Утром дождь, как усердный корректор, переставил буквы на афишах. В моём ежедневнике строчка "переводил" вытянулась в "переводилл", но я этого не заметил, и пошёл в город как обычно.
У школы толпились дети и одна бабушка с пакетом. Машины нервно мигали, трамвай "Гостевая" звякнул "пожалуйста" и замер. Я встал посреди перехода, но зебры не хватало: между белыми полосами зияла серая нерешительность. Я положил поперёк дороги уверенное тире, и получился мостик между "сюда" и "туда". Мы перешли. Дети - быстрым росчерком и сами, бабушку я перевёл по дороге с благодарностью. Тире вернулось на место.
В банке пахло пластиком и кофе "на бегу". Я набирал сумму в приложении: булочная "В обмен на сомнения" собирала пожертвования на "оконный сахар" - полоски света с шестого этажа, где никто не живёт. Телефон упрямился: "Операция отклонена". Дождь ткнул в экран мокрым пальцем, и надпись стала честнее: "Пока рано". Я поменял назначение платежа на "на двоих". Система поняла, и деньги перевелись.
Меня остановил уличный художник: "Портрет никак не получится, что делать не знаю". Я присмотрелся. На рисунке дама смотрела поверх толпы - туда, где у людей хранятся их заботы. Я тихонько позвал дождь, чтобы он намочил холст и выражение лица. Художник вздохнул так, будто у портрета нашёлся собственный поклонник на подоконнике, и симпатичное лицо терпеливой дамы перевелось в картину.
К обеду я перевёл ещё немного: стрелки часов - на пятнадцать минут "ничего, подождём", заблудившуюся тень - через лестничную площадку, трудный поступок - через "понемногу получится". И вдруг к вечеру меня оглоушило: я весь день переводил что угодно, но не с петербуруского. Трамвайный колокольчик на углу звякнул, будто напоминание: переводчик, что ж ты так.
Я пошёл в Бюро. В арке, где эхо живёт по прописке, висела табличка: "Мы не упрощаем - мы настраиваем. Обмен обязателен". За столом сидел человек, в лице которого уютно отражались чужие окна.
- Забылся, - признался я. - Целый день переводил, а до главного не дошёл.
- Бывает, - кивнуло Бюро. - С вас - щепотка "быстренько", с нас - рабочий набор.
Я положил на край стола своё "быстренько" - тонкое, дрожащее как плохое оправдание. Бюро взвесило его на ладони и выдало мне комплект: картонную карточку "Потом = в нужный момент", тонкую стеклянную арку - "вход для тени", маленькое, но твёрдое тире "на подмену" и белый билет "до дома" - на случай, если кому-то станет совсем шумно.
- Тут сложного нет, - сказало Бюро. - Переводите не слова, а намерения. Убирайте лишнюю суету, добавляйте оконный свет. Трамвай - ваш редактор, дождь - корректор.
Я вздохнул, замечая небольшое столпотворение, вызванное непониманием и вышел. Началась настоящая работа.
Первый клиент - турист в прозрачном дождевике:
- Где у вас центр?
- Там, где вас узнает свет, - перевёл я.
Он огляделся, увидел, как на мокрой плитке ему подмигнула полоска света, и пошёл туда - не к площади, а к себе.
Вторая - женщина у парадной, замершая перед надписью "посторонним вход воспрещён":
- Мне к соседке с третьего, у неё чай стынет, но я стесняюсь.
- По-петербургски это звучит так: "Можно, если тихо", - перевёл я и приложил стеклянную арку к косяку. Дверь вздохнула и приоткрылась.
Третьи - кошки и собаки у парадной. Они делили одну Спорную Историю.
- Всё должно быть по-честному! - настаивали собаки.
- Всё должно быть не больно, - шипели кошки.
Я положил тире между "честно" и "сейчас", поставил кавычки вокруг "не больно". История перестала дрожать и спорить. Кошки и собаки поворчали и помирились, разбредаясь по дворам. Одни искать пропавшие ароматы и беречь сны, другие успокаивать крыши и уговаривать ночь.
Четвёртый - мост, который готовился к разводке:
- Опять по часам? - спросил ветер.
- Сегодня по людям, - перевёл я. - Сначала пусть разговоры закончатся, потом подъём начнётся.
Мост вздохнул как большой профессионал и согласился подождать.
Под вечер подтянулись сложные запросы.
- Переведи мой страх, - попросила девочка с косичкой. - Он говорит: "не получится".
- На городском это означает: "получится, но не сразу", - ответил я. - Возьми билет "до дома". На всякий случай.
Страх стал меньше, как булочка, которой поделились.
- Переведите мне дождь, - попросил мужчина у остановки. - Я слышу только "мокро".
- А он говорит "подчёркиваю", - перевёл я. - Просто просите его мягче.
Дождь и вправду подчеркнул ему сухую дорожку так, что ботинки перестали скользить.
- Переведите белые ночи, - прошептал фонарь, который боялся. - Я в них теряюсь.
- Они говорят: "я рядом, когда не нужен", - сказал я. - А ты отвечай: "а я - вход".
Фонарь зажёг ровный тёплый жёлтый свет - для того, чтобы его видели.
Я переводил и вдруг заметил: после удачного перевода люди начинали идти медленнее. Это и есть главный признак. Правильный перевод с петербуруского замедляет тебя до скорости смысла.
Поздно вечером я заглянул в "Отчаянную чайную". Хозяйка с руками-скобками налила мне "нечаянного" чаю - заваренного вопросом, а не кипятком.
Дома я пришил к подкладке пальто новую крошечную пуговицу - "свет на вынос". Рядом с белым билетом "до дома" и стеклянной линеечкой. Никогда не знаешь, когда снова придётся переводить - не текст, а способ идти.
Если встретите меня на Невском или на тихом проспекте и вдруг понадобится перевод - просто скажите: "А теперь?". Я достану тире, пододвину подоконный свет, позову трамвайный колокольчик - и мы вместе переведём. Через дорогу, на счёт, картинку - зачем угодно. Но главное - с города на вас. Чтобы вы шли своим шагом и поняли, что вам только что сказали: "Ничего. Подождём. Это ваш вход".
![переводы []](/img/s/s_w/proraznyeperewody/perewody.png)