Линия Жизни : другие произведения.

Орочи и я

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эмерик долго искал в темноте ее губы, а когда нашел - тихо засмеялся (с)

  Альвятину не едят.
  
  Любого орочи спроси, скажет: мясо несъедобно, гадко, отравлено.
  
  А дело всего лишь в том, что альвы любое мясо не переносят. От этого вкус и портится.
  
  А вот Эмерик мясо ел - да-а. Еще как, аж за ушами трещало! Да и попробуй тут носом воротить - мигом скопытишься от голода.
  
  Но орочи не все знают, что вкус альвского мяса зависит от диеты. Поэтому Эмерик чувствовал себя вполне вольготно в стане орочи даже лютой зимой.
  
  Его вообще, почитай, орочи и воспитали.
  
  Нет, глубокое детство - лет двадцать - он провел в доме своей матери, жены князя кровной линии. По человечьим меркам он, считай, принц крови, это Эмерик-то! По альвским: сын князя крови - тоже не баран чихнул, конечно, но прав на звездный путь не дает.
  
  Так вот, матушка в ту пору, когда кровь в юном ее сыне взыграла любовью к путешествиям и приключениям, увлеклась, как водится, очередным изысканием в магии. Эмерик был предоставлен сам себе.
  
  Был он ребенком книжным, глубоко не знакомым с жизнью. Этакий трепетный эдельвейс, охраняемый стихиями и властью отца. Которого тоже в доме матери годами не увидишь.
  
  Вот Эмерик и сдернул в большую жизнь на поиски дракона. Ну а что, в хрониках крови с ними древние герои дружили.
  
  Вот только дошел он сперва до троллей.
  
  Пока по лесам альвским шел - все хорошо было. В детстве присматривал за ним мамин брат, лучший во внутренних войсках на тот момент. Научил на совесть - что есть, как глядеть, куда ступать, где можно спать.
  
  А дальше предгорья начались. А в предгорьях одна-единственная стая троллей жила. Какие-то там заморочки альвские о красоте звериной стаи, что ли - вот и не истребляли. Да и не была стая этих хищников опасна альвам. Так, на один зубок. На нее в своей неуемной жажде приключений Эмерик и наткнулся.
  
  Про троллей в хрониках тоже было.
  
  Сначала Эмерик хотел только посмотреть. Но после того, как он потушил случайно какой-то священный огонь, а пещеры слегка порушил детским чароплетством, тролли до сих пор злокозненного бога неудач поминают.
  
  Еще бы - ловили его всей стаей, а Эмерик, не будь дурак, из дома спер паутины чар иллюзий. Вот и казалось троллям, что перед ними высокий альв, били его, а попадали в пустоту.
  
  Сбежав от троллей, Эмерик дальше в горы направился. К драконам. Те в горах живут - это все знают.
  
  Вот только наткнулся на драконаров.
  
  Про драконаров в хрониках ничего написано не было. Ну или Эмерик еще не дочитал.
  
  Вот и не понял, кто перед ним.
  
  Сейчас бы он к драконарам не сунулся ни за что.
  
  Твари те еще, опасные, как их далекие предки - драконы, а подлые - куда там людям!
  
  Потом много чего было, а самое странное и познавательное - рабство. Где-то недели через две пути в клетке, удачно напев металлу и дереву, Эмерик освободился от ошейника (хорошо, что заклеймить не успели), и ищи ветра в поле!
  
  Там, куда караван его завез, леса были пожиже, альвов не было. А перейдя через лес, Эмерик на орочи и наткнулся.
  
  К тому моменту жажда путешествия у него поугасла, он вытянулся и вырос, понял, что надо что-то есть, где-то спать, и - самое главное - ему хотелось почувствовать общность с кем-то! Не с людьми же брататься, те больше на животных похожи, чем на нормальных альвов.
  
  Орочи ему показались большими альвами, чем люди, драконарии, тролли или гномы. Хотя и обитали они в тайбах - общинах, - питались мясом и жили собирательством и охотой, но было в них что-то древнее, как в альвах.
  
  Прилип Эмерик к орочи. Те его сначала гнали - а убить им честь не позволяла (с тайбой ему повезло). Ну считай - безоружен, не болен, умом еще дитя, умеет мало что, но коней пасти поручить можно.
  
  Так и гоняли его со двора во двор. Били, конечно. Вон - следы от кнута на спине еще не пропали.
  
  Потом он увязался за мужами на охоту, волка застрелил и шкуру с него снял. Мужчиной волка его старуха-старейшина и признала. Взяла в свою семью, научила многому, за дочку сосватала. Косая да кривая, та, по словам ведуна, детей иметь не могла. Вот и решила старуха свой позор скрыть.
  
  А Эмерик прижился. Научился бить не раздумывая. Прятал альвскую красоту за грубыми тряпками и грязью. А коли в город приходилось выбираться, так вспоминал воспитание да язык - альвам кланялись охотнее да лари открывали для них шире. Это про орков думали - им и грошовое сойдет, что поплоше да проще...
  
  Эмерик даже тканей шелковых выменял да вышил их на альвский манер, как там, в детстве видел.
  
  Так вот и поживал. Наворожил жене сына - тоже альва. У альвов полукровок не бывает, если уж ребенок не нужен, так и не родится.
  
  Растил Эмерик своего Асима, названного в честь драконьего бога (мечта-то, она мечтой и остается), да и подумывал - вот станет сын взрослым, можно будет уйти драконов искать. Как раз магия просыпаться окончательно в нем, в Эмерике начала - их, альвская. Альвской магии простор подавай, да где ж в степи простор возьмешь? Все до горизонта стойбищами заставлено.
  
  Жил себе Эмерик спокойно, ровно, жил до того дня, пока один из мальчишек, чья тайба на запад в дне пути стояла, не прискакал.
  
  Эмерик как раз шкуры вывешивал на просушку - шубу Асиму справить.
  
  Прискакал мальчишка, спрыгнул, запыхавшись, с саврасого, заводил его, а сам кричит:
  
  - Дядька Таку, дядька Таку! - сосед имел родню в той тайбе. - А знаешь что?
  
  Таку дела свои отложил, подошел. Был он уже сед, высок да крепок, хотя Эмерик помнил, как Таку еще в одной рубахе по стойбищу бегал.
  
  Эмерик прислушался. Слух он имел острый, через это имел и много проблем, но преимущество было хорошее.
  
  - Что же, малой? - спросил Тику. Говорили они тихо. Не будь Эмерик альвом - и не услыхал бы.
  
  - В тайбе, что в дне пути от нас на север-запад, эльфку поймали.
  
  Таку охнул.
  
  Эмерик следом - вот уже неделю как на душе у него было неспокойно. "Мама!" - почему-то подумал он, и сердце его заледенело. Маму Эмерик любил. А отчего сейчас мысль о ней пришла в голову - не сказал бы ни за что, но уверен был, что не ошибся.
  
  Он сорвался с места, влетел в свой шатер, подхватывая на ходу оружие, и кинул вскинувшемуся Асиму седло.
  
  - Летящего оседлай мне. Да полный мешок пепла насыпь.
  
  Пепел был зельем жутким - заставлял коня бежать быстро и безостановочно. Только и убивал он коня так же быстро - двое, трое суток, и нет больше скакуна.
  
  - Ты что, отец, - попробовал было возмутиться Асим, но быстро покорился, стоило только Эмерику отвесить ему звонкую пощечину. Человек бы ее не пережил. Да и орочи не всякий - не зря, ох, не зря альвов боялись.
  
  - Это же на гонки... - прошептал Асим тихо, но из шатра выбежал. Пепла насыпал в мешок, отцу завернул мяса вяленого да в высушенную тыковку воды с вином налил.
  
  Эмерик в это время быстро переодевался - как на последний бой. Или на свадьбу - в броню альвскую, которую как-то купил, да ни разу не надевал посреди орочи.
  
  Асим вернулся, наблюдал молча, сосредоточенно. Жена, Хуга, тоже молчала. Но лицо ее стало горьким и печальным.
  
  - Если не вернусь, - обернулся к жене Эмерик, - зла на меня не держи. А ты, - он шагнул к Асиму и приложил к его лбу пальцы, - прими отцово благословение. И за матерью присмотри. Минует тебе сорок зим, ступай на восток, под руку князя крови эльфов.
  
  Сын кивнул испуганно.
  
  Летящий под седлом затанцевал, а почуяв властную руку Эмерика, быстро устремился в степь. Орочи, что стали свидетелями его отъезда, провожали его настороженными, даже почти испуганными взглядами. Немудрено: его внешность давно уже никому не резала взгляд, все начали забывать свою ненависть к альвам, для них Эмерик был своим, почти орочи.
  
  Удалившись от стойбища настолько, чтобы самый зоркий орочи не увидел, Эмерик поднял Летящего из рыси в галоп. Он почти лег на коня, выпростав ноги из нижних стремян и опираясь об укороченные путы, чтобы облегчить скачку.
  
  Он не помнил себя, отдаваясь скорости и стремлению быстрее попасть туда, где вот-вот свершится непоправимое. Солнце палило нещадно, как бывает в степи летом, ветер резал лицо, неся с собой горечь полыни, донника, змееголовника и василька. Эмерик сдувал пепел на морду Летящего, едва тот начинал хрипеть, понукаемый каблуками и окриками, да и сам вдыхал это едкое зелье, плача и кашляя.
  
  Потом на степь опустились звездное покрывало (казалось - протяни руку, поймаешь светлячка) - темнота Эмерику не мешала, потому что взошла луна, круглая и желтая, как сотни звезд, собранных ковшиком из колодца.
  
  Ночь привела за собой утро - рассвет был прозрачен и хрупок, как ожидание беды.
  
  Эмерик все погонял и погонял Летящего. Он устал, они оба устали, отупели от скачки. Летящий несся устрашающими рывками, все убыстряясь и убыстряясь до невероятной скорости. Эмерик и сам не понял, что подгонял его альвскими напевами.
  
  Наконец, еще день спустя, уже в сумерках, Эмерик соскочил с коня и заводил его, надеясь, что тот все же переживет гонку. Летящий едва дышал, ноги его в какой-то момент подкосились и он упал бы, но Эмерик подставил плечо и помог ему аккуратно лечь. Он еще некоторое время посидел рядом с конем, который стонал от боли и страха, а потом встал.
  
  - Жди меня, Летящий, - сказал он. - Не смей умирать.
  
  Еще полчаса спустя он подходил к стойбищу. Уже по ветру, несущему запах от тайбы, он понял, что опоздал. Но Эмерик должен был в этом убедиться.
  
  В воздухе стоял запах крови. Дикой и нечеловеческой крови альвов. Она впиталась в землю и взывала оттуда болью и страхом. Кровь высокого, звездного альва. Эмерик обошел тайбу по кругу, не попадаясь в поле зрения собак и лошадей. От него пахло пылью и ветром, так что он никого не переполошил запахом. Тайба спала, утомленная дневными заботами.
  
  Эмерик вошел в стойбище, тихий, словно тень смерти, и такой же неуловимый. Он прошел меж шатров, принюхиваясь и оглядываясь. Ночь-союзница то нагоняла на луну тучи, то оголяла ее, позволяя видеть все так же хорошо, как в солнечный день.
  
  Он знал - сердце знало - это была его мать. Она его искала. Здесь. Сейчас.
  
  Эмерик наконец подошел к шатру вождя. Около него, стреноженные, паслись два жеребца чужих статей. Два альвских жеребца. "Они пришли сюда вдвоем", - с горечью подумал Эмерик и погладил длинные горбоносые морды. Жеребцы молча, прекрасно понимая, что нельзя выдавать альва звуком, ластились к его рукам.
  
  У шатра вождя сушился скальп - правильно и хорошо обработанный скальп с длинными бело-сиреневыми волосами. Среди альвов то был редкий цвет. Как среди орочи - рыжий.
  
  Цвет волос его матери.
  
  Эмерик потянулся к прядкам, с которыми играл ветер, шаловливо взвивая в воздух пару коротких кудряшек. Скальп был заботливо отмыт от крови. Волосы не сохранили запах матери.
  
  Эмерик отпрянул от шатра вождя и прокрался к главному костру тайбы.
  
  Там обычно собиралась вся тайба для общих, общинных дел.
  
  ***
  
  ...орочи не едят альвов. Мясо уж больно гадкое, отравленное мясо.
  
  Вот только орочи альвов ненавидят.
  
  Эмерик шел по поляне у костра и собирал куски тел своей матери и ее сопровождающего. Орочи не едят альвов. Зато унизить в посмертии не откажутся.
  
  Что может быть хуже расчленения священного сосуда, вместилища бессмертного духа, оставленное на потеху зверью? С поляны пришлось прогнать мелких диких псов.
  
  Эмерик складывал в кучу кисти тонких рук, размозженные наживую - уж ран он повидался, - локти, вырезанные груди матери, ее матку, из которой ведун вырезал что-то зазубренным ножом. Два позвоночника, наколотые на палки, как бусы, нанизанные на нить, он снимал долго - сложно это было. Особо орочи изуродовали лицо матери - веки просто вырезали, а ноздри вырвали крюком.
  
  Эмерик долго искал в темноте ее губы, а когда нашел - тихо засмеялся. Смех этот, горький и злой, подхватил ветер и унес в степь.
  
  Наконец, сложив куски мяса в некие подобия тел, Эмерик прочел краткую литанию звездного напутствия, позволив телам матери и ее сопровождающего с искрами раствориться в обнимающей его ночи, а следом затянул литанию ненависти и гнева. Напевая почти неслышно под нос, Эмерик вошел в пределы стойбища...
   Наутро он оседлал двух альвийских жеребцов, забрал Летящего с того места, где оставил его вчера, и направился обратно. В тайбу, где ждал Асим. За его спиной осталось полностью мертвое стойбище. Не было в шатрах ни одного живого орочи, все погибли в ночь его гнева - от младенцев до стариков.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"