Есть что-то невыразимо тоскливое в ползущем по стене таракане. Особенно, если стена оклеена старенькими обоями. Таракан - существо бесполезное. Бегает, ищет, что плохо лежит. Боюсь, в моей комнате ему нечем поживиться. А я с утра валяюсь в постели, и не думаю ни о чем. Я еще бесполезнее таракана, и потому не смею остановить его целеустремленный бег в недоступной мне плоскости. Через открытую форточку льется тот самый весенний воздух, не приторно теплый, не колюче холодный, а бесподобно свежий и вкусный. Там беспечно щебечет весна, там с крыш летят быстрые капли, и все это смешивается с особенным запахом оконной пыли. Это одновременно и печально и прекрасно. Хочется бесконечно вспоминать детство, а еще в памяти всплывают какие-то неясные сцены, скорее даже ощущения человека, смотрящего в жизнь ясными глазами. Я с силой провожу по щетине на подбородке внешней стороной ладони, и кажется - там должны остаться царапины. Но их нет. Очень скоро за стеной проснуться бухавшие полночи соседи и начнут опохмеляться. Бухают от скуки, а пьют с горя. Странно, а почему меня совсем не тянет выпить? Я спокоен, но это - нервное спокойствие, мне горько, но - это спокойная горечь. Я закуриваю сигарету и с удовольствием выдыхаю плотную струю дыма вверх к потолку. Таракан замер в углу. Он наблюдает. Или просто отдыхает. Может пойти к соседям и выпить? Нет, тоска - слишком интимное дело, она вне дурацких тостов и глупых анекдотов. Не люблю старые анекдоты, и новые тоже не люблю. Большинство людей просто не умеют их рассказывать, и, вместо того, чтобы шутить искренне и по случаю, они вдруг заявляют тебе - "знаешь, я тут такой анекдот слышал, сейчас вспомню, нет, не помню, но зато вспомнил другой, не такой смешной, правда, но все равно". Анекдот хорош к месту, а шутка, если это действительно шутка, хороша всегда. Потому что, вся жизнь - бородатый анекдот, а настоящий юмор - искусство, наиболее близкое к жизни. Помимо умения пить. Нет, существует еще литература, живопись, музыка, танец. Но во всем этом есть некая предопределенность финала, склонность к идеализму, отрепетированная импровизация.
В четвертом классе школы я написал короткую фантастическую повесть. Она изобиловала всеми видами ошибок, она была ужасна, насколько вообще может быть ужасна повесть, написанная в этом возрасте. Но я не сдался и упорно графоманил до старших классов, пока случайно не сочинил совсем неплохой стишок. И я понял - могу сочинять хорошо. И я стал сочинять. Бумага пока терпит. Так просто изобретать жизнь на безропотной бумаге.
А там - весна. Там хлопнула дверь в соседнем подъезде. Пускай это будет добрый и честный человек, пускай у него будут нормальные дети и красивая жена. И ему не надо ни горевать, ни бухать. И тараканов у него нет, и обои чистые. И сочинять он ничего не хочет. Хорошо, что это не я хлопнул дверью соседнего подъезда, хорошо, что я здесь, а весна - там. Хорошо, что соседи еще спят. Они в субботу всегда долго спят. У них каждую пятницу под вечер особый рефлекс срабатывает, что многие считают нормальным. А у меня ничего не срабатывает в пятницу, может, мне не повезло? Может, надо надираться с друзьями, и, громко матерясь, перекидываться идиотскими репликами? Горячо обсуждать политику, сойтись на мнении, что все вокруг - бараны, за редким исключением? Страшного в этом конечно нет ничего, в этом вообще ничего нет.
Зря я с ней поссорился. Противнее всего иррациональное безразличие, отсутствие желания изменить ситуацию к лучшему. Позвонить ей для начала, поговорить, помириться. Приехать к ней с цветами и попросить прощения. Даже, если она не права, а прав я. Хотя, в чем? Я не чувствую себя несчастным, покинутым, виноватым. Я - эгоист?
Таракан забрался на подоконник и замер. Я помял окурок в пепельнице, казавшейся чужой из-за своей чистоты. Обычно пепельница забита бычками до предела, получается, я и курить меньше стал? Что он там высматривает в окне? Неужели эта мелкая тварь чувствует весну, неужели ощущает одиночество? А я ничего не чувствую, ничего не ощущаю, я осознаю, и не более того. Вместо радости - удовлетворение, вместо горя - легкое раздражение, этакие разумные эмоции. Я не помню себя в ярости, нет, кажется, помню, но как факт. Я попытался представить себя в какой-нибудь экстремальной ситуации. Например, я захожу к нетрезвым соседям и требую, почти приказываю им вырубить эту чертову музыку и советую развлекаться вообще потише. А один из них, с самой наглой рожей подходит ко мне и говорит - "ты че, мужик, трудовому народу мешаешь стресс снимать?" А я обвожу всю компанию таким тяжелым свинцовым взглядом. Да нет, чушь все это. Даже пульс не участился.
Я встал и выпил стакан холодной водички. Таракан вопросительно взглянул на меня и пошевелил усами. Я снова лег. Зачем эти выходные? На буднях время течет осмысленно, а сейчас вообще не двигается. Последнее время мое сознание несколько обострено, я стал замечать мельчайшие подробности окружающего мира - звуки, цвета, запахи. А ведь и раньше все это существовало вокруг меня, жило, изменялось, двигалось. Я просто не замечал, не хотел замечать, не желал думать, не видел ни причин, ни следствий.
Пока я хотел научиться писать серьезные вещи, недостатка в энтузиазме не было. Я, как и многие другие в моем положении, старался перенять опыт состоявшихся писателей. Моя собственная писанина страдала нереализованностью сюжета и надуманными идеями. Мне так много хотелось сказать. Позднее стало ясно, что выписать сюжет - дело техники, а все остальное - не так уж и плохо. Поэзия должна быть немного наивной.
Кажется, я задремал ненадолго. Таракан успел взобраться на перекладину рамы и с интересом глядел в форточку. Создавалось такое ощущение, что он чего-то ждал. Шел бы ты в соседнюю квартиру, где крошки после пьянки остались. Попировал бы. Только тебе не это нужно. Соседи проснулись и начали бубнить ленивыми голосами с непередаваемыми интонациями в широком динамическом диапазоне. Неравномерно вращающаяся пластинка. Я закурил. Дым утратил табачный аромат, доминировал привкус банальной гари. Теперь уже мы с тараканом ждали. У меня заранее заболела голова. И через пять минут грянула музыка. Громко, с чувством и надрывом пел о войне никогда не служивший в армии по здоровью здоровенный солист одного известного коллектива. Боже, неужели это всем так близко? Мне сейчас - нет. А ведь там весна, девушка с собачкой гуляет, или, там, бабушка с внучком, но воздух, воздух, и тишина, и покой, и сосульки тают.
Я решительно поднялся и взял в руки телефон.
-Алле! Это сосед. Слушай, друг, если так хочется пошуметь, идите на улицу. Мне работать надо. Мешаете. Я все понимаю, конечно, но - сколько можно?
В трубке шорохи, голоса и молчание. Потом сосед приглушенно передал мою просьбу друзьям, на что кто-то удивленно крикнул за стеной - "а еще чего? это моя любимая песня!"
Я немного подождал, а потом сказал:
-Слушай, ладно, пускай орет ваша музыка. Только включите что-нибудь приличное. Ну что у вас там есть? Ну, Высоцкого, если не сложно.
-Хорошо.
-Спасибо.
На секунды воцарилась тишина. А потом загудели струны сантиметровой толщины.
Я закрыл глаза. Полчаса я наслаждался творчеством Барда. Какие мощные у соседа колонки. Или стены тонкие?
Музыка стихла, и зазвонил телефон. Я нехотя поднял трубку. Звонил "музыкальный" сосед.
-Как тебе Высоцкий?
-Замечательно, а как еще может быть? А что, больше нет?
-Есть, почему. Мы тут хотим тебя пригласить. У нас водочка осталась и пивка немного. Я же чувствую, у тебя что-то не так, писатель. Выпьешь, развеешься. Заходи, а?
Я подумал. Посмотрел на таракана. Тот покачал головой.
-Спасибо, друг. Но сейчас не могу, серьезно. Занят, работаю, я уже говорил.
-Ну, если освободишься - заходи. Мы, это, музыку потише сделаем. Я объяснил все ребятам. Не будем мешать, заходи позже.
-Еще раз спасибо.
-Пока.
Значит, опохмел находился на стадии человеколюбия. Замечательно. Я лег. А ведь все не так плохо. Конечно, и хорошего мало, но теперь я свободен, у меня есть возможность выбора. В несколько принудительном контексте, но это мелочи жизни. Я работаю, я пишу. Меня иногда публикуют. Женщина ушла - бывает. Бывает и не такое. Разве никогда меня не бросали? Разве мне никогда не нравились другие женщины? А теперь я, может, еще и счастливее буду. Может, не станет этих глупых ссор, этого непонимания, этого нервного состояния, ругани по пустякам. И разумных эмоций. Ведь - весна, а весна всегда таит в себе надежду, она помогает наивнее и проще смотреть на вещи. Весна - не самое плохое время для грусти. А мой маленький гость, не свою ли подругу он ожидает? А она все не идет и не идет. Договорились, в полдень на подоконнике. Опаздывает. Как обычно. Женщины опаздывают по причине долгих сборов (если им хочется понравиться сильнее), или задерживаются на работе (или не на работе). Относиться ли это к тараканам? Не знаю. Или насекомые - физиология в чистом виде? А мои соседи?
Окурки в пепельнице смотрелись одиноко. Пришлось еще покурить. Примерно к середине сигареты кольнуло в животе. Черт, гастрита только не хватало. Но сигарету я мужественно докурил. Организм просил воды, но я решил помучиться. Хотя бы на тараканьем уровне. Буду лежать и смотреть в окно, на голубое небо, на нежные белые облака, на бедного тараканишку, нервно бегающего по деревяшке. Во дворе гудел автомобиль. По тембру легко угадывался двигатель жигулей. Есть что-то душевное в этих старых совдеповских машинах, не смотря на отсутствие комфорта, на бензиновую вонь в салоне, на допотопный дизайн. Может, это ностальгический шлейф того времени? Снова зазвонил телефон. Звонил долго, перебивая и мотор машины, и негромкую спокойную музыку за тонкой стенкой. Меня нет дома. Меня нет на улице, меня нет. Отстаньте. Телефон, обижено звякнув, смолк.
Я опять задремал. Мне снился сон про тараканов и пьяных соседей. Они воевали друг с другом. Пьяные мужики сосредоточенно охотились на коварных насекомых. Тот самый, с наглой харей, затаился в засаде, сжимая в руке тапок. Дальше тараканы пошли в наступление. Во сне они отличались от реальных собратьев размерами. Гигантские, инопланетные тараканы бросились в атаку. Их целью являлся водочный запас людей. Мой таракан блистал сержантскими знаками отличия на панцире. Началась свалка. Я наблюдал побоище со стороны. Меня очень интересовал исход битвы. Если честно, я болел за тараканов. К сожалению, я не так и не узнал, чем же все-таки закончился мой безумный сон. Я проснулся, услышав посторонние звуки в квартире.
Одинокий таракан в форточке тоскливо оглянулся. А затем прыгнул вниз. Печальный, но прогнозируемый исход.
В комнату зашла моя потерянная половина. Она молча прошествовала в центр комнаты и присела на стул. Я отвернулся к стене. Страшно захотелось выпить.