Пытающимся подглядывать за происшедшим крепостным мальчишкам явно не повезло. Они были тут же схвачены и их поволокли на гауптвахту. Там уже заранее приготовлены смоченные в рассоле розги и палки. А пороть будут жестоко - пока по настоящему не потеряют сознание.
Палач - рыжебородый и очень широкий, настоящий шкаф в плечах детина с удовольствием щелкнул прутом.
В воздухе зазвенело. Мальчишки были готовы свалится в обморок от страха. Пара помощников умело оголила пацанов оставив лишь портки. Сухие и мускулистые тела несмотря на холод в помещении гауптвахты сразу же запотели.
Палач причмокивая губами погладил отрокам спины, упругие мышцы ни капли жира. Его глаза загорелись нездоровым блеском: именно так бабники смотрят на смазливых женщин. Затем слугам подняли повыше ноги. Подошел еще один истязатель. Порка предстояла синхронная и жестокая.
Полковник Трезубцев жестко приказал:
- Бить беспощадно!
И засвистели кнуты. Первые же удары рассекли кожу на спинах и ягодицах. Кровь вяло закапала с топчанов. Пацаны иступлено заорали....
Полковник с наслаждение ловил их крики и приказывал:
- Давайте и пятки им подпалите - будут знать как оскорблять священную особу императора!
Палач видно понял повеление буквально и поднес к огрубевшей подошве окровавленного подростка заранее раскаленные на огне щипцы. Послышался дикий вскрик и мальчуган, на видь вряд ли старше пятнадцати затих. Удары по нему прекратились - сначала следует привести жертву в себя. А полковник сухо добавил:
- Эти хулителям царской особы еще семь жестоких порок предстоит. Как только кожа чуть-чуть подживет так их снова под кнут!
Старший палач кивнул:
- Все сделаем как надо ваше высокородие!
Мальчишка пришел в себя и опять засвистела жестокая плетка...
Полковник которому это зрелище уже надоело, сделал жест. Еще один дворовый прислужник, вернее прислужница - крепостная девка Катюша быстро поднесла барину большой бокал с крепленым вином.
Трезубцев выпил больше половины и неожиданно смягчившись приказал служанке:
- Тому огольцу, что прижгли пяточку дай допить остаток!
Катя низко поклонилась:
- Наша дело холопье - слушаюсь барин!
Избитый пацан кашлянул, когда девка пыталась ему влить в глотку вино. Брызнули алые капли, испачкав белый подол девицы...
Полковник тут же взорвался и излился гневом:
- Ах ты девка непотребная. Да это вино дороже тебя и таких как ты трех шлюх стоит. Выверните ей наизнанку кожу! Бить, до потери чувств!
И началось... Сорвали с красавицы полногрудой одежды.
Полковник впился глазами в её ладное, обнаженное, словно налитое соком, и одновременно с отличными пропорциями тело. Как оно прекрасно... И вот свистит кнут...
Трезубцев истошно крикнул:
- Пороть с бережением!
Но приказ чуть опоздал - первый сильный удар палача уже успел рассечь нежную, белую ( не слишком позагораешь в эти пуританские времена!) кожу. Девка чьи руки и ноги надежно зажаты специальными петлями громко вскрикнула. Потек тонюсенький ручеек крови.
Следующие удара заставляли только набухать кожу, но уже не рвали её. Соблазнительно блестели розовые пяточки девчонки. Полковник сделал жестки и на подошву обрушился кнут. Несильно, но по чувствительному месту...
Нет Трезубцев не был садистом или извергом, но такова была мораль того времени. Недаром Николай Павлович Первый заслужил прозвище Николая Палкина. Пороли тогда людей целыми деревнями. В полках каждый месяц запарывали по два-три солдата на полк и это только смертельные случаи. Били даже если одну пуговицу не застегнул или плохо затянутых пояс.
Впрочем император обожая порки чурался смертной казни. Занимательный случай когда заменил положенную по закону смерть - двенадцатью тысячами ударов палкой.
Ну это тоже по сути казнь, только куда более мучительная - кто столько сможет выдержать?
Так что девушку с бережением пороли - полковник с интересом смотрел. И улыбаясь даже решил прочитать избиваемой девчонке мораль:
- Ты знаешь за одного битого двух небитых дают. Такую я к тебе любовь испытываю и поэтому тебе лупят. Ибо сам Бог Святой сказал - ты видимо не любишь свое дитя если жалеешь ему розог!