Аннотация: Просто вот такой грустный рассказ. Немножко про любовь, немножко про одиночество.
Капли на стекле 25 - 26 ноября 2005 г.
Он в очередной раз открыл глаза. На потолке тускло светят ещё не погашенные лампы, поезд глухо вибрирует, неприятно отдаваясь в голове. Люди, по большей части, ещё спят, но за окнами уже начинается новый день.
Посмотрев на часы, он понимает, что ехать ещё часа два. Пробует повернуться на бок, но заснуть уже не получается. Сон ушёл окончательно. Два часа, ещё целых два часа до этой богом забытой станции, где встретятся два поезда. Два поезда, у каждого свой путь - совершенно разные поезда. И стоять им рядом минут десять или пятнадцать. Но всё же это не так плохо.
Над ним, на багажной полке, лежит какой-то рюкзак, и ремешки от него свисают вниз, мерно раскачиваясь в такт движению. Стук колёс становится то гулким и незаметным, то вдруг звонким и ярким. Он всегда пытался понять, почему так происходит, но никаких соображений на этот счёт в голову так и не пришло. А сейчас голова вообще словно в тумане, видимо укачало.
Найдя, наконец, в себе силы, он спускается с верхней полки на пол и, достав из сумки бритвенные принадлежности, направляется в туалет. Это очень важно - побриться. Ведь он встретится с ней! Пусть это лишь пятнадцать минут, но для него эта встреча куда важнее, чем, если бы он встречался с самим президентом. Приятное волнение затаилось где-то и осторожно холодит изнутри.
Сонный вагон выглядит необычно, и это усиливает волнение. Люди лежат в разных позах, кто под простынкой, свернувшись калачиком, кто развалившись на всю кровать и свесив ноги вниз. В вагоне довольно тепло, проводница натопила на славу. Войдя в туалет, он поёживается: форточка оказалась открытой.
Из зеркала на него смотрит сонная физиономия с спутанными волосами и тёмными пятнами на щеках и бороде. Побриться явно не помешает. Сначала ему хочется закрыть окно, но потом он передумывает. Звук идущего поезда, врывающийся снаружи, кажется приятной музыкой после нудного гула, а свежий прохладный ветер разгоняет туман в голове. Пусть будет открыто.
Телефон в кармане вдруг пищит совсем не вовремя. Сначала он, конечно, сердится, но потом вдруг догадывается, кто может ему писать сообщения в такую рань - конечно же она! Забросив бритьё на половине он вынимает сотовый и нетерпеливо начинает жать кнопки. Сначала снять блокировку, что удаётся от волнения только со второго раза. Затем, нажав отмену, убрать с экрана заставку, пытающуюся в течении секунд пяти (тянущихся как минуты) радостно сообщить об успешности последнего деяния и возвращении к жизни. Затем "Отобразить", выбрать имя отправителя... Сколько мелких незаметных действий, которые такие долгие, когда ждёшь весточки от неё.
Dobroe utro, milyi!Ty uje prosnulsa?Mne sovsem ne spitsa,dumayu o na6ei vstre4e
i volnuyus,a ty?Ya tak dolgo jdala etogo,daje ne veritsa 4to uviju tebya!Celuyu!
Он улыбается, и волнение усиливается, а с ним и приятный холодок разливается по телу. Этот холодок, наверное, имеет что-то неуловимо общее с тем теплом, что зовётся нежностью. Забыв о бритье, он немедленно пишет в ответ все самые нежные слова, что только знает и посылает сообщение. Конвертик на экране улетает куда-то вдаль, а он думает о том, что 160 символов - это так мало для слов любви. Люди пишут о любви книги, целые тома, а у него лишь 160 символов. Смог бы Лев Толстой написать о любви, уложившись в 160 символов? Передать все оттенки этого чувства. Наверное, нет, даже он не смог бы.
Почему он выбрал именно Льва Толстого, он не знает. Видимо потому, что при мысли о нём сразу вспоминаются три большущих толстенных тома Войны и Мира. Которые он, впрочем, никогда не читал, однако полагает, или слышал от кого-то, что там есть и про любовь тоже. Собственно, разве может быть такой роман и без любви? Он думает об этом недолго и решает, что не может. Ну, конечно, если не считать исторические повести, научные труды...
Его размышления прерываются оттого, что кто-то дёргает ручку двери туалета. Тогда он быстро бреется и глядит зачем-то в узкую щель между приоткрытой форточкой и самим окном. Стекло в туалете матовое, но в эту щель можно увидеть кусочек проносящихся снаружи деревьев в снегу. Он мог посмотреть в окно и в вагоне, но это через двойное утеплённое стекло, усеянное льдинками и капельками тающего снега. А тут всё реальное, хоть и сквозь узкую щёлочку. Настоящий лес, настоящий ветер, полный запахов и свежести, настоящий звук поезда!
За дверью туалета оказывается какой-то дед. Не то, что бы очень старый, но своей неопрятностью создающий смесь жалости и отвращения. Дед входит в туалет и ворчит из-за двери что-то по поводу открытого окна.
Поезд вдруг останавливается на какой-то маленькой станции. Сначала шум медленно стихает, а затем как-то внезапно наваливается тишина. Необычная и странная. Несколько человек, проснулись от этой тишины, но, посмотрев на часы, поворачиваются на другой бок и снова засыпают.
Он осторожно засовывает руку в сумку и достаёт оттуда нежный, розовато-беленький телефончик, весь такой маленький и кругленький, такой хрупкий... Глядит на него с нежностью, вспоминая её последнее сообщение, и мысленно улыбается. Уже совсем скоро.
Дед, как выяснилось, едет на нижней боковушке, почти по соседству. Нижняя полка пустует, кто-то вышел глубокой ночью. Кажется, он просыпался и видел его. Тощий такой паренёк с поношенным рюкзаком и с длинными волосами, которые он постоянно убирал с лица рукой. Зачем мужчины отращивают такие волосы, было для него такой же загадкой, как и стук колёс, то гулкий, то звонкий. Паренёк этот долго копался, одевался потеплее, пил чай из термоса, ежеминутно смотрел время на своём стареньком дешевом телефоне, а потом вышел на маленькой станции. И вот, теперь место внизу пустует.
Сидеть внизу куда удобнее, чем ютиться на верхней полке, да и не укачивает. Он давно уже заметил, что укачивает именно тогда, когда облокотишь голову о стенку поезда, или положишь её на подушку. Наверное, оттого, что всё тело сразу не поддаётся вибрации - тяжелое, а вот одна только голова сразу подхватывает этот нудный бесконечный ритм...
Да, сидеть внизу значительно лучше. Но вот соседство этого деда радости не прибавляет. Времени остаётся ещё часа полтора и становится скучно, даже не смотря на предвкушение встречи.
Через некоторое время дед решает осведомиться, какую это они станцию проехали. Не удовлетворившись простым "не знаю" дед начинает вычислять этот факт логически, перебирая вслух все известные ему станции этой ветки. Спать не хочется, но глаза почему-то слипаются сами собой.
В очередной раз он просыпается, полулёжа на нижней полке. Дед продолжает объяснять, где находилась та деревня на Украине, в которой он провёл своё детство, не замечая, по-видимому, что собеседник проспал большую части истории. Поезд снова стоит на какой-то станции. Судя по часам, осталось всего двадцать минут! Смесь радости и волнения снова охватывает его и сон улетучивается.
Несколько человек проснулись и, посмотрев на часы, решили, что спать уже достаточно, пора умываться и завтракать. Он с улыбкой думает, что в этот раз сам среди разбуженных "громовой тишиной", как он это называл.
На мобильнике снова сообщение. Даже целых два. Снова от неё! Он нетерпеливо читает их. В первом она развивает тему любви, а во втором интересуется, почему он не ответил на первое - неужели уснул? А ведь она права, думает он с улыбкой и пишет ей восторженный ответ о том, что всего двадцать минут осталось до встречи.
Такая мимолётная, эта встреча, такая короткая. Теперь уже ему не кажется, что десять или пятнадцать минут это совсем не плохо. Теперь это чертовски мало! Но он прогоняет от себя эту мысль. Просто им не повезло так, как другим. Просто они живут в совсем разных городах. Просто у них такая работа, что даже не погостить. Просто они часто ездят на поездах... Там и видятся...
Дед вдруг снова интересуется названием станции, но снова поезд уже тронулся и этого уже не узнать. За окном, покрытым каплями таящего снега, снова одни лишь деревья. Дед начинает донимать разными способами вычисления станции и вдруг ему приходит мысль посмотреть расписание движения в тамбуре и сопоставить с тем, сколько сейчас времени. Если поезд не слишком опаздывает (нет, только не это, пожалуйста!) - можно узнать, какая это была станция.
Взглянув на мобильник, он замечает, что так и не отправил сообщение. По быстрому нажав отправку, он с раздражением слышит мерзкий писк телефона - отправить не удалось. После третьей попытки он догадывается проверить сеть. Так и есть, здесь нет приёма. Разочарованный, он направляется к расписанию.
Станцию он находит быстро. А потом взгляд его падает на ту самую, где два поезда встретятся. И тут его словно громом разразило. Одна чёрная цифра на желтом фоне расписания. Всего одна цифра! Не две, а одна. И это цифра пять. Стоянка поезда пять минут.
Такого ужасного разочарования он не помнил уже давно. Внутри пробежал неприятный холодок. Он ещё раз перечитывает расписание, и ещё раз и ещё. Это бессмысленно, всё и так понятно - этот поезд стоит на станции пять минут. Пять, и ни минутой больше. За десять минут можно успеть оббежать оба поезда вокруг и встретиться хоть на пару минут. Обнять друг друга, крепко-крепко, не отпуская, и целоваться без конца этот короткий миг. За пятнадцать минут можно успеть гораздо больше. Можно поговорить. Можно рассказать, как сильно любишь, можно высказать всё то, что копилось эти недели, если не месяцы.
Но за пять минут... За пять нельзя успеть оббежать поезд туда и обратно. А если и можно, то только мельком увидеть её. Нет, успеть нельзя. Ты выбрал не тот поезд, дурачок.
Сеть появилась минут за семь до станции. Он звонит ей, не считаясь уже с деньгами за связь. Она очень сильно расстроилась. Может, даже заплакала. Он не видит её лица, только голос. Но голос грустный. Они говорят все эти семь минут, как вдруг...
Как вдруг случается то, что случается, наверное, раз в столетия. Это событие из тех, которые называют не иначе как чудом. Поезд прибывает на первый путь. А на третьем пути стоит тот самый поезд. Её поезд. И в нём она. Прямо напротив его вагона, прямо напротив его тамбура, только через один путь.
Не веря своему счастью, он машет ей рукой. Машет молча, не догадываясь от волнения сказать хоть что-то в трубку телефона. И она машет ему в ответ. Также молча. А потом шепотом называет его имя в телефоне. А он - её.
Поезд, стоящий через один путь - это не так уж и близко. Тем более, когда стекла обоих поездов покрыты сотнями капелек таящего снега. Но в этот момент зрение его обострилось в сотни раз. Ему кажется, что если бы не стекло - он дотянулся бы до неё рукой. Вот ведь она, так близко, в обрамлении красивых капель на стекле. Она бледная, сквозь два стекла и эти капли. А в руке у неё неизменный розовый телефон, кругленький и хрупкий, как и она сама.
Время не идёт - оно ползёт. Оно остановилось. Где-то отдалённо объявляют о товарняке по второму пути. Он долго не понимает смысла этого сообщения, и только через минуту или две смутно догадывается, что второй путь - это между первым и третьим. А значит, товарняк разлучит их, возможно, раньше, чем это сделает машинист поезда, отсчитав положенные пять минут свидания.
Они почти не говорят, а только смотрят и слушают дыхание друг друга в трубках телефонов. А может, это только кажется, а на самом деле просто помехи. Он плохо её видит, но всё-таки это она. Настоящая, живая. Но немножко нереальная сквозь стёкла. На мгновение вспоминается щель открытой форточки в туалете. Здесь щели нет.
Вдруг она говорит ему подождать секунду и исчезает за пеленой капелек на стекле своего вагона. Может быть, она ушла, а может - сделала всего лишь шаг назад. Даже шага достаточно, что бы исчезнуть. В сотовом раздаётся какая-то возня, шорохи, но он не спрашивает её, что она делает там. Наверное, это сюрприз.
Вдруг дверь её вагона открывается! И он видит её! Он видит её только лишь через своё стекло! Мелькает мысль о том, что она работала проводницей когда-то и умеет открывать дверь поезда. Он бы не открыл, наверное, запутался бы в этих ручках, замках... Да и стоит ли пробовать. Он просто ждёт.
Она опускает лестницу и спускается на землю. Она права, зачем бежать вокруг поездов, если можно просто встретиться между ними. Боже, как она права. Она всегда была умницей. Но только одного она не учла в этот раз.
Она бежит к нему, счастливая. Она ждёт, что он откроет свою дверь и спустится к ней, обнимет её. Собственно, ничего хитрого в этом нет, он знает. Он смог бы открыть эту дверь. Но он стоит спокойно и лишь смотрит сквозь капельки на стекле.
Отдалённо, как в тумане, приходит мысль о товарняке на втором пути. Он не рвётся в дверь, он ничего не кричит ей в сотовый. Он уже давно знает, что этим он только напугает проводницу, а та вызовет милиционера. Нет, он просто смотрит на неё сквозь капельки. Смотрит на свою красавицу, умницу, с ярким розовым телефончиком в правой руке на фоне белого снега.
...
Телефончик потом нашли. Теперь он хранит его в глубине бельевого шкафа, за старыми простынями. Но раз в год он достаёт его оттуда, кладёт в сумку, покупает билет и едет на свидание к ней. Он проезжает пол страны ради этого короткого мига, ради трёх с половиной минут. И ещё, ради капелек на стекле...