Аннотация: Ты знаешь, у нас будут дети Самые красивые на свете Самые капризные и злые, Самые на голову больные ...как мы.. - Янка Дягилева
"Ты знаешь, у нас будут дети Самые красивые на свете Самые капризные и злые, Самые на голову больные ...как мы.. - Янка Дягилева"
Холодный вечер встречал остывшим кофе в руках. Бетонная стена забора уходила на север, чтобы внезапно закончится углом и распаралелилтся с проложенным рядом с ней железнодорожным полотном. Дали сигнал. Маня вылила остатки кофе на землю и протянула стаканчик Олегу. - Поебашили. - Глоток портвейна перед работой, не допинг - традиция. Маня, поморщившись после глотка, теперь стояла лицом к стене. Баллончик с чёрной краской в её руке оружие творчества. Она последний талант на своей улице. Последний, потому что всем остальным уже откровенно похуй на всё. Последний, потому что удалось выбраться. Выбраться и не сгинуть, как сотни тысяч таких же талантов по всей России. Маня никогда не ходила в художку, более того она даже едва смогла закончить обычную школу. И виноватых в этом нет, это были девяностые. Она ребёнок потерянного времени. И её первый выбор это выбор целого поколения - будешь? Впрочем, выбора как такого не было. И не зависимо от ответа, в большинстве случаев, всё заканчивалось одинаково... И можно долго искать причину того, почему целое поколение осталось наедине с самим собой. Без права самоидентификации по умолчанию. Но это никому не нужно, тем более самой Мане. Проехал состав. Олег сидел, закурив, сегодня его помощь заключалась лишь в том, чтобы не мешать. Потому что для этого конкурса у Мани всего два цвета - белый и чёрный. Контраст на разноцветном фоне остальных граффити. Не рисунок и даже не манифест. Крик!
Узкий переулок выводит на главную улицу родного города. Кажется, что и через тысячу лет здесь всё будет также. Со стороны моря будет дуть, прорываясь сквозь проходы между домами, ледяной ветер и острые иглы снега будут колоть щёки. И нет возможности спрятаться от пронизывающего холода. На севере всегда так. В каком бы ты месте не был, везде одно и тоже: монументальная космическая вечность.
Маня знает, что эта вечность обманчива. За те двадцать с небольшим, что она прожила здесь, уяснила - время здесь течёт медленнее, но разрушительнее. И раз в пять лет внезапно узнаёшь, что появились новые торговые центры и там где раньше простирались необъятные пригородные пустыри, уже вовсю кипит жизнь. А от старых знакомых остаются лишь сообщения в социальных сетях.
И вот скоро от Мани в этом городе останется лишь прописка и несколько гигабайт фотографий в сети. Мимоходом она повзрослела здесь. Мимоходом она прожила здесь целую вечность своей юности. И столь же мимоходом, чуть не пропала в этих вечно промерзших улицах - тенью.
Ей повезло очнуться в пропахшей лекарствами палате. Ей чудом удалось именно проснуться и, испугавшись, не заснуть опять. Не впасть вновь в то состояние безнадёжности, выбраться. Оставив в прошлом длинный сон, который она считала жизнью. И научиться, не бояться - срыва.
За спиной у Мани рюкзак. В нём её талант. Несколько рисунков тушью. От своей прежней себя она оставила - пару штрихов боли, от себя новой - твёрдость линий. А рисунки просто замечательные. Главное, что она оставит этому городу от себя граффити. И пусть через несколько десятков лет от рисунков, что всполошили целый город, останутся лишь грязные стены. Про неё будут говорить наша художница.
Она начала рисовать еще, когда не успели снять швы с левой руки. Её просто нужно было занять свою голову. Она взяла гелиевую ручку и толстую тетрадь и уверено провела первую линию. Через час в тетради был её автопортрет. Внезапно весьма удачный. Через неделю она уже рисовала свободно. Что и как хочет. И рисунки стали её творческим голосом. Протестом.
Маня знает, что главное в её рисунках и граффити это не твёрдость руки и не удачный подбор сюжета. Главное это мысль. Яркая, резкая и отчётливая. Бескомпромиссная. Можно уметь хорошо рисовать и не иметь голоса таланта. Можно делать хорошие сюжеты, но лишённые всякого выражения. Как говорят попса. Но если ты действительно талантлив, то твой рисунок скажет больше чем сотня выпусков новостей в промтайм.
Прошло уже несколько лет. В борьбе между обучением и простым переучиванием появился и закалился стиль.
Они сидели на кухне в съёмной Московской квартире. Паша курил и смотрел, куда-то сквозь неё. А она сидела спиной к холодильнику и рассматривала его лицо. В комнате работал телевизор. До кухни доходили обрывки какой-то рекламы.
Так уходят из твоей жизни люди. Смотря сквозь тебя.
Инга появилась вместе с Олегом. В одном промежутке жизни. Но как противоречивы они, насколько разные. И если.. Маня не никогда не ставит в своей жизни вопроса, а если..
- Как же ты, Маська, не понимаешь, что Ты!!! - Инга любила это говорить часто и не к месту. Маня искренне считает, что она правда каждый раз так и думала. - Ты необычайная. Однажды тебя будут выставлять в лучших залах. И будут говорить: это Маська, она почти как Ахматова, только рисует. И пусть только попробуют усомниться.
На разобранной постели распивали вечерами неизвестно откуда взявшуюся бутылку дорогущего вина, Инга любила розовое игристое, в одинаковых пижамах. Она была старше Мани на двенадцать лет. И в их жизни вопрос общей интимности возник только один раз. Это был внезапный и резкий поцелуй.
- Мася, я иногда хочу тебя больше всех. Хочу так сильно, что, кажется, это желание убьет меня. - Они дружили уже не первый месяц. И сидели в этот момент в вагоне электрички. Напротив друг друга. Инга произнесла это вдруг и внезапно. А за окном Маня запомнила, первое, что она сделала это - устремила свой взгляд туда, внезапно оборвалось солнце. Электропоезд вошёл на несколько секунд в тоннель. И Маня сама поцеловала её.
Нет, в этом не было ничего сексуального или пошлого. Это была лишь эмоция. И если бы это произошло раньше или позже этого дня, в совершенно иной обстановке то всё могло закончиться иначе. Но маня не любит эти ваши если... После поцелуя они долго смеялись. Смеялись восторженно и живо. Потому что именно теперь они стали больше чем подруги - сёстры.
Я всю жизнь рисую. Следую точным правилам и ни отступаю, ни на йоту, от оригинала природы. С точностью фотографа передаю схожесть и краски. Лица - копии. Кто-то видит в них жизнь движения мысли и характера. Кто-то говорит, что они холодные. Все эти умные люди, оценивающие твоё творчество по одним им ведомым признакам, они, Мася, ищут не тебя - ты понимаешь, о чём я. Они ищут ценник между красками. Первый даёт приблизительную стоимость, второй прибавляет или убавляет, третьи отталкивается от их мнения. А остальные лишь соглашаются или не соглашаются. Всё дело в технологиях продажи. Я продала много своих картин, но знаю, что через сотни лет от них останется лишь подпись неизвестный художник. Конечно, современный мир позволяет сохранить все данные в сети. Но имя, Мася, не продается. Но ты, же ведь не понимаешь, Маська, что Ты!! Ты всё равно, что Бон Жови. Необычайна. Чтобы тебя нарисовать мне потребуются целая жизнь, чтобы научиться.. Научиться рисовать неумело, как ребёнок.
Ты необычно юна Мась. Твой талант он безнадёжно юн. И он - ты, знаешь, прости меня, но он сильнее тебя. Талант никогда не поддается обучению. Он сам наука. Если ты вдруг начнёшь рисовать по учебникам, ты перестанешь быть последним талантом - как любят тебя называть. Ты станешь одним из тысячи. Но ты должна учиться, чтобы понимать всю ответственность которой наградила тебя природа. Но этому научит тебя жизнь. Не дай ей себя сломать.
Жарким летом Инга ушла. Ушла тяжело. Она просто сильно любила жить, чтобы уйти просто. И в конце концов ведь она научилась рисовать как ребёнок, в подтверждение у Мани остался простой акварельный рисунок. С шутливой подписью: Известная Инга.
- Всё хуйня, тем более пчёлы. Хотя.. нет, пчёлы тоже хуйня. - Олег смотрел пристальным взглядом. А потом щёлкала фотовспышка ослепляющая глаза. Получите по чеку фото.
Инга говорила про него чуждый. Чуждый этому миру странник. И от него всегда пахло полем. Странно для городского фотографа, правда?
Он появлялся и исчезал внезапно. Когда удобно ему и только ему. Маня прозвала его за это городским псом. А он делал фотографии и исчезал. Пока однажды не остался навсегда. Навсегда потому что в его глазах отражалась та бесконечная северная неизменность. В человеке она всегда вечна.
Целое поколение, выросшее на дешёвых боевиках и настоящей поэтической музыки конца восьмидесятых и начала девяностых. Поколение "не определившихся", "потерянных" - как ознаменовали их те, кто был раньше и те, кто пришел после. Те, кому не дали шанса на самоопределение и попытались загнать в рамки норм - до и после. Они выросли и стали взрослыми. Им не нужно быть за или против. Они росли брошенные теми, кто выживал в девяностые. А потом взрослели среди тех, кто не знает кто такая Дягилева. Связь поколений выбросила их на отшибу. Обрекая на промежуточность и вечную борьбу за право голоса. И они вечно хотят перемен и.. и немного хотят танцевать.
Восемнадцать уличных художников рисовали на одной с ней стене. Отталкиваясь от темы конкурса пытаясь соблюсти формальности политкорректности и наоборот. Но, ни один не догадался обратиться к конечному зрителю - к тем, кто утром проедет мимо в поезде дальнего следования. Маня использовала концепт плаката военных лет. Девушка с ангельскими крыльями за спиной, сидела на краю крыши и с нескрываемым укором произносила крупным шрифтом по белому: - Мы не можем быть добрее людей!!! Использование в качестве контекста песню группы Люмена, показалось для Мани весьма актуальным. Даже не знакомый с песней человек должен был почувствовать всю эмоцию.. Ведь Маня действительно умела рисовать. - Айс. - Олег сфотографировал граффити. - Что дальше?