Мне бы хотелось выразить благодарность и признательность тысячам людей, которые помогали мне в создании этой книги, но также я желаю высказать особое спасибо Джин Стролайн, Мерту Уилбору, Деннису Арнольди, Джеку Тобину, Джозефу Герски, Маррею Эренбергу, Уолли Гордону, Оскару Гудмэну, Эмметту Михаэлсу, Майку Саймону, Уильяму Оусли, Баду Холлу, Бо Дитлу, Бичеру Эвантсу, Джеффри Сильвер, Марти Якобсу, Майку Рейнолдсу, Джеффу Герману, Эду Бекеру, А. Д. Хопкинсу, Джиму Неффу, Филу Хэннифину, Шеннон Биби, Лему Бэнкеру, Дику Одесски, Аллену Глику, Мэтту Маркусу, Ричарду Крейну, Лорен Стивен, Руссу Чилдерсу, Джеку Робертсу, Брайну и Майре Гринспенам, Энджеле Рич, Мэнни Кортез, Дугласу Оуэнсу, Фрэнку Каллотте, Рэю Ленобелю, Мелиссе Профет, Лоуэллу Бергману, Томми Скальфаро, Тиму Хейдеру, Скотту Мэлоуну, Эллен Льюис, Кристине Ребело, Джоуи Бостону, Джорджу Хартману, Бобби Кею, Биллу Бастону, Кенни Брауну, Бобу Вануччи, Клодетте Миллер, Виктору Грегору, Арлин Брикман, Джону Манке, Бадди Кларку, Джо Коффи, Дону Фьюри, Джо Спинелли, Филу Тейлору, Розали Дибласио, Говарду Шварцу, Бобу Столдалу, Ли Ричу, Ширли Стролайн и, конечно же, Фрэнку Розенталю.

"Почему моя машина горит?"

- Я просто после ужина залез в свою машину, - сказал Фрэнк Розенталь. - Не помню, повернул я ключ зажигания или нет, но первое, что я увидел - это маленькие языки пламени. Они были всего около двух или трёх дюймов высотой. Выбивались из дефлекторов обдува. Я вообще не слышал никакого шума. Я просто видел языки пламени, отражающиеся на лобовом стекле. Помню, спросил себя: "Почему моя машина горит?" И тогда пламя начало расти.

- Должно быть, меня с силой бросило на руль, потому что я ушиб рёбра, но я ничего этого не помню. Я думал только о том, что у моей машины что-то вроде механических неполадок.

- Я не паниковал. Я знал, что должен вылезти из машины. Должен выбраться из огня. Позвонить в гараж. Я дотянулся до дверной ручки. Почти обжёг руку. Пламя выбивалось между креслом и дверью. В этот момент я понял, что должен вылезти из машины, иначе детей мне своих больше не видеть. Тогда я попытался правой рукой ухватить дверную ручку, одновременно бросившись плечом на дверь. Это сработало.

- Я вывалился на землю. Огонь вокруг меня. Одежда местами пылала. Я горел. Я катался по земле до тех пор, пока не сбил пламя.

- Два человека помогли мне встать на ноги и оттащили меня футов на двадцать или тридцать от машины. Они сказали мне ложись, но я не хотел. Я твердил, что со мной всё в порядке. Меня заставили лечь, и когда я лёг - как будто атомная бомба разорвалась. Я увидел, как моя машина подпрыгнула фута на два в воздух, и тогда пламя вырвалось через крышу примерно на два этажа в высоту.

- Вот когда я впервые осознал, что это не было несчастным случаем. Вот когда до меня дошло, что кто-то заложил бомбу в мою машину.

До того, как его автомобиль взорвали перед рестораном Marie Callender на Ист-Сахара-авеню 4 октября 1982 года, Фрэнк Розенталь, по кличке Левша, успел стать одним из наиболее могущественных и влиятельных людей Лас-Вегаса. Он заведовал крупнейшей сетью казино в Неваде. Он был знаменит тем, что привнёс спортивный беттинг в Вегас - достижение, которое сделало его настоящим провидцем в анналах местной истории. Он был игроком игроков, человек, который устанавливал вероятности, перфекционист, который однажды удивил персонал кухни в отеле Stardust, когда настаивал на том, что в каждой булочке с черникой должно быть по крайней мере десять черничных ягод.

Но Фрэнку Розенталю удавалось уходить от неприятностей большую часть своей жизни. Он начинал в чикагской группировке в качестве клерка и бука ещё до того, как достаточно повзрослел, чтобы получить право голоса. Фактически, до начала деятельности в казино в 1971 году, у Левши была всего одна легальная работа - военным полицейским в Корее с 1956 по 1958 годы. В 1961-м, когда в возрасте тридцати одного года предстал перед комиссией Конгресса в Вашингтоне, занимавшейся расследованием влияния организованной преступности на азартные игры, он ссылался на Пятую Поправку тридцать семь раз. Он даже не говорил им, является ли леворуким - факту, благодаря которому, между прочим, он и заслужил свою кличку. Несколькими годами позже он обвинялся nolo contendere¹ в подкупе баскетболистов студенческой команды "Норт Каролина" - хотя так никогда и не признал свою вину. Во Флориде, ему запретили посещение лошадиных скачек и собачьих бегов, якобы за подкуп полиции Майами-Бич. И в 1969-м, совместно с дюжиной крупнейших национальных букмекеров, он был обвинён Министерством юстиции в межштатной организации азартных игр и заговоре с целью мошенничества, процесс, который затянулся на несколько лет - до тех пор, пока адвокат Левши не отклонил обвинительное заключение, потому что Джон Митчелл, генеральный прокурор в то время, дал маху и не поставил личную подпись в постановлении о прослушивании дела, как того требует закон. Митчелл уехал поиграть в гольф в тот день, когда подписывались судебные постановления, и поручил заместителю подделать свой автограф.

Фрэнк Розенталь переехал в Лас-Вегас в 1968 году по той же самой причине, что и многие другие американцы - чтобы убежать от своего прошлого. Лас-Вегас - город, у которого нет памяти. Это место, куда приезжали ради второго шанса. Это был американский город, куда приезжали после развода, после банкротства, даже после короткой отсидки в окружной тюрьме. Это был конечный пункт для тех, кто в состоянии проехать половину Америки в поисках единственной в стране автомойки для очистки души.

Это, кроме того, город, где можно преуспеть - нечто вроде денежной вариации Лурда², где паломники могли повесить на гвоздь костыли своей психики и начать жизнь заново. Это там, где кончается радуга - американский город, подобный горшку золота - единственное место в стране, где у простого парня есть возможность поймать удачу за хвост. Ничтожная вероятность? Разумеется, но многие из тех, кто приехал жить в Лас-Вегас, и многие их тех, кто приехал погостить, ничтожнейшую вероятность в Лас-Вегасе предпочитали тем вероятностям, с которыми им приходилось иметь дело в родных краях.

Это было волшебное место, неоновая столица мира. К 70-м стигмы бандитского прошлого начали затягиваться, и, казалось, потенциал роста там почти не ограничен. Багси Сигель, в конце концов, умер ведь ещё в 1947-м. И его убили даже не в Лас-Вегасе. Там, где его застрелили, почтовый индекс теперь 90210³ - Беверли-Хиллз.

К 70-м Лас-Вегас был в полной готовности к такому беспрецедентному росту, благодаря которому город стал слишком большим для того, чтобы в нём могла доминировать или хотя бы обладать влиянием горстка людей со смешными акцентами и розовыми кольцами. Публичные корпорации, такие как Sheraton, Hilton и MGM, а также инвестиционные банки с Уолл-стрит и Drexel Burnham Lambert Майкла Минкена, интересовались городом всё сильнее. Уже первоначальные инвестиции начали превращать то, что по сути было негостеприимным, засушливым, выдуваемым ветром, просоленным городком на восточном конце пустыни Мохаве в один из самых быстрорастущих центров Соединённых Штатов. С 1970-го по 1980-й в Лас-Вегасе число гостей удвоилось (до 11 041 524 человек), а суммы, оставленные этими гостями выросли на 237,6 процента (до 4,7 миллиардов долларов). Сердцем всего этого роста был, конечно, игорный бизнес - и к 1993 году гости выкинули в городе 15,1 миллиард долларов.

Казино - это дворец математики, созданный для того, чтобы игроки расставались со своими деньгами. Каждая ставка, сделанная в казино, просчитана, по сути, с величайшей точностью, ради максимизации прибыли, чтобы у игроков при этом оставалась иллюзия, будто у них есть шанс.

Казино - это деньги. От слотов за пятачок до 500-долларовых прогрессивных суперслотов, деньги - это кровь, которая вливает жизнь во всё и вся в казино. Здания - не что иное, как какофония денег. От шумных гейзеров серебряной мелочи счастливчика, обрушивающейся в специальные глубокие металлические лотки, до колоколов и сирен с огнями, извещающих о поминутных выигрышах, деньги доминируют в помещении. Обычные бизнес-методы фидуционарной отвественности и учёта денежных средств рушатся под горами бумажных денег и серебряных монет, которые ссыпаются в казино каждый день.

Вероятно, в мире нет бизнеса, в котором столько бумажных денег обрабатывается на ежедневной основе большим количеством людей под большим присмотром, чем в казино. Дилеры, перед тем, как покинуть стол, должны хлопать в ладоши перед видеокамерой, дабы уверить в том, что они не уносят с собой фишки. Переднички, которые они носят, закрывают карманы - и препятствуют их наполнению. Каждую купюру в 100 долларов, обменивающуюся на фишки на столе, дилер обязан озвучить, чтобы пит-босс мог видеть, как она скользит через узкую прорезь с металлической задвижкой.

Независимо от того, насколько заняты столы для игры в крэпс или рулетку, фишки должны быть равномерно расставлены по цвету, чтобы облегчить почти непрерывный пересчёт со стороны супервизоров, а дилер блэкджека должен научиться не светить скрытой картой сторонним чтецам, чтобы не дать возможность игрокам в сговоре обмениваться информацией о картинках (старших картах) с целью обыграть дом. Опытный крупье за столом для крэпса никогда не сводит глаз с костей, особенно когда шумный пьяница на другом конце стола опрокидывает и разливает стакан, роняет фишки на пол и замахивается на свою жену. Именно в такие, отвлекающие, живописные моменты, жулики с шулерскими костями проскальзывают в игру. Попытка обыграть казино - посредством удивительного везения или альтернативным путём, посредством более надёжных, мошеннических, методов, - вот, что приводит всех в город. Обыгрывание казино всеми правдами и неправдами в Лас-Вегасе стало видом искусства.

Но, конечно, наибольшее число краж в казино не имеет никакого отношения к мошенничающим игрокам или махинациям дилеров. Большинство крупных краж в казино происходит даже не на этаже казино. Основное воровство происходит за закрытыми дверями в sanctum sanctorum⁴ казино, в самом чувствительном и наиболее защищённом пространстве, месте, куда, в конечном итоге, вся наличность свершает свой путь, минуя сотни игр и игровых автоматов, в сакральных счётных комнатах казино.

Как правило, это рабочее помещение без окон, с двойными замками, с голыми стенами, с секретарскими креслами с прямыми спинками, прозрачными пластиковыми столами, и стеллажами из крепкой стали, и настилом, куда укладываются тонны монет и пачки наличных, которые необходимо пересчитывать ежедневно, счётная комната - это место, где сотни металлических ящиков с двойными замками, от каждого игрового стола, опустошаются, их содержимое, купюры по 10, 20 и 100 долларов, сортируются и раскладываются в пакеты в дюйм толщиной, по 10000 долларов, и, в напряжённые дни, складываются у стен высокими стопками.

В счётной комнате нет посторонних, которые крадут деньги. Эти деньги уходят, несмотря на то, что почти всюду камеры, что охранники проверяют всех, кто входит и выходит, что только очень ограниченному кругу лиц вообще разрешено входить (законы штата это запрещают даже владельцам казино), и что каждый учтённый доллар, каждого отдельного взятого ящика для сбора, из каждой смены, должен быть подписан и утверждён по крайней мере двумя или тремя независимыми клерками и супервизорами.

Работники счётной комнаты выполняют свои обязанности со стеклянными глазами людей, которые должны быть стойкими во время ежедневного ослепительного погружение в созерцание, обоняние, осязание денег. Их тонны. Их груды. Связки с деньгами и ящики с монетами настолько тяжёлы, что для перемещения тоннажа добычи по счётной комнате используется электрокар с гидравлическим подъёмником.

Такое изобилие груд бумажных денег ежедневно сыплется в счётную комнату, что, вместо пересчёта, наличность распределяют по различным номиналам и взвешивают. Миллион долларов 100-долларовыми купюрами весит 20,5 фунтов; миллион 20-долларовыми - 102 фунта; и миллион 5-долларовыми - 408 фунтов.

Монеты ссыпались в специальные электронные весы Toledo, производимые Reliance Electric Company - модель 8130, она была на волне предпочтений, когда Левша заведовал "Звёздной пылью", - для сортировки и подсчёта монет. Миллион долларов четвертаками, выигрыш слот-машин, весит 21 тонну.

Мечта многих из тех, кто считается владельцем казино, или даже тех, кто работает в нём, выяснить, как именно отбирать у счётной комнаты её добычу. На протяжении многих лет применялся способ, заключающийся в том, что владельцы заполучали ключи от ящиков для сбора, и получали возможность запускать пятерню в кучу денег, ещё до того, как их посчитают. Существуют сложные методы неправильного заполнения бланков и подкручивания весов, так, чтобы они взвешивали только одну треть добычи, проходящей через двери счётной комнаты. Системы утаивания доходов казино столь же разнообразны, как души людей, занимающихся утаиванием.

В 1974 году, всего через шесть лет после прибытия в Лас-Вегас, Фрэнку Розенталю удалось получить от Лас-Вегаса именно то, на что он надеялся - новую жизнь. Он заведовал четырьмя казино в Лас-Вегасе. Он женился на очаровательной Джери Макги, танцовщице в прошлом, и они жили со своими двумя детьми в доме за 1 миллион долларов, с фасадом на четырнадцатую площадку поля для гольфа, принадлежавшего Las Vegas Country Club. У него был бассейн и домоправительница. В шкафу его спальни было более двухсот пар шитых на заказ шёлковых, хлопковых и льняных брюк - в основном, пастельных тонов - заказы которых он подгонял портным, специально прилетающим из Беверли-Хиллз и Чикаго. Он был человеком, который пёкся о "Звёздой пыли", и его слава инновационного и эффективного менеджера казино вскоре должна была прогреметь по всей Неваде. Он видел себя частью элитной группы импрессарио казино, чиновников пенсионного фонда, инвестиционных банкиров и политиков Невады, которые вот-вот превратят Лас-Вегас, с его ковбойскими и гангстерскими корнями, в семейно-ориентированный тематический парк для взрослых с 30-миллиардным годовым оборотом, которым он в конечном итоге и станет.

Он должен был стать идеальным.

Но десятью годами позже Фрэнк Розенталь оказался под следствием как представитель мафиозного казино в городе, подозревающийся в организации многомиллионной операции по скрытию доходов. Его лишили лицензии на игорный бизнес, и он запустил девяносто-минутное ток-шоу, непреднамеренно ставшее довольно смешным, которое он скромно назвал "Шоу Фрэнка Розенталя". Его подозревали в том, что он работал в сговоре со своим другом детства Энтони Спилотро, по кличке Тони-Муравей, который, по словам ФБР, являлся движущей силой чикагской мафии в городе, мокрушнике, подозреваемом, по крайней мере, в десятке физических устранений. В то время, когда взрывали Левшу, Спилотро, вместе с восемью членами своей банды, обвинялся в вымогательстве, ростовщичестве и краже со взломом из собственного ювелирного магазина в двух шагах от Стрип. Он был также главным подозреваемым в покушении на убийство Левши, и у него был мотив: любовная интрига с женой Фрэнка Розенталя. Ну, может, и не любовная - очень мало из того, что происходило в Лас-Вегасе имело отношение к любви - интрига, тем не менее, задокументированная агентами ФБР, которые следили за Спилотро, и всё это, в конце концов, стало достоянием общественности.

Как до такого могло дойти всего за несколько лет, это вопрос, преследовавший не только Левшу, но и боссов мафии, которые посадили его на первую позицию в управлении казино. Вместо спокойствия, Левша создал хаос. Вместо тихой тропки по направлению к новому Лас-Вегасу, Левша и его кореш Спилотро наворотили таких дел и привлекли такое пристальное внимание со стороны правоохранительных органов, что, вместо ухода на покой со своей заначкой, аккуратно скрытыми миллионами, как планировалось, семидесятилетние мафиозные боссы из Чикаго, Канзаса и Милуоки отправились в тюрьму на весь остаток своих дней.

На это не должно было закончиться. Это было бы слишком сладко. Всё шло как по маслу. Это было даже лучше, чем ставка по равной. Это была ставка на исход, который не должен был проиграть. И всё же, восемь лет спустя, всё взлетело на воздух, на парковке, на Ист-Сахара-авеню.

"Приятели думали, что я пророк".

Левша Розенталь не верил в везенье. Он верил в коэффициенты. В цифры. В вероятности. В математику. Он накапливал в базе данных учётные карточки со статистикой команд. Он верил в договорные матчи, в то, что рефери и зебры⁵ могут быть подкуплены. Он знал нескольких баскетболистов, которые по несколько часов каждый день упражнялись в искусстве не попадать в кольцо, и знал баскетболистов, которые проставляли коридоры с выхлопом в 10 процентов⁶. Он верил в то, что некоторые играют не в полную силу, а некоторые играют травмированными. Он верил в выигрышные и проигрышные стрики; он верил в очки фор, и безлимитные ставки, и в искусных карточных шулеров, способных подтасовывать карты даже в запечатанной колоде. Другими словами, в том, что касается азартных игр, Левша верил во всё, кроме везенья. Удача была затаившимся врагом. Удача была искусительницей, соблазняющий шёпот которой уводил от базы данных. Левша рано осознал, что, если он когда-нибудь овладеет навыками и станет профессиональным игроком, он должен исключить из процесса даже малейшую возможность случайности.

Фрэнк Розенталь по кличке Левша родился 12 июня 1929 года, всего за несколько месяцев до краха фондового рынка. Он рос в чикагском Вест-Сайде в бандитском районе переселенцев из Старого Света, где букмекерские конторы, продажные копы, коррумпированные власти и закрытые рты были образом жизни.

- Мой папа занимался оптовой торговлей, - говорил Розенталь. - Человек административного типа. Силён в цифрах. Умный. Успешный. Мать домохозяйка. Я рос, читая программки скачек. Я зачитывал их до дыр. Я читал их в классе. О скачках я знал всё, что нужно знать. Я был высоким, тощим, застенчивым ребёнком. Выше шести футов в подростковые годы и, как бы, отстранённый. Я был из породы одиночек, и лошадиные скачки стали для меня страстью.

- Мой папа владел несколькими лошадями, так что на скачках я всё время был с ним. Я жил на скачках. Я был грумом. Занимался горячей выводкой. Тёрся в закулисье. Появлялся там в четыре тридцать утра. Я стал частью конюшни. Я начинал ошиваться там, когда мне было тринадцать-четырнадцать, но я был сыном владельца. Никто ко мне не добадывался.

- Дома немного бухтели, когда я увлёкся ставками на спорт. Моя мать знала, что я играю, и ей это не нравилось, но я был очень упёртым. Я никого не слушал. Я любил просматривать рейтинги, прошлые выступления, жокеев, позиции кабин в стартовых воротах. Я вносил весь этот материал в карточки 8 на 10 дюймов моей собственной картотеки, у себя в комнате, до поздней ночи.

- Однажды я сачканул школу, чтобы пойти на скачки. Я пошёл с двумя приятелями. Толковыми парнями. Мы пробыли там восемь скачек, и я разрулил семь победителей. Мои приятели думали, что я пророк. Мой папа отвернулся, когда меня там заметил. Он потом со мной не разговаривал. Он охренел от того, что я прогулял школу. Я ничего не сказал ему, когда вернулся домой. Ничего не обсуждали. И я не рассказывал о выигрыше. На следующий день я снова просачковал, снова пошёл на скачки и проиграл всё.

- Но по-настоящему ставить я научился на трибунах Wrigley Field и Comiskey Park⁷. На каждом матче там более двухсот ребят, которые ставят на всё. На каждую подачу. Каждый взмах. У всего коэффициент. Парни выкрикивали нам цифры. Это было здорово. Это было казино под открытым небом. Постоянный азарт.

- Если у тебя талант, и какое-то тщеславие, и ты разбираешься в игре, есть соблазн включиться в это. У тебя есть деньги в кармане, и ты чувствуешь, что можешь завоевать мир. Был там парень по имени Стейси; в этих своих говнодавах, и с полными карманами денег. Он цеплялся к кому-нибудь. "Эй, малой, наберут очки в этом иннинге, нет?" Твоя гордыня пробуждается, и, вместо того, чтоб идти мимо, ты раскошеливаешься и делаешь ставку. Стейси всегда заставлял тебя раскошелиться.

- Скажем, "Чикаго" выигрывает 6:2 в восьмом иннинге, и ты хочешь поставить на то, что они ещё наберут, или что они проиграют в девятом. Или что они закончат иннинг дубль-плеем. Или выиграют матч хоум-раном. Или дублем, или триплом, или флайаутом. Чем угодно. Стейси отреагирует и выложит коэффициенты. За хомяка⁸ бы он предложил 25 к 1. Махом! Запросто. За флай-бол 20 к 1. За "аут" - 8 к 5. Хочешь чего-нибудь потянуть, делай ставку, и он выдаст тебе твой коэффициент.

- Сперва я этого не знал, но коэффициенты каждой из этих ставок, которые принимал Стейси, обладали запасом. Завершение матча страйкаутом, скажем - я не помню сейчас реальные вероятности, но, скажем, это 166 к 1, а не 30 к 1, которые предлагал Стейси.

- Хоум-ран при первом питче игры, может, 3000 к 1, а не 75 к 1. И так далее. Если ставишь у Стейси, надо знать эти вероятности, иначе он тебя обдерёт вчистую.

- После того, как до меня это дошло, я просто сидел и слушал его коэффициенты, и записывал их, и собирал записи. Через некоторое время я начал предлагать ставки на свой лад. За годы Стейси сколотил небольшое состояние на трибунах. Неплохо урвал. Он был потрясающим, все вокруг него начинали ставить. Он был отличным шоуменом.

- В то время не существовало спортивных каналов, журналов, газет и радиопередач, специализирующихся на спортивном беттинге. Если ты жил на Среднем Западе, не так-то просто удававалось узнать, что происходило у команд Восточного и Западного побережья. Мы узнавали итоговый счёт - вот, пожалуй, и всё.

- Но если ставишь серьёзно, надо знать намного больше. Поэтому я начал читать всё. Мой отец подогнал мне коротковолновый приёмник, и я помню, как часами слушал прямые репортажи с матчей иногородних команд и размышлял о ставках. Я начал выписывать разные газеты со всех концов страны. Я заходил в газетный ларёк, где имелась вся иногородняя пресса. Там-то я и встретил Эйса Хайми. Он был легендарным профессионалом. А я такими словами не бросаюсь. Эйс Хайми был легендой. В том же самом газетном ларьке он, как и я, купил несколько десятков газет. Сел в машину и взялся за чтение. Я бы тоже взялся, но у меня машины не было. У меня был велосипед. Через некоторое время мы познакомились. Он понял, чем я занимаюсь.

- Хайми старше меня лет на десять-двенадцать. У меня появилась привычка всегда говорить привет ему и другим профи, и мне везло, все они заводили разговор со мной. Я был ещё ребёнком, но они видели, что я настроен серьёзно, у меня есть способности, и они с готовностью мне помонали. Они были очень доброжелательными. Позволили мне войти в свой круг. Я чувствовал себя на подъёме.

- Я ходил грудь колесом. У меня всё в хорошо. Всё идёт как надо. На подходе баскетбольный матч "Нортвестерн" - "Мичиган". В обоих универах свои люди, снабжающие меня информацией, и я чувствовал себя по-настоящему сильным. Мне нравился "Нортвестерн".

- Я не говорю, что мне нравился "Нортвестерн". Что я был их фанатом. Что я развешивал их вымпелы у себя в комнате. Мне они тогда нравились в том смысле, что на них хотелось поставить. Вот и всё, на команды я смотрел только так. Ставить или не ставить. Я ждал этот матч. Я его присмотрел. И я поставил на то, что Northwestern обыграет Michigan State. Народу было битком. Я зашёл и увидел Эйса Хайми. Хайми знал о баскетболе больше, чем любой из смертных. Мы поприветствовали друг друга. Десять минут обмена мазами.

- Я сказал ему, что заиграл "Нортвестерн" и спросил, что там у него. Я был настолько уверен в своей информации, что пихнул трипл, как это я раньше называл, - поставил две тысячи долларов. Это было настолько много, насколько я вообще мог позволить с моим банкроллом. Сингл для меня в то время был где-то двести долларов, дубль - пятьсот, а трипл - две тысячи. Я просто ребёнок. Это мой лимит. Речь идёт о временах, когда весь мой банкролл составлял восемь тысяч.

- "Что? - удивлённо сказал Хайми. - Ты заиграл "Нортвестерн"? Зачем? Ты слышал о Джони Грине?"

- "О ком?" - спросил я.

- Джони Грин это чёрный игрок, который тогда не имел права выступать в течение сезона. Оказалось, его неожиданно допустили к играм, за пару дней до матча. Я это упустил.

- "На счету Грина будет каждый подбор", - сказал Эйс, и моё сердце упало.

- Я побежал к телефонам, но там было всего две будки, и у каждой очередь в двадцать пять человек. Я собирался перекрыть некоторые из моих ставок. Избавиться от них. Выйти с небольшим минусом. Я всё ещё стою в очереди к телефону, и слышу, как начинают объявлять игроков, и понимаю, что пропал. Я не могу выйти.

- Я возвращаюсь и сажусь на место. Наблюдаю за Грином. Как Туз и предсказывал, он контролировал оба щита. В первой половине я насмотрелся вдоволь, "Мичиган" уничтожал "Нортвестерн". Туз хорошо подготовился, а я нет.

- Туз не только знал, что Грина допустят, он знал, что это за игрок, знал, что он превосходен на подборе, знал и то, что это слабое место "Нортвестерна". Грин вышел на всеамериканский уровень и стал топовым профессиональным баскетболистом.

- Я усвоил этот адский урок. Выяснилось, что я не такой умный, как думал. Я слишком зависел от других. Они лучше разруливали игры, чем я. Я осознал, что если я хочу заниматься ставками, противостоя лучшим букмекерам, следует перестать слушать указания других. Если я собираюсь зарабатывать этим на жизнь, мне необходимо самому во всём разбираться, самому всё делать.

- Итак, я начал со студенческого баскетбола и футбола. Из-за студенческих матчей я подписался на все университетские газеты и каждый день просматривал спортивные страницы. Я звонил репортёрам разных универов и выдумывал всевозможные истории, чтобы выведать лишние биты информации, которые не попадали в газеты.

- Сперва я не говорил им, зачем мне нужна информация, но довольно скоро они разоблачили меня, тогда я подцепил нескольких толковых ребят и вовлёк их в свою деятельность. Когда я выигрывал, я отстёгивал им несколько баксов, и через некоторое время у меня появилась целая сеть людей, которые держали меня в курсе студенческих игр.

- Когда я стал старше, я начал вести записи на матчах. У меня были подмастерья. Я поручал этим парням отслеживать только что-то конкретное. Следить только за двумя-тремя игроками. Меня не интересовало, что там ещё происходило; они должны были наблюдать только за теми, за кем я поручил наблюдать. Я собирал их заметки. Потом я летел в очередной город, где играла команда, и снова наблюдал за ними. За составом команды в матче. Итоговый счёт - это не самое главное из того, на что стоит обращать внимание, если хочешь зарабатывать деньги, а не проигрывать их. Я знал, травмирована ли у игрока лодыжка, играет ли он медленнее, чем обычно. Я знал, когда болел квотербек. Я знал, залетела у него подружка или ушла к другому. Я знал, курит ли он дурь, нюхает ли кокс. Я знал о травмах, которые не попадали в газеты. О травмах, которые игроки скрывают от тренеров.

- В итоге, имея такого рода информацию, мне было несложно видеть, когда букмекеры допускали ошибки в своих коэффициентах. Они тут ни при чём. Они заняты множеством видов спорта, множеством матчей. Я же сосредоточился на нескольких. Я знал всё, что нужно знать об определённом, ограниченном числе матчей, и я понял очень важную вещь - я понял, что нельзя делать ставки на каждую игру. Иногда стоит ставить только на одну или две игры из сорока или пятидесяти. Иногда, как я понял, за все выходные не найдёшь на что поставить. Если такое случалось, я крупно не влезал или вообще не ставил.

- Я частенько заходил в сигарный магазин на Кинзи. Эту лавочкой заведовали Джордж и Сэм. Перед входом у них продавались сигары и сопутствующие товары. Но в глубине там находились телеграф Western Union, телефоны и табло тотализатора. С самой актуальной информацией в те времена. В течение бейсбольного сезона окончательные списки стартовых питчеров передавались по телеграфу как раз перед началом матчей.

- Джордж и Сэм были по-настоящему крупными букмекерами. Они перебрались в Чикаго из Территауна, Нью-Йорк. И они всё уладили с властями, чтобы держать контору. Они не особенно таились. Они с капитаном местной полиции всё уладили даже для организации игры в покер, что было уж совсем незаконно.

- У них там бар, бесплатные напитки и закуски. Телеграф выстукивал без перерыва. Почти, как на бирже. Букам с трудом доставались аппараты Western Union. Они предназначались для продажи только газетным редакциям, но, если подать в компанию определённые документы и знать, где их раздобыть, такой техникой можно было обзавестись. В то время я был до того тупым, что попытался приобрести такой аппарат себе домой, но мне отказали.

- Джордж и Сэм числились независимыми телеграфными операторами, но им всё равно приходилось платить за крышу. Все картёжные и букмекерские заведения в те времена отстёгивали. Букмекеры грели копов, а те грели группировку. И иногда группировка грела копов. В конечном итоге, все друг друга грели, до тех пор, пока это всем приносило деньги.

- В девятнадцать лет, - продолжал Розенталь, - я устроился клерком в спорт-сервис Билла Каплана, Angel-Kaplan. Это было здорово. Мы целыми днями сидели на телефоне, раздавая нашу линию букмекерам и игрокам. Всех, по всей стране, соединяла друг с другом телефонная сеть. У нас были секретные телефонные линии, проведённые бывшими сотрудниками телефонной компании. Мы все знали голоса друг друга и позывные, но спустя некоторое время узнавали и настоящие имена.

- Я просто ребёнок, и я всё ещё в Чикаго, но я подключен к конторе Гила Бекли в Ньюпорте, Кентукки, в то время самой большой в США. Гил подгрёб под себя весь Ньюпорт. Жандармов. Чиновников. Весь этот сраный город.

- Гил был основной отраслью Ньюпорта. У него работало тридцать клерков. Он руководил крупнейшей в стране биржей ставок. Там перекрывались букмекерские конторы со всей страны, если им слишком сильно перегружали один из концов.

- Например, если вы букмекер из Далласа, у вас, естественно, ставят на "Даллас" больше, чем надо, а на другом конце не оказывается достаточной суммы, чтобы компенсировать крупные выигрыши. Так что букмекер из Далласа обращался к Гилу Бекли за подстраховкой, и клерки Бекли принимали необходимые суммы от букмекера из Далласа, чтобы сбалансировать его рынки. Поскольку Бекли являлся национальным оператором, он мог служить противовесом ставкам на "Даллас" против их соперников на этой неделе, и денежные потоки распределялись поровну, как обычно.

- Он был боссом везде, куда бы ни отправился. Зимой он бывал в Майами. На ужин он сзывал двадцать или тридцать парней. "Пойдём к Джо, в его "Каменный Краб!", "Пойдём туда!", "Пойдём сюда!" Его всегда окружала свита, и он всегда оплачивал счёта.

- Естественно, я был знаком с Гилом Бекли только по телефону. Пару лет мы с ним разговаривали, и он признал, что я подаю надежды. И как игрок и как аналитик. И моя небольшая репутация начала нарастать. Но чем больше я разговаривал с Бекли, тем больше осознавал самые невероятные вещи. Если бы вы спросили Гила Бекли, сколько человек в бейсбольной команде, он бы у кого-нибудь переспросил. Именно так.

- Он бы не смог ответить. Он таким не интересовался. Правда-правда. Микки Мэнтл? Кто? Бекли попросту не знал, кто это такой. У него на эту тему даже предположений, плять, не было. Но ему это и не требовалось знать. Он был букмекером и трейдером. Он не ставил. Он просто руководил самой большой в стране бухгалтерией. Меня это ошеломило.

- Но я довольно скоро уяснил, что всё это на самом деле не важно. Что нужно подстраховщикам, так это всего лишь поддерживать правильное распределение ставок и иметь с этого свои десять процентов. Они не разбираются в спорте и даже не смотрят матчи. Поразительно, но большинство буков и биржевиков такие и есть. Из некоторых, даже самых наикрутейших, игроков бы не вышло. В Чикаго у нас был Бенни по прозвищу Бук. Бенни был крупнейшим букмекером в городе. Бенни заработал уйму миллионов букмекерством, и, точно так же, как Гил Бекли, Бенни не смог бы ответить, за какую команду играл Джо Ди Маджо. Серьёзно.

- Я ставил и обладал хорошей информацией, и мой друг Сидни , который работал в те времена клерком у Бенни, попросил меня, в виде одолжения, позвонить ему в контору, если разузнаю что-нибудь о матче, что-нибудь такое, что может повлиять на исход, вроде договорняка или травмы одного из игроков.

- Итак, в один прекрасный день я разузнал о травме, о которой не сообщалось в прессе, и позвонил своему другу Сидни, но его не оказалось на месте. Вместо него я попал на Бенни. Самого босса. Ну, я сообщил ему об игроке. Этого игрока я помню. Бобби Алива. Вторая база "Кливленд Индианс". Я сказал: "Алива вне игры".

- Я хотел предупредить его, чтобы он мог скорректировать линию, не дожидаясь, пока её прогнут все эти профи, которые, уверяю, уже получили ту же информацию, что и я.

- Бенни воспринимает информацию так, будто понимает, о чём я говорю, но когда я заканчиваю, он вопрошает у меня: "У них нет другого игрока второй базы?" Я думаю: "Другой Бобби Алива? Он серьёзно?" Я не мог в это поверить.

- В тот вечер я встретился с Синди и спросил его, как он только работает с этим сумасшедшим. Он сказал, что Бенни не следит за матчами, только за коэффициентами. Бенни был крупнейшим буком в Чикаго, не потому, что он знал игроков, был знатоком спорта, а потому что он производил выплаты каждый понедельник. Не важно, сколько он и кому должен после выходных, Бенни выплачивал каждый понедельник. Его клерк встречал вас у входа, держа конверт с новенькими стодолларовыми купюрами. А если ему кто был должен, он всегда давал отсрочку. Так что, знает он Бобби Аливу или нет, у него огромная клиентура, и он всё время улыбается, когда идёт в банк.

"Я намереваюсь когда-нить стать боссом целого синдиката."

Муравей, Тонни Спилотро, вырос в двухэтажном сером бунгало в итальянском районе, всего в нескольких кварталах от дома Левши. Тони и его пять братьев - Винсент, Виктор, Патрик, Джонни и Майкл - спали в одной комнате на трёх двухъярусных кроватях.

Отец Тони, Пэтси, владел рестораном "Пэтси" на углу Гранд и Огден-авеню. Это было местечко, славящееся домашними фрикадельками, которые привлекали посетителей со всего города, включая таких членов группировки, как Тони Аккардо, Пол Рикка по кличке Официант, Сэм Джанкана, Гасси Алекс и Джеки Чероне. На парковке "Пэтси" часто проводились сходки.

- Мы с Тони познакомились ещё в детстве, - рассказывал Фрэнк Каллотта, ставший одним из шайки Спилотро. - Мы недолюбливали друг друга. Мы оба чистили башмаки, я наводил лоск на одной стороне Град-авеню, Тони на другой. И я сказал ему, чтобы каждый оставался при своём. Мы начали бодаться. Ничего толком из этого не вышло, и он шуровал по-своему, а я по-своему.

Как и Тони Спилотро, Фрэнк Каллотта родился в чикагском Саут-Сайде. Каллотта был вором. Кроме этого ему и вспомнить нечего. Он начал обчищать магазины и квартиры в двенадцать лет, с того года, как его отец погиб за рулём во время погони после вооружённого ограбления; смерть при подобных обстоятельствах пользовалась уважением на районе.

- Мы с Тони были мальчишками, мелкими, небольшого росточка, понятное дело, - сказал Каллотта, - он немного короче меня, так что я его совсем не боялся. Но вокруг Тони всегда было много парней. Обычно около пятнадцати, которые повсюду с ним шлялись. В моей компании было где-то шесть. - И вот однажды он говорил со своим братом обо мне, и их отец услышал мою фамилию. Он поручил Тони выяснить, сынок ли я Джо Каллотты.

- Мой отец был свободолюбивым злодеем, а когда-то давно, подручные одного старого черножопого итальяшки вытряхивали деньги у отца Спилотро. Он пошёл к моему отцу, и отец с этим разобрался. Поэтому, когда выяснилось, что я сын Джо Каллотты, отец Тони сказал, что с нашей враждой надо покончить.

- На следующий день Тони подвалил ко мне и сказал: "Надо поговорить". Я ответил, что не прочь побазарить, и он сказал: "Мой отец и твой отец были друзьями, и мы должны быть друзьями навек."

- Мой отец был водилой в банде налётчиков. Он считался лучшим гонщиком в городе; за ним никто не мог угнаться. Если верить историям, которые мне рассказывали, он задним ходом мог ехать быстрее, чем многие передним. Как бы там ни было, он умер за рулём во время автомобильной погони. Его не застрелили, ничего такого. Его преследовала полицейская машина, и он погиб.

- С того момента, как сдружились, мы шлялись по улицам с Тони. У него в гостях я чувствовал себя как дома. Я к нему ходил, даже несмотря на то, что его мать, Антуанетта, была ведьмой. Она обычно недобро на меня смотрела. Когда я заходил, она сердито бурчала: "Рассиживайся вон там, подальше!" - и даже стаканом воды меня ни разу не угостила. Тони был самым жёстким пацаном, которого я знал. Он был таким свирепым, что его брат Виктор предлагал парням пять долларов, чтобы посмотреть, смогут ли те одолеть его. Обычно Виктор находил желающего, и тот парень пытался навалять Тони, но если дело к тому и шло, мы все набрасывались на того парня и разбивали ему голову.

- Мы с Тони воровали вместе. Катались на угнанных тачках. Ненавидели школу. Мы угодили в училище, где учились одни чёрные.

- Рядом был еврейский район со множеством магазинов, и каждый день мы с Тони и ещё с парочкой ребят туда наведывались, грабили их, а потом или запрыгивали на трамвай или угоняли машину с ближайшей парковки. Мы привозили барахло в свой район и там сбывали.

- Мы часто дрались с чёрными малолетками, и однажды, когда меня не было, они накинулись на Тони. У него оказался нож, и он пырнул одного из чёрных. Все знали, что это сделал Тони, но малой ничего не предъявил.

- Через неделю я влез в драку и получил шесть месяцев в исправительной школе. Моя мать навещала меня всё время, когда могла. Преданно.

- Когда я вышел, Тони орудовал с белобрысым по имени Джо Хансен, а я начал орудовать с Поли Широ и Сдвинутым Бобом, мы занялись вооружёнными ограблениями. Как-то Тони увидел, как нас преследовала полицейская машина, после того, как мы выстрелили в трёх парней в таверне. Он пришёл навестить меня. Мы никого не убили, просто ранили, но Тони убедил. что мы должны избавиться от пистолетов и выбросить их в Дес-Плейнс Ривер.

- Он сказал: "Не, ребята, это не ваше; вас за малым не убили. Завязывайте с ограблениями". И начинает рассказывать нам, как он грабит банковских посыльных. У него один парень стоял снаружи банка и один парень внутри. Парень внутри стоял в очереди и подмечал людей, которые получали много денег для своих организаций, обналичивали чеки от клиентов и всё такое. Обычно в сумке бывало от трёх до двенадцати тысяч.

- Человек снаружи наблюдал за всеми, кто покидал банк и запоминал, в какую сторону кто идёт. Потом мы следили за ними и отмечали путь, потому что знали, они постоянно будут ходить по этому маршруту. В следующий раз мы их уже подстерегали. Нам по семнадцать-восемнадцать лет, и у нас по двадцать пять тысяч в месяц на каждого. Всё прекрасно. До того прекрасно, что мы решили пойти и купить себе новые тачки. Я помню, как он подкатился и припарковал новенький "Кадиллак" последней модели перед таверной Mark Seven, где мы все тусовались.

- Тони выходит. Смотрит на одну из машин, там припаркованную. Говорит: "Могу поспорить, я знаю, чья эта тачка". Никто ничего не отвечает. Он меня спрашивает: "Может, твоя?" И я говорю ну да, а как же.

- "Ну, - говорит он, - такая машина не годится. Их это оскорбит." Я потом узнал, что он говорил о группировке.

- Я показал Тони свой банкролл. "Да ты посмотри на эти деньги, Тони, - говорю я. - Мы воруем, и за каким хреном мы не можем распоряжаться ими, как хотим, тратить их, на что нам вздумается?"

- Он сказал: "Так-то так, но они такого не поймут. Они не хотят, чтобы мы продолжали ездить на "Фордах" и "Шевроле".

- Я в этом не видел никакого смысла. Когда воруешь и идёшь на риск, этого уже хватает, чтобы быть довольным жизнью, но Тони больше не хотел быть просто вором, как все мы. Он хотел быть рэкетиром.

- Ещё, наверное, пару лет не прошло, Тони начинает орудовать с парнем по кличке Святой, Винни Инсерро, который был ещё даже ниже ростом. Всего пяти с лишним футов, но оно-то и свёл Тони со всеми такими членами группировки, как Турок [Джимми Торелло], Чаки [Чарльз Николетти], Милуоки Фил [Филип Альдеризио], Картошка [Уильям Даддано], Сэмми Пигз, Клоун Джо [Джозеф Ломбардо] и Джо Давс [Джозеф Айюппа], который позже стал топ-боссом.

- Пока эти парни разворачивались, Тони держался рядом. Он делал всё, что они хотели. "Брахма, - сказал он мне один раз, - он обычно называл меня Брахмой, потому что я был сложен, как бык, - Брахма, - говорил он, - я намереваюсь когда-нить стать боссом целого синдиката."

- Меня никогда такое особо не волновало. Меня больше интересовали деньги. Удовольствия. Но Тони дожидался возможности показать себя во всём блеске, и такой шанс как раз выдался. У нас были двое знакомых, навороченные грабители, по имени Билли Маккарти и Джимми Мираглия. Я немного поработал с ними. Они, вроде, отвисали в баре группировки на Мангейм-роуд, набрались и начали обмениваться любезностями с Филли и Ронни Скальвами.

- Как бы там ни было, как-то вечером Билли Маккарти снова там напился и затеял очередную грызню со Скальвами, а через неделю Джимми Мираглия зашёл со своей женой в это заведение и погрызся с ними ещё сильнее.

- Когда я в следующий раз увиделся с Маккарти и Мираглией, они рассказали мне, что собираются убить Скальвов. Я сказал, им, вы совсем свихнулись; если до группировки хотя бы слух дойдёт, что Скальвов убили без всякого одобрения, вы трупы.

- На следующее утро - это было, когда я возвращался домой, около семи тридцати утра - я слушаю радио, и вот сообщают, что в Элмвуд-Парке⁹ рано утром застрелили двух мужчин и одну женщину, похоже на бандитскую расправу. И сообщают имена.

- Я понял, что это катастрофа. Во-первых, у Маккарти и Мираглии не было никакого одобрения на резню. Во-вторых, убивать кого-то в Элмвуд-Парке - это беспредел, однозначно. Так что, получается, двух за двух. Я уже начал переживать насчёт себя, потому что все знали, что я имел дело с этими двумя.

- В тот день Спилотро звонит и говорит, что хочет со мной встретиться. Встретились с ним в боулинге. Он весь такой деловой. По нему видно было, что он с поручением от братвы. Я понял, что это тот случай, когда он намеревается показать, на что способен, и я не хотел, чтобы он показывал меня.

- Я имел при себе два ствола, для большей уверенности. Два скоропала тридцать восьмого калибра. Я переживал и был готов к неприятностям. Когда Тони пришёл, он сказал, что со мной проблем нет, но я должен созвониться с Маккарти, чтобы оставаться на хорошем счету.

- Я не хотел созваниваться, потому что знал, что Маккарти встрял, но Тони заверил меня, что всё в порядке. Он хотел получить информацию о ситуации со Скальвами. Вот и всё. Он просто хотел поговорить с Маккарти полчасика.

- Я не рассказывал ему, что Маккарти и Мираглия угрожали сделать, и, раз уж он не просил поговорить с Мираглией, я надеялся, что, может, в группировке не было уверенности, кто это сделал - во всяком случае пока.

- Я позвонил, и трубку взяла жена Билли. Она сказала: "Привет, Фрэнки", - и позвала Билли. Я сказал, чтобы он ждал меня в Chicken House, это ресторан в Мелроуз-Парке, другом пригороде группировки. Я сказал ему, что нашёл очень рыбное место и хочу его показать.

- Он сказал окей, и всё то время, пока я говорил по телефону, Тони стоял прямо передо мной. Мне подумалось, Тони хотел убедиться в том, что я не дам знак Маккарти, поэтому стоял так близко.

- Тони не спускал с меня глаз. Около восьми тридцати мы в моей машине уже подъезжали к Chicken House, но по дороге остановились у другого ресторана. Но туда не пошли; Тони велел мне протянуть куда-то до самых задворок парковки, и там в синем "Форде" сидел тип, поджидающий нас.

- Тип в машине, поджидающий нас, это был Винни Инсерро. Святой собственной персоной. Мы подъехали к его машине, и Тони вышел. Они поговорили с минуту, и потом Тони вернулся и сказал мне посидеть пока в машине со Святым.

- После чего Тони запрыгнул в мою машину и уехал. Я просидел со Святым около сорока минут. Всё это время, пока я сидел с ним в машине, я держал одну руку на револьвере. Машина, в которой мы сидели была определённо рабочей, и мы со Святым за всё то время не сказали друг другу ни единого слова.

- Тони на моей машине обернулся примерно за сорок минут. Он подошёл к нам поближе и сказал Святому, что тот должен отвезти его обратно к Chicken House, надо забрать машину Билли Маккарти. Тони ещё сказал Святому, что всё прошло прекрасно. Когда они свалили, я сел в свою машину и уехал домой.

- На следующий день у меня затрезвонил телефон. Это была жена Билли. Она спросила меня, виделся ли я с Билли прошлой ночью. Я сказал ей, что нет и спросил, что такое. Она сказала, что с Билли такого не бывает, всю ночь пропадать и не позвонить ей, к тому же Билли вчера вечером взял машину её отца, а по отношению к её отцу он никогда не позволял себе таких выходок.

- Я сказал, ей, выясню, сделаю, что могу, постараюсь найти его. Я по-настоящему распереживался. Я чётко осознавал, что я следующий. Я всегда таскал с собой оружие, следил за этим. Через три вечера после исчезновения Билли я столкнулся с Джимми Мираглией в ресторане Colony House. Он был со своей женой.

- Я отозвал его в сторону, чтобы поговорить. Я спросил, виделся ли он с Билли за последние три дня. Он ответил нет, и я сказал, что на его месте бы побыстрее мотал из города. Он засмеялся и сказал: "Зачем? Мне незачем прятаться, не от чего убегать."

- Двумя днями позже Джимми Мираглия исчез. Через одиннадцать дней их тела обнаружили в багажнике автомобиля Джимми.

- Примерно через неделю после того, как трупы всплыли, позвонил Тони. Оживлённый такой. Ему хотелось поговорить.

- Он рассказал мне, как схватил Билли Маккарти в Chicken House, в тот вечер, когда я сидел в машине со Святым. Он припарковал мою машину перед самым входом, так, чтобы, Билли, подъехав, думал, что я уже зашёл. Вместо меня он видит Тони.

- Билли спросил, где я, а Тони ответил, что тоже меня ждёт и что видел мою машину, припаркованную на улице. Так что они чуть перетёрли за жизнь, а когда им надоело меня ждать, они оба вышли за дверь.

- Как только они вышли за дверь, Билли наткнулся на Чаки Николетти напару с Милуоки Филом Альдеризио. Тони схватил Билли, и они вместе запихнули его машину. Билли должно быть знал, что всё кончено. Чаки и Фил ребята известные. Они были на пятнадцать-двадцать лет старше, чем Тони. Если они схватили, считай, что уже всё.

- Они знали, что у Билли с собой ствол, так что сразу же обезоружили его. Затем удерживали его на полу машины, пока выезжали.

- Именно тогда Тони вернулся на моей тачке, и мы поменялись местами. Он запрыгнул в машину со Святым и уехал, а я сел в свою и смотался.

- Тони сказал, что Святой сначала подбросил его к мастерской, куда они уволокли Билли. Потом Святой избавился от тачки Билли.

- Тони сказал, что Билли они не сразу убили, потому что не знали, с кем он замочил Скальвов. Тони сказал, что им пришлось долго пытать Билли, прежде чем он выдал своего сообщника. Пришлось бить его. Руками, ногами. Даже приложиться ледорубом по яйцам, но Билли ничего не говорил. Тони сказал, что никогда не видел такого упорного, как Билли Маккарти.

- В конце концов, рассказал Тони, он подтащил Билли к верстаку, зажал его голову в тиски и начал закручивать, всё туже и туже.

- Он сказал, что пока Фил с Чаки наблюдали, он продолжал стягивать тиски, до тех пор, пока голова Билли не зачавкала, а один глаз не вытек. Тони сказал, что именно тогда Билли сдал Джимми Миргалию.

- Тони реально выглядел так, будто очень гордится тем, чего достиг той ночью. Кажется, это он впервые кого-то убил. Он, вроде как, проявил себя. Так мне казалось в то время. Будто он получил признание теперь, после того, как поучаствовал в мокром деле. Я помню, он был в настоящем восторге от Чака Николетти.

- "Уф, это бессердечный тип, - сказал Тони о Чаки. - Этот парень ел макароны, пока у Билли вылезал глаз."

"Практически благословение папы римского."

Левша не имел никакого отношения к насильственной стороне деятельности группировки. Он вырос, будучи знакомым с большинством тех же боссов, что и Спилотро; просто он предоставлял им услуги иного характера. Он предоставлял им очень неплохие возможности выигрывать ставки.

По данным федералов, одним из тех, кто выиграл больше всех от гандикаперских талантов молодого Левши, стал Фиоре Буччиери, по кличке Фифи, главарь группировки Вест-Сайда. Он был похож на академика, коренастый, в очках, с верхней вставной челюстью. Он начал свою криминальную карьеру, будучи несовершенным правонарушителем в рядах Аль Капоне. Его аресты восходят к 1925 году, его обвиняли в вымогательстве, подкупе, кражах и убийствах. Единственное, что удалось доказать - это кражу со взломом, но и это ужали до мелкого воровства.

Левша знал этого мрачного вида стрит-босса¹⁰ большую часть своей жизни. Стражи закона подозревают, что семья Левши знала Буччиери с тех пор, как босс группировки и отец Левши были повязаны общим бизнесом по поставке фруктов и овощей. К 1950 году, когда Левше исполнилось двадцать, его уже отмечали в качестве лица, сопровождающего Буччиери во время поездок по городу. Согласно отчётам федералов, Буччиери после скачек часто приглашал Левшу покататься с ним несколько часов. "Левша знал, кем является Буччиери, - говорил Билл Ремер, агент ФБР в отставке, - и приглашения такого рода - это практически благословение папы римского."

Обычно молодых букмекеров и гандикаперов держали подальше от людей, которые руководили группировкой, но по данным ФБР, полиции Чикаго и Чикагской комиссии по предупреждению преступности Розенталь занимал уникальное место в среде боссов группировки.

- Замечали, что Левша перемещается по городу в обществе некоторых представителей верхушки, - вспоминает Ремер. - Он был вхож туда, куда группировка обычно чужаков не пускали. У нас есть информация, что он посещал многие их дома и загородные резиденции в Висконсине и на озере Дженива. Он знал всех, но особенно сблизился с двумя парнями, которые позже стали боссами - Турок Торелло и Джоуи Айюппа. И Фифи Буччиери, вероятно стал бы топ-боссом, если бы не умер до этой поры от рака.

В результате дружбы с верхушкой и восходящими боссами Розенталь всегда имел необычный доступ к верхнему эшелону группировки. Поскольку он был евреем и не мог стать членом организации, ему не нужно было придерживаться многих традиционных правил протокола, которые ограничивали дерзновенных новичков, вроде Тони Спилотро, его приятеля, или даже солидных людей¹¹. Левше не надо было получать разрешение на то, чтобы поговорить с Буччиери, или Турком, или с кем-нибудь ещё из высшего эшелона группировки. По данным федералов, Левша приобрёл это уникальное положение потому что делал им деньги. Во-первых, он был блестящим гандикапером, и во-вторых, он обладал способностями добывать для ставок такого рода инсайдерскую информацию, доступ к которой не имели даже мафиозные боссы.

- Левша находил возможности узнавать о лошадях, которым давали допинг, о договорных боях, подкупленных судьях - словом, обо всех игровых аферах, которые только можно вообразить, и он всегда знал, как выйти на людей, которые могут поделиться информацией, - говорил Ремер. - Позже боссы начали пользоваться его навыками, когда обнаруживали, что их собственные букмекерские или денежные операции не приносили той отдачи, что прежде. У нас очень надёжная информация о том, что главари группировки часто обращались к Левше, в тех случаях, когда у них возникали вопросы, касающиеся игровой деятельности. Для боссов он был человеком, который диагностировал проблему. Он мог допрашивать даже солидных людей.

- Управлять нелегальной игорной сетью не так просто, как можно подумать. Люди, которые работают на боссов, постоянно пытаются ободрать их. Речь идёт о ненасытных и очень гнилых людях. Ребята из группировки постоянно пытаются урвать друг у друга. Даже если знают, что их запихнут в багажник, если поймают, они всё равно попытаются урвать несколько баксов, где только можно.

- Левша вырос ошиваясь в среде бандитской группировки. Он на самом деле и не знал какой-то другой жизни. Для него всё это было вполне нормальным. - Левша, возможно, не был деталью машины насилия группировки, но никогда и не стоял чересчур уж в стороне от неё.

- Розенталь хоть и любил прикидываться, будто занимался только тем, что ставил и, может быть, немного принимал ставки, не мог пребывать в среде группировки, оставаясь незапятнанным кровью.

Однажды вечером, по словам Ремера, Левша сидел в баре Blackmoor. Заведение в то время принадлежало законопослушному бизнесмену, несмотря даже на то, что там отвисали букмекеры и устроители азартных игр из группировки, такие, как Левша.

- В тот вечер было по-настоящему людно, - рассказывал Ремер, - и вот туда заявляется один из солидных сленов группировки. Сам по себе. Тот человек и Левша прекрасно знали друг друга, поздоровались. Наши внедрённые люди всё это засекли.

- Проходит около получаса. Наверное, было уже около полуночи, и внезапно ещё четыре человека из группировки заходят через главный вход. Суровые ребята. Они кивают Левше, и один из них идёт прямиком к владельцу и говорит: "На ночь закрываешься. Все расходятся!"

- Хозяин обычно закрывался около трёх или четырёх утра, но когда те ребята сказали: "Туши свет!" - все, включая Левшу и хозяина, ушли.

- Когда член группировки, тот, который пришёл один, попытался выйти, бригада душегубов остановила его.

- "Ты, блядь, остаёшься, - сказали они. - Садись на стул".

- Наши агенты ещё не успели покинуть помещение вместе со всеми, когда бандиты начали избивать бедолагу до смерти. Один из наших людей добрался до телефона и вызвал полицию. Левша торчал снаружи, выслушивая звуки кровавого истязания, точно так же, как и все остальные. Когда бандиты ушли, они оставили парня умирать. Впрочем, один из них сказал Левше и остальным, рядом стоящим: "Ладно, идите спасайте, если он ещё живой."

- Парень пролежал в больнице два или три месяца. Он еле выжил. Ему отбили все почки. Ему придётся провести остаток жизни в инвалидной коляске. Мне кажется, он ещё жив, мы недавно наводили справки о нём.

- Позже мы выяснили, что парня избили, потому что он ввязался в дурацкую перебранку с женой другого солидного человека и упорол косяк - послал в жопу и её, и её мужа, и всех их родственников. Жена рассказала об этом мужу, а муж пошёл к боссу и сказал, что они с женой хотят сатисфакции. Вот с такой лёгкостью даже солидного парня, одного из своих людей, отправляют в инвалидное кресло на всю оставшуюся жизнь. Вот почему такие, как Левша, выросшие в этой среде, были очень, очень осторожными. Они знали, независимо от того, сколько ты этим ребятам заработаешь денег, никаких косяков допускать нельзя.

- Тем не менее, по словам Фрэнка Каллотты, один раз Левша поговорил с Буччиери и этим, вероятно, спас жизнь Спилотро.

- Было дело, Буччиери стращал всё Чикаго. До меня доходили слухи об этой истории в своё время, но позже Тони рассказал мне, как всё произошло. Каким бы безумным это ни показалось, какой-то псих с пистолетом реально проник в дом Фиоре Буччиери и ограбил его жену. Когда Фиоре вернулся домой, он ошалел. Он хотел знать всё. Жена рассказала, что тот тип был изящного вида молодым человеком с нью-йоркским акцентом. Сказала, что он зашёл в дверь, направил на неё пистолет и заставил открыть сейф. Парень взял где-то 400000 долларов наличными и почти все драгоценности жены. Поскольку парень даже не удосужился надеть маску, он, вероятно был не местный, но Фиоре заставил копов принести ему десятки папок с протокольными физиономиями, он заставил свою жену пролистать тысячи страниц в поисках лица парня.

- Две недели прошло, а Буччиери всё ещё не выяснил, кто его ограбил, и бесился. И на всех наводил ужас. Если он даже просто подозревал тебя, что ты хоть что-то знаешь о происшедшем, ты труп, но никто на самом деле ничего не знал. Потом кто-то, похоже, поделился некоторыми соображениями с Буччиери - из всех, говорит, которых я знаю, только Тони Спилотро в достаточной степени отмороженный, чтобы на такое пойти.

- Через несколько лет, когда Тони разузнал, кто этот поганый наушник, то хотел его завалить, но его уже не было в живых.

- Но в то время Буччиери передал, чтобы Тони зашёл к нему. Тони знал, что Левша близок к Буччиери, рассказал ему, что вообще ни при чём, и они отправились к Буччиери вместе. Левша постоянно бывал в доме Буччиери.

- Тони говорит, что, когда они туда добрались, у Буччиери в дверях стояли два парня, каждый размером со шкаф. Когда зашли, жена Фиоре свирепо уставилась на него, как на чёрта. А ведь, говорит, она даже не опознала его. Однако, говорит, радоваться было нечему. Они с Левшой спустились в подвальное помещение, где Буччиери велел Тони сесть на стул. Тони говорит, Буччиери не обращал никакого внимания на Левшу, тот просто стоял там в тени. Затем Буччиери смотрит на Тони и спрашивает его: "Ты знаешь, что со мной приключилось?"

- "Ну как же, - говорит Тони, - и я сожалею."

- "Этого от тебя не требуется, - говорит Буччиери, - просто ответь на вопрос."

- "Да, - говорит Тони, - я слышал об этом."

- "У тебя есть какие-нибудь идеи, кому присущ этот modus operandi¹²?"- говорит Буччиери.

- "Нет, - говорит Тони, так, будто его уже слегка раздражает вся эта хренотень. Такая, будто он на допросе у копа.

- "Ты уверен?" - спрашивает Фиоре.

- Тони уже начинает париться и говорит, может быть, с лёгким сарказмом: "Я уже ответил на этот вопрос."

- Тони говорит, ещё рот не успел закрыть, Буччиери схватил его за горло и начал душить прямо на месте. Тони думал, что уже всё, смерть пришла. Тони говорит, что уже не мог дышать. Начал хрипеть и терять сознание.

- И потом до его сознания дошло, что Левша стоит прямо рядом с ним и что Левша умоляет Буччиери остановиться. До него донеслось, как Левша говорил, типа, если бы Тони знал, кто это сделал, он бы давно сдал парня. Левша говорил, что у Тони поганый рот, но это не значит, что он стремился проявить неуважение. Тони сказал, что мельком видел, что Левша говорил всё это прямо Буччиери в ухо, до тех пор, пока Буччиери в конце концов не отпустил. Он отступился. Тони хрипел и кашлял. У него кружилась голова.

- Тони посмотрел на него и сказал: "Я больше не хочу тебя видеть в Сисеро¹³, и, если я выясню, что ты знал о том, что произошло в моём доме и не сказал мне, я уничтожу всю твою семью."

- Тони сказал, несмотря на то, что Левша спас ему жизнь, они с Левшой побыстрее свалили оттуда, пока старик не передумал.

"Я бы отдал половину из того, что у меня есть, за то, чтобы быть таким же незапятнанным, как ты. Оставайся таким."

Левша, вероятно, был самым молодым сотрудником из всех, кто когда-либо работал на Дональда Анджелини, Повелителя Кэфов. Анджелини и Билл Каплан владели самой известной и самой лучшей сетью букмекерских контор в Чикаго. Боссы группировки были их партнёрами, полиция города была их крышей. Их клиенты или владели городом или управляли им. Работать в "Анджел-Каплан" означало, что вы ветеран, закалённый в букмекерских войнах. В офисе, вопреки тому, что изображается в "Парнях и куколках"¹⁴, полно было старых хрычей со вчерашними сигарами в зубах, спецов в азартных играх, которые проводили годы, подбирая методы противодействия жуликам всех мастей. Левшу взяли на небеса.

- Я проработал пару лет на "Анджел-Каплан", и вот Гил Бекли снял два огромных люкса в Drake Hotel и пригласил меня, - говорит Левша. - В городе должен был состояться важный боксёрский поединок. Я точно не помню, кто с кем бился, но я чувствовал себя на вершине мира. Меня только что пригласил на вечеринку один из самых видных букмекеров и ставочных биржевиков в Соединённых Штатах.

- Я знал, что к тому времени наработал себе небольшую репутацию, и я чувствовал, таким путём Гил выражает, что признаёт меня частью братства.

- На этой вечеринке не было клиентов. Никаких хайроллеров. Ничего подобного. Там были одни профессионалы. Топовые профи бизнеса. Букмекеры. Гандикаперы. Биржевики. И пара профессиональных игроков, которые зарабатывали на жизнь ставками на спорт. Никаких лохопетов, никаких политиков.

- Я никогда раньше не видел Гила Бекли. Я пару лет разговаривал с ним по телефону. Разговаривал с ним по шесть, по семь раз в день, и мы очень сдружились.

- И вот когда я с ним встретился лично, оказалось, он на самом деле замечательный человек. Он удивился, что мне всего двадцать с небольшим лет. На вечеринке нас было около пятнадцати, и все старше меня на двадцать или тридцать или сорок лет.

- Итак, Бекли ведёт меня и знакомит со всеми кругом. Потрясающе. Всюду еда, закуски. Он уделял такому внимание.

- И в самом разгаре вечеринки, он говорит мне - он называл меня Левшой - не называл меня Фрэнком - он сказал: "Левша, я хочу сказать тебе кое-что. Ты молодой. У тебя очень, очень блестящее будущее. Я скажу тебе одну вещь, которую ты должен запомнить на всю оставшуюся жизнь."

- Он сказал: "Я бы отдал половину из того, что у меня есть, - а в то время это был богатый человек, - за то, чтобы быть таким же незапятнанным, как ты. Оставайся таким."

- "У тебя есть мозги. У тебя есть знания и умения, - говорил он мне. - Оставайся незапятнанным!"

- Об этом я никогда не забывал, но в то время я как следует не понимал, о чём вообще речь. Я не ответил. Но он продолжал говорить мне, чтобы я играл без зазоринки. Берёг своё честное имя. Чтоб не пригвоздили. Не заклеймили.

- Я не прислушался к нему. Я не знал, насколько важны эти слова. Я был, сука, слишком молод. Чересчур много энергии. Чересчур большое эго. Я хотел всему бросить вызов. Я хотел стать лучшим в том, чем занимался. Кого волновал арест? За что, за букмекерство? Пятьдесят долларов штрафа. Десять дней условно. Да ебать этих копов.

- Но Гил Бекли знал, о чём говорил. Он знал до фига и больше. Он знал цену, которую надо заплатить, если хочешь стать широко известным. Он увещевал меня играть с осторожностью. Не высовываться. Держаться в тени. Именно этого он не сказал, что я чувствовал, он хотел, чтобы я держался подальше от всего того, что меня связывает с группировкой.

- Я просто выслушивал Бекли и кивал. Но во мне бурлит молодая кровь. Я готов бросить вызов миру. Я знаю, что делаю. Я с этим справлюсь.

- Примерно через неделю после вечеринки я встретил Эйса Хайми. Я знал, что его приглашали, но он так и не появился. Я сказал ему, что он пропустил отличную вечеринку. Я сказал ему, что наконец мне довелось повидаться с Гилом Бекли и что он отличный парень.

- Эйс посмотрел на меня, как на больного. Он и слушать не хотел о вечеринке. Ему плевать было, Гил Бекли там или кто. Но тогда Эйс вообще ничего не хотел знать. Он не интересовался городскими сплетнями, или группировкой, или чем-то ещё за пределами баскетбола. Эйс никогда не ходил на вечеринки. Никогда не ходил в рестораны группировки или их тусовки. И, как следствие, Эйсу никогда не приходилось трястись за свою жизнь.

26 мая 1966 года, когда Гилу Бекли было пятьдесят три, его и ещё семнадцать человек, в число которых вошёл Джеральд Килгор, издатель J. K. Sports Journal of Los Angeles, и Сэм Грин, возглавлявший Multiple Sports Service of Miami, арестовали во время рейда на биржи ставок, которые, по утверждению ФБР, действовали в Нью-Йорке, Мэриленде, Джорджии, Теннесси, Северной Каролине, Флориде, Техасе, Калифорнии и Нью-Джерси. Была проведена проверка, его уличили в нарушении закона об азартных играх в нескольких штатах и дали десять лет. В 1970-м году, ещё до оглашения приговора, он пропал без вести. ФБР полагает, его убили, боссы группировки опасались, что он разговорится, если его отправят на такой долгий тюремный срок.

К началу 60-х Тони Спилотро жил жизнью члена группировки. Он зарабатывал деньги и вкладывал в дело. Он брал 100 долларов в неделю за каждые 1000 долларов займа. По всему городу у него работали команды грабителей - таких, как Фрэнк Каллотта - и они отстёгивали 10-20 процентов от того, что брали. Тони просто занимался основным бизнесом группировки: криминальной франшизой. И, конечно, Тони должен был отстегивать процент от всего, что получал, вышестоящим, стрит-капо и лейтенантам, таким, как Джо Ломбардо по кличке Клоун и Милуоки Фил.

Тони также возглавлял бригады воров. Он знал, как лучше устранять охранников, сигнализации, ограждения. Он собирал команду и высматривал, где чистить. В основном, он работал с ювелирными изделиями. О камнях он знал, всё, что нужно. Он бы сам мог быть ювелиром. В самом деле, позже он и открыл собственный ювелирный магазин.

Летом 1964 года Тони со своей женой, Нэнси - бывшей девочкой-гардеробщицей из Милуоки - присоединился к своим друзьям, Джону и Марианне Кукам, на время отпуска в Европе. У Джона Кука в Майами был бизнес по катанию на водных лыжах, но ФБР внесла его в список международных похитителей драгоценностей. Спилотро и Куки вылетели в Амстердам, арендовали там Mercedes-Benz и поехали в Антверпен, Бельгия, алмазную столицу Европы. Интерпол и местная полиция следили за каждым их шагом.

Бельгийская полиция наблюдала за тем, как они регистрировались в гостинице. Наблюдали за тем, как Спилотро и Кук присматриваются к десяткам ювелирных магазинов и оптовым складам. Они подмечали системы сигнализации, витрины и охрану. Затем они посетили магазин Соломона Голдштейна, местного ювелира, который заподозрил неладное, когда Кук предоставил фальшивые документы и неправильный адрес гостиницы при попытке оплатить покупку кредитной картой. Ювелир включил тайную сигнализацию, и, когда Спилотро и Кук покинули магазин, их арестовали. Полиция обнаружила у Кука мощную рогатку с шариками от подшипников, фомку и отмычки от йельских замков.

При допросе он сказал полиции, что фомка и отмычки у него потому, что дверь в машине заедает, а рогатка с шариками - это он смастерил для сына.

Когда Спилотро и Кука доставили обратно в гостиницу, полиция обнаружила там двух жён, ожидающих с упакованным багажом. При обыске багажа шариков от подшипников нашлось ещё больше.

Бельгийские власти выслали Спилотро и Куков из страны.

Две пары покинули Бельгию и продолжили свой отпуск, перебравшись через швейцарские Альпы в Монако, на пару дней в Монте-Карло, а затем назад в Париж, перед тем, как вернуться домой.

Спилотро и Кук не знали, что за ними следили ещё с Бельгии. Когда они добрались до Парижа, копы снова набросились. На этот раз французская полиция обнаружила пару десятков отмычек.

Когда Спилотро вернулись в Чикаго, их обыскали таможенные служащие и нашли пакеты с бриллиантами, из них два были вшиты в кошелёк Спилотро. Таможенные служащие конфисковали обнаруженное, в том числе инструменты для взлома и ещё один набор отмычек.

- Я отправился встречать Тони в аэропорту, - сказал Фрэнк Каллотта, который тогда был правой рукой Спилотро. - Копы перерывали всё, что у них было. Тони искренне удивлялся, а Нэнси вся кипела. Думаю, он не знал, что на него поступил сигнал из Парижа. Думаю, он не знал, что он сейчас подозрительное лицо и становится всё более подозрительным.

- Когда мы добрались до дома, я помню, они дали Винсенту, своему ребёнку, что-то покушать, а потом Тони взял полотенце и расстелил его на кухонном столе. И тогда Нэнси наклонилась над столом и принялась выбирать бриллианты из своих волос. Один за другим, всё новые и новые. Это Тони заставил их там спрятать. Таможенники, возможно, конфисковали какие-то бриллианты, но, думаю, самые достойные удалось провезти в гнезде на голове.

Через два месяца французская полиция выяснила, что Спилотро и Кук взломали номер в Hotel de Paris в Монте-Карло в ночь на 7 августа и ушли с драгоценными камнями на сумму 525220 долларов и дорожными чеками на сумму 4000 долларов. Номер снимала богатая замужняя американка, которая остановилась там с молодом человеком, по причине чего не горела желанием впутывать следствие. К тому времени, когда она всё-таки решилась, Спилотро и Кук успели вернуться в Соединённые Штаты.

Дело Спилотро и Кука было заочно рассмотрено уголовным судом Монако, и их приговорили к трём годам заключения, если они когда-нибудь ещё объявятся.

- Я состоял в шайке Тони в течение пяти лет, до того, как познакомился с Левшой Розенталем, - сказал Каллотта. - Я был одним из грабителей и бандитов. Левша занимался азартными играми. Безумный Сэм - в команде ростовщиков и ломателей ног. Тони предпочитал держать всех порознь.

- Например, если он хотел, чтобы ты куда-то поехал, он не говорил, кто там будет и всё такое. Ты просто отправлялся туда, а потом, может, он сообщал тебе о последующих действиях. В то же время парень, который там, он даже не в курсах, что с тобой встретится.

- Так вот, в тот вечер мне позвонил Тони и попросил меня зайти к себе домой. Я понял, у него какое-то поручение или что, просто он не говорит об этом. Я голову над этим не ломал. Так что отправился прямо сразу.

- У Тони и Нэнси была уютная квартирка в Элмвуд-Парке, с двумя спальнями, на четвёртом этаже. Добираюсь я туда, и вижу, Тони играет в джин-рамми с каким-то парнем, длинным, худым, бледным. Это был Левша.

- Нэнси бегала по квартире, делала кофе, отвечала на звонки. Я просто постоял за спиной Тони, пока они разыграли несколько рук, ни слова не произнёс. Иногда только шептал что-то Нэнси, но смотрю, Тони жёстко обыгрывает этого парня.

- А чтоб ты знал, Тони играл в джин-рамми очень, очень здорово. Он мог набирать по двести очков подряд и никогда не проигрывал. Этот парень мог бы стать профессиональным игроком в джин-рамми. Как-то вечером он сидел в баре у Джерри, и играл за стойкой с Джерри в джин. Посетители продолжали отвлекать Джерри, поэтому Тони сказал мне стать за стойку.

- И вот я занял место за стойкой, и они играли, пока Тони не обставил бедолагу на пятнадцать тысяч долларов. Джери сполз со своего барного стула и заплакал. "Я не могу заплатить", - сказал он Тони. Тони говорит: "Окей, я заберу бар."

- Я никогда не видел, чтобы Тони платил. Он заставлял играть до тех пор, пока удача не возвращалась. Обычно, если он обыгрывал кого-нибудь, скажем, на пятнадцать тысяч долларов, он отправлял меня с этим парнем в банк, и я пас его до тех пор, пока он не обналичит деньги, и потом он отдавал их мне, а я Тони.

- При пятнадцатитысячном выигрыше Тони давал мне, к примеру сказать, три тысячи долларов просто за то, что парень не исчез и всё выплатил. Тони был очень щедрым человеком. Когда он гулеванил, он всегда платил по счетам. Без разницы, сколько народу. Двадцать, тридцать человек, Тони за всех платил. И взбесился бы, если б кто-то забеспокоился, не много ли чаевых он раздаёт. Такое у него тоже было. Он никому не позволял оплачивать свои ужины.

- Наконец Левша встаёт с места. Говорит, что с него хватит. "Всё на этом", - говорит он. Я понял, у этих ребят дело зашло уже далеко. Левша только что спустил около восьми штук и, говорит, что у него при себе нет денег, что он достанет их и отдаст Тони позже.

- Я понял, что они корешуют, поэтому Тони не просит меня идти с Левшой доставать деньги. Он просто попросил меня отвезти Левшу к остановке такси на углу Гранд- и Гарлем-авеню, на границе между Элмвуд-Парком и Чикаго.

- Это, по сути, единственная причина, по которой Тони зазвал меня к себе. Он не хотел, чтобы Левша вызывал такси к его дому. Не хотел, чтобы по его адресу регистрировались какие-нибудь заказы. Так что, когда я подбросил Левшу до остановки, никто не знал, кто он и откуда. Потому-то Левша и не приехал к Тони на собственной машине. В те времена Тони с большой осторожностью относился к вещам подобного рода. Он был очень, очень осмотрительным.

- Левша промолчал всю дорогу. Он просто сидел с совершенно угрюмым видом. Сдаётся мне, Левша не привык проигрывать.

- Левша вообще странноватый. Трудно сказать, что у него в голове. Тони прикипел к нему потому, что уже тогда Левша был одним из лучших гандикаперов в стране, что и говорить. Иногда в районе пятницы мы весь вечер тусовались перед тем, как проставиться. Тони спрашивал Левшу: "Что думаешь насчёт "Канзаса"? И Левша отвечал просто: "Насчёт "Канзаса" я ничего не думаю". Тогда Тони спрашивал: "Что думаешь насчёт "Ратгерз" - "Холи Кросс"? И Левша отвечал: "Ничего не думаю".

- И Тони держит распечатку студенческих матчей с коэффициентами, длинную, как чек в супермаркете, и он идёт вниз по списку, от одной игры к другой, и с каждой из них пристаёт к Левше, и Левша стоит, всматривается во что-то напротив бара, потягивая минералку, смотрит бокс в записи по телевизору и просто задалбывает Тони своим ничегонедуманием.

- Наконец Тони вспыхивает. Он хватает список и суёт его Левше в руки. "На тебе, выбирай. Выбирай сам."

- Почти не отрывая глаз от бокса, Левша берёт список, быстро ставит карандашом две отметки и тут же возвращает Тони.

- Тони смотрит на список. Левша продолжает смотреть телевизор. "Эй, - говорит Тони. - Что это такое? У меня здесь где-то сто матчей. Все студенческие баскетбольные команды страны играют на этой неделе, а ты мне выбрал два?"

- И всё сборище притихает. С этими двумя никому не хочется связываться. Левша поворачивается к Тони и говорит так, как обычно общаются с детьми: "Там только два можно выбрать."

- "Ага, ага, - говорит ему Тони. - Я тебя понял, а что ты думаешь насчёт "Оклахомы" - Оклахомы Стейт"? А насчёт "Индианы" - "Вашингтон Стейт"? Йоптель, да ты глянь на эту фору."

- "Тони, я выбрал тебе два надёжных матча из всей твоей простыни. Забудь об остальных."

- И Тони такой горячится, начинает махать своей простынёй перед Левшой. "Два матча из сотни? Вот как ты, значит, ставишь?"

- Левша смотрит на Тони, как на насекомое. "Мне казалось, ты хочешь выиграть", - говорит он.

- "Конечно, я хочу выиграть, но я хочу и словить кайфов. Ты что, не можешь немного расслабиться, ёперный театр?

- "По сколько ты ставишь?" - спросил Левша.

- "Пару штук, по любому... Так на что ставить?"

- "Я прокручиваю побольше" - сказал Левша. Левша почти никогда не говорил "ставлю"; он всегда "прокручивал", "брал кэф" или "занимал позицию".

- "Побольше? - набросился на него Тони. - Ты заиграл всего два ебучих матча. За каким хером вообще тогда ставить?"

- "Ты не стремишься этого понять", - говорит Левша.

- "Так, мож, объяснишь?"

- "Тебе легче станет, если я не угадаю?"

- "Ещё раз тебе говорю. Давай, расскажи мне, хуле. Я просто хочу понять."

- Левша приближается к Тони и говорит очень тихо, себе под нос, а я прямо там, между ними, и я по губам понимаю, что он произносит: "Мы грузим по пятьдесят, каждый".

- Будет день, когда Тони и сам начнёт ставить по пятьдесят и шестьдесят тысяч долларов на футбол и баскетбол, но не в те времена. Нам было слегка за двадцать. Левше около тридцати. Он делал ставки для себя и для некоторых весьма серьёзных людей, из группировки, мы все их знали.

- "Ох, прости, - говорит Тони, сграбастав список и снова просматривая одну игру за другой. - Я забыл, с кем разговариваю. Я вообще не заслуживаю существования. Я играю на медные грошики."

- И как только Левша поворачивается к телевизору, Тони спрашивает его: "Что думаешь насчёт "Вест Вирджинии"? У них этот, семифутовая детина из Африки. Разве они могут отлиться?"

- Я об этом ничего не думаю, - говорит Левша, даже не оборачиваясь.

- И тут Тони разрывает. Он сворачивает свой лист со списком ставок и начинает колошматить им Левшу по голове. "Да ты фрик! Если я проиграю, - вопит Тони, - ты оплатишь нам этот ужин."

- Мы все покатываемся от смеха, включая Левшу, а Тони поворачивается к нам и говорит: "Этот фрик вечно меня доведёт".

"При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления."

К концу 50-х, ещё до того, как страну захлестнул ужас наркотиков, организаторы нелегальных азартных игр считались врагом номер один. ФБР начало общенациональное преследование известных гемблеров. Были приняты федеральные законы, согласно которым передача результатов матчей или скачек по межштатным линиям связи являлась правонарушением. Слушание дела в Криминальном комитете Кефовера - одно из первых телевизионных разбирательств - также вызвало неудовольствие на местах, у шерифов и окружных комиссионеров, которым доводилось разрешать букмекерам, биржам ставок и нелегальным казино работать на своих территориях за определённую плату. Даже в Чикаго, на родине Аль Капоне, местности, где полиция с трудом могла упечь за решётку даже одного из сорока тысяч сообщников Аля, начали оказывать давление на букмекеров. В 60-х Левша Розенталь делал первые шаги в качестве букмекера. Его имя внезапно появилось в различных списках KG - known gamblers, известных гемблеров - подпадающих под давление Чикагской криминальной комиссии.

В 1961-м году, в возрасти тридцати лет, Левша Розенталь уехал.

- Я решил работать на себя, - говорит он. - Перестать зарабатывать деньги для других. Я чувствовал, что пришло время начать играть на себя. Я уехал в Майами. У моего отца перестало ладиться с лошадями, так что это казалось правильным решением.

- Я решил начинать некрупно. У меня было пять тысяч долларов моих собственных инвестиций, и два парня вложили в меня ещё по пять тысяч каждый. В итоге я имел пятнадцать тысяч долларов на игру: двойная ставка - четыреста долларов; и тысяча долларов - овербет.

- К концу студенческого баскетбольного сезона, за две недели до его завершения, мы увеличили свой пятнадцатитысячный банкролл до семисот пятидесяти тысяч долларов.

- У меня были друзья в различных концах страны. Мы подсобляли друг другу. Я им помогал, они мне.

- Как-то мне позвонил приятель из Канзаса. Сказал, что, судя по всему, Уилт Чемберлен, который в то время играл за "Канзас", не сыграет в следующем матче.

- Чемберлен был командой. Если он не играл, команда не выигрывала. Я спросил, что случилось. Приятель сказал, что не знает, но кто-то сообщил, медсестра, кажется, что у Чемберлена яйца настолько распухли, что он даже ходит с трудом.

- Приятель сказал, что уверен в своей информации, но я перепроверил и выяснил, что у врачей Чемберлена общее мнение по поводу его состояния.

- Я занял позицию по ранней линии. Терять мне было нечего, потому что я всегда мог перекрыться в течение недели. Против "Канзаса" я влез по полной, ещё до того, как объявили, что Чемберлен не будет играть.

- Своему приятелю, который поделился со мной мазой, я дал на этот матч фрибет в пять тысяч долларов. Чемберлен никогда не пропускал игры, кроме той, единственной.

- В довершение, когда я поставил, я рассказал букмекерам о том, что услышал. Это профессиональная этика. Держать своего букмекера в курсе. Они твои знакомые. Ты с ними общаешься. Конечно, сначала ставишь, а потом рассказываешь о том, что слышал. Так принято поступать в этой профессии. Они когда прислушиваются, когда нет. В данном случае прислушались. Это дало им возможность подстраховать часть денег из Канзаса.

- На такие ставки, как эта, мы - мои партнёры и я сам - старались нагрузить как можно больше. Мы обзвонили букмекерские конторы всей страны. В моей квартире у нас были установлены особые телефоны.

- Бывшие сотрудники телефонной компании подправили наши телефоны, так что мы пользовались функцией быстрого набора ещё до того, как она появилась на свете. Когда мы набросились на матч и сделали наши ставки, эта информация облетела всю страну за три-четыре минуты. Я не преувеличиваю. Это всё, чего требовалось.

- Я схватил телефон и набирал - Вашингтон, Новый Орлеан, Алабама, Канзас, звонил почти во все края, кроме таких, как Северная Дакота, Южная Дакота и Вайоминг. Я мог размещать ставки по всей стране. Букмекеры знали моё кодовое имя. Они знали, если я проигрываю, я плачý.

- У каждого расчётный счёт в букмекерской конторе, и у них своя собственная система кредитных рейтингов. D и B их не интересуют. А к тебе прицениваются.

- Скажем, они решили, что я хорош на двадцать пять тысяч долларов. Это означало, что я мог уходить в минус на двадцать пять тысяч. Мы гоняли ставки туда-сюда, и, когда выходили за пределы двадцати пяти тысяч долларов, мы рассчитывались. Или мне присылали курьера, или я отправлял.

- Мы с партнёрами наладили всё это как бизнес. У нас были подставные игроки, которые ставили за нас, так, чтобы линия не проседала. У нас были курьеры. Посыльные. Каждый выполнял свою функцию в системе. Курьерам говорили: "Так, это Таскалусе." Но курьеры обычно хотели быть частью организации. Они были околоставочными людьми. Получали свой кусок пирога. Я гандикапер. А тут мне приходилось учиться. Искать компромиссы.

- Я ставил по двадцать-тридцать тысяч долларов на матч. Потом, в последние две недели сезона, механизмы работы разладились, мы проиграли сто пятьдесят тысяч. Я допустил парочку настоящих попандосов. Тем не менее, год мы завершили с выигрышем в четыреста тысяч долларов при инвестициях в пятнадцать тысяч и объявили о роспуске до следующего сезона.

- Как бы там ни было, всё так устроено, что коэффициенты против нас. Приходится искать дисбаланс в очень чувствительной и уравновешенной линии. Ещё ребёнком в Чикаго я постоянно слышал, как говорили: "Зимой буки поедут отдыхать во Флориду, а игроки сосульку пососут".

- Тем не менее, всё шло нормально. Мы с отцом купили нескольких годовалых жеребцов. Фактически, я начал большую часть своего времени проводить с лошадями. У нас их там было тринадцать. Обо всех надо заботиться. У нас только на корм уходило около семи тысяч долларов в месяц. Я практически жил в конюшне и на скаковой дорожке. Я просто любил там находиться.

Примерно в то время, говорит Левша, к нему зашёл человек, известный по кличке Эли-Соковыжималка¹⁵. Соковыжималка владел складом в Майами, с которого апельсины и грейпфруты расходились по всей стране. Реально же он был в Майами-Бич средним звеном, парнем, который собирал деньги в обмен на то, чтобы городские власти не трогали. Он впаривал Розенталю, что в его интересах платить ему по 500 долларов в месяц.

По словам Розенталя, он ответил, что не совершает ничего незаконного - он делает ставки и работает со скаковыми лошадями. "Я сказал ему, если бы я был буком, я бы с радостью делился, но я же не бук. Я сейчас игрок в чистом виде, - сказал Левша. - Примерно через неделю Соковыжималка вернулся и спросил, не передумал ли я. В то время я был не очень радушным. Так что, слово за слово, и я послал его на хуй. Неправильно я, конечно, сказал ему - типа, давай, вали, покажи на что ты способен. Он показал. В день Нового года копы взломали мою дверь и арестовали меня.

Арест был произведён начальником департамента Норт-Бей-Вилледжа Мартином Дарсисом и сержантом Эдвардом Клодом из отдела общественной безопасности округа Дейд. Левша тогда сидел после обеда на кровати, в синей пижаме, смотрел какой-то матч, но ему помешал отряд рейдеров из двух человек. То, что должно было быть обычным арестом, превратилось в катастрофу.

Как только полиция показалась в дверях, Левша начал орать, что они пришли только потому, что он отказался платить Эли-Соковыжималке. "В чём дело?" - сказал он - Вы не получили свою долю? Поэтому заявились?"

Его обвинение в адрес начальника Дарсиса было непростительным нарушением традиций театра кабуки, связанным с этикетом в отношениях между полицейскими и жуликами.

- Но потом, - признаётся теперь Левша, - я играл по правилам.

Начальник Дарсис позже давал свидетельские показания: "Когда я зашёл в спальню, мистер Розенталь сидел на кровати. В одной руке он держал телефонную трубку и чёрную записную книжку в другой. Ордер на обыск ему зачитывал представитель шерифа, в это время я взял у него трубку и спросил у человека на другом конце, с кем я разговариваю. Я назвался Левшой.

"Он сказал: "Это Цинциннати". Он сказал: "У тебя десять и десять на Уинди Флит, я из этого возьму четыре и четыре." Позже мы выяснили, что Уинди Флит - это лошадь, которая участвовала в тот день в забеге на "Тропикал-Парк". Она пришла второй.

Через пару недель после ареста, как рассказал Левша, у него был дорожный конфликт с двоими, которые, как выяснилось, оказались федеральными агентами. Он сказал, что это произошло на боковой улице у бульвара Бискейн. Левша направлялся в популярный ресторан неподалёку. Он понял, что они агенты, когда местные копы оштрафовали его за то, что не включил правый поворот. Агенты ехали по пятам, прямо вслед за полицейской машиной, и начали осыпать его ругательствами, пока ему выписывали штраф. Левша сказал, что копы, его остановившие, про них сказали, что они федералы.

- Однажды ночью я ехал по очень тёмной дороге в Майами, и пара агентов следовала за мной, - рассказывал Розенталь. - На самом деле всё так и было, клянусь, на самом деле. Непроглядно тёмная дорога, и очень узкая, и эта машина приближается ко мне. И они прижимают меня, и я останавливаюсь. И эти два агента предъявляют удостоверения и начинают втирать мне какую-то хрень, и я им в ответ тоже втираю. Один из них был настоящий здоровяк. Кругом лес. Он вылез из машины и оттолкнул меня, просто, с силой, толкнул и сказал: "Наконец-то ты нам попался. Сейчас оттащим тебя в эту хуеву чащу и отмудохаем в сопли." И похоже было на то, что он действительно это сделать и собирался. В это время, пока он говорил, кто, ты думаешь, ехал по встречной полосе дороги, совершенно случайно? Слава тебе, Господи - Тони Спилотро. Он видит мой автомобиль. Съезжает на обочину. Выходит из машины. Бычится на этих двух злоебучих агентов. Становится перед ними нос к носу, а сам он всего пять два ростом или пять три. Говорит: "Вы, нах, мразоты ссыкливые, с ним у вас ничего не выйдет." Так бог меня выручил.

- С тех пор мы с Тони поднимались вместе. Я обычно говорил, что знаю его с момента зачатия. В Чикаго мы часто ходили куда-нибудь вместе. Но по-настоящему мы сблизились в Северном Майами. Тони приезжал туда раза три в год, и первым делом заскакивал ко мне. Главной любовью Тони, в действительности, были ставки. Тони чувствовал, в те времена, что игра у него без меня не пойдёт. Пихнуть на что-нибудь, не узнав моего мнения - это было для него трагедией. И он всё время названивал мне. Это было вредной привычкой. Рассказывать о Тони и ставках - примерно тоже, что рассказывать про алкоголиков.

- Как-то вечером мы ужинаем на бульваре Бискейн, в итальянском ресторане где-то вшестером или всемером. Все парни. Тони, его люди и я. За столом оказалось несколько быдланов-грубиянов. И отчего-то один из них не на шутку ко мне доебался. Чем-то ему не понравился ему Фрэнк Розенталь. Он оскорблял меня за столом. Проходит три-четыре минуты. Тони говорит, что ему надо отлучиться в уборную. И отводит этого парнишку в сторону. Ещё до того, как они дошли до уборной, он этому парню, блядь, высказал! Ебическая сила. Прямым текстом. "Сукин ты сын. Я отрежу твою ёбаную голову, если ещё раз, хоть когда-нибудь, услышу, что ты хотя бы посмотрел на него с такой рожей, как сейчас. Возвращаешься сейчас к этому грёбаному столу и извиняешься, сука." В итоге парнишка идёт обратно к столу и приносит свои извинения. Говорит: "Зря я так напился. Я же пьяный. Не обращай на меня внимания. Простишь меня?" Я говорю: "Конечно, нет проблем."

В 1961-м году новоиспечённый Генеральный прокурор, Роберт Кеннеди, начал изучать связи между мафией, незаконным гемблингом и профсоюзной деятельностью.

ФБР уже знало большинство игроков. О том, что происходило в преступных организациях они знали больше, чем многие из членов преступных организаций. Связи Фрэнка Розенталя с чикагской группировкой были хорошо известны. В Майами его замечали в компании чикагских стрит-боссов, таких как Турок Торелло, Милуоки Фил, Джеки Чероне и Фиоре Буччиери. Бюро полагает, что в Майами он не только ставил, но и принимал ставки. Арест местной полицией поднял его папку с его досье достаточно высоко, что сделало неизбежным дружеский визит федералов, которые предложили ему стать информатором в обмен на неприкосновенность - он отказался - в результате чего ему прислали повестку из судкомитета Макклеллана по азартным играм и организованной преступности.

Сенатор Макклеллан не находил ничего чарующего в проказах парней и куколок с их полированными ногтями, которые шествовали перед ним в сопровождении дорогих адвокатов, с полученными от них транспарантами с ясно отпечатанной Пятой поправкой¹⁶.

Комитет выставил нескольких взаимодействующих друг с другом свидетелей, которые давали показания о могуществе преступной группировки в нелегальных азартных играх и их влиянии в спортивном мире, где спортсменам и тренерам нередко предлагают плату за недобор очков или слив матчей.

Левша нанял адвоката и полетел в Вашингтон, где его обвинили в попытке подкупа Майкла Брюса, хавбека 25-летнего Орегонского университета, который сказал, что, когда он со своей командой отправился в Анн-Арбор, на важный матч с Мичиганским университетом, он встретился с Левшой и другим гемблером, Давидом Будином, 28-ми лет, бывшим баскетболистом, азартным игроком и картёжным каталой, который, как позже выяснилось, был проплаченным властями информатором.

Брюс рассказал, что встреча состоялась в гостиничном номере, и ему предложили 5000 долларов за уверенность в том, что его команда - которая шла андердогом - проиграет с разницей в восемь очков, а не в шесть. Брюс сказал, что сделал вид, будто принял предложение Левши, но сразу же сообщил об инциденте своему тренеру.

Левша отрицал, что когда-либо кого-нибудь пытался подкупить. Но до того, как он предстал перед комитетом Маклеллана, адвокаты подсказали ему, если он ответит хотя бы на один вопрос - самый безобидный - ему придётся отвечать на всё, что спросят, или его обвинят в неуважении к суду и, скорей всего, посадят в тюрьму.

Комитет при допросе потерпел полное фиаско.

Председатель. Вы известен как Левша?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Сенатор Мундт. Вы леворукий?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Председатель. Мистер Розенталь, в соответствии со стенограммой ваших показаний от шестого января сего, 1961-го, года, [при аресте за букмекерство]... вам бы задан вопрос следующего содержания: "Известен ли вы также как Левша." На что вы ответили: "Да, сэр, это бейсбольное прозвище". Всё верно?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Председатель. Вы играли когда-либо в бейсбол?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Мр. Адлерман. Мистер Розенталь, вы работали прежде в "Анджел-Каплан" в качестве гандикапера?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Мр. Адлерман. Являетесь ли вы профессиональным игроком и ставочным трейдером?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Мр. Адлерман. Вы знакомы с Фиоре Буччиери по прозвищу Фи-Фи?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Мр. Адлерман. Вам известен Сэм Джанкана по прозвищу Муни?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Мр. Адлерман. Вы когда-либо пытались подкупать футболистов?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Мр. Адлерман. Вы когда-нибудь пытались, в частности, подкупить участников матчей между "Орегоном" и "Мичиганом"?

Мр. Розенталь. При всём уважении, я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как искренне полагаю, мой ответ может привести ко вменению мне преступления.

Левша воспользовался Пятой поправкой тридцать семь раз.

Левша вернулся во Флориду, но страсти продолжали накаляться. Роберт Кеннеди протолкнул через Конгресс законопроект, запрещающий передачу между штатами любой информации, касающейся азартных игр, что сделало звонки Левши о травмах, составах команд, коэффициентах и даже погодных условиях - противозаконными и влекущими за собой арест.

В 1962 году, когда ФБР развернуло долгожданное преследование гемблеров и Дж. Эдгар Гувер лично объявил об арестах сотен игроков и членов преступных группировок по всей стране, Левша был среди арестованных. В течение последующего года его регулярно арестовывали, за букмекерство, за гандикаперство, нарушение правил дорожного движения, нарушение общественного порядка, нецензурную брань, праздношатание и азартные игры.

Федеральное Бюро установило два передатчика в его квартире. Авторизованные судом жучки, которые применялись при преследовании Департаментом юстиции нелегального гемблинга и организованной преступности, стояли в квартире Левши год с лишним. (Левша узнал о прослушке только тогда, когда Гилу Бекли было предъявлено обвинение на федеральном уровне в вымогательстве) и во время ходатайств о проведении предварительных слушаний один из адвокатов Бекли заметил данные ФБР, подтверждающие наличие жучков в доме Левши.)

Затем Комиссия по скачкам Флориды объявила, что лицензия Розенталя на владение скаковыми лошадями аннулирована, и ему запрещён даже вход на лошадиные скачки, площадки для хай-алая или собачьи бега на всей территории штата. Несмотря на то, что друзья отговаривали, Розенталь настоял на подаче прошения в Комиссию по скачкам о переслушивании дела - этим удалось лишь привлечь большее внимание общественности, но себе он сделал только хуже.

В конечном итоге, все обвинения Левши в букмекерской деятельности будут сняты или отклонены. Фактически, все обвинения - за исключением нарушения правил дорожного движения в Майами - были сняты без судебного разбирательства, но в 1962 году Розенталь в Северной Каролине был обвинён за попытку подкупить Рэя Папроки, двадцатилетнего баскетболиста из Нью-Йоркского колледжа. И снова его главным обвинителем оказался Дэвид Будин, тот же правительственный осведомитель, который говорил, будто бы присутствовал во время попытки подкупа в Анн-Арборе - эпизоде, за который Розенталю никогда даже не было предъявлено обвинение. Фактически, единственным обвинённым по делу о подкупе в Анн-Арборе, стал Будин, за регистрацию в Dearborn Inn под фальшивым именем.

В деле Северной Каролины, однако, адвокат Розенталя, местный атторней, знакомый с игроками и судом, сказал ему, что судья из Северной Каролины очень чётко дал понять, если Розенталь добьётся рассмотрения дела в суде, но будет признан виновным, длительный тюремный срок ему обеспечен.

Левша сказал своим адвокатам, что не хочет признавать себя виновным. Переговоры между прокурорами и адвокатами Левши продолжались более года. В итоге адвокаты Левши заявили, что прокуроры и судья примут от Левши согласие понести наказание без признания вины. Левша виновным себя не признал; он просто не стал оспаривать выдвинутое против него обвинение и принял вердикт суда.

"Ты не можешь себе представить, с каким облегчением я вздохнул просто от того, что избавился от этих чокнутых."

К 1967 году борьба Фрэнка Розенталя с штатом Флорида завершилась - победой штата Флорида. Western Union прекратила предоставлять телеграфные услуги фирме Левши, Select Sports Service, и - страшный удар - телефонная компания отрезала свои линии от его дома.

- Сперва я вернулся в родной город, - говорит Розенталь. - Я думал, смогу заниматься моим беттингом, вернувшись в Чикаго. Но я ошибся. Я прибыл в Чикаго как раз к футбольному сезону, и у меня всё было окей, за исключением того, что после завершения каждой недели, мне становилось всё более ясным - мне надо играть в Лас-Вегасе, а не в Чикаго.

- У меня был петхаус в Чикаго, на Лейкшор Драйв и подставные игроки в Лас-Вегасе, которые играли за меня, но всё же я чувствовал какую-то неудовлетворённость.

- Я спрашиваю моего человека в Вегасе: "Что они там завели на игру?" В смысле, какие форы у букмекеров на этот матч?

- Парень проверяет, перезванивает и говорит: "Семь."

- Я говорю: "Берём".

- Он потом возвращается и говорит: "Шесть с половиной сейчас."

- "Господи! - говорю. - Давай быстрее забирай шесть с половиной.

- Через две минуты он опять возвращается.

- "Сейчас шесть", - говорит.

- "ШЕСТЬ!"

- "А я что сделаю, Фрэнк? Линия движется."

- И так неделя за неделей. Но этот матч мне по-настоящему понравился, поэтому запомнился тот уикенд. В итоге ставка сыграла, но тогда я решил, что, если я собираюсь зарабатывать на жизнь спортивным беттингом, я не могу это делать на большом расстоянии. Я должен отправиться в Лас-Вегас. Собрать вещи и переехать туда, где я бы мог сидеть и просматривать цифры, до тех пор, пока не почувствую возможности на что-нибудь наброситься.

- В тот день, когда я уезжал, Тони должен был забрать меня из отеля Belmont и отвезти на дачу к Фиоре, попрощаться, а потом к самолёту. И, конечно, Тони опоздал.

- У Буччиери был летний дом в Висконсине, на озере Дженива. Примерно в часе езды от Чикаго. Огромное пространство с лошадьми и садами и полигоном для стрельбы по тарелочкам, где Фиоре развлекался по выходным.

- Когда Тони наконец приехал, он опоздал более чем на час. Тони всегда опаздывал. Он опоздал даже на собственную свадьбу. Да-да. Но опоздать к Фиоре было верхом идиотизма, потому что Фиоре ненавидел, когда его заставляли ждать.

- Тони наконец появляется с двумя типами. Один из них сейчас в тюрьме. Реально опасный парень. По-настоящему крутой. Я бы даже сказал, что, наверное, самый колоритный гад, которого я знал за всю мою жизнь. За всю. За всю жизнь. Я говорю, из всех, которых я хотя бы видел.

- Он ненавидел меня. Действительно, ненавидел. Страстно. Он ненавидел всех. Даже ненавидел даже Тони, но Тони он боялся. Не думаю, что Тони понимал, насколько сильно этот парень его ненавидит, но я понимал.

- Тони обращался с ним, как со чмырём. "Сделай то! Сделай это!" Оскорблял его. Я видел, когда Тони высказывал ему, кто он есть, кричал на него, тыкал ему в грудь, парень настолько взбесился, что начал биться лбом об стену в гостиничном номере. Я там был. Сам это видел. Тони только смеялся.

- К тому времени, когда мы наконец добрались до Фиоре, времени почти не оставалось даже на чашку кофе. Кажется, Фиоре уже перестал нас ждать. Он уехал на конную прогулку. Ему пришлось возвращаться, слезать с лошади, чтобы встретиться со мной за несколько минут до моего отъезда. Только потому, думаю, что он просто хотел повидаться на прощание. Обнялись с ним, я сел обратно в машину, и мы погнали в аэропорт.

- Тони тогда запарил меня своими опозданиями. Из-за него я облажался перед Фиоре, а теперь я опоздываю на мой чёртов самолёт в Вегас. Ебать! Из Чикаго в Вегас в те времена было очень мало прямых рейсов.

- Он молчит, но начинает ускоряться. Выезжаем на автостраду. Главное, машину он водил просто отменно. Это один из его талантов. И он прёт со скоростью девяносто с чем-то миль в час. А движение интенсивное. Впереди машины, по бокам машины. Я сижу рядом с ним, я в ужасе.

- Парни на заднем сиденье, они тоже в ужасе. За нами сирены, понял? Копы.

- Как только я услышал сирены, я сказал: "Этого ещё только не хватало! Теперь точно не успею на этот ебучий рейс."

- Тони, ты прикинь, спокоен. Гонит: "Ща успеем. Заткнись только."

- Сирены всё громче, но он и не думает замедляться. И нас уже преследуют две полицейские машины. Погоня. Он отрывается от копов на несколько миль, петляет среди машин, с визгом шин, и всё время приговаривает: "Не переживай. Будет тебе самолёт. Не переживай."

- Наконец, пока машины копов всё ещё тянутся за нами, он подскакивает к аэропорту и останавливается прямо перед моим терминалом. Одному из парней он сказал поторапливаться и отнести мой багаж на проверку. Другому потом сказал пойти и держать калитку.

- Первый парень выпрыгнул из машины и отправился в очередь с моими сумками и когда клерк что-то сказал ему, он что-то ответил и клерк отцепился. Другой парень Тони побежал к калитке и держал её открытой для меня.

- Когда наконец я поднялся на борт и вылетел, ты не можешь себе представить, с каким облегчением я вздохнул просто от того, что избавился от этих чокнутых.

Левша переезжал в Лас-Вегас, и досье на него отправилось следом. Криминальная Комиссия Чикаго оповестила полицию Лас-Вегаса о том, что Фрэнк Розенталь, он же Левша, тридцати восьми лет, подпольный букмекер, гандикапер и ставочный трейдер, вот-вот должен прибыть. Криминальная Комиссия регулярно отправляла в Лас-Вегас résumés членов группировки и их партнёров, в рамках неофициальной программы обмена данными, которая поддерживалась уже много лет. Полиция Лас-Вегаса получила информацию о том, что у Левши Розенталя был, по крайней мере, десяток арестов за азартные игры и ни одного обвинительного приговора, в 1961-м он не признал себя виновным в попытке подкупа баскетболиста из студенческой команды "Норт Каролина" и тридцать семь раз воспользовался Пятой поправкой перед подкомитетом конгресса, изучающего связи между азартными играми и преступными организациями.

- Я не пробыл в Лас-Вегасе и недели, как ко мне в дверь постучали, - говорит Розенталь. - Мне помнится, я болел гриппом. А тут копы.

- Я впустил их. "Чем могу быть полезен?"

- "Вы арестованы."

- "За что?"

- "Кража со взломом", - говорят они.

- "Что за бред!" - говорю я. Я искренне изумлён. Я же знаю, что ничего такого не делал.

- "Ты с нами не выделывайся", - говорят они и надевают на меня наручники. Они выводят меня из отеля прямо через вестибюль и отвозят меня в главное управление городской полиции, прямиком в кабинет Джина Кларка.

- Кларк сидел там. Начальник сыска. Неподдельно суровый. Большой, сильный. Говорит: "Знаешь, ты не так уж и крут, как об этом говорят."

- "Согласен с вами, - сказал я, - мистер Кларк."

- "Я здесь не для того, чтобы выслушивать, как ты иронизируешь," - говорит он.

- "Я и не думал иронизировать," - говорю я.

- Смотрю, он кивает детективам, которые меня там вынюхали, и они покидают комнату. Теперь я там один, мои руки в наручниках.

- "Я хочу, чтобы ты убрался из этого города, сегодня к полуночи, и не возвращался, - говорит он. - Мы не хотим, чтобы люди такого рода здесь ошивались. Ты меня понял?"

- "Думаю, да," - говорю я.

- "Так когда ты нас покидаешь?"

- "Я не знаю," - говорю я.

- "С этими словами он выходит из-за своего стола, подходит ко мне сзади и внезапно хватает за горло и начинает сжимать. Он сжимает так сильно, что я начинаю задыхаться. Голова закружилась. Я почувствовал, что скоро потеряю сознание. И тогда он бросил душить.

- Это тебе предупреждение, Левша, - говорит он. Он называл меня Левшой. - В полночь чтоб тебя здесь не было, а то за городом, в пустыне, ям много, ты же не хочешь, чтобы тобой забили одну из них.

- Когда они отпустили меня, я позвонил Дину Шенделлу, другу моему, по Caesar's. Он был довольно большим человеком. Знал ходы и выходы. Топовый парень. Я знал, что он в тесном знакомстве с шерифом. Я рассказал ему эту историю. Он назначил мне встречу в Galleria. Восемь или девять вечера. Я иду в этот бар, мы начинаем беседовать. Я спросил его: "Что вообще происходит? Почему меня арестовали за кражу со взломом, если я даже не выходил из собственной комнаты?"

- В это время мы обернулись - в заведение зашёл начальник сыскной полиции собственной персоной, с двумя сыщиками, которые хватали меня до этого.

- У тебя память короткая, так, что ли? - говорит он. - Последний самолёт отсюда вот-вот улетает.

- Дин вмешивается и говорит: "Почему бы тебе не оставить его в покое?"

- "Не лезь в мои дела, - говорит Кларк Дину. - Это распоряжение шерифа." И после этого он снова меня арестовывает. Продержали меня ночь в обезьяннике, а утром посадили на самолёт в Чикаго.

- После нескольких дней переговоров, я добился разрешения вернуться. Шериф сказал Дину, что они прицепились ко мне только потому, что на меня такое подозрительное досье. ФБР и чикагская полиция сообщили, что с документами у меня всё в порядке - единственный момент, что было правдой, я был человеком свободной профессии. Итак, я вернулся.

- Я остановился в отеле Tropicana. Всё время я проводил в гостиничном номере, за чтением газет. Или зависал с Эллиоттом Прайсом в Rose Bowl Sports Book. Это на одной улице с Caesar's, чуть дальше, игровой зал и букмекерская контора. Ставками я занимался в Rose Bowl. А вечерами я ходил в Galleria, в Caesar's или тусовался с такими парнями, как Толедо Блэки, Горбатый Бобби, Джимми Казелли и Бобби Мартин.

- У меня всё было хорошо по воскресеньям. Это был замечательный сезон. Понедельник был всегда особенным днём. Вечер понедельника был решающим. На то время я особенно тщательно фокусировался. Я ставил против крупнейших букмекерских контор страны и выносил их.

- В том сезоне все футбольные матчи, вынесенные на вечер понедельника, я выиграл, кроме одного. Спустя некоторое время забавно было наблюдать, как линия меняется и знать, что это из-за меня.

- Я видел как линия открывалась с форой шесть. Сладкая и стабильная. Это не секрет. Обычно линия не проседает ниже пяти или выше семи. Одного очка в любую сторону. Но когда гнул я, фора на матч могла уходить и на три очка.

- Каждый игру я уходил смотреть дома. Я отключал телефон. Если я много пихнул на матч, я никогда его не смотрел с кем-нибудь. Тянул всегда сам. Меня это слишком захватывало. Я не хотел отвлекаться.

- Тем временем я познакомился с Джери. Она была танцовщицей в "Тропикане". Самая прекрасная девушка, которую я когда-нибудь видел. Высокая. С точёной фигурой. С великолепной осанкой. И всем, кто её встречал, она начинала нравиться через пять минут. У этой девушки было фантастическое обаяние. Куда бы мы ни пошли, люди оборачивались и смотрели на неё. Она была поразительной.

- Когда я с ней встретился, она была, кроме того, крадуном фишек. Профессионально ходила на свидания. У неё было несколько парней, и она зарабатывала примерно пятьсот тысяч долларов в год.

- Я обычно встречал её после работы, но чем больше я с ней встречался, тем больше в ней находил. Я осознал, что моё отношение к ней изменилось, когда зашёл посмотреть, как она танцует в "Тропе". Она появилась, и я увидел, как она танцует топлесс. Меня это вдруг расстроило. Я ушёл. Позже я сказал ей, что приходил, но мне пришлось уйти до конца шоу.

- Она об этом особо задумываться не стала. Просто решила, что я был занят. Джери, думаю, даже и в голову не приходило, что я начинаю испытывать к ней другие чувства.

- Она обычно танцевала и заканчивала вечер всей этой дуристикой и потом встречалась со мной в Caesar's. Однажды вечером она сказала, что у неё назначена встреча в Dunes и что она встретится со мной позже.

- Не знаю почему, но меня разобрало любопытство. Я хотел посмотреть, что у неё там такое. Кому она понадобилась. Поэтому я сделал то, чего не делал никогда. Я отправился в Dunes посмотреть на неё в деле.

- Когда я туда добрался, всё было в самом разгаре. За столом для крэпса она бросала кости, бросок за броском, а парень с ней укладывал фишки, столбик за столбиком. Она затащила парню где-то тысяч шестьдесят, судя по стопкам стодолларовых фишек, которые стояли перед ним. Она подняла голову и, когда увидела меня, косо на меня глянула. Я знал, ей не понравится, что я зайду повидаться. Она продолжила катку и швырнула кости.

- Между тем, она сделала парню небольшое состояние. Конечно, каждый раз, когда она делала бросок, я заметил, она утаскивала маленькие чёрные стодолларовые фишки из его кучи и переправляла их к себе в сумочку.

- Когда парень уже собирался идти обналичивать нажитое, Джери посмотрела на него и спросила: "Где моя доля?"

- Парень посмотрел на её сумочку и сказал: "Ты уже забрала туда свою долю."

- Понятно, если девушка столько тебе наколотила, ей надо дать пять, шесть, семь штук. Джери и близко столько не натаскала, даже стодолларовыми фишками.

- Я хочу мою долю, - сказала она очень громко. Парень тянется к её сумочке. Собирается вытряхнуть её прямо там, перед нами. Но до того, как он это сделал, Джери накинулась, ухватила его подставки с фишками и со всей силы бросила их в воздух.

- Внезапно во всём казино льётся дождь из чёрных стодолларовых фишек и зелёных, двадцатипятидолларовых. Они падают, отскакивают от столов, от плеч и голов, и катятся по полу.

- На несколько секунд всё казино ныряет. Игроки, дилеры, распорядители, охранники - все шныряют по полу за фишками парня.

- Парень, с которым она была, вопит и сгребает сколько может. Охранники и дилеры отдают ему шесть, прикарманивают три. Дикая сцена.

- В этот момент я не мог оторвать от неё глаз. Она высилась там, как королевская особа. Мы с ней, единственные во всём казино, остались стоять. Она смотрела мимо меня, а я смотрел на неё.

- "Тебе понравилось, м?" - говорит она, и выходит за двери. Вот когда я осознал, что влюбился.

"Ты никогда не был с такой, как я, да?"

Когда Левша познакомился с ней, Джери Макги промышляла в Лас-Вегасе около восьми лет. У неё был свой собственный дом. Она растила одиннадцатилетнюю дочь, Робин Мармор. Опекала хворую мать и сестру, Барбару, которую муж бросил с двумя маленькими сыновьями. Время от времени Ленни Мармор гостил у Джери с дочерью по два-три дня, навещал обычно для того, чтобы занять деньги на какое-то верное дело. Время от времени наезжал отец Джери, Рой Макги, автомеханик из Калифорнии, давно расставшийся с матерью.

Джери зарабатывала 300-500 тыс. долларов в год, тасканием фишек и вечеринками с хайроллерами. Танцы в "Тропикане" приносили в год примерно 20 тыс., но эта работа обеспечивала трудовой картой, выдаваемой офисом шерифа Лас-Вегаса, что доказывало обеспеченность работой. Наличие трудовой карты защищало от притеснений со стороны копов из отдела нравов и службы безопасности отеля.

- Все любили Джери, потому что она раздавала деньги направо и налево, - сказал Рей Варгас, бывший парковщик отеля Dunes. - Она водилась тогда с другой сногсшибательной красоткой. Эвелин. Джери блондинка. Эвелин рыжая. Смотрелись они здорово.

- Джери знала, что о людей надо греть, это она не упускала из виду. Я хочу сказать, все в Лас-Вегасе, кто с мозгами, тянут как могут. Никто не живёт за счёт автостоянки или раздачи карт. В этом суть Лас-Вегаса. Все, кто шарит, из местных, - в этом деле. Именно поэтому они там живут.

- И у Джери всё было на мази, потому что она давала всем по несколько баксов, сколько бы она ни подняла. Если ей нужен был кто-то из верхушки, чтобы держать в узде какого-нибудь толстопузого бандюгу-простака, она заполучала поддержку. В основном же она заставляла прыгать за деньги Джонов, да и по фигу. Она всегда совала мне деньги, они мне были нужны. Мой договор о парковке стоил мне тогда пятьдесят штук в год, мне приходилось откатывать управляющему казино просто за то, что он позволял мне арендовать это место.

Лас-Вегас - это город откатов. Пустынный город с грязными руками. Место, где за 20 долларов можно купить лесть, за 100 долларов начнут превозносить, а за 1000 долларов канонизируют. Где бытуют истории о том, как дилеры получают тысячи долларов чаевых от удачливых хайроллеров. И даже от тех, кто остался при своих, ждут, что они сделают окончательную, решающую ставку, в пару сотен или тысяч, чтобы рассчитаться с крупье за его обходительность. Лас-Вегас - это город, где все друг друга греют. Метрдотели на больших шоу не только сами платят, чтобы работать, но зачастую людям, которые их нанимают, еженедельно отдают процент от своих чаевых. Яркие девушки, такие, как Джери, всегда на виду. Она бросала свои деньги в воду и ожидала, что они вернутся вдесятеро.

- Джери была влюблена в деньги, - говорит Фрэнк Розенталь. - Если она возвращалась домой без денег в кармане, она считала, что вечер прошёл зря. В начале она относилась ко мне как к хренову попану. Одному из своих лохов. Она встречалась со мной с почасовой оплатой.

- Мне пришлось подарить ей бриллиантовую заколку в форме сердца в два карата, чтобы она начала ходить со мной на свидания. Когда мы встречались, она просила у меня денег на булавки. Обычно я давал ей стодолларовую купюру. Думал, она вернёт, что останется. Она не возвращала мне ни гроша.

- Однажды я намекнул ей об этом, и она сказала, что проиграла сдачу в блэкджек. Я знал, что это неправда. Я переживал не за деньги. Я просто не хотел, чтобы она разводила меня, как своего очередного лоха. Она держала картотеку с именами. У неё были знакомые по всей стране. Клиенты. Они звонили ей, когда приезжали в город. Они были вроде друзей. С некоторыми она выпивала. С некоторыми играла. С некоторыми ходила на свидания, и ещё там некоторым отдавалась по полной. Всё зависело от ситуации. Если она сомневалась, что ещё когда-нибудь с тобой увидится или в том, что ей удастся вытянуть с тебя денег, об этом можно забыть. Всё, гуляй.

- В то время Джери постоянно работала. Она содержала всю свою семью. Мать, дочь, сестру и двух племянников, которые жили в доме. Кроме того, имелся бывший бойфренд, отец её ребёнка. Его она тоже содержала, особенно после того, как его прижали в Лос-Анджелесе за сутенёрство. - Позже с Мармора обвинение в сутенёрстве сняли.

Джери Макги и её сестра, Барбара, выросли в Шерман-Окс и ходили в среднюю школу Ван-Найса, где в то время учились Роберт Редфорд и Дон Дрисдейл. Их отец, Рой Макги, работал на заправке, подрабатывал авторемонтом. Их мать, Алиса, лежала в больнице с психическим заболеванием; когда ей стало лучше, она занялась глажкой.

- Наверное, мы были самой бедной семьёй в округе, - говорит Барбара МакГи Стокиш. - Мы сидели с детьми, гребли листья, кормили цыплят и кроликов. Не самые весёлые занятия. Когда мы были маленькими, мы ходили только в той одежде, которую нам отдавали соседи. Джери ненавидела это больше всего на свете.

- Джери начала встречаться с Ленни Мармором в старших классах. С самым отпадным паренем в школе. Он ходил в солнцезащитных очках даже в помещении. Джери тогда исполнилось всего пятнадцать. Они с Ленни танцевали часами. Бальные танцы. Она танцевала превосходно. Ей достаточно было разок увидеть танцевальное движение у кого-то, и она могла его повторить.

- Они выигрывали серебряные кубки и призы, танцуя на конкурсах по всей Долине и в Hollywood Palladium. Она выигрывала конкурсы красоты в купальниках и небольшие модельные задания. Ленни в семье никому не нравился, но он всегда ошивался с ней, ведя себя так, будто был её агентом. Ей не хотелось, чтобы мы видели его, в его чёрных очках.

- Нашему отцу Ленни ох как не нравился. Он пытался их разлучить. Ходил поговорить со школьным директором. Отец всегда хотел стать копом. Один раз он так разозлился на Ленни, что отправился к нему домой и избил его.

- И Ленни слёг в постель, и убедил Джери, что это его собственный отец жестоко обращается с ним. Он умел заставить Джери носиться с ним ещё тогда, в школьные годы. Так Джени начала становиться нянькой для Ленни.

- В 1954 году, когда Джери закончила школу, наша тётя Ингрэм, сестра отца, которая унаследовала много денег после смерти мужа, предложила отправить Джери в Бизнес-Школу Вудбери, где я сама училась уже два года. Но Джери в Вудбери не хотела. Она хотела в UCLA или USC. Наша тётя отказала. Для Джери она бы не сделала больше, чем для меня. Так что Джери сказала: "Нет, спасибо. Я не хочу Вудбери. Это не моё." Вместо этого она устроилась клерком в аптеку Thrifty. Ей там не понравилось. Потом кассиром в Bank of America. Там тоже не понравилось. Потом нашла работу клерка в компании Lockheed Aero Jet. Там-то менеджеру она очень приглянулась. Она уговорила его взять и меня, стенографисткой для инженеров. Я могла записывать сто восемь слов в минуту.

- У неё появилось жильё, и Ленни переехал туда, и начал водить её на голливудские вечеринки, чтобы заводить полезные знакомства, и она продолжала танцевать и позировать на конкурсах в купальнике.

- В 1958 году, родилась её дочь, Робин, и Ленни уговорил Джери на переезд в Лас-Вегас. Он мог уговорить её на что угодно. Он зачастую говорил, что он профессиональный бильярдист. И говорил, что он продавец автомобилей. Но по правде говоря, я не помню, чтобы он когда-нибудь работал. Он остался в Лос-Анджелесе, но сказал ей, что в Вегасе она может зарабатывать настоящие деньги. Мама переехала следом за ней, чтобы помогать присматривать за Робин.

- Когда Джери прибыла в Лас-Вегас, где-то в 60-м, она разносила коктейли и работала на подтанцовках. Папа приезжал в гости время от времени, но он очень расстроился, когда увидел, чем занимается Джери. Для папы это было чересчур. Он видел, что творится, но не хотел насмерть ссориться с дочерью, поэтому ему пришлось смириться с её образом жизни.

- Она уже встречалась с Фрэнком в 1968-м, когда мне пришлось переехать к ней после того, как муж от меня ушёл. Джери со мной не скупилась. Я бы в то время не смогла прожить без неё. У неё было всё. У неё были акции голубых фишек. Но она берегла деньги. Она знала, что это ненадолго. Она говорила, что ей уже больше тридцати. Говорила, что так не может продолжаться вечно.

- Как-то разговорились я, она и подруга её, по имени Линда Пелличио. Джери рассказывала нам о разных мужчинах, которые хотели на ней жениться. Женихи были отовсюду. Парни из Нью-Йорка, из Италии. Но она чувствовала, что не может уехать. У неё Робин, и мать, и Ленни, и отец. Она задавалась вопросом, не выйти ли ей замуж за Ленни. Она сказала, что он преследует её разговорами о женитьбе, но я ответила, что Ленни внезапно захотелось жениться потому, что его только что арестовали в Лос-Анджелесе за сутенёрство. Я сказала, Ленни так хочет взять её в жены, потому что у неё есть деньги, чтобы уберечь его от тюрьмы и заплатить адвокатам. Но она и сама всё это знала. Она посмотрела на нас с Линдой. "Что же мне делать?", - спросила она. У Линды Пелличио был ответ. Никогда этого не забуду. "Выйди замуж за Фрэнка Розенталя, - сказала Линда. - Он очень богатый. Выходи на него замуж, отожмёшь у него деньги - и разведёшься."

Джери сказала: "Я не могу за него выйти замуж. Он ярковыраженные близнецы. Совершенная двойственность. - Джери верила в гороскопы. - Близнецы - это змеи. Змей надо остерегаться."

- В то время Джери встречалась к тому же с Джонни Хиксом. Джони Хикса она обожала, и он бы женился на ней, если бы не его, очень богатые, родители. Они владели отелем Algiers, и они не хотели, чтобы сын женился на Джери. Они бы его лишили всего. Дело в том, что для Джонни создали целевой фонд, с десятью тысячами долларов в месяц. Думаю, он бы женился на ней, если б мог.

- Она всё чаще и чаще заговаривала о замужестве. Она больше не хотела жить так, как жила. Она говорила мне, что ищет, за кого выйти замуж.

Левша Розенталь ненадлго женился, когда ему перевалило слегка за двадцать. Он страшился жениться ещё раз. Джери совсем не походила на того рода девушку, которую можно знакомить с мамой. И едва ли можно было представить, что она когда-нибудь остепенится; приключения случались при каждой встрече.

- Когда мы начали встречаться, - говорит Левша, - она встречалась с Джонни Хиксом. Он примерно на десять лет моложе Джери. Из состоятельной семьи. Владельцы отеля Algiers и казино Thunderbird. Он любил разыгрывать из себя крутого парня. Ходил с компанией, снимали проституток. Такого типа человек.

- Джери спуталась с ним до того, как я приехал. Они встречались, и, если кто-то цеплялся к Джери или хотя бы близко подходил к ней, Хикс его избивал. По-чёрному, он такое любил.

- Ему нравилось бить людей ногами, когда те уже лежали. Реальный крутыш, уличный боец.

- Как-то вечером сидим мы с Джери в Caesar's. Сидим там с Бертом Брауном, моим другом по ставкам, и Бобби Кеем, коротышкой, который держал бар Galleria в Caesar's. Ни с того, ни с сего Джери говорит: "Давайте переберёмся во Flamingo". Говорит, что хочет потанцевать. Она знает, что я не танцую, но всё равно хочет пойти потанцевать. Вот так оно, встречаться с Джери. Окей? Окей.

- Пришли туда, располагаемся за столиком у прохода, и тут входит ни кто иной, как Джонни Хикс, с тремя или четырьмя парнями, и один из них - профессиональный, очень неплохой, единоборец, Бейтс. Хикс проходит мимо моего столика и злобно смотрит на меня. Он знает, что я начал серьёзно встречаться с Джери. Она сейчас со мной. Замутить больше не получится. Глядя на него, я понимаю, что будут проблемы, и ничего с этим не поделаешь.

- И, вместо того, чтобы сидеть спокойно и не создавать напряжение, Джери решила, что хочет танцевать. Я сказал: "Ты знаешь, я не танцую, Джери." Так что она встаёт и начинает танцевать с Бертом Брауном.

- Всё нормально, но тут вижу, Хикс подходит, хлопает её по плечу. Берт Браун отступает. Вижу, Джери и Хикс разговаривают, но не слышу, о чём.

- И Джери начинает танцевать с Хиксом. Я вижу вдруг, он хватает её за плечи - типа, грубо её толкает.

- У меня в голове помутилось. Помню только, что двинулся к нему. Помню, налетел, сцепился с ним, и мы оба покатились по полу. Он сильнее меня, он меня поборол, подмял под себя, сжал пальцы в кулаки и начал утюжить моё лицо. Охранники и его собственный приятель, Бейтс, отодрали его от меня и удерживали. Пока его оттаскивали, он двинул ногой и за малым не попал мне в голову.

- Я обезумел. Я вернулся в "Троп", где я жил, залез в сумку и вытащил пистолет. Я собирался найти этого сучёныша и убить. Я был не в себе, ты понимаешь.

- Я отправился искать Хикса. Лицо моё заливало кровью. Бобби Кей и Джери умоляют меня, но мне по фигу. Вскоре, правда, Эллиот Прайс и Дэнни Стейн, из Caesar's, притормозили меня, отвезли обратно в номер, и я успокоился.

- А чего я хотел? Вот, я встречаюсь с одной из самых красивых тёлок в этом долбанутом штате, если не во всей стране. Ну так дай бог мне здоровья!

- Она такой и была. Мальчишка!

- Я был простодушным идиотом, блять. Понимаешь? И я спрашиваю сам себя: "Что я делаю рядом с этой женщиной?"; "Как она мне попалась?"

- Знаешь, в ту пору она как-то расколола меня. Это было очень интересно. Мы уже собирались лечь в постель. Она смотрела на меня с лёгкой улыбкой. "Ты никогда не был с такой, как я, да? - говорит она, улыбаясь. - Да?"

- Я знаю, что так и есть, но спросил, что она имеет в виду. "С такой, как ты?"

- "Ты понимаешь, что я имею в виду, - говорит она. - Ты никогда не был с такой, вроде меня. Такой, которая была бы похожа на меня. Да?

- "Хорошо, скажу тебе правду, Джери, - ответил я. - Нет, не был."

- Я думал тогда о том, насколько она права и понимал, что права. Я не мог поверить, что всё это моё. Я никогда не спал, не занимался любовью с такой, как она.

- Она просто смотрела на меня и продолжала улыбаться.

Брак Фрэнка и Джери зарегистрирован 1 мая 1969 года, мировым судьёй Джозефом Павликовским.

- Сомневаться тут не приходилось, - говорит Левша. - Я знал, когда мы поженились, что Джери не любит меня. Но когда я делал предложение, она меня так влекла, что я думал, смогу создать хорошую семью и хорошие отношения.

- Перед тем, как пожениться, мы говорили о том, что можно создать, воспроизвести некое подобие любви, восхищения, уважения. Что такое любовь? Мы обсуждали с ней это. Но я не обманывался.

- Она вышла за меня замуж из-за того, что я собой представлял. Чувство защищённости. Связи. Уважение в обществе. Считала, что из меня бы получился хороший отец. А её годы идут. Она больше не хотела таскать фишки. Заниматься еботнёй со своими игрокам. Она хотела быть респектабельной дамой. Уйти с работы в "Тропикане".

- Когда я встречался с ней, некоторые из моих друзей предупреждали. Они говорили: "Слушай, она, оберёт тебя, сука, до нитки. Ты её плохо знаешь, это девушка с прошлым."

- Понимаешь, в те времена меня считали порядочным человеком. Я таким и был. И эти люди, я думаю, переживали за меня. Пытались сказать мне: "Остановись". Они постоянно меня с ней видели, и я всерьёз был увлечён ей.

- Некоторые знали её пару лет. Я знал её пару месяцев. Но я умнее их, мне казалось. Я гандикапер. Я то, я сё.

- И я могу исправить Джери. И не ебёт, что она пьёт не в меру. Ну и что? Я это когда-нибудь прекращу. Я ничего не знал об алкоголизме. Откуда? Я никогда не пил. Всё, что я знал, в этой жизни - это гандикаперство, гандикаперство и гандикаперство. На этом всё.

- Во время свадьбы она вышла и отправилась к телефонной будке, позвонить. Когда я пошёл посмотреть, всё ли с ней в порядке, я услышал, что она разговаривает с Ленни Мармором. Я услышал, она рассказала ему, что только что вышла замуж за Фрэнка Розенталя. Пока она говорила, я видел, что она плачет. Я услышал, она говорит: "Лени, прости. Я люблю тебя. Так будет лучше." Она прощалась с любовью всей своей жизни. Она повесила трубку и увидела меня. Она сказала мне, что должна была это сделать. Я ответил, что понимаю её, но прошлое теперь - это прошлое. Мы теперь женаты. Жизнь может пойти по-другому. Я взял бокал из её руки, и мы вернулись обратно на свадьбу.

- Итак, мы поженились. Потрясающе. Это был адский вечерок. Где-то пятьсот человек. Её семья. Моя семья. Друзья. Икра. Лобстеры. Шампанское Cristal на пятьсот человек. В Caesar's Palace возвели часовню. Понятия не имею, сколько всё это стоило. Мою свадьбу мне оплатили.

"Он мне не как сын; он мой сын."

Левше Розенталю исполнился сорок один год. Ему надоело работать на себя. Он держал букмекерскую контору под названием Rose Bowl, и за четыре месяца его арестовывали шесть раз. Он устал от восемнадцатичасового рабочего дня и постоянных притеснений со стороны Джона Лоу¹⁷. Пришло время сворачиваться. Искать стабильный заработок. Остепениться. Конечно, Лас-Вегас, может быть, единственный город в мире, где остепениться - это значит пойти работать в казино.

- В 1971-м году придавили до того, что Джери просила меня бросить гемблинг и устроиться на обычную работу, - рассказывал Розенталь. - Чтобы придать какой-то уровень приличия семье, теперь, когда у нас родился сын. Она хотела, чтобы мы жили, как все нормальные люди. Джери чувствовала себя изгоем. Она говорила, что Стивен себя чувствует изгоем. А я чувствовал, что ради неё я должен, по крейней мере, хотя бы какое-то время попытаться жить нормальной жизнью. Она сказала: "Ту энергию, которую ты тратишь каждую неделю на ставки, пусти на работу в казино." Я сказал окей и написал несколько заявок. У меня были друзья в "Звёздной пыли", и я устроился на должность флормена. Это на одну ступень выше дилера. Я получал шестьдесят долларов в день. Пахал восьмичасовую смену. Следил за четырьмя столами для игры в блэкджек.

Отель-казино "Звёздная пыль" выстроили в 1959 году. Это первый высотный отель-казино на Стрип¹⁸ и он, согласно данным федералов, сменил несколько владельцев, имеющих связи с чикагской группировкой. Известен, главным образом, благодаря своей самой большой вывеске в Лас-Вегасе - в одной только "а" было 932 лампочки - и тем, что там проводилось Лидо-шоу¹⁹. Заведение пользовалось репутацией клуба гриндеров - местом, где игроки проигрывали не зрелищно, а долго и нудно; хайроллеры предпочитали Caesar's и Desert Inn.

- Во время моего первого выхода мне попался Фрэнк Курсоли, менеджер по блэкджеку, - рассказывал Розенталь.

- Бобби Стелла, вице-президент "Звёздной пыли", которого я знал ещё в Чикаго, подвёл меня к Курсоли и представил ему. Курсоли выдал мне какую-то замороченную хуйню насчёт казино - я даже не понял, блять, о чём речь.

- Потом, в мой первый выход, меня начали вызывать по громкой связи. А я ничего не слышал с того места, где находился, но я видел Курсоли, который смотрел на меня, типа: "Что это за чепушила?" И он спрашивает Бобби Стеллу: "Что это за тип? Что за ерунда с оповещением?"

- И Бобби говорит: "Успокойся. Успокойся. Ты не понимаешь, кто он такой. Расслабься." Другими словами, Бобби пытался донести до Курсоли, что я не простой наёмный работник.

- Когда я спросил Курсоли насчёт перерыва - моя язва начала проявлять себя - он злобно зыркнул на меня. "Я скажу, когда будет перерыв", - он разговаривал со мной, как с идиотом. Я ушёл на свою точку, и у меня реально подгорало. Я не привык просить кого-то, когда я чувствовал себя выжатым.

- Я увидел Бобби Стеллу, он прохаживался неподалёку. Я поймал его взгляд. Он подошёл к моей секции. Я сказал: "Это, чо у тебя там за дебил? Чего он хернёй страдает?" - "Успокойся, успокойся", - говорит мне Бобби и затем подходит к Курсоли и даёт мне пятнадцатиминутный перерыв.

- В конце первой смены, когда за мной заскочила жена, я не мог встать. У меня болели ноги. Я сказал: "Джери, c меня хватит".

- Но она убедила меня вернуться. И когда я влился в эту индустрию, я начал постепенно отказываться от ставок на спорт. К концу первого года я ужал все свои ставки до НФЛ. Бросил даже студенческий баскетбол.

- У меня никогда не возникала идея работать в казино, пока жена не внушила мне это, но как только я начал там работать, меня захватило. Я никогда не видел такого бизнеса, где люди так стремятся отдать тебе свои деньги. Даёшь им бесплатную выпивку и мечту, и они отдают тебе свои кошельки.

- Как-то вечером я поехал в Хендерсон, спокойно с кем-то поужинать. Тихое местечко. Один стол для крэпса и два для блэкджека. Смотрю, подруливает фургон, из него вылезает парень с семьей и заходит. Они были ещё в тридцати милях от Вегаса, но уже остановились.

- И остановились потому, что увидели вывеску с надписью "ОБЕД, 49 ЦЕНТОВ - 24 ЧАСА В СУТКИ". Парень зашёл, чтобы пообедать по дешёвке и начал играть в блэкджек. Он оставил там, при мне, двадцать четыре тысячи долларов. Так даже и не добрался до Вегаса. Просто посадил свою семью обратно в фургон и поехал домой.

Левша не мог этого забыть. Он стал одержим желанием узнать всё, что мог, об этом бизнесе.

- У меня была сотня вопросов, на которые я не находил ответов, - сказал он. - Старожилы не хотели мне ничего рассказывать. Они из всего делали тайну. Мне пришлось учиться самостоятельно.

- Что я узнал, так то, что тут никакой тайны. Для казино практически невозможно не зарабатывать. Некоторым казино приходилось выигрывать свои деньги по два или три раза, потому что люди, которые ими управляли, были очень ленивыми или нечестными.

- Я видел, как менеджеры казино ни черта не делали. Жили в своё удовольствие. А я так не мог.

- Моя работа заключалась в том, чтобы бродить вокруг столов, но в напряженные вечера я заходил за столы, за спины дилеров, наблюдал со стороны, не поднимают ли они свои закрытые карты слишком высоко. Если да, подходил к ним и говорил: "Красиво ты десяткой пик светишь".

- Я обнаружил, что это очень распространено в казино с плохим управлением - один мошенник сидит позади слабого дилера, разглядывает закрытые карты и сигнализирует своему compadre, который играет за столом этого слабого дилера. Они подают сигналы головой, глазами, руками и даже импульсными передатчиками. Некоторые из них гастролёры - профессиональные казиношные жулики - их фотографируют и заносят в Черную книгу. Они приходят с накладными бородами, в париках, с фальшивыми носами. У них есть партнёры, считающие карты, распыляющие клей на колесо рулетки, подбрасывающие фуфловые кубики на стол для игры в крэпс и использующие специальные магниты, чтобы обыгрывать слот-машины. Они всеми способами отвлекают внимание, чтобы у одного из них появилась возможность подсунуть башмак для раздачи карт на стол для блэкджека - обычно его ставит на стол только дилер или пит-босс - и нахлобучивают вас за несколько сотен штук, которых вы никогда больше не увидите.

- Я занялся высматриванием мелких сигналов. Примет. Я узнал, что, если игрок в крэпс держит руки закрытыми после того, как бросил кости, он может прятать в них фуфловые кубики. Бывают такие шустрые, что невозможно уследить, как они кладут поддельные кости на стол. Они работают в командах, у каждого своя специализация. Человек, который подсовывает кости, может оказаться милой старушкой. Обычно это не игрок. Человек, который вводит фальшивые кости в игру, обычно вскоре уходит. Специалисту непозволительно держать неправильные кости на столе, пит-босс или начальник смены должен быть способен выявлять их в самом начале.

- Через некоторое время изучаешь все уловки. Учишься не отвлекаться, быть начеку. Люди проливают напитки. Просят у дилера закурить. Затевают спор с дилером. Останавливают дилера и просят пересдать. Я нашёл способы обнаруживать подлодку - длинный носок, вшитый в одежду дилера, куда просовываются фишки, которые он ворует со стола. Один из признаков тёмных делишек - жуликоватые дилеры постоянно трогают себя. Я присматривался, заправлены брюки дилера в ботинки. Вытряхнешь ботинки, у которых верх наружу, и в девяти случаях из десяти обнаружишь внутри фишки. В первую неделю моей работы в казино я поймал дилера, который подсовывал фишки под свои наручные часы.

- Ешё есть отвороты - так называют людей, которые помогают обжучить игровые автоматы. Их называют отворотами, потому что они отворачивают смотрителей вопросами, вроде: "Извините, пожалуйста, не могли бы вы подсказать мне, где находится туалет?" В это время их партнеры толпятся вокруг машин, закрывая обзор - и один из членов команды открывает машину или помещает внутрь магниты, которые подкручивают выигрыши. Много времени на это не надо. Хороший специалист по слотам может забраться внутрь машины за секунды.

- Несколько лет спустя, когда я руководил этим заведением, вечером позвонил Бобби Стелла, старший менеджер казино, и сказал, что нас выносит какой-то тип, наряженный в ковбоя. Паренёк занимал все шесть мест за столом для стодолларового блэкджека, и перед ним - около восьмидесяти штук.

- Когда я приехал, я спросил Бобби, кто этот паренёк, что он про него знает. Остановился ли он у нас в отеле? Как его зовут? Ни у кого на него ничего не было. Большая небрежность, очень плохой менеджмент казино. Если у вас такой игрок, пит-босс должен крутиться вокруг него, предлагать ему бесплатное проживание, бесплатные напитки, всё бесплатное. Игрок должен чувствовать себя чертовски желанным. Он в этот момент главный человек в зале, надо прикормить человека, чтобы, во-первых, он вернулся и проиграл, а, во-вторых, чтобы у вас было время выяснить, кто этот сукин сын и честно ли он играет.

- Сразу оговорюсь, любой из руководства казино, когда видит, как кто-то берёт и выигрывает восемьдесят тысяч, всегда считает, в глубине, где-то в глубине души, что его как-то наёбывают. Но я - знал, что наёбывает. Бобби знал, что наёбывает. Мы только не понимали, как наёбывает.

- По тому, как он ставил, мы понимали, он знал, что делает. Он сбрасывал то, что вообще-то можно было считать хорошими руками, и ставил как-то нелепо. Швырял лаванду [500-долларовые фишки] на глупые розыгрыши и выигрывал. Играл без обычных просадок, постоянно поднимал.

- Я распорядился переиграть его. Я не хотел, чтобы охрана дышала ему в шею или чтобы пит-босс стоял за плечами дилера. Я искал зацепку. Первое, что я увидел - то, как он играл своими фишками: перед тем, как cделать ставку, он держал несколько из них в руке и нервно тасовал их пальцами, как профессиональный дилер. Так что я понял, сукин сын этот был профессионалом. Он обыгрывал нас и красовался перед толпой.

- Я прошёлся за стол и увидел, что у нас слабый дилер. Он недостаточно крепко сжимал руки. И попросту во время сдачи себе поднимал закрытые карты чуть выше, чем надо. Каталы ищут слабых. Они бродят взад и вперед по проходам в поисках дилеров, как львы в поиках антилопы. Мы с Бобби поднялись наверх, чтобы посмотреть это через камеры слежения, и оттуда увидели другого парня, ссутулившегося над столом позади того, кто обыгрывал дилера - он читал нижнюю карту и сигнализировал своему другу.

- Я спустился вниз и увидел, что наводчик использует какое-то электронное устройство, которое лежит у него в кармане. Я немедленно отправил скан мистеру Армстронгу на БД-17, что для специальной службы безопасности стало сигналом - семнадцатый стол для блекджека окружили. Я не хотел, чтобы те ребятки ушли хоть с чем-то из наших денег.

- У стола собралась большая толпа, но мы не хотели тревожить людей, поэтому попросили одного из охранников в штатском проскользнуть поближе к счастливчику - в то время как другой охранник на секунду отвлёк народ, наш человек прижал к груди парня небольшой парализатор - разновидность электрошокера - и тот осел на пол.

- Мы подхватили его с криками: "Сердечный приступ! Сердечный приступ!" - и оттащили в подсобку в глубине зала. Секьюрити позаботились о том, чтобы уберечь его выигрыш. И как только мы убрали его с пола, игры возобновились, будто ни парня, ни его выигрыша никогда там даже и не было.

- Мы разорвали его брюки и нашли электронное устройство, которое он использовал для приёма сигналов. Это было для меня достаточным доказательством. Я спросил, правша он или левша. Когда он сказал "правша", один из охраников схватил его правую руку и прижал к краю стола, а другой пару раз хорошенько приложился молотом из жёсткой резины. "Ну, теперь ты левша", - сказал я. Затем мы привели его напарника и сказали напарнику, что ему прилетит точно так же, если они оба не покинут "Звёздную пыль" и не расскажут всем своим приятелям, что вход в наше казино отныне закрыт. Они выразили нам признательность, и извинились, и сказали, что расскажут всем, кого знают. Мы сфотографировали их, записали данные из их удостоверений личности и отпустили. Они никогда больше не заходили.

- Хайроллеры происходят из самых разных сфер жизни. Это стоматологи, юристы, кардиохирурги, брокеры, бизнесмены, владельцы розничных сетей, промышленники, все разновидности безымянных людей. Обычно у нас, в "Звёздной пыли", не бывало таких китов, настоящих хайроллеров, как Аднан Хашогги.

- Но у нас было Лидо-шоу, и Хашогги оно нравилось. В то время Лидо считалось самой большой достопримечательностью Лас-Вегаса. Нам звонили из Caesar's, и мы бронировали для Хашогги места в первом ряду. Мы размещали и обеспечивали знаменитость или артиста, независимо от того, останавливались они у нас или нет. Хашогги обычно приходил с компанией из восьми, двадцати человек, и мы обеспечивали его ледяным "Домом"²⁰, икрой, всем.

- В конце вечера он давал нам возмещающую ставку, ставку вежливости за гостеприимство. От нескольких сотен до тысячи. Он был игрок, и он мог проигрывать с разбросом от пяти тысяч долларов до двух миллионов. Хашогги, бросающий кости - это нечто. Стоял бы да смотрел. Этот человек имел неограниченный кредит.

- Однажды он зашёл в ювелирный магазин. Точно так же, как мы заходим в магазин за сметаной. Он купил драгоценность за сто тысяч долларов для какой-то девушки. Когда он вытащил кредитную карту, чтобы заплатить, бедная продавщица увидела, что оплата не проходит. Но когда она проверила его карту Visa, выяснилось, что у него кредитная линия в один миллион долларов.

- Когда Хашогги отжигал в казино, половина симпатичных девушек из Беверли-Хиллз слеталась к нему на самолётах. Он был игрок ещё тот, но с ним приходили ещё несколько азиатов, которые дулись с ним наравне. Некоторые даже похлеще. Ребята, которые могут прийти и выкинуть два, три, четыре миллиона, а потом вернуться через несколько месяцев и снова повторить.

Большинство людей, которые работали в "Звёздной пыли", считали, что во внезапном появлении Левши Розенталя в качестве флормена было что-то большее, чем желание мужчины среднего возраста изменить привычный образ жизни по просьбе жены.

- Левша на самом деле никогда не работал в качестве обычного дилера, как все начинающие, - говорит Джордж Хартман, бывший дилер блекджэка, с которым Левша начинал своё обучение в казино. - Он знал всех топовых боссов этого заведения. Он сразу стал флорменом. Через неделю все кругом стали обращаться с ним, как с боссом, хотя его должность этому не соответствовала. Поползли слухи.

- Мы всегда знали, что "Звёздной пылью" управляет Чикаго. Алан Сакс из Чикаго. Бобби Стелла, менеджер казино, и Джин Чиморелли, начальник смены, оба из Чикаго, точно так же, как десятки пит-боссов, флорменов и дилеров. То, что Левша из Чикаго, лишний раз подтверждало, что он со связями, но кто бы о таком спрашивал?

- Проблема оборотной стороны многих казино тех времён заключалась в том, что никогда никогда толком не знал, кому они принадлежат. То, что там говорится в документах о недвижимости это одно, но владение казино было настолько запутанным, уходило на столько лет вглубь, переплеталось с таким множеством безмолвных партнёров и полупартнёров, тайных и явных держателей, что никто из посторонних не мог этого понять, да и многие из своих не могли составить об этом представления.

Положение и власть Левши в "Звёздной пыли" были настолько очевидны, что через два-три месяца агенты Совета по контролю за азартными играми засомневались, не стоит ли потребовать от Левши подачи заявки на лицензию ключевого сотрудника.

У Розенталя имелось разрешение на работу, но разница между получением лицензии на проведение азартных игр и разрешением на работу - примерно такая же, как между хайроллером и играющим в слоты на мелкие монетки.

- И разрешение на работу, и лицензия требуют проверки отпечатков пальцев в ФБР, - говорит Шеннон Байби, член Совета по контролю за азартными играми в те времена, - но для выдачи лицензии на владение или управление казино мы хотим знать всё, вплоть до всех мест, где вы жили и работали с восемнадцати лет. Мы оцениваем ваш чистый капитал, проверяем все ваши банковские счета, акции и заёмы. Опрашиваем банкиров и брокеров. Отправляем следователей по всему миру для проверки активов заявителя, и заявитель должен тут же оплатить собственное расследование.

Джеффри Сильвер, юрисконсульт Совета по контролю за азартными играми штата Невада, сидел в своём офисе как раз в то время, когда к нему зашёл Дауни Райс, бывший агент ФБР из Майами.

- Дауни искал информацию, имеющую отношение к делу, с которым он работал во Флориде, - сказал Сильвер. - Мы начали болтать, и он спросил, что там да как, я много не рассказывал, я занимался повседневными обязанностями, проверял парня по имени Фрэнк Розенталь, который собирался получить лицензию. Дауни просто посидел там секунду, а затем сказал: "О, ты имеешь в виду Левшу." Я спросил, знает ли он Фрэнка Розенталя, и он ответил: "Я один из тех, кто расследовал его дело во Флориде". Мы обзавелись обширным материалом на Левшу.

- Я уже получил от нашего начальника отдела расследований результаты предварительной проверки Розенталя, но они ограничивались исключительно прошлым Левши в Неваде. Ни о каких проблемах во Флориде или где-либо ещё не упоминалось. Мы уже собирались начать публичные слушания по вопросу лицензирования, и тут я случайно узнаю о прошлом Левши.

- Дауни начинает рассказывать мне, что Левша обвинялся в подкупе баскетболиста "Норт Каролины" и заявил nolo²¹; рассказывает мне, что была ещё одна попытка подкупить игрока студенческой команды, и ещё, говорит, были слушания в Конгрессе, где Левшу расспрашивали обо всём этом. Я сидел, онемев. Он спросил, есть ли у меня копии стенограммы. Я ответил: "Ещё нет". Он сказал, что, кажется, у него в гараже есть стенограммы, и я сказал, что неплохо бы на эти стенограммы поглядеть. Примерно через неделю пришла посылка с этими зелёными томами слушаний в Сенате, и в них я нахожу, что Левшу допрашивали и задавали очень острые вопросы о его деятельности.

- Я взял это и обратился к старшему следователю Совета, сказал, давайте ещё раз хорошенько проверим Розенталя, и мы обнаружили, что один из спортсменов, которого, предположительно, Левша пытался подкупить, работал теперь адвокатом в Сан-Диего. Мы получили от него письменные показания, и именно с этого началось дело о лицензировании Левши.

- Я не заходил в пит больше, чем три или четыре месяца, - сказал Розенталь, - к тому моменту, когда на меня набросился Совет по контролю за азартными играми. Вау. Фрэнк Розенталь в пите. Шеннон Байби прессует меня по полной и пытается выдавить из заведения. Они настаивали на том, чтобы у меня была лицензия ключевого сотрудника, если я собираюсь работать в казино, но мои хождения за ключевой лицензицей к ним шарагу оказались просто выброшенным временем.

- Тем временем, я начинаю петлять и уворачиваться. Я пытаюсь удержаться в заведении всеми способами, надеясь на то, что у меня получится переждать, пока Совет по контролю уймётся. Так что я сменил работу. Я устроился на работу в отель, который не подпадал под игровое регулирование, так что с Советом по контролю дел иметь не приходилось. Я стал в отеле руководителем отдела по связям с общественностью. Возился с визитками. Я работал пиарщиком, но поверь, по столов или питу я не особо скучал.

- Мне не положено было работать в пите. Мне не положено было обладать широкими полномочиями. Мне не положено было что-то решать в азартных играх. Но по факту я являлся правой рукой Бобби Стеллы. Когда у людей появлялись вопросы, они подходили и беседовали со мной. Не обязательно сидеть в пите, чтобы управлять казино. И мало-помалу, незаметно я выполнял большую часть работы Бобби.

- Байби всё ещё пытался меня пригвоздить. Он не мог вынести, что я утёр нос Совету по контролю. Совет по контролю мог серьёзно осложнить жизнь казино, и со временем Алан Сакс, президент казино, решился меня выставить. Окружающим он сказал, что не хочет терпеть такой накалённой атмосферы.

Сакс не видел причин держать у себя Левшу Розенталя. Розенталь умён. Хороший работник. Но хороших работников пруд пруди. И из-за них Совет по контролю за азартными играми не станет поднимать шумиху даже на минуту. Эдди Торрес, которому принадлежал отель Riviera через дорогу, устал рассказывать Саксу, что Левшу очень высоко ценили дома, в Чикаго. А кого не ценили? Сакс сам был сыном одного из первых ским-курьеров²² группировки, ещё в первые дни Вегаса. Саксу Левша вполне нравился. Ничего личного. Ему просто не нужны проблемы.

- Прямо посреди всего этого, - говорит Розенталь, - вызванивает меня друг мой. Планирует приехать в Вегас с визитом. Я никто. С трудом держусь на работе. А он звонит насчёт того, чтобы остановиться в отеле, типа инкогнито. В то время прибытие в Лас-Вегас такого топового парня было сравнимо с визитом папы римского.

- Аль Сакс знал это имя, но никогда с этим человеком не виделся. И я чувствовал себя обязанным - в знак любезности к Саксу, потому что его напрягало имя - хотя бы поинтересоваться: "Ничего, если этот парень остановится в "Звёздной пыли"?" Если нет, так парень сам сказал, что может остановиться где-нибудь в другом месте. Не велика беда. Я сказал: "Аль, он приехал сюда просто погостить на несколько дней. И он хочет повидаться со мной, когда получится."

- Я помню, Сакс вроде как поколебался и сказал вот что: "Нет проблем. И, Фрэнк, как ты думаешь, следует ли мне выразить своё почтение и повидаться с ним с глазу на глаз?" Я сказал: "Да-да, Аль. Мне кажется, так можно сделать. Но это тебе решать. Сам думай."

- Аль очень старался поддерживать незапятнанность своей репутации, да так и надо было.

- Когда мой друг прилетел в Лас-Вегас, он зарегистрировался в "Звёздной пыли", как и все прочие, за тем исключением, что указал другое имя. Затем он вызвал меня запиской, и я пришёл к нему в номер, и мы наговорились вдоволь, о том и о сём.

- Потом я сказал ему, что Аль Сакс, президент отеля, хочет сказать ему здрасте. Он ответил мне - вот, что это был за человек - ответил: "Да на хуя ему со мной разговаривать? Не стоит беспокойства. Не хочу напрягать парнишку". Говорит: "Забудь об этом, Фрэнк".

- Я сказал: "Нет, я думаю, это его обидит. Думаю, он чувствует себя обязанным почтить тебя." Ты же помнишь, что этот человек в то время был одним из самых видных в Чикаго.

- Так что я убедил его, что обеим сторонам лучше обменяться рукопожатиями. Шестьдесят секунд, и всё, управились. Я вернулся в казино и сообщил обо всём Саксу. Сказал: "Он у себя в номере." Аль очень разволновался и устроил эту подпольную встречу так, что и не поверишь.

- Такая вот встреча у Алана: Он проходит через служебный вход кухни ресторана Aku Aku, который в те часы был закрыт. Там никого нет. Пауза. Я вывожу моего друга из лифта и веду через пустой зал Aku Aku, так, чтобы его никто не видел. Я провожу его через распашную дверь в пустую кухню. Там нас дожидается Сакс.

- Я постоял у дверей, хотел убедиться в том, что человек понял, где очутился, и когда он пошёл в сторону Сакса, я вижу Сакс, примерно в двадцати футах от меня, подбегает к нему, с распростёртыми объятиями и крепко обнимает моего друга. Напомню, Сакс - президент "Звёздной пыли", отеля-казино, и он никогда в жизни не виделся с этим человеком.

- До меня доносятся их голоса, пока я ухожу, потому что на кухне мёртвая тишина. И я слышу, Сакс говорит: "Вот здорово. Я действительно счастлив. Такие встречи не забываются." И потом он говорит: "Знаете, я очень доволен, что Фрэнк с нами. Знаю, он для вас просто как сын."

- Мой друг, на полном серьёзе, говорит: "Вы ошибаетесь".

- Сакс говорит: "Что вы имеете в виду?"

- И мой друг говорит: "Нет, он мне не как сын; он мой сын." Это последнее, что я услышал. И пошёл дальше. Через некоторое время страсти улеглись, и я вернулся к игровым столам.

"Тони умел задеть за живое."

Тони Спилотро на десять лет моложе своего старого друга Фрэнка Розенталя, но к 1971 году их жизни пошли причудливо параллельным курсом. Оба они стали известными личностями, и их сопровождала дурная слава. Их обоих множество раз арестовывали: Левшу - за серию мелких правонарушений, а Тони за серию правонарушений значительно более мелких, чем он в действительности совершил. Аресты обоих осуществлялись в результате судебных исков властей. И, по причине давления, оба решили изменить жизнь, отправившись на Запад.

В 1971-м года Тони был ещё в Чикаго, где он быстро выделился в среде своего особого класса преступников.

- После того, как он мочканул Билли Маккарти и Джимми Мираглию, - сказал Фрэнк Каллотта, - Тони очень быстро поднялся. Во-первых, он начал работать на Сумасшедшего Сэма Дестефано в качестве коллектора. Сумасшедший Сэм был до того поехавшим шейлоком²³, что однажды собственного зятя приковал к батарее, поучил жизни, заставил своих подручных обоссать его, а потом хвастал этим во время семейного обеда.

- Затем Тони переправили Милуоки Филу Альдеризио, и надо сказать, в группировке как раз Милуоки Фил холил Тони. Фил зарабатывать умел. Он первый, кто придумал трясти букмекеров. До Милуоки Фила только ипподром платил братве. Фил это всё изменил и обложил данью ребят направо и налево.

- На какое-то время, примерно в 1962-м, 63-м, Тони стал залоговым поручителем. Правда-правда. Расхаживал по всему округу Кук. Заходил в конторы. Проверял документы. Это парни из группировки его так пристроили. Он работал с Ирвином Вайнером, на Саут-Стейт-стрит. Вайнер выдавал залог всем. Он поручительствовал парням и Милуоки Фила, и Джоуи Ломбардо, и Турка Торелло.

- У Тони появились шесть или семь подчинённых, которые сидели в разных арендованных офисах, и он занимался ростовщичеством. Как-то Тони пришёл ко мне и дал шесть тысяч долларов из заработанной нами суммы. Он сказал: "Знаешь, Фрэнк, это большие деньги. Не хочешь, как я, инвестировать их и заняться ростовщическим бизнесом?" Говорит: "Сейчас это дело приносит мне немного денег. Я не прошу тебя вкладывать всё, но не хочешь вложить, скажем, четыре штуки? Ты мог бы получать четыреста долларов в неделю, а четыре тысячи всегда бы лежали, и когда вздумаешь, я мог бы просто вытащить их оттуда."

- Ну, мне на самом деле не хотелось давать ему четыре тысячи, так что я предложил ему две. Тони сказал сойдёт, но ещё сказал, что после 61-го денег не хватает²⁴, а это означает большой спрос на них. Это у него такая шутка была.

- В любом случае, я дал ему две штуки, и он привлёк их к делу. Каждую неделю я получал свои двести долларов наличными. Кроме того, под нами работали ростовщики, и мы имели процент от того, что они зарабатывали, так что выхлоп получался довольно неплохим. Тратил я тоже довольно неплохо. Мне всегда нравились новые марки автомобилей. Так что я продал свой Ford 61-го года, с большим двигателем, отправился к дилеру в Hope Park Cadilac и взял голубой Coupe de Ville. Это машина, которую я всегда хотел.

- Как-то вечером Тони отвёл меня в North Avenue Steak House на Мангейм-роуд, который принадлежал груцппировке. Там Тони хотел познакомить меня к некоторыми крупными воротилами. В тот день я и решил перейти в другую команду.

- Джеки Чероне сидел в баре с Сумасшедшим Сэмом Дестефано и какой-то блондинкой. Все трое были пьяными, а нет никого более отвратительного, чем Джеки Чероне, когда он пьяный. Когда мы зашли, я спросил Тони, что за лысый хуй шумит в этом баре.

- Я как-то громко, что ли, спросил, потому что Тони сказал мне не говорить так громко и объяснил, кто эти два парня. Где-то в это же время Джеки Чероне схватил официантку за руку и сказал ей пососать свою залупу. Она сказала нет, и он отпустил ей затрещину и прогнал.

- Потом к нам подошёл Сумасшедший Сэм Дестефано и начал говорить о том, какой же Джеки Чероне балбес. Сумасшедший Сэм тоже был очень пьян в тот вечер. Дальше подвалил Джеки Чероне и спросил у Тони, кто это, его друг, подразумевая меня. Тони представил меня Сэму и Джеки. Так я и познакомился с Джеки Чероне.

- Мы просидели там всего около часа. Они шумели, гулеванили вовсю. Этот Джеки Чероне реально, реально неотёсанный тип. Любую девушку, которая проходила мимо, он тянул к себе. Не важно, с парнем она или нет.

- Находиться с ним было просто некомфортно, потому что приходилось ходить на цыпочках. Следить за тем, что говоришь. Ну а тогда просидели, как болваны. Посмеялись шуткам Джеки, дали ему почувствовать себя большим человеком. Наконец ушли. Сели в машину и поехали куда-нибудь, лишь бы свалить оттуда.

- Я оставил мои деньги крутиться в деле ещё где-то два с лишним месяца, но всё время парился, из-за того, что приходилось целовать задницы, быть всё время настороже, терпеть наезды по поводу того, что мне надо поменять тачку. Тони на самом деле стремился стать крупным воротилой в группировке. А я нет.

- Так что в конце концов сказал самому себе: "На хер этот район! На хер этих парней!" А Тони я сказал: "Хочу покуролесить на востоке".

- Он спросил: "Ты вообще про что?" И я ему сказал, что хотел бы, конечно, оставаться в его бригаде, но "ребята, вы чот не сильно напрягаетесь, а мне нужна деятельность." Мы остались близкими друзьями, но я сказал ему, что хочу больше экшена и начал в орудовать с бандой грабителей в Ист-Сайде.

По словам бывшего агента ФБР Уильяма Рёмера, который проследил взлёт Спилотро в шестидесятые годы и написал об этом в своей книге, "Душегуб": "Тони умел задеть за живое. В то время, когда он был поручителем, я заметил хвост за собой, когда выходил из спортзала. Тони ехал в зелёном ретро-автомобиле. Во всей красе. Он держался довольно далеко, но я видел, как он сделал пару разворотов, и понимал, что он увязался за мной. Он сидел у меня на хвосте до парка Коламбус, где я поджидал его в безлюдной местности.

- Я знал, чего он хочет. Он пытался выяснить, с кем я вижусь, кто мои информаторы, потому что мы собирали материалы против Сэма Джанканы и Милуоки Фила, и они знали, что у нас в их организации есть осведомители. Вот, что он делал для группировке, целыми днями ошиваясь по округе.

- На какое-то время он потерял меня из виду, но продолжал высматривать. Когда он был примерно в двадцати футах от меня, я направил на него пистолет и выкрикнул: "Ты не меня ищешь, приятель?"

- Он оцепенел, но всего на секунду. Он пришёл в себя чрезвычайно быстро. "Просто прогуливаюсь. Это чо, не общественное место?"

- Я всмотрелся в этого парня. В тот момент я не знал, что это Спилотро. На нём федора. Такая, какую носил Сэм Джанкана. Серый свитер с галстуком, серые брюки и чёрные лоферы. Очень, очень низкорослый, но казался крепко сбитым. Мускулистым. Не хлюпик. Наоборот.

- Когда я представился и спросил его документы, он сказал: "Это не твоё собачье дело! Мне насрать, кто ты, педрила, такой, ты не имеешь права чего-то требовать, если у тебя нет ордера."

- Я сказал, что это моё дело, схватил его за левую руку, завёл за спину и держал и вытащил у него бумажник. В его водительских правах значилось, что он Энтони Джон Спилотро. Я мог бы и догадаться. Я видел его возле дома Сэма Дестефано. Я спросил у него насчёт Дестефано, и он сказал, что никогда о таком не слышал. Я спросил, зачем он за мной следил, и он сказал: "Да кому ты нужен? Я просто гуляю в парке." Когда я сказал, что в это не верю, он ответил: "Меня как-то не ебёт, веришь ты или нет."

Это Тони. Вместо того, чтобы сложить лапки и юлить, пытаясь подладиться, он продолжал умничать. Дошло до того, что к нему пытался подладиться я. Я сказал ему, что он ещё молодой парень. Залоговый поручитель. Ему надо выбираться из того дерьма, в которое его затащили.

- "Блин, и стать таким же педрилой, как и ты, - сказал он мне. - Я видел, как ты живёшь. Видел твой дом. Крупный воротила выискался! Жить на отшибе, среди свалок, возле металлургического комбината. Вообще охуенно. Мне надо жить, как ты?"

- Как я уже сказал, Тони умел задеть за живое. Я предупредил, что если когда-нибудь увижу его возле своего дома, я разберусь с ним в частном порядке.

- Он всё продолжал. "Да пошёл ты, педрила", - говорит он. Я стою там среди деревьев, с наведённым на него пистолетом. Я выше шести футов, мой вес двести двадцать фунтов. Если он следит за мной, он знает, что я каждый день занимаюсь боксом в Y. При этом он пять и пять и сто тридацать пять фунтов, и он взрывает мне мозги в укромном уголке парка. Это Тони. Просто выпрашивал у меня.

- Я отпихнул его, подтолкнул в сторону стоянки. "Вали отсюда, козявка", - сказал я, и он побрёл, сел в машину и укатил.

- После того, всякий раз, когда я рассказывал моим друзьям-журналистам о Спилотро, я всегда упоминал его как "эта мелкая козявка". Сэнди Смит из Tribune и Арт Петак из Sun-Times, а позже и Джон О'Брайен из Trib начали использовать имя "Муравей", когда писали о нём. Полагаю, в те дни слово "козявка" считалось неприличным для употребления в прессе.

К 1970-му году Спилотро появлялся в газетах каждый день. Он строил лица и позировал перед камерами, когда ходил с заседаний и на заседания Комиссии по уголовным делам. Он даже настаивал на предъявлении иска полиции и Налоговой службе за 12000 долларов, которые они конфисковали во время гемблингового рейда. Полиция заявила, что деньги являются доходами организаторов азартных игр, и Налоговая служба хранили деньги в качестве залога возможных неуплаченных налогов. Тони проиграл тяжбу; что ещё хуже, судебный иск позволил федеральным агентам получить доступ к его налоговой отчётности. Долго они не тянули и предъявили Спилотро обвинение в том, что он подал ложные данные в заявке на ипотечный кредит, где указал, что работает на цементном заводе. Согласно показаниям агентов Налоговой службы его единственный задекларированный доход за прошлый год, 9000 долларов, получен исключительно от выигрышей в азартных играх. О доходах с цементного завода данных нет.

- Тони не мог перейти улицу, чтобы к нему кто-нибудь не прицепился, - сказал Каллотта. Было жарко. Многих из его шайки, меня в том числе, собирались посадить, и его тоже, если он только не свалит из города. На моей прощальной вечеринке - мне дали шесть лет, за ограбления, кражи со взломом и угрозы - Тони сказал, что он с Нэнси и ребёнком едет отдохнуть на Запад. Он сказал, что, может, переедет в Лас-Вегас и что мне надо перебраться к нему, как только выйду. Я намотал это на ус и отправился на нары на шесть лет.

Весной 1971-го года, примерно в то время, когда Фрэнк Розенталь подумывал о работе в "Звёздной пыли", Тони Спилотро снял квартиру в Лас-Вегасе, а 6 мая 1971-го грузовик Transworld Van Lines подкатился к дому Спилотро в Oук-Парке, и бригада рабочих начала загружать фуру домашним имуществом. Ещё через несколько минут, два автомобиля Налоговой службы заехали на улицу и агенты начали записывать всё, что выносилось из дома.

Спилотро тут же заподозрил, что, как только фура будет загружена, агенты угонят грузовик для налоговой оценки. Поэтому он распорядился, чтобы бригада Transworld Van Lines разгрузила фуру и перетащила все вещи обратно в дом. Затем он позвонил своему адвокату и подал в суд на Налоговую службу; федеральные власти вынудили его, как он рассказывал, покинуть город, и потом стали препятствовать осуществлению "его конституционного права на свободу передвижения и выбора места пребывания на территории Соединённых Штатов."

В течение недели прокуратура смягчилась, и Transworld Van Lines вернулись для переупаковки и погрузки восьми тысяч фунтов пожитков Спилотро, включая девять стопок посуды, девять коробок с одеждой, сорок пять коробок с предметами домашнего обихода, один матрас для детской кроватки, четыре тумбочки, обеденный стол и шесть стульев, три телевизора, одну швейную машинку, напольные часы, три комода, диван, кресло для двоих, шесть зеркал, шесть разрозненных стульев, четыре стола, садовую мебель. Согласно накладной, имущество было оценено в 9900 долларов, и большая часть предметов имела царапины или сколы.

В коносаменте - в графе "Контактное лицо в месте назначения, ответственное за окончательный расчёт" - Спилотро написали: "Фрэнк или Джерри Розенталь."

- Сначала Тони с Нэнси приехали в Лас-Вегас погостить, - сказал Фрэнк Розенталь. - Немного отдохнуть. Это было незадолго до того, как они решили переехать сюда. Он сказал: "Давайте прокатимся." Мы уехали из города в пустыню и поговорили о том, что происходит в Чикаго.

- Он сказал, что в родных краях жарко, и спросил, не возражаю ли я, если он переедет сюда. Почему он меня спрашивал? Думаю, он меня втягивал в дерьмо. Он просто хотел прикрыть свои тылы, чтобы, когда жарко станет и тут, он мог сказать: "Господи, да я же спрашивал у тебя, нет, что ли?"

- Во время поездки я предупредил его, что здесь всё по-другому, не так, как на родине. Я рассказал ему, что у местных полицейских репутация очень жёстких. Рассказал, что многих арестованных здесь хоронят в пустыне ещё до того, как они успевают добраться до суда.

- Тони ничего не ответил. Я понимал, что если Тони действительно переберётся в Лас-Вегас, ему лучше вести себя как можно тише.

По данным ФБР, когда Спилотро прибыл, у него не было разрешения группировки начинать всех трясти и затевать некие ростовщические операции - это могло подставить под угрозу откачивание группировкой денег из казино, что являлось основным источником её дохода.

- Тони хорошо соображал, - сказал Бад Холл, бывший агент ФБР. - Он знал, насколько далеко можно заходить с боссами чикагской группировки. Джо Айюппа, например, был, вроде как, парнем, который не любил раскачивать лодку. Айюппе было наплевать на Спилотро, но Тони знал, что, как только уедет, отвечать за всё придётся самому.

- Когда после поездки мы вернулись в дом, стало ясно, что Нэнси и Джери выпили. Они обе набрались. Тони развыступался. Начал кричать на Нэнси: "Зачем так делать? Ты меня подставляешь. Фрэнк не захочет нас здесь терпеть, если ты и дальше будешь себя так вести."

- Он пытался мне запудрить мозги - мол, всё будет нормально. Что их парочка будет вести себя хорошо.

- Ну, через пару недель они переехали на постоянное место жительства, и это был сигнал для Бюро. Началось. Они принялись наблюдать за ним и за мной. В каком-то смысле я их понимаю. Они предполагали - все предполагали - что Тони приехал в город с инструкциями из Чикаго. Что он их движущая сила в городе и что я человек группировки, внедрённый в казино.

- Дальше от истины ничего и быть не могло, но Тони пользовался этими неверными домыслами. Ему это понравилось. Он подыгрывал этому. Он говорил всем: "Я куратор Фрэнка. Я патрон Фрэнка".

- Даже Джери думала, что он мой начальник. Однажды я зашёл в загородный клуб, где сидели некоторые должностные лица, и один из них сказал, что там, в углу, мой босс. Я глянул, ожидая увидеть кого-нибудь из руководcтва "Звёздной пыли", а вместо этого увидел Тони, играющего в карты. Когда я разозлился, мне сказали, что это просто шутка, но это суждение бытовало в городе с самого начала.

- Он пробыл в городе всего два или три дня, и тут ко мне прицепился шериф Ральф Лэмб. Говорит: "Скажи своему другу, я хочу, чтобы он уехал из города через неделю." Я пытался выгородить Тони. Сказал: "Ральф, этот парень не моя собственность, но он будет вести себя прилично. Дайте парню отдышаться." Бестолку. Он хотел, чтобы Тони покинул город.

- Я передал Тони это пожелание, но, то ли день рождения у него был, то ли ещё что-то, неважно, и Тони, вместо того, чтобы уехать в те выходные, пригласил пятерых своих братьев. Добропорядочные люди. Один из них стоматолог. Но шериф Лэмб сграбастал их, как только они добрались до города и упёк в тюрьму на несколько часов.

- Он всю ночь держал Тони в вытрезвителе. Это мокрая камера, где всё время поливают из шланга, у всех там вши.

- Когда Спилотро наконец вышел, он был в бешенстве. Вопил: "Я убью этого уёбка". Но успокоился. По правде говоря, он получил полное право оставаться в городе, было заключено перемирие, хотя ни он, ни шериф Лэмб не из тех людей, с которыми можно договориться.

- Тони, наверное, и не предполагал, что такое может произойти, когда он переедет. Не думаю, что у него была какая-то стратегия. Думаю, всё развивалось день за днём и, самое главное, он остался один, никто ему не мешал заниматься самодеятельностью.

Тони, Нэнси и их четырёхлетний сын, Винсент, поселились в квартире, и Нэнси начала вести жизнь ласвегаской жены. Левша и Джери помогли им обжиться: Левша позвонил в банк Nevada, ради Тони, а Джери познакомила Нэнси со своими любимыми парикмахерами и маникюрщицами в Caesar's Palace. Джери и Нэнси очень сдружились. Вместе ходили по магазинам, ужинали по вечерам, когда их мужья были заняты (такое бывало часто), и играли в теннис три или четыре раза в неделю, в Las Vegas Country Club, где Левша выхлопотал им членство.

В отличие от роскоши Розенталей, с их дорогими автомобилями и домом с полем для гольфа, Нэнси и Тони жили скромно. Они ездили на недорогих машинах и купили дом с тремя спальнями на Бальфур-авеню, в районе со средним уровнем доходов. Нэнси отдала маленького Винсента в Католическую школу епископа Гормана, вступила в Ассоциацию учителей и родителей, а если у её сына крали велосипед перед домом, тащилась в местный полицейский участок. Тони постоянно ходил на матчи Младшей лиги, где сидел на трибунах или позади тренера, с другими отцами, болеющими за своих сыновей.

Тони открыл магазин сувениров в Circus Circus, названный Anthony Stuart Ltd., и Нэнси часто там работала. Большую часть своего времени Тони проводил в покер-руме в Circus или в Dunes, ссужая проигравшимся игрокам деньги по ставкам ростовщиков. Прошло совсем немного времени и практически каждый в двух казино должен был ему денег.

Его ростовщичество, вымогательство и шулерство в картах вскоре привлекли такое внимание, что игра четы Спилотро в Оззи и Харриет²⁵ потерпела крах. Тони придвинул цементный блок к задней стене своего дома, так чтобы можно было глянуть через забор, не ведётся ли за ним слежка в тот день. Обычно велась. Агенты поймали его поздним вечером на вечеринке в компании самых молодых и наивных девушек, покорявших город. В то же самое время Нэнси арестовали за вождение в нетрезвом виде; тогда она указала Джери - не Тони - как человека, которому следует позвонить в случае необходимости.

За две недели до того, как Тони появился в Лас-Вегасе, федералы скидывали информацию о нём по телеграфу. ФБР в Чикаго предупредило Лас-Вегас, что он в пути. Выследили одну из его первых встреч, среди пустыни, где его просили помочь наладить связи одного мясокомбината со всеми крупными отелями. Затем выследили его встречу с лидерами местного кулинарного профсоюза. Позже эти представители профсоюза встречались с основными закупщиками в отелях-казино, и к лету все отели закупали мясо у известного нам комбината.

- Мы задерживали его каждые три-четыре месяца по незначительным вопросам, - сказал городской следователь Лас-Вегаса сержант Уильям Китон, - и вручали ему жалобу, и он ворчал, что люди просто наговаривают на него, после чего мы его отпускали.

- Но Тони нравилась популярность. Он был шустрым типом. Самоуверенным. Умел быть к тому же обаятельным. Чикагская Комиссия по преступности прислала нам фотографию парня, чью голову сжимали тисками, и делал это предположительно Тони. Время от времени я смотрел на неё, чтобы напоминать себе, насколько он опасен. Голова того парня была ужата в клин примерно до пяти дюймов в ширину, после чего Тони плеснул ему лицо жидкость для зажигалок и поджёг. Глазные шары заплыли.

- В сентябре 72-го мы задержали его по обвинению в убийстве, совершённом в 63-м, в Чикаго. Его не выпускали под залог - нормальная практика в случае убийства - и ожидали экстрадиции обратно в Чикаго. Мне кажется, Тони не хотел провести ночь за решёткой - следом мы узнали, что Розенталь заявился в суд по слушании по делу о временном освобождении Спилотро. Это не самое умное, что мог сделать Левша, но, мне кажется, у него не было выбора.

- Тони провёл в городе всего год, и вот, от него раздался звонок, - сказал Фрэнк Розенталь. - Он был в тюрьме. "Поручись за меня. Сделай это ради меня, - говорит он. - Ты мне нужен как человек, который выступит личным поручителем условий залога."

- Выяснилось, это в связи с убийством в Чикаго в 63-м. Я сказал: "Что за херня, Тони, я работаю в казино. У меня лицензия..."

- Я пытаюсь объяснить, что это, возможно, не лучший шаг с моей стороны переться в суд и подставляться на слушании дела об освобождении под залог за убийство. Это могло стать красным флагом для Совета по контролю за азартными играми.

- "Мне это надо до посинения, - говорит он. - Ты должен сделать это".

- Так что я попёрся в суд. Я поручился за него, и он вышел за десять тысяч долларов залога. Тони поклялся мне, что он не участвовал в том убийстве. Он был очень убедителен. На следующий день я просматривал газеты, не появилось ли там моё имя в связи с этим делом. Мне повезло. Не появилось.

- Спилотро отправили обратно в Чикаго и выдвинули ему обвинения, сказал агент ФБР, Билл Рёмер. - В суде он не признал себя виновным и сказал, что понятия не имеет, где был в день убийства. Он сказал, припоминает, президент Кеннеди был убит неделю спустя, и он пытался оттолкнуться от этой даты, чтобы восстановить, где был в день убийства Формана.

- Он старался выкрутиться. Сказал, что попросит свою семью просмотреть свои записи. Он сказал, что надеется отыскать что-нибудь, что могло бы доказать его отсутствие на месте преступления.

- Затем, примерно за месяц до судебного заседания, одного из двух сообвиняемых Тони, Сумасшедшего Сэма Дестефано, застрелили в собственном гараже. Двумя быстрыми выстрелами из дробовика. Жена Сэма и телохранитель просто по случайности ушли на тридцать минут до этого повидаться с родственниками.

- Сумасшедший Сэм тревожил Тони. Он пытался отделить своё дело от дела Сэма. Сэму только что дали три года за угрозы свидетелю обвинения по делу о наркотиках, и он являлся в суд в инвалидном кресле, в пижаме и с мегафоном в руке. Тони тревожился, что Сэм вызовет предубеждение у присяжных. Также сообщалось, что Сэм болен раком, и страх смерти в тюрьме заставит его кидануть сообвиняемых, а именно брата Марио и Тони. Мы слышали, что Тони тайно обратился к боссу группировки, Энтони Аккардо, утверждая, что Долбанутый Сэм собирается его грохнуть.

Спилотро выиграл дело. Его невестка Арлин, жена брата Джона, дала показания. Она свидетельствовала, что в день убийства она, её муж, Нэнси и Тони провели весь день вместе - покупали мебель и бытовую технику, обедали и спорили о сочетаемости цветов. Присяжные отклонили обвинения против Тони.

- В тот день я был там, - сказал Рёмер. - Когда огласили вердикт, Тони торжествующе поднял руки. Затем он бросил взор на нас, сотрудников правоохранительных органов. На его лице появилась широкая презрительная ухмылка. На миг его взгляд сфокусировался на мне.

- Когда он выходил из зала суда, уже свободным человеком, я шагнул в проход. "Всё-таки ты остаёшься мелкой козявкой, - сказал я. - Мы до тебя ещё доберёмся." Я произнёс это очень тихо.

- Тони посмотрел на меня и улыбнулся. "Да пошёл ты", - сказал он.