Аннотация: Моё мнение о том, кто такие падшие ангелы
Ньигу
Замызганные оборванные люди вокруг шумно галдели, в сотый раз перетаптывая площадную грязь. Ранняя весна... как он ненавидел эту пору! Пожалуй, всё остальное можно было стерпеть: и зимнюю стужу, и летний зной. Даже осенние дожди никогда не доставляли подобных неудобств. Но вот эта жижа под ногами, которая бывает только весной, когда из-под снега показывается весь мусор, собранный за зиму...
-- Эй, колдун! Тебя ждёт верёвка!..
Маар повернул голову на смешки в толпе, обводя серые, немытые наверняка ещё с осени головы тяжёлым взглядом. Гомон притих.
-- Ну-ну... ты не шали... -- не очень уверенно пробормотал староста, прячась за спинами двух огромных амбалов (наверняка местных кузнецов -- вряд ли кто ещё может обладать такой внушительной мускулатурой).
Амбалы взяли Маара под локти, тоже с опаской, и подтащили к импровизированному эшафоту, похожему на несколько обычных деревянных ящиков, поставленных друг на друга.
Деревенщина!
Им повезло, что маг был ранен -- иначе они не смогли бы и пальцем его коснуться! Но, Демоны Преисподней, что же ему теперь делать?!
Он переступил с ноги на ногу; под сапогами противно хлюпнуло.
Вот это да, в этой деревне ещё и предрассудки живы. "Всё, что принадлежит колдуну, несёт зло", -- так, кажется, орали на папертях церквей обезумевшие после последней войны монахи? Пожалуй, только благодаря этому он всё ещё был одет и даже почти все его вещи были при нём -- за исключением, конечно, денег. Никакой страх не мог удержать крестьянина от жажды лёгкой наживы. Маар когда-то смеялся -- крестьяне те же разбойники, только привязанные к одному месту... Вот, досмеялся.
Маг усмехнулся. Надо полагать, довольно злобно, потому что "палачи" попятились от него, едва успев накинуть петлю на шею.
Староста громогласно откашлялся (и откуда в тщедушном мужичке такая мощная глотка?), и Маар закатил глаза. Только не речь!
-- Односельчане! Сегодня мы поймали богомерзкого колдуна...
Ну всё, это надолго. Сейчас он будет распинаться по поводу храбрости крестьян и бессовестности колдунов, которые "обирают честный рабочий люд"... Маар поморщился. Нельзя сказать, что они были так уж неправы. Боевые маги наравне с солдатами не гнушались использовать крестьян во время непрекращающихся войн, отбирая большую часть урожая и угоняя скот, разоряя деревни. В результате озлобленные крестьяне нападали на каждого, кто был, по их мнению, воином или колдуном. Но чаще всего от подобного самоуправства страдали как раз не маги, которым было вполне по силам отбиться от кучки деревенских мужиков с оглоблями в руках, и не солдаты, достаточно редко грабящие селения в одиночку. От крестьянской верёвки гибли обычные путешественники и небогатые торговцы -- хотя да, попадались и воины-одиночки, и слабые маги...
Такие, каким сейчас был Маар. И угораздило его попасть в ту переделку на дороге! Ему просто не повезло подвернуться под стрелу одного из разбойников. Остальных он распугал цветными огоньками, но вот торчащая в плече деревяшка отнюдь не способствовала восстановлению сил.
Он потерял много крови; за четыре дня после стычки эта деревня была первой, попавшейся на пути. Он был голоден -- запасы съестного закончились ещё вчера утром, -- продрог и устал так, что его шатало под весенним ветром.
И вот, хвалёное гостеприимство, ограничивающееся верёвкой на шее да прогнившими досками под ногами.
Он ещё раз обвёл толпу глазами. Слева от помоста толпились разношерстные ребятишки, сопливые и чумазые. Чуть поодаль стояла группа подростков постарше -- сопли и грязь с возрастом никуда не делись, зато добавились прыщи.
Маг безнадёжно вздохнул и перевёл взгляд под ноги. Ничего не поделаешь, выхода нет. Похоже, на этот раз он действительно попался...
Погрузившись в вялое созерцание собственных сапог, Маар пропустил тот момент, когда староста закончил речь.
-- ...Прощайся с жизнью, колдун!
Маар оскалился. С жизнью прощаться не хотелось.
-- Хоть бы покормили перед смертью... -- пробормотал он себе под нос, так, чтобы его никто не расслышал.
Однако у старосты оказался на удивление хороший слух.
-- Вот ещё, продукты на колдунов зазря переводить! -- мужичок, осмелевший после пламенной речи, кивнул амбалам-кузнецам. -- Давайте, ребятки. Вешайте эту скотину безбожную...
В него полетел первый комок грязи. Фу, гадость! По плащу потекла жирная чёрная жижа. Ну куда же без унижения! Толпа... обожает почувствовать свою власть. Да ещё над колдуном. Какой безобразный обычай: бросаться до тех пор, пока человек не потеряет равновесие или сам не спрыгнет с ящиков...
Маар сощурился. Наверное, получилось свирепо: следующий комок полетел только спустя несколько минут перешёптываний и взаимных подначиваний. Зато дальше шлепки посыпались, словно дождевые капли. Грязь уже текла по лицу и волосам, попала в рот, клейко завязла в зубах... У Маара начала кружиться голова -- то ли от усталости, то ли от гомона толпы.
Пора было сдаться.
Стрела просвистела в воздухе неожиданно мягко, перервав верёвку в локте над его головой, и Маар рухнул с помоста прямо в тошнотворную грязь. Удивительно, оказывается, на ногах его удерживала только эта грубая верёвка.
Сознание покачнулось, перед глазами сгустились тени, веки были горячими и тяжёлыми. Маар вздрогнул, сквозь полузабытье слыша крики, препирательства... Его легко закинули на спину коня. А затем была тряска, холодный весенний ветер и обжигающая боль в плече.
***
Он пришёл в себя возле костра, укрытый чужим тёплым плащом. Плечо болело тупой, тянущей болью.
-- Тебе нужно больше спать.
Маар повёл глазами на звук. Вполоборота к нему сидел стройный миниатюрный юноша со светлыми вьющимися волосами, выглядевшими такими мягкими, что немедленно захотелось погрузить в них пальцы.
Это он его вытащил из деревни?! Маар ожидал увидеть детину с как минимум косой саженью в плечах.
-- Ты кто?
Нежданный спаситель продолжал неспешно помешивать варево в котелке, будто не слышал вопроса.
-- Что, ответа я не дождусь?
-- Меня зовут Ожжен.
По верхушкам деревьев прошёлся порыв ветра. Словно само Небо приветствовало его...
-- Это, конечно, прелестно. Но кто ты?
Юноша уставился на него, изогнув изящную бровь. Маг вздохнул, приподнимаясь на локте.
От шеи до кончиков пальцев прошила резкая боль, и он упал обратно.
Ожжен непонятно как оказался на коленях рядом с ним, держа руку на его лбу, где капельками выступил холодный пот.
-- Тебе нельзя вставать. Ты потерял много крови. Ты должен спать.
-- Но я не хочу спать, -- запротестовал Маар и вдруг почувствовал, что -- нет, хочет. -- Ты... маг?.. -- пробормотал он.
Юноша смотрел на него с пристальным вниманием, а Маар боролся с настойчивым сном. Наконец он сдался, его веки дрогнули, и всё провалилось в темноту. Последним исчез отсвет костра в глазах Ожжена.
***
Маг приоткрыл глаза и тут же зажмурился. На веках лежало кружево теней: сквозь высокие кроны пробивались солнечные лучи.
Невдалеке послышался лёгкий хруст веток, и Маар подскочил. Зря; на поляну выскочил всего лишь серый длинноухий заяц, сверкнул глазками-бусинками, смешно повёл влажным носом и лениво ускакал обратно под куст.
Больше никого на поляне не было. Ярко светило солнце; здесь, в лесу, весна уже успела вступить в свои права. Из земли пучками торчала молоденькая травка, мягкая и сочная. На деревьях под ветерком шевелились, словно живые, зелёные блестящие, липкие ещё листики.
Маар встал, пошатываясь. Подошёл к потухшему костру.
Котелок был ещё тёплый, в нём медленно остывала каша. Желудок подвело от голода: он не ел третий день.
-- Голоден? Ешь.
Вчерашний спаситель подкрался неслышно, словно был бесплотным. Сбросил на землю рядом с костровищем тушу небольшого оленя и принялся разжигать огонь. Маар был предоставлен сам себе: хочешь -- ешь, не хочешь... как хочешь.
...Он насыщался жадно -- прямо из котелка. Каша уже слегка подсохла, покрывшись тоненькой корочкой, однако пахла невероятно аппетитно. Кажется, Ожжен добавил в неё каких-то трав: из-за голода удалось различить только самые душистые, мяту и тимьян. И откуда только взялись, холодно же ещё?..
Маар рассматривал своего спасителя. Вчера, при свете костра, он казался миниатюрным, сейчас же и вовсе походил на мальчишку. Даром, что высокий; тонкий, бледный, кожа едва не просвечивается. Изящные пальцы, длинные как у менестреля, осторожными тонкими полосками нарезали мясо.
-- Так кто ты?
Маг подождал ответа, сидя с ложкой во рту, и, не получив его, заметил:
-- Какой-то ты странный.
-- Нездешний.
Маар обвёл глазами поляну, будто раздумывая, понимать ответ Ожжена буквально или нет, покосился на юношу; тот продолжал возиться с мясом.
-- И неразговорчивый. Ты что, Небожитель? Это только они такие заносчивые, -- оскалился Маар собственной шутке -- и тут же отшатнулся.
Глаза Ожжена полыхнули яростью, живой, осязаемой. Лезвие сверкнуло одной короткой вспышкой: Маар не успел даже заметить, когда юноша выхватил меч. В следующее мгновение он расширенными от изумления глазами наблюдал, как Ожжен аккуратно прячет тонкий клинок в ножны.
"Точно. Небесный Страж", -- мелькнула в голове мысль перед тем, как грудь наконец обожгла боль. Мир плавно завалился на бок. Котелок покатился по земле, рассыпая остатки каши.
***
Демоны Преисподней, это становится плохой привычкой -- просыпаться у костра вот так, на чужом плаще, с ноющим от боли телом.
-- Ожжен?
Кажется, вчера он оскорбил чем-то своего спасителя; хотя и не совсем понял, чем именно.
-- Ож-жен!
На что обиделся Ожжен: на Небожителя? Или на "заносчивого"?
-- О...
Он показался на другой стороне поляны с огромной охапкой хвороста в руках. Теперь Маар ясно видел -- и недоумевал: как это раньше не бросилось ему в глаза? Высокий тонкий Ожжен, весь такой светлый, что едва не сияет... кем ещё он мог быть, как не Небожителем?..
-- Ты -- Небесный Страж? -- спросил маг и тут же скривился, до того глупо прозвучал вопрос.
Тьфу ты, глупость какая! Ну конечно, он Страж, кто же ещё?
-- Страж... -- с непонятным выражением на лице протянул Ожжен; ему вопрос глупым не показался.
-- И какого Демона здесь, на земле, делает Страж?! -- возмущённо пробормотал Маар, разглядывая прореху на рубашке.
От раны остался тонкий ровный рубец, обещавший вскоре затянуться и исчезнуть вовсе. Только настоящее оружие Небожителей могло наносить такие раны: заживающие быстрее или медленнее в зависимости от желания хозяина клинка. Пожалуй, эта рана затянется много раньше той, что на плече.
Ожжен тревожно молчал; маг оглянулся на него. По лицу юноши блуждало нечитаемое выражение: смесь ярости, отчаяния, покорности и ещё чего-то, чего Маар не смог уловить.
Он кашлянул, прерывая неловкую паузу.
-- И давно ты здесь, на земле?
-- Давно. Очень давно. Я устал, -- последние два слова Ожжен прошептал, закрыв глаза, таким тоном, словно надеялся больше никогда их не открыть.
-- Ты что, хочешь умереть? -- Маар поражённо замер, боясь поверить в свою догадку. -- Погоди... ты же не... он? Не Ньигу?
Говорят, Небожители умирают, если долго не могут попасть на Небо; Ньигу был исключением. Он был Легендарным Стражем, изгнанным из своих чертогов, приговорённым к вечному странствию по земле, пока не найдёт достойной причины для своей смерти.
Как давно его изгнали? Возможно, прошло уже несколько сотен лет. И всё это время он искал...
Ожжен уснул у костра, сидя и в обнимку с мечом, склонив голову на грудь. Мягкие волосы падали на глаза, и оттого казалось, что у него длинные-длинные светлые ресницы.
Странное впечатление производил Ньигу: привычки у него совсем не детские, да оно и понятно -- ему не одна тысяча лет, но вот на вид ему не дашь больше двадцати.
Маар усмехнулся, зябко кутаясь в два плаща -- свой и Ожжена: он сам удивлялся, почему до сих пор ещё жив. Ну надо же было такое сказать: Небожитель! И это-то при Ньигу...
***
На этот раз Маар проснулся первым. Утро было холодным, даже морозным: изо рта вырывались облачка пара, оседавшие на плащах острыми ледяными иголочками.
Ожжен сидел у потухшего костра в той же позе, в которой вчера уснул. Светлые волосы были укутаны узорчатым белым инеем; на ресницах застыли прозрачные капли.
Маар потёр затекшие ноги, встал.
Стоять вот так, без плащей, было холодно. Интересно, неужели Страж не замёрз? Хотя если он и вправду Ньигу...
Маар вернул спящему юноше его плащ, набросив его на спину. Подумал -- и укутал вторым, собственным плащом.
Хотелось разжечь костёр. Хворост лежал тут же -- его оставалось немного, но достаточно, чтобы разжечь огонь.
На ощупь дерево было холодным и мёртвым. Маар, зябко поёживаясь, растёр пальцы, и между ними мелькнула одинокая искорка.
-- Маг... Как тебя зовут?
Хворост разгорался неохотно: видать, отсырел за ночь да на таком морозе.
-- Маар. А ты бы ещё спал.
Ожжен ближе пододвинулся к дымящему костру, вытянул из-под Маарова плаща руку и сунул почти в самый огонёк. Пламя тут же разгорелось сильнее, весело облизывая подсыхающий хворост и тонкие пальцы Стража.
-- Ньигу... Ожжен, -- исправился Маар, заметив, как вздрогнул юноша при звуке своего подлинного имени. -- Скажи, а зачем ты меня из петли вынул? И как тебе это вообще удалось?
-- Как? -- юноша коротко рассмеялся, и уставился на мага немигающими серьёзными глазами. -- То есть -- как? Я разве не Небесный Страж?
Маар невнятно качнул головой, не зная, что на это ответить. Страж-то он Страж, но это ведь ничего не объясняет?
Ожжен неожиданно весело рассмеялся.
-- А что? Умереть не терпится?
-- Скорее тебе... не терпится, Ньигу.
Юноша бросил на него откровенно неприязненный взгляд, и Маар не смог сдержать дрожь, рвущуюся с кончиков пальцев. Зачем он его дразнит? Действительно жить надоело?..
-- У тебя нет чувства юмора, -- пробормотал Маар.
Страж пожал плечами.
-- Не люблю это имя.
-- Но это твоё имя, -- заметил маг.
-- Ожжен -- мое имя. И оно мне нравится. Маар, -- юноша обнял себя за плечи, словно прогоняя озноб.
Маар промолчал. Придётся запомнить, чтобы не раздражать своего спасителя, а то он и в убийцу может превратиться. Ему-то что, он уже несколько сотен лет только на земле живёт, что ему лишняя человеческая жизнь?
С другой стороны, зачем-то он его спас? Скучно стало? Пожалел? Хм...
Они поджарили часть мяса; остальное нужно было провялить на солнце. Ожжен достал порядком зачерствевший хлеб и флягу с водой.
Завтрак прошёл в тяжёлом молчании, туманом висевшим в утреннем воздухе.
***
-- Ньигу...
Страж бросил на мага яростный взгляд, и Маару подумалось, что он уже жалеет о своём решении спасти его тогда из петли. Да какая разница, как его называют?!
-- Ожжен. Почему тебе так не нравится, когда я зову тебя "Ньигу"?
Страж смотрел в тлеющие угли, а затем долго -- сквозь тонкий вьющийся дымок, ветвящийся на уровне глаз.
Его лицо казалось столь же бледным, как этот дымок. Маару подумалось, что ответа он опять не получит.
-- Пойдём.
Реплика была неожиданной и оттого не вызвавшей удивлённых расспросов. Маар всё ещё плохо передвигался, ему приходилось опираться на плечо Ньигу. Это было так... немного весело и чуть-чуть -- страшно. Он понимал, что ведёт себя странно, но не мог удержаться и то и дело касался длинного белого локона на плече Ожжена.
Локон был словно соткан из паутины -- такой же мягкий и невесомый, и слегка лип к пальцам.
Идти пришлось долго. Маар успел трижды выбиться из сил и дважды попросить передышку. Стражу, конечно, всё было нипочём -- он ведь Страж...
И когда маг уже задумывался о третьем привале, Ожжен остановился сам.
Они были на опушке леса -- или так казалось на первый взгляд. Огромный луг, поросший холмами -- низкими, почти бугорками, и высокими -- выше самого большого дерева.
-- Что это?
Холмы почему-то казались здесь не к месту, несмотря на то, что на их склонах пробивалась та же меленькая ярко-зелёная травка, что и по всему лугу.
-- О да, это то самое место... -- Ожжен закрыл глаза и втянул носом воздух, словно принюхиваясь. -- Место, куда я упал после изгнания, после лишения меня крыл.
Когда он открыл глаза, в них не было ни печали, ни гнева, не было того запутанного клубка, который Маар видел раньше. Не было ничего, только гулкая пустота, будто взяли и вынули из его глаз всё, что там было.
-- Ты не всё знаешь, Маар. Ньигу... я же не один такой. Не единственный изгнанный, не единственный Падший. Нас, Ньигу, когда-то было много. Сейчас я, кажется, остался один...
Ожжен умолк, и горечь несказанных слов повисла в воздухе, осталась на языке привкусом металла, будто он взял и лизнул острый клинок.
-- Таких холмов много. Далеко отсюда я видел целые степи, сросшиеся с холмами. И это всё части небес, павшие вместе с изгнанниками. И Ньигу стремились к ним, к своим холмам, чтобы хоть ненадолго вспомнить... или забыть. Здесь мы обретаем покой.
По верхушкам деревьев гулял ветер.
-- Это твои холмы.
Сказано было утвердительно, но Ожжен всё равно кивнул.
-- В этом лесу других нет. Не зови меня Ньигу, Маар, прошу тебя. Не напоминай.
***
Маар не знал, почему он до сих пор не ушёл. Рана давно затянулась, первые холодные весенние дни сменились такой жарой, что только возле воды и можно было прожить, но...
Страж не прогонял его, и маг оставался. Он испытывал какое-то смешанное чувство -- то ли любопытство, то ли жалость. Он понимал, что питает к Ньигу -- к Ожжену -- какую-то слабость, но не мог себя в этом упрекнуть, как и не мог уйти и бросить его совсем одного. Рядом с Небожителем он ощущал будоражащий, волнующий подъём сил.
Они нашли открытую полянку недалеко от маленькой речушки и разбили свой лагерь там. Ожжен часто уходил охотиться -- один. И всегда приносил вдоволь мяса. Как-то Маар попытался увязаться за ним, и потерялся.
Зато он нашёл открытый луг, почти как тот, где высились Ожженовы холмы, только ровный, словно ткань, разглаженная огромной рукой по колену. Всё открытое пространство занимали ромашки -- от деревьев до деревьев. Земля казалась укрытой блестяще-белым снегом, вот только солнечные серединки выбивались из общего пухового одеяла.
Маар весь день провалялся в ромашках. От их запаха и на солнце кружилась голова, хотелось спать. Только когда тени удлинились настолько, что полностью скрыли лежащего в высоких стеблях мага, он вспомнил, что нужно возвращаться.
Найти дорогу обратно оказалось непросто: до стоянки он добрался только, когда в небе уже стояла круглая луна, кривившая светлые брови и глумливо ухмылявшаяся безгубым ртом.
Ожжен сидел у огромного костра -- такого огромного, что отсветы лежали, казалось, даже на звёздах. И в этих отсветах его глаза казались огромными и влажными.
Мясо остыло, пришлось заново подогревать -- на открытом огне, зорко следя, чтобы не сгорело, превратившись в рассыпающиеся на зубах угли.
Луна была белая -- просто белая, не сияющая и не сверкающая, а вот Ожженовы волосы в её свете казались серебристым ореолом вокруг его головы. Небесный Страж молча наблюдал, как Маар ест. Он так и не произнёс ни слова.
Он был похож на ребёнка, сейчас больше, чем когда-либо. Даже бесстрастное лицо не могло скрыть детский упрёк в глазах, совсем не тот, какой можно было бы ожидать у прожившего тысячелетия Стража. Или Ньигу могут себе позволить и такие вот глаза, невинные, чистые? Маар даже поймал себя на сомнениях: а вдруг это всё?..
Отмахнулся от мысли, как от назойливой мухи. Ну да, как же...
-- Давай спать, -- недовольно буркнул он серебристым волосам через отсветы притихшего костра.
...А на следующее утро Маар опять ушёл на ромашковый луг.
***
Белые, словно снег, цветы с солнечными сердцевинками манили его, пьянили, и он возвращался к ним снова и снова. А может, его пьянило чувство радости, когда он возвращался на стоянку глубокой ночью -- и Ожжен ждал его с огромным ярким костром у своих ног.
Маг понимал, что долго так продолжаться не могло -- и не ошибся.
-- Ожжен?..
Он-то что здесь делает? Разве это не его, Мааров, луг?!
-- Мне было любопытно, куда ты уходишь каждый день.
Страж сидел в высоких стеблях, любуясь цветком на своей ладони. Сейчас он опять казался по-мальчишечьи худым, невероятно хрупким, но волосы под солнечными лучами были не серебристыми, а золотыми.
-- Этот луг был зачарован не для людей, -- Ожжен отвечал на незаданный вопрос. -- Когда-то давно чары были созданы духами леса, трав и цветов, и здесь появились крошечные феи. Видишь, какие высокие стебли? Когда-то феи срывали цветы и бросали в небо, а затем катались на них.
Маг полюбовался протянутой ему ромашкой.
-- Фей больше нет. Но если бросить сорванный цветок на этом лугу, он никогда не завянет.
Он сидел так близко, что в голубых, как летнее небо, глазах отражались зелёные стебли и нежно-белые ромашки.
-- Пока будут цвести ромашки, ты будешь сюда приходить каждый день... -- Ожжен покачал головой. -- И что мне делать?
Маар повёл плечом и откинулся в цветы. От запаха знакомо закружилась голова.
-- Делай, что хочешь.
Перед глазами закивали головки ромашек, улыбаясь жёлтыми пушистыми личиками.
-- Что хочу... -- задумчиво повторил Ожжен.
Сквозь длинные прямые стебли резало глаза высокое солнце. И где-то рядом, на самом краю зрения, Маар почти видел Ожженовы светлые волосы.
...Движение он скорее ощутил, чем увидел. Ожжен ухватился за кончик пояса и потянул его на себя. Плотная ткань развязывалась туго, с шелестом, словно змея ползла в высокой траве.
Маар открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого вдруг резко втянул воздух ртом и запрокинул голову назад.
Уголки губ Стража чуть дрогнули, обозначив улыбку; нежные пальчики пробежались по обнажённой груди, горячая ладонь прижалась к животу.
Маар схватил воздух ртом -- так много, что перед глазами заплясали яркие точки.
-- Ож... жен... т-ты...
Он смотрел мягко, спокойно, и с той же полуулыбкой на губах. Словно не раздумывал, стоит ли предпринимать более смелую попытку, а просто ждал -- ждал, пока Маар сам попросит...
-- Ну?.. Хочешь меня -- так бери!
Получилось нетерпеливо и зло, и Маар понадеялся, что прочитает то же нетерпение в глазах Ожжена.
Нет, ничего такого не было. Зато на лице загорелось азартное, почти юношеское любопытство. Он навис сверху, закрыв собой слепящее солнце, наклонился, дразня пушистыми светлыми прядями.
Хотелось скинуть его с себя. Хотелось перекатиться и самому оказаться сверху. Но каждая такая попытка оканчивалась неудачей: Маар раз за разом осознавал, что всё так же лежит под Стражем, буквально распятый на горячей полуденной земле, что солнце печёт щёку, а ромашки, несмотря на кажущуюся их мягкость, неприятно колют голые ноги и спину.
Он был умел. Он доводил Маара до исступления, а затем вдруг отступал, оставляя только свои губы на его губах и пальцы, тонкие, длинные, мягкие, дразнящие воспоминанием о том, что они только что делали.
А затем пытка начиналась сначала. Лёгкие касания, там, где нужно, и так, как нужно. Движения осторожные, плавные, словно он боялся его спугнуть -- или в последнее мгновение сдерживался. И дикая пляска солнечных бликов в его золотых волосах, спутанных с ромашковыми лепестками.
Боль была резкой -- он выгнулся, оставляя на земле только бёдра и плечи, -- но сразу отступила. На коже поцелуями лежали солнечные лучи, изнутри жёг огонь, заставляющий волосы на затылке вставать дыбом.
И над всем этим плыл запах белоснежных цветов с пушистыми золотыми личиками, душащий, сбивающий с дыхания аромат, почти осязаемый, приторно-сладкий, солнечно-горячий.
Он закрыл ладонями лицо. В ушах стоял оглушительный высокий звон, за которым он не сразу смог различить собственный вой, выжатый сквозь зубы.
Ныл затылок, словно по нему стукнули чем-то тяжёлым; колко болела спина и ноги. Тело было тяжёлым и ещё переживало последние мгновения экстаза. Всё, от шеи до пальцев на ногах покрывал узор из ромашковых стеблей, листьев, цветов... Рядом тяжело дышал Ожжен.
***
Солнце медленно скатывалось за верхушки леса. Ветер притих, и одновременно резко похолодало.
Они сидели спина к спине. Маар задумчиво грыз тонкую травинку и прислушивался. Ожжен, кажется, спал: в тишине было отчётливо слышно негромкое сопение.
-- Ньигу, -- прошептал маг, -- я тут подумал... а что дальше?
-- А что дальше?
Голос Ожжена вовсе не казался сонным. Он перевернулся набок, потёрся щекой о Маарово плечо. Светлые волосы -- сейчас они приобрели красноватый оттенок, как и солнце -- дразнящее метнулись по коже.
Маг поймал одну прядь. Она пахла ромашками.
-- А дальше ничего, -- Страж пожал плечами; жест получился одновременно небрежный и зябкий. -- Ты чего-то хочешь?
Маар задумался. Хотелось, если честно, выпить, и чего-нибудь покрепче. А ещё хотелось погреть Ожжена, когда он вот так вот ёжился в остывающем, будто густеющем вечернем воздухе. Может, потому и выпить хотелось.
-- Мне нужно в город, -- наконец сказал он и застыл, ожидая ответа.
В город действительно нужно было, и уже давно. Официально Маар состоял на службе. Отпущенный ему месяц отпускного срока давно истёк, пора было хотя бы дать о себе знать.
Маар хотел подать в отставку. В конце-концов, он давно уже мечтал...
-- Иди, -- согласился Ожжен и неожиданно отодвинулся, так что сразу стало холодно там, где раньше прижимался его бок.
-- А ты?.. Ожжен, я вернусь, -- серьёзно добавил Маар, словно боялся, что Страж его неправильно поймёт.
И опять минутная задержка -- и к спине опять прижались тёплые плечи.
-- Хорошо. Вернись, Маар. Вернись.
***
Даже утром город был горячим и душным, гораздо горячее леса. Маар успел сто раз проклясть дороги и ещё столько же -- людей, на этих дорогах толкущихся.
Он пришёл как раз к первой летней ярмарке. Все площади были забиты торговым людом; воздух пах лесными ягодами и навозом.
Маар старался держаться подальше от торговых районов. Ожжен отдал ему все деньги, которые у него были -- немного, но всё же маг боялся, что уличные воришки могут покуситься и на столь невзрачного путешественника. А оставаться в городе совершенно без средств к существованию было нельзя. Даже если всё пройдёт как можно лучше, ему придётся пробыть здесь никак не меньше недели. Да и большую часть денег, вполне возможно, придётся отдать какому-нибудь чиновнику...
Маар нашёл грязноватый, зато сравнительно дешёвый постоялый двор, запросил комнату и сразу же заплатил за неделю вперёд. Хозяин уверял, что "господину магу" он отдал лучшую комнату, да ещё и снизил цену вдвое. "Господин маг" не поверил, но кивнул и наказал приглядывать за вещами, и чтоб к его приходу обед был готов.
И опять город с его толчеёй душным вонючим ртом проглотил Маара.
Чиновник и правда запросил небывалую сумму, за срочность; часть этой суммы даже пришлось заплатить из жалованья, накопившегося за несколько лет службы. Зато ему было обещано, что через неделю все формальности будут соблюдены и он сможет отправляться на все четыре стороны, куда только ему будет угодно...
Демоны Преисподней, как же он хотел, чтобы действительно всё получилось так быстро!
Трактирщик не обманул хотя бы с обедом. Пусть было не очень вкусно, но сытно. И уж точно Маар успел отвыкнуть от городской еды, с чуть гниловатым душком, но гораздо более разнообразной, чем их с Ньигу лесные трапезы.
В зале постоялого двора было шумно и людно -- как и везде сейчас. Здесь в основном собирались те, у кого денег не было на хорошую гостиницу, а ещё попадались рожи настолько откровенно бандитской наружности, что ошибиться с родом их занятий было бы затруднительно.
Маар старался есть быстро и не смотреть по сторонам. И всё же Демоны отвернулись от него, когда в зал, громыхая шуточками и побасёнками, ввалилась грязная компания в числе шести человек, в которых маг сразу и безошибочно признал тех самых разбойников, из-за которых два месяца назад его едва не вздёрнули в грязной весенней деревеньке.
-- Хозяин! Выпить! -- проорал один, очевидно, главарь, такой же немытый и нечёсаный, как и остальные. -- А ещё девок!
Ответом ему был дружный хохот, который поддержали и другие посетители.
Маар закипел и едва сдержался, чтобы не выпрыгнуть из-за стола и вцепиться в глотку ближайшему бандиту. Кажется, именно его стрела попала ему в плечо...
Хозяин суетился вокруг новых "гостей", а маг давил в горле рык. Не время, не время и не место сейчас вспоминать старые обиды и начинать потасовку... Кусок в горло больше не лез, и Маар с отвращением оттолкнул тарелку, опрокинув при этом кувшин с довольно дрянным вином.
Те, кто сидел за ближайшими столиками, неодобрительно покосились на плеснувшее с края стола вино; маг дёрнул за рукав проходившую мимо служанку. Та бросила на него взгляд: любопытный, заинтересованный, а затем откровенно скучающий, но всё же снизошла до того, чтобы повозить замусоленной тряпкой по столешнице.
Именно в эту минуту кто-то из посетителей выбрал момент, чтобы ущипнуть её пониже спины. Служанка взвизгнула, привлекая к себе всё внимание; волной поднялся хохот. А Маар уставился в обросшие грязными космами глаза, в которых медленно растекалось узнавание.
-- А не тот ли это господин маг, что недавно нас вздумал огоньками распугивать? -- прорычал он, толкая в бок соседа.
-- А и правда... господин маг, как вам моя стрела, понравилась на вкус? Уж и не чаяли вас больше видеть...
Маар фыркнул. Он понимал расчет разбойников: тогда, на пустынной дороге, он смог их распугать; сейчас, в этом зале было полно таких же "работяг с большой дороги", и выкрутиться будет труднее, если дойдёт до драки. К тому же, магии нужен простор...
Демоны, ввязываться вовсе не хотелось, особенно теперь, когда неожиданно напасть не получится. Но и отступать было некуда.
-- Ах, господа разбойники, так это вам я обязан лишней дыркой, -- напевно протянул Маар, растягивая губы в улыбке -- как он надеялся, достаточно свирепой, чтобы заставить остальных задуматься, прежде чем идти на подмогу собратьям по профессии. -- Не желаете ли взыскать долг?
Они желали, и первый же нож, полетевший Маару в голову, ясно дал это понять. Впрочем, магу даже не пришлось отклоняться: метать разбойник явно не умел. Лук в помещении был не страшен, а вот то, что остальные начали пробираться к его дальнему столику, вытаскивая длинные палицы и ножи, беспокоило.
Маар запустил в кого-то коротким импульсом, и невезучий с оглушительным хлопком скорчился на полу, вздрагивая и тихонько воя. Следующий кинулся тушить свою одежду, а ещё один застыл среди комнаты, поводя глазами, не понимая, где он и как там оказался. Кажется, ему должен был мерещиться подводный мир, и сейчас бедняга с красным от натуги лицом и явным усилием пытался разгребать руками воздух, словно плыл сквозь толщу воды.
Выглядели его потуги достаточно комично, и половина зала потонула в громоподобном хохоте. Собственно, именно на такой эффект и рассчитывал Маар. Однако те, кто не присоединился к смеющимся, вдруг развернулись лицом к магу и начали вынимать собственное оружие. Дело грозило обернуться худо, и так оно и было бы, если б в зал не шагнул патруль, привлечённый шумом. В дни ярмарки охрана города усиливалась, и Маар не мог этому не радоваться.
Пожалуй, на сегодня приключения закончились, но не объявят ли теперь разбойники охоту на его, Маарову, голову?..
***
Поножовщины теперь случались каждый день. Маару пришлось запастись длинным ножом -- оружием, которого он давно уже в руках не держал, так как отбиваться от бандитов чистой магией было слишком утомительно. Увы, их ряды не редели, пополняясь то постояльцами этой же гостиницы, то кем-то новым, кого Маар никогда раньше не видел.
Маг нервничал. Вчера ему было обещано, что "документы уже готовы, осталось только поставить на них печать градоправителя, а это никак не раньше завтрашнего дня"... то есть уже сегодняшнего.
Он быстрым шагом направлялся в центр города -- и краем глаза замечал, как за ним тихо, хорошо следят. Он боялся не успеть. Если ему только удастся скрыться из города незамеченным... пускай тогда ищут. Тем более, свой долг Маар уже вернул: трое из шести нападавших были мертвы, а главарь серьёзно ранен. Но шайка успела пополниться и сменить не меньше дюжины новых лиц, и это откровенно пугало.
Он вздохнул с облегчением, получив на руки документы и остатки жалованья. Теперь предстояло оторваться от погони и уходить в леса, к Ожжену.
Ожжен смог бы его защитить. Он Небесный Страж. Ни один воин не сможет сравниться с его мастерством, ни один разбойник не сравняется с его скоростью. Но Ньигу -- там, а он, Маар, здесь, и нужно выкручиваться самому...
-- Маар.
Маг остановился, не вполне доверяя ни глазам, ни ушам.