Я сижу на снежном холме и смотрю на головы одноклассников, вышедших на традиционную вечернюю прогулку. Мне страшно. Если женщина с каре поднимит голову вверх и заметит меня - меня отправят в школу.
А так меня не видно. А если меня не видно, меня нет. Обо мне не думают, меня не помнят.
Пламя костра. Подо мной они греют руки.
Я срываюсь с места и убегаю в ночь.
По рельсам, спотыкаясь и моча ноги в обледеневших лужах.
Во дворы, где ходят мертвые.
У моего подъезда раскиданы еловые лапы. И венок у входа.
Наступишь на еловую лапу - сам в скором времени умрешь. Старательно обхожу.
В подъезд не хотят пускать.
Я спрашиваю: "Почему?".
Там отец сжигает тело мертвого сына.
Безлико, в спешке... Эмоции на грани от -1 до +1, почти не существуют.
Олежка умер.
Олежку сжигают.
Захожу в подъезд, стою у неработающего лифта.
Из двери выходит сумасшедшая старуха в коричневом платке, бормочет что-то про уколы, про невозможность подняться наверх, на 8 этаж...
Смотрит на меня карим глазом.
Пахнет застарелым потом, я морщусь и жду, когда ее не станет в поле видимости.
Огоньки под лестницей.
Мой мертвый кот пришел поздороваться со мной.
Отец радуется и зовет "Бося, Бося.. Бося пришел".
Сытый, пушистый.
Но я, обращаясь к внутреннему компьютеру, получаю ответ: да, он мертв. Он не стал живым. Живые не подвержены тлену. И вижу пятна на животе.
Мертвый кот пришел поздороваться со мной в день сжигания Олежки.