...Зимой квартал наш, можно сказать, вымирает. Кто-то уезжает туда, где потеплее - писать морские пейзажи, а кто-то (как ваш, к примеру, покорный слуга) просто сидит почти безвылазно дома, чередуя абсент и кофе - горький, словно сама жизнь.
Рождественские же дни в этом году выдались необычно снежными, и на улицу вообще мало кто отваживался нос высунуть. Тем не менее, именно тридцатого декабря, то есть на исходе рождественской недели, и произошло в нашем уютном квартале страшное событие...
++
Снег тихо падал с грязно-серого неба. Его было так много, что, казалось, вскоре он засыплет весь мир. А ветра не было совсем.
Я вышел из ворот своей виллы и огляделся, как обычно: вправо-влево. Никого. Что ж, неудивительно. Я живо представил себе, как румын Мирча Йоргул быстрыми мазками творит очередной растаманский шедевр, стоя у мольберта и зажав в зубах одну из своих кистей; как Вероника, шведка, отчаянно курит сигарету за сигаретой, пытаясь добиться совершенства графики на своем "ноутбуке"; и как старик Хоакин (португалец, кажется) дремлет в большом кресле, видя во сне, что Президент Академии художеств вручает ему очередную памятную медаль...
Мы все - очень разные. И, тем не менее, в одном схожи чрезвычайно: окружающий социум нам мало интересен. То есть, конечно, мы черпаем в природе свое вдохновение, и все такое, но... Здесь, в центре благополучной Европы, на самой окраине одного из мегаполисов, мы замкнулись в своем мирке, и войны с катастрофами, равно как и прочие бедствия, хвала Создателю, обходят нас стороной. То есть, обходили. До тридцатого декабря...
+++
- Господин Куликов!
Я обернулся на голос. Это был Кювье, в своем неизменном черном вязаном свитере.
Бредя по кварталу с опущенной головой и вслушиваясь в мягкий хруст снега под своими подошвами, я попросту его не заметил. Что ж, бывает.
- Не подниметесь ли ко мне, на рюмочку русской водки?
- Пожалуй, - уныло согласился я.
Поль жил в тесной студии, на втором этаже; на первом размещался единственный в нашем квартале магазин продуктов, но сейчас он был закрыт на ремонт.
К водке Поль предложил маринованные огурцы и рыбный салат собственного приготовления.
- Вы чувствуете то же, что и я, Куликов?
- А что именно? - уточнил я, располагаясь на массивном пыльном диване.
- Да скуку, что же еще! Смертную скуку... Взгляните вон туда.
Я посмотрел в угол комнаты, на мольберт. Сюжет картины был незатейлив: некто, сидя за грубым дощатым столом, нюхает через трубочку кокаиновую "дорожку".
- Ну, это, скорее, в духе нашего Йоргула, - заметил я.
- Вы правы, он и подкинкул мне идею. За здоровье!
Мы чокнулись и осушили свои рюмки. Кювье тут же наполнил их вновь.
- Куликов... Я вот о чем хотел вас попросить... Нет-нет, не поймите меня неправильно, просто... Вы бы не могли переспать с Вероникой?
Я поперхнулся салатом; энергично постучал себя ладонью по груди. Пару раз глубоко вздохнув, залпом опрокинул рюмку водки. И спросил:
- Зачем?
- Видите ли... Сам я не могу этого сделать по известной вам причине. А Вероника... Она очень талантлива, и... Все эти ее эксперименты с компьютерным дизайном - наносное, поверьте. Ей сам Бог велел писать на холсте! И мы с нею задумали цикл... Это будет нечто, вот увидите, Куликов! Это перевернет мир!
- Ну, допустим, - осторожно сказал я. - Но вы так и не пояснили...
- Ах, да!.. Дело в том, что если мне для вдохновения хватает пары рюмок водки или абсента, то Веронике нужен еще и мужчина... В физиологическом, так сказать, смысле. Иначе у нее получаются только эти графические 3D-уродцы.
Кажется, все вставало на свои места. Поль, кончено же, не станет соблазнять шведку - он гей. Другое дело - лично я совершенно не верил в то, что из-под кисти Вероники может выйти что-либо путное, даже если она переспит с целым батальоном морской пехоты.
- А почему бы вам, дружище, не обратиться с этим... м-м-м... потрясающим предложением к кому-нибудь другому?
- Не смешите меня, Куликов! К кому? Мирча - наркоман, и вообще женоненавистник. Джозеф не просыхает, по-моему, еще с предыдущего Рождества. Хоакин - старик. Станиовски в отъезде. К кому вы предлагаете мне обратиться?
- А Чарли?
Кювье нахмурился, словно бы припоминая.
- Вы имеете в виду того смазливого паренька, который был у нас на вечеринке Санта-Клаусом пару лет назад?
- Именно его.
- Но позвольте! Он же - бездарность!
Я хмыкнул.
- Вы полагаете, что для этого дела ему так уж необходим талант живописца?
Ответить Поль не успел - с улицы (даже сквозь закрытые окна) донесся крик:
- Старика Хоакина убили!
Я среагировал быстрее Поля: распахнув створки, глянул вниз и увидел того, кто кричал.
Это был Натан - дальний родственник Хоакина и единственный не художник, живущий в квартале. Он помогал старику по хозяйству и иногда продавал его картины (последнее, правда, случалось всё реже - патриарх нашего квартала сильно болел и нечасто вставал к мольберту).
Через несколько минут все обитатели квартала собрались в доме Хоакина да Силвы. Хозяин лежал на полу - навзничь, раскинув руки. Орудие убийства - бронзовая статуэтка богини Немезиды - валялась тут же. Удар был нанесен, скорее всего, сверху вниз, с большой силой. Хотя - много ли надо восьмедесятилетнему?..
Я оглядел всех присутствующих. Вероника, как всегда, нервно курила свой "Лаки Страйк". Красные глаза и щетина Джозефа говорили сами за себя. Натан выглядел очень растерянным и чуть не плакал. Мирча примчался, как был - с набором кистей в одной руке и с палитрой - в другой. Его пышный бант был заляпан всеми цветами радуги, а видавший виды шерстяной берет сбился на затылок. Чарли, о котором я только что беседовал с Полем Кювье, стоял, неотрывно глядя на тело; подбородок его дрожал.
- Натан, вызови полицию,- сказал я.
- Пробовал. Телефон не работает. Из-за снегопада, наверное. Линия, похоже, повреждена.
Я мысленно выругался. Как назло, ни у кого из обитателей квартала мобильника не было - так мы все когда-то решили по умолчанию. Правда, у Вероники был Интернет...
- Два бокала на столе, и бутылка. Он с кем-то вино пил,- обронил Джозеф.
- Не с тобой ли? - тут же съязвила уроженка Скандинавии.
- Во-первых, я пью один. Во-вторых, не вино, а...
- Минуту! - я поднял руку, призывая к тишине. - Натан, где ты был, когда это произошло? Ты что, отсутствовал?
Натан перевел красноречивый взгляд на Веронику.
- У меня он был,- проворчала она.
Я вздохнул; похоже, пока Кювье подбирал для шведки достойную кандидатуру, она тоже не теряла времени зря.
- Мы не должны ничего здесь трогать до приезда полицейских, - сказал я.
- Да, но... Он что, так и будет лежать?.. - тихо спросил Натан.
- Наш господин Куликов, помнится, говорил, что работал в России в полиции, - подал голос Мирча. - В таком случае, ему лучше знать.
- Нам надо попытаться восстановить картину происшествия, - продолжал я. - Я хочу поговорить с каждым из вас. Но только не здесь. Вероника, может быть, у вас будет удобнее?
Шведка равнодушно кивнула.
Мы оставили Натана в доме Хоакина, а сами, покинув место преступления, перешли через дорогу - Вероника Томассон жила по соседству.
"Следы, разумеется, уже затоптали, - машинально отметил я. - Где чьи - не разберешь".
Квартира у Вероники была просторная, не то, что студия Кювье. Первое, что сделала шведка, едва войдя - наглухо захлопнула дверь спальни...
В качестве комнаты для бесед я выбрал столовую. Остальные в это время находились в холле и не могли слышать разговор...
Первым, кто пожелал ответить на вопросы, был Мирча.
- Я работал у себя. Ничего не слышал и не видел. На улицу вообще не выглядывал. И тут - этот крик... Натан стал орать, что убили Хоакина. Ну, я и прибежал.
Слушая его, я параллельно "запустил" мыслительный процесс - хотелось сразу наметить основные линии, чтобы потом дознавателям легче было работать с подозреваемыми. С нами, то есть. Предположение, что старика Хоакина убил кто-то со стороны, мною отметалось как маловероятное.
"Мирча Йоргул живет через два дома от Вероники,- думал я.- И теоретически он, подойдя к окну, мог видеть того, кто заходил к Хоакину. А мог ли бы он сам, посетив старика, убить его статуэткой и затем вернуться к себе?.."
- Ты близко с ним общался?
- С Хоакином? Нет, не очень. Ну, здоровались, конечно. Раза два я к нему приходил, консультировался насчет красок...
- А с кем из наших он дружил? С кем ты его чаще видел?
- Я специально за ним не следил. Но, по-моему, он в последнее время так редко выходил из дому... А ты что, считаешь, что это кто-то из наших его?..
- А ты думаешь по-другому?
Мирча сквозь зубы процедил какое-то проклятье на своем языке.
- Если я его не убивал, и ты, Куликов - тоже не убивал, то, выходит - убийца сидит там, в гостиной?
- Да, если это только не Натан. Ты можешь идти. Позови Джозефа.
Джозеф обитал в конце улицы, на той же стороне, что и Вероника, и румын. Скорее всего, Мирча и Джозеф услыхали крик Натана одновременно...
- Ты часто бывал у Хоакина?
- Нет. С чего бы?
- Ну, например, денег у него занять...
Джозеф хмыкнул.
- Денег? У Хоакина? Да легче занять у Папы Римского! Впрочем, у него и занимать-то было нечего. Так что его скупость - оправданна.
- Над чем он работал в последнее время?
- Шут его знает. Натан говорил как-то, что он стал работать в подвале - там, мол, его ничто не отвлекает. Я однажды заглянул к нему - показать наброски к своей картине "Кошки не едят шоколад". Так он и смотреть не стал - выпроводил меня по-скорому. Наверное, тоже решил, что я пришел в долг просить...
Труднее всего беседовать было с Вероникой.
- Ужасно, ужасно!.. - все время повторяла она, пряча в ладонях лицо.
- Извини... Ты давно... встречаешься с Натаном?
- А?
- Я говорю - давно ты в близких отношениях с Натаном, родственником Хоакина?
- Н-нет... Может, недели две. Он - хороший. Только вот... Не из наших он.
- В смысле - не художник?
- Ну да.
- А с Хоакином у тебя какие были отношения?
- С Хоакином? - переспросила она.
- С убитым, - терпеливо напомнил я.
- Да никаких у меня с ним не было отношений, Господи!.. Куликов, ты извини, но... У меня шок, по-моему. Можно, я воды попью?
- Да. И... Чарли позови, будь добра.
- В голове не укладывается..., - промолвил молодой человек, сосредоточенно глядя перед собой. - Только вчера мы с ним говорили о том-о сем, пили кофе, и вот...
- Ты тоже прибежал, услышав крики Натана?
- Да, разумеется. Я как раз готовил себе сэндвичи. Окно открыл, чтоб проветрить квартиру. А тут Натан - бежит по улице и кричит...
- Ты хорошо понимаешь по-португальски?
- Нет. Но Натан-то кричал по-английски.
- Я не про то. Ты вот сказал, что беседовал со стариком о том-о сем. На каком языке?
- Он вполне сносно владеет английским. Владел, то есть...
- М-да... Ладно, это пока все. Я сейчас схожу туда и поговорю с Натаном. А вы, пожалуйста, не расходитесь.
Вместе с Натаном (который был бледен и взволнован) мы спустились в подвал дома Хоакина.
- Матерь Божья! - такими были первые слова молодого человека.
На полу, под разломанным креслом, валялась картина. Я поднял ее. Холст был иссечен - похоже, ударами ножа. Но понять,что на нем изображено, было можно.
- Санта-Клаус, - сказал Натан. - Он писал Санта-Клауса. Видите - красные штаны и меховые сапоги? А вот это, на заднем плане - это ведь оленья упряжка, верно?
Кто-то постарался, чтобы главного рождественского персонажа было трудно узнать. Отсутствовали целые фрагменты. В частности, лицо...
- Кто же это сделал?
- Убийца, я думаю. Ты вот что, Натан... Скажи мне, кто из обитателей квартала наведывался к старику чаще других в последние дни?
- Да все приходили. Чарли, Джозеф... Вероника пару раз. И вы были - помните, в прошлую пятницу?
- Понятно. Что ж, пойдем наверх. Про картину пока никому ни слова.
Я вернулся в квартиру Вероники.
- Похоже, без полиции в этом деле не разобраться.
- А как же ваш бесценный опыт, господин Куликов? - не без сарказма спросил Джозеф.
- Я работал в милиции всего пару лет, а потом с головой ушел в живопись. И все же... Вероника, можно мне кое о чем вас спросить... наедине?
Мы вышли в столовую.
- Слушаю вас.
- Что вы думаете про Поля Кювье? Он единственный, кого я не приглашал сюда для разговора. Причина проста - я был с ним, когда Натан стал кричать, что старика убили. Но ведь это еще не алиби. Я знаю, что вы с ним собирались писать цикл...
- Собирались. Это все его идея. Двенадцать полотен - каждый пишет по шесть. Причем заранее не сообщает другому ни тему, ничего. А потом, когда все будет готово - бах! - и предъявить миру и друг другу эти шедевры. Он считает, что у нас - схожее восприятие действительности, и что эти вот полотна обязательно сложатся в смысловой ряд. Рабочее название цикла - "Разговоры о...". А вы думаете, что Поль мог убить Хоакина? По какой причине?
- Нет, Вероника. Я так не думаю. Поль - безобиден, мы-то с вами это знаем. В данном случае, я хочу отсечь всех тех, кто точно не мог бы этого совершить. И тогда останется один - тот, кто поднял руку на Хоакина. Мне важно услышать ваше мнение. О каждом. Коротко - мог или не мог?
- Включая и вас? - криво улыбнулась она.
- Несомненно.
- Хорошо, давайте попробуем. Джозеф О"Нейл - алкоголик и неудачник. Но с Хоакином ему делить было нечего. Джозеф - вообще редкий тип неудачника. Он не страдает от отсутствия успеха. Я не думаю, что он убил старика. Мирча Йоргул... И его я не могу считать убийцей - с чего бы? Да, он малосимпатичный, ну и что с того? Скорей уж вы...
- Я?
- А что? Удивлены? Вы - сильный. И физически, и морально. А убийцы ведь сильные.
- Когда как, - не согласился я. - Порою убивают и от слабости.
- Ладно, считайте, что я этого не говорила. Давайте продолжим. Чарли... Вот кого я практически не знаю. У меня нет никаких оснований подозревать его. Да и Хоакин, насколько мне известно, привечал его, с удовольствием с ним беседовал.
- Вы это знаете наверное?
- Ну... Натан рассказывал.
- А что он еще рассказывал?
- Много чего. Например, то, что старик был вашим коллегой.
Я подался вперед.
- В каком смысле?
- Он был видным чином в PIDE - так называлась секретная полиция диктатора Салазара. Только это было очень давно...
- Вот как? Я не знал об этом. Послушайте, Вероника... Мне понадобится небольшое содействие с вашей стороны. Первое... Дайте-ка ваш ноутбук - я поищу кое-что в Интернете.
Я расположил экран так, чтобы Вероника не видела картинку.
- Спасибо, - сказал я через несколько минут. - Теперь вот что... Скажите остальным, что они могут расходиться по домам. Но через два часа я снова жду их - здесь же. Что же касается полиции... Вы вызовите ее, но не раньше, чем я дам вам сигнал.
- Каким же образом? Телефоны неисправны.
- Но Интернет-то у вас беспроводной, верно? Пошлёте СМС-сообщение кому-нибудь из ваших знакомых на сотовый. Или через Skype дозвонитесь.
- Господи, как просто!
Очутившись у себя, в привычной обстановке, я первым делом приготовил "гремучий коктейль": водка, абсент, апельсиновый сок.
Затем сел за стол и на листе бумаги набросал схему нашего квартала - вид сверху. Квадратами обозначил дома и подписал имена жильцов.
- Значит, Поль живет напротив Чарли, а Чарли - через два дома от меня. Вероника - почти напротив Хоакина, далее - два пустующих дома, далее - Мирча, и Джозеф - в самом конце. Что мне это дает? Ничего практически. Гораздо важней другое..., - бормотал я себе под нос, прихлебывая "коктейль". - Всё ведь сходится, кроме...
Я стал усиленно тереть виски, стимулируя мыслительный процесс.
" - Вы имеете в виду того смазливого паренька, который был у нас на вечеринке Санта-Клаусом пару лет назад? "
Да, именно так сказал Поль. Именно так...
++
Они ждали меня - хмурые и отрешенные. Снег всё валил...
Я подумал о том, что Натан - до сих пор наедине с покойником, и от души посочувствовал парню.
- Ты по-прежнему настаиваешь на том, что среди нас - убийца? - поинтересовался Мирча, сверля меня тяжелым взглядом.
- К сожалению, это - факт.
- Так назовите нам его,- попросил Поль.
- Всему свое время. Чарли, скажите мне - в каком году вы родились?
Молодой американец выпрямился на стуле, недоверчиво посматривая на окружающих.
- А причем здесь это?
- Просто скажите, - мягко повторил я свою просьбу. Зайдя со спины, я положил руки ему на плечи.
- В семьдесят четвертом, - неохотно процедил он.
- Отлично. Если бы не этот факт, Чарли...
- То что? - не выдержала Вероника. - Вы полагаете, именно Чарли убил старика Хоакина? А мотивы, позвольте спросить?
Я прошелся по просторной гостиной.
- Вот, кстати, о мотивах. Ограбление отпадает - Хоакин был отнюдь небогат. Ревность? Смешно, пожалуй... А вот месть...
- Месть? - эхом повторил Чарли. - Я мстил этому несчастному португальцу?
- Вот именно - португальцу. Человеку, который долгие годы возглавлял один из департаментов секретной службы диктатора Салазара.
- Какого диктатора? - встрял Поль Кювье.
- Но уволен он был со скандалом. М-да, со скандалом..., - продолжал я.
- Кто? Диктатор? - удивился Кювье.
- Нет. Хоакин да Силва, - пояснил я, начиная терять свое знаменитое терпение. - Скажите, Чарли - вы помните, как на позапрошлое Рождество нарядились Санта-Клаусом?
- Прекрасно помню.
- И именно вы - тот человек, кто чаще всего бывал в последнее время у Хоакина. Вы пили с ним вино. Немецкое, оно называется "Гордость рыцарского замка".
- Да, но сегодня я к Хоакину не ходил! - воскликнул Чарли.
- Разумеется, нет. Его навестил другой человек. Убийца...
- По-моему, Куликов, вы просто тянете время, - холодно обронила Вероника.
Игнорируя это ее замечание, я продолжал:
- Мы все здесь друг у друга на виду. И в то же время, зациклены сами на себе. Именно это использовал наш мститель.
- Да назовите же его, наконец!
Раз уж у Джозефа его проспиртованные нервы не выдерживают...
- Хоакин в последнее время работал в подвале. Кто-нибудь знает, какую картину он там писал?
- Санта-Клауса, ждущего оленью упряжку.
Это Мирча. Знал, выходит.
- Господин Кювье... Может быть, теперь вы назовете нам год своего рождения?
Вместо ответа Поль хрустнул пальцами, сплетя их в замок.
Вероника возмущенно заерзала на стуле.
- Вам почему-то не дают покоя наши анкетные данные, Куликов.
- Нет, Вероника. Ваши меня пока не интересуют. Я жду ответа от нашего французского друга. Или, все-таки, швейцарского?..
- Куликов, я..., - начал Поль. Но я не дал ему докончить.
- Именно вы - под надуманным предлогом - задержали меня сегодня, когда я вышел на прогулку. Вы опасались, что я, дойдя до дома Хоакина, замечу цепочку следов, которая тянется от его дверей. Ваших следов. На снегу они видны неплохо. Вам нужно было время, чтобы их или засыпало снегом, или они перепутались с другими следами - что и произошло, когда Натан возвратился от Вероники и в ужасе стал звать всех нас... Это как раз понятно. А вот чье в действительности лицо было изображено на картине убитого Хоакина? Вы не случайно в разговоре напомнили мне, что Чарли переодевался в Санта-Клауса на рождественской вечеринке. Расчет был прост - найдя изрезанную картину, полицейский Куликов немедленно решит, что убийца уничтожал улики, ведь это логично. Какие улики? Да свой портрет! Так, кстати, я и подумал вначале. Бутылка вина на столе - из той же серии. Такое вино Хоакин обычно пил вместе с Чарли. Вот вы и принесли его к старику, или взяли в его доме - а после убийства поставили на видное место.
- Ах, ты!.. - Чарли аж задохнулся от возмущения. - Меня хотел подставить, гомосек несчастный!..
Поль хранил гордое молчание, и по его лицу не понять было, какие чувства он испытывает.
- Разумеется, потом полиция во всем разобралась бы - ведь отпечатков Чарли ни на бутылке, ни на злополучной статуэтке не было. Скажите, Поль - а выбор орудия убийства тоже был неслучаен? Немезида - богиня возмездия...
- Идите вы в задницу, Куликов, - устало отозвался Кювье.
- Итак, дамы и господа... Рискну предположить, что месье Кювье - швейцарец, а не француз. Что он специально поселился в нашем тихом кавртале, чтобы отомстить полковнику Хоакину да Силве. И что на картине, найденной мною в подвале дома убитого, изображена была его мать...
Я лишь боковым зрением успел отметить движение слева - это Поль кинулся на меня, будто гончая на кабана. Мы сцепились в середине комнаты и повалились на пол. Через полминуты Мирча, Чарли и Джозеф растащили нас. И я, отдышавшись, огласил-таки финал этой истории.
- В Интенете я нашел упоминание о том, что один из приближенных диктатора Салазара был с позором уволен со своей должности в связи со скандалом - его подчиненные изнасиловали арестованную ими швейцарскую журналистку. Произошло это в шестьдесят шестом году - то есть Салазар был еще у власти.* Простите меня, Поль, но... фамилия Кювье - вымышленная. Вы ведь не знаете, кто ваш отец?
- Гореть тебе в аду, - буркнул "француз", которого с трудом удерживали весьма неслабые физически Чарли и Мирча Йоргул.
- Все мы рано или поздно отвечаем за свои грехи, - вздохнул Джозеф.
- А порою и за чужие, - проронила Вероника.
- Психологически расчет ваш, Поль, был безупречен. Вы долго искали своего врага по свету. А когда нашли, то внимательно присматривались к нему, изучали. Он, не зная, кто вы на самом деле, однажды показал вам свою необычную картину - Санта-Клаус с женским лицом. Хоакин, по-видимому, раскаивался в содеянном, но жизнь это ему не спасло.
- Раскаивался?!! - страшным голосом заревел Кювье. - Как бы не так! Его псы арестовали мою мать только за то, что она в открытую критиковала режим в его стране, писала статьи и требовала свободы для политзаключенных! И он отдал ее на расправу! А потом... Потом они признали, что это была ошибка! Вы понимаете - ошибка!..
Кювье рухнул на колени, захлебывясь от слез.
"Удивительно, - подумалось мне. - Я разговаривал с ним спустя лишь несколько минут после убийства, и он ничем себя не выдал. А тут - такие эмоции..."
Приблизившись к Полю, я помог ему подняться.
- Послушайте. Мы все понимаем ваши чувства. Но замять это дело - не в наших силах. Кроме того, невозможно допустить, чтобы пострадал невиновный. Сейчас Вероника вызовет полицию. Рано или поздно они тоже докопаются до истины. У вас есть немного времени. Воспользуйтесь им. Я уверен, что вы продумывали пути отступления и имеете паспорт и деньги на такой случай.
Кювье утвердитедьно качнул головой. И медленно побрел к выходу.
- Мы что, так просто его отпустим? - в полной тишине спросил Мирча, когда Кювье уже переступил порог дома Вероники.
Вопрос этот так и остался без ответа...
+++
Несколько лет спустя, примерно в такую же снежную зиму, я получил письмо без обратного адреса.
Письмо было от Поля. Он, наконец, разъяснил мне детали того дня, дополнив, таким образом, картину произошедшего...
"Уважаемый месье Куликов!
Отдавая дань вашей прозорливости и вашему сыщицкому чутью, я решил рассакзать все-таки, как это произошло тогда - вы понимаете, о чем я.
Вы были правы - я долго искал встречи с человеком, ставшим кошмаром в жизни моей матери. Найдя его, я поселился в вашем квартале. И стал ждать удобного случая.
Однажды Хоакин действительно показал мне ту самую картину, где у рождественского персонажа было женское лицо. Так хорошо мне знакомое лицо...
В Интернете вы нашли лишь упоминание о том деле шестьдесят шестого года.
Но там не говорится, что в возрасте сорока трех лет (мне тогда исполнилось семнадцать) швейцарская журналистка Сюзанна Ориали покончила с собой, приняв большую дозу снотворного.
Правду о своем происхождении и о роли Хоакина да Силвы в этой трагедии я узнал лишь из посмертного письма моей матери.
...Я вошел в его дом (вы лучше меня знаете, что никто из обитателей квартала никогда не закрывал своих дверей на замок). Я был уверен, что он один - накануне Натан проговорился мне, что его пригласила к себе Вероника. О ее привычке наглухо задергивать шторы на окнах вы тоже знаете, поэтому я не опасался, что они меня заметят. Зима - идеальное время для того, что я задумал: многие в отъезде, меньше свидетелей...
Он сразу все понял по моим глазам. И по тому, что я не стал снимать перчаток...
Я сказал ему, кто я. Он в ответ лишь закивал головой. И спросил: "Почему так долго?"
Уж кем-кем, а трусом он не был.
Я схватил первое, на чем остановился мой взгляд - статуэтку Немезиды - и ударил его...
Потом взял на кухне нож и спустился в подвал, чтобы уничтожить полотно. О Чарли я в тот момент не думал - это пришло в голову потом. Вернувшись в дом, я достал из шкафа бутылку вина и два бокала и поставил их на стол.
Оказавшись у себя, я бросил взгляд в окно и заметил вас... Остальное вам известно.
Могу лишь добавить, что месть принесла мне успокоение, вопреки расхожему штампу о том, что она лишь разрушает душу.
Я живу при монастыре, в отдаленном уголке Америки (какой - Южной или Северной - не скажу. Так, на всякий случай...)
Мне остается лишь попрощаться с вами и пожелать вам и всем обитателям квартала Художников спокойных дней.
Искренне Ваш,
Поль
P.S. Отдельно приношу извинения Веронике - ведь нам с нею так и не удалось создать так удачно задуманный цикл..."