Аннотация: Тут показаны хитрые интриги и обходные маневры американских и других агентов, а также обмна и ложь, и вместе с тем красивые девушки.
ГОДЫ СПУСТЯ, достигнув среднего возраста, Усама Бен Ладен постепенно отказался от источников идентичности, которые были его правом по рождению и которые сильно повлияли на его раннюю жизнь - его членство в богатой семье Бен Ладенов и его привилегии как подданного королевства Саудовской Аравии. В конце концов он объявил себя в состоянии войны с королевской семьей Саудовской Аравии и тем самым встал в яростную оппозицию интересам своей собственной семьи, позиция, которая, по-видимому, была для него настолько опасной, что он очень редко говорил об этом публично. Когда он это сделал, он обвинил саудовскую королевскую семью в попытке "создать проблему между мной и моей семьей". Он никогда не осуждал и открыто не отрекался от своей собственной семьи, и он объяснял их случайные заявления с осуждением его просто результатом сильного давления со стороны правительства Саудовской Аравии.18
После 11 сентября стало обычным делом связывать источники радикализма Усамы с исламским политическим возрождением, охватившим Ближний Восток после 1979 года, а также с его опытом бойца и организатора джихада во время антисоветской афганской войны. Они оказали на него решающее влияние, но сосредотачиваться исключительно на них - значит рисковать упустить из виду сложность отношений Усамы с его семьей и его страной, источники притяжения и отталкивания, которые эти связи создали в его жизни, и их влияние на его характер и идеи. Эти последние темы являются теми, которые Бин Ладены и королевская семья Саудовской Аравии пытались сохранить в тайне, насколько это возможно.
Необычная история возвышения семьи Бен Ладенов в двадцатом веке убедительна даже там, где она вообще не касается Усамы. Для многих Бин Ладенов поколения Усамы семейные узы оказались непостоянными и, прежде всего, сложными. Это история модернизации и власти в Саудовской Аравии, молодой и незащищенной нации, где семья, безусловно, является самой важной политической единицей. "Саудовская Аравия", как следует из названия страны, точно передает представление правящей семьи Аль-Саудов о своей власти. В их стране политические вечеринки запрещены, даже общественные клубы не одобряются, а племена относительно слабы; семья и религиозная вера, безусловно, являются наиболее законными источниками общественной идентичности. В деловом сообществе, к которому они принадлежали, Бин Ладены ни в коем случае не были самой значительной семьей королевства, но на протяжении десятилетий они выстраивали уникальные и важные партнерские отношения с Аль-Саудом, закрепленные ролью семьи Бен Ладенов, начиная с 1950-х годов и далее, в качестве официальных подрядчиков по строительству и реконструкции исламских священных городов Мекки и Медины, и, на какое-то время, Иерусалима.
Семейное поколение, к которому принадлежал Усама, - двадцать пять братьев и двадцать девять сестер - унаследовало значительное богатство, но должно было справиться с интенсивными социальными и культурными изменениями. Большинство из них родились в бедном обществе, где не было государственных школ или университетов, где социальные роли были жесткими и предопределенными, где религиозные тексты и ритуалы доминировали в общественной и интеллектуальной жизни, где рабство было не только законным, но и открыто практиковалось королем и его сыновьями. И все же в течение двух десятилетий, к тому времени, когда это поколение Бен Ладенов стало молодыми взрослыми, они оказались под обстрелом Идеи об индивидуальном выборе под влиянием Запада, благодаря появлению новых торговых центров и международных модных брендов, голливудским фильмам, алкоголю и изменению сексуальных нравов - головокружительный мир, который они могли взять, поскольку каждый из них получал ежегодные дивиденды, исчислявшиеся сотнями тысяч долларов. Эти Бен Ладены, как и другие привилегированные саудовцы, достигшие совершеннолетия в период нефтяного шока 1970-х годов, стали арабскими пионерами в эпоху глобализации. Бин Ладены были первыми частными саудовцами, которые стали владельцами самолетов, и в бизнесе, и в семейной жизни они рано впитали в себя технологии глобальной интеграции. Вряд ли случайно, что первым крупным тактическим нововведением Усамы в качестве террориста стало творческое использование им спутникового телефона. Также не кажется неуместным, что шокирующие авиакатастрофы с участием американцев были повторяющимся мотивом переживаний семьи задолго до 11 сентября.
Семейная сага о Бен Ладенах также дает особенно важную нить о беспокойном, навязчивом, склонном к жадности, обремененном тайнами и, в конечном счете, - для обеих сторон - неубедительном союзе между Соединенными Штатами и Саудовской Аравией в эпоху нефти. Пока Усама не объявил себя международным террористом, его семья вкладывала в Соединенные Штаты гораздо больше средств, чем принято считать - его братья и сестры владели американскими торговыми центрами, жилыми комплексами, кондоминиумами, роскошными поместьями, приватизированными тюрьмами в Массачусетсе, корпоративными акциями, аэропортом, и многое другое. Они посещали американские университеты, поддерживали дружбу и деловые партнерские отношения с американцами и добивались американских паспортов для своих детей. Они финансировали голливудские фильмы, торговали чистокровными лошадьми с кантри-певцом Кенни Роджерсом и заключали сделки с недвижимостью с Дональдом Трампом. Они считали Джорджа Буша-старшего, Джимми Картера и принца Чарльза друзьями своей семьи. Как в буквальном, так и в культурном смысле семье Бен Ладена принадлежала внушительная доля Америки, которой Усама объявил войну, и все же, как и в случае отношений между саудовским и американским правительствами, их участие в Соединенных Штатах также оказалось ограниченным и хрупким. Это сделало антиамериканскую идеологию Усамы и реакцию его семьи на нее еще более сложной.
Глобальный характер семьи Бен Ладенов во многом обязан мировому рынку нефти и богатству, которое она создала после 1973 года, но это также уходит корнями в эпоху, когда еще не было двигателей внутреннего сгорания. Поколение Бин Ладенов Усамы было первым, кто родился на саудовской земле. Их отец, Мохаммед, талантливый архитектор первоначального состояния семьи, переселился из города-крепости из глинистых пород в узком каньоне в отдаленном регионе Хадрамаут в Йемене. Он принадлежал к уверенным в себе людям, которые сами были пионерами глобализации, хотя и в более медленную эпоху парусных судов и колониальной власти. Мохаммед Бен Ладен завещал своим детям не только богатство, но и преобразующее видение амбиций и религиозной веры в безграничном мире.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПАТРИАРХИ
с 1900 по сентябрь 1967
1. В ИЗГНАНИИ
НЕПРИЯТНОСТИ НАЧАЛИСЬ, когда умер бык.
Бык принадлежал Аваду Абуду Бен Ладену. На рубеже двадцатого века он жил в пустынной деревне Гарн-Башири, в глубоком каньоне под названием Вади-Ракия. Ущелье прорезало путь длиной в пятьдесят миль через регион южной Аравии, в современном Йемене, под названием Хадрамаут, что означает "Смерть среди нас". Это было точное название; земля состояла в основном из песка и камней, выжженных циклическими засухами. По обе стороны ущелья Ракия возвышались бесплодные глинистые утесы. Верблюды, ослы и козы бродили среди колючих кустарников и низкорослых деревьев. В глубинах каньона было разбросано около сорока деревень; их население составляло не более десяти тысяч человек.1
Дом Авада и небольшой участок земли, который он обрабатывал, находились рядом с четырехэтажной прямоугольной башенкой, построенной из сырцовых кирпичей двумя братьями Бен Ладен, Али и Ахмедом, которые, вероятно, жили в начале девятнадцатого века, судя по генеалогиям, сохраненным их потомками. Этот семейный форт Бен Ладенов возвышался на самой высокой точке в Гарн-Башире, в тени западной стены каньона. При жизни Авада башня, в которой жили два брата, превратилась в руины; она была похожа на замок из песка, смытый приливом. Группы новых домов из сырцового кирпича окружали склон холма под башней, образуя оборонительный рубеж. Вокруг деревни простиралось десять или двадцать акров плоской сельскохозяйственной земли, разделенной на крошечные участки размером примерно десять на пятьдесят ярдов, которыми владели разные Бин Ладены. Сельское хозяйство было ненадежным занятием, зависящим от кратковременных сезонных дождей. После каждого шторма жители деревни бросались ловить паводковые воды и направлять их на свои поля. Если бы им это удалось, они могли бы выращивать пшеницу или другие основные культуры в течение нескольких месяцев. Если они потерпят неудачу, им может грозить голод.2
Авад Бен Ладен принял свое судьбоносное решение одолжить плужного быка у жителя племени Обейд после одного из таких циклических дождей. Обейди были могущественным кланом, который патрулировал пустынные плато над каньоном Ракия, а также занимался фермерством в долине. Разумеется, не было никакой системы страхования или обеспечения, связанной с таким займом в виде волов. Когда животное внезапно умерло под гнетом Авада, его кредитор, которого звали Билавал, выдвинул то, что в устной истории семьи Бен Ладенов считается возмутительным требованием: сорок серебряных риалов. Это попахивало вымогательством, но, хотя в деревне проживало, возможно, несколько сотен Бен Ладенов, "они были настолько бедны, что не могли оставаться в стороне" Авад, сказал Сайед Бен Ладен, который все еще живет в Гарн-Башире.3
Бин Ладены принадлежали к племени кенда, которое ведет свое происхождение от доисламской Аравии и к семнадцатому веку стало могущественной федерацией в южном Хадрамауте. Тогда они были известны как племя правителей и шейхов, но постоянные войны постепенно истощили их силы и рассеяли их членов. Ко времени Авада "Кенда" больше не функционировала как организованная группа с признанными лидерами и вооруженными формированиями. Бен Ладены стали просто семейным кланом, насчитывавшим, возможно, от четырехсот до пятисот человек, сосредоточенных в оборонительной деревне-крепости предков, борющихся за выживание. Они были не в том положении, чтобы продолжать войну против конкурирующих группировок.
Бин Ладены разделились на четыре ветви, каждая из которых восходила к поколению строителей башен, Ахмеду и Али, которые были двумя из четырех братьев, остальных звали Мансур и Заид. Каждый из этих братьев породил целую линию потомков, которые при жизни Авада действовали вместе как большая семья в рамках более широкого клана Бен Ладенов.
Авадх принадлежал к ветви Али. Устная генеалогия семьи гласит, что Али был прапрадедом Авада. Мало что помнят о сменявших друг друга поколениях, за исключением того, что Авад был единственным ребенком своего отца Абуда. Поэтому он унаследовал всю землю Абуда в Гарн-Башире. Однако это оказалось очень скудным состоянием, и, как оказалось, этого было недостаточно, чтобы помочь Аваду опередить своего крупного кредитора.4
Сначала, вместо сорока серебряных риалов, которых у него не было, Авадх договорился о предоставлении Билавалу права залога на несколько акров, которые он обрабатывал. Билавал согласился принять половину прибыли от урожая Авада, пока долг не будет выплачен. Если бы дожди вернулись, Авад, возможно, справился бы с трудностями, и последующая история его ветви семьи Бен Ладенов могла бы сложиться совсем по-другому. Однако случилось так, что Ракию поразила засуха. Авадх не смог предложить своему кредитору никакой прибыли в последующие месяцы, что разозлило Билаваля. Согласно одному семейному аккаунту Бен Ладена, Билавал угрожал убить Авада, если он либо не вернет причитающиеся ему наличные, либо не передаст полное право собственности на свою землю.5
Авад решил покинуть деревню своих предков. Он был холостяком, мог свободно путешествовать. Засуха неуклонно усиливалась с тех пор, как пал бык. Эмиграция была обычной стратегией выживания в Хадрамауте, даже без угрозы смерти со стороны племени. Авад собрал свои пожитки и отправился через высокогорное плато к соседнему каньону, известному как Вади Доан, примерно в полутора днях езды на верблюде или осле. Там он начинал все сначала.
ОТВЕСНЫЕ СКАЛЫ высотой девятьсот футов и более опускаются на дно Вади Доан, в семидесяти милях вглубь материка от Аравийского моря. Дно каньона покрывают темно-зеленые финиковые пальмы, взращенные руслом реки. Согласно местной легенде, раса гигантов обтесывала камни пропасти, пока Бог не разгневался на их высокомерие и не уничтожил их песчаной бурей. Возможно, этим объясняется потрясающая архитектура: у скальных стен возвышаются гигантские небоскребы укрепленных деревень-замков, каждый город представляет собой закрытый вертикальный редут против своих соседей. В целях обороны на нижних этажах домов нет окон, а щели выше предназначены для стрельбы.
Европейцам того времени каньоны Хадрамаута казались отдаленными и полными опасных ксенофобов; они были "параллельным внутренним миром ... пробелом на карте". По правде говоря, Хадрамаут вовсе не был изолирован, но его глубоко религиозные жители, хотя и были способны на великодушное гостеприимство, не всегда благожелательно относились к незваным гостям-христианам. В течение нескольких тысяч лет хадрамисы были мигрантами, путешественниками, торговцами и предпринимателями, отплывавшими на деревянных дау из порта Мукалла в Ост-Индию, Занзибар, Абиссинию (современная Эфиопия) и вверх по От Красного моря до Мекки и Каира. Какое-то время, столетия назад, они и их сабейские короли обладали огромным богатством, являясь монополистами караванов в мировой торговле миррой и ладаном, получаемыми из смолы арабских деревьев. Во времена фараонов Египта и Римской империи благовония, сжигаемые из дорогого ладана и еще более дорогой мирры, превратили эти масла в два самых ценных товара на земле. В Риме ни одному богу нельзя было поклоняться должным образом, ни отмечать похороны, ни входить в респектабельное брачное ложе без того, чтобы по комнате не клубился дым ладана. Только после того, как его империя распалась, а суровые христианские проповедники объявили благовония благовониями богохульников, торговля пришла в упадок, и Хадрамаут снова впал в нищету. С приходом ислама в седьмом веке люди каньонов снова отправились в плавание в качестве солдат в обращающих в свою веру мусульманских армиях. Они остались на завоеванных землях в качестве телохранителей, торговцев и, в конечном счете, политических деятелей. Они оставались преданными своей родине, и на рубеже двадцатого века многие преуспевающие хадрамцы перенесли свое торговое богатство колониальной эпохи обратно в каньоны, чтобы построить дома престарелых и семейные комплексы. Так много людей вернулись из Азии и Африки, что, когда британский офицер провел первое официальное обследование ущелий в 1930-х годах, он обнаружил среди местных языков суахили и малайский.6
Во время прибытия Авада Бен Ладена Британия объявила Доан частью своего протектората Аден, политического образования, которое было скорее желанием, чем фактом, одним из цепочки слабо управляемых прибрежных территорий, которые стратеги империи объединили в Аравии, чтобы защитить морские пути Индии от турецких и немецких интриг. Местным инструментом британского контроля был султан Мукалла, который правил из комплекса побеленных дворцов на скальном выступе у Аравийского моря, охраняемый личной охраной из африканских рабов. Семья султана заработала свое состояние в качестве наемников низама Хайдарабада в Индии; к началу двадцатого века они предпочитали проводить время при роскошных дворах Хайдарабада. В Мукалле они оставили у руля череду вазирей, или министров, из семьи Аль-Михдхар, которая происходила из Вади Доан. Один из этих заместителей, Сайид Хамид Аль-Михдхар, был отозван британским гостем как "мягкий, маслянистый тип, внешне веселый, но с неулыбчивыми глазами", который использовал свой кабинет "для обеспечения привилегированного отношения к своим коллегам-доани".1 Султанат Мукалла был далек от образцового правительства; в той степени, в какой он контролировал внутренние каньоны, он делал это путем захвата заложников из видных местных семей.7
Реальной властью в южном Доане на момент прибытия Авада были не британцы или султаны Мукаллы, а семья местных шейхов по имени Ба Суррас, которые правили из глинобитного замка под названием Масна'а. Губернатор Ба-Сурры на момент прибытия Авада Бен Ладена за свою жизнь взял десять жен и страдал слепотой. Он правил каньоном твердой рукой. "Случаев убийств в настоящее время практически не существует", - с удовлетворением сообщил в Лондон британский агент. "Убийц казнят кинжалом, вонзающимся в надгрудинную выемку".8
По подсчетам Ба Суррас, в Доане проживало около двадцати тысяч человек. Им помогали почти двести мечетей, но только две небольшие школы, в которых учебным планом был Коран. Ни одна из женщин, с которыми английская путешественница Фрейя Старк познакомилась в начале 1930-х годов, не умела читать. Пальмовые деревья в русле реки собирали с целью получения прибыли, а несколько более состоятельных торговцев держали пчел на своих террасах, добывая экспортный урожай ароматного меда, известного как афродизиак, особенно если употреблять его с мясом, "что могут делать только мужчины, поскольку считается нецелесообразным слишком сильно возбуждать женщин", - отметила путешественница Дорин Ингрэмс.9
Авад Бен Ладен выбрал Доан в качестве убежища от обейди, потому что при Ба Суррасе он пользовался репутацией места мира и порядка, что, по словам некоторых потомков Авада, было тогда редкостью в Хадрамауте. Он поселился в нескольких милях от крепости Ба Сурра, в Рабат Башане, городке, пристроившемся к самой южной стене Доана, в окружении пальм на дне долины. Согласно британскому исследованию, проведенному в начале 1930-х годов, там проживали восемьсот человек, владеющих ста винтовками. Похоже, что у Авада было мало надежных связей, когда он впервые прибыл в Доан; вместо этого он полагался на репутацию гостеприимного региона и свою собственную готовность работать. Свидетельства об обстоятельствах Авада после его прибытия в Рабат отрывочны, поскольку теперь он был отделен от семейной группы в Ракии, которая сохранила то, что сохранилось в устной истории. Говорят, что он работал наемным рабочим на местных небольших фермах. Он преуспел настолько, что женился на женщине из города; она была из семьи Аль-Мадуди.10
У Авада и его жены было три дочери и три сына. Мальчиков звали Мохаммед, Абдулла и Омар; последний умер в детстве, обычная судьба. (Имена дочерей не вспоминаются; в Аравии тогда, как и сейчас, истории женщин в семье рассказывались редко.) Годом рождения Мухаммеда иногда называют 1908 год, в лучшем случае приблизительный; празднование дней рождения не является арабской традицией, и в то время в Доане едва существовало правительство, не говоря уже о регистрации рождений.11
Обосновавшись в Рабате, Авад Бен Ладен усердно работал и умер молодым. Действительно, он, похоже, умер до того, как двое его оставшихся в живых сыновей, Мохаммед и Абдулла, достигли подросткового возраста.12
Как и везде в Хадрамауте, экономика Доана зависела от постоянной готовности местных мальчиков и юношей уезжать на заработки за границу, работать годами в трудных условиях и переводить деньги домой. Некоторые ушли в очень раннем возрасте, в возрасте шести или семи лет. Для местных мужчин также было обычным делом жениться в подростковом возрасте, эмигрировать в Эфиопию, Сомали или Египет и отсутствовать целых два десятилетия, беря других жен, находясь за границей. Для большинства молодых мужчин в Доане вопрос заключался не в том, уезжать ли, а в том, куда идти. Они зависели от неформальной занятости сети, спонсируемые торговцами Хадрами, у которых были деловые интересы в определенных портах за рубежом. Лояльность одного чужеземца-хадрами другому была экстраординарной, и к началу двадцатого века эта этика создала процветающую диаспору от Леванта до Юго-Восточной Азии. В одном письме, обнаруженном в начале двадцатого века, отец пишет инструкции двум своим маленьким мальчикам о том, как им следует добираться из Хадрамаута в Сингапур - он предоставляет списки надежных контактов в четырех разных портовых городах и призывает мальчиков отправить домой как можно больше открыток. Молодые люди из северных долин Хадрамаута обычно эмигрировали через эти родственные сети в Юго-Восточную Азию; из Доана они направлялись главным образом в Африку или вверх по побережью Красного моря.
Эмиграция казалась бы естественным выбором для Мохаммеда и Абдуллы Бен Ладенов, оставшихся без отца. Когда они обдумывали, куда направиться, им, вероятно, посоветовали родственники их матери и другие горожане, обеспокоенные их благополучием теперь, когда Авада не стало. Самым богатым человеком в Рабате был потомок пророка Мухаммеда по имени Сайид Мухаммед Ибн Ясин, торговец хлопком у Красного моря с "длинным лицом и большим приятным ртом", в чьем хозяйстве содержались пчелы и эфиопские рабы.13 У Ясинов были связи в Массаве, главном эритрейском порту. Другая известная семья в каньоне, жившая примерно в миле или двух от них, имела родственников в Аддис-Абебе и сколотила небольшое состояние, торгуя там шкурами. Вероятно, именно благодаря одному из этих контактов Мохаммед Бен Ладен, старший из сыновей Авада, но мальчику было меньше двенадцати лет, впервые взобрался на стены каньона и присоединился к караванам верблюдов, направлявшихся пешком в порт Мукалла.
Он отплыл в Африку, пережил путешествие и нашел работу где-то в Эфиопии. Но его путешествие закончилось катастрофой. Устная история семьи Бен Ладенов содержит по крайней мере две версии о том, что с ним произошло. В одном из них Мохаммед работал подметальщиком в магазине или малом бизнесе. Согласно тому, что его брат Абдулла позже рассказал семье, его босс был неприятным человеком со свирепым характером, который носил связку ключей, пристегнутую к поясу; однажды, разозлившись на Мохаммеда, он швырнул ключи в мальчика и ударил его по лицу. Травма была настолько серьезной, что Мохаммед потерял глаз. Вторая версия, рассказанная некоторыми из Бин Ладенов, которые остались в Йемене, гласит, что Мохаммед работал на строительной площадке в Эфиопии, когда железный прут, случайно упавший с высокого здания, ударился о землю, отскочил и попал ему в глаз. В любом случае, Мохаммед Бен Ладен дожил бы до зрелого возраста со стеклянным правым глазом.14
Мохаммед вернулся в Доан после ранения. Мощное землетрясение разрушило абиссинский порт Массава в 1921 году, опустошив экономику региона; это также могло стать причиной его отступления. Горожане Рабата говорят, что в 1925 году Мохаммед снова уехал. На этот раз он путешествовал со своим младшим братом Абдуллой. Прошло около двадцати пяти лет, прежде чем братья вернулись. Их мать позже умерла в Доане, по словам членов семьи Бен Ладена, которые остались в Йемене; кажется сомнительным, что мальчики когда-либо видели ее снова.
Теперь они нацелились на восточное побережье Красного моря. В порту Джидда, излюбленных воротах мусульманских паломников, направляющихся в священный город Мекку, жила значительная община торговцев и рабочих-хадрами, в том числе некоторые из Доана; другие хадрамиты проживали в самой Мекке.
В то время, когда мальчики Бен Ладена отправились в это путешествие, Абдулле было всего около девяти или десяти лет; Мохаммеду было, возможно, четырнадцать или пятнадцать, согласно тому, что Абдулла позже рассказывал своей семье. Путешествие, которое помнил Абдулла, было наполнено магией, чудесами и религиозными предзнаменованиями. Они поднялись на борт перегруженных деревянных дау в Мукалле, обогнули Аравийский полуостров, затем поднялись по Красному морю до порта Джизан, расположенного почти в четырехстах милях к югу от Джидды. Отсюда они начали ходить. Они заблудились в пустыне; они были голодны, почти умирали с голоду и думали, что могут умереть. На них налетел сильный шторм, а когда он рассеялся, мальчики нашли ферму, а на орошаемых полях нашли арбуз. Они съели его и пришли в себя.15
Они шли дальше и, наконец, достигли каменных и коралловых стен Джидды, зловонного города с населением около двадцати пяти тысяч человек на берегу Красного моря.16 Возможно, только подросток, познавший лишения и непрекращающиеся войны Хадрамаута, мог рассматривать этот вызывающий клаустрофобию, зараженный болезнями порт без единой мощеной улицы как место возможностей. И все же Мохаммед Бен Ладен видел в Доане гордые глинобитные небоскребы с их раскрашенными дверями и набором рабов, которые были построены хадрамами, заработавшими свое состояние в самых неожиданных местах благодаря удаче, вере и тяжелому труду. Он обладал стремлением сколотить собственное состояние.
ВОЗДУХ ВНУТРИ защитных стен Джидды "содержал влагу и ощущение глубокой старости и истощения, каких, казалось, не бывает ни в каком другом месте", - писал Т. Э. Лоуренс, более известный как Лоуренс Аравийский. Было "ощущение долгого использования, выдохов многих людей, постоянного тепла в ванне и пота". Летом температура поднималась намного выше ста градусов по Фаренгейту, а соленые ветры Красного моря затрудняли дыхание. "Газеты превращаются в лохмотья, спички отказываются зажигаться, а ключи ржавеют в кармане", - пожаловался посетитель из Великобритании. Каждый день около пяти тысяч верблюдов проходили через город, сбрасывая, по оценкам мэра Джидды, более тридцати тысяч фунтов навоза. "Товары, выставленные на рынке, облеплены таким количеством мух, что вы не можете определить цвет товара, не прогнав их", - писал персидский паломник Хоссейн Каземзаде. "Вечером, когда магазины закрываются, мухи, подобно торговцам, отправляются в частные дома в поисках своей добычи".17
Более тысячи лет Джидда служила воротами в Мекку. Через город текли паломники, направлявшиеся на ежегодный фестиваль Хадж - к началу двадцатого века их было сто тысяч ежегодно. Они были мусульманами всех оттенков и происхождения, из Африки, Юго-Восточной Азии, Индии и Европы. Они тоже приезжали в течение года для небольших паломничеств; гребные лодки, называемые самбуками, перевозили вновь прибывших с кораблей, стоящих на якоре в глубокой воде порта. На пристани носильщики и гиды загнали их в грубые бараки, где они были разделены по национальному признаку. Многие из этих паломников остались в Джидде после того, как совершили свои обряды поклонения, и их потомки превратили регион, известный как Хиджаз, в полиглот, "мешанину людей, которых ислам объединяет со всех уголков земли", как писал паломник Амин Рихани в 1922 году. В Джидде были крайности богатства и бедности, заметил Каземзаде: "Вы видите богатых людей, которые заплатят несколько фунтов за флакон духов, вылейте все это им на головы и уходите...С другой стороны, есть несчастные в состоянии полной нищеты, лежащие почти обнаженными вдоль дороги, ищущие хоть какого-то облегчения в тени кустов ". Более состоятельные семьи жили в высоких таунхаусах в турецком стиле, построенных из кораллов, добытых на береговой линии, и закрытых решетчатыми деревянными ставнями, которые охлаждали интерьер и делали женщин невидимыми для прохожих. Бедняки заворачивались в ткань и спали на песчаных дорожках Джидды.18
Эпидемии холеры прокатились по городу. Зарождающиеся органы общественного здравоохранения Европы признали глобальную миграцию в Хадж и обратно потенциальным источником пандемий. Колониальные державы изо всех сил пытались создать работоспособную систему карантина. Османский врач, вызванный для лечения одного из бедствий холеры на рубеже веков, обнаружил в Джидде "обширное кладбище", изобилующее "мертвыми телами, которыми были заполнены караван-сараи, мечети, кафе, жилые дома и общественные места"; его преследовали "крики мужчин, женщин и детей, смешанные с ревом верблюдов".19
Гарри Сент-Джон Бриджер Филби, британский авантюрист, которому вскоре предстояло сыграть заметную роль в развитии города, прибыл в Джидду в 1920-х годах, примерно в то же время, что и Мохаммед Бен Ладен. Филби столкнулся с
мешанина богатства и бедности; огромные особняки капитанов торговли и предпринимательства, с их прочными коралловыми стенами и широкими пространствами деревянной отделки, соседствуют с лачугами, разбитыми от времени; мечети, большие и маленькие, с остроконечными минаретами, устремляющимися к небу...Повсюду контраст света и тени, великолепия и убожества, пыли и грязи; и над всем этим развевались флаги многих наций, Великобритании, Франции, Италии и Голландии, среди бесчисленных эмблем объединенной Аравии.20
Экономика города зависела от паломников, которые платили налоги на сумму около 3 миллионов британских фунтов стерлингов каждый год в этот период и приносили еще 4-5 миллионов фунтов коммерческой прибыли торговцам, владельцам верблюдов, гидам и владельцам отелей, которые боролись за свои кошельки. Алчность и карнавальный стиль индустрии гостеприимства Джидды были легендарны; средневековый путешественник Ибн Джубайр скептически заметил, что еще до прихода ислама отцы города возвели "старое и величественное святилище с куполом", чтобы привлечь туристов; "говорят, что это было место упокоения о Еве, матери человеческой расы...Бог знает обо всем этом лучше".21 Открытие Суэцкого канала в конце девятнадцатого века превратило Красное море в колониальный базар, где европейские пароходы, африканские торговцы и арабские посредники конкурировали за прибыль и влияние. Ко времени прибытия Мохаммеда Бен Ладена Джидда была цитаделью жуликов.
Он начинал как носильщик в торговле паломниками; кожаная сумка, которую он использовал для перевозки товаров и багажа, позже висела в одном из его офисов. По словам Надима Бу Фахреддина, который работал на семью много лет спустя, он и его младший брат были настолько бедны в первые дни своего пребывания в Джидде, что спали в канаве, которую вырыли в песке, и прикрывались мешками. В самом начале Мохаммед открыл небольшой гриль-киоск на рынке Надха на набережной Джидды, "маленький магазинчик с одним или двумя большими блюдами" для приготовления пищи, вспоминал Хасан Аль-Аеса, который работал чернорабочим у Бен Ладена в Джидде в 1930-х годах. В отчете о происхождении Бен Ладена, написанном британским дипломатом несколько десятилетий спустя, сообщается, что в те ранние годы он продавал "фрукты с осла", утверждение, которое, возможно, было скорее метафорическим, чем фактическим.
Он увидел, что жилищная индустрия обещает. Он начал искать случайную работу в строительной отрасли. Паста из кораллов и осадочных пород, используемая для отделки стен многоэтажных таунхаусов Джидды, легко крошилась и требовала постоянного ямочного ремонта. Особенно в конце 1920-х годов, когда экономика города переживала краткий период относительного процветания, у молодых людей были возможности работать в коралловых карьерах или в качестве грубых каменщиков и мелких подрядчиков. В 1931 году Бен Ладен основал свою собственную небольшую компанию.22
Он был привлекательным мужчиной с ровными чертами лица и кожей кофейного цвета. Его блуждающий стеклянный взгляд отвлекал некоторых, кто с ним встречался, но в нем была природная легкость и подтянутость. Он не был импозантным мужчиной - ростом около пяти футов восьми дюймов, - но он был прирожденным организатором, добродушным шутником и человеком, который преуспевал в компании других. Он и его брат попали в сплоченную общину хадрами в Джидде и участвовали в ее традиционных развлечениях, особенно в танцах и групповых песнях, называемых зомалами, которые напоминали мужчинам о доме. Аль-Аеса вспоминал, как наблюдал за танцами и пением Мохаммеда и Абдуллы ночью в Джидде: "Они были очень скромными". Был один zomal, традиционно исполняемый с пистолетами в руках, сопровождаемый праздничными выстрелами в небо, которые два брата Бен Ладена со смаком производили ремнями:
Сегодня моя школа закончена
И мои часы золотые
И мой пистолет с шестью пулями
Не ответил на мой салам алейкум 23
Бен Ладен обладал даром распознавать качества окружающих его людей и сохранять их лояльность, вспоминал Джеральд Ауэрбах, американский пилот, который позже работал на него. "Он знал, как найти людей, которые могли бы выполнить эту работу. Он знал, как определить, когда они выполняют эту работу, а когда нет. У него было лучшее чутье к инженерному делу от рождения или случайно, чем у многих людей, которых я знаю, намеренно после того, как они прошли много уроков ". Как выразился Аль-Аеса: "Поскольку он был таким хорошим и добрым, все главные мастера охотно работали с ним".24
Абдулла Хашан управлял прибыльными валютными рынками Джидды, где серебряные талеры Марии Терезии и золотые монеты торговались на фоне резких колебаний цен. Он поручил Бен Ладену его первую крупную работу в старом городе - "заниматься обслуживанием и реконструкцией" принадлежащего ему большого городского дома, который, по воспоминаниям Аль-Аеса, служил по совместительству зданием суда для некоторых исламских судей Джидды. Бен Ладен "сделал несколько арок и кое-что починил" в рамках скромного проекта реконструкции. "Это была чистая удача." Но не только удача: он обладал способностью быстро строить и выполнять подрядные работы таким образом, который удовлетворял капризных, требовательных людей из богатых районов Джидды. Работа в Хашане направила его по пути. Мохаммед и Абдулла переехали в очень маленький дом на северной стороне города.25
Однако, когда в начале 1930-х годов началась Великая депрессия, глобальные путешествия и туризм рухнули, а вместе с ними и мусульманское религиозное паломничество в Мекку. Число ежегодных паломников, прибывающих в Джидду, резко сократилось, как и другие торговые операции по Красному морю. Джидда погрузилась в период оцепенения и лишений. Мохаммед Бен Ладен вскоре обнаружил, что его бизнеса в Джидде недостаточно, чтобы прокормить его. Он отправился в путь, чтобы найти высокооплачиваемую работу, через обширные и пустынные степи, которые простирались на восток, за стенами Джидды. К счастью для него, глубокие политические и экономические перемены начали происходить на Аравийском полуострове. Нефть была в центре этой трансформации - вместе с необыкновенным королем, который владел ею.
2. КОРОЛЕВСКИЙ ГАРАЖ
АБДУЛАЗИЗ ИБН САУД вышел из Кувейта в 1902 году с мечом, несколькими верблюдами и небольшой группой последователей, чтобы отвоевать от имени своей семьи обнесенный глинобитными стенами город Эр-Рияд на центральном Аравийском плато и то жалкое царство, которое он контролировал. Аль-Сауд дважды правил этим выжженным, малонаселенным эмиратом за последние столетия, каждый раз свергаемый врагами Египта и османской Империи. Абдулазиз провел более пятидесяти двух сражений на пространстве в сотни квадратных миль в своем стремлении к восстановлению. Сражения часто были немногим больше, чем массированной, кричащей атакой на верблюдах и пешими силами одной недоедающей банды вооруженных винтовками бедуинов на лагерь другой, но они могли привести к потерям; к 1932 году, когда Абдулазиз наконец объявил об образовании нового королевства Саудовская Аравия, у него были рубящие шрамы на руках и теле, и он хромал из-за боевого ранения в ногу.
Король был ростом около шести футов трех дюймов, широкоплечий - его можно было увидеть верхом на верблюде через широкую долину. Находясь при дворе своего меджлиса, он возвышался над многими своими подданными и рабами, но правил он как с помощью обаяния, так и с помощью запугивания. Он говорил посетителям, что он похож на пророка Мухаммеда в том, что в мире есть "три вещи", которые он по-настоящему любит: "Женщины, аромат и молитва". Он хранил флакон духов в своей мантии и обмывал руки, приветствуя посетителей, чтобы передать свой аромат. У него была притягательная и настойчивая улыбка, и, сидя на своем троне, он разражался извилистыми монологами, наполненными метафорическими пословицами пустыни о коварных лисах и ядовитых скорпионах. И все же он был умелым, прагматичным политиком с холодным взглядом, способным понять племенные, религиозные и колониальные сложности своего полуострова и управлять ими лучше, чем кто-либо делал раньше. "Я не человек воображения", - сказал он посетителю. "Я человек реального факта - это все, что у меня есть".1
Его завоевание Хиджаза, западного региона Аравийского полуострова, и его города Джидды было последней фазой его кампании, и когда он завершил ее в 1926 году, она принесла ему величайшие награды, которые он когда-либо знал, - суверенитет над самыми священными городами ислама, Меккой и Мединой, а также огромные налоговые поступления от прибывающих туда паломников и, кроме того, доступ к порту Джидды на Красном море. И все же Абдулазиз мудро понимал, что его суровая армия неграмотных воинов плато и исламских прозелитов не будет желанной в мирской Джидде, поэтому он попытался привлечь городских бизнесмены предпочитают не противостоять им военным путем. Он осадил стены Джидды на один год, что привело жителей города к еще большей отчаянной бедности, чем они уже знали; кампания закончилась, когда знатные торговцы Джидды вручили ему ключи. Тем не менее, он держал дистанцию; пока поступали налоговые поступления, он предпочитал уединенный комфорт Эр-Рияда в центральной Аравии, и там он чувствовал себя в большей безопасности. Хиджаз и побережье Красного моря, по оценке Абдулазиза, были зоной коварных британских и итальянских интриг.
Распад Османской империи после Первой мировой войны привел к тому, что европейские колониальные державы вступили в соперничество за Аравию, соперничество, замедленное ужасными потерями в войне, но вынужденное неумолимой логикой империи. Внутренняя часть Аравийского полуострова никогда не подвергалась вторжению европейской армии - она казалась слишком бесплодной и отдаленной, чтобы беспокоиться об этом. Чтобы помешать туркам, британцы субсидировали Абдулазиза до 1925 года, но они никогда не поддерживали его полностью, и он никогда не доверял им, потому что они также поддерживали его соперников в Мекке, хашимитских шарифов. По его словам, он относился к британцам "как к отец, когда сердится на своего сына, желает ему смерти - но тот же самый отец немедленно убил бы любого, кто сказал бы "Аминь" на это чувство ". Он хотел, чтобы американцы защитили его от британских интриг, и он также был очарован подъемом нацистской Германии. У него был грубый, часто ксенофобский взгляд на христиан, и еще больше на евреев. "Хвала Господу, в течение четырнадцати столетий на моей территории не было евреев", - сказал он одной иностранной делегации; насколько ему было известно, он никогда в глаза не видел еврея. Когда обсуждалось создание Израиля, он был страстным и непреклонным в своем противостоянии. "В этом деле замешана моя честь", - заявил он. Он предполагал, что все немусульмане ненадежны. Он спросил одного посетителя-христианина с веселым любопытством: "Вы пьете виски, играете в карты, танцуете с женами своих коллег?"2
Секс, казалось, был величайшей радостью в его жизни или, по крайней мере, величайшим принуждением. В 1930 году он сказал англичанину Филби, что на сегодняшний день он женился на ста тридцати пяти девственницах и примерно на ста других женщинах, но что он решил ограничиться всего двумя новыми женами ежегодно до конца своих лет. Он нарушил исламский закон, разрешавший иметь четырех жен одновременно, быстро женившись и разведясь, а также содержа дополнительную свиту наложниц и рабынь. В его похотливости был политический и даже военный аспект: "Саудовское государство было укреплено браком", как выразился историк Мадави Аль-Рашид, и Абдулазиз часто "женился на бывших женах или дочерях своих бывших соперников и врагов".3
Оценки количества рабов в его королевстве варьировались от нескольких тысяч до десятков тысяч; несколько сотен открыто служили во дворце монарха в Эр-Рияде. Когда рабыня-наложница рожала сына, она получала свободу, и в нескольких редких случаях ее сын признавался законнорожденным. Абдулазиз в конечном счете признал около сорока пяти законных сыновей, которые стали его королевскими наследниками; число его дочерей и других детей неизвестно.4
При всей своей кажущейся расточительности король вел строгий и благочестивый образ жизни. Он не пил, не курил и не разрешал своим помощникам носить шелк; он молился пять раз в день; и при его дворе изо дня в день доминирующими звуками были тихий звон кофейных чашек и ритмичное пение чтецов Корана. Он никогда не сомневался, что Бог призвал его править своим пустынным королевством; он сделает все возможное, чтобы откликнуться на этот призыв и соответствовать законам ислама, но остальное было в божественных руках. Форма ислама, которой его учили, была суровой и нетерпимой. В Хиджазе были шииты и суфийские мистики, и ученых из каждой исторической школы суннитской традиции. Но при дворе Абдулазиза в Эр-Рияде существовало только простое и настойчивое кредо Мохаммеда Абдула Ваххаба, проповедника восемнадцатого века из пустыни, который отвергал практически все украшения, искусство, музыку и технологии как богохульство. В изолированной высокогорной пустыне центральной Аравии, как выразился архитектор из Джидды Сами Ангави, "у вас есть день или ночь, у вас есть холод или жара. У вас нет этих оттенков. Даже музыка - это всего лишь одна струна...Она либо черная, либо белая. Ты либо со мной, либо против меня ".5 И все же религиозная страсть ваххабитских последователей короля доставляла ему постоянные неприятности - особенно "Ихван", или "Братство", ополчение несгибаемых радикалов, созданное Абдулазизом для победы над своими врагами. Когда ихваны пригрозили восстанием против Абдулазиза, потому что они чувствовали, что он недостаточно религиозен по их строгим стандартам, король обратил на них свое оружие. В то же время, чтобы удержаться на троне, ему приходилось постоянно умиротворять исламских ученых своего двора, улемов.
Он спорил с этими улемами о привлекательности и опасностях современных технологий. Благодаря своим контактам с британцами Абдулазиз пришел к пониманию контуров индустриализации Европы и головокружительного разнообразия продуктов и удобств, которые она создала. У него вообще не было желания приспосабливаться к европейской цивилизации, но ее гаджеты его сильно заинтриговали. Он никогда не покидал арабский мир и высмеивал английские наряды и помпезность. Во время встречи в пустыне с британским офицером он вошел в изысканную колониальную палатку, оборудованную плюшевыми креслами, и объявил: "Вот мы и в современности! Принеси чаю, мальчик!" Он призвал свою свиту бедуинов в мантиях присоединиться к нему на резных стульях: "Давайте будем современными!" Он насмехался, но также и подражал: к 1930-м годам он заказал собственную европейскую мебель для своего меджлиса в Эр-Рияде.
Ему особенно нравились радиоприемники, с помощью которых он мог следить за европейскими новостями, даже не покидая своего дворца. Беспроводная сеть Маркони, которую он начал строить на Аравийском полуострове в начале 1930-х годов, также предложила Абдулазизу важное, даже революционное средство мониторинга событий в его собственном королевстве. Он установил радиостанции в крупных городах и центральный оперативный центр в Эр-Рияде, откуда он мог отслеживать потенциальных повстанцев на периферии своих владений и отправлять приказы или подразделения своей армии. Он изо всех сил пытался убедить глубоко подозрительных исламских ученых Эр-Рияда в том, что эти радиоустройства разрешены; среди прочего, ученые категорически возражали против музыки, которая звучала в новостных выпусках Би-би-си. Поскольку невозможно было точно предвидеть, когда появится эта музыка, Абдулазиз убедил ученых, что ошибка была в ручках радиоприемника, а не в самих радиоприемниках или передачах. Он также пытался убедить своих религиозных ученых в том, что телеграф не был формой колдовства.
Бизнесмены в Джидде снабжали короля автомобилями Ford и Chevrolet, которые он использовал для охоты на газелей в пустыне. Он мчался на переднем сиденье рядом со своим водителем-бедуином, преследуя своих охотничьих соколов, когда они бросались в атаку на убегающих антилоп, выклевывая им глаза, прежде чем мужчины завершали церемонию убийства. Мчась по суровой пустыне, Абдулазиз быстро выводил из строя свои машины и часто оставлял их ржаветь. В 1927 году в его королевском гараже было 250 "фордов" и "шевроле", и он становился все больше.6
Деловым агентом, который снабжал Абдулазиза радиоприемниками "Форды" и "Маркони" и который все больше проникал в его двор и придавал ему атмосферу бурлескной интриги, был Гарри Сент-Джон Филби. Он окончил Кембриджский университет с первоклассной степенью по современным языкам, поступил на гражданскую службу в Индии, а позже работал в Ираке, но он уволился с британской колониальной службы и становился все более озлобленным по отношению к своему правительству. Тем не менее, он отчаянно желал, чтобы его признали в Англии как выдающегося арабского географа и путешественника своего времени. В 1920-х годах он присоединился к Абдулазизу в качестве неофициального советника и принял ислам; король дал ему новое имя Абдулла. Он был "коренастой бородатой фигурой в арабской одежде, яростным и бесстрашным спорщиком, неизменным британцем и все же большим арабом, чем арабы", - написал один знакомый. И все же, несмотря на весь свой напускной вид, он не был "ни солдатом, ни поэтом ... человеком, который всегда идет не в ногу". Когда Филби не посещал королевский суд в Эр-Рияде, он жил в комфортабельном доме в Джидде, где открыл свой дилерский центр Ford и коллекционировал бабуинов.7
Возможно, из-за того, что Филби был так скептически настроен по отношению к британскому правительству - в конечном счете, он был арестован во время Второй мировой войны за содействие нацистской Германии - Абдулазиз стал полагаться на его независимые советы в отношениях с европейцами и американцами. Он подарил Филби девушку-рабыню и разрешил ему путешествовать по полуострову, документируя его флору и фауну для книг и лекций, которые Филби читал английским географам. И именно Филби контролировал важнейшие переговоры в 1930-х годах о концессиях на добычу полезных ископаемых и нефти.
Уинстон Черчилль перевел британский флот с угля на нефть во время Первой мировой войны и тем самым помог вступить в нефтяной век. Британия приостановила поставки в Иран и Ирак, но американские исследователи начали исследовать и Ближний Восток. Американской нефтяной компании SOCAL (Standard Oil Company of California) хватило проницательности включить Филби в свою платежную ведомость; компания платила ему 1000 долларов в месяц и пообещала премию в размере 10 000 долларов, если получит концессию от короля Саудовской Аравии, плюс дополнительные 50 000 долларов в виде лицензионных платежей, если будут обнаружены и экспортированы значительные объемы нефти. Абдулазиз влезли в огромные долги Филби, покупая у него автомобили и радиоприемники, а нефтяная сделка с SOCAL сулила Филби не только наличные в кармане, но и потенциальный источник дохода, из которого король мог бы расплатиться со своими долгами. Филби, казалось, был полон решимости не допустить Британию в Саудовскую Аравию. Сделка, посредничеством в которой он помогал, подписанная с SOCAL в 1933 году, предоставила Абдулазизу золота на 50 000 британских фунтов стерлингов и обещание такой же суммы, если нефть будет обнаружена в коммерческих количествах, плюс дополнительные авторские отчисления.8 король проявлял мало личного интереса к нефти; его гораздо больше интересовали параллельные исследования полезных ископаемых и особенно воды. Но для финансирования своей огромной семьи, для подавления племен полуострова и других политических соперников он отчаянно нуждался в золоте.
Как только они у него появились, Абдулазиз начал их тратить. Как и многие из недавно разбогатевших людей, он и его сыновья решили, что им понравится жить в более просторном и красивом месте, и поэтому в Эр-Рияде и сразу за его стенами начался бум дворцового строительства. В то же время на восток, вдоль берегов Персидского залива, прибыли американцы, чтобы начать бурение нефтяных скважин; они начали строить дома, школы, офисы и склады.
Это было прекрасное время и место, чтобы стать предприимчивым молодым человеком в строительной отрасли.
Консорциум под названием Arabian American Oil Company, или Aramco, созданный для управления правами на добычу нефти, которые выиграла SOCAL. Американские геологи, инженеры по бурению и руководители строительства обосновались в Дахране, примерно в трехстах милях к востоку от Эр-Рияда, недалеко от песчаных холмов, под которыми, как надеялись, могли находиться крупнейшие запасы нефти. Кочевники-бедуины, которые передвигались по пустыне разрозненными группами, зарабатывая на жизнь караванной торговлей и животноводством, презирали ручной труд. Некоторые действительно устроились на нефтяную работу, но они держались подальше от постоянных лагерей Aramco. Сотни других арабов - местных шиитов, которые сталкивались с дискриминацией со стороны бедуинов, и бедных иностранных мигрантов, таких как Бен Ладен, - охотно согласились на оплачиваемую американцами работу.
Мохаммед Бен Ладен приехал в Дахран из Джидды и нашел работу в Aramco каменщиком. Он преуспел. Его руководитель, "деревенщина-каменщик" из Соединенных Штатов, решил, что "этот парень действительно хорош", по словам Тима Баргера, чей отец был исполнительным директором Aramco. Всего за несколько недель Aramco повысила Бен Ладена до должности бригадира бригады каменщиков. Несколько месяцев спустя они снова повысили его, чтобы он руководил несколькими бригадами. "У него было все, что требовалось", - сказал Баргер, который записал воспоминания своего отца и позже работал в Саудовской Аравии. "Он был слеп на один глаз, но знал, как руководить людьми и выполнять работу. Затем, спустя долгое время - может быть, год или полтора - он пришел в Aramco и сказал: "Я хочу начать свой собственный бизнес"." Было трудно привлечь американцев в Саудовскую Аравию для выполнения любой мелкой работы, от общественного питания до ремонта забора; поэтому Aramco поддерживала любого араба, который подавал надежды в качестве независимого подрядчика. "Они сказали: "Идите, начинайте, мы дадим вам какую-нибудь работу. Вы всегда можете вернуться сюда". У него все шло достаточно хорошо по контракту, чтобы он мог поехать в Эр-Рияд и тусоваться там целыми днями."В характеристике Бен Ладена, составленной несколько десятилетий спустя американским правительством, сообщается, что он самостоятельно уволился из Aramco в 1935 году.9
Строительные контракты в Эр-Рияде зависели от благосклонности короля Абдулазиза. Такому человеку, как Бен Ладен, было достаточно легко установить контакт с правителем: он мог посещать его меджлис, ежедневное заседание, на котором любой мог сидеть в тронном зале короля и ждать возможности подать ему прошение о приеме на работу.
Эр-Рияд, куда Бен Ладен прибыл в 1930-х годах, все еще был обнесенным стенами городом-крепостью, похожим на те, которые он знал мальчиком в Вади Доане. Саудовцы построили замки-крепости на своем плоском пустынном плато, окружив города стенами из сырцового кирпича высотой в двадцать пять футов. Пальмовые рощи окружали Эр-Рияд, и горожане приходили и выходили через его ворота, чтобы заготавливать древесину или набирать воду в течение дня. Ночью и во время молитвы ворота закрывались наглухо. Стена Эр-Рияда, писал Филби, была "увенчана бахромой из простых акульих зубов с частыми интервалами. Его непрерывность прерывается внушительными бастионами и сторожевыми башнями ". Внутри толстостенные дома громоздились друг на друга вдоль извилистых улочек, что помогало создавать тень; были также рыночные площади, беспорядочно расположенные торговые прилавки и, конечно же, большая мечеть, построенная королем.10
Благодаря завоеванию Хиджаза и новым контрактам с американскими нефтяными компаниями Абдулазиз больше не боялся, что его враги могут неожиданно напасть на Эр-Рияд, и поэтому в 1934 году он впервые начал строить за пределами городских стен. Он нанял местного подрядчика для присмотра за большим новым семейным дворцом, где король мог бы проводить заседания меджлиса, установить свои новые радиоприемники Marconi wireless и разместить хотя бы часть своей огромной семьи. Когда его сыновья поженились, Абдулазиз дополнил этот план строительства, введя в эксплуатацию дома для них в новом комплексе. Он назвал свой новый дворец Аль-Мурабба, или "Площадь", и когда строительство было окончательно завершено в 1939 году, главное здание представляло собой впечатляющее двухэтажное сооружение, построенное вокруг открытого внутреннего двора, где высокая финиковая пальма поднималась к открытому небу. Залы меджлиса находились на втором этаже, по бокам от них располагались ряды кабинетов политических помощников короля, официантов, рабов-телохранителей, религиозных ученых и хранителей казны. Весь проект, включая гаражи для расширяющегося парка автомобилей Абдулазиза, потребовал строительства десятков зданий в бесплодном регионе, где едва хватало древесины, чтобы удовлетворить повседневные потребности населения. Король и его советники попросили своих новых американских друзей о материалах и помощи в строительстве, но Aramco и компании, которые она пригласила в Саудовскую Аравию, во главе с корпорацией Bechtel из Сан-Франциско, были заняты строительством инфраструктуры для новой нефтяной экономики; они не хотели быть связанными проектами личного дворца короля.11
В этом промежутке Мохаммед Бен Ладен увидел возможность. У него "было видение", вспоминал Мохаммед Ашмави, друг семьи. "Он мог предвидеть, что вы могли бы многого добиться, оказывая помощь членам королевской семьи, особенно самым важным из них...Он начал строить дома для некоторых членов королевской семьи". Точно неизвестно, когда и как Бен Ладен впервые встретился с Абдулазизом, но вскоре, согласно саудовскому отчету о его ранней работе, "многие королевские приказы давали ему право создавать проекты в Эр-Рияде". Самым важным из них был первый дворец в Эр-Рияде, построенный полностью из камня; это привело ко многим другие контракты в так называемом квартале Мурабба. Хадрамис, как и их более искушенные ливанские коллеги, уже пользовались репутацией предприимчивых людей. Они были известны как люди, которые шли на все, чтобы выполнить работу, даже если они не совсем точно знали, как ее выполнять в первую очередь. Плато вокруг Эр-Рияда называется Неджд, и у уроженца Недждиса была поговорка о йеменских дельцах вроде Бен Ладена: "Если вы хотите, чтобы он был пекарем, он будет пекарем; если вы хотите, чтобы он был дорожным строителем, он будет дорожным строителем.Сила Бен Ладена в те первые дни, по словам саудовского историка Фахда Аль-Семмари, заключалась в том, что он был "всегда доступен ... и он привлекал много людей для выполнения этой работы. Он устроил много беспорядка, но научился быстро выполнять работу. Если ему требовалось десять человек, он приводил сто".12
Гонорары за нефть помогли Абдулазизу пережить Великую депрессию, хотя и с трудом. Однако Вторая мировая война остановила международное судоходство как раз в тот момент, когда Саудовская Аравия приготовилась поставлять свою первую значительную экспортную нефть. Это не помешало королю строить дворцы или импортировать предметы роскоши, но у него не было достаточных запасов золота, и он начал влезать в долги частным торговцам. По мере того, как подводные войны в Атлантике и в других местах наносили ущерб британскому флоту, поставки продовольствия в Саудовскую Аравию становились неустойчивыми, и голод преследовал внутренние пустыни страны, где многие люди жили на окраинах даже в лучшие времена.
У правительства Черчилля было много более неотложных приоритетов, особенно в отчаянные первые годы войны, но Лондон возобновил субсидии Абдулазизу в начале 1940 года, чтобы отговорить его от изучения союза с Германией. Британия в конечном счете выделила королю сумму, эквивалентную 38 миллионам долларов во время войны, чтобы сохранить ему лояльность; американское правительство, начиная с 1943 года, выделило дополнительно 13 миллионов долларов в виде помощи по ленд-лизу. Поскольку окончательное поражение Германии казалось гарантированным, американские планировщики рассматривали королевство как удобный, неоспоримый перевалочный пункт для переброски людей и оборудования на Азиатский фронт. В сверхсекретной докладной записке Государственного департамента Рузвельту от 22 декабря 1944 года излагались аргументы в пользу нового и более преданного партнерства с Абдулазизом:
Сильное и независимое правительство Саудовской Аравии в ближайшем будущем East...is вероятность стать жертвой разжигающей войну агрессии меньше, чем у слабого и распадающегося государства, уязвимого для экономического и политического проникновения. Огромные нефтяные ресурсы Саудовской Аравии, которые сейчас в руках Америки ... должны быть защищены и развиты...Военные власти срочно желают получить в Саудовской Аравии определенные возможности для ведения войны, такие как право на строительство военных аэродромов ...13
Эти размышления побудили Рузвельта встретиться с Абдулазизом на борту американского корабля "Куинси", плавающего в Красном море, в феврале 1945 года. Восемь овец и сорок два придворных последовали за королем на борт американского военного корабля. Рузвельт был очарователен и чуток; они с Абдулазизом сразу подружились из-за чудес инвалидной коляски, и президент преподнес одну из последних моделей королю в подарок. По основным вопросам - "нефть, Бог и недвижимость", как выразилась Рейчел Бронсон, - они также легко и тепло пришли к согласию.14
Американцы, которые впоследствии начали ездить в Эр-Рияд для консультаций со своим новым союзником, находили короля восхитительным, хотя и плутоватым, а временами озадачивающим. В основном, их привлекала его земля, потому что, как говорилось в секретной телеграмме Госдепартамента, "Саудовскую Аравию можно сравнить с огромным авианосцем, расположенным поперек ряда основных воздушных трасс мира".15
Капитуляция Японии открыла нефтяной кран королевства; экспорт вырос с 30 000 баррелей в день до 476 000 баррелей к 1949 году. Стареющий Абдулазиз теперь купался в золоте и серебре, и он, его сыновья и советники пустились в расточительство. Мохаммед Бен Ладен вернулся в Джидду, вызванный ближайшим финансовым советником короля Абдаллой Сулейманом, который пригласил его поработать над новым королевским дворцом под названием Аль-Хозам, который король решил построить за пределами старых городских стен Джидды, примерно в трех милях от моря. Это было грандиозное двухэтажное здание из кораллового камня и деревянных балок с двадцатифутовой потолки, витражные окна и двойные лестницы, ведущие в помещения меджлиса на втором этаже. Абдулазизу было к тому времени под шестьдесят, и он все больше полагался на свое инвалидное кресло. Во дворце Аль-Мурабба в Эр-Рияде его советники установили лифт, чтобы поднять его на этаж меджлиса - проблема, с которой столкнулись его подрядчики в Джидде, заключалась в том, что король не мог с достоинством подниматься по спроектированным ими парадным лестницам. Мохаммед Бен Ладен помог изобрести оригинальное решение: круглый каменный пандус, который вел от подъездной дорожки к дворцу на второй этаж. Он был достаточно широким и прочным, чтобы Абдулазиз мог въехать на одном из своих "Фордов" прямо в свой меджлис, выйти из машины и занять свой трон.16
Джидда оставалась городом, который "шумел, и выл, и ревел, и рычал от бедлама звериных звуков, время от времени раздавался полуночный выстрел, когда какой-нибудь раздраженный англичанин подстреливал бродячую собаку-изгоя", - писал Уоллес Стегнер, посетивший ее в те годы. Тем не менее, город также пережил "феноменальный строительный бум", как сообщил американский дипломат. "По крайней мере, фундаменты, если не завершенные сооружения, выросли как грибы за одну ночь. Подрядчики горько жаловались на свою неспособность достать крайне необходимые строительные материалы".17
Бен Ладен и его брат переехали в многоэтажный жилой комплекс в северной части Джидды, где Мохаммед каждый день встречался с субподрядчиками, торговался из-за покупок и долгов и собирал свою рабочую силу. Теперь он стал настолько процветающим, что купил свои первые автомобили, но при этом оставался опытным мастером, который пел со своими людьми на стройплощадках и без колебаний работал бок о бок с ними. Количество выигранных им контрактов означало, что ему приходилось все больше посвящать себя управлению, что требовало от него найма клерков и переписчиков, поскольку бен Ладен едва умел читать и не умел писать. "В дом входило и выходило много архитекторов и персонала", - вспоминал Хассан Аль-Аеса, который работал у него в этот период. "Стало очень оживленно". Строительные профессии города были разделены на гильдии, каждая из которых контролировалась шейхом, который контролировал предложение рабочей силы и обучение. Бен Ладен заключил сделку со всеми ними. "Там была работа для всех", - вспоминал Аль-Аеса. "Плотники, штукатуры, металлурги, кузнецы - любое ремесло". В тот период в городе было мало цемента; доминирующим строительным материалом был коралл, добываемый в четырех или пяти карьерах вдоль моря. Бен Ладен приобрел один из таких карьеров, сдал его в аренду партнеру и использовал для надежной доставки материалов на свои строительные площадки.18
Впервые Мохаммед Бен Ладен почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы жениться. Ему было под тридцать, когда он женился на своей первой жене во время Второй мировой войны; она родила дочь Айшу примерно в 1943 году. Бен Ладен взял вторую жену, Фатиму Ахмед Мохсен Бахарет, которой было около девятнадцати лет и она принадлежала к известной семье в Мекке, которая мигрировала в Саудовскую Аравию из Хадрамаута. Когда Фатима родила сына в 1944 или 1945 году (год точно не указан), Бен Ладен назвал мальчика Салемом в честь своего ближайшего друга в Джидде Салема Бен Махфуза.19
Бин Махфуз был соплеменником племени кенда из Хадрамаута. Он родился в 1906 году в бедной семье в деревне Храйхер в Вади Доан, на северной стороне каньона, примерно в тридцати милях от родного города Мохаммеда Бен Ладена Рабат Башан. В возрасте шести лет он отправился пешком в Мекку в компании своих братьев, путешествие, которое длилось шесть месяцев. Он переехал в Джидду в 1930-х годах и поступил на прибыльную работу по обмену валюты. Ко времени строительного бума Бин Махфуз служил банкиром Бен Ладена - довольно вольное название в королевстве, в котором тогда не было официальных банков, где все операции проводились наличными, где было множество монет и валют и где сбережения принимали форму личных запасов золота. В знак их дружбы и деловых уз Мохаммед не только назвал своего первенца в честь Салема, но и Бин Махфуз назвал своего первенца Мохаммедом.
Молодой патриарх Бен Ладена начал путешествовать, одновременно руководя строительством дворцов в Эр-Рияде и Аль-Хардж, экспериментальной общине орошаемого земледелия, основанной Абдулазизом к югу от Эр-Рияда. Его проекты привели его ко все более тесному контакту с королем. Глинобитный дом на рабочем месте Бен Ладена в Аль-Хардж однажды обрушился и убил одного из его работников; у жертвы остались вдова, сын и дочь. Бен Ладен отнес малолетнего сына в королевский меджлис в Эр-Рияде, вошел с мальчиком на плече и представил его Абдулазизу, по словам Аль-Аеса, который оставался близким к семье жертвы в течение многих лет после этого. "Это от моей ответственности перед Богом к вашей", - сказал Мохаммед. Абдулазиз вернул мальчика и проинструктировал его: "Иди и купи для них дом в Мекке". Бен Ладен все устроил; вдова переехала к нему и получала королевскую стипендию до конца своей жизни.20
Бен Ладен был не только королевским подрядчиком; он также был среди его кредиторов. К 1949 году, по приблизительным оценкам, долги королевской семьи торговцам и строителям дворцов составляли от 20 до 40 миллионов долларов. Сауд, старший сын Абдулазиза, по сообщениям, в том году заказал американскую кухню стоимостью 250 000 долларов для своего нового дворца в Эр-Рияде. Сулейман, министр финансов, на которого работал Бен Ладен, отправился в Париж в отпуск по болезни с бюджетом в 600 000 долларов. По оценкам британского посла, королевская семья тратила более 400 000 британских фунтов стерлингов в месяц в течение 1949 года, и "строительные проекты, более амбициозные, чем экономические, поглощали большую часть доходов...В целом, однако, нельзя сказать, что реальные потребности страны в отношении развития были должным образом учтены". Действительно, проекты королевской семьи "часто имели сомнительную ценность и управлялись некомпетентными людьми". Особенно нежелательным было "строительство дворцов в Эр-Рияде, Мекке и в других местах для огромной семьи короля".21
Послевоенный бум, возможно, и не пошел на пользу обедневшим подданным Саудовской Аравии, но он предоставил Мухаммеду Бен Ладену возможность - и он воспользуется ею.
3. МОЛЧАЛИВЫЕ ПАРТНЕРЫ
АБДАЛЛА СУЛЕЙМАН стал вторым по влиятельности человеком в Саудовской Аравии после короля, и он стал невообразимо богатым. Его состояние было случайным. Молодым человеком он переехал из городка-оазиса на плато Неджд в Бомбей, где работал на арабского торговца. Позже он потерпел неудачу в бизнесе в Бахрейне и вернулся домой, чтобы помочь своему дяде, торговцу, который присматривал за финансами короля Абдулазиза. Когда его дядя внезапно умер, Сулейман стал министром финансов короля - высокий титул для человека, основной работой которого в те дни, до нефтяного богатства, было присматривать за жестяным сундуком, в котором хранились все золотые и серебряные монеты, которыми владел король. Сулейман в конечном итоге контролировал поступления роялти Абдулазиза и дворцовые расходы, но его сугубо личные методы ведения бухгалтерского учета никогда не менялись. По словам Филби, он был "хрупким маленьким человечком", "но в его душе было что-то от вдохновения пророков". Он "не знал усталости", - писал голландский дипломат и путешественник Даниэль Ван дер Мелен, и он был "наделен подлинным арабским даром приспосабливаться ко всем жизненным обстоятельствам, но он был недостаточно силен, чтобы противостоять двум врагам, которые неожиданно появились на его пути: деньгам и виски."1
К концу 1949 года Сулейман был, по крайней мере, так же важен для перспектив Мохаммеда Бен Ладена, как и сам король. Согласно более позднему отчету Госдепартамента США, он "считался негласным партнером строительной компании Бен Ладена". Он поручил Бен Ладену построить то, что должно было стать дворцом стоимостью 3 миллиона долларов на берегу Красного моря, в котором намеревался жить Сулейман; министр также контролировал или влиял на доступ к множеству других строительных проектов, финансируемых за счет годового бюджета строительства, который составлял около 100 миллионов долларов. Помимо своей строительной работы с Сулейманом, у Бен Ладена была вторая связь с этим фондом: секретарь Сулеймана Мохаммед Бахарет, такой же Хадрами, с которым Бен Ладен теперь состоял в родстве по браку. Благодаря этим связям Бен Ладен приспособился к системе заключения контрактов, которую американские и британские дипломаты в королевстве называли взяточничеством, но которую саудовцы, получавшие от этого выгоду, рассматривали как вполне приемлемую форму бизнеса в стране, где вся земля, все природные ресурсы и вся власть распоряжаться ими принадлежали королевской семье.2
Во время Второй мировой войны Сулейман завербовал в качестве помощника ливанского друза по имени Наджиб Салха, и они вдвоем сколотили то, что в отчете американского правительства описывается как "значительное личное состояние", "незаконно присваивая партии" грузовиков и другого оборудования из британской программы военной помощи Саудовской Аравии по ленд-лизу; пара продавала украденные товары богатым саудовцам. Когда британцы пожаловались, Абдулазиз уволил Салху; к тому времени он накопил активы в одном только Египте на сумму в 2 миллиона фунтов стерлингов. Однако король не мог смириться с тем, что избавился от Сулеймана. Даже несмотря на то, что его советник способствовал "безудержному взяточничеству и коррупции", о которых знал король, Абдулазиз настолько зависел от него в финансовых вопросах, что, по мнению британского чиновника, "было крайне маловероятно, что можно было сделать что-либо, что хоть малейшим образом нанесло бы ущерб" положению Сулеймана, "пока король жив".3
Сулейман владел транспортным бизнесом, который приносил прибыль от торговли паломниками в Мекку. Он владел землей по всему королевству, а после войны начал строить отели. Он планировал один в Даммаме, недалеко от американских нефтяных месторождений, которые он надеялся оснастить баром и кинотеатром, планы, которые оказались слишком амбициозными, поскольку исламские ученые в королевстве объявили фильмы незаконными - вместе, конечно, с алкоголем. Он вступил в партнерские отношения со многими саудовскими торговцами; его партнер в одной фирме в Джидде по имени Ибрагим Шакир, который импортировал автомобили Dodge и тракс стал "одним из самых богатых частных лиц в Саудовской Аравии, бенефициаром многих крупных правительственных контрактов", согласно американской телеграмме. Сулейман приобретал фермы и орошал их скудными запасами воды, а также защищал свою землю от посягательств - когда правительство Саудовской Аравии попыталось улучшить санитарные условия Джидды, проведя водопровод с пресной водой из одного из поместий Сулеймана, он закрыл проект. Алкоголь усугубил последствия возраста и кочевнической жизни без современной медицинской помощи. Сулейман пропадал из виду на месяцы кряду; он обычно говорил, что ловил рыбу в Красном море. Американское посольство опасалось, что министр теряет хватку и "прикладывается к бутылке" с "возрастающей скоростью".4
Король Абдулазиз никогда не заботился о деньгах так сильно, как его сыновья и советники, но когда у него иногда заканчивались деньги, он начинал раздражаться. В декабре 1949 года король потребовал от Сулеймана 10 миллионов риалов за свадебные подарки некоторым из его сыновей и дочерей, которые вскоре должны были пожениться. Когда Сулейман сказал ему, что казна пуста, Абдулазиза хватил удар. В качестве предполагаемого шага в направлении реформ министр финансов вызвал из Каира Наджиба Салху, своего закадычного друга по спекуляции во время войны. После того как его однажды схватили, британское правительство "не питало особых надежд...что авгиевы конюшни Министерства финансов Саудовской Аравии станут чище к его приезду".5
Американцы тоже. Они все чаще рассматривали своекорыстные сделки и поручения, которые курировал Сулейман, как препятствие для плана Вашингтона по обеспечению своего союза с Саудовской Аравией путем содействия быстрому экономическому и социальному прогрессу в королевстве. Королевский бюджет выделял на дворцы и поддержку королевской семьи и ее союзников в пять раз больше, чем на зарождающееся министерство здравоохранения.6 Королевские излишества и социальное неравенство могут сделать население Саудовской Аравии уязвимым перед утопическими призывами международного коммунистического движения, опасались некоторые американские официальные лица.
В конце 1940-х годов, когда нефть текла рекой, корпорация Bechtel заключила с правительством Саудовской Аравии выгодный контракт на реализацию амбициозного плана, направленного на то, чтобы под влиянием Вашингтона помочь королевству вступить в современную капиталистическую эпоху. Импортированные бульдозеры Bechtel снесли старые городские стены Джидды и вспахали песок, чтобы построить причалы, порты, аэропорты и асфальтированную дорогу, которая могла бы ускорить приезд паломников из Джидды в Мекку. Саудовские принцы, однако, раскритиковали прибыль Bechtel как чрезмерную и неподвластную контролю. Со своей стороны, Bechtel обнаружила, что Сулейман, король и его сыновья ожидали, что компания будет круглосуточно дежурить по вызову, чтобы ремонтировать сломанные холодильники, кондиционеры или даже автомобили в их частных дворцах. Королевская семья распорядилась, чтобы бульдозеры и землеройные машины Bechtel были отведены с дорог и аэропортов для таких работ, как вскапывание затонувшего сада во дворце принца Фейсала, второго сына короля. Более того, Сулейман задержал выплаты правительства Bechtel; к лету 1950 года саудовцы были должны компании 2 миллиона долларов. Стивен Бектель заявил Госдепартаменту, что "головные боли", связанные с работой его компании в Саудовской Аравии, "намного перевешивают преимущества".7
Сыновья и советники Абдулазиза были разделены фракционной враждой, с которой руководители Bechtel оказались не в состоянии справиться. Когда в огромном дворце старшего сына короля Сауда в Эр-Рияде отключилось электричество, принц пришел в ярость на Бектеля. В то же время Сауд жаловался, что его брат Фейсал слишком свободно расходует королевские средства, и от него исходило сильное недовольство. Сулейман развел руками и сказал, что мальчиков он контролировать не в состоянии. К этому времени Абдулазиз был в значительной степени забывчив. С возрастом его легендарная энергия иссякла, и он дремал всю свою жизнь, окруженный своими многочисленными женами, телохранителями и рабами. Он страдал от катаракты на обоих глазах, один из которых отвис, что привело к почти полной слепоте. Простое перемещение короля из одного дворца в другой стало грандиозным мероприятием: когда летом 1951 года Абдулазиз перебрался со своей свитой из Эр-Рияда в Таиф, для этого потребовалось пятьдесят пять рейсов в течение трех дней и перенаправление всех самолетов молодого парка Saudi Arabian Airlines.8
Неспособность Bechtel приспособиться к способу ведения бизнеса королевской семьи открыла новые возможности для Мохаммеда Бен Ладена. Американцы были одержимы своевременностью платежей в твердой валюте на свои банковские счета в Нью-Йорке; Бен Ладен полагался на гораздо более гибкую сеть ростовщиков Хадрами, базирующуюся в Джидде. Американцы заламывали руки из-за бесчинств Сулеймана и саудовских принцев; Бен Ладен видел в Абдулазизе и его наследниках правоверных мусульман, назначенных Богом править Меккой и ее окрестностями, и он умело изображал из себя их послушного и предприимчивого слугу.
Примерно в это время Бен Ладен начал проявлять себя и перед комитетами исламских ученых, назначенных Абдулазизом для надзора за общественными работами в Мекке и Медине. Ученые заключили с ним контракты на строительство мечетей в Хиджазе, и по мере того, как послевоенный бум набирал обороты, масштабы контрактов Бен Ладена на религиозные работы увеличивались. В более ранние периоды египетские и ливанские фирмы выиграли большую часть ремонтных работ в исламских священных городах; у этих компаний были связи с предыдущим османским режимом, и они нанимали инженеров, прошедших европейскую подготовку. Но Абдулазиз счел полезным иметь собственного любимого подрядчика. Как и опекуны Мекки до него, король очень гордился тем, что спонсировал улучшения, которые произвели бы впечатление на паломников, приезжающих со всего мира. По его указанию Мохаммед Бен Ладен отправился в Бейрут в 1949 году, чтобы приобрести палатки, которые могли бы защитить верующих от солнца, когда они молились в большой мечети Мекки. Когда ливанский бизнесмен Ахмед Фатхалла, изготовивший палатки, прилетел в Мекку, чтобы установить их, случилось так, что король Абдулазиз прибыл, чтобы омыть каабу, священный черный куб, который является центром мусульманской молитвы. Среди окружения короля был Мохаммед Бен Ладен, вспоминал Фатхалла; Бен Ладен и Абдулазиз "всегда были вместе, бок о бок". На следующий год Бен Ладену было поручено построить серию плотин и водохранилищ ориентировочной стоимостью в 1 миллион долларов, по которым можно было бы доставлять пресную воду в Мекку из недавно открытой скважины, расположенной в двадцати восьми милях от Мекки. Бельгийская компания предоставила Бен Ладену опытного инженера, а также высококачественные трубопроводы из Германии. Каменщик из Вади Доана создавал международную сеть арабских и европейских деловых контактов и партнеров.9
Король утвердил возвышение Бен Ладена, издав королевский приказ 24 мая 1950 года, которым Мохаммед был назначен "генеральным директором строительных работ короля Абдулазиза"; он был назначен работать под началом Сулеймана и теперь имел титул, которым мог размахивать, когда ему это было нужно. К ужасу руководителей Bechtel, Бен Ладен убрал тяжелое оборудование компании с дороги Джидда-Мекка, чтобы использовать его "для разметки вокруг новой резиденции", которую он строил для Сулеймана на берегу Красного моря. (Переписка Bechtel и Госдепартамента, в которой зафиксирована эта утечка строительного оборудования, датированная 17 января 1951 года, по-видимому, знаменует собой первый случай, когда фамилия Бен Ладена появилась в документе американского правительства.)10
На бум дворцового строительства, на котором специализировался Бен Ладен, теперь повлияли западные представления о роскоши, как сообщалось в американской телеграмме той зимы:
Различные члены королевской семьи, правительственные сановники и богатые купцы тратили огромные суммы на строительство псевдодворцов, каждый из которых стремился превзойти другого по размерам, расходам и дизайну своих будущих домов. Во многих случаях парижских "декораторов интерьера" нанимали для закупки дорогих материалов и наблюдения за их установкой.11
Саудовцы все чаще выезжали за границу и своими глазами видели богатство промышленно развитого мира; они переносили его стремления и вкусы домой. Мекканская газета "Аль-Билад Аль-Саудия" летом 1952 года опубликовала путевой очерк саудовского писателя под названием "С американцами в их стране"; автор описал Таймс-сквер как "подобную яркому пламени или бриллиантовому ожерелью...Роскошь видна повсюду, в ресторанах, полных всевозможных видов мяса, разложенных рядами в стеклянных витринах ". Самым замечательным из всего была санитария:
Редко встретишь насекомое в Нью-Йорке, и пройдут месяцы, прежде чем ты увидишь муху...Люди не говорят там о насекомых или мухах. Прошли годы, и теперь они говорят о телевидении, атомной бомбе и новом изобретении для лечения туберкулеза.... Цивилизованные страны, особенно западные нации, уважают страну за ее чистоту и организованность. Американцы идут еще дальше, потому что они уважают страну по количеству труб, которыми она обладает. Это не должно удивлять читателя, поскольку трубы играют важную роль в чистоте страны, потому что по ним течет вода и, следовательно, в них нет насекомых и грязи.12
Многим саудовцам не требовалось поездки в Нью-Йорк, чтобы увидеть, что их королевская семья, казалось, была глубоко увлечена собственной роскошью, но при этом испытывала недостаток в какой-либо подобной преданности общественному благосостоянию или даже базовой национальной инфраструктуре. "Наши бедняки принадлежат к семьям, которые не относятся к обычному типу нищих", - жаловался саудовский писатель в Аль-Биладе в редком публичном выражении несогласия. "Едва способные ходить, они бесцельно бродят по улицам...Они умирали от голода; они не пробовали даже хлеба в течение двух или трех дней. В этом нет преувеличения...Наше несчастье - это творение наших богатых людей, которые слишком жадны, чтобы пытаться что-то сделать для людей ".13
Ни король, ни его сыновья, ни Сулейман, казалось, не могли взять под контроль финансы королевства. Устав от просроченных платежей и неправильного использования своих людей и оборудования, Bechtel в конце концов отказалась от своих саудовских контрактов на общественные работы. По словам одного из руководителей Bechtel, Наджиб Салха, заместитель министра финансов, перевел 400 000 долларов на свой собственный счет в рамках окончательного урегулирования.14
Сулейман пригласил другого американского подрядчика, Майкла Бейкера-младшего, Inc., из Питтсбурга, чтобы заменить Бектеля, но они тоже вскоре ушли, разочарованные просрочкой платежей и требованиями срочного ремонта дворца. Британское представительство в Джидде отметило, что Мохаммед Бен Ладен, по-видимому, "был заинтересован в вытеснении пекарей, и, хотя веских доказательств этому мало, ясно, что фирма [Бен Ладена] принимает все большее участие в правительственных строительных работах." Следующей прибыла немецкая компания под названием Govenco, которая, по слухам, заплатила Бахарету, секретарю Сулеймана, 100 000 долларов , чтобы помочь наладить бизнес в королевстве, но Govenco отказалась от контракта на общественные работы даже быстрее, чем это сделали американцы, и по тем же причинам.15
Американские и европейские компании оставили после себя незавершенные инфраструктурные проекты, которые включали сложные инженерные задачи. Мохаммед Бен Ладен быстро нанял своих собственных инженеров - итальянцев, ливанцев, палестинцев, иракцев и египтян - и убедил Сулеймана, что сможет руководить этой работой, даже несмотря на то, что у него не было опыта работы в этой области. Он снова был убедителен; новый королевский приказ, изданный королем Абдулазизом в июне 1951 года, предоставил Бен Ладену выгодную концессию "на строительство электростанции в городе Джидда".16
Еще одно маловероятное расширение теперь предвещало подвиг самоизобретения, который обеспечил бы легенду о Бен Ладене и состояние его семьи.
ЕДИНСТВЕННЫМИ ДОРОГАМИ с ТВЕРДЫМ ПОКРЫТИЕМ во всей Саудовской Аравии в то время были несколько, которые Aramco проложила вокруг восточных нефтяных месторождений, и единственная лента плохо спроектированного асфальта между Джиддой и Меккой. Суда продолжали разгружать сотни легковых автомобилей, грузовиков и автобусов в порту Джидды, но этим транспортным средствам приходилось перемещаться по пустыням королевства по неровным, разрушенным наводнениями дорогам и руслам рек. Абдулазиза и его старшего сына Сауда, казалось, мало интересовали шоссе с твердым покрытием; они считали железные дороги воплощением промышленных достижений и настаивали на том, чтобы американское правительство предоставило кредиты на строительство железнодорожной сети в королевстве. Американцы, однако, сопротивлялись; век железных дорог уходил, они произвели впечатление на короля, и наступила эра автомобилей и асфальтированных магистралей.
Паломническая торговля в Хиджазе особенно пострадала из-за отсутствия даже элементарной дорожной сети для поддержки религиозных туристов. Медина, второй город ислама, была расположена на запретном расстоянии от Джидды, на северо-востоке. В Медину можно было добираться на машине или автобусе, подпрыгивая и скользя по камням и песку, но отчаянно требовалась ровная асфальтированная дорога. Гарри Сент-Джон Филби, английский авантюрист, вернувшийся в королевство после своего заключения в военное время за пронацистское красноречие, увидел в этой проблеме деловую возможность. Он написал Абдулазизу утверждая, что честь Саудовской Аравии пострадает в глазах всего мира, если она не начнет прокладывать приличные дороги для паломников к святым местам, и он заручился поддержкой короля в плане прокладки 350-мильной дороги из Джидды в Медину. Однако огромный перерасход средств на дворцы и подарки означал, что на королевскую казну нельзя было положиться при финансировании этого проекта, и, как отметило британское посольство, "наблюдалось заметное нежелание со стороны всех заинтересованных сторон брать на себя незавидную и трудную задачу объяснения королю, что экстравагантность его самого, его семьи и его министров привела к правительство по уши в долгах...Старшие сыновья короля, как известно, утверждали, что здоровье короля может пострадать от шока ". Филби заключил контракт с двумя британскими дорожно-строительными компаниями и договорился с британским правительством о страховании экспорта, чтобы компаниям не приходилось полностью зависеть в оплате от королевской семьи.17
Дорога Джидда-Медина через порт Янбу на Красном море была самым амбициозным проектом общественных работ, который когда-либо осуществлялся в королевстве, и, по оценкам, обошелся примерно в 4 миллиона британских фунтов стерлингов. Залитое солнцем чаепитие на обочине дороги в восьми милях от Джидды, организованное британским посольством и посещенное дюжиной принцев и министров, официально положило начало этому мероприятию 11 декабря 1950 года. Основным британским подрядчиком была компания Thomas Ward, Ltd. из Шеффилда, Англия. Ее местный менеджер Роберт Дональд на вечеринке по случаю запуска рассказал о своих планах: он построит множество водопропускных труб и мостов и опоясает дорогу девятиметровым фундаментом. Его поверхность из битумного щебня будет иметь шесть метров в поперечнике. Дональд был осторожен, но оптимистичен в отношении графика этих работ. Он понятия не имел о катастрофе, которая его ожидала.18
Построить асфальтированную дорогу в Саудовском королевстве было трудно даже при самых благоприятных обстоятельствах. Местность была каменистой и гористой в некоторых местах и песчаной и неустойчивой в других. Состав почвы менялся; это могла быть изменчивая, переносимая ветром смесь песка и глины, или смесь гранитного гравия и песка, или болото из коричневого известнякового ила. Почва часто была мягкой, ветер нещадным, а периодические штормы вызывали разрушительные внезапные наводнения. Aramco производила асфальт на своих нефтяных месторождениях, но других материалов было мало, а песчаные бури повредили механическое оборудование. По всем этим причинам в течение нескольких месяцев после чаепития работа Томаса Уорда над дорогой к северу от Джидды и к западу от Медины продвигалась медленно. Как всегда, правительство Саудовской Аравии не выполнило обещанные выплаты, а британский страховой план оказался недостаточным для предотвращения накопления убытков на счетах Томаса Уорда. В августе 1951 года главный дорожный инженер компании в королевстве погиб в автомобильной катастрофе. В январе следующего года Роберт Дональд и его жена погибли во второй автомобильной аварии. К лету 1952 года, в "конце длинной цепи несчастий", компания наконец сдалась, и ее руководители обратились к Сулейману с просьбой договориться об урегулировании, которое позволило бы Томасу Уорду покинуть королевство и отказаться от дороги.19
В очередной раз Мохаммед Бен Ладен выступил вперед, когда западный подрядчик отступил. Королевская семья увлеклась скупкой автомобилей; в апреле 1952 года членам семьи, друзьям и правительственным чиновникам в качестве подарков было роздано восемьсот автомобилей. Принцы были на взводе, но им некуда было ехать. В ноябре наследный принц Сауд отправился из Джидды в Медину, и когда он мчался по гладкому покрытию частично законченной дороги, ему открылось великолепие асфальта. Вскоре Сауд объявил, что жизненно важно закончить строительство автомагистрали в Медине. "С радостью руководил подготовкой пребывания наследного принца в Медине Мохаммед бен Ладен", - сообщил американский посол в Вашингтон. Бен Ладен убедил Сауда, что он справится с этой работой, и "уже подошел к своей новой задаче с большой энергией и энтузиазмом, какими бы ошибочными они ни были".20
Бен Ладен заказал у Aramco двадцать одну тысячу тонн асфальта и начал переговоры с Томасом Уордом о покупке их брошенного дорожно-строительного оборудования. Оказалось, что британские машины не будут работать с тем типом асфальта, который производила Aramco, поэтому нефтяной консорциум прислал Бен Ладену инженера, чтобы помочь ему. Томас Уорд собрался уезжать, "потеряв около полумиллиона фунтов стерлингов из кармана и в очень плохом настроении", как выразилось британское посольство. Американские официальные лица после многих лет безуспешных попыток поддержать Bechtel и другие компании смирились с попыткой Бен Ладена завладеть контрактом на Медина-роуд. Как объяснил посол в депеше в Вашингтон,
Поскольку это первое предприятие правительства в крупном строительном проекте, не контролируемом напрямую или осуществляемом под эгидой иностранной фирмы, его успех или неудача могут иметь значительное значение для будущих операций...Поскольку проект так горячо одобрен наследным принцем и Министерством финансов, Бен Ладену не помешает нехватка средств или ограничения контракта с фиксированной оплатой, которые оказались губительными для многих иностранных фирм.21
Чтобы преодолеть полное отсутствие опыта в дорожном строительстве, Бен Ладен обратился к итальянской компании, которая ранее строила дороги и плотины на Сардинии; он предложил им работу в качестве своего субподрядчика. Итальянцы, однако, "испугались, осознав весь масштаб сомнительной сделки, заключенной с Томасом Уордом ... и огромный капитал, который потребуется для выполнения этой работы", сообщило британское посольство. Похоже, Бен Ладен действительно имел впечатляющий доступ к королевской казне - в назначенное время он перевел Томасу Уорду 328 000 фунтов стерлингов в твердой валюте, чтобы оплатить их оборудование - но медленные темпы выплат компенсаций Саудовской Аравией и другие проблемы препятствовали его попыткам добиться значительного прогресса в прокладке шоссе. На протяжении 1953 года Бен Ладену "[давали] невыполнимые задания по строительству дорог в кратчайшие сроки без какого-либо представления о том, откуда [должна] поступать оплата". Тем не менее, он справился. Его большой друг-хадрами Салем Бен Махфуз в том же году основал Национальный коммерческий банк, чтобы Бен Ладену было легче привлекать источники финансирования за пределами правительства Саудовской Аравии.22
МОХАММЕД БЕН ЛАДЕН теперь становился богатым, но деньги не могли изменить его социальную идентичность в Аравии. Королевская семья Аль-Саудов и племена на пустынном плато Неджд были чрезвычайно обеспокоены чистотой своих племенных и семейных родословных. Семьи Неджд тщательно отслеживали свою генеалогию, и за определенную плату предприимчивого племенного лидера можно было убедить "открыть" респектабельную родословную семьи, чье прошлое простиралось, скажем, до рабства. Для застенчивого Недждиса, трудолюбивого иммигранта-хадрами, такого как Бен Ладен, даже такого полного амбиций и неожиданностей, каким он был, только соответствовали клише é из их расовых стереотипов: хадрамиты, как знали все в Неджде, были бережливыми, скупыми, предприимчивыми, но при этом необычайно честными и надежными. Принц королевской семьи Аль-Сауд мог бы восхищаться этими качествами в таком человеке, как Мохаммед Бен Ладен, но он, конечно, никогда бы не позволил Бен Ладену жениться на одной из своих дочерей. В центре Неджда, где была сосредоточена политическая власть в Саудовской Аравии, Бин Ладены всегда были иностранцами, которые внедрились в ублюдочный Хиджаз. Отношение к Бен Ладену даже в бедной, но гордой семье племени неджди, не говоря уже о королевской семье Аль-Саудов, было сродни тому, которое исполнительный директор банка WASP эпохи 1950-х годов в Новой Англии мог бы иметь к темнокожему, получившему начальное школьное образование предприимчивому сицилийцу, который построил свой летний коттедж на берегу озера - очаровательный парень, но держи его подальше от девушек.
Мусульманские шейхи и короли, которых Бен Ладен знал с детства в Вади Доане, вдохновили его на формирование видения собственной семейной жизни. Все правители, с которыми он когда-либо сталкивался, имели не только четырех жен, разрешенных одновременно исламским законом, но и гораздо больше. Богатство, возможно, и не позволило Бен Ладену войти в семьи Неджди, но в Джидде и Мекке оно мгновенно превратило его в шейха - свободный титул уважения, который он более чем заслужил к 1953 году благодаря своей связи с королем, а также своим деловым достижениям. Он предложил желанную партию для любой семьи с подходящими дочерьми, которых могли привлечь деловые связи и занятость, которые мог предоставить Бен Ладен. Начиная с конца 1940-х годов Бен Ладен начал подражать своему наставнику Абдулазизу, женившись на нескольких молодых женщинах, которые привлекли его внимание или которых предложили отцы, ведущие с ним бизнес. В период между его первым браком примерно в 1943 году и окончательным приобретением контракта "Медина роуд" у Томаса Уорда осенью 1953 года Мохаммед Бен Ладен женился по меньшей мере девять раз, и он был отцом по меньшей мере пятнадцати сыновей и девяти дочерей, согласно записям, позже представленным семьей Бен Ладенов в судебном процессе. Некоторые из женщин, на которых Бен Ладен женился за это время, оставались с ним в течение многих лет; с другими он развелся очень быстро. Фатима Бахарет, например, пользовалась привилегированным положением как мать Салема, его старшего сына, и ее брак был долгим и оказался счастливым - она родила еще двух сыновей, Бакра и Галиба, а также трех дочерей, Суаад, Зинат и Худу. Как и Бахарет, некоторые из первых жен Бен Ладена были из семей иммигрантов-хадрами, подобных его собственной. Одна из первых жен, которая была иранского происхождения, родила троих сыновей; старшего из них, Йеслама, она родила в Мекке 19 октября 1950 года. Халил и Ибрагим последовали за ними, как и дочь Фаузия. Несколько жен Мухаммеда были иностранками: одна была египтянкой, другая палестинкой, а третья, относящаяся к этому периоду, возможно, была эфиопкой. Семья, которую Мохаммед Бен Ладен создавал с такой энергией, была очень похожа на самого Хиджаза - полиглота, связанного исламской верой.23