Здесь торжествует справедливость, все равны, все голые и беспомощные. Здесь не до условностей, стыдливости и предрассудков. Черное или белое, полутонов нет. Распластанное вымя женщины напротив и осунувшийся член мужчины сбоку вызывает столько же эмоций, сколько кафельная плитка на полу. Сознание затуманено, тело борется за жизнь. Нет женщин, нет мужчин, есть только тела. Вот одно из них пытается встать, глаза выражают бессмысленное упорство и смотрят в никуда.
- Вячеслав Михалыч, вы куда собрались? Ну-ка ложитесь. Какать хотите? Подождите, я вам сейчас памперс надену. Ну-ка на бочок, оп-па, вот красота какая. Сейчас я вас простыночкой накрою, какайте спокойно, - это уже местный ангел, Женя называется. Вячеслав Михалыч успокаивается и лежит себе тихонечко, выставив заросший щетиной подбородок, левая нога торчит из-под простыни, оскалившись швами от бедра до стопы. Еще несколько дней назад где была его душа, когда вместо легких дышал аппарат "Пуритан Беннет", а вместо сердца работал пламенный мотор аппарата искусственного кровообращения? И думать не думали, что выживет, а вот смотри-ка! Скоро, совсем скоро я его встречу на лестнице, где он курит свою любимую "Приму". Он весь покрытый зеленью, абсолютно весь - в зеленке то есть, а на тех участках, откуда вместе с гноем, извиваясь червяками, лезут лигатуры, повязки на лейкопластыре. А его бывший сосед по кровати - толстый, отечный мужчина - так и не пришел в сознание после операции. Это про него я сказала - Боже, мужик-то после АКШ тяжелый какой! А днем позже, выходя из лифта, увидела женщину, которая прижимала к уху телефонную трубку и говорила - мама, Олег умер, скажите родным - и плакала, плакала.