Тормоза взвизгнули буквально за спиной. И тут же что-то со звоном лопнуло, как будто даже выплеснуло, но треск ломаемых и рвущихся стерженьков, проводков и пластмассовых накладок, скрежет по асфальту, удар подскочившего колеса перекрыли этот сочный безобидный звук.
Поневоле зажмурив глаза, Геннадий так и не увидел толком, как там что происходило, ясно было и без того - одна большая машина безнадежно корежила вторую, маленькую, к своему несчастью оказавшуюся на ее пути.
Продолжалось это какие-то секунды и закончилось мгновенно. Стало тихо. Но ненадолго. В наступившей тишине хлопнула дверца автомобиля, и окрестности огласила сочная, забористая, матерная брань. Геннадий чуть кашлянул и, повернувшись на пятках, стал лицом к остановившейся машине. Матерился, несомненно, ее водитель и хозяин, очень молодой, броско одетый мужчина. Впрочем, на крепкие выражения сам Геннадий внимания мог не обращать, к нему они относились совершенно случайным образом. Вот только мальчишка, которого он продолжал прижимать к себе, заметно ёжился при каждом выкрике.
-- Вы-то зачем кричите? - сказал, наконец, Геннадий, собравшись с духом. - Что с ней сделалось такого, с вашей машиной? Цела, и в полном порядке.
-- Да ты понимаешь, что из-за тебя, козла, могло случиться? - ответил автовладелец уже чуть-чуть спокойнее. - Если бы не моя реакция, сам бы влепился сейчас вон туда со всей дури, и тебя с твоим сопляком заодно бы размазал.
Это было уже возмутительно. Можно понять, какой шок испытал этот водитель, несшийся, впрочем, и сам с непомерной скоростью, можно не придать значения первой вспышке его возмущения. Но пора уж ему взять себя в руки и порадоваться, что всё обошлось сравнительно благополучно. Автомобиль цел, все люди живы. И кстати благодаря ему, Геннадию. Посмотреть бы, как сейчас пел бы этот умник, повернись всё чуть-чуть иначе. Попади под колеса машины заодно со своим велосипедом и этот глупый мальчишка.
-- Вы бы лучше порадовались, что не задавили человека. Сами взгляните, много ли осталось от велосипеда. И с мальчиком было бы тоже самое. А это вылилось бы в совсем другую цену!
-- Что!? Ты мне тут про цену теперь гонишь. Хрен вам с маслом! Сам мне за ремонт выкатишь. Другой раз не будешь распускать своих щенков.
Геннадий опешил:
-- Я разве говорил про велосипед? Конечно он дорогой, импортный, и от него мало что осталось, но человеческая жизнь...
-- Ничего не осталось?! - вдруг вмешался в перепалку третий, басистый голос. - Да вы что наделали, два идиота.
Оказывается, к двум препирающимся мужчинам незаметно приблизился третий. В его голосе прогремела такая неподдельная ярость, что Геннадий, оборачиваясь, невольно втянул голову в плечи. А мальчишка, которого он сдернул с мчащегося поперек тротуара велосипеда за несколько мгновений до аварии, резко метнулся в сторону.
-- А, так вот кто здесь самый деловой! - обрадовался, было, владелец автомобиля, но, вглядевшись в подошедшего мужчину, замолчал и лишь досадливо рыкнул вполголоса. Перед ним и Геннадием, угрожающе наклонив голову в седом венчике коротких волос, стоял несомненно старик, и тем не менее в фигуре его не было ничего старчески дряхлого. Наоборот, Геннадий мог поспорить, что в жизни своей не встречал более мощного человека. Широкая грудь распирала легкую рубашку, слегка приопущенные тяжелые плечи переходили в мускулистые руки и заканчивались увесистыми кулаками. Даже голова с высокой поблескивающей бронзой залысиной казалась высеченной из твердого камня.
-- Ну, что замолчал? Угробил велик и еще пасть разеваешь!
Ага, подумал Геннадий, это тебе не со мной, ну-ка гаркни на такого дедушку. Он тебя за внучка со свету сгонит, а уж за велосипедик импортный ты ему теперь выложишь до последней копеечки, если шкура дорога.
Видимо, подумав так, он слегка улыбнулся. Пришла наконец, если не благодарность, то хотя бы могучая поддержка. Но сладкий миг отмщения за напрасную обиду длился недолго.
-- А ты что зубы скалишь? - повернул голову разозленный старик. - Думаешь, я не видел, как ты сам сунулся не в своё дело? Едет ребенок на велосипеде с моторчиком, никому не мешает, так куда ты лапы тянешь? Ты, ты первый велосипед ухайдокал! Этот-то дурак его только опосля переехал. Дать бы тебе по мозгам, чтоб другой раз думал, прежде чем кидаться на помощь, когда не просят.
И старый громила действительно взметнул вверх правый кулак. Геннадий отпрянул. Под ногу ему попалась маленькая ступня спасенного мальчишки, который до сих пор еще не промолвил не слова. И не удивительно, пожалуй. Такой дед не будет причитать и дуть на разбитые коленки, а устроит хорошую порку.
На этот раз мальчишка болезненно ойкнул, отдергивая ногу из-под ботинка Геннадия. И вдруг сказал совершенно спокойным звонким голосом:
--Что ты бесишься, Финоген? Велосипеду-то всё равно крышка. К сожалению.
-- К сожалению? Тебе, Брыська, тоже бы навалять хорошенько. Не научилась место выбирать. Надо было дождаться, пока пройдет этот чокнутый, или обогнуть его заранее, а потом уже под машину кидаться. Вот что теперь делать предлагаешь?
--Что? Ведь у тебя оставался еще один испускатель. Резервный.
Это неторопливо произнес уже мальчишка, который на деле оказался девчонкой, и даже не девчонкой, а скорее девицей. Как могло такое быть, для Геннадия оставалось совершенно непостижимым. Ведь с виду как есть мальчуган, и к тому же лет пяти-шести не больше.
Владелец автомашины от таких разговоров, похоже, ошалел не хуже Геннадия. Во всяком случае, этот серебристый девичий голосок остановил его в самом начале непроизнесенной фразы. Что он хотел сказать "дедушке и внуку", так и осталось тайной.
-- Оставался, - мрачно подтвердил старик, названный Финогеном. - Да толку теперь с него.
-- Как сказать, дружище. Ты посмотри, на асфальте нет лужи. И вообще ни капельки парасторма.
-- Впитался, - старик поскреб квадратный подбородок. - Или сам успел улететь.
-- Весь до капли?
-- Действительно! - седой силач шагнул в сторону багажника машины, бесцеремонно отодвинув со своей дороги обоих растерянных мужчин. - Не мешайтесь под ногами, ребята. Ручник, надеюсь, не включён?
Участники несостоявшейся аварии, превратившиеся теперь в безучастных свидетелей, с изумлением наблюдали, как спокойно и легко Финоген подтолкнул автомобиль, и он послушно перекатился вперед на целый метр. Открылись разноцветные обломки, частично уже впечатанные в асфальт. "Был велосипед", - подумал Геннадий. Впрочем, старик эти клочки металла и пластмассы словно не заметил. Он изумленно водил взглядом по самому дорожному покрытию, как будто разыскивал какую-нибудь затерявшуюся маленькую шайбочку. Потом даже потрогал асфальт, и, не разгибаясь, повернул к зрителям изумленное лицо.
Геннадий переглянулся с автомобилистом, словно со своим старым приятелем, и скорчил многозначительную гримасу. Тот молча ответил: высоко поднял брови и слегка повертел головой. Странная встреча с удивительной парочкой сделала их почти соучастниками. А Брыська тем временем упер (или уперла?) руки в бока и комично задрал вверх острый детский носик.
-- Финоген! Ты не там ищешь! Налево погляди.
Старик вытянул шею и довольно ловко повернулся массивным телом в противоположную сторону. Похоже, что был он при всей внешней неуклюжести не только ловок, но и остро сметлив, поскольку сразу протянул вперед руку. На широкую ладонь перекочевала совершенно незаметная капелька, висевшая на краешке выхлопной трубы. По ладони быстро растеклось зеленое пятно. Ну и зрение у Брыськи! Старик облегченно выпрямился во весь рост, в широко расставленных глазах мелькнуло торжество.
-- Точно, там он, Брыся. Весь в глушителе! И в самом деле, если подумать, раскалённая труба, - он коротко хохотнул. - Вовремя ты, парень, остановил машину.
Владелец автомобиля как будто очнулся.
-- А собственно, вам-то какое дело! И вообще, копайтесь в этом дерьме сами, а мне некогда. И так уже застрял со всяким...
-- Стоп! - Финоген вытянул вперед руку и выставил, как щит, измазанную зеленым ладонь. - Помолчи и стой смирно. Главное, не вздумай теперь запустить двигатель.
-- Верно, верно! - заверещал голосок Брыськи. - Не пускай его, Финоген. Они ведь понятия не имеют, что это такое - парасторм в глушителе.
-- Где ключи! - рявкнул Финоген. - Мне их, сюда!
-- Это уж, я вам скажу... - взвился автомобилист, но разом сник, подавленный странным блеском бешенных глаз Финогена.
-- Я ведь могу и отнять, - спокойно заметил старик. - Отдай лучше сам.
К немалому удивлению Геннадия ретивый водитель молча подчинился. Сам же Геннадий, на которого вообще перестали обращать внимание, спокойно мог повернуться и идти дальше по своим обычным делам, но не ушел бы, наверное, даже в том случае, если бы и сам старый Финоген потребовал этого. Ведь прямо у него на глазах творились такие поразительные вещи.
-- Думаю, инструменты у него в багажнике есть, - заметила, как ни в чём не бывало, Брыська. - Сейчас снимем глушитель.
Автомобилист только зло усмехнулся и с тоской поглядел по сторонам. Надо сказать, что все эти события происходили в весьма своеобразном месте. Всего метрах в пятидесяти шумела оживленная магистраль, от которой сюда отходил короткий тупиковый отросток. Он, кстати, был заасфальтирован совсем недавно и неизвестно с какой стати. Тогда же с одной стороны пристроили и свеженький тротуар. Вероятно, вон за теми давно и наглухо запертыми воротами, в которые этот кусок дороги и улицы упирался вдалеке, скоро должна была начаться новая жизнь. Хоть дело пока ограничивалось приведением в порядок проездов и подходов, а ходить и ездить по незатёртому асфальту было еще некому.
Потому-то четверо участников странного дорожного происшествия оставались в одиночестве, без всяких случайных зевак. Кроме ворот в тупике вокруг виднелись лишь низенькие заборчики, несколько калиток и огромные, густые кроны деревьев. Ни одного звука во дворах, ни одного лица над оградой. Островок тишины и безмятежности в двух шагах от оживленных улиц, остаток того, что когда-то стыдливо называли частным сектором. Во времена, когда еще не было ни коттеджей, ни персональных парков...
Геннадий с удивлением теперь вспоминал, что был он в тот раз в этом тихом тупике впервые, и забрел только потому, что заинтересовался его очень уж опрятным видом. Возвращался из деловой поездки прямо на фирму, поторопился, подъехал на другом автобусе, и остаток пути решил проделать пешочком. А дальше, как в глупом анекдоте - увидел, заглянул только на минутку и влип.
Конечно, не так влип, как эти укатанные в асфальт злосчастные кусочки велосипеда (крупные обломки, похоже, кто-то всё-таки убрал). Тогдашнему его опозданию на целый час в отделе, вопреки заведенным порядкам, совершенно не придали значения, дело, можно сказать, обошлось без последствий. И давно уже казалось бы странным сном, если бы не эти осколки и последние слова Финогена:
-- Тебя друг, извини, не берем, четверых не потянет. Но ты нам приглянулся. Сегодня двенадцатое... Жди меня в полдень, двадцать первого возле касс на железнодорожном вокзале.
А потом они все трое вскочили в машину, взревел оставшийся без глушителя двигатель, и автомобиль прямо с места понесся к перекрестку. Геннадий отчетливо и с невольным страхом наблюдал, как отчаянная троица проделала почти то же самое, что он помешал исполнить Брыське. На полной скорости машину вынесло прямо на поперечную полосу, жуткое столкновение казалось неизбежным, но...
Ни глаза, ни уши Геннадия ничего не заметили. По-прежнему по магистрали мирно продолжали мчаться машины. А того белого автомобиля, который уже наделал столько дел, и должен был наделать гораздо больше, словно бы и не бывало. Всё вернулось на свои места, и в мозгу Геннадия как будто кто-то поставил завершающую точку. Он уверился и понял, что и в самом деле вмешался в такое, чему до сих пор не мог найти удовлетворительного объяснения.
Куда исчезли, перенеслись или провалились эти диковинные люди вместе с шофером, ставшем против своего желания их невольным попутчиком. Попутчиком куда? В иной мир, в другое время, в дополнительное измерение? По крайней мере в том, что они откуда-то "неотсюда", Геннадий теперь нисколько не сомневался.
В том, как ловко Брыська нырнула под машину, не было ничего сверхъестественного или нового. Действительно, в такой узкий просвет мог втиснуться только маленький ребенок. Другое дело, насколько умело этот "ребенок" начал орудовать там гаечными ключами. Это было покруче, чем подвижность и гибкость массивного Финогена. Усмешка хозяина машины сразу скисла, наверное, он всё-таки был уверен, что разговоры об отсоединении глушителя окажутся пустым трёпом. Финоген же думал иначе, он даже не смотрел ни на автомобиль, ни на торчащие из-под него ножки в детских сандалиях. Старик теребил толстыми пальцами брелок с чужими ключами и не сводил глаз с растерянного парня. Чувствовалось, что на любое его движение, последует мгновенная встречная реакция.
Очень скоро Брыська в том же невинном облике вновь стояла на тротуаре. Только руки этого ребенка старательно сжимали выхлопную трубу с широким наконечником. Финоген удовлетворенно щелкнул по глушителю и выудил из кармана синий коробок чуть-чуть побольше спичечного. Старик быстро мазнул пальцем по крышке коробка какой-то вензель, и коробок мгновенно развернулся в плоский пакет, но почему-то бесцветный. Не обращая больше ни на кого внимания, Финоген пристроил этот пакет на выхлоп, непонятно как стянув и закрепив горловину.
Пакет медленно раздулся, наливаясь зеленью, и приобрел вид среднего размера канистры с причудливой, словно самоварной трубой.
-- Получилось! - удовлетворенно заключил старый скандалист. Он внимательно посмотрел в сторону перекрестка, потом кивнул на машину:
-- Вы совсем оборзели, господа! Да я сейчас позвоню кому надо, вас перехватят на первой же точке.
Старик снова выставил вперед руку с испачканной ладонью, но теперь он не грозил, а успокаивал:
-- Я ручаюсь жизнью всего человечества, ваш автомобиль будет через несколько дней здесь, на этой же дороге. Или, если хотите, поедем вместе. Тут совсем рядом, - он снова глянул через плечо на перекресток, - и мы не только сойдем, но и вернем в целости-сохранности ваш глушитель.
Глушитель вместе с Брыськой находился уже внутри машины. Автомобилист тихо выругался и шагнул к передней дверце.
-- Только не сюда! - Финоген брякнул ключами. - За руль сяду я. Всего на несколько минут.
Как раз тут он и повернулся к Геннадию, и сказал те нелепые слова по поводу билетных касс...
В первый же выходной день Геннадий заглянул сюда, чтобы убедиться: произошедшее с ним в этом тупичке не было ни бредом наяву, ни сном. Немудрено было и усомниться, за трое суматошных суток стерлись тогдашние горячие впечатления, остались только невероятные воспоминания.
Воспоминания, и больше ничего. Никаких следов, кроме этих, впечатанных в асфальт мелких осколков. Даже на фирме его опоздание на целый час, вопреки заведенному обыкновению, прошло без последствий. Хотя в иных, всегда всё замечающих, как обычно не было недостатка. Но в этот раз опоздания Геннадия просто не заметили, как будто некто заранее всё знал и включил эту задержку в график его тогдашнего вторника.
Кстати, действительно, может быть это и в самом деле не совпадение, а завершающее звено цепочки аномальных событий того дня? Может быть, только самому Геннадию так показалось, что встреча с Брыськой и Финогеном произошла совершенно случайно?
Геннадий вдруг хихикнул, в его голове назойливо всплыла совершенно уже идиотская мысль. Он вот сейчас ломится в открытую дверь, а ведь разгадка всей истории сама придет ему в руки прямо на блюдечке! И не когда-то там, в неопределенном будущем, а в день, дата которого известна ему уже сейчас. Образно говоря, время и место обозначены предельно точно. Двадцать первое, возле касс!
А идиотской эта мысль стала тогда, когда растерянный мозг Геннадия вдруг повернул ее совершенно нелепым боком. Встреча назначена, и на первый взгляд, почему бы ей не произойти. Но вот состоится ли она? Не окажется ли всё с точностью до наоборот. Как говаривал еще хитроумный Насреддин: "Помрёт либо эмир, либо осел". Иными словами, или Геннадию какое-либо обстоятельство станет непреодолимым барьером: сломается нога, либо взорвется всего-навсего весь город; или, без шуток, просто-напросто не окажется в полдень у этих касс никакого Финогена. Да что там Финогена, даже Брыськи. К слову сказать, а если этот таинственный старикан действительно не заявится в двенадцать ноль-ноль, сколько времени, дорогие господа, прикажете его ждать. Десять минут? Час? Целый день до вечера?
Короче, все эти варианты более чем вероятны. И вот тогда - внимание - такой финал станет решительным доказательством как раз того, что те случайности, через которые прошел Геннадий, вовсе не случайны! Ведь что случилось во вторник? Восстановим события, заметив для начала, что все вторничные действия Геннадия никак не похожи на его четкий повседневный стиль.
Он в тот день с утра доставил договор клиентам, лично провел его через все их внутренние визы и оставил в приемной их директора на утверждение. Другими словами, до этого момента, всё шло безоблачно и гладко. А потом...
А потом ему вдруг ни с того, ни с сего не захотелось ждать тридцатого автобуса, поскольку приспичило запрыгнуть в сто тринадцатый. Хотя речь шла не более чем о десяти минутах задержки, но прежде Геннадий никогда так не поступал. Впрочем, разница в его выборе оставалась минимальной, за эти же десять минут он спокойно проходил пешком тот кусочек маршрута между предпоследней остановкой, после которой сто тринадцатый уходил в сторону, и последней, возле которой, и даже чуть ближе, пребывала родная фирма Геннадия. А потом...
А потом настало второе "захотелось". Геннадию ведь опять захотелось, на этот раз не пройти мимо, а заглянуть в недавно отремонтированный тупик. Зачем? Но почему бы и нет, если всё по пути и ненадолго. Речь могла идти о таких же десяти минутах, которые, правда, уже не перекроешь, но придавать им значения по своей малости никто бы не стал.
Но кто сказал "А", обычно говорит и "Б". Захотелось, так уж захотелось. Несмотря на то, что обновленный тупичок открылся взгляду Геннадия уже с первых шагов, какая-то новая для него сила искушения, шаг за шагом вела его всё глубже. Навстречу по тротуару довольно быстро катил тем временем детский велосипедик с моторчиком, а из приоткрывшихся ворот в самом конце свежеасфальтовой ленты внезапно вынеслась машина. С легким рокотом, но на предельной скорости. Куда спешил этот торопыга, если в ста метрах его всё равно ждал забитый перекресток?
Вопросы, вопросы. Чем дальше думаешь, тем больше непонятного.
К тому, что произошло дальше, слово "захотелось", уже не подходит, как будто по мере использования уже исчерпало свои возможности. Возник мгновенный естественный порыв. Сдёрнуть с седла мальчишку-велосипедиста, который иначе через секунду попал бы под колеса мчащегося автомобиля? Хотел бы Геннадий взглянуть на тех, кто способен в подобных условиях поступить иначе. Думать не о том, кто сейчас будет раздавлен в лепешку, а о том, что он своими непродуманными действиями бесцеремонно пренебрегает интересами фирмы, растрачивая драгоценное рабочее время.
Словом, все его внезапные желания, включая последний инстинктивный порыв, подозрительно выстроились в одну роковую цепочку. И теперь еще кто-то вздумает утверждать, что всё произошло случайно?
Однако, когда дело зашло так далеко, разорвать эту цепь можно единственным действительно разумным способом. Оставить все эмоции в покое и опереться на один голый разум. Как? Действовать строго наперекор собственному желанию. То есть, как бы не хотелось Геннадию пойти на назначенную встречу, пойти вопреки тому, что без большого скандала отпроситься со службы в рабочий день двадцать первого числа просто невозможно, тому, что он готов бы пренебречь и скандалом, и даже будущей перспективой...
Так вот, если очень хочется - значит не делать! И теперь становится до едкости интересно, а что получится из того, что Геннадий элементарно на назначенное свидание не явится. Пожалуй, тогда от дальнейшего ему следует ожидать еще чего-то более странного и необычного. А по-другому никак, иначе он так никогда и не узнает правды.
Таким примерно путем размышлял Геннадий, забежав в первый же выходной в тихий переулок. Всё было, как тогда, и всё было как всегда. Двадцать первое число еще не наступило...