Снилось ему, что плывет он по реке Урал, а вокруг шемаханские принцессы падают - аж вода кипит. Все чернявые да красивые - за руки хватают, спасти просят. А как спасешь, когда сам в воде по уши? Вот Ермак Тимофеич и отбивается от девичьих рук, а про себя думает: "Это кто ж такими персями разбрасывается? Уж не Стенька ли опять озорничает?" Оборачивается и видит, что прав, не подводит атаманская смекалка даже во сне. Стоит Стенька-разбойник на своем струге и швыряет слабый пол направо и налево.
Вот еще одна "Спаси, миленок! Навек твоя бу..." булькает где-то рядом. "Прикидался, гад!" - злобится Тимофеич, да без толку. Еще и панцирь - царев дар грудь стиснул, плыть мешает.
- Атаман! - доносится со струга, - А может махнемся все-таки? Я тебе княжну-персиянку, а ты мне кольчужку-царев дар. Слышь?! Ведь потонешь в ней. Ты ж только по-собачьи умеешь; да и то, - (глумливый смешок), - ...с матрацем. А у нас тут сухая одежда, горячий чай, наше радушие... На кольчужку! А?!
- Не по Сеньке шапка! - огрызается через плечо Ермак Тимофеич. Да только чувствует, что прав искуситель, не доплыть ему. Сил нет, а до берега далече... А ведь предлагали друзья-казаки в свое время: хошь кролем, хочешь брасом научим. Не послушался. Вот теперь пропадай голова непутевая. Эх, корчевать твою корму корягой, кабы не эта слабость в заплывах:
- Ладно! - на последнем издыхании орет казачий атаман; - Ваша взяла! Пакуйте... - и дальше силится лишь бы на волне удержаться.
- Поднажми, - слышится стенькино задорное, - Кто с багром - на левый борт. Поживее там, на веслах. Сам Ермак Тимофеич к нам в гости пожаловали. Ермак Тимофеич к нам в гости. Тимофеич, к нам гости...
"Да что это он заладил?, - дивится Ермак очевидному наваждению, - чушь несет как спросонья..."
- Тимофеич! К нам гости!
"А? Шо?!"
Быстро всплывая из сонной реки, Ермак засучил ногами, пытаясь нащупать край лавки "ну и широка", - пошарил вправо-влево - не нашел: - Твою мать, в корму корягой, я ведь на земле сплю! - проснулся окончательно казачий атаман:
- Ну кто там еще?!
- Гости к нам... - ослепляя шатерную полутемень и начальские глаза, откинул полог, всунулся внутрь Сашка-ординарец. Ермак заморгал, замахал рукой:
- Закрой. А гостей гони в шею!
- Дык... - Сашка замялся...
- Что еще?
- Они, прошу прощения, прямо сейчас ворота вышибают.
- Как-как? Кто?!
- Бревном стало быть. Всей ордой ломятся. Тесть ваш, прощенья просим, Еди-гей, с людишками.
Ермак прислушался. "А ведь действительно...".
Издали доносились размеренные буханья в лагерные ворота.
"И послал же Бог тестюшку. Этак он... Стоп-стоп-стоп! А я разве женат? - атаман напряг память, но ничего кроме "Пiдманули Галю, завезли до лiсу" на ум про женский пол не приходило. Помнится пили всю неделю без просыпу. А вот повод попойки ускользал стервец, прятался где-то в пьяном угаре. "Ну и хрен с ним!" - вышибалистые удары вернули в действительность:
- Слышь, Санька. А ты случаем не знаешь, что этому Еди-стало-быть-гею нужно? Если дочку - так я верну. Кстати, где она, жена моя нареченная?
- Ну как же? - верный Санька сделал удивленное лицо: Вы ж ее сами подарили пятого дня. Аль не помните?
Тимофеич снова сделал попытку собраться с мыслями, но сборам явно не способствовали приворотные усердия папаши подаренной:
- У меня сейчас башка что-то того. А тут еще тесть этот грюкает...
Сашка понял начальские затруднения:
- С самого начала?
- Сделай одолжение.
- ...Вот я и говорю. Пришли мы значит сюда и встали лагерем. То-се, будто бы геологи. А как местные аборигены подтянулись, вы, Ермак Тимофеич, митинг с пальбой и фейерверками устроили. Искренне признались местным, что пришли их покорять. А те что? Народ темный, забитый, за бочку сивухи сразу и согласились. Особливо хан Еди-гей ихний, он первым хлебнул. Ну а чтобы укрепить связь между народами, или как хан сказал "обменяться генофондом", он вам свою дочурку и подсунул. Дальше - больше. Со словами "Пропадай моя жизь холостяцкая", вы учинили свадебку с распитием, гулянием и побиванием лиц. А на пятый день выходите из шатра - в одной руке кружка, в другой супруга за косы волочимая и объявляете: "100 грамм! Супругу за 100 грамм". Какой-то дурень вам и налил, а кто - никто не разглядел. Только ж вы, Ермак Тимофеич, человек честный, вот не зная кому, и подарили жонку всему лагерю. Уж как она убивалась, горемычная, а вы: "Не обижайся девица, но для солдата главное..."
Атаман что-то такое видимо припомнив, перебил:
- Это я погорячился... А наши что?
- Как полагается, - пожал плечами Санька, - все по порядку встали, чтобы без драки, полюбовно.
- А местные?
- Да тоже в очередь старались затесаться.
- Так ее папаша из-за этого?
- Скорей всего из-за другого. Когда его ханское величие ребята из очереди выдернули, он к вам жалиться побежал. Поговорю, говорит, с ермак-начальником. У него может еще огненной воды осталось, а у меня - сын. Договоримся с глазу на глаз... Только недолго он в вашей палатке пробыл. И вылетел, прошу прощения за каламбур, с разбитым глазом. И убежал!
- Но обещал вернуться?
- Ага!
- Тоже мне, Карлсон без крыши. Ладно! - коль ситуация более-менее прояснилась, на повестке похмельного дня встал извечный вопрос, который Тимофеич и озвучил:
- Что будем делать, Сань? Есть предложения?
- Предупреждаю сразу, - водка кончилась. Так что...
- ...Не откупимся. Это понятно.
Снаружи постучали во входной щит и под полог пронырнул Яшка-десятник:
- Вот вы тут советы совещаете, а сибир-быки...
- Сибир-я-ки.
- Я и говорю - а наши покоренные двери с петель уже сносят. Выручай, Тимофеич.
Ермак Тимофеич на десятские слова решил канать под просточка и возмутился:
- Безобразие! А из пищалей пугануть пытались?
- Дак ведь кончился порох в пороховницах, батька. Ты же сам извел, когда рыбу глушил.
Батька-атаман вопросительно взглянул на Саньку и тот кивнул:
- Было такое...
- А транспарантами махать пробовали? Ну там: "Нет войне!", "Скажи водке - Нет!", "Переучет", "Нет и не будет". Говорят - иногда помогает.
- Так ведь они бусурмане по нашему ни аза не понимают.
- А если научить? Аз, буки, веди - очень легко.
- Не факт.
Во входной щит опять вдруг постучали.
- У нас совещание!
Стук повторился.
- Вот настыра! Ну входи, раз пришел. - Тимофеич поглядел на полог в ожидании: - Ну?
Но никто не появлялся. Между тем щит снова дробно потревожили.
- Да что там за идиот стоит? Сань, выйди, глянь. И морду набей...
Верный ординарец выскочил из шатра и ойкнув, тут же вернулся. В одиночестве...
- И кто там колотился? Рыло набил? И хватит рожи корчить, не корчмарь поди, - попробовал поюморить с лингвистикой Ермак. - Так кто?
- Не кто, а что... - Санька выдернул из плеча стрелу: - Вот! Стрелами пуляться начали.
- Эх, велика Россия, а отступать некуда - позади река.
- ...а если прижмут к реке...
- Всем крышка! - закончил бинтовать рану Санька. - Что-то они бУхать прекратили.
Вся троица прислушалась. А и вправду...
- Кажись закончили ломать ворота.
- Типун, тебе десятник, на язык, - Ермака аж передернуло, - Небось еще одну подлянку приготовили. От этих тунгусов, корягой их в корму, всего ведь можно ожидать...
- ...даже Тунгусского метеорита на ваш лагерь, - закончила вошедшая фигура. Выпрямившись, подлянка оказалась местной шаманкой. "В летах, но не без ягодки по силуэту" - оценил Ермак.
- Ну, здравствуй, родственничек, - быстро угадала с обращением шаманистая парламентерка, - Ты что ж это, муженька моего Еди-иногда-гея нелицеприятно в глаз потрогал? Дочурку мою - жену свою оставил без внимания... Ее тут плохим словам научили. Ходит вот сейчас и орет на всю тайгу:
- На Ивана -
на Купала
на миленка
я упала.
Песни я и сама люблю, а охотники жалуются. Нехорошо это. Не по-христиански.
Ермак Тимофеевич конфузливо потупил глаза: "Свекруха!!! Мать ее за ухо! Не поспоришь.". А та продолжала:
- Казачки твои... С нашими девками в разбойничков играют.
- Дык, елы-палы, дело молодое...
- А приплод потом куды? В интернаты сдавать? Так не пойдет. Раз уж вы нас покорили - извольте отвечать. А так-же, - шаманка стала загибать пальцы: - Поить, кормить и грамоте учить... Сперва хотябы общих наших деточек.
Казачий атаман взвесил предложение свекрови-парламентерки стоически и трезво рассудил, что "братва на это не пойдет. Скорей с боями станут прорываться до Камчатки". Шаманка видно угадала отступательные мысли:
- Нам много и не надо. Одного в залог оставите и хватит. Ну как?
- Треба помiркувати з хлопцями, - от волнения Ермак Тимофеич перешел на конспиративную мову: - Санько! Яшук! Ну як вам їхня пропозицiя?
- Сувора жiнка, - первым ответил Сашка: - Маю надiю про тунгуську каменюку нам на потилицю вона необмiрковано погуморила. Iнакше...
- Кiрдик нам! - высказался и пессимист-десятник.
- Жеребкування?
- Втрьох. I саме тут!
- Бо хлопцi не порозумiють...
- Ми згоднi, - подвел итоги Тимофеич, - Тьфу! В смысле - мы согласны.
- Очко? Чет-не-чет? Камень-ножницы-бумага? - предложил Яшка и атаман выбрал второй из вариантов:
- Монетка у кого-нибудь найдется?
- Откуда?
Сашка тоже пожал плечами:
- Настоящий казак или платит зубом или не платит вовсе!
Все посмотрели на Тимофеича, а у того мелькнуло вдруг в голове спасительно-наполеоновское: "А может все-таки прорвемся? Если и не в Париж, то за Урал хоть..."
- Не торопите, мама. Тут люди может на судьбу играют. Итак, ребята, - он посмотрел на приятелей, - Орел остается, решки идут дальше.
Приятели-ребята напряженно закивали.
Все понимали всю ответственность момента. Даже свекровь застыла без движения. Речь шла о закреплении Сибири за Россией. И на монету был поставлен выбор кандидата-закрепителя.
Ермак Тимофеич глубоко вздохнул и:
- Где наша не пропадала, - подбросил судьбу в воздух...
"Орел или решка???"
Русский народ придумывает песни. Русский народ рассказывает сказки. Во всех них атаман Ермак Орлом казацким величается.