От автора: Все имена, события, а также названия улиц, площадей, отелей и заведений - вымышленные. Всякое совпадение с реальностью носит случайный характер.
Пномпень, Камбоджа. Номер отеля "Принц Лао". Конец августа 1999-го года
...Монах был реальным, и с этим ничего нельзя было поделать. Он протягивал ко мне руку. Я понял - он хочет, чтобы я отдал ему дневник. И я отдал...
Москва. Лето 2011 года
- А знаете, Илья...,- Самуил Лазаревич оперся о каменный бордюр и в задумчивости уставился вниз - туда, где несла свои мутноватые воды Москва-река. - Я ведь хорошо знал вашего деда. Человек он был странный, не от мира сего.
- Я его, к сожалению, совсем не помню... Родители ничего не рассказывали. А этот дневник... Я нашел случайно, на чердаке нашей дачи. Черт меня дернул отправиться в эту Юго-Восточную Азию!
Мой собеседник неспешно закурил.
- Вы еще дешево отделались, юноша. Потому что тайны, к которым вы прикоснулись...
Он замолчал. Я терпеливо ждал. Но когда, наконец, он докурил свою сигарету, терпение мое было уже на исходе.
- И что это за тайны такие, Самуил Лазаревич? Какие-то шаолиньские монахи, старинный клад... Дешевым сериалом отдает, вы не находите?
- Нет, не нахожу. И вас постараюсь убедить в том, что всё это - весьма серьезно. Вам знаком ночной клуб "У Чемоданова"?
- Какой-какой клуб? - переспросил я.
- На углу Осенней и генерала Лебедева. Найдёте, короче. Жду вас там завтра, после полуночи.
Он стал удаляться бодрой, отнюдь не стариковской походкой. А я еще какое-то время постоял на набережной, припоминая все странные обстоятельства, предшествовавшие нашей сегодняшней с ним встрече...
...Далеким летом тысяча девятьсот девяносто второго года, когда мне только исполнилось двенадцать лет, я, наблюдая в бинокль с чердака родительской дачи за соседскими девчонками, отвлекся на минутку и случайно обнаружил под ворохом старого хлама запыленную тетрадь в коленкоровом переплете.
Пролистав ее из конца в конец, я понял, что именно попало ко мне в руки. Это был дневник моего деда и тёзки, Ильи Геннадьевича Шубина. Человека, от которого в семье нашей не сохранилось почти ничего: ни фотографий, ни личных вещей, ни теплых воспоминаний. Будто и не жил он на свете никогда.
Один лишь раз увидел я в руках у отца маленькую сафьяновую коробочку с сияющим внутри необычным орденом. Но отец все мои расспросы жестко и однозначно пресёк...
Почему я тогда решил для себя, что орден принадлежал моему деду? Почувствовал, наверное. А вот про дневник я никому ничего не сказал. Подумалось - отберут. Мне почему-то не хотелось с ним расставаться. Я читал и перечитывал эти пожелтевшие страницы, и жизнь человека, которого я никогда в жизни не видел, оживала передо мною цветными картинами из прошлого...
Из дневника Шубина И.Г.
"Конец лета пятьдесят восьмого года я встретил в камере спецтюрьмы. Ни читать, ни писать нам там не разрешалось, и поэтому восстанавливаю события по памяти.
25(возможно, 26.08.58) К нам перевели азиата. Назвался Виктором. На вид - лет 40-45, ни с кем не общается, все время сидит и что-то бормочет себе под нос...
1.09.58 На прогулке Виктор подошел ко мне. Сказал, что нужно поговорить. От него-то я во второй раз в жизни услыхал про Амонф".
Читая загадочный дневник, я сделал вывод, что дед мой работал в каких-то спецслужбах в советское время и участвовал во многих важных исторических событиях. Слово "Амонф" впервые упоминалось в записях, датированных пятьдесят шестым годом, когда молодого лейтенанта Шубина отправили в Венгрию, для участия в подавлении антикоммунистического переворота. Там ему довелось допрашивать пленного мятежника (дед владел чуть ли не половиной европейских языков), который умолял, чтобы его отпустили, обещая в ответ открыть тайну местонахождения каких-то несметных сокровищ.
Мне сразу пришла на ум ассоциация с "Графом Монте-Кристо" незабвенного Дюма.
Но судьба того мятежника, если верить дедову дневнику, сложилась куда печальнее - его расстреляли по приговору военного трибунала.
Лейтенант Шубин тогда буквально "заболел" этой тайной, и в особенности ему хотелось выяснить, что же такое "Амонф", потому как из сбивчивой речи кандидата на расстрел он этого не понял.
Первым делом дед, обладавший феноменальной памятью, решил детально изучить родословную того пленника, поскольку логично было предположить, что он упоминал о своих сокровищах. Мятежник оказался совсем непростым... У него обнаружились дворянские корни. Кто-то из его предков владел даже старинным замком на берегах Дуная. Но затем дела служебные закрутили любознательного офицера, и он, судя по всему, оставил затею отыскать неведомый венгерский клад.
Как и почему дед оказался в специальной тюрьме - об этом в его дневнике не говорилось. А вот сокамерник его, азиат Виктор, сблизившись с ним, поведал, по-видимому, немало интересного. К сожалению, дед не всё доверил бумаге...
На естественный вопрос Шубина, почему азиат выбрал именно его, Виктор ответил примерно следующее: "Ты во сне разговаривал. Я слышал, как ты несколько раз произнес: "Амонф".
Сокамерник рассказал деду, что тот невольно коснулся тайны, многие века свято охраняемой буддийскими монахами; он посоветовал Илье Шубину навсегда забыть обо всем, что связано со словом "Амонф". Разумеется, это еще больше разожгло любопытство деда.
Записи в дневнике обрывались на дате "30-е августа шестьдесят седьмого". В этот день дед должен был уезжать в какую-то служебную командировку.
Последние же пару страниц и часть обложки были испещрены какими-то совершенно непонятными мне значками, похожими на тайнопись. Я предположил, что это - один из языков, на котором говорят в Юго-Восточной Азии.
Самуил Лазаревич появился в моей жизни как-то уж очень внезапно. Подошел на улице, присел за столик (я пил пиво в летнем кафе).
- Простите меня, молодой человек... Я, конечно, понимаю, что все это несколько странно. Но сходство поразительное... Ваша фамилия случайно не Шубин?
Прежде, чем ответить, я внимательно оглядел его. Обычный такой старик, с водянистыми глазами и морщинистым лицом, на вид лет за восемьдесят. Одет неприметно - в белую тенниску и такого же цвета кепку. Над верхней губой - щеточка седоватых усов.
- Шубин, - сказал я.
- Вы - копия своего деда, Ильи Геннадьевича. Мы с ним очень дружили в молодости.
Так я познакомился с господином Гладштейном. Он рассказывал мне про моего деда, а я слушал и слушал, и передо мною открывалась целая панорама жизни человека, который сумел уцелеть в сложную эпоху, помочь другим и не запятнать себя.
В ответ я поведал Самуилу Лазаревичу про дедов дневник...
- ...Отдали его монаху?
- Да, но... Это была копия. Оригинал я оставил дома, в надежном месте. Не знаю почему, но... Сделав копию, я обернул ее в похожую обложку. Может, предчувствовал что-то... Одним словом, специалиста по расшифровке я не нашёл, зато копию утратил.
- Это была простая ловушка. Вас выманили в Пномпень, чтобы завладеть дневником.
- Теперь-то я это понимаю. Но кто выманил?
- Не всё сразу, Илья. Давайте встретимся как-нибудь в следующий раз и продолжим наш разговор.
От приглашений в гости он категорически отказывался. Вел себя... Не то, чтобы странно, а, скажем так, необычно. Сразу, без обиняков, заявил, что со мною вели игру. Но кто именно - объяснять не спешил. А мне просто трудно было представить, что у кого-то могут быть такие возможности... Ведь я обратился в первое попавшееся бюро по переводам. Тамошний работник направил меня к женщине-профессору, специалисту по восточным языкам. А уж она, разведя руками, посоветовала съездить в Камбоджу, к одному англичанину, который единственно и знает этот давно уже мертвый, исчезнувший язык какого-то вымершего племени...
+ +
Клуб "У Чемоданова" встретил меня тишиной. Музыка здесь не гремела, а немногочисленная публика просто сидела в полумраке за столиками, ведя неспешные разговоры и потягивая разноцветные коктейли.
Я присел на свободное место и, подсвечивая себе мобильным телефоном, принялся изучать меню.
Кто-то опустил мне сзади руку на плечо. Я вздрогнул...
- Спокойно, не дергаться, - сказал этот кто-то, причем я уловил малопонятный акцент. - Встань и иди к запасному выходу.
- Да, но я не...
- Вставай! Не оборачивайся. У меня пистолет.
Я подчинился. Я хотел сказать, что понятия не имею, где этот самый запасной выход. Но понял, что с незнакомцем спорить бесполезно. Чуть повернув голову, я увидел яркую надпись "Emergency" и двинулся туда. Миновал короткий коридор, спиною буквально ощущая недоброе дыхание моего сопровождающего.
"Черт, и во что я влип?.."
Справа показалась лестница, ведущая на улицу. Внизу, под фонарем, ждали еще двое, которые выглядели пугающе одинаково. Я приготовился к самому худшему...
- Лайош!
Я не успел понять, откуда донесся этот возглас. Но вслед за ним раздались характерные хлопки... Двое, что стояли у фонаря, повалились навзничь. И тогда лишь я обернулся и увидел того, кто стрелял...
Человек, который вывел меня из клуба, упал последним, так и не выпустив из руки пистолет. Самуил Лазаревич легко сбежал по лестнице вниз, бросил свое снабженное глушителем оружие на тело убитого, затем рукою в кожаной перчатке железно схватил меня за локоть...
- Быстрее, Илюша, быстрее!..
Мы запрыгнули в его машину...
А через пятнадцать минут он уже отпаивал меня бренди на диване своей квартиры где-то за городом.
- Вот так вот, Илюша... Семью мне пришлось оставить - это было условием моего участия в операции. Отец твой, то есть мой сын, расценил это как предательство. Также, как и твоя покойная бабушка... Мне только недавно удалось побывать на ее могиле.
"Встреча наша была не случайной, - подумал я. - Надо же, спустя столько лет..."
- Да, но... Самуил Лазаревич... То есть... Дедушка. Разве нельзя было рассказать все, хотя бы своим близким?
- В том-то и дело, что нет. Понимаешь, Илюш... Операция была беспрецедентной. Внедрение агента в масонскую ложу - это, я тебе скажу, крайне непросто. К тому же, сроки проведения операции определены не были. Потребовались годы и годы, чтобы я сумел подобраться к тайнам, интересующим мое руководство. Случилось так, что прошлое переплелось с настоящим, и та тайна, к которой я прикоснулся тогда, в Венгрии, открылась мне не так давно, благодаря моей деятельности в ложе. Я случайно встретил человека, которому по наследству перешел Амонф. Этот тип оказывал ложе некоторые услуги...
Он встал, подошел к шкафу и открыл створки. Повозился немного внутри (по-моему, с какой-то потайной дверцей).
- Вот и он.
Он раскрыл ладонь. Я увидел овальной формы камень... Размером он был приблизительно со спичечный коробок, молочно-белого цвета, и испещрен какими-то иероглифами. Я пригляделся...
- Что это?
- Амонф. Единственный в своем роде бриллиант, талисман кхмерских вождей. Существует легенда, согласно которой принц, первый владелец камня, прибег к его помощи, когда город был осажден врагами, и надежда на спасение таяла с каждым часом. С тех пор камень защищал того, кому он принадлежал. А тот венгерский повстанец... Он заполучил его случайно, будучи в командировке в Юго-Восточной Азии. Какой-то тамошний вор украл камень из буддийского монастыря и продал его несчастному аристократу.
- Почему несчастному? - спросил я, и тут же осекся, вспомнив, что венгра впоследствии расстреляли.
- Да потому, что существует поверье: тому, кто завладеет Амонфом неправедным путем, камень принесет страдания. Так случилось с Шандором Винце, потомком древнего рода.
- А... вы? Откуда он у вас? - рискнул я поинтересоваться.
Дед взглянул на меня... Нет, не сурово, но с каким-то... укором, что ли.
- Я его тоже украл. У внука того расстрелянного мятежника. Ну, не сам, конечно. Нанял людей...
- Украли? - пораженно произнес я.
- Да. Чтобы вернуть его законным владельцам. В тот самый монастырь. И таким образом прервать цепочку смертей, которая оказалась, Илюша, чересчур длинной...
Мне нечего было ему возразить. Мой дед, на моих глазах застреливший троих человек и укравший ценный артефакт... Да и как его зовут, на самом-то деле?
- Лайош - ну тот тип, который пытался тебя похитить - это внук Шандора Винце. Он охотился за мной, а вышел на тебя. Вероятно, видел, как мы с тобою встречались. Хотел вернуть камень. Этот Шандор - законченный бандит.
- А монах, что отобрал у меня копию дневника в Пномпене?
- Он был из того монастыря. Женщина из бюро по переводам, к которой ты обратился для расшифровки текста, была предупреждена монахами, и согласилась им помочь. Когда ты появился с дневником, она и направила тебя в Камбоджу, к мнимому английскому профессору.
- Текст что-то значит?
- Это выписки из древней книги, которые я сделал, пытаясь разгадать загадку камня. Я, конечно, не особый спец в древних языках, но, по-моему, это просто молитвы и благословения.
- Теперь почти все понятно. А в спецтюрьму ты тоже попал по особому заданию? Я в твоем дневнике прочитал...
Дед усмехнулся.
- Верно. И зачем только я стал потом вести этот дневник? Для человека моей профессии это противопоказано.
- Так ты в КГБ служил?
И опять его тонкие губы тронула усмешка.
- Не совсем. Организация моя носит другое название.
- А... Гладштейн - это псевдоним, что ли?
- Фамилия моей матери. Имя-отчество - тоже подлинные. Шубиным я стал в восемнадцать лет, при поступлении в спецшколу. А отца своего я вообще не знал.
-Так ты... До сих пор на службе, что ли?
Он похлопал меня по плечу.
- С такой работы на пенсию не уходят.
Спустя день мы прощались в аэропорту. Он категорически отказался появиться в нашем доме и увидеться со своим сыном, то есть моим отцом.
- Я для него давно умер. Стоит ли воскрешать призраков?..
- Он тебя помнит. Твой орден...
- Орден? - он нахмурил брови, припоминая. - Ах, да... Я тогда побывал в одной экзотической стране. Как раз перед самым моим... исчезновением.
Он крепко пожал мне руку и уверенной походкой направился по коридору в чрево красавца "Боинга". А я еще долго глядел сквозь огромное, во всю стену окно на летное поле. И мне было отчего-то неописуемо грустно...