Рыжеватый Ян
Правило курицы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Маленький северянин осиротел, но его интуиция помогает свершить возмездие, помогает работе разбойного приказа. Примечания автора: Походит на фанфик по Скайриму, но: Персонажи, Вселенная и сюжет собственные. Есть лёгкие насмешки над эльфами Толкиена, стражниками Бесезды и кем-то ещё из законодателей жанра. Вы узнаете, почему нельзя убивать курицу в Скайриме, как эльфы Толкиена создали себе образ дивного народа, от чего стреляет колено, и, возможно, обретёте более полезные познания.

Правило курицы

[]

Annotation

     Маленький северянин осиротел, но его интуиция помогает свершить возмездие, помогает работе разбойного приказа.

Правило курицы

Часть первая. Правило курицы.

     Аннотация:
     Маленький северянин осиротел, но его интуиция помогает свершить возмездие.
     Подросток из королевства северян мстит убийце своих родителей, имперскому инспектору, при помощи своего дара.

Глава первая. О городе славном.

     В которой читателю откроется самый обычный мир, в котором есть земля и небо с их красотами, люди и нелюди с их повседневными заботами, немного самой обычной магии и совсем капелька романтики.
     Жило-было королевство. Жило оно ещё неплохо, но дела его были уже нешибкие.
     
     
     Потому что королевство было в составе империи, а империя в последнее время чувствовала себя совсем нехорошо. Шла в империи перестройка устоев.
     
     Жили в империи, преимущественно, люди. К северу белобровые и русовласые, к югу более смуглые, так уж бывает.
     
     Королевство было к северу, так что жили в нём северяне. Раньше. До войны.
     
     А в нынешние времена уже и не разобрать - встретится вам по дороге какой нибудь эльф, да и сообщит гордо, что он истый северянин, не хуже всех северян, и лично его родина как раз тут и есть.
     
     Кстати сказать, эльфов и вправду много разновидностей да народностей - и высокие, и тёмные, и ещё всякие разнообразные. Причём в послевоенные времена потянуло их всех в королевство, будто им тут мёдом помазано.
     Вот и в городе Менске эльфами было запружено. На каждой улице, наверное, жил непременно хоть один натуральный эльф. А уж метисов их было пруд пруди - и с северянами, и с южанами, и, наверное, даже со зверолюдами мешали они свою кровь, словно был в том некий замысел.
     
     
     Как империю они захомутали крючкотворскими условиями мирного договора, так и в королевство попёрла вся эта, с виду мирная, рать.
     
     Впрочем, мы, кажется, о городе говорили? Менск, зовётся он этак потому, что торговый. В нём исстари было можно любой товар на что захочешь сменять. Ну, на деньги, или на любые другие товары. Злые языки говорят, здесь городские власти полюбили менять свои полномочия на деньги, но вы им лучше не верьте.
     Ну так вот, значит, Менск. Он город не только торговый, он ещё и богатый.
     
     
     Потому, что окружён посёлками земледельцев, а населён ремесленниками. Ну, ещё купцами, писарями, чиновниками, и другими обеспеченными людьми и нелюдьми.
     
     Земледельцы, получается, ростят зерновые и корнеплоды, разводят скот разной степени крупнорогатости и парнокопытности, и даже пчёл.
     
     А ремесленники создают вещи, кто хорошие, а кто красивые. Например, в городе любой кузнец может сковать хороший меч. А кое-кто из ткачей умеет делать красивые ковры. Всем этим и богат славный город Менск.
     Ещё в городе есть и маги, и алхимики. Но маги так вот запросто вам на глаза не попадутся, это ведь надо ещё поискать такого мага, что задаром станет где своей магией работать. А алхимики живут и работают в ремесленных кварталах, потому что работают они на дому, а работа у них частенько сильно пахнет. Разными запахами.
     
     
     В общем, не встретите вы их без причины, а и встретите, так сразу не распознаете.
     Живут в городе и дети, потому что в каждом любящем себя городе непременно заводятся дети.
     
     
     Поначалу они живут в домах, и качаются то в спальне, а то около очага в люльках, подвешенных к крюку на потолке. Где чем мать занята, там и её ребёнок в люльке.
     
     Позже ребёнок покидает люльку и уже сам осваивает родительский дом. Поначалу его ограничивают родительской спальней, затем переселяют на нижний этаж. Но очень долго для него остаётся под запретом лестница.
     
     Когда ребёнок подрастает, и готов пойти в школу, его так и называют - подростком, и вновь переселяют, снова на спальный этаж, и теперь уже надолго. Пока не перестанет быть подростком, не повзрослеет и не озаботится собственным домом.
     
     Но подростков это не слишком беспокоит, потому что их мир только что расширился до улицы.
     
     На улице их родительский дом, на улице ватаги приятелей, там же школа, а ещё интересные торговые ряды и увлекательные ремесленные кварталы.
     Город Менск в любые времена был наполнен силами его взрослых и жив кипучими интересами его детей.

Глава вторая. Мальчуган.

     В которой читатель может познакомиться с очень юным северянином.
     
     Звали его Вальд. Был он самый обыкновенный северянин - белобровый, светловолосый, и очень застенчивый, даже робковатый.
     Но воспитывал внука дед, поэтому на мир Вальд смотрел прямо и честно. Даже бабушка признавала, внук у них если и робок, то ничуть не боязлив.
     
     Дедов домик, в посёлке на Краю Света, остался далеко-далеко, откуда мирным людям пришлось бежать, бросая добро и спасая родных.
     Вальд жил теперь только с папой и мамой, и старался не трогать воспоминания о жизни прежней. Ещё никому он не рассказывал, что нашёл у себя в душе добрые и светлые места для дедушки и для бабушек, и важные в своей жизни поступки совершает, непременно советуясь со своей душой - "Что бы сказали на это дедушка и бабушки?"
     
     Днём Вальд тщательно подмёл и вымыл полы по всему дому. Начал с порога, прибрал кухню-гостиную, папин кабинет, помыл каждую ступеньку лестницы на спальный этаж, там последовательно вымыл полы в своей комнатке и родительской спальне. Остался доволен, и на душе зрела уверенность - ему не просто разрешили пойти в ночь с ребятами смотреть драконов, он теперь заслужил такое право.
     
     Закончив работу, Вальд не стал убирать тряпку и ведро на свои места, а ещё какое то время посидел молча, занимаясь своеобразной игрой.
     Полуприкрыв глаза, он старался вслушаться в ощущения и прочувствовать - не пропустил ли где уборку, не оставил ли немытый пятачок.
     Он мысленно поделил весь дом на два пространства, долю поменьше - кухню-гостиную, с обувницей, лавками и очагом, но без лестницы и кабинета, и долю побольше - весь спальный этаж и часть нижнего. Дальше прогнал из мыслей все слова и старался ощутить отклик - в какой части чисто, а в какой есть огрехи.
     Мама научила Вальда, что для поиска надо именно чувствовать, не вспоминать и не рассуждать.
     Огрехи оказались в большей доле, и Вальд заново сосредоточился на делении пространства. Большей частью теперь стали спальни, а меньшей отцов кабинет и лестница. Но опять огрехами отозвалась часть бОльшая.
     Вальд уже совсем притомился, его зудило нетерпение действовать, двигаться, но он на голом упрямстве довёл игру до конца и услышал отклики от двух огрехов.
     
     Первое немытое пятно нашлось там же, где бывало и раньше, под шкафом, в углу. Он частенько пропускал это место и никак не мог завести привычку помыть там специально. А вторым грязным местом оказалась лужица воды, она натекла с мокрой тряпки прямо ему под ноги, пока он здесь и сидел.
     
     Вспомнил о вымытых полах Вальд уже за городом.
     Он выбрался за городские улицы с компанией сверстников, и всё шло по их планам - на горизонте дарил краски закат, дальние горы ещё сияли вершинами, но небо уже синело вглубь, ещё немного, и они с ребятами увидят полёт драконов.
     Но Вальда беспокоило какое-то чувство, некая тревога за свой дом.
     Он мысленно оглянулся назад, вспомнил, что выполнил всю свою работу по дому, и даже полы вымыл так, что ... мог гордиться? Не то. Не было стыдно? Совсем не то, чего уж стыдиться хорошей работы. Нигде не опозорился? Ну снова всё не то.
     Отец говорил, что в его детстве у северян было в ходу слово, значащее некую... совместную весть, или душевный указатель... да, и маяк и указатель правильного пути.
     Хоть тревога и осталась где-то рядом, Вальд ощутил, что всё сделал по чести, честно. Что ничего не упускал и сделал всё, как должен.
     Ещё он почувствовал, что это лето, ещё толком не начатое, оно лучшее в его жизни. Почему-то стало слегка грустно.

Глава третья, о детях и летящих драконах

     - Эй, не спи! - закричали ему в спину звонко, чуточку насмешливо и беззаботно.
     - Всё интересное там проспишь!
     Вальд молча поднялся с травы, и пошёл к кострам.
     
     Дети собрались, наверное, со всего квартала.
     Девочки уже наплели себе венки и набегались за жуками - рогачами, этих летунов обычно умеют ловить только мальчики, но девочкам ещё интереснее, когда мальчики принимают их в свои игры.
     Жуков ловили чисто на посмотреть и показать.
     Огромные, в лакированной броне, они походили на сказочных воинов.
     Выпускали их просто на землю. Глядели, как жучище приходит в себя, осматривается и прислушивается. А затем растопыривается колючими щитами в стороны, раскладывает прозрачные крылья, и - опять летит. Куда-то в поле, за дорогу, за реку, может быть, за леса и горы.
     К своей семье, деток кормить и воспитывать.
     
     Мальчики занимались кострами, у каждой компании свой, и Вальд с удовольствием отметил, что заметную часть хвороста для их костра натаскал он. За хворостом ходили порознь, а вот за водой пошли вместе с мальчиком из соседнего дома. Воду из ручья начерпали прямо в котелки, кажется, их принесли с собой девочки.
     - Как думаешь, откуда бежит этот ручей? - спросил Вальд.
     - Не знаю даже. А тебе это зачем? - удивился мальчик.
     - Главное, чтоб не из-под городской стены! - рот его пополз широко в стороны, в кривой ухмылке.
     - А мне интересно, откуда эта вода пришла, и куда пойдёт... - сказал Вальд.
     Разговор не завязался. Мальчик так и пытался поймать взгляд Вальда, и на лице его блуждала насмешка.
     
     А Вальд и вправду задумался - вот в горах зародилась подземная вода, просочилась между корней и камней, по капелькам собралась в сырость, из сырой грязи поструилась тоненьким родником, росла и набирала силу. Местами бежала по поверхности, и её пили звери. Пряталась в почву и поила вон ту траву и это поле.
     Дальше ручей соединится с другими ручьями и люди назовут их речкой. Вода, которую он сейчас пробовал на вкус, увидит фермы и далёкие хутора.
     Речка станет рекой, и с ней познакомятся люди, которых ему не встретить и за всю жизнь.
     А дальше она впадёт в море, станет частью огромнейшего водяного пространства.
     Может быть, на далёком берегу будет стоять незнакомый человек, и смотреть на неё.
     Возможно, уже стоит, и они с ним ровесники, только Вальд у себя на Родине, а тот, другой, на чужбине. Это, наверняка, остров. И ровесник сейчас смотрит на воду, видит большие морские волны, и думает... наверное, о Родине и своих близких.
     Вальд опять почувствовал лёгкое беспокойство, и никак не понимал, откуда оно берётся.
     
     - Эй, ты, водонос!
     Вальд от неожиданности вздрогнул, чуть не споткнулся на камнях, и слегка расплескал воду.
     - Под ноги гляди, мечтатель! - его товарищ изображал из себя едва ли не заботливого покровителя, но ухмыляющийся рот портил игру, выдавал его малодушный и подленький нрав.
     Вальд не ответил, посмотрел, словно насквозь, отметил взглядом, что все в сборе и все настроены на обещанную сказку о летающих драконах, успокоился, и большеротый мальчик потерял к нему интерес.
     
     Вместе было хорошо. Вальд не ожидал, что увидит своих приятелей такими увлечёнными и дружными.
     Ребята рассказывали у костра истории, про то, что было забавного с их старшими братьями в такую же летнюю ночь. Кто-то затеял рассказ, как его родители познакомились, когда ходили смотреть полёт драконов.
     А потом началось.
     
     Ребята быстро и разом, словно по сигналу, разворошили костры, чтоб не было языков пламени и стало темно.
     В темноте плыли они - светящиеся в небе отдельные точки, и, рядом, целые ручейки света.
     Поднимались струйками с поля, закручивали вверх кольцо и рассыпались, чтоб вскоре опять собраться в ручей огоньков и течь над полем, собраться над кустами и опять выплеснуть вверх струёй света.
     Потом их стало больше.
     Незаметно из ручейков собралась река, потом оказалось, что рек сразу несколько.
     
     А дальше светляки собрали из этих рек большие клубы света и поднялись в небо.
     Небо накрыло морем светящихся потоков и облаков, звёзды потерялись, и лишь луна одна плескалась в этом море.
     Ребята не двигались, и смотрели вверх.
     По одиночке и целыми компаниями, кажется, кто постарше, сидели парочками.
     
     Вальд откинулся на спину, в траву, смотрел чудо и слушал голоса.
     - Смотрите, там всадник!
     - Вижу!
     - А над ним копейщик!
     - А за копейщиком два тролля в обнимку...
     - Смотрите, копейщик грозит троллям!
     Фигуры оплывали, рассыпались и менялись другими.
     Но вот в ночи изменилось что-то. Не то светляки поднялись ещё выше, не то подул ветерок, только раздался голос - смотрите, драконы!
     После этого и вправду появились драконы.
     Огромные, пернатые, с длинными шеями и вытянутыми хвостами.
     Они кружили друг за другом, бились всерьёз когтями и жуткими зубами, или, играясь меж собой, пыхали магическим пламенем. Они были сказочно живые.
     А потом они потянулись в поля, тройками, парами.
     
     Когда последний дракон улетел, младшие ребята тоже потянулись по домам.

Глава четвёртая, о родителях Вальда

     Ребята шли в город, вначале дружно и вместе, затем разделились на кучки по приятельству и соседству.
     Вот Вальд уже идёт один, впереди шушукаются на ходу девочки, отдельной компанией обсуждают впечатления мальчики, сзади то же кто-то есть.
     
     Вальд был мыслями в небе, рядом с чудесными драконами.
     Затем подумалось - что сейчас делают родители.
     Может быть, давно спят, ведь уже глубокая ночь.
     Может быть, отцу не спится, и он лежит, слушает ночь. Потом спустится, может быть, посидит на лавочке у двери. Вот бы научиться чувствовать людей так далеко, чтобы отсюда, из поля за городом, понять, в спальне отец, или сидит на лавочке. Отец учил его пользоваться даром, Вальд даже немного умеет понимать, когда рядом есть кто-нибудь, то в спине откликаются занятные ощущения. Они такие невесомые и прозрачные, что очень легко их спугнуть или "задумать".
     Но отец обещал, что в книгах найдёт, как развить это умение через упражнения. У отца есть друзья, у которых могут быть такие книги.
     А, вообще, упражнениями и играми больше заведует мама.
     
     Она поняла, какой у Вальда дар, когда он ещё не научился ходить. Ну, так утверждает папа, а он либо шутит откровенно, либо говорит совсем серьёзно.
     Значит, об этом не шутит.
     Нынешнее упражнение, которому научила мама, уже совсем для взрослых.
     Но это тоже своеобразная игра.
     Когда надо выбрать предмет, найти кого-то или что-то, надо представить пространство, где будешь искать, мысленно поделить его на две части, и вслушиваться - какое даст отклик, там и есть искомое. Лучше, чтоб части были неравные, тогда легче слушать.
     Когда отклик услышал, надо ту часть, которая откликнулась, ещё раз поделить на две части, они будут помельче и искать придётся поменьше.
     Мама знает много игр и упражнений.
     У мамы хорошее образование, она училась в королевской школе, а после и сама была учителем. Давно, когда они жили на Краю Света.
     
     А отец знает много интересного, и бывал в других странах.
     Когда он рассказывает интересные случаи о жизни в них, даже мама слушает с интересом.
     Отец много знает об эльфах. Вот недавно он рассказал, что эльфы трепетно относятся ко всем птицам. А кур вовсе считают за священные создания. Потому, наверное, что курицы у эльфов не живут, и не приживаются. Правда, эльфы кур покупают только для ритуального убийства. Приносят в жертвы. Очень у них нелюдское понимание святости.
     А ещё у эльфов есть закон, требующий убить на месте того, кто убьёт чужую жертвенную птицу.
     Они даже протащили его вместе с кучей других своих правил в имперский свод законов, и теперь имперцы не знают, смеяться над этим, или расстраиваться.
     
     Ещё отец недолюбливает орков. Говорит, что в горах честно прожить может только попрошайка или святой. Попрошайка выпросит еду и деньги у путников, а святому люди принесут сами. Но людей в горах бывает мало, поэтому и попрошайка и святые будут жить впроголодь.
     А если в горах живут целым племенем, и не ростят зелень, не пасут скот, то жить могут лишь разбоем, и все станут разбойниками.
     Но об этом теперь нельзя говорить. Потому, что порядки в королевстве всё хуже, а орков в горах всё больше.
     
     Вальд шёл в город, размышлял, и привычно пытался играть в ощущения. Ребята сзади сильно отстали, и чувствовались еле-еле, а от компании спереди он отстал сам, и не чувствовал, а лишь угадывал глазами их силуэты.
     Хотелось ощутить свой дом, родителей, но на это не было даже надежды.

Глава пятая, о сомнениях

     Ночной город кажется незнакомым, улицы непривычные, дома чужие.
     Даже встреченные стражники посмотрели, словно жители другой страны на нежелательного путешественника.
     Начались ремесленные кварталы, здесь горят магические светильники. В них светит магический огонь, но горит обыкновенное, как в лампадке, масло. Но называют его "светильное" и горит оно в фонаре очень долго.
     
     В свете фонарей дома потеряли крыши, видно только мостовую и стены домов.
     Ребят рядом нет, Вальд идёт сам по себе и снова накатила тревожность.
     В переулке мелькнула тень, там кто-то есть, и он зачем-то предпочитает освещённой улице тёмные закоулки.
     Но Вальд тревожится не за себя.
     Вновь перебирает в памяти свои поступки с начала дня, и не находит ничего стыдного или недоброго. Всё, что он делал, он сделал, как надо, и всё, что ему следовало делать, он сделал.
     Что же ему так зудит, откуда пришли ... сомнения? ... беспокойство о..?
     
     Вот ещё стражники. В свете фонарей они выглядят привычно, почти как днём. Когда прошагали рядом, Вальд ощутил, как дважды придавило легонько по спине невесомое ощущение. Отцова наука и мамины упражнения работают. Вот интересно, спит сейчас мама, или лежит, прикрыв глаза, ждёт, когда подымется наверх отец, когда вернётся домой сын. Когда все будут дома, она сможет уснуть. А утром встанет раньше всех, будет готовить завтрак.
     Потом спустится к ней отец, она будет ворчать на него, невсерьёз и совсем чуточку, и папа это ей простит.
     После завтрака ему дадут выспаться, потому, что в школу летом дети не ходят. Потому, что родители знают, что он не спал.
     Но к вечеру он снова будет учиться, дома. В том числе обучаться шестому и седьмому чувствам.
     
     Вальд тревожился всё сильнее и попробовал себя успокоить, занять повторением привычных действий. Начал вспоминать уроки, пересказывая своими словами, как понимает изученное.
     Первые два чувства описать легко - вкус и обоняние, находятся они во рту и в носу.
     Ещё три посложнее. Осязание, оно по всей коже, слух в ушах, а зрение из глаз.
     Шестое находится под солнышком, и не связано с телесными органами, но даёт ощущения вниз или вверх оттуда. Это чувство смертельной опасности, смертный страх.
     А седьмое находится вообще не в теле, но его сигналы приходят вверх - в голову, вниз - в грудь или в спину, и прямо - на уровне горла. Это чувство может рождать сильные или слабые прозрения, предзнания и провидение. Все его проявления можно объединить словом - интуиция.
     
     Вальд вдруг понял, за несколько домов до своего и на секунду остановился.
     У него давно возникла тяжесть, сдавливающая верх живота. Она сдавливала постепенно, и чем ближе к своему дому, тем сильнее. Шестое чувство.
     Пошёл вновь, но ноги словно не слушались, не несли его, он переставлял их, как не свои.
     
     Всё не так. Не хочется подходить к дому, не хочется поднять глаза и посмотреть на его крышу. Не так всё. Но Вальд должен вернуться домой.
     
     Родительский дом, его не спутать ни с каким, крылечко, привычная дверь. Ему вечером дали ключ, он висит на груди, пальцы вытягивают ключ за длинный шнурок из ворота рубахи, и, не снимая с шеи, щёлкают вдруг помедлившим замком. Ключ повисает поверх рубашки и рука сама открывает неохотную дверь с непослушным замком.
     Вальда встречают дома языки пламени. Они словно ждали его приход - стелились по полу в дымных струях, жались к стенам, держались края лестницы к спальням, и вдруг встали в рост, ударили нетерпимым жаром в лицо, грудь, полыхнули на всё пространство дома ... пожаром.
     Наверху мягко хлопнуло что-то в крыше, в ответ скрипнули деревянные брусья, дом застонал.

Глава шестая, об отваге на пожаре

     Пожар в городе - важное происшествие.
     Не уследите за ним, не остановите, и пойдёт огонь по близким домам, выжигая их в ряд. Заполнит жаром проулки, сможет по вспыхнувшим деревьям, по отлетевшим брёвнам охватить другую сторону улицы, и беда тогда городским кварталам.
     
     Но уже звучит сильный голос: "Пожар!".
     Один стражник подбегает к замершему на пороге горящего дома мальчику, хватает за подмышки и относит на несколько шагов в сторону, сам спешит обратно, осмотреть через дверной проём, оценить бедствие.
     Его напарник уже вытащил "хлопушку" - завёрнутую в два слоя навощёной бумаги трубку сигнального свитка. Вот он подымает взгляд в небо, делает лицо сосредоточенным, представляя, как должен подниматься над городом сигнал о пожаре, и дёргает за нитку - тонкий шнурок ломает на свитке печать, и магическая техника с громким хлопком и надсадным воем выпускает в небеса две красные звезды, они повиснут прямо над местом возгорания и весь город будет слышать и видеть, куда пришла беда пожара, где требуется помощь.
     
     В соседних домах хлопнула дверь, бежит на подмогу первый добровольный огнеборец. В ночном колпаке, в спальном халате и домашних тапочках.
     Это маг, он живёт здесь, совсем близко, и понимает, что от его умений многое зависит.
     Не добежав шагов с дюжину, пожилой человек сосредотачивается, и, направляя силу руками, создаёт магическую технику. Холод возникает перед ним, устремляется к стене горящего дома, в ревущий пламенем пролом, уже созданный пожаром, тараном послужило вот это бревно, что торчит наружу и упало с крыши или потолка.
     Потоки холода оставляют на траве белую изморозь, проявляются в воздухе ледяным туманом, спорят с огнём.
     
     Забавно одетый человечек подступает к охваченному изнутри огнём дому ближе. Ему надо успевать, чем скорее он скажет пожару своё слово, тем меньше бед причинит пламя жителям этого дома и всему городу.
     Человек знает себе цену. Боевые маги нынешних времён не умеют рассеивать ледяные удары, заучивают делать их мгновенными, точечными. А надо уметь обратить боевую технику в мягкий веер долгого холода, чтобы он струёй захватывал объём здания, отнимал у огня силу, покрывал поверхности наледью. Магов больше не учат искусствам, теперь в силе имперские стандарты, каждому дают умения из единого набора, и поставь рядом двоих боевых магов - в деле их техники будут одинаковы, как по шаблону сделаны. Не отличить одного нынешнего мага от другого по характеру и почерку его техник. Все по шаблону.
     
     Дом проморожен снаружи, можно теперь сбивать пожар с внутренних поверхностей.
     Человечек в халате вступает в пролом, стражники расчистили ему путь, растащили крючьями алебард горелые брёвна, обрушили балки, норовившие сверху рухнуть.
     Верхнего этажа нет, крыша выгорела, в середине пожарища лежат остатки спален, по ним уже бьют короткие, длинные льдисто - голубые струи. По их виду человечек узнаёт бывшего лихого рубаку, славного воина. Нынче Эпрон, как было принято шутить в таких случаях, "получил стрелу в колено", растерял молодецкую прыткость, перешёл на службу в Приказе.
     Но раскланиваться в приветствиях некогда, огнеборцы продолжают усмирять беду. Маг в халате работает с фланга, начальник разбойного приказа ударил во фронт. Опять воюют, и мало кто из молодых сравнится с ними в ратных искусствах.
     
     Человек в халате и тапочках хмурится. Вполне может быть, этот пожар не случаен. Были слухи о поджогах и ограблениях в сёлах по соседней волости. Может оказаться, что беда поселилась и в их городе.
     Надо вспоминать, кто живёт в этом доме, и что происходило с его обитателями за последние дни. Всё это совсем скоро потребуется.

Глава седьмая, в которой мальчик убегает в ночь

     Вальд не сознавал, что с ним происходит и что он делает.
     Он не заметил, как переместился с домашнего крылечка, не знает, сидел он на обочине, или стоял двумя ногами.
     Не слышал звуков и не понимал голосов.
     Не видел пожар, не мог разглядеть свой дом. Ему что-то мешало видеть и слышать, не то клубы дыма и всполохи огня, не то слёзы, зачем-то текущие по лицу и совсем ненужные.
     
     К нему вдруг пришло понимание, это вправду было лучшее лето в его жизни. Оно ушло только что, но казалось, что было век назад.
     
     Мальчик не понимал, что делает и где находится. Он куда-то смотрел, но в уме всплывали обрывки недавно виданного.
     Вот его рука поднимается к груди, за домашним ключом, а у двери лежат две очень похожие кучки грязи. Они мокрые, как плевки, и серые и не похожи ни на какие следы чего-нибудь знакомого.
     Вот ключ вошёл в скважину, но замок не спешит провернуться, узнав своего, домашнего обитателя. Отзывается не сразу, словно расстроен общением с чужим, недобрым гостем.
     Вот дверная ручка ложится в ладонь, но в привычное касание вторгается ощущение чуждого. Ручка испачкана, она липкая, как тёмные страхи. Её словно заляпало грязью злое чудовище.
     
     Мальчик стоял чуть в стороне, недалеко от крыльца, глядя сквозь пожар, не видя ни работы магов, ни хлопот стражи, ни самого пожара.
     Его даже не прогоняли, было некогда отвлекаться.
     
     Он куда-то ушёл сам, молчком, когда набежали соседи, засуетились, когда прибавилось стражников, и зевак стали оттеснять.
     
     Вальд брёл по ночным улицам, за его спиной в низком небе отражались алым и багровым отсветы пожара, и его взгляд и мысли были пустыми.
     
     На короткий миг мальчик вздрогнул, вспомнилась картина увиденного за открытой дверью.
     Вот он открыл дверь, шагнул к порогу, и ноги остановились сами. Он видит дымные ручейки, пламя, и в цельной этой картине замечает чёрную полосу уже выжженого огнём следа, он спускается змеёй по одному краю лестницы в очаг.
     На очаге ещё висит часть этой змеи, она дымит, и в ней узнаётся несгоревшая одежда.
     Вальд моргает, но избавиться от видения не может, он помнит эту картинку, она уже легла в его память, и он теперь знает, что и на лестницу вели связанные узлами в единую верёвку штаны, камзол, кажется, и, скорее всего, постельное бельё.
     Это всё вещи, которые легко можно зажечь огнём.
     
     Мальчик опять шёл, и не видел, куда, не понимал, зачем. От людей и событий его укрыла ночь.

Глава восьмая. О горожанах.

     Этой ночью не спали многие.
     Несли службу стражники на ночном дежурстве.
     Кто оказался рядом с пожаром, те уже боролись с огнём. А соседние патрули продолжали обходить город, лишь сместились по маршрутам ближе к месту происшествия, взяли на себя часть службы занятых пожаром товарищей, чтобы не возникло уязвимого места в городе, лишённого присмотра и охраны.
     
     Не спят честные граждане по соседству.
     Пришли люди из соседних кварталов, оценили опасность. Кто-то остался помочь на пожаре, другие вернулись, надо успокоить своих соседей, что пожар тушат, и большой беды ждать не стоит. Надо зайти в соседние дворы, успокоить людей, что их мужья помогают соседям, но скоро закончат дело, и вернутся, и опасности нет ни для них, ни для города.
     
     Проснулись ближние соседи по улице. Засыпали в благополучии и сытости, ожидали встретить новый день в довольствии и покое. Но вот нате.
     В чуть ли не самом спокойном квартале Менска под утро случилась очень тревожная ночь.
     Хлопок и завывания тревожного сигнала, шум и треск падающих брёвен, крики.
     Вот уже и огненные петухи взмывают над крышей горящего дома, мечутся от их всполохов ночные тени, тянутся к ним заспанные зеваки.
     
     Вот уже и пересуды пошли в толпе, и кто-то спорит с соседом, кто-то кричит обвинения в адрес неведомых виновных. Нашёлся кто-то спокойный, кто пожелал утихомирить спорщиков, но те уже вдвоём, дружно обрушивают на миротворца своё недовольство, объясняя, де, ему бы стоит молча радоваться, что поселился в столь приличном квартале, и в чужие разговоры не лезть. Да он уже и сам не рад, что оказался здесь.
     А тётка Нитрида, что секунду назад стояла полоротая, моргая сонно, без проблеска понимания в глазах, уже громко вскрикивает, что она - именно она - всё знает! Она всё видела, и никому не спустит это дело с рук. Все у неё ещё попляшут!
     
     Вот уже и сплетницы тянутся к тётке Нитриде, поддакивают, соглашаются. Мужчины, кто только что спорил друг с другом, слушают её и кивают.
     Некогда им носить в вёдрах песок, да воду, да и не с руки. Огнеборством обязаны заниматься городские приказы.
     А они, уважаемые граждане, заняты важным делом, им необходимо прийти к общему мнению.
     Надо назначить и назвать виновных за случившееся и ответственных за борьбу с непорядком.
     От их мнения будет зависеть жизнь города, к ним прислушаются все, кто связан родством, знакомствами, либо круговой порукой.
     
     Ночь темнее всего перед рассветом.

Глава девятая, в которой мы знакомимся с сыщиком.

     Глава разбойного приказа не был сыщиком в буквальном значении этого слова.
     Эпрон Освод родился в семье офицера, получил военное образование в королевских учебных заведениях, и провёл почти всю жизнь в ратной службе. Высокий, крепкий и стройный молодой офицер стремился отдать себя делу предков.
     На его молодость и зрелость выпали долгие и жестокие войны, и он прошёл через них, с потом и кровью, через удары по здоровью и самолюбию, сквозь горечь и радость побед, и удалось это ему, в целом - блестяще.
     
     Впереди близилась старость, уже скоро могло начать "стрелять колено", и Эпрон согласился перейти из армии в городскую службу.
     К тому же, армию стремительно и бесповоротно сокращали и расформировывали, а служба в разбойном приказе сулила занятие родным ратным делом. Оно так и вышло. Послевоенные годы стали для Эпрона новой войной, с новыми правилами, по новым нормам. Хотя среди обезвреженных противников иногда встречались давние знакомые.
     
     Да и в сослуживцах нередко удавалось увидеть давнего товарища, такие встречи несли сдержанную радость, вырастали в дружескую помощь, взаимовыручку.
     Бывало, и озадачивали. Было дело, боевой друг, осевший "по прострелу колена" в почтовом приказе, озадачил известием, что требование эльфов запретить в империи бога-императора оказалось серьёзнее, чем можно было подумать. Когда империя согласилась включить его в условия мирного договора, никто из людей не догадывался, что оно обернётся такими неприятными и масштабными последствиями.
     
     Друг написал, что имперцы рассылают по всем волостям инспекторов с обширными полномочиями, для розыска сторонников, и для искоренения "культа бога-императора". Культа.
     Наша культура, наша память и прошлое объявлены "культом".
     Все инспектора из высоких эльфов, и любая имперская служба обязана им оказать всякое содействие в должной мере.
     
     Вскоре они и вправду прибыли. Обосновались в каждом городе королевства, шерстили каждую волость - село за селом.
     Было много драм в тот период. Не смогли сдержаться, в основном, те, кто прошёл войну.
     Шли на прямое неповиновение, на обострение, и оказывались против закона.
     Очень дорогой ценой дался мир для королевства.
     Но королевство - не вся империя, в других странах память бога-императора уже забыта, обесценена. Для империи драма северного королевства просто неприятный факт.
     
     А для Эпрона был неприятен новый факт из вестей от боевого друга. Он выяснил, что в столице вынесен в отдельный указ судебный прецендент. Эльфа, инспектора по "борьбе с культом" уличили в разбойном нападении и грабеже. Но суд постановил, что инспектор был в своём праве, он пресекал деятельность запрещённого культа и изымал имущество культистов, и, на основании приложения к Мирному Договору, неподсуден.
     А теперь это правило распространится на всех законников в империи.
     Ещё сослуживец писал, что практически все инспектора регулярно отправляют с мест службы деньги и посылки с драгоценностями своим родственникам. Нетрудно догадаться, как добывают они такие трофеи.
     
     Эпрон выследил и арестовал не один десяток злодеев, организовал уничтожение силами стражи нескольких банд. Но не мог придумать, как бороться с новой напастью, прикрытой силами законов империи.
     
     Наверное, это непонимание, как занятся делом необходимым, и бросало его в дела срочные. Люди часто так поступают - вместо того, чтобы зубрить ответы на билеты к экзаменам, рьяно берутся за уборку в доме, или даже ремонт полов.
     Лишь когда, случайным образом, приходит понимание, как обойти то, что не имеет смысла при взгляде в лоб, тогда мы и возвращаемся к своему необходимому делу, но уже не штурмуем его напрямую, а руководствуемся свежевыловленным из воздуха и ещё не совсем понятым принципом.

Глава десятая, занимательно рассказывает о письмах и секретах.

     Знаете ли вы, как работает почта? Кажется, что да, ведь каждый взрослый умеет обращаться с письмами - надо дописать письмо, вложить в конверт, наклеить марку и надписать адреса, свой и получателя. А затем отнести в ближайший трактир, где на него при вас наложат сургучную печать, или даже три, и уронят в синий почтовый ящик.
     Если вы обеспеченный человек, вам достаточно написать на конверте, кто и кому отправляет это послание, и запечатать его личной печатью. Дальше ваш посыльный отнесёт его туда, где есть почтовый ящик и почтовые принадлежности, это может быть, опять же, трактир, большая лавка, или даже сам почтовый приказ. Здесь посыльный сам наклеит марку и сбросит письмо в синий ящик.
     Через положенное время вашему приятелю постучит в дверь местный посыльный, и вручит ваше письмо. Все это знают.
     
     Но что происходит с письмами после того, как их уронили в синий ящик, и до того, как их вручают получателям?
     Много любопытного случается с письмами за это время.
     Письма едут по дорогам в опечатанных мешках на курьерских и пассажирских экипажах. Бывает, их перевозят на кораблях по морям.
     Письмо может пострадать при налёте разбойников на дороге, или в абордаже пиратов на море.
     
     А ещё каждое письмо обязательно проходит через почтовый приказ. Если оно путешествует через несколько стран, то в каждом государстве его проверяют свои тайные служащие.
     Мало кто знает, но эльфы во время большой войны из почтовых отправлений своих граждан изымали все газетные вырезки. Пропадали из писем торговые сметы и даже справки из табелей успеваемости учеников - все послания, способные таить скрытые сведения, терялись при досмотре.
     В империи людей поступали обычно проще. Письма военных лет все приходили со следами разреза ножницами цензора, и запечатанные штампом "вскрыто цензурой".
     
     Кто не знает, газета - это эльфийское нововведение. Они зачем-то насаждают печатание газет по всей империи. Но в королевстве северян газетой называют пока лишь салонный листок мадам Бомбардье, который и по величине является листком, и по содержанию не ушёл далеко от листка со сплетнями. Газеты у эльфов, это большие листы бумаги, в пару листков почтовых величиной, а тексты на них разделены по смыслу на заметки, и собраны по темам в рубрики. Кроме светских сплетен, газеты содержат государственные, и просто свежие новости, а в некоторых можно прочесть объявления от частных персон.
     
     Кстати, об эльфах. Можете не верить, но их почтовый приказ задержал однажды письмо, в котором одна дама пересылала своей приятельнице схему вязания кофты. Письмо удерживали до тех пор, пока один из служащих не смог связать по этому письму кофту, и цензоры не убедились, что в её узоре нет скрытого послания.
     
     В подозрительных письмах важных сановников часто заменяли почтовые марки, поскольку в их рисунке мог быть зашифрован тайный знак.
     Бывало, что заменяли и бумагу, на которой важная персона написала послание, и могла оставить надписи скрытыми алхимическими чернилами. Для этого сотрудник переписывал текст на проверенной бумаге, тщательно копируя почерк.
     
     О цензуре эльфийских писем даже сложился анекдот:
     Цензор вскрыл письмо важной эльфийской персоны, начал переписывать текст на имперскую бумагу, и споткнулся на неоднозначной фразе - "отец умер". Поразмышляв, цензор заменил её на "отец скончался".
     Вскоре на стол цензора легло ответное письмо с вопросом - "отец умер, или скончался?".
     
     У почтового приказа северян были собственные хитрости.
     Одной из них было хитроумное изобретение, позволяющее досматривать письма персон, стоящих выше законов королевства.
     Выглядело оно невзрачно, круглый деревянный прутик, с узким пропилом, делящим один из его торцов на две полукруглые палочки.
     Цензор чуть чуть коробил почтовый пакет, чтобы он сам приоткрылся с краю. В этот небольшой просвет вставлял свою волшебную палочку, и, подцепив пропилом листок, наматывал его на приспособление. В рулончик.
     Вынуть большой лист через крохотную щель стало невероятно просто. Ещё удивительнее была возможность тем же путём заправить письмо обратно в конверт.
     В почтовом приказе не любили захватчиков, и отслеживали переписку неприкасаемых. Но докладывать об этом начальству не могли.
     
     Вернёмся, впрочем, к нашему сыщику.

Глава одиннадцатая, повествует о действиях сыщика на пожаре.

     Наверное, Освод иногда ложится спать. Но никто ещё не видел, чтобы Эпрон спал. В любое время суток и в любую погоду глава разбойного приказа мог вдруг появиться на месте происшествия, осмотреть его, что-то обдумать, и вновь исчезал.
     В этот раз Эпрон задержался гораздо дольше.
     
     Эпрон прибыл на сигнал стражника так скоро, как мог, эта тревога была пожарной, а на пожаре особенно быстро исчезают следы.
     Крыша дома уже горела, возможно, пожару давала сил тяга ветра в распахнутую дверь.
     Но следы ещё могли сохраниться, на месте происшествия было всего трое - стражники и ребёнок.
     Вероятно, мальчик жил в этом доме, и хотел войти, когда он уже горел, но его остановили взрослые. Об этом можно было судить по повисшему на его рубашке ключу, и выражениям лиц всех троих. Мальчик был ... ошеломлен, и тот стражник, что ближе, присматривал за ним, а тот, что подальше, поглядывал на всех сразу, держась при этом на виду, посередине мостовой и в свете фонаря. Молодец, встречает подмогу, даёт им ориентир. А короткая бумажная трубка у него под ногами говорит о том, что он и подавал сигнал этой "хлопушкой".
     Эпрон вновь бросил цепкий взгляд на подростка. Держится прямо, лоб высокий, лицо начитанного школьника. Штаны, рубашка, ботинки, холщовая сумка. Локти и колено потемнели, так можно испачкаться о траву. Если был на полях с другими детьми, то в сумке остатки провизии, выданной дома на полевую вылазку. Но куда он смотрит?
     Чужой ребёнок смотрел бы туда, где огня больше, перебегал глазами с окон на крышу. Если это его дом, мог бы смотреть на крыльцо, на дверь своего родного дома. На окно спальни родителей, хотя бы.
     Но он смотрит в точку перед домом, словно там что-то лежит, но в траве ничего нет.
     
     Эпрон уже шёл к входной двери. На ходу собрал силы в ледяную технику, и, подняв руки, прошёлся морозным потоком по фасаду второго этажа, прямо по оконцу, закрепляя его наледью и примеряясь к обстановке.
     Затем опустил ладони, и уже мягким клином прошёл по стене первого этажа, по крыльцу, отгоняя стражника и подмечая интересные детали.
     На крыльце не задерживался, зачем-то отошёл к дороге, и от неё подморозил обочину, тронул завалинку под домом, пустил иней по распахнутой двери. Опять развернулся от дома, вновь прошёлся холодом, заставляя стражника отодвинуться ещё дальше и отвести мальчика. Остановился там, где стоял мальчуган, зачем-то опять поморозил землю.
     Когда Эпрон, наконец, занялся тушением пожара, у него было достаточное представление о картине поджога. Это, скорее всего, был преднамеренный поджог, и, наверняка, отягощённый ограблением и убийством.
     
     Заморозка проявила на почве следы сапог троих стражников, но лишь один отметился вмятинками подковок на досках крыльца. А ещё были свежие следы эльфийских боевых сапог. Офицерских. Эльф шёл от входной двери, и, если у крыльца не было его чётких следов, то лишь потому, что он умел их не оставлять.
     
     Эпрон не спутал бы ни с чьими такие следы, на войне насмотрелся. Это было очень скверно.
     Штабные советники, инструкторы в охотничьих отрядах противника, диверсанты - вот кем были эльфы на той войне. Всегда враждебны, и всегда воюют чужими руками. А сейчас они служат империи, и их руками стали имперские служащие.
     Зато Эпрону понравилось, что следы эльфа нашлись именно там, куда уставился невидящим взглядом мальчик. Когда ему пришлось отойти в бок, он ведь повернулся, и снова смотрел в прежнюю точку.
     Пожалуй, если бы интуиция Эпрона не зашевелилась при его виде, сам бы он не стал искать в этом месте, и не нашёл следы, которые так и не увидел подросток.
     
     Размышлял об этом сыщик, начиная борьбу с огнём. Пока простреливал ледяными потоками углы, расчищал место за дверью, прихватывал точки, где балки опираются на стены.
     Но вскоре подоспела стража, замелькали алебарды, зазвучали родные по службе "давай - давай", "пошли - пошли" и стало не до размышления. Пошла работа.
     Вскоре и навстречу пробились морозные техники, кто-то работал широким белым веером, и Эпрон знал, кто это мог быть.
     Коробка дома изнутри выгорела, обрушился по частям вниз потолок, но его остатки не ворошили, даже морозили аккуратно, сохраняя улики для расследования.
     А вот стены растащили в стороны и обрушили стражники, алебардами. Вокруг пожарища лежали теперь груды горелых брёвен. Дом распался на стенки и днище, как деревянный ящик.
     
     Эпрон смотрел на место пожарища со стороны.
     Этот бой окончен. Нет нигде дыма, не подымается пар. Пора позвать помощника, будет много работы и ему.
     Освод пробрался мимо зевак к человечку в халате и закопчённом сажей колпаке, отдал воинское приветствие.
     Человечек смущённо посмотрел, хотел приложить в ответ ладонь к колпаку, но заметил искорку смеха в глазах сыщика, и они молча обнялись.
     Постояли, так же молча, и разошлись, случай для разговора ещё будет.

Глава двенадцатая, в которой пишут письмо даме

     Эльф был строен, подтянут и надменен.
     Впрочем, сам себя он, в первую очередь, видел благородным, и лишь после этого - возвышенным и снисходительным. У эльфа были имя и звучная фамилия, но её мы пропустим, как и большинство северян не пожелали бы её произносить или запоминать.
     Эльфа звали Мицель, он был офицером на войне, и теперь служил имперским инспектором.
     Благородность происхождения эльфа подчёркивали очень покатые плечи, характерный изгиб носа и узкая с боков голова.
     Не требовалось рассматривать остроту ушей, чтобы увидеть в нём нечеловека.
     
     Мицель был алчным, как все эльфы, и, как и весь его народ, успешно скрывал это за маской ледяного превосходства. А вот жадность скрыть было труднее. Жадность его проявлялась в том, что уже несколько лет подряд Мицель проживал в таверне, снимать здесь комнату было дешевле, чем снимать отдельный дом. Кроме того, в своём доме ему пришлось бы содержать прислугу, и тратиться ещё и на слуг.
     
     Деньги Мицель любил, он накапливал их, собирая отовсюду, куда дотягивался, и регулярно перечислял приличные, по людским меркам, суммы на свой семейный счёт в имперском банке.
     Временами отправлял и ценные посылки с дорогими безделушками, чаще женскими украшениями.
     Жену свою он почитал более всего на свете. Кроме денег и родителей.
     Впрочем, если бы вы послушали любимую песенку Мицеля, которую он любил исполнять лишь в кругу своих злейших и стариннейших друзей, вы бы призадумались о разнице между почтительным отношением, выражаемым во вне, и действительным чувством, живущим внутри, и наружу проявляемым очень редко.
     Песенка была посвящена жёнам, и многие поколения эльфов любили напевать после застолья её куплеты, и, в особенности, припев:
     "...немножко люблю
     Немножко боюсь
     Немножко хочу другую".
     
     Мицель писал письмо обожаемой супруге.
     
     В прошлом послании он обратился к ней в стихах.
     Вот таких:
     "Моя любовь, к тебе кричу,
     О том, как я тебя хочу!
     И целовать, и обнимать
     И к телу страстно прижимать.
     О том, как счастлив я с тобой,
     Столь сексапильной, заводной.
     Что в мыслях ты моих одна,
     И нет мне жизни без тебя."
     (И так далее)
     Цензор - северянин был несчастен, делая перевод того письма. Ему было дурно от по-животному приземлённого и ущербного на смысл стихоплётства. Но звучал на эльфийском этот текст вполне гладко и ритмично.
     
     В новом письме следовало писать прозой, но Мицелю вновь пришлось подумать, как не повторяться. Он чередовал в письмах стихи и прозу, это подчёркивало благородство его фамилии.
     
     "...пишу тебе, а самому печально, погода холодна и общества здесь нет. Люди - твари, в принципе не знающие манер, а уж северяне вовсе подобны животным, не соблюдающим и малейших приличий.
     Развязнее всех ведут себя даже не их девки из прислуги, а дочери и жёны местной знати.
     В их взглядах я читаю такую похоть, словно они видят во мне быка-производителя, разогнавшего всю живность в округе, и держащего в ужасе не только тёлочек, но и женщин, и даже мужчин.
     Не знаю, как много ещё продлится моя служба в этих проклятых местах, всё определит воля императора и нашего Повелителя, но мне хочется не блуждать по здешним задворкам, а запутаться в твоих грудях. В нашей с тобою провинции есть лужайки, зеленеющие ярче наиснежнейших местных горных пиков и широчайших полей этой прискорбной страны.
     
     Между прочим, мне был случай, позволивший присмотреть для тебя шикарнейшие серьги и недурное ожерелье, с камушками, которые ты любишь. При первейшей оказии вышлю, жди с нетерпением.
     А, в остальном, унылейшее зрелище и скучнейшее здесь место."
     
     Мицель был вполне удовлетворён написанным, жена его должна остаться довольна и романтичным обращением, и переданными сведениями.
     Его не беспокоила сейчас даже нелепая пропажа перчаток из его доспеха.

Глава тринадцатая, о жизни стражников

     Велдер только вернулся в свою комнату, и собирался перекусить, когда услышал пожарную тревогу. Пожарная его не касалась, свою смену он заканчивает в конце дня, и теперь ему выходить на службу только утром.
     Два раза по полдня, затем день отдыха и две ночи бдений, начинай с начала - вот служба любого городского стражника. Не бей лежачего, расслабуха для изнеженных северян.
     Но к нему сейчас и общее расписание не относилось. Его единственным начальником стал имперский инспектор, служба у него шла без жёсткого расписания, и Велдеру это особенно нравилось. Можно было по нескольку дней подряд прийти утром, доложиться, и получить приказ проваливать до полудня, или даже до другого утра.
     Если же намечались выезды и ночные дела, это было нескучно и непыльно.
     
     Велдер считал себя орком, как его затерявшийся папаша, хотя и был метисом. Его мамаша из деревенских, северянка, живёт в соседней волости.
     Дверь распахнулась, и в комнату без спросу заглянул сосед.
     - Где был, старичок? Гляжу, ты украл бочонок креплёного?
     - Не шути, Марк! Покупал за личные монеты. Но этот уже пуст, я собираюсь поменять его на полный.
     
     Велдер задвинул ногой бочонок под койку, подальше от глазастого приятеля.
     Марк принюхался, подозрительно зыркнул - не похоже, чтоб его корешок вернулся с гулянки, темнит чего-то.
     - Пошли на тревогу, клыкастый, здесь давно не случалось пожаров, развеемся и послушаем городских.
     - Пошли, малорослик.
     Марк завидовал клыкам приятеля, со своими клыками и жирной, но массивной фигурой тот был похож на настоящего орка. Малорослый Марк тоже был полукровкой, но ему от орков достались тёмнозелёная шкура, звероватая морда ... лица и тело с широкой костью. А рост вообще достался неизвестно, как. Может быть, по имперской крови.
     Как ни странно, Велдер ему завидовал. Клыки не пугали людей, он часто ловил неприязнь во взглядах горожан и сослуживцев. А вот зверская сила и дурной характер его мелкого приятеля вызывали у людей опаску.
     
     До суеты у горящего дома дошли быстро, двойная красная "хлопушка" ещё светилась в небе, но выла уже слабенько, в полсилы.
     
     - Гляди, как парни работают. Олаф так машет, будто хочет алебардой дракону до башки дотянуться. Спорим, он сейчас в шлем получит, вон тем поленом?
     - Не получит. Они нарочно обрушают брёвна. Вон те беловласки его подстрахуют.
     - Гляди, видал вон того шута в тапочках? Уссусь на месте, если его там завалит, куда он полез.
     - Он ветеран южной Бретани. Если не засыпался там, то уж здесь он и в тапках справится. Не хотел бы я с ним встретиться один на один в здешнем перелеске.
     - А в подворотне, корешок?
     - У таких нет золотишка. А наградные их железки так запросто не скинешь, зря только встревать.
     - Ша, кореш, шевели правым ухом, чуешь тёрки?
     Оба полуорка с интересом вслушались в крики обывателей.
     
     Марк даже вгляделся в лица скандальных мужчин и особенно внимательно рассмотрел ту злобную тётку, к которой прислушивались теперь все досужие из богатого квартала.
     - Как она запрягает, словно за ноздри всю эту толпу взяла. Как думаешь, сколько у неё рыжья в пол упрятано?..
     - Остынь, корешок, это тётка Нитрида, она не сама такая резкая. За ней деловые, тронешь такую жабу, а после за тобой наши же кореша родного твоего папаню пришлют. Даже если он будет мёртв к тому времени.
     Оба теперь с интересом всматривались из темноты в лица тех, кто стоял ближе к сварливой тётушке.
     Город надо знать, эта наука обязательно сгодится.
     
     Вскоре они ушли. По дороге обсудили дурную привычку северян бунтовать против пива и неумение варить крепкие напитки.
     В двух соседних волостях сейчас разом поднялись волнения, селяне громили винные лавки, требовали запретить кабаки и прекратить "соблазнение народа".
     Впрочем, полуоркам эти бунты показались делом пустым и неприбыльным.
     
     Утро близилось, скоро им обоим надо будет показаться начальству.

Глава четырнадцатая, сыщик Эпрон сердится

     Глава разбойного приказа любил "думать ногами".
     На ходу мысли легче выкладывались в цельную картину, сами поворачивались так, что становилось ясно, какие друг с дружкой согласуются, а какие нуждаются в ещё невыясненных дополнениях.
     Эпрон шёл по улицам города, давно ставшего ему своим, машинально оглядывал тени дворов и переулки, словно проверял черты знакомого лица и отыскивал в нём перемены, за которыми можно было разглядеть и разгадать причины их проявления.
     
     Думал он сейчас о горожанах.
     
     Наиболее важным из них сейчас был, пожалуй, мальчик из сгоревшего дома. Разговаривать с ним было рано, опекать некогда, Эпрон попросил своего помощника найти этого подростка и попробовать с ним подружиться. Айбо был очень светлым человеком, и дети его не боялись.
     
     Важным также показалось наблюдение за двумя стражниками. Конечно, пожарная тревога, это не боевая, и стражники из дневной смены имели право продолжать отдых. Но в этом районе ходили дозором две пары стражников, а на пожаре их работала целая дюжина. Это значит, что восемь стражников поспешили на помощь, и вышли не в свою смену.
     А вот эти двое рук не марали, и на обозрение не высовывались. Приходили поглазеть, или даже понаблюдать.
     Одного Эпрон узнал, это был полуорк, стражник, вызвавшийся перейти в помощники к эльфу из имперской охранки.
     Второй тоже был полуорком, но маячил среди стражи.
     
     В остальных очевидцах пожара Эпрон не увидел ничего значительного. Зеваки. Живут пересудами, сейчас перемывают кости погорельцам, к вечеру, возможно, начнут рыться в пепелище и растаскивать чужое добро.
     
     Но удивительно, какая пропасть в чистоте нравов между благополучными жителями богатого городского района и необразованными жителями села. В сёлах люди собираются на протесты, против винной кабалы. Просят отменить имперский указ о винной подати. Но не потому, что им непосильно выплачивать новый налог, а потому, что находят мерзким само нововведение. Шутка ли, каждая волость разбита на винные округа, по каждому назначен окружной откупщик. Откупщик ведёт учёт сбыта крепких напитков.
     Если за год из мужиков кто не выпьет назначенную меру вин, или откупщик не получит с них меру выручки, то недоимку изымут власти, с каждого дома в округе.
     Вроде бы, и стерпеть можно такую дикую повинность, но в народе прошёл слух о разнице цен с общеимперскими, и о том, что цены собираются сравнять на будущий год.
     Вот после троекратного подорожания винные поборы могут быть и непосильными для многих.
     
     Ропщут селяне, видят урон традициям и нравственности. В соседних волостях на бунт поднялись.
     А образованные, обеспеченные, цвет нации в богатом квартале, не считают этот вопрос значимым.
     
     Эпрон задумался на миг, сможет ли уклониться от борьбы с винным бунтом, если такой вспыхнет в его волости, и эти мысли его рассердили.

Глава пятнадцатая, о пересудах

     Горожане уже успели разделиться, на добрых соседей и обывателей. Добрые соседи помогали страже разбирать пожарище, носили песок и воду. Да-да, магия хороша, но её не хватает и в самых ответственных местах. А разобранные по брёвнам стены надо было присыпать и пролить, чтобы не загорелись по новой. Добрые соседи вытерли со лба пот, перекинулись друг с другом короткими фразами, и вернулись досыпать.
     
     Обыватели же не могли остановиться:
     - Дом был дешёвый, для маргиналов. Думаю, из некачественного леса.
     - Я у родственника гостил, так его сосед однажды заснул пьяным, очаг не загасил. Когда из всех щелей у соседей пошёл дым, куму было очень нехорошо. Но зато поглядели на работу стражников, очень у них ловкие ребятки.
     Один даже собирался с крыши соседнего дома на горящий прыгать. А другие дверь ломали, и не ведали, есть ли внутри кто живой.
     Как знали - когда уже никто не надеялся, пьяница изволил проснуться и открыл.
     Представляете? Через полгода, говорили, он таки спился и умер, вот уж когда все вздохнули с облегчением.
     
     Добропорядочные соседи, собравшись вместе, более не робели перед излишне учёной семьёй, зависть и озлобление ничем не сдерживались и лезли наружу:
     - Знаете, пару лет назад был в соседней волости городской пожар в доме купца первой гильдии. Горело так, что у соседей прислуга померла. Качество соседей тут вовсе не гарантия.
     - А любой выпивший сосед может устроить пожар. Это может быть и маргинальная личность, и вполне обеспеченный человек. Если у них дети на языческий праздник ходят, то и родители могли себе устроить гулянку, напиться до изумления.
     - А видали, братья Шенкоевы сразу выбежали, и на улицу? Вон стоят, за деревом, а их дом через один от пожара.
     - А они приняли верное решение. Первым делом надобно свою семью спасать, и себя. А уж потом, если геройство засвербело, идите и рискуйте. Личная жизнь дороже непонятных соседей и их шмоток.
     - Вот уж погоревшие таки определённо понятные! Вся семейка строит из себя умников, даже хулиганистый сын! А тут назюзюкались, и устроили пожар на весь наш квартал.
     - Да они книжники. Наверное, книги и уронили в очаг.
     - От книжников и все беды в жизни. Меньше б умничали, да жили, как все порядочные семьи.
     - мне их шпанёнок всегда казался подозрительным, он на нашу обстановку через дверь заглядывался. А потом у соседа картину унесли.
     - О, боги! Моя прислуга вывесила бельё на просушку! Оно же всё пропало! Они мне испортили бельё, закоптили своим пожаром!
     - А стребуйте с их семьи компенсацию за ущерб, пусть понесут ответственность.
     - А мы ведь с ними дружили семьями. Но я вынуждена буду написать иск тоже, они мне закоптили стены, это какие же траты будут на ремонт!
     Пересуды всё продолжались.
     
     Перемывали косточки и выжившему мальчику:
     - Да сгорели уже, наверное. Родителей бы сейчас стража вязала, за поджог дома, если б выжили.
     - А вы заметили, их сын шлялся здесь, пока не принялись тушить огонь? А после сразу убежал.
     - Поджог сам и сбежал сам, чего удивительного. Какие родители, и сынок такой.
     - Говорят, он связался с уличной шайкой, и уже давно.
     - Конечно, связан, у соседа картину украли из гостиной, наверняка этот шкет и навёл.
     К этим разговорам с интересом прислушивался торговец Бернар.

Глава шестнадцатая, Айбо, помощник сыщика

     Айбо Эсмарх был скромен, и даже невзрачен. Не выдавался из прочих северян ни ростом, ни какой-нибудь особенной живостью характера.
     При этом был отзывчив на людские беды и чуток на чужие переживания.
     
     На пожар он явился по тревоге, не медля, но и без спешки. Встал с кровати, умылся, оделся по-походному, взял готовый с вечера саквояж, аккуратно запер дверь, и, так же спокойно, шёл по ночным улицам, не медля, и не спеша.
     Айбо получил образование военного лекаря, и это наложило на него некий отпечаток. Он никогда не совершал безрассудных поступков, не спешил принимать решений, ведущих к последствиям необратимым, и вообще ни в чём не был торопыгой, несмотря на свою молодость.
     Возможно, он слишком усердно брал примеры со своих наставников, опытных, мудрых целителей, прославивших военно-полевую хирургию королевства северян.
     Однако, сам Айбо в большой войне не участвовал. Опоздал родиться.
     
     В помощники к главе разбойного приказа Айбо попал уже давно. Лечебная практика в столице не сложилась, зато в родном городе друзья его родителей нашли ему и место целителя, и насоветовали поговорить с отставным военным, которого назначили на новую службу. Айбо теперь был постоянно занят, работая с больными, и выполняя задания Освода, но ему всё нравилось.
     
     К месту происшествия Айбо подошёл вовремя. Пожарная тревога ещё не погасла, но уже отшумела, а его шеф был на месте, и вскоре должен был освободиться.
     Пострадавших не оказалось.
     
     К пожарищу соваться Айбо не стал, чтобы не мешать более занятым людям, стал ждать своей очереди, и был вынужден оказаться рядом с зеваками.
     Злые их пересуды и сплетни его расстроили, а откровенная клевета глубоко возмутила.
     "Откуда вы знаете, поджог ли это? Как вы можете сейчас, не зная фактов, судить, кто виновен?", - ему хотелось закричать это вслух, но Эсмарх сдерживался. Он был вежлив и не терпел скандалов.
     Наверное, потому и не удержался в столице, где большинство коллег было склонно и к несправедливым суждениям о сотрудниках, и к злословию за спиной.
     А уж соревнования коллег в ловкости превращения любых чужих действий в ловушку для сделавшего были Айбо откровением и испытанием.
     
     Ушёл он с того места с разочарованием, но и с облегчением. Ему теперь было ясно, что означают выражение "тёплое место" и его неочевидный синоним "там форменный гадючник".
     
     Когда Айбо понял по разговорам, что из сгоревшего дома спасся ребёнок, и именно его винят в происшествии соседи, ранее называвшиеся друзьями семьи, он не выдержал, и обернулся.
     Полукровки. Почти половину зевак составляли полукровки с эльфами.
     "Если с утра дерутся двое северян - один вечером пускал погостить эльфа" - вспомнил он поговорку своих дедушек.
     Айбо не застал большую войну, но успел невзлюбить эльфов, общаясь с ранеными солдатами и изувеченными мирными жителями.
     Практики в военной хирургии хватило и ему.

Глава семнадцатая, Айбо получает задания

     Айбо Эсмарх был крайне обрадован, когда тушение пожара завершилось. Его нашёл шеф и утащил в сторону от досужих сплетников.
     Бодрый и собранный, шеф словно и не был занят только что грязной работой - пахло от его костюма морозной свежестью, и даже на лице не было заметно следов копоти.
     Эпрон немедленно выдал своему помощнику задания.
     Причём срочным было найти мальчика со взглядом потерянного, в жёлтых штанах с серой полоской и в кожаных ботинках с латками по внутреннему краю перед носком. Возможно, с холщовой сумкой. Отыскать его следовало в ремесленных кварталах, где он наверняка окажется уже к вечеру.
     А важным было задание исследовать тела сгоревших в пожаре, и выяснить причины смерти и сопутствующие обстоятельства.
     Шеф был лаконичен, разговор закончил в несколько фраз, после чего попрощался вежливым кивком, и, в несколько шагов, исчез.
     Айбо всего на миг отводил взгляд, чтобы заметить, где стоит десятник стражи, который ему сейчас будет нужен, но, когда вновь посмотрел вслед шефу, того уже не было. Нигде.
     
     Ещё раз повторив про себя указания Эпрона, Айбо решил заняться делом важным, отложив срочное.
     Вскоре стражники положили тела жертв пожара на телегу, накрыли соломой, и вот уже целитель в компании двоих стражников и возницы едет за город, в храм мёртвых. Здесь мёртвые отвечают на вопросы живущих.
     
     Храмы предков под землёй больше, чем снаружи.
     На земле они выглядят высокими, даже величественными зданиями. Здания каменные, и их нельзя спутать с современными постройками, они не из кирпича, их стены собраны из огромных, неохватных блоков цельного камня. Блоки эти сложной формы, бывают изогнуты углом или могут выступать в верхнем ряду вправо, а в нижнем налево, сцепляясь с соседними. Подогнаны друг к другу они так точно, что нельзя нащупать щель между ними лезвием ножа, нельзя просунуть в неё лист бумаги. Понаружи стены отшлифованы так ровно, что можно сверять по ним линейки или измерительные инструменты. Говорят, что каменщики так и делают, правят по древним стенам строительные угольники и правИла.
     Однако, наружные очертания храмов округлые и пологие, особенно у крыш. Храмы словно тянутся к земле, или выпирают из неё, как грибы в лесу.
     
     Под землёй у храмов бывает много помещений, залы, хранилища, говорят, бывают даже казармы и аудитории. Между ними целая сеть подземных переходов и галерей, но они часто завалены.
     А перед храмом обязательно есть площадь, на которой сжигают останки ушедших из жизни. Площадь прощания. Освобождение от всего, что нельзя передать живым, помогает ушедшему. Когда душу не держат грузы старых обязательств, привязанностей, душе легче даются посмертие и новое воплощение.
     Многие старики помнят, что до большой войны почти каждый знал несколько своих прошлых воплощений. Дети, совсем маленькие, могли вдруг узнать в своём дедушке родного по прошлой жизни человека, и радостно спросить: "а ты помнишь, деда, как я водился с тобою, пока ты был ребёнком"?!
     А дед ему отвечал: "помню, дед, я тебя всю жизнь помнил"...
     
     Айбо работал. Целитель умеет не только лечить от заболеваний, может и восстановить картину воздействий, приведших к гибели, и реакций организма на эти воздействия.
     Это были люди, северяне, огонь не нарушил их покоя, они умерли до пожара. Мужчина и женщина, тела сильно обгорели, но внутренние органы можно было исследовать.
     Позы спокойные, люди умерли на своей кровати. Дыхательные пути не содержат следов пожара, кровь не несёт признаков угара дымом, эти люди перестали дышать раньше, чем до них добрался огонь. Лёгочная ткань не выделяет следов подозрительных веществ, люди не употребляли крепкие напитки, нет признаков действия наркотиков и иных ядов. Необходимо искать другие причины.
     
     Айбо нашёл. У обоих жертв были прижизненные травмы головы, вероятнее всего, нанесены дубинкой. У мужчины сломаны черепные кости, с кровоизлиянием внутрь. Кто-то лишил их сознания, и уложил обратно в постель.
     А затем их добивали колющим оружием, с очень узким клинком. Чтобы наверняка, чтобы не спаслись. Удары одинаковые, под одним углом, у обоих в сердце и в висок.
     Это умышленное убийство. Применены дубинка и стилет. Возможно, убийца был не один.
     
     Айбо на минутку приостановил работу, и задумался о том, как много значит быстро потушить огонь. В соседних волостях были подобные пожары, подозрительные на заметание следов после ограбления и убийства, но так и оставались подозрительными, не хватало улик. В сёлах пожары тушат долго и безнадёжно.
     Эсмарх вздохнул, и продолжил работу, предстояло ещё добросовестно описать всё сделанное - пером, на бумаге.

Глава восемнадцатая, секретная служба "Дельта"

     Мицель был опытным офицером. Его подчинённые каждое утро сразу приводились им в чувство, и этим чувством, единственно уместным на секретной службе для подчинённого, был страх.
     К слову, на постоянной основе у него был ровно один подчинённый. Второго полуорка эльф брал у стражи лишь на долгие выездные акции.
     Он имел право подчинить хоть всю городскую стражу скопом, но для его целей этого не требовалось.
     Организованного подполья здесь нет, к последователям запретного культа бога-императора удаётся причислить одиночек, связанных дружескими знакомствами, очень редко семьи. Но скоро и последние знакомые друг с другом культисты залягут на дно.
     Наивные простачки даже среди глуповатых северян подходят к концу.
     Мицель уже и забыл, где последний раз встречал человека, открыто упомянувшего "бога императора", таких наглецов он казнил на месте.
     
     Первое, что сделал инспектор императорской секретной службы по утру - привычно построил подчинённого по стойке "смирно", и запугал.
     Затем позволил встать вольно, и нагрузил работой на весь день.
     Мицель чувствовал, что беспокоится, и от этого ещё больше нервничал.
     
     Плох тот маг, что не владеет эмоциями. Эмоции - способ выражения чувств. Вкладывать с чувством силу в удар меча, вливать с чувством силу в боевую технику огня, наконец, с чувством наорать на нижестоящего - это всё и есть эмоции. Выражение чувств в окружающий мир, выплеск энергии с этими чувствами.
     Эмиссия... эманации... эмоции - теоритические основы магии для первокурсников.
     Мицель был хорошим магом, владел чувствами и обвинить его в беспричинной нервозности было невозможно.
     Но причина была, и эльф был в этом уверен.
     
     Он уговаривал себя, что не оплошал, не делал никаких ошибок. Перчатки он снял, когда стало ясно, что может их испачкать, но тут же прицепил к поясу.
     Даже имел уверенность, что они были у него на поясе до самой таверны. Лишь уже там, в людном заведении, его могли отвлечь, и обокрали - наверняка обокрали! Эльф мыслил, преимущественно, словами, как и почти все разумные, и на слове "людно" его лицо искривилось в омерзении. Но к нему быстро вернулась привычная маска высокомерия.
     
     Мицель опять уткнулся в рабочий план. Адреса виновных, пометки об осведомителях... один адрес можно зачистить, но это будет рутина, не повлияет на других, на подозреваемых.
     Каждая акция обязана вызвать страх в местных жителях, они запаникуют, свяжутся друг с другом, станут заметны ниточки, которые их связывают, выявятся новые соучастники. Этому его учили в академии, так он уничтожал подпольщиков и партизан северных варваров и трусливых имперцев.
     
     Пожалуй, следует отложить акции по изъятию литературы и предметов культа, сегодня выгоднее перекрыть обнаруженный недавно канал связи, и напугать людишек открытым наблюдением. Они забеспокоятся, и покажут другие каналы передачи сообщений.
     Мицель запер документы в сейф, машинально поискал что-то на поясе, тут же скривил в недовольстве рот, и, хмурый, стал собираться на прогулку по городу.
     Его подчинённый тоже засобирался, но по хозяйственным делам.
     Вечером Мицель проверит работу подчинённого, и подошьёт ежедневный рапорт к недельному отчёту.
     Вся их деятельность должна быть строго учтена.
     
     Менское отделение секретной императорской службы закрыто до вечера, все ушли на задания - подумал эльф. Занятно, но в этом городе немногие понимали, что "имперская охранка" - не единый департамент, а состоит из нескольких служб, и лишь он один знал, что его подразделение называется "Дельта", повторяя название эльфийского департамента по делам людей, перед которым и отчитывается, минуя человеческого императора.

Глава девятнадцатая, Велдер

     Велдер Ранкар, так он был вписан в ведомостях своего начальника. Полуорк успел привыкнуть к новому имени, оно не слишком отличалось от прежнего, а он и прежнее называл не сразу, откликался же чаще на "кореш" или кличку.
     Кореша звали его Клыком, а начальник сразу обозначил кличкой "эй, ты!".
     
     "Эй, ты!" - и надо таскать запрещённые книжки в кучу.
     "Эй, ты!" - и можно вмазать по морде, успокоить непонятливого хозяина дома.
     Велдеру даже нравилось вот так, без имени. В этом была некая свобода, а уж больше орка никто не может любить свободу.
     "Эй, ты!" - и можно зажигать костёр из бумаги, маслом давно полил.
     Велдеру всё нравилось на службе.
     
     Но иногда выпадали скучные дни, примерно, как сегодня.
     Начальник запер их "штаб", так Велдер для себя прозвал его кабинет в здании стражи, но полуорка ждало другое помещение, и у него даже был свой ключ к нему. Это была каморка при складе.
     Велдер держал там масло, светильное, для уличных фонарей, но они его расходовали на особые нужды. Ещё здесь лежало наготове снаряжение - доспехи, оружие, на пятерых, и особые средства, в незапертом, но опечатанном сундуке. В основном, кажется, магические свитки и амулеты, эльф не давал в него заглядывать.
     А начальник держал здесь сундуки с уликами и другими секретными штуковинами. У них были свои замки, и полуорк не лез в дела секретного эльфа.
     Впрочем, он заметил, что благородный начальник с утра нервный, и это могло быть признаком большого невезения.
     Больше всего Велдер не любил невезение.
     
     Бочка, ещё бочка... каждую нужно поворочать, убедиться, что полная и что нет потёков.
     Все полные должны стоять на стеллаже рядами.
     Один ряд - пять бочек, два ряда - десять.
     Велдер считал с трудом, но до десяти справлялся.
     Чтобы стало опять десять полных бочек, надо заказать две.
     На днях нехватало одной, но вчера он опустошил ещё одну, и порожних стало две.
     Бочки были небольшие, бочонки, он мог бы притащить их на руках, но надо идти к коменданту, тот крикнет кладовщика, и тогда уже только выдадут бочки с маслом. Но не ему, другому стражнику, и уже он поставит бочонки на тележку, отвезёт к "эльфову складу", выставит у двери.
     Велдер только тут бочонки проверит на протечку, на целость пробки и печати, побултыхает для надёжности, и обменяет пустые бочки на полные.
     Нудятина и тоска, но за отклонения от правил эльф отрежет ухо, стоит только кладовщику нажаловаться...
     
     Велдер не любил строгие порядки и дисциплину, но они были ему понятны и привычны. Его точно в таких же манерах воспитывал папаша, за непослушание - в ухо, плохо выполнил - в ухо, недослышал - затрещина. Всё просто и ясно, сделай, и свободен.
     
     До полудня полуорк пополнил запасы горючего, почистил снаряжение, и чисто прибрался в их складе. Хорошо было бы прилечь и задремать, но после обеда начальник приказал явиться на тренировку стражи, и теперь Велдер нервничал.
     Он не любил побоев, а тренировка будет общая, и стражники его сильно не любят.
     Он утешил себя мыслью, что быть побитым, это ещё не настоящее невезение.

Глава двадцатая, беспризорник

     Вальд пришёл в себя где-то днём, где-то в городе.
     Он уже выныривал несколько раз из состояния безпросветной глубины, замечал людей, улицы, дома, но это было ненадолго. Он вновь уходил в себя и в следующий раз начинал замечать окружающие дома в другом месте города.
     
     Он не хотел ни есть, ни пить, ему не было интересно, где он оказался.
     Не было желания идти, и Вальд присел на чужую лавочку. Ноги ощутили, что она чужая, у неё была другая высота, она была холодная, из камня. Его отец любил сидеть на другой, но Вальд не мог сейчас думать ни об отце, ни о лавочке у своего дома, он испугался, что опять погрузится в глубокую тьму.
     Поэтому перестал думать и стал просто смотреть.
     
     Первой он увидел птицу, пушистый, толстый обитатель неба косил на него глазом с ветки дерева, это была редкая птица - с хохолком на макушке и красивыми цветными рисунками на оперении. Они редко показываются людям, и никогда не подпускают близко.
     Вальд хотел обрадоваться редкому случаю, но не мог. В горле застрял ком, и не давал чувствам подняться из груди кверху, ему стало так обидно, что он даже заинтересовался, что, вообще, сейчас происходит.
     
     Он сидит в незнакомом дворике, на каменной лавке, у древнего каменного дома. Это не богатый квартал, это старые улицы. Здесь живут те, у кого есть Род, но нет богатства. Бывшие. Бывшие воины, бывшие учёные и писатели. Бывшие градоначальники, довоенные.
     А напротив лавочки растут деревца, и в их листве прячется редкая птица. От всех, кроме него. Ему она словно подмигивает, будто дразнит, или хочет его внимания.
     А ещё он хотел обрадоваться, но в горле по-прежнему сжался ком, и радость не проходит.
     Как будто она просыпается в груди, а радоваться выходит наружу... или в голову.
     Вальд вспомнил, что древние северяне были уверены, что мир надо ощущать чувствами из середины груди, и только современные люди приучились воспринимать мир взглядом из головы.
     Он знал, что узнал об этом от папы, но постарался сейчас не вспоминать.
     
     На глаза мальчику попался кто-то знакомый. Вальд видел его сейчас сквозь просветы в листве, и догадывался, что тот его не замечает.
     Это был имперец, эльф - инспектор.
     Как всегда, в парадном доспехе эльфов, словно ещё на войне. Но на плечах нет эльфийского знака войны.
     А ещё он нервничает. Когда Вальд подумал об этом, эльф как раз потянулся рукой к поясу, и мальчик догадался, что имперцу хотелось потрогать перчатки. Боевые, от доспеха. А их нет.
     Больше в эльфе ничего интересного не было, и Вальд вернулся взглядом к птице. Но осторожный пришелец с неба уже не играл с ним, повернулся хвостом, и из-за листьев показывал лишь свой портрет в косой профиль. Вальд не был уверен, как правильно называть портреты, где лицо смотрит не прямо, а под углом.
     
     Птица была красивая, непривычная, и Вальд почуствовал к ней благодарность. Она ему что-то напомнила, он ещё не понял, что, но знал, что это было вовремя.
     Ещё он был уверен, что это мальчик, или самец, или как правильно называть этого ... вестника. Это был вестник - понял Вальд, глядя туда, где только что была чудесная птица.
     
     На душе потеплело, и даже ком в горле будто бы слегка размягчился.
     
     Пора было жить дальше. Вальд немного подумал, и решил, что пойдёт в квартал ремесленников.
     У них есть вода, найдётся тепло, и всегда будет жизнь.
     
     Попрошайничать подросток не помышлял, он уже прикидывал, чем себя прокормит. Очень постарается, чтобы сам и никого не просить.

Глава двадцать первая, как завести дружбу

     "Легко ли подружиться с человеком, если он втрое моложе?" - вот о чём размышлял Айбо, шагая по улице.
     Он уже вернулся в город, отдал в разбойный приказ заключение об освидетельствовании жертв пожара, и теперь должен был найти мальчика, чьи родители погибли, и суметь с ним подружиться.
     Если сильно вдумываться, задание казалось несправедливым и невозможным для выполнения.
     
     Айбо шёл, и крутил головой, разглядывая всё кругом. Как найти человека, про которого знаешь только, как он одет? Он ведь может оказаться где угодно, и заниматься... "А вот и нет", - сообразил целитель - "мальчик, который ночью потерял родителей и свой дом, сейчас не будет заниматься ничем". У него действительно будет потерянный взгляд. У него должно быть сильное нервное потрясение, которое можно запустить, если ничего не сделать, и оно станет хроническим. Он может тогда целый месяц провести, глядя в одну точку, утратит сон и аппетит.
     Вот почему его необходимо так срочно отыскать, и попробовать вывести к здоровому состоянию.
     Айбо перестал изображать сыщика, вновь ощутил себя целителем, и теперь знал, что делать.
     
     Куда потянет мальчика из небедной семьи, если он не спал ночь и замёрз? Наверное, туда, где можно умыться, напиться и согреться. Вот так решил для себя Айбо, и наметил своей целью фонтан на кузнечной улице.
     Впрочем, целитель был не так уж уверен в своём суждении, поэтому до фонтана шёл змейкой, прочёсывая все параллельные улицы ремесленного района подряд от центра.
     
     Вальд тоже шёл.
     Он долго простоял у кузницы, и глядел, как работают подмастерья.
     Крепкий подросток, постарше и повыше ростом, бил молотом в такт сигналам молоточка взрослого мастера. Бил с удовольствием, вкладываясь в каждый удар и радуясь показать силу.
     А взрослый каждый раз хмурился, потому что ученик не хотел замечать, что учитель стучит молоточком с разной силой и удары у него разные - то сминают на бок, то вкручиваются, то ещё какие.
     Наверное, в этом и был его сегодняшний урок для крепыша.
     Вальд стоял долго, ему даже самому стало жарко.
     
     К искреннему удивлению Айбо, у фонтана он действительно встретил мальчугана, похожего на описание шефа - жёлтые штаны с полоской, ботинки с одинаковыми заплатами и сумка.
     Мальчик как раз достал ломоть хлеба из сумки и медленно жевал, запивая сырой водой. Воду он черпал в горсть и пил с ладошки.
     - Здравствуй.
     Мальчик посмотрел без выражения, и продолжил жевать.
     Айбо подумал, вспомнил, что захватил с собой еду для мальчика, и вежливо поинтересовался - можно, я тоже покушаю рядом? У меня есть еда.
     Мальчик на миг перестал жевать, но опять промолчал, и целитель подошёл немного ближе, поставил саквояж на бортик фонтана, и достал из него свёрток с едой.
     
     - У меня хлеб с жареным мясом и салатом. Жена делает. Угощайся, пожалуйста.
     Мальчик молча смотрел на него.
     - На самом деле, она всегда мне даёт на работу что-нибудь подобное, но сегодня эта еда лично для тебя. Если ты не попробуешь, она обидится на меня.
     Мальчик дрогнул.
     - Давай, вместе съедим. Мне очень нравятся такие бутерброды. Держи вот эти, а этот мне.
     - Спасибо - произнёс мальчик, и взял еду.
     - Вы же помощник сыщика Эпрона?
     Айбо смутился, и замешкался на секунду, затем нашёлся с ответом.
     - Я. Правда, вкусно?
     - Да. Вам теперь не влетит? Спасибо.
     - Уж теперь не влетит, тебе спасибо. Кушай на здоровье. В твоём возрасте человеку надо кушать еду разнообразную и хорошую.
     
     Мальчик опять молчал, и Айбо говорил сам, пытаясь поддержать ниточку, связавшую их.
     Предложил ещё вместе перекусить, вечером, здесь же - Моя супруга очень любит накормить каждого, ей будет приятно, если тебе понравится её готовка.
     - А ещё я тебе предложу у нас пожить. Вечером, не сейчас. Я просто спрошу, что ты думаешь о том, чтобы пожить с нами. А ты пока подумаешь, что собираешься дальше делать, как жить.
     Мальчик неожиданно отозвался - уже решил. Буду учеником кузнеца. Может, алхимика. Хочу сам себя обеспечивать.
     
     Вечером они встретились снова, опять Айбо спрашивал мнение мальчика, и обходился без убеждений. Но тот снова не выказал желания погостить у Эсмархов, в бывшей комнате их сыновей, которые уже выросли, уехали жить самостоятельно, и учатся в столице.
     Однако, ужинали они вместе, у того же фонтана.
     
     Когда расстались, лекарь ушёл обратно, и не видел, как Вальд шмыгнул в переулок, и вскоре устроился на ночлег в закутке у плавильни. Он нашёл себе место, откуда хозяин если и прогонит, то не побьёт.
     Кузнецы соразмеряют силу.
     
     Айбо шёл по улице, и снова рассуждал - мальчуган чудом спасся от смерти, остался на улице, ни с чем, и у него даже мыслей нет жить за чужой счёт. Он хочет в ремесленники, мальчик из образованного, обеспеченного семейства.
     ...и такого мальчугана соседи выставляют поджигателем?

Глава двадцать вторая, о сыщиках

     Когда Эсмарх пришёл к своему шефу, Освод сидел за рабочим столом, и буквально обложился замками. Замками навесными, замками врезными, ключами к ним и отмычками.
     Эпрон указал ему на лавку, предлагая сесть, и заговорил.
     - Как вы думаете, Айбо, что общего между вот этими двумя замками, дверными, и недавним пожаром?
     - Не могу знать, шеф, но, может быть, поджигатель взламывал дверной замок, и он оказался похожим на один из этой пары?
     - Хм. Вы правы, Айбо. Замок открыли и закрыли отмычкой, и его механизм того же типа, что и у этого замка. Бретонский штифтовый.
     Кстати, что вы знаете о замках, Айбо?
     
     - Знаю, что различают бретонские и гномские, что любой замок можно открыть без ключа, если уметь.
     - Хм. На самом деле, все замки можно назвать гномскими. Все три основных их типа упоминаются в книгах тех времён, когда здесь жили гномы.
     Но гномским сейчас называют лишь один вид, ключи от них выглядят, как половинка круглого гвоздя, у которой спилены участки. Они редко встречаются в нашем городе.
     Чаще всего в дверях стоят замки с плоским зубчатым ключом, их производством прославилась Верхняя Бретань, зубчики на них треугольные, а в просторечии эти замки называют эльфийскими, реже бывают замки под ключ, напоминающий собою флажок с прямоугольными вырезами, этими славится Нижняя Бретань, и прозывают их просто бретонскими.
     
     - Весьма познавательно, но как происхождение названий относится к недавнему поджогу в нашем городе?
     - Очень просто. Вы помните официальное название Верхней Бретани?
     - Великая.
     - Верно. А теперь попробуйте вспомнить города нашего королевства, название которых включает слово Пышма
     - Это легко. Великая Пышма граничит с Менском с севера, а Южная Пышма - с югозапада. Но к чему вы это?
     - К нам пришёл формуляр, Айбо. Наши коллеги из Южной Пышмы собрали улики на преступника, подозреваемого в разбойных нападениях и поджогах. Преступника, который держал в страхе две волости, и скрылся.
     
     - Не желаете ли вы сказать, Эпрон, что нашли этого преступника в нашем городе? Это он совершил поджог?
     - Под описание подходят пятеро подозреваемых.
     Но в нашем случае метод поджога отличается.
     Если подробнее, есть две особые приметы.
     По рассказам свидетелей, до поджога некоторые пострадавшие жаловались, что за их домом следил орк, или полуорк.
     Кроме того, он умеет открывать замки отмычкой, но недостаточно для этого ловок, и всегда подстраховывался алхимическим составом, известным, как "зелье взломщика" и "эликсир ювелиров".
     А ещё есть слепок ударной части дубинки. Убийца несколько раз использовал одно и тоже оружие.
     Возможно, вы определите его в нашем городе.
     Ваш ход, Айбо.
     
     - Кстати, скажите мне, как ещё называют жителей Южной Пышмы, Айбо?
     - Нижегородцы... Эпрон! Что вы желаете этим сказать?
     - Вы уже всё поняли, Айбо. наши предки дали названия многим местностям, которые сегодня положено считать исконно эльфийскими, имперскими, и чьими угодно ещё.
     
     Эпрон уже вышел за дверь, а Эсмарх всё ещё перебирал названия городов.
     - Нижний город... великий ... это парные названия ... на севере великие ... на юге нижние...
     Бретань... Пышма... Бюлов.... это невероятно!
     Невероятно, что никто этого не замечает... или никому нельзя это замечать?

Глава двадцать третья, кровь торговца, или о том, как совершают сговор

     В лавке Бернара было сегодня пусто. Одиноко стоял его помощник перед счётами, редкие посетители покупали хозяйственную мелочь.
     Все важные гости собрались на заднем дворе.
     Каждый из пришедших упомянул, что зашёл буквально мимоходом, каждый выразил сочувствие другим, чьи дома тоже могли пострадать от пожара. Зато никто не обмолвился о своём интересе к участку земли в центре города, который, вполне возможно, лишится хозяев полностью и уйдёт в чью-нибудь собственность недорого.
     
     Разговоры текли, словно ни о чём, вскользь был упомянут неблагополучный сын погорельцев, который наверняка сгинет в плохой компании, и которым так кичились погорельцы. Гости разговаривали невсерьёз, как будто бы о самих себе.
     
     - Ой, у меня папа из тёмных эльфов, мама полуорчиха, а я сама - северянка! Причём, когда я шкодила маленькой, мама папе говорила - "это она в тебя такая хитропопая эльфа!", а папа ей - "нет, она в тебя такая вредная орчиха!". Зато я училась здорово, и каждый из них говорил - "в меня такая умная"!
     - А вот у меня девичья тёмноэльфийская фамилия. Я сейчас горжусь ею... а в военную пору обзывали изуверкой, садисткой.
     А хорошо учиться, этого недостаточно, надо ещё войти в приличное общество. Вот сынок погорельцев так и останется в ремесленных кварталах, среди чистых северян.
     - Знаете, нет такой национальности, как чистый северянин. Северянин - это же состояние души, умение взять от всего мира самое хорошее, и приумножить в сотни раз! Моего папу мама звала великобретонско-северный орчанский гном, вот это смесь!
     
     Послышался и голос хозяина лавки - я встречался с молодой особой. Она была северянка, а я метис. Во мне гремучая смесь крови, нижнебретонская, имперская, есть ещё две, но ни капли от северян. Она была чудо, во всём помогала, мечта, а не девушка.
     Мы собирались создать семью. Но меня поражает скудоумие нашего общества.
     Видели бы вы злобные морды горожан, когда мы гуляли с ней. Один моралист ей прошипел, мол, "не могла найти себе северянина?". Её это не задело нисколько, меня тоже, просто очень смешит сегодняшнее положение нашего народа. Я не родился северянином, но я северянин, люблю и уважаю свою страну и свой народ.
     Но становится совсем смешно, когда северяне говорят о традициях и обычаях. Молодые люди, потомки императора и наследники героев, не знают нормально свой язык, высмеивают свои традиции, о чтении вообще говорить нечего. Я опросил молодёжь, и из знакомых никто не читал "путь императора", вы представляете?
     Часто слышу девиз - "горжусь быть северянином".
     Но быть северянином, это же не умение, это случайность от природы, значит, глупо этим гордится. Пора прекращать варварство и начинать эволюционировать.
     - Да да, я тоже считаю, корни свои знать надо, и детям пересказывать, это способствует росту ответственности за свой род. А вы слышали свежую шутку? "Если кузнец Олаф вам друг - вы нищий лесоруб. А меч из хорошего металла купишь у Эйлендалла." Молодые северяне превозносят эльфов и унижают соотечественников.
     - Какая удачная реприза. В листок мадам Бомбардье не вы её прислали?
     - Ну, что вы, это мне племянники рассказали. Они так тонко знают современную городскую жизнь.
     
     Гости разошлись, вполне довольные друг другом, и вскоре по городу заспешили посыльные. Механизмы официальной и тайной жизни города задёргались от натяжения невидимых нитей. Каждый хотел привести их в движение с пользой.

Глава двадцать четвёртая, энергичная и досадная

     Вальд очень неудачно заглянул на родную улицу.
     - Поджигатель! - кричат на него сверстники.
     Как-то внезапно возникли они рядом, и вот уже обступили, и ненавидят. А теперь ещё и кричат.
     - Что, пришёл ещё один дом сжечь? - вопит девочка.
     - Поджигатель, поджигатель! - вторят ей недавние приятели.
     Вон стоит большеротый, с которым ходили по воду.
     А рядом беснуются соседские дети, вон те ходили с ним глядеть на драконов.
     А эта девочка, похоже, заводила. Раньше она казалось обычной, как все, он не выделял её из других, а теперь она исходит на ненависть, со злобой командует его бывшими товарищами :
     - Давайте, скрутим преступника!
     - Давайте! - откликается один, а ещё двое уже бросаются на него в драку.
     - В стражу его!
     - А что мы скажем страже?
     - А мы скажем, что украл чего-нибудь - злорадно отзывается заводила.
     - Вот у кого чего не хватает, на то и скажем. Каспер, тебе денег хватает, или опять все потерял, в лавке пекаря?
     
     Вальд дальше не слышал. Он вырвался из гадких чужих рук и хотел убежать, но его окружили галдящие, злорадные лица, цеплялись руками за одежду, мешая друг другу, кто-то ударил в лицо, и Вальд стал бить сам.
     Неумело, но яростно, будто в первый и в последний раз, он молотил кулаками по воздуху, иногда попадая в ненавидящие лица, он совсем не чувствовал дистанцию, он хотел лишь отгородиться от окружившей его стены злобы.
     Дети отшатнулись, и он смог уйти.
     А потом он бежал, куда смотрели глаза. Впрочем, в страже ему побывать всё равно довелось в этот день.
     
     Обида жгла, как огнём, даже выступили слёзы, и ему не было стыдно, что плачет.
     В уме крутились лица. Все его бывшие соседи озлобились против. Малознакомые приятели тоже.
     Даже странно, что большеротый задира, с которым ходили по воду вместе, не полез его бить и хватать.
     Большеротый остался рядом со злой девочкой. Он так там и простоял.
     А она только кричала, но ничего не делала руками сама. Вальд успокоился, перешёл на шаг, и вспомнил ещё одного, кто не дрался с ним, а стоял в стороне. Кажется, этот паренёк - племянник торговца Бернара. Он тоже лишь стоял и смотрел, но смотрел так, словно хотел запомнить его всего.
     
     Лица крутились перед мысленным взором, путались и расплывались. Он устал от мыслей.
     Неожиданно в этом тумане приоткрылось ясное оконце, и в нём Вальд увидел себя, но не со стороны, а почувствовал, как стоит, пошатываясь от усталости, перед ним поверженные противники, а в руке, кажется, меч. Он не добивает побеждённых, но не только из своего великодушия. Зачем-то необходимо, чтобы они ушли, это необходимо для чего-то очень важного.
     Мальчик помотал головой, прогоняя из головы лишнее. Он не мог себе сказать, были это пустые фантазии, или пришло Предзнание, о которых рассказывали родители.
     
     Вальд почти добрёл до кузнечной улицы, когда его остановили.
     - Эй, воин! Поди сюда, поговорим.
     Дорогу заступил паренёк, немного старше, поманил пальцем. Вальд смотрел на него молча, не двигался, и его подтолкнули.
     Откуда-то сбоку вышли ещё два хулигана, больно ткнули в спину.
     - Пошли, разговор есть.
     Вальд, всё таки, заозирался, закрутил головой, несмотря на оплеухи и тычки в спину, заметил знакомое лицо - у дороги стоял тот паренёк, который так старательно его разглядывал, когда другие соседские дети бесновались и кричали на Вальда.
     
     Большие ребята привели его на задний дворик, в глухой тупик между дровяных сарайчиков.
     Это не были настоящие сараи, как угольные, те были из досок, запирались на замок. А дрова лежали в поленницах, каждому хозяину принадлежал свой навес, из жердей. Под одним навесом пара поленниц, рядом другие навесы, всё открыто, только ряды поленьев высятся стенками.
     - Деньги есть? - задал ненужный вопрос один хулиган.
     Другой уже ухватил ручищей сумку, рвал её с плеча мальчика, успевая второй рукой в ней шарить, больно бил коленом, не давая цепляться за собственность.
     Вдвоём они свалили мальчика, вывернули сумку на землю, напоказ, с издёвкой потоптались по выпавшим из неё тряпкам, разорвали зачем-то ворот рубахи, и пинали, пока Вальд не скорчился у поленницы.
     
     - Отошли! - вдруг скомандовал голос, нарочно хриплый, под "воровского" - делай его, Гном, мы своё отработали.

Глава двадцать пятая, в которой тайное немного проясняется

     Вальд поднял голову. Большие ребята отшагнули от него, и за их фигурами маячили ещё двое. Высокий, почти взрослый, это он говорил воровским голосом, и кто-то пониже, темноволосый и молчаливый.
     Вальд почувствовал, что должен встать, но удалось лишь выпрямиться, теперь он сидел под поленницей и видел, как чернявый растолкал плечами хулиганов и надвигается на него, не угрожает, не машет руками, они опущены вниз, но он самый злой здесь.
     Вальд продолжал цепляться за поленницу, пытался ухватиться и встать на ноги, внезапно одно полено поддалось, вылезло свободно со своего места, и Вальд бросил его, не целясь.
     В ответ его ударили ногой, затем, кажется, поленом, удары зачастили, а потом на него аккуратно обрушилась целая поленница и завалила, укрыв от всех.
     
     У сыщика выдался день насыщенный, богатый событиями.
     Пришлось отложить многие важные дела, и переключить всё внимание на мальчишку, но это было неплохо.
     Когда Эпрон видел, как мальчик от души машет кулаками, он даже позавидовал.
     Просто взять, и подраться. Вмазать обидчикам, и разрешить вопросы. Это возможно лишь в детстве.
     Позже всё становится сложнее, и даже война мало что способна определить.
     Ну а драка по-взрослому, здесь совсем нет ничего толкового. Либо тебя изобьют, либо ты кого-то избиваешь, и это ещё отвратнее.
     
     За детскими трагедиями Эпрон наблюдал издали, не вмешивался, ожидал, чем это может обернуться.
     К сожалению, дождался. Когда один из подростков тихо пошёл вслед за Вальдом, ещё была вероятность, что сегодня обойдётся без жертв, но, когда он оставил погорельца, и побежал в сторону рынка, Освод уже понимал, чего ожидать.
     Возле рынка живут не только торговые агенты и мелкие купцы, в этих переулках в любое время соглядатай может передать важную весточку ворам, или кому похуже.
     
     Эпрон проследил, как легко и привычно, с кажущейся ленцой, собралась засада на мальчика.
     Шпана подходила по одному, из разных переулков.
     Парень, который ими руководил, сам не показывался, не подходил близко, пока его подчинённые не завели мальчишку в тупик.
     
     Он и здесь не участвовал, и словно был лишь нечаянным зрителем. Они стояли втроём - вор, доносчик и чернявый коротышка, но не разговаривали, и не мешали хулиганам обыскивать ребёнка.
     
     В драку Эпрон вмешался, когда чернявый достал кинжал.
     Роли стали понятны - вор сейчас отведёт помощников, они останутся в стороне от убийства. Могут потом, при допросе, честно говорить - "мы не при чём, даже фингал мальчонке не оставили, когда уходили, он жив был".
     А чернявый исчезнет так же тихо, как появился. Значит, самая интересная роль сейчас у доносчика, его и придётся сохранить и разговорить - так решил Эпрон, и начал действовать.
     
     Когда терпила швырнул в Гнома поленом, Хромой удивился - так быть не могло, они с Косым запугали мальчонку, как надо. Не мог мальчик так крепко садануть.
     Но, видимо, повезло мальцу - полено угодило Гному в локоть, чернявый аж вскрикнул, будто попало в самый нерв, а дальше не то Гном так отмахнулся грабками, не то полено хорошо закрутилось, но оно не упало, отлетело Хромому в морду.
     Хромой зарычал, и полез обратно, к мальцу, чего делать было совсем нельзя. Ещё сама собою повалилась поленница, что было совсем мутно.
     
     Косой же пятился, отступая к Немому, старшему здесь, тоже не взрослому, но настоящему вору, который их сюда позвал "обуть мальца", и Косой не мог отвести взгляд - что-то неладное происходило с парнями.
     
     Гном сперва в локоть получил, и задёргался, а теперь так смешно кренится, как будто Хромой его пнул сзади под коленку, и вот уже выпрямляется обратно, а сам перо выставил, вроде, грозит Хромому.
     Дальше было вообще нехорошо - Хромой схватил с поленницы деревяху, и хлестанул Гнома ею, наотмашь.
     Косой тут же заорал: "шуба!", и хотел бежать сразу на две стороны, и к Хромому на подмогу, и со двора прочь, но тут его ухватил за шкирку вор, отбросил в сторону, и Косой прекратил наблюдения, на четвереньках полез в куст у дерева, и только слушал, что же дальше будет.
     
     Зато видел Хромой.
     Он совсем не собирался бить пришлого, Гнома, ему и так было нехорошо, очень уж досадно в челюсть прилетело от ребёнка.
     Просто чернявый сперва за ушибленную руку схватился, а потом так дёрнулся, будто это Хромой ему чего сделал, или подсрачник пнул, и вот Гном повернулся на него, и так своим кинжалом замахнулся, что Хромому стало ясно - порешит. Вот и ухватил с поленницы дровянину, чтоб просто прикрыться от этого чернявого.
     Но рука как-то так подвернулась, что полено само заехало Гному в плечо, да так ловко, что тот и руку с оружием уронил.
     
     А дальше полено отобрал Немой. А другой рукой дал в ухо. Хромой наземь даже упал, но всё равно видел, как чернявый резко вскинул руку со своей демоновой железякой кверху, к самой шее Немого, пырнул, руки отнял, и так застыл. А Немой перехватил полено двумя руками, и рубанул Гному по темени. А потом ещё, но больше уже было и не надо, у Гнома череп лопнул. А Немому тоже было ничего не надо, он к Хромому ещё повернулся, страшный, глаза безумные, в руках полено, а из горла к низу торчит рукоять ножика этого.
     Вот так и завалился, и рухнул, и все втроём они лежали так, а потом пришли стражники.
     
     Когда Вальда завалило дровами, он уже не мог посмотреть, и даже не слышал, что происходит, только вскоре услышал крик "шуба!", а затем всё затихло. Лишь когда он понял, что опасность прошла, послышался крик "Караул! Грабят!", и ещё позже появились стражники.
     
     Эпрон был почти всем доволен.
     Подопечного сберёг, две ветки преступности укусили друг дружку, а самому удалось отвести душу, развеяться. Не как на войне, теперь всё приходится делать не прямо и незаметно, но тоже неплохо вышло. А как удобно получилось с дровами...
     Впрочем, его подразделение и на войне больше занималось тайными делами, чем прямыми боевыми действиями. Где бы ещё он освоил магическую технику телекинеза.
     Ах, да - ещё можно порадовать коллегу и помощника, Айбо Эсмарха, его рекомендация исполнена - провести мальчика через страшную ситуацию, но так, чтобы он в ней действовал, и чтобы всё благополучно завершилось.
     Пусть наблюдает, излечило ли это мальчика от депрессии, и пусть не говорит, что это была не рекомендация, а только предположение...

Глава двадцать шестая, о задержанных

     В караулке Вальд пробыл долго, до самого заката.
     
     Усатый стражник долго и нудно его спрашивал, и Вальд отвечал, отвечал и этому не было окончания.
     Потом его снова надолго забыли.
     Потом вспомнили, и сказали, что будут показывать задержанных, и он должен их узнать, и сказать, кто из них что делал.
     Мёртвых тоже показали, Вальду было и страшно, и даже чуть чуть жалко их.
     Правда, ему уже рассказали, что эти двое и собирались его убить, но не смогли что-то поделить, и убили друг друга, поэтому до Вальда не дошла очередь.
     Но непременно дойдёт, если он продолжит слушать преступников и ходить с ними по задворкам.
     
     Хулиганов Вальд узнал, и сказал, кто из них вывернул его сумку, и что они его вдвоём побили.
     Но хулиганы были теперь жалкие и потерянные, и злиться на них уже не хотелось.
     Зато тот подросток, который внимательно за ним наблюдал, когда на него набросились соседские дети, а потом неожиданно оказался с хулиганами у дровяных сараев, вызывал очень нехорошие ощущения. Он был скользкий, а ещё ненастоящий, как будто не совсем живой, как вампиры в сказках, или будто у него вместо лица - маска. Он, может быть, под маской зубами оскалился, и очень злобно смотрит на него, а маска выглядит такой спокойной и холодной, будто ему безразлично всё тут.
     
     Вальд, когда сидел в караулке один и ждал, успел обдумать и сравнил этого, холодного подростка, с тем, с которым они ходили за водой.
     Большеротый не полез с ним драться, и, кажется, был не согласен с заводилой, не поддерживал крики той девочки, злой, которая всех натравила. Хотя и не спорил.
     Похоже, он не стал с ней спорить, потому что она ему подруга, Вальд помнил, как они держались парой на поле, где смотрели драконов, и возвращались в город тоже парой.
     А вот холодный, кажется, поддерживал злобу той девочки, одобрял. Хотя сам не кричал и не дрался.
     Наверное, он что-то знал, больше, чем девочка и уж точно больше, чем большеротый.
     
     Вальду отдали его вещи, он аккуратно уложил в сумку мамино полотенце и две тряпичные салфетки.
     Это были все его собственные вещи, кроме одежды.
     Холодного тоже выпустили, против него не было обвинений. За ним приехала наёмная повозка, и он уехал со своими взрослыми.
     А Вальд ушёл ночевать к кузнице.
     Он уже познакомился с кузнецом, но ещё ни о чём с ним не договорился. Ночевать предстояло опять за плавильней.
     
     А родственников Холодного Вальд узнал.
     За ним приезжали торговец Бернар и его приказчик.
     
     Эпрон Освод и его помощник на следующее утро тоже знали, кто приходится роднёй подростку, который навёл на погорельца воров и убийцу, натравил на мальчика детей, но сам ни в чём не участвовал.
     Подытоживал утреннюю беседу Айбо, и он выбрал для этого присказку своего дедушки:
     "да он, как эльф, вечером всем подливает за их монеты, а с утра у него одного похмелья нет".
     
     Действительно, среди жалоб, что поступили в градоуправление на Вальда, и обвиняли его в поджоге родительского дома, не было жалобы от Бернара.
     Зато он имел непосредственное отношение к разжиганию травли мальчика.

Глава двадцать седьмая, Вальд идёт по следу

     Вальд проснулся до рассвета, прошёл через половину города, и теперь следил за лавкой Бернара. Что-то ему казалось важным в младшем из племянников торговца.
     Огляделся по сторонам - запущенный сад, когда-то был общим на несколько домов, тропинки вымощены камнем-трескуном, но давно не подметены, невысокая изгородь давно не подновлялась, пожалуй, её даже сильным ветром легко разберёт на жерди. Но его укрытие, среди молодых побегов, за стволом старого дерева, должно быть надёжным. Он сидел здесь неподвижно и терпеливо.
     
     Небо уже посветлело, поднялся и вновь утих ветер, Вальд всё ждал, а из лавки никто не вышел, только заходили ненадолго покупатели.
     Может быть, тёмные дела здесь проворачивают по вечерам? Может быть, не стоило приходить с рассветом, чтобы проторчать в чужом саду целый день? Мальчика терзали сомнения.
     
     Вдруг Вальд почувствовал - вот оно, происходит то, ради чего он сюда пришёл.
     В лавку зашёл незнакомый подросток, одет прилично, ведёт себя воспитанно, не похож на хулигана. Вошёл и тут же из лавки вышел, словно ошибся домом.
     Вальд удивился, когда воспитанный не ушёл прочь, а сделал круг, обойдя соседний дом, и подошёл с другой стороны опять к лавке Бернара, к задней двери, выводящей в сад.
     Дверь приоткрылась, и из неё выскользнул вчерашний знакомец, Холодный. Молча сел на скамейку, рядом упал Воспитанный.
     Не здороваясь, они тихо о чём-то заговорили.
     
     У Воспитанного теперь был в руках мешок, неполно набитый, там могла бы поместиться, разве что, курица.
     Он открыл мешок, и что-то показывал Холодному, тот внимательно осмотрел, пощупал ношу, даже вытащил на свет, и Вальд смог разглядеть - из мешка торчала перчатка. От эльфийского боевого доспеха. Как раз такие потерял единственный в городе эльф - офицер. В таком случае, Воспитанный мог быть воришкой.
     Холодный, однако, покачал головой, не соглашаясь с гостем, они ещё немного поговорили, затем Воспитанный забрал мешок, и ушёл, а Холодный остался сидеть на скамейке, казалось, без всякой причины.
     
     Вальд не знал, стоит ли уже ему уходить, и как ему покинуть это место, не попадаясь на глаза, но всё решилось само собой.
     Племянник торговца встал, медленно прошёлся, разминая ноги, по соседней тропке, не приближаясь к Вальду и не замечая его. Затем остановился, и вдруг окрикнул: "эй, ты, беспризорник! Вылазь-ка из куста."
     Вальд от неожиданности оцепенел, не поверив происходящему. Но Холодный смотрел прямо на него, и они даже встретились взглядами.
     Вальд был растерян, разгневан и растоптан.
     Его, кажется, заметили давно, а теперь над ним глумились.
     - Пришёл за подаянием, или хочешь ещё раз дом поджечь? Вылазь, тебе говорю.
     Красный от гнева и обиды, Вальд поднялся, и перелез через заборчик.
     
     Когда оказался на мощёной дорожке, к нему резво подскочил Холодный: "Что, щен бродяжий, вздумал шпионить? Я тебя сейчас за ухо в такое место притащу, где тебя собакам скормят, даже ногтей не останется!"
     Он, действительно, больно вцепился в ухо пальцами, постарался пригнуть, видимо, подражая кому-то из взрослых.
     А Вальд вдруг заметил, что к ним быстро идёт воришка - Воспитанный.
     Вальд взъярился, ярость взяла над растерянностью верх. Руки сжались в кулаки, боль в ухе перестала заслонять мир, он не мог дотянуться до ненавистного холодного лица, и бил, куда видел.
     Кулаки попадали в грудь противника, справа, слева, грудь ушла вверх, он теперь бил в пояс, перед глазами неожиданно оказались ноги, и он стучал костяшками по коленкам врага.
     Неожиданно удалось распрямиться - Холодный лежал перед ним, давно отцепившись от уха, он теперь держался за правый бок и корчился, словно задыхаясь.
     
     Вальд не успел ни обрадоваться, ни удивиться, в спину сильно ударило, сбило с ног, мальчик полетел кубарем, но отцовская наука помогла, падение превратилось в кувырок, и Вальд опять стоял.
     Поворачиваясь к новому противнику, вытянул из забора палку, взялся за неё, как за учебный меч, и тут же отбил удар ногой, ещё один, сам обжог врага проносным ударом в руку, ткнул в живот, опять крутнул жердь, хлёстким ударом остановил её об плечо противника.
     - Стой, падаль! - заверещал воришка - да ты хоть понимаешь, с кем связался!? Тебя на части порвут!

Глава двадцать восьмая, о добрых знакомствах

     Вальд опять махнул палкой, ударяя в поднятую для защиты кисть, кольнул в ногу и промахнулся, широким махом, всё же, попал в колено, и второй враг тоже упал и замолчал.
     
     Накатила усталость. Он стоял теперь, один, над поверженными врагами, в руке была палка из чужого забора, но он дрался ей, как мечом. Вдруг накатило понимание - сбылось.
     Он уже вспоминал этот момент, который случился только сейчас. Вспоминал вот это будущее, тогда, после позорного бегства от напавших на него детей.
     Наверное, его первое в жизни предзнание, и он, действительно, не будет и не желает добивать врагов.
     Наверное, они вправду для чего-то понадобятся.
     
     Вальд отошёл от места сражения, остановился на последней тропинке, и сел на скамейку у чужого дома. Воткнул палку за забором и молча смотрел на сад. В горле больше не было комка, хотелось быть большим и расслабленным.
     
     Листва над мальчиком шевельнулась, и послышался мягкий, но уверенный голос - "ты молодец, Вальд. Мне не пришлось вмешиваться, ты сам превосходно справился."
     От короткого сука дерева вдруг отлипла зелёная ветка, плавно разогнулась, уходя к своим сёстрам, и стало ясно, что это не сук, а человеческая рука.
     Толстая нижняя ветвь вдруг шевельнулась, и раздвоилась на ветвь и лежащую на ней в шпагате ногу.
     Постепенно перед изумлённым взглядом Вальда собралась полная картина спрятавшегося в нелепой позе на дереве человека.
     Наконец, он плавно перетёк в привычное для северянина положение, мягко спустился на землю, и лишь после этого мальчик его узнал - это был сам Эпрон Освод, гроза бандитов и разбойников.
     - Как видишь, хорошая растяжка полезна в любом деле.
     - Пойдём, Вальд Болхов, нам не стоит здесь задерживаться.
     
     - Вы всё видели?
     Мальчик никак не мог освоиться с новыми представлениями о мире.
     - Многое. Должен отметить, что твои внезапные ... озарения приносят пользу в расследовании гибели твоих родителей.
     - Вы ведёте расследование? Вы узнаете, почему это произошло?
     - Конечно, ведём. Мы с моим образованным помощником, Айбо Эсмархом, уже установили подозреваемых в этом преступлении.
     - Это был поджог? А родители?..
     - Это было разбойное нападение. Большего я не могу тебе рассказать сейчас.
     - А можете обещать, что всех разбойников найдёте и накажете?
     - Да, найду.
     - А если... если это будет эльф, его тоже накажете?
     - Почему ты спросил об эльфе?
     - Не знаю, я просто спросил.
     Эпрон помолчал, но ответил - с эльфом сложнее. Но мы с товарищами придумаем решение.
     
     Они шли по зелёным улочкам родного города, негромко говорили, Вальду было хорошо, и он сам не понял, как они оказались в гостях у Эсмархов.
     
     Вскоре мальчик был вымыт, переодет в одежду, которая "да она уже не новая и совсем ненужная, просто в очень хорошем состоянии лежит, а мальчики уже взрослые и носить, кроме тебя, совсем некому" - так, без остановок и ласково, непрерывно говорила супруга Айбо, хозяйка в этом доме, молоденькая тётушка Марта.
     
     Вскоре его усадили за стол, и, как-то между делом, он узнал, что теперь это его место за столом в этом доме.
     Временами на Вальда накатывала волна то ли радости, то ли жалости, но это неведомым способом подмечали то Айбо, то Эпрон, и слёзы не успевали подступить - Вальд оказывался вовлечён в разговор на взрослые темы.
     
     Особенно ему понравилось в этот вечер узнать новое о воинской удаче.
     Оказывается, чтобы выходить из передряг живым и здоровым, необходимо обладать отменной ловкостью и везением, либо ... растяжкой. Да, просто гибкостью и растяжкой.
     Освод знал много интересных случаев, когда опытные и расчётливые получали ранения там, где без вреда проскакивал удачливый ловкач.
     А там, где ловкач получал удары, либо срывался и падал, раненый и уже неспособный защищаться, то очень гибкий выходил из передряг без новых повреждений и травм, они редко пристают к гибкому.
     Дядя Эпрон оказался замечательным рассказчиком.

Глава двадцать девятая, находка

     Утром дядя Айбо отвёл Вальда к тётушке Кристе, в алхимическую мастерскую.
     Внутри этот домик походил на лавку торговца мелкими сувенирами, за прилавком теснились стеллажи и шкафы с бесчисленными полочками, на них стояли кульки и коробочки, иногда цветные флаконы. Ещё сложнее выглядела кладовка - такие же несчётные полочки поверху, и ящики и бочки по низу. Правда, в кладовой не было флаконов.
     Дядя Айбо и тётушка Кристи разговаривали долго, она нахваливала и семью мальчика, и дядю Айбо, и уверяла, что у неё можно научиться настоящему мастерству, если ученик приложит усердие.
     Ещё тётушка нахваливала свой новенький алхимический стол, имперского образца, и гордилась старыми, ещё королевскими, алхимическими наборами. Она не спешила расставаться со своим прошлым, каким бы громоздким и неудобным барахлом не казались эти коробки и реторты.
     
     Первое задание Вальду тоже было связано со старым оборудованием. Как только дядя Айбо ушёл, хозяйка мастерской перестала нахваливать имперский станок, и велела начать учёбу с мытья алхимической посуды.
     - На имперском этому не научишься, там всё задарма отмывается, а ты вот на старом научись.
     
     Вальд не ленился, и нашёл, чему учиться и удивляться. Оказывается, вода не одинаковая.
     Горячей годится любая вода, но только для первой промывки.
     Для чистой мойки нужна вода холодная, и непременно "сырая". Она же "неродившаяся". Но у тётушки Кристи её делал из обыкновенной колодезной воды какой-то хитрый бак с гномским артефактом. Что он делал с водой, Вальд не понимал, а на вопрос - "можно ли такую воду пить?", тётушка, подумав, ответила - "тебе можно. Пока нос не разобьют. А уж повзрослеешь, да как ранят, так и будет нельзя". А потом небольно дала затрещину, и поторопила с работой.
     После чистой мойки реторты положено споласкивать зрелой водой. Зрелую воду делал большой каменный чан, он стоял в подвале, был врыт в земляной пол и накрыт был каменной плитой, но не полностью. В щель пролазило только ведро или кувшин - вёдрами надо было приносить воду в подвал, всё из того же колодца, а кувшином набирать "созревшую", когда скажет тётушка Кристи.
     Она на этой воде, на зрелой, и еду себе готовила.
     
     Первый день в учениках алхимика прошёл быстро.
     После обеда тётушка Кристи отпустила мальчика, с наказом приходить к ней каждое утро, без опозданий.
     
     К удивлению подростка, на улице он встретился с дядей Айбо. "Наверное, они с алхимичкой уговорились о сроках" - подумал Вальд.
     
     Дядя Айбо не навязывал свой маршрут, поддерживал всё время ниточку беседы, старался, чтобы мальчик говорил сам и мог выговориться.
     Вот так, совсем незаметно, они пришли туда, куда Вальда вели ноги. На кузнечную улицу, в квартал ремесленников.
     
     Здесь Вальд вышел на знакомые ему кузню и плавильню.
     Дядя Айбо тут же стал знакомиться с хозяином, так Вальд узнал, что кузнеца зовут Вакулом, а его супругу Медвяной. Кузнец сегодня не махал молотом сам, и не доверил такую работу ученикам, он сегодня занимался торговлей, и готовил переплавку лома.
     Но мальчик не мог долго держаться во взрослых разговорах, его заняли сперва действия учеников у плавильни, затем их споры о тех флюсах, которые выберет мастер. Было и непонятно, и очень интересно, Вальд даже уцепился руками за что-то ненужное, но понятное, чтобы не потеряться в мире новых для него явлений и названий.
     
     - Что это у тебя? - вдруг спросил у него дядя Айбо.
     - Кажется, бочонок из-под вина?
     Вальд посмотрел, действительно, он подтащил к себе разбитый бочонок, что валялся среди дров, и теребил его гнутые плашки, пока общался с подмастерьями кузнеца.
     - А ты заметил, что в винном бочонке было масло? - задал новый вопрос Айбо.
     Вальд посмотрел снова, и не смог ответить - в углу уцелевшего донца, и вправду, скопилось что-то жидкое, но эти пузыри и мутные разводы не напоминали ему ни вино, ни масло, жижа походила, разве что, на бульон.
     Айбо повернулся к хозяину.
     - Вакул, а разве ты пьёшь крепкие вина?
     - Нет, что вы. Прохожие иногда подбрасывают мусор, если деревянный, то мне годится на дрова. Наверное, подбросили за ночь, вчера его здесь не было.

Глава тридцатая, о сути вещей

     Дядя Эсмарх вновь общался с Вальдом, но говорил теперь так, словно сам с собою, или будто вспоминает что-то из прочитанных книг.
     - Знаешь, мальчик, есть такая наука, криминалистика. Её основу составляет следоведение, наука о следах.
     Бывают следы зверей в лесу, или отпечатки обуви на уличной грязи.
     Ещё бывают следы того, чем действовали, на том, на что воздействовали. Вот и на дне этой ёмкости мы с тобою можем наблюдать недлинные царапины, вот здесь они идут вдоль, по стенке, а вот здесь, по донцу, они косые.
     Как думаешь, что это значит?
     - Не знаю, а что это?
     - Это следы узкого твёрдого инструмента, вероятно, кинжала. А означают они, скорее всего, что из этого бочонка пытались выскрести то, что в нём лежало.
     - Вино?
     - Не думаю. Думаю, это что-то лежало здесь в масле, затем его достали, поломали бочонок, и выскребли из масла остатки ... предметов.
     - А что там могло лежать?
     - Пока не знаю. Надо показать твою находку нашему сыщику, он, как обычно, увидит больше.
     
     Айбо отпустил бочонок, и думал о чём-то, глядя на обломки.
     - Вальд перебирал пальцами по ощерившемуся плашками, как редкозубой пастью, бочонку, выпрямлял их, стараясь вернуть на родные места, даже нашёл в дровах пару обломков, подошедших к своим собратьям по обручу.
     - Подожди, Вальд - лекарь придержал составленные мальчиком дощечки - кажется, мне знаком этот след, от удара, проломившего наш бочонок.
     Как учил основатель науки о следах, великий Яким, в случае действия твёрдым предметом по более мягкому, остаются объёмные следы. Они зеркальные. Выпуклости предмета, которым разбили бочонок, оставили вмятинки, вот эти. А его впадинки выглядят выпуклостями на этих дощечках. Бочонок разбили предметом, который я мог уже видеть.
     Возможно, мы нашли с тобой очень важную улику, Вальд.
     
     - Дядя Айбо, а как вы узнали, что это бочонок из-под масла?
     - Бочонок из-под вина. Но потом в него наливали масло. Это ясно по остатку на дне. Если жидкости не хотят смешиваться друг с другом полностью, то появляются вот такие шарики и лужицы одной жидкости в другой.
     - Как в бульоне?
     - Да, бульон, это жир в воде, он в ней не растворяется и держится капельками.
     А когда жидкости плохо смешиваются, иногда получается вот такая муть, как эти разводы у самого дна. Здесь смесь крепкого вина с маслом.
     Но главное тут на стенках. Видишь, что стенки не жирные? Прежде, чем выкинуть, кто-то прополоскал бочонок вином. Наверное, хотел скрыть, что наливал в винный бочонок масло.
     Вальд насупился, и не ответил.
     
     Уже втроём мы собрали все дощечки битого бочонка, взрослые говорили о своём, а Вальд всё помалкивал, и о чём-то думал.
     А потом неожиданно спросил кузнеца: "дядя Вакул, а как делают волшебные мечи?"
     Кузнец молча смотрел на мальчика, наконец, не выдержал, и расхохотался: "вправду думаешь, что про такое искусство можно просто взять, и рассказать словами?"
     
     А потом он, всё же, рассказал.
     Об огне, который сильнее всего меняет материалы, позволяет из руды сделать и чугун, и сталь. О старых мастерах, владеющих искусством делать стали без угля и бронзу, твёрдую, как стали.
     О проковке, которая способна изменить материал.
     - Вот при проковке и прикладываются к металлу своей душой, парень. Есть ещё тайные ритуалы, при прогреве и отпуске, они важные, и никто, даже я, тебе не расскажет о них толком. Но больше всего можно дать металлу молотом. На проковке его можно научить такому, что он будет уметь всю свою жизнь.
     
     - Вот глянь на камень, малыш. Как думаешь, живой он? Вроде, нет.
     А у него есть судьба, она его принесла сюда, от неё зависит, что с ним дальше станет.
     У него есть характер. Вот другие камни бывают гладкими, а этот с острым углом, он колюч и неровен. Кто его трогает, будет считаться с его характером.
     Он не может совершать поступки сам, нужна чья-то воля. Но он, вроде бы, тоже слегка живой. Понимаешь? Даже камень можно чему-нибудь научить.
     А уж металлы, парень, с ними и поговорить можно.
     Научись ковать, парень, а уж потом бери уроки зачарователей.
     Вальд слушал, и уже перестал понимать, где кузнец шутит, где прихвастывает. Хотелось верить.

Глава тридцать первая, Эсмарх идёт на задержание

     Эпрон слушал своего помощника внимательно. Хмурился иногда, напрягая складки между бровей.
     Но не переспрашивал.
     Заговорил, когда Айбо закончил свой рассказ.
     - Это ваш знакомый кузнец, или вы пришли к нему случайно?
     - Уже знакомый, но привёл к нему мальчик.
     - Опять мальчик. А зачем он вас привёл туда?
     - Думаю, ни за чем, нечаянно.
     - Опять случайность. Айбо, знаете ли вы, как неслучайны случайности? Впрочем, не так важно сейчас.
     Вы уже сверили отпечаток дубинки на бочке с присланным слепком, из Южной Пышмы, это она?
     - Уже сверил. Не она. Но я сверил со следами ... на сгоревших. Отпечаток очень походит на след дубины, которой ударили отца нашего мальчика.
     - Нашего мальчика... Вы с ним, всё же, сдружились.
     А в соответствии следов на черепе и бочонке не уверены?
     - Не уверен. Характерные отметины есть, но общую картину хранили мягкие ткани, их уничтожил огонь.
     Но ведь это тоже важно, такое соответствие тоже может быть важной уликой?
     - Главная ценность вашей находки в том, Айбо, что кто-то хотел сокрыть, что он держал в винном бочонке масло. Причём светильное, верно? Оно само горит, и хорошо помогает поджечь.
     Кто-то потратил не менее полбочонка масла, а затем сполоснул крепким вином, чтобы его тайна осталась тайной.
     
     - А ещё, Айбо, вы не заметили главную особенность этой находки.
     - Какую же?
     - Бочонок выброшен не потому, что сломан, а сломан для того, чтобы выбросить.
     Он был ещё целым, когда из него достали всё, и, скорее всего, это были монеты. Достали, а остатки выскребли. Это видно по длинным следам, они остались в двух местах, значит, скребли не через пробку, а выбили донце.
     А после уже пустой бочонок сломали, для того, чтобы выбросить.
     Выбросить так, чтобы его сожгли, и не разглядывали.
     Это говорит нам о том, что владелец бочонка, во-первых, не имеет своего очага, чтобы сжечь доски, во-вторых, у него нет места, где бы он мог надёжно спрятать бочонок.
     Он живёт в городе, Айбо, и, скорее всего, снимает комнату в трактире.
     
     - Но почему в трактире, шеф?
     - На таверну у него нет денег, иначе он позволил бы себе бочонок вина получше.
     А если бы он имел знакомства в городе, чтобы недорого снять комнату в доме, ему бы помогли и избавиться от бочки.
     - Блестяще, шеф! Осталось проверить ваши рассуждения делом?
     - Пожалуй. Но есть тонкость, Айбо.
     Мой осведомитель сообщил, что вчерашней ночью два полуорка покинули свой трактир с бочонком вина. Вернулись тоже с бочонком и опять вдвоём.
     Другие полуорки в Менске пьют вино исключительно бутылками.
     - Как же мы определим виновного? Неужели арестуете обоих?
     - Ох, нет, оставим этот метод городской страже.
     Наша задача гораздо сложнее, мы должны доказать вину. А уж после мы с вами задержим преступника.
     - Вы берёте меня на задержание?
     - Да, Айбо Эсмарх. Я приглашаю вас побеседовать с подозреваемыми, и, возможно, одного из них мы задержим в этот вечер.
     
     Айбо был доволен и горд, сегодня он увидит, как Эпрон выводит на чистую воду преступника. Вероятнее всего, путём умозаключений и нескольких каверзных вопросов подозреваемому.
     
     До захода солнца они уже были на месте, обошли вокруг соседних домов, и Айбо получил более полное представление об этом районе родного города, чем когда либо ранее.
     Эпрон, казалось, ничем вокруг не интересовался, думал о чём-то отвлечённом, был молчалив и, как будто, чуточку рассеян.
     Однако, он указал Айбо на подозреваемых, оба раза, когда полуорки возвращались в трактир, в разное время и с разных сторон. Маленький, вероятно, пришёл из караулки, со смены стражников, а большой со стороны рынка.
     Эпрон выждал ещё немного, и, когда Айбо уже был готов возроптать, они двинулись на беседу.
     
     Первым Эпрон выбрал маленького полуорка, который жил на втором этаже.
     Айбо постучался в деревянную дверь, но Эпрон толкнул её, она оказалась незапертой, тут же вошёл, и остановился, молча глядя на обитателя комнаты.
     Полуорк заметно нервничал. Он стоял у окна, прикрытого незамкнутыми ставнями, и его зеленоватое лицо потемнело ещё сильнее, чем было на улице, взгляд беспокойно метался с одного сыщика на другого.
     "Возьмёт сейчас, и выпрыгнет из окна", - подумал Айбо, шагнул вперёд Эпрона, и заговорил: "Здравствуйте. Мы пришли, чтобы с вами побеседовать. К нам поступили сведения..."
     
     Эсмарх не успел довести свою речь до завершения.
     Полуорк на последнем его слове взрыкнул, и яростно на них бросился.
     Айбо подумал, что ему пришёл конец. Полуорк оказался быстр, как молния - в одно мгновение пересёк комнату, и в его руке уже была занесённая дубина. Айбо не успел даже взяться за кинжал.
     Но гнев зелёного обрушился на сыщика. Видимо, боевой маг показался полуорку более опасным, чем рохля - целитель.
     К удивлению Эсмарха, его шеф не стал драться, но, видимо, сделал шаг в сторону. Когда Айбо развернулся на звук удара об стену, подозреваемый полулежал в непонятной позе, ногами он был на полу, а в стену упирался грудью и лбом. Причём Эпрон уже вязал ему руки тонким шнуром, а ноги полуорка плотно охватывал напольный коврик.
     "Наш коврик, Менский", - подумал Айбо.
     Если бы он не знал о способностях шефа к телекинезу, поведение коврика осталось бы для него загадкой.
     
     Два стражника волокли задержанного, за ними молча шли сыщики. Задержание опять прошло совсем не так, как хотел Айбо.
     Беседа тоже.
     Зато они взяли поджигателя.

Глава тридцать вторая, на войне, как на войне

     Утром помощник сыщика ожидал увидеть допрос задержанного своим шефом, но был разочарован отказом.
     - Нет, Айбо, беседовать ещё незачем. Задержанный опять откажется от всех обвинений, ничего, кроме нападения на меня, мы не можем доказать.
     Мне необходимо отлучиться по делам, до полудня. А вас я хочу попросить изучить вещи нашего подозреваемого. Буду рад, если к нашей встрече у вас появятся результаты.
     
     Вальд в это время опять намывал алхимическую посуду. Но был в приподнятом настроении - когда закончит, тётушка Кристи обещала начать обучение рецептурам.
     Вальд был доволен всем сразу. Новые друзья познакомили его с настоящим алхимиком, на что он сам ни за что бы не осмелился. Алхимичка его приняла, объясняет непонятное, и обещает научить своему искусству.
     Кажется, даже найденный недавно бочонок служил ему знаком к тому, чтобы заняться именно алхимией - в немытой колбе Вальд сейчас наблюдал мутные потёки, поверх которых застыли капли чего-то жирного. Очень походило на остатки бульона, или смеси масла с вином, если дать им засохнуть.
     
     К полудню Эпрон снова был в кабинете, когда вошёл Эсмарх.
     - Что скажете, Айбо?
     - Это он!
     - Наш поджигатель?
     - Нет. Владелец дубинки и полуорк, которого разыскивает Южная Пышма!
     - Это хорошо, Айбо, что вы его установили.
     Но теперь мы обязаны взять другого подозреваемого.
     - Подручный эльфа? А мы имеем на него право?
     - Да, Айбо, на него имеем. Я проверил отчёты имперского инспектора, ни в ночь пожара, ни в ближайшие дни до и после, он не заявлял своих мероприятий. На его подчинённого распространяются законы нашего королевства.
     Будем брать.
     - Когда, шеф?
     - Немедленно.
     
     Дальнейшее для Эсмарха размылось в череду отдельных событий.
     Вот они с шефом спешно идут к коменданту караулки, и какие-то нижние чины перехватывают его шефа, по очереди. Прямо на ходу Освод их выслушивает, и меняет курс.
     Они с Айбо уже бегут, кажется, в сторону вчерашнего трактира. Опять их находят, в этот раз невзрачный человечек в ливрее посыльного, он что-то шепчет на ухо Осводу, и они бегут опять в другом направлении.
     Не добегая до рынка, его шеф останавливается сам, кажется, ему подали некий сигнал, потому что Эпрон взмахивает рукой в ответ, и они снова меняют направление. А затем впереди взмыл в небо сигнал настоящий - одиночная белая звезда с визгом повисла на окраине города. Боевая тревога, хоть и невысокой важности, всего в одну звёздочку.
     Однако, теперь они идут, хоть и быстрым, но шагом.
     - Дышите, Айбо. Может потребоваться ваше участие, вы должны быть свежим.
     - Куда мы идём теперь, шеф?
     - На конюшни. Думаю, его там зажали стражники, и мы успеем дойти до них вовремя.
     
     Вскоре и сыщики были у конюшен.
     Высокие деревянные постройки, без наличников и крылечек - для коней и сена.
     Каменистая почва, на которой растёт лишь редкая трава, ещё шум небольшой реки, здесь она спускается с горы в долину.
     Полуорк отсюда мог бы уйти в горы, ускакать по тракту в долину, или броситься в реку. Но не сейчас, его держат стражники с самострелами, не выпускают из укрытия. Был бой, стражники прячутся за камнями, и местами эти камни обожжены и подморожены, у беглеца такие же, как у стражников, зачарованные стрелы к оружию.
     Айбо вспоминает, что оба их подопечных полуорка служили в городской страже.
     
     Его шеф к этому времени успел переговорить с десятником, подзывает к себе раненого бойца, и коротко что-то говорит.
     Раненый, с обожжёными рукой и ухом, передаёт Айбо свой самострел, и поясняет на словах, что Освод пообещал: "Лекарь вам покажет, как правильно стрелять навесом". Говорит, надо всего два раза выстрелить круто в небо, но по сигналу.
     Эсмарх не спорил, молча взвёл чужой самострел, зарядил стрелой с ледяными чарами.
     Они с раненым спрятались за большим валуном, и ждали.
     Айбо не понимал, каким будет сигнал, шеф пропал из виду, исчез на местности, сразу же, как раздал поручения.
     
     Эпрон тоже не знал, где беглый враг. Там, куда показывал десятник, было уже пусто. Противник больше не цеплялся за постройки, след его перемещений вёл к реке.
     Если додумается поджечь конюшню или сенник, даже сможет добраться до воды, пока стражники отвлекутся на борьбу с огнём.
     А там его понесёт течением, и неизвестно, где он выползет обратно на берег, и тогда только конные разъезды помогут его обнаружить.
     Брать надо было прямо сейчас, пока враг ползает под прицелом стрелков, пока не пересёк открытое пространство до реки.
     
     Эпрон перебежал под стеной сенника, опустился на землю и теперь быстро полз к скальному берегу. За ним, поодаль, перебегал от укрытия к укрытию самый бесшабашный из стражников. Он держал самострел, но ему не надо стрелять, он сегодня - сигнальщик.
     Освод подобрал в левую руку два камня, каждый с мелкое яблоко, правую держал пустой, кинжал вынимать было рано. Враг таился.
     Эпрон дополз до небольшого валуна, он не скрывал его полностью, но и не мешал наблюдать.
     Видимо, пора применять ещё один военный приём.
     
     Эпрон нашёл третий камень, побольше и рыхлый, от ударов такой станет крошиться, и бросил, без замаха, вперёд себя и в сторону, где, по его разумению, врага быть не могло.
     Камень закрутился от первого удара, отскочил, и так и продолжил бежать, мелко подскакивая над землёй, стуча и трескаясь, раскидывая мелкие камушки, издавая такой шум, какой мог бы создавать на бегу низко пригнувшийся человек.
     Вот он обогнул крупный валун и направился к россыпи следующих, и тут противник не выдержал.
     Справа, совсем близко к обрыву, на миг приподнялась серая, как камни, фигура, полуорк мгновение поискал взглядом цель, не увидел, и выстрелил на звук - бегущий камень ещё двигался, шумел.
     
     Морозное облако вспухло над валуном, с визгом отлетело от камня короткое древко.
     Но тут же раздался свист сигнальщика - он ждал, пока беглый выстрелит, и лишь теперь запустил цепочку событий.
     Эпрон уже бежал. Он подскочил с земли на звук спускаемой тетивы, и теперь мчался к врагу, пока тот не перезарядился и не может выстрелить.
     
     Чтобы увидеть, где присел полуорк, пришлось вскочить на верхушку валуна, перепрыгнуть на следующий, лишь отсюда сыщик увидел плечо самострела - противник прижался к камню спиной и взводил оружие спешно, руки его, кажется, подрагивали.
     Но в небе над собой эпрон уже почувствовал привет от друга - небольшой предмет, чуть длиннее птахи, прекратил подъём ввысь, перевалился тяжёлым концом к земле, и теперь сыпался вниз, набирал скорость. Оставалось лишь подправить дугу его полёта, и Освод подтянул её вперёд, к одинокому врагу, который уже боялся, но всё ещё был опасен.
     
     Айбо не знал, что происходит. Послышался вдалеке свист, стражник рядом тут же сказал "стреляйте!", и он выстрелил в небо, представляя, что его стрелка должна упасть на отрезке между двором конюшен и берегом реки, но потерял её из виду почти сразу, и теперь взводил самострел заново, а сам гадал, верно ли запустил стрелу, не надо ли было задрать оружие в небо ещё круче.
     Его раненый спутник уже держал наготове следующую стрелку. Айбо покосился на неё - "обычная, без чар" - тут же пояснил стражник - "так заказали ваш начальник".
     
     Эпрон неторопливо подходил к врагу по верхушкам валунов, иногда перескакивал с одного на другой.
     Облачко морозного воздуха теперь окутало валун, укрывавший беглеца. Ещё из-за валуна торчали две ноги. Одна заледенела сизыми и тёмными блёстками, видимо, ранило каменным крошевом от ударившей рядом стрелки с ледяной магией.
     - как здоровье, господин стражник города?
     Полуорк помалкивал, может быть, притворялся убитым. Но сыщик не видел у его ног дугу самострела, значит, враг держит оружие в руках.
     
     - Не желаете ли сдаться главе разбойного приказа, господин разбойник и поджигатель? - Эпрон проговаривал слова медленно и отчётливо.
     Но враг обманулся с первым выстрелом, и теперь выжидал, чтобы наверняка. Он трясся - сыщик чувствовал его дрожь - но готовился стрелять, и Эпрон его подстегнул.
     Взмахнул рукой, позади опять раздался свист, и вот очередная стрелка повисает высоко-высоко в небе, теперь с недолётом, она готовится упасть на крыши конюшен, но такая лёгкая и послушная, что легко оттягивается к берегу.
     
     Дуга её полёта слишком пологая, и не может поразить противника, но сыщику этого не нужно.
     Удар стрелки в камень, у ног раненого беглеца, отскок обломков с искрами и взвизгом - и полуорк опять кидается в бой, он перекатывается к месту падения стрелки, и поднимает свой самострел, ищет цель там, откуда с ним говорил насмешливый голос, откуда летела стрелка.
     Но там никого нет, сыщик поднялся сбоку, одновременно с полуорком, а камушек из его руки оказывается быстрее, и присушивает кисть беглого, сбивает её с ложи и со спусковой тяги самострела.
     Полуорк вскрикивает, ему больно и страшно, он роняет одно оружие и тянется здоровой рукой за другим, у него с собой короткая дубинка.
     У Эпрона есть и второй камешек, но он уже подшагнул к врагу, и бьёт его точно между бровей ручкой кинжала.
     Враг повержен.
     
     На чёткие звуки команд бегут стражники к берегу, десятник среди первых.
     Лишь Айбо и его раненый спутник не спешат. Лекарь оглядывает окрестности, словно желает зарисовать себе на память события этого дня. А раненый просто рад возможности не суетиться.
     Он уже забрал вежливо свой самострел, и теперь его ждёт неторопливая поездка в город на телеге, затем пара дней вне службы, на восстановление сил, и ещё надолго главная роль среди рассказчиков о метких выстрелах помощника главы разбойного приказа.

Глава тридцать третья, магия алхимии

     - Запомни, мальчик, главное в алхимии, это знать меру. На старом алхимическом столе ты без соблюдения мер ничего не сумеешь. А на этом, имперском, он сам за тебя знает, чего сколько потратить, и ты кое-чего из него получишь, если будешь понимать в рецептуре.
     Вальд слушал старушку, и смысл доходил до него трудно, как будто она и не хотела, чтобы он её понял хорошо.
     - Начни с лечебного зелья. Они самые понятные, их часто покупают.
     Бери меру листьев и стеблей василька, цветы не ищи, это насушено из осеннего сбора, соцветий и семян там уже не бывает и вся сила в зелени.
     А теперь две меры пшеничных колосков. Две потому, что колоски зелёные - видишь, они сочные какие? Были бы поспелые, хватило бы половину мерки отвешать. Да не лезь ты к весам, я тебе без них верно говорю. Мельчи стебли ножницами, да помельче, и листочки тоже. Потом поймёшь, когда в ступке истирать будешь.
     А колоски сразу в ступку, дави пестиком. Да не бей, не смей стучать, ступку поколешь! Катай пестик, накатывай на зёрнышки. Ничего, привыкнешь, поймёшь.
     
     Когда тётушка Кристи разрешила засыпать полученное из ступки крошево в стакан, Вальд уже ждал чуда. Но чудеса были только в алхимическом станке.
     Раскрылся прозрачный зев над столиком, старушка назвала его приёмной воронкой, и велела сыпать туда из стеклянного стакана, да не подставлять пальцы, не то отсечёт, и останешься беспалым.
     Ненадолго показала раскрывающуюся доску с движками, на ней были уже выставлены настройки для работы, и тётушка велела запомнить, какие движки в серёдке своего хода, какие в начале, и никогда не менять этого положения, а вернуть, как было сейчас, если собъются ненароком.
     Вальд даже не представлял, что у этой настольной коробки есть такие диковинные штуки.
     
     А сработал станок просто. Не гудел, не пыхтел, просто постоял недолго, пока в воздухе над ним собиралась в магическую колбу белесая жидкость, и вдруг жижа эта внезапно порозовела, от колбы вытянулся узкий носик, надулась на нём фигурная склянка, сначала была крохотной, но всё росла и вскоре стала флакончиком, с детский кулачок размером. Розовая жидкость сама затекла в него, у флакончика оформилась сверху ухватистая крышечка, и он отделился ею от колбы, тихонько звякнул об столик.
     Кристи повернула круг с узорами, что-то тихо звякнуло, тут же все колбы магические растаяли, как и не бывало, только стоит флакон с эликсиром, да просыпался кучкой избыток материала там, где была недавно воронка приёмника.
     
     Алхимичка посмотрела внимательно на мальчика, потрепала по макушке, и подкрепила словами.
     - Вот и молодец, своё первое зелье увидел.
     А теперь собери остаток, пригодится другую порцию того же зелья делать, да гляди внимательно, чего в нём поболе. В этом одна пшеница молотая, увидел? Это от того, что василька не доложил, он осенний, потому слабенький, всё в цвет отдал, новых сил не набрал ещё. Понял, где ты оплошал?
     Вальд не понимал, за что его корят, ведь он всё делал по указке тётушки Кристи, но молча кивал, и старался запомнить, о чём она ему толкует.
     
     К полудню Вальд заготовил пять флаконов лечебного зелья, ещё два опять из василька и зёрен, и два из колокольчика и папоротника.
     А ещё к полудню мальчик осознал, что может сам подбирать пару для исходного материала.
     Он брал уже известное - те же стебли васильков, и искал среди полочек ту, что откликнется на его внимание, в несколько шагов разбивая пространство с полочками на две части, и пробуя чувствами, в которой из частей отзовётся пара к выбранному растению.
     Надо было только отсеивать уже найденные материалы, да не тратить дорогие, а выбирать, что подешевле.
     
     Мамина наука работала, это было её упражнение.
     Правда, Вальд пока знал лишь одно зелье, и ещё не представлял, как делать другие.
     Зато удалось опробовать своё зелье на деле.
     В лавку зашёл мастеровой, в фартуке кузнеца, рука его была перевязана, он попросил два флакона с лечебным, тётушка Кристи продала ему те, что сделал мальчик, и даже разрешила обработать рану в её лавке.
     Вальд смотрел, как взрослый неторопливо разматывает тряпку на пораненной руке, как свёртывает флакону пробку, и бросает на стол, а потом скупо поливает рану розовым зельем и морщится, а рана пузырится пеной, и пены больше по краям. А потом он выливает себе в рот остатки флакона, и спешно ставит его на стол. Потому что флакончик вдруг становится серым, трескается весь, целиком, и опадает кучкой праха с грязной мокрой точкой в середине. Вальд поискал глазами крышку флакона, но от неё не было и кучки, лишь серая пыль пятнышком на столе обозначала её недавнее место.
     
     Гость давно ушёл, мальчик тщательно протёр стол и прилавок, теперь он подметал полы в мастерской тётушки Кристи, а перед глазами его всё стояли доски крыльца родного дома, на которых лежали две такие же грязные горки. В ночь пожара.
     Он не понимал, что это значило, но это было что-то важное, и спрашивать надо было не тётушку Кристи, а кого-то из сыщиков.

Глава тридцать четвёртая, лекарь Айбо негодует

     Эсмарх негодовал.
     Добрая тётушка Кристи оказалась двуличной сплетницей. Вчера он заподозрил, а сегодня лично наблюдал, как нехорошо она говорила о мальчике с соседками.
     
     Айбо шёл к себе домой, утомлённый и недовольный.
     Вечерело, и ветерок стал холодным, но лекарь этого не чувствовал.
     - Да, тётушка Кристи имеет репутацию - спорил сам с собою помощник сыщика - да, взяла Вальда в ученики. Но как можно поддакивать сплетням о его погибшей семье?
     А ведь она не только поддержала сплетников, она распускает новые слухи, о самом мальчике!
     
     Когда Нитрида со своей приятельницей зашли в алхимическую лавку, начались дрязги. Нитрида упомянула "семью книжников, которые сожгли дом", а дальше её спутница, видимо, отрабатывала честь женской дружбы - прошлась по всем. Айбо ожидал мальчика на улице, и услышал про родителей, которые могли напиться, и про вред многих знаний, и о судьбе беспризорников становиться бандитами.
     На эти грязные речи тётушка Кристи не дала ни гневной отповеди, ни скупого отказа клеветницам - она беседовала с ними, как с подругами!
     А затем сама заговорила о мальчике, и говорила одно дурное. Что рассеян, часто отвлекается, и даже ненормален. Что неловок и уже чуть не расколотил её любимые ступки. Что плохо обучается, наконец. А ведь это её ученик!
     
     Айбо не мог этого понять, и не хотел терпеть. Он даже не стал в лавку заходить, чтобы поздороваться.
     
     Его шеф гнева Айбо, как будто, и не понял.
     Лишь переспрашивал, уточняя пересказанные помощником фразы.
     Эсмарх даже припомнил беседу.
     - Прямо так и сказала, что плохо обучается?
     - Что мог бы больше стараться.
     - А рассеянность, она назвала, в чём видит её причины?
     - Да, назвала причиной: "После этой трагедии он так изменился, что стал совсем другим ребёнком. Он не был таким рассеянным, а теперь постоянно о чём-нибудь думает, когда надо сосредоточиться на работе".
     - Мне кажется, она вовсе не желала нашему мальчику плохого - ответил ему шеф - полагаю, она склоняла этих дам на жалость к нему.
     Айбо его не понял, но спорить уже не пытался.
     Однако, высказался против обучения Вальда у такого мастера - мальчик мог бы учиться ремеслу и у более порядочного учителя!
     
     На это шеф ответил не сразу. Эпрон чуточку задумался, а затем рассказал ему то, о чём сам Айбо и не думал, хотя всё опять лежало на поверхности.
     - Разве вы можете представить, что Вальд вырастет, и найдёт себя в лекарях? Ну, или в стражниках? Вряд ли нам стоит привлекать его на такие пути, которыми прошли мы с вами. Пусть идёт своими, он ведь сам говорил, что желает в алхимики, либо в кузнецы.
     Давайте с ним просто дружить.
     Кстати, вы помните, как по наитию мальчика мы с вами заполучили важную улику, тот бочонок?
     - Да, конечно. Винный бочонок, но из-под масла. Он привёл нас к двум преступникам.
     - А перед ним интуиция мальчика помогла мне выявить связи торговцев с ворами и с убийцами.
     А на пожаре опять же присутствие этого мальчика помогло мне найти следы второго поджигателя.
     - Вы, наверняка, уже установили его?
     - Да. Но это эльф.
     - Он ... тот самый, имперский эльф, мы не сможем его обвинить?
     - Пока не можем. Мы что-нибудь придумаем, Айбо.
     В конце концов, если не будет иного решения, я вызову его на дуэль.
     
     Они помолчали. Эсмарх с ужасом, понимая, что такая дуэль может стоить жизни его начальнику.
     Эпрон был просто задумчив, а затем с улыбкой сказал - не переживайте, Айбо, может быть, нам ещё не раз поможет интуиция нашего мальчика.
     
     В этот вечер была задумчива и тётушка Кристи.
     У неё давно уже не было учеников. А мальчик ей так понравился, что она всей душой желала уберечь его от всего сразу - от чужой зависти, от соблазнов взросления, от гордыни.
     Она готова была ругать его, как собственного внука.
     Для его же блага. Она и полюбила его, как внука.
     
     Айбо Эсмарх об этом не знал, и продолжал тихо негодовать.

Глава тридцать пятая, упражнения в мастерстве

     Вся старая алхимическая утварь была перебрана и перемыта, и однажды тётушка Кристи заявила, что хватит мальчику лодырничать, пора познакомиться с работой по-настоящему.
     Она велела передвинуть один из столов в мастерской, затем стала указывать, что ей подать, и Вальд носил коробки, ящики, подавал из них трубки и штативы.
     Вскоре у тётушки получилась здоровенная установка, она занимала весь стол, и была раза в три больше имперского алхимического станка.
     
     Чтобы приготовить зелье на нём, мальчику пришлось поучиться делать два вида растворителей, и один очиститель.
     Растворителями надо было заливать некоторые виды измельчённого сырья. Для большинство трав подходил тот растворитель, что пах чем-то неестесственным, но тётушка Кристи с улыбкой объяснила, что это спирт, которым имперцы делают вино креплёным, и его легко делать из мокрых опилок.
     
     В первый день они перегоняли мелкие опилки в спирт. Опилки надо было укладывать в стеклянную склянку, проливать водой и добавлять готовый спирт, для ускорения процесса. Дальше склянку накрывали перегонным камнем, грели снизу огненным амулетом, и тётушка Кристи сварливо одёргивала его, чтоб грел от серёдки, не то у склянки бок треснет.
     Прозрачный огонь струился по стеклянному дну, вода с опилками бурлила, опилки таяли, будто растворялись, и шёл пар или дым. Над опилками он стоял плотным белым туманом, а над перегонным камнем подымались колышущиеся струи чего-то невидимого, проходили сквозь два змеевика, и из второго сплошной струйкой капель дробно лилась в бутылку жидкость.
     
     Когда Вальд мыл всё это, змеевики были чистыми, без налёта, склянка из-под опилок стала изнутри бурой, но отмылась легко. А перегонный камень был мальчику уже знаком, он привычно вынул из него закладные камешки, отскрёб низ большого камня от твёрдой накипи, и промыл всё по отдельности в трёх водах, затем вытер сухой тряпкой.
     Для хранения закладных камней была отдельная деревянная коробка с дюжиной ячеек, и Вальд теперь догадался, что сочетание закладных управляет перегонным амулетом.
     
     Когда пришла пора делать зелье, тётушка Кристи дала лепестки шиповника, обыкновенный мёд, и сказала, что средство будет бодрящее, для восстановления сил.
     Лепестки мальчик залил спиртом, и перегнал их в жидкость, мёд тётушка велела просто прилить туда.
     Дальше надо было перемешать, вылить в реторту, и большой амулет доделает из раствора зелье, но тётушка Кристи этого не разрешила.
     Она занудно повторяла, что надобно хорошо себе понять, зачем это зелье, и для кого оно потребуется - для воинов, для охотника, на тяжёлую работу.
     Что надо это помнить, и когда размешиваешь растворы, и когда будешь варить зелье в амулете.
     Вальд терпеливо перемешивал стеклянной палочкой мёд в возгонке шиповника, кивал, вспоминая, что такое восстановление сил, и кому оно может быть нужно.
     А потом вдруг вспомнил - когда на него обвалилась поленница, он не мог из-под неё вылезти потому, что не было сил. А ещё драку возле дома торговца, на бой у него сил хватило, а после него закончились. Вот какие силы надо восстанавливать воину!
     
     Вальд стал переливать смесь в посудину большого амулета, и задумался, как артефакт поймёт, что зелье должно восстанавливать силы, а не останавливать кровь.
     Кристи словно услышала его мысли, и подстегнула: "Не ленись, помни, что за зелье хочешь получить, какое припомнишь, таким и выйдет".
     Мальчик вдруг вспомнил мамины упражнения. Они выглядели играми, но тоже требовали сосредоточиться на одной цели.
     Вальд привычно стал рисовать в уме желаемое, от внешних черт к внутренним качествам. Во-первых, от них ждут жидкость, во-вторых, у неё должен быть приятный цвет, пусть будет зелёный или синий. В-третьих, от неё будет чувство кипучей бодрости, чтобы драться, или носить тяжести можно было без устали и очень долго. Да, долгая кипучая бодрость.
     Руки сами прикоснулись к амулету и включили нагрев, мальчик продолжал удерживать в уме придуманный образ.
     
     Когда зелье полилось в призрачный флакон, оно приобрело цвет больше зелёный, чем синеватый.
     Флакон понемногу рос, становился пузатее, наконец, принял в себя всю порцию жидкости, обзавёлся пробкой и перестал быть призрачным, вот он отделился от носика реторты и упал в руки хозяйки мастерской.
     - Не разбей посуду, тут тебе нет имперских удобств - дежурно укорила она мальчика, а сама всё смотрела сквозь зелье, на просвет.
     - Очень неплохое зелье ты сварил, мой мальчик - голос тётушки Кристи дрогнул, а глаза заслезились.
     Вальд не мог понять, чем обеспокоил пожилую мастерицу, что сделал не так. Может быть, она просто давно не работала на старом алхимическом станке?
     
     В следующие дни мальчик и тётушка Кристи поработали на обоих станках, и Вальд усвоил, что главное для алхимика - хорошо понимать, какое зелье делаешь, и для кого.
     Оба станка требовали от алхимика ясного образа зелья. Без чёткого представления о конечном продукте имперский станок выдавал зелье очень невысокого качества, на королевском же вовсе получался брак.
     Вальд освоил всего несколько рецептур, на те зелья, действие которых ему было легко представить. Но эти зелья у него удавались на славу, тётушка Кристи продавала их дорого, как чистые и крепкие, и у мальчика стала копиться личная доля с продаж.

Глава тридцать шестая, где всё сложно

     Утро началось бодро. Вальд и дядя Айбо вместе умывались, и чистили зубы мятным порошком.
     Мальчику было особенно приятно сознавать, что он уже делал такой порошок сам. Он помнил, как мял в ступке мел, как делал экстракт мяты, и в сухом виде перемешивал его с мелом.
     Может быть, их соседи сейчас уже чистят зубы порошком, который сделал он.
     
     На завтрак их позвала тётя Марта.
     Всегда словоохотливая, она опять сыпала слова тихо и мелко, речь её звучала также уютно, как уютно было на её кухне.
     Вальду показалось, что она нарочно много говорит, чтобы каждая тряпица или ложка здесь пропиталась её, тёти Марты, говором и норовом.
     Расставляя тарелки, хозяйка умудрилась втиснуть в свои щебетания новости о том, что у Вальда нашлись добрые соседи, которые собрали с пожарища всё, что уцелело ценное, и теперь в этом большом ящике на кухне лежат его семейные столовые приборы, посуда и что-то ещё. Всё это принесли вечером бывшие соседи мальчика, а она будет эти вещи перебирать, отмоет, и к вечеру на них можно будет взглянуть, и Вальд выберет, что поставит в своей комнате, а что сам уберёт обратно, в ящик, где и будет хранить.
     
     Мальчик теперь молча ел, и думал, что в этом ящике и кто это принёс. Ещё он подумал, что гадать об этом придётся весь день, пока не вернётся из мастерской. Удружила тётя Марта с сюрпризом.
     
     Но вечер не принёс разгадок. После обеда за мальчиком в лавку зашёл, как обычно, дядя Айбо, и предложил навестить родную улицу. Может быть, поговорить с помнящими добро соседями.
     
     До своего дома Вальд не дошёл самую малость.
     Перед знакомыми домами он невольно сбавил шаг и отстал от дяди Айбо, потом совсем остановился.
     Он не мог дальше идти. Впереди было всё сразу, и недавняя злоба соседских детей, и злое пламя пожара. А ещё воспоминания о прошлой жизни, спокойной и с родителями.
     Позади раздался шум, кто-то кричал, что-то грохотнуло, но Вальд не замечал.
     
     Услышал Айбо Эсмарх. Он обернулся, и пошёл на шум. За углом остановилась тележка мелкого торговца, на таких возят товар на рынок и с рынка.
     Близился вечер, и похоже было, что продавец возвращается домой. Но он суетился вокруг своей коробки на колёсах, кричал: "Караул! Убивают! Ограбили!", и рядом откуда-то появлялись прохожие, останавливались и тоже что-то обсуждали, горячились и гневались.
     
     Вальд не долго простоял один, его привела в чувство такая оплеуха, что сверкнуло в глазах. А потом ему зверски, до хруста, вывернули обе руки и принялись их вязать.
     Мальчик не мог ни закричать, ни возмутиться, хватал ртом воздух, и пытался вдохнуть.
     Он ничего не понимал.
     А рядом уже возникли бывшие его соседи, взрослые, они тыкали в него руками, один дядька с жёлтым цветом лица больно схватил за ухо, и они кричали на него жуткие вещи, ещё худшие, чем он слышал от их детей.
     
     Рядом возник и дядя Айбо. Он что-то требовал от схвативших мальчика взрослых, и Вальд понял, что его держит один стражник, а второй безо всякого почтения что-то возражает дяде Айбо.
     Правда, первый при этом растолкал взрослых от мальчика, и они больше не дотягивались до него.
     
     Ор длился очень долго. Взрослые соседи что-то требовали от стражников, дядя Айбо что-то доказывал соседям.
     Рядом стояла ручная тележка, и её хозяин бегал между стражниками и Айбо, размахивал руками и тоже что-то кричал.
     Вальд не мог заткнуть уши, чтобы не слушать злую клевету взрослых о себе и своих родителях, поэтому старался не слышать никого. Он уставился в одну точку, где-то на стене дома поодаль, и смотрел туда, не отрываясь, и не двигаясь.
     
     К нему уже подходили и дядя Айбо, и только что появившийся десятник стражи, они пытались с ним заговорить, но мальчик не отвечал, и продолжал смотреть в одну точку.

Глава тридцать седьмая, под стражей

     Айбо страдал, его мучили несправедливость людей и безразличие стражи.
     Было очевидно, что мальчик невиновен в происшествии, но против него собралась кучка недоброжелателей, с криками указывают, будто он преступник. А истинные грабители, обокравшие тележку, убежали, и стража не делает ничего для их поиска.
     
     Айбо на секунду задумался, вспоминая терминологию. Кража - хищение без ведома потерпевшего, грабёж - отобрали силой, разбой - отобрали силой, с угрозой убить или покалечить. Разбой это, или грабёж?
     Он посмотрел на торговца критически - наверное, шеф будет определять, была ли угроза здоровью ограбленного при взломе телеги.
     По крикам тех, кто столпился на месте происшествия, выходило, что торговец распродал товар и вёз выручку в телеге, домой. Здесь к нему подошёл верзила с дубиной, молча проломил дощатый борт, и пошёл за хозяином тележки, мерзко скалясь. В это время к ним подбежал подросток, вынул деньги и свистнул верзиле.
     Затем оба скрылись, разошлись в разные стороны.
     
     Айбо настолько задумался, что не сразу заметил появление своего шефа. Эпрон возник, словно из ниоткуда, был сосредоточен и внимателен, сразу озадачил всех присутствующих.
     Зашевелились рядовые стражники, завозмущалась толпа - им теперь не позволяли расходиться.
     Пошло белыми и бордовыми пятнами лицо десятника.
     Эсмарх вслушался.
     - Нет, господин десятник, я не собираюсь просить вас отпускать задержанного - голос Освода был холоден, вежлив, и это было признаком очень нехорошим.
     - Раз уж вы его изволили задержать, то и доставите, но отчитаетесь по всей форме. Вам указали на него очевидцы? Потрудитесь взять с них показания, пока не разошлись.
     - Но... господин начальник, там уважаемые граждане Менска ...
     - Если не возьмёте показания с них, придётся описать собственные умозаключения, которые вас убедили подозревать задержанного.
     - А ... я же всего лишь десятник, господин глава разбойного...
     - Вы, пока что, целый десятник городской стражи. Не рядовой стражник, и не сообщник разбойников.
     Посоветую вам либо начинать писать, либо собрать показания с очевидцев.
     
     Эпрон переговорил с десятником, и тот, потемнев лицом, резво, как ужаленный, ринулся работать с накопившимися зеваками.
     Айбо хотел теперь подойти к шефу, но тот сам его подозвал.
     - Как думаете, что так увлечённо разглядывает наш мальчик?
     - Он очень расстроен непорядочностью соседей, шеф. Предполагаю, что он сейчас никуда не смотрит.
     Эпрон вновь оглянулся на мальчика, словно оценивал, и продолжил разговор с помощником.
     - Вы, наверное, уже осматривали место происшествия? Давайте, осмотрим ещё раз, вместе. Как вы полагаете, чем проломили эту доску?
     - Очевидцы утверждают, что некий верзила проломил борт ударом дубины.
     - Ударов было всего два, Айбо, и они разбили боковую доску на три куска, средний вывалился, так что нанёс их сильный, или просто взрослый, но очень хорошо владеющий этим оружием. А вот место для пролома выбрано в самом низу. Либо наш верзила был невысок, либо ... как вы думаете, почему проломлен борт, а не сбит замок с дверки?
     - Могу предподожить, злоумышленники знали, где искать выручку?
     
     - Очень похоже на то. Громила ударил там, куда ему показал наводчик. А затем наводчик просунул руку в пролом, и вытащил кошельки. Причём так спешил, что зацепился рукавом и оставил на расщепе вот эти нитки. Что вы скажете о них, Айбо?
     - Нити толстые, из грубой ткани. Мешковина, или недорогая одежда.
     На Вальде одежда совсем другая, шеф! Кроме того, мы можем проверить его рукава, я уверен, они будут целыми!
     - Вы правы, но давайте, не станем спешить.
     Лучше немного пройдёмся.
     К удивлению Айбо, его шеф направился к тому дому, на который упрямо глядел Вальд.
     К ещё большему удивлению лекаря, шеф вскоре что-то отыскал у стены.
     - Как вы полагаете, Айбо, что здесь лежит?
     - Лоскут. Полагаю, тот самый кусочек ткани, которым воришка зацепился за поломанные доски?
     - Очень похоже, что именно он. Мне всё больше нравится работать с нашим мальчиком, Айбо.

Глава тридцать восьмая, в которой мальчик получает свободу, и не знает, надолго ли

     Руки Вальду развязали только в караулке.
     По стражникам было видно, что они сами не рады, что его задержали. Но они молчали, и мальчик молчал.
     Десятник вовсе не показывался, словно был очень занят.
     Отпустили его только к полуночи, когда десятник сумел внятно изложить на бумаге, почему он мальчика задержал, и на основании чего полагает необходимым освободить из-под стражи.
     По версии десятника, мальчик был непричастен, а вина стражи в том, что не приняли мер к задержанию виновников, лежала на самих стражниках, неверно истолковавших показания очевидцев. Показания очевидцев лежали, подписанные, неаккуратной стопочкой на столе, рядом с объяснениями десятника стражи.
     Десятник был по-прежнему багров на лицо, а глава разбойного приказа хмурился.
     
     Домой Вальд и Айбо ушли вдвоём, Эпрон задерживался.
     
     Новый день прошёл тихо. В мастерской тётушки Кристи Вальд терпеливо делал грязную работу и с удовольствием углублялся в создание зелий, порошков, или просто растворов.
     У него всё получалось, и мальчик обрёл уверенность в своих силах.
     
     Было так до тех пор, пока тётушка Кристи не задала ему задачу изготовить зелье кузнеца.
     Вальд охотно подобрал сырьё для зелья из имеющихся трав, и мастерица его одобрила. На имперском станке Вальд даже получил конечный продукт.
     Но зелье вышло настолько неубедительным для хозяйки, что она его забраковала сразу.
     - Никто у нас такую жижу не купит, мальчик. Зряшная трата материала, и никакого проку от зелья, очень слабо.
     
     Вальд и хотел тут же переделать заново, и останавливал сам себя - что он сумеет переменить, если начать по новой?
     - Тётушка Кристи - сказал он, поразмышляв - я не могу хорошо представить, что надо кузнецу для работы.
     
     Вот после этого и отправился юный алхимик к кузнецу, проситься в ученики.
     Компанию ему составил Айбо, и пришли они к своему знакомому, кузнецу Вакулу.
     
     Вальд теперь прибегал на настоящую, мужскую работу. У него появились своя роба и свой кожаный фартук.
     Мальчик был самым младшим в кузнице, и ему достались самые мелкие и суетные работы по хозяйству, но Вакул сохранил доброжелательное отношение к ученику, и находил моменты, чтобы подсказать важное.
     Когда Вальд второй раз подметал полы, хозяин уже не повторялся, где и как мести, он обращал внимание, почему горн так близко к стенке - чтоб не биться об углы его стола, почему наковальня прибита к основанию, и до неё с любой стороны свободно на размах рук.
     Ученики постарше тоже слушали, и кузнец пояснял уже для всех - почему он держит клещами заготовку не прямо перед собой, а сбоку. Почему команду "бей" ученик должен исполнять только от хозяина, а "стой" от любого.
     
     Первой работой Вальда стал большой гвоздь.
     Мальчик держал железный прут сам, рукой, потому что ещё не владел клещами. Поэтому же прут был таким длинным, больше его локтя.
     Грел сам, пока мастер не сказал запоминать цвет и тащить работу на наковальню.
     Бил тоже сам. Нагретый конец прута плотно приложил к наличнику наковальни, и стучал молотом, утончая и сквадрачивая.
     Опять грел, и вновь сквадрачивал.
     А потом начал тянуть. Квадратную часть прикладывал теперь к круглому рогу наковальни, бил клином на задке молота, целить старался через серёдку рога, и металл не плющился в бока, а только удлинялся, словно в длину ему казалось расти свободнее.
     Хозяин на что-то указывал, и Вальд не столько слышал слова, сколько понимал - надо, чтоб четырёхгранник ровно шёл на конус, без волн, и бил снова.
     
     Когда длина и конус гвоздя достигли меры и плавности, кузнец махнул рукой на наличник наковальни, и Вальд стал выпрямлять гвоздь в струнку. Было уже легче, руки немного сами чувствовали железо, но подустали.
     Чтоб отрубить от прута, потребовался новый инструмент. Вакул вставил в круглое отверстие наковальни стальное приспособление, оно теперь смотрело вверх толстым тупым лезвием, и походило скорее на нож сапожника, чем на зубило.
     Вскоре прогретая часть отделилась от прутка, с резака упала первая в жизни мальчика поковка.
     Но ещё не гвоздь.
     Кузнец поставил на наковальню следующую приспособу. Это была шляпница, железная трубка стояла над отверстием в наковальне, и Вальд опустил туда, двумя руками, и уже клещами, светящуюся поковку. Её круглая часть осталась снаружи шляпницы, и мальчик теперь бил молотом, делая из толстого огрызка округлую шляпку.
     
     Первый гвоздь хозяин отдал ученику, и велел сохранить.
     - Всем покажешь, и спрячь в сундук. Достанешь, когда внуки пойдут, а до того времени он тебе и из сундука помогать станет.
     Вальд опять не понимал, где кузнец серьёзен, а где шутит, и решил просто поверить.
     
     Больше он таких здоровых гвоздей не делал.
     Вакул посмотрел на его ладони, и сказал, что они крупные для его роста. А у людей с большими ладонями лучше удаётся работать над мелкими вещами.
     
     Вальд был так рад, что поделился успехами в доме Эсмархов, и эти взрослые были рады вместе с ним.
     А тётушка Марта даже сказала, что, если Вальд не пожелает становиться алхимиком, он точно сможет стать хорошим кузнецом.
     
     Но Вальд уже не видел себя без алхимии. Ему нравилось это занятие, он видел в нём не столько ремесло, сколько искусство, и расставаться с ним не желал.
     Он по-прежнему умел делать совсем немного рецептур, но его работа удавалась не хуже, чем у самой тётушки Кристи, люди покупали сделанные им товары, и хозяйка уже дважды выплатила ему накопленные с доли деньги, тридцать две монеты.
     Для ребёнка приличная сумма. Для взрослого просто заметная.

Глава тридцать девятая, во кузнице

     В следующие дни Вальд вернулся в мастерскую тётушки Кристи, и трудился там до полудня.
     А после обеда работал в кузнице, на отдельной наковаленке, как будто нарочно сделанной под мелкие гвозди.
     Шляпки для них формовались отдельной приспособой, фигурной чашечкой на собственной ручке. Мальчику особенно понравилось заканчивать каждый гвоздик, удерживая в одной руке формовку, в другой молот - из шляпницы он доставал аккуратные гвоздики с узорчатой шляпкой.
     
     Временами он поглядывал на работу других учеников. Один из них делал железные цветы для садовой скамейки. Молотком, на наковальне, выбивал из железных полос стебельки и прожилки, собирал по одному листочку настоящие железные цветы.
     
     А ещё Вальд заметил девочку на улице. У неё была тонкая дощечка, на которой прицеплена бумага, и она там рисовала. Она высунула язык от усердия, это было так мило, что Вальд улыбнулся. Он потом видел её каждый день, когда шёл в кузницу.
     Она, наверное, тоже видела его, но почему-то делала вид, что ей неинтересно даже взглянуть на него. Вальд решил, что она занята чем-нибудь очень важным, и поэтому старался проходить мимо неё так, чтобы ничем на себя не отвлечь.
     
     Кроме гвоздиков, хозяин разрешил Вальду сработать клещи. Работа получилась сложная.
     Все действия были простыми - мальчик уже мог сам греть железо, и придавать ему простые формы, но без помощи Вакула заготовки не складывались в изделие.
     Две полосы железа он нагрел, и закрутил концы поперёк, в тисках.
     Но дальше пришлось правильно отбить место под клёпку, чтобы клещи полностью раскрывались.
     Потом мальчик впервые сам пробивал отверстие в горячем железе и кузнец его учил пользоваться пробойником, ровнять полосы молотом, затем отверстие правилкой.
     Губки инструмента не хотели смыкаться, а ручки пришлось исправлять два раза.
     Вальд вновь ощутил себя самым младшим учеником.
     
     Однажды, когда он шёл в кузницу, девочка сама с ним заговорила.
     Это было неожиданно, и мальчик не знал, как ему отвечать.
     - Это планшет! - громко заявила ему девочка.
     Вальд промолчал.
     - Ты ведь каждый день проходишь рядом со мной, и делаешь вид, что меня здесь нет. А сам, наверняка, хочешь спросить у меня, что я здесь делаю, и что у меня в руках.
     Я рисую городской пейзаж, и это у меня настоящий планшет.
     Мальчик помедлил, и ответил.
     - Здравствуй. Я понял, что ты тут рисуешь что-то важное. Наверное, ты просто хочешь познакомиться?
     - Дурак! - девочка вдруг вся вспыхнула от негодования - очень я хочу знакомиться со всяким ремесленником! Да мне этот планшет папа привёз, из столицы!
     Вальд не понял, что он не так спросил, и решил, что, раз уж с ним не хотят знакомиться, то ему пора на работу. Он и пошёл.
     А девочка разозлилась, зло посмотрела, и что-то ему кричала в след. Но он только чуть согнулся, и не стал слушать. Он наслушался всякого и без этой девочки.
     
     После работы над настоящими клещами кузнец стал давать Вальду вместо гвоздиков задачи повеселее.
     Мальчик теперь то крутил проволоку, поначалу короткие отрезки в кольца, затем и длинные - в пружины. А то гнул раскалённые полосы, когда в размер, а когда в совпадение пропорций с уже готовыми поковками.
     Ещё учился закаливать железо, но тут всё зависело от слов кузнеца - как он велит, так и надо было делать. Оказалось, что железо бывает очень разное. А сталь тем более.
     Но Вальд чувствовал, что ещё совсем немного, и он попробует снова взяться за "зелье кузнеца" в мастерской тётушки Кристи. Он будет уже кое-что понимать, что требуется от такого эликсира.
     
     Вот в таких благодушных мечтаниях Вальд и пребывал, когда увидел гостя, что пришёл торговаться с кузнецом.
     Это был тот воришка, что приходил к племяннику торговца Бернара. А при нём был знакомый мешок, со знакомыми перчатками, от эльфийского доспеха.
     Вальд был чумазый, в кузнечном фартуке, такой же точно, как другие подмастерья, но постарался наблюдать незаметно, и из своего угла не высовывался.
     Похоже было, что хозяин посомневался, но купил товар, который воришка не смог сбыть торговцу.
     
     Вальд не стал раздумывать, и вечером подошёл к хозяину, переговорить.
     Перчатки такие могли стоить монет до 50, если совсем новенькие, но удалось выкупить именно эти, и всего за 30, видимо, кузнец сам понимал, что товар с дурных рук. Вальд не ответил, зачем покупает, только попросил какое-то время не говорить никому, что их купил он. Кузнец согласился, и пообещал спрятать товар у себя, пока мальчик не принёс деньги.

Глава сороковая, в которой сыщики собрались за столом

     За ужином Вальд спросил дядю Айбо, ведётся ли расследование по его сгоревшему дому.
     - Да, Вальд, уже скоро Эпрон Освод выступит на городском сходе. Назовёт виновных, и объявит для них наказание.
     - А кто виновные?
     - Обвинение у нас есть только против полуорка, Велдера.
     - Разве он один ... всё делал?
     - Он не был один. Но будет лучше, если мы поговорим обо всём этом втроём. Мы с тобой должны сходить к Осводу.
     
     На следующий вечер они и вправду разговаривали втроём, но опять в доме Эсмархов.
     
     Здесь Эпрон рассказал им, что будет в ближайшие дни, и как всё было в ночь пожара.
     ...Двое крадутся по ночным переулкам, у одного из них винный бочонок. В нём горючее для поджога.
     Дверь дома вскрывает полуорк, отмычками, с применением зелья, улучшающего навыки взлома замков.
     Он же оглушает спящих хозяев ударами дубинки.
     А его сообщник велел уложить их обратно в постель, и закалывает кинжалом, в грудь и в голову, каждому по два укола.
     Преступники забирают небольшие и ценные предметы - деньги и драгоценности, затем обливают тела маслом и готовят поджог. Они выкладывают горючие материалы - постельное бельё, одежду, в один фитиль, он протянулся от спальни до самого очага.
     Вот ровно до этого момента сообщник эльфа был в перчатках.
     Затем поливают тряпки светильным маслом, и тут его подельник перчатки снимает, чтобы не марать.
     А в винный бочонок полуорк прячет свою долю - монеты и недорогие ценности. Всё золотое и дорогое забирает сообщник.
     Дверь закрывает опять полуорк, отмычкой.
     После этого они расходятся.
     
     - Вот такие показания дал задержанный полуорк Велдер.
     - Вальд, не желаешь чего сказать нам о доспешных перчатках одного эльфа?
     - Нет, дядя Эпрон. Но я их честно выкупил.
     - Хмм. Хорошо, Вальд.
     А что скажешь ты, друг мой учёный, Айбо?
     - Полуорк добровольно заговорил?
     - Не совсем. У него был выбор. Если продолжит молчать, я пригрозил, что приведу мага, мозголома. А если даёт показания, ему зачтётся. Немного.
     Айбо промолчал.
     
     - На пути к месту преступления их видели вместе.
     Полуорк с винным бочонком, и имперский эльф. Шли рядом, туда, где вскоре сгорел дом. За полчаса до пожарной тревоги.
     Видел их один мелкий воришка, знакомый нашему мальчику. Но в документы эти показания не попадут.
     - Потому, что имперский инспектор всегда находится при исполнении? - уточнил Эсмарх.
     - Да, Айбо. Поэтому он неподсуден.
     Кстати, я думаю, тебе стоит рассказать мальчику, за что инспектор возненавидел его родителей.
     
     Айбо решился не сразу, пару минут он вспоминал и сомневался. Но, всё же, решился.
     - Мы встретились случайно. Эти... поджигатели пришли жечь очередную семейную библиотеку.
     Жене хозяина стало плохо, искали лекаря, и вот так позвали меня, я туда пришёл.
     Наверное, ваша мама была её подругой, потому что оказалась там же.
     А потом она не стала молчать. Хозяина даже не избивали, он был сломлен духовно, и молчал, даже когда его библиотеку стал выбрасывать из окна, во двор подручный инспектора. Ну, этот полуорк.
     А твоя мама, Вальд, она говорила. Говорила так, что её слова, думаю, все соседи запомнят.
     
     Она не давала клятв, не сыпала угрозами. Она обращалась к нашей памяти и стыду перед предками.
     В её речи последними словами были вот эти:
     "...Да как они смеют насаждать свои и жечь наши книги! Ведь ещё лет двадцать такой жизни, и эти имперцы перепишут нам прошлое! Мы забудем, как предки ходили по морям вокруг света, нас скоро приучат верить, будто ... может быть, в своих следующих книгах они нам напишут, будто наши предки были рабами у драконов!"
     Я хорошо запомнил. А потом её ударил тот полуорк, с ненавистью. По лицу.
     Она не упала, но замолчала и только смотрела на нас, и мы, никто, не могли ничего сделать против.
     Нельзя оказывать сопротивление имперской власти. Мы слишком хорошо это усвоили.
     
     Вечерняя беседа после слов Айбо длилась недолго.
     Когда Марта, хозяйка дома, прощалась с Осводом, было заметно, что и на неё эта речь произвела впечатление.

Глава сорок первая, судный день

     Дело об ограблении тележки торговца было недостаточно значительным, чтобы отдавать его в городской суд. Поэтому его разбирал лично глава разбойного приказа.
     Однако же, на площади у здания стражи было многолюдно, в толпе мелькнули даже лица стряпчих кого-то из богатых горожан. А рядом с Осводом зачем-то стоял председатель городского суда.
     
     Первым вызвали мальчика. Вальд готовился к этому заранее, но так и не смог пересилить тяжесть нацеленных на него взглядов.
     По толпе прошелестел говорок, и стих. Кричать ему злые наветы сейчас никто не смел.
     Какой-то служащий, кажется, из писарей стражи, стал зачитывать, какие обвинения были выдвинуты мальчику в связи с ограблением.
     Было их немало, с каждым новым Вальд всё больше отстранялся от происходящего, ему было не по силам вникать, ему было тяжело. Грохот собственного сердца казался громче чужих голосов.
     Когда, вслед за обвинениями, писарь зачем-то зачитывал имена обвинителей, публика беспокойно переглядывалась, но мальчик не замечал ничего.
     Он откликнулся только на слова Эпрона: "...На основании изложенных фактов постановляю, считать перечисленных лиц лжесвидетелями, обвинённый же ими Вальд Болхов полностью оправдан перед законом".
     К мальчику подошёл дядя Айбо, отвесил официальный поклон, и с торжественным выражением на лице увёл его с площади.
     Дальше речи опять читал писарь, а публика почему-то волновалась и начала шуметь.
     
     Когда разбирательство завершилось, мальчик и помощник сыщика шли по городу вдвоём.
     - Понимаешь, Вальд, зачем тебе досталось это испытание?
     - Нет, дядя Айбо.
     - Если бы тебя просто освободили из-под стражи, и более не вспоминали о твоей связи с этим делом...
     - Но я ведь никак не...
     - Да, ты непричастен. Но досужие соседи годами припоминали бы, как тебя обвинили в причастности к грабежу.
     Все забудут, что Эпрон на следующий же вечер выследил и арестовал обоих грабителей, карманника в рубашке с порванным рукавом, и верзилу, умеющего ломать доски и корчить страшное лицо.
     А вот чужую вину могут вспоминать годами. Особенно те, кто сам её и выдумал.
     - А теперь что такого изменится?
     - А теперь весь город будет вспоминать, что четыре его благополучнейших семейства оштрафованы сегодня за клевету, мальчик. Они будут спорить, писать апелляции, но вердикт уже подтверждён городским судом, а председатель лично проверил его законность. Это событие будут вспоминать десятилетиями.
     
     Мальчик и взрослый человек дошли до самой кузницы. Лекарь знал, что сразу после сильной душевной нагрузки стоит заняться работой для тела, и лучше работой попроще.
     А мальчик опять увидал художницу. Она сегодня была не одна, рядом стояли два любопытных подростка. Увидев Вальда, девочка оживилась, заговорила с ними, и, зачем-то, приблизила одного к себе и своему планшету, засмеялась звонко над чем-то. На Вальда она не смотрела так нарочито, что ему стало неприятно, будто его хотят в чём-то обмануть.
     
     В кузнице Вальд привычно сменил одежду, даже взялся за работу. Но когда он посидел на корточках, отбирая поковки, а затем резко попробовал встать, то сомлел. Его качнуло в сторону, руки сами вцепились в столб и он еле устоял на ногах.
     Хозяин заметил, но не стал выгонять.
     - Ковать сегодня не дозволю, малыш. Хочешь, иди на дворе посиди, хочешь, сразу домой.
     - Дядя Айбо сказал, мне надо сегодня потрудиться на простой работе.
     - Простой? Ладно, малыш. Ополоснись из бочки, и становись к ручным мехам, там тоже работа.
     
     Малые меха были древние, они скрипели и, с посвистом, поддували вбок. Но мальчику понравилось их качать. Это была работа.
     Хозяин командовал, когда дуть, подправлял, и Вальд не столько разбирал слова, сколько угадывал смысл.
     Было не слишком сложно, он был занят хорошим делом, и чувствовал, что вместе с потом из него уходят напряжение и опаска. Кажется, это была опаска перед теми взрослыми, которые недавно пытались задавить его тяжёлыми взглядами и подлыми словами.

Глава сорок вторая, эльфийские письма

     Комната у Мицеля была с деревянным потолком. Доски давно потемнели, лишь местами проглядывали коричневые линии. Эльф смотрел в потолок, лёжа на кровати, в сапогах. Лицо его сейчас показалось бы безвольным и рыхлым.
     Ему не нравилась привычка людей разуваться, ходить по комнатам в тапочках и расстилать всюду половики.
     Постельное бельё? Его обязаны вовремя постирать слуги.
     
     Но вот острые уши шевельнулись, и в лице произошла хищная перемена - кто-то поднимался по лестнице. Женщина или кто-то молодой, шаги лёгкие.
     Закончился тихий стон ступеней, неизвестный пошёл по коридору. Мицель ощутил свой меч - рядом, висит у изголовья, можно вытянуть из ножен и нанести удар в одно движение. Пусть войдёт. Эльф уже с неделю, как совсем перестал нервничать, и ждал плохих событий.
     
     Действительно, шаги остановились у его двери и кто-то постучался.
     - Господин Мицель, вы у себя?
     - Открыто, войдите.
     Дверь открыл гонец.
     - Вам письмо.
     Гонец посмотрел недоверчиво, заходить в комнату не стал, положил конверт на одёжную полочку, и тут же вышел.
     Пришлось вставать. Письмо, конечно же, было от супруги.
     
     За окном полыхал закат, небо у горизонта было чистым, но над городом шли облака. Пора закрыть ставни.
     Мицель не спешил открывать конверт, обдумывал. Денежные переводы он сделал недавно, и на семейный счёт, и на секретный "фонд помощи отцам" - в свою заначку. Обещанные драгоценности ещё не высылал, необходимо накопить до заполнения дорожного сейфа, так выгоднее перевозка, а риск тот же.
     Попытался вспомнить образ супруги, достал из бумажника её портретик. Если она заскучала, эти глазки сейчас должны смотреть исподлобья, она всегда так делает, когда недовольна. А она обязательно скучает, если не появился новый любовник, или не случилось новостей по службе.
     Вот теперь он был готов разрезать конверт и читать письмо.
     
     Через четверть часа эльф вновь валялся на кровати, опять вялый и расслабленный, тем не менее, ум его был занят работой.
     Жена обещала, что устроится в миссию помощи нуждающимся северянам. Пожалуй, это означает грядущее усиление имперской агентуры в королевстве, так было всегда. Под разговоры о филантропии и меценатстве эльфы внедряли свои организации в чужие государства. А теперь тоже самое происходит от имени империи. У старого лорда Баткома должно прибавиться подчинённых неэльфийского происхождения.
     Видимо, супруге это принесёт повышение по службе. Значительное, если только её злейшие подруги не станут в миссии начальницами.
     А ещё отсюда вытекает, что их встреча с супругой откладывается, но зато их владения на родине будут обширнее и богаче.
     
     Поразмышляв, инспектор сел к столу, и заскрипел пером по листу бумаги.
     Письмо выходило привычно - вежливое приветствие, затем много лести и почтения к супруге, обязательное напоминание о своих страстных чувствах и обещание тихого, уютного чуда.
     А ещё он написал о важном. Как здесь, в провинциальном захолустье королевства, встретил ценную находку. Бард, не просто воспевающий эльфийских героев. Больше. Он начал писать книгу, и в его повествовании родился образ "эльфы - Дивный Народ из лесов"!
     
     Не хитрые и опасные враги, не злопамятные и предусмотрительные союзники, нет! "Дивный Народ" - это новый образ, который необходимо внедрить в умы людей, и руководство наверняка повелит делать это, как можно скорее и шире.
     Очень полезный сочинитель, его надо немножко подкормить, обогреть надеждами на признание. Может быть, даже отвезти в столицу. Но не раньше, чем допишет хотя бы первую книгу. До появления книги он должен быть "голоден, как художник"!
     Вписав важное сообщение между строк своего нежного письма к супруге, Мицель был совершенно удовлетворён сегодняшним днём.
     
     "Что бы ни принёс завтрашний день, сегодня я на коне", - думал немолодой эльф, запечатывая конверт фамильным перстнем.

Глава сорок третья, всё по плану

     Утро началось внезапно. Вальд проснулся, уже сознавая, что должен делать. У них с дядей Айбо был план.
     Вальд на мгновение забеспокоился, задержал умывание, и спросил: "У дяди Эпрона дуэль намечена сегодня?". Айбо взглянул на мальчика, и коротко ответил: "Да. И нам стоит её упредить."
     План был, никуда за ночь не исчез, оба о нём помнили, и Вальд обрёл уверенность.
     
     Завтрак показался короче, чем обычно, мужчины ели молча. Но тётя Марта не обиделась, она не знала про план, но чувствовала, что её мужчины заняты важным делом.
     
     Вышли из дома вместе, взрослый человек шёл с кожаным лекарским саквояжем, мальчик с мешком, пока что пустым.
     
     Город совсем проснулся. По брусчатке цокали лошади - извозчики завезли торговцев, и возвращались с рынка, кто в конюшни, кто на заказ. Последние подмастерья спешили в ремесленный район, там уже начиналась работа.
     Вот уже и первые служащие потянулись в управу.
     Айбо иногда раскланивался с встречными, Вальд шёл свободно, ему кланяться было не перед кем.
     
     На рынке Вальд купил курицу. Настоящую, живую.
     Айбо помог ему, попросил у продавца курицу на еду, не несушку. Ещё авторитетно подтвердил, что им нужна непременно живая. Может быть, они и не станут её есть.
     Продавец сделал вид, что ничуть не удивлён и даже цену не ломил - первого покупателя надо уважить, с него начнётся день.
     
     После рынка двинули в здание стражи, и там ждало настоящее испытание. Потому что в нём придётся ждать, и, скорее всего, долго. Что будет после, Вальд старался не думать. У него был план, и он должен был сделать всё на совесть. А там пусть будет, как боги решат. Вальд, наконец, вспомнил это слово, редкое - совесть, и совместная весть, и свой вестник. Кроме людей, больше ни в чьих языках нет такого слова. Да и у людей в ходу у северян только. Ну, до войны было в ходу. Дедушка говорил, и отец тоже.
     
     В караулку пришли стражники, седые и в возрасте. Наверное, им было не надо на смену, они рассаживались по лавкам, слева и справа. В доспехах, двое принялись подгонять ремни шлемов, один возился с поножами. "Наверное, давно не надевали", - отметил Вальд.
     
     Он смотрел на ветеранов, зачем-то пришедших сюда, но сам продолжал думать об отце и дедушке.
     Как давно он их не вспоминал. О дедушке и обеих бабушках он старался не думать, чтобы не ворошить память о трагическом переезде с Края Света сюда. А о родителях не вспоминал, потому что было страшно думать о пожаре, сознавать, что они ушли совсем из его жизни. Эти мысли угнетали, когда он бродил по городу, сразу после пожара.
     Но сейчас ему было попроще, с ним были дядя Айбо, дядя Эпрон и тётя Марта. Он был не один, и теперь хотелось поделиться душевным теплом с родителями. Он уже мог им делиться, и мысленно сейчас благодарил - за добрую науку, за любовь. Вспоминал победные чувства от варки первого достойного зелья, от первых удачных гвоздиков, делился этой радостью с родителями. Он знал, что ушедшим необходима такая поддержка, и был благодарен им и за это.
     
     Ветераны городской стражи посматривали на мальчонку, и переглядывались, они делились сомнениями, молча и без слов кивали друг другу, мол, мальца прикроем, а в деле всё решит старшОй.
     
     Вальду не было страшно, но пришло чувство чего-то огромного и решительного. Огромного, как драконы в ночном летнем небе, и решительного, как катящийся со скалы валун. Вальд чувствовал, что скоро будет момент, похожий на такой валун. Он сейчас ещё покоится на скале, но куда его легонько подтолкнёшь, туда он и обрушится.

Глава сорок четвёртая, прощальная

     Первым вошёл дядя Эпрон. Но сейчас он был вовсе не дядя. В мундире, и даже с мечом, сейчас он был настоящий глава разбойного приказа, при параде.
     За ним тихо вошёл его помощник Эсмарх.
     - Готов ли ты, мой мальчик? - спросил Эпрон, и это было необычно, к нему так обращался только добрый и отзывчивый Айбо.
     - Я готов. У меня всё готово - пощупал мешок мальчик, и ответил взрослому.
     - В мешке у тебя курица, Вальд? - громко спросил Эпрон.
     - Да, я купил её на рынке, при дяде Айбо. Намерен пожертвовать свою курицу на нужды разбойного приказа, господин глава!
     - Молодец! - чуточку устало ответил Освод - сиди здесь, будь спокоен, когда будет твой момент, я попрошу тебя подняться, и ты сделаешь один шаг вперёд. Запомни, вот сюда.
     
     Четверо ветеранов стали взводить самострелы, по молчаливому кивку Эпрона.
     
     Когда в караулку вошли начальник стражи и имперский инспектор, Вальд уже утомился ждать, но не скучал. Он был сосредоточен. Его момент приближался.
     - Господа, у нас есть важное заявление для господина инспектора. Дело серьёзное, и хотелось бы разрешить его при свидетелях.
     Четверо стражников стояли теперь с заряженными самострелами, и, почему то, их оружие было направлено в точку над головой Эпрона.
     - Может быть, уважаемый глава разбойного приказа уже приступит к изложению этого важного дела? - голос эльфа был мягок и холоден.
     
     Но Эпрон кивнул мальчику, и тот сделал один шаг вперёд. Оружие стражников теперь направилось в потолок над головой мальчика.
     - Ты был там! - громко и отчётливо произнёс Вальд. Он сейчас сам не верил, что осмеливается так дерзко говорить перед самыми важными лицами города. Он чувствовал, как в его мыслях валун покачнулся в последний раз.
     - Ты был на поджоге дома моих родителей!
     Я видел, как ты искал свои перчатки! А теперь у меня есть то, что тебя убьёт, клянусь Богом - Императором!
     На последних словах мальчик высоко поднял мешок и выставил его перед собой на вытянутую руку. Валун рухнул со скалы.
     
     А эльф на последних словах молниеносно, одним росчерком, ударил мечом.
     
     Щёлкнули дробно самострелы, ощетинивая бока инспектора короткими древками тяжёлых стрелок.
     Время замедлилось.
     Первым упал мальчик, его грудь залилась кровью.
     Потом зашевелился эльф. Он смотрел куда-то вперёд, и лицо его было удивлённым. Вот он пошатнулся, и стал заваливаться на бок.
     А затем заголосил начальник стражи: "Вы понимаете, что вы наделали?!".
     
     Но его никто не слушал.
     Один из ветеранов молча пнул тело инспектора, загоняя стрелу в доспех глубже.
     Другие вдвоём подхватили мальчика, и осторожно, но быстро уложили прямо на стол.
     Айбо Эсмарх уже раскрыл саквояж и приступал к работе.
     
     Вальд запомнил, как действовал строго по своему плану, дождался эльфа и начал заготовленную речь.
     Он должен был сказать про бога-императора, но, почему-то, пол ударил его в спину, и стало темно.
     Когда очнулся, с ним был дядя Айбо и ветераны - стражники.
     - Как жив, мой мальчик? Что чувствуешь, говори - Айбо что-то делал с его грудной клеткой, мальчик хотел посмотреть, но не смог поднять голову.
     Видел только, что в руках дяди Айбо мелькают пинцеты и открытый флакон с розовым эликсиром.
     - Вы меня чем-то колете. А ещё холодно в груди, справа.
     - Это хорошо, мой мальчик. Это замечательно. Главное, не спи сейчас, говори со мной.
     Вальд старался не спать, и говорил. Он спрашивал, и ему отвечали.
     Что демонов эльф был слишком скор, и поранил нашего мальчика.
     Что дядя Айбо сшивает мальчику жилы, порезанные эльфом. Подхватывает зажимом, стягивает пинцетом, сводит белое с белым, жёлтое с жёлтым, и сшивает, где капелькой зелья, где магической техникой.
     Что имперский эльф наказан, совсем наказан, и больше ни к кому не придёт.
     Что руку мальчику эльф повредил гораздо слабее, и её уже подлечил дядя Эпрон, пока этот хилый лекаришко возится со слегка порезанной грудью.
     Что Вальд молодец, хотя и совался демонову эльфу под клинок, почём зря, но молодец, и руку ему залечили зельем, которое сам же Вальд и сварил.
     Что сейчас будет больно, но следует запомнить, что бывает, когда одновременно стягивают рану и льют в неё зелье против ран.
     Мальчик слушал, и ему было больно, и он запоминал ощущения от действия зелья.
     
     А потом ему помогли слезть со стола и сесть на лавку.
     Здесь он увидел, что зарубленная в мешке курица уже ощипана ветеранами, и её бодро потрошит один стражник, а другой шинкует овощи, и ему стало немного нехорошо, потому что их с курицей порезал один враг.
     
     Есть совсем не хотелось, но Вальд уже мог сидеть со всеми, и попробовал угощение. Куриное жаркое было вкусным, и торжественный обед удался.
     За столом были все люди, кто принял участие в их важном деле - четверо стражников, глава разбойного приказа и его заместитель, начальник городской стражи, и он - мальчик Вальд.
     Лишь теперь он понимал, что их план удался - эльф не сдержался на словах о боге-императоре, и попытался его убить, но мальчик прикрылся мешком, и инспектор убил курицу в нём. А эльфа тут же застрелили стражники.
     Вальда вернул из размышлений голос Освода.
     - Да, юноша, теперь имперский закон и вправду позволяет убить на месте того, кто попался на убийстве чужой курицы. Но откуда это мог знать ты?
     
     Голос Освода был насмешлив и бодр, но Эпрон знал, чего хочет. Ему было нужно, чтобы для мальчика сегодняшний день запомнился победой. Общей победой.
     Потому что вскоре разбойные приказы могут исчезнуть. В них слишком много служит таких людей, для кого война с эльфами ещё не закончилась.
     
     Конец первой части.

Часть вторая. Близится ночь.

     Аннотация:
     Маленький северянин осиротел, но его интуиция помогает свершить возмездие, помогает работе разбойного приказа.

Глава 1 Всадник

     Дорога среди скал была тиха и пустынна, лишь одинокий всадник мчался по ней, и взметалась за ним серая дорожная пыль. Всадник был ранен, с трудом держался верхом, но спешил в город, за спасением и с важной вестью. Провожали его любопытными взглядами мелкие птахи с дорожных кустов, да присматривало за всадником восходящее солнце.
     
     Впрочем, заглянем немного назад, что было с всадником до рассвета.
     
     Бесшумно ступали конские копыта, обвязанные тряпьём. Человек шёл рядом, вёл коня по козьей тропке, и сам за него держался. Его пыльные, серые одежды были подраны, и запятнаны потёками крови. Человек прятался от погони.
     Он многое узнал о бандитах, нарушивших работу шахт, и должен сообщить в город. Очень срочно.
     На отходе он попал в засаду, чудом вышел из боя живым, но и сам обманул преследователей, теперь надо было тихо добраться до дороги, и довести невредимым коня.
     
     Немолодой полуорк не участвовал в погоне. Он владел самострелом и предпочитал не встревать в свалку ближнего боя. Когда шпиона не смогли поймать и потеряли, Стрелок не раздумывал, понял, куда тот выйдет - к тропе на дорогу, и решил, что там и будет ждать.
     Ночь уходила, на камни выпала утренняя роса. До тропы было близко, камнем легко добросить, и оттуда послышался шум. Кто-то шёл, неровными шагами, изредка напрягался и тихо стонал, удерживая боль.
     Когда раненый прошёл вперёд и должен был оказаться спиной к нему, Стрелок, наконец, выглянул из-за валуна, угадал на тропе фигуры человека, коня, и потянул спусковую скобу - стрела ушла в серый силуэт раненого шпиона, звякнула, и человек вскрикнул.
     "Не уйдёт теперь", - подумал Стрелок. Руки его уже мостили "козью ногу" к самострелу, надо было торопиться с перезарядкой.
     
     Но человек не упал, он перестал красться, здоровой ногой толкнулся об камень, вскочил на коня, тут же неловко припав к нему, и помчался по широкой тропе.
     У примыкания к большой дороге его обстреляли вновь, и на этот раз уже маг - Стрелок, с досадой глядя вслед раненому, увидел, как всполохи огненной магии строчками перечеркнули горный склон, и подметил, что маг ни разу не попал в цель.
     
     "Уж был бы я маг, тоже стрелял бы заклинаниями, одно за другим. Да уж все в цель, или хотя бы с половину. Вот бы была потеха", - думал Стрелок. Он досадовал, что горделивый магик оказался прозорливым и тоже угадал действия человека.
     Ещё он подумал, что стрелять надо было в лошадь. Без неё раненый шпион точно не ушёл бы.
     
     А человек, зажав зубами гриву своего коня, чтобы не упасть, мчался по дороге, и думал совсем о другом.
     Ему надо сообщить в город, что бандитам отдаёт приказы и сообщает сведения кто-то из города, и, скорее всего, из стражи. Значит, надо добраться живым, но молчать, и делать вид, будто не узнал ничего существенного, пока не встретится тот, кому можно доверять.
     
     Одинокий всадник мчался по дороге, пересекая длинные утренние тени.
     
     А мы заглянем дальше назад, чтобы познакомиться поближе с нашими героями.

Глава 2 Вальд

     В большом, хоть и не наибольшем, богатом, хоть и не богатейшем, однако очень славном городе лучшего в этом мире королевства - в городе Менске опять было утро.
     Вальд был очень юным подростком, но встречал это утро, как разбитый невзгодами старик. Боли от недавних ранений покинули его, и он уже не замирал внезапно, ни от неприятно неожиданного прострела в руке, ни от судороги, приходившей постепенно из грудных мышц, и клинивших его целиком. Ноги опять ходили, и руки вновь хорошо слушались, даже, наверное, чуточку лучше, чем прежде, потому что мальчик старательно выполнял назначенные ему упражнения. Всё нездоровое ушло от Вальда, как и обещал ему целитель, и, с недавней поры - отчим, дядя Айбо.
     
     Вальд теперь мог бы, как прежде, порывисто подняться с постели, и пойти заниматься утренним туалетом. Но было велено делать всё плавно. Поэтому мальчик сперва пошевелил кистями и пальцами рук, затем подвигал руками в локтях, потом перешёл к ногам, а за ними к шее.
     Наконец, поскручивал слегка всё тело, в одну сторону и в другую. "Как старик совсем", - подумал Вальд.
     
     Но тело слушалось, и всё было на месте, даже шрамы. Вальд покосился на узкий белый след, идущий по груди, и перечёркнутый белыми поперечинками. Потом посмотрел на руку, на ней тоже белели отметины, но не такие ровные, они складывались в ветвистую, как молния, линию.
     Рану груди ему лечил дядя Айбо, он настоящий военный лекарь, а рукой занимался дядя Эпрон, он тогда ещё был глава разбойного приказа.
     Может быть, и ещё остался, и дальше им будет, но об этом из столицы сообщат. Важные чины, которые принимают такие решения.
     
     Вальд потянулся, с усилием распрямляя сперва правую, затем левую руку, расчётливым движением убрал одеяло к стенке, и встал - плавно, как наказал дядя Айбо, но слитно и одним движением, перетекая из положения лёжа в опору на локоть, затем в раскоряку боком с двумя ногами на полу, и, наконец, пошёл шагом, тоже плавным.
     Дядя сказал, что скорость приходит через замедление. Поэтому надо учиться всё делать не быстро, а плавно.
     
     Вальд догадывался, что ещё надо делать всё продуманно. Никак не мог себе простить тех ошибок, что натворил.
     Во-первых, не задумался, что тот эльф имперский может, не дослушав, ударить мечом. А он ударил, да ещё как - как молния, ведь стоял, опустив руки, меч в ножнах, и вдруг ударил. А Вальд этого удара даже не увидел.
     Во-вторых, почему-то шагнул к эльфу, хотя стоило шагнуть назад, к точке, на которую ему указал дядя Эпрон...
     Вальду было стыдно. А ещё совестно - он уже понимал это слово из времён своих дедов, и оно сейчас было уместным.
     От стыда он избавился, переключившись на умывание ледяной водой, а совесть ему подсказала старательнее прислушиваться к старшим - они понимают ситуацию лучше, даже когда он уверен, что знает о ней больше.
     
     Умываясь, Вальд представил, как пойдёт после полудня в кузницу, и тихо порадовался.
     Дядя Айбо и дядя Освод искусно излечили ему руку и грудь, но работать в кузнице, как раньше, пока не разрешают, заставляют работать над мелкими и точными упражнениями.
     А кузнец его пожалел, и подобрал работу лёгкую и точную, такую, что он бы сам мог в одного её сработать, но наказал мальчику учиться быть молотобойцем. Дал самый малый молот и поставил работать по командам.
     
     Делать пришлось маленькие ножницы, было непонятно, интересно и очень трудно. Уставало первым не тело, а соображение. Мастер сам менял на наковальне приспособы, поковки ставил то на рог наковальни, то на наличник, и Вальду было трудно успевать мыслями за его работой. А ещё он должен был следить за каждой его командой и вторить его молоточку - то прямыми ударами, то вкручивая, а то даже на отскок.
     
     Было удивительно, когда кузнец взял большую приспособу, для гибки толстых прутов, и загнул на ней ручки этих крохотных ножниц в колечки, при том изящно.
     Было неожиданно, что для сварки этих колечек мастер посыпал на поковку флюс.
     Для прошивки отверстия под ось понадобилась совсем крошечная приспособа, и пробойник, похожий на шильце. А когда кузнец прокалил концы уже собранных на заклёпку ножниц, и стал их проковывать начисто, мальчик уже устал и удивляться и запоминать.
     Кажется, у него и голова взмокла раза в два сильнее, чем вспотело тело.
     
     В тот день они сработали пять ножниц. Первые кузнец и подарил ему, со словами: "Держи-ка подарок. Это, считай, тебе от горожан, за эльфа-имперца".
     
     Вальд теперь подрезал ногти собственными ножницами. Это было особенно приятно, и хотелось даже перед кем-нибудь похвалиться. Например, перед Риткой. Она ногти стрижёт лекарскими ножницами, он видел, когда она помогала дяде Айбо, и другим лекарям. Они с ней там и познакомились, в лекарне.
     
     Дядя Айбо привёл его туда сам, через пару дней после ранения, и какая-то маленькая девочка молча помогала ему разрезать швы и выдёргивать нитки. Она аккуратно и внимательно промазывала кожу и швы прозрачной жидкостью, и Вальд по запаху угадал в ней один из алхимических растворителей, первый, который он делал сам в мастерской тётушки Кристи. На месте выдернутых ниток выступали капельки крови, Вальд легонько морщился, стараясь, чтобы это было незаметно, а девочка немного выжидала, и потом протирала эти места заново.
     
     Дядя Айбо работал неторопливо, был внимателен, но успевал всё объяснять, и даже немножко шутил. Он рассказал, что швы были нужны, чтоб соединить разрезанные ткани тела, можно их и магией прихватывать, но магия важна для сращивания жил, сосудов и нервов. А иногда каких-нибудь нежных тканей. А снаружи не страшно сшить грубыми нитками, тогда лекарю точно хватит магических сил на работу внутри.
     Вальду стало интересно, как понять, хватает ли человеку магических сил и на что именно, и дядя Айбо хотел ответить, но задумался, и сказал, что это немного сложно рассказать, и он когда-нибудь попробует показать в деле.
     А дальше с Вальдом заговорила девочка, он узнал, что её зовут Рита - Ритка, и дядя Айбо посоветовал им заняться другими подопечными, и внимательно слушать, если им что-нибудь скажут другие целители.
     А вскоре Вальд начал учиться кулачному бою.

Глава 3 Они сговорились

     Дядя Айбо долго присматривался к Вальду, и, когда он окреп для работ в кузнице, решил начать с ним уроки кулачного боя и механики. Вальд не мог понять, какая связь между драками и магией, но ему были интересно и то и это, и он не переспрашивал, а только обрадовался, и ждал, что всё само станет ясно.
     
     Для начала отчим потребовал научиться отжиматься от пола. На кулаках.
     - Кулаки держи ровно. Опора только на две сильных костяшки. Поднимайся с выдохом. Напрягайся в подъёме. Где ощущаешь напряжение?
     - Везде... даже челюсти сводит от усилия.
     - Хорошо. А в глаза отдаёт?
     - Да...
     - А вот теперь встань, отдышись, и будешь учиться управлять напряжением сил. Первым делом уберём напряжение из глаз и головы. Напрягай на подъёме тело, особенно живот, шею. Но чтоб в голову не шло и глаза не трогало. Понятно?
     
     Когда пришла пора знакомиться с механикой, Айбо выбрал ему технику нагрева.
     - Ещё наши дедушки называли механикой всё, что сложное и работает самостоятельно. Это сейчас пришло поветрие звать механическими рычаги да зубчатки, а всё неочевидное называть магическим. Раньше всё это звали - механика. Да и при дедах слова "механик" и "маг" значили одно и то же. Запомнил? Ну, и хорошо, давай учиться очаг домашний зажигать.
     
     Вальд уже знал, что силы в человеке ходят по невидимым руслам, а в семи вихрях они образуются и закручиваются. Вообще, их намного больше, но больших только семь.
     Разогревать силу в этих вихрях надо начинать с самого нижнего, но задерживаться на нём не следует, сразу надо передвигать в следующий вихрь.
     Для того, чтобы выплеснуть внутреннюю силу наружу, в виде простой магической техники, надо разогреть вихри, желательно аж до грудного, а дальше силу вливают прямо в технику, либо она льётся по невидимым руслам в руки, и технику подправляют руками, иногда даже пальцами, в каждом пальце на руках по два окончания таких русел. Вальд помнил, как дядя Айбо умеет склеивать нужные ткани в ране, даже тонюсенькие, в волосок, нервы, и не путает их с тонкими сосудами.
     А задавать форму технике, оказалось, помогают образы, которые надо знать и вовремя держать в уме, и, иногда, словесные последовательности, но их надо представлять звуками.
     
     Для различного нагрева можно было использовать много образов, Вальд видел их уже десятка два, но начинать надо было с двух или трёх.
     - Давай, Вальд, вспоминаешь образ, разогреваешь вихри, ощущаешь внутри напряжение, и представляешь, как вместе с этим напряжением выплёскиваешь этот образ из руки. Готов?
     - Да...
     - Вот напряжение сил и направь из руки. Лучше сразу из пальца.
     
     Вальд с дядей Эсмархом сидели на коленях перед очагом, под их коленями лежал толстый менский коврик, а в очаге лежала головёшка от полена, и из неё торчали вбитые в неё щепки.
     Щепки не загорались.
     - Это хорошо, Вальд, что не получается. Если бы вышло с первого раза, значит, что-то не так, сказал Айбо с улыбкой.
     Вальд насупился.
     - Помнишь, как учился отжиматься на кулаках? Бей перед щепкой, по воздуху, кулаком. Всё, как сейчас заучивал, только не выплёскивать, а вложить в удар. Делай.
     - Хэк! - негромко выдохнул мальчик.
     Дядя Айбо промолчал, а потом показал на следующую щепку.
     Вальд ударил вновь : "хэк!"
     - Вальд! Ну, посмотри, на щепки. Видишь, что побурели?
     
     Мальчик вгляделся - действительно, обе щепки остались белыми только сверху и у головни, а посередине их словно мазнули жёлтой краской... или подкоптили.
     Вальд недоверчиво посмотрел на Айбо, и тот весело ответил ему: "ну, давай ещё! Но теперь не греть, а вторую картинку, жечь, как угольки жгут, и открытой ладонью".
     Мальчик неспешно, обстоятельно, сделал короткий вдох, медленно, с потяжкой, выдохнул, разогревая невидимые вихри, опять коротко вдохнул, начал медленный выдох, и вдруг плавно, но неожиданно ударил открытой ладонью по воздуху перед щепкой, как по деревянной стене. Щепочка шевельнулась вместе с покачнувшейся головёшкой, а потом вернулась на место, и Вальд увидел вдруг, что у самого верха бок щепки обуглился чёрным пятнышком, и ... на щепке трепещет робкий, почти прозрачный огонёк. Его первый огонь!
     - Неплохо - сказал дядя Айбо - давай-ка ещё, и так же неторопливо. Огонь уважает терпеливых.
     
     Они занимались у очага, пока Вальд не научился зажигать щепки кончиками пальцев.
     Засыпая, мальчик подумал, что начинает понимать, зачем отчим учил его так отжиматься на кулаках.
     
     На следующий день Вальд повторял упражнения с очагом сам.
     А ещё через день и кузнец, и тётушка Кристи словно уговорились, и вдруг подтолкнули Вальда к зачарованию.
     "Пора тебе новые эликсиры осваивать, для новых дел", - говорила с утра Кристи - "будешь делать зелье зачарователя".
     "До оружия тебе рановато, мы начнём зачарование с гвоздиков", - сказал после полудня кузнец.
     
     Вальд был счастлив, ему всё было ново и интересно. Он учился, трудился, и не замечал, как над ним сгущаются тучи.
     Эти тучи были детьми и племянниками братьев Бедоевых.
     А навела их Риткина подруга Майка, она училась рисовать, имела дорогой рисовальный планшет для художников, которым гордилась, и виды на Вальда, которые её очень беспокоили и заставляли к Ритке ревновать.

Глава 4 Майка и орки

     Маечка просыпалась по утрам когда как. Ей позволяли долго нежиться в кровати и даже капризничать. А иногда она сама подскакивала, как утренняя пташка, и весело щебетала по всему дому.
     Но в это утро она проснулась хмурая и не хотела ни щебетать, ни нежиться. Ей приснился ужасный сон.
     Во сне её подушка вдруг стала непослушной и неудобной, а потом ещё и неправильных цветов. Цвета из сна Майка не помнила, но сейчас ей казалось, что там была охра вместо сепии. Она пыталась поменять цвет, но для этого во сне нужно было взять планшет и переставить в нём краски. А они не поддавались, коробочки с ненужными сперва не отщёлкивались, потом одна краска вдруг сдалась, и выстрелила Маечке прямо в глаз! Даже во сне стало больно и досадно. А с нужным цветом коробочки вообще не дались в руки. Это было ужасно, и собственный дорогой планшет сейчас казался ей гадким.
     
     Все сны приходят не спроста, а зачем-нибудь, Майка это знала от мамули, и начала вспоминать, что было вчера, перед сном. Лучше бы и не вспоминала. Вчера она застукала свою бывшую подружку, Ритку, с тем зазнайкой - подмастерьем кузнеца Вакула!
     Ещё позавчера они с ней были подругами, но после такого - никакой дружбы! Они шли с ним, болтали, и чуть ли не в обнимку были. Кажется, они пару раз даже за руки подержались.
     
     Причёсываясь, Майка зацепилась взглядом за свой рисовальный планшет, гневно схватила и бросила его, в сердцах, в угол стола.
     Утро не задалось.
     
     В обед Майка вкусно поела, а потом ещё и первая перехватила папу с гостинцами, и жизнь её даже наладилась.
     Когда она шла из гостиной, облизывая ставшие сладкими пальцы, ей захотелось похвастаться.
     - А я сейчас получила у папеньки такую вкусную булочку, что съела её в одно мгновение!
     Но старшая сестра испортила ей настроение.
     - Как красиво ты произнесла "в одно рыло"...
     Майка буркнула под нос: "у тебя у самой рыло", и побежала на улицу.
     У порога задержалась посмотреться в зеркало, и зачем-то проверила тени под левым глазом. Всё было чисто. Она подмигнула сама себе, сказала: "всё равно я лучше всех!", и тихонько вышла.
     
     Братьев Бедоевых было двое. Прижимистые не по-людски, они и людьми были на малую долю. Жить с соплеменниками, в горах, быть низшим сортом среди "настоящих орков", им не нравилось, и, как многие полукровки, они давно перебрались в город. Здесь жили глупые люди, мягкотелые и добренькие, среди них было проще, чем среди своих.
     Правда, соплеменники и в городе не оставляли в покое, временами приходилось помогать им монетами, товаром, или особыми поручениями.
     Недавно такое как раз принёс младший из Лихоевых. Под горшками в корзинку из луба была вплетена записка, в ней старейшины потребовали от Бедоевых старшего из сыновей.
     
     У Бедоевых жило трое сыновей и четыре племянника, вместе они составляли уличную шайку, и старшим в ней был старший из его сыновей. Второй был ненамного младше, а ещё один был совсем ещё сопляк, и его не выделяли из кучки племянников.
     
     Братья были взрослыми, и поняли, о чём записка помалкивает - наказано отвести старшего сына за город, но не к той дороге, что проходит мимо их родни. Крепких молодых полуорков собирали для похода в горы, против людей. Что-то поджечь, поломать, кого-то убить, и сбежать, бесследно рассеяться.
     В той стороне большой заброшенный рудник и шахты. Ходят слухи, что кто-то бойкий подрядился эти шахты порушить, за большие деньги. Вероятно, туда и понадобилось усиление.
     Что же, Бедоевы не спорили со старейшинами, и не переживали - пускай молодые опробуют себя в горячем деле, им самая пора. Может быть, и монет добудут.
     
     Майка столкнулась с орчатами неожиданно. Прогулка вообще не задалась - сперва не удалось найти подруг, они куда-то убежали без неё, затем ей стало скучно бродить одной по рынку. А теперь ненормальные дикарята, из соседнего квартала, обступили её и пытаются запугать.
     Майка состроила самую ледяную, самую высокомерную мордашку, какую умела, и хотела уже гаркнуть на малолеток, когда к ней подошли двое, самые старшие в этой толпе. Один показался ей ровесником, а другой почти уже взрослым, настоящим главарём.
     
     Вожак этой мелкой шпаны заговорил с ней, и, наверное, подал какой-то знак, потому что мелочь вдруг перестала галдеть и топтались теперь молча.
     А старший говорил почти как взрослый, немного неуклюже шутил, предлагал ей стать подругой его младшего брата, и даже обещал своё покровительство. Мол, если будешь с нами, тебя больше никто не тронет.
     
     Майка, конечно, выкрутилась бы в два счёта на одном своём нахальстве, ещё и обманула бы этих недотёп, но не удержалась, и натравила их на Вальда, звучало это у неё примерно вот так:
     "Ай, ребята, вы такие смелые и хорошие... Но мне тут один северянин покоя уже не даёт и с вами дружить не позволит".
     - Ээ, какой северянин?
     - Белобрысый такой! Он хорошо одевается, и в каждый полдень к кузнецу Вакулу работать приходит.
     
     Вот так несколько случайно вылетевших слов малознакомой девочки навели на Вальда серьёзное лихо.
     Впрочем, даже если бы Вальд и знал, как всё это произошло, вряд ли он мог бы чего изменить.
     
     Бедоевы с того дня сперва присматривались к "сынку богатеньких", а вскоре принялись подыскивать способ с ним разделаться, прощупывали слабину.
     
     Дома Майка уже и не помнила этой беседы и встречи с орчатами, но настроение у неё заметно улучшилась. Она мурлыкала что-то себе под нос, и даже взялась опять что-то рисовать, подняв и на время простив свой проштрафившийся утром планшет.
     Отец Маечки облегчённо вздохнул. Больше всего они с женой желали, чтобы их дети не нуждались ни в чём, и жили в благополучии и в достатке. Они сами натерпелись с супругой, когда спасались бегством с Края Земли, со старшей дочкой на руках, в то время ещё совсем мелкой, убегая от одичалых эльфов, и хотели, чтоб их дочкам выпала судьба получше.
     "Дочка повеселела, в доме мир", - подумал он.
     Жена его тоже не чаяла души в детях, и часто говорила обеим дочкам: "ты ж моё сокровище! Ты самая лучшая, и всегда это помни!"
     
     Правда, временами ей казалось, что на младшую дочь эти слова действуют как-то не так, как бы хотелось, а старшая их вовсе не слышит. Но она продолжала их повторять вновь и вновь - она ведь добра им желает.

Глава 5 Про искусство и вызовы

     Кристи велела ученику раскладывать новый, имперского образца, станок.
     - Давай-ка, постарайся выгнать новое зелье, я вот тебе и материал уже собрала.
     Материал был весь из растений, сушёный чеснок, и свежий виноград. Винограда было совсем немного, ровно три ягодки. Вальд вопросительно посмотрел на тётушку Кристи.
     - Да, мало винограда. Отыщешь ему замену сам?
     Мальчик подумал, и попросил: "а можно образец готового зелья?"
     Кристи хмыкнула, и поставила на стол маленький флакончик. Жидкость в нём была светлосиняя, возможно, тёмного голубого цвета.
     
     Вальд взял флакон в руки, открывать не стал, внимательно всмотрелся, затем остановил в голове все мысли, которые были словесными, и, не закрывая глаз, вчувствовался. Найти надо было что-то родственное с этим зельем, искать предстоит среди недорогих материалов из кладовки - если б не было пригодных подешевле винограда, хозяйка бы сразу его и выдала, сколько необходимо.
     Вальд мысленно поделил кладовку на левую сторону, и правую сторону с дальней стеной. Вслушался... есть и там и там нужное. Выбрал левую стенку, на ней материалы попроще, и поделил её в мыслях на верх и низ с сундуками на полу. Отклик был от верхней части. Вскоре он знал, какая ему нужна коробка, и нашёл внутри сушёные красные цветы.
     
     - Вот. Красные... цветки.
     - Красный скальник - поправила Кристи мальчика - Годится.
     
     Вальд взялся за ступку и пестик, чеснок и цветы необходимо размолоть в пудру, а виноград... если его использовать, то его ещё надо давить и отстаивать в растворителе, пусть уж подождёт до следующего случая.
     Вскоре алхимический станок заработал.
     Вальд отмерял на весах, записывал меры материалов, и затем пересыпал их из стеклянного стаканчика в раскрывшийся над станком призрачный зев приёмной воронки.
     
     Чуть погодя материалы сверху вздулись белым туманом, потом туман стал заметно гуще, и незаметно обернулся в белесую жижу, она теперь висела в призрачной колбе над станком и не касалась его.
     Потом жижа потемнела, начала синеть, колба отрастила длинную трубку, на ней, как цветок на стебле, стала расти крошечная баночка, она росла, росла, и начала наполняться. Голубая жидкость сама перетекла внутрь, стебель перед баночкой раздулся в орешек, превратился в крышечку, и вот уже стоит на алхимическом станке аккуратный флакон с зельем, а воронки, колбы и трубки исчезли, словно и не было их. Лишь слева, где был зев приёмника, просыпалось немного материала, всего со щепотку.
     
     - Неплохо, мальчик мой. Но мы знаем оба, что ты должен уметь лучше - отметила тётушка Кристи.
     - Но я...
     - Поработаешь с зачарованиями сам, и почувствуешь их кухню изнутри, вот после этого мы и вернёмся к зелью для зачарования.
     
     Дальше Вальд работал над привычными, освоенными эликсирами. Особенно ему удавались лечебный, и от усталости, мальчик успел прочувствовать их действие и как потребитель, и как алхимик. Его эликсиры тётушка Кристи привыкла продавать по хорошим ценам.
     
     А сама Кристи в это время болтала с посетительницами - они с охами, ахами и живым интересом обсуждали, какой переполох в ремесленном квартале, от того, что одну из пяти малых угольных шахт затопило водой.
     Рабочие пришли на утреннюю смену, а в тоннеле вода стоит, и в ней тележки плавают. Этак, если шахты топить водой начнёт, город совсем без угля остаться может.
     Вальд не вслушивался. Его ждала новая кузнечная работа, волшебная ковка, зачарование кованого железа.
     
     Кузнец Вакул, если и шутил, то никогда нельзя было это понять.
     Учиться зачаровывать вправду пришлось на обыкновенных гвоздях.
     Вальд ещё не забыл, как делать большие гвозди, и сноровисто огранил заготовку, сильными ударами, даже заострил.
     
     По дороге в кузницу ему встретились шпанята, орки, и он сейчас был немного зол. Хотелось эту злобу на кого-то сбросить, наверное, на того полуорка, что убивал его родителей... Поэтому, видимо, его удары были слишком грубы и следовало сдержать себя.
     Вальд уже готов был поковку опереть на рог наковальни, и начать вытягивать в длину, когда кузнец его остановил.
     
     - Хорош пока! Дальше будем песенки петь, да картинки малевать. На что на первое заговаривать собрался?
     - На крепость.
     - Пойдёт. Картинку запомнил, чтобы крепость была, и не согнулось даром?
     - Да...
     - Пой, да куй!
     
     Вальд пару секунд постоял, собираясь с духом, и повторяя про себя поковочную поговорку, а потом запел её, не в слух, мысленно, удары малым молотом сами подстроились под ритм, осталось лишь вспомнить зримый образ под этот случай, и вкладывать его с мелкими, частыми ударами, вковывать.
     Образ был ажурным, напоминал суповую кость на изломе, но мальчик понимал, что глазами эти кружева не разглядеть, они тоньше волоса, а вот железо, окружая эти пузырьки, будет как раз, как волос, и как хрусталь, сплошное, как ниточка, и одним кристаллом.
     
     - От корня, к острию - напоминал кузнец - чтобы гвоздь прочнее стал, да не загибался, проковывай от шляпы к острию, да образ из головы вкладывай в поковку. Здесь поглубже, реже. А вот отсюдова почаще, помельче.
     - Хорош! - дал Вакул отмашку - подогрей его, да под шляпницу!
     Вальд молча исполнял.
     - Ещё грей! - напоминал кузнец - теперь с острия, и кали его!
     Вальд брал гвоздь клещами за корень, и закаливал.
     Второй гвоздь надо было зачаровывать иначе.
     - Этот уговаривай на остроту - уже гудел над ухом Вакул - чтобы ровно заходил и на сучках не вилял. Его с острия начинай простукивать, и тоже убеждай образом, что в голове приготовил.
     
     Вальд старался. Немного подустал, кузнечную поговорку уже шептал вслух, хоть и себе под нос, но картинку держал в уме аккуратно и точно. Для остроты образ был иным. Волоски прочного кристалла свивались сами с собой, чередовались мягкой кашей из тонкого-претонкого железного крошева, и, вроде бы, сажи. Но так и было надо, для острия.
     
     Железо звенело, сыпало искры, вода шипела.
     - Хватит на сегодня! Вижу, что не устал, что не дрожишь, но в глазах искорки погасли, надо силам отдохнуть.
     Вальд покосился чуть с обидой, и кузнец пояснил.
     - Да не, нет, не те силы, что в мышцах. У тётушки Кристи спросишь про прану, лучше объяснит. А гвоздики, вижу, у нас с тобой удались неплохо. Проверять будем, но не сегодня. Завтра приходи, я их помечу и отдельно отложу, проверим.
     Ну что, понравилось кузнечное волшебство? На что походит?
     - На обычную работу с молотом немного походит - ответил Вальд.
     - Да всё так и есть - рассмеялся кузнец - без молота магия не сработает, непременно потрудиться кузнец должен.
     
     Покидая кузницу, Вальд подумал, что за интересной работой сумел забыть, что рядом крутились орочьи шпанята. А вот они его ждали.
     
     Подмастерья в кузне в это время думали о другом. Вакул второй день подряд работает по перековке железного лома, да по мелким поковкам. Наверное, слухи о бедах с шахтами не врут. Если так, то железо или пропадёт из продаж, или очень подорожает. Ведь раньше Менск отправлял железные отливки в столицу, а теперь может случиться самим на привозное железо переходить.
     
     В переулке за кузницей Вальда встретили орчата.
     Мелкие перегородили путь, а от забора отлипла фигура побольше, и к нему подошёл полуорк, не взрослый, скорее, ровня по возрасту, такой же подросток.
     - Эй, ты, беловласый!
     Вальд стоял молча.
     - Говорят, ты на мою подругу глаз положил. Надо решать это дело. Драться-то умеешь?
     - Что, с тобой, что ли, или со всей вашей толпой?
     - Не писяйся, всё будет честно. Приходи за конюшни, в это время завтра. Один на один будем драться. Что, придёшь, не описяешься, беловласка?
     - Приду, шакал - ответил Вальд, стискивая зубы.
     
     В нём вновь закипала злоба.
     Орчонок-сверстник вызвал его на бой, и молча скалился.
     Вальд прошёл сквозь ряд его младших сородичей, его пропускали нехотя, дважды ударили локтями.
     "Вызов на честный бой. От бесчестных разбойников, не живущих трудом" - думал Вальд.

Глава 6 В лекарне

     Лежать было хорошо и спокойно. Намного лучше, чем шевелиться. Вальд уже пробовал, не получалось. Руки не хотели слушаться, правая двигалась враздрай с его желаниями, а левую руку и левую ногу он почти не чувствовал.
     Но рядом были дядя Айбо и Ритка. Вальд был спокоен, и уже понимал, что всё наладится.
     
     О случившемся вспоминалось отстранённо, словно было с кем-нибудь другим. Не помнил ни драку, ни с кем бился. Кажется, кого-то сумел ударить, крепко, вложив горящие внутри силы, даже не одного и не раз, но было ли это с ним, или нет, не помнил. Казалось, даже воспоминания эти чужие. Личной была одна лишь ненависть. Вальд догадывался, что это нехорошо, но ненавидел теперь любых орков. Ему хотелось мстить, и эта мысль его ела и беспокоила.
     Вальд пробовал осмыслить, что произошло, и умом смог понять, как всё было.
     Кажется, дня три назад его заманили в ловушку, позвали на честный кулачный бой, один против одного. Он обещал прийти, и, кажется, пошёл.
     Где прятались безчестные родственники младшего Бедоева, Вальд догадался только сегодня, но с трудом и не сразу. Видимо, спрятались, и глядели с крыш конюшен, ждали сигнала. Как избивали, запинывали насмерть - всё в тумане, словно было и не с ним. Ритка рассказала, что кто-то из её знакомых видел, как четверо орчат схватили его и держали, а трое избивали. Потом он упал, и они добивали все сразу.
     Этого Вальд не мог вспомнить.
     
     Ритка была умницей. Приходила к нему с каждым целителем, кто им занимался, и обязательно помогала. А ещё приходила сама, давала ему питьё, есть ему было пока что нельзя, да он и не хотел. Обтирала тряпкой, смоченной в какой-то жидкости, от неё пахло уксусом, и пересказывала городские вести и всякую ерунду. Она сама рассказала, что её мама одна из целителей здесь, та, которая в зелёном ободке и зелёных серьгах. Вальд слушал её молча, и ему было спокойно. Даже ненависть к оркам отступала.
     
     Айбо Эсмарх был в эти дни очень серьёзным и мало напоминал себя домашнего. Он объяснил мальчику, что кости у него уцелели, а ушибы органов тела были опасными, но уже не страшны и скоро перестанут беспокоить.
     Беда главная в том, что повреждены шея и голова. Вот из-за травмы шеи мозг плохо снабжался кровью, а ушибы мозга вызвали внутренние кровоизлияния.
     Поэтому Айбо и другим целителям пришлось хорошо поработать с ним. А предстоит поработать ещё больше, и уже им вдвоём - дяде Айбо и самому Вальду.
     
     После этого Айбо стал обучать мальчика сложным, но интересным упражнениям.
     Главным была игра в молнию. Надо было лежать расслабленно, закрыв оба глаза, сосредоточить мысли на поверхности своего тела, и медленно-премедленно, плавно вести воображаемое колечко от самого темени вниз по всему телу, таким путём, который повторит ход молнии. А молния, это символ знаний древних предков.
     
     Вальд кропотливо учился мысленно вести упругое, растягивающееся, когда надо, колечко, от темени к шее, представляя, как прохладно и чуточку щекотно оно проскальзывает по бровям, ушам, прокатывается через нос и по затылку, стекает с подбородка на шею...
     Затем, так же подробно, скользит на левое плечо, охватывает руку через подмышку, и медленно ползёт через локоть к кисти, доходит до кончика каждого пальца, и возвращается опять к левому плечу.
     От него плавно, по шее, груди, спине, катит к правой руке и совершает медленное путешествие по ней, так же, как по левой, до кончиков пальцев и обратно. Потом кольцо скользит по телу вниз, при этом Вальд неожиданно ощутил отклик от сильно ушибленных рёбер, и где-то глубоко в боку.
     Кольцо спустилось по левой ноге, отразилось от кончиков пальцев, совершило путешествие и по правой ноге, а затем поднялось опять на пояс и здесь Вальд мысленно втянул его в один из нижних вихрей силы.
     Дядя Айбо сказал повторять это упражнение регулярно, с перерывами на отдых, Вальд его повторял, и был убеждён, что так надо.
     Вскоре он разучил и другие упражнения.
     А уже через два дня его слушались обе ноги.
     Правда, ходить мальчику пока что не разрешили.
     
     Вечер в своём доме Айбо Эсмарх провёл неспокойно. Марта, его верная подруга жизни, рассказывала, как она ходила к родителям тех, кто напал на их мальчика, и покалечил - к Лихоевым.
     - Бедоевым - поправил жену Айбо.
     - Ну да. Я им всё высказала, призвала их подумать, что бы они сами почувствовали, если бы кто-то из их детишек превратился в калеку! Они там были все, два взрослых брата, их жёны, и пожилой Бедоев.
     - А вот он Лихоев - опять поправил её муж.
     - Да. Ну так вот, знаешь, что они ответили? Этот пожилой разбойник протянул мне деньги! Они не переживали, не стыдились, в них не было ни малейшего сочувствия. А этот предложил мне просто деньги. Представь, монет пять! Они в это ценят здоровье ребёнка?!
     - Марта, ты же не стала прикасаться к их деньгам?
     - Нет!
     - Вот и ладно пока что. Они сами вину не признают, а свидетели не отозвались. Да и возраст преступников маловат для суда. Но ответ они получат, так Освод сказал, значит, точно получат.
     
     Вальд не знал о разговорах взрослых, зато ему вскоре разрешили ходить, и теперь он ходил. Но не так, как прежде.
     Дядя Айбо прислушался к рассказу Вальда о том, что он не помнит происшедшее, а то, что вспоминает, кажется, будто происходило с кем-то другим. А потом дядя Айбо объяснил мальчику, что такая забывчивость, это защитное свойство человеческого мозга, он так защищает разум от повреждений. А ещё это не только хорошо для защиты разума, но и говорит о том, что пора мальчику научиться не только выпадать из сложных случаев в такое беспамятство, но и включаться в такие случаи со всем вниманием, чтоб не было плохих исходов.
     
     Вальд было насупился, но понял, что отчим его ни в чём не винит, и заинтересовался.
     - А как предотвратить плохой исход?
     - Ускориться. Можно ускорить себя, и выйти из-под угрозы.
     - А сложно?
     - Поначалу сложно. Но ты осилишь. Учишься хорошо, научишься и этой игре. Больше не будешь отстраняться, будешь вживаться в события заранее. Чтобы они для тебя тянулись долго, для врагов быстро. А ещё будешь осваивать скорость. Представь себе, сила даётся через расслабление, а скорость через замедление. Чтобы исцелиться, тебе ещё долго надо двигаться плавно и не быстро, вот оно как раз и скорость развить поможет.
     Вальд вновь учился, и жизнь его была интересной и счастливой.
     
     А ещё его часто навещала Ритка. Ему уже не были нужны обтирания, пить, есть и даже ходить он мог сам, и приходила она больше поговорить. Ритка иногда трещала, просто не переставая, ей надо было озвучить все городские новости. Например, что в их лекарне появился шахтёр, спасшийся из затопленной шахты.
     - Он говорит, что у них недавно начало трясти землю. А тут он пошёл в соседнюю выработку, за кувалдой, да вдруг почувствовал, что в тоннеле ветер! А потом ветрище такой стал сильный, даже мелкие камушки понёс! Потом вдруг потекла вода, и его накрывает, он стал карабкаться вверх по стенке выработки, а вода его захлестнула, он подумал, что всё, конец ему, и погибнет, но тут вода опять резко ушла. Он живой, и его уже моя мама осматривала и целила. Но только весь переломанный!
     - А я камешки собираю, цветные, прозрачные, и любые красивые - в такт уже каким-то другим своим мыслям добавила Ритка.
     Вальд улыбнулся.
     
     Но его больше задела другая новость от Ритки.
     - А твоя мама, тётя Марта, они ходили с моей мамой и ещё соседками к оркам Бедоевым! А ты представляешь, что им сказали орки? Когда наши мамы их стыдили, что их дети не играют, а калечат наших детей, орки не устыдились ни на малость! А их старый орк даже издевался, и совал в ответ шесть монет, за то, что их дети пытались убить тебя. А наши мамы его устыдили и за это, только, когда они уходили, услышали, что он опять не устыдился, а похвалил своих, и говорил им: "Бейте этого так, чтоб другие беловолосые срались от страха"!
     Вальд стиснул зубы и промолчал. В нём опять проснулась ненависть к оркам, и он отвернулся к стенке, чтобы спрятать от Ритки лицо.
     - Устал, да? Я тебя заболтала, я пойду уже. Я теперь утром к тебе приду!
     Вот так и провёл Вальд целую неделю в лекарне.

Глава 7 Снова всадник

     Просыпаться дома было приятно. Вальд был рад, что ноги и руки опять хорошо его слушаются, и даже чуточку лучше, чем прежде. Мальчик уже привычно пошевелил сперва кистями и пальцами рук, медленно и вкруговую, затем плавно подвигал руками в локтях, потом перешёл к ногам, а за ними к шее. Поскручивал слегка всё тело, в одну сторону и в другую, и, наконец, единым и слитным движением перетёк из положения лёжа в положение стоя у кровати.
     Делал он всё медленно, но без пауз и слитно, поэтому получилось всё неожиданно быстро.
     Дядя Айбо часто повторял, что скорость приходит через замедление. Поэтому Вальд старался всё делать не быстро, а плавно.
     
     После завтрака они вместе пошли в лечебницу. Дядя Айбо работал в ней с утра, потому что был целителем, а после полудня обычно уходил в городскую стражу, потому что был помощником главы разбойного приказа. Вальда он брал с собой в лекарню, потому что там мальчику было можно выполнять старые и заучивать новые упражнения, а дядя Айбо находил минутки, чтобы за ним присмотреть и поправить.
     
     Когда они шли, над городом зазвучал колокол, и дядя Айбо немного посерьёзнел. Он никогда никуда не спешил, и никогда не опаздывал, потому что был обстоятельным и вдумчивым.
     
     - Эта мелодия сигналит о том, что в лекарню подвезли, или скоро подвезут тяжелобольного, и все лекари в округе должны приготовиться оказать свою помощь - сказал он мальчику.
     - А неделю назад был тоже такой же сигнал?
     - Да, даже не один. Были сигналы стражи, когда тебя обнаружили, а потом вот такой же сигнал о тяжёлом больном.
     - Мы не побежим?
     - Мы уже рядом, и успеваем подойти спокойным шагом. Но давай больше не будем разговаривать без достойных причин, мне сейчас придётся поработать, а тебе, Вальд, лучше побыть с Ритой, она подскажет, где вы сможете помочь.
     
     Вначале Вальд занимался упражнениями от дяди Айбо, потому что все взрослые были заняты, и Ритку тоже задействовали делать что-то целительское.
     Потом они с Риткой носили утки и мыли полы. Утки, это такие плоские ночные горшки. Они широкие, и лежачий больной может на утке лежать, а края горшка плоские, чтоб было не больно опираться.
     А потом они разносили питье и еду, и Ритка всё болтала, а Вальд молчал.
     
     А потом опять выдалось время, но дядя был ещё занят, и мальчик стал делать упражнения, которым его учил папа. Но делал их медленно-премедленно, как наказал дядя. Это были упражнения с мечом, и хотя меча под рукой не было, и Вальд выполнял их без меча - они всё равно были с мечом.
     Двигаться так медленно было странно, и упражнения, знакомые аж с раннего малолетства, казались новыми.
     
     Оказывается, между подшагом ногами и сбивкой чужого меча своим умещается много такого, что озадачивает, а раньше этого и не замечал.
     Вальд переделывал по нескольку раз одни и те же движения и проверял их правильность так, как научил папа :
     - Движение должно быть красиво;
     - Движение должно быть простое.
     Когда вновь пришло чувство, что делает хорошо знакомый приём, Вальд заметил, что теперь движения получаются короче. Руки не ожидают, когда ноги закончат подшаг, свободная рука не болтается, а скользит близко к своему телу, руки проще меняют хват меча с однорукого на двуручный.
     
     Вальд сделал ещё раз приём - подшаг со сбивкой вражеского оружия, блок вражеских рук плечом, и удар мечом с двух рук в открытый бок вражеской брони.
     На ударе Вальд создал напряжение к кончику воображаемого меча и вложил чуточку силы. Возникло незнакомое раньше ощущение, и захотелось повторить.
     Мальчик задумался на секунду, и решил разочек ослушаться отчима. Выполнил приём быстро.
     
     На полной скорости подшаг и выпад слились в один удар, воздух зашумел, как будто в руках и вправду был меч, Вальд совершил воображаемый укол, и так же быстро отшагнул, делая защитное движение выдернутым из противника мечом.
     Замер.
     Воздух замолчал. На крашеной деревянной стене шевельнулась и отлетела чешуйка краски. Примерно там, где Вальд представлял противника в момент укола.
     "Кажется, дядя Айбо очень хорошо понимает боевые искусства", - подумал мальчик - "удивительно, что он стал не воителем, а целителем".
     Внезапно он обернулся - за его спиной стоял дядя Айбо.
     
     - Кажется, ты не всегда следуешь моим советам, Вальд...
     - Я ... я только хотел один раз попробовать! - мальчику было стыдно, и он даже покраснел.
     - Не стоит спешить. Лучше пробовать себя, когда ты готов. А сейчас у меня для тебя есть поручение. Не столько срочное, сколь важное. Найди, пожалуйста, Эпрона Освода, он через полчаса должен появиться у себя в кабинете, и скажи ему, лично и без других слушателей, что наш сегодняшний подопечный хочет его увидеть. Шагай медленно, и постарайся успеть. Понятно?
     - Да, дядя Айбо.
     
     По городу Вальд шёл без спешки, но успевал смотреть и вперёд и по сторонам, поэтому непросохшую лужу обошёл, вовремя сойдя на дорогу, а ломовоза на тяжёлой и медленной телеге услышал заблаговременно, угадал, когда и с какой стороны он выедет, и заранее перешёл на другую сторону улицы, чтобы не ждать и пропускать, а пройти перекрёсток сразу за его длинной повозкой. Быть медленным, оказалось, помогает быть очень осмотрительным.
     
     Ещё Вальд заметил орчат, и понял, что за ним продолжают следить. Он видел их дважды, и всё издали, и не подавал виду, что замечает.
     А на третий раз они забежали вперёд параллельной улицей, и пошли ему навстречу. Гадко ухмылялись, и злорадно высмеивали его видимую немощность.
     Вальд был сосредоточен на том, чтобы не делать быстрых движений, поэтому колкости его не уязвили, а вот их повадки он уже знал, поэтому ждал при встрече подвоха и вовремя уклонился.
     
     Когда ему пришлось проходить между идущими ему навстречу орчатами, один попробовал его толкнуть к своему братцу, а другой хотел ударить локтем.
     Но Вальд совместил небыстрый отшаг в сторону, совсем небольшой наклон туловища и лёгкий поворот телом, и вышло это так слитно и непонятно для орчат, что правый, который хотел его толкнуть, не попал, и провалился, теряя равновесие, а левый промахнулся локтем, его развернуло, и, кажется, в бок ему влетел головой его оступившийся собрат.
     Орки позади ругались друг на друга, а Вальд как неторопливо шёл, так и оставил их позади. Было чуточку приятно и даже немного удивительно.
     
     Обратно Вальд шёл один, дядя Эпрон ответил, что придёт позже. Орчата опять следили за мальчиком, но теперь близко не шли.
     А в лекарне его уже ждал дядя Айбо, и они опять учились интересному.
     
     - Вот смотри. Берёшь тряпичный мячик. Будешь подкидывать вверх. Бросил, и отведи взгляд в бок. Когда мячик должен замереть в воздухе, вот примерно в этот момент посмотри в его сторону, и зацепи взглядом. Поймай его взглядом, войди в новую ситуацию. Полёт мячика, это всегда новая ситуация. Может быть, потом прилетит стрела, приблизится враг, это всё новые ситуации. Войди в неё. Начни действовать, и не переставай.
     Для начала пробуй увидеть мячик, а затем поймать, либо ударить. Действуй!
     Вальд действовал. Плавно, небыстро, слитно. Было интересно.
     Когда становилось трудно, он находил взглядом след на деревянной стене, от слетевшей краски, и занимался ещё упорнее.
     
     Мальчик так и не узнал, что раненый, которому он сегодня приносил тёплое питьё, и с которого обтирал болезненный пот - настоящий герой, и принёс в город важные сведения.
     Вальд видел лишь то, что приходил дядя Эпрон, проведал раненого и пожелал ему выздоравливать.
     Если что и могло показаться странным, так разве что забота, с которой Освод дважды наклонялся поправить больному подушку. Но Вальд к этому не присматривался, а больше никто этого и не видел.
     Донесение раненый всадник пересказал шёпотом, на ухо главе разбойного дозора.

Глава 8 Про месть

     В эти дни Вальд много думал. Не про упражнения. В них он уже вжился, и оттачивал регулярно, без запинок и вопросов. Но появилось время думать, и мальчика одолели мысли о вражде.
     Дедушка при нём упоминал, что мстить нехорошо. Но что зло надо пресекать, а злодеев наказывать.
     Ещё Вальд думал о своих противниках.
     Орчата подлые, держатся толпой и дерутся, только когда на их стороне перевес. Да для них вообще драка начинается, только если противника уронили, и можно безнаказанно запинывать его ногами насмерть.
     Разные мысли долго бродили у него на уме, пока он однажды не дозрел.
     Этим утром решил начать действия.
     
     Орчата так и следили за ним, ходили парой.
     Вальд медленно, чуток даже враскачку, отлучился из лекарни, пошёл прочь. Вскоре подглядел - преследуют. Вышел на улицу, что к богатому району. Она заросла на этом промежутке, кустарником около домов, а с утра по ней ещё и ходить некому. Шёл неспешно, шёл, да и шагнул за кустик. Не самый большой, за большим как раз и посмотрят, а за малым не ждут.
     Присел и в тень отодвинулся. Послушал, поглядел из-под веток - потеряли, заспешили догонять.
     
     Первым бежит мелкий, торопится. Постарший чуть отстаёт. Вот он и нужен.
     Прошустрил мимо мелкий, Вальд не сдвинулся. Подоспел старший орчонок, тут и мальчик плавно двинулся наискось, меж двух кустов, да к врагу. Шумнул правой рукой, дёрнул за ветку, куст вздрогнул, и орчонок замедлился. Направо глядит, за кустом смотрит. Перед кустом-то он уже всё видел, никого там не было.
     Этого мига и хватило Вальду, чтобы справа к спине орчонка неспешно придвинуться, да за подбородок рукой голову набок повернуть и к груди своей её прижать.
     Дальше всем телом вниз поклонился слегка, и орчонок уже сам наземь валится, а ещё ни голос подать, ни руками уцепиться не успел. Хороша наука дяди Айбо. Не только на кулаках отжиматься приучил. Бороться с орчонком Вальд не стал, сильно ударил другой рукой сбоку, локтем по шее, тут же руками перебор сделал, и со злостью ударил по спине, чуть сбоку от хребта, да пониже ребра. Ещё и силы вплеснул внутренней в удар.
     Понимал, что плохо делает, да очень ответить хотелось. Каждому из этой банды, за то, что его убивали.
     
     Лежит орчонок, не мычит, но дышит. Проверил взглядом - малец ещё впереди, не понял обмана. Оттащил побитого под куст, да тихо, меж кустов, назад пошёл. Мелкого тоже настичь хочется, и не побить - убить, и по заслугам было бы наказание, но очень уж силы неравны, такого избивать совсем нельзя, душа против.
     В переулок вышел, да скоро опять в лекарне оказался, словно никуда не ходил.
     
     Мысли только поменялись. Жалость не пришла, эти бандиты сами никого не жалеют, их так родители научили. Мысли ходили вокруг слов пожилого орка и науки дяди Айбо. Орк хотел, чтоб орчата били мальчика жестоко, до такого страха, "чтоб срался". А ведь они сами народ не очень развитый, недалеко отошли от зверей. У них и вихри внутренних сил обязаны попроще быть. Дядя Айбо сказал, эльфы магию питают от второго нижнего вихря. Около пупка который, выше не могут. А люди от третьего, который у солнечного сплетения.
     Значит, и орки вряд ли до третьего доросли. У них и в разговорах все образы примитивные и невысокие. Шутки туалетные, радости и тревоги низкие. Да и у эльфов, кажется, тоже, хоть про них и мало рассказывают, но отец кое-что говорил.
     
     Все значимые их представления - внизу.
     А вихри нижние и отвечают за животные начала. Аппетит и похвала на пользу, а страхи, обиды для нижних вихрей в ущерб. Отчим не учил Вальда, как расстроить нетелесные органы противника, но мысли шли сами.
     
     До полудня мальчик поглядывал за улицей - орчат не было.
     А после полудня зашевелились. Впятером прошлись, громко говорили, даже руками махали, потом договорились до чего-то и затихли. Вальд сколько ни подсматривал, но не узнал, кто из них ушёл, и сколько осталось. Однако решил, что надобно им следующий урок приготовить.
     
     К вечеру пошёл из лекарни без дяди Айбо, отпросился раньше. Шёл в сторону дома, да свернул к рынку. Проверил - орчата за ним идут. Четверо, никак не меньше. Хорошо, что идут.
     Зашёл в чужой двор, да сделал вид, что собрался насквозь пройти и в переулок выйти. Замешкался нарочно, чтобы орчата его намерение увидели. А сам - к дровяным сараям. Они и не сараи даже, а навесы для поленниц. У каждого хозяина свой, рядом по несколько поленниц, на несколько домов, и даже стен нет, поленницы сами стоят, как стены высокие.
     В них зашёл, и пропал. За первой же поленницей кувырком под садовую изгородь перекатился, а вдоль неё тихо пополз назад, на улицу. Порой поглядывал, как себя орки ведут - обманулись, двое оббежали по переулку, его встречать, ещё двое в ряды дров зашли, а там тупик, и его там нет, переживают, ищут.
     
     На другое утро Вальду опять захотелось выйти из лекарни. Пошёл сразу к рынку. Проверил - опять четверо, да один орчонок незнакомый и постарше других. "Вместо побитого, от соплеменников прислали", - подумал мальчик.
     Шёл вчерашним путём, да вдруг сам и забеспокоился - а ну, если его перехитрили, и засаду посадили на вчерашнем месте, возле поленниц?
     Вроде бы не должны, у них и шайка невелика для засады. Решил схитрить. Петлю сделал, кругом двора, соседнего вчерашнему, прошёл, внимательно местность оглядел ... и рискнул.
     Пошёл опять в тот двор, и к тем же поленницам.
     Прислушался - а орки нагоняют. Гурьбой сбились, на бег перешли. Видать, тоже мстить собираются, за своего, вчера побитого.
     Вот и хорошо.
     Вальд вновь зашёл между дровяных сараев, и вновь пропал. Но теперь другим способом обманул. Знал, которая поленница составлена из двух рядом стоящих. Между ними втиснулся, да тихонько назад пошёл. Было рисково, если случайно заметят, там и зажмут, вверх только карабкаться и останется.
     
     Послышались близко частые шаги, Вальд ощутил, как дважды придавило легонько на уровне спины невесомое ощущение чужого присутствия. Вот и третий подошёл близко. Четвёртого Вальд заметил ещё и взглядом, когда выбрался из щели между поленниц, мелькнула спиной чужая рубашка, враг спешил за остальными, и смотрел лишь вперёд.
     Все орчата оказались в тупике, куда от них второй раз убежал "трусливый беловлас", они ругались, выясняли, как так можно исчезать.
     Один предположил, что маг, другой тут же ответил ему: "дурак!". Верно, какой маг может быть из подростка, если он в подмастерьях у кузнеца.
     
     А вот и началось необходимое Вальду движение.
     Одного послали пробежаться вокруг, трое остались выискивать секрет исчезновений. Видимо, вчера сами набродились кругами, а секрет узнать интересно.
     Кругом убежал мелкий.
     Вальд коротко вдохнул, длинно выдохнул, и мягко пошёл к оставшимся.
     
     Двое были к нему спиной, а третий, незнакомый, лицом, и Вальда увидел. Мальчик не стал бить в спины, обидно пнул под зад ближнего орчонка.
     Бедоевы резко обернулись, а незнакомый сразу бросился вперёд. Не то ударить, не то хватать за руки, чтобы не убежал.
     Вальд почти дал ему руку - неловко её поднял, и мягко, слитно с поворотом тела, увёл в сторону, другой рукою коснулся тела орка, не столько направляя на подставленную подножку, сколько для понимания, туда ли движется враг. Враг запнулся, и полетел в дрова.
     Вальд довершил своё движение до полного разворота, отшагивая в сторонку, и один из Бедоевых сбился с шага, промахиваясь, не успел поймать мальчика за рубаху. "Ишь, цепкий какой", - подумал Вальд. Второй, наконец, тоже решился напасть, сделал страшное лицо, помогая себе одолеть страх, и тоже шагнул на мальчика.
     Вальд уловил его страх, и вдруг понял. Вспомнил свои мысли про низменность внутренней силы орков, сообразил, как проверить.
     
     За спиной что-то изменилось, мальчик не стал озираться, вцепился взглядом в пространство около противника, коротко подшагнул вправо-вперёд, наклоняясь под руку, сделал сбивку чужой руки внутрь, и вот уже обеими ногами развернул себя на месте, присаживаясь, и вбивая кулак в ляжку орчонка. Чтоб не сломать, не сделать боль - а с чувством, словно говоря врагу обидное слово. Где-то здесь в ноге идёт русло силы к нижним вихрям.
     
     Орчонок невольно шагнул вперёд, от удара остановился, и тут на него и наткнулся тот незнакомый орк, что отлип уже от поленницы.
     Вальд его поманил, мол: "Иди за мной, я напугался", и отшагнул вправо, тут же пиная Цепкого чуть повыше колена, тоже в русло, и тоже с чувством.
     Незнакомый шёл на мальчика, в гневе, "видимо, они все страх злостью задавливают", - отметил Вальд.
     
     Бедоевы замешкались, оба потеряли резвость. Мальчик опять неловко поднял руку, но Незнакомый не купился, поднял сжатые кулаки, и тогда Вальд перевёл мах руки в оплеуху, тут же делая подшаг, но не ударил по лицу, мазнул пальцами в глаза. Орк вскинулся, зарычал, но Вальд уже отшагнул наискось вперёд и в сторону, коснулся плеча противника, толкнув легонько влево, затем потянул вправо, сам уже подшагнул вбок, и, со спины, спокойно глядя на всех троих орчат, неторопливо и слитно провёл заученную последовательность ударов - затылок, бок, вертикально локоть в спину, подбить ноги. Незнакомый рухнул, и Вальд мягко подшагнул к Бедоевым. Орчата теперь не выглядели ни дерзкими, ни задиристыми, как на улице прежде. Они уже и не хотели драки, но сбежать не смогли, а отбиться не получилось.
     
     Мальчик вскоре остановился, оглядел лежащих орчат, и прижался спиной к краю поленницы. "Повезёт, или пронесёт?" - подумал он.
     Послышались торопливые шаги, на шум подбегал мелкий, последний в этой четвёрке.
     Вальд дал ему шагнуть в тупик между сараев, аккуратно поймал за рукав, и нанёс пощёчину, сильную, в подбородок. Вот и четвёртый противник упал.
     Не повезло орчатам.
     Вальд дважды ударил каждого из лежащих орчат ногой, по ногам. Мелкого бил рукой, пожалел малость.
     Бил не сильно, аккуратно, зато вкладывал чувства наносимой обиды и переживаемого страха - животного страха. Ему показалось, это подходящий набор для покорения полуорков.
     Заметил, что мелкий уже пришёл в себя, но боится шевелиться. "Пора мне и самому поторапливаться", - подумал Вальд.
     
     По дороге он не спешил, следил за обстановкой вокруг, и мысль, что в одиночку победил троих, до него всё никак не доходила.
     Мысль добралась до сознания, когда Вальд умывался в лекарне, но ощутить восторг помешали порванные рукава и грязь на коленке.
     "Один рукав поймал Цепкий, коленку на штанах запачкал в драке со Страшным", - вспоминал мальчик. А вот как порвался второй рукав, он так и не узнал.

Глава 9 Расплата

     На следующий день слежки за Вальдом не было. Во всяком случае, орчата не появились. Пришлось думать, как самому за ними проследить.
     Мальчик пару раз доходил до дома Бедоевых, близко не совался, младших на улице не увидел, решил, что теряет время, и вернулся в лекарню.
     
     Опять ухаживал за больными, выполнял дядины упражнения, и думал.
     Переживал, что так до сих пор ни разу не смог ускориться.
     Гадал, причинил ли какое нибудь временное расстройство оркам через нарушение работы их жизненных сил.
     Расстраивался, что вчера дважды положился на удачу, не на расчёт - мог ведь драться с орчатами по одному, если бы начал с того, который выбежал из тупика на улицу.
     
     Ритка, между тем, ознакомила Вальда с последними вестями Менска, оказалось, что по городу ходят рассказы о том, как железные шахты одолевает болезнь камня, и как из них уходит рудная жила и пропадает железная руда.
     Уж теперь всем жителям города понятно, что шахты портит неуловимая банда.
     
     В промежутках между раздумьями Вальд усердно ухаживал за больными, плавно бросал, ловил и бил тряпочный мячик, пытаясь "уцепиться за всегда свежую ситуацию" и ускориться, медленно повторял приёмы боя с мечом и на кулаках, вкладывал в защиты и удары внутреннюю силу и сильные чувства, и понимал, что не знает, что происходит.
     
     На следующее утро Вальд отпросился погулять, и ушёл надолго. Он решил ловить добычу по-рыбацки, у него к тому были немного наивный, но несложный план, и жажда действия.
     
     Вальд подстерёг младшего Бедоева так, что он оказался один. Вчера он изучал, куда пропали ещё недавно многочисленные Бедоевы, сообразил куда они, всё же, должны ходить, в какое время и как. На улицу выходили только взрослые, а орчата шмыгали лишь по двору - значит, и младший из сыновей туда ходит, уж хотя бы в туалет.
     
     Обидчика Вальд подкараулил прямо у дома, когда тот вышел, наверное, за дровами для кухни. На глаза орчонку не стал показываться, подбросил приманку - кошель.
     Младший вышел на задний двор, и ещё не дошёл до дровяника, когда Вальд потянул нить, и из-под стрехи дома выпал кошелёк, да звякнул.
     Младший обернулся на звук, заметил соблазнительный мешочек, насторожился, и стал оглядываться. Однако, опасностей не увидел, а деньги его манили, орчонок пошёл назад, к дому, к Вальду спиной повернулся.
     
     Вальд ещё немного потянул, и кошель убежал от дома на улицу, под деревце. Младший опять за ним, да уже резвее побежал.
     А кошель вокруг деревца крутанулся, да к следующему дереву бежит, и орчонок за ним.
     Кошель до деревца добежал, да на ветку и запрыгнул, висит там, не возьмёшь. Орчонок стоит по деревом, смотрит, и не знает, как быть.
     Вот здесь Вальд со своего дерева слез, да к младшему Бедоеву подошёл.
     
     - Помнишь, как меня на кулачный бой позвал?
     - Шакал! Да ты! Мы тебе...
     - Вы на меня все разом напали, безчестно. Подлецы вы. А теперь ты сам один за себя ответь.
     Заозирался младший сын Бедоевых, а в переулке никого нет, дом за спиной, да не убежать.
     Если бы его увидела таким Майка, вряд ли бы признала в нём того заносчивого парня, в подруги которому её пытались определить.
     
     Вальд тоже оценил обстановку - из дома сюда обзора быть не должно, со двора пока никто не выскочил, надо бы доделывать своё дело, да ...
     Вот тут орчонок и схватился за кинжал. Вальд потом догадался, скорее всего, из рукава он его вытянул.
     А пока мальчик очень отстранённо наблюдал, как в руках орчонка возникло оружие, ощутил его встречный шаг... и тут вспомнилось: "Не отстраняться, вжиться в ситуацию!", и Вальд поймал орчонка взглядом, всего целиком, привычно, как мячик, и плавно шагнул вбок и навстречу, отводя нацеленную в живот руку вниз и внутрь, левой подбил ему локоть, тут же правой всадил поперёк пойманной руки своим локтем, перехватил, ещё раз врезал левым локтем, затем поднырнул внутрь, перекидывая над собой чужую вооружённую руку, и всадил орчонку в грудь локтем, сверху вниз, с чувством и с силой.
     Орчонок застыл, но в его ладони всё ещё была рукоять кинжала, и Вальд перевёл эту руку, пойманную, и ему послушную, вниз, размашисто, подбил в локтевом сгибе, нацелил орчонку в пуп, и вбил её туда коленом, с кинжалом вместе.
     Вышло неожиданно тяжело, но так чисто, словно на занятии. Вальд трудно дышал, орчонок скорчился на земле.
     
     "Вылечат", - подумал подросток - "здесь не горы, здесь город, в каждом доме лечебное зелье сыщется".
     Не медля, дважды ударил в каждую ногу, перебивая реки жизненной силы. "Пусть пыл поумерит, сторонник честного боя...", - подумал он.
     Пора было исчезать.
     
     Вальд заново огляделся - прохожих не видать, чужого присутствия рядом не ощущается, если же кто и наблюдал скрытно, то стыдиться нечего, безоружный от оружного отбивался.
     Но уходил Вальд аккуратно, тихо, и попрятав следы - Смотал всю нить, спрятал кошель, орчонка перетащил под ближнее к дому дерево.
     
     В лекарне долго умывался, чистил рубаху, и долго не мог собраться с мыслями. Наконец, понял, что беспокоит - не ясно, что делать дальше.
     
     Кажется, злодейство пресёк, и злодеев наказал.
     А на душе опять неровно.
     
     Раздрай на душе у Вальда прервался после полудня. В лекарню пожаловали ... орки.
     Заявились Бедоевы и Лихоевы вместе. Мужчины и женщины, устроили ор, пытались тащить целителей к своим телегам, но получили отпор, а на вопли подошла городская стража, и полуоркам пришлось уехать.
     Вальд близко не совался, ему всё пересказала Ритка, она то негодовала, то возмущалась, а то даже хихикала.
     Оказалось, полуорки привезли почти всю свою шпану. Одного от Лихоевых, и четверых Бедоевых.
     Один был с колотой раной, со следами лечения частным лекарем, видимо, позвали на дом, и троих с сильными побоями. Долечить их можно, но орки помощи не просили, а потребовали, причём срочно. Вот тут Риткина мама им напомнила: "Как вы смеете требовать у людей помощи, если вы отвергли порядки нашего королевства? Вы учите своих детей калечить детей наших, а потом желаете, чтобы мы ухаживали за вашим потомством? Не быть такому!"
     
     - А потом - засмеялась Ритка - выяснилось, что четверым срочного вмешательства уже не нужно, раны им залечены на дому, но они все... срутся! А их лекарь не понимает, почему так, и как их лечить. Мама проверила у двоих, это не заразное, а от нервов, они по любому волнению срутся, а взрослые их всё время ругают. Мама им не стала говорить, а дяде Эсмарху доложила, и он их всех разогнал!
     Вальд не знал, что и думать об этом. Раскрывать Ритке свой секрет он не хотел, а дядя Айбо, наверное, и сам сможет догадаться, чьи это проделки, уж тогда может и Вальду быть худо.
     
     Ночь у Вальда была тяжёлая. Засыпал трудно, вдруг навалилось чувство, что он почти убил сверстника. Всадил ему в живот кинжал и оставил лежать.
     Напоминать себе, что защищался, что имел право на месть, уже не хотелось.

Глава 10 О гвоздиках

     Дядя Айбо не стал отчитывать Вальда, вместо этого объявил, что видит, как мальчик поправился, окреп, поэтому ему можно возвращаться к основным своим занятиям.
     Вальд не сразу понял, но потом сообразил - в лекарне дядя Айбо постоянно занят работой, а вот у тётушки Кристи и кузнеца Вакула всё под присмотром, и он сам тоже будет на виду. "Ну и ладно", - решил Вальд.
     
     В алхимии у мальчика пока что не было новых успехов, приключения с шайкой орчат отняли много времени, и помешали осваивать зачарование. Надо было наверстать в кузнице.
     Кузнец встретил мальчика спокойно, без удивления: "Вернулся? Молодец. Дам опять тебе гвоздь. Один."
     
     Вальду пришлось по-новой вспоминать образы железа, упрочнённого на крепость и на пробойность. Зато удалось узнать, что упрочнённое железо можно называть и сталью.
     Первой задачей было испытать зачарованные раньше гвозди. Вальд выбрал в дровах и принёс во дворик чурку, а Вакул отобрал из железного лома обломок стального шлема.
     Кузнец ставил гвозди на чурку, молоточком указывал, как ударить, и Вальд бил по гвоздям.
     Начали с зачарованного на крепость.
     В дуб обычные гвозди шли неплохо, но и зачарованный шёл не лучше, на сучках обыкновенные гвозди иногда не шли и гнулись, а об кусок шлема сразу загибались. Зачарованный в сучки шёл ровно, а об броню расплющился остриём.
     Зачарованный на пробитие пробил броню, хорошо вошёл в дуб, а на сучке остановился и погнулся.
     Было интересно. Вакул хмыкнул, и Вальд понял, что кузнец одобрил его поделки.
     - Ну, теперь делай хороший гвоздь. Чтобы и пробойный стал, и крепок был - сказал кузнец, выдал железный пруток, и оставил Вальда у малой наковальни.
     
     Вальд тоже хмыкнул, и взялся за работу. Большой гвоздь он отковал быстро, но отрезать от прутка не спешил. Присматривался и примерялся, что-то соображал. А потом раскалил поковку в горне, и тихо запел. Удары молота ложились на ритм, а в уме стояли сразу три картинки - на крепость, для тела гвоздя, на пробойность - для острия, и переходная, для места между них.
     Образ крепкого металла в уме Вальда напоминал мозговую кость, вынутую из бульона. Она на изломе немного ажурная, кружочками, но крепкая. А остриё напоминало коготь, или скалу, сотканную из длинных нитей кристалликов, и растущую из трясины несвязанных крошек. Вальд в мыслях проростил остриё продолжением ажурных кружев железа упрочнённого, ему показалось, что упругое и крепкое основание для клыка будет лучше вязкого и рыхлого.
     
     Проковка шла со сменой ритма, удары молота то впечатывались в поковку, редко и степенно, то учащались и начинали отскакивать мелко, дробно.
     После очередной проковки Вальду ощутилось, что она ничего уже не поменяла, и была более для подстраховки, чем для пользы. Отрезать поковку от прутка, набить шляпку, закалить так же, как и предыдущие гвоздики - всё было привычно, и мальчик сделал это машинально, успевая оглядеться. Вакул перехватил его взгляд, кивнул на столик в углу, мол - "садись, малость поговорим".
     
     Вальд прибрал за собой, и подошёл к столику.
     Вскоре и Вакул приостановил работу.
     Подошёл, достал из шкатулки три бумажных карточки с рисунками. Две знакомые, но протянул Вальду третью.
     - Похоже?
     - Да...
     На картинке был рисунок, очень похожий на тот образ, что Вальд сам придумывал для сращивания острия с телом гвоздей.
     - Молодец. Здесь совладал, задачку решил. Будем теперь ковать ножик.
     Кузнец достал ещё целую стопку карточек. Картинки были непохожи на всё, что Вальд видел раньше, но были подписаны: "на урон", "на рикошет", "на удачу"... Вальд не мог понять, какова механика удачи.
     - Полюбуйся пока, запоминай, ничего не спрашивай. Оно само придёт. А дозреть тебе я помогу, да дядька твой малость подскажет.
     
     Вечером дядя Айбо занимался с Вальдом механикой.
     Марта посматривала на мужа неодобрительно, на мальчика с сочувствием.
     Мужчины опять сидели на коврике перед очагом. Эсмарх, видимо, тоже замечал, что мальчик вымотался, но не отступался.
     Убеждал повторить недавние достижения по управлению жаром и огнём.
     
     - Ну, что с жаром, трудно щепу запалить? Это потому, что много гвоздей сегодня уговорил. Вот от того и сложно тебе, что силы потратил.
     - Дядя Айбо, я не утомился.
     - Конечно, ты не устал, телом не устал, но прана, она не совсем в теле. Приметь, какое у тебя сейчас самочувствие. Вот недавно ты по лекарне утки таскал, а сам глазами по окнам постреливал, приключения искал. А вот сейчас как, глаза не разбегаются, дел новых не подыскивают? Ушами много интересных звуков слышно, или не интересные они?
     Мальчик не ответил.
     
     Айбо достал с полки флакон синего зелья, осторожно открыл, и протянул Вальду.
     - Глоточек меленький один сделай, да прочувствуй, меняется ли что в тебе.
     Вальд пригубил зелье.
     - А теперь давай заново, про твоё самочувствие. Вкус-привкус чувствуешь какой-нибудь? Кислит?
     - Кислит.
     - Бодрит? Отлично. Запахи слышишь?
     - Чеснок.
     - А два запаха?
     - Чеснок и дым сосновых дров.
     - Кожей три ощущения назови.
     - Коврик коленям неприятен, на ноги давлю кулаками, рубаха от стука сердца чуточку шевелится.
     - Отлично. На слух четыре звука отыщутся?
     - За домом поздний извозчик едет, шум колёс и копыта, тётя Марта тихо смеётся, уже не тихо, свой голос тоже слышу, и ещё лампа потрескивает у потолка!
     - Замечательно. А теперь пятым чувством пять предметов, что видишь.
     - Головёшка, очаг, флакон, лавка, окно.
     - Молодец! А сам понял, что интерес к жизни вернулся? Это прана в тебе прокрутилась, обновилась. Можно такими эликсирами её часто взбадривать, но так делают в бою. Привыкай прану упражнениями освежать, верно, с мыслями правильными и правильным дыханием. Чтобы суть предметов изменять, придётся много так делать. Понял?
     - Понял. Дядя Айбо, а расскажите, на какое волшебство зачаровать нож!
     - Нож... Нож, Вальд, это инструмент и оружие. А суть у него в том, чтобы напряжения собирать. На лезвии он их в линию сгущает, на острие вовсе в точку. Нож, это сильный собиратель напряжений. Как кинжал, шило и иголка.
     Ещё с таким инструментом надо иметь мудрость. Чтобы острота ножа не попортила, где не надо, и хорошо резала там, где полезно. Вот этих свойств у простого ножа нет.
     - Понятно. Дядя Айбо, а почему вы целитель, а не воитель?
     - Хм. Вот как... Ну, признаюсь, я совсем не умею воевать.
     - Но... дядя Айбо! Вы же меня так здорово научили разному! Вы и дальше учите....
     - А вот обучать я немного умею. Уж тому, что сам понимаю, постараюсь тебя обучить.
     
     Айбо широко улыбнулся, больше глазами, чем ртом, и Вальд успокоился. Ему всё ещё было непонятно, как его учил драться человек, который драться не умеет, но он уже догадывался, что если это и волшебство, то какое-то верное и хорошее.

Глава 11 Про ножички

     Работа в кузне пошла трудно, интересно и непонятно.
     Что хитрого в том, чтобы сковать нож? Вальд в кузнице уже много разных ножей видал, понимал, как устроены и ножи и кинжалы, мог уже сам сделать поковки и собрать в готовую поделку. Но волшебный нож требует особенного подхода, тщательного.
     Большому ножу лучше годится рукоять с длинным стеблем внутри, он часть клинка, хвостовик, и проходит через деревянную ручку насквозь, а на торце стебель расклёпывают, чтоб не слетела ручка. А чтобы ручка на лезвие не поползла, стебель начинается с чашки металлической, в неё ручку и забивают.
     Ножу маленькому больше подходит ручка из двух костяных или деревянных щёчек. Под неё нужен хвостовик плоский, в нём отверстия пробить придётся, для клёпок. А клёпки должны быть из мягкого металла, не золото, но уж бронза или медь потребуется точно. Железными делать их нельзя, не то сомнут ручку.
     Есть ещё совсем бедные рукояти. Хвостовик для них нужен плоский, и на него наматывают ленту, а то и шнур. Легко починить такую без инструмента, других достоинств Вальд за бедными рукоятями не знал.
     Пока что Вальд не знал и размера будущего ножа, потому и рукоять выбрать не спешил. В размерах всё зависело от того, где нож применять, и как его зачаровывать.
     Помог Вакул: "Вижу, сомнения у тебя, парень. Ну так бери ношу по себе, делай инструмент, с которым подростку годится ходить, да не сомневайся".
     Вальд проникся, и нож в его представлении обрёл ясные очертания. Ножик будет маленьким, но устроен, как большие.
     
     А с зачарованием его выручил дядя Айбо. Вальд заново перебрал карточки с образами опробованных Вакулом зачарований, и долго вникал в три: "рикошет", "судьбоносный" и "милосердный". Он понимал, что "рикошет" для брони, но очень образ был близок, непонятен, да интересен.
     
     В первый день мальчик отковал лишь заготовку клинка с хвостовиком, и, отдельно, чашку рукояти. Не круглую, больше овальную. Он уже догадывался, что через много лет попорченную цельную деревянную ручку придётся поменять, и в эту чашку он, или кто другой, будет вбивать половины новой, разрезной ручки. А у расклёпа стянет их набивным кольцом. Но мысли на будущих делах не задерживались, Вальд соображал, какой образ в какую часть ножа будет вкладывать, и как они должны быть увязаны.
     Вакул иногда подходил проверить работу, посматривал, но молчал, не вмешивался.
     Вальд сам решился сварить чашку с клинком, не откладывая на завтра, завтра будут совсем другие заботы.
     
     Вечером хозяин и ученик проверили зачарованный гвоздь. Это было самое простое дело за сегодня, и потому приятное. Гвоздь бил нетолстую броню и не загибался под ударами, лишь спружинивал.
     Вакул убрал его на одну из высоких полок и пояснил: "Здесь успехи моих учеников. Бывает, купцам и главам их показываю, да мастеров по именам называю. Дорасти до мастера, и твоё имя узнают."
     
     На второй день Вальд пришёл со свежей головой, и в уме уже закрепилась картина будущей работы. Знал, какой образ вкладывать в обушок, в лезвие, чем выделить остриё и даже на стебелёк хвостовика и чашку наметил помыслы.
     Вакул, однако, мальчика озадачил. Молча посмотрел на его заготовку, поглядел в глаза, да и сказал: "Много работы на себя взял. Придётся иначе делать".
     
     Работать Вальду предстояло теперь в двух местах. За ним оставалась меньшая наковальня, а впридачу кузнец открыл Вальду тесную каморку, за отдельной дверью. В ней тоже стояла наковальня, но большим молотом в каморке не размахнёшься.
     Вакул молча засветил лампы, показал мальчику на табурет, и пояснил.
     - Здесь будешь копить силы. Долго придётся. Между упражнений делай заготовке наклёп, чтоб железо не успело про тебя забыть. Отбей спуски, отграни стебелёк, закругли обушок - сам увидишь. Как подкопишь, грей поковку и работай её на своей наковаленке, пой да куй. Потом опять сюда. Понял?
     - А можно зелье?
     - Нельзя. Не на войне, учись сам. А ещё вот чего скажу, не связывайся никогда с камнями душ. Есть нынче такое поветрие, от эльфов. Купцы их привозить начали, кто-то даже покупает. В них сгорают чьи-то живые души, ради выгоды того, кто пользуется камнем. Чтоб украсть чужую душу, чёрные колдуны раньше подстраивали ритуалы с жертвоприношением и муками, а теперь появилась магическая техника. Убивают без ритуала, а душу крадут в камень. После кражи души жертва не просто умирает, она больше никогда не родится, не пожелаешь такой конец даже эльфу.
     - А зачем крадут чужую душу?
     - ради силы. У тебя своими силами на три гвоздя уйдёт день работы. А чёрный колдун за час дюжину сделает, и на каждый мелкий камень потратит.
     - А в камне чья-то сила?
     - Гибель в нём. Губят животных, людей, всех. Навсегда. Привыкай работать своей силой.
     Вальд представил, что его могут убить, а душу украсть и сжечь, и тогда он больше не родится. Не придёт в мир, не встретится заново со своими дедушками, бабушками и погибшими родителями.
     Ему стало жутко, и он переключился на работу.
     
     На волшебный нож Вальд работал три дня.
     
     Клинок, чашка и хвостовик получили Крепость.
     В остриё и спуски лезвия вплёл Пробойность.
     А через весь образ будущего ножа шла большая, но тонкая идея - резать по Справедливости. Вальд не знал готового образа, и складывал его сам, из отдельных картинок и представлений. Нарисовать на бумаге идею целиком мальчик бы не смог, она держалась лишь в уме, но понемногу оживала в железе.
     Наклёпывая спуски, Вальд приговаривал: "Для правды сгодись, а от сомнений отклонись".
     Проковывал хвостовик и вплетал в кузнечную поговорку собственные слова: "Знай меру по моей вере".
     Вплетал образы от острия до пятки лезвия, и подпевал: "Резать - честь, а направит совесть".
     Вслух не произносил ничего, все слова были для поковки.
     Когда насадил плоскую деревянную ручку, стебель хвостовика стал расклёпывать в округлое бИло, и тоже вкладывал и слова, и образ.
     
     Вакул долго держал на ладонях крохотный, с клинком в детскую ладонь, нож. Его не смущали отсутствие полировки на клинке и грубый изгиб обушка. Он видел внутрь.
     Молча вернул ножик, взлохматил мальчику русые волосы: "Растёшь, Вальд. Молодцом тебе быть".
     Помолчав, добавил ещё: "Приглядись к кинжалам и наконечникам копейным, там пригодится твой талант. А по дереву я тебе книжечку покажу, ручку тоже зачаруй".
     
     Засыпал Вальд спокойно, почти как взрослый человек после большой работы. Работу он сделал и вправду большую, не каждый взрослый кузнец мог бы такому обучить металл.
     
     Впрочем, дядя Айбо оценил зачарование Вальда лаконично.
     - Покажешь?
     - Вот. Держите.
     - Ладный. Выглядит отлично, простецки. А уговорил ты его... уговорил... хм. Резать, где надо, и не трогать лишнее. От отца у тебя мудрость растёт-пробивается, так и держись!
     
     Вальд вспомнил про эту беседу, и пожелал родителям душевного тепла от своих успехов.
     
     Под утро ему снилось что-то непривычное. Вальд во сне бродил по узким каменным лабиринтам, иногда мог пролетать сквозь двери и стены, иногда нет, и тогда он брал нож. Нож был ключом, перед ним непослушные двери сами открывались. За одной дверью мальчик попал в комнату, где решал сложные загадки и ему подбрасывали всё новые. А потом он возмутился, так, что стал из сна выпадать в явь. Вот тут ему и пришло провидение.
     Он смотрел со стороны, видел, как дядя Эпрон победил врага, невидимого, но было ясно, что там враг, и перед гибелью враг делал что-то, от чего дяде Эпрону грозила неминуемая смерть.
     Вальд постарался усмирить волнение, и запомнить детали, но вытащить из видения получилось совсем немного. Он видел Освода, осознавал, что беда грозит в момент победы над противником, а вот врага не видел. Запомнил только, что у него был простой кинжал, без особых примет, кроме ручки. Рукоять была круглой.

Глава 12 Перед бурей

     Плохие сны надо рассказывать, тогда плохое не сбывается. Вальд знал это от родителей, и был уверен в их правоте.
     Утренний сон оставил тяжёлое впечатление, значит, был плохим, ещё в нём была угроза дяде Эпрону. Поэтому за завтраком Вальд пересказал дяде Айбо и тёте Марте всё, что запомнил во сне.
     Дядя Айбо слушал вдумчиво, и как будто даже рассеянно, но не перебивал. А тётя Марта кивала на некоторые его слова, потом стала переспрашивать, и Вальд сам не заметил, как пересказал всё заново, но в ином ключе. А потом она долго думала, и смотрела то на своего супруга, то куда-то в небо за окошком. Вальд заметил, что сегодня она была особенно красива и даже смутился.
     Его выслушали, услышали и одобрили. А на вечер ему назначили поход в гости.
     
     К вечеру дядя Айбо зашёл в кузницу за мальчиком, чего не делал уже давно.
     Они шли по зелёным улочкам Менска вдвоём, потом к ним присоединился дядя Эпрон. Он всегда появляется вовремя, и всегда из ниоткуда.
     Шли они к урайцу, очень старому, и, наверное, последнему в Менске.
     Дядя Айбо объяснил, что с утра они собирались зайти к Эпрону, но днём к Айбо пришёл посыльный, и сообщил, что им всем назначена встреча в гостях у великана. Как он о них узнал, и с чем это может быть связано, Вальду было не понятно, но взрослые не только не смутились, а даже считали это каким-то важным и редким случаем, во всяком случае, дядя Айбо выглядел торжественно, а дядя Эпрон надел мундир, что было вообще ему несвойственно.
     
     - А он вправду великан? - спросил Вальд, не обращаясь ни к кому конкретно.
     - Конечно. Все урайцы великаны, а он один из старейших в королевстве.
     - А кто они такие?
     - Урайцы? Учителя, скорее. Учителя наших предков. Говорят, что с ними пришла наша культура, письменность, наше мировоззрение. Ещё они воспитатели белых богов.
     - А белые боги... это наш бог-император? Он сразу родился богом, или его воспитали?
     - Да, он один из них, только вот богами не рождаются. Душе надо с честью прожить не одну жизнь, чтобы так развиться и помудреть.
     - А почему орки и эльфы ползают по земле, когда разговаривают с богами?
     - У них нет своих богов, одного с ними рода, их боги - завоеватели. Они пришли из других миров, и общаются с позиции ... разбойника.
     
     За разговорами трое незаметно дошли до большого, но довольно скромного с виду каменного дома в квартале "бывших". Здесь живут те, у кого нет сейчас ни больших денег, ни заметного влияния во власти. Бывшие полководцы, бывшие сановники, бывшие исследователи ... все - бывшие.
     
     Ураец был не так уж велик, пожалуй, всего в два человеческих роста. К делу склонять гостей не стал, пригласил за стол, и поил горячим отваром незнакомых Вальду листьев. Увидев интерес мальчика, хозяин улыбнулся, и рассказал, что это напиток из листьев растения, про которое была одна старая шутка. Дескать, в стародавние времена жил некто, может быть, и ураец, кто постоянно стремился постичь суть всего сущего. Он старался даже не погружаться в сон, чтобы не прерывать мудрые раздумья. Несколько лет он недвижимо размышлял, но однажды его веки, всё же, сомкнулись, и он на пару мгновений заснул. Проснулся он в гневе, и даже выдрал себе брови, в самонаказание, и бросил наземь. А потом пожалел, и сделал так, что из них на земле выросли кустики растения, листья которых дают бодрость и свежесть. "Вот из таких листьев напиток в ваших чашках", - закончил рассказ хозяин.
     
     Незаметно они перешли к разговорам посерьёзнее.
     - Верно ли, мальчик Вальд, что ты получил сегодня предзнание?
     - Наверное, да. Оно во сне мне пришло.
     - А верно ли, Эпрон Освод, что ты уже знаешь это предзнание?
     - Верно.
     - Расскажите тогда и мне, что увидел Вальд, и кто что об этом думает.
     Вальду пришлось опять пересказывать и утренний сон, который его возмутил, заставляя проснуться, и последовавшее видение.
     А дядя Эпрон вдруг сказал, что должен раскрыть им сведения, которые еще пару дней назад были секретными, но сейчас враги уже наверняка знают, что Эпрону эти сведения известны, поэтому они больше не секретны. Вальд немного удивился таким сложным умопостроениям, но внимательно слушал.
     Оказывается, в окрестностях Менска действует диверсионный отряд, он целенаправленно подрывает работу городских производств, обрывая поставки руд и угля. Диверсии бандиты производят таким образом, чтобы их можно было принять за несчастный случай, или стихийное бедствие, поэтому городская стража не может пожаловаться в столицу и запросить оттуда помощь - банды как будто бы не существует и бороться не с кем. Но банда есть, и её действиями руководит кто-то из города.
     Поэтому, когда посылали дозоры на поиски вредителей или следы подготовки возможной диверсии, на местах уже не было ни бандитов, ни улик. А после отъезда дозоров бандиты появлялись вновь, и снова происходили затопления шахт и пропадали вдруг рудные жилы.
     Разведчик, тайно посланный без ведома городской стражи, узнал численность бандитов, состав банды, и доложил сведения, которые доказывают - к действиям банды причастно управление стражи.
     
     После этого взрослые начали сложную беседу.
     Дядя Айбо сказал, что не представляет, чтобы кто-то из руководства стражи мог быть изменником. Потому что они все любят свою Родину и прошли большую войну, даже писари.
     
     А дядя Эпрон сообщил, что его вызвали в столицу, завтра утром он уедет, и заниматься бандой придётся теперь Айбо, как его помощнику.
     Причём не исключено, что из столицы он вернётся уже без должности, и разбойный приказ останется без сыщика.
     
     Вальд попробовал всё услышанное понять и осмыслить, но это было сложно, поэтому само получилось, что дальше он уже не вслушивался, а думал о чудесном напитке, и можно ли эти листья использовать для алхимии, прикидывал, был ли ураец молодым, и насколько он был в молодости высок. Ещё он разглядывал стены гостиной и думал, что теперь ему ясно, почему в старых домах всегда высокие потолки и огромные двери - чтобы в гости мог прийти великан, и вы бы поговорили, сидя с ним за одним столом.
     
     Вернулся к разговорам Вальд тогда, когда ураец завершил обсуждение дел важных, но краткосрочных.
     - Гости мои, вы сами справитесь с тем, что вас сейчас заботит, мне это очевидно. Я радуюсь, что вы пришли к согласию между собой, и к пониманию.
     Но я должен предупредить вас о том, к чему вы не будете готовы. Грядут тёмные времена для всех.
     Вижу разгул бандитизма, предательство во власти и извращение нравов. Людей и нелюдей исподволь приучат полагать воровство, разбой и убийства доблестными делами. Во власть начнут проводить не светлых, а самонадеянных, и власть они превратят в инструмент для совращения общества.
     
     - Будет много подростковой преступности? - переспросил дядя Айбо.
     - Всё хуже, Айбо, вижу, что людей испортят, они перестанут видеть зло в разбое и преступлениях, потеряют уважение к справедливости, станут поносить честных, благородных, и преклоняться перед лживыми и изворотливыми. Учителей с Урая осталось совсем мало, и они уже не исправят ситуацию. Больше того - ваших детей обманут, и отправят убивать наших детей.
     
     Люди потрясённо молчали, а старый великан продолжал повествовать. Рассказал он и о том, что Вальда и Айбо ждёт встреча с его давним другом. Он их сам признает, и через них друзья обменяются вестями. Через эти весточки и может прийти ключ к пониманию, как перенести тёмные времена с меньшими бедами.
     
     - А тебе мальчик, скажу отдельно - продолжал ураец.
     - Не бери на себя больше тяжестей, чем сможешь вынести. Когда мы подставляемся под беду, за нас страдают те, кто нас любит. Чем раньше это поймёшь, тем будет легче тем, кто с тобой.
     
     На прощание великан напутствовал их добрыми, но непонятными словами. Может быть, пошутил: "Доброй дороги тебе, Вальд сам-кузнец, счастья тебе, Эпрон сам-урай..."
     Вальд было смутился похвалы, ведь он ещё не был кузнецом, но взглянул на Освода, и очень удивился - отважный дядя Эпрон тоже был смущён, и на его щеках на мгновение проступил лёгкий румянец.

Глава 13 Где тётя Марта

     Утро Айбо Эсмарха было не очень приветливым.
     Рассвет за окном казался недостаточно цветным, вкус завтрака быстро забывался. Айбо с утра собирался не в лекарню, а в кабинет главы разбойного приказа, принять дела.
     Даже улыбка любящей супруги казалась ему чуточку печальной и какой-то растерянной.
     
     В здании стражи Эсмарх чувствовал себя уверенно.
     А ещё у него был план, согласованный с Эпроном. Правда, некоторые тактические действия начальник ему не советовал, например, прочёсывать местность, ставить дозорные точки и проводить облавы. Это могло ослабить охрану города, а могло спровоцировать скрытых врагов на внезапные действия. Но и сидеть, сложа руки, Айбо не мог. Он должен был помочь Эпрону и пресечь бандитизм.
     Поэтому Айбо решился начать с тех действий, которые Эпрон не запрещал.
     
     Айбо написал распоряжение конному дозору, изменить пути объезда загородных дорог, он укоротил часть ежедневных поездок, и добавил в него тот участок тракта, по которому добрался до города раненый следопыт. Это должно было причинить неудобства снабжению и управлению бандой. Приём был топорным, совсем не в духе Освода, но ничего лучше открытого наблюдения Айбо не придумал. Распоряжение тут же ушло на исполнение, и помощник сыщика занялся дальнейшими планами, не ожидая скорого результата. К его удивлению, уже в полдень он получил ответ на свои действия.
     
     В окно кабинета влетел небольшой камушек, обёрнутый бумагой, и бумага оказалась запиской, адресованной ему лично. Она гласила: "Лекаришко! Не воображай себя своим начальником. Лучше отзови свой дурацкий дозор, скажешь - по глупости им приказ дал, и, вообще, сиди на стуле ровно и в чужие дела не влазь. Может быть, тогда твоя Марта к тебе вернётся."
     Айбо был в смятении. Он хотел немедленно бежать домой, к Марте, и узнать, что означают эти туманные угрозы, но его вдумчивость и обстоятельность взяли верх над страхами.
     
     Он начал рассуждать так: "Если мне угрожают, значит, записку писал враг, ему известно, какое я написал распоряжение, но он ответил столь быстро, что не может быть загородным наблюдателем. Значит, это и есть таинственный враг в городе. Меня он не ставит ни во что, значит, самонадеян, и способен на ошибки. Марта... либо враг её заманил в ловушку, либо готовит для неё угрозу..."
     В жизни Айбо наступил момент, когда нужна помощь верных друзей. К сожалению, помощь опытных воинов из особой королевской службы пока недоступна - Эпрон обещал, что переговорит с ними в столице, в обход начальства городской стражи, и даже объяснил, какими сигналами можно будет позвать их на помощь, и показать, что ты им свой.
     
     Айбо подумал ещё немного, и вышел на улицу. Он шёл домой длинной дорогой, не рассчитывая проверить, есть ли за ним слежка, и не пытаясь от неё избавиться. Он исходил из того, что за его действиями уже наблюдают.
     Поэтому применил самые простые способы.
     На ближайшей улице он начал заговаривать с каждым знакомым из встреченных. По несколько слов с каждым. Говорил с детьми друзей семьи, с родителями друзей детства, со своими бывшими больными.
     Через три переулка он добился желаемого. Белобрысый подросток вскоре побежал домой и сообщил своему деду, ещё крепкому и нестарому, что у его лекаря - приятеля обвалился потолок.
     А молоденький стражник заскочил на минутку в родительский дом, и сказал отцу - ветерану, что Эсмарх просит забрать взятые в долг ножны.
     
     Когда Айбо вошёл в свой дом, его там встретил ветеран большой войны, друг и бывший сослуживец его начальника.
     - Где твоя супруга? - спросил он.
     - Ещё не знаю - ответил Эсмарх, и показал ему подброшенную записку.
     - Ясно - ответил ветеран - нас четверо, я здесь, остальные ждут сигнала. Давайте принимать решения.
     
     Для Вальда утро было обыкновенным.
     Дядя и тётя вели себя немного серьёзнее, чем всегда, но Вальда это не смутило. Он стремился на работу, в алхимическую мастерскую тётушки Кристи.
     Он теперь понимал кое-чего в зачаровании, и должен был попробовать закрепить это понимание через алхимию.
     Быстро позавтракал, и хотел в припрыжку умчаться, но наказ дяди Айбо двигаться плавно ещё действовал, и мальчик дошёл до мастерской неторопливо и осмотрительно.
     Зато по пути он обдумал, как проверить зелье, если оно удастся.
     
     Пестик привычно смалывал просушенные растения в невзрачный порошок, и даже красные цветки скальника становились чуть бурой пудрой.
     Вальд уже не удивлялся превращениям цветов. Он сосредоточился на образе зелья, в котором главная идея - высочайшая степень собранности, она, и ещё ясность разума и чистота долгой памяти помогут свести в большую единую картину десятки частичных образов - что и нужно для серьёзного зачарования. Но, когда из знакомых материалов родился пар и стал сгущаться не в знакомый синий, а в латунный жёлтый цвет жидкости, Вальд не знал, что и подумать. Должно так и быть, или это неудача? Может быть, следует переделать зелье на старом станке, королевского производства?
     
     Разрешить сомнения смогла тётя Кристи. Пожилая женщина вглядывалась сквозь склянку, смотря вдаль, о чём-то размышляла, наконец, покачала головой из стороны в сторону, легонько вздохнула, и заговорила.
     - Хорошо, мой мальчик. Даже очень. Но слишком хорошо, оно уже не хорошо. Понимаешь?
     - Не очень, тётушка Кристи.
     - Показывать такие зелья никому нельзя. Я его припрячу. Не спорь, для себя ты ещё раз сумеешь... такое. Но не показывай ни-ко-му! Запомнил? Никому!
     - Да. Не буду. А оно хоть получилось?
     - Конечно же, получилось - она взъерошила пальцами волосы подростка, её взгляд на мгновение потеплел.
     - Да так получилось, что слишком... многое с ним зачаровать можно, и слишком сильно. Если кто узнает, могут легенды о Яманчкинах вспомнить, злых демонах, как бы их не накликать.
     - Я молчать тогда буду.
     - Хорошо, если будешь. Делай снова, но такое, чтобы от прочих мало отличалось. На продажу надо чуть лучше, чем у всех. По цвету чтоб тоже привычное было, голубым или синим. На худой конец, коричневое, но до жёлтого не доводи, не то и меня погубишь, и себя, и всех близких! Надо чуть-чуть лучше, чем то, что брал за образец.
     
     Вальд загрустил, потом начал строить планы, что он сможет такое зачаровать, очень сильное, потом вспомнил, что это может погубить тётю Кристи и близких, и снова захандрил. Ещё утром у него были мысли собрать такое великое зачарование, которое и вообразит не каждый.
     К полудню он наварил этого зелья ещё, вышло десяток синих зелий, и два буро-коричневых.
     Кристи осталась довольна, но теперь посматривала на мальчика так, что ему казалось - готова неодобрительно покачать головой.
     
     В кузню Вальд не попал, в мастерскую тётушки Кристи за ним зашли дядя Айбо и немолодой воин-ветеран, мальчик уже встречал его раньше.
     - Ну, хоть ты цел и не потерялся - обнял его Айбо.
     - Я не терялся, я ... упражнялся в алхимии, а теперь собирался в кузню пойти - Вальд хотел похвалиться, но остановил себя сам.
     - Не надо кузню. Придётся пока что всё отложить и держаться рядом. Побудешь дома, с нашими друзьями.
     Вальд посмотрел в лицо отчима, и вдруг заметил в нём заострившиеся черты, и залёгшую горечь. Его вдруг просквозило понимание.
     - Что-то стряслось с тётей Мартой. Да?
     Айбо проникся, с него слетела взрослая значимость, и он кивнул мальчику.
     - Да. Я не знаю, где она и что с ней. Она пропала. Мы не уверены, как будем искать.
     
     Вальд посмотрел на отчима с лёгким удивлением. Мальчик умел искать. Но взрослый продолжил.
     - Люди отправились спрашивать соседей и наших знакомых.
     Но Вальд уже не слушал.
     Он покрутился на месте, пытаясь представить весь город. Прикрыл глаза, прислушался к чувствам, опять покрутился, Айбо тоже замолчал и лишь смотрел.
     - Дядя Айбо, а карту, на которой нарисован Менск, можете ... достать? - неожиданно задал он вопрос.
     - У меня есть. Карта города, и карта окрестностей. Есть и другие.

Глава 14, которая разочаровывает, и обнадёживает

     Вальд и двое взрослых склонились над письменным столом в доме Эсмархов.
     Вскоре к ним присоединились ещё трое ветеранов.
     
     Мальчик этого и не заметил, он в это время внимательно поработал с картой пригородов, водил руками над ней в такт каким-то мыслям, зачем-то повернул карту набок, опять вдумчиво работал, пока движения его рук не сошлись к середине листа. Затем разложил на столе карту самого города, взял длинную линейку, и стал то повдоль, то поперёк прикладывать её к изображению городских кварталов.
     Наконец, остановился на квартале между окраинными и рыночным районами, и уверенно показал линейкой: "Она здесь".
     
     Взрослые совещались недолго.
     Надо срочно идти, и узнать, что с Мартой.
     Вальда тоже взяли с собой, чтобы не дробить силы их крохотного отряда ради охраны дома Эсмарха.
     
     Вскоре они дошли до указанной мальчиком точки. Целью оказался дом, и был он странен - своим высоким и глухим забором.
     - Проверь снова - попросил Эсмарх.
     - Вальд вслушался, и указал на западную сторону дома, задержал руку, и указал ниже.
     - Наверное, подвал - подметил усатый ветеран.
     Калитку держал запор, ветераны уже порывались её выломать, но Айбо что-то высмотрел через щель притвора, и открыл запор лезвием ножа.
     Двор казался пустым, но, когда они, в поисках крыльца, зашли за угол дома, к ним выскочили люди, скорее всего, сторожа, но повели себя непривычно - кричали: "Нападение! Разбой! Будем звать караул!", махали руками и устроили перед входом суету. Оружия при них не было.
     Айбо вышел вперёд, и громко произнёс: "я - Айбо Эсмарх. И я пришёл за своей супругой."
     
     Наступила ненадолго тишина, шестеро стояли против двоих, и между ними было достаточное, в половину дома, расстояние.
     Затем сторожа вновь загалдели, не сходя с крыльца, и это напоминало представление.
     А затем из окна последовал ответ Эсмарху.
     Неясный силуэт качнулся от занавески, неярко вспыхнуло, и маленький отряд ударило магической техникой. Айбо, что вышел вперёд, Вальд, что стоял за ним, и двое ветеранов замерли, затем начали заваливаться на землю. Двое, кого не зацепило, ринулись к стене, под окна, но без проку.
     Оконце вдруг запахнулось ставнями, и застонало внутри стены железо запора, а двое людей, изображавшие сторожей, заскочили в дом, и вскоре выскочили, уже втроём и оружные, ринулись к лежащим, но ветераны встали на их пути стеной.
     Установилась напряжённая тишина. Ни троица бандитов, ни уцелевшие ветераны не спешили нападать.
     На крыльце появился полуорк в походной одежде, осмотрелся, и по широкой дуге, обходя воинов, молча ушёл со двора прочь.
     
     На крыльце появилась ещё одна фигура. Человек нёс на плече женщину.
     Ветераны напряглись, один уже подшагнул наперерез, но бандиты оказались не юнцами, двое тут же сдвинулись, закрывая своего с пленницей, а третий показал движение копьём на лежащих беззащитно людей.
     Два ветерана могли только скрипнуть в ярости зубами, но опыт подсказывал - лучше малость отступить сейчас, пока все живы, а после воздать кратно.
     
     Человек донёс женщину до закрытого сарая, неожиданно из-за угла дома вернулся ушедший недавно полуорк, тоже пошёл к сараю, распахнул внезапно широкую дверь, и вывел лошадь, уже запряжённую в повозку.
     Вскоре человек с пленницей и полуорк уселись, и неспешно выехали со двора.
     Прикрывшая их отход тройка бандитов присоединилась к ним на ходу.
     
     Вальд лежал боком на холодной земле, видел, как полуорк вывел повозку, как знакомый ему на лицо писарь стражи укладывает на сиденья тётю Марту, связанную верёвкой, и не мог поверить, что это явь. Вот враг и сам поставил на подножку башмак, второй на миг встал на носок и сдвинул податливую землю. Прокрутились, уезжая, колёса, пробежали мимо чужие ноги, и враги исчезли с пленницей.
     Как можно в городе украсть человека? Его милую и заботливую тётю Марту, среди белого дня, увозит ненавистный орк!
     
     Первым пришёл в себя дядя Айбо, встал трудно и не сразу.
     Он сперва заговорил с уцелевшими ветеранами, сказал, что одобряет их решение оставаться на месте, не устраивать погони и не звать караул. Наверняка городская стража сейчас сработает на врага.
     Затем занялся другими лежачими.
     
     Присел неуклюже, словно отсидел обе ноги, рядом, взял Вальда за кисти рук, подвёл их к лицу мальчика, чтоб он видел, и стал объяснять: "Внимательно гляди. Это приём <спасение жизни>, он от других бед, его применяют, чтобы выжить при тяжёлых случаях. Но сейчас тоже поможет. Я соединил твои указательные пальцы с основанием больших, кончики большого, среднего и безымянного на каждой руке вместе.
     Постарайся их так держать сам. Надо почувствовать упругость в местах, где они соприкоснулись. Мы так направим твою прану по малому обороту, чтоб восстановить ... говоря проще, связь души с телом восстановить. Ещё попробуй разогреть прану, по всем вихрям последовательно её гони. Делай!"
     
     Вальд не мог кивнуть в ответ, и только согласно моргнул, но начал стараться.
     Дядя Айбо неловко поднялся, отошёл, и занялся другими пострадавшими.
     Мальчик работал. Он не чувствовал своих рук, но видел, как сложены его пальцы, и помнил - в кончик каждого пальца на руке приходят целых два окончания ручейков силы. У каждого свои свойства и своё назначение. Когда они замыкаются друг на дружку определёнными способами, у его нематериального тела становится меньше возможностей, но усилятся оставшиеся. Наверное, он в таком состоянии не сможет обезвредить ядовитую еду, и переварить тяжёлую пищу, не сможет поднять тяжесть или быстро сосчитать сложный пример, зато Вальд уже ощущал, как его силы собираются к вихрям, и оживают ткани его тела, напоминая разуму о себе лёгонькими покалываниями и мелкой дрожью. Вскоре он смог прогнать по телу привычную "молнию", а затем принялся "пересчитывать чувства", возвращать ум в явь - услышал солоноватый вкус своей прикушенной щеки, запахи тележного дёгтя и сырой травы, кожей чувствовал, как продолжают бегать по всему телу "мурашки", но добавился холод от земли и онемение неудобно лежащей ноги. На слух различил четыре звука - ругань ветеранов, своё шумное дыхание, шаги пошедшего проверять дом бойца и воронье карканье. Глаза, опора пятого чувства, тоже легко насчитали пять предметов.
     
     Когда мальчик смог приподняться и сесть у стены, он увидел, что отчим ещё занимается лежащими - водит руками и как-то работает с напряжениями внутренней силы.
     
     Ничто не напоминало о случившейся недавно драме. Только разинутые ворота указывали, что через них уехал экипаж с пленницей, да мотал незакрытую калитку случайный ветерок.
     
     Вечером пятеро взрослых и подросток вновь собрались в доме Эсмарха.
     Ветераны переглянулись, и посмотрели дружно на Айбо, давая понять, что голова здесь он, и ему слово.
     
     Айбо рассуждал вслух.
     - Враг понял, что мы его неизбежно раскроем, и нас опередил. Марту вывезли за город.
     Он посмотрел на Вальда, и мальчик кивнул в ответ утвердительно.
     - Писарь её вывез, спрятав в поклаже, с ним уехал полуорк, а трое людей скрылись в пригороде.
     - В пригородах двое людей и полуорк - поправил Эсмарха усатый - привратные стражники говорят, с писарем ехал человек.
     - Враг снова будет давить, вынуждать отступиться от преследования банды, иначе они... иначе я могу её потерять.
     - Они могут её всё равно убить. Даже если пойти им на уступки.
     - Да. Знаю. Лучший выход в том, чтобы прийти к ним скрытно, в готовности, и отбить силой. Писарь не маг, но запасся свитком паралича, а их поставляют только в стражу. Надо полагать, он и банду обеспечил свитками, вроде этого, или боевыми. Готовиться будем всерьёз.
     
     - А теперь главное. Я готов пойти один. Путь представляю, приметы знаю. Понимаю, что могу не вернуться, но я должен. На вас долга нет. Не могу звать за собой, убить могут любого. Но спрашиваю помощи.
     Ветераны неспешно и дружно ответили, что пойдут все.
     - Глядишь, и тебе поможем и мальчонку сбережём. А без него тоже нельзя, Марту и перевезти могут, пока дойдём.

Глава 15 На выручку

     Когда взрослые продумывали маршрут, обсуждали дороги, объезды и строения, в основном шахтёрские, через которые им предстоит идти, Вальд вдруг подумал, что скоро они и сами пойдут рядом с шахтёрами, может быть, даже по тоннелям и галереям. Они должны найти и выручить тётю Марту.
     Вальд был уверен, что её не потеряет, он уже много раз определял, где она находится, и буквально ощущал направление. Подумав: "Как она сейчас?", он сосредоточился на этом, и вдруг что-то ощутил. Открылась картинка, словно при предвидении, но он не столько увидел сам, сколько понял чувства тёти Марты - она напугана, чувствует одиночество, и ... переживает за них, беспокоится о дяде Айбо и о нём, Вальде. А ещё она не в комнате, не в здании, а глубоко в подземелье.
     
     - Дядя Айбо! Кажется, вам надо учесть важную особенность - сказал мальчик - тётя Марта в том месте, где я определил, но она там в пещере, или подземелье, и она ощущает, что это очень глубоко под поверхностью.
     
     Особенность оказалась и вправду значимой. По картам в тех местах не было ни шахт, ни входов в подземелья.
     Взрослые совещались долго, но пришли к единому выводу - это катакомбы древних, там нет выходов на поверхность и дойти до места можно только под землёй, по тоннелям от разрушенного древнего рудника.
     Посовещавшись, они решили и до рудника добираться тоннелями, тайно.
     
     Вальд вначале вслушивался в обсуждения взрослых, а потом его мысли перешли на загадочный паралич, который в них выстрелили с помощью магического свитка. Хотелось понять принцип, как, вообще, можно обездвижить сразу четверых человек, не поранив их, и даже не прикасаясь? Вот бы научиться так делать без свитка.
     
     До ночи мужчины занимались подготовкой к походу. Айбо снаряжал заплечный походный ящик, слабые зелья заменял на дорогие эликсиры, отложил часть лекарских инструментов и заменил походным имуществом. Размышляя между дел, и планируя, тоже не терял времени, перебирал руками мотки верёвок, поход предстоял непростой.
     
     Вальд собрал себе школьный ранец, у дяди Айбо таких было два, раньше с ними ходили его сыновья в городскую школу. Вальд его примерил, подогнал ремни по себе, проверил целость пряжек. У него был раньше свой ранец, очень похожий. Но сгорел при пожаре дома.
     Вальд укладывал запасную и тёплую одежду, скатал и приторочил одеяло и плащ, на боковинах закрепил верёвки.
     Нашлось снаряжение и для одного их спутника, но он сложил его у Айбо, и ушёл к себе, обещав вернуться к полуночи со своим. Остальные трое разошлись в разные часы и по одному.
     
     Поспать удалось, но очень недолго.
     Ещё затемно они вышли из дома. Вскоре по безлюдным улицам катила повозка, с виду обычного наёмного извозчика. Айбо был единственным пассажиром на сиденьях. Вальд и бородатый ветеран спрятались в грузовой нише, накрытые мешковиной.
     
     Экипаж покинул город, и направился туда, куда должны были направить людские слухи их друзья, к ближнему загородному селу.
     Преодолевая уже не первый взгорок, возница в очередной раз осмотрелся, и подал сигнал. Айбо, Вальд и ветеран на ходу попрыгали из повозки, и скрылись в придорожных кустах. Впереди их ждала длинная пробежка вкругаля, огибая город, в обход дозоров стражи и известных Эсмарху бандитских тропинок. Бежать предстояло тяжело нагруженными, но под воздействием зелья выносливости.
     Возница всё так же размеренно катил прямо. Он был сыном бородатого ветерана, и по приезду окажется в гостях у родни, с гостинцами из города.
     Родня же поможет определить, появятся ли наблюдатели.
     
     Горы на горизонте алели, близился восход солнца.
     В утреннюю дымку уходили по склону горы три фигурки.
     
     Чуть меньше, чем через каждый час Айбо командовал привалы.
     Лёжа спиной на ранце и закинув ноги на валун, Вальд подметил, что отчим не враз их останавливает, перед привалами они бегут всё медленнее и тише. Конечно, это поможет заметить засаду, но, похоже, дядя щадит его, потому что он ещё подросток. Чуть позже Вальд посмотрел, как сильно дышит немолодой ветеран, и подумал, что дядя Айбо щадит не его одного.
     
     На третьем привале Айбо объявил, что они в точке сбора отряда. Бородатый ветеран вскоре ушёл в дозор по местности, а Вальд и его отчим принялись обустраивать скрытый лагерь, даже не просто лагерь, а "секрет". Дядя Айбо проявил неожиданно глубокие познания в походных науках военного дела.
     
     Когда был обустроен секрет, и все трое по очереди поели, пришла пора ждать и наблюдать.
     Каждый следил за своим полем обозрения, с небольшими перекрытиями. Периодически положено было меняться, но любознательность Вальда созрела раньше.
     - Дядя Айбо, а вон та штука далеко, она и есть волшебный пень?
     Айбо шевельнулся, поглядел в сторону, затем на мальчика, затем негромко ответил.
     - Нынешние учёные называют его "столовая гора". Но раньше люди знали, что это остатки гигантского дерева. Давно, когда здесь ещё не было ни людей, ни гномов, и даже мало кто из животных мог жить на этой земле, тут росли необычные, по сегодняшней мерке, деревья. Они вырастали высокими, как небо, и такими широкими, как города. Говорят, это пень такого дерева. В старых книгах писали, что все рудные жилы на земле, это корни древних деревьев.
     - Но руда, это же камни.
     - А деревья и были каменными. Живой камень.
     Посмотри вниз влево от трёх кустов и ещё вниз, там, где земля походит на рассохшуюся грязь. Площадка из ровных шестиугольников. Это камни, и они живые. Они тоже рождаются, растут, даже как-то дышат потихоньку.
     - А дерево из них вырастет?
     - Вряд ли. В округе много таких площадок, новые появляются редко, и растут они в ширь. Бывает, выпускают куст гранёных каменных стержней, но лет через десять и он уходит обратно. Эта живая площадка походит на мох, грибницу, или низенькую травку-муравку из времён каменных лесов.
     
     Вальд молчал. Он представлял мир их земли, поросший лесами, где деревья шириною с Менск и высотой ... в раз десять выше туч.
     Потом аккуратно изучал вверенное ему поле обозрения - проходил его взглядом, сперва очень близко, и справа налево, затем чуть дальше, слева направо, взгляд его перемещался змейкой, и мальчик старался запоминать увиденные приметы и сравнивать. Вот здесь раньше были тени, а их почти нет, наверное, потому, что солнце теперь высоко. А там появились птицы.
     Затем его мысли вновь возвращались к каменным деревьям. Как чудно, если богатые рудой металлов жилы, это корни деревьев. Получается, они много веков, или тысяч лет жили, росли, перерабатывали пустые породы в каменную древесину, так резко отличную от окружающих камней, а люди теперь добывают эту руду, и не задумываются, как она... выросла.
     
     Вторая часть их отряда появилась ближе к полудню. Пришли они по склону горы, и бородатый ветеран двинулся им на встречу, а дядя Айбо ушёл в сторону, проверить на посторонних наблюдателей.
     Он вернулся лишь когда все разместились в секрете, даже уходившие назад, по следам пополнения, два ветерана, они проверяли "хвост".
     
     Айбо принёс с собой прямую палку, и вручил её мальчику.
     - Это очень крепкое дерево. Растёт долго, вырастает крепким. Поломало бурей деревце, вот тебе ветка.
     - Хорошо, спасибо. А зачем она?
     - В отряде ты единственный без копья. Боевое тебе не по росту, делай пику. Может выручить.
     
     Других разговоров люди особо не затевали. Пришедшие поели и отдыхали, а "хозяева" продолжали наблюдение.
     Вальд поменялся с одним из прибывших, и теперь резал в конце ветки углубление под рукоять ножа. Когда войдёт наполовину, останется плотно, виток к витку, обмотать шнуром, и будет приличное оружие. Чуть длиннее меча, заметно короче копья. Острая пика.
     
     Усатый ветеран, всё же, поделился с Вальдом новостями из города, поведал, что у мальчика теперь есть новая родня.
     - В городе считают, что ты уехал к дальним родственникам, к ним тебя отослал прятаться Айбо. Люди даже тебя видели, как ты верхом с провожатым ускакал. Причём эти старички, они тебе не то двоюродные, не то троюродные дед и бабушка, а ты им знаешь, кто?
     - Кто?
     - Не поверишь, я и сам такого раньше не слыхал, ты им "внучата-и-племянник"! Не шучу.
     - Шутите.
     - Да честно тебе говорю, есть такое название. Просто редко вслух озвучивают. А ещё коверкают иногда, от неграмотности послевоенной, тогда выходит вообще "внучатый" племянник!
     Отряд повеселел.
     
     Предстояло свернуть секрет, спрятать следы своего пребывания, принять эликсир выносливости, и спешить к месту входа в подземелья.
     Впереди ждали опасности и сомнения, но люди были готовы достойно их преодолеть.

Глава 16 У дороги

     Утро в горах было тихим. На рассвете лёгкий ночной ветерок было пропал совсем, но вот снова пришёл, обдувает пылинки с круч, легко треплет лошадиные гривы.
     Дорога тянулась среди скал. Позади был змеистый участок, и впереди будет похожий, он тоже запетляет по крутому склону. Впереди будет спуск, позади миновали подъём. В горах так всегда, то подъём, то спуск, и ещё пыль, серая пыль.
     Дозоры недавно направили на эту дорогу, наказав следить за подозрительными и искать, кто общается с бандитами.
     Пока ни один бандит не повстречался, а начальство больше не даёт указаний. Неладное что-то в начальстве.
     Дозор неторопливо рысил, мерно, спокойно.
     
     На козьей тропе, на склоне горы, за большими валунами сидел на камне десятник банды, ветерок изредка задувал ему за шиворот, но десятник спокойно поглядывал на уходящий дозор, и втолковывал троице новых подопечных :
     "Вы здесь не воины! Вы здесь изображаете земледельцев, скотоводов, охотника можешь изобразить, вот ты, усатый, ты походишь на охотника! Но вы не воины здесь.
     Вас будут проверять, с вами будут говорить.
     Если увидят, что по дороге шёл - ты должен верить, что идёшь к родственникам, пешком. Должен в это сам верить, и отвечать другим уверенно.
     Если увидят, как ты в горы пошёл - должен верить, что хочешь там развести костёр, переночевать, или родственника там дожидаться.
     Если заметят, что пришёл с горы - должен верить, что охотился на горного козла, хотел мяса добыть. Должен верить сам и убедить тех, кто с тобой разговоры заведёт, всё тебе понятно?"
     Новенькие молча кивали.
     
     Десятник закончил обучать новичков, и неспешно ушёл по тропке.
     Бандиты направились вниз. Двое стали обживать укрытие, наблюдательную точку среди камней, присматривали, где обещанная им низинка с буреломом для костра, и как ходить к роднику, прятали оружие и личные припасы.
     Бедоев, полуорк, старший из сыновей своего отца, тоже спрятал личные вещи, и пошёл на дорогу. Ему выпало караулить первым, он начал с осмотра обочин.
     
     Дело нетрудное, надо ходить, с напарниками по очереди, от дороги к ручью, от ручья к кострищу, да снова к дороге.
     Когда на дороге пусто, они все прячутся. Когда появилась вдали телега - караульный идёт, а сам высматривает, станут ли с телеги знаки показывать. Если покажут мешок, значит, с телеги часть поклажи сбросят, надо к дороге тогда быстро идти, мешки подбирать вдвоём, уносить быстро, или спрятать, а в сумерках уносить. А если достанут кнут, значит, не будут сбрасывать, за ними стража смотрит, в другой раз проедут и сбросят.
     
     Первые две телеги шли в город. Похоже, люди ехали на рынок, продавать, что вырастили, да товары покупать. Припасы могли прислать с любого направления, но Бедоев надеялся на телегу из города. Впрочем, по назначенному пути он послушно ходил, и с каждой новой телеги его замечали на новом месте, то у родника, то на обочине.
     Когда появилась очередная телега, Бедоеву свистнули подельники, он встал с большого валуна, и пошёл к роднику. Повозка его догоняла, опять люди в город ехали.
     Когда он припал к воде и стал жадно пить, его окликнул звонкий голос.
     - Эй, водохлёб! Всю воду не выпей, оставь немного!
     Девушка была статная, румяная, соскочила с телеги на ходу, и быстро шагала к роднику, несла две фляжки.
     - Э, красивая, не выпью, набирай - орк уже напился и теперь тоже готовил фляжку.
     - Ох, ты же, как свезло! В горах орк попался, да без оружия! - девушка шутила, но теперь уже без прежней теплоты.
     - Орк, да. Хочешь, замуж возьму тебя? Будешь женой мне, хорошо будем жить.
     - А ты чего в горах тут делал, безоружный орк?
     Бедоев зачем-то огляделся, и ответил, как ему приказали.
     - Э, я в горы ходил, козёл горный хотел, мясо надо.
     Девушка вдруг звонко рассмеялась, фляжки ледяной водой она уже наполнила, в телеге её ждали спутники, но она снова задала парню вопрос.
     - А это правда, что в горах вы любите овец, коз и огромных крыс, вместо жён?
     - Ээ. Почему крысы? - удивился полуорк.
     Девушка хохотала заливисто, и без остановки. Её телега уже тронулась и покатила, а она всё смеялась, и горы отвечали отголосками эха. Бедоев стоял с фляжкой и обиженно смотрел ей вслед.
     - Ну почему крысы? - повторил он.
     
     В полдень по тропке пришёл десятник с регулярной проверкой. Новеньких подозвал посвистом, сам опять устроился на камне, наблюдал за обстановкой. Выслушал ответы, осмотрел, с каким выражением отвечают. Одного сразу отправил обратно вниз, у другого выяснил причину веселья.
     Новенький пересказал, как они следили за встречей Бедоева и селянки с телеги, а потом он пришёл расстроенный, пересказал разговор, и довёл их до смеха.
     - А девушка ему в ответ: "А правду говорят, что в горах у вас козы и огромные крысы вместо жён?".
     - А он ей: "Крысы?! Почему крысы?"
     Десятник слушал молча, лицо его не дрогнуло.
     Отвечать он не стал, скомандовал: "Телега, работайте". Вдали и вправду показалась повозка. Шла из города.
     
     Вскоре Бедоев сперва один принимал с телеги мешки, и прятал за камнями у дороги, а затем бегал с подельником и носил тяжёлую ношу вверх по тропке. Вечером, в пересменку, они втроём понесут всё в ближний лагерь.
     
     Десятник в это время докладывал обстановку. К обычным словам, что всё спокойно, он добавил, что один из молодого пополнения не годится, и коротко обрисовал происшествие.
     - Очень заметный новичок. Может быть, прикажете его поменять? - спросил он сотника.
     - В тоннель, вьючным ишаком, там его не заметят.
     Десятник кивнул с готовностью и послушанием. Будет теперь неудобный боец под другим десятником.
     
     Поздний вечер застал Бедоева за ужином, и отправил на работу. Полуорк посмотрел на первые звёзды в небе, на опустевшую миску, сыто рыгнул, и пошёл в заброшенную штольню. Его тележка уже была тяжело нагружена, и дожидалась, когда он её покатит по тёмным подземным ходам.
     Зато у него не забрали оружие. Может быть, здесь, под землёй, он начнёт убивать, и станет великим орком.

Глава 17 Поход

     На втором привале отряд обозревал низину с высокого склона. Айбо рассказывал, куда они идут и все слушали внимательно.
     - Впереди трудные места. Дорог нет, троп нет, здесь никто не ходит, это гиблые места, но мы пройти сможем. По карте здесь будут три озера, мёртвое, круглое и светлое. Круглые они все три, идеально круглые, мёртвое раза в полтора шире, а остальные два совершенно одинаковые в поперечнике. Гибель прячется на дне каждого озера, с далёких времён войны богов. Но мёртвое кто-то позднее растревожил, и рядом с ним невидимая смерть. Нельзя рядом останавливаться, мы будем обходить его стороной, насколько возможно, а на одном участке пройдём рядом. Но я вижу опасные пятна, и все должны пройти за мною, как нитка за иголкой, след - в след и жест - в жест.
     Говорят, на этом месте был механический город Предтеч. В нём было мало людей, город сам принимал руду и уголь, сам делал утварь и чудесные машины поменьше. После войны богов сюда пришли Предки, и построили свой рудник, большой, на почти полный круг - штук 14 шахт. Добывали тоже уголь и руду, не так чудесно, как их предки, но тоже непостижимо для нас. Рудник Предков уничтожен, тоже ударами с неба. Но мы пройдём их тоннелями.
     
     Озёра Вальда не удивили. Он слишком утомился. От бега под зельем выносливости уставало не столько тело, сколько ум, притуплялось соображение, угасал интерес. Он теперь тащил больше тяжестей - почти готовую пику, и добавился ещё шлем с фонарём. Шлем ему заботливо выдали ветераны, это был шлем стражи, наверное, самого малого размера. Поэтому выглядел не ношеным, даже новым. На голове не болтался, и это было хорошо, потому что уже после получаса передвижения в горах лёгкий шлем казался сделанным из камня и клонил голову к груди.
     Но на привалах Вальд выполнял упражнения, обновляя прану, и вновь тело бодрилось, и появлялся интерес к жизни.
     
     Гибельную часть пути двигались не быстро. Отряд выстроился в цепочку, люди связались верёвками за пояса, и каждый положил левую ладонь на плечо впереди идущего. Лица замотали тряпками.
     Айбо шёл почему-то вторым, ветераны настояли, но направлял движение отряда и, похоже, вправду что-то видел, или ощущал.
     Вальду начало казаться, что он тоже что-то замечает, ему были не то, чтобы неприятны, но словно запретны некоторые места среди обычных валунов и каменного крошева, и он заметил, что ни на одно из них дядя Айбо их не навёл. Возможно, это просто интуиция - мальчик не положился бы на свои чувства, и не взялся бы вести здесь людей вместо отчима.
     
     Петляющий бег мелкой трусцой закончился меньше, чем за один переход меж привалов. Когда дядя Айбо привёл их к ручью, Вальд понял, что они они удаляются от озёр. Отчим осмотрел каждого, довольно хмыкнул, и скомандовал снять тряпки с лиц, обувь с ног, и отполоскать в воде, как он объяснил: "На всякий случай".
     
     Пока сушились, удалось оглядеться.
     Отряд расположился у подножия скальной кручи, они долго шли сюда через плоскогорье с тремя озёрами, и уже не сразу можно было угадать, в каком месте они на него спустились. Ветераны были спокойны, и по ним было ясно, что признаков преследования они не видят.
     
     Вальд осмотрелся ещё раз, теперь уже взглядом любопытного. Отвесная скальная круча не была простой. Где-то на высоте в ней угадывались ровные линии, похожие на следы построек, а вниз оттуда тянулись длинные штуковины, может быть, балки или пролёты.
     - Здесь была большая каменная дорога - подсказал дядя Айбо - она шла по мосту, от него остались эти опоры и арки. А вон там лежат плоские плиты, это обломки его полотна.
     Вальд оценил ширину обломков и ужаснулся.
     - По такому, наверное, телеги ездили не одна за другою, а гурьбой, все разом. Зачем такая широкая дорога?
     Айбо улыбнулся.
     - Предки не ездили на конных повозках. У них были различные машины. По дорогам ездили большие и огромные, часто по в два ряда в одну сторону и два в другую. А в тоннелях двигались машины маленькие, были и меньше телег.
     - А как можно ездить по два ряда в одну сторону?
     - ну, представь, ты ехал на телеге, небыстро, а сзади спешит купец, у него сделка, ему хочется быстрее, что он сделает?
     - Обгонит?
     - Да. Пока он обгоняет, вы и едете в два ряда в одну сторону. Ближе к обочине медленные повозки, а слева быстрые обгоняют.
     - А как быть встречным телегам?
     - У Предков дороги были такие широкие, что выходило четыре ряда. У обочин медленные, и каждый в свою сторону, а посерёдке быстрые, тоже каждый в свою.
     
     Ветераны слушали сказки, и молча улыбались. Вальд слушал серьёзно, и доделывал своё оружие. Пика получила древко из прочного горного дерева со сложным названием, а наконечником стал его зачарованный ножик. Пригодилась большая и широкая рукоять, нож удалось надёжно закрепить шнуровой обмоткой в прорезь древка.
     
     Очередной привал сделали на высоте. Люди карабкались по уцелевшим ступеням узкой каменной лестницы, переходили на козью тропку, и вновь попадались ступени из камня. Усталость не накопилась, но была постоянная острастка и внимательность. Хотелось расслабить ум и встряхнуть тело.
     
     Люди выбрались на когда-то ровную, но вспученную корнями растительности площадку перед ...
     - Но это же храм мёртвых? - не удержался Вальд.
     - Это не храм мёртвых. Это хозяйственная постройка Предков. Говорят, здесь была точка проверки грузов. Подсчитывали, сколько руды вывозят, какого она качества. Распределяли, куда доставить присланный груз, откуда он пришёл и что в нём. Вот здесь, наверное, были рабочие места для учётчиков, и механика, помогающая учёту, перевозкам и ещё разным делам. Были и ворота, которые открывались и закрывались сами, по команде.
     
     Вальд уже и сам понимал, что поторопился с оценкой. Это был каменный дом, вырастающий из скалы. Он зарос кустами и травой, но угадывалась плоская покатая крыша, гладкие стены, а смыслом этого здания был, похоже, чернеющий провал проезда внутрь скалы. Прямо через середину строения проходил тоннель, и люди стояли на уцелевшем участке дороги, а дальнейшее продолжение, теперь они с высоты хорошо это видели - лежало обломками на плоскогорье. Огромная дуга пролёта, обломки колонн и похожих дуг, толстые плиты моста лежали среди камней и доходили до ближайшей воронки озера.
     
     Вальд обернулся к зданию. Он теперь видел, что оно было всего лишь двухэтажным. Но высота между полами и потолком, окна и проёмы дверей были такими просторными, что в здание мог бы зайти и великан.
     
     Ветераны обследовали здание, прилегающую местность, и сообщили, что они здесь первые гости за лет сто.
     Дальше бежали бегом. Фонари имели все, но зажгли лишь два, один на шлеме бегущего первым, второй разрешили зажечь Вальду.
     
     От здания учётчиков шёл длинный и ровный тоннель, без ответвлений и сооружений, просто тоннель. Люди бежали размеренно и спокойно, старались не наступать в бурые ручейки грязной воды. Временами ручейки расширялись до грязных луж, и тогда за ними показывались места, где свод нарушился, и тоннель был присыпан обломками крепи и грунтом.
     Крепь была сплошной. Весь широченный тоннель был сделан из совершенно одинаковых каменных брусков, они были и его стенами, и потолком, и, наверное, даже его дно было набрано из этих деталей. В завалах попались поломанные каменные бруски, и оказалось, что внутри у каждого есть металлические прутья. Вальд не понимал, как и зачем можно срастить камень с железом.
     Ещё по полу шла дорожка чьих-то следов, она выглядела, словно кто-то здесь прошёл до них, и через каждый вершок шлёпал в грязь палкой поперёк движения. Ну, либо ронял очень низкий забор из струганых реек. Отпечатки шли через равное расстояние, были одинаковой ширины, иногда прерывались в лужах, или на совсем чистых местах, но, казалось, не закончатся никогда. Ещё полосатые следы прерывались в местах обвалов, и Вальд догадался, что след оставлен намного раньше, чем тоннель покинули Предки. Уж они не допустили бы ни одного обвала.
     
     Ещё Вальд на бегу думал, о напряжении внутренних сил, и формах, в которые его можно облечь. Он раньше пробовал усилить удар кулака, ускорить себя, нагреть или зажечь предмет. Ему уже удавалось вмешаться в ток внутренних сил врагов, и это на время расстроило им здоровье. Вальд перебирал знакомые образы магических техник, зачарований, вспоминал собственные неприятные ощущения, и всё пытался угадать, какой принцип у техники паралича.
     Ноги монотонно несли его в середине отряда, негромкие шаги сливались в единый ритм, и думать было легко.
     Бежать пришлось вёрст пять, лишь затем появились первые ответвления.

Глава 18 Шахты предков и тоннели Предтеч

     Айбо пару раз останавливал движение, сверялся с очень маленькими рисунками карт в книжечке, и выбирал нужный тоннель.
     Обстановка поменялась.
     Крепь уже не была каменной, тоннели стали уже и ниже.
     
     Очередной тоннель привёл их в зал. Вальд светил на стену зала, вглядывался в ровный, прямой и очень далёкий потолок, прошёлся из угла в угол вдоль стены, и лишь затем осознал, что зал настолько велик, что мог бы уместить в себя небольшой квартал Менска.
     
     В первой трети зала с потолка свисало на тросах металлическое колесо. Даже на одном тросе, он приходил с высоты, огибал колесо и уходил вверх. А ещё при разглядывании стало ясно, что ось колеса крепится в толстой скобе, и к скобе приделан огромный крюк. Вальд догадывался, что это не светильник, но пока не мог вообразить, зачем Предкам была нужна такая штуковина у потолка.
     А в дальнем конце зала было прямоугольное возвышение. Дядя Айбо сказал, что это машины, и они находятся в машинном зале. А машины эти добывали магическую особую силу, чтоб от неё работали другие машины.
     Вальд переспросил, и из ответа дяди понял, что Предки отвели сюда, под землю, воды реки, из потока воды в машинном зале добывали особую силу, а она двигала другими машинами, и они добывали уголь, руду и перевозили грузы.
     А потом Предков обстреляли сильной магией с неба, и река ушла в другое русло, и надземные сооружения обстрелом разрушило, и даже дороги.
     
     За машинным залом был новый тоннель, он привёл отряд в забой. Угольный.
     - Наши Предки здесь брали уголь - сказал дядя Айбо. Но они его не ломали, как сейчас, а отбивали очень быстрыми и сильными струями воды. Потом по трубам вместе с водой уголь подымали машины. Раньше здесь даже оставались эти трубы, но их растащили в лихолетье, когда работа остановилась, ещё при хозяевах.
     - Вон те, наверху?
     - Эти тонкостенные, для воздуха. Подавать свежий воздух, чтоб рабочим было легко дышать. А крепи тоже были сделаны из металла. Посмотри, видишь, выступают из стен ровные стойки.
     - А как их утопили в камень?
     - Камень сам нарос, это были крепкие металлические кольца, поперёк тоннеля, но просачивается вода, и наносит отложения камня, на потолке балок теперь не видать совсем, а по стенам иногда ещё выступают стойки.
     - А вдоль пола, это упала стойка?
     - А это металлическая дорога, просто тоже в камень повросла вся. Длинные бруски, они парой шли вдоль каждого тоннеля, по ним ходили тележки на металлических колёсах, возили людей и грузы.
     
     Вальд представил, как по длинным металлическим брускам бегут, одна за другой, тележки на металлических колёсах, везут то уголь внавалку, то ящики, а в некоторых сидят люди, усталые и чумазые, и поют... когда его родители жили на Краю Света, у них все пели, все соседи, что бы ни делали, за отдыхом и за работой пели все.
     А вскоре они наткнулись на вросшую в мокрый камень ржавую штуковину, и Вальд сразу понял, что это она - тележка на металлических колёсиках, для перевозок по металлической дороге.
     Колёсики оказались до обидного маленькими, но тележка была ещё крепкая и мальчику понравилась.
     
     Угольные разработки остались позади, впереди был заброшенный рудный карьер, где-то рядом с ним под землёй враги держали тётю Марту.
     Люди опять двигались бегом, и тоннели опять изменились. Вальду показалось, что стены выглядят проплавленными внутри скалы. Не было крепей, не было под ногами металлических брусков.
     Айбо объяснил, что они двигаются по тоннелю Предтеч, что здесь стоит вести себя тихо и вежливо.
     Двигались быстро, на пересечениях Айбо опять сверялся с книжечкой, и выбирал нужное ответвление.
     
     Когда пришло время для большого привала, лагерь разбили в очередном тоннеле с гладкими стенками, перед новым разветвлением.
     Вальд помедлил, вспомнил дедушкин наказ, как себя вести в глухих местах, и не вслух, молча, обратился к хозяину места: "Здравствуй, хозяин, разреши мне с друзьями погостить у тебя немного, и отдохнуть".
     
     Вскоре замерцал крохотный костерок, грел воду в котелках, для травяного напитка и походной каши. Ветераны разошлись осмотреть примыкающие ходы, Айбо и Вальд кашеварили, и тихонько беседовали.
     
     Вот на их разговоры, да огонёк и пришёл к ним откуда-то немолодой человек.
     Лицом чист, борода и усы ровные, взгляд ясный, а глаз, как будто, и не разглядишь, какого они цвета, но живо светят, интересом добродушным.
     Пригласили его к костерку, угостили ещё недопревшей, но уже вкусной кашей, да питьём.
     
     Человек говорил коротко, а сам расспрашивать не стал вовсе.
     Подсказал не ходить в ровные тоннели с круглыми стенами, мол, у них хозяева неприветливые и порядки там свои.
     В глубину тоже не советовал: "Вы там своих не найдёте, ни врагов, ни друзей. Можете змею увидать, медную. Много их там, они делом занятые, породу добывают, да яйца откладывают, неживые. Бывает, что и медные. Но куда их носят, в ту сторону не ходите, а змею если одну встретили, уходите сразу. Когда две, могут не отпустить."
     От брошенных Предками шахт древних не отговаривал. Но попросил там осторожными быть, а на диковины смотреть, да не засматриваться, неспокойно там.
     
     Допил, легко поднялся и ушёл. Почему-то никто его окликнуть и не пробовал.
     Он и сам не попрощался. А в чашке оставил ложечку свою, вроде золотой на вид, верно, запамятовал про неё.
     Айбо её оглядел, на руке взвесил - лёгонькая. Если бы из золота, то пустая внутри должна быть, и стеночки тоненькие.
     Но щёлкнул ногтем - нет, сплошной материал.
     
     Начали вспоминать, кто что заметил.
     Человек легко говорил об окрестностях, а названий не сказал ни одного.
     Говорил чудно, но не шибко. Когда словечки расхожие проговаривал, то их как будто пробовал на вкус, словно прежде наблюдал за ними из темноты, разговоры у костра слушал, да решил повторить услышанное, и взвешивает - как из его уст звучит, складно ли.
     Ещё одежда у него не наша. Она выглядит просто, а вот скроена ладно, и пуговиц или завязок ни одной не видно.
     Обувка диковинная. Мягкая, высокая, и без швов.
     
     Вскоре подошли ветераны, всё никак не спешили на еду, а тут разохотились. Расспросили их: "Куда наш гость ушёл?" А они говорят: "Не было никого здесь, вы у костра вдвоём сидите и не проходил никто".
     Дядя Айбо с Вальдом переглянулись, да и промолчали, чего тут сказать можно.
     А ложечку Айбо мальчику отдал, да наказал хранить покрепче. Вдруг когда ещё и свидитесь.
     
     На сон решили расположиться здесь же. Дядя Айбо сказал, что стоянка добрая, ветераны не возражали, а Вальд подумал, что хозяин места им сам дал знак располагаться на отдых.
     Перед сном по очереди каждый разулся, обтёр ноги тряпкой, смоченной в обычном вине, затем дядя Айбо капал немного лечебного зелья на ступню, и человек растирал капли ладонями по пятке, подошве и каждому пальчику ноги.
     - От мозолей и натёртых ранок, очень важно - объяснил отчим Вальду.
     Караулили сон товарищей по очереди, Вальду выпало быть первым, и он отбродил свой час стражи на совесть. Даже на обдумывание техники паралича почти не отвлёкся.
     Когда его сменил усатый ветеран, подросток лёг на походное одеяло, им же укрылся, и вскоре ему снилось непонятное.
     Незнакомец пригласил его в свои владения, они шли по освещённым тоннелям, проходили через огромные залы, заглядывали в небольшие комнатки с механическими чудесами. В конце они добрались до рабочего кабинета, и там о чём-то долго разговаривали. Мальчик не мог бы вспомнить, о чём ему рассказывал незнакомец, но осталось ощущение благополучия и поддержки.

Глава 19 Надо драться

     По утру был опять долгий бег по длинному тоннелю, и они оказались в новом месте. Здесь стены были неровными, и стояли крепи. Когда прошли короткий штрек не в ту сторону, и надо было разворачиваться, дядя Айбо осмотрелся, и сказал: "А сейчас мы на заброшенном руднике. Здесь добывали железную руду."
     Ветераны переглянулись, и Айбо пояснил: "Над нами заброшенный карьер, в нём машины предков работали открытым способом, а мы намного ниже, здесь тоже добывали руду. Вальд посветил вперёд и спросил: "Разве здесь есть руда? Порода даже не рыжая."
     - Это бедная руда - ответил ему отчим - сейчас железо можно добывать только из очень богатой руды, она попадается не часто и по малу. Шахтёры быстро вырабатывают богатые, но мелкие жилы, и вскоре приходится искать новые. А такая бедная руда для нас не годится.
     - А для Предков?
     - Предки добывали её в огромных количествах, поднимали на поверхность, и там большая ... группа машин отделяла совсем пустую породу от той, что побогаче. Машины перетирали добычу в пыль, растворяли, запекали, и с каждым новым действием отсеивали непригодную часть. Получались особые камешки, очень богатые железом.
     - А что делали с пустой, спускали обратно?
     - Да нет - дядя Айбо улыбнулся - на поверхности, на месте подъёмника и тех умных машин наверху, сейчас круглое озеро. А вот недалеко от него две невысокие одинаковые горы, их принято называть Сёстры. Вот они отсыпаны из пустой породы, из отвалов. Ближняя чуть пониже, её второй отсыпать начали.
     Люди шли молча, и мальчик пытался вообразить, какими должны были выглядеть машины, которые насыпают горы, одну за другой.
     
     Вальд и дядя Айбо дважды останавливались и сверяли направление и расстояние до цели, чтобы выбрать верный свёрток.
     Наконец, Вальд сказал: "Дядя Айбо, я уже сам чувствую, где сворачивать". Они шли теперь, как показывал Вальд, но дядя Айбо всякий раз старательно делал карандашом пометки в книжечке.
     
     Когда до цели было совсем близко, Айбо определил это по карте, им осталось пройти пару коридоров и отряд уже двигался шагом.
     Обстановка опять сменилась, когда из неровного и сырого тоннеля они вышли через хорошо упрятанную дверцу в сухие коридоры с гладкими каменными стенами. Вальд не мог объяснить, как нашёл потайную дверь, но у него уже и не выспрашивали.
     Коридор был прямоугольный, с плоскими стенами и полом. На плоском потолке держались полупрозрачные светильники, но не светили. Рядом змеились чёрные гладкие тросы или трубы.
     Дверь в следующий коридор была из толстого железа, и открыл её дядя Айбо. Он крутил за кольцо, торчащее из двери на валу, и мягко гудели в ней невидимые запоры, отпирали эту крепость.
     Вальд вслушивался, ловил чужое присутствие, но пока что рядом были лишь его товарищи.
     
     - Куда здесь? - одними губами прошептал мальчику бородатый ветеран.
     Мальчик мгновение потратил, чтобы переключиться на новые мысли, прислушался к образу тёти Марты, и указал рукой.
     Ветераны, все четверо, удивительно тихо разошлись в обе стороны по коридору. Дядя Айбо и Вальд оставались на месте.
     Вскоре Борода поманил их к себе, за углом показал обстановку жестами, поясняя коротко шёпотом: "Коридор кольцевой - основная дверь там - здесь комнаты - пустые все, кроме двух - нам в эту".
     
     Вальд слушал молча, только на словах про "нам в эту" показал рукой, где сейчас тётя Марта. А потом уже не так уверенно и не так точно мазнул жестом в ту же сторону, и показал два пальца, а сам изобразил злую гримасу.
     Потом повернулся влево, показал на противоположную сторону коридора, тыкая в воздух пальцем, обозначил первую-вторую-третью дверь, на третий раз ткнул пальцем убедительнее, и вновь изобразил злой оскал.
     Ветеран одобрительно коснулся плеча мальчика, кивнул ему, дяде Айбо показал жестом обратно за угол и как-то ловко велел следить за тылом. Вальд даже восхитился, соображая - ветеран показал двумя пальцами себе в глаза, перевёл взгляд с Айбо на мальчика, и махнул рукой в сторону двери, через которую они пришли. Без слов ясно.
     
     Бой произошёл за мгновения. Вальду уже казалось, они с дядей так и просидят целый час здесь, в коридоре, за крашеными железными ящиками, пока ветераны будут к врагам подбираться и начнут сражение.
     Но сперва донёсся удар железом об камень, затем скрежет, и вот уже из-за угла вышел Усатый, помахал им рукой, и тяжело, с перерывами, произнёс: "Все собираемся там".
     
     Лицо у тёти Марты осунулось, глаза словно немножко впали, но сияли изнутри. Дядя Айбо тоже светился изнутри. Они стояли, обнявшись, и молчали. Вальда они тоже обняли, и он уткнулся в плечо тёти и дядин бок, и постоял немного с ними, как со своими родителями. А потом неловко вывернулся из под рук взрослых, и взглядом показал, что ему надо к ветеранам.
     
     Врагов было и вправду всего трое. Ветераны осмотрели все комнаты этого подземного здания, но больше никого не нашли. Убитых врагов вытащили в широкую часть коридора, зачем-то раздели, и теперь тела были накрыты их одеждой, а на портянке рядом разложены вещи - два меча, кинжалы, деньги в трёх кошельках, флаконы зелий, писчая бумага и целых три свитка. Доспехов при них не было.
     Мальчик подметил, что и кинжалы и мечи были какие-то ... неинтересные. Неплохо скованы, но простовато, как будто без души, или даже разными мастерами по одному образцу.
     
     Ещё Вальд заметил, что на обеих входных дверях ветераны заклинили запорные механизмы, и трое из них сейчас прочёсывали помещения, а четвёртый присматривал, и за дверями, и за связанным писарем.
     
     Писаря нарочно брать в плен и не собирались. Оказалось, он сам не сопротивлялся.
     - Говорит, что ему уже всё равно, хоть, мол, убейте, хоть арестуйте - гудел басом Борода.
     - Он не стал драться? - переспросил Вальд.
     - Не, как в комнате своей сидел, так и просидел. Мы вламываемся, помощника его на копьё, он меч вынул, а этот сидит и смотрит. Говорит: "Знал, что за мной придёте, или вы, или они. Но ждал, что позже".
     - Он обижал тётю Марту?
     - Да не особо. Заперли, конечно. В его комнате внутренняя комнатушка есть, ради того, наверное, её и выбрали, комнату, вот там и держали. Воду, еду носили его подручные, бить не разрешал, говорит, да и побоев не заметили мы.
     Мальчик молчал.
     - Нам тоже пора бы, перекусить, да отходить обратно тихонечко - заключил Бородатый.

Глава 20 Допрос

     Писаря допросил дядя Айбо.
     Вальда не приглашали, но пока и не прогоняли, и он смотрел, и слушал.
     Ему было важно узнать, кто такие предатели, и почему люди, которые служили королевству, становятся врагами для людей.
     
     Писарь отвечал на вопросы без принуждения, даже с непонятным облегчением.
     Признал, что организовал для банды поставку продуктов, иногда закупал через подставных покупателей доски, брёвна, строительные инструменты и тоже отправлял. Банда обустраивала постоянный подземный лагерь.
     Указал по карте, где он расположен, рассказал, что отряд Айбо захватил его, писаря, тайное убежище. Раньше здесь у Предков была военная лекарня.
     Признал, что передавал сведения о перемещениях дозоров городской стражи, и важные новости.
     А вот приказы, на какую действующую шахту нападать, и где устраивать затопление, банде передавал не он.
     
     Айбо это особенно заинтересовало, и вскоре выяснили, что писарь вовсе не был руководителем всех бандитов. Его действиями руководил кто-то более осведомлённый и опасный. Писарь не был лично с ним знаком, все распоряжения получал через зашифрованные записки, и свои донесения таинственному начальнику тоже отправлял зашифрованными.
     
     Люди с интересом разглядывали загадочную пластинку, квадратную, с узором отверстий, она была спрятана в обложке маленькой книги, писарь раньше всегда носил её при себе. Без его подсказки люди бы и не нашли эту тоненькую, в бумажный лист, вещицу, а без пояснений могли бы счесть за украшение.
     
     В пластинке оказалось шестнадцать аккуратно пробитых отверстий. Писарь показал, что пластинку можно положить на лист бумаги, и вписать в отверстия 16 букв, затем повернуть пластинку на четверть оборота, приложить на то же место, и новые буквы впишутся, не касаясь предыдущих. Всего надо было за четыре раза вписать 64 буквы. На листе бумаги оставался квадрат из букв, которые для непосвящённого наблюдателя в слова не складывались, выглядели нелепым набором.
     Для прочтения шифровки надо было приложить такую же пластину и читать слова в том же порядке, как записывали буквы.
     Квадраты букв в записках стояли в ряд, по два, при необходимости ниже писали ещё квадраты букв.
     Металлический ажурный ключ позволял без ошибок прочесть записку и записать ответ на неё.
     
     Вскоре люди узнали и о прошлом этого писаря.
     
     От рождения его звали Артур. Он был честным и храбрым человеком, как и все земляки. Как все, ушёл на Большую войну. Воевал честно, был, как многие, ранен, и не один раз. Был и награждён, как многие. Попал в плен по ранению.
     
     Держали пленных раздельно, в их лагере были только северяне. По слухам, для имперцев были другие лагеря военнопленных.
     Окончание войны и сотворение мира между воюющими сторонами прошло для них обыденно, незаметно. Пленные шептались меж собой, передавали друг другу новости, но порядки в лагере не поменялись.
     За провинности, как прежде, избивали, непослушных наказывали карцером. На каторжные работы гоняли, как и в военное время, и кормили не лучше, чем прежде.
     
     Когда что-то изменилось в начальстве лагеря, повеяло переменами, и люди уже всерьёз надеялись на скорую свободу, пленникам устроили, как позже понял Артур, особое представление.
     На площадку между бараками привели северян, они были избитые, в обносках ещё похуже, чем у самих пленных, и объявили, что Родина может быть вовсе не рада возвращению людей из плена. Вот, мол, ваши земляки, они раньше вас вернулись в королевство, но их бросили в темницу, осудили на пожизненную каторгу за измену Родине, и только этим четверым удалось сбежать с каторги назад. Дальше вступил важный военный, и заявил, будто в королевстве недавно издан указ карать всех, кто побывал в плену.
     Пленные шумели, не знали, чему верить, кто-то сказал, что это провокация эльфов, и Артур позже сожалел, что не прислушался к тому голосу.
     
     Дальше эту четвёрку ряженых им показывали ещё не раз. Они теперь браво изображали, как хорошо им служится в "бретонской вспомогательной артели", как заботится о них новое начальство - рассказывали, что им дали новую одежду, что они неплохо зарабатывают, и начальство просит их привести побольше северян, таких же честных и трудолюбивых.
     Артур и сам себе не мог объяснить, как оказался с ними. Пленных отправляли на Родину мелкими группами, по несколько человек, и каждый раз при этом начальство лагеря устраивало очередное представление с ряжеными. После него несколько счастливчиков лезли в телеги, и их увозили, а остальным предлагали построиться и вернуться назад в бараки, либо остаться, и вступать во "вспомогательную артель".
     Однажды Артур остался.
     
     Артель вправду оказалась бретонской, но Артур видел, что заправляли ею эльфы.
     Работа была нудной, и казалось, что её результат местным не нужен, платили мало, не разгуляешься, хватало лишь на жильё в трактире и еду.
     Через месяца полтора они с товарищем попали в мутную переделку, с трудом выпутались из лап жуликов, и угодили в местную полицию. У бретонцев вместо стражи в городе полиция.
     Чем отличаются их обязанности, Артур не знал точно, но порядки отличались заметно. После общения с полицией они с товарищем остались в долгу перед городской властью, снимать жильё стало не на что, а за бродячую жизнь здесь сразу ловят, и опять попадёшь в полицию.
     
     Выручил Артура внезапно появившийся человек, который устраивал его в артель. Он неожиданно вспомнил про бывшего подопечного, и предложил хорошо подзаработать - всего лишь написать подробности о природных красотах его родной волости, для дорожного путеводителя.
     Артур сомневался, вокруг всё было к нему враждебное и обманное, но в книжке для путешественников злого умысла он не нашёл, а нужда в деньгах была серьёзная.
     Когда он написал заказанные заметки, ему выдали всю обещанную сумму, радостно поздравили с хорошо выполненной работой, и выпроводили на улицу.
     Артур оплатил штраф, и прожил обеспеченным человеком одну неделю.
     
     Вскоре к нему в съёмную комнату пришли двое - уже знакомый бретонец, и высокий эльф.
     Они легко его унизили, доказав, что заметки о природе родного края имеют военную ценность - в них раскрыты особенности рельефа местности, описаны направления и нагрузочная способность дорог, месторождения полезных ископаемых.
     А эльф с холодной улыбкой пояснил, что он представитель военной разведки.
     
     Вот с этого и начались для Артура времена хуже, чем в плену. Выхода нет, ослушаешься - в беду попадёшь, исполняешь приказы - живёшь пока что, но конец всё ближе.
     В шпионской школе встретил и тех четверых, что изображали беглецов с Родины. Они держались перед новичком важно, были уже обучены, им предстояла скорая заброска в Империю.
     Через полгода и Артур отправился, в королевство, на Родину, но под неродным именем.
     
     Вальд слушал историю жизни этого человека, и уже не знал, настоящий ли это враг. Если не враг, и не друг, то кто?
     
     А ещё он высмотрел на полу, среди мусора, что-то интересное. Он перевёл взгляд на потолок, и понял.
     Влага просочилась даже в лекарню древних. В углу была совсем незаметная течь, оттуда набиралась по каплям вода, и принесла с собой что-то, сложившееся в камень. Полупрозрачный, луч фонаря его просвечивал и на потолке вместо тени заиграли цветные разводы. Камень был обломан, кто-то ударил по нему, и отломил бОльшую его часть, это она валялась на полу. Видимо, бандиты не увидели в камне ничего стоящего, или интересного, и оставили валяться, среди пыли и другого мусора.
     - Вот неряхи, не прибирают, где живут - подумал мальчик.
     Камень был интересным, в одну линию срослись три крупных шарика, с виноградины величиной.
     Вальд уже понял, кто будет рад такой находке. Надо только отполировать, и можно дарить.

Глава 21 Невзгоды военной жизни

     - Мы должны внимательно осмотреть всё, что укажет на главу этих бандитов и шпионов - сказал Айбо Эсмарх.
     - Даже сам писарь может не придавать значения некоторым мелочам в его логове, которые нам помогут.
     
     Ветераны переглянулись, и двое пошли помогать Эсмарху.
     Ещё двое остались на страже у входов.
     
     Вальд тоже отправился осматривать комнаты. Выяснилось, что особенный интерес представляют документы, а потом дядя Айбо нашёл журналы с записями в одной из нежилых комнат, и засел изучать их. Ветераны ушли искать похожие бумаги.
     Вальду стало скучно, и он ушёл в коридор, рассматривать ящики. Но сперва он порассматривал фонарь, на шлеме Усача. Ветеран его погасил, и теперь было видно, что он устроен, как... наверное, напоминал изделия Предков.
     Металл желтоватый, может быть - латунь, а за магической горелкой толстая стальная чашечка. Ещё и отполированная до зеркала. Мальчик покрутил головой, гоняя луч своего фонаря, и теперь понял, почему все нашлемные фонари, и его тоже, так здорово светят прямо вперёд, это потому, что зеркало собирает свет, который ушёл бы по бокам и назад, и он тоже светит вперёд.
     А ещё Вальд заметил, что Усач посерел лицом, и по шее у него блестит пот, хотя они давно уже закончили бой и не бегут, а стоят.
     
     Но он не знал, что это значит, и повернулся к ящикам. Вообще-то, никакие они не ящики, а металлические ... короба, скорее всего.
     А один ещё и не сам тут стоит, а в железную тележку поставлен, только она стоит "на попА". Наверное, чтобы проход не загораживать.
     
     Мальчик тронул железное колесо, и оно неожиданно легко подалось, и закрутилось. Шум был такой тихий и ровный, что Вальд залюбовался.
     Колёса оказались хитрыми, он обратил внимание, что они не просто круглые, а с выступающим бортиком. Наверное, чтобы не съехали с тех металлических брусков в тоннелях.
     А ещё вращение колёс не было ни с чем внутри тележки связано.
     - Раз они крутятся свободно, вряд ли тележка могла ездить сама - подумал Вальд.
     Её что-то тянуло. Вряд ли лошади, Предки везде применяли машины. Вальд попытался вообразить машину, которая может тянуть тележки по тоннелям, и ему представилась металлическая лошадь.
     - Нет, не может быть - очень большая - подумал он.
     - Может быть, металлический паук?
     Про пауков ему говорил папа. В Большую войну эльфы применяли живое оружие. От их козней в Империи появились рыбы-людоеды, они теперь живут в реках и нападают на людей. А ещё эльфы вывели огромных ядовитых пауков, чтобы они заняли все шахты в Королевстве, и шахтёров оттуда выгнали. Но пауки предпочли шахтам пещеры попросторнее, и безлюдные. Они обосновались в заброшенных подземельях, и выбегают из них на поверхность охотиться. В таких длинных тоннелях, по которым прошёл отряд дяди Айбо, паукам делать нечего.
     - Но древние могли бы придумать металлических пауков, чтобы таскали тележки - решил мальчик.
     
     Вальд, наконец, задумался, зачем эта тележка здесь, и как её закатили сюда. Потом понял, что, наверняка, клали доски, и по ним закатывали. Потому что иначе на каменном полу остались бы следы от узких бортиков.
     В тележке лежал короб. Вальд осмотрелся, и заметил, что все эти короба разные, и походят друг на друга лишь размерами. Который в тележке, тот вовсе лишь наполовину короб, потому что с другой половины к нему прикреплен обломок огромной и пустой круглой трубы, причём восемью болтами.
     А из коробчатой части выглядывало зубчатое колесо, шириной в две головы взрослого северянина. Но оно было погнуто, и не было ясно, короб здесь для починки зубчатки, или зубчатку погнули, чтобы что-то из короба выломать.
     
     А дальше Вальд почувствовал, что ему давно неприятно, где-то на уровне живота, низкое, шестое чувство.
     Мальчик вспомнил, что такое уже было перед пожаром, и немедленно очнулся от разглядывания находок - надо срочно осмотреть своих друзей, все ли в порядке!
     
     Усач стоял рядом, и, кажется, ему не было хуже, чем раньше. Вальд бросился по коридору, нашёл пленного Писаря, под надзором ветеранов, все бойцы выглядели бодрыми, и настороженными, нашёл тётю Марту, она подшивала какую-то одежду, но тут же засобиралась вслед за ним.
     А Вальд уже мчался к той комнате, где оставил отчима.
     - Дядя Айбо! - вырвался из него крик.
     Айбо лежал на полу, под ним темнела кровь, и было видно, что он смог проползти от стола до двери, пока потерял сознание.
     
     Вальд за короткое время успел позвать на помощь, взрезать одежду, чтобы был доступ к перевязке ран, и, когда принесли сумку с зельями, уже понимал, что случилось - у дяди было сквозное ранение стрелой. Вошла она через бедро, пробила ногу, вошла в бок и застряла на выходе из плеча, он её сам и выдернул.
     Раны удалось обработать, зелье пенилось, ткани срастались, но отчим не приходил в сознание, и едва дышал.
     
     Вальд не знал, что делать, и ухватился за подходящее из того, что он умеет. Взялся за дядины руки, соединил ему пальцы приёмом "спасение жизни", и стал работать с его вихрями силы.
     Вчувствовался, разогрел по очереди свои, сперва нижние три, потом создал напряжение сил в своём четвёртом, в грудном, и пробовал из него разогревать, подпитывать вихри раненого дяди.
     Пальцы отчима оставались прохладными, но, как будто, обрели упругость.
     - Он потерял много крови - подсказал кто-то из ветеранов.
     - Поняла - ответила тётя Марта - найдите вино, красное, у вас должно быть.
     Вальд продолжал свою невидимую работу, а тётя Марта уже подносила походную миску ко рту дяди.
     - Как же он будет пить? - успел удивиться Вальд.
     Но удивиться пришлось ещё раз. Дядя Айбо открыл глаза. Он дышал, редко и тяжело, но уже сам. Взгляд блуждал по сторонам, и отчим зажмурился, но его губы поймали миску, и он пробовал понемногу пить.
     - Кажется, в вино накапали лечебного зелья - понял Вальд.
     
     Когда раненый обрёл зрение, Вальд прекратил свою неуклюжую деятельность. Его теперь самого мутило, и не хотелось ни говорить, ни смотреть, ни даже встать с каменного пола.
     - Глотни чуток - кто-то тихим басом произнёс ему сверху.
     Вальд пригубил из флакона что-то знакомое, с бодрящей кислинкой, и вспомнил - зелье для праны.
     - Ещё пригуби, магичить, оно дело непростое, а ты ещё и не маг пока что.
     
     Ветераны уже выяснили, что ранило Айбо.
     - Не ловушка была?
     - Да не, на шкафчике заряженный самострел лежал, он за бумагами сунулся, качнул мебель, а самострел упал и выстрелил.
     - Вот ведь неудачно.
     - Как Айбо за столом сидел, так его и прошило. Махом срубило, даже голоса подать не смог.
     
     Айбо с племянником сидели на полу, и тётя Марта продолжала понемногу поить своего мужа самодельной микстурой. Вальд не удивлялся, уже слыхал, что красным вином можно восстановить кровь. Но даже не думал, что вот так.
     
     За всех подумал Борода: "Вот что, ребятки. У нас один лежачий, дела закончили, все готовимся уходить немедленно. Усач! На тебе раненый, пленный, Марта и малец. Уйдёте ходом, которым мы сюда пришли. Вы двое! Делаете сейчас носилки раненому, и к главному входу. Я вас там встречу. Выполнять!"
     Носилки ветераны соорудили мигом, два копья, одно одеяло, и верёвка - дядя Айбо уложен внутрь, тётя Марта взялась сзади, спереди попытался взяться Вальд, но его отогнал Усатый: "Двери откроешь, и смотри по сторонам, да слушай". Писарь шёл перед Усачом, во рту кляп и руки связаны, но идёт сам.
     
     Они не успели совсем немного.
     От главного входа знакомый голос крикнул : "берегись!", и тут же бахнуло, с лязгом и воем железа, ударило по ушам.
     - Живее! Наши отступят, и догонят - Усач торопил мальчика, стряхивая уверенным голосом с него и с тёти Марты оцепенение от мощного удара.
     Они уже покинули лекарню, и бежали по коридору, к потайной дверце в шахтёрский тоннель.
     Позади шёл бой.

Глава 22 Разгром

     Полуорк был недоволен, в банде оказалось скучно и непонятно. Ему хотелось убить много врагов, собрать с них добычу, и ещё от десятника получить свою долю. А потом вернуться к родственникам и расхаживать гордо, как воин, или остаться в банде, чтобы ещё поубивать и добыть больше денег.
     Деньги, наверное, лучше, чем вещи, их можно много унести, а вещей много не унесёшь, даже в тележке.
     
     Про тележку он знал точно. В шахтёрскую тележку, на деревянных колёсах, умещалось всего пять мешков, и толкать её было непросто, даже сильному мужчине. А себя он считал сильным, хотя и не сильнее десятника.
     Новый десятник не нравился полуорку Бедоеву.
     Всё время с оружием наготове, весь в броне, а только дел и делает, что развезти поклажу по подземельям командует, а его подчинённые возят.
     Ещё десятник был полуэльф, и этого было достаточно, чтобы он не нравился. Какое-то у десятника всё было ненормальное - голова вытянутая и с боков узкая, шея длинная и плечи к низу висят, будто их и нет, даже у людей шея короткая и плечи на месте. Ноги - руки длинные и не мужские. Мужским обликом полуорк считал склад тела своего и сородичей - длинные тела, короткие конечности и шея, сутулые, угрюмые и мясистые - вот настоящий мужской облик...
     Но десятник мог за непослушание снести мечом башку, поэтому Бедоев недолюбливал его молча, а приказания исполнял с охотой. А чего? Пока чего делаешь, так хоть не скучно.
     
     Полуорк сейчас ел, и жмурился от удовольствия. Козлятина была вкусно зажарена, и полита каким-то незнакомым, но острым и дразнящим соусом.
     Наверное, эльфийским. На этой мысли жмуриться сразу перехотелось, зубы теперь сами перемалывали мясо и кости, а в голове небыстро закрутились мысли.
     "Десятник не кашеварит. Кто тогда здесь ещё эльф, и у него есть запас эльфийских приправ?" - мысли постепенно сошлись на колдуне. Второй в банде после главного, колдун наводил на всех ужас, и, конечно, был эльфом.
     - Чего он вдруг расщедрился своими травками в жратву подчинённым? Либо скоро в невыгодный бой, либо чего не чисто - мысли становились всё неприятнее, и Бедоев злился.
     Жрачка теперь не казалась такой прекрасной на вкус, как по началу.
     - А где сейчас сам колдун? Нас-то он запугал, своим жутким колдовским кинжалом, а вот если нагрянут стражники сюда, с алебардами и самострелами, их он не напугает, и смоется. Не смылся ли он заранее?
     
     Полуорк доесть не успел, из тоннеля, идущего к большой дороге, выскочил и пробежал мимо бандит из чужого десятка, нырнул за поворот. За ним промчались ещё двое.
     А потом до него донёсся вопль: "Атас!", и братва повалила из едальни толпой.
     
     Незадолго до этого панического бегства в этом же месте обедал Стрелок. Пожилой полуорк неторопливо доел козлятину, и спокойно вылизал свою чашку. Чистая, она не будет пахнуть.
     Отметил, что сегодня к мясу была эльфийская подлива, колдун раз в неделю даёт повару своих особых травок. Поговаривают, чтобы не заразились глистами.
     Молча вышел из подземной столовой, туда уже подходили следующие едоки, наступает черёд "вьючных ишаков", тех, кто таскает поклажу с базы на базу.
     А ему пора на обход тоннелей. Можно будет и на небо поглядеть, подышать ветром - из некоторых тоннелей надо выбираться, и осматривать подходы.
     Он сейчас и подымался к такому.
     
     На поверхности моросил редкий дождик. Но Стрелок не испугался промокнуть, долг обязывал выйти, он скользнул наружу тихо, серой мышкой, сразу же от выхода в бок, и пролез меж валунами. Вдохнул было воздуха, с травяным запахом, да замер.
     Прислушался - тихо слишком. Огляделся, в поисках наружного дозора, эти балбесы не знают службы, должны и нашуметь, и напоказ собой помаячить - а не слыхать их и не видать. "Беда пришла", - понял Стрелок - "верхних дозоров нет, враги сняли".
     Вместо того, чтобы броситься проверить и поднимать тревогу, Стрелок тихонечко прополз змеёй глубже между камней, от троп дальше, оказался над обрывом. Не вороша траву, сквозь неё глядеть стал, да и увидел.
     
     Внизу, под ним, площадка тайная. От дороги, да от других гор укрыта зеленью, к площадке сходятся пешие тропы, от площадки вход в старую штольню ведёт, там ближняя база. В горе ходы ветвятся, есть тоннели до складов и до баз дальних. Всё есть.
     А теперь ближняя база в кольце войск.
     Видит Стрелок, как серые тени ползут вверх, значит, нижних дозоров тоже нет больше.
     
     На площадке колдун с сотником за столиком сидят, сотник рад угодить, а колдун на обхождение и удобства падок, в подземельях ему меньше нравится, вино на лужайках пить хочет. Десятники им тарелки-бутылки подносят, сотник магу в бокал подливает.
     Да только серые тени непременно и до них доберутся, и до него, до Стрелка тоже, запросто. Боязно полуорку, мерещится за спиной чужой взгляд, да удар копьём, тихо надо залечь, и заранее скорчиться, как раненому, люди редко добивают тех, кто с ними не дрался.
     
     А внизу уже в рост фигуры поднялись, по склону идут, тропками бегом спешат, скапливаются для решительного броска.
     Вот и пошли в атаку. Караульные падают, десятник из-за стола вскочил, за меч схватился и приказы приказывает, а маг стул уронил, в одну руку кинжал свой жуткий, а другой рукой огни метать вздумал.
     Захлопали часто самострелы, маг обмяк, и наземь падает. А сотник всё кричит... Зачем кричит? В плен его так заберут.
     А вот десятник не сплоховал, обшарил убитого мага, и уже бежит на четвереньках ко входу в штольню. Вот мерзавец.
     Успеет ли...
     Грянуло над склоном дружное: "Урааай!", воины в бой ринулись, славят учителей предков своих.
     
     Пожилой полуорк больше не подглядывал - лежал, скрючившись, под боком сумка, чтобы не простыть, одной рукой за живот держится, другой голову накрыл, да так, чтобы ни ладонь, ни лицо не белели, если кто заглянет.
     Одной только мыслишкой согревает себя: "А колдун-то погиб жалко и зазря. Быть магом не так уж и лестно".
     
     Успел десятник. В подземельях бежит, грозный, страшный - доспех на нём крепкий, на поясе меч, в руках кошели и заколдованный кинжал. Прытко бежит.
     До едальни домчался, увидал знакомую морду подчинённого, пинками вперёд погнал: "Бегом, собака! На склад, бегом!".
     
     Бедоев и доесть не успел, и помечтать не дали. Примчались с начальником на склад, он, было, за тележку взялся, а десятник ему орёт: "Грузи сундук! Этот тюк рядом!".
     А сам и сундук откуда-то достал, и тюк тяжёлый к ногам уронил, и ещё меж бочек что-то ищет, выбирает.
     Не успел полуорк опомнится, а уже толкает тележку, нагруженную, как раньше не нагружал, да бегом, а сзади десятник бежит, руганью и пинками гонит.
     
     Пот катил со лба ручьями, руки утомились стискивать непослушную телегу, ноги от усталости горят и спотыкаются.
     В банде оказалось всё не так, как рассказывали им с детства старшие. Невесело, неприятно.
     Ничего, чем бы можно перед младшими гордо хвалиться, и чтоб отец не поколотил за враньё.

Глава 23 Нападение

     Вальд шёл первым, было ему и лестно немного, от того, что как будто ведёт маленький отряд, и тревожно, потому что не хотел отрываться от воинов - ветеранов, которые прикрыли им отход.
     Прошли уже потайную дверцу, выбрались из красивых ровных коридоров в тоннель из дикого камня, с бревенчатыми крепями, сырой и грязный.
     Шли молча, тихо, и потому первыми услышали врага. Кто-то их нагонял, бегом, это не могли быть свои, потому что в топот ног вмешивался стук деревянных колёс по камням.
     Вальд остановился, начал поворачиваться на звук, и тут Усатый опередил - он уже опустил носилки с дядей Айбо, и просто подшагнул к Вальду, закрыл ладонью свет его фонаря, затем и притушил до крохотного, дежурного язычка.
     - Тихо! Помоги.
     Они перенесли носилки к стене, за ближайшую стойку крепи, Марта осталась рядом с раненым супругом, и пленным, в руке её теперь был кинжал.
     - Трофейный, - узнал Вальд.
     
     Они с Усачом прошли навстречу угрозе, и спрятались за следующей крепью.
     Приближались звуки топота и колёс, приближался свет закреплённого на тележке магического факела.
     Опознать врага помогли голоса.
     - Не спи! Пошёл! - подгонял возчика голос, и он был властный и чужой.
     - Ай, тяжело, совсем очень тяжело, - оправдывался перед ним другой голос, и говорил он, как орк.
     Усач сжал плечо Вальда, и шепнул: "Бей, когда совсем добегут".
     Вальд ударил. Пика в его руках гибко хлестнула в темь за факелом, туда, где должен быть возчик. Попала, тупой конец ударил, как об деревяшку, кто-то неведомый прекратил толкать тележку, сам наткнулся на неё, и упал набок.
     - Вальд, свети их! - заорал Усач.
     Мальчик одной рукой отмахнулся пикой в темноту перед собой, другой быстро накрутил фонарь на самый яркий свет. Врагов было мало. Один под ногами, Вальд ударил ему ногой в подмышку, и тот покатился по полу, чтоб не били, устремился к дальней стене, а за тележкой был кто-то ещё, побольше первого, и в доспехе.
     - Кажется, их двое, - подумал Вальд.
     
     А Усатый уже знал, что делать, он поймал телегу двумя руками, зарычал, страшно, как весенний медведь, телега встала на дыбы, колёса её оторвались от земли, ручки упёрлись в землю, и она обрушилась на врага, пока тот был ослеплён фонарём Вальда.
     Но воин с оружием в обеих руках был молод, прыток, отскочил было назад, и вот уже вспрыгнул на телегу, теперь она не преграждает его путь, он теперь сам выбирает, на кого напасть.
     
     Вальд был в отчаянии, он не знал военной науки, но ощущал, что внезапные враги отсекают их от товарищей, не дадут отряду соединиться.
     Когда на с трудом опрокинутую Усачом телегу вспрыгнул враг, мальчик понял, что остался против врагов почти один. Усач выложился в этот рывок, устал, а враг слишком ловок для них обоих.
     
     Вальд хотел лишь не допустить врага до своих друзей, и сделал, что мог - уцепился за Прыткого взглядом, держась так, чтобы светить в лицо, в лицо и махнул пикой, но ударил в ногу, уколол в стальной понож.
     
     Пика обязана была соскочить, и ответный удар Прыткого поразил бы мальчика. Но зачарованный нож, наконечник самодельной пики, расколол сталь, прошёл сквозь понож, и врага сотрясла боль, возможно, разбило кость.
     А Вальд, провернув в ране и извлекая своё оружие, вложил в него напряжение сил, желая парализовать полуорка. Но тот почему-то разом перестал трястись, внезапно трезво взглянул сверху, переступил ногами, словно забыв, что одна ранена, не чувствуя боли, мечом рубанул так, что Вальд едва уклонился.
     Однако врага вновь обманул - удар отвёл наконечником пики за себя, перехватился одной рукой, словно желает пику крутануть, и ответить врагу уколом, но взамен без размаха ткнул тупым концом точно в подбородок. Прыткий замешкался, рука с кинжалом дёрнулась мимо, меч выпал, и он медленно стал заваливаться вперёд.
     
     В спину ударила тугая волна, словно ветром, Вальд стал отшагивать, закручиваясь, поворачиваясь, тело как будто и не хотело его слушаться, но за собой он обнаружил более чудное - полуорк уже был на ногах и дрался, это он промахнулся коротким мечом мимо его, Вальда, спины, и теперь неторопливо боролся с падением, медленно, словно в шутку, переступая ногой вперёд, за медленным своим мечом.
     Вальд не стал колоть, сам подшагнул, и коротко пнул в ляжку, успел вложить в удар напряжение и привычное, как против орчат, намерение. Успел ещё дважды вбить в чужую спину удары локтями - сбоку, сверху, и тут наваждение закончилось.
     Мальчик остановился, и смотрел, как все рядом ускорились - меч бодро брякнул о земь, разбросав камешки, тут же на него упал и хозяин меча, полуорк, заламываясь в неловком положении.
     А Усач хэкнул, и отсёк голову Прыткому, который, оказывается, уже очнулся и вставал на ноги.
     - Оставлять живого врага... за спиной... никак нельзя... - трудно выговорил Усатый.
     
     Вальд был согласен. Но полуорка не стал добивать, связал ему руки шнуром. Впрочем, тот ещё и не очнулся, глаза под веками ушли кверху.
     
     А вскоре их отряд воссоединился.
     Ветеранам пришлось ничуть не легче, судя по рассказу Бороды.
     Но он говорил живо и легко, как будто о шутейных делах, и его соратники поддерживали эту лёгкость.
     - Дверь они вышибли магией, мы только из заварушки перед входом выпутались, и за собой дверь заперли, а там как шибанёт!
     - А потом они как на нас попёрли, словно их сзади демоны поджимают!
     - А у нас два копья и три бойца! Ох, мы намахались, а поначалу-то страшно было, что с ними маг есть.
     - А это всего лишь один свиток у них был, да и тот наш, из городской стражи украденный.
     - А мага их до нас ещё положили, а кинжал его жуткий, вон, наш малыш себе отнял!
     - Но самое страшное началось, когда те демоны до нас добрались. Хорошо, Борода догадался, да начал им что-то орать, про "Жёлтый два, сирень пять"!
     - Ага, они пулять-то перестали, и банда тоже попряталась, а только слышно, как демоны ближе крадутся. А потом, всё же, ответили, мол, "серый ворон".
     - Мы думали, этот ворон нас там и сожрёт, а они уже орут, мол, держитесь там, мы бандитов теперь живыми будем брать, кто сдастся, чтоб вас не потрепали.
     - Ага. Пока бандиты думали, их и добрали. Некоторых и вправду живыми.
     
     Отряд двигался новой дорогой. Часто им попадались брошенные мечи, шлемы, лежали и тела бандитов. Мальчику запомнился лежащий сам по себе понож, с незастёгнутыми ремнями, просто брошенный.
     Борода шёл теперь впереди, за ним ветераны несли носилки и шла тётя Марта, рядом к ней держался пленный Писарь.
     Вальд шёл последним, перед ним пленный полуорк катил опять свою тележку, а в ней сидел на трофеях Усач, но трофеям не радовался. Он не мог даже сам идти.
     
     За Вальдом шли незнакомые воины, эмблема у них была королевская, два жёлтых треугольника, но называться они не желали, отшучивались, и всё подначивали мальчика, мол, не по чину ему трофейный кинжал дался.
     Вальд не поддавался, но и отвечать не было сил. Устал очень.

Глава 24 Тяжесть встреч

     В очередном длинном тоннеле они встретились.
     Навстречу им уже попадались воины с жёлтыми треугольниками, но все проходили мимо, по своим делам и заботам. Эти не прошли.
     
     - Борода! - послышался негромкий, но такой родной голос дяди Эпрона.
     - Отряд здесь, командир!
     - Ах вы, сорванцы седобородые! Айбо где?
     - Живой, сил набирает.
     Эпрон обнял по очереди каждого.
     Марту легонько чмокнул в щёку, с Айбо тихо пошептался.
     
     Вальда удостоил целой беседы, хоть и недлинной, покуда шли на поверхность.
     - Богатый кинжал, сам добыл?
     - Обижаете. Но дядя Усач помог.
     - А что про поковку расскажешь?
     - Кинжал делали не в кузнице... то есть... не одного мастера работа, а где-то изготовили сразу много таких одинаковых, просто и недорого.
     - Понимаешь! А про зачарование понял?
     - Нет ещё. Но мне от него неприятно.
     - Это хорошо, что неприятно. Достался тебе "ловец душ". Губит души, отнимает навсегда жизни. Убитый таким оружием больше не родится.
     - Мне рассказывали про такую технику магическую.
     - А вот теперь у эльфов и зачарование такое сочинили. Как мыслишь, можно им хотя бы преступников казнить?
     - Нет, наверное. Люди после рождения долго не помнят прошлые жизни. Значит, так надо, чтоб прежние ошибки не мешали построить новую жизнь лучше. Может быть, даже бог-император в некоторых жизнях поступал неправедно.
     - Верно соображаешь. А кинжал спрячь. Может, когда опыта наберёшь, сумеешь переделать его, во что годное.
     - Дядя Эпрон! А что за эмблема у ваших воинов?
     - А ты не узнал? Жёлтые треугольники и флаг с королевской короной, это гвардия короля. Жёлтые треугольники и две чёрные диагонали на голубом флаге, это королевские фельдегеря. Дальше сам догадаешься?
     - Но здесь только треугольники.
     - А просто жёлтые треугольники - такого опознавательного знака нет, и это особая служба, но и её тоже нет, если официально.
     Освод рассмеялся, и Вальд тоже улыбнулся.
     
     На полянке перед штольней задержались на привал.
     Было приятно опять видеть над собой небо с облаками, заходящее солнце, слышать птиц и чувствовать ветер.
     
     Айбо уже порозовел, но продолжал то потягивать красное вино, то проваливаться в дремоту. Пил уже самостоятельно, хотя каждый раз Марта заботливо капала в вино лечебным зельем.
     Хуже было дело с Усатым. Ветеран на дневном свету оказался совсем уже землистым на лицо, постоянно забывался, уходил в сон, и с трудом просыпался.
     Дядя Айбо был неспособен лекарить, поэтому Усача осмотрел сам Эпрон, помогал ему незнакомый Вальду воин с эмблемой из жёлтых треугольников и лекарской сумкой. Оценку дали одну: "На погост".
     Ранений свежих не было, были застарелые раны, и потянувшиеся от них болячки. А тут случилось перенапряжение сил, и тело перестало справляться с болезненным состоянием.
     - Он же вернётся? - спросил Вальд.
     - Да. К зиме должен, - подумав, ответил Эпрон.
     
     Освод покидал друзей несколько раз, но возвращался. После одной из отлучек застал людей за ужином, и присоединился.
     Угощение было богатым, похоже, что бойцы позаимствовали жаркое из бандитских котлов, а вот суп сварили только что сами, он ещё не настоялся, но на хорошем бульоне овощная заправка радует и взгляд, и вкус.
     
     Эпрон подсел к Вальду.
     - Придётся тебе и дальше нам помогать. Никак не обойтись без тебя.
     - Помогу. А чем?
     - Мы разузнали про бандитскую переписку. Надо теперь выявить всех адресатов. Каналы связи установить, так оно называется.
     - А что для этого надо?
     Эпрон ловко достал из ниоткуда, может быть, из другой руки подбросил, узорчатую квадратную пластинку. Затем шевельнул пальцами, и стало понятно, что пластинок две, и Вальд уже такую видел.
     - Один ключ от Писаря, другой был у сотника бандитов. Мы узнали про секрет маленьких книг, и нашли эту пластину в обложке ежедневника. Ключи отличаются, количество отверстий в них одинаковое, но они не совпадают.
     Как думаешь, сумеешь отыскать, где их копии?
     - Да, они где-то там, - мальчик поднял было руку, показать, потом объяснил - далеко, надо по карте смотреть, наверное в городе.
     - Хорошо. Но смотреть по карте утром будем.
     - А почему не прямо сейчас?
     - Кто знает, не маг ли их хозяин? Может почувствовать к ним интерес. А утром чиновники часто очень заняты своими подчинёнными, и вряд ли заметят наши поиски.
     - Думаете, это чиновник?
     - Если копии обоих ключей найдутся у одного человека, буду просто уверен - улыбнулся дядя Эпрон.
     
     Ещё Освод расспросил мальчика о его первом бое в подземелье.
     Вальд рассказал всё честно, без прикрас, но Эпрон не хвалил его, и не укорял. Он задумался.
     - Знаешь, Вальд, у тебя с этими бандитами был конфликт мировоззрений, не смейся. Победить опытного десятника в доспехах ты смог только потому, что стремился его остановить. Ради беззащитных друзей, ради справедливости. А он всю свою жизнь стремился убить, или быть убитым. По его правилам ты бы не победил.
     Вальд молчал.
     - Думай иногда, что движет поступками. Честные люди и разбойники иногда могут даже совершать очень похожие поступки. Но с разными намерениями. За это им воздаётся по-разному, и итог выходит разный.
     - А вы про удачу, или про судьбу?
     - Не говори пока ничего, и я тоже не скажу. Когда начнёшь понимать, слова помешать могут.
     
     На закате уезжать не стали, решили ночевать.
     Поднялись на полянке палатки, добавился небольшой костерок к большим собратьям.
     В сумерках проходили мимо дозорные, мерцали звёзды в небе и угли в костерке.
     Позади остались штольни и подземелья, грозные враги и постоянное напряжение сил.
     Хотелось уснуть, и не было сна.
     Вальд опять сидел рядом с Айбо и Эпроном.
     Дядя Айбо дремал, а Эпрон поддерживал беседу.
     
     - А можно так сделать, чтобы тяжёлые времена не приходили?
     - Вряд ли.
     - А почему они приходят, времена тёмные?
     - Давнее дело. Наверное, при Предтечах началось. Видишь, на небе звёзды? Вот наше солнце тоже такая звёздочка, для других. Мы в небе видим немного звёзд, какие поближе, а их намного-много больше. А где они все находятся, называют Вселенная. Вот у себя мы живём по заветам Белых Богов, но бывает, что у нас кто-то идёт в бандиты, и живёт правом сильного, или обманом чужой труд и хлеб присваивает. А во Вселенной бывают целые миры, где живут обманом или грабежом. У них и боги чёрные. Когда у богов пересекается краеугольный интерес, случаются войны.
     - Войны богов?
     - Верно.
     
     Эпрон задумался, но продолжил рассказ.
     - Были жестокие войны. Целые миры рассыпались или сгорали. Богам пришлось согласовать перемирие и определить границы, за которые друг к другу нельзя влезать.
     - Но ведь бандиты всё равно нарушать станут?
     - Они и нарушают. А ещё все непросто. Просто, когда два соседа межу делят на огородах. Видно один огород и другой, всегда стоят на месте. А наше солнце, оно словно на тарелке посреди стола.
     - Как так?
     - Представь, что звёзды не в небе, а насыпаны на стол. На столе тарелка стояла, на неё тоже звёзды попали. Вот стол, можно считать, почти неподвижно стоит, а тарелка сама крутится, и её звёзды вместе с нею.
     - Она очень быстро крутится?
     - Да не, за тысяч двадцать наших лет провернётся на один оборот. А вот граница богов проходит по столу и через тарелку, с боку. Крутится тарелка, и некоторые её звёзды то уходят за границу, то возвращаются, раз в двадцать тысяч лет попадают к чёрным богам.
     - Надолго?
     - Наше солнце на чуть меньше, чем тысячу лет.
     - Поэтому нам бога-императора запретили вспоминать, а эльфы так злорадствуют?
     - Хм, ну, и это тоже. Но для нас тёмные времена уже скоро на четверть пройдут, давно они начались.
     - А великан - ураец говорил, что только начнутся!
     - Наши Предки оставляли нам защиту от чёрных богов, на время Звёздной Ночи. В подземных схронах особые механизмы, они создавали большой ... купол невидимый, он защищал жизни и разум людей от типичных приёмов чёрных богов, и их прислужников. Вот в Большую войну часть этих защит нам порушили.
     - А какие у них приёмы?
     - Есть три самых страшных. Фош - разрушает в один миг города и отравляет местность.
     - После него остаются круглые озёра, как на древних рудниках?
     - Верно. Ещё есть цирон. Когда им облучают целый мир, души становятся калечными, и живые теряют разум. Ещё есть особая магия, приспешники чёрных богов особенно её ценят, потому, что при ней тратятся силы жертв, не колдуна. Она ослепляет разум больших скоплений людей, и толпы исполняют всё, что прикажут злые колдуны. Ослеплённые люди разрушают то, что было создано трудами предков, озлобляются на соседний город и идут с ним воевать, или уничтожают тех, кто чем-нибудь непохож на остальных. Например, в нижней Бретони уничтожили великанов, а в верхней всех рыжих.
     - Но за что их так?
     - А это главная тактика приспешников чёрных. Они не могут воевать с нами открыто, сила против силы. Поэтому совращают ослабевшее духом подразделение армии, или пограничную волость. Если получилось - вскоре убеждают эту малую часть нашего целого воевать против соседних.
     Вот так, по частям, разрушают то, чего не смогут построить сами никогда.

Глава 25 Вижу противника

     Вальд завернулся в одеяло и подтянул под голову свёрнутый плащ. К нему подбирался сон.
     Мальчик засыпал после трудного дня, и ему хотелось верить, что они победят во всех сражениях, в королевстве будут мир, покой и добрые люди. А пророчества о падении нравов окажутся излишней осторожностью, и не будет у них славы ни ворам, ни убийцам, а воровство душ останется только у эльфов, и пусть они сами себя этим колдовством уничтожают.
     
     Поспать вышло с перерывами. Кажется, к Эпрону среди ночи раза два прибегали посыльные, а потом он и сам исчез и вернулся лишь под утро.
     Во сне тоже было тревожно.
     Вальду приснилось, как они едут в Менск, у телеги вместо колёс большие тарелки, и дорога петляет по склонам. Когда они поворачивают налево, с обочины к ним подступают мёртвые колдуны, и сулят вознице денег, чтобы он продал им душу мальчика. Чем дальше дорога уходит налево, тем мертвецы страшнее, и их больше. Вальд во сне отбивался от них копьём, чтоб не хватались страшными руками, а потом телега шла направо, врагов становилось меньше, они уже не бросались, а гадко смотрели издали, обещая неведомую подлость. Опять они ехали по привычным землям, вдали виднелись поля с пшеницей и льном, но вот дорога вновь загибалась влево и опять приближались страшные, жуткие встречи.
     
     Утром Вальд проснулся помятый, и хмурый, от того, что дядя Эпрон, умытый и свежий, как ни в чём не бывало разбирает палатки.
     - Подъём засоням! - улыбнулся ему Эпрон.
     Мальчик хмуро кивнул, и тоже занялся приготовлением к отъезду.
     Рядом дымили костры с котелками, а из-под склона доносилось снизу далёкое ржание - там тоже были отрядные люди.
     
     Завтрак был сытным, спуск вниз, на дорогу, оказался нетрудным.
     Вскоре все загрузились на телеги, верховые умчались вперёд, и, зачем-то, назад, и вскоре обоз тронулся в путь. Повозки мерно покачивались, мерно цокали копытами лошади, шумели и постукивали о дорогу колёса.
     
     Освод выглядел опять отдохнувшим и словно рассеянным, и Вальд не сдержался, опять полез расспрашивать.
     - Дядя Эпрон! А какие они, другие миры, там везде есть люди?
     - Разные все, в похожих на наш часто живут люди.
     - А орки или эльфы живут?
     - Почти нет. Эльфы и орки, они не настоящие народы, их создавали преднамеренно, из других существ. А часто живут вовсе не похожие на людей существа.
     - Зверолюды, как наши?
     - Есть и похожие на тех, кто у нас. Бывают маленькие и большие.
     - А там, где нет эльфов, а есть люди, кто вместо эльфов тогда живёт?
     - Можешь не поверить, но в большинстве миров живёт один местный народ. Если люди белой расы, то только они, хотя могут быть разных родов. Есть миры людей чёрных и жёлтых, они там родились, и другие разумные к ним только в путешествиях попадают.
     - А почему у нас и люди разного вида, и зверолюды, и орки?
     - В старых книгах писали, что над нашим миром проводят опыт боги. Поэтому собрали в нём такое ... разнотравье, которого даже в легендарном Мидгарде не было.
     Вальд призадумался.
     
     - А другие миры походят на наш?
     - Бывает иногда. Где-то отличия незаметные, бывает, у неба и солнца оттенок другой, тогда и листва у деревьев не зелёная.
     - А какая?
     - бывает фиолетовая. А где-то сразу понятно, что не твоя Родина, потому что в небе два солнца, или пять лун, или всего одна.
     - А что лучше, когда пять лун, или только Первая и Вторая?
     - А ты их имена забыл?
     - Ну... в школе сказали, что Большую и Младшую теперь положено так называть.
     - Наши дедушки знали их имена. Большую зовут Любава, а меньшую Забава.
     Уже Эпрон теперь помолчал.
     - В школе только так не скажи. Вам с этой осени будут по-новому объяснять, на ещё более имперский манер. А луны необходимы, чтобы не было катастроф природных, и людям было удобнее жить.
     
     Когда проехали бОльшую часть пути в Менск, и солнце уже светило уверенно, Освод разложил крышку походного сундучка, и привлёк мальчика к обещанной вечером работе.
     - Ну, вот тебе походный стол, а вот и карты, давай, будем ключи искать.
     Вальд попросил подержать металлические пластинки, сосредоточился, и вскоре уверенно пометил карандашом здание, в котором Эпрон узнал управу городской стражи. Но мальчик не закончил поиск.
     - Дядя Эпрон, таких ключиков больше, чем у нас есть. Что-то очень похожее есть ещё тут.
     Вальд принялся двигать по карте пригородов линейку, наконец, перешёл снова к карте города, и поставил точку в одном из небогатых кварталов.
     - А его пара там же, где от этих двух. Кажется.
     - Молодец, Вальд - Эпрон был теперь сосредоточен - езжайте спокойно домой, приводите себя в порядок, а я к вам приеду.
     
     Вскоре Эпрон умчался верхом на лошади вперёд них, его сопровождали несколько всадников с жёлтыми треугольниками на эмблемах.
     Дядя Айбо поглядел вслед задумчиво. Он уже пробовал ходить, и мог неплохо двигаться, но ещё предпочитал лежать в повозке. Рядом сидела тётя Марта, и вдвоём они часто смотрели вдаль, словно молча беседовали, или думали одну думу. Руками они соприкасались, может быть, так легче думать.
     
     Дом встретил своих жильцов чуточку недовольно. Поскрипел досками крыльца, жалобно пискнул дверью.
     Но вскоре очаг горел, дымил, варилась домашняя еда, согревалась вода для помывки, и дом ожил.
     Вернулись уют, и чувство, что тебе рады.
     
     Вальд тоже помылся, и только успел переодеться, как к ним уже вернулся сыщик Освод.
     - Давай, Вальд, проверим ещё разок. Вот подробный план квартала, проверь, есть ли на нём третий ключ?
     Вальд поработал с чувствами и линейкой, показал точное место, и ожидал продолжения разговора.
     Но Освод попросил подождать. Он отдал какое-то распоряжение человеку в одежде мастерового, и Вальд с удивлением узнал в нём того раненого всадника, что просил встречу с Осводом в лекарне.
     Вскоре всадник исчез, а Эпрона и Вальда усадили обедать.
     - Вальд, ты сможешь часто проверять, что с третьим ключом? - спросил его Эпрон.
     - Ну... он ещё не двигался. Ещё мне кажется, что он просто лежит, не на виду, и никому не интересен.
     - Вот! Вот так попробуй его проверять, регулярно.
     
     Освод за едой рассказал новости.
     Выяснилось, что за один день в столице он успел многое сделать для города.
     В столице он отыскал давних боевых друзей, и поработал над решением винной беды. В королевстве теперь готовят запрет на выделку крепких вин. А их продажа уже ограничена. Чиновник, добившийся этого решения, был строг, печален, но светился торжеством, когда сказал: "Пусть это будет даже моим последним деянием на службе, но достойным предков".
     
     Для устранения беды с шахтами Эпрону временно придали отряд особой королевской службы. Это с их помощью удалось разбить банду вредителей, и теперь осталось найти её хозяев.
     
     Ещё Эпрон привёз приговор всем Бедоевым, и наверное, всем незаконопослушным гостям королевства. Даже тем, кто привык у них жить, считать их землю своей.
     За воспитание хотя бы одного из детей преступником, или способным на преступные действия, теперь их родителей можно лишить прав на воспитание.
     Братья Бедоевы и Лихоев точно будут лишены права воспитывать детей, и все их младшие родственники уедут в приют, а мальчики постарше в кадетское училище.
     - Они что же, станут младшими командирами и будут командовать людьми? - спросила тётя Марта.
     - Э, нет. Бедоевых сын, старший, уже взрослый, за бандитизм пойдёт служить рядовым бойцом в дисциплинарную сотню иностранного легиона. А дети помладше попадут на обучение разных сроков, и некоторые смогут дослужится до десятников или сотников, но тоже в иностранном легионе.
     
     Внезапно его внимание привлёк Вальд.
     - Дядя Эпрон, мне кажется, ключ кто-то взял в руки...
     - Отлично! Друзья мои хорошие, это значит, что третий ключ точно существует. А находится он в доме Умеровых, полуорков тихих, скромных, которых ранее полагали законопослушными.
     Освод выглянул во двор, и вскоре по улице с топотом копыт помчался очередной конный гонец.
     
     - Айбо, учёный друг! Позволь мне забрать с собой Вальда, в городскую стражу. Нас там ждёт приключение, волнующее и опасное. Но обещаю, что в этот раз мальчика не поранят.
     - Вальд, как ты сам думаешь?
     - Готов!
     
     В здание стражи они не поскакали, а неспешно поехали в повозке.
     Дорогою Освод опять рассказывал интересные и свежие события.
     - Мои бойцы немного озадачили хозяина дома, в котором ты определил третий ключ. Как думаешь, что он сделает после этого?
     - Встревожится?
     - Мм... Верно. Он забеспокоился, и взял ключ. А что это должно означать?
     - Напишет записку.
     - Верно . Значит, он пишет шифровку, уведомляет о новой угрозе своего начальника. Мы ещё не знаем, где его тайник для записок, но скоро это выяснит следопыт отряда. А пока мы подготовим врагу неожиданностей.

Глава 26 Прощай, друг

     Здание городской стражи белело среди зелени деревьев. На входе стражники отдали честь Осводу, покосились на Вальда, и неодобрительно глазели на двоих неместных, явно столичных бойцов.
     Они ещё не знали, что основная группа готова по сигналу войти через окна. План здания был отработан с группой, поэтому внутри Эпрон отдал его мальчику.
     - Показывай, Вальд. Успех теперь зависит от тебя. Но только не маши руками, на бумаге покажи.
     - Нам сюда.
     Они шли по широким и высоким коридорам, вскоре Вальд закрутил головой по сторонам, и остановился.
     - Ниже?
     - Нам выше.
     Вверх они поднялись по шикарной каменной лестнице, Предки строили дома красиво. А вскоре Вальд указал на ближайшее помещение, и даже повернулся к нему.
     - Кабинет казначея. Обожди немного здесь.
     Вальд остался в коридоре, с одним воином, а Освод с другим прошли в дверь.
     Вскоре воин выглянул в коридор и махнул мальчику, приглашая войти.
     - Вот, можете представить? Племянника не могу оставить дома, беру на службу, так безопаснее - продолжал Эпрон беседу с сухоньким седым старичком-человеком в жилетке.
     Вальд подумал, что это и есть казначей, а сам пометил на плане карандашом угол этой комнаты, и посмотрел на стоящий в углу шкафчик.
     В нём стояли книги, тут же посуда, чашки и кувшинчик, и ниже вновь книги.
     
     Когда Эпрон закончил беседу со старичком, они вышли в коридор, и здесь у Вальда назрел вопрос.
     - Дядя Эпрон, мы знаем, где. А как понять, что хозяин точно он?
     - А это самое главное, Вальд. Мало понять, надо самому себе доказать, что оно именно так, и проверить все сомнения. Отсеять каждое.
     Он посмотрел за окно, и продолжил.
     - Пойдём-ка, в кабинете у меня посидим, он совсем рядом.
     Они поднялись ещё на этаж, в его кабинет, и дядя Эпрон дал мальчику травяной напиток и орехи в меду, а сам уселся, как подросток, на окне.
     Вид у него был спокойный, но сосредоточенный, и Вальд не донимал расспросами.
     
     Вскоре дядя Эпрон что-то заметил за окном, видимо, условный знак, потому что поднялся, и попросил Вальда проверить, когда ключи изменят положение, и где окажутся.
     Ждать не пришлось, и Вальд вскоре поставил на плане здания отметку карандашом, а рукой даже показал сквозь стену на один из кабинетов их этажа. Эпрон кивнул, наказал мальчику оставаться здесь, с воином, до конца дела, и вышел.
     Вальд ощутил, что надвигается какая-то белая пустота, но он не понимал, что это может значить, и просто смотрел вслед сыщику, сквозь закрытую дверь.
     
     Вначале было тихо, потом по коридору пробежали частые шаги множества ног, и замерли.
     А потом раздался удар, похожий на тот, в подземелье, когда вход в лекарню Предков штурмовали бандиты.
     Опять топотали подошвы, кричали в коридоре люди, и Вальд понял, что Эпрон не вернётся.
     А над городом уже звенел колокол, сигналил целителям, созывал их на срочную помощь.
     Увиделись они с Эпроном только в городской лекарне, мальчика туда привёз приставленный к нему воин, и вскоре передал Эсмархам. Они подошли сами, Айбо уже ходил уверенно, а тётя Марта шутила, что будет постоянно с ним, чтобы теперь не украли его.
     
     Эпрон был цел, на нём почти не было крови, и это было страшнее всего.
     Были бы ранения - даже Вальд бы догадался, чем ему помочь.
     Освод смог только поднять руку, чтобы прикоснуться к волосам мальчика, и улыбнулся.
     Говорить уже не мог, и взгляд его постоянно терялся, но, похоже, он успел сказать людям самое важное, всё, что должен.
     Над ним поработали, сменяясь, трое целителей, но поднять его не получилось, больной уходил в навь.
     
     Вечером дядя Эпрон рассказал Вальду то, чего мальчик не видел.
     
     Когда Вальд и сыщик нашли шкаф, в котором лежали все три копии ключей, необходимо было ещё узнать, кто ими пользуется. К этому времени полуорк Умеров уже закончил писать шифровку, и отправил одного из младших родных положить её в тайник у здания стражи. Племянника Умерова проследили на всём пути, дождались, когда он привяжет записку к шнуру, пропущенному в водосточной трубе, и подаст сигнал, крикнув по-птичьему.
     После этого в кабинет к казначею постучался начальник городской стражи, сообщил, что намерен перекусить у себя в кабинете, как всегда, в одиночестве, и поразмышлять. После чего взял в его шкафу свой любимый набор чашек, кувшинчик, и принёс всё это к себе.
     Вот тут и вошёл к нему без стука Эпрон Освод, вошли и остановились у порога воины с эмблемой из двух королевских треугольников.
     
     Освод прошёл к письменному столу главы стражи, и остановился от него сбоку.
     Обоим было ясно, это конец тайных делам.
     - Как же ты мог... пойти против Родины... против собратьев?
     - Да какие из вас собратья, Освод. Можно подумать, это вы из любви к Родине так выслуживаетесь. Мы бы не начинали Большую войну, если бы любили Родину!
     - А это мы начали войну?
     - А кто? Можно было впустить объединённые войска, не сопротивлясь бессмысленнейшим и бездарнейшим образом. Эльфы нам сразу предлагали подчиниться разумным требованиям и принять обоснованные правила. Заметьте, Эпрон, по окончанию Большой войны Империя их признала, подписавшись в договоре с эльфами!
     - Как ты заговорил. А как же память твоего отца, что погиб за Холодные острова?
     - Отец? Наверное, ты разочаруешься, но моя мать придумала эту побасенку, чарующую глупцов, про героического отца. Она на четверть эльфийка, и этого хватило, чтобы я смог вырасти с открывшимися глазами. Я не такой приземлённый, как вы. Я всегда вас презирал, Освод. Вас и ваших наивных земляков.
     - Ну что, же, прощай, друг...
     - Эпрон... вы мне не друг. Но, позвольте, я сделаю это сам? Вы же офицер и разбираетесь в вопросах чести?
     
     Освод не ответил, взгляд его был задумчив, он словно решал сложную задачу.
     Глава городской стражи не стал медлить, и вынул из стола кинжал. Как заметили воины отряда - обычный кинжал, эльфийский, для диверсантов. Кинжал стреляющий.
     Глава взялся двумя ладонями за его длинную круглую рукоять, примеряясь к своей груди острием, и словно желая проткнуть собственное сердце, затем резко направил рукоять на Эпрона.
     Но было поздно - он не успел навести, как послышался тихий щелчок, и подлое оружие сработало раньше срока, с дробным стуком все четыре отравленные стрелки впились в письменный стол. Кнопки выстрела нажались сами.
     Глава городской стражи побледнел, и глаза его, казалось, тоже стали белыми - между зрачками и веками глаз теперь были видны полоски белков.
     - каким способным магом ты всегда ... был, Освод!
     Пожилой чиновник внезапно рывком, до отказа выдвинул из своего стола ящик, и в комнате сверкнула вспышка, затем пришли грохот и тьма.
     
     Воины уцелели, оказалось, у них есть, у каждого, амулеты от подобных случаев. Магическая ловушка - в столе был закреплён свиток с одним из редких, но очень эльфийских заклинаний.
     Письменный стол разбило на щепки, предателя убило на месте, воины обошлись сильным ударом по ушам, а вот Осводу пришлось худо.
     Ранений телесных, считай, что нет, но незримые механизмы тела повреждены и без посторонней помощи не выживешь.
     Около часа он пробыл в сознании, целители делали, что должны, но получилось лишь залечить лёгкие раны, и подготовить сыщика к долгому путешествию через навь.
     
     Вальд слушал рассказ отчима, и словно сам видел эти события. Кулаки его сжались, и вид был таким отчаянным, словно готов броситься в сражение.
     - Он вернётся к нам, Вальд. Обязательно возвратится.
     - Вы обещаете?
     - Приложу все силы - пообещал Айбо - а ещё я знаю то, что Эпрон должен был рассказать и тебе, но не успел. Знаешь, чем мы с ним, и с тобой займёмся уже на следующую весну?
     - Чем?
     - Откроем сыскное агенство. Эпрон больше не будет главой разбойного приказа, все такие приказы расформируют по королевству с началом осени. Поэтому мы готовимся к созданию сыскного агенства. Мы опять будем расследовать преступления и ловить бандитов, Вальд!

Глава 27 Близится ночь

     День был хороший, и длился очень долго.
     
     До самого полудня Вальд варил привычные зелья у тётушки Кристи, ни о чём не переживал, и посмотреть кругом было приятно - знакомые полочки, коробочки, стеллажи, старомодные и уютные. Посмотрел на посетителей, и подметил нечаянно, как отличаются в очереди мужчины от женщин. Мужчина держит на уме одну-две задачи, решает их основательно и однозначно - купил, расплатился, и теперь мыслит, как успеть по другому делу. А у женщин интересы висят вокруг них, как ягоды на смородине, и она спешит каждой из них коснуться до собеседницы - надо об этом спросить, а про это намекнуть, а про то уже в ответ скажет, и ещё держит пару интересов, что непременно подёргает, и про товары, и про соседок, и о своих мужьях, и о базарных новостях. Пока все свои "ягоды" не встряхнут - покупка не завершается.
     Вальд занимался добрым делом, и был чуточку счастлив.
     
     По дороге из мастерской в кузницу мальчик встретил двоих стражников, и они чинно поздоровались. Вальд очень удивился этому, но вскоре и позабыл.
     А вот стражники его обсудили.
     - Какой он ещё зелёный совсем.
     - Даже не подумаешь, что смог пойти со взрослыми, выручать мачеху.
     
     После полудня подросток вновь ощутил себя самым младшим из подмастерьев кузнеца. Ни его гвоздики, ни поковки посложнее, ни опыт зачаровывать металл до уровня старших учеников сейчас не дотягивались. Вакул со своими старшими подрядился сделать шахтные насосы, и они их делали.
     Настоящие, почти как у Предков!
     Да из бронзы!
     Кто по нынешним учебникам в школе учится, им кривду дают заучивать, мол, бронза мягче, и работать с нею дело плёвое. А на деле всё иначе - железо можно с голыми руками добыть, из глины и грязи накопать, да обжечь, да с углём наплавить, и камнем отковать себе первые молот и нож. Дальше и всю кузницу отстроишь, говорят, в глухих волостях оно так и бывало.
     А вот медь да бронзу без железных инструментов не получишь. Без железа ни руды такой не добыть, ни цветной металл выплавить.
     
     Вакул командовал, ученики исполняли, точно и вовремя, как в танцах сложных.
     Болванку раскалённую выровняли в круглый толстый стержень, затем углы круглили, кузнец и придерживал клещами, и направлял молотобойцев.
     Дальше поковку держали стоймя двое учеников, третий изготовился с молотом, а Вакул нашёл серёдку, и поставил на неё стальной клин.
     Они готовились к прошивке детали.
     Молоточком Вакул намечал, и рослый ученик вторил молотом, клин уходил в торец поковки, она разбухала в ширину. За клином пошли, одна за другою, стальные проставки, они гнали клин насквозь, через всю поковку.
     Когда поковка стала трубой, не остановились, поменяли клин на потолще, и прошили в обратную сторону.
     Когда бронзовая труба стала пузатой и стенки утончились, её уместили в матицу - железную трубу, широкую, по ней и раньше насосы делали.
     Поковку теперь клином распирало изнутри, а матица удерживала снаружи. Поковка росла в длину, но наружный и внутренний поперечники станут, какими задано.
     У Вальда на глазах рождался корпус насоса. Бронзовый, он не поржавеет. Его ещё будут протачивать, дадут ему поршень и клапана, но в поковке уже видно, что это корпус насоса.
     
     Вальд не мешался, он до вечера проработал в своём уголке, из такой же бронзы делал мелкие поковки - заколки с простой пружиной, для волос женских.
     Жизнь была спокойна и хороша. Вальд был нужен людям. Всем в городе, каждому понемножку. А дяде Айбо и тёте Марте особенно. Может быть, и Ритке ещё.
     
     Вечером у погоста стояли две взрослые целительницы, и прятались рядом двое подростков.
     
     - А её дочка и говорит, мол, во рту немеет, когда морковь ест. Ну, говорит, так же, как и от орехов лесных.
     - Ой, ужасно как! Это же по наследству.
     - Представляешь, она думала, что у всех от орехов должно неметь во рту. Мать ей не смогла объяснить, что у здоровых людей так не должно быть, у матери у самой болезнь от орехов обычных.
     - Она полукровка, выходит?
     - Вот и я говорю её матери, мол, отец ребёнка ведь эльф? А она на меня как обрушилась, да с руганью, дескать, я не должна спрашивать, кто отец её детей! Мол, это личное её дело.
     - Ой, они же такие все нехорошие, как их о родстве спросишь, готовы драться.
     - Вот и она мне, мол, как я смею её ребёнка обижать, да отца её ребёнка обижать... а я и сказала, мол, настоящий отец-то, видимо, Бернар, торговец? Ну так он за Большую войну треть Менска и обидел, и обокрал, спекулировал продуктами так, что люди за хлеб последние свои одёжки отдавали, босоногими ходили.
     - Это все подтвердят, упырь он, как только от стражи отвертется сумел!
     - Вот ей и объясняю, что у её дочки болячка по наследству, за злодеяния родителей ношу тяжёлую носит. От такой напасти нельзя исцелить, можно только лекарства давать, они помогут умягчить действия болячки. А исцелить нельзя.
     - Ну, верно всё говоришь. А что она?
     - А она как на меня закричит! Мол, мы отказались их исцелить, но они своих целителей обучат, и они только их станут лечить!
     
     Вальд и Ритка прятались в кустах, ждали, когда взрослым женщинам надоест чесать языки.
     Когда, наконец, женщины разошлись, дети так и остались под стеной, но уселись теперь на скамейку.
     Мальчик посмотрел на косички подруги - в самом толстом месте их соединяла бронзовая заколка, на которую он прикрепил добытый в подземельях столбик каменных шариков. Он был теперь тщательно отполирован, стал полупрозрачным, даже не на ярком свету, и Ритке очень нравился.
     
     - Представляешь, а у бретонцев ещё с тыщу лет назад люди с погостов перестали возвращаться. Потому, что бретонцы очень изменились и теперь уже не совсем люди. А у имперцев, говорят, теперь оживают, но только лет через пятнадцать, и, как встанут, начинают мгновенно стареть. Ужасно!
     - Очень стареют? - уточнил мальчик.
     - А вот сколько пролежали, настолько и стареют, прямо за несколько дней! Папа сказал, потому что эльфы нарушили какую-то магическую гармонию в Империи, и теперь там люди не исцеляются, пока спят неживыми. Поэтому не выздоравливают, и спят так подолгу. А ты как думаешь, наши точно проснутся?
     - Отчим сказал, до зимы ещё. Может быть, дядя Эпрон чуть подольше, у него от старых ранений побольше болячек.
     - Мама говорит, это не простой сон, а врождённая способность людей и некоторых зверей, излечиваться от особо тяжёлых болезненных состояний тела и души. Целители могут только немного помогать спящим, и следить, чтобы они не умерли по несчастному случаю, или от дикого зверя!
     
     Вальд подумал, что следить не так уж много и надо, вход в погост находится во дворе лекарни, а сам погост под землёй, в комнатах в нём всегда сухо и прохладно, даже воздух проветривается. Хотя спят покойные очень глубоко, и дышат очень редко, и даже сердце у них бьётся в час раз сто или меньше.
     Они часто приходили проведать дядю Усача, и дядю Эпрона, так им посоветовали целители. Говорят, если каждый день разговаривать, покойные быстрее себя исцелят.
     Они и сегодня встретились, чтобы вместе их проведать, да задержались, чтобы наговориться.
     
     Зажглись первые звёзды, закатные солнечные лучи ещё играли на верхушках гор, но ночь подступила.
     
     Где-то в горах сидел у потайного костерка немолодой полуорк, и его думы не были радостными.
     Он ускользнул от войска, которое разгромило его банду, он ушёл в горы, и унёс своё добро.
     Но что делать ему теперь... Охотиться? Податься в банду подальше отсюда?
     Подогретое вино согрело кровь Стрелка, и он принялся мечтать: "Вот кореша говорили, у королевской охраны есть тайный самострел, тот лупит стрелку за стрелкой, чаще, чем стучит сердце, а все заряды магией шибают. Вот бы мне такой. Уж я бы тогда был лучший Стрелок".
     Пальцы его в это время пересчитывали монеты в кошельке, и он уже знал, где попробует поселиться, и жить будет тихо и неслышно. Разве что прихвастнёт, когда станет совсем старым, каким ловким он был Стрелком и как его уважали в самой большой банде Королевства.
     
     Вальд давно уже проводил Ритку домой, и сидел в этот момент на лавочке у дома Эсмархов, смотрел, как быстро темнеет небо, и думал о звёздах.
     Первые звёзды самые яркие. Вскоре они затеряются в ночном небе, среди тысяч следующих, но они первые.
     
     Конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"