В этот субботний вечер мне хотелось лишь одного: закончить работу как можно раньше и отправиться домой - отдыхать, так как предыдущей ночью я не имел от своей пассии ни минуты покоя. О да, скажу я вам, это было настоящее сексуальное тест-испытание: с 12 ночи до 5 утра - пять часов кряду! - мы с ней кувыркались в постели.
Не знаю уж, какую оценку я от нее получил в итоге, но на работу я приплелся что называется 'на полусогнутых', а затем на протяжении целого дня был в разобранном состоянии, так и не восстановившись окончательно до самого вечера.
Однако, как это нередко бывает, обстоятельства управляют нашей жизнью помимо нашего желания, и посему мои надежды отбыть домой пораньше не исполнились, потому что, во-первых, сегодня была суббота и, как в любой выходной день, работы в баре было предостаточно; во-вторых, в кафе, расположенном прямо напротив бара, сегодня игралась свадьба, следовательно, все те, кто хотел этим вечером посидеть за столиком в кафе с друзьями, могли это сделать исключительно в баре; ну а третьей причиной, и самой главной, были мои друзья...
Вначале в бар заявился Серега Михайленко, получивший от нас с Кондратом кличку Маленький Гоги: он пришел не один, а с девушкой - небольшого роста пятнадцатилетней крутозадой 'пампушкой' по имени Вера - у нее, несмотря на совсем еще юный возраст, были формы зрелой женщины, и, можно было, пожалуй, утверждать, что Вера ею и была: сексом, по ее же словам, она занималась уже более года, дружков-любовников, по словам самого Гоги, меняла чуть ли не каждую неделю, - и сегодня, судя по всему, настал его черед.
Сереге было всего 17, поэтому я за эту пару особо не беспокоился - полюбовнички были вполне достойны друг друга.
Гоги, едва поздоровавшись, попросил у меня ключ от квартиры, надеясь отправиться туда вместе со своей 'дамой сердца'; тем временем его 'девочка', скромно потупив взгляд и переминаясь с ноги на ногу, стояла у входа. Было заметно, что чувствовала она себя здесь, в окружении все понимающих взрослых дядечек, бросавших на нее со всех сторон любопытные, а порой и вожделенные взгляды, не совсем уютно. Передавая Гоги ключ, я спросил:
-Ну, дорогой Гоги, в том, что она не девственница, сомнений нет, а как насчет возможного гриппера-триппера - этот вопрос тебя не беспокоит? - Гоги вместо ответа только пожал плечами, а я продолжил с дружеской усмешкой: - А то ведь ко мне со своими болячками не приходи, лечить не стану.
-Кондрат вылечит, - уверенно сказал Гоги, пряча ключ в карман, и как раз в это самое время один из посетителей, молодой парень, вклинившись в наш разговор, обратился ко мне с вопросом:
-Скажите, бармен, у вас есть концерт 'Квин' такого-то года?
-Вот, - с готовностью указал я парню на Гоги, - этот товарищ у нас ответственный за музыку, обращайтесь к нему, он вам расскажет обо всем, я, если честно, не очень силен в этом вопросе.
В течение последующих десяти минут я, обслуживая клиентов, с удовольствием наблюдал и слушал, как Гоги, легко и весьма ловко жонглируя названиями групп и концертов, упоминая годы их выпуска, а также имена лидеров групп и рядовых музыкантов, в завязавшемся между ним и любопытным любителем музыки споре усадил своего оппонента в глубокую лужу, - Гоги был настоящим фанатом, разбирался в музыке любых жанров и направлений, ко всему прочему понимал ее, и в кругу друзей и знакомых слыл знатоком эстрадной музыки, и особенно зарубежной.
И вообще, когда заходила речь на музыкальные темы, наш Гоги - парень тщедушного сложения и роста небольшого, от силы метр шестьдесят пять, преображался, и даже, казалось, прибавлял в росте, лицо астматика, обычно бледное, слегка розовело, а глаза его с сумасшедшинкой, глубокого синего цвета, начинали блестеть.
Внешне наш Сережа был удивительно похож на российского дворянина-революционера-бомбера середины и конца 19 века - прямые черные волосы до плеч и щегольские усики на удлиненном, изможденном, но вдохновенном лице. При этом ваш взгляд буквально завораживали его умные, глубоко посаженные глаза. Забегая вперед, скажу, что спустя пару лет, закончив среднее учебное заведение - культпросветучилище, Гоги, перебравшись жить в город Донецк, с ходу устроился работать директором одного из городских Дворцов культуры. Поразил, видимо, кого-то из тамошних руководителей своими познаниями в области музыки, вот ему и доверили этот весьма ответственную должность.
Завершив спор на музыкальные темы, мой юный друг снисходительно пожал руку своему явно огорошенному оппоненту, затем похлопал себя по карману, проверив, вероятно, на месте ли вожделенный ключ, улыбнулся мне, пообещал, что к полуночи, то есть к моему возвращению домой, он все свои дела устроит, после чего подхватил свою молчаливую и терпеливую подругу под руку и покинул бар.
Это было в десять вечера, а к одиннадцати заявился Кондрат - мой лучший друг и главный партнер по амурным делам. Он привел с собой двух девушек - обе были приезжими, из Болграда, украинского городка, расположенного в полусотне километров от нашего; шутники говорили, что наши города - побратимы, так как их многое объединяло и связывало, а тамошние девушки, несомненно, были самым приятным связующим звеном. Кондрат представил мне девушек, одновременно показав глазами на ту из них, которую он присмотрел для себя; другая, соответственно, предназначалась мне. Себе он, - кто бы сомневался, - выбрал девушку посимпатичнее и пофигуристее, а 'моя' была... ну, как бы сказать, не то чтобы страшненькой, а такой, знаете, лицом неброской, худощавого телосложения девицей, к которой весьма точно подходило определение: 'Тощая корова - еще не газель'. Ну да и черт с ней, мысленно успокоил я себя, мне же на ней не жениться.
Я налил дамам за знакомство по фужеру шампанского, пододвинул к ним раскрытую коробку с конфетами, сам же с Кондратом опрокинул по рюмке коньяка и, шепотом обрисовав ситуацию с квартирой, посоветовал ему отправляться туда вместе с дамами, пообещав вскорости прибыть следом.
-Как только наш молодой друг Гоги 'отстреляется', отправь его вместе с подругой домой, - напутствовал я товарища.
Проводив их до дверей, на обратном пути я внимательно оглядел помещение и заметил, как за одним из столиков парни распивают вино, наливаемое прямо из канистры, которую они держали под столом. Напустив на лицо строго-непреклонное выражение, я направился к ним - распитие принесенных с собой напитков я в своем баре не допускал. В подобных случаях я попросту отбирал канистру, бутылку, или что-то там еще, и возвращал их клиентам, когда они покидали бар.
Подойдя к столику нарушителей порядка, я притормозил, так как обнаружил за ним несколько знакомых мне ребят, недавних моих коллег: все они работали на винзаводе проводниками виноматериалов; еще полгода тому назад я и сам работал вместе с ними в том же качестве.
Снисходительно пожурив их, я попросил спрятать канистру, чтобы она не мозолила глаза окружающим. Однако мои бывшие коллеги, уже основательно подшофе, стали требовать, чтобы я выпил вместе с ними, а один из ребят, Николай, сказал:
-Давай, Савва, не задирай нос, выпей со старыми приятелями, тем более что и вино хорошее - настоящий 'кагор'. Мы знаем тебя уже много лет и очень надеемся на то, что ты, работая тут, в баре, не зазнался.
Я попросил Женю, свою уборщицу, принести чистый стакан и, воспользовавшись тем, что у стойки в эту минуту никого не было, присел с ребятами за столик. Плеснули мне из канистры щедро, почти полный стакан, я пригубил вино, посмаковал во рту вкусную сладкую и терпкую вяжущую жидкость, проглотил, затем сказал:
-Вино, ребятишки, конечно, классное, но называется оно не 'кагор', а 'портвейн марочный', вас обманули. - Увидев, что ребята, не поверив мне, возмущенно зашумели, добавил распаляясь: - Могу поспорить с любым из вас, а то и со всеми сразу на что угодно.
'Спорим, спорим' - послышались восклицания, возбужденные парни стали обсуждать, что можно в этом случае поставить на кон, и, в конце концов, сошлись на двух ящиках шампанского - спорить на что-либо другое ни у кого из нас фантазии не хватило. Вслед за этим встал естественный вопрос: 'А судьи кто?', - и как это нередко случается, судьи тут же объявились сами: в бар как раз вошла новая группа клиентов - несколько молодых пар, в числе которых оказались двое работников винзавода - Толик и Володя - по профессии технологи виноделия. Этих ребят я и мои оппоненты прекрасно знали - эти ребята, несомненно, являлись специалистами в своей области.
Тут же всех разохотившихся спорщиков мы с Николаем призвали к молчанию, а технологам, а заодно и остальным вновь прибывшим, было предложено по фужеру вина из канистры. После того, как они пригубили из своих стаканов, главный из споривших со мной - Николай, спросил, обращаясь к технологам:
-А теперь, уважаемые друзья, нам потребуется ваша профессиональная оценка качества вина и, конечно же, его название.
Володя, высокий стройный блондин с длинными до плеч соломенного цвета волосами, сделав маленький глоток, пожевал губами, затем поставил фужер на стойку и бросил взгляд на своего коллегу по работе - Толика. Тот кивнул ему и тогда Володя уверенно сказал:
-Портвейн марочный, выдержанный, очень хорошего качества, смею предположить, что это продукция нашего винзавода.
Толик кивнул головой, подтверждая резюме, и у меня вырвался торжествующий выкрик: 'Ага, ну что я говорил!', который тут же погас в разочарованных возгласах моих оппонентов.
-Дорогие друзья! - обратился я к Володе, Толику и сопровождавшим их дамам, - присоединяйтесь к нам, сейчас проигравшая сторона будет выставлять шампанское, потому что тут у нас, как вы уже поняли, вышел спор из-за марки этого вина.
Проигравшие, вытаскивая из карманов деньги, стали скидываться, собирая необходимую сумму, а я тем временем достал из холодильника первую дюжину бутылок шампанского и выставил их на стойку. Захлопали пробки, и пенистая желтовато-зеленоватая жидкость полилась в фужеры.
Мы с моей официанткой-уборщицей Женей тоже приняли участие в этом веселом мероприятии, а вскоре пришлось доставать и вторую дюжину бутылок - всего, вместе с проигравшими, нас было пятнадцать человек, причем проигравшие больше всех и пили, видимо, решив, что раз уж за их счет, то и стесняться нечего.
Уже ближе к закрытию, когда мои оппоненты-спорщики ушли, один из клиентов, сидевший за дальним столиком у окна вместе со своими друзьями - девушкой и парнем, цедившим через соломинки шампанское, подошел к стойке и негромко спросил:
-Савва, скажи, а ты можешь сделать коктейль, ну, в общем, такой, чтобы девушка выпила его и... упала, - парень при этом взмахнул ладошкой, показав горизонтальное положение.
-Конечно, уважаемый, - сказал я, бросив взгляд на его собеседницу, - за столиком сидела совсем еще молоденькая девушка субтильного телосложения. - Мы исполняем любой заказ клиента. Только вопрос - захочет ли она вообще пить этот коктейль, вдруг он ей вкусом не понравится?
-Об этом не беспокойся, - сказал парень усмехнувшись. - Это - моя забота. Тем более что мы с ней поспорили. Хватит? - Он бросил на стойку 10 рублей. - Я подойду через пару минут.
-Хватит! - сказал я, убирая в кассу деньги и доставая с полки фирменный стакан емкостью в 400 миллилитров.
Несколько кубиков льда, затем по 60 граммов водки, рома и ликера, 40 - лимонного сока и, наконец, шампанское, которым я долил стакан до краев, - и коктейль был готов.
Я провернул в стакане специальной ложечкой, затем наклонился и запустил в коктейль соломинку - в таких вот особых случаях я всегда стараюсь первым попробовать, что же в итоге получилось. Глотнул и мысленно поежился - вкус коктейля был, пожалуй, неплох, однако тяжеловат для девушки из-за большого количества спиртного, впрочем, заказ того требовал.
-Молодой человек! - крикнул я, плеснув в стакан немного лимонного сиропа, чтобы подсластить напиток, - получите свой эксклюзивный коктейль, и запомните его название - 'черепаха'.
-Почему 'черепаха'? - подходя, спросил тот, оглядываясь в растерянности на своих друзей.
-Потом узнаешь, - с улыбкой ответил я, подавая ему стакан.
В Одессе, в одном из тамошних коктейль-баров, в меню первым номером стоит коктейль под названием 'Адмиральский'. Сидя там, я неоднократно наблюдал, как бармен, подавая его клиенту, ударяет в колокол, висящий над головой, и громогласно объявляет: 'А теперь пошел коктейль 'Адмиральский'.
Молодой человек отнес стакан с коктейлем за свой столик, а я, глянув на часы, стал прикидывать, что у меня получается со временем. Кроме этих троих в баре пока еще оставались две пары клиентов, которые, судя по всему, никуда не торопились, хотя напитки свои уже почти прикончили; Женя, официантка-судомойка, в подсобке заканчивала перемывать стаканы; на экране телевизора, стоящего на подвешенной к потолку подставке, появилась рамка - советское телевидение закончило на сегодняшний день свое вещание.
По окончании работы я еще намеревался забежать в соседний зал - навестить официантов и музыкантов, своих друзей и коллег; оттуда до моих ушей еще с самого начала вечера доносилась зажигательная музыка, топот ног, звучали тосты, слышались крики 'горько!', - то есть, веселая свадьба, как говорится, пела и плясала.
Объединив усилия, мы вместе с Женей вскоре закончили уборку, а тут и наши запоздалые клиенты зашевелились: две пары, попрощавшись, отправились на выход; следом за ними из-за столика, за который я отправил коктейль 'Черепаха', встали оба парня, потом поднялась девушка. Сделав всего лишь один неловкий шаг, девушка дернулась, колени ее подломились, и она бы рухнула на пол, если бы один из парней не успел ее подхватить. Второй поспешил ему на помощь; я, не прекращая наблюдать за ними, краем глаза увидел на столике свой фирменный стакан из-под коктейля 'черепаха': он был пуст. Девушка, несмотря на поддержку с обеих сторон, на ногах не держалась, ребятам буквально пришлось ее нести и, проходя мимо меня, один из них, не тот, который заказывал коктейль, а другой, сказал с упреком:
-Ну, что это ты за коктейль сделал, бармен, ты же видишь, девушка совсем идти не может.
- Прошу прощения, именно таким был заказ, - пожал плечами я и улыбнулся. В душе я был даже горд в точности исполненным заказом.
Женя получила от меня свои ежедневные три рубля, затем мы с ней, - наш обычный ритуал, - выпили по рюмочке коньяку, закусили конфеткой, после чего расстались: она отправилась в общежитие городского торга, где в комнате на троих занимала койко-место, а я - к соседям напротив, в банкетный зал.
Свадьба к этому часу была уже в полном разгаре: наш швейцар дядя Володя (настоящее еврейское имя которого было Ушер, да кто же такое сумеет выговорить, особенно если выпьет?) с шутливым поклоном, словно перед почетным гостем, открыл передо мной дверь, и первыми, кого я там увидел, были находившаяся всего в нескольких шагах от меня стройная привлекательная невеста в длинном до самого пола белом платье, рядом ее жених, вихрастый молодой увалень, которого она за обе руки тянула танцевать; десятка полтора молодых людей кружились чуть в стороне в танце, что-то выкрикивая, притопывая и присвистывая. Жених, пытаясь перекричать грохот музыки, тщетно силился что-то сказать невесте на ухо - судя по всему, он просил дать ему передышку.
Тем временем официантки, уговорами и шутками предлагая всем гостям отправиться танцевать, сгоняли сидевших с их мест, так как им необходимо было сделать смену блюд, расставить на столах горячее - в данном случае это были отбивные с жареным картофелем (мой сверхчувствительный нос еще загодя учуял их чарующий запах). Чуть в стороне, ближе в сцене, ведущий Николай Петрович - конферансье, тамада и массовик-затейник в одном лице - величественно кивая и энергично размахивая одной рукой (в другой руке у него был микрофон, который он держал за спиной), обсуждал со старостой свадьбы и нанашулом - посаженным отцом - последние приготовления перед самым главным действом свадьбы под названием 'дары' - сбором подарков и денег для молодых. Сейчас, как подсказывал мне опыт - а я в своей жизни успел побывать на многих десятках, и даже, пожалуй, сотнях свадеб, - музыканты сделают паузу, все присутствующие рассядутся на свои места и... я вместе с присутствующими увижу, как это будет происходить на этот раз.
А пока я неторопливым шагом проследовал в буфетную, где поздоровался с буфетчицей - цыганкой Надей, затем пообщался с двумя дежурными поварами, любопытные лица которых маячили в окошке раздачи, попутно отметил про себя, что холодильник, куда официанты обычно ставят охлаждаться запасные бутылки с водкой и шампанским, повернут дверцей к стене, и улыбнулся: в суете свадебных забот и волнений хозяева об этих бутылках чаще всего забывают, и тогда содержимое холодильника по окончанию торжества достается предприимчивым работникам кафе; сомнительно, что кто-либо из посторонних решится отодвинуть от стены холодильник. А если и найдется бдительный хозяин, да спросит у работников, почему это холодильник с резервом так странно расположен, скажут, что это сделано для предосторожности - от посторонних лиц, и попробуй с этим поспорь.
Покинув буфетную и с трудом протолкнувшись сквозь толпу танцующих людей к эстраде, я полез на сцену, где поздоровался с ребятами-музыкантами - Валерой Тузом, Володей Забога, Валерой Бобровым и Игорем Копытовым. Взяв в руки 'свой' музыкальный инструмент - маракасы (это, если кто не знает, такие шарики с ручками, внутри которых что-то пересыпается и при этом шуршит, создавая своеобразный шумовой эффект), всегда валявшиеся в чехле из-под гитары под стенкой, я уселся чуть позади и сбоку барабанщика, взмахнул маракасами и, таким образом, 'влил' в общий хор инструментов свежее звучание. Валерка Туз, сидевший за ударной установкой, вслушавшись в новые звуки, нахмурился, решив, наверное, что я еще не созрел для настоящей 'игры', и сказал:
-Савва, ну-ка отвлекись на минутку и налей нам по 'соточке', а то что-то барабаны плохо звучат.
Я, сунув руку наугад за колонки, вскоре нащупал и выудил на белый свет ополовиненную бутылку водки, разлил ее содержимое в два стакана, один протянул Валерке и мы тут же 'накатили'. Хорошо пошла. И завертелось у нас с Тузом, словно этой самой водки мы прежде и в глаза не видели. Таня-официантка, всегда симпатизирующая мне, уж не знаю за какие такие мои достоинства, поприветствовав меня своей доброй и мягкой улыбкой, принесла нам на небольшом подносе целую гору всякой вкуснятины, включая пышущие жаром отбивные; я, привстав со своего места, попытался поцеловать ей руку, но мне это не удалось - попросту не дотянулся, поэтому лишь покивал ей, добавив свою обычную в таких случаях приговорку:
-Спасибо, Танечка, желаю тебе отменного здоровья и богатого любовника.
Тамада, бросив взгляд в нашу сторону, сделал отмашку - пауза, и мы с Тузом, отложив в сторону инструменты и принимаясь за закуску, обратили свои взоры в зал, где проходила процедура 'даров': тамада в микрофон называл имена, фамилии, а иногда и должности встающих по очереди гостей, объяснял их родственную связь с женихом или невестой, и те, - а сегодня здесь, в зале, были по большой части сельские жители, - кто краснея, кто-то бледнея, но все без исключения заикаясь, говорили в микрофон свои поздравления; мужчины при этом поправляли непривычные им, криво и косо сидевшие на них пиджаки, затем бросали на поднос смятые купюры, чаще всего 3, 5 или 10-рублевого достоинства, выпивали, беря с предложенного подноса рюмку водки или стаканчик домашнего вина, шумно вздыхали, затем вытирали рот тыльной стороной ладони и садились на место; каждое такое выступление музыканты сопровождали 'тушем'. Мы с Тузом под неодобрительные взгляды Валерия Боброва - руководителя ансамбля, в течение всего этого мероприятия прикончили еще одну бутылку водки, и только тогда я почувствовал, расслабляясь, как за целый день устал, и, подумав о доме, вспомнил, что там меня ждут Кондрат и Гоги со своими подругами и... - а это у меня и вовсе выпало из головы - девушка. Ну точно, ведь меня там ждет та самая худенькая девушка по имени Надежда - так, кажется, она назвалась.
'Ах, Надежда, Надежда, боюсь, не дождаться тебе сегодня своего кавалера', - подумал я, ощущая, как меня постепенно 'развозит' от проникающего во все сосуды и капилляры моего тела алкоголя.
Подошел нанашул (посаженный отец) - главное лицо на молдавской свадьбе; всмотревшись в мое лицо, он спросил удивленно:
-А ты откуда здесь, уважаемый? Что-то я не видел тебя тут раньше. Тебе, что ли, тоже надо будет заплатить?
-Нет, отец, - ответил я весомо. - Я хоть и главный среди них, - я небрежным жестом указал на музыкантов, - а денег не возьму. Я, отец, не просто музыкант, я композитор, и потому лишь одно тебе скажу: если гостям и тебе лично нравится наша музыка, пришли нам бутылочку шампанского, чтобы мы выпили тут по стаканчику за здоровье молодых, а то что-то в горле пересохло.
Мужик кивнул, удовлетворенный ответом, махнул рукой и отправился на свое место. Прошло минут десять, и я уже подумал было, что он в своих многочисленных заботах и хлопотах забыл про нас, когда какой-то молодой вихрастый парень, по виду явно сельский и внешне очень похожий на жениха, только еще моложе, подошел и с улыбкой протянул мне бутылку холодного шампанского. Я жестом поблагодарил и одновременно отпустил его, а бутылку сунул за усилитель. 'Еще не вечер', - как говорят музыканты в таких случаях, возможно, что и шампанское еще пригодиться.
Затем взглянул на Туза: тот, в упоении закрыв глаза, самозабвенно колотил по барабанам и тарелкам - несмотря на внушительное количество горячительного, принятого им 'на грудь', совершенно не выбиваясь из ритма. Осторожно, чтобы не мешать, я коснулся его колена.
-Туз, ты, наверное, считаешь, что в одежде истинного джентльмена допустима легкая небрежность? - указал я на расстегнутую ширинку на его брюках.
-Нет, здесь другое: в доме покойника дверь не закрывается, - пошутил Туз, продолжая свое дело.
-Горько! - внезапно проревел Вовка Забога в микрофон.
Туз наклонил к себе микрофон и стал задавать ритм:
-Борька, Борька, Борька Фин - кель - штейн, - неожиданно озвучил он фамилию нашего общего товарища и музыканта, который несколько секунд тому назад подошел к эстраде и приветственно помахал нам рукой. Увидев мою удивленную физиономию, Туз озорно подмигнул мне и пробормотал, отвернувшись от микрофона: 'Все равно никто не слушает слов, а так хоть не скучно'.
Прошел еще час, в течение которого мы с Тузом еще пару раз приложились к бутылке - третьей по счету, приняв, таким образом, каждый не менее чем по 500 граммов на грудь, - после чего я, уже совсем никакой от выпитого, встал со своего места, положил на место маракасы, затем, воспользовавшись паузой, завладел микрофоном, сказал в него какое-то замысловатое поздравление молодым, которое в итоге оказалось столь сложным, что мне не удалось его закончить, икнул, после чего покинул сцену. По дороге, воспользовавшись тем, что все были увлечены танцами, я схватил со стола невесты целый букет цветов и, разделив его на отдельные цветочки, стал раздавать их понравившимся мне дамам.
Одна из гостий, моя соседка по дому и подъезду Клава, окликнула меня:
-Дорогой сосед, ты случаем домой не собираешься?
-Я-то собираюсь, мне лично давно уже пора, а тебе, Клавочка, куда торопиться? Сейчас, - я поглядел на часы, - всего лишь половина второго, гостям гулять еще и гулять. Свадьба будет продолжаться до четырех утра, а то и до пяти, поверь моему опыту. - Закончив эту тираду, я прощально махнул ей рукой и пошагал на выход.
Но Клава уже встала со своего места, быстро нагнала меня и пошла рядом:
-Слушай, Савва, если ты не против, пойдем домой вместе, я уже достаточно повеселилась.
Я стоял в коридоре, ожидая пока она наденет куртку, после чего мы вышли на улицу. По дороге Клава, быстро исчерпав тему свадьбы, стала жаловаться на то, как скучно ей живется одной, да еще с маленьким ребенком, девочкой лет семи-восьми с синдромом Дауна, и что при этом ее все эти годы пилит и учит жизни мама.
-Но сегодня, как я понял, мама дала тебе возможность пойти на свадьбу, а сама осталась сидеть с твоей дочкой? - спросил я.
-Нет, дочка моя сейчас у сестры, а мама позавчера уехала на Кавказ в санаторий.
Клавка явно намекает, что сегодня она в квартире одна, вполуха слушая соседку, отметил про себя я.
Так, болтая дорогой о разных пустяках, мы вскоре вошли в подъезд нашего дома и стали подниматься по лестнице. Когда мы достигли третьего этажа, Клава остановилась у своих дверей и, разыскивая в сумочке ключ, спросила меня робким негромким голосом:
-Может, зайдешь, Савва, на чашечку кофе? - И добавила с шуточным упреком: - А то ты уже два года как здесь поселился, а в гости так ни разу и не зашел.
-В другой раз, Клавка, - сказал я. - Ты, возможно, не поверишь, но меня там, - я показал пальцем наверх, - девушка ждет. Уже, - я поглядел на часы, - часа три дожидается. Так что извини.
Клавка хмыкнула недоверчиво и стала открывать замок, а я преодолел еще один этаж и коротко позвонил в собственную дверь.
Открыл мне Кондрат, на котором из одежды были лишь трусы. А когда я вошел в квартиру, передо мной открылась веселенькая картина: полуодетая подруга Кондрата, Светлана, если я правильно запомнил имена девиц, сидя на кухне с закинутой ногой через ногу, дымила сигаретой, напротив нее расположилась Вера, подруга Маленького Гоги, - она была одета и держала в руке стакан с каким-то напитком, а сам Гоги, полностью обнаженный и предельно возбужденный - с колом торчащим членом, пытаясь поймать 'мою' Надежду, с азартом носился за ней по квартире. Та, поминутно уворачиваясь, перебегала из одной комнаты в другую, и это, судя по всему, очень веселило всех присутствующих.
- Але, але, тише, ребятки, шо это тут у вас за гонки? - спросил я.
Заметив меня, Маленький Гоги притормозил, азарт его поубавился, и он, схватив со стула рубашку, стыдливо прикрылся ею. Однако лицо его при этом сохраняло похотливо-глумливую улыбку.
-Да я, это... - произнес он, пытаясь оправдаться.
-Для начала пойди и оденься, - сказал я, доставая из кармана сигареты. Гоги повернулся и отправился в комнату.
Достав коробок спичек, я прикурил, и еще раз медленным взглядом оглядел всех присутствующих.
Когда минутой позже Гоги, на ходу застегивая брюки, вышел из комнаты, я решил продемонстрировать, кто в доме хозяин:
- Ты, Гоги - отправляйся на выход, до свидания, - указал я ему на дверь, затем мой палец уткнулся в Веру, - и ты тоже марш домой, вместе со своим дружком. Только прежде постель уберете и замените на свежую, Гоги знает, где что лежит. На все вам дается две минуты. Кондрат - за мной, - продолжал командовать я, отправляясь прямиком через зал в лоджию.
-Что за бардак, брат? - спросил я товарища, когда он вошел в лоджию следом за мной. - Это же дети, понимаешь, случись что с кем-либо из них, потом не отплюемся, никаких денег на отмазку не хватит.
-Хороши дети, - сказал Кондрат и замолчал, и я не понял, что он имел в виду - то ли бабистого вида толстозадую 15-летнюю Веру, то ли 17-летнего Гоги, с членом чуть ли не по колено.
-Рассказывай, - потребовал я.
-Понимаешь, - начал Кондрат. - Когда я пришел, Гоги с этой... Верой уже отпрыгался. Она, он сказал, больше не хочет, ну и...
-Что 'ну и'?
-Ну я и подумал, что они уже уходят, и пошел со своей подругой в спальню, а 'твоя' осталась на кухне тебя дожидаться. Сам ведь сказал, что через полчаса придешь.
-Ну... да, - протянул я и почесал за ухом, - точно, сказал.
-Позже, когда я через какое-то время вышел на кухню, надеясь, что нашего друга Гоги с Верой уже и след простыл, оказалось, что они все еще здесь. Я спросил, не собираются ли они домой, уже, мол, час ночи, а он сказал: 'Скоро, только Надьке вдую разок, а то видишь, девушка без мужской ласки страдает'. Короче, он полез к твоей Наде.
-Слава тебе, всевышний, есть теперь, если что, на кого подругу оставить, - пробурчал я. - Друзья надежные, не подведут, в беде не бросят. - И вновь спросил:
-Ну, так что же ты после этих его нахальных слов пацана домой не отправил?
-Не слушался меня, солобон, сказал, что ты просил его дождаться.
-Понятно, - сквозь зубы процедил я, и подался из комнаты.
Едва я вышел в коридор, как стукнула входная дверь - это Гоги, не дожидаясь моих карательных санкций, поспешил убраться из квартиры вместе со своей подругой, и я отправился прямиком в ванную комнату.
Искупавшись и запахнувшись в халат, я вышел в прихожую. Кондрата и его пассии не было видно, очевидно, вернулись к себе в спальню. Надежду я обнаружил на кухне, сидящей на стульчике, она являла собой печальное зрелище одинокой и тоскующей в столь поздний час девушки.
Я подошел к ней. Мой усталый и к тому же капитально отравленный алкоголем мозг едва соображал. Значит, невзирая на 'мужские достоинства' Гоги, выставленные им напоказ, эта девушка не только делала вид, она по-настоящему сопротивлялась его агрессии, его домогательствам, - эту сцену я и сам наблюдал. И не сдалась ведь. А может, не успела - я некстати заявился.
-Что, Надюша, обижали тут тебя, пока меня не было?
-Да прицепился этот... мальчишка, - подняв на меня печальные глаза, сказала она.
-Что делать, он у нас самый красивый, - усмехнулся я. - Ниже пояса, я имею в виду, ну да ты, наверное, успела это заметить. Вот и чувствует ответственность за других, даже за гораздо более старших и опытных товарищей. И что ты ему сказала?
-Сказала, что буду ждать тебя. Хоть до самого утра.
Похвальное заявление, подумал я, только зря это она, не достоин я.
-И действительно ждала бы? - лениво спросил я, чтобы расставить все точки над 'i', и услышал в ответ твердое 'да'.
Запахнув халат поплотнее, я протянул ей руку:
-Ну, тогда пожалуйте в спальню.
Я сидел на стуле, в комнате горел лишь маленький ночник, стоявший на подоконнике, и наблюдал, как 'моя' девушка раздевается, аккуратно складывая вещи на стул, постепенно обнажая свое стройное, спортивное тело. 'А она все же ничего', - подумал я, ощупывая ее взглядом, затем одним движением сбросил с себя халат и нырнул под одеяло. Боже, каким блаженством было лечь в постель, подумал я, вытягиваясь во весь рост!
Я многое бы отдал сейчас, чтобы остаться одному, мирно уснуть и спать, спать, спать часов эдак двенадцать без просыпа. И хотя Надежда устроилась рядом, я почти не ощутил ее присутствия, только одеяло слегка приподнялось и натянулось. 'Ну, чего ты хочешь, дурочка?' - подумал я, затем повернулся к стене и фальшиво засопел; любая нормальная женщина обиделась бы в такой ситуации, посмотрим, как поступит эта. Тонкие, но сильные руки обхватили меня, развернули в противоположную сторону, и Надя жарко зашептала мне в лицо:
-А ведь я тебя так долго ждала!
Ну что мне еще оставалось делать? Конечно, вместо 'О боже, только не это!', я сказал: 'Я весь твой, милая!'.
Тем временем тонкие, но сильные ее пальчики впились в мое тело, энергично массируя его. Вскоре я с удивлением почувствовал, как незаметно, потихоньку проходит, убегает сонливость, усталость покидает тело и оно наливается какой-то необычной, новой силой. 'Давай, давай, - с некоторым даже злорадством думал я, полностью отдаваясь во власть ее рук и расслабляясь, - после вчерашней ночи, после пяти часов непрерывной любви, из меня сегодня можно выжать только жалкое ее подобие'. Надя, однако, вскоре добилась того, что мой Удалец выпрямился и отвердел, и тогда она жадно набросилась на меня. Она целовала меня всего: живот, руки, шею, спину, бедра - все было ею неоднократно обцеловано и я, почувствовав, что достаточно возбужден, уже жаждал войти, вломиться в нее. Поставив ее в позу 'на коленях' на диване, я, оставшись стоять на полу, взялся руками за ее бедра и отдался движениям. Это был затяжной акт, минут, пожалуй, на сорок, в процессе которого мне порой даже казалось, что я засыпаю, не прекращая глубоких ритмичных движений, и тогда я менял ритм и глубину проникновения. Наградой за столь долгий акт был невероятный, какой-то запредельный кайф, охвативший меня в момент бурного финиша. А моя партнерша шептала, падая лицом в постель: 'Ты такой неистощимый, милый! Такой любвеобильный! Прекрасный мой, любовь моя!'. Выслушав эти слова, я повалился в постель и уже через минуту спал мертвым сном.
Проснулся я около полудня следующего дня, оттого, что Кондрат тянул меня за руку, а Надя, защищая меня, чуть ли не слезно просила не будить.
Я открыл глаза и улыбнулся: приятно при пробуждении увидеть рядом с собой лучшего друга, а также подругу, ревностно оберегающую твой отдых и сон.
Кондрат перевел свой взгляд с Надежды на меня и пробормотал:
-Жив, сволочь, я просто хотел убедиться, что ты еще дышишь.
Я вновь улыбнулся и произнес.
-Через раз, братишка, дышу через раз.
Спустя четверть часа мы втроем торопливо шли через весь город, направляясь к моему кафе с прозаическим названием 'Весна'. Все это время Надя (Кондрат держался несколько в стороне) что-то щебетала, я улавливал только отдельные фразы: 'Мне 23 года... живу в Болграде... работаю заведующей промтоварным магазином... Я всегда мечтала... надеялась встретить... в своей жизни... именно такого, как ты...', и, неожиданно: 'Я мечтала о таком парне, женихе... да, именно о таком, ты мне даже снился... раньше, когда я тебя еще не знала'. О том, что возможный 'жених' этой ночью в ее объятиях едва не окачурился, она даже не догадывается, подумалось мне. И все же слова девушки были мне приятны. А также приятно было счастливое выражение на ее лице.
-Извини, Надюша, - проговорил я, исподтишка поглядывая на Кондрата, чтобы убедиться, что он не слышит моих слов. - Ты, несомненно, - классная девушка. И партнерша тоже, знаешь, в постели ты просто огонь. Но я еще не решил, какая именно мне нужна невеста, ты на меня не обижаешься?
-Нет-нет, - сказала она. - И так все было хорошо, все было просто замечательно, как исполнение мечты.
В тот же день, после совместного обеда в кафе, Надя отправилась восвояси, в свой родной город Болград, а в моем кармане осталась записка с рабочим телефоном, в котором была приписка: 'С любовью и верой. Твоя Надежда'.
Сережа - Маленький Гоги, представ перед мои строгие очи вечером того же дня, получил выговор за неджентльменское поведение накануне ночью, а еще спустя три дня, как я и предсказывал, он с кислой миной приперся ко мне в бар, и мы с Кондратом после короткого осмотра поставили ему диагноз: гонорея, или, по простонародному триппер.
Лабораторный анализ, сделанный в вендиспансере, неофициально, через знакомую медсестру, подтвердил наше предположение. Не зная Сережиной реакции на пенициллин, мы все же рискнули вколоть ему бициллин - 3, не самый сильный, впрочем, в один миллион единиц антибиотик. А после укола наш Маленький Гоги так и остался лежать на кровати... Он не умер, нет, он всего лишь потерял на некоторое время сознание. Слава Богу, оклемался потом, хоть и перепугал нас в немалой степени, урод, - мы с Кондратом уже представили себе, как с наступлением темноты, завернув тщедушное тело Гоги в большое покрывало, выносим к машине, везем к одному из отдаленных озер, которых полно в нашем районе, и, под покровом ночи, привязав к телу груз, бросаем его в воду. После чего говорим, как в том анекдоте: Маленький Гоги умер. Брр-р-р! Сережа нам, конечно, друг, но свобода дороже, боюсь - умри он, мы бы именно так и поступили.
А вот Надежду я больше не встречал, хотя довольно часто бывал, да и теперь бываю наездами в ее родном городе - Болграде. Все недосуг - дела. Надеюсь, она встретила кого-то, хоть немного похожего на меня. Разумеется, внешне. Потому, что внутренне я совсем не... как, впрочем, и внешне - ничем не примечателен.