Мы все иногда задумываемся, а из каких самых разных кусочков (генетика, социальное окружение, жизненный опыт) сложились и наши собственные жизненные стереотипы, наш характер. На курсах по этологии, на которых сейчас учусь, сказали: отправная точка - психологический портрет мамы, причем еще до нашего рождения. Мы сами - наш психологический мир, начинает формироваться еще в материнской утробе из уже имеющихся "кирпичиков" этих ресурсов у самого главного для нас человека.
И из памяти настойчиво выныривает "будничный" эпизод из жизни войны - из сюжета истории мамы.
Война 41 года застала ее у бабушки - в деревне Березки Смоленской области. Люди Смоленщены, убегая от бомбежек, стали ее покидать. Но бабушка мамы решила остаться. Живность - корова, козы, куры да петухи - они же живые. Да и в таких ситуациях людям так часто верится, что переждешь беду чуток, и она уйдет сама. Тем более, что соседи согласились взять девятилетнюю девочку с собой - до Москвы. Мама жила с родителями в Подмосковном поселке Салтыковка, что под самым боком у столицы.
Но по дороге вскоре эта пара соседей смогла пристроиться в кабину грузовика. Третьего места не нашлось. И девятилетняя мама пошла из Смоленской области до дома и дальше пешком. Одна. Были у нее, конечно, сандалики, а шла босиком. Современные люди мыслят иначе. Сравнивая ценность вещей и здоровье. Но, наверное, по таким ситуациям дискутировать и не надо. Как при разборе сказки єМорозко", когда мои студентки хором утверждали: главная героиня неприлично робкая и немножко глупа, разрешив мачехе глумиться над собой. Должна была дать отпор! Я тогда говорила: ребята, любую психологическую и поведенческую ситуацию необходимо видеть в контексте конкретного времени - с его реальными условиями, в том числе этическими и моральными нормами. И как героиня єМорозко" выбрала в той ситуации жалость и любовь к отцу, которого мачеха извела бы в случае бунта падчерицы, так и мама думала тогда не о своих ногах. А о том, какой ценой досталась эта обувка родителям. И где они при их финансах и в этой ситуации войны (деда призвали связистом на фронт) добудут замену. Да и ходить босиком детям крестьян и рабочих было совсем не в диковинку.
Мама до дома дошла. Путь пешком босиком от Смоленска до Москвы осилила. И рассказывала много раз мне с братом эту историю - без эмоций. И как моя бабушка мыла ей израненные до лоскутов ноженьки и плакала - и от счастья, что дочка жива, и от жалости.
Шли за этим другие рассказы. О том, как у нее украли продуктовые карточки на месяц. А они выжили на подножном корме и с поддержкой соседей. И про то, что даже во время бомбежек соседка тетя Надя брала в бомбоубежище самое важное для нее - штиблеты мужа, ушедшего на фронт, и пластинки Козина. В этих ее рассказах не было ни запахов, ни вкусов, звуков. Не было там никогда и деталей - что ела - пила, как находила дорогу. Все это отошло у нее на второй уровень. Осталось лишь самое главное в жизни: главная цель и к ней нужно идти. И думы о близких.