Глава 4. Крылья

Главное на пиру - благополучно его пережить!

Лесная тропинка влилась в разбитую проселочную дорогу. В колеях стояли лужи. Под копытами графского коня зачавкала грязь. Вороной скакун перешел на шаг, осторожно ступая по скользкой дороге и опасливо выбирая, куда поставить ногу. Наконец, впереди показался просвет между деревьями, в котором блеснула река.

Менестрель ждал на опушке, прячась за кустом.

- Барри, в чем дело? - окликнула я волка, не понимая, почему он не бежит через мост.

- Там люди, и у них оружие, моя добрая леди, а я - волк, - трусливо прижал уши Барристан.

Я посмотрела вперед - перед мостом высилась бревенчатая застава. По верхней площадке хлипкой с виду вышки прохаживался лучник, бдительно вглядываясь в лес. Внизу о чем-то разговаривали еще трое караульных. Вряд ли они примут волка за собаку и впустят в деревню - расстреляют еще на подходе. Барри прав: заколдованному менестрелю нечего и пытаться сунуться в Париж без сопровождения человека.

- Господин граф, дальше я пойду пешком, - обернувшись через плечо, сказала я.

- Веревку дать? - буднично поинтересовался Роллан, спешиваясь и протягивая руки, чтобы принять у меня девочку.

- Веревку? Зачем? - удивилась я и неловко спрыгнула с коня.

- Сделаете из нее поводок. А я поеду вперед и предупрежу, что волк ручной, - объяснил граф и придержал меня за локоть, помогая удержаться на ногах.

- Прекрасная идея, как это я сама об этом не подумала, - улыбнулась я.

Уложив спящую девочку на траву, Роллан достал из сумы, притороченной к седлу, моток веревки и протянул мне. Но повязать волку на шею просто веревку меня не устраивало. Раз уж мы играем в менестрелей, Барри должен выглядеть, как артист и привлекать, а не отпугивать зрителей.

Я задумчиво прикусила губу. Что же придумать, чтобы придать Барри, здоровенному серому волчище, безобидный вид? Вот если бы у меня была лента или на крайний случай шарфик...

- О чем задумались, сударыня? - окликнул меня граф.

Я скользнула по Роллану взглядом, лишний раз отметив, как он хорош собой и до чего же ему к лицу темно-синий бархатный камзол с пышным кружевным воротником. Обратила внимание, что застежкой воротнику служила не пуговица, а тонкая шелковая лента, завязанная бантом.

И вот тут меня осенило.

- Воротник снимается?

- Что? - граф удивленно вскинул брови.

- Воротник, говорю, снимается? - повторила я вопрос, выразительно кивая на главное украшение графского костюма.

- Конечно, снимается для стирки, - фыркнул Роллан.

- Снимайте.

- Сударыня, уверяю, он еще чистый, - возразил граф.

- А я не собираюсь его стирать, он мне нужен для дела.

Граф явно не понимал, зачем мне понадобился его воротник. Тем не менее, развязал ленты и подал ценный предмет гардероба мне. Но когда я склонилась над Барри, собираясь повязать воротник ему на шею, подскочил ко мне с перекошенным гневом лицом.

- Сударыня, я дал слово, что буду относиться к волку как к равному. Но это не значит, что я готов отдать ему последнюю рубашку, - прорычал граф и попытался отобрать у меня воротник.

Я отпрянула в сторону и спрятала руки за спину, попятилась, обходя перепуганного, сжавшегося в комок, менестреля. Роллан неотступно следовал за мной, требуя вернуть ему вещь. Я кружила по полянке, стараясь не подпускать к себе графа, пока не уперлась спиной в коня.

- Не будьте жадиной, господин Темперье! - поднырнув под скакуном и отгородившись им от Роллана, уговаривала я. - Я же не рубашку с вас сняла, а всего лишь воротничок.

- А вам бы хотелось снять с меня рубашку? - быстро спросил Роллан, глядя на меня через конскую спину.

Коварный вопрос графа застал меня врасплох. Я остановилась, растеряно хлопая глазами и отчаянно краснея, чем немедленно Роллан и воспользовался. Поднырнув под конским брюхом вслед за мной, граф схватил меня за плечи и притянул к себе, вырвав воротник из моих ослабевших пальцев.

- Я дам вам этот воротничок в обмен на поцелуй, - приблизив свое лицо к моему, прошептал мужчина. - Соглашайтесь, сударыня. Всего один поцелуй, и воротник ваш.

Я замерла, глядя в черные глаза, медленно перевела взгляд на чувственные губы графа. Да, мне хотелось бы их коснуться, целовать их, но... в обмен на воротничок?!

- Ваш воротник нужен не мне, а Барри, - холодно улыбнулась я и вывернулась из рук Роллана. - Вот пусть он вас и целует!

- Я? - мгновенно ощетинился волк.

- Он? - хохотнул Роллан и смерил меня оценивающим взглядом. - Остроумно! С вами и в самом деле не соскучишься, сударыня. Я рад, что не ошибся, предлагая вам составить мне компанию в путешествии до столицы. В вашем обществе я и в самом деле вряд ли буду скучать. Воротничок, кстати, возьмите.

Граф бросил мне скомканный воротник. Я его поймала и расправила на колене, пытаясь вернуть вещи былой вид.

- Спасибо, - поблагодарила я графа, прилаживая воротник к волчьей шее. - Обещаю, я его постираю и верну, как только мы уйдем из Парижа.

Роллан с хитрой улыбкой поклонился, взмахнув шляпой, и вскочил на коня. Дождался, пока я подам ему спящую Красную шапочку и умчался к заставе.

Когда мы с Барри, обряженным в графский воротник, приблизились к мосту, Роллан беззаботно разговаривал с караульными. Мужчины мало отличались от охотников - те же шапочки с перышками, зеленые куртки и штаны, заправленные в сапоги. На волка в кружевах они воззрились с каким-то детским восторгом.

- Милости просим, сударыня менестрель, - улыбаясь во весь рот, приветствовал меня один из них. - И забавная же у вас зверушка!

- Судьба моя такая, всяких идиотов забавлять, - глухо проворчал заколдованный менестрель, оскорбленный таким обращением до глубины души.

Караульные видимо не расслышали, что именно проворчал Барри, иначе бы говорящего волка встречали не изумленными возгласами, а роготинами.

- Да она еще и говорящая! - хлопнул себя по коленям тот, что нес вахту на вышке, самый юный из караульных.

- Не она, а он! - рыкнул Барри, угрюмо поглядывая вверх, на попятившегося в страхе лучника. - Глаза разуй, я кобель!

- Ой, простите, господин волк, - смутился парнишка, но поразительно быстро взял себя в руки. - А вы песни поете?

Обращение с приставкой "господин" менестрелю понравилось. Барри насторожил уши и даже вильнул хвостом. Потом спохватился, видимо решив, что так вести уважающему себя менестрелю не подобает, приосанился и важно ответил.

- Пою.

- И сказки сказываете? - не отставал паренек.

- И сказки, - кивал волк, - и баллады, и стихи...

- И на задних лапах ходить можете?

- И на ла... Что?! Ты за кого меня принимаешь? - взъерошился волк и кинулся к вышке, едва не вырвав из моих рук веревку.

- Барри, стой! - крикнула я, чудом успев заступить менестрелю дорогу. Упала перед ним на колени и, обхватив за шею, зашептала скороговоркой. - Ты что творишь, дуралей? Уймись, пока не пристрелили!

- Чтобы я, как обученная собака, ходил перед ними на задних лапах? - бушевал волк, порываясь вырваться и задать обидчику трепку.

- Так ты и есть для них дрессированный зверь, Барри! Ученый волк, который ко всему прочему умеет разговаривать. И это естественно, что от тебя ждут, что ты станешь ходить на задних лапах.

Менестрель обиженно засопел. Угрюмо на меня покосился и буркнул.

- Не хочу я ходить на задних лапах.

- А придется, Барри, - погладила я волка и примирительно улыбнулась. - Зато представь, какой успех тебя ждет! Весть об ученом волке разлетится по всему королевству, люди в очередь будут выстраиваться, чтобы посмотреть на тебя...

- И денежки рекой потекут в наши кошельки, - воодушевленно подхватил менестрель, алчно сверкнув желтыми глазами. - Поднакоплю деньжат и - к волшебнику, расколдовываться!

- Вот видишь, как хорошо все складывается, - потрепав волка по загривку, засмеялась я. - Во всем надо искать плюсы. Ну, пошли, артист Большого театра. Будем зарабатывать тебе деньги на услуги волшебника. И, Барри, пообещай: чтобы от тебя не потребовали зрители, ты не будешь ни на кого бросаться и доказывать, что ты человек. Ты - ученый волк, придерживайся этой легенды.

Менестрель в порыве чувств лизнул мне руку.

- Моя добрая леди не только добра и умна, но еще и мудра, - с преданным восхищением глядя на меня, оскалился в улыбке волк.

- И красива, - вмешался в разговор граф. - Редкое сочетание для столь юной особы, скажем прямо. Но, по-моему, мы тут задержались. Еще немного, и зрители начнут сбегаться прямо сюда, посмотреть на ученого волка. Не лучше ли переместиться в более подходящее для представления место?

Я встала, и караульные тут же дружно захлопали в ладоши - видимо решили, что наш с волком разговор часть спектакля. Пришлось сделать вид, что так и есть и раскланяться. Менестрель тоже не растерялся: под бурные аплодисменты и восторженные выкрики встал на задние лапы и так, на задних лапах, перешел мост.

Деревушка оказалась небольшой и грязной. Дожди размыли единственную дорогу, ведущую от одного моста к другому, а маленькая площадь и вовсе превратилась в пруд, в котором плавали гуси и крикливые утки. Я брезгливо сморщила нос, обходя большую лужу посреди улицы, в которой нежилась свинья. Пяток поросят увлеченно ковыряли пятачками здоровенную кучу мусора у забора, чавкая гнилыми капустными листьями и прочими отбросами. Тут же бродили куры, выискивая в грязи чем поживиться.

Единственными достопримечательностями древнего Парижа оказались большой добротный дом старосты, возвышающийся в самом центре деревни, корчма да крохотная церквушка с колоколенкой. Крест, венчающий шпиль колокольни, не был похож ни на православный, ни на католический. Одинаковые по длине, прямые полоски красноватого металла соединялись ровно посередине. Точно такой же по форме крест, но из дерева и сплошь покрытый растительным орнаментом украшал дверь церкви. Это могло показаться необычным и удивительным, не знай я наверняка, что сплю и вижу сон.

- Так вот ты какой, древний Париж, - пробормотала я, разглядывая маленькие, но крепкие домики под соломенными крышами.

Парижане, заметив нас, бросали свои дела, подходили к заборам и удивленно тыкали пальцами в волка на поводке, звали соседей посмотреть на дивное зрелище. И менестрель вовсю этим пользовался, чтобы заманить как можно больше зрителей на представление. Встав на задние лапы, волк прошелся туда-сюда по сухому пятачку у корчмы и громко объявил о вечернем шоу. Опустился на все четыре лапы и галантно раскланялся. Парижане бурно аплодировали и выкрикивали "Браво!".

- Чувствую, тут мы сорвем славный куш, - доверительно прошептал Барри, подталкивая меня на порог корчмы. - Парижане вывернут свои кошельки ради того, чтобы лишний раз посмотреть на говорящего волка, умеющего читать стихи и петь песни.

- Кто бы сомневался, - поддержала я менестреля.

- Сударыня, не хотел бы мешать вашему обсуждению планов на будущее, - окликнул меня Роллан, - но у меня тут спящий ребенок на руках, и без вашей помощи мне никак не обойтись.

Пришлось вернуться и принять из рук графа малышку. Но едва я взяла девочку на руки, как та проснулась. Посмотрела на меня сонными глазенками, в которых попеременно отразились удивление и страх, и вдруг разревелась, жалобно зовя маму.

На шум из корчмы вышел высокий сутулый мужик в грязном переднике и с засаленным полотенцем на плече. Сурово сдвинув кустистые брови, корчмарь - а это был он - навис надо мною подобно скалистому утесу и грозно зарокотал:

- Что тут происхо... О-о-о! - глаза корчмаря округлились от ужаса, едва он понял, кого я держу на руках. - К-к-к-красная ш-ш-шапочка!

Мужик юркнул за дверь с такой скоростью, что глаз уследить не успел. Только что он нависал надо мной, а в следующий миг исчез за дверью, как привидение просочился сквозь доски. Дверь натурально дрожала, словно сама боялась.

- Я же говорил, - уныло протянул Барри, неприязненно косясь на ревущего ребенка. - Надо было оставить ее под кустом. Эх, плакало наше триумфальное выступление.

- Чем ныть раньше времени, лучше помог бы, - огрызнулась я, безуспешно пытаясь успокоить малышку.

- Чем? - удивился волк. - Ты у нас женщина, вот ты ее и успокаивай. Спой ей колыбельную, глядишь, опять заснет.

- Предлагаю оставить ее на попечение старосте, - заявил граф, морщась от детского крика. - Наверняка, он знает, где живет мать девочки, вот пусть и пошлет за нею кого порасторопнее. А его жена всяко лучше умеет обращаться с детьми.

- Ага, выйдет он к нам, держи карман шире, - саркастически усмехнулся менестрель. - Да едва он поймет, КОГО мы принесли в деревню, запрется в доме и собак на нас спустит!

Я досадливо поморщилась и отпустила вырывающуюся девочку. От ее криков уже звенело в ушах. Но стоило малышке оказаться на земле, как она тут же прижалась к моим ногам и заревела пуще прежнего. Ситуация, и без того непростая, осложнилась еще больше. Я с отчаяньем посмотрела на опустевшие дворики - парижан с улицы как ветром сдуло, едва Красная шапочка проснулась. Спросить, где живет мать девочки, было не у кого. Что делать с ревущим ребенком, как его успокоить, я понятия не имела. Не брать же ее с собой?

Деревня казалась вымершей, как после набега татей, а детский крик лишь усиливал это ощущение. Не хватало только карканья пирующего на трупах воронья да печального звона колокола по погибшим.

- Бо-о-о-м! - словно в ответ на мои мысли, зазвонил колокол.

Я взвизгнула, подскочив на месте от страха. Даже Красная шапочка на мгновение притихла, настолько неожиданно раздался колокольный звон. Я погладила перепуганного ребенка по голове и посмотрела на колокольню. На верхней, открытой всем ветрам площадке звонарь в темной одежде дергал веревку, привязанную к языку колокола.

- Я знаю, у кого спросить, где живет мать Красной шапочки, - улыбнулась я и, подхватив малышку на руки, решительно направилась к церкви.

На мой стук долго никто не открывал. Я отбила себе костяшки пальцев, и девочка успела успокоиться, лишь всхлипывала, доверчиво заглядывая мне в глаза. В ее взгляде не было и в помине того маниакального блеска, что так напугал нас в лесу. Передо мной был самый обычный ребенок, растерянный и напуганный, желающий только одного - вернуться домой, к матери.

Наконец, колокол замолчал, а спустя непродолжительное время дверь открылась и на порог, подслеповато щурясь, вышел давешний звонарь в длинных черных одеждах.

- Чего тебе, дочь моя? - сипло спросил звонарь, моргая красными воспаленными глазами.

- Святой отец, - обратилась я к звонарю, очень надеясь, что назвала его правильно. - Нам нужна помощь. Не подскажете, где живет мать Красной шапочки?

Звонарь и святой отче в одном лице посмотрел на девочку. В воспаленных глазах вспыхнул огонек узнавания. Лицо священника дрогнуло и осветилось улыбкой облегчения, по впалым щекам потекли слезы. Он ласково коснулся щеки ребенка, а потом и вовсе протянул к ней руки.

- Иди ко мне, Мария, - позвал он девочку. Та охотно перебралась к нему на руки и доверчиво прижалась, как к родному деду. - Боги услышали наши молитвы, ты спасена.

- Вот боги тут как раз ни при чем, - нагло заявил Барри, неприязненно поглядывая на святого отца.

- Барри, прекрати! - шикнула я на волка и улыбнулась священнику. - Значит, вы знаете мать девочки?

- Конечно, знаю! Ее мать моя дочь, - признался святой отец и принялся рассказывать. - Мария внучка мне. Примерно год назад мы стали замечать, что с ребенком творится что-то неладное. Ее шутки день ото дня становились все более жестокими. Соседи стали жаловаться на пропадающих кошек и собак, на избитых ею детей. Причем доставалось даже тем, кто много старше ее. А однажды она пошла к бабушке в соседнюю деревню и больше уже не вернулась. Мы знали, что она где-то в лесу, но найти не могли. Она пряталась от нас, но другим просто спасу от нее не было, даже диких зверей запугала. Поползли слухи, что в лесу живет проклятый ребенок, и нашу деревню стали обходить стороной. Я молился за Марию день и ночь. И дочь моя, и зять, но тщетно... Как вам удалось уговорить ее вернуться домой? - спросил старик, с благодарностью глядя на меня.

- Я не уговаривала... - начала было я объяснять, но меня как всегда перебил Барри.

- Моя добрая леди спела вашей бестии колыбельную и та уснула. А когда проснулась, такой рев подняла, что лучше бы нам ее было в лесу оставить.

- Барри, как тебе не стыдно? - повернулась я к волку. - Это же ребенок! Она в беду попала, разве не видно?

- Говорю же, моя добрая леди слишком добра, и когда-нибудь ее доброта ее же и погубит, - как ни в чем не бывало, сказал менестрель и потрусил прочь.

Святой отец видимо только теперь понял, что говорил с необычным волком. Осветив себя крестным знамением, он проводил Барри подозрительным взглядом и очумело уставился на меня.

- А... Э-э-э... Он тоже?..

- Проклят, как и ваша внучка, - вздохнула я. - Когда-то он был человеком.

- О! - понимающе кивнул священник и попятился внутрь церквушки. - Я помолюсь за него. И за тебя, дитя мое.

- Спасибо, святой отче, - поблагодарила я захлопнувшуюся перед носом дверь. - Премного благодарна.

Когда я вернулась к корчме, Роллан как раз уламывал корчмаря открыть нам дверь.

- Ну же, милейший, не упрямьтесь! Откройте дверь, не заставляйте меня ее вышибать.

- Покудова эта бестия в деревне, не открою, господин. Уж извиняйте, мне жить хочется, - упрямо бубнил из-за двери корчмарь.

- Так тем более открывай! - рявкнул вышедший из себя граф. - Иначе, клянусь, если мне придется открывать ее самому, первое, что я сделаю, когда войду внутрь, это выпущу тебе кишки!

- О да, теперь он вам точно откроет, - усмехнулась я и, оттеснив графа от двери, попросила. - Любезный корчмарь, откройте, пожалуйста! Вам больше нечего бояться, честное слово.

- А как же бестия? - опасливо раздалось из-за двери.

- Нет больше бестии. Мария снова просто маленькая девочка. Проклятье развеялось.

- Скажите за это спасибо моей доброй леди! - вставил Барри и довольно осклабился.

- Барри! - уже привычно одернула я менестреля - тот и ухом не повел.

За дверью что-то зашуршало. Потом щелкнула отпираемая задвижка. Дверь чуть приоткрылась, и в обрадовавшейся щели блеснул подозрительный глаз корчмаря.

- А вы не врете? - опасливо спросил он.

- Зачем бы? - удивилась я.

- Ну, мало ли, - открывая дверь и впуская нас внутрь, проворчал корчмарь. - Вдруг вы с бестией заодно?

- Тогда зачем открывали? - рассмеялась я.

Корчмарь не нашелся, что ответить, лишь пожал сутулыми плечами и спросил.

- Чего желаете, судари? И сударыня, - поправился он, скользнув по мне угрюмым взглядом.

- А что есть? - спросила я, только сейчас почувствовав голодные спазмы желудка. Да такие сильные, словно есть хотелось наяву.

- Поросенок, жареный на вертеле, утка с яблоками, суп грибной и печеная рыба, - перечислил корчмарь.

- А вино? - жадно спросил волк.

- Приличного нет, - глядя почему-то на графа, ответил корчмарь, видимо, решил, что спрашивал он. - Пиво есть, свояк варит. Пиво хорошее.

- Пиво так пиво, - печально вздохнул менестрель. - Неси.

- А из кушаний что будете?

- Все будем, неси давай, - властно взмахнул рукой Роллан и сел за ближайший стол.

Я села напротив и с интересом принялась рассматривать корчму. Барри, поднырнув под столом, забрался на лавку рядом со мной.

- Сколько у нас денег? - деловито спросил волк.

Я полезла в карман, выгребла медь, что набросали нам охотники, посчитала.

- Девять монет.

- Не густо, - усмехнулся граф. - На ужин на двоих не хватит.

- Как-нибудь разберемся, - наградив Роллана ядовитой улыбкой, ответила я.

- Сударыня, не упрямьтесь, - поморщился граф. - Позвольте мне угостить вас ужином. Только сегодня. Дальше, раз вы так настаиваете, будете добывать пропитание сами.

- Я сказала - разберемся, - подавшись вперед, повторила я и повернулась к толкающему меня Барри. - Что?

Волк приблизил морду к моему уху и прошептал.

- Элеонора, я думаю, надо согласиться. Один раз не стыдно поесть за чужой счет.

- Барри, ты в своем уме? - возмутилась я. - Ты что, не знаешь, что кто девушку ужинает, тот ее и танцует?

На морде менестреля отразилось недоумение и полное непонимание.

- Чего?

- Того! Забудь, - отмахнулась я от волка. - Расплатимся после выступления. Если вечером сюда ввалится хотя бы половина Парижа, мы сделаем корчмарю месячную выручку. А пока затянем потуже пояса, поесть мы и после можем.

Барри жалобно посмотрел на меня, но возражать не стал, а я вышла из корчмы и села на порог, собираясь подумать, что буду петь. Солнце уже коснулось кромки леса, румяное, как осеннее яблоко. Еще немного, и в корчме начнут собираться парижане, и надо не ударить в грязь лицом.

Я усмехнулась, сообразив, что слишком уж серьезно для сна воспринимаю предстоящее представление, планирую, размышляю. Управляю сном. Разве такое возможно? Не проще ли отпустить вожжи и позволить сну развиваться самостоятельно, как и положено?

Пока я размышляла, солнце почти исчезло за лесом, оставив в память о себе малиновую полосу в небе. Восток объяли фиолетовые сумерки. Ветер нес облака к западу, и там заходящее солнце окрашивало их в розовато-золотистые цвета. Облака непрерывно меняли форму: замки перевоплощались в парусники, те в свою очередь сминались, становясь похожими на гигантских бабочек. Одна такая бабочка медленно преобразилась на моих глазах, став похожей на ангела. А когда солнечные лучи, найдя лазейки в пушистом облаке, подсветили сзади ангельскую голову, мне показалось, что ангел открыл глаза и посмотрел прямо на меня.

Я вздрогнула и встряхнулась, сбрасывая наваждение - привидится же такое! Поежилась, потирая замерзшие руки, и прислушалась к голосам и веселому смеху идущих к площади парижан. На крыльцо вышел корчмарь, зажечь факелы.

- Чегой-то вы тут, сударыня менестрель? - удивился он. - Ваш-то волк вовсю угощается, господин граф ему и пива в миску налил. И вам бы выпить для храбрости не мешало, эвон какая толпа сюда валит.

Корчмарь кивнул на темные силуэты, обходящие лужу посреди площади, но зрители сейчас интересовали меня меньше всего. Вскочив со ступеньки, я бросилась в корчму, горя одним желанием - оторвать Барри дурную голову. Нет, он что себе думает, кипя гневом, думала я, что граф и в самом деле станет угощать его на халяву? Черта с два! Да он, похоже, только и ждет, чтобы сделать нас с менестрелем своими должниками. Зачем только - ума не приложу.

Но когда я вошла внутрь и увидела графа и менестреля, весь мой боевой пыл мгновенно угас. Граф сидел, обнимая Барри за шею и что-то ему рассказывал то и дело прикладываясь к кружке с пивом. Волк с умным видом кивал и поддакивал, время от времени лакая пиво из миски, стоящей перед ним на столе. Более нелепой и комичной картины, чем волк, лакающий из миски пиво, трудно себе было представить. Я хихикнула, а потом и вовсе расхохоталась, чем безмерно обидела менестреля. Барри надулся, соскочил со скамьи и забился под стол.

А корчма тем временем наполнялась зрителями. Корчмарь, имени которого я так и не удосужилась узнать, метался между столами, едва успевая выполнять заказы, и умоляюще посматривал на меня, мол, когда выступать начнете? Пришлось лезть под стол и уговаривать Барри вылезти. Граф, хитро улыбаясь, наблюдал процесс уламывания обидчивого менестреля, не пытаясь мне помочь. Впрочем, я и не горела желанием, чтобы он мне помогал, но с каждой минутой все больше отчаивалась уговорить Барри перестать дуться и выйти к зрителям. А те уже вовсю гудели, требуя ученого волка. В конце концов я плюнула на волчье упрямство и заявила, что буду выступать одна, но пусть Барри не надеется, что я поделюсь с ним гонораром.

Этот довод волка пронял. Барри выбрался из-под стола и важно, как хорошо обученная овчарка прошел по залу к стойке. Парижане провожали его восторженными взглядами. Менестрель выдержал паузу и одним прыжком вскочил на стойку.

- Расскажи про охотника! - раздалось из дальнего угла.

- Нет, спой про рябину! - потребовали те, кто сидел ближе.

- На задних лапах, на лапах пройдись! - крикнул давешний парнишка-лучник, маша нам шапочкой.

Мы с волком переглянулись. Я кивнула, мол, начинай. И Барри начал. Со стишка про охотника и енота. Затем вступила я, спев песню про рябину, которая так полюбилась охотникам. Потом пел менестрель, длинную балладу о короле-призраке, потерявшем свое королевство. Корчмарь шустро шнырял по залу, подливая парижанам пиво. Поднес и нам с Барри, и я сдуру осушила кружку натощак. После пива полутемная, освещенная одной масляной лампой корчма преобразилась, став милой и уютной, а люди, требующие все новых песен, стали лучшими друзьями.

- Определенно, ваше выступление имеет успех, - услышала я мурлычущий голос графа у себя под ухом.

- А вы сомневались? - ухмыльнулась я и пьяно икнула.

- Нет, - покачал головой Роллан и забрал у меня кружку с пивом. - По-моему, с вас хватит, сударыня.

- Что за внезапная забота? - удивленно вскинула я брови, пытаясь отобрать у него кружку.

- Не хочу, чтобы завтра вы страдали похмельем, - делано-равнодушно ответил граф. - Что-то мне подсказывает, что до сегодняшнего дня вы не пробовали хмельных напитков.

Проницательность графа меня поразила. Присев на лавку напротив Роллана и, подперев щеку кулаком, я восхищенно посмотрела на него, думая, какая же я, в общем-то, дура. Надумала себе всяких гадостей, а граф-то, оказывается, такая душка, заботливый и просто красивый мужчина. И губы у него, наверное, мягкие-мягкие... И сладкие, как спелая вишня.

- Элеонора? Почему вы так странно на меня смотрите? - окликнул меня Роллан.

- А? - очнулась я от грез и смутилась. - Ничего, вам показалось. Я пойду, моя очередь выступать.

Граф лишь усмехнулся, смерив меня таким откровенным взглядом, что я рванула от него прочь, словно сам черт наступал мне на пятки.

В самый разгар веселья, когда парижане уже выучили слова "Рябины" и вовсю мне подпевали, в корчму вошел еще один, припозднившийся посетитель. Если бы не длинная тень, которую он отбрасывал, стоя на пороге корчмы, я бы не обратила на него никакого внимания - подумаешь, еще один желающий посмотреть на ученого волка! Но поздний гость отбрасывал очень странную тень. Я даже глаза протерла, думая, что мне спьяну привиделось. Посмотрела на мужчину в длинном, заляпанном грязью плаще - обычный человек. Снова посмотрела на тень, замечая то, что, казалось, не видит никто - бледные, едва уловимые контуры полураскрытых крыльев, какие бывают у ангелов.

- Ангелы в корчме - какое чудо! - сымпровизировала я, глядя как мужчина идет к стойке, оглядываясь вокруг, словно бы кого-то искал. Рассмотреть его как следует мешал капюшон, но мужчина будто подслушал мои мысли и снял его.

Граф Темперье, бесспорно, был настоящим красавцем - жгучий брюнет с черными глазами и лукавой улыбкой на соблазнительных губах, которые так и хотелось поцеловать. Вошедший в корчму мужчина являлся его полной противоположностью. Не потому, что был уродом, вовсе нет! Как и граф, мужчина, отбрасывающий странную крылатую тень, был поразительно хорош собою, вот только масть светлая - голубые глаза, бледное, едва тронутое загаром лицо обрамляли золотистые локоны. Губы плотно сжаты, взгляд сосредоточенный и одухотворенный - именно такими в моем представлении и были ангелы. Для полноты картины мужчине только нимба над головой не хватало. Правда, мне и тени крылатой хватило, чтобы раз и навсегда заречься пить пиво, а то кто его знает, что привидится в следующий раз.

- Больше никакого пива, - твердила я, когда мужчина подошел ко мне и беззастенчиво, словно мы были давними знакомыми, стал меня разглядывать. - Больше никакого пива, - повторила я, когда граф, оттеснив в сторону ангела во плоти, подхватил меня на руки и понес куда-то по лестнице наверх. - Больше никакого пива, - повторяла я снова и снова, пока граф что-то доказывал крылатому человеку в грязном плаще. - Больше никакого пива, - пробормотала я и, наконец, уснула.