Одна холеная да цветущая, вся так и сияет, словно медный грош. А другая бледная да худющая, в чем только душа теплится, и лишь глаза лихорадочным блеском горят.
- Ты чего такая грустная, подруга? - зычно вопросила холеная.
- Мой милый очень далеко от меня... - еле слышно молвила та, у которой горели глаза.
- Эвона как! Ну, так ступай к нему, за чем дело-то стало?
- Что ты! Не горазда я. Ведь что скажу я ему?
- Вот еще незадача! Скажи, что любишь и жить без него не можешь.
- И что тогда будет?
- Как что? - Цветущая на минуту призадумалась. - Наверное, он пожалеет тебя.
- Пожалеет? - горько усмехнулась тщедушная Любовь. - Нет, это точно не по мне. Незачем жалеть меня, не для того живу я на свете.
- Да ты хоть посмотри, какой жалкий вид у тебя!
- И пусть. Он хотя бы не видит меня и не чувствует себя виноватым.
- Ну-ну, - в свою очередь усмехнулась холеная. Только усмешка у нее была другая, не горькая вовсе.
- Скажи, а сама-то ты счастлива? - робко осведомилась страждущая.
- А то! - вожделенно заговорила сытая Любовь. - Мой милый завсегда со мною, обожает меня, беспрестанно балует. Захочу - шубу мне купит, захочу - в ресторан поведет, захочу - будет всю ночь со мною в постели забавляться.
- И что, так всегда? - не поверила голодная.
- Конечно! А чего париться-то? Если любишь - в любую минуту милый к ногам твоим припадет и целовать станет.
- А как ты выражаешь свои чувства? - все еще недоумевала Любовь с горящими глазами.
- Хм... Ну и вопросы ты задаешь, детка. Ясное дело как: прежде всего надо любить себя, одеваться красиво... Вот что это на тебе за балахон? - она брезгливо взялась двумя пальцами за рукав холщового платья собеседницы и жеманно отпустила его. - Косметикой надо пользоваться, женщина ты или нет? Причесочку накрутила, каблучки повыше надела, да пошла хвостиком вилять, - и самой приятно, и мужику есть на что посмотреть.
- А если мне скучно тратить себя на украшения?
- Во дает! - искренне изумилась холеная. - Кто ж тебя заметит тогда? Так и пропадешь почем зря. Да, чуть не забыла! Чтобы стать самой себе интересной, надо найти занятие по душе, и начнешь эдакие флюиды источать! - мужики сами к тебе потянутся, отбоя не будет.
- И это все? - слегка уже заскучала голодная Любовь.
- Конечно же нет, дурочка! Мужчину надо ублажать. Но не всегда. Иной раз стоит немного пококетничать. Иначе быстро надоешь ему.
- Вот оно как... И что, у тебя получается?
- Еще бы! Если все делать умеючи, мужик всегда будет твои прихоти исполнять. Да, еще надо не забывать его кормить, но тоже нечасто, иначе привыкнет, скажет, и в ресторан-то идти незачем...
- Да-а.. Мудрено это все... Не умею я так.
Холеная сердито выдохнула. - Ну, допустим. Как же ты тогда свою любовь выражаешь?
- Я? - совсем смутилась убогая. - Ну, я просто все время думаю о своем милом, о том, как мне хочется увидеть его, обнять, поцеловать...
- Дело нехитрое, - перебила сытая Любовь. - Да только надоест быстро, скажу я тебе. Одними поцелуйчиками сыт не будешь.
- Я бы отдала ему всю свою нежность... - будто и не слышала ее собеседница. - В холодные ночи согрела бы теплом своей души, и слились бы мы с ним навеки во единое целое, - ничто на свете не разлучило бы нас, и тогда...
- Если все так прекрасно, почему вы еще до сих пор не вместе? - с явным раздражением вновь перебила ее холеная.
- Просто я не хочу ничего требовать взамен...
- Все понятно, - покрутила пальцем у виска сытая Любовь. - Больна ты, подруга. Лечиться тебе надо, вот что, так ведь и подохнешь с голоду. Ладно, побежала я, скоро милый придет, надо белье красивое надеть, да так и встречу его... Вот он обалдеет! - уже на ходу воскликнула она и вприпрыжку поскакала по своим делам.
***
Прошло несколько лет.
Вновь повстречались приятельницы на той же опушке, только на этот раз дело было зимою. Та Любовь, что голодала, еще более осунулась, лицо ее истончилось и сильно побледнело; но она вовсе не казалась некрасивою, - глаза горели пуще прежнего, и сама она светилась каким-то таинственным, неземным светом.
Другая же Любовь, что прежде была так весела и беспечна, изменилась до неузнаваемости. Куда только девались бравада и самоуверенность, самовлюбленность и сытость? На лице ее поселилась теперь такая смертельная скука, что голодной стало искренне жаль ее.
- Здравствуй, милая! Что стряслось у тебя? Вижу, страдаешь ты...
- И не говори, подруга. Уж и не знаю, что такое приключилось, да только мой любимый перестал радовать меня. Мои наряды уж не удивляют его более, говорит, что подурнела я, хоть и посещаю каждую неделю салон красоты. Неблагодарный! Устала я. Просила его в теплые края свозить меня, так говорит, в прошлом году были, к чему, мол, повторяться. Купил себе новую машину, теперь сутками в гараже торчит. И флюиды не помогают. А, ладно! - махнула рукой скучная Любовь. - Ну а ты как поживаешь? Выглядишь вроде неплохо. Небось повстречалась с милым-то, живете душа в душу?
Голодная Любовь улыбнулась ласковою, но грустною улыбкой и ничего не сказала. Она прикрыла глаза, запрокинула голову, подставив лицо рассеянным лучам скупого зимнего солнца, и воздела руки к небесам. С минуту стояла не шелохнувшись, как заговоренная, затем вдохнула полной грудью морозный воздух, и широко раскрыла глаза.
- Взгляни, какое яркое солнышко сегодня, какой великолепной белизны и чистоты снежок! А воздух-то какой, дышать, не надышаться!.. - с таким надрывом провозгласила она, что приятельница ее так и шарахнулась в сторону.
- Я всегда говорила, что ты чокнутая, - развернулась и стремглав помчалась прочь; полы ее собольей шубы при каждом движении нервно колыхались.
Печальным взглядом проводила убегающую восвояси подругу настоящая Любовь и тихонько перекрестила ее вослед.
Та даже не обернулась. Не видела она, как побледнела пуще прежнего покинутая, стала вдруг рыхлою и пушистою и принялась искажаться до неузнаваемости. Туловище сжалось и округлилось, словно снежный ком, голова вжалась в плечи и следом исчезла вовсе; конечности, напротив, удлинились и превратились в мохнатые разлапистые лучи. Минутою позже невероятно большая, но очень грациозная и хрупкая снежинка бесшумно пала на искрящийся белый покров.
На следующий же день лесную опушку навестила красавица Весна.