Аннотация: Повесть из 16 глав с эпилогом Первая книга из триплекса "Насквозь и дальше" ("Летунья" "Камера" "Чудный шар зорбит")
Летунья
Глава 1
Александр Ильич посмотрел на календарь. Пододвинул поближе выцветший потертый листок и, уставясь в него, целую минуту не поднимал головы. Наконец чуть скособоченный столбик цифр стал расплываться перед глазами, и он с неслышным вздохом перевернул некогда расчерченный им лист обратной стороной.
Между тем, большой офисный календарь висел на стене не дальше метра от его лица. С яркими печатными иллюстрациями - видами фешенебельных курортов. Даты были отштампованы крупно и отчетливо, прозрачная подвижная планка возлежала на текущей неделе и красная рамочка бегунка оконтуривала цифру "четыре".
Да, сегодня четвертое июля. До даты, чуть заметно помеченной в самодельном календаре Александра, осталось всего семь дней. Вернее, даже шесть. Седьмой день, это как раз и будет то самое одиннадцатое число. Если бы кто-то из знакомых или молодых сослуживцев увидел этот календарь, нарисованный от руки, не особо бы и удивился, в крайнем случае, снисходительно усмехнулся. Все знали, что у Александра Ильича есть собственные необъяснимые пристрастия, а уж приверженность к устарелому вообще присуща людям солидного возраста.
Удивляться следовало не тому, что нелюдимый задумчивый инженер с вялым, но безупречным прошлым расписал календарь вручную, а тому, что сделал он это далеко загодя, целых пять лет назад. И все эти пять лет листок с двенадцатью месяцами, старомодными неделями в столбик пылился у него в нижнем ящике стола. В те годы он его не разглядывал, а только изредка натыкался. Натыкался и тут же задвигал ящик. И лишь в последнем тусклом январе календарь перекочевал на стол.
Теперь Александр Ильич поглядывал на него часто. И не мог понять: почему же то, что еще год или два назад казалось ему величайшим торжеством, теперь поднимает со дна души уныние и раздражение. Да еще зуд тоскливого желания избавиться от надоевшей ноши нетерпения. Не было наслаждения надвигающимся триумфом, радостного чувства кануна.
Он пытался взбодрить самого себя, напомнить, если надо, даже внушить, что это он, он и никто другой - автор грандиозного открытия. Открытия, ставящего под вопрос всё, что до него говорилось и писалось умами человечества о судьбах мира.
"Ну! - твердил он мысленно самому себе. - Соберись, вспомни! Как ты восклицал когда-то? Как? "Уж кто-кто, а я-то теперь знаю, на кого похож всемогущий бог, дарящий людям, детям своим, все блага жизни, учащий и наставляющий их во всех их начинаниях.! ". Так, кажется?"
Да, он любил говорить что-то похожее. Еще на той квартире, откуда уже двенадцать лет как переселился после третьего и окончательного разрыва с женой. Стоял, как помнится, там у зеркала и поражался, разглядывая свое собственное отражение. Ведь, откровенно говоря, ничего особенного: заурядный "молодой человек" - лет тридцати с большим хвостиком - для своих лет еще более-менее сохранившийся. Темно-русые волосы поредели, но пока целы, ни одного вставного зуба не выглядывает из-под губ. Можно улыбаться! Торжествующе и чуть-чуть свысока. Голову слегка к правому плечу, ногу отставить, плечи развернуть! Нет, он действительно еще ничего. Не разжирел; крепкий, мускулистый. Если не шибко придираться, еще сойдет за молодого. Без кавычек. А если приложить ко всему этому его открытие...
Что там все его приятели, сослуживцы, начальники, дальние родственнички. Да ну, нашел с кем равняться! Все нынешние знаменитости сомнительного и несомненного толка. Его место теперь где-то среди них. Причем не последнее, и даже не первое! Особое, своё собственное. Ни на кого не похожее.
Ведь если огласить, оповестить всех о том, что знает пока он один. И не просто так, а громогласно, чтобы дошло до любой тупой головы. Ох и обалдеют же все! Паники, конечно, не будет. Не с чего. Но будет шок. Вот именно, самый настоящий. Ведь подвергнется сомнению всё. И история! И вера! И надежды на будущее!
Александр Ильич слегка взбодрился, отблеск того восторженного настроения несколько по-другому осветил его нынешнее состояние. Конечно, он не попадет ни в какие знаменитости. Все его доводы без зримых доказательств убедительны лишь для себя самого. Слишком долго он прятал голову в песок, упивался торжеством из-за угла.
Но все равно. Сам-то он уверен! Не просто уверен, а убежден, что прав. Он ведь действительно прав. Ни тени сомнения. И, наконец, вот оно - решающее доказательство. Маленькая черточка в его заветном календаре. Одиннадцатого июля он во всем убедится окончательно и бесповоротно.
Один только ехидный вопрос - нужно ли окончательное доказательство тому, кто и так знает истину? Более того, получив долгожданное доказательство для себя, он в тот же миг утратит возможность доказать что-либо другим. Всем остальным, окружающим его людям. Парадокс!
Значит, давным-давно пора на том и успокоиться. Если никого нельзя убедить, так и не надо никого убеждать. Как просто и бесхитростно. Радуйся тому, что ты превзошел всех, пусть даже они этого и не знают. Слепцы! Тебе, великому Александру, свет Ильичу, остается одно: полно и связно изложить всё. Изложить, ознакомить, кого получится, и передать на хранение в надежные руки. И знать, и помнить до конца жизни, что когда-нибудь, через много лет, люди поймут, как ты был прав. Поймут ли? Конечно. Сами найдут доказательства, или те просто в один прекрасный день свалятся им в руки. Как когда-то ему. Но они будут уже готовы понять... Ведь ему было труднее, для него никто не позаботился ни о каких подсказках.
Как бы пригодились тогда любые подсказки Александру Ильичу (конечно же, просто Александру, а для кого и Саше) в тот великолепный вечер. Было не жарко, а именно благодатно тепло. Какой-то особо ласковый воздух облегал его лицо, шею в разрезе открытого ворота, руки. И как по волшебству ушла скучная вялость, еще днем томившая его изнутри. Он приехал в Дуловку с раннего утра, так уж составил кто-то расписание автобусов: или с ранья, или трясись в самый полдень и приползешь к вечеру. Саша выбрал утро и не угадал. Ввалился ни свет, ни заря, два-три слова с заспанной теткой, и та укатила на дежурство. Все, что Александр успел понять: тетя Мила возвратится завтра пополудни. Тогда и поговорим. Вот так! И поди разберись, стоило приезжать, или не стоило?
Впрочем, никто ему пока не мешал прийти в себя с дороги, послоняться по теткиному дому. Прошло лет пять с его последнего приезда, обстановка слегка обновилась, но в общем - незначительно. Саша не решил еще, чем займется до возвращения тетки, как навалилась какая-то дикая жара. Даже полумрак комнат пропитался знойным липким воздухом. За дверь он выглянул всего один раз, и тут же укрылся в тень. На улице было настоящее пекло.
Получалось, что любая прогулка, даже к озеру, до которого пришлось бы пересечь весь поселок, сейчас отпадала. Александр не очень и расстроился: промаяться день одному было не впервой. Был он по натуре скованный, предпочитал общество старых друзей и тяжело сходился с людьми. Так что, несмотря на этот приезд в студенческие каникулы, и неопределенные надежды, подспудно был готов к тому, что все пятнадцать или двадцать дней проведет в неторопливых беседах с тетушкой и уединенных экскурсиях по живописным окрестностям. Всё лучше, чем дома. А там пойдут грибочки... в общем, нормально.
Скинув всё, вплоть до трусов, Сашка слегка приоткрыл окна и развалился в широком кресле. Время от времени налетал легкий ветерок, шелестел шторами. Сон подкрался незаметно.
Проснувшись, он почувствовал, что кожа его сухая и даже покрыта пупырышками. Александр изо всех сил потянулся, вскочил и вприпрыжку выбрался на крыльцо. Он не боялся показаться из дома в непотребном виде, дворик тети Милы был тихий, скрытый от посторонних глаз деревьями и малинником. И вот тут-то во дворике он ощутил всем своим существом, какая мягкая теплынь сменила недавний зной. Отдохнувшее тело тянуло и подталкивало: хватит сидеть в четырех стенах. Саша, не раздумывая, накинул брюки, прямо на голый торс рубашку, легкие сандалии на босу ногу. Через несколько минут он уже шел по теплому оплывшему асфальту в ближний конец улицы. Там, через несколько домов, начинались луга и перелески.
Глава 2
Трудно припомнить и даже вообразить, о чем он раздумывал во время этой прогулки. Осталось в памяти единственное - Александр не поставил перед собой никакой мысленной цели: дойти до леска, первого поворота или, скажем, ближайшей деревни. Он просто шел, как будто заранее знал и решил, для какой надобности направляется в эту сторону. Шел, помнится, не в вразвалочку, а довольно споро.
Поэтому едва не проскочил мимо, когда край пестрого силуэта маленькой человеческой фигурки завиднелся из-за пышного придорожного куста. Судя по расцветке одежды, это была девчонка, а так как видеть ее можно было только со стороны спины и затылка, Александр принял ее за подростка. И только голос, девчоночий, но явно не девчачий, вывел его из заблуждения:
--Кьяра! Кьяра! Ну что боишься, иди ко мне маленькая!
Звала она не ребенка, а, очевидно, кого-то из живности, наверное, собачку. Кличка только чудная.
Саша, не подавая вида, чуть замедлил шаг и быстро, одними глазами, окинул обе придорожные лесополосы. Он без колебания предположил, что девушка, потерявшая собачку, забрела сюда не без провожатых. Для одиночных прогулок в глухомань забираются только редкие чудаки, такие, как он сам. Но никаких признаков присутствия кавалера либо подружек не доносилось и не просматривалось. Александр пошел еще медленнее.
--Мужчина! - незнакомка чутко обернулась то ли на шаги, то ли на упершийся в спину хмурый взгляд. - Снимите мне кошечку, пожалуйста!
Несмотря на обращение, прибавлявшее ему пять, а то и все десять лет жизни, Саша тихо обрадовался. Что-то, к чему двигали его ноги и всё задушевное состояние чудесного вечера должно сегодня произойти. Но сначала надо снять кошечку. Это мы запросто! Снимем всё, что надо.
На тонком молодом тополе, обхватив лапками ствол, напряженно сжалась невиданная зверушка. Таких кошечек, в синевато-коричневых разводах, Саше видеть еще не приходилось. И мордочка у нее была не по-кошачьи далеко вытянута вперед. Но глаза блестели не злостью, а трогательным детским испугом, и потому Александр без колебаний вцепился в тополиный ствол. Кьяра, ведь это конечно ее звали таким непонятным именем, не двигалась с места, но пристально следила за приближающимся человеком. Брать чужую кошку на руки, сажать за пазуху или, тем более, на плечо Саша не решился. Дотянувшись до Кьяры, он осторожно пересадил ее пониже, сполз - пересадил снова. Кошка не сопротивлялась, вела себя на редкость послушно, и к тому времени, как Александр добрался до земли, он испытывал к спасенной им кошке самую горячую симпатию.
Во всяком случае большую, чем к хозяйке. Та выглядела довольно вульгарно, и это не скрашивалось даже ее очевидной молодой свежестью. Без всяких преувеличений ей трудно было дать более 17 лет. Но разве в семнадцать лет смотрят так снисходительно на незнакомого парня, да еще в безлюдном месте. Все-таки есть кто-то поблизости! Александр еще раз покосился вправо-влево, прислушался. Он все еще стоял неподвижно, как будто переводил дыхание. Кошечка пристроилась на его полусогнутой левой руке и к тому же слегка терлась ушком о рубашку.
Нет, кругом тихо и пусто. Узкая придорожная полоса деревьев легко просматривалась насквозь, дальше через нее желтело сплошное поле. Пауза затягивалась. Александр старался не смотреть в лицо странной девке, бегал глазами по коротким до колен голубым брючкам и голой талии между этими брючками и немыслимо короткой кофточкой.
--Заснул что ли? Давай! - она чуть повела кистью руки и скривила губы. Нет, девчонка не стеснялась ни капельки, разглядывала случайного встречного в упор. Ее мнение о нем тоже, похоже, сложилось не самое лестное.
--Возьмите, пожалуйста, - заторопился Саша, протягивая Кьяру. Хозяйка неловко подхватила кошку, повернувшись к нему левым боком, и Александр увидел на плече небольшую узорчатую татуировку. Этого еще не хватало, Саша даже похолодел и отступил на полшага.
--Иди к мамочке, - девчонка больше не смотрела в его сторону.- Вот так! Сейчас поедем домой, нельзя так убегать!
"Куда это они поедут? - изумился Александр. - Здесь же отродясь не ходил ни один автобус. Может, сказать ей об этом?"
Он кашлянул.
--Кошечка у вас интересная, - выдавилась из горла первая фраза.
Девчонка с татуировкой упорно глядела только на кошку. Она сморщила короткий нос и пошевелила кошачьи усы указательным пальцем. Кьяра лениво приоткрыла уже прикрытые желтые глаза. Хозяйка качнула вперед головой, как будто собиралась пощекотать кошку собственным носом.
Александр вертел в голове обрывки фраз, подбирая, что он сейчас добавит к разговору. Ему казалось, что вся эта пантомима с кошечкой - безмолвный ответ на его вежливую реплику. Но девчонка спокойно и равнодушно вдруг шагнула в сторону, на ходу поворачиваясь спиной к робкому собеседнику. Густые, но короткие встрепанные волосы с персиковым отливом, острые плечи, узкая спина, вернее, незагоревшая ее часть, не скрытая кофточкой. Шелковистые брючки топорщатся от пояса даже чересчур свободно, и только нижние половинки бедер охвачено плотно. Но в общем, если не сильно придираться...
--Мужчина, а вы шли бы, - девчонка не обернулась, но говорила громко и отчетливо. - Лёлик у меня крутой. Если что, и замочить может.
--Да в такую жару не страшно, даже бодрит! - Саша уловил угрозу, но не очень понял ее смысл, и попытался замаскировать это шуточкой. Даже хихикнул под нос.
--Он еще скалится!? - дернула плечами невежливая собеседница. И резко полуобернувшись, снова показала татуировку.
--Говорю тебе, мотай отсюда. Пока живой ходишь.
--С чего вы, собственно, взяли? - теперь пожал плечами Александр. - Я, кажется, не сказал ничего обидного?
--Нет, он совсем по-русски не понимает! Говорю, ведь, сейчас мой подкатит. С заправки. Ему на "Тойоте" туда-обратно - тьфу. И идите до своей хаты, нечего тут.
В обычной обстановке Саша бы только обиделся и молча ушел. Но сейчас поверх обиды накатило изумление. Бензозаправка совсем на другом шоссе, и там не протолкаться. Этот ненормальный "Лёлик", зачем-то оставивший девчонку посреди поля, раньше чем через час не приедет. И то, если уже час, как уехал. Опять же, "Таёта" какая-то. Может быть мотоцикл спортивный, гоночный? Все равно. Уж мотоциклиста шоферня с самосвалов и автобусов шуганет за милую душу, если попробует сунуться без очереди. Не поглядят на "Таёту". Еще и по шее накладут. "Таёта", "Кьяра"? Странные всё-таки словечки у этой странной девчонки.
--Извините, конечно, - позволил Александр себе в тоне легкую издевку, - только вы зря на это рассчитываете. Идите лучше сами потихоньку к поселку. По левой обочине. А то только напрасно здесь промаетесь, ваш кавалер еще долго не вернется.
Он качнул головой и даже для верности ткнул пальцем вправо.
--Вы чего, совсем двинулись? Туда-то мне зачем?
--А куда?
--Нет, он просто тундра какая-то! Ты что, нигде не бывал, кроме своей деревни? Заправка вон за тем поворотом. Мы бы сразу остановились, если бы кисюля моя не орала, как шиза. Ей срочно пи-пи захотелось, пусеньке.
--А на заправке она не может! - Саша уже жалел, что втянулся в этот дурацкий разговор.
--Вот ведь...! А вам бы пришло в голову выпустить свою кошку возле бензоколонки? А? Мама мия! Да он бы не только кошку, он бы и сам рядом пристроился. Бывают же дебилы.
--Бывают, - машинально кивнул головой Саша, потому что вертел он в мозгах сейчас совершенно другое. Может быть, действительно, построили здесь новую бензозаправку. Да нет, откуда. Да и с какой стати. И потом, пока он здесь лясы точит, уж полчаса прошло, а еще ни одной машины не проехало мимо. Чушь!
--Значит, заправку вы проехали, нашли укромное местечко. Лёлик развернул мотоциклет и рванул заправляться. Ой ли?! Что-то мне не верится в вашу историю.
--Какой мотоциклет, шизик? Он съехал вон туда, выставил из багажника... Вау!? А где сумки? Быстренько Кьяра, кажется, нас обворовали. Пока один мозги пудрил...
Девчонка, прижав к себе невозмутимую кошку, быстро сбежала почти к самой дороге. Только пятки замелькали в чуднЫх фиолетовых шлёпанцах. Пожав плечами, Александр не бегом, но быстро последовал за нею.
Грубиянка растерянно вертелась на месте, шаря глазами во все стороны. Александр осторожно приблизился.
--Вы уверены, что это то самое место?
--Вали отсюда!
--Нет, всё-таки погодите. Я что-то не вижу никаких следов от колес.
--Где? - подняла растерянные глаза незнакомка. Они теперь были раскрыты широко, и можно было поклясться, в них даже наметились ничтожные слезы.
--Как это где? Смотрите сами. Трава чистая, совсем не примята. И на земле ничего. Не было тут вашей мотоциклетки.
Собеседница сердито шмыгнула носом.
--Какой мотоциклетки! Иномарки!
Но Саша пропустил это невнятное возражение мимо ушей. Это всё детали, главное, что теперь его слушают.
-- И бензозаправки в той стороне никакой нет. Это я вам говорю точно. Она здесь не нужна. Не видите, по этой дороге почти никто не ездит.
--Но мы всё равно останавливались здесь. Потому что полянка! А дальше всё деревья и деревья.
Александр поглядел, хмыкнул. Действительно, никаких просветов. Врёт всё эта девчонка, но врёт убедительно и даже убежденно. Настаивает на своем вопреки очевидному. Только зачем ей это нужно?
--И заправка там была! Не надо мне тут! Рядом магазинчик, шашлыки...
--Магазин? На заправке? Да кто же его там построит. В нем же всё бензином провоняет! И шашлык даже? У нас здесь, милочка, не Кавказ. Хоть и жарко в это лето.
--Ты всё-таки шизик! - вытаращила глаза хозяйка Кьяры. И даже кошка вдруг быстро взглянула на него своими желтыми глазищами. - Да где сейчас нет твоего Кавказа? На каждой дороге, на любом базаре. Или ты нигде не бываешь?
--А следов-то все равно не видно, - упрямо уклонился от ответа Александр. - От сумок между прочим - тоже. Где они у вас стояли?
Не без злорадства Александр наблюдал, как девчонка завертелась на месте. Потом взглянула виновато и пожала плечами. Дернулась пестрая татуировка. Будет еще голову морочить, соплячка наколотая!
--Как хотите, а не верю я ни в ваши сумки, ни в вашего Лёлика.
Девчонка сверкнула глазами и вдруг быстро ткнула кошку в Сашины руки. Он подхватил мягкую теплую зверюгу, которая тут же успокоилась и затихла, а ее хозяйка тем временем быстро ощупала себя по бокам обеими руками. Зажмурилась, скривилась. Затем глянула с вызовом.
--Давай свою мобилу, и будет тебе сейчас Лёлик.
--Мобилу? Какую мобилу?
--Ну, село Кукуево! О чем тогда с тобой говорить?
Саша не обиделся, так как предвидел похожий ответ. Что еще сможет выдумать девчонка, окончательно завравшаяся? Подождем, что она скажет дальше. Он молча рассматривал ее глаза, тонкие брови, шею и подбородок, чувствуя себя хозяином положения, и слегка теребил шерстку прильнувшей Кьяры. Теперь уж и девчонка тоже водила по нему взглядом. Не свысока, как прежде, а неторопливо и тщательно. Раза два она даже беззвучно усмехнулась, но хмурое ее личико постепенно разглаживалось.
--Наверное, всё-таки мне пора, - сказал Александр с вежливым кивком и чуть-чуть отступил в сторону асфальтовой полосы.
--Да? На самом деле? - поднял светлые брови Александр. - Кьяра, ты хочешь к этой сердитой тёте?
Кошка, услышав своё имя, томно выгнулась у него на руках, открыв ошейничек из мягкой кожи, и туда-сюда потерлась затылком о рубашку.
--Ах ты змеюка! - изумилась ее хозяйка, но вдруг фыркнула и зашлась звонким неудержимым смехом.
--Мудрая кошечка, - сказал Саша.
--Я вообще тащусь, как она к тебе пошла. Это же нейкирка, очень склочная порода. Они и хозяев признают только через четыре месяца. А я с ней всю зиму мыкалась, ходила в царапинах. Всё ей, стервозе, не так было! Лёлик вообще орал, утоплю.
--Серьезно? - не поверил Александр. Слишком уж мирно сидела у него на руках неукротимая Кьяра. Девчонка поняла его вопрос по-своему:
--Да нет, что ты! Это же пять тыщ евриков.
--Тысяч? - Александра передернуло так, что он даже не поинтересовался, в какой стране такая валюта. Наверное, в Израиле...
--Да, птенчик! Таких кошечек по всему миру тридцать или сорок.
--Таких!? Быть не может, - и он мягко, но плотно прихватив кошачью головёнку, повёрнул ее к себе мордочкой. И Кьяра наконец показала, что она тоже умеет сердиться, тонко подвыв с какими-то резкими переливами. Мордочка кошки, с прижатыми его ладонью ушками, стала настолько нелепой, что сразу напомнила Саше мелькнувшую сегодня стороной другую забавную картинку. Он невольно отдёрнул руку и замер.
Противная девчонка конечно с вызовом хмыкнула, кошка же сразу успокоилась, а Александр задумчиво уставился на уходящую вдаль дорогу, приоткрыв рот.
Теперь он вспомнил. Точно такая же безухая узкая морда высунулась сегодня из малинника на дворе у тетушки. И похожее урчащее завывание он слышал несомненно. Помнится, тетя Мила буркнула в адрес соседей, дескать, завели какого-то урода, замахнулась полотенцем, и морда мгновенно скрылась. Саша сейчас непоколебимо уверен - тот соседский кот с прижатыми ушами показался ему тоже каким-то слегка фиолетовым. Явно не мягонький Барсик. Но кто, извините, поверит, что здешние работяги умудрились выложить за своего мохнатого обормота не только тысячу, а хотя бы сотню!? Какую там сотню, рубля ржавого не дадут! Какой ненормальный платит деньги за кошек. Нет, всё выдумки! Конечно же отсюда, из родных, из дуловских мурлык вышла наша сердитая Кьяра, водятся здесь еще и не такие. Вот только имечко у ней действительно залётное...
Похоже, снова сочиняет эта нахальная пигалица. Начиталась каких-нибудь журналов с модами, воображает себя заграничной дамочкой. А там, чем черт не шутит, может быть, где и успела побывать? Вон как нос воротит! В конце концов, ну и посидит здесь на травке, на свежем воздухе. Авось не замарает свои голубенькие брючки. И часика через три, будем надеяться, хотя и с трудом в это верится, притащится ее пропащий Лёлик-Нолик. Жди! Пострадать да поважничать никому не запрещается!
Саша тихонько приподнял снова прильнувшую было кошку, потом вдруг сощурился и цепко, под ошейник, перехватил ее за шкирку.
-- Пожалуйста! Будьте любезны! - вытянул он, не сходя с места руку с ощетинившейся кошкой навстречу оторопевшей хозяйке. Та неуклюже дернулась подхватить своё сокровище, Александр разжал пальцы, выпуская из щепоти мягкие шелковистые складки кошечьего загривка. Кьяра мелькнула в воздухе оттопыренным хвостом и раскинутыми лапами, тонко пронзительно взвизгнула. Нет, это взизгнула не кошка!
Саша похолодел. Что же он натворил, идиот! Девчонка стояла скорчившись, зажимая правой рукой запястье левой. С пальцев обильно стекала ярко-красная кровь. Кошка нервно топорщила усы и вертелась у ее ног, не хуже обыкновенной дворовой Мурки.
Глава 3
"Может быть, тогда следовало просто пройти мимо?" - подумал вдруг Александр Ильич.
Хотя нет, так или иначе, возвращался бы он всё равно той же дорогой. Не сразу, так на обратном пути, всё равно не удалось бы ему проскочить мимо Катьки. Мимо нее разве проскочишь? Разве что перебежал бы ему дорогу кто-то другой? Вот интересно, а что бы было тогда?
Интересно. Интересно, но маловероятно. Кому еще оказаться на той пустынной дороге в ту пору. Это не сейчас, когда носятся как угорелые разноцветные легковушки бог знает каких марок. Спокойно не прогуляешься, даже и по обочине. Ведь был он там шесть лет назад, приезжал специально. Как будто хотел лишний раз убедиться....
ЧуднАя какая-то вышла поездка. Словно не наяву, а в смутно припоминаемом сне. Всё наоборот. Он равнодушно не находил того, что в реальности знал когда-то, и одновременно с удовлетворением обозревал действительность, которую уже много лет себе навоображал. Был он там и как будто впервые, и как будто, в то же время, посетил полузабытые, но с детства знакомые места.
Давным-давно, задолго до того, как это произошло, реальная Дуловка заменилась в его голове именно вот такой - стиснутой со всех сторон, перекроенной и растащенной на куски. Домик тёти исчез, как не стало в свой печальный срок и самой тёти. Даже дорога, на которой он повстречал когда-то Катю с Кьярой, нашлась не сразу. Ее было трудно признать в этой веренице мелькающего, неизвестно куда спешащего транспорта. Нет, дорога и должна выглядеть именно так, но их теперь стало много и все, как близнецы, похожи друг на друга. А та, его дорога, должна была всё-таки оставаться чуточку другой.
Именно такой, какой он ее в конце концов нашел! И здесь то и дело проскакивали иномарки, но назойливый шум суетливой жизни куда-то отдалился, а вот полоса неподвижных деревьев, казалось, почти не переменилась. Конечно, какие-то загустели кронами, погрузнели стволами, другие наоборот высохли, а иные и завалились, но общий вид, на удивление, изменился мало - та же зеленая полоса, через которую кое-где просвечивает поле. Видно для деревьев эти годы - так! - недавнее вчера.
Вот поле, то действительно стало другим. Куда девался его спокойный золотистый разлив, раздвигающий горизонт до необозримых далей? Ничего похожего не осталось и в помине. Здесь кусты и молодая древесная поросль, там просто плешины побуревшей травы. А еще дальше какие-то заборы, ограды, крыши... Привычная разнополосица построенных, недостроенных и больше уже просто заброшенных дач.
Странно, как же Катьке не бросилась в глаза такая приметная разница? Впрочем, куда спешить, время еще не пришло. Катька пока - забавная девчонка с косичками. И может быть - кто знает - когда пройдёт шесть лет, здесь будет снова сплошное море созревающей пшеницы?
Прежде чем определиться, где оно, то самое их "историческое" место, Александр Ильич не поленился, дошел до поворота, за которым должна была стоять когда-то так внезапно исчезнувшая бензозаправка. И опять никакого чуда не случилось. Всё было как по-писанному - навес с кассой, магазинчик, полукруглая дуга асфальтового заезда, пять бензоколонок с табличками. Более того, действительно не было никакой будочки туалета, как впрочем и кавказцев с шашлыками.
Какая-то иномарка малинового цвета, только что заправившись, плавно вырулила на шоссе. Смешно сказать, но это была именно "Тойота". Ее вёл усатый длинномордый парень, но, разумеется, он никак не мог быть тем самым Лёликом...
Александр Ильич вздохнул, покосился на сослуживцев, хотел снова перевернуть свой календарь, лежащий кверху тормашками, и не стал. Взял другой, совсем свеженький листок, написал на нем несколько строчек. Заявление на отпуск. Надолго ли? Сколько на самом деле продлится его отпуск? Может быть не мудрить, подавать сразу на расчёт? Впрочем, если к тому придёт, его уволят здесь и без всякого заявления.
*********
Порог пустого теткиного дома они переступили совсем по "не джентельменским" правилам - сначала полуголый Александр с кошкой в руках, а за ним его невольная гостья, вся поникшая и угасшая. Левую руку она слегка придерживала правой, та, неловко обмотанная, походила на тряпичную куклу с грубо испачканным личиком.
Выпущенная на истёртый дощатый пол, Кьяра деловито повела носом и уверенно прошествовала вокруг стола в уголок, где вспрыгнула на круглую коробку с пылесосом, прикрытую сверху обрезк