Представьте себе лето, украденное целиком из какого-нибудь фильма о взрослении, действие которого происходит в маленьком городке 1950-х годов. Это не из тонких сезонов Ирландии, смешанных для вкуса знатока, акварельных нюансов в пределах небольшого диапазона облаков и мягкого дождя; это лето насыщенное и экстравагантное в горячем, чистом, синем шелкографии. Это лето взорвется на вашем языке от пережеванных травинок, собственного чистого пота, печенья Мари с маслом, брызгающего через отверстия, и встряхнутых бутылок красного лимонада, устроенных на пикниках в домиках на деревьях. Покалывание на коже от ветра BMX в лицо, ступни божьей коровки в руке; каждый вдох наполнен скошенной травой и вздымающимися лентами; он звенит куранты и фонтаны с птичьим криком, пчелами, листьями и футбольным мячом, подпрыгивая и скандируя, Один! два! три! Это лето никогда не закончится. Каждый день он начинается с ливня из нот мистера Уиппи и стука вашего лучшего друга в дверь, заканчивается долгими медленными сумерками и силуэтами матерей в дверных проемах, зовущих вас войти, сквозь визжащих летучих мышей среди черных кружевных деревьев. Это Everysummer во всей красе. Представьте себе аккуратный лабиринт домов на холме, всего в нескольких милях от Дублина. Когда-нибудь, заявило правительство, это будет гудящее чудо жизнеспособности пригородов, идеальное решение проблемы перенаселенности, бедности и всех городских недугов; пока что это несколько горсток клонированных полуотделителей, все еще достаточно новых, чтобы на склоне холма выглядеть испуганно и бестактно. В то время как правительство восторженно отзывается о Макдональдсе и мультиэкранах, несколько молодых семей - сбегают из многоквартирных домов и уличных туалетов, о которых не упоминалось в Ирландии 1970-х годов, или мечтают о больших садах и классических дорогах для своих детей, или просто покупают дома как можно ближе к дому. им позволяла зарплата учителя или водителя автобуса - упаковывали мешки для мусора и натыкались по двухколейной дорожке, посередине которой росли трава и ромашки, к своему новому старту. Это было десять лет назад, и смутное мерцание сетевых магазинов и общественных центров, создаваемое под "инфраструктурой", до сих пор не могло материализоваться (второстепенные политики время от времени реют в Dail, не сообщается, 2
Тана Френч
о теневых сделках с землей). Фермеры по-прежнему пасут коров через дорогу, и ночь освещает лишь редкие созвездия огней на соседних холмах; позади поместья, где на планах на будущее изображен торговый центр и аккуратный небольшой парк, простирается квадратная миля, и неизвестно сколько веков древесины.
Подойдите ближе, проследите за тремя детьми, карабкающимися по тонкой мембране из кирпича и раствора, которая удерживает дерево от полукруга. Их тела обладают идеальной экономией времени ожидания; они обтекаемые и бесстрастные, по сравнению с легкими летательными аппаратами. Белые татуировки - молния, звезда, буква А - вспыхивают, когда они вырезают пластыри по форме и позволяют солнцу загореться вокруг них. Развевается флаг бело-светлых волос: опора за палец, колено о стену, вверх, вверх и вниз.
Дерево - это мерцание, шепот и иллюзия. Его тишина - это пуантилистский заговор из миллиона крохотных шумов - шорохов, шорохов, безымянных усеченных воплей; его пустота изобилует тайной жизнью, снуют краем глаза. Осторожно: пчелы прячутся в трещинах в наклонном дубе; остановитесь, чтобы перевернуть любой камень, и странные личинки будут раздраженно извиваться, в то время как серьезная муравьиная нить обвивает вам лодыжку. В разрушенной башне, чьей-то заброшенной цитадели, крапива толщиной в ваше запястье цепляется между камнями, а на рассвете кролики выносят своих котят с фундамента, чтобы поиграть на древних могилах. Этим трем детям принадлежит лето. Они знают лес так же точно, как микропейзажи своих задетых колен; положите их с завязанными глазами в любую лощину или на поляну, и они смогут выбраться, не сделав ни единой ошибки. Это их территория, и они управляют ею дико и властно, как молодые животные; они пробираются сквозь его деревья и прячутся в его дуплах весь бесконечный день и всю ночь во сне. Они сталкиваются с легендами, историями о ночевках и кошмарами, о которых родители никогда не слышат. По слабым заблудшим тропинкам, которые вы никогда не встретите в одиночестве, они скользят по обрушившимся каменным стенам, потоки звонков и шнурки идут за ними, как следы комет. И кто это ждет на берегу реки, с руками в ветвях ивы, чей смех падает, раскачиваясь с ветки высоко наверху, чье лицо в подлеске в уголке вашего глаза, построенное из света и тени листьев, там и ушел в мгновение ока?
Эти дети не доживут до совершеннолетия ни этим, ни другим летом. В этом августе они не будут просить их найти скрытые резервы силы и мужества, поскольку они противостоят сложности взрослого мира и уходят грустнее, мудрее и связаны на всю жизнь. Этим летом к ним предъявляются другие требования. 1
Я предупреждаю вас помнить, что я детектив. Наши отношения с истиной фундаментальны, но треснуты, сбивая с толку, как осколки стекла. Это суть нашей карьеры, финал каждого нашего шага, и мы следуем ему с помощью стратегий, кропотливо построенных из лжи, утаивания и всех вариаций обмана. Истина - самая желанная женщина в мире, а мы самые ревнивые любовники, рефлекторно отказывая никому хоть в малейшем взгляде на нее. Мы регулярно предаем ее, проводя часы и дни по уши во лжи, а затем возвращаемся к ней, протягивая абсолютную ленту Мебиуса любовника: Но я сделал это только потому, что я так сильно тебя люблю.
У меня неплохие способности к изображениям, особенно к дешевым и поверхностным. Не позволяйте мне вводить вас в заблуждение, заставляя видеть нас кучкой парфит-нееврейских рыцарей, скачущих в дублетах вслед за леди Правдой на ее белом приятеле. То, что мы делаем, грубо, грубо и противно. Девушка дает своему парню алиби на вечер, когда мы подозреваем, что он ограбил центральную улицу на северной стороне и зарезал клерка. Сначала я флиртовал с ней, говоря, что понимаю, почему он хотел остаться дома, когда она у него есть; она покрыта перекисью и жирна, с плоскими, низкорослыми чертами лица поколений недоедания, и про себя я думаю, что если бы я был ее парнем, я с облегчением променял бы ее даже на волосатого сокамерника по имени Бритва. Затем я говорю ей, что мы нашли помеченные банкноты из кассы в его стильных белых штанах спортивного костюма, и он утверждает, что она вышла в тот вечер и отдала их ему, когда вернулась.
Я делаю это так убедительно, с таким тонким перекрестием дискомфорта и сострадания по поводу предательства ее мужчины, что наконец ее вера за четыре общих года распадается, как замок из песка, сквозь слезы и сопли, в то время как ее мужчина сидит с моим партнером в следующей комнате для допросов ничего не говоря кроме
"К черту, я была дома с Джеки", - рассказывает она мне все, начиная с того момента, как он вышел из дома, и кончая деталями его сексуальных недостатков. Затем я нежно похлопываю ее по плечу и даю ей салфетку, чашку чая и протокол.
4
Тана Френч
Это моя работа, и вы не входите в нее - или, если вы делаете, вы не продержитесь ...
без некоторой естественной близости к его приоритетам и требованиям. Прежде чем вы начнете свой рассказ, я говорю вам две вещи: я жажду правды. И я вру.
Об этом я прочитал в досье на следующий день после того, как стал детективом. Я буду возвращаться к этой истории снова и снова, разными способами. Бедняжка, возможно, но моя собственная: это единственная история в мире, которую никто, кроме меня, никогда не сможет рассказать. Днем во вторник, 14 августа 1984 года, трое детей ...
Жермен ("Джейми") Элинор Роуэн, Адам Роберт Райан и Питер Джозеф Сэвидж, всем по двенадцать лет, играли на дороге, где стояли их дома, в маленьком городке Нокнари в Дублине. Поскольку был жаркий и ясный день, многие жители были в своих садах, и многочисленные свидетели видели, как дети в разное время в течение дня балансировали вдоль стены в конце дороги, катались на велосипедах и раскачивались на качелях. Нокнари в то время был очень редко застроен, и к усадьбе примыкал большой лес, отделенный от него пятифутовой стеной. Около 15:00 трое детей оставили свои велосипеды в палисаднике Сэвидж, сказав миссис Анджеле Сэвидж, которая была в саду и вешала белье на веревке, что они собираются поиграть в лесу. Они делали это часто и хорошо знали эту часть леса, поэтому миссис Сэвидж не беспокоилась, что они заблудятся. У Питера были наручные часы, и она велела ему быть дома к 6:30 и выпить чаю. Этот разговор подтвердила ее соседка, миссис Мэри Тереза Корри, и несколько свидетелей видели, как дети перелезали через стену в конце дороги и уходили в лес.
Когда Питер Сэвидж не вернулся к 6:45, его мать позвала матерей двух других детей, предполагая, что он ушел в один из их домов. Никто из детей не вернулся. Питер Сэвидж обычно был надежным, но родители в этот момент не волновались; они предположили, что дети увлеклись игрой и забыли проверить время. Примерно без пяти семь миссис Сэвидж обошла лес у дороги, прошла немного внутрь и позвала детей. Она не услышала ответа, не увидела и не услышала ничего, что указывало бы на присутствие человека в лесу.
Она вернулась домой, чтобы подать чай своему мужу, мистеру Джозефу Сэвиджу, и In the Woods 5.
их четверо младших детей. После чая мистер Сэвидж и мистер Джон Райан, отец Адама Райана, прошли немного дальше в лес, позвали детей и снова не получили ответа. В 8:25, когда начало темнеть, родители серьезно забеспокоились, что дети могли потеряться, и мисс Алисия Роуэн (мать Жермен, мать-одиночка), у которой был телефон, позвонила в полицию. Начались поиски леса. В этот момент был некоторый страх, что дети могли сбежать. Мисс Роуэн решила, что Жермен должна пойти в школу-интернат в Дублине, оставаться там в течение недели и возвращаться в Нокнари по выходным; она должна была уехать через две недели, и все трое детей были очень расстроены мыслью о разлучении. Однако предварительный обыск детских комнат показал, что никакой одежды, денег или личных вещей не обнаружено. Копилка Жермен в виде русской куклы содержала 5,85 фунтов стерлингов и была цела. В 22:20 полицейский с факелом обнаружил Адама Райана в густом лесу недалеко от центра леса, он стоял, опираясь спиной и ладонями на большой дуб. Его ногти вонзились в ствол так глубоко, что откололись от коры. Похоже, он пробыл там какое-то время, но не ответил на призыв поисковиков. Его доставили в больницу. Был вызван кинологический отряд, который выследил двух пропавших без вести детей до точки недалеко от того места, где был найден Адам Райан; там собаки растерялись и потеряли запах.
Когда меня обнаружили, на мне были синие джинсовые шорты, белая хлопковая футболка, белые хлопковые носки и белые кроссовки на шнуровке. Туфли были сильно запачканы кровью, носки - менее плотными. Более поздний анализ образцов окрашивания показал, что кровь пропитала обувь изнутри наружу; он пропитал носки, в меньшей концентрации, снаружи внутрь. Подразумевалось, что туфли были сняты и на них пролилась кровь; некоторое время спустя, когда она начала свертываться, мне заменили обувь на ногах, таким образом, кровь попала в носки. На футболке были видны четыре параллельные разрывы длиной от трех до пяти дюймов, идущие по диагонали через спину от середины левой лопатки до правых ребер спины.
Я не пострадал, за исключением нескольких мелких царапин на икрах, заноз (позже выяснилось, что они совпадают с древесиной дуба) под ногтями и глубоких ссадин на каждой коленной чашечке, которые начали образовывать струпья. Была некоторая неуверенность в том, были ли сделаны ссадины 6.
Тана Френч
в лесу или нет, но младший ребенок (Эйдин Уоткинс, 5 лет), игравший на дороге, заявила, что видела, как я упал со стены в тот же день и приземлился на колени. Однако ее заявление менялось в зависимости от пересказа и не считалось достоверным. Я также был почти в кататоническом состоянии: я не делал произвольных движений почти тридцать шесть часов и не разговаривал еще две недели. Когда я это сделал, я ничего не помнил между тем, как ушел из дома днем, и был обследован в больнице. Кровь на моих туфлях и носках была проверена на тип ABO - анализ ДНК был невозможен в Ирландии в 1984 году - и оказался положительным. Моя кровь также оказалась положительной на тип А; однако было сочтено маловероятным, что ссадины на моих коленях, хотя и глубокие, могли привлечь достаточно крови, чтобы вызвать сильное промокание кроссовок. Кровь Жермен Роуэн была проверена до аппендэктомии двумя годами ранее, и ее записи показали, что у нее также был положительный результат. Питер Сэвидж, хотя для него не было зарегистрировано ни одной группы крови, был исключен как источник пятен: было установлено, что оба его родителя принадлежат к типу O, что делает невозможным то, что он мог быть кем-то еще. В отсутствие убедительной идентификации исследователи не могли исключить ни вероятность того, что кровь принадлежала четвертому человеку, ни возможность того, что она была получена из нескольких источников.
Поиски продолжались всю ночь на 14 августа и в течение нескольких недель после этого - команды добровольцев прочесали близлежащие поля и холмы, были исследованы все известные болотные ямы и водостоки в этом районе, водолазы искали реку, которая протекала через лес - с безрезультатно. Четырнадцать месяцев спустя г-н Эндрю Рэфтери, местный житель, выгуливающий свою собаку в лесу, заметил в подлеске наручные часы примерно в двухстах футах от дерева, где меня нашли. Эти часы были отличительными: на циферблате изображен футболист в действии, а в подержанных часах был футбольный мяч, и мистер и миссис Сэвидж определили, что они принадлежали их сыну Питеру. Миссис Сэвидж подтвердила, что он носил его в день своего исчезновения. Пластиковый ремешок часов, казалось, был оторван от металлического циферблата с некоторой силой, возможно, зацепившись за низкую ветку, когда Питер бежал. Техническое бюро обнаружило несколько частичных отпечатков пальцев на ремешке и лице; все соответствовали отпечаткам, найденным на вещах Питера Сэвиджа.
Несмотря на многочисленные обращения в полицию и громкую кампанию в СМИ, никаких других следов Питера Сэвиджа и Жермен Роуэн так и не было найдено. В лесу 7
. . .
Я стал полицейским, потому что хотел быть детективом по расследованию убийств. Мое время на тренировках и в униформе - колледж Темплмор, бесконечные сложные физические упражнения, блуждание по маленьким городкам в мультяшной куртке Day-Glo, выяснение того, кто из трех непонятных местных преступников разбил окно садового сарая миссис Максуини - все это чувствовалось как смущающее оцепенение, написанное Ионеско, испытание скукой, которое мне пришлось пережить по какой-то излишне бюрократической причине, чтобы заработать свою настоящую работу. Я никогда не думаю о тех годах и не могу вспомнить их с какой-либо ясностью. Я не завел друзей; Мне моя отстраненность от всего процесса казалась мне непроизвольной и неизбежной, как побочный эффект седативного препарата, но другие копы считали это преднамеренным высокомерием, осознанной насмешкой над их солидным сельским прошлым и твердыми сельскими амбициями. Возможно, так оно и было. Недавно я нашел запись в дневнике из колледжа, в которой описал своих одноклассников как "стадо бездельников, дышащих ртом, которые бродят в миазме клише, настолько густой, что вы практически чувствуете запах бекона, капусты, коровьего дерьма и алтарных свечей". Даже если предположить, что у меня был плохой день, я думаю, это свидетельствует об определенном неуважении к культурным различиям.
Когда я попал в отряд убийц, у меня уже была моя новая рабочая одежда - красиво скроенные костюмы из материалов, настолько прекрасных, что они казались живыми для ваших пальцев, рубашки с тончайшими синими или зелеными полосками, кашемировые шарфы цвета кролика - висящие на нем. мой гардероб почти год. Обожаю невысказанный дресс-код. Это была одна из вещей, которые впервые очаровали меня в этой работе - это и частные, функциональные, эллиптические сокращения: латентные, следовые, криминалистические. Один из небольших городков Стивена Кинга, куда меня направили после того, как в Темплморе произошло убийство: обычный инцидент с домашним насилием, который превзошел даже ожидания преступника, но, поскольку предыдущая девушка этого человека умерла при подозрительных обстоятельствах, команда убийц послала пара детективов. Всю неделю, когда они были там, я одним глазом следил за кофемашиной всякий раз, когда был за своим столом, поэтому я мог получить свой кофе, когда детективы получили свой, не спеша доливать молока и подслушивать обтекаемые, жестокие ритмы их разговоров. : когда Бюро возвращается к токсичности, как только лаборатория идентифицирует зазубрины. Я снова начал курить, чтобы проследовать за ними до автостоянки и курить в нескольких футах от них, слепо глядя в небо и прислушиваясь. Они давали мне короткие рассеянные улыбки, а иногда и потускневший Zippo, прежде чем увольнять меня восьмеркой.
Тана Френч
малейший угол плеча и возвращение к их тонким, многомерным стратегиям. Сначала втяните маму, затем дайте ему час или два посидеть дома, беспокоясь о том, что она говорит, а затем верните его обратно. Создайте комнату для сцен, но просто проведите его через нее, не давайте ему времени на хорошее Смотреть. Вопреки тому, что вы могли предположить, я не стал детективом в каком-то донкихотском поиске разгадки тайны моего детства. Я прочитал файл однажды, в тот первый день, допоздна в отделении с моей настольной лампой, единственным источником света (забытые имена создают эхо, вспыхивающее, как летучие мыши, вокруг моей головы, когда они свидетельствовали в выцветшем Биро, что Джейми пнула ее мать потому что она не хотела идти в школу-интернат, эта "опасная на вид"
мальчики-подростки проводили вечера, слоняясь по опушке леса (у матери Питера однажды был синяк на скуле), и больше никогда не смотрели на это. Я жаждал именно этих тайн, этих почти невидимых текстур, подобных шрифту Брайля, доступному только посвященным. Они были как чистокровные, те двое детективов-убийц, проезжающих через Баллиго назад; как мастера трапеции, отточенные до искрометного блеска. Они играли по самым высоким ставкам и были экспертами в своей игре.
Я знал, что то, что они сделали, было жестоким. Люди жестоки и безжалостны; это наблюдение холодным пристальным взглядом и деликатная корректировка того или иного фактора до тех пор, пока не появится фундаментальный инстинкт самосохранения человека, является дикостью в ее самой чистой, наиболее отполированной и наиболее развитой форме. Мы слышали о Кэсси за несколько дней до того, как она присоединилась к команде, возможно, еще до того, как она получила предложение. Наша виноградная лоза до смешного, по-старинному эффективна. Убийство - это команда высокого давления и небольшая, всего двадцать постоянных членов, и при любом дополнительном напряжении (любой уезжающий, любой новый, слишком много работы, слишком мало работы) она имеет тенденцию развивать оттенок истерии из кабины-лихорадки. полный сложных союзов и бешеных слухов. Обычно я не в курсе, но жужжание Кэсси Мэддокс было достаточно громким, и даже я уловил его. Во-первых, она была женщиной, что вызвало определенное количество плохо сублимированного возмущения. Мы все хорошо обучены ужасаться злу предрассудков, но есть глубокая упрямая ностальгия по 1950-м годам (даже среди людей моего возраста; в большей части Ирландии пятидесятые годы закончились только в 1995 году, когда мы сразу перешли к Тэтчер, восьмидесятые годы), когда подозреваемого можно было напугать до признания, угрожая сказать его маме, и единственными иностранцами в стране были студенты-медики, и работа была единственным местом, где вы были.
в безопасности от назойливых самок. Кэсси была лишь четвертой женщиной, на которую взялось Убийство, и по крайней мере одна из других была огромной ошибкой (преднамеренной, по мнению некоторых людей), которая вошла в знания отряда, когда она чуть не убила себя и своего партнера, испугавшись. и бросила пистолет в голову загнанного в угол подозреваемого.
К тому же Кэсси было всего двадцать восемь, и ей осталось всего несколько лет от Темплмора. Убийство - одна из элитных групп, и никто моложе тридцати не берется за дело, если только его отец не политик. Как правило, вы должны провести пару лет в качестве плавучего, помогая там, где кто-то нужен для работы на ногах, а затем прокладывать себе путь через хотя бы один или два других отряда. У Кэсси за плечами меньше года работы в наркотиках. Виноградная лоза неизбежно утверждала, что она спала с кем-то важным, или, альтернативно, что она была чьей-то внебрачной дочерью, или - что немного оригинальнее - что она поймала кого-то важного, покупающего наркотики, и эта работа была расплатой за то, чтобы держать ее. рот закрыт.
У меня не было проблем с идеей Кэсси Мэддокс. Я был в Убийстве всего несколько месяцев, но мне не нравились обертоны раздевалки Нового Неандертальца, конкурирующие машины и конкурирующие лосьоны после бритья, а также тонкие фанатичные шутки, оправдываемые как "ироничные", из-за которых мне всегда хотелось перейти на длинную педантическую лекцию на тему "Ирония". определение иронии. В целом я предпочитаю женщин мужчинам. У меня также была сложная личная незащищенность, связанная с моим местом в команде. Мне был почти тридцать один год, и я проработал два года в качестве бездельника и два года в сфере домашнего насилия, поэтому мое назначение было менее отрывочным, чем назначение Кэсси, но иногда я думал, что начальство решило, что я хороший детектив, в бессмысленной заранее запрограммированной манере, как некоторые мужчины предполагают высокая, стройная, белокурая женщина красива, даже если у нее лицо, как у гипертиреоидной индейки: потому что у меня есть все аксессуары. У меня идеальный акцент BBC, который в школе-интернате использовался в качестве защитного камуфляжа, и вся эта колонизация требует времени, чтобы ее стереть: хотя ирландцы поддержат абсолютно любую команду, играющую против Англии, и я знаю несколько пабов, где я не мог не заказывая напиток, не рискуя стаканом в затылок, они по-прежнему полагают, что любой, у кого жесткая верхняя губа, более умный, образованный и в целом более правый. Вдобавок ко всему я высокий, худощавого, худощавого телосложения, который может выглядеть стройным и элегантным, если мой костюм скроен правильно, и довольно симпатичным в оригинальной манере. Центральный кастинг определенно подумает, что я хороший детектив, вероятно, блестящий индивидуалист-одиночка, который бесстрашно рискует своей шеей и всегда получает своего человека.
10
Тана Френч
У меня практически нет ничего общего с этим парнем, но я не был уверен, что кто-то еще заметил. Иногда, после слишком большого количества водки в одиночестве, я придумывал яркие параноидальные сценарии, в которых суперинтендант узнавал, что я на самом деле был сыном государственного служащего из Нокнари, и меня перевели в отдел прав интеллектуальной собственности. Я полагал, что с Кэсси Мэддокс у людей гораздо меньше шансов тратить время на то, чтобы подозревать меня. Когда она наконец приехала, она на самом деле была в некотором роде разочарованием. Пышность слухов оставила у меня мысленное представление о человеке того же масштаба, что и в телевизионной драме, с ногами наверху, волосами, покрытыми шампунем, и, возможно, в комбинезоне. Наш суперинтендант, О'Келли, представил ее на параде в понедельник утром, и она встала и сказала что-то стандартное о том, что рада присоединиться к отряду и надеется, что будет соответствовать ее высоким стандартам; она была едва среднего роста, с шапкой темных кудрей и мальчишеским худощавым телосложением с квадратными плечами. Она была не в моем вкусе - мне всегда нравились девчонки, милые, крохотные девушки с птичьими костями, которых я могу поднять и обернуть в одноруком объятии ...
но что-то в ней было: может быть, то, как она стояла, весила на одном бедре, прямая и легкая, как гимнастка; может просто загадка.
"Я слышал, что ее семья - масоны, и они пригрозили распустить команду, если мы ее не возьмем", - сказал Сэм О'Нил позади меня. Сэм - коренастый, веселый, невозмутимый парень из Голуэя. Я не воспринимал его как одного из людей, которые, по слухам, будут захвачены слухами о цунами.
"О, ради бога", - сказал я, влюбляясь в это. Сэм усмехнулся, покачал головой и проскользнул мимо меня к месту. Я снова посмотрел на Кэсси, которая села и поставила одну ногу на стул перед собой, прислонив блокнот к бедру.
Она не была одета как детектив по расследованию убийств. Посредством осмоса вы понимаете, что как только вы взяли курс на работу, от вас ожидают профессионального, образованного, скромно дорогого вида с небольшим количеством оригинальности. Мы даем налогоплательщикам утешительный клише, равный их деньгам. В основном мы делаем покупки в магазине Brown Thomas во время распродаж и иногда приходим на работу в до смешного одинаковых суповых конфетах. До сих пор самым дурацким отрядом был этот кретин по имени Куигли, который звучал как Даффи Дак с донеголским акцентом и носил под костюмами футболки с надписью (сумасшедший ублюдок), потому что думал, что он дерзкий. Когда он в конце концов понял, что никто из нас не был шокирован или хотя бы отдаленно заинтересован, он попросил маму прийти на день и отвезти его за покупками в BT.
В тот первый день я отнес Кэсси к той же категории. Она была одета в бой в лесу 11
брюки и шерстяной свитер бордового цвета с рукавами, доходящими до ее запястий, и неуклюжие бегуны, и я обозначил это как притворство: "Слушай, я слишком крут для твоих условностей". Вспыхнувшая здесь искра враждебности усилила мое влечение к ней. Есть одна сторона меня, которую больше всего привлекают женщины, которые меня раздражают. Я не особо регистрировал ее в течение следующих двух недель, за исключением того, как обычно регистрируют любую прилично выглядящую женщину, когда вас окружают мужчины. Ей показывал веревки Том Костелло, наш постоянный седой ветеран, а я работал с бездомным, найденным забитым до смерти в переулке. Часть угнетающего, неумолимого аромата его жизни просочилась в его смерть, и это был один из тех случаев, которые безнадежны с самого начала - никаких зацепок, никто ничего не видел, никто ничего не слышал, тот, кто убил его, вероятно, был так пьян. или под кайфом он даже не помнил, как делал это - так что моя яркая искорка новичка стала выглядеть немного неоднородной. Я также был партнером Куигли, но это не сработало; его идея юмора заключалась в том, чтобы воспроизвести большие отрывки из "Уоллеса и Громита", а затем посмеяться над Вуди Дятлом, чтобы показать вам, что они забавные, и меня осенило, что я объединился с ним не потому, что он был бы дружелюбен к ним. новый мальчик, но потому что никто больше не хотел его. У меня не было ни времени, ни энергии, чтобы познакомиться с Кэсси. Иногда мне интересно, как долго мы могли бы так продолжаться. Даже в небольшом отряде всегда есть люди, с которыми вы никогда не уйдете, кроме кивков и улыбок в коридорах, просто потому, что ваши пути никогда не пересекаются где-либо еще. Мы подружились из-за ее мопеда, кремового Vespa 1981 года, который чем-то, несмотря на свой классический статус, напоминает мне счастливую собачонку с каким-то бордер-колли в родословной. Я называю это тележкой для гольфа, чтобы рассердить Кэсси; она называет мой потрепанный белый лендровер Compensation Wagon со странным сочувствием насчет моих подруг или Ecomobile, когда ей больше нравится. Гольф-мобиль выбрал очень влажный и ветреный сентябрьский день, чтобы не работать вне дома. Я выходил с автостоянки и увидел эту маленькую девочку в красной дождевике, похожую на Кенни из Южного парка, стоящую рядом с этим маленьким капающим велосипедом и кричащую вслед автобусу, который только что залил ее водой. Я остановился и крикнул в окно: "Не могли бы вы помочь?"
Она посмотрела на меня и крикнула в ответ: "Что заставляет вас так думать?" а затем, застигнув меня врасплох, начал смеяться. Минут через пять, пытаясь завести Vespa, я влюбился 12
Тана Френч
с ней. В огромном плаще она выглядела лет на восемь, как будто у нее должны были быть одинаковые резиновые сапоги с божьими коровками, а внутри красного капюшона были огромные карие глаза, ресницы с шипами от дождя и лицо, как у котенка. Я хотел осторожно вытереть ее большим пушистым полотенцем перед пылающим огнем. Но потом она сказала: "Вот, позвольте мне - вы должны уметь крутить эту штуковину", и я приподнял бровь и сказал: "Эта штука? Честно говоря, девочки".
Я сразу же пожалела об этом - я никогда не была способна подшучивать, и, как знать, она могла быть какой-нибудь серьезной гудящей феминисткой-экстремисткой, которая читала бы мне под дождем лекцию об Амелии Эрхарт. Но Кэсси нарочно посмотрела на меня искоса, а затем сцепила руки с мокрой слюной и сказала хрипловатым голосом Мэрилин: "Ооо, я всегда мечтала о рыцаре в сияющих доспехах, который придет и спасет меня! Только в мои мечты он был красивым ".
То, что я увидел, с щелчком трансформировалось, как потрясенный калейдоскоп. Я перестал любить ее, и она мне начала очень нравиться. Я посмотрел на ее толстовку и сказал: "Боже мой, они собираются убить Кенни".
Затем я погрузил тележку для гольфа в кузов своего Land Rover и отвез ее домой.
У нее была однокомнатная квартира, которую домовладельцы называют спальней, где есть место для друга, на верхнем этаже полуразрушенного георгианского дома в Сэндимаунте. Дорога была тихой; окно с широкой створкой выходило на крыши домов на пляж Сэндимаунт. Здесь были деревянные книжные полки, забитые старыми книгами в мягкой обложке, низкий викторианский диван, обитый ядовитым оттенком бирюзы, большой футон с лоскутным одеялом, без украшений или плакатов, горстка ракушек, камней и каштанов на подоконнике. Я не помню очень многих подробностей того вечера, и, по словам Кэсси, она тоже. Я могу вспомнить некоторые вещи, о которых мы говорили, несколько пронзительно четких образов, но я не могу сказать вам почти ни одного из настоящих слов. Это кажется мне странным, а при определенных настроениях - очень волшебным, - связывать вечер с теми состояниями фуги, которые веками возлагали вину на фей, ведьм или инопланетян и из которых никто не возвращается неизменным. Но эти потерянные, пороговые очаги времени обычно одиноки; есть что-то в идее общего человека, что заставляет меня думать о близнецах, протягивающих медленные слепые руки в свободном от гравитации и бессловесном пространстве. Я знаю, что остался на ужин - студенческий ужин, свежая паста и соус из In the Woods 13.
банка горячего виски в фарфоровых кружках. Я помню, как Кэсси открывала огромный шкаф, занимавший большую часть стены, чтобы вытащить для меня полотенце, чтобы высушить волосы. У кого-то, предположительно у нее, внутри шкафа были прорези книжные полки. Полки были расставлены на необычной, нестандартной высоте и забиты огромным разнообразием предметов: я не получил должного вида, но там были сколотые эмалированные кастрюли, мраморные блокноты, мягкие свитера цвета драгоценных камней, кучки каракулей. Это было похоже на что-то на фоне одной из тех старых иллюстраций сказочных домиков.
Я помню, как наконец спросил: "Так как ты попал в команду?" Мы говорили о том, как она устраивается, и я подумал, что уронил это довольно небрежно, но она одарила меня тонкой озорной улыбкой, как будто мы играли в шашки, и она поймала меня, пытаясь отвлечь ее от неуклюжей двигаться.
"Ты имеешь в виду, что ты девочка?"
"На самом деле, я имел в виду быть таким молодым", - сказал я, хотя, конечно, думал и о том, и о другом.
"Вчера Костелло назвал меня" сыном ", - сказала Кэсси. "Честная игра для тебя, сынок".
Потом он весь растерялся и заикался. Я думаю, он боялся, что я подам в суд ".
"Наверное, это по-своему комплимент", - сказал я.
"Вот как я это воспринял. Он действительно очень милый". Она сунула сигарету в рот и протянула руку; Я бросил ей зажигалку.
"Кто-то сказал мне, что вы были проституткой под прикрытием, и наткнулся на одного из них", - сказал я, но Кэсси просто бросила мне зажигалку и усмехнулась.
"Куигли, верно? Он сказал мне, что ты крот из МИ-6".
"Какие?" - сказал я, возмущенный и попавший прямо в свою ловушку. "Куигли - кретин".
"Ну и дела, ты думаешь?" - сказала она и начала смеяться. Через мгновение я присоединился. Крот меня беспокоил - если бы кто-то на самом деле в это верил, они больше никогда мне ничего не рассказывали - и, что меня принимают за английский, меня бесит до иррациональной степени, но я вроде как наслаждался абсурдной идеей о том, что я как Джеймс Бонд.
"Я из Дублина", - сказал я. "Я получил акцент в школе-интернате в Англии. И этот лоботомизированный боггер это знает". Что он и сделал; в первые недели моей работы в отряде он так монотонно приставал ко мне, говоря, что английский парень делает в ирландской полиции, как ребенок, тыкающий тебе в руку и бормочущий "Почему? Почему? Почему?" что я наконец нарушил правило необходимости знать и объяснил акцент. Видимо, мне следовало использовать слова поменьше.
14
Тана Френч
"Что ты делаешь, работая с ним?" - спросила Кэсси.
"Тихо схожу с ума", - сказал я.
Что-то, я до сих пор не знаю, что решила Кэсси. Она наклонилась в сторону, перекладывая кружку в другую руку (она клянется, что на этом этапе мы пили кофе, и утверждает, что я думаю, что это был горячий виски только потому, что мы так часто пили его той зимой, но я знаю, я помню острые выступы зубчик на моем языке, пьянящий пар), и приподнял ее макушку прямо под грудь. Я был так поражен, что мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что она показывает мне: длинный шрам, все еще красный, приподнятый и испещренный следами стежков, изгибающийся по линии ребра. "Я получила ножевое ранение", - сказала она. Это было настолько очевидно, что я смутился, что никто об этом не подумал. Дежурный детектив, получивший ранение, получает задание по своему выбору. Я полагаю, мы упустили эту возможность, потому что обычно ножевой удар практически закоротил бы виноградную лозу; мы ничего об этом не слышали.
"Господи, - сказал я. "Что случилось?"
"Я работала под прикрытием в UCD, - сказала Кэсси. Это объясняет как одежду, так и информационный пробел - тайны серьезно относятся к секретности. "Вот почему я так быстро сделал детектива: в кампусе была сеть, занимающаяся торговлей, и Наркотики хотели выяснить, кто за этим стоит, поэтому им нужны были люди, которые могли бы сойти за студентов. Я поступил в аспирантуру по психологии. Я прошел несколько курсов. годы психологии в Тринити до Темплмора, так что я мог говорить, и я выгляжу молодо ".
Она сделала. В ее лице была особая ясность, которой я никогда не видел ни в ком другом; ее кожа была без пор, как у ребенка, а ее черты - широкий рот, высокие круглые скулы, наклоненный нос, длинные изгибы бровей - делали чужие взгляды нечеткими и расплывчатыми. Насколько я могу судить, она никогда не красилась, за исключением бальзама для губ с красным оттенком, который пах корицей и заставлял ее казаться еще моложе. Мало кто посчитал бы ее красивой, но мои вкусы всегда склонялись к сделанному на заказ, а не к бренду, и мне было гораздо больше удовольствия смотреть на нее, чем на любого из грудастых белокурых клонов, которых журналы оскорбительно говорят мне, что я должен желать.
"И твое прикрытие сорвалось?"
"Нет", - возмутилась она. "Я узнал, кто был главным дилером - этот безумно богатый мальчик из Блэкрока, разумеется, изучающий бизнес, - и провел месяцы, подружившись с ним, смеясь над его дерьмовыми шутками, корректируя его эссе. Затем я предположил, что, может быть, Я мог бы иметь дело с девушками, они бы меньше нервничали, покупая наркотики у другой женщины, не так ли? Ему нравился In the Woods 15
Идея, все шло отлично, я намекал, что, может быть, было бы проще, если бы я сам встретился с поставщиком, а не передавал все через него. Только тогда Дилер Бой начал фыркать слишком быстро - это было в мае, у него приближались экзамены. Он стал параноиком, решил, что я пытаюсь завладеть его бизнесом, и ударил меня ножом. - Она сделала глоток своего напитка. - Но не говорите Куигли. Операция все еще продолжается, поэтому я не должен об этом говорить. Пусть бедный маленький ублюдок наслаждается своими иллюзиями ".
Втайне я был ужасно впечатлен не только нанесением ножевых ранений (в конце концов, я сказал себе, что она не сделала что-то выдающе храброе или умное; ей просто не удалось увернуться достаточно быстро), но и темным адреналином. - отошла от мыслей о работе под прикрытием и из-за той непринужденности, с которой она рассказала эту историю. Усердно поработав, чтобы создать атмосферу легкого безразличия, я узнаю настоящую вещь, когда вижу ее.
"Господи, - сказал я снова. "Бьюсь об заклад, он получил хорошее представление, когда они привели его". Я никогда не ударил подозреваемого - я считаю, что в этом нет необходимости, если вы заставляете их думать, что вы можете - но есть парни, которые это делают, и любой, кто ударит копа, скорее всего, получит несколько синяков в пути до станции. Она весело приподняла бровь. "Они этого не сделали. Это сорвало бы всю операцию. Им нужен он, чтобы добраться до поставщика; они просто начали все сначала с новым секретным прикрытием".
"Но разве вы не хотите, чтобы его сняли?" - сказал я, разочарованный ее спокойствием и моей собственной наивностью. "Он ударил тебя ножом".
Кэсси пожала плечами. "В конце концов, если подумать, он был прав: я всего лишь притворился его другом, чтобы обмануть его. А он был нервным торговцем наркотиками. Это то, что делают нервные наркоторговцы".
После этого моя память снова затуманивается. Я знаю, что, в свою очередь, решив произвести на нее впечатление и никогда не будучи раненым, не участвуя в перестрелке или еще чем-нибудь, я рассказал ей длинную, бессвязную и в основном правдивую историю о том, как заговорить с парнем, который угрожал спрыгнуть с крыши дома. многоквартирный дом с его ребенком, когда я снимался в "Домашнем насилии" (на самом деле, я думаю, что был немного пьян: еще одна причина, по которой я так уверен, что у нас был горячий виски). Я помню страстный разговор о Дилане Томасе, думаю, Кэсси стояла на коленях на диване и жестикулировала, ее сигарета сгорела, забытая в пепельнице. Подшучивая, умная, но неуверенная, как застенчивые кружащиеся дети, мы оба тайком проверяем после каждого ответного удара, чтобы убедиться, что мы не переступили черту и не задели какие-либо чувства. Firelight и Cowboy Junkies, Кэсси подпевает сладким грубым подтоном. 16
Тана Френч
"Наркотики, которые ты получил от Продавца, - сказал я позже. "Вы действительно продали их студентам?"
Кэсси встала, чтобы поставить чайник. "Иногда", - сказала она.
"Разве это тебя не беспокоило?"
"Меня беспокоило все, что связано с секретами", - сказала Кэсси. "Все."
Когда на следующее утро мы пошли на работу, мы были друзьями. На самом деле все было так просто: мы сеяли семена, не задумываясь, и просыпались от нашего личного бобового стебля. Во время перерыва я поймал взгляд Кэсси и изобразил сигарету, и мы вышли на улицу, чтобы сесть, скрестив ноги, по обеим сторонам скамейки, как подставки для книг. В конце смены она ждала меня, ворча в воздух из-за того, сколько времени мне потребовалось, чтобы собрать свои вещи ("Это как тусоваться с Сарой Джессикой Паркер. Не забывай свой карандаш для губ, дорогая, мы не хотите, чтобы шофер снова вернулся за ним "), и сказал:" Пинта? " по пути вниз по лестнице. Я не могу объяснить алхимию, которая превратила один вечер в эквивалент лет, которые легко провести вместе. Единственное, что я могу сказать, это то, что мы слишком уверенно, даже для удивления, признали, что у нас одна и та же валюта. Как только она закончила изучать веревки с Костелло, мы стали партнерами. О'Келли немного поссорился - ему не нравилась идея о совместной работе двух блестящих новичков, и это означало, что ему придется найти что-то еще, связанное с Куигли, - но мне повезло. вместо проницательного обнаружения, нашел кого-то, кто слышал, как кто-то хвастается убийством бездомного, так что я был в хороших книгах О'Келли, и я в полной мере воспользовался этим. Он предупредил нас, что предоставит нам только самые простые дела, а "nohopers" - "ничего, что требует настоящей детективной работы", и мы кротко кивнули и снова поблагодарили его, зная, что убийцы недостаточно внимательны, чтобы гарантировать, что сложные дела всплывут. в строгой ротации. Кэсси переместила свои вещи на стол рядом со мной, и Костелло застрял с Куигли и неделями поглядывал на нас укоризненно, как лабрадор-мученик. Я думаю, что за следующие пару лет мы приобрели хорошую репутацию в команде. Мы вытащили подозреваемого из переулка и допрашивали его в течение шести часов - хотя, если вы удалите все повторения
"Ах, бля, чувак" из ленты, я сомневаюсь, что она продлится больше сорока минут ...
В лесу 17
пока он не признался. Он был наркоманом по имени Уэйн ("Уэйн", - сказал я Кэсси, пока мы приносили ему спрайт и смотрели, как он выщипывает прыщи в одностороннем стекле ". Почему его родители просто не сделали татуировку" Никто из моей семьи " Он когда-нибудь заканчивал среднюю школу на лбу при рождении? "), и он избил бездомного, известного как Бородач Эдди, за то, что тот украл его одеяло. После того, как он подписал свое заявление, Уэйн хотел знать, может ли он вернуть свое одеяло. Мы передали его в униформу и сказали, что они разберутся, а затем вернулись к Кэсси с бутылкой шампанского и не спали до шести утра, а на работу пришли на работу поздно, робкие и все еще немного хихикает.
Мы прошли через предсказуемый процесс, когда Куигли и некоторые другие провели некоторое время, спрашивая меня, трахаю ли я ее, и если да, то она хороша; как только до них дошло, что я на самом деле не такая, они перешли к ее вероятному возрасту (я всегда считал Кэсси очень женственной, но я мог видеть, как, в определенном смысле, стрижка и отсутствие макияж и вельвет для мальчиков добавили бы к Sapphic тенденциям). Кэсси в конце концов это наскучило, и она прибрала к рукам, появившись на рождественской вечеринке в черном бархатном коктейльном платье без бретелек и с очень красивым регбистом по имени Джерри. На самом деле он был ее троюродным братом и был счастлив в браке, но он искренне защищал Кэсси и не возражал против того, чтобы с восхищением смотреть на нее в течение вечера, если это облегчит ее карьерный путь.
После этого слухи утихли, и люди более или менее оставили нас наедине с собой, что устраивало нас обоих. Вопреки внешнему виду, Кэсси не особо общительный человек, как и я; она жизнерадостна и быстро подшучивает и может поговорить с кем угодно, но, учитывая выбор, она предпочла мою компанию компании большой компании. Я много спал на ее диване. Наша скорость решения была хорошей и продолжала расти; О'Келли перестала угрожать разделить нас каждый раз, когда мы опаздывали с оформлением документов. Мы были в зале суда, чтобы увидеть, как Уэйн был признан виновным в непредумышленном убийстве ("Ах, бля, чувак"). Сэм О'Нил ловко нарисовал маленькую карикатуру на нас двоих в виде Малдера и Скалли (она у меня до сих пор где-то есть), а Кэсси приклеила ее сбоку от компьютера рядом с наклейкой на бампере с надписью "Плохой коп"! нет пончика!
Оглядываясь назад, я думаю, что Кэсси появилась как раз в нужное время для меня. Мое ослепительное, неотразимое видение отряда убийц со стороны не включало в себя таких вещей, как Куигли, сплетни или бесконечные круговые допросы наркоманов с словарным запасом из шести слов и акцентом на зубного врача. Я изобразил 18
Тана Френч
напряженный, обостренный образ жизни, все маленькие и мелкие кусты, отгораживаемые такой готовностью, что искры искры, и реальность оставила меня в замешательстве и разочаровала, как ребенок, открывающий сверкающий рождественский подарок и обнаруживающий внутри шерстяные носки. Если бы не Кэсси, думаю, я мог бы в конечном итоге превратиться в того детектива из "Закона и порядка", того, у кого есть язвы и который думает, что все это правительственный заговор. 2
Мы поймали дело Девлина в среду утром в августе. Согласно моим записям, было 11:48, так что все остальные выпили кофе. Кэсси и я играли в Worms на моем компьютере.
"Ха", - сказала Кэсси, отправив одного из своих червей на меня с бейсбольной битой и сбив его со скалы. Мой червяк, дворник Вилли, закричал: "Ой, маменькин сынок!" на меня, когда он спускается к океану.
"Я позволил тебе это сделать", - сказал я ей.
"Конечно, ты знал", - сказала Кэсси. "Ни один настоящий мужчина не может быть побежден маленькой девочкой. Даже червяк знает это: только слойки с кремом без тестостерона и шариками изюма могут ..."
"К счастью, я достаточно защищен в своей мужественности, и я не чувствую даже отдаленной угрозы со стороны..."
"Шшш", - сказала Кэсси, снова поворачивая мое лицо к монитору. "Хороший мальчик. Тише, смотри хорошенько и играй со своим червяком. Бог знает, что никто другой не собирается".
"Я думаю, что перееду в какое-нибудь красивое и спокойное место, например, ЕСВ", - сказал я.
"ЕСВ требует быстрого реагирования, дорогая, - сказала Кэсси. "Если тебе нужно полчаса, чтобы решить, что делать с воображаемым червем, они не захотят, чтобы ты отвечал за заложников".
В этот момент О'Келли ворвался в комнату отделения и потребовал:
"Где все?" Кэсси быстро нажала Alt-Tab; одного из ее червей звали О'Смелли, и она целенаправленно отправляла его в безвыходные ситуации, чтобы посмотреть, как его взорвет взорвавшаяся овца.
"Перерыв", - сказал я.
"Группа археологов нашла тело. Кто встал?"
"Мы его получим", - сказала Кэсси, отталкивая ногу от моего стула, так что ее ступня вернулась к ее собственному столу.
"Почему нас?" Я сказал. "Разве патолог не может с этим справиться?"
20
Тана Френч
По закону археологи обязаны вызывать полицию, если они находят человеческие останки на глубине менее девяти футов ниже уровня земли. Это на тот случай, если какой-то гений придет в голову скрыть убийство, закопав труп на кладбище четырнадцатого века и надеясь, что он будет отмечен как средневековый. Я полагаю, они считают, что любой, у кого есть предприятие, чтобы выкопать глубину более девяти футов и не быть замеченным, заслуживает небольшой свободы действий для полной самоотдачи. Униформа и патологоанатомы вызываются довольно регулярно, когда проседание и эрозия приближают скелет к поверхности, но обычно это всего лишь формальность; относительно просто отличить современные останки от древних. Детективов вызывают только в исключительных случаях, обычно, когда на торфяном болоте настолько хорошо сохранились плоть и кости, что тело имеет всю кричащую непосредственность свежего трупа.
"Не в этот раз", - сказал О'Келли. "Это современно. Молодая женщина, похоже на убийство. Униформа просила нас. Они только в Нокнари, так что вам не нужно там оставаться".
Что-то странное случилось с моим дыханием. Кэсси перестала запихивать вещи в сумку, и я почувствовал, как ее взгляд на долю секунды метнулся ко мне. "Сэр, мне очень жаль, мы действительно не можем провести еще одно полное расследование убийства прямо сейчас. Мы находимся в середине дела Маклафлина и ..."
"Тебя это не беспокоило, когда ты думал, что сейчас выходной, Мэддокс", - сказал О'Келли. Ему не нравится Кэсси по ряду ошеломляюще предсказуемых причин - ее пол, ее одежда, ее возраст, ее полугеройский послужной список ...
и предсказуемость беспокоит ее гораздо больше, чем неприязнь. "Если у вас было время провести день за городом, у вас есть время для серьезного расследования убийства. Техническое бюро уже в пути". И он ушел.
"Вот дерьмо", - сказала Кэсси. "О, черт, маленький дрочил. Райан, мне очень жаль. Я просто не подумал..."
"Все в порядке, Кэсс", - сказал я. Одна из лучших черт Кэсси - это то, что она знает, когда нужно заткнуться и оставить тебя в покое. Пришла ее очередь водить машину, но она выбрала мой любимый автомобиль без опознавательных знаков - Saab 98-го года, управляемый как мечта ...
и бросил мне ключи. В машине она вытащила из сумки держатель для компакт-дисков и передала мне; Драйвер выбирает музыку, но я стараюсь не брать с собой. Я взял первую вещь, которая выглядела так, как будто у нее были тяжелые басы, и сделал ее громче.
Я не был в Нокнари с того лета. Я пошел в школу-интернат через несколько недель после того, как должен был уйти Джейми - не в ту же школу; один в Уилтшире, настолько далеко, насколько мои родители могли себе позволить - и когда я вернулся в Вудс 21
на Рождество мы жили в Лейкслипе, на другом конце Дублина. Как только мы выехали на шоссе, Кэсси пришлось выкопать карту и найти выход, а затем провести нас по выбитым боковым дорогам, обрамленным высокой травой, заросшей живой изгородью и царапающей окна.
Очевидно, мне всегда хотелось вспомнить, что случилось в том лесу. Очень немногие люди, которые знают о Нокнари в целом, рано или поздно неизменно предлагают мне попробовать гипнотическую регрессию, но по какой-то причине я считаю эту идею неприятной. Я очень подозрительно отношусь ко всему, что имеет привкус Нью Эйдж - не из-за самих практик, которые, насколько я могу судить с безопасного расстояния, вполне могут иметь для них много полезного, а из-за людей, которые вовлекайтесь, которые всегда кажутся из тех, кто загоняет вас в угол на вечеринках, чтобы объяснить, как они обнаружили, что они выжили и заслуживают быть счастливыми. Я боюсь, что выйду из гипноза с сахарной глазурью самодовольного просветления, как семнадцатилетний парень, который только что открыл для себя Керуака, и начну проповедовать незнакомцев в пабах.
Участок Нокнари представлял собой огромное поле, расположенное на пологом склоне холма. Он был обнажён до голой земли, взбитый целенаправленными неразборчивыми археологическими набросками - траншеи, гигантские муравейники из почвы, портакабины, разбросанные фрагменты грубой каменной стены, похожие на очертания какого-то сумасшедшего лабиринта ...
это сделало его сюрреалистичным, постядерным. С одной стороны его окаймляла густая роща деревьев, с другой - стена, через которую выглядывали аккуратные фронтоны, тянувшиеся от деревьев к дороге. К вершине склона, у стены, вокруг чего-то сгруппировались техники, оцепленные бело-голубой лентой с места преступления. Я, вероятно, знал каждого из них, но контекст перевел их - белые комбинезоны, занятые руки в перчатках, безымянные тонкие инструменты - во что-то чуждое и зловещее и, возможно, связанное с ЦРУ. Один или два опознаваемых объекта выглядели солидно и успокаивающе, как книжка с картинками: низкий побеленный коттедж прямо у дороги, перед ним вытянулась черно-белая овчарка, подергивая лапами; каменная башня, увитая плющом, колышущимся, как вода на ветру. Свет падал на темную полосу реки, пересекавшей угол поля.
пятки бегунов впивались в землю берега, тени листьев покрывали красную футболку, удочки из веток и веревки, ударяли мошек: Заткнись! Вы напугаете рыбу! -