Июльская жара после обеда разошлась вовсю. В каюте было нестерпимо душно, несмотря на все открытые иллюминаторы, и он поднялся по небольшому трапу на палубу. Огляделся вокруг, прикрыв козырьком ладони глаза. Перед ним сверкал многоцветьем пляж Коктебеля, слева громоздились пики Кара-Дага, вправо тянулись холмы, воспетые Максимилианом Волошиным, среди которых можно было отыскать взглядом и холм с его одинокой могилой.
День дышал зноем, солнце наложило свои горячие лапы и на его небольшую шхуну и на неровные доски пирса, далеко выдающегося в море, на многочисленные яхточки, катера и прочие странного вида плавсредства, отшвартованные у пирса. Задача у этого разношерстного флота была одна - отвезти отдыхающих под сень скал Кара-Дага, показать издалека Сердоликовую и другие знаменитые бухты, дать возможность галдящей толпе сфотографироваться на фоне Золотых ворот и, через пару-тройку часов, высадить их на том же пирсе, гордых оттого, что они совершили почти настоящее морское путешествие.
Он уже покатал утром беспокойное семейство, состоящее из папаши, всю прогулку дувшего пиво из прихваченных с собой пластмассовых двухлитровок, мамаши и двоих галдящих детей. Именно за этими разбойниками ему пришлось следить весь недолгий рейс, потому как мамаша был занята в основном борьбой с папашей и его пивом, совершено забыв про сорванцов, которые норовили то забраться в форпик, то в люк машинного отделения, а то и вывалится за борт.
Судя по тому, как редко отходили от пирса в сторону коричневых гор соседи-лодочники, очередь его наступит нескоро. Жарко. Отдыхающие прячутся в прохладе кондиционированных номеров, а самые безбашенные жарятся под безжалостным крымским солнышком. К тому же, большинство отдыхающих предпочитают экскурсии подешевле - на прогулочных судах или на больших баркасах, где приезжих трамбуют, как сельдей в бочку, но цена билета - почти в два раза ниже, чем на его шхуне. С ним предпочитали выходить в море степенные семейства со средним достатком или романтические пары. Клиенты побогаче предпочитали белоснежные яхты, стоящие на пирсе особняком, будто отделяя себя от морских суденышек-работяг.
А мне вот "Мечта" нравится, подумал он и с любовью оглядел свою красавицу. Десять метров в длину и два в самом широком месте, по миделю, шлюпочные обводы, выкрашенный под старинный фрегат корпус. Небольшая рубка на корме, надстройка каюты ближе к носу и одна мачта с прямым парусом. "Что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?" - в который раз он произнес про себя с улыбкой знаменитые слова киногероя из "Белого солнца пустыни".
Он осмотрел парусное вооружение, поправил натянутый над палубой тент, в тени которого так здорово было лежать в ожидании клиентов, читать или слушать музыку. А чем еще занять себя в долгие часы ожидания очереди? Ноут был заброшен в дальний угол каюты, да и включал его только для того, чтобы проверить по старой привычке почту.
Опустил на тонком шкертике за борт ведро, и скатил в несколько приемов палубу. Показалось, что вода даже зашипела, попав на нагретые солнцем металлические части. На досках палубы вода высыхала прямо на глазах, задерживаясь ненадолго под банками - скамейками, которые шли вдоль бортов.
- Капитан! Сколько стоит прокатиться на Вашем корабле?
Продолжая набирать воду и не оборачиваясь к причалу, он ответил:
- Обратитесь к распространителю билетов в начале причала. Видели, такой пиратского вида бородач с попугаем на плече? - закончив набирать очередное ведро с водой, он, наконец, повернулся в сторону негромкого женского голоса, который внезапно показался ему знакомым.
На причале стояла молодая стройная женщина в летнем открытом сарафане до колен. Легкий ветер трепал роскошную гриву рыжих волос. И, хотя глаза были скрыты за темными стеклами элегантных очков, он узнал ее.
- Здравствуй, - сказал он, пытаясь скрыть охватившее его волнение.
- Привет! - она улыбнулась в ответ. - А я уже минут пять наблюдаю, ты это или не ты...
- Как видишь, это я..., - он протянул ей руку. - Добро пожаловать на борт "Мечты", - и разозлился про себя, оттого, что, волнуясь, начал говорить штампованными приветствиями. - Извини, это я от неожиданности...
- Да ладно, я тоже сначала опешила- улыбнулась она в ответ. - Просто у меня была пара минут, чтобы прийти в себя.
Он протянул ей руку, чтобы она могла перейти с пирса на шхуну:
- Сначала ставь ногу на планширь, то есть на сам борт, а потом - на банку, в смысле скамейку.
Внезапно раздался визгливый голос: - Эй! Дамочка! Вы куда?!
К "Мечте" подкатился невысокий толстяк, разряженный под корсара, в рваной тельняшке и с бутафорской саблей на перевязи. Костюм дополнял плюшевый попугай, разместившийся на плече.
- Пожалуйста, морские прогулки в порядке живой очереди и оплата через кассу! Будьте любезны пройти туда!
- Да брось, ты, Веня! Это не клиентка, а старая знакомая моя. Старая, не в смысле возраста, конечно!
Толстячок сразу сменил свое боевое настроение и даже несколько залебезил:
- Понял, Андреич! Нэма запытань! Если знакомая или кто еще, тем более такая справная - с нашим удовольствием! Звиняйте, мадмуазель, порядки тут драконовские, очередь соблюдать надо...
- Не мадмуазель, а мадам, если ты уж по-французски решил балакать, Веня!
Но "корсар" уже не слышал его, потому как устремился в начало пирса, где замаячила стайка потенциальных клиентов.
- Весело тут у вас, - она протянула руку и осторожно ступила на край борта.
Когда он коснулся ее тонкой руки, перехваченной у запястья кольцом татуировки, его будто, не пронзило, нет...Скорее, обожгло током. Когда она ступила на палубу, то произнесла, лукаво взглянув на него: - Раньше капитан сажал на корабль женщин, прихватив за талию, или у меня уже и талию трудно найти, а?
- Что ты, - смутившись, ответил он. - Просто, понимаешь...Так все неожиданно.
Она хотела присесть на банку, но он сказал:
- Сядь лучше сюда, в тень, - взглянув на ее белые коленки, мелькнувшие из-под края сарафана. - Сгоришь ведь! Неужели только приехали?
- А почему это - приехалИ? - она аккуратно присела на комингс, ведущего в каюту короткого трапа. - Я, вроде одна тут.
- Ну...обычно вы всем семейством отдыхаете.
- Сын с друзьями институтскими решил каникулы провести, а муж должен был со мной ехать, но дела задержали, приедет завтра вечером. Так что пока я, как видишь, одна.
Она посмотрела вниз. От люка видна была практически вся небольшая каюта: койка, застеленная простым синим с белыми полосками одеялом, мачта, которая торчала по центру каюты, сразу же у трапа слева стол с картой побережья и аккуратно вставленными в пеналы на переборке штурманскими инструментами, справа - газовый таганок с небольшим баллоном и закрепленный на таганке кофейник.
Она повернулась к нему и сняла очки, без которых ее серо-зеленые глаза, а это он хорошо помнил, как и многое другое, становились какими-то беззащитными.
- Значит, сбылась твоя мечта? Снова вышел в море?
- Как видишь. Списался с большого, но чужого судна - на маленькое, но свое. А ты-то как? Как работа?
- Все как обычно, если помнишь... Ничего не меняется.
- Та же дорога вдоль путей? Та же контора? И те же сардельки с сыром по утрам? И тот же Кинг на ночь? - улыбнулся он. - И обязательный отпуск в Крыму? Кстати, а почему Коктебель, а не Ялта или Алупка?
- Вот, захотелось. Я эти места запомнила, когда отдыхали в Приморском.
- Да, я помню. Только вот когда ездили с сыном на морскую прогулку к Кара-Дагу, "Мечты" тут не было. Я все помню...
- А ты как живешь? Как дочка?
- Спасибо, все нормально. Кстати - как насчет морской прогулки к одному из самых замечательных и романтических мест Восточного Крыма? - лукаво улыбнулся он. - Видишь, как научился с вами, отдыхающими, разговаривать?
- В принципе... Почему бы и нет...Я свободна. Только вот схожу, возьму полотенце и купальник, и прихвачу чего-нибудь перекусить. С поезда ничего не ела!
Он облегченно вздохнул, радуясь в душе такому повороту:
- А купаться в море можно и без купальника...
- Старовата я уже для таких купаний! - засмеялась она, нацепив очки и спрятав за ними серо-зеленые жемчужинки своих глаз. - Да и поберегу нравственность кое-кого...
- А по моему наговариваешь на себя...Очень даже ничего выглядишь, - он открыто окинул взглядом ее стройную фигуру, небольшие груди, свободно качнувшиеся под тонкой тканью сарафана, когда она встала с комингса. - Ты совсем не изменилась... Кстати, возьми только что-нибудь на перекус, вроде картофельных чипсов, потому как капитан шхуны приглашает Вас, леди, на капитанский обед, плавно переходящий в ужин. Учитывая особенности приготовления шашлыка прямо на борту его лоханки!
- Договорились, капитан! - она протянула ему руку. - Помогите даме сойти на берег с Вашего великолепного корвета!
Он снова коснулся тонкой нежности ее руки: - Всегда к Вашим услугам, леди! И не забудьте захватить свитер или что еще теплое, вечера и ночи на море бывают довольно прохладными.
Он уже сделала несколько шагов по ступеням пирса, обернулась:
- А мы можем задержаться в море до ночи?!
- Это море, мадам... Оно непредсказуемо и ветренно... Впрочем, как и любая из женщин...Особенно таких прекрасных, как будущая пассажирка нашего галеона!
- Интересно, капитан...Скольким женщинам Вы это уже говорили? - грозно, но и лукаво прищурилась она.
- До сегодняшнего дня...Ни разу! Клянусь печенью пьяного кашалота! - он согнулся в поклоне, размахивая несуществующей шляпой. Что выглядело со стороны особенно комично, учитывая его медведеподобную фигуру, облаченную только в выцветшие шорты-бермуды.
Когда ее цветастый сарафан затерялся среди немногочисленных прогуливающихся по пирсу отдыхающих, он спустился в каюту, скинул шорты, натянул футболку и джинсы. Поднявшись на палубу, запер, на всякий пожарный, люк каюты и вскарабкался на пирс.
На рынке долго и придирчиво выбирал вырезку, купил ворох зелени, молодую картошку и еще горячих тандырных лепешек, которые готовили прямо в закутке рынка. В магазине выбрал приличный коньяк, воду и большую упаковку мороженого.
Вернулся на шхуну и только успел загрузить припасы в объемистую электрическую сумку-холодильник, которая стояла под штурманским столом, как услышал голос с пирса:
- Эгей! На шхуне..!
На этот раз он сначала принял от нее пакет с вещами, а потом, обхватив широкими ладонями талию, практически перенес ее с пирса на палубу. На какой-то миг она прижалась к нему, ее бездонные глаза-озера оказались прямо напротив его глаз...Будто и не было четырех лет разлуки... Он стряхнул с себя наваждение и, прокашлявшись, сказал:
- Вещи брось в каюту. И приготовься, сначала немного будет качать, зыбь...Вчера видно в открытом море шторм был, вот до нас и докатилась.
Она спустилась в каюту, а, он тем временем, отвязал от кнехта на пирсе швартовые концы и аккуратно скойлал их. Потом шагнул в рубку, больше похожую на будочку, со стеклами с трех сторон, в которой мог поместиться только один человек его роста. Запустил двигатель, прислушавшись к его ровному гуду и двинул вперед рычаг скорости. Шхуна степенно отвалила от пирса, качнулась на длинной волне и двинулась в сторону синих гор на западе, оставляя за собой пенную кильватерную струю. Он выбрал привычный пик Кара-Дага, который служил ему ориентиром и направил к нему свое суденышко.
Когда она поднялась из люка каюты, он в очередной раз заметил, что она совсем не изменилась. А может в этом виноват чуть выцветший, черный с красным узором купальник? Тот самый. Из прошлого. У нее наверняка есть новые купальники, неужели она одела именно этот специально? Он заворожено смотрел на нее, будто ждал, когда она повернется, помня, как пикантно выглядел купальник сзади.
Она постелила полотенце на крыше каюты и легла на него, подставляя себя солнцу.
- Смотри, осторожнее, не обгори в первый-то день, - сказал он, украдкой разглядывая такую знакомую фигуру. - Выйдем мористее, я парус поставлю, вот и будет тебе тень.
- Ты уже стихами заговорил! - рассмеялась она, разглядывая его из-под козырька синей кепки с логотипом "Тойоты". - А может, я хочу обгореть?! Сразу! В первый день! Чтоб потом уже не мучиться?!
Они оба рассмеялись. Облегчено, свободно. Будто не было семи лет молчания.
Берег Коктебеля медленно таял в дымке зноя, а синие вулканические пики Черной горы медленно надвигались на них. Навстречу прошел прогулочный кораблик, набитый экскурсантами. Капитан гудком поприветствовал шхуну, помахал рукой и через громкую связь, так что слова будто стелились по воде до самого Коктебеля, завистливо произнес: - Вот везет же некоторым на пассажиров!
Они помахали рукой в ответ весельчаку-капитану. В этот момент шхуна вышла совсем мористее и заплясала на длиной зыби. Подул легкий северо-восточный ветер и он поставил паруса: прямой, который занял почти всю площадь над палубой, моментально надувшись под ветром и стаксель - треугольный парус в самом носу суденышка. Потом заглушил двигатель, и шхуна, замедлив ход, заскользила по пологим волнам. Стало очень тихо - только журчание воды у борта и легкий ветерок, поющий в натянутых струнах рангоута.
Он стоял в рубке, удерживая штурвалом шхуну на курсе, когда она подошла к нему и стала за спиной, легонько, невзначай, коснувшись его голой спины грудью.
- Ух, ты...сколько цацок.. Вот так выглядят игрушки настоящих мужчин?
- Обижаете, леди... Не больше, чем у вас на рабочем столе. И где Вы видите настоящего мужчину?! Только старый, убеленный сединой морячина, скоро доча обещала дедом сделать..., - полуобернулся к ней, побоявшись потерять робкий телесный контакт. - Ты права, это игрушки... Такая вот жизнь.
И уже серьезно, показывая ей на приборы, которые теснились на небольшой полочке за штурвалом:
Вот это эхолот, видишь, рисует дно под нами...а вот эта черточка на экране - косячок рыб, скорее всего молодь хамсы. Рядом экран GPS- навигатора, но он нужен только тогда, когда перегоняем шхуну. А тут, возле Кара-Дага, заблудиться трудно!
В этот момент ожила небольшая рация, лежавшая рядом с навигационными приборами:
- Я "Лебедь-17". Судно, следующее курсом от Коктебеля на Кара-Даг, прошу выйти на связь. Прием.
Он взял рацию, поднес ко рту и нажал тангенту:
- "Лебедь-17". Я судно ЯКР-1284. Следую в район Кара-Дага. Возможно заночую в бухте Тайной на якоре. Как поняли? Прием.
- ЯКР-1284, вас понял. Прошу выйти на связь в случае возвращения в портопункт Коктебель. Прием.
- "Лебедь-17". Вас понял. Выйду на связь при возвращении в портопункт Коктебель. До связи.
- Счастливого плавания, ЯКР-1284. До связи.
Он положил черную коробочку радиостанции на место:
- Пограничники...Забыл вот сразу доложить о выходе, а они засекли на радаре.
- Как все серьезно..., - она коснулась рукой его плеча. - Как ты себя чувствуешь?
- По-всякому. Если честно говорить. Сама же знаешь, у таких как я, летом что-то типа улучшения или, на худой конец, стабильности. Ничего, держусь.
- И рискуешь один в море выходить?
- Да это только на день, мальчишку-моториста отпустил домой в Феодосию, передохнуть, пока такая жара стоит и работы немного.
Скалы надвигались постепенно и неумолимо, меняя свой цвет с голубого на коричневый. Острые пики вонзались в небо, на отвесных стенах кое-где отблескивали зайчиками прожилки халькопирита. У скал почти не качало, будто само море затихало перед величием вулканического исполина. Не доходя до знаменитых Золотых ворот, он зарифил паруса и включил двигатель. Дизель ровно застучал, нарушая первобытную тишину, и над гладью воды за кормой растелился сизый дымок выхлопа.
- Слушай.. Я хочу есть..., - сказала она, разглядывая неумолимо надвигающиеся скалы. -Такая красота....А я вот есть хочу.
- Потерпи, уже скоро, - ответил он, направляя суденышко, казалось, прямо на скалы. - Скоро будем на месте.
- Ой, мы не врежемся?! Ведь камни вокруг!
Мрачные пики нависали прямо над ними, вокруг бортов в воде колыхались зеленые бороды водорослей.
Но шхуна аккуратно прошла между камней и, внезапно перед ними открылся проход между отвесных скал, совершенно невидный с моря. За узостью прохода оказалась небольшая бухта с голубой прозрачной водой, зажатая между крутых стен. Это место было красиво какой-то древней, необычной красотой, это был не тот Кара-Даг, набивший оскомину туристам, растиражированный в миллионах открыток и реклам. Бухта была похожа скорее на какой-то инопланетный пейзаж, поражая своей необычностью и величием.
- Вот мы и прибыли, - сказал он, заглушив двигатель. Потом перешел на бак шхуны и отвязал сразу скользнувший за борт якорь. - Сначала купание - потом обед.
- Но здесь, наверное, глубоко, - поежилась она, заглядывая в сине-зеленую воду за бортом. Солнечные лучи пронзали толщу воды и уходили куда-то вниз, устремляясь к невидимым глубинам.
- Это иллюзия, - улыбнулся он. - Еще одна причуда Тайной бухты. Просто такое преломление света. А на самом деле под нами всего три метра, не больше.
Он опустил с левого борта алюминиевую лестницу-трап: - К Вашим услугам вся бухта Тайная, мэм!
Она решительно сняла очки и кепку и прошла к трапу. Спустилась на пару ступенек, потрогала воду ногой.
- Какая теплая! - и смело окунулась, впрочем, держась рукой за трап.
Он же нырнул головой вниз прямо с борта, подняв тучу брызг. Пока он плавал вокруг яхты, она несколько раз окунулась в воду, тоже немного поплавала, но, решив, что для первого раза достаточно, поднялась по трапу на борт. Он замер на одном месте, подгребая руками, заворожено глядя, как она грациозно вытиралась полотенцем. Это было так волнующе, эротичнее, чем если бы она была совсем без одежды... Он очнулся, глубоко вздохнул и попросил ее подать ему нож и сетку, которые он предусмотрительно положил на крышу надстройки.
- Пять минут и к Вашим услугам seafood от бухты Тайная! - поплыл к нагромождению камней у одной из стен бухты. Там он начал нырять и она даже стала волноваться, когда он подолгу не показывался из-под воды. Через несколько минут он уже плыл, загребая одной рукой к шхуне и, прежде чем подняться на борт, плюхнул на палубу сетку, набитую черными подобиями небольших камней.
- Неужели мидии?! - удивленно разглядывала она сетку с уловом.
- Я же обещал роскошный капитанский ужин! - преувеличенно сурово сказал он, опускаясь в каюту. Оттуда вытащил и поставил на палубу сумку-холодильник и прочие припасы. - Если мадам не влом...Порежьте зелень и хлеб, а я займусь более деликатным продуктом.
Пока она резала и раскладывала на импровизированном столе, точнее листе пластика, постеленном прямо на палубу, закуски, он закрепил на корме над водой небольшую жаровню, в которой зажег древесные угли. Пока угли разгорались, он откупорил коньяк и разлил его по пластиковым бокалам, которые оказались прямой копией хрустальных.
Солнце окончательно скрылось за скалистыми уступами, и бухта погрузилась в тень, прохладой повеяло от синего зеркала воды.
Он поднял свой бокал и коснулся ее бокала: - За тебя!
- Нет, это ты вывез меня в такое необычное место... За тебя!
- Тогда, - он на миг остановился, подбирая нужные слова. - Тогда за нас. За тех. ЗА ТЕХ, КОТОРЫХ УЖЕ НЕ БУДЕТ.
Быстро махнул содержимое бокала и, склонившись в люк каюты, щелкнул каким-то тумблером. Из небольших динамиков, встроенных в надстройку каюты зазвучала I Want to Know What Love Is группы "Форинер". Многоголосье билось о скалистые стены и возносилось прямо в багровеющие закатом небеса:
Мне нужно немного времени,
Немного времени, чтобы все обдумать,
Я лучше буду читать между строк,
Во всяком случае, мне это стало нужно, когда я стал старше...
Он плеснул еще коньяку в бокалы и отошел к мангалу. Поворошил разгоревшиеся угли и положил на решетку два пласта вырезки. Когда мясо было готово, разложил его по тарелкам и присел к "столу": - За что еще выпьем?
- За это вечер, за эту бухту, за твою шхуну, за это небо..., - сказала она, протягивая бокал и глядя ему прямо в глаза. - Ты совсем седой...
- Все мы меняемся, - ответил он. - И, как правило, не в лучшую сторону...
Ночь опустила черный бархат занавеса так быстро, как это бывает только на юге. Каменные скалы бухты превратились в стены устремленного ввысь черного колодца, в вышине которого замерцали крошечными бриллиантами звезды, яркие гвоздики, вбитые в бархат ночного неба. Не хотелось ничего говорить, только смотреть, запрокинув голову вверх, в бездонное и звездное. Каждый думал о чем-то своем, даже музыка не нарушила первозданную тишину внезапно рухнувшей с небес ночи.
Он первым решил "спуститься на землю":
- Прости, совсем забыл про коронное блюдо от нашего кока...
Поднял лючок моторного отсека и достал небольшой, подернутый рыжей ржавчиной железный лист. Положил его на угли и, когда металл накалился, высыпал на него мидии и аккуратно распределил по всему листу.
- Можно, конечно и так... Оп-ля! - жестом фокусника он схватил сырую мидию, раскрыл ее ножом и высосал содержимое. - Как правило, такой способ употребления приводит в шок нежную половину отдыхающих, поэтому осмелюсь предложить другое блюдо!
Мидии на листе скворчали выливающейся на раскаленный лист водой и с легким треском открывали свои створки.
- Итак, королевское блюдо! Берем мидию, отрываем мясо от раковины, вот в этом месте где она или оно крепится к стенке белой ножкой, именуемой бисусом...Немного соли... Черный хлеб... И вот королевское блюдо готово!
Она с удовольствием уплетала мидии, а он сидел напротив и смотрел на нее.
- Ты такая же красивая...
- Это все коньяк и темнота...Я уже старая..., - грустно улыбнулась она. - И вообще...ты помнишь наш уговор?
- Конечно. Никогда больше не говорить, какая ты. Помню.
Он включил небольшую лампу на мачте, которая осветила палубу, но вот на то, что было за бортом, силы лампы не хватало, и вода сливалась с ночной темнотой.
И снова коньяк и снова тишина. Только чуть слышный плеск воды о борт и шепот звезд над головой.
- Как насчет ночного купания? - спросил он, чтобы прервать затянувшееся молчание.
- Давай! - обрадовалась она и лукаво продолжила. - Только вот по ночам, говорят, принято купаться без всего?!
- Есть такая традиция..., - замешкался он. - Рискнешь?
- Почему бы и нет?! Только вот..., - смущенно попросила она. - Погаси свет.
- Кто нас увидит? Не думаю, что какой-то чудак полезет среди ночи по скалам!
- Все равно. Ну, пожалуйста.
- Хорошо, - он выключил лампу на мачте, и теперь только немного света из приоткрытого люка каюты проникало на палубу. Чтобы не смущать ее, он стянул плавки и первым прыгнул с борта в черную воду. Отфыркиваясь, вынырнул на поверхность и замер, глядя на нее. Она расстегнула лифчик, положила его на надстройку, потом сняла плавки, грациозно переступив длинными ногами. В темноте будто светилось ее незагорелое тело, с темными пятнышками сосков и таким же темным ромбиком волос внизу живота. Она спустилась по трапу и осторожно погрузилась в воду.
Они отплыли на несколько метров от яхты. Вода сливалась с темнотой ночи и тела растворились в ней. Ощущение, что они остались одни в целом мире.
- Здорово... Так, наверное, бывает в невесомости, - зачарованно произнесла она, медленно шевеля руками. - Вода такая теплая, что я совершенно не чувствую ее...
Он протянул руку и нечаянно коснулся остроты ее напрягшегося соска.
- Извини, - пробормотал он и сделал гребок руками чуть в сторону.
- Ничего, - ему показалось, что она улыбнулась в темноте. - Когда-то я даже мечтала об этом ...
Они еще несколько минут поплавали в ночной воде. Он почувствовал, что возбужден, как мальчишка, впервые увидевший рядом с собой обнаженную женщину. Хотя он не видел ее, но осознание, что это великолепное тело всего лишь в нескольких сантиметрах от него, невероятно возбудило. Чтобы она ничего не заметила, он предложил ей подняться на борт первой, мотивируя тем, что хотел бы еще немного поплавать.
Она поднялась на борт и шагнула к проему каюты, внезапно свет оттуда обрисовал ее фигуру, будто древнюю статуэтку, с крутыми бедрами, изгибом похожими на изящные бока амфоры. Он замер в воде, боясь пропустить хоть мгновение этого волнующей картины. Восторг переполнял его и он подумал, что это еще один из немногих счастливых дней в его жизни.
Когда она завернулась в полотенце и спустилась в каюту, он раскинул руки и лег на воду, ожидая, пока спадет возбуждение. Над ним была только чернота южного неба, исколотая дырочками звезд и окруженная со всех сторон скалами Кара-Дага.
Через несколько минут он поднялся на шхуну, насухо вытерся полотенцем и подошел к люку каюты. Осторожно постучал по крыше надстройки.
- Как ты? Все в порядке?
Она показалась в проеме каюты, одетая в легкий халат и с чалмой полотенца на голове. Виновато посмотрела на него снизу вверх.
- Так хочется спать...слишком насыщенный день.
- Да-да, конечно! - заволновался он. - Ведь ты с дороги! Выбирай любую койку и ложись!
- А ты?
- А мне дай спальник, вон он лежит под столом. Я в такие теплые ночи люблю спать на палубе.
Она поднялась по трапу из каюты и ее открыто посмотрела ему прямо в глаза.
- Ты не обидишься на меня?
- Нет.
- Точно?
- Точно-точно.
Когда, через несколько минут, он заглянул в каюту, она уже спала, свернувшись калачиком под одеялом. Он осторожно спустился в каюту и накрыл ее вторым одеялом. Потом поднялся на палубу, залез в спальник и снова стал смотреть в бездонное звездное небо, даже не почувствовав, когда сон сморил его.
Проснулась она от непонятного шума. Открыв глаза, даже сначала не поняла, где она находится, потом облегченно и с улыбкой оглядела спартанское убранство маленькой каюты, развивающиеся от ветра занавесочки над открытыми иллюминаторами, солнечные лучи, которые черкали каракули по доскам каютной палубы. А шум оказался мерным стуком работающего дизеля. Она вылезла из теплой норы одеяла, причесалась у небольшого зеркальца, закрепленного на проходящей по центру каюты мачте. Потом начала искать, куда положила перед сном очки. Они обнаружились на полке, над койкой, но когда она потянулась за ними, то нечаянно задела коробку, которая упала на койку и из нее посыпались какие-то гайки и шурупы.
В проеме люка возникла физиономия, обрамленная шкиперской бородкой:
- Доброе утро! Как насчет чашечки кофе?
- Ой, если через минуту его не будет, то разнесу вообще все в этой берлоге!
- Слева от тебя кофейник на плите, только вскипел! Наливай себе и поднимайся на палубу!
Она поднялась на палубу, держа в руках как драгоценность, большую синюю кружку с дымящимся кофе. Вокруг было море. Оказывается, они уже были почти у Коктебеля. На востоке солнце выбиралось из моря, отряхивая в облака розовые капли. Еще не горячее, а теплое и уютное, только-только умытое водой. А вдали, на западе, просыпался Коктебель и на пляже виднелись первые цветные пятнышки отдыхающих.
Она посмотрела на рубку. Одной рукой он удерживал штурвал, в другой была кружка с кофе.
- Понимаешь, вызвал по рации менеджер. Постоянные клиенты, хотят выйти в море именно на моей посудине... Ты извини меня.
Она присела на идущую вдоль борта скамью и отхлебнула горячий и неожиданно очень вкусный кофе.
- Почему ты извиняешься? Это твоя работа. Все было очень, очень здорово... Но любой праздник когда-то кончается.
Они замолчали, глядя вперед, на уже хорошо видимый пирс. Тот стремительно приближался и уже можно было разглядеть стоящую на месте стоянки шхуны небольшую группу людей в длинных желтых одеяниях.
Спустилась в каюту, собрала свои вещи, застелила обе койки, потом присела на ту, на которой спала. Несколько минут просто сидела, разглаживая складку на одеяле. Почувствовав толчок корпуса, поднялась на палубу. Шхуна была уже у пирса, и он привязывал швартовый конец к кнехту на нем.
Протянул ей руку: - Давай сначала пакет. А теперь сама. И буквально выдернул ее с палубы, на мгновение прижал к себе. На долю секунды они замерли. Потом она отстранилась и произнесла: - Спасибо тебе. Все было великолепно...
Он осторожно взял ее руку и поцеловал в ладонь.
- Это тебе спасибо. За все. За тогда и за вчера.
"Харе Кришна, Харе Рама..."
На палубу с пирса перебиралась небольшая группа молодых ребят с бритыми головами в ярких оранжевых балахонах.