У Мэдлин и Стю были два "ягуара"-близнеца. Они жили в прекрасном доме, имели двух детей (двухлетнюю Стефани и тринадцатилетнего Ричи) и, казалось бы, обзавелись всеми материальными удобствами, которые только может пожелать пара, едва перешагнувшая тридцатилетний рубеж. Однако внутри дома на Ковентри-лейн не всё шло так гладко, как казалось снаружи.

К 1984 году Стю и Мэдлин постоянно ругались. Его пропадания и измены, полное отсутствие внимания и финансовая безответственность сделали его практически невозможным для совместной жизни, даже для Мэдлин, которая старалась относиться к нему с пониманием и была очень терпима к человеку, за которого вышла замуж. Однако напряжение от постоянных уступок Стю начало сказываться.

Чем сильнее мы ругались, тем лучше становились отношения в каком-то смысле. В сексуальном плане, во всяком случае. Я очень ревновал Мэдлин. Я всегда хотел, чтобы она была рядом. Но сам я с ней рядом был не очень часто.

Когда брак стал распался, Стю начал зависать в квартирах друзей и знакомых или останавливаться в отелях. Большую часть времени его невозможно было разыскать. Тем не менее, он иногда приходил домой, чтобы провести время со Стефани и Ричи, а потом снова исчезал на несколько дней подряд.

В конце концов он снял квартиру в таунхаусе в Las Vegas Country Club, в закрытом сообществе особняков и кондоминимумов, под сенью Hilton. Он предупредил Мэдлин не удивляться, если она позвонит и трубку поднимет девушка. Вначале, несмотря на такие унижения, жена стойко переносила разлуку, но после того, как однажды вечером в дом на Ковентри-лейн ворвались грабители в лыжных масках, когда Мэдлин была одна в своей спальне, она расклеилась. Ковентри-лейн - в одном из лучших районов города, но Лас-Вегас печально известен высоким уровнем преступности, и Мэдлин ещё повезло - во время налёта Ричи вернулся из 7-Еleven, позвал соседа, и они спугнули грабителей, до того, как те успели добраться до спальни, где спала Стефани. Тем не менее, инцидент оказался травмирующим. Её связали клейкой лентой и запугали, и она перенесла что-то вроде нервного расстройства, как это она поняла впоследствии.

- В ту спальню я уже так и не вернулась, - сказала она. - После того случая спала на диване, с бутылкой водки, чтобы вырубиться.

Стю заболел животом, когда услышал о налёте, но это для него ничего не изменило. Он не отступил. В некотором смысле, чувство утраты у Мэдлин перенаправилось на вызванные ограблением страх и паранойю. Ей потребовалось больше года, чтобы преодолеть травму, и она сумела сделать это только после того, как мать велела ей "забить на это".

- Вот как раз то, что мне нужно было услышать, - вспоминала Мэдлин.

В основе разрыва лежал непреложный факт, что первой и единственной настоящей любовью Стю всегда была азартная игра, и из-за этого самые близкие ему люди в конечном итоге отошли на второй план.

К тому времени, как Мэдлин 18 июля 1986 года подала на развод, они со Стю жили раздельно уже почти два года, и раны от первоначального раскола отношений в значительной степени зажили. Они всегда были хорошими друзьями и заботились друг о друге. Как Стефани много лет спустя вспоминала о матери и отце:

- Они были как брат и сестра. Это были совершенно особого рода отношения.

В день развода, который не оспаривался, Стю и Мэдлин вошли в кабинет своего юриста Стива Стейна, держась за руки. Поскольку речь шла о детях и имуществе, судья должен был вынести решение об опеке и выплате алиментов. Удивительно, но дом на Ковентри-лейн достался Стю. Судья постановил, что, поскольку Стю купил дом на собственные средства, до заключения брака, он принадлежит ему и остаётся в его владении, с тем условием, что Мэдлин будет выплачена денежная компенсация. Несмотря на постановление, Стю не возражал, чтобы Мэдлин продолжала жить в доме - на тот момент ему было хорошо там, где он поселился. Они продолжали общаться и поддерживать близкие оношения - их жизни переплелились чувствами друг к другу и любовью к Ричи и Стефани.

В 1984 году Стю заявился на пятую для себя Мировую серию. Он редко играл на второстепенных турнирах, с меньшим бай-ином. Ими обычно он не интересовался, считал их не стоящей тратой времени. Но в 1984 году он принял участие в турнире по семикарточному стаду с бай-ином в 1 тысячу долларов против 124 других участников и занял второе место, уступив Кену Флакону, по прозвищу Скайхок. На следующий день, в седьмом для себя ивенте WSOP, в турнире по семикарточному стаду с бай-ином в 5 тысяч, всех порвал и выиграл, получив 110 тысяч и третий золотой браслет.

Это была его последняя крупная победа на турнире за три года. После феноменального отрезка между 80-м и 84-м, во время которого он выиграл два мировых титула, три браслета и несколько мейджоров поменьше, у Стю начался период спада в турнирном покере - в основном, из-за того, что играл слишком мало турниров по причине своей навязчивой увлечённости другими азартными развлечениями - такими, как гольф, блэкджек, нарды и ставки на спорт. Стю хоть и продолжал зарабатывать в побочных играх, но его турнирные результаты - с учётом его таланта - не соответствовали ожиданиям.

Большую часть времени Стю занимали ставки на спорт. Каждый божий день он пихал на все игры из расписания. Среди недели - двенадцать бейсбольных матчей; по воскресеньям - весь список матчей НФЛ; Стю иногда проставлял по 10 тысяч долларов на каждое крупное событие. Его одержимость - другого слова здесь не подберёшь - заставляла его часами бегать от телевизора к окошку кассы, и надолго удерживала от посещения карточных залов. В каком-то смысле игра в карты превратилась в гринд, в повседневную работу, которая требовала слишком много энергии, времени и концентрации. Обыгрывать буков - это более сложная задача, здесь меньше владеешь ситуацией, поэтому Стю это больше увлекало.

До того, как они с Мэдлин расстались, Стю проводил много времени дома и смотрел матчи вместе с Ричи. Одну комнату оборудовал, как букмекерскую контору, пятью телевизорами и спутниковой антенной. Спал допоздна, потом надевал халат, съедал миску хлопьев и включал сразу пять матчей, на которые ставил, Ричи сидел рядом с ним.

Просмотр спортивного события со Стю - довольно интересный опыт. Каждый хит или фамбл приобретали вселенское значение. Крики "ебать!" или "ёперный театр!" были обычным делом, и люди, старались держаться от него подальше, когда он приходил в букмекерскую контору. Поскольку Стю играл хорошо, жалобы других посетителей оставались без внимания. Руководство всегда старалось угодить своему ценному клиенту.

- Когда 1981 году стреляли в президента Рейгана, - рассказывал Майк Секстон, - это совпало с баскетбольным финалом NCAA, между "Индианой" и "Луисвиллом". Даже самым повёрнутым игрокам хотелось узнать последние новости о Рейгане, но Стю настоял, чтобы телевизоры переключили на игру. Так и сделали.

Когда я ставлю на спорт, от меня ничего не зависит. Я как пленник, прикованный перед телевизором. Меня от этого реально разрывает. Когда я вижу, как кто-то чудит в игре, на которой у меня 50 тысяч, мне иногда становится очень плохо. Я правда не люблю, когда я тяну матч, а кругом люди шныряют. Не очень приятное зрелище. Дойл однажды сказал, что я, как пароход. Это да, если он имел в виду, что я парюсь из-за ставок. Никто так не парится.

Мэдлин, когда они жили вместе, наблюдала сцены и похуже. Она сказала:

- У него был ужасный характер. Однажды в Нью-Йорке он выбросил все игрушки Ричи в окно после того, как проиграл. После этого очень извинялся. Накупил ему кучу новых, но ещё полчаса после матча рвал и метал, и говорил об игре: этот должен был сделать то, а тот - это; но через полчаса его отпустило. Реально отпустило. Но первые полчаса находиться с ним рядом было невозможно.

Стю, как других ставочников на спорт, подъедал виг - 10-процентная комиссия, которую буки взимали со всех проигранных ставок. Но он и Дойл Брансон, который тоже крупно ставил на спорт, нашли способ избавляться от отъёма - решили шпилить друг против друга.

Начался ежедневный ритуал - Стю звонил Дойлу, и они проходились по линиям ставок и производили выбор. Во время бейсбольного сезона Дойл брал ранние линии и составлял себе список матчей; затем, когда звонил Стю, они по очереди выбирали себе сторону. Например, Стю ставил на "Падрес" против "Доджерз", а Дойлу приходилось оставаться с "Доджерз", независимо от того, нравились они ему или нет. В свою очередь Дойл получал право выбора на следующую игру, оставляя Стю с другой стороной. Они разбирали все матчи и обычно делали ставки по 10 тысяч на каждый, а иногда даже по 15 тысяч или по 20 тысяч.

Поразительно, но Стю ставил не только с Брансоном. Он ходил в букмекерские конторы и делал ставки на те же матчи, особенно если ему не нравилась его сторона в игре с Брансоном. Отношения Стю с Брансоном в плане ставок можно назвать сложными, потому что Брансон и Чип Риз временами усиливали игру Стю. Брансон и Риз пользовались компьютерными моделями для отбора матчей, а позже скооперировались с другим игроком в покер и первоклассным спорт-беттером, Дьюи Томко, и создали букмекерскую контору под названием Linemovers, где действительно производились мувы и манипуляции с линиями.

- В один прекрасный день, - сказал Брансон, - мы со Стю играли в гольф. Я дал ему несколько матчей, которые мне очень нравились, и он поставил на них всё, что у него было. Раскидал ставки по всему городу. Когда всё кончилось, Стю собрал около 700 тысяч. Одна из самых крупных выплат для него. Конечно, часть этих денег была и из других ставок, которые мы делали друг против друга.

Когда Стю выигрывал по-крупному, он встречался с Дойлом в банке, и Дойл выплачивал свой долг наличными - пару сотен тысяч или больше в бумажном пакете для продуктов. Однажды, после одного из таких обменов, Стю поехал домой на такси. Водитель спросил у него:

- Что, из магазина?

- Ага, - сказал Стю, - взял немного яичек, молока.

Перевод астрономических сумм создавал очевидные логистические трудности - по крайней мере, когда речь шла о казино, а не о ком-то из приятелей Стю. По закону обо все[] денежных операциях свыше 10 тысяч долларов требовалось сообщать в IRS, но Стю нашёл способ обходить это, забирая свои выигрыши фишками, фишками из букмекерской конторы, большого номинала, придуманных специально для ставок. Вместо того, чтобы иметь дело с большими, громоздкими пачками наличных, не говоря уже про заполнение финансовых отчётов, Стю просто клал в карман горсть глиняных фишек по 5 тысяч. Таким образом, человек мог легко ходить с сотней тысяч долларов в одном кармане. Посколько Стю знал, что в любом случае вернёт деньги в игру на следующий день, не было смысла ввязываться в бумажную волокиту, которой потребовала бы реальная транзакция с наличными. Фишки - это как деньги в "Монополии".

Другой способ, которым Стю обходил правила IRS, заключался в распределении ставок по всему городу. 3 тысячи - в Caesars; 4 тысячи - Stardust; 5 тысяч - в Hilton. Затем, если ему реально нравилась игра, а Дойла под боком, чтобы принять у него, не оказывалось, он проделывал ещё круг по городу, снова проставляя на ту же команду - ловил такси и ездил от казино к казино.¹

Карусель ставок предоставила Стю несколько интересных возможностей для проставления коридоров. Коридор получается, когда линия сдвигается настолько, чтобы позволить игроку взять обе стороны с шансом выиграть обе ставки. Например, если "Рэмс" на выходе шли фаворитами с форой в минус шесть очков, а потом фора просела до минус семи с половиной очков, ранняя ставка на "Рэмс" плюс ставка по более поздней линии против них создали бы коридор, в результате чего, если бы "Рэмс" выиграли матч с разницей в семь очков у игрока зашло бы обе ставки, при минимальном риске, поскольку максимум, что он мог проиграть - 10 % вига, если игра не попадала на семь очков. Стю часто возвращался в казино, где делал ставку с утра, и обнаруживал, что к полудню линия уже сдвигалась достаточно для проставления коридора. Он забирал форы с таким расчётом и выигрывал по-крупному. Хотя его ставки иногда были бестолковыми и являлись простой тыканиной, были и времена, когда он выискивал возможность эксплойтить слабости букмекерских линий.

В середине 80-х годов состояние Стю сильно колебалось. Он выигрывал и проигрывал огромные суммы денег и несколько раз разорялся. Но даже при разорении он обычно имел пачки наличных в своём распоряжении, хотя ситуация отличалась от той, когда он был скаковой лошадкой для мафии. После смерти Виктора Романо и Тони Спилотро он больше не мог рассчитывать на их бекинг. Правда, Филли Браш продолжал разбираться с некоторыми делами Стю, и он оставался его доверенным советником, но Филли постепенно отдалялся. Он женился и жил своей собственно жизнью.

Взамен тому Стю всё больше полагался на других игроков, которые помогали ему оставаться в игре, когда он прогорал. Он всегда шёл фаворитом и не испытывал недостатка в людях, готовых его бекнуть. Один-другой звонок, и он находил человека, готового вложиться 20 тысячами долларов или больше в обмен на согласованный процент от прибыли. Турниры становились для Стю фриролами - то есть он играл на половину выигрыша, не рискуя при этом собственными деньгами. В конце концов, он занимался тяжёлой работой, поэтому справедливо, что его бекер принимал на себя финансовый риск и любые убытки.

Фред Феррис по прозвищу Сержант, несколько раз бекал Стю, то же самое можно сказать про Дойла Брансона и Чипа Риза. Но именно Билли Бакстер постепенно взял на себя роль основного бекера Стю. Они познакомились в "Дюнах", в середине 70-х годов. Хоть оба и игроки, Стю и Бакстер - почти полярные противоположности в своём подходе к риску. Бакстер - инвестор, он вкладывался в азартные игры так же, как проницательный финансист в акции или облигации. Бакстер, родом из Огасты (Джорджия), безупречный южный джентльмен, подходил к азартным играм осторожно и методично, как любой хороший бизнесмен.

Сам Бакстер был опытным игроком в покер, и в его послужном списке числилось шесть золотых браслетов WSOP, большинство из которых он завоевал благодаря своему доминированию в турнирах по лоуболлу от туза до пятёрки. Типичный день Бакстера начинался в 6 утра - в это время он завтракал, изучая утренние линии предстоящих матчей. Затем звонил осведомлённым людям с Восточного побережья и узнавал их предварительное мнение о матчах, в которых расклад казался благоприятным. После ещё десятка звонков людям по всей стране он делал окончательные выводы и ставил - но только на игры, по которым, как он чувствовал, имеются хорошие данные, и у него есть перевес.

- Я играю для того, чтобы зарабатывать на жизнь, - говорил Бакстер. - Я играю не для того, чтобы произвести на кого-то впечатление. Я здесь по одной-единственной причине - хочу делать деньги. У меня жена, дети. Я отвественный человек. Когда я делаю ставку или сажусь играть, я там для того, чтобы поднять денег.

Бакстер считал Стю другом и рад был оказать ему поддержку, но только если бы это имело смысл с точки зрения бизнеса. В 1985 году он бекнул Стю на 30 тысяч в крупной побочной игре по безлимитному холдему по время турнира Кубок Америки в Vegas World Боба Ступака. Через двадцать минут после того, как сел за стол, Стю проиграл половину своего стека.

Тогда разыграли руку, в которой Стю выбил из пота какой-то неизвестный. Обычно, когда один ставит, а другой фолдит, карты сбрасываются рубашкой вверх. Иногда, однако, игрок показывает свою руку, чтобы послать сообщение своему побеждённому оппоненту. В том случае соперник Стю знал, что, показав карты, он сможет вывести из себя двухкратного чемпиона мира. Замысел сработал. Стю вскипел, когда увидел блеф и понял, что его облапошили. Покер - это тонкая психологическая игра.

- Ты должен знать, что твои предлопожения правильны, - сказал Стю. - Если ты не можешь доверять своим инстинктам, у тебя нет шансов за столом. Вообще никаких.

Оставшись с последними 4 тысячами в игре, на фоне других стеков с 50 тысячами и выше, Стю каким-то образом зацепился и за следующие пару часов отыграл свой стек до 20 тысяч. Затем он ошибся в розыгрыше и потерял часть того, что спас. Бакстеру, который за этим наблюдал, увиденного хватило.

- Ладно, Стю, сворачивайся. На сегодня хватит.

- Не, не, у меня всё нормально. У нас всё нормально.

- Сворачивайся, я сказал, - яростно рявкнул Бакстер.

- Как я могу уйти? - сказал Стю. - Я только начал.

Со всей серьёзностью, на которую только был способен, Бакстер произнёс с сильным джорджианским акцентом, ставшим с тех пор мемным в покерных кругах:

- Стю, - сказал он, - покер - это как бильярд. Бывают дни, когда залетает каждый шар, а бывает, когда ничего не летит. Сегодня у тебя ничего не летит. Давай, сворачивайся и погнали.

Это была пощёчина, но Бакстер вынес жёсткое суждение, на которое способны только очень дисциплинированные игроки - иногда смирение с небольшим проигрышем спасает от большого. Сотрудничество с таким бекером, как Бакстер, в конечном счёте привело к тому, что Стю стал более дисциплинированным игроком.

Я не дорожу собственными деньгами, поэтому в каком-то смысле игра на бекера заставляет меня играть лучше. Худшее чувство в мире - это сказать своему бекеру, что ты проиграл. Это гораздо хуже, чем проиграть свои собственные деньги.

На протяжении многих лет бекеров Стю чаще всего устраивали его результаты. Трудно подсчитать, сколько он выиграл для своих бекеров за эти годы, но сумма исчисляется миллионами. Он очень гордился этими результатами. Некоторые игроки, которых бекали? поддавались искушению "слить" - то есть намеренно проиграть деньги бекера сообщнику, чтобы потом их поделить. Миннесотский Жирдяй², выдающийся бильярдный катала, обладал такого рода репутацией. Стю, безусловно, особенно когда разорялся, имел мотивацию и возможности сливать тем или иным образом, но никто никогда не высказывал предположений, что он таким занимался.

Один тип предлагал мне пару сотен тысяч. Всего лишь за то, чтобы я проиграл ему несколько партий в джин. И знаешь что? Я не согласился. В то время я сидел на мели. Так что деньги что-то значили для меня. Тип собирался поставить на себя полмиллиона. Весь город бы грузил на меня, так что с ликвидностью бы у него проблем не возникло. Все бы по факту считали его лошком. Если б я кому-то сказал, что собираюсь играть честно, сразу бы набежал десяток ребят с миллионом наличными. Тип сказал, что поделит деньги со мной. Порежет напололам и вручит мне четверть лимона.

Но ты думаешь, я бы позволил кому-то ходить и хвастать, что он победил лучшего игрока в джин, когда я сам знаю, что это неправда? Меня бы порвало это этого. То есть я хочу сказать, что не смог бы жить в ладу с собой, если бы это сделал. Никто не сможет похвастать тем, что обыграл Стю Ангера в джин. Этого не будет. Любой, кто такое скажет, врёт. Никто никогда меня не обыгрывал. Никогда.

В этом вся суть сотрудничества с бекером. Любой, кто в меня верит достаточно для того, что сделать на меня ставку, получает честную долю. Понимаешь, я человек, которому можно доверять. Тут речь не об употреблении наркотиков - это ничто по сравнению со слитой игрой. Я бы никогда не смог смотреть на себя в зеркало, если бы намеренно проиграл.

Десятилетие, которое Стю начинал на вершине мира, к середине начало выходить из-под контроля, как в личной жизни, так и в азартных играх.

Дойл Брансон - опытный гандикапер и бывший букмекер - начал брать верх над Стю в их ежедневном ритуале ставок. В одну из особенно неудачных недель Стю проиграл Брансону почти 500 тысяч долларов. Даже несмотря на то, что Брансон знал об азартных наклонностях Стю и его хаотичном финансовом состоянии, он полагал, что Стю соберёт деньги и выплатит долг. Брансон всегда был порядочным и ожидал к себе такого же отношения. Но даже после того, как они вдвоём полетели в Нэшвилл и прокатили там на сотни тысяч нескольких богатых хайроллеров на поле на гольфа, Стю выплатил Брансону только часть своего проигрыша.

- Через два или три дня я услышал, что остальное он проиграл в букмекерских конторах и на ипподромах, - сказал Брансон. - После этого у нас начались нелады.

Трудно сказать, насколько с этим связаны наркотики, но нет никаких сомнений, что их употребления для Стю вышло за рамки рекреативного.

Однажды я купил целый килограмм - два и два фунта кокса. У нас была вечеринка в номере отеля. Понаприходили всякие, которых я даже не знал. Девчонки. Тусовочного типа. Налетели на кокс, как стая шакалов на тушу. После этого я сказал, что не буду больше тратить на кокс по 20 тысяч и смотреть, как он вот так вот расходуется. Поэтому начал расходовать его сам, в приватной обстановке.

Когда Брансон порвал со Стю, это повлекло и разрыв отношений с Чипом Ризом. Некоторые из бекеров стали неохотно финансировать Стю, если только они не знали, что после турнира, смогут схватить его за воротник, когда он получит наличку.

Амарилло Слим вспоминает, как его поразило, насколько безрассудно Стю распоряжался своими деньгами.

- Стю, наверное, выиграл миллион на моих турнирах, - сказал Слим. - Он всегда очень хорошо выступал в Рино, а затем в Лас-Вегасе, в Caesars. Потом через три недели встречаешь его - у него ни гондона, ни батона.

- Понимаешь, меня всегда такое возмущало. Я не понимал, как человек с таким большой природным талантом не в состоянии себя контролировать. Когда я занимался покерными делами, я всегда общался с хорошими людьми, но Стю в их число не входил. Он был хорошим, но начал закидываться наркотиками. И стал как чудовище Франкенштейна. Я видел, что наркотики могут сделать с человеком. Ещё Техасе мы с Дойлом сотрудничали с Моряком Робертсом, он один из лучших людей, которых я когда-нибудь знал. Большой души человек, лучший сукин кот, который когда-нибудь ходил по тротуарам этого мира. Когда Моряк подсел на наркотики, он разосрался со всеми на свете. Я не хочу тут воительствовать за святыни, но все, кто связывался с этой хренью, в конечном итоге становились лузерами. Я хочу сказать, если это не блеф и у тебя там действительно чото хорошее, чо ж тебе тогда нечего показать?

- И эти ребята всегда хотят занять денег. Приходили ко мне, просили пять-десять тысяч и говорили, всё будет в порядке. А я отвечал: "Ну, если у тебя всё будет в порядке, почему ты не стреляешь у тех, которые живут здесь, в Вегасе, у тех, которых ты видишь каждый день и которые знают тебя лучше, чем я?" Я живу в двенадцати сотнях миль отсюда. Зачем им стрелять у меня?

- Понимаешь, для меня слово игрока - это его честь. Я должен делать то, что я сказал, что я собирался делать. Если я не делаю, что должен и что собирался, весь мир об этом услышит в течение недели. А некоторые в Вегасе к деньгам относятся просто как к набранным очкам в партии. Это для них не долг, это очки. Так что Стю никогда не беспокоил меня просьбами о деньгах, после того, как я ему раз дал от ворот поворот.

В 1987 году Билли Бакстер оплатил Стю вход стоимостью в 10 тысяч на турнир Кубок Америки, который оказался последним мейджором, сыгранным в Vegas World Боба Ступака перед тем, как его снесли, чтобы освободить место для Stratosphere. Стю добрался до финала и сразился с Доном Уильямсом, профессиональным гриндером, которого называли "лучшим из всех неизвестных игроком в мире". В какой-то момент Уильямс лидировал по фишкам, с 70 тысячами против 40 тысяч, поскольку эти двое боролись за главный приз в размере 110 тысяч. Но в ключевой раздаче, которая всё изменила, Стю получил два туза против двух королей, и ещё через несколько минут Уильямсу пришёл конец. После трёхлетнего застоя, Стю сиял перед фотографами, держа в руках трофей и 110 тысяч долларов наличными. Однако всё это было мимолётным. Большая часть наличных быстро нашла дорожку в букмекерские конторы и окошки ипподромов, а оставшееся подъела наркотическая зависимость Стю, которая обходилась ему всё дороже.