Впервые я увидел эту девушку, войдя в винный отдел магазина 'Молдова', где она сидела за кассой. Рыжеватые кудрявые локоны до плеч, круглое озорное лицо, почти все время смеющееся, - девушка не могла не вызвать к себе симпатий окружающих. Портрет ее дополнял слегка курносый нос, усыпанный милыми конопушками, и полные, сочные губы. Однако при более внимательном взгляде на нее мне в глаза бросились сразу два несоответствия - крупная грудь, которая, надо сказать, волнующе смотрелась на фоне ее миловидного, почти девичьего лица; и совсем не по-девичьи стервозные глаза.
В тот день мне удалось перекинуться с девушкой всего парой фраз - винные отделы в нашей стране всегда в почете, поэтому в кассу постоянно стояла очередь. Потом на пару недель я потерял Зою - так звали эту симпатичную девушку - из виду, а во второй раз я увидел ее уже у себя в баре. Зоя пришла туда вместе со своей подругой Катюшей -
миниатюрной хорошо сложенной брюнеткой с живыми черными глазами, бойкой и постоянно улыбающейся. Было около девяти вечера, а на это время в баре приходится час пик, так что на этот раз уже занят был я, вовсю трудясь за стойкой.
Девушки работали в одном магазине, только в разных отделах, а о Катюше я уже знал немного от Кондрата, который сообщил мне о том, что девушка к нему неравнодушна и давно пытается завоевать его внимание и расположение.
Пригласив девушек присесть у стойки, я налил им по фужеру шампанского и едва лишь успел завести с ними разговор, как в подсобке зазвонил телефон. Извинившись, я прошел внутрь и снял трубку. Звонил Кондрат, однако не успел я, порадовавшись этим фактом, сообщить ему, какие у меня в гостях девушки, как он весьма непривычным для него упавшим плачущим голосом сообщил мне пренеприятнейшую новость: только что ему вручили на руки повестку в военкомат, в которой было сказано, что уже назавтра ранним утром он должен явиться с вещами на призывной пункт, - и вперед, в советскую армию, на защиту Отечества.
Выслушав его, я положил умолкнувшую трубку на рычаг и на минуту задумался.
Нельзя сказать, что для Кондрата повестка в армию была неожиданностью - нет, он, разумеется, знал, что его час пробьет, и даже ждал этого, но все же надеялся, что у него будет достаточно времени от момента получения повестки до отправки в армию. Он прошел несколько комиссий, на которых пару раз вставал вопрос о том, чтобы освободить его от службы по состоянию здоровья, но в итоге было все же решено признать Кондрата годным к нестроевой службе. Время призыва заканчивалось, оставались считанные дни. И вот такой шок - завтра!
Мне некогда было рассуждать и бездействовать - мой лучший друг и напарник по амурным делам сидел сейчас дома в одиночестве и почти плакал. При таких обстоятельствах, согласитесь, я попросту не мог продолжать работу. Вернувшись за стойку, я выключил музыку и во всеуслышание объявил, что бар закрывается, а на расчет клиентам дается пять минут. Мои гостьи удивленно переглянулись между собой, затем Зоя спросила:
-Что-нибудь случилось, Савва?
- Да, - ответил я с печальной улыбкой. - Случилось то, что самого моего близкого друга завтра утром отправляют в армию.
- Кондрата, что ли? - не сдержавшись, ахнула Катюша.
Я кивнул в задумчивости - в голове хаотично крутились всякие мысли, нужные и ненужные в этой ситуации. Затем предложил:
- Зоечка, Катенька, девчонки, давайте вместе поедем к нему домой. Проводим парня по-человечески в армию, а то все это так неожиданно... как снег на голову в июле месяце.
- Ну хорошо, - закивала Зоя. - Конечно, поедем. Ты как, Катя?
Девушка порывисто поглядела на нас обоих, покраснела, затем застенчиво сказала:
- Да, конечно, я согласна, проводим.
Я быстро рассчитал посетителей, которые покидая бар, недовольно ворчали, затем сложил какие-то бутылки в свою сумку и вышел вместе с девушками на улицу.
-Сейчас поймаем кого-нибудь с машиной, и - в путь, - сказал я им, осматриваясь по сторонам. Нам почти сразу же повезло: знакомый водитель-частник за три рубля согласился подбросить нас в микрорайон Спирина, где жил Кондрат. Девушки, расположившись на заднем сидении, о чем-то оживленно переговаривались, а я, сидя рядом с водителем, пытался привести в порядок свои запутанные мысли. В какую-то минуту, оглянувшись на девушек, я невольно улыбнулся: пожалуй, вчетвером мы - они и я с Кондратом, - составили бы великолепную компанию: одна из девушек, Катюша, симпатизировала Кондрату, другая, Зоя, нравилась мне, причем, как будто и я был ей небезразличен. По опыту знаю, насколько редко складывается так, что пара подружек идеально подходит паре друзей.
К сожалению, именно сегодняшний вечер мы с Кондратом не могли полностью посвятить девушкам хотя бы уже по той простой причине, что мой товарищ не мог уйти куда-то из дому и надолго расстаться с матерью - ведь он покидал родной дом как минимум на два года. К тому же, имелась еще одна, не менее веская причина - сегодня я должен был поставить Кондрату последний укол бициллина и на этом заканчивался курс его лечения от... - да кому, собственно говоря, есть до этого дело? Настоящие мужчины эту болячку всерьез не воспринимают и зачастую называют насморком.
- Савва, - послышался сзади голос Катюши и я обернулся. - А кто еще кроме нас там будет? Ведь мы не готовились... и не одеты подходяще.
- Никого, Катенька, из посторонних не будет, только мы вчетвером, - ободряюще улыбнулся я ей. - Ну и мама, конечно, так что парадная форма нам не потребуется.
Кондрат, открывая нам дверь, был одновременно удивлен, обрадован и растерян: он не ожидал увидеть меня так скоро, да еще в сопровождении двух привлекательных дам. Растроганный, он молча уронил голову мне на плечо и стал шмыгать носом.
- Ну-ну, нечего здесь влагу разводить,- сказал я грубовато, желая подбодрить товарища, и похлопал его по спине. - Страна, понимаешь, нуждается в героических защитниках отечества, так что крепись и мужайся.
Сняв верхнюю одежду, мы перебрались из прихожей в зал, где девушки, присоединившись ко мне, тоже стали как могли утешать и подбадривать Кондрата. А вскоре из кухни подоспела хозяйка дома, мама Кондрата - Ивонна Ульяновна, и попросила нашей помощи. Мы все вместе отправились на кухню и за один заход принесли и заставили тарелками с закусками весь стол. Минутой позже хозяйка пригласила всех садиться. Девушки поначалу стеснялись присутствия мамы, но я, взяв инициативу в свои руки, откупорил захваченные из бара коньяк и шампанское. Мы выпили (все, за исключением Кондрата), закусили, и вскоре шутками и анекдотами мне удалось немного развеять грустную атмосферу вечера.
После нескольких рюмок коньяка девчонки оживились, освоились, и даже стали понемногу шутить. Катюша, периодически бросая быстрые взгляды на Кондрата, едва он замечал это, тут же отводила глаза. Зоя, с интересом наблюдая за ними обоими, заговорщицки мне подмигивала. Мама, поначалу пристально разглядывавшая девушек, постепенно свыклась с ними и успокоилась, и вскоре, извинившись, убежала хлопотать на кухню, а я, поддерживая бодрый дух компании, стал рассказывать смешные случаи и комичные истории из своей армейской службы.
- А почему ты совсем не пьешь? - в очередной раз поднимая свою рюмку, спросила Кондрата Зоя. - А то как-то неудобно получается: Савва нам наливает, а тебе нет.
- Да я... это, - замялся Кондрат, - вы извините меня, девчонки, совсем пить не умею, наверное, аллергия у меня на алкоголь. Сто грамм выпью, потом плохо себя чувствую, два-три дня не в форме, мутит, голова болит. А завтра нужно в пять утра вставать, так что, если выпью, наутро армия меня наверняка не дождется.
Девушки рассмеялись, а я в подтверждение его слов, не переставая жевать, энергично закивал. Тут вошла мама, она несла на исходящем паром блюде жареную кусками курицу с лапшой.
- Вот-вот, девочки, - с ходу подхватила она разговор. - Я тоже ему говорю: 'Выпей, Кондрат, сегодня такой день, ты можешь себе это позволить', а он ни в какую, ну совсем не пьет парень.
- Да ладно вам, - перебил ее я, вновь разливая коньяк по рюмкам. - Не пьет и не пьет человек, тут радоваться надо, а не удивляться. Я вместо него выпью, нечего ему баловаться - в ближайшие два года все равно пить не придется.
Бедная мама, откуда ей было знать, что ее сыночку Кондрату по уже описанной выше медицинской причине пить сегодня было категорически противопоказано. И Катенька тоже была в пролете: если бы она даже очень захотела переспать с Кондратом, ему бы пришлось найти способ избежать этого, хотя девушка она, следует признать, была довольно привлекательная.
За столом, несмотря на все мои старания, по-прежнему царила грустная обстановка, и чтобы проводы в армию не напоминали поминки, мы включили музыку и потанцевали с девчонками, а несколько позже даже спели все вместе несколько песен. А когда мы вновь сели за стол, - мама опять принесла горячее, на этот раз это были фаршированные перцы, - я поднял свою рюмку и пожелал Кондрату служить в армии так же достойно, как я служил.
Девушки и даже Ивонна Ульяновна, отложив в стороны вилки, тут же заинтересовались этой темой, сегодня армейские разговоры были явно в моде, ну я и рассказал им, как после пяти месяцев службы в стройбате меня комиссовали и отправили домой, а когда мои 'однополчане' вернулись со службы, я уже благополучно работал в ресторане. Услышав финал этой истории, мои слушательницы дружно рассмеялись. Словом, я пожелал своему другу пройти службу моим 'тернистым' путем. Кондрат, знавший эту историю почти дословно, только вздыхал - ему было ужасно жаль времени, затраченного на службу, а о том, чтобы 'отслужить' как я, он даже не мог мечтать.
Но кто мог знать тогда, сидя за этим прощальным столом, что Кондрата после девяти месяцев службы в стройбате комиссуют, причем из того самого госпиталя (?!), что и меня - ОВГ-367, расположенного в г.Тбилиси; и что он, вернувшись домой, вскоре устроится работать в ресторан - то есть, почти в точности повторит мой путь. И работать он станет в ресторане барменом - а где и когда, скажите, вы встречали девятнадцатилетнего бармена? (Позже, когда мы, смеясь, рассказывали эту историю в кругу друзей и знакомых, они отказывались нам верить, столько в ней было невероятных совпадений. Зато, пересказанная кем-то из тех же наших знакомых кому-то еще, эта история заинтересовала КГБ - Контору Глубокого Бурения, и мне пришлось ее повторить дважды серьезным дядям с большими звездочками на погонах. Правда, при этом никто из слушавших меня не смеялся, и уж тем более мне самому было не до смеха.
Уже после полуночи, закончив свою позднюю работу, проводить Кондрата пришел его старший брат Олег, мой сверстник, который явился с женой и маленьким сыном. С их появлением стало веселее, время за разговорами текло незаметно, и мы с девчонками опомнились лишь тогда, когда на часах было около трех часов ночи. В течение этого времени, выбрав удобный момент и уединившись с Кондратом на минуту в спальне, я торопливо сделал своему товарищу тот самый последний укол.
Прощаясь, я обнял его, извинился за то, что не пойду провожать его на призывной пункт, отговорившись тем, что лучше будет, если рядом с ним в эти последние минуты перед разлукой будут только члены семьи, после чего мы - я и девушки - откланялись.
Катя жила в общежитие торга, и это нам оказалось по пути, так что мы с Зоей проводили ее до самых дверей здания, за которой она скрылась. Затем я взял Зою под руку, и мы пошли дальше, по направлению к магазину 'Юбилейный', рядом с которым находился мой дом.
-Жаль, что я не могу пригласить тебя к себе, - сказала Зоя, на ходу все плотнее прижимая мою руку к своему боку, - хозяйка, на квартире у которой я живу, такая строгая.
-Нам это и не понадобится, вот сюда, пожалуйста, - сказал я, увлекая ее в подъезд своего дома, благо мы как раз в эту минуту с ним поравнялись.
-Ты что, здесь живешь? - приостановившись, спросила Зоя.
- Да, я здесь живу. Так что, поднимемся? - не сколько спросил, сколько утвердительно сказал я. Зоя быстро взглянула на меня, едва заметно улыбнулась, затем кивнула, и мы вошли в дом. Мы оба были усталыми и сонными и ужасно хотели спать, но едва я открыл входную дверь, как на нас нашло какое-то сумасшествие.
Целуясь взахлеб, и уже не размыкая объятий, мы почти бегом добрались до спальни, а там, на ходу избавляясь от одежды, сразу же повалились в постель.
Все дальнейшее произошло у нас скоропостижно и бурно, но так естественно, словно это было у нас не в первый, а в сто первый раз. Зоечка, как выяснилось в первую же ночь, оказалась дамочкой любвеобильной и весьма продвинутой в области секса, поэтому мы с ней играли на равных, и, вполне вероятно, что она в процессе этого еще и щадила меня, не раскрывая до поры до времени своих многочисленных сексуальных талантов.
В жилах моей партнерши, как я узнал позднее, текло 100 % горячей гагаузской ( то есть турецкой) крови, к тому же девушка в этой области была абсолютно без комплексов - а в наше время, это, согласитесь, большая редкость.
Что и говорить, между нами в постели произошла настоящая схватка - 'битва титанов' - в результате которой проигравших не оказалось - выиграли мы оба, после чего уснули обессилевшие, но при этом совершенно счастливые, в объятиях друг друга.
Наутро, открыв глаза, первым делом я увидел Зою, склонившуюся надо мной. Она, перебирая пальцами кудри моих волос, воркующим голоском спросила:
- Тебе понравилась наша первая ночь, милый?
- Да, очень! - честно ответил я, поочередно целуя ее роскошные груди, двумя волнующими полушариями нависшими над самым моим лицом. - Это было что-то потрясающее, необыкновенное.
- Ты, я должна тебе сказать, такой сладкий и ласковый, а говорили, что ты любовник злой и жестокий, девок используешь и сразу бросаешь, - продолжала Зоя, игриво водя острыми наманекюренными ноготками по моему плечу.
- Ох уж эти сплетни, - пробормотал я, непроизвольно вздрагивая от слегка болезненных прикосновений. - Пойми, милая, работая в таком месте, как бар, невозможно не попасть на язык окружающих, ты слишком заметен. Плюс к тому слухи, домыслы, и фантазии завистливых людей - и вот перед вами готовый злодей. Хотя... - улыбнулся я, - говорят, лучше грешным быть, чем грешным слыть...
- А то, что девушек у тебя было много, это тоже неправда? - спросила она, несколько меняя позу и накатываясь на меня уже всем телом. - Вот я, например, какая у тебя по счету?
- Ты, прелесть моя?.. - произнес я как бы в раздумье, потом коснулся ладонью ее плеча и спросил: - А какой сегодня день недели?..
- Пятница, - с готовностью ответила Зойка, затем на лице ее отобразилось легкое недоумение. - А почему ты спрашиваешь?
- Просто так, потому что я потерял счет дням. Так вот, ты у меня пятая, сладкая моя! - закончил свою мысль я.
- Вот видишь! - воскликнула она и поцеловала меня в губы. - А говорят, говорят... А причем здесь то, какой сегодня день? - вдруг встрепенулась она.
-Чтобы вспомнить, какая ты у меня... на этой неделе, - ответил я, честно глядя ей в глаза.
На этот раз вместо поцелуя я едва не схлопотал пощечину, но, успев перехватить Зоину руку, опрокинул девушку навзничь и, преодолевая сопротивление, стал целовать, она же с напускным негодованием вырывалась.
- Успокойся, милая, я ведь не знал, когда именно встречу тебя. И понятия не имел, как ты выглядишь. Так что прости и попробуй понять, ведь все это время я тебя искал.
- Ну, признавайся - теперь нашел? - спросила Зойка, теперь глаза ее, озорно поблескивая, вновь смеялись.
- Боюсь... что да, - ответил я и вновь честно.
Спустя три дня, в понедельник, будучи в этот день выходным, я зашел в магазин 'Молдова' к закрытию, забрал Зою, и мы с ней отправились гулять по городу. Естественно, прогулка наша завершилась в баре при кафе 'Весна' что на ул. Ленина, который в этот день был открыт и функционировал. (Мы с коллегами для удобства клиентов договорились чередовать выходные, так как в городе было всего два бара).
Сидевшие в баре завсегдатаи, завидев меня не на привычном месте - за стойкой, а в качестве посетителя, да еще пришедшего с дамой, зашевелились, заинтересованно поглядывая на нас, некоторые приподняли свои стаканы, салютуя ими в знак приветствия.
- Рад всех вас видеть, друзья, - шутливо поклонился я присутствующим. Улыбающийся бармен - за стойкой в этот день трудился Женька - тепло поздоровался с нами, затем спросил, что мы будем пить. Мне, любителю сыграть на публику, ничего не оставалось, как попросить чего-нибудь экстравагантного, и я сказал:
- А что именно ты имеешь в виду, коллега? - Женька с шутливой улыбкой недоуменно развел руками. - Это, я так понимаю, связано с тем, что сегодня с тобой такая симпатичная девушка?
- Да-да, и с этим тоже, - сказал я, - налей-ка нам, пожалуй, хереса.
В баре послышались смешки, а некоторые, очевидно, уловив созвучие в словах херес и хер, откликнулись необидными шуточками на мой адрес.
А Женька взял таки и налил мне бокал хереса, а Зойке - шампанского. Я взглянул на Зою - от подколочек и двусмысленных шуточек, так и сыпавшихся в наш адрес со всех сторон, девушка слегка зарделась, а тут еще Женька, подливая тем самым масла в огонь, спрашивает громко:
- Скажи, Савва, тебе одного бокала хватит? На сколько заходов ты в эту ночь настроен, может, тебе еще один налить?
- Спасибо, коллега, - ответил я, залпом опустошив свой бокал. - Мой рекорд - два захода, так что, думаю, одного бокала будет вполне достаточно, а лишний все равно не поможет.
Вновь смешки окружающих, но Женька, будто не слыша их, вновь наливает херес в мой бокал и шампанское - в Зойкин, после чего говорит, гад, во всеуслышание:
- А вот эти два бокала за мой счет, коллега, должен же я посодействовать товарищу в таком важном и ответственном деле.
Я вновь поднимаю свой бокал (поверите ли, впервые в жизни пью херес, притом сразу в таком количестве) и говорю:
- Ладно, пусть теперь будет два раза. Повторю свой рекорд, но только ради тебя, коллега.
И тут я вдруг слышу шепот моей Зоеньки, от которого меня чуть в жар не бросило:
- Этой ночью, дорогой, ты полюбишь меня пять раз.
Я рассмеялся в полный голос и поцеловал ее в щечку (конечно, приятно слышать такие слова от своей девушки, но ведь известно, что им, девушкам, легко говорить).
Почти сразу же от непривычного моему организму сорта вина я почувствовал в желудке дискомфорт и срочно съел два подряд пирожных - это были трубочки с кремом, чтобы вино ненароком не попросилось наружу.
А еще спустя час мы с Зоей поднялись ко мне в квартиру. И вот тут она мне устроила 'Варфоломеевскую ночь': до самого утра мы ни на минуту не сомкнули глаз, и за это время я неоднократно подвергся изощренным сексуальным экзекуциям с ее стороны, и к рассвету вышло - что бы вы думали?! - пять раз, как она и предсказывала.
Зойка уже задремывала, когда я шепнул ей на ушко:
- Ну, зайка, хочешь еще разок?
- Хочу, - ответила она будто сквозь сон и потянулась ко мне своим жарким, сладостным телом.
- А больше нету, - мстительно прошептал я, зарываясь лицом в ее роскошные груди, поле чего мгновенно уснул.
У меня уже считалось за правило, когда первая же проведенная с девушкой ночь становилась последней, потому что, во-первых, как говорится: 'Привет, невеста ночи, прощай, невеста утра'; а во-вторых, сами понимаете 'как много девушек хороших...'; а в-третьих, так проще, не успевает возникнуть стойких отношений и вытекающих из них взаимных претензий. И до сих пор, то есть до встречи с Зойкой, у меня почти со всеми девушками отношения складывались именно так, легко и просто: шампанское и многочисленные комплименты в день знакомства, угощение и полная отдача чувствам в день (или ночь) любви, а затем, после нее, вновь шампанское - уже как прощальный аккорд - и комплименты в день расставания. Иногда все эти этапы соединялись в одном дне, порой даже вмещаясь в несколько часов, после чего обе стороны расставались к обоюдному, - я надеюсь, - удовольствию. И на этом все! Все!
Однако в случае с Зойкой на меня нашло какое-то затмение: с каждой новой встречей я становился все более жадным до ее ласк, я теперь просто дня не мог прожить без нее. Это был тот случай, когда мне не хотелось расставаться со своей партнершей. Шли дни, и мне уже стало казаться, что я банально, по-мальчишески влюбился, когда произошло то, что заставило меня поостыть в моих чувствах и спуститься с небес на землю.
В тот вечер мы с Зоей не договаривались о встрече, я должен был работать как обычно, допоздна. Но случилось так, что ресторан и бар заодно, без всяких на то особых причин закрыли после обеда на санитарный день, и после двухчасовой интенсивной уборки с использованием хлорки и других агрессивных чистящих средств, всех работников распустили по домам. Быстренько покончив со всеми делами и уборкой в баре, радостный от того, что у меня появилось свободное время, я чуть ли не вприпрыжку направился в магазин, чтобы встретить мою милую после работы. И вдруг увидел ее, Зоя как раз выходила из магазина. С обратной стороны здания, через 'черный' ход. Правда, выходила она оттуда не одна, а с Сережей Птенчиком, которого к тому же держала под руку.
Оскорбленный до глубины души, я остановился в растерянности. Стал так, чтобы они меня случайно не заметили, и задумался. Конечно, Зойка мне никто - не жена и не невеста, но мы с ней по-дружески договорились на период наших с ней встреч воздерживаться от каких-либо связей на стороне во избежание неожиданных и неприятных последствий. Ну а нынешний попутчик ее Сережа, по кличке Птенчик, надо сказать, и раньше 'подрезал' мне с женщинами: он был двумя годами младше, стройнее, довольно привлекателен внешне по-мужски (по мнению некоторых наших общих знакомых женщин), и ко всему прочему, приходился мне родственником, правда не кровным, а благоприобретенным, являясь двоюродным братом моей жены, так что и бить его из-за этого самого родства, было, как вы понимаете, несподручно.
Конечно, я мог их окликнуть, чтобы помешать этой встрече, даже рванулся было, но в последнее мгновение остановился и решил оставить все как есть. Еще у Пушкина по этому поводу сказано: 'Так ваша верная подруга бывает вмиг увлечена: любовью шутит сатана'.
Я шел домой в весьма расстроенных чувствах и сам с собой рассуждал. Во-первых, я понимал, что в нашем с Зойкой случае произошло то, что называется 'нашла коса на камень', то есть она, как современная эмансипированная женщина, чувствуя себя свободной в своих знакомствах и поступках, сама решала, как ей жить и с кем спать. Во-вторых, я ведь не собирался связывать с ней свою жизнь, и разговора у нас об этом не было - во всяком случае, пока! - так что мне пришлось проглотить эту обиду, как горькую - и отрезвляющую - пилюлю.
Правда, теперь, оказавшись в столь неприятном положении, я считал, что имею право ей за эту обиду отомстить, но месть, как известно, подается, как шампанское, лишь в охлажденном виде, то есть с холодной головой.
Спустя несколько дней после этого случая Зоя зашла ко мне в бар, - я, конечно же, был обижен на нее и первым приходить не собирался, - и сказала, что, к сожалению, работа забирает у нас обоих много времени и не позволяет нам чаще встречаться. Слушая ее, я понимающе кивал, глядел в ее шаловливые глаза, видел в них резвящихся чертиков, и молчал...
Да, я, гордый и самодостаточный мужчина, проглотив обиду, молча простил ей измену и мы продолжали встречаться еще некоторое время, пока в одну из наших бурных ночей она, со стоном вывернувшись из моих объятий, не сказала: 'Осторожнее, Савва, не раздави во мне ребеночка'.
Я удивился: 'ребеночка, милая?', и тогда мне пришлось выслушать ее историю.
Двоюродной Зойкин брат, футболист сборной СССР Юрий Аржем, познакомил ее в начале лета со своим приятелем, моряком заграничного плавания. Моряк, которого звали Саша, был ростом под два метра, а лицом писаный красавец, являлся недосягаемой мечтой многих невест даже в своем родном городе Одессе, а уж тем более он мгновенно покорил Зойку - девушку из захолустного городка, и они стали встречаться.
Все у Зойки с этим Сашей поначалу складывалось замечательно, и уже начались приготовления к свадьбе, когда морячок вдруг, неожиданно для всех, заявил, что он жениться передумал. Зоя к тому времени была уже на втором месяце беременности, о чем и сообщила своему возлюбленному, однако жених пошел в полный отказ и пообещал компенсировать все ее проблемы - настоящие и будущие - деньгами. После чего надолго исчез, как потом выяснилось, отправился в очередной рейс.
Сразу после этого Зойка переехала в наш город. Она покинула родные места, потому что ей было невмоготу там больше оставаться и смотреть в глаза матери и отцу, встречаться с близкими и знакомыми, тем более что она решилась оставить ребенка и рожать. А через две недели после ее приезда я увидел ее в магазине, где мы и познакомились.
И вот вчера, продолжила свой рассказ Зойка, в дом, где она снимала комнату, неожиданно заявился тот самый морячок Саша. Он вел себя с ней как чужой человек: вывалил на стол кучу бумажек, сунул ей под нос какую-то расписку, которую она не глядя подписала - слезы обиды застили ей глаза, - и уехал.
Наутро после описываемых событий, когда я пошел провожать Зойку домой, она пригласила меня к себе и показала книжечки с бонами - те самые, которыми моряки заграничного плавания получают часть зарплаты, и которые отоваривались только в 'спецмагазинах'. Их принес ее бывший жених, несостоявшийся муж и отец будущего ребенка. Сумма, на мой взгляд, оказалась на удивление большой - 72 книжечки, 1800 бонов, что по курсу 'черного' рынка, а шли они тогда 1 к 11, составляло примерно двадцать тысяч советских рублей. Когда я, пересчитав по ее просьбе эти бумажки, назвал итоговую сумму, Зойка, протянув руку, толкнула стопку этих книжечек по столу в мою сторону и напрямую спросила:
- Савва, а ты не хочешь жениться на мне и взять в приданое вот это, - она погладила свой живот, - и это, - указала она на деньги.
И в этот момент, признаюсь, я сделал ей больно, сказав:
- Предложение твое, конечно, очень заманчиво, Зойка. Вот только не знаю, Сережа Птенчик против не будет?
Зоя потупила взгляд и закусила губу, она поняла, что я знаю о ее связи с ним. Однако ей хватило сил не заплакать, она улыбнулась и даже попыталась шутить, сказав, что его, Сережу, можно будет пригласить на нашу свадьбу в качестве свидетеля. Однако я, не приняв шутки встал, поцеловал Зою в лоб и ушел, и с того дня мы с ней больше не встречались.
А спустя некоторое время - месяц или два, она уехала из нашего города.
Примерно через полгода ее бывшая квартирная хозяйка Нина Гребешкова, моя хорошая знакомая, встретила меня в городе и сказала, что получила от Зои письмо, в котором та сообщала, что родила девочку и передает мне большой привет.
А вскоре в наш город приехала сама Зойка. И не одна - я увидел ее, входящей в бар с коляской, в которой находилась малышка, упакованная в розовый импортный комбинезон.
В первые же секунды нашей встречи Зойка сказала, что ужасно по мне соскучилась, а обо всем остальном я услышал от нее позднее, когда мы с ней пришли ко мне на квартиру и оказались в постели.
- Савва, я не спала с мужчиной с той самой ночи... - прошептала она, порывисто обнимая меня. - Я приехала сюда исключительно ради тебя, я так ужасно соскучилась. Ты ведь не оттолкнешь меня, нет, любимый?
Я гладил золотые пряди ее волос, целовал измученные стиркой пеленок и ползунков руки и говорил:
- Я тоже скучал, Зойка. Такую женщину как ты, мне, наверное, никогда больше не встретить. Но... прости меня,
я не смогу воспитывать чужого ребенка, это не по мне. Прости.
Утром следующего дня мы вместе прогуливались по городу, и я со смешанным чувством восторга и растерянности толкал перед собой детскую колясочку. Когда мы поравнялись с 'золотым' магазином под названием 'Ауреола', я, увидев, что девочка уснула, предложил Зойке зайти туда вместе.
Преодолев несколько ступеней, отделявших нас от входа, мы вошли внутрь. По всему периметру помещения располагались ярко расцвеченные прилавки, в них сверкали и поблескивали, словно подмигивая нам, отливая при этом всеми цветами радуги, сотни золотых и серебряных украшений, с разнообразными камнями и без.
Молодая симпатичная продавщица в синей форменной одежде, вышла нам навстречу, улыбнулась и сказала:
-Чего желаете? Хотите выбрать что-нибудь?
Зоя в растерянности посмотрела на меня.
- Да, - сказал я, улыбнувшись ей ободряюще. - Нам надо кое-что выбрать. Вот помогите девушке выбрать то, что она пожелает, любую вещь на ее вкус.
Теперь на меня смотрели уже две пары удивленных глаз. Испытывая от собственных слов огромное удовольствие, я повторил:
- Да-да, любое украшение, которое ей здесь понравится.
- За десять лет работы в магазине я что-то подобного случая не припомню, - в замешательстве пробормотала продавщица, приглашающим жестом подзывая Зою. Чтобы не мешать женщинам, я отошел к противоположному прилавку и стал рассматривать выставленные в витрине часы.
Зойка, должно быть от растерянности, выбрала скромный золотой перстенек, надев который подошла, и, пряча глаза, прошептала: 'Зачем, Савва? Я не заслужила от тебя такого подарка'.
Рассчитавшись у кассы, я обнял ее и прошептал на ухо:
- Дурочка, ты заслужила, конечно же, гораздо большего, а это лишь та малость, которую я могу тебе дать.
Вечером того же дня Зоя уезжала обратно в свой город, мы попрощались у автовокзала, и я ее больше никогда не встречал. Знаю только, что свою маленькую дочь она вскоре оставила на родителей - перепоручила, так сказать, воспитание ребенка бабушке с дедушкой, а сама поступила в Кишиневский университет и успешно его закончила - то есть, нашла своим деньгам наилучшее применение.