Нынешним летом у стариков Кичигиных вот что случилось-приключилось. Ласточкино гнездо, которое молодая пара слепила в дровнике на гвозде, что был вбит в столб - упало. Упало и разбилось на несколько частей, - и еще неоперившиеся птенцы лежали рядом с осколками гнезда, испуганные, они жалобно пищали. Над ними в тревоге метались, летали ласточки-родители. С середины мая, когда прилетали ласточки, старик Кичигин обход своего хозяйства поутру начинал именно с этой сараюшки: открывал дверцу, которую закрывал на ночь, чтобы, упаси Бог! - кошки не залезли. Вот и увидел он эту картину. Старик сложил ласточат и части разбитого гнезда в картонную коробку из-под обуви, поставил на поленницу...
Озабоченный, встревоженный хозяин зашёл в избу:
- Мать: то-то и то-то, - рассказал он о случившемся жене.
В сибирских деревнях ласточку почитают как священную, эта чистая светлая птица еще ни в каждом дворе, и ни у каждого хозяина совьёт гнедо. И радовались те, - тихой радостью радовались, не трезвоня по деревне, - у кого в сараюшках ли, в сенях ли, или ещё где, - где им понравится,- лепили свои гнезда ласточки. Считается, что эта птица осеняет, благословляет своими крылами хлев и скот, дом и живущих в доме.
Старик ловил себя на том, что каждую весну с замиранием сердца ждал прилёта ласточек - не облетят ли они его двор? И из года в год в этой сараюшке ласточки подновляли или лепили новое гнездо - на деревянной балке под крышей. " Вить-вить-витьвитьвитьвить" - распевали-приговаривали ласточки. "Вейте, вейте гнёздышко", - отвечал им старик. А в этом году, видать, молодая неопытная пара свила себе гнездо на гвозде. "Бестолочи", - тогда, как о людях, подумал о птицах старик. "Осенью, когда ласточки улетят, полочку прибить надо будет под гнездом, сейчас боязно,- спугну птиц". А оно вон и до осени не додюжело, - разломилось, видать...
Летом под крышу сараюшки старик своим детям (тогда ещё не старик, конечно), а потом и внукам, не разрешал заходить, чтобы не потревожить ласточек во время насиживания яиц и вскармливания птенцов. Но, когда, вылупившиеся, ласточата, уже высовывали свои головки с желтыми клювиками и требовательно попискивали, он водил своих городских внучат, а теперь и правнуков - Настёну, Ефимку и Степана - посмотреть, полюбоваться на птенцов. Задрав русые головёнки, они с умилением, восторгом рассматривали ласточкиных деток.
- Какие ха-ё-шенькие,- говорил один.
- Желторотенькие...
- А ты, когда был маленький-маленький, у тебя ротик был зелёный,- мама тебе ротик зелёнкой мазала, что бы ты не болел, - шептала взросленькая Настёна.
Каждое лето устраивал дед такие экскурсии в дровник. Потом ещё долго дети были под впечатлением увиденного. И, не спросясь, они в дровник не ходили, а только по великому соизволению дедушки с бабушкой. Но иногда, когда дети ссорились и высказывали друг другу обиды, припоминали прегрешения друг друга, старик слышал:
- А ты, без спросу, в сараюшку ходил...Я вот дедушке расскажу...
В ответ же следовало:
- Ябеда-карябида... Да я и не заходил, сроду, а только в двери заглянул... А ты..., - дальше следовало перечисление грехов (великих!) оппонента.
Летом ходить в дровник большой надобности и взрослым нет, ну, разве, когда баню топить надо, - по субботам или, когда посередь недели приспичит. Летом баню протопить много дров не надо, - одного беремя хватит. Старик сам топил баню, ходил за дровами. Ласточки узнавали его, не тревожились, не полошились, а надо, и в его присутствии вылетали из сараюшки, чуть ли не касаясь его головы или плеч. Дрова, заготавливаемые на зиму, складывались вначале во дворе для просушки и стаскивались в дровник лишь в конце сентября, когда ласточки покидали гнездо, улетая на юг.
...Присев на старенький диван в сенях, старик смотрел на суетню жены, а из головы не выходило разбитое ласточкино гнездо, беспомощные ласточки ...
Старая женщина ничего не говорила, только нет-нет да качнёт головой: и у неё болело сердце о беспомощных птенцах. Она процеживала через дуршлаг творог, сваренный с вечера. И вдруг старика осенило:
- Мать, дай дуршлаг.
- Зачем он тебе... - проговорила, недоумевая, и осеклась женщина, и здесь же: - это ты хорошо, старый, придумал!
Старик взял алюминиевый дуршлаг и прибил его над тем злополучным гвоздём в дровнике. Слегка смочив части разбитого гнезда, слепил его, обмотал травой. Положил гнездо в дуршлаг, ссадил туда перепуганных птенцов. Всё это время ласточки-родители, тревожась,- чуть ли не выбивая ему глаза, - кружились над ним.
Позже, когда старик выпроваживал корову в стадо, над ним низко, зависая, припархивая - старик явно ощутил прикосновение их крыл к плечу, - пролетели ласточки. Они весело щебетали да долго-долго щебетали, - как, вроде, говорили что... Днём, заглянув в открытую дверцу дровника, он услышал требовательный жизнеутверждающий писк, такой же разнобойно - хоровой, как и до случившегося - слава Богу, живы, - все живы!.. Скоро правнуки приедут: Ефимка из Новосибирска да Настёна со Степаном из Барабинска,- подумал дед...
...И теперь каждое утро, когда старик провожал корову в стадо, ласточки сопровождали его, своими крыльями дотрагивались до его плеча, залетали вперёд, возвращались, кружились-кружились над ним и щебетали - щебетали - так птицы благодарили человека за спасение их детей.
И еще: старик сделал, для себя открытие,- а, может, даже и научное открытие!?- у желторотых ласточат лапки спутаны волосами, травинками, что натаскивают, строя гнездо, ласточки-родители; подрастая, набравшись сил, птенцы постепенно разрывают траву и волос, и, только тогда, покидают гнездо...
Р.S. На следующую весну старику Кичигину не надо беспокоиться, - прилетят-не прилетят к нему ласточки.