Было два часа пополудни. По небу плыли редкие облака. После нескольких дождливых дней установилась солнечная погода. Теплый ветер, бравший начало где-то в глубинах юго-восточной Азии, сменил наконец этот стылый неприветливый ветрюган, что гнал с Атлантики тяжелые низкие тучи. Похоже, наступило бабье лето -- последние перед затяжной зимой теплые дни.
Игнат огляделся.
Он стоял на самом верху косогора, с которого открывался изумительный вид. Весь низ косогора покрывали кустарники -- боярышник, терновник. Правее тянулась линия камышей -- там был канал, прорытый в незапамятные времена советского прошлого. Таких каналов тут было много. У них было два основных назначения -- служить частью ирригационной системы, а также нерестилищем для заходящей из Дона рыбы. Каналы давно пришли в запустение, однако рыба в них не перевелась, и частенько, едва только небо на востоке начинало светлеть, Игнат с Курбаном приходили туда с удочками, чтобы порадовать коллег свежей ухой.
Левее канала располагался курган, правая сторона его была разворочена, чернея на фоне буро-зеленой травы. Там уже мелькала панама Игоря Алексеевича, который, не дождавшись конца самим же установленного перерыва, спешил возобновить работы.
А еще дальше -- до самого горизонта -- раскинулась ровная, как стол, затянутая прозрачной голубой дымкой степь.
Игнат вдохнул полной грудью, глядя в самую даль.
Он часто в последнее время сюда приходил. Вид бескрайних просторов вызывал в нем покойное восхищение, душа как бы замирала в восторге, наполняясь неведомым ранее чувством. О том, что через несколько дней миссия их будет закончена и придется снова возвращаться в пыльное нагромождение стекла и бетона, именуемое городом, он старался не думать.
Все-таки есть, наверное, какое-то зерно в утверждении, будто менталитет народов во многом формировался благодаря окружающей местности. Море, пустыня, горы, леса и степь -- вот основные параметры подобного формирования. И в этом многообразие культур и традиций.
Иной раз Игнат настолько погружался в созерцание окружающей местности, что, казалось, сам переносился в те или иные исторические периоды. Казалось, степь перед ним оживала, наполняясь картинами прежних эпох: караваны купцов, орды кочующих кочевников, лошадиные топот и ржание, становища, крытые шкурами круглые шатры...
...В какой-то момент издалека донеслось:
-- Игна-ат!
Соскучившийся по товарищу Курбан искал его, чтобы предложить партеечку в нарды. Игнат кинул взгляд на часы -- до конца перерыва было еще двадцать минут, и он, не отвечая, лег на спину, заложив руки за голову и покусывая травинку.
Бегущие по небу облака казались ему чем-то реальным, как бы обетованной землей, по которой можно было ходить так же, как и по земле обыкновенной, не рискуя сквозь них провалиться. Словно бы дальние страны рисовались в их белом просторе.
Когда-то -- еще в детские годы -- Игнат очень любил смотреть в небеса. Он забирался повыше -- на крышу сарая или гаража -- и лежал там часами, созерцая бездонную синь. Пару раз он даже как бы в нее возлетал. Происходило это так. В какой-то момент все словно бы менялось местами: небо вдруг становилось не верхом, а низом, а земля (точнее, крыша, на которой он лежал) занимала место небес, и Игнат вдруг срывался с нее и летел, летел в бездонную синь, не удерживаемый более никаким тяготением, будто его никогда и не существовало, весь замерев от восторга...
Потом это все как-то забылось.
Школа, друзья, институт...
И вот здесь, в степи, все вдруг снова вернулось. Конечно, не в той полноте, как в детстве, но все же...
-- Игна-ат!
В этот раз голос раздался ближе и принадлежал уже не Курбану, а Зине. Игнат приподнял голову. Так и есть -- светлое платье девушки уже мелькало между кустарников, приближаясь. Еще минута-другая, и вот она рядом.
Увидев Игната, она остановилась как вкопанная, словно бы и не ожидала, что он окажется именно здесь.
-- Ой! -- воскликнула она. -- А что это ты тут?! Один!
Игнат внутренне усмехнулся. В течение последнего месяца эта сценка повторялась в мельчайших подробностях. Зина явно выказывала ему всяческое расположение, однако делать встречные движения Игнат пока что не торопился. Он любил степь.
-- Так, отдыхаю, -- сказал он и сел.
-- А мне с тобой можно?
Игнат кивнул головой.
Зина села рядом. От нее пахло какими-то духами. Светлая кожа была слегка загорелой. На левой голени имелся расчес -- укусил, должно быть, комар.
-- А что ты тут делаешь? -- спросила она тихо и как бы заговорщицки.
Игнат, улыбаясь, опустил голову. Зина наклонилась, заглядывая ему в лицо и тоже улыбаясь. Глаза ее лукаво блестели, две тугие косички торчали в стороны, как веточки вишни.
-- Ну скажи, скажи! -- сказала она просительно.
Игнат наконец на нее посмотрел. Глаза у Зины были раскосые, черные, лицо -- круглое, налитое девичьей силой. Что и говорить, на нее было приятно смотреть. Смутившись, она опустила глаза, и тут, сам не ожидая, Игнат быстро коснулся губами ее гладкой щеки. Зина тут же вся вспыхнула. Густой румянец залил ее лицо и шею. Она посмотрела на Игната, и в ее взгляде читались испуг и радость одновременно.
Тогда Игнат взял ее руки и стал покрывать их медленными поцелуями, словно бы совершая какое-то таинство. Зина сидела, вся замерев, не смея шелохнуться, и тут совсем рядом раздалось:
-- Игна-ат!
Они отпрянули друг от друга, как две испуганные птицы. По косогору подымался Курбан.
-- А, вот вы где, -- сказал он, слегка запыхавшись. В руках он держал нарды. -- А я вот хотел предложить поиграть.
Игнат кинул взгляд на часы.
-- Да нет, -- сказал он. -- Не получится. Пора уже на раскопки... Смотрите, Игорь Алексеевич уже там.
Все посмотрели в сторону кургана. Профессор, махая белой панамой, глядел на них в ответ, приглашая, должно быть, к работе. Они двинулись вниз.
Всю дорогу Курбан шел впереди, громко рассказывая, какие у них на Кавказе цитрусовые, и то и дело оглядываясь на Игната с Зиной, слушают ли они. Они, конечно, не слушали. Они шли, то и дело касаясь словно бы невзначай друг друга руками. Игнат, слегка улыбаясь, глядел прямо перед собой. Зина же время от времени бросала на него короткие взгляды -- действительно ли то, что случилось сейчас между ними на косогоре, было взаправду, не приснилось ли.
В конце концов Курбан, что-то вдруг поняв, замолчал и быстро пошел вперед, снова оставив их наедине.
Впрочем, лагерь был уже рядом.
Валентина, супруга Игоря Алексеевича, шла со стороны канала, неся в руках нагруженный вымытой посудой таз. Из-под древнего газика торчали ноги Сергея -- водителя и, по совместительству, бухгалтера экспедиции. Ноги были длинные, в замасленных джинсах и потрепанных кедах.
Игнат постучал по капоту и громко сказал:
-- Та-та-та-та-а, та-та-а! Профессор нас уже ждет.
-- Идите, -- донеслось из-под машины. -- Я потом подойду.
Голос был глухой и как бы сонный. Игнат с Зиной глянули друг на друга и без всякой видимой причины прыснули. В этот момент из палатки вышел Курбан. В этот раз он был без нард. Вместо нард он держал в руках перчатки и фанерный ящичек со скребками и кисточками.
-- Та-та-та-та-а, та-та-а! -- снова изобразил Игнат подобие горна. -- Когда проснешься, сходи, пожалуйста, в хутор за молоком, если, конечно, они опять сегодня не придут.
-- Угу, -- донеслось из-под газика.
Вскоре к ним присоединилась Валентина, и они всей гурьбой двинулись к кургану. Профессор их ждал, сидя на складном стульчике подле прорытого хода. Рядом лежал штабель деревянных креплений, укрытых брезентом. Вид у профессора был какой-то торжественный. Это заметили все и сразу. Он встал, не в силах сдерживать улыбку, осветившую его в общем-то довольно суровое лицо. Стало ясно, пока все прочие раскачивались после обеда, профессор явно что-то нашел.
-- Ну не томи, Игорь, -- сказала Валентина, высокая русоволосая женщина лет тридцати.
-- Лучше сами поглядите, -- сказал он в ответ, кивнув в сторону хода, и тут же первым в него и полез.
Игнат с Зиной переглянулись и снова прыснули. Подумав, к ним присоединился Курбан.
-- Давайте по одному, -- донесся из хода голос Игоря Алексеевича. -- Сначала Игнат с Зиной, потом Курбан... и ты, Валя. Впрочем, Курбан и Валя останьтесь пока здесь, будете вытаскивать грунт.
Игнат и Зина полезли в проход.
Проход был низкий и узкий, идти по нему можно было только согнувшись и по одному. Где-то впереди мелькали отсветы от фонаря. Игорь Алексеевич уже намного их опередил.
Но вот наконец и тупик.
В длину проход имел метров двенадцать и заканчивался где-то в середине кургана, в самой его глубине. Если древние захоронения и имели в этом кургане место, то находиться должны были именно здесь.
Игорь Алексеевич сидел на корточках в самом конце, глядя на что-то у своих ног. Игнат заглянул ему через плечо и присвистнул. В земле зияла внушительная дыра. Что там в ней находилось, разобрать пока что было нельзя. К ближнему ее краю лежал просыпавшийся грунт, а дальше одна только тьма, которую не в силах был разогнать свет фонаря. То ли полость была слишком большая, то ли...
Что "то ли", Игнат додумать не успел. Подошла чуть отставшая Зина и, притиснувшись к нему всем телом, тоже заглянула профессору через плечо. Тело у нее было горячее и тугое, как резиновый скат. Мысли у Игната побежали совсем в другом направлении. Одна из косичек Зины тихонько щекотала ему щеку. Он чуть шевельнулся, устраиваясь поудобнее, и как бы невзначай положил Зине на талию руку. Зина было напряглась, но тут же расслабилась, повернула к нему лицо и, жарко задышав в самое ухо, шепнула: "Потом".
Профессор, ничего не заметив, продолжал заглядывать в дыру.
-- Ну, что скажете? -- заговорил он наконец.
-- Не похоже, чтобы это было сарматское захоронение, -- сказал Игнат.
-- Вот и я о том же, -- пробормотал профессор. -- Он нагнулся, отклонившись вместе с этим в сторону, и продолжил: -- Похоже, там кладка... Песчаник... И ступени... М-да... Ну-ка, давайте тут все для начала расчистим.
Он принялся небольшой лопаткой выбирать из дыры грунт и укладывать его в деревянный ящик, который стоял на салазках. Когда ящик наполнился, Игорь Алексеевич крикнул.
-- Курбан, тяни!
К салазкам была привязана веревка, другой конец которой тянулся наружу. В какой-то момент она натянулась, и салазки стронулись с места. Через минуту в проходе появился Курбан. Он тащил за собой пустые салазки, всем своим видом демонстрируя, что он тут очень нужен. В проходе стало тесно. Профессор, впрочем, этого пока что не замечал, продолжая выбирать из дыры грунт.
-- Точно, ступени, -- бормотал он при этом. -- Странно, однако... Курбан, тяни!.. А, ты здесь... Хм, давай-ка, братец, наружу... И Зину с собой захвати. Все равно от нее сейчас никакого толку.
Курбан с Зиной, волоча салазки, ушли.
Дальше работали молча. Минут двадцать ушло на то, чтобы выбрать оставшийся грунт. Дыра за это время приобрела квадратные очертания. В плотную темноту уходили ступени каменной лестницы.
-- Похоже, вход был закрыт толстыми досками, -- сказал профессор. -- Со временем они сгнили, а потому и не выдержали тяжести моего тела... Вот, посмотрите.
Он протянул Игнату плоский черный обломок, который тот машинально взял. Ничего в этом обломке интересного не было. Игнат отколупнул от его поверхности кусочек, после чего и кусочек, и сам обломок положил на уже уплывающие салазки.
Через минуту в проходе снова появился Курбан.
-- Вот что, -- сказал ему Игорь Алексеевич. -- Ты побудешь тут, а мы с Игнатом посмотрим, что там внизу.
Курбан поглядел с восхищением на дыру и кивнул головой.
-- А почему Игнат? -- решил он все же поспорить. -- Я, может, тоже хочу.
-- Ты у нас будешь охранять веревку, -- сказал Игнат.
-- Ну вот, опять я что-нибудь охраняю.
-- Надо чтобы кто-нибудь был наверху, -- пояснил профессор. -- Вдруг что-нибудь непредвиденное... Обвал или еще что...
-- Понял? -- спросил Игнат у Курбана.
-- Понял, -- сказал тот грустно, не отрывая глаз от дыры.
Первым в дыру спустился профессор. За ним, посвечивая поверх головы профессора фонарем, спустился Игнат.
Чтобы было удобнее наблюдать, Курбан лег на живот. Когда Игнат оглянулся, он увидел вырисовывавшуюся на темном фоне голову друга, с интересом следившего за коллегами.
Длинной лестница не оказалась. Вскоре она закончилась, и археологи попали в небольшое круглое помещение, стены которого были выложены довольно неплохо обработанным песчаником, а у противоположной стены возвышалось что-то похожее на алтарь. Больше в комнате ничего не было.
Озираясь по сторонам, они подошли к алтарю. Это было довольно высокое сооружение, достигавшее Игнату примерно до середины груди. Ножка его, сложенная из гладкого отшлифованного камня была уже, чем его верхняя часть, на которой, кажется, что-то лежало. Что именно, было не разобрать, так как предмет покрывал толстый слой слежавшейся пыли.
Посвечивая фонарем, профессор наклонился, потом слегка дунул, и в воздух взлетело белесое облачко. Лежавший на алтаре предмет стал более отчетливым, но что это конкретно -- по-прежнему было не разобрать.
Тогда профессор извлек кисточку и принялся осторожно ею обмахивать, снимая с предмета пыль слой за слоем. Это было что-то плоское и овальное, имевшее в длину сантиметров двадцать пять, а в ширину -- пятнадцать-семнадцать. Вскоре сквозь пыль проступила поверхность предмета -- как бы голубовато-зеленая, заискрившаяся в лучах обоих фонарей.
-- Бог ты мой! -- пробормотал профессор в неизъяснимом волнении.
Чувствуя, что и сам он едва сдерживается, Игнат молча следил за его работой.
Еще несколько минут, и предмет полностью был очищен от пыли. Перед потрясенными археологами лежал огромный голубовато-зеленый камень, на котором было что-то изображено -- какая-то картина, состоявшая из, казалось, бесчисленного количества деталей. Посередине на фоне заходящего солнца стоял на возвышении человек -- то ли мужчина, то ли женщина, деталь была мелкая, а человек был в широких одеждах, закрывавших его до ног. По правую и по левую его руки стояла масса людей, застывших в самых разнообразных позах. Было, однако, видно, что все внимание этих людей сконцентрировано именно на этом человеке. Он был на изображении главный. Неизвестному мастеру удалось настолько ярко передать суть момента, что не было никаких сомнений -- на камне было изображено явление, явление какого-то бога, или, в крайнем случае, героя.
Игнат с профессором молча посмотрели друг на друга. То, что перед ними сейчас лежало, было сенсацией. И не просто сенсацией, а сенсацией мирового масштаба. Можно всю жизнь проковыряться в земле, но, кроме глиняных черепков, так ничего и не найти, а можно как сейчас... Одной удачной находкой перевернуть все сложившиеся о предыдущей истории представления.
-- Похоже на гемму, Игорь Алексеевич, -- первым нарушил молчание Игнат.
-- Великовато для геммы, -- откликнулся тот.
-- А камень, похоже, берилл.
-- Хм... Никогда не думал, что могут существовать аквамарины такой величины.
-- Может, это не аквамарин?
-- А что же? Посмотрите на цвет...
-- Похоже, вы правы. Удивительно, как он тут оказался?
Они замолчали и принялись снова оглядывать стены, словно бы пытаясь найти ответ на этот вопрос. Однако стены были пусты. Ничего в этой комнате, кроме загадочного камня, больше не было.
-- И что вы обо всем этом думаете? -- спросил профессор.
-- На сарматское или скифское захоронение это не похоже, -- сказал Игнат осторожно.
Профессор кивнул.
-- Хотя... -- Игнат замолчал, глядя на камень, и стал говорить дальше: -- Если это не сарматское захоронение, то тогда что же? Кургану этому не меньше двух тысяч лет... Попасть сюда камень мог из Эллады вместе с греческими переселенцами... Например, в Танаис... Потом его, возможно, похитили... Те же, к примеру, сарматы... А затем... затем они его зачем-то поместили под этот курган... Боюсь, профессор, мы этого уже никогда не узнаем.
Игнат замолчал и посмотрел на Игоря Алексеевича.
-- Все? -- спросил тот.
Игнат почувствовал себя школьником, который не выучил урок.
-- Ну... -- начал он опять.
-- Вряд ли это древнегреческое произведение, -- сказал профессор. -- Техника нанесения изображения совершенно для них не свойственная. Посмотрите на эти линии... А на перспективу... Ведь это ближе к славянскому видению... Изображение кажется объемным, как будто это не камень, а стереовизор... Кстати, что вы думаете по поводу этой центральной фигуры?
-- Верно, -- сказал Игорь Алексеевич. -- Тогда кто же?
Игнат пожал плечами.
-- Может, Зороастр... Или Рама...
-- Отнести находку к арийской культуре тоже вряд ли разумно... А вы не задумывались, что здесь может быть изображен персонаж, вообще истории неизвестный?
Игнат с интересом посмотрел на профессора.
-- Похоже, Игорь Алексеевич, у вас уже есть какая-то гипотеза.
Профессор слегка улыбнулся.
-- Давайте для начала выйдем наружу, а затем уже продолжим наш разговор.
Игорь Алексеевич вынул из кармана цифровой фотоаппарат, сделал несколько снимков, после чего обернул камень в платок и осторожно понес его к выходу. Игнат двинулся следом.
Выйдя наружу, профессор положил находку на брезент и сделал два шага назад, чтобы и другие могли ею полюбоваться. Оказавшись под солнечными лучами, краски камня заиграли в полную силу. Казалось, кусочек неба или моря оказался вдруг здесь, чтобы потрясти археологов своей красотой. Игнат снова почувствовал, как от волнения все внутри него словно бы встрепенулось. Ему показалось, будто изображение на камне вдруг ожило, фигурки задвигались, обретая объемность и плоть, но нет... Это была лишь искусная имитация, созданная гением неизвестного мастера и солнечными лучами.
Когда восторженные возгласы наконец умолкли, профессор сказал:
-- Вот такой у нас день.
-- Игорь, скажи, что я не сплю, -- воскликнула Валентина.
-- Если не принимать в расчет индусскую гипотезу, будто мир это сон, то ты не спишь.
-- Но откуда? Как?
Профессор лишь улыбнулся.
-- Мы тут с моим более молодым коллегой уже перекинулись парой предположений и пришли к выводу, что данную находку вряд ли можно отнести к древнегреческой или древнеарийской культуре.
Ни с чем таким Игнат пока что не соглашался, тем не менее кивнул головой.
-- К какой же культуре ее тогда отнести? -- спросила Валентина, разом превращаясь из восторженной женщины в пытливого специалиста. Глаза ее прищурились, она присела, разглядывая находку под разными углами.
Профессор с улыбкой за ней наблюдал, потом сделал еще несколько снимков.
-- Думается, она гораздо древнее этих культур... Вы слышали что-нибудь о гипербореях?
Все взгляды обратились на Игоря Алексеевича.
-- Есть двоякое толкование этого термина, -- продолжал тот невозмутимо. -- Во-первых, древние греки называли так всю совокупность народов, живших от них далеко на север. Во-вторых, под этим именем можно назвать и конкретный народ, населявший когда-то большую часть евразийского континента. Следы его культуры, пережившей расцвет задолго до возникновения хараппской и древнеегипетской цивилизаций, где только не обнаруживаются. Это и Аркаим, и скандинавские лабиринты, и кавказские дольмены... Когда в долине нижнего Нила только-только зарождалась государственность, гиперборейцы обладали уже всеми возможностями, чтобы создавать такие шедевры. -- Он кивнул в сторону камня.
Валентина с сомнением покачала головой.
-- Берилл камень твердый, -- сказала она. -- Обработать его можно только алмазом. Известные же в древности месторождения алмазов были только в Африке.
-- Есть месторасположения алмазов и в Сибири.
-- Но открыты они только в наши дни. Вряд ли они были известны древним народам.
-- Ты в этом уверена?
Валентина пожала плечами.
-- А куда они делись потом? -- спросила Зина.
-- А вот это и есть главная загадка, -- сказал профессор. -- Никто не может ответить на этот вопрос ничего определенного. Целая цивилизация вдруг внезапно исчезла, будто ее никогда и не было.
-- Возможно, это связано с движением ариев, -- сказал Игнат.
-- Аркаим не носит следов разрушений. Такое впечатление, будто город был внезапно покинут. И случилось это не позже, чем за две тысячи лет до новой эры.
Игорь Алексеевич замолчал.
-- Так куда же они ушли? -- допытывалась Зина.
-- За счастьем, должно быть, -- предположил Курбан.
Все засмеялись и принялись собираться. Солнце стояло еще достаточно высоко, однако было ясно, что работы сегодня уже не будет. Курган был пуст, да и находка, приковав к себе всеобщее внимание, не располагала к дальнейшим раскопкам.
...Время приближалось к ужину. Налюбовавшись находкой, археологи разошлись кто куда: Сергей уехал в хутор за молоком, Валентина и Зина взялись за чистку картошки, Игорь Алексеевич, включив ноутбук, просматривал перекинутые с фотоаппарата изображения геммы, которые можно было увеличивать и, стало быть, обнаруживать новые детали рисунка.
И только один Игнат по-прежнему сидел перед камнем, не в силах от него оторваться. Лицо изображенного посередине человека казалось ему прекрасным. Детали, конечно, были очень мелки, однако Игнат был уверен, что не ошибся. То, чем он сейчас занимался, походило на созерцание облаков. Он готов был сидеть перед камнем целую вечность.
Проходивший мимо Курбан пригласил его на ужин, но он не услышал.
Изображенная на камне картина и впрямь показалась ему живой. Не только оттенки голубого и зеленого он теперь различал, но и другие цвета вдруг проявились, придавая изображению новые смыслы и перспективу. Желтое, как и положено, солнце, бездонное синее небо, бегущие по нему белые облака. В какой-то момент произошло то, что когда-то случалось с ним в детстве -- сердце его как бы распахнулось этой картине навстречу, устремляясь в неизвестность, и он снова ощутил полузабытый восторг, когда падал с крыши сарая в бездонную синь. Изображение лежавшего перед ним мира надвинулось, вырастая в размерах, масса звуков обрушилась вдруг на него: шелест травы и гул голосов...
-- Игна-ат! -- донесся до него словно бы совсем из другого мира голос Зины, но он опять не услышал.
Остался один маленький шаг. Он вдруг понял: чтобы его сделать, не нужно усилий. Наоборот, они его могут только отбросить. Он расслабился, уйдя в глубину, и словно бы мощная сила, подхватив его нежно и ласково, перенесла его через тысячи миль. Он стоял на равнине. Вдалеке на холме возвышались башни красивого города, а здесь сновали вокруг него люди. Одеты они были в самые разнообразные одежды и показались ему прекрасными. Все лица были как бы одухотворены, тела сильные и изящные. И не сказать, чтобы все они были писаными красавцами, нет, но красота их была какая-то глубинная, от полноты духовного сердца. Самым же прекрасным был стоявший на холме человек. В какой-то момент он стал спускаться, и люди расступались, пропуская его. Он прошел от Игната совсем рядом, слегка ему улыбнулся и вскоре исчез за толпой.
Игнат пошел было следом, но тут кто-то схватил его за руку. Он оглянулся. Рядом с ним, со смущением улыбаясь, стояла... Зина.
-- Хотел удрать от меня, да? -- спросила она укоризненно.
-- Что ты, -- пробормотал Игнат, чувствуя, как губы его тоже растягиваются в улыбке.
-- Не получится... Вот... -- сказала Зина. -- Теперь я от тебя ни на шаг.
Она взяла его под руку, и они пошли в сторону города.
-- Теперь понимаешь, куда они подевались? -- спросил Игнат.