Аннотация: Полная сборка. Конечный вариант. Роман завершён.
Сапегин Александр Павлович
Записки морфа
Записка из чужой тетради (Предпролог)
- Поставь меня!
- Не-а!
- Поставь, мне неудобно, люди смотрят, - аргумент не произвёл никакого эффекта.
- Пусть завидуют!
- Коля, ну, что ты как маленький! - возмущённо сказала женщина, но сама плотнее прижалась к груди мужчины.
- Маленькие у меня вы с Санькой, а мы с Лёхой большие медведи, р-р-р! Да, сын? - крепко сбитый мальчишка, тянущий санки с уложенными на них пакетами с древесным углем и ведерком маринованного мяса что-то неразборчиво буркнул в ответ и с завистью, посмотрел на маму, устроившуюся на руках у отца, - Да-а. - протянул тот, - Не тянешь ты, Алексей, на медведя, только на хомячка.
Мальчишка насупился, утёр рукавом курточки раскрасневшийся на лёгком морозце нос и припустил вперёд, туда, где между деревьев виднелся разбитый бивуак и доносилась веселая музыка.
- Сын, не дуй губу, а то я скажу Саньке, чтобы она сверху села! Покатаешь в честь женского дня сестрёнку? - мальчишка, резко остановившись, показал родителям и сестре язык и припустил вперёд с утроенной скоростью.
- Видала? - рассмеялся мужчина.
- Неси, раз уж взялся, - улыбнулась "ноша", - Не тяжело?
- Своя ноша не тянет! - крякнул немного запыхавшийся "носильщик".
- Это хорошо. Саша, прыгай папе на спину!
- А-а! - от резкого толчка мужчина не удержался на ногах, вся троица рухнула в снег. - Санька!!!
- О-о-о, Беровы пожаловали! - послышалось из-за деревьев. - Быстро ходь сюды!
У мангала стояли два "дежурных по шашлыкам". Женщины сервировали раскладные столики, пара "дежурных по ухе" колдовала у костра, дети носились весёлой стайкой вокруг разбитого лагеря.
Один из "шашлычников" перевернул шампура и посмотрел на коллегу:
- Что думаешь, Бер?
- Не долго нам осталось, - ответил собеседнику Николай, - Если пиндосы боятся настоящей крови, то хунхузы слеплены из другого теста.
- Что, совсем никак? Что говорят твои?
- Хм-м.
- Не хмыкай.
- А твои? - выделил последнее слово Николай.
- Знаешь, есть такой анекдот. Чтобы изменить Россию, есть два варианта: реальный и фантастический. Реальный - прилетят инопланетяне и сделают всё за нас. Фантастический - придётся поработать самим.
- А если случится третий вариант? Инопланетяне прилетят, а работать всё равно придётся нам?
- Тогда, Коля, я поставлю тебе бутылку настоящего армянского коньяка.
Пометки на полях (Вместо пролога)
Скажите, как вы относитесь к нумизматике? А к нумизматам? Никак? Хорошо, зайду с другой стороны - как вы относитесь к монетам? Да-да, к простым монеткам? Кругленьким таким, с насечками на ребрышках... да что вы, вообще можете знать о монетах?
Стоп, что-то понесло Остапа. Сам я не нумизмат и к нумизматике не имею никакого отношения и никогда не имен, и родственники не имели. Хотя..., жаль, что не имели, как этот сухонький старичок. Надо же, как он вообще смог выжить в двадцатые годы? Невероятно! Дедок сам по себе ходячее сокровище. Последние несколько лет, таких стариков я видел только в бункерах или подземных кварталах где их не могло достать излучение инопланетной орбитальной станции, а этот не прячется от смертельной угрозы, только кряхтит и поплёвывает в небо и на внуков, которые каждый раз пытаются увести его в бомбоубежище. Дед, оказывается, ещё та язва. Стоит, скалится, во рту полный набор зубов, трудно поверить, что ему за восемьдесят. Понятно, почему его не берёт убийственное излучение - с такими зубами чхать он хотел на всех инопланетян. Я выглянул в окно, сияние, порождаемое станцией, померкло. Оно и так было не сильным, сегодня наш район затронуло самым краем космического удара, периферийными отголосками, но Ярослав попросил побыть с ним у его деда, проследить, чтобы старичку не стало плохо, мало ли что? Мне не трудно, можно и посидеть. Если честно, я завидую другу - у него есть дед, а я своих стариков уже и не помню и таких как я много. Ярославу несказанно повезло.
Сегодня Ярик упросил деда показать свою коллекцию. Никогда не думал, что тот что-то коллекционирует, но увидев гордость древнего пенсионера, чуть не выпал в осадок. Обалдеть! Мне всегда нравился Иван Николаевич, классный старикан, но он почему-то воспринимал меня в штыки. Саньку, мою старшую сестрицу, готов был на руках носить, а на меня смотрел как партизан на немца через прицел. Вот уж не знаю, чем я ему не угодил?
- Как вам? Нравится? - дед подошёл к нам и заглянул через плечо Ярослава, увлечённо рассматривающего через лупу какой-то особо финдибоберный то ли талер, то ли пфенниг. Я тоже увлечённо рассматриваю эти кругляшки, но виду стараюсь не подавать. Иначе меня больше не подпустят к этому чуду, у-у-у. Так, успокоиться, сделать морду тяпкой. Силы небесные, за что мне такое наказание?
Дед заметил мой нарочито скучающий взгляд и недобро ухмыльнулся:
- Сразу видно современную молодёжь, вас ничем не прошибёшь, - я равнодушно пожал плечами. - Вы думаете, что я зря трачу своё время, эрги, вату и собираю разный хлам? (Да что он ко мне привязался?) Ошибаетесь! Я не монеты собираю, я собираю историю разных стран! Ведь каждый из этих кругляшков может рассказать столько, что вам и не снилось!
- Дед, ты опять? - одёрнул старика Ярослав, тот замолчал.
- А ты не перебивай старших! - древний нумизмат отобрал у внука свою коллекцию. Из альбома выпал пятачок, звякнул о паркет и подкатился к моим ногам. Обычный советский пятачок, выпуска одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года, я нагнулся и поднял монетку.
- Иван Николаевич, а у вас есть ещё Советские пятаки? - спросил я, судорожно сглатывая слюну, затопившую рот.
- А вам, э-э...
- Алексей, - подсказал я.
- Алексей, зачем?
- Потому что советские и российские деньги мне нравятся больше остальных, есть в них родной дух, - дед усмехнулся.
- Берите, дарю.
- Спасибо, - поблагодарил я доброго коллекционера и спрятал добычу в карман.
- Дуйте отсель, - погнал нас дед. - Станция улетела, дайте передохнуть старику.
Действительно, свет за окном померк, уступив место обычным солнечным лучам.
На улице, как после грозы, легко попахивало озоном. Распрощавшись с Яриком, я побежал домой. Пять минут и родные стены встретили своего блудного хозяина уютом и тишиной. Скинув туфли, я проскочил в ванну, ополоснул подарок Ивана Николаевича в кипятке, медленно выдохнул и засунул пятак под язык. Как вкусно!
- Лёш, - Санька? Она что, дома? - Скажи мне, братец, и давно ты ешь монеты?
Вот попал, так попал. Саша протянула на раскрытой ладони несколько мелких кусочков железа, в паре из которых ещё можно было узнать российские десятирублёвки начала века. Эти недоеденные "карамельки" я спрятал про запас три дня назад и уже сам забыл о них..., а Сантилла нашла.
- Лёш? - в глазах сестры беспокойство, приятно, чёрт побери, когда за тебя переживают. Вот так, по-доброму, по-настоящему. Санька знает, что я за неё голову любому откручу, другой сестры у меня нет и никогда больше не будет. Она для меня самый близкий человек и пользуется этим, зараза. - Лёш? - повторила Саша.
Что ей сказать? Я прошёл на кухню, выдвинул ногой из-под стола две табуретки и, плюхнувшись на ближнюю, пододвинул вторую сестре. Саша шмыгнула носом, обошла меня кругом и обняла сзади за плечи.
- Скажешь, когда тебя зацепило?
- Скажу.
Записка первая. Урок истории.
- Вставай! Подъем! Глазоньки открой, ути-пути! Ма-а-алы-ыш, утро на дворе, на пару опоздаешь! - за что я люблю свою старшую сестренку, так это за неистребимый оптимизм, умение мертвого достать и загнать в могилу живого. М-м, странно, за то же самое я ее ненавижу. Санька пощекотала мою пятку. Боже, как тяжело не дергать ногами. - Игнорируем старших? Сам напросился... Придется принимать радикальные меры...
Наконец от меня отстали, но что-то не чувствую я удовлетворения от наступившей свободы, уж больно угрожающе звучали слова относительно радикальных мер и пока меня не навернули этими самыми радикалами по хребтине вдоль и поперек плотнее заворачиваюсь в покрывало. Санька тот еще зверь - добрая снаружи, злобная внутри. Даровал мне Всевышний сестренку, у-у-у мегера злобная. И никто не поверит, что это хрупкое создание с внешностью ангела вышло из преисподней и изгаляется над младшим братом как только может. Ну не хочу я идти на первую пару. После вчерашних возлияний организм ощущает себя несколько нехорошо и переться с больным видом в универ, чтобы посмотреть на Гулю и послушать его экзерсисы относительно новейшей истории Российской Федерации нет никакого желания. Хорошо Саньке, молодец, ограничилась вчера парой фужеров шампусика и скачет козочкой поутру, я же ощущаю себя приплюснутым палтусом. Не знаю, что тому виной - пиво после шампанского, коньяка вперемежку с вином или конфеты, которыми я отравился после пива? Ох, плохо мне! Ничему нас не учит история, ни новая, в изложении Гули, ни старая, накрывшаяся медным тазиком после появления на орбите Станции. Русские таки остаются самыми рисковыми парнями из всех рисконавтов нашего голубого шарика под скромным названием Земля. От мала до велика всем известно - если попадешь под луч в состоянии доброго алкогольного м-м, опьянения, то можно навеки прописаться в морге или на третьем километре от города в маленьком домике под полутораметровым слоем земли и крестиком над небольшим холмиком, но ничего нас не останавливает - даже угроза летально исхода. Учеными-генетиками доказано, что на русских, норвежцев, а также шведов и других родственных древним норманнам народов, как ни странно дойчей, сиречь немцев и лиц имеющих добрую примесь крови выше обозначенных наций, излучение действует по другому. Мягче, можно сказать, чем на остальных. Мягче то оно мягче, но нормы никто не отменял, а если бы над нами действительно пролетела Станция и шарахнула? Веселая студенческая свадьба могла бы закончиться такими же веселыми поминками, что-то я о грустном, Санька идет. Изображаю из себя батона. Хр-р, хр-р.
- Твою мать! Сашка! Чтоб....! - дальше пошла непереводимая игра слов, которая так смущает всех иностранцев и переводчиков. Я подлетел над кроватью и нос к носу столкнулся с белокурым ангелом, держащим пустое ведро в правой руке. Почему пустое? Потому, что его ледяное содержимое было подло вылито на меня. - Санька, ты самое... - дальше я не договорил. На самом донышке ведра еще оставалось немного воды и она была выплеснута на мою физиономию с открытым в праведном возмущении ртом. Сестренка не узнала, что я ей хотел сказать такого откровенного, зато я напился.
- Самое нежное, самое милое, самое чудесное и доброе существо на свете и ты гордишься, что я твоя сестра? - мурлыкнула эта оторва, достав из кармана джинс надушенный платочек и утерев им мое лицо. - Признайся, что ты просто пылаешь ко мне братской любовью! От твоей любви чуть-чуть не вспыхнула постель, пришлось тушить и спасать тебя от ожогов.
- Ладно, ты добилась своего, я проснулся, но на пару все равно не пойду.
- Конечно-конечно, перепившим пива на ночь придется теперь сушить свою постельку. Фу-у, как нехорошо.
- Саша, когда-нибудь я тебя задушу. Думаешь, если ты старше меня на одиннадцать месяцев, то тебе позволено все, что угодно?
- На одиннадцать месяцев, один день и пять минут. Вот эти пять минут, Леша, дают мне полное право наставлять тебя на путь истинный и любая твоя попытка свернуть с него или улететь, будут жестоко пресекаться. Вплоть до летального исхода. Знаю, мне будет больно потерять родного брата. - Санька помяла в руках платочек и картинно вытерла выступившую в углу правого глаза слезу. - Но лучше я сама залью тебя холодной водой, чем лучший снайпер курса вылетит из универа за систематические прогулы занятий, тем более, твой вылет черным пятном ляжет на мою белую, поистине ангельскую репутацию.
- Я тебя задушу два раза, первый раз и контрольный, чтобы не ожила. Твоя репутация держится исключительно на моей успеваемости.
- Точно, Лешенька, подмечено и ты у меня будешь грызть гранит науки, а я злобным надсмотрщиком стоять над одним студентом. Я маме с папой обещала приглядеть за тобой и я пригляжу, чего бы это тебе не стоило.
- Хрен ты у меня больше конспекты получишь. - сказал я скатывая матрас вместе с постельными принадлежностями в рулон.
- Санька, ты здесь? - в комнату заглянула Люся Завадская, наша одногруппница, живущая на третьем этаже общаги. Я давно точил на Люську глаз и другие части тела, но цербер, что стоял сейчас рядом со мною, перлюстрировал всех кандидаток в пассии младшего брата хуже цензуры, перлюстрирующей корреспонденцию. И чем ей Люська не нравится? И что, что она чебадка*, кого сейчас этим удивишь? Четверть группы чебады и моделируют тела на свое усмотрение. В плюс Люсе надо сказать, что свои "шарики" она сделала на мое усмотрение и ножки у нее ничего. Половина, если не все голливудские звезды чебады. - Лешка, а чего ты голый? Ты на пары идешь?
- Идете вы с Сашкой. Мелким таким шагом и быстро-быстро. Саша, ведро захвати, иначе я его на твою голову надену! - сквозь зубы прорычал я. Люся хихикнула. Сворачивая матрас я не заметил как белые мокрые семейники сползли и задница начала подсвечивать ягодицами, да и мокрая ткань не скрывала того что спереди. Сашка тут же отпрыгнула на три метра и схватив за локоток свидетельницу моего неглиже, скрылась за дверью. Ведро осталось на полу.
- Казанова, на вторую пару не опоздай! - донесся из секции голос сестры, перебиваемый дробным перестуком каблучков. Коз-за. Саша прекрасно знает, когда я могу пойти на крайние меры, типа надевания ведер на сооруженную с утра прическу и всегда успевает сделать ноги. Что в ней развито, так это инстинкт самосохранения.
Хлопнула дверь соседней комнаты и ко мне заглянул тезка по фамилии Валетов. Вообще, у нас на этаже жило пять Алексеев и четыре Александра, считая с одной козой женского полу. Одна радость - комнаты с этой "козой" у нас в разных секциях, что, впрочем, нисколько не мешало ей вломиться ко мне в любой час дня и ночи.
- Ты на пары идешь?
- А в глаз? - Валетов подозрительно покосился на небритого индивида, держащего правой рукой мокрый матрас, левой подтягивающего такие же мокрые подштанники и пинающего пластиковое ведро. Судя по мелькнувшему на морде Лехи некоему зерну неуверенности, индивид был вполне способен осчастливить друга дополнительным освещением.
- За что? - решился уточнить тезка.
- За Сашку, придешь на пару и передашь ей, что от меня! - я начал заводиться по новой. В нашей семье заводила сестра, я больше напоминаю флегматичного удава ленивой породы, но если уж завожусь, скрываются даже микробы. - Готов пойти на жертву ради моей сестры?
- Я не уверен, лучше я пойду.. - Леха, придерживая у груди папку с конспектами, и запихнув в карман коробочку хэндкомма*, бочком выскользнул в открытую дверь.
Уф-ф, теперь я действительно остался один. Общаговский шум и гам, когда вечно невысыпающиеся адепты гранита и науки стучат дверьми и, с металлическим грохотом, бегут вниз по лестничным маршам или по десять человек набиваются в четырехместный лифт, чтобы успеть влететь в аудиторию впереди звонка и преподавателя, затих. Кому надо убежали, кому не надо еще спали или занимались другими, не менее важными, делами. Матрас с покрывалом и простынею выл вывешен на балконе, мокрая лужа на полу в комнате прибрана, заодно помыл полы в своей берлоге, постоял, подумал и навел полный марафет с вытиранием пыли и извлечением из-под кровати засохших носков. У меня в комнате всегда идеальный порядок, но носки - это отдельная песня. Этот предмет гардероба живет какой-то своей, отдельной от хозяина жизнью, вечно заползая под кровать или прячась в других укромных уголках, иногда попадая даже в Санькину комнату. С "гостями" сестра боролась, выбрасывая их в помойное ведро, по часу мне потом выговаривая, но я включал полную вентиляцию черепушки и гневные тирады, обдувая ветерком воспаленный мозг, прямоходом проносились из левого уха в правое, или наоборот - все зависело в какое ухо вдувалась нотация.
За суетой прошла головная боль и сухость во рту, припасенная с вечера бутылка пива осталась в холодильнике, накапливая своими стеклянными боками освежающий холодок. Холодный душ смыл остатки похмелья. Жизнь начинала сверкать радостными бликами. Из зеркала на шкафчике на меня глянул молодой человек, двадцати лет от роду. Зазеркальный индивид обладал волевым подбородком, типичными славянскими, четко очерченными скулами, чуть курносым носом, свернутым в драке, а потом вставляемым хирургом, три года назад, голубыми, в отличие от сестры, глазами, припухлыми детскими щечками, на которых рождались ямочки стоило этому индивиду улыбнуться, коротко стриженным ежиком светлых волос и черной щетиной на небритой физиономии. С того момента, как я первый раз взял в руки бритвенный станок, меня мучил один вопрос - почему при светлой шевелюре у меня черная, как смоль, щетина? С правой стороны, под глазом и на виске жгутики шрамов - след от драки в приюте-распределителе. Сколько лет мне тогда было? Восемь? Точно, восемь, досталось мне по мордасам обрезком трубы с рваными краями....
На столе развернулась картинка стройной обнаженной красотки, которая хриплым голосом Лехи Семенова буркнула:
- До второй пары двадцать пять минут. - Санька, зара-з-за, опять она в моем комме полазила. Когда успела-то?
- Залепись. - красотка состроила фак. - Ах-ты... - Изображение моргнуло, сложилось в тонкий луч и исчезло. Держись сестрица, мстя моя будет страшна и ужасна!
- Ты на пару идешь? - над столом нарисовалась ехидная физиономия Сашки, за ее спиной угадывались стены электротехнической лаборатории. - Как тебе мой сюрприз?
- Я не понял, а где Гуля?
- Гуля будет второй парой, а с третьей по шестую военка. Всю группу вывозят на стрельбища. Через месяц соревнования с политехническим. - тут сестра пригнулась к комму и заговорщицки шепнула. - Я краем уха словила, что стрелять будем из чего-то новенького. Вроде как ранцевые рельсовики.
Ух-ты! Если Санька говорит, что словила краем уха, то ее словам можно верить. Уши у нее работают как локаторы и такие же размером. Ничего, что они смотрятся маленькими, кругленькими и аккуратными, на самом деле их невидимая эфирная часть в сто, нет в тысячу раз больше, чем визуально наблюдаемая конструкция для двух пар сережек.
- Ты на пару идешь? - прохрипела и тут же скрылась шизанутая компьютерная красотка. Урою.... Иду, куда я денусь. Бриться не буду, пусть сестре будет стыдно...
- Ты что небритый? - услышал я вместо "привет братик", стоило зайти в аудиторию.
- Лень. - народ незаметно отодвинулся от нашей парочки. Попасть под горячую руку моей сестрицы не хотел никто.
- Да ты... - "что я" и с чем его едят, я узнать не успел. Прозвенел звонок, в аудиторию вошел Иван Петрович Голубев, он же Гуля, он же "Так сказать". Тип вредный и нудный, читающий лекции гнусавым монотонным голосом и вечно потом обижающийся на храп с "камчатки". Новейшую историю ввели месяц назад по указке сверху. Деканат пару дней мыкал и хыкал: кого назначить на почетную должность историка? Странно, у всех преподов оказалась такая загрузка, что они, бедные, дни и ночи не спят - все учат и учат тупых остолопов и история ну никак не катит, тут треба пригласить кого-нить из гуманитариев. В конце концов, начальственный палец ткнул в грудь Гули, не успевшего придумать правдоподобную отмазку и на четвертый курс свалилось "щастье".
Ну вот, Гуля еще рта не раскрыл, а я уже спать хочу, сейчас настрою комм на запись и на боковую. Нет, для приличия надо послушать, что нам решит поведать невольный историк, изобразить, так сказать, интерес.
- Сегодня, так сказать, мы с вами окунемся в события недалекого прошлого, свидетелями которого, так сказать, вы сами являетесь. Если вы не забыли, Станция, так сказать, появилась на орбите Земли в две тысячи двадцать втором году. Двадцать второй год, так сказать, является переломным, я не побоюсь сказать, так сказать, эпохальным в истории не только России, но и всего мира в целом. - у-у-у, я готов, как Отелло Дездемону, придушить Гулю за его "так сказать", только неимоверным усилием воли сдерживаю руки от греха убийства.
Если без "так сказать", Станция появилась на орбите старушки Земли одиннадцатого марта две тысячи двадцать второго года. В этот памятный день мы отмечали День Рождения одной прелестной белокурой девочки с большими бантами на голове и восемью свечками на торте, перед которым она сидела важно раздувая щеки. Как же, ей уже восемь, а мне еще семь. Щегол, ей стыдно, что такая малявка учится в одном классе со старшей сестрой. Кому какая разница, что "малявка" на пол головы выше - годов-то ей семь. Так вышло, что я получился несколько незапланированным ребенком, мама кормила грудью старшую, которая только-только начала ходить, а тут народился я, которого тоже требовалось кормить грудью, но ходить я еще даже не помышлял. Как говорил отец - я плод большой любви, долгого послеродового воздержания и пренебрежения некоторыми элементарными мерами контрацепции. Так и получилось, что от мамкиной титьки Саньку отрывали вместе со мной, под слезы и крики дочери "мама дай титю", я же молчал. Ходить, если верить голозаписям, я начал в девять месяцев, правда до двух лет молчал, как партизан на допросе.
Папа говорил, что появление Станции - инопланетной бандуры, пятнадцати километров в диаметре и трех с половиною в поперечнике, было как нельзя кстати. Кстати для России. Почему кстати, спросите вы? Потому, что геополитическая обстановка складывалась далеко не в пользу одной шестой части суши. На востоке и западе сгущались тучи и черные вороны азиатского, заокеанского и европейского происхождения готовились поделить пирог вдоль по Уралу. Возражения и мнение живущих на поверхности пирога не принималось в расчет. "Идеалы демократии должны восторжествовать!" - кричали на западе. "Необходимо вернуть временно оккупированные территории!" - доносилось с востока. Президент и власть предержащие профукали последнюю гордость и готовились к откровенной сдаче позиций и страны. Армия роптала, но штабные штафирки давно уже ни за что не отвечали, народ по-тихому, а где и не по-тихому, вооружался, начинался забытый после девяностых годов прошлого столетия беспредел.
Появление инопланетной махины стало шоком для всего мирового сообщества. Еще бы, Станция повисла над Соединенными Штатами и, в духе Голливудских боевиков, шарахнула широким лучом по Атланте, потом прошлась по западному побережью и скрылась, как после стало модно говорить, в "стазисе". Цитадель демократии лишилась за два часа четырехсот тысяч своих граждан. Через день махина вынырнула над Китаем, широкий луч прошелся по югу страны, свернул на Вьетнам и Камбоджу, переместился на Тайланд и закончил свое путешествие на Индии. Жертвы от удара зигзагом измерялись миллионами. Третьей на очереди оказалась Россия.
Тринадцатого марта, наплевав на работу и школу, отец загрузил всю семью в машину, в багажник были закинуты продукты, весь (как оказалось потом далеко не весь) арсенал и набор первой необходимости и рванул в деревню. Папа, начитавшийся в студенческие годы Беркема Аль-Атоми и Мародера, давно соорудил несколько закладок в паре деревень. Ни я, ни Санька не помним момента удара, за час езды нас разморило и мы дрыхли без задних ног, да и что, казалось, могут запомнить дети? Но папа и мама ощутили все прелести излучения в полной мере. Когда в небе загорелась яркая точка и землю залил неоновый свет, папа съехал на обочину, нажал на тормоза и заглушил машину. Вовремя, надо сказать, заглушил. Родителей скрутило так, что они ни рта раскрыть, ни пальцем пошевелить не могли, мы же продолжали спокойно дрыхнуть. Мимо нашей легковушки пронесся рейсовый автобус и на полной скорости врезался в дерево, его водитель, в этот момент, находился в отключке. Широкий Луч Станции прошелся, с востока на запад по всей стране, излучение зацепило Украину, Польшу и другие европейские мелочи. Конец удара пришелся по Германии. Как итог - сотни тысяч жертв.
На следующий день атаке подверглись Африка и Южная Америка. Мир взорвался, моментально возникли тысячи религиозных конфессий. Одни из них называли станцию орудием Гнева Господня, другие созданием дьявола, но все вместе пророчили скорый конец света. Ведущие мировые державы не спешили сдаваться. Инопланетянам были составлены, оставшиеся без ответа, тысячи радио и телеобращений. Потом пошли жесткие меры. Какой идиот в администрации юсовского недоумка насоветовал нажать на ядерную кнопку и спалить инопланетную хрень к чертовой бабушке сейчас неизвестно, но инициаторами ответного удара выступили американцы. Наш полудурок поддержал заокеанского коллегу. К всеобщему хору голосов присоединились Индия, Китай, Англия с Францией. При очередном появлении Станции из "стазиса", по ней был нанесен одновременный удар с нескольких десятков точек. Затея закончилась пшиком. Ракеты были сбиты, а все места пусков, поочередно, подверглись ответному удару. Отнюдь не ассиметричному. Американские подлодки, осуществлявшие пуски, были сплавлены вместе с экипажами в тугие консервные банки. Места наземных пусков превратились в аккуратные ровные пятаки с зеркальной поверхностью. Диаметр пятаков был десять километров, глубина "прожарки" чуть меньше трех. Биржи рухнули, придавив собой пол, брокеров и маклеров. Доллар установил очередной рекорд падения, пробив собою земную кору и сгорев в раскаленной мантии. Мировая экономика вошла в штопор, над всем этим летала Станция и продолжала поливать мир непонятным излучением.
Привычный мир приказал долго жить. Воздушное сообщение было полностью парализовано, единая Европа развалилась на множество государств, везде царил хаос и беспорядок, из темных щелей повылазили мародеры и подонки различных мастей. Про грабежи магазинов, поджоги домов и машин не стоит даже упоминать.
На фоне творящегося бедлама, в сети появилась статейка одной умной личности из Гарварда по имени Генри Морган (не правда ли интересная фамилия). В статье были разложены статистические данные по погибшим от излучения. Морган привел анализ по возрастной, социальной и расовой принадлежности. Предложенные вниманию общественности, материалы произвели эффект как от взрыва светошумовой гранаты - на большее они не тянула, так как "бомба" летала на высоте тысяча двести километров. Согласно сухой статистики, наибольшее количество летальных исходов приходилось на людей старшей возрастной категории с условным порогом в пятьдесят пять лет и выше. В североевропейских странах порог сдвигался на пять-семь лет вверх по возрастной шкале. Ноздря в ноздрю с "лидерами" шли наркоманы, алкоголики, люди с генетическими отклонениями всех возрастов, а так же больные раком и хроническими заболеваниями. В возрастной категории до пятидесяти пяти, в затылок лидерам дышали афроамериканцы и афроафриканцы, за ними поспешали монголоиды, от которых сильно отставали белые и латиносы. Все смерти условно здоровых людей от года до пятидесяти пяти и, соответственно, у русских и скандинавов шестидесяти лет, списывались на случайные и побочные факты, типа водитель потерял сознание или оцепенел и поезд, автобус, самолет врезался в другую машину, сошел с рельс или грохнулся на землю. Исследования добровольцев, попавших по инопланетную раздачу и счастливцев, избежавших оной, подтвердили сумасшедшую гипотезу, что излучение каким-то образом изменяет структуру ДНК. Чем это грозило человечеству, было непонятно, но наркоманы, спившиеся алкоголики и старики тест на "профпригодность" не проходили. У первых и вторых были изменения в ДНК из-за употребляемой дури, причем излучение не делало скидку на "тяжесть" и "легкость" "бодрячка" - у третьих элементарные возрастные сбои. Все три категории, в восьмидесяти процентах случаев, погибали быстрой смертью. Что является спусковым механизмом остановки сердца не выявлено до сих пор. Так же ученые не разобрались, чем не понравились Станции обладатели черной и желтой кожи, а ведь прошло больше двенадцати лет, но попутно выяснили, что интенсивность воздействия излучения на организм: напрямую зависит от толщины преграды, которой человек готов прикрыться от гнева небес. Элементарное бомбоубежище ослабляло излучение на девяносто процентов..
Огражденные трехметровым забором, за который нам запрещалось выходить, мы почти ничего не знали, что творится в городах. В стране было объявлено военное положение и комендантский час, все важные узлы и объекты инфраструктуры взяли под охрану военные и войска МВД. По вечерам и ночам мы с Сашкой подслушивали за дверью родительской комнаты звуки телевизора, из которого доносились сообщения о многочисленных перестрелках, боях на Кавказе и новых тысячах жертв, которые уже не имели никакого отношения к инопланетному гостю. Дикторы, с надрывом в голосе говорили о трудной и невыносимой работе похоронных команд, собирающих тела на улицах, проверяющих дома и квартиры. Чуть ли не как о вселенской катастрофе, сообщалось о смертях тех или иных политиков и таких молодых, но уже прославленных звезд шоу- бизнеса и кино. Отец плевался и говорил, что меньше надо было пить, колоться и курить, а старперам туда и дорога. В каждом подслушанном выпуске, красной строкой, делался упор на усилия президента и правительства, направленные на поддержание порядка и о том, какая (благодаря этим усилиям) Россия тихая и спокойная страна, на что отец начинал плеваться еще больше и добавлял, что после таких героических усилий она станет совсем спокойной и кладбищенски тихой. Однажды, к нам приехали военные и папа укатил в часть, в принципе, офицеры наведывались к нам каждый день, но до этого отец в полк не ездил, обходилось тем, что они по долгу о чем-то разговаривали в папиной комнате. Я не знаю в какой конторе работал аналитиком наш отец: Николай Иванович Беров, но, по словам одного военного, фирма называлась "Рога и копыта", причем там больше занимались отшибанием рогов, после чего клиенты сами откидывали копыта.
Десятого апреля папа собрал все вещи и, несмотря на плач и мольбы мамы, мы переехали в военный городок. Двенадцатого, в День Космонавтики, часть была поднята по тревоге. Хорошо помню, с каким восторгом я смотрел на выезжающие за ворота бронетранспортеры и Камазы, полные вооруженных солдат, с которыми уезжал папа. А вечером, в окно, я любовался далеким заревом, подсвечивающим облака в той стороне, где был город. Несколько раз над головами проносились вертолеты и тогда до нас доносился далекий гром. Мама плакала и прижимала Сашку к себе, а я убегал на кухню, выделенной отцу квартиры, забирался на подоконник и смотрел на красивые росчерки в небе.
Двенадцатого апреля двадцать второго года, армия, как самая организованная сила в государстве, решила взять власть в свои руки. Момент был выбран удачно. Соединенные Штаты промухали подготовку военных и не могли вмешаться потому, что на побережье Мексиканского залива обрушился ураган "Присцилла", далеко переплюнувший приснопамятную "Катрину", а американская армия и национальная гвардия траками "Абрамсов" раскатывали в блин баррикады и завалы в черных кварталах. Большая часть чернокожего "афроамериканского" населения, а так же те "снежки" и латиносы, применяющие для лечения от депрессии и черной меланхолии препараты, которые продаются в аптеках только по рецепту с пятью печатями или воскуривание "козьей ножки" с мелко нарезанной травкой, почитав в сети и газетах доклад господина Моргана, крепко обиделись на жизнь и решили взять от нее все, пока Станция не забрала жизнь у них самих. За сутки были разграблены десятки, если не сотни оружейных магазинов, подверглись нападениям полицейские участки и громадные банды "Обреченных" или "Детей Смерти", как они сами себя окрестили, не щадя ни белых, ни черных, двинулись в поход за последним наслаждением. За внутренней суетой, пендосы забыли о внешней. В Китае тоже вовсю полыхало веселье. Миллионы неприбранных трупов принесли с собой такие болезни, как чума и холера. Армия восточного соседа еле справлялась с ситуацией внутри Поднебесной и север ей был глубоко до фени.
Не успело мировое сообщество опомниться, как "полковничий" бунт, вспыхнувший у северных варваров, привел к поражению поддержавших "легитимного" президента частей. Бои, где больше, где меньше, длились неделю, сойдя на нет после смерти "законно избранного" и половины правительства. Вместе с правительством к стенке поставили добрую часть высшего генералитета из тех, кто не отправился к Всевышнему от излучения.
Молодым полковникам и генералам досталось тяжелое наследство: смертельная бандура над головой и различные непримиримые внутри страны, разбившаяся в штопоре экономика и разваливающаяся социальная сфера - и никакой надежды, что заграница нам поможет.
Мама радовалась, что отец жив и бои закончились, но, как оказалось, для нас с Сашкой все только начинается. Отец не вернулся домой, вместо этого он улетел в Москву, а маме сказал, чтобы мы перебирались в часть, которая располагалась недалеко от нашей городской квартиры. По дороге в город на бронетранспортер сопровождения и караван из трех автомашин с семьями военных, было совершено нападение. БТР заработал пару кумулятивных гранат в борт, а на машины обрушился шквальный огонь из автоматов и ручных пулеметов. Было страшно до ужаса... Прибывшие на стрельбу омоновцы нашли больше десятка убитых, дюжину раненых и троих детей без единой царапины. И четверых погибших с родителями. Маму, с двумя тяжелыми огнестрелами, отвезли в госпиталь, а нас определили во временный приют.
Так получилось, что я и Санька попали под колесо безликой административной машины. Следующим утром всех детей из приюта, в том числе нас, загрузили в плацкартные вагоны и вывезли в другой город, так как местные детдома был забиты под завязку, а в приют продолжали привозить новых и новых детей. Напрасно мы кричали, что наш папа с военными, а маму увезли в больницу - бесполезно, все документы и личные карточки сгорели в машине, а кроме слов, усов, лап и хвоста, у нас ничего не было. Таких как мы, с папами военными и мамами за ближайшим углом, был полный вагон. Я и Сашка вцепились друг в друга как два клеща. В приюте-распределителе я первый раз в жизни подрался, заступившись за сестру. Потом таких драк у меня было много.
Через неделю нас перевели в другой приют, где нам суждено было провести целый год. Год, когда главным чувством был голод. Год, когда чтобы накормить сестру, приходилось драться из-за каждого куска хлеба и доказывать свое превосходство перед другой "мелочью". Год, который я буду помнить всю жизнь. Тогда я понял, что ближе Сашки у меня никого нет, мы боялись потерять друг друга. Сестренка была старше меня почти на год, но я был выше ее, крепко сбит и выглядел на девять или десять лет и я стал ее защитником. Худенькая Санька просто не могла постоять за себя. После обстрела колонны она шарахалась собственной тени и пугалась громких звуков, люди с оружием заставляли ее сжиматься в комочек. Стоило ей пискнуть, я бросал все дела и бросался на выручку. Через неделю я попал в банду Вадима Сухарева по кличке Сухарь. Многие думают, что приютом управляли директор, воспитатели и надзиратели. Ха и еще три раза ха! Приютом управляли крепкие и ушлые пацаны, сколотившие свои банды, в которых была жесткая иерархия и беспрекословное подчинение старшему. Тот, кто думает, что дети - это безобидные существа, глубоко ошибается.
Сухарю было шестнадцать лет, его банда была второй по значимости, уступая лишь кодле Абрека, в которой верховодили "черные", так мы называли выходцев с гор. Неделю нас продержали в карантине, после чего перевели во второй жилой корпус. Стоило воспитателю младшей группы выйти по своим делам, как в холле нарисовался Сухарь и тройка его приближенных. Что из себя представляет этот мальчишка никто не знал, но по тому, как он вел себя, многие интуитивно угадывали в нем лидера. Сухарь прошелся по комнате "шпаны", хозяйским взглядом пробежался по единичным личным вещам и направился к девочкам. Писк Сашки был для меня полной неожиданностью. Я сорвался с места, схватил стоявшую у двери швабру и рванул к девчачей спальне. Первый сухаревец, стоявший у двери в комнату девчонок, получил черенком в лоб и выбыл из "состязаний". Второй успел среагировать, сбил меня с ног и придавил коленом. Зря он это сделал, я извернулся и до крови укусил его за предплечье, тут же на меня навалился третий и скрутил руки. Я рычал и пинался, но тринадцати и четырнадцатилетним пацанам мои пинки были, что слону дробина.
- Отпустите его. - услышал я спокойный голос. Чужие руки и тяжелое колено на груди тут же исчезли. - Надо мной склонился высокий парнишка с широкими плечами, умным, в конопушках, лицом и аккуратно зачесанными назад каштановыми волосами. В руках он крутил красивую брошь. - Кто тут у нас такой прыткий? Новенький-зелененький малыш. На первый раз прощаю, на второй раз выбьем зубы.
- Отдай! - прохрипел я. - Это мамина брошь.
- Мамина? Значит девочка твоя сестра. А что будет, если я не отдам? Или возьму у твоей сестры еще что-нибудь.
Я набычился и не знал, что сказать.
- Я тебя кирпичом убью. Залезу ночью в вашу спальню и долбану по башке. - ляпнул я первое, что пришло в голову. Ну, что может придти в голову семилетнему пацану? - Не тронь ее.
- Смелый малыш. - протянул Сухарь, который совсем не производил впечатление бандита. - Мне нравятся смелые мальчики, которые не боятся заступиться за родных.
Сухарь смерил меня долгим взглядом и отдал брошь.
- Узнаю кто возьмет: убью. - спокойно сказал он подручным, - А ты приходи ко мне на третий этаж.
Я долго мучился - идти или нет? Но упорные слухи, что Сухарь дает своим отличившимся бойцам консервы, пустой желудок и голодный взгляд сестры, через месяц заставили перешагнуть порог. Таким образом я попал в "Пиранитос".
Кто мог подумать, что основными добытчиками вожделенных стеклянных, жестяных и пластмассовых баночек, емкостей и бутылочек со звучными названиями тушенка, сгущенка, зеленый горошек и других не менее вкусных деликатесов, окажутся семи и восьмилетние "пистоны". В творящемся бедламе, когда воспитатели и надзиратели работают за продуктовые талоны, дети, большую часть времени оказались предоставлены сами себе. Конечно я загнул про "сам себе". Я и десять других мальчишек активно тренировались на бывшей стройке, которую забросили в первые дни от появления Станции. Моим инструктором был Гена Фофан, прозванный так за большое родимое пятно под левым глазом. Я ползал, бегал, учился пролазить под колючей проволокой. Рядом со мной скребли локтями землю остальные мальцы. Через несколько дней, назначенные Сухарем из старших пацанов инструкторы, расставили лазерные указки и мы должны были найти луч, используя маленькие дымовые машинки, потом пролезть между двух лучей не задев их, за всем внимательно следили старшие. Впрочем, мне хватало одного надзирателя - стоило коснуться красного светового жгутика и я вылетал с площадки от мощного пинка Фофана. Генка хватал меня за грудки и орал, что из-за такого уе. ка, остальных перестреляет охрана складов и если я желаю обогатиться девятью граммами свинцовых мыслей, то могу хоть сейчас пи. довать в сторону бывшего овощехранилища... Пока я научился скользить между красными лучами как уж, моя задница окаменела от пинков...
Можно сказать, что Фофан был моим первым сержантом, забегая вперед, скажу - в восемнадцать лет он пошел в армию и через год стал инструктором у новобранцев... Наверное карма у него такая. Несмотря на злобный характер, Генка оказался неплохим парнем, кроме всего прочего, он учил меня драться. "В драке нет благородства", - говорил Генка, - "Если ты начитался рыцарских романов и выходишь на улицу, чтобы драться по правилам, то в первые пару секунд получишь ногой по висюлькам, потом тебя запинают лежачего. Бей по глазам и в горло, не бойся ударить по яйцам". И я дрался... В приютской вольнице поводом для драки служило что угодно. По морде можно было получить или дать за неосторожное слово, взятую, без спроса, если ты не Сухарь или Абрек, чужую вещь, припрятанный кусок хлеба мог обернуться парой выбитых зубов. Я быстро приучил остальных малолеток, что лезть ко мне или Саньке не стоит. Безбашеный пацан может навернуть и табуреткой и разводным ключом. Моя сестра, вообще, неприкосновенна! У Фофана был хороший ученик, да и он оказался неплохим наставником. До первого "дела" Генка успел наставить мне много шишек и надавать тумаков.
Курс молодого бойца завершился зачетным налетом на бывший супермаркет, превращенный в склад. Пока одна группа отвлекала охрану, а вторая вывела из строя электроподстанцию - третья пробиралась под колючей проволокой.... В тот вечер нашей добычей стали пять ящиков тушенки и две коробки сайры в масле, можно было утащить и больше, но Фофан махнул отбой, объяснив нам, что фраера губит жадность. С собой, по земле, мы протянули веревку, к которой была привязана длинная брезентовая лента с кармашками под банки. Лента через три метра делилась на отдельные куски, скрепленные между собой карабинами. В случае когда требовалось немедленно сделать ноги, карабин отцеплялся и терялось только часть украденного, вытягиваемого под колючкой, а не вся добыча. После дележки мне досталось две банки тушенки и одна сайры, одну банку тушняка и рыбу я тайно припрятал. Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что дальше будет хуже. Жизнь в приюте заставляет взрослеть быстрее и избавляться от радужных иллюзий, запас на черный день приятно грел душу. Второй тушняк слопала Сашка.
Сухарь, показывая аналитический склад ума, всегда тщательно продумывал "операции". За июль и половину августа мы обокрали семь "точек". Лафа закончилась во второй половине последнего месяца лета, когда абсолютно все продовольственные склады и магазины передали под охрану военных и риск словить пулю стал настолько велик, что перевешивал возможный бонус от добычи. Солдаты сначала стреляли, а потом разбирались... "Сытая" жизнь закончилась.
В августе мир узнал о первых чебадах и йома. Ни для кого не являлось секретом, что излучение Станции изменяло человеческую ДНК. У некоторых старших парней были коммы, помогавшие детдомовцам держаться в курсе мировых и Российских событий. Событий же было море. В России шли массовые "чистки" "антисоциальных" элементов. Указом Государственного Совета, отсидки в тюрьмах и колониях заменялись на каторгу, попасть на которую можно было с четырнадцати лет. Возрождался ГУЛАГ, методом народных строек восстанавливали промышленность. Вводился налог на бездетность, закрывались театры и различные развлекательно-увеселительные заведения. Хотите есть? Идите работать на стройку! Крестьяне и аграрии всю произведенную продукцию должны были сдавать в закрома Родины, за что Родина предоставляла им бесплатное топливо в количестве ограниченном пределами разумного, сельхозтехнику отечественного и белорусского производства по чисто символической цене и освобождение от налогообложения на пять лет. Все "ветераны" от науки и перспективная молодежь были переведены в Москву, где они могли не бояться губительного для пожилых людей излучения и спокойно заниматься наукой в подземном городе, расположенном глубоко под стенами Первопрестольной. В Китае полыхала гражданская война, сотни тысяч беженцев, всеми правдами и неправдами, перебирались через границу на Российскую землицу. Бывших граждан поднебесной сортировали по специальностям, но большую часть расселяли по пахотным землям, с условием что переселенцы, получившие крышу над головой и орудия труда в виде лопаты, граблей и набора тяпок, вырастят на своем участке те или иные культуры. Семенами обещали обеспечить. Иммигрантам запрещалось организовывать компактные поселения и чайна-тауны. Недовольные или криминальные элементы ставились к стенке. Под запрет попали шествия, демонстрации и крупные сборища людей. Правительство взяло социальную сферу и ее подготовку к зиме под личный контроль - это обозначало расстрелы нерадивых руководителей. В предприятиях ЖКХ моментально выросла исполнительская дисциплина.
В Соединенных Штатах, больше всех пострадавших от разрушения мировой экономики, было введено чрезвычайное положение. Американцы решили не изобретать велосипед, а полностью скопировали Российские "наработки" по наведению порядка - танки, бронетранспортеры, солдаты с автоматами на каждом углу. В расстреле недовольных американская армия хорошо потренировалась разрушая баррикады.
Привычная Европа приказала долго жить. Франция попала под арабскую раздачу, хлебнув полной ложкой или глубоким половником от таких вещей как толерантность, веротерпимость и других ...имостей, о которых не задумывалась арабская молодежь. Немцы, с арийской педантичностью, избавлялись от турок. Поднятый в ружье бундесвер показал им что такое настоящий немецкий орднунг. Дойчей сильно напугали французские события. Пришедшие к власти, на волне гражданских непорядков, ультраправые, принялись закручивать гайки и чистить авгиевы конюшни. В Германии вновь звучали голоса об избранности Арийской расы, к которой кроме немцев теперь причислялись скандинавы и славяне. Особенно русскоязычные славяне. За короткий срок в ФРГ были сформированы сотни штурмовых отрядов, начались погромы на национальной почве. Из страны изгонялись все, кто не захотел принять немецкую культуру. Турки, арабы, негры, проповедники ислама получили ультиматум: им давалось три недели чтобы покинуть страну. Попробуете взять в руки оружие и по вам пройдутся танки. Пример России и США вдохновил новых германских правителей, дошло дело до того, что в Рейхстаге вовсю обсуждался вопрос о возврате восточных территорий, ныне принадлежащих Польше. Не все арийцы равны, некоторые равнее других, да и стремно немцам считать ляхов арийцами. Другое дело русские. На Калининград дойчи не зарились, показанные по телевидению кадры с российскими военными, демонстративно закапывающими на глубине в сто метров ядерные мины мощностью в сто и двести килотонн, остужали даже самые горячие головы. Русские продемонстрировали всему миру, что чужой земли нам не надо и своей хрен отдадим. Сохраняя мир, Российское правительство не поднимало перед Украиной вопрос Крыма... Пока...
Британия, о-о - это была особая песня. Яркий пример, когда от горя крепчает маразм.... Британский парламент не признал существования Станции. Все. Точка...
Новой волной войн затопило Балканы и Ближний Восток. Арабы привычно получили по носу от Израиля, которого больше не могло остановить мнение международного сообщества. Армии под синей звездой Давида не только разбили войска арабских оппонентов, они существенно прирастили свою страну "освобожденной" территорией. Иранские ядерные объекты были разбомблены в первые часы конфликта. Израиль пригрозил арабским государствам атомной бомбардировкой, если они начнут применять химическое оружие. Угрожающая нота вояк с земли обетованной не осталась без ответа со стороны ведущих государств - Россия и Германия, ставшая основным политическим игроком старушки Евроаы, выступили одним фронтом с Америкой и обещали устроить Израилю сожжение Содома, примени он ядерное оружие. В этом конфликте обошлось без атомных бомб. Никто в приюте не пытался разобраться в Балканском котле, кровавое варево из которого ошпарило Сербов, Хорватов, Албанцев и многих других. Ясно было одно - Косово вернулось в лоно Сербии. Возврату сильно способствовало оружие и тяжелая техника, предоставленная Сербии одним братским народом.
На фоне кровавых локальных войн, человечество, казалось, забыло о летающей над головой опасности, но "летающая опасность" о людях не забыла. Станция напомнила о себе чебадами.
Изменения ДНК из-за излучения привели к тому, что некоторые люди в возрастной категории от шестнадцати до тридцати лет приобрели умение, управлять своим телом на генном уровне, стали полиморфами. Телевидение, сеть и газеты были забиты материалами о полиморфизме, изменении фенотипических форм, биохимическом и хромосомно-генетическом отличии полиморфов от простых людей. Слово "чебад" запустил в обиход ведущий новостей первого канала Михаил Ковальчук. Родилось оно от английских "ченч бади" и, с легкой руки Миши, пошло гулять по всей планете. Чебады, усилием воли, перестраивали и изменяли мягкие ткани, хрящи и кожу своих организмов, могли наращивать мускулатуру и кубике на прессе. Сложнее было со скелетом, костяк изменению почти не поддавался, но и того, что было - хватало за глаза. Девушки чебадки забывали о диетах. Зачем им ограничивать себя в пище, если они могли просто "сжечь" лишний жировой запасец, сформировать идеальные ягодицы и грудь, размер которой можно менять пять раз на день... Чебады не болели, обладали повышенной регенерацией тканей, быстрой реакцией и феноменальной приспособляемостью к окружающей среде. К изучению феномена полиморфизма немедленно подключились закрытые НИИ, секреты которых любовно оберегали спецслужбы. Военные мечтали о суперсолдатах...
Не успел мир привыкнуть к чебадам, посмаковать плюсы от небесного подарка, как на другую чашу весов, зверски скалясь, размахивая щупальцами, лапами с когтями и плюясь ядом, забрались "йома-демоны". Первый случай превращения человека в йома или демона, был зафиксирован в Японии. Отсюда и название. Йома, как и чебады, являлись полиморфами, в отличие от вторых, не имели проблем с изменением скелета, но зато имели проблему с головой. В состоянии йома человек не контролировал себя, превращаясь в кровожадного монстра. Были другие ситуации, помягче - вместо монстров, жрущих людей, они становились сексуальными маньяками и маньячками, с несколькими "орудиями" труда, частенько совмещая в себе признаки обоих полов, что-то сдвигалось у них на гормональной почве. ...Уместно ли говорить о психическом здоровье йома? До превращения Йома не подвергался никакому выявлению. Возвращаясь к Японии, первым демонов в истории полиморфов стал скромный клерк по имени Эдано Фунакоси, превратившийся в монстра посреди переполненного вагона Токийской подземки. Двадцать человек, растерзанных заживо, такой был итог у получасового безумия... Надо ли добавлять, что феноменом йома в закрытых НИИ заинтересовались гораздо больше, чем простыми полиморфами? Йома обладали фантастической живучестью, бешеной регенерацией и ненасытной утробой.
Несколько дней весь приют ходил по одной половице, потому, что вторая была зажата в руке - каждый добропорядочный человек должен уметь отбиваться от нападения демонов, пусть той же половицей. И тогда, и сейчас мне было страшно - сойти с ума может любой человек и начать убивать друзей и близких. Я каждый день молю Бога - упаси Саньку и родителей...
Все приютские выглядели словно сомнамбулы. Детям было страшно - "йома"-демоном, в любой момент, мог стать любой старшеклассник. Безопасные места перестали существовать. Превратившаяся в демона семиклассница из пятьдесят третьей школы, в припадке, убила голыми руками пятерых спецназовцев. Сколько она убила учеников нам не говорили. Ходили слухи, что много. Жить стало лучше, жизнь стала веселее...
Так, под постоянные, космические, доморощенные и международные передряги мы дожили до октября. До октября то мы дотянули, а вот как быть дальше, никто не знал. Осень выдалась холодная, к ноябрю навалило по колено снега, ударили морозы, занятия в школе для нас закончились. Ходить на уроки в летней одежке, по сугробам и в минус двадцать, было не совсем комильфо. Зимней одеждой для нас никто не озаботился. Жизнь в приюте замерла, покрывшись инеем. Несмотря на все усилия властей, котельная оказалась неподготовлена к зиме. Столбики термометров в комнатах поднимались едва ли до десяти градусов тепла, окна обледенели, стены, с северной стороны, покрывала изморозь. Дети, по несколько человек, забивались под одеяла и грелись друг о друга. Санька переселилась в мою комнату и мы спали под двумя одеялами. Начались перебои со снабжением продуктами. Суп в столовой превратился из жидкой баланды в очень жидкую баланду, тогда и пригодились мои летние консервные "закладки". Я частенько наведывался к Сухарю на третий этаж чтобы посмотреть по комму новости. Новостные каналы пестрели победными реляциями. Ведущие, с гордостью, рассказывали об очередном запущенном в производство заводе, который ГУЛАГовские доходяги закопали под землю или освещали открытие новой электростанции, качающей атмосферное электричество. Идеи Николы Теслы получили реальное воплощение в жизни. Генетики разработали специальные тестеры, напоминающие стрип-тесты, с помощью которых можно было определить является человек чебадом или нет. Многие полиморфы просто не подозревали о своих особенностях. Точный результат можно было получить уколов палец маркером, прибором, делающим анализ ДНК.
С голубого экрана вещали о продовольственной программе правительства. Как оказалось, дела с продуктами в стране обстоят пусть и не вполне благополучно, но созданный запас позволяет прожить зиму. Озабоченная надвигающимися холодами, Европа обратилась к Председателю Высшего Государственного Совета России (смотрите Диктатору) генералу Григорию Ермолову с просьбой возобновить поставки газа, прерванные весной. Поставки возобновили в обмен на продовольствие. Из Польши, Венгрии и Болгарии везли продукты, Германия гнала в Россию новейшие станки и оборудование. Вопроса о бумажках, называемых деньгами, не поднимали. Стране были нужны еда и реорганизация промышленности, нарезанная туалетная бумага с водяными знаками и несколькими степенями защиты никого не интересовала и сильно упала в цене. Русских проклинали, но отрывали от себя хлеб и масло. Сидеть на диете и в тепле, европейцам нравилось больше, чем замерзать сытыми в холоде. Почему же тогда я и Санька, голодные, сидели под одеялом в выстуженной комнате? В январе, во время очередного, ставшего обыденным удара Станции, когда дети привычно проигнорировали спуск в бомбоубежище (ага, бежать в тапках по льду и снегу за триста метров от приюта - увольте), двое мальчишек из "горцев" превратилось в йома, но от голода демоны получились хилые - их забили дубинками за пару минут. Избиение йома переросло в масштабную драку между бандами, где я имел неосторожность вылезти вперед и получить обрезком трубы по лицу. Драку разогнали налетевшие надзиратели, которые совсем не выглядели худыми, но сбежали сразу, как только увидели истекающего слюной зубастого монстра вместо пятнадцатилетнего мальчишки. Дети покончили с мутантами, взрослые мужики разобрались с детьми. Обстановка в приюте становилась напряженней с каждым днем. Через две с половиной недели, когда меня выписали с медицинского лазарета, разразилась гроза. Приют взбунтовался.
Искрой, от которой вспыхнуло пламя бунта, была смерть троих пацанов из средней группы, запертых на сутки, за какие-то провинности, в карцере - холодной не отапливаемой комнате. Мальчишки замерзли... Кто-то из девочек увидел в окно, как охрана выволакивает на улицу тела. Сволочи, они даже не потрудились завернуть их в простыни. Весть моментально разнеслась по корпусам.
Я как-то говорил, что дети бывают далеко не безобидными существами, данное утверждение опробовало на себе большинство обслуживающего приют персонала, за исключением нескольких воспитателей и нянечек. Две с половиной сотни мальчишек и девчонок от десяти до семнадцати лет, вооруженные обрезками труб, заточками, ножками от табуреток и штакетинами смели охрану и надзирателей, как морская волна сметает песчаный домик на берегу. Общими усилиями был взломан склад, в котором оказалось достаточно продуктов, чтобы делать горячую столовскую водичку, называемую супом, несколько гуще. Вставший на бочку Сухарь, под страхом смерти, запретил бунтарям растаскивать балабасы, Вадима, чего раньше никогда не случалось, поддержал Абрек. Старшие пацаны приволокли к складу связанных директрису и завхоза, с помощью пинков и дубинок пригнали избитых, сцепленных наручниками за ноги, охранников...
... В полной тишине, царящей у складского помещения, под взглядами нескольких сотен пар детских глаз, толстая директриса давилась перловкой, пшеницей и гречневой крупой, рядом несколько пацанов заломали завхоза и кормили его сушеным горохом, наверное мы все тогда стали немножко йома, раз спокойно взирали на казнь. Некоторые охранники, заливались слезами, ожидая своей участи. Отец потом говорил, что в нас убили жалость. Папа, ты не прав - в нас убили детство, жалость умерла сама. Хорошо, что я запретил Саньке выходить из комнаты... Не стоило ей смотреть, как мы убиваем в себе людей. Само по себе страшно было то, что в восемь лет я думал не о игрушках - машинках, компьютере и головизоре, а о том, как прожить наступающий день, умудриться стащить с подноса лишний кусок хлеба и отдать его сестре.
Приезд милиции и пятерика грузовиков с военными, вызванных кем-то из нетронутых воспитателей, не помог большинству связанных уродов избежать смерти. Назначенные комендантом города следователи быстро раскрутили преступную цепочку, сбывавшую усиленные детские пайки на сторону. По приговору трибунала было расстреляно пятнадцать человек, тридцать получило по пятнадцать лет каторги. Говорят, что комендант хотел собственноручно пристрелить директрису и завхоза... С санкции коменданта, тотальной проверке были подвергнуты все детские дома и приюты в районе.
Весна пришла неожиданно, резко стаял снег, припекло солнце, зазеленела трава, прилетели перелетные птицы. Вместе с птицами прилетели слухи, что детдома и приюты переформировывают. Согласно указу Высшего Совета, все профильные детским домам заведения передаются под юрисдикцию министерства обороны. Содержание детей в новых детдомах будет раздельным. Естественно, в приюте тут же появились страшные истории о новых заведениях. В конце марта к нам десантировалась целая бригада врачей. Всех осмотрели, измерили, ощупали со всех сторон, взяли анализы мочи и выкачали море крови, провели генный анализ на выявление полиморфизма. Следом за врачами, в воротах показались пустые автобусы. С автобусами приехала какая-то комиссия из штаба округа. Воспитатели и военные прошли ко комнатам, выводя на улицу девочек. В комиссии были, в основном, женщины в армейской форме. Девочкам давали десять минут на сборы. Чего там собирать? У многих, кроме зубных щеток, ничего за душой небыло. Крик Саньки заставил меня встрепенуться, здоровенный солдат выволок ее на улицу, я выскочил следом, увернулся от охраны на входе, добежал до центрального дворика и столкнулся с женщиной, затянутой в армейский мундир.
- Осторожней, мальчик. - сказала женщина, я замер и выронил на песок заточку, подаренную Фофаном на День рождения. Этот голос я мог узнать из тысяч. Офицерша повернулась ко мне.
- Мама!!!
*****
С той поры утекло одиннадцать лет. Мама долго не могла поверить, что это мы. Живые и относительно здоровые. Им с папой сообщили, что их дети погибли во время обстрела колонны. Вернувшемуся из Москвы отцу выдали урны с прахом. На городском кладбище появились две маленькие могилки...
Радость от возвращения домой была омрачена чувством вины перед остальными пацанами и девчонками. Мои мама и папа нашлись, а у них? Как им будет на новом месте?
Когда мы, вечером, приехали в родной город, отец встречал нас у подъезда. Он, не замечая катящихся по щекам слез, долго смотрел на меня и Саньку, потом протянул мне, как взрослому, руку. Я пожал широкую ладонь и оказался подхвачен, вместе с сестрой, в сильные и добрые объятия. Дома папа подарил нам пару латунных сувениров. На сувенирах были наши с сестрой имена и даты - родился, умер. Отец снял с памятников таблички....
Мама долго не могла отучить нас прятать по загашникам хлеб, консервы и редкие конфеты. Призраки приюта долго преследовали нас. Саньке было проще, все время она жила надеждой, а я, с высоты своих нынешних двадцати лет, понимаю, что попав к Сухарю жил по принципу трех "НЕ" - не верь, не бойся, не проси, только чудом не превратившись в озлобленного волчонка.
Осенью мы пошли во второй класс, многие бывшие одноклассники взирали на нас с интересом, я числился чуть ли не суперменом и не спешил разочаровывать народ. Санька тоже купалась в лучах славы. Я тогда попросил ее никогда и ничего, без моего разрешения, не рассказывать про меня. Саша обещала, а обещания она держать умеет. Моя жизнь покатилась по размеренной колее.
Записка вторая. Жестокие небеса.
- Лёша, Лёш-ша! - злобно-жалостливый Санькин шёпот вырвал меня из объятий сна.
- Что? - голова никак не желала отрываться от парты.
- Лёша, отпусти руку, мне больно! - сквозь зубы процедила сестра. Только сейчас я заметил, что сжимаю Санькино запястье.
- Прости, - тихо сказал я, разжимая "клешню".
- У, медведь недоношенный, чуть руку не сломал, - активные растирания не приносили результата, красные отметины от моих пальцев на Санькиной руке не желали пропадать. Без синяков, видимо, не обойдётся.
- Тише вы! - шикнула на нас Люська Завадская. - Гуля и так уже на вас косо смотрит.
Я опёрся спиной о стену. Обрывки сна продолжали крутиться в голове. Мученическое лицо директрисы приюта, которую заставляют есть сухой горох и гречку. Сухарь, раздающий консервы. Снег в коридоре у разбитого окна на втором этаже и три маленьких скрюченных тела, накрытых покрывалами. Вонючая грязь у второй разграбленной нами точки. Глубокая лужа, через которую пришлось ползти и неподвижно лежать в ней, уткнув лицо в жижу, ожидая, когда луч прожектора отвернёт в сторону и вторая группа перемкнёт провода.
Краем сознания, я заметил, что Саша, перестав растирать запястье, бросила на меня злобный взгляд, тут же сменившийся сочувственным. Видно глубокомысленное выражение, поселившееся на моём лице и отсутствующий взгляд, сказали сестре больше, чем я мог объяснить словами.
- Опять приют? - кивок головой. Сестра подсела поближе и взяла мою руку в свои маленькие ладошки. - Я так и поняла. Лежишь и так скрипишь зубами, что мурашки по спине. Хотела тебя легонько разбудить, а ты, не открывая глаз, сграбастал мою руку и держишь...
- Извини, само получилось...
- Сжал, зубы скрипят и слезинки в уголках глаз, - закончила сестра на выдохе.
Я посмотрел на свои мозолистые "грабки". Ни одной мысли в голове, только одно желание - скорее выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха.
- Знаешь, я тогда не мог понять, почему директриса заливается слезами - её ведь кормят! Столько еды, ей запихивают в рот горох, а она ревёт белугой, мне казалось, дай мне волю, я сам всё съем, - толчок локтем в бок заставил прерваться. Саше стрельнула глазами в сторону Люськи, чуть повернувшей корпус в нашу сторону и заинтересованно прислушивающейся к разговору.
- Завадская, тебе тут вареньем намазано? Уши тянешь? - прошипел я. Люська сделала вид, что дело её не касается, а я обозвал себя мудаком. Ни один человек в группе не знал ничего о прошлом брата и сестры Беровых. Не знаю почему, но тут мы с сестрёнкой были единогласны, наше прошлое должно остаться с нами. Теперь, наверняка, пойдут слухи. Люся молчать не умеет.
- Я поговорю с ней, - шепнула мне Санька.
- Ну-ну.
- Не нукай, в следующий раз держи язык за зубами.
- Са-ш-ша...
- Ладно, проехали, Люську я беру на себя.
Не успел утихнуть звонок, возвестивший об окончании урока истории, как я рванул на выход.
- Люся, можно тебя на минутку, - сестрёнка решила не откладывать дело в долгий ящик. Пусть, мне бы скорей на воздух.
- Куд-да? - выросшая в дверном проёме фигура военрука остановила повальное бегство студентов. - Куда, я вас спрашиваю? А ну-ка, все по местам.
Пришлось возвращаться. Сестрица уже сидела рядом с любопытной сорокой по фамилии Завадская и тихо нашёптывала ей, чтобы та поберегла перья. Люся, надув губки и бросая на "лекторшу" то испуганные, то гневные взгляды, внимала пламенным речам. Зря я утром нагонял на Сашу, что она не подпускала меня к ней. Ведь с самого начала знал, что стоит подцепить эту мадемуазель, и о моих любовных похождениях будут знать все девчонки, но запретный плод, гм-м, дыньки в декольте и стройные ножки под упругой попкой, притягивали к себе чище магнита. Нет, не нужна мне такая слава. Спасибо Церберу, уберегла.
Военрук, полковник с интересной фамилией Скряга, дождавшись пока все рассядутся, снял фуражку и прошёл к кафедре.
- Короткое объявление, - подняв вверх ладонь правой руки, сказал он. - Сбор через полчаса у второго учебного корпуса, всем переодеться в форму. Автобусы, выезжающие на полигон, опоздавших ждать не будут. От кафедры военной подготовки выезжает подполковник Омельченко, - Военрук прищурил глаза, пытаясь кого-то разглядеть на "камчатке". - Беров, подойди, - разглядев искомое, бросил "полкан". - Не подведи, Алексей, покажи им всем, - Скряга помахал кулаком перед виртуальными супостатами.
- Не подведу, покажу.
Автобус, покачиваясь на ухабах, накручивал на колёса километр за километром. От города до полигона всего пятнадцать кэмэ, но состояние дорожного покрытия, точнее, отсутствие оного, растягивали их до всех тридцати. Лучше бы как в прошлый раз армейские Уралы подогнали.
Просёлочные и дороги районного подчинения за время реформ не стали лучше, если верить некоторым вещунам, то с дураками в России разобрались, осталось дождаться решения дорожной проблемы. Конечно, ГУЛАГовские строительные отряды и дорожные тресты привели в порядок федеральные трассы, но когда дойдут руки до "отнорков" никому не известно.
Автобус, чадя дизелем, остановился у железнодорожного переезда. Метрах в ста от пересечения бригада контаткников демонтировала контактный провод. Автомотриса, подняв вышку, потихоньку двигалась в сторону автобуса. Электромонтёры обрезали поддерживающие струны и опускали провод на землю.
- Десять-пятнадцать минут, - к автобусу подошёл кто-то из руководителей бригады. - Сейчас подвяжем концы и поедите.
Железнодорожники работали быстро, через пять минут автомотриса миновала переезд и барьерные заграждения опустились. Наш транспорт поехал своим маршрутом, а я всё смотрел на контактников. Мужики не выглядели радостными. Нововведения, пришедшие на железную дорогу, оставляли большую часть железнодорожных энергетиков без привычной работы, теперь им придётся переучиваться. На данном участке пущены в эксплуатацию тяговые подстанции и электровозы нового типа. Система беспроводной передачи электроэнергии по воздуху в действии. На большие расстояния передавать было ещё экономически невыгодно - не отработана как следует технология, а вот передача на сорок пятьдесят километров оправдывала себя. На тяговых подстанциях были смонтированы передающие блоки, называемые ретрансляторами, покрывающими межподстанционную зону, там, где из-за рельефа местности мощность была недостаточна, устанавливались усилители. На новых электровозах монтировались приёмники. В принципе, общий вид тягового подвижного состава изменился не сильно. Исчезли токоприёмники с крыш электровозов, часть внутреннего пространства заняло новое оборудование. Учитывая влияние Станции, управление локомотивами было максимально компьютеризировано, диспетчерские и логистические центры вели постоянный мониторинг движения состава.
Зад автобуса подбросило на очередном ухабе, я сильно ударился носом о стекло и отвернулся от железной дороги. Водитель вжал голову в плечи от криков о возницах и дровах.
- Бер, - рядом со мной нарисовался Димка Лотяну. - Ты чем занимаешься в субботу?
- Как Пятачок, совершенно свободен. Есть предложение?
- Растёшь, начинаешь мысли читать!
- Твои что ли? В твоём котелке кроме баб всё равно ничего нет, сплошная порнография.
- Эк, загнул, я о другом, - видя, что собеседник проявил интерес, Лотяну зачастил пулемётом. - Мы, с батей, на даче бассейн закончили. Два года с лопатой в поисках квадратного корня, руки до локтей стёр. В пятницу отец его наполнит и на неделю в командировку съезжает, предлагаю организовать пикничок и отметить завершение строительства, ты как?
- Только за, но без горячительных.
- Горячительного тебе никто не предлагает, что Санька?
- Иди, договаривайся, она человек взрослый, самостоятельный.
- Понял, - Димка хлопнул меня по плечу и свинтил в сторону передних сидений, на коих размещалась женская половина учебного взвода номер два.
Через пять минут заляпанный грязью автобус миновал КПП, приехали.
*****
- Ра-а-авняйсь! Смирна-а-а! Равнение на... - за что люблю "военку" и армию, так за эти два слова: "равняйсь" и "смирна"...
Один из самых волнующих моментов, когда выстроенные правильными шеренгами десятки девушек четвёртого курса вытягиваются в струнку, делают вдох, одновременно чуть откидывают плечики назад и их всколыхнувшиеся в едином порыве груди туго натягивают ткань формы. Мои глаза тут же покрываются паволокой, а рот так и норовит разъехаться до самых ушей, ладно бы у меня одного. У офицеров загораются глаза, а на лицах проступает сожаление оттого, что нельзя остановить мгновенье. Глаза девчонок сверкают как бы не сильнее, чем у сильной половины человечества, щёки покрываются румянцем. Женщины, они прекрасно осознают, какое влияние оказывает на суровых мужиков и молодых парней нехитрое, в общем-то, действо и на полную катушку пользуются моментом. Кто сказал, что армия не для женщин? Наверняка это был древний фригидный перец, не видевший, какой ударной мощью обладает обычная форма, надетая на стройные девичьи фигурки. Девушки в форме - это сила!
Вот и окончилось построение. Я с сожалением наблюдал, как после команды "разойтись" монолитный строй разбился на отдельные взводы.
- Командиры взводов, подойти на инструктаж, - проорал куратор нашего курса подполковник Омельченко, я оставил взвод на Саньку и направился к подполу. За группу можно было не волноваться, у моей сестрёнки не побалуют.
- Тащ подполковник курсант Беров по ваш...
- Отставить, - прервал меня подпол. Омельченко окинул собравшихся взводных оценивающим взглядом. - Так, соколики и горлицы, - последние слова относились к командирам третьего и седьмого взводов Татьяне Петрушиной и Ксении Шварцкопф. - Знаете, из чего сегодня придётся работать?
- Так точно! - вытянулась в струнку Петрушина.
- Петрушина, я разве вас о чём-то спрашивал или давал слово?
- Никак нет, - сконфузилась Танька.
- Вот и помолчите, вам понятно?
- Так точно! - Татьяна вытянулась во фрунт, поедая подпола глазами.
- Я не понял, - Омельченко перевёл тяжёлый взгляд бледно-голубых глаз на остальных взводных. - Я, что, одной Петрушиной объясняю? - мда, попали, Омеля, так мы кликали подполковника за глаза, видимо, встал не с той ноги. Сейчас он будет с истинно армейской вычурностью накручивать нам хвоста. - Или вы не поняли, о чём я сейчас говорил?
- Никак нет! - гаркнули взводные в семь глоток.
- "Никак нет" поняли, или "никак нет" не поняли?
- Так точно! - теперь подпола ело семь пар глаз. Мы тоже умеем включать "дурочку" на армейский лад. - Поняли!
- Если поняли, то следующий открывший рот без моего разрешения получит два наряда вне очереди. Вам понятно?
- Так точно! - проорали мы, Танька закатила глазки. Омеля всегда держал данное слово. Даже не так, он мог забыть о чём угодно, но только не о внеочередных нарядах, которые сыпались из него как из рога изобилия, и Петрушина была первой в очереди на раздачу.
- Раз мы разобрались с вашей понятливостью, то приступим, - уф, гроза миновала, но что-то быстро куратор отошёл, не к добру это, ой не к добру.
Удостоверившись, что его слова не пропадают втуне, Омельченко кратко обрисовал нам, что сегодня четвёртый курс удостоен великой чести участвовать в стрельбах из новейшего оружия Российской армии. Гордитесь, мол, "соколики" и "горлицы", а кто эту честь не оправдает, получит полфунта соли на хвост. Тот взвод, который отстреляется хуже всех, ждёт десятикилометровый марш по пересечённой местности с полной выкладкой. И не стоит Петрушиной и Шварцкопф сверлить товарища подполковника взглядами, если надели форму, то будьте добры соответствовать! Вот и причина быстрой отходчивости куратора. Я прикинул в уме, на какой результат может рассчитывать мой взвод. Место второе или третье нам точно гарантировано, "пятёрочку" ещё никто не смог перестрелять. В общем зачёте пятый взвод всегда был на первом месте. Теперь кратко о самих "машинках". Лицо подпола подобрело, Омельченко всегда был фанатом всего, что стреляет, горит и взрывается, об оружии он мог говорить часами, так что мы приготовились слушать, как минимум, получасовой спич, но были жёстко обломаны.
Омеля выпятил увешанную регалиями грудь и начал вдохновенно вещать. Мол, четвёртый курс сегодня с познакомится с электромагнитной винтовкой Миронова и ручным электромагнитным пулемётом Паоли, коих некоторые безграмотные олухи именуют ранцевыми рельсовиками. Для особо тупых и криворуких студентов, которых подполковник не подпустил бы к полигону и на пушечный выстрел, он поясняет, что первый, назвавший винтовку и пулемёт рэйл ганом, побежит кросс в два десятка километров. Нехрен засорять родную речь словами из языка вероятного противника. Тут он прекратил словесный понос и посмотрел за наши спины, я непроизвольно оглянулся.
Отстрелялись, лешего за ногу. Небо на востоке стремительно наливалось ярким неоновым светом. Над полигоном разнёсся звук ревунов. Станция, чёрт бы её побрал, сменила привычный маршрут.
- Быстро ведите людей в капониры! - скомандовал подпол.
- Есть!
*****
- Бер?
- А? - разлепив глаза, я посмотрел на Лотяну. В бетонированном капонире было жарко, шибало запахом пота и оружейной смазки, от набившихся в помещение вместе с нашей группой солдатиков несло вечным запахом портянок. Мне вот интересно, в армии, чёрт знает сколько времени назад, исчез такой тип обмундирования, как портянки, сапоги были заменены бердцами, а запах остался. Или это дань традиции? - Чего тебе?
- Потолкуй, гх-м с...
- Димон, если ты про Сашку, то я пас. - Лотяну сделал кислую, будто лимон проглотил, физиономию. - Что, попытка номер пять? Отфутболили на другой конец поля? - Лотяну давно подбивал клинья к Сантилле, но неизменно получал изящный кукиш. Делать гнусные намёки Димон опасался, и правильно, в этом случае женская фига моментально сменилась бы на тяжёлый кулак младшего братца. Теперь "молдаванин" сменил стратегию и пытался подъехать к сестре через меня, но тут хрен ты угадал.
- Может, на неделе потрещишь?
- Дима, голубь ты наш, сизокрылый. Как ты себе это представляешь? Мне тогда проще в городе остаться. Это как в Тулу со своим самоваром, ты ведь не только Сашку приглашал, наверняка ещё девчонок зазвал? - Лотяну кивнул. - Во-от, а теперь представь меня и ту, на которую я решу положить глаз, я ведь не монах, Дима, целибат в столь юном возрасте соблюдать не могу. Намёк понятен? - намёк был понятен, "молдаванин" бросил грустный взгляд на Саньку, увлеченно разговаривающую с солдатами, тяжело вздохнул и отвернулся. Опять не выгорело, но-но, стучи, и тебе откроют.
Скорей бы объявили отбой тревоги, задрался я уже сидеть в подземельях, даже вид нахохлившегося, словно воробушек, подпола не приносит удовлетворения. Омеля выглядел пятилетним мальцом, у которого отобрали пистолетик. Наверняка куратор мечтал пострелять из рейл гана, как отстреляются студенты, а тут забава обломилась. Для ярого фаната всего стреляющего это была невосполнимая утрата. Ладно, у каждого свои тараканы в голове, у нашего подполковника они были такие вот, бронебойные.
Когда градус терпения запертых в капонире людей подпёр к самой крайней отметке, а запах немытых тел и портянок начал резать глаза, погасли красные таблички над входами. Хриплый голос из динамиков объявил об отбое воздушной тревоги. Да здравствует свобода!
Солнце больно ударило по привыкшим к полумраку глазам, в горле запершило от густого выхлопа дизелей.
- Твою мать! - крякнул рядом со мной тёзка по фамилии Валетов.
Мимо нас, подвывая турбинами и грохоча гусеницами, двигалась колонна тяжёлой техники самого футуристического вида. Кто-то из армейских начальников сегодня огребётся по полной программе, а мы точно отстрелялись. Придётся до вечера писать расписки армейским молчи-молчи, что мы все поголовно слепы аки кроты, а дальнобойные электромагнитые САУ, стопятидесятого калибра с ласковым названием "Лютик" были ничем иным, как миражами или массовой галлюцинацией. Особенно мне понравился "мираж" с мощным блоком приёмника и расчехлёнными спиралями-направляющими молниеводов. "Лютики" - это херня, за лицезрение "Перуна" нас три раза расстреляют посмертно. Кто-то крупно лажанулся, привалив работы особистам. Вон, бегут, приснопамятные...
...Бумаг было много, зато подпись натренировал...
Обратная дорога была веселее, народ делился впечатлениями об увиденном, кто-то из ребят размахивал кулаками и поминал мать Кузьмы, которую Россия покажет им всем. В роли "всех" чаще всего звучали "морлоки" и арабы. С такой-то техникой! Я слушал болтунов в пол уха и делал вид, что дремаю. Нет слов, техника хороша, но что ей делать в подземных городах? Так что ничего американцам, которых за пристрастие к подземному строительству стали повсеместно называть "морлоками", мы не покажем.
Америка, оправившаяся от внутреннего кризиса, била все мировые рекорды по подземному строительству. Подземные дороги, подземные таун-хаусы, рестораны, увеселительные и бизнес центры, заводы и фабрики, престижные квартиры на самых нижних, защищенных от излучения Станции, уровнях Развернувшийся строительный бум потянул за собой остальные отрасли экономики, став той тягловой лошадью, вытянувшей экономику штатов из трясины. Не отставали от них Германия и Япония. Россия закапывалась со своей спецификой. Под землю перевели все режимные предприятия и заводы непрерывного производственного цикла, там же строились детдома, детские заведения, научные и учебные центры. Во всех городах была создана разветвленная сеть комфортабельных, напоминающих гостиничные центры, убежищ. Закапывать всю инфраструктуру не имело смысла, за несколько лет "график работы" инопланетного гостя был изучен до мелочей, от случавшихся в нем сбоев, как сегодня, неожиданных пропаданий и моментальных перемещений из одной точки в другую не был застрахован никто. Инопланетный разум приучил обитателей голубого шарика, что поплутав пару-тройку дней - максимум неделю, Станция возвращается на свои привычные маршруты и орбиты.
Другое дело южная и западная границы. Трёхпудовые плевки за три сотни километров остановят и вколотят в землю любого возможного агрессора. Арабы и немцы, фундаменталисты на юге, ультраправые и националисты на западе, хрен редьки не слаще. Пусть западные соседи официально не вынашивают против России новых планов "Барбаросса", но порох лучше держать сухим. Ближний Восток, там да, в открытую призывают к джихаду против неверных. Насколько мне известно, "Лютики" и "Перуны" далеко не последнее слово российской военной техники. В войска начали поступать восьмиосные установки на колёсном ходу, которые осуществляют "доставку" специально разработанных крылатых ракет на расстояние до пятисот километров за пять минут. Серьёзные машинки, дорогие до ужаса, но от этого не менее эффективные. Основная проблема таких устройств заключается в защите электронной начинки ракеты, установки и обслуживающего машину расчёта от воздействия электромагнитного поля в момент запуска. "Жарит" установка так, что рентгеновский аппарат нервно курит в сторонке.
На восточной границе было несколько проще, никто не говорит, что легче, но серьёзных военных угроз на восточном направлении в ближайшее десятилетие никто не ожидал. С Китаем, как с мировым игроком, было покончено. Излучение, болезни, наплевательское отношение правящей верхушки к простым жителям и разразившаяся гражданская война, унесли сотни миллионов жизней в бывшей Поднебесной. Россия вынуждена была держать на границе - Забайкалье и Дальнем Востоке мощные воинские группировки. Счет беженцев с юга давно перевалил за десять миллионов человек, а сколько людей было перехвачено "волонтерскими" отрядами и "новыми хунвейбинами" в самом Китае, расстреляно или погибло при попытках вооруженного прорыва границы, никто не считал. Индия и Пакистан зализывали раны от веселого междусобойчика, закончившегося официальным примирением в двадцать четвертом году. Дели и Исламабад, положившие по половине своих армий в приграничных боях, чуть не начали драться атомными дубинками, но были остановлены появлением в небе над своими странами Станции. Генералы и политики подумали, что небесная болванка может неадекватно отреагировать на черные грибы и вылетающие из шахт и пусковых установок сигары ракет и убрали руки от кнопок. Действительно, никому не хотелось быть зажаренным заживо. Станция в двадцать втором году показала миру, что уходящие на сотни метров вглубь земли бункеры не являются надежной защитой от ее гнева и неминуемого возмездия.
В том же двадцать четвертом году, в Токио, был подписан межгосударственный договор о стратегическом сотрудничестве и партнерстве между Японией и Россией. Гордые самураи наступили на собственное горло, забыв о Сахалине, Кунашире и Итурупе. Оставшаяся один на один с водами Тихого океана страна восходящего солнца оказалась никому не нужна и быстро скатывалась в пучину хаоса. Россия предлагала сынам Ямато дешевые ресурсы и возможность задействовать миллионы рабочих рук на строительстве промышленных и гражданских объектов в Дальневосточной губернии и восточной Сибири. С помощью японцев были построены десятки новейших заводов, что позволило ниппон не только пережить мировой кризис, но и выйти из него с некоторой прибылью. Обмен между странами был выгоден обеим сторонам. Большое количество подданных императора, отработав на строительстве положенные по контрактам сроки, подписали новые договора и контракты, а то и сменили подданство... Кого привлекли российские просторы, а кого скрутили российские девушки и бабы. Самурайская невозмутимость капитулировала против русской ласки и напора... Помимо прочего, Япония получила право на лов рыбы в российской экономической зоне, которой за пять лет полного запрета лова - с девятнадцатого по двадцать четвертый год, развелось немало, но в строго отведенных квотах. Следили за выловом представители обеих стран. Рыбакам Страны Восходящего Солнца вменялось в обязанность уведомлять российских пограничников о всех выявленных браконьерах и сдавать треть улова западному соседу. Обманывать никто не пытался, несколько показательных расстрелов нарушителей русскими пограничниками и громких судебных процессов в самой Японии, показали, что с новой властью России шутки плохи и лучше строго придерживаться буквы договоренностей. Пока рыбаки восточных соседей выполняли роль рыбхозов: в Комсомольске-на-Амуре, Хабаровске и на верфях Санкт-Петербурга шло строительство новых судов рыболовецкого флота. На побережье Тихого океана возводились десятки морских ферм. Работали там те же китайские (бежавшие от войны) и японские специалисты, но с той разницей, что принадлежали предприятия на пятьдесят один процент Российскому государству. Крупные вливания в сельское хозяйство и полное освобождение от налогов сроком от пяти до десяти лет манили на землю многих. Правительство поставило себе цель превратить страну в независимую от импорта продуктов питания державу, а еще лучше - в экспортера. В условиях рискованного земледелия упор делался на животноводство. Когда государство и правительство, на семьдесят процентов состоящее из военных и представителей различных спецслужб и околотайных контор, гарантированно снабжают вас дешевым топливом, поставляют передовую сельхозтехнику, предоставляют бешеные кредиты под минимальные проценты и проводят политику снижения налогов для сельхозпроизводителей, на землю не сел только ленивый. За рубежом была развернута мощная пропагандистская компания по привлечению в Россию крепких хозяев. Людям обещалась земля и деньги, но не надо думать, что деньги давались бесконтрольно, по центральному телевидению то и дело мелькали сообщения, что за воровство средств расстреляли или отправили на каторгу там, расстреляли сям, того ликвидировали в Польше, этого пуля догнала в Австралии..., органы правопорядка были настороже. Контролировали и спрашивали строго, но поток желающих, особенно из Прибалтики, Польши и Венгрии, где царил полный бардак и анархия, не уменьшался. Русские обещали приезжим стабильность и защиту. За несколько лет в стране выросли сотни мощных сельхозпредприятий и животноводческих комплексов. Ради роста племенного стада разрешили клонирование производителей ценных пород. Наплыв эмигрантов позволил несколько поправить демографическое положение, нарушенное Станцией, короткой войной и десятилетиями простого вымирания огромной страны. Россия, бывшая раньше сырьевым придатком Запада и Востока, изменилась. Чего скрывать, многие результаты были достигнуты за счёт жесточайших репрессивных мер. Ленивых или нерадивых просто ставили к стенке или отправляли на каторгу. Жесткая метла прошлась по всем преступным авторитетам, олигархам, орггруппировкам. Толстые талмуды, копившиеся раньше в архивах ОБЭП, ФСБ и некоторых других силовых структур, были запущены в дело. Итогом разбирательств стали десятки тысяч новых строителей дорог, заводов, электростанций, миллиарды, существенно полегчавших, изъятых в казну государства долларов.
- Бер! - тычок в правый бок заставил меня открыть глаза. На соседнем кресле ёрзал задом Лотяну.
- Что?
- Ты там, ближе к выходным, напомни Сашке про пикничок, - вот человек. Не открывают дверь, он лезет в форточку.
- Угу, отвали, дай поспать.
- Какой поспать, к универу подъезжаем!
*****
Неделя пролетела быстро. Ничего напоминать Саньке я не стал, Димону наплёл, что сестрица показала бритву и сказала, как ею пользоваться. Были у меня планы на пикничок, в которые надзиратель от родительского ока никак не вписывалась. Белокурая бестия Шварцкопф. Ксюша приняла приглашение нашего строителя домов и бассейнов, с ней в компании было ещё полдесятка девчонок из нашей и параллельной групп, но они интересовали меня куда меньше, точнее совсем не интересовали. Размахнулся Молдаванин, где мы ночевать будем? Пятнадцать лбов, штабелями на дровянике? Ладно, там разберёмся.
Бренчала гитара, Валетов, под стук колёс электрички, изображал из себя великого барда, на очереди сидело ещё три гитариста-вокалиста. Мне петь не предлагали, знали, что с моими вокальными данными только туалет занимать.
Я косился на Ксюху, периодически стреляющую глазками из-под чёлки. Её двухдюймовые залповые установки приятно ранили сердце и грели душу. Наши планы встретили друг друга.
*****
Осматривая бетонированное корыто, размером пять на пятнадцать метров и глубиной в метр восемьдесят, я поражался одержимости Лотяну. Это же, сколько траншей в полный профиль можно было бы вырыть? Глядя на бассейн и вспоминая слова Димона о ладонях, стёртых до локтей, я почему-то представлял другую картину, несколько отличную от слов Молдавана... хе-хе, известно, что мозоли на руках не только от черенка лопаты бывают. И не лень ему было два года впахивать. Стоит отдать должное, труд облагораживает человека, бассейн получился отличный, молодец Молдаван! Теперь я знаю, кого приглашать, чтобы построить нечто подобное на родительской даче или выложить плитку в ванной и туалете. Отгороженный от основной массы отдыхающих кустами красной смородины, я занимался приготовлением главного блюда сегодняшнего вечера, девчонки выставляли у "корытца" раскладные столики, сервируя их салатиками и различными разносолами. Лёша и Маша - китайская супружеская чета, жившая в летнем домике, построенном в пяти метрах от дачи Лотяну, приготовили по просьбе Димона несколько блюд из традиционной восточной кухни и удалились в вечернюю школу на занятия по русскому языку. Как супругов зовут на самом деле никто не знал, всех устраивало, что они отзываются на русские имена.
Проводив взглядом китайцев я на несколько минут задумался. Следует сказать, что практика нанимать и селить на дачах бывших восточных соседей за последние два года сильно распространилась в Зауралье, Забайкалье и на Дальнем Востоке. Китайцы охотно продавали свой труд зажиточным русским, ведь в большинстве своём это были выходцы из крестьянской среды, все они рвались на север, оставляя за спиной ужасы гражданской войны, надеясь на лучшую долю и мирное существование вдали от обстрелов и артналётов. В городах были популярны молодые горничные с восточным разрезом глаз. Эмиграционные центры жёстко контролировали расселение беженцев и старались не разлучать семьи, ежемесячно проверяя, как проживают бывшие граждане Поднебесной. Надо сказать, что натерпевшиеся лишений на родине о лучшем уже и не мечтали, а тут и крыша над головой, и работа, и какая-никакая заработная плата. Чтобы попасть в "дачники" или горничные, переселенцы "сражались" на жёстких отборочных конкурсах, положительное решение приравнивалось к выигрышному лотерейному билету. К чести Лёши и Маши можно было отнести то, что двадцать соток Молдавана забыли, как выглядят сорняки, а культурные (слово то какое) растения цвели, колосились и пахли, радуя работников и хозяев обильными урожаями. Помимо прочего, все переселенцы были обязаны посещать специальные школы, где преподавался русский язык. Для бывших рабочих, а тем паче - специалистов и инженеров, русский был обязательным и преподавался по пять часов в день. Специалистами и высококвалифицированными рабочими администрации эмиграционных центров не разбрасывались, такие люди моментально трудоустраивались и, честно говоря, через пару лет начинали забывать родную речь. Кроме рабочих с инженерами обязательно ходить в школу должны были дети старше шести лет.
С молчаливого, а где и нет, одобрения государства с переселенцами активно работала Русская Православная Церковь, православные миссии были в каждом эмиграционном центре. Сначала я не понимал, зачем государство и высший генералитет привлекает и привечает Церковь, но потом до меня постепенно дошло, что храмы увеличивают не только количество прихожан, которых стало больше на три миллиона человек, они способствуют обрусению бывших восточных соседей. Зачастую влияние Церкви было выше, чем у органов власти, так как множество школ в центрах находилось под её эгидой. В кои-то веки власть предержащие устраняли не сиюминутные "головняки", а успешно решали задачи, рассчитанные на года и десятилетия.