- Утро. 6 часов. 7 сентября. 343 год, - сообщил мягкий женский голос моего компьютера, и заиграла тихая музыка, постепенно становясь все громче и громче.
Я нехотя проснулся и ненавистно сказал в комнату:
- Да знаю я, какой сейчас год!
- Отменить проговаривание года в будильнике? - насмешливо поинтересовалась операционная система.
- Заткнись.
- Выполняю.
Это уже стало своего рода традицией. Несколько месяцев пытаюсь отменить эту функцию, но система никак не хочет соглашаться. Вот, что значит пиратская версия. Но лицензионная была слишком дорогой, поэтому приходилось мириться.
Одевшись, я пошел готовить завтрак. Далеко идти не пришлось - комната всего одна.
- Новости, - буркнул я с набитым ртом.
Маленький экран в углу кухни тут же включился. Два диктора подшучивали над жертвой автокатастрофы:
- А зачем вы ехали именно по той дороге, что и пьяный водитель Самойко?
Жертва автокатастрофы, миловидная блондинка, была счастлива, что попала в телевизор и взахлеб рассказывала, как в нее врезался тот самый Самойко.
Настроение упало дальше некуда.
- Выключить, - приказал я, и телевизор послушно потух.
Я и так знал, чем все закончится. Дикторы будут отпускать пошлые и глупые шутки, а "жертва" передавать приветы всем, кто ее знает. Впрочем, ее, скорее всего, отключат на полуслове, что будет выглядеть еще глупее, а диктор, скажет, чтобы передавала свои приветы, когда сама их увидит.
Я вздохнул. И у этого канала большой рейтинг. Значит, людям нравиться смотреть такую чушь. Чтобы хоть чем-то развлечься я посмотрел в окно. С 43 этажа много не увидишь, но мне хватало и чистого летного неба.
Глянув на часы, я вскочил и побежал одеваться. Ну почему я никак не могу поймать грань между: "еще рано" и "уже опаздываю".
На "общемобиль", как прозвали его в народе, я не успел и пошел пешком, что означало еще большее опоздание на работу. Я, конечно, мог бы поехать на следующем, но за то, что едешь не в свое время, нужно было заплатить, а кредитов и так было очень мало.
Я вспомнил, как после первого класса мы проходили тест на уровень внушения. Свою глупую уверенность, что у меня никак не меньше семидесяти процентов из ста. Уже сорок означало хорошую работу. Пятьдесят - большой заработок и разрешение иметь детей. Шестьдесят - право самому выбирать профессию и ...
В общем, чем больше, тем лучше. Но жизнь распорядилась иначе. Уровень внушения у меня оказался всего девять процентов. Это означало, что я не поднимусь выше помощника уборщика, что у меня не будет ни детей, ни жены, и мне запрещен выезд из города. Было еще много того, что было мне запрещено.
Практически сразу, со мной перестали дружить другие дети. Мои родители целый год проводили всевозможные проверки, но результат был один и тот же. В конце концов, родители от меня отказались. У них у обоих был практически шестидесятый уровень внушения и у меня должен был быть примерно такой же. Трудно с самого начала получать все, что тебе заблагорассудиться, а потом не получать ничего.
Хотя я не жалуюсь, все сложилось очень даже неплохо. Сейчас мне 24 года, я здоров и работа у меня неплохая. Устроиться мне помог профессор. Мы с ним познакомились в парке, и мне каким-то образом удалось произвести на него впечатление. Я думал, просто разговариваю со стариком, по нему же не скажешь, что он имеет шестидесятый уровень внушения и заведует огромной лабораторией. Не знаю, на какие рычаги он давил, это же все-таки важный правительственный объект, но меня приняли на должность уборщика.
С моим-то девятым уровнем положена только еда, проживание и телевизор по выходным. А у меня был и компьютер с подключение в сеть, и телевизор я смотрел тогда когда хочу. В общем и целом я думал, что моя жизнь сложилась довольно хорошо.
За мыслями я и не заметил, как пришел к лаборатории. Я приложил палец к дверному сенсору и вошел. Плевать, что компьютер отметил время, когда я пришел, и с меня снимут кредиты за опоздание. Гораздо хуже будет, если профессор узнает и расстроится.
Охранник мельком глянул и тут же отвел глаза. Тридцать процентов, а все равно считает себя выше по статусу. Я поспешил на свое рабочее место - в небольшую комнатку, где у меня стояли мои принадлежности для работы. Больше туда ничего не поместится при всем желании.
Десять часов работы, которая сводилась к протиранию пыли и мытью полов, пролетели быстро. За это время случилось только одно интересное событие. Я успел заглянуть в небольшую щель закрывающейся двери, которая вела в комнату с самым интересным, на мой взгляд, экспериментом. Там ученые пытались сотворить мир. Они создали огромный кокон силового поля Варонина. А внутри него происходили те же процессы, что и при нашем сотворении мира, только намного быстрее. Я не должен был этого знать, у меня просто не было допуска, но, как известно, земля слухами полнится.
До этого дня я заглядывал эту комнату только раз. Где-то около года назад. Тогда там еще только были облака с газами. Теперь же я видел планету. На нашу Землю она пока мало чем походила, но там уже была вода.
Когда-то ученые пытались сделать такой эксперимент. В двадцать первом веке, кажется, я не силен в истории. Но у них не было силового поля Варонина и все закончилось взрывом. Почти треть Америки пострадало.
До конца дня у меня было прекрасное настроение. Еще бы! Не каждый день такое увидишь. Хотя к концу дня оно немного упало - я вспомнил, что не видел профессора уже почти месяц. Раньше он меня всегда приглашал выпить чашечку чая и поговорить. Скорее всего, он был очень занят чем-то важным. Я посмотрел на часы - уже можно собираться домой. Пока выходил из здания заметил, что нарастает головная боль. Странно, раньше она редко когда болела.
Как добрался домой, я помнил плохо - голова просто раскалывалась. Я лег на кровать и мгновенно выключился.
Разбудил меня все тот же компьютер, и опять сообщил который сейчас год.
Я встал, понимая, что что-то неправильно.
- Повторить дату, - дал я команду компьютеру.
- Утро. 6 часов. 9 сентября. 343 год.
- Но вчера, же 7 число было, - припомнил я.
- Повторяю. Утро. 6 часов. 9 сентя...
- Заткнись.
Опять операционная система сбилась. Помню, как она меня разбудила в 2 часа ночи, сказав, что пора на работу. Успел одеться, пока не посмотрел на часы.
Перекусив, под бормотание телевизора, я оделся и побрел на работу. Чувствовал я себя необычно бодро. Успел на "общемобиль" и, по поим прикидкам, должен был успеть вовремя.
Когда я приехал, меня ожидал сюрприз. На том месте, где должна быть лаборатория, сейчас была пыль. Соседние здания не тронуты, хотя и стоят совсем рядышком. Местность вокруг охраняется полицией. Я присмотрелся и заметил, что земля, кое-где светится характерным синеватым светом. Такое бывает, в основном после того как используется поле Варонина. Они создали вокруг лаборатории силовое поле и взорвали там бомбу? Но зачем? Когда сносится здание, сначала сообщают работникам, потом разбирают его или переоборудуют во что-то другое.
- Артем Борковский?
Я обернулся. На меня смотрел мужчина в строгом костюме. Темные волосы, добрый и внимательный взгляд, стройный и подтянутый. Стоит отвернуться, и сразу забудешь, как он выглядел. В фильмах такими всегда специальных агентов показывают.
- Да. А что произошло? - я кивнул в сторону лаборатории.
- Пройдемте со мной, - властно произнес он.
Наручники из сверхсплава сомкнулись у меня на руках. И он быстро пошел к соседнему зданию Я поспешил за ним. Скорее всего, в моих наручниках, не только датчик местонахождения, но и силовой генератор, который потащит меня за ним, если не подчинюсь. Значит все очень серьезно.
- Имя. Фамилия. Номер социального страхования. Уровень внушения, - скучным голосом спросил все тот же мужчина.
Он сидел за столом в обычной жилой квартире, в доме, который был соседним с лабораторией. Я тут же представил, как сразу после взрыва сюда спокойно заходят люди в костюмах и сообщают жильцам, что это здание временно отходит во владение к государству. В комнате царил такой уютный беспорядок, который бывает только после того как проживешь в квартире несколько лет.
Я заметил, как мужчина пишет у себя в бланке "рассеянный", и поспешил ответить на его вопросы.
Такого долгого и изнуряющего допроса я не видел даже по телевизору. На все мои вопросы никакой реакции не было. Зато у меня спрашивали все: как я отношусь к матери с отцом, сколько раз в день я хожу в туалет, как я отношусь к сексуальным меньшинствам, почему я одеваюсь так, а не иначе. Даже спросили, почему у меня такой низкий уровень внушаемости. Вот тут я не выдержал, это был откровенно грубый вопрос. Все равно, что спросить у инвалида на коляске, почему он не ходит. Я обиженно замолчал. Впрочем, это ни к чему не привело.
Казалось, что это длится уже сутки. Я рассмеялся, когда у меня спросили, какие из вопросов мне показались глупыми. Когда я подумал, что все закончилось, меня отвели в другую комнату, этажом повыше и представили уже начальству.
Мой провожатый открыл дверь и заискивающе произнес:
- Семен Константинович, можно?
Мне не было видно, но ему, наверное, кивнули, и он меня запихнул в комнату. Вот здесь было видно, что работают серьезный человек. Аккуратный стол, заваленный кучей бумаг, за которым сидел мужчина средних лет. Он был немного лысоват и в толстых очках. Странно, зрение исправлять научились уже много лет назад.
Семен Константинович нахмурил брови и укоризненно посмотрел на моего провожатого:
- Сергей, зачем вы надели на этого юношу наручники?
- Да он же опасный подозреваемый, - вяло возразил мой провожатый, снимая наручники.
- Не опасный подозреваемый, а важный свидетель, - наставительно произнес начальник.
Он разрешил мне сесть и, извинившись за своего подчиненного, предложил мне чаю с пряниками. Я не выдержал и захихикал.
- Что смешного, молодой человек?
- Я просто не знал, что спецслужбы еще применяют этот прием, - я снова хихикнул.
- Какой прием? - удивился мой собеседник.
- Прием называется: "Плохой и хороший полицейский", - наставительно сказал я. - Подчиненный ваш меня давил. Физически - наручниками, а морально - вопросами. А вы вот чаем угощаете. С пряниками. Я сейчас должен подумать, что он плохой, а вы хороший. И все вам рассказать.
Он покраснел и отвел взгляд.
- А вам есть что рассказывать? - после недолгой паузы спросил он.
Я окончательно вышел из себя:
- Да объясните, мать вашу, что происходит. Почему здание уничтожено? Что произошло?
Он вздохнул и посмотрел мне в глаза.
- Ладно. Давайте начистоту. Вчера, восьмого сентября, в шесть часов вечера, здание важной правительственной лаборатории было уничтожено. Нанесен огромный ущерб бюджету нашей страны. Погибли все сотрудники, как выясняется, кроме вас. До некоторого времени мы и вас считали погибшим, а сейчас нам предстоит выяснить кто там погиб вместо вас. Многое остается загадкой, и мы надеялись, что вы нам поможете хоть что-то прояснить. Вы меня понимаете? Вы единственный из персонала лаборатории кто не был там, в момент взрыва. И как вы сами понимаете, это наводит на мысли о вашей причастности.
- Причастности? - у меня закружилась голова. Я не вышел на работу - это увольнение. Большинство моих знакомых погибло. И я подозреваюсь в преступлении, которое, по меньшей мере, тянет на пожизненные работы в шахте, а там долго не живут.
- Теперь, я надеюсь, вы понимаете насколько все серьезно? - он внимательно следил за мной. - Почему вы не вышли вчера на работу?
Так компьютер не врал. Я проспал двое суток.
- Я... Э-э-э... - начал я, понимая, как же глупо прозвучат мои доводы. - Я проспал.
- Вы что? - его глаза стали такими круглыми, насколько это вообще было возможным.
- Вы понимаете, я накануне себя плохо чувствовал... и видимо здоровье... - я замолчал, не зная, что мне еще добавить.
- Понятно, - прищурил он глаза.
На какую кнопку он нажал, я не заметил, вот только в комнату тут же вбежали два солдата.
- На осмотр, - презрительно бросил Семен Константинович.
- Есть, - хором ответили солдаты, и повели меня под руки прочь из комнаты. Я не сопротивлялся - знал, что будет только хуже.
Меня снова заковали в наручники и бросили в обычную полицейскую машину. Везли меня недолго, минут двадцать. Когда я вышел, солдаты усмехнулись, увидев мои трясущиеся руки. Меня привезли в какое-то здание, и отвели в небольшую комнатку, где посадили на скамейку и приказали не шевелиться.
С каждой секундой дрожь становилась все сильнее. Я понял, зачем они меня сюда привезли и что означает "осмотр". Сканирование. Они просмотрят мою память. Они зададут параметры поиска и будут искать. Все мои воспоминания со словами: "лаборатория", "взрыв", "теракт". Слова или сочетания могут быть любыми.
Мне не поэтому было страшно, а по тому, что мне будет больно. Сканирование у всех проходит по-разному. Чем выше уровень внушения, тем менее безболезненно он проходит. А у меня девять процентов. Это значит, что я быстрее сойду с ума, чем они увидят хотя бы сутки моей жизни.
Я знал, что по закону, нужно разрешение высшего суда, чтобы назначили сканирование, особенно такому как я, но видимо у тех, кто собирался его провести, было особое разрешение.
В комнатку зашел врач и сделал мне укол. Я не сопротивлялся. Куда я побегу? Тут полно охраны, я в наручниках, везде камеры.
Из-за лекарства мои мысли потекли все медленней и медленней. Тело меня уже не слушалось, и я сполз на пол. Через некоторое время меня подняли и принесли на операционный стол. Меня раздели и к телу стали присоединять какие-то приборы. Мне хотелось только одного - чтобы эти незнакомые люди в белых халатах дали мне спокойно поспать. Черт, как же я хочу спать, а они все ходят, отвлекают. Я так устал. Мне завтра на работу. Я не должен опаздывать - профессор расстроиться.
Что случилось, потом я помню плохо. Было очень больно, но я терпел, старался отвлечься. Словно я уже это переживал и знал, что надо терпеть и не плакать.
Я не знаю, сколько времени это продлилось. Может это был час, может сутки. Я лежал не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. По лицу текли слезы - я все таки не выдержал. Я чувствовал эйфорию - боль пропала. Все еще плохо соображая от препаратов, которыми меня накачали, я стал благодарить моих мучителей за то, что они прекратили. Когда сознание ко мне вернулось, я сумел разобрать несколько фраз:
- ...абсолютно ничего не знает...не представляю как он выдержал...возможно помутнение рассудка...
Сколько времени я так пролежал даже не представляю. Я то приходил в сознание, то снова проваливался в небытие.
- Просыпайся, - долетел до моего сознания чей-то голос.
Я с трудом разлепил веки и тут же прищурился. Солнце через окно светило мне прямо в глаза.
- Как ты себя чувствуешь?
- Где я? - спросил я охрипшим голосом и попытался осмотреться.
- В больнице. Как вы себя чувствуете?
Со мной говорила девушка, одетая в медицинский халат. Я присмотрелся и разглядел у нее бейджик.
- Света. Медсестра, - вслух прочитал я.
- Прекрасно. Вы помните, как вас зовут?
Сначала на "ты", потом на "вы". Значит, если ты плохо соображаешь, то уважения не жди. Меня почему-то это обидело.
- Нет, - соврал я.
Мне расхотелось с ней говорить. Все я помнил. И взрыв, и сканирование.
- Ничего страшного. Я помогу вам вспомнить, - мне показалось, что она обрадовалась, когда услышала, что я ничего не знаю. - Вы попали сюда после добровольного сканирования.
Она особо подчеркнула слово "добровольного". Значит, они выпотрошили мои воспоминания и поняли, что я ничего не знаю. А теперь вот захотели, чтобы я думал, будто сам согласился. Да еще к тому же отправили ко мне красивую девушку, которая мне об этом и сообщила.
- Какие воспоминания у вас последние? - продолжила она, не заметив моей реакции.
- Вечером седьмого сентября я лег спать и больше ничего не помню. А что случилось? - я с трудом изобразил заинтересованность.
Она видимо только и ждала этого вопроса. Начала мне рассказывать заученный текст, который сильно отличался от того, что я помнил. По их рассказу выходило, что меня контузило взрывом. Я истекающий кровь кричал, чтобы они сканировали меня немедленно. Чушь, чушь и еще раз чушь. Ну, неужели не было времени, придумать что-нибудь получше?
Хотя они, скорее всего, вообще не рассчитывали, что я буду в своем уме. Медсестра Света закончила рассказ и внимательно наблюдала за моей реакцией. Я не стал ее разочаровывать и сердечно поблагодарил всех кто меня спас.
Почему же меня вообще оставили в живых? Наверное, нашелся добрый человек, который пожалел парня и меня просто отправили в больницу. Взглянув в окно, я подумал, что тот добрый человек был не таким уж и добрым. Больница была для душевно больных. Они решили, что я сойду с ума от боли. А если и нет, то невелика беда.
Через пару часов я уже мог с уверенностью ходить и уговорил медсестру отпустить меня во двор. Людей там было не много, и все они были не похожи на сумасшедших. Я сел на скамейку и стал с любопытством оглядываться по сторонам. На меня не обращали никакого внимания. Ну и хорошо. Зато теперь - я в безопасности.
И я вспомнил. Вспомнил, что как только я подумаю, что нахожусь в безопасности - я вспомню. И из глубин моей памяти, где они раньше прятались, стали всплывать воспоминания.
Я сидел у профессора в кабинете. Это была наша не первая встреча, но сейчас у него похоже был какой-то серьезный разговор ко мне.
- Ты знаешь, Артем, почему сейчас 343 год, а не 2494? - обратился он ко мне после продолжительного молчания.
-Конечно, знаю. В 2151 году начали отсчет заново.
- Правильно. А почему?
Я задумался. Что за глупые вопросы? Это же каждый школьник знает.
- Потому как люди больше не захотели, чтобы отсчет велся с рождества Кристова.
- Христова, - грустно поправил меня профессор.
- Какая разница?
- Огромная. Ты читал библию?
- Нет. Их же теперь не осталось почти. Только в мировой библиотеке, наверное, да и то в электронном варианте. К чему все эти вопросы?
- Понимаешь Артем... - начал он, тщательно подбирая слова. - Ты знаешь про эксперимент под названием "K98"?
- Немного, - смущенно сказал я. - Вы пытаетесь создать мир.
- Создать мир? - рассеянно переспросил профессор. - Да, можно и так сказать. В общем, нам удалось...
Профессор поморщился, достал из кармана какие-то таблетки и выпил их.
- Вам плохо? - подскочил я со стула.
- Нет. Это другое. Эти таблетки понижают мой уровень внушения.
Я не поверил своим ушам.
- Но зачем?
- Чтобы я мог тебе рассказать про результат эксперимента. Чем выше должность, тем больше тебе дают установок и внушений. Я, например, без этих таблеток не смог бы вообще с тобой говорить на темы, которые лежат выше твоего допуска.
- Но зачем вам это надо? - я был ошарашен.
- Понимаешь, Артем, нам удалось доказать существование Господа.
- Почему вы мне все это рассказываете? - наконец спросил я.
- Да потому, что нам не позволят сделать это открытие достоянием общественности. На Земле осталось всего несколько церквей. Почти все на планете - атеисты. Ты понимаешь? Мы даже поменяли летоисчисление. Ты думаешь, те, кто нами управляет, обрадуется? Да они нас в порошок сотрут. Но мы можем кое-что сделать, точнее ты можешь.
- Да, что я могу? С моим-то... - до меня начало доходить.
- Правильно, Артем. У тебя девятый уровень внушения! Ты не связан незримыми путами!
Профессор от волнения перешел на немного пафосный язык.
- И что я могу сделать?
- Нам придется упрятать некоторые твои воспоминания подальше - вглубь твоего сознания. После нашей смерти...
- Что? Вы ...
- Не спорь, - оборвал меня профессор. - Так надо. Ты понимаешь, что сейчас мы хоть что-то можем исправить. Еще немного и мы совсем перестанем искать ответы на вопросы: "Зачем мы здесь?", "Откуда мы пришли?". Общество во всем мире начало тупеть. Ты знаешь хоть одного философа современности? Нет? И я не знаю! Их просто нет!
Немного успокоившись, он продолжил:
- Тебе придется многое забыть, мы перепишем результаты эксперимента в твой мозг. Это будет больно. Тебе придется несколько месяцев проходить внушение, а с твоим-то уровнем - сам понимаешь, что это будет больно.
- Господь существует?
- Да, Артем, и надо чтобы мир узнал об этом. За всеми сотрудниками следят, но за тобой меньше всего. Тебя наверняка отправят на сканирование, поэтому тебе придется терпеть. Через пару лет с тебя снимут подозрения, и ты сможешь отправить результаты в сеть. Там ее найдут и перепроверят. Представляешь, чтобы доказать существование Бога, нужно было всего лишь...