В незапамятные времена община староверов, в трудах и благоденствии прорастая на берегу таёжной реки, срубила на раздольном острове монастырь. И полетела крутобокая просторная ладья с колоколенкой-мачтой против течения - по характеру её мастеров. За кормой, на вырубке, распахали поле, изрядный кус леса сохранив.
Жили по своим правилам и совести, да докатилась и до них смута не помнящих родства. Буреломом шатая Россию, новая власть, аки всякая насаждая своих богов, переиначила царский указ 1652 года - "Безумных не в монастыри определять, но построить на то нарочитый дом". Трудоустроив монахов на югах Колымы, в разграбленную и оплёванную ладью втиснули убогих со всей области, добавив психов по пролетарской разнарядке.
Береговая община отступила к северным озёрам, оставив слободу зверью да неприкаянным людишкам.
Не выспавшись и не восстановившись после вчерашнего сеанса гипноза, двадцатичетырёхлетняя врач-психиатр, в ординаторской просто Варечка, от заученных движений расчёски по огненной гриве впадая снова в дрёму и пошатываясь от весеннего авитаминоза и общего недоедания разваливающейся страны, заставляла себя выдержать ещё один день голгофы. В обнищавшей вконец больнице не хватало даже базовых материалов: больного кололи его персональным шприцем, кипятя тот после каждой процедуры. Таблетки и энцефалограмма - всё. Лечения от шизофрении нет, а лекарства - чтобы совесть врача не сошла с ума окончательно.
Идя из своей комнатушки-кельи по дворовой палубе на утренний обход в палаты, она всё прокручивала вчерашнюю попытку. Расстройство множественной личности у её подопечного - тщедушного шестнадцатилетнего "ботаника" из интеллигентной семьи - не выходило из рамок классики.
Три года назад Костя потерял родителей в автокатастрофе, выжив лишь потому, что отец успел вывернуть руль и подставил пьяному трактору с просёлка свою с матерью сторону. Сирота попал в детский дом, который был злее и голоднее колонии. Но унижения и избиения не пробили иллюзорную защиту его мозга: маленькие садисты наталкивались то на бесчувственного бомжа Василия, то на царапающуюся оторву Катьку, то на безжалостных сиамских близнецов Бо и Бохая из Шаолиня...
Вначале всей честной компанией рулил Костя, выпуская двойников по ситуации. Каждый имел не только свои имя, память и манеры, но отличался даже мимикой, походкой, почерком... Довольно быстро доминантные фантомы костиного подсознания перехватили контроль. А когда молчаливый авторитет Стас, топтавший взрослую зону, почиркал сопливых главарей детдома, затюканные нищетой и безнадёгой профуканой страны воспитатели сдали непонятное существо в дурку.
Вот уже год Варвара и пыталась подружиться с коллективом ёжиков. Как ни странно, помогла женская ревность. "Ах ты, козёл недоделанный, тебе меня не хватает!?"- вопила Катька, отрывая пыхтящего Стаса от укладывания врачихи на семейную панцирную койку. Зек, отбившийся от тюремного опускания, отбиться от разъярённых баб не смог и бежал постыдно.
Тогда-то из скорлупы выглянул Костя и просил прощения.
Медленно и осторожно, с уважением всех альтер эго, Варвара начала убирать стрессовую причину появления команды и расфокусировать защитников. Исправление ошибок мышления юноши основывалось не на волевом изменении его личностных характеристик как недостатков, а на императиве "Никто не проживёт твою жизнь за тебя". Подкидывая задачки с зачином "а что, если?", Варвара логическим цугцвангом подводила Костю к осознанию, что его приятная компания ох как житейски неудобна в будущей личной жизни и в не ройном обществе индивидуальностей. Она исподволь учила его говорить "Стоп!" и "Нет", меняла вектор эмоций, снимая их печальные гири с его души.
А вчера после сессии антидепрессантов она рискнула предложить сеанс гипнотической регрессии по вытеснению некоторых его личностей. К её удивлению, Стас даже не сопротивлялся, буркнув, что ему надоело быть нянькой сопляков. Но взбунтовалась женская часть клана и, пожелав Косте стать мужчиной, сбежала за своим избранником.
Вышедший из транса мальчик впал в панику. Он молил Варвару не лишать его друзей, крича, что кроме них у него нет никого. "Изгоняя их, вы режете меня по живому - мы семьЯ. Пусть я не тот, кем меня знали, но я же не заразен. Вы добились сотрудничества между нами, доктор, дальше - стоп!" Он всхлипнул и усмехнулся: "Видите, я уже научился говорить "нет" благодаря вашей терапии..."
И сейчас она поняла свою ошибку. Вначале нужна была прогрессия в будущее Кости, и только с вершины опыта взрослого человека с уже не саднящей памятью провести регрессию в травматический эпизод с внушением эмоциональной защиты. Не зацикливаясь на удалении его подсознательных личностей - пусть их вразумляет "эффект домино"...
Хотя... хотя она уже и не была совершенно уверена, что Костю надо лечить.
В ординаторской перед обходом витало беспокойство. Только войдя, Варвара вспомнила, что на время тихого часа назначена "пятиминутка" всех сотрудников: ожидались перемены. Уже месяц береговую слободу ударно превращали в элитный пансионат, попутно отделывая и больницу явно не по отечественным стандартам.
- Доброе утро, коллеги! - старенький Лев Павлович, главврач, вошёл в комнату и посторонился, пропуская крупного импозантного мужчину за сорок с цепким взглядом и холёной сединой. - Представляю нового руководителя нашего богоугодного дома Милослава Борисовича, а мне позвольте поблагодарить всех и откланяться.
- Предупреждать надо, Палыч, не по-людски как-то, а отходная? - обиделась мужская половина.
- Не по возрасту мне ваша отходная: как бы самому не отойти...
- Лев Павлович прав, коллеги, у нас сегодня долгий рабочий день, и ветерану незачем ждать: я договорился, что катер доставит его прямиком в город. Позвольте вручить ему памятный адрес областного отдела здравоохранения и выходной бонус, - Милослав Борисович зачитал дежурное поздравление и вручил конверт. - А сейчас познакомьте меня с вашими подопечными.
Сразу стало ясно, что главный основательно проштудировал истории болезней. Но интересовал его какой-то узкий коридор: мужчин он обследовал дотошно, а диагнозы женщин старше сорока внимания не привлекли. И тут же распорядился о переводе нескольких десятков больных в иные подобные дома. Ошарашенные врачи не уловили характерных признаков, а Варвара, волевым импульсом притормозив прыгающее сердце и стерев предательский румянец, ухватила суть: из мужчин оставалась малая часть самых трудных, а женщин делили просто по возрасту. И поэтому, когда наступила её очередь, она уже открыла рот, чтобы заявить, что места лечения своих больных она хотела бы определить после профессионального обоснования, но главный вдруг улыбнулся и сказал, что его ученица (он чуть ли не подмигнул ей, подчеркнув это) вольна решать сама.
Подтвердив сестре свои назначения, Варвара спряталась в уголке библиотеки. Стыд, доходящий до идиосинкразии, отпустивший её несколько месяцев назад, вернулся: Милослав был её институтским куратором и первым мужчиной. Под обаянием местного плейбоя находилась вся прекрасная половина института. Сибарит по жизни и в науке предпочитал парадоксальные блюда. Жалкий трактат Камасутры школярски бледнел в закоулках демонической плотоядной любви, открытой гуру пропащей девчонке. Любовная зависимость продлилась первым опытом гипнотической. Накануне он предупредил её, чтобы она села подальше от сокурсников, и выпуская из своей квартиры, коснулся её головы и шепнул на латыни медицинский термин. Завершая лекцию, он мимоходом его озвучил - и Варвару скрутил оргазм. Закрыв дверь и поднявшись на камчатку зала, Милослав довёл закусившую рукав и бившуюся в конвульсиях студентку до бессилия... Обнаружив в любовнице задатки гипнотизёра, он с изощрённым удовольствием обездвиживал её душу смирительной рубашкой сладострастия. Он сделал её элитной девочкой по вызову и подкладывал под нужных людей, не догадывающихся, что рыжекудрая Лилит программирует их под как бы случайную просьбу их услужливого знакомого.
Искуситель просчитался только в одном: чем жёстче практика - тем круче мастер. Опростоволосившийся на нескольких новых пассиях мэтр обнаружил, что его импотенция не органического, но не менее злостного психогенного характера. Ни самолечение, ни консультации светил не смогли поднять смысл жизни: чем боролся - тем и напоролся. Он исчез из института за полгода до выпуска Варвары.
Ей предложили его место, но она предпочла самое трудное и отдалённое. Но и этот вираж сейчас замкнулся.
Совещание было коротким и молчаливым. Главврач информировал, что больница переводится на строгий режим в связи с экспериментом государственного значения. Врачи и обслуживающий персонал проживают на территории больницы, выезд только по разрешению, все дают подписку о неразглашении. Бонус - повышение зарплаты в три раза и бесплатное качественное питание. Ремонт помещений, лекарства и новое оборудование - мирового уровня. Все формальности решить до конца рабочего дня, желающие прекратить работу выезжают утром с партией переводимых пациентов.
Заявление об уходе Варвара написала на "пятиминутке". Но главврач, похоже, ещё с обхода бывший на шаг впереди, второй раз подчеркнул на людях их особые отношения просьбой сразу же зайти в его кабинет.
- Ты заявление из кармашка не спеши доставать и не буравь меня: энергия тебе самой сейчас пригодится. И за профана учителя-то не держи: он, увы, в курсе, кто с ним пошутил. Хрен с той институтской нищетой и полукриминальными пощипываниями не меньших, чем он, котяр. Будем считать, что квиты. Хотя ты ко мне таки неровно дышишь, если программу импотенции не сделала бессрочной. Я тебе даже благодарен за этот нервический удар ниже пояса: спасла от гибели на вас, мамзелях, атрофированным нарциссом. А так за пару лет и сообразил кое-что интересненькое. Но чтобы сделать "гигантский скачок для всего человечества",** мне нужна ты, - Милослав Борисович достал из сейфа плоскую серебряную фляжку и капнул на донышки рюмок.
- Ну, лизнём за былое сотрудничество и посмотрим на твоих буйных: не упустила ли чего в лечении...
Варвара зачарованно проглотила исколовший язык бальзам и, недоумевая от мгновенно заколебавшейся реальности, повела главного к своим двум невменяемым девицам.
Одну из них, сорокалетнюю блондинку с неоформленными ни в какую причёску коротко остриженными гладкими паклями, плоской фигурой, стоячим взглядом и ломаной жестикуляцией, она сама привезла из командировки в областной город. В троллейбусе, таща на себя демонстративно не замечаемое внимание, тётка, приплясывая, на хорошем немецком пела детскую песенку. Ну и ладно бы, никто ей не мешал. Через полчаса на центральном проспекте Варвара опять столкнулась с блаженной, так же приплясывая, пересекающей проезжую часть в потоке клаксонящих и взвизгивающих машин. Железный тарарам и не джентльменские матюги ничуть не заглушали незатейливый маршевый мотивчик. В коконе своего пофигизма дама вырулила на тротуар перед зданием КГБ и, задрав юбку, показала ему непобеждённый арийский зад. Доживающая свой век власть уже не воевала с убогим диссидентством, и в приёмную комитета политическую эксгибиционистку принесли рассвирепевшие водилы столкнувшихся авто.
Чекисты с радостью спихнули Варваре "эту клизму" и помогли с освидетельствованием, оформлением, сопровождением и выявлением отсутствия родственников.
Никакой зацепки в биографии Розы Варвара не нашла: незамужняя, бездетная, родители умерли, оставив ей двухкомнатную квартиру и достаточные сбережения. Никаких проблем по работе у толкового бухгалтера тоже нет, в политике апатична, не судима - и т.д., и т.п. Но в начале девяностых что-то Розу клюнуло, и она повела беспощадную борьбу с дышащим на ладан КГБ, который никогда ею не интересовался. Эта карикатура даже на патологическую демократку Новодворскую нападала на государеву стражу хоть и в одиночку, но рьяно и шумливей.
Вдали от раздражителя Роза поутихла в праведном негодовании, но начала бояться. Всего. Отравления в столовой и лекарствами, подосланных убийц-соседок и программирующей её прогулками-беседами врачихи, открытых форточек и теленовостей... Попытки суицида не с целью покончить с собой, а дабы себя показать стали удручающе регулярными. Пару раз в неделю поутру Роза демонстрировала следы побоев, удушения и папиросных ожогов, гордо нося свои стигматы и скрупулёзно информируя Страсбургский суд и ООН. А когда прибегала очень игривая белочка, Роза втыкала любой - от шпильки до прута - огрызок железа в мужлана-санитара, устраивая короткое замыкание всей коммуняковой системе. Прибежавших на помощь мужиков игрунья разбрасывала при общей их массе, превышающей девичью раз в пять...
С каждым шагом приближаясь к наблюдательной палате, Варвара краем сознания выхватывала, что ведёт Милослава не прямым коротким коридором, а геройски в обход: сквозь проницаемые стены с выдувающимися из них гримасничающими пузырями, по разбегащимся и хлюпающим кочкам, под закамуфлированным вихревым панорамным экраном, показывающим каждому его серое кино.
На одной из кроватей с неподвижным взглядом и тикающей головой сидела её подопечная Роза и не привычно "обиралась" (отмахиваясь от и стряхивая что-то), а дралась то с уплотняющимися, то с расплывающимися тенями. Толстый и лысоватый майор-гэбист тушил окурки о её бёдра и затягивал ремень на шее, а чёрный холёный гестаповец, киношно коверкая русские слова, погремушечно стучал по несгибаемому лбу глянцевым подарочным экземпляром "Майн кампф", тиражи которой страна, поправшая фашизм, издала, став страной перевёртышной демократии.
- Быстро опиши одного из находящихся рядом с Розой, а я - другого, - прошептал в ухо Варваре Милослав.
Видели они одно и то же.
- Теперь внуши ей, что она избавлена от мучителей, - Милослав выхватил из сумки портативный огнемёт и сжёг нечисть.
- Что это было? - обессиленная Варвара обнаружила себя в кабинете босса.
За окном садилось солнце, тоже слегка потерявшее ориентацию.
- Ты уж извини, что объяснения постфактум. Думаю, ты сообразила, что не гипноз. И то, что наша профессия - на стыке не только физиологии и психики, но и уровней физических реальностей. То, что мир не такой, каким мы его видим - уже почти банальность. Но то, что он не ограничивается нашей четырёхмерностью - факт. Большинство гениев пограничны, то есть не однозначно нормальные. А что есть норма - большинство и серость? И кто безумен: обычные люди, больные нормой, или сумасшедшие, видящие за пределами нашего сумасшедшего дома?
- Духовное обнищание переходит в психическое расстройство не только у наших бедолаг, - устало промолвила Варвара.
- Умничка, у нас кто первым наденет халат, - тот и врач. Каждый имеет право на свой психоз.
- В 1907 году доктор Генри Коттон в Трентоне лечил безумие хирургией, проведя тысячи операций по удалению частей тела: удалил зубы - не помогло, вырезал часть кишечника - без результата... Безумие лечилось безумцем.
- Когда на Алтае шаман дал мне испить сегодняшний бальзам, я чуть сам не свихнулся, увидев, с кем он шаманит. И понял, что галлюцинации, бред, внутренние голоса наших клиентов не только шутки мозга - это действительно реальность иного порядка, а мы своими лекарствами превращаем в овощи людей, сопротивляющихся монстрам... А лечить людей, выпавших из реальности, надо и там, где крышу только начинает сносить. Иначе мы - одноглазые поводыри, ведущие слепцов. Ещё немного, и чтобы найти выход из лабиринта, придётся выколоть последний глаз.
- Обнять, погладить, пожалеть... Всё остальное, увы, лишь милосердная обманка. А наши буйные, и не очень, и тихо сорвавшиеся - просто больные люди. Живущие в зазеркалье, забывшие, кто они, или знающие, что выхода нет.
- Возможно... Но вспомнив про огнемёт, забудь излишнюю привычку к профессиональной нормальности.
- Тьфу-тьфу, она мне не грозит. С ума схожу от осознания, что терзая своё творение нескончаемыми болезнями, ввергать его ещё и в хаос безумия - дьявольское запределье. Нет ничего, более унижающего человека.
- Когда разум уничтожает сам себя, не спасение ли в безумии?
- Добавь, что мир - жестокая иллюзия, я буду драться против этих аксиом! Идёшь из кукол в кукловоды?
- Эволюция, мать её... Когда-то надо просыпаться из чьей-то иллюзии. Препятствия с окружающим миром только в нас.
- Вопрос в том, какой опыт нам нужен? Боюсь, что от твоего психоделика наша реальность может стать фантиком, и мы со сломанным сознанием откроем новый сумасшедший дом. Если практичное "что" задавит "как, во имя чего"...
- Пусть исцеление достигается неизвестным нам способом, но больным-то - выгода... Я допускаю, что попадая благодаря этой пьянке на уровень наших пациентов, мы рискуем к ним присоединиться. Просто и ум надо в руках держать.
- И лечить умом, без сострадания...
- Ты всегда, даже в близости перечила учителю, - сказал Милослав. - Будь проще: вкус жизни - удовольствие и интерес. Одно и то же, по сути. Ну что, поможешь уменьшить количество информационного шума?
Когда он вернулся от двери, она не противилась.
Занятая назавтра с Розой, Варвара пропустила вселенское переселение. Вновь прибывший контингент состоял исключительно из женщин до сорока. О которых некому было помнить. По периметру, устанавливая сигнализацию, суетилась - молодцы все на подбор - резко выросшая охрана. На фундаменте давно воспарившей колокольни нарисовался пятачок вертолётной площадки.
Вспомнившей всё Розе объяснения были не нужны. Жертва информационного поноса костерила газеты-журналы, в разоблачительном раже доведшие её до передоза. Закрепив положительный сдвиг, Варвара готовила её к выписке, но заложница страха впала в эйфорию бесконечного счастья и обожания. Затраханный её фанатичностью, Милослав отдал использованную сектантку охране.
В потусторонние свои вылазки он брал только Варвару. С жутким интересом она видела, что новый метод за гранью медицины работает: Милослав уничтожал первопричину болезни, Варвара закрепляла исцеление. Работы было невпроворот, и до своей кельи она добиралась на излёте, да и Милослав потерял ненасытность.
Когда она стала удивляться, почему не выписывают излеченных, почему он скрывает открытие, каким образом пациентки массово беременеют, главврач задержал её после дневной смены (на ночные дежурства она не назначалась) в кабинете и включил мониторы слежения.
И она увидела бордель. В общих палатах охрана накачивала изголодавшихся женщин, пока другие, крича, отбивались от насильников, а в vip-кельях слободские экскурсанты после эликсира от главврача встряхивали свою пресыщенность экстремальным секстрипом в потусторонний мир.
- Я до сих пор не могу просчитать все последствия своего случайного открытия, - Милослав выключил мониторы. - Старой власти, просравшей Победу, страну, генетику, компьютеризацию и самоё себя со измами, плевать было на мои доводы о прорыве в иные измерения и фантастические технологии, о видимом сразу избавлении от страданий тысяч людей - эти крысы вместе с новым элитным отребьем были озабочены только бесконечным хапаньем. У тех и других бабки должны отбиваться мгновенно, пока муть не осела. Пока меня отфутболивали по инстанциям, о шизодокторе узнали бизнесмены поухватистей - бандиты. Мне предложили полное финансирование медицинской составляющей проекта, лаборатория с учёными на подходе... Но затраты и здесь надо возмещать с лихвой, поэтому схема - всего лишь калька с нашей жизни: рекламная кампания по гарантированному излечению богатых дуриков со всего мира бьёт копытом, экстремальные секс-туры похлеще африканского сафари уже продаются, конвейер по продажам российских сирот и их органов за бугор налажен - материал заложен... Краевой подпольный абортарий - это уж попутно.
- Нет ничего страшнее способного человека, способного на всё, - прошептала Варвара. - Наша профессия заразна: я уже, как те, кого лечу, люблю и ненавижу одно и то же одновременно... И, неверующая, верю в гибель души.
- Когда ад в тебе - это избавление хотя бы от одной зависимости. И ещё всем чистоплюям не грех бы запомнить цитатку: "Я не умею считать. Но когда я убивал врача арифмометром, он возражал. Я ещё возмутился, что арифмометр возражает врачу. Писец логичен - убил обоих". *** Если ты врач, то бороться с болезнью надо и через моральные загогулины. Особенно, когда любой иной вариант - смерть. Которая, как известно, не имеет оправданий. Умрёшь - не вылечишь. А над дверьми абортария я всё-таки прибью "Мама, я не хочу умирать".
- А что, док, не по-бухенвальдски, но столь же круто, - включившийся монитор показал начальника охраны. - Тебя же предупреждали: не болтать. На вязки**** со своей тёлкой захотел? Тебе - предупредительный: её на конвейер в твой кошкин дом!
- И меня пасёте, суки! Без меня и неё крышка вашему КД!
Двери распахнулись от удара, и в кабинет протиснулись трое горилл. Милослав было дёрнулся прикрыть девушку, но улетел под стол. Варвару вынесли на второй этаж и бросили на кровать двухместной палаты.
Когда она открыла глаза, маленькая девочка, которую она прежде не видела, неподвижно сидела напротив.
-Здравствуй, милая, ты кто? - Варвара достала из кармана халата конфету и протянула малышке.
- Я не ем конфеты, потому что они едят меня изнутри, - девочка вернула сладость, сняв блестящую обёртку, и надела праздничное платье на куклу из хлебного мякиша.
- Ты давно здесь?
- Нет, папа с нами не жил, но сейчас меня забрал.
- И мама отдала? Как она могла...
- Смогла, когда я её убила... потому что не надо меня обижать! - ребёнок расплакался и начал мять куклу, выдёргивая ей ноги и приговаривая: "вон с глаз моих, гадкая уродина, только путаешься под ногами, выблядок!"
Девочка начала себя бить и царапать, зубами вырывая ногти... Варвара почувствовала, что дыхания нет, и в ужасе бросилась в окно, но наткнулась на решётку. Боль вернула врача, и Варвара спрятала девочку, прижав к себе и шепча, что ей встретилась самая красивая принцесса...
Открылась запертая дверь, и вошёл Милослав. Съёжившаяся девочка выскользнула из рук Варвары, спустила трусики и упёрлась ручонками в кровать:
- Не ругайся, папочка, я уже готова!..
- Зверь! - выкрикнула Варя, и голова главврача дёрнулась от пощёчины.
Он сграбастал разъярённую девушку и зашептал на ухо:
- Ты не так всё поняла: я ей дядя, а зверь - мой брат-близнец, один из бандитских боссов и по совместительству демократический активист - мэр районного города. Он придумал проект, и ой какая демкрыша в доле! После убийства матери он внушил девочке, что это сделала она, и привёз ко мне не столько для лечения, сколько как контрольный экземпляр, зная причину её сдвига. Это он приказал начальнику охраны посадить и тебя, чтобы активизировать весь процесс. Но он не продлил логическую цепочку и не догадывается, что являясь одной из причин душевного расстройства дочери и находясь слишком близко во время сеанса, может нарваться на непредвиденные последствия.
Милослав погрузил девочку в сон и в полный голос приказал Варваре:
- Пей и начинаем!
Палата качнулась, и Варвара в который раз нырнула в волны летящего мимо мира, в котором не было любви.
Красивая и холодная мачеха срывала своё раздражение от невнимания мужа на девятилетней падчерице. Она сама подложила ребёнка под пьяного и засняла насилие на видео, то ли пытаясь шантажировать, то ли изощрённо мстя. Но братец прихлопнул женщину, как насекомое, и утром с ручным следаком "нашёл" её с ножом в горле. Избитая дочь валялась рядом с кроватью.
Сумеречное кино промотало свои кадры в сжатом времени, и Милослав одним хлопком сжёг женский призрак, выплеснув всё оставшееся на неотличимый от самого себя мужской.
За дверью раздались вопль и удар падающего тела.
- Соберись, нет времени на мягкий выход, - крикнул Милослав.
Варя схватила спящее тельце и, убегая, увидела за дверью догорающий ком. Пока она добежала до кабинета главврача, - всё было кончено: у раскрытого сейфа лежал мёртвый Милослав, а Костя доставал фляжки с эликсиром.
- Зачем?- безмолвно крикнула Варя.
- Варвара Степановна, главному вы были нужны, а брат мешал - и он морочил вам голову, а на устранение брата получил разрешение верхушки мафии, вынужденной пойти пока на его ультиматум. Лечебный эффект препарата был побочным, главное - оружие массового поражения: от мельчайшей взвеси в воздухе или питьевой воде люди становятся зомби. Всегда одно и то же - власть... И проект придуман главным, а не его братом, и втайне от вас зомбирование испытывалось на мужской части нашего дома. Я кое-что смыслю в связи и подключился к телефону главного помимо охраны. Лаборатория и спецы прибывают через неделю. Но есть шанс: эта дьявольская смесь пока только в трёх фляжках - третья у начальника охраны. Берите две и убегайте с Марьей, пока охрана развлекается. Вот ключи главного, а лодку я спрятал в береговой нише за кормой острова. Прячьтесь у староверов.
- Так бежим с нами, Костя!
- Нет, когда найдёте, как уничтожить этих выродков, я пригожусь отсюда. И спасибо за лечение: я уже собрал себя и опять я тот, кто помнит, что никто не проживёт мою жизнь за меня...
Только бордельный загул, на который сбежали и часовые, помог Варваре с девочкой на руках прорваться. Утром в нескольких километрах от острова двое рыбаков нашли измученных беглянок в камышах. Марья ела дымящуюся уху и прихлёбывала чай с рыбацкими конфетками, а Варя торопила их в село, откуда они и были.
- Не беспокойся, Варя, протоками доберёмся до базы, а оттуда на лошадях - и до родительского села, - успокаивал старший крепыш с ржаными, непослушными уставу, вихрами. - Меня Ермилом кличут, а этого салагу Кирилом. А тебе-то зачем сквозь бурелом?
- Дело у меня к старейшинам...
- Вот и нам подсобишь, чтоб батя не слишком приложил: как-никак человека с делом приведём...
- ???
- Папка наш и есть председатель общины и поселковый старейшина. А этого вояку точно вожжой погладит за убёг в армию без его благословения, - усмехнулся младший боровичок.
Капитан, командир охраны ракетной базы, не бравший отпуск уже несколько лет, легко его получил, и следующим утром маленький караван пошёл через тайгу.
Как предсказывал Кирил, кряжистый чернобородый староста огрел блудного сына, но быстро отошёл и созвал совет.
- Приютить вас - мы со всей душой. Ты, девица, по духу и виду нам подходишь: лицо вапами***** не мажешь, брови не начерневаешь, власы вонями не умащаешь... А вот в мирскую жизнь мы не вмешиваемся.
- Ты что, батя: учил по совести, а сейчас потворствуешь нелюдям. Отсидеться не выйдет: убогим грех не помочь. Откажешь - я своих солдат подниму, но этим хозяйчикам бизнес поломаю. А к тебе, не обессудь, - ни ногой, - взорвался Ермил и тут же получил затрещину от брата.
- Цыц, охальники! Забыли, где находитесь? - прикрикнул старшой.
- И ты уймись, Онисим, - тихо заметил сухонький старец в сапогах и в косоворотке навыпуск, подпоясанной тканым поясом с вышитой молитвой. - Мы понимаем, что ты общину заслоняешь, но дело у девицы богоугодное: заразу надо изничтожать. И служивых своих, Ермил, не трогай: солдатики люди подневольные, пойдёт что не так - подставишь и матерей их, и командира своего. Холостых наших парней сам выберешь. Ударить надо в первую же ночь после прибытия лаборатории, чтобы не успели учёные состав зелья определить и наладить производство. А для предупреждения рыбачков-соглядатаев у острова посадить. А тебе, дочка, план больнички Ермилу нарисовать и объяснить.
- Я сама и пойду. Без меня им не справиться с больными, да и помощник у меня там остался, - решительно перебила старца Варвара. - И какие лекарства-инструменты забрать, только я знаю.
- Девочка здраво говорит, наставник, - молвил Онисим. - А пока придётся моленный дом под временный госпиталь обустроить. У тебя и знания, и положительный опыт - будешь с божьей помощью излечивать страдальцев. Мы ушли от мира, а не от Бога. Пора и нам помочь Ему обрубить щупальца нелюди, тянущиеся к нашему монастырю и вернуть его общине.
На том и порешили.
К самому близкому от посёлка месту, из которого можно доплыть до острова, начали перетаскивать все лодки и обратный обоз. Через четыре дня лагерь уже ждал гонца.
Моторку, летящую на предельной скорости, заметили к вечеру следующего дня. К темноте флотилия скрытно остановилась в непросматриваемой из монастыря излучине, и отряд бесшумно высадился на островном лесном мысе, когда оргия была в разгаре.
Снимали охрану прямо с женщин. Vip-охотников оставили наедине с переключившимися на них монстрами. Костя сам выскочил к Варваре и потащил её и братьев в схрон начальника охраны. Тот выстрелил в девушку и, рванувшись к телефону, упал от пули Ермила.
Пока Варя оперировала заслонившего её Костю, Кирил вскрыл сейф - и все вздохнули с облегчением: последняя фляжка была у них. Атака прошла почти по спецназовским нормативам - за двадцать минут. Сдался один учёный. Он показал ещё не распакованную лабораторию, ему завязали глаза и вместе с больными посадили в прибывшую по сигналу флотилию. Персонал взяли в их комнатах люди в масках, и после введения Варварой каждому гипнопрограммы, стирающей память о нападении, всех усыпили и переправили в санаторий. Встали в цепочку и споро перенесли лекарства и медицинское оборудование. Гильзы собрали, трупы утопили.
Спящий от подсыпанного снотворного санаторий нашёл утром своих клиентов сошедшими с ума. Примчавшаяся бандитско-милицейская бригада обнаружила копию видеодиска с записью бордельных сцен и лиц экскурсантов да записку: " Будете дёргаться - узнают все".
Дёргаться было не с чем, и крыша бизнес тормознула.
Костя окончил мединститут и возвратился к Варе и её помощнику-учёному, который выбрал в селе девушку и остался в маленькой поселковой больнице. Эликсир он синтезировал. О зомби-функции не знает. Они вместе ищут дополнительные режимы работы мозга от подсознания к сверхсознанию, сохраняя адекватность человека и его жизни, в каждом мгновении которой находятся все высшие уровни и материи. Выздоровевшие тоже остались здесь жить. Ельцинская шайка в холуйском разоружении расформировала базу Ермила, и он вернулся к отцу. А через год построил дом и ввёл сразу двух хозяек - Варвару и Марью.
Через несколько лет обращения общины удовлетворили, и половина семей переселилась в береговой посёлок, в дом своего тела и души.
Монастырь вычистили, обновили и освятили. И ветер заиграл в парусах мачты-колокольни, погнав ладью против течения, как завещали мастера.
* Леонид Дербенёв. Есть только миг
** Нил Армстронг
*** Kensajou
**** кроватные ремни- фиксаторы в психиатрических палатах