|
|
||
Что стоит за исламской агрессивностью? Религия ли? Или нечто совсем иное? | ||
В основе его теории лежало наблюдение, что именно в раннепротестантских регионах, этих, по Веберу, носителях духа капитализма, прокатилась эпидемия кровавой (на самом деле ещё хуже - бескровной вследствие сжигания на кострах) охоты на ведьм. Что-то подобное он изыскал и в Японии, после чего сделал вывод: "Капитализм распространился в тех странах, где СЖИГАЛИ ЖЕНЩИН!"
Возможно, что и нижеследующее может показаться иному читателю достойным вышерассказанного. Тем не менее, не могу утаить от общественности свои размышления по поводу своих же наблюдений.
Однако легко видеть, что "исламская проблема" - это вовсе не христианско-мусульманский конфликт; таковым он представляется лишь в силу глобальности имеющего христианские корни Запада. Это конфликт Ислама против всего мира (примерно как звучит название дела в судах англосаксонской традиции)! Ислам противопоставляет себя практически всем. И индусам, и китайцам, и неграм в Африке.
Что же заставляет Ислам становиться всемирным раздражителем и угрозой успешному развитию глобального человечества?
Ясно, что за этим мироощущением стоит жгучий эротизм. Какой-то француз сказал, что "ислам - это религия самцов".
И здесь появляется возможность рассмотреть исламский феномен как противостояние эротически активных регионов эротически пассивным. (Под эротической активностью как раз и понимается повышенное внимание к гендерной сегрегации.)
Поскольку, мы встали на ту точку зрения, что религия в первую очередь - выражение национальных ценностей, то и сам ислам исторически должен быть социально-идейным отражением арабской сексуальности.
Но арабы - это часть семитского мира. Кстати, а кто такие семиты?
Антропологам хорошо известен ответ на этот вопрос. Но я предложу свой собственный критерий, несколько отличный от общепринятого.
Для меня лицом семитского типа будет человек, отличающийся обильной волосатостью, носатостью и наличием толстых чувственных губ - набором, считающийся показателем повышенной страстности.
Скажем, египтяне, вроде бы разговаривавшие по-семитски, конечно, антропологически типичные азиаты, этакий монгольский десант в Африку, и семитами в том смысле, о котором веду речь я, не являются. (Обратим внимание, что на египетских фресках нет ни одного бородатого египтянина. Даже у мумий египетских царей были... накладные бороды.)
Здесь мы имеем с простым примером распространённого явления - неразличения этнического статуса народа и языкового.
Скажем, азербайджанцы-албанцы говорят по-турецки. Ну и что? Что у них общего, скажем, с киргизами? А тувинцы говорят по-монгольски, хотя они тюрки.
Зато ассирийцы (какими они видели себя и какими их видят антропологи) идеально подходят на роль образцовых Семитов.
Бегло проглядывая типажи переднеазиатских народов, мы быстро приходим к простому наблюдению: все они по сути семиты! По языку - нет, там много арийцев: пуштуны, курды. А по физиономиям - семиты, чернявые, горбоносые и волосатые.
Здесь явственно чувствуется проекция упоения торжеством абсолютной социальной власти, "мужским правом", на эротическую сферу. Приравненность женщин к бесправным рабам, удел которых - ждать решения своей участи господином, наверняка отразилась в сознании ассирийцев как залог успешности их социального проекта.
(Попутно заметим, опять же гендерные установки египтян были очень далеки от ассирийских; Египет никак нельзя назвать "страной для мужчин" с низведёнными до состояния пугливых теней женщинами.)
Где-то в середине 1-го тыс. н.э. происходит мощный вброс семитского населения в Южную Европу (примерно как сейчас в Европу мусульман). С тех пор мы имеем практически полностью семитизированное население Греции и сильно семитизированное - Южной Италии и Испании. И если безусловное маскулинное доминированиев в Элладе имеет давние традиции и заслуживает отдельного исследования (семитизация населения лишь его закрепила), то хорошо известное из литературы и кино гендерное состояние Италии (прежде всего Сицилии) и Испании, наверное, имеет именно семитские корни. (Врочем, не стоит забывать, что Пиренеи были и колонией Карфагена, государства семитов-финикийцев).
Обратим внимание, что эти средиземноморские страны являются оплотом маскулинно-патриархальной традиции в Европе. И в нашем понимании они тоже будут считаться семитскими.
С этнографической точки зрения народы Кавказа - не семиты. Но их антропологические признаки (за которые их в России называют "чёрными" - и то ещё мягко) весьма близки к семитским. Значит, в своё время они подверглись сильному семитскому расовому воздействию? Видимо, да. Когда? Ну, если историки умудрились не заметить изменение расового облика населения Средиземноморья, произошедшего на виду истории, что же говорить о Кавказе!
И отмеченная выше типично семитская (агрессивно-семитская!) модель гендерного поведения кавказцев тоже позволяет рассматривать их как условных "семитов".
Испано-португальцы (которые проходят, напомню, у нас по "семитскому" разряду) заселили Новый Свет. Там они, смешавшись с другими расами, создали ещё один ярко выраженный очаг маскулинной культуры.
Латиноамериканцев нельзя прямо отнести к той семитского происхождения традиции, требующей затворничества женщин (и в смысле одежды тоже); скорее это некий её негатив - все мы наслышаны о латиноамериканских красавицах, появляющихся на пляжах в самых откровенных нарядах, смущающих даже европейцев (о карнавалах и не говорю). Но вот традиция контроля за женщинами, их подчинённости там сохранилась как в первоисточнике (причём не просто как традиция, которая может и сойти на нет, а как этнически базовая ценность). Как пишет один путешественник уже нашего времени о латиноамериканских порядках, "Ленивые, но тщательно следящие за своей внешностью и одеждой мужики целыми днями дремлют в креслах-качалках и гамаках. Женщины, в отличие от стран мусульманского Востока, торгуют по страшной жаре на рынках. Они бесправны, верх карьеры для них - крутить попкой в красочном костюме на карнавале, а вот ходить в школу, читать и писать им необязательно". В плане женской эротической откровенности это скорее "негатив" семитской традиции (да и то надо ещё выяснить, с какого времени эта откровенность стала нормой), но в плане фиксации эротического напряжения местная традиция вполне с ней соотносится.
И тут же отметим этническое напряжение в американо-мексиканских отношениях. Наплыв "латиносов" становится всё более и более значимой проблемой для властей США, вплоть до того, что рассматривается вопрос о строительстве на техасской границе "великой противомексиканской стены". Казалось бы, чего бояться американцам, чья страна уже давно превратилась в космополитическую "сборную мира"? Думается, ответ здесь может лежать в рассматриваемой нами плоскости: латиноамериканцы - это носители традиций гендерной сегрегации. Они, подобно итальянцам живут семьями, которые обеспечивают "честь семьи Прицци", т.е. контролируют поведение их жён и дочерей. Вот это-то противостояние гендерных моделей и делает мексиканцев в глазах современных американцев чем-то вроде кавказцев на просторах России.
Но, равно как и семитский "позитив" Старого Света он так же противостоит современным тенденциям гендерного уравнивания, делая Латинскую Америку второй "эрогенной зоной" мира после Арабского Востока с Кавказом.
Отметим, что в Старом Свете есть и свой аналог латиноамериканского "негатива". Это Франция, в которую проникли уже сильно ослабленные волны средиземноморской глобальной семитизации. Как и семиты с кавказцами и итало-испанцами, как и латиноамериканцы французы тоже сильно "повёрнуты" на женском вопросе. Но в отличие от первых, канализирующих свою страстность в насаждение женского сверхблагочестия, французы пошли по латиноамериканскому пути (ещё до открытия Америки, разумеется), став всеевропейским центром эротики и демонстрации женского тела в кабаре, кафе-шантанах, оперетах и пр., включая искусство.
Автор полагает, что такое поведение является политической деформацией еврейского этноса, "запавшего" с 18-го века на идею либерализма как залога освобождения человечества от дикости, а в особенности - от антисемитизма. Поддержка либеральных идей стала для европейских евреев идеей-фикс, вытеснившей исконные традиции поведения. А сексуальная свобода, как легко понять, - это лучшая демонстрация свободы вообще, притом данная в ощущениях. Вот почему еврейство, сохраняя семитскую чувственость, выглядело в поведенческом плане белой вороной среди своих родных и неродных собратьев.
Подобная деформация произошла и в сознании армянской диаспоры, стремящейся не изолироваться, а максимально встроиться в современный мир с его гендерным нивелированием.
О том, что обострившееся в современном мире противостояние ислама остальному человечеству продуктивнее рассматривать как замаскированную реакцию гендерного консерватизма на глобальную тенденцию гендерного уравнивания.
Можно сказать, что не только исторически, но и антропологически гендерная сегрегация как ценность присуща в первую очередь семитским народам, а исторически восходит к временам Ассирии. Для семитов повышенная необходимость к поиске постоянного источника либидо (похоти) заложена генетически! Проследив в истории процессы семитизации народов, можно очертить и контуры "эрогенных зон" человечества, именно столкновение с которыми современного глобализма (а не с "религиями" или "цивилизациями") и будет вызывать культурные конфликты.
Религиозным выражением гендерного консерватизма является ислам. Однако зона распространения ислама не совпадает с зонами мировой семитизации: с одной стороны, она много шире, с другой - например, страны Северного Средиземноморья в него не входят.
Исламские, но не семитские страны сами по себе не являются потенциальным источником конфликтов; однако эротический дух ислама способен заражать исламское население зарядом активного сопротивления глобальным тенденциям подобно наведённой радиации при облучении.
С другой стороны, семитские традиции в странах христианского мира также могут нести опасности конфликтов. Можно вспомнить Реформацию, которая была, по убежению автора, реакцией не на "злоупотребления", а на итало-семитский диктат арийско-германским народам (почти по Вагнеру, но не совсем); в современной Германии криминальное противостояние государству итальянской общины более сильно, нежели турецкой. А в США нарастает противостояние между коренными американцами (разных этнических групп) и латиноамериканскими поселенцами, носителями патриархально-семейных ценностей.
Спроецировав эту схему на Россию, мы легко найдём ей подтверждение в виде российско-кавказского (именно так подчеркну чуждость кавказского менталитета общероссийскому, а не просто русскому, пусть кому-то это не понравится) противостояния. Бытовая версия конфликтов часто сводится к тому, что кавказцы просто-напросто приехали в Россию охотиться на женщин. А мусульманские традиции лишь поддерживают традиции эротического менталитета "абреков".
При этом стоит заметить, что христианское население Кавказа не особенно отделяется в сознании россиян от мусульманского. Скажем, для иного обывателя будет странным узнать, что, оказывается, грузины не просто христиане, а православные. Православие в глазах русского - это благочестие, сдержанность и аскетизм; и что православного в похотливом грузине, готовом бежать за первой встречной блондинкой?
Это дополнительно подтверждает, что вместо "конфликта религий" или "конфликта цивилизаций" мы имеем столкновение эротических традиций и менталитетов. Кавказ - это огромная "эрогенная зона" России; поэтому-то именно он является в её теле проблемной занозой.
И наоборот, ислам, распространённый среди казанских татар (для башкир это больше формальность и историческая нелепость; особенно то, что в советское время Духовное Управление мусульман Поволжья находилось почему-то в Уфе), народа не самого эротизированного, с точки зрения конфликтности - это действительно больше ислам как вера и особой угрозы сам по себе (без влияния посторонних процессов) не представляет.
|