Итак, это будет книга без начала и конца. Без начала, потому что первую часть никто больше не прочтёт, кроме отдельной группы лиц. Она канула в неизвестности, и несмотря на то, что там большая часть информации, в ней оказалось слишком много меня. Ну и к тому же, как краснеющую школьницу, меня поджимает цензура.
Без конца, потому что я не знаю, вернусь ли в это место. Место, где с моим разумом происходят какие-то юношеские метаморфозы, заставляющие меня писать эту книгу-дневник.
Наверное, надо ввести в курс дела: в прошлом году я впервые после многих лет встретила старых друзей нашей семьи. Так как они очень стары, мы с моей бабулей отправились прямо к ним, в Германию. Первая книга представляет собой "ознакомительное непонятно что", куда я записывала свои первые впечатления. Это описания Вальтрауд и Франца, моложавой соседки напротив Карен, а также увлекательные взаимоотношения между их восьми котами и толстой старой собакой.
Почему я такая вредная, и видите ли там много меня?
В итоге, уже перечитывая книгу, я поняла одну вещь. В первых главах в моей речи проскальзывал мат и какие-то тупые шутки, но плавно и уверенно моя речь под конец становится более разумной и какой-то нормальной, наверное? При этом я не захотела редактировать книгу, ну потому что "уже не то". А свой истинный облик я раскрывать тоже не намерена, а посему быть так: вводить в курс буду по ходу дела.
Итак, это будет книга без начала и конца. И я надеюсь что каждый найдёт в ней что-то интересное и новое для себя.
•••Глава первая, соответственно день первый. •••
Автобус тихо шёл, и я неторопливо надевала пуховик под эфемерное шипение бабушки. Завидев родимый бордель (ориентир автобусной остановки, и, возможно, первую книгу всё же не стоило уничтожать), что-то сжалось в груди. Я поняла, что меня ждёт полный отрыв. Отрыв от цивилизации, сверстников и хорошей ванны. Отныне только пенсионеры, коты, и смертоносный смрад консерв. От последнего я поморщилась. В первый раз меня никто не предупреждал, и следовательно, я не была готова к тому убийственному амбре. Так как вид подавать было нельзя, я давила улыбку и радовалась что поела. Не пришлось бы тошнить внутренними органами, ну или ещё какая-то мерзость вроде этого. А вообще много котов это классно.
Так как в этот раз мы приезжали засветло, я могла лучше рассмотреть это здание. Обычный белый двухэтажный домик, с граффити кусающих губ и летающих сердец. Вообщем, самые отвратительно пошлые клише, и это почему-то меня веселило. За окнами виднелись типа диско-огни, и это веселило ещё больше.
Мы с бабушкой поскорее ринулись по пешеходной, чтобы не "сливаться с толпой", и на обочине уже стоял верный железный конь. Вероятно из ада, потому что там одна дверь. Чтобы залезть на задние сиденья, надо отодвинуть переднее, и пробраться таким образом, чтобы выжить. Вальтрауд называет мою бабулю королевой Викторией, потому что она настолько низкая, что может выполнять эти действия не пригибая головы. Мне же приходится кочевряжиться, и когда мы тронулись я чувствовала себя ну прям блаженно.
Первые три минуты я втыкала в окно, осознавая что те семь дней смятения были лишь началом моих дум о жизни и смерти, саморазрушения и медитации одновременно, а также гонения блох. Воспоминания о блохах заставили меня поморщиться уже второй раз за день. Подумав, что все равно буду тискать всех зверят, осознала что блохи неизбежны и в этот раз.
Мы ехали по тихим немецким улицам под хиты 80-х. Я вспоминала утро. Как проснулась в автобусе, долго смотрела на ветряные мельницы и слушала музыку. Теперь это осталось только там, в автобусе. Впереди ещё долгие тихие дни, в далеке от всех моих "московских" проблем.
Разумеется Вальтрауд с Францом не изменились за это короткое время. Но в то же время они оставались очень стары - и это чувствовалось в воздухе.
Приехав, поев и сходив в душ я просто отпросилась пойти спать. У меня была веселая поездка, полная разочарования в себе и окружающем мире, и я даже решила не пересчитывать котов. Засыпая, вспоминала дом.
•••Глава 2, день 2. •••
Заметила что в Германии снятся странные, но и приятные сны.
Меня разбудила Бабушка. Она сказала что сегодня вся Германия празднует очень значительный праздник, в честь которого устраивают карнавал. Я никогда не бывала на настоящих карнавалах. Максимум - празднование Сан-Хуан в Испании, но там все же не было такого карнавального оттенка, о котором мне сообщила ба.
Я расстроилась немного, потому что в Германии я выгляжу весьма пугающе-траурно. Так как старики вроде Вальтрауд очень консервативны, попытки выглядеть классно они воспринимают в штыки. Итак, я, в идиотской розовой водолазке, чёрных джинсах при учете чёрного пуховика и чёрных сапог в 15+, была вынуждена идти на самый яркий праздник жизни.
Мы оплатили вход, и начали спускаться по склону, ведущему к главной улице, где уже кипел праздник.
Когда мы уже пришли в точку кипения, я поняла что попала. Я, в компании двух консервативных фрау, стою в замесе из ярких, немецких неформальных подростков. Алкоголь, дым коромыслом, а я не имею права двинуться в сторону. Я привыкла ценить то, что имею, но от такой несправедливости в жизни меня конкретно подкосило. Я, привыкшая сиять в самой шумной компании, рассекая местность в крутых кроссовках, стою тут как дурак на похоронах в чёрном пуховике, и не имею права говорить с местными кутейниками, иначе горе моей репутации.
Решив наслаждаться данной ситуацией, вдыхала все запахи, что могла уловить. Там была Испания, Гомель, немного родной Сходни, дорогой табак, весь диапазон алкоголя, вкусная-вредная еда, мужские и женские парфюмы. То есть абсолютно все. Ноги стали ватными, я была готова отдать все что угодно, лишь бы стать частью одной из шумных толп. Но я стояла, иногда что-то снимала на камеру, и просто хотела поселиться в этом моменте, прихватив свободу. Так прошёл весь карнавал: я была рада оказаться тут, но моё желание принимать в этом больше участия и иметь свободу немного выбивало из колеи. Пыталась ловить какие-то конфеты, словила шипучку-энергетик и хаваясь засунула его в рот, как преступница. Желание жить в этот день "как все нормальные" меня подкосило. Матрица меня снова перехитрила: я снова выделяюсь из толпы. Я опять живу не так, как надо.
Через какое-то время я начала чувствовать себя немного галлюциногенно. Может, кто рядом что-то курил, или шипучку стоило поделить на две части, как рекомендовалось, не знаю. Но я не могла смотреть на людей так же ясно, как и в начале. Начала акцентировать внимание на разных людях. Сначала я чуть не начала задыхаться, увидев знакомый силуэт. Я все ещё не могу нормально реагировать на образы, схожие с ней. Те же кудри на бок, чёрная одежда. Моему зрению много не надо. Только позже осознав, что это невозможно, меня отпустило.
Через минут сорок я сосредоточилась на другом. Машины брови. Я увидела Машины брови в большой, шумной толпе. Потом я заметила уже и их обладательницу. Она не была до безумия красивой, и единственное что придавало ей лоск, не считая безупречных бровей - это её прекрасные волосы, как у куклы Барби. Барби держала бутылку вина в руке, прикрывая другой рукой свой огромный рот. Я подумала, что рот у неё больше чем у Кэмерон Диаз, или типа того. Нос горбинкой, и крупные, некрашеные глаза. Я почувствовала с ней некую связь "скажи НЕТ штукатурке", и на этом моменте она замечает мой взгляд. Связь обрывается, я устремляю глаза в пол. Незнакомка с Машиными бровями навсегда канула в толпе, и больше я ее не увижу. При этой мысли где-то в животе бабочка делает сальто, но я слышу как меня зовут, и приходится быстро затушить в себе разочарование. Мы уходим.
•••Глава 3•••
То, что произошло со мной на карнавале, останется в этой книге и скетчбуке. Я настолько хорошо запомнила эту девушку, что занесла ее внешность себе в альбом.
Оказывается ту шипучку действительно нужно было разломать надвое. Теперь я осталась с мандражкой и бессонницей, наедине со своими дурацкими мыслями о том, что будет со мной дальше. Во всяком случае, я решила для себя не унывать и дышать глубже, даже если пахнет мерзкими консервами. Как же я рада, что тут нет интернета.
•••Глава 4, день 3.•••
Все, что вы слышали про горы - правда. Их целительное умение освобождать мысли не миф, и я который раз убеждаюсь в том, что эта поездка была для меня необходима.
Нам позволили погулять два раза по 45 минут, до и после обеда. С правилами все строго, и мы с бабушкой вылетели из дома пулей, и резво зашагали в горы. Потом зашагали обратно, мы же заблудились. Быстро найдя нужную тропинку, забрались в виноградники, на самую высокую точку Эльхофена. Там стояла лавка и указатель. "Тут находятся пивные сады и Шницель-хюте", гласил он. Пивные сады, разумеется, яблочные, а Шницель-хюте это кабак, славящийся шницелями. Горько осознав всю недосягаемость шницеля, мы пошли вдоль eng дорожки. Погода тут просто прекрасная. Не жарко, не холодно, лишь тёплое солнышко и мягкий, не сиплый ветерок. Аккуратные ряды виноградников тянулись вниз по горам, как волны, и следовательно придавали легкую дымку спокойствия. Мой разум атаковали странные мысли, мол, что если сесть и покатиться вниз по горке зимой? И сколько столбов я насобираю лицом? Вообщем, что угодно приходило мне в голову, но только не рушащаяся в моих руках жизнь.
Наверное, так тоже надо.
•••Глава 5•••
Я проснулась ночью от очередной атаки блох.
Животные это прекрасно, но их слишком много тут. Когда их слишком много, начинается эта "животная община", следовательно, блохи. А я котиков не гладить не умею, и Леа сама себе пузико не почешет, следовательно, блохи и меня не обделяют.
Итак, меня атакуют блохи. Проблема в том, что если я попрошу помощи у Вальтрауд, она начнёт воспринимать это как жалобу на свой счёт, а бабуля начинает использовать народные методы. Народные методы это тоже прекрасно, но я такого блага лучше буду не достойна. Как итог - я просыпаюсь посреди ночи, и пытаюсь предпринять что-то, что не убьёт меня окончательно и бесповоротно. Действительно стоящая находка - антисептик. Чувствуя себя химиком, который отважно ставит эксперимент на себе во имя науки, обливаю себя этим самым антисептиком и с чистой совестью и руками ложусь спать.
Надеюсь это поможет мне.
•••Глава 6, день 4.•••
Не помогло.
•••Глава 7.•••
Сегодня Францу 90 лет. Как к любому уважающему себя Herr, на юбилей его посетят два очень важных человека: священник и губернатор. Итак, сегодня в наш консервный дом пожалуют гости, и меня ждут очередные немецкие прототипы.
Услышав звонок и ленивый лай Леи, я высунулась в коридор. Ну, это был самый типичный губернатор из всех, что я видела. На жилетке костюма вот-вот могла треснуть пуговица, туфли ловеласа, капельки пота сбегают из под зализанных волос. Он почти не смотрел на меня за столом, сорвал нам завтрак, и я, как истинная недовольная russische Frau, небрежно взирала на него напротив. У него была очень смешная манера вторить говорящему зычное швабское "айайа", и это дико меня веселило, пару раз я даже не смогла сдерживать смех, за что была укорена бабушкиной ногой под столом. Но это было нечто, и если бы в другой любой день я смогла бы перебороть себя, то сегодня я чувствовала себя как в дурдоме, а это, как ни странно, веселило ещё больше. Так прошёл весь его визит. Он постоянно вторил эхом "айайайа", я давилась смехом и злилась одновременно, шальная кошка постоянно прыгала на стол. Напоследок Вальтрауд пыталась сфотографировать нас, но я отбила право сделать снимок сама. Иначе какой во мне смысл, молодой и прогрессивной?
Потом Бабушка сказала, что это и был католический священник. В моей голове, полной ассоциаций и стереотипов кажется произошла революция.
•••Глава 8.•••
Итак, пережив визит этого falsch священника, нас ждал настоящий губернатор, швабка Штеффи с внучкой, противная соседка (в качестве протеста даже не запомнила ее имени), Карен с мужем, а Йохана с семьей обещались вечером.
И если для читателя это всего лишь имена, то для меня это было открытием, ведь каждый из этих людей был как отдельный вид коренного европейца, ась есьм чистый прототип его, из басен или анекдотов.
Сначала пришёл губернатор. Он очень понравился мне, так как не говорил лишнего, не улыбался как дурак каждую секунду, и имел весьма приятный низкий тембр. Наружность тоже - обычного телосложения, немолод, но наша учительница по биологии назвала бы такое старение "красивым".
Потом пришла очень неприятная соседка. Как я уже сказала, я так и не запомнила ее имени, но мерзкая улыбочка наверное на веки вечные засядет в моей памяти. Она улыбалась все время, что сидела за столом, у неё очень приторная внешность и маленькие зубки. Она очень худа, но при этом у неё обвисшая шея. Таких людей принято называть "сладенькими", при том что характер у них как раз прескверный. Её хитрость чувствовалась как и любой запах, это было уловимо в воздухе, и было понятно от кого. В её речи была слышна максимальная избирательность, что указывало на хитрость. Я терпеть не могу таких же людей как и я, и только я могла быть хитрой за этим столом. Но пришла она, и стреляла своими хитрыми глазками туда-сюда, иногда натыкаясь на мой суровый взгляд. Сразу же она мне улыбалась, и я нарочно натягивала улыбку, чтобы ей жизнь мёдом не казалась.
Следующими были Штеффи с внучкой. Внучку звали, извините, как нашу собаку. Леа. От такого приятного каламбура у меня что-то щёлкало в сердечке каждый раз, когда нужно было при ней позвать собаку. Я была наслышана о них раньше. Пару лет тому назад, добрая бабуля Штеффи отжалела внучке определенную кругленькую сумму, которой хватило на трёхмесячное путешествие по Австралии с подругой. Леа слала письма с фото бабушке каждый (!) месяц, и это, естественно, не обошло внимания Вальтрауд. "Как легко любить того, кто дал деньги, и слать ему письма каждый месяц" - слова, поразившие меня своей очевидностью. Это скучно.
Штеффи оказалась действительно прикольной. Как раз же два года тому назад, ей предстояло заменить кардио-стимулятор, но она отказалась. Она решила что сколько бы она не прожила, умирать ей во всяком случае придётся в преклонном возрасте. По сей день она жива, и шутит про собственную недолговечность, на что Леа ласково бьет ее по голове. Мне понравились ее приколы про смерть, а также рассказы девушки по имени Леа про Австралию. Десять из десяти.
Но когда пришла Карен с мужем, началось действительно веселье. Знаете, есть такие люди, что когда они смеются, хочется смеяться ещё сильнее? Это Карен. Её мимика достойна Эмилии Кларк, она ужасает и восхищает. Честно говоря, я даже не знаю, над чем так сильно смеялась, но я просто смеялась одновременно с Карен. Это было действительно весело, хоть я и чувствовала прожигающий хитрый взгляд той соседки напротив. Десять из десяти, определенно.
•••Глава 9.•••
Итак, наступает вечер и на порог опустевшего дома ступают ещё одни успевшие стать для меня важными люди - семья Йоханны.
Йоханна - самая прекрасная женщина, которую я видела тут. Она как мама. У неё даже тапочки как у мамы. У неё восхитительная собачка, общительная дочка и смешной муж-поляк. Кстати, о ее дочке. Она магическая. В том плане, что зачем-то начинаю говорить с ней о всякой ереси. Меня прет, понимаете? Например, сегодня я дала послушать ей матерных русских песен. Она сказала, что это слишком грустная для неё музыка, и меня понесло отвечать за отечественный менталитет. Упомянула все: начиная от правления Горбачёва, заканчивая словами "Россия для грустных". Зачем? Непонятно, но стало как-то легче и гаже на душе.
•••Глава 10.•••
Мы смотрели фильмы, сделанные Францем в 70-х годах. Красивая, молодая Фальтрауд, смеётся в ослепительно-красных штанах, держа на поводке изящную собаку породы Колли. Это Чесси, если понимаете, о чем я. Что-то особо притягательное было в его винтажном фильме, особая съёмка, особая женщина в объективе, особые места. Видимо, он снимал все: поездки, Вальтрауд, животных, указатели, остальных людей. И сегодня, он ничего не слыша смотрел эти фильмы. Переживал свою жизнь заново, наверное не веря в то, что ему 90. У него уже выцветающие глаза, такие насмешливо-мудрые. Это не хитрые глазки той соседки, это именно глаза мудрого, но уставшего человека. Сегодня он смотрел на все именно такими глазами. Я наблюдала за ним. Франц с легкой улыбкой смотрел на священника - ведь он, как представитель его религии понимал его в этом доме больше всех. Вальтрауд - лютеранка, мы с бабушкой вообще из другой степи. Старые люди прибегают к религии - и он особенно трепетно относился сегодня к своему священнику, как к старой дорогой вазе. Он с уважением смотрел на губернатора, чувствуя что для него важна каждая минута времени. Тоже смеялся с воскликов Карен, и также недоверительно взирал на хитрую соседку. И лишь иногда переглядывался со мной, ловя мой понимающий взгляд, после чего мы немного улыбались друг другу. Надеюсь, он знает, что я знаю.
•••Глава 11.•••
Вальтрауд накормила нас моунташами, и я пошла спать. Точнее, заниматься самобичеванием. Кажется прошла вечность, а не эти 4 дня. Именно в этом месте я раскрываю себя по-новому, будто узнаю о себе то, что раньше мне было недоступно. И если это всего лишь из-за отсутствия интернета, то я отключила бы интернет на неделю-другую у всего мира, и клянусь, это была бы самая продуктивная неделя-другая за всю историю человечества. Вплане самобичевания, естественно. Философия - наука трепетная. Но много не просит.
Такое чувство, будто пишу эту книгу одному конкретному человеку, хотя в этот раз не собираюсь уничтожать воспоминания. Возможно, мне даже противно от собственных давящих мыслей, но сейчас я пишу, забываясь. Точнее, не от всего, от блох например точно не забываясь. Блох не забудешь, они уже как родные. И прогнать нельзя, и на душе скребут.
Короче, то ли мысли, то ли блохи, но сегодня ночью точно неведомая сила заставляет наблюдать меня самый красивый в жизни рассвет.
•••Глава 12•••
Человек, живущий на моунташах три дня подряд - человек воистину просветленный.
Я проснулась от галдежа попугайчиков, эти сраные птицы наверняка жаждут моей смерти. Крикнув на этих гадов, и осознав что это не поможет, пришлось вставать. Я вполне могу позволить себе выругаться на немецких попугаев по-русски, не отказываю себе в этом удовольствии. Особенно по утрам. Я так и не поняла, люблю ли я этих глупых птиц. Один из них сбегал. Как раз перед нашим приездом. Зайдя в комнату, и увидев в клетке только одного, я по-своему обрадовалась. "Сдох" - был мой вердикт, пока внизу по полу какое-то зеленое пятнышко не засеменило в мою сторону, вызвав у меня приступ. Как мы его ловили - отдельная история, но я не хочу о попугаях больше. Скажу напоследок лишь одно - их ор действительно очень противный.
•••Глава 13.•••
Делать было нечего. Мы снова отпросились в горы, и снова я ощутила себя по-настоящему счастливым, свободным человеком.
Я говорила про немецкое телевидение?
Во всяком случае, это заслуживает отдельной главы.
Итак, все что вам нужно знать о немецкой телесети - это сериалы о ментах. Чистая правда. Абсолютно все сериалы тут о полицейских разборках, различаются они между собой разве что актерами (не всегда), и направлениями. Я имею ввиду, что в некоторых сериалах-о-полиции есть некая степень взаимоотношения между людьми, в других же чернуха, в третьих приветствуется чисто житьё-бытье полицаев. Мой любимый сериал-о-полиции содержит испанского криминалиста, старую судмедэкспертшу, а также химию между двумя Brutal Polizisten. Ах да, це Европа, тут это приветствуется. Что вызывает смехотворный восторг у меня (во всяком случае, бурлеск на государственном канале - это что-то новенькое), неодобрение у моей ба, и смешанные чувства Вальтрауд. Позиция Франца как серый кардинал - очень размыта и надо вникать. Что же ещё тут показывают по телевизору, кроме сериалов-о-полиции? Новости. И все. То есть, я серьезно. Если не верите, приезжайте и убедитесь сами. Заселитесь в дешевый хостел, попросите пульт, и наслаждайтесь. Найдите сериал по вкусу (*Witz*), и возрадуйтесь разнообразию. Потому что честное слово, я наблюдаю это ежедневно по всем каналам.
•••Глава 14, день 5.•••
А сегодня мы едем в магазин.
Знаете, что значит поехать в магазин с двумя немецкими пенсионерами? Это значит офигевать от изобилия буквально всего, что есть в немецких супермаркетах, при этом не имея возможности купить хоть что-то.
Не хочу повторяться, но я всегда ценила то, что имела, однако быть буквально в барахольном раю, и ничего не приобрести - за краем моего понимания.
Я не стану объяснять почему мы не имели возможности покупать что-либо (даже тайком). Возможно, читатель и сам поймёт, а пока скажу одно - здесь вам не тут.
Ходила между стеллажей, туда-сюда, вдыхая запах свежей выпечки. Все было размеренно, пока мой телефон в кармане не взвизгнул. Интернет. Тут есть вай-фай. Судорожно найдя нужную сеть, прячась в это время среди полок с продуктами, начала писать маме. Я никогда не была зависима от интернета или прочего зависания, но тут, в Эльхофене, я не имела возможности просто поговорить с мамой. По телефону вещать позволялось только в их присутствии, на громкой связи, по-немецки. Быстро набирая текст, была словлена бабушкой. Она тоже понимает, что я хочу поделиться с мамой чем-то кроме фразы "alles gut", но также понимает, что если я попадусь Вальтрауд, начнётся речь о подростковой зависимости. Этого не хотели мы обе. Прячась, я набирала по слову в минуту. Потом решила послать фото, и каких усилий мне это не стоило, я чувствовала себя молодцом.
Какой-то черт стукнул написать Маше. Не придумав ничего умнее, просто прокомментировала её новую заставку типа "вау, секси-фотка", сразу же спрятав телефон в карман. Спустя полминуты мой карман чуть не порвался от тысячи гудков, и на каждый гудок я реагировала улыбкой, воображая себе это Машино "АВЛВАОАЛВЛА" сейчас. Кое-как пытаясь общаться с ней, пожертвовала бабушкиным терпением, и схлопотала наказание в виде "ну все, теперь телефон забирать на ночь буду". Оно того стоило, в сердце затрепетало что-то тёплое, придавая сил. Мы шли на парковку.
Кое-как погрузились, перекрестились, и в путь.
В итоге, я еду в адском форде-фокусе, обняв сушилку в подарок для отца Йоханны. Так как Франц уже очень стар, перед поездкой необходимо напомнить ему надеть слуховой аппарат и очки, пристегнуться, и, самое главное, перекреститься три раза. Сегодня была пожалуй, самая важная для меня поездка, потому что я осталась в здравии, и это очень важно. Чтобы вы не думали, что я преувеличиваю, нам сигналили около шести раз. В одну сторону. В очередной раз, когда наш верный "фокус" занесло на встречку, я прикрыла глаза и резко вспомнила о маме. -"Наверное, она сейчас сидит в фешенебельном тихом кафе с видом на красную площадь и думает, как там поживает её доча. Мама, твоя доча сейчас вспоминает все возможные молитвы, под сигналы машин и немецкую ругань."- подумала я.
В руках сушилка, в глазах страх, хиты 80-х по радио долбят на заднем фоне. Абстрактность ситуации начинала веселить, и похоже Бабушка испугалась моей диковатой улыбки в тот момент.
Выйдя из машины и вдохнув свежий, горный воздух, я улыбнулась. Это была уже не та дикая улыбка, половиной часа ранее. Я просто была рада.
•••Глава 15.•••
Перед сном решила просмотреть все сообщения от Маши. Где-то внутри заполыхало, дав мне понять, что я готова. Готова снова погрузиться во все свои проблемы, оставив спокойные немецкие горы и могучие виноградные ряды. Готова снова вернуться в бесконечно суетливую Москву, в эту мою отдельную жизнь, полную забот. Готова уехать прочь, снова позабыв спокойствие духа. Пока у меня есть они, все будет более-менее хорошо.
Сжимая сердце от тоски по близким мне людям, засыпаю, не дожидаясь рассвета.
•••Глава 16, день 6.•••
-"Напомни мне купить кое-что в Варшаве".
Погода испортилась. Мы целый день сидели дома, я учила немецкий. Глядя в пасмурное небо, вспоминала все пролетевшие дни. Роми переметнулась ко мне на руки. В последнее время она не отходит от меня ни на шаг. Она - самая ласковая и говорливая кошечка из всех, что я видела. Ей обязательно нужно отвечать комплиментом на каждое её "мяу", и поглаживать за ушком, иначе она начнёт подминать под собой острыми когтями.
-"Что?"
Всем надо улыбаться, со всеми надо здороваться. Я, как истинный патриот хмурого севера, никогда не понимала зачем. "Смех без причины - признак дурачины", и я с детства свято верила, что если человек просто так улыбается - он либо больной, либо дурачок.
Во время прогулки, нам навстречу выбежала девушка, с очаровательной собачкой на поводке. Болонка радостно накинулась мне на колени, я подумала что можно, наверное, улыбнуться, а может и даже поздороваться. Оно однозначно себя окупает.
Решила, что буду улыбаться только людям с собачками.
-"Просто мне надо."
Я нашла фотографии. Моих родителей, меня маленькой. Причём в одной из их комнат. Странно, ведь мы не такие уж и родственники. Странно, ведь они смотрят на эти фото каждый день, как смотрели бы на фото своих детей, внуков, родственников.
А все же одиночество - страшная вещь. Это давит, заставляет задуматься, как рано бы ни было. Старость, одиночество, запах консерв и лекарства повсюду - пожалуй, уезжать в этот раз будет тяжелее и легче одновременно. Вернусь ли я сюда снова?
-"Ну надо так надо, не бурчи. Хорошо."
Наверное, хлынет дождь. А ведь я так хотела пойти в горы, напоследок. Завтра последний день, я просто хочу успеть попрощаться.
•••Глава 17, день 7.•••
С горами я так и не попрощалась.
Зато попрощалась с хитрой соседкой, пришлось обнять её, и спрашивать про цветы. Обнимать я её не особо хотела, и на цветы было наплевать, но хоть что-то.
Вечером Вальтрауд достала старый альбом. Фотографии тех времён - что-то особенное, но необъяснимое. Если ваши близкие показывали вам очень старые снимки - приближённо вы уже понимаете, о чем я. Мне есть что сказать, но как-то не хочется даже. Это означало бы, что я копошусь в её жизни. Штеффи в молодости была похожа на модель.
Последняя ночь, но я даже не думаю дожидаться рассвета. Слишком больно будет осознавать, что он последний. Тем более, что я даже не знаю, вернусь ли.
На моих ногах не осталось живого места, у меня не было такого даже при сильнейших накатах моей несчастной крапивницы, которая мучает меня с самого начала и по сей день. Блохи плюс крапивница - равно лучше вам не знать.
Наверное, вам интересно, почему я рашила назвать этот недодневник "книгой". Или неинтересно, мне все равно.
Когда человек не только описывает то, что происходит вокруг него, но и делится своим "я" по ходу бытия, хочется придать этому всему хоть какое-то значение. Чтоб не просто так. Я уверенна, что мне станет стыдно за эту вещь, причём не двадцать лет спустя, а спустя три часа публикации на каком-нибудь ветхом сайте, или типа того. Ну и пускай.
•••Глава 18, заключительная.•••
Уезжая все дальше и дальше от этих мест, прикрываю глаза.
Бабушка сказала, что не вернёмся. "Сил ее больше нет". И все же, будет ли конец?
Время покажет.