Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Девушка и семь крутых агентов Цру

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   В спасательной шлюпке, спустившейся с космического корабля, находились четыре человека. Трое из них все еще были в форме Галактической Стражи.
   Четвертый сидел на носу маленького корабля, глядя вниз на свою цель, сгорбленный и молчаливый, закутавшись в шинель против космической прохлады - шинель, которая после сегодняшнего утра ему больше никогда не понадобится. Поля его шляпы были надвинуты далеко на лоб, и он изучал приближающийся берег сквозь очки с темными стеклами. Бинты, словно для сломанной челюсти, закрывали большую часть нижней части его лица.
   Он вдруг понял, что темные очки теперь, когда они покинули крейсер, были излишними. Он их снял. После кинематографической серости, которую его глаза так долго видели через эти линзы, яркость цвета под ним была почти как удар. Он моргнул и снова посмотрел.
   Они быстро приближались к береговой линии, к пляжу. Песок был ослепительного, невероятно белого цвета, какого никогда не было на его родной планете. Голубое небо и вода, и зеленый край фантастических джунглей. Когда они подошли еще ближе, в зелени вспыхнула красная вспышка, и он вдруг понял, что это, должно быть, мариджи , полуразумный венерианский попугай, когда-то столь популярный в качестве домашних животных во всей Солнечной системе.
   По всей системе кровь и сталь падали с неба и опустошали планеты, но теперь они больше не падали.
   А теперь это. Здесь, в этой забытой части почти полностью разрушенного мира, она вовсе не упала.
   Только в таком месте, как это, в одиночестве, он был в безопасности. В другом месте - где угодно - заточение или, скорее, смерть. Даже здесь была опасность. Три члена экипажа космического крейсера знали. Возможно, когда-нибудь один из них заговорит. Тогда они придут за ним, даже здесь.
   Но это был шанс, которого он не мог избежать. И шансы были неплохими, потому что три человека из целой солнечной системы знали, где он находится. И эти трое были преданными дураками.
   Спасательная шлюпка плавно остановилась. Люк распахнулся, он вышел и прошел несколько шагов по берегу. Он повернулся и подождал, пока двое космонавтов, которые управляли кораблем, вынесли его сундук и перенесли через пляж к лачуге из гофрированного железа на краю деревьев. Эта лачуга когда-то была ретрансляционной станцией космических радаров. Теперь оборудование, которое он держал, давно исчезло, антенная мачта была снята. Но хижина все еще стояла. Какое-то время это будет его дом. Долгое время. Двое мужчин вернулись в спасательную шлюпку, готовясь к отплытию.
   И вот капитан стоял лицом к нему, и лицо капитана было жесткой маской. Казалось, с усилием правая рука капитана осталась прижатой к боку, но это усилие было заказано. Нет салюта.
   Голос капитана тоже был жестким и бесстрастным. "Номер один ..."
   "Тишина!" И тогда, менее горько. "Отойди подальше от лодки, пока ты снова не развязал язык. Здесь." Они подошли к хижине.
   - Ты прав, Номер...
   "Нет. Я больше не номер один. Вы должны продолжать думать обо мне как о мистере Смите, вашем двоюродном брате, которого вы привели сюда по причинам, которые вы объяснили младшим офицерам, прежде чем сдать свой корабль. Если вы так обо мне думаете , то меньше вероятность того, что вы споткнетесь в своей речи.
   - Больше я ничего не могу сделать, мистер Смит?
   "Ничего такого. Иди сейчас".
   - И мне приказано сдать...
   "Заказов нет. Война окончена, проиграна. Я бы предложил подумать о том, в какой космодром вы отправитесь. В некоторых случаях вы можете получить гуманное обращение. В других-"
   Капитан кивнул. "В других есть большая ненависть. Да. Это все?"
   "Это все. И, капитан, ваш прорыв блокады, обеспечение горючим в пути были подвигом высокой доблести. Все, что я могу дать вам в награду, это моя благодарность. Но теперь иди. До свидания."
   - Не до свидания, - импульсивно выпалил капитан, - а hasta la vista , auf Wiedersehen , до того дня ... вы позволите мне в последний раз обратиться к вам и отдать честь?
   Человек в шинели пожал плечами. "Как хочешь."
   Стук каблуков и салют, которым когда-то приветствовали цезарей, а позже псевдоарийца 20-го века, а еще вчера - того, кто теперь известен как последний из диктаторов . "Прощай, Номер Один!"
   - Прощай, - бесстрастно ответил он.
   * * * *
   Мистер Смит, черная точка на ослепительно белом песке, смотрел, как спасательная шлюпка исчезает в синеве и, наконец, в дымке верхних слоев атмосферы Венеры. Эта вечная дымка, которая всегда будет там, чтобы высмеять его неудачу и его горькое одиночество.
   Дни тянулись медленно, и солнце сияло тускло, и марижи кричали на ранней заре, и весь день, и на закате, а иногда на деревьях появлялись шестиногие баруны , похожие на обезьян, которые бормотали что-то ему. А дожди то приходили, то снова уходили.
   По ночам вдалеке слышались барабаны. Ни воинственного марша, ни угрожающей нотки дикой ненависти. Просто барабаны, за много миль, пульсирующий ритм для туземных танцев или изгоняющий, быть может, лесных ночных демонов. Он предполагал, что у этих венерианцев есть свои суеверия, как и у всех других рас. Для него не было никакой угрозы в этой пульсации, похожей на биение сердца джунглей.
   Мистер Смит знал это, хотя выбор места назначения был поспешным, но у него было время прочитать имеющиеся отчеты. Туземцы были безобидны и дружелюбны. Некоторое время назад среди них жил терранский миссионер - до начала войны. Они были простой, слабой расой. Они редко уходили далеко от своих деревень; оператор космического радара, который когда-то занимал лачугу, сообщил, что никогда не видел ни одного из них.
   Таким образом, избежать туземцев не составит труда, равно как и опасности, если он столкнется с ними.
   Ничего страшного, кроме горечи.
   Не горечь сожаления, а поражения. Поражение от рук побежденных. Проклятые марсиане, которые вернулись после того, как он прогнал их через полпути через их проклятую засушливую планету. Конфедерация спутников Юпитера бесконечно приземлялась на родной планете, посылая свои огромные армады космических кораблей ежедневно и каждую ночь, чтобы превратить его могущественные города в пыль. Несмотря ни на что; несмотря на множество сверхмощных секретных орудий и последние отчаянные усилия его ослабленных армий, большинство из которых были моложе двадцати или старше сорока лет.
   Предательство даже в собственной армии, среди собственных генералов и адмиралов. Очередь Луны, это был конец.
   Его народ снова восстанет. Но не теперь, после Армагеддона, при его жизни. Ни под ним, ни другим подобным ему. Последний из диктаторов.
   Ненавидит солнечную систему и ненавидит ее.
   Это было бы невыносимо, если бы он не был один. Он предвидел это - потребность в одиночестве. В одиночестве он все еще был номером один. Присутствие других заставило бы признать его ужасно изменившийся статус. В одиночестве его гордость не пострадала. Его эго не пострадало.
   * * * *
   дни и крики мариж , скользящий шелест прибоя, призрачно-тихие движения барунов на деревьях и хриплость их пронзительных голосов. Ударные.
   Эти звуки, и только они. Но, возможно, молчание было бы хуже.
   Ибо времена тишины были громче. Время от времени он ходил ночью по пляжу, а над его головой раздавался рев самолетов и ракет, кораблей, которые с ревом проносились над Нью-Альбукерке, его столицей, в те последние дни перед его бегством. Грохот бомб, и крики, и кровь, и плоские голоса его складных генералов.
   Это были дни, когда волны ненависти покоренных народов обрушивались на его страну, как волны бушующего моря бьются об осыпающиеся скалы. Лиги позади разбитых линий, вы могли чувствовать эту ненависть и месть как осязаемую вещь, вещь, сгущающую воздух, затрудняющую дыхание и бесполезную речь.
   И космические корабли, реактивные самолеты, ракеты, проклятые ракеты, все больше с каждым днем и с каждой ночью, и на каждую сбитую приходится десять. Ракетные корабли проливают адский дождь с неба, опустошение, хаос и конец надежды.
   И тогда он понял, что слышал другой звук, слышал его часто и подолгу. Это был голос, который выкрикивал оскорбления и разглагольствовал ненависть и прославлял стальную мощь его планеты и судьбу человека и народа.
   Это был его собственный голос, и он отбивал волны от белого берега, он останавливал их мокрое посягательство на это, его владения. Он закричал баронам в ответ, и они замолчали. А временами он смеялся, и марижи смеялись. Иногда венерианские деревья причудливой формы тоже разговаривали, но их голоса были тише. Деревья были покорны, они были хорошими объектами.
   Иногда в голову приходили фантастические мысли. Раса деревьев, чистая раса деревьев, которые никогда не скрещивались, всегда стояли твердо. Когда-нибудь деревья -
   Но это был всего лишь сон, фантазия. Более реальными были мариджи и кифы . Они были теми, кто преследовал его. Там была Мариджи , которая кричала: " Все пропало! Он сто раз выстрелил в него из своего игольчатого ружья, но оно всегда улетало невредимым. Иногда даже не улетала.
   " Все пропало! "
   Наконец он больше не тратил игольчатые дротики. Он преследовал его, чтобы задушить голыми руками. Это было лучше. Возможно, с тысячной попытки он поймал его и убил, и на его руках была теплая кровь, и летали перья.
   Это должно было закончиться, но не закончилось. Теперь там была дюжина мариж , которые кричали, что все пропало. Возможно, их была дюжина все время. Теперь он просто грозил им кулаком или бросал камни.
   Кифы , венерианский эквивалент терранского муравья, украли его еду. Но это не имело значения; еды было много. В хижине хранился тайник, предназначенный для пополнения запасов космического крейсера, и он так и не был использован. Кифы не доберутся до него, пока он не откроет банку, но потом, если он не съест все сразу, они съедят все, что он оставит . Это не имело значения. Банок было много. И всегда свежие фрукты из джунглей. Всегда в сезон, потому что здесь не было сезонов, кроме дождей.
   Но кифы служили для него определенной цели. Они поддерживали его в здравом уме, давая ему что-то осязаемое, что-то низшее, чтобы ненавидеть.
   О, сначала это была не ненависть. Просто раздражение. Сначала он убивал их обычным способом. Но они продолжали возвращаться. Всегда были кифы . В своей кладовой, где бы он это ни делал. В его постели. Он опустил ножки койки в тарелки с бензином, но кифы все равно попали внутрь. Возможно, они упали с потолка, хотя он так и не застал их за этим.
   Они мешали ему спать. Он чувствовал, как они бегают по нему, даже если он целый час очищал от них постель при свете карбидного фонаря. Они сновали, щекоча ножки, и он не мог заснуть.
   Он возненавидел их, и само страдание его ночей делало его дни более терпимыми, придавая им все большую цель. Погром против кифов . Он выискивал их норы, терпеливо следуя за одним из них, несущим немного еды, и заливал бензином яму и землю вокруг нее, находя удовлетворение в мысли о корчащихся в агонии внизу. Он ходил охотиться на кифов , наступать на них. Чтобы их вытравить. Должно быть, он убил миллионы кифов .
   Но всегда оставалось столько же. Никогда их число, казалось, не уменьшалось ни в малейшей степени. Как и марсиане, но в отличие от марсиан, они не сопротивлялись.
   Их пассивным сопротивлением была огромная производительность, которая непрестанно, в подавляющем большинстве случаев порождала миллиарды, чтобы заменить миллионы. Отдельных кифов можно было убить, и он получал дикое удовольствие от их убийства, но он знал, что его методы бесполезны, кроме удовольствия и цели, которую они ему давали. Иногда удовольствие меркло в тени своей тщетности, и он мечтал о механизированных средствах их убийства.
   Он внимательно прочитал то немногое, что было в его крошечной библиотеке о кифе . Они были поразительно похожи на муравьев Терры. Настолько, что ходили слухи об их отношениях - это его не интересовало. Как их можно было массово убивать ? Раз в год на короткий период они приобретали характеристики армейских муравьев Терры. Они выходили из своих нор в бесконечном количестве и сметали все перед собой своим пожирающим маршем. Он облизал губы, когда читал это. Возможно, тогда представится возможность разрушить, разрушить и еще раз разрушить .
   Мистер Смит почти забыл о людях, о солнечной системе и о том, что было. Здесь, в этом новом мире, были только он и кифы . Бароны и марижи не в счет . У них не было ни порядка, ни системы. Кифы - _
   В глубине его ненависти медленно просачивалось сдержанное восхищение. Кифы были настоящими тоталитаристами. Они практиковали то, что он проповедовал более могущественной расе, практиковали с тщательностью, непостижимой для человека.
   В них полное подчинение личности государству, в них полная беспощадность истинного завоевателя, совершенная самоотверженная храбрость истинного воина.
   Но они попали в его постель, в его одежду, в его еду.
   Они ползли с невыносимо щекочущими ногами.
   Ночами он гулял по пляжу, и эта ночь была одной из шумных ночей. Там, в залитом лунным светом небе, летели высоко, с воем реактивные корабли, и их тени падали на черную морскую воду. Самолеты, ракеты, реактивные самолеты - вот что опустошало его города, превращало его железные дороги в искореженную сталь, сбрасывало водородные бомбы на его самые важные заводы.
   Он грозил им кулаком и выкрикивал проклятия в небо.
   И когда он перестал кричать, на берегу раздались голоса. Голос Конрада в его ухе, как он звучал в тот день, когда Конрад вошел во дворец с бледным лицом и забыл о приветствии. "В Денвере произошел прорыв, номер один! Торонто и Монтерей в опасности. А в других полушариях... - Его голос надломился. "...проклятые марсиане и предатели с Луны едут по аргентинцу. Остальные приземлились под Новым Петроградом. Это разгром. Все потеряно!"
   Голоса кричат: "Номер Один, здравствуйте ! Номер Один, здравствуйте !"
   Море истерических голосов. "Номер Один, здравствуйте ! Номер один-"
   Голос, который был громче, выше, более неистовым, чем любой другой. Его память о собственном голосе, расчетливом, но вдохновенном, каким он слышал его на воспроизведении собственных речей.
   Голоса детей, поющих: "Тебе, о номер один..." Он не мог вспомнить остальных слов, но это были прекрасные слова. Это было на школьном собрании в Новом Лос-Анджелесе. Как странно, что он помнит здесь и сейчас сам тон своего голоса и интонацию, сияние удивления в их детских глазах. Только дети, но они были готовы убивать и умирать за него , убежденные, что все, что нужно, чтобы вылечить болезни расы, - это подходящий лидер, за которым нужно следовать.
   " Все пропало! "
   И вдруг гигантские реактивные корабли устремились вниз, и он резко осознал, какую явную цель представляет собой здесь, на фоне белого лунного пляжа. Они должны увидеть его.
   Крещендо моторов, когда он бежал, всхлипывая от страха, под прикрытием джунглей. В экранирующую тень гигантских деревьев и укрывающую черноту.
   Он споткнулся и упал, снова вскочил и побежал. И теперь его глаза могли видеть в тусклом лунном свете, просачивающемся сквозь ветви над головой. Шевелится там, в ветвях. Шевеления и голоса в ночи. Голоса в ночи. Шепоты и крики боли. Да, он показал им боль, и теперь их измученные голоса разносились вместе с ним по колено в мокрой от ночи траве среди деревьев.
   Ночь была ужасна от шума. Красные шумы, почти осязаемый грохот, который он мог почти чувствовать так же хорошо, как видеть и слышать. И через некоторое время его дыхание стало хриплым, и раздался глухой звук, который был биением его сердца и биением ночи.
   И тогда он уже не мог бежать и вцепился в дерево, чтобы не упасть, и руки его дрожали об него, а лицо прижалось к безличной шероховатости коры. Ветра не было, но дерево раскачивалось взад и вперед, а вместе с ним и его тело.
   Затем, так же внезапно, как свет включается при нажатии выключателя, шум исчез. Полная тишина, и, наконец, он набрался достаточно сил, чтобы ослабить хватку на дереве и снова встать прямо, чтобы посмотреть, чтобы сориентироваться.
   Одно дерево было похоже на другое, и на мгновение он подумал, что ему придется остаться здесь до рассвета. Потом он вспомнил, что шум прибоя подскажет ему направление. Он внимательно прислушался и услышал его, слабый и далекий.
   И еще один звук - такой, которого он никогда раньше не слышал, - тоже слабый, но, кажется, исходящий справа от него и совсем рядом.
   Он посмотрел в ту сторону, и наверху в деревьях виднелась щель. Трава странно колыхалась в этом лунном свете. Он двигался, хотя ветер не двигал его. И был почти внезапный край , за которым лезвия быстро редели до бесплодия.
   А звук - он был похож на шум прибоя, но он был непрерывным. Это было больше похоже на шелест сухих листьев, но сухих листьев не было.
   Мистер Смит сделал шаг на звук и посмотрел вниз. Еще больше травы согнулось, упало и исчезло, как раз на его взгляд. За движущимся краем опустошения виднелся коричневый пол движущихся тел кифов .
   Ряд за рядом, стройная шеренга за стройной шеренгой, неуклонно маршируя вперед. Миллиарды кифов , армия кифов , проедавших себе путь сквозь ночь.
   Завороженный, он смотрел на них сверху вниз. Опасности не было, потому что они продвигались медленно. Он отступил на шаг, чтобы держаться подальше от их переднего ряда. Таким образом, звук был звуком жевания.
   Он мог видеть один край колонны, и это был аккуратный, ровный край. И была дисциплина, потому что те, что снаружи, были больше, чем те, что в центре.
   Он отступил еще на шаг - и вдруг его тело вспыхнуло в нескольких разбросанных местах. Авангард. Впереди шеренга, что траву выедала.
   Его сапоги были коричневыми с кифами .
   Крича от боли, он крутился и бежал, колотя руками горящие места на теле. Он лоб в лоб врезался в дерево, ужасно повредив себе лицо, а ночь была алой от боли и огня.
   Но он шатался, почти вслепую, бежал, корчась, срывая на бегу одежду.
   Значит, это была боль . В его ушах раздался пронзительный крик, который, должно быть, был звуком его собственного голоса.
   Когда он больше не мог бежать, он полз. Теперь голый, и лишь несколько кифов все еще цепляются за него. И слепая дуга его бегства увела его подальше от пути наступающей армии.
   Но сильный страх и воспоминание о невыносимой боли гнали его вперед. Его колени теперь болели, он больше не мог ползти. Но он снова выпрямился на дрожащих ногах и побрел дальше. Схватился за дерево и оттолкнулся от него, чтобы поймать следующее.
   Падает, поднимается, снова падает. В горле пересохло от кричащих оскорблений его ненависти. Кусты и грубая кора деревьев рвали его плоть.
   * * * *
   Незадолго до рассвета на территорию деревни ввалился мужчина, голый землянин. Он огляделся тусклыми глазами, которые, казалось, ничего не видели и ничего не понимали.
   Самки и детеныши бежали перед ним, даже самцы отступали.
   Он стоял там, покачиваясь, и недоверчивые глаза туземцев расширились, когда они увидели состояние его тела и пустые глаза.
   Когда он не сделал враждебного движения, они снова подошли ближе, образовали вокруг него удивленный, болтающий круг, эти венерианские гуманоиды. Некоторые побежали за вождем и его сыном, который все знал.
   Безумный голый человек открыл рот, как будто собирался заговорить, но вместо этого упал. Он упал, как падает мертвец. Но когда они перевернули его в пыли, то увидели, что его грудь все еще вздымалась и опускалась от затрудненного дыхания.
   А затем пришли Алва, престарелый вождь, и Нрана, его сын. Альва отдавала быстрые, взволнованные приказы. Двое мужчин отнесли мистера Смита в хижину вождя, а жены вождя и сын вождя взяли на себя заботу о землянине и натерли его успокаивающей и целебной мазью.
   Но дни и ночи он лежал не двигаясь, не говоря и не открывая глаз, и они не знали, будет ли он жить или умрет.
   Затем, наконец, он открыл глаза. И он говорил, хотя они ничего не могли разобрать из того, что он говорил.
   Нрана пришел и послушал, ибо Нрана из всех них лучше всех говорил и понимал язык землян, ибо он был особым протеже терранского миссионера, который некоторое время жил с ними.
   Нрана слушал, но покачал головой. "Слова, - сказал он, - слова на терранском языке, но я ничего не понимаю в них. Его разум не в порядке".
   Пожилой Алва сказал: "Айе. Оставайтесь рядом с ним. Возможно, когда его тело заживет, его слова станут прекрасными словами, как были слова Отца-нас, который на терранском языке учил нас богам и их благу.
   Так что они хорошо заботились о нем, и его раны зажили, и настал день, когда он открыл глаза и увидел красивое лицо Нраны с синим лицом, сидящего рядом с ним, и Нрана тихо сказал: "Добрый день, мистер Человек с Земли". . Тебе лучше, да?
   Ответа не последовало, и глубоко запавшие глаза человека на спальном коврике уставились на него. Нрана мог видеть, что эти глаза еще не были в здравом уме, но он также видел, что безумие в них уже не то, что было раньше. Нрана не знал слов, обозначающих бред и паранойю, но различал их.
   Землянин больше не был буйным маньяком, и Нрана совершил очень распространенную ошибку, ошибку более цивилизованных существ, чем он часто совершал. Он думал, что паранойя была улучшением по сравнению с более широким безумием. Он продолжал говорить, надеясь, что землянин тоже заговорит, и не осознавал опасности своего молчания.
   "Мы приветствуем тебя, Землянин, - сказал он, - и надеемся, что ты будешь жить среди нас, как жил Отец-Нас, мистер Герхардт. Он научил нас поклоняться истинным богам высоких небес. Иегова, и Иисус, и их пророки, люди с неба. Он научил нас молиться и любить наших врагов".
   И Нрана грустно покачал головой: "Но многие из нашего племени вернулись к старым богам, жестоким богам. Говорят, что между чужаками произошли большие раздоры, и их больше не осталось на всей Венере. Мой отец, Альва, и я рады, что пришел еще один. Вы сможете помочь тем из нас, кто вернулся. Ты можешь научить нас любви и доброте".
   Глаза диктатора закрылись. Нрана не знал, спит он или нет, но Нрана тихо встал, чтобы выйти из хижины. В дверях он повернулся и сказал: "Мы молимся за вас".
   А потом радостно побежал из деревни искать остальных, собиравших бела-ягоды на праздник четвертого события.
   Когда с несколькими из них он вернулся в деревню, Землянин уже не было. Хижина была пуста.
   За пределами комплекса они, наконец, нашли след его ухода. Они последовали за ним, и он привел к ручью и вдоль ручья, пока они не пришли к табу зеленого пруда, и не могли идти дальше.
   - Он пошел вниз по течению, - серьезно сказал Альва. "Он искал море и пляж. Тогда он был здоров, потому что знал, что все реки текут в море".
   "Возможно, у него там на берегу был небесный корабль", - обеспокоенно сказал Нрана. "Все земляне пришли с неба. Отец-нас сказал нам это.
   "Возможно, он вернется к нам", - сказал Альва. Его старые глаза затуманились.
   * * * *
   Мистер Смит возвращался в полном порядке, и раньше, чем они смели надеяться. На самом деле, как только он сможет добраться до лачуги и вернуться. Он вернулся в одежде, очень отличавшейся от одежды, которую носил другой белый человек. Сияющие кожаные сапоги и униформа Галактической Гвардии, и широкий кожаный ремень с кобурой для игольчатого пистолета.
   Но пистолет был у него в руке, когда в сумерках он вошел на территорию.
   Он сказал: "Я номер один, Господь всей Солнечной системы и ваш правитель. Кто из вас был главным?
   Алва был в своей хижине, но услышал слова и вышел. Он понимал слова, но не их значение. Он сказал: "Землянин, мы приветствуем вас снова. Я главный".
   - Ты был начальником. Теперь ты будешь служить мне. Я главный".
   Старые глаза Алвы были сбиты с толку этой странностью. Он сказал: "Я буду служить тебе, да. Все мы. Но не подобает, чтобы землянин был главным среди...
   Шепот игольчатого пистолета. Морщинистые руки Альвы потянулись к его тощей шее, где совсем рядом с центром внезапно образовалась крошечная дырочка от булавки. Слабая красная струйка струилась по темно-синей коже. Колени старика подогнулись под ним, когда ярость дротика с отравленной иглой поразила его, и он упал. Другие направились к нему.
   - Назад, - сказал мистер Смит. "Пусть он умирает медленно, чтобы вы все могли видеть, что происходит с..."
   Но одна из жен вождя, не понимающая земной речи, уже поднимала голову Алвы. Игольчатый пистолет снова зашептал, и она упала на него.
   "Я Номер Один, - сказал мистер Смит, - и Повелитель всех планет. Все, кто противостоит мне, умрут...
   А потом вдруг все побежали к нему. Его палец нажал на спусковой крючок, и четверо из них погибли, прежде чем лавина их тел повалила его и захлестнула. Нрана был первым в этой спешке, и Нрана умер.
   Остальные связали землянина и бросили его в одну из хижин. И тогда, когда женщины стали оплакивать мертвых, мужчины совещались.
   Они избрали Каллану вождем, и он встал перед ними и сказал: "Отец-нас, мистер Герхардт, обманул нас". В его голосе звучали страх и тревога, а на синем лице - тревога. -- Если это действительно тот Господь, о котором он сказал нам...
   "Он не бог", - сказал другой. "Он землянин, но такие уже были на Венере, многие из них пришли давным-давно с небес. Теперь они все мертвы, убиты в ссоре между собой. Это хорошо. Этот последний - один из них, но он сумасшедший".
   И они долго говорили, и сумерки превратились в ночь, пока они говорили о том, что они должны делать. Блеск огня на их телах и ожидающий барабанщик.
   Проблема была сложной. Наносить вред тому, кто сошёл с ума, было табу. Если бы он действительно был богом, было бы хуже. Гром и молния с неба уничтожили бы деревню. Тем не менее, они не осмелились освободить его. Даже если они возьмут злобное оружие-шепчущее-свою-смерть и закопают его, он может найти другие способы причинить им вред. У него мог быть другой, где он пошел для первого.
   Да, это была трудная задача для них, но самая старшая и мудрейшая из них, некая М'Ганне, наконец дала им ответ.
   "О Каллана, - сказал он, - давайте отдадим его кифам . Если они причинят ему вред, - и старая М'Ганн усмехнулась беззубой, безрадостной ухмылкой, - то это будет их вина, а не наша.
   Каллана вздрогнула. "Это самая ужасная из всех смертей. А если он бог...
   "Если он бог, они не причинят ему вреда. Если он сумасшедший, а не бог, мы не причиним ему вреда. Человеку не повредит привязать его к дереву".
   Каллана хорошо подумал, потому что на карту была поставлена безопасность его народа. Подумав, он вспомнил, как умерли Алва и Нрана.
   Он сказал: "Это правильно".
   в конце совета, и те из мужчин, которые были молодыми и быстрыми, зажгли факелы в костре и вышли в лес на поиски кифов , у которых еще было время похода.
   А через некоторое время, найдя то, что искали, вернулись.
   Тогда землянина вывели с собой и привязали к дереву. Они оставили его там и оставили кляп на губах, потому что не хотели слышать его криков, когда придут кифы .
   Ткань от кляпа тоже будет съедена, но к тому времени под ним не будет плоти, из которой может исходить крик.
   Они оставили его и вернулись на территорию, и барабаны подхватили ритм умилостивления богов за то, что они сделали. Они знали, что они очень близко подошли к табу, но провокация была велика, и они надеялись, что не будут наказаны.
   Всю ночь барабаны стучали.
   * * * *
   Человек, привязанный к дереву, боролся со своими оковами, но они были крепкими, и его корчи завязывали узлы, но туго затягивали.
   Его глаза привыкли к темноте.
   Он попытался крикнуть: "Я Номер Один, Лорд..."
   А потом, поскольку он не мог кричать и не мог раскрепоститься, в его безумии произошел разрыв. Он вспомнил, кто он такой, и вся прежняя ненависть и горечь нахлынули в нем.
   Он также помнил, что произошло в комплексе, и удивлялся, почему туземцы Венеры не убили его. Почему вместо этого они привязали его здесь одного, во мраке джунглей.
   Вдалеке он услышал стук барабанов, и они были подобны биению сердца ночи, и был более громкий, более близкий звук, который был пульсом крови в его ушах, когда к нему пришел страх.
   Страх, что он знал, почему они связали его здесь. Ужасный, невнятный страх, что в последний раз против него выступила армия.
   У него было время смаковать этот страх в полной мере, чтобы он стал ползучей уверенностью, которая заползала в самые черные уголки его души, как солдаты приближающейся армии заползают ему в уши и ноздри, в то время как другие выгрызают ему веки, чтобы добраться до него. в глаза позади них.
   И тогда, и только тогда он услышал звук, похожий на шелест сухих листьев в сырых, черных джунглях, где не было ни сухих листьев, чтобы шелестеть, ни ветерка, чтобы шелестить их.
   Ужасно, но Номер Один, последний из диктаторов, больше не сошел с ума; не то чтобы, но он смеялся, и смеялся, и смеялся...
   УЛЬТИМА ТУЛЕ
   По крайней мере, он зашел достаточно далеко, чтобы закончить с личным интервью. Одно дело подать заявление и увидеть, как оно переносится на бесконечную ленту и загружается в пасть машины, а затем в считанные мгновения получить аккуратно напечатанный отказ. Другое дело - попасть на собеседование к офицеру по расстановке кадров в Комиссариате межпланетных дел отдела кадров. Ронни Бронстон не питал иллюзий. Девять из десяти мужчин его возраста ежегодно подавали такое же заявление. Почти все ежегодно отбраковывались. По статистике практически никому не удавалось занять межпланетную позицию. Но он сделал первый шаг на пути к мечте всей жизни.
   Он стоял наготове сразу же за дверью. За столом в дальнем конце комнаты офицер по размещению просматривал стопку бумаг. Он поднял глаза и сказал: "Рональд Бронстон? Садиться. Вы бы хотели межпланетное задание, а? Я бы тоже".
   Ронни сел на стул. На мгновение он попытался казаться бдительным, серьезным, честолюбивым, но не слишком честолюбивым, бесстрашным, преданным делу и незаменимым. На мгновение. Потом он сдался и стал похож на Ронни Бронстона.
   Другой поднял голову и осмотрел его. Чиновник по кадрам увидел среднего человека. В конце двадцатых годов. Средний рост, вес и ширина. Лицо приятное в среднем смысле, но не красивое. Менее опрятный в одежде, волосы склонны быть недисциплинированными. Каштановые волосы, темные глаза. В толпе, незаметный. Одним словом, Ронни Бронстон.
   Кадровик хмыкнул. Он нажал кнопку, сказал что-то в ящик для заказов. Карта скользнула в прорезь, он вынул ее и мрачно уставился на нее.
   "Какая у вас политика?" он сказал.
   "Политика?" - сказал Ронни Бронстон. "У меня нет никакой политики. Мой отец и дед до меня были гражданами United Planets. В нашей семье не было никакой политики на протяжении трех поколений".
   "Семья?"
   "Никто."
   Другой хмыкнул и отметил карту. - Расовые предрассудки?
   "Извините?"
   "Есть ли у вас расовые предрассудки? Любой".
   "Нет."
   Персонал Фисер сказал: "Большинство людей поначалу отвечают так, но некоторые не отвечают во второй раз. Например, предположим, что вам нужно было сделать переливание крови. Не будете ли вы возражать против того, чтобы кровь сдавала, скажем, негр, китаец или, скажем, еврей?
   Ронни поставил галочку на пальцах. "Один из моих прадедов был французским колоном, который женился на марокканке. Мавры представляют собой смесь берберов, арабов, евреев и негров. Еще один из моих прадедов был гавайцем. Они в основном представляют собой смесь полинезийцев, японцев, китайцев и кавказцев, особенно португальцев. Еще один из моих прадедов был ирландцем, англичанином и шотландцем. Он женился на девушке, которая была наполовину латышкой, наполовину русской". Ронни завел его. "Поверьте мне, если бы мне сделали переливание крови от кого угодно, кровь чувствовала бы себя как дома".
   Интервьюер фыркнул, даже отметив карту. - Это составляет трех прадедов, - небрежно сказал он. - Похоже, вы изучили свое генеалогическое древо. Что было другим?
   Рокки бесстрастно сказал: "Техасец".
   Секретарь пожал плечами и снова посмотрел на карточку. "Религия?"
   - Реформатский агностик, - сказал Ронни. Это, возможно, было там, где он столкнулся с кирпичной стеной. На многих планетах были сильные религиозные убеждения того или иного рода. У некоторых из них была государственная религия, и вы либо принадлежали к ней, либо нет.
   "Есть ли такое чу Рч? кадровик нахмурился.
   "Нет. Я член-одиночка. Я придерживаюсь мнения, что если есть какие-то высшие силы, то они скрывают от нас этот факт. И если они этого хотят, то это их дело. Если и когда Они захотят вступить в контакт со мной - с одной из Их марионеток на веревочке - тогда, я полагаю, Они сделают это. А пока я подожду".
   Другой заинтересованно спросил: "Ты думаешь, что если есть Высшая Сила и если Она когда-нибудь захочет связаться с тобой, Она это сделает?"
   "Э-мм. В свое время. Типа , не звони мне , я тебе позвоню ".
   Кадровик сказал: "Вы знаете, было несколько богооткровенных религий".
   "Так сказали, так сказали. Ни один из них не имел для меня особого смысла. Если бы сверхдержава захотела связаться с человеком, мне кажется маловероятным, что все это было бы обернуто кучей запутанной чепухи. Все было бы очень ясно".
   Кадровик вздохнул. Он отметил карту, вставил ее обратно в прорезь в коробке с заказами, и она исчезла.
   Он посмотрел на Ронни Бронстона. - Ладно, это все.
   Ронни поднялся на ноги. - Ну, что случилось?
   Другой кисло ухмыльнулся. "Черт возьми, если я знаю", - сказал он. - К тому времени, когда вы доберетесь до приемной, вы, вероятно, узнаете. Он почесал кончик носа и сказал: "Иногда я думаю, что я здесь делаю".
   Ронни поблагодарил его, попрощался и ушел.
   * * * *
   В приемной девушка подняла глаза от карточки, которую только что вытащила из своей коробки с заказами. - Рональд Бронстон?
   "Вот так."
   Она протянула ему карточку. - Вы должны отправиться в офис Росса Метаксы в Октагоне, Комиссариат межпланетных дел, Департамент юстиции, Бюро расследований, Отдел G.
   За всю свою жизнь, посвященную сначала подготовке к работе в United Planets, а затем работе в этой организации, Ронни Бронстон ни разу не был в Октагон-билдинге. Он видел фотографии, передачи Три-Ди и слышал несколько тысяч шуток разного уровня, от каламбура до непристойности, о передвижении по зданию, но он никогда там не был. Если уж на то пошло, он никогда раньше не был в Большом Вашингтоне, если не считать давней туристической поездки. Главный офис его отдела статистики населения находился в Новом Копенгагене.
   Его карточка, очевидно, была всем, что ему было нужно для входа.
   У шестых ворот он отпустил свою машину и позволил ей ринуться в дорожную кашу. Он подошел к одному из охранников-проводников и предъявил карточку.
   Гид осмотрел его. - Отдел G Бюро расследований, - пробормотал он. "Каждый день что-то новое. Я никогда не слышал об этом.
   - Вероятно, это какая-то организация, отвечающая за чистку голов на космических лайнерах. - недовольно сказал Ронни. Он' д тоже не слышал.
   - Ну, это не проблема, - сказал охранник-проводник. Он вызвал трехколесную машину, ввел в нее координаты с карты Ронни, вернул карту и отсалютовал. - Ты скоро узнаешь.
   Скутер влился в движение в холле Октагона и проехал по одному коридору, по другому, дважды поднимаясь по пандусам. Ронни где-то читал, сколько миль коридоров в октагоне. Тогда он не поверил цифрам. Теперь он поверил им. Должно быть, он преодолел несколько миль, прежде чем они в одиночку добрались до Министерства юстиции. До Бюро расследований оставалось еще четверть мили.
   Скутер в конце концов остановился, подождал достаточно долго, пока Ронни слезет с велосипеда, а затем поспешил обратно в пробку.
   Он вошел в офис. Из-за стола подняла взгляд опрятно одетая девушка на ресепшн с измученным и циничным взглядом. - Рональд Бронстон? она сказала.
   "Вот так."
   - Где ты был? У нее была сногсшибательная милота. "Комиссар ждал вас. Пройдите в эту дверь и поверните налево.
   Ронни прошел через эту дверь и налево. Там была еще одна дверь с неприметной надписью " Росс Метакса, комиссар, отдел G" . Ронни постучал, и дверь открылась.
   Росс Метакса просматривал пачку бумаг. Он посмотрел вверх; мужчина средних лет, с кислым выражением лица, с влажными глазами, как будто он либо слишком много пил, либо слишком мало спал.
   - Садись, - сказал он. - Вы Рональд Бронстон, а? Как тебя зовут, Ронни? Здесь написано, что у тебя есть чувство юмора. Это одно из первых требований в этом сумасшедшем отделе.
   Ронни сел и по внешнему виду попытался составить мнение о другом. Ничто так не напоминало ему стереотипного городского редактора, которого вы видели в историческом романе Tri-Ds. Все, что было нужно, это чтобы Метакса начала стучать по кнопкам и кричать что-то о сносе первой страницы, что бы это ни значило.
   Метакса сказала: - Здесь также говорится, что у тебя есть странные увлечения. Дзюдо, стрельба по мишеням из стрелкового оружия, альпинизм... - Он поднял глаза от отчетов. "Почему все лезут в горы?"
   Ронни сказал: "Никто так и не понял". Этого показалось недостаточно, тем более, что Росс Метакса смотрел на него, поэтому он добавил: "Возможно, мы, преданные, продолжаем это делать в надежде, что когда-нибудь кто-нибудь узнает".
   Росс Метакса кисло сказал: "Пожалуйста, не слишком много юмора. Ты не ведешь себя так, как будто получение этой должности много для тебя значит.
   Ронни медленно сказал: - Некоторое время назад я понял, что каждый молодой человек на Земле жаждет работы, которая заставит его мотаться с одной планеты на другую. Чтобы достичь этого, они учатся, потеют, прилагают все усилия, чтобы встретиться и подлизаться к любому, кто, по их мнению, может помочь. Наконец, когда и если они получат интервью f или одно из немногих вакансий: они наряжаются в свои лучшие наряды, надевают свои лучшие партийные манеры, представляют себя искренними, амбициозными молодыми людьми с высоким уровнем интеллекта, какими они и являются, - а затем упускают свой шанс. Я решил, что с таким же успехом могу быть тем, кто я есть".
   Росс Метакса посмотрел на него. - Хорошо, - сказал он наконец. "Мы дадим вам попробовать".
   Ронни безучастно сказал: "Ты имеешь в виду, что я получил работу?"
   "Вот так."
   "Будь я проклят."
   - Возможно, - сказала Метакса. Он зевнул. - Вы знаете, чем занимается Отдел G?
   "Ну, нет, но что касается меня, просто чтобы я выбрался с Земли и увидел часть галактики".
   * * * *
   Метакса сидел, положив пятки на стол. Теперь он положил их и потянулся к ящику стола, чтобы достать оттуда коричневую бутылку и два стакана. "Ты пьешь?" он сказал.
   "Конечно."
   - Даже в рабочее время? Метакса нахмурилась.
   "Когда зовет случай".
   - Хорошо, - сказала Метакса. Он налил два стакана. - Вы насытитесь, увидев галактику, - сказал он. "Не то, чтобы там было что посмотреть. Человек может заселять только планеты земного типа, и после того, как вы увидите пару сотен, вы увидите их все".
   Ронни сделал глоток из своего напитка, затем укоризненно моргнул в стакан.
   Метакса сказала: "Хорошо, а? Что-то вроде текилы, которую делают на Денеб-8. Там поселилась кучка мексиканцев.
   - Из чего, - хрипло спросил Ронни, - они его делают?
   - Только одному Богу известно, - сказала Метакса. - Вернемся к разделу G. Мы - межпланетная служба безопасности. Короче говоря, плащ и кинжал Департамента. Ты готов умереть за United Planets, Бронстон?
   Эта кривая появилась слишком быстро. Ронни снова моргнул. "Только в крайнем случае", - сказал он. - Кто хотел меня убить?
   Метакса налила еще глоток. "Многие из тех, с кем вам предстоит работать, - сказал он.
   "Ну, почему ? Что я буду делать?"
   "Вы будете представлять United Planets", - объяснил Метакса. "Представление United Planets в тех случаях, когда местная ситуация такова, что люди, с которыми вы работаете, будут отправлены в организацию".
   "Ну и зачем им члены, если им не нравится UP?"
   - Хороший вопрос, - сказал Метакса. Он зевнул. - Думаю, мне придется перейти к своей речи. Он допил свой напиток. - А теперь заткнись, пока я не расскажу тебе кое-что. Ты, наверное, напичкался чушью, которую узнал в школе.
   Ронни замолчал. Он ожидал большей самоотверженности в октагоне и в таких эфемерных отделах, как межпланетное правосудие, однако сейчас он был готов и не возражал против того, чтобы набраться опыта, выходящего за рамки кругозора земных сотрудников UP.
   Голос другого взял далёкий, хотя и скучающий тон. "Кажется, что в большинстве случаев человеку приходит в голову действительно большая идея, и он уходит в полубессознательном состоянии. Всего один пример. Помните, когда древние эллины ворвались в Средиземное море? Десятки разных городов-государств начали посылать колонии, которые, в свою очередь, отращивали собственные колонии. Возьмем Сиракузы на Сицилии. Едва она была установлена, как, бинго, она отправила колонистов в Южную Италию, а они, в свою очередь, в Южную Францию, Корсику, Балеарские острова. Греки взрывались повсюду, в основном без адекватного плана, без рифмы или причины. Возьмите Александра. Кочевал всю дорогу до Индии, по пути основывая города и колонии греков".
   Старик заерзал на стуле. - Вам интересно, к чему я клоню, а? Что ж, примерно то же самое происходит и при выходе человека в космос, теперь, когда у него есть возможность покинуть Солнечную систему. Мчась в полусогнутом состоянии во всех направлениях, он мчится над этой частью галактики без плана, без ритма или причины. Я беру последнее назад, у него есть на то причины - одни из самых дурацких. Религиозные причины, расовые причины, идеалистические причины, политические причины, альтруистические причины и корыстные причины.
   "Неадекватные корабли, укомплектованные небольшим количеством неадекватных людей, отправляются на поиски собственных планет, чтобы обосноваться на одном из бесчисленных необитаемых миров, предлагающих себя для колонизации и эксплуатации".
   Ронни прочистил горло. - Ну, разве это не хорошо, сэр?
   Росс Метакса посмотрел на него и хмыкнул. "Какая разница, хороший он или нет? Это происходит. Мы распределяем нашу расу по десяткам сотен новых миров самым бессистемным образом. В результате мы, United Planets, теперь имеем в своих руках хаотичную мешанину. Как нам удается удерживать в организации столько планет, сколько у нас есть, я иногда сбиваюсь с толку. Я полагаю, что большинство из них боятся бросить учебу, осознавая, что UP защищает друг друга".
   Он взял отчет. "Вот Моне, изначально колонизированный кучей художников, писателей, музыкантов и так далее. Они мечтали начать новую расу, - фыркнула Метакса, - со всеми художниками. Все они были настолько непрактичны, что даже умудрились разбить свой корабль при посадке. В течение трехсот лет они не контактировали. Что у них было на пути к власти к тому времени? Военная теократия, что-то вроде ацтеков до завоевания Мексики. Матриархат, между прочим. И на чем основана их религия? История древней Финикии, включая множество человеческих жертвоприношений старому доброму Молоху. Что могут сделать United Planets, теперь, когда они стали членом? Работайте очень деликатно, пытаясь заставить их хотя бы устранить фазу жертвоприношения детей в их культуре. Будут ли они это делать? Черт возьми, нет, если они могут помочь. Верховная Жрица и ее клика боятся, что если им не удастся удержать людей под угрозой жертвоприношения, они... будет свергнут".
   Ронни был удивлен. "Я никогда не слышал о такой планете-члене. Моне?
   Метакса вздохнула. "Нет, конечно нет. Тебе нужно многому научиться, Ронни, мой мальчик. Во-первых, что такое статьи первая и вторая Устава United Planets?"
   Это было просто. Ронни читал. "Статья первая: Организация United Planets не должна предпринимать никаких шагов для вмешательства во внутренние политические, социально-экономические или религиозные институты своих планет-членов. Статья вторая: Никакие планеты-члены United Planets не должны вмешиваться во внутренние политические, социально-экономические или религиозные институты любой другой планеты-члена. Он посмотрел на начальника отдела. "Но какое это имеет отношение к тому факту, что я не знал даже о существовании Моне?"
   - Предположим, одна из продвинутых планет или даже сама Земля, - прорычал Метакса, - открыто обсуждает в журналах, в выпусках новостей или где-либо еще религиозную систему Моне. Поднимется вой среди либералов, прогрессистов, благодетелей. И вой будет слышен на других продвинутых планетах. В конце концов, гражданин на улице Моне услышит об этом и будет затронут. И прежде чем вы это узнаете, правительство Моне поднимет вой. Почему? Потому что другие планеты будут вмешиваться в ее внутренние дела, просто обсуждая их.
   - Значит, ты имеешь в виду, - сказал Ронни, - часть нашей работы состоит в том, чтобы информация о правительстве и религии Моне вообще не обсуждалась на других планетах-членах.
   - Верно, - кивнул Метакса. - И это всего лишь одна из наших грязных работ. Один из многих. Раздел G, поверьте мне, получает их всех. Что подводит нас к вашему первому заданию.
   Ронни двинулся вперед в своем кресле. - Он уносит меня в космос?
   - Он доставит тебя в космос, - фыркнул Метакса. "По крайней мере, после нескольких месяцев индоктринации. Я отправляю тебя за легендой, Ронни. Вы свежи, возможно, у вас появятся идеи, о которых пожилые люди в игре не догадывались.
   "Легенда?"
   - Я посылаю вас искать Томми Пейна. Некоторые члены отдела не думают, что он существует. Я делаю."
   - Томми Пейн?
   - Псевдоним, который кто-то навесил на него задолго до моей памяти в этом Отделе. Вы когда-нибудь слышали о Томасе Пейне в американской истории?
   - Он написал брошюру во время Войны за независимость, не так ли?
   - "Здравый смысл", - кивнул Метакса. "Но он был больше, чем это. Он родился в Англии, но в молодости уехал в Америку, и его сочинения, вероятно, больше всего способствовали подавлению восстания против британцев. Но этого было недостаточно. Когда эта революция увенчалась успехом, он вернулся в Англию и попытался начать ее там. Правительство чуть не поймало его, но он сбежал и добрался до Франции, где Он участвовал во Французской революции".
   "Кажется, он оправился, - сказал Ронни Бронстон.
   "И этот его тезка тоже. Мы пытались догнать его около двадцати лет. Как долго до этого он был активен, мы не можем знать. Прошло какое-то время, прежде чем мы осознали тот факт, что половина мятежей, мятежей, революций и тому подобного, которые происходят на Соединенных планетах, шевелятся его грязными пальцами".
   - Но вы сказали, что некоторые сотрудники отдела не верят в его существование.
   Метакса хмыкнула. "Они работают над теорией, что ни один человек не может сделать все, что Томми Пейн заложил на него. Возможно, это правда, что иногда его обвиняют в достижениях, а не в его. Или, если на то пошло, возможно, он больше, чем один человек. Я не знаю."
   - Ну, - нерешительно сказал Ронни, - какой пример его активности?
   Метакса вытащил еще один отчет из беспорядка на своем столе. "Вот одному всего месяц. Диктатор на планете Мегас. Похищен и вынужден уйти в отставку. Путаница все еще есть, но похоже, что сейчас будет сформирован новый тип правительства".
   - Но откуда им знать, что это были не просто какие-то недовольные жители Мегаса?
   "Похоже, что транспортным средством для похищения был старомодный вертолет земного типа. На Мегасе таких не было. Итак, Отдел G подозревает, что это возможное дело Томми Пейна. Мы можем ошибаться, конечно. Вот почему я говорю, что этот человек может стать легендой. Возможно, другие правы, и его даже не существует. Я думаю, что да, и если это так, то наша работа - поймать его и вывести из обращения".
   Ронни медленно сказал: - Но почему это подпадает под нашу юрисдикцию? Мне кажется, что это будет решать полиция той планеты, на которой он находился.
   Росс Метакса задумчиво посмотрел на свою коричневую бутылку, покачал головой и вернул ее в ящик. Он посмотрел на настольные часы. "Не читайте об организации United Planets больше, чем она есть. Это хрупкое учреждение практически не имеет независимых полномочий. Каждая планета-член ревниво относится к своим прерогативам, что понятно. Нет никакой ошибки в том, что статьи 1 и 2 составляют основу Устава. Ни одна планета-член не хочет вмешательства со стороны какой-либо другой организации или United Planets как организации. Они хотят, чтобы их оставили в покое.
   "В наших рядах есть планеты с каждой религией, известной человеку на протяжении веков. Все, начиная от примитивного анимизма и заканчивая самой передовой философской этикой. У нас есть все политические системы, о которых когда-либо мечтали, и все социально-экономические системы. Во всем можно обвинить сумасшедшую манеру, с которой мы колонизируем. Любое меньшинство, каким бы малочисленным оно ни было - религиозное, политическое, расовое или какое бы то ни было - если оно может собрать средства на покупку или аренду космического корабля, может в одиночестве, найти новую планету земного типа и заняться бизнесом.
   "Отлично. Одной из основных задач Раздела G является выполнение статей первой и второй Хартии. Планета с буддизмом в качестве государственной религии не хочет, чтобы какой-нибудь несгибаемый баптистский миссионер разжигал полемику. Планета с феодальной социально-экономической системой не хочет, чтобы какой-то отчаянный межпланетный бизнесмен приходил с какой-то крупной сделкой, которая в конечном итоге заставила бы феодальную знать быть выброшенной на свалку с пеплом. Планета с диктатурой не хочет, чтобы подрывники какой-то демократии пытались подорвать их институты - и наоборот".
   - И наша работа - обеспечивать соблюдение всего этого, а? - сказал Ронни.
   - Верно, - кисло сказала ему Метакса. "Это не всегда самая приятная работа в системе. Однако, если вы верите в United Planets, организацию, пытающуюся координировать, насколько это возможно, усилия своих планет-членов на благо всех, тогда вы должны принять Секцию G и межпланетную безопасность.
   Ронни Бронстон подумал об этом.
   Метакса добавил: "Вот почему одно из требований этой работы состоит в том, чтобы вы сами были гражданином United Planets, а не какой-либо отдельной планеты, не имели религиозной принадлежности, политических убеждений и расовых предрассудков. Вы должны быть в состоянии стоять в стороне".
   - Ага, - задумчиво сказал Ронни.
   Росс Метакса снова взглянул на часы и устало вздохнул. - Я передам вас одному из моих помощников, - сказал он. - Но еще увидимся, прежде чем ты уедешь.
   "Перед тем как я уйду?" - сказал Ронни, вставая на ноги. "Но где мне начать искать этого Томми Пейна?"
   - Откуда, черт возьми, мне знать? - прорычал Росс Метакса.
   * * * *
   В приемной Ронни сказал портье: "Комиссар Метакса сказал, чтобы я связался с Сидом Джейксом".
   Она сказала: "Я Ирэн Казански. Ты с нами?"
   Ронни сказал: "Прошу прощения?"
   Она нетерпеливо сказала: "Ты собираешься быть в Секции? Если да, я должен освободить тебя от твоей старой работы. Вы были в статистике в Новом Копенгагене, не так ли?
   Почему-то теперь это казалось чем-то далеким, работа, которую он занимал более пяти лет. - О да, - сказал он. - Да, комиссар Метакса назначил мне встречу.
   Она посмотрела на него. "Наверное, чтобы найти Томми Пейна".
   Он был ошеломлен. "Вот так. Откуда ты знаешь?"
   "Был разговор. Эта секция довольно хорошо интегрирована". Она поморщилась, но на ней это выглядело хорошо. "Одна большая счастливая семья. Высокий межведомственный боевой дух. Этакий джетсам. Она щелкнула переключателями. "Вы найдете супервайзера Джейкса через эту дверь, один слева от вас, два справа от вас".
   Он мог бы спросить одного, что слева от него, и двоих , что справа, но, очевидно, Ирэн Казански думала, что у него достаточно информации, чтобы заставить его ответить. его пункт назначения. Она вернулась к своей работе.
   * * * *
   Это был один поворот влево и два поворота вправо. Надпись на двери была просто Сидни Джейкс . Он постучал, и чей-то голос радостно прокричал: "Открыто. Он всегда открыт".
   Начальник Джейкс был таким же неформальным, как и его начальник. Его одежда была скорее случайной, больше подходила для спортивной одежды, чем для довольно высокопоставленной должности в сверхстепенном октагоне.
   Он не мог быть намного старше Ронни Бронстона, но в нем была такая нервная энергия, которая истощила бы другого за несколько часов. Он вскочил и пожал руки. "Вы, должно быть, Бронстон. Зовите меня Сид". Он махнул рукой на машинописный отчет, который читал. "Теперь я видел их всех. Они только что подали заявку на участие в United Planets. Республика. Какое имя, а?
   "Какая?" - сказал Ронни.
   - Садись, садись. Он подтолкнул Ронни к стулу, увидел его сидящим, вернулся к столу и щелкнул выключателем ящика для заказов. - Айрин, - сказал он, - сделай значок для Ронни, а? У тебя есть его код, не так ли? Хороший. Пришлите это. Бронза, конечно".
   Сид Джейкс снова повернулся к Ронни и улыбнулся ему. Он снова указал на отчет. "Какое имя у планеты. Республика. Снова куча болтовни. В окрестностях Сириуса. Основывал свою систему на платоновской республике . Придется пройти весь путь. Даже не говорите на базовом. Конечно нет. Говорят на древнегреческом. Это будет ловкий трюк, поиск переводчиков. Как вам понравился Старик?
   Ронни сказал, ошеломленный шквалом разговоров: "Старик? О, вы имеете в виду комиссара Метаксу.
   - Конечно, конечно, - усмехнулся Сид, присаживаясь на край стола. "Делал он напоил тебя текилой в рабочее время? Он хотел бы отравить каждого нового агента, которого мы получаем. Какой характер".
   Ухмылка была заразительной. Ронни осторожно сказал: "Ну, я действительно думал, что его метод найма нового человека был немного бесцеремонным".
   - И все же бесцеремонно, - фыркнул Сид Джейкс. - Послушай, не пойми Старика неправильно. Он знает, что делает. Он всегда знает, что делает".
   "Но он принял меня после двух-трех минут разговора".
   Джейкс склонил голову набок. "Ой? Ты так думаешь? Когда ты впервые подал заявку на межпланетное задание, Ронни?
   - Не знаю, года три назад.
   Джейкс кивнул. - Ну, будь уверен, ты столько времени находился под наблюдением. В любой момент Отдел G расследует, возможно, тысячу потенциальных агентов. Нам нужны люди, но квалификация высокая".
   Он спрыгнул со своего места, промчался к другой стороне стола и опустился на стул. - Однако не пойми неправильно. Ты не в деле. Ты на испытательном сроке. Какое бы задание ни дал тебе Старик, ты должен выполнить его успешно, прежде чем станешь полноценным. Он щелкнул выключателем ящика для заказов и сказал: "Ирэн, где, черт возьми, значок Ронни?"
   Ронни Бронстон услышал резкий ответ офисной девушки.
   - Ладно, ладно, - сказал Джейкс. "Я тоже тебя люблю. Пришлите, когда придет". Он повернулся к Ронни. - Каково ваше задание?
   "Он хочет, чтобы я отправился на поиски какого-то головореза по прозвищу Томми Пейн. Я должен арестовать его. Комиссар сказал, что вы сообщите мне подробности.
   Лицо Сида Джейкса стало серьезным. Он надул губы. "Вау, это будет отличный трюк, - сказал он. Он снова щелкнул выключателем ящика для заказов. Голос Айрин оборвался, прежде чем он успел что-то сказать, и Сид Джейкс усмехнулся и сказал: "Хорошо, хорошо, дорогой, но если ты будешь таким, я не женюсь на тебе. Что тогда скажут дети? Кроме того, я звонил не по этому поводу. Попросите баллистиков сделать для Ронни пистолет модели H, ладно? Убедитесь, что он приспособлен к его кодексу.
   Он щелкнул коробкой с заказом и снова повернулся к Ронни. - Насколько я понимаю, вы знакомы с ручным оружием. Это в этом отчете о тебе.
   Ронни кивнул. Он только начал приспосабливаться к этому свободному характеру. "Для чего мне нужен пистолет?"
   Джейкс рассмеялся. "Боже мой, Бетси, ты, малышка, в лесу. Вы понимаете, что этот персонаж Томми Пейна предположительно вызвал несколько десятков войн, революций и восстаний? Не говоря уже о том, что он положил на его плечи два или три десятка убийств. Он быстрый парень с ружьем. Обыкновенный нигилист".
   "Нигилист?"
   Джейкс усмехнулся. "Если вы пробудете в этом Отделе какое-то время, вы будете знакомы с каждым чудаковатым нарядом. когда-либо мечтал. Нигилисты были европейской группой, в основном русской, еще в девятнадцатом веке. Они считали, что, убрав нескольких великих князей и царя или около того, они смогут заставить правящий класс провести реформы. Иногда они были весьма изобретательны. Взрывы поездов и тому подобное".
   - Послушайте, - сказал Ронни, - что движет этим парнем Пейном? Что он получает от всех этих неприятностей, которые он создает?
   "Ищи меня. Кажется, никто не знает. Некоторые думают, что он психически больной. Во-первых, он непостоянен".
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Ну, он отправится на одну планету и сломает себе хребет, пытаясь свергнуть, скажем, феодализм. Затем, возможно, добившись успеха, он отправляется на другую планету и посвящает свою энергию установлению той же социально-экономической системы".
   Ронни усвоил это. - Вы один из тех, кто верит, что он существует?
   - О, он существует, хорошо, хорошо, - радостно сказал Сид Джейкс. - Дело в том, что я чуть не столкнулся с ним несколько лет назад.
   Ронни наклонился вперед. - Думаю, мне следует об этом знать. Чем больше у меня будет информации, тем лучше".
   - Конечно, конечно, - сказал Джейкс. "Эта моя сделка была на одной из планет Альдебарана. Там поселилась кучка мальчишек-натуралистов".
   - Мальчики природы?
   "Э-мм. Назад к природе. Беда человечества в том, что оно слишком далеко от природы. Так их целая стая приземлилась на эту планету. Они называют это Матерью, из всего сущего. Они высадились и создали первобытное общество. Абсолютный каменный век. Никаких металлов. Жил охотой и сбором ягод, диких фруктов и тому подобного. Даже никакого сельского хозяйства. Носил шкуры. Луки и стрелы были самым близким из того, что они позволяли себе из механических устройств".
   - Боже мой, - сказал Ронни.
   "Это был смех, - сказал ему Джейкс. "Меня назначили туда представителем отдела G организации UP. Представьте это. Нам приходилось носить шкуры вместо одежды. Пришлось ограничиться двумя-тремя длинными домами. Что-то вроде американских ирокезов, живших до Колумба. Их общество на Матери было основано на первобытном коммунизме. Род, фратрия, племя. Их религия заключалась в том, чтобы вбить всем в голову, что любой прогресс табуирован. О, это было здорово".
   - Ну, они были счастливы?
   "Что такое счастье? Я предполагаю, что они были так счастливы, как кто-либо когда-либо в среднем. Честно говоря, я не возражал против этого задания. Много рыбалки, много охоты".
   Ронни сказал: "Ну, а при чем тут Томми Пейн?"
   "Он подкрался к нам. Все началось в глуши, вдали от крупных первобытных поселений. Ходил, выставляя себя святым человеком. Лечил людей от разных болезней от гангрены до болезней глаз. Учитывая антибиотики и тому подобное, вы можете себе представить, насколько он успешен".
   - Ну и что плохого он сделал?
   "Я не' Я не говорю, что он причинил какой-либо вред. Но таким образом он сделал себя ужасно популярным. Затем он проворачивал какой-нибудь трюк, например, показывал им, как плавить железо, раздавал семена кукурузы и пшеницы и внедрял идею земледелия. Местные знахари пытались устроить ему неприятности, но люди считали его святым человеком".
   - Ну и что в итоге? Ронни не слишком хорошо следил за ним.
   - Коммуникации, какими бы они ни были, до того, как его обнаружила центральная организация - у них был своего рода Совет Племен, который собирался раз в год - он внушил так много идей, что их невозможно было остановить. Молодые люди никогда не вернутся к кремневым ножам, если их познакомят с железом. Мы пошли искать друга Томми Пейна, но он пронюхал и скрылся. Мы даже нашли, где он спрятал свой маленький космический крейсер. О, это был Пейн, ладно, ладно.
   "Но что он сделал плохого? Я не понимаю, - нахмурился Ронни.
   "Он кинул ей на ухо всю эту херню. Последнее, что я слышал, планета распалась на три основных лагеря. Они убивали друг друга, как ассирийцы и египтяне. Железное оружие, колесницы, домашние лошади. Сельское хозяйство охватило планету. Население взрывалось. Люди превращали друг друга в рабов, чтобы заставить их работать. О, это был беспорядок с точки зрения настоящих мальчишек природы".
   На его столе вспыхнул красный свет, и Сид Джейкс выдвинул ящик для доставки и окунул в него руку. Он появился с плоским кошельком. Он бросил его Ронни Бронстону.
   "Вот, пожалуйста. Ваш значок.
   Ронни открыл бумажник и осмотрел его. Он никогда раньше его не видел, но, если на то пошло, он никогда не слышал о Секции G до того утра. Это был достаточно простой бронзовый значок. На нем было просто написано: Рональд Бронстон, Отдел G, Бюро расследований, United Planets .
   Сид Джейкс объяснил. "Вы получите сотрудничество с этим через Министерство юстиции, куда бы вы ни пошли. Далее мы проинформируем вас о процедуре индоктринации. Вы, в свою очередь, конечно же, должны сотрудничать с любым другим агентом Отдела G. Вам подчиняются приказы любого, у кого, - он сунул руку в карман и вытащил бумажник, такой же, как у Ронни, - серебряный значок, перевозится агентом первого класса или золотым агентом ранга супервайзера".
   Ронни отметил, что его значок на самом деле не был бронзовым. В нем был определенный блеск, яркость.
   Джейкс сказал: "Вот, посмотри на это". Он бросил свой жетон новому человеку. Ронни удивленно посмотрел на него. Золото потускнело.
   Джейкс рассмеялся. - А теперь дай мне свою.
   Ронни встал, подошел к нему и передал. Как только рука другого человека коснулась его, бронза потеряла свой блеск.
   Джейкс вернул его. - Видишь, это настроено только на тебя, - сказал он. "А мой настроен на мой код. Никто не может использовать значок Раздела G и выдавать себя за агента. Если кто-нибудь когда-нибудь покажет Если у тебя значок, который не блестит, ты знаешь, что он подделка. Крутой трюк, а?
   - Очень аккуратно, - признал Ронни. Он вернул другому золотой значок. "Послушай, вернемся к этому Томми Пейну".
   Но красный свет снова вспыхнул, и Джейкс достал из ящика с доставкой револьвер с наплечным ремнем. - Мерзкое оружие, - сказал он. - Но нам лучше пойти в оружейную и показать вам, как она работает.
   Он встал. "О, да, не позвольте мне забыть дать вам коммуникатор. Настоящая штуковина. Примерно размером с женскую косметичку. Обеспечивает немедленную связь с ближайшим офисом Секции G, независимо от того, насколько близко или далеко он находится. Или, если хотите, свяжитесь с нашими офисами здесь, в октагоне. Очень ловкий трюк".
   Он провел Ронни из своего кабинета по коридорам к лифту. Он радостно сказал: "Это сумасшедший наряд, эта секция G. Тебе, наверное, понравится. Все так делают."
   * * * *
   Ронни научился любить Секцию G - в меру.
   Сначала он был ошеломлен существованием организации вообще. Он, конечно, знал о Министерстве юстиции и даже о Бюро расследований, но Отдел G хранил молчание, и даже публикации United Planets никогда не упоминали об этом.
   Проблемы, связанные с тем, чтобы оставаться в секрете, были не так велики, как все это. Сама величина UP, в которую вошло более двух тысяч планет-членов, позволила отделам и бюро спрятаться в бесконечных отрезках бюрократии.
   На самом деле, хотя Ронни Бронстон до сих пор провел большую часть своей жизни в подготовке к месту в организации, а затем несколько лет проработал в отделе статистики населения, он только сейчас начал получать общее представление о себе. картина работы растущей, хаотичной организации United Planets.
   На сегодняшний день это была крупнейшая промышленность Земли. Фактически, для всех практических целей это была ее единственная крупная отрасль. Туризм, да, но даже это каким-то образом было связано с организацией United Planets. Миллионы посетителей, чьи предки когда-то эмигрировали с материнской планеты, вернулись с расовой ностальгией. Поток назад, чтобы увидеть континенты и океаны, Арктику и Антарктику, реку Амазонку и гору Эверест, Сахару и Нью-Йорк, руины Рима и Афин, Ватикан, Лувр и Эрмитаж.
   Но население Земли, составляющее сотни миллионов, в основном было гражданами United Planets и работало в организации и с ее вспомогательными организациями, такими как Космические силы.
   Раздел Г? К своему удивлению, Ронни обнаружил, что небольшая секция Росса Метаксы в Бюро расследований казалась для Бюро почти такой же большой тайной, как и для человека с улицы. В какой-то момент Ронни задался вопросом, возможно ли, чтобы это был отдел, который затерялся в глуши бесплодной работы. так происходит в любой крупной бюрократии. Неужели Секция G была создана столетие назад или около того, а затем забыта теми, кто изначально считал, что в ней есть необходимость? Точно так же, как исключить закон из сводов законов обычно труднее, чем его первоначально принять, точно так же ликвидация офиса с его служащими может оказаться более трудной задачей, чем его первоначальное создание.
   Но это было не так. Несмотря на неформальность, нетрадиционную дерзость персонала на всех уровнях и кажущийся хаос, в котором выполнялись его задачи, Секция G не была проектом подработки, созданным для предоставления привлекательных рабочих мест родственникам высокопоставленных чиновников. Наоборот, в Секции не потребовалось много времени, прежде чем кто-либо с открытыми глазами мог увидеть, что Росс Метакса был причастен к решениям, принимаемым высшими эшелонами UP.
   Ронни Бронстон пришел к выводу, что полученное им назначение ставит его в более высокую ступеньку иерархии UP, чем он мог себе представить.
   Его курс идеологической обработки был таким напряжением, какого он никогда не знал в школьные годы. Росс Метакса, очевидно, придерживался мнения, что человек может усваивать концентрированную информацию в несколько раз быстрее, чем любой профессиональный педагог когда-либо мог мечтать. Никаких угроз не поступало, но Ронни понял, что его могут бросить еще быстрее, чем, казалось, взяли на себя. Не было занятий, которые либо подстегивали бы, либо замедляли темп учебы. Он работал с несколькими репетиторами и подталкивал себя. Наставниками почти всегда были агенты Секции G, временно находившиеся в Большом Вашингтоне между заданиями или для инструктажа по тому или иному этапу своей работы.
   Даже во время учебы Ронни Бронстон помнил о возможном задании, в котором ему предстояло проявить себя. Он взял за правило расспрашивать каждого агента, которого встречал, о Томми Пейне.
   Имя было известно всем, но никто не реагировал одинаково. Некоторые из них даже отмахнулись от всего этого, назвав чистой легендой. Никто не мог уладить все проблемы, которые якобы затеял Томми Пейн.
   Одному из них Ронни жалобно сказал: "Смотрите, Старик верит в него, Сид Джейкс верит в него. Мое окончательное назначение зависит от его ареста. Как мне получить эту работу, если я гонюсь за мифом?"
   Другой пожал плечами. "Не спрашивайте меня. У меня свои проблемы. Хорошо, а теперь давайте пробежимся по этому вопросу о наполеоновском праве. Есть по крайней мере две сотни планет, которые основывают свою правовую систему на этом.
   Но у большинства его коллег по отделу G было достаточно твердое мнение о межпланетной головешке. Трое или четверо даже утверждали, что видели его мельком, хотя никакие два описания не совпадали. Это, конечно, можно объяснить. Мужчина мог прибегнуть к пластической хирургии и прочей маскировке.
   Теорий было предостаточно, некоторые из них восходят к многолетней давности, а некоторые е из них чистая басня.
   * * * *
   - Послушайте, - с отвращением сказал Ронни на следующий день после особенно невероятной осады с двумя агентами, недавно вернувшимися из опасного места в планетарной системе, в которой участвовали три агрессивных мира, вращавшихся вокруг одного солнца. "Послушайте, одному человеку невозможно выполнить все это. Его обвиняют в половине государственных переворотов , восстаний и потрясений, произошедших за последнюю четверть века. Это очевидная ерунда. Ведь революционер обыкновенно тратит большую часть своей жизни на свержение правительства. Затем, как только оно свергнуто, он проводит остаток своей жизни, пытаясь создать новое правительство, и обычно безуспешно".
   Один из остальных отрицательно покачал головой. - Ты не понимаешь эту систему Томми Пейна, Бронстон.
   "Конечно, нет", другой агент, нигериец, широко ухмыльнулся. - Я был на планетах, где он оперировал.
   Ронни наклонился вперед. Все трое пили пиво в части города, которая когда-то называлась Балтимор. "У вас есть?" он сказал. "Расскажи мне об этом, а? Чем больше информации об этом парне я узнаю, тем лучше".
   "Конечно. И это даст вам представление о том, как он действует, как он может доставить столько неприятностей. Ну, я был на этой планете Гошен, понимаешь? У него была какая-то странная история. Туда ушла кучка колонистов, ох, четыре или пять веков назад. Довольно здоровая экспедиция, как идут такие наряды. Яркие молодые люди, много оборудования, много ноу-хау и книг. Что ж, по чистой случайности все пошло не так с самого начала. Все. Еще до того, как они были настроены, произошел взрыв, убивший всех их специалистов по связи. Они потеряли связь с внешним миром. OK Через пару столетий они попали в состояние движимого рабства. Довольно хорошо организовано, но статично. Какая-то афинская демократия наверху, иерархия, но девятнадцать человек из двадцати были рабами, причем настоящими рабами, как животные. Они были на этом этапе, когда их обнаружил разведывательный корабль Космических сил ЮП, и, конечно же, они присоединились".
   "При чем тут Томми Пейн?" - сказал Ронни. Он сделал знак официанту принести еще пива.
   "Он приходит через несколько лет. Я был агентом Секции G на Гошене, понимаете? Ни одна планета не была так заинтересована в статьях один и два Устава UP. Иерархия достаточно хорошо понимала, что если их люди когда-либо узнают о более продвинутых социально-экономических системах, это будет концом Золотого Века Гошена. Поэтому они практически не допускали половых контактов. Никаких контактов между персоналом UP и кем-либо за пределами высшего класса, понимаете? Хорошо. Тут-то и появился Томми Пейн. Это не могло занять у него больше пары месяцев, самое большее".
   Ронни Бронстон был очарован. - Что он сделал?
   "Он представил паровую машину, а затем ушел".
   Ронни тупо смотрел на него. "Steam en Джин?
   "И это, и мухобойка, и вращающаяся Дженни", - сказал нигериец. "Иерархия Гошена никогда не знала, что их поразило".
   Ронни по-прежнему был пуст. Официант принес кружки пива, и Ронни взял одну и осушил половину, не сводя глаз с рассказчика.
   Другой агент принял это. "Разве ты не видишь? Их система была основана на рабстве движимого имущества, ручном труде. Дана техника и она рушится. Рабство движимого имущества нецелесообразно в механизированном обществе. Во-первых, слишком дорогая рабочая сила. Кроме того, для управления индустриальным обществом нужен образованный и инициативный человек - качества, которыми обладают немногие рабы.
   Ронни допил пиво. - Умный повар, не так ли?
   - Он умен. Но у меня есть еще лучший пример того, как он испортил всю планетарную социально-экономическую систему за считанные недели. Мой друг работал на планете с высокоразвитым феодализмом. Бароны, лорды, герцоги, графы и безответственные, все они надежно спрятаны в замках и крепостях на вершинах холмов. Крепостные внизу выполняли всю работу на полях, предоставляя слуг, ремесленников и пехотинцев для непрерывных сражений, которые вела аристократия. Очень похоже на Европу в Средневековье".
   "Так?" - сказал Ронни. "Я думаю, что это будет сделка, на изменение которой потребуются столетия".
   Агент Отдела G рассмеялся. "Томми Пейн остался ровно настолько, чтобы представить порох. Это был конец тех неприступных замков на холмах.
   - Что меня заводит, - медленно сказал Ронни, - так это его мотивация.
   Двое других крякнули, соглашаясь с этим.
   * * * *
   Ближе к концу своих занятий по идеологической обработке Ронни однажды утром появился в офисе Секции G Октагона перед Ирэн Касански. Глядя, как летают ее пальцы, слушая, как ее голос стучит и щелкает, соглашается и отвергает, он пришел к выводу, что автоматизация может зайти так далеко в офисной работе, и тогда вы оказываетесь в руках деловитого секретаря. Ирэн была офисным сотрудником, состоящим из одной женщины.
   Она посмотрела на него. "Привет, Ронни. Думал, ты уже ушла на задание. Есть какие-нибудь зацепки на Томми Пейна?
   - Нет, - сказал он. "Вот почему я нахожусь здесь. Я хотел видеть комиссара.
   "О чем?" Она щелкнула выключателем. Когда на одной из ее коробок с заказами замигал свет, она решительно сказала "Нет" и снова повернулась к нему.
   "Он сказал, что хочет снова увидеть меня, прежде чем я улечу".
   Она еще немного поиграла и наконец сказала: "Хорошо, Ронни. Скажи ему, что у него есть время на пять минут с тобой.
   "Пять минут!"
   - Тогда у него назначена встреча с комиссаром межпланетной службы. Культура", - сказала она. - Вам лучше поторопиться.
   Ронни Бронстон проследил маршрут своего первого визита сюда. Как давно? Казалось, уже прошло много времени с тех пор, как он был назначен на испытательный срок. Твоя жизнь быстро изменилась, когда ты был в Секции G.
   Коричневая бутылка Росса Метаксы, или ее двойник, стояла на его столе, и он мрачно смотрел на нее. Он посмотрел вверх и нахмурился.
   - Рональд Бронстон, - сказал Ронни. "Ирэн Касански сказала мне сказать, что я могу провести с вами пять минут, а затем у вас назначена встреча с комиссаром межпланетной культуры".
   - Я тебя помню, - сказала Метакса. "Выпить. Межпланетная культура, ха! Ансамбль народного танца Ксанаду. Они танцуют обнаженными. Они гастролировали по всему UP. Оглушительный успех везде, очевидно. Теперь они назначены на Добродетель, планету, заселенную группой фундаменталистов. Они хотят, чтобы труппа носила одежду Mother Hubbards. Наряд Занаду в волнении. Их оскорбили. Они утверждают, что они самые скромные участники UP, что нагота не имеет ничего общего со скромностью. Правительство Добродетели сказало, что это нормально, но они носят Mother Hubbards или не танцуют. Ксанаду говорит, что выйдет из United Planets".
   Ронни Бронстон болезненно сказал: "Почему бы не позволить им?"
   Росс Метакса налил себе денебианскую текилу, движением бутылки снова предложил своему подчиненному выпить. Ронни покачал головой.
   Метакса сказал: "Если бы мы не предприняли шаги, чтобы смягчить эти проблемы, не было бы никаких объединенных планет. В любом конкретном столетии каждый член организации угрожает уйти в отставку по крайней мере один раз. Даже Земля. А потом что случилось? Вы бы начали межпланетную войну еще до того, как узнали бы об этом. Чего ты хотел, Ронни?
   - Я собираюсь начать поиски этого Томми Пейна.
   "Ах, да, Томми Пейн. Если вы поймаете его, есть дюжина планет, где он может быть приговорен к смертной казни.
   Ронни прочистил горло. "Должно быть. Мне нужно было досье на него, сэр.
   "Файл?"
   "Да сэр. Я дошел до того, что хочу собрать все, что у нас есть на него. Пока все, что у меня есть, это устная информация от отдельных агентов и от супервайзера Джейкса.
   - Не глупи, Ронни. На Томми Пейна нет никаких файлов.
   Ронни просто посмотрел на другого.
   Росс Метакса нетерпеливо сказал: - Само знание о существовании этого человека является совершенно секретным. Разве это не очевидно? Предположим, что какой-то репортер получил эту историю и напечатал ее. Если бы наши планеты-члены знали, что есть такой человек и что мы не смогли его остановить, почему бы им так быстро выпадать из UP, что компьютеры не успевали бы за ними. Ни одна планета из десяти не чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы стать открытой для подрывной деятельности. Почему некоторые из наших планет так далеко опустились по лестнице социальной эволюции, под которой они живут первобытное племенное общество; их лидеры, их мудрецы и знахари, как бы вы их ни называли, боятся, что кто-нибудь придет и установит движимое рабство. Те планеты, у которых есть система, основанная на рабстве, до смерти боятся развивающегося феодализма, а те, у которых есть феодализм, боятся ползучего капитализма . Те, у кого анархистская основа - а у нас их несколько - боятся ниспровержения к этатизму, а те, у кого высокоразвитое правительство, боятся анархизма. Социально-экономические системы, основанные на частной собственности на собственность, ненавидят саму идею социализма или коммунизма и наоборот, а те планеты с государственным капитализмом ненавидят и то, и другое".
   * * * *
   Он посмотрел на Ронни. "Как вы думаете, какова цель этого Отдела, Бронстон? Наша работа состоит в том, чтобы наши планеты-члены не боялись друг друга. Если бы они обнаружили, что Томми Пейн и его группа, если у него есть группа, рыскали по системе, подрывая все, что только можно было испортить, они бы вышли из UP и установили карантины, через которые космический клещ не смог бы пройти. Нет, сэр, на Томми Пейна нет дела и никогда не будет. И если какие-либо новости о нем распространятся наружу, этот Отдел будет категорически отрицать его существование. Надеюсь, это понятно".
   - Ну да, сэр, - сказал Ронни. Комиссар чуть ли не ревел под конец.
   Ящик с заказом щелкнул по столу Росса Метаксы, и он громко сказал: "Что?"
   - Не кричи на меня, - огрызнулась Айрин. ск. "Пять минут Ронни истекли. У тебя назначена встреча. Я устаю от этой работы. Это сумасшедший дом. Я собираюсь уволиться и устроиться на работу в Interplanetary Finance".
   "Ах, да." Росс зарычал в ответ. "Это то, что ты думаешь. Я принял меры. Максимальная безопасность. Я предупредил каждого комиссара в UP. Ты не сможешь уйти от меня, пока не достигнешь пенсионного возраста. Хотя я не знаю, почему меня это волнует. Я ненавижу женщин с неприятным характером".
   "Хм!" она фыркнула и отключилась.
   - Для тебя есть женщина, - прорычал Росс Метакса Ронни. "Жаль, что она незаменима. Я бы хотел ее уволить. Послушайте, вы входите и видите Сида Джейкса. Мне кажется, сегодня утром он что-то говорил о Томми Пейне. Может быть, это зацепка". Он поднялся на ноги. "Всего хорошего и удачи, Ронни. Я с оптимизмом смотрю на тебя. Я думаю, ты получишь этого возмутителя спокойствия Пейна.
   Что было больше, чем думал Ронни Бронстон.
   У Сида Джейкса уже был посетитель в его кабинете, что не помешало ему прокричать: "Открыто", когда Ронни Бронстон постучал.
   Он вскочил со стула, обогнул стол и с энтузиазмом пожал руку. "Ронни!" - сказал он, его тон подразумевал, что они были любимыми братьями в течение долгих лет разлуки. - Ты как раз вовремя.
   Ронни с благодарностью посмотрел на другого обитателя офиса. Она была маленькой девочкой, почти крошечной. По его оценке, она по крайней мере наполовину китаянка или, может быть, индокитайка, а остальное, вероятно, европейка или североамериканка.
   Она явно предпочитала свою азиатскую кровь, ее платье было традиционным китайским, с разрезом почти до бедра в шанхайском стиле.
   Сид Джейкс сказал: "Тог Ли Чанг Чу - Ронни Бронстон. Вы будете работать вместе. Ищейка старого Томми Пейна. Хороший трюк, если вы можете осуществить его. Ну что, все готово?
   Ронни пробормотал что-то девушке в знак любезности, а затем снова посмотрел на начальника. "Работать вместе?" он сказал.
   "Вот так. Повезло тебе, а?"
   Тог Ли Чанг Чу скромно сказал: "Возможно, мистер Бронстон возражает против того, чтобы иметь помощницу-женщину".
   Сид Джейкс фыркнул и поспешил обогнуть стол, чтобы вернуться на свое место. "Он выглядит сумасшедшим? Кто бы возражал против того, чтобы такая милашка, как ты, была рядом изо дня в день? Зовите его Ронни. Мог бы и привыкнуть. Двое из вас будут ближе, чем муж и жена".
   "Ассистент?" - сказал Ронни, сбитый с толку. "Для чего мне нужен помощник?" Он перевел взгляд на девушку. "Никаких размышлений о вас, мисс... ах, Тог".
   Сид Джейкс легко рассмеялся. - Оперативники отдела G всегда работают парами, Ронни. Особенно новые агенты. Преимущества придут к вам домой, как вы идете вперед. Посмотрите на Тог Ли Чанг Чу как на секретаря, человека пятничного. Конечно, это не первое ее задание. Вы найдете ее бесценной.
   Супервайзер вытащил карточку из ящика для заказов. "А теперь дурь. Вы можете уйти в течение четырех часов? Есть крейсер космических сил UP Goi Если вы отправитесь в Мерлини, они могут высадить вас в Нью-Делосе. Самый быстрый способ добраться туда. Крейсер вылетает из Нев-Альбукерке, давайте посмотрим, через три часа сорок пять минут.
   - Новый Делос? - сказал Ронни, отводя взгляд от девушки и пытаясь уловить кузнечиковую речь своего начальника.
   - Это Новый Делос, - радостно сказал Джейкс. "Если повезет, вы можете поймать его до того, как он успеет покинуть планету". Он усмехнулся выражению лица другого. "Выгляди живым, Ронни! Карьер смыт и находится в бегах. Томми Пейн только что убил Бессмертного Бога-Короля Нового Делоса. Ловкий трюк, а?
   * * * *
   Следующие часы были хаотичными. Не было никаких указаний на то, как долго он будет отсутствовать. Насколько он знал, это могут быть годы. Если уж на то пошло, он может никогда не вернуться на Землю. Ронни Бронстон понял это еще до того, как подал заявку на межпланетное назначение. Человечество прорывалось через этот спиральный рукав галактики. Во всем этом был расовый энтузиазм. Судьба человека раскинулась по звездам, только отсталый остался дома по своей воле. Стремлением каждого юноши было присоединиться к снежному кому человеческой лавины, устремляющейся к соседним звездам.
   Земным властям потребовалась абсолютная жестокость, чтобы предотвратить обезлюдение планеты. Но кто-то должен был остаться, чтобы управлять все более сложной расовой судьбой. Земля стала информационным центром для тысячи культур, пытающихся, с умеренным успехом, скоординировать своих широко распространяющихся детей. Она не могла позволить своему лучшему семени уйти. Лишь немногим было позволено эмигрировать с Земли. Новые колонии привлекали иммигрантов из старых.
   К счастью, землянин смог найти службу в межпланетных делах, в любой из тысяч задач, связанных с путешествием между планетами-членами UP. Возможно, одной сотой части населения в тот или иной момент и в течение разного периода времени это удавалось.
   Ронни Бронстону повезло, и он знал это. Теперь нужно было выполнить это поручение и заключить встречу навсегда.
   Он собрался в водовороте замешательства. Он позвонил родственнику, который жил в той части города, которая когда-то называлась Ричмонд, объяснил ситуацию и попросил, чтобы другой оставил его вещи и избавился от квартиры, которую он занимал.
   К счастью, крыша его многоквартирного дома была точкой посадки вертолета, и он смог добраться до шаттла за несколько минут.
   Он ворвался в отдел бронирования, поспешил к одному из окон и сказал в экран: "Мне нужно немедленно добраться до Нев-Альбукерке".
   Бесстрастный голос сказал: "Следующая ракета вылетает в шестнадцать часов".
   "Шестнадцать часов! К этому времени я должен быть в космопорте!
   Голос бесстрастно сказал: "Мы сожалеем".
   Чт дно выпало из всего. Ронни в отчаянии сказал: "Послушай, если я пропущу свой корабль в Нев-Альбукерке, какой следующий космический лайнер отправится оттуда в Нью-Делос?"
   - Минутку, гражданин. Было мучительное ожидание, а затем голос сказал: "14-го числа следующего месяца в Нью-Делос отправляется лайнер. Он прибывает в Нью-Делос 31-го числа по базовому календарю Земли.
   31-го! К тому времени Томми Пейн уже мог быть на полпути через галактику.
   Мягкий голос рядом с ним сказал: "Могу ли я помочь, Ронни?"
   Он огляделся. - Очевидно, никто не может, - сказал он с отвращением. "Нет никакого способа добраться до Нев-Альбукерке вовремя, чтобы доставить этот крейсер в Нью-Делос".
   Тог Ли Чанг Чу порылась в ее сумке и нашла кошелек, похожий на тот, в котором Ронни носил значок Секции G. Она поднесла его к экрану. - Бюро расследований, отдел G, - спокойно сказала она. - Агент Бронстон и я должны быть в Нев-Альбукерке в течение часа.
   Металлический голос сказал: "Конечно. Пройдите направо и через Коридор K к выходу номер четыре. Ваша ракета будет там. Представьтесь лейтенанту Эконому, который будет за стойкой у четвертого выхода.
   Тог повернулся к Ронни Бронстону. "Пойдем?" - скромно сказала она.
   Он прочистил горло, чувствуя себя глупо. - Спасибо, Тог, - сказал он.
   - Вовсе нет, Ронни. Ведь это моя работа.
   Был ли в ее голосе слабый сарказм? Не прошло и пары часов, как он довольно сильно намекнул Сиду Джейксу, что ему не нужна помощь.
   Она даже знала план челночного порта Западного Большого Вашингтона. Ее маленькое тело вертелось среди спешащих пассажиров, ее маленькие ножки подмигивали, когда она вела его в Коридор К и вниз, а затем к столу у Четвертого Выхода.
   Ронни опередил ее здесь. Он показал свой жетон сидящему в кресле лейтенанту Космических Войск.
   - Лейтенант Эконому? он сказал. - Рональд Бронстон из Бюро расследований, отдел G. Нам нужно как можно скорее добраться до Нев-Альбукерке.
   Лейтенант, лишь слегка впечатленный, сказал: "Мы можем поднять вас в воздух через десять минут, гражданин. Минутку, и я сам провожу тебя.
   * * * *
   В ракете Ронни успел оценить ее более подробно. Она была деликатно хорошенькой, хотя выражение ее лица было склонно к чрезмерной серьезности. В уголках ее глаз была лишь легкая монгольская складка. На ней это смотрелось необычайно хорошо. Цвет лица у нее был такой, какой может дать только смесь китайца и европеоида. Ее фигура, благодаря ее европейской крови, была полнее, чем обыкновенно может похвастаться Восточная Азия; крошечный, но полный.
   Признаемся, решил он. Моя помощница - милейший трюк по эту сторону королевы кино Tri-Di, и мы собираемся быть брошенным в ближайшем сопоставлении на неопределенное время. Это относится к главе работы?
   Он сказал: "Послушай, Тог, ты был с Сидом Джейксом дольше, чем я. Какова полная история?"
   Она сложила тонкие руки на коленях, как школьница, готовящаяся к декламации. - Вы знаете что-нибудь о социально-экономической системе Нового Делоса?
   - Ну нет, - признался он.
   Она строго сказала: "Я думаю, что они дали бы вам больше информации перед заданием такого типа".
   Ронни нетерпеливо сказал: - За последние три месяца я ознакомился с экономическими системами, религиозными верованиями, политическими формами тысячи планет. Я просто скучал по Новому Делосу.
   Ее рот выражал неодобрение, морщась по бокам, что было очень привлекательно, но также и раздражало. Она сказала: "В UP две тысячи четыреста тридцать шесть планет-членов, я думаю, что агент Секции G будет в курсе основной ситуации на каждой".
   Она была у него там. Он ехидно сказал: "Не хочу возражать тебе, Тог, но число - две тысячи четыреста тридцать четыре".
   - Тогда, - она согласно кивнула, - состав изменился с сегодняшнего утра, когда были приняты Меналаус и Альдебаран Три. Две планеты выпали?
   - Слушай, - сказал он, - давай перестанем ссориться. Что говорят о Новом Делосе?
   - Вы когда-нибудь читали "Золотую ветвь" Фрейзера? она сказала.
   "Нет."
   "Вам следует. Во всяком случае, Новый Делос - это теократия. Ею правит элита духовенства. Король-Бог, который бессмертен, обладает абсолютной властью. Сильнейшее из суеверий плюс эффективная инквизиция держат людей под контролем".
   - Звучит ужасно, - прорычал Ронни.
   "Почему? Возможно, правительство чрезвычайно эффективно, и при нем планета развивается со скоростью, опережающей средние показатели UP".
   Он удивленно уставился на нее.
   Она сказала: "Вы бы предпочли, чтобы вами управляли личные, произвольные прихоти в высшей степени мудрых людей или законы, сформулированные толпой?"
   Это остановило его на мгновение. За все свои зрелые годы он не мог припомнить, чтобы встречал умного, образованного человека, выступавшего против демократической теории.
   - Подожди минутку, - сказал он. "Кто решил, что они в высшей степени мудрые люди, которые делают это произвольное решение? Пусть любая группа придет к власти любыми способами, и они скоро скажут вам, что они элита. Но давайте вернемся к Новому Делосу. Судя по тому, что вы сказали, люди содержатся в рабстве".
   "Что плохого в рабстве?" - мягко сказал Тог.
   Он едва не уставился на нее. "Ты смеешься?"
   - Я редко шучу, - чопорно сказал Тог. "При надлежащих условиях рабство может быть наиболее подходящей системой для народа".
   "Уд какие условия !"
   "Неужели вы забыли свою земную историю до такой степени, что Египет, Греция и Рим ничего для вас не значат? Человек добился некоторых выдающихся успехов в условиях рабства. И вы утверждаете, что участь человека обязательно несчастна, учитывая рабство? Еще со времен Эзопа мы знаем о рабах, достигших высот в своем обществе. Рабы иногда могли и действительно становились виртуальными правителями в древних странах". Она мило пожала плечами. "Предубеждения, которых вы придерживаетесь сегодня на Земле, не обязательно применимы ко всем временам и ко всем местам".
   Он нетерпеливо сказал: "Послушай, Тог, мы можем обсудить это позже, позже. Вернемся к Новому Делосу. Что случилось?"
   Тог сказал: "Сама основа их теократии - это вера части населения в то, что Король-Бог бессмертен. Ни один человек не вступает в заговор против своего Божества. Супервайзер Джейкс сообщил мне, что, как известно UP Intelligence, примерно раз в двадцать лет жречество тайно назначает нового Короля-Бога. Пластическая хирургия гарантировала сходство лиц, и, конечно же, рядовых граждан, вероятно, никогда не подпускали бы достаточно близко, чтобы обнаружить, что их Король-бог меняется каждые пару десятилетий. Во всяком случае, он уже некоторое время работает".
   - А восстания против этой религиозной аристократии не было?
   Она покачала головой. "Очевидно, что нет. Требуется храбрец, чтобы восстать против своего короля и против своего Бога одновременно".
   - Но что случилось сейчас? - преследовал Ронни.
   "Видимо, прямо в разгар особо важной религиозной церемонии, которую практически вся планета смотрела по телевизору, Король-Бог был убит бомбой. Не сомневайтесь, точно убили. На Новом Делосе будет много людей, недоумевающих, как это возможно, что бессмертный Бог-король может умереть.
   - А Сид думает, что это работа Томми Пейна?
   Она пожала изящными плечами. "Это то, что он делает. Думаю, мы научимся, когда доберемся туда.
   * * * *
   Даже на быстроходном крейсере Космических войск путешествие должно было занять неделю, и Ронни Бронстон почти ничего не мог сделать до прибытия. Большую часть времени он проводил за чтением информации о Нью-Делосе и нескольких других планетах организации UP, на которых были довольно похожие режимы. Немало теократий пришло и ушло за всю историю развития человека к звездам.
   Он также провел много времени, играя в боевые шахматы или разговаривая с Тогом и офицерами корабля.
   Эти последние были преданной группой, высоко морально настроенной, увлеченной своей работой, которая, очевидно, включала в себя совместные обязанности военно-морского флота, береговой охраны и системы береговой и геодезической службы, если мы используем для аналогии океанские службы более раннего возраста. .
   Все они видели сон. Энтузиазм мужчин, участвующих в гонке' расширение к славе. Было ощущение, еще более сильное здесь, в космосе, чем на Земле, исполнения предназначения человека, что человечество наконец вышло из младенчества, что птенец наконец обрел крылья и оторвался от земли.
   После одного из своих учебных запоев Ронни Бронстон однажды провел час или около того с капитаном корабля, в то время как тот офицер нес неспешную вахту на мостике корабля. В космосе делать было нечего, практически ничего, но всегда дежурил офицер.
   Они откинулись в креслах-ускорителях перед пультом управления кораблем, и Ронни стал слушать космические знания друг друга. Истории далеких планет, пока еще нетронутых. Истории о планетах, которые, казалось бы, были пригодны для колонизации, но по той или иной причине оказались катастрофическими для человека.
   Ронни сказал: "И ни разу за все это время мы не сталкивались с формой жизни, которая оказалась разумной?"
   Капитан Войски сказал: "Нет. Не то, что я знаю о. На Шангри-Ла жило животное примерно на уровне ума шимпанзе. Насколько я знаю, это ближе всего к этому.
   "Шангри-Ла?" - сказал Ронни. - Это новый.
   В глазах капитана теплился ласковый огонек. - Да, - сказал он. "Если и когда я выйду на пенсию, я думаю, что это будет планета, которую я выберу, если, конечно, я смогу получить разрешение покинуть Землю".
   Ронни нахмурился, пытаясь вспомнить. "Теперь, когда вы упомянули об этом, я думаю, что на днях видел его в списке планет с теократическим правительством".
   Капитан протестующе хмыкнул. "Если вы сравниваете его с этим Новым Делосом, куда вы собираетесь, вы ошибаетесь. Я полагаю, может быть теократия и теократия. На самом деле, я думаю, что в Шангри-Ла самое мягкое правительство в системе.
   Ронни заинтересовался. Его недавние исследования не привели его к большому уважению к священству, имеющему политическую власть. "Какая особенность, похоже, привлекла ваше внимание?"
   - Умеренность, - усмехнулся Войски. "Они доводят это почти до неумеренности. Но не совсем. Вкратце, это работает примерно так. У них есть ограниченное число монахов - я полагаю, вы бы назвали их, - которые тратят свое время на то, что их волнует. В искусствах, в научных исследованиях, в религиозных размышлениях - подойдет любая религия - в изучении всего и вся и в управлении Шангри-Ла. Они стараются наслаждаться роскошью в меру и не истощают рядовых граждан планеты".
   Ронни сказал: "У меня растет недоверие к иерархиям. Кто решает, кому стать монахом, а кому остаться рядовым?"
   Капитан сказал: - Ряд лучших тестов, которые они могут придумать для определения интеллекта и способностей человека. С самой ранней юности проверяется и перепроверяется все население. В тридцать лет, когда считается, что человек стал взрослым и Закончив базовое образование, ограниченному числу предлагается монашество. Не все этого хотят".
   Ронни задумался. "Почему бы и нет? Какие недостатки?"
   Капитан пожал плечами. - Ответственность, я полагаю.
   - Думаю, монахам нельзя заниматься сексом, выпивкой и тому подобными вещами.
   "Боже мой, почему бы и нет? В меру, конечно".
   "И они живут на более высоком уровне?"
   "Нет, нет, совсем нет. Не поймите неправильно. Планета процветающая. Чрезвычайно благополучный. Здесь есть все необходимое для комфортного существования каждого. Шангри-Ла - это планета, где все стремятся к счастью". Капитан Войски снова усмехнулся.
   Ронни сказал: "Звучит неплохо, хотя я с подозрением отношусь к доброжелательным диктатурам. Проблема с ними в том, что диктаторам решать, что считать благожелательным. И почти всегда кумовство поднимает голову, тот или иной фаворитизм. Сколько времени пройдет, прежде чем один из ваших умеренных монахов решит, что он будет умеренно возиться с тестами или чем-то еще, просто чтобы убедиться, что его любимый племянник получит оценку? Высокий IQ не является гарантией честности".
   Капитан не возражал. - Полагаю, это всегда возможно. Одна защита против этого, в этом случае, является вопросом мотива. Привилегия быть монахом не так уж велика . В материальном отношении вы не особенно лучше, чем кто-либо другой. У вас больше свободного времени, это правда, но на самом деле большинство из них настолько увлечены учебой или исследованиями, что тратят на усилия больше часов, чем фермер или промышленный рабочий на Шангри-Ла".
   - Что ж, - сказал Ронни, - будем надеяться, что Томми Пейн никогда не услышит об этом месте.
   "Кто?" - сказал капитан.
   Ронни Бронстон дал задний ход своим двигателям. "О, никто не важен. Парень, которого я знаю.
   Капитан Войски нахмурился. - Мне кажется, я слышал это имя.
   Сначала Ронни с живым интересом наклонился вперед. Возможно, у шкипера крейсера была зацепка. Но нет, он откинулся на спинку стула. Это имя было строго псевдонимом Секции G. Никто не использовал его за пределами отдела, а он уже сказал слишком много, употребив этот термин.
   Ронни лениво сказал: "Наверное, это два разных человека. Думаю, я вернусь и посмотрю, как дела у Тога.
   * * * *
   Тог был у ее коммуникатора, когда вошел в кают-компанию крошечного корабля. Ронни мог видеть на сверкающем маленьком экране компактного устройства ухмыляющееся лицо Сида Джейкса. Тог посмотрел на Ронни и улыбнулся, затем выключил устройство.
   "Какие новости?" - сказал Ронни.
   Она грациозно повела плечами. - Я только что позвонил супервайзеру Джейксу. Очевидно, на Новом Делосе царит полная неразбериха. Толпы штурмуют храмы. В столице жрецы попытались представить нового Короля-Бога, но город был высмеян".
   Ронни цинично фыркнул. "Звучит неплохо. Чем больше я читаю о Новом Делосе, его Боге-короле и его жреце d, тем больше я думаю, что лучшее, что когда-либо случалось с планетой, - это их обнаружение".
   Тог посмотрела на него, уголки ее рта, как обычно, опустились, когда она собиралась возразить тому, что он сказал. "Мне это кажется плохим", - сказала она. "Работа Томми Пейна сделана. Он уедет в другое место, и мы не успеем его поймать.
   Ронни задумался. Вероятно, это было правдой. - Интересно, - медленно сказал он, - возможно ли нам получить список всех кораблей, которые взлетели после убийства, всех кораблей и пунктов их назначения из Нью-Делоса.
   Идея росла в нем. "Смотреть! Вполне возможно, что такое диктаторское правительство, как их, немедленно изолировало бы все космопорты на планете.
   Тог сказал: - На Нью-Делосе есть только один космопорт. Духовенство не поощряло торговлю или даже общение с внешним миром. Не хотел, чтобы его люди были заражены.
   "Святые дымы!" - выпалил Ронни. "Возможно, Томми Пейн находится на этой планете и не может выбраться. Слушай, Тог, посмотри, сможешь ли ты вызвать представителя Секции G на Нью-Делос и...
   Тог скромно сказал: - Я уже сделал этот шаг, Ронни, зная, что ты хочешь, чтобы я это сделал. Агент Мули Хассан пообещал узнать имя и место назначения каждого пассажира, покидающего Нью-Делос.
   Ронни сел за стол и набрал себе кружку стаута. "Напиток?" - сказал он Тогу. - Возможно, нам есть что отпраздновать.
   Она неодобрительно покачала головой. "Я не употребляю депрессанты".
   О Новом Делосе больше нечего было говорить, им просто нужно было дождаться их прибытия. Ронни сменил тему. "Вы когда-нибудь слышали о планете Шангри-Ла?" - спросил он ее. Он сделал глоток пива.
   - Конечно, - сказала она. "Довольно маленькая планета, земного типа в пределах четырех градусов. Известен своим почти идеальным климатом и живописной красотой".
   - Капитан говорил об этом, - сказал Ронни. "Похоже на обычный рай".
   Тог издал отрицательный звук.
   - Ну, а что не так с Шангри-Ла? - нетерпеливо сказал Ронни.
   - Статика, - коротко сказала она.
   Он посмотрел на нее. "Мне кажется, что здесь разработана почти идеальная социально-экономическая система. Что ты имеешь в виду под статическим?
   - Никакого толчка, никакого драйва, - решительно сказал Тог. "Все - как это называется? - все сделали это. Место стагнирует. Я не удивлюсь, если Томми Пейн рано или поздно появится там".
   Ронни сказал: "Послушайте, с тех пор, как мы знаем друг друга, я когда-нибудь говорил что-то, с чем вы согласны?"
   Тог подняла тонкие брови. "Почему, Ронни. Ты прекрасно знаешь, что мы оба согласились, что яйца на завтрак совершенно несъедобны.
   Ронни снова поднялся на ноги. Учитывая ее размер, она определенно была раздражающим багажом. "Думаю, я пойду в свою комнату и посмотрю, смогу ли я найти вдохновение в поисках нашей добычи".
   "Спокойной ночи - Ронни, - скромно сказала она.
   * * * *
   По прибытии в Нью-Делос они столкнулись с небольшой трудностью. Капитан вызвал Ронни Бронстона и Тога Ли Чанг Чу на мостик.
   Он кивнул в сторону экрана связи. Лысый персонаж в мантии - очевидно, священник - хмуро посмотрел на них.
   Капитан Войски сказал: "Младший епископ сообщил мне, что временное правительство постановило, что любой космический корабль, приземляющийся на Нью-Делосе, не может снова взлететь без разрешения и что каждому приземлившемуся человеку, даже персоналу United Planets, потребуется выездная виза, прежде чем ему будет разрешено летать. отойти."
   Ронни сказал: "Значит, ты не можешь приземлиться?"
   Капитан разумно сказал: "Мой пункт назначения - Мерлини. Я немного отвлекся, чтобы высадить вас здесь. Но я не могу позволить себе оставить свой корабль на привязи на неопределенное время. Очевидно, там внизу царит значительный гражданский беспорядок.
   С экрана священник рявкнул: "Это неточная манера описания ситуации".
   - Извините, - сухо сказал капитан.
   Ронни Бронстон в отчаянии сказал: "Но, капитан, мы с мисс Тог просто обязаны приземлиться". Он потянулся за своим значком. "Высокий приоритет, Бюро расследований".
   Капитан пожал здоровенными плечами. "Извините, у меня нет инструкций, позволяющих мне рисковать своим кораблем. Вот возможность. Вы умеете управлять десантным кораблем? Я мог бы уделить вам одну, тогда вы и ваш помощник были бы единственными участниками. Вы можете передать его любой базе космических войск, которая у нас есть.
   Ронни жалобно сказал: "Нет. Я не космический пилот".
   - Я, - мягко сказал Тог. "Идея звучит превосходно".
   - Мы будем ждать вас, - сказал младший епископ. Экран погас.
   Тог Ли Чанг Чу пилотировала десантный корабль с таким же энтузиазмом, с каким, казалось, могла справиться с любой другой обязанностью. Сидя на сиденье рядом с ней, Ронни Бронстон краем глаза наблюдал за ее привычным щелчком по элементам управления. Он смутно задавался вопросом об эффективности таких чиновников Секции G, как Метакса и Джейкс, что они назначат неизвестное качество, такое как он сам, для такой важной задачи, как поимка Томми Пейна, а затем в качестве помощника предоставят ему опытного оперативника, такого как Тог. . Бюрократический ум может быть глупым, решил он. Был ли фактором тот факт, что она была девушкой довольно тонкого телосложения? Он чувствовал вес пистолета Model-H, приютившегося под его левой подмышкой. Возможно, в сцеплении Секция G предпочитала мужчин в качестве агентов.
   Они совершили посадку, которая привела их к диспетчерской вышке настолько близко, насколько это было практически возможно. В считанные мгновения их маленькое судно окружила охрана из двадцати или более человек в неряшливой форме.
   Тог сделал ход. - Приветственный комитет, - сказала она.
   * * * *
   Они вылезли из круглого иллюминатора и показали свои значки Бюро расследований Объединённых планет моложаво выглядящему солдату, который, казалось, командовал. Он был нерешителен.
   "Объединенные планеты"? он сказал. "Все, что я знаю, это то, что я должен арестовать любого, кто приземлится".
   Ронни рявкнул: "Нас немедленно доставят в штаб-квартиру United Planets".
   "Ну, я не знаю об этом. Я не принимаю заказы от иностранцев.
   Один из его людей нервно нажимал на спусковой крючок своего автомата.
   Во рту Ронни пересохло. У него было ощущение, что он находится высоко, высоко на скале, неадекватно застрахованной сверху.
   Тог мягко сказал: - Но, майор, я уверен, что тот, кто отдавал ваши приказы, не ожидал, что специальная делегация из Соединенных планет прибудет, чтобы поздравить ваши новые власти с их успехом. Конечно, никто не может арестовать делегацию United Planets".
   "Это?" он нахмурился. - Я имею в виду, ты?
   - Да, - сладко сказал Тог.
   Ронни понял намек. "Где нам найти машину, майор, чтобы добраться до столицы и до штаб-квартиры United Planets? Очевидно, мы прибыли раньше, чем нас ожидали. Здесь должен был быть большой приветственный комитет".
   - О, - нерешительно сказал парень, явно недавно получивший повышение. - Что ж, полагаю, мы можем договориться. Сюда, пожалуйста." Он ухмыльнулся Тогу, пока они шли к административному зданию. - Все девушки на Земле одеваются так, как ты?
   - Ну нет, - скромно сказала она.
   - Очень плохо, - галантно сказал он.
   - Почему, майор! - сказала Тог, не сводя глаз с асфальта.
   В здании администрации порядка было мало, но в итоге удалось организовать их транспортировку. К счастью, они были снабжены гелио-автомобиль с водителем.
   К счастью, потому что без шофера, который помог бы им пройти через перчатку, они бы десятки раз задерживались на парадах, демонстрациях и чудовищных уличных митингах, прежде чем добрались бы до места назначения. Дважды Ронни останавливался, не вытащив пистолет, лишь на долю секунды, когда их останавливали полупьяные демонстранты.
   Водитель, тонкий, грустный тип, покачал головой. - Теперь пути назад нет, - сказал он им через плечо. "Нет пути назад. На прошлой неделе я был со всеми остальными, я никогда не верил, что Давид Единственный был действительно Бессмертным. Но ты просто привык к этой мысли, понимаешь? Так было всегда, когда всем заправляли священники, и мы к этому привыкли. Теперь я хотел бы, чтобы мы все еще были такими. По крайней мере, вы знали, как вы стояли, понимаете? Что теперь будет?"
   - Это интересный вопрос, - вежливо сказал Тог.
   Ронни сказал: "Возможно, теперь у тебя будет шанс построить лучший мир".
   Водитель бросил презрительный взгляд через плечо. "Лучший мир? Чего я хочу от лучшего мира? Я просто не хочу, чтобы меня беспокоили. Я получаю свои три квадрата в день, у меня есть миленькая квартирка для моей семьи. Откуда мне знать, что этот мир не станет хуже?"
   - Это всегда возможно, - сказал ему Тог. "Кажется, большинство людей чувствуют то же самое?"
   - Практически все, кого я знаю, так и делают, - мрачно сказал он. - Но теперь жир в огне. Священники пытаются держаться, но их правительство повсюду разваливается".
   - Что ж, - сказал Ронни, - по крайней мере, вы можете предположить, что новое правительство будет лучше, чем правительство, основанное на суевериях и инквизиции. Хуже быть не могло".
   - Всегда может стать хуже, - грустно возразил ему другой.
   * * * *
   Они вышли из такси перед впечатляюще высоким зданием с множеством окон в центре города. Когда они поднялись по ступенькам, Ронни хмуро посмотрел на нее. - Вы как будто подбадриваете этого человека в его пессимизме. Насколько я понимаю, лучшее, что когда-либо случалось с этой планетой, - это свержение этого фальшивого жречества.
   - Возможно, - согласилась она. "Однако разум мужчины был окостеневшим. Они есть у удивительно большого процента людей, особенно когда речь идет о таких институтах, как религия и правительство. Мы не собирались его ничему учить, но у него можно было поучиться".
   Ронни хмыкнул от отвращения. - Чему мы могли бы у него научиться?
   Тог мягко сказал: - Мы могли бы узнать, о чем думают люди на улице. Это может дать нам некоторое представление о том, в каком направлении пойдет новое правительство".
   Они подошли к порталу здания и были остановлены вооруженной охраной космических сил из полдюжины человек. Их сержант отсалютовал, взглянув на их явно инопланетную одежду.
   "Идентификация пожалуйста, - сказал он живо.
   Они показали свои значки, и их пропустили. Ронни сказал ему: "Много хлопот, сержант?"
   Другой пожал плечами. "Нет. Просто меры предосторожности, сэр. Мы здесь всего три или четыре недели. Гражданские беспорядки. Мы привыкли к этому. Были на Монтесуме два основных месяца назад. Теперь была настоящая беда. Пришлось простреливать нам выход.
   Тог позвонил: "Ронни идет? Меня ждет этот лифт.
   Он последовал за ней, нахмурившись. Идея пыталась пробиться. Как-то он пропустил это.
   Штаб-квартира Министерства юстиции находилась на восьмом этаже. Служащий в приемной провел их через три или четыре двери в единственный кабинет, в котором располагался отдел G.
   Измученный агент с красными глазами поднял глаза от единственного стола и прорычал им вопрос. Ронни не понял, но Тог мягко сказал: - Агент на испытательном сроке Рональд Бронстон и Тог Ли Чанг Чу. По особому заданию". Она щелкнула своим значком, чтобы другой мог его увидеть.
   Его манера изменилась. - Извините, - сказал он, вставая для рукопожатия. - Меня зовут Мули Хассан, я отвечаю за отдел G на Нью-Делосе. Как вы понимаете, у нас тут только что был кризис. Худшее уже позади". Он кисло добавил: "Надеюсь. Все мои помощники уже улетели на Авалон. Это был невысокий, смуглый мужчина, черты лица которого выдавали его семитское происхождение.
   Ронни пожал ему руку и сказал: "Извините, что беспокою вас в такое время".
   Они нашли стулья, и Мули Хассан щелкнул ключом по ящику с заказами и сказал им: "Как насчет выпить? На этой планете делают прекрасное игристое вино. Доверяйте любой теократии, чтобы иметь лучшие напитки.
   Ронни принял предложение, Тог вежливо отказался. Она скромно сидела, сложив руки на коленях.
   Мули Хассан провел усталой рукой по уже спутанным волосам. - Что это за специальное задание, которое вы выполняете?
   Ронни сказал: "Комиссар Метакса послал меня искать Томми Пейна".
   "Томми Пейн!" - выпалил другой. - В такое время, когда я не спал три ночи за последние три основные недели, ты пришел в поисках Томми Пейна?
   Ронни был ошеломлен. "Сид Джейкс, кажется, думал, что это может быть одна из работ Пейна".
   Тог мягко сказал: "Что может быть лучше для поиска Томми Пейна, чем в такой ситуации, агент Хассан?" Ее брови поднялись. - Или ты не считаешь поиски Пейна важными?
   Другой немного поутих. - Я полагаю, вы правы, - сказал он. "Я смертельно устал. Делай что хочешь. Но не ждите от меня многого".
   Тог сказал немного язвительно, подумал Ронни: - Нам, как обычно, придется зайти к вам, агент Хассан. Вероятно, в Секции G нет более важной работы, чем преследование Томми Пейна.
   "Хорошо, а хорошо, - признал Мули Хассан. "Я буду сотрудничать. Как давно вы были вдали от Земли? - сказал он Ронни.
   "Около одной базовой недели".
   - О, - хмыкнул он. - Это твоя первая остановка, да? Что ж, я не завидую твоей работе. Он принес прохладную бутылку из ящика стола вместе с двумя стаканами. - Вот вино.
   Ронни наклонился вперед, чтобы взять стакан. "Эта ситуация здесь, - сказал он, - как вы думаете, можно списать на Пейна?"
   Мули Хассан устало пожал плечами. "Я не знаю."
   Ронни потягивал напиток, глядя на усталого агента поверх края стакана. "Насколько мы понимаем, после бомбардировки велась проверка всех людей, покидающих планету".
   "Чек правильный. Взлетел только один корабль, и на нем никого, кроме моих помощников. Если вы спросите меня, я все еще нуждался в них, но кто-то на Земле решил, что они нужнее на Авалоне. Ему было противно.
   Ронни поставил стакан. - Ты имеешь в виду, что только один корабль покинул эту планету с тех пор, как был убит Король-бог?
   "Вот так. Это было все равно, что вырывать зубы, чтобы получить визу".
   - Сколько мужчин на борту?
   Мули Хассан задумчиво посмотрел на него. "Экипаж из четырех человек и шесть оперативников отдела G".
   Тог бодро сказал: - Что ж, значит, либо Томми Пейн все еще на этой планете, либо он один из пассажиров или членов экипажа этого корабля. Она добавила: "Это, конечно, если только у него не было частного самолета, спрятанного где-то".
   Ронни откинулся на спинку стула, когда до него дошли некоторые ответвления. - Если это вообще был Томми Пейн, - сказал он.
   Мули Хассан кивнул. "Это всегда важно". Он допил свой стакан и умоляюще посмотрел на Тога. "Слушай, у меня есть работа. Если я смогу закончить что-то из этого, у меня будет время немного поспать. Нельзя ли отложить поиски Томми Пейна?
   Тог ничего ему не сказал.
   Ронни поднялся на ноги. "Мы поладим. Мне приходит в голову пара идей. Я свяжусь с вами позже".
   - Хорошо, - сказал агент. Он снова пожал им руки. Он сказал, как-то больше Тогу, чем Ронни: "Я знаю, насколько важна твоя работа. Просто меня довели до того, что я не могу работать эффективно".
   Она понимающе улыбнулась, протянула ему свою маленькую, нежную руку.
   В лифте Ронни сказал ей: "Почему такие вещи должны особенно затрагивать Секцию G?"
   Тог сказал: "В такие времена планеты выпадают из UP. Или, возможно, попасть в руки какой-нибудь ура-патриотичной военной группировке и начать наполовину спровоцировать войну с какой-нибудь другой планетой, или заняться ее миссионерством или пропагандой. Она на мгновение задумалась. "Кажется, что новая революция в правительстве или религии почти всегда стремится распространить свет. Абсолютное принуждение донести до других новые истины, которые они узнали. звук". Она добавила с ноткой насмешки в голосе: "Обычно новые истины довольно стары, и мало кому интересно их слушать".
   * * * *
   Первый день они потратили на то, чтобы поселиться в расположенной в центре гостинице, договориться через министерство юстиции о местных средствах обмена - это оказались монеты, основанные на золоте, - и ощутить свое окружение.
   Очевидно, Делос, столица планеты Новый Делос, только медленно выходил из хаоса, охватившего убийство. К власти пришло временное правительство, состоявшее из представителей полудюжины различных организаций, которые возникли, как грибы после падения режима. Были обещаны выборы, и они должны были быть проведены, когда можно будет договориться.
   Между тем фактическое управление по-прежнему в значительной степени находилось в руках низших эшелонов духовенства. Это было нервное духовенство, которое, казалось, желало выбраться из-под ног, пока все идет хорошо, и боялось быть привлеченным к ответственности за прежние эксцессы.
   Ронни Бронстон, все еще питавший большие надежды, разыскал суб-епископа, который отдал им приказы о посадке, пока они еще находились на борту крейсера Космических войск. Тог уехал, чтобы договориться о различных деталях, связанных с их пребыванием на Делосе во время кризиса.
   Десяток раз, направляясь на встречу с чиновником, Ронни приходилось заходить в дверные проемы или иным образом делать себя незаметным. Банды демонстрантов бродили по улице, некоторые из них были пьяны, искали неприятностей и презирали полицию или военных. Дважды, когда казалось, что его вот-вот побьют, Ронни выхватывал пистолет и держал его наготове, но не угрожая. Демонстранты разошлись.
   Когда он добрался до места назначения, у него пересохло в горле. Жизнь агента Отдела G, выполнявшего межпланетное задание, имела свои недостатки.
   Младший епископ ранее отвечал за межпланетные коммуникации, которые включали торговлю, а также общение с United Planets. Должно быть, еще месяц назад это была сверхответственная должность. Теперь его кабинеты были почти пустынны.
   Он посмотрел на значок Ронни, лишь смутно заинтересованный. - Отдел G Бюро расследований, - сказал он. "Я не думаю, что знаю о ваших обязанностях. Однако, - он кивнул с кислой вежливостью, - пожалуйста, садитесь. Вы должны простить мою неспособность предложить прохладительные напитки. Разве не существует старой традиции о крысах, покидающих тонущий корабль? Боюсь, у моих бывших помощников были инстинкты грызунов.
   Ронни сказал: "Отдел G занимается межпланетной безопасностью, сэр..."
   "Ко мне обращаются как к Святейшеству", - сказал другой.
   Ронни посмотрел на него. - Извините, - сказал он. "Я гражданин Объединенных планет, а не какой-либо одна планета, даже Земля. Граждане UP имеют полную свободу вероисповедания. В моем случае я не связан ни с какой церковью".
   Младший епископ пропустил это. Он кисло сказал: "Боюсь, что даже здесь, на Новом Делосе, я редко удостаиваюсь чести своего титула. Давай, ты говоришь, что имеешь дело с межпланетной безопасностью.
   "Это правильно. В подобных случаях мы заинтересованы в том, чтобы проверить, есть ли вероятность того, что граждане других планет, кроме Нового Делоса, замешаны в ваших внутренних делах.
   Глаза другого внезапно превратились в щелочки. Он тяжело сказал: - Вы подозреваете, что Давида Единого убил инопланетянин?
   Здесь Ронни нужно было действовать осторожно. "Я не делаю такого предложения. Я здесь только для того, чтобы проверить возможность. Если бы это было так, моей обязанностью было бы арестовать этого человека или людей.
   - Если мы его поймаем, у вас будет мало шансов утвердить свою власть, - прорычал священник. - Что ты хотел узнать?
   - Насколько я понимаю, после убийства ни один межпланетный корабль не покидал Нью-Делос.
   "Ничего, кроме корабля United Planets, который был тщательно осмотрен".
   Ронни натянуто сказал: "Но какие у вас есть средства для проверки секретных космопортов, возможно, расположенных в какой-нибудь отдаленной пустыне или горной местности?"
   Ньюделианец кисло рассмеялся. "Во всех Соединенных планетах нет другой планеты с нашей степенью безопасности. Мы даже импортировали самые последние разработки в области искусственных спутников, оснащенных тончайшими устройствами обнаружения. Уверяю вас, космический корабль не может приземлиться или взлететь с Нью-Делоса без нашего ведома.
   Глаза Ронни Бронстона загорелись от волнения. "Эти ваши меры безопасности. В какой степени вы держите под наблюдением всех инопланетян на планете?"
   Смех священника был неприятным. - Очевидно, вы ничего не знаете о наших учреждениях. Каждый человек на Новом Делосе, при любом образе жизни, от колыбели до могилы находился под постоянным наблюдением. Инопланетяне были очень обескуражены. Когда они вообще появлялись на Новом Делосе, их передвижения ограничивались этой, нашей столицей".
   Ронни позволил воздуху со свистом вырваться из его легких. "Тогда, - торжествующе сказал он, - если какой-то инопланетянин имеет к этому какое-то отношение, он все еще находится на планете. Можешь дать мне список всех пришельцев?
   Другой снова засмеялся, все так же кисло. "Но их нет. Никто, кроме вас, сотрудников United Planets. Боюсь, вы заблудились.
   Ронни тупо уставился на него. - Но торговые представители, культурный обмен...
   Священник решительно сказал: "Нет. Вовсе нет. Вся торговля велась через UP. Мы не поощряли культурный обмен. Мы хотели сохранить наш народ неиспорченным. Только United Planets имели право приземлиться на нашем единственном космодроме".
   Агент Отдела G поднялся на ноги. Это было намного проще, чем он когда-либо мог пед для. Он поблагодарил другого, но избегая рукопожатия, ушел.
   * * * *
   Он нашел гелио-такси и вызвал его к зданию UP, найдя странной необходимость вставлять монеты в слоты машины до тех пор, пока не будет внесена нужная сумма для его пункта назначения. Чеканка монет больше не использовалась на Земле.
   В здании УП он вернулся по своим вчерашним стопам к единственному кабинету Отдела G.
   К его удивлению, там был не только Мули Хассан, но и Тог. Хассан, очевидно, поспал хотя бы несколько часов. Он был в лучшей форме.
   Они обменялись обычными любезностями и снова заняли свои стулья.
   Хасан сказал: "Мы просто сплетничали. Прошли годы с тех пор, как я был в Большом Вашингтоне. Ли Чанг сказал мне, что Сид Джейкс теперь супервайзер. Я работал с ним какое-то время, когда впервые присоединился к Секции G. Как насчет бокала вина?
   Ронни сказал: "Смотри. Если Томми Пейн был связан с этим, а это почти наверняка, он у нас есть.
   Остальные посмотрели на него.
   - Ты явно был занят, - мягко сказал Тог.
   Он повернулся к ней. - Он в ловушке, Тог! Он не может покинуть планету.
   Мули Хассан провел рукой по волосам. - Это будет тяжело, ладно. У них здесь люди под контролем, каких вы никогда раньше не видели. Или делали, пока это не взорвалось".
   Ронни в общих чертах обрисовал ситуацию Тогу и закончил словами: "Единственное, что имеет смысл, так это то, что это работа Томми Пейна. Местные жители никогда не смогли бы заполучить такую бомбу или организовать ее доставку. Они находятся под слишком пристальным наблюдением.
   - задумчиво спросил Тог, - но как он избежал всей этой слежки?
   "Разве ты не понимаешь? Он работает здесь, в этом здании, сотрудником UP. Другой альтернативы нет".
   Они уставились на него.
   - Думаю, возможно, ты прав, - наконец сказал Тог.
   Ронни повернулся к Мули Хассану. "Вы можете получить список всех сотрудников UP?"
   "Конечно." Он щелкнул коробкой с заказами, пролаял в нее команду.
   Ронни сказал: "Это будет вопрос устранения невозможного. Например, каков самый ранний известный случай активности Томми Пейна?"
   Тог задумался. - Насколько нам известно определенно, около двадцати двух лет назад.
   - Отлично, - сказал Ронни, все более взволнованный. "Это устранит всех лиц моложе, скажем, сорока лет. Мы можем предположить, что ему было не меньше двадцати, когда он начал.
   Хассан сказал: "Можем ли мы убрать всех работающих женщин?"
   Ронни сказал: - Думаю, да. Те несколько раз, когда его видели, во всех сообщениях речь идет о мужчине. И тот случай на планете Мать, где он выставил себя Святым Человеком. Он коу В такой культуре каменного века вряд ли можно было встретить переодетую женщину.
   Хассан сказал: "И этот Томми Пейн летает по этой части галактики уже много лет, так что любой, кто находится здесь постоянно хотя бы пару лет или около того, не может быть заподозрен".
   Мули Хассан сунул руку в ящик для доставки и вынул горсть перфокарт, возможно, пятьдесят штук.
   - Наверняка в этом здании работает больше людей, - запротестовал Ронни.
   Мули Хассан сказал: "Нет. Я уже устранил всех, кто является гражданином Нового Делоса. Очевидно, Томми Пейн - инопланетянин. У нас здесь работает всего сорок восемь землян и других граждан United Planets".
   Он отнес карты к маленькому подборщику и какое-то время работал на его элементах управления, а Тог и Ронни наблюдали за ним с растущим напряжением. - Посмотрим, - пробормотал он. "Мы исключаем всех женщин, всех тех, кому меньше сорока, всех, кто мало путешествовал, тех, кто прожил здесь несколько лет".
   Кончилось тем, что ликвидировали всех, кто работал в здании УП.
   Карты снова были сложены стопкой на столе Мули Хассана, и все трое уселись вокруг и мрачно посмотрели на них.
   Ронни сказал: - Он возился с файлами. Он подделал для себя фальшивые документы, что ли. Возможно, он вытащил свою собственную карту, и ее нет в этой стопке, которая у вас есть.
   Мули Хассан сказал: "Мы перепроверим все эти возможности, но вы ошибаетесь. Возможно, несколько сотен лет назад, но не сегодня. Подделки и подделки остались в прошлом. И, поверьте мне, Бюро расследований и особенно Отдел G могут выглядеть небрежно, но это не так. Мы не найдем ничего плохого в этих картах. Томми Пейн просто не работает на UP над New Delos".
   - Тогда, - сказал Ронни, - есть только одна альтернатива. Он на этом корабле UP собирается, как назывался пункт назначения?
   - Авалон, - сказал Мули Хассан с задумчивым лицом.
   Тог сказал: "У тебя есть какие-нибудь идеи насчет людей на борту?"
   Мули Хассан сказал: "Там было четыре члена экипажа и шесть наших агентов".
   Тог сказал: "Если ни у одного из них нет поддельных документов, шесть агентов устранены. Остаются члены экипажа. Ты что-нибудь знаешь о них?
   Хасан покачал головой.
   Ронни сказал: "Давайте свяжемся с Авалоном. Скажите нашим представителям, чтобы они убедились, что никто из пассажиров этого корабля не покинет Авалон, пока мы не доберемся туда.
   Мули Хассан сказал: "Хорошая идея". Он повернулся к экрану и сказал: "Отдел G, Бюро расследований, планета Авалон".
   Через мгновение экран засветился. Пожилой агент, как и агенты Секции G, посмотрел на них снизу вверх.
   Мули Хассан хель d свой серебряный значок, чтобы другой мог его видеть, и после кивка агента Авалона сказал: "Я Хасан из Нью-Делоса. У нас только что случился кризис, и есть шанс, что это работа Томми Пейна. Агент Бронстон выполняет задание по его поиску. Я передам это Бронстону.
   Агент Авалона снова кивнул и посмотрел на Ронни.
   Ронни настойчиво сказал: - У нас нет времени сообщать вам подробности, но все указывает на то, что Пейн находится на космическом корабле UP с Авалоном в качестве пункта назначения. На борту всего десять человек, и шестеро из них - оперативники отдела G.
   Другой поджал губы. "Я понимаю. Ты думаешь, ты загнал старую лису в угол, а?
   - Возможно, - сказал Ронни. "Есть разные "если". Мисс Тог и я можем перепроверить здесь. Затем, как только мы сможем получить выездные визы, мы немедленно отправимся в Авалон.
   Агент Отдела G Авалона сказал: "У меня нет полномочий контролировать передвижение других агентов, у них такой же высокий ранг, как и у меня, - добавил он бесстрастно, - и, вероятно, выше вашего".
   Ронни сказал: "Но экипаж из четырех человек?"
   Другой сказал: "Эти люди приезжают на Авалон, чтобы работать на работе, которая займет не менее шести месяцев. Мы проведем обычную проверку, и я постараюсь убедиться, что вся десятка все еще будет на Авалоне, когда и если вы приедете.
   Они должны были удовлетвориться этим. Они проверили все пути с середины, и это не заняло много времени. Не было никаких сомнений. Если это была работа Томми Пейна, а так оно почти наверняка и было, то у него был только один способ сбежать с планеты - на единственном улетевшем космическом корабле в пункт назначения Авалон. Его не было на этой планете, это определенно чувствовал Ронни. Незнакомец на Нью-Делосе бросался в глаза, как морж в аквариуме с золотыми рыбками. Таких просто не было.
   Большую часть времени они проверяли и перепроверяли персонал United Planets, но и здесь не было никаких вопросов.
   Мули Хассан и другие сотрудники UP помогли сократить бюрократическую волокиту, связанную с получением выездных виз из Нью-Делос. Это было не так сложно, как могло бы быть неделю или две назад. Казалось, никто не был так уверен в своей власти в новом временном правительстве, чтобы осмелиться наложить вето на запрос United Planets.
   Мули Хассан смог организовать небольшую космическую яхту, более медленную, чем военный корабль, но способную доставить их на Авалон за несколько дней. Команды из одного человека было достаточно, Ронни и особенно Тог могли заколдовать его на вахте.
   Время на борту в основном проводилось в изучении Авалона, повторении снова и снова всего, что было известно о неуловимом Томми Пейне, игре в боевые шахматы и пререканиях с Тогом Ли Чанг Чу.
   Если бы не эта способность возражать практически против всего, что Ронни успел сказать, его могло бы привлечь ее в ущерб работе. Она была хорошей путешественницей, мало кто; она была сверхэффективным помощником; на нее было приятно смотреть; и она никогда не мешала. Но, Великие Стрелки, женщина могла ссориться.
   Они вдвоем занимались в роскошном салоне корабля, когда Ронни поднял глаза и сказал: "Вы хоть представляете, зачем этих шестерых агентов отправили на Авалон?"
   - Нет, - сказала она.
   Он указал на буклет, который читал. "Судя по тому, что я здесь вижу, это звучит как одна из самых продвинутых планет в UP. Они сделали одни из самых полезных достижений в промышленных технологиях прошлого века".
   - О, я не знаю, - размышлял Тог. "Я сам не очень уважаю промышленный феодализм. Это начинается с взрыва, но имеет тенденцию становиться бесплодным".
   - Промышленный феодализм, - сказал он с негодованием. "Что ты имеешь в виду? Правительство - это конституционная монархия, а король - просто бессильный символ. Уровень жизни высокий. Выборы честные и демократичные. У них трехпартийная система..."
   - Что в значительной степени фальшиво, - прервал Тог. "Вы должны читать между строк, особенно когда книги, которые вы читаете, выпущены промышленными феодальными издательскими компаниями Авалона".
   "Что это за промышленный феодализм, о чем вы все время говорите? В Авалоне действует система свободного предпринимательства.
   - Тарабарщина, - раздраженно сказал Тог. "Промышленный феодализм - это общественно-экономическая система, которая развивается, когда промышленное богатство концентрируется в руках сравнительно немного семей. Наконец он доходит до замкнутого круга, в который практически невозможно проникнуть. Эти индустриальные феодальные семьи становятся настолько могущественными, что только в редких случаях кто-либо может подняться в их общество. Они доминируют во всех областях, включая так называемые профсоюзы, которые представляют собой один из крупнейших бизнесов. Обладая неограниченными ресурсами, они даже владеют всеми средствами распространения информации".
   - Ты имеешь в виду, - возразил Ронни, - что на Авалоне ты не можешь открыть собственную газету и говорить все, что хочешь?
   - Конечно, теоретически можешь. Если у вас есть ресурсы. К сожалению, запуск таких предприятий становится все более дорогим. Или вы могли бы запустить радио, телевидение или станцию Tri-Di - если бы у вас были ресурсы. Однако, даже если вы преодолели все свои недостатки и ваша газета или радиостанция добились успеха, промышленные феодальные семьи, контролирующие издательскую и радиовещательную сферы Авалона, имеют бесконечные ресурсы, чтобы выкупить или выдавить вас одним неприятным способом или еще один."
   Ронни фыркнул. "Ну, люди должны быть довольны, иначе они проголосуют за какие-то фундаментальные изменения".
   Тог кивнул. - Они довольны, и неудивительно. С детства все средства формирования своего мнения находились в руках промышленных феодальных семей, включая школы".
   - Вы имеете в виду, что школы частные?
   "Нет, они не должны быть. В правительстве полностью доминируют около пятидесяти семей, которые фактически владеют Авалоном. В том числе и школы. Некоторые высшие учебные заведения являются частными, но и они в значительной степени зависят от грантов от семей".
   * * * *
   Ронни раздражал ее всезнайский вид. Он постучал пальцем по книге, которую читал. "Они не контролируют правительство. В Авалоне трехпартийная система. Каждый раз, когда людям не нравится правительство, они могут проголосовать за альтернативу".
   "Это оптическая иллюзия. Есть три партии, но в каждой из них доминируют пятьдесят семей, а законы о выборах таковы, что с практической точки зрения невозможно создать еще одну партию. Теоретически это возможно, на самом деле это не так. Избиратели могут варьироваться между тремя политическими партиями, но не имеет значения, какую из них они выберут. Все они выступают за одно и то же - сохранение статус-кво".
   - Значит, вы утверждаете, что это вовсе не демократия?
   Тог вздохнул. - Это слово, которым часто злоупотребляют. На самом деле чистая демократия встречается редко. В первобытном обществе, где правительство основывалось на семье, это было вполне прилично. Вы проголосовали за одного из ваших родственников в вашем клане, чтобы он представлял вас в племенных советах. Все в племени были равны в том, что касается распределения предметов первой необходимости. Никто, даже вожди племен, не ел лучше всех. да, ни у кого не было лучшего дома".
   Ронни резко сказал: "И если бы человек остался на этом уровне, мы бы никогда ничего не достигли".
   - Верно, - сказала она. "Для прогресса человеку нужен был праздный класс. Кто-то, у кого есть время учиться, экспериментировать, доводить дело до конца".
   Он сказал: "Мы уходим от сути. Вы сказали, что, несмотря на видимость, на Авалоне нет демократии.
   "У них есть притворство. Но только свободные люди могут практиковать демократию. Пока ваша еда, одежда и кров находятся под контролем кого-то другого, вы не свободны. Подождите, пока я не придумаю пример. Она задумчиво приложила указательный палец правой руки к подбородку.
   Святые дымы, она была милой уловкой. Если бы только она не была такой смущенной раздражающей.
   Тог сказал: "Помните ли вы штат Калифорния в истории Земли?"
   "Я думаю так. На западном побережье Северной Америки".
   "Вот так. Ну, еще в двадцатом веке по христианскому календарю у них была экономическая депрессия. Во время этого сумасшедшей организации под названием "Тридцать долларов каждый четверг" удалось попасть в избирательные бюллетени. Времена были и так плохие, но если бы эта группа людей пришла к власти, все стало бы хаотично. Поначалу ни один думающий человек не воспринимал их всерьез, однако большинству людей в Калифорнии в то время было нечего терять, и в последнюю неделю или около того избирательной кампании опросы показали, что "Тридцать долларов каждый четверг" выиграют. Итак, за несколько дней до голосования многие крупные отрасли и предприятия штата разместили в газетах объявления на всю страницу. Сказали примерно одно и то же. Если "Тридцать долларов каждый четверг" победит на этих выборах, наша компания закроет свои двери. Не утруждайте себя выходом на работу в понедельник. "
   Ронни хмуро посмотрел на нее. - Что ты хочешь сказать?
   Она пожала изящными плечами. "Безумцы, конечно, потерпели поражение, что на самом деле было хорошо для Калифорнии. Но я хочу сказать, что избиратели Калифорнии на самом деле не были свободны, поскольку их средства к существованию контролировались другими. Это, конечно, крайний случай, но факт остается фактом".
   Внезапно Ронни Бронстона осенила мысль. - Смотри, - сказал он. "Томми Пейн. Как вы думаете, он просто сбегает с Нового Делоса, или возможно, что Авалон станет его следующим пунктом назначения? Он собирается попытаться свергнуть там правительство?"
   Она покачала головой, но нахмурилась. "Я так не думаю. На Авалоне все довольно стабильно.
   "Стабильный?" он нахмурился. - Судя по тому, что ты говорил, они довольно плохие.
   Она продолжала качать головой. - Не пойми меня неправильно, Ронни. При таком задании легко создать впечатление, что все Соединенные планеты находятся в состоянии социально-политической неразберихи, но это не так. Небольшое меньшинство планет созрело для таких неприятностей, Томми. Пейн вздрагивает. Большинство работает, развивается, делает успехи, медленно развивается. Авалон - один из них. При таком положении вещей Томми Пейн не смог бы повлиять на изменение вещей, даже если бы захотел, и нет особых причин полагать, что он это сделает".
   - прорычал Ронни. "Из того, что я могу узнать о парне, он стремится создать проблемы, куда бы он ни пошел".
   "Я не знаю. Если в его действиях и есть какая-то закономерность, то, похоже, он выбирает места, где вещи созрели, чтобы выкипеть сами по себе. Он действует как катализатор. В таком месте, как Авалон, он не доберется до первой базы. Возможно, через пятьдесят лет события на Авалоне разовьются до такой степени, что возникнет неудовлетворенность. К тому времени, - сухо сказала она, - мы будем считать, что Томми Пейн больше не будет проблемой для Комиссариата межпланетных дел по той или иной причине.
   Ронни снова взялся за книгу. Он прорычал: "Я не могу понять его мотивацию. Если бы я только мог указать на это".
   На этот раз она согласилась с ним. "У меня есть идея, Ронни, что когда у тебя будет это, у тебя будет и Томми Пейн".
   * * * *
   Они ничего не знали об Авалоне.
   Или, по крайней мере, он был нарисован для них еще до их прибытия.
   Агент Отдела G, постоянно прикомандированный к этой планете, уже проверил и перепроверил все возможности. Никто из четырех человек экипажа космического корабля UP не был на Новом Делосе во время убийства Короля-бога. Они и их корабль были в световых годах от нас на другой работе.
   Ронни Бронстон не мог в это поверить. Он просто не мог в это поверить.
   Агент постарше, его звали Джеру Булчанд, был определен. Он обсудил это с Ронни и Тогом в баре, примыкающем к штаб-квартире UP. У него были досье на каждого из десяти человек, подробные досье. На первый взгляд, ни один из них не мог быть Пейном.
   - Но один из них должен быть, - взмолился Ронни. Он объяснил их метод устранения сорока восьми сотрудников UP на Нью-Делосе.
   Булчанд пожал плечами. "У вас есть дыры в этом методе устранения. Вы предполагаете, что Томми Пейн - личность, и у вас нет для этого оснований. Моя собственная теория состоит в том, что это организация".
   Ронни недовольно сказал: "Значит, вы считаете, что существует Томми Пейн?"
   Пожилой агент удобно попыхивал старинной трубкой из бриара. Он определенно кивнул. "Я верю, что Томми Пейн существует как организация. Возможно, когда-то изначально это был один человек, но теперь это группа. Насколько большой, я не знаю. Наверное, не слишком большой, иначе к этому времени кто-нибудь бы его выдал, или кто-то треснул бы, и мы бы их поймали. Поймай одного, и у тебя будет вся организация с нашими современными средствами допроса.
   Тог сказал: "Я слышал это мнение раньше".
   Джеру Булчанд Пойнт ed на Ронни с его мундштуком трубы. "Если это организация, то ничто из того, что вы устранили, недействительно. Вашим убийцей могла быть одна из женщин. Он мог быть одним из тех, кого вы устранили из-за того, что он был слишком молод, - кто-то, недавно принятый в организацию Томми Пейна.
   Ронни проверил последнюю из своих теорий. - Почему Секция G отправила сюда шестерых своих агентов?
   - Ничего общего с Томми Пейном, - сказал Балчанд. "Это кризис другого рода".
   "Просто для собственного удовольствия, что за кризис?"
   Булчанд быстро набросал его. "В этой солнечной системе есть две планеты земного типа. Авалон был первым, кто был колонизирован и быстро развивался. Через пару столетий авалонцы перешли и обосновались на Каталине. В конце концов они создали собственное правительство. Сейчас у Авалона избыток промышленной продукции. Ее экономическая система такова, что она производит больше, чем может продать своему народу. Там перенасыщение.
   Тог скромно сказал: "Итак, конечно, они хотят сбросить это в Каталину".
   Булчанд кивнул. "На самом деле, они готовы его отдать. Они предложили построить железные дороги, сдать корабли и самолеты, пожертвовать целые заводы медленно развивающейся экономике Каталины".
   Ронни сказал: "Ну, и как это требует агентов Секции G?"
   "Каталина сослалась на вторую статью Устава UP. Ни одна планета-член UP не должна вмешиваться во внутренние политические, социально-экономические или религиозные дела другой планеты-члена. Авалон утверждает, что Хартия не применяется, поскольку Каталина принадлежит к той же солнечной системе и является бывшей колонией. Мы пытаемся все уладить, пока Авалон не придумал какой-нибудь предлог для военных действий.
   Ронни уставился на него. "У меня такое чувство, что каждое второе предложение не учитывается в вашем объяснении. Это просто не имеет смысла. Во-первых, почему Авалон так стремится раздать то, что звучит как фантастическое количество товаров?
   - Я же говорил тебе, у них избыток. Они производят перепроизводство, и в результате у них на руках огромная депрессия, или она будет иметь, если они не найдут рынки сбыта".
   "Ну, а почему бы не торговать с некоторыми планетами, которым нужны ее продукты?"
   Тог сказал, как будто рассуждая с ребенком: "Планеты за пределами ее собственной солнечной системы слишком далеки, чтобы это было практично, даже если бы у нее были товары, которых не было у них. Ей нужна ближайшая планета, более отсталая, чем она сама, такая планета, как Каталина.
   - Что ж, это подводит нас к более фантастическому вопросу. Почему Каталина не принимает? Для меня это звучит как чистая филантропия со стороны Авалона".
   Булчанд отрицательно помахивал мундштуком трубки. "Бронстон, правительства никогда не руководствуются идеалистическими соображениями. Отдельные лица и даже небольшие группы могут быть ими, но правительства - никогда. Правительства, в том числе Аваля д., существуют на благо класса или классов, которые их контролируют. Единственное, что их мотивирует, - это интересы этого класса".
   - Что ж, это звучит как исключение, - аргументированно сказал Ронни. "Как Каталина может проиграть, если авалонцы даруют им железные дороги, фабрики и все такое прочее?"
   Тог сказал: "Разве ты не видишь, Ронни? Это дает Авалону точку опоры в экономике Каталины. Когда паровозы изнашиваются на железной дороге, приходится покупать новые двигатели, новые детали. Они не будут доступны на Каталине, потому что там не будет железнодорожной отрасли, потому что ни одна из них никогда не вырастет. Производители Catalina не могли конкурировать с этим первоначальным бесплатным подарком. Будущее оборудование будет зависеть от Avalon. На фабриках, когда машины изнашиваются, их можно будет заменить только продукцией промышленности Авалона".
   Балчанд сказал: "Есть аналогия в ранней истории Соединенных Штатов. Когда зарождалась его сталелитейная промышленность, они установили высокие тарифы, чтобы защитить ее от британской конкуренции. Британцы были поражены и возмущены, указывая на то, что они могли бы продавать американскую стальную продукцию по цене в три раза ниже местных цен, если бы им было позволено это делать. Соединенные Штаты сказали нет, спасибо, они не хотели быть привязанными в промышленном отношении к ниточкам фартука Великобритании. А через пару десятков лет американское производство стали обогнало английское. Еще через пару десятилетий американское производство стали во много раз превышало производство стали в Англии, и она отнимала у нее британские рынки по всему миру".
   - В любом случае, - сказал Ронни, - это не дело Томми Пейна.
   Однако на удачу Ронни и Тог еще раз дважды проверили усилия Булчанда. Они допросили всех шестерых агентов Секции G. У каждого из них был серебряный значок, который светился только для того, у кого он был. Все это исключило возможность того, что Пейн выдал себя за оперативника Отдела G. Так что это было вне.
   Они проверили четырех членов экипажа, но и здесь сомнений не было. Во время убийства на Новом Делосе корабль находился далеко.
   На третий день Ронни Бронстон с отвращением постучал в дверь гостиничного номера Тога. Дверной экран засветился, и Тог, глядя на него, сказал: "О, заходи, Ронни, я только что разговаривал с Землей".
   Он вошел.
   Тог установила свой коммуникатор Секции G на столешницу, и ухмыляющееся лицо Сида Джейкса появилось на крошечном ярком экране. Ронни подошел достаточно близко, чтобы другой мог его охватить.
   Джейкс радостно сказал: "Привет, Ронни, не повезло, а?"
   Ронни покачал головой, стараясь не показывать на лице чувство поражения. В конце концов, это был испытательный срок, и руководитель имел право отправить Ронни Бронстона обратно на тяжелую офисную работу в отделе статистики населения.
   "Все еще работаю над этим. Я полагаю, что нужно вернуться на Нью-Делос и расправиться с сорока восемью сотрудниками UP.
   Сид Джейкс поджал губы. "Я не знаю. Возможно, все это было ложной тревогой. Во всяком случае, похоже, что в огне есть дело погорячее. Если у наших местных агентов все ясно, Пейн собирается совершить один из своих переворотов против Кропоткина. Это, конечно, совершенно секретно, один из немногих случаев, когда мы когда-либо обнаруживали его до акта.
   Ронни внезапно насторожился, его усталость от отвращения всего лишь мгновение назад была полностью забыта. "Где?" он сказал.
   - Кропоткин, - сказал Джейкс. "Одна из самых отсталых планет в UP и, по-видимому, установка для создания проблем Пейном. Власти, если можно так выразиться в отношении Кропоткина, уже жалуются, угрожают применить статью первую Устава или уйти из УП". Джейк снова посмотрел на Тога. - Ты знаешь Кропоткина, Ли Чанг?
   Она покачала головой. - Я слышал об этом довольно смутно. Кажется, в честь какого-то старого анархиста.
   "Это место. Одно из немногих анархистских обществ в ЮП. О них мало что слышно". Он снова повернулся к Ронни. "Я думаю, это ваша ставка. Запрыгивай, мальчик. Мы скоро поймаем этого Томми Пейна, или организацию, или что-то еще, или United Planets узнает об этом. Мы не можем держать крышку на неопределенное время. Если о его деятельности станет известно, мы потеряем планеты-члены, как рождественские елки, опадающие иголками после Нового года. Он широко ухмыльнулся. - Звучит как ловкий трюк, а?
   * * * *
   Ронни Бронстон дошел до того, что избегал спорных тем с Тог, даже когда ее провоцировали, а у нее был хитрый способ провоцировать споры. У них была только одна по-настоящему сокрушительная и затяжная словесная перепалка на пути к Кропоткину.
   Все началось довольно невинно после обеда на космическом лайнере, на котором они совершили первую часть путешествия. Чтобы убить время, они играли в боевые шахматы с увеличенной доской и дополнительными контингентами пешек и замков.
   Ронни лениво сказал: - Знаешь, несмотря на то, что я гражданин и сотрудник United Planet в третьем поколении, я только начинаю осознавать, насколько далеки некоторые из наших планет-членов. Раньше я понятия не имел".
   Она сосредоточенно нахмурилась, прежде чем двигаться. Она продвигала своих людей эшелонированной атакой, терпя потери в обмен на территорию и пытаясь зажать его на таком маленьком пространстве, чтобы он не мог маневрировать.
   Она сказала: "Что ты имеешь в виду?"
   Ронни поднял и опустил плечо. "Ну, например, Новый Делос и его теократия, и Шангри-Ла, и Мать, и некоторые другие планеты с крайностями в управлении социально-экономической системой. Я не имел ни малейшего представления о таких местах".
   Она издала осуждающий звук. "Вы должны увидеть Амазонию или, если уж на то пошло, Оруэлловское государство".
   " Амазония , - сказал он, - значит ли это то, что звучит на ке это делает?
   Она сделала свой ход и удовлетворенно откинулась на спинку кресла. Ее пешки были в таком положении, что оба его слона были непригодны. Он пытался играть фалангой на ранних этапах ее атаки, но она прорвалась, обогнув его левый фланг после того, как пожертвовала замком и рыцарем.
   - Конечно, - сказала она. "Относительно недавно колонизированная планета. Несколько тысяч феминисток, вообще не мужчин, перешли на него несколько столетий назад. И это по-прежнему тотальный матриархат".
   Ронни деликатно прочистил горло. "Без мужчин... ах, как же они просуществовали несколько столетий?"
   Тог подавил ее веселье. "Искусственное оплодотворение, сначала, я так понимаю. Они привезли с собой, э-э, припасы. Но ведь в первом поколении на новой планете были мальчики, и даже амазонцам было не до того, чтобы хладнокровно резать своих детей. Поэтому они просто поработили их. Симпатичные девушки."
   Ронни уставился на нее. - Ты имеешь в виду, что все мужчины на этой планете автоматически становятся рабами?
   "Вот так."
   Ронни сделал непродуманный ход, пытаясь подтянуть рокировку, чтобы укрепить свой разваливающийся фланг. Он сказал: "Очевидно, что UP позволяет присоединиться любому ", и в его голосе было отвращение.
   "Почему бы и нет?" - сказала она мягко.
   "Ну, должны же быть какие -то стандарты".
   Тог двигался быстро, доминируя конем на нескольких полях, которые он не мог позволить себе проиграть. Она посмотрела на него, ее темные глаза сверкнули. "Смысл UP в том, чтобы включить все планеты. Таким образом, по крайней мере, можно избежать конфликта и иметь место некоторый обмен наукой, промышленными технологиями и культурными достижениями. И вы должны помнить, что, находясь у власти, практически ни одна социально-экономическая система не признает, что может измениться к лучшему. Но на самом деле нет ничего менее стабильного. Социально-экономические системы почти всегда находятся в постоянном движении. Такие планеты, как Амазония, могут на какое-то время показаться настолько жестокими в своих методах, что лишат их права на цивилизованные отношения с остальными. Однако на днях произойдут перемены - или в один из этих столетий. Все они рано или поздно меняются". Она мягко добавила: "Даже Хан".
   "Хан?" - сказал Ронни.
   Ее голос был тихим. "Где я родился, Ронни. Колонизирован из Китая в самые первые дни. На самом деле я провел свое детство в коммуне". Она задумчиво сказала: "Партийные бюрократы считали свою систему неприступной, неизменной. Ваш ход."
   Ронни был очарован. "И что случилось?" Теперь он был в полном отступлении, и ему было некуда идти, его части были приколоты на бойню. Он двинул пешку, чтобы попытаться открыть ферзя.
   - Почему ты не уступаешь? она сказала. "Томми Пейн случился".
   "Пейн!"
   "Ага. Это долгая история. Я расскажу тебе об этом как-нибудь". Она прижалась ближе к своей королеве.
   Он с отвращением посмотрел на т доска. - Ну, вот что я имею в виду, - пробормотал он. "Я понятия не имел, что среди членов UP было так много разновидностей сумасшедших политико-экономических систем".
   - Они не обязательно сумасшедшие, - мягко возразила она. "Просто на разных стадиях развития".
   "Не сумасшедший!" он сказал. "Вот мы направляемся к планете под названием Кропоткин, которая явно практикует анархию".
   - Твой ход, - сказала она. "Что не так с анархизмом?"
   Он сердито посмотрел на нее с возмущенным отвращением. Неужели для него было совершенно невозможно сказать что-либо без ее несогласия?
   Тог мягко сказал: - Анархическая этика - одна из самых высоких, когда-либо созданных человеком. - добавила она после минутного размышления. "К сожалению, по общему признанию, это было непрактично применять на практике. Будет интересно посмотреть, как они поступили на Кропоткине".
   - Анархическая этика, да, - отрезал Ронни. "Я не изучаю движение, но, насколько я понимаю, его нет".
   Тог мило улыбнулся. "Убеждение, на котором они основывают свои учения, состоит в том, что ни один человек не способен судить другого".
   Ронни поднял глаза к потолку. - Хорошо, я сдаюсь!
   Она начала быстро сбрасывать фигуры. "Другая игра?" - весело сказала она.
   "Привет! Я не имел в виду игру! Я как раз собирался контратаковать".
   "Ха!" она сказала.
   * * * *
   Агента Отдела G на Кропоткине звали Хидека Ямамото, но он был в командировке и не вернется в течение нескольких дней. Однако особой спешки, насколько знали Ронни Бронстон и Тог Ли Чанг Чу, не было. Они устроились в довольно деревенском эквиваленте гостиницы, расположенной недалеко от штаб-квартиры UP, и занялись обычными проблемами организации местного обмена, питания, транспортных средств и тому подобного.
   Это была большая проблема, чем обычно. В самом деле, если бы не присутствие организации UP, которая уже прошла через все это нелегкий путь, некоторые трудности были бы почти непреодолимыми.
   Например, не было местного обмена. Обмена вообще не было. Очевидно, простой бартер был правилом.
   В вестибюле отеля - если это можно назвать отелем - Ронни Бронстон посмотрел на Тога. "Анархизм!" он сказал. "О, круто. Высшая этика из всех. А какие средства передвижения есть на этой замечательной планете? Лошадь. И как мы добудем пару лошадей, не имея средств к обмену?
   Она звенела смехом.
   - Хорошо, - сказал он. "Ты человек Пятница. Вы узнаете подробности и разберетесь с ними. Я пойду осмотрю город - если это можно назвать городом.
   "Это столица Кропо tkin, - умиротворяюще сказала Тог, хотя и с насмешливой подоплекой в ее тоне. "Имя Бакунина. И очень приятный, судя по тому немногому, что я видел. Ни капли смога, промышленные выхлопы, уличная грязь, уличный шум...
   - Как это могло быть? - с отвращением впрыснул он. "Здесь нет никакой промышленности, никаких автомобилей и практически никаких улиц. Дома в четверти мили друг от друга.
   Она снова рассмеялась над ним. - Городской мальчик, - сказала она. "Иди туда и немного насладись природой. Это пойдет тебе на пользу. Любой, кто провел всю свою жизнь взаперти в одном большом городе, на Земле, должен получать удовольствие от наблюдения за тем, как выглядит великолепная природа".
   Он посмотрел на нее и ухмыльнулся. Она была милой, как пикси, и в этом не было двух вариантов. На мгновение он задумался, какой женой она станет. А потом внутренне содрогнулся. Жизнь будет одним большим противоречием всего, что ему удалось выбраться из своей ловушки.
   Он лениво брел по проселочной тропинке, и ему пришло в голову, что, вероятно, найдется несколько миров во всем UP, где он был бы склонен делать это в течение первых нескольких часов своего пребывания на планете. В другом месте он боялся бы чего угодно, от патрульных до полиции, от неизвестных машин до неизвестных правил дорожного движения. Было что-то сбивающее с толку в том, чтобы быть землянином и внезапно оказаться в Нью-Делосе или на Авалоне.
   Здесь как-то у него уже появилось ощущение покоя.
   Очевидно, хотя Бакунин якобы был городом, его население возделывало свои поля и обеспечивало себя пропитанием. Он не видел никаких признаков магазинов или складов. А здание УП, которое само по себе не было большим сооружением, было единственным в городе, что хоть отдаленно напоминало правительственное здание.
   Бакунин был опрятен. Чистый как булавка, по выражению. Ронни смутно вспомнил исторический роман Три-Ди, который он когда-то видел. Он был заложен в древние времена в общине амишей в старой Пенсильвании.
   Он подошел к одному из деревянных домов. Вещи были бы бесценны на Земле, как антиквариат, который можно было бы воздвигнуть в качестве музея в каком-нибудь многолюдном парке. Если на то пошло, это было бы бесценно из-за содержащегося в нем дерева. Очевидно, на планете Кропоткин еще имелся значительный девственный лес.
   Старожил, куривший трубку, сидел на крыльце коттеджа. Он вежливо кивнул.
   Ронни остановился. С тем же успехом он мог бы попытаться немного прочувствовать это место. Он вежливо сказал: "Приятный вечер".
   Старожил кивнул. "Как и подобает вечеру после плодотворного трудового дня. Садитесь, товарищ. Вы, должно быть, из United Planets. Вы когда-нибудь видели Землю?
   Ронни принял приглашение и почти сразу почувствовал успокаивающее спокойствие. Почти тревожно приятное спокойствие. Он сказал: "Я родился на Земле".
   "Ай?" - сказал старик. "Скажи-ка. В книгах говорится, что Кропоткин - планета земного типа с точностью до нескольких градусов. Но так ли это? Действительно ли Кропоткин похож на планету-мать?"
   Ронни огляделся. Он видел кое-что из этого мира, когда ракета-шаттл сбила их с проходящего мимо лайнера. Леса, озера, реки и большие участки, нетронутые руками человека. Теперь он видел участки между домами, аккуратные поля, следы человеческого труда - труда рук, а не машин.
   - Нет, - сказал он, качая головой. "Боюсь, что нет. Такой должна была когда-то быть Земля. Но больше нет".
   Другой кивнул. "Наше общее население составляет всего несколько миллионов", - сказал он. Затем: "Я хотел бы увидеть планету-мать, но, полагаю, никогда не увижу".
   Ронни дипломатично сказал: "До сих пор я мало видел Кропоткина, но я не уверен, что я не был бы счастлив остаться здесь, а не когда-либо вернуться на Землю".
   Старик стряхнул пепел со своей трубки, ударив ею по пятке скрюченной руки. Он задумчиво огляделся и сказал: "Да, пожалуй, ты прав. Я старый человек, и жизнь удалась. Полагаю, я должен быть рад, что вряд ли доживу до перемен Кропоткина".
   "Изменять? Вы планируете изменения?
   Старик посмотрел на него, и в нем, казалось, была очень легкая горечь, вежливо подавленная. - Я бы не сказал , что мы их планировали, товарищ. Уж точно не мы из старшего поколения. Но тенденция к переменам уже видна всякому, кто хочет посмотреть, и наши институты долго не выдержат. Но, конечно, если вы из United Planets, вы бы знали об этом больше, чем я".
   "Мне жаль. Я не знаю, о чем ты говоришь".
   - Вы действительно новичок в Кропоткине, - сказал старик. "Момент." Он вошел в свой дом и вышел с небольшим блоком питания. Он указал на это Ронни Бронстону. "Это наше уничтожение", - сказал он.
   Агент Отдела G растерянно покачал головой.
   Старожил снова сел. "Мой сын, - сказал он, - теперь управляет фермой. Шесть месяцев назад он обменял один из наших жеребят на небольшой насос, работающий от одного из них. С моей стороны было мало смысла возражать против этого шага. Насос избавляет от значительной работы на скважине и при орошении".
   Ронни все еще не понимал.
   "Аккумулятор уже мертв, - сказал старик, - и моему сыну нужен новый".
   - Они очень дешевые, - сказал Ронни. "Промышленно развитая планета производит их в многомиллионных количествах практически бесплатно".
   "Нам нечем торговать. В лучшем случае несколько изделий ручной работы.
   Ронни сказал: "Но, боже мой, чувак, построй себе завод по производству блоков питания. При таком небольшом населении фабрика, на которой работает не более полудюжины человек, могла бы производить все, что вам нужно. изд."
   Старик покачал головой. Он поднял батарею. - Это с планеты Архимед, - сказал он, - одной из самых высокоиндустриальных в УП, насколько я понимаю. На Архимеде ты знаешь, сколько человек требуется для производства этого силового агрегата?
   * * * *
   "Горстка, чтобы управлять всей фабрикой, Архимед полностью автоматизирован".
   Старик все еще отрицательно качал головой. "Нет. Он принимает все трудоспособное население планеты. Как вы думаете, сколько всего различных металлов содержится в нем? Я сразу вижу, что должно быть свинцом и медью".
   Ронни неловко сказал: "Наверное, по крайней мере дюжина, некоторые в микроскопических количествах".
   "Вот так. Поэтому нам нужна высокоразвитая металлургическая промышленность, прежде чем мы сможем начать. Затем развита транспортная отрасль, чтобы доставлять металлы на завод. Нам нужна энергия для работы завода, гидроэлектроэнергия, солнечная или, возможно, атомная энергия. Нам нужна инструментальная промышленность для оснащения завода, транспорта и энергетики. И пока мужчины заняты этим, нам нужны фермеры, чтобы производить для них еду, педагоги, чтобы обучать их наукам и методам, и индустрия развлечений, чтобы развлекать их в часы отдыха. Поскольку их жизнь со всем этим усложняется, нам нужна развитая медицинская промышленность, чтобы поддерживать их здоровье".
   Старик на мгновение поколебался, а затем сказал: Нам нужно очень сложное правительство, чтобы держать все это накопление богатства в узде и равновесии. Нет. Видите ли, друг мой, для производства таких продуктов требуется общественный труд , а этого мы до сих пор избегали на Кропоткине. На самом деле, именно для такого избегания мои предки изначально пришли на эту планету.
   Ронни сказал, хмурясь: "Это становится смешным. Вы показываете мне этот в общем-то простой блок питания и говорите, что он разрушит вашу социально-экономическую систему. На первый взгляд, это нелепо".
   Старик вздохнул и невидящим взглядом посмотрел на деревню. "Конечно, дело не только в этом. На днях к одному из моих соседей подвернулась лампочка со встроенным питанием на год. Это предмет зависти легкомысленных соседей, большинство из которых многое отдали бы за такой источник света. Мой племянник каким-то образом даже приобрел велосипед с электроприводом, я думаю, вы их так называете, откуда-то. Один за другим, предмет за предметом, появляются эти продукты передовой технологии - откуда мы, кажется, не в состоянии выяснить".
   Ронни себе под нос пробормотал: " Пейн! "
   - Прошу прощения, - сказал старик.
   - Ничего, - сказал агент Отдела G. Он наклонился вперед и, обеспокоенно нахмурившись, начал расспрашивать собеседника более внимательно.
   После этого Ронни Бронстон медленно направился к штаб-квартире UP. На этой малонаселенной планете-члене был лишь небольшой контингент сотрудников United Planets, но, как всегда, там, похоже, был офис Секции G.
   Ронни на мгновение постоял снаружи. Изнутри раздавались голоса, но он не стучал.
   На самом деле он окинул взглядом короткий коридор. В дальнем конце стоял стол, за которым сосредоточенно работала девушка из отдела межпланетного культурного обмена. Она не смотрела в его сторону.
   Ронни Бронстон приложил ухо к двери. Здание было достаточно примитивным, достаточно простоватым по своей конструкции, чтобы он мог его слышать.
   Тог Ли Чанг Чу серьезно говорил: "О, да, это был хаос, но нет, я действительно не верю, что это могло быть делом Томми Пейна. Вообще-то, я бы посоветовал тебе сбегать к Каталине. Когда я был на Авалоне, до меня дошли слухи, что палец Томми Пейна, кажется, шевелится там в беспорядке. Да, я бы порекомендовал вам немедленно отправиться на Каталину. Если Пейн и есть где-то поблизости, то это Каталина.
   На мгновение Ронни Бронстон замер. Затем автоматически, рефлекторно, его рука нырнула внутрь куртки и легла там на рукоятку автомата "Модель Н".
   Нет, это был не ответ. Его рука оторвалась от пистолета.
   Он слушал, дальше.
   Другой голос говорил: "Мы думал, что мы какое-то время идем по следу Гектора, но оказалось, что это был не Пейн. Просто группе местных агитаторов надоел там коммунистический режим. Гектору предстоит кровавая баня, прежде чем они закончат, но, похоже, на этот раз это не дело рук Пейна.
   Голос Тога был задумчивым. "Ну, никогда не знаешь, это похоже на дерьмо, в котором он любит играть".
   Странный голос аргументированно сказал: "Ну, Гектору нужны некоторые фундаментальные изменения".
   - Может быть, - сказал Тог, - но это, конечно, их внутренние дела. Наша работа в Секции G состоит в том, чтобы предотвратить проблемы между различными социально-экономическими и религиозными особенностями планет-членов. Что бы мы ни думали о некоторых вещах, которые делает Пейн, наша задача - заполучить его".
   * * * *
   Ронни Бронстон толкнул дверь и вошел. Тог Ли Чанг Чу сидел за столом, небрежный и миниатюрно красивый, как обычно, в удобных креслах сидели два молодых человека, судя по их одежде, вероятно, граждане United Planets и, возможно, даже земляне.
   - Привет, Ронни, - мягко сказал Тог. "Познакомьтесь с Фредериком Липпманом и Педро Назаре, оперативниками Отдела G. Это мой коллега, Рональд Бронстон, джентльмены. Фредрик и Педро как раз уходили, Ронни.
   Два агента встали, чтобы пожать друг другу руки.
   Ронни сказал: "Ты не можешь так торопиться. Какое у вас задание, мальчики?
   Липпман, серьезный тип, на вид не старше двадцати пяти лет или около того, начал было отвечать, но Назаре поспешно сказал: - На самом деле это конфиденциальное задание. Мы работаем прямо из октагона".
   Липпман сказал, нахмурившись: - Это не так уж и конфиденциально, Тог. Бронстон тоже агент. Какое у тебя задание, Ронни?
   Ронни очень медленно сказал: "Я начинаю подозревать, что это то же самое, что и у тебя, и различные части начинают вставать на свои места".
   Липпман был ошеломлен. - Вы хотите сказать, что ищете Томми Пейна? Его глаза обратились к его партнеру. - Как это могло быть, Тог? Я не знал, что больше одного из нас были на этой работе. Ведь это означает, что если Бронстон здесь найдет его первым, я не получу свое постоянное назначение.
   Ронни посмотрел на Тог Ли Чанг Чу, которая скромно сидела, сложив руки на коленях, и на ее лице было покорное выражение. Он сказал: "И если ты найдешь его первым, я тоже. Послушай, Тог, сколько людей у Сида Джейкса для этого задания?"
   - Я не знаю, - мягко сказала она.
   Он отрезал: "Несколько десятков или около того? Или, может быть, несколько сотен?
   - Маловероятно, что их может быть так много, - мягко сказала она. Она посмотрела на двух других агентов. - Я думаю, вам двоим лучше бежать. Примите мое предложение, которое я сделал ранее.
   - Подожди, - рявкнул Ронни. - Ты имеешь в виду, что они идут к Каталине? Это нелепо."
   Тог Ли Чанг Чу посмотрел на Педро Назаре и он повернулись и направились к двери, за ними последовал Фредрик Липпман, который все еще недоуменно хмурился.
   "Подождите минуту!" - отрезал Ронни. "Я говорю вам, что это нелепо. И зачем следовать ее советам? Она всего лишь моя помощница.
   Педро Назаре сказал: "Давай, Фред, пошли, нам нужно собираться". Но у Липпмана их не было.
   - Его помощник? - сказал он Тогу Ли Чанг Чу.
   Лицо Тог Ли Чанг Чу внезапно изменилось. Она открыла сумку, достала бумажник с удостоверением личности Секции G и открыла его. Значок был золотым. - Я предлагаю вам поторопиться, - сказала она двум агентам.
   Они ушли, и Тог снова повернулась к Ронни, вопросительно подняв брови.
   Ронни опустился на одно из кресел, недавно занятых двумя другими агентами, и попытался разобраться в своих мыслях. Наконец он сказал: "Я полагаю, мой вопрос должен заключаться в том, почему Росс Метакса и Сид Джейкс посылают агента ранга супервайзера в качестве помощника агента на испытательном сроке? Но это еще не то, о чем я прошу. Во-первых, Липпман только что позвонил своему приятелю Тогу. Почему?"
   Тог снова села на свое место с печальной покорностью на лице. - К этому времени ты уже должен сам во всем разобраться, Ронни.
   Он посмотрел на нее воинственно. - Я слишком глуп, а? Гнев рос внутри него.
   - Тог, - сказала она. - Это прозвище, или, возможно, вы могли бы назвать его титулом. Тог. ТОГ. Другой парень. Меня зовут Ли Чанг Чу, и в настоящее время я работаю над развитием новых оперативников Секции G. Учитывая продолжающийся быстрый рост UP и продолжающиеся кризисы, возникающие в деятельности UP, подготовка новых оперативников является одной из самых неотложных задач отдела. Каждый новый агент на своем первом задании всегда работает в паре с опытным старожилом".
   - Понятно, - ровно сказал он. - Твоя основная работа - подкалывать птенцов, а?
   Она опустила глаза. - Я бы не стала так говорить, - сказала она. Она явно не раскаялась.
   Он сказал: "Вы, должно быть, много смеетесь над этим. Если я скажу, что мне кажется, что демократия - это хорошо, вы приведете мне аргумент о превосходстве правления элиты. Если я скажу, что анархизм нелеп, вы выдумаете мнение, что это высшая человеческая этика. Вы должны смеяться над собой, чтобы спать по ночам. И ты, и Метакса, и Джейкс, и все остальные агенты в Отделе G. Все замешаны в приколе Тога, кроме этого лоха.
   "Иногда в работе есть забавные элементы, - скромно признал Ли Чанг.
   "Еще один вопрос, о котором я хотел бы спросить", - отчеканил Ронни. "Это первое задание, агентам дано. Всегда ли нужно искать Томми Пейна?
   Она посмотрела на него, ничего не сказала, но глаза ее были вопросительными.
   - Не волнуйся, - отрезал он. - Я уже выяснил, кто такой Пейн.
   "А?" Ей вдруг стало интересно. - Тогда я рад, что приказал уйти тому другому агенту по испытательному сроку. Очевидно, он не имеет. Очевидно, я не хотел, чтобы вы вдвоем обменивались заметками.
   - Нет, так никогда не пойдет, - с горечью сказал он. "Что ж, это конец задания, что касается нас с вами. Я возвращаюсь на Землю".
   - Конечно, - сказала она.
   * * * *
   По пути у него было время все обдумать, снова и снова, и многое из этого просто не имело смысла. У него было достаточно информации, чтобы разочароваться, с болью в сердце. Разрушить идеалистическое здание, на строительство которого ушла вся жизнь. Жизнь? По крайней мере три. Его отцу и деду до него приснился сон. Он был воспитан на идеалистических целях Соединенных планет и обреченного роста человека к звездам.
   Он был мечтателем о славе в третьем поколении. Его дед был гражданином Земли и бросил коммерческую должность, чтобы устроиться на работу, которая сводилась к должности уборщика в малоизвестном отделе межпланетной финансовой клиринговой компании. Он хотел попасть на большую работу, в космос, но так и не сделал этого. Отец Ронни успел поработать до того, что стал руководителем Межпланетной медицинской биржи, в отделе подведения итогов. Он тоже хотел в космос, но так и не попал. Ронни любил их обоих. В некотором смысле исполнение его собственных мечтаний было его долгом перед ними, потому что в то же время он исполнял и их.
   А теперь это. Все, что было золотом, вдруг превратилось в позолоченный свинец. Сон превратился в презрительный кошмар.
   Наконец, вернувшись в Большой Вашингтон, он сразу же отправился из шаттла в Октагон. Его значка Бюро расследований было достаточно, чтобы провести его через охрану и весь путь до офиса Ирэн Казански.
   Она быстро посмотрела на него. - Привет, - сказала она. - Ронни Бронстон, не так ли?
   "Вот так. Я хочу видеть комиссара Метаксу.
   Она нахмурилась. - Я не могу вас сейчас уговорить. Как насчет Сида Джейкса?
   Он сказал: "Джейкс отвечает за программу Томми Пейна, не так ли?"
   Она бросила на него более острый взгляд. - Верно, - осторожно сказала она.
   - Хорошо, - сказал Ронни. - Я увижусь с Джейксом.
   Ее ловкая правая рука скользнула в ящик стола. - Вам лучше оставить здесь свой пистолет, - сказала она. - В свое время я знавал агентов, находящихся на испытательном сроке, которые возбуждались.
   Он посмотрел на нее.
   И она оглянулась, ее взгляд был на одном уровне.
   Ронни Бронстон пожал плечами, вытащил "Модель Н" из-под мышки и швырнул ее в ящик стола.
   Ирэн Касански вернулась к своей работе. - Ты знаешь дорогу, - сказала она.
   На этот раз Ронни Бронстон толкнул дверь в офис Сида Джейкса без стук. Начальник отдела G корпел над отчетами на своем столе. Он поднял голову и ухмыльнулся, как Сид Джейкс.
   "Ронни!" он сказал. "Добро пожаловать обратно. Знаешь, ты один из самых быстрых мужчин, которые когда-либо возвращались с задания Томми Пейна. Я разговаривал с Ли Чангом всего день назад или около того. Она сказала, что ты уже в пути.
   Ронни хмыкнул, его гнев рос внутри него. Он опустился на один из тяжелых стульев в комнате и уставился на другой.
   Сид Джейкс усмехнулся и откинулся на спинку стула. "Прежде чем мы пойдем дальше, просто проверим, кто такой Томми Пейн?"
   Ронни рявкнул: "Ты".
   Брови надзирателя поползли вверх.
   Ронни сказал: "Ты, и Росс Метакса, и Ли Чанг Чу, и все остальные из Секции G. Секция G - это Томми Пейн".
   "Хороший человек!" Сид Джейкс хмыкнул. Он щелкнул выключателем на ящике для заказов. - Айрин, - сказал он, - как насчет того, чтобы соединить меня с комиссаром? Я хочу взять Ронни на его финал".
   Айрин что-то огрызнулась, и Сид Джейкс отключился и радостно повернулся к Ронни. - Пошли, - сказал он. - Росс свободен какое-то время.
   Ронни Бронстон ничего не сказал. Он последовал за другим. Ярость внутри него все еще нарастала.
   За месяцы, прошедшие с тех пор, как Ронни Бронстон видел Росса Метаксу, последний совсем не изменился. Его одежда все еще была неряшливой, глаза мутными от недосыпа или обилия алкоголя - или того и другого вместе. Выражение его лица по-прежнему оставалось кислым и скептическим.
   Он взглянул на их вход и нахмурился, не предприняв никаких усилий, чтобы встать и пожать друг другу руки. Он кисло сказал Ронни: "Хорошо, заткнись и покончим с этим. У меня не так много времени сегодня днем.
   Ронни Бронстон только начал ощущать щупальца холодных сомнений, но подавил их. Кипящий гнев был выше всего. Он прямо сказал: "Всю свою жизнь я был преданным сотрудником United Planets. Всю свою жизнь я считал его усилия самым похвальным и величайшим делом, которое когда-либо предпринимал человек".
   - Конечно, старина, - весело сказал ему Джейкс. - Мы все это знаем, иначе тебя бы никогда не выбрали агентом Секции G.
   Ронни посмотрел на него с отвращением. - Я подал в отставку с этой должности, Джейкс.
   Джейкс ухмыльнулся ему в ответ. "Наоборот, вы сейчас находитесь в процессе получения постоянного назначения".
   Ронни фыркнул от отвращения и повернулся к Метаксе. "Отдел G - это секретный отдел Бюро расследований, занимающийся подрывом первой статьи Устава объединенных планет".
   Метакса кивнула.
   - Вы не отрицаете этого?
   Метакса покачал головой.
   "Статья первая, - отрезал Ронни, - является основой Хартии, которую каждый член UP и особенно каждый гражданин United Planets, такой как мы, поклялись соблюдать. Но сама причина существования этого Раздела G - вмешательство во внутренние дела меня планет, чтобы ниспровергнуть их правительства, их экономические системы, их религии, их идеалы, их образ жизни".
   Метакса зевнул и полез в ящик стола за бутылкой. - Верно, - сказал он. - Кто-нибудь хочет выпить?
   Ронни проигнорировал его. "Я удивлен, что не понял еще раньше", - сказал он. "На Новом Делосе Мули Хассан, местный агент, знал, что Короля-бога собираются убить. Он привлек дополнительных агентов и даже отряд охраны Космических войск на случай чрезвычайной ситуации. Вероятно, он сам организовал убийство.
   - Нет, - сказал Джейкс. "Мы редко заходим так далеко . Самой работой занимались местные повстанцы, но, надо признать, мы знали, что они замышляют. На самом деле, у меня есть подозрение, что бомбу им предоставил Моули Хассан. Этот парень слишком преданный делу.
   - Но почему ? - выпалил Ронни. "Это сознательное вмешательство во внутренние дела. Если об этом узнают, все планеты в UP уйдут в отставку".
   "Вероятно, ни одна планета в системе так сильно не нуждалась в переменах", - прорычала Метакса. "Если они когда-либо собирались добиться реального прогресса, эта иерархия священников должна была уйти". Он фыркнул. - Бессмертный Король-Бог, однако.
   Ронни настаивал. "Это было достаточно плохо, но как насчет этой планеты Мать, где колонисты пытались вернуться к природе и жить так, как люди жили в самые ранние времена".
   "Самая отсталая планета в UP", - кисло сказал Метакса. - Их просто нужно было разбудить.
   "И Кропоткин!" - выпалил Ронни. "Разве ты не понимаешь, эти люди были там счастливы . Их жизнь была простой, незамысловатой, и они достигли счастья, которое...
   Метакса поднялся на ноги. Он сердито посмотрел на Ронни Бронстона и прорычал: "К сожалению, человеческая раса не может тратить время на счастье. Пойдемте, я хочу вам кое-что показать".
   Он обогнул угол своего стола и направился к книжному шкафу до потолка.
   Ронни смотрел ему вслед, застигнутый врасплох, но Сид Джейкс весело ухмылялся.
   Росс Метакса нажал потайную кнопку, и книжный шкаф отъехал в сторону, открывая за ним лифт.
   - Пошли, - повторил Метакса через плечо. Он вошел в лифт, за ним Джейкс.
   Делать было нечего. Ронни Бронстон последовал за ними, его лицо все еще горело от гневного спора.
   Лифт упал, Ронни понятия не имел, как далеко. Он остановился, и они оказались в простом, скудно обставленном подвале. У одной из стен стоял ящик, похожий на ящик, который ни о чем так не напоминал Ронни, как о глубокой заморозке.
   Для всех практических целей так оно и было. Росс Метакса подвел его, и они заглянули в застекленное внутреннее пространство.
   Глаза Ронни выпучены. Коробка содержала частично обгоревшее тело животного размером примерно с кролика. Нет, не животное. Очевидно, когда-то он был одет, и его конечности явно принадлежали орудию, использующему жизненную форму.
   Метакса и Джейкс торжественно смотрели на него сверху вниз, и на этот раз на лице надзирателя не было глупой ухмылки. И Росс Метакса был более утомленным, чем когда-либо.
   Наконец Ронни сказал: "Что такое?" Но он знал.
   - Ты расскажи нам, - кисло прорычала Метакса.
   - Это разумная форма жизни, - выпалил Ронни. - Почему это держится в секрете?
   - Давай вернемся наверх, - вздохнула Метакса.
   Вернувшись в свой кабинет, он сказал: "Теперь я перехожу к своей речи. Заткнись ненадолго". Он налил себе выпить, не предлагая одно другим двоим. - Ронни, - сказал он, - человек не одинок в галактике. Есть другая разумная жизнь. Опасно умный".
   Вопреки своему желанию Ронни весело отреагировал. - Это маленькое существо внизу? Размером с маленькую обезьянку? Как только он это сказал, он понял нелепость своего заявления.
   Метакса хмыкнула. "Очевидно, что размер ничего не значит. Этого маленького человека внизу подобрал один из наших космических разведчиков более века назад. Как долго он дрейфовал в космосе, мы не знаем. Возможно, только месяцы, а возможно и сотни столетий. Но как бы долго он ни был доказательством того, что человек не одинок в галактике. И у нас нет возможности узнать, когда расширяющаяся человеческая раса столкнется с этим другим разумом - и с тем, с кем бы он ни боролся".
   * * * *
   - Но, - запротестовал Ронни, - вы предполагаете, что они агрессивны. Возможно, контакт с этими инопланетянами станет лучшим, что когда-либо случалось с человеком. Возможно, этот человечек внизу - самое доброжелательное существо из когда-либо существовавших".
   Метакса странно посмотрела на него. - Будем надеяться, - сказал он. "Однако, когда его нашли, он, должно быть, был в разведчике-одиночке. Он был мертв, а его корабль был взорван и разорван - очевидно, из-за выстрела из какого-то оружия. Его разведчик, очевидно, был военным кораблем, хорошо оснащенным тем, что могло быть только оружием, большинство из которых были настолько повреждены, что наши инженеры не смогли их вычислить. В той мере, в какой они смогли их реконструировать, они глупо напуганы. Нет, тут не может быть двух вариантов, наш маленький разум размером с кролика в хранилище был убит в межпланетном конфликте. И рано или поздно, Ронни, человек в своем стремлении к звездам столкнется с одним или обоими противниками в этом конфликте".
   Ронни Бронстон откинулся на спинку стула, его мозг прокручивал сразу дюжину зацепок.
   Метакса и Джейкс молчали, задумчиво глядя на него.
   - Тогда цель Секции G - подтолкнуть планеты-члены UP по кратчайшему пути прогресса, - медленно произнес Ронни. для возможной, неизбежной встречи".
   - Не только Секция G, - прорычал Метакса, - но и вся организация United Planets, хотя большинство рядовых даже не знает нашей основной цели. Раздел Г? Мы делаем грязную работу и гордимся тем, что делаем ее всеми возможными способами".
   Ронни наклонился вперед. - Но посмотри, - сказал он. "Почему бы просто не сообщить всем планетам-членам об этой общей опасности? Все они объединятся в борьбе против общего потенциального врага. Все, что стоит на пути, будет отброшено".
   Метакса устало покачал головой. - Будут? Достаточно ли общей опасности для того, чтобы человек изменил свои институты, особенно те, которые касаются собственности, власти и религии? История этого не показывает. Вернитесь в ранние времена, и вы вспомните, например, что, когда человек впервые открыл ядерное оружие, он чуть не уничтожил себя. В то время сосуществовали три-четыре различных социально-экономических системы, и все они предпочли бы разрушение, а не изменение своих социальных форм".
   Джейкс сказал непривычно тихим тоном: "Нет, пока кто-нибудь не придумает лучший ответ, похоже, что Секции G придется продолжать работу по развитию человеческих институтов, вопреки его воле".
   Комиссар внес ясность. "Это не значит, что мы имеем дело со всеми нашими планетами-членами. В этом нет необходимости. Но видишь ли, Ронни, лучшие колонисты обычно состоят из, скажем так, сумасшедших. Кто доволен, оставайтесь дома. Америка, например, была заселена авантюристами, недовольными, нонконформистами, религиозными культистами и даже беглецами и преступниками Европы. Так и в звездах. Группа колонистов выходит на улицу со своими мечтами, планами, далеко идущими идеями. За несколько столетий они заселили свою новую планету, и часто действительно преуспевают. Но часто нет, и толчок, толчок со стороны Секции G может запустить их на следующую ступень или около того по лестнице социальной эволюции. Большинство из них не хотят толчка. Лишь немногие культуры осознают, что они смертны; подобно гитлеровскому рейху, они рассчитывают просуществовать не менее тысячи лет. Они сопротивляются любым изменениям, даже изменениям к лучшему".
   Защита Ронни рушилась, но он нанес последний удар. "Откуда вы знаете, что изменения, которые вы делаете, к лучшему?"
   Метакса пожал тяжелыми плечами. "Иногда трудно принять решение, но мы стремимся к изменениям, которые будут означать усиление научного прогресса, более продвинутые промышленные технологии, большее и лучшее образование, открытие возможности для каждого представителя культуры проявить себя в полной мере своих способностей. . Последнее особенно важно. Слишком многие культуры, даже те, которые считают себя особенно продвинутыми, тем или иным образом подавляют личность".
   Ронни все еще мысленно шатался от масштабов всего происходящего. "Но как вы можете объяснить тот факт, что эти инопланетный разум еще не вступал с нами в контакт?
   Метакса снова пожал плечами. "Солнечная система, наше Солнце, находится далеко в малонаселенном спиральном рукаве нашей галактики. Несомненно, эти другие находятся ближе к центру. У нас нет возможности узнать, как далеко они находятся, или над сколькими солнечными системами они доминируют, или даже над сколькими другими империями разумных форм жизни. Все, что мы знаем, это то, что в галактике есть другие разумные существа, что они достаточно близки к нам, чтобы жить на планетах того же типа. Чем больше возможностей у человека будет развито до того, как произойдет первоначальный контакт, тем сильнее будет его позиция при переговорах или, в зависимости от обстоятельств, военная позиция".
   Сид Джейкс подытожил дела Томми Пейна ради Ронни. "Нам очень нужны способные агенты, но нам нужны целеустремленные и эффективные. Мы не можем позволить себе ничего меньшего. Поэтому, когда мы сталкиваемся с потенциальными оперативниками Секции G, мы отправляем их с доверенным Тогом, чтобы они сделали снимок этих наших Соединенных Планет. Это самый быстрый метод идеологической обработки, который мы нашли; агент буквально учит себя через наблюдение и участие. Обычно проходит четыре-пять остановок на этой и этой планете, прежде чем агент на испытательном сроке начинает сочувствовать усилиям этого неуловимого Томми Пейна. Тем более, что каждый агент Отдела G, с которым он сталкивается, включая Тога, конечно же, наполняет его историями о деятельности Томми Пейна.
   "Вы были одним из самых быстрых, кто наткнулся на истинную природу нашей Секции G. Посетив всего три планеты, вы увидели, что мы сами Томми Пейн".
   - Но... но что же в конце? - жалобно сказал Ронни. "Вы говорите, что наша работа - продвигать человека, даже вопреки его воле, когда дело доходит до этого. Мы начинаем с низов эволюционной лестницы в состоянии дикости, родового коммунизма в правительстве, простого анимизма в религии, и медленно продвигаемся через варварство к цивилизации, через язычество к высшим этическим кодексам, через движимое рабство, а затем к феодализму и дальше. . Каков финал, Ultima Thule?"
   Метакса снова покачал головой. Он налил себе еще глотка, на этот раз предложив бутылку остальным. - Мы не знаем, - устало сказал он, - может быть, его и нет. Возможно, на этой эволюционной лестнице всегда есть еще одна ступенька". Он постучал по ящику с заказом и сказал: "Ирэн, пусть сделают Ронни серебряный значок".
   Ронни Бронстон глубоко вздохнул и потянулся за коричневой бутылкой. - Что ж, - сказал он. - Полагаю, я готов попросить о своем первом задании. Он задумался на мгновение. "Кстати, если есть какой-то способ размахнуться, я был бы не против поработать с супервайзером Ли Чанг Чу".
   ОРУЖИЕ НА ПРОКАТ
   Джо Прантера тихо позвал: "Ал". Приятное, комфортное, теплое чувство начало распространяться по нему, как всегда.
   Старик остановился и прищурился, но не подозрительно, даже сейчас.
   Вечер был темный, маловероятно, что другой даже видел стальной круг, который был устьем ствола дробовика, теперь упирающегося в подоконник автомобиля.
   "Кто это?" - прорычал он.
   Джо Прантера тихо сказал: - Большой Луи прислал меня, Эл.
   И он нажал на курок.
   И в этот момент вселенная обрушилась на Джозефа Мари Прантеру.
   Была тошнота и тошнота за тошнотой.
   Произошло падение через все пространство и через все время. Все мускулы и нервы двоились, скручивались и дергались.
   Были боль, ужас и бурный страх.
   И он вышел из него так же быстро и полностью, как и вошел.
   Он был, как он думал, в больнице, и его первой реакцией была мысль: " Это Калифорния". Все по-другому. Затем его второй мыслью было : "Что-то пошло не так". Большому Луи, ему это не понравится.
   Он перенес свое мышление в настоящее. Насколько он мог вспомнить, он не полностью нажал на курок. Это, по крайней мере, означало, что каким бы ни был рэп, он не будет слишком жестким. Если повезет, синдикат отделается парой лет в Квентине.
   Дверь в стене скользнула в сторону так, как Джо никогда раньше не видел, чтобы дверь работала. Это здесь Калифорния.
   Одежда на новичке тоже была неподходящей. Джо Прантера впервые начал ощущать чужеродность - что-то ужасно неправильное.
   Другой говорил точно и медленно, как высокообразованный человек говорит на языке, который он бегло читает и пишет, но у которого мало времени для устной практики. - Вы выздоровели?
   Джо Прантера бесстрастно посмотрел на другого. Может быть, старая утка была одним из этих иностранных докторов.
   Новичок сказал: "Вы, несомненно, пережили самый мучительный опыт. Если у вас есть какие-либо неблагоприятные симптомы, возможно, я смогу вам помочь.
   Джо не мог понять, как он стоит. Во-первых, должна была быть какая-то полицейская охрана.
   Другой сказал: "Может быть, немного стимулятора?"
   Джо прямо сказал: "Мне нужен адвокат".
   Новичок нахмурился. "Юрист?"
   - Я ничего не говорю. Нет, пока я не получу мундштук.
   Новичок пошел другим путем. "Меня зовут Лоуренс Рестон-Фаррелл. Если я не ошибаюсь, вы Джозеф Сальвиати-Прантера.
   Сальвиати оказалась девичьей фамилией матери Джо. Но маловероятно, что этот персонаж мог об этом знать. Джо родился в Неаполе, и его мать умерла при родах. Отец не привозил его в Штаты до пяти лет, и к тому времени у него уже была мачеха.
   - Мне нужен мундштук, - категорически сказал Джо, - или выпустите меня отсюда.
   Лоуренс Рестон-Фаррелл сказал: "Вы ничем не ограничены. Там в шкафу есть одежда для тебя.
   Джо осторожно попытался спустить ноги на пол и сесть, в то время как другой стоял, наблюдая за ним, как ни странно. Он поднялся на ноги. За исключением слабой тошноты, которая вернула воспоминания о том крайнем состоянии, в котором он страдал во время... во время чего? Он не имел ни малейшего представления о том, что произошло.
   Он был одет в ночную рубашку больничного типа. Он посмотрел на него, фыркнул и направился к шкафу. Она открылась при его приближении, дверь скользнула обратно в стену почти так же, как дверь комнаты открылась для Рестон-Фаррелла.
   Джо Прантера нахмурился и сказал: "Это не моя одежда".
   - Нет, боюсь, что нет.
   "Ты думаешь, меня увидят мертвым в этой одежде? Это что, какая-то религиозная сумасшедшая больница?
   Рестон-Фаррелл сказал: "Боюсь, мистер Сальвиати-Прантера, что это единственная доступная одежда. Я предлагаю вам посмотреть в окно".
   Джо одарил его долгим холодным взглядом и подошел к окну. Он не мог понять другого. Если только он не был кексом. Может быть, он был в какой-то скороварке, а это был один из кексов.
   Однако он смотрел не на лужайки и аллеи санатория, а на широкий бульвар явно многолюдного города.
   И снова на мгновение Джо Прантера почувствовал тошноту.
   Это был не его мир.
   Он долго-долго смотрел. У машин даже не было колес, тупо заметил он. Он медленно повернулся и посмотрел на старшего мужчину.
   Рестон-Фаррелл сочувственно сказал: "Попробуйте, это превосходный коньяк".
   Джо Прантера уставился на него и, наконец, категорически сказал: - О чем все это?
   Другой поставил непринятый стакан. "Мы боялись, что первое осознание будет для вас шоком", - сказал он. "Мой коллега в соседней комнате. Мы будем рады объяснить вам, если вы присоединитесь к нам".
   - Я хочу выбраться отсюда, - сказал Джо.
   "Куда бы ты пошел?"
   Страх перед полицией, перед местью Эла Росси, перед мерами, которые может принять Большой Луи в случае его неудачи, теперь были далеко.
   Рестон-Фаррелл подошел к двери, через которую вошел, и она снова открылась для него. Он прошел через это, не оглядываясь назад.
   Делать было нечего. Джо оделся и последовал за ним.
   * * * *
   В соседней комнате стоял круглый стол, за которым могла разместиться дюжина человек. Теперь там сидели двое, перед ними лежали бумаги, книги и грязные кофейные чашки. Очевидно, ждали долго.
   Рестон-Фаррелл, которого Джо уже встречал, был высоким, с вытянутым лицом и нервозностью заядлого курильщика. Другой был тяжелее и легче. Им обоим, по оценке Джо, было где-то за пятьдесят. Они оба выглядели как документы. Он снова задумался, не была ли это какая-то скороварка.
   Но это не объясняло вид из окна.
   Рестон-Фаррелл сказал: "Могу ли я представить моего коллегу, гражданина Уоррена Бретт-Джеймса? Уоррен, это наш гость из... из прошлого, мистер Джозеф Сальвиати-Прантера.
   Бретт-Джеймс дружески кивнул ему, насколько мог видеть Джо. Он мягко сказал: - Я думаю, это должен быть мистер Джозеф Прантера, не так ли? Материнская линия почти повсеместно игнорировалась". Его голос тоже производил впечатление, что он говорил на языке, который обычно не на его языке.
   Джо сел на пустой стул, едва ли удосужившись отметить его чужеродные свойства. Его тело, казалось, вписывалось в мебель, как будто оно было вылеплено по его заказу.
   Джо сказал: "Думаю, может быть, я возьму этот напиток, док".
   Рестон-Фаррелл сказал: "Конечно", а затем еще что-то, чего Джо не понял. Чем бы это ни было, в середине стола открылась щель, и поднялся стакан, настолько чистый, что почти невидимый. В нем было, возможно, три унции золотой жидкости.
   Джо не позволял себе думать о средствах его доставки. Он взял напиток и запер его. Он поставил стакан и осторожно спросил: - О чем все это, а?
   Уоррен Бретт-Джеймс успокаивающе сказал: "Приготовьтесь к небольшому шоку, мистер Прантера. Вы больше не в Лос-Анджелесе...
   "Думаешь, я тупой? Я это вижу."
   "Я хотел сказать, Лос-Анджелес 1960 года. Мистер Прантера, мы приветствуем вас в Новом Лос-Анджелесе".
   "Та где?"
   - В Нуэво-Лос-Анджелес и в год... - Бретт-Джеймс посмотрел на своего спутника. "Какое число по старому календарю?"
   - 2133, - сказал Рестон-Фаррелл. "Они сказали бы, что 2133 год нашей эры".
   Джо Прантера хмуро переводил взгляд с одного из них на другого. - О чем вы, ребята, говорите?
   Уоррен Бретт-Джеймс тихо сказал: Прантера, ты больше не в 1960 году, ты теперь в 2133 году".
   Он сказал непонимающе: "Ты имеешь в виду, что я был, типа, без сознания из-за..." Он позволил предложению отпасть, когда понял невозможность.
   Бретт-Джеймс мягко сказал: - Едва ли за сто семьдесят лет, мистер Прантера.
   Рестон-Фаррелл сказал: "Боюсь, мы вас запутали. Короче говоря, мы перенесли вас, я полагаю, можно сказать, из вашей эпохи в нашу.
   Джо Прантера никогда не сталкивался с концепцией путешествия во времени. Он просто никогда не общался с кем-либо, кто хотя бы отдаленно рассматривал такую идею. Теперь он сказал: "Ты имеешь в виду, типа, я спал все это время?"
   - Не совсем так, - нахмурившись, сказал Бретт-Джеймс.
   Рестон-Фаррелл сказал: "Достаточно сказать, что прошло сто семьдесят три года после того, как у вас осталось последнее воспоминание".
   Внезапно разум Джо Прантеры вернулся к этим последним воспоминаниям, и его глаза опасно сузились. Он вдруг почувствовал себя в безвыходном положении. Он сказал: "Может быть, вы, ребята, лучше расскажете мне о том, что все это значит".
   Рестон-Фаррелл сказал: Прантера, мы привели вас из вашей эпохи, чтобы вы выполнили для нас задание.
   Джо уставился на него, а потом на другого. Он не мог поверить, что достучался до них. Или, по крайней мере, что они были для него.
   Наконец он сказал: "Если я получу это, вы хотите, чтобы я сделал для вас работу".
   "Это правильно."
   Джо сказал: "Ребята, вы знаете, какую работу я выполняю?"
   "Это правильно."
   "Черт возьми. Ты думаешь, я глуп? Я даже никогда не видел тебя раньше. Джо Прантера резко вскочил на ноги. - Я ухожу отсюда.
   Во второй раз Рестон-Фаррелл спросил: "Куда бы вы отправились, мистер Прантера?"
   Джо уставился на него. Потом снова сел, так же резко, как и встал.
   * * * *
   "Давайте начнем все сначала. Я понял это прямо, ты привел меня каким-то странным образом, полностью... сюда. Хорошо, я куплю это. Я видел, как это выглядит из того окна..." Настоящее понимание просачивалось к нему, даже когда он говорил. "Все, кого я знаю, Джесси, Тони, Малыш, Большой Луи, все мертвы. Даже Большой Луи.
   - Да, - мягко сказал Бретт-Джеймс. - Они все мертвы, мистер Прантера. Все их дети мертвы, как и их внуки".
   Двое мужчин из будущего молчали в течение долгих минут, пока в голове Джо Прантеры кружилась голова.
   Наконец он сказал: "Что за штука насчет того, что ты хочешь, чтобы я отдал ее какому-то парню?"
   - Вот почему мы привели вас сюда, мистер Прантера. Ты был... ты и есть профессиональный убийца.
   - Эй, подожди минутку, сейчас.
   Рестон-Фаррелл продолжал, не обращая внимания на прерывание. "Нет смысла отрицать свое призвание. Пожалуйста, помните, что в тот момент, когда мы... перевезли вас, вы собирались избавиться от современника по имени Альфонсо Аннунциата-Росси. Гражданин, я бы сказал, чья кончина, вероятно, вызвала бы небольшую тревогу в обществе".
   Они его правильно привязали. Джо сказал: "Но почему я? Почему бы вам не получить некоторые тяжелые с этого момента? В наши дни кто-то знает толк".
   Бретт-Джеймс сказал: Прантера, в наше время нет профессиональных убийц, и не было их уже более полутора столетий.
   - Ну, тогда сделай это сам. Раздражение Джо Прантеры по поводу всей этой запутанной неразберихи росло. И он уже начал тосковать по тому, что знал - по Джесси, Тони и остальным, по своему любимому бару, по лазанье в "Папа Джованни". Прямо сейчас он мог бы приветствовать вызов со стороны Большого Луи.
   Рестон-Фаррелл встал и подошел к одному из окон большой комнаты. Он выглянул, как бы не видя. Затем, повернувшись спиной, он сказал: "Мы пытались, но это просто не в нас, мистер Прантера".
   - Ты имеешь в виду, что ты йелла?
   - Нет, если под этим ты имеешь в виду страх. Просто не в наших силах лишить жизни ближнего, не говоря уже о ближнем".
   Джо огрызнулся: "Все, что вы, ребята, говорите, звучит безумно. Давайте начнем все сначала".
   Бретт-Джеймс сказал: "Позвольте мне сделать это, Лоуренс". Он перевел взгляд на Джо. "Г-н. Прантера, в свое время ты когда-нибудь задумывался о будущем?
   Джо посмотрел на него пустым взглядом.
   "В свое время вы сталкивались с национальными и международными проблемами. Такими, какие мы есть сегодня, и такими, какими были народы столетие или тысячелетие назад".
   "Конечно, хорошо, значит, у нас были проблемы. Я знаю, что ты имеешь в виду - например, войны, депрессии, диктаторы и тому подобное".
   - Да, вот так, - кивнул Бретт-Джеймс.
   Толстяк на мгновение остановился. - Да, вот так, - повторил он. "То, что мы противостоим вам сейчас, указывает на то, что проблемы вашего дня были решены. Если бы не они, мир наверняка уничтожил бы сам себя. Войны? Наши педагоги с трудом убеждают своих учеников в том, что таковые когда-либо существовали. Более полутора веков назад наше общество устранило причины межнациональных конфликтов. Если уж на то пошло, - задумчиво добавил он, - мы устранили большинство международных границ. депрессии? Вскоре после вашего периода человек осознал тот факт, что он достиг точки, в которой стало возможным производить изобилие для всех с минимальным трудом. В одночасье весь мир был индустриализирован, автоматизирован для всех практических целей. Вторая промышленная революция сопровождалась революционными изменениями почти во всех областях, тем более в каждой науке. Диктаторы? Ваши предки обнаружили, мистер Прантера, что человеку трудно быть свободным, пока другие порабощены. Сегодня демократическая этика достигла вершины, о которой и не мечтали в вашу эпоху".
   - Ладно, ладно, - прорычал Джо Прантера. "Значит, все сделали это. Что я хочу знать, так это то, что все это о том, что я отдаю это кому-то? Если все так здорово, почему ты хочешь, чтобы я вырубил этого парня?
   Рестон-Фаррелл наклонился вперед и дважды стукнул указательным пальцем правой руки по столу. "Бактерия ненависти - новый штамм - обнаружила человечество незащищенным от своей болезни. Мы думали, что наши вакцины сделали нас иммунными".
   - Что это значит?
   Бретт-Джеймс снова принял мяч. "Г-н. Прантера, ты когда-нибудь слышал о Чингисхане, Тамерлане, Александре, Цезаре?
   Джо Прантера хмуро посмотрел на него.
   - Или, что более вероятно, Наполеона, Гитлера, Сталина?
   - Конечно, я слышал о Гитлере и Сталине, - прорычал Джо. - Я не дурак.
   Другой кивнул. "Такие мужчины уникальны. У них есть стремление... стремление к власти, которое намного превосходит амбиции среднего человека. Они в своем роде гении, мистер Прантера, гении зла. Такой гений зла появился на нынешней сцене".
   - Теперь мы кое-что получили, - фыркнул Джо. "Значит, у тебя есть парень, который немного амбициозен, а? И у вас, ребята, не хватило духу дать ему это. ОК Что это значит для меня?"
   Оба нахмурились, обменялись взглядами. Рестон-Фаррелл сказал: "Вы знаете, это один аспект, который мы не учитывали".
   Бретт-Джеймс сказал Джо Прантере: "Если бы мы, э-э, не взяли вас в то время, когда мы это сделали, вы понимаете, что произошло бы?"
   - Конечно, - хмыкнул Джо. "Я бы позволил старому Элу Росси получить это прямо в кишки, пять раз. Тогда я бы сел на самолет обратно в Чи.
   Бретт-Джеймс покачал головой. "Нет. Видите ли, по стечению обстоятельств как раз в этот момент по улице ехала полицейская машина, чтобы арестовать мистера Росси. Тебя бы задержали. Насколько я понимаю по калифорнийскому законодательству того времени, ваша жизнь была бы конфискована, мистер Прантера.
   Джо вздрогнул. Ему и в голову не пришло усомниться в их слове.
   Рестон-Фаррелл сказал: "Что касается вознаграждения, мистер Прантера, мы уже говорили вам, что в этот век существует сверхизобилие. Как только эта задача будет выполнена, мы спонсируем ваше вхождение в современное общество. Компетентная психиатрическая терапия скоро удалит ваше настоящее...
   - Подожди минутку, сейчас. Ты думаешь, что какой-нибудь психиатр заставит меня засветиться, а? Нет, спасибо, Бастер. Я возвращаюсь к своим...
   Бретт-Джеймс снова покачал головой. - Боюсь, возврата нет, мистер Прантера. Путешествие во времени работает, но в одном направлении, по течению потока времени. Не может быть возврата к вашей эпохе".
   Джо Прантера трясся от ментальных ударов, которые он ассимилировал, но это был последний сенокос. Он застрял в этом квадратном мире.
   * * * *
   Джо Прантера на работе был тщательным.
   Внимательный, кропотливый, компетентный.
   Он провел первые три дня своей жизни в 2133 году, чтобы проникнуться смыслом вещей. Бретт-Джеймс и Рестон-Фаррелл были назначены работать с ним. Джо не встречал никого из тех, кто принадлежал к группе, принявшей меры, чтобы вернуть его из прошлого. Он не хотел встречаться с ними. Чем меньше участников, тем лучше.
   Он остановился в квартире Рестон-Фаррелла. Джо был прав, Рестон-Фаррелл был врачом. Бретт-Джеймс, очевидно, имел какое-то отношение к процессу, который позволил им вернуть Джо из прошлого. Джо не знал, как они это сделали, да ему было все равно. Джо был реалистом. Он был здесь. Дело было в адаптации.
   Казалось, что спешить некуда. Как только сделка была заключена, они предоставили ему право принимать решения.
   Они возили его по городу, когда он хотел проверить транспортные магистрали. Они летали с ним по всей округе. С воздуха Южная Калифорния выглядела почти так же, как и в его время. Океаны, горы и, в меньшей степени, пустыни довольно постоянны, даже несмотря на разъедающие усилия человека.
   На второй день, когда он летел с Бретт-Джеймсом, Джо сказал: "Как насчет Мексики? Смогу ли я добраться до Мексики?
   Физик вопросительно посмотрел на него. "Получить?" он сказал.
   Джо Прантера нетерпеливо сказал: После того, как я отдам его этому парню, Говарду Темпл-Трейси, мне придется бежать, не так ли?
   "Я понимаю." Бретт-Джеймс прочистил горло. "Мексика больше не отдельная нация, мистер Прантера. Вся Северная Америка была объединена в одно целое. Сегодня в мире всего восемь наций".
   - Где ближайший?
   "Южная Америка."
   "Это чертовски долгий путь".
   "Мы не думали, что дело будет решаться таким образом".
   Джо посмотрел на него с презрением. - О, ты не говорил, а? Что произойдет после того, как я отдам его этому парню? Я просто сижу и жду, пока копы не наложат на меня руку?"
   Бретт-Джеймс весело поморщился. "Г-н. Прантера, тебе, вероятно, будет трудно это понять, но в эту эпоху нет полиции.
   Джо уставился на него. "Никакой полиции! Что произойдет, если вам придется бросить какого-то парня в переполох?
   "Если я правильно понимаю вашу идиому, вы имеете в виду тюрьму. В наше время нет тюрем, мистер Прантера.
   Джо смотрел. "Ни копов, ни тюрем. Что кого-то останавливает? Что мешает кому-нибудь просто пойти в какой-нибудь банк и собрать весь хлеб?"
   Бретт-Джеймс прочистил горло. "Г-н. Прантера, там нет банков.
   "Без банков! У вас должны быть банки!"
   "И нет денег, чтобы вложить в них. Мы обнаружили, что это довольно устаревший метод распространения более века назад".
   Джо сдался. Теперь он просто смотрел.
   Бретт-Джеймс резонно заметил: "Мы обнаружили, что уделяем столько же времени финансовым вопросам со всеми их бесконечными ответвлениями, включая ограбления банков, сколько продуктивным усилиям. Поэтому мы обратились к более эффективным методам распространения".
   * * * *
   На четвертый день Джо сказал: "Хорошо, давайте приступим к фактам. В общем, то, что вы, ребята, говорите, не так хорошо склеивается. А теперь, во-первых, где этот парень, Темпл-Трейси, которого ты хочешь прикончить?
   Присутствовали Рестон-Фаррелл и Бретт-Джеймс. Все трое сидели в гостиной квартиры последнего, потягивая игристое вино, которое, казалось, было преобладающим напитком дня. На вкус Джо это было безвкусно. К счастью, рожь была доступна для тех, кто хотел ее.
   Рестон-Фаррелл сказал: "Ты имеешь в виду, где он живет? Здесь, в этом городе.
   - Ну, удобно, а? Джо задумчиво почесался. - У тебя есть кто-нибудь, кто может ощупать его для меня?
   - Пощупать его?
   "Послушайте, прежде чем я смогу отдать его этому парню, я должен знать какое-то место, где он будет в какое-то время. Возьми? Как Эл Росси. Мой палец, он работает в доме Росси, видишь? Каждую среду, в восемь вечера, он сообщает мне, что Ал уходит из дома один. Хорошо, так что я могу строить планы, например, отдать его ему". Джо Прантера разумно закончил. - У тебя должен быть палец.
   Бретт-Джеймс сказал: "Почему бы просто не пойти в квартиру Темпл-Трейси и не избавиться от него?"
   - Просто зайди, а? Ты думаешь, я глуп? Откуда мне знать, сколько свидетелей ошивается? Как я узнаю, есть ли у парня тепло?
   "Нагревать?"
   "Пистолет, пистолет. Думаешь, я тупой? Я прихожу, чтобы отдать его ему, а он вместо этого дает мне".
   Доктор Рестон-Фаррелл сказал: "Говард Темпл-Трейси живет один. Он обычно принимает посетителей каждый день, в основном потенциальных последователей. Он пытается набрать членов в организацию, которую формирует. Для вас было бы довольно просто проникнуть в его заведение и избавиться от него. Уверяю вас, у него нет оружия.
   Джо возмутился. - Просто так, а? - сказал он с сарказмом. "Тогда что происходит? Как выйти из здания? Где моя машина припаркована? Где мне спрятаться? Куда сбрасывать тепло?"
   - Сбросить жар?
   "Избавься от пистолета. Вы хотите, чтобы меня поймали с пистолетом на мне? Я бы так быстро оказался в газовой камере...
   - Послушайте, мистер Прантера, - тихо сказал Бретт-Джеймс. "Вы должны понимать, что у нас больше нет смертной казни".
   "Хорошо, я все еще не хочу, чтобы меня поймали. Что такое рэп в наши дни, а?" Джо нахмурился. - Ты сказал, что у них больше нет тюрем.
   "Полагаю, вам трудно это понять, - сказал ему Рестон-Фаррелл, - но, видите ли, в наше время мы больше не наказываем людей".
   Этому потребовался долгий, неверный момент, чтобы осознать. "Ты имеешь в виду, типа, независимо от того, что они делают? Это безумие. Все бы бегали, раздавая его всем остальным".
   - Мотивация преступления устранена, мистер Прантера, - попытался объяснить Рестон-Фаррелл. "Человек, совершающий насилие в отношении другого, очевидно, нуждается в медицинской помощи. И, следовательно, получает его".
   "Ты имеешь в виду, например, если я украду машину или что-то в этом роде, меня просто отвезут к врачу?" Джо Прантера не верил.
   "Зачем кому-то хотеть украсть машину?" - легко сказал Рестон-Фаррелл.
   - А если я отдам его кому-нибудь?
   "Вы будете переданы в медицинское учреждение. Гражданин Говард Темпл-Трейси - последний человек, которого вы когда-либо убьете, мистер Прантера.
   В животе у Джо Прантеры похолодело. Он сказал очень медленно, очень опасно: "Ребята, вы рассчитываете, что меня поймают, не так ли?"
   - Да, - ровным голосом сказал Бретт-Джеймс.
   - Ну, тогда придумай что-нибудь другое. Ты думаешь, я глупый?"
   "Г-н. Прантера, - сказал доктор Рестон-Фаррелл, - за последние два столетия в области психиатрии был достигнут такой же прогресс, как и за любое другое столетие. Ваше лечение будет кратким и безболезненным, поверьте мне.
   Джо холодно сказал: "А что происходит с вами, ребята? Откуда ты знаешь, что я не сдамся на тебя?
   Бретт-Джеймс мягко сказал: "Как только вы выполните свою миссию, мы планируем обратиться в ближайшее учреждение, чтобы определить, нужна ли нам также терапия".
   - Теперь я начинаю думать о вас, ребята, - сказал Джо. "Послушай, еще раз, зачем ты отдаешь это этому парню?"
   Доктор сказал: "Мы объяснили на днях, мистер Прантера. Гражданин Говард Темпл-Трейси - опасный, злой гений-атавист. Мы боимся за наши институты, если его планам позволят созреть".
   "Ну, если у тебя все так хорошо получается, что у всех это получается, кто бы его слушал?"
   Доктор кивнул, подтверждая обоснованность вопроса. "Г-н. Прантера, Homo sapiens - уникальное животное. Физически он созревает примерно к тринадцати годам. Однако умственная зрелость и способность к приспособлению часто полностью не реализуются до тридцати и даже более лет. Действительно, иногда это никогда не достигается. До достижения такой зрелости наша молодежь восприимчива к романтической привлекательности. Национализм, шовинизм, расизм, мнимая слава военных - все это кажется романтическим для незрелого человека. Они восстают против упорядоченности современного общества. Они ищут развлечений в азарте. Гражданин Темпл-Трейси знает об этом и находит своих рекрутов среди молодежи.
   "Хорошо, значит, этот парень опасен. Вы хотите, чтобы его сбили, прежде чем он все испортит. Но как обстоят дела, нет никакого способа сделать гет. Так что вам придется получить некоторые другие patsy. Не я."
   - Боюсь, у вас нет другого выхода, - мягко сказал Бретт-Джеймс. "Без нас, что вы будете делать? Мистер Прантера, вы даже не говорите на этом языке.
   "Что ты имеешь в виду? Я не понимаю, сумма громких слов, которые вы, яйцеголовые, используете, но я справляюсь".
   Бретт-Джеймс сказал: "Амерский английский больше не является языком, на котором говорит человек с улицы, мистер Прантера. Только изучающие такие предметы больше говорят на таких языках, как амер-английский, французский, русский или на многих других, которые когда-то сбивали с толку расу своими ограничениями в качестве средства общения".
   - Вы имеете в виду, что во всем мире нет места, где говорят по-американски? - в ужасе спросил Джо.
   * * * *
   Доктор Рестон-Фаррелл управлял машиной. Джо Прантера сидел рядом с ним, а Уоррен Бретт-Джеймс сидел сзади. У Джо был заткнут за пояс автомат 45-го калибра, когда-то выставленный в музее. Его было легче достать, чем боеприпасы к нему, но и эта проблема была решена.
   Остальные нервничали, очевидно, их отталкивала сама идея задуманного.
   Внутренне Джо был удивлен. Теперь, когда они попали в сцепление, остальные были на грани того, чтобы струсить. Он знал, что им не потребуется много времени, чтобы отменить проект. Хотя это был не ответ. Если бы они позволили ему отменить это сегодня, они бы снова уговорили себя на это, прежде чем истечет неделя.
   Кроме того, Джо уже начал испытывать приятное, приятное и теплое чувство, которое возникало у него в подобных случаях.
   Он сказал: "Вы уверены, что этот парень говорит по-американски, а?"
   Уоррен Бретт-Джеймс сказал: "Совершенно уверен. Он изучает историю".
   - И он не посчитает забавным, что я говорю с ним по-американски, а?
   - Он, несомненно, будет заинтригован.
   Они остановились перед большим многоквартирным домом, окна которого выходили на район, когда-то известный как Уилмингтон.
   Теперь Джо был хладнокровно эффективен. Он вытащил автомат, опустил его ниже колен и бросил снаряд в ствол. Он опустил курок, нажал на предохранитель, засунул оружие обратно за пояс и под свою похожую на куртку одежду.
   Он сказал: "Хорошо, увидимся позже". Он оставил их и вошел в здание.
   Лифт - он все еще не привык к их скорости в ту эпоху - со свистом доставил его к дуплексу пентхауса, который занимал гражданин Говард Темпл-Трейси.
   В приемной было два человека, но они ушли по прибытии Джо, не удосужившись взглянуть на него более чем мельком.
   Он сразу заметил экран, подошел и встал перед ним.
   Экран загорелся, и на нем появился грузный мужчина с угрюмым выражением лица, сидевший за столом. Он посмотрел Джо Прантере в лицо, нахмурился и что-то сказал.
   Джо сказал: "Джозеф Сальвиати-Прантера возьмет интервью у гражданина Говарда Темпл-Трейси".
   Лохматые брови другого поднялись. - Действительно, - сказал он. - На амер-английском?
   Джо кивнул.
   - Входите, - сказал другой.
   В другом конце комнаты открылась дверь. Джо прошел через нее и оказался в том, что явно было офисом. Гражданин Темпл-Трейси сидел за письменным столом. В комнате был только один стул. Джо Прантера проигнорировал это и остался стоять.
   Гражданин Темпл-Трейси спросил: "Что я могу для вас сделать?"
   Джо долго-долго смотрел на него. Затем он потянулся к поясу и достал автомат 45-го калибра. Он увлажнил губы.
   Джо тихо сказал: "Знаешь, что это здесь такое?"
   Темпл-Трейси уставилась на оружие. - Это пистолет, я бы сказал, примерно 1925 года по старому календарю. Какого черта ты с ним делаешь?
   Джо сказал очень медленно: "Шеф, в очереди, в которой вы находитесь в эти дни, вам нужно много работать с этим. Иначе, Шеф, ты окажешься в какой-нибудь канаве с кучей дырок в себе. Что я делаю, я прошу о работе. Вам нужен хороший человек, который знает, как с этим обращаться, Шеф.
   Гражданин Говард Темпл-Трейси оценивающе посмотрел на него. "Возможно, - сказал он, - в этом вы правы. В ближайшее время мне вполне может понадобиться помощник, разбирающийся в сфере насилия. Расскажи мне больше о себе. Вы меня сильно удивляете.
   "Конечно, шеф. Впрочем, это какая-то длинная история. Во-первых, я должен сказать вам, что у вас есть несколько плохих врагов, Шеф. Два особенных парня по имени Бретт-Джеймс и Док Рестон-Фаррелл. Я думаю, что одна из первых задач, которую я должен сделать для вас, Шеф, - отдать его этим двоим.
   ПРИСПОСОБЛЕНИЕ
   Вперед
   Едва человек решил свои основные проблемы на планете своего происхождения, как начал шарить в космосе. Не прошло и века, как он исследовал Солнечную систему, как он начал нащупывать звезды.
   И вдруг с чуть ли не религиозным рвением человечество задумало свою фантастическую мечту о заселении галактики. Никогда еще в истории гонки пыл не достигал такого пика и не держался так долго. Вопрос о том, почему, по-видимому, был проигнорирован. Миллионы планет земного типа манили, и с лемминговым отчаянием человечество врывалось в них.
   Но препятствия были пугающими своей величиной. Планеты и спутники Солнца оказались относительно послушными, и те, которые подходили для жизни человека, быстро перешли под его власть. Но там, конечно, у него было преимущество близости. Время, потраченное на бег туда и обратно на родную планету, было бессмысленным, и все ресурсы Земли можно было бросить на решение каждой проблемы.
   Но планета за год удалена в транспорте или даже связи? Ай! это было другое дело, и не раз миллионы колонистов были потеряны, прежде чем земляне смогли приспособиться к новому климату, новой флоре и фауне, новым бактериям - или к факторам, которые никогда не представлялись самому далекому провидцу, возможно, к отсутствию чего-то, чего никогда прежде не было. пропущенный.
   Итак, обезумев от жажды засеять вселенную себе подобными, люди искали новые методы. На сто тысяч миров они отправили небольшие колонии, всего по сотне первопроходцев на каждой, и оставили их там, чтобы адаптироваться, если они могли адаптироваться.
   На тысячелетие каждая колония была предоставлена самой себе, чтобы завоевать окружающую среду или погибнуть.
   Тысячи лет было достаточно. Неизменно обнаруживалось, что на тех планетах, где человеческая жизнь вообще сохранилась, человек в течение первых двух-трех столетий соскальзывал назад, в состояние варварства. Затем снова начал медленно продвигаться вперед. Были исключения, и прогресс на одной планете никогда точно не дублировал прогресс на другой, однако средний показатель был на удивление близок как к надиру, так и к зениту с точки зрения эволюции общества.
   Управление галактической колонизации сочло, что через тысячу лет такие пионеры в значительной степени приспособились к новой среде и были готовы к цивилизации, индустриализации и, в конечном итоге, ассимиляции в быстро развивающемся Галактическом Содружестве.
   Конечно, уже с самого начала проявились новые и непредвиденные проблемы...
   - из книги "Человек в древности"
   опубликовано в Terra City, Sol
   Галактический год 3502.
   Я.
   Координатор сказал: "Я полагаю, что я неисправимый романтик. Видишь ли, я ненавижу видеть, как ты уходишь. Академик Амшель Майер был мужчиной средних лет; Доктор Леонид Плеханов, его современник. Они компенсируют друг друга; Майер тонкий и высокий, его коллега тяжелый, медлительный и суровый. Теперь они оба показали свое недоумение.
   Координатор добавил: "Без меня".
   Плеханов держал свое массивное лицо непроницаемым. Ему не следовало проявлять нетерпение по отношению к своему начальнику. Тем не менее, корабль ждал, укомплектованный и укомплектованный экипажем.
   Амшель Майер сказал: "Конечно, болтовня в последнюю минуту не повредит". Внутренне он понял положение другого человека. Мечта сбылась, и Майер и его товарищи были последней нитью, удерживавшей Координатора над мечтой. Когда они уйдут, пройдет полвека, прежде чем он сможет снова проверить ход событий.
   Координатор стал более деловым. "Да, - сказал он, - но я имею в виду нечто большее, чем болтовню. Очень кратко, я хочу пройтись по твоему заданию. Несомненно избыточно, но если есть вопросы, какими бы, казалось бы, тривиальными, это последняя возможность их проветрить".
   Какие возможные вопросы могут возникнуть в столь поздний срок? Плеханов задумался.
   Начальник отдела медленно повернулся в кресле, а затем снова повернулся, пока говорил. "Вы первый - первый из многих, многих таких команд. То, как вы справитесь со своей задачей, повлияет на вечность человечества. Очевидно, поскольку на вашем опыте мы будем основывать нашу будущую политику на межзвездной колонизации. Его голос потерял громкость. "Положение, в котором вы оказались, должно быть унизительным".
   - Так и есть, - согласился Амшель Майер. Плеханов кивнул головой.
   Координатор тоже кивнул. "Однако ситуация настолько близка к идеальной, насколько мы могли надеяться. Планеты Ригеля почти невероятно похожи на Землю. Почти вся наша флора и фауна приспособились. Конечно, наша гонка была.
   "Эти две - первые из засеянных планет. Почти тысячу лет назад мы высадили на каждом из них небольшие отряды колонистов. С тех пор мы периодически проверяли на расстоянии, но никогда не вторгались". Его глаза перебегали с одного слушателя на другого. - Пока никаких комментариев или вопросов?
   Майер сказал: "Это одна вещь, которая меня удивляет. Начнем с того, что колонии настолько малы. Как они могли заселить весь мир за одно тысячелетие?"
   Координатор сказал: "Человек приспосабливается, Амшель. Вы изучали развитие США? В течение первых полутора столетий она нуждалась в населении, чтобы заполнить обширные земли, отторгнутые от амер-индов. Семьи из восьми, десяти и двенадцати детей были обычным явлением, нередки были и большие семьи. И роды столпились одно против другого; девушка беспокоилась о незамужней деве, если доживет до семнадцати лет незамужней. Но в следующем веке? Исчезла граница, исчезла движущая потребность в населении. Мало того, что были приняты радикальные законы об иммиграции, но семья быстро сократилась, пока к середине двадцатого века обычно не состояла из двух или трех детей, и даже бездетные семьи стали все более распространенными".
   Майер нетерпеливо нахмурился: "Но все же, тысячу лет. Всегда есть голод, война, болезни..."
   Плеханов покровительственно фыркнул. - От сорока до пятидесяти поколений, Амшель? Начиная с сотни колонистов? Где твоя математика?
   Координатор сказал: "Доказательство есть. По нашим оценкам, каждая из планет Ригеля в настоящее время поддерживает население почти в один миллиард".
   - Точнее, - пророкотал Плеханов, - миллионов девятьсот на Генуе, семь с половиной на Тескоко.
   Майер криво усмехнулся. "Интересно, как жители каждой из этих планет называют свои миры. Вряд ли те же самые имена, которые мы произвольно даровали".
   - Наверное, каждый называет свой Мир , - улыбнулся Координатор. "Ведь базовый язык, несмотря на тысячу лет, все еще амер-английский. Однако я предполагаю, что вы знакомы с нашим методом именования. Наиболее развитую культуру на первой планете Ригеля можно сравнить с итальянскими городами в эпоху феодализма в Европе. Мы назвали эту планету Генуя. Самая развитая нация второй планеты сравнима с ацтеками на момент завоевания. Мы рассматривали Теночтитлан, но он показался нам скороговоркой, поэтому альтернативой стал Тескоко".
   "Модернизация Генуи, - размышлял Майер, - должна быть значительно проще, чем задача на полупервобытном Тескоко".
   Плеханов пожал плечами: "Не обязательно".
   Координатор поднял руку и улыбнулся им. "Пожалуйста, никаких дебатов о методах в настоящее время. Через час вы будете в космосе, а впереди вас ждет год путешествия. В течение этого времени у вас будет возможность для обсуждения, дебатов и выдергивания волос на каждом этапе вашей проблемы".
   Выражение его лица стало более серьезным. "Вы знакомы с уникальным положением, которое вы занимаете. Эти колонисты находятся под вашим контролем в такой степени, в какой ни одна маленькая группа никогда не доминировала над миллионами других. Ни один Цезарь никогда не проявлял той власти, которая будет в ваших образованных руках. Полвека вы будете как боги. Ваша наука, ваше продуктивное ноу-хау, ваша медицина - если на то пошло, ваше оружие - опережают их на много веков. Как я уже говорил, твое положение должно быть унизительным.
   Майер заерзал на стуле. "Почему бы не проверять нас, скажем, раз в десятилетие? Всего в нашей корабельной роте всего шестнадцать человек. Почти все могло случиться. Если бы вы каждые десять лет отправляли по одному ведомственному кораблю...
   Координатор покачал головой. "Ваша квалификация так же высока, как и у любого другого. Оказавшись на месте происшествия, вы начнете собирать информацию, которой у нас, в Терра-Сити, нет. Если бы мы послали через десять лет еще одну группу, чтобы проверить вас, все, что они могли бы сделать, это вмешаться в ситуацию со всеми факторами, о которых они не знали".
   Амшель Майер нервно заерзал. "Но независимо от того, насколько хорошо обучены и насколько искренни наши усилия, мы все равно можем потерпеть неудачу". Его голос беспокоил. "Отдел не может рассчитывать на гарантированный успех. Ведь мы первые".
   "По общему признанию. Ваша группа первой приблизилась к сотням тысяч планет, которые мы засеяли. Если вы потерпите неудачу, мы воспользуемся вашей неудачей, чтобы усовершенствовать систему, которую мы должны разработать для будущих команд. Даже твоя неудача была бы бесконечно полезна для нас. Он поднял и опустил плечо. - У меня нет желания подрывать вашу веру в себя, но - откуда нам знать? - возможно, будет множество неудач, прежде чем мы найдем идеальный способ быстро превратить эти примитивные колонии в наше Галактическое Содружество.
   Координатор поднялся на ноги и вздохнул. Он все еще ненавидел их уход. "Если нет другого обсуждения..."
   II.
   Специалист Джозеф Чессман невозмутимо стоял перед смотровым экраном. Теоретически он был на вахте. На самом деле его глаза были невидящими, не на что было смотреть. Звездный узор менялся так медленно, что стал почти постоянным.
   Не то, чтобы все остальные задачи на борту не были похожими. Один человек мог бы доставить " Педагога " из Солнечной системы на Ригель так же легко, как это делала его команда из шестнадцати человек. Автоматизация достигла своего предела, даже у отдела стюардов не было задач, адекватно заполняющих часы.
   Он перестал зевать, его разум был пуст в эти часы дежурства. Это был флегматичный медвежий мужчина, невысокого роста и массивного телосложения.
   Голос за его спиной сказал: "Доклад о второй вахте. Прошу разрешения захватить мост.
   Чессмен повернулся, и пустота в его глазах не сразу ожила. "Привет, Кеннеди, ты уже на связи? Кажется, я только что приехал". Он пробормотал в противоречии с самим собой: "Или что я здесь уже месяц".
   Техник Джером Кеннеди усмехнулся. - Конечно, если ты хочешь остаться...
   Чессман мрачно сказал: "Какая разница, где ты находишься? Что они делают в гостиной?
   Кеннеди посмотрел на экран, ничего не ожидая увидеть и добившись именно этого. "Все еще в своем марафонском споре".
   Джо Чессман хмыкнул.
   Просто чтобы что-то сказать, Кеннеди сказал: "Как вы относитесь к большим дебатам?"
   "Я не знаю. Пожалуй, я за Плеханова. Как мы собираемся взять кучку дикарей и научить их современному сельскому хозяйству и промышленным методам через пятьдесят лет при демократических институтах, я не знаю. Я вижу, как они ставят это на голосование, когда мы предлагаем удобрение, которое может быть хорошей идеей". Ему не хотелось продолжать разговор. "Увидимся позже, Кеннеди", а затем, подумав, официально: "Передаю вахту третьему помощнику".
   Когда он выходил из купе, Джерри Кеннеди крикнул ему вслед: "Эй, какой курс!"
   Чессмен прорычал через плечо: "Так же, как в прошлом месяце, и так же будет в следующем месяце". Это была не очень шутка, но это была единственная шутка между ними.
   В корабельной кают-компании и столовой он налил себе чашку кофе. Джо Чессман, среди специальностей которого были пропаганда и примитивная политика, был третьим в иерархии экспедиции. Таким образом, он участвовал в бесконечных спорах по поводу общей стратегии, но только как младший член фирмы. Амшель Майер и Леонид Плеханов были в центре скандала и прямо сейчас были в нем жарко и тяжело.
   Джо Чессман слушал без особого интереса. Он устроился в кресле на противоположной стороне гостиной и глотнул кофе. Они шли по своим старым полям сражений, штурмуя бастионы, которые они штурмовали тысячу раз.
   Плеханов упрямо говорил: "Всякое плановое хозяйство эффективнее любого непланового. Что может быть элементарнее этого? Как может кто-то в здравом уме это отрицать?
   И Майер отрезал: " Я отрицаю это. Этот термин " плановая экономика " покрывает множество грехов. Милый мой Леонид, не будь идиотом..."
   - Прошу прощения, сэр!
   - О, не горячитесь, Плеханов.
   Они снова были на этом этапе.
   * * * *
   Вошел техник Натт Робертс с книгой в руке и направил разговор в новое русло. Он сказал с тревогой: "Я изучал это, и мы столкнулись с двумя разными этническими периодами, варварством и феодализмом. Работа с ними обоими одновременно удваивает наши проблемы".
   Один из младших специалистов, сидевший в стороне, сказал: "Я думал об этом и, кажется, у меня есть ответ. Почему бы всем нам не сосредоточиться на Texcoco? Когда мы доведем их до уровня генуэзцев, что займет не более десяти или двух лет, тогда мы сможем начать работать и над генуэзцами".
   Майер огрызнулся: "И к тому времени у нас останется едва ли больше половины наших пятидесяти лет, чтобы поднять их двоих до уровня промышленной технологии. Не будь идиотом, Стивенс.
   Стивенс покраснел от обиды.
   Плеханов медленно сказал: - Кроме того, я не уверен, что при правильном методе мы не сможем поднять Тескоко до индустриального общества примерно за то же время, что и Генуя.
   Майер саркастически заблеял в ответ на это мнение.
   Натт Робертс бросил книгу на стол и опустился на стул. "Если бы только один из них поддерживал себя на разумном уровне развития, нам бы помогли в работе с другим. А пока нас всего шестнадцать". Он покачал головой. "Почему знания, которыми обладали первоначальные колонисты, испарились? Как может разумный народ утратить такие основы, как выплавка железа, порох, использование угля в качестве топлива?"
   Плеханов был полон снисходительности. "Робертс, вы, похоже, отправились в эту экспедицию без опыта. Рассмотреть возможность. Вы подавили сотню колонистов, продукт самой передовой культуры. Среди них есть один или два, которые могут починить машину IBM, но есть ли кто-нибудь, кто может плавить железо или даже находить руду? У нас есть другие, кто может спроектировать автоматизированную текстильную фабрику, но кто-нибудь знает, как ткать одеяло на ручном станке?
   "Первое поколение хорошо ладит с оружием и техникой, привезенными с Земли. Они поддерживают старые пути. Второе поколение следует за ним, но боеприпасы для оружия уже заканчиваются, техника, импортируемая с Земли, нуждается в запчастях. Ни одна местная экономика не может обеспечить такие вещи. Третье поколение начинает думать о Земле как о легенде, а методы, необходимые для выживания на новой планете, противоречат тем, которые привнесли первые поселенцы. К четвертому поколению Земля уже не легенда, а басня..."
   - Но книги, кассеты, фильмы... - вмешался Робертс.
   "Иди с оружием, транспортными средствами и другими вещами, привезенными с Земли. На новой планете среди колонистов нет праздного класса. Каждый усердно работает, если группа хочет выжить. Нет времени ни писать новые книги, ни переписывать старые, а второму и особенно третьему поколению не терпится время, необходимое для того, чтобы научиться читать, время, которое следует провести в поле или на охоте. Молодежь индустриальной культуры может потратить двадцать и более лет на получение базового образования, прежде чем приступить к взрослым обязанностям, но ни одно пионерское общество не может позволить своим отпрыскам так тратить время".
   Натт Робертс был упрям. "Но все же немногие будут нести факел знаний".
   Плеханов тяжело кивнул. "Какое-то время. Но затем приходит реакция против этих нонконформистов, этих сумасшедших, которые, проводя время за книгами, не справляются со своей долей нагрузки. Однажды они просыпаются и обнаруживают, что их исключили из группы, если не ударили по голове".
   * * * *
   Джо Чессман следил за аргументом Плеханова. Он мрачно сказал: "Но, в конце концов, группа завоевывает свое окружение до такой степени, что снова доступен минимум досуга. Не для всех, конечно".
   Амшель Майер вернулся к обсуждению. "Входите священник, входит военачальник. Введите умного оператора, который говорит или борется сам с собой, в положение, в котором он свободен от тяжелой работы".
   Джо Чессман резонно заметил: "Если у человека нет свободного времени, общество стагнирует. У кого-то должно быть свободное время для размышлений, если вся группа хочет продвигаться вперед".
   "По общему признанию!" Майер согласился. "Я был бы последним, кто утверждал, что высший класс обязательно паразитирует".
   Плеханов ворчал: "Уходим от темы. Несмотря на плохо обоснованные мнения Майера, совершенно очевидно, что только коллективизированная экономика позволит этим планетам Ригеля достичь индустриальной культуры всего за полвека".
   Амшель Майер отреагировал, как и следовало ожидать. "Послушайте, Плеханов, у нас своя история. Человек добился наибольших успехов в условиях системы свободной конкуренции".
   - Ну вот... - начал Чессмен.
   "Докажи это!" Плеханов громко настаивал. "Ваши страны с так называемой свободной экономикой, такие как Англия, Франция и Соединенные Штаты, начали свою промышленную революцию в начале девятнадцатого века. Им понадобилось сто лет, чтобы сделать то, что Советы сделали за пятьдесят, в следующем столетии".
   "Подожди минутку , - кипел Майер. "Это прекрасно, но Советы смогли извлечь выгоду из новаторства свободных стран. Научные разработки, промышленные технологии подавались ей на блюдечке".
   Специалист Мартин Гюнтер, пока молчавший, высказал свое спокойное мнение. "На самом деле мне кажется, что самая быстрая индустриализация происходит под отцовским руководством более развитой культуры. Возьмите Японию. В 1854 году она была открыта для торговли коммодором Перри. В 1871 году она отменила феодализм и, поощряемая собственным правительством, и, используя самые передовые методы сочувствующего Запада, начала индустриализацию". Гюнтер криво усмехнулся: "Вскоре, к ужасу тех самых стран, которые первоначально спонсировали появление ее в современном мире. К 1894 г. она смогла вести успешную войну против Китая, а к 1904 г. взяла верх над царской Россией и разгромила ее. За тридцать пять лет она продвинулась от феодализма до мировой державы".
   Настала очередь Джо Чессмана. Он упрямо сказал: "Ваше патерналистское руководство, учитывая неконтролируемую конкурентную систему, не всегда срабатывает. Возьмем Индию после того, как она получила независимость от Англии. Она пыталась провести индустриализацию и пользовалась поддержкой свободных наций. Но что случилось?"
   Плеханов наклонился вперед, чтобы принять мяч. "Да! Вот ваш классический пример. Сравните Индию и Китай. Китай имел планомерное промышленное развитие. Никакой чепухи о свободной конкуренции. За десять лет они поразили мир своими успехами. Через двадцать лет...
   - Да, - тихо сказал Стивенс, - но какой ценой?
   Плеханов повернулся к нему. "По любой цене!" - взревел он. "За одно поколение они оставили позади Китай голода, наводнения, неграмотности, военачальников и всех страданий, которые были в Китае на протяжении всей истории".
   Стивенс мягко сказал: "Оставили ли они в своих признанных достижениях все бедствия, которые были в Китае, спорно, сэр".
   Плеханов начал гневно возражать, но Амшель Майер вдруг вскочил на ноги и поднял руку, чтобы успокоить остальных. "Наше решение только что пришло ко мне!"
   Плеханов сердито посмотрел на него.
   Майер взволнованно сказал: "Помните, что сказал нам координатор? Эта наша экспедиция - первая в своем роде. Даже если мы потерпим неудачу, сами ошибки, которые мы совершаем, будут бесценны. Наша задача - научиться вводить отсталые народы в промышленно развитую культуру примерно за полвека".
   Обитатели столовой хмуро посмотрели на него. Пока он не сказал ничего нового.
   Майер с энтузиазмом продолжал: "До сих пор в наших дебатах у нас было два основных предложения по процедуре. Я защищал систему свободной конкуренции; мой ученый коллега придерживался мнения, что сильное государство и плановая, чтобы не сказать тоталитарная, экономика были бы быстрее". Он резко остановился. "Очень хорошо, я за то, чтобы попробовать их обоих".
   Они смотрели на него безучастно.
   Он сказал с нетерпением: "Есть две планеты, правда, в разные этнические периоды, но не так далеко друг от друга, как все это. Хорошо, восемь из нас возьмут Геную и восемь Тескоко.
   Плеханов буркнул: "Правильно. Но какой группе будет полезен " Педагог " с его библиотекой, его лабораториями, его магазинами, его оружием?"
   На мгновение Майер остановился, но Джо Чессман прорычал: "Нет проблем. Оставьте ее на орбите вокруг Ригеля. У нас есть две маленькие лодки, на которых можно переправляться туда и обратно. Каждая группа могла пользоваться ее услугами в любое время, когда пожелает".
   "Я полагаю, что у нас могли бы быть периодические конференции", - сказал Плеханов. "Говори раз в десятилетие, чтобы сверить записи и при необходимости составить дальнейшие планы".
   Натт Робертс беспокоился. "Таких указаний от координатора у нас не было. Разделив наши силы таким образом.
   Майер оборвал его. "Мой дорогой Робертс, нам дали карт-бланш . Процедуру решать нам. На самом деле эта система обрабатывает в два раза больше информации, чем обычные экспедиции.
   - Мне Тескоко, - проворчал Плеханов, принимая план целиком. "Более отсталый из двух, но под моим руководством через полвека он будет более продвинутым, заметьте".
   "Послушайте, - сказал Мартин Гюнтер. "У нас есть два основных специалиста, чтобы мы могли разделить партию таким образом, чтобы ни одна планета не упустила ни в одной области?"
   Амшель Майер сиял, принимая его замысел. - Мы правильно поняли, мой дорогой Мартин, однако вы помните, что наша подготовка была преднамеренно организована таким образом, чтобы каждый человек работал в нескольких областях. Это на тот случай, если за наши полвека без контакта один или несколько из нас случайно сойдутся. Кроме того, библиотека Педагога такова, что любой грамотный может быстро стать эффективным в любой области в той мере, в какой это необходимо на планетах Ригеля.
   III.
   Джо Чессман был за штурвалом космического лихтера. Рядом с ним сидел Леонид Плеханов, а за ними остальные шесть членов их команды. Они дважды облетели Тескоко на большой высоте и четыре раза на меньшей. Теперь они были достаточно низкими, чтобы разглядеть рукотворные работы.
   -- Кочующий, -- пробормотал Плеханов. "Кочевые и деревенские культуры".
   "Несколько десятков урбанизированных культур", - сказал Чессман. "Тот, кто сравнивал самую развитую нацию с ацтеками, был точен, за исключением того факта, что они базируются вдоль реки, а не на горном плато".
   Плеханов сказал: "Сходства с египтянами и шумерами". Он посмотрел через свое мускулистое плечо на техника, который фотографировал места, над которыми они пролетали. - Как продвигается наш географ, Робертс?
   Натт Робертс оторвал взгляд от камеры. - У меня есть большая часть того, что нам понадобится на некоторое время, сэр.
   Плеханов снова повернулся к Шахматной. - С тем же успехом мы могли бы отправиться в их главный город, тот, что с пирамидами. Там мы установим первый контакт. Мне нравится предложение об избыточной рабочей силе".
   - Излишняя рабочая сила? - сказал Чессман, устанавливая рычаги управления. "Откуда вы знаете?"
   - Пирамиды, - пророкотал Плеханов. "Я всегда придерживался мнения, что такие проекты, как пирамиды, будь то на Юкатане или в Египте, - это надуманный бизнес. Духовенство или другая правящая клика, занимающая своих людей и, следовательно, не причиняющая вреда".
   Шахматист отрегулировал рычаг скорости и откинулся на спинку кресла. - Я вижу их точку зрения.
   - Но я с этим не согласен, - тяжело сказал Плеханов. "Общество, строящее пирамиды, статично. Если уж на то пошло, любое общество, которое прибегает к проектам по заработку, чтобы занять своих граждан, имеет в основе что-то неправильное".
   Джо Чессман кисло сказал: "Я не поддерживал эту идею, я просто понимал точку зрения духовенства. Они сделали себе хорошую вещь и не хотели, чтобы с ней что-то случилось. Это не единственный раз, когда группа в седле задерживала прогресс ради того, чтобы остаться там. Священники, рабовладельцы, бароны-феодалы или бюрократы полицейского государства двадцатого века - правящая клика никогда не отдаст власть без давления".
   Барри Уотсон наклонился вперед и указал вниз и вправо. - Вот река, - сказал он. - А вот и их столица.
   Небольшой космический корабль сел с уменьшающейся скоростью.
   Шахматист сказал: "Центральная площадь? Судя по количеству людей, это их рынок".
   -- Наверное, -- проворчал Плеханов. "Прямо перед самой большой пирамидой. Мы останемся внутри корабля до конца сегодняшнего дня и этой ночи.
   Натт Робертс, который убрал камеру, сказал: "Но почему? Здесь тесно".
   -- Потому что я так сказал, -- проворчал Плеханов. "Это первое впечатление очень важно. Наш летательный аппарат, несомненно, первый, который они увидели. Мы должны дать им время усвоить идею, а затем собрать приветственный комитет. Нам нужны лучшие люди с самого начала".
   - Эквивалент встречи императора Монтесумы с Кортесом, а? - сказал Барри Уотсон. "Настоящая красная ковровая дорожка приветствуется".
   Космический лихтер Педагога плавно опустился на площадь, ярдах в пятидесяти от богато украшенной пирамиды, которая тянулась ввысь на несколько сотен футов и была увенчана небольшим храмоподобным зданием.
   Чессмен потянулся и встал из-за пульта. - Твоя антропология должна быть лучше, Барри, - сказал он. "Не было ни императора Монтесумы, ни империи ацтеков, кроме как в умах испанцев". Он выглянул из одного из тяжелых портов. - И, судя по внешнему виду этого города, мы найдем почти копию общества ацтеков. Я не верю, что у них даже есть колесо.
   Восемь из них столпились у иллюминаторов корабля, глядя на первобытный город, окружавший их. Площадь опустела при их приближении, и теперь несколько тысяч горожан, заполнивших ее, испуганно выглядывали из подъездов и переулков.
   Когсвелл, пылкий маленький техник, сказал: "Посмотрите на них! Пройдут часы, прежде чем они наберутся смелости, чтобы подойти ближе. Вы были правы, доктор. Если мы покинем лодку сейчас, то выставим себя дураками, пытаясь уговорить их поближе поговорить.
   Ватсон сказал Джо Чессману: "Что ты имеешь в виду под отсутствием императора Монтесумы?"
   Чессман рассеянно сказал, наблюдая за происходящим: - Когда испанцы добрались до Мексики, они не поняли того, что увидели, будучи скорее качками, чем учеными. И до того, как на место происшествия прибыли компетентные свидетели, общество ацтеков было уничтожено. Конкистадоры, пытавшиеся описать Теночтитлан, неверно его истолковали. Они были из феодального мира и пытались изобразить ацтеков в таких терминах. Например, большие индейские общинные дома считались дворцами. На самом деле Монтесума был демократически избранным военачальником конфедерации трех племен, господствовавших в военном отношении на большей части мексиканской долины. Империи не было, потому что индийское общество, основанное на роде, не имело методов ассимиляции пришельцев. Армии ацтеков могли грабить и захватывать пленных для принесения в жертву, но у них не было системы доставки побежденных врагов в страну. Они не зашли так далеко в эволюции общества. Инки могли бы преподать им несколько уроков.
   Плеханов кивнул. "Кроме того, испанцы были потрясающими лжецами. Пытаясь произвести впечатление на короля Испании, Кортес возвысился далеко за пределы реальности. Читая его отчеты, можно подумать, что в мексиканском пуэбло проживает миллион человек. На самом деле, если у него было тридцать тысяч, дела шли хорошо. Без полевого земледелия и с их примитивным транспортом им, должно быть, было трудно прокормить даже такой большой город".
   С одной из улиц, выходивших на площадь, и приблизился на расстояние двадцати футов к космическому кораблю, вышел высокий, статный туземец. Он смотрел на нее не менее десяти полных минут, затем развернулся на каблуках и снова зашагал в направлении одного из флегматичных каменных зданий, выстроившихся вдоль площади с каждой стороны, за исключением той, над которой возвышалась пирамида.
   Когсвелл щебетал: "Теперь, когда он сломал лед, через пару часов дети будут царапать свои имена на нашем корпусе".
   * * * *
   Утром, через два-три часа после рассвета, они стали готовиться к высадке. Из них всех безоружен был только Леонид Плеханов. Джо Чессман держал на поясе тяжелый пистолет. Остальные мужчины были вооружены автоматами. Более разрушительное оружие вряд ли требовалось, да и не было в наличии; как только на Земле было установлено мировое правительство, вековая гонка за улучшенным оружием прекратилась.
   Шахматист принял командование людьми, прорычал краткие инструкции. "Если возникнут трудности, помните, что мы цивилизуем планету с почти миллиардным населением. Жизнь или смерть нескольких человек не имеет значения. Посмотрите на нашу позицию научно, беспристрастно. Если придется применить силу - мы имеем право и силу ее поддержать. Макбрайд, оставайся на корабле. Держите люк закрытым и станьте у орудия пятидесятого калибра.
   Туземцы, казалось, интуитивно знали, что в это время появятся обитатели корабля с неба. Несколько тысяч человек заполнили площадь. Воины, вооруженные копьями и боевыми дубинами с бронзовыми набалдашниками, удерживали самых смелых от скопления слишком близко.
   Люк открылся, стальная лестничная площадка вылетела наружу, и дюжий Плеханов спустился вниз, а за ним Шахматник. Замыкали остальные: Уотсон, Робертс, Стивенс, Хокинс и Когсуэлл. Едва они образовали плотную группу у подножия корабля, как ряды туземцев расступились и к ним подошла, очевидно, делегация официальных лиц. Впереди был мужчина-гигант средних лет, а рядом с ним его копия с холодным лицом, очевидно, сын.
   За ними шли разно одетые другие, судя по виду, военные, священнослужители, местные чиновники.
   В десяти футах от пришельцев они остановились. Вождь сказал на вполне понятном амер-английском языке: "Я - Высокий, Хан всего Народа. Наши легенды рассказывают о вас. Вы, должно быть, с Первой Земли. Он добавил с простым достоинством, тихим жестом: "Добро пожаловать в мир. Чем мы можем служить вам?"
   Плеханов прямо сказал: "Имя этой планеты - Тескоко, и отныне жители будут называться техскоканцами. Вы правы, мы пришли с Земли. Наши инструкции заключаются в том, чтобы цивилизовать вас, предоставить вам преимущества новейших технологий, подготовить вас к вступлению в сообщество планет". Он флегматично перевел взгляд на пирамиды, храмы, большие общинные жилые кварталы. "Мы назовем этот город Тулой, а его жителей - Туланами".
   Таллер задумчиво посмотрел на него, не пропустив надменного командного тона. Один из группы позади хана, одетый в серые развевающиеся одежды, сказал Плеханову с легким упреком в голосе: "Сын мой, мы самые передовые люди на... Тескоко. Мы считали себя цивилизованными. Однако мы...
   Плеханов бубнил: "Я тебе не сын, старик, и тебе далеко до цивилизации. Мы не можем стоять здесь вечно. Отведите нас в здание, где мы сможем поговорить без толпы глазеющих на нас. Многое предстоит сделать".
   Таллер сказал: "Это Майнор, верховный жрец народа".
   Священник склонил голову, а затем сказал: "Люди привыкли к церемониям по особым случаям. Мы устроили подходящие жертвоприношения богам. По их завершению мы объявим праздник. А потом-"
   Воины расчистили путь к пирамиде сквозь толпу, и теперь земляне могли видеть множество скованных цепями мужчин и женщин, обнаженных, если не считать набедренных повязок, и явно пленников.
   Плеханов направился к ним, Джо Чессмен справа от него и на шаг позади. Заключенные стояли прямо и, учитывая свое положение, спокойно.
   Плеханов посмотрел на Таллера. - Ты собирался убить их?
   Хан резонно сказал: "Они не из народа. Это пленники, взятые в бою".
   Майнор сказал: "Их жизнь угодна богам".
   - Богов нет, как вы, наверное, знаете, - категорически сказал Плеханов. "Вы больше не будете жертвовать заключенными".
   Тишина опустилась на техкоканцев. Джо Чессман опустил руку на оружие. Движение не ускользнуло от сына Таллера, глаза которого сузились.
   Хан долго смотрел на дородного Плеханова. Он медленно сказал: "Наши институты соответствуют нашим потребностям. Что вы хотите, чтобы мы сделали с этими людьми? Они наши враги. Если мы отпустим их, они снова будут сражаться с нами. Если мы будем держать их в тюрьме, они будут есть нашу еду. Мы... Туланцы не бедны, у нас в изобилии еды, для Туланцев, но мы не можем прокормить все тысячи пленных, которых берем в наших войнах.
   Джо Чессман сухо сказал: "С сегодняшнего дня действует новая политика. Мы заставляем их работать".
   Плеханов буркнул ему: "Я объясню нашу позицию, Шахматист, извольте". Потом к туланцам. "Чтобы развивать эту планету, нам понадобится труд каждого трудоспособного мужчины, женщины и ребенка".
   Таллер сказал: "Возможно, ваше предложение удалиться в менее людное место желательно. Вы последуете?" Он сказал несколько слов офицеру воинов, который выкрикивал приказы.
   * * * *
   Хан шел впереди, Плеханов и Шахматник шли рядом, а остальные земляне с ненавязчиво готовым оружием шли сразу за ними. Священник Майнор, сын Таллера и другие туланские чиновники шли в тылу.
   В том, что, по-видимому, было приемной официальной резиденции Таллера, новоприбывших устроили так же удобно, как и на низких табуретах с меховой обивкой. Полдюжины туланцев-подростков принесли прохладительный напиток, похожий на какао; это, казалось, дало небольшой подъем.
   Таллер стал ханом самой прогрессивной нации Тескоко не благодаря своим способностям. Теперь он осторожно ощупывал свой путь. У него не было возможности оценить силы, которыми обладали эти пришельцы из космоса. У него не было намерения спровоцировать ситуацию, в которой он, к своему огорчению, обнаружил бы такие силы.
   Он осторожно сказал: "Вы дали понять, что намерены серьезно изменить жизнь народа".
   "Из всех техскоканцев, - сказал Плеханов, - вы, туланцы, только начало".
   Майнор, престарелый жрец, наклонился вперед. "Но почему? Мы не хотим этих изменений - какими бы они ни были. Хан уже позволил вам вмешиваться в наше поклонение нашим богам. Это будет означать...
   Плеханов проворчал: "Молчи, старик, и не вздумай больше упоминать о своих так называемых богах. А теперь все вы слушаете. Возможно, что-то из этого не будет новым, насколько история дошла до вас, я не знаю.
   "Тысячу лет назад здесь, на Тескоко, осталась колония из ста человек. Когда-нибудь будет интересно проследить их через столетия, но в настоящее время эта задача нас не интересует. Эта экспедиция была отправлена, чтобы связаться с вами теперь, когда вы заселили Тескоко и сделали все необходимые приспособления, чтобы выжить здесь. Наша основная задача - модернизировать ваше общество, привести его к индустриальной культуре".
   Взгляд Плеханова обратился к сыну Таллера. - Я полагаю, вы солдат?
   Таллер сказал: - Это Рейф, мой старший и, по нашему обычаю, второй командующий Народной армией. Как Хан, я первый".
   Рейф холодно кивнул Плеханову. "Я солдат." Он немного поколебался, а затем добавил: - И готов умереть, чтобы защитить Народ.
   "В самом деле, - пророкотал Плеханов, - вам, как солдату, будет интересно узнать, что наш первый шаг будет заключаться в слиянии всех наций и племен этой планеты. Не маленькая задача. У вас должна быть возможность".
   Таллер сказал: "Конечно, вы говорите в шутку. Народ воюет столько, сколько у писцов есть записи, и никогда мы не были сильнее, чем сегодня, никогда больше. Чтобы завоевать мир! Вы, конечно, шутите.
   Плеханов нелюбезно хмыкнул. Он посмотрел на Барри Уотсона, долговязого юношу, теперь небрежно прислоненного к стене, с автоматом, однако, наготове. - Ватсон, вы наш военный эксперт. Есть ли у вас какие-либо мнения?
   - Да, сэр, - легко ответил Ватсон. "Пока мы не наладим полномасштабное производство железного и огнестрельного оружия, я предлагаю македонскую фалангу для их пехоты. Лошадь у них есть, но колесо явно вышло из употребления. Мы представим колесницу, а также тяжелые повозки, чтобы ускорить логистику. Мы также принесем седло со стременами. Имею в наличии для изучения, работает на каждого кавалерийского полководца от Тамерлана до Джеба Стюарта. Да, сэр, у меня есть несколько идей.
   Плеханов поджал тяжелые губы. "С самого начала нам понадобится рабочая сила в масштабах, о которых местные жители и не мечтали. Мы будем проводить политику расширения. Те, кто присоединится к нам свободно, станут членами государства со всеми привилегиями. Сопротивляющиеся будут взяты в плен и использованы для ударных работ на дорогах и в шахтах. Однако человек работает лучше, если у него есть цель, мечта. Каждый заключенный будет освобожден и станет членом государства после десяти лет такой работы".
   Он обратился к своим подчиненным. "Робертс и Хокинс, с завтрашнего дня вы начнете искать ближайшие практические источники железной руды и угля. Где бы вы их ни обнаружили, мы направим наши первые военные экспедиции. Чессман и Когсвелл, вы соберете их лучших мастеров и начнете их обучение таким основным достижениям, как колесо.
   Таллер мягко сказал: - Вы говорите о прогрессе, но до сих пор вы упомянули в основном войну и в таком масштабе, что мне интересно, сколько Людей выживет. Какое продвижение? У нас есть все, что мы желаем".
   Плеханов прерывает его коротким движением руки. Он указал на иероглифы на стенах камеры. "Сколько времени нужно, чтобы научиться такому письму?"
   Майнор, жрец, сказал: "Это тайна, известная только жрецам. На подготовку к тому, чтобы стать писцом, уходит десять лет".
   "Мы научим вас новому методу, который заставит каждого гражданина штата читать и писать в течение года".
   Туланцы уставились на него.
   Он неуклюже подошел к Робертсу, вытащил из ножен штык меча, который был у другого на бедре. Он взял его и яростно ударил по каменному столбу, оторвав от него тяжелый кусок. Он бросил оружие Рейфу, у которого загорелись глаза.
   "Какие металлы вы использовали? Медь, бронза? Вероятно. Ну это сталь. Вы собираетесь переместиться в железный век за одну ночь".
   Он повернулся к Таллеру. "Ваши священники также отвечают за здоровье вашего народа?" - прорычал он. "Их лекарства получены из мумбо-джамбо и нескольких трав, найденных в пустыне? В течение десятилетия я гарантирую вам, что ни одна из ваших основных болезней не останется".
   Он повернулся к священнику и сказал: "Или, возможно, это станет решающим фактором для некоторых из вас. Сколько тебе лет, старик ?
   Майнор с достоинством ответил: - Мне шестьдесят четыре.
   Плеханов грубо сказал: - А мне двести тридцать три года. Он обратился к Стивенсу: "Я думаю, ты наш самый младший. Сколько тебе лет?"
   Стивенс ухмыльнулся: "Сто тринадцать, в следующем месяце".
   Майнор открыл рот, потом снова закрыл. Ни один мужчина не продлит свою молодость. Внезапно он почувствовал себя старым, старым.
   Плеханов повернулся к Таллеру. "Большая часть прогресса, который мы можем предложить, находится за пределами вашего понимания. Мы дадим вам свободу от нужды. Здоровье. Мы дадим вам успехи в каждом искусстве. Со временем мы освободим каждого гражданина от рутины, дадим ему образование, дадим ему возможность наслаждаться интеллектуальной любознательностью. Мы откроем ему звезды. Все это, в конце концов, будет означать для вас появление государства".
   Тульский хан не был впечатлен. - Это ты нам рассказываешь, человек с Первой Земли. Но для этого вы планируете изменить каждый этап нашей жизни, и мы довольны... Тулой... такой, какая она есть. Я говорю это вам. Вас всего восемь человек, а нас много, много. Нам не нужно ваше... Государство. Вернись, откуда пришел".
   Плеханов покачал массивной головой на другого. "Хотите вы этих изменений или нет, они будут внесены. Если вы не будете сотрудничать, мы найдем того, кто будет. Я предлагаю вам извлечь из этого максимальную пользу".
   Таллер встал с приземистого табурета, на котором он только что сидел. "Я слушал, и мне не нравится то, что вы сказали. Я Хан всех Людей. Теперь уходите с миром, или я прикажу своим воинам...
   - Джо, - категорически сказал Плеханов. "Ватсон!"
   Джо Чессман вынул из кобуры свой тяжелый пистолет и дважды выстрелил из него. Рев взрывов громовым эхом отразился в замкнутом пространстве, оглушая всех и наводя ужас на туланцев. Ярко-красный цвет одежд, которые носил Хан, делал их лишенными красоты. Ярко-красные брызги забрызгали пол.
   Леонид Плеханов уставился на своего заместителя, облизнув толстые губы. - Джо, - пробормотал он. - Я не... я не ожидал, что ты будешь такой... поспешным.
   Джо Чессман прорычал: "Мы должны дать им знать, где мы стоим, прямо сейчас, или они никогда не будут стоять на месте для нас. Прикройте двери, Ватсон, Робертс. Он указал на остальных головой. "Когсвелл, Хокинс, Стивенс, подойдите к тем окнам и посмотрите".
   Таллер превратился в рассыпавшуюся кучу на полу. Остальные техкоканцы в ужасе уставились на его тело.
   Все ждут Райфа.
   Рейф на мгновение нагнулся над телом отца, а потом побелевшими губами взглянул на Плеханова. "Он мертв."
   Леонид Плеханов собрался. "Да."
   Холодное лицо Рейфа ничего не выражало. Он посмотрел на Джо Чессмена, который невозмутимо стоял в стороне с пистолетом в руке.
   Рейф сказал: "Вы можете поставлять такое оружие моей армии?"
   Плеханов сказал: "Это наше намерение, в свое время".
   Рейф выпрямился. "При условии одобрения лидеров кланов я теперь Хан. Расскажите мне больше об этом Государстве, о котором вы говорили.
   IV.
   Сержант остановил небольшую роту примерно в четверти мили от города Бари. Его отряд насчитывал всего десять человек, но они были хорошо вооружены короткими шпагами и мушкетонами, носили кольчуги и стальные шлемы. На первый взгляд, они могли бы составить конкуренцию в десять раз большему числу торговцев.
   Еще не было полудня, но сержант, очевидно, уже сидел у фляги с вином. Он искоса посмотрел на них. - И куда, по-твоему, ты идешь?
   Купец, который вел остальных, был худощавым человечком, но в богатой одежде и верхом на тяжелой вороной кобыле. Он сказал: "В Бари, солдат". Он вытащил бумагу из мешочка. "Я получил от барона Маннергейма разрешение пройти через его земли со своими людьми и имуществом".
   Ухмылка превратилась в наемника. - К сожалению, горожанин, я не умею читать. Что ты возишь на мулах?
   "Личное имущество, которое, повторяю, я имею разрешение перевезти через земли барона Маннергейма без притеснений со стороны его сторонников". Он раздраженно добавил: "Барон - мой друг, он любит подарки, которые я ему дарю".
   Один из солдат скептически хмыкнул, проверил кремень на замке своего ружья, затем многозначительно посмотрел на сержанта.
   Сержант сказал: "Как вы сказали, купец, милорд барон любит подарки. Разве мы не все? К сожалению, я не получил ни слова о вашей группе. Мне приказано остановить всех вторгшихся на земли барона и, если будет сопротивление, убить их и конфисковать имущество, которое они могут иметь".
   Торговец вздохнул и полез в маленький мешочек. Глаза сержанта опустились от жадности. Рука появилась с двумя мелкими монетами. -- Как вы говорите, -- с горечью пробормотал купец, -- мы все любим подарки. Не окажете ли вы мне честь выпить сегодня вечером в таверне за мое здоровье?
   Сержант ничего не сказал, но рот его отвис, и он погладил рукоять меча.
   Торговец снова вздохнул и снова залез в мешочек. На этот раз в его руке появилось полдюжины сребреников. Он передал их другому, жалуясь: "Какая польза человеку в его делах, если каждые несколько миль он должен проходить мимо еще одной протянутой руки?"
   Сержант прорычал: "Кажется, ты не голодаешь, горожанин. Теперь в путь. Тебе повезло, что я сегодня слишком ленив, чтобы рыться в твоих вещах. Кроме того, - он широко ухмыльнулся, - барон дал мне личное указание не беспокоить вас.
   Торговец фыркнул, ударил пятками в бока своего зверя и повел полдюжины своих последователей к городу. Солдаты смотрели им вслед и весело выли. Денег хватило, чтобы пропитать их несколько дней.
   Когда они оказались вне пределов слышимости, Амшель Майер через плечо весело ухмыльнулся Джерому Кеннеди. - Как это получилось, Джерри?
   Другой фыркнул в притворном осуждении. "Ты начинаешь вписываться в образ жизни местного торговца лучше, чем на самом деле. Однако, просто для протокола, у меня был этот, э-э, смазочный пистолет, который я все время тренировал на них.
   Майер нахмурился. - Только в крайнем случае, мой дорогой Джерри. Барон возмутится, если обнаружит, что дюжина его людей убита на окраине Бари, а на данном этапе мы не хотим разборок. На создание этой части, которую мы играем, ушел почти год".
   В это время дня ворота портового города были открыты, и стража праздно слонялась. Их капитан узнал Амшеля Майера и почтительно кивнул.
   Они шли по узким мощеным улочкам, избегая толпы на центральном рынке. В конце концов они остановились перед домом, который был больше и богато украшен, чем его соседи. Майер и Кеннеди слезли с лошадей и предоставили свою заботу другим.
   * * * *
   Майер постучал в дверь тяжелым молотком, и открылась щель для быстрой проверки его личности. Дверь широко распахнулась, и техник Мартин Гюнтер впустил их.
   - Остальные уже здесь? - спросил его Майер.
   Гюнтер кивнул. "С завтрака. Особенно нетерпелив барон Леонар.
   Майер сказал через плечо: "Хорошо, Джерри, вот где мы им это сообщим".
   Они вошли в длинный конференц-зал. Целый десяток мужчин сидел вокруг тяжелого деревянного стола. Большинство из них были так же богато одеты, как и их хозяин. Большинство из них среднего возраста. Все они настороже глаз. Все они уверенно в своей тарелке.
   Амшель Майер занял свое место в конце стола, а Джером Кеннеди опустился на стул рядом с ним. Майер нашел время, чтобы поговорить с каждым из своих гостей в отдельности, а затем откинулся на спинку стула и осмотрел собрание в целом. Он сказал: "Вы, наверное, понимаете, что эта группа состоит из двадцати самых могущественных торговцев на континенте".
   Олдерман кивнул. "Мы обсуждали вашу цель свести нас вместе, достопочтенный Майер. Мы все не друзья". Он весело скривил лицо. "На самом деле очень немногие из нас являются друзьями".
   "Тебе не обязательно быть таким, - отрезал Майер, - но все осознают необходимость сотрудничества. Достопочтенные, я только что приехал из города Ронда. Хотя трем баронам, земли которых я пересек, я заплатил авансом крупную сумму. Мне пришлось подкупить себя через дюжину блокпостов, мне пришлось заплатить непомерные деньги, чтобы пересечь три парома, а однажды мне пришлось отбиваться от предполагаемых бандитов".
   Один из его гостей проворчал: "Кто на самом деле, вероятно, были солдатами местного барона, который решил, что, хотя вы заплатили ему транзитный сбор, все же может быть выгодно пройти через ваши товары".
   Майер кивнул. - Совершенно верно, мой дорогой достопочтенный, именно поэтому мы и собрались.
   Олдерман, очевидно, взял на себя роль представителя остальных. Теперь он осторожно сказал: "Я не понимаю".
   "Генуя, если вы простите использование этого имени для обозначения планеты, на которой мы живем, никогда не будет развиваться, пока торговля не будет освобождена от этих бандитов, называющих себя лордами и баронами".
   Брови достигли линии роста волос.
   Взгляд Олдермена заметался по комнате, остановился на дверях. "Пожалуйста, - сказал он, - слуги".
   - Мои слуги в безопасности, - сказал Майер.
   Один из его гостей улыбался без юмора. - Вы, кажется, забываете, достопочтенный Майер, что я ношу титул барона.
   Майер покачал головой. - Нет, барон Леонар. Но и вы не согласны с тем, что я говорю. Бизнесмена, торговца, промышленника сегодня в Генуе только терпят. Если бы не тот факт, что у баронов нет желания ликвидировать такой доходный источник дохода, они бы выдоили нас за одну ночь.
   Кто-то пожал плечами. "Таков порядок вещей. Нам повезло, что мы вырвали, подкупили и выпросили у лордов столько милостей, сколько имеем. Все наши двадцать городов имеют хартии, защищающие нас от полного разграбления.
   Майер возбужденно поерзал на стуле. "С сегодняшнего дня все начинает меняться. Джерри, этот тигельный пресс.
   Джерри Кеннеди на мгновение вышел из комнаты и вернулся с Мартином Гюнтером и двумя слугами. Пока собравшиеся торговцы в озадаченном молчании наблюдали за происходящим, помощники Майера установили пресс и стенд с двумя шрифтами четырнадцатипунктового шрифта. Джерри взял стержень принтера и, демонстрируя, давал инструкции по работе. Гюнтер раздавал куски шрифта, пока все не осмотрели его, а его коллега установил несколько строк. Кеннеди перенес строки в погоню, запер ее и отложил форму в сторону, пока продемонстрировал нанесение чернил на небольшой пресс, который приводился в действие ножной педалью. Он установил форму в прессе, взял несколько десятков листов бумаги и быстро подал их один за другим. Когда все они были напечатаны, он перестал качать, и Гюнтер раздал публике еще влажный готовый продукт.
   Олдерман уставился на напечатанные строки, сосредоточенно нахмурился и облизнул губы от внезапного понимания.
   Но это купец Русс выпалил: "Это произведет революцию в надписях книг. Ведь это вполне может вырвать его из рук Храма! С такой машиной я мог бы сделать сотню книг...
   Майер сиял. - Не сто, почтенный, а сто тысяч!
   Остальные уставились на него, как на сумасшедшего. "Сто тысяч", - сказал один. "На континенте не так много грамотных людей".
   - Будут, - ликовал Майер. - Это всего лишь один из наших рычагов, чтобы вырвать власть у баронов. А вот еще". Он повернулся к Рассу. "Почтенный Русс, ваш город известен прекрасным качеством стали, мечей и доспехов, которые вы производите".
   Расс кивнул. Это был маленький человечек, фантастически богатый своим одеянием. - Это правда, достопочтенный Майер.
   Майер сказал, бросая маленькую брошюру другому: "У меня здесь планы нового метода производства стали из чугуна. Мы назовем его методом Бессемера. Принцип работы заключается в окислении примесей в железе путем продувки расплавленного металла воздухом".
   Амшель Майер повернулся к еще одному. "И ваш город особенно известен своими прекрасными тканями". Он посмотрел на своих помощников. "Джерри, вы с Гюнтером приносите модели ткацкого станка и прялки Дженни".
   Пока они ушли, он сказал: "Я намерен помочь вам ускорить производство. Имея это в виду, вы оцените автоматический летающий шаттл, который мы сейчас продемонстрируем".
   Кеннеди и Гюнтер снова вошли в сопровождении четырех слуг и массы оборудования. Кеннеди пробормотал Амшелю Майеру: "Я чувствую себя инструктором в классе рукоделия".
   Через полчаса Кеннеди и Гюнтер начали раздавать брошюры благоговейным гостям-торговцам. Кеннеди сказал: "В этом буклете подробно рассказывается о конструкции оборудования и его эксплуатации".
   Майер поджал губы. "Ваши люди смогут ассимилироваться только так быстро, поэтому мы не будем их подталкивать. Позже вам, среди прочего, будет интересно представить прялку для мула".
   Он приказал слугам убрать печатный станок и текстильное оборудование. "Теперь мы подошли, вероятно, к самому важному из устройств, которые я должен представить вам сегодня. Из-за размера и веса я построил только модель. Джерри!"
   Джерри Кеннеди принес к тяжелому столу маленькую паровую машину, умную в своей простоте. У него было с полдюжины приспособлений для этого. Через несколько мгновений вокруг него собрались все остальные, полные энтузиазма, как группа подростков с новой игрушкой.
   - Клянусь Всевышним, - выпалил барон Леонар, - вы понимаете, что это устройство можно использовать вместо гидроэнергии для работы мельницы, приводящей в действие ткацкий станок, продемонстрированный час назад?
   Почтенный Расс задумчиво потер лицо. "Его можно было бы даже приспособить для приведения в движение тренера. Карета без лошадей. Невероятный!"
   Майер взволнованно усмехнулся и захлопал в ладоши. Слуга вошел с игрушечной тележкой, которая была немного видоизменена. Мартин Гюнтер поднял маленький паровозик, поставил его на повозку, быстро подсоединил и нажал рычаг. Фургон плавно двигался вперед, первое транспортное средство Генуэзской промышленной революции с механическим приводом.
   Мартин Гюнтер широко улыбнулся Рассу. - Вы имеете в виду вот что, достопочтенный?
   Через полчаса их снова усадили, перед каждым из них небольшая стопка брошюр, инструкций, планов, чертежей.
   Майер сказал: "У меня есть еще одно устройство, на которое я хочу обратить ваше внимание. Я бы хотел, чтобы это было ненужным, но я боюсь иначе.
   Он предъявил им для осмотра пулю сорок пятого калибра. Джерри Кеннеди передал образцы торговцам. Они озадаченно перебирали их.
   - Почтенные, - сказал Майер, - бароны умеют пользоваться порохом. Мушкеты и дульнозарядные пушки доступны им как для их войн друг против друга, так и для их случайных нападений на наши якобы независимые города. Тем не менее, это прогресс в их оружии. Этот блок включает в себя не только свинец пули, но и порох и капсюль, который ее взрывает".
   Им не хватало понимания, и они это показывали.
   Майер сказал: "Джерри, если ты продемонстрируешь".
   Джерри Кеннеди сказал: "Пуля может быть адаптирована к различному оружию, однако это одно из самых простых". Он вставил один за другим целых двадцать патронов в обойму.
   "А теперь обратите внимание на силуэт человека, который я нарисовал на деревянной раме в конце комнаты". Он нажал на курок, выстрелил в фигуру.
   Олдерман кивнул. "Улучшение огнестрельного оружия. Но-"
   Кеннеди сказал: "Однако, если вы столкнетесь с более чем одним плохим парнем". Он усмехнулся, перевел пистолет на полную автоматику и с громким звуком в пределах комнаты разрядил обойму в свою цель, разбрасывая осколки и щепки и почти уничтожая деревянный задник.
   Его аудитория сидела в ошеломленном ужасе от демонстрации.
   Майер сказал сейчас: "Оружие простое в изготовлении, его может сделать любой компетентный оружейник. Совершенно очевидно, достопочтенные, что с вашим народом, экипированным таким образом, ваши города будут в безопасности от нападения, равно как и торговые караваны и корабли.
   Расс сказал дрожащим голосом: "У вас хорошие намерения, достопочтенный Майер, однако это будет лишь вопросом времени, когда бароны раскроют секреты вашего оружия. Такое нельзя держать бесконечно. Тогда мы снова окажемся в их власти".
   - Поверьте мне, достопочтенный, - сухо сказал Майер, - к тому времени у меня будет новое оружие, которое я смогу представить, если потребуется. Оружие, которое делает это очень игрушечным по сравнению с ним.
   Олдерман возобновил свою работу в качестве официального представителя. "Эта демонстрация изумила нас, достопочтенный Майер, но, хотя мы восхищаемся вашими способностями, вряд ли нужно указывать, что маловероятно, что все это могло быть продуктом одного мозга".
   "Они не мои", - признал Майер. "Они являются продуктом многих умов".
   "Но где-?"
   Землянин покачал головой. - Не думаю, что скажу тебе сейчас.
   "Я понимаю." Генуэзец смотрел на него бесстрастно. "Тогда возникает вопрос, почему ?"
   Майер сказал: "Возможно, вам будет трудно понять, но введение каждого из них станет гвоздем в гроб феодализма. Каждый будет увеличивать либо производство, либо торговлю, и такое увеличение приведет к ниспровержению феодального общества".
   Барон Леонар, почти весь день хранивший молчание, теперь заговорил. - Как ты сказал ранее, хотя я сам лорд, мои интересы - твои собственные. Я в первую очередь торговец. Однако я не уверен, что хочу изменений, которые принесут эти устройства. Откровенно говоря, достопочтенный Майер, я доволен своим миром, каким я его вижу сегодня".
   Амшель Майер криво улыбнулся ему. - Боюсь, вам придется адаптироваться к этим новым событиям.
   Барон холодно сказал: "Почему? Я не люблю, когда мне говорят, что я должен что-то сделать".
   - Потому что, мой дорогой барон, на планете Генуя есть три континента. В настоящее время торговли мало из-за неадекватной доставки. Но паровой двигатель, который я сегодня представлю, скоро будет приводить в движение более крупные корабли, чем вы когда-либо строили".
   Расс сказал: "Какое это имеет отношение к тому, что нас заставляют использовать эти устройства?"
   "Потому что у меня есть коллеги на других континентах, которые активно их представляют. Если вы не адаптируетесь, со временем конкуренты захватят ваши рынки, захватят вашу торговлю и вытеснят вас из бизнеса".
   Майер заткнул его. "Достопочтенные, модернизируйте или погибните. Каждый сам за себя, и черт возьми последнего, если позволите поговорку из другой эпохи.
   Они долго молчали. В конце концов Олдерман прямо заявил: "Баронам это не понравится".
   Джерри Кеннеди усмехнулся. "Очевидно, именно поэтому мы познакомили вас с автоматом. Это не будет иметь никакого значения, нравится им это или нет".
   Расс задумчиво сказал: "Будет оказано давление, чтобы предотвратить внедрение этого оборудования".
   - Мы встретимся, - сказал Майер, радостно ерзая на стуле.
   Расс добавил: "Храм всегда на стороне баронов. Монахи будут бороться с нововведениями, которые угрожают нарушить нынешний уклад".
   Майер сказал: "Монахи обычно так делают. Сколько имущества находится в руках Храма?"
   Расс кисло признал: - Монахи - величайшие землевладельцы. Я бы сказал, что не менее трети земли и крепостных принадлежат Храму.
   - А, - сказал Майер. "Мы должны исследовать возможности Реформации. Но это может прийти позже. Теперь я хочу рассказать о причине, по которой я собрал вас.
   "Достопочтенные, Генуя быстро изменится. Чтобы выжить, вам придется двигаться быстро. Я ввел эти революционные изменения не без личного интереса. Каждый из вас может использовать их для своей выгоды, однако я ожидаю тридцать процентов прибыли.
   Всеобщий вздох.
   Олдерман сказал: "Почтенный Майер, вы уже продемонстрировали свои устройства. Что мешает нам обмануть вас?"
   Майер рассмеялся. "Мой дорогой Олдерман, у меня есть и другие изобретения, которые я могу раскрыть так же быстро, как вы подготовите техников, рабочих, способных их строить и эксплуатировать. Если ты обманешь меня сейчас, в следующий раз тебя пропустят".
   Расс пробормотал: "Тридцать процентов! Ваше богатство будет невероятным".
   "Как только они накапливаются, благородные, они должны быть инвестированы. Например, я очень заинтересован в расширении наших неадекватных университетов. Прогресс, которого я ожидаю, будет возможен только в том случае, если мы будем обучать людей. Полевые крепостные не способны управлять даже той простой паровой машиной, которую продемонстрировал Джерри.
   Барон Леонар сказал: "То, что вы созерцаете, потрясает. Я так понимаю, вы желаете конфедерации всех наших городов? Объединение, чтобы сразиться с силой нынешних лордов?
   Майер покачал головой. "Нет нет. По мере того, как бароны теряют власть, каждый из ваших городов будет укрепляться и, возможно, расширяться, становясь нациями. Возможно, некоторые объединятся. Но в основном вы будете соревноваться друг с другом и с народами других континентов. В таком соревновании вам придется показать свой характер или проиграть. Человек развивается быстрее всего, когда его подталкивают такие обстоятельства".
   Землянин смотрел, не видя, в дальний угол комнаты. "По крайней мере, таково мое утверждение. Далеко отсюда коллега пытается доказать, что я не прав. Мы увидим."
   В.
   Леонид Плеханов вернулся в " Педагог " с определенной торжественностью. Его сопровождали Джо Чессман, Натт Робертс и Барри Уотсон из его первоначальной группы, но в группе также были четыре молодых, суровых, суровых и вооруженных туланца. Их космический лихтер спикировал, прижавшись к корпусу " Педагога " в прежней кушетке, которую он занимал во время путешествия из Терра-Сити, и ее порт открылся в коридоры корабля-базы.
   Плеханов в сопровождении Чессмена и Ватсона тяжело зашагал к кают-компании корабля. Натт Робертс и двое туланцев остались с маленькой лодкой. Двое других туземцев последовали за ними, их глаза метались туда-сюда в изумлении, несмотря на их усилия казаться мрачными и нетронутыми всем этим.
   Амшель Майер уже сидел за офицерским обеденным столом. На его лице отразилось раздражение по поводу того, как другой представился. - Господи, Плеханов, что это, нашествие?
   Другой зарегистрированный сюрприз.
   Майер указал на техскоканцев. "Считаете ли вы необходимым привести на борт " Педагога " вооруженных людей ? Честно говоря, я даже не сообщил ни одному генуэзцу о существовании корабля.
   Сбоку сидел Джерри Кеннеди, единственный член команды Майера, который сопровождал его на этой встрече. Кеннеди подмигнул Ватсону и Чессмену. Ватсон усмехнулся в ответ, но промолчал.
   Плеханов опустился на стул и пробормотал: - У нас нет секретов от техскоканцев. Чем раньше они доберутся до того места, где смогут пользоваться нашими библиотеками и лабораториями, тем лучше. А то, что эти мальчики вооружены, значения не имеет. Мои туланцы в настоящее время приступили к кампании по объединению планеты. Оружие иногда необходимо, а Тула, моя столица, представляет собой нечто вроде вооруженного лагеря. Все здоровые мужчины...
   Майер горячо вмешался: "И это метод, который вы используете, чтобы принести цивилизацию в Тескоко? Это то, что вы считаете целью Управления галактической колонизации? Вооруженный лагерь! Сколько человек вы уже убили?
   - Полегче, - прорычал Джо Чессман.
   Амшель Майер повернулся к нему. "Мне не нужны твои инструкции, Чессман. Пожалуйста, помните, что я старший во главе этой экспедиции, и поэтому я занимаю ваше положение.
   Плеханов стукнул тяжелой рукой по столу. - Я призову своих помощников к порядку, Майер, если сочту это необходимым. По общему признанию, когда эта экспедиция покинула Терра-Сити, вы были старшим офицером. Теперь, однако, мы разделились - по вашему предложению, пожалуйста, помните. Теперь есть две независимые группы, и у вас больше нет юрисдикции над моей".
   "Верно!" - рявкнул Майер. - А что, если я решу отказать вам в пользовании библиотеками и лабораториями Педагога ? Я тебе говорю, Плеханов...
   Леонид Плеханов холодно перебил его. - Я бы не советовал вам делать такие шаги, Майер.
   Майер посмотрел на него, но внезапно изменился. "Давайте остепенимся и станем более разумными. Это первая конференция из пяти запланированных. Прошло десять лет. На самом деле, конечно, мы имели некоторое представление об успехах друг друга, так как члены команды иногда встречаются в поездках сюда, в " Педагог " , чтобы проконсультироваться в библиотеке. Боюсь, мой дорогой Леонид, что ваши теории индустриализации быстро разоблачаются.
   "Бред какой то!"
   Майер мягко сказал: "За последнее десятилетие усилия моей команды более чем утроили промышленный потенциал Генуи. На прошлой неделе один из наших пароходов пересек второй океан. Мы нашли нефть, и первые скважины идут вниз. Мы представили первоначальным колонистам дюжину культур, исчезнувших в результате несчастного случая. И, о да, наша первая железная дорога должна начать курсировать между Бари и Рондой следующей весной. Появилось шесть новых университетов, а в следующем десятилетии я ожидаю еще пятьдесят".
   -- Очень хорошо, -- проворчал Плеханов.
   "Только начало. Дыхание конкуренции, необузданной предприимчивости проносится по Генуе. Феодализм рушится. Обычаи, нравы и традиции, сдерживавшие прогресс в течение столетия или более, теперь уходят в прошлое".
   Джо Чессман проворчал: "Некоторые мальчики говорят мне, что у вас были некоторые трудности с этим разваливающимся феодальным делом. В самом деле, разве Бухвальду едва удалось спастись, когда бароны на вашем западном континенте объединились, чтобы подавить все зафрахтованные города?
   Худое лицо Майера помрачнело. "Никогда не бойся, мой дорогой Джозеф, эти бароны, ответственные за пролитие крови элементов прогресса западного полушария, вскоре заплатят за свои преступления".
   - Значит, у вас есть и военные проблемы? - спросил Барри Уотсон.
   Глаза Майера метнулись к нему с раздражением. "Некоторые вольные города Генуи планируют меры по восстановлению своей собственности и прав на западное полушарие. Это не имеет никакого отношения к моей команде, за исключением, конечно, того, что они могут продать им припасы или оборудование.
   Долговязый Ватсон тихо рассмеялся: "Ты имеешь в виду продать им несколько скорострельных гранатометов с казенной частью и траншейных минометов?"
   Плеханов пробормотал: "Довольно, Барри".
   Но глаза Майера расширились. "Откуда ты знаешь?" Он повернулся к Плеханову. "Вы шпионите за моими усилиями, пытаясь свести на нет мою работу!"
   Плеханов бубнил: "Не будь дураком, Майер. У моей команды нет ни времени, ни интереса шпионить за вами.
   - Тогда как ты узнал...
   Барри Уотсон мягко сказал: - Я проводил расследование в корабельной библиотеке. Я наткнулся на доказательства того, что вы, люди, уже использовали чертежи казнозарядных устройств и минометов.
   Джерри Кеннеди встал и побрел к бару столовой. "Кажется, это все сплетни, а не конференция для сравнения прогресса", - сказал он. "Кто-нибудь выпить? Откровенно говоря, это следующая вещь, которую я собираюсь представить Генуе, какой-то полуприличный лайкер. Ты знаешь, что сейчас пьют эти заблудшие язычники?
   Ватсон ухмыльнулся. - Сделай мне виски, Джерри. У тебя нет претензий. У наших заблудших язычников есть национальный напиток, приготовленный из растения, похожего на кактус. Должен быть изгнан из рода человеческого".
   Он говорил лениво, забыв о туланских стражниках, стоящих у входа.
   * * * *
   Кеннеди раздал напитки всем, кроме Майера, который с отвращением покачал головой. Хотя бы на короткое время, некоторое напряжение покинуло воздух, пока люди с Земли потягивали свои напитки.
   Джерри Кеннеди сказал: "Ну, вы слышали наш отчет. Как дела на Тескоко?
   - По плану, - пророкотал Плеханов.
   Майер фыркнул.
   Плеханов нелюбезно сказал: "Нашей главной задачей является теперь объединение всего населения в одно сильное целое, сверхгосударство, способное осуществить цели, поставленные перед нами Координатором".
   Майер усмехнулся: "Несомненно, эта ваша цель, это сверхгосударство, устанавливается силой".
   - Не всегда, - сказал Джо Чессман. "Немногие племена объединяются сами по себе. Почему бы и нет? Государству есть что предложить".
   - Например, что? - мягко сказал Кеннеди.
   Чессмен раздраженно посмотрел на него. "Например, передовая медицина, защита от голода, военная защита от более могущественных наций. Возможность для молодежи получить образование и продвинуться по службе в правительстве штата - если у них все получится".
   "А что произойдет, если у них не будет этого на шаре ?"
   Шахматник прорычал: "Что происходит с такими в любом обществе? Они получают самую грязную работу". Его глаза переместились с Кеннеди на Майера. - Вы предлагаете предложить что-нибудь получше?
   Майер сказал: "Уже на большей части Генуи это вопрос свободной конкуренции. Человек со способностями может извлечь из этого пользу".
   Джо Чессман кисло хмыкнул. "Конечно, не помогает быть сыном богатого купца или крупного политика".
   Плеханов занял место. "В любом обществе прирожденные лидеры достигают вершины примерно так же, как крупные достигают вершины в корзине с картошкой, они просто прокладывают себе путь".
   Джерри Кеннеди допил свой напиток и легко сказал: - По крайней мере, те, кто наверху, могут заявить, что они самые большие картофелины. Помните, в двадцатом веке Гитлер и его банда объявили, что они большие шишки в Германии, а люди масштаба Эйнштейна бежали из страны - я полагаю, будучи мелкими шишками".
   Амшель Майер сказал: "Мы уходим от сути дела. Пожалуйста, продолжайте, мой дорогой Леонид. Вы говорите, что насильно объединяете все Texcoco.
   - Мы объединяем все Тескоко, - поправил Плеханов, нахмурившись. "Не всегда силой. И это далеко не единственное наше усилие. Мы выискиваем наиболее умных из ассимилированных народов и обучаем их как можно быстрее. Мы ввели железо..."
   - И использовать его главным образом для оружия, - пробормотал Кеннеди.
   "...Антибиотики и другие лекарства, полевое земледелие, быстро строят дороги..."
   "Военные дороги, - размышлял Кеннеди.
   "...Все части государства положили начало морским наукам и, конечно, не оставили без внимания искусства".
   "На первый взгляд, - кивнул Майер, - вряд ли приближаясь к Генуе".
   Плеханов возмущенно бубнил: "Мы за вами начали два этнических периода. Даже туланцы все еще использовали бронзу, а у генуэзцев было железо и даже порох. Наше продвижение идет немного медленно, Майер, но когда оно начинает катиться...
   Майер фыркнул. "Свободный человек никогда не должен беспокоиться о том, что его обгонит подчиненный".
   Барри Уотсон сделал себе еще глоток и при этом оглянулся через плечо на Амшеля Майера. "Интересно, как ты свободно разбрасываешься этим термином . Какой тип правительства вы поддерживаете?"
   Майер огрызнулся: "Наша команда не вмешивается в правительственные формы, Ватсон. Различные нации могут свободно приспосабливаться к любым местным условиям. Они варьируются от некоторых стран, находящихся под феодальным господством, до стран с разной степенью республиканской демократии. Наша оперативная база в южном полушарии, вероятно, самая передовая из всех зарегистрированных городов, Барри. Это равносильно городу-государству, чем-то похожему на Флоренцию эпохи Возрождения".
   - А ваша команда, я полагаю, оказалась в положении Медичи.
   "Вы можете использовать эту аналогию. Медичи могли быть тиранами Флоренции, господствовавшими над ее финансами и торговлей, а также над ее политическим правительством, но они были доброжелательными тиранами".
   - Ага, - усмехнулся Ватсон. "Однако дело в доброжелательной тирании в том, что тиранам решать, что считать благожелательным. Я не уверен, что есть принципиальная разница между вашим управлением Генуей и нашим управлением Тескоко.
   - Не будь ослом, - отрезал Майер. "Мы предоставляем генуэзцам политические свободы так быстро, как они могут их ассимилировать".
   Джо Чессман прорычал: "Но я думаю, удивительно, насколько медленно они могут ассимилироваться. Минуту назад вы сказали, что они могут сформировать любое правительство, какое пожелают. Теперь вы говорите, что кормите их тем, что вы называете свободой, только так быстро, как они могут ее усвоить.
   "Очевидно, что мы поощряем их идти по тому пути, по которому, по нашему мнению, быстрее всего будет развиваться их экономика", - заявил Майер. "Это то, для чего нас послали сюда. Мы стимулируем конкуренцию, поощряем любой прогресс, как политический, так и экономический".
   Плеханов неуклюже поднялся на ноги. "Амшель, очевидно, что эта конференция не добавила ничего нового к нашим соответствующим позициям. Я предлагаю прерваться, чтобы снова встретиться в конце второго десятилетия".
   Майер сказал: "Я полагаю, что было бы бесполезно предлагать вам отказаться от вашей невозможной тоталитарной схемы и воссоединить экспедицию".
   Плеханов только хмыкнул от отвращения.
   Джерри Кеннеди сказал: "Одно. Какую позицию вы заняли, чтобы дать вашей планете бессмертие?
   "Бессмертие?" - сказал Уотсон. - Нам нечего давать.
   "Если вы понимаете, о чем я. Не потребуется много времени, чтобы увеличить продолжительность жизни вдвое или втрое по сравнению с настоящей".
   Амшель Майер сказал: "На этом этапе прогресс идет быстрее, когда поколения ближе друг к другу. На человека давят, когда он знает, что у него есть только двадцать или тридцать лет максимальной эффективности. Мы на Земле склонны успокаиваться и принимать жизнь такой, какая она есть; вам, молодым мужчинам, уже минуло столетие, но никто еще не удосужился жениться.
   "На это уйма времени", - усмехнулся Ватсон.
   "Это то, что я имею в виду. Но текскоканец или генуэзец чувствует себя обязанным жениться в свои двадцать или раньше, чтобы его семья двигалась вперед".
   - Есть еще один элемент, - пробормотал Плеханов. "Чем больше прогрессируют туземцы, тем ближе они будут соответствовать нашим способностям. Я бы не хотел, чтобы что-то случилось с нашими общими планами. Как и сейчас, их способности сужаются к шестидесяти, и они достигают старости в семьдесят или восемьдесят. Я думаю, что до конца мы должны продолжать в том же духе".
   "Хладнокровный взгляд", - сказал Кеннеди. "Если бы мы увеличили продолжительность их жизни, их лучшие люди жили бы, чтобы принести дополнительную пользу для развития планеты".
   "Но не было бы у них нашей мечты", - бурчал Плеханов. "Такие люди могут попытаться ниспровергнуть нас, и, вполне возможно, у них это получится".
   "Я думаю, что Леонид прав, - с неохотой признал Майер.
   * * * *
   Позже, в космическом лихтере, направлявшемся обратно в Геную, Майер задумчиво спросил: "Вы ничего не заметили в Леониде Плеханове?"
   Кеннеди был пилотом. - Он кажется таким же вспыльчивым старым скрягой, каким всегда был.
   "Мне кажется, он сошел с ума от сенсорной силы. Может ли давление, под которым он находится, привести к тому, что его разум ускользнет? Очевидно, что в этой его попытке установить мировое правительство на Тескоко не все гладко.
   - Что ж, - пробормотал Кеннеди, - у нас тоже не все гладко. Бароны далеко не лизнуты, особенно на западе. Он сменил тему. "Кстати, та банковская сделка прошла в Поле. Я смог получить контроль".
   - Хорошо, - усмехнулся Майер. - Вы, должно быть, самый богатый человек в городе. В этой финансовой игре есть определенная стимуляция, Джерри, не так ли?
   - Угу, - сказал ему Джерри. "Конечно, иметь отмеченную колоду не помешает".
   - Маркированная колода? другой нахмурился.
   "Это удобно, что золото является средством обмена в Генуе", - сказал Джерри Кеннеди. - Особенно с учетом того, что у нас на корабле есть машина, способная трансмутировать металлы.
   VI.
   Леонид Плеханов, Джозеф Чессман, Барри Уотсон, Хан Рейф и несколько туланских армейских штабов стояли на небольшом холме, возвышающемся над долиной площадью в несколько квадратных миль. Долина преобладала со всех сторон, кроме моря, горными хребтами.
   Рейф и трое землян склонились над военной картой местности. Барри Уотсон провел пальцем.
   "В эту долину ведут только два основных прохода. У нас есть это, они доминируют над этим".
   Плеханов хмурился, не в своей тарелке и зная это. - Сколько мужчин Майнор смог собрать вместе?
   Ватсон избегал смотреть в лицо пожилому человеку. - Приблизительно полмиллиона, по оценке Хокинса. Он пролетел над ними сегодня утром.
   "Полмиллиона!"
   - Включая кочевников, конечно, - сказал Джо Чессман. "Кочевники сражаются скорее как толпа, чем как армия".
   Плеханов покачал массивной головой. "Большинство из них растает, если мы продолжим избегать боя. Они не могут прокормить столько мужчин в деревне. В частности, кочевники вернутся домой, если в ближайшее время не вступят в бой".
   Ватсон скрыл свое нетерпение. - В том-то и дело, сэр. Если мы не сломим их силу сейчас, в решающем поражении, позже мы снова заставим их сражаться. И у них уже есть железные мечи, арбалет и даже несколько мушкетов. Дано время, и они все будут так вооружены. Тогда жир пойдет в огонь.
   - Он прав, - кисло сказал Джо Чессман.
   Рейф кивнул головой. - Мы должны закончить их сейчас, если сможем. В следующем году задача удвоится".
   Плеханов раздраженно заворчал. - Полмиллиона из них и около сорока тысяч наших туланцев.
   Рейф поправил его. - Около тридцати тысяч туланцев, все пехотинцы. Он добавил: "И восемь тысяч союзной кавалерии, лишь некоторым из которых можно доверять". Десятилетний сын Райфа подошел к нему и посмотрел на карту.
   - Что здесь делает этот ребенок? - рявкнул Плеханов.
   Рейф посмотрел собеседнику в лицо. - Это Высокий Второй, сын мой. Вы с Первой Земли никогда не удосужились изучить наши обычаи. Одна из них заключается в том, что сын хана участвует во всех битвах своего отца. Это его обучение".
   Ватсон снова указывал на объекты на карте. - Их полной армии потребуется три дня, чтобы добраться сюда. Он добавил с акцентом: "В отступлении им потребуется столько же времени, чтобы выбраться".
   Плеханов сильно нахмурился. "Мы не можем рисковать. Если мы потерпели поражение, у нас нет резервной армии. Мы бы потеряли все". Он многозначительно посмотрел на Джо Чессмана и Ватсона. - Нам придется бежать обратно к Педагогу .
   Лицо Рейфа ничего не выражало.
   Барри Уотсон посмотрел на него. "Мы не бросим тебя, Рейф, забудь об этом аспекте".
   Рейф сказал: "Я верю тебе, Барри Уотсон. Ты... солдат.
   Маленький биплан Дика Хокинса приземлился и мастерски приземлился у подножия холма. Пассажир выскочил и приблизился к ним на полпути.
   Хокинс позвонил, как только оказался на расстоянии слышимости. - Они приближаются. Их передовые кавалерийские части уже в перевале.
   Находясь у них, Плеханов нервно тер ладонью отяжелевшие губы. Он пророкотал: "Кавалерия, а? Послушай, Хокинс, вернись и смахни с них пыль. Используйте газ".
   Пилот медленно сказал: "У меня в крыльях четыре пулевых отверстия".
   "Пулевые отверстия!" - рявкнул Джо Чессман.
   Хокинс повернулся к нему. - Судя по всему, весь отряд Макбрайда перешел на сторону повстанцев. В комплекте с ними двуствольные мушкеты. Полная тысяча из них.
   Ватсон холодно посмотрел на Леонида Плеханова. - Вы настаивали на выдаче оружия людям, в которых мы не были уверены.
   Плеханов ворчал: "Черт возьми, не говорите со мной таким тоном. Мы должны вооружить наших людей, не так ли?
   Уотсон сказал: "Да, но наше все еще относительно небольшое количество передового оружия не должно попасть в руки никому, кроме доверенных граждан штата, и уж точно не кучке наемников. Единственные, кому мы действительно можем доверять даже среди туланцев, это те, кто был детьми, когда мы впервые пришли к власти. Тот, который мы успели внушить".
   "Ошибка совершена. Теперь уже поздно", - сказал Плеханов. "Хокинс вернись и смахни пыль с этих кавалеристов, когда они проходят через перевал".
   Рейф сказал: "Это тоже было ошибкой - раскрыть им секрет арбалета".
   Плеханов взревел: "Я им ничего не позволял . Как только арбалет был представлен, было просто вопросом времени, когда метод его конструкции доберется до врага".
   - Тогда его не следовало вводить, - сказал Рейф, не сводя глаз с землянина.
   Плеханов проигнорировал его. Он сказал: "Хокинс, продолжай вытирать пыль. Ватсон, отведите те подразделения, которые у нас уже есть в этой долине, обратно через проход, который мы контролируем. Мы будем избегать боя, пока большая часть их армии не отпадет.
   Хокинс сказал с обманчивой мягкостью: - Я только что сказал вам, что у этих кавалеристов есть мушкеты. Чтобы лететь достаточно низко, чтобы использовать на них газ, я должен быть в пределах легкой досягаемости. Пункт первый, это единственный самолет, который мы построили. Во-вторых, МакБрайд, вероятно, мертв, убит, когда те кавалеристы взбунтовались. Пункт третий: я прибыл в эту экспедицию, чтобы помочь техскоканцам модернизироваться, а не погибнуть в бою.
   Плеханов огрызнулся на него. - Трус, а? Он угрюмо повернулся к Ватсону и Рейфу. "Начинайте отводить наши подразделения".
   Барри Уотсон посмотрел на Чессмена. "Джо?"
   Джо Чессман медленно покачал головой. Он сказал Рейфу: "Хан, начинай вести свою пехоту через перевал. Барри, мы будем следовать твоему плану боя. Мы закрепим один фланг у моря и сосредоточим кавалерию, которой мы можем доверять, на холмах справа. Это плохое место, этот правый фланг должен держаться".
   Толстые губы Плеханова дрожали. Он в ярости сказал: "Это неподчинение?"
   Рейф резко развернулся, а за ним юный Таллер и его люди поспешили вниз по холму, где были привязаны их лошади.
   Чессман сказал Хокинсу: - Если у тебя есть топливо, Дик, может быть, стоит держать их под наблюдением. Летать, конечно, достаточно высоко, чтобы избежать выстрелов.
   Хокинс бросил взгляд на Плеханова, повернулся и поспешил обратно к своему самолету.
   Джо Чессман угрюмо сказал Плеханову: - Мы не можем больше допускать ошибок, Леонид. У нас уже было слишком много". Он сказал Уотсону: "Будьте уверены, и пусть их кавалерийские части нас разведают. Позвольте им увидеть, что мы тоже входим в долину. Они решат, что заманили нас в ловушку.
   "У них будет!" - взревел Плеханов. - Я отменяю этот приказ, Ватсон! Мы уходим".
   Барри Уотсон поднял брови, глядя на Джо Чессмана.
   - Арестуйте его, - кисло прорычал Джо. - Мы решим, что с этим делать, позже.
   * * * *
   К третьему дню армия мятежников и кочевников Майнора прошла через перевал и выстроилась в боевой порядок. Ранг за рангом за рангом.
   Туланской пехоте потребовалось меньше половины дня, чтобы войти. Они разбили лагерь и отдохнули во время перерыва, единственное действие было со стороны соперничающих кавалерийских сил.
   Теперь тридцать тысяч туланцев построились в фалангу и начали марш через долину.
   Джо Чессман, Хокинс, Робертс, Стивенс и Хан Рейф и несколько его людей снова заняли холм, с которого открывался полный обзор местности. С биноклями и наручными рациями от Педагога они поддерживали связь с боем.
   Внизу Барри Уотсон шел за наступающей пехотой. Там было шесть дивизий по пять тысяч человек в каждой, двадцать четыре фута сариссы растянулись перед их шестнадцатью человек в глубину. Только первые несколько линий смогли удлинить свое оружие; остальные придали вес и пополнили потери передовых линий. Позади них все туланские барабаны отбивали медленный, неумолимый марш.
   Когсвелл, рядом с Уотсоном с наручным радиоприемником, взволнованно сказал: "А вот и кавалерийская атака, Барри. Рейф говорит, что прямо за ним идет пехота кочевников. Когсвелл прочистил горло. "Все они."
   Уотсон поднял руку, сигнализируя своим офицерам. Фаланга остановилась, получив атаку на живую изгородь из сарисс . Вражеская кавалерия развернулась и попыталась отступить на фланги, но была застигнута в кровавом замешательстве из-за натиска собственной наступающей пехоты.
   Когсвелл, прислушиваясь к радио, сказал: "Их основная часть конницы бьет по нашему правому флангу". Он облизал губы. "Мы превосходим численностью где-то десять к одному. По крайней мере, десять к одному.
   "Они должны держаться", - сказал Уотсон. "Скажи Рейфу и Чессмену, что фланг должен держаться".
   Вражеские пехотинцы в своих сотнях тысяч ударили по линии Тулана в столкновении оглушительного военного грома. Барри Уотсон возобновил шаги. Он сделал знак барабанщикам, которые отбили еще один марш. Фаланга медленно двигалась вперед и медленно строилась кулисой, каждая дивизия немного опережала следующую. По необходимости прямые линии фронта кочевников и повстанцев должны были разорваться.
   Загремели барабаны бум , ах, бум , ах, бум , ах, бум .
   Туланская фаланга медленно двигалась наискось по долине. Живая изгородь из копий безжалостно теснила перед собой массу вражеской пехоты.
   Сержанты шагали позади, перекрикивая шум. "Оденься. Ты там, тебя подбили, вываливайся в тыл".
   - Я в порядке, - прорычал раненый копейщик с жаждой битвы в голосе.
   - Вываливайся, я сказал, - проревел сержант. - Ты там, займи его место.
   Туланская фаланга рвалась вперед.
   Один из сержантов слабо ухмыльнулся Барри Уотсону, когда его люди двинулись вперед с точностью знаменитых "Рокеттов" другой эпохи. - Работает, - сказал он гордо.
   Барри Уотсон фыркнул: "Не верьте мне. Он принадлежит человеку по имени Филипп Македонский, находящемуся очень далеко и в пространстве, и во времени.
   Когсвелл крикнул: "Наша правофланговая кавалерия отступает. Джо хочет знать, можете ли вы оказать какую-либо поддержку".
   Лицо Ватсона стало бесстрастным. - Нет, - сказал он ровно. "Это должно держаться. Скажи Джо и Хану, что это должно продолжаться. Предложите им добавить те кавалерийские части, в которых они не уверены. Те, что угрожали мятежом на прошлой неделе.
   Джо Чессман стоял на холме, окруженный высокопоставленными офицерами Хана и остальными землянами. Нат Робертс был на радио. Он повернулся к остальным и обеспокоенно повторил сообщение.
   Джо Чессман посмотрел на долину. Тридцатитысячная фаланга с точностью машины теснила вражескую пехоту. Он посмотрел вверх по склону холма в том месте, где вражеская кавалерия поворачивала с правого фланга. Отдали кавалерию за туланскую линию, и битва была проиграна.
   "Хорошо, мальчики, - кисло прорычал Чессмен, - теперь мы в сцеплении. Хокинс!
   - Ага, - сказал пилот.
   "Посмотрите, что вы можете сделать. Используйте те бомбы, которые у вас есть, включая напалм. Лети как можно ниже, чтобы напугать их лошадей. Он кисло добавил: "Не пугайте наших, если сможете".
   - Ты босс, - сказал Хокинс и помчался к своему разведывательному самолету.
   Джо Чессман прорычал остальным: "Когда я получал степень по первобытному обществу и первобытной военной тактике, я не совсем об этом думал. Ну давай же!"
   Правильно было сказать. Остальные земляне засмеялись, взяли свое снаряжение, пистолеты-пулеметы, ружья для подавления массовых беспорядков, огнемет, гранаты и последовали за ним вверх по холму к драке.
   Чессман сказал Рейфу через плечо: "Хан, ты в седле. Вы можете поддерживать связь и с Уотсоном, и с нами по радио".
   Рейф колебался лишь мгновение. "С этого момента нет необходимости в дальнейшем направлении боя. Воин теперь более ценен, чем хан. Приходи, мой сын". Он схватил двуствольный мушкет и последовал за землянами. Десятилетний Таллер бросился следом с револьвером.
   Натт Робертс сказал: "Если мы сможем удержать их кавалерию еще хотя бы полчаса, пехота фаланги Уотсона будет прижата к перевалу, через который они вошли. Им потребовалось три дня, чтобы пройти через это, они не смогут выбраться за несколько часов".
   - Вот в чем идея, - угрюмо сказал Джо Чессман, - поехали.
   VII.
   Амшель Майер был в ярости.
   "Что нашло на Бухвальда и Макдональда?" он плюнул.
   Джерри Кеннеди, одетый, как и его начальник, в отороченный мехом генуэзский халат, подал знак одному из слуг налить ему еще стакан и пожал плечами.
   - Я полагаю, это отчасти и наша вина, - сказал он легкомысленно. Он сделал глоток вина и сделал себе пометку скупить остаток урожая для своих погребов до того, как это сделает молодой Маннергейм или кто-то другой.
   "Наша вина!" Майер посмотрел на него.
   Кеннеди решил, что с годами старик становится все менее терпимым. Он успокаивающе сказал: "Вы послали Питера и Фреда туда, чтобы ускорить местное развитие. Ну, это то, что они делают".
   "Ты с ума сошел!" Майер заерзал на стуле. "Вы читали эту радиограмму? Они выжали все мои запасы каучука, самой быстрорастущей отрасли на западном континенте. Почему миллионы вовлечены. Кем они себя считают?"
   Кеннеди поставил стакан и усмехнулся. "Послушай, Амчел, мы развиваем эту планету, поощряя свободную конкуренцию. Мы утверждаем, что при такой социально-экономической системе лучшие люди становятся лидерами и приносят пользу всему обществу своими успехами".
   "Так! Какое это имеет отношение к тому, что Макдональд и Бухвальд предают мои интересы?"
   "Разве ты не видишь? Используя вашу собственную теорию, вы были отброшены кем-то более эффективно конкурентоспособным. Фред и Питер увидели свободное место и, следуя вашим указаниям, въехали. Это просто совпадение, что каучук, который они переняли, был вашей собственностью, а не каким-то генуэзским оператором. Если бы вы были открыты для потери там, то, если бы они не взяли на себя, кто-то другой мог бы. Возможно, барон Леонар или даже Расс.
   "Это напомнило мне, - отрезал Майер, - что наш достопочтенный Расс слишком разросся для своих штанов в нефти. Вы знали, что он создал лабораторию в Амерусе? Сотня или более химиков работают над новыми продуктами".
   - Хорошо, - сказал Кеннеди.
   "Отлично! Что ты имеешь в виду? Дин - наш человек в нефтяной сфере.
   "Послушайте, если Расс сможет развивать отрасль даже быстрее, чем Майк Дин, пусть идет вперед. Это все в нашу пользу".
   Майер наклонился вперед и многозначительно постучал своего помощника по колену. - Послушайте, Джерри Кеннеди. На данном этапе мы не хотим, чтобы что-то вышло из наших рук. Культура находится в руках тех, кто контролирует богатство; средства производства, распределения, связи. В них настоящая власть. Я взял за правило распределять наших людей по всей планете. Каждый специализируется, хотя и не исключительно. Гюнтер - наш горняк, Дин - нефтяной, Макдональдский судоходный, Бухвальдский текстильный, Рыковский сталелитейный и так далее. С той скоростью, с которой наша планета может ассимилироваться, мы внедряем новые изобретения, новые методы, часто целые новые науки. Тем временем мы с вами бездельничаем и господствуем над всем этим с помощью самого сильного из средств власти, финансов".
   Джерри Кеннеди кивнул. - Однако я бы не беспокоился о том, что старик Расс возьмет на себя господство Дина над нефтью. За Майком стоят все ресурсы Педагога . Кроме того, мы должны позволить этим генуэзцам вмешаться. Чем больше растет экономика, тем больше нам нужны способные люди. Как бы то ни было, я думаю, что мы уже слишком рассредоточились".
   Амшель Майер оставил эту тему. Он снова читал радиограмму и хмурился от гнева. "Ну, это готовит Макдональда и Бухвальда. Я сломаю их".
   Его помощник поднял брови. "Что ты имеешь в виду?"
   "Я не собираюсь мириться с тем, что мои подчиненные идут против моих интересов".
   "В таком случае, что вы можете с этим поделать? Бизнес это бизнес."
   - У вас довольно много их газет, не так ли?
   "Ты знаешь что. Большая часть финансов нашей команды проходит через мои руки".
   "Мы закроем их. Они стали слишком одержимы своим богатством. Забыли, зачем Педагога прислали сюда. Я сломаю их, Джерри. Они приползут. Может быть, я пошлю их обратно к Педагогу . Пусть они останутся на борту в качестве экипажа.
   Кеннеди пожал плечами. "Ну, Питеру Макдональду это не понравится. Он развился до довольно высокой печенки - изысканная еда, женщины, одно из самых шикарных поместий на восточном континенте.
   "Ха!" Майер фыркнул. - Пусть вернется к корабельным пайкам и каютам экипажа.
   Слуга вошел в роскошно обставленную комнату и объявил: "Достопочтенный Гюнтер посещает достопочтенных Майера и Кеннеди".
   Мартин Гюнтер поспешил в комнату, на этот раз его спокойствие было нарушено. - На западном континенте, - выпалил он. "Дин и Розетти. Они попали в Храм, их сожгли как ведьм.
   Амшель Майер вскочил на ноги. - Это конец, - пронзительно выругался он. "Только на западе устояли бароны. Я думал, что мы постепенно измотаем их, постепенно перехватим их силы. Но это делает это. Это значит, что мы сражаемся".
   Он повернулся к Кеннеди. "Джерри, съезди в " Педагог " . Вы знаете степень промышленного прогресса Генуи. Ищите самое совершенное оружие, которое может произвести эта технология".
   Кеннеди вскочил на ноги, потрясенный новостями Гюнтера. - Но, Амчел, как вы думаете, разумно ли спровоцировать межконтинентальную войну? Помните, мы также помогали индустриализации Запада. Он почти так же развит, как наш континент. Их военный потенциал нельзя не принимать во внимание".
   - Тем не менее, - огрызнулся Майер, - мы должны сломать хребет баронам и монахам Храма. Передайте сообщения барону Леонару и молодому Маннергейму, Руссу и Олдерману. Мы хотим, чтобы они оказали давление на своих местных политиков. Что нам нужно, так это континентальный союз для этой войны".
   Гюнтер сказал: "Связаться с Рыковым? Он все еще там.
   Майер колебался. - Нет, - сказал он. - Мы будем держать Ника в курсе, но он должен оставаться на месте. Мы по-прежнему будем хотеть, чтобы наши люди занимали основные посты у власти после того, как мы победим".
   - Он может пораниться, - нахмурился Гюнтер. "Они могут получить и его, а у нас сейчас осталось только шесть членов команды".
   - Ерунда, Ник Рыков сам о себе позаботится.
   Джерри Кеннеди был расстроен. - Вы уверены насчет этой войны, шеф? Разве конфликт такого масштаба не может помешать нашим общим планам?
   "Конечно, нет", - усмехнулся Майер. "Человек делает свой наибольший прогресс под давлением. Большая война объединит народы как западного континента, так и этого, как ничто другое. Оба будут продвигать свое развитие до предела".
   Он задумчиво добавил: "Что напомнило мне. Для нас может быть хорошей идеей начать накапливать доли в таких отраслях, которые будут затронуты военной экономикой".
   Джерри Кеннеди усмехнулся: "Торговец смертью".
   "Какая?"
   "Ничего, - сказал Кеннеди. - Кое-что, о чем я читал в учебнике истории.
   VIII.
   В конце десятилетия снова представители генуэзской команды были первыми в гостиной Педагога . Майер сидел за офицерским столом, Мартин Гюнтер - справа от него. Джерри Кеннеди, прислонившись к корабельной барной стойке, с благодарностью потягивал хайбол.
   Они могли слышать удар космического корабля из Тескоко, когда он скользнул в свою постель.
   - Плохое пилотирование, - размышлял Гюнтер. "Тот, кто занимается этим полетом, не получает достаточно практики".
   Они могли слышать открывающиеся порты, а затем звук приближающихся шагов. Шаги звучали странно по-военному.
   * * * *
   Вошел Джо Чессман, за ним сразу же последовали Барри Уотсон, Дик Хокинс и Натт Робертс. Все они были одеты в тяжелую форму, украшенную орденами. За ними шли четверо техскоканцев, в том числе Рейф и его сын-подросток Таллер.
   Майер хмуро посмотрел на них вместо приветствия. - Где Плеханов?
   - Леонида Плеханова с нами больше нет, - угрюмо сказал Чессман. "Под давлением его разум явно сломался, и он принял решения, которые означали бы провал экспедиции. Он сопротивлялся, когда мы спорили с ним".
   Четверо членов генуэзской команды молча смотрели. Джерри Кеннеди наконец поставил свой стакан. - Ты имеешь в виду, что тебе пришлось ограничивать его? Почему ты не вернул его на корабль!
   Шахматистка заняла стул за столом. Остальные заняли стоячие места позади него. - Боюсь, нам придется отвергнуть ваши взгляды на этот предмет. Двадцать лет назад эта экспедиция разделилась на две группы. Моя команда выполнит свои задачи, ваши мнения не нужны".
   Амшель Майер враждебно посмотрел на остальных. "На этот раз вы определенно пришли в силу".
   Чессман прямо сказал: "Это все мы, Майер".
   "Вы все! Где Стивенс, Когсвелл, Макбрайд?
   Барри Уотсон сказал: "Виноват Плеханов. Проиграл в битве, сломавшей хребет мятежникам. По крайней мере, Когсвелл и Макбрайд. Стивенс совершил ошибку, поддержав Плеханова, когда дело дошло до решающего поединка".
   Джо Чессман кисло посмотрел на своего военачальника. - Я буду представителем команды, Барри.
   - Да, сэр, - сказал Уотсон.
   "Сломал хребет мятежникам", - размышлял Джерри Кеннеди. - Это открывает всевозможные возможности, не так ли?
   - прорычал Шахматник. "Я полагаю, что за последние двадцать лет у вашей команды не было препятствий. Ни капли пролитой крови. Давай, правда. Сколько членов вашей команды потеряно?
   Майер поерзал на стуле. "Возможно, ваша точка зрения понятна. Дин и Розетти были сожжены ранее доминирующей религиозной группой. Рыков был убит в стычке с бандитами, когда вез золото". Он задумчиво добавил: "В ходе этого ограбления мы потеряли более полумиллиона генуэзских фунтов".
   - Только трое потеряли, а?
   Майер неловко пошевелился, а затем покраснел от раздражения от тона собеседника. "Что-то случилось с Бухвальдом и Макдональдом. Они должны быть сумасшедшими. Они разорвали со мной связь, сколачивают личные состояния в восточном полушарии.
   Хокинс резко рассмеялся. "Свободная конкуренция", - сказал он.
   Чессмен прорычал: "Давайте прекратим эту препирательство и приступим к делу. Сначала позвольте мне представить Рейфа, начальника штаба армии штата Техас, и его сына Таллера. А эти другие техскоканцы - Висс и Фокин, оба далеко ушли в науках.
   Туланцы обменялись рукопожатием в земном стиле, но затем снова отступили в тыл и без комментариев следили за разговором.
   Майер сказал: "Вы считаете разумным знакомить туземцев с Педагогом ?"
   - Конечно, - сказал Чессман. "После этой конференции я собираюсь взять Фокина и Висса в библиотеку. Для чего мы здесь, как не для того, чтобы как можно быстрее поднять этих людей на наш уровень?
   - Очень хорошо, - неохотно признал Майер. "А теперь у меня есть жалоба. Когда " Педагог " только прибыл, у нас на борту было очень мало оружия. За последние два десятилетия вы присвоили более половины".
   Чессман пожал плечами. - Мы вернем большую часть в арсенал корабля. На данном этапе мы занимаемся собственным производством".
   - Держу пари, - сказал Кеннеди. "Послушайте, ребята, кто-нибудь из вас хочет настоящего земного виски? Когда мы собирали эту экспедицию, почему мы не взяли с собой кого-нибудь, кто разбирается в дистилляции, пивоварении и тому подобном?"
   Майер огрызнулся на него: "Джерри, ты слишком много пьешь".
   "Черт возьми, - весело сказал другой. "Недостаточно близко".
   Барри Уотсон легко сказал: "Выпить бы не помешало. Почему мы такие жесткие? Это первая встреча за десять лет. Джерри, ты набираешь вес.
   Кеннеди посмотрел на свой округлившийся живот. "Не делайте достаточно упражнений", - сказал он, затем отменил атаку. "Вы выглядите старше. Вы принимаете омолаживающие процедуры?"
   Барри Уотсон поморщился. "Конечно, но я работаю под давлением. Это была одна длинная кампания".
   Кеннеди раздал напитки.
   Дик Хокинс рассмеялся. - Это была одна длинная кампания. У Барри дом размером с замок и шесть или восемь женщин в его гареме.
   Ватсон покраснел, но явно без неудовольствия.
   Мартин Гюнтер из генуэзской команды склонил голову набок. "Гарем?"
   Джо Чессман нетерпеливо сказал: - Человек приспосабливается к обстоятельствам, Гюнтер. Войны потеряли много людей. Следовательно, женщины находятся в избытке. Чтобы кривая населения продолжала расти, необходимо, чтобы мужчина обслуживал более одной женщины. Полигамия - очевидный ответ".
   Гюнтер плавно откашлялся. - Значит, у мужчины в положении Барри будет целых восемь жен, а? Вы, должно быть, потеряли много людей.
   Ватсон скромно усмехнулся. "У всех не так много. Это зависит от вашей способности поддерживать их, а также у ранга есть свои привилегии. Кроме того, мы полагаем, что распространение лучших семян - это хорошая идея. Смешивая нашу кровь с тескоканкой, мы улучшаем породу".
   Позади него Таллер, туланский мальчик, зашевелился, не заметив этого.
   * * * *
   Кеннеди прикончил свой хайбол и тут же начал строить еще один. "Это снова мы. Большая картошка поднимается наверх".
   Ватсон покраснел. - Что вы хотите этим сказать, Кеннеди?
   "О, перестань, Барри, - рассмеялся Кеннеди. "То, что вы можете помыкать этими людьми, не делает вас призовым игроком Texcoco".
   Уотсон толкнул Дика Хокинса локтем в одну сторону, пытаясь обойти стол с другой.
   Чессмен зачитал: "Ватсон! Достаточно. Заткнись, или я тебя арестую". Глава техскоканской команды резко повернулся к Майеру и Кеннеди. "Давайте прекратим эту чушь. Мы пришли сравнить прогресс. Давайте начнем."
   Три члена генуэзской команды посмотрели в ответ с неприязнью, но затем Гюнтер неохотно сказал: - Он прав. Между нами больше нет дружелюбия, так что давай забудем об этом. Возможно, когда пятьдесят лет истекут, все будет по-другому. А теперь давайте просто по-деловому.
   "Ну, - сказал Майер, - наш отчет состоит в том, что прогресс ускоряется. Наш промышленный потенциал растет темпами, которые удивляют даже нас самих. В ближайшем будущем мы представим двигатель внутреннего сгорания. Наши университеты все еще множатся и выпускают техников, инженеров, ученых со все возрастающей скоростью. В некоторых странах неграмотность практически неизвестна, а производство на душу населения почти повсеместно возрастает". Майер удовлетворенно помолчал, словно ожидая, что остальные попытаются превзойти его доклад.
   Джо Чессман кисло сказал: "Ах, почти везде производство на душу населения увеличивается. Почему почти ?
   Майер огрызнулся: "Очевидно, что в системе свободной конкуренции все не могут развиваться сразу. Некоторые идут ко дну".
   - Целые народы?
   "Временно целые народы могут потерпеть неудачу в результате поражения в войне или, может быть, из-за нехватки природных ресурсов. Некоторые нации прогрессируют быстрее, чем другие".
   Чессман сказал: "Весь текскоканский штат - это единое целое. Везде валовой продукт увеличивается. В обозримом будущем уровень жизни будет превосходным".
   Джерри Кеннеди с алкогольной шепелявостью в голосе сказал: "Вы имеете в виду, что создали общепланетарное правительство?"
   "Ну нет. Пока нет, - в угрюмом голосе Чессмана звучала досада. "Однако сильных элементов, противостоящих нам, не осталось. Сейчас мы умиротворяем более отдаленные районы".
   "Звучит как довольно кровавая программа, особенно если Барри Уотсон окажется с восемью женщинами", - сказал Мартин Гюнтер.
   Ватсон хотел было что-то сказать, но Чессман сдерживающе поднял руку. - Тескоканское государство слишком сильно, чтобы ему сопротивляться, Гюнтер. В основном это связано с тем, чтобы добраться до более отдаленных народов. Как только мы приводим новое племя, мы превращаем его в коммуну".
   "Коммуна!" - выпалил Кеннеди.
   Джо Чессман поднял густые брови, глядя на другого. "Самая эффективная социально-экономическая единица на данном этапе развития. Племенное общество прекрасно приспособлено для того, чтобы вписаться в такой план. Принципиальное различие между племенем и коммуной состоит в том, что при коммуне вы имеете преимущество перед государством, которое в состоянии предоставить вам преимущества массовой промышленности, школ, медицинской помощи. Взамен, разумеется, за определенную сумму налогов, военных сборов и так далее".
   Мартин Гюнтер тихо сказал: "Я помню, как читал о системе коммуны, когда был студентом, но я не помню ее предполагаемых преимуществ".
   Чессмен прорычал: "Они очевидны. У вас есть подразделение из десятков тысяч человек. Вместо того, чтобы жить в отдельных домах, в каждом из которых работает мужчина, а женщина готовит и занимается хозяйством, все живут в общественных домах и обедают в столовых. За детьми ухаживают специально обученные медсестры. В течение сезона все физически дееспособные взрослые массово выходят на поля. Когда урожай собран, фермер не прячется на зиму, а занят местными промышленными проектами, строительством дорог или дамб. Труд общины никогда не простаивает".
   Кеннеди невольно вздрогнул.
   Чессман холодно посмотрел на него. "Это означает быстрый прогресс. Тем временем мы просматриваем каждую коммуну и, начиная с самой ранней юности, находим тех членов, которые подходят для высшего образования. Мы приводим их в государственные школы, где они получают столько образования, сколько могут усвоить, - больше, чем в общинных школах. Это тескоканцы, которых мы обучаем наукам.
   - Марш в муравейник, - пробормотал Амшель Майер.
   Чессман презрительно посмотрел на него. - Ты забавляешь меня, старик. Вы со своими разговорами о построении экономики с системой свободной конкуренции. Сегодня наши текскоканцы приносят жертвы, но их дети будут жить в достатке. Даже сегодня никто не голодает, никто не остается без крова и медицинской помощи". Чессмен криво скривил рот. "Мы обнаружили, что голодные, холодные или больные люди не могут эффективно работать".
   Он с вызовом посмотрел на генуэзского лидера. "Можете ли вы честно сказать, что в Генуе нет голодающих? Нет неадекватно размещенных, нет больных без надежды на адекватное лечение? Бывают ли у вас экономические неудачи, когда плохо спланированное производство выходит из-под контроля, а за ними следует депрессия с массовой безработицей?"
   "Тем не менее, - сказал Майер с непривычным спокойствием, - наше общество все еще далеко впереди вашего. Лишь горстка вашей бюрократии и военачальников наслаждается благами жизни. В Генуе их десятки тысяч. Свободная конкуренция, возможно, имеет свои слабости, но она обеспечивает большее благо для большего числа людей".
   Джо Чессман поднялся на ноги. - Посмотрим, - флегматично сказал он. "Через десять лет, Майер, мы еще раз рассмотрим положение обеих планет".
   - Десять лет, - огрызнулся на него Майер.
   Джерри Кеннеди отсалютовал своим бокалом. - Ура, - сказал он.
   * * * *
   По возвращении в Геную Амшель Майер сказал Кеннеди: "Ты достаточно трезв, чтобы усвоить что-то серьезное?"
   - Конечно, шеф, конечно.
   "Хм. Что ж, начинайте предпринимать шаги, необходимые для того, чтобы отправить на Тескоко несколько человек в качестве, э-э, агентов разведки.
   - Ты имеешь в виду некоторых из нашей команды? Кеннеди сказал, пораженный.
   "Нет, конечно нет. Мы не можем их пощадить, да и шансы на признание и разоблачение были бы слишком велики. Некоторые из наших более доверенных генуэзцев. Сделайте денежное вознаграждение достаточным для привлечения их услуг". Он многозначительно посмотрел на своих лейтенантов. "Я думаю, вы согласитесь, что было бы неплохо следить за развитием событий на Texcoco".
   * * * *
   На обратном пути в Тескоко Барри Уотсон сказал своему начальнику: "Как вы думаете, направить в Геную несколько охранников, просто чтобы следить за делами?"
   "Почему?"
   Ватсон посмотрел на свои пальцы, обгрыз заусенец. - Мне просто кажется, что это никому не повредит.
   Чессмен фыркнул.
   Дик Хокинс сказал: "Я думаю, что Барри прав. Они могут смотреть. Кроме того, примерно через десять лет они поймут, что мы их победим. Эго Майера этого не выдержит. Он пошел бы на любую крайность, чтобы не потерять лицо на Земле".
   Натт Робертс обеспокоенно сказал: - Я думаю, что они правы, Джо. Конечно, не мешало бы иметь там несколько охранников. Мой отдел мог бы их обучить, и мы переправили бы их на этом космическом корабле".
   - Решения приму я, - прорычал на них Чессман. "Я подумаю об этом. Хотя вполне возможно, что ты прав".
   Позади них Рейф задумчиво посмотрел на своего сына-подростка.
   IX.
   По длинному дворцовому коридору шагали Барри Уотсон, Дик Хокинс, Натт Робертс, стареющий Рейф и его сын Таллер, теперь уже в расцвете сил. Их лица были одинаково бледными от долгих часов без сна. Полдюжины туланских пехотинцев замыкали их тыл.
   Когда они проходили мимо охранников Полиции безопасности, слева и справа, глаза видели их открытое оружие. Но такие глаза сместились, и охранники остались на своих постах. Только один сержант открыл рот в знак протеста. "Сэр, - нерешительно обратился он к Ватсону, - вы входите к Номеру Один вооруженными".
   - Заткнись, - отчеканил ему Натт Робертс.
   Рейф сказал: "Это все, сержант".
   Сержант полиции безопасности пустым взглядом смотрел им вслед, пока они шли по коридору.
   Вместе Ватсон и Рейф отодвинули в сторону двух туланских солдат, стоявших перед дверью, куда они направлялись, и без стука вошли внутрь.
   Джо Чессман устало поднял взгляд от своего стола, заваленного картами и диспетчерской. На мгновение его рука потянулась к тяжелому армейскому револьверу справа от него, но когда он понял, кто звонил, он отпал.
   "Что нового?" - сказал он, его голос был на грани надлома.
   Уотсон выступил в качестве представителя. "Везде одно и то же. Коммуны находятся на грани восстания. Они зашли слишком далеко; они дошли до того, что им просто наплевать. Искра, и весь Texcoco сгорит".
   Рейф холодно сказал: "Нам нужны немедленные реформы. Их надо усмирить. Немедленное объявление о большем количестве потребительских товаров, меньшем количестве государственных налогов и, прежде всего, об ослаблении давления со стороны полиции безопасности. Учитывая немедленные обещания их, мы могли бы содержать себя.
   Угрюмое лицо Джо Чессмана дернулось в правом углу рта. Молодой Таллер не пытался скрыть свое презрение к слабости другого во время стресса.
   Взгляд Чессмена обвел их полукруг. "Это единственная альтернатива? Это замедлит нашу программу тяжелой промышленности. Мы можем не догнать Геную так быстро, как планировали.
   Ватсон раздраженно махнул рукой. "Послушай, Шахматист, неужели мы не дозвонимся до тебя? Создадим ли мы сталелитейные мощности, такие же большие, как у Амшеля Майера, сейчас не важно. Все поставлено на карту".
   - Не говори со мной так, Барри, - свирепо прорычал Чессмен. "Я буду принимать решения. Я буду думать". Он сказал Рейфу: "Какая часть туланской армии лояльна?"
   Стареющий тулан взглянул на Ватсона, прежде чем снова повернуться к Джо Чессману. - Вся армия Тулана верна мне.
   "Хороший!" Чессман отодвинул несколько депеш со своего стола, позволив им упасть на пол. Он обнажил карту поля. "Если мы раздавим полдюжины местных коммун... раздавим их сильно! Потом остальные..."
   Уотсон сказал очень медленно и так тихо, что его было едва слышно: - Вы не удосужились послушать, Чессман. Мы говорили вам, все, что нужно, это искра.
   Джо Чессман откинулся на спинку стула и снова посмотрел на них всех, одного за другим. Переоценка. На мгновение лицевой тик прекратился, а в глазах появилась прежняя настороженность.
   - Понятно, - сказал он. - И вы все рекомендуете капитулировать перед их требованиями?
   - Это наш единственный шанс, - сказал Хокинс. "Мы даже не знаем, сработает ли это. Всегда есть шанс, что если мы бросим им несколько крошек, они захотят всю буханку. Вы должны помнить, что некоторые из них живут в течение двадцати пяти или более лет под этим давлением. Клапан вот-вот лопнет".
   - Понятно, - проворчал Чессмен. "И что еще? Я вижу в ваших лицах что-то еще.
   Трое землян не ответили. Их глаза переместились.
   Он посмотрел на молодого Таллера, а затем на Райфа. "Что-то еще?"
   "Нам нужен козел отпущения", - без всякого выражения сказал Рейф.
   Джо Чессман подумал об этом. Он снова посмотрел на Барри Уотсона.
   Уотсон сказал: "Весь текскоканский штат вот-вот рухнет. Мы не только должны дать им немедленную реформу, но мы должны будем возложить на кого-то вину за прошлые трудности и ошибки. Кто-то должен взять на себя ответственность, быть брошенным на съедение волкам. Если нет, может быть, мы все возьмем на себя вину".
   - А, - сказал Чессман. Его покрасневшие глаза снова задумчиво оглядели их. "Мы должны быть в состоянии откопать нескольких местных вождей и некоторых глав полиции безопасности".
   Они покачали головами. - Это должен быть кто-то крупный, - хрипло сказал Натт Робертс, - кое-кто из моей полиции безопасности этого не сделает.
   Взгляд Джо Чессмана обратился к Райфу. - Хан - самый высокопоставленный текскоканец из всех, - сказал он наконец. "Хан и несколько начальников полиции безопасности удовлетворили бы их".
   Лицо Рейфа было таким же холодным, как и у землянина. Он сказал: "Боюсь, что нет, Джозеф Чессман. Ты номер один. Это твоя статуя стоит на каждой площади коммуны. Это ваш портрет висит в каждом распределительном центре, в каждой столовой, в каждой классной комнате. Вы - номер один, как вы так часто нам указывали. Мой титул стал бессмысленным".
   Джо Чессман выругался, сунул револьвер себе в руку и выстрелил до того, как туланские солдаты успели добраться до него. Через мгновение они вырвали оружие из его рук и скрутили ему руки. Было слишком поздно.
   Выстрелом из крупнокалиберного орудия Рейфа отбросило на два шага назад. Теперь он провел ладонью по животу и, пошатываясь, доковылял до стула. Он рухнул в него, посмотрел на сына, на его лице отразилось веселье, бессмысленно сказал "Хан" и умер.
   Натт Робертс пронзительно крикнул Чессмену: "Ты дурак, мы собирались устроить тебе большой театральный суд. Приговорить вас к тюрьме, а затем, позже, заявить, что вы умерли в своей камере, и тайно вывести вас к Педагогу .
   Ватсон бросила охранникам: "Выведите его на улицу и пристрелите".
   Туланцы стали тащить рычащего, ругающегося Чессмена к двери.
   Таллер сказал: - Минутку, пожалуйста.
   Уотсон, Робертс и Хокинс посмотрели на него.
   Таллер сказал: "Возможно, это можно сделать более эффективно".
   Его голос был совершенно бесчувственным. "Этот человек убил моего отца и деда, оба ханы Тулы, главы самого могущественного города во всем Тескоко, еще до прихода вас, землян".
   Охранники колебались. Ватсон задержал их движением руки.
   Таллер сказал: "Я предлагаю вам передать его мне, чтобы с ним разобрались традиционным способом Народа".
   - Нет, - хрипло сказал Чессман. "Барри, Дик, Натт, отправьте меня обратно в " Педагог " . Я буду из вещей там. Или, может быть, Майер сможет использовать меня в Генуе.
   Они не удосужились посмотреть в его сторону. Робертс свирепо пробормотал: "Мы говорили вам, что все, что нужно, это искра. Теперь вы убили Хана, самого популярного человека в Тескоко. Нет никакого способа спасти тебя.
   Таллер сказал: "Никто из вас не изучал наши традиции, наши обычаи. Но теперь, возможно, вы поймете дополнительный эффект от того, что я возьму на себя ответственность. Это будет более... выгодный способ использовать падение этого... этого безумного убийцы с силой.
   Чессман в отчаянии сказал: "Послушайте, Барри, Натт, если придется, стреляйте в меня. По крайней мере, дайте мне смерть человека. Помните те человеческие жертвоприношения, которые принесли туланцы, когда мы только прибыли? Вы представляете, что творилось в этих храмах? Барри, Дик - по старой памяти, мальчики...
   Барри Уотсон сказал Таллеру: "Он твой. Если это не снимет с нас давления, ничего не будет".
   ИКС.
   текскоканская делегация уже сидела в гостиной Педагога, когда появились Джером Кеннеди, Мартин Гюнтер, Питер Макдональд, Фредрик Бухвальд и трое генуэзцев, барон Леонар и достопочтенные Расс и Модрин.
   Группа текскоканцев состояла из Барри Уотсона, Дика Хокинса и Натта Робертса по одну сторону от него, генералиссимуса Таллера и шестерых техскоканцев с высокими наградами по другую.
   Прежде чем сесть, Барри Уотсон рявкнул: "Где Амшель Майер? Мне нужно обсудить с ним несколько важных моментов.
   - Успокойся, - пробормотал Кеннеди. - Если на то пошло, где Джо Чессман?
   Ватсон посмотрел на другого. - Ты знаешь, где он.
   "Это я", - сказал Кеннеди. - Он очищен, если использовать термин прошлых лет. С такой скоростью, как вы, козлы, к тому времени, как истечет полвека, от вас ничего не останется. Он щелкнул пальцами, и генуэзский слуга, незаметно сидевший на заднем плане, поспешил к нему. "Давайте перекусим здесь. Что будет у всех?
   - Ты ведешь себя так, как будто с тебя уже достаточно, - выпалила Ватсон.
   Кеннеди проигнорировал его, настаивая на том, чтобы всех обслужили, прежде чем он позволит разговору стать серьезным. Затем лукаво сказал: "Я вижу, нам удалось задержать всех ваших агентов, иначе вы бы больше знали о наших делах".
   - Не все наши агенты, - рявкнул Ватсон. - Только те, кто на твоем южном континенте. Что случилось с Амшелем Майером?
   Питер Макдональд, который вместе с Бухвальдом впервые присутствовал на одной из конференций, посвященных концу десятилетия, был с трудом узнаваем в своем новом росте командой из Техаса. Но его дополнительный вес, очевидно, никак не повлиял на его остроту ума. Он спокойно сказал: "Наш добрый Амшель арестован. Точнее, в тюрьме". Он покачал головой, его двойной подбородок задрожал. "Трагедия."
   "В тюрьме! Кем?" Таллер нахмурился. "Мне это не нравится. В конце концов, он был начальником вашей экспедиции.
   Барри Уотсон зачитал: "Не оставляй нас там, Макдональд. Что с ним случилось?"
   Макдональд объяснил. "Финансово-промышленная империя, которую он построил, была чрезмерно разросшейся. Небольшой кризис и он рухнул. Пострадали тысячи инвесторов. Короче говоря, он был арестован и признан виновным".
   Ватсон не поверил. "Ты ничего не можешь сделать? Вся команда! Вы не могли бы его подкупить? Спасти его силой и вернуть на корабль? Со всем богатством, которым владеют ваши персонажи...
   Джерри Кеннеди коротко рассмеялся. "Мы были заняты тем, что выручали себя из собственных ситуаций, Ватсон. Вы не знаете, какими могут быть международные финансы. Кроме того, он выкопал себе могилу... э-э... то есть застелил себе постель.
   Кеннеди сделал слуге знак выпить еще и сказал: "Давайте прекратим эти мрачные разговоры. Как насчет наших отчетов о проделанной работе?"
   "Отчеты о проделанной работе", - сказал Барри Уотсон. "Это смех. У вас есть агенты на Тескоко, у нас они есть на Генуе. Какой смысл вообще проводить эти конференции?"
   Впервые замолвил словечко один из генуэзцев. Барон Леонар, сын первого барона, который встречался с Амшелем Майером тридцать лет назад, был мужчиной лет сорока пяти. Он тихо сказал: "Мне кажется, настало время, когда две планеты могут извлечь выгоду из общения. Несомненно, за это время один продвинулся дальше другого в этой области, но отстал в этом. Если я понимаю миссию Педагога , то за полвека вывести нас на максимально высокий технологический уровень. Прошло уже три десятилетия".
   Техасцы задумчиво изучали его, но Джерри Кеннеди отрицательно махнул рукой, держащей стакан. - Вы не понимаете, барон. Видите ли, дело в том, что мы хотим выяснить, какая система будет работать быстрее всего. Если мы будем сотрудничать с бандой Барри, все перемешается.
   Достопочтенный Расс, теперь сморщенный мужчина лет семидесяти, но все еще бодрствующий, сказал: "Однако и Тескоко, и Генуя могут получить прибыль".
   Кеннеди радостно сказал: "Какое нам дело? Вы должны смотреть вдаль. То, что мы здесь разрабатываем, в конечном итоге будет использовано на полумиллионе планет". Он попытался щелкнуть пальцами. "Эти две паршивые планеты не имеют большого значения". На этот раз ему удалось схватить их. "Не так много."
   Барри Уотсон сказал: "Ты обкурился, Кеннеди".
   "Почему бы и нет?" Кеннеди ухмыльнулся. "Наконец-то доведен до совершенства достойный коньяк. Мне придется прислать тебе несколько ящиков, Барри.
   - Как бы ты поступил, Джерри? - тихо сказал Ватсон.
   "Черт возьми, чувак, наш космический лихтер летает в Тескоко каждый месяц или около того. Должен идти в ногу с вами, мальчики. Может быть, бросить гаечный ключ или что-то в этом роде.
   Питер Макдональд сказал: "Заткнись, Джерри. Вы говорите слишком много."
   "Не говори со мной так. Вы обнаружите, что в следующем месяце у вас будет чертовски много времени, чтобы получить кредит, который вам нужен. Как насчет еще выпить, все? Эта вечеринка мертва.
   Уотсон сказал: "Как насчет отчетов о проделанной работе? Короче говоря, мы почти полностью объединили Texcoco. Незначительные неудачи иногда останавливали нас, но прогресс продолжается. Мы-"
   "Незначительные неудачи", - усмехнулся Кеннеди. "Должно быть, надо было отколоть пять миллионов бедных нерях, прежде чем с этим бунтом коммуны было покончено".
   Уотсон холодно сказал: "У нас всегда есть несколько реакционеров, религиозных фанатиков, неудачников, сумасшедших, недовольных, с которыми нужно иметь дело. Однако это не важно. Наш промышленный потенциал наконец-то заработал. Мы удвоили производство стали в этом году, сделаем то же самое в следующем. Наши гидроэлектростанции утроились за последние два года. Добыча угля в четыре раза выше, пиломатериалов в шесть раз. В следующем сезоне мы рассчитываем увеличить урожай зерна на сорок процентов. А также-"
   Достопочтенный Модрин мягко добавил: "Пожалуйста, достопочтенный Ватсон, ваши процентные цифры впечатляют, только если мы знаем, с чего вы начинаете. Если в прошлом году вы произвели всего пять миллионов тонн стали, то ваш рост до десяти миллионов - это очень хорошо, но это все равно не так много для всей планеты".
   Бухвальд сухо сказал: - Если наши агенты правы, производство стали в Тескокане составляет около четверти нашего производства. Я предполагаю, что другие ваши основные продукты находятся примерно на той же стадии разработки".
   Ватсон покраснел. "Необходимо помнить, что наша экономика продолжает расти с каждым годом. Ваш рывками и останавливается, дергается вперед на несколько шагов, затем останавливается или даже отступает. Все становится на паузу, если вы, немногие наверху, перестаете получать прибыль; все, что имеет значение в вашей экономике, - это зарабатывание денег. Что напомнило мне, как вам вообще удалось выбраться из той всеобщей депрессии, в которой вы находились три года назад?
   Питер Макдональд хмыкнул от отвращения. "Действительно, депрессия планетарного масштаба. Небольшой спад. Временная корректировка из-за перенапряжения в определенных экономических и финансовых областях".
   С другой стороны стола над ним рассмеялся Дик Хокинс. - Где ты набрался этой чепухи, Питер? он спросил.
   Питер Макдональд поднялся на ноги. - Я не должен мириться с такой наглостью, - отрезал он.
   Уотсон вскочил на ноги. "Мы также не обязаны слушать ваши ехидные шутки о реальных успехах Texcoco. Кажется, мы никуда не продвинулись". Он бросил своим коллегам: "Хокинс, Таллер, Робертс! Пойдем. Через десять лет будет другая история. Разницу увидит даже слепой".
   Они прошли по коридору " Педагога " к своему космическому кораблю.
   Кеннеди крикнул им вслед: "Через десять лет у каждой семьи в Генуе будет машина. Подожди, увидишь. Телевидение тоже. Мы представляем телевидение в следующем году. Гражданская авиация. Будь повсюду через два-три года...
   Техасцы бросились за ними в космопорт.
   Кеннеди плеснул еще немного в свой стакан. - Неряхи не выносят правды, - объяснил он остальным.
   XI.
   За исключением нескольких дополнительных делегатов, состоящих из высокопоставленных текскоканских и генуэзских политических и научных деятелей, состав в конце сорока лет был таким же, как и десятью годами ранее, за исключением отсутствия Джерри Кеннеди.
   Были расставлены дополнительные столы и стулья для размещения дополнительных номеров. С одной стороны были генуэзцы: Мартин Гюнтер, Фредрик Бухвальд, Питер Макдональд, с такими постоянными делегатами, как барон Леонар и достопочтенные Модрин и Расс, и полдюжины вновь прибывших. С другой - Барри Уотсон, Дик Хокинс и Натт Робертс, Таллер и такие техасцы, как ученые Висс и Фокин, армейские главнокомандующие, чиновники полиции безопасности и другие видные деятели.
   Перед каждым из них лежали блокноты, а у Ватсона и Гюнтера были молотки.
   Пока стулья еще перетасовывались, Барри Уотсон сказал через стол Гюнтеру: "Джерри?"
   Мартин Гюнтер пожал плечами: "Джерри нездоровится. На самом деле, он в одном из горных санаториев, лечится. Он будет в порядке.
   - Хорошо, - сказал Дик Хокинс. "Мы потеряли слишком много".
   Уотсон постучал молотком. "Давайте по порядку. Гюнтер, у тебя есть что сказать по поводу предварительных занятий?
   "Не особенно. Я полагаю, что мы все знаем, где мы находимся, включая новичков из Генуи и Тескоко. Короче говоря, это четвертая встреча земных команд, посланных на эти две планеты, чтобы привести отсталых колонистов к промышленно развитой культуре. Казалось бы, мы оба добиваемся успеха - возможно, с разной скоростью. Прошло сорок лет, десять осталось нам".
   На мгновение воцарилась тишина.
   Наконец Робертс сказал: "Возможно, вы уже узнали об этом через своих агентов, но мы обнародовали информацию о продлении жизни".
   Питер Макдональд с усмешкой сказал: "Нас тоже заставили пойти на такой шаг".
   Барон Леонар сказал: "А почему бы и нет?"
   Таллер, сидевший напротив него за столом, кивнул.
   Мартин Гюнтер дважды постучал молоточком по столу. "Основная причина нашей встречи - сообщить о прогрессе и пересмотреть возможности появления новых элементов в ситуации, которые могут заставить нас пересмотреть нашу политику. Думаю, у нас уже есть довольно хорошее представление о развитии друг друга". Его голос стал кривым. - По крайней мере, наши агенты довольно хорошо сообщают о ваших.
   "И наши, и ваши", - отчеканил Уотсон.
   "Однако, - сказал Макдональд, - теперь, когда мы приближаемся к концу нашего полувека, я думаю, становится очевидным, что первоначальное утверждение Амшеля Майера о том, что экономика со свободной конкуренцией растет быстрее, чем экономика, ограниченная тоталитарными рамками, - была доказана. "
   Барри Уотсон весело фыркнул. "Ты?" он сказал. - Наоборот, Макдональд. Доказательство в другом. По Генуе у вас еще сравнительная неразбериха. Действительно, некоторые из ваших наций, особенно на вашем южном континенте, очень развиты и имеют высокий жизненный и культурный уровень - в хорошие времена. Но в то же время у вас есть и другие целые народы, которые немного, если таковые имеются, живут лучше, чем когда вы пришли. На западном континенте у вас даже есть несколько феодальных режимов, которые, вероятно, находятся в худшем положении - в основном из-за войн, которыми вы их покалечили".
   Натт Робертс сказал задумчивым голосом: "Но даже это не главное. Координатор послал нас сюда, чтобы найти способ привести отсталые культуры к индустриализации. У тебя есть чертеж, чтобы показать ему, когда вернешься? Можете ли вы проследить историю Генуи за последние полвека и сказать, что эта война была необходима для прогресса, но этого следовало избегать? Или вся эта ваша программа свободной конкуренции на самом деле не что иное, как хаос, который иногда прекрасно работает для одних народов, но на самом деле уничтожает другие? Вы пренебрегли нашими методами, нашим коллективизированным обществом, но когда мы вернемся, у нас будет план того, как мы пришли к тому, что мы имеем".
   Гюнтер ударил молотком по столу. "Момент. Есть ли причина, по которой мы должны выслушивать эти обвинения, когда...
   Ватсон коротко поднял руку: "Давайте закончим. Если вам есть что сказать, мы с удовольствием выслушаем вас, когда закончим".
   Гюнтер покраснел, но рявкнул: "Тогда давайте, но не думайте, что нас, генуэзцев, заманивают".
   Уотсон сказал: "Действительно, нам потребовалось время, чтобы объединить наших людей..."
   - Время и кровь, - пробормотал Питер Макдональд.
   "... Но однажды начав, Тескоканское государство двинулось вперед в прогрессии, неизвестной ни одному из генуэзских народов. Чтобы индустриализировать общество, вы должны достичь определенной точки старта, точки, когда у вас будет достаточно промышленности, особенно стали, достаточно энергии, достаточно ученых, техников и квалифицированных рабочих. Как только эта точка будет достигнута, вы можете двигаться почти в геометрической прогрессии. Вы строите сталелитейный завод, и на произведенную сталь вы строите еще два завода в следующем году, что, в свою очередь, дает вам материал для четырех в следующем году".
   Бухвальд недоверчиво хмыкнул.
   Уотсон просмотрел ряды генуэзцев, землян и туземцев. "На Texcoco мы достигли этой точки. У нас есть обученное, нетерпеливое население, насчитывающее более миллиарда человек. Наши университеты выпускают высококвалифицированных специалистов со скоростью более двадцати миллионов в год. Мы нашли все необходимое сырье. Сейчас мы в пути". Он смотрел на них с тяжелым весельем. "К концу следующего десятилетия мы вас похороним".
   Мартин Гюнтер спокойно сказал: "Вы закончили?"
   "Да. Пока, - кивнул Ватсон.
   "Очень хорошо. Тогда это наш отчет о проделанной работе. За последние сорок лет мы ликвидировали феодализм во всех наиболее передовых странах. Даже в отдаленных районах давление нашего меняющегося мира приводит их в чувство. Население этих стран больше не будет стоять в стороне, в то время как уровень жизни в остальной части Генуи растет так быстро. На большей части нашей планеты средняя семья уже не только наслаждается свободой, но и ведет образ жизни, намного опережающий образ жизни Тескоко. Уже везде современное жилье и бытовая техника. Уже и наземные автомобили, и самолеты доступны большинству. Нации сформировали Межконтинентальную лигу правительств, так что маловероятно, что война когда-либо коснется нас снова. И это только начало. Через десять лет, продолжая наш свободный конкурентный путь развития, все будут жить в масштабах, которые сегодня могут позволить себе только богатые".
   Он подошел к концу и враждебно уставился на техскоканцев.
   Таллер сказал: "Кажется, соглашения нет".
   Через стол от него древний Благородный Русс сказал: "Трудно измерить. Кажется, мы считаем холодильники и частные автомобили. Похоже, вы игнорируете личные стандарты и концентрируетесь на тоннаже стали.
   Техасский ученый Висс легко сказал: "Учитывая сталелитейные заводы, автомобили и холодильники со временем будут стекать с наших сборочных конвейеров, как вода, и будут доступны для всех, а не только для тех, кто может позволить себе их купить".
   - Хм-м-м, в конце концов, - злобно рассмеялся Питер Макдональд.
   Атмосфера внезапно стала враждебной. Враждебность выше всего, что было раньше на предыдущих конференциях.
   И тогда Мартин Гюнтер сказал без интонации: "Я заметил, что вы удалили из библиотеки Педагога информацию, касающуюся ядерного деления".
   - В целях учебы, - мягко сказал Дик Хокинс.
   - Конечно, - сказал Гюнтер. - Вы планировали вернуть его в ближайшем будущем?
   - Боюсь, наши занятия потребуют некоторого времени, - прямо сказал Ватсон.
   - Я так и боялся, - сказал Гюнтер. "К счастью, я принял меры предосторожности и сделал микрофильмы с этим материалом более года назад".
   Барри Уотсон отодвинул стул. "Кажется, мы сделали все возможное на этой конференции", - сказал он. "Если что-то." Он посмотрел направо и налево на своих соратников. "Пойдем."
   Они напряглись. Ватсон развернулся на каблуках и направился к двери.
   Когда они уходили, Натт Робертс на мгновение повернулся и сказал Гюнтеру: "Одно, Мартин. В течение следующих десяти лет вы могли бы подумать, достаточно ли полувека для выполнения нашей задачи. Должны ли мы рассмотреть вопрос о том, чтобы остаться? Я полагаю, что Координатор примет любую рекомендацию в этом направлении, которую мы можем сделать".
   Генуэзский контингент заботился о нем еще долго после того, как он ушел.
   В конце концов Мартин Гюнтер сказал: "Барон Леонар, я думаю, было бы неплохо, если бы вы поручили некоторым из ваших людей работать над изготовлением стальных сплавов, подходящих для космических кораблей. Судя по тому, как развиваются события, возможно, они нам понадобятся".
   Бухвальд и Макдональд не мигая смотрели на него.
   XII.
   Прошло ровно пятьдесят лет с тех пор, как " Педагог " впервые вышел на орбиту вокруг Ригеля. Прошло пять десятков лет. Полвека.
   Из первоначального экипажа " Педагога " шестеро теперь собрались в салоне космического корабля. Все они изменились физически. Некоторые из них более мягкие до дряблости; несколько тяжелее тела и души.
   Барри Уотсон, Натт Робертс, Дик Хокинс из команды Texcocan.
   Мартин Гюнтер, Питер Макдональд, Фредрик Бухвальд, генуэзцы.
   Собрание было не таким большим, как в прошлый раз. Только Таллер и ученый Висс приехали из Тескоко; только барон Леонар и сын достопочтенного Русса из Генуи.
   С самого начала они враждебно смотрели через стол переговоров. Даже притворство дружелюбия исчезло.
   В конце концов Уотсон отчеканил: "Я не собираюсь подробно останавливаться на принимаемых вами мерах, которые можно рассматривать только как военные меры, направленные в конечном итоге против штата Техас".
   Мартин Гюнтер противно рассмеялся. "Вы подразумеваете, что ваши собственные люди не принимали такие же меры, а на самом деле вводили их в действие?"
   Уотсон сказал: "Как я уже сказал, я даже не собираюсь это обсуждать. Конечно, мы можем прийти к соглашению. Однако есть один момент, который мы должны рассмотреть в этом случае".
   Тучный Питер Макдональд прохрипел: "Ну, брось это!"
   Натт Робертс сказал: "Я говорил вам об этом на прошлой встрече".
   - Ах, да, - кивнул Гюнтер. - Как только ты ушел. Мы рассмотрели это".
   Техасцы ждали, пока он продолжит.
   - Насколько я вас понимаю, - сказал Гюнтер, - вы считаете, что нам следует пересмотреть вопрос о возвращении в Терра-Сити в это время.
   - Это следует обсудить, - кивнул Ватсон. "Какие бы... э... временные трудности между нами ни были, первоначальный проект Педагога по-прежнему остается нашим долгом".
   Трое генуэзцев согласно кивнули.
   "И возникает проблема: выполнили ли мы полностью то, что намеревались сделать? И, кроме того, необходимо или, по крайней мере, предпочтительно, чтобы мы остались и продолжали управлять прогрессом планет Ригеля?
   Они думали об этом.
   Бухвальд нерешительно сказал: - Я лично считал, что Генуя не совсем готова к тому, чтобы мы отпустили... э-э, вожжи. Если мы уйдем сейчас, я не уверен...
   Робертс сказал: "То же самое относится и к Texcoco. Государство добилось невероятных успехов, но я не уверен, что произойдет, если мы, лидеры, уйдем. Может быть полный коллапс".
   Уотсон сказал: "Кажется, мы пришли к общему согласию. Предлагается ли нам продлить, по крайней мере, еще на двадцать пять лет работу этой экспедиции?
   Дик Хокинс сказал: "Управление галактической колонизации..."
   Макдональд спокойно сказал: - Несомненно, он отправит корабль для расследования. Мы просто сообщим им, что дела пока не благоприятствуют нашему отъезду, что еще двадцать пять лет впереди. Поскольку мы находимся на месте происшествия, наша рекомендация, несомненно, будет услышана".
   Уотсон переводил взгляд с одного землянина на другого. - Мы согласны?
   Каждый по очереди кивнул.
   Питер Макдональд сказал: "Вы все понимаете, что здесь у нас уникальная ситуация, которую можно использовать на благо всей расы?"
   Они посмотрели на него вопросительно.
   "Динамика, которую мы находим в Генуе - и в Тескоко тоже, если уж на то пошло, хотя мы расходимся во многих фундаментальных вопросах, - превосходит таковую в Солнечной системе. Это новые планеты, новые амбиции живы. В наших руках самые высокие разработки человека, развившиеся на Земле. Но с этой новой динамикой, этой свежестью, не могли бы мы со временем выйти даже за пределы старой Земли?"
   - Вы имеете в виду... - сказал Натт Робертс.
   Макдональд кивнул. "Какую особую ценность приобретает наше объединение Генуи и Тескоко в так называемое Галактическое Содружество? Почему бы не продвигаться вперед самостоятельно? С энергией этих новых рас мы вполне можем оставить Землю далеко позади".
   Ватсон размышлял: "Доводя ваше предложение до конца, кто может сказать, что однажды Ригель не станет новым центром человечества, а не Солнцем?"
   "Хорошая точка зрения, - согласился Гюнтер.
   - Нет, - мягко сказал Таллер.
   Шестеро землян посмотрели на него враждебно.
   - Этот конкретный вопрос вас не касается, генералиссимус, - отчеканил ему Ватсон.
   Таллер весело улыбнулся и поднялся на ноги.
   - Нет, - сказал он. "Я боюсь, что, хотя вам может быть трудно отказаться от власти, которой вы так долго обладали, вам, землянам, придется вернуться в Терра-Сити, откуда вы пришли".
   Барон Леонар сказал в мягком согласии: "Очевидно".
   "Что это?" Уотсон читал рэп. - Мне совсем не весело.
   Встал и Достопочтенный Русь. "Нет смысла продлевать это. Я не раз слышал от вас, землян, что человек приспосабливается, чтобы сохранить себя. Очень хорошо, мы в Генуе и Тескоко приспосабливаемся к нынешней ситуации. Мы верим, что если вам позволят остаться у власти, мы, планеты Ригель, будем уничтожены, возможно, в результате атомной катастрофы. В целях самозащиты мы сочли необходимым объединиться, генуэзцы и текскоканцы. Мы не держим на вас зла, даже наоборот. Однако необходимо, чтобы вы все вернулись на Землю. Вы внушили нам вышеупомянутую истину, которую человек приспосабливает , но в библиотеке Педагога я нашел другую, которая также применима. Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно".
   В руках Натта Робертса и Дика Хокинса были тяжелые автоматы. Барри Уотсон откинулся на спинку стула, его глаза сузились. - Как ты мог рассчитывать на то, что такое предательство сойдет с рук, Таллер?
   Мартин Гюнтер выпалил: "Или ты, Расс?"
   Висс, техскоканский ученый, поднес наручный радиоприемник ко рту и сказал: "Входите сейчас же".
   Дик Хокинс взмахнул курком своего пистолета.
   - Подожди минутку, Дик, - сказал Барри Уотсон. "Мне это не нравится". Таллеру он сказал: "Что здесь происходит? Говори, ты чуть не покойник.
   И тогда они услышали скрежет по внешнему корпусу.
   Шестеро землян ошеломленно посмотрели наверх.
   - Я предлагаю вам сложить оружие, - тихо сказал Таллер. "На этом позднем этапе я бы не хотел видеть дальнейшее кровопролитие".
   Через мгновение они услышали открытие и закрытие замков и шаги в коридоре. Дверь открылась и вошла,
   Джо Чессман, Амшель Майер, Майк Дин, Луи Розетти и истощенный Джерри Кеннеди. Выражения их лиц варьировались от застенчивости до надменности.
   Макдональд с выпученными глазами. - Дин... Розетти... жрецы Храма сожгли тебя на костре!
   Они ухмылялись ему, пристыженные. - Не думаю, - сказал Дин. "Нас похитили. Мы преподавали фундаментальные науки в каком-то фальшивом монастыре.
   Лицо Ватсона было белым. - Джо, - сказал он.
   - Ага, - прорычал Джо Чессман. "Ты продал меня. Но Таллер и техскоканцы считали, что я все еще полезен.
   Амшель Майер с горечью рявкнул: - А теперь, если вы, глупцы, сложите свои дурацкие пушки, мы примем последние меры для возвращения этой экспедиции в Терра-Сити. Лично я буду рад уйти!"
   Позади пяти воскресших землян было море лиц, представляющих выдающихся деятелей Тескоко и Генуи во всех сферах деятельности. Всего их не меньше пятидесяти.
   Словно защищаясь, одиннадцать землян собрались у дальнего конца столовой, где они так часто встречались.
   Мартин Гюнтер с ошеломленным выражением лица сказал: "Я... я не..."
   Таллер возобновил свою речь. "С самого начала наиболее прогрессивные элементы как в Тескоко, так и в Генуе осознали ценность вашей экспедиции и полностью разделили цели, которые изначально преследовал Педагог . Первобытная жизнь не идиллична. Пока человек не освободится от тирании природы и не решит основные проблемы достаточного питания, одежды, крова, медицинского обслуживания и образования для всех, он не сможет реализовать себя. Поэтому мы сотрудничали с вами, насколько это было возможно".
   Его улыбка была мрачной. - Боюсь, почти с самого начала и на обеих планетах сами ваши действия развили... подполье, как вы, кажется, это называете. Не открыто, так как нам нужна была ваша помощь для создания новой индустриальной культуры, которую вы показали нам, что она возможна. Мы даже защищали вас от самих себя, так как вскоре стало очевидно, что, если их оставить в покое, вы уничтожите друг друга в своем пристрастии к власти".
   Барон Леонар вмешался: "Не поймите меня неправильно. Только в последние пару десятилетий это подполье , возникшее независимо на обеих планетах, объединилось".
   Барри Уотсон выпалил: "Но Джо... Чессмен..." он отказался смотреть в глаза человеку, которого осудил.
   Таллер сказал: "С самого начала вы не пытались изучить наши обычаи. Если бы вы знали, вы бы поняли, почему мой отец вступил в союз с вами после того, как вы убили Высокого Первого. И почему я не отомстил Чессману после того, как он убил Рейфа. Первая тренировка Хана состоит в том, что никакие личные эмоции не должны мешать нуждам Народа. Когда ты передал мне Джо Чессмана, я понял, что его образование, его способности были слишком велики, чтобы их уничтожить. Мы отправили его в горный университет и все эти годы использовали его с пользой. На самом деле, именно Чессман наконец-то привел нас к космическим путешествиям".
   - Верно, - выпалил Бухвальд. "У вас там космический корабль. Как ты мог?..
   Таллер мягко сказал: - Вас всего несколько человек, вы вряд ли уследите за двумя целыми планетами и всем, что на них происходит.
   Амшель Майер язвительно сказал: - Все это можно будет обсудить по возвращении в Терра-Сити. У нас будет целый год, чтобы объяснить себе и друг другу, почему мы стали такими полными идиотами. Я изначально возглавлял эту экспедицию - до того, как мои предполагаемые друзья отправили меня в тюрьму - кто-нибудь возражает, если я снова возьму на себя ответственность?
   - Нет, - прорычал Джо Чессман.
   Остальные покачали головами.
   Таллер сказал: "Есть еще одна вещь. Несмотря на то, как вы можете себя чувствовать в этот момент смущения, в основном вы преуспели в своей задаче. То есть вы привели Тескоко и Геную к индустриальной культуре. У нас есть различные оговорки о том, как вы добились этого. Однако, когда вы вернетесь к своему координатору галактической колонизации, пожалуйста, сообщите ему, что мы очень хотим принять его послов. Это термин " послы ", и мы ожидаем встречи на основе равенства. Несомненно, за все тысячелетия социальной эволюции Земли человек разработал нечто лучшее, чем любая из ваших команд построила здесь. Мы хотели бы, чтобы нас проинструктировали.
   Дик Хокинс сухо сказал: "Мы можем проинструктировать вас о нынешней социально-экономической системе Земли".
   - Боюсь, мы вам больше не доверяем, Ричард Хокинс. Посылайте других - неиспорченных властью, привилегиями или большим богатством".
   * * * *
   Когда они ушли и звук их улетающего космического корабля затих, Амшель Майер рявкнул: "Мы могли бы также отправиться в путь. И не унывайте, черт возьми, у нас полно времени, чтобы состряпать разумный отчет для Координатора.
   Джерри Кеннеди изобразил тонкую ухмылку, почти напомнившую Кеннеди-младшему из первокурсников Генуи. "Послушай, - сказал он, - интересно, дадут ли нам хороший длительный отпуск, прежде чем нас отправят на другое задание".
   безбилетный пассажир
   Лейтенант Джонни Норсен, неудобно развалившийся в кресле-ускорителе, долговязый, играл в дартс по спартанским правилам и лишь на мгновение останавливался перед каждым выстрелом. Спартанские правила были довольно спартанскими, но, несмотря на недостатки, он шесть раз из шести попадал в яблочко и с отвращением хмыкал.
   Он пожаловался никому в частности: "Это была отличная игра, когда мы впервые представили ее на борту. Теперь все настолько хороши, насколько это возможно. С тем же успехом мы могли бы спустить его за борт.
   Никем конкретно не оказался Дик Роланд, штурман корабля. Он оторвался от луковой шелухи в бумажном переплете истории, которую читал. - Эммм, - неопределенно сказал он. "Может быть, мы могли бы ужесточить правила".
   "Как?" - возмутился Норсен. "Они настолько крепкие, насколько это вообще возможно. Нам пришлось бы закрыть оба глаза или что-то в этом роде. Он поерзал на стуле, зевнул и снова скрестил ноги. - Что в керте ты читаешь?
   " Упадок и падение Соединенных Штатов . Древняя история. Что ты думаешь об этом?" Штурман был молод, по-своему красив, но почти бесцветен из-за отсутствия агрессивности.
   Джонни Норсен снова зевнул. "Мне не нравится история, поэтому я прочитал книгу всего четыре или пять раз". Он посмотрел на земной хронограф на стене. "Давайте взломаем сегодняшние видео-новости".
   Дик Роланд проследил за его взглядом. - У нас еще пять минут до конца, - мягко возразил он.
   Другой был раздражен. "Пять минут, десять минут, какая разница? Сегодня есть сегодня. Это не так, как если бы мы ломали новости следующей недели. Кроме того, я думаю, что Док Торндон более сумасшедший, чем Макрон . Какая разница, когда мы показываем новостную ленту?"
   Он знал ответ на свой вопрос не хуже любого другого в Новом Таосе , но было о чем поговорить.
   Дик Роланд сказал: "Я думаю, что это хорошая идея. Поддерживает интерес к вещам. Каждый день мы можем с нетерпением ждать новостей. Конечно, ему целый год, но для нас это не имеет никакого значения. Мы еще не слышали. Док Торндон говорит, что это один из способов уберечь экипаж от космического кафарда - каждый день что-то новое, что-то, чего можно с нетерпением ждать.
   Норсен сморщил свое угловатое лицо. - Откуда Док взял эту идею? Мы никогда не делали этого раньше".
   Дик закрыл свою историю и бросил ее на стол в кают-компании. Он и сам уже читал ее полдюжины раз. Он сказал: "Вы знаете Дока. Всегда читал эти старые книги. Судя по тому, что он говорит, в древние времена они использовали ту же идею - работники метеостанции, которые застряли в Арти и застряли в снегу, может быть, шесть месяцев в трещину. У них под рукой была пачка газет, и каждый день они снимали одну с вершины. Новость была ровно годичной давности, но для них это не имело никакого значения. Они не читали этого раньше, поэтому это было так свежо, как будто это произошло только что. Весной, когда придут их запасы, они получат еще одну партию бумаг.
   Лейтенант Норсен снова посмотрел на хронометр. - Что ж, пора. Давайте взломаем сегодняшний. Я хочу посмотреть, есть ли что-нибудь на Джеки Блэк. Пришло время ему снова отказаться от одной из своих работ. Этот маленький макрон наверняка заставит SSBI попотеть.
   Дик Роланд был на ногах и доставал видеоновости из встроенного файла. - Умм, - сказал он. "Самый эффективный преступник прошлого века. Если он будет продолжать делать улов за уловом, он должен быть готов к жизни довольно скоро.
   Энсин Март Бакр с вопрошающим пухлым лицом и ртом, все еще работавшим над каким-то лакомым кусочком, поспешил через дверь кают-компании. - Еще не запустил видеопровод, потому что... - Он увидел, что они вот-вот начнут его запускать, и прервал себя. - Хорошо, - сказал он и плюхнулся в кресло.
   - Будь готов через секунду, - сказал ему Дик Роланд.
   "Хороший. Кстати, вы, ребята, слышали новости?
   Особо не интересовались. Не было никаких новостей, которые могли бы развиться на космическом крейсере в годичном путешествии.
   Он небрежно сказал: "Коммандер Гурлофф думает, что он развернется и отправится домой".
   Они крутились на нем. " Что! "
   Он ухмыльнулся их волнению. "День дурака!"
   Они уставились на него, потом вопросительно переглянулись.
   Доктор Торндон вошел в крошечную офицерскую столовую и кают-компанию как раз вовремя, чтобы уловить конец разговора. Он сказал успокаивающе: - Ничего, мальчики, он не в кафарде. Это шутка."
   "Шутка?" Джонни Норсен проворчал. "Почему маленький толстяк Макрон заставил нас с Диком поверить ему на минуту. Что насчет Эйприл?
   Док Торндон уселся в кресло. Это был жизнерадостный кукольный мужчина, щеки его все еще были розовыми, но волосы поредели и поседели. Ему было около сорока пяти лет для космической службы.
   "Первое апреля", - сказал он. "Это проверенная временем шутка. По древнему календарю в земном году был день, когда люди разыгрывали друг друга. Когда жертва возмущалась, преступник просто кричал " Первоапрельская шутка"! а другой был вынужден признать себя обманутым".
   Они все еще не совсем поняли. Док Торндон терпеливо добавил: "Если бы мы все еще следовали старому календарю, это было бы 1 апреля, День всех дураков, как они его называли". Дик Роланд сказал: "Ну, во всяком случае, вот видео-новости за прошлый День дурака". Он приглушил свет в комнате и засветил видеокабель на стене, чтобы все могли читать.
   Спустя час он сказал: "Нам следует запустить его снова сейчас или подождать еще пару часов".
   - Трех раз достаточно, - сказал Джонни Норсен. - Иначе нам это надоест. Помните, еще двадцать четыре часа, пока мы не получим еще один. Давайте сядем и обсудим это некоторое время".
   - Да, - сказал Март Бакр. Круглолицый третий офицер покачал головой в невольном восхищении. "Вы видели тот материал о Джеки Блэке? Они почти догнали его на Калипсо, но он для них слишком ловкий.
   Джонни Норсен презрительно хмыкнул. "Я не думаю, что это был он вообще. Слишком большой, с одной стороны. Я бы не удивился, если бы Блэк все еще был на Земле. Они сообщали о нем на каждой планете и спутнике в системе, но держу пари, что он никогда не покидал Нев-Лос-Анджелес, где вытащил свой последний...
   - Капер, - сказал Док Торндон.
   Остальные трое посмотрели на него. - Его что? - спросил Март Бакр.
   - Его каперс, - повторил доктор, довольный собой. "Сегодня я столкнулся с новым словом. Преступники привыкли называть преступление каперсом. "
   Дик Роланд покачал головой и усмехнулся. "Какое хобби. Доисторический сленг".
   В дверь кают-компании тихонько постучали, и все четверо подняли глаза на стоявшего там повара, несколько нервничавшего из-за того, что оказались в стране офицеров.
   - Да, Спиллейн? - сказал Джонни Норсен.
   Служащий прочистил горло. - Не могли бы вы сказать мне, где шкипер, сэр?
   - Я думаю, он спит, Спиллейн. Что это?"
   "Хорошо, сэр. Ну... на борту безбилетный пассажир. Он снова прочистил горло и сказал: - Мы нашли ее в купе номер восемь. Его глаза перебегали с одного на другого из них. Он решительно добавил: "Да, сэр".
   Док Торндон взорвался первым. "Ей!" - выпалил он.
   Март Бакр вдруг расхохотался. Его смешок перерос в рев, и остальные, в свою очередь, повернулись, чтобы посмотреть на него. Наконец он смог выговориться: "Первоапрельская шутка! Мы все снова укусили. День дурака! "
   Спиллейн выглядел пустым.
   Лица остальных расслабились. Даже угловатые черты Джонни Норсена скривились в кривой ухмылке. Он сказал: "Ты определенно поймал нас, Спиллейн".
   Служащий с тревогой переводил взгляд с одного из корабельных офицеров на другого. - Да, сэр, - сказал он.
   "Какая?"
   Джонни Норсен нахмурился и сказал: "А теперь беги, Спиллейн. Это была хорошая шутка. Поздравляю".
   "Шутка, сэр? Что за шутка?
   Док Торндон откинулся на спинку стула. - О, пойдемте, Спиллейн. Мы-"
   Новый голос, низкий и несколько робкий, сказал из дверного проема: "Можно я сейчас войду?"
   Джонни Норсен смотрел в другую сторону. Целую минуту он не оборачивался к ней. Вместо этого он закрыл глаза и пробормотал от боли: "О, нет . Сорок пять мужчин и одна женщина на корабле, который должен находиться в космосе двенадцать месяцев!
   Она не была ни красавицей, ни даже хорошенькой, если судить по нынешним вкусам, но что-то в ней определенно было. В ней было около пяти футов пяти дюймов и, вероятно, около двадцати пяти лет. Ее привлекательность заключалась в каком-то рвении , яркости, интересе к тому, что вокруг нее происходило, что бы это ни было. Да, в ней что-то было, совершенно определенно. Трудно было указать на это пальцем.
   Прямо сейчас она была одета в простое спортивное платье, помятое и несколько испачканное после того, как она пряталась среди припасов в восьмом отсеке. Ее глаза нервно перебегали с одного на другого, и она застенчиво гладила свою одежду, избегая груди и бедер, как будто не желая привлекать их внимание к своему полу.
   Джонни Норсен выпалил: "Святой Прыгающий Водо , мисс! Ты знаешь, где ты?
   Она посмотрела вниз на стальную палубу, пригибаясь, как маленькая девочка, пойманная на чем-то непослушном. Голос у нее был очень низкий. - Да, сэр, - прошептала она.
   - О, ты знаешь, а? - прохрипел Норсен.
   Март Бакр заговорил впервые с тех пор, как появилось привидение. - Не придирайся к ней, Норсен, - резко сказал он. - Разве ты не видишь, что бедный ребенок напуган?
   Первый офицер повернулся к нему. "Напугана?" - сказал он с горечью. "Это мы должны бояться". Он повернулся к девушке. - Пошли, мисс. Пойдем к капитану.
   Март Бакр и Дик Роланд, глаза последнего все еще таращились, пошли по коридору. Джонни Норсен проворчал: "Вам двоим лучше остаться здесь. Многие из нас не могут толпиться в каюте шкипера. Он саркастически добавил: "Кроме того, там, вероятно, будет немного жарко".
   Он не возражал, когда доктор Торндон последовал за ним, и все трое - первый помощник капитана, безбилетный пассажир и корабельный доктор - прошли по коридору мимо дюжины членов экипажа с открытыми ртами.
   - О, брат, дама на борту, - радостно пробормотал джетмен.
   - Заткнись, Джонсон, - раздраженно рявкнул первый офицер через плечо.
   Они постучали в каморку капитана, которая одновременно служила и его жилыми помещениями, и офисом космического корабля. Голос изнутри прорычал: "Что за черт ?"
   Норсен нащупал кнопку открывания двери и вошел, а за ним двое других.
   Наступила ровная тишина, которую Джонни Норсен нарушил, сухо сказав: "Безбилетный пассажир, сэр. Экипаж нашел ее в восьмом отсеке".
   Командир Майк Гурлофф расслабленно лежал на своей койке, невидяще глядя в потолок. Теперь он развернулся и приподнялся на локте, моргая.
   "Святой Прыгающий Водо! - выпалил он.
   - Да, сэр, - сказал Норсен. "Это то, что я сказал. Вероятно, это первая женщина-безбилетник на военном корабле с начала межгалактической войны. Он добавил, как будто кому-то нужно было напомнить: "Годовой круиз - сорок пять мужчин и одна женщина".
   Док Торндон закрыл за ними дверь. Он мягко сказал: "Майк, у нас всего три дня пути". Он был единственным мужчиной на борту, который обычно называл дородного командира по имени. - Мы могли бы повернуть назад.
   Шкипер спустил ноги на пол и сел. Он уставился на девушку почти отсутствующим взглядом, затем опустил бритую голову на руки. Он был крупным мужчиной, закаленным долгими годами космической службы, в ходе которых он поднялся до положения выдающегося корабельного офицера своего поколения. Так он просидел целых пять минут.
   Наконец он глубоко вздохнул и поднял на нее глаза. "Как тебя зовут. Скучать?" Затем он откашлялся и сказал более мягко: - Не бойся. Как вас зовут?"
   - Это Кэтлин... сэр. Она добавила, сглотнув: "Они зовут меня Кэти".
   Он продолжал смотреть на нее, и она нервно сказала: "Кэтлин Уэстли".
   - Хорошо, мисс Уэстли. А теперь расскажи нам об этом". Он указал на вращающийся стул у стола, единственный стул в крошечной комнате. - Можешь и присесть.
   Она сидела в кресле, согнув колени и сложив руки на коленях, и теперь выглядела менее испуганной.
   Гурлофф сказал: "Расскажи нам об этом".
   Она еще раз сглотнула и сказала: - Не понимаю, почему женщин не пускают в космическую службу. В ее голосе звучала нотка неповиновения.
   Док Торндон мягко сказал: - Есть разные причины, мисс. Некоторые из них медицинские, особенно в межгалактических путешествиях.
   - Ну, я не вижу...
   Коммандер Гурлофф сказал: "В данный момент это не имеет большого значения, не так ли? Что вы делаете на моем корабле, мисс Уэстли? Его лицо ничего не выражало, как будто он слишком устал, чтобы обращать на это внимание.
   Она бесконечно мотала головой, и ее нижняя губа оттопыривалась. - Я... я всегда хотел быть космонавтом... ну, космонавтом. "
   Непреднамеренно взгляд Гурлоффа остановился на ее полной груди, ее округлых бедрах. Он сказал с усмешкой: "Боюсь, что-то пошло не так с вашими амбициями лет двадцать пять назад или около того".
   Девушка покраснела, но лицо ее оставалось вызывающим.
   Доктор Торндон сказал: - Короче говоря, мисс Уэстли, мы понимаем, что вы укрылись на этом корабле, чтобы доказать, что женщины так же подходят для космических путешествий, как и мужчины?
   Ее рот упрямо сжался, и она кивнула.
   Коммандер Гурлофф спросил: "А знаете ли вы, что этот корабль должен был находиться в космосе более года, мисс? Год - это довольно много".
   Ее глаза расширились при этом. - А... год?
   Гурлофф хмыкнул, внезапно утомленный интервью. Он сказал: "Г-н. Норсен, отведи нашего... нашего пассажира обратно в офицерскую столовую. Я полагаю, она голодна. Он ненадолго задумался. - У нее может быть каюта второго и третьего помощника. Один из них может переночевать у вас, другой - в корабельном госпитале. Его рот сжался. "Посмотри, чтобы замок на двери был в порядке и чтобы у нее был ключ".
   Взгляд шкипера вернулся к девушке. Он сказал: "Позже - у нас будет много времени, мисс Уэстли - позже вы можете сообщить нам какие-либо подробности о своем решении стать... космонавтом". Он махнул головой, и Джонни Норсен взял ее за руку, чтобы вывести.
   Гурлофф сказал: "Не могли бы вы остаться, доктор?"
   После того, как первый офицер и девушка ушли, Док Торндон опустилась на стул, который она освободила. Он ждал, пока другой заговорит.
   Командир Майк Гурлофф снова опустился ничком на кровать, и его глаза сфокусировались на заклепке на потолке. Он сказал: "Возможно, она соломинка".
   - Тот, что сломал верблюду хребет, а?
   Гурлофф сказал: "Док, вы не задумывались, почему нас отправили в круиз менее чем через две недели после последнего? Отправляетесь в круиз, который продлится больше года? Год! И половина моих людей на пороге космического корабля после завершения последнего полета.
   Доктор Торндон кивнул и потер кончик носа указательным пальцем. Он сказал: "Нет, я не задавался вопросом. Я знаю причину, Майк. Кстати, знаете ли вы , что нас отослали в такой спешке, что наши запасы книг, игр, музыкальных проводов, видеопроводов, короче говоря, всех наших средств развлечения - "случайно" не пополнились? То есть ничего, кроме прошлогодних новостей.
   Взгляд Майка Гурлоффа переместился на него, а губы сжались над зубами.
   Док Торндон снова кивнул. "Мужчины читают книги, которые они уже перечитывали десятки раз; играть в игры, от которых они устали; просмотр видео-шоу, которые они уже запомнили. Они никогда не протянут целый год, Майк. Кафард получит нас менее чем через шесть месяцев.
   Лицо шкипера снова стало пустым, и он безучастно уставился наверх.
   Док Торндон сказал: - Боюсь, Майк, на этот раз они тебя поймали.
   - упрямо выдавил Гурлофф. "Экипаж со мной. Мы самый гордый корабль во флоте. У нас есть рекорд, которому может позавидовать Солнечная система. Что ж-"
   Доктор покачал головой. - Боюсь, тебе придется вернуться, Майк. Я не могу гарантировать психическое здоровье этой команды в течение года".
   Гурлофф поднял руку и сжал кулак. "Мы должны успеть !"
   Он снова встал на локоть, повернулся лицом к другому. - На этот раз они у меня, док, если мы сможем совершить эту поездку. Разве ты не видишь? Поганые макроны не выносят откровенной критики. Они ненавидят мою популярность среди публики. Я стал представителем оппозиции, и они пытались заставить меня замолчать серией рейсов, которые казались невозможными. Они отправили " Новый Таос " в места, где требовался полный флот, и мы вернулись с необходимой им информацией. Нас посылали на невыполнимые задания, и мы их выполняли. И каждый раз, когда мы побеждали, мы получали все большее одобрение публики".
   Док Торндон позволил полуулыбке коснуться губ. "Конечно, Майк. И каждый раз, когда мы возвращались из круиза, вы произносили уничтожающую речь против сильных мира сего, против нынешней администрации. И каждый раз они проворачивали один и тот же трюк; они отправили вас в очередной долгий круиз, чтобы увести вас подальше от политики Солнечной системы. Каждый раз они рассчитывали избавиться от тебя - и на этот раз, Майк, боюсь, они победили.
   "Нет!"
   "Да."
   Шкипер уставился на него.
   Док Торндон в безнадежном жесте поднял ладони. "Если вы попытаетесь завершить путешествие, вся ваша команда через несколько месяцев свалится с кафардом. Если вы вернетесь, прежде чем выполнить свое задание, у них будет законный повод отдать вас под трибунал. Теперь его голос стал мягче. - Лично я, Майк, с тобой бы потерпел. Я за то, что вы отстаиваете. Думаю, каждый мужчина на корабле тоже. Но-"
   Гурлофф сказал с внезапным энтузиазмом: - Я поговорю с ними по интеркому. Я все объясню. Пусть они знают, почему нас так дискриминируют. Почему нас неоднократно отправляли, без достаточного периода отдыха между ними.
   Торндон снова потер кончик носа и нахмурился. - Ничего подобного ты не сделаешь, Майк. Сначала они все будут с тобой. Но по мере того, как шли месяцы и по мере того, как горе накапливалось, они начинали, подсознательно, сначала видеть, что это ты один причиняешь им такое бремя. В конце концов, Майк, это будет слишком много напряжения. Они бы отвернулись от тебя.
   Гурлофф откинулся на свою койку и задумался. - Они все равно рано или поздно узнают, - прорычал он. - Вы сказали, что у нас на борту годовой запас новостных лент. Скоро кто-нибудь убежит, рассказывая о моей последней речи, как раз перед нашим отъездом. Тогда они узнают, почему Новый Таос был разослан так скоро. То есть, если они еще не знают. Может быть, кто-то слышал разговор или читал о нем, пока они были на берегу.
   Док Торндон усмехнулся. - Сомневаюсь, что кто-нибудь слышал это, кроме меня. Они были слишком заняты вином, женщинами и песнями, чтобы слушать речи. А я позаботился о проводах. Я распорядился, чтобы видео-новостные ленты выходили по одной в день. Круиз почти закончится, прежде чем они дойдут до этой твоей речи, - его лицо снова омрачилось. - Но дело в том, Майк, что мы не протянем так долго. Даже если эта девушка...
   Он прервался и посмотрел на другого. Наконец он медленно сказал: - Знаешь, Майк, может быть, мы ошибаемся. Может быть, она не та соломинка, которая сломала хребет верблюду. Может быть, она второй позвоночник для бедного зверя.
   Гурлофф хмуро посмотрел на него. - Я не понимаю вас, док.
   "Будешь, Майк. Ты сможешь. Может быть, мы сможем выдержать это следующие двенадцать месяцев, в конце концов. Доктор задумчиво облизал верхнюю губу. - Думаю, я просто пойду и повидаюсь с мисс... повидаюсь с Кэти. У меня есть кое-что, о чем я хочу поговорить с ней.
   Разговор между Доком Торндоном и Кэти был долгим, и офицеры и команда космического крейсера " Новый Таос " были бы удивлены тем, что доктор корабля, которого, как они думали, так хорошо знали, проявлял кроткую доброту. На самом деле, это вряд ли вообще можно было назвать разговором, поскольку он начался со спора, а закончился серией команд, произносимых не слишком мягко.
   Док Торндон погрозил ей пальцем, не скрывая раздражения.
   - Ты просто думаешь, что не умеешь петь. Позвольте мне сказать вам, вы можете петь. Может и будет! Просто помните, что у вас единственный женский голос на борту. Для мужчины женский голос звучит лучше любого мужского, особенно после нескольких недель в космосе, не говоря уже о месяцах. Любой женский голос.
   Кэти смотрела в пол, а нижняя губа была почти надута. - Не понимаю, почему...
   Торндон проворчал: "Ты не должен понимать, почему. Я посмотрю, почему, и подумаю, Кэти. Я проговорился по всему кораблю, что у нас будет... шоу примерно через месяц. Мужчины уже почти все время тратят на подготовку. Они шьют костюмы, расставляют декорации, сочиняют песни. Это держит их занятыми. Занят, понятно? Он сделал паузу на мгновение, понимая, что она не знает, насколько это важно.
   Он закончил словами: "Мы договорились, Кэти. Теперь давайте придерживаться этого".
   Она упрямо сказала: "Я все еще говорю, что не умею петь, и, более того, я никогда не играла".
   - У тебя есть месяц, чтобы учиться, - резко сказал Док.
   Кэти повернулась в кресле, пожала плечами. "Мне кажется, - надулась она, - что доктор на этом корабле важнее капитана".
   Его рот оставался бесстрастным, и она не знала его достаточно хорошо, чтобы увидеть веселье в его глазах. Он сказал: "Поверь мне, Кэти, на корабле, столкнувшемся с космическим кораблем, он ... ".
   Кэти сидела за маленьким столиком в офицерской кают-компании и строго смотрела на них троих. Она сказала: "Джонни, Дик, Марти - я не хочу больше этих пререканий. Либо ты будешь милой, либо я не собираюсь... мириться с этим. Я пойду и поговорю с коммандером Гурлоффом в течение следующих двух часов, а затем закончится часть дня офицера.
   Март Бакр бросил раздраженный взгляд на долговязого Джонни Норсена. - Это его вина, - проворчал он. - Он все время хочет, чтобы ты была с ним. Я подумал, что было бы неплохо, если бы мы зашли на камбуз и сварили ириски или...
   Джонни Норсен был на ногах. - Почему ты, коренастый маленький чау-хаунд, я...
   Март Бакр подскочил к нему лицом, лицо его побагровело: "Не обзывай меня, длинноногий макрон! "
   " Пожалуйста! Кэти выдохнула, зажав уши руками.
   Обычно спокойный Дик Роланд сердито покраснел: "Следи за языком, Бакр", - рявкнул он.
   Джек Хеминг, космический стрелок 2-го класса, поспешил по коридору в кают-компанию экипажа, важно неся свою бесценную ношу. Он удивленно оглядел купе.
   "Где все эти керты?" он сказал. Присутствовали только трое других.
   Тейлор был ближе всего к двери. Он высунул голову, посмотрел вверх и вниз по коридору снаружи. - Есть коса? он спросил.
   Хеминг покачал головой. "Офицеры все впереди. Только что дал мне видео-новостную ленту на сегодня. Святой Водо , я ожидал, что все, кто не на вахте, будут ждать его здесь.
   Тейлор сказал: "У нас сегодня два концерта, Джек. И все, кроме нас четверых, смотрят второй".
   Хеминг не понял. Вопросительно нахмурившись на них, он подошел к проектору и стал вставлять провод.
   Вудфорд, первый сигнальщик, объяснил. "Роузен и Джонсон дерутся с помощью электрошокеров в комнате с торпедами".
   Космический стрелок уставился на него. "Драка! Ты имеешь в виду, что они ссорятся?
   Тейлор сказал: "Правильно". Он казался довольным этим. "Это бой. Сумасшедшие макроны поссорились из-за Кэти и решили выговориться. Док судит вещь. Он заставил их выключить электрошокеры, чтобы они не могли слишком сильно поранить друг друга.
   - Док Торндон? Это было так же удивительно, как и то, что драка вообще имела место. "Это не похоже на Док; он тот, кто обычно охлаждает все".
   - Давай-ка посмотрим провод, - пожаловался Вудфорд. "Теперь, когда я думаю об этом, мне жаль, что я не пошел вниз и не увидел бой. Просто я не могу дождаться, чтобы увидеть, получили ли они уже эту Джеки Блэк". Он покачал головой в невольном восхищении. "Теперь для тебя есть парень. Гладкие, когда они приходят, и жесткие, когда они приходят".
   Тейлор добавил: "Они его поймают. Просто подожди и увидишь. Бюро расследований Солнечной системы рано или поздно получает их всех. Они...
   Хеминг рявкнул: "Как керты! Вы просто никогда не услышите о парнях, которых они не ловят, они не придают им никакой огласки. Десять кредитов говорят о том, что они не поймают Блэка к тому времени, как мы закончим эту поездку.
   Тейлор кисло сказал: "Вы же знаете, что азартные игры в космосе запрещены".
   - Смирись или заткнись. Я говорю, что они не поймают Джеки Блэка, когда мы вернемся.
   Тейлор сердито покраснел. "Хорошо, хорошо. Я просто возьму это.
   "Давайте посмотрим на телеграмму и прекратим весь этот спор", - вставил кто-то другой.
   Новостное видео начало мигать, и они погрузились в молчание.
   * * * *
   В краткой темноте тени космической винтовки Март Бакр торопливо и настойчиво прошептал: "Я мог бы зайти к тебе в комнату позже, пока Дик дежурит, а Джонни Норсен спит. Мы-"
   - Почему, Марти, - укоризненно сказала она, но понизила голос. - Я... я думаю, ты меня оскорбляешь.
   - запротестовал он, как можно яростнее, шепотом.
   * * * *
   На вахте в диспетчерской Петерсен сказал Уорду: "Знаете, когда она впервые поднялась на борт, то есть когда мы впервые поймали ее, Кэти не выглядела так хорошо для меня. Милая девушка, знаете ли, но не то, что я бы назвал красивой. Но эти последние шесть месяцев, когда она была единственной девчонкой на борту...
   Уорд холодно сказал: "Что ты имеешь в виду, Петерсен?"
   Другой пожал плечами. "Знаете, как тот старый-престарый прикол, который рассказывали о солдатах в Новой Гвинее во время второй - третьей или четвертой? - мировой войны. Один солдат говорил другому: "Знаешь, чем дольше я здесь, тем менее черными они кажутся мне".
   Уорд развернул его и схватил спереди комбинезона. Он прокусил сквозь зубы: "Слушай, ты, Макрон , ты говоришь о Кэти , пойми! Следи за своим проклятым ртом!
   Кэти, Док Торндон, Март Бакр, Джонни Норсен и Дик Роланд сидели в офицерской кают-компании, готовясь показать новостную ленту того дня. Несмотря на важность этого единственного перерыва в монотонности дня, глаза всех троих молодых людей были прикованы к девушке.
   Привыкшая к этому времени к вниманию, Кэти смогла его игнорировать. Она сказала: "Кто эта Джеки Блэк, о которой ты всегда говоришь?"
   - Последний из Робин Гудов, - тихо сказал Док Торндон.
   "Робин Гуды?" она нахмурилась.
   - Держу пари на пять кредитов, это что-то, что он откопал в одной из своих старых книг, - фыркнул Джонни Норсен.
   - Тогда ты выиграешь, - сказал Док. Он повернулся к Кэти, чтобы объяснить. "Первый Робин Гуд был преступником, который грабил богатых, но отдавал бедным - очень давно. С тех пор каждый раз, когда бандит проявляет доброту к беднякам, его называют Робин Гудом". Он добавил сухим голосом: "Очень редко они заслуживают этого имени".
   Она была заинтересована. "Ой? Ну, это... как его звали, еще раз?..
   - Джеки Блэк, - предложил Март Бакр. Как обычно, он сидел на краешке стула, приковав к девушке глаза до такой степени, что это должно было вызвать острое смущение.
   Она продолжала: "Да, этот Джеки Блэк - глупое имя, не правда ли? Заслуживает ли он имя Робин Гуд?"
   Док Торндон пожал плечами, сморщив веселое лицо. - Я полагаю, вы бы сказали, что да. Вероятно, это главная причина, по которой он так долго скрывался от властей. Он пользовался значительной поддержкой рядовых граждан".
   Джонни Норсен сказал: "Ну, что он получил на этот раз? За ним следила половина полиции трех планет, и, насколько я понимаю, он украл лишь несколько бумаг.
   Дик Роланд сказал: - Незадолго до того, как мы покинули Терру, до меня дошли слухи, что документы были внутри дури на кучку бюрократов - действительно изобличающие. История в том, что Джеки Блэк подозревается в том, что шантажирует их".
   Док Торндон хмыкнул. - Не похоже на то, что он сделал бы. Шантаж - довольно неприятный бизнес".
   Март Бакр сказал: "Хорошо, давайте продолжим эту новостную ленту. Может быть, они уже поймали его.
   * * * *
   Она направлялась к столовой экипажа, но Дик Роланд нашел время, чтобы сунуть ей в руку записку, яростно покраснев при этом. Она подмигнула, бесконечно слабо, но поспешила пройти мимо него.
   Его сердце стукнуло дважды, затем сжалось в своем углу и запылало жаром. Это подмигивание означало...?
   Кэти вошла в кают-компанию и улыбнулась собравшимся мужчинам, которые были не на дежурстве.
   - Ладно, - весело сказала она, - сегодня твой день - или ночь, как бы там ни было - кто может сказать на космическом корабле? Что будем делать на этот раз, мальчики? Хочешь бросить жребий, чтобы узнать, кто играет со мной в карты?"
   Один из космонавтов прорычал: "Я не понимаю, почему офицеры проводят с вами столько же времени, сколько и мы. Их пятеро, а нас сорок. Это несправедливо".
   Она посмотрела на него с притворным упреком. "Почему бы вам не подать петицию?"
   Вудфорд пробормотал: "На космическом корабле, на задании? Они подвешивали нас за большие пальцы".
   Кэти вскинула голову и рассмеялась. "Понимаете. Тебе все равно. Моя компания не так важна для тебя, как ты думаешь.
   Джек Хеминг вскочил на ноги и повернулся лицом к остальным. "Она права! Почему бы и нет? Почему сорок из нас должны делить ее время поровну только с пятью? Не то чтобы это была обычная ситуация. Как часто у вас есть женщины на борту космического корабля? Я говорю, давайте все подпишем петицию. Мы должны иметь компанию Кэти шесть дней в неделю, а они - только один раз.
   - Мальчики, мальчики, - засмеялась она.
   Но они продолжали бормотать между собой, и звуки их голосов становились все выше.
   * * * *
   В дверь почти неслышно постучали.
   "Кто здесь?" Кэти звонила. "Это я."
   На мгновение повисла тишина, а затем: "Минутку - я ". К тому времени, когда она открыла дверь, он испуганно оглядывал коридор. Он проскользнул внутрь.
   - Почему, Джонни?
   " Дорогой! Он потянулся к ней, но она избегала его так ловко, как только могла в крошечных помещениях.
   "Почему, Джонни Норсен. Ты же знаешь, что тебе нельзя сюда. Что скажет коммандер Гурлофф? Кроме того, я думал, что это ты так сожалеешь, увидев меня на борту.
   Он был тороплив, но настойчив. "Послушай, дорогая, Кэти. Я не знал тогда. Я..."
   Ее глаза были насмешливыми.
   Он протянул руку. "Это кольцо. Это было платье моей матери... я... я хочу, чтобы ты надела его. Его угловатое лицо было очень сосредоточенным и очень искренним.
   Ее глаза расширились. - Почему, Джонни...
   "Послушай, милая. Я знаю, что это не те обстоятельства. Что ничто не могло... ну, развиться здесь, на корабле. Но когда мы вернемся, когда мы снова вернемся на Терру, я брошу космическую службу, и мы сможем... - Она прервала его, приложив палец к губам. Теперь ее глаза были устремлены в пол, так что он не мог видеть проблеска веселья, но она тихо сказала: - Я... я оставлю кольцо себе, Джонни. Мы можем поговорить об этом, когда... когда мы снова вернемся. Нет, тебе лучше уйти. Она снова избегала его объятий. - Все бы разозлились, если бы узнали, что ты был здесь.
   После того, как он ушел, она положила кольцо в маленький ящик вместе с дюжиной других.
   * * * *
   Звонки по болезни становились все больше и больше, и доку Торндону это не нравилось. Ничуть. До круиза оставалось еще пол пути. Он был поражен, что они продержались так далеко, но шесть месяцев - это слишком большой срок, чтобы растянуться перед ними.
   Он применил различные тесты к последнему из своих абонентов, а затем раздраженно щелкнул стилусом по зубам, обдумывая результаты.
   Розен обеспокоенно сказал: "Что такое, док? Не... не кафард, не так ли, док?
   Торндон посмотрел на него сверху вниз и мягко рассмеялся. "Вы когда-нибудь пробовали кафард, Розен?
   "Нет, сэр. Но однажды я видел человека с ним. Глаза Розена нервно бегали по корабельному госпиталю. Комната была размером со спальню Пуллмана 20-го века. В ней было две койки, одна над другой, крошечный раскладной стол, аптечка, встроенная в стену из титанового сплава, туалет.
   Док Торндон усмехнулся. "Не волнуйся. Ты узнаешь это, когда получишь космический кафард.
   Розен вздрогнул. - Да, сэр, я знаю. Страх черного пространства. Ужас свободного падения. Полная, бешеная истерия". Глаза маленького члена экипажа опустели.
   Док похлопал его по плечу. - Забудь об этом, Розен. Разве ты не слышал? На этом корабле не было ни одного случая кафарда с тех пор, как я был корабельным доктором. Его лицо слегка напряглось. "Кстати, что я слышал о некоторых из вас, членов экипажа, которые стучат торпедами на предмет алкоголя и варят какой-то сок из джунглей?"
   Экипаж был удивлен. Он не слышал об этом. Но он поднялся на ноги и начал натягивать комбинезон. Он осторожно сказал: "Где вы это услышали, док?"
   Торндон весело рассмеялся. - Ничего, и не беспокойся об этом, Розен. На самом деле, вам не помешает немного попробовать. Отвлекись от забот".
   Розен потрясенно посмотрел на него. Ничто не было более запретным в космосе, чем выпивка.
   - Продолжайте, - рассмеялся Док и выгнал его из комнаты.
   Когда другой ушел, доктор опустился на край койки и опустошил легкие со вздохом, в котором слышалось отчаяние. Еще шесть месяцев впереди.
   Кэти просунула голову в дверь и спросила: "Доктор Торндон?"
   Он посмотрел вверх. - Заходи, Кэти. Я закончил на сегодня, и у меня есть несколько предложений для вас.
   Она вошла и закрыла за собой дверь. Она прислонилась спиной к нему и задумчиво посмотрела на него, и он еще раз напомнил себе, что она не была привлекательной - на самом деле. Это был ее агрессивный характер, это и ее очевидная женственность. Вы редко видели такие молочные железы, как... Он отвлекся от этой мысли. Док тоже был мужчиной, и не таким старым.
   - Ну, Кэти? - сказал он устало.
   Она сказала: "Кажется, я наконец поняла, что ты делаешь".
   "У вас есть? Что ж, я не удивлен. Ты не очень глупый человек, Кэти. Он не поднимал глаз, когда говорил. "Сколько из них сделали тебе предложение на этой неделе?"
   "Четыре. Лейтенант Роланд и еще трое членов экипажа.
   Он весело фыркнул. - Держу пари, ты поймаешь две трети из них до того, как круиз закончится. Веселье покинуло его. "Если это когда-нибудь закончится".
   Она сказала очень тихо: "Это даже более чем обычно важно, чтобы корабль вернулся, не так ли?"
   Он посмотрел на нее, не говоря ни слова.
   Она сказала: "Я подбирала всякие мелочи то здесь, то там. Я не очень разбираюсь в политике, но, судя по тому, что говорит команда, да и офицеры тоже, если уж на то пошло, командир Майк Гурлофф - большая шишка в политике реформ на Терре.
   Док задумчиво потер кончик носа указательным пальцем и задумался, сколько же ей сказать.
   Она сказала: "Очень важно, чтобы он вернулся, не так ли?"
   Док Торндон медленно сказал: - Больше, чем просто вернуться, Кэти. Он должен вернуться с такой же сильной репутацией, как и прежде. Он должен быть в состоянии бросить им в лицо те уловки, которые проворачивает с ним нынешняя администрация".
   Она опустилась на единственный стул, которым хвасталась комната. - Мы успеем?
   Док поджал губы. Наконец он сказал: - Шансы против этого, Кэти.
   Некоторое время они сидели молча.
   Док глубоко вздохнул. "Кстати, Кэти, у меня тут только что был Розен, ты знаешь, сигнальщик. Он на первых стадиях кафарда. Он еще не знает этого, но он есть".
   Воздух шипел сквозь зубы.
   Он серьезно кивнул. - Мы должны вытащить его из этого, но быстро. Один тяжелый случай, и он распространится по кораблю со скоростью лесного пожара. Теперь это то, что вам нужно будет сделать...
   Она очень внимательно выслушала и кивнула. Эти двое выглядели как пара заговорщиков, склонившихся друг к другу, их лица были очень серьезными.
   * * * *
   Командир Гурлофф осмотрел коридор, никого не заметил и проскользнул в корабельный госпиталь. Он закрыл дверь и повернулся к Доку Торндону, который лежал на нижней койке и читал.
   Док оторвался от своей книги и сказал: "Привет, Майк. Присаживайся,"
   Майк Гурлофф хмуро посмотрел на него, но сам опустился на указанный стул.
   Он сказал: "Док, какого черта вы пытаетесь сделать с моим кораблем и командой? Вся команда разваливается".
   Док Торнтон поставил палец на место. "Ой?" он сказал.
   "Да, о . Не веди себя так невинно. Гурлофф помедлил, затем подробно рассказал о том, что его беспокоило. - Док, - сказал он, - у вас всегда была большая свобода действий в Новом Таосе . Конечно, дело не только в Новом Таосе , у любого корабельного доктора на любом космическом корабле в долгом полете есть свобода действий - столько, сколько ему нужно, чтобы отбиться от угрозы космического кафарда. Возможно, у вас было немного больше, чем у большинства, но, возможно, это потому, что вы достигли большего, чем большинство".
   Доктор мягко напомнил ему: "Майк, с тех пор, как я был на борту, у нас не было ни одного серьезного случая кафарда".
   В прежние времена коммандер Гурлофф постучал бы по дереву. Теперь он вздрогнул. - Хорошо, - сказал он, - я возьму это. Но на этот раз, док, боюсь, вы зашли слишком далеко. Что за драки с электрошокером между членами экипажа внизу в комнате с торпедами? Что такого в том, что азартные игры происходят более или менее открыто, а команда находится на грани мятежа из-за Кэти? Что насчет того, что Март Бакр и Дик Роланд устроили драку в кают-компании на днях? А Розен, идущий на дежурство, промокший под завязку? Его голос стал более резким. - Дисциплина на борту этого корабля разваливается, док. И, к моему удивлению, я, кажется, нахожу ваш прекрасный назойливый палец в каждом случае, который я замечаю, который усугубляет этот крах.
   Доктор кивнул. - Верно, - согласился он.
   " Правильно? - выпалил Гурлофф. "Что ты имеешь в виду? Я пришел сюда, ожидая от вас каких-то объяснений ваших действий, а здесь вы просто говорите, что это правда, что все, в чем я вас обвинял, правда.
   - Так и есть, - мягко сказал Доктр.
   - Что вы подстрекаете экипаж к мятежу, поощряете драки и выпивку, что...
   - Да, - сказал Доктор.
   Гурлофф моргнул, глядя на него. Посмотрел на мгновение. Потом поднялся на ноги. Он стоял, глядя на другого сверху вниз, уперев руки в бока. Он был недоверчив.
   Он рявкнул: "Доктор, вы понимаете, что команда без дисциплины не способна управлять кораблем?"
   "Давайте скажем, что он не способен управлять a. отправить на неопределенный срок".
   - И вы говорите, что намеренно поощряете развал половины правил на службе?
   Док сел, положив ноги на палубу. Он очень серьезно сказал: "Майк, как долго мы уже были вне дома?"
   Другой нахмурился. "Чуть больше полугода".
   "Сколько случаев космического кафарда на данный момент?"
   Ответом было рычащее "Ничего".
   "Без книг, без игр, без всяких развлечений, для всех практических целей, мы прошли половину этого плавания без единого случая психического срыва, и это несмотря на то, что у экипажа было менее двух недель отдыха после последнего путешествие."
   Майк Гурлофф прислонился спиной к переборке и сердито посмотрел на него. - Ты имеешь в виду, что предотвращаешь кафард тем, что...
   Док Торндон указал пальцем на своего шкипера. "Я предотвращаю полный крах этой команды всеми возможными способами. Я могу сказать вам прямо сейчас, если мы когда-нибудь вернемся на Терру, эта команда как единое целое, вероятно, никогда не сможет снова вывести корабль. Это ты, Майк, сказал, что мы должны отправиться в круиз; Вы сказали, что если бы вы смогли это сделать, то смогли бы расстроить кучку коррумпированных бюрократов, которые сейчас управляют космической службой.
   "Хорошо, Майк Гурлофф, я верю в тебя. Я пытаюсь вернуть этот корабль, пока он не превратился в убежище воющих, бредящих маньяков. Каждая грязная сделка, каждая маленькая уловка, каждая крупица двуличия, которые я только могу придумать, чтобы не допустить возникновения однообразия и скуки, рассадника кафарда".
   - Включая использование этой девушки, Кэти, чтобы держать мужчин в постоянном смятении?
   "Определенно! Она мое лучшее оружие".
   Майк Гурлофф засунул руки в карманы туники и невидящим взглядом уставился на аптечку. Он пробормотал: "Есть еще одна вещь, док, о которой я раньше не подумал".
   "Да?"
   "Это правда, что New Taos стал самым популярным кораблем во флоте. Почему?"
   Док Торндон возмущенно сказал: "Не зря! За последние два-три года он совершил как минимум четыре успешных похода против Kradens. Каждый раз, когда New Taos возвращается из круиза, он сообщает о победе. Почему-"
   - Каждый раз, но не в этот раз, док, - устало сказал Гурлофф. "И как долго герой остается на виду у публики, когда он ослабляет свой героизм?"
   Торндон нахмурился.
   Гурлофф сказал: - Док, на этот раз нас отправили в годовой круиз в космос. В этом направлении ничего нет. Нет врага, нет галактики, до которой мы доберемся. Нет, ничего. Когда мы вернемся - после целого года отсутствия в новостях - нам не о чем будет сообщать". Он задумался на минуту. - Я не удивлюсь, если власть предержащие посчитают, что как раз в тот момент, когда " Новый Таос " пришвартуется, какой-нибудь другой корабль со шкипером и экипажем, более податливым нынешней администрации, попадет в заголовки газет каким-нибудь выдающимся поступком. Ты только смотри".
   Он повернулся на каблуках, пробормотал на прощание и ушел. Майк Гурлофф начал показывать как свой возраст, так и накопившуюся горечь за годы, когда его карьера была сорвана.
   Док Торндон посмотрел ему вслед и задумчиво потер кончик носа указательным пальцем. - Я не думал об этом ракурсе, - сказал он вслух.
   * * * *
   Это был традиционный тост офицеров космического корабля после успешного похода, который произносили в кают-компании сразу после приземления и непосредственно перед открытием люков.
   Командир Майк Гурлофф принес из своей каюты бутылку бренди каменного века и наполнял стаканы. Он безразлично сказал: "Где док Торндон? Если кому-то и следует отдать должное за то, что он провел нас через это время, так это ему".
   "Видел его всего за несколько минут до приземления. Он разговаривал с Кэти, - сказал Джонни Норсен.
   - Что ж, давайте об этом, джентльмены, - прорычал Гурлофф. Он взял свой стакан и посмотрел на них, одного за другим. - Мой последний круиз, джентльмены, - сказал он, сжав губы в прямую линию.
   Они стояли там, держа свои очки, их глаза расширились.
   Он сказал натянуто: "Удивлены, джентльмены? Что вы могли ожидать? Либо так, либо они отправят этот корабль в космос через неделю или около того. И на этот раз мы не вернемся.
   Они ничего не сказали. Нечего было сказать. Каждый взял напиток, запястья напряглись. Затем они поставили свои стаканы на маленький столик.
   Дик Роланд заметно покраснел и сказал: "На самом деле, сэр, то же самое касается и меня".
   Все взгляды обратились на второго офицера.
   "Не будь смешным", - читал Майк Гурлофф. - Твоя карьера только началась.
   Дик Роланд расправил плечи и сказал: "Кэти и я собираемся пожениться и..."
   " Что! - сердито выпалил Джонни Норсен. - Ты пытаешься выставить дураком...
   "Выйти за тебя замуж ? - крикнул Март Бакр. "Кэти и я помолвлены. Это я увольняюсь из космической службы и...
   Джонни Норсен повернулся к нему, затем снова к Роланду. - Это какая-то глупая шутка? он откусил. - Кэти и я...
   Гурлофф в полном изумлении переводил взгляд с одного на другого.
   - Мальчики, мальчики, - тихо сказал голос позади них. Они повернулись, каждый все еще бормоча свое негодование. Это был Док Торндон.
   - Во-первых, - мягко сказал он, - полиандрия до сих пор незаконна на Терре, и последние статистические данные показывают, что Джеки - то есть Кэти - помолвлена с сорока тремя из сорока пяти офицеров и матросов этого корабля.
   Было четыре разных эякуляции, но он продолжал. "И, во-вторых, несмотря на его искусную маскировку за последний год, Джеки Блэк - очень мужественный персонаж, и я сомневаюсь, что он будет заинтересован в браке - ни с кем из представителей мужского пола".
   Они были немыми. Это было слишком много, чтобы ассимилироваться.
   Док Торндон передал конверт коммандеру Гурлоффу. - Джеки Блэк считает, что ты сможешь использовать эти документы в своем следующем выступлении, Майк. Возможно, вы не принесли домой свою обычную победу, но вы привлечете свое обычное внимание! Он потер кончик носа указательным пальцем и весело ухмыльнулся. - Когда он увидел, какое осиное гнездо он разбудил, когда стащил их, то смог придумать только один способ избежать преследования полка полиции - он укрылся на корабле, который должен был отправиться в космос на год. Его маскировка под женщину пошла еще дальше в предотвращении угадывания его личности".
   Гурлофф листал пачку бумаг в конверте.
   - Ты имеешь в виду, что все это время он планировал передать их кому-то, кто разоблачит...
   Док пожал плечами. - Не знаю, Майк. Возможно, нет. Но я думаю, что эта небольшая история о Робин Гуде ему скорее понравилась. Кроме того, я был довольно убедителен, как раз перед тем, как он покинул корабль.
   Доктор повернулся, чтобы уйти.
   - Минутку, - рявкнул Гурлофф, его лицо потемнело. "Как давно вы знаете личность этого... этого преступника Джеки Блэка? Тот факт, что эти документы теперь в нашем распоряжении, не означает, что мы можем отмахнуться от его существования на моем корабле в течение года. У нас есть долг, который нужно выполнить.
   Где он? "
   Доктор позволил себе лишь легкую ухмылку. - Что касается того, как давно я знаю... ну, я уже какое-то время подозревал, что наша Кэти не такая женственная, как она хотела бы, чтобы мы все думали. Я-"
   Дик Роланд, все еще находясь в состоянии полушока, выпалил: "Но... но... Кэти... Я думал, что она такая женственная. Итак... - он снова покраснел.
   Доктор прочистил горло. "На самом деле, моя первая подсказка была основана именно на этом факте. В одной из своих старых книг я наткнулся на сленговое слово " ложь " и ...
   - Керт со всем этим, - выпалил Гурлофф, - где этот преступник? Наш долг по-прежнему состоит в том, чтобы задержать его.
   Док сказал: - Боюсь, что "Кэти" была первым человеком, спустившимся с корабля, Майк. Должно быть, десять минут назад. Мне кажется, я видел, как он уходил через торпедный люк.
   Гурлофф слабел, но ворчал: "То, что он передал тебе эти бумаги, не дает ему права избежать наказания, которое..." Док терпеливо сказал: "Боже мой, Майк, какой ты садист? После того, что этот бедняга пережил за последние двенадцать месяцев на этом корабле, полном Ромео, вы хотите наказать его еще больше. "
   На мгновение воцарилась тишина; затем Март Бакр печально усмехнулся. - Думаю, вы правы, док.
   МЕДАЛЬ ЗА ОТВАГУ
   Дон Мазерс вытянулся по стойке смирно, резко отсалютовал своему начальнику и сказал: "Младший лейтенант Донал Мазерс сообщает, сэр".
   Коммодор посмотрел на него, отсалютовал в ответ и посмотрел на доклад на столе. Он пробормотал: "Мазерс, One Man Scout V-102. Сектор А22-К223.
   - Да, сэр, - сказал Дон.
   Коммодор снова посмотрел на него. - Вас не было всего пять дней, лейтенант.
   "Да, сэр, на третий день у меня появились проблемы с топливными форсунками. Я продержался пару дней, но потом решил, что лучше зайду проверить". Дон Мазерс добавил: "Согласно инструкциям, сэр".
   "Ммм, конечно. В Скауте вряд ли можно делать ремонт в космосе. Если у вас есть хоть какие-то сомнения относительно вашего корабля, вам приказано вернуться на базу. Это случается с каждым пилотом в тот или иной момент".
   "Да сэр."
   - Однако, лейтенант, это случалось с вами четыре раза за последние шесть патрулей.
   Дон Мазерс ничего не сказал. Его лицо оставалось невыразительным.
   - Механики сообщают, что они не обнаружили никаких неисправностей в ваших двигателях, лейтенант.
   "Иногда, сэр, все, что не так, исправляется само собой. Возможно место плохого топлива. Наконец он сгорает, и вы снова получаете хорошее топливо. Но к тому времени ты тоже вернулся на базу.
   * * * *
   Коммодор нетерпеливо сказал: - Мне не нужен урок о недостатках разведчика-одиночки, лейтенант. Я пилотировал его почти пять лет. Я знаю их недостатки - и недостатки их пилотов.
   - Я не понимаю, сэр.
   Коммодор посмотрел на подушечку большого пальца. "Вы находитесь в космосе от двух недель до месяца. В полном одиночестве. Вы ищете корабли Kraden, которые практически никогда не появляются. В военной истории единственную отдаленно похожую ситуацию, которую я могу вспомнить, были пилоты самолетов-преследователей времен Первой мировой войны в первые годы войны, когда они еще летали поодиночке, а не строем. Но даже они пробыли там одни всего пару часов или около того.
   - Да, сэр, - бессмысленно ответил Дон.
   Коммодор сказал: "Мы, здесь, в команде, рассчитываем, что вы, ребята, время от времени прикасаетесь к космическому кафарду и, ах, воображаете , что что-то не так с двигателями и входите. Но, - тут коммодор прочистил горло, - четыре раза из шести? Вы уверены, что вам не нужен психолог, лейтенант?
   Дон Мазерс покраснел. - Нет, сэр, я так не думаю.
   Голос коммодора стал невыразительным по-военному. - Очень хорошо, лейтенант. У вас будет обычный трехнедельный отпуск, прежде чем вы снова выйдете на улицу. Уволен".
   Дон быстро отдал честь, развернулся и вышел из офиса.
   Снаружи, в коридоре, он пробормотал проклятие. Что эта медная шляпа, сидящая в кресле, знает о космическом кафарде? О бездонной черноте, о жалком свободном падении, о волнах первобытного ужаса, которые захлестнули вас, когда вас осенило животным осознанием того, что вы были далеко, далеко, далеко от среды, которая вас породила. Что ты был один, один, один . Миллион, миллион миллионов миль от ближайшего человека. Космический кафард, в корабле немногим больше большого шкафа! Что Коммодор знал об этом?
   Дон Мазерс удобно забыл о претензиях другого на пятилетнюю службу в скаутах.
   * * * *
   Он пробрался из штаб-квартиры космического командования Третьей дивизии в бар Harry's Nuevo Mexico Bar. Он нашел место пустым в это время дня и взобрался на табуретку.
   Гарри сказал: "Привет, мародер, я думал, тебе пора в патруль. Как получилось, что ты вернулся так скоро?
   Дон холодно сказал: "Ты суешься в вопросы безопасности, Гарри?"
   "Ну и дела, никакого Лутенанта. Ты меня знаешь. Я знаю всех мальчиков. Я просто поддерживал разговор".
   - Слушай, как насчет еще одного кредита, Гарри? У меня не будет никакой зарплаты в течение недели".
   "Конечно. У меня есть мальчик на легком крейсере Новый Таос . Любая заслуга космонавта мне на руку. Что это будет?
   "Текила".
   Текила была единственной уступкой, которую бар Нуэво-Мексико сделал своему названию. В остальном это выглядело так, как выглядел любой другой бар в каждой стране и в каждую эпоху. Гарри налил, потушил лимон и соль.
   Гарри сказал: "Слышал новости сегодня утром?"
   - Нет, я только что пришел.
   "Колин Кейси умер". Гарри покачал головой. "Единственный человек в системе, обладатель Галактической Почетной медали. Президентская декларация, все в системе должны соблюдать пять минут молчания в его честь в два часа по солнечному времени. Ты знаешь, сколько раз вручалась эта медаль, Лутенант? Прежде чем дождаться ответа, Гарри добавил: "Только тридцать шесть раз".
   Дон сухо добавил: "Двадцать восемь из них посмертно".
   "Ага." Гарри, облокотившись на стойку перед своим единственным посетителем, удивленно добавил: "Но представьте себе. Галактическая медаль чести, обладатель которой не может ошибаться. Представить. Вы приезжаете в какой-то город, заходите в самый большой ювелирный магазин, берете бриллиантовый браслет и уходите. И что происходит?"
   Дон проворчал: "Владелец ювелирного магазина получит слишком большую компенсацию за популярную подписку. И, вероятно, мэр города написал бы вам письмо с благодарностью за то, что вы оказали честь его прекрасному городу, соизволив заметить один из товаров его магазинов. Просто так."
   "Ага." Гарри покачал головой в продолжающемся благоговении. - А представьте, если вы застрелите кого-то, кто вам не нравится, вы не проведете ни одной ночи в Нике.
   Дон сказал: "Если бы у тебя была Почетная медаль, тебе не пришлось бы ни в кого стрелять. Слушай, Гарри, не возражаешь, если я позвоню по телефону?
   - Иди вперед, Лутенант.
   Дайан Фуллер явно собиралась, когда экран вызвал ее. Она посмотрела ему в лицо и удивленно сказала: "Ну, Дон, я думала, ты патрулируешь".
   "Да, был. Однако кое-что вышло".
   Она посмотрела на него, слегка нахмурившись на широком красивом лбу. "Опять таки?"
   Он нетерпеливо сказал: "Послушайте, я звонил вам, чтобы назначить свидание. Завтра ты уезжаешь в Каллисто. Это наш последний шанс быть вместе. Я хотел спросить тебя кое о чем, Ди.
   Она сказала с легким раздражением: "Я собираю вещи, Дон. У меня просто нет времени снова тебя увидеть. Я думал, мы попрощались пять дней назад.
   - Это важно, Ди.
   Она бросила два свитера, которые держала, на стул или куда-то еще, за кадром, и повернулась к нему, уперев руки в бедра.
   - Нет, Дон. По крайней мере, не мне. Мы все это проходили. Зачем продолжать мучить себя? Ты не готов к браку, Дон. Я не хочу причинять тебе боль, но ты просто не такой. Найди меня, Дон, через несколько лет.
   - Ди, всего пару часов сегодня днем.
   Дайан посмотрел ему прямо в лицо и сказал: "Колин Кейси, наконец, умер сегодня утром от ран. Президент попросил пять минут молчания в два часа дня. Дон, я планирую провести это время здесь, в одиночестве, в своей квартире, возможно, проплакав несколько слез по человеку, который умер за меня и остальную часть человечества в таких экстремальных условиях доблести, что он был удостоен высшей чести, какой только может быть у человека. когда-либо задуманный. Я бы не хотел провести эти пять минут на свидании с другим военнослужащим моей расы, который покинул свой пост.
   Дон Мазерс повернулся после того, как экран погас, и неуклюже пошел к кабинке. Он опустился на стул и категорически крикнул Гарри: - Еще текилы. Двойная текила. И не заморачивайся этой рутиной с лимоном и солью.
   * * * *
   Примерно через час голос сказал: "Вы младший лейтенант Донал Мазерс?"
   Дон поднял взгляд и зарычал. "И что? Уходите."
   Их было двое. Близнецы, или могли бы быть. Без выражения, тяжелое телосложение. Из тех людей, которым суждено командовать ради удовольствия тех, у кого есть деньги или мозги, которых у них не было и никогда не будет.
   Тот, кто говорил, сказал: "Босс хочет вас видеть".
   - Кто, черт возьми, босс?
   - Может быть, он скажет вам, когда увидит вас, - сказал другой терпеливо и рассудительно.
   "Ну, иди скажи боссу, что он может пойти в..."
   Второй из двоих стоял молча, засунув руки в карманы шинели. Теперь он протянул левую руку и положил купюру перед Доном Мазерсом. - Босс велел передать вам это.
   Это была купюра в тысячу единиц. Дон Мазерс никогда раньше не видел ни купюры такого номинала, ни половины этой.
   Он поджал губы, поднял его и внимательно посмотрел на него. Подделка была давно утраченным искусством. Ему даже в голову не пришло, что это может быть ложью.
   - Хорошо, - сказал Дон, вставая на ноги. "Пойдем к боссу, мне больше нечего делать, а его визитная карточка меня заинтриговала".
   На обочине один из них вызвал такси с помощью экрана на запястье, и они втроем забрались в него. Тот, кто дал Дону крупную купюру, набрал адрес, и они устроились поудобнее.
   - Так что же хочет от меня босс? - сказал Дон.
   Они не удосужились ответить.
   Очевидно, их пунктом назначения было здание межпланетных линий. Машина подвезла их к пентхаусу, который возвышался над ним, и они приземлились на террасе.
   В шезлонгах, между которыми стоял автобар, сидели двое мужчин. Они оба были среднего возраста. Невероятно тучный, как смутно узнал Дон Мазерс. Из выпуска новостей? Из журнальной статьи? Другой мог бы сойти за стереотипного видеозлодея со встроенной ухмылкой. На самом деле немногие мужчины либо выглядят, либо звучат как условные злодеи. Это было исключением, решил Дон.
   Он сердито посмотрел на них. - Я полагаю, что один из вас - босс, - сказал он.
   - Верно, - буркнул толстяк. Он посмотрел на двух сопровождающих Дона. - Скотти, вы с Роджерсом уходите.
   Они вернулись в машину и уехали.
   Тот со злобным лицом сказал: "Это мистер Лоуренс Демминг. Я его секретарь".
   Демминг пыхтел: "Садитесь, лейтенант. Что ты будешь пить? Моего секретаря зовут Ростофф. Макс Ростофф. Теперь мы все знаем имена друг друга. То есть, если вы младший лейтенант Донал Мазерс.
   Дон сказал: "Текила".
   * * * *
   Макс Ростофф набрал для него напиток и, без просьбы, еще один напиток для своего работодателя.
   Дон поставил Демминга сейчас. Лоуренс Демминг, миллиардер. Барон-разбойник, его можно было бы заклеймить в более раннем возрасте. Транспортный барон Солнечной системы. Будь он свиньей, его давно бы зарезали; он собирался нездорово смазывать.
   Ростофф сказал: "У вас есть удостоверение личности?"
   Дон Мазерс порылся в бумажнике, вынул удостоверение личности. Ростофф протянул ему свою текилу, взял карточку и внимательно изучил ее спереди и сзади.
   Демминг фыркнул и сказал: "Значок на вашем воротнике говорит мне, что вы пилотируете разведчика. Какой сектор вы патрулируете, лейтенант?
   Дон сделал глоток огненного мексиканского напитка, посмотрел на толстяка поверх стакана. - Это военная информация, мистер Демминг.
   * * * *
   Демминг сделал движение своими пухлыми губами. - Скотти дал тебе купюру в тысячу единиц? Он не стал ждать ответа. - Ты взял это. Либо верните его, либо скажите мне, какой сектор вы патрулируете, лейтенант.
   Дон Мазерс осознавал тот факт, что человеку в положении Демминга в любом случае не нужно прилагать чрезмерных усилий для получения такой информации. Это не имело особого значения.
   Он пожал плечами и сказал: "А22-К223. Я летаю на В-102".
   Макс Ростофф вернул Дону удостоверение личности, взял карту секторов Солнечной системы с коротконогого столика, стоявшего между ними, и проверил ее. Он сказал: "Ваша информация верна, мистер Демминг. Он мужчина".
   Демминг поерзал в шезлонге, отхлебнул немного своего ликера и сказал: "Очень хорошо. Как бы вы хотели получить Галактическую Почетную медаль, лейтенант?
   Дон Мазерс рассмеялся. "Как бы ты?" он сказал.
   Демминг нахмурился. - Я не шучу, лейтенант Мазерс. Я никогда не шучу. Понятно, что я не военный. Для меня было бы совершенно невозможно получить такую награду. Но ты пилот Разведчика.
   "И у меня столько же шансов выиграть Почетную медаль, сколько у меня родить тройню".
   Транспортный магнат погрозил ему отвратительно толстым пальцем: "Эту часть я устрою".
   Дон Мазерс вытаращил на него глаза. Наконец он выпалил: В системе недостаточно денег, чтобы возиться с вручением Почетной медали. Наступает момент, Демминг, когда даже твое тесто не может выдержать нагрузки.
   Демминг откинулся на спинку стула, закрыл глаза и проворчал: "Скажи ему".
   Макс Ростофф принял мяч. "Несколько дней назад мы с мистером Деммингом прилетели с Ио на одном из грузовых кораблей Interplanetary Lines. Как вы, наверное, знаете, они полностью автоматизированы. Мы были одни в корабле.
   "Так?" Без приглашения Дон Мазерс наклонился вперед и набрал себе еще текилы. На этот раз он сделал дубль. Чувство возбуждения росло внутри него, и напитки, которые он выпил ранее, испарились. Что-то очень большое, очень, очень большое развивалось. Он не имел ни малейшего представления о чем.
   "Лейтенант, как бы вы хотели захватить легкий крейсер Kraden? Если я не ошибаюсь, наверное, класс Миро.
   Дон нервно рассмеялся, не зная, что задумал другой, но все еще чувствуя растущее волнение. Он сказал: "За всю историю войн между нашими расами мы ни разу не захватили краденский корабль целым. Если бы мы могли, это очень помогло бы".
   - Этот не совсем цел, но почти так.
   Дон переводил взгляд с Ростоффа на Демминга и обратно. - О чем, черт возьми, ты говоришь?
   - В вашем секторе, - сказал Ростофф, - мы наткнулись на заброшенный крейсер класса "Миро". Экипаж - отвратительные существа - все были мертвы. Их около тридцати. Мистер Демминг и я предположили, что корабль был подбит во время одного из столкновений между нашим флотом и их флотом, и что обе стороны каким-то образом не смогли найти обломки. Во всяком случае, сегодня он плавает, покинутый всем живым, в вашем секторе. Ростофф мягко добавил: "Нужно подойти достаточно близко, прежде чем будут видны какие-либо признаки битвы. Корабль выглядит целым.
   Демминг снова открыл глаза и сказал: "И ты его сфотографируешь".
   Дон Мазерс залпом выпил текилу, слизнул последнюю каплю с края губы. "И почему это должно оцениваться как самая трудная для достижения награда, которую мы когда-либо устанавливали?"
   - Потому что, - сказал ему Ростофф, его тон вызывал насмешку, - вы собираетесь по радио сообщить о крейсере "Краден" класса "Миро". Мы предполагаем, что ваше начальство прикажет вам отойти, что помощь идет, что ваш крошечный разведчик недостаточно велик, чтобы делать что-то большее, чем держать врага под наблюдением, пока не прибудет эскадрилья. Но вы сообщите по рации, что они убегают и что вы планируете атаковать. Когда прибудет ваше подкрепление, лейтенант, вы победите Краден в одиночку, несмотря на... как бы вы сказали, пятьдесят против одного?
   * * * *
   Во рту у Дона Мазерса пересохло, ладони влажные. Он сказал: "Разведчик-одиночка против крейсера класса Миро? По крайней мере пятьдесят против одного, мистер Ростофф. Как минимум."
   Деминг хмыкнул. - Нет никаких сомнений в том, что вы получите Галактическую Почетную медаль, лейтенант, тем более что Колин Кейси мертв, а в живых нет ни одного обладателя этой награды. Макс, еще выпить за лейтенанта.
   Дон сказал: "Смотри. Почему? Я думаю, ты можешь быть прав насчет награды. Но почему, и почему я, и каков ваш процент?
   * * * *
   Демминг пробормотал: "Теперь мы подошли к делу". Он снова откинулся на спинку стула и закрыл глаза, а его секретарь заняла место.
   Макс Ростофф наклонился вперед, его волчье лицо было очень серьезным. - Лейтенант, эксплуатация спутников Юпитера находится на самой ранней стадии. Есть все основания полагать, что новые источники радиоактивности на Каллисто сами по себе могут дать необходимое преимущество в силе, которое может дать нам победу над Краденами. Так это или нет, но кто-то собирается заработать буквально миллиарды на этом новом рубеже".
   "Я до сих пор не вижу..."
   - Лейтенант Мазерс, - терпеливо сказал Ростофф, - носитель Галактической Почетной медали выше закона. Он несет с собой неотъемлемый престиж такой величины, что... Ну, позвольте мне привести пример. Предположим, кавалер Почетной медали создал акционерное общество для добычи урановой смолы Каллисто. Насколько сложно ему было бы избавиться от акций?"
   Деминг хмыкнул. - А если бы было несколько, э-э, перекрещенных проводов в манипулировании бизнесом корпорации? Он глубоко вздохнул. - Поверьте мне, лейтенант Мазерс, за столетия накопилось невероятное количество законов, которые мешают деловому человеку. Это постоянная борьба за то, чтобы вообще продолжать. Способность не нарушать закон будет бесценной в развитии новой границы". Он снова вздохнул, так глубоко, что его тело задрожало. "Бесценный".
   Ростофф положил его на линию, его лицо было ухмыляющимся. "Мы предлагаем вам трехстороннее партнерство, Мазерс. Вы, с вашей Почетной медалью, наш фронтмен. Г-н Демминг предоставляет первоначальный капитал для начала работы. А я... - Он скривил рот от злого самодовольства. - Я присутствовал при обнаружении корабля Краденов, так что мне придется вмешаться. Я дам мозги.
   Демминг хмыкнул от отвращения, но ничего не добавил.
   Дон Мазерс медленно сказал, глядя на пустой стакан, который он вертел в пальцах: "Смотрите, мы по уши в войне на смерть с Краденами. В конечном счете либо мы, либо они. В такое время вы предлагаете нам сфальсифицировать действие, которое в конечном итоге позволит нам доить новые спутники на сумму миллиардов".
   Демминг бессмысленно хмыкнул.
   Дон сказал: "Теория такова, что все мужчины, все мы должны держаться за руль плечами. Этот проект звучит для меня как бросание камней под него".
   Демминг закрыл глаза.
   - Лейтенант, - сказал Ростофф, - это общество собак-собак. Если мы, в конце концов, лизнем Краденов, то одной из причин будет то, что мы - общество, где собака ест собаку. Каждый сам за себя, а черт возьми последнего. Наши апологеты выдумывают для этого красивые фразы-тарабарщины, вроде свободного предпринимательства, но на самом деле это чепуха. Удивительно, но это работает, или, по крайней мере, работает до сих пор. Прямо сейчас человечеству нужны радиоактивные вещества спутников Юпитера. Приобретая их, кто-то собирается заработать огромную сумму денег. Почему это не должны быть мы?"
   - Почему бы и нет, если вы - или мы - можем сделать это честно?
   На этот раз ворчание Демминга было больше похоже на фырканье.
   - Не будьте наивны, лейтенант, - кисло сказал Ростофф. Кто бы это ни делал, ему понадобится немного честности. Вы не выиграете в карточной игре шулера, честно разыграв свои карты. Побеждает самый большой шулер. Мы только что нашли шутника, который кто-то уронил на пол; если мы не используем его, мы лохи".
   Демминг открыл свои поросячьи глаза и сказал: "Все это относится к академической части. Мы тщательно проверили ваше прошлое, прежде чем обратиться к вам, Мазерс. Мы знаем ваш послужной список еще до того, как вы поступили на космическую службу. Только между нами тремя, не хочешь выйти? В наших вооруженных силах целый миллиард мужчин и женщин, вас можно пощадить. Допустим, вы уже сделали свою долю. Разве ты не видишь возможности провести остаток своей жизни с Галактической Почетной медалью в кармане?"
   * * * *
   Он был там в порядке, медленно дрейфовал. Если бы он более тщательно поработал со своим патрулем в прошлый раз, то сам бы наткнулся на него.
   Если бы он это сделал, он, несомненно, сначала сообщил бы о нем как об активном вражеском крейсере. Демминг и Ростофф были правы. Корабль Крадена выглядел нетронутым битвой.
   То есть, если подойти к нему с правого борта и чуть позади траверза. В частности, с этого ракурса он выглядел нетронутым.
   Чтобы прийти к такому выводу, потребовалось несколько оборотов корабля. Дон Мазерс играл очень осторожно. Все оказалось не так просто, как думали другие. Он не хотел никаких промахов. Его рука потянулась к отделению для еды и вытащила космический термос, в котором должен был быть фруктовый сок, но его не было. Он сделал долгую затяжку.
   Наконец он вернулся в выбранное им положение и щелкнул выключателем экрана.
   Его освещало лицо лейтенанта базы. Он зевнул и вопросительно посмотрел на Дона Мазерса.
   Дон сказал, позволяя нотку волнения в голосе: "Мазерс, Разведчик V-102, Сектор A22-K223".
   - Да, да... - начал другой, все еще зевая.
   "Я заметил крейсер Kraden. Класс Миро, я думаю.
   * * * *
   Лейтенант пришел в движение. Он нажал кнопку перед собой, экран моргнул, чтобы тут же снова загореться.
   Седой адмирал флота оторвался от бумаг на своем столе.
   "Да?"
   Дон Мазерс отчитал: "Миро класс Kraden в секторе A22-K223, сэр. Я лежу примерно в пятидесяти милях отсюда. Незамеченный до сих пор - я думаю. По крайней мере, он еще не стрелял в меня.
   Адмирал уже что-то делал руками. Два младших офицера подошли к экрану, получили приказ и умчались. Адмирал быстро отдавал приказы на два других экрана. Через мгновение он снова посмотрел на Дона Мазерса.
   - Подождите, лейтенант. Держите его под наблюдением столько, сколько сможете. Каковы ваши точные координаты?
   Дон отдал их ему и стал ждать.
   Через несколько минут к нему вернулся адмирал. - Давайте посмотрим на это, лейтенант.
   Дон Мазерс настроил экран, чтобы передать крейсер Краден. Теперь его ладони были влажными, но все шло по плану. Ему захотелось сделать еще один глоток.
   Адмирал сказал: "Класс Миро, хорошо. Не подходите слишком близко, лейтенант. Они взорвут вас к чертям и исчезнут. У нас оперативная группа в течение часа после вас. Просто держись.
   - Да, сэр, - сказал Дон. Час. Он был рад узнать это. У него было не так много времени на операцию.
   Он подождал еще пять минут, а затем сказал: "Сэр, они увеличивают скорость".
   - Черт, - сказал адмирал, а затем выстрелил еще несколько раз в другие экраны, выкрикивая один приказ за другим.
   Дон сказал, позволив своему голосу стать очень ровным: "Я вхожу, сэр. Они набирают скорость. Еще через пять минут они дойдут до такой степени, что я не смогу за ними уследить. Они прояснятся полностью.
   Адмирал испуганно поднял голову. "Не будь дураком".
   - Они уйдут, сэр. Зная, что другой может видеть каждое его движение, Дон Мазерс ударил по рычагу взвода своего зенитного орудия тыльной стороной правой руки.
   Адмирал рявкнул: "Отпусти, дурак. Ты не протянешь ни секунды". Затем, повысив голос, сказал: "Это приказ, лейтенант!"
   Дон Мазерс выключил экран. Он кисло скривился, а затем спустился на корабль Крадена, освещая его своим зенитным орудием. Ему придется израсходовать каждый эрг энергии своего Скаута, чтобы сжечь другой корабль до такой степени, что его атака будет выглядеть достоверной, и уничтожить все следы предшествующих действий.
   * * * *
   Вручение Галактической Почетной медали, как всегда, было проведено в рамках самых простых церемоний.
   В кабинете первого в Президентском дворце присутствовали только президент и сам капитан Донал Мазерс.
   Однако, как они оба знали, каждый экран в Солнечной системе был настроен на церемонию.
   Дон Мазерс отсалютовал и встал по стойке смирно.
   Президент прочитал цитату. Он был очень коротким, как и всегда были ссылки на Medal of Honor.
   ...за выдающуюся храбрость, выходящую далеко за рамки служебного долга, когда вы в одиночку и вопреки невероятному стечению обстоятельств атаковали и уничтожили вражеский крейсер, управляя разведчиком, вооруженным только короткоствольным зенитным орудием...
   Он приколол к тунике Дона Мазерса небольшой кусочек ленты и металла. Это была неприметная, чрезвычайно обычная медаль, Галактическая медаль Почета.
   Дон хрипло сказал: "Спасибо, сэр".
   Президент пожал ему руку и сказал: "Я президент Объединенной Солнечной системы, капитан Мазерс, предположительно высший ранг, которого может достичь человек". Он просто добавил: "Хотел бы я быть тобой".
   * * * *
   После этого, оставшись один в Нью-Вашингтоне и желая остаться один, Дон Мазерс какое-то время бродил по улицам, беспокоясь лишь изредка, когда кто-нибудь узнавал его лицо и люди останавливались и аплодировали.
   Он внутренне ухмыльнулся.
   У него уже было подозрение, что через некоторое время он привыкнет к этому и смертельно устанет от этого, но сейчас это было еще ново и весело. Кто был летчиком в далеком прошлом, первым перелетевшим Атлантику на винтовом самолете? Его популярность, должно быть, была примерно такой.
   Во время обеда он зашел к О'Доннеллу, и когда он вошел, оркестр прервал популярную мелодию, которую они играли, и заиграл межпланетный гимн. Управляющий сам проводил его к столику и порекомендовал блюда и вина.
   Когда он впервые сел, другие обитатели ресторана, мужчины и женщины, встали, повернулись к нему и зааплодировали. Дон покраснел. Хорошего может быть слишком много.
   После еды, фантастической постановки, Дон докурил сигару и попросил у метрдотеля счет, потянувшись за бумажником.
   Другой улыбнулся. "Капитан, я боюсь, что ваши деньги ничего не стоят в О'Доннелле, не только для этого обеда, но и всякий раз, когда вы оказываете нам честь". Старший официант сделал паузу и добавил: "На самом деле, капитан, я сомневаюсь, что в Солнечной системе есть ресторан, где ваши деньги имеют ценность. Или что когда-либо будет".
   Дон Мазерс был ошеломлен. Он только начал осознавать последствия обладания Галактической Почетной медалью.
   * * * *
   В штабе Космического Командования Третьего Дивизиона Дон вытянулся по стойке смирно перед столом Коммодора и отсалютовал другому.
   Коммодор быстро вернул его и откинулся на спинку стула. - Садитесь, капитан. Рад снова тебя видеть". Он любезно добавил: "Где вы были?"
   Дон Мазерс рухнул на стул и устало сказал: Бюст, который положит конец всем бюстам".
   Коммодор усмехнулся. - Не вините вас, - сказал он.
   "Это был настоящий провал", - сказал Дон.
   - Что ж, - снова усмехнулся коммодор, - я не думаю, что мы можем бросить вас на гауптвахту за то, что вы в самоволке. Не ввиду вашей недавней награды.
   На это было нечего сказать.
   - Между прочим, - сказал коммодор, - у меня не было возможности поздравить вас с Краденом. Это был настоящий подвиг, капитан.
   - Благодарю вас, сэр, - скромно добавил Дон, - довольно глупо с моей стороны, я полагаю.
   "Даже очень. На такой глупости основаны героические подвиги, капитан. Коммодор вопросительно посмотрел на него. "Вам, должно быть, невероятно повезло. Единственный способ, которым мы смогли вычислить это, заключался в том, что его детекторы сработали. Может быть, так и случилось".
   - Да, сэр, - быстро кивнул Дон. - Вот как я это понимаю. И мой первый выстрел, должно быть, нарушил его управление огнем или что-то в этом роде.
   Коммодор сказал: "Он вообще не попал под ответный огонь?"
   "Несколько взрывов. Но к тому времени я был слишком близко и двигался слишком быстро. Дело в том, сэр, я не думаю, что они когда-либо оправились после того, как я сиял ими в первый раз.
   - Нет, я полагаю, что нет, - задумчиво сказал коммодор. - Жаль, что тебе пришлось их так сильно сжечь. Мы никогда не восстанавливали корабль Kraden в достаточно хорошем состоянии, чтобы дать нашим техникам над чем поработать. Это могло иметь принципиальное значение на войне, особенно если на борту было что-то, что дало бы нам некоторое представление о том, откуда они пришли. Мы ведем эту войну на нашем заднем дворе уже целое столетие. Было бы неплохо, если бы мы могли зайти к ним на задний двор для разнообразия. Проблематично, как долго мы сможем сдерживать их такими темпами".
   Дон Мазерс неловко сказал: "Ну, все не так уж и плохо, сэр. Мы сдерживали их так далеко".
   Его начальник хмыкнул. - Мы сдерживали их так долго, потому что смогли удержать достаточное количество патрульных кораблей, чтобы предупредить нас, когда появится одна из их оперативных групп. Вы знаете, сколько топлива это потребляет, капитан?
   - Ну, я знаю, что это много.
   "Настолько, что промышленность Земли переключается обратно на нефть и уголь. Каждая унция радиоактивности нужна Флоту. Тем не менее, это всего лишь вопрос времени".
   Дон Мазерс поджал губы. - Я не знал, что все так плохо.
   Коммодор кисло улыбнулся ему. - Боюсь, капитан, я - мокрое одеяло, накинутое на ваш большой бюст. Скажи мне, каково это - получить высшую награду системы?"
   Дон покачал головой, удивляясь. "Фантастика, сэр. Конечно, как и любой военнослужащий, я всегда знал о Почетной медали, но... ну, никто никогда не ожидает ее получить. Он добавил с усмешкой: "Конечно, пока он жив и здоров. Почему, сэр, вы понимаете, что с тех пор я не мог потратить ни одной денежной единицы? В его голосе был элемент благоговения. "Сэр, вы понимаете, что даже нищий не возьмет у меня деньги?"
   Коммодор одобрительно кивнул. - Вы должны понимать, какое положение вы занимаете, капитан. Ваш подвиг был достаточно вдохновляющим, но это еще не все. В каком-то смысле вы сочетаете популярного героя с элементом Неизвестного солдата . Награждение вас Галактической Почетной медалью делает вас символом. Символ, представляющий все миллионы невоспетых героев и героинь, которые погибли, сражаясь за человечество. Это нелегкая ноша на ваших плечах, капитан Мазерс. Я бы назвал это очень унизительной честью.
   - Ну да, сэр, - сказал Дон.
   Коммодор изменил тон голоса. - Это подводит нас к настоящему и к тому, каким должно быть ваше следующее задание. Очевидно, тебе не стоит продолжать работать в разведчике. Высокое начальство, кажется, поддерживает использование вас для морального духа и...
   Дон Мазерс откашлялся и прервал его. "Сэр, я решил уйти из космической службы".
   "Выбывать!" Другой непонимающе уставился на Мазерса. - Мы на войне, капитан!
   Дон серьезно кивнул. "Да сэр. И то, что вы только что сказали, правда. Меня больше нельзя было использовать в разведчике. Я закончу тем, что продам облигации и выступлю с докладами в клубах старушек".
   - Ну, вряд ли, капитан.
   - Нет, сэр, я думаю, что от службы я действительно принесу больше пользы. Я подаю в отставку и принимаю меры, чтобы помочь в разработке Каллисто и других спутников Юпитера".
   Коммодор ничего не сказал. Его губы казались белее, чем раньше.
   Дон Мазерс упрямо сказал: "Возможно, мой престиж поможет привлечь добровольцев для работы на новых рудниках. Если меня увидят, ну, жертвуя, терпя тяготы..."
   Коммодор спокойно сказал: Мазерс, я сомневаюсь, что вам когда-нибудь снова придется мириться с трудностями, где бы вы ни жили. Однако удачи. Ты заслуживаешь это."
   * * * *
   Возле штаб-квартиры Дон Мазерс вызвал такси и набрал номер своего отеля. На обратном пути он поздравил себя. На самом деле все прошло легче, чем он ожидал. Хотя, если подумать, начальство ни черта не могло сделать.
   Он должен был смеяться про себя.
   Представьте, если бы месяц назад он зашел в "Коммодор" и объявил, что уходит из космической службы. Ладно бы его бросили, ладно. Прямо на коленях отряда психоаналитиков.
   В гостинице он скинул мундир, что доставило ему большое удовольствие, и оделся в один из множества гражданских костюмов, которые до отказа заполнили его туалеты. Он с удовольствием прикинул, сколько эта одежда будет стоить в пересчете на месячную зарплату космической службы младшего лейтенанта или даже капитана. Годы, мой мальчик, годы.
   Он с удовлетворением посмотрел на себя в зеркало в гримерке, затем повернулся к автобару и набрал себе "метаксу каменного века". За последние несколько дней он потерял вкус к плебейской текиле.
   Он поднес старый греческий бренди к свету и с удовольствием задумался, сколько стоит это вещество за пони-бокал. К счастью, ему никогда не придется это узнавать.
   Он опрокинул напиток и, насвистывая, поднялся на личном лифте к гаражам на втором уровне цокольного этажа отеля. Он выбрал лимузин и набрал номер здания Межпланетных линий.
   Он оставил машину у обочины перед главным входом, нарушив все правила дорожного движения, и вошел в здание, по-прежнему тихо и радостно насвистывая про себя. Он ухмыльнулся, когда снаружи собралась небольшая толпа, они улыбнулись и захлопали в ладоши. Он ухмыльнулся и помахал им.
   К нему поспешила секретарша, и он сказал ей, что хочет увидеть либо мистера Демминга, либо мистера Ростоффа, а затем, когда она предложила проводить его лично, он заметил ее очаровательную пикси и сказал: "Что вы делаете сегодня вечером, мисс ?"
   Ее лицо побледнело. - Да что угодно, сэр, - слабо сказала она.
   Он ухмыльнулся ей. "Может быть, я расскажу вам об этом, если я не слишком занят".
   Он никогда не видел никого настолько ошеломленным. Она сказала, вся взволнованная: "Я Тони. Тони Фицджеральд. Вы можете просто позвонить в это здание и спросить меня. В любой момент."
   - Может быть, я так и сделаю, - улыбнулся он. "А теперь давайте посмотрим на Старика Демминга".
   * * * *
   Это тоже вернуло ее. Помимо того, что величайшая знаменитость системы спросила о свидании - если это можно было назвать термином - она впервые услышала, как межпланетного магната зовут Старик Демминг .
   Она сказала: "О, прямо сюда, капитан Мазерс".
   Дон сказал: Боюсь, сейчас Мазерс. У меня новые обязанности".
   Она посмотрела ему в лицо. - Вы всегда будете для меня капитаном Мазерсом, сэр. Она добавила мягко и неуместно: "Два моих брата погибли на " Минерве " в том бою в прошлом году у Плутона". Она глубоко вздохнула, что только подчеркнуло ее фигуру. "Я шесть раз подавал заявку на космическую службу, но меня не берут".
   Они уже были в лифте. Дон сказал: "Это очень плохо, Тони. Однако космическая служба не так романтична, как вам может показаться.
   - Да, сэр, - сказала Тони Фицджеральд, ее душа была в ее глазах. - Вам следует знать, сэр.
   Дон был как-то раздражен. Он больше ничего не сказал, пока они не достигли верхних этажей гигантского офисного здания. Он поблагодарил ее после того, как она передала его другому администратору.
   Настроение Дона Мазерса восстановилось к тому времени, когда его подвели к двери офиса Макса Ростоффа. Его новый проводник, очевидно, даже не удосужился проверить, доступен ли человек, прежде чем провести Мазерса к другому.
   Макс Ростофф поднял взгляд из-за стола, как всегда по-волчьи агрессивный. - Почему, капитан, - сказал он. "Как приятно видеть вас снова. Заходите прямо. Марта, это все.
   * * * *
   Марта окинула межпланетного героя еще одним долгим взглядом, а затем повернулась и ушла.
   Как только за ней закрылась дверь, Макс Ростофф повернулся и прорычал: "Где ты был, бродяга?"
   Он не мог бы больше шокировать Дона Мазерса, если бы у него внезапно вырос рог единорога.
   - Мы ищем тебя уже неделю, - отрезал Ростофф. "Из одного бара в другой наши люди не могли вас догнать. Черт возьми, разве ты не понимаешь, что нам пора идти? У нас есть дюжина документов, которые вы должны подписать. Мы должны начать это дело, пока это не сделал кто-то другой".
   Дон выпалил: "Ты не можешь так со мной разговаривать".
   Настала очередь другого смотреть. Макс Ростофф сказал тихо и опасно: "Нет? Почему я не могу?"
   Дон уставился на него.
   Макс Ростофф сказал низким и опасным тоном: - Давайте разберемся, Мазерс. Для всех остальных, кроме меня и Демминга, вы можете быть самым большим героем Солнечной системы. Но ты знаешь, кто ты для нас?
   Дон почувствовал, как из него исходит негодование.
   "Для нас, - категорично сказал Макс Ростофф, - ты всего лишь еще один некомпетентный некомпетентный полузад". Он решительно добавил: "И не заблуждайтесь, Мазерс, вы будете продолжать получать от этого пользу только до тех пор, пока мы можем вас использовать".
   Голос позади них сказал: "Позвольте мне добавить к этому, точка, конец абзаца".
   Это был Лоуренс Демминг, только что вошедший из внутреннего кабинета.
   Он сказал, даже его голос казался толстым: "И теперь, когда все улажено, я собираюсь вызвать нескольких адвокатов. Пока они рядом, мы ведем себя так, как будто мы трое равноправных партнеров. На бумаге так и будет".
   - Подожди минутку, - выпалил Дон. "Как вы думаете, что вы тянете? Договоренность заключалась в том, что мы разделим все это на три части".
   Челюсти Демминга дрогнули, когда он кивнул. "Вот так. И ваша доля добычи - ваша Галактическая Почетная медаль. Это и сомнительная привилегия иметь все это на свое имя. Вы сохраните свою медаль, а мы сохраним свою долю". Он тяжело зарычал: "Тебе не кажется, что ты получаешь короткий конец палки, не так ли?"
   Макс Ростофф сказал: "Давайте покончим с этим и пригласим парней из закона. У нас достаточно бумажной работы, чтобы занять нас до конца недели". Он снова сел за свой стол и посмотрел на Дона. - Тогда мы все полетим на Каллисто, чтобы все уладить. Если повезет, через шесть месяцев у нас будет зашита каждая унция урановой смолы, оставшаяся в системе.
   * * * *
   На космодроме Каллисто его корабль ждала толпа. Толпа скромная по земным меркам, но представляющая большой процент небольшого населения луны Юпитера.
   На выходе с ним работал штат лучших спичрайтеров системы и два лучших профессиональных актера.
   Дон Мазерс дал короткую предварительную лекцию в космопорту, а затем важную, ту, которая транслировалась по всей системе, той ночью из своего номера в отеле. Он был хорошо отрепетирован, и его не пускали к бутылке, за исключением двух или трех быстрых глотков непосредственно перед выходом.
   Проект под рукой состоит в том, чтобы добывать недавно открытые залежи настурана на этих спутниках Юпитера.
   Он сделал многозначительную паузу, прежде чем продолжить.
   Это работа, которую нельзя делать небрежно, небрежно. Потребность системы в радиоактивных веществах невозможно переоценить.
   Короче говоря, товарищи люди, мы не должны позволять ничему стоять на пути наших совместных усилий, направленных на быстрое и эффективное выполнение этой работы. Я и мои коллеги создали корпорацию для управления этой аварийной программой. Приглашаем всех принять участие путем покупки акций. Я не буду говорить о прибылях, товарищи люди, потому что в этой чрезвычайной ситуации мы все презираем их. Однако, как я уже сказал, вы приглашены к участию.
   Некоторые из предварительных концессий на добычу полезных ископаемых в настоящее время находятся в руках отдельных лиц или небольших корпораций. Будет необходимо, чтобы они передали свои активы нашей единой всеобъемлющей организации ради эффективности. Наши специалисты оценят такие владения и вознаградят владельцев.
   Дон Мазерс снова сделал паузу для выразительности.
   Сейчас не время для придирок. Все должны войти. Если есть те, кто ставит личную выгоду выше нужд системы, то необходимо найти, что против них может быть оказано давление.
   Нам потребуются тысячи и десятки тысяч обученных рабочих для работы на наших рудниках, на наших фабриках, на наших нефтеперерабатывающих заводах. В прошлом квалифицированная рабочая сила здесь, на спутниках, использовалась для удвоения или даже утроения ставок заработной платы на Земле, а также на заселенных планетах и спутниках. Мне нужно только повторить, сейчас не время для личной выгоды и придирок. Корпорация с гордостью объявляет, что будет платить только по земным тарифам. Мы не будем оскорблять наших сотрудников, "подкупая" их патриотизмом за счет повышения заработной платы.
   Там было больше, в том же духе.
   Все это было принято очень хорошо. Действительно, с энтузиазмом.
   * * * *
   На третий день на конференции в офисе Дон дождался возможности сказать: "Послушайте, где-то здесь, на Каллисто, находится молодая женщина по имени Дайан Фуллер. После того, как мы устроим меня в офис, я бы хотел, чтобы она стала моим секретарем.
   Демминг оторвался от просматриваемых им отчетов. Он хмыкнул Максу Ростоффу: "Скажи ему", - и вернулся к бумагам.
   Макс Ростофф откинулся на спинку стула. Он сказал двум телохранителям, стоявшим у двери: "Скотти, Роджерс, идите и примите меры, чтобы привести в порядок этого проклятого старателя".
   Когда они ушли, Ростофф повернулся к Дону Мазерсу. - Вам не нужен офис, Мазерс. Все, что вам нужно, это вернуться к своим бутылкам. Только не забивай голову так сильно, что не сможешь подписывать бумаги каждый раз, когда нам нужна подпись.
   Дон сердито покраснел: "Послушайте, вы двое, не толкайте меня. Я тебе нужен. Множество. На самом деле, насколько я вижу, эта корпорация нуждается во мне больше, чем в тебе. Он презрительно посмотрел на Демминга. "Изначально идея заключалась в том, что вы вкладываете деньги. Какие деньги? У нас пятьдесят один процент акций на мое имя, но все необходимые кредитные единицы получены от продажи акций". Он повернулся к Ростоффу. "Вы должны были вправить мозги. Какие мозги? Мы наняли для этого лучших горных инженеров, лучших техников, лучших руководителей корпораций. Ты не нужен".
   Демминг весело хмыкнул, услышав эту короткую речь, но не удосужился оторваться от своего прочтения.
   Лицо Макса Ростоффа по-волчьи похудело от гнева. - Послушай, бутылочка, - усмехнулся он, - ты единственный, кто уязвим в этой ситуации. Нет ни одной вещи, за которую мы с Деммингом можем нести ответственность. Если уж на то пошло, у тебя не будет говядины. Вы получаете все, что когда-либо хотели. У тебя лучший номер в лучшем отеле на Каллисто. Вы едите лучшую пищу, которую предлагает Солнечная система. И, что самое важное для рамми, ты пьешь лучшую выпивку и столько, сколько хочешь. Более того, если ни Демминг, ни я не возьмемся за дело, вас никогда не разоблачат. Ты проживешь свою жизнь, став самым большим героем в системе".
   Настала очередь Дона Мазерса усмехнуться. "Что ты имеешь в виду, я единственный уязвимый? Против меня нет улик, Ростофф, и ты это знаешь. Кто бы вас слушал, если бы вы замолчали? Я сжигал этот крейсер Kraden до тех пор, пока не обнаружился знак, указывающий на то, что он не был в рабочем состоянии, когда я впервые его заметил.
   Демминг снова весело хмыкнул.
   Макс Ростофф кисло рассмеялся. - Не будь ослом, Мазерс. Мы сделали серию фотографий этого заброшенного объекта, когда наткнулись на него. Мы не только можем доказать, что вы не выбили его, мы можем доказать, что он был в хорошем состоянии до того, как вы его переделали. Я полагаю, что техник Флота хотел бы увидеть внутреннюю работу этого крейсера Крадена - до того, как вы его испортили.
   Демминг негромко усмехнулся. "Интересно, какой военный трибунал отдают герою, который оказывается вредителем".
   * * * *
   В конце концов, он столкнулся с ней после того, как пробыл на Каллисто почти восемь месяцев. На самом деле он не помнил обстоятельств их встречи. Он был в алкогольном оцепенении, туман рассеялся, и вот она за столом напротив него.
   Дон покачал головой и оглядел комнату. Они были в каком-то ночлежке. Он не узнал его.
   * * * *
   Он облизал губы, нахмурившись от вкуса несвежей рвоты.
   Он пробормотал: "Привет, Ди".
   Дайан Фуллер сказал: "Привет, Дон".
   Он сказал: "Должно быть, я потерял сознание. Думаю, я слишком сильно ударил по нему".
   Она смеялась над ним. - Ты имеешь в виду, что не помнишь всего, что говорил мне последние два часа? Она явно была трезвой. Дайан никогда не любил соус.
   Дон пристально посмотрел на нее. - Что я говорил тебе последние два часа?
   - В основном о том, как это было, когда ты был маленьким мальчиком. О рыбалке и вашей первой винтовке 22-го калибра. И тот раз, когда ты подстрелил белку, а потом стало так жаль".
   - О, - сказал Дон. Он провел правой рукой по своему рту.
   Рядом с ним стояло ведерко с шампанским, но бутылка в нем была пуста. Он оглядел комнату в поисках официанта.
   Дайан мягко сказал: "Ты действительно думаешь, что тебе нужно еще, Дон?"
   Он посмотрел на нее через стол. Она была прекрасна, как никогда. Нет, это было неправильно. Она была хорошенькой, но не красавицей. Она была просто чертовски красивой девушкой, а не одним из этих гламурных предметов.
   Дон сказал: "Послушай, я не могу вспомнить. Мы поженились?"
   Ее смех звенел. "Женатый! Я столкнулся с тобой всего два или три часа назад. Она помедлила, прежде чем продолжить: - Я предполагала, что ты намеренно избегаешь меня. Каллисто не такая большая.
   Дон Мазерс медленно сказал: "Ну, если мы не женаты, позвольте мне решить, когда я хочу еще одну бутылку винограда, а?"
   Дайан покраснел. - Прости, Дон.
   * * * *
   Подошел метрдотель, неся еще одну бутылку марочного вина. Он лучезарно улыбнулся Дону Мазерсу. - Хорошо проводите время, сэр?
   - Хорошо, - коротко сказал Дон. Когда другой ушел, он выпил полный стакан и почти сразу почувствовал запах.
   Он сказал Дайан: "Я не избегал тебя, Ди. Мы просто не встречались. Насколько я помню, когда мы в последний раз виделись на Земле, ты дал мне пощечину. Насколько я помню, ты думал, что я недостаточно герой для тебя. Он налил еще один бокал шампанского.
   Лицо Ди все еще было раскрасневшимся. Она сказала низким голосом: "Я неправильно поняла тебя, Дон. Даже после того, как ты блестяще разгромил крейсер Крадена, я все еще, признаюсь, думаю, что в основном неправильно тебя понял. Я сказал себе, что это мог бы сделать любой пилот Скаута, учитывая тот случай, когда один случай на миллион. Просто так получилось, что именно вы совершили успешную атаку ныряния с самоубийством. Тысяча других пилотов тоже могла бы рискнуть покончить жизнь самоубийством из миллиона к одному, не позволив Крадену сбежать.
   - Ага, - сказал Дон. Даже в состоянии алкогольного опьянения он был удивлен ее словам. Он хрипло сказал: "Конечно, это мог сделать кто угодно. Чистое везение. Но почему тогда ты изменил свое мнение обо мне? Как произошло переключение сердца?
   - Из-за того, что ты сделал с тех пор, дорогой.
   Он закрыл один глаз, чтобы лучше сосредоточиться.
   "С?"
   Он узнал выражение ее глаз. Прикосновение звездного сияния. Та маленькая девочка на Земле, секретарша в здании Межпланетных линий, у нее это получилось. Фактически, за последние несколько месяцев Дон видел это на многих женских лицах. И все для него.
   Дайан сказала: "Вместо того, чтобы зарабатывать на своем престиже, вы посвятили себя чему-то еще более необходимому для битвы, чем уничтожение отдельных крейсеров Kraden".
   Дон посмотрел на нее. Он почувствовал, как в его левой брови начался нервный тик. Наконец он снова взял шампанское и наполнил свой бокал. Он сказал: "Тебе действительно нравятся эти героические штучки, не так ли?"
   Она ничего не сказала, но в ее глазах по-прежнему блестели звезды.
   Он сделал свой голос намеренно кислым. "Послушай, а что, если я попрошу тебя вернуться сегодня вечером в мою квартиру?"
   - Да, - мягко сказала она.
   - И сказал тебе взять с собой сумку для ночлега, - грубо добавил он.
   Дайан посмотрел ему в лицо. "Почему ты так сильно искажаешь себя, свое внутреннее я, Дон? Конечно, я бы пришел, если бы ты этого хотел.
   -- А потом, -- сказал он ровным голосом, -- а если я вышвырну тебя утром?
   Дайан вздрогнула, но она не сводила с него глаз, теперь ее собственные влажные. - Ты забываешь, - прошептала она. "Вы были награждены Галактической Почетной медалью, обладатель которой не может ошибаться".
   - О, Боже, - пробормотал Дон. Он снова наполнил свой стакан и сделал знак стоявшему рядом официанту.
   - Да, сэр, - сказал официант.
   Дон сказал: "Послушайте, минут через пять я вырублюсь. Проследи, чтобы я вернулся в свой отель, хорошо? И чтобы эта барышня добралась до дома. И, официант, просто пришлите и мой счет в гостиницу.
   Другой поклонился. - Инструкции владельца, сэр, заключаются в том, что капитан Мазерс никогда не должен видеть счет в этом заведении.
   Дайан сказал: " Дон! "
   Он не смотрел на нее. Он поднес стакан ко рту, и вскоре туман снова окутал его.
   * * * *
   Когда он выкатился, во рту был незнакомый вкус черного кофе. Он покачал головой для ясности.
   Похоже, он был в каком-то рабочем ресторане. Рядом с ним в кабинке сидел младший лейтенант со свежим лицом - Дон покосился на петлицы воротника - да, космической службы. Пилот-разведчик.
   Дон запнулся. - Что... происходит?
   Пилот сказал извиняющимся тоном: "Младший лейтенант Пьерпон, сэр. Вы казались настолько не в себе, что я взял верх.
   - О, ты сделал, а?
   - Ну да, сэр. Вы, ну, лежали в канаве, сэр. Несмотря на ваш, ну, вид, ваше состояние, я узнал вас, сэр.
   "Ой." Его желудок возражал противно.
   Лейтенант сказал: "Хотите попробовать еще кофе, сэр? Или, может быть, супа или бутерброда?"
   Дон застонал. "Нет. Спасибо, не надо. Не думай, что я смогу его удержать.
   Пилот ухмыльнулся. - Вы, должно быть, бросили классику, сэр.
   "Полагаю, что так. Который сейчас час? Нет, это не имеет никакого значения. Что дата?"
   Пьерпон сказал ему.
   В это было трудно поверить. Последнее, что он мог вспомнить, было с Ди. С Ди в каком-то ночном клубе. Он задумался, как давно это было.
   Он порылся в одежде в поисках сигареты и не смог найти. Он все равно этого не хотел.
   Он прорычал на лейтенанта: "Ну, как дела у скаутов-одиночек?"
   Пьерпон ухмыльнулся ему в ответ. - Рад, что их нет, сэр?
   "Обычно."
   Пьерпон странно посмотрел на него. - Я не виню тебя, я полагаю. Но сейчас все не так плохо, как было, когда вы еще служили в космической службе, сэр.
   Дон хмыкнул. "Почему? От двух недель до месяца, в одиночестве, наблюдая за прогрессирующими симптомами космического кафарда. Потом три недели отпуска, чтобы напиться, а потом еще один полет в космос.
   Пилот фыркнул с пренебрежением. - Так было раньше. Он потрогал ложку своей кофейной чашки. - Так и должно быть, конечно. Но это не так. Сейчас они распределяют дежурство по округе, и я провожу в патрулировании меньше одной недели из четырех".
   Дон не слишком внимательно слушал, но теперь он поднял голову. - Что ты имеешь в виду?
   Пьерпон сказал: "Я имею в виду, сэр, я полагаю, что это не нарушение безопасности, видя, кто вы такой, но запасы топлива настолько низки, что мы больше не можем поддерживать полное патрулирование".
   В животе Дона Мазерса была холодная пустота.
   Он сказал: "Послушайте, я все еще одурманен. Повторите это еще раз, лейтенант.
   - повторил лейтенант.
   Дон Мазерс потер рот тыльной стороной ладони и попытался подумать.
   Наконец он сказал: "Послушайте, лейтенант. Сначала давайте нальем мне еще одну чашку кофе и, может быть, тот сэндвич, о котором вы говорили. Тогда не могли бы вы помочь мне вернуться в отель?
   * * * *
   На четвертый день его руки уже не дрожали. Он хорошо позавтракал, тщательно оделся, а затем на лимузине отеля отправился в офис Mathers, Demming and Rostoff Corporation.
   У входа во внутреннее святилище грузный Скотти поднял глаза на его приближение. Он сказал: "Босс искал вас, мистер Мазерс, но прямо сейчас у вас нет назначенного времени, не так ли? У него и мистера Ростоффа большая конференция. Он говорит держать всех подальше.
   - Это ко мне не относится, Скотти, - отрезал Дон. "Прочь с дороги."
   Скотти неохотно встал, но преградил дорогу. - Он сказал, что это относится ко всем, мистер Мазерс.
   Дон вложил весь свой вес в удар, который начался с его талии и вонзился глубоко в живот другого. Скотти подался вперед, глаза его вытаращились. Дон Мазерс сжал руки в двойной кулак и занес их вверх в яростном апперкоте.
   * * * *
   Скотти упал вперед и на пол.
   Дон на мгновение встал над ним, наблюдая за движением, которое не развивалось. Здоровенный телохранитель, должно быть, и сам неплохо зарабатывал. Он не был таким крутым, как выглядел.
   Дон опустился на колени и выудил из-под левой руки другого злобного короткоствольного скремблера. Он засунул его под куртку за пояс, затем повернулся, открыл дверь и вошел в якобы запертый кабинет.
   Демминг и Ростофф оторвались от своей работы за двойным столом.
   Оба нахмурились. Ростофф открыл рот, чтобы что-то сказать, и Дон Мазерс выстучал: "Заткнись".
   Ростофф моргнул, глядя на него. Демминг откинулся на спинку вращающегося стула. - Ты трезвая для разнообразия, - прохрипел он почти обвиняюще.
   Дон Мазерс пододвинул стул стенографистки и оседлал его, опершись руками на спинку. Он холодно сказал: "Наступает момент, когда даже самый низкий червяк поворачивается. Я кое-что проверил".
   Демминг весело хмыкнул.
   Дон сказал: "Космические патрули были сокращены намного ниже опасной точки".
   Ростофф фыркнул. - Это должно нас заинтересовать? Это проблема военных и правительства".
   - О, это нас интересует, да, - прорычал Дон. "В настоящее время Мазерс, Демминг и Ростофф контролируют, вероятно, три четверти радиоактивных веществ в системе".
   Демминг удовлетворенно ответил: "Больше, чем четыре пятых".
   "Почему?" - прямо сказал Дон. "Почему мы делаем то, что делаем?"
   Они оба нахмурились, но в их выражениях присутствовал и другой элемент. Они сочли вопрос неразумным.
   Демминг по-свински закрыл глаза и проворчал: "Скажи ему".
   Ростофф сказал: "Послушай, Мазерс, не будь глупым. Помнишь, когда мы сказали тебе во время того первого интервью, что хотели, чтобы твое имя было в корпорации, среди прочего, потому что мы могли бы использовать человека, стоящего выше закона? Что на протяжении столетий в дело вкладывался целый лабиринт смехотворно обязывающих постановлений?
   - Я помню, - горько сказал Дон.
   "Ну, это работает в обе стороны. Сегодняшнее правительство также обязано очень сильно и даже в крайнем случае не вмешиваться в бизнес. Можно сказать, что эти сложные законы уравновешивают друг друга. Вся наша правовая система основана на них. Прямо сейчас у нас есть правительство именно там, где мы этого хотим. Это свободное предпринимательство, Мазерс, в его кульминации. Вы когда-нибудь слышали о Джиме Фиске и его попытке завладеть золотом в 1869 году, так называемом деле Черной пятницы? Ну, Джим Фиск был торговцем арахисом по сравнению с нами.
   - Какое это имеет отношение к тому, что у Флота недостаточно топлива для... - Дон Мазерс остановился, когда его осенило. "Вы удерживаете наши радиоактивные вещества от продажи, оказывая давление на правительство с целью повышения цен, которое оно не может себе позволить".
   Демминг открыл глаза и жирно сказал: - За тройную цену, Мазерс. Прежде чем мы закончим, мы захватим половину богатства системы".
   Дон сказал: "Но... но этот вид... находится в состоянии... войны ".
   Ростофф усмехнулся: "Кажется, ты довольно поздно становишься благородным, Мазерс. Бизнес это бизнес."
   Дон Мазерс покачал головой. "Мы немедленно начинаем продавать наши радиоактивные материалы по себестоимости. Я могу напомнить вам, джентльмены, что, хотя мы предположительно являемся трехсторонним партнерством, на самом деле все на мое имя. Вы думали, что держите меня в своих руках так надежно, что это безопасно, и вы, вероятно, не доверяли друг другу. Ну, я даю свисток".
   * * * *
   Удивительно быстро для такого толстого человека рука Лоуренса Демминга порхнула в ящик стола и вынырнула с близнецом скремблера, заткнутым за пояс Дона.
   Дон Мазерс ухмыльнулся ему, даже когда откинул куртку, чтобы обнажить приклад собственного оружия. Однако он не пытался его нарисовать.
   Он тихо сказал: "Стреляйте в меня, Демминг, и вы убьете самого популярного человека в Солнечной системе. Вам никогда не сбежать из газовой камеры, сколько бы денег у вас ни было. С другой стороны, если я тебя застрелю...
   Он сунул руку в карман, и из нее вылез маленький, необычайно обычный кусочек ленточки и металла. Отобразил на ладони.
   Лицо толстяка побелело от разветвлений, и его рука расслабилась, позволив пистолету упасть на стол. - Послушай, Дон, - выпалил он. "Мы были нереалистичны с вами. Мы развернемся и разделимся, честное слово, разделимся на три части.
   Дон Мазерс рассмеялся над ним. - Пытаешься подкупить меня деньгами, Демминг? Почему вы не понимаете, что я единственный человек, который не нуждается в деньгах, который не может тратить деньги? Что мои собратья, которых я так хорошо предал, оказали мне честь до такой степени, что деньги не имеют значения?
   Ростофф схватил упавший пистолет, рыча: "Я разоблачаю твой блеф, бесхребетный бродяга".
   Дон Мазерс сказал: "Хорошо, Ростофф. Есть еще две вещи, которые я хочу сказать в первую очередь. Во-первых, мне все равно, умру я или нет. Два - вы всего в двадцати футах или около того, но знаете что? Я думаю, ты, наверное, плохой стрелок. Я не думаю, что у вас было много практики. Думаю, я смогу достать свой скремблер и прикончить тебя прежде, чем ты прикончишь меня. Он тонко ухмыльнулся: "Хочешь попробовать?"
   Макс Ростофф выругался, и его палец побелел на спусковом крючке.
   Дон Мазерс упал на бок, его рука метнулась к оружию. Внезапно к нему вернулись долгие часы тренировок с ручным оружием, дзюдо, рукопашным боем. Он начал действовать с холодной уверенностью.
   * * * *
   В космодроме он взял такси до Президентского дворца. Конечно, это был автомобиль-кэб, и у ворот Дворца он обнаружил, что у него нет с собой денег. Он устало фыркнул. Это был первый раз почти за год, когда ему пришлось за что-то платить.
   Четверо часовых стояли по стойке смирно. Он сказал: "У кого-нибудь из вас, мальчики, есть монеты, чтобы положить их в эту щель? Я только что вышел.
   Сержант усмехнулся, подошел и сделал необходимое.
   Дон Мазерс устало сказал: "Я не знаю, как вы к этому относитесь. У меня нет записи, но я хочу видеть президента".
   - Мы можем передать вас одному из помощников секретаря, капитану Мазерсу, - сказал сержант. "Мы не можем пойти дальше этого. Пока мы ждем, каковы шансы получить ваш автограф, сэр? Я должен детка..."
   Это оказалось не так сложно, как он думал. Через полчаса он уже сидел в кабинете, где только что получил орден - как давно это было, неужели меньше года?
   Он рассказал историю кратко, не стараясь щадить себя. В конце он встал достаточно долго, чтобы положить бумагу перед другой, затем снова сел.
   "Я передаю всю корпорацию правительству..."
   * * * *
   Президент сказал: "Подождите минутку. Моя администрация не поддерживает государственную собственность на промышленность".
   "Я знаю. Когда государство контролирует промышленность, вы только на один шаг избавляетесь от всей этой неразберихи, тогда возникает вопрос: кто контролирует государство? Однако я не спорю с вами о политической экономии, сэр. Ты не дал мне закончить. Я собирался сказать, что передам это правительству, чтобы оно распуталось, даже используя запасы радиоактивных веществ. Придется много распутывать. Возмещение расходов старателям и мелким операторам, у которых наша суперкорпорация лишила их активов. Компенсация шахтерам и другим рабочим, которых уговорили согласиться на низкую заработную плату во имя патриотизма". Дон Мазерс оборвал его. - О, это полный беспорядок.
   "Да, - сказал президент. - И вы говорите, что Макс Ростофф мертв?
   "Вот так. И Демминг сошел с ума. Я думаю, что он всегда был немного неуравновешенным, и перспектива потерять все эти деньги, величайшее состояние, какое только можно себе представить, склонила чашу весов".
   Президент сказал: "А как насчет вас, Донал Мазерс?"
   Дон глубоко вздохнул. "Честно говоря, я хотел бы вернуться в космические службы. Там, где я был, когда все это началось. Однако я полагаю, что после моего трибунала не будет..."
   Президент мягко прервал. - Вы, кажется, забываете, капитан Мазерс. Вы носите Галактическую Почетную медаль, обладатель которой не может ошибаться.
   Дон Мазерс уставился на него.
   Президент улыбнулся ему, хотя и немного кисло. "Вряд ли для морального духа человечества было бы узнать, что нашим высшим символом героизма была фальшивка, капитан. Суда не будет, и вы сохраните свою награду".
   - Но я не хочу этого!
   - Боюсь, это крест, который вам придется нести до конца жизни, капитан Мазерс. Не думаю, что это будет легко".
   Взгляд его устремился в дальний угол комнаты, но невидящий. Он сказал после долгой паузы: "Однако я не очень уверен в том, что вы не заслуживаете своей награды, капитан".
   Я ЗДЕСЬ ЧУЖОЙ
   Площадь де Франс является центром города. Он знаменует собой конец бульвара Пастера, главной улицы прозападной части города, и начало улицы Свободы, которая ведет к Гранд-Сокко и Медине. В трех минутах ходьбы от Пляс де Франс можно отправиться из ультрасовременного калифорнийского курорта в Багдад Харуна ар-Рашида.
   Это настоящий город, Танжер.
   Уличные кафе больших размеров занимают три стратегических угла площади Плас-де-Франс. В "Кафе де Пари" подают лучшее разливное пиво в городе, у него лучшая клиентская база, а к заведению прикреплены три чистильщика обуви. Вы можете сидеть солнечным утром и читать парижское издание "Нью-Йорк Геральд Трибюн" , приведя в порядок свои туфли, как зеркала, за тридцать марокканских франков, что составляет около пяти центов по текущему обменному курсу.
   Вы можете сидеть там после прочтения газеты, потягивать эспрессо и смотреть, как люди проходят мимо.
   Танжер, пожалуй, самый космополитичный город в мире. В национальных костюмах вы увидите берберов и рифов, арабов и синих людей, а иногда и сенегальцов с юга. В европейской одежде вы увидите японцев и китайцев, индусов и турок, левантийцев и филиппинцев, североамериканцев и южноамериканцев и, конечно, даже европейцев - по обе стороны занавеса.
   В Танжере вы найдете одних из самых бедных и самых богатых людей в мире. Самые бедные попытаются продать вам что угодно, от средства для чистки обуви до своих не очень белых тел, а самые богатые будут избегать вашего взгляда, опасаясь, что вы попытаетесь продать им что-нибудь.
   Несмотря на недавние изменения, город по-прежнему сохраняет свои уникальные качества. В результате их в постоянное население входят контрабандисты и фарцовщики, беглые от правосудия и международные аферисты, агенты шпионажа и контрразведки, гомосексуалы, нимфоманки, алкоголики, наркоманы, перемещенные лица, бывшие королевские особы и подрывники всех вкус. Местное законодательство ограничивает деятельность некоторых из них.
   Как я уже сказал, это настоящий город.
   * * * *
   Я оторвался от Herald Tribune и сказал: "Здравствуйте, Пол. Есть что-нибудь новое в кулинарии?
   Он опустился в кресло напротив меня и огляделся в поисках официанта. Все столы были переполнены, и, поскольку он узнал мое лицо, он решил, что может вторгнуться. Это была более или менее стандартная процедура в "Кафе де Пари". Это было не то место, куда можно было бы пойти, если бы вы хотели побыть в одиночестве.
   Пол сказал: "Как дела, Руперт? Не видел тебя уже ослиные годы.
   Подошел официант, и Пол заказал стакан пива. Пол был покладистым человечком с желтоватым лицом. Я смутно припоминаю, что кто-то сказал, что он из Ливерпуля и занимается экспортом.
   - Что в газете? - сказал он равнодушно.
   "Пого и Альберт собираются драться на дуэли, - сказал я ему, - а Лил Эбнер становится рок-н-ролльным певцом".
   Он хмыкнул.
   - О, - сказал я, - интеллектуальный тип. Я просмотрел первую страницу. "Русские запустили еще один пилотируемый спутник".
   "У них есть, а? Насколько велик?"
   "В несколько раз больше, чем все, что есть у нас, американцев".
   Пиво пришло и выглядело хорошо, поэтому я тоже заказал стакан.
   Пол спросил: "Что случилось с этими жалкими летающими тарелками?"
   - Какие летающие тарелки?
   Мимо прошла француженка с пуделем, так аккуратно подстриженным, что казалось, что он только что выбрит. Девушка была последней из Парижа. Каждая пора на месте. Мы оба ухаживали за ней.
   "Знаете, то, что все видели несколько лет назад. Жаль, что одного из этих чёртовых пилотируемых спутников тогда не было. Может быть, они бы увидели его.
   - Это идея, - сказал я.
   Некоторое время мы больше ничего не говорили, и я начал задаваться вопросом, смогу ли я вернуться к своей газете, не задевая его. Я не очень хорошо знал Поля, но, если уж на то пошло, сравнительно редко удается узнать кого-то очень хорошо в Танжере. В основном карты разыгрываются близко к груди.
   * * * *
   Принесли мое пиво и тарелку тапас для нас обоих. Тапас в Cafe de Paris может состоять из картофельного салата, нескольких анчоусов, оливок и, возможно, сыра. Бесплатный обед, как называли это в Штатах.
   Чтобы что-то сказать, я спросил: "Как вы думаете, откуда они взялись?" И когда он выглядел пустым, я добавил: "Летающие тарелки".
   Он ухмыльнулся. "С Марса или Венеры, или еще откуда".
   - Умммм, - сказал я. "Жаль, что ни один из них никогда не разбивался и не приземлялся на футбольное поле Йельского университета со словами "Отведи меня к своей чирлидерше " или что-то в этом роде".
   Пол зевнул и сказал: - Это всегда была проблема с объяснениями этих сумасшедших парней. Если это были пришельцы из космоса, то почему бы не показать себя?"
   Я съел один из картофельных чипсов. Он был приготовлен на прогорклом оливковом масле.
   Я сказал: "О, на этот вопрос есть разные ответы. Мы, вероятно, могли бы посидеть здесь и подумать о двух или трех, которые имеют смысл".
   Пол был слегка заинтересован. "Как что?"
   - Ну, черт возьми, предположим, например, что существует большая Галактическая Лига цивилизованных планет. Но это ограничено, понимаете. Вы не имеете права на членство, пока вы, ну, скажем, пока не разработаете космический полет. Затем вас приглашают в клуб. Тем временем они время от времени отправляют секретные миссии, чтобы следить за вашим прогрессом".
   Пол ухмыльнулся мне. - Я вижу, ты читаешь ту же ерунду, что и я.
   Мимо прошла мавританская девушка, одетая в аккуратно сшитую серую джеллабу, туфли в европейском стиле на высоких каблуках и розоватую шелковую вуаль, настолько прозрачную, что было видно, что она накрашена губной помадой. Очень вызывающе, темные глаза могут быть поверх вуали. Мы оба ухаживали за ней.
   Я сказал: "Или, вот еще один. Предположим, у вас есть очень развитая цивилизация, скажем, на Марсе".
   "Не Марс. Нет воздуха, и слишком чертовски сухо, чтобы поддерживать жизнь.
   - Не перебивайте, пожалуйста, - сказал я с притворной строгостью. "Это очень древняя цивилизация, и когда планета начала терять воду и воздух, она ушла под землю. Использует гидропонику и так далее, экономит воду и воздух. Разве не так бы мы поступили через несколько миллионов лет, если бы Земля лишилась воды и воздуха?"
   - Думаю, да, - сказал он. - В любом случае, что с ними?
   "Ну, они наблюдают, как человек переживает научный бум, промышленный бум, демографический бум. Бум, и точка. Со дня на день у него появятся практические космические корабли. Между тем, у него также есть водородная бомба, и то, как он бьет в барабаны по обе стороны Занавеса, он не против ее использования, если ему это сойдет с рук".
   Пол сказал: "Я понял. Значит, они напуганы и следят за нами. Это старый. Я читал это дюжину раз, но в разной форме".
   Я повел плечами. - Ну, это одна из возможностей.
   "У меня есть лучше. Как это. Эта инопланетная форма жизни находится далеко впереди нас. Их цивилизация настолько стара, что у них нет записей о том, когда она зародилась и какой она была в первые дни. Они вышли за рамки таких вещей, как войны, депрессии и революции, жадность к власти или любые другие вещи, доставляющие нам плохие времена здесь, на Земле. Они все как ученые, понимаете? И некоторые из них очень хорошо воспринимаются Землей, особенно такими, какие мы есть сейчас, со всеми проблемами, понимаете? События развиваются так быстро, что мы не знаем, куда идем и как туда доберемся".
   * * * *
   Я допил пиво и захлопал в ладоши Мули. - Как ты имеешь в виду, куда мы идем ?
   "Ну, возьмите сегодня половину стран мира. Они пытаются индустриализировать, модернизировать, догнать передовые страны. Посмотрите на Египет, и Израиль, и Индию, и Китай, и Югославию, и Бразилию, и всех остальных. Пытаются подтянуться до уровня передовых стран, и все делают это разными методами. Но посмотрите на так называемые развитые страны. По уши в проблемах. Несовершеннолетние правонарушители, растущий уровень преступности и самоубийств, психушки, полные благоухания, безработные, угроза войны, тратящие все свои деньги на вооружение, а не на такие вещи, как школы. Весь этот кровавый беспорядок. Да ведь человек с Марса был бы очарован, типа.
   Подошел Моули, шаркая ногами в своих туфлях-бабушах, и мы оба заказали еще одну кружку пива.
   Пол серьезно сказал: - Знаешь, в такого рода разговорах есть только одна большая загвоздка. Я уже разбирался со всем этим раньше, и ты всегда упираешься в эту кирпичную стену. Где они, эти наблюдатели, или ученые, или шпионы, или кто они? Рано или поздно мы поймаем одного из них. Вы знаете, Скотланд-Ярд, или ФБР, или российская тайная полиция, или французская служба безопасности, или Интерпол. Этот мир настолько полон полиции, контрразведывательных групп и агентов службы безопасности, что инопланетянин со временем оступится, независимо от того, насколько хорошо он обучен. Рано или поздно он оступится, и его схватят".
   Я покачал головой. "Не обязательно. В первый раз, когда я рассматривал такую возможность, мне казалось, что такой инопланетянин обосновается в Лондоне или Нью-Йорке. Где-то, где он мог бы использовать библиотеки для исследований, получать ежедневные газеты и журналы. Будьте прямо в центре событий. Но сейчас я так не думаю. Думаю, он был бы прямо здесь, в Танжере.
   "Почему Танжер?"
   "Это единственный город в мире, где можно все. Никому нет дела до тебя и твоих дел. Например, я знаю вас уже год или больше и не имею ни малейшего представления о том, как вы зарабатываете на жизнь.
   - Верно, - признал Пол. - В этом городе редко даже спрашиваешь человека, откуда он. Он может быть британцем, белым русским, баском или сикхом, и всем наплевать. Откуда ты , Руперт?
   - Калифорния, - сказал я ему.
   - Нет, ты не такой, - усмехнулся он.
   Я был ошеломлен. "Что ты имеешь в виду?"
   "Я почувствовал, как несколько минут назад вы возвращаетесь к своим мыслям, когда я говорил о Скотланд-Ярде или о том, что ФБР, возможно, арестовывает инопланетянина. Телепатия - это чувство, не тренированное гуманоидами. Если бы он у них был, ваша работа - и моя - была бы значительно сложнее. Посмотрим правде в глаза, несмотря на эти человеческие тела, в которые мы замаскированы, ни один из нас не является гуманоидом. Откуда ты на самом деле, Руперт?
   - Альдебаран, - сказал я. "А ты?"
   - Денеб, - сказал он мне, дрожа.
   Мы посмеялись и заказали еще пива.
   - Что ты делаешь здесь, на Земле? Я спросил его.
   "Исследую для одного из наших мясных трестов. Мы белковые едоки. Гуманоидная плоть считается настоящим деликатесом. А ты?"
   "Разыскиваю место для экстремалов. Моя работа состоит в том, чтобы обращаться к этим отсталым культурам и помогать разжигать межплеменные или международные конфликты - в зависимости от того, насколько они развиты. Потом приходят наши туристы - хорошо защищенные, конечно, - и получают удовольствие, наблюдая за этим".
   Пол нахмурился. "Такая практика может испортить очень много хорошего мяса".
   СТАТУС-КВО
   В его доходной категории и в пригороде, в котором он жил, государственные служащие в возрастной группе от двадцати пяти до тридцати пяти лет в настоящее время носили твид. Твид был в тренде. Не носить твид было неприемлемо.
   Лоуренс Вулфорд носил твид. Его костюм сегодня утром впервые увидел свет на ручном ткацком станке в Донеголе. Его вырезал швед, которому покровительствовали серьезные молодые карьеристы из статусной группы Лоуренса Вулфорда; Английских портных в настоящее время не было, а об итальянцах даже не слышали.
   Вулфорд не спеша шел по дорожке перед своим авто-бунгало, хмуро глядя на спортивную машину у обочины - не того года выпуска, не той марки. Ему придется обменять его на новую модель. В каком-то смысле это был позор, машина ему нравилась. Однако у него не было желания прослыть чудаком среди коллег и друзей. Что на днях сказал сенатор Кэри Макартур? Покажите мне странного, и я покажу вам человека, который сделал первый шаг к тому, чтобы стать коммунистом.
   Вулфорд скользнул под руль, опустил рычаг подъема, плавно нажал на педаль тяги и двинулся в центр Большого Вашингтона. Теоретически ему предстояло еще четыре дня отпуска. Он задавался вопросом, что Хозяин ж антед. В том-то и беда, что ты один из любимых шутеров Босса, когда возникают проблемы, ты оказываешься в их центре. Лоуренс Вулфорд дошел до того, что подумывал о том, чтобы бросить полевые работы и устроиться на офисную работу, что означало повышение статуса и зарплату.
   Он передал свою машину парковщику на ведомственной стоянке и прошел через подъезд, которым пользовались ведомственные чиновники второго ранга. Через год, сказал он себе, он воспользуется той другой дверью.
   Секретарь приемной Босса подняла глаза, когда Лоуренс Вулфорд вошел в приемную, где она председательствовала. - Привет, Ларри, - сказала она. - Слышал, твой отпуск назвали коротким. Чертов позор".
   ЛаВерн Полк была симпатичным маленьким гением эффективности. Подобно Наполеону и его армии, она знала имя каждого члена ведомства и обращалась со всеми по имени. Однако она определенно была странной. Например, стили могут приходить и стили могут уходить, но ЛаВерн одевалась так, чтобы чувствовать себя комфортно, делала прическу так, как ей казалось лучше всего, и носила на работе туфли на низком каблуке. На самом деле, она была готова и готова рычать на любого, с какими бы добрыми намерениями он ни намекал, что ее несоответствие не способствует ее продвижению по службе.
   Вулфорд сказал: "Привет, Лаверн. Я думаю, что Босс ждет меня.
   "Это он. Иди прямо, Ларри.
   Она посмотрела ему вслед, когда он повернулся и вышел из-под ее стола. Лоуренс Вулфорд производил приятное впечатление тридцатилетних холостяков.
   Босс оторвался от какого-то отчета на своем столе, на который он хмурился, кивнул своему оператору и сказал: "Садитесь, Лоуренс. Я буду с тобой через минуту. Пожалуйста, взгляните на это, пока вы ждете". Он передал банкноту.
   Ларри Вулфорд взял его и нашел себе удобное кресло. Он осмотрел купюру спереди и сзади. Это была банкнота в пятьдесят долларов, почти новая.
   Наконец Босс, коренастый, но безупречный карьерный бюрократ ультрасовременной школы, нацарапал на отчете свои инициалы и бросил его в лоток. Он сказал Вулфорду: "Мне очень жаль прерывать ваш отпуск, Лоуренс. Я думал дать задание Уолтеру Фостеру, но я думаю, что ты лучший выбор.
   Ларри решил, что обычная похвала - лучшая тактика, и серьезно сказал о своем ближайшем сопернике. - Уолт хороший человек, сэр. А потом: "Что за кризис?"
   - Что вы думаете об этих пятидесяти?
   Его специалист по устранению неполадок посмотрел на него сверху вниз. - Что тут об этом думать?
   Хозяин хмыкнул, выдвинул ящик стола и вытащил еще один счет. - Вот, посмотри на это, пожалуйста.
   Было еще пятьдесят. Ларри Вулфорд нахмурился, не понимая, что происходит.
   - Обратите внимание на серийные номера, - нетерпеливо сказал Босс.
   Они были идентичны.
   Вулфорд поднял голову. "Подделка. Какой из них плохой?"
   "Это точно - то, что мы хотели бы знать, - сказал Босс.
   Ларри Вулфорд уставился на своего начальника, моргнул и снова просмотрел счета. - Прекрасная работа, - сказал он, - но какое нам до нее дело, сэр? Это юрисдикция секретной службы, фальшивомонетничество".
   "Они призвали нас к этому. Они думают, что это может иметь международные последствия".
   Теперь они куда-то шли. Ларри Вулфорд положил два счета на стол Босса и откинулся на спинку стула в ожидании.
   Его начальник сказал: "Помните, как нацисты выпускали американские и британские банкноты во время Второй войны?"
   "Я был совсем ребенком".
   - Я думал, вы, возможно, читали об этом. Во всяком случае, очевидно, что правительство - со всеми его ресурсами - может подделать абсолютно любую валюту в мире. У него будут навыки, оборудование, средства для выполнения задачи. Немцы вложили сотни миллионов долларов и фунтов, чтобы подорвать финансовое положение союзников".
   - А почему не получилось?
   "Трудность ввести его в обращение, во-первых. Однако на самом деле они использовали количество. Какое-то время наши люди были настолько встревожены, что не позволяли ввозить в эту страну из Мексики никаких банкнот, кроме двухдолларовой купюры - единственной купюры, которую немцы не удосужились воспроизвести. О, какое-то время у них была неразбериха в секретной службе.
   Вулфорд нахмурился. "Какое это имеет отношение к нашему нынешнему положению?"
   Босс сказал: "Это всего лишь предположение. Одна из этих банкнот является поддельной, но настолько превосходной репродукцией, что требуемое мастерство выходит за рамки ресурсов любого известного фальшивомонетчика. Секретная служба хочет знать, может ли это быть из-за границы, и если да, то откуда. Если это правительственный проект, особенно советского Комплекса, то он попадает в поле зрения нашего особого отдела плаща и кинжала".
   "Да сэр." - сказал Вулфорд. Он встал и снова рассмотрел две купюры. "Как они вообще определили, что один был плохим?"
   "Чистая удача. Банковский служащий с почти эйдетической памятью просматривал партию пятидесятых. Вы знаете, это не слишком часто используемое наименование. Произошло совпадение, так как в той же связке дублировался серийный номер".
   "А потом?"
   "Репродукция была настолько идеальной, что Секретная служба немедленно возмутилась. Если не считать усилий нацистов, ничего подобного никогда не было. Идеальное дублирование гравюры и бумаги идентично. Фальшивомонетчики, очевидно, даже дошли до того, что приложили к банкнотам определенный искусственный износ, прежде чем пустить их в обращение".
   Ларри Вулфорд сказал: "Это не в моих правилах. Как они смогли проверить дальше и сколько еще они нашли?"
   "Новая IBM настолько ртер помогите. Секретная служба проверяла каждую пятидесятидолларовую купюру в каждом учреждении города, как банковском, так и правительственном. На данный момент они обнаружили всего десять банкнот".
   - А другие города?
   "Никто. Все они прошли в Большом Вашингтоне, что само по себе подозрительно. Сумма расходов, затраченных на изготовление этих банкнот, не позволяет принять лишь несколько из них. Их должно стать больше. Лоуренс, эта репродукция такова, что пушер может зайти в банк и любой клерк изменит свою фальшивую валюту.
   - Ого, - присвистнул Ларри.
   "Верно."
   "Значит, вы хотите, чтобы я работал над этим с секретной службой на случай, если советский комплекс намеренно делает нам грязь".
   - Именно в этом и заключается идея, Лоуренс. Принимайтесь за работу, пожалуйста, и оставайтесь на связи со мной. Если вам нужна поддержка, я могу поручить Уолтеру Фостеру или другим оперативникам помочь вам. Это может иметь бесконечные последствия".
   * * * *
   Вернувшись в приемную, Вулфорд сказал администратору Босса: "Я работаю на местной работе, Лаверн, как насчет того, чтобы назначить мне девушку?"
   - Можно, - сказала она.
   - И, послушай, скажи ей, чтобы она достала все доступные работы по подделке денег и сложила их у меня на столе.
   "Верно. Думаешь заняться бизнесом, Ларри?
   Он ухмыльнулся ей. "Это идея. Не отставать от клана Джонсов в городке этого человека стоит примерно вдвое больше моего дохода.
   ЛаВерн неодобрительно сказал: "Тогда почему бы не сдаться? С такой классификацией одинокий человек должен иметь возможность откладывать половину своей зарплаты. Она добавила более спокойно: "Или выйти замуж и содержать семью".
   - Отложить половину моей зарплаты? Ларри фыркнул. - И заполучить дурную славу, а? Нет, спасибо, в наши дни ты не можешь позволить себе быть странным.
   Она покраснела - и чертовски красиво, решил Ларри Вулфорд. Она могла бы быть привлекательной, если бы не явное удовольствие от индивидуализма.
   Ларри вдруг сказал: "Послушай, пообещай, как хорошая девочка, не выставлять нас напоказ, и я приглашу тебя на ужин сегодня вечером в Шикарную комнату".
   "Это то место, где всех умных молодых людей в настоящее время нужно видеть один или два раза в неделю?" - огрызнулась она. - Проваливай, Ларри. Меня, как здоровую, нормальную женщину, интересуют мужчины, но не обязательно ходячие статусные символы".
   Настала его очередь краснеть, и, подумал он с иронией, он, вероятно, сделал это не так красиво, как она.
   По пути в офис он недоумевал, почему Хозяин держит ее включенной. В классическом понимании у секретаря-регистратора все поры должны быть на месте, но в свое время ЛаВерн Полк, должно быть, заставила поднять не одну бюрократическую бровь. Эффективность, вероятно, была ответом; Босс не мог позволить ей уйти.
   * * * *
   Ларри Вульф Офис Орда был не более чем каморкой. Он сел за письменный стол и хлопнул ящиком или двумя, открывая и закрывая. Ему нравилась работа, нравился отдел, но теоретически у него оставалось еще несколько дней отпуска, и он ненавидел возвращаться к рутине.
   Если бы он знал это, вряд ли это было бы рутиной.
   Наконец он щелкнул телефоном и попросил схему. Он набрал три номера, прежде чем получил свою тему. Экран телефона оставался пустым.
   - Ганс? он сказал. "Лоуренс Вулфорд".
   Тевтонский акцент был тяжелым, голос грубоватым. "Ах, Ларри! вам нужна помощь, чтобы сделать ваш отпуск? Может быть, зловещая экзотическая юная леди с длинным мундштуком?"
   Ларри Вулфорд проворчал: "Как ты узнал, что я в отпуске?"
   Другой рассмеялся. - Ты лучше знаешь, чем спрашивать об этом, мой друг.
   Ларри сказал: "Каникулы закончились, Ганс. Мне нужна информация.
   Теперь голос был более осторожным. - Я должен тебе одну или две услуги.
   "Не так ли? Смотри, Ганс, что нового в стане русских?
   Душевность исчезла. "Что ты имеешь в виду?"
   "Есть что-то серьезное? Есть ли в этой стране кто-нибудь новенький из советского Комплекса?"
   - Ну, а теперь... - голос другого затих.
   Ларри Вулфорд нетерпеливо сказал: - Послушай, Ганс, давай не будем тратить время на фехтование. Вы управляете клиринговым агентством для, э- э , информации. Вы строго деловой человек, беспартийный, так сказать. Хорошо, до сих пор наш отдел терпел вас. Возможно, продолжим. Возможно, причина в том, что мы считаем, что больше получаем от вашего существования, чем теряем. Русские, по-видимому, думают так же, доказательство тому, что вы живы и имеете филиалы в столицах всех держав на Земле.
   - Ладно, ладно, - сказал немец. "Дайте мне немного подумать. Можете ли вы дать мне представление о том, что вы ищете?" Теперь в голосе звучала нотка интереса.
   "Нет. Я просто хочу знать, слышали ли вы что-нибудь новое против моей стороны, с другой стороны. Или, если вы знаете о каких-либо свежих сотрудниках оттуда.
   "Честно говоря, я не видел. Если бы вы могли дать мне подсказку.
   - Я не могу, - сказал Ларри. - Послушай, Ганс, как ты и сказал, ты должен мне одну или две услуги. Если что-то появится, дайте мне знать. Тогда я буду тебе должен.
   Голос снова стал веселым. - Это сделка, мой друг.
   После того, как Вулфорд повесил трубку, он сердито посмотрел на телефон. Ему стало интересно, не лжет ли Ганс Дистельмайер. Немец командовал крупнейшей в мире профессиональной шпионской сетью. Было возможно, но трудно, чтобы что-то в шпионаже развивалось без его подозрения.
   Телефон зазвонил. На экране был Стив Хакетт из секретной службы.
   Хакетт сказал: "Вулфорд, ты идешь? я тебя понимаю Вам поручили залезть нам в волосы на этой работе".
   - Хм, - хмыкнул Ларри. - Насколько я слышал, весь ваш отдел сдался, поэтому мне поручено помочь вам выйти из вашего обычного неловкого замешательства.
   Хэкетт фыркнул. - Во всяком случае, ты можешь заехать? Я буду работать в связке с вами.
   - Идем, - сказал Ларри. Он повесил трубку, встал и направился к двери. Если они смогут взломать эту штуку в первый же день, он возьмет этот отпуск там, где он был прерван, и, возможно, сможет выбить еще несколько дней из Босса в придачу.
   В это время суток с парковкой были бы проблемы, несмотря на автоматизацию улиц. Он оставил свою машину на ведомственной стоянке и взял такси.
   * * * *
   Отдел подделок Секретной службы занимал внушительную часть внушительного правительственного здания. Ларри Вулфорд мелькал здесь и там своими удостоверениями, тут и там объяснял охранникам и администраторам и, наконец, оказался в кабинете Стива Хакетта, который был почти точной копией его собственного по размеру и обстановке.
   Сам Стив Хакетт был довольно точной точной копией Вулфорда, за исключением сходства лица. Дело в том, что Стив был почти линкольнским в своем уродстве. Карьерист, около тридцати, хороший университет, стрижка под ежик, шесть футов сто семьдесят, серьезный взгляд. Он был одет в твид Харриса. Ларри Вулфорд отметил это; возможно, елочка возвращается. Он вздрогнул при мысли о серьезных переменах в своем гардеробе; это будет стоить целое состояние.
   До этого они вместе работали над несколькими делами, когда Стива Хэкетта назначили президентским телохранителем, и хорошо сотрудничали.
   Стив встал и пожал руку. "Я думал, что в этом месяце ты будешь ловить окуня во Флориде. Ты так любишь свою работу, что не можешь оставаться в стороне, или ты просто пытаешься произвести впечатление на своего шефа?
   Ларри прорычал: "Отлично. Секретная служба увязла, и они должны вызвать меня, чтобы убрать беспорядок".
   Стив указал ему на стул и тут же стал серьезным. - Ты знаешь что-нибудь о продвижении геев, Вулфорд?
   - Это означает передачу фальшивых денег, не так ли? Все, что я знаю, это то, что показывают в криминальных шоу TriD.
   - Я вижу, ты мне очень поможешь. Есть ли у вас хоть какие-нибудь сведения о возможности того, что этот материал может поступать из-за границы?
   - Ничего положительного, - сказал Ларри. - Вы что-нибудь делаете?
   "Мы только начинаем. В этой сделке есть что-то необычное, Вулфорд. Это не вписывается в рутину".
   Ларри Вулфорд сказал: "Я так не думаю, если материал настолько хорош, что даже банковский служащий не может отличить".
   - Я сейчас не об этом. Позвольте мне рассказать вам о стандартных подделках". Агент секретной службы толкнул откинулся на вращающееся кресло, закурил и поставил ноги на край приоткрытого ящика стола. "Вкратце, дело обстоит так. Какой-нибудь умный парень купил себе набор тарелок, тигельный пресс и...
   Ларри перебил его: "Где он берет тарелки?"
   - Сейчас это не имеет значения, - сказал Стив. "Различные пути. Может быть, он их сам делает, иногда покупает у кривого гравера. Но я говорю о продвижении экологически чистых товаров после того, как они будут напечатаны. Так или иначе, наш друг сбегает, скажем, пятерок на миллион долларов. Но он не пытается пройти их сам. Он продает их оптом за сетку, скажем, за пятьдесят тысяч долларов. Другими словами, он продает двадцать долларов подделки за один хороший доллар".
   Ларри поджал губы. "Неплохая скидка".
   "Э-мм. Но это безопаснее всего с его точки зрения. Полдюжины или около того дистрибьюторов, которым он его продал, тоже не пытаются его передать. Они также играют осторожно. Они продают его, скажем, десять к одному, на следующую ступеньку лестницы".
   - А это те ребята, что проходят мимо, а?
   - Даже тогда, обычно. Эти мелкие спекулянты берут ее и передают в пять к одному лохам в торговле, которые берут на себя самые большие риски. Большинство из них являются профессиональными толкателями геев, как говорится. Некоторые, однако, являются сравнительными любителями. Например, матросы, которые покупают с мыслью сдать их в какой-нибудь иностранный порт, где деньги моряков текут быстро".
   Ларри Вулфорд поерзал на стуле. - Так к чему ты клонишь?
   Стив Хакетт раздраженно потер указательным пальцем кончик курносого носа. - Как я уже сказал, это стандартная процедура с контрафактной продукцией. Мы все настроены на то, чтобы справиться с этим, и делаем довольно хорошую работу. Там, где у нас есть трудности, так это с любителями".
   Вулфорд хмуро посмотрел на него.
   Хакетт сказал: "Например, какой-то парень, который сам его изготавливает и передает. Он неизвестен стукачам, не имеет криминального прошлого, делает сравнительно небольшие суммы и продвигает свой продукт на рынок в течение определенного периода времени. Однажды у нас в Нью-Йорке был один старый дьявол, который на самом деле рисовал однодолларовые купюры. Он был потрясающим художником. Нам потребовались годы, чтобы заполучить его".
   Ларри Вулфорд сказал: "Ну, зачем во все это вдаваться? Сейчас мы вряд ли имеем дело с любителями".
   Стив посмотрел на него. "В том-то и беда. Мы."
   "Ты чокнутый? Даже ваши собственные эксперты не могут отличить этот продукт от реальных денег".
   "Я не говорил, что это делают любители. Его продвигают любители - или, может быть, лучше сказать - любители".
   "Откуда вы знаете?"
   - Во-первых, большинство профессионалов не возьмутся за что-то большее, чем двадцать. Десятки лучше, пятерки еще лучше. Когда вы проходите пятьдесят, человек, которому вы его даете, может вспомнить, где он его взял". Стив - Особенно если дать чаевые метрдотелю в первоклассном ресторане, - медленно произнес Хакетт. Метрдотель держится на своей должности благодаря своей способности запоминать лица и имена".
   * * * *
   "Что еще заставляет вас думать, что ваши толкатели - любители?"
   - Любитель, - поправил Хэкетт. "В идеале пушер - незаметный тип. Из тех, чье лицо ты никогда не запомнишь. Девушка-подросток никогда не тратит деньги на ветер".
   Пришло время посмотреть, и Ларри Вулфорд подчинился. "Подросток!"
   "У нас было четыре ее описания, одно из них превосходное. Фредрик, метрдотель в Ла-Кальвадосе, имеет значение, но остальные подкалывают. Она купила духи и перчатки в Michel Swiss, самом шикарном магазине в городе, платье в Chez Marie - там она прожила три пятидесятых - и шляпу в магазине Paulette на Монро-стрит.
   - Между прочим, это еще один признак любителя. Компетентный пушер покупает небольшой товар и получает сдачу со своей фальшивой купюры. Наша девушка покупала дорогие вещи, явно больше интересуясь товаром, чем сдачей".
   "Кажется, это не имеет особого смысла, - возразил Ларри Вулфорд. - У тебя вообще есть какие-нибудь идеи?
   "Вопрос в том, - сказал Хакетт, - где она его взяла? Она связана с одним из посольств и приобрела вещи за границей? Если это так, то, возможно, это снова ставит вас на колени...
   Зазвонил телефон, и Стив щелкнул выключателем и проворчал: "Да? Говорит Стивен Хэкетт".
   Он слушал на мгновение затем выключил телефон и вскочил на ноги. - Давай, Ларри, - рявкнул он. "Это оно."
   Ларри тоже встал. "Кто это был?"
   "Фредрик, в "Ла Кальвадос". Девушка пришла на обед. Пойдем!"
   * * * *
   La Calvados был самым шикарным французским рестораном в Большом Вашингтоне, городе, не лишенном шикарных ресторанов. Только высшие эшелоны правительственных кругов могли позволить себе его тарифы; клиентура, скорее всего, состояла из деловых аферистов и лоббистов. Ларри Вулфорд обедал здесь ровно дважды. Вы можете получить репутацию, потратив деньги далеко за пределы своего очевидного статуса оплаты.
   Фредрик, метрдотель отеля , смог поприветствовать их обоих по именам. - Мсье Хакетт, мсье Вулфорд, - поклонился он. Он явно не одобрял использование Ла-Кальвадоса в качестве пристанища, где власти ловили фальшивомонетчиков.
   "Где она?" - сказал Стив, глядя на общественную столовую.
   Фредрик сказал, непрофессионально взволнованный: "Понимаете, мсье Хэкетт, вы же не ожидали, э-э, арестовать юную леди во время нашего обеденного перерыва?"
   Стив нетерпеливо посмотрел на него. "Мы не то чтобы били их дубинками по голове, надеваем браслеты и тащим с визгом в автозак".
   - Конечно нет, мсье, но...
   Шеф Ларри Вулфорда обедал здесь несколько раз в неделю и, вероятно, был в лучших отношениях с Фредриком, чьи решения за столом и чья степень раболепия имели большое влияние на статус человека в Большом Вашингтоне. Ларри устало сказал: - Мы можем подождать, пока она не уйдет. Где она?"
   Фредрик отвел их в сторону.
   "Видите юную леди у окна в парке? Довольно неуклюжий тип?
   Это был подросток, все в порядке. Юноша с поднятыми вверх бровями в попытке продемонстрировать изысканность.
   Стив сказал: "Ты знаешь, кто она?"
   - Нет, - сказал Фредрик. - Едва ли это наша обычная клиентура.
   "Ой?" - сказал Ларри. "Она выглядит как деньги".
   Фредрик сказал: "Платье выглядит так, как будто оно от Chez Marie, но она носит его так, как будто оно принадлежит Кляйну. Ее духи Chanel, но она использовала примерно в три раза больше, чем можно было бы ожидать".
   - Это наша девушка, все в порядке, - пробормотал Стив. - Где мы можем присматривать за ней, пока она не уйдет?
   - Почему не здесь, в баре, мсье?
   "Почему бы и нет?" - сказал Ларри. - Я мог бы выпить.
   Фредрик прочистил горло. -- Ах, господа, эти пятьдесят я вам отдал. Я полагаю, оно оказалось ложным?
   Стив ухмыльнулся ему. - Боюсь, что да, Фредрик. Департамент держит его".
   Ларри достал бумажник. "Однако у нас есть определенная свобода действий в отношении расходов на это задание, и мы ценим ваше сотрудничество". Он вручил метрдотелю две двадцатки и десятку . Фредрик низко поклонился, деньги волшебным образом исчезли в его одежде. - Merci bien , мсье.
   В баре Стив сердито посмотрел на своего коллегу. "Ха!" он сказал. "Почему я не подумал об этом первым? С этого момента он будет становиться на колени и стучать головой каждый раз, когда увидит тебя в загоне.
   Ларри Вулфорд погрозил пальцем другому. "Это статусный город, мой мальчик. Престиж означает все. Когда я возьму на себя работу своего босса, может быть, мы сможем перевести вас, и я дам вам должность, соответствующую вашим достижениям". Он рассудительно поджал губы. - Хотя, если подумать, это может означать понижение в должности с той работы, которую вы сейчас занимаете.
   - Водка с мартини, - сказал Стив бармену. - Польская водка, конечно.
   "Конечно, сэр."
   Ларри сказал: "То же самое для меня".
   Бармен ушел, и Стив пробормотал: "Я ненавижу водку".
   - Ага, - сказал Ларри, - но что ты собираешься делать в таком месте, как это, заказывать какой-нибудь странный напиток?
   Стив полез в карман за деньгами. - Нам не придется их пить. Вот и она."
   Она шла с гордо поднятой головой, высокомерно на каждом шагу. Не обращая внимания на крестьян за столами, мимо которых она прошла.
   - Боже мой, - проворчал Стив. - Удивительно, что Фредрик впустил ее.
   Она на мгновение заколебалась перед дверью престижного ресторана, позволяя прохожим понять, что она только что вышла, а затем повернула направо, чтобы прогуляться по торговой улице.
   В пятидесяти футах ниже Ла Кальвадоса Стив сказал: - Пошли, Вулфорд.
   Один шагнул в один локоть, другой в другой. Стив тихо сказал: "Можем ли мы задать вам несколько вопросов?"
   Ее брови поползли вверх: " Прошу прощения!"
   Стив вздохнул и показал значок, прикрепленный к бумажнику, чтобы он не бросался в глаза. - Секретная служба, мисс, - пробормотал он.
   - О, дьявол, - сказала она. Она посмотрела на Ларри Вулфорда, а затем снова на Стива.
   Стив сказал: "Помимо всего прочего, мы занимаемся фальшивыми деньгами".
   Ростом она была около пяти футов четырех дюймов на каблуках, очевидно, побывала в салонах красоты и, очевидно, поручила им приукрасить ее. Это не оторвалось. Она по-прежнему выглядела так, как будто ей было бы удобнее работать чирлидером младших классов средней школы маленького городка. Она была светловолосой, с зелено-голубыми глазами, и у нее был тот цвет лица, который редко бывает даже в двадцатые годы.
   - Я... я не понимаю, о чем ты говоришь. Ее подбородок начал дрожать.
   Ларри мягко сказал: - Не волнуйся. Мы просто хотим задать вам несколько вопросов".
   - Ну... как что? Она собиралась моргнуть в ответ слезы в один миг. По крайней мере, Ларри надеялся, что она моргнет им в ответ. Он бы не хотел, чтобы она начала выть здесь на публике.
   Ларри сказал: "Мы думаем, что вы можете помочь правительству, и нам нужна ваша помощь".
   Стив закатил глаза вверх, но повернулся и махнул рукой, чтобы вызвать уличное такси.
   В такси Ларри сказал: - А что, если мы поедем в мой офис, Стив?
   - Со мной все в порядке, - пробормотал Стив, - но, судя по внешности этой юной леди, я думаю, что это ложная тревога с вашей точки зрения. Она явно американка. Как вас зовут, мисс?
   - Это Зусанетта. Ну, правда, Сьюзан.
   - Что Сьюзен?
   - Я... я не уверен, что хочу тебе говорить. Я... мне нужен адвокат.
   "Юрист!" Стив фыркнул. - Вы имеете в виду, что вам нужны органы по делам несовершеннолетних, не так ли?
   - О, какая подлость, - пробормотала она.
   * * * *
   В коридоре рядом с кабинетом Босса Ларри сказал Стиву: - Отведи мисс... а, Зусанетту в мой кабинет, Стив. Я буду там через минуту.
   Он открыл дверь в приемную и сказал: "Лаверн, у нас в кабинете девушка..."
   - Почему, Ларри!
   Он сердито посмотрел на нее. "Подозреваемый. Я хочу полную запись всего сказанного. Как только мы закончим, сделайте копии, по крайней мере, три или четыре.
   - А кто, мистер Вулфорд, была вашей девушкой Пятница в прошлом году?
   - Это важно, дорогая. Я полагаю, вы снабдили меня секретаршей, но я еще даже не познакомился с ней. Позаботься об этом, хорошо?"
   - Конечно, Ларри.
   Он последовал за Стивом и девушкой в свой офис.
   Усевшись, девушка и Стив на единственных двух дополнительных стульях, которыми могла похвастаться кабинка, и Ларри за своим столом, он посмотрел на нее, как он надеялся, ободряюще. - Просто скажи нам, где ты взяла деньги, Зусанетта.
   Стив внезапно протянул руку и взял ее сумку с колен. Она ахнула и схватилась за него, но он ускользнул от нее, и она откинулась назад, ее подбородок снова дрожал.
   Стив принес толстую пачку счетов, по крайней мере, самые высокие, все пятидесятые, и бросил их на стол Ларри. Он достал школьный пропуск и прочитал: "Сьюзен Селф, Элвуд-авеню". Он взглянул на Ларри и сказал: - Это прямо на востоке, рядом с Патерсон-парком в балтиморской части города, не так ли?
   Ларри сказал ей: "Зусанетта, я думаю, тебе лучше рассказать нам, где ты взяла все эти деньги".
   - Я нашла его, - с вызовом сказала она. - Ты ничего не сможешь мне сделать, если я просто найду его. Каждый может найти деньги. Хранители Искателей...
   - Но если это подделка, - сухо перебил Стив, - то, может быть, и плакальщицы.
   - Где ты его нашла, Зусанетта? - мягко сказал Ларри.
   Она сжала губы, и дрожание ее подбородка исчезло. - Я... я не могу тебе этого сказать. Но это не подделка. папа... м Твой отец сказал, что это не хуже любых денег, которые печатает правительство.
   - Вот именно, - кисло сказал Стив. - Но это по-прежнему подделка, что делает траты действительно незаконными, мисс Селф.
   Она переводила взгляд с одного на другого, не понимая своего положения. Она сказала Ларри: "Ты имеешь в виду, что это не настоящие деньги?"
   Он сохранял обезоруживающий тон, но покачал головой: - Боюсь, что нет, Зусанетта. А теперь расскажи нам, где ты его нашел?
   "Я не могу. Я обещал"
   "Я понимаю. Значит, вы не знаете, кому он изначально принадлежал?
   "Он никому не принадлежал".
   Стив Хакетт недоверчиво присвистнул. Он играл роль жесткого, подозрительного копа; Ларри со стороны понимающего, сочувствующего офицера, пытающегося дать подозреваемому передышку.
   Сьюзан Селф быстро повернулась к Стиву. "Ну, это не так. Ты даже не знаешь.
   Ларри сказал: - Думаю, она говорит правду, Стив. Дайте ей шанс. Она играет честно". Он оглянулся на девушку и нахмурился в замешательстве. "Все деньги принадлежат кому -то , не так ли?"
   Теперь они были у нее. Она сказала превосходно. "Не обязательно к какому-то телу . Он может принадлежать, например, организации".
   Стив скептически хмыкнул. "Я думаю, мы должны арестовать ее, - сказал он.
   Ларри поднял руку, на его лице отразилось сопротивление. - Я разберусь с этим, - резко сказал он. "Зусанетта делает все возможное, чтобы сотрудничать". Он повернулся к девушке. "Теперь вопрос в том, какой организации принадлежали эти деньги?"
   Она торжествующе посмотрела на Стива Хакетта. "Он принадлежал Движению".
   Они оба посмотрели на нее.
   Наконец Стив сказал: - Какое движение?
   Она задумалась. - Это единственное имя, которое они называют.
   - Кто они? - злобно рявкнул Стив.
   - Я... я не знаю.
   Ларри сказал: "Ну, ты уже говорил нам, что твой отец был членом, Зюсанетт".
   Ее глаза расширились. "Я сделал? Я не должен был этого говорить". Но она, очевидно, поверила ему на слово.
   Ларри ободряюще сказал: "Ну, мы могли бы продолжать. Кто еще является членом этого Движения, кроме твоего отца?
   Она неловко поерзала в кресле. - Я не знаю ни одного из их имен.
   Стив посмотрел на школьный пропуск в своих руках. Он сказал Ларри: "Я лучше позвоню".
   Он ушел.
   * * * *
   Ларри сказал: - Не беспокойся о нем, Зусанетта. Итак, это движение . Какое-то забавное имя, не так ли? Что это значит?"
   Она явно была рада, что некрасивый Стив Хакетт покинул комнату. Ее слова лились более свободно. "Ну, папа говорит, что они называют это Движением, а не чем революция..."
   В желудке Лоуренса Вулфорда проявился кубик льда.
   "...Потому что люди привыкают к словам. Как революция. Все против этого слова, потому что все думают об убийстве и все такое, а папа говорит, что не должно быть ни стрельбы, ни убийств, ни чего-то подобного. Это просто означает фундаментальные изменения в обществе. И, говорит папа, возьми слово пропаганда. Все должны думать, что это автоматически означает ложь, но это совсем не так. Это просто означает, например, аргументы, которые вы используете, чтобы убедить людей в том, что то, за что вы стоите, правильно, и это может быть ложью, а может и нет. И, говорит папа, возьми слово социализм. Так много людей имеют неправильное представление о том, что это значит, что социалисты должны отказаться от этого слова и начать использовать что-то другое для обозначения того, что они обозначают".
   Ларри мягко спросил: - Ваш отец - социалист?
   "О, нет."
   Он понимающе кивнул. - О, коммунист, а?
   Сьюзан Селф была возмущена. "Папа думает, что коммунисты просто ужасны, очень странные".
   Стив Хэкетт вернулся в офис. Он сказал Ларри: "Я послал парочку парней забрать его".
   Сьюзен была на ногах, рука ко рту. - Ты имеешь в виду моего отца! Вы его арестуете!
   Ларри успокаивающе сказал: - Садись, Зусанетта. В этом есть много вещей, которые, я уверен, твой отец сможет объяснить. Он сказал Стиву: "Она сказала мне, что деньги принадлежали движению. Революционное движение, которое не использует термин "революционный", потому что люди негативно реагируют на это слово. Это не Комми.
   Сьюзен возмущенно сказала: "Это американское, ничего иностранного!"
   Стив прорычал: "Давайте вернемся к деньгам. Что это движение делает с большим количеством фальшивых банкнот и где вы их нашли?"
   Очевидно, она решила, что зашла слишком далеко, чтобы отстаивать свою позицию. - Папа не виноват, - сказала она. - Он дважды водил меня в штаб.
   - Где штаб? - сказал Ларри, стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе.
   "Ну... я не знаю. Папа был ужасно глуп по этому поводу. Он завязал свой носовой платок вокруг моих глаз ближе к концу. Но другие все равно жаловались на меня, а папа ужасно рассердился и сказал что-то о молодых людях, участвующих в их освобождении, и все такое, но другие тоже рассердились и сказали, что я ничем не могу помочь. в любом случае вокруг штаб-квартиры, и мне было бы лучше в школе. Все ужасно разозлились, но после второго раза папа пообещал больше не брать меня в штаб".
   - Но где ты нашла деньги, Зюзаннетта? - сказал Ларри.
   "В штабе. Там его тонны и тонны".
   Ларри откашлялся и сказал: - Когда ты говоришь тонны и тонны, ты много имеешь в виду, а?
   Она была гордо определенна. "Я имею в виду тонны и тонны. Тонна - это два тысяч фунтов".
   - Послушай, Зусанетта, - рассудительно сказал Ларри. "Я точно не знаю, сколько весят деньги, но, скажем, фунт будет, скажем, тысячей банкнот". Он взял карандаш и что-то набросал в блокноте перед собой. "Фунт пятидесятых стоит 50 000 долларов. Затем, если вы умножите это на 2000 фунтов, чтобы получить тонну, у вас будет 100 000 000 долларов. И вы говорите, что там тонны и тонны?
   - И это только пятидесятые, - торжествующе сказала Сьюзен. "Итак, вы можете видеть, что два маленьких пакета, которые я подобрал, на самом деле не имеют никакого значения. Как будто я их нашел".
   - Я не думаю, что в фунте достаточно тысячи банкнот, - слабо сказал Стив.
   Ларри спросил: "Сколько там еще денег?"
   "О, сваи. Целые комнаты. Комнаты за комнатами. И стодолларовые купюры, и двадцатки, и пятерки, и десятки...
   Ларри сказал: - Послушай, Зусанетта, я не думаю, что ты в таком положении, чтобы рассказывать нам всякие ерунды. Вся эта история не имеет особого смысла, не так ли?
   Ее рот сжался. - В любом случае, пока не приедет папа, я больше ничего не скажу, - сказала она.
   Что было, когда зазвонил телефон.
   - У меня есть идея, она для меня, - сказал Стив.
   Экран загорелся, и Лаверн Полк сказал: "Ларри, позови Стива Хакетта".
   Ларри толкнул телефон так, чтобы Стив мог заглянуть в него. ЛаВерн отключился, и его заменил незнакомец в форме. Стив сказал: "Да?"
   Полицейский сказал: - Он сбежал из курятника, сэр. Должно быть, он вышел всего за несколько минут до нашего прибытия. Не мог взять больше чемодана. Несколько бумаг разбросаны по комнате, которую он использовал в качестве офиса.
   Сьюзан ахнула: "Ты имеешь в виду папу?"
   Стив Хакетт провел рукой по приплюснутому носу. - Святые дымы, - сказал он. Он поблагодарил копа и отключился.
   Ларри сказал: "Послушай, Зусанетта, все будет хорошо. С тобой ничего не случится. Вы говорите, что вам удалось забрать две пачки всех этих денег, которые есть у них в штаб-квартире. Итак, вы думали, что это не будет упущено, и вы всегда хотели тратить деньги так, как это делают звезды в TriD и в кино".
   Она взглянула на него, обернувшись. "Откуда ты знаешь?"
   Ларри сухо сказал: - Я всегда хотел самого себя. Но я хотел бы знать еще одну вещь. Движение. Что он собирался делать со всеми этими деньгами?"
   Это явно озадачило ее. "Профессор сказал, что они собираются потратить их на хористок. Я думаю... я думаю, он шутил или что-то в этом роде. Но мы с папой только что были в Нью-Йорке и видели тех знаменитых танцоров в театре "Нью Рокси" и все такое, а потом, когда мы вернулись, профессор и папа разговаривали, и я слышала, как он это сказал".
   Стив осторожно спросил: - Профессор кто?
   Сьюзен сказала: "Просто профессор. Это все, что мы когда-либо называли его". Ее подбородок снова задрожал.
   * * * *
   Ларри резюмировал это для B осс позже.
   Его начальник насмехался над его недоверием. "Ребенок полон мечтаний, Лоуренс. Это происходит из-за переизбытка этих шоу TriD. У меня девочка такого же возраста. Я не знаю, что происходит в стране. У них нет чувства реальности".
   Ларри Вулфорд мягко сказал: "Ну, она может быть полна чепухи, но у нее были пятидесятые, и она наша единственная связь с тем, кто их напечатал, будь то движение за свержение правительства или что-то в этом роде".
   Босс снисходительно сказал: "Движение, конечно. Очевидно, ее отец произвел их, и она украла некоторое количество, прежде чем он был готов попытаться передать их. Ты уже успел на него наехать?
   "Сьюзан Селф говорит, что ее отец, Эрнест Селф, изобретатель. Стив Хакетт работает над его поиском.
   "Он действительно изобретатель. Очевидно, он изобрел идеальное устройство для подделки. Однако это головная боль секретной службы, а не наша. Хочешь возобновить свои каникулы, Лоуренс?
   Его оперативник скривил лицо в гримасе. - Конечно, знаю, но я не в восторге от этого, сэр. Что произойдет, если действительно существует организация, Движение, как она сказала? Это возвращает его под нашу юрисдикцию по борьбе с подрывной деятельностью".
   Другой снисходительно покачал головой. - Послушайте, Лоуренс, когда вы начинаете планировать социальную революцию, вы не можете планировать организацию, состоящую из небольшого числа людей, которые держат свое существование в секрете. Вопреки тому, во что, кажется, верят многие люди, революции не совершаются горсткой заговорщиков, прячущихся в подвалах и в конце концов свергающих общество, драматически расстреливая президента, короля, царя или кого-то еще. Революции провоцируются массами людей. Люди, у которых достаточно причин быть против любого нынешнего правительства. Обычно они находятся на грани фактического голодания. Вы когда-нибудь читали Макиавелли?
   Никколо Макиавелли был в настоящее время вещью для чтения. Ларри сказал с некоторым достоинством: - Я просмотрел "Принца", "Беседы" и сейчас развлекаюсь его "Историей Флоренции". "
   - У любого, кто может развлечься чтением Макиавелли, - сухо заметил Хозяин, - жуткое чувство юмора. Во всяком случае, я имел в виду то, что он заявил, что принц не может править бесконечно перед лицом активной оппозиции своего народа. Поэтому народ всегда получает правительство, лежащее в пределах его терпимости. Это может быть на одном краю или на другом пределе их терпимости, но это всегда в пределах их зоны терпимости".
   Ларри нахмурился и сказал: "Что вы имеете в виду, сэр?"
   Босс терпеливо сказал: - Я просто наблюдаю, что культуры не ниспровергаются маленькой горсткой тайных заговорщиков. Таким образом, вы можете устранить несколько человек, другими словами, сменить состав правительства, но вы не собираетесь изменить социально-экономическую систему. Это невозможно сделать, пока ваши люди не будут вытолкнуты за пределы их терпимости. Тогда очень хорошо. Революционная организация должна выйти и вести пропаганду. Он должен убедить людей в том, что их подталкивают сверх выносливости. Вы должны заставить массы двигаться. Вы должны произносить речи, печатать газеты, книги, брошюры, вы должны посылать своих организаторов, чтобы усилить интерес к вашей программе".
   Ларри сказал: "Я понимаю, что вы имеете в виду. Если бы это так называемое Движение действительно существовало, оно не могло бы рассчитывать ни на что, пока оставалось бы тайной".
   Босс кивнул. "Это правильно. Лидерами революционного движения могут быть интеллектуалы, социологи, ученые - на самом деле они обычно ими и являются - возьмите нашу собственную Американскую революцию с Джефферсоном, Мэдисоном, Франклином, Вашингтоном. Или Французская революция с Робеспьером, Дантоном, Маратом, Энгельсом и Лениным. Все они были хорошо образованными интеллектуалами из среднего класса. Но сама революция, когда она начинается, идет снизу, из массы людей, доведенных до предела терпимости".
   До Лоуренса Вулфорда дошло, что его начальник добился высокого поста не по счастливой случайности. Он знал, о чем говорил.
   Босс завел дело. "Если бы существовала такая организация, как это Движение, то этот отдел знал бы об этом. Вы не держите в секрете революционное движение. Нет смысла даже пытаться. Даже если его загнать под землю, он производит столько шума, сколько может".
   Его шутер откашлялся. - Я полагаю, вы правы, сэр. - нерешительно добавил он. - Мы всегда можем дать Сьюзан Селф несколько капель Скоп-сыворотки, сэр.
   Босс неодобрительно нахмурился. - Вы знаете, как постановил по этому поводу Верховный суд, Лоуренс. И особенно после того, как медики выявили его влияние на снижение сексуальных запретов. Нет, мистеру Хакетту и секретной службе придется выведывать у девушки правду другими способами. Во всяком случае, это не в наших руках".
   Ларри поднялся на ноги. - Ну что ж, продолжу свой отпуск, а?
   Его начальник взял отчет со своего стола и нахмурился, его внимание уже переключилось на другие дела. Он хмыкнул: "Пожалуйста, разберитесь с Лаверн. Скажи ей, что я сказал взять еще неделю, чтобы компенсировать наше вмешательство в тебя таким образом.
   * * * *
   В глубине души у Ларри Вулфорда были опасения. Во-первых, откуда у ребенка, который, судя по ее игре, не отличался большими умственными способностями даже в свои шестнадцать или семнадцать лет, такие идеи, как тот факт, что у людей выработались предубеждения против таких слов, как революция и пропаганда?
   Однако теперь он был свободен от этого. Пусть Стив Хакетт и его люди возьмут верх. Он, Лоуренс Вулфорд, должен был быстро вернуться в Астор, штат Флорида, и ловить окуня на реке Сент-Джонс. Река.
   Он остановился у стола Лаверн и дал ей свой адрес теперь, когда его отпуск возобновился.
   - сказала она, улыбаясь ему. "Верно. Босс уже сказал мне связаться с секретной службой и сообщить им, что мы уходим. Что случилось со Сьюзен Селф?
   Ларри посмотрел на нее. - Как ты узнал о Сьюзан?
   Ее тон был пренебрежительным. "Запомнить? Ты заставил меня перерезать несколько пленок о тебе и о том неповоротливом Стиве Хакетте, который допрашивал бедного ребенка.
   Ларри фыркнул. "Бедный ребенок, однако. С ее склонностью к жизни и ее отцом, она, вероятно, проведет остаток своей жизни, влезая в волосы Стива в качестве торговца фальшивками.
   "Что они собираются с ней делать? Она всего лишь ребенок".
   Агент пожал плечами. - Мне тоже ее жаль, Лаверн. Стив поселил ее в люксе отеля Greater Washington Hilton, пока все не прояснится. Они не хотят, чтобы газеты пронюхали об этом, пока у них не появится этот ее отец-изобретатель и все, что он состряпал, чтобы получить идеальные копии денег дяди Сэма. Слушай, я не уйду до завтра. Что ты сказал, если мы сегодня вечером прогуляемся по городу?
   "Почему, Ларри Вулфорд! Как мило с твоей стороны спросить меня. Бедняжка, Не-U меня. Что у тебя на уме? Насколько я понимаю, Морт Ленни в одном из ночных клубов.
   Ларри вздрогнул. - Вы знаете, что он говорил об администрации.
   Она мило улыбнулась ему.
   Ларри сказал: "Слушай, мы могли бы пойти на концерт Брамса, тогда..."
   "Тебе нравится Брамс? Я иду за популярным мю так себе. Предпочтительно то, что они писали еще в 1930-х годах. Что-то, под что вы можете танцевать, что-то, к чему вы знаете слова. Корни, как они это называли. Вспомните "Солнечную сторону улицы" и "Как ты выглядишь сегодня вечером".
   Ларри снова вздрогнул. Он сказал: "Послушай, признаюсь, я тоже не хожу на концерты, но тебе не помешает..."
   - Я знаю, - сладко сказала она. "Сообразительному молодому бюрократу не помешает увидеться на концертах".
   - Как насчет Диксиленда? он сказал. - Теперь все в порядке.
   "Мне нравится кукуруза. Кроме того, мой гардероб совершенно не соответствует стилю. Париж, Лондон и Рим всего пару недель назад поссорились и устарели все, чем я владею. Ты бы не хотел, чтобы тебя видели с девушкой, которая на несколько недель старше, не так ли?
   - О, теперь, Лаверн, отстань от меня. Он подумал об этом. - Слушай, у тебя должно быть что- нибудь , что ты могла бы надеть.
   "Убирайся отсюда, конформист с пустыми мыслями! Мне нравится Морт Ленни, он заставляет меня смеяться; Я ненавижу мартини с водкой, от них у меня портится желудок; Мне не нравятся нынешние женские стили, да и мужские тоже". ЛаВерн повернулась к своей машинке и начала диктовать в нее.
   Ларри посмотрел на нее сверху вниз. "Хорошо. ОК Что тебе нравится?"
   Она иррационально огрызнулась: "Мне нравится то, что я люблю".
   Он смеялся над ней в насмешку.
   На этот раз она посмотрела на него. "Это имеет больше смысла, чем вы способны усвоить, мистер Ходячий Символ Статуса. Мои симпатии и антипатии не диктуются кем-то другим. Если мне нравится банальная музыка, я буду слушать ее, и черт с Брамсом, или с Диксилендом, или с чем-то еще, что кто-то еще скажет мне, это все!"
   Он сердито повернулся на каблуках. "Хорошо, хорошо, чтобы создать мир, нужно все, что угодно, странности и все такое".
   - Еще один ярлык, который можно навесить на людей, - прорычала она ему вслед. "У всего есть ярлыки. Будьте уверены и никогда не приходите к каким-либо собственным суждениям!"
   Ах какая женщина! Он задавался вопросом, почему он вообще удосужился пригласить ее на свидание. В этом городе было так много женщин, что вы пробирались сквозь них, а здесь он выставлял себя напоказ, чтобы его видели на публике с девушкой, которая, как все знали в департаменте, была такой же странной, как и они. Тебе не пошло на пользу то, что тебя видели с таким типом. Он снова задавался вопросом, почему Хозяин терпит ее в качестве своей секретарши в приемной.
   Он забрал свою машину со стоянки и на высоком уровне поехал домой. Обычно, из-за такого расстояния, он ехал в более низких и медленных потоках, но теперь его разочарование требовало некоторого выражения.
   * * * *
   Вернувшись в свое загородное авто-бунгало, он выключил все, кроме переключателя высокого приоритета, и спустился в свою маленькую вторую берлогу в подвале. В любом случае, ему не хотелось ночевать в городе. Несколько мартини с водкой за поясом, и он будет спать допоздна, и ему хотелось встать вовремя, чтобы пораньше отправиться во Флориду. Кроме того, в этом отношении он был согласен с раздражающей девкой. Вермут никогда не предназначался для смешивания с польской водкой. Он хотел, чтобы Sidecars вернулся.
   В своем кабинете он скинул куртку, скинул туфли и надел марокканские тапочки. Он подошел к своей нынешней стойке для чтения и сердито посмотрел на книги в мягкой обложке. Его книги статуса культуры были наверху, где их можно было увидеть. Он вытащил вестерн, бросил его на столик для коктейлей, который стоял рядом с его стулом, а затем подошел к бару.
   Наверху, в его гостиной, стоял один из новых автобаров. Вы можете набрать любой из более чем тридцати напитков. Автобары были в моде. У Хозяина был один, который давал выбор из сотни. Но какая разница, когда никто, кроме чудаковатых старожилов или взбалмошных блондинок, не пьет ничего, кроме водочного мартини? Он все равно не любил автобары. Хорошо смешанный напиток - это личное дело, результат компетентности, инстинкта и искусства, а не нечто, отмеренное до капли, замороженное до определенной степени, взбалтываемое или перемешиваемое по математической формуле.
   Из крошечного холодильника он достал кубик замороженного ананасового сока весом в четыре унции, прикоснулся к краю ногтем большого пальца и позволил ультратонкому пластику отклеиться. Он бросил кубик в миксер, взял бутылку светлого рома и налил около двух унций. Он принес яйцо из холодильника и добавил его. Затем последовала унция цельного молока и чайная ложка сахарной пудры. Он щелкнул выключателем, и конгломерат вспенился.
   Он налил его в большой хайболл и отнес к своему стулу. Будь проклята водка с мартини, он любил слегка сладковатый лонг-дринк.
   Он сел в кресло, взял книгу и сердито посмотрел на обложку. Он должен читать эту флорентийскую историю Макиавелли, особенно если Хозяин дошел до того, что цитирует этого парня. Но черт с ним, он был в отпуске. В любом случае, он не слишком высокого мнения об итальянском дипломате эпохи Возрождения; как ты мог быть так далеко и не встречаться?
   Он не смог продвинуться дальше первой или двух страниц.
   А когда ты не можешь сосредоточиться на вестерне, ты просто не можешь сосредоточиться.
   Он допил свой напиток, подошел к телефону и набрал номер отдела документации, а затем информации . Когда смышленый юноша ответил, он сказал: "Мне бы хотелось рассказать об Эрнесте Селфе, который живет на Элвуд-авеню, в Балтиморском районе Большого Вашингтона. Я не знаю его кодового номера".
   Какое-то время она что-то делала с переключателями и кнопками, а затем достала лист из раздаточного лотка. - Вы хотите, чтобы я прочитал ее вам, сэр?
   - Нет, я просканирую, - сказал Ларри.
   Ее лицо исчезло, сменившись краткой информацией об Эрнесте Селфе.
   Он был удивительно коротким. Рекорды , казалось, поскользнулись в этом случае. Редкое явление. Он хотел запросить полное досье, но передумал. Вместо этого он набрал номер " Солнечной почты " и спросил ее номер. научный обозреватель.
   Одутловатое лицо Сэма Сокольски постепенно исчезло.
   Ларри кисло сказал ему: - Ты слишком много пьешь. Вы можете начать видеть, как лопаются вены в вашем носу".
   Сэм терпеливо посмотрел на него.
   Ларри сказал: "Как насчет того, чтобы зайти и бросить несколько сегодня вечером?"
   "Я работаю. Я думал, ты в отпуске".
   Ларри вздохнул. - Я, - сказал он. "Хорошо, значит, ты не можешь взять выходной и поднять парочку со старым приятелем".
   "Вот так. Что-нибудь еще, Ларри?
   "Да. Послушайте, вы когда-нибудь слышали об изобретателе по имени Эрнест Селф?
   "Конечно, я слышал о нем. Покрыл стычку, в которую он попал несколько лет назад. Хороший парень.
   - Держу пари, - сказал Ларри. - Что он изобретает, что-то связанное с печатными станками, что ли?
   "Печатные станки? Разве ты не помнишь историю о нем?
   - Расскажи мне, - сказал Ларри.
   "Ну, вкратце, пару лет назад стало известно, что некоторые из наших ракетчиков купили твердотопливную смесь у итальянского исследовательского центра для проекта звездного зонда. Заплатил им за это большой кусок дядиной сдачи. Итак, Селф подал в суд".
   Ларри сказал: - Ты слишком краток. Что значит, он подал в суд? Почему?"
   "Потому что он утверждал, что представил ту же формулу в то же агентство полных восемнадцать месяцев назад, и они отказали ему".
   - Был?
   "Вероятно."
   Ларри не понял. - Тогда почему они отказали ему?
   Сэм сказал: "О, у правительственных парней было хорошее алиби. Сумасшедшие появляются повсюду, и вы должны отмахиваться от них. Каждому подвальному ученому, который приходит и говорит, что у него есть новое супертопливо, полученное из старой кофейной гущи, нельзя давать приветственную циновку. Что-то было не так с его математикой или что-то в этом роде, и они не обращали на него особого внимания. Даже не позволил бы ему продемонстрировать это. Но это была та же самая формула.
   Ларри Вулфорд нахмурился. "Что-то не так с его математикой? Какая у него степень?"
   Сэм усмехнулся при воспоминании. "У меня есть хорошая цитата по этому поводу. У него нет никакой степени. Он сказал, что научился читать к тому времени, как перешел в старшую школу, и с тех пор считал, что проводить время в классе - значит мешать его образованию".
   "Неудивительно, что они отказали ему. Никакой степени вообще. В науке так ничего не продвинешься".
   Сэм сказал: "Суды отклонили его иск, но тут и там он получил определенную поддержку. Питер Восс из университета утверждает, что он один из величайших интуитивных ученых нашего поколения.
   "Кто это сказал?"
   "Профессор Восс. Не то чтобы это имело какое-то значение, что он говорит. Очередной псих".
   После того, как далеко не красивое лицо Сэма исчезло с экрана телефона, Ларри подошел к нему. Он бар с пустым стаканом и несколько минут смотрел на миксер. Он начал делать себе еще один переворот, но прервал его посередине, положил ингредиенты и вернулся к телефону, чтобы снова набрать " Рекордс " .
   Сначала он просмотрел краткое, а затем полное досье на профессора Питера Лютера Восса. Помимо его академических достижений, особенно в области политической экономии и международного права, и около дюжины книг, приписанных ему, не было ничего особенно примечательного. Холостяк лет пятидесяти. Никаких судимостей, разумеется, и никакой военной карьеры. Политическая принадлежность неизвестна. Очевидно сильное пристрастие к теориям Торстейна Веблена. И он был другом Генри Менкена в те времена, когда этот старый нонконформист разрушал современное общество, по-видимому, главным образом ради удовольствия, связанного с разрывом.
   На первый взгляд, этот человек не был радикалом, и термин "сумасшедший", который применил Сэм, вряд ли был уместным.
   Ларри Вулфорд вернулся к бару и продолжил смешивать свою версию ромового флипа.
   Но его сердце не было в этом. Профессор , сказала Сьюзан.
   * * * *
   Накануне вечером, перед тем как лечь спать, Ларри Вулфорд заказал себе место в самолете, летящем в Джексонвилл, и парящее такси, чтобы доставить его в Астор на реке Сент-Джонс. И он попросил, чтобы его разбудили заблаговременно, чтобы добраться до шаттла.
   Но не слащаво-приятное лицо оператора Индивидуального Обслуживания предстало перед ним, когда он утром сердито ответил на звонок. На самом деле экран оставался пустым.
   Ларри решил, что сладкие коктейли - это хорошо, но любого, кто выпьет несколько коктейлей подряд, нужно засахарить. Он проворчал в трубку: "Хорошо, кто это?"
   Тевтонский голос усмехнулся и сказал: - Тебе придется решить, в отпуске ты или нет, мой друг. В это время дня, почему ты не на работе?"
   Ларри Вулфорд просыпался. Он сказал: "Что я могу сделать для тебя, Дистельмайер?" Немецкий торговец шпионажем был не из тех, кто звонит лично.
   - Ты так рано забыл, мой друг? другой усмехнулся. - Это я собирался сделать тебе одолжение. Он на мгновение заколебался, прежде чем добавить: "В возможном вознаграждении за будущее..."
   - Да, да, - сказал Ларри. Теперь он полностью проснулся.
   Немец медленно сказал: - Вы спросили, не был ли кто-нибудь из ваших друзей из-за границы недавно в стране. Недавно на сцене появился Фрол Эйвазов".
   Эйвазов! Во многих отношениях копия Ларри Вулфорда. Топор для Чрезвычайной комиссии . Вулфорд встречался с ним время от времени, когда они оба присутствовали на международных встречах на высшем уровне, усердно работая над контрразведкой для своего начальства. Вежливо пожимая друг другу руки, вяло выпивая тосты за мир и международное сосуществование, вежливо оценивая друг друга и задаваясь вопросом, дошло ли когда-нибудь до того, что один вежливо угостит другого дыркой в голове, возможно, в каком-нибудь темном переулке в Гаване или Сингапуре, Леопольдвиле или Сайгон.
   Ларри резко сказал: - Где он? Как он попал в деревню?
   -- Друг мой, друг мой, -- добродушно хмыкнул немец. "Вы знаете лучше, чем задать первый вопрос. Что касается второго, то Фрол владеет американским английским по крайней мере так же хорошо, как и вы. Вы считаете его Комиссию менее дееспособной, чем ваше собственное ведомство, и неспособной оформить ему подходящие бумаги, чтобы он мог быть, может быть, "возвращающимся туристом" из Европы?
   Ларри Вулфорд был нетерпелив из-за того, что спросил. Теперь он сказал: "Это не важно. Если мы хотим найти Фрола и забрать его, у нас, вероятно, не будет особых проблем с этим.
   - Я бы так не подумал, - с юмором сказал другой. "С 1919 года, когда они были впервые организованы, так называемые коммунисты в этой стране, от низшего до высшего эшелона, были настолько пронизаны полицейскими агентами, что федеральный судья в Новой Англии однажды отказался возбудить против них дело по на том основании, что партия была правительственным агентством Соединенных Штатов".
   Ларри был не в настроении воспринимать тяжелое настроение собеседника. "Послушай, Ганс, - сказал он, - я хочу знать, зачем здесь Фрол".
   - Конечно, знаете, - сказал Ганс Дистельмайер, явно не в силах уловить в своем голосе нотку недоумения. "Ларри, - сказал он, - я полагаю, ваши люди знают о новом американском подполье".
   - Какое подполье? - отрезал Ларри.
   Начальник профессиональной разведки сказал странным голосом: "Кажется, Советы где-то уловили идею, возможно, благодаря своему членству в этой стране, что в Штатах что-то назревает. Что изменение разрабатывается".
   Ларри уставился на пустой экран телефона.
   - Что за перемена? - сказал он наконец. - Вы имеете в виду изменение советской системы? Конечно, даже самообманывающиеся русские не могли подумать, что можно свергнуть американскую социально-экономическую систему в пользу советского бренда.
   - Нет, нет, нет, - усмехнулся немец. "Конечно нет. Это вовсе не их работа".
   - Тогда в чем интерес Фрола Эйвазова, если они его не проектируют?
   Дистельмайер издал свой характерный смешок с юмором. "Мой дорогой друг, не будь наивным. Все, что происходит в Америке, представляет интерес для Советов. Между вами установился хрупкий мир теперь, когда они изменили свое направление и в основном заняты экономическим и сельскохозяйственным развитием Азии и тех частей мира, которые попали под их гегемонию, и в то время как вы прилагаете все усилия для модернизации более отсталых страны среди ваши спутники".
   Ларри машинально сказал: - Наши союзники - не спутники.
   Мастер-шпион продолжал, не оспаривая заявление. "Наступает немедленный мир, но, несомненно, правительственные чиновники с обеих сторон внимательно следят за внутренними событиями друг друга. Правда, нынешние руководители советского комплекса хотели бы, чтобы правительства всех западных держав изменились, но только если они будут изменены в сторону коммунизма. Они вряд ли заинтересованы в том, чтобы произошли изменения, которые укрепили бы Запад в, э-э, битве за умы людей".
   Ларри фыркнул от отвращения. "Какие изменения в правительстве укрепят Соединенные Штаты в..."
   Немец плавно перебил: - Видимо, для этого здесь и Фрол, Ларри. Чтобы узнать больше об этом движении и...
   "Это что ?" - выпалил Ларри.
   "Похоже, это движение ".
   Ларри Вулфорд долго молчал, прежде чем сказать: "И Фрол действительно здесь, в этой стране, чтобы противостоять этому... этому движению".
   - Не обязательно, - нетерпеливо сказал другой. "Он здесь, чтобы узнать больше об этом. Очевидно, Пекин и Москва услышали ровно столько, чтобы занервничать".
   Ларри сказал: "У тебя есть что-нибудь еще, Ганс?"
   - Боюсь, на этом все.
   - Хорошо, - сказал Ларри. Он рассеянно добавил: "Спасибо, Ганс".
   "Отблагодарите меня когда-нибудь делом, а не словом", - усмехнулся немец.
   * * * *
   Ларри Вулфорд посмотрел на часы и скривился. Либо он собирался идти сейчас, либо забыл о рыбалке во Флориде сегодня днем.
   Скрепя сердце, он набрал номер персональной службы телефонной компании и сказал невероятно веселой блондинке, которая ответила: "Где мне найти профессора Питера Восса, который преподает в университете в Балтиморе? Я не хочу с ним разговаривать, просто хочу знать, где он будет через час.
   В ожидании информации он оделся, внутренне решив, что ненавидит свою работу, отдел, в котором работал, Босса и Большой Вашингтон. Вдобавок он ненавидел себя. Его уже сняли с этого задания, почему он не мог оставить его в покое?
   Блондинка перезвонила ему. Профессор Питер Восс был дома. Сегодня у него не было занятий. Она дала ему адрес.
   Ларри Вулфорд поднял свою машину из своего авто-бунгало в пригороде Брендивайн и направился на северо-запад на высоком уровне в сторону старой Балтиморской части города.
   Он отметил, что дом профессора был построен раньше и располагался на противоположной стороне Патерсон-парка от Элвуд-авеню, улицы, на которой жили Сьюзен Селф и ее отец. Это не обязательно имело значение, парк был большим, а профессорская секция - зажиточной. ghborhood, в то время как Self's в наши дни превратился в трущобы.
   Он выехал на своей машине на улицу и припарковался перед трехэтажным кирпичным домом ученого. Подобно Балтимору, он был идентичен любому другому дому в квартале; Ларри смутно подумал, как вообще кому-то удается найти свое место, когда на улице очень темно.
   У входа висел старомодный звонок, и Ларри Вулфорд нажал на него. В двери не было идентификационного экрана, очевидно, жильцам приходилось открывать, чтобы увидеть, кто звонит, а это утомительная рутинная работа, если вы находитесь в дальнем конце дома, а звонящий не более чем продавец.
   Очевидно, ответил сам профессор.
   Он был в рубашке с рукавами, без галстука и в старых тапочках на голых ногах. Очевидно, сегодня утром он не удосужился побриться и держал в правой руке потрепанный буклет, засунув в него указательный палец, чтобы отметить свое место. На нем были очки с толстыми линзами в золотой оправе, через которые он вопросительно моргал Ларри Вулфорду, не говоря ни слова. Профессору Питеру Воссу было около пятидесяти пяти, и, судя по всему, сейчас его совершенно не заботила его внешность.
   Странно, сразу решил Ларри. Он удивлялся, что университет, один из лучших в стране, держится на таком уровне.
   - Профессор Восс? он сказал. "Лоуренс Вулфорд". Он предъявил свое удостоверение.
   Профессор моргнул. - Понятно, - сказал он. - Ты не войдешь?
   Дом был старый, все в порядке. Снаружи вполне приемлемо, но внутри было мало новейших удобств, которые имели большое значение в современном существовании. Ларри поразил тот факт, что у телефона, который он заметил в энтраде , не было даже экрана - старая модель, предназначенная только для разговоров.
   Профессор заметил его взгляд и сухо сказал: "Преимущества сочетания телевидения и телефона никогда не казались мне весомыми. Как видите, у себя дома я могу расслабиться. Если бы у меня был экран на моем телефоне, мне было бы необходимо поддерживать тот же внешний вид, что и на улицах или перед занятиями".
   Ларри откашлялся, ничего не сказав. Это было странно, хорошо.
   Гостиная была удобной в откровенно примитивной манере. Ларри решил, что три-четыре картины на стенах, вероятно, оригиналы, и должны быть в музеях. Не реферат среди них. Грант Вуд, Марин, а вон там могла быть только бабушка Мозес. Такие вещи, которые вы можете хранить в своем личном кабинете, но вряд ли их можно рассматривать как культурные символы.
   Стулья были большими, кожаными и удобными и, вероятно, принадлежали периоду до Второй мировой войны. Питер Восс, очевидно, был эксгибиционистом.
   Профессор взял потрепанный хуми дор. "Сигара?" он сказал. "Манила. В наши дни трудно получить".
   Сигара? Боже мой, в следующий раз мужчина предложит ему глоток табака.
   - Спасибо, нет, - сказал Ларри. "Я курю трубку".
   - Понятно, - сказал Профессор, закуривая сигару. "Тебе действительно нравится трубка? Лично я всегда считал сигару самым удовлетворительным способом употребления табака".
   Что вы можете сказать на такой вопрос? Ларри проигнорировал это, как будто это было риторическим. На самом деле он курил сигареты в уединении своей берлоги. Привычка, которая была на стороне пролетариата и не соответствовала его статусу.
   Для начала он сказал: "Профессор Восс, что такое интуитивный ученый?"
   Профессор выдохнул сизый дым, вытряхнул старую кухонную спичку, от которой зажег ее, и бросил спичку в пепельницу. - Ученый-интуит?
   - Однажды вы назвали Эрнеста Селфа великим интуитивным ученым.
   "О, Селф. Да, в самом деле. Что он делает в эти дни?"
   Ларри ехидно сказал: - Вот об этом я и пришел тебя спросить.
   Профессор был озадачен. - Боюсь, вы пришли не по адресу, мистер Вулфорд. Я не видел Эрнеста довольно долгое время. Почему?"
   "Некоторые из его исследований, кажется, завели его довольно далеко. На самом деле я практически ничего о нем не знаю. Не могли бы вы немного просветить меня".
   Питер Восс посмотрел на пепел на кончике своей сигары. - Я действительно не так хорошо знаю этого человека. Он живет через парк. Почему бы не...
   - Он исчез, - сказал Ларри.
   Профессор моргнул. - Понятно, - сказал он. - А ввиду того, что вы офицер службы безопасности, я предполагаю, что при странных обстоятельствах. Ларри Вулфорд ничего не сказал, и профессор откинулся на спинку стула и поджал губы. - Я мало что могу вам сказать. Я заинтересовался Селфом два или три года назад, когда собирал материалы для статьи о том, как наша страна неадекватно вознаграждает своих изобретателей".
   Ларри сказал: "Я слышал о его иске против правительства".
   Профессор оживился. "Ха!" - фыркнул он. "Один пример из многих. Селф не одинок. Наша культура такова, что гений душит. Великих людей, вносящих большой вклад в наше общество, игнорируют, если не хуже".
   Ларри Вулфорд нащупывал дорогу. Теперь он мягко сказал: "У меня сложилось впечатление, что американское свободное предпринимательство дает человеку наилучшую возможность проявить себя и что, если он будет на высоте, он доберется до вершины".
   - Ты действительно был? - резко сказал Профессор. "А знаете ли вы, что Эдисон умер сравнительно бедным человеком с состоянием около ста тысяч долларов? Сумма, которая может показаться вам или мне большой, но, если учесть его вклад, шокирующе малой. Знаете ли вы, что Эли Уитни почти ничего не понимал? ing, от хлопкоочистителя? Или что Маккормик не изобрел жнец, а одержал его в результате сомнительной победы в суде? Или возьмем Роберта Годдарда, одного из лучших представителей современности. Он разработал основы ракетной техники - гироскопические стабилизаторы, топливные насосы, самоохлаждающиеся двигатели, посадочные устройства. Он умер в 1945 году, оставив после себя двадцать два тома записей, которые оказались бесценными. Что он вынес из своих исследований? Ничего такого. Пятнадцать лет спустя его вдова выиграла иск против правительства за нарушение патентных прав!"
   * * * *
   Ларри поднял руку. - Действительно, - сказал он. "Меня интересует Эрнест Селф".
   Профессор расслабился. "Извиняюсь. Боюсь, я увлекусь. Я, возвращаясь к вашему первоначальному вопросу, - великий интуитивный ученый. К несчастью для него, общество такое, какое оно есть сегодня, и он вписывается в немногие канавки. Наша образовательная система была для него не более чем раздражением, и, следовательно, он не имеет ученых степеней. Излишне говорить, что это помешало ему получить работу в университетах и крупных корпорациях, которые доминируют в исследованиях нашей страны, не говоря уже о правительственных учреждениях.
   "Эрнест Селф не имеет ни одного из статусных ярлыков, которые учитываются. То, что он гений, ничего не значит. Предположительно, его квалификация не выше, чем должность уборщика в лабораториях, где его подчиненные проводят эксперименты в областях, где он в десятки раз более способен, чем они. Никого не интересует его гениальность, хотят знать, какие статусные ярлыки на него нацепили. Эрнест не уважает ярлыки".
   * * * *
   Ларри Вулфорд решил, что улавливает предысторию и не заставлял менять тему. "Что вы имеете в виду под интуитивным ученым?"
   - Это термин, который я употребил вольно, - признался Профессор. "Возможно, ученый, который совершает прорыв в своей области, разрушая прежние позиции - в случае Селфа, без математики, без общепринятых теорий, поддерживающих его. Он находит то, что работает, возможно, не зная почему и как, используя неортодоксальные аналитические методы. Интуитивный ученый, если я могу использовать этот термин, является занозой в боку наших физиков-теоретиков, обремененных своим статусным ярлыком, но которым самим не хватает задатков Леонардо, Ньютона, Галилея или даже Николай Христофил".
   - Боюсь, эта фамилия ускользает от меня, - сказал Ларри.
   - То же, что и в случае с Селфом и Робертом Годдардом, - с горечью сказал Восс. "Хотя у его истории есть лучший конец. Христофилос изобрел принцип сильной фокусировки, который сделал возможными ускорители частиц на несколько миллиардов вольт, которые в настоящее время так широко используются в экспериментах по ядерной физике. Однако он был не кем иным, как греческим инженером по электрооборудованию лифтов, и предполагаемые эксперты отказали ему на том основании, что его математические расчеты были ошибочными. Кажется, что он представил идею в терминах прямой алгебры вместо дифференциальных уравнений. В конце концов, он победил, запатентовав открытие и ткнувшись в него носом. Раньше ни один из журналов по физике не публиковал его статью - у него не было должного статуса, чтобы произвести на них впечатление".
   Ларри сказал почти весело: - Похоже, у вас довольно фобия против статусного ярлыка, как вы его называете. Однако я не понимаю, как такой сложный мир, как наш, мог бы обойтись без него".
   Профессор презрительно фыркнул. "Скажи мне, - сказал он, - к какому классу ты себя относишь?"
   Ларри Вулфорд пожал плечами. "Я полагаю, что люди из моей группы обычно считаются представителями среднего среднего класса".
   - И вы не испытываете возмущения, когда на вас навешивают такой ярлык? Рассмотрим эту систему на мгновение. У вас есть нижний-нижний, средний-нижний и верхний-нижний; тогда у вас есть нижний средний, средний средний, верхний средний; тогда у вас есть низший-верхний, средний-верхний, и, наконец, мы достигаем высшего-верхнего класса. А теперь скажите мне, когда мы доберемся до этой редкой категории, кого мы найдем? Находим ли мы Эйнштейна, Швейцера, Пикассо; выдающиеся ученые, гуманитарии, великие писатели, художники и музыканты наших дней? Конечно нет. Мы находим сверхбогатых плейбоев и девушек, бывшего короля и его герцогиню, которые зарабатывают себе на жизнь, принимая плату за посещение вечеринок, международное происхождение, носители бессмысленных феодальных титулов. Это ваш высший высший класс!"
   Ларри рассмеялся.
   Профессор огрызнулся: "Вы думаете, это смешно? Позвольте мне привести вам еще один пример нашей культуры ярлыков статуса. У меня есть друг, которого я знаю с детства. Я бы оценил IQ Чарльза примерно в 90 баллов, не больше. Его семья, однако, предприняла необходимые шаги, необходимые для того, чтобы Чарльз окончил государственную школу. Вы согласитесь, что в наши дни это не имеет большого значения, хотя иногда он нуждался в небольшом наставничестве. По окончании школы они поняли, что действительно лучшие школы могут быть для Чарльза немного трудными, поэтому он поступил в университет с хорошей репутацией, но без - скажем так? - самых высоких школьных оценок. Чарльз тащился вперед, еще немного позанимался с репетитором, вероятно, его диссертация была скрыта, и в конце концов он закончил учебу. В этот момент дядя умер и оставил Чарльзу неопределенную сумму, которую он мог использовать для дальнейшего образования в любой степени, в которой он хотел бы пойти. Чарльз, движимый, вероятно, желанием избежать получения работы и конкуренции со своими собратьями, сумел устроиться в медицинскую школу и в конце концов даже окончил ее. Поскольку средства все еще были доступны, он продолжил учебу за границей, в основном в Вене".
   Профессор закончил. "В конце концов, у него закончились школы или у его дяди закончилось поместье - я не знаю, что произошло раньше. Во всяком случае, мой друг Чарлз, обвешанный статусными ярлыками, сегодня работает психиатром в нашем прекрасном городе.
   Ларри непонимающе посмотрел на него.
   Профессор раздраженно сказал: "Поэтому, когда вы почувствуете, что вам нужно расшевелить мозги, вы можете пойти в его кабинет и потратить двадцать пять долларов в час или около того. У него высочайшая репутация". Профессор презрительно хмыкнул. "Он не знает разницы между таблеткой аспирина и тестом Роршаха".
   Ларри Вулфорд пошевелился в кресле. - Кажется, мы далеко ушли от темы. Какое это имеет отношение к Самости?"
   Профессор казался рассерженным. - Повторяю, я боюсь, что увлекся на эту тему. Я восстаю против культуры, основанной на ярлыке статуса. Это избавляет от необходимости судить человека по его заслугам. Судить о человеке по одежде, которую он носит, количеству денег, которыми он владеет, машине, которую он водит, району, в котором он живет, обществу, в котором он состоит, или даже его происхождению не может быть и речи в живом, растущем обществе. . Вы оказываетесь с ничтожествами в качестве лидеров своей нации. В наши дни мы не можем себе этого позволить".
   Он вдруг довольно эльфийски улыбнулся агенту службы безопасности. "Но, по общему признанию, это относится к Самости только как к одной из многих жертв культуры, основанной на статусных ярлыках. Что именно вы хотели узнать об Эрнесте?
   - Когда вы знали его, очевидно, он работал над ракетным топливом. Вы не знаете, разработал ли он позже метод изготовления идеальной подделки?
   Профессор или сказал: "Эрнест Селф? Вы, конечно, шутите.
   Ларри недовольно сказал: - Тогда вот еще вопрос. Вы когда-нибудь слышали, чтобы он упоминал о принадлежности к какому-то движению, или, я думаю, он мог бы назвать это "Движением ".
   "Движение?" - безразлично сказал Профессор.
   "Очевидно, революционная группа, заинтересованная в свержении правительства".
   - Боже мой, - сказал Профессор. - Минутку, мистер Вулфорд. Ты прервал меня, когда я пил вторую чашку кофе. Ты не против если я-"
   - Конечно нет, - покачал головой Вулфорд.
   "Я просто не могу жить, пока не выпью третью чашку", - сказал Профессор. - Подожди минутку, и я принесу сюда горшок.
   Он оставил Ларри сидеть в совмещенной гостиной и кабинете, а сам в тапочках побрел на кухню. Ларри Вулфорд решил, что в школьные годы у него самого были выдающиеся профессора, но у этого действительно было бы чему поучиться. Не то чтобы у старика не было очков, конечно. Почти все нонконформисты основывают свое раздражение на какой-то действительности, но в данном случае каков был процент? Как ты мог сломать систему? Особенно, когда, по большому счету, это сработало.
   * * * *
   Профессор вернулся со старомодным кофейником, двумя чашками и сахаром и сливками на подносе. Он положил их на столик и сказал Ларри: "Ты присоединишься ко мне? Как ты это воспринимаешь?"
   У Ларри все еще было легкое похмелье после вчерашней пьянки в одиночестве. "Спасибо. Сделай его черным, - сказал он.
   Профессор налил, подал, потом налил себе чашку. Он откинулся на спинку стула и сказал: "Итак, где мы были? Кое-что о революционной группе. Какое это имеет отношение к подделке?"
   Ларри отпил крепкий кофе. - Кажется, здесь может быть какая-то связь.
   Профессор покачал головой. "Трудно представить, что Эрнест Селф связан с уголовным преследованием".
   Ларри осторожно сказал: - Сьюзен, кажется, придерживалась мнения, что вы знали о большом количестве фальшивой валюты, которая была в наличии у этого Движения, и что вы были за то, чтобы потратить ее на хористок.
   Профессор уставился на него.
   Ларри неловко усмехнулся.
   Наконец профессор Восс сказал очень ровным голосом: "Мой дорогой сэр, боюсь, что я, очевидно, мало чем могу вам помочь".
   - По общему признанию, это не имеет особого смысла.
   - Сьюзан - ты имеешь в виду ту маленькую шестнадцатилетнюю? - сказала, что я за то, чтобы тратить фальшивые деньги на хористок?
   Ларри недовольно сказал: - Она употребила термин "профессор ".
   - А почему вы решили, что титул обязательно должен намекать на меня? Даже если что-то из остальной фантастической истории было правдой".
   Ларри сказал: "В моей профессии, профессор Восс, мы отслеживаем вниз все возможные подсказки. Пока что вы единственный известный нам профессор, связанный с Эрнестом Селфом.
   Восс сухо сказал: - Могу только сказать, сэр, что, по моему мнению, мистер Селф - человек высочайшей честности. И, кроме того, что я никогда в жизни не тратил ни копейки на хористку и не собираюсь начинать, подделывать или как-то иначе.
   Ларри Вулфорд решил, что у него не очень хорошо получается и что ему нужно больше боеприпасов, если он собирается вернуться к этой конкретной атаке. Он был удивлен, что старик еще не приказал ему уйти из дома.
   Он допил кофе, готовясь встать. - Значит, вы считаете, что Эрнест Селф не может быть членом революционной организации?
   Профессор протестовал. - Я вовсе этого не говорил. Мистер Селф - человек идеалов. Я прекрасно вижу, что он принадлежит к такой организации".
   Ларри Вулфорд решил, что ему лучше подождать еще хотя бы несколько слов. - Вы, кажется, сами не считаете, что подрывная организация нежелательна в этой стране.
   Голос профессора был разумным. "Разве это не соответствует тому, что значит ниспровергать?"
   - Вы понимаете, о чем я, - раздраженно сказал Вулфорд. "Обычно я не считаю революционеров, даже когда они называют себя просто членами движения , именно идеалистами".
   - Тогда вы ошибаетесь, - решительно сказал Профессор, наливая себе еще одну чашку кофе. "История подтверждает, что почти всегда революционеры - люди идеалисты. Тот факт, что они могут быть правы или неправы в своей революционной программе, не имеет значения".
   Ларри Вулфорд начал было: "Вы уверены, что вас не интересует этот ход... "
   Но именно тогда на него обрушились нокаутирующие капли.
   * * * *
   Он вышел из тумана, чувствуя тошноту и с раскалывающейся головой. Он застонал и экспериментально открыл один глаз.
   Стив Хакетт издалека сказал: "Он вырывается из этого".
   Ларри снова застонал, открыл второй глаз и попытался сфокусироваться.
   "Что случилось?" - пробормотал он.
   - Вот это оригинальный вопрос, - сказал Стив.
   Ларри Вулфорд с трудом принял сидячее положение. Он растянулся на кушетке в объединенной гостиной и кабинете профессора.
   Стив Хакетт, уперев руки в бока, саркастически смотрел на него сверху вниз. Еще двое или трое, один из которых Ларри смутно помнил как коллегу Стива по секретной службе, ходили по комнате, входили и выходили из нее.
   Ларри сказал, прижимая пальцы ко лбу: - Меня убивает голова. Черт возьми, что происходит?"
   Стив саркастически сказал: "Тебе подсунули микки, мой друг плаща и кинжала, и птица улетела".
   - Вы имеете в виду профессора? Он точно птица.
   "Юмор у нас получается, пока, - сказал Хакетт, его уродливое лицо нахмурилось. - Послушайте, я думал, вы вышли из этого дела.
   Ларри сел и перекинул обе ноги на пол. "Я тоже, - простонал он, - но были две или три вещи, которые беспокоили меня, и я решил привести их в порядок перед отъездом".
   - Ты хорошо их привел в порядок, - проворчал Стив. - Этот профессор Восс был практически единственной зацепкой, которую мне удалось обнаружить. Старый друг Селфа. И вы позволили ему уйти еще до того, как мы добрались сюда.
   Один из людей Хакетта подошел и сказал: "Никаких следов его присутствия, Стив. Очевидно, он сжег несколько бумаг, собрал чемодан и уехал. Его вещи выглядят подозрительно, как будто он готов скрыться в любой момент".
   Стив прорычал ему: "Дайте месту работы. Он, вероятно, оставил какие-то улики, которые помогут нам сориентироваться.
   Другой выстрелил, и Стив Хакетт сел в одно из кожаных кресел и сердито посмотрел на Ларри Вулфорда. "Послушайте, - сказал он, - чего вы хотели от Сьюзан Селф?"
   Ларри покачал головой для ясности и посмотрел на него. "Сьюзен? О чем ты говоришь? У тебя ведь нет аспирина?
   "Нет. Что ты имеешь в виду, о чем я говорю? Вы позвонили Бетси Хьюз, а затем послали пару человек, чтобы забрать ребенка Селф.
   "Кто такая Бетси Хьюз?"
   Стив покачал головой. "Я не знаю, какие нокаутирующие капли дал тебе старик, но они точно сработали. Бетси - оперативник, которого мы присматривали за Сьюзан Селф в Большом Вашингтоне Хилтон. Около часа назад вы позвонили ей, сказали, что ваш отдел хочет допросить Сьюзан, и что вы присылаете двух мужчин, чтобы забрать ее. Двое мужчин явились с вашим заказом и забрали девушку.
   Ларри уставился на него. Наконец он спросил: "Который час?"
   "Около двух часов".
   Ларри сказал: "Я пришел в этот дом утром, проговорил с профессором около получаса, а потом был настолько глуп, что позволил ему дать мне кофе с кофе. Он был таким странным старым стервятником, что мне и в голову не пришло, что он может быть опасен. Во всяком случае, я был без сознания несколько часов. Я не мог назвать эту Бетси Хьюз твоей оперативницей.
   Настала очередь Стива Хакетта смотреть.
   - Вы имеете в виду, что в вашем отделе нет Сьюзан Селф?
   - Насколько я знаю, нет. Хозяин вчера сказал мне, что мы уходим, что все в твоих руках. Что нам нужно от Сьюзен?"
   - О, отлично, - прорычал Стив. "Вот и наш последний контакт. Эрнест Селф, профессор Восс, а теперь Сьюзен Селф; они все исчезли".
   - Послушайте, - недовольно сказал Ларри, - давайте купим мне аспирина, а потом пойдем к моему шефу. У меня есть подозрение, что наш отдел вернулся к этому делу.
   Стив саркастически фыркнул. "Если ты можешь так хорошо все испортить, когда ты вне дома, В этом случае одному Богу известно, чего вы добьетесь, используя все свои возможности.
   Босс медленно сказал: "Тот, против кого мы работаем, очевидно, не испытывает недостатка в ресурсах. Похитить эту юную леди было непросто. Карьерный дипломат то и дело надувал губы.
   Ларри Вулфорд, который нашел время, чтобы пойти домой, принять душ, переодеться и вылечиться от похмелья, вызванного наркотиками, сидел напротив него за столом, по бокам от него был Стив Хакетт.
   Хозяин кисло сказал: "Кажется, я ошибся. Что наша юная Сьюзан Селф не извергает фантазии. Очевидно, существует подпольное движение, заинтересованное в изменении наших институтов". Он пошевелился в кресле, и его хмурый вид стал еще серьезнее. - И, очевидно, он работал на основе, о которой никогда не догадывались подрывные организации прошлого. Тот факт, что они успешно остались секретными даже для этого отдела, является главным признаком того, что они пытаются внести свои революционные изменения уникальным способом".
   Ларри сказал: "Беда в том, что мы даже не знаем, чего они хотят".
   - Однако, - медленно сказал его начальник, - у нас начинают появляться подозрения.
   Стив Хакетт сказал: "Какие подозрения, сэр? Такие вещи могут быть обычным делом для вас, люди, но мое поле - подделка. Я, честно говоря, не знаю, о чем идет речь".
   Босс посмотрел на него. - У нас есть одна-две зацепки, мистер Хакетт. Во-первых, мы знаем, что это наше Движение не имеет никакого отношения ни к Советскому комплексу, ни, насколько нам известно, ни к какому иностранному элементу. Если верить словам мисс Селф, это чисто американский феномен. Судя по тому немногому, что мы знаем об Эрнесте Селфе и Питере Воссе, они могут восстать против некоторых из наших нынешних институтов, но нет причин верить им, ах, неамериканцам в обычно принятом смысле этого слова".
   Двое молодых людей посмотрели на него так, как будто он шутил.
   Он отрицательно покачал тяжелой головой. "На самом деле, что мы имеем на данный момент об этом так называемом Движении? Если не считать того, что Лоуренса угостили несколькими нокаутирующими каплями - и давайте вспомним, что Лоуренс присутствовал в доме профессора без ордера, - все, что у нас есть, - это подозрение, что они произвели некоторое количество подделок.
   " Количество верное", - выпалил Стив Хакетт. "Если мы примем то, что сказал нам этот ребенок Селф, у них на руках безупречные счета на несколько миллиардов долларов".
   - Странная сумма для фальшивомонетчиков, - неловко сказал Босс. "Вот что меня озадачивает. Любое революционное движение нуждается в средствах. Помните Сталина в молодости? Раньше он возглавлял большевистскую банду, которая грабила банки, чтобы собрать средства для своих подпольных газет. Но миллиард долларов? На что им может понадобиться эта сумма?
   Ларри сказал: "Сэр, вы продолжаете говорить так, как будто эти персонажи были сборищем идеалистичных благодетелей, истекающих кровью ради страны. На самом деле, насколько нам известно, они не что иное, как кучка революционеров".
   Босс покачал головой. - Вы не ясно мыслите, Лоуренс. Революция сама по себе не является незаконной в Соединенных Штатах. Наша Конституция была, пожалуй, первым в своем роде документом, допускавшим внесение собственных изменений. Люди, написавшие его, предусмотрели его либо незначительное, либо полное изменение . Всякий раз, когда большинство американского народа решает полностью отказаться от Конституции и управлять собой по новым законам, они имеют на это право".
   - Тогда для чего вообще этот отдел, сэр? - возразил Ларри. "Почему мы были созданы для борьбы с внешней и внутренней подрывной деятельностью?"
   Его начальник вздохнул. - Тебе не следует об этом спрашивать, Лоуренс. Нынешнее правительство не может противостоять воле большинства, если оно голосует конституционными методами за любые изменения, которые оно желает. Но мы можем и разоблачаем деятельность любого, кто пытается свергнуть правительство силой и насилием. Любая культура защищает себя от этого".
   - К чему мы клоним, сэр? - нетерпеливо сказал Стив Хакетт.
   Босс пожал плечами. "Я пытаюсь указать, что, что касается моего отдела, пока что мы мало что имеем против этого Движения. Секретная служба может иметь, что с этой массовой подделкой, даже если до сих пор они, кажется, не пытались передать валюту, которую они предположительно произвели. Мы бы даже не узнали об этом, если бы наша юная Сьюзан не украла сумму.
   Ларри в отчаянии сказал: "Сэр, вы только что указали несколько минут назад, что это Движение - секретная организация, пытающаяся произвести изменения каким-то уникальным способом. Короче говоря, они не собираются использовать избирательные бюллетени для победы над своей революцией. Это делает их такими же незаконными, как и коммунистов, не так ли?
   Босс сказал: "Вот в чем трудность; мы не знаем, чего они хотят. Судя по вашим беседам со Сьюзан Селф и особенно с профессором Воссом, очевидно, что они думают, что стране нужны некоторые фундаментальные изменения. Что это за изменения и как они собираются их осуществить, мы не знаем. Если в дело не вовлечено иностранное правительство или если они не планируют изменить наши институты с помощью насилия, у этого департамента просто нет большой юрисдикции".
   Стив Хакетт фыркнул: "Секретная служба знает! Если эти кипы денег, о которых рассказал нам Селф-ребенок, когда-нибудь попадут в обращение, придется платить ад.
   Босс вздохнул. - Что ж, - сказал он, - Лоуренс может продолжить выполнение задания. Если он разовьется таким образом, что покажет, что этот отдел имеет право на дальнейшее расследование, мы направим в него больше людей. Между тем, это явно больше дело секретной службы. Простите, что снова помешал вам в отпуске, Лоуренс.
   * * * *
   При пробуждении Утром Ларри Вулфорд несколько мгновений мрачно смотрел в потолок, прежде чем вылезти из постели. Он решил, что это самое странное задание, на котором он когда-либо работал. В свое время он проехал через Южную Америку, Единую Европу, дюжину африканских государств и даже районы Южной Азии, борясь с давлением коммунистов здесь, с организациями попутчиков там, срывая заговоры, вынашиваемые в советском Комплексе, в других местах. На своей родине в Соединенных Штатах он освещал все, начиная от откровенного советского шпионажа и заканчивая разоблачением коммунистической деятельности с цветом лица от бледно-розового до самого розового троцкистского красного. Но он решил, что никогда не ожидал, что наткнется на кучку чудаков, чьей единственной активной деятельностью на сегодняшний день, казалось, была подделка фантастического количества законного платежного средства, которое они до сих пор не пытались обойти.
   Он встал с постели и прошел через ритуалы принятия душа, бритья и одевания, кофе, колбасы и яиц, тостов и еще кофе.
   Что поражало Ларри Вулфорда, так это то, как не обращал внимания Босс на это подпольное Движение и его общепризнанные подрывные цели - какими бы они ни были. Доведите доводы Босса до предела, и подрывная деятельность будет совершенно правильной, так как она не требует применения силы и насилия. Будь он на месте начальника, он бы бросил все ресурсы отдела на выслеживание этих чокнутых. Как бы то ни было, он, Ларри Вулфорд, был единственным оперативником на работе.
   Ему нужен был новый угол для работы. Стив Хакетт, несомненно, занимался поиском подделки, используя все ресурсы Секретной службы. Возможно, был какой-то способ определить источник бумаги, которую они использовали.
   Он допил последнюю чашку кофе в гостиной и взял трубку, которую Вломился. Он автоматически зарядил его из хьюмидора и зажег карманной зажигалкой. Три затяжки, и он швырнул ее обратно на стол, порылся в ящике стола и нашел пачку сигарет. Возможно, его статусная группа в настоящее время курила британский шиповник на публике, но, будем откровенны, он ненавидел эти чертовы вещи.
   Он сел перед телефоном, набрал номер офиса Sun-Post и в конце концов позвонил Сэму Сокольски, который на этот раз опередил его.
   Сэм сказал: "Ты не должен пить один. Послушай, Ларри, почему бы тебе не связаться с Анонимными Алкоголиками. Это отличный наряд".
   - Ты должен знать, - прорычал Ларри. "Послушай, Сэм, как научный обозреватель той газеты, на которую ты работаешь, ты, вероятно, общаешься со многими яйцеголовыми".
   - Леди-бак, ты сказал это, - сказал Сэм.
   "Отлично. А теперь послушайте, я хочу знать, слышали ли вы когда-нибудь - хотя бы малейшие слухи - об организации под названием "Движение"?
   - Что ты имеешь в виду под малейшими слухами? Половину чудаков, с которыми я сталкиваюсь, интересует одежда. Соберите вместе двух или трех интеллектуалов, ученых, техников или кого-то еще, и они начнут разбираться в плюсах и минусах Движения".
   Ларри Вулфорд уставился на него. - Ты шутишь, Сэм?
   Другой был озадачен. "Почему я должен шутить с тобой? На самом деле, я думал сделать на днях вел колонку о Воссе и его Движении.
   - Восс и это его движение!
   "Конечно, - сказал Сэм, - он главный лидер".
   - О, отлично, - прорычал Ларри. "Послушай, Сэм, в конце концов, возможно, в этом есть для тебя история. Однако сейчас мы пытаемся держать это в секрете. Не могли бы вы немного рассказать мне об этом Движении? Что они пытаются навязать?"
   - Кажется, я трачу половину своего времени на то, чтобы информировать вас о том, что любой полудебил должен быть в курсе, - злобно сказал Сэм. "Однако, вкратце , они восстают против суждений социальных ярлыков. Они думают, что это засоряет страну и что в конечном итоге это приведет к тому, что русские обойдут нас во всех областях, которые действительно имеют значение".
   - Я постоянно натыкаюсь на этот термин, - пожаловался Ларри. - Что вы имеете в виду под социальными оценками, и как они могут отравить страну?
   Сэм сказал: "Я присутствовал месяц назад или около того, когда Восс читал неофициальную лекцию группе из двадцати человек или около того. Вот один из примеров, которые он использовал.
   "Сегодня каждый хочет, чтобы его оценивали по (1) личному или (2) социальному признаку, в зависимости от того, какой из них наиболее выгоден. Негр, который является нехорошим, ленивым, неприятным человеком, требует, чтобы его приняли, потому что негры не должны подвергаться дискриминации. Высококомпетентный, трудолюбивый, честный и продуктивный негр хочет, чтобы его принимали, потому что он трудолюбивый, честный и продуктивный - и должен быть принят таким.
   "Понимаете, что я имею в виду? Эта система социальных ярлыков предназначена для того, чтобы избавить человека от необходимости судить и от последствий осуждения. Если у вас плохое суждение и вы вынуждены полагаться на свое собственное суждение, вы почти наверняка разоритесь. Таким образом, недальновидные люди поддерживают нашу систему социальных ярлыков. Если вы вошь и вас правильно считают вшью, вы бы предпочли, чтобы применялось социальное изречение: "Люди никогда не бывают вшами".
   Ларри сказал: "Какое, черт возьми, это имеет отношение к расе между этой страной и русскими?"
   Сэм терпеливо сказал: - Восс и Движение, которое он возглавляет, утверждают, что система социальных ярлыков приводит к тому, что страной управляют некомпетентные люди во всех областях. Часто нашими исследованиями руководят некомпетентные ученые; некомпетентные врачи, отвечающие за наше здоровье; некомпетентные политики управляют нашим правительством; некомпетентные учителя, обвешанные социальными ярлыками, учат нашу молодежь. Наша молодежь поступает в колледж, чтобы получить степень, а не образование. Важна этикетка, а не реальность.
   "Восс утверждает, что становится все хуже. Что мы погружаемся в эквивалент ритуально-табуированной, племенной социальной ситуации. Это та система, которую хочет, к которой стремится и ищет низкоуровневое человеческое существо. Ситуация, в которой чье-либо суждение бесполезно. Тогда его отсутствие суждения не является помехой.
   "По мнению членов Движения, сегодня соплеменник стремится снизить вилизация обратно к ритуально-табуированному трайбализму, в котором ни одно человеческое суждение не имеет никакой ценности. Профсоюз хочет продвижения по службе на основе старшинства, а не способностей и суждений. Люди, с которыми вы общаетесь в обществе, судят о вас по сумме денег, которой вы обладаете, по семье, из которой вы происходили, по степени, которую вы имеете, по социальным ярлыкам, а не по доказанным вами способностям. Долой суд! это крик".
   - Мне это кажется ужасно странным, - осуждающе проворчал Ларри.
   Сэм пожал плечами. "В этом есть большой смысл. Чего хочет Движение, так это разработать социально-экономическую систему, в которой суждения приносят максимальную пользу".
   Ларри сказал: "Что меня бесит, так это то, что вы говорите так, как будто полстраны занято обсуждением этого Движения. Но я даже не слышал об этом, ни мой начальник отдела, ни кто-либо из моих коллег, насколько мне известно. Почему об этом ничего нет в газетах или на TriD?
   Сэм мягко сказал: - На самом деле, я вчера смотрел выступление Морта Ленни, и он пошутил по этому поводу. Но это не то, что должно стать популярным даже у обывателя. Откровенно говоря, Воссу и его людям не особенно нравится нынешняя концепция демократического идеала. По его словам, настоящая демократия может осуществляться только равными, а общество сегодня не состоит из равных. Если у вас есть сто человек, двадцать из них компетентных, умных людей, восемьдесят из них неподготовленных, некомпетентных и менее умных, то смешно, когда восемьдесят диктуют двадцать".
   Ларри укоризненно посмотрел на своего давнего друга. - Знаешь, Сэм, ты говоришь так, будто одобряешь все это.
   Сэм терпеливо сказал: - Я все это слушаю, Ларри, мой мальчик. Я думаю, Восс имеет большой смысл. Есть только один недостаток".
   - И это?
   "Как он собирается это поместить? Эта система социальных ярлыков, на которую жалуется Движение, была достаточно плохой еще десять лет назад. Но посмотрите, насколько хуже сегодня. Это прогрессивная вещь. И, помните, это на благо некомпетентных. Поскольку преобладают некомпетентные, вам будет трудно запустить систему, основанную на суждениях и способностях".
   Ларри на мгновение задумался.
   Сэм сказал: "Послушай, Ларри, я работаю. Было ли что-нибудь еще?
   Ларри сказал: - Ты же не знаешь, где я могу найти Восса?
   - Думаю, у него дома или в университете.
   "Он исчез. Мы ищем его".
   Сэм рассмеялся. - Ушел в подполье, да? Старик становится романтичным.
   - У него есть какие-то конкретные друзья, которые могли бы его подставить?
   Сэм задумался. "Это Фрэнк Ностранд. Знаешь, тот эксперт по ракетам, которого уволили, когда Потом у него были большие неприятности с сенатором МакКордом.
   * * * *
   Когда Сэм Сокольски отключился, Ларри долго смотрел на пустой экран телефона, усваивая то, что сказал ему собеседник. Он был поражен тем, что такая организация, как Движение, могла распространиться в интеллектуальных кругах страны, среди научно и технически подготовленных людей, без особого ведома его ведомства.
   Один из результатов, мрачно решил он, - навешивать ярлыки на все, что противоречит статусу-кво , как на странные и отвергать их с презрением. По общему признанию, это было бы его собственной реакцией всего неделю назад.
   Предположим, что он был на коктейльной вечеринке и подошел к группе, которая спорила о суждениях о социальных ярлыках и необходимости развивать движение , чтобы изменить их использование обществом. Дискуссия ушла бы в одно ухо, вылетела бы в другое, и он пробормотал бы про себя: "Странные" и пошел бы дальше, чтобы налить себе еще водки с мартини.
   Ларри фыркнул и набрал номер отдела документации. Он никогда раньше не слышал о Фрэнке Ностранде, поэтому получил информацию.
   У смышленого молодого человека, который ответил, казалось, было измученное выражение лица, нетипичное для сотрудников Records. Ларри сказал ей: "Я хотел бы получить информацию о мистере Фрэнке Ностранде, который, очевидно, является экспертом по ракетам. Единственное, что я знаю о нем, это то, что он недавно попал в новости в результате полемики с сенатором МакКордом.
   - Минуточку, сэр, - сказал смышленый юноша.
   Она нажала кнопки и потянулась к желобу доставки. Когда ее глаза встретились с ним снова, они были более чем когда-либо взволнованными. Они были совершенно сбиты с толку.
   "Г-н. Франклин Говард Ностранд, - сказала она, - в настоящее время работает в "Мэдисон Эйр" техником по ракетным исследованиям.
   - Это, должно быть, он, - сказал Ларри. "Я тороплюсь, мисс. Каково его прошлое?"
   Ее глаза округлились. - Здесь сказано... здесь сказано, что он архиепископ англиканской церкви.
   Ларри Вулфорд посмотрел на нее.
   Она умоляюще оглянулась.
   Ларри нахмурился и сказал: - Его университетские дипломы, пожалуйста.
   Ее глаза метнулись к отчету, и она сглотнула. - Бакалавр домоводства, сэр.
   "Послушайте, мисс, как могла степень домоводства привести к тому, что он стал либо архиепископом, либо ракетным техником?"
   - Простите, сэр. Вот что там сказано".
   Ларри был в ярости, но не было никакого смысла вымещать гнев на этом младшем сотруднике отдела архивов. Он рявкнул: "Просто дайте мне его адрес, пожалуйста".
   Она мучительно сказала: "Сэр, там написано: Лхаса, Тибет".
   На его телефоне замигала красная лампочка, и он сказал ей: "Я тебе перезвоню. У меня приоритетный звонок.
   Он стряхнул ее и нажал на входящий звонок. Это была Лаверн Полк. Она, казалось, тоже была на взволнованной стороне.
   "Ларри, - сказала она, - тебе лучше пойти сюда прямо сейчас".
   - Что случилось, Лаверн?
   "Это Движение, - сказала она, - кажется, начало двигаться! Босс велел приходить сюда как можно скорее.
   * * * *
   Верх его машины был убран. Ларри Вулфорд рухнул на дорожку своего авто-бунгало и перепрыгнул через борт на сиденье. Он нажал кнопку запуска, опустил рычаг подъема, нажал педаль тяги и взлетел с максимальным ускорением.
   Он взял уровень полиции для максимальной скорости и был в центре Большого Вашингтона в ровные минуты.
   Итак, Движение начало двигаться. Это может означать почти что угодно. Этого было достаточно, чтобы держать его в напряжении, пока он не добрался до Босса и не узнал, что происходит.
   Он передал свою машину парковщику и направился к входу, которым пользовались второсортные чиновники отдела. Через год или, самое большее, через два, снова сказал он себе, он воспользуется той другой дверью. У него было интуитивное ощущение, что если он справится с этим текущим заданием, то это станет необходимым ему начальным клином, и он окажется в уникальной для своего возраста статусной группе.
   ЛаВерн подняла голову, когда он поспешил в ее приемную. Очевидно, у нее было два или три звонка одновременно: она принимала заказы с одного телефона и отдавала их с другого. Что-то явно гремело. Она не говорила с ним, просто кивнула головой в сторону внутреннего кабинета.
   В кабинете Босса было еще шесть или восемь человек, кроме начальника Ларри. Выражение их лиц и позы варьировались от недоумения до шока. Это были не те мужчины, от которых можно ожидать такой реакции. По крайней мере, не те, которых узнал Ларри Вулфорд. Трое из них, Бен Рутенберг, Билл Фрайна и Дэйв Московиц, были сотрудниками ФБР, с которыми Ларри иногда работал. Один из других, которых он узнал, был начальником ЦРУ Уолтом Фостером, соперником Ларри в привязанностях Босса, также присутствовал.
   Хозяин зарычал на него: "Где ты был, Лоуренс?"
   - Следим за нашими наводками на это так называемое Движение, сэр, - сказал ему Ларри. "В чем дело?"
   Рутенберг, сотрудник Министерства юстиции, кисло хмыкнул. "Так называемое Движение - не совсем правильное выражение. Это Движение, все в порядке".
   Босс сказал: "Пожалуйста, позвоните в архив и получите свое досье, Лоуренс. Это будет самый быстрый способ сообщить вам о развитии событий.
   Озадаченный, но уже с растущим предчувствием, Ларри набрал номер Records. Зная свой собственный классификационный код, на этот раз ему не нужна была информация. Он получил сводку из ста слов и уставился на нее, пока она заполняла экран. Единственными действительно правильными пунктами были его имя и нынешнее занятие. В противном случае его образование значилось как гимназия. Только. Его военная карьера заставила его закончить войну в качестве генерала армии, а его криминальная карьера включала четыре года в Алькатрасе за растление маленьких детей.
   Безучастно он стер бриф и набрал полное досье. Дублировать бриф не удалось, но это не было преимуществом. На этот раз у него была степень доктора медицины Университета Джона Хопкинса, но его военная карьера означала позорное увольнение из военно-морского флота, где он служил в отделе стюардов. Его криминальное прошлое, к счастью, было нулевым, но его религия была указана как Holy Roller. Политическая принадлежность заставила его стать членом диксикратов.
   Остальные смотрели на него, большинство из них безучастно, хотя на лицах Московица и сотрудника ЦРУ были ухмылки.
   Московиц сказал: "С таким именем, как у меня, но у них есть епископ православной греко-католической церкви".
   Ларри спросил: "О чем все это?"
   Рутенберг недовольно сказал: "Это началось рано утром. Мы пока точно не знаем, когда". Что, похоже, не ответило на вопрос.
   Ларри сказал: "Я не понимаю. Очевидно, что в отделе записей что-то не так. Как и почему?"
   - Откуда, мы знаем, - с отвращением проворчал Хозяин. "Почему - другое дело. Вы потратили на это задание больше времени, чем кто-либо другой, Лоуренс. Может быть, вы расскажете нам". Он схватил со стола трубку, попытался с шумом зажечь ее, наконец заметил, что в ней нет табака, и снова бросил ее на стол. "Очевидно, что большая группа представителей Движения либо уже работала в архивах, либо ухитрилась занять ключевые посты в технической части отдела. Теперь они саботировали файлы.
   "Большинство из них мы уже поймали, - прорычал один из сотрудников ФБР, - но на данный момент это чертовски мало пользы".
   Начальник ЦРУ сделал жест, показывающий, что он бросил все это. "Не только здесь, но и в Чикаго и Сан-Франциско. Все сразу. Видно отлично отрепетировано. Кадровые записи от побережья до побережья сведены к чертям. Почему?"
   Ларри медленно сказал: - Думаю, теперь я это знаю. Вчера я бы не стал, но я собирал всякие мелочи".
   Все посмотрели на него.
   Ларри сел и провел рукой по волосам. "Общая идея состоит в том, чтобы изменить зависимость страны от социальных суждений".
   - На чем , - рявкнул Хозяин.
   "О том, что один человек судит другого по социальным ярлыкам. Восс и остальные...
   - Кто ты сказал? - рявкнул Рутенберг.
   "Восс. Профессор Питер Восс из университета в Балтиморе. Он главарь банды.
   Рутенберг рявкнул Фрайне: "Позвоните по телефону и отправьте ему заказ на доставку".
   Фрайна вскочил на ноги. - Какое обвинение, Бен?
   Бен Рутенберг фыркнул. " Изнасилование или что-то в этом роде. Двигайтесь, мы определим обвинение позже. Парень просто кекс.
   Ларри устало сказал: - Очевидно, он скрылся. Я пытался найти его. Ему удалось подсунуть мне несколько нокаутирующих дропов, и вчера он ушел".
   Босс посмотрел на него с отвращением.
   Рутенберг ровным голосом сказал: - У нас и раньше были люди, которые скрывались. Иди, Фрайна.
   Фрайна вышла из кабинета, а остальные снова посмотрели на Ларри.
   Босс сказал: "Об этой чепухе с социальными ярлыками..."
   Ларри сказал: "Они думают, что из-за этого страна разорится. Люди занимают высокие посты или ответственные посты не из-за превосходного интеллекта или даже приобретенных навыков, а из-за накопленных ими социальных ярлыков, и они могут быть основаны на чем-то столь же надуманном - с точки зрения Движения - как то, кем были ваши дедушки и бабушки. были, в какой школе вы учились, какой у вас стаж работы, в какой части города вы живете или какой портной кроит вам одежду".
   Выражения их лиц менялись от угрюмых и хмурых до полного недоумения.
   Уолт Фостер проворчал: "Какое все это имеет отношение к саботажу кассет Records в стране?"
   Ларри пожал плечами. "У меня нет полной картины, но одно можно сказать наверняка. Какое-то время вам будет труднее основывать свое мнение на кратком описании мужчины из сотни слов. Еще вчера работодатель, рассматривая возможность найма кого-либо, мог набрать его досье, проверить его и составить свое мнение по статусным ярлыкам, которые потенциальный сотрудник мог предъявить. Сегодня ему, черт возьми, придется проявить собственное суждение.
   Лицо Лаверн осветилось на экране на столе Босса, и она сказала: "Эти два члена Движения, которых задержали в Александрии, здесь, сэр".
   - Пришлите их, - пророкотал Босс. Он посмотрел на Ларри. "ФБР удалось арестовать почти всех, кто принимал непосредственное участие в саботаже".
   Двое заключенных выглядели более удивленными, чем в противном случае. Это были молодые люди лет тридцати - хорошо одетые и явно интеллигентные. Босс усадил их рядом и долго смотрел на них, прежде чем заговорить. Ларри и остальные заняли стулья в разных частях комнаты и добавили свои взгляды к обстрелу.
   Хозяин сказал: "Ваше положение несчастливое, джентльмены".
   Один из двоих пожал плечами.
   Босс сказал: "Вы можете, э-э, подстраховаться, сотрудничая с нами. Это может означать разницу между годом или двумя тюремным заключением и пожизненным сроком".
   Один из них усмехнулся, а затем зевнул. - Сомневаюсь, - сказал он.
   Босс решил пойти другим путем. - У тебя нет причин сохранять чувство долга перед Воссом и остальными. Вас явно бросили. Если бы у них были какие-то чувства к вам, то были бы более действенные меры для вашего побега.
   Более красноречивый из двух снова пожал плечами. "Мы были расходным материалом", - сказал он. - Однако скоро мы снова будем свободны.
   "Ты так думаешь?" Рутенберг хмыкнул.
   Революционер посмотрел на него. - Да, знаю, - сказал он. "Через шесть месяцев мы станем героями, потому что к тому времени Движение будет иметь успех".
   Босс фыркнул. - Только потому, что ты испортил Хроники? Почему это временно?
   - Не так временно, как вы думаете, - ответил техник. "Эта страна позволила себе глубоко запутаться в перфокартах и магнитофонных записях. О, это имело смысл. При таком населении, которое у нас есть, и бесконечных файлах, возникающих в результате нашего сверхсложного общества, это был просто вопрос окончательной разработки стандартизированной системы записей для нации в целом. Теперь, для всех практических целей, все наши записи в эти дни хранятся в Департаменте документации, конфиденциальные, а также общедоступные записи. Зачем университету, например, хранить буквально тонны файлов, со всеми затратами, пространством и временем, когда он может просто подать те же документы в правительственный департамент, и они будут в безопасности и легко доступны в любое время? Теперь Движение полностью и безвозвратно уничтожило почти все файлы, касающиеся социальных ярлыков, против которых мы возражаем. Отличный первый шаг, чтобы заставить нашу страну вернуться к суждениям, основанным на способностях и интеллекте".
   "Первый шаг!" - выпалил Ларри.
   Двое заключенных посмотрели на него. - Верно, - сказал более тихий из двоих. - Это только первый шаг.
   - Не обманывайте себя, - огрызнулся на них Бен Рутенберг. "Это еще и последний!"
   Два члена Движения ухмыльнулись ему.
   * * * *
   Когда все ушли, Хозяин посмотрел на Ларри Вулфорда. Он кисло сказал: "Когда формировался этот отдел, я сомневаюсь, что кто-то имел в виду именно этот тип подрывной деятельности, Лоуренс".
   Ларри хмыкнул. "Дайте мне старого доброго коммуняку в любое время. Послушайте, сэр, что ребята из Министерства юстиции собираются делать с этими заключенными?
   "Задержите их по любому из различных обвинений. В прошлом у нас были конфликты с ФБР из-за дублирования юрисдикции, но слава богу за них сейчас. Нужна их рабочая сила".
   Ларри наклонился вперед. "Сэр, мы должны взять всех членов Движения, которых мы уже арестовали, накормить их дозой Scop-сыворотки и заставить их раскрыть информацию о деятельности организации".
   Начальник посмотрел на него, ожидая продолжения.
   Ларри настойчиво сказал: - Те двое, которые только что были здесь, подумали, что все это было большой шуткой. Первый шаг, как они это называли. Сэр, есть нечто гораздо большее, чем эта стряпня. Дядя Сэм мог бы гордиться личными свободами, гарантированными этой страной, но если мы сломайте эту организацию, и сделайте это быстро, будут неприятности, из-за которых это засорение записей будет выглядеть второстепенным делом, которое, казалось, думали эти два шутника.
   Босс подумал об этом. Он медленно сказал: - Лоуренс, Верховный суд запретил использование сыворотки Scop. Во всяком случае, это не слишком эффективно. По большому счету, эти так называемые сыворотки правды лишь снижают сопротивляемость, ослабляют естественные запреты, ослабляют волю".
   - Конечно, - сказал Ларри. - Но дайте мужчине хорошую дозу Скоп-сыворотки, и он предаст собственную мать. Не потому, что он беспомощен, чтобы солгать, а потому, что под действием наркотика он считает, что это не настолько важно, чтобы о нем беспокоиться. Сэр, Верховный суд или нет, я думаю, что этим двоим следует дать Скоп-сыворотку вместе со всеми другими членами Движения, которых мы подобрали.
   Босс покачал головой. "Лоуренс, эти люди не радикалы с широко открытыми глазами, схваченные на уличной демонстрации. Они очень уважаемые члены нашего общества. Это педагоги, ученые, инженеры, техники. Все, что с ними делается, попадет в заголовки. Против тех, кто действительно был причастен к саботажу, будут возбуждены уголовные дела, но они получат широкую огласку, и мы не сможем лишить их конституционных прав".
   Ларри встал, подошел к столу своего шефа и настойчиво наклонился над ним. "Сэр, все в порядке, но мы должны двигаться и двигаться быстро. Что-то случилось, и мы даже не знаем, что! Возьмите эти фальшивые деньги. Судя по описанию Сьюзан Селф, это на самом деле стоит миллиарды долларов".
   - О, да ладно, Лоуренс. Ребенок преувеличил. Кроме того, это проблема для Стивена Хакетта и Секретной службы, у нас и так достаточно дел. Забудь о подделке, Лоуренс. Я думаю, что я поручу вам полный контроль над полевой работой по этому делу, чтобы сотрудничать в связях с Беном Рутенбергом и ФБР. и пока Союз гражданских свобод или кто-то еще не докажет обратное, мы будем считать это Движение организацией, пытающейся подорвать страну незаконными средствами".
   Ларри Вулфорд быстро принял трудное решение. Он тряс головой. "Сэр, я бы предпочел, чтобы вы передали административные полномочия кому-нибудь другому, а я позволил бы продолжить работу в поле. У меня есть зацепки - я думаю. Если я увязну в межведомственной волоките и в бумажной работе здесь, в штаб-квартире, я никогда не доберусь до сути этого и держу пари, что мы либо раскроем это в течение нескольких дней, либо будут какие-то ужасно большие перемены в этой стране".
   Босс уставился на него. - Вы имеете в виду, что отказываетесь от этого задания, Вулфорд. Черт возьми, разве ты не понимаешь, что это повышение?
   Ларри беспокойно преследовал. - Сэр, я лучше останусь в поле.
   - Очень хорошо, - отрезал другой. с отвращением: "Я надеюсь, что вы добьётесь некоторых результатов, Вулфорд, в противном случае, боюсь, я не буду особенно счастлив из-за вашего несколько бесцеремонного отказа от этой возможности". Он включил телефон и бросил Лаверн Полк: "Мисс Полк, найдите для меня Уолтера Фостера. Он должен взять на себя нашу часть этого дела Движения".
   ЛаВерн сказала: "Да, сэр", и ее лицо исчезло.
   Босс поднял взгляд, все еще хмурясь. - Чего ты ждешь, Вулфорд?
   - Да, сэр, - сказал Ларри. Теперь к нему просто пришло осознание того, что он сделал. Там, возможно, и пошло его стремление к продвижению по службе. Ушел его шанс на повышение статуса. И Уолт Фостер, из всех людей, на его месте.
   * * * *
   Ларри остановился у стола Лаверна и спросил: "Вы когда-нибудь назначали мне этого секретаря?"
   Лаверн покачала головой. - Она пришла и ушла, Ларри. Она просидела пару дней, ни разу не увидев тебя, а потом я дал ей еще одно задание.
   "Ну, верни ее снова, ладно? Я хочу, чтобы она подготовила для меня сводки по всей информации, которую мы собираем о Движении. Теперь будет со всех сторон. Из прессы, от тех членов, которых мы арестовали, от наших приятелей из ФБР, теперь, когда они заинтересовались, и так далее".
   - Я дам тебе Ирэн Дэй, - сказала Лаверн. - Куда ты сейчас, Ларри?
   "Наверное, погоня за дикими гусями", - прорычал Ларри. "Что напоминает мне. Сделай мне одолжение, Лаверн. Позвоните в личную службу и узнайте, где Фрэнк Ностранд. Он какой-то техник по ракетам в Мэдисон Эйр Лабораториз. Я буду в своем кабинете.
   - Фрэнк Ностранд, - оживленно сказала Лаверн. - Будет сделано, Ларри.
   Вернувшись в свою кабинку, Ларри на мгновение задумался. Он все больше осознавал неприятное ощущение, что время уходит. Что все приближается к опасной голове.
   Он уставился на дюжину или более книг и брошюр, которые нагромоздила для него его никогда не видевшаяся секретарша. Ну, сейчас у него точно не было на них времени.
   Он сел за стол и набрал внутренний номер.
   Измученное лицо Уолтера Фостера исчезло. Увидев Ларри Вулфорда, он обвиняюще прорычал: "Мой приятель. Ты позволил им свалить все это мне на колени.
   Ларри ухмыльнулся. - Лучше ты, чем я, старый приятель. Кроме того, это поощрение. Сними это, и ты станешь правой рукой Босса.
   "Это смех, - сказал Фостер. "Это сумасшедший дом. Эта банда Движения такая же странная, как и они".
   - Я истекаю кровью ради тебя, - сказал Ларри. "Тем не менее, вот совет. Фрол Эйвазов из Чрезвычайной комиссии где-то в деревне".
   "Фрол Эйвазов!" - выпалил Фостер. - Какое отношение к этому имеют коммунисты? Босс знает об этом?
   "Не было времени вникать в это с ним, - сказал Ларри. "Однако кажется, что друг Фрол здесь, чтобы узнать, что такое Движение. Очевидно, большие мальчики в Пекине и Москве нервничают по поводу любых изменений, которые могут произойти здесь. Я предлагаю тебе забрать его, Уолт.
   Уолт Фостер сказал: "Хорошо, я поставлю на это несколько человек. Может быть, ФБР сможет помочь".
   Ларри отключился, увидев, как загорелась красная лампочка приоритета на его телефоне. Он нажал на нее, и лицо Лаверн исчезло.
   Она сказала: "Этот Франклин Ностранд, о котором вы хотели узнать. Он, очевидно, работает в лаборатории в Ньюпорт-Ньюс, Ларри. Он будет на работе до пяти вечера.
   - Хорошо, - сказал он. Ларри улыбнулся ей. - Когда у нас будет это свидание, Лаверн?
   Она поморщилась. "Когда-нибудь, когда программа будет заключаться в том, чтобы развлекаться, а не расхаживать по нужным местам, ездить на машине правильной модели, одеваться в правильную одежду и, прежде всего, общаться с нужными людьми".
   Настала его очередь гримасничать. - Я начинаю думать, что тебе следует подписаться на Восса и его Движение. Ты бы чувствовал себя как дома с его странностями.
   Она показала ему язык и щелкнула.
   Он посмотрел на пустой экран и усмехнулся. У него была половинчатая мысль получить запись их разговора, вычеркнуть только ту часть, где она высунь ей язык, а потом сыграй ей в ответ. Она была бы ошеломлена, увидев, что ее собственное изображение корчит ей рожи.
   Пока он шел к стоянке для своей машины, что-то в их разговоре грызло его, но он не мог понять, в чем дело. Он снова посмотрел на девушку. Она обладала почти всеми качествами, которые он искал. Она была привлекательна, но не слишком. Он не любил женщин из-за того, что они обычно красивы, это стало слишком, чтобы соответствовать. Она была резкой, но не вызывающей возражений. Не до такой степени, чтобы вызвать у вас комплекс неполноценности.
   Но, святой дым, ей никогда не стать женой карьериста. Он мог только видеть, как ультраконсервативная лучшая половина Босса приглашает их на ужин. Это случилось бы ровно один раз, больше никогда.
   Он получил свою машину, поднял ее на один из верхних этажей и направился в Ньюпорт-Ньюс. Это была получасовая поездка, и он особо не ждал результатов. Подсказка, которую дал ему Сэм Сокольски, была невелика. Очевидно, Фрэнк Ностранд был другом профессора, но это не обязательно означало, что он был связан с движением или что он знал о местонахождении Восса.
   Возможно, он спас себя от поездки.
   Птица снова улетела. Фрэнка Ностранда не было не только в Мэдисон Эйр Лабораториз, но и дома. Ларри Вулфорд, помня о словах начальника своего отдела о престиже этих людей, потратил целый час на получение ордера на обыск, прежде чем ворваться в дом Нострандов.
   Предполагалось, что Ностранд был холостяком, но авто-бунгало, похожее на собственное Ларри Вулфорда, имело признаки двухместного размещения, и мало что указывало на то, что гостьей была женщина.
   Недовольный Ларри Вулфорд набрал номер офиса, спросил Уолта Фостера. Прошло почти десять минут, прежде чем появился его коллега.
   - Я по самые брови, Ларри. Чего ты хотел?
   Ларри дал ему адрес Фрэнка Ностранда. - Этот парень исчез, Уолт.
   "Так?"
   "Он был близким другом профессора Восса. У меня есть ордер на обыск его дома. Это показывает признаки того, что у него был гость. Возможно, это был профессор. Хочешь, чтобы кто-нибудь из парней прошел сюда? Возможно, есть какая-то подсказка, куда они взлетели. Профессор в бегах, и он не профессионал в этом. Если мы сможем его забрать , у меня есть подозрение, что так называемое Движение будет разгромлено.
   Уолт Фостер в отчаянии хлопнул себя ладонью по лицу. - Вы знали, где прячется Профессор, и попытались подобрать его самостоятельно и дать ему уйти. Почему ты не обсудил это ни с Хозяином, ни со мной? Я руковожу этой операцией! У меня там была бы дюжина мужчин. Ты все испортил!
   Ларри уставился на него. Уолт Фостер уже издавал звуки, н разъяренный начальник.
   Он мягко сказал: "Извини, Уолт. Я пришел сюда на очень скудные чаевые. Я действительно не ожидал, что это сработает".
   "Ну, в будущем, будь осторожен со мной или с Боссом, прежде чем сбежать, наполовину взвинченный во что-то, Вулфорд. Вчера у тебя было все это задание наедине. Сегодня это уже не второстепенное дело. В нашем отделе пятьдесят человек. У ФБР их должно быть в пять раз больше, и это не считая интереса секретной службы. Это больше не ваш индивидуальный ребенок".
   - Извини, - мягко повторил Ларри. Затем: "Я не думаю, что вы уже заполучили Фрола Эйвазова?"
   Другой был противен. - Думаешь, мы волшебники? Мы только что позвонили ему несколько часов назад. Он не любитель. Если он не хочет, чтобы его подобрали, он ляжет на землю, и нам придется потрудиться, чтобы найти его. В любом случае, я не вижу, чтобы это было особенно важно".
   - Возможно, ты прав, - сказал Ларри. "Но вы никогда не знаете. Он может знать то, чего не знаем мы. До скорого."
   Уолт Фостер какое-то время смотрел на него, словно собираясь что-то сказать, но затем сжал губы и исчез.
   Ларри какое-то время смотрел на экран телефона. "Этот фальшивый человек ожидал, что я назову его сэр ", - пробормотал он.
   * * * *
   Следующие два дня растворились в рутине.
   Разочарованный, Ларри Вулфорд проводил большую часть своего времени в своем офисе, переваривая события, пытаясь найти новую линию атаки.
   За неимением чего-то еще, он поручил своей новой секретарше, яркой и деловитой девушке, столь же заботящейся о стиле и статусе, как ЛаВерн Полк, распечатывать записи, которые он нарезал, о Сьюзен Селф и различных телефонных звонках. d с Хансом Дистельмайером и Сэмом Сокольски. По памяти он продиктовал ей свой разговор с профессором Питером Воссом.
   Он снова и снова внимательно перечитывал машинописные листы. В этом случае у него постоянно возникало ощущение, что вокруг болтаются свободные концы. Несколько важных моментов, на которые он должен указать.
   Утром третьего дня он набрал номер Стива Хакетта и, увидев, как на телефоне исчезло встревоженное, уродливое лицо другого, решил, что как минимум Движение подрывает правительство Соединенных Штатов, нанося язвы своим сотрудникам.
   Стив прорычал: "Что такое, Вулфорд? Я так же занят, как крутящийся дервиш во вращающейся двери".
   - Это всего лишь проблеск идеи, Стив. Слушай, помнишь тот разговор со Сьюзен, когда она рассказывала, как отец вез ее в штаб?
   "Так?" - нетерпеливо сказал Стив.
   - Помните ее описание штаб-квартиры?
   - Продолжай, - отчеканил Стив.
   - Что это тебе напомнило?
   - К чему ты ведешь?
   "Это всего лишь догадка", - Ларри П. - настаивал он, - но то, как она описала, как отец отвез ее в штаб-квартиру, предполагает, что они находятся в районе Большого Вашингтона.
   Стив смотрел на него с отвращением. Насколько очевидным вы могли бы стать?
   Ларри поспешил дальше. "Какой самый большой бизнес в этой области, Стив?"
   "Правительство."
   "Верно. И то, как она описала штаб-квартиру Движения, это комнаты, комнаты, комнаты, в которых они хранили деньги".
   "А также?"
   Ларри настойчиво сказал: "Стив, я думаю, что Движение каким-то образом захватило некоторые правительственные здания или складские помещения. Возможно, некоторые старые здания больше не используются. Это было бы идеальное убежище. Кто мог ожидать, что подрывная организация окажется в правительственных зданиях? Все, что им нужно, это несколько официальных лиц, которые будут на их стороне, и...
   Стив устало сказал: - Ты не мог подумать об этом два дня назад.
   Ларри резко оборвал себя.
   Стив сказал: "Мы нашли их штаб-квартиру. Один из их участников сломался. Бен Рутенберг из ФБР обнаружил, что несколько лет назад на него наложили моральный удар, и заставил его заговорить угрозами разоблачения. Во всяком случае, ты прав. Они обосновались в некоторых правительственных зданиях еще во времена испано-американской войны. Мы арестовали восемь или десять причастных к этому чиновников".
   - А деньги?
   - Деньги пропали, - с горечью сказал Стив. "Но Сьюзен была права. Очевидно, там были комната за комнатой, сложенные до потолка. Буквально миллиарды долларов. Они съехали в спешке, но оставили достаточно свободных сотен, пятидесятых, двадцатых, десятков и пятерок, чтобы дать нам представление. Послушай, Вулфорд, я думал, тебя отстранили от этого дела и что им занимается Уолт Фостер.
   Ларри кисло сказал: - Я тоже начинаю так думать. Они, очевидно, даже не удосужились сообщить мне о подобных событиях. Увидимся позже, Стив.
   Лицо другого исчезло.
   Ларри Вулфорд посмотрел через двойной стол на Ирэн Дэй. "Послушай, - сказал он, - когда тебе предложат повышение, соглашайся. Если ты этого не сделаешь, это сделает кто-то другой, и ты останешься в дураках".
   Ирэн Дэй бодро сказала: - Я всегда это знала, сэр.
   Он посмотрел на нее. Типичный нетерпеливый бобр. Острый как кнут. Яркий как пуговица. - Держу пари, что да, - пробормотал он.
   - Прошу прощения, мистер Вулфорд?
   Телефон загорелся, когда Лаверн сказал: "Босс хочет поговорить с тобой, Ларри". Ее лицо побледнело, и начальник Ларри хмуро посмотрел на него.
   Он рявкнул: "У тебя есть что-нибудь по этим медицинским записям, Вулфорд?"
   "Медицинские записи?" - безразлично сказал Ларри.
   Босс недовольно хмыкнул. - Нет, я полагаю, что нет. я с ты бы схватился за это, Вулфорд. Я не знаю, что с тобой случилось в последнее время. Раньше я думал, что ты хороший боец. Он резко отключился.
   Ларри набрал Лаверн Полк. - О чем только что говорил Босс, Лаверн? О медицинских записях?
   Лаверн сказала, нахмурившись: "Разве ты не знал? Движение снова взялось за дело. Они испортили отчеты Государственных бюро лицензирования медицинских работников, в то же время саботируя оставшиеся документы большинства, если не всех, медицинских школ страны. Они ударили одновременно по всей стране".
   Он смотрел на нее без всякого выражения.
   ЛаВерн сказал: "Мы поймали несколько сотен виновных. Это то же самое. Атака социального ярлыка. С этого момента, если мужчина говорит вам, что он отоларинголог, вам лучше провести расследование, прежде чем позволить ему ампутировать вам язык. Вам лучше проявить рассудительность, прежде чем позволить какому -либо врачу, о котором вы на самом деле не знаете, работать над вами. Это сумасшедший дом, Ларри.
   * * * *
   Ларри Вулфорд долгое время после того, как Лаверн прервал связь, невидящим взглядом смотрел на свою секретаршу напротив, пока она не шевельнулась.
   Он вернул глаза к настоящему. - Еще один предварительный ход, пока не самый важный. Не большой взрыв, на который они рассчитывают. Откуда они взяли эти деньги и зачем?"
   Айрин Дэй моргнула, глядя на него. - Я не знаю, я уверен, сэр.
   Ларри сказал: - Соедините меня с мистером Фостером, Айрин.
   Когда несчастное лицо Уолта Фостера исчезло, Ларри сказал: "Уолт, ты нашел Фрола Эйвазова?"
   - Эйвазов? - нетерпеливо сказал другой. "Нет. Мы не тратили на это много сил. Я думаю, что эта твоя догадка похожа на другие, которые были у тебя в последнее время, Вулфорд. В последний раз наши оперативники сообщали, что Фрол Эйвазов находится в Северной Корее".
   - Это не было догадкой, - натянуто сказал Ларри. - Он в этой стране по заданию, связанному с Движением.
   - Ну, это твое мнение, - резко сказал Фостер. - Я занят, Вулфорд. Видишь ли, в настоящее время ты подчиняешься моим приказам на этой работе. В пути, вместо того, чтобы сидеть в этом офисе, почему бы тебе самому не проследить за делом Эйвазова? Он задумался. - Это приказ, Вулфорд. Даже если ты его не найдешь, это убережет тебя от наших волос.
   Когда другой ушел, Ларри Вулфорд откинулся на спинку стула, его лицо покраснело, как будто другой ударил его. В некотором смысле, он был.
   Ларри медленно сказал: - Мисс Дэй, назовите мне Ганса Дистельмайера. Его кабинеты находятся в здании Бельмонт.
   Как всегда, экран оставался пустым, пока немецкий шпион говорил.
   Ларри сказал: "Ганс, я хочу поговорить с Фролом Эйвазовым".
   "А?"
   "Я хочу знать, где я могу найти его."
   Голос немца был забавно хриплым. "Мой друг, мой друг".
   Ларри нетерпеливо сказал: - В данный момент я не заинтересован в его аресте. Я хочу поговорить с ним".
   - тяжело сказал другой. - Это выходит за рамки одолжений, мой друг. На первый взгляд, я не занимаюсь своим здоровьем. А то, что вы спрашиваете, опасно с моей точки зрения. Вы понимаете, что иногда моя организация выполняет небольшие поручения для Советов..."
   "Ха!" - с горечью сказал Ларри.
   - ...И, - невозмутимо продолжал немец, - вряд ли в моих интересах прослыть предателем моих иногда работодателей. Если бы вы были в командировке, скажем, в Болгарии или Венгрии, вы бы ожидали, что я выдам вас Чрезвычайной комиссии ?
   - Нет, если только кто-нибудь не заплатил тебе достаточно, чтобы это окупилось, - сухо сказал Ларри.
   - Вот именно, - сказал начальник разведки.
   - Смотри, - сказал Ларри. "Отправьте свой счет в этот отдел, Ганс. Мне дан карт-бланш на это дело, и я хочу поговорить с Фролом. Так где же он?
   Немец тяжело усмехнулся. "В советском посольстве".
   "Какая! Вы имеете в виду, что у них хватает наглости разместить своего главного шпиона прямо в...
   Дистельмайер прервал его. "Друг Эйвазов в настоящее время аккредитован военным атташе, и это совершенно правильно. Он в звании полковника, знаете ли. Он въехал в эту страну вполне легально, единственная предосторожность заключалась в том, чтобы использовать в документах его второе имя, Климент, вместо Фрола. Очевидно, ваши люди прошли мимо него, не оглянувшись. Ах, как я понимаю, он потрудился внести небольшие изменения в свою внешность.
   - Мы ждем вашего счета, Дистельмайер, - сказал Ларри. "Пока."
   Он встал и потянулся за своей шляпой, сказав Ирэн Дэй: "Я не знаю, как долго меня не будет". Он иронично добавил: "Если Фостер или Босс попытаются связаться со мной, скажите им, что я выполняю приказ".
   Он подъехал к советскому посольству, припарковал машину прямо перед зданием.
   * * * *
   Американские люди в штатском, стоявшие у входа, лишь мельком взглянули на него, когда он проходил мимо. Внутри ворот бесстрастные русские охранники и глазом не моргнули.
   У стойки регистрации в огромной энтраде он представился. - Я хотел бы видеть полковника Фрола Эйвазова.
   -- Боюсь... -- сухо начал клерк.
   - Полагаю, он у вас есть в записях как Климент Эйвазов.
   Клерк, очевидно, коснулся скрытой кнопки. Дверь открылась, и к ним подошел младший сотрудник посольства.
   Ларри подтвердил свое желание. Другой начал открывать рот в отрицании, затем пожал плечами. - Минуточку, - сказал он.
   Его не было целых двадцать минут. Вернувшись, он коротко сказал: "Сюда, пожалуйста."
   Фрол Эйвазов находился во внутреннем кабинете, в парадной форме. Он встал, когда вошел Ларри Вулфорд, и сказал клерку: "Это все, Вова". Это был высокий человек, как славяне, но тяжелое телосложение и тяжелое лицо.
   Он пожал руку Ларри. - Это было давно, - сказал он на идеальном английском. "Та конференция в Варшаве, не так ли? Присаживайтесь, мистер Вулфорд.
   Ларри сел на предложенный стул и сказал: "Как, черт возьми, ты надеялся справиться с этой ерундой? Через несколько часов мы объявим вас персоной нон грата .
   "Не важно, - пожал плечами Эйвазов. "Я нашел то, за чем пришел. Я собирался вернуться, чтобы доложить в любом случае.
   - Мы не будем вам мешать, полковник, - сухо сказал Ларри.
   Эйвазов щелкнул пальцами. - Все это забавно, - сказал он. "В нашей стране мы бы быстро разобрались с этой ерундой Движения. Вы, американцы, с вашей псевдодемократией, с вашими ярлыками без реальности, с вашим...
   Ларри устало сказал: - Пожалуйста, Фрол, я обещаю не обращать тебя, если ты обещаешь не обращать меня. Излишне говорить, что мой отдел недоволен вашим присутствием в этой стране. С этого момента за вами будут наблюдать. Мы были заняты другими делами..."
   Тут русский засмеялся.
   - ...Или мы бы тебя уже смыли. Он позволил своему голосу стать любопытным. - Нас интересует ваш интерес к этому этапу наших внутренних дел.
   Русский агент позволил своему фасаду скользнуть еще дальше, его тяжелые губы ухмыльнулись. "Нас интересуют все аспекты вашей устаревшей социально-экономической системы, мистер Вулфорд. В нынешнем мирном экономическом соперничестве между Востоком и Западом нам бы просто не хотелось , чтобы что-то случилось с вашей нынешней культурой". Он намеренно колебался. - Если это можно назвать культурой.
   Ларри неспровоцированно сказал: "Если я правильно вас понял, вы не поддерживаете изменения, за которые выступает Движение".
   Русский широко пожал плечами. "Я сомневаюсь, что они возможны. Организация хреновая. Революционер? Ерунда, - усмехнулся он. "У них нет планов по смене правительства. Никаких планов по свержению режима. В конце концов, этой стране нужен настоящий коммунизм. Это так называемое Движение не имеет такой конечной цели. Это смехотворно".
   Ларри заинтересованно сказал: "Тогда, может быть, вы расскажете мне, что немногого вы узнали об этой группе".
   "Почему бы и нет?" Русский поджал губы. "Они состоят из непрактичных идеалистов. Ученые, интеллектуалы, несколько признанных ученых и даже несколько потенциальных лидеров. Их саботаж вашего Департамента документации был забавным фарсом, но, честно говоря, мне не удалось выяснить цель их интереса к ракетам. Некоторое время я рассматривал возможность того, что у них был сх Они решили разработать ядерную бомбу и взорвать ее над Большим Вашингтоном, полагая, что в результате возникшей неразберихи они могут захватить власть. Но, на первый взгляд, их членство не способно на такое усилие".
   - Их интерес к ракетам? - тихо сказал Ларри.
   - Да, как вы, несомненно, обнаружили, похоже, половина ракетных техников вашей страны присоединилась к ним. Мы получили наводку, - русский прочистил горло, - нескольких наших новообращенных, которые оказались связанными с вашими космическими группами.
   "Это так?" - сказал Ларри. "Мне интересно, что вы думаете об их интересе к деньгам".
   Настала очередь другого выглядеть пустым. "Деньги?" он сказал.
   "Вот так. Большие суммы денег".
   Русский сказал, нахмурившись: "Я полагаю, что большинство граждан в ваших капиталистических странах в основном заинтересованы в деньгах. Один из твоих основных недостатков.
   * * * *
   Возвращаясь в офис, Ларри Вулфорд позволил этому навалиться на него.
   Эрнест Селф был специалистом по твердому топливу для ракет. Когда Ларри расспрашивал профессора Восса, тот особо подчеркнул свое негодование по поводу того, как его современники обращались с профессором Годдардом, пионером в области ракетостроения. Франклин Ностранд работал техником по ракетным исследованиям в Мэдисон Эйр Лабораториз. Это было слишком чертовски много для совпадения.
   И тут вдруг прояснилось что-то еще, что мучило его в глубине души.
   Сьюзан Селф сказала, что они с отцом видели танцовщиц в театре "Нью Рокси" в Нью-Йорке, а позже профессор сказал, что они собираются потратить деньги на хористок. Сьюзан ошиблась. The Rockettes - точные хористки. Профессор сказал, что они собираются потратить деньги на ракеты , а Сьюзан неправильно поняла.
   Но миллиарды долларов потрачены на ракеты? Как? Но, прежде всего, с какой целью?
   Если бы он только мог удержать Сьюзен или ее отца; или Воссу или Ностранду, если уж на то пошло. Некому работать. Но каждый ускользнул сквозь пальцы.
   Что вызвало что-то еще из его подсознания. Что-то, что тянуло его.
   В офисе Ирэн Дэй собирала вещи, когда он вошел. Пакуется так, как будто уезжает навсегда.
   "Что происходит?" Ларри зарычал. "Я буду нуждаться в тебе. Дела идут к апогею".
   Она сказала немного язвительно, подумал Ларри: "Мисс Полк в кабинете Босса сказала, чтобы вы встретились с ней, как только войдете, мистер Вулфорд".
   "Ой?"
   Он направился в кабинет ЛаВерна, сосредоточившись на идеях, крутившихся в его голове.
   Она подняла глаза, когда он вошел.
   Ларри сказал: "Хозяин хотел меня видеть?"
   ЛаВерн опустила голову, как будто растерянный. - Не совсем так, Ларри.
   Он указал большим пальцем в сторону собственного кабинета. - Айрин только что сказала, что ты хочешь меня.
   Лаверн посмотрела ему в лицо. - Хозяин и мистер Фостер тоже кипятятся из-за того, что вы уполномочили этого человека из Дистельмайера выставить счет этому отделу за информацию, которую он вам предоставил. Босс попал в крышу. Кое-что о комитете по ассигнованиям Сената, который нападет на него, если выяснится, что мы купили информацию у профессиональных шпионских агентов.
   Ларри сказал: "Нам нужна была информация, и Фостер дал мне добро на поиски Фрола Эйвазова. Может быть, мне лучше увидеть Босса.
   Лаверн сказала: - Я не думаю, что он хочет тебя видеть, Ларри. Они по уши в этом Движении. Сейчас это в газетах, и никто не знает, что делать дальше. Президент собирается произнести речь о TriD, и Босс должен предоставить информацию. Его приказ состоит в том, чтобы вы возобновили свой отпуск. Взять отпуск на месяц, а потом увидеться с ним, когда вернешься.
   Ларри опустился на стул. "Понятно, - сказал он, - а в это время он, вероятно, переведет меня на службу дворником".
   - Ларри, - почти нетерпеливо спросила ЛаВерн, - почему ты не согласился на работу, которую сейчас имеет Уолт Фостер, когда Босс предложил ее тебе?
   - Наверное, потому, что я глуп, - с горечью сказал Ларри. "Я думал, что смогу больше работать в одиночку, чем на административном посту, запутанном бюрократической рутиной".
   Она сказала: "Прости, Ларри". Она звучала так, как будто она имела в виду это.
   Ларри встал. "Ну, сегодня вечером я собираюсь повесить одну, а завтра она вернется во Флориду". Он сказал в спешке: "Послушай, Лаверн, как насчет того свидания, о котором мы говорили в течение шести или более месяцев?"
   Она посмотрела на него. "Терпеть не могу мартини с водкой".
   - Я тоже не могу, - мрачно сказал он.
   "И я не получаю удовольствия от того, что прыгаю в мягкой рубашке среди других мягких рубашек на каких-то мероприятиях, которые якобы улучшают мой культурный статус".
   Ларри сказал: "В доме у меня есть все известные марки выпивки и стопка... как вы это назвали?... банальной музыки. Мы можем смешивать свои собственные напитки и танцевать сами по себе".
   Она склонила голову набок и подозрительно посмотрела на него. - Ваши намерения благородны?
   - Мы можем обсудить это позже, - кисло сказал он.
   Она смеялась. - Это свидание, Ларри.
   * * * *
   Он забрал ее после работы, и они поехали в его авто-бунгало Брендивайн, в основном молча всю дорогу.
   В какой-то момент она коснулась его руки своей и сказала: "Все получится, Ларри".
   - Ага, - кисло сказал он. - Я потратил десять лет на то, чтобы снискать расположение Босса. Теперь, в одночасье, у него появился новый мальчик. Я полагаю, есть некоторые моральный аспект".
   Когда они подъехали к его авто-бунгало, ЛаВерн одобрительно присвистнула. - Довольно район, в котором вы находитесь.
   Он хмыкнул. "Хороший адрес. То, что наш друг профессор Восс назвал бы еще одним символом статуса, еще одним социальным ярлыком. За него я плачу примерно на пятьдесят процентов больше, чем может себе позволить мой бюджет".
   Он провел ее внутрь и взял ее куртку. - Смотри, - сказал он, указывая рукой на свою гостиную. "Видите тот том репродукций Клее рядом с моим креслом для чтения? Это доказывает, что я не странный. Указывает на мой культурный статус. На самом деле мое понимание современного искусства не идет дальше импрессионистов. Но никому не говори. Посмотрите на эти книги на моих полках. То же самое. Вы найдете там все, что должно быть на полках любого амбициозного молодого карьериста".
   Она посмотрела на него краем глаза. - Ты действительно зол, Ларри.
   - Пойдемте, - сказал он. "Я хочу показать тебе кое-что."
   Он спустил ее на крошечном лифте в свою каморку.
   - Насколько лицемерным ты можешь быть? - спросил он ее. "Здесь я действительно живу. Но я редко кого сюда привожу. Не хотел бы прослыть странным. Садись, Лаверн, я выпью. Как насчет коляски?
   Она опустилась на диван, скинула туфли и просунула ноги под ч. э. - Я бы с удовольствием, - сказала она.
   Стоя спиной к ней, он принес бренди и куантро из бара со спиртными напитками, лимон и лед из крошечного холодильника.
   "Какая?" - насмешливо сказал ЛаВерн. - Нет автобара?
   - Наверху с остальными символами статуса, - проворчал Ларри.
   Он поставил перед ней напиток, повернулся и подошел к проигрывателю.
   "Что касается банальной музыки, как вам этот старожил, Нэт Коул?"
   "Король Коул? Люблю его", - сказала Лаверн.
   В комнату проникли звуки "For All We Know".
   Ларри сел напротив нее и одним глотком осушил половину стакана.
   "Я начинаю задаваться вопросом, есть ли что-то в этом Движении, - сказал он.
   Она не ответила на это. Некоторое время они сидели молча, оценивая напиток. Сейчас Нэт Коул пел "Сама мысль о тебе". Ларри встал и сделал еще два коктейля. На этот раз он сел рядом с ней. Он откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
   Наконец он тихо сказал: - Когда мы со Стивом Хакеттом допрашивали Сьюзен, только один человек знал, что мы ее задержали. Был только один человек, кроме меня и Стива, который мог бы предупредить Эрнеста Селфа, чтобы тот сбежал. Позже был только один человек, который мог предупредить Фрэнка Ностранда, чтобы он и профессор могли найти новое убежище".
   Она сонно сказала: "Как давно ты знаешь об этом, дорогой?"
   - Некоторое время, - сказал Ларри тихим голосом. "Я понял это, когда также решил, как Сьюзан Селф была похищена из Большого Вашингтонского Хилтона, прежде чем у нас было время расспросить ее дальше. Кто-то, у кого был доступ к записям, сделанным со мной, когда я делал телефонные звонки, вырезал часть и дублировал голосом, так что Бетси Хьюз, надзирательница секретной службы, которая следила за Сьюзен, обманулась, поверив, что это я приказываю девушке быть передана двум членам Движения, которые пришли за ней".
   ЛаВерн удобно пошевелилась и опустила голову ему на плечо. - Ты такой теплый и... удобный, - сказала она.
   Ларри мягко сказал: - Что Движение собирается делать со всеми этими фальшивыми деньгами, Лаверн?
   Она пошевелилась у него на плече, словно ее беспокоила необходимость поговорить. - Отдай все, - сказала она. "Распространите это по всей стране и уничтожьте национальную социальную валюту".
   Ему потребовалось много времени, чтобы усвоить это.
   - При чем тут ракеты?
   Она снова пошевелилась, словно желая, чтобы он замолчал. "Вот как это будет распределяться. Около двадцати ракет, стратегически расставленных, каждая с боеголовкой в пару тонн денег. Стреляли на высоту в пару сотен километров и тут деньги выплевывались. При падении он будет распределяться по городам и сельская местность, везде. Миллиарды и миллиарды долларов".
   Ларри сказал так тихо, что его было едва слышно: - Что это даст?
   "Деньги - величайший социальный ярлык из всех. Профессор считает, что благодаря этому шагу Движение достигло своей цели. Что люди будут вынуждены использовать свои суждения, а не зависеть от социальных ярлыков".
   Ларри не понял этого, но сейчас у него не было времени идти дальше. Он сказал, все еще ровно мягко: "И когда Движение собирается это сделать?"
   Ла Верн двигался с комфортом. "Грузовики выезжают сегодня вечером, чтобы раздать деньги. Ракеты ждут. Стрельба состоится через несколько дней".
   - А где сейчас профессор?
   "Где спрятаны деньги и грузовики, дорогая. Что это меняет?" - сонно сказала Лаверн.
   - А где это?
   "В транспортной корпорации Большого Вашингтона. Он принадлежит одному из членов Движения".
   Он сказал. "Есть пароль. Что это?"
   "Суждение".
   Ларри Вулфорд вскочил на ноги. Он посмотрел на нее, потом на телефон. В три быстрых шага он был рядом. Он ухватился за его провода и дернул их со стены, заставив замолчать. Он проскользнул в крошечный лифт, заперев за собой дверь кабинета.
   Когда дверь закрылась, ее голос завыл, все еще сонно хриплый: "Ларри, дорогой, где ты..."
   Он побежал по дорожке дома, прыгнул в машину и щелкнул ключом. Он надавил на рычаг подъема, нажал на педаль тяги, и ускорение отбросило его назад к сиденью.
   Даже во время подъема он включил радиотелефон, вызвав персональную службу, чтобы узнать местонахождение транспортной корпорации Большого Вашингтона.
   Через пятнадцать минут он припарковался в квартале от места назначения, с удовлетворением отметив, что до наступления темноты еще час или больше. Его интуиция, сработавшая теперь вдвойне, подсказывала ему, что они, вероятно, подождут до наступления темноты, чтобы пустить свои нагруженные деньгами грузовики.
   Он немного поколебался, прежде чем включить телефон и набрать домашний адрес Босса.
   Когда лицо собеседника исчезло, оно не смогло показать удовольствие, когда личность звонившего была установлена. Его начальник прорычал: "Черт возьми, Вулфорд, ты же знаешь, что мою частную жизнь нужно уважать. Этот телефон следует использовать только в крайнем случае".
   - Да, сэр, - бодро ответил Ларри. "Это Движение..."
   Лицо другого потемнело еще больше. - Ты больше не на этом задании, Вулфорд. Уолтер Фостер вступил во владение, и я с пониманием отношусь к его жалобам на то, что вы больше мешаете, чем что-либо еще.
   Ларри проигнорировал его слова: "Сэр, я выследил их. Профессор Восс находится в гаражах Greater Washington Trucking Corporation здесь, в Александрийской части города. В любой момент нет w, они собираются начать раздачу всех этих фальшивых денег по какому-то легкомысленному плану по разрушению валютной системы страны".
   Внезапно встревоженный начальник отдела рявкнул: "Где ты, Вулфорд?"
   - Возле гаражей, сэр. Но я сейчас войду.
   - Оставайся на месте, - отрезал другой. - Я соберу туда всех сотрудников отдела и всех секретных служб в городе в течение двадцати минут. Вы держитесь. Эти люди сумасшедшие и, вероятно, отчаявшиеся".
   Про себя Ларри Вулфорд усмехнулся. Он не собирался упускать эту возможность закончить работу с ним на вершине. Он прямо сказал: "Сэр, мы не можем рисковать. Они могут сбежать. Я вхожу!" Он выключил телефон, снова набрал номер и поднял Сэма Сокольски.
   - Сэм, - сказал он отрывистым голосом. "Я загнал в угол лидера Движения и иду добивать. Может быть, кому-нибудь из вас, мальчики-журналисты, лучше пойти сюда. Он дал другому адрес и отключился, прежде чем возникли какие-либо вопросы.
   Из приборного отсека он вытащил тяжелый автомат и проверил клипсу. Он положил его в задний карман, вышел из машины и пошел к гаражам. Время истекало.
   Он вошел в единственную открытую дверь, не меняя шага. Рядом стояли двое мужчин, по виду ни один из них не был дальнобойщиком. Они посмотрели на него с удивлением.
   Ларри отрезал: "Пароль - Правосудие . Я должен немедленно увидеть профессора Восса.
   Один из них вопросительно нахмурился, но другой был поглощен настойчивостью в голосе Вулфорда. Он кивнул головой. - Он там, в офисе.
   Полностью игнорируя их, Ларри прошел мимо длинных рядов запечатанных фургонов к офису.
   Он толкнул дверь, вошел и закрыл ее за собой.
   Профессор Питер Восс сидел за столом, заваленным бумагами. В углу комнаты стояла раскладушка с армейским одеялом, немного грязной одежды и две-три грязные тарелки на подносе. В комнате явно жили.
   При входе агента маленький человечек поднял глаза и растерянно моргнул сквозь тяжелые линзы.
   Ларри рявкнул: "Вы арестованы, Восс".
   Профессор был явно встревожен, но сказал так сильно, как только мог: "Ерунда! По какому обвинению?
   "Подделка, среди многих. Вся твоя схема развалилась, Восс. С вами и вашим так называемым Движением покончено".
   Взгляд профессора метался то влево, то вправо. К удивлению Ларри Вулфорда, лидер Движения был здесь один. Несомненно, он ждал других, водителей грузовиков, техников, занимавшихся ракетами, других подчиненных. Но сейчас он был один.
   Если Вулфорд правильно поставил диагноз В этой ситуации Восс тянул время, ожидая остальных. Достаточно хорошо, как и Ларри Вулфорд. Если бы профессор только знал об этом, крик привел бы по крайней мере двух последователей, и правительственный агент потерял бы свою работу за него.
   Вудфорд подыгрывал. - Что это за твой фантастический план, Восс, чтобы обрушить деньги на полстраны? Само безумие этого доказывает, что весь твой наряд состоит из кучи нонконформистских странностей".
   Профессор возмутился и стал тянуть время. Он сказал: "Нонконформисты - это правильно! Тот, кто приспосабливается к некомпетентному обществу, сам некомпетентен".
   Ларри стоял, расставив ноги и уперев руки в бока. Он покачал головой, изображая жалость к разъяренному человечку. "Что это за деньги, сыплющиеся на страну?"
   - Разве ты не видишь? - сказал другой. "Идеальный способ разрушить нашу нынешнюю систему социальных ярлыков. Когда миллиарды долларов, совершенные подделки, разбросанные по улицам, полям, деревьям и доступные каждому, вся социальная валюта становится бесполезной. Совершенно непригодный. И бесполезно пытаться напечатать больше с другим дизайном, потому что мы можем его дублировать. Наши эксперты лучшие в мире, мы не группа угрюмых преступников, а способные, обученные, преданные своему делу люди.
   "Очень хорошо! Мы сделали абсолютно невозможным массовое производство какой-либо социальной валюты".
   Ларри уставился на него. "Это полностью испортит всю бизнес-систему! У вас будет хаос!"
   "Во-первых. Частные лица, как только стоимость денег станет равна нулю, потеряют всю сумму наличных денег, которая у них есть. Но банки и подобные учреждения мало что потеряют. У них есть точные записи, которые показывают реальную стоимость, которую они имели в то время, когда наши деньги сыпались дождем".
   Ларри был сбит с толку. "Но к чему ты клонишь? Чего вы ожидаете достичь?"
   Профессор, говоря о своей любимой теме, торжествующе сказал: "Единственная форма валюты, которую можно использовать в этих условиях, - это именные чеки. Это не массовое производство, и массовое производство не может его воспроизвести. Он невосприимчив к атаке. Бизнес должен продолжаться, иначе люди умрут с голоду, поэтому бумажные деньги должны заменить именные чеки. Кредитные карты и дорожные чеки не годятся - мы тоже можем их подделать и подделаем, если понадобится. Поймите, конечно, что твердые деньги все еще будут в силе, но они не могут быть использованы практически ни для каких операций, кроме мелких. Попробуй взять с собой достаточно серебряных долларов, чтобы купить холодильник в магазин".
   - Но какова цель? - ошеломленно спросил Ларри.
   "Разве это не очевидно? Все наше Движение посвящено разрушению социальных суждений. Очень хорошо говорить: ты не должен осуждать своих ближних , но когда дело доходит до принятия личного чека другого человека, друг, ты, черт возьми, должен! У художника-проверщика может быть поле день для начала - но только для начала.
   Ларри раздраженно покачал головой. "Вы - кучка анархистов, - обвинил он.
   - Нет, - возразил профессор. "Точно нет. Мы антитеза анархистам. Анархист говорит: "Ни один человек не способен судить другого". Мы говорим: "Каждый человек должен судить своего ближнего, должен требовать от него надлежащей оценки". В живой культуре не может быть и речи о том, чтобы судить о человеке по его одежде, сумме денег, которой он владеет, машине, которую он водит, району, в котором он живет, или обществу, в котором он состоит".
   Ларри кисло сказал: - Ну, прав ты или нет, Восс, но ты проиграл. Это место окружено. Мои люди скоро ворвутся.
   Восс рассмеялся. "Бред какой то. Все, что вы сделали, это помешали нам выполнить эту часть нашей программы. Что вы будете делать после моего ареста? Вы приведете меня в суд. Вы помните "Суд над обезьянами" Скоупса в 1920-х годах, который стал всемирно известным фарсом и сделал Теннесси посмешищем? Что ж, просто подожди, пока ты не представишь меня перед судом, используя ресурсы моей организации. Мы донесем до каждого мыслящего человека не только в этой стране, но и во всем мире фантастические качества нашей существующей культуры. Почему, мистер-секретный-агент-анти-подрывной-деятельности, вы не причиняете мне вреда, давая мне возможность провести свой день в суде. Ты делаешь мне одолжение. Газеты, радио, TriD дадут мне возможность изложить мою программу в доме каждого мыслящего человека в мире".
   В глазах человечка горела пламенная преданность. "Это будет моя победа, а не поражение!"
   Теперь были звуки, доносящиеся из других комнат - из гаражей. Одни крики и возня. Смутно Ларри Вулфорд услышал голос Стива Хакетта.
   Он смотрел на профессора, его глаза сузились.
   Профессор вскочил. Он сказал с вызывающим торжеством: "Вы думаете, что завоюете престиж и честь в результате выслеживания Движения, не так ли, мистер Вулфорд? Ну, позвольте мне сказать вам, вы не будете! Через шесть месяцев, мистер Вулфорд, вы будете посмешищем.
   Это сделало это.
   Ларри сказал: - Вы арестованы. Повернись ко мне спиной".
   Профессор презрительно фыркнул, отвернулся и поднял руки, явно ожидая, что его обыщут.
   Плавным движением Ларри Вулфорд выхватил пистолет и дважды выстрелил. Другой, не более чем кряхтя от удивления и боли, рухнул на колени, а затем на пол, подбоченившись руками и ногами.
   Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Стив Хэкетт с пистолетом в руке.
   "Вулфорд!" - рявкнул он. "Как дела?"
   Ларри указал на тело на полу. - Вот ты где, Стив, - сказал он. "Голова фальшивого кольца. Он пытался сбежать. Мне пришлось его застрелить".
   За Сте Рядом с Хэкеттом столпились Бен Рутенберг из ФБР, а за ним полдюжины других сотрудников различных отделов.
   Босс протискивался сквозь них.
   Он посмотрел на тело профессора, затем на Ларри Вулфорда.
   - Хорошая работа, Лоуренс, - сказал он. - Как ты его снял?
   Ларри убрал пистолет в кобуру и скромно пожал плечами. - Девушка Полк дала мне последнюю наводку, сэр. Я дал ей выпить сыворотки Scop, и она заговорила. Очевидно, она была членом Движения".
   Босс мудро кивнул. - Я положил на нее глаз, Лоуренс. Явная странность. Но нам придется подавить этот угол Scop-Serum. Он весело хлопнул своего любимого полевого работника по руке. "Ну, мальчик, это, конечно же, повышение по службе".
   Ларри усмехнулся. "Спасибо, сэр. Все за рабочий день. Я не думаю, что у нас будут большие проблемы с остатками этого Движения. Суть в том, чтобы рассматривать их как фальшивомонетчиков, а не подрывников. Попробуйте их за это. Их глупые объяснения того, что они собирались делать с деньгами, никогда не будут принимать всерьез". Он посмотрел на маленький труп. "Особенно теперь, когда их вора в законе больше нет".
   В комнату хлынула новая волна агентов, сотрудников ФБР и заключенных, и Стив Хакетт и Ларри на мгновение оказались загнаны в угол сами по себе.
   Стив странно посмотрел на него и сказал: "Есть одна вещь, которую я хотел бы знать: тебе действительно пришлось стрелять в него, Вулфорд?"
   Ларри отмахнулся. "Какая разница? Он был таким же странным, как и они, не так ли?
   НЕРОЖДЕННЫЙ ЗАВТРА
   Бетти оторвалась от своего журнала. Она мягко сказала: "Ты опоздал".
   - Не кричи на меня, я ужасно себя чувствую, - сказал ей Саймон. Он сел за письменный стол, с отвращением провел языком по зубам, застонал, порылся в ящике стола в поисках флакона с аспирином.
   Он посмотрел на Бетти и сказал, как будто повторяя: "Мне нужен отпуск".
   "Что, - спросила Бетти, - ты собираешься использовать в качестве денег?"
   - Провидение, - сказал ей Саймон, возясь с бутылочкой с аспирином, - обеспечит.
   "Хм. Но прежде чем предоставлять отпуск, было бы неплохо, если бы Провидение обнаружило сделку по пропаже драгоценностей, скажем. Что-то, из чего можно сделать вывод, что на самом деле кольцо с рубином улетело в канализацию и застряло в локте. Что-то, что принесет около пятидесяти долларов.
   Саймон сказал печальным тоном: "Пятьдесят долларов? Почему бы не сделать пятьсот?
   "Я не эгоистка, - сказала Бетти. "Все, что я хочу, это достаточно, чтобы заплатить мне зарплату на этой неделе".
   - Деньги, - сказал Саймон. "Когда вы устроились на эту работу, вы сказали, что вас привлекает романтика".
   "Хм. Я не знал, что большая часть расследований сводится к шнырянию по универмагам, чтобы проверить, не сбивают ли с ног продавцов".
   Саймон загадочно сказал: "Вот оно и пришло".
   * * * *
   Раздался стук.
   Бетти подпрыгнула с олимпийской ловкостью и широко распахнула дверь, прежде чем стук закончился.
   Он был старый, маленький, с пучечьими глазами за очками пенсне. Его костюм был скроен в стиле прошлых лет, но когда костюм стоит двести или триста долларов, вы все равно сохраняете принадлежность к касте независимо от стиля.
   Саймон без особого энтузиазма сказал: - Доброе утро, мистер Устрица. Он указал на стул клиента. - Садитесь, сэр.
   Клиент суетился с помощью Бетти в кресле, выпученный Саймон наконец сказал: "Вы знаете мое имя, это очень хорошо. Никогда в жизни не видел тебя раньше. Перестаньте суетиться со мной, юная леди. Ваше объявление в телефонной книге говорит, что вы расследуете все, что угодно.
   - Что угодно, - сказал Саймон. "Только одно исключение".
   "Превосходно. Вы верите в путешествия во времени?
   Саймон ничего не сказал. На другом конце комнаты, где она снова заняла свое место, Бетти откашлялась. Когда Саймон продолжал молчать, она рискнула: "Путешествие во времени невозможно".
   "Почему?"
   "Почему?"
   "Да, почему?"
   Бетти обратилась за помощью к своему боссу. Ничего не ожидалось. Должен быть какой-то очень быстрый, положительный, определенный ответ. Она сказала: "Ну, во-первых, парадокс. Предположим, у вас есть машина времени, вы отправились на сто лет назад и убили собственного прадеда. Тогда как ты вообще мог родиться?"
   - Черт возьми, если я знаю, - проворчал малыш. "Как?"
   Саймон сказал: "Давайте перейдем к делу, о чем вы хотели меня видеть".
   - Я хочу нанять тебя, чтобы ты отыскал для меня путешественников во времени, - сказал старик.
   Бетти была слишком далеко, чтобы продолжать свою роль молчаливого секретаря. - Путешественники во времени, - не очень разумно сказала она.
   Потенциальный клиент сел более прямо, явно намереваясь какое-то время подержать слово. Он снял очки пенсне и направил их на Бетти. Он сказал: "Вы много читали научной фантастики, мисс?"
   - Некоторые, - признала Бетти.
   - Тогда ты поймешь, что существует дюжина объяснений парадоксов путешествий во времени. Каждый достойный писатель в этой области объяснял их. Но чтобы попасть. Я утверждаю, что в течение века или около того человек решит проблемы бессмертия и вечной молодости, и я также подозреваю, что в конце концов он сможет путешествовать во времени. Я настолько убежден в этих возможностях, что готов рискнуть частью своего состояния, чтобы исследовать присутствие в нашей эре таких путешественников во времени".
   Сегодня утром Саймон казался неспособным нести мяч, поэтому Бетти сказала: Устрица, если в будущем появились путешествия во времени, почему мы никогда не встречаем таких путешественников?"
   Саймон вставил словечко. - Обычное объяснение, Бетти, состоит в том, что они не могут позволить изменить траекторию пространственно-временного континуума. Если бы, скажем, путешественник во времени вернулся в период двадцатипятилетней давности и застрелил Гитлера, то вся последующая история изменилась бы. В таком случае сам путешественник во времени может никогда не родиться. Они должны действовать очень осторожно".
   Мистер Устрица был доволен. - Не ожидал, что вы так хорошо разбираетесь в этом вопросе, молодой человек.
   Саймон пожал плечами и снова возился с бутылочкой аспирина.
   * * * *
   Мистер Устрица продолжал. - Я обдумывал этот вопрос некоторое время и...
   Саймон поднял руку. "Нет смысла продлевать это. Насколько я понимаю, вы пожилой господин с немалым состоянием и понимаете, что до сих пор никому не удалось унести его с собой.
   Мистер Устрица вернул свои очки на место, выпученный Саймон, но затем кивнул.
   Саймон сказал: - Вы хотите нанять меня, чтобы я нашел путешественника во времени и тем или иным способом - подойдет любой способ - выведать у него секрет вечной жизни и молодости, который, как вы полагаете, откроет будущее. Ты готов отдать часть своего состояния, если я смогу доставить добросовестного путешественника во времени.
   "Верно!"
   Бетти переводила взгляд с одного на другого. Теперь она жалобно сказала: "Но где вы собираетесь найти одного из этих персонажей, особенно если они заинтересованы в том, чтобы спрятаться?"
   Старик снова был в центре. - Я сказал тебе, что уже какое-то время обдумывал это. Октоберфест , вот где они будут!" Он казался воодушевленным.
   Бетти и Саймон ждали.
   - Октоберфест , - повторил он. "Величайший фестиваль, который когда-либо видел мир, карнавал, ферия , фиеста , чтобы превзойти их всех. Каждый год он проводится в Мюнхене. Марди-гра в Новом Орлеане выглядит как стеганая вечеринка". Он начал проникаться духом своего описания. "Первоначально он начался в честь свадьбы какого-то местного принца полтора века назад, и баварцы так хорошо провели время, что с тех пор проводят его каждый год. Мюнхенские пивоварни варят особое пиво, Marzenbräu , как они его называют, и каждая пивоварня открывает огромный шатер на территории ярмарки, каждый из которых вмещает пять тысяч посетителей. Миллионы литров пива убраны на хранение, сотни тысяч приготовленных на гриле цыплят, небольшое стадо волов зажарено целиком на вертеле, миллионы пар вайсвурста , особенная колбаса, миллионы и миллионы кренделей...
   - Хорошо, - сказал Саймон. "Мы примем это. Октоберфест - это один кит крылатых".
   * * * *
   - Ну, - продолжил старик, переходя к своей теме, - вот где они будут, в таких местах, как Октоберфест . Во-первых, путешественник во времени не будет бросаться в глаза. На таком фестивале, как этот, человека со странным акцентом, или не знающего, как правильно носить одежду, или выходящего за рамки обычного в любой из дюжины других вещей, не заметят. Вы можете быть четырехруким космическим путешественником с Марса, и вы все равно не будете заметны на Октоберфесте . Люди бы подумали, что у них ДТ".
   - Но зачем путешественнику во времени хотеть... - начала Бетти.
   "Почему бы и нет! Что может быть лучше возможности изучить людей, чем когда они в своих чашках? Если бы вы могли вернуться на несколько тысяч лет назад, вы бы хотели увидеть римский триумф, возможно, обряды Диониса или одну из оргий Александра. Вам не захочется бродить взад и вперед по улицам, скажем, Афин, пока ничего не происходит, особенно когда вас могут обнаружить как подозрительного персонажа, не говорящего на языке, не умеющего носить одежду и не умеющего носить одежду. знаком с планировкой города". Он глубоко вздохнул. "Нет, мэм, вам придется придерживаться какого-то важного события, как ради реального интереса, так и для защиты от разоблачения".
   Старик завел его. "Ну, это история. Каковы ваши ставки? Октоберфест начинается в пятницу и продолжается шестнадцать дней. Вы можете сесть на самолет в Мюнхен, провести там неделю и...
   Саймон покачал головой. "Не интересно."
   Как только Бетти вернула челюсть на место, она недоверчиво уставилась на него.
   Мистер Устрица и сам был ошеломлен. - Послушайте, молодой человек, я понимаю, что это не обычное задание, однако, как я уже сказал, я готов рискнуть значительной частью своего состояния...
   - Извини, - сказал Саймон. "Не может быть сделано".
   - Сто долларов в день плюс расходы, - тихо сказал мистер Устрица. "Мне нравится тот факт, что у вас, кажется, уже есть некоторый интерес и знание этого вопроса. Мне понравилось, как ты узнал мое имя, когда я вошел в дверь; моя фотография не часто появляется в газетах".
   - Не уходи, - сказал Саймон с грустью в голосе.
   - Премия в пятьдесят тысяч долларов, если вы принесете мне путешественника во времени.
   - Исключено, - сказал Саймон.
   - Но почему ? Бетти заплакала.
   - Просто для смеха, - кисло сказал им двоим Саймон, - давайте я расскажу вам забавную историю. Это происходит так:
   * * * *
   Я получил тысячу долларов от мистера Устрика (начал Саймон) в качестве аванса и, оставив его с Бетти, которая оформляла квитанцию, поспешил обратно в квартиру и собрал сумку. Черт, я все равно хотел отпуск, это было естественно. По пути в Айдлуайлд я зашел в немецкое информационное бюро за туристической литературой.
   Чтобы добраться до Гандера из Айдлуайлда, требуется примерно три с половиной часа. Я провел время, планируя развлечения, которые собирался получить.
   Дорога от Гандера до Шеннона занимает примерно семь с половиной часов, и я провел это время, придумывая материал, который мог бы включить в свои отчеты мистеру Ойстеру. Я собирался дать ему какой-то отчет за его деньги. Путешествие во времени еще! Какой смех!
   Между Шенноном и Мюнхеном у меня начало теплиться слабое подозрение. Эту статистику я читал на Октоберфесте в мюнхенских туристических брошюрах. Ежегодно их посещало пять миллионов человек.
   Откуда взялись пять миллионов человек, чтобы посетить заросший фестиваль в сравнительно отдаленной Южной Германии? Туристический сезон заканчивается до 21 сентября, первого дня гигантского пивного бардака. Немцы также не могли объяснить такое количество. В самом Мюнхене проживает менее миллиона человек, считая детей.
   И эти миллионы галлонов пива, сотни тысяч кур, стада волов. Кто сложил все деньги на такие расходы? Как может средний немец с его двадцатью пятью долларами в неделю зарплатой?
   В Мюнхене не было свободных мест в отелях. Я пошел в Bahnhof, где есть гостиничный сервис, и подал заявление. Они записали мое имя, прикарманили крупную взятку, показали мне, где я могу сдать сумку, сказали, что сделают все, что смогут, и отчитаются через несколько часов.
   У меня был еще один подозрительный приступ. Если на этот пивной поединок пришли пять миллионов человек, как они были размещены?
   Терезиенвизе , ярмарка , находилась всего в нескольких кварталах отсюда. Я окоченел от полета на самолете, поэтому пошел пешком.
   * * * *
   В районе Мюнхена есть семь крупных пивоварен, каждая из которых представлена одним из циркообразных шатров, упомянутых г-ном Устрицей. В каждой палатке были скамьи и столы примерно на пять тысяч человек, и от шести до десяти тысяч набивались, соревнуясь за место. В центре огромная эстрада, музыканты одеты в кожаные штаны, музыка такая же баварская, как и любая другая в баварском пивном зале. Сотни фройляйн в крестьянских одеждах носились вокруг столов с глиняными кружками, тарелками с курицей, сосисками, капустой и кренделями.
   В конце концов я нашел место за столиком, за которым уместилось двадцать с лишним любителей пива. Одд прав. Настолько странный набор немцев и иностранных туристов, какой только можно было придумать, от семидесяти-восьмидесятилетней пары в баварских костюмах до лысого пьяницы, сидевшего напротив меня за столом.
   Мимо промчалась отчаявшаяся официантка с шестью кружками пива в каждой руке. Их, кстати, называют массами , а не лопухами. Лысый персонаж и я оба подняли палец, и она подтолкнула к нам две массы , а затем поспешила дальше.
   - В люк, - сказал другой, подняв свою массу в тосте.
   - К дамам, - сказал я ему. Прежде чем сделать глоток, я сказал: "Знаешь, туристические брошюры говорят, что эта штука восемнадцатипроцентная. Это чепуха. Ни одно пиво не бывает таким крепким". Я сделал долгую затяжку.
   Он смотрел на меня, ожидая.
   Я подошел. - Ошибся, - признал я.
   Массу или две штуки спустя он внимательно посмотрел на имя, выгравированное на его глиняной кружке. - Лёвенброй, - сказал он. Он достал из кармана блокнот и карандаш, записал слово и вернул вещи.
   - Какой-то странный у тебя карандаш, - сказал я ему. "Немецкий?"
   - Венерианка, - сказал он. "Ой, извини. Не надо было этого говорить.
   Я никогда не слышал об этом бренде, поэтому я пропустил его.
   "Следующий - Хофброй", - сказал он.
   - Что дальше? Разговор Лысого, похоже, не очень хорошо вязался.
   "Мое паломничество, - сказал он мне. "Всю свою жизнь я хотел вернуться на Октоберфест и попробовать каждую из семи марок лучшего пива, которое когда-либо знал мир. Я только до Лёвенброй. Боюсь, у меня никогда не получится".
   Я закончил свою массу . - Я помогу тебе, - сказал я ему. "Очень благородное стремление. Меня зовут Саймон.
   - Арт, - сказал он. - Как вы могли бы помочь?
   - Я еще свеж - сравнительно. Я проведу вас вокруг. Есть семь пивных палаток. Сколько ты уже прошел?
   - Два, не считая этого, - сказал Арт.
   Я посмотрел на него. - Это будет муторно, - сказал я. - У тебя уже есть хорошее преимущество.
   Снаружи, когда мы направились к следующей палатке, ярмарка выглядела как любая большая ярмарка штата, которую когда-либо видели, за исключением того, что она была больше. Игры, сувенирные лавки, колбасные лавки, аттракционы, аттракционы, и люди, люди, люди.
   Палатка Хофброй была так же переполнена, как и предыдущая, но нам удалось найти два места.
   Оркестр ревел, и пять тысяч приглушенных голосов ревели под аккомпанемент.
   In Muenchen steht ein Hofbräuhaus! Eins, Zwei, G'sufa!
   В Г'суфе все распивали кружки и пили друг друга за здоровье.
   "Это то, что я называю настоящим пивным крахом", - одобрительно сказал я.
   Арт помахал официантке. Как и в палатке Löwenbräu, полная кварта была наименьшим количеством, которое можно было получить.
   Выпив пива позже, я сказал: "Я не знаю, получится у тебя это или нет, Арт".
   "Сделать что?"
   "Все семь палаток".
   "Ой."
   Мимо проходила официантка, кружки пенились на краях. Я жестом указал ей на добавку.
   - Откуда ты, Арт? - спросил я его, пытаясь завязать разговор.
   "2183".
   "2183 где?"
   Он посмотрел на меня, закрыв один глаз, чтобы лучше сфокусироваться. - О, - сказал он. "Ну, 2183 Саут-стрит, ах, Нью-Альбукерке".
   "Новый Альбукерке? Где это находится?"
   Арт задумался. Сделал еще один большой глоток пива. - Прямо через дорогу от старого Альбукерке, - сказал он наконец. - Может быть, нам пора в палатку Пшорброй.
   "Может быть, сначала нам стоит что-нибудь съесть", - сказал я. "Я начинаю чувствовать это. Мы могли бы получить немного жареного быка.
   Арт закрыл глаза от боли. "Вегетарианец", - сказал он. "Возможно, я не мог есть мясо. Варварский. Фу."
   - Что ж, нам нужно немного еды, - сказал я.
   "В пиве должно быть много питательных веществ".
   Это имело смысл. Я закричал: " Фройляйн! Zwei neu пиво! "
   * * * *
   Где-то здесь клубился туман. Когда он снова рассеялся, я поймал себя на том, что закрываю один глаз, чтобы лучше читать надписи на своей глиняной кружке. На нем было написано "Августинерброй". Каким-то образом мы явно перебрались из одной палатки в другую.
   Арт говорил: "Где твоя гостиница?"
   Это казалось хорошим вопросом. Я думал об этом какое-то время. Наконец я сказал: "Нет ни одного. Варенье города упаковано. Оставил сумку на вокзале. Я не думаю, что у нас когда-нибудь получится, Арт. Сколько нам осталось пройти?"
   - Потеряли след, - сказал Арт. - Ты можешь пойти со мной домой.
   Мы выпили за это, и туман снова накрылся.
   Когда рассеялся туман, уже рассвело. Яркий, ослепительный, ужасный дневной свет. Я растянулся в одежде на одной из односпальных кроватей. На другой кровати, тоже полностью одетый, лежал Арт.
   Этого солнца было слишком много. Я встала с кровати, пошатываясь, подошла к окну и принялась шарить в поисках жалюзи или занавески. Не было ни одного.
   Голос позади меня в ужасе сказал: "Кто... как... о, Водо , откуда ты взялся?"
   Глядя в окно, у меня сразу сложилось впечатление, что немцы, безусловно, самые современные, футуристические люди в мире. Но я не выдержал света. - Где тень, - простонала я.
   Арт что-то сделал, и окно стало непрозрачным.
   "Это довольно гаджет," простонал я. "Если бы я не чувствовал себя таким паршивым, я был бы признателен".
   Арт сидел на краю кровати, обхватив руками свою лысую голову. - Теперь я вспомнил, - пожалел он. - У тебя не было гостиницы. Какая глупость. Я буду поэтапным. Поэтапно полностью вниз ".
   - У тебя нет пригоршни аспирина, не так ли? Я спросил его.
   - Минутку, - сказал Арт, пошатываясь, выпрямляясь и направляясь к тому, что несомненно было ванной. "Оставайтесь на месте. Не двигайся. Ничего не трогай".
   - Ладно, - сказал я ему жалобно. "Я чистый. Я не буду портить место. У меня только похмелье, а не вши.
   Арт исчез. Он вернулся через две-три минуты с коробкой таблеток в руке. - Вот, возьми один из этих.
   Я принял таблетку, запив ее стаканом воды.
   * * * *
   И погас, как свет.
   Арт тряс мою руку. "Хотите еще мессу ?"
   Оркестр ревел, и пять тысяч приглушенных голосов ревели под аккомпанемент.
   In Muenchen steht ein Hofbräuhaus! Eins, Zwei, G'sufa!
   В Г'суфе все распивали свои большие кружки и пили друг друга за здоровье.
   Моя голова убивала меня. "Вот куда я вошел, или что-то в этом роде", - простонал я.
   Арт сказал: "Это было прошлой ночью". Он посмотрел на меня поверх края своей пивной кружки.
   Что-то где-то было не так. Но мне было все равно. Я закончил свою мессу и тут же вспомнил. "Я должен получить свою сумку. О, моя голова. Где мы провели прошлую ночь?
   - сказал Арт, и его голос звучал осторожно: - В моем отеле, разве ты не помнишь?
   - Не очень хорошо, - признал я. "Я чувствую себя паршиво. Должно быть, я помрачнел. Я должен пойти на вокзал и получить свой багаж.
   Арт не стал возражать против этого. Мы попрощались, и я чувствовал, как он смотрит мне вслед, пока я протискивался сквозь столы на пути к выходу.
   На Банхофе они не могли мне помочь. В Мюнхене не было свободных гостиничных номеров. Голове с каждой минутой становилось все хуже. Тот факт, что им каким-то образом удалось потерять мою сумку, не помог. Я работал над этим проектом как минимум пару часов. Мало того, что сумки не было на стойке проверки багажа, так еще и дежурный там явно не мог разобраться в чековой квитанции. Он не говорил по-английски, а мой школьный немецкий был неадекватным, особенно в сочетании с ужасным похмельем.
   Я так и не продвинулся, рв на себе волосы и жалуясь от одного конца Банхофа до другого. Я нарисовал заготовку на сумке.
   И голова с каждой минутой становилась все хуже. У меня истекали кровью глаза, а вместо бабочек у меня в животе были летучие мыши. Поверьте мне, никто не должен пить галлон или больше Marzenbräu.
   * * * *
   Я решил, черт с ним. Я взял такси до аэропорта, предъявил обратный билет и сказал им, что хочу улететь первым доступным самолетом в Нью-Йорк. Я провел два дня на Октоберфесте , и мне это надоело.
   У меня там больше болтовни. Что-то было не так с билетом, неверная дата или что-то в этом роде. Но они это исправили. Я так и не понял, что было напутано, очевидно, ошибка какого-то клерка.
   Обратный путь был таким же неинтересным, как и предыдущий. Когда похмелье начало проходить - немного, - я почти пожалел, что не смог остаться. Если бы я только мог получить комнату, я бы остался, сказал я себе.
   Из Айдлуайлда я пришел прямо в офис, а не в свою квартиру. Я подумал, что мог бы также связаться с Бетти.
   Я открыл дверь и увидел мистера Устера, сидящего в кресле, которое он занимал четыре - или пять дней назад, когда я ушел. Я потерял счет времени.
   Я сказал ему: "Рад, что вы здесь, сэр. Я могу сообщить. Ах, зачем ты пришел? Не терпится узнать, были ли у меня какие-нибудь результаты? Мой разум кружился, как кружащийся дервиш во вращающейся двери. Я потратил кучу его денег, и мне нечего было придумать, чтобы за них заплатить; ничего, кроме последних стадий дедушкиного похмелья.
   - Пришел? Мистер Устрица фыркнул. - Я просто жду, пока ваша девушка распечатает мою квитанцию. Я думал, ты уже ушел.
   - Ты опоздаешь на свой самолет, - сказала Бетти.
   Внезапно мой желудок дважды провалился в мороженое. Я подошла к своему столу и посмотрела на календарь.
   Мистер Устер говорил что-то вроде того, что если я не уеду сегодня, то это должно произойти завтра, что он не выложил эту тысячу долларов аванса ни на что, кроме немедленного обслуживания. Засунув квитанцию в бумажник, он суетливо направился к двери.
   Я с надеждой сказал Бетти: "Полагаю, ты не меняла этот календарь с тех пор, как я ушел".
   Бетти сказала: "Что с тобой? Ты выглядишь забавно. Как твоя одежда так испачкалась? Вы сами сорвали верхний лист с этого календаря, не прошло и получаса, как раз перед тем, как вошел этот клиент без мрамора. Она некстати добавила: "Пока еще путешественники во времени".
   Я попробовал еще разок. - Э-э, когда вы впервые увидели этого мистера Устрицы?
   "Никогда в жизни его не видела", - сказала она. - Пока он не пришел сегодня утром.
   - Сегодня утром, - слабо сказал я.
   В то время как Бетти смотрела на меня так, как будто это я нуждался в сканировании у психиатра перед отправкой в скороварку, я порылся в кармане в поисках кошелька, пересчитал содержимое и вздрогнул от жалких остатков тысячи. Я умоляюще сказал: "Бетти, послушай, как давно я выходил за эту дверь - по пути в аэропорт?"
   - Ты вел себя больным все утро. Вы вышли за эту дверь минут десять назад, отсутствовали минуты три, а потом вернулись.
   * * * *
   - Послушайте, - сказал мистер Устер (прерывая рассказ Саймона), - вы сказали, что это должно быть забавно, молодой человек? Я так не считаю. На самом деле, я считаю, что меня высмеивают".
   Саймон пожал плечами, приложил руку ко лбу и сказал: "Это только первая глава. Есть еще двое".
   "Больше меня не интересует", - сказал мистер Устер. - Я полагаю, ваша цель заключалась в том, чтобы показать мне, насколько смехотворна на самом деле вся эта идея. Очень хорошо, вы сделали это. Запутать это. Однако я полагаю, что ваше время, даже потраченное таким образом, имеет некоторую ценность. Вот пятьдесят долларов. И добрый день, сэр!
   Уходя, он захлопнул за собой дверь.
   Саймон вздрогнул от шума, достал из ящика стола пузырек с аспирином, взял два, запил их водой из графина на столе.
   Бетти смотрела на него с восхищением. Поднялась на ноги, подошла и взяла полтинник. - Недельная зарплата, - сказала она. - Я полагаю, это один из способов позаботиться о сумасшедшем. Но я удивлен, что вы не взяли его деньги и не насладились отдыхом, о котором так мечтали.
   - Я сделал, - простонал Саймон. "Три раза."
   Бетти уставилась на него. "Ты имеешь в виду-"
   Саймон несчастно кивнул.
   Она сказала: "Но Саймон ... Бонус пятьдесят тысяч долларов. Если бы эта история была правдой, вам следовало бы снова вернуться в Мюнхен. Если бы существовал один путешественник во времени, возможно, был бы...
   "Говорю тебе, - с горечью сказал Саймон, - я возвращался туда трижды. Их были сотни. Вероятно, тысячи". Он глубоко вздохнул. - Послушай, нам просто придется забыть об этом. Они не собираются поддерживать изменение траектории пространственно-временного континуума. Если возникает что-то, что может привести к изменению трека, они возвращают вас в самое начало и позволяют всему начаться - для вас - сначала. Они просто не могут позволить чему-либо вернуться из будущего и изменить прошлое".
   - Ты имеешь в виду, - внезапно разозлилась на него Бетти, - ты сдался! Почему это самая большая вещь... Почему пятьдесят тысяч долларов - ничто. Будущее! Просто думай!"
   Саймон устало сказал: - Есть только одна вещь, которую ты можешь привезти с собой из будущего: похмелье, смешанное с галлоном или около того марценброй. Более того, вы можете сложить одно поверх другого, а поверх него еще одно!"
   Он вздрогнул. "Если вы думаете, что я собираюсь еще раз попробовать эту карусель и наложить четвертое похмелье на три, которые я уже лечу, все сразу, вы можете подумать еще раз".
   САММИТ
   Внимание привлекли две линии войск, внешне различающиеся по униформе и вооружению, но в основном такие же одинаковые, такие равные. Тысяча рук хлопнула по тысяче прикладов автоматов.
   Маршал Владимир Игнатов шагал по длинному маршу, напрягая колени, шаг человека, годами привыкшего к кавалерийским сапогам. По бокам от него стояли подчиненные с застывшими лицами, но ни один из них не был так холоден, как он сам.
   У входа в конференц-зал он остановился, повернулся и стал ждать.
   В конце армейского коридора остановилась машина, и из нее вышли несколько человек, большинство в штатском, некоторые с портфелями. Они, в свою очередь, бежали через перчатку.
   Впереди шел Джеймс Уоррен Донлеви, бойкий, его взгляд метался туда-сюда, как политик. На его лице полуулыбка, как будто он боится, что забудет поприветствовать избирателя, которого он знал или должен был знать.
   Его рука была выше руки Владимира Игнатова.
   - Ваше превосходительство, - сказал он.
   Игнатов натянуто пожал руку. Отказался от чужого, как только позволит протокол.
   Фельдмаршал указал на дверь конференц-зала. "Нет причин терять время, господин президент".
   - Вот именно, - отрезал Донлеви.
   * * * *
   Дверь за ними закрылась, и двое мужчин, один в униформе и с медальонами, а другой в элегантном деловом костюме, повернулись друг к другу.
   - Рад снова тебя видеть, Вово. Как Ольга и ребенок?
   Солдат усмехнулся в ответ. - Теперь двое младенцев - ты не следишь за настоящими новостями, Джим. Как Марта? Они пожали друг другу руки.
   - Не очень хорошо, - сказал Джим, хмурясь. "Я обеспокоен. Это тот самый новый рак. Как только мы победим один тип, поднимутся еще два. Как у вас дела с исследованиями рака?"
   Вово снимал свою тунику. Он повесил его на спинку одного из стульев, стал расстегивать высокий тугой военный воротничок. - Я не особо в этом разбираюсь, Джим, но я думаю, что это единственная область, в которой можно доверять всему, что известно нам из обычных научных журналов, которыми наши люди обмениваются с вашими. Однако я наведу кое-какие справки, когда вернусь домой. Вы никогда не знаете, этот новый сорт - я думаю, вы бы так назвали - может быть тем, в чем мы разбираемся, а вы нет".
   - Ага, - сказал Джим. "Большое спасибо." Он подошел к маленькому переносному бару. "Как насчет выпить? Виски, водка, ром - есть лед.
   Вово рухнул на один из тяжелых стульев, расставленных вокруг стола. Он поморщился: "Никакой водки, я сегодня не патриот. Как насчет одного из этих длинных холодных напитков с колой?
   - Куба-весы, - сказал Джим. "Приближается. Послушай, ты бы предпочел говорить по-русски?"
   "Нет, - сказал Вово, - мой английский заржавел. Мне нужна практика".
   Джим принес стаканы и поставил их на стол. Он начал снимать с себя пальто, ослабляя галстук. - Боже, я устал, - сказал он. "Такие вещи меня утомляют".
   Вово потягивал свой напиток. - А теперь есть о чем поговорить, как и о том, как убить время. По правде говоря, Джим, ты действительно веришь в Бога? После всего, что случилось с нашей человеческой расой, ты действительно веришь в божественное руководство?" Он саркастически скривил рот.
   Другой расслабился. - Не знаю, - сказал он. - Думаю, да. Я вырос в семье, которая верила в Бога. Так же, как, я полагаю, вы выросли в другой. Он слегка приподнял плечи, пожав плечами. "Никто из нас не кажется особенно блестящим в установлении собственной позиции".
   Вово фыркнул. "Никогда не думал об этом в таком ключе", - признался он. "Обычно мы с презрением относимся к тем, кто все еще придерживается старых верований. Осталось не так много".
   - Я понимаю, больше, чем вы признаете.
   Вово покачал тяжелой головой. "Нет, не совсем. В основном сумасшедшие. Вы когда-нибудь замечали, что нонконформисты в любом обществе обычно сумасшедшие? Люди на вашей стороне, признающие свою принадлежность к нашим организациям, обычно имеют дикие глаза и нечесаные волосы - я признаю это. С другой стороны, люди среди наших граждан, которые подписываются на вашу систему, вашу религию и тому подобное, тоже сумасшедшие. Применяется как к религии, так и к политике. Атеист в вашей стране - нонконформист, в моей - христианин. Оба сумасшедшие.
   Джим рассмеялся и сделал глоток своего напитка.
   Вово зевнул и сказал: "Сколько мы здесь пробудем?"
   "Я не знаю. Думаю, зависит от нас.
   "Да. Как насчет еще выпить? Я сделаю это. Сколько этой колы вы кладете?
   Джим сказал ему, и, пока другой был на ногах, смешивая напитки, сказал: "Ты собираешься придерживаться той же линии в этом году?"
   - Придется, - сказал Вово через плечо. "Какая альтернатива?"
   "Я не знаю. Мы и так приближаемся к китовой депрессии, даже несмотря на то, что половина экономики работает на полную мощность, производя оборонные материалы".
   Вово усмехнулся: "Защитные материалы. Интересно, признавался ли когда-нибудь в истории человечества кто-нибудь в производстве материалов для правонарушений ".
   "Ну, вы называете это тем же самым. Вся ваша военная техника предназначена для обороны. И, конечно, согласно вашей прессе, все наши за обиду".
   - Конечно, - сказал Вово.
   Он принес стаканы и передал один другому. Он снова откинулся на спинку стула, расстегнул две пуговицы на брюках.
   "Джим, - сказал Вово, - почему бы тебе не направить больше средств на общественные работы, улучшение дорог, лесовосстановление, плотины и тому подобное".
   Джим устало сказал: - Вы лучший экономист. Разве ваш мальчик Маркс, или это был Энгельс, не написал небольшую книжку на эту тему? Мы уже перепроизводим - выпускаем больше продукции, чем можем продать".
   - Я не говорил о том, что ваше правительство строит новые сталелитейные заводы. Но плотины, дороги и тому подобное. Вы можете вложить миллиарды в такие вещи и извлечь из них реальную пользу. Мы оба знаем, что наше оружие никогда не будет использовано - не может быть.
   Джим отмечал их на пальцах. "Мы уже производим больше сельскохозяйственной продукции, чем знаем, что с ней делать; если мы построим больше плотин, это откроет новые сельскохозяйственные угодья и увеличит перенасыщение. Если мы построим больше дорог лучшего качества, это улучшит транспорт, а это будет означать, что меньше мужчин смогут перевозить большие тоннажи, а транспортные работники превратятся в безработных. Если мы приложим все усилия для лесовосстановления, это в конечном итоге снизит цены на пиломатериалы, а люди уже воют о пиломатериалах. Нет, - он покачал головой, - есть только один действительно надежный способ избавиться от излишков и израсходовать рабочую силу, и это война - горячая или холодная.
   Вово пожал плечами: "Полагаю, да".
   "Конечно, это равносильно строительству пирамид". Джим кисло скривил рот. - А раз уж мы задаемся вопросами об образе жизни друг друга, когда же ваше государство начнет чахнуть ?
   "Как это было?" - спросил Вово.
   - Согласно вашему святому основателю, как только вы, люди, придете к власти, государство отомрет, классовому правлению придет конец, и наступит Утопия. Это было давно, и ваше Государство сильнее нашего".
   Вово фыркнул. "Как мы можем отмирать государство, пока нам угрожает капиталистическая агрессия?"
   Джим сказал: "Ха!"
   Вово продолжал. - Тебе лучше знать, Джим. Единственный способ, которым моя организация может удержаться у власти, это постоянно бить в барабаны, побуждая наших людей к все большим и большим жертвам, используя вас как угрозу. Разве у древних римлян не было своего рода максимы о том, что, когда тебе угрожают неприятности дома, сеют неприятности за границей?
   - Ты еще более откровенен, чем обычно, - сказал Джим. "Но это одно из удовольствий этих посиделок, никто из нас не прибегает к лицемерию. Но вы не можете поддерживать эту напряженность вечно".
   - Ты имеешь в виду , что мы не можем поддерживать эту напряженность вечно, Джим. И когда они заканчиваются? Ну, лично я не могу представить, чтобы моя организация ушла без кровавой бани". Он кисло скривился: "А так как я, вероятно, буду одним из первых, кто будет купаться, я хотел бы отложить время. Это как держать тигра за хвост, Джим. Мы не можем отпустить".
   - К счастью, я не чувствую себя на том же месте, - сказал Джим. Он встал и подошел к окну, занимавшему всю стену. Он выходил на горный пейзаж. Он трезво посмотрел в небо.
   Вово присоединился к нему со стаканом в руке.
   "Возможно, ваше положение не совсем такое же, как у нас, но произойдут ужасные перемены, если ваша военная экономика вдруг натолкнется на мир. У вас была бы такая депрессия, какая вам и не снилась. Посмотрим правде в глаза, Джим, ни один из нас не может позволить себе покой.
   - Ну, мы оба давно это знали.
   * * * *
   Они оба мрачно рассматривали сияющую планету Земля и маленькое солнце в небе.
   Джим сказал: "Иногда я думаю, что расе было бы лучше, когда люди колонизировали Венеру и Марс, если бы это было совместное предприятие, а не вы, люди, занимались одним, а мы другим. Если бы все было в руках этой организации..."
   "Организация Объединенных Наций?" Вово предоставил.
   "... Затем, когда наступил День бомбы, возможно, эти новые миры могли бы стать лучше".
   - Возможно, - пожал плечами Вово. "Я часто задавался вопросом, как начался День бомбы. Кто высек искру.
   "К счастью, на обеих планетах было достаточно колонистов, чтобы начать гонку заново", - сказал Джим. - Какая разница, кто высек искру?
   - Полагаю, никаких. Вово начал застегивать воротник, поправлять одежду. "Ну что, выйдем и дадим знать трепещущим толпам, что в очередной раз заключили шаткое соглашение? Тот, который продлится до следующей встречи на высшем уровне".
   СВОБОДА
   Полковник Илья Симонов проехал на своем кабриолете "Зил" на воздушной подушке вдоль края Красной площади, сразу же за собором Василия Блаженного свернул направо, пересек Москву-реку по Москвочецкому мосту и влился в плотное и в значительной степени автоматизированное движение на Пярникской. На Добрынинской площади он повернул на запад к парку Горького, который прошел параллельно Калуге, пока не достиг старого барочного дворца, в котором размещалось Министерство.
   Не было ни флагов, ни вывесок, ничего, что указывало бы на нынешний характер ветхого царского здания.
   Он оставил машину у обочины, захлопнул за собой дверцу и быстрым шагом направился к подъезду. Жесткий, красивый в славянских традициях, посвященный, Илья Симонов был молод для своего звания. Человек в штатском, идущий на холостом ходу в сотне футов дальше по улице, мельком взглянул на него, а затем переключил свое внимание на что-то другое. Двое охранников у ворот вытянулись, глядя прямо перед собой. Полковник Симонов был в штатском и на салют не ответил.
   Внутренняя часть старого здания была ему хорошо знакома. Он шел по мраморным залам, в которых стояли старинные скульптуры и другие реликвии прошлого, которые по неизвестной причине никто никогда не удосужился убрать. У тяжелой двери, которая вела в контору его назначения, он остановился и что-то коротко сказал лейтенанту за конторкой.
   - Меня ждет министр, - отрезал Симонов.
   Лейтенант сделал то же, что и все приемные, и тут же поднял глаза и сказал: "Проходите, полковник Симонов".
   Министр Климент Благонравов поднял глаза от своего стола на вход Симонова. Это был коренастый мужчина с тяжелым лицом и еще показной бритой головой, теперь быстро исчезавший в высших эшелонах партии. Куртка его была брошена на спинку стула, а воротник расстегнут; даже при этом на его лице блестел пот.
   Он взглянул на своего самого доверенного полевого работника, сказал в манере приветствия "Илья" и повернулся на вращающемся стуле к переносной барной стойке. Он распахнул дверцу маленького холодильника и вышел с бутылкой водки "Столичная". Он взял с полки два стакана по три унции и зубами выдернул пробку из бутылки. - Садись, садись, Илья, - крякнул он, наполняя стаканы. - Как Магнитогорск?
   Илья Симонов закрепил свой стакан и сел на одно из тяжелых кожаных кресел в комнате. Он вздохнул, расслабился и сказал: "Ужасно, я ненавижу эти ультраиндустриальные города. Интересно, у американцев дела с Питтсбургом лучше, а у британцев с Бирмингемом?
   - Я понимаю, что вы имеете в виду, - пророкотал глава службы безопасности. - Как ты справился со своим заданием, Илья?
   Полковник Симонов хмуро посмотрел на бесцветную водку, прежде чем опрокинуть ее обратно на нёбо. - Все это есть в моем отчете, Климент. Он был единственным человеком в организации, который называл Благонравова по имени.
   Его начальник снова хмыкнул и потянулся, чтобы наполнить стакан. "Я уверен, что это так. Вы знаете, сколько отчетов проходит через этот стол ежедневно? А знаете ли вы, что Илья Симонов самый многословный, как говорят американцы, из моих двухсот оперативников первой линии?
   Полковник поерзал в кресле. - Извините, - сказал он. - Я буду иметь это в виду.
   Его начальник издал свою кислую версию смешка. - Ничего, ничего, Илья. Я шутил. Тем не менее, расскажите мне вкратце о вашей миссии.
   Илья Симонов снова нахмурился, глядя на свою вновь налитую рюмку, но ни на минуту не брал ее в руки. - Обычное дело, - сказал он. "Где-то дюжина инженеров и техников, два-три довольно высокопоставленных ученых и трое-четверо местной интеллигенции образовали какой-то неформальный клуб. Они обсуждали национальные и международные дела".
   Тонкие брови Климента Благонравова поползли вверх, но он ждал продолжения.
   Илья нетерпеливо сказал: "Это было обычное дело. В своих еженедельных посиделках они демонстрировали полную свободу мнений и самовыражения. Начали с критики без экстремизма, местных дел, вопросов, связанных с обязанностями, и тому подобное. Вначале они даже отправили несколько писем протеста в местную прессу, подписавшись названием клуба. После того, как их идеи пошли дальше, они, конечно, не осмелились на это".
   Он взял свой второй стакан и выпил его обратно, не желая дать ему время остыть.
   Его начальник вставил: "И они углубились в вопросы, которые должны обсуждаться только внутри партии - если даже там - пока не пришли к какому пункту?"
   Полковник Симонов пожал плечами. "Пока они, наконец, не дошли до обсуждения того, как лучше всего свергнуть Советское государство и какой социально-экономический строй должен последовать за ним. Обычная вещь. За последние пять лет я столкнулся с двумя дюжинами таких нарядов.
   Его начальник хмыкнул и опрокинул свой напиток. -- Милый мой Илья, -- кисло проворчал он, -- я наткнулся, как вы говорите, на двести с лишним.
   Симонова привлекла эта фигура, но он смотрел только на другую.
   Благонравов сказал: "Что вы с этим делали?"
   "Некоторые из них были популярны на местном уровне. Ввиду недавних заявлений товарища Зверева о расширении свободы печати и слова, я счел за лучшее не выставляться на всеобщее обозрение. Вместо этого я принял меры, чтобы обвинить отдельных членов в неэффективности их работы, в коррупции или взяточничестве или в других преступлениях, не имеющих ничего общего с реальностью ситуации. Всего шесть или семь человек были заключены в тюрьму, остальные понижены в должности. Десять или двенадцать я перебрался в другие города, главным образом в более отсталые районы на целине".
   - А главари? - спросил начальник службы безопасности.
   - Их было двое, один - известный химик-исследователь, другой - управляющий стальным самолетом. Они оба, к сожалению, погибли в автокатастрофе, находясь в состоянии алкогольного опьянения.
   - Понятно, - кивнул Благонравов. - То есть фактически все крысиное гнездо было истоптано без привлечения к нему внимания со стороны магнитогорской публики". Он снова тяжело кивнул. - Почти всегда можно положиться на то, что ты поступишь правильно, Илья. Если бы ты не был таким чертовски хорошим полевым бойцом, я бы сделал тебя своим заместителем.
   Именно это Симонов и возненавидел бы, но ничего не сказал.
   - Одно дело, - сказал его начальник. "Происхождение этого, э-э, клуба , который сам по себе превратился в крошечное подполье. Ты уловил палец Запада, разжигающего смуту?"
   "Нет." Симонов покачал головой. - Если это так, то задействованные агенты были умнее, чем я обычно отдаю должное Америке или Общей Европе. Я могу ошибаться, конечно".
   - Возможно, - проворчал глава полиции. Он посмотрел на бутылку перед собой, но не сделал движения к ней. Он провел ладонью правой руки по лысине в бессознательном раздражении. "Но есть что-то на работе, до чего мы не добираемся". Благонравов как бы переменил тему. - Ты можешь говорить по-чешски, так что я понимаю.
   "Вот так. Моя мать была из Братиславы. Мой отец познакомился с ней там во время гитлеровской войны".
   - А вы знаете Чехословакию?
   "Я провел несколько отпусков в Татрах на таких курортах, как Татрански Ломница, так как страна стала таким туристическим центром спутников". Илья Симонов не понял этого направления разговора.
   - Вы тоже немного разбираетесь в автомобилях?
   Симонов пожал плечами. "Я всю жизнь за рулем".
   Его начальник задумчиво пробормотал: "Время не имеет значения. Пройти экспресс-курс можно на заводе "Москвич". Неделя или две дадут вам всю необходимую информацию".
   Илья легко рассмеялся. "Кажется, я что-то пропустил. Настигли ли меня мои недостатки? Меня понизят до автомеханика?
   Климент Благонравов стал определенным. "Тебе дают самое важное задание в твоей карьере, Илья. Эту гниль, это все усиливающееся брожение против партии надо вырезать, ликвидировать. Похоже, что в средних эшелонах... как нас назвал этот югославский Джилас?... Нового класса . Почему? Вот что мы должны знать".
   Он откинулся на спинку стула, и его тяжелые губы скривились . - Почему, Илья? - повторил он. "Спустя более полувека партия достигла всех своих целей. Наступило тысячелетие Ленина; конец, ради которого Сталин вычистил десять миллионов и более, достигнут; Жертвы, которых требовал Хрущев в семилетках, наконец окупились, как говорят янки. Наш валовой национальный продукт, наше производство на душу населения, наш уровень жизни - самые высокие в мире. Жертвы больше не нужны".
   В его голосе слышались почти ноющие нотки. Но сейчас он его прервал. Он налил им еще один напиток. - Во всяком случае, Илья, сегодня утром я был у Фрола Зверева. Номер Один в ярости. Кажется, в Азербайджанской республике, например, даже комсомольцы распространяли между собой различные запрещенные книги и брошюры. Товарищ Зверев поручил мне сосредоточиться на выяснении причины этой болезни".
   Полковник Симонов нахмурился. "Какое это имеет отношение к Чехословакии и автомобилям?"
   Начальник службы безопасности погрозил ему толстым пальцем. "То, что мы делали до сих пор, - это бросаться вперед, услышав о новом пожаре, и тушить его. Очевидно, это не ответ. Мы должны найти, кто за этим стоит. Как это начинается. Почему это начинается. Это твоя работа?
   "Почему Чехословакия?"
   - Во-первых, вы там неизвестны как агент службы безопасности. Вы отправитесь в Прагу и станете менеджером агентства по продаже автомобилей "Москвич". Никто, даже чешское подразделение нашего министерства, не будет знать о вашей личности. Вы будете играть на слух, как говорят американцы".
   - Кому я отчитываюсь?
   "Только мне, пока задание не выполнено. Когда это произойдет, вы вернетесь в Москву и полностью доложите". Гримаса скривила лицо Благонравова. "Если я еще здесь. Номер Один действительно в ярости, Илья.
   * * * *
   Было еще кое-что. Климент Благонравов, очевидно, выбрал Прагу, столицу Чехословакии, в качестве места проведения операций, подозревая, что волна беспорядков, коварно распространяющаяся по советскому комплексу, обязана своим происхождением Западу. До сих пор не было никаких доказательств этого, но подозрение не умерло. Если не Запад, то кто? Холодная война давно закончилась, но битва за умы людей продолжалась даже в мирное время.
   В идеале Илья Симонов должен был внедриться в любые чешские группы, которые могли быть активны в незаконном движении, а затем, если он обнаружил, что существует более высокая организация, центр движения, он должен был попытаться стать его частью. Если возможно, он должен был подняться в организации как можно выше.
   Благонравов, министр Чрезвычайной комиссии, Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, придерживался мнения, что если этот вирус бунта идет с Запада, то в странах-сателлитах он будет сильнее, чем в самой России. Симонов еще не придерживался мнения. Он подождет и увидит. Тем не менее, было неприятное ощущение от всего задания. Он был почти уверен, что группа в Магнитогорске не имела никаких связей ни с западными агентами, ни с кем-либо еще, если уж на то пошло. Конечно, это могло быть исключением.
   Он вышел из министерства с задумчивым лицом, когда забрался в ожидающий его "Зил". Это задание должно было быть долгим. Здесь, в Москве, ему придется сворачивать разные дела, как личные, так и деловые. Он может отсутствовать год или больше.
   На сиденье его машины на воздушной подушке лежал лист бумаги. Он нахмурился. Этого не могло быть раньше. Он поднял его.
   Это был одноразовый мимеограф.
   Он назывался "Свобода" и начинался так:
   Товарищи! Более ста лет тому назад основоположники научного социализма Карл Маркс и Фридрих Энгельс разъясняли, что государство несовместимо со свободой, что государство есть орудие подавления одного класса другим. Они объяснили, что для того, чтобы истинная свобода когда-либо существовала, государство должно отмереть.
   Под руководством Ленина, Сталина, Хрущева, а теперь и Зверева государство становилось все сильнее. Оно не только не увядает, но и продолжает угнетать нас. Товарищи россияне, пора действовать! Мы должны....
   Полковник Симонов снова выскочил из машины, окинул взглядом улицу. Он едва удержался от того, чтобы вытащить 9-миллиметровый автомат, который прятался у него под левым плечом и которым он так хорошо умел пользоваться.
   Он коротко поманил к себе человека в штатском, который все еще лениво прижимался к зданию в сотне футов или около того вверх по улице. Другой подошел к нему, коснулся полей шляпы в полусалюте.
   Симонов рявкнул: "Вы знаете, кто я такой?"
   - Да, полковник.
   Илья Симонов протянул листовку вперед. "Как это попало в мою машину?"
   Другой смотрел на это пустым взглядом. - Не знаю, полковник Симонов.
   - Ты был здесь все это время?
   -- Ну да, полковник.
   "С моей машиной на виду?"
   Похоже, это не требовало ответа. Человек в штатском выглядел обеспокоенным, но пустым.
   Симонов повернулся на каблуках и подошел к двум стражникам у ворот. Они были не более чем в тридцати футах от того места, где он стоял. Они подошли к салюту, но он прорычал: "Вольно. Послушайте, кто-нибудь приближался к моей машине, пока я был внутри?"
   Один из солдат сказал: "Сэр, с тех пор, как товарищ полковник поступил в министерство, прошло человек двадцать или тридцать".
   Другой сказал: "Да, сэр".
   Илья Симонов в отчаянии переводил взгляд с охранников на человека в штатском и обратно. Наконец он снова развернулся на каблуках и снова сел в машину. Он хлопнул по рычагу подъема, резко повернул руль, ударил ногой по педали реактивных двигателей и ринулся в поток.
   Человек в штатском посмотрел ему вслед и пробормотал охранникам: - Топорщик Благонравова. Он убил больше людей, чем чума. Плохой, чтобы злиться на тебя.
   Симонов снес Калугу на чрезмерной скорости. - Едет как молодой стильяга , - раздраженно проворчал он на себя. Но, черт возьми, как далеко зашло дело, когда подрывные листовки были помещены в автомобили, припаркованные перед зданием министерства по борьбе с контрреволюцией.
   * * * *
   Он не был в Москве больше месяца, и удобства в смоге, дыме и коксовых газах, окутывающих промышленный комплекс Магнитогорска, были не из лучших. Илья Симонов направился теперь к улице Горького и ресторану "Баку". Он подумал, что пройдет какое-то время, прежде чем ему снова представится случай сесть заковского, соленых, пряных русских закусок, и сибирских пилменей, и бутылку цинандали.
   Ресторан, как обычно, был полон. В раздражении Илья Симонов постоял некоторое время в ожидании столика, затем, по совету метрдотеля, согласился разделить столик с незнакомцем.
   Незнакомец, бородатый человечек, ковылявший над своей гурьевской кашей, читая "Известия" , неподобающе взглянул на него, покачал головой на просьбу Симонова разделить с ним стол и вернулся к газете.
   Измученный официант не торопясь принес меню. Илья Симонов попытался расслабиться. У него не было особых причин расстраиваться из-за листовки, найденной в его машине. Очевидно, тот, кто его туда бросил, раздавал бессистемно. Тот факт, что он был отпечатан на мимеографе, а не напечатан, свидетельствует о нехватке средств, любительском деле. Но чего, черт возьми, хотели эти люди? Чего они хотели?
   Советское государство производило товары народного потребления, дома, автомобили как ни одно государство в мире. Каникулы были длинными, рабочий день коротким. Даже четырехдневная неделя! Чего они хотели ? Что побуждает человека, живущего в масштабах, неведомых царскому боярину, рисковать своим положением, даже жизнью! в тупо невозможном бунте против правительства страны?
   Мужчина напротив него презрительно фыркнул.
   Он посмотрел поверх газеты на Смирнова и сказал: "Выборы в Италии. Нелепый!"
   Илья Симонов вернул его разум в настоящее. "Как они оказались? Я понимаю, депрессия там ужасная".
   - Я так понимаю, - сказал другой. "Голосование прошло так, как и следовало ожидать".
   Брови Симонова поползли вверх. "Партия проголосовала за власть?"
   "Ха!" - фыркнул другой. "Голосование за партию упало более чем на треть".
   Полковник службы безопасности хмуро посмотрел на него. "Это звучит неразумно, если экономическая ситуация так плоха, как сообщалось".
   Его сосед по столу отложил газету. "Почему бы и нет? Была ли когда-нибудь страна, где партия голосовала за власть? Где угодно - в любое время в течение более чем полувека с тех пор, как большевики впервые пришли к власти в России?
   Симонов посмотрел на него.
   Другой высказывал мнение, которое, очевидно, сложилось у него, когда он читал статью " Известий" об итальянских выборах, не обращая особого внимания на незнакомца напротив.
   Он сказал раздраженным голосом: "И никогда не будет. Они лучше знают. В первые дни революции у рабочих могли быть иллюзии относительно партии и ее целей. Теперь они их потеряли. Везде они их потеряли".
   Илья Симонов натянуто сказал: "Что ты имеешь в виду?"
   "Я имею в виду, что партия отвергнута. За исключением Китая и Югославии, у которых есть свои разновидности, единственные страны, принявшие нашу систему, сделали это под давлением извне, а не собственными усилиями. Не по воле большинства".
   Полковник Симонов прямо сказал: "Вы, кажется, думаете, что марксизм никогда не будет господствовать в мире".
   "Марксизм!" - фыркнул другой. "Если бы Маркс был жив в России сегодня, Фрол Зверев отправил бы его в сибирский трудовой лагерь в течение суток".
   Илья Симонов достал бумажник и открыл его на удостоверение полиции. Он холодно сказал: "Позвольте мне увидеть ваши документы, удостоверяющие личность. Вы арестованы."
   Другой мгновение смотрел на него, а затем презрительно фыркнул. Он достал свой бумажник и протянул его через стол.
   Симонов распахнул ее, лицо его было суровым. Он посмотрел на мужчину. "Константин Касаткин".
   - Кандидат в члены Академии наук, - отрезал другой. - И кавалер ордена Героя Советского Союза.
   Симонов в гневе швырнул ему бумажник. "И поэтому практически невосприимчив".
   Другой злобно ухмыльнулся ему. "Ученых, мой друг-полицейский, нельзя интересовать политикой. Что было бы с советским комплексом, если бы вы стали бросать в тюрьму таких биологов, как я, за необдуманные заявления по рассеянности?"
   Симонов хлопнул ладонью по столу. "Чёрт возьми, товарищ, - огрызнулся он, - как партия может поддерживать дисциплину в стране, если такие высокопоставленные лица, как вы, открыто говорят о подрывной деятельности посторонним".
   Другой щеголял своим презрением. - Может быть, в России слишком много дисциплины, товарищ полицейский.
   - Скорее, недостаточно, - огрызнулся Симонов.
   Официант, наконец, подошел и протянул офицеру службы безопасности меню. Но Илья Симонов встал. - Неважно, - с отвращением отрезал он. "Здесь пахнет дегенеративным разложением".
   Официант уставился на него. Биолог фыркнул и вернулся к своей статье. Симонов повернулся и выбежал. Он мог найти что-нибудь поесть и выпить в собственной квартире.
   * * * *
   Старый-старый город Прага, Золотой город с сотней шпилей , как всегда, был прекрасно флегматичным средневековым мегаполисом, который не могли изменить даже четверть века с лишним партийного правления. Старый город, приютившийся в излучине Влтавы, как никакой другой город Европы, дышал своими веками, своим воздухом былых лет.
   Полковник Илья Симонов, несмотря на свою профессию, не был застрахован от красоты. Он намеренно не уведомил свой новый офис о своем прибытии, прилетел на ракетном лайнере Ceskoslovenskè Aerolinie Tupolev и провел свою первую ночь в отеле Alcron недалеко от Вацлавской площади. Он знал, что в качестве нового управляющего местным агентством по продаже "Москвичей" у него будет довольно благоустроенное помещение, возможно, в хорошем районе города, но в эту первую ночь он хотел остаться один.
   Он провел его, тихо бродя по старому кварталу, заглядывая в старинные пивные за пол-литра Pilsen Urquell здесь, за пенящейся кружкой Smichov Lager там. Чешское пиво, снова напомнили ему, лучшее в мире. Без споров, без споров, лучший в мире.
   Он ел в бесконечных автоматизированных кафетериях вдоль Вицлавской площади, развлекательного центра Праги. Съел открытый бутерброд здесь, немного крабового салата там, колбасу и еще один стакан Пльзеня где-то еще. Он начал чувствовать город и его жителей. В последние годы из атмосферы в Москве и других советских центрах вышла часть напряженности; с приходом экономического процветания пришло и ослабление. Страх , столь тяжелый в сталинские времена, спал у Хрущева и тем более в нынешнее царствование Фрола Зверева. На самом деле Илья Симонов был не единственным в партийных кругах, кто задавался вопросом, не слишком ли далеко зашла дисциплина. Легче, как гласит старая русская пословица, повиснуть на поводьях, чем вернуть их однажды упавшим.
   * * * *
   Но если Москва потеряла большую часть своего покрова страха, то Прага, безусловно, зашла еще дальше. В самом деле, в пивной "У Пинкасу" Симонов лениво подобрал журнал, оставленный каким-то бывшим вассайлером. Это было легкое литературное издание, посвященное почти исключительно юмору. Были разные карикатуры, некоторые из них затрагивали политические темы. Илья Симонов был потрясен, увидев карикатуру на самого Фрола Зверева. Зверев, номер один! Высмеивается во второсортном журнале в стране-сателлите!
   Илья Симонов записал название и адрес журнала и номера.
   Сидящий напротив него за тяжелым деревянным столом пьющий пиво ухмылялся в типично чешском стиле. "Хороший журнал, - сказал он. "Вы должны подписаться".
   Спешащий официант с дюжиной литровых кружек пива, заметив, что кружка Симонова пуста, подсунул на ее место полную, быстро провел карандашом по блюдцу полицейского и снова поспешил дальше. В У Пинкасу предполагалось, что вы хотите еще пива, пока вы сидите. Когда вы наконец поднялись на ноги, ближайший официант пересчитал количество карандашных отметин на вашем блюдце, и вы расплатились.
   Илья Симонов осторожно сказал своему соседу: "Кажется, совсем, э-э, дерзко". Он постучал по журналу пальцем.
   Другой пожал плечами и снова ухмыльнулся. "С годами все ослабевает", - сказал он. "То, что пять лет назад мужчина не осмелился бы сказать собственной жене, сегодня показывают по телевизору".
   - Я удивлен, что милиция не принимает меры, - сказал Симонов, стараясь, чтобы голос его не выражал ничего.
   Другой сделал глубокий глоток своего Pilsen Urquell. Он поджал губы и задумался. - Знаешь, интересно, осмелятся ли они. В наши дни такое дело, переданное в народные суды, может вызвать всевозможную общественную реакцию".
   Илья Симонов уже несколько лет не был в Праге, да и то проезжал только по пути на горнолыжные курорты в горы. Он был потрясен, обнаружив, что контроль чешского государства ослаб до такой степени. Да ведь он здесь, совершенно незнакомый человек, с которым откровенно говорят на политические темы.
   Его сосед по столу покачал головой, явно довольный. "Если вы считаете, что Прага хороша, вы должны увидеть Варшаву. Это так же бесплатно, как Париж! Месяца два назад я видел там кинотеатр Tri-D. Вы знаете, о чем это было? Чистки в Москве еще в 1930-е годы".
   "Довольно уникальная тема, - сказал Симонов.
   "Гм-м-м, в частности, Бухарин был очень веским доводом".
   Симонов сказал очень медленно: - Я не понимаю. Вы имеете в виду этот... этот фильм поддерживал, э-э, старых большевиков?
   "Конечно. Почему бы и нет? Все знают, что они невиновны". Чех осуждающе фыркнул. "По крайней мере, не виновны в том, в чем их обвиняли. Они были на пути Сталина, и он их ликвидировал". Чех ненадолго задумался. "Интересно, был ли он уже сумасшедшим, так далеко назад".
   Если бы он взял свою кружку с пивом и плеснул ею Симонову в лицо, он не мог бы больше удивить русского.
   Илье Симонову пришлось взять себя в руки. Его первым побуждением было предъявить удостоверение, арестовать этого человека и доставить его в местное агентство министерства Симонова.
   Но, очевидно, об этом не могло быть и речи. Он был в Чехословакии, и, хотя Москва по-прежнему доминировала в советском комплексе, существовала местная автономия, и чешской полиции не нравилось, когда в их дела вмешивались, разве что в крайней необходимости.
   Кроме того, этот человек явно был лишь одним из многих. Незнакомец в пивной. Илья Симонов подозревал, что если он продолжит свои скитания по городу, то встретит в течение одного только вечера человек двадцать, которые будут говорить так же.
   Кроме того, он снова был здесь, в Праге, инкогнито, и его работа заключалась в том, чтобы проследить источники этой сухой гнили, а не в том, чтобы сбивать с толку отдельных чехов.
   Но кино и телевидение! Неужели антипартийные настроения не могли зайти так далеко!
   Он неуверенно встал из-за стола, расплатился за пиво и заставил себя по-дружески кивнуть на прощание буйному чеху, с которым разговаривал.
   Утром он прошел в офис агентства "Москвич", который располагался всего в нескольких кварталах от его гостиницы на Целетной Хибернской. Он знал, что у российского автомобильного агентства в Праге и в других местах Чехословакии было довольно тяжело. Чехи задолго до того, как партия пришла к власти в 1948 году, были высокоиндустриальной, современной нацией. Следовательно, у них были собственные автомобильные заводы, такие как "Шкода", и их модели были более популярны на местном уровне, чем российские "Москвич", "Зим" и "Победа".
   Теоретически, Илья Симонов был назначен новым главой агентства, по идее, для того, чтобы подтолкнуть чехов к продажам "Москвича". Он подумал полушутливо, полукисло про себя, что даже при партии у нас есть конкуренция и давление для увеличения продаж. Как их назвал какой-то американский экономист? система государственного капитализма.
   В конторе "Москвича" он оказался во главе штаба, состоявшего из трех соотечественников и дюжины помощников-чехов. Его непосредственным подчиненным была Катерина Панова, чье досье показало, что она была членом партии, хотя, очевидно, не особенно активной, по крайней мере, с тех пор, как ее направили сюда, в Прагу.
   Ей было где-то около двадцати пяти, выпускница Московского университета, и хотя она пробыла в чешской столице всего полгода или около того, она уже привыкла к более модному платью, которое следят за модой женщины. этой бывшей западной столицы занялся. Кроме того, Катерине Пановой удавалось быть одной из самых красивых девушек, которых когда-либо видел Илья Симонов.
   Его карьера в значительной степени удерживала его от серьезного участия в прошлом. Конечно, преданные своему делу женщины, которых вы обычно встречали в партийных рядах, редко были того типа, который вдохновлял бы вас на романтические отношения, но теперь он задавался вопросом, глядя на эту свою новую помощницу, не провел ли он слишком много своей юности без дальнейшего расследования обычно любимое занятие молодежи.
   Он также задавался вопросом, но ненадолго, должен ли он раскрыть ей свою настоящую личность. Ведь она была партийной. Но потом проверил себя. Климент Благонравов подчеркивал необходимость полной секретности. Даже местные отделения министерства не должны были знать о его присутствии.
   Он позволил Катерине представить его, познакомить с местными методами ведения дел и проблемами, с которыми они сталкивались.
   Она провела рукой по лбу, поправляя прядь выбившихся волос, и сказала: "Я полагаю, как эксперт из Москвы, вы будете устанавливать целый набор новых методов".
   Он был далек от намерения проводить много времени за офисной работой. Он сказал: "Вовсе нет. Спешить некуда. Какое-то время мы продолжим вашу нынешнюю политику, просто чтобы почувствовать ситуацию. Тогда, возможно, через несколько месяцев у нас появятся какие-то идеи".
   Ей явно нравилось, как он использовал "мы", а не "я". Очевидно, персонал немного нервничал, когда его назначили новым менеджером. Он уже смутно чувствовал, что у троих русских здесь нет никакого желания возвращаться на родину. Очевидно, в Чехословакии было что-то, что привлекало их всех. Этот факт раздражал его, но почему-то не удивлял.
   Катерина сказала: "На самом деле у меня самого есть мнение о возможных изменениях. Возможно, если вы поужинаете со мной сегодня вечером, мы сможем обсудить их неформально.
   Илья Симонов лишь слегка удивился ее предложению встретиться с ним. Ожидалось, что члены партии будут игнорировать секс и быть на равных. Она была так же свободна предложить ему свидание за ужином, как и он ей. Конечно, сейчас она говорила не как член партии. На самом деле, он даже не открыл ей свое членство.
   Как оказалось, они так и не стали обсуждать распространение нового реактивного автомобиля "Москвич" на воздушной подушке. Они стали слишком заняты, наслаждаясь едой, питьем, танцами и друг другом.
   Они ели в "Будапеште", в отеле "Права", в комплекте с венгерскими блюдами и рислингом, и танцевали под неизбежную цыганскую музыку. Илье Симонову пришло в голову, что есть некоторое удовольствие от того, что ваша спутница-женщина самая красивая женщина в заведении и одна из самых красиво одетых. Был определенный подъем, которым можно было насладиться, когда вы поняли, что глаза половины других присутствующих мужчин следили за вами с завистью.
   Одно привело к другому. Он настоял на том, чтобы познакомить ее с бараком, национальным венгерским духом, в виде дижестива. Абрикосовый бренди, дистиллированный до потери сладости и фруктового вкуса, требовал изучения. Это должно быть брошено назад просто так. К тому времени, когда у Катерины появилась сноровка, ни один из них не чувствовал напряжения. На самом деле для него стало очевидно необходимым провести экскурсию по ночным местам Праги.
   Оказалось, что Прага предлагала значительно больше, чем Москва, которая даже с новым послаблением оставалась одним из самых солидных городов советского комплекса.
   Они исполняли водевиль в "Альгамбре" и эстраду в "Празске Варьете".
   Они приняли участие в шоу в U Sv Tomíse, старинной таверне, которая варила собственное копченое черное пиво с пятнадцатого века. И вот Катерина с помощью гуляк за соседними столиками научила его правильному произношению " На здравии"! Чешский тост. Казалось, требовалось переходить от тяжелого дощатого стола к столу, отрабатывая новое приветствие под аккомпанемент острого джина-боровика.
   Где-то здесь видели марионеток Иосифа Скупы, и на этом этапе Илью Симонова лишь сильно позабавили политические инсинуации, заложенные в половине пародий. Ни в Москве, ни в Ленинграде его, конечно, не было бы, но здесь было действительно очень весело. Была даже карикатура на министра безопасности, которым мог быть только его начальник Климент Благонравов.
   В конце концов они оказались в "У Каличе", прославленном Гашеком в "Бравом солдате Швейке". На самом деле на стенах были обрамлены различные иллюстрации из оригинального классика.
   Они смеялись над утренней закуской, теперь Илья Симонов одобрительно посмотрел на нее. "Посмотрите сюда, - сказал он. "Мы должны сделать это снова".
   - Хорошо, - засмеялась она.
   - На самом деле, завтра, - настаивал он. Он посмотрел на свои часы. - Я имею в виду сегодня вечером.
   Она смеялась над ним. "Наш большой эксперт из Москвы. Мы не только не улучшим нашу работу, но и совершим меньше, чем когда-либо, если вы каждую ночь будете вести себя так же, как мы сегодня вечером.
   Он тоже рассмеялся. - Но сегодня вечером, - настойчиво сказал он.
   Она покачала головой. "Извините, но я уже забронирован на этот вечер".
   Он нахмурился впервые за несколько часов. Казалось, он забыл, что едва знаком с этой девушкой. Какова ее личная жизнь, он понятия не имел. Если уж на то пошло, она может быть помолвлена или даже замужем. Сама идея раздражала его.
   Он сухо сказал: "А, у тебя свидание?"
   Катерина снова рассмеялась. "Боже, какое темное лицо. Если бы я не знал, что вы являетесь экспертом по продаже автомобилей, я бы заподозрил вас в том, что вы агент полиции безопасности. Она покачала головой. "Не свидание. Если под этим ты имеешь в виду другого мужчину. Есть встреча, на которой я хотел бы присутствовать".
   "Встреча! Это звучит сухо, как...
   Она трясла головой. "О, нет. Группа, к которой я принадлежу. Очень интересно. К нам должен обратиться американский журналист.
   Внезапно он был почти трезв.
   Он попытался сгладить короткое молчание, вызванное его удивлением. "Американский журналист? Под эгидой правительства?
   "Едва." Она улыбнулась ему за бокалом пльзеньского вина. - Я забыла, - сказала она. "Если вы из Москвы, вы, вероятно, не знаете, насколько открыты вещи здесь, в Праге. Дуновение свежего воздуха".
   "Я не понимаю. Эта ваша группа, э-э, незаконна?
   Она нетерпеливо пожала плечами. "Конечно, нет. Не глупи. Мы собираемся, чтобы послушать разных спикеров, обсудить мировые дела. Что-то в этом роде. О, конечно, теоретически это незаконно, но, если уж на то пошло, на прошлой неделе присутствовал даже глава завода "Шкода". Это только для более продвинутых интеллектуалов, конечно. Очень продвинутый. Но, если уж на то пошло, я знаю около дюжины членов партии, чешских и русских, которые там присутствуют".
   "Но американский журналист? Что он делает в стране? Он аккредитован?"
   "Нет нет. Ты не понимаешь. Он вошел как турист, наткнулся на пражских газетчиков и в итоге должен выступить с докладом о свободе прессы".
   - Понятно, - сказал Симонов.
   Она была нетерпелива с ним. "Вы совсем не понимаете. Послушай, почему бы тебе не пойти сегодня вечером? Я уверен, что смогу вас принять.
   "Похоже, это хорошая идея, - сказал Илья Симонов. Теперь он был совершенно трезв.
   * * * *
   Перед тем, как лечь спать, он сделал письменный доклад Клименту Благонравову. Он упомянул о довольно свободном обсуждении политических вопросов в чешской столице на примере человека, которого встретил в пивной. Он сообщил (хотя Благонравов, несомненно, уже располагал информацией), что слышал о польском фильме Tri-D, в котором защищались старые большевики, подвергшиеся чистке в 1930-х годах. Он упомянул о литературном журнале с его карикатурой на Фрола Зверева и в последнюю очередь, а затем, поколебавшись, сообщил о члене партии Катерине Пановой, которая, очевидно, принадлежала к группе интеллигентов, не прочь выслушать доклад одного иностранный журналист, выступавший не под покровительством чешской партии и правительства.
   Позже в офисе Катерина ухмыльнулась ему и скривилась. Она поставила галочку на пальцах. - Рислинг, барак, копченое черное пиво и джин "боровика" - нам лучше знать.
   Он пошел вместе с ней, приложив одну руку ко лбу. "Мы должны были придерживаться водки".
   "Что ж, - сказала она, - сегодня вечером мы можем быть добродетельными. Интеллектуальный вечер, а не попойка".
   На самом деле, она нисколько не выглядела хуже от износа. Очевидно, Катерина Панова была еще достаточно молода, чтобы всю ночь ползать по пабам, а утром все еще выглядела свежей и бодрой. Его собственный рот казался выложенным неправильно дубленой замшей.
   Он быстро влился в офисную рутину. На самом деле, это работало достаточно гладко, чтобы от него требовалось мало усилий. Чешские сотрудники справились почти со всеми деталями. Очевидно, молва о его вечере в городе каким-то образом распространилась, и тот факт, что он был склонен хорошо проводить время, уменьшил их страх перед солдафоном, присланным из центральных управлений. Они начинали расслабляться в его присутствии.
   На самом деле, они расслабились до такой степени, что одна из девочек даже не удосужилась спрятать книгу, которую читала, в период затишья в активности. Это был "Доктор Живаго" Пастернака.
   Он нахмурился, вспомнив смутные разногласия по поводу книги пару десятилетий назад. Илья Симонов сказал: "Пастернак. Печатают ли его произведения здесь, в Чехословакии?"
   Девушка пожала плечами и посмотрела на обратную сторону обложки. - Немецкое издательство, - лениво сказала она. "Напечатано во Франкфурте".
   В его голосе не было ни удивления, ни неодобрения. "Вы имеете в виду, что такие книги импортируются? Кем?"
   "О, официальное агентство не ввезло, но мы, чехи, путешествуем намного больше, чем раньше. Командировки, туристические поездки, отдых. И, конечно же, мы привозим книги, которых здесь нет". Она снова пожала плечами. "Очень распространенный."
   - безразлично сказал Симонов. - Но обычаи. Пограничная полиция...
   Она улыбнулась так, как будто ему не хватало утонченности. "Они больше никогда не беспокоят. Они тоже люди".
   Илья Симонов ушел. Он был поражен тем, до какой степени ускользает контроль в стране-сателлите. Казалось, дисциплины в старом смысле слова практически не было. Он начал понимать одну причину, по которой его начальник послал его сюда, в Прагу. В течение многих лет большая часть его работы была либо в Москве, либо в недавно открытых промышленных районах Сибири. Он потерял связь с событиями в этой части советского комплекса.
   Ему пришло в голову, что такие вещи могут работать как геометрическая прогрессия. Дайте человеку кусок веревки в один день, и он ожидает и возьмет вдвое больше на следующий день и вдвое больше на следующий. И как с отдельными людьми, так и с целыми популяциями.
   Это должно было быть прекращено в ближайшее время, иначе партийный контроль исчезнет. Илья Симонов почувствовал край неуверенности. Никите Хрущеву не следовало делать первые шаги к либерализации после смерти Сталина. Нет, если они в конечном итоге достигли кульминации в такого рода вещах.
   Вечером после ужина он и Катерина поехали к месту ее встречи.
   По пути она объяснила, что группа была довольно неформальной, обычно собираясь в домах членов группы, у которых были довольно большие участки в деревне. Казалось, она не знала, как все началось. Встречи продолжались больше года, прежде чем она приехала в Прагу. Чешский друг взял ее с собой однажды вечером, и с тех пор она посещает его. В городе были и другие подобные группы.
   - Но какова цель организации? - спросил ее Симонов.
   Ехала она на своем маленьком Москвиче на воздушной подушке. Они пересекли реку Влтаву по Сечувскому мосту и повернули направо. На холме над ними возвышалась фантастически большая статуя Сталина, воздвигнутая сразу после Второй войны. Она поморщилась, пробормотав: "Интересно, он с самого начала был сумасшедшим".
   Он не понял, как она сменила тему. "Что ты имеешь в виду?" он сказал.
   "Сталин. Интересно, как рано в его карьере он сошел с ума".
   Второй раз за последние дни Илья Симонов столкнулся с вопросом о психическом состоянии бывшего диктатора. Теперь он сказал: "Я уже слышал это мнение раньше. Где вы его подобрали?"
   "О, в западных странах в это довольно часто верят".
   - Но ты когда-нибудь был, э-э, Уэстом?
   "О, время от времени! Берлин, Вена, Женева. Даже в Париж дважды, в отпуске, знаете ли, и на различных конференциях. Но это не то, что я имею в виду. В западных журналах и газетах. Вы можете получить их здесь, в Праге сейчас. Но вернемся к вашему вопросу. У организации нет конкретной цели".
   Она повернула машину налево на Буденскую и помчалась в район Голешовице.
   * * * *
   Небрежность всего этого и остановила Илью Симонова. Вот член партии спокойно рассуждал о том, был ли сумасшедшим величайший русский из всех, после Ленина. Подразумевается, конечно, что многие чистки, особенно последние, были результатом прихотей душевнобольных, что советским комплексом долгие годы управлял такой неуравновешенный человек, как царь Петр Великий.
   Они остановились перед довольно большим домом, который в Москве назвали бы дачей. Очевидно, решил Илья Симонов, кто бы ни устраивал эту вечеринку, человек видный. Он внутренне скривился. Многие высокопоставленные головы посыплются, прежде чем он закончит.
   Оказалось, что ведущим был Леош Дворжак, всемирно известный кинорежиссер и настоящий кумир Ильи Симонова в прежние годы, когда он находил больше времени для развлечений. Для меня было шоком встретить этого человека при таких обстоятельствах.
   Катерина Панова явно пользовалась большой популярностью среди этого собрания. Хозяин ласково пожал ее в знак приветствия, потом пожал руку Симонову, когда Катерина представила его.
   - Только что из Москвы, а? - сказал кинорежиссер, косясь на агента службы безопасности. У него был острый взгляд, почти, как показалось Симонову, как будто он угадывал настоящую природу приезжего. "Прошло несколько лет с тех пор, как я был в Москве. Там что-то слабеет?"
   - Расслабиться? - сказал Симонов.
   Леос Дворжак рассмеялся и сказал Катерине: "Наверное, нет. Я всегда придерживался мнения, что влияние партии прежде всего иссякнет в ее крайних точках. Членство упадет за границей, в нейтральных странах и в Общей Европе и Америке. Затем в так называемых странах-сателлитах. В последнюю очередь в самой России. Но, наконец, Москва - самая скучная, скучная, самая отсталая в интеллектуальном отношении столица в мире". Директор снова засмеялся и отвернулся, чтобы поприветствовать нового гостя.
   Это была открытая измена. Илье Симонову повезло. В первые же дни пребывания в чешской столице он связался с одной из групп, разоблачать которые его послали.
   Теперь он мягко сказал Катерине Пановой: "Он кажется довольно откровенным".
   Она усмехнулась. "Леос довольно самоуверен. Его теория состоит в том, что чем успешнее партия достигает целей, поставленных ею полвека назад, тем менее необходимой она становится. Он придерживается мнения, что в конце концов оно атрофируется, сморщивается до такой степени, что все, что потребуется, - это малейший толчок, чтобы положить конец его господству".
   Илья Симонов сказал: "А остальные здесь согласны?"
   Катерина пожала плечами. "Некоторые делают, некоторые нет. Некоторые из них придерживаются мнения, что это потребует еще одной кровавой бани. Что партия попытается сохранить свою власть, и ее придется уничтожить".
   Симонов ровным голосом сказал: - А ты? Что вы думаете?"
   Она мило нахмурилась. "Я не уверен. Полагаю, я все еще в процессе формирования мнения".
   Хозяин звал их вместе и вел в сад, где были расставлены стулья. Всего, по-видимому, присутствовало около двадцати пяти человек. Илья Симонов был представлен не более чем половине из них. Память у него была хорошая, и он уже составлял доклад Клименту Благонравову, перечисляя те имена, которые вспомнил. Некоторые были чехами, некоторые гражданами других стран-сателлитов, некоторые, включая Катерину, были на самом деле русскими.
   У американца, журналиста по имени Диксон, была открытая свежесть, едва ли правдоподобная для агента с Запада, пытающегося свергнуть партийное руководство. Илья Симонов никак не мог его понять.
   Диксона представил Леос Дворжак, который сообщил своим гостям, что американец не хотел, но в конце концов согласился высказать им свое мнение о прессе по обе стороны того, что когда-то называлось железным занавесом.
   Диксон по-мальчишески усмехнулся и сказал: - Я не оратор, и, если уж на то пошло, у меня не было времени подготовить для вас доклад. Я думаю, что я прочитаю небольшую вырезку из того, что у меня здесь есть, что-то вроде текста, а затем открою собрание для вопросов. Я постараюсь ответить на все, что вы спросите".
   Он принес лист бумаги. "Это от британского писателя Хаксли. Я думаю, это довольно хорошо". Он очистил свой голос и начал читать.
   Массовая коммуникация... это просто сила, и, как и любую другую силу, ее можно использовать как во благо, так и во вред. С одной стороны, пресса, радио и кино незаменимы для выживания демократии. Используемые по-другому, они являются одним из самых мощных видов оружия в арсенале диктатора. В области массовых коммуникаций, как и почти во всех других областях предпринимательства, технический прогресс нанес вред Маленькому человеку и помог Большому человеку. Еще пятьдесят лет назад каждая демократическая страна могла похвастаться большим количеством небольших журналов и местных газет. Тысячи редакторов стран выразили тысячи независимых мнений. Где-то почти каждый мог напечатать почти что угодно. Сегодня пресса по-прежнему юридически свободна; но большинство бумажек исчезло. Стоимость древесной массы, современного печатного оборудования и синдицированных новостей слишком высока для Маленького Человека. На тоталитарном Востоке существует политическая цензура, а средства массовой информации контролируются государством. На демократическом Западе существует экономическая цензура, а средства массовой информации контролируются представителями правящей элиты. Цензура за счет роста расходов и концентрации коммуникационных возможностей в руках нескольких крупных концернов вызывает меньше возражений, чем государственная собственность и государственная пропаганда; но, конечно, это не то, что мог бы одобрить джефферсоновский демократ.
   Илья Симонов тупо посмотрел на Катерину и прошептал: "Да ведь то, что он читает, такое же нападение на Запад, как и на нас".
   Она посмотрела на него и прошептала в ответ: "Ну, почему бы и нет? Это собрание должно обсудить свободу прессы".
   Он безразлично сказал: "Но как агент Запада..."
   Она нахмурилась. "Г-н. Диксон не агент Запада. Он американский журналист".
   "Конечно, вы не можете поверить, что у него нет связей с империалистическими правительствами".
   "Конечно, нет. Как вы думаете, что это за встреча? Мы не заинтересованы в западной пропаганде. Мы группа интеллектуалов, ищущих свободу идей".
   Илью Симонова снова взяли обратно.
   * * * *
   Полковник Илья Симонов отпустил извозчика перед министерством и пошел к воротам. Дальше по улице тот же самый человек в штатском, который бездельничал там, когда в последний раз докладывал, снова завел его, а затем отвернулся. Двое охранников вытянулись по стойке смирно, и агент службы безопасности прошел мимо них, не заметив.
   У стола лейтенанта, перед кабинетом Климента Благонравова, он остановился и сказал: "Полковник Симонов. У меня нет встречи, но я думаю, что министр примет меня".
   - Да, товарищ полковник, - сказал лейтенант. Он говорил по межофисному коммуникатору, затем поднял взгляд. - Министр Благонравов сможет принять вас через несколько минут, сэр.
   Илья Симонов нервно и невидяще смотрел в окно, пока ждал. Парк Горького лежал через дорогу. Она, как и Москва вообще, сильно изменилась в памяти Симонова. Все в России сильно изменилось, понял он. И менялся. И каким должен был быть конец? Или был ли когда-нибудь конец? Конечно нет. Нет конца, никогда. Только грядут новые изменения.
   Лейтенант сказал: "Теперь министр свободен, товарищ полковник".
   Илья Симонов что-то пробормотал ему и протиснулся в тяжелую дверь.
   Благонравов поднял глаза от стола и ласково пророкотал: "Илья! Рад видеть тебя. Выпить! Ты похудел, Илья!"
   Его лучший помощник опустился на то же кресло, что и девять месяцев назад, и принял ледяную водку.
   Благонравов налил себе еще, потом хмуро посмотрел на другого. "Где ты был? Когда вы впервые уехали в Прагу, я почти каждый день получал от вас отчеты. Последние несколько месяцев я почти ничего о тебе не слышал. Он издал свой вариант смешка. "Если бы я не знал тебя лучше, я бы подумал, что там была женщина".
   Илья Симонов бледно посмотрел на него. - И это тоже, Климент.
   - Вы шутите!
   "Нет. Не совсем. Я надеялся обручиться - в ближайшее время.
   "Член партии? Я никогда не думал о тебе как о женитьбе, Илья.
   Симонов медленно сказал: - Да, член партии. Катерина Панова, мой помощник в автомобильном агентстве в Праге.
   Благонравов сильно нахмурился на него, задумчиво надул толстые губы. Он поднялся на ноги, подошел к картотеке и выудил из кармана связку ключей. Он отпер шкаф, вытащил пачку бумаг и вернулся к своему столу. Он на мгновение порылся в них, нашел нужную газету и прочитал ее. Он снова нахмурился и посмотрел на своего агента.
   - Ваш первый отчет, - сказал он. "Катерина Панова. Судя по тому, что вы тут говорите, опасный реакционер. Конечно, ей не место в партийных рядах".
   Илья Симонов сказал: "Это полное дело моего задания?"
   "Да. Я держал его здесь, в моем личном кабинете. Я хотел, чтобы это было сверхприкрытием. Никто, кроме тебя и меня. Я надеялся, что ты проберешься во вражескую организацию, и я не хотел, чтобы тебя предали. Вы, кажется, не слишком преуспели.
   "Я был настолько успешен, насколько это возможно".
   Министр безопасности наклонился вперед. "Ах ха! Я знал, что могу доверить тебе результаты, Илья. Это снимет с меня давление Фрола Зверева. Номер Один сильно на меня наехал". Благонравов налил им обоим еще выпить. - Ты смог внедриться в их высшие круги?
   Симонов сказал: "Климент, высших кругов не бывает".
   Его начальник уставился на него. "Бред какой то!" Он постучал по файлу пухлым пальцем. "В своих ранних отчетах вы описали несколько групп, небольших организаций, незаконных собраний. Должна быть высшая организация, скорее всего, какое-то движение, поддерживаемое с Запада".
   Илья Симонов покачал головой. "Нет. Все они спонтанны".
   Его начальник прорычал: "Говорю вам, что таких маленьких групп буквально тысячи. Вряд ли это звучит как спонтанное явление".
   "Тем не менее, это то, к чему меня привели мои исследования".
   Благонравов неуверенно посмотрел на него. Наконец он сказал: "Ну, черт возьми, ты провел среди них большую часть года. Что это такое? Чего они хотят?"
   Илья Симонов прямо сказал: "Они хотят свободы, Климент".
   "Свобода! Что вы имеете в виду, свобода? Советский комплекс является наиболее высокоиндустриальным районом мира. Наши люди имеют самый высокий уровень жизни в мире. Разве они не понимают? Мы выполнили все обещания, которые когда-либо давали. Мы зашли далеко за пределы того, о чем когда-либо мечтали утопийцы. Люди, все люди сделали так, как говорят американцы".
   - Кроме свободы, - упрямо сказал Симонов. "Эти группы возникают повсюду, спонтанно. До сих пор, возможно, нашему министерству удавалось подавлять некоторые из них. Но темп ускоряется. Сейчас они не являются межорганизованными. Но как скоро они начнут быть, я не знаю. Рано или поздно кому-то придет в голову объединяющая идея. Новая социально-политическая система, призванная гарантировать основные свободы. Тогда, конечно, жир будет в огне".
   "Илья! Вы слишком много работали. Я слишком сильно давил на тебя, слишком на тебя полагался. Тебе нужен хороший продолжительный отпуск.
   Симонов пожал плечами. "Возможно. Но то, что я только что сказал, - правда.
   Его начальник тяжело фыркнул. - Ты наполовину говоришь так, будто соглашаешься с ними.
   - Да, Климент.
   "Я не в настроении для шуток, как говорят янки".
   Илья Симонов устало посмотрел на него. Он медленно сказал: "Вы послали меня исследовать эпидемию, распространяющуюся болезнь. Очень хорошо, я сообщаю, что это очень заразно.
   * * * *
   Благонравов сердито налил себе еще водки. "Объяснись. О чем это все?"
   Его бывший лучший полевой помощник сказал: "Климент..."
   - Мне не нужны фамильярности от вас, полковник!
   "Да сэр." Илья Симонов продолжал упрямо. "Человек никогда не достигает полной свободы. Это цель, которую никогда не достигали, но к которой постоянно стремились. В тот момент, когда собирается такая маленькая группа, как двое или трое, все они должны отказаться от части индивидуальной свободы. Когда человек общается с миллионами своих собратьев, он отказывается от многих свобод ради общества. Но он всегда старается сохранить как можно больше свободы и получить еще больше. Я полагаю, это природа нашего вида.
   - Ты говоришь так, как будто тебя испортили западные идеи, - угрожающе пробормотал начальник службы безопасности.
   Симонов покачал головой. "Нет. То же самое относится и там. Даже в таких странах, как Швеция и Швейцария, где учреждения так же свободны, как и везде в мире, люди постоянно стремятся к большему. Правительства и социально-экономические системы, кажется, постоянно сводят на нет индивидуальную свободу. Но всегда человек дает отпор и пытается достичь новых высот для себя.
   "Во имя развития нашей страны партия чуть не уничтожила свободу в советском комплексе, но теперь цели достигнуты, и народ нас больше не будет терпеть-с".
   " Нас! - горько прорычал Климент Благонравов. - Вас уже вряд ли можно считать в рядах партии, Симонов. Какого черта ты вообще вернулся сюда? Он жирно усмехнулся. - Лучше всего было бы бежать через границу на запад.
   Симонов посмотрел на папку на чужом столе. "Я хотел восстановить те отчеты, которые я сделал в первые дни моего назначения. Я перечислил в них около пятидесяти имен, имен мужчин и женщин, которые теперь являются моими друзьями.
   Толстые губы двигались вперед и назад. "Должно быть, это та женщина. Ты стал мягким на голову, Симонов. Благонравов постучал по папке тяжелыми пальцами. "Не бойтесь, до конца недели эти пятьдесят человек окажутся либо в тюрьме, либо в могиле".
   Плавным движением Илья Симонов изготовил мелкокалиберный пистолет специальной модели, предназначенной для силовиков. Необычная морда демонстрировала свои тихие достоинства, как пушки.
   - Нет, Климент, - сказал Илья Симонов.
   "Ты злишься!"
   - Нет, Климент, но мне нужны эти отчеты. Илья Симонов встал и потянулся к ним.
   Климент Благонравов с ревом ярости выдвинул ящик и сунул в него мясистую лапу. С поразительной для такого тяжелого человека скоростью он схватил тяжелый армейский револьвер.
   А полковник Илья Симонов выстрелил ему точно и точно в голову. Пистолет с глушителем издал не больше звука, чем хлопок.
   Благонравов, в умирающих глазах которого отразился невероятный шок, откинулся на спинку своего тяжелого вращающегося кресла.
   * * * *
   Симонов работал быстро. Он собрал свои отчеты, быстро проверил, все ли они на месте. Зажгла спичку, зажгла один из отчетов и бросила его в большую пепельницу на столе. Одну за другой он зажег их все, а когда все сгорели, размешал пепел, пока он полностью не превратился в пыль.
   Он налил себе еще водки, выпил ее, негнущиеся запястья, затем, не оборачиваясь, чтобы снова взглянуть на мертвеца, направился к двери.
   Он выскользнул и сказал лейтенанту: "Министр говорит, что его ни при каких обстоятельствах нельзя беспокоить в течение следующего часа".
   Лейтенант нахмурился. - Но у него назначена встреча.
   Полковник Илья Симонов пожал плечами. - Это были его инструкции. Не беспокоить ни при каких обстоятельствах".
   - Но это была встреча с номером один!
   Это было плохо. И непредвиденное. Илья Симонов сказал: "Наверное, отменили. Я только говорю, что министр Благонравов поручает вам не беспокоить его ни при каких обстоятельствах в течение следующего часа.
   Он оставил другого и зашагал по коридору, удерживая себя от слишком заметного, ускоренного шага.
   У входа в министерство он окинул взглядом улицу. Теперь он был в клатче и знал это. У него было мало иллюзий.
   Такси не видно. Он начал переходить дорогу в сторону парка. Через несколько мгновений он потеряется в деревьях и кустах. У него были довольно туманные планы. На самом деле, он играл вещи, как они пришли. Был близкий друг, в квартире которого он мог спрятаться, человек, обязанный ему жизнью. Он мог замаскироваться. Возможна покупка или аренда автомобиля. Если он сможет вернуться в Прагу, он будет в безопасности. Возможно, он и Катерина могли бы бежать на Запад.
   Кто-то что-то кричал из окна в Министерстве.
   Илья Симонов ускорил шаг. Он уже был почти на другой стороне улицы. Он глупо подумал: " Кто бы ни кричал, он так взволнован, что больше похож на женщину, чем на мужчину".
   Крик подхватил другой голос. Это был человек в штатском. Ноги начали стучать.
   Раздалось еще два крика. Охранники. Но он уже был на другом конце. Кусты были всего в футе от них.
   Разрушительная чернота ударила его в затылок. Это было кончено немедленно.
   После этого над ним встали человек в штатском и двое охранников. Из министерства в их сторону посыпались люди.
   Полковник Илья Симонов представлял собой бессмысленную окровавленную кучу на краю парковой травы.
   Стрелявший охранник сказал: "Он убил министра. Он, должно быть, сошел с ума, если думал, что ему это сойдет с рук. Чего он хотел?
   - Ну, теперь мы этого никогда не узнаем, - проворчал человек в штатском.
   ВОЗДУШНЫЙ БОЙ - 1973 г.
   Мой радар засек его, когда он находился примерно в пятистах милях к моему северо-северо-востоку и примерно в сорока пяти милях надо мной. Я переключил на него калькулятор скорости так быстро, как только смог.
   Вражеский корабль делал шестнадцать, возможно, даже шестнадцать с половиной. Я рискнул, что это, скорее всего, был перехватчик Ивара, на такой скорости, и набрал временную схему уклонения правой рукой, а левой вставил в свой калькулятор карточку Ивара К-12 вместе с его расчетной скоростью, высотой. и расстояние. Пока что говорить было не о чем, но большего на меня у него не было, если не больше; внутренне я поздравил себя с быстрой идентификацией, которую мне удалось провести.
   Теперь он был достаточно близко, чтобы экран моего визора мог его уловить. По крайней мере, он был один, это было что-то. Мой ближайший напарник по эскадрилье находился в добрых полутора минутах ходьбы. С таким же успехом могло пройти столетие.
   Это то, что всегда трудно передать штатскому; элемент времени. Поймите, мне потребуется время, чтобы рассказать это, но все это произошло менее чем за шестьдесят секунд.
   Он уже догадался о моем способе уклонения - либо догадался, либо у него был какой-то новый калькулятор, превосходивший все, что выдумывали наши техники. Я мог сказать, что он предвосхитил меня по броску Бонг-Соник, в который он проскользнул.
   Я быстро набросал новую выкройку на основе того небольшого материала, который у меня был в калькуляторе. По крайней мере, я поймал рулон. Я торопливо набрал это, сунул в IBM, догадался, что его следующей вероятностью будет пас, рискнул и вбил.
   Я ошибся там. Он не воспользовался моментом для паса вперед. Либо он только что закончил их академию, либо оскорбительно самоуверен. Мои губы сжались, когда я отменил переднюю пропускную карту, заменив ее еще двумя.
   В трубку вмешался начальник базы. "Похоже, сам старый Дмитрий, Джерри, и он летит на одной из новых моделей К-12а. Иди за ним, мальчик!"
   Я почувствовал, что обернулся. Он знал, что лучше не вламываться ко мне в такое время. Я открыла рот, потом снова закрыла. Он сказал К-12а? Он сказал К-12а?
   Я покосился на экран визора. Высокое хвостовое оперение, фонарь, крыльевые баки странной формы.
   Я ушел на опознание!
   Я влепил в управление еще одну схему уклонения, стандартный набор, импровизировать было некогда. Но он был на мне как оса. Я отказался от него, вставил другой комплект. Отклонять. Другая!
   Еще пока работал, пинал релиз на родном калькуляторе, все сбрасывал, выбирал как вспышка карточку Ивар К-12а, ну и какие еще прикидки можно было сделать, пока голова была занята штатной работой уклонения.
   Мои руки все еще совершали движения, мои пальцы щелкали туда-сюда, мои ноги соприкасались то тут, то там. Но мое сердце не было в этом.
   У него уже было такое преимущество, что все, что я мог сделать, это удерживать его на экране моего визора. Он был слева, справа. Я задержал его на целую четверть секунды в проводах, но автострелок был слишком далеко, слишком далеко.
   Его собственные пушки вспыхнули красным.
   Я нажал полдюжины кнопок, хлопнул по рычагам, попытался рвануть домой.
   Слева от моей кабинки две лампочки стали желтоватыми, и в то же время экран моего визора погас. Я был слеп.
   Я беспомощно откинулся на спинку стула.
   * * * *
   Стрелка скорости колебалась, медленно, намеренно шла к нулю; высотомер умер; указатель уровня топлива. Наконец, еще дюжина или около того индикаторов неисправности здесь, там, повсюду вокруг корабля. Боевой корабль стоимостью пятнадцать миллионов долларов был уничтожен.
   Я сидел там в течение долгой, долгой минуты и взял это.
   Затем я поднялся на ноги и устало открыл дверь своей кабинки. Там стояли сержант Уолтерс и остальная ремонтная бригада. Они могли прочитать на моем лице, что произошло.
   Сержант начал: "Капитан, я..."
   Я хмыкнул на него. - Неважно, сержант. Это не имело ничего общего с состоянием корабля. Я повернулся, чтобы отправиться в оперативный отдел.
   Билл Диксон подошел со стороны своего кабинета. - Кто-то сказал, что вы только что поссорились со старым Дмитрием.
   - Не знаю, - сказал я. "Я не знаю, был ли это он или нет. Может быть, некоторые из вас, ребята, и могут сказать, что человек летает, но я не могу".
   Он ухмыльнулся мне. - Подстрелил тебя, да?
   Я не ответил.
   Он сказал: "Что случилось?"
   "Я подумал, что это Ивар К-12, и вставил эту карточку в свой калькулятор. Оказалось, это была одна из тех новых моделей, К-12а. Этого, конечно, было достаточно".
   Билл снова ухмыльнулся мне. - На этой неделе два. Эта зенитная артиллерия подбросила тебя к тому мосту, а теперь ты...
   - Заткнись, - сказал я ему.
   Он тщательно сосчитал на пальцах. - Как я понимаю, ты теряешь еще один корабль и становишься вражеским асом.
   Он был неудержим. "Черт возьми, - сказал я, - вырезать его! У меня и так достаточно забот, и без того, чтобы ты меня утомлял. Это означает, что мне придется провести еще полчаса в операциях, связанных с боем. А это значит, что я снова опоздаю на ужин. И ты знаешь Молли.
   Билл протрезвел. - Боже, - сказал он, - извини. Война - это ад, не так ли?
   ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК
   Фредерик Браун, доктор медицины, доктор философии, несколько других докторов наук, сдвинул слегка кривую роговую оправу на носу и посмотрел на двухэтажный деревянный дом. Перед ним была небольшая лужайка, за которой умеренно ухаживали, и одно дерево. На крыльце стояла обычная мебель, а через полгода или около того дом нужно было красить, но не сейчас. У обочины был припаркован трехлетний ховер-автомобиль, который в любой другой стране мира, кроме Америки, сочли бы показным, учитывая кажущееся экономическое положение домовладельца.
   Фредерик Браун посмотрел на газету в руке, потом снова на дом. Он сказал своим спутникам: "Клянусь Цезарем, я должен признать, что это самое среднее жилище, которое я когда-либо видел".
   Патрисия О'Гара нетерпеливо спросила: "Ну, так или не так?" Ее волосы должны были быть собраны в конский хвост или ниспадали на плечи, или, по крайней мере, в новом этрусском стиле возрождения, а не собраны назад в эффектный пучок.
   Росс Вули был недоволен. Он почесал пальцы сквозь свою красноватую стрижку под ежик. "Это будет звучать глупо".
   Патриция раздраженно сказала: "Мы прошли через все это, Росси, боже мой".
   "Ничего не рискнул, ничего..." Браун позволил фразе проговориться, сунул бумагу в карман пальто, который, очевидно, использовался в качестве мусорного бака в течение многих лет, и повел вперед по цементной дорожке, его младшие товарищи немедленно позади.
   Он положил палец на дверной звонок и склонил голову набок. Из глубины дома не доносилось ни звука. Доктор Браун пробормотал: "Звонок вышел из строя".
   - Было бы так, - кисло усмехнулся Росс. "Запомнить? Средний. Вот, позволь мне. Он энергично постучал по деревянному дверному косяку. Они постояли немного, потом он снова постучал, громче, сказав почти с надеждой: "Может, дома никого нет".
   - Ладно, ладно, успокойся, - прорычал голос, когда дверь открылась.
   Ему было около тридцати, с добродушным лицом, каштановыми волосами, голубоватыми глазами и в меру красивым. Его осанка была не самой лучшей, и у него был небольшой животик, но он был хорошим мужским образцом по стандартам Среднего Запада. Он уставился на них, защищаясь теперь, когда было очевидно, что они были незнакомцами. Они что-то продавали или как-то иначе пытались посягнуть на его благополучие? Его глаза переместились с худощавого лица старшего мужчины на фигуру футбольного героя младшего, а затем на Патрисию О'Гара. Его взгляд скользнул вверх и вниз по ее фигуре и стал одобрительным, несмотря на ее прямой деловой костюм.
   Он сказал: "Что я могу сделать для вас?"
   "Г-н. Кроули? - сказал Росс.
   "Вот так."
   "Меня зовут Росс Вули, а моими друзьями являются Патрисия О'Гара и доктор Фредерик Браун. Мы хотели бы поговорить с вами".
   - Здесь нет больных.
   Патрисия нетерпеливо сказала: "Конечно, нет. Доктор Браун не практикующий врач. Мы биохимики-исследователи".
   - Мы ученые, - сказал ему Росс, выражаясь, как он полагал, на уровне мужчины. - Есть кое-что, в чем вы могли бы нам помочь.
   Кроули отвел взгляд от девушки и сердито посмотрел на Росса. "Мне? Ученые? Я просто деревенский парень, я ничего не знаю о науке". В его тоне звучало скупое самоуничижение.
   Патрисия вступила во владение, чудодейственная улыбка затмила ее живость. "Мы будем признательны за возможность обсудить это с вами".
   Доктор Браун добавил решающее слово. - И это может быть выгодно.
   Кроули открыл дверь шире. - Ну, просто чтобы мне это ничего не стоило. Он отступил за них. "Не обращайте внимания на место. Как-то запутался. Дело в том, что жена ушла от меня около недели назад, и я так и не нашел времени, чтобы кто-нибудь пришел и прибрался".
   Он не преувеличивал. Патриция О'Гара сама не претендовала на искусство домохозяйки, но фыркнула, увидев состояние гостиной. На спинку дивана валялась грязная рубашка, а рядом с креслом, обращенным к телевизору, стояло с полдюжины пустых банок из-под пива. Пепельницы не опорожняли по крайней мере несколько дней, а пол, очевидно, не подметали после домашней трагедии, из-за которой миссис Кроули ушла.
   Теперь, когда трое незнакомцев оказались в его замке, инстинкт гостеприимства Кроули проявил себя. Он сказал: "Устраивайтесь поудобнее. Подождите, я уберу эти вещи с дороги. Кто-нибудь любит выпить? У меня есть немного пива в ящике, или, - он ухмыльнулся Патриции, - у меня есть портвейн, который тебе может понравиться, а не эта жидкость для вздутия живота, которую ты покупаешь галлонами.
   Они отказались от закусок, еще не полдень.
   Кроули боролся со стулом, стоявшим перед телевизором, так, чтобы он мог сесть лицом к ним, а затем сел сам. Он этого не понял, и это было видно по его лицу.
   Фредерик Браун подошел к делу. "Г-н. Кроули, - сказал он, - вам никогда не приходило в голову, что где-то среди наших почти ста миллионов американских мужчин есть средний мужчина?
   Кроули посмотрел на него.
   Браун прочистил горло и большим и указательным пальцами покрепче надвинул очки на переносицу. "Я полагаю, что это не совсем технический способ выразить это".
   Росс Вули повел футбольными плечами и серьезно наклонился вперед. - Нет, доктор, именно так это и можно выразить. Он очень серьезно сказал Кроули: "Мы сделали это очень эффективно. Мы прошли через абсолютные груды статистики. Мы..."
   - Что сделал? Кроули чуть не завыл. "Успокойся, ладно? О чем вы все говорите?"
   Патрисия нетерпеливо сказала: Кроули, ты обычный американец. Мужчина на улице. Обычный человек".
   Он нахмурился. - Что ты имеешь в виду, обычный? Я так же хорош, как и все остальные".
   - Именно это мы и имеем в виду, - умиротворяюще сказал Росс. - Вы точно так же хороши, как и все остальные, мистер Кроули. Ты обычный человек.
   "Я не знаю, о каком дьяволе вы говорите. Простите мой язык, мисс.
   - Вовсе нет, - вздохнула Патрисия. "Доктор. Браун, почему бы тебе не занять место? Кажется, мы все говорим одновременно.
   * * * *
   Маленький доктор начал перечислять на пальцах. "Центр населения сместился сюда, поэтому средний американец живет здесь, на Среднем Западе. Население также перемещается из сельской местности в городскую, поэтому средний человек живет в городе примерно такого размера. Определить средний возраст, рост и вес очень просто, если государственные данные настолько полны, насколько они есть. Также расовая принадлежность. Вы, мистер Кроули, преимущественно англичанин, немец и ирландец, но имеете следы двух или трех других национальностей.
   Кроули смотрел на него. - Как, черт возьми, ты это узнал?
   Росс устало сказал: - У нас было много неприятностей.
   Доктор Браун поторопился. "Вы получили среднее образование, не закончили среднюю школу. Вы получаете среднюю заработную плату, работая клерком на заводе. Вы какое-то время служили в армии, но ни разу не участвовали в боях. Вы умеренно пьете, женаты и имеете одного ребенка, что является средним показателем для вашего возраста. Ваш IQ точно средний, и вы голосуете за демократов, за исключением случаев, когда вы переключаетесь на республиканцев".
   - Подожди минутку, - запротестовал Кроули. - Ты имеешь в виду, что я единственный человек во всей стране, похожий на меня? Я имею в виду, ты имеешь в виду, что я обычный парень, прямо посередине?
   - нетерпеливо сказала Патрисия О'Гара. - Вы ближе всего к этому, мистер Кроули. На самом деле, возможно, один из ста человек послужил бы нашей цели.
   - Хорошо, - перебил Кроули, подняв руку. "Это подводит нас к сути. Что это за цель? Что за грандиозная идея лезет в мои дела, пока ты не узнал обо мне все это? И что это за вещи о том, что я что-то получаю от этого? Сейчас я между работами".
   Доктор указательным пальцем надвинул на нос потрепанные роговые ободки. - Да, конечно, - рассудительно сказал он. "Теперь мы подходим к делу. Мистер Кроули, как бы вы хотели быть невидимым?
   Все трое посмотрели на него. Кажется, пришла его очередь.
   Кроули встал и пошел на кухню. Он вернулся через мгновение с открытой банкой пива, из которой он глотал даже на ходу. Он вынул банку изо рта и осторожно сказал: "Ты имеешь в виду, как призрак?"
   - Нет, конечно, нет, - раздраженно сказал Браун. "Клянусь Цезарем, мужик, у тебя совсем нет воображения? Разве вы не понимаете, что это был лишь вопрос времени, когда кто-то, возможно, работающий над совершенно другим предметом исследования, наткнется на практический метод достижения невидимости?
   - А теперь подожди минутку, - сказал Кроули воинственным голосом. "Я, может быть, всего лишь деревенский парень, без всякого умного прошлого, но я ничуть не хуже любого мужчины и такой же умный. Не думаю, что мне нравится твоя высота.
   - Отношение, - недовольно пробормотал Росс Вули. Он бросил взгляд на Патрисию О'Гара, но она проигнорировала его.
   Патрисия включила чары. Ее лицо расплылось в улыбке, и она успокаивающе сказала: - Не поймите меня неправильно, мистер Кроули. Могу я называть вас Доном? Я уверен, что мы станем партнерами. Видишь ли, Дон, нам нужна твоя помощь.
   Это было больше похоже на это. Кроули снова сел и допил банку пива. "Хорошо, послушать не помешает. Какова подача?"
   Старший мужчина прочистил горло. "Мы рассмотрим это быстро, чтобы мы могли перейти к непосредственным практическим аспектам. Вы интересуетесь биодинамикой... гм... нет, конечно нет. Дайте-ка подумать. Вы вообще знакомы с законами, касающимися преломления... гм, нет. Он снова недовольно прочистил горло. "Вы когда-нибудь видели медузу, мистер Кроули? Желатинообразное свободно плавающее морское беспозвоночное в форме зонтика, родственное коралловому полипу и морскому анемону?
   Росс Вули почесал стрижку "ежик" и скривился. "Медуза, Доктор, медуза. Но я думаю, что лучшим примером может служить португальский военно-морской флот".
   - О, медуза, - сказал Кроули. "Конечно, я видел медуз. У меня тетя живет недалеко от Балтимора. Мы спускались туда и купались в Чесапикском заливе. Выгнать из себя дьявола. Что насчет этого?"
   Патриция наклонилась вперед, все еще милостиво улыбаясь. - Я действительно не вижу большого смысла вдаваться в теорию, джентльмены. Она посмотрела на Росса и доктора Брауна, потом снова на Кроули. - Дон, я думаю, то, к чему вел доктор, было попыткой описать языком непрофессионала теорию процесса, на который мы наткнулись. Он использовал медузу как пример почти невидимой формы жизни. Но я уверен, что вы не интересуетесь технической терминологией, не так ли? Много тарабарщины, правда, тебе не кажется?
   "Да, это то, что я говорю. Давайте перейдем к делу. Ты хочешь сказать, что думаешь, что можно сделать парня невидимым. Никто не мог его увидеть, а?
   - Это не вопрос размышлений, - кисло сказал Росс. "Мы сделали это".
   Кроули уставился на него. "Сделал это? Вы имеете в виду, вы, личное? Ты стал невидимым?
   "Да. Все трое из нас. Один раз.
   - И ты вернулся в порядке, а? Чтобы кто-нибудь мог снова увидеть тебя.
   Доктор резонно сказал: "Вот мы и видимся. Эффект от обычной дозы длится примерно двенадцать часов".
   Они позволили ему усвоить его в течение нескольких минут. Некоторые разветвления возвращались к нему. Наконец он встал и снова пошел на задний двор за очередной банкой пива. К этому времени Росс Вули хотел возобновить свое предложение, но тот забыл о своих обязанностях хозяина.
   Он вынул банку изо рта и сказал: "Ты хочешь сделать меня невидимым. Ты хочешь, чтобы я, типа, поэкспериментировал". Его глаза сузились. "Почему выбирают меня?"
   Доктор осторожно сказал: "Потому что вы обычный человек, средний человек, мистер Кроули. Прежде чем мы выпустим эту разработку, мы хотели бы иметь некоторое представление о масштабах эффектов".
   * * * *
   Пиво упало как попало. Кроули отложил банку и облизнул нижнюю губу, затем потер ее кончиком пальца. Он медленно сказал: "Теперь расслабься, пока я думаю об этом". Он моргнул. "Почему ты можешь просто зайти в банк и..."
   Все трое смотрели на него с пустыми лицами.
   - Именно, - сказал доктор Браун.
   * * * *
   Фредерик Браун мрачно смотрел из окна гостиничного номера на улицу внизу. Он рассеянно посмотрел на свое тонкое запястье, какое-то мгновение выглядел пустым, а потом снова понял, что его часы чистят. Он еще раз посмотрел на улицу, его морщинистое лицо было несчастным.
   Дверь за его спиной открылась, и Патриция О'Гара быстро вошла и сказала: - Никаких признаков морской свинки, а?
   "Нет."
   - Где Росси?
   Доктор прочистил горло. "В выпуске новостей был сюжет. Немного юмора. Кажется, старший официант "Гурмэ"... Ты когда-нибудь ела в "Гурмэ", Патриция?
   "Я похож на миллионера?"
   "Во всяком случае, полфунта лучшей каспийской икры исчезли по ложке за раз прямо у него на глазах".
   Патрисия посмотрела на него. "Боже мой."
   "Да. Что ж, Росс пошел платить по счету.
   Патрисия посмотрела на часы. "Эффекты скоро исчезнут. Кроули, вероятно, вернется в любое время. Мы предупредили его, чтобы он не стал видимым посреди какой-нибудь улицы совершенно голым". Она опустилась на стул и посмотрела на доктора. - Полагаю, вы признаете, что я был прав. Ее голос был четким.
   Другой повернулся к ней. - И почему ты так говоришь?
   "Эта икра немного. Наш друг, Дональд Кроули, очевидно, зашел в ресторан для гурманов, прослышав, что это самый дорогой ресторан в Нью-Йорке, и съел столько, сколько смог, из самого дорогого блюда в меню".
   Пожилой маленький доктор еще дальше надвинул на нос свои потрепанные роговые оправы. "Скажи мне, Патрисия, когда ты проводила эксперимент, ты сделала что-нибудь... гм... хоть что-нибудь, что сэкономило тебе немного денег?"
   Нехарактерно, она вдруг хихикнула. "Я прекрасно провел время в автобусе, не заплатив за проезд".
   Браун фыркнул. "Затем Дональд Кроули, съев свою икру, сделал по существу то же самое. Вероятно, его амбицией всей жизни было поесть в ультра-шикарном ресторане, а затем уйти, не заплатив. Откровенно говоря, - доктор извиняющимся тоном откашлялся, - это всегда было моим.
   Патрисия уступила ему смешок, но затем нетерпеливо сказала: "Одно дело, что я сэкономлю пятнадцать центов на автобусную поездку, а он съест икры на двадцать пять долларов".
   - Просто вопрос степени, моя дорогая.
   Патрисия раздраженно сказала: "Зачем нам было везти его в Нью-Йорк, где он мог проделывать такие детские трюки? Мы могли бы провести эксперимент прямо здесь, в Far Cry, штат Небраска".
   Доктор Браун резко прекратил начавшуюся расхаживание и нашел стул. Он рассеянно сунул руку в карман пальто, вытащил измятую бумажку, посмотрел на нее с минуту, как будто никогда раньше не видел, хмыкнул и вернул в карман. Он посмотрел на Патрисию О'Гара. "Мы чувствовали, что на совершенно незнакомой территории он будет чувствовать себя менее скованно, не помните? В его родном городе его совесть была бы более склонна ограничивать его".
   Что-то вдруг пришло к ней. Она подозрительно посмотрела на своего старшего спутника. "Этот выпуск новостей. Было ли на нем что-то еще? Не смотри невинно, ты понимаешь, о чем я.
   - Ну, был один предмет.
   - Покончим с этим, - потребовала она.
   "Отель "Белефонте" угрожает подать в суд на эту французскую кинозвезду, Бригетту, как бы ее ни звали".
   "Бриджит Лорен", - сказала Патрисия, глядя на нее. "Какое это имеет отношение к Дональду Кроули?"
   Хороший доктор смутился. "Кажется, она выбежала из своего номера, умах, полуодетая и кричала, что в отеле обитают привидения".
   - Боже мой, - сказала Патриция, внезапно прозрев. "Это один аспект, о котором я не подумал".
   - Очевидно, это сделал Кроули.
   Патрисия О'Гара решительно сказала: "Моя точка зрения доказана. Наш средний мужчина - неряха. Дайте ему возможность пользоваться неограниченной свободой без опасности последствий, и он станет недисциплинированным и опасным грубияном".
   * * * *
   Росс Вули вошел, хмурясь, как раз вовремя, чтобы уловить большую часть этого. Он бросил шляпу на стол и порылся в карманах в поисках трубки и табака. - Черт, Пэт, - сказал он. "На самом деле доказано как раз обратное. Дон просто в веселом запое. Как ребенок в кондитерской. Он не сделал ничего серьезного. Пошел в модный ресторан и съел немного дорогой еды. Пробрался в гостиничный номер самого известного в мире секс-символа и разглядел его крупным планом". Он вдруг ухмыльнулся. - Хотел бы я подумать об этом.
   "Ха!" Патрисия фыркнула. - Наша помолвка расторгнута, ты, Подглядывающий Том.
   - Дети, дети, - усмехнулся Браун. "Я признаю, однако, что я думаю, что Росс прав. Дон сделал немногое из того, что сделали мы трое, когда впервые получили мантию невидимости. Мы экспериментировали, в основном в игровой форме, даже по-детски".
   Патриция выпалила: "Этот эксперимент в любом случае смехотворен, и я не знаю, почему я вообще согласилась на него. Научный? Бред какой то. Где наши органы управления? Чтобы это имело хоть какой-то смысл, нам пришлось бы работать с десятками предметов. Предположим, мы согласны с тем, что поведение Дона Кроули вполне безобидно. Означает ли это, что мы можем представить это открытие миру? Конечно нет.
   Росс угрюмо сказал: "Но вы же согласились, что мы будем исходить из результатов этого..."
   - Я ни на что не соглашался, Росси Вули, ты, заросший болван. Все, что я согласился сделать, это рассмотреть результаты. Я был и придерживаюсь мнения, что если бы человек, которого наши политики так любовно называют Обычным Человеком, был освобожден от сковывающих его ограничений, он сошёл бы с ума и уничтожил бы и общество, и себя. Что может предотвратить убийство, грабеж, изнасилование и множество других преступлений, учитывая невидимость для любого, у кого есть пара долларов, чтобы пойти в аптеку и купить нашу сыворотку?
   Ее жених глубоко вздохнул, яростно запихивая табак в чашу своего шиповника. Он прорычал: "Послушай, ты, кажется, думаешь, что единственное, что ограничивает человека, - это страх быть наказанным. Есть и другие вещи, знаете ли".
   - Боже мой, - саркастически сказала она. "Назовите один ".
   "Есть этический кодекс, в котором он был воспитан, основанный на религии или на чем-то другом. Есть тот факт, что человек в основе своей хорош, если использовать банальный термин, при наличии возможности".
   - Очевидно, моим образованием пренебрегали, - все еще аргументированно сказала Патриция. "Я никогда не видел доказательств, подтверждающих ваше утверждение".
   "Я не говорю, что люди не реагируют негативно, если им предоставляется возможность вести себя асоциально", - чуть ли не прорычал он. "Я просто говорю, что люди в целом, простые, маленькие люди, стремятся к приличиям, желают правильного".
   - Люди, моя... моя шея, - огрызнулась Патрисия. "Вы когда-нибудь слышали о Риме и играх? Здесь целому народу, миллионам, была дана возможность предаваться садистским зрелищам по своему желанию. Сколько из них остались дома на играх?" Она насмешливо рассмеялась.
   Росс покраснел. - Некоторые из них, черт возьми.
   Доктор Браун неловко вслушивался в их дебаты. Как бы невольно он сказал теперь: "Боюсь, очень немногие".
   - Религиозная этика, - безжалостно продолжала Патрисия. "Величайшая из заповедей - не убий, но идет война, в которой убийство становится не только дозволенным, но абсолютной добродетелью, и все наши добрые христиане, иудеи, магометане и даже буддисты, которым будто бы не дозволено даже убивать комаров , пробирайтесь с чистым счастьем ".
   - Война высвобождает ненормальные страсти, - неохотно сказал Росс.
   "Вам не нужна война. Посмотрите на немцев, якобы один из самых высокоцивилизованных наших людей. Когда нацистское правительство сняло все ограничения на преследование евреев, цыган и других, вы знаете, что произошло. Это началось в мирное время, а не на войне".
   Доктор Браун поерзал на стуле. Он сказал низким голосом: "Нам не нужно заглядывать за пределы наших собственных границ. То, как наши люди вели себя против америндов с самого начала оккупации Северной Америки белыми, было шокирующим".
   Росс сказал ему: "Я думал, что ты на моей стороне. Индийские войны были давно. Теперь мы более продвинуты".
   Доктор Браун тихо сказал: "Мой отец сражался против Джеронимо в Аризоне. Все это было не так давно".
   Росс Вули почувствовал, что аргумент идет против него, и дал отпор. "Мы говорили об этом снова и снова, что ты хочешь сказать?"
   Патрисия упрямо сказала: "То же самое, что я пыталась сделать с самого начала. Это открытие не должно быть обнародовано. Нам просто придется подавить его".
   * * * *
   Дверь за ними открылась. Они повернулись. Там ничего не было. Росс, нахмурившись, неуклюже поднялся на ноги, чтобы подойти и закрыть ее.
   - Эй, успокойся, - чей-то голос засмеялся. "Не наезжай прямо на парня".
   Росс остановился, пораженный.
   Доктор Браун и Патрисия тоже встали и уставились.
   Кроули рассмеялся. - Вы все выглядите так, будто видите привидение.
   Росс издал недовольный смешок. "Все было бы хорошо, если бы мы увидели призрака, не видеть тебя смущает".
   Воздух начал мерцать, словно жар на лице пустыни.
   Кроули сказал: "Эй, все проходит. Где моя одежда?
   "Там, где ты их оставил. Там, в той спальне, - сказал Росс. "Мы будем ждать тебя". Он вернулся и присоединился к своим соратникам. Дверь в спальню открылась, там было мерцание, теперь более заметное, а потом дверь за ним закрылась.
   - Он вернулся к нам как раз вовремя, - пробормотал доктор Браун. "Еще десять минут, и он бы... гм... материализовался внизу на улице".
   Росс не закончил дискуссию. Он сказал, чуть не надувшись: - Чего ты не понимаешь, Пэт, так это того, что мир ушел за ту черту, когда научные открытия можно скрывать. Если мы попытаемся скрыть это сегодня, русские, или китайцы, или кто-то еще доберутся до этого завтра".
   Патрисия нетерпеливо сказала: "Боже мой, давайте не будем вмешивать в это холодную войну".
   Росс открыл рот, чтобы огрызнуться на нее, снова закрыл и сердито пожал своими громоздкими плечами.
   Менее чем через десять минут дверь спальни снова открылась, и на этот раз появился ухмыляющийся Кроули, полностью одетый. Он сказал: "Чувак, это был дьявольский опыт!"
   Они проводили его к стулу и заставили его все рассказать. Он был достаточно откровенен, перебивая все это.
   За те одиннадцать с половиной часов, что он провел в одиночестве, он покрыл приличную часть Манхэттена.
   Очевидно, первый час он потратил на то, чтобы привыкнуть к поразительной ситуации. Он даже не мог видеть себя, что, к его удивлению, сказалось на ходьбе и даже использовании рук. Вы должны были привыкнуть к этому. Затем был тот факт, что он был обнажен и чувствовал себя обнаженным, и поэтому ему было неудобно ходить в смешанном пешеходном потоке. Но этот этап прошел. В начале игры он обнаружил, что попадание в толпу было небольшим. Это привело ко всевозможным осложнениям, в том числе к возникновению мелких ссор, когда один человек думал, что другой толкает, тогда как Кроули просто пытался выбраться из-под ног.
   Затем он прошел через период удивления всем этим. Возможность ходить куда угодно и наблюдать за людьми, которые не подозревали, что за ними наблюдают. Именно на этом этапе он разыскал отель, в котором, как он читал, жила пышногрудая французская киноактриса Брижит Лорен. Очевидно, он попал прямо в голову. Бригитта была в туалете, когда он прибыл на место происшествия. Рассказывая об этом, Кроули весело косился на Патрисию краем глаза. Она проигнорировала его.
   Затем он пережил период, когда его поразило полное осознание своего иммунитета.
   В этот момент он повернулся к Брауну: "Эй, док, вы когда-нибудь ели икру? Вы знаете, эти русские штучки. Предполагается, что это самая дорогая еда в мире".
   Доктор прочистил горло. "Небольшие количества в закусках на коктейльных вечеринках".
   "Ну, может быть, я просто деревенский парень, но для меня эта штука на вкус как рыбья икра. В любом случае, вернемся к истории..."
   Он заходил в "Тиффани" и в некоторые другие шикарные магазины. А потом в банк или два, и уставился на сокровища Манхэттена.
   В этот момент он посмотрел на Росса. - Знаешь, просто быть невидимым еще не значит. Как ты собираешься взять пачку тысячдолларовых купюр и просто выйти с ними из парадной двери? Все увидят, как тесто просто парит в воздухе".
   - Я сам пришел к такому же выводу, когда экспериментировал, - с усмешкой сказал Росс.
   Он ездил в метро... бесплатно. Он ел разную еду в разных шикарных ресторанах. Он даже выпивал в именных барах, пробуя все, от Метаксы до винтажного шампанского. Он придерживался мнения, что, хотя он и останется невидимым до конца своих лет, он все равно будет придерживаться бурбона и пива.
   * * * *
   Он побывал на Уолл-стрит, в офисах ведущих брокерских фирм и в святая святых самых богатых мерзавцев, но ему не терпелось задержаться здесь достаточно надолго, чтобы услышать что-нибудь, что могло бы принести прибыль. Он неохотно признал, что в любом случае не знал бы, что слушать. Разочарованный там, он вернулся в центр города и, наконец, нашел притон одного из наиболее известных спортивных промоутеров, который, по слухам, был связан с гангстерами и в настоящее время находится под залогом из-за боксерского скандала. Он просидел в кабинете этого достойного человека целый час, не почерпнув ничего, кроме нескольких грязных шуток, которых никогда раньше не слышал.
   Вся эта деятельность утомила его, поэтому он отправился в "Уолдорф", нашел пустой номер в башне и забрался в постель, чтобы вздремнуть после того, как хладнокровно позвонил в службу обслуживания номеров, чтобы позвонить ему через два часа. Это едва не привело к катастрофе. Очевидно, кто-то из обслуживающего персонала обнаружил, что номер предположительно пуст, и послал мальчика наверх для расследования. Однако, когда он услышал, как открылась дверь, Кроули просто скатился с кровати и ушел, оставив испуганного посыльного, уставившегося на смятое постельное белье, которое, казалось, шевельнулось само по себе.
   * * * *
   Остаток дня мало чем отличался от первых часов. Он ходил и таращился в местах, которых не смог бы увидеть, если бы был на виду. В раздевалку "Рокси", в бары фешенебельных частных клубов, в офисы ФБР. у меня нет ни времени, ни ноу-хау, чтобы найти его.
   Кроули закончил все это жестом обеих рук ладонями вверх. "Должен признать, это было весело, но что, черт возьми, в этом хорошего?"
   Они посмотрели на него вопросительно.
   Кроули сказал: "Я имею в виду, как это практично? Как вы можете заработать на этом доллар, если вы выложите это на публику, например? Все будут грабить всех остальных, и вы все окажетесь равными".
   Доктор Браун осуждающе усмехнулся. "Должны быть различные выгодные применения, Дон. Одним из бесценных было бы научное наблюдение за дикой природой. В этом отношении было бы допустимое использование в повседневной жизни. Нежелание быть замеченным часто имеет личные причины. Знаменитости, например, желающие избежать толпы".
   "Да, - рассмеялся Кроули, - или бизнесмен со своей секретаршей".
   Доктор Браун нахмурился. "Конечно, есть много других аспектов. Это означало бы конец таких вещей, как железный занавес. А также конец таких вещей, как американский иммиграционный контроль. Есть много, много ответвлений, Дон, некоторые из которых пугают нас. Мир никогда не будет прежним".
   Кроули доверительно наклонился вперед. "Ну, я вам скажу. Я все обдумывал. Что нам нужно сделать, так это передать это армии и хорошенько их замочить".
   Остальные не обратили внимания на то, что он отрезал себе кусок пирога.
   Росс Вули только горько хмыкнул.
   Патриция нетерпеливо сказала: - Мы уже все обдумали, Дон. Однако доктор Браун оказался последователем лорда Рассела.
   Кроули непонимающе посмотрел на нее.
   "Он пацифист, - объяснила она.
   Браун поплотнее поправил очки на носу и мягко сказал: - У военных уже достаточно гаджетов, чтобы уничтожить буквально все, и я доверяю одному из них не больше, чем другому. Если бы обе стороны получили наше открытие, то, что ж, каждая из них попыталась бы найти какой-то способ проникнуть в невидимость или принять различные меры для защиты своих главных секретов. Но отдать его только одному было бы таким преимуществом, что другому пришлось бы немедленно предпринять отчаянную атаку, прежде чем это преимущество могло бы быть полностью реализовано. Если мы передадим это Пентагону для исключительного использования, Советам придется начать превентивную войну, как только они узнают о его существовании".
   - Ты красный? - сказал Кроули, нахмурившись.
   Доктор безнадежно пожал плечами. - Нет, - сказал он.
   Кроули повернулся к двум другим. "Если вы считаете, что это патриотично, почему бы одному из вас не продать это правительству?"
   Патриция раздраженно сказала: - Ты не понимаешь, Дон. Даже если бы у нас были настолько разногласия, что мы действовали бы в одностороннем порядке, мы не могли бы. Видите ли, это трехстороннее открытие. Никто из нас не знает всего процесса".
   Его лицо скривилось. "Послушай, может быть, что-то из этого яйцеголового бреда до меня не доходит, но я не дурак, видишь? У тебя есть вещи, не так ли? Ты дал мне этот укол сегодня утром.
   Браун вступил во владение, резонно сказав: "Дон, это открытие было сделано случайно. Мы втроем работаем в лабораториях медицинской исследовательской организации. Я начальник отдела. Патрисия и Росс выполняли рутинную работу над небольшой проблемой, когда они по отдельности наткнулись на несколько довольно поразительных эффектов, практически одновременно. Каждый в отдельности приносил мне свои открытия, и, работая, можно сказать, интуитивно, я добавлял некоторые свои выводы, и... ну, повторяю, наткнулся на открытие.
   Кроули усвоил это. "Никто из вас не умеет делать такие уколы, как, сам?"
   "Это правильно. Каждый знает только одну фазу процесса. Каждый должен сочетаться с двумя другими".
   Патрисия нетерпеливо сказала: - И пока мы хотим, чтобы все так и оставалось. Росси считает, что открытие должно быть одновременно обнародовано во всем мире и позволить человеку адаптироваться к нему, насколько он может. Я думаю, что его следует подавлять до тех пор, пока человек немного не подрастет - если он вообще когда-нибудь подрастет. Врач колеблется между двумя позициями. То, что он действительно хотел бы видеть, так это то, что метод предназначен только для использования квалифицированными учеными, но даже наш добрый доктор понимает, что это за сон".
   Кроули принял их всех, одного за другим. - Ну, что, черт возьми, ты собираешься делать?
   - Хороший вопрос, - недовольно сказал Росс.
   - Этот эксперимент был фарсом, - раздраженно сказала Патрисия. "После всех наших проблем с поиском Дона, нашего Простого Человека , мы не узнали ничего такого, чего не знали бы раньше. Его реакция, очевидно, во многом была похожа на нашу, и... - Она прервала его и задумчиво нахмурилась. Остальные трое вопросительно посмотрели на нее.
   Патрисия сказала: "Знаете, мы просто еще не довели дело до конца".
   - Что ты имеешь в виду, Пэт? - прорычал Росс.
   Она повернулась к нему. "Мы не дали Дону шанса доказать, кто из нас прав. Одного дня недостаточно. Половину того, что он хотел сделать, например, тайком собирать советы по акциям на Уолл-стрит и инсайдерскую информацию о спортивных событиях..."
   - Эй, успокойся, - запротестовал Кроули. - Мне было просто любопытно.
   Росс горячо сказал: - Это несправедливо. Признаюсь, я тоже думал о точно таких же возможностях. Но думать о них и жить с ними - разные вещи. Вы когда-нибудь задумывались о том, что бы вы сделали, если бы вам представился шанс стать верховным диктатором всего мира? Но если бы вам предложили работу, вы бы согласились?
   - Господи, - с отвращением сказала Патриция, - напомни мне разорвать нашу помолвку, если я еще этого не сделала. Ненавижу властных мужчин. Все, что я хочу сказать, это то, что мы должны дать Дону по крайней мере неделю. Одного дня недостаточно".
   Доктор Браун склонил голову набок и неловко сказал: "Я не уверен, но что через неделю наш друг Дон сможет... Послушайте, Дон, не могли бы вы спуститься в бар отеля, пока мы трое обсудим это?
   Кроули явно обиделся на это, но ничего не поделаешь. Недовольно нахмурившись, он ушел.
   Доктор переводил взгляд с одного на другого своих коллег. - Клянусь Цезарем, ты понимаешь, какой ущерб друг Дон может нанести за неделю?
   Патрисия рассмеялась над ним. "Это то, что я постоянно говорю вам двоим. Вы понимаете, какой ущерб может нанести невидимость любому человеку? Не говоря уже о том, чтобы подарить его каждому Тому, Дику и Гарри в мире".
   Росс сказал: "Мы начали это, давайте покончим с этим. Я поддерживаю предложение Пэта дать Дону достаточное количество сыворотки, чтобы дать ему двенадцать часов невидимости в день на целую неделю. Тем не менее, мы будем давать ему это день за днем, так что, если что-то выйдет из-под контроля, мы сможем сократить его поставки".
   - Это идея, - сказала Патрисия. - И я подозреваю, что через половину срока мы все убедимся, что процесс придется пресекать".
   Росс наклонился вперед. "Хороший. Я предлагаю оставить этот номер втроем, а Дону снять комнату в другом месте, чтобы наше постоянное присутствие не мешало ему. Раз в день мы дадим ему достаточно сыворотки для одного укола, и он может принимать ее в любое время, когда пожелает". Он провел своей мясистой рукой по своей красной стрижке "ежик" в жесте удовлетворения. "Если он выйдет из-под контроля, мы все отменим".
   Доктор Браун недовольно откашлялся. "У меня есть предчувствие катастрофы, но я полагаю, что если мы зашли так далеко, мы должны довести эксперимент до конца".
   Патриция нелюбезно сказала: - По крайней мере, хам будет ограничен в своих достижениях недостатком воображения. Представьте, что вы идете в гримерку этой француженки".
   - Ага, - нелепо сказал Росс, пытаясь придать своему большому открытому лицу мечтательный вид.
   - Ты негодяй, - рассмеялась Патрисия. "Свадьба отменяется!"
   * * * *
   Но Кроули не был грубияном. Он был полон народной мудрости своего народа.
   Бог помогает тому, кто помогает сам себе.
   Каждый сам за себя, и черт возьми последнего.
   Не говоря уже о.
   Никогда не давайте присоске даже перерыв.
   Если бы я этого не сделал, это сделал бы кто-то другой.
   Если бы он был немного больше студентом, он мог бы также столкнуться с этим самородком древнегреческого языка. Мораль - изобретение слабых, чтобы защитить себя от сильных.
   Убедившись, что трое яйцеголовых неспособны осознать возможности своего открытия, он без труда убедил себя в том, что должен. Это значительно помогло осознать, что во всем мире только четыре человека, включая его самого, знали о существовании сыворотки невидимости.
   Первый день он провел в том, что Маркс назвал в "Капитале" "первоначальным накоплением капитала", хотя казалось бы невероятным, чтобы даже по самым диким обвинениям самого убежденного марксиста ни одно большое состояние не начиналось таким образом.
   Он обнаружил, что нет необходимости заходить в большой банк и просто, казалось бы, левитировать деньги через парадную дверь. На самом деле это означало бы катастрофу. Однако крупные суммы денег можно найти и в других местах на Манхэттене, и в течение одиннадцати часов Кроули использовал свою природную изобретательность и американское ноу-хау, большую часть которых он почерпнул из криминальных телевизионных шоу. К концу дня ему удалось накопить около ста тысяч долларов, и он был достаточно уверен, что новости не дойдут до его спонсоров. Дело в том, что он обчистил сокровищницы нескольких ракеток с номерами и двух букмекеров.
   Он хорошо понимал, что важно успеть до того, как трое яйцеголовых решат опустить стрелу.
   Второй день он провел за установлением предварительных контактов, чему способствовала его деятельность накануне. Он уже начал чувствовать элемент преступного мира, с которым, как он решил, ему придется работать, по крайней мере, на ранних стадиях своих операций.
   Любой лидер, будь то военный, политический или финансовый, знает, что истинное величие заключается в умении выбирать себе помощников. Будь вы Наполеоном со своими маршалами, Рузвельтом со своим мозговым трестом, Дж. П. Морганом со своими партнерами, трюизм применим. Ни один великий лидер никогда не оставался в одиночестве.
   Но Кроули также инстинктивно знал, что ему придется держать число своих непосредственных помощников небольшим. Им предстояло узнать его тайну, и нет человека настолько наивного, чтобы не понимать, что если один человек может хранить тайну, то для двоих это становится вдвое труднее, и с этого момента вероятность исчезает в геометрической прогрессии.
   На пятый день он постучал в дверь номера, занимаемого доктором Брауном и его младшими коллегами, и протиснулся внутрь, не дожидаясь ответа.
   Все трое сидели и ждали его появления и выдачи ему обычного дневного запаса сыворотки. Они приветствовали его по-разному: Патриция с ее обычной оживленной, почти снисходительной улыбкой; д-р Браун с мягким кивком и произнесение своего имени; Росс Вули кисло. У Росса явно были некоторые опасения, точную природу которых он не мог точно определить.
   Кроули ухмыльнулся и сказал: "Всем привет".
   - Садись, Дон, - мягко сказал Браун. - Мы обсуждали ваш эксперимент.
   Пока новичок искал свое место, Патриция раздраженно сказала: - На самом деле, мы не совсем довольны вашими отчетами, Дон. Мы чувствуем... простите нас... уклончивость в них. Как будто вы не совсем откровенны.
   - Короче говоря, - рявкнул Росс, - вы тянули то, о чем нам не сказали?
   Кроули улыбнулся им. "Теперь вы, ребята, совершенно подозрительны".
   Доктор Браун указал на несколько заметок на журнальном столике перед ним. "Кажется маловероятным, чтобы ваша деятельность ограничивалась в основном походами в кино, в более шикарные ночные клубы и едой в более знаменитых ресторанах".
   Ухмылка Кроули превратилась в наполовину смущенную ухмылку. Патриция подумала о маленьком мальчике, который был пойман на шалости, но все еще был несколько горд собой. Он сказал: "Ну, я должен признать, что было несколько вещей. Пойдемте ко мне, и я покажу вам". Он посмотрел на Брауна. "Эй, док, сколько стоит одна из этих картин Рембрандта?"
   Браун закатил глаза к потолку. - Великий Цезарь, - пробормотал он. Он поднялся на ноги и оглядел остальных. "Давайте пойдем туда и узнаем самое худшее", - сказал он.
   На обочине, перед отелем, Росс Вули оглядел улицу в поисках такси.
   Кроули сказал самоуничижительным тоном: "Вот сюда".
   Вон там был несколько тонированный, фантастически огромный ховер-лимузин, за рулем опрятно одетый, резкого вида молодой человек с невыразительным лицом.
   Все трое посмотрели на Кроули.
   Он открыл дверь. "Поднимайтесь, ребята. Ничего слишком хорошего для вас, ученых, а?
   Внутри, сидя у окна с Патрисией рядом с ним и доктором Брауном у дальнего окна, а также с Россом на откидном сиденье, Кроули экспансивно сказал: "Это Ларри. Ларри, это Док Браун и его друзья, о которых я тебе говорил, Росс Вули и Пэт О'Гара. Они как ученые".
   Ларри без интонации сказал "Привет" и вывел тяжелую машину на проезжую часть.
   * * * *
   Росс повернулся к Кроули. - Дон, где ты взял эту машину?
   Кроули рассмеялся. "Вот увидишь. Не принимайте близко к сердцу. Ты многое увидишь".
   * * * *
   Они были слишком поглощены своими мыслями и шквалом требований, которые они предъявляли Кроули, чтобы заметить направление. Только когда они уже были на мосту Джорджа Вашингтона, Патрисия выпалила: "Дон, это не путь к вашему отелю!"
   Кроули снисходительно сказал: "Успокойся, Пэт. Делаем небольшой крюк. Я должен кое-что показать тебе в Джерси.
   - Мне это не нравится, - отрезал Росс. Рыжий пошевелил тяжелыми плечами в рефлекторном протесте против тесного твидового пальто, которое он носил.
   - Расслабься, - разумно сказал ему Кроули. "Я довольно много обдумывал, и мне есть что обсудить с вами, ребята".
   Они уже пересекли мост, и Ларри направился в лабиринт, который в конце концов распутался до такой степени, что стало очевидно, что они направляются на север. Ларри нажал рычаг подъема, и они поднялись на десять футов над поверхностью.
   Доктор Браун ровным голосом сказал: - Вы не собирались вести нас в свою комнату. Вы использовали это как уловку, чтобы вывести нас из нашего отеля и дальше по мосту, пока мы не оказались в положении, когда для нас совершенно невозможно вызвать полицию на помощь.
   Кроули ухмыльнулся. - Верно, док. Разве я не говорил тебе, что эти трое настоящие умники, Ларри? Посмотрите, как быстро он это понял.
   Ларри хмыкнул, что могло быть весело.
   Росс, низко рыча, внезапно повернулся на своем откидном сиденье и схватил Кроули за переднюю часть пальто. "Что тут происходит?"
   Кроули рявкнул: "Ларри!"
   Казалось бы, из ниоткуда шофер достал тонкий черный автомат и теперь лениво направлял его не столько на Росса Вули, сколько на доктора Брауна и Патрисию. Он сказал ровно, мягко: "Полегче, друг".
   Росс ослабил хватку. - Убери эту штуку, - выпалил он.
   - Конечно, конечно, - сказал Ларри почти безразлично. Пистолет исчез.
   Кроули, лишь слегка взволнованный, сказал теперь: "Успокойся, Росс. С тобой ничего не случится. Я буду нуждаться в вас, ребята, и я буду обращаться с вами правильно".
   "Куда мы идем?" - прорычал Росс.
   "Мальчики арендовали мне большое поместье, вроде того, что в Кэтскилле. Большое место, красивое и тихое. На самом деле последние жильцы использовали его под один из этих санаториев для отдыха. Вы знаете, богатые люди с DT или пытаются избавиться от обезьяны".
   "Мальчики?" - тихо сказала Патрисия.
   Он посмотрел на нее и снова ухмыльнулся. Кроули явно наслаждался собой. "У меня есть несколько человек, работающих на меня", - объяснил он.
   Доктор Браун выпалил: "Ты дурак! Вы имеете в виду, что раскрыли существование процесса, разработанного Пэтом, Россом и мной, группе невежд?
   Кроули сердито сказал: "Послушай, Док, давай не будем об этом. Может быть, я просто деревенский парень, но я такой же умный, как и любой другой мужчина. То, что некоторые из вас, яйцеголовых, проводят полжизни в колледже, не означает, что у вас есть монополия на здравый смысл. Я ходил в школу суровых ударов, понимаете, и я получил много дипломов, чтобы доказать это. Успокойся с этой невежественной болтовней.
   Патрисия вдруг сказала: - Дон прав, доктор Браун. Я думаю, вы сильно его недооценили.
   Росс кисло фыркнул на это замечание. "Мы все недооценили его. Что ж, думаю, вы согласитесь, что нашему другу Дону больше не будут делать инъекции сыворотки-невидимки.
   Кроули усмехнулся.
   Они посмотрели на него. Одновременно происходит три опущения желудка.
   "Теперь, ты знаешь, я думал, что это может быть твоя высота..."
   - Отношение, - пробормотал Росс.
   "... Итак, вчера вечером я потрудился прийти в ваш номер и вроде как конфисковать припасы. Судя по его виду, я бы сказал, что его хватило бы еще на десять выстрелов или около того.
   - Видишь, - сказала Патриция Россу. - Ты не так умен, как тебе казалось. Дон на тебя опережает.
   * * * *
   Поместье, которое "мальчики" выделили для Кроули, находилось в двух или трех милях от Таннерсвилля, на склоне горы и довольно далеко. Он очень гордился тем, что показал им все вокруг, хотя было очевидно, что он сам был здесь раньше всего один раз.
   Он явно наслаждался ситуацией и тщательно все распланировал. Помимо Ларри с пустым лицом, который вел машину, их представили еще двум сообщникам Кроули, ни один из которых не дал никаких указаний на то, что все трое находились под принуждением. Первый был коренастым южанином с влажными ладонями и фальшиво-веселым видом. Он сердечно пожал руку, несколько минут ничего не говорил, а потом извинился. Третьим доверенным лицом был пожилой человек с грустным выражением лица, который легко прошел бы в самом шикарном из вашингтонских, нью-йоркских или лондонских частных клубов. Его представили просто как мистера Уайтли, он любезно поприветствовал их, как будто все они были другими гостями, сказал пару слов о погоде и ушел.
   Патрисия нахмурилась. - Ваш южный друг Пол Титер, мне кажется, я уже слышал его имя раньше.
   Кроули ухмыльнулся. - О, Пол время от времени появлялся в новостях.
   Росс присматривал за мистером Уайтли, который исчез в главном здании. Они стояли на лужайке, как часть экскурсии, которую проводил для них Кроули. Он прорычал: "Я полагаю, что эти двое опытные мошенники или что-то в этом роде".
   - Полегче с этими трещинами, Росс, - сказал Кроули. "У Уайтли раньше было место на фондовой бирже. Настоящая большая шишка. Но это было до того, как его лишили адвокатской лицензии, или как там они это называют.
   - Смотрите сюда, - настойчиво сказал доктор Браун. - С нас всего этого достаточно, Дон. Я предлагаю отправиться куда-нибудь, где мы сможем привести вас в чувство и спасти от беды".
   "Что-то вроде пау-вау, а? Хорошо, док, идите сюда. Он провел их ко входу, провел внутрь и в библиотеку, которая вела к главной энтраде . Он сказал: "Кстати, у Ларри здесь есть несколько его парней, вроде сторожей поместья. Некоторые из них не очень привыкли к тому, чтобы быть вне города, и они нервничают. Так...."
   Росс прорычал: "Ладно, ладно, не пытайся изображать из себя третьесортного злодея из второсортного фильма. У вас есть охрана, и было бы опасно пытаться уйти без вашего разрешения.
   "Как насчет этого?" - воскликнул Кроули, словно пораженный. "Чувак, ты, яйцеголовый, быстро соображаешь. Ничто не сравнится с высшим образованием". Он жестом указал им на стулья. "Мне придется ненадолго уйти. У Уайтли назревает крупная сделка, и мы должны ее решить". Он вдруг ухмыльнулся. - А у Ларри другая сделка. Тот, который он планировал годами, но не мог изменить одну или две детали. Предупреждение о том, сколько деталей может уловить маленький человечек, которого там не было, в одной из этих грандиозных авантюр".
   Он употребил псевдоуголовный термин "каперс" с большим удовлетворением. Кроули явно отлично проводил время.
   "Очень хорошо, - сказал Браун, - мы подождем". Когда другой вышел из комнаты, оставив за собой дверь открытой, доктор повернулся к двум своим младшим помощникам. "Какими детьми мы были".
   Росс Вули недовольно прорычал: "Брат, мы не смогли бы выбрать худшего так называемого Простого Человека, даже если бы попытались. Этот персонаж такой же сумасшедший, как чучело финика. Вы понимаете, что он может сделать?
   Патрисия задумчиво скривила рот. "Интересно, осознает ли кто-нибудь из нас это на самом деле. Боюсь, даже несмотря на все наши предположения, мы так и не продумали это по-настоящему".
   Доктор Браун указательным пальцем сдвинул очки на нос. Он покачал головой. - Ты ошибаешься, Росс. Мы не ошиблись, выбрав Дона Кроули для нашего типичного Обыкновенного человека".
   Росс посмотрел на него и фыркнул.
   Браун упрямо сказал: "Помните, мы пытались найти среднего человека, простого человека, маленького человека, человека с улицы. Что ж, для меня становится очевидным, что мы сделали именно это".
   Патрисия задумчиво сказала: - Не знаю. Я склонен думать, что вы с самого начала недооценили Дона. Он, безусловно, проявил значительную изобретательность. Вы понимаете, что он проделал все это менее чем за неделю?
   - Что сделал ? - с сарказмом сказал Росс.
   Она сделала жест. "Посмотрите на это заведение. Он явно нажил немалые деньги, и у него уже есть организация или, по крайней мере, зачатки.
   - Это не относится к делу, - с сожалением сказал Браун. "Я говорю, что он реагирует так, как и следовало ожидать. Как отреагировал бы средний обыватель, получив возможность захватить почти неограниченную власть и с небольшой вероятностью расправы".
   Патрисия пожала плечами, как будто не соглашаясь.
   Браун посмотрел на Росса Вули. - Закрой дверь, Росс. Господь знает, когда у нас будет еще один шанс посовещаться. Очевидно, нужно что-то делать".
   Росс быстро поднялся на ноги, подошел к двери, оглядел коридор, который был пуст, и закрыл за собой дверь. Он вернулся к остальным и пододвинул свой стул поближе, чтобы они могли разговаривать тихим голосом.
   Браун сказал: "Одно можно сказать наверняка. Мы не должны позволить ему получить еще больше сыворотки. Насколько нам известно, он мог планировать ввести некоторые из тех гангстеров, с которыми он связан".
   Патрисия задумчиво покачала головой. - Я все еще думаю, что ты недооцениваешь Дона. Он должен понять, что не может им доверять. На этом этапе ему пришлось довериться как минимум двум или трем, чтобы полностью использовать свою невидимость. Но в долгосрочной перспективе ему невыгодно, чтобы кто - то об этом знал. Если бы власти, такие как ФБР, начали искать человека-невидимку, рано или поздно они проникли бы в поле невидимости".
   - Ты имеешь в виду, что думаешь, что Кроули будет использовать этих людей какое-то время, а затем... уничтожит их?
   - Ему придется, иначе рано или поздно секрет раскроется.
   Браун сказал в мягкой логике: "Если он не может позволить никому узнать об этом, тогда мы тоже должны быть уничтожены".
   Росс прорычал: "Тогда мы должны сначала прикончить его".
   Патрисия сказала: "Ну, я не знаю. Дон проявляет гораздо больше здравого смысла, чем вы двое, очевидно, думаете. Я думаю, во многих отношениях то, что он сделал, достойно восхищения. Он увидел свой шанс - и ухватился за него. Я не удивлюсь, если Дон станет самым влиятельным человеком в стране через несколько месяцев.
   Двое мужчин смотрели на нее. Росс пробормотал: "Вы полностью свернули? Ты защищаешь это... это..."
   * * * *
   Голос усмехнулся: "Следи за своим языком, Бастер. Просто расслабься, иначе у тебя не будет нескольких зубов".
   Росс вскочил на ноги, как будто его ударили электрическим током. Доктор Браун напрягся в кресле, и его глаза заметались по комнате.
   Одна Патрисия казалась собранной. "Дон Кроули!" - воскликнула она. "Тебе должно быть стыдно за то, что ты подслушиваешь частные разговоры".
   - Ага, - сказал голос. "Однако полезно знать, что выдумывает другая сторона на пути к плохим для вас временам. Садись, Бастер. У меня есть несколько вещей, чтобы сказать.
   Бормоча, Росс вернулся на свое место. Доктор глубоко вздохнул и опустился на диван, который занимал. Все трое увидели, как в обивке кресла напротив них волшебным образом появилась вмятина.
   Голос Кроули сказал уверенно: "Знаете, с самого начала я твердил вам, яйцеголовым, что я не глуп, но никто из вас не удосужился послушать. Вы думаете, что только потому, что вы провели шесть или восемь лет своей жизни в каком-то колледже, вы автоматически становитесь умнее других людей. Но у меня есть теория, например, что не имеет никакого значения, если ты всю жизнь учишься в колледже, ты все равно не стал бы умным, если бы не начал с этого".
   Росс начал что-то бормотать, но Кроули отрезал: - Заткнись на минутку, я говорю. Он возобновил свой снисходительный тон. "Для примера возьмем пару парней, которые попали в топ. Эдисон в науке и Хрущев в политике. С практической точки зрения ни один из них вообще не ходил в школу. Хрущев даже не научился читать, пока ему не исполнилось двадцать восемь лет.
   "Тогда возьмите доктора Брауна сюда. Полжизни он провел в школе, и куда это его привело? Он заработал бы больше денег, если бы владел местным гаражом и франшизой дилера одной из автомобильных компаний в каком-нибудь придурочном городишке. И посмотри на Росса. Он, вероятно, заработал бы больше денег, играя в профессиональный футбол, чем возясь со всеми этими пробирками, горелками Бунзена и всем остальным. Что хорошего сделала вся школа?
   Доктор Браун мягко сказал: "Мы можем перейти к сути?"
   - Успокойтесь, док. Я здесь главный. Вы просто сидите и слушаете. Суть в том, что вы трое, с вашим образованием умного Алека, начали думать, что мистер Обычный человек, как вы меня называете, глуп. Ну, так уж получилось, что я не такой. Возьми Пэт туда. Она умнее вас двоих, но у нее была такая же идея. Что этот деревенский мальчик не так умен, как она. Она собирается одурачить его, понимаете? Как только она увидела, как падают карты, она начала подлизываться ко мне. Она даже догадалась, что я, наверное, прямо в этой комнате и слушаю, как ты планируешь подставить мне подножку. Значит, она притворилась, что встала против тебя.
   "Почему Дон!" Патрисия протестовала.
   - Отстань, малыш. Вы, вероятно, ненавидите мои кишки больше, чем другие. Ты был тем, кто думал, что этот средний человек был неряхой. Что все простые люди были неряхами".
   Лицо Патрисии стало бесстрастным, но Росс, хорошо зная ее, почувствовал ее тревогу. Кроули был прав. Она пыталась вести осторожную игру, но их якобы средний мужчина раскусил ее.
   Голос Кроули стал задумчивым. "Я много думал на этой неделе. Много этого. А ты хочешь что-то узнать? Знаешь, что я решил? Я решил, что все много говорят о простом человеке, но на самом деле у него никогда не было возможности, типа, выразить себя. Он никогда не мог отказаться от того, чего всегда хотел".
   - Разве вы никогда не слышали о демократии? - кисло сказал Росс. "Как вы думаете, кто избирает наших чиновников?"
   - Заткнись, я сказал тебе. Я говорю сейчас. Конечно, раз в четыре года появляются паршивые политики, надевают на головы енотовые шапки или индейские шляпки и начинают говорить, что это не так, когда произносят свои речи. Показывая, что они просто люди, понимаете? Они уезжают в деревню, засовывают себе в рот соломинку и говорят с фермерами об урожае и тому подобное. Но они не совсем простые люди. Большинство из них юристы или банкиры или что-то в этом роде. Они управляют этими политическими партиями и сами принимают все решения. Обычному человеку никогда нечего сказать по этому поводу".
   Браун разумно сказал: "У вас есть выбор. Если вы считаете, что один кандидат противоречит вашим интересам, вы можете выбрать другого".
   Кроули презрительно хмыкнул. - Но они оба одинаковы. Нет, со времен Линкольна в Вашингтоне не было ни одного простого человека, а может быть, и не было. Что ж, я скажу тебе кое-что. Разговоры, которые я слышу внизу в салуне от простых людей, имеют для меня гораздо больше смысла, чем вся эта чепуха, которую выдумывают политики".
   Доктор Браун прочистил горло и уставился на казавшийся пустым стул, откуда доносился воинственный голос собеседника. - Ты думаешь заняться политикой, Дон?
   "Может быть, я."
   - Боже мой, - воскликнула Патрисия.
   "О, я недостаточно умен, а? Ну, послушай, детка, яйцеголовые там не такие уж и замечательные. Может быть, пришло время простому человеку взять верх.
   Доктор Браун резонно сказал: "Но, послушайте, Кроули, способность стать невидимым не дает вам никаких преимуществ при колебании выборов или..." Он прервался на полуслове и мысленно задумался.
   Кроули презрительно рассмеялся. - Самое главное, что вам нужно для победы на выборах, док, - это много бабла. И у меня будет это. Но у меня также будет возможность разгребать больше грязи, чем кто-либо в истории. Я буду присутствовать на каждой важной частной встрече этих мошенников-политиков. Я узнаю подробности каждой схемы, которую они придумывают. Я залезу в любой сейф или банковскую ячейку. Я заставлю простой народ, над которым вы так смеетесь, кричать о своей крови.
   Росс пророкотал: "Чего ты собираешься достичь в офисе, Кроули?"
   Голос стал экспансивным. "Куча всего. Возьмите эту холодную войну. Если вы зайдете в любой соседний бар, вы услышите, что думает об этом простой человек".
   Все трое уставились на казавшийся пустым стул.
   "Сначала сбрось бомбу!" - отрезал Кроули. - Прикончи этих красных, пока они не начали. На самом деле, я даже не уверен, что у них есть бомба. Они недостаточно умны, чтобы..."
   - Знаешь, там был спутник, - кисло перебил Росс.
   - Да, но построенный пленными немецкими учеными. Мы намного опережаем этих русских во всем. Ударь их сейчас. Прикончи их. Яйцеголовые в Вашингтоне боятся собственной тени. Еще одна вещь, с которой я бы покончил, это быть обманутым этими французскими и английскими политиками. Что нужно Америке с этими странами? Они всегда развязывают эти войны и заставляют нас выручать их. И я говорю, прекрати всю эту иностранную помощь и оставь деньги в нашей стране.
   - И здесь мы тоже можем сделать много уборки. Мы должны выгнать всех коммуняк из правительства. Сделать всех коммуняк, социалистов и этих яйцеголовых либералов вне закона. На самом деле, я за то, чтобы их расстрелять. Когда у вас появится враг, прикончите его. И взять евреев. Я не антисемит, типа, поймите. Некоторые из моих лучших друзей - евреи. Но вы должны понимать, что куда бы они ни пошли, они вызывают проблемы. Они держатся вместе и захватывают лучшие предприятия и все такое. Хорошо, вы знаете, что я говорю? Я говорю выгнать их из страны. И все они приехали сюда бедными и заработали здесь свои деньги. Так что пусть уходят так же, как и пришли. Мы, типа, конфискуем все их имущество, кроме личных вещей".
   Патриция закрыла глаза от боли задолго до этого. Она тихо сказала: - Думаю, где-то здесь мы доберемся до негров.
   "Я не против них. Лишь бы они оставались на своих местах. Но вся эта интеграция - ерунда. Вы должны столкнуться с фактами. Негры не так умны, как белые, как и чинки, или мексиканцы, или пуэрториканцы. Итак, хорошо, дайте им свои собственные школы, до средней школы - это все, что им нужно, и пусть они будут работать официантами, уборщиками и так далее. Они не должны браться за работу белого человека, и им нельзя разрешать жениться на белых. Это ухудшает гонку, например".
   Теперь Кроули действительно заводился. Заведенный и экспансивный. "Есть много вещей, которые я бы изменил, понимаете. Возьмите свободу слова и печати и тому подобное. Конечно, я верю в это, я стопроцентный американец. Но нельзя позволять людям говорить против правительства. Свобода слова - это нормально, но нельзя позволять парню прыгать посреди театра и кричать "огонь".
   "Почему бы и нет?" - прорычал Росс. "Свобода слова важнее, чем несколько кинотеатров, полных людей. Кроме того, если одному человеку позволено вскочить и закричать "огонь", тогда кто-то другой может закричать: "Ты лжец, огня нет".
   - Ты не смешной, - зловеще сказал Кроули.
   - Я и не пытался быть, - пробормотал Росс, а затем резко перешел к действиям. Он вскочил на ноги, а затем, раскинув руки, бросился к источнику голоса. Он ударился о стул, не замедляя шага, безумно сцепившись.
   - Он у меня! Он боролся неуклюже, фантастически, как бы в безумной акробатике без соперника.
   Патрисия вскочила на ноги. Она схватила старинный бронзовый подсвечник и метнулась к уже упавшему стулу, туда, где Росс отчаянно боролся на полу. Кроули пытался закричать, но был почти задушен.
   Патрисия держала подсвечник наготове, пытаясь найти отверстие, пытаясь найти невидимую голову Кроули.
   Фредерик Браун, пошатываясь, поднялся на ноги, растерянный, дрожащий.
   Голос из-за двери ровным голосом сказал: "Хорошо, все". Затем резче: "Я сказал, прекрати это. Вы в порядке, мистер Кроули?
   Это был Ларри. Его тонкий черный автомат почти небрежно держал в правой руке. Он пробежал глазами вверх и вниз по Патриции, рассматривая подсвечник. На его обычно пустом лице мелькнуло веселое одобрение.
   Патриция ахнула: "О нет", бросила дубинку и опустилась на стул, обхватив голову руками.
   Росс с испуганным лицом медленно поднялся на ноги. Рыжий уставился на стрелка, на мгновение обдумывая дальнейшую атаку. Ларри, не обращая внимания ни на Брауна, ни на Патрицию, взмахнул пистолетом, чтобы прикрыть только его. - Я бы не стал, - сказал он пусто.
   Внезапно голова Росс дернулась назад. Его нос расплющился, сокрушительно, а затем брызнула кровь. Он отшатнулся, его голова моталась туда-сюда, синяки и порезы появились как по волшебству.
   Голос Кроули бушевал: "Ты сам напросился, умник. Как вам эти яблоки?"
   Мрачный Ларри кисло усмехнулся. - Эй, полегче, шеф. Ты убьешь парня".
   Росс рухнул на пол. Еще были звуки ударов. Кроули в ярости: "Тебе повезло, что я не ношу туфли, я бы сломал тебе все ребра!"
   Патрисия смотрела в безнадежном ужасе. Она резко сказала: "Дон, помни, тебе нужен Росс! Ты нужен всем нам! Без всех нас не может быть больше сыворотки".
   Удары прекратились.
   - Все равно сыворотки больше не будет, - дрожащим голосом сказал Браун. Худощавый человечек все еще стоял перед своим стулом, ничуть не двигаясь с тех пор, как началось действие.
   Было слышно тяжелое дыхание Кроули, но он сумел зарычать. - Это вы так думаете, док.
   Браун сказал: "Клянусь Цезарем, я категорически отказываюсь..."
   Кроули зловеще прервал его. - Знаешь, Док, вот тут-то этот простой человек и набросился на вас, яйцеголовых. Вы тратите так много времени на чтение, что не смотрите сериалы по телевизору. Теперь вы думаете, что даже если бы мы собирались немного вывернуть вам руку, вы бы держались за свое оружие. Но предположим, что мы работали над Пэтом, а вам приходилось сидеть и смотреть".
   Храбрый фронт пожилого человека рухнул, а его худые плечи поникли.
   Кроули рассмеялся.
   Патрисия уже склонилась над лежащим без сознания Россом и плакала, хотя и пыталась ему помочь.
   Кроули сказал молчаливому, почти незаинтересованному Ларри: "Расположите этих троих в отдельных комнатах в той секции, которую они использовали для буйного крыла, когда здесь была психушка. Возьми хорошую охрану и проследи, чтобы они не болтали туда-сюда".
   - Ты босс, - лениво сказал Ларри.
   * * * *
   Кроули был тщательным. За это им пришлось отдать ему должное. Их держали раздельно, каждый в отдельной комнате-камере и под постоянным наблюдением, по крайней мере, двух крепких, умелых охранников. Их кормили на подносах армейского типа, а посуду тщательно проверяли. Общение было запрещено - даже с охраной.
   На второй день Кроули принял меры к тому, чтобы их исчезновение не вызвало тревоги ни на их работе, ни в их домах. Это не вызвало особых проблем, так как все были одиноки и все уже ушли с работы и из дома, чтобы провести эксперимент. Кроули заставил их писать новые заметки и письма, находя предлоги для продления их предполагаемых каникул. Он также заставил Ларри вернуться в гостиничный номер, оплатить счет, собрать вещи и отвезти их в поместье Кэтскилл, которое стало их тюрьмой.
   Он приказал им составить списки материалов и оборудования, которые им потребуются для дальнейшего производства сыворотки, на которую они наткнулись, и отправил людей за ними.
   И трижды в течение следующих недель он выводил их из камер и проводил с ними около часа за обедом или ужином. Кроули явно нуждался в аудитории помимо своих приспешников. Высвобождение его основного характера, ранее вытесненного, шло геометрической прогрессией, и, казалось, возникла необходимость ликовать, хвастаться, хвастаться.
   * * * *
   * * * *
   В третий раз он уже сидел за столом, когда их проводили в столовую. Кроули отпустил охранников взмахом руки, словно это были слуги в ливреях.
   Все поели, но на широком столе стояли ликеры и кофе, сигары и папиросы.
   Росс опустился на стул и прорычал: "Ну, что же сделал этот великий человек?"
   Кроули ухмыльнулся, налил в него кофе, а затем ложку бренди "Наполеон". Он сделал жест рукой. "Угощайтесь, ребята. Как ты себя чувствуешь? Вы получили все книги, которые хотели? У тебя какой-то пикантный вид, Пэт.
   - Вам, мисс О'Гара, вы подражаете мании величия, - отрезала она. - Когда ты собираешься выпустить нас из этих тюремных камер?
   Кроули не был спровоцирован. Сильные могут позволить себе посмеяться над недовольными слабыми. - Это одна из тех вещей, о которых ты никогда не узнаешь, - легко сказал он. - Ты уверен, что хочешь выйти? Что-то, что Док сказал на днях, имело много фактов. Чем меньше людей узнают об этом моем секрете, тем лучше мне будет, и чем лучше мне будет, тем лучше будет всей стране, и я должен думать об этом. У меня есть обязанности".
   - Комбинация Паровоза Чарли и Людовика XIV, а? - пробормотал Росс, проводя мускулистой рукой по своей короткой стрижке. Для него было облегчением выйти из своей комнаты и поговорить с остальными, но он не хотел, чтобы Кроули это видел.
   "Это что?" другой был нетерпелив разговором, который шел выше его головы.
   Доктор Браун мягко объяснил. "Один сказал, что я государство , а другой сказал, что все, что хорошо для моей корпорации, хорошо для Соединенных Штатов - или что-то в этом роде".
   Кроули потягивал свой королевский кофе. "Ну, в любом случае, Пэт, в тот день, когда ты будешь готов покинуть эту камеру, тебе лучше начать беспокоиться, потому что это будет означать, что ты мне больше не нужен".
   Росс прорычал: "Вы не ответили на мой вопрос. Недавно ограбил банки, великий человек?
   Другой холодно посмотрел на него. - Успокойся, Бастер. Может быть, на ранних стадиях Движения простого человека нам придется принять какие-то решительные меры, но эта стадия почти завершена".
   Патрисия О'Гара была заинтересована вопреки своей воле. Она сказала. - Вы имеете в виду, что у вас уже есть все необходимые деньги?
   Он был экспансивным. Очевидно, с этими тремя терять было нечего, и ему нравилась дека. Несмотря на его предполагаемое презрение к яйцеголовым, в Кроули был элемент, желавший произвести на них впечатление, предоставить ему равный статус в их собственных оценках.
   "О больших финансах нужно знать чертовски много. Вам нужен стартер, но как только вы его получите, все будет работать автоматически". Он вдруг усмехнулся, почти по-мальчишески. "Особенно, когда у тебя есть небольшое преимущество, как у меня".
   Браун с интересом спросил: "Как вы реализуете свое преимущество?"
   "Ну, теперь я должен признать, что мы не совсем вышли из леса. Нам нужно больше капитала для работы, но после сегодняшнего вечера он у нас будет. Помните ту работу Бринкса в Новой Англии давным-давно? Ну, у нас есть кое-что еще большее. Я работаю с Ларри и его мальчиками, чтобы сделать это. Затем есть еще одна вещь, за которой следит Уайтли. Похоже, что IBM собирается разделить свои акции на троих за одного. Я должен посетить их следующее секретное совещание и выяснить. Если они это сделают, мы покупаем прямо перед этим, понимаете? Мы покупаем на марже, покупаем опционы и все такое прочее. Уайтли знает об этом все. Затем у нас появилось еще одно крупное дело в Вашингтоне. Похоже, правительство может девальвировать доллар. Уайтли как бы объяснил мне это. В любом случае, я должен присутствовать на конференции, которую собирается провести президент. Если они действительно решат девальвировать, то мы с Уайтли продолжим и вложим каждый цент, который у нас есть, в швейцарское золото. Затем на следующий день после девальвации мы снова переводим все обратно в доллары. Удвойте наши деньги. О, у нас есть разные точки зрения, док.
   - Клянусь Цезарем, - воскликнул Браун. - Кажется, у тебя есть.
   * * * *
   Патрисия налила себе кофе и потягивала его, черный, даже глядя на него. - Но, Дон, зачем тебе все эти деньги? У вас уже есть более чем много. Почему бы не отменить все это. Убирайся из-под".
   Росс проворчал: "Слишком поздно, Пэт. Разве ты не видишь? У него уже есть жажда власти.
   Кроули проигнорировал его и повернулся к ней, наливая себе еще кофе и коньяка. "Я не гоню все это тесто только для себя. Думаешь, только у тебя есть идеалы? Позвольте мне сказать вам, что я может быть просто деревенским парнем, но у меня есть амбиции, чтобы исправить некоторые вещи в этом мире".
   - Например... - подтолкнула Патрисия с горечью в голосе.
   "Ой, мы прошли через все это на днях. Дело в том, что сейчас это действительно идет полным ходом. Если бы вы читали газеты в эти дни, вы бы знали о Партии простых людей".
   - О, о, - несчастно пробормотал Росс.
   - Все только начинается, - скромно сказал Кроули, - но мы нанимаем двух лучших специалистов с Мэдисон-авеню для работы с рекламой, а также набираем лучших политиков-практиков в этой области.
   "Практичные политики!" Росс фыркнул. - Такие, как Хьюи Лонг, Маккарти, Пендергаст, я полагаю.
   Другой неправильно его понял. "Да, и даже лучше. Мы делаем большие ставки на телевидение, полностраничные объявления в газетах и журналах. Что-то в этом роде. Средний человек устал от одних и тех же старых разговоров республиканцев и демократов. Пол Титер считает, что у нас может быть шанс на следующих выборах, если у нас будет достаточно денег, чтобы в них вложиться".
   Росс пренебрежительно откинулся назад. "Какое сочетание. Уайтли, брокер, которому запрещено работать на Уолл-стрит; Титер, нечестный политик, но со связями сверху донизу; и Ларри, как бы его ни звали...
   - Мораццони, - подсказал Кроули. "Знаете, где я впервые столкнулся с его именем? В одном из них настоящий криминальный журнал. Он крупный оператор".
   - Держу пари, что да, - прорычал рыжеволосый. "Вероятно, с хорошими связями в мафии. Я удивлен, что ты не попытался завладеть этой одеждой.
   Кроули резко рассмеялся. - Мы работаем над этим, приятель. Просто расслабьтесь, и все эти вещи уйдут сами собой. А между тем я привел вас сюда, шутники, не для того, чтобы делать ехидные замечания. У меня есть для тебя работа. Я только что из этой сыворотки, и вы трое собираетесь сварить мне еще одну партию.
   Они смотрели на него, доктор Браун, Росс Вули, Патрисия О'Гара, и на их лицах отражались упрямство, возмущение и тревога.
   Он покачал головой. "У Ларри и некоторых его парней есть опыт. Должен признаться, я бы даже не хотел смотреть".
   - Я за твердость, - сухо сказал Браун. "Нас всего трое. Максимум, что они могут сделать, это убить нас. Но если сумасшествие этого человека вырвется на свет..."
   Кроули отрицательно покачал головой. - Например, когда ты говоришь, что худшее, что мы можем сделать, это убить тебя. Чувак, ты разве не слышал о нацистах, коммуняках и прочем? Тебе следует почитать несколько мужских журналов о приключениях. Как вы думаете, как Джо Сталин заставил всех этих первых большевиков признаться? Думаешь, они не были крепкими канюками? Зачем заставлять нас лезть из кожи вон, если ты все равно сдашься в конце концов? Спаси себя от горя".
   Патрисия нетерпеливо сказала: - Боюсь, он прав. Я бы довольно быстро рухнул под физическим принуждением. Ты можешь продержаться немного дольше, Росс, возможно, еще дольше. Но в конце концов мы бы уступили".
   Кроули сказал как бы в изумлении: "Знаешь, яйцеголовые не так глупы, как некоторые думают. Хорошо, ребята, у меня есть лаборатория со всеми вашими вещами. Пойдем. Ах, Росс, дружище, у меня тепло, как сказал бы Ларри, так что давай без проблем, а?
   В отношении лаборатории он сдержал свое слово. Очевидно, это была одна из комнат, использовавшихся персоналом, когда здесь был санаторий. Теперь у каждого из троих было все необходимое оборудование и припасы.
   Кроули сел в дальнем конце комнаты, лицом к ним. Когда они вошли, за дверью стоял охранник, и звонок приведет его в считанные секунды. Тем не менее, Кроули сидел так, что его правая рука была готова погрузиться под пальто к пистолету, который, очевидно, был там в кобуре. Он сказал: "Хорошо, ребята, давайте об этом".
   * * * *
   Им потребовалось около получаса, чтобы отсортировать материалы, необходимые каждому для его собственного вклада в конечный продукт.
   Их похититель нетерпеливо посмотрел на часы. "Давайте двигаться дальше, здесь. Я думал, это займет несколько минут".
   Патриция раздраженно сказала: - Куда торопишься, Дон?
   Он ухмыльнулся ей. "Сегодня большая ночь. Этим вечером, как раз перед закрытием, я вхожу... Ну, вам не обязательно знать имя. Как я уже сказал, из-за этого работа Бринкса будет казаться пустяком. Они запирают это место и уходят, понимаете? Хорошо, около двух часов ночи, когда город мертв, Ларри и мальчики подъезжают к переулку сзади. Я обхожу одного за другим и бью четверых охранников носком по затылку. Затем я открываюсь Ларри, и они не торопятся и убирают помещение. С тех пор мы получили все необходимое, чтобы начать выстраивать пирамиду на фондовой бирже и тому подобное".
   Патрисия натянула резиновые перчатки, натянула на себя лабораторный фартук. Она начала тянуться к пробиркам, измерительным приборам. Она тихо пробормотала: - Что мешает тебе сказать себе, что ты всего лишь мошенник, Дон? Когда мы впервые встретились с тобой - кажется, это было ужасно давно, там, в Far Cry, - ты не казался таким плохим яйцом".
   - Тогда мы не знали, что он был разбитым яйцом, - пробормотал Росс. Он посмотрел туда, где сгорбился Кроули, его глаза сузились, как будто он обдумывал свои шансы наброситься на другого. Кроули усмехнулся и покачал головой. - Не пытайся, Бастер.
   Кроули посмотрел на Патрицию. - Ты не понимаешь, сестра. Это как кто-то сказал. Цель оправдывает средства. Это означает...."
   - Я знаю, что это значит, - нетерпеливо сказала Патрисия.
   Доктор Браун, который тоже безнадежно начал работать с оборудованием, предоставленным их похитителем, резонно сказал: "Дон, большинство мыслителей мира отвергло это правило. Если вы, гм, проанализируете это, вы обнаружите, что цель и средство едины".
   "Да, да, много сложного яйцеголового газа. Что я хочу сказать, Пэт, так это то, к чему я, в конечном счете, иду, хорошо для всех. По крайней мере, это хорошо для всех настоящих стопроцентных американцев. Все пойдут в колледж и гарантированно получат то, что получили вы трое, докторскую степень. Каждый получит гарантированную годовую заработную плату, независимо от того, могут ли они выполнять какую-либо работу. Это не вина парня, если он заболел или стал безработным или что-то в этом роде. Все...."
   - Тени всех когда-либо живших социальных реформаторов, - пробормотал Росс.
   - Клянусь Цезарем, - в отчаянии сказал Браун, - у меня есть идея, что за тебя проголосует каждый слабоумный в стране.
   Кроули поднялся на ноги. - Мне не нравятся такие разговоры, док. Может быть, я просто деревенский парень, но я знаю, чего хочет простой человек, и что я собираюсь сделать, так это дать ему это".
   Патриция оторвалась от своей работы достаточно долго, чтобы нахмуриться. - Что особенного ты собираешься из этого извлечь, Дон?
   Это вернуло его на мгновение, и он сердито посмотрел на нее.
   "Пойдем, пойдем", - сказала она. - Ты уже признался нам троим в том, что думаешь и собираешься сделать. Как вы себя представляете после того, как все это было сделано?"
   Его лицо вдруг расплылось в ухмылке, теперь в ней было что-то лукавое. "Знаешь, когда я все это проработаю, люди будут очень благодарны".
   - Держу пари, - пробормотал Росс. Он тоже работал над своим элементом приготовления сыворотки.
   - Да, будут, Бастер, - свирепо сказал Кроули. "И они захотят это показать. Вы когда-нибудь видели один из таких фильмов, как "Бен Гур" во времена Римской империи? Можете ли вы представить, чтобы все в стране думали, что вы лучший парень на свете? Знаешь, как Император.
   - Как Калигула, - мягко сказал доктор Браун.
   "Я не знаю ни одного из их имен, но они действительно сделали это. Щелкни пальцами, и будет большой банкет с лучшим шоу в мире. Щелкни пальцами, и вот идут самые сексуальные дамы Голливуда. Щелчок пальцами и какое-нибудь большое развлечение, например, гонки на колесницах или что-то в этом роде. Как только я закончу эту партию простых людей, люди будут относиться ко мне именно так и захотят обращаться со мной".
   - А если нет, ты их заставишь? - с сарказмом сказал Росс.
   - Ты слишком умен для своих штанов, умник, - прорычал Кроули. Он посмотрел на свои часы. "Давайте начнем с этого. Мне нужно спуститься в город и начать эту авантюру.
   Росс передал доктору Брауну пробирку и начал снимать перчатки с рук. "Это мой вклад, - сказал он.
   Патрисия уже доставила свое. Доктор Браун соединил их, затем нагрел соединение, добавив собственный дистиллят. Он сказал: "Когда это остынет..."
   Кроули прошел через комнату к двери и что-то сказал охраннику. Через мгновение он вернулся с человекоподобной обезьяной в клетке. Он поставил его на стол и посмотрел на них.
   - Хорошо, - сказал он Брауну угрожающим голосом. "Посмотрим, как ты введешь монаху новую порцию сыворотки".
   Браун поднял брови.
   Другой пристально смотрел на него, больше ничего не говоря.
   Доктор Браун пожал плечами, нашел иглу для подкожных инъекций и приготовил ее. В считанные мгновения животному сделали инъекцию.
   Росс Вули кисло сказал: "Разве ты не доверяешь своему ближнему, Дон?"
   - Нет, не знаю, и перестань называть меня Доном. Это Дэн. Дэниел Кроули".
   Все трое недоуменно посмотрели на него.
   Обезьяна начала мерцать, как будто ее видели через окно, мокрое от проливного дождя.
   - Дон мой хороший-добрый брат. Раньше жил со мной в одном доме, но с тех пор, как мы были детьми, и меня арестовали за несовершеннолетнего правонарушителя за то, что он угнал машину, он был сопливым. Так или иначе, теперь он переехал во Фриско.
   Патрисия выпалила: "Но... но вы позволили нам поверить, что вы были Дональдом..."
   Он отмахнулся от него взмахом руки. - Ты сказал, что у тебя есть какая-то сделка, по которой я могу заработать немного денег. Ладно, я был между работами".
   Теперь обезьяна была невидима. Кроули посмотрел на него. "Кажется, работает, все в порядке".
   Доктор Браун вздохнул. "Я не Борджиа, Дэниел Кроули".
   - Ты не кто?
   "Неважно. Я бы не отравил даже тебя, если бы ты этого боялся.
   Дэниел Кроули взял новый контейнер с сывороткой и накрыл его крышкой. Он сказал: "Мне нужно идти. Парень впереди отведет вас обратно в ваши комнаты. Никаких фокусов с ним, Бастер, - он обращался непосредственно к Россу, - он уже выиграл пару уголовных дел об убийстве.
   * * * *
   Вернувшись в свои камеры, они обнаружили, что там был только один охранник. Очевидно, что в тотальной попытке ограбления этой ночью были задействованы практически все силы Ларри Мораццони. Кроме того, этот охранник, похоже, не был особенно заинтересован в том, чтобы помешать им разговаривать друг с другом через глазки, расположенные по центру их дверей.
   Через пару часов, в течение которых они в основном хранили молчание, погруженные в свои мысли, доктор Браун крикнул: "Патриция, Росс, я должен принести свои извинения. Это была моя далеко не блестящая идея найти среднего мужчину и использовать его в качестве подопытного кролика".
   - Извинения не нужны, - нетерпеливо сказала Патрисия. "Мы все вошли в это с открытыми глазами".
   - Но вы были правы, Пэт, - недовольно сказал доктор. "Наш простой человек оказался чудовищем Франкенштейна".
   Росс прорычал: "Вот в чем беда. Оказалось, что это не наш простой человек, а его брат, чья мелкая судимость явно восходит к юношеским временам".
   - Даже это не имеет значения, - раздраженно сказала Патрисия. "Я почти пришел к выводу, что не имело бы никакого значения , кого бы мы поставили на место Дона... Я имею в виду положение Дэниела Кроули. Человек слишком близок к животному, по крайней мере пока, чтобы ему можно было доверить такую силу. Любой человек."
   "Почему, Пэт, - упрямо сказал доктор Браун, - я не совсем верю, что вы правы. Например, ты чувствуешь то же самое ко мне? Отреагировал бы я, как наш друг Дэн?" Он усмехнулся в осуждении.
   - Это моя точка зрения, - сказала она. - Я думаю, ты бы... в конце концов. Еще раз взгляните на Цезарей, они обладали богоподобной силой".
   - Ты думаешь о таких, как Тиберий, Калигула, Нерон, Коммод...
   - Я также думаю о таких, как Клавдий, ученый, которого практически заставили принять имперскую мантию. И Марк Аврелий, философ, который, хотя и посвятил себя учебе, позволил своей семье свободно распоряжаться своими пороками и, в конце концов, передал Империю своему сыну Коммоду, одному из самых порочных людей всех времен. Но возьмите Калигулу и Нерона, если хотите. Оба они пришли к власти сравнительно чистыми и с самыми лучшими перспективами. Хорошо одобрено, хорошо любимо. Что случилось с ними, когда им дали безудержную власть?"
   Росс проворчал: "Я признаю, что промахнулся, но не по причинам, которые представляет Пэт. В здравомыслящем обществе наша сыворотка была бы ценным вкладом. Но в мире собак едят собак, где каждый сам за себя, это становится криминальным инструментом".
   Патриция саркастически спросила: "А вы можете назвать здравомыслящее общество?"
   Росс хмыкнул. - Нет, - сказал он. Через мгновение он добавил: "Знаете, в некотором смысле Кроули был прав. Мы, трое яйцеголовых, не так хорошо справлялись с тем, что он называл своим здравым смыслом. Я пытался ударить его, но безрезультатно. Доктор Браун, вы пытались убедить его. Прости меня, если я смеюсь. Пэт, ты пробовала свои женские уловки, но он и это раскусил.
   - Не все цыплята вернулись домой на насест, - загадочно сказала Патрисия. "Который сейчас час?"
   Росс сказал ей.
   Она позвала охранника: "Послушайте, вы".
   "Замолчи. Ты вообще не должен разговаривать. Идти спать."
   "Я хочу поговорить с мистером Мораццони. Это очень важно, и ты будешь ужасно сожалеть, если не приведешь его.
   - Ларри нельзя беспокоить. Он готовится отправиться в город.
   "Я знаю, что он делает, но если он не послушает меня, он будет очень несчастен и, вероятно, полон пуль".
   Охранник подошел к ее двери и долго смотрел на нее. Он проверил замок на ее двери, а затем на дверях доктора Брауна и Росса Вули. - Посмотрим, кто пожалеет, - проворчал он. Он повернулся и ушел.
   * * * *
   Когда он вернулся, это было с Ларри Мораццони и Полом Титером, политическим советником Дэна Кроули. Мораццони прорычал: "Что происходит? Вы ищете неприятностей?
   - Я предлагаю вам выпустить нас отсюда, мистер Мораццони, - раздраженно сказала Патрисия. Если вы это сделаете, мы обязуемся не выдвигать против вас обвинения в похищении. Я полагаю, вы знаете о наказании в этом штате.
   - Ты пытаешься быть забавным?
   - Определенно нет, мистер Мораццони, - ледяным тоном сказала Патрисия. "Дэниел Кроули похвастался нам твоими планами на сегодняшний вечер".
   Хулиган пробормотал себе под нос презрительную ругательство.
   Пол Титер, грузный южанин, весело сказал: - Но какое это имеет отношение к вашему освобождению, мисс О'Гара? По общему признанию, Дэн немного нескромный, но... - Он позволил предложению исчезнуть.
   - Да, - сказала Патрисия. - Я понимаю, что в ваших рядах он непрофессионал, и почти не сомневаюсь, что в конце концов вы преодолели бы все меры предосторожности, которые он предпринял, чтобы удержать вас на подчиненных должностях. Это не относится к делу. Дело в том, что к этому времени Дэниел Кроули, э-э, проник в учреждение, которое вы ожидали ограбить сегодня ночью. Он внутри, а ты все еще снаружи. Внутри также есть четыре охранника, которых он должен устранить, прежде чем вы сможете к нему присоединиться.
   - Он тебе все правильно рассказал, придурок, - холодно сказал Ларри. - Ну и что?
   "Итак, Дэн Кроули попросил нас приготовить новое количество сыворотки сегодня вечером и протестировать ее на шимпанзе в лаборатории. Если вы пойдете и проверите, вы, несомненно, обнаружите, что шимпанзе снова виден".
   Стрелок тупо посмотрел на Пола Титера.
   Реакция другого была быстрее. - Сыворотки хватает на двенадцать часов, - рявкнул Титер.
   - Эта партия длится три часа, - решительно заявила Патрисия. "Ваш друг Кроули внезапно станет видимым прямо перед глазами этих четырех охранников - и задолго до того, как он рассчитывал их устранить".
   Титер рявкнул: "Ларри, проверь эту обезьяну".
   Док Браун заговорил впервые с момента их появления. Он сухо сказал: - Вы также заметите, что животное крепко спит. Кажется, я добавил в сыворотку медленнодействующий, но довольно сильнодействующий снотворный компонент".
   Стрелявший в спешке выскочил из комнаты.
   Росс крикнул ему вслед: "Если вы внимательно посмотрите, вы также заметите, что кожа шимпанзе стала ярко-красной. В пигменте произошли некоторые основные изменения".
   - Святые души, - запротестовал Пол Титер, утирая лицо носовым платком. - Разве он вообще не принял против вас никаких мер предосторожности?
   Росс сказал: "Он был слишком занят, рассказывая нам, каким умным деревенским мальчиком он оказался".
   Ларри вернулся через несколько мгновений, закусив губу в первом нервном проявлении, которое они когда-либо видели в нем. Он отвел Титер в сторону.
   Патрисия нетерпеливо позвала их. - У тебя нет времени и не с кем сейчас связаться с Кроули. Не будьте дураками. Наводите мосты, пока можете. Выпустите нас отсюда, и мы предпочтем никаких обвинений.
   Ларри был человеком быстрых решений. Он рявкнул охраннику с пустым лицом, который усвоил лишь часть всего этого: "Возвращайся к ребятам и скажи им, чтобы начали собираться и убираться отсюда. Скажи им, что исправление остыло. Все выключено. Я буду через несколько минут.
   - Хорошо, шеф. У другого было философское мировоззрение тех, кто должен был подчиняться приказам, и знал это. Он ушел.
   Ларри и Титер открыли двери камеры.
   Титер сказал: "Откуда мы знаем, что можем вам доверять?"
   Росс посмотрел на него.
   Ларри сказал: "Это сделка. Дайте нам час, чтобы выбраться отсюда. Затем используйте телефон, если хотите вызвать такси или что-то в этом роде. Я не дурак, это было слишком сложно для начала.
   Когда Титер и Мораццони ушли, все трое остались одни в коридоре, глядя друг на друга.
   Доктор большим и указательным пальцами снова надвинул очки на нос. - Клянусь Цезарем, - сказал он.
   Росс провел здоровенной лапой по своей красной стрижке под ежик и скривил лицо в притворной гримасе. "Ну, - сказал он, - я должен пересмотреть свое прежнее заявление. Я применил против Кроули грубую силу, доктор применил сладкую причину, а Пат ее женские уловки. И все провалилось. Но как биохимики, каждый из которых работал без ведома других, мы использовали науку - и это окупилось. Полагаю, сейчас нужно купить три билета на самолет до Калифорнии.
   Браун и Патриция тупо посмотрели на него.
   Росс объяснил. "Разве ты не слышал, что сказал Кроули? Его брат Дональд переехал в Сан-Франциско. Он наш настоящий Обыкновенный человек, нам придется начинать эксперимент заново.
   Доктор Браун фыркнул.
   Патриция О'Гара, уперев руки в бока, рявкнула: "Росс Вули, наша помолвка расторгнута!"
   БОЙ
   Генри Куран тут и там ответил на кивки, приветствие из-за стола, находившегося в проходе, удаленном от того, по которому он шел, наконец достигнув дальнего конца комнаты. Он постучал в дверь и протиснулся, прежде чем дождаться ответа.
   Здесь было три стола. Он не узнал двух девушек, которые подняли глаза при его входе. Один из них начал что-то говорить, но затем Бетти, чей стол возвышался над входом во внутреннее святилище, приветственно улыбнулась ему и сказала: "Хэнк! Как было в Перу? Мы ждали тебя.
   - Полно инков, - усмехнулся он в ответ. "Инки, русские и чинки. У бедного капиталистического конкистадора нет шансов. Босс внутри?
   - Он ждет тебя, Хэнк. До скорого."
   Хэнк сказал: "Гм-м", и когда дверь щелкнула в ответ на кнопку, которую коснулась Бетти, протиснулся во внутренний кабинет.
   Мортон Твомбли, начальник отдела, встал, резко пожал руку и жестом указал другому на стул.
   - Как дела в Перу, Генри? Его голос не выражал особого интереса.
   Хэнк сказал: - Мы разговаривали по телефону всего неделю назад, мистер Твомбли. Это примерно то же самое. Нет, это дьявол. Китайцы только что обкатали свой новый Народный Автомобиль. Они похожи на наши джипы-универсалы пятнадцать лет назад.
   Твомбли раздраженно пошевелился. - Я слышал о них.
   Хэнк достал из нагрудного кармана носовой платок и протер очки без оправы. Он спокойно сказал: "Они продаются чуть меньше двухсот долларов".
   "Двести долларов?" Твомбли скривил лицо. "Они не могут перевозить их из Китая для этого".
   - Ну вот, - вздохнул Хэнк. "Они также не могут продавать скороварки по доллару за штуку и фотоаппараты с объективами f.2 по пять долларов. Не говоря уже о том, что чехи не могут продавать обувь по пятьдесят центов за пару, а русские, конечно, не могут продавать премиальный бензин по пять центов за галлон.
   Твомбли пробормотал: "Они снижают наши цены быстрее, чем мы успеваем проголосовать за новые субсидии. Чем это закончится, Генри?
   "Я не знаю. Возможно, нам стоило подумать об этом еще десять или пятнадцать лет назад, когда лучшие люди, которых могли выпустить наши университеты, шли в рекламу, шоу-бизнес и продажи, а лучшие люди, которых могли выпустить русские и китайцы, шли в науку и промышленность. ". Как человек, работавший в поле, Хэнк Куран иногда злился на эти вещи и не возражал против этой возможности отругать начальника.
   Хэнк добавил: "Вершина достижения там - быть избранным в Академию наук. Наша молодежь называет ученых яйцеголовыми, а вершина их достижений - стать телепевицей или кинозвездой".
   Мортон Твомбли бросил быстрый взгляд на своего лучшего полевого помощника. - Ты говоришь так, как будто тебе нужен отпуск, Генри.
   Генри Куран рассмеялся. - Не обращайте на меня внимания, шеф. На прошлой неделе у меня были проблемы с венграми, и я в плохом настроении".
   Твомбли сказал: "Ну, мы не привезли вас обратно в Вашингтон на торговую конференцию".
   - Я понял это из твоей телеграммы. Для чего я здесь?"
   Твомбли отодвинул стул и поднялся на ноги. Хэнку Курану пришло в голову, что его начальник значительно постарел с момента создания этого отдела почти десять лет назад. Эта мысль пришла ему в голову, как генералу холодной войны. Генерал, который был в строю в течение десяти лет, никогда не выигрывал больше, чем в стычке, и в настоящее время полностью отступает.
   Мортон Твомбли сказал: "Я не уверен, что знаю. Пойдемте".
   Они вышли из офиса через черный ход, и Хэнк оказался на неизвестной территории. Шеф молча вел его по оживленным коридорам, один за другим, стерильным и холодным, несмотря на суету. Они подошли к морским охраняемым дверям, прошли, опять явно ожидаемые.
   Во внутреннем кабинете был всего один стол, за которым сидел бойкий в молодости армейский майор. Он взглянул на Хэнка один-два раза и сказал: Хеннесси ждет вас, сэр. Это мистер Куран?
   - Верно, - сказал Твомбли. - Я не буду нужен. Он повернулся к Хэнку Курану. - Увидимся позже, Генри. Он пожал руки.
   Хэнк нахмурился. - Ты говоришь так, будто меня в Сибирь отправляют или что-то в этом роде.
   Майор резко поднял голову: "Что это было?"
   Твомбли отрицательно махнул рукой. "Ничего такого. Шутка. Увидимся позже, Генри. Он повернулся и ушел.
   Майор открыл еще одну дверь и ввел Хэнка в комнату, в два или три раза превышающую размер кабинета Твомбли. Хэнк беззвучно свистнул и вдруг понял, где находится. Это было святая святых Шеридана Хеннесси. Шеридан Хеннесси, правая рука, топорик, альтер-эго , один мозговой трест двух президентов подряд.
   И вот он сидит в тяжелом кресле. Хэнк знал о его болезни, что другой только недавно встал с больничной койки и вопреки предписанию врача. Но почему-то он не ожидал увидеть его таким опустошенным. Телевизионщики и операторы кинохроники были любезны.
   Однако отходы еще не распространились ни на глаза, ни на голос. Шеридан Хеннесси выпалил: "Это все, Рой", и майор ушел.
   * * * *
   - Садитесь, - сказал Хеннесси. - Вы Генри Куран. Это не русское имя?
   Хэнк нашел стул. "Это был Куранчев. Мой отец американизировал его, когда был женат". Он добавил: "Примерно раз в полгода какой-нибудь шутник из Министерства юстиции или ЦРУ сталкивается с тем фактом, что мое имя изначально было русским, и меня снова расследуют".
   Хеннесси сказал: "Но твой русский в совершенстве?"
   "Да сэр. Моя мать была англичанкой ирландского происхождения, но мы жили в общине, где проживало немало выходцев из России. Я выучил язык".
   "Хорошо, мистер Куран, как бы вы хотели умереть за свою страну?"
   Хэнк Куран долго смотрел на него. Он медленно сказал: "Мне тридцать два года, я здоров, достаточно приспособлен и счастлив. Я бы это ненавидел.
   Больной фыркнул. - Это правильный ответ. Я не доверяю героям. Итак, как много вы слышали об инопланетянах?
   "Извините?"
   "Вы не слышали выпуски новостей за последние пару дней? Как, черт возьми, ты мог пропустить их? Хеннесси кисло посмотрел на него.
   Хэнк Куран не знал, о чем говорил другой. "Два дня назад я был в городе Мачу-Пикчу в Андах, пытаясь продать горнодобывающее оборудование перуанцам. Торопитесь, черт возьми. Я практически пытался отдать его, но все же было равно, что венгры продадут меня дешевле. Затем я получил телеграмму от Мортона Твомбли, чтобы он как можно скорее вернулся в Вашингтон. Я прилетел сюда на самолете ВВС. Я не слышал никаких новостей в течение двух или более дней".
   - Я попрошу майора принести вам весь материал, который у нас есть на сегодняшний день, и вы сможете прочитать его в самолете в Англию.
   - Самолетом в Англию? - безразлично сказал Хэнк. "Послушайте, я работаю в Департаменте экономического развития нейтральных наций, специализируюсь на Южной Америке. Что бы я делал в Англии?" У него было тревожное ощущение тесноты и подозрение, что это далеко не первый раз, когда Шеридан Хеннесси грубо обходит подчиненных.
   "Первый шаг на пути к Москве", - отрезал Хеннесси. - Майор сообщит вам подробности позже. Позвольте мне проинформировать вас. Инопланетяне приземлились пару дней назад на Красной площади на каком-то космическом корабле. Наши русские друзья ввели цензуру на новости. Фото пока нет вообще, все новости из ТАСС".
   Хэнк Куран пялился на него.
   Хеннесси сказал: "Я знаю. Чаще всего я сам в это не верю. Инопланетяне представляют то, что русские называют Галактической Конфедерацией. Насколько мы можем понять, существует своего рода лига, Объединенные Планеты, или как бы вы ее ни называли, других звездных систем, которые достигли определенного уровня научного развития.
   - Ну... ну, почему они раньше не появлялись?
   "Возможно, они были на протяжении веков. Если так, то они держали свое присутствие в секрете, проверили нашу разработку и ушли". Хеннесси возмущенно фыркнул. "Послушай, Куран, у меня нет подробностей. Вся наша информация поступает из ТАСС, и вы можете себе представить, насколько она неадекватна. А теперь заткнись, пока я расскажу тебе то немногое, что знаю.
   Генри Куран откинулся на спинку стула, чувствуя себя вялым. За последние несколько минут на него было наброшено слишком много изгибов, чтобы их можно было усвоить.
   "Очевидно, они держатся подальше, пока планета не разовьет межпланетные исследования и атомную энергию. И, конечно же, за последние несколько лет наши русские друзья не только создали базу на Луне, но и отправили свои различные экспедиции на Венеру и Марс".
   "Никто из них не выжил, - сказал Хэнк.
   "Очевидно, они не должны были. Во всяком случае, представители Галактической Конфедерации прибыли.
   - Чего хотите, сэр? - сказал Хэнк.
   "Не желая ничего, кроме помощи". - сказал Хеннесси. "Хватит мешать. Наше время ограничено. Через полчаса тебе нужно будет лететь в Лондон.
   Он заметил выражение лица Хэнка Курана и покачал головой. "Нет, это не надумано. Эти другие разумные формы жизни должны быть знакомы с тем, что нужно для перехода к межпланетному путешествию. Помимо интеллекта, требуется видовая агрессивность. И у них должно быть достаточно здравого смысла, чтобы не хотеть, чтобы неправильная агрессивность взорвалась в звезды. Они не хотят, чтобы аналог Аттилы вырвался за пределы Римской империи. Они хотят направить нас и готовы помочь, направить нашу сравнительно новую науку по пути, который не будет противоречить им. Они хотят мирно ввести нас в свое общество продвинутых форм жизни".
   Шеридан Хеннесси позволил себе печальную гримасу. - Это звучит довольно громко, не так ли? Во всяком случае, такова ситуация".
   "Ну и при чем тут я? Боюсь, я нахожусь в замешательстве".
   "Да. Ну, черт возьми, они приземлились в Москве. Они, очевидно, полагали, что советский комплекс - Советский Союз, Китай и сателлиты - является доминирующей державой в мире. Наши конфликты, наши разногласия, вероятно, их мало интересуют, если вообще интересуют. Непреднамеренно они дали в руки Советов оружие, которое вполне может положить конец этой холодной войне, которую мы ведем уже более двадцати пяти лет".
   Правая рука президента невидяще смотрела в угол комнаты. "Более десяти лет мы вели бескровную борьбу с русскими. Военные машины, одинаково способные к полному уничтожению других, зашли в тупик. Наконец все сводится к попыткам воздействовать на нейтралов, Индию, Африку, Южную Америку, пытаться загнать их в тот или иной лагерь. До сих пор нам удавалось сдерживать их, несмотря на их недавние успехи. Но, учитывая престиж того, что инопланетяне выбрали господствующую мировую державу, а также обладание научными и промышленными ноу-хау со звезд, они за одну ночь выиграют холодную войну".
   Его старые глаза вспыхнули. "Вы хотите знать, куда вы вошли, а? Отлично. Ваша задача - добраться до этих посланников Галактической Конфедерации и засунуть им в шляпу жучок. Донесите до них, что на этой планете существует более одной точки зрения. Заставьте их исследовать нашу сторону дела.
   "Как добраться до них? Если русские...
   Хеннесси устал. Вспышка духа угасала. Он поднял тонкую руку. - Один из моих помощников пересекает с вами Атлантику. Он расскажет вам подробности.
   "Но почему я ? Я строго...
   - Ты неизвестен в Европе. Никогда не был связан со шпионажем. Вы говорите по-русски как родной. Мортон Твомбли говорит, что ты его шафер. Ваши записи показывают, что вы можете думать на ходу, а это то, что нам нужно прежде всего".
   Хэнк Куран категорически сказал: "Вы могли попросить добровольцев".
   "Мы сделали. Ты, ты и ты. Старая армейская игра, - устало сказал Хеннесси. "Г-н. Куран, мы в сцеплении. Мы можем проиграть навсегда - прямо сейчас. Прямо в ближайший месяц или около того. Считайте себя солдатом, брошенным на самое важное задание, которое когда-либо видел мир, - на борьбу с ростом Советов. Мы не можем позволить себе такую роскошь, как поиск волонтеров. Теперь ты понял?
   Хэнк Куран чувствовал, как внутри него поднимается бессильный гнев. Он потерял равновесие. - Я понимаю, но мне это не нравится.
   - Никто из нас не знает, - кисло сказал Шеридан Хеннесси. - Думаешь, кто-нибудь из нас знает? Должно быть, он нажал кнопку.
   Голос майора за спиной бодро сказал: - Вы пойдете сюда, мистер Куран?
   * * * *
   В лимузине, по пути в аэропорт, умный, невероятно чисто выбритый сотрудник ЦРУ сказал: "Ты никогда раньше не был за железным занавесом, не так ли, Куран?"
   - Нет, - сказал Хэнк. "Я думал, что этот термин устарел. Слушай, мы даже не пойдем в мой отель за моими вещами?
   Второй сотрудник ЦРУ, постарше, сказал: "Все ваше снаряжение будет ждать вас в Лондоне. Они будут уверены, что там нет ничего, что могло бы навести КГБ, если они будут рыться в ваших сумках.
   Младший сказал: "Мы не уверены, события развиваются быстро, но мы подозреваем, что этот термин "железный занавес" снова применим".
   - Тогда как я войду? - раздраженно сказал Хэнк. "У меня не было никакого опыта в этой чепухе с плащом и кинжалом".
   Пожилой сотрудник ЦРУ сказал: "Мы понимаем, что КГБ усилил меры безопасности, но они не прекратили все поездки некоммунистов".
   Другой сказал: "Наверное, потому, что русские не хотят сообщать космонавтам, что их изолируют от западных стран. Было бы слишком заметно, если бы все западные путешественники внезапно исчезли".
   Они пролетали над Потомаком, справа, и под ними Хэнк Куран мог разглядеть двойные Пентагоны, символы вооруженных сил, которые наконец-то самоликвидировались благодаря своей эффективности. Война, наконец, дошла до того, что даже небольшая нация, такая как Куба или Португалия, могла полностью уничтожить всю планету. Ликвидировано было не совсем то слово. Несмотря на свою бесплодность, военные машины все еще требовали своих миллионных масс людей, все еще высасывали треть продукции мировой промышленности.
   Один из сотрудников ЦРУ настойчиво говорил: "Итак, мы отправим вас в качестве туриста. Настолько незаметным туристом, насколько мы можем сделать тебя. В течение пятнадцати лет русские процветали в туристическом бизнесе, разумеется, в целях пропаганды. Теперь они не в состоянии остановить поток туристов. Если инопланетяне пронюхают об этом, они почуют неладное".
   Хэнк Куран снова обратил на них внимание. "Хорошо. Так что вы доставите меня в Москву в качестве туриста. Что мне делать тогда? Я все время говорю вам, шутникам, что ничего не смыслю в шпионаже. Я не знаю секретного кода дзюдо".
   - Это одна из причин, по которой шеф выбрал вас. Ничего на вас нет не только у русских, но и у наших тоже. Ты в безопасности от предательства. О вашей миссии знают ровно шесть человек, и только один из них находится в Москве".
   "Кто он?"
   Представитель ЦРУ покачал головой. - Ты никогда его не встретишь. Но он принимает меры, чтобы вы связались с подпольем.
   Хэнк Куран повернулся на своем месте. "Какое подполье? В Москве?"
   Яркий, румяный сотрудник ЦРУ усмехнулся и начал что-то говорить, но старший перебил его. - Позволь мне, Джимми. Он продолжил Хэнк. "На самом деле мы знаем об этом не так много, как следовало бы, но советское подполье существует и крепнет. Вы слышали о стилегах и метрофанушке ?
   Хэнк кивнул. "Московский эквивалент малолетних правонарушителей, или Тедди Бойз, как их называют британцы".
   "Не только в Москве, они есть везде в городской России. Во всяком случае, наши друзья-андеграунды действуют в рамках стилей , так называемой элиты, используя их как защитную окраску".
   "Это в новинку для меня", - сказал Хэнк. - И я не совсем понимаю.
   "Это достаточно умно. Предположим, вы поздно ночью занимаетесь подпольной работой, и вас забирает полиция. Они узнают, что ты малолетний правонарушитель, выясняют, что ты напился, и бросают тебя в тюрьму на неделю. Это лучше, чем оказаться перед расстрельной командой как контрреволюционер, или троцкист, или как они сейчас называют любого, кого они расстреливают".
   Шофер постучал по стеклу, отделявшему их сиденье от его, и двинулся вперед.
   - Вот аэропорт, - сказал Джимми. - Мы поедем прямо к самолету. Спрятал лицо шляпой, на счастье.
   - Подожди минутку, - сказал Хэнк. "Слушай, как мне связаться с этими персонажами бит-генерации?"
   - Вы не знаете. Они связываются с вами".
   "Как."
   "Это зависит от них. Может быть, они вообще не будут; они очень осторожны. Джимми невесело фыркнул. "К этому времени у русских это должно стать инстинктом. Нигилисты, анархисты, меньшевики, большевики, теперь уже антикоммунисты. Выживает сильнейший. К этому времени русское подполье должно состоять из членов, зарекомендовавших себя как революционеры. Двадцать поколений русских подпольщиков.
   - Вряд ли хватит времени, чтобы повлиять на генетику, - с усмешкой сказал старший.
   Хэнк сказал: "Давай перестанем остроумничать. Я до сих пор понятия не имею, как Шеридан Хеннесси ожидает, что я доберусь до этих людей из Галактической Конфедерации - или вещей, или как вы их называете.
   - Очевидно, они гуманоиды, - сказал Джимми. "Выгляди более-менее по-человечески. И не волнуйся, у нас есть несколько часов, чтобы все объяснить, пока мы пересекаем Атлантику. Вы не входите в роль, пока не войдете в офис Progressive Tours в Лондоне".
   * * * *
   Дверь Progressive Tours, Ltd., 100 Rochester Row, была гостеприимно открыта. Хэнк Куран вошел, осмотрел маленькую комнату. Он внутренне содрогнулся при появлении девушки за прилавком. Что такого было в коммунистах за пределами их собственных стран, что они привлекали таких психов в свой лагерь? Тяжелые линзы, роговая оправа, чтобы сделать их более заметными, растрепанные волосы, приторный твид и грязные ногти в довершение всего.
   Она сказала: "Что я могу сделать для вас, товарищ?"
   - Не товарищ , - мягко сказал Хэнк. "Я американец".
   "Что ты хочешь?" - холодно сказала она.
   Хэнк указал на дорожную папку, которую нес. "Я бы хотел поехать в этот тур в Ленинград и Москву. Я читаю пропаганду за и против России столько, сколько умею читать, и наконец решил, что хочу увидеть сам. Могу ли я получить тур, который отправляется завтра?"
   Она стала деловитой, насколько это было в ее силах. "В мире нет страны, которую было бы так легко посетить, как Советский Союз, мистер..."
   - Стивенсон, - сказал Хэнк Куран. "Генри Стивенсон".
   "Стивенсон. Заполните эти две формы, оставьте паспорт и две фотографии, и к утру все будет готово. " Балтика" отправляется в двенадцать. Виза будет стоить десять шиллингов. Каким классом вы хотите путешествовать?"
   "Самый дешевый." И наименее бросающийся в глаза , добавил Хэнк себе под нос.
   "Третий класс стоит пятьдесят пять гиней. Тур длится восемнадцать дней, включая время, необходимое для того, чтобы добраться до Ленинграда. У вас есть десять дней в России.
   "Я знаю, я читал папку. Есть ли в туре еще американцы?"
   Голос позади него сказал: "По крайней мере, еще один".
   Хэнк повернулся. По его оценке, ей было где-то около тридцати. И если бы ее одежда, голос и внешность были каким-то критерием, он бы отнес ее к среднему классу со степенью бакалавра в чем-то или другом, незамужней и с агрессивностью, которую он не любил в американских девушках, прожив большую часть жизни. восемь лет в латинских странах.
   Вдобавок ко всему, она была одной из самых красивых девушек, которых он когда-либо видел, быстрой, рыжеволосой, почти озорной.
   Хэнк старался не показывать слишком открыто свое восхищение. - Американец? он сказал.
   "Вот так." Она увидела его рост пять футов десять дюймов, его не совсем взлохмаченные волосы, его встревоженные глаза за линзами без оправы, темноватыми для перуанского солнца. Она, очевидно, отказалась от него, как от не стоящего усилий, и повернулась к испуганному за прилавком.
   - Я пришел за билетами.
   - О да, мисс...
   "Мур".
   Испуг возился с бумагами, лежавшими перед ней в неряшливой куче. "О, да. Мисс Черити Мур.
   "Благотворительная деятельность?" - сказал Хэнк.
   Она повернулась к нему. "Вы не возражаете? У меня есть две сестры по имени Онор и Хоуп. Мои люди были адвентистами седьмого дня. Это была не моя вина". Голос у нее был приятный, но это даровала природа; это было не особенно дружелюбно - из-за ее собственных наклонностей.
   Хэнк откашлялся и вернулся к своим формам. Визовая анкета была на русском и английском языках. Первая строка разыскиваемого, Фамилия, имя и отчество .
   Чтобы возобновить разговор, Хэнк спросил: - Что означает отчество?
   Черити Мур оторвалась от своих дел и сказала с меньшим антагонизмом в голосе: "Это имя вы унаследовали от своего отца".
   "Конечно, спасибо." Он вернулся к своим формам. " Каким видом работы вы занимаетесь? " - писал Хэнк, - "Капиталист в небольшой степени". Владелец автоагентства.
   Он отнес бланки обратно к стойке со своим паспортом. Чарити Мур клала в бумажник билеты, чемоданные этикетки и стопку инструкций по туру.
   Хэнк сказал: "Послушайте, мы собираемся вместе отправиться в тур, что вы скажете о выпивке?"
   Она мило подумала: "Ну... ну, конечно. Почему бы и нет?"
   Хэнк испуганно сказал: "Неужели поблизости нет хорошего бара?"
   "Вниз по улице три квартала и слева от вас Грязный Дик". Она пренебрежительно добавила: "Все туристы ходят туда".
   - Тогда нам не следует делать исключения, - сказал Хэнк. "Мисс Мур, моя рука".
   * * * *
   По дороге она спросила: "Ты рад поехать в Советский Союз?"
   "Я бы не сказал, что взволнован. Любопытно, однако.
   - Похоже, ты не очень сочувствуешь им.
   - В Россию? - сказал Хэнк. "Почему я должен быть? Лично я верю в демократию".
   - Я тоже, - сказала она отрывистым голосом. - Я думаю, нам стоит как-нибудь попробовать.
   "Приходи еще?"
   "Насколько я понимаю, мы лишь на словах преклоняемся перед демократией, вот и все".
   Хэнк внутренне усмехнулся. Он уже рассчитывал, что во время этого тура ему придется столкнуться с персонажами в оттенках от нежно-розового до огненно-красного. Его положение требовало, чтобы он оставался незаметным, как можно более средним американским туристом. Горячие политические аргументы этому не помогут, но, с другой стороны, полное их избегание сделает его более заметным, чем когда-либо.
   "Что ты имеешь в виду?" - сказал он сейчас.
   "У нас в стране есть две политические партии, между которыми нет ни малейшей разницы. Каждые четыре года они представляют кандидатов и дают нам выбор. Какая разница, какой из них мы выберем, если оба они означают одно и то же? Это демократия?"
   Хэнк мягко сказал: - Что ж, это лучше, чем выдвигать только одного кандидата и говорить, кого из этого вы выберете? Послушайте, давайте держаться подальше от политики и религии, а? В противном случае это никогда не станет прекрасной дружбой".
   Лицо Чарити Мур выражало покорность.
   Хэнк сказал: "Я Хэнк, а как тебя зовут, кроме Чарити?"
   "Все, кроме родителей, зовут меня Стул. Вы пишете это CHAR, но произносите как Chair, как будто вы сидите".
   - Так-то лучше, - сказал Хэнк. "Посмотрим. Вот он, Грязный Дик. Ужасно выглядящий косяк. Хочешь войти?
   - Да, - сказал Чар. "Я читал об этом. Старый тренерский дом. Один из старейших пабов Лондона. Диккенс написал об этом стихотворение".
   * * * *
   Когда они вошли, барная стойка тянулась вдоль правой стены. Слева был бутербродный прилавок с дюжиной табуреток. Было слишком рано есть, они стояли у древнего бара, и Хэнк сказал ей: "Эль?" и когда она кивнула, бармену: "Два Уортингтона".
   Пока они рисовались, Хэнк снова повернулся к девушке, снова и снова замечая, насколько она невероятно красива. Это сбивало с толку. Он сказал: "При чем тут Россия? Вы бы больше смотрелись на пляже в Биаррице или на Лидо".
   Чар сказал: "С тех пор, как мне исполнилось десять лет, я читал о том, что русские люди умирают от голода и вынуждены работать шесть месяцев, прежде чем заработают достаточно денег, чтобы купить пару обуви. Поэтому я решил посмотреть, как голодающим босым людям удалось построить крупнейшую индустриальную державу в мире".
   - Ну вот, опять, - сказал Хэнк, беря свой стакан. Он молча произнес за нее тост, прежде чем сказать: "Соединенные Штаты по-прежнему остаются крупнейшей промышленной державой в мире".
   "Возможно, еще в 1965 году, но не сегодня", - сказала она определенно.
   "У России, плюс спутники и Китай, валовой национальный продукт больше, чем у свободного мира, но ни одна страна не производит больше, чем Соединенные Штаты. Что вы смеетесь?"
   "Мне нравится, как Запад так красиво навешивает на себя громкие ярлыки. Свободный мир . Саудовская Аравия, Эфиопия, Пакистан, Южная Африка - каково ваше определение свободы ?"
   Хэнк уже поместил ее. Радикал из колледжа. Один из десятков тысяч, которые обнаруживают, обычно где-то на втором курсе, что не все идеально в стране их рождения, и начинают оглядываться в поисках ответов. Десять к одному, что она не была коммунисткой и, вероятно, никогда ею не станет, но между тем она получала определенное количество пинков, пытаясь опрокинуть идеологические тележки с яблоками.
   Ради того, чтобы оставаться в образе, Хэнк мягко сказал: "Послушайте, вы коммунист?"
   Она ударила стаканом о стойку с такой силой, что бармен с тревогой оглянулся. "Вам никогда не приходило в голову, что даже если Советский Союз может быть не прав - если он ошибается, - это не значит, что Соединенные Штаты правы? Ты напоминаешь мне того... того политика , как бы его ни звали, когда я была девочкой. Всякий, кто с ним не соглашался, автоматически становился коммунистом".
   - Маккарти, - сказал Хэнк. "Извините, значит, вы не коммунист".
   Она снова взяла свой стакан, все еще раздраженная. - Я не говорил, что не был. Это мое дело".
   * * * *
   Турбоэлектроход " Балтика" стал гордостью Балтийского государственного пароходства СССР. Фактически она оказалась всем флотом. Как и весь остальной мир, советский комплекс поднялся в воздух в том, что касается пассажирских перевозок, и " Балтика" уже была пережитком прошлого. По какой-то причине ЦРУ полагало, что КГБ будет меньше наблюдать, если Хэнк приблизится к Москве косвенно, то есть по морю и из Ленинграда. На это ушло бы еще четыре или пять дней, но если бы он справился, потраченное время того стоило.
   Англоговорящий стюард взял сумку Хэнка на сходнях и потащил его в его каюту. Его каюта была впереди и четырьмя пролетами спускалась в недра корабля. Всего было четыре спальных места, на двух из них уже лежали сумки. Хэнк сунул руку в карман за шиллингом.
   Стюард усмехнулся и сказал: "Никаких чаевых. Это советский корабль".
   Хэнк посмотрел ему вслед.
   В каюту вошел новичок, все еще вытирая руки полотенцем. - Приветствую, - сказал он. "Очевидно, мы попутчики на время". Он повесил полотенце на вешалку, протянул руку. - Родрикес, - сказал он. - Можешь звать меня Пако, если хочешь. Вы когда-нибудь встречали аргентинца, которого звали не Пако?
   Хэнк пожал руку. "Я не знаю, встречал ли я когда-нибудь аргентинца раньше. Ты хорошо говоришь по-английски."
   - Гарвард, - сказал Пако. Он широко растянулся. "Вы заметили тех русских девушек в команде? Блондинки, все блондины. Он ухмыльнулся. "Не так много времени, чтобы работать с ними, но достаточно".
   Голос позади них с тяжелым британским акцентом сказал: "Добрый день, джентльмены".
   Он был таким черным, каким только может быть негр, и так опрятно одет, как только Сэвил-Роу может произвести мужчину. Он сказал: "Меня зовут Лу Мотламель". Какое-то время он смотрел на них без всякого выражения.
   Пако энергично протянул руку для рукопожатия. - Родрикес, - сказал он. "Зовите меня Пако. Я полагаю, мы все направляемся в Москву.
   Лу Мотламель, казалось, почувствовала облегчение от его принятия, сжала руку Пако, затем Хэнка.
   Хэнк покачал головой, когда все трое начали распаковывать вещи настолько, насколько это было необходимо для короткой поездки. "Бесклассовое общество. Интересно, как выглядят каюты первого класса. Вот мы и собрались втроем в комнате размером с телефонную будку.
   Пако фыркнул: "Друг мой, ты и половины не знаешь. На этом корабле пять классов. Излишне говорить, что это Турист Б, последний".
   - А нас, наверное, всю дорогу будут кормить борщом и черным хлебом, - прорычал Хэнк.
   Лу Мотламель мягко сказала: "Я слышала, что еда очень вкусная".
   Пако встал из-за своего багажа, упер руки в бока: "Господа, вы понимаете, что на двери этой каюты нет замка?"
   "Говорят, уровень преступности в советских странах ничтожен, - сказал Лоо.
   Пако в отчаянии вскинул руки. "Дело не в этом. Предположим, кто-то из нас хочет привести подругу в каюту, чтобы... выпить. Как ему запереть дверь, чтобы его не прерывали?
   Хэнк усмехнулся. "Зачем ты взялся за эту поездку, Пако? Расследование нравов советских - женский колорит?
   Пако вернулся к своей сумке. "На самом деле, я полагаю, что я один из многих. Отправляюсь в новый мир, чтобы посмотреть, стоит ли менять альянсы со старого".
   Далекий палец холодных рисунков в животе Генри Курана. Он никогда раньше не слышал, чтобы Соединенные Штаты называли Старым Светом. У него было странное, тревожное качество.
   Лу, который теперь полулежал на своей койке, сказал: "Примерно по той же причине я приезжаю в Советский Союз".
   Хэнк тихо сказал: - Кто посылает тебя, Пако? Или ты сам по себе?"
   - Нет, мой североамериканский друг. Мои губы закрыты, но я представляю довольно влиятельную группу. Все не шутки, хотя я нахожу жизнь легче, если смеяться часто и радостно".
   Хэнк закрыл сумку и сунул ее под койку. "Ну, ты должен был позволить этой влиятельной группе заработать немного больше денег, чтобы ты мог пойти в класс люкс".
   Пако странно посмотрел на него. "В этом суть. Нас не интересует тур по красной ковровой дорожке, во время которого в пропагандистских целях будут выставлены самые лучшие. Я предпочитаю смотреть на Новый Свет настолько смиренно, насколько это возможно".
   - И я, - сказала Лу. - Очевидно, мы находимся примерно в одном положении.
   Хэнк вошёл в образ. "Ну, урок номер один. Вы заметили зубы на лице этого стюарда? Стали. Яркая, блестящая сталь вместо золота".
   Лу широко пожал плечами. "Это день науки. Железо ржавеет, это правда, но я предполагаю, что советские дантисты используют какой-то метод предотвращения коррозии".
   - В противном случае, - резонно пробормотал Пако, - я думаю, русские отхаркнут изрядное количество ржавой слюны.
   "Не знаю, почему я продолжаю ввязываться в эти споры, - сказал Хэнк. "Я просто собираюсь посмотреть-увидеть себя. Но, честно говоря, я не доверяю русским дальше, чем могу бросить".
   "Сколько русских вы встречали?" - мягко сказал Лу. "Или ваше мнение складывается исключительно из того, что вы прочитали в американских изданиях?"
   Хэнк нахмурился. "Кажется, вы немного на антиамериканской стороне".
   - Я нет, - сказала Лу. "Но и не проамериканский. Я нахожу много смешного в пропаганде как Советов, так и Запада".
   - Джентльмены, - сказал Пако, - разговор увлекательный, но я должен вас покинуть. Дамы, толпящиеся на верхних палубах, не подозревают, что мое присутствие украшает этот корабль. Необходимо, чтобы я просветил их. Прощай, друзья! "
   * * * *
   " Балтика" водоизмещением восемь тысяч четыреста девяносто шесть тонн и вмещала триста тридцать пассажиров. Из них, по оценке Хэнка Курана, примерно половину составляли скандинавы или британцы, которых перевозили между Лондоном, Копенгагеном, Стокгольмом и Хельсинки на небольшом лайнере, направлявшемся в Ленинград.
   Хэнк подсчитал, что из туристов, человек семьдесят пять или около того, все, кроме полдюжины, были убеждены, что русские скунсы не воняют, несмотря на то, что до сих пор они никогда не были там, чтобы понюхать. Те немногие, как Лу Мотламель, который, очевидно, был сыном какого-то африканского верховного вождя, и Пако Родрикес, тоже никогда не были в России, но, по крайней мере, имели непредубежденные взгляды.
   Далекий от черного хлеба и борща, он находил еду превосходной. В первое утро они нашли фунт икры в мисках со льдом как часть завтрака. Он сказал через стол Пако: "Пропаганда. Интересно, сколько людей в России едят икру".
   Пако намазал его ложкой на свой хлеб и ухмыльнулся в ответ. "Такой тип пропаганды я могу оценить. Вы, янки, должны попробовать.
   Чар тоже ела с другой стороны общественного стола. Она сказала: "Сколько американцев едят столько же, сколько пассажиров на кораблях United States Lines?"
   Для Хэнка это была такая же хорошая возможность, как и любая другая, представить свой персонаж в глазах своих товарищей-паломников Progressive Tours. Ему нужно было зарекомендовать себя как среднестатистический турист, направляющийся посмотреть на широко разрекламированную Россию. Первоначально люди из ЦРУ хотели, чтобы он был немного просоветски настроен, но он не был уверен, что сумеет убедительно с этим справиться. Удобнее была бы роль средне настроенного антироссийского туриста - не фанатичного, а среднестатистического. Если на борту были сотрудники КГБ, он хотел превратиться в посредственность в их отношении.
   - сказал теперь Хэнк с легким негодованием в голосе. "Вы утверждаете, что средний русский ест так же, как средний американец?"
   Чар потребовалось много времени, чтобы доесть кусок, который был у нее во рту. Она мило пожала плечами. "Откуда мне знать? Я никогда не был в Советском Союзе". Она сделала паузу на мгновение, прежде чем добавить: "Однако я совершила определенное количество путешествий и могу честно сказать, что худшие трущобы, которые я когда-либо видела в любой стране, которую можно считать цивилизованной, были в районе Гарлема и на Нижнем Востоке. Сторона Нью-Йорка".
   Теперь все взоры были обращены на него, поэтому Хэнк сказал: - Это большая страна, и бывают исключения. Но в среднем в Соединенных Штатах самый высокий уровень жизни в мире".
   Пако заинтересованно сказал: "Что вы используете для измерения, мой друг? Такие вещи, как количество телевизоров и кинотеатров? Чтобы сбалансировать эту статистику, я понимаю, что на душу населения в вашей стране наименьшее количество законных театров из всех - я использую термин мисс Мур - цивилизованных стран.
   Лондонец, сидевший двумя от Хэнка ниже, злобно расхохотался. "Может быть, учеба - это то, как он измеряет. На днях я прочитал в " Экспрессе" , что даже после окончания колледжа янки не умеют нормально читать. Все, чему они учатся, - это водить машины, танцевать и быть вместе - чему бы то ни было".
   Хэнк внутренне усмехнулся и подумал: " Не похоже, чтобы ты слишком хорошо читал, друг мой". Вслух он сказал: "Хорошо, через пару дней мы будем в земле обетованной, я утверждаю, что свободное предпринимательство приносит наибольшую пользу наибольшему количеству людей".
   "Свободное предпринимательство", - фыркнул кто-то за столом. "Это означает свободу для капиталистов вырвать кого-то другого из большей части того, что он производит".
   К тому времени, когда они добрались до Ленинграда, не считая Пако и Лу, его соседей по каюте, Хэнк построил свой собственный железный занавес между собой и другими участниками путешествия Progressive Tours. Как он и хотел. Он мог предвидеть период, когда наличие друзей может стать помехой, когда ему нужно будет отдалиться от основной массы на какое-то время.
   На самом деле, дискуссии, с которыми он столкнулся, были на стороне несовершеннолетних. Хэнк Куран провел восемь лет своей жизни в качестве полевого агента, работая против советских стран в экономической сфере, чтобы не столкнуться со всеми аргументами как за, так и против в продолжающейся битве между капитализмом и коммунизмом. Теперь он усмехнулся про себя, когда начал спорить о достоинствах русского черного хлеба по сравнению с американским белым или о том, были ли советские самолеты быстрее самолетов Соединенных Штатов.
   Что касается Чар Мур, то хотя она и терпела компанию Хэнка, на самом деле, казалось, предпочитая ее обществу любых других самцов на борту, она постоянно терла шерсть не в ту сторону. Она была готова сражаться на любом этапе политики, международных отношений или Запада против Востока.
   Но на самом деле в разговорах на корабле доминировали пришельцы из космоса - экипаж, туристы, деловые путешественники или кто-то еще. Информация по-прежнему была ограничена, и Таас был единственным источником. Ежедневно шли многоязычные радиопередачи, настроенные " Балтикой" , но в основном они мало что добавляли к фактической информации об инопланетянах. В основном это было советское похлопывание по значимости того факта, что эмиссары Галактической Конфедерации приземлились в советском комплексе, а не среди западных стран.
   Хэнк узнал немногое из того, что он уже знал. Кремль едва ли не со смехом отклонил предложение Швейцарии о том, чтобы инопланетяне относились к этой почти несуществующей Организации Объединенных Наций. Делегаты Галактической Конфедерации решили приземлиться в Москве. В Москве они должны оставаться до тех пор, пока не пожелают отправиться в другое место. Советский смысл заключался в том, что у инопланетных эмиссаров не было ни желания, ни намерения, ни причины посещать другие части Земли. Они связались с доминирующей мировой державой и могли завершить свои дела в стенах Кремля.
   * * * *
   Ленинград стал для Генри Курана лишь легкой неожиданностью. Благодаря своему знанию русского языка и своему положению в отделе Мортона Твомбли, он годами не отставал от советского прогресса.
   Еще в середине 1950-х непредвзятые путешественники в СССР подробно комментировали взрыв производства в стране. К концу десятилетия в таких книгах, как "Внутри России сегодня" Гюнтера, рассказывалось об ультрачистоте городов, стремительном росте жилых домов, ослаблении ограничений сталинского времени - или, по крайней мере, его начале.
   На самом деле он не ожидал, что одетые крестьяне, полуголодные русские украдкой бросают взгляды на своих соседей из страха перед тайной полицией. Ни черного хлеба и капустной диеты. Ни длинных очередей политически подозреваемых, увозимых в Сибирь. Но, с другой стороны, он не был готов к процветанию, которое он действительно нашел.
   * * * *
   Не то чтобы это был какой-то рай, рабочий или какой-то другой. Но это все равно стало легкой неожиданностью. Генри Куран так давно не мог вспомнить, чтобы он не получал своей ежедневной дозы антироссийских настроений. Нет, разве что на короткую передышку во время Второй мировой войны, когда за пару лет Красная Армия состояла из героев, а Сталин в одночасье превратился в доброжелательного старого дядюшку Джо.
   На улицах было не так много машин, как в американских городах, но их было больше, чем он ожидал, и это были не "паккарды" 1955 года выпуска. Насколько он мог судить, это были примерно такие же машины, какие выпускались в Западной Европе.
   Он признал, что общественный транспорт лучше, чем в западных столицах. Очевидно, что так и должно было бы быть, без автомобилей автобусы, трамваи и метро должны были бы нести основную тяжесть трафика. Однако именно безупречная эффективность общественного транспорта отбросила его назад.
   Магазинам все еще не хватало вершин, которых коснулись западные столицы. Они не были пусты от товаров, как предметов роскоши, так и предметов первой необходимости, но они не были переполнены бесконечным количеством, сотней оттенков качества и моды, которых вы ожидаете в Штатах.
   Но что больше всего поразило его, так это то, что люди на улицах не были сломленными духом, подавленными, лишенными чувства юмора тружениками. На самом деле, почему бы не признать, они выглядели примерно так же, как и люди на улицах в любом другом месте. Кто-то смеялся, кто-то выглядел обеспокоенным. Дети бегали и играли. Влюбленные держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Некоторые пошатнулись от переизбытка водки. Некоторые спешили вперед, бизнес наклонился. Некоторые бездельничали, рассматривали витрины или прогуливались подышать воздухом. Некоторые читают книги или газеты, перетасовывая их, следуя радару и не замечая окружающий их мир.
   Они были всего полтора дня в Ленинграде. Они увидели Эрмитаж, сравнимый с Лувром и намного превосходящий любой художественный музей в Америке. Они увидели знаменитое метро, которое заслужило свою славу. Их провели через пару квадратных миль завода по производству электрооборудования "Электросиле", который демонстративно утверждался как крупнейший в мире. Они ели в ресторанах так хорошо, как любой Хэнк Куран мог позволить себе дома, и остановились на одну ночь в отеле "Астория".
   По крайней мере, Хэнк имел удовольствие ворчать по поводу сантехники.
   Пако и Лу, единственные незамужние холостяки в поездке, кроме него самого, снова поселились с ним в "Астории".
   Пако сказал: "Друг мой, в этом я с тобой полностью согласен. В Америке лучшая сантехника в мире. И больше всего".
   Хэнк стягивал туфли после насыщенного осмотром достопримечательностей дня. "Что ж, я рад, что наконец нашел какую-то область, где можно согласиться с тем, что Запад превосходит русских".
   Лу растянулся на своей кровати в чулках и уставился в потолок, который возвышался не менее чем на пятнадцать футов над ним. Он сказал: "В городе, где я родился, было три ванные комнаты: одна в доме миссионера, одна в доме комиссара и одна во дворце моего отца". Он посмотрел на Хэнка. "Или моя страна считается частью западного мира?"
   Пако рассмеялся. "Если подумать, я сомневаюсь, что в одной трети сельских домов Аргентины есть ванные комнаты. Хэнк, друг мой, боюсь, Лу прав. Вы используете слово Запад слишком широко. Весь капиталистический мир не так развит, как США. Вам очень повезло, янки".
   Хэнк опустился в одно из огромных кресел викторианской эпохи. "Удача здесь ни при чем. Америка богата, потому что работает частное предпринимательство ".
   "Конечно, - продолжал Пако с юмором, - тот факт, что ваша страна плавает в нефтяном море, имеет одни из самых богатых лесных угодий в мире, наделена одними из величайших месторождений полезных ископаемых и миллионами акров невероятно плодородных земель". земля тут ни при чем".
   - Я понял твою мысль, - сказал Хэнк. "Соединенным Штатам преподнесли все богатства мира на блюдечке. Но это только часть".
   - Да, - согласилась Лу. "Также следует учитывать тот факт, что за более чем сто лет у вас никогда не было серьезной войны, серьезной, то есть в том, что ваша земля не подвергалась вторжению, ваша промышленность разрушалась".
   "Это наша заслуга. Мы миролюбивые люди".
   Лу резко рассмеялась. "Вы должны сказать это американским индейцам".
   Хэнк сердито посмотрел на него. - Что ты имел в виду под этим туалетом? В этом есть все элементы противной трещины".
   - Или скажи это мексиканцам. Разве не там у тебя весь Юго-Запад?
   Хэнк переводил взгляд с Лу на Пако и обратно.
   * * * *
   Пако достал сигареты и бросил по одной каждому из остальных. "Не конец ли этим длинным русским сигаретам? Я слышал, как кто-то сказал, что к тому времени, как дым прошел через весь фильтр, ты отвык. Он посмотрел на Хэнка. "Полегче, мой друг, полегче. В таком путешествии невозможно не сравнивать постоянно Восток и Запад, постоянно останавливаться на политике, плюсах и минусах обеих сторон. Все мы постоянно усваиваем то, что слышим и видим. Среди прочего отмечу, что на киосках нет изданий из западных земель. Почему? Потому что и по прошествии пятидесяти лет наша коммунистическая бюрократия не смеет позволять своим людям читать то, что они хотят. Замечу также, что не все магазины на проспекте 25 Октября ориентированы на русского человека на улице, если только ему не платят невероятно больше, чем мы слышали. Шубы из соболя? Ювелирные изделия? Роскошная мебель? Я начинаю подозревать, что наши советские друзья не так уж бесклассовы, как это имел в виду г-н Маркс, когда они с г-ном Энгельсом разрабатывали грубые рамки общества будущего".
   Лу серьезно сказал: "О, здесь, в Советском Союзе, можно заметить очень много подобных вещей".
   Хэнку пришлось ухмыльнуться. - Что ж, я рад, что вы, шутники, все еще непредубеждены.
   Пако отрицательно погрозил ему пальцем. - У нас всегда были открытые взгляды, мой друг. Это ваше кажется закрытым. Несмотря на то, что я провел четыре года в вашей стране, я иногда признаюсь, что не понимаю вас, американцев. Я думаю, ты слишком поглощен своими телепрограммами, фильмами и легкой фантастикой".
   "Я снова чувствую, как меня оседлали, - пожаловался Хэнк. "Все готово для очередной поездки".
   Лу тихонько рассмеялся, его идеальные белые зубы блестели на черном лице.
   Пако сказал: "Кажется, у вас вымышленные взгляды на хороших и плохих парней . И в этом мире споров вы считаете себя хорошими парнями, героями, а раз это так, то Советы должны быть плохими парнями. И, как в кино, все, что делают хорошие парни, хорошо, а все, что делают плохие, - зло. Я иногда думаю, что если бы русские сначала разработали лекарство от рака, вы, американцы, отказались бы его использовать".
   Хэнку было достаточно. Он сказал: "Смотри, Пако, здесь двести миллионов американцев. Для вас или кого-либо другого прийти и попытаться свалить столько людей в одну кучу - чистая глупость. Вы найдете все типы людей, которые существуют в мире, в любой стране. Самые верхушки интеллигенции и подлецы, живущие в учреждениях; самые образованные из ученых и люди, не окончившие гимназии; вы найдете святых и гангстеров; вундеркинды и малолетние правонарушители; и миллионы и миллионы простых обычных людей, очень похожих на жителей Аргентины, Англии, Франции или кого-то еще. Правда, среди всех наших двухсот миллионов есть и могучие предубежденные люди, и могучие отсталые, и иные прямо глупые. Но если вы думаете, что Соединенные Штаты достигли того положения, в котором они находятся сегодня, благодаря усилиям целого народа, который является глупым, то вы сами, очевидно, довольно далеки от истины".
   Пако пристально смотрел на него. "Принято, друг Хэнк, и я прошу прощения. Это самый эффектный выпад, который я слышал от тебя за ту неделю, что мы знаем друг друга. Мне приходит в голову, что, возможно, вы не такой, как я сначала подумал.
   Ой ой. Хэнк отступил. Он сказал: "Боже мой, давайте оставим это".
   Пако сказал: "Что ж, господа, чтобы сменить тему, есть одна вещь, которую я прежде всего отметил здесь, в Ленинграде".
   "Что это было?" - сказал Лу.
   - Это единственный город, который я когда-либо видел, где мне захотелось поцеловать полицейского, - проникновенно сказал Пако. "Ты заметил? Половина дорожной полиции в городе - симпатичные маленькие блондинки.
   Лу перевернулся. "Увлекательное наблюдение, но лично я собираюсь вздремнуть. Сегодня вечером в Москву идет экспресс "Красная стрела", и отдых может быть уместным, особенно если у поезда квадратные колеса, он жжет дрова, останавливается и ремонтирует мосты на всем пути, как, я уверен, Хэнк считает.
   Хэнк нагнулся, схватил один из своих ботинок и дернул его.
   "Пропущенный!" Лу ухмыльнулся.
   * * * *
   Экспресс "Красная стрела" имел круглые колеса, работал на дизельном топливе и совершал поездку между Ленинградом и Москвой за одну ночь. С одной стороны, это была самая уникальная поездка на поезде, которую когда-либо совершал Хэнк Куран. Трасса не содержала ни одного поворота из одного города в другой. Его инженеры, должно быть, разложили дорожное полотно линейкой.
   Машины, как и весь общественный транспорт, были настолько комфортны, насколько знал Хэнк. Путешествие вторым классом, как это делали паломники Progressive Tours, включало четырех человек в купе на ночь, за одним исключением. В конце вагона было небольшое купе, в котором было только две койки.
   Проводник "Интуриста", водивший их по Ленинграду, провел их к поезду, провел всех в целости и сохранности, сказал, что другой сотрудник "Интуриста" заберет их на вокзале в Москве.
   Было поздно. Хэнку отвели купе с двумя койками. Он положил очки на крохотный столик у окна, сел на край нижнего и начал стягивать туфли. Он не поднимал глаз, когда дверь открылась, пока голос не сказал, в тоне преобладали айсберги: "Что ты здесь делаешь?"
   Хэнк моргнул, глядя на нее. "Здравствуй, Чар. Какая?"
   Чар Мур рявкнула: "Я спросила, что ты делаешь в моем купе?"
   "Твой? Извините, кондуктор только что направил меня сюда. Очевидно, произошла какая-то ошибка".
   - Я предлагаю вам исправить это, мистер Стивенсон.
   В коридоре голос, тяжелый от британизмов, жалобно жаловался: "Вы когда-нибудь слышали лоик? Они помещают мужчин и женщин в одно и то же купе. Ойм рассчитывал спать с лойди на койке подо мной.
   Хэнк откашлялся, не позволяя себе роскоши улыбнуться. Он сказал: "Я посмотрю, что я могу сделать, Чар. Мне кажется, я где-то читал, что русские не видят ничего дурного в том, чтобы сажать незнакомцев в одно купе.
   Чар Мур стояла там, ничего не говоря, но дыша достаточно глубоко, чтобы выразить оскорбление американской женственности.
   - Ладно, ладно, - сказал он, снова завязывая ботинки и натягивая очки. "Я не проектировал это". Он пошел искать кондуктора.
   Он вернулся, зевая к этому времени, пятнадцать минут спустя. Чар Мур сидела на краю нижней койки и потягивала чай, купленный за несколько копеек у привратницы. Она холодно посмотрела на него, когда он вошел, но ее голос был более приятным. - Все исправить?
   Хэнк сказал: "Какую койку ты хочешь, верхнюю или нижнюю?"
   "Это не смешно."
   "Этого не должно быть". Хэнк вытащил из-под койки свою сумку и достал из нее пижаму и халат. "Посоветуйтесь с остальными участниками тура, если хотите. Кондуктору было все равно. Нам, видимо, в Интуристе выделили купе, там и будем спать. Либо так, либо ты можешь стоять в коридоре всю ночь. Будь я проклят, если захочу".
   - Не надо ругаться, - раздраженно выпалил Чар. - Что мы собираемся с этим делать?
   - Я только что сказал тебе, что собираюсь сделать. Собрав свои вещи, он открыл дверь. - Я переоденусь в мужской раздевалке.
   - Я запру дверь, - рявкнул Чар Мур.
   Хэнк ухмыльнулся ей. "Держу пари, что если вы это сделаете, у кондуктора либо есть ключ доступа, либо он сломает его для меня".
   Когда он вернулся в тапочках, ночном халате и пижаме, Чар сидела на верхней полке и сердито смотрела на потолок купе. Не было крючков или других приспособлений для подвешивания или хранения одежды. Должно быть, она положила все свои вещи обратно в сумку. Хэнк внутренне усмехнулся, осторожно сложил свои штаны и куртку поверх чемодана, прежде чем залезть на койку.
   - Не храпишь, а? - сказал он разговорчиво.
   Нет ответа.
   - Или ходить во сне?
   - Вы не смешной, мистер Стивенсон.
   "Вот что мне нравится в этой стране, - сказал Хэнк. "Прогрессивный. Далеко впереди Запада. Черт возьми, скромность - это реакционный капиталистический анахронизм. Засунь их всех вместе в постель, я всегда так говорю. Он смеялся.
   - О, заткнись, - сказал Чар. Но потом она тоже рассмеялась. - На самом деле, я полагаю, в этом нет ничего плохого. Мы в Штатах довольно викториански относимся к таким вещам".
   Хэнк застонал. "Вот ты где. Если бы железнодорожная компания у вас дома предложила вам переночевать в купе с незнакомым мужчиной, вы бы подали на них в суд. Но здесь, в земле обетованной, все в порядке".
   После короткого молчания Чар сказал: "Хэнк, почему ты так не любишь Советский Союз?"
   "Почему? Потому что я американец!"
   Она сказала так тихо, что ее почти невозможно было разобрать: - Я знаю тебя уже неделю. Почему-то ты не кажешься тем, кто сделал бы такое неадекватное заявление.
   Хэнк сказал: "Послушай, Чар. Между Соединенными Штатами и их союзниками и советским комплексом идет холодная война. Я на нашей стороне. Будет то одно, то другое".
   - Нет, Хэнк. Если это когда-нибудь перерастет в горячую войну, это будет и то, и другое. То есть, если инопланетяне не добавят какие-то новые элементы во всю отвратительную ситуацию".
   "Скажем по-другому. Почему вы так просоветски настроены?"
   Она приподнялась на локте и хмуро посмотрела на него через край своей койки. Внутри Хэнк дважды перевернулся и увидел распущенные рыжие волосы и серьезные зеленые глаза. Представьте, что всю оставшуюся жизнь вы будете смотреть на это лицо за завтраком. К черту южноамериканских сеньорит.
   Чар серьезно сказал: Черт возьми, Хэнк, неужели мир не может продвинуться дальше этих отношений ковбоев и индейцев между народами? Наша наука и промышленность, наконец, развились до такой степени, что мир мог бы стать раем. Мы решили все проблемы производства. Мы победили все основные болезни. Перед нами чудеса вечности - и посмотри на нас".
   "Расскажи это русским и их приятелям. Они готовы к работе.
   - Ну, разве мы не были?
   "Соединенные Штаты не пытаются захватить мир".
   "Нет? Возможно, не в старом смысле этого слова, но разве мы не пытаемся отчаянно спонсировать наш тип правительства и социальной системы повсюду? Честно говоря, я ни прозападный, ни просоветский. Я думаю, что они оба неправы".
   - Хорошо, - сказал Хэнк. "Какой твой ответ?"
   Она долго молчала. Наконец, "Я не претендую на то, что у меня есть ответ. Но мир меняется как сумасшедший. Наука, технологии, промышленное производство, образование, население растут как грибы. Для нас утверждение, что радикальных и фундаментальных изменений в западных странах не происходит, просто нонсенс. Учреждения нашей собственной страны едва ли напоминают те, что были у нас, когда мы с тобой были детьми. И уж точно Советский Союз изменился и меняется по сравнению с тем, что было тридцать или сорок лет назад".
   - Послушай, Чар, - раздраженно сказал Хэнк, - ты до сих пор не придумал никакого ответа на холодную войну.
   - Я же сказал тебе, что у меня их не было. Все, что я говорю, это то, что я устал от этого. Я не могу вспомнить так давно, что не было холодной войны. И чем больше я об этом думаю, тем глупее это выглядит. В настоящее время Соединенные Штаты и их союзники тратят от трети до половины своего валового национального продукта на вооруженные силы - ха! армии! - и в борьбе с советским комплексом в международной торговле".
   - Что ж, - сказал Хэнк, - мне это тоже надоело, и у меня тоже нет ответа, но будь я проклят, если услышу, что русские предлагают его. И между нами говоря, если бы мне пришлось выбирать между живым советским стилем и нашим стилем, я бы выбрал наш в любой день".
   Чар ничего не ответил.
   Хэнк категорически добавил: "Кто знает, может быть, появление этих персонажей Галактической Конфедерации доведет все до апогея".
   Она больше ничего не сказала, и через десять минут тихие звуки ее дыхания стали настолько глубокими, что Хэнк Куран понял, что она спит. Он пролежал еще полчаса, полностью осознавая, что, вероятно, самая желанная женщина, которую он когда-либо встречал, спит менее чем в трех футах от него.
   * * * *
   Ленинград смягчил первое впечатление о Москве для Генри Курана. Хотя, пожалуй, уровень жизни и гражданская красота здесь, в столице мирового коммунизма, были еще выше.
   Рано утром они подъехали к Ленинградскому вокзалу на Комсомольской площади, где их встретили гиды "Интуриста" и автобусы.
   Хэнк сидел рядом с Чар Мур, все еще чувствуя себя на стороне спорщиков после их вчерашнего обсуждения. Он указал головой на какие-то земляные работы, идущие рядом со станцией. "Вот ты где. Женщины, занимающиеся физическим трудом".
   Чар сказал: "Я из западных штатов, меня это не впечатляет. Вы когда-нибудь видели сборщиков фруктов, копателей картофеля или кого-либо еще из странствующих сборщиков урожая? Нет более тяжелой работы, и женщины, да и дети, если уж на то пошло, половину ее делают дома".
   Он посмотрел на крепких костлявых работниц, работающих плечом к плечу с мужчинами. - Мне все равно это не нравится.
   Чар пожал плечами. "Кто? Чем раньше мы изобретем машины для выполнения всей рутинной работы, тем лучше будет для мира".
   К своему удивлению, Хэнк нашел Москву одним из самых красивых городов, которые он когда-либо видел. Безусловно центр города в районе Кремля выгодно отличался от любого.
   Автобусы пронесли их через Лермонтовскую площадь, по улице Кирова до Новой, а потом повернули направо. Путеводитель "Интурист" выполнен с ходовыми комментариями. Там был знаменитый Большой театр и площадь Свердлова, советский культурный центр.
   Тогда Хэнк этого не знал, но они избегали Красной площади. Они обогнули его в одном квартале и свернули на улицу Горького перед зданием викторианской эпохи.
   "Гранд-отель, - объявил гид, - где вы остановитесь во время визита в Москву".
   Полдюжины носильщиков начали вытаскивать свои сумки с крыши автобуса. Их провели в вестибюль и распределили по комнатам. Русские гостиничные вестибюли были чем-то особенным. Никаких сувенирных лавок, никаких посыльных, никаких вывесок с надписью "В бар" , "В парикмахерскую" или что-то еще. Отель был отелем, и точка.
   Хэнк проследовал за Лу, Пако и тремя носильщиками на второй этаж и в общую комнату, которую они отвели. Как и номера "Астории" в Ленинграде, он был королевского размера. На самом деле его легко можно было разделить на три камеры. Там было четыре полноразмерных кровати, шесть кресел, два дивана, два туалетных столика, чудовищный письменный стол и один умывальник, который булькал, когда вы наливали воду.
   Пако, уперев руки в бока, огляделся. - Танцевальный зал, - сказал он. "Господа, эта комната не изменилась с тех пор, как в ней до революции останавливался какой-то великий князь".
   Лу, принявший свое обычное положение ничком на одной из кроватей, сказал: "Из того, что я слышал о московском жилье, в таком пространстве могла бы разместиться средняя семья".
   Хэнк засовывал одежду в ящик комода. "Кто сейчас делает с антисоветскими комментариями?"
   Пако рассмеялся над ним. "Вы когда-нибудь видели жилье в районе Гарлем в Нью-Йорке? Вы можете арендовать кровать в комнате с десятью кроватями на восемь часов. Когда ваши восемь часов истекают, вы выкатываетесь, и кто-то еще вкатывается. Кровати держат в тепле, три смены каждые двадцать четыре часа.
   Хэнк покачал головой и пробормотал: "Меня зовут Доббин, на мне так много ездили".
   Пако рассмеялся и радостно потер руки. "Все еще рано. Нам нечего делать до обеда. Предлагаю совершить вылазку и взглянуть на русскую женственность. Никогда не знаешь".
   Лу сказал: "В качестве альтернативы я предлагаю отдохнуть до обеда".
   Пако фыркнул. "Правейший троцкистский вредитель, к тому же империалистический поджигатель войны".
   Лу сказала, как вкопанный: "Улыбайся, когда говоришь об этом незнакомце".
   Хэнк сказал: "Эй, подожди минутку".
   Он прошел по комнате к дальнему окну и вытаращил глаза. В одном квартале, в конце улицы Горького, была Красная площадь. Собор Василия Блаженного в дальнем конце и невероятная леденцовая конструкция из причудливых спиралей и разноцветных башен; мавзолей из красного мрамора, Мекка мирового коммунизма, где покоится пророк Ленин и двое его учеников; длинный унылый универмаг ГУМ напротив. Но это были не они.
   Там, на площади, приютившейся в углу между Собором Василия Блаженного и мавзолеем, расположилось то, что Генри Куран никак не ожидал увидеть, несмотря на свое назначение, несмотря на выпуски новостей, несмотря на все, что говорило об обратном. В форме бумеранга, на коротких ходулях, всего их шесть, нежно-голубого цвета - невероятно красивого нежно-голубого.
   Космический корабль.
   Пако стоял у одного плеча, Лу у другого.
   На этот раз в словах Пако не было юмора. - Вот оно, - сказал он. "Наши гости со звезд".
   - Возможно, наши учителя со звезд, - хрипло сказал Хэнк.
   - Или наши судьи. Голос Лу был ровным.
   Так они стояли еще пять минут в молчании. Наконец Лу сказал: - Несомненно, наши интуристские гиды подвезут нас ближе, если это будет разрешено, позже, во время нашего пребывания. А пока, друзья мои, я отдохну по случаю.
   - Давайте быстро осмотрим город, - сказал Пако Хэнку. "Как только люди из "Интуриста" возьмут верх, они нас сбивают с ног. Откровенно говоря, меня мало интересует, где прозвучал первый выстрел революции, где был последний тракторный завод или где Распутин получил его в шею. Есть более важные вещи".
   - Мы знаем, - сказала Лу с кровати. "Женщины."
   "Верно!"
   * * * *
   Хэнк раздумывал, выходить ли из комнаты. Стиляги должны были связаться с ним. Где? Когда? Очевидно, ему понадобится их помощь. Он понятия не имел, как проникнуть к межпланетным эмиссарам.
   * * * *
   Он говорил по-русски. Отлично. И что? Мог ли он просто подойти к космическому кораблю и постучать в дверь? Или он сделает себя опасно заметным, просто подойдя ближе, чем сейчас, к кораблю?
   Стоя сейчас, он чувствовал, что находится в относительной безопасности. Он был уверен, что русские отметили его как довольно обычного американца. Видит бог, он достаточно усердно работал над этой ролью. Простой, средний турист, немного квадратный, и даже не особенно красноречивый.
   Однако он не собирался многого добиваться, оставаясь здесь, в этой комнате. Он сомневался, что Стиляги свяжутся с ним ни по телефону, ни просто постучат в дверь.
   - Хорошо, Пако, - сказал он. "Пойдем. В поисках красотки - по-московски".
   Они спустились в вестибюль и направились к двери.
   Сбоку от лестницы стоял один из гидов-интуристов, привезший их с вокзала. - Собираетесь прогуляться, господа? Предлагаю прогуляться по улице Горького, это главный торговый центр.
   Пако сказал: "Как насчет того, чтобы пойти на Красную площадь, чтобы увидеть космический корабль?"
   Гид пожал плечами. - Не думаю, что охранники позволят вам подойти слишком близко. Было бы нежелательно беспокоить галактических делегатов в Советском Союзе".
   "Это один из способов сформулировать это", - мрачно подумал Хэнк. Галактические делегаты в Советском Союзе. Не на Землю, а в Советский Союз. Ему было интересно, о чем думают нейтралы в таких странах, как Индия.
   Но, по крайней мере, на Пако и его не было никаких ограничений.
   Они шли по улице Горького, битком набитые прохожими. Покупатели, витрины, мужчины, охотящиеся за девушками, девушки, охотящиеся за мужчинами, Иван с женой, выгуливающие ребенка, дворники, нескончаемая работа по поддержанию чистоты московских улиц в мире.
   Пако указал на это Хэнку, Хэнк указал на это Пако. Почему-то это казалось чем-то большим, чем визит в западноевропейскую страну. Это была Москва. Это была голова советского змея.
   А затем Хэнку пришлось внутренне посмеяться над собой, когда два подростка, бегущие и играющие в пятнашки во взрослом мире длинных ног и невозмутимого шага, чуть не сбили его с толку. Может, это и была голова змеи, но жители Москвы поразительно напоминали жителей Портленда, штат Мэн, или Портленда, штат Орегон.
   - Как вам те двое, которые сейчас идут? - сказал Пако.
   Те двое, что пришли сейчас, состояли из двух лучше, чем обычно одетых девушек, которым было чуть за двадцать. Слишком много макияжа по западным меркам, да и нанесен он неуклюже.
   - Блондинки, - проникновенно сказал Пако.
   - Здесь все блондины, - сказал Хэнк.
   - Замечательно, не так ли?
   Девочки мимоходом улыбнулись им, и Пако повернулся, чтобы посмотреть им вслед, но они не остановились. Хэнк и Пако продолжили.
   Хэнку не потребовалось много времени, чтобы проникнуть в систему Пако. Это было красиво просто. Он просто широко улыбался каждой девушке, которая проходила мимо. Если она улыбалась в ответ, он останавливался и пытался завязать с ней разговор.
   Он получил довольно много отказов, но - Хэнк вспомнил старый анекдот - с другой стороны, он получил довольно много ответов.
   Не успели они пройти и полутора кварталов, как уже стояли на углу, пытаясь заговорить с двумя московскими младшими девчонками. И здесь Пако снова был чудом. Его языками, очевидно, были испанский, английский и французский, но он имел дело с языком, полный словарный запас которого , насколько он мог судить, состоял из да и нейт .
   Хэнк немного отступил, улыбаясь, стараясь оставаться в образе, но в ужасе от агрессивных способностей другого.
   Пако сказал: "Слушай, я думаю, я смогу заставить этих двоих подняться в комнату. Какой тебе нравится?"
   Хэнк сказал: "Если они поднимутся в комнату, значит, они профессионалы".
   Пако ухмыльнулся. "Я тоже профессионал. Юрист по профессии. Это просто вопрос разных профессий".
   Немолодой пешеход, проходя мимо, сказал девушкам по-русски: "Вам не стыдно перед иностранными туристами?"
   Они не удосужились ответить. Пако вернулся к своей попытке заключить сделку с более высоким из них двоих.
   Меньший, у которого были удивительно большие и голубые глаза, сказал Хэнку по-русски: "Ты слишком хорош, чтобы общаться с девочками -метрофанушками ?"
   Хэнк недоуменно нахмурился. "Я не говорю по-русски, - сказал он.
   Она слегка рассмеялась, почти хихикнула, и тем же тихим голосом, которым ее партнер говорил с Пако, сказала: "Я думаю, что да, мистер Куран. Во второй половине дня, завтра, избегайте любой экскурсии, на которую вас пригласят интуристы, и бродите по Советскому парку. Она еще немного хихикнула. Всемирное воплощение девушки, которую подобрали на улице.
   Хэнк осмотрел ее поближе. Возможно, лет двадцати пяти. Юбка на ней была, вероятно, русская, она выглядела крепкой и прочной, но свитер был из новой американской ткани. Ее туфли, вероятно, тоже были в стиле вестерн, последний эффект расклешенного каблука. Типичная стильяга или метрофанушка , предположил он. За исключением одного - ее глаза были холодными и бдительными, умнее, чем у уличного пикапа.
   Пако сказал: "Что ты думаешь, Хэнк? Этот вернется в отель со мной.
   - Ромео, Ромео, - вздохнул Хэнк, - почему ты думаешь, что ты такой?
   Пако пожал плечами. "Какая разница? Буэнос-Айрес, Нью-Йорк, Москва. Женщины есть женщины".
   - А мужчины - это, очевидно, мужчины, - сказал Хэнк. "Ты делаешь то, что ты хочешь."
   "Нормально друг. Не возражаете ли вы какое-то время не выходить из комнаты?
   - Не беспокойся обо мне, но тебе придется избавиться от Лу, а он сегодня еще не спал своих восемнадцати часов.
   Пако держал девушку за руку. - Я вытащу его в холл. Он никогда не проснется".
   Девушка Хэнка поморщилась, пожала плечами, словно смеясь над тем, что ее отвергли, и исчезла в толпе. Хэнк засунул руки в карманы и продолжил прогулку.
   Связь с подпольем была установлена.
   * * * *
   Сохраняя вид американского туриста, он забрел в несколько магазинов, купил несколько янтарных брошей по выгодной цене, перелистал различные книги на английском языке в международном книжном магазине. Это была одна вещь, которая сильно ударила. Книжные магазины были переполнены. Цены были удивительно низкими, и люди покупали. На самом деле, он никогда не видел страны, где столько людей читают и учатся. Скамейки в парке были ими забиты, они читались, пока ехали в трамвае и автобусе, читались, пока шли по улице. У него было тревожное ощущение, что дети из элиты составляли незначительное меньшинство, что проблема несовершеннолетних правонарушителей здесь не в разы меньше, чем на Западе.
   Он ожидал, что за ним последуют. На самом деле, это озадачило его, когда он впервые получил это нежелательное задание от Шеридана Хеннесси. Как он собирался связываться с этим так называемым подпольем, если за ним наблюдали так, как, как ему казалось, следили за западными людьми?
   Но он вспомнил проведённую ими экскурсию по Эрмитажу в Ленинграде. Гид из Интуриста стартовал с двадцатью пятью людьми и целый день над ними кудахтал, как наседка. Однако, несмотря на ее отчаянные попытки удержать их вместе, тем вечером она вернулась в отель "Астория" с восьмью пропавшими без вести, включая Хэнка и Лу, которые ушли за пивом.
   Мысль о том, что КГБ ставит хвосты десяткам тысяч туристов, заполнивших Москву и Ленинград, стала немного смешной. Кроме того, какую тайну знает турист или какие тайны он может открыть?
   Во всяком случае, Хэнк не обнаружил помех своим странствиям. Он намеренно избегал Красной площади и ее космического корабля, не рискуя привлечь к себе внимание. За исключением этой местности, он свободно бродил.
   В полдень они поели в "Гранде", и гид "Интуриста" наметил дневную программу, которая включала общую обзорную экскурсию от Университета до Парка Отдыха и Культуры, московского аналога Кони-Айленда.
   Лу сказала: "Все это звучит очень утомительно, у нас есть время вздремнуть перед отъездом?"
   - Боюсь, что нет, мистер Мотламель, - сказал ему проводник.
   Пако покачал головой. "Я видел университет, я видел спортивный стадион, я видел статуи и памятники. Я пропущу это.
   - Думаю, я солгу об этом, - сказала Лу. Он жалобно пожаловался Хэнку. "Знаешь, что случилось со мной сегодня утром, когда я задремал в нашей комнате?"
   - Да, - сказал Хэнк, - я был с нашим аргентинцем Казановой, когда он ее подобрал.
   * * * *
   Хэнк провел экскурсию вместе с остальными. Если бы он собирался попрошайничать на следующий день, то в этот раз он был бы менее заметен. Кроме того, это дало ему расположение земли.
   И на следующий день он отправился в утреннюю поездку на автомобильные заводы на окраине города. Прошло лет пятнадцать с тех пор, как Хэнк побывал в Детройте, но он сильно сомневался, что в его собственной стране автоматизация развилась так далеко, как здесь. Или, может быть, это была всего лишь демонстрационная площадка. Но он напрягся при этой мысли. Это была единственная позиция, которую западный мир не мог себе позволить, - осуждать советский прогресс. Именно это привело к таким потрясениям, как запуск первых спутников. Недооценивайте своего противника и рано или поздно поплатитесь за это.
   Советы наконец-то создали производительную машину, не уступающую любой другой. Возможно больше. В чистом тоннаже они производили больше валового национального продукта, чем Запад. Сейчас не время недооценивать их.
   Все это представляло двойной интерес для полевого работника отдела Мортона Твомбли, работавшего против Советов в международной торговле. Он начал понимать, по крайней мере, одну из причин, почему коммунисты могли продавать свою продукцию по таким смехотворно низким ценам. Автоматизация выше, чем на Западе. В советском комплексе профсоюзы были не в состоянии заблокировать внедрение сверхэффективных методов, а о "пуховых кроватях" не было и речи. Если работу русского рабочего автоматизировали из-под него, он переходил на новый завод, на новую работу и, возможно, даже осваивал новую профессию. Профсоюз американских рабочих, напротив, делал все возможное, чтобы сохранить рабочие места.
   Хэнк Куран вспомнил, как несколько месяцев назад читал о британской текстильной компании, которая пыталась представить целую линейку нового оборудования для автоматизации. Профсоюзы забастовали, и компании пришлось отказаться от проекта. Что случилось с техникой? Он был продан в Китай!
   Следуя приказу своего подпольного контакта, он отказался от дневного тура, как и полдюжины других. Осматривать достопримечательности в Москве было так же тяжело, как и везде.
   После обеда он нашел Советский парк на своей туристической карте города. Это было достаточно удобно. Несколько кварталов вверх по улице Горького.
   Он оказался типичным. Молодец, что касается фонтанов, памятников и садов. Благоустроенный парк со скамейками. Ранним днем он ни в коем случае не был пуст, но, с другой стороны, и близко не был так полон, как он заметил в парках накануне вечером.
   Хэнк остановился у одной из многочисленных киосков с прохладительными напитками, где за несколько копеек можно было сварить малиновый сироп с содовой. Пока он пил, рядом с ним подошел подросток и сказал на сносном английском: "Извините, вы турист? Ты говоришь на английском?"
   Это случалось раньше. Еще один ребенок, практикующий школьный язык.
   - Верно, - сказал Хэнк.
   Мальчик сказал: "Ты не ветчина, не так ли?" Он принес несколько карточек из внутреннего кармана. "Я UA3-KAR".
   Мгновение Хэнк смотрел на него безучастно, а затем узнал телефонные карточки радиолюбителей, которые демонстрировал другой. "О, ветчина . Ну, нет, но у меня есть двоюродный брат.
   Подошли еще двое молодых людей. - Как его зовут?
   Хэнк этого не помнил. Все они уселись на скамейку в парке, и, хотя он мало что знал об этом, подробно обсуждалось международное радиолюбительство. Через пятнадцать минут его окружила дюжина или около того, и он уже почти решил, что ему лучше извиниться и ходить вокруг да около стильяги . Он искал повод, чтобы встряхнуть их, когда тот, кто сидел рядом с ним, перешел на русский язык.
   - Теперь все ясно, Генри Куран.
   Хэнк сказал: "Будь я проклят. Я понятия не имел...
   Другой отмахнулся от мелочей. Присмотревшись к нему повнимательнее, Хэнк увидел, что он старше, чем предполагалось. Возможно, двадцать два или около того. Более темный, чем большинство других, грузный, резкий и нетерпеливый.
   "Можете звать меня Георгий", - сказал он. "Эти другие не дадут нам побеспокоить посторонних. Итак, нам сказали, что вам, американцам, нужна помощь. Какая? И почему мы должны отдавать его вам?"
   Хэнк обеспокоенно сказал: - Не могли бы вы пойти куда-нибудь? Где я мог бы встретиться с одним из ваших начальников? Это важно."
   - Иначе меня бы здесь не было, - нетерпеливо сказал Георгий. "Если уж на то пошло, то вышестоящего нет. У нас нет рангов; мы рабочая демократия. И я боюсь, что время потайной комнаты в каком-нибудь подвале прошло. Что касается жилья, то если бы в Москве был пустой подвал, туда бы въехала семья. И помните, все дома находятся в собственности государства и эксплуатируются им. Боюсь, вам придется рассказать здесь свою историю. Чего ты хочешь?
   "Мне нужна возможность встретиться с эмиссарами Галактической Конфедерации".
   "Почему?"
   "Чтобы выдать им нашу сторону, западную сторону... ну, полемику между нами и советским комплексом. Мы хотим иметь возможность высказать свое мнение, прежде чем они заключат какие-либо постоянные договоры".
   Георгий задумался. "Мы подумали, что это, наверное, что-то похожее", - пробормотал он. - Как вы думаете, что это даст?
   "По крайней мере, отсроченное действие. Если инопланетяне бросят свой вес, свой научный прогресс на баланс в пользу советского комплекса, Запад проиграет холодную войну. Каждый нейтральный в мире запрыгнет на подножку. Международная торговля, источники сырья уйдут в прошлое. Без единого выстрела мы за одну ночь стали бы второсортными силами".
   Георгий долго молчал. К группе подплыл новый мальчишка, но один из тех, что на окраине, что-то зарычал на него, и он снова ушел. Очевидно, решил Хэнк, вся эта дюжина с лишним групп молодежи была связана с элитным подпольем.
   "Хорошо, вы хотите, чтобы мы помогли вам в конфликте между советским правительством и Западом", - сказал Георгий. "Почему мы должны?"
   Хэнк нахмурился. "Вы - антиправительственное движение. Вы революционеры и хотите свергнуть Советскую власть".
   Другой нетерпеливо сказал: "Не вчитывайся в нашу организацию, чего здесь нет. Мы существуем не для вас, а для себя".
   - Но вы хотите свергнуть Советы и установить демократическую...
   Георгий нетерпеливо махал рукой. "За последние полвека слово "демократический" использовалось настолько неправильно, что оно стало почти бессмысленным. Послушайте, мы хотим свергнуть нынешнее советское правительство, но это не значит, что мы рассчитываем установить правительство по образцу вашего. Мы русские. Наши проблемы - российские. С большинством из них вы не знакомы - не больше, чем мы знакомы с вашими американскими.
   - Однако вы хотите уничтожить Советы, - продолжил Хэнк.
   - Да, - проворчал Георгий, - но это не обязательно означает, что мы желаем вам победить в этой холодной войне, как говорится. То есть то, что мы против советской власти, не означает, что мы любим вашу. Но ты ставишь точку. Если Галактическая Конфедерация окажет всемерную поддержку советской бюрократии, она может усилить ее до такой степени, что они смогут оставаться у власти на неопределенный срок".
   * * * *
   Хэнк воспользовался преимуществом. "Верно. Тогда ты никогда не свергнешь их.
   "С другой стороны, - неловко пробормотал Георгий, - мы не заинтересованы в том, чтобы дать вам, американцам, возможность, которая позволила бы вам разрушить всю структуру этой страны и ее союзников".
   - Послушайте, - сказал Хэнк. "Кажется, в Штатах мы на удивление мало знаем о вашем движении. Чего вы ожидаете достичь?"
   "Короче говоря, мы хотим насладиться плодами жертв последних пятидесяти лет. Если вы помните вашего Маркса, - тут он скривился в усмешке, - идея заключалась в том, что государство должно отмереть, как только будет установлен социализм. Вместо того, чтобы отмирать, он становился все более сильным. Ранние большевики объясняли это довольно разумно. Социализм предполагает высокоиндустриальную экономику. Это невозможно ни в первобытном, ни даже в феодальном обществе. Так что наша коммунистическая бюрократия оставалась в седле в течение переходного периода. Задача состояла в том, чтобы индустриализировать советские страны за несколько десятилетий, в то время как у капиталистических стран на это ушло столетие или два".
   Георгий пожал плечами. "Я никогда не слышал, чтобы правящий класс добровольно отказывался от однажды обретенной власти, какими бы некомпетентными они ни были".
   Хэнк сказал: "Я бы не назвал советское правительство некомпетентным".
   - Тогда ты ошибаешься, - сказал другой. "Прогресс был достигнут, но часто вопреки бюрократии, а не благодаря ей. В первые дни это не было так очевидно, но по мере нашего развития власть политического бюрократа становится все более помехой. Политики не могут управлять промышленностью и не могут контролировать лаборатории. В той мере, в какой политики мешают нашим ученым и техникам, в той же мере мы задерживаемся в нашем прогрессе. Вы наверняка слышали о деле Лысенко?
   "Он был тем, кто разработал антименделевскую теорию генетики пятнадцать или двадцать лет назад".
   - Верно, - фыркнул Джорджи. "Приобретенные характеристики могут передаваться по наследству. Академии сельскохозяйственных наук понадобилось не менее десяти лет, чтобы избавиться от него. Почему? Потому что его теории соответствовали политическим убеждениям Сталина". Представитель подполья снова фыркнул.
   У Хэнка было ощущение, что они уходят от темы. - Значит, вы хотите свергнуть коммунистическую бюрократию?
   - Да, но это только часть истории. Свержение ее без замены бюрократии чем-то - негативный подход. Мы не заинтересованы в возвращении в царскую Россию, даже если бы это было возможно, а это невозможно. Мы хотим извлечь выгоду из того, что произошло за эти годы сверхжертв, а не все разрушить. День правления политиков устарел, мы с нетерпением ждем будущего". Казалось, он сменил тему. "Вы помните книгу Джиласа, которую он написал в одной из тюрем Тито, "Новый класс"?"
   "Смутно. Я читал отзывы. Некоторое время назад он был бестселлером в Штатах".
   Георгий со своим характерным фырканьем. "Это был бестселлер здесь - в подпольных кругах. Во всяком случае, это многое объясняет. Наша бюрократия, каковы бы ни были ее идеалы с самого начала, развилась в новый собственный класс. Россия жертвует собой, чтобы превзойти Запад, но наши бюрократы этого не делают. Во времена Ленина комиссару платили столько же, сколько среднему рабочему, а сегодня у нас бюрократы богаты, как западные миллионеры".
   Хэнк сказал: "Конечно, это твои проблемы. Я не претендую на слишком ясное представление о них. Однако мне кажется, что у нас есть общий враг. Именно в этот момент кажется, что они должны получить некоторую поддержку, которая укрепит их. Я предлагаю вам сотрудничать со мной в надежде, что им помешают".
   Впервые на лице молодого русского появилась близкая улыбка. "Нелепая ситуация. Мы имеем здесь русскую революционную организацию, посвятившую себя отмиранию Российского коммунистического государства. Для достижения своих целей он сотрудничает с агентом капиталистической страны". Его улыбка стала шире. "Я подозреваю, что ни Николай Ленин, ни Карл Маркс никогда не представляли себе таких случайностей".
   Хэнк сказал: "Я бы не знал, что я не в своем марксизме. Боюсь, что, когда я учился в школе, академические круги не были настроены в этом направлении". Он вернул русскую кривую улыбку.
   Что только снова оттолкнуло другого. "Академические круги!" - фыркнул он. "Стерильно в обеих наших странах. Все профессора экономики в советских странах - марксисты. С другой стороны, ни один американский профессор не признался бы в этом. Стечение обстоятельств? Предположим, американский учитель был убежденным марксистом. Будет ли он открыто и честно учить своих убеждений? Предположим, русский не был? Будет ли он? Георгий хлопнул себя по колену тяжелой рукой и встал. - Я поговорю с другими. Мы сообщим вам".
   Хэнк сказал: "Подожди. Сколько времени это займет? А ты можешь мне помочь, если хочешь? Где эти инопланетяне?"
   Джорджи посмотрел на него сверху вниз. "Они в Кремле. Насколько тщательно охраняется, мы не знаем, но можем узнать".
   - Кремль, - сказал Хэнк. - Я надеялся, что они останутся на своем корабле.
   - Ходят слухи, что они расквартированы в Большом Кремлевском дворце, в Большом Кремлевском дворце. Мы свяжемся с вами позже - возможно. Он сунул руки в карманы и зашагал прочь, по всей видимости, еще один пешеход, которому особо некуда идти.
   Один из младших мальчиков, радиолюбитель, который первым подошел к Хэнку, улыбнулся и сказал: "Может быть, мы можем еще немного поговорить о радио?"
   - Ага, - пробормотал Хэнк, - Здорово.
   * * * *
   Следующее событие произошло раньше, чем ожидал Генри Куран. На самом деле, раньше, чем остальные вернулись с дневного тура по городу. Хэнк растянулся в одном из огромных кресел, обдумывая то немногое, над чем ему приходилось работать. Принципиальные решения, которые нужно было принять, заключались, во-первых, в том, как долго ждать помощи стильяги , а если ее не предвидится, то какие шаги предпринять самостоятельно. Вторая перспектива поставила его в тупик. У него не было ни малейшего представления о том, чего он может добиться в одиночку.
   Он даже не был уверен, где находятся космические пришельцы. "Большой Кремлевский Дворец ", - сказал Георгий. Но так ли это было, и если да, то где был Большой Кремлевский Дворец и как вы в него попали? Если на то пошло, как вы попали в кремлевские стены?
   Про себя он проклинал Шеридана Хеннесси. Почему он позволил втянуть себя в это? По всем критериям это было отчаянное хватание утопающего за соломинку. Например, у него не было возможности узнать, удалось ли ему связаться с космическими эмиссарами и даже связаться с ними.
   Он поймал себя на том, что мечтает вернуться в Перу и спорить с колеблющимися южноамериканцами об относительной стоимости американских и советских сложных товаров, - а потом рассмеялся над собой.
   Был стук в дверь.
   Хэнк устало поднялся на ноги, перекрестился и открыл ее.
   На ней все еще было слишком много косметики, американский свитер и туфли на расклешенных каблуках. И ее глаза все еще были холодными и настороженными. Она проскользнула мимо него, быстро обвела взглядом комнату. "Ты один?" - сказала она по-русски, но это было скорее утверждение, чем вопрос.
   Хэнк закрыл за ними дверь. Он сердито посмотрел на нее, приложил палец к губам, а затем заиграл пантомиму, показывая, что ищет микрофон. Он поднял на нее брови.
   Она рассмеялась и покачала головой. "Никаких микрофонов".
   "Откуда вы знаете?"
   "Мы знаем. У нас есть контакты здесь, в отеле. Если бы КГБ пришлось ставить микрофоны в комнатах каждого туриста в Москве, им пришлось бы увеличить их количество в десять раз. Вопреки вашим западным представлениям об обратном, этого просто не делается. Конечно, есть исключения, но для этого должна быть какая-то причина".
   "Возможно, я исключение". Хэнку это совсем не понравилось. Сотрудники ЦРУ считали, что КГБ в очередной раз тщательно проверяет каждого иностранца.
   "Если КГБ уже напало на вас, Генри Куран, то можете сдаться. Твоя миссия уже провалена.
   - Думаю, да. У тебя будет стул? Могу я предложить вам выпить? У моего соседа по комнате есть бутылка водки "Столичная", которую он принес с лодки".
   В ее глазах светился веселый огонек, даже когда она покачала головой. - Ваш друг Пако настоящий мужчина, как я понимаю. Но нет, я здесь по делу. Она села в одно из кресел, а Хэнк опустился в другое напротив нее.
   * * * *
   "Комитет решил помочь вам в меру своих возможностей".
   "Отлично." Хэнк наклонился вперед.
   "Завтра вашей группе Progressive Tours предстоит экскурсия по музею Кремля, башне Ивана Великого и Успенскому собору".
   - В Кремле ?
   Она была нетерпелива. "Кремль значительно больше, чем кажется большинству жителей Запада. Первоначально это был целый город. Кремлевские стены имеют длину более двух километров. В них гораздо больше, чем просто государственные учреждения. Между прочим, в Кремле находится один из величайших музеев и, наверное, самый большой в мире".
   "Я имел в виду, что с космическими эмиссарами там будут продолжаться туры?"
   "Они удерживаются . Было бы слишком заметно остановить их, даже если бы для этого была какая-то причина. Она нахмурилась и покачала головой. "То, что вы будете внутри стен Кремля, не означает, что вы будете сидеть на коленях у инопланетян. Вероятно, их хорошо охраняют во дворце. Мы не знаем, в какой степени".
   Хэнк сказал: "Тогда чем ты можешь мне помочь?"
   "Только ограниченным образом". Она вытащила из сумочки папку с бумагами. "Вот карта Кремля, а вот карта Дворца. Оба они относятся к царским временам, но такие вещи, как генеральный план Кремля и Большого Кремлевского Дворца , конечно, не меняются".
   - Вы знаете, где находятся инопланетяне?
   "Мы не уверены. Дворец был построен в семнадцатом веке и пользовался популярностью у различных царей. Некоторое время это был музей. Мы подозреваем, что делегаты Галактической Конфедерации размещены в Собственной Пловине , бывшей частной квартирой Николая Первого. Совершенно очевидно, что конференции проходят в Георгиевской зале ; это самый большой и впечатляющий зал в Кремле".
   Хэнк уставился на две карты, чувствуя некоторую тревогу.
   Она нетерпеливо сказала: "Мы можем помочь вам больше, чем это. Один из штатных проводников-охранников у фасада, ведущего к главному входу во дворец, входит в нашу группу. Вот ваши инструкции.
   Они потратили еще пятнадцать минут на обсуждение деталей, затем она бросила быстрый взгляд на часы и встала. - Все ясно... товарищ?
   Хэнк слегка нахмурился, услышав это слово, но потом понял. - Думаю, да, и спасибо... товарищ. Он, как и она, имел в виду этот термин в его первоначальном значении.
   Он последовал за ней к двери, но прежде чем его рука коснулась ручки, она открылась внутрь. Там стоял Пако, а за ним в коридоре стояла Чар Мур.
   Девушка быстро повернулась к Хэнку, поцеловала его в губы и сказала по-английски: "Прощай, куколка". Она подмигнула Пако, пронеслась мимо Чар и исчезла.
   Пако с благодарностью посмотрел ей вслед, снова на Хэнка и сказал: "Ах, ха. В конце концов, ты настоящая собака, а?
   Лицо Чар Мур было пустым. Она пробормотала что-то вроде "Увидимся позже", адресованное, по-видимому, им обоим, и пошла в свою комнату.
   Хэнк сказал: "Черт!"
   Пако закрыл за собой дверь. - Что случилось, мой друг? он ухмыльнулся. - Ты пытаешься играть в две игры одновременно?
   * * * *
   Утренняя экскурсия была посвящена Красной площади и Кремлю. Сразу же после завтрака они выстроились в колонну с двумя-тремя другими группами туристов и быстрым маршем пошли туда, где улица Горького впадала в Красную площадь. Первым пунктом назначения был мавзолей, прислоненный к Кремлевской стене, который был центром этой площади и служил объединенным Ватиканом, Лхасой и Меккой советского комплекса. Построенное из темно-красного порфира, оно больше всего напоминало ультрасовременное здание, которое Хэнк видел в Москве.
   Как иностранных туристов, их повели в начало уже протянувшейся вокруг Кремля очереди обратно на Моховую улицу вдоль западной стены. Линия тысяч.
   Как только двери открылись, очередь быстро двинулась. Они вошли гуськом по двое, спустившись на несколько ступеней, по коридору, который внезапно стал прохладным, словно в холодильнике. Пако, стоявший рядом с Хэнком, сказал краешком рта: - Теперь мы знаем секрет бальзамирования. Интересно, они висят на крючках для мяса?
   Очередь внезапно оказалась в комнате, в центре которой находились три стеклянные камеры. Три тела, пророк и два его ведущих ученика по бокам от него. Ленин, Сталин, Хрущев. По их лицам, решил Хэнк, многое можно было прочитать в их характере. Ленин, идеалист и ученый. Сталин, совершенно безжалостный организатор. Хрущев, энергичный руководитель того, что построили первые два.
   В усыпальнице они пробыли не более двух минут, выйдя гуськом через противоположную дверь. Пако снова ухмыльнулся в свете площади. "Ник и Джо выглядели не очень хорошо, но Никита неплохо встал".
   Путешествие туда-сюда по Красной площади имело свои нелепые элементы. Гид указал на то и это. Но все это время его подопечные не отрывали глаз от космического корабля, расположившегося в дальнем конце площади у Василия Блаженного. В каком-то смысле это казалось не более чуждым, чем многое другое здесь. Определенно не более чужд миру, который знал Хэнк, чем фантастический Собор Василия Блаженного.
   Однако космический корабль со звезд. Вам все еще приходилось качать головой, пытаясь добиться ясности; осознать его значение. Космический корабль с эмиссарами Галактической Конфедерации.
   Как просто, если бы он приземлился не здесь, а в Вашингтоне, Лондоне или даже Париже или Риме.
   Они избегали близко подходить к нему, хотя русские не афишировали свою охрану. Вокруг корабля была огороженная веревкой площадка, и около двадцати охранников, не слишком вооруженных, дрейфовали внутри ограждения. Но местное население, очевидно, было хорошо дисциплинировано. Не было огромных толп, висящих на веревках в ожидании мельком межпланетных знаменитостей.
   Тем не менее, гид "Интуриста" изо всех сил старался не подводить своих подопечных слишком близко. Они вернулись обратно к Манежной площади, с которой они первоначально начали видеть мавзолей, а затем повернули налево через Александровский сад, Александровский парк, который шел вдоль западной стороны Кремля к Боровикским воротам, на берегу Москвы-реки. крепость.
   Пако сказал: "После этого тура я за то, чтобы мы все подписали петицию о награждении нашего гида медалью "Герой Интуриста" . Вы понимаете, что сегодня он потерял только двоих из нас?
   Некоторым другим не нравилось его легкомыслие. Они вот-вот должны были войти в коммунистическую святыню, и остроты вряд ли были уместны. Пако Родригесу было наплевать, будучи Пако Родригесом.
   Девушка- стиляга была права насчет Кремля - музея-переростка. В нем, очевидно, находились правительственные здания, но, прежде всего, соборы с золотыми вершинами, сказочные дворцы, превращенные в художественные галереи, выставленные напоказ драгоценные богатства прошлых лет и гробницы дюжины царей, включая гробницу Ивана Грозного.
   * * * *
   Они прошли в Орушежный дворец, через богато украшенный вестибюль, выставленный напоказ своим ранним гербом и знаменами.
   Пако радостно подбодрил измученного охранника. "У тебя хорошо получается. Вы задержали нас больше чем на два часа. Мы начали с двадцати пяти в этой группе и до сих пор двадцать один. Пар для курса. Что происходит с туристом, который рассеянно бродит по Кремлю и оказывается в кабинете начальника?"
   Гид слабо улыбнулся. "А здесь у нас троны императрицы Елизаветы и царя Павла".
   Ненавязчиво Хэнк приземлился в хвосте группы. Он долго всматривался в двух серебряных пантер, подаренных первой английской королевой Елизаветой Борису Годунову. Собрание Progressive Tours прошло в соседнюю комнату.
   Охранник, стоявший рядом с ящиком, сказал: Куран?
   Не поднимая глаз, Хэнд кивнул.
   "Следуй за мной, медленно".
   Никого из группы Progressive Tours не было видно. Хэнк шел за охранником, на ходу заглядывая в витрины. Наконец другой свернул за угол в пустой и сравнительно узкий коридор. Он остановился и стал ждать американца.
   - Ты Куран? - с тревогой спросил он по-русски.
   "Вот так."
   - Ты не боишься?
   "Нет. Пойдем." Внутренне Хэнк зарычал: "Конечно, боюсь". Я похож на проклятого героя? Что сказал Шеридан Хеннесси? Это был бой, бой в стиле холодной войны, но все же бой. Конечно, он боялся. Был ли когда-нибудь в истории сражений участник, который не боялся вступать в них?
   Они быстро шли по коридору. Охранник сказал: "Вы изучили свои карты?"
   "Да."
   "Я могу завести вас только так далеко, не раскрывая себя. Тогда вы сами по себе. Вы должны знать свои карты или вы потерялись. Эти старые дворцы беспорядочно...
   - Я знаю, - нетерпеливо сказал Хэнк. - Расскажи мне, как мы пойдем. Просто на удачу.
   "Очень хорошо. Через эту второстепенную дверь мы выходим из Орушежного дворца. Там, справа от нас, Большой Кремлевский Дворец , Большой Кремлевский Дворец. Там заседает Центральный Исполнительный Комитет и Собрание. Этот же зал в старину был царским тронным залом. С ближней стороны, на первом этаже, Собственная Пловина , бывшие личные апартаменты Николая Первого. Инопланетяне там".
   "Ты уверен? Остальные не были уверены.
   - Вот где они.
   - Как мы можем добраться до них?
   " Мы не можем. Возможно , вы можете. Я могу взять вас только так далеко. Парадный вход усиленно охраняется, нам предстоит войти в Большой дворец с тыла, через Теремный дворец. Ты помнишь свои карты?
   "Я думаю так."
   Они быстро вышли из музея через большой двор. Хэнк направо и на шаг позади охранника в форме.
   Другой говорил: "Теремни предшествовали Большому Дворцу. Одна из его стен использовалась как задняя часть более поздней постройки. Мы можем войти в него довольно свободно.
   Они вошли через другую меньшую дверь в ста или более футах от главного входа, поднялись по короткой мраморной лестнице и свернули прямо в богато украшенный коридор, висевший на гобелене. Время от времени они проходили мимо других охранников в форме, но никто из них не обращал на них никакого внимания.
   Они прошли через три смежные комнаты, каждая из которых была богато обставлена в стиле семнадцатого века, и каждая была увешана иконами. Проводник резко подвел их к маленькой дверце.
   Он сказал почти с вызовом в тоне: "Я не иду дальше. Через эту дверь и вы в Большом дворце, в ванной покоях Екатерины Второй. Ты помнишь свои карты?
   - Да, - сказал Хэнк.
   "Я надеюсь, что это так." Охранник колебался. - Вы вооружены?
   "Нет. Мы боялись, что мои вещи могут быть тщательно обысканы. Если бы у меня нашли пистолет, моя миссия была бы закончена тут же".
   Охранник достал тяжелый армейский револьвер, протянул его прикладом вперед.
   Но Хэнк покачал головой. "Спасибо. Но если дойдет до того, что мне понадобится пистолет - я уже потерпел неудачу. Я здесь, чтобы говорить, а не стрелять".
   Охранник кивнул. "Возможно, ты прав. Теперь, я повторяю. По другую сторону этой двери находится ванная в покоях Царицы. За ней ее парадная диванная , ее уборная и за ней Екатерининская сала , тронный зал Екатерины Второй. Вполне вероятно, что ни в одной из этих комнат никого не будет. Кроме того, я не знаю".
   Он резко закончил словами "Удачи", развернулся и побежал прочь.
   - Спасибо, - сказал Хэнк Куран ему вслед. Он повернулся и попробовал ручку двери. Внутренне он подумал: хорошо, Генри Куран. Хеннесси сказал, что у тебя репутация человека, умеющего думать на ходу. Начни думать. До сих пор все, что от вас требовалось, это обмениваться низкоуровневыми шутками с группой прокоммунистических критиков Соединенных Штатов. Теперь фишки вниз.
   * * * *
   Квартиры давно умершей царицы были пусты. Он протиснулся сквозь них и в коридор за ними.
   И быстро остановился.
   На полпути по коридору Лу Мотламель склонилась над скрюченным телом в униформе. Он взглянул на приближающегося Хэнка Курана, пораженный, боец в безвыходном положении. Его губы сжались над зубами. Черный большой палец что-то сделал с оружием, которое он держал в руке.
   Хэнк хрипло спросил: - Он умер?
   Лу покачал головой, в глазах его была холодная настороженность. "Нет. Я ударил его.
   Хэнк сказал: "Что ты здесь делаешь?"
   Лу встал прямо. "Мне приходит в голову, что я, очевидно, делаю то же самое, что и вы".
   Но тусклое металлическое ружье в его руке было небрежно наготове, а глаза были холодны, холодны. До Хэнка дошло, что банджо на дамбе было очень далеко.
   Этот гибкий боевой человек сказал натянуто: "Вы знаете, где мы находимся? Где именно мы? Я не уверен."
   Хэнк сказал: - В холле за Собственной Пловиной Большого Кремлевского Дворца . Личные апартаменты царя. И как ты сюда попал?
   - Трудный путь, - мягко сказала Лу. Его глаза метались вверх и вниз по коридору. "Я не могу понять, почему нет больше охранников. Мне это не нравится. Вы вооружены?
   - Нет, - сказал Хэнк.
   Лу усмехнулся своему оружию. "Один из нас, вероятно, совершает ошибку, но, похоже, мы оба зашли так далеко. Кстати, я из службы безопасности Интер-Содружества. Вы из ЦРУ, не так ли? Говори быстро, Хэнк, либо мы теперь одна команда, либо я должен что-то с тобой сделать.
   - Особая миссия для президента, - сказал Хэнк. - Почему мы не заметили друг друга раньше?
   Лу снова усмехнулся в осуждении. - Очевидно, потому что мы оба хорошие оперативники. Если я правильно понял, инопланетяне где-то здесь.
   Хэнк пошел по коридору. Не было времени вдаваться в причины и причины миссии Лу. Он должен быть примерно таким же, как его собственный. - В этом направлении есть несколько частных квартир, - сказал он через плечо. - Их нужно четвертовать...
   Дверь в коридоре открылась, и высокий, худой, нелепо одетый мужчина...
   Хэнк быстро подтянулся, как умственно, так и физически. Это был не мужчина. Это был почти мужчина - но нет.
   Оружие Лу уже было наготове.
   Новичок неторопливо переводил взгляд с одного из них на другого. Затем вниз на русского охранника, растянувшегося на полу позади них.
   Он сказал по-русски: "Всегда насилие. Грусть насилия. Столкнувшись с кризисом, пригрозите насилием, если его переиграют. Вашей расе есть чему поучиться. Он переключился на английский. - Но это, наверное, твой язык, не так ли?
   Лу уставилась на него. Человек из космоса был почти таким же смуглым, как негр.
   Инопланетянин отступил в сторону и указал на комнату позади себя: "Пожалуйста, входите, я полагаю, вы пришли искать нас".
   Они вошли в богато украшенную спальню.
   Инопланетянин спросил: "Человек мертв?"
   Лу сказал: "Нет. Просто ошеломлен.
   - Ему не нужна помощь?
   "Ничто не могло помочь ему в течение получаса или более. Тогда у него, вероятно, будет сильная головная боль.
   У инопланетянина была даже способность добиться сухости в голосе. - Я удивлен твоей выдержкой. Он сел на стул перед причудливым письменным столом. "Несомненно, вы прошли через многое, чтобы проникнуть в эту точку. Я член межпланетной делегации. Чего ты хочешь?
   Хэнк посмотрел на Лу, получил легкий кивок и продолжил свою речь. Космический пришелец не пытался вмешаться.
   Когда Хэнк закончил, инопланетянин перевел взгляд на Лу. "И ты?"
   Лу сказал: "Я представляю Британское Содружество, а не Соединенные Штаты, но цель моего контакта с вами была той же. Правительство Ее Величества стремится проконсультироваться с вами, прежде чем вы заключите какие-либо обязывающие соглашения с советским комплексом".
   Инопланетянин переводил взгляд с одного на другого. Его лицо, решил Хэнк, имело черту Линкольна, настолько уродливое, что казалось прекрасным в своей бесконечной печали.
   "Вы, должно быть, считаете нас невероятно наивными, - сказал он.
   Хэнк нахмурился. Он быстро приспособился к инаковости космического посла , как в одежде, так и в физических качествах, но что-то его раздражало - он указал на это пальцем. Он чувствовал себя так же, как и несколько десятилетий назад, когда предстал перед директором гимназии за нарушение школьной дисциплины.
   Хэнк сказал: - У нас было не так много времени подумать. Мы были в отчаянии".
   Инопланетянин сказал: "У вас большие проблемы. Я даже восхищаюсь твоей решимостью. Вам будет интересно узнать, что завтра мы отправляемся в Пекин.
   - Пэйпин? Лу сказал безучастно.
   "После двух недель мы отправимся в Вашингтон, а затем в Лондон. Что заставило ваши правительства поверить в то, что советские народы должны получить все наше внимание, а ваше собственное - ни в коем случае?"
   Хэнк выпалил: "Но ты приземлился здесь . Вы не связывались с нами.
   "Размер нашей экспедиции ограничен. Мы вряд ли могли сделать все сразу. Советский комплекс, как вы его называете, является самым большим государством и самым передовым на Земле. Очевидно, это была наша первая остановка". Его глаза обратились к Хэнку. "Вы американец. Знаете ли вы, почему вы отстали на марше прогресса?"
   - Я не уверен, что у нас есть, - категорически сказал Хэнк. - Вы имеете в виду по сравнению с советским комплексом?
   "В яблочко. И если вы этого не осознаете, то вы ослепите себя. Вы отстали во множестве областей, потому что примерно десять лет назад, в период между 1957 и 1960 годами, вы приняли катастрофическое решение. Встревоженный русским прогрессом, вы развернули кампанию борьбы с русской наукой. Вы начали воспитывать свою молодежь для борьбы с русским прогрессом".
   "Мы должны!"
   Инопланетянин хмыкнул. "Наоборот, вам следовало бы попытаться превзойти российскую науку, технику и промышленность. Если бы вы сделали это, вы могли бы продолжать быть ведущей нацией мира, пока, по крайней мере, не было бы достигнуто какое-то мировое единство. Решив бороться с русским прогрессом, вы стали тормозящей силой, преднамеренным тормозом развития вашего вида, стремящимся скорее покалечить и сдержать, чем расти и развиваться. Чтобы выиграть гонку, нужно не поставить сопернику подножку, а бежать быстрее и сильнее, чем он".
   Хэнк уставился на него.
   Космический пришелец вскочил на ноги. "Я занят. Ваши миссии, я полагаю, были успешно завершены. Вы видели одну из нашей группы. Мелодраматически вы предостерегли нас от вашего врага. Ваше начальство должно быть удовлетворено. А теперь я позову проводника, который вернет вас в ваши гостиницы.
   Многое вышло из Хэнка Курана. До сих пор напряжение было сильнее, чем он когда-либо помнил в жизни. Теперь он был вялым. В ответ он кивнул.
   Лу вздохнул, вернул оружие, которое до сих пор держал в руке, в наплечную кобуру. - Да, - сказал он бессмысленно. Он повернулся и иронично посмотрел на Хэнка Курана. "Большую часть своей жизни я потратил на то, чтобы стать сверхэффективным оперативником службы безопасности. Я подозреваю, что моя работа просто устарела".
   "У меня есть идея, что, возможно, моя тоже", - сказал Хэнк.
   * * * *
   Утром группа Progressive Tours должна была посетить кооперативную ферму, специализирующуюся на птицеводстве, на окраине Москвы. Пока автобус загружался, Хэнк остановился у стойки "Интурист" Гранд Отеля.
   "Могу ли я послать телеграмму в Соединенные Штаты?"
   Бодрая интуристка сказала: "Ну конечно". Она протянула ему форму.
   Он быстро написал:
   ШЕРИДАН ХЕННЕССИ
   ВАШИНГТОН
   МИССИЯ ВЫПОЛНЕНА БОЛЕЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНО, ЧЕМ ОЖИДАЕТСЯ.
   Генри Куран
   Девушка быстро проверила. - Но вас зовут Генри Стивенсон.
   "Это было, - сказал Хэнк, - когда я был плащом и кинжалом".
   Она моргнула и посмотрела ему вслед, когда он вышел и забрался в туристический автобус. Он нашел свободное место рядом с Чар Мур и уселся на него.
   Чар ровным голосом сказала: - А, сегодня у тебя есть время от твоих любовных занятий, чтобы присоединиться к остальным из нас.
   Он поднял бровь. Ревность? Его шансы были явно лучше, чем он когда-либо подозревал. - Я хотел рассказать тебе об этом, - сказал он, - в первый раз, когда мы будем одни.
   - Хм-м-м, - сказала она. Затем: "Мы в России уже несколько дней. Что ты думаешь об этом?"
   Хэнк сказал: "Я думаю, что это очень хорошо. И у меня есть подозрение, что еще через десять лет, когда произойдут некоторые изменения, ей станет еще лучше.
   Она посмотрела на него пустым взглядом. "Вы делаете ? Честно говоря, я был несколько разочарован".
   "Конечно. Но подожди, ты увидишь нашу страну через десять лет. Знаешь, Чар, этот наш мир только начался.
   РЕВОЛЮЦИЯ
   Пол Козлов коротко кивнул раз или два, пробираясь сквозь лес столов. Позади него он уловил обрывки хихикающих голосов шепотом.
   "... Это он... Топорщик вождя... Знаешь, как его называют в Центральной Америке, пистолет , что значит... Насчет Ирака... И тот раз в Египте... Ты обратил внимание на его глаза... Как бы ты хотел встречаться с ним ... Это он. Однажды я был на коктейльной вечеринке, когда он был там. Дрожь... хладнокровие...
   Павел Козлов внутренне усмехнулся. Он не просил о репутации, но не каждый становится легендой до тридцати пяти. Как его назвал Newsweek ? "ТЕ Лоуренс времен холодной войны". Проблема была в том, что это нельзя было отключить. У него были свои недостатки, когда ты находил время для какой-то личной жизни.
   Он добрался до кабинета начальника, постучал костяшкой пальца и протиснулся внутрь.
   Шеф и мужчина-секретарь, который диктовал, подняли глаза. Секретарь нахмурился, явно ошеломленный появлением кавалера, но шеф сказал: "Здравствуйте, Поль, заходите. Не ждал вас так скоро". А секретарше: "Диккенс, вот и все".
   Когда Диккенс ушел, Шеф хмуро посмотрел на своего специалиста по устранению неполадок. - Пол, у тебя тут плохо с дисциплиной. Ты даже не можешь постучать, прежде чем войти? Как Никарагуа?
   Пол Козлов плюхнулся в кожаное кресло и нахмурился. "Я постучал. Большая часть этого есть в моем отчете. Никарагуа... спокойная. Какое-то время тоже будет спокойно. Розового в салоне не так уж и много...
   - А Лопес?..
   Пол медленно сказал: - В последний раз я видел Рауля в болоте у озера Манагуа. В самый последний раз".
   Шеф поспешно сказал: - Не сообщайте мне подробностей. Я оставляю детали на ваше усмотрение.
   - Я знаю, - ровно сказал Пол.
   Его начальник вытащил через стол банку сэра Уолтера Рэли, взял с полки трубку шиповника и, пока он упаковывал табак, сказал: "Пол, ты знаешь, какой сегодня день и какой год?"
   "Это вторник. И 1965 год".
   Начальник бюро посмотрел на календарь на своем диске. "Э-мм. Сегодня семилетний план завершен".
   Пол фыркнул.
   Шеф мягко сказал: "Успешно. По всем практическим соображениям СССР превзошел нас по валовому национальному продукту".
   - Я не так это понимаю.
   "Тогда вы совершаете ошибку, веря нашей пропаганде. Это всегда ошибка - верить собственной пропаганде. Хуже, чем верить чужому.
   "Наши стальные мощности втрое больше, чем у них".
   - Да, а теперь, что с нашей перестройкой - помните, когда их называли рецессией , а еще раньше - депрессией , - наша сталелитейная промышленность работает менее чем на шестьдесят процентов своей мощности. Советы всегда работают на сто процентов мощности. Им не нужно беспокоиться о том, смогут ли они это продать. Если они производят больше стали, чем им нужно, они используют ее для строительства еще одного сталелитейного завода".
   Шеф покачал головой. "Еще в 1958 году они начали передавать нас, продукт за продуктом. Производство зерна, масла и древесины, реактивные самолеты, космические полеты и уголь...
   Пол нетерпеливо наклонился вперед. "Мы выпускаем более чем в три раза больше автомобилей, холодильников, кухонных плит, стиральных машин".
   Его начальник сказал: "В том-то и дело. В то время как мы использовали продукцию наших сталелитейных заводов в автомобилях и автоматическом кухонном оборудовании, они обходились без всего этого и вкладывали свою сталь в новые сталелитейные заводы, новые железные дороги, новые фабрики. Мы откинулись назад и успокоились, насмехались над их продвижением, много говорили о нашей свободе и свободе нашим союзникам и нейтралам и наслаждались нашими холодильниками и стиральными машинами, пока они, наконец, не обогнали нас".
   "Ты говоришь, как в эфире ТАСС из Москвы".
   - Гм-м, я пытался, - сказал Шеф. "Однако ситуация все еще примерно такая. Тот факт, что вы и я лично, а также пара сотен миллионов американцев, предпочитаем наши автомобили и тому подобное большему количеству сталелитейных заводов, и предпочитаем наши личные свободы и свободы, не имеет значения. Мы должны были меньше смеяться семь лет назад и больше думать о сегодняшнем дне. Пока дела обстоят так, дайте им еще несколько лет в таком темпе, и все нейтральные страны в мире попадут к ним в руки".
   - Это сильно сказано, не так ли?
   "Сильный?" - с отвращением прорычал Шеф. "Это мягко сказано. Даже некоторые из наших союзников начинают колебаться. Восемь лет назад Индия и Китай приступили к индустриализации. Сегодня Китай является третьей промышленной державой мира. Где Индия, около двадцатого? Через десять лет Китай, вероятно, будет первым. Я даже не позволяю себе думать, где она будет через двадцать пять лет.
   "Индейцы были сборищем идеалистичных чокнутых".
   - Это одно из любимых алиби, не так ли? На самом деле мы, Запад, их подвели. Они не могли тронуться. Советы поддерживали Китай всем, что могли бросить".
   Пол скрестил ноги и откинулся назад. "Мне кажется, я несколько сотен раз сталкивался с этим обсуждением на коктейльных вечеринках".
   Шеф выдвинул ящик и достал огромную коробку кухонных спичек. Одну он ударил ногтем большого пальца и сквозь табачный дым посмотрел на закуривающего Павла Козлова.
   "Дело в том, что система, по которой русские начинали свою первую пятилетку в 1928 году, и система, используемая в Китае, работает. Если нам, с нашими традициями свободы и вольности, нравится это или нет, но это работает. Каждый гражданин страны брошен в мельницу для увеличения производства. Все, - кисло усмехнулся Шеф, - кроме партийной элиты, которая всем заправляет. Все жертвуют ради прогресса всей страны".
   - Я знаю, - сказал Пол. "Дайте мне достаточно времени, и я узнаю, о чем эта лекция".
   Шеф хмыкнул на него. "Коммунисты все еще у власти. Если они останутся у власти и продолжат развиваться так, как они идут, мы проиграем, полностью проиграем еще через несколько лет. Мы отстанем так далеко, что станем посмешищем для всего мира, а все остальные будут на советской стороне".
   Казалось, он сменил тему. "Вы когда-нибудь слышали о Сомерсете Моэме?"
   "Конечно. Я прочитал несколько его романов".
   "Я думал о Моэме, британском агенте, а не о Моэме-писателе, но это один и тот же человек".
   - Британский агент?
   "Э-мм. В 1917 году его отправили в Петроград для предотвращения большевистской революции. Немцы отправили Ленина и Зиновьева из Швейцарии, где они находились в ссылке, в опломбированном поезде в надежде начать революцию в царской России. Я веду к тому, что в одной из своих книг, "Подводя итоги", кажется, Моэм мимоходом упоминает, что, если бы он попал в Петроград, быть может, на шесть недель раньше, он, по его мнению, мог бы успешно выполнить свою работу".
   Пол непонимающе посмотрел на него. - Что он мог сделать?
   Шеф пожал плечами. "Это была война. Британцы хотели сохранить Россию в союзных рядах, чтобы отвлечь как можно больше немецких войск с Западного фронта. Немцы хотели уничтожить русских. У Моэма был карт-бланш. Все бы прошло. Элементы британского флота для борьбы с большевиками, неограниченное количество денег на все, что он сочтет нужным, от подкупа до найма убийц. Что было бы, например, если бы он мог убить Ленина и Троцкого?"
   Павел вдруг сказал: "Какое все это имеет отношение ко мне?"
   - На этот раз мы даем тебе работу.
   - Работа Моэма? Пол не понял.
   - Нет, другой. Я не знаю, кто был тот немец, который организовал отправку Ленина в Петроград, но это эквивалент вашей работы". Он, казалось, пошел на другой наклон. "Вы читали "Новый класс" Джиласа около десяти лет назад?"
   - Большую часть, насколько я помню. Один из лучших людей Тито, восставший против коммунистов и проделавший большую работу по разоблачению так называемого бесклассового общества".
   "Вот так. Меня всегда удивляло, что так мало людей удосужились задаться вопросом, как Джилас смог тайком вынести свою книгу из одной из самых крепких тюрем Тито и доставить ее издателям на Западе".
   - Никогда об этом не думал, - согласился Пол. - Как он мог?
   "Потому что, - сказал Вождь, выбивая пепел из трубки и возвращая его в стойку, - во всех коммунистических странах было и есть очень сильное подполье. Не только Югославия, но и Советский Союз".
   Пол нетерпеливо пошевелился. "Еще раз, какое все это имеет отношение ко мне?"
   - Это те, с кем ты будешь работать. Антисоветское подполье. У вас неограниченная свобода действий. Неограниченная поддержка в той мере, в какой мы можем ее вам предоставить. Неограниченные средства на то, для чего они вам нужны. Ваша задача - помочь подполью начать новую русскую революцию".
   * * * *
   Пол Козлов, лицо которого все еще было перевязано после пластической операции, провел пару часов в отделении Руба Голдберга, осматривая новейшие гаджеты своей профессии.
   Дерек Стивенс сказал: "Шеф прислал записку, чтобы познакомить вас с этим новым предметом. Мы называем это Трейси.
   Пол нахмурился, взглянув на наручные часы, потрогал их и поднес к уху. Он тикал, и секундная стрелка двигалась. - Трейси? он сказал.
   Стивенс сказал: "После Дика Трейси. Помните, несколько лет назад? На его запястье двусторонняя радиосвязь.
   "Но на самом деле это часы", - сказал Пол.
   "Конечно. Время тоже держит довольно хорошо. Однако это камуфляж. Это также двухстороннее радио. Прямой луч, где бы вы ни находились, к Шефу.
   Пол поджал губы. "Транзисторные мальчики действительно делают это коричневым". Он вернул часы Дереку Стивенсу. - Покажи мне, как это работает, Дерек.
   Они потратили пятнадцать минут на устройство связи, затем Дерек Стивенс сказал: "Вот еще один предмет, который, по мнению Шефа, вы могли бы захотеть увидеть".
   Это было компактное короткоствольное ручное ружье. Пол справлялся с этим с легкостью долгой практики. "Хватка неуклюжая. В чем его преимущество? Мне не особенно нравится автомат".
   Дерек Стивенс мотнул головой. - Приходи на стрельбище, Козлов, и мы тебе покажем.
   Пол бросил на него взгляд краем глаза, затем кивнул. "Веди дальше".
   В диапазоне у Стивенса был выставлен силуэт человеческого роста. Он встал в стороне и сказал: "Хорошо, отпусти ее".
   Пол легко встал, засунув левую руку в карман брюк, поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Он нахмурился и снова нажал.
   Он сердито посмотрел на Дерека Стивенса. "Он не заряжен".
   Стивенс весело хмыкнул. "Посмотрите на цель. В первый раз ты попал прямо в сердце.
   - Я буду... - начал Пол. Он удивленно посмотрел на оружие. "Бесшумный и безоткатный. Какой у него калибр, Дерек, и какова начальная скорость пули?
   "Мы называем его .38 Noiseless", - сказал Стивенс. - В нем есть сила того 44-го "Магнума", который вы сейчас носите с собой.
   Плавным движением Павел Козлов достал из кобуры под левым плечом "Магнум" 44-го калибра и отбросил его в сторону. - Это последний раз, когда я беру с собой эту пушку, - сказал он. Он с восхищением балансировал новым пистолетом в руке. - Сними мне мушку, Дерек, и переднюю часть спусковой скобы. Мне нужен быстродействующий пистолет. Он рассеянно добавил: "Как вы узнали, что у меня есть 44-й калибр?"
   Стивенс сказал: - Ты довольно известен, Козлов. Полковник Лоуренс времен холодной войны. Журналистов не пускают в подробности о вас, но то, что они узнают, они распространяют".
   Пол Козлов прямо сказал: "Почему я тебе не нравлюсь, Стивенс? В этой игре я не ценю людей в нашей команде, которым я не нравлюсь. Это опасно."
   Дерек Стивенс покраснел. - Я не говорил, что ты мне не нравишься.
   - Тебе не нужно было.
   "Ничего личного, - сказал Стивенс.
   Павел Козлов посмотрел на него.
   Стивенс сказал: "Я не одобряю совершение американцами политических убийств".
   Павел Козлов по-волчьи ухмыльнулся и невесело. - Вам будет трудно доказать, что даже наш отдел плащей и кинжалов когда-либо санкционировал убийство, Стивенс. Кстати, я не американец".
   Дерек Стивенс был не из тех, у кого отвисла челюсть, но он моргнул. - Тогда кто ты?
   - Русский, - отрезал Пол. "И послушайте, Стивенс, мы сейчас заняты, но когда у вас будет время немного подумать, подумайте об этике ведения войны".
   Стивенс снова покраснел от этого тона. "Этика войны?"
   - Их нет, - отрезал Павел Козлов. "Рыцарства на войне давно не было, и, вероятно, никогда не будет. Ни одна из сторон не может себе этого позволить. И я говорю как о холодной войне, так и о горячей". Он сердито посмотрел на другого. - Или вы питали иллюзию, что только у коммунистов есть на стороне крутые оперативники?
   * * * *
   Павел Козлов пересек Атлантику на сверхзвуковом Ту-180 авиакомпании Europa Airways. Это само по себе раздражало его. Достаточно того, что коммунисты украли марш на Западе, выпустив в 1957 году первый реактивный лайнер Ту-104, запущенный в серийное производство. В 1959 году русские придумали Ту-114, который его конструктор старый Андрей Туполев назвал самым большим, эффективным и экономичным летательным аппаратом.
   В гражданской авиации они вырвались вперед и остались впереди. Субсидированные сверх того, что Запад мог или, по крайней мере, мог бы обеспечить, авиалинии мира не могли позволить себе эксплуатировать более медленные, меньшие и более дорогие западные модели. Один за другим сначала нейтральные страны, такие как Индия, а затем даже члены западного блока начали оснащать свои воздушные линии российскими самолетами.
   Пол хмыкнул от отвращения при воспоминании о решительных мерах, которые пришлось принять правительству, чтобы помешать даже некоторым американским линиям покупать советские суда по невероятно низким ценам, которые они им предлагали.
   * * * *
   В Лондоне он предъявил карточку, на которой карандашом пронумеровал код. Передал его через стол майору британской разведки.
   - Думаю, меня ждут, - сказал Пол.
   Майор посмотрел на него, потом на карточку. - Минуточку, мистер Смит. Я посмотрю, свободен ли его светлость. Вы не возьмете стул? Он вышел из комнаты.
   Павел Козлов подошел к окну и посмотрел на движущиеся внизу пешеходные шеренги. Он впервые был в Лондоне около тридцати лет назад. Насколько он помнил, никаких заметных изменений, за исключением дизайна автомобиля, не было. Он смутно задавался вопросом, сколько времени потребовалось, чтобы произошли заметные изменения в лондонской уличной сцене.
   Майор снова вошел в комнату с новым выражением уважения на лице. - Его светлость немедленно примет вас, мистер Смит.
   - Спасибо, - сказал Пол. Он вошел во внутренний кабинет.
   Лорд Кэррол был одет в штатское, что никак не могло скрыть в его внешности военного качества. Он указал на стул рядом со своим столом. - Нам приказано оказать вам любую помощь, мистер... Смит. Честно говоря, я не могу себе представить, в чем это может заключаться".
   Пол сказал, устраиваясь в кресле: "Я еду в Советский Союз с важным заданием. В моем распоряжении должна быть такая большая команда, с какой мы сможем справиться. У вас, конечно, есть агенты в России? Он поднял брови.
   Его светлость прочистил горло, и его голос стал еще жестче. "Все крупные военные державы имеют определенное количество агентов-шпионов в странах друг друга. Какими бы мирными ни были времена, это стандартная процедура".
   - И вряд ли сейчас мирные времена, - сухо сказал Пол. - Мне нужен полный список ваших советских агентов и необходимая информация о том, как с ними связаться.
   Лорд Кэррол уставился на него. Наконец выпалил: "Чувак, почему ? Ты даже не гражданин Великобритании. Это-"
   Павел, поднял руку. "Мы сотрудничаем с российским подпольем. Сотрудничество - недостаточно сильное слово. Мы собираемся подтолкнуть их к активности, если сможем".
   Глава британской разведки посмотрел на лежащую перед ним карту. "Г-н. Смит, - прочитал он. Он посмотрел вверх. - Джон Смит, я полагаю.
   Пол все так же сухо спросил: "Есть ли кто-нибудь еще?"
   Лорд Кэрролл сказал: "Послушайте, вы действительно Пол Козлов, не так ли?"
   Пол посмотрел на него, ничего не сказал.
   Лорд Кэрролл нетерпеливо сказал: - То, о чем вы просите, невозможно. У всех наших оперативников свои задачи, своя работа. Зачем они тебе?"
   "Это самая большая работа за всю историю - свержение Советского государства. Нам нужно как можно больше мужчин в нашей команде. Возможно, мне не придется их использовать, но если придется, я хочу, чтобы они были доступны".
   Британец отчеканил: "Вы продолжаете упоминать нашу команду, но, согласно досье, которое мы ведем на вас, мистер Козлов, вы не британец и даже не янки. И вы просите меня передать всю нашу советскую технику".
   Пол поднялся на ноги и склонился над столом, под его ушами и вдоль линии подбородка была бледность. - Послушай, - сказал он натянуто, - если я не в этой команде, то команды просто нет. Просто притворство одного. Когда есть настоящая команда, должен быть определенный дух. Командный дух. Меня не волнует, играете ли вы в крикет, футбол или в международную холодную войну. Если есть что-то важное для меня, на чем я основываю всю свою жизнь, так это это, понимаешь? У меня командный дух. Может быть, ни у кого больше на всем Западе этого нет, но у меня есть".
   Внутренне лорд Кэрролл кипел. Он огрызнулся: "Вы не британец и не американец. Другими словами, вы наемник. Откуда мы знаем, что русские не предложат вам вдвое или втрое больше, чем янки платят за ваши услуги?
   Пол снова сел и посмотрел на часы. "Мое время ограничено", - сказал он. "Сегодня днем я должен уехать в Париж, а завтра быть в Бонне. Меня не волнует ваше мнение о моих корыстных мотивах, лорд Кэррол. Я только что с Даунинг-стрит. Я предлагаю вам позвонить туда. По просьбе Вашингтона ваше правительство предоставило мне карт-бланш в этом вопросе".
   * * * *
   Павел прилетел в Москву на самолете Аэрофлота, приземлившись в аэропорту Внуково на окраине города. Он вошел как американский бизнесмен, импортер фотоаппаратов, который также был заинтересован в том, чтобы немного осмотреть туристические достопримечательности. Он путешествовал категории люкс, что давало ему право на Зил с шофером и гидом-переводчиком, когда он нуждался в нем. Он поселился в "Украине", на Дорогомиловской набережной, в двадцативосьмиэтажном небоскребе с тысячей комнат.
   Это был первый приезд Павла в Москву, но он не был особенно расстроен. Он был в курсе событий и знал о том, что еще в конце 1950-х годов русские начали слизывать проблемы с достаточным количеством еды, одежды и, наконец, жилья. Даже те продукты, которые когда-то считались чистой роскошью, теперь были в изобилии. Если бы учитывались только материальные блага, то у советского обывателя дела обстояли не так уж плохо.
   Первые несколько дней он провел, знакомясь с городом, а также делал предварительные деловые звонки. Его интересовала новая "автоматическая" камера, которую в настоящее время русские рекламируют как лучшую в мире. Самый светосильный объектив, надежная работа, гарантия на жизнь владельца и розничная цена ровно двадцать пять долларов.
   Как и ожидалось, ему сказали, что фабрика и распределительный пункт находятся в Ленинграде, дали инструкции и рекомендательные письма.
   На пятый день он сел на экспресс "Красная стрела" в Ленинград и поселился в гостинице "Астория" на улице Герцена, 39. Это была одна из многих дореволюционных гостиниц "Интуриста".
   Он провел следующий день, позволив своему гиду показать ему стандартные туристические достопримечательности. Зимний дворец, где победила большевистская революция, когда взбунтовавшийся крейсер " Аврора " поднялся по реке и обстрелял его. Эрмитаж, соперничающий только с Ватиканом и Лувром. Александровская колонна - самый высокий в мире монолитный каменный монумент. Скромный личный дворец Петра Великого. Собор Петра и Павла. Большой Кировский стадион. Ленинградское метро, столько же музей, сколько и транспортная система.
   Он видел все это, туристическую моду, и мысленно спрашивал себя, что бы подумал интуристский гид, если бы узнал, что это родной город мистера Джона Смита.
   На следующий день он передал свою деловую проблему гиду. Он хотел встретиться, сейчас посмотрим, ах да, вот он, Леонид Шверник, Микояновский операторский завод. Можно ли было это устроить?
   Конечно, это можно было устроить. Гид впал в пятиминутную речь о желании Советского Союза торговать с Западом и, таким образом, установить вечный мир.
   Для г-на Смита была назначена встреча с г-ном Шверником во второй половине дня.
   Мистер Смит встретился с мистером Шверником в кабинете последнего в два часа, и они прошли обычные любезности. Г-н Шверник прекрасно говорил по-английски, поэтому г-н Смит смог отпустить своего гида-переводчика на весь день. Когда он ушел и они остались одни, г-н Шверник ушел в свой торговый разговор.
   "Я могу заверить вас, сэр, что с тех пор, как японцы поразили мир своими новыми камерами вскоре после Второй войны, не происходило такой революции в дизайне и качестве. "Микоян" - не только лучшая камера, производимая где бы то ни было, но, поскольку наш завод полностью автоматизирован, мы можем продавать ее дешевле, чем немецкая, японская или американская...
   Павел Козлов встал, тихонько подошел к одной из картин, висевших на стене, поднял ее, указал под нее и поднял брови на другую.
   Леонид Шверник потрясенно откинулся на спинку стула.
   Пол оставался там, пока, наконец, другой покачал головой.
   Пол спросил по-английски: "Вы абсолютно уверены?"
   "Да." - сказал Шверник. "Здесь нет микрофонов. Я абсолютно знаю. Кто ты?"
   Павел сказал: "В движении вас зовут Георгий, и вы главный человек в Ленинградской области".
   Рука Шверника высунулась из-под стола и наставила на гостя тяжелый армейский револьвер. "Кто ты?" - повторил он.
   Пол проигнорировал пистолет. "Кто-то, кто знает, что вы Георгий, - сказал он, - я из Америки. Есть ли шанс, что кто-нибудь вторгнется?
   - Да, один из моих коллег. Или, может быть, секретарь.
   "Тогда я предлагаю пойти в бар или еще куда-нибудь, чтобы выпить, или выпить чашечку кофе, или что-то еще, что может быть нынешним русским эквивалентом".
   Шверник испытующе посмотрел на него. - Да, - сказал он наконец. - Есть место на улице. Он начал засовывать пистолет за пояс, передумал и убрал его обратно в ящик стола.
   Как только они оказались на открытой улице вне пределов слышимости других прохожих, Пол сказал: "Вы бы предпочли, чтобы я говорил по-русски? У меня такое чувство, что мы привлекли бы меньше внимания, чем если бы говорили по-английски".
   Шверник натянуто сказал: "В Интуристе знают, что вы говорите по-русски? Если нет, придерживайтесь английского языка. Итак, откуда вы знаете мое имя? У меня нет контактов с американцами".
   "Я получил его через свои контакты в Западной Германии".
   На лице русского отразилась нескрываемая ярость. "Неужели они игнорируют простейшие меры предосторожности! Они раскрывают меня каждому источнику, который спрашивает?"
   Пол мягко сказал: - Герр Людвиг в настоящее время находится под моим руководством. Твой секрет в безопасности, как никогда раньше.
   Лидер подполья долго молчал. - Вы американец, а, и Людвиг рассказал вам обо мне? Что вы хотите сейчас?"
   - Чтобы помочь, - сказал Пол Козлов.
   "Что значит помочь? Как вы можете помочь? Я не знаю, о чем ты говоришь".
   "Помогайте, чем хотите. Деньги, печатные станки, мимеографы, радиопередатчики, оружие, рабочая сила в ограниченном количестве, ноу-хау, обучение, все, что вам нужно, чтобы помочь свергнуть советскую власть".
   Они подошли к ресторану. Леонид Шверник стал российским экспортным чиновником. Он провел своего клиента к уединенному столику. Увидел его удобно сидящим в кресле.
   - Ты вообще что-нибудь знаешь о камерах? он спросил.
   - Да, - сказал Пол, - мы тщательно. Я могу купить у вас камеры, и они будут продаваться в Штатах".
   "Хороший." Официант приближался. Шверник сказал: "Вы когда-нибудь ели икру по-русски?"
   "Я так не думаю, - сказал Пол, - я не очень голоден".
   "Ничего общего с голодом". - сказал Шверник. У официанта он заказал хлеб с изюмом, сладкое масло, икру и графин водки.
   Официант ушел, а Шверник сказал: "Насколько вы готовы нам помочь? Деньги, например. Какие деньги, рубли, доллары? И сколько? Революционное движение всегда может использовать деньги".
   - В любом виде, - отрезал Пол, - и в любом количестве.
   Шверник был впечатлен. Он нетерпеливо сказал: "Любая сумма в пределах разумного, а?"
   Пол посмотрел ему в лицо и решительно сказал: "Любая сумма, и точка. Это не должно быть особенно разумным. Единственным нашим условием будет гарантия того, что деньги пойдут на попытку свергнуть Советы, а не в частные карманы".
   Официант приближался. Шверник вытащил из кармана несколько брошюр, разложил их перед Павлом Козловым и стал перьевой ручкой указывать на различные особенности микояновской камеры.
   Официант поставил заказ на стол и некоторое время ждал дальнейших заказов.
   Шверник сказал: "Сначала возьми изрядную порцию водки, вот так". Он налил им две порции. "И выпейте его до дна, как вы, американцы, говорите. Затем вы намазываете маслом небольшой ломтик хлеба с изюмом и покрываете его щедрой порцией икры. Хороший? Потом съедаешь свой маленький бутерброд и выпиваешь еще стакан водки. Потом ты начинаешь все сначала".
   "Я вижу, что довольно легко накуриться, поедая икру по-русски", - рассмеялся Пол.
   Они прошли процедуру, и официант удалился.
   Пол сказал: "Я могу потратить несколько дней на то, чтобы договориться с вами о камере. Затем я могу совершить поездку по стране, предположительно осмотреть ее как туриста, но на самом деле установить контакт с другими представителями вашей организации. Затем я могу вернуться в будущем, якобы для дальнейших заказов. Уверяю вас, эти камеры будут очень хорошо продаваться в Штатах. Я буду возвращаться снова и снова - по деловым причинам. Между тем, есть ли у вас представители среди гидов-переводчиков в местных офисах "Интуриста"?
   Шверник кивнул. "Да. И да, это была бы хорошая идея. Мы закрепим за вами Ану Фурцеву, если сможем это устроить. И, возможно, она даже назначит вам шофера, который тоже будет одним из наших людей.
   Тогда Павел Козлов впервые услышал имя Аны Фурцевой.
   * * * *
   Утром Леонид Шверник приехал в отель на автомобиле Mikoyan Camera Works, загруженном камерами и различными аксессуарами, которые были доступны для базовой модели. Он начал рассказывать о преимуществах микоянов еще до того, как они покинули отель.
   Последним, что он сказал, когда они вышли из портала отеля, было: "Мы поедем по городу, дадим вам возможность сделать несколько снимков, а затем, возможно, на мою загородную дачу, где мы сможем пообедать..."
   У машины он сказал: "Позвольте представить Ану Фурцеву, которую Интурист назначил вашим гидом-переводчиком на остаток вашего пребывания? Ана, мистер Джон Смит.
   Пол пожал руки.
   Она была блондинкой, как почти все русские девушки, и с поразительными голубыми глазами. Немного полноват по западным меркам, но меньше, чем в среднем по России. Вокруг рта у нее был тревожный оттенок пикси, неуместный для убежденной революционерки.
   Машина взлетела со Шверником за рулем. "На самом деле вам придется фотографировать, пока мы идем. Мы разработаем их позже на заводе. Я сказал им, что вы потенциально очень большой заказ. Возможно, через день-два они попытаются приписать к вашему аккаунту одного из моих начальников. Если это так, я предлагаю вам просто настаивать на том, что вы чувствуете, что я компетентен, и вы предпочитаете продолжать со мной".
   - Конечно, - сказал Пол. - Итак, как быстро наша помощь может начаться?
   "Вопрос в том, - сказал Шверник, - насколько вы можете помочь нашему движению. Например, вы можете доставить нам современное оружие?
   "Бесшумный" 38-го калибра легко скользнул в руки Пола. "Очевидно, что мы не можем переправить через границу значительные объемы военной техники. А вот, например, бесшумное безоткатное ручное ружье. Мы могли бы доставить любую разумную сумму в течение месяца".
   "Пять тысяч?" - спросил Шверник.
   "Я думаю так. Конечно, вам придется прикрыться, как только они пересекут границу. Насколько хорошо вы организованы? Если нет, то, возможно, мы сможем помочь, но не успеем доставить вам пять тысяч ружей в месяц.
   Ана была озадачена. "Как вы могли переправить это число через советскую границу?" В ее голосе была тревожная славянская хрипотца. Полу Козлову пришло в голову, что она была одной из самых привлекательных женщин, которых он когда-либо встречал. Он был удивлен. Женщины никогда не играли большой роли в его жизни. Никогда не было никого, кто действительно, в основном, обращался. Но, видимо, кровь говорила. Вот ему и пришлось вернуться в Россию, чтобы найти такую привлекательность.
   Он сказал: "Югославы сравнительно открыты, и контрабанда через Адриатику из Италии - обычное дело. Таким образом мы привезем то, что вы хотите. Югославия и Польша в настоящее время находятся в хороших отношениях, с большой торговлей. Мы отправляли их по железной дороге из Югославии в Варшаву. Торговля между Польшей и СССР идет в огромных масштабах. Наши агенты в Варшаве присылали оружие хорошо замаскированными партиями. Товарные вагоны на польско-российской границе не обыскивают. Однако вашим агентам придется забирать посылки в Бресте или Кобрине, прежде чем они доберутся до Пинска.
   Ана сказала очень низким голосом: "В Швеции в советское посольство в Стокгольме приехал полковник, возглавляющий Ленинградское отделение КГБ, отвечающее за, как они это называют, контрреволюцию. Вы можете устранить его?
   "Это необходимо? Вы уверены, что, если это будет сделано, это не поднимет такого шума, что КГБ сосредоточит на вас больше внимания? Полу это не нравилось. Редко что-то получалось.
   Ана сказала: "Он знает, что мы с Георгием являемся членами движения".
   Павел Козлов уставился на нее. - Вы хотите сказать, что ваше положение известно полиции?
   Шверник сказал: "До сих пор он держал информацию при себе. Он узнал об этом, когда Ана попыталась заручиться его услугами.
   Глаза Пола перебегали с одного на другого в недоверии. - Заручиться его услугами? Откуда ты знаешь, что он не все пролил? Что ты имеешь в виду, что он до сих пор держал информацию при себе?
   Ана сказала таким тихим голосом, что ее было едва слышно: - Он мой старший брат. Я его любимая сестра. Как долго он будет хранить нашу тайну, я не знаю. В сложившихся обстоятельствах я не могу придумать никакого ответа, кроме как устранить его".
   Полу Козлову пришло в голову, что команда на этой стороне может быть так же предана своему делу, как и он сам.
   Он сказал: "Полковник Фурцева в советском посольстве в Стокгольме. Очень хорошо. Лучше всего подойдет венгерский беженец. Если его поймают, причина убийства не будет указывать на тебя.
   - Да, - сказала Ана, ее чувствительный рот скривился. "На самом деле Анастас был в Будапеште во время репрессий там в 1956 году. Он участвовал".
   * * * *
   Дача Леонида Шверника находилась в окрестностях Петродворца на берегу Финского залива, милях в восемнадцати от собственно Ленинграда. В Штатах это назвали бы летним бунгало. С деревенской стороны. Три спальни, умеренно большая гостиная-столовая, кухня, ванна, даже навес для машины. Пол Козлов испытал легкое удовлетворение, решив, что американец на той же должности, что и Шверник, мог бы предоставить больше места, чем это.
   Шверник говорил: "Надеюсь, никогда не дойдет до того, что придется бежать. Если это так, этот дом является центром нашей деятельности. В любой момент здесь можно найти одежду, оружие, деньги, еду. Даже небольшой катер на набережной. Возможно, хотя и трудно, добраться до Финляндии".
   - Верно, - сказал Пол. - Будем надеяться, что случая никогда не будет.
   Внутри они сидели за маленьким столиком за неизбежной бутылкой водки и сигарет, а позже кофе.
   Шверник сказал: "До сих пор мы бегло болтали по дюжине предметов, но теперь мы должны определиться".
   Пол кивнул.
   "Вы приходите к нам и говорите, что представляете Запад и хотите помочь свергнуть Советы. Отлично. Откуда мы знаем, что вы на самом деле не представляете КГБ или, возможно, МВД?"
   Павел сказал: "Мне придется доказать обратное делами". Он поднялся на ноги и, не обращая внимания на Ану, расстегнул пол рубашки, расстегнул две верхние пуговицы на брюках и расстегнул пояс с деньгами.
   Он сказал: "Мы понятия не имеем, какие предметы вы будете требовать от нас в плане оборудования, но, как вы сказали ранее, для всех революций нужны деньги. Итак, вот эквивалент ста тысяч американских долларов - в рублях, конечно. Он добавил извиняющимся тоном: "Небольшое количество связано с большим объемом. Ваши советские деньги не имеют достаточно крупного номинала, чтобы один человек мог носить действительно большие суммы".
   Он бросил пояс с деньгами на стол, поправил свою одежду и вернулся на стул.
   Шверник сказал: "Начало, но я все еще придерживаюсь мнения, что мы не должны знакомить вас с другими членами организации, пока у нас не будет более определенных доказательств вашего происхождения".
   - Это разумно, - согласился Пол. - Что еще?
   Шверник хмуро посмотрел на него. "Вы утверждаете, что вы американец, но говорите по-русски так же хорошо, как и я".
   "Я вырос в Америке, - сказал Пол, - но так и не стал гражданином из-за какой-то мелкой формальности, когда был мальчиком. После того, как я достиг совершеннолетия и впервые начал работать на правительство, было решено, что, возможно, будет лучше, учитывая мою специализацию, чтобы я продолжал оставаться юридически неамериканцем".
   - А на самом деле ты русский?
   - Я родился здесь, в Ленинграде, - ровно сказал Пол.
   Ана наклонилась вперед: "Почему тогда, собственно, ты предатель России".
   Пол рассмеялся. "Посмотрите, кто говорит. Лидер подполья".
   Ане было не до смеха. "Но есть разница в мотивации. Я борюсь за улучшение своей страны. Вы сражаетесь за Соединенные Штаты и Запад".
   "Я не вижу большой разницы. Мы оба пытаемся свергнуть порочную бюрократию". Он снова рассмеялся. - Ты ненавидишь их так же сильно, как и я.
   "Я не знаю." Она нахмурилась, пытаясь подобрать слова, бросила английский и заговорила по-русски. "Коммунисты совершали ошибки, ужасные ошибки и - особенно при Сталине - были невероятно жестоки, чтобы добиться того, чего они хотели. Но они добились этого. Они сделали нашу страну сильнейшей в мире".
   "Если вы так довольны ими, почему вы пытаетесь уничтожить коммунистов? Вы не имеете особого смысла".
   Она покачала головой, как будто это он не имел никакого смысла. "Они закончились, они больше не нужны. Препятствие прогрессу". Затем она помедлила: "Помню, когда я была студенткой, меня так впечатлило что-то, написанное Неру, что я выучила это наизусть. Он написал ее, находясь в британской тюрьме в 1935 году. Послушайте". Она закрыла глаза и процитировала:
   "Экономические интересы формируют политические взгляды групп и классов. Ни разум, ни моральные соображения не преобладают над этими интересами. Отдельные лица могут быть обращены, они могут отказаться от своих особых привилегий, хотя это достаточно редко, но классы и группы этого не делают. Попытка превратить правящий и привилегированный класс в отказ от власти и несправедливых привилегий поэтому всегда до сих пор терпела неудачу, и, по-видимому, нет никаких оснований полагать, что она добьется успеха в будущем".
   Пол хмуро смотрел на нее. - Что ты хочешь сказать?
   "Я хочу сказать, что коммунисты находятся в положении, о котором говорит Неру. Они у власти и не отпустят. Чем дольше они остаются у власти после того, как их полезность закончилась, тем более порочными они должны стать, чтобы сохранить себя. Поскольку это полицейское государство, единственный способ избавиться от них - насилие. Вот почему я нахожусь в подполье. Но я патриотический русский!" Она повернулась к нему. "Почему вы так ненавидите Советы, мистер Смит?"
   Американский агент пожал плечами. "Мой дедушка был представителем мелкой аристократии. Когда к власти пришли большевики, он присоединился к Белой армии Врангеля. Когда Крым пал, он был в арьергарде. Его расстреляли".
   - Это был твой дедушка? - сказал Шверник.
   "Верно. Однако мой родной отец в то время был студентом Петроградского университета. На самом деле наклонено левое крыло. Я думаю, что он принадлежал к социал-демократам Керенского. Во всяком случае, несмотря на свое происхождение из высшего общества, какое-то время у него все было в порядке. На самом деле он стал инструктором, и наша молодость была не особенно плохой". Пол прочистил горло. "До чисток 1930-х гг. Было решено, что мой отец был правым уклонистом-бухаринистом, как бы то ни было. Однажды ночью в 1938 году они пришли и забрали его, и моя семья больше никогда его не видела".
   Пол не любил эту тему. Короче говоря, когда началась война, моя мать погибла во время фашистской бомбардировки Ленинграда. Мой брат ушел в армию и стал лейтенантом. Он попал в плен к немцам, когда они взяли Харьков, вместе с примерно сотней тысяч красноармейцев. Когда пару лет спустя Советы оттеснили его обратно в Польшу, он снова был схвачен".
   Ана сказала: "Вы имеете в виду освобождение от немцев?"
   "Взятый - это лучшее слово. Советы расстреляли его. Кажется, офицерам Красной Армии сдаться не дают".
   Ана с болью спросила: - Как тебе удалось всего этого избежать?
   "Мой отец, должно быть, видел почерк на стене. Мне было всего пять лет, когда он отправил меня в Лондон к двоюродному брату. Через год мы переехали в Штаты. Вообще-то о Ленинграде у меня практически нет воспоминаний, о родных очень мало. Однако я не очень люблю Советы".
   - Нет, - тихо сказала Ана.
   Шверник сказал: "А как звали твоего отца?"
   "Феодор Козлов".
   Шверник сказал: "Я изучал у него французскую литературу".
   Ана напряглась в кресле, и ее глаза расширились. - Козлов, - сказала она. - Вы, должно быть, Павел Козлов.
   Пол налил себе еще немного водки. "В моей области иметь репутацию - помеха. Я не знал, что это распространилось на человека на улице по эту сторону железного занавеса".
   * * * *
   Это была далеко не последняя поездка Павла Козлова к своим подпольным связям и не последний визит на дачу в Петродворце.
   Фактически дача стала местом встречи русского подполья с их связным с Запада. Через него утекали проблемы, связанные с логистикой вещи. Пол был замечен на других обширных участках страны, и у Пола были свои местные агенты, американские, британские, французские, западногерманские. Но это был центр.
   * * * *
   Камера Микояна имела большой успех в Штатах. И маленькое чудо. Советы не знали, что рекламная кампания, в результате которой он был продан, стоила в несколько раз больше дохода от продаж. Все, что они видели, - это постоянные заказы, неоднократные визиты мистера Джона Смита в Ленинград с закупочными поездками. Леонид Шверник даже получил повышение за то, что он так умело вышел на американский рынок. Ана Фурцева автоматически прикреплялась к Павлу в качестве гида-переводчика всякий раз, когда он появлялся во второй столице Советского Союза.
   В самом деле, когда он совершал свои "туристические" вылазки в Причерноморье, на Урал, в Туркестан, в Сибирь, он мог назначать ее на все путешествие с собой. Это давало огромное преимущество в его работе с другими отделениями подполья.
   Вопросы, о которых первоначально не задумывались, когда Павел Козлов был отправлен в СССР, возникали по мере развития движения.
   В третий приезд на дачу он сказал Швернику и трем другим руководителям организации, собравшимся на совещание: "Послушайте, мой непосредственный начальник хочет, чтобы я узнал, кто будет вашим главным человеком, главой государства новый режим, когда номер один и нынешняя иерархия были свергнуты".
   Леонид Шверник тупо посмотрел на него. К этому моменту он, как и Ана, стал для Пола больше, чем просто пешками в игре. По какой-то причине учеба у старшего Козлова, казалось, придала личностный оттенок, который вырос.
   Николай Кириченко, начальник московского отделения метрополитена, странно посмотрел то на Павла, то на Шверника. - Что вы сказали ему о характере нашего движения? - спросил он.
   Павел сказал: "В чем дело? Все, что я хотел знать, это то, кто должен был стать главным человеком".
   Шверник сказал: "На самом деле, я полагаю, у нас было мало времени, чтобы обсудить природу нового общества, которое мы планируем. Мы были заняты работой по свержению коммунистов. Однако я подумал..."
   Полу стало не по себе. Леонид был прав. На самом деле в его общении с Аной и Леонидом Шверником они редко упоминали о том, что последует за распадом Советов. Ему вдруг пришло в голову, насколько это чрезвычайно важно.
   Николай Кириченко, не говоривший по-английски, сказал по-русски: "Послушайте, мы не организация, пытающаяся захватить власть в свои руки".
   Это был деликатный момент, как понял Пол. Революции редко преподносятся во имя реакции или даже консерватизма. Каким бы ни был конечный продукт, они неизменно представляются мотивированными либеральным идеализмом и прогрессом.
   Он сказал: "Я знаком с преданностью вашей организации. У меня нет желания недооценивать ваши идеалы. Однако мой вопрос поставлен с благими намерениями и остается без ответа. Вы не анархисты, я знаю. Вы ожидаете, что после устранения полицейского государства у власти будет ответственное правительство. Итак, повторяю, кто будет вашим главой?"
   - Откуда нам знать? - раздраженно выпалил Кириченко. "Мы стремимся к демократии. Российский народ должен избирать любых должностных лиц, которые он сочтет необходимыми для управления страной".
   Шверник сказал: "Однако самое представление о головном человеке , как вы его называете, противоположно тому, что мы имеем в виду. Мы не ищем суперлидера. У нас было достаточно лидеров. Наш опыт показывает, что им слишком легко впасть в заблуждение. Если история этого века и доказала что-то с его Муссолини, Гитлерами, Сталинами, Чанами и Мао, так это то, что поиски лидера, который взял бы на себя проблемы народа, тщетны. Работу должны выполнять сами люди".
   Пол не хотел вмешиваться во внутренности их политической идеологии. Это была опасная земля. Насколько он знал, в рядах революционного движения могли существовать большие разногласия. Были почти всегда. Он не мог принимать чью-либо сторону. Единственным его интересом во всем этом было свержение Советов.
   Он накрыл. "Ваша точка зрения, конечно, хорошо понята. Я полностью понимаю. О, и вот еще один вопрос для обсуждения. Эти радиопередатчики для ваших подземных передач.
   Это была тема, которая их особенно интересовала. Русские наклонились вперед.
   "Вот в чем проблема, - сказал Кириченко. "Как известно, Советский Союз состоит из пятнадцати республик. Кроме того, в пределах этих основных пятнадцати республик сосуществуют семнадцать автономных советских социалистических республик. Есть также десять из того, что мы называем автономными регионами. Во многом каждое из этих политических подразделений говорит на разных языках и имеет свои культурные различия".
   Павел сказал: "Значит, необходимо будет иметь передатчики для каждой из этих областей?"
   "Даже больше. Потому что некоторые из них настолько велики, что нам понадобится более одной станции метро".
   Леонид Шверник обеспокоенно сказал: "И вот еще что. У КГБ есть новейшее оборудование для определения местонахождения нелегальной станции. Вы можете что-нибудь с этим сделать?"
   Пол сказал: "Мы задействуем наших лучших электронщиков. Проблема, насколько я понимаю, состоит в том, чтобы разработать метод вещания, который тайная полиция не сможет отследить".
   Они выглядели облегченными. "Да, в этом проблема", - сказал Кириченко.
   * * * *
   Он поднял эту тему некоторое время спустя, когда остался наедине с Аной. Они шли по левому берегу Невы, параллельно зданию Адмиралтейства, якобы с экскурсией.
   Он сказал: "Я обсуждал будущее правительство с Леонидом и некоторыми другими на днях. Я не думаю, что у меня есть очень четкое представление об этом". Он дал ей общее изложение разговора.
   Она характерно скривила рот, глядя на него. "Чего вы ожидали, возврата к царизму? Позвольте мне видеть, кто является претендентом на престол в эти дни? Какой-нибудь великий князь в Париже, не так ли?
   Он рассмеялся вместе с ней. - Я не в курсе таких вопросов, - признал Пол. "Я думаю, что скорее представлял себе демократическое парламентское правительство где-то между Соединенными Штатами и Англией".
   - Это формы правления, основанные на капиталистическом обществе, Пол.
   Ее волосы блестели в лучах солнца, и ему пришлось вернуться к разговору.
   "Ну да. Но вы свергаете коммунистов. В том-то и дело, не так ли?"
   - Не так, как ты выразился. Давайте установим, если я могу объяснить. Начнем с того, что человечество создало только три основы правления... Мне придется это упростить.
   - Это не моя область, но продолжай, - сказал Пол. На губах у нее было меньше помады, чем можно было бы ожидать от американской девушки, но это соответствовало ее свежести.
   "Первый тип государственной системы был основан на семье. Ваши американские индейцы были хорошим примером. Семья, клан, племя. В некоторых случаях, как Конфедерация ирокезов, нация племен. Вы были представлены в правительстве в зависимости от семьи или клана, в котором вы родились".
   - До сих пор с вами, - сказал Пол. На левой щеке у нее была очень маленькая ямочка. Ямочки лучше всего идут блондинкам, решил Пол.
   "Следующая государственная система была основана на собственности. Имущественное рабство, феодализм, капитализм. В древних Афинах, например, те афиняне, которые владели имуществом города-государства, и рабы, которые работали с ним, также управляли нацией. При феодализме знать владела страной и управляла ею. Чем больше земли у дворянина, тем больше его голос в правительстве. Я говорю широко, конечно".
   - Конечно, - сказал Пол. Он решил, что у нее фигура более американского типа, чем обычно здесь. Он снова сосредоточился на этой теме. "Однако это неприменимо при капитализме. У нас демократия. Голосуют все, а не только владелец собственности".
   Ана была очень серьезна. "Вы не должны использовать слова "капитализм" и "демократия" как синонимы. Вы можете иметь капитализм, который является социальной системой, без демократии, которая является политической системой. Например, когда Гитлер был у власти в Германии, правительство было диктатурой, но социальная система по-прежнему оставалась капиталистической".
   Затем она лукаво улыбнулась ему. "Даже в Соединенных Штатах, я думаю, вы обнаружите, что люди, владеющие капиталистической страной, управляют страной. Те, кто контролирует большие богатства, имеют большое влияние в управлении политическими партиями, как на местном, так и на национальном уровне. Ваши мелкие владельцы собственности имеют меньший голос в местной политике. Но насколько велико лобби вашего странствующего сборщика урожая в Техасе в Вашингтоне?
   Пол сказал, теперь уже слегка раздраженный: "Это большая тема, и я с вами не согласен. Однако меня сейчас не интересует правительство Соединенных Штатов. Я хочу знать, что вы, люди, готовите для России, если и когда вы возьмете власть в свои руки".
   Она в отчаянии покачала головой. - Это то, что другие пытались донести до тебя. Мы не собираемся брать верх. Мы не хотим и, вероятно, не смогли бы, даже если бы захотели. Мы выступаем за новый тип правительства, основанный на новом типе представительства".
   Он заметил еле заметные веснушки на ее носу, плечах - насколько их открывало платье - и на руках. Ее кожа была светлой, какой бывают только у северных рас.
   Пол сказал: "Хорошо. Теперь мы подошли к этой третьей базе правительства. Первым была семья, вторым была собственность. Что еще там?"
   "В ультрасовременном промышленно развитом обществе есть свой метод зарабатывания средств к существованию. В будущем вы будете представлены там, где вы работаете. Из вашей отрасли или профессии. Парламент или конгресс страны будет состоять из избранных членов от каждой отрасли производства, распределения, связи, образования, медицины...
   "Синдикализм, - сказал Пол, - с некоторыми штрихами технократии".
   Она пожала плечами. "Ваша американская технократия 1930-х годов мне не слишком знакома, хотя я понимаю, что власть шла сверху вниз, а не снизу вверх, демократическим путем. Ранние синдикалисты развили некоторые из идей, которые, я полагаю, развили более поздние мыслители. Многие из этих терминов стали почти бессмысленными из-за небрежного использования. Что, скажем, означает социализм? По некоторым данным, ваш Рузвельт был социалистом. Гитлер называл себя национал-социалистом. Муссолини когда-то редактировал социалистическую газету. Сталин называл себя социалистом, а в Британии сейчас социалистическое правительство - заметьте, с королевой на троне".
   "Преимущество голосования там, где вы работаете, а не там, где вы живете, не приходит мне в голову", - сказал Пол.
   "Помимо прочего, человек знает квалификацию людей, с которыми он работает, - сказала Ана, - будь он ученым в лаборатории или техником на автоматизированном заводе. Но сколько людей на самом деле знают что-нибудь о политических кандидатах, за которых они голосуют?"
   - Думаю, мы могли бы обсуждать это весь день, - сказал Пол. - Но я имел в виду, что происходит, когда здесь, в Ленинграде, вас возьмут на себя? Станет ли Леонид участковым комиссаром, или начальником милиции, или... ну, какое новое звание вы придумали?
   Ана рассмеялась над ним, как будто он был невозможен. "Г-н. Козлов, у тебя ум труднопроницаемый. Говорю вам, мы, революционное подполье, не хотим брать власть и не думаем, что могли бы, даже если бы захотели. Когда Советы будут свергнуты нашей организацией, власть возьмет на себя новое правительство. Мы исчезаем как организация. Наша работа сделана. Леонид? Не знаю, может быть, его коллеги по камерному заводу Микояна проголосуют за него в какую-нибудь контору на заводе, если сочтут его достаточно способным.
   - Ну, - вздохнул Пол, - это твоя страна. Я буду придерживаться американской системы". Он не мог оторвать глаз от того, как ее губы сжались в уголки.
   Ана сказала: "Как давно ты в меня влюблен, Пол?"
   "Какая?"
   Она смеялась. "Не будь таким пустым. Было бы довольно странно, не так ли, если бы два человека были влюблены, и ни один из них не понял, что произошло?
   - Двое влюбленных, - сказал он безучастно, не веря своим глазам.
   * * * *
   Леонид Шверник и Павел Козлов склонились над картой СССР. Первый указал примерное местонахождение радиопередатчиков. "Мы не собираемся использовать их до последнего момента", - сказал он. "Нет, пока жир не растает в огне. Тогда они все начнутся сразу. КГБ и МВД не успеют их выбить".
   Пол сказал: "Дела развиваются быстро. Быстрее, чем я ожидал. Мы кладем это, Леонид.
   Шверник сказал: "Только потому, что ситуация назрела. Так работают революции".
   "Что ты имеешь в виду?" - рассеянно сказал Пол, изучая карту.
   "Индивидуумы не перевешивают революций. Времена делают, условия применяются. Знаете ли вы, что за шесть месяцев до большевистской революции Ленин писал, что он никогда не ожидал, что доживет до прихода коммунистов к власти в России? Дело в том, что условия были. Большевиков, как бы мало их ни было, практически кинули к власти".
   "Однако, - сухо сказал Пол, - иметь под рукой таких людей, как Ленин и Троцкий, было очень полезно".
   Шверник пожал плечами. "Время делает людей. Вероятно, вам лучше известна ваша собственная американская революция. Посмотрите на мужчин того времени. Джефферсон, Пейн, Мэдисон, Гамильтон, Франклин, Адамс. И еще раз, если бы вы сказали кому-нибудь из этих людей за год до Декларации независимости, что полная революция - единственное решение стоящих перед ними проблем, они, вероятно, сочли бы вас сумасшедшим".
   Это было новое направление мысли для Павла Козлова. "Тогда что вызывает революцию?"
   "Потребность в этом. Не только наши несколько десятков тысяч подпольщиков видят необходимость свержения советской бюрократии. Это миллионы средних россиян во всех сферах жизни и во всех слоях, сверху донизу. Что думает ученый, когда какой-нибудь бюрократ, ничего не знающий о своей специальности, приходит в лабораторию и руководит его работой? О чем думает инженер автомобильного завода, когда какой-нибудь глупый политик решает, что раз автомобили в капиталистических странах имеют четыре колеса, то Россия должна превзойти их, выпустив автомобиль с пятью колесами? Что думает ваш ученый, когда ему говорят, что изучать, как интерпретировать и что потом писать? Что думает ваш рабочий, когда видит, что бюрократ живет в роскоши, а заработок у него сравнительно мизерный? Что думает ваша молодежь в своем постоянном стремлении к большей степени свободы, чем та, которой обладали их родители? Что думает ваш художник? Ваш поэт? Твой философ?
   Шверник покачал головой. "Когда нация готова к революции, ее совершают люди . Часто так называемым лидерам трудно бежать достаточно быстро, чтобы заявить о себе".
   * * * *
   Пол сказал: "После того, как все закончится, мы вернемся в Штаты. Я знаю город в горах Сьерры, который называется Грасс-Вэлли. Охота, рыбалка, горы, чистый воздух, но еще доступны такие города, как Сан-Франциско, куда можно отправиться за покупками, в рестораны и развлечения".
   Она снова поцеловала его.
   Пол сказал: "Знаете, я занимался такой работой - конечно, никогда раньше в таком масштабе - с тех пор, как мне исполнилось девятнадцать. Девятнадцать, заметьте! И это первый раз, когда я понял, что устал от этого. Сыт по горло. Ана, мне почти тридцать пять, и я впервые хочу от жизни того, чего должен хотеть мужчина. Женщина, дом, дети. Вы никогда не видели Америку. Тебе это понравится. Вам понравятся и американцы, особенно те, которые живут в таких местах, как Грасс-Вэлли.
   Ана тихо рассмеялась. - Но мы же русские, Пол.
   - А?
   "Наш дом и наша жизнь должны быть здесь. В России. Та Новая Россия, которая у нас скоро будет".
   Он издевался над ней. "Жить здесь, когда есть Калифорния? Ана, Ана, ты не знаешь, что такое жизнь. Почему-"
   - Но, Пол, я русский. Если Соединенные Штаты будут более приятным местом для жизни, чем Россия, когда мы покончим с полицейским государством, то часть моего долга - улучшить Россию".
   Внезапно до него дошло, что она имела в виду именно это. - Но я все время думал, что после того, как все это закончится, мы поженимся. Я смогу показать тебе свою страну".
   "И, я не знаю почему, я думал, что мы оба рассчитывали на то, что здесь мы будем жить для себя".
   Они долго молчали во взаимной тоске.
   Наконец Пол сказал: "Сейчас не время строить подробные планы. Мы любим друг друга, этого должно быть достаточно. Когда все закончится, у нас будет возможность взглянуть на образ жизни друг друга. Вы можете посетить Штаты со мной".
   "А я возьму вас с собой в гости в Армению. Я знаю маленький городок в горах, самый красивый в мире. Мы проведем там неделю. Месяц! Может быть, когда-нибудь мы сможем построить там летнюю дачу". Она счастливо рассмеялась. "Почему в Армении практически все доживают до ста лет".
   - Да, когда-нибудь нам придется туда съездить, - тихо сказал Пол.
   * * * *
   Он должен был встретиться с Леонидом той ночью, но в последний момент другой послал Ану сообщить, что должна состояться важная встреча. Собрание делегатов подполья со всей страны. Они принимали основные решения о том, когда переезжать, но присутствие Пола не требовалось.
   Он не чувствовал себя исключенным из чего-то, что его беспокоило. Давным-давно было решено, что чем меньше подробностей о деятельности Пола известно среднему члену движения, тем лучше. Всегда есть предательство и всегда есть контрреволюционные агенты в рядах такой организации, как эта. Какая была старая русская поговорка? Когда четыре человека садятся обсуждать революцию, трое - полицейские шпионы, а третий - дурак.
   На самом деле, это было удивительно хорошо обработано. Он действовал больше года, и никаких признаков того, что КГБ знало о его деятельности, не было. Леонид и его товарищи были эффективны. Они должны были быть. Комми уже сорок лет убивают всех, кто противостоит им. Чтобы выжить в русском андеграунде, нужно было быть хорошим.
   Нет, это не было чувство исключения. Пол Козлов растянулся на кровати своего королевского номера в отеле "Астория", заложив руки за голову и уставившись в потолок. Он резюмировал события последних месяцев с того момента, как он вошел в кабинет начальника в Вашингтоне, и до прошлой ночи на даче с Леонидом и Аной.
   Все это.
   И снова и снова.
   На его лбу пролегла линия беспокойства.
   * * * *
   Он спустил ноги на пол и подошел к шкафу. Он выбрал свои самые плохо выглаженные штаны и пальто, которое к ним не подходило. Он проверил заряд своего бесшумного калибра 38-го калибра и положил оружие под левую руку. Он снял свой частичный мост, вспомнив при этом, как потерял зубы в уличной драке с какими-то коммунистическими организаторами в Панаме, и заменил фарфоровый мост типично русским блестящим стальным. Он сунул кепку в задний карман, очки в стальной оправе во внутренний карман и вышел из комнаты.
   Он поспешил через вестибюль, мимо стойки "Интуриста", благодарный тому, что это было медленное время дня для туристической активности.
   Снаружи он прошел несколько кварталов до проспекта 25 Октября и старался затеряться в толпе. Когда он был уверен, что за ним никого не может быть, он вошел в пивную , выпил стакан пива, а затем скрылся в туалете. Там он снял пальто, еще немного помял его, снова надел, а также надел кепку и очки. Он снял галстук и сунул его в боковой карман.
   Он вышел, с виду более-менее средний ленинградский рабочий, прошел пешком до автовокзала на Нашимсона Володарского и дождался следующего автобуса до Петродворца. Он бы предпочел метро, но линия пока не шла так далеко.
   Автобус довез его до дачи в полутора милях, а оттуда он пошел пешком.
   К этому времени Павел был знаком с мерами безопасности, предпринятыми Леонидом Шверником и другими. Вообще никаких, когда дача не использовалась для конференции или для того, чтобы спрятать кого-то в бегах от КГБ. Но в такое время там должны быть тщательно замечены трое часовых.
   Теперь это было поле Пола. С девятнадцати лет, сказал он себе с иронией. Он задавался вопросом, есть ли в мире кто-нибудь, кто мог бы пройти через линию часовых так же эффективно, как он.
   Он подошел к даче в том месте, где к ней ближе всего подходила полоса сосен. Лежа на животе, он смотрел десять минут, прежде чем сделать последний шаг к стене дома. Он лежал против него, под кустом.
   Из внутреннего кармана он вытащил шпионское устройство, которое приобрел в отделе Дерека Стивена Руби Голдберга. Он выглядел и должен был быть очень похож на врачебный стетоскоп. Поднес к ушам, другой конец прижал к стене дома.
   Леонид Шверник говорил: "Стать убийцей - перспектива не из приятных, но именно Совет научил нас тому, что цель оправдывает средства. И установили такую безжалостную диктатуру, что альтернативы ей буквально нет. Единственный способ избавиться от них - насилие. К счастью, как мы полагаем, насилие должно распространяться только на небольшое число самых высоких членов иерархии. Как только они будут устранены, а наши передатчики провозгласят новую революцию, сопротивления больше не будет".
   Кто-то глубоко вздохнул - Пол смог уловить даже это.
   "Зачем обсуждать это дальше?" - спросил кто-то, чей голос Пол не узнал. "Давайте займемся другими вещами. Эти наши передачи должны быть окончательными в представлении нашей программы. Убийство Номера Один и его ближайших сторонников поначалу отреагируют негативно. Нам придется представить неопровержимые аргументы, если наше движение хочет захватить всю страну, как мы планируем".
   Вмешался новый голос: "Мы привлекли к работе над сценариями лучших писателей Советского Союза. Для всех практических целей они завершены".
   "Мы еще не решили, что сказать о водородной бомбе, ракетах, обо всем бесконечном военном снаряжении, которое накопилось при Советах, не говоря уже об армиях, кораблях, самолетах и обо всем личном составе, который их."
   Кто-то другой, это звучало так, как сказал Николай Кириченко из Москвы. "Я председатель комитета по этому вопросу. Мы считаем, что нам придется освещать этот вопрос в наших передачах для людей, и единственный ответ заключается в том, что пока Запад не согласится на ядерное разоружение, нам придется продолжать свое собственное".
   Леонид сказал, и в его голосе был шок: "Но это одна из самых основных причин новой революции, чтобы ликвидировать эту безумную гонку вооружений, это выделение половины мировых ресурсов на вооружение".
   "Да, но что мы можем сделать? Откуда мы знаем, что западные державы не нападут? И, пожалуйста, помните, что уже не только Соединенные Штаты обладают ядерным оружием. Если мы сдадим оборону, нас могут уничтожить Англия, Франция, Западная Германия, даже Турция или Япония! Учтите также, что экономика некоторых западных держав основана на производстве оружия до такой степени, что если такое производство прекратится в одночасье, депрессия охватит их страны. Короче говоря, они не могут позволить себе мир без напряженности".
   "Это проблема будущего, которую нужно решить", - сказал кто-то другой. "Но пока я считаю, что комитет прав. Пока не будет абсолютно доказано, что нам не нужно бояться других наций, мы должны сохранять свою силу".
   Под своей изгородью Пол скривился, но он получил то, за чем пришел, обсуждение политики, без ограничений, которые его присутствие наложило бы на разговор.
   - Давай поговорим о более приятной теме, - сказал женский голос. "Наши передачи должны подчеркивать людям, что впервые в истории России мы действительно будем в состоянии возглавить мир! В течение пятидесяти лет коммунисты пытались склонить народы к принятию их системы, и в основном им отказывали. Те страны, которые стали коммунистами, сделали это либо под штыком Красной Армии, либо под давлением полного краха, как, например, в Китае. А завтра и Новороссия? Освободившись от неадекватности и неэффективности бюрократов, которые неправильно управляли нами, мы создадим производительную машину, которой завидует весь мир!" В ее голосе было что-то, кроме фанатичного звучания.
   Кто-то еще усмехнулся: "Если раньше Запад думал, что у нас есть конкуренты, подождите, пока они не увидят Новороссию!"
   Полу показалось, что он увидел кого-то, тень, на краю поляны. Его губы сжались, и "Бесшумный" 38-го калибра волшебным образом оказался в его руке.
   Ложная тревога.
   Он вернулся к "разговору" внутри.
   Голос Кириченко говорил: "Мне трудно не поверить, что в течение года или около того полстраны мира последуют нашему примеру".
   "Половина!" кто-то восторженно засмеялся. "Мир, товарищи! Новая система охватит весь мир. Впервые в истории мир увидит, к чему на самом деле вели Маркс и Энгельс!"
   * * * *
   Вернувшись в отель, ближе к утру Пол снова растянулся на кровати, подложив руки под голову, невидяще уставившись в потолок, пока он переживал мучительную переоценку.
   Была Ана.
   И был даже Леонид Шверник и еще кое-кто из подпольщиков. Таких близких друзей, которых он когда-либо приобретал в жизни, которая, по общему признанию, не была склонна к дружбе.
   И была Россия, страна его рождения. За пределами подполья, за пределами советской власти, за пределами царей Романовых. Мать Россия. Земля его родителей, его бабушек и дедушек, земля его корней.
   И, конечно же, были США и Запад. Запад, принявший его в трудный час бегства от матушки - России. Матушка Россия, ха! Какой матерью была она для Козловых? Своему деду, отцу, матери и брату? Где бы он, Пол, был сегодня, если бы его в детстве не отправили бежать на Запад?
   И дело всей его жизни. Что из этого? С девятнадцати лет, когда нормальный подросток учился бы в школе, готовясь к жизни. С девятнадцати лет он был членом антисоветской команды.
   Тоже звезда! Павел Козлов, улаживающий, всегда надежный, холодный, безжалостный. Пол Козлов, на которого всегда можно было положиться, чтобы нести мяч.
   Антисоветский или антироссийский?
   Зачем обманывать себя из-за своего происхождения. Это ничего не значило. Он был американцем. У него были лишь самые смутные воспоминания о своей семье или о стране. Только потому, что ему так сказали, он понял, что он русский. Он был настолько американцем, насколько это вообще возможно.
   Что он сказал таким выходцам с Запада, рожденным и выросшим, как лорд Кэррол и Дерек Стивенс? Если он не был членом команды, то команды просто не было.
   Но потом, конечно, была Ана.
   Да, Ана. Но что, собственно, ждало их в будущем? Теперь, когда он это обдумал, мог ли он в самом деле представить себе, как она сидит в аптеке на Монтес-стрит в Грасс-Вэлли и пьет банановый сплит?
   Ана была русской. Настолько патриотичным русским, насколько это возможно. Настолько преданным членом российской команды, насколько это возможно. И как член команды, она, как и Пол, знала о возможных шансах. Нельзя стать звездой, сидя на скамейке запасных. Она без колебаний пожертвовала своим любимым братом.
   * * * *
   Пол Козлов подпер Трейси, похожее на наручные часы радио перед собой, положив его спиной к книге. Он сделал это оперативным, начал повторять: "Павел звонит. Пол звонит".
   Тонкий, далекий голос наконец сказал: "Хорошо, Пол. Я получаю".
   Пол Козлов глубоко вздохнул и сказал: "Хорошо, вот и все. Всего через несколько дней все готово к старту. Понять?"
   - Я понимаю, Пол.
   "Возможно ли, что кто-то еще может получить это?"
   "Абсолютно невозможно".
   "Хорошо, тогда это все. Мальчики здесь собираются начать свою революцию, сбив не только Номер Один, но и Два, Три, Четыре, Шесть и Семерку в иерархии. Номер пять - один из них.
   Тонкий голос сказал: - Ты же знаешь, мне не нужны подробности. Они зависят от вас".
   Пол поморщился. "Вот почему я позвонил. Ты должен принять - или кто-то должен принять - чертовски важное решение в ближайшие пару дней. Это не зависит от меня. На этот раз я не должен отмахиваться от этого "не беспокойте меня деталями", рутины".
   "Решение? Какое решение? Ты сказал, что все готово к работе, не так ли?
   "Послушайте, - сказал Павел Козлов, - помните, когда вы дали мне это задание. Когда вы рассказали мне о том, что немцы послали Ленина в Петроград в надежде, что он начнет революцию, а англичане послали Сомерсета Моэма, чтобы попытаться предотвратить ее?
   "Да, да, чувак. При чем тут это?" Даже на большом расстоянии голос Шефа звучал озадаченно.
   "Якобы немцы добились успеха, а Моэм потерпел неудачу. Но, оглядываясь назад на поколение спустя, выиграли ли немцы, помогая осуществить большевистскую революцию? Советы уничтожили их навсегда как первоклассную державу под Сталинградом двадцать пять лет спустя".
   Голос из Вашингтона был нетерпелив. - Что ты имеешь в виду, Пол?
   "Моя точка зрения такова. Когда вы дали мне это задание, вы сказали мне, что я был в положении немца, который спланировал доставку Ленина в Петроград, чтобы развернуть большевиков. Вы уверены , что обратное неверно? Вы уверены, что я должен был получить работу Моэма? Позвольте мне сказать вам, Шеф, эти ребята, с которыми я сейчас работаю, сообразительны, у них больше опыта, чем у этих коммунистов-бюрократов, управляющих страной, в десятки раз больше.
   "Шеф, это решение должно быть принято в ближайшие пару дней. Только кого мы хотим уничтожить? Вы уверены, что не хотите, чтобы я сообщил КГБ обо всем этом заговоре?
   БРЕМЯ ЧЕРНОГО ЧЕЛОВЕКА
   я
   Караван из двух повозок выехал из песчаных пустошей эрга и подъехал к небольшому стойбищу тайтоков-туарегов, состоявшему из семи палаток из козьей кожи. Они не были неожиданными, разведчики лагеря заметили странные столбы высоколетящей пыли, поднятые воздушными винтами час назад, и в течение последних пятнадцати минут они были видны всем.
   Мусса-аг-Амастан, глава рода, поначалу ждал пришельцев с некоторым трепетом, несмотря на свою воинскую кровь. Хотя он и не говорил об этом своим последователям, его первое мнение состояло в том, что беспрецедентные столбы были джиннами, вышедшими из эрга без всякой цели. Только когда они подошли совсем близко, можно было увидеть, что повозки напоминали повозки румы, которые в последние годы бесконечно расселились по землям ахаггарских туарегов и разоряли тех, кто раньше вел торговлю в Сахаре.
   Но машины, едущие по песчаным дюнам! Это было последнее преимущество верблюда. Ни одно колесное транспортное средство не может пересечь обширные участки эргов, они должны цепляться за твердую почву, за разрушающий шины гравий.
   Они остановились, и Мусса-аг-Амастан еще плотнее натянул на глаза свой тюрбан-тегельмуст. У него не было никакого желания показывать вновь прибывшим свидетелями его потрясенного удивления по поводу того факта, что у пустынных грузовиков не было колес, вместо этого они плыли без опоры, а теперь, когда они остановились, мягко опустились на землю.
   Еще большее удивление вызвало то, что пятеро, вылетевшие из двух, казалось бы, неуклюжих машин, оказались не Румой. Они больше походили на теда на юге, и глаза таргуи под его тегельмусом сузились. С тех пор, как французы вывели свой когда-то страшный Верблюжий корпус, между традиционными врагами произошел своего рода ренессанс насилия.
   Однако новоприбывшие, хотя и смуглые, как негры-рабыни Бела, были одеты в туарегское платье, свободные мешковатые брюки из темно-синей хлопчатобумажной ткани, свободную белую хлопчатобумажную рубашку, похожую на ночную рубашку, а поверх нее - верхнюю одежду из гандуры . Прежде всего, они носили тегельмуст, хотя ужасно небрежно держали его должным образом вокруг рта.
   Мусса-аг-Амастан знал, что его поддерживают десять или более членов его клана, половина из которых вооружена ружьями, остальные - туарегскими палашами, похожими на крестоносцев, с двумя лезвиями, круглыми наконечниками и плоскими прямоугольными поперечинами. Только двое из незнакомцев казались вооруженными, и они небрежно несли свои маленькие ружья на сгибах рук. Тогда лидер клана говорил с силой, но он сказал традиционное " Ла Бас ".
   -- Зла нет, -- повторил первый из вновь прибывших. Его тамабек, берберский язык конфедераций туарегов, казался идеальным.
   Мусса-аг-Амастан сказал: "Что ты делаешь в землях тайток-туарегов?"
   Незнакомец, высокий красивый мужчина с властным, но приятным характером, взмахом руки указал на машины. "Мы Энаден, странствующие кузнецы. По нашему обыкновению, мы путешествуем из лагеря в лагерь, чтобы продать нашу продукцию и починить ваше металлическое имущество".
   Энаден! Странствующие кузнецы Ахаггара, да и всей Сахары, были в лучшем случае презираемыми и оборванными людьми. Немногие когда-либо владели чем-то большим, чем небольшое количество верблюдов, несколько коз, возможно, одна или две овцы. Но они казались такими же богатыми, как Румас, как европейцы или американцы.
   Мусса-аг-Амастан пробормотал: "Ты шутишь с нами на свой страх и риск, незнакомец". Он указал постаревшей, но все еще сильной рукой на машины. "Энаден не владеет такими".
   Новичок пожал плечами. "Я Омар бен Кроуф, а это мои последователи, Абрахим эль-Бакр Ма эль-Айнин, Кени Баллалоу и Бей-аг-Ахамук. Сегодня мы прибыли из Таманрассета, и мы кузнецы, что мы можем доказать. Как известно, работа на нефтяных месторождениях, на плотинах в Нигере, на проектах по лесонасаждению, на бурении новых колодцев, насосы которых используют солнечные лучи, на разработке большие новые оазисы. На такой работе можно заработать много денег, и мы с моими людьми привезли эти автомобили, специально построенные на новых заводах в Дакаре для использования в пустыне".
   "Рабская работа!" - усмехнулся один из родственников Мусса-аг-Амастана.
   Омар бен Кроуф пожал плечами в явном удовольствии, но в этом человеке была теплота и жизненная сила, которые быстро подействовали даже на незнакомцев. - Возможно, - сказал он. "Но времена меняются, это знает каждый человек, и сегодня уже не будет нужды ни в голоде, ни в болезни, ни в нужде - если человек будет работать хотя бы часть дня".
   - Работа для рабов, - рявкнул Мусса-аг-Амастан.
   Новичок отказался спорить. "Но все рабы были освобождены, и если в прошлом это ничего не значило, так как Беле некуда было идти, не было иного способа жить, кроме как со своим хозяином, сегодня все по-другому, и любой человек может пойти и найти работу во многих проектах. которые растут повсюду. Так рабы ускользают от туарегов, теда и чаамба. Скоро не будет больше рабов, которые могли бы выполнять работу в ваших лагерях. И что потом, человек пустыни?
   "Мы будем драться!" Мусса-аг-Амастан зарычал. "Мы, туареги, воины, бедуины, свободные люди. Мы никогда не будем рабами".
   " Иншаллах. Если Богу угодно, - вежливо согласился кузнец.
   - Покажи нам свои товары, - рявкнул старый вождь. "Мы болтаем, как женщины. Разговоры могут подождать до ужина и в мужском отделении моей палатки. Он подошел к уже припаркованным автомобилям, и его последователи столпились за ним. Из палаток вышли женщины и дети. Дети были полностью обнажены, а женщины туарегов были обнажены, потому что таковы обычаи туарегов Ахаггар, что мужчины ходят в чадре, а женщины нет.
   * * * *
   Один из грузовиков был сконструирован таким образом, что его борт можно было поднять таким образом, чтобы выставить широкий спектр инструментов, оружия, домашней утвари и текстиля. Охи и ахи перемежались в воздухе, женщины были одинаковыми в каждой стране. Двое кузнецов принесли металлообрабатывающее оборудование странной конструкции и устроили мастерскую в стороне. Сломанный затвор на устаревшей винтовке Лебеля был быстро отремонтирован, медный котелок спаян, кое-какая сбруя переделана.
   Внезапно Мусса-аг-Амастан сказал: "Но ваши женщины, ваши семьи, где они?"
   Объяснил тот, кого представили как Абрахима эль-Бакра, человека с открытым лицом, чья постоянная улыбка, казалось, омолаживала его возраст на целых десять лет. "На больших проектах можно найти работу только в том случае, если он позволит своим детям посещать новые школы. Так что наши жены и дети остаются возле Таманрассета, пока дети изучают знания книг".
   "Румские школы!" - усмехнулся один из воинов.
   "О, нет. Сейчас во всей стране осталось мало рума, - легко сказал кузнец. "Те, что остались, служат нам на должностях, которые наш народ еще не может удержать, в строительстве плотин, в вывозе деревьев в пустыню, но скоро и они станут ненужными".
   - Наши люди? Мусса-аг-Амастан нелюбезно проворчал. "Вы кузнецы. У кузнецов нет людей. Ты не Кел Рела, Тегехе Меллет, Тайток и даже не Теда, Чаамбра или Улед Тидрарин.
   Один из кузнецов легко сказал: "В больших новостроек, в новых городах, с их многочисленными способами работать и разбогатеть, племена распадаются. Туарег работает рядом с Тедой, а мавр рядом с бывшим харатинским крепостным". Он добавил, словно не задумываясь, даже показывая алюминиевую кастрюлю туарегской матроне с широко открытыми глазами: "Действительно, даже кланы распадаются, и часто туареги женятся на арабах, суданках или рифах с севера... или даже на нас, энаденах".
   Члены клана внезапно замолчали, пораженные удивлением.
   "Это не может быть правдой!" - рявкнул пожилой вождь.
   Омар бен Кроуф мягко посмотрел на него. "Почему мой последователь должен лгать?"
   - Не знаю, но мы поговорим об этом позже, вдали от женщин и детей, которые не должны слышать таких мерзостей. Шеф поменял тему. - Но у тебя нет с собою стада. Как мы должны платить за эти вещи, за эти услуги?"
   "С деньгами."
   Лицо старика, то немногое, что можно было разглядеть сквозь его тегельмуст, потемнело. - У нас мало денег в Ахаггаре.
   Тот, кого звали Омар, кивнул. "Но у нас не хватает мяса, и мы купим несколько коз и, может быть, ягненка, курицу, яйца. Затем, как вы заметили, мы оставили наших женщин дома. Нам потребуются услуги поваров, кто-нибудь принесет воду. Мы наймем слуг".
   Другой хрипло сказал: "Есть несколько Бела, которые будут служить тебе".
   Кузнец, казалось, был ошеломлен. "Воистину, Эль-Хасан заявил, что продукт труда раба проклят".
   "Эль Хассан! Кто такой Эль-Хасан и почему работа раба должна быть проклята?"
   Один из соплеменников сказал: "Я слышал об этом Эль-Хассане. Слухи о его учении распространились по земле. Он должен вести нас всех, туарегов, арабов и суданцев, пока мы все не станем такими же богатыми, как Румас".
   Омар сказал: "Хорошо известно, что румы и особенно американцы все богаты, как эмиры, но ни у кого из них никогда не было рабов. У бедуинов есть рабы, но они не процветают. Воистину, продукт труда раба проклят".
   - Безумие, - пробормотал Мусса-аг-Амастан. "Если вы не позволите нашим рабыням выполнять ваши задачи, они так и останутся невыполненными. Ни одна женщина-туарег не будет работать".
   * * * *
   Но глава его клана был неправ.
   Кузнецы оставались всего четыре дня, и изобилие их изделий было слишком велико. Какие словесные баталии могли происходить в шатре Мусса-аг-Амастана и в палатках его последователей, кузнецы не могли знать, но женщины-туареги не подчиняются своим мужчинам. На второй день три женщины-туарега подали заявки на должность служанки с удивительно высокой оплатой. Зависть проявилась грубо, когда они позже выставили на продажу ткани и посуду, купленные на заработанную плату.
   Не мог престарелый вождь туарегов помешать во время вечерних дискуссий между мужчинами, тщательному изучению новых идей, охвативших Ахаггар. Хотя эти незнакомцы называли себя низшими энаденами - странствующими пустынными кузнецами, - их, очевидно, нельзя было сбрасывать со счетов как касту немногим выше харатинских крепостных. Еще в первую ночь их пригласили в шатер Мусса-аг-Амастан, чтобы разделить ужин из супа шорба, кус-куса и съедобной пасты кабуш , приготовленной из сыра, масла и специй. Это была подходящая еда в пустыне, мясо ели не чаще нескольких раз в год такие, как тайток-туареги, которые не могли позволить себе есть животных, которыми они питались.
   После мятного чая один из младших Тарки наклонился вперед. Он сказал: "Ты принес странные новости, о богатый Энаден, и мы хотели бы знать больше. Мы, Ахаггар, мало что слышим извне.
   Мусса-аг-Амастан сердито посмотрел на своего соплеменника за его самонадеянность, но Омар ответил искренним и убежденным голосом. "Мир движется быстро, люди пустыни, и то, что еще вчера было правдой, сегодня изменилось".
   "На горе туарегов!" - отрезал Мусса-аг-Амастан.
   Другой посмотрел на него. - Не всегда, старина. Наверняка вы помните в юности, когда такие болезни, как та, которую Рума однажды назвали болезнью Венеры, свирепствовали среди племен. Когда трахома, болезнь глаз, была известна как бич Сахары. Когда половина детей, не только рабов Белы и крепостных харатинцев, но и знатных родов Сургу, не дожила до десяти лет".
   - По общему признанию, магия рума излечила от многих таких болезней, - проворчал пожилой воин.
   "Не их магия, их учение, - вставил кузнец по имени Эль Ма эль Айнин. - И, поистине, теперь школы открыты для всех людей".
   "Школы не для таких, как Бела и Харатин", - запротестовал вождь клана. "Корану не следует обучать рабов".
   Эль Ма эль Айнин мягко сказал: "Коран вообще не преподается в новых школах, старая. Учения Пророка все еще доводятся до сведения интересующихся в школах, связанных с мечетями, но в новых школах преподаются только научные учения".
   "Учение румы!" - запротестовал туарег, осторожно подсовывая свой стакан чая под свой тегельмуст, чтобы он мог пить, не открывая непристойно рот.
   Омар бен Кроуф рассмеялся. "Это то, во что мы позволили Рума слишком долго внушать нам веру", - заявил он. "Эль Хассан доказал обратное. Большая часть мудрости науки уходит своими корнями в земли Азии и Африки. Румы были дикарями в шкурах, а самые ранние цивилизации развивались в Африке и Малой Азии. Едва ли это наука, развитая в настоящее время рума Европы и Америки, но берущая свое начало у нас". Он повернулся к пожилому начальнику.
   "Вы, туареги, берберского происхождения. Но несколько столетий назад берберы Марокко, известные руме как мавры, смешавшись лишь с горсткой евреев и арабов, построили в Испании самую высокую цивилизацию во всем мире того времени. Было бы глупо, мы, африканцы, отдать должное руам за многое из того, что подарили миру наши предки".
   Туареги были поражены. Таких слов они еще не слышали.
   Мусса-аг-Амастан не успокоился. "Ты сам говоришь как Рума, - сказал он. - Откуда вы узнали обо всем этом?
   Кузнецы весело захихикали.
   Авраам эль-Бакр сказал: "Воистину, старик, ты когда-нибудь видел черную руму?"
   Омар бен Кроуф, старейшина кузнецов, продолжал: "Эль-Хасан провозгласил новые великие верования, которые распространились по всей Северной Африке и, в конце концов, Иншаллах , по всему континенту. Благодаря своей великой учености он усвоил мудрость всех пророков, всех мудрецов всего мира и провозглашает их истины".
   Вождь туарегов становился все более раздраженным. Для его ушей такие разговоры были чуть ли не богохульством, но он не мог игнорировать очарование дискуссии. И он знал, что даже если он это сделает, его молодые люди, в частности, будут искать незнакомцев только сами по себе, и тогда он не будет присутствовать, чтобы смягчить их интерес. Вопреки самому себе, теперь он проворчал: "Какие убеждения? Какие истины? Я ничего не знаю об этом Эль-Хассане, о котором вы говорите.
   Омар медленно сказал: "Среди них учения великого мудреца из далекой страны. Что все люди должны считаться равными в глазах общества и иметь равные права на жизнь, свободу и стремление к счастью".
   "Равный!" - воскликнул один из воинов. "Это не мудрость, а вздор. Нет двух равных мужчин".
   Омар отрицательно погрозил пальцем. "Как и многие другие, вы не в состоянии исследовать учение. Очевидно, ни один мудрец не стал бы утверждать, что все люди одинаково высоки, или сильны, или мудры, или хитры, или даже удачливы. В этом отношении нет двух равных мужчин. Но все люди должны иметь равное право на жизнь, свободу и стремление к счастью, что бы это ни значило для него как личности".
   Один из туарегов лукаво сказал: "А убийца одного из твоих родственников, должен ли он тоже иметь жизнь и свободу, по мнению Эль Хасана?"
   "Очевидно, что общество должно защищать себя от тех, кто разрушает жизнь или свободу других. Убийца моего родственника, равно как и любой другой человек, в том числе и я, должны в равной степени подпадать под действие того же закона".
   Это была новая концепция для членов племенного общества, такого как общество туарегов Ахаггар. Они взволновались как от его привлекательности, так и от его отрицания всего, что они знали. Человек был обязан союзом со своими ближайшими родственниками, со своим кланом, со своим племенем, затем с конфедерацией туарегов - в убывающей степени. Кроме того, все были врагами, как всем было известно.
   Один медленно запротестовал, подыскивая его слова: "Ваш Эль-Хасан проповедует это равенство, но, несомненно, более мудрый и сильный человек скоро найдет свой путь к вершине в любой стране, в любом племени, даже в народах румы. "
   Омар пожал плечами. "Кто мог бы спорить иначе? Но каждый человек должен быть свободен в развитии своих собственных способностей, будь то сила рук или мозга. Пусть никто не эксплуатирует другого и не подавляет чужие способности. Если у раба Бела больше способностей, чем у дворянина сургу-туарега, пусть он в полной мере воспользуется своими дарами".
   Наступило холодное молчание.
   Омар закончил мягко, сказав: "Или так преподает Эль-Хасан, и так преподают в новых школах в Таманрассете и Гао, в Тимбукту и Реггане, в больших университетах в Кано, Дакаре, Бамако, Аккре и Абидиане. И по всей Северной Африке волна будущего омывает землю".
   - Это поток зла, - определенно сказал Мусса-аг-Амастан.
   * * * *
   Но, несмотря на антагонизм главы клана и старых воинов-туарегов, истории о кузнецах продолжали распространяться. Они даже не могли долго и спокойно обсуждать с рабами Бела идеи таинственного Эль-Хасана и говорить о многочисленных рабочих местах, высокой заработной плате, плотинах, новых оазисах и проектах лесонасаждения. .
   Каким-то образом новость об их присутствии распространилась, и другой клан кочевников-туарегов прибыл и разбил свои палатки, чтобы обрабатывать изделия кузнецов и приносить их металлические изделия для ремонта. И слушать их тревожные слова.
   Столь же удивительным, как и любой из новых продуктов, был портативный телевизор на солнечных батареях, который заряжал свои батареи в дневное время, а затем показывал на своем экране изображения, голоса и музыку артистов и лекторов, учителей и рассказчиков, чтобы все могли их видеть. . Вначале это было трудно, потому что глаз человека пустыни не обучен улавливать изображение. Он никогда не видел ни одного и не узнал бы свою собственную фотографию. Но со временем до них дошло.
   Программы возникли в Таманрассете и Салахе, в Зиндере и Форт-Лами, и один из кузнецов обнаружил, что таинственные волны, которые питали устройство, отражались от крошечных лун, которые Рума для этой цели запустил в небо. Магия, понятная только марабутам и им подобным, без сомнения.
   По окончании срока своего пребывания кузнецы, ко всеобщему удивлению, передали таинственный прибор двум сестрам, родственницам Мусса-аг-Амастана, которые особенно интересовались учителями и лекторами, рассказывавшими о новом мире. зарождающийся. Подарок был сделан с полным пониманием того, что всем должно быть позволено слушать и смотреть, и было ясно, что если когда-либо телевизору потребуется ремонт, его следует оставить без ремонта и доставить в Таманрассет или ближайший более крупный населенный пункт, где он будет отремонтирован. бесплатно.
   У кузнецов было много странных черт, это мог заметить любой мужчина. Среди прочего, было их странное оружие. В первые два дня их пребывания среди воинов велся тихий шепот о том, чтобы избавить чужеземцев от их явно желанного имущества - в конце концов, они не были родственниками, даже туареги. Но на второй день всегда улыбающийся Абрахим эль-Бакр был на окраине эрга , когда вспыхнула небольшая группа газелей. Грациозные животные, как обычно, взлетели на запредельную дистанцию, но Абрахим эль-Бакр вскинул свое маленькое, почти крошечное ружье к плечу и щелк, щелк, щелк , со звуком, не превышающим треск молотого ореха. более трех из них, прежде чем остальные исчезли вокруг дюны.
   Очевидно, что оружие кузнецов было столь же велико, как и их знания и их новые инструменты. Это обескураживало рейдера инстинктивно.
   Кроме того, была странность ночных разговоров их лидера, который, как известно, вел со своим тайным фетишем Камбу , который мог отвечать ему скрипучим, но отчетливым голосом на каком-то неизвестном языке, очевидно, языке джиннов. Камбу носил на ремешке на запястье Омара, и каждую ночь в определенный час он имел обыкновение удаляться в свою палатку и там совещаться.
   На четвертую ночь, очевидно, он получил инструкции от камбу , ибо утром, с первыми лучами солнца, кузнецы поспешно собрались, разбили лагерь, попрощались с Мусса-аг-Амастаном и остальными и отправились в путь.
   Мусса-аг-Амастан был рад, что они ушли. Они были самым тревожным элементом, расстраивавшим его народ на протяжении многих сезонов. Он задумался над целесообразностью их обычного летнего путешествия в оседлые центры туарегов. У него было предчувствие, что если клан подойдет достаточно близко к таким центрам, как Зиндер на юге или Туггурт на севере, произойдет массовое дезертирство Бела, и, если уж на то пошло, даже некоторых из его младших воинов и их жены.
   * * * *
   Однако откладывать на неопределенный срок подвергание этой опасности было нельзя. Даже в таких бывших пустынных центрах, как Тессалит и Ин-Салах, ирригационные проекты были такими масштабными, что ощущалась острая нехватка рабочей силы. Но всегда, конечно, как сказали кузнецы, если вы работаете на проектах, ваши дети должны ходить в школу. И на этом пути лежала катастрофа!
   Пятеро кузнецов двинулись по суше в направлении Джанета на границе того, что когда-то было известно как Ливия и славилось своими скалами, возвышающимися более чем на две с половиной тысячи футов над городом. Их летательные аппараты на солнечных батареях, на воздушной подушке, разбрасывали клубы пыли и песка вправо и влево, но они хорошо летели над эргометром . Хороший водитель корабля на воздушной подушке мог многое сделать, чтобы выровнять холмистую местность, изменив свою высоту с нескольких дюймов здесь до целых двадцати пяти футов там, при условии, конечно, достаточной мощности его солнечных батарей, хотя это было небольшой проблемой в это место, где иногда годами не было видно облаков.
   Это было запредельное, пустошь земли. Только внутренние районы Аравийского полуострова и Гоби могли соперничать, и, конечно, даже Гоби начинали приручаться благодаря усилиям облесения многочисленных жителей Китая, которые на протяжении тысячелетий страдали от разрушительных штормов.
   * * * *
   Омар проверял и проверял еще раз с инструментом на запястье, спрашивая и отвечая, в его голосе была тревога.
   Наконец они подъехали к более крупному, чем обычно, вади, и Омар бен Кроуф задумчиво уставился на него. Тот, кого они назвали Абрахим эль-Бакр, стоял рядом с ним, а остальные чуть позади.
   Абрахим эль-Бакр кивнул, на этот раз на его лице не было улыбки. - Эти кошки придут сюда, - сказал он. "Ничто другое не имело бы смысла даже для египтянина".
   - Думаю, ты прав, - прорычал Омар. Он сказал через плечо: "Бей, уведи грузовики подальше от этой дюны. Элмер, вы с Кенни установили пистолет вон там. Сплошные слизни, и старайтесь избегать их груза. Мы не хотим устраивать здесь Четвертое июля. Бей, когда закончишь с грузовиками, возьми свой "Томми-Бесшумный" и обойди их с фланга из-за тех камней. Возьми еще пару обойм на удачу - впрочем, они тебе не понадобятся.
   - Сколько их должно быть? - спросил Абрахим эль-Бакр, теперь в его голосе не было юмора.
   "Восемь полуприцепов, два вооруженных джипа или вездеходы, один или другой. Наверное, около сорока человек, Эйб.
   - Все вооружены, - решительно сказал Эйб.
   "Э-мм. Слушай, это они идут. Прямо по вади . Начинайте, мужчины. Эйб, прикрой меня.
   Абе Бакр посмотрел на него. "Что ты имеешь в виду, прикрыть тебя, чувак? Вы поскользнулись на всем повороте? Послушайте, позвольте мне установить пару быстрых фугасов, чтобы остановить их, и мы спрячемся за эти скалы и подорвем этих кошек на полпути к Каиру.
   - Мы предупредим их согласно приказу.
   - Сумасшедший, как будто ты здесь босс, Гомер, - прорычал Эйб. "Но почему я вообще уехал из Нью-Джерси?" Он направился вправо, к вершине берега вади, за колючий куст. Он устроился поудобнее, легкий "Томми-Безшумный" с обоймой в двести 10-го калибра, сверхскоростные снаряды лежали перед ним на плоском выступе скалы. Он задумчиво щелкнул селектором на разрывную сторону обоймы. Пусть Гомер Кроуфорд скажет, что он сказал бы о том, чтобы не запускать Четвертое июля, но если ему нужно прикрытие в ближайшие моменты, оно ему понадобится очень сильно.
   Фишки были на исходе.
   Конвой, моторы которого протестовали против трудного движения даже здесь, по гравийному дну русла вади, двигался к ним со скоростью примерно двадцать километров в час.
   Ведущий джип - производства "Шкода", как цинично заметил Гомер Кроуфорд, - был метрах в тридцати впереди. Он остановился, увидев его, и солдат Арабского Союза в тюрбане направил в его сторону пистолет Бренна.
   Офицер встал в джипе и заорал на Кроуфорда по-арабски.
   Американец глубоко вздохнул и сказал на том же языке: "Вы не на своей территории".
   Лицо офицера стало бесстрастным. Он посмотрел на одинокую фигуру, одетую в одежду туарегов, даже на тюрбан-вуаль, закрывающую все, кроме глаз, у этих пресловутых апачей Сахары.
   -- Это не твое дело, -- сказал лейтенант. "Кто ты?"
   Гомер Кроуфорд очень четко сказал: "Отдел Сахары, Проект развития Африки, Организация Объединенных Наций. Вы далеко за пределами своей территории, лейтенант. Я должен буду сообщить о тебе, а также потребовать, чтобы ты повернулся и вернулся к своему происхождению.
   Лейтенант махнул рукой, и солдат за пистолетом Бренна прицелился и нажал на спусковой крючок.
   Кроуфорд рухнул на землю и отчаянно покатился в поисках небольшого углубления, которое могло бы обеспечить укрытие. Он мог бы спасти себя от полученных синяков и царапин. Прежде чем пушка Бренна прозвучала хотя бы раз, раздался звук Götterdammerung , и трое пассажиров джипа, водитель, лейтенант и стрелок вылетели из машины в тошнотворной непристойности взрывающейся плоти, униформы, крови и костей.
   * * * *
   Сбоку Эйб Бакр за своим колючим кустом и наблюдательным пунктом на скале повернул ствол своего "Томми-Безшумного" на первую из полугусениц. От них уже отделялись солдаты арабского союза, некоторые стреляли наугад и по невидимым целям. Тем не менее, так называемые кузнецы Энадена были хорошо замаскированы, их оружие было отключено, за исключением взрыва крошечных снарядов при достижении цели.
   Это была не большая борьба. Безоткатная автоматическая винтовка, управляемая Элмером Алленом и Кенни Баллалоу, пронеслась по вади, по крайней мере, стерла его с лица земли, но вряд ли стерла его начисто. Те немногие оставшиеся особи, в том маленьком укрытии, которое можно было найти на дне высохшей реки, были легко, если не ловко, отстреляны высокоскоростной автоматикой в руках Абе Бакра и Бей-аг-Ахамука.
   После этого пятеро из них, стоя на краю вади, смотрели на свою работу.
   Элмер Аллен пробормотал горькую непристойность из четырех букв. Когда-то он возглавлял пацифистскую группу в университете Кингстона, Ямайка. Теперь его зубы оскалились, как всегда, когда он шел в бой. Он ненавидел это.
   Из всех них Бей-аг-Акамук был меньше всего тронут резней. Он проворчал: "Пистолеты, взрывчатка, минометы, огнеметы. Если и есть в мире что-то, в чем мой народ не нуждается в помощи , так это оружие.
   - Наши люди, - рассеянно сказал Гомер Кроуфорд, и его глаза, окинув взглядом сцену под ними, были пусты, как будто ничего не видели. Он ненавидел необходимость убивать почти так же сильно, как и Элмер Аллен.
   Бей посмотрел на него, слегка нахмурившись, но ничего не сказал. В голосе его лидера звучал мягкий упрек.
   "Ну, - сказал Абе Бакр с притворной завершенностью в голосе, как будто он лично вытирал руки о всей этой истории, - как ты собираешься объяснять весь этот джаз в штаб-квартире, чувак?"
   Гомер прямо сказал: - На нас напала эта неопознанная группа, э-э, торговцев оружием неизвестного происхождения. Мы защищались, как могли".
   Элмер Аллен посмотрел на некогда человеческий беспорядок под ними. - Конечно, - пробормотал он, хмурясь.
   - Сумасшедший, - сказал Эйб, кивая в знак согласия с алиби.
   Остальные не стали говорить. Отряд Гомера Кроуфорда был хорошо сплочен.
   - сказал он через мгновение. - Эйб, вы с Кенни возьмете динамит и заложите его в этой стене вади в нескольких местах. Мы хотим похоронить весь этот бардак. Нехорошо, если кто-то придет и подорвется на этих разбросанных минах или найдет себе базуку или что-то еще, чтобы использовать его против ближайшего кровного соседа.
   II
   Молодая женщина зна Изубахиль стирала белье в Нигере вместе с остальными, но немного в стороне от болтливой группы женщин, что было вполне уместно, поскольку она была сравнительно незнакомой женщиной и еще не избрана ни одним мужчиной для украшения своего дома. Что, в некотором роде, было довольно странно, поскольку она была достаточно миловидной. Одетая, как и все остальные, только с обернутой вокруг бедер цветной тканью, ее лицо и фигура были видны открыто. Ее цвет лица был не таким темным, как у большинства. Она приехала из верховьев реки, как она сказала, из района Сонгхои, но, судя по ее виду, в ее жилах текло больше, чем обычно, арабской или берберской крови. Ее губы и нос были тоньше, чем у ее соседей.
   Да, странно, что ни один мужчина не взял ее, хотя говорили, что по застенчивости своей она отталкивала любые ухаживания ни от молодых людей, ни от их более богатых стариков, которые могли позволить себе более одной жены. На самом деле она была ничтожной женщиной, пришедшей из пустыни одна, без родственников, защищающих ее интересы, но тем не менее она отражала ухаживания тех, кто удостоил ее места в своем доме или палатке.
   Было известно, что она вышла из пустыни, сложив горсть своего имущества в пакет, и тихо и незаметно заняла свое место в негритянской общине Гао. Немного лучше, чем рабыня или крепостная Габиби, она зарабатывала на скудное существование, выполняя мелкие поручения для более состоятельных членов общества.
   Но она знала свое место, была покорно застенчива и говорила тихо, а в городе или в присутствии мужчин носила сен и вуаль. Да, было странно, что она не нашла мужчину. На первый взгляд, она не становилась моложе, наверняка ей было за двадцать.
   По колено в водах Нигера, за тем местом, где долбленые каноэ были вытащены на берег, концы их упирались в берег, они забивали свое белье. Смеяться, болтать, сплетничать. Жизнь была, возможно, бедной, но все же жизнь была хорошей.
   Кто-то притворился, что видит крокодила, и они бросились к берегу. А потом громкий смех, когда шутка раскрылась. На самом деле, все это время они считали это шуткой, поскольку она была у них самой популярной - так далеко на севере, в излучине Нигера, редко водятся крокодилы.
   Поднялся переполох, когда двое мужчин, одетых в одежду румы, подошли к берегу реки. Это не запрещалось, но хорошие манеры требовали, чтобы мужчины воздерживались от этой области, пока женщина купалась и стирала белье без чадры или верхней одежды. Эти подлые были явно бессовестны и, вероятно, пришли поглазеть. Судя по их одежде, лицам и осанке, они были незнакомцами. Возможно, сенегальцы, из района недалеко от Дакара, продукты новых школ и новых отраслей промышленности, растущие там как грибы. Странные вещи рассказывали о людях, которые отказались от старых способов, работали над плотинами и другими новыми проектами, отправляли своих малышей в школы и подчинялись уколам иглами, которые, казалось, составляли большую часть магической медицины, которой обучали. в медицинских школах колдунами Румы.
   Один из них говорил теперь на сонгои, местном языке общения . Бесстыдно он разговаривал с ними, хотя это были не его женщины и даже не родственницы его племени. Никто не смотрел на него.
   "Мы ищем одинокую женщину, незамужнюю женщину, которая будет работать за плату и учиться новому".
   Они продолжали стирать, не поднимая глаз, но их болтовня стихла.
   - Она должна сбросить чадру, - четко продолжал мужчина, - отказаться от хайка и надеть новую одежду. Но ей будут хорошо платить, ее научат читать, и она будет содержаться в полном комфорте и здоровье".
   Несколько молодых женщин тихо вздохнули, но одна из старших с отвращением подняла глаза. "Наденьте одежду румы!" - возмутилась она. "Бесстыжие!"
   Голос мужчины был раздражительным. Сам он был одет в одежду, которую всегда носили румы, когда румы контролировали излучину Нигера. Он сказал: "Это не одежда румы, а одежда всех цивилизованных людей".
   Внимание женщин вернулось к стирке. Двое или трое захихикали.
   Пожилая женщина сказала: "Здесь нет никого, кто пошел бы с тобой, какую бы бесстыдную цель ты ни задумал".
   Но вдруг заговорила Изубахиль, странная девушка, пришедшая из пустыни с севера. - Я буду, - сказала она.
   Раздался вздох, и все посмотрели на нее в тревоге широко раскрытыми глазами. Она пошла к берегу, все еще держа в руке неоконченное белье.
   Незнакомец ясно сказал: "И сбросить чадру, сменить хайк на новую одежду и ходить в школы?"
   Еще раз вздохнул, когда Изубахил решительно сказал: "Да, все это". Она снова посмотрела на женщин. "Чтобы я мог изучить все эти новые способы".
   Старшие фыркали и презрительно отворачивались, а младшие смотрели ей вслед с некоторым изумлением, пока она не исчезла с двумя незнакомцами в одном из зданий, где раньше размещались офицеры французской администрации в те дни, когда этот район был известен. как французский Судан.
   Внутри мальчики-незнакомцы повернулись к ней, и тот, кто говорил на берегу реки, спросил по-английски: "Как дела?"
   "Господи, Бетси, - с ухмылкой сказала Изобель Каннингем, - дай мне выпить. Если бы я знал, что по специальности антропология закончится тем, что я стану стриптизером с кучей туземцев на реке Нигер, я бы занялся домашним хозяйством, как хотела моя дорогая старая матушка!
   Они рассмеялись вместе с ней, и Джейкоб Армстронг, старший из двоих, подошел к буфету и смешал ей коньяк с содовой. "Лед?" он сказал.
   "Брат, ты сказал это, - сказала она ему. "Где мне переодеться из этих тряпок?"
   "На тебе они хорошо смотрятся", - сказал ей Клиффорд Джексон. Он был удивительно похож на Джо Луи несколькими десятилетиями ранее.
   - Хватит с тебя, умник, - сказала ему Изобель. "Почему бы мне не придумать роль, где я буду любимой женой богатого верховного вождя или что-то в этом роде? Быть загруженным золотом и драгоценностями и тому подобными вещами.
   Джейк принес ей напиток. - Твоя одежда там, - сказал он ей, указывая головой на внутреннюю комнату. "Это не сработало бы", - добавил он. "То, что мы даем им, - это старая сказка о Золушке". Он посмотрел на свои часы. "Если мы тронемся в путь, мы можем сесть на самолет в Кабару и там выступить с вашим номером. Прошло почти шесть месяцев с Kabara, и все они готовы ко второму акту".
   Она опрокинула бренди и направилась в другую комнату, сказав через плечо: "Буду с тобой через минуту".
   - Не торопитесь, - сказал Клифф. - Не торопись, девочка, там ванна. Вы, вероятно, захотите один после недели жизни, как вы были.
   "Брат!" она согласилась.
   Джейк делал себе выпивку. Он легко сказал Клиффу Джексону: "Прекрасная девушка. Я бы возненавидел ее работу. Мы получаем легкую сделку по этому заданию.
   Клифф сказал: "Ты сказал это, Ниггер. Как насчет того, чтобы смешать и мне напиток?
   "Негр!" - сказал Джейк с притворным возмущением. "Посмотрите, кто говорит." Его голос приобрел пародийную южную протяжность. "Чувак, когда Добрый Закон раздавал куллы , ты, должно быть, подумал, что он сказал зонты и сказал, дай мне хороший черный".
   Клифф рассмеялся вместе с ним и сказал: "Куда мы посадим бедняжку Изобель в следующий раз?"
   Джейк задумался. "Я не знаю. Малыш уделяет много времени. Думаю, примерно через неделю в Кабаре нам следует съездить в Дакар и предложить ей какое-то время дать еще одно задание. Некоторые девушки, работающие в нашем офисе AFAA, только и делают, что разъезжают на автомобилях последних моделей, хвастаясь преимуществами эмансипации, разбрасываясь деньгами, как туристы, и вообще живут этим".
   * * * *
   Во время полета вверх по реке в Кабару Изобель Каннингем просматривала записи, которые она сделала об этом городе. Это было также на Нигере, и задание было почти таким же, как и на Гао. На самом деле, она прошла через ту же процедуру в Сегу, Ке-Мачине, Мопти, Гундаме и Буреме, выше Гао, и Ансонго, Тиллабери и Ниамее, ниже. Она растягивала свою удачу, если вы ее спросили. Рано или поздно она столкнется с кем-то, кто знал ее по прошлому выступлению.
   Что ж, пусть будущее позаботится о будущем. Она посмотрела на Клиффа Джексона, который пилотировал самолет, и сказала: "Каковы последние новости? Очевидно, я не видел газет и не слышал передач больше недели".
   Клифф пожал своими огромными плечами. "Немного. Больше проблем с португальцами на юге.
   Джейк пророкотал: "Прежде чем все закончится, там будет кровавая баня".
   Изобель задумчиво сказала: "Была некоторая надежда, что в Лиссабоне могут произойти фундаментальные изменения".
   Джейк скептически хмыкнул. "В этом случае кровавая баня произошла бы там, а не в Африке". Он добавил: "Что меня устраивает".
   "Что-то еще?" - сказала Изобель.
   "Продолжающиеся осложнения в Конго".
   - Это вряд ли новость.
   "Но на западе дела идут как по маслу. Кения, Уганда, Танганьика". Клифф отвел правую руку от пульта управления на достаточное время, чтобы сделать круг большим и указательным пальцами. "Как часы. Пятьдесят новых стипендиатов из Чикагского университета приехали на прошлой неделе, чтобы помочь с развитием сельского образования, и около двадцати человек из Университета Джона Хопкинса в Балтиморе добились специального гранта для новой медицинской школы".
   - Все... негры?
   "Что-то еще?"
   Джейк вдруг сказал: "Расскажи ей о кубинцах".
   Изабель нахмурилась. - Кубинцы?
   "В районе англо-египетского Судана. Они якобы помогали внедрять современные методы очистки сахара...
   - Почему якобы?
   "Почему бы и нет?"
   - Ладно, продолжай, - сказала Изобель.
   Клифф Джексон медленно сказал: - Кто-то их расстрелял. Несколько убитых, большинство раненых".
   Глаза девушки округлились. - Кто... и почему?
   Пилот снова повел тяжелыми плечами.
   Джейк сказал: "Кажется, никто не знает, но оружие было современным. Много современности." Он неловко поерзал на своем ковшеобразном сиденье. "Слушай, ты что-нибудь слышал о каком-то персонаже по имени Эль Хассан?"
   Изабель повернулась к нему лицом. "Почему да. Люди в Гао упомянули его. Кто он?"
   - Вот что я хотел бы знать, - сказал Джейк. "Что они сказали?"
   "О, в основном предполагаемые слова мудрости, которые, как утверждается, сделал Эль Хассан. Я понимаю, что он какой-то, ну, националистом его не назовешь, потому что он интернационален в своем обращении, но он явно проповедует союз всех африканцев. Я чувствую скрытый антиевропеизм в целом, но не преувеличенный". Выразительное лицо Изабель стало задумчивым. "На самом деле его программа, кажется, во многом совпадает с нашей, настолько, что время от времени, когда мне приходилось в разговоре вбрасывать несколько пропагандистских слов, я иногда приписывал это ему".
   Клифф посмотрел на нее и усмехнулся. - Это совпадение, - сказал он. "Я делал то же самое. Идея часто имеет больший вес для этих людей, если ее приписывают кому-то с репутацией".
   Джейк, старший из троих, сказал: "Ну, я ничего не могу о нем узнать. Кажется, никто не знает, египтянин ли он, нигериец, MOR... или эскимос, если уж на то пошло.
   - Вы связались со штабом?
   "Пока у них на него ничего нет, кроме каких-то других запросов от полевых работников".
   Под ними река расширялась до такой степени, что больше напоминала болото, чем водный путь. Было большое количество водоплавающих птиц, а иногда и стада бегемотов. Изобель не стала выражать свои мысли, но на мгновение ее осенило сомнение. На что все это будет похоже, когда дамбы будут закончены, воды этой третьей по величине африканской реки, девятой по величине реки в мире, будут под контролем?
   Она указала. "Вот Кабара". Под ними лежал вековой речной порт. Клифф ударил ладонью по одному из пультов управления, и корабль начал опускаться к земле.
   * * * *
   Они поселились в новом отеле, примыкавшем к новой начальной школе, и Изобель сразу же занялась своим распорядком.
   Безукоризненно одетая и обутая, с высоко поднятой головой, она проводила много времени, общаясь с более отсталыми туземцами, особенно с женщинами. Шесть месяцев назад она дала представление, похожее на то, что только что закончилось в Гао, в нескольких сотнях миль вниз по реке.
   Теперь она возобновила старые знакомства, называя их по именам - предварительно проверив свои записи. Неизменно их глаза выпучены. Их вопросов было много, они зазвучали быстро на невнятном сонгое, и она ответила на них подробно. Они быстро попали под ее интеллектуальное господство. Ее самообладание, ее очевидное благополучие ошеломили их.
   В целом они провели в маленьком речном городке неделю, но даже в первую ночь Изобель устало опустилась на самое удобное кресло в гостиной их маленького номера.
   Она скинула туфли и устало пошевелила пальцами ног.
   "Если бы моя мать могла видеть меня сейчас", - пожаловалась она. "После того, как она отдала все, чтобы получить зеницу ока в школе, ее своенравная дочь в конечном итоге живет с двумя мужчинами в дебрях самой глубокой Африки". Она озорно скривила рот.
   Клифф хмыкнул, роясь в сумке в поисках бутылки коньяка, которую он не мог вспомнить, куда упаковал. "Хм!" он сказал. "В следующий раз, когда вы напишете ей, вы можете упомянуть тот факт, что они оба постоянно делают вам предложения, и вы отмахиваетесь от всего этого как от большой шутки".
   "Ха, в самом деле!" Изабель ответила ему. "Предложение или предложение? Если кто-то из вас, Ромео, когда-нибудь еще раз постучит по ночам дверной ручкой моей комнаты, вы можете получить пулю.
   Джейк вздрогнул. "Это был не я. Посмотри на мои седые волосы, Изобель. Я достаточно взрослый, чтобы быть твоим папой.
   - Наверное, папочка, - насмешливо сказала она.
   - Я тоже не был, - сказал Клифф, перекрестив свое сердце и указывая вверх.
   "Хм!" - снова сказала Изобель, но она была действительно не в настроении для их обычного подшучивания. - Послушайте, - сказала она, - чего мы добиваемся всем этим маскарадом?
   Клифф нашел французский бренди. Он налил три порции и передал напитки Изобель и Джейку.
   Он знал, что ничего ей не говорит, но сказал: - Мы - гигантская кампания по распространению слухов, вот кто мы. Мы подлым образом разрушаем институты". - добавил он задумчиво. - Но добрее, чем некоторые.
   "Но это... как ты называл это раньше, Джейк?... этот спектакль Золушки, через который я постоянно прохожу. Что хорошего в этом, на самом деле? Я общаюсь максимум с несколькими сотнями людей. И только здесь, в Мали, их миллионы".
   - Есть и другие команды, - мягко сказал Джейк. "Несколько сотен из нас делают то или иное дело".
   - Капля в море, - сказала Изобель, и на ее пикантном сепийском лице отразилась усталость.
   Клифф потягивал бренди, качая при этом большой головой. - Нет, - сказал он. "Это гигантская кампания слухов, и удивительно, насколько они могут быть эффективны. Помните первоначальные кампании по распространению грязных слухов в Штатах? Предположим, что конкурируют две прачечных. Один из них, с бессовестным менеджером, нанимал двух-трех профессиональных распространителей слухов. Они ходили по барам, парикмахерским, бильярдным. Рано или поздно у них появится шанс высказать какую-нибудь фразу, например , вы слышали, как они обнаружили, что в Королевской прачечной работают двое прокаженных ? Вы можете себе представить парикмахеров, барменов и таких профессиональных сплетников, передающих доброе слово".
   Изобель рассмеялась, но несчастно. "Я не узнаю себя в описании".
   Клифф серьезно сказал: "Конечно, лишь несколько десятков женщин в каждом городе, где ты представляешь свое выступление, действительно становятся свидетелями всего происходящего. Но подумайте, как они это передают. Каждый из них рассказывает историю чуда. Из пустыни выходит беспризорник. Без имущества, без мужа и семьи, без родни. Застенчивый, грязный, нежеланный. Затем ей предлагают хорошую должность, если она сбросит чадру, откажется от хайка и пойдет в новые школы. Так что она уходит - все думают о ее катастрофе. Фокус-покус, через полгода она возвращается, явно благополучная, явно здоровая, явно хорошо приспособленная. Отлично. История распространяется на мили вокруг. Нет ничего более популярного, чем сказка о Золушке, и именно эту историю вы ставите на место. Это естественно".
   - Надеюсь, - сказала Изобель. "Иногда мне кажется, что я помогаю обмануть этих людей. Обещая что-то, что не будет выполнено".
   Джейк несчастно посмотрел на нее. "Иногда я думал о том же, но что ты собираешься делать с людьми на этой стадии развития - тонко ?"
   Изобель уронила его. Она протянула свой стакан для еще коньяка. - Надеюсь, здесь есть что-нибудь приличное поесть. Вы понимаете, что я клал себе в живот на прошлой неделе?
   Клифф вздрогнул.
   Изобель похлопала себя по животу. "По крайней мере, это держит мою фигуру в тонусе".
   - М-м-м, - Джейк сделал вид, что пристально смотрит на него.
   Изобель хихикнула, возвращаясь к хорошему настроению. - Гиена, - обвинила она.
   "Гиена?" - сказал Джейк.
   "Конечно, в этих краях нет волков, - объяснила она. - Как долго мы здесь будем?
   Двое мужчин посмотрели друг на друга. Клифф сказал: "Ну, мы хотели бы закончить неделю. Парень по имени Гомер Кроуфорд сообщил, что в конце этой недели устроит встречу в Тимбукту.
   - Кроуфорд?
   "Гомер Кроуфорд, какой-то социолог из Мичиганского университета, насколько я понимаю. Он связан с Африканским проектом развития воссоединенных наций, возглавляет одну из их групп плаща и кинжала.
   Джейк хмыкнул. "Социолог? Я также понимаю, что он попал в заминку с морскими пехотинцами и провел довольно сомнительный период в два года, сражаясь с ФНО в Алжире".
   - С какой стороны? - заинтересованно сказал Клифф.
   - Черт, если я знаю.
   Изобель сказала: "Ну, мы не имеем ничего общего с Объединенными Нациями".
   Клифф отрицательно покачал своей большой головой. "Конечно, нет, но Кроуфорд, кажется, считает, что было бы неплохо, если бы кто-то из нас в поле собрался вместе и... ну, устроил бы что-то вроде бычьей сессии".
   Джейк прорычал: - У нас не так много возможностей для сотрудничества на более высоких уровнях. Кажется, что каждый двигается во всех направлениях сам по себе. Это может стать хаотичным. Может быть, в поле мы могли бы дать друг другу несколько советов. Во-первых, я хотел бы узнать, знает ли кто-нибудь из этих шутников что-нибудь о той истории с кубинцами в Судане.
   - Полагаю, это не повредит, - признала Изобель. "На самом деле, обмен опытом с некоторыми из этих персонажей может быть забавным. Откровенно говоря, истории, которые я слышал об африканских командах по развитию, не слишком приятны. Они кажутся безжалостной группой".
   Джейк посмотрел в свой стакан. - Это безжалостная страна, - пробормотал он.
   * * * *
   Доло Анах, когда он приблизился к десяти деревням догонов в кантоне де Сангха, сначала подумал, что это маленькая птица в небе. Когда он подошел ближе, вместо этого решили, что это более крупное воздушное существо, возможно, стервятник, хотя кто когда-либо видел такого стервятника? Когда он подошел еще ближе, стало ясно, что по размеру он больше похож на страуса, чем на стервятника, но кто когда-либо слышал о летающем страусе, и, кроме того...
   Нет! Это был мужчина! Но кто из догонов когда-либо видел такого человека- жужу ? Тот, чьи размахивающие конечности позволяли ему летать!
   Десять деревень догонов расположены на краю Фалез-де-Бандиагара. Скалы имеют высоту более трехсот футов, а деревни похожи на Меса-Верде в Колорадо и столь же неприступны, столь же неприступны для нападения.
   Но вряд ли неприступный к прилету гелио-хоппером.
   Когда Доло Анах приземлился на крошечной площади деревни Ирели, первым порывом деревенского колдуна Амадихуэ было послать скорую помощь, чтобы призвать танцоров Канаги, но затем его охватило отчаяние. Что могло победить такие силы, как эта? Кроме того, Амадихуэ достиг своего влиятельного положения и богатства не благодаря своим истинным способностям. Втайне он довольно сомневался в эффективности даже якобы самого сильного колдовства.
   Но это!
   Доло Анах отстегнулся от маленького велосипедного сиденья одноместного гелиокоппера, сложил два ротора поверх остальной части корабля, а затем поставил семидесятипятифунтовую машину в угол, между двумя глинобитными домами. Он прекрасно знал, что местные жители скорее умрут тысячей смертей от пыток, чем приблизится, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему.
   Не глядя ни направо, ни налево, высокомерно шагая и неся лишь небольшую сумку - несомненно, с его gris gris , как вполне мог себе представить Амадихуэ, - Доло Анах направился к самому большому дому. Так как вся деревня была набита, пучеглазая, на площади, наблюдая за ним, внутри не было жителей.
   Он бросил через плечо: "Созовите всех старост всех деревень и всех их старших сыновей; созовите всех хогонов и всех ведьм. Немедленно! Я поговорю с ними и отдам приказы".
   Это был невысокий мужчина, одетый только в набедренную повязку, и вполне мог быть догоном. Несомненно, он был черным, как догон, одетым, как догон, и говорил на родном языке, малоизвестном за пределами полупустынной земли догонов, покрытой песком, скалами, кустарником и баобабами. Это не земля, которая видит много незнакомцев.
   Старейшины собрались с трепетом. Все видели, как с неба спускался человек-жужу. Большинство со значительным облегчением отметили, что он наконец рухнул на землю в деревне Ирели, а не в их собственной. Но теперь всех призвали. Те из них, кто был танцором канаги, носили свои маски и костюмы, и, прежде всего, свои чары гри-гри, но это был слабый жест. Такая магия была неизвестна. Летать по воздуху лично !
   Доло Анах сидел в одном конце самой большой комнаты самого большого дома Ирели, когда они столпились, чтобы ответить на его резкий призыв. Он сидел, скрестив ноги, на полу и смотрел в землю перед собой.
   Остальные казались косноязычными, как старейшины, так и хогоны, высокочтимые старейшины народа догонов. Итак, Амаджуэ, как старший колдун, взял на себя ответственность за решение этого таинственного джуджу, сошедшего с небес.
   - О могущественный незнакомец, как твое здоровье?
   - Хорошо, - сказала Доло Анах.
   - Как здоровье твоей жены?
   "Хороший."
   - Как здоровье твоих детей?
   "Хороший."
   - Как здоровье твоей матери?
   "Хороший."
   - Как здоровье твоего отца?
   "Хороший."
   - Как здоровье твоих родственниц?
   "Хороший."
   - Как здоровье твоих родственников?
   "Хороший."
   К традиционному приветствию догонов Амадихуэ с надеждой добавил: "Добро пожаловать в деревни Сангхи".
   В его голосе не было ничего, кроме нетерпения, которое было отмечено с самого начала, и Доло Анах повторил распорядок.
   "Мужи Сангхи, - огрызнулся он, - как ваше здоровье?"
   - Хорошо, - хором сказали они.
   - Как здоровье твоих жен?
   "Хороший!"
   - Как здоровье твоих детей?
   "Хороший!"
   - Как здоровье твоих матерей?
   "Хороший!"
   - Как здоровье твоих отцов?
   "Хороший!"
   - Как здоровье твоих родственниц?
   "Хороший!"
   - Как здоровье твоих родственников?
   "Хороший!"
   - Я принимаю твой прием, - выпалила Доло Анах. "А теперь внимательно слушай меня, потому что я известен как Доло Анах, и у меня есть указания свыше для народа догонов".
   Пот блестел на лицах и телах собравшихся вождей догонов, их необычно молчаливых колдунов, хогонов и сыновей вождей.
   "Говори, о джуджу, явившийся с неба", - затрепетал Амаджуэ, гордясь тем, что вообще может говорить, когда все остальные онемели от страха.
   * * * *
   Доло Ана уставился в землю перед собой. Остальные, зачарованные взглядом кобры, готовящейся нанести удар, тоже сосредоточились на месте.
   Доло Анах очень медленно и мягко поднял руку, и его аудитория вздохнула. Грязь на полу хижины зашевелилась. Он снова зашевелился, и медленно, очень медленно сквозь пол появился молочно-прозрачный шар. Когда он полностью появился, Доло Анах взял его в руки и долго смотрел на него.
   Внезапно вспыхнул свет, и комнату пронес испуганный вздох, вздох, который разделяли даже ведьмы, в том числе и Амадихуэ.
   Доло Ана посмотрела на них. "Каждый из вас должен подойти по очереди и посмотреть в шар", - сказал он.
   Запинаясь, хотя все взоры были обращены на него, Амадихуэ шел впереди. Его глаза округлились, он посмотрел, и они расширились еще больше. Ибо внутри, тайна за тайной, люди танцевали в кажущемся торжестве. Это было похоже на похоронную вечеринку, но невиданного прежде масштаба, потому что там было множество танцоров канага, и, да, помимо всего прочего, некоторые из танцоров, без сомнения, были догонами, но другие были моссе, а третьи были даже Теллум!
   Амадихуэ отвернулся, потрясенный, и Доло Анах резко сказала: - Остальные, по одному.
   Они пришли. Вожди, хогоны, колдуны и, наконец, сыновья вождей, и каждый по очереди смотрел в шар и видел крошечных человечков внутри, исполняющих свой праздничный танец, Догонов, Моссе и Теллум вместе.
   Когда все увидели, Доло Анах положила мяч обратно на землю и уставилась на него, и он медленно вернулся туда, откуда пришел, и Доло Анах осторожно посыпал это место пылью. Когда пол стал прежним, он посмотрел на них, его глаза поражали.
   "Что ты видел?" - резко сказал он Амадихуэ.
   Голос деревенского ведьма дрожал. "О, Джуджу, сойди с неба, я увидел великий праздник, и догоны танцевали со своими врагами Моссе и Теллумом - и все казались невероятно счастливыми".
   Незнакомец пронзительно посмотрел на остальных. - И что ты видел?
   Некоторые бормотали: "То же самое. То же самое", а другие, все еще в ужасе, могли только кивать.
   "Это послание, которое я пришел передать вам. Вы проведете великую конференцию с людьми Теллума и людьми Мосса, и будет великое празднование, и больше не будет Догонов, Моссе и Теллумов, но все будут одним целым. И будет торговля, и будут браки между племенами, и будет уже не три племени, а только один народ, и не будут уже вожди и колдуны племен противиться приходу новых школ, и все приедет молодежь".
   Амадихуэ пробормотал: "Но великие жужу спускаются с неба, это наши кровные враги. Дольше памяти дедов нашего старшего Хогона мы несем кровную месть с Теллумом и Моссе.
   - Больше нет, - категорически сказал Доло Анах.
   Амадихуэ протянул трясущиеся руки в мольбе, чтобы это господствующее джуджу спустилось с небес. "Но они не будут слушать нас. Теллум и Мосс всегда ненавидели догонов. Они отомстят любой делегации, прибывшей с такими предложениями".
   - Я немедленно лечу к их вождям и колдунам, - решительно выпалила Доло Анах. "Они прислушаются к моему сообщению". Его тон стал опасным. - Как и вожди и колдуны догонов. Если же кто не послушается вести свыше, то глаза его ослепнут, язык его станет немым, и во чреве его будут кишеть черви".
   Лицо Амадихуэ побледнело.
   Наконец заговорил глава всех деревень Сангхи, и его голос дрожал от страха. - Но школы, о великий джуджу, - как решили все догоны на совещании племени, - школы - зло для нашей молодежи. Они не учат старым методам...
   Доло Анах прервал его ударом властной руки. "Старым путям суждено умереть. Уже умирают. Новые пути - это пути школ".
   Пораженный собственной дерзостью, главный вождь заговорил еще раз. "Но с приходом французов мы отказались от школ".
   Доло Анах посмотрел на него с презрением. "Это не будут школы французов. Это будут школы банту, берберов, суданцев и всех других народов страны. И когда ваши молодые люди пойдут в школы и научатся мудрости, они, в свою очередь, будут учить в школах, и по всей земле будет мудрость и хорошая жизнь. Теперь я сказал, и все вы уйдете, кроме сыновей вождей".
   Они удалились, взяв себе за правило не поворачиваться спиной к этому вестнику катастрофических новостей и оставив позади только охваченных ужасом молодых людей.
   * * * *
   Когда все ушли, кроме дюжины юношей, Доло Анах задумчиво посмотрел на них. Наконец он пожал плечами и сказал, указывая пальцем: "Ты, ты и ты можешь уйти. Остальные останутся". Все трое выбежали, радуясь передышке.
   Он посмотрел на остаток. - Не бойся, - отрезал он. "Нет причин бояться меня. Ваши отцы, хогоны и так называемые колдуны - дураки, ничтожества. Глупцы и трусы, потому что им импонируют глупые выходки".
   Он вдруг указал. - Ты, там, как тебя зовут?
   Юноша заикался: "Хиннан".
   - Очень хорошо, Хиннан. Вы видели, как я приближался по воздуху?
   - Да... да... джуджу.
   - Не называй меня джу-джу. Нет такой вещи, как джу-джу. Это чепуха, придуманная хитрыми, чтобы одурачить глупых, в чем вы убедитесь, когда пойдете в школу".
   Хиннан набрался смелости. - Но я видел, как ты летал.
   "Разве вы никогда не видели, как пролетают огромные самолеты белых людей Европы и Америки? Или никто из вас не видел, как эти корабли стоят на земле в Мопти или Ниамее. Наверняка кто-то из вас путешествовал в Мопти".
   "Да, но они великолепные мастера. И ты летел один и без огромных крыльев и пропеллеров самолета белого человека.
   Доло Анах усмехнулся. "Сын мой, я летал на гелио-хоппере, как их называют. Они самые маленькие из всех самолетов, но они не волшебные. Они производятся на фабриках стран Европы и Америки, и после того, как вы закончите школу и найдете себе место в новых отраслях промышленности, которые распространились по всей Африке, вы сможете купить их довольно дешево, если захотите. . Другие среди вас могут даже научиться строить их сами.
   Хиннан и остальные ахнули.
   Доло Ана продолжала. - И заметьте это. Он вырыл землю перед собой и обнаружил хрустальный шар, который волшебным образом появился раньше. Он показал им маленькое подъемное устройство под ним, которым он манипулировал с помощью маленькой резиновой груши, накачивающей воздух под ним.
   Один или двое из них отважились презрительно рассмеяться над очевидностью уловки.
   Доло Анах взял шар и открутил основание. Внутри была аккуратно расположенная пленка на непрерывной катушке, так что сцена воспроизводилась снова и снова, а также комбинация батарей и лампочек для проецирования сцены на поверхность мяча. Он терпеливо и подробно объяснил, как работает предполагаемый магический шар. Двое мальчиков смотрели фильмы во время поездок в Мопти, остальные слышали о них.
   Наконец один, весьма ободренный теперь, как и другие, сказал: "Но зачем ты нам это показываешь и стыдишь нас за нашу глупость?"
   Доло Ана ободряюще кивнула подростку. "Я стыжусь не тебя, сын мой, а твоих отцов, хогонов и так называемых ведьм. На протяжении долгих веков догонами руководили старейшие члены племени, хогоны. Это может быть чепухой, потому что, несмотря на ваши традиции, возраст не обязательно приносит мудрость. На самом деле маразм, как его называют, может принести ребяческий вздор. Народом должны управлять самые мудрые и лучшие из них, а не традиции, часто глупые верования, передающиеся из поколения в поколение".
   Хиннан, старший сын вождя, сказал: "Но почему ты говоришь нам это после того, как опозорил наших отцов и стариков догонов?"
   Впервые с тех пор, как старейшины ушли, глаза Доло Анах заблестели, как прежде. "Потому что завтра вы, скорее всего, станете лидерами догонов. И необходимо усвоить эти великие истины. Чтобы вы посещали школы и приносили догонам завтра то, чего у них не было вчера и нет сегодня".
   - А если мы расскажем им, как вы их обманули? - сказал другой красноречивый парень из догонов.
   Доло Анах усмехнулся и покачал головой. - Они не поверят тебе, мальчик. Они будут бояться поверить вам. И кроме того, мужчины почти везде одинаковы. Старшему человеку трудно учиться у младшего, особенно у собственного сына. Это тщеславие, но это правда". Его рот скривился в памяти. "Когда я сам был мальчишкой, на пляжах острова далеко отсюда, на Багамах, мой отец не раз бил меня, негодуя, что я хочу учиться в школах белых, в то время как он и его отец до него были рыбаками. Под его негодованием скрывался страх, что однажды я превзойду его".
   - Ты прав, - смущенно сказал Хиннан, - они бы нам не поверили. Инстинктивно сын главного вождя взял на себя руководство остальными. "Мы сохраним эту тайну между собой", - сказал он им.
   Доло Анах поднялся на ноги, зевнул, вытянул ноги и начал упаковывать свои гаджеты в небольшой чемодан, который нес. - Удачи, мальчики, - машинально сказал он по-английски.
   Выйдя из хижины, он вышел на почтительно расчищенную территорию вокруг хижины. Не глядя ни влево, ни вправо, он подошел к своему сложенному гелио-хопперу, сделал несколько регулировок, необходимых для того, чтобы поднять его в воздух, пристегнулся в крошечном седле, щелкнул стартером, и под аккомпанемент вздоха всей деревни Ирели взлетел махом.
   В считанные мгновения он исчез на севере в направлении деревень Моссе.
   III
   Эмир Альхаджи Мохаммаду, т. Галадима Давакин, Кудо из Кано, яростно кипел внутри, пока его позолоченный "Роллс-Ройс" проезжал через часть города Саба Н'Гари, квартал за пределами грязных стен тысячелетнего старого города. Он ехал один, сидя посреди заднего сиденья, а его единственный советник сидел рядом с шофером. Перед ними джип его телохранителей, одетых в красно-зеленую форму, расчищал дорогу. За ним последовал еще один джип с таким же грузом.
   Они вошли через одни из древних ворот и пронеслись по главной улице. Они остановились перед недавно построенным роскошным отелем в центре города, и телохранители выскочили из джипов и заняли позиции по обе стороны входа. Советник выскочил со своей стороны машины и опередил шофера, заставив его открыть дверь эмира.
   Эмир Альхаджи Мохаммаду был высоким и грузным мужчиной, его фигура в белой мантии возвышалась примерно на шесть с половиной футов, а его весы превышали отметку в триста. Ему было за пятьдесят, и почти четверть века автократического положения навсегда оставили на его лице хмурое выражение. Теперь он топнул в отель в западном стиле.
   Его советник, Ахмаду Абдулла, уже раздобыл информацию, необходимую для определения источника гнева эмира, и теперь торопливо направился к своему шефу, направляя его в апартаменты, занятые таинственными незнакомцами. Он сильно забарабанил в дверь, затем шагнул за спину своего хозяина, когда та открылась.
   Один из незнакомцев, одетый по-западному, открыл дверь и вежливо отошел в сторону, указывая на большую внутреннюю комнату. Эмир высокомерно расхаживал внутри и в сильном раздражении уставился на второго и старшего незнакомца, сидевшего за тяжелым столом. Этот поднялся на ноги, но не было никаких признаков признания ранга эмира. Прошло совсем немного времени, прежде чем люди пали ниц в присутствии Альхаджи Мохаммаду.
   Он посмотрел на них. Хотя оба были темнокожими, их, казалось, невозможно было печатать. Конечно, они не были ни хауса, ни фулани, поскольку в них не было признаков хамитских черт, но они не были ни ибо, ни йоруба с юга. Глаза эмира сузились, и он задался вопросом, были ли эти двое вообще нигерийцами!
   Он рявкнул на них на хауса, и старший ответил ему на том же языке, хотя в его использовании была некоторая неуклюжесть.
   Эмир Альхаджи Мохаммаду взревел: "Ты посмел призвать меня, Кудо этого города? Вы полагаете...
   Они снова заняли свои места за столом, и оба вопросительно посмотрели на него. Тот, что постарше, прервал его, слегка подняв руку. "Почему ты пришел?"
   Все еще глядя на него, эмир повернулся к съёжившемуся Ахмаду Абдулле и коротким жестом попросил советника говорить. Между тем, правитель оглядел комнату, решил, что кушетка - единственное место, на котором может разместиться его тело, и опустился на нее.
   Ахмаду Абдулла вынул из складок своей одежды бумагу. "Это лживое письмо. Это бесстыдное нападение на Галадиму Давакин!
   Незнакомец помоложе мягко сказал: "Если содержащиеся там обвинения неверны, то зачем вы пришли?"
   Эмир угрожающе проворчал, игнорируя вопрос. "Какова ваша цель? Я не терпеливый человек. Мое терпение никогда не требовалось".
   Представитель этих двоих, старший, откинулся на спинку стула и осторожно сказал: "Мы пришли, чтобы потребовать вашей отставки и самоизгнания".
   Внезапно и бешено забила вена у гигантского эмирского виска, и на целую минуту владыка потерял дар речи от возмущения.
   Ахмаду Абдулла быстро сказал: "Фантастика! Нелепый! Галадима Давакин - законный правитель и религиозный властелин трех миллионов преданных последователей. Вы лживые незнакомцы, пришедшие сеять разногласия среди жителей Кано и...
   Представитель новоприбывших взял со стола стопку бумаг и бесстрастным голосом сказал: "Вы пришли сюда по нашей просьбе, потому что обвинения, сделанные в том письме, которое вы несете, являются действительными. Четверть века вы, Альхаджи Мохаммаду, доили своих людей ради собственной выгоды. Вы жили как бог на богатство, которое вы извлекли из них. Вы вышли далеко за пределы законных и даже традиционных требований, предъявляемых к местному населению. Средства, якобы предназначенные для образования, санитарии, дорог, больниц и множества других разработок, которые могли бы улучшить всю эту забытую местность, ушли в ваш личный карман. Короче говоря, большую часть своей жизни вы были раковой опухолью для своего народа".
   "Все лгут!" - взревел Кудо.
   Другой покачал головой. "Нет. Мы тщательно собрали доказательства. Мы можем представить доказательства в поддержку каждого обвинения, которое мы выдвинули. Прежде всего, мы можем доказать наличие крупных сумм денег, которые вы контрабандой вывезли из страны в Швейцарию, Лондон и Нью-Йорк, чтобы создать для себя резерв на случай чрезвычайной ситуации. Излишне говорить, что эти средства тоже изначально предназначались для благоустройства района".
   Глаза эмира сузились от ненависти. "Кто ты? Кого вы представляете?"
   "Что это меняет? Это не имеет значения".
   "Вы представляете моего сына Альхаджи Фодио! Вот что получается из его учебы в Англии и Америке. Вот что вышло из того, что он покинул Кано и провел долгие годы в Лагосе среди этих неверующих коммунистов на юге!"
   Младший незнакомец легко усмехнулся. "Это последняя метка, которую я хотел бы повесить на сообщников вашего сына", - сказал он по-английски.
   Но старший незнакомец кивал. "Это правда, что мы надеемся, что ваш сын возглавит Эмират. Он представляет прогресс. Откровенно говоря, его планы состоят в том, чтобы закрыть офис, как только люди будут образованы до такой степени, что смогут принять такие изменения".
   "Конец офиса!" - прорычал Эмир. - Тысячу лет мои предки...
   * * * *
   Представитель незнакомцев устало покачал головой. "Ваши предки завоевали эту территорию менее двух столетий назад во время джехада под предводительством Османа Дана. С тех пор вы, фулани, феодально господствовали над хауса, но этому приходит конец.
   Эмир снова вскочил на ноги в ярости, и теперь он возвышался над столом, за которым сидели эти двое, словно собираясь физически напасть на них. - Вы говорите как дураки, - возмутился он.
   "Неужели вы настолько глупы, чтобы полагать, что эти вопросы, которые вы подняли, понятны моему народу? Ты когда-нибудь видел моих людей? Он усмехнулся в карикатурном юморе. "Мои люди в своих хижинах из травы и кустов? Что нет ни одного человека во всей деревне, который мог бы сложить суммы больше, чем те, которые он может вычислить на пальцах? Ни с одним человеком, умеющим читать по-английски, ни с кем другим? Не могли бы вы объяснить им, что происходит с переводом золота в цюрихские банки? Не могли бы вы объяснить им, что значит получать даш от дорожных подрядчиков и от политиков в Лагосе?
   Он снова усмехнулся над ними. "А вы понимаете, что я не только государство, но и церковь? Что я представляю их Бога своему народу? Думаешь, они поверят твоему слову против моего , своего Кудо?"
   Разговаривая, он вернул себе некоторое спокойствие. Теперь он почувствовал уверенность в своих словах. Он завел его. - Вы дураки, если думаете, что мой народ может понять такие вещи.
   - Значит, вы их не отрицаете?
   "Почему я должен беспокоиться?" Эмир тяжело усмехнулся.
   "Что вы взяли для личного пользования большие суммы, предоставленные этой области из десятков источников для дорог, больниц, школ, санитарии, модернизации сельского хозяйства?"
   "Конечно, я этого не отрицаю. Это моя земля. Я Кудо, Эмир, Галадима Дауакин. Что бы я ни решил сделать в Кано и со всем моим народом, это правильно, потому что я этого желаю. Школы? Я не хочу, чтобы они развращали мой народ. Больницы для крепостных хауса? Бред какой то! Дороги? Они плохи тем, что позволяют людям слишком легко передвигаться, что приводит к обмену идеями и схемами и ведет к их коррупции. Присвоил ли я все такие суммы для собственного использования? Да! Я признаю это. Да! Но вы не можете доказать это таким, как мой народ, вы, которые представляете моего сына. Так что уходите из Кано. Если вы будете здесь завтра, вас арестуют те же люди из моей охраны, которые и сейчас ищут моего сына Альхаджи Фодио. Когда он будет схвачен, будет интересно возродить некоторые методы казни моих предков.
   Эмир повернулся на каблуках, чтобы выйти из комнаты, но старший из двоих пробормотал: "Один момент, пожалуйста".
   Альхаджи Мохаммаду сделал паузу, его лицо снова потемнело от хмурого взгляда.
   Представитель согласился: "Это правда, что ваши люди, и особенно ваши крепостные хауса, не имеют никакого представления ни о международных финансах, ни о национальных методах коррупции, таких как взятие даша . Однако они чувствительны к другим доказательствам". Другой мужчина повысил голос. "Джон!"
   Из внутренней комнаты вышел еще один незнакомец, всего их было трое. Он ухмылялся и держал в одной руке хитроумное приспособление, нагроможденное нагромождением линз, переключателей, микрофонов, проводов и триггеров. - Отлично понял, - сказал он. Можно подумать, что все было отрепетировано.
   В то время как эмир и его советник смотрели в изумлении, представитель незнакомцев сказал: "Как скоро вы сможете проецировать?"
   "Почти сразу же."
   Другой молодой человек вышел из комнаты и вернулся с чем-то, что явно было кинопроектором. Он поставил его на одном конце стола, указал на белую стену и подключил к удобной розетке.
   Прежде чем эмир сумел совладать с собой и не сказал ничего, кроме: "Что это такое?" оператор вытащил кассету с пленкой из своего инструмента и вставил ее в проектор.
   Фотограф непринужденно сказал громадному властелину: "Вы будете поражены достижениями в кино за последние несколько лет. Киноскорость, немедленная проявка, портативное звуковое оборудование. Вы были бы поражены.
   Кто-то выключил большую часть света в комнате. Зажужжал проектор, и на стену была выброшена инсценировка всего, что было сказано и сделано в комнате за последние десять минут.
   Когда все закончилось, снова зажегся свет.
   Представитель сказал в разговоре: "Я предполагаю, что если бы этот фильм показали по деревням, даже ваши крепостные хауса были бы убеждены, что на протяжении всего вашего правления вы систематически грабили их".
   Эмир Альхаджи Мохаммаду, Галадима Давакин, Кудо из Кано, с потрясенным лицом, повернулся и, спотыкаясь, вышел из комнаты.
   * * * *
   Гимхана, или фантазия, как ее называют в близлежащем Марокко, была в самом разгаре, прежде чем Абд-эль-Кадер и конные и верблюжьи воины его клана Улед Туамер ринулись вперед с высоко поднятыми ружьями и яростно стреляли в воздуха. Улед Туамер были самым благородным кланом племени Улед Аллуш подразделения Беразга конфедерации кочевников Чаамбра - самым благородным и наименее дисциплинированным. На конференции шептались слухи о личности таинственных рейдеров, которые охотились на новые оазисы, нефтедобывающие и дорожно-строительные лагеря, а также на бесконечное множество других новых проектов, появляющихся почти по волшебству по всей северо-западной Сахаре.
   Гимхана была в самом разгаре: скачки и пиршество, рассказчики и фокусники, жонглеры и марабуты. И в воздухе стоял едкий характерный запах кифа , ибо, хотя Мухаммед запретил верующим алкоголь, он ничего не сказал об употреблении конопли сативы , а какой великий праздник без курения кифа и поедания маджуна ?
   Широко были представлены племена чаамбра, беразга и муади, бу-руба и улед-фредж, и было даже немало оседлых зенатов, пришедших из городов Метлили, Эль-Уэд и Эль-Голео. Затем, конечно, были харатинские крепостные, смешанной арабо-негритянской крови, и сами негры, до недавнего времени открыто называвшиеся рабами, а теперь - забавно - именуемые слугами.
   Чаамбра собирались для большой церемониальной гимнастики, а также, как было широко известно, для совета старейшин и вождей джемаа эль кебар , поскольку в Западном Эрге и районах Мзаб и Бурара было много проблем. Не только для внутренних советов не было секретом, что собрание было созвано Абд-эль-Кадером, потомком Шорфу, прямым потомком Пророка по линии его дочери Фатимы и символом для молодых воинов духа Чаамбра.
   Из всего клана Улед Туамер только Абд-эль-Кадер воздержался от выстрела в воздух, когда они ворвались во внутренний круг палаток хайма, которые были центром гимханы и служили залами совета, столовой и спальными помещениями для глав племен и кланов. . Вместо этого, с высокомерно высоко поднятой головой, он соскользнул со своего жеребца, бросив поводья ближайшей Зенате, быстрым шагом направился к самой большой из палаток и исчез внутри.
   Бисмиллях! но Адб-эль-Кадер был мужчиной! От тюрбана, белого, как снега Атласа, до желтых кожаных сапог - он носил традиционную одежду чаамбра и носил ее с гордостью. Не для Абд-эль-Кадера ни новая одежда из городов Рума на севере, ни даже новые мануфактуры из Дакара, Аккры, Лагоса и других растущих центров на юге.
   Одно только его оружие воздавало должное новым обычаям. И каждый бойец в поле зрения отметил, что это была не винтовка, висевшая на плече Абд-эль-Кадера, а пистолет-пулемет. Бисмиллях! Этого не могло быть в те дни, когда французский верблюжий корпус железной рукой правил страной.
   Джемаа эль-кебар уже начался, сидят большим кругом на ковре и снабжаются стаканами мятного чая и некоторыми кальянами. Они посмотрели на вход вождя клана воинов.
   * * * *
   Эль Аича, который был марабутского происхождения и, следовательно, был святым человеком, а также старейшиной Улед Фредж, выступил первым как старший член конференции. "Мы слышали тревожные сообщения последних месяцев, Абд-эль-Кадер. Отчеты о деятельности среди улед-туамеров. Мы бы знали больше правды об этом. Но также нас очень интересует причина, по которой вы созываете джемаа эль-кебар в такое время года".
   Абд-эль-Кадер сделал краткий жест почтения лидеру чаамбры, жест настолько краткий, что граничил с неуважением. Он сказал ясным и уверенным голосом, как и подобает вождю воинов: "Беспокоит только старых и недоблестных, о Эль Аича".
   Старик долго смотрел на него, не мигая. В юности он сражался в битве при Тите, когда французский верблюжий корпус навсегда сломил военную мощь ахаггарских туарегов. Эль Айша не был трусом. Был ропот вокруг круга старейшин.
   Но когда Эль Айша снова заговорил, его голос был ровным. - Тогда поговори с нами, Абд-эль-Кадер. Хорошо известно, что ваш голос все чаще слышен молодым людям, особенно самым смелым из молодых людей.
   Боец остался стоять, слегка расставив ноги. Араб, как и америнд, любит произносить речи на конференциях, а чаамбра хорошо владеет красноречием.
   "Давным-давно и лишь вскоре после смерти Пророка Чаамбра жили, как говорят писцы, в холмах далекой Сирии. Но когда слово ислама было услышано и истинно верующие начали мчаться по всему миру, чаамбра пришли сюда, в пустыни Африки, и здесь мы остались. Долгие века потребовались нам, чтобы получить контроль над обширными территориями северной и западной пустыни, и мы вели множество сражений с нашими традиционными врагами туарегами и маврами, прежде чем мы взяли под свой контроль всю землю между Атласом и Нигером, а также то, что теперь известный как Тунис в Мавритании".
   Все кивнули. Это была племенная история.
   Абд-эль-Кадер поднял четыре пальца для перечисления. "Чамбра всегда были мужчинами. воины, бедуины; не для нас города и деревни зенатов и несчастных харатинских крепостных. Мы, Чаамбра, всегда были людьми из палатки, воинами, завоевателями!"
   Эль Айша все еще кивал. - Это было раньше, - пробормотал он.
   "Так будет всегда!" Абд-эль-Кадер настаивал. Его четыре пальца были растопырены, и он коснулся первого. "Наша жизнь была основана, во-первых, на войне и военных трофеях". Он коснулся второго пальца. "Во-вторых, пошлина, которую мы взимали с караванов, которые шли из Тимбукту на север и обратно. В-третьих, из наших собственных караванов, которые прошли по пустынным тропам от Триполи до Дакара и от Марракеша до Кано. И в-четвертых, - он коснулся последнего пальца, - от стад наших, которые пасли нас в пустыне. Он сделал паузу, чтобы позволить этому дойти до сознания.
   - Все это правда, - пробормотал один из старейшин так, что в его голосе было такое качество.
   Тон Абд-эль-Кадера помрачнел. "Затем пришли французы со своим оружием, множеством солдат и огромным богатством, чтобы покрыть военные расходы. И один за другим туареги и теда на юге, мавры и немади, да, и даже чаамбра пали под натиском Верблюжьего корпуса и их дикого Иностранного легиона. Он снова поднял свои четыре пальца и пересчитал их. "Четыре ноги, на которых строилась наша жизнь, были сломаны. Война и ее трофеи были предотвращены нами. Пошлины, которые мы взимали с караванов за пересечение нашей земли, были запрещены. А затем, вскоре после этого, прибыли грузовики, которые за неделю преодолели пустыню там, где раньше дорога занимала целый год. Наши верблюжьи караваны стали бессмысленными".
   Опять все кивнули. - Воистину, мир меняется, - пробормотал кто-то.
   Голос командира воинов стал драматичным. "Нам не осталось ничего, кроме наших стад, и теперь и им суждено погибнуть".
   Пожилые кочевники зашевелились, а некоторые нахмурились.
   "У каждого водоема в пустыне бригады нового ирригационного развития роют свои колодцы, устанавливают насосы, дающие энергию от солнца, сажают деревья, привозят харатинцев и бывших рабов - наших рабов - для возделывания новых оазисов. И нам запрещена вода для использования наших коз, овец и верблюдов".
   "Кроме того, - вмешался один из вождей клана, - они говорят нам, что козы - это проклятие Северной Африки, они грызут кору маленьких деревьев, и они пытаются купить всех коз до тех пор, пока их не станет мало, если любой по всей земле".
   "Итак, наши молодые люди, - продолжал Абд-эль-Кадер, - лишенные прежнего образа жизни, идут на новые проекты, записываются в школы, берутся за работу в новых оазисах или на дорогах и исчезают из вид своих родственников". Он внезапно остановился и едва не посмотрел на них, сохраняя молчание, пока Эль Айча не шевельнулась.
   "А также-?" - сказал Эль Айша. Все это было очевидно, но предварительно.
   Теперь Абд-эль-Кадер говорил тихо, и в его голосе была другая драма. "А теперь, - сказал он, - французов больше нет. Все Рума, за исключением горстки, ушли. На юге англичане ушли из земель негров, таких как Нигерия и Гана, Сьерра-Леоне и Гамбия. Итальянцы ушли из Ливии и Сомалиленда, а испанцы - из Рио-де-Оро. И они никогда не вернутся, потому что на величайшем совете всех рум решили оставить Африку африканцам".
   Все снова зашевелились, некоторые что-то пробормотали, а Абд-эль-Кадер настаивал на своем. "Чамбра - прирожденные воины. Никогда крепостные! Никогда не рабы! Мы никогда не работали ни на кого. Наши предки вырезали великие империи мечом". Его голос снова понизился. "И теперь снова можно создать такую империю".
   Он окинул взглядом их круг. "Вожди Чаамбры, во всей Сахаре нет силы, чтобы сдержать нас. Пусть другие работают на дорогах, сажают новые деревья в новых оазисах, перегораживают великий Нигер и все такое прочее. Мы пронесемся над ними и будем господствовать над всеми. Мы, Чаамбра, будем править, а те, кого Аллах намеревался поработить, будут править. Мы, избранные Аллахом, исполним свое предназначение!"
   * * * *
   Абд-эль-Кадер оставил его там и скрестил руки на груди, глядя на них с вызовом.
   Наконец Эль-Аиша перевел взгляд через кружок слушателей на двоих, которые все это время молча сидели в бурнусах, закрывающих головы и надвинутых на глаза. Он сказал: "И что вы скажете на все это?"
   - Пора переходить к делу, чувак, - пробормотал Эйб Бакр себе под нос.
   Гомер Кроуфорд поднялся на ноги и откинул капюшон бурнуса. Он посмотрел на вождя клана воинов Улед Туамёр, чье лицо потемнело.
   По-арабски Кроуфорд сказал: "Я искал тебя некоторое время, Абд-эль-Кадер. Вы иллюзорный человек.
   - Кто ты, негр? - рявкнул воин.
   Кроуфорд ухмыльнулся другому. - Ты выглядишь так, как будто в твоих жилах течет немного негритянской крови. На самом деле, я сомневаюсь, что во всей Северной Африке есть так называемый араб, если только он не прибыл недавно, чья семья не смешалась на протяжении веков с местными жителями, которых они завоевали.
   "Ты врешь!"
   Эйб усмехнулся на заднем плане. Вождь чаамбры был по крайней мере таким же смуглым, как американский негр. Не то, чтобы это имело какое-то значение, так или иначе.
   - Посмотрим, кто здесь лжец, - ровно сказал Гомер Кроуфорд. "Вы спросили, кто я. Меня зовут Омар бен Кроуф, и я возглавляю группу Африканского проекта развития Организации Объединенных Наций. Как ты сказал, Абд-эль-Кадер, этот великий совет вождей всех народов мира, а не только румы, решил, что Африка должна быть оставлена африканцам. Но это не значит, что он потерял всякий интерес к этим землям. У него нет намерения, воин Чаамбры, позволить таким, как ты, подорвать необходимый прогресс, которого должна достичь Африка, если она не хочет стать угрозой для шаткого мира во всем мире.
   Взгляд Абд-эль-Кадера метался по палатке. Насколько он мог видеть, другого поддерживал только его единственный приспешник. Вождь воинов обрел уверенность. "Власть принадлежит тем, кто может ее отстаивать. Некоторые будут править. Так было всегда. Здесь, в Западном Эрге, будут править Чаамбра, а я, Абд-эль-Кадер, поведу их!"
   Гомер Кроуфорд качал головой, казалось, почти печально. - Нет, - сказал он. "День правления оружия закончился. С этим должно быть покончено, потому что, наконец, оружие человека стало таким мощным, что он не должен доверять себе его. В новом мире, который все еще рождается, так что половина народов земли находится в муках труда, правление должно быть самым мудрым и самым способным".
   Ловким движением ремень автомата соскользнул с плеча пустынника, и в руке оказался короткий зловещий пистолет. "Сильный всегда будет править!" - закричал араб. "Было время, когда французы завоевали Чаамбру, но французы позволили своей силе иссякнуть, и теперь, вооруженные таким оружием, как это, мы, жители Сахары, снова заявим о своем праве по рождению как Избранники Аллаха!"
   Эйб Бейкер усмехнулся. "Этот кот точно умеет говорить, чувак". Словно по волшебству, в его темной руке появилось курносое ручное оружие уникальной конструкции.
   Голос Эль Аичи вдруг стал сильным и резким. "На джемаа эль-кебар не должно быть насилия".
   Гомер проигнорировал автомат в руках возбужденного араба. - сказал он, и в его голосе все еще была грусть. - Пистолет, который ты носишь, - ничтожество, человек из пустыни. Когда французы завоевали эту землю более века назад, они были вооружены однозарядными ружьями, которые все еще намного превосходили ваши собственные длинноствольные кремневые ружья. Сегодня вы гордитесь тем автоматом, который носите с собой, и действительно, он обладает огневой мощью роты Иностранного легиона столетней давности. Однако, поверь мне, Абд-эль-Кадер, это ничтожное оружие по сравнению с тем, что будет использовано против чаамбр, если они прислушаются к твоим словам.
   Вождь пустыни запрокинул голову и презрительно рассмеялся.
   Он резко оборвал смех и рявкнул, обращаясь больше к совету вождей, чем к незнакомцу. "Тогда мы захватим такое оружие и применим его против тех, кто будет выступать против нас. В конце концов, в войне побеждают сильные, а руамы стали мягкими, как всем известно. Я, Абд-эль-Кадер, прикажу убить этих двоих, а затем я объявлю собравшимся племенам о новой джиде, Священной войне, чтобы снова привести Избранных Аллаха к их законному положению в Сахаре".
   - Чувак, - любезно пробормотал Эйб Бейкер, - скоро ты станешь ужасно разочарованным котом.
   Эль-Аиша мягко сказал: "Такие решения должен принимать джемаа эль-кебар, о Абд-эль-Кадер, а не один вождь улед-туамер".
   Вождь воинов пустыни открыто насмехался над стариком. "Решения принимаются теми, кто в силах их обеспечить. Меня поддерживают юноши из Чаамбры, и мои люди окружают этот шатер".
   - Как и мой, - решительно сказал Гомер Кроуфорд. "И я пришел, чтобы арестовать вас и отвезти в Колумб-Бешар, где вас будут судить за участие в недавних рейдах на различные проекты развития".
   Эль Айша повторил свои предыдущие слова. "На джемаа эль-кебар не должно быть насилия".
   Глаза вождя Улед Туамёр сузились. - У тебя недостаточно сил, чтобы взять меня.
   * * * *
   По-английски Эйб Бейкер сказал: "Возможно, этим молодым последователям этого кота нужно подать пример, чувак".
   - Боюсь, ты прав, - с отвращением прорычал Кроуфорд.
   Молодой американец поднялся на ноги. - Я займусь им, - сказал Эйб.
   - Нет, он ближе к моему размеру, - проворчал Кроуфорд. Он повернулся к Эль-Аише и сказал по-арабски: "Я требую права чужака в вашем лагере на испытание боем".
   - На каком основании? - нахмурился старик.
   "Что на мою мужественность плюнул этот воин, который сражается своим громким ртом".
   Собравшиеся вожди посмотрели на Абд-эль-Кадера, и у них пронесся шелестящий вздох. Сотни раз жилистый вождь пустыни доказывал, что является самым способным бойцом среди племен. Сотни раз он доказывал это, и на пути, который он себе проложил, были убитые и раненые.
   Абд-эль-Кадер снова громко рассмеялся. "Мечи, под открытым небом перед асканом".
   Гомер Кроуфорд пожал плечами. "Мечи на открытом воздухе перед собравшимися Чаамброй, чтобы они могли увидеть, насколько на самом деле слаб тот, кто называет себя таким сильным".
   Эйб обеспокоенно сказал по-английски: "Слушай, чувак, тебя проверяли на сабли?"
   - Это традиционное оружие арабского кодекса дуэло , - сказал Гомер с кривой ухмылкой. - Ничто другое не годилось.
   "Чувак, ты говоришь так, как будто ты взорвал траву и забрался так же высоко, как эти кошки со своим кифом . Этот Абд-эль-Кадер, вероятно, был поднят с мечом в руке".
   Абд-эль-Кадер, торжествующе улыбаясь, развернулся на каблуках и прошел через вход в шатер. Теперь они могли слышать, как он выкрикивал приказы.
   Эль Аича посмотрел на Гомера Кроуфорда со своего места. Его голос без интонации сказал: "Есть ли у тебя меч, Омар бен Кроуф?"
   - Нет, - сказал Кроуфорд.
   Пожилой вождь племени сказал: "Тогда я одолжу тебе свою". Он на мгновение заколебался, прежде чем добавить: "Никогда еще рука, кроме моей, не держала его". И, наконец, просто: "Его никогда не влекло к бесчестию".
   "Для меня большая честь."
   Снаружи быстро распространились слухи, и уже образовалась огромная арена из плотно сбитых рядов кочевников Чаамбра. У входа в палатку Элмер Аллен с обеспокоенным лицом спросил по-английски с характерным ямайским акцентом: "Что вы, ребята, сделали?"
   - Дуэль, - с опаской прорычал Эйб. "Этот шутник вызвал на бой их лучшего фехтовальщика".
   Элмер торопливо сказал: - Смотрите, джентльмены, судно на воздушной подушке припарковано за этой палаткой. Мы можем быть там через две минуты и подальше от...
   Кроуфорд переводил взгляд с Элмера Аллена на Эйба Бейкера и обратно. Он усмехнулся: "Я не думаю, что вы двое думаете, что я выиграю этот бой", - сказал он.
   - Что ты знаешь о фехтовании? - укоризненно сказал Элмер Аллен.
   "Практически ничего. Небольшая штыковая практика несколько лет назад.
   - О, отлично, - пробормотал Эйб.
   Элмер торопливо сказал: "Послушай, Гомер, я был в команде колледжа по фехтованию и..."
   Кроуфорд ухмыльнулся ему. - Слишком поздно, друг.
   Разговаривая, они подошли к большому кругу мужчин. В его центре Абд-эль-Кадер раздевался до пояса, тем временем смеясь, выкрикивая свою уверенность своим соплеменникам Улед Туамёр и другим чаамбра боевого возраста. Казалось, никто не сомневался в окончательном решении. Под белым бурнусом он носил гандуру из легкой шерстяной ткани, а под ней - длинную майку из белого хлопка, похожую на рубашку туарегов, но с более короткими и менее объемными рукавами. Этот истребитель пустыни сохранил.
   Кроуфорд тоже разделась до пояса. Его тело было в отличной форме, мускулы бугрились под черной кожей. Подошел харатинский слуга с мечом Эль Аичи.
   Гомер Кроуфорд вытащил его из ножен. Это было оружие типа ятагана, которое когда-то завоевало половину известного мира.
   Из огромного круга людей Абд-эль-Кадер взмахнул своим клинком, описывая сверкающие дуги, и выкрикнул что-то несомненно оскорбительное, но потерявшееся в гуле толпы.
   - Ну вот, - проворчал Кроуфорд. - Вам, ребята, лучше расположиться поблизости на всякий случай, если этим хулиганам Улед Туамер не понравится это решение.
   - Мы побеспокоимся об этом, - недовольно сказал Эйб. "Ты только видишь, что выбираешься из этого целым. Если с тобой что-нибудь случится, и главный офис сделает меня главой этой команды - и, честно говоря, чувак, мне эта работа не нужна.
   Гомер ухмыльнулся ему и начал протискиваться к центру.
   * * * *
   Араб разрезал в воздухе последний хлыст своим свистящим клинком и двинулся вперед в привычной позе. Гомер ждал его, слегка расставив ноги, слегка вытянув руки, меч был наготове, но острием опущен.
   Эйб Бейкер недовольно проворчал: - Он сказал, что ничего не знает о мечах, и то, как он держит их, подтверждает его слова. Этот араб порежет Гомера в клочья. Может быть, нам следует что-то с этим сделать". Как обычно, в состоянии стресса он бросил свой битник.
   Элмер Аллен посмотрел на него. "Например, что? Здесь по крайней мере три тысячи парней из племени, которые смотрят свой любимый вид спорта. Что ты собирался делать?
   Абд-эль-Кадер не остался победителем в десятке подобных дуэлей из-за таких ошибок, как недооценка своего противника. Несмотря на кажущееся незнание чернокожим незнакомцем своего оружия, араб не собирался попадаться в ловушку. Он продвигался с осторожностью.
   Его меч метнулся вперед, быстро, экспериментально, и Гомер Кроуфорд сам едва поймал его лезвие.
   За исключением его четырех товарищей, толпа громко смеялась. Ни один из них не был таким неуклюжим, как этот.
   Вождь Улед Туамер был убежден. Он быстро шагнул вперед, лезвие метнулось внутрь и наружу в быстром финте, а затем снова щелкнуло. Гомер Кроуфорд неуклюже возразил.
   * * * *
   А затем раздался рев, когда клинок американца вырвался из его руки и взлетел высоко в воздух, чтобы снова рухнуть на землю в десятке футов позади фехтовальщика пустыни.
   На короткое мгновение Абд-эль-Кадер отступил назад, чтобы посмотреть на своего врага, и на его лице появилась насмешка. "Значит, на твою мужественность оплевал тот, кто сражается только ртом! Почти, хвастун, я готов отдать тебе жизнь, чтобы остаток ее ты провел в позоре. А теперь умри, неверующий!"
   Кроуфорд безнадежно стоял, пригнувшись, все еще слегка выставив руки вперед. Араб подошел быстро, его меч был наготове для смертельного удара.
   Внезапно американец двинулся вперед, а затем прыгнул в воздух на целый ярд, ногами вперед и в живот наступающего араба. Тяжело обутая правая нога попала в точку живота сразу под грудиной, в солнечное сплетение, а левая - ниже паха. Движением, которое почти отскакивало от тела собеседника, Кроуфорд гибко поднялся на ноги, отпрыгнул на два шага назад и снова присел на корточки.
   Но Абд-эль-Кадер закончил, его глаза вылезли из агонии, его тело корчилось на земле. Все это, с того момента, как араб напал на обезоруженного человека, чтобы убить его, не заняло и пяти секунд.
   Его стоны были единственными звуками, которые нарушали неверящую тишину соплеменников Чаамбра. Гомер Кроуфорд подобрал меч упавшего лидера, а затем подошел и забрал меч Эль Аичи. Не обращая внимания на Абд-эль-Кадера, он подошел к тому месту, где старейшины племени собрались, чтобы посмотреть на битву, и протянул одолженный меч его владельцу.
   Эль Айча вложила его в ножны, глядя в лицо Гомеру Кроуфорду. "Его еще никогда не тянуло на бесчестие".
   - Спасибо, - сказал Кроуфорд.
   Сквозь шум толпы, которая теперь начала роптать, недоверчиво отзываясь о фантастическом поражении своего чемпиона, раздался голос Эйба Бейкера, который ругался по-арабски и кричал, требуя, чтобы ему расчистили дорогу. Он управлял одним из судов на воздушной подушке.
   Он остановил его рядом со все еще агонизирующим Абд-эль-Кадером и вышел в сопровождении Бей-аг-Ахамука. Бесшумно и без излишней грубости они подняли упавшего вождя клана и посадили его в кузов ховер-грузовика, не обращая внимания на толпу.
   Гомер Кроуфорд подошел и сказал по-английски: "Хорошо, пошли отсюда. Не торопитесь, но и не затягивайте. Один из тех, Улед Туамер, может взять себя в руки и решить, что ему следует спасти своего предводителя.
   Эйб посмотрел на него с отвращением. "Где ты научился этому маленькому трюку на вечеринке, чувак?"
   Кроуфорд зевнул. - Я сказал, что ничего не знаю о мечах. Ты не спрашивал меня о дзюдо. Я когда-то преподавал дзюдо в морской пехоте".
   - Ну, почему ты не взял его раньше? Он любит отрезать тебе голову этим ножом для сыра, прежде чем ты приземлишься на него.
   "Я не мог сделать это раньше. Пока он не выбил меч из моей руки. До тех пор это был бой на мечах. Но как только у меня не было меча, то в глазах каждого присутствующего Чаамбра я имел право использовать любой возможный метод, чтобы спасти себя".
   Бей-аг-Ахамук посмотрел на солнце, чтобы проверить время. - Нам лучше поторопиться, если мы хотим доставить этого человека в Колумб-Бешар, а затем спуститься через пустыню в Тимбукту и на это собрание.
   - Пошли, - сказал Гомер. К ним присоединился второй катер на воздушной подушке, управляемый Элмером Алленом, и они пробились сквозь глядевшие, но неподвижные толпы Чаамбры.
   IV
   Как только чит Город Тимбукту имел большее значение с точки зрения населения, торговли и образования, чем Лондон, Париж или Рим того времени. Это был перекресток, где африканский транспорт с востока и запада встречался с африканским транспортом с севера и юга; Тимбукту доминировал над всеми. В его торговых домах аккумулировались богатства Африки; в его университетах и мечетях мудрость Греции, Рима, Византии и Ближнего Востока - в то время, когда подобное образование уничтожалось в Средневековье, охватившее Европу.
   Время Тимбукту длилось самое большее двести или триста лет. К середине двадцатого века он превратился в город-призрак в Нью-Мексико, построенный в основном из самана. Его дворцы и рынки превратились в карикатуры на самих себя, его университеты стали воспоминанием о прошлом, его население сократилось до нескольких тысяч. Только в Нигерских проектах, плотинах и ирригационных проектах во второй половине двадцатого века город начал восстанавливать подобие своего былого значения.
   Команда Гомера Кроуфорда прошла через маршрут Танезроуфт, Регган, Байдон Синк и Тессалит; это Изобель Каннингем, Джейкоб Армстронг и Клиффорд Джексон, из порта Кабара на реке Нигер в Тимбукту. Они встретились на бывшей большой рыночной площади, окаймленной с двух сторон бывшими французскими административными зданиями.
   Изобель отреагировала первой. "Эйб!" - закричала она, обвиняюще указывая на него.
   Эйб Бейкер сделал вид, что съёжился, но тут же отреагировал. "Изобель! Кто-то сказал мне, что ты здесь!"
   Она побежала по тяжелому песку, наносившемуся по улицам, к катеру на воздушной подушке, на котором он только что подъехал. Он вышел ей навстречу, широко улыбаясь.
   - Почему ты не искал меня? - сказала она обвиняюще, подставляя щеку для поцелуя.
   - В Африке, чувак? он смеялся. "Довольно большая, Африка. Например, я не знал, был ли ты в Сахаре, или, может быть, в Анголе, или где-то еще".
   Она нахмурилась. "Боже упаси."
   Эйб повернулся к остальным членам своей команды, собравшимся позади него. Прошло много времени с тех пор, как никто из них не видел женщин, кроме туземных.
   - Изобель, - сказал он, - ненавижу это делать, но позвольте представить вам Гомера Кроуфорда, моего непосредственного начальника и работорговца, недавно окончившего Мичиганский университет, где он, должно быть, узнал, где находится тело - они дали ему докторскую степень. А вот и Элмер Аллен, уроженец Ямайки - Британской Вест-Индии, а не Лонг-Айленда - у него есть только степень магистра, тоже по социологии. А это Кеннет Баллалоу, родом из Сан-Франциско, я не думаю, что Кенни когда-либо ходил в школу, но, кажется, он говорит на всех языках". Эйб повернулся к своему последнему спутнику. "И это наш единственный настоящий африканец, Бей-аг-Ахамук, туарегской крови, так что берегитесь, они не зря называют туарегов апачами Сахары".
   Бей сделал вид, что вздрогнул, протягивая руку. "Поскольку Эйб кажется снобом в области образования, я мог бы также упомянуть Миннесотский университет и мою политологию".
   Джейк Армстронг и Клифф Джексон подошли к Изабель сзади и теперь были представлены по очереди. Пожилой мужчина сказал: "Туарег в команде воссоединения? Не то чтобы для меня это имело какое-то значение, но я думал, что есть какая-то политика".
   "Меня увезли в Штаты, когда мне было три года, - сказал Бей. "Я гражданин США".
   Изобель оживленно болтала с Эйбом Бейкером. Выяснилось, что они оба были репортерами школьной газеты Колумбийского университета. По крайней мере, они оба начинали как репортеры, а Изобель стала редактором.
   С момента их знакомства Гомер Кроуфорд неопределенно хмурился, глядя на нее. Теперь он сказал: "Я пытался определить, где я видел тебя раньше. Теперь я знаю. Несколько фотографий Лены Хорн, она была...
   Изобель сделала притворный реверанс. "Спасибо, добрый сэр, вам не нужно рассказывать мне о Лене Хорн, она моя любимица. У меня есть множество кассет с ее записью.
   - Брат, - угрюмо сказал Элмер Аллен, - как кто-нибудь сможет превзойти это? Теперь у Гомера есть внутренний след. Давайте перейдем к этой встрече. Судя по машинам, вертолетам и кораблям на воздушной подушке, народу оказалось больше, чем я ожидал, Гомер.
   Встреча проходила в месте, которое когда-то было залом заседаний официальных лиц бывшего Cercle de Tombouctou , когда все это было частью французского Судана. Это была единственная комната в округе, которая могла с комфортом вместить их всех.
   * * * *
   Элмер Аллен был прав, присутствовало около сотни человек, почти все мужчины, но с небольшим количеством женщин, таких как Изобель. Более половины были в национальных костюмах, проезжая от Нигерии до Марокко и от Мавритании до Эфиопии. Они представляли собой компетентное собрание с уверенным голосом.
   Гомер Кроуфорд постучал костяшкой по столу, стоявшему во главе зала, и призвал к тишине. "Извините за опоздание, - сказал он, - особенно с учетом того, что идея этой встречи возникла у моей команды. У нас были некоторые трудности с кочевником-налетчиком в стране Чаамбра.
   Кто-то на полпути в зале с горечью сказал: "Я полагаю, в типичном стиле Африканского проекта развития вы убили беднягу".
   Кроуфорд сухо сказал: - Бедняга - не слишком точное описание вовлеченного джентльмена. Однако в настоящее время он находится в тюрьме в ожидании суда". Он вернулся на собрание. "Сначала я думал, что это будет неформальная встреча нескольких десятков человек, но, учитывая их количество, я предлагаю назначить временного председателя".
   "Вы делаете все правильно", сказал Джейк Армстронг со второго ряда кресел.
   - Я согласен с этим, - крикнул неизвестный издалека.
   Кроуфорд пожал плечами. В его манере была холодная компетентность. "Хорошо. Если нет возражений, я буду продолжать до тех пор, пока собрание не решит, если оно когда-нибудь примет решение, что нужны выборные должностные лица".
   "Я объект." В третьем ряду поднялся седовласый, но прусско-прямой мужчина. "Я хочу знать значение этой встречи. Я возражаю против его проведения вообще".
   Эйб Бейкер обратился к нему: "Папа, как ты можешь возражать против его удержания, если ты не знаешь, для чего он нужен?"
   Гомер Кроуфорд сказал: "Предположим, я кратко подытожу нашу взаимную ситуацию, и если есть какие-то предложения, включая объявление о прекращении собрания, или решения, которые нужно принять, мы можем начать с этого".
   Послышался ропот согласия. Противник раздраженно сел.
   Кроуфорд посмотрел на них. "Я не знаю большинства из вас. Весть об этой встрече должна была распространиться от одной группы или команды к другой. Так что я начну с самого начала, поначалу немного рассказывая о том, с чем вы еще не знакомы, но мы заложим основу".
   Он продолжал. "Эта ситуация, которую мы наблюдаем в Африке, является лишь частью общемирового состояния. Возможно, для некоторых, особенно в западном мире, как они его называют, Африка не имеет первостепенного значения. Но, само собой разумеется, это для нас здесь, в поле. Не так уж много лет назад, в то самое время, когда африканские колонии разрывали свои связи и добивались независимости, складывалась международная ситуация, угрожавшая будущему миру. Богатые страны богатели, бедные становились беднее, и скорость этих изменений увеличивалась. Причины были разные. Рост населения в отсталых странах, не сдерживаемый контролем над рождаемостью и стремительный рост благодаря новой санитарии, новым мерам по охране здоровья и победе над множеством болезней, терзавших человечество на протяжении столетий, был фантастическим. Как бы они ни старались увеличить доход на душу населения в бедных странах, население росло быстрее, чем могла поспевать новая промышленность и новые методы ведения сельского хозяйства. Вдобавок к этому недостатку был еще один; неимущие страны были настолько отстали в экономическом отношении, что не могли двигаться вперед. Зачем строить завод по производству велосипедов в Марокко, который мог бы производить велосипеды, скажем, по пятьдесят долларов за штуку, если их можно было купить на автоматизированных заводах в Европе, Японии или Соединенных Штатах по двадцать пять долларов?"
   Большая часть его аудитории кивала в знак согласия, некоторые нетерпеливо, словно желая, чтобы он продолжил.
   Кроуфорд продолжил. "На какое-то время помощь этим отсталым нациям была оставлена в руках отдельных наций, особенно Соединенных Штатов и России. Однако, несмотря на заявления политиков об обратном, правительства не руководствуются гуманитарными целями. Правительство страны делает то, что оно делает, на благо правящего класса этой страны. Именно поэтому было назначено правительство. Любое правительство, которое не соответствует этому изречению, вскоре перестает быть правительством".
   "Это не всегда так", - крикнул кто-то.
   Гомер Кроуфорд усмехнулся. - Потерпите меня немного, - сказал он. "Мы можем спорить, пока Нигер не замерзнет - позже".
   Он продолжал. "Например, Соединенные Штаты помогут стране X миллиардом долларов, скажем, под четыре процента, при условии, что деньги будут потрачены в Америке. Это помощь? Это, безусловно, для американского бизнеса. Но тут приходят наши друзья, русские, и дают той же стране взаймы миллиард рублей под очень низкий процент и якобы без всяких условий, чтобы построить, скажем, железную дорогу. Очень даже хорошо, но прежде всего железная дорога, построенная по-русски и с русским оборудованием, скоро нуждается в замене, новых локомотивах, большем подвижном составе. Откуда оно должно исходить? Россия, конечно. Кроме того, чтобы построить и эксплуатировать железную дорогу, стало необходимо посылать русских техников в страну X, а также посылать студентов из страны X в Москву для изучения русской техники, чтобы они могли эксплуатировать железную дорогу". Голос Кроуфорда стал кривым. "Немногие страны, кроме коммунистических, очень хотят, чтобы их студенты учились в Москве".
   * * * *
   Зрители слегка зашевелились, и Гомер Кроуфорд слегка ухмыльнулся. "Вы извините меня, если в этом небольшом подведении итогов я наступлю на несколько идеологических пятен - как Востока, так и Запада.
   "Излишне говорить, что при таких условиях помощи экономики различных стран в скором времени попали под господство двух великих колоссов. В то же время другие страны, включая Великобританию, Францию, Германию и вновь пробуждающийся Китай, начали понимать, что, если они не примут закон о помощи , они исчезнут как конкуренты за огромные рынки недавно освобожденных бывших колониальных земель. Также здесь стало очевидным, что благотворительность на корыстной основе не всегда работает в пользу получателя, и мир начал принимать меры для более эффективного управления помощью и через мировые органы, а не национальные.
   "Но была еще одна проблема, особенно здесь, в Африке. Недавно освобожденные бывшие колонии настороженно относились к нациям, которые ранее ими владели, и часто по уважительным причинам, всегда помня, что правительства не руководствуются гуманитарными соображениями. Англия освободила Индию не потому, что ее сердце болело за индийский народ, и Франция, наконец, не освободила Алжир, потому что совесть французов была взволнована мыслями о свободе, равенстве и братстве".
   С середины коридора раздался голос, тяжелый с британским акцентом. "Я говорю, зачем вы, янки, освободили Филиппины?"
   Гомер Кроуфорд рассмеялся, как и несколько других присутствовавших американцев. "Это первый раз, когда меня назвали янки, - сказал он. "Но суть хорошо понята. Освободив острова, мы сняли с себя ответственность за такие дорогостоящие вопросы, как их здоровье и образование, и в то же время мы предоставили свободу, мы заключили военные и экономические договоры, которые увековечили наш фундаментальный контроль над Филиппинами.
   "Дело сделано. Недоверие к европейцу и к белому человеку в целом было преобладающим, особенно здесь, в Африке. Однако, особенно в Африке, граждане новых стран были почти невероятно необразованными, неподготовленными, неспособными управлять своей судьбой. Во всех странах не было ни одного юриста или...
   - Это не помеха, - сказал кто-то.
   По залу пронесся смех.
   Гомер Кроуфорд тоже рассмеялся и кивнул, словно выражая торжественное согласие. "Впрочем, врачей, инженеров, ученых тоже не было. Были целые нации без единого выпускника колледжа".
   Он остановился, и его взгляд окинул зал. - Вот тут-то мы и вошли. Большинство из нас, собравшихся сегодня днем, из Штатов, однако, насколько мне известно, также представлены британцы из Вест-Индии, один или два канадца, по крайней мере один панамец и, возможно, несколько кубинцев. В южной части континента я знаю бригады, работающие в португальских районах, которые являются бразильцами по происхождению. Все мы, конечно, африканцы по расовому признаку, но мало кто из нас знает, из какой части Африки пришли его предки. Мой дед родился рабом в Миссисипи и не знал своего отца; моя бабушка уже представляла собой безнадежную смесь десятков африканских племен.
   "Это, я полагаю, история большинства, если не всех из нас. Наших предков вырвали из земель, где они родились, и отправили в Новый Свет в условиях хуже, чем скот". Он просто добавил: "Теперь мы возвращаемся".
   По слушателям пронесся ропот, но никто не перебивал.
   "Когда великие державы Европы произвольно разделили Африку в девятнадцатом веке, они не беспокоились ни о расе, ни о племени, ни даже о географических границах. В основном они, казалось, проводили свои границы линейкой и карандашом на проекции Меркатора. Часто не только туземные народы делились надвое, но даже на племена и роды, а иногда и не в одну сторону, а в две-три. Это было хаотично по отношению к старой племенной системе. Конечно, когда белый человек ушел, с самого начала были предприняты различные попытки воссоединиться с тем, что было разорвано столетием ранее. Прямо здесь, в этом районе, Сенегал и то, что тогда было французским Суданом, объединились, чтобы сформировать недолговечную Федерацию Мали. Гана и Французская Гвинея образовали шаткий союз. Более успешной была федерация Кении, Танганьики, Уганды и Занзибара, которая, конечно же, с тех пор выросла.
   "Но были фантастические трудности. Многие из старых племенных институтов были разрушены, но новые политические институты были введены лишь наполовину. Африканские политики, якобы избранные "демократическим путем", не собирались сталкиваться с возможностью отказаться от своих индивидуальных полномочий, объединившись со своими соседями. Африканцы были разделены не только по племенному, но и по политическому принципу. Но очевидно, что пока они продолжали балканизироваться, шансы на быстрый прогресс были сведены к минимуму.
   "Другие трудности были многочисленными. Что касается социально-экономических аспектов, то африканское общество шло по шкале снизу вверх. Бушмены округа Эрмело в Трансваале и Калахари до сих пор люди каменного века - дикари. По всему континенту мы находим племена на этническом уровне, которые американский антрополог Льюис Генри Морган назвал варварством. В одних местах мы находим социально-экономические системы, основанные на рабстве скота, в других - на феодализме. В сравнительно немногих областях, Касабланке, Алжире, Дакаре, Каире и, возможно, Союзе, мы находим быстро расширяющийся капитализм.
   "Излишне говорить, что для того, чтобы Африка могла развиваться, быстро увеличивать свой доход на душу населения, выйти из числа неимущих и стать богатыми нациями, эти препятствия необходимо было преодолеть. Вот почему мы здесь".
   - Говори за себя, мистер Кроуфорд, - выпалил седовласый возражатель десятью минутами ранее.
   * * * *
   Гомер Кроуфорд кивнул. - Вы правы, сэр. Я должен был сказать, что это причина, по которой команды Африканского проекта воссоединения Наций собрались здесь. Между прочим, я отмечаю среди нас различных участников этого проекта, помимо тех, кто принадлежит к моей собственной команде. Однако большинство из вас находятся под другим покровительством. Мы, представители Воссоединенных Наций, находимся здесь, потому что, будучи африканцами по расовому, а не по национальному признаку, мы не связаны ни с каким кланом, племенем или африканской нацией. Мы свободны работать для прогресса Африки без каких-либо предубеждений. Наша работа состоит в том, чтобы устранять препятствия везде, где мы их находим. Для разгона бревен. Искоренить предубеждения против шагов, которые должны быть предприняты, если Африка хочет бежать по пути прогресса, а не ползти. Обычно мы работаем группами примерно по полдюжины человек. Только в Северной Африке таких команд сотни".
   Он постучал костяшками пальцев по маленькому столику, за которым стоял. - Что подводит нас к настоящему и к цели предложить эту встречу. Большинство из вас действует не под эгидой Организации Объединенных Наций, а под другой эгидой. Многие из вас дублируют некоторые наши работы. Мне и моим товарищам по команде пришло в голову, что для нас может быть хорошей идеей собраться вместе и посмотреть, есть ли основания для сотрудничества".
   Джейк Армстронг крикнул: "Какое сотрудничество?"
   Кроуфорд пожал плечами. "Откуда мне знать? По большому счету, я даже не знаю, кого вы представляете, или точный характер задач, которые вы пытаетесь выполнить. Я предлагаю каждой представленной здесь группе встать и объявить свою позицию. Возможно, это приведет к чему-то ценному".
   "Я делаю это предложение", - сказал Клифф Джексон.
   - Во-вторых, - крикнул Элмер Аллен.
   Большинство было за.
   Гомер Кроуфорд сел за стол и спросил: "Кто начнет?"
   Армстронг сказал: "Изобель, ты лучше выглядишь, чем я. Они лучше посмотрят на тебя. Вы представляете нашу историю".
   Изобель поднялась на ноги и бросила на него презрительный взгляд. - Ленивый, - сказала она.
   Джейк Армстронг ухмыльнулся. "Сделай это хорошо".
   Изобель заняла свое место рядом со столом, за которым сидел Кроуфорд, и повернулась лицом к остальным.
   Она взглянула на председателя краем глаза и сказала: "После этого якобы краткого подведения итогов, сделанного мистером Кроуфордом, у меня есть смутное подозрение, что мы пробудем здесь до следующей недели, если только я не создам новый прецедент и не урежу должность Ассоциация "Африка для африканцев" короче".
   Изобель рассмеялась, в том числе и от Гомера Кроуфорда, и продолжила.
   "В любом случае, я полагаю, что большинство из вас знают об AFAA и, возможно, многие из вас состоят в нем или, по крайней мере, вносят свой вклад. Нас называли африканской сионистской организацией, и, возможно, это не так уж и далеко. Мы в значительной степени, но не полностью, американская ассоциация. Мы отправляем наши команды, подобные той, к которой принадлежим я и мои коллеги, для того, чтобы ускорить прогресс и, как выразился наш председатель, устранить предубеждения против шагов, которые необходимо предпринять, если Африка хочет пойти по пути прогресса. вместо ползания. Мы также выступаем за то, чтобы американцы и другие негры неафриканского происхождения, получившие образование в Европе и Америке, вернулись в Африку, чтобы помочь в ее борьбе. Мы находим должности для всех компетентных, предпочтительно врачей, педагогов, ученых и техников, а также компетентных механиков, строителей и так далее. У нас есть школа в Нью-Йорке, где мы преподаем родные языки и лингва-франка, такие как суахили и сонгай, в рамках подготовки к поездке в Африку. Мы собираем наши деньги в основном за счет добровольных пожертвований и в основном от американских негров, хотя у нас также были правительственные гранты, пожертвования от фондов и от людей других рас. Я полагаю, это подводит итог".
   Изобель улыбнулась им, вернулась на свое место под аплодисменты, вероятно, благодаря своей привлекательной внешности, а не только своим словам.
   Кроуфорд сказал: "Когда мы начали это собрание, у нас было возражение против его проведения вообще. Интересно, сможем ли мы получить известие от этого джентльмена в следующий раз?
   Беловолосый, прямой, как шомпол, мужчина стоял рядом со своим стулом, не утруждая себя подойти к голове комнаты. - Вы действительно можете, - отрезал он. "Я епископ Мэннинг из Объединенных негритянских миссионеров, организации, пытающейся выполнить единственную по-настоящему важную задачу, которая требует завершения на этом по большей части безбожном континенте. Добейтесь этого, и все остальное встанет на свои места".
   Гомер Кроуфорд сказал: "Я полагаю, вы имеете в виду обращение населения".
   "Я действительно делаю. И работа, которую делают другие, бессмысленна, пока она не будет выполнена. Мы несем религию в Африку, но не через белых миссионеров, которые в прошлом жили за счет туземцев, а через миссионеров-негров, которые живут с ними. Я призываю всех вас оставить свои нынешние занятия и прийти к нам на помощь".
   Голос Элмера Аллана был саркастичным. "Этим людям нужно меньше суеверий, а не больше".
   Епископ повернулся к нему. - Я не говорю о суевериях, молодой человек!
   - сказал Элмер Аллен. "Все религии - суеверия, кроме нашей собственной".
   "И Ваши?" - рявкнул епископ.
   "Я агностик".
   Епископ с отвращением фыркнул и направился к двери. Там он повернулся и сказал свое последнее слово. "Все, что ты делаешь, бессмысленно. Я снова молю вас, бросьте это и присоединитесь к работе Господа".
   Гомер Кроуфорд кивнул ему. "Благодарю вас, епископ Мэннинг. Я уверен, что мы все учтем ваши слова". Когда пожилой мужчина ушел, он снова оглядел холл. - Ну, кто следующий?
   * * * *
   До сих пор безмолвный член аудитории, сидевший в первом ряду, поднялся на ноги. Его лицо было серьезным и напряженным, лицо человека, который доводит себя до предела своих возможностей в тщетных попытках добиться большего, тратя дополнительные часы.
   Он вышел вперед и сказал: "Поскольку я, возможно, единственный здесь, у кого также есть возражения по поводу причины созыва этого собрания, я мог бы также высказать свое мнение сейчас". Он полуобернулся к Кроуфорду и продолжил. "Г-н. Председатель, меня зовут Ральф Санделл, и я сотрудник Проекта по лесонасаждению Сахары, который, как вы знаете, также находится под эгидой Организации Объединенных Наций, хотя и не имеет никакого другого отношения к вашей собственной организации.
   Гомер Кроуфорд кивнул. "Мы знаем о ваших усилиях, но почему вы возражаете против созыва этой встречи?" Он казался озадаченным.
   "Потому что, как и епископ Мэннинг, я считаю, что ваши усилия направлены не в ту сторону. Я думаю, что вы тратите огромные суммы денег и труд десятков тысяч хороших мужчин и женщин в направлениях, которые в конечном счете вряд ли будут учитываться".
   Кроуфорд удивленно откинулся назад, ожидая рассуждений другого.
   Ральф Санделл согласился. "Как отметил председатель, проблема демографического взрыва стоит остро. Даже сегодня, при всех усилиях объединенных наций и отдельных стран, участвующих в оказании помощи Африке, население этого континента растет такими темпами, которые скоро превысят пахотную часть земли. За исключением Антарктиды, Африка имеет наименьший процент пахотных земель среди всех континентов.
   "Задача проекта по лесонасаждению - вернуть Сахаре плодородную землю, которой она когда-то была. Работа гигантская, но в конечном итоге вполне выполнимая. Здесь, на юге, мы перекрываем Нигер, продвигая наши ирригационные проекты все дальше и дальше на север. Из района Мавритании на Атлантическом океане мы продвигаемся вглубь суши, используя очистку воды и солнечные насосы для использования океана. В горах Марокко доступная вода используется более эффективно, чем когда-либо прежде, а пески оттесняются. Мы все знакомы со все более успешными усилиями Египта по эксплуатации Нила. В самой Сахаре новые солнечные насосы используют колодцы в такой степени, о которой раньше и не мечтали. Оазисы увеличиваются в геометрической прогрессии как по количеству, так и по размерам". Он был захвачен собственным энтузиазмом.
   Кроуфорд заинтересованно сказал: "Это увлекательный проект. Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем работа будет выполнена?"
   "Возможно, век. Когда деревья вырастут десятками миллионов, климат изменится. Лес порождает влагу, что, в свою очередь, позволяет расти больше леса". Он повернулся спиной к аудитории в целом. "Со временем мы сможем обрабатывать эти миллионы и миллионы акров плодородной земли. Сначала он должен уйти в лес, а затем, когда климат и почва будут восстановлены, мы сможем вернуться к полевому земледелию. Это наша первоочередная задача! Это наша основная потребность. Я призываю всех вас к вашей поддержке и поддержке ваших организаций, если вы сможете обратить их внимание на великую нужду. Задачи, которые вы себе поставили, бессмысленны перед лицом этой большей. Давайте будем практичными".
   - Сумасшедший, - вслух сказал Эйб Бейкер. "Давайте будем практичными и вырежем весь этот джаз". Молодой житель Нью-Йорка поднялся на ноги. "Прежде всего, вы только что упомянули, что это займет столетие, хотя это происходит как в геометрической прогрессии. Геометрическая прогрессия идет довольно медленно, так что я полагаю, что ваш план по восстановлению плодородия Сахары не будет запущен на полную мощность до середины вашего века, и не продвинется вперед, может быть, до двух третей вашего века. способ. Между тем, что произойдет?"
   "Извините!" - сухо сказал Ральф Сэнделл.
   - Все в порядке, - ухмыльнулся Эйб Бейкер. - Судя по их расчетам, население удваивается каждые тридцать лет при нынешних темпах роста. Они рассчитывают, что к 1990 году в мире будет три миллиарда, затем к 2020 году будет шесть миллиардов, а в 2050 году двенадцать миллиардов и двадцать четыре к тому времени, когда ваш век истек. Старик, я полагаю, что добавление Сахары богатых сельскохозяйственных угодий через столетие не будет иметь большого значения.
   "Нелепый!"
   - Ты имеешь в виду меня или тебя? Эйб ухмыльнулся. "Однажды я прочитал статью Дональда Кингсбери. В наши дни ее переиздают, потому что она покончила с этой темой раз и навсегда. Он показал с математической точностью, что при нынешних темпах роста человеческого населения и абсолютно неограниченных технологиях, позволяющих мгновенно перемещаться между галактиками, и способности превращать все и вся в пищу, включая межзвездную пыль, звезды, планеты, все, потребуется всего лишь семь тысяч лет, чтобы превратить всю массу всей вселенной в человеческую плоть!"
   Сотрудник отдела лесоразведения Сахары уставился на него.
   Комната сотрясалась от смеха.
   Раздраженный Сэнделл снова рявкнул: "Смешно!"
   - Это точно, чувак, - ухмыльнулся Эйб. "И дело в том, что работа состоит в том, чтобы обучать людей и освобождать их до такой степени, что они могут развивать свои способности. Обучите африканца, и он увидит ту же потребность, что и разумный европеец, американец или русский, если на то пошло, ограничить рост нашего населения". Он снова сел, и раздались аплодисменты и новый смех.
   Сэнделл, все еще недовольный, тоже занял свое место.
   Гомер Кроуфорд, которому было трудно не присоединиться к веселью, сказал: "Спасибо вам обоим за некоторые интересные моменты. Теперь, кто следующий? Кто еще у нас здесь?"
   * * * *
   Когда никто больше не ответил, невысокий человек, одетый в костюм догона с юга, подошел к его ногам и встал во главе комнаты.
   С резким британским акцентом он сказал: "Рекс Дональдсон из Нассау, Багамы, на службе у правительства Ее Величества и Британского Содружества. У меня нет команды. Хотя наши задачи во многом аналогичны задачам Африканского проекта развития, мы, полевые сотрудники Африканского департамента, обычно работаем индивидуально. Мой родной псевдоним обычно Доло Анах".
   Он посмотрел на остальных. "Я не возражаю против таких встреч, как эта. По крайней мере, это дает парням возможность высказать недовольство. У меня лично есть несколько, и я могу также изложить их сейчас. Среди прочего становится все более очевидным, что хотя некоторые из представленных здесь организаций якобы принадлежат к Воссоединенным нациям, на самом деле в них доминируют янки. Янки просачиваются повсюду". Он посмотрел на Изабель. "Да, у таких групп, как ваша ассоциация "Африка для африканцев", есть громкие лозунги, но куда бы вы ни пошли, везде будут идеи янки, продукты янки, школы янки".
   Брови Гомера Кроуфорда поползли вверх. "Каково ваше решение? Дело в том, что в Соединенных Штатах образованных негров в сто раз больше, чем в любой другой стране".
   Дональдсон упрямо сказал: "Британское Содружество сделало больше, чем любой другой элемент, для обеспечения прогресса в Африке. Ей следует отдать ведущую роль в развитии континента. Хорошим первым шагом было бы сделать фунт стерлингов законным платежным средством на всем континенте. А по нынешним временам насчитывается около семисот различных языков, не считая диалектов. Я предлагаю сделать английский языком межнационального общения...
   Возбужденный тип, который первым присоединился к смеху над Сэнделлом, теперь вскочил на ноги. " Момент, мсье! Французское сообщество долгое время доминировало в гораздо большей части Африки, чем развевался британский флаг. Не говоря уже о том, что это была самая продвинутая часть. Если бы какой-либо язык должен был стать лингва-франка всей Африки, французский был бы более подходящим. Ваша конечная цель, мистер Дональдсон, очевидна. Вы и ваш Африканский департамент Содружества хотите доминировать по политическим и экономическим причинам!"
   Он повернулся к остальным и развел руками в галльском жесте. - Представляюсь, Пьер Дюпен, сотрудник отдела по делам Африки Французского сообщества.
   "Ха!" Дональдсон фыркнул. "Вывести французов из Африки было все равно что вырывать зубы. На это ушли ослиные годы. А теперь смотри. Этот парень хочет вернуть их обратно.
   Кроуфорд стучал по столу. - Джентльмены, господа, - закричал он. Наконец он заставил их замолчать.
   - Могу я спросить, есть ли у нас представитель правительства Соединенных Штатов? - криво сказал он.
   Гибкий, необычайно хорошо одетый молодой человек поднялся со своего места в конце зала. - Фредерик Острандер, ЦРУ, - сказал он. "С таким же успехом я могу сказать вам, Кроуфорд, и вам, другим американским гражданам, присутствующим здесь, что эта встреча не получит одобрения Государственного департамента".
   Глаза Кроуфорд поднялись. "Откуда вы знаете?"
   Сотрудник ЦРУ ровным голосом сказал: - Мы уже получили сообщения о том, что эта конференция будет проведена. С тем же успехом я мог бы сообщить вам, что в адрес Сахарского отделения Африканского проекта развития подается протест".
   Кроуфорд сказал: "Полагаю, это ваша привилегия, сэр. Теперь, в соответствии с целью этой встречи, можете ли вы рассказать нам, почему ваша организация присутствует в Африке и чего она надеется достичь?"
   Острандер раздраженно посмотрел на него. "Почему бы и нет? Подрывные элементы проникли во все эти африканские организации развития..."
   - О, брат, - сказал Клифф Джексон.
   "... И политика Госдепартамента не в том, чтобы сидеть сложа руки, пока советский комплекс пытается вывести Африку из рядов свободного мира".
   Элмер Аллен с отвращением сказал: "Какую часть Африки вы действительно считаете частью Свободного мира?"
   Сотрудник ЦРУ холодно посмотрел на него. "Вы понимаете, что я имею в виду", - сказал он. "И я мог бы добавить, что мы знакомы с вашим послужным списком, мистер Аллен".
   Гомер Кроуфорд сказал: "Вы выдвинули обвинение, которое, несомненно, столь же неприятно для многих из присутствующих, как и для меня. Вы можете это обосновать? По моему опыту в Сахаре, советский комплекс мало, если вообще есть".
   По комнате прошел согласный ропот.
   Острандер выпалил: "Тогда кто субсидирует этого Эль Хасана?"
   Рекс Дональдсон, член Британского Содружества, поднялся на ноги. "Это был вопрос, который я собирался поднять перед этой встречей".
   Гомер Кроуфорд в полном сопровождении Эйба Бейкера и остальных членов их команды, включая Элмера Аллена, разразился неудержимым смехом.
   В
   Когда Гомер Кроуфорд, Эйб Б. Акер, Кенни Баллалоу, Элмер Аллен и Бей-аг-Ахамук смеялись над собой, Фредерик Острандер, оперативник ЦРУ, смотрел на них в гневе. - Что смешного? - отрезал он.
   Со своего места в центре зала Пьер Дюпен, представитель французского сообщества, обеспокоенно сказал: " Господа , этот Эль-Хасан не забавен. Я тоже слышал о нем. Его последователи, очевидно, проносятся через Сахару. Везде я слышу о нем.
   В остальной части собрания прошел подтверждающий ропот.
   Все еще посмеиваясь, Гомер Кроуфорд сказал, подняв руку для тишины: "Пожалуйста, всем. Простите за веселье моих товарищей по команде и меня самого. Видите ли, нет такого человека, как Эль Хассан".
   "Иначе!" - рявкнул Острандер.
   - Нет, пожалуйста, - сказал Кроуфорд, грустно ухмыляясь. "Видите ли, моя команда изобрела его некоторое время назад".
   Острандер мог только смотреть, и на этот раз его позицию поддержали все в зале, за исключением команды Кроуфорда.
   Кроуфорд упрямо сказал: "Это произошло так. Этим людям нужен герой. Это в их кочевой традиции. Им нужен лидер, за которым нужно следовать. При наличии лидера, как часто показывает история, кочевник творит чудеса. Мы хотели распространить программу Африканского проекта развития. Такие пункты, как необходимость объединения, ломки старых границ рода и племени и даже нации, освобождение раба и крепостной, повышение положения женщины, сбрасывание чадры и хайка, необходимость воспитания молодежи , желательность браться за работу на проектах и занимать землю в новых оазисах. Но поскольку мы обычно ходим под видом бродячих кузнецов Энадена, плохо мыслящей касты, наши идеи не стоили многого. Итак, мы придумали Эль-Хасана и все, что мы говорили, мы приписали ему, этому таинственному герою, который должен был привести всю Северную Африку к Утопии".
   Джейк Армстронг встал и застенчиво сказал: "Я полагаю, что моя команда неосознанно прибавила к этому. Мы слышали об этом загадочном Эль-Хассане, и он, похоже, шел в том же направлении, и по той же причине - чтобы придать вес слухам, которые мы распространяли, - мы приписали ему то, что говорили".
   Кто-то дальше в зале засмеялся и сказал: "Я тоже!"
   Гомер Кроуфорд протянул руки в сторону Острандера ладонями вверх. - Простите, сэр. Но, кажется, там есть твой таинственный подрывник.
   Разозлившись, Острандер рявкнул: "Значит, вы признаете, что это вы сами распространяли эти подрывные идеи?"
   - А теперь подожди, - рявкнул Кроуфорд в ответ. "Я признаю только те лозунги и идеи, которые пропагандирует Африканский проект развития. Если какие-то так называемые подрывные идеи и приписывались Эль-Хассану, то не через мою команду. Честно говоря, я сомневаюсь, что они есть. Эти люди не относятся ни к одному этническому периоду, где программа Советского Комплекса была бы импонирующей. Они в основном живут в ритуально-табуированном племенном обществе, и никто, заявляя о каком-либо союзе с Марксом, не будет утверждать, что вы можете перейти от этой примитивной культуры к тому, что Советы называют коммунизмом".
   - Я обсужу это с начальником моего отдела, - сердито сказал Острандер. - Ты еще не все слышал, Кроуфорд. Он резко сел.
   Кроуфорд оглядел комнату. - Кто-нибудь еще, о ком мы не слышали?
   Мужчина средних лет, коренастый, одетый в западную одежду, поднялся на ноги и откашлялся. "Доктор. Уоррен Хардинг Смайт, American Medical Relief. Я полагаю, что многие из вас слышали о нас. Организация, поддерживаемая частично за счет государственного гранта, частично за счет пожертвований частных лиц и учреждений, как, например, Ассоциация мисс Изобель Каннингем "Африка для африканцев". Он мрачно добавил: "Но на этом сходство заканчивается".
   Он посмотрел на Гомера Кроуфорда. "Я должен быть добавлен к числу противников этой конференции. На самом деле, я против присутствия большинства из вас здесь, в Африке".
   Кроуфорд кивнул. - Вы, безусловно, имеете право на свое мнение, доктор. Вы объясните?
   Доктор Смайт пробрался в переднюю часть комнаты и теперь вызывающе смотрел на собравшихся. "Я вовсе не уверен, что задача, над которой работает большинство из вас, является желательной. Как вы знаете, моя собственная организация занимается оказанием медицинской помощи Африке. Мы строим больницы, поликлиники, прежде всего медицинские школы. Не одна из наших больниц, а школа одновременно".
   Эйб Бейкер прорычал: "Все знают и ценят вашу работу, док, но что такого в том, чтобы выступать против нашей?"
   Смайт посмотрел на него с отвращением. "Вы, люди, стремитесь разрушить культуру этих людей и в одночасье ввергнуть их в тяготы существования Двадцатого века. Как врач, я не думаю, что они способны усвоить такие быстрые изменения, и я опасаюсь за их психическое здоровье".
   Наступило продолжительное молчание.
   Наконец Кроуфорд сказал: "Какова альтернатива проблемам, которые я представил в своем обобщении ситуации, с которой сталкивается мир из-за отсталости таких регионов, как Африка?"
   - Не знаю, это не моя область.
   Снова повисла тишина.
   Наконец Элмер Аллен неловко сказал: "Это наша область, доктор Смайт".
   Смайт повернулся к нему, на его лице все еще сохранялось отвращение. "Я понимаю, что большая часть из вас - социологи, политологи и тому подобное. Откровенно говоря, дамы и господа, я не считаю социальные науки точными науками.
   Он оглядел комнату и намеренно добавил: "Учитывая состояние мира, я не питаю большого уважения к продукту ваших усилий".
   Публика неловко зашевелилась.
   Клиффорд Джексон недовольно сказал: "Мы делаем то, что должны делать, доктор. Мы делаем что можем."
   Смайт посмотрел на него. Он сказал: "Несколько лет назад на меня произвел впечатление абзац британского писателя по имени Хаксли. Настолько впечатлило, что я скопировал его и взял с собой. Сейчас прочитаю".
   Толстяк-доктор вынул бумажник, пошарил в нем минуту и, наконец, вынул ветхий, многократно сложенный, пожелтевший листок бумаги.
   Он откашлялся и прочитал:
   " На вопрос, quis custodiet custodes? - кто будет охранять наших опекунов, кто будет конструировать инженеров? - ответ будет вежливым отрицанием того, что они нуждаются в каком-либо надзоре. Кажется, среди некоторых докторов социологии существует трогательное убеждение, что они никогда не будут развращены властью. Как и у сэра Галахада, их сила равняется силе десяти, потому что их сердце чисто, а их сердце чисто, потому что они ученые и потратили шесть тысяч часов на социальные исследования. Увы, высшее образование не обязательно является гарантией высшей добродетели или высшей политической мудрости. "
   Доктор закончил и вернулся на свое место, его лицо по-прежнему было бескомпромиссным.
   * * * *
   Гомер Кроуфорд печально усмехнулся. "Я полагаю, что это хорошо понято. Впрочем, то же самое было и с мнением г-на Джексона. Мы делаем то, что должны, и то, что можем". Его взгляд прошелся по собранию. "Есть ли какая-нибудь другая группа, о которой мы ничего не слышали?"
   Когда наступила тишина, он добавил: "Никакой группы из Советского Комплекса?"
   Острандер, оперативник ЦРУ, фыркнул. - Думаешь, они признаются в этом?
   - Или из Арабского Союза? - преследовал Кроуфорд. "Независимо от того, есть ли у советского комплекса агенты в этой части Африки, мы знаем, что они есть у арабского союза, повсеместно поддерживаемого исламом. Откровенно говоря, мы из Африканского проекта развития редко сходимся с ними во взглядах, что приводит к активным дискуссиям на встречах Организации Объединенных Наций".
   Продолжалась тишина.
   Элмер Аллен поднялся на ноги и угрюмо посмотрел на Острандера. "Я не сторонник того, что в настоящее время Советы называют коммунизмом, однако я думаю, что здесь следует отметить".
   Острандер не мигая смотрел на него.
   Аллен фыркнул: "Я знаю, о чем ты думаешь. Когда я был студентом, я подписал несколько петиций о мире и тому подобное. Как - или почему они побеспокоились - ЦРУ получило эту информацию, я не знаю, но как ямайцу мне немного стыдно за правительство Ее Величества. Но все это не относится к делу".
   - Что ты имеешь в виду, Элмер? - сказал Кроуфорд. "Конечно, вы говорите как человек, а не как сотрудник Воссоединенных Наций и даже не как член моей команды".
   - Наша команда, - напомнил ему Элмер Аллен. Он нахмурился, глядя на своего начальника, словно удивленный позицией Кроуфорда. Но затем он оглянулся на остальных. "Мне не нравится тот факт, что ЦРУ вообще присутствует. Я все больше утомляюсь от праведности любопытства за то, что это называет подрывной деятельностью. Последнее определение подрывника - это любой парень, который не голосует ни за республиканцев, ни за демократов в Штатах, ни за консерваторов в Англии".
   Острандер презрительно хмыкнул.
   Аллен снова посмотрел на него. "Что касается этой работы - а, судя по всему, большинство из нас будет занято ею до конца жизни, - я не особенно одобряю позицию какой-либо из сторон в этой никогда не нагревающейся холодной войне. между вами и советским комплексом. Какое-то время я подозревал, что ни один из вас на самом деле не хочет, чтобы это закончилось. Возможно, по разным причинам. Что касается Штатов, я подозреваю, что прекращение ваших фантастических военных бюджетов означало бы крах вашей экономики. Что касается Советов, я подозреваю, что они используют постоянную угрозу нападения со стороны Запада, чтобы сохранить свою военную и полицейскую мощь и подавить свободу своего народа. Разве не было старой поговорки римлян, что если вы боитесь неприятностей дома, разжигайте войну за границей? Во всяком случае, я хотел бы официально заявить, что протестую против того, чтобы холодная война втягивалась в нашу работу в Африке - любой из сторон".
   - Хорошо, Элмер, - сказал Кроуфорд, - ты записан. В том, что все?"
   - Вот и все, - сказал Элмер Аллен. Он резко сел.
   - Какие-нибудь комментарии, мистер Острандер? - сказал Кроуфорд.
   Острандер хмыкнул: "Нечеткое мышление". Больше ничем не заморачивался.
   Председатель оглядел зал. "Есть ли дальнейшие обсуждения, какие-либо предложения?" Он улыбнулся и добавил: "Что-нибудь - и точка?"
   Наконец Джейк Армстронг поднялся на ноги. Он сказал: "Я не согласен со всем, что только что сказал мистер Аллен; тем не менее, был один пункт, за которым я буду следить. Тот факт, что большинство из нас будут заняты на этой работе всю оставшуюся жизнь, если мы будем придерживаться этого принципа. С учетом этого, того факта, что у нас много времени, я вношу следующее предложение. Это совещание было созвано, чтобы посмотреть, есть ли у нас перспективы сотрудничества на уровне полевых работников, можем ли мы каким-либо образом помочь друг другу, избежать дублирования усилий и тому подобного. Сейчас я предлагаю прервать это собрание и всем нам подумать и обсудить его с другими командами, другими полевыми работниками в наших соответствующих организациях. Далее я предлагаю провести еще одно собрание в течение года, а тем временем мистера Кроуфорда избрать председателем группы до следующего собрания, а мисс Каннингем избрать секретарем. Мы все можем переписываться с мистером Кроуфордом до следующей встречи, давая ему такие предложения, которые могут прийти к нам. Когда он сочтет нужным созвать следующую встречу, несомненно, у него будут какие-то конкретные предложения, которые он может представить нам".
   Изобель сказала вполголоса : "Секретари всегда делают всю работу, почему мужчины всегда назначают на эту работу женщину?"
   Джейк усмехнулся ей: "Я никогда не скажу". Он сел.
   - Я внесу это предложение, - отрезал Рекс Дональдсон.
   - Второй, - позвал кто-то еще.
   Гомер Кроуфорд сказал: "Все за?"
   Сторонники "за" значительно преобладали.
   * * * *
   Некоторое время они разбивались на небольшие группы, обсуждали это, а затем большинство разошлись по обеденным местам.
   Гомер Кроуфорд, отделившись от других членов своей команды, в оживленных дискуссиях, которые шли о нем, наконец оставил увлекательную тему того, что случилось с кубинской группой в Судане, и кто это сделал, и отправился искать свою собственную обед.
   Он шел по присыпанной песком улице в направлении меньшего рынка в центре Тимбукту, минуя ветхий, изъеденный ветром дом, в котором когда-то жил майор Александр Гордон Лэйнг, первый белый человек, достигший запретного города в этом году. 1826. Лэнг оставался всего за три дня до того, как был убит туарегами, которые в то время контролировали город. На двери висела табличка, раскрывающая эти основные факты. Кроуфорд где-то читал, что город не был захвачен до 1893 года майором Жоффром, позже ставшим маршалом Франции и видным лидером союзников в Первой мировой войне.
   Случайно он встретил Изобель перед большой общинной мясной лавкой, которой до сих пор управляют по старой традиции местные Габиби и Фульбе, бывшие крепостные Сонгхои. Он знал о сирийском ресторане поблизости, и, поскольку она не ела ни того, ни другого, они направились туда.
   Меню было ограничено в основном местными продуктами. Тимбукту все еще был достаточно удален, чтобы перевозить замороженные продукты было непомерно дорого. Пока они рассматривали счет за проезд, он рассказал ей историю о своей первой поездке в город несколько лет назад, когда он был еще студентом.
   Он посетил местного американского миссионера и пообедал с семьей в их доме. На десерт у них были консервированные сливы, и Гомер вежливо отметил их качество. Миссионер сказал, что они должны быть хорошими, он оценил литровую банку примерно в сто долларов. Похоже, что какая-то добрая старушка в Айове, полагая, что миссионеры в таких местах, как Тимбукту, должны остро нуждаться в ее консервированных сливах, получивших приз на Ярмарке штата, отправила коробку на двенадцать кварт в миссионерский штаб в Нью-Йорке. В то время Франция все еще владела французским Суданом, поэтому сливы необходимо было отправить в Париж, а оттуда, в конце концов, в Дакар. В Дакаре они были отправлены через Сенегал в Бамако по узкоколейной железной дороге, которая ходила периодически. В Бамако им пришлось ждать окончания сезона дождей, чтобы дороги стали проходимыми. К этому времени несколько кувшинов забродили и взорвались, а несколько других были украдены. Когда дороги стали достаточно сухими, грузовой автомобиль пустыни отвез сливы в Мопти, на реку Нигер, где они снова ждали, пока река не поднимется достаточно высоко, чтобы буксир, тянущий баржи, мог постепенно двигаться вниз к Кабаре. К этому времени один или два кувшина были разбиты неумелым обращением и украдены. В Кабаре их погрузили на верблюда, отвезли в Тимбукту и доставили к миссионеру. Общее время, прошедшее с момента отъезда из Айовы? Два года. Общее количество пройденных банок? Один.
   Изобель посмотрела на Гомера Кроуфорда, когда он закончил рассказ, и рассмеялась. "Почему же это миссионерское общество не отказалось от подарка старушки?"
   Он рассмеялся в ответ и пожал плечами. "Они не могли. Она может разозлиться и не упомянуть их в своем завещании. Миссионерские общества не могут препятствовать подаркам".
   Она сделала свой выбор в меню и сказала официанту по-французски, а затем устроилась поудобнее. Она возобновила разговор. "Стоимость содержания миссионера в такой стране должна быть фантастической".
   - М-м-м, - прорычал Кроуфорд. "Иногда я задаюсь вопросом, сколько миллионов и миллионов долларов, фунтов стерлингов и франков было вложено на этот континент в такие проекты. Этот конкретный миссионер не был медиком и даже не руководил школой, и за шесть лет, что он был здесь, он не обратил ни одного новообращенного".
   Изобель сказала: "Что приводит нас к нашим любимым проектам. Гомер, я могу звать тебя Гомер, я полагаю, раз уж ты новый секретарь...
   Он ухмыльнулся ей. - Я сделаю эту уступку.
   "... Какая у тебя мечта?"
   Он преломил немного хлеба, автоматически сделав это левой рукой, как предписано в Коране. Они оба заметили это и оба рассмеялись.
   "Я обусловлен, - сказал он.
   - Я тоже, - призналась Изобель. "Все, что я могу сделать, это использовать нож и вилку".
   Он вернулся к ее вопросу, нахмурившись. "Моя мечта? Я не знаю. Сейчас я чувствую себя немного подавленным из-за всего этого. Когда Элмер Аллен заговорил о том, чтобы провести остаток жизни на этой работе, я вдруг понял, что речь идет об этом. И знаете, - он посмотрел на нее, - мне не особенно нравится Африка. Я американец".
   Она странно посмотрела на него. - Тогда зачем оставаться здесь?
   - Потому что так много нужно сделать.
   - Да, вы правы, и то, что Клифф Джексон сказал доктору, тоже было правильно. Мы все делаем то, что должны делать, и то, что можем".
   - Что ж, это возвращает нас к вашему вопросу. Какова моя собственная мечта? Боюсь, я слишком далеко продвинулся в жизни, чтобы приобретать новые, а моя главная мечта - американская".
   - И это?.. - подсказала Изобель.
   Он снова пожал плечами, чувствуя себя немного неловко под пристальным вниманием этой хорошенькой девушки. - Я социолог, Изобель. Наверное, я ищу Утопию.
   Она нахмурилась, словно разочарованная. "Возможна ли Утопия?"
   "Нет, но поиск всегда есть. Это цель, которая отступает по мере приближения к ней, как и должно быть. Да помогут небеса человечеству, если мы когда-нибудь добьемся этого; мы пройдем, потому что идти будет некуда, а человеку нужно стремиться".
   Они прикончили свой суп, и первое блюдо было готово. Изобель ковырялась в нем, ее обычно гладкий лоб был сморщен. "На мой взгляд, Утопия - это не рай. Небеса совершенны, но Утопия - это инженерный оптимум, наилучшие из возможных человеческих технологий. Следовательно, в Утопии не будет ни совершенного правосудия, ни абсолютно надлежащего обращения со всеми . Мы проектируем для оптимума, а не для совершенства. Но при условии этого достижение возможно".
   Она откусила кусок от еды, прежде чем продолжить задумчиво. "На самом деле я задаюсь вопросом, не достигал ли человек на протяжении всей истории своих утопий время от времени. Вы когда-нибудь слышали поговорку о том, что любая форма правления прекрасно работает и создает утопию, если ею управляют мудрые, доброжелательные и компетентные правители?" Она засмеялась и озорно сказала: "И Рай, и Ад традиционно являются абсолютными монархиями - деспотиями. Форма правления, очевидно, не имеет значения, решает то, кто им управляет".
   Кроуфорд покачал головой. "Я слышал пословицу, но не принимаю ее. При определенных социально-экономических условиях лучшие из людей и самые мудрые мало что могли бы сделать, если бы у них была неправильная форма правления. Предположим, например, что у вас есть правительство, представляющее собой военно-теократическое правительство, более или менее похожее на то, что существовало в Мексике во время завоевания Кортеса. Можете ли вы представить себе такое эффективное правительство, если бы социально-экономическая система развилась до такой степени, что не было больше войн и где практически все были бы атеистами или, по крайней мере, агностиками?"
   Ей пришлось рассмеяться над его нелепым примером. - Довольно глупая ситуация, не так ли? Такие мудрые, доброжелательные люди изменят государственную систему".
   Кроуфорд настаивал на своем. "Не обязательно. Вот лучший пример. Сразу после американской революции некоторые из лучших, мудрейших и наиболее компетентных людей, которых когда-либо видел политический мир, возглавили правительство Вирджинии. Такие мужчины, как Джефферсон, Мэдисон, Монро, Вашингтон. Их общество было основано на рабстве движимого имущества, и они построили Утопию для себя, но уж точно не для рабов, которые превосходили их числом. Не то чтобы они были добрыми и хорошими людьми. Я уверен, что человек масштаба Джефферсона сделал бы все на свете для своих негров, только бы не слез с них. Кроме предоставления им свободы и права добиваться счастья, которого он требовал для себя. Он был ослеплен личными интересами и интересами своего класса".
   - Возможно, они не хотели свободы, - размышляла Изобель. "Рабство не обязательно означает несчастливую жизнь".
   "Я никогда не думал, что это так. И я первый признаю, что на определенном этапе эволюции общества это было совершенно необходимо. Если общество должно было прогрессировать, то должен был существовать класс, освобожденный от ежедневной тяжелой работы, которую навязывали первобытному человеку, если он хотел выжить. Им нужно было свободное время, чтобы учиться, развиваться, изобретать. С продуктами своих исследований они смогли продвинуть все общество. Однако до тех пор, пока сохраняется рабство, необходимо оно или нет, у вас нет утопии. Утопии не существует до тех пор, пока один человек отказывает другому в его свободе, будь то рабство, феодализм или что-то в этом роде".
   Изобель сухо сказала: "Я понимаю, почему вы говорите, что ваша утопия никогда не будет достигнута, что она постоянно отступает".
   Он грустно рассмеялся. "Не поймите неправильно. Я думаю, что эта конкретная цель может быть и будет достигнута. Моя точка зрения заключалась в том, что к тому времени, когда мы ее достигнем, появится новая цель".
   * * * *
   Девушка, покончив со своим основным блюдом, откинулась на спинку стула и посмотрела на него исподлобья, как бы гадая, сможет ли он правильно воспринять то, что она собирается сказать. Она медленно сказала: - Вы знаете, за некоторыми исключениями, вы не можете поработить человека, если он не хочет быть рабом. Например, белый человек так и не смог поработить америндов; он умер до того, как стал рабом. Большинство рабов Джефферсона хотели быть рабами . Если бы среди них были те, кто имел возможность восстать против психологии рабов, Джефферсон быстро продвинул бы ее. С ценным человеком будут обращаться соответственно его ценности. Мудрый, компетентный, заслуживающий доверия раб становился главным домохозяином в имении хозяина - с привилегиями и властью, фактически большими, чем у свободных служащих хозяина".
   Кроуфорд на мгновение задумался. - Я возьму это, - сказал он. - Какой смысл вы пытаетесь донести?
   - Я тоже задумался о некоторых вещах, сказанных на собрании, Гомер. В частности, то, что сказал доктор Смайт. Гомер, мы уверены, что этим людям нужно то, что мы пытаемся им дать?
   Он неловко посмотрел на нее. - Нет, - прямо сказал он. "Иначе нас бы здесь не было, ни вашего AFAA, ни моего Проекта развития Африки. Мы используем убеждение, мошенничество и даже силу, чтобы ниспровергнуть их институты, чтобы разрушить их нынешнюю культуру. Да. Я знаю это давно".
   - Тогда как ты оправдываешь свое присутствие здесь?
   Он кисло усмехнулся. "Скажем так. Возьмите новое правительство в Египте. Они посылают армию в некоторые маленькие провинциальные городки со штыковыми ружьями и приказом использовать их в случае необходимости. Жители деревни вынуждены отравлять свои древние деревенские колодцы - одно из самых тяжких преступлений в такой стране, которое им безжалостно навязывают. Тогда они вынуждены рыть новые в новых местах, тесно не переплетенных с собственными нечистотами. Естественно, они ненавидят правительство. В другие города вторглась армия и под дулом пистолета заставила родителей отказаться от своих детей, увезла детей на грузовиках и "посадила" их в школы. Послушайте, в Штатах у нас проблемы с амишами, которые не хотят, чтобы их детей обучали современным методам. Как вы думаете, как отреагируют соплеменники традиции-ритуала-табу шеститысячелетней египетской культуры на то, что их детям навязывают современное образование?
   Изобель хмуро смотрела на него.
   Кроуфорд завел дело. "Это то положение, в котором мы находимся. Это то, что мы делаем. Давать им то, что им нужно, несмотря на то, что они этого не хотят".
   - Но почему ?
   Он сказал: "Вы знаете ответ на этот вопрос не хуже меня. Это как оказывать медицинскую помощь Тифозной Мэри, несмотря на то, что она этого не хотела и не верила в существование таких вещей, как тифозные микробы. Мы должны были защитить общество от нее. В современном мире такие отсталые регионы, как Африка, являются потенциальными вулканами. Мы должны разобраться с ними до того, как они взорвутся.
   Официант принес счет, и Гомер взял его.
   Изобель сказала: "Давайте поговорим об этом по-голландски".
   Он ухмыльнулся ей. "Считайте это пожертвованием AFAA".
   Снова выйдя на улицу, они медленно пошли по направлению к старым административным зданиям, где оба оставили свои средства передвижения.
   Изобель, задумчиво нахмурившись, очевидно, над сказанным, сказала: "Пойдем сюда. Я хотел бы увидеть старую Великую мечеть в районе Дынгерей-Бер города. Меня это всегда очаровывало".
   Кроуфорд сказал, снова глядя на нее и оценивая ее привлекательность: "Ты хорошо знаешь Тимбукту, не так ли?"
   "Я только что закончил работу в Кабаре, а это всего в нескольких милях отсюда".
   - Чем именно вы занимаетесь?
   Она пожала плечами и сделала мычание. "Наша небольшая команда концентрируется на разрушении традиционного положения женщин в этих культурах. Чтобы они сбросили завесу, идите в школу. Что-то в этом роде. Это длинная история и...
   Гомер Кроуфорд внезапно и яростно толкнул ее в бок и на землю и в то же время упал и отчаянно покатился к глинобитной стене, которая когда-то была частью дома, но теперь была чуть выше пояса.
   "Вниз!" - крикнул он ей.
   Она вытаращила на него глаза, как будто он внезапно сошел с ума.
   В его руке вдруг оказалось тяжелое короткоствольное ружье. Он извивался вперед на локтях и животе, пока не достиг угла.
   - Что случилось? - выпалила она.
   Он мрачно сказал: "Видите те три дыры в стене над вами?"
   Она испуганно посмотрела вверх.
   Он мрачно сказал: "Минуту назад их там не было".
   То, что он говорил, до нее дошло. - Но... но я не слышал выстрелов.
   Он осторожно выглянул из-за стены и был вознагражден облачком песка в нескольких дюймах от лица. Он откинул голову назад, и его губы сжались над зубами. Он сказал ей: "Оружие с эффективным глушителем существует уже довольно давно. Кто бы это ни был, он там, в мечети. Слушай, пройдись по закоулкам и посмотри, сможешь ли ты найти членов моей команды, особенно Эйба Бейкера или Бей-аг-Ахамука. Скажи им, что случилось и что я думаю, что поймал парня. Эта мечеть слишком открыта, чтобы он мог уйти, не увидев меня".
   - Но... но кто в мире захочет стрелять в тебя, Гомер?
   - Обыщите меня, - прорычал он. "Моя группа никогда не работала в этом непосредственной близости".
   - Но тогда это должен быть кто-то, кто был на собрании.
   VI
   - Это было, - мрачно сказал Гомер. "Теперь пойди посмотри если вы можете найти моих парней, не так ли? Этот шутник упадет прямо к нам в руки. Будет интересно узнать, кто так ненавидит идею развития Африки, что готов совершить убийство".
   Но так не вышло.
   Изобель нашла других товарищей по команде одного за другим, и они с разных сторон спешили на помощь своему начальнику. Они были командой в течение многих лет и действовали так, как они работали и где бы они ни работали, каждый человек выживал только благодаря бескорыстному сотрудничеству со всеми остальными. В бою они действовали как единое целое, их способность сотрудничать была почти такой же, как если бы у них была телепатическая связь.
   С того места, где он лежал, Гомер Кроуфорд мог видеть Бей-аг-Ахамука, Томми-Бесшумного в руках, ползшего слева, бегущего низко и достигшего точки обзора, с которой он мог прикрыть один из флангов древней глинобитной мечети. Гомер помахал ему, и Бей сделал движение, показывая, что кто-то другой входит с другой стороны.
   Гомер подождал еще несколько минут, затем махнул Бею, чтобы тот прикрыл его. Улицы были пусты в это полуденное время, когда солнце Сахары загоняло жителей города в прохладу темных домов с двухфутовыми стенами. Как будто они действовали в городе-призраке. Гомер вскочил на ноги и с пистолетом в кулаке бросился к парадному входу.
   Легкий автоматический щелчок Бея вызвал возбуждение, и пыль и грязь покрыли стену напротив Кроуфорда. Гомер подошел к двери, простоял там целых две минуты, переводя дыхание. Боковым зрением он мог видеть Элмера Аллена, оскалившего превосходные зубы, как всегда, когда ямайцы вступали в бой, подбегающего вправо в полусогнутом состоянии, в котором мужчины автоматически вступают в бой, инстинктивно представляя как можно более маленькую цель. . Очевидно, он направлялся к боковой двери или окну.
   Теперь цель состояла в том, чтобы воздержаться от убийства снайпера. Важно было иметь возможность задавать ему вопросы. Возможно, здесь и был ответ на расправу над кубинцами. Гомер сделал еще один глубокий вдох, распахнул дверь тяжелым плечом и бросился внутрь и тут же в сторону. В тот же момент из задней двери вошел Эйб Бейкер с Томми-Бесшумным в руке, его глаза бегали по сторонам, пытаясь проникнуть сквозь мрак неосвещенного здания.
   Элмер Аллен вылетел через окно, перекатился по полу и остановился, держа пистолет наготове.
   "Где он?" - отрезал Эйб.
   Гомер мотнул головой. - Должно быть, в остатках минарета.
   Эйб первым добрался до скрипучей вековой лестницы. При зачистке враждебного здания идея состоит в том, чтобы двигаться быстро и продолжать движение. Остановитесь, и вы предстанете перед мишенью.
   Но на минарете никого не было.
   - Ушел, - прорычал Гомер. Его лицо было озадачено. "Я был уверен, что он у нас будет".
   Вошел Бей-аг-Ахамук. Он разочарованно хмыкнул. "Что же все-таки случилось? Та девушка Изобель сказала, что снайпер сделал несколько выстрелов в вас, и вы полагаете, что это должен был быть кто-то на собрании.
   - Кто-нибудь на собрании? - безразлично сказал Эйб. "Что это за джаз? Ты флиртуешь, чувак?
   Гомер странно посмотрел на него.
   - Кто еще это мог быть, Эйб? Мы никогда не работали так далеко на юге. Никто из жителей этого района нас даже не знает, и это точно не могло быть попыткой ограбления".
   "На том собрании было несколько кошек, которые не оценили наши идеи, чувак, но я не могу представить, чтобы этот старый проповедник или док Смайт пытался натравить на тебя пулю".
   Кенни Баллалоу явился на двойку с пистолетом в руке и с встревоженным лицом.
   Эйб саркастически сказал: "Чувак, мы все были бы мертвы, если бы нам пришлось ждать тебя".
   "Эта девушка Изобель. Она сказала, что кто-то выстрелил в шефа.
   Гомер кисло объяснил. Снайпер несколько раз выстрелил в него, но сумел уйти.
   Изобель вошла, запыхавшись, за ней Джейк Армстронг.
   Эйб хмыкнул: "Давайте проведем еще один съезд. Это как неделя старого родного города".
   Ее глаза перебегали с одного из них на другого. - Ты не ранен?
   "Никто не пострадал, но кошка сбежала", - недовольно сказал Эйб.
   - сказал Джейк, и в его голосе звучала тревога: - Изобель рассказала мне, что произошло. Звучит безумно".
   Они обсуждали это какое-то время и ни к чему не пришли. Их разговор прервал щелчок Гомера Кроуфорда по запястью. Он посмотрел на крошечный портативный радиоприемник.
   - Извините меня на минутку, - сказал он остальным и отошел шагов на дюжину в сторону.
   Они ухаживали за ним.
   Элмер Аллен кисло сказал: - Еще одно задание. Нам нужен профсоюз".
   Абэ принял эту идею. "Мужчина! Полтора часа сверхурочной работы".
   - Со специальной оговоркой о стоимости жизни... - добавил Кенни Баллалоу.
   "И жилье и надел для иждивенцев!" - воскликнул Эйб.
   Все посмотрели на него.
   Бей пытался подражать скороговорке битника другого. - Типа, у тебя есть иждивенцы, чувак?
   Эйб сделал отметину на песке на полу мечети носком ботинка, как школьник перед директором за нарушение правил, и выразил смущение. "Ну, на севере есть та симпатичная маленькая девочка-туарег".
   "Ха!" - сказала Изобель. - И все эти годы ты меня водил.
   Гомер Кроуфорд вернулся, и лицо его было серьезным. - Вот именно, - с отвращением пробормотал он. "Жир в огне".
   - Типа, что случилось, чувак?
   Кроуфорд посмотрел на своего помощника. "В Мопти проходят демонстрации. Беспорядки".
   - Мопти? - удивился Джейк Армстронг. "Наша команда работала там всего пару месяцев назад. Я думал, что в Мопти все идет хорошо".
   - Все в порядке, все в порядке, - проворчал Кроуфорд. "Настолько хорошо, что местное население хочет ускориться еще быстрее".
   Все смотрели на него с недоумением.
   "Демонстрации в пользу Эль-Хасана".
   Их лица стали пустыми. Глаза Кроуфорда окинули его товарищей по команде. "Нам приказано спуститься туда и сделать все возможное, чтобы восстановить порядок. Давай пошли. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я организовать какой-нибудь транспорт. Нам потребовалось бы два дня, чтобы добраться туда в нашей экипировке.
   Джейк Армстронг сказал: "Подожди минутку, Гомер. Моя команда возвращалась на Дакар для отдыха и новых заданий. Мы все равно проедем мимо Мопти. Сколько вас там, пятеро? Если вы не возите с собой слишком много багажа; мы могли бы подвезти вас.
   - Отлично, - сказал ему Гомер. "Мы поднимем вас на этом. Эйб, Элмер, поехали. Нам придется перепаковать. Бей, Кенни, поищите место, где мы сможем оставить грузовики, пока не вернемся. Эта работа не должна занимать больше нескольких дней.
   - Ха, - сказал Эйб. - Надеюсь, у тебя есть планы, чувак. Как вы собираетесь остановить демонстрации в пользу легенды, которую вы сами создали?"
   * * * *
   Мопти, также на Нигере, лежит примерно в трехстах километрах к югу и немного западнее Тимбукту, если лететь птицей. Однако никто не путешествует так, как птица летит в излучине Нигера. Даже если летишь самолетом. Вынужденная посадка в бескрайних болотах, трясинах, мелководных озерах и речных притоках, из которых сейчас состоит Нигер, была бы самоубийственной. Вся местность больше похожа на Эверглейдс во Флориде, чем на реку, и спасателям будет трудно найти ваши обломки. Нет ни дорог, ни железных дорог. Движение следует по хорошо обозначенному навигационному маршруту основного канала.
   Гомер Кроуфорд тихо сидел рядом с пилотом Клиффом Джексоном. Изобель и Джейк Армстронг были сразу за ними, а Эйб и остальные члены команды Кроуфорда заняли оставшиеся восемь мест в самолете. Эйб угощал остальных своей обычной мякиной.
   При ясном небе Кроуфорд с горечью сказал: "Кому-нибудь из вас не приходило в голову, что то, что мы делаем здесь, в Северной Африке, является геноцидом?"
   Остальные уставились на него, ошеломленные. Изобель сказала: "Прошу прощения?"
   - Геноцид, - с горечью сказал Кроуфорд. "Мы делаем здесь то же, что и белые люди, когда вытесняли америндов с равнин, гор и лесов Северной Америки".
   Изобель, Клифф и Джейк недоуменно нахмурились. Эйб сказал: "Чувак, ты просто не понимаешь. И, помимо прочего, в Соединенных Штатах больше индейцев, чем было, когда высадился Колумб".
   Кроуфорд покачал головой. "Нет. Они другие люди. Те культуры, которые населяли Соединенные Штаты, когда пришли первые белые люди, ушли". Он покачал головой, как будто его разозлили его мысли. "Возьмите сиу. У них был образ жизни, основанный на бизонах. Так что белые сознательно истребляли буйволов. Это сделало культуру равнинных индейцев невозможной. Культура, основанная на стадах буйволов, не может существовать, если бы не было буйволов".
   "Я продолжаю говорить тебе, чувак, сейчас сиу больше, чем было тогда".
   Кроуфорд все еще качал головой. "Но это другой народ, другая раса, другая культура. Лишь небольшая часть, скажем, десять процентов коренных сиу могла приспособиться к новой жизни. Остальные бьются головой против новых способов. Они дрались - войны Сидящих Быков происходили после того, как бизоны уже исчезли - они напились огненной воды белого человека, они покончили жизнь самоубийством; дюжиной разных способов они называли это увольнением. Те, кто выжил, десять процентов, были исключением. Они смогли адаптироваться. У них была встроенная генетически обусловленная самодисциплина, достаточная для того, чтобы противостоять новым проблемам. Возможно, восемьдесят процентов их детей тоже не смогли справиться с новыми проблемами, и они, в свою очередь, разорились. Но к настоящему времени, сто лет спустя, большинство народа сиу, вероятно, адаптировалось. Но, понимаете, что я пытаюсь донести? Они не настоящие сиу, настоящие сиу; они новая порода. Жители равнин, культура бизонов, сиу мертвы. Белые люди убили их".
   Джейк Армстронг хмурился. "Я понимаю вашу точку зрения, но какое это имеет отношение к нашей работе здесь, в Северной Африке?"
   "Мы делаем то же самое с туарегами, теда и чаамбра, и большинством других в области, в которой мы работаем. Тип человеческой психологии, основанный на кочевой жизни, не выносит оседлой общинной жизни. Сотрите кочевой образ жизни, и эти люди должны умереть".
   Эйб сказал, необычно задумчиво: "Я понимаю, что ты имеешь в виду, приятель. Рыба должна плавать, птица должна летать, а кочевник должен бродить. Он переворачивается, если он этого не делает".
   Гомер Кроуфорд преследовал его. "Конечно, потом будут туареги... но все они произошли от той части туарегов-девиантов, которые были настолько ненормальными - если говорить с точки зрения туарегов - что им нравилась оседлая общественная жизнь". Он недовольно провел рукой по челюсти. - Скажи так. Думайте о них как о племени генетических клаустрофобов. Что бы ни обещал клаустрофоб, он не может работать в шахте. У него нет выбора, кроме как нарушить свое обещание и сбежать... или убить себя, пытаясь".
   Изобель смотрела на него. - То, что ты говоришь, настораживает, Гомер. Я пришел в Африку не для того, чтобы уничтожить народ".
   Он странно посмотрел на нее. - Никто из нас этого не сделал.
   Клифф сказал из-за штурвала самолета: "Если вы верите в то, что говорите, как вы оправдываете свое присутствие здесь?"
   - Не знаю, - несчастно сказал Кроуфорд. "Я не знаю, что побудило меня к этому удару, но, кажется, на прошлой неделе я проводил больше внутреннего поиска, чем за последние пару десятилетий. И я, кажется, не придумываю много ответов.
   - Ну, чувак, - сказал Эйб. - Если найдешь, дай нам знать.
   Джейк сказал теплым голосом: - Слушай, Гомер, не кори себя за это. То, что вы говорите, цифры, но вы должны воспринимать это с этой точки зрения. Равнинные индейцы должны были уйти. Мир развивается слишком быстро, чтобы несколько тысяч человек могли связать миллионы акров одной из самых плодородных сельскохозяйственных земель в мире, потому что они нуждались в ней для своей дичи - буйвола - для бега".
   - М-м-м, - сказал Гомер, в его голосе не было уверенности.
   "Может быть, неудачно то , как это было сделано. История о том, как американцы общаются с америндами, не очень приятна, и ее обычно спокойно игнорируют, когда мы в эти дни похлопываем себя по спине и говорим себе, какие мы благородные, честные, щедрые и миролюбивые люди. Но это нужно было сделать, и работа, которую мы делаем в Северной Африке, тоже должна быть сделана".
   Кроуфорд тихо сказал: "И иногда это тоже не очень красиво".
   * * * *
   Мопти как город вырос. Когда-то небольшой речной портовый город с населением около пяти тысяч человек, он был перекрестком рек и караванов, чем-то похожим на Тимбукту, и был известен, в частности, своим рынком специй и Великой мечетью, вероятно, самым большим культовым зданием, когда-либо построенным из глины. Оштукатуренная не реже двух раз в год свежим сырцом, на расстоянии всего нескольких сотен футов Великая мечеть посреди дня и в ярком свете суданского солнца выглядит словно сделанной из золота. С воздуха он привлекательнее самых грандиозных готических соборов Европы.
   Изобель указала. "Вот, Великая мечеть".
   Элмер Аллен сказал: "Да, и вот. Видишь этих толп? Он посмотрел на Гомера Кроуфорда и кисло сказал: "Давайте попробуем вспомнить, кому первому пришла в голову идея Эль Хасана. Тогда мы можем обвинить в этом его.
   Кенни Баллалоу проворчал: "Мы все думали об этом. Помнишь, мы заехали в Тессалит и нашли тот доисторический холодильник, который работал на керосине, и в нем было всего пара десятков литров норвежского пива.
   "И мы купили их всех, - радостно вспоминал Эйб. "Чувак, мы повесили один".
   Гомер Кроуфорд сказал Клиффу: "Аэропорт Мопти находится примерно в двенадцати милях к востоку от города".
   "Да, я знаю. Был здесь раньше, - сказал Клифф. Он перезвонил Баллалоу: "А потом что случилось?"
   "Мы взяли пиво в пустыню и сели на большую дюну. Вы можете только начать видеть Южный Крест оттуда. Висит прямо на горизонте. Красивый."
   Бей сказал: "Я никогда раньше не слышал, чтобы Кенни был поэтичным. Я не знаю, что звучит более лирично, это холодное пиво или Южный Крест".
   Кенни сказал: "В любом случае, именно тогда Эль Хассан был придуман. Мы обдумывали эту идею, пока пиво не кончилось. И когда мы проснулись утром с похмелья, у нас была уловка, на которую мы повесили всю нашу пропаганду".
   "Эль Хассан, оказывается, с похмелья, - проворчал Элмер Аллен, решив неверно истолковать слова товарища по команде. Он посмотрел вниз. "И вот бедняги бунтуют в пользу продукта из этих пивных бутылок".
   "Это было сумасшедшее пиво, чувак", - запротестовал Эйб. "Настоящий сумасшедший".
   Гомер Кроуфорд сказал: "Хотелось бы, чтобы штаб-квартира предоставила нам больше информации по этому поводу. Все, что они сказали, это то, что были демонстрации в поддержку Эль-Хасана, и они боялись, что, если дело зайдет слишком далеко, часть тяжелой работы, проделанной здесь за последние десять лет, может раствориться в волнении; Догоны, Моссе, Теллум, Сонрай начинают сражаться друг с другом".
   Джейк Армстронг сказал: "Меня это не сильно беспокоит. Боюсь, появится какой-нибудь честолюбивый парень и предоставит то, что явно нужно этим людям.
   - Как это? - сказал Клифф.
   "Они хотят лидера. Кто-то, кто выйдет из пустыни и приведет их в землю обетованную". - угрюмо буркнул старший. "Всю свою жизнь вы полагаете, что вы за демократию. Вы посвящаете свою карьеру ее расширению. Затем вы попадаете в такое место, как Северная Африка. Ты просто шутишь. Демократия здесь бессмысленна. Они еще не дошли до того момента, когда могут себе это представить".
   - И... - подтолкнул Элмер Аллен.
   Джейк Армстронг пожал плечами. "Когда дело доходит до правительств и социальных институтов, люди обычно рано или поздно добиваются того, чего хотят. Если этим толпам внизу нужен лидер, они, вероятно, найдут его. Он хмыкнул осуждающе. - И тогда, наверное, мы сможем сказать: "Небеса им в помощь".
   Изабель поджала губы. - Лидер не обязательно обманщик, Джейк.
   "Возможно, не обязательно", - сказал он. "Однако это показатель того, как далеко ушли эти люди, сколько работы нам еще предстоит сделать, когда они ищут именно это".
   - Ну, я приземляюсь, - сказал Клифф. "Аэропорт выглядит свободным от каких-либо проявлений".
   - Хорошее слово, - сказал Эйб. "Проявления. Типа, надо будет запомнить. Человек ходил в школу и все такое прочее.
   Клифф ухмыльнулся ему. "Куда бы ты хотел попасть, битник?"
   - Примерно в двух футах над моей головой, - серьезно сказал Эйб.
   * * * *
   Не успел самолет остановиться, как Гомер Кроуфорд выпалил: "Хорошо, мальчики, время зря потрачено. Бей, ты и Кенни отправляйтесь в эти административные здания и напугайте нас транспортом. Используйте не больше давления, чем вам нужно. Эйб, вы с Элмером начинаете доставать наше оборудование из багажа...
   Джейк Армстронг внезапно сказал: "Послушай, Гомер, тебе нужна помощь?"
   Кроуфорд вопросительно посмотрел на него.
   Джейк сказал: "Изобель, Клифф, что вы думаете?"
   Изобель быстро сказала: - Я в игре. Однако я не знаю, что они скажут в штаб-квартире AFAA. Наше сотрудничество с командой Sahara Development Project".
   Клифф нахмурился. "Я не знаю. Честно говоря, я взялся за эту работу исключительно из-за бабла, и, как было сказано, она не включала в себя участие в каких-то бунтах, которые на самом деле не касаются работы".
   - О, пойдем, Клифф, - настаивала Изобель. "Это даст вам некоторый опыт, который вы не знаете, когда сможете использовать".
   Он неохотно пожал плечами.
   Джейк Армстронг оглянулся на Гомера Кроуфорда. "Если мы вам понадобимся, мы доступны".
   - Спасибо, - коротко сказал Кроуфорд и отвел недовольный взгляд, которым он одарил Клиффа. "Мы можем использовать всю рабочую силу, которую можем получить. Вы когда-нибудь раньше работали с мобами?
   Бей и Кенни выбрались из самолета и рысью направились к административному зданию аэропорта. Эйб и Элмер тоже выбрались наружу и открыли багажное отделение в задней части самолета.
   "Ну, нет, - сказал Джейк Армстронг.
   "Это настоящая техника. В основном приходится играть на слух, потому что ничто так не переменчиво, как нрав толпы. Всегда имейте в виду, что для начала, по крайней мере, лишь небольшая часть толпы действительно вовлечена в то, что происходит. Возможно, только один из десяти интересуется этим вопросом. Остальные начинают, по крайней мере, как праздные наблюдатели, наблюдающие за забавой. Это одна из первых вещей, которую вы должны контролировать. Не позволяйте невинным прохожим взволноваться и проникнуться духом всего этого. Как только они это сделают, у вас будет беспорядок на руках".
   Изобель, Джейк и Клифф зачарованно слушали его.
   Клифф неловко сказал: "Ну, что мы делаем, чтобы вернуть все к спокойствию? Я имею в виду, как нам положить конец этим демонстрациям?"
   - Мы надоели им до слез, - прорычал Гомер.
   Они смотрели на него пустыми глазами.
   "Мы берем на себя руководство всем этим и ставим динамики".
   Джейк запротестовал: "Ты говоришь так, будто поддерживаешь, а не успокаиваешь".
   "Мы ставим динамики, и они говорят, говорят и говорят. Это почти как филлибустер. Вы не говорите ничего особенно интересного и уж точно ничего захватывающего. Вы согласны с основным чувством демонстрантов, конечно, вы ничего не говорите, чтобы вызвать у них отвращение. В данном случае мы говорим в пользу Эль-Хасана и его великих, и благородных, и вдохновляющих, и так далее, и тому подобных учений. Говорим не слишком громко, чтобы сзади плохо слышали, если вообще слышат".
   Клифф обеспокоенно сказал: "А что, если кому-то из горячих голов это надоест и они попытаются захватить власть?"
   Гомер ровным голосом сказал: - У нас в толпе есть парочка хулиганов, чтобы позаботиться о них.
   Джейк скривил рот, возражая. "Может ли это зажечь искру, которая вызовет насилие?"
   Гомер Кроуфорд усмехнулся и начал выбираться из самолета. "Не с оружием, которое мы используем".
   "Оружие!" - рявкнула Изобель. "Вы собираетесь применить оружие против этих бедняг? Ведь это вы сами, вы и ваша команда начали все это движение Эль Хасана. Я в шоке. Я слышал о вашей репутации, о вас и о командах Проекта развития Сахары. Твоя безжалостность...
   Кроуфорд печально усмехнулся и поднял руку, чтобы остановить волну. - Постой, постой, - сказал он. "Это специальное оружие, и, в конце концов, мы должны удерживать эти толпы вместе достаточно долго, чтобы утомить их до такой степени, что они отправятся домой".
   Эйб принес охапку чего-то похожего на шесты для палатки. - Боевые посохи, а, Гомер?
   - М-м-м, - сказал Кроуфорд. "В сложившейся ситуации."
   - Боевые посохи? Клифф Джексон эякулировал.
   Эйб ухмыльнулся ему. "Чувак, называй их просто посохами пилигрима. Наименее отвратительно выглядящее оружие в мире". Он посмотрел на Клиффа и Джейка. - Вас, двух котов, проверяли на посохах?
   Джейк сказал: "Чем больше я говорю с вами, тем меньше я понимаю, что происходит. Разве не посохами сражались Робин Гуд и его Веселые Люди?
   - Верно, - сказал Гомер. Он взял одну из рук Эйба и, ловко схватив ее двумя руками, покрутил, пытаясь удержать равновесие. Затем он внезапно поник, опираясь на него, как на посох. Его лицо выражало усталость. Его молодость и мужество, казалось, улетучились, и внезапно он превратился в престарелого религиозного паломника, каким его видели во всем мусульманском мире.
   - Будь я проклят, - выпалил Клифф. - Ой, извини, Изобель.
   - Я тоже буду проклята, - сказала Изобель. - Что ты можешь с этим сделать, Гомер? Я имел в виду, что вы косите этих людей из автоматов или чего-то в этом роде.
   Кроуфорд снова выпрямился, смеясь, и продемонстрировал. "Вероятно, это самое эффективное ручное оружие из когда-либо изобретенных. Оружие британского йомена. С одним из них вы можете разоружить фехтовальщика за считанные секунды. Хороший человек с боевым посохом может сбросить рыцаря в доспехах и забить его до смерти за минуту или около того. Единственное другое ручное оружие, способное противостоять ему, - это еще один боевой посох. Обратите внимание: с удобным двуручным рычагом концы посоха можно заставить двигаться с невидимо высокой скоростью.
   Бей и Кенни подъехали на старом колесном грузовике, а Эйб и Элмер начали загружать оборудование.
   Кроуфорд посмотрел на Бея, который извиняющимся тоном сказал: "Я должен был освободить его. У него не было времени на все торги, через которые хотел пройти этот парень.
   Кроуфорд хмыкнул и посмотрел на Изобель. "Эта европейская одежда не подойдет. У нас есть кое-какие запасные вещи. Вы можете импровизировать. Мужская и женская одежда здесь не сильно отличаются.
   - Я разберусь, - сказала Изобель. "Я могу переодеться в самолете".
   - Привет, Изобель, - позвал Эйб. "Почему бы не одеться как одна из этих малышек догонов?"
   - Какой-то шанс, - угрожающе прошипела Изобель. - Стриптиз, который ты хочешь, пока. Увидишь меня в хайке, и тебе понравится, умник.
   - Черт, - усмехнулся Эйб.
   Кроуфорд критически посмотрел на одежду Джейка и Клиффа. "Я полагаю, вы будете делать что-то в стиле вестерн", - сказал он. "В конце концов, этот Эль-Хасан должен быть голосом будущего. Многие его потенциальные последователи уже будут носить рубашки и брюки. Но не смотри слишком цивилизованно.
   Когда Изобель вернулась, Кроуфорд проинформировал своих семерых последователей. Они должны были действовать группами по два человека. Один из его людей с боевым посохом будет сопровождать каждого из остальных. Эйб с Джейком, Бей с Клиффом, а он будет с Изобель. Элмер и Кенни будут другими парочками, и оба, вооруженные боевым посохом, будут устранять неполадки.
   "Мы разыгрываем это спонтанно", - сказал он. "Делайте то, что естественно, чтобы взять ситуацию под контроль. Если вы столкнетесь друг с другом, сотрудничайте, конечно. Если возникнут проблемы, используйте свои наручные радиоприемники. Он посмотрел на Эйба и Бея. "Я знаю, что вы двое упаковываете оружие под эти гандуры . Надеюсь, ты знаешь достаточно, чтобы не использовать их.
   Эйб и Бей выглядели невинно.
   Гомер повернулся и направился к грузовику. "Хорошо, поехали".
   VII
   Въезжая в город по пыльной изрытой дороге, Гомер рассказал новоприбывшим своей группе больше информации о заботе и контроле рода толпы . Очевидно, он говорил, опираясь на значительный опыт.
   "Использование этих посохов напоминает о некоторых других предположительно безобидных устройствах, используемых полицией для сдерживания неуправляемых демонстраций", - сказал он. "Некоторые из них красавицы. Например, я был в Танжере, когда марокканцы устроили революцию против французов и за возвращение султана. По городу прошел слух, что на следующий день толпа собирается штурмовать французское консульство. Ночью французы ввели части Иностранного легиона и закрепились на территории консульства. Но у их командира была другая проблема. Журналисты были по всему городу, как и туристы. Танжер по-прежнему считался международной зоной, и французы не могли убивать граждан. Поэтому они привезли специальное оборудование. Одним из предметов был автомобиль, очень похожий на бензовоз, но наполненный водой и защищенный от брошенных булыжников и тому подобного. На крыше кабины было что-то вроде пятидесятого калибра, но на самом деле это был шланг, который стрелял водой под ужасающим давлением. Когда приехала толпа, французы сняли с передка эту машину, и все, что журналисты могли сказать, это то, что толпу разогнали, поливая ее водой, что, в конце концов, звучит не так уж и плохо".
   Изобель сказала: "Ну, конечно, это предпочтительнее, чем стрелять по ним".
   Гомер странно посмотрел на нее. "Возможно. Однако я стоял рядом с мавританским мальчиком, который был полностью разрезан пополам струей воды".
   Выражение лица девушки помрачнело.
   Гомер сказал: "У них было еще одно интересное устройство для разгона мобов. Это была шумовая бомба. Французы запустили несколько".
   - Шумовая бомба? - сказал Клифф. - Я не понимаю.
   "Они издают ужасный шум, но больше ничего не делают. Тем не менее, члены мафии, которые на самом деле не слишком заинтересованы во всем этом - просто развлекаются, - считают, что дела становятся серьезными и что войска их обстреливают. Поэтому они вспоминают о своих делах в другом месте и уезжают".
   Изобель вдруг сказала: "Тебе нравится такая работа, не так ли?"
   Элмер Аллен горько хмыкнул.
   - Нет, - категорично сказал Гомер Кроуфорд. "Я не. Но мне нравится гол".
   - И цель оправдывает средства?
   Гомер Кроуфорд медленно сказал: - Я никогда не отвечал на это в свое удовольствие. Но я скажу это. Я никогда не встречал человека, каким бы идеалистичным он ни был, сколько бы он ни говорил на словах, утверждая, что цель не оправдывает средства, который сам не использовал средства, которые он нашел доступными, для достижения целей, которые он считал правильными. . Кажется, что каждый человек чувствует, что учение применимо ко всем остальным, но что он свободен использовать любые средства для достижения своих собственных благородных целей".
   "Чувак, весь этот джаз слишком много для меня", - сказал Эйб.
   Они въезжали на окраину Мопти. Небольшие группы явно возбужденных африканцев из разных племенных групп направлялись к центру города.
   - Эйб, Джейк, - сказал Кроуфорд. - Мы высадим вас здесь. Смешайтесь. Через час или около того мы проведем большое собрание перед Большой мечетью.
   "С ума сойти", - сказал Эйб, высадив заднюю часть грузовика, который Кенни Баллалоу, который был за рулем, почти полностью остановился. Старший Джейк последовал за ним.
   Остальные прошли четверть мили и высадили Бея и Клиффа.
   Гомер сказал Кенни: "Припаркуй грузовик где-нибудь рядом с рынком специй. Желательно внутри какого-нибудь здания, если можно. Насколько нам известно, они уже переворачивают машины и сжигают их".
   Кроуфорд и Изобель остановились возле гончарного рынка на берегу Нигера. Толпа здесь состояла в основном из женщин. Были представлены элементы полдюжины племен и рас.
   Гомер Кроуфорд на мгновение постоял. Он провел рукой по своим коротким волосам и посмотрел на нее. - Не знаю, - пробормотал он. - Теперь мне жаль, что мы взяли тебя с собой. Он оперся на свой посох и обеспокоенно посмотрел на нее. - Ты не очень... ах, хаски, да?
   Она смеялась над ним. - Займитесь своими делами, сэр рыцарь. Однажды я провел почти две недели, живя с этими людьми. Я знаю десятки из них по именам. Посмотрите, как действует этот кот, как сказал бы Эйб.
   Она бросилась к одной из перевернутых пирог, вытащенных на берег из реки, и взобралась на нее. Она высоко подняла руки и начала поток тарабарщины для Кроуфорда, который не понимал волоф, сенегальского языка межнационального общения. Некоторые элементы толпы начали дрейфовать в ее сторону. Она говорила несколько мгновений, единственные слова, которые смог разобрать удивленный Гомер Кроуфорд, были "Эль Хассан " . И она часто ими пользовалась.
   Она внезапно перешла на арабский, и теперь он мог следовать за ней. Суть ее речи заключалась в том, что до нее дошли слухи о том, что в ближайшем будущем Эль-Хасан должен сделать важное заявление, а тем временем все его люди должны ждать его слов. Но что через час перед мечетью должно состояться большое собрание.
   Она снова переключилась на Сонгой и по существу повторила то, что сказала раньше. К настоящему времени каждая женщина цеплялась за ее слова.
   Мужчина на окраине собравшихся в сильном раздражении выкрикнул: "А как же штурм административных зданий? Наши вожди провозгласили штурм реакционеров!"
   Кроуфорд, тяжело опираясь на паломнический посох, подошел к другому. - Тихо, о юноша, - сказал он. "Я хочу послушать слова девушки, рассказывающей об учении великого Эль Хасана".
   Другой сердито повернулся к нему. -- Молчи сам, старик! Он поднял руку, словно хотел приковать американца.
   Гомер Кроуфорд аккуратно ударил его своим боевым посохом по правой голени, что вызвало сильную агонию другого. Женщины, которые были свидетелями короткой ссоры, расхохотались над бедственным положением молодого человека. Гомер Кроуфорд снова уплыл, прежде чем хеклер пришел в себя.
   Он позволил Изобель взять на себя большую часть разжигания реверсивной толпы. Его доля должна была прийти позже, и пока он не хотел открываться толпе.
   * * * *
   Они переходили от одного места сбора женщин к другому. На рынок специй, на рыбный и мясной рынок, на купальни и прачечные вдоль реки. И везде, где они встречали оживленные группы женщин, Изобель вступала в свою речь.
   В какой-то момент, пока Гомер праздно стоял в толпе, чувствуя ее нрав и то, до какой степени девушка доминирует над ними, он почувствовал, как кто-то прижимается к нему рядом.
   Голос сказал: "Каков план операции, янки?"
   Брови Гомера Кроуфорда поползли вверх, и он бросил быстрый взгляд на другого. Это был Рекс Дональдсон из Африканского департамента Содружества. Оперативник, работавший ведьмой, Доло Анах. Кроуфорд был рад его видеть. Это был район операций Дональдсона, этот человек, должно быть, прибыл сюда почти сразу же, как и команда Кроуфорда, когда узнал о беде.
   Кроуфорд сказал по-английски: "Они собрались для вспышки насилия, явно направленного против административных зданий проектов Воссоединения. Я видел несколько лозунгов, призывающих к власти Эль-Хасана, "Африка для африканцев" и тому подобное".
   Маленький багамец фыркнул. "Вы, ребята, определенно начали что-то с этим фарсом Эль Хассана. Каковы ваши ближайшие планы? Как я могу сотрудничать с вами?"
   Подросток, который перебивал Изобель, теперь нагнулся, чтобы подобрать сухой коровий навоз. Почти рассеянно Кроуфорд просунул свой посох между ног другого и поставил ему подножку, когда парень растянулся на лице, американец ловко ударил его по голове.
   Кроуфорд сказал: "Большое спасибо, мы можем использовать вас, тем более, что вы говорите на догонском, я не думаю, что кто-либо из моей группы говорит. Мы собираемся провести большой митинг перед площадью и устроить им долгую монотонную беседу, говоря мало, но звуча так, как будто мы много обещаем. Когда мы выпустим из них большую часть пара, мы найдем зачинщиков и устроим большое собрание в помещении. Моих парней заметят в банде. Они назначат меня пресс-секретарем и назначат друг друга моим комитетом, и нас пошлют найти Эль Хасана и призвать его к власти. Это должно заставить их замолчать на некоторое время. По крайней мере, достаточно долго, чтобы штаб-квартира в Дакаре решила, что делать".
   "Боже мой", - восхищенно сказал Дональдсон. - Вы, янки, определенно хороши в таких вещах.
   "Требуется практика, - сказал Гомер Кроуфорд. "Если вы хотите помочь, отыщите группы, говорящие на догонском языке, и дайте им слово".
   Из переулка выбежал Эйб Бейкер во главе примерно двухсот или трех сотен африканцев, размахивающих руками, кричащих и размахивающих палками. У некоторых из них были знамена, которые развевались в таком беспорядке, что никто не мог прочитать написанные слова. Большинство из них выглядели молодыми людьми, даже подростками.
   - Боже мой, - снова сказал Дональдсон.
   На первый взгляд Кроуфорд подумал, что его помощника преследуют, и бросился на безнадежно спасательную операцию, но потом понял, что Эйб возглавляет толпу. Размахивая своим посохом, житель Нью-Йорка выкрикивал лозунги, большинство из которых имели какое-то отношение к "Эль Хасану", но в остальном их было трудно разобрать.
   Небольшая толпа бросилась с улицы на площадь, продолжая кричать. Эйб начал спускаться обратно в ряды, а затем к краю атакующей, жестикулирующей толпы. Однако некоторые из них, казалось, уже замедлились, даже остановились и уплыли прочь, с недоумением или разочарованием на лицах.
   Те, кто все еще был на пике возбуждения, зарядили еще одну улицу на другой стороне площади.
   Через несколько мгновений к ним подошел Эйб Бейкер, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Он криво усмехнулся. "Чувак, эти кошки уходят. Это настоящий Эндсвилл. Он посмотрел вверх, где Изобель разглагольствовала о своей собственной толпе, которую не смутили мужчины, пронесшиеся через площадь в никуда. "Посмотрите на старую Изобель вон там, наверху. Чувак, весь этот город как смесь Гайд-парка и Юнион-сквер. Вы бы слышали, как старый Джейк произносит речь.
   "Что сейчас произошло?" - спросил Гомер, указывая головой туда, где последние элементы толпы, которую вел Эйб, исчезали в тупиковой улице.
   - А, ничего, - сказал Эйб, все еще наблюдая за Изобель и ухмыляясь ей. "Эти кошки были ядром группы, которая хотела начать какое-то действие. Сжечь несколько машин, совершить набег на библиотеку и все такое прочее. Так что я на какое-то время взял их на себя, вел их по одной улице и вниз по другой. Я чувствую себя звездой на соревнованиях по легкой атлетике".
   - Боже мой, - снова сказал Дональдсон.
   - Сейчас они все разбросаны, - объяснил ему Эйб. "Или так, или их языки свисают до такой степени, что им придется взять пять, чтобы выпить пива. Они закончились на некоторое время.
   Изобель закончила свою короткую беседу и присоединилась к ним. - Что дает сейчас? она спросила.
   Рекс Дональдсон сказал: "Я хотел бы остаться и посмотреть, как вы, ребята, работаете. Это увлекательно. Впрочем, мне лучше пойти в парк. Вероятно, именно там будет большая часть догонов". Он кисло проворчал: "Я поджарю этих парней с полдюжиной кусочков магии и отправлю их всех обратно в Сангху. Пройдут ослиные годы, прежде чем они снова появятся здесь. Он оставил их.
   Гомер Кроуфорд ухаживал за ним. - Хороший человек, - сказал он.
   У Эйба перехватило дыхание. "Что дает теперь, человек?" он сказал. - Я должен вернуться к Джейку. Он совсем один возле мечети.
   "Пришло время всем нам перебраться туда", - сказал Кроуфорд. Пока они шли, он смотрел на Изобель. "Каково это - быть своего рода реверсивным агентом-провокатором?"
   Ее лоб был характерно морщинистый. "Я предполагаю, что это должно быть сделано, но, честно говоря, я не слишком уверен, что мы делаем. Здесь мы продвигаем эти предполагаемые учения Эль-Хасана, и когда нас подхватывают люди, и они действительно пытаются выполнить то, чему мы их учили, мы натягиваем поводья".
   - Чувак, ты прав, - несчастно сказал Эйб. Он посмотрел на своего начальника. - Что ты сказал, Гомер?
   - Конечно, она права, - прорычал Кроуфорд. - Это просто преждевременно, вот и все. Нет ни программы, ни плана действий. Если бы он был, эта штука здесь, в Мопти, могла бы стать искрой, объединившей всю Северную Африку. А так мы должны притормозить, пока не появится определенная программа". Он кисло добавил: "Мне просто интересно, может ли Воссоединение Наций создать такую организацию. А если нет, то где он?
   Мечеть вырисовывалась перед ними. Площадь перед ним была битком набита суетливыми африканцами.
   - Отличные пушки, - фыркнула Изобель, - здесь больше людей, чем все население Мопти. Откуда они все взялись?
   "Они просачивались из сельской местности, - сказал Кроуфорд.
   - Что ж, мы их отфильтруем, - пообещал Эйб.
   * * * *
   Они заметили шум и увидели посреди него Элмера Аллена, размахивающего боевым посохом.
   - На двойке, - выпалил Гомер, и они с Эйбом перешли на рысь к месту конфликта. Идея заключалась в том, чтобы покончить с подобными вещами как можно быстрее, прежде чем они получат шанс распространиться.
   Они прибыли слишком поздно. Элмер опирался на свой посох, как будто нуждаясь в нем для поддержки, и мягко объяснял двум мужчинам, которые, очевидно, были друзьями третьего, который растянулся на земле, мертвый для мира и с противной шишкой на бритой голове.
   Подошел Гомер и сказал Элмеру на Сонгаи: "Что случилось, о святой?" Он сделал знак почтения ямайцу.
   Два африканца были ошеломлены сроком обращения. Они не были готовы к дальнейшим спорам, не говоря уже о физических действиях, против святого человека.
   Элмер с достоинством сказал: "Он выступил против Эль-Хасана, нашего великого лидера".
   На мгновение два африканца, казалось, были готовы отрицать это, но Эйб Бейкер подхватил реплику и повернулся к толпе, которая начала собираться. Он вопросительно поднял руки ладонями вверх: "И почему эти молодые люди должны окружать Святого, чье единственное преступление состоит в том, чтобы любить Эль Хасана?"
   Толпа начала роптать, и двое поспешно подобрали своего упавшего товарища и ушли с ним.
   Гомер спросил по-английски: "Что же произошло на самом деле?"
   "О, этот парень был одним из самых горячих голов", - объяснил Элмер. "Нужны немедленные действия. Я дал ему."
   Эйб усмехнулся: "Святой, еще".
   На площади были замечены Джейк Армстронг, Кенни Баллалоу и Клифф Джексон, выступающие перед различными сборищами толпы. Пока Гомер Кроуфорд оценивал обстановку и настроение толпы соплеменников, Бей вышел на площадь с дальней стороны во главе еще двух-трех тысяч, большинство из которых уже начинало смертельно скучать от болтовни, болтовни. , разговаривать.
   Изобель подошла и вопросительно посмотрела на Гомера Кроуфорда.
   Он сказал: "Абэ, возьми грузовик и подъезжай к входу в мечеть. Мы будем говорить от этого. Изобель может открыть мотыгу, собрать толпу, а затем представить меня.
   Эйб ушел, и Кроуфорд сказал Изобель: "Представьте меня как Омара бен Кроуфа, большого друга и помощника Эль Хасана. Построй его".
   - Верно, - сказала она.
   Кроуфорд сказал: "Элмер сначала соберет мальчиков и сделает так, чтобы их заметили в зале. Вы чирлидеры, а также сержанты по оружию, конечно. Быстро хватайте хулиганов, пока они не организовались между собой. Короче говоря, стандартная сделка". Он задумался. "И позаботьтесь о том, чтобы получить зал, где мы можем провести собрание главарей, это те, кто нам придется остыть".
   - Волшебник, - сказал Элмер и отправился выполнять свою миссию.
   Изобель и Гомер немного постояли, ожидая Эйба и грузовик.
   Она сказала: "Кажется, у тебя все в порядке".
   - Это рутина, - сказал он рассеянно. "Мозг толпы не больше, чем у ее минимального члена. Любая дисциплинированная группа, какой бы малой она ни была, может смоделировать ее на заказ".
   "На тот случай, если у нас не будет возможности снова собраться, что происходит на холле собрания главарей? Что делаем Джейк, Клифф и я?"
   - То, что приходит само собой, - сказал Гомер. "Мы будем избирать друг друга на самые важные должности. Но все остальные, у кого, кажется, есть хоть что-то на шаре, будут избраны в тот или иной комитет. Дайте им работу по составлению отчетов для Эль Хасана или что-то в этом роде. Держите их занятыми. Дайте время штаб-квартире Воссоединения в Дакаре, чтобы что-нибудь придумать".
   Она беспокойно сказала: "А что, если некоторые из этих главарей окажутся способными, агрессивными типами и не потерпят, чтобы мы заняли все важные посты?"
   Кроуфорд хмыкнул. "Мы более агрессивны и более способны. Пусть моя команда справится с этим. Один из мальчиков вскочит и обвинит парня в том, что он шпион и враг Эль Хасана, а один из других мальчиков поддержит его, а пара других вытолкнет его из зала". Гомер зевнул. - Это все рутина, Изобель.
   Эйб подъезжал к грузовику.
   Кроуфорд сказал: "Хорошо, пошли, девочка".
   - Понял, - сказала она, забираясь сначала в заднюю часть машины, а затем на крышу кабины.
   Изобель подняла руки высоко над головой, и Эйб в кебе долго нажимал на клаксон.
   Изобель пронзительно закричала: "Слушайте, что пришел сообщить нам посланник из Эль-Хасана! Услышьте друга и преданного последователя Эль Хасана!"
   В то же время Джейк, Кенни и Клифф прекратили свои разглагольствования и сами направились к новому спикеру.
   * * * *
   Они пробыли там три дня и за это время хорошо уложились. Соплеменники, заскучав, когда волнение спало и стало очевидно, что больше не будет беспорядков и, конечно, насилия, разбрелись по своим деревням. Горожане вернулись к рутине повседневного существования. А полиция, таинственным образом исчезнувшая с улиц в разгар демонстраций, теперь волшебным образом вновь появилась и стала несколько жестко отстаивать свою власть.
   На заловых собраниях разрабатывались могучие лозунги и образовывались бесконечные комитеты. Более красноречивые, более образованные и способные из демонстрантов были отмечены для дальнейшего использования, но на данный момент им были даны бессмысленные задачи, чтобы они были заняты и не попадали в неприятности.
   На четвертый день Гомер Кроуфорд получил приказ отправиться в Дакар, оставив остальную часть команды следить за ситуацией.
   Эйб простонал: "Вам повезло. Дакар, ближайший к старому доброму городу грехов за тысячу миль. А кому идти? Старый кислый кот, вот. У меня больше нет интереса к горячим точкам...
   Гомер сказал: "Ты можешь пойти с нами, Эйб".
   Кенни Баллалоу сказал: "Приказы давались только тебе, Гомер".
   Кроуфорд прорычал: "Да, но у меня есть подозрение, что меня вызвали на ковер из-за одной из наших недавних выходок, и мне нужна поддержка, если она мне понадобится". Он добавил: "Кроме того, здесь ничего не произойдет".
   - Сумасшедший, - одобрительно сказал Эйб.
   Джейк сказал: - Мы втроем собирались сегодня отправиться в Дакар. Изобель, в частности, истощена и нуждается в длительном отдыхе, прежде чем снова выйти к туземцам. С тем же успехом вы могли бы и дальше позволять нам снабжать вас транспортом.
   - Хорошо, - сказал ему Гомер. - Давай, Эйб, давай соберем вещи.
   - Что нам делать, пока вас нет? - кисло сказал Элмер Аллен. - Я бы и сама не возражала против периода в городе.
   "Почитай книгу, чувак", - сказал ему Эйб. "Совершенствуй свой разум".
   - Я читал книгу, - мрачно сказал Элмер. - Есть другие идеи?
   * * * *
   Дакар - большой, шумный, процветающий и современный город, поразительно расположенный посреди бедности Африки. Судя по всему, он должен быть на Французской Ривьере, на побережье Калифорнии или, возможно, на побережье Флориды, но это не так. Он находится в Сенегале, в районе, когда-то известном как Французская Западная Африка.
   Их самолет пронесся и приземлился в оживленном аэропорту.
   Им выделили автомобиль на воздушной подушке в рамках Проекта развития Африки, и они въехали в город.
   Дакар может похвастаться одними из немногих небоскребов во всей Африке. Объединенные нации полностью заняли один из них. Дакар был центром деятельности всей Западной Сахары и вплоть до Судана. Через дорогу от офиса, на улице, до сих пор носившей название Rue des Résistance, несмотря на то, что французов уже давно не было, располагался отель "Жуан-ле-Пен".
   * * * *
   Кроуфорд и Эйб Бейкер сообщили по рации заранее, и для них было готово жилье. Их западная одежда и другое снаряжение были доставлены из хранилища в подвале.
   Клерк за стойкой и глазом не моргнул, увидев костюм туарега, который они все еще носили. Это было обычным делом. Он, вероятно, не моргнул бы, если бы Изобель прибыла в костюме догона. - Ваш номер готов, доктор Кроуфорд, - сказал он.
   Подошел менеджер и пожал руку старому покупателю, а Гомер Кроуфорд представил его Изобель, Джейку и Клиффу, попросив сделать для них все возможное. Затем он и Эйб извинились и направились в рай с горячей водой, полотенцами, западными напитками и другими удобствами цивилизации.
   Поднимаясь в лифте, Эйб радостно сказал: "Чувак, я просто чувствую вкус той ванны, которую собираюсь принять. Псих!"
   - Лично я, - сказал Кроуфорд, пытаясь отразить типичный беззаботный энтузиазм собеседника, - я имею в виду несколько ремней из бутылки коньяка каменного века, затем стейк, да уж большой, и пачку картофеля фри, а затем Ванильное мороженое."
   Глаза Эйба округлились. "Чувак, ты имеешь в виду, что мы не можем получить хорошее блюдо кускуса в этом городе?"
   - Кус-кус, - в агонии сказал Кроуфорд.
   Эйб сделал свой голос таким проникновенным. "С хорошей ложкой прогорклого верблюжьего масла прямо сверху".
   Гомер рассмеялся, когда они добрались до своего этажа и направились к номеру. - Ты говоришь так хорошо, что я почти верю тебе. Внутри он сказал: "Дибберс в первой ванне. Как насчет того, чтобы заказать бутылку "Наполеона", немного газировки и льда? Когда дело дойдет, просто смешайте мне одну и принесите, и та рука, которую вы видите, появляющуюся из мыльных пузырей в этой ванне, будет моей".
   "Я слушаю и повинуюсь, о Бвана!" - сказал Эйб раболепным тоном.
   К тому времени, когда они убрались и съели огромный ужин в западном стиле в столовой Жуан-ле-Пен, было уже далеко за час, когда они могли связаться со своим начальством из Воссоединенных Наций. Они выпили пару коньяков в баре, затем, радостно насвистывая, Эйб Бейкер вышел в город.
   Гомер Кроуфорд разыскал Изобель, Джейка и Клиффа, которые, конечно же, нашли жилье в том же отеле.
   Изобель отступила в притворном удивлении, увидев Кроуфорда в западной одежде. "Да здравствует Бетси, - сказала она. "Человек в двубортном угольно-сером костюме совершенно угас".
   Он попытался нахмуриться, но не смог. "Слово выделено , а не погашено", - сказал он. Он критически посмотрел на костюм. "Вы знаете, я чувствую себя неловко. Интересно, смогу ли я сесть на стул вместо того, чтобы сидеть на корточках". Он посмотрел на ее собственное вечернее платье. - Ничего себе, - сказал он.
   Клифф Джексон угрожающе сказал: "Ничего подобного, Кроуфорд. Изобель уже попросили, не будем валять дурака.
   Изобель едко сказала: - Попросили, но она не ответила на вызов. Она взяла Гомера за руку. "И я просто обожаю гасить - ой, я имею в виду мужчин с представительной внешностью".
   Они со смехом вошли в коктейль-бар отеля.
   Время прошло приятно. Джейк и Клифф были хорошими людьми в области, близкой сердцу Гомера Кроуфорда. Изобель была, возможно, самой привлекательной женщиной, которую он когда-либо встречал. Они подробно обсуждали работу друг друга, и всем было что рассказать.
   Кроуфорд смутно задавался вопросом, будет ли когда-нибудь в его жизни время для женщины и всего того, что обычно связывают с женственностью. Что Элмер Аллен сказал на собрании в Тимбукту? "... большинство из нас будет занято этим всю оставшуюся жизнь. "
   В его нынешнем состоянии ума это не казалось слишком желанной перспективой. Но для таких, как Гомер Кроуфорд, выхода не было. Что сказал Клифф Джексон на той же встрече? " Мы делаем то, что должны делать. Что, если подумать, не слишком хорошо согласовывалось с заявлением Клиффа в Мопти о том, что он работает там исключительно ради этой работы. Вероятно, этот человек скрывал свой основной идеализм под маской цинизма; если так, то он не был бы первым.
   Они рано попрощались. Все они привыкли к часам Сахары. Вставать на рассвете, ложиться спать вскоре после захода солнца; в пустыне мало топлива, которое можно было бы тратить на освещение.
   Снова в номере Гомер Кроуфорд заметил, что Эйб еще не вернулся. Он фыркнул. Молодой человек, вероятно, будет отсутствовать до рассвета. Дакару было что предложить на пути цивилизации.
   Он взял бутылку коньяка и налил себе здоровую рюмку, жалея, что не забыл взять в газетном киоске гостиницы книгу в мягкой обложке перед сном.
   Он взболтал дорогой бренди в стакане и поднес его к носу, чтобы насладиться букетом.
   А вот коньяк пятнадцатилетней выдержки из коньячного округа Франции не должен похвастаться букетом с элементами горького миндаля. Автоматическим испуганным жестом Кроуфорд оторвал лицо от стекла.
   Он долго хмуро смотрел на него, потом взял бутылку и понюхал. Ему было интересно, как потенциальный убийца раздобыл цианид в Дакаре.
   Гомер Кроуфорд позвонил в офис и вызвал менеджера. Кто-то был в номере во время его отсутствия. Был ли способ проверить?
   Он не ждал удовлетворения и не получил его. Управляющий, обнаружив, что ничего не пропало, похоже, подумал, что, возможно, доктор Кроуфорд ошибся. Гомер не удосужился рассказать ему об отравленном бренди. Он повесил трубку, отнес бутылку в ванную и вылил ее.
   В качестве меры предосторожности он проверил окна, чтобы убедиться, что незваный гость может проникнуть внутрь, надежно запер дверь, сунул пистолет под подушку и заснул. Когда и если Эйб вернется, он может постучать в дверь.
   * * * *
   Утром, одетые в американские деловые костюмы и, откровенно говоря, чувствуя себя в них немного неловко, Гомер Кроуфорд и Абрахам Бейкер явились в офис Африканского проекта развития Сахарского отделения Организации Объединенных Наций. Что нехарактерно, не было ни ожидания в приемных, ни общения с подчиненными. Доктора Кроуфорда и его лейтенанта проводили прямо в кабинет Свена Зеттерберга.
   При их появлении швед встал, резко пожал им обоим руки и снова сел. Он сердито посмотрел на Эйба и сказал Гомеру на прекрасном английском: "Твоя команда должна оставаться в Мопти". Затем он добавил: "Садитесь, джентльмены".
   Взяли стулья. Кроуфорд мягко сказал: Бейкер - моя правая рука. Я предполагаю, что он возглавит команду, если со мной что-нибудь случится". Он сухо добавил: "Кроме того, он чувствовал, что должен кое-что сделать в городе".
   Эйб откашлялся, но промолчал.
   Зеттерберг продолжал хмуриться, но теперь явно по другой причине. Он сказал: "Было больше жалоб на вашу... э... бесцеремонную тактику".
   Гомер посмотрел на него, но ничего не сказал.
   Зеттерберг раздраженно сказал: "Появляется необходимость предупреждать вас почти каждый раз, когда вы вступаете в контакт с этим офисом, доктор Кроуфорд".
   Гомер ровным голосом сказал: "Я и моя команда работаем в этой области, доктор Зеттерберг. Мы должны думать на ходу и обычно принимаем решения за доли секунды. Иногда на карту поставлена наша жизнь. Мы делаем то, что считаем лучшим в данных условиях. В любое время, когда ваш офис сочтет, что мои усилия направлены не в ту сторону, я могу подать в отставку".
   Швед прочистил горло. "Арабский союз подал полную жалобу в Объединенные нации на группу наших людей, убивших тридцать пять солдат".
   Гомер сказал: "Они вошли в Ахаггар с конвоем современного оружия, явно предназначенного для их приверженцев. Если бы представилась возможность, Арабский союз захватил бы Северную Африку".
   - Это не повод убивать тридцать пять человек.
   "Мы были обстреляны первыми", - сказал Кроуфорд.
   "Они так не говорят. Они утверждают, что вы устроили им засаду.
   Абэ невинно вставил: "Откуда Арабский союз узнает? Мы не оставили никого в живых".
   Зеттерберг уставился на него. - Нам, мистер Бейкер, нам, занимающимся бумажной работой, связанной с этой операцией, нелегко отчитываться за деятельность вас, авантюристов в полевых условиях.
   - Мы ценим ваши трудности, - ровным голосом сказал Гомер. "Но мы можем продолжать делать только то, что считаем лучшим, когда сталкиваемся с чрезвычайной ситуацией".
   Швед забарабанил пальцами по столешнице. "Возможно, я должен напомнить вам, что политика этого проекта заключается в поощрении объединения народов этого района. Возможно, арабский союз окажется лучшей силой для осуществления такого союза".
   Эйб хмыкнул.
   Гомер Кроуфорд покачал головой. "Вы не верите доктору Зеттербергу, и я сомневаюсь, что есть много немусульман, которые верят. Мухаммед возник из пустыни, и его религия основана на окружающей среде, как физической, так и социально-экономической".
   Зеттерберг аргументированно проворчал, хотя в его голосе не было уверенности: "Как и две родственные религии, иудаизм и христианство".
   Кроуфорд отрицательно погрозил пальцем. "Они оба адаптировались к меняющимся временам со значительным успехом. Ислам остался прежним, и во всем мире нет ни одного примера высокоразвитого социально-экономического строя в мусульманской стране. Причина в том, что и в вашей стране, и в моей, и в других развитых странах Запада мы на словах поклоняемся нашим религиям, но не позволяем им вмешиваться в нашу повседневную жизнь. Но мусульманин, как и быстро исчезающие ультраортодоксальные евреи, живет своей религией каждый день и по правилам, установленным пророком пятнадцать веков назад. Все, что делает мусульманин с того момента, как он встает утром, описано в Коране. Какими пальцами руки есть, какой рукой преломлять хлеб - и так далее, и тому подобное. Это может стать нелепым. Вы бы видели ванную комнату богатого мусульманина в каком-нибудь современном городе, например, в Танжере. Мухаммеду и не снились такие институты, как туалетная бумага. Его последователи до сих пор подчиняются правилам, которые он установил в качестве альтернативы".
   - Что ты хочешь сказать?
   "Что Северная Африка не может быть объединена под знаменем ислама, если она собирается быстро прогрессировать. Если оно когда-нибудь и объединится, то вопреки местным религиям - и исламу, и язычеству; они поддерживают колеса прогресса".
   Зеттерберг уставился на него. Правда заключалась в том, что он был согласен с американцем, и они оба это знали.
   Он сказал: "Это вопрос о физическом нападении, а затем аресте вождя, - он посмотрел на бумагу на своем столе, - клана Улед Туамер из конфедерации Чаамбра, Абд-эль-Кадера. Судя по вашему отчету, этот человек явно пытался объединить племена.
   Кроуфорд нетерпеливо покачал головой. "Нет. У него не было... мечты. Он был рейдером, рэкетиром, а не лидером целеустремленных людей. Возможно, этим людям и нужен герой, который будет для них символом, но он не может быть таким, как Абд-эль-Кадер".
   - Полагаю, ты прав, - неохотно сказал швед. "Послушайте, вы слышали сообщения о нападении на группу кубинцев в англо-египетском Судане, которые помогали с новым сахарным заводом?"
   Глаза Кроуфорда и Бейкера сузились. Об этом говорили в Тимбукту. "Только несколько слухов, - сказал Кроуфорд.
   Швед нервно барабанил пальцами по столу. "Слухи верны. Вся группа была либо убита, либо ранена". Он вдруг сказал: "Вы, я полагаю, не имеете к этому никакого отношения?"
   Кроуфорд удивленно поднял ладони: "Моя команда никогда не была ближе чем на тысячу миль от Хартума".
   Зеттерберг сказал: "Послушайте, мы подозреваем, что кубинцы могли поддерживать точки зрения советского комплекса".
   Кроуфорд пожал плечами: "Я вообще ничего о них не знаю".
   Зеттерберг сказал: "Как вы думаете, это может быть работа Эль Хасана и его последователей?"
   Эйб начал что-то хихикать, но Гомер предупредительно покачал головой и сказал: "Не знаю".
   - Чем закончилось то дело в Мопти, эти бунты в пользу Эль-Хасана?
   Гомер Кроуфорд пожал плечами. "Рутина. Должно быть, их было целых десять тысяч в какой-то момент. Мы использовали стандартную тактику захвата и последующего разгона. Я предоставлю вам полный письменный отчет до конца дня.
   Зеттерберг сказал: "Вы слышали об этом Эль-Хассане раньше?"
   "Немного."
   "Судя по слухам, дошедшим до этого офиса, он не поддерживает ни Восток, ни Запад в международной политике. Похоже, он также согласен с вашим определением исламской проблемы. Он учит отделению церкви от государства".
   - То же самое и в мусульманских странах, - пробормотал Эйб.
   Зеттерберг бросил свою бомбу с ясного неба. "Доктор. Кроуфорд, - огрызнулся он, - несмотря на предупреждения, которые нам неоднократно приходилось делать вам, вы, по общему признанию, наш лучший человек в этой области. Мы даем вам новое задание. Найди этого Эль Хассана и приведи его сюда!"
   Зеттерберг наклонился вперед, и во всем его поведении отражалась несколько тревожная искренность.
   VIII
   Абэ Ба Кер поперхнулся, а потом вдруг рассмеялся.
   Свен Зеттерберг уставился на него. - Что смешного?
   - Ну, ничего, - признал Эйб. Он посмотрел на Гомера Кроуфорда.
   Кроуфорд осторожно спросил шведа: "Почему?"
   Зеттерберг нетерпеливо сказал: "Разве это не очевидно после нашего здесь разговора? Возможно, этот Эль Хассан и есть тот человек, которого мы ищем. Возможно, это та сила, которая свяжет Северную Африку воедино. До сих пор все, что мы слышали о нем, было слухами. Кажется, мы не можем найти никого, кто видел его, и неизвестна точная сила его последователей. Мы хотели бы посоветоваться с ним, прежде чем он станет больше.
   Кроуфорд осторожно сказал: - Трудно отследить слух.
   "Вот почему мы даем задание нашей лучшей команде в этой области", - сказал ему швед. - У вас есть разъездная комиссия. Найдите Эль-Хасана и приведите его сюда, в Дакар.
   Эйб усмехнулся и сказал: "А что, если он не захочет прийти?"
   "Используйте любые методы, которые сочтете необходимыми. Если вам нужно больше рабочей силы, дайте нам знать. Но мы должны поговорить с Эль Хассаном.
   Гомер сказал, все еще следя за своими словами: "Почему так срочно?"
   Официальный представитель Воссоединенных Наций долго смотрел на него, как будто решая, стоит ли впускать его в высшую политику. "Откровенно говоря, доктор Кроуфорд, элементы, которые впервые объединились для создания Африканского проекта развития, теперь, скажем так, несколько расшатываются".
   - Клей никогда не был слишком крепким, - пробормотал Эйб.
   Зеттерберг кивнул. "Попытка найти компетентных, умных людей для работы над проектом, которые в то же время были альтруистичны и не были затронуты личными или национальными интересами, всегда была трудной. Если вы не возражаете, я скажу так, мы, скандинавы, особенно те, кто не связан с НАТО, подошли ближе всего к тому, чтобы заполнить счет. У нас нет планов на Африку. К сожалению, у нас практически нет граждан-негров, которые могли бы заниматься полевыми работами".
   "Вы предполагаете, что у других стран есть планы на Африку?" Гомер сказал.
   Впервые швед рассмеялся. Короткий отрывистый смех. - Вы предполагаете, что они этого не сделали? Что вез в Сахару этот конвой арабского союза? Оружие, с помощью которого они смогут захватить всю Северную Африку. Что эти кубинцы делали в Судане, что кто-то посчитал нужным их убить? Какова программа советского комплекса применительно к этой области и чем она отличается от программы Соединенных Штатов? И чем конечные программы Британского Содружества и Французского сообщества отличаются друг от друга, а также от Соединенных Штатов и России?"
   "Вот почему у нас есть Объединение Наций", - спокойно сказал Кроуфорд.
   "Теоретически да. Но трещит по швам. Иногда я задаюсь вопросом, может ли организация, состоящая из членов, каждый из которых имеет свои собственные эгоистичные потребности, когда-либо действительно объединиться для альтруистической задачи. Помните первые дни, когда Конго впервые обрели свободу? Предположительно, на помощь пришла Организация Объединенных Наций. На самом деле у каждого элемента в Организации Объединенных Наций были свои собственные утюги в огне, и обычно их желания расходились".
   Швед многозначительно пожал плечами. "Я не знаю, но я почти убежден, как и многие другие участники этого проекта, что, если мы не найдем в ближайшее время компетентного лидера, который станет символом, вокруг которого смогут объединиться все североафриканцы, найдем такого человека. и подпираем его, что вся наша работа в этой области рухнет под давлением извне. Вот почему мы хотим Эль Хассана".
   Гомер Кроуфорд поднялся на ноги с хмурым лицом. "Я дам вам знать завтра, если я смогу принять это задание", - сказал он.
   "Почему завтра?" - спросил швед.
   "Есть некоторые последствия, которые я должен рассмотреть".
   - Очень хорошо, - сухо сказал швед. Он поднялся на ноги и снова пожал им руки. "О, есть еще одна вещь. Эту спонтанную встречу вы провели в Тимбукту с представителями различных других организаций. Как получилось?"
   Кроуфорд был настороже. - На самом деле очень маленький результат.
   Зеттерберг усмехнулся. "Как я и предполагал. Однако мы были бы признательны, доктор, если бы вы и ваша команда воздерживались от подобных действий в будущем. В конце концов, вы наняты Воссоединенными нациями и обязаны им всем своим временем и верностью. У нас нет никакого желания видеть, как на этот раз вы разбрасываетесь с религиозными фанатиками и прочими сумасшедшими группировками.
   - Понятно, - сказал Кроуфорд.
   Другой весело рассмеялся. - Я уверен, что знаете, доктор Кроуфорд. Умный с полуслова понимает."
   * * * *
   На обратном пути в отель они хранили молчание.
   В холле они столкнулись с Изобель Каннингем.
   Гомер Кроуфорд задумчиво посмотрел на нее. Он сказал: "Нам нужно кое-что обдумать и обсудить несколько идей. Я ценю ваше мнение и опыт, Изобель, не могли бы вы подняться в номер и присесть?
   Она наклонила голову, посмотрела на него краем глаза. - Случилось что-то важное, не так ли?
   - Думаю, да. Я не знаю. Мы должны принять некоторые решения".
   - Пойдем, Изобель, - сказал Эйб. "Вы можете дать нам женскую точку зрения и все такое прочее".
   Они направились к лифту, и Изобель сказала Эйбу: - Если бы ты был последователен со своей псевдобитниковой болтовней, я не возражала бы. Но в половине случаев ты говоришь, как английский литератор, когда забываешь притвориться".
   "Чувак, - сказал ей Эйб, - может быть, я был не прав, пригласив тебя поучаствовать в этой бычьей сессии. Я вижу, ты в плохом настроении".
   В гостиной Изобель села в кресло, а Эйб растянулся на спине на диване. Гомер Кроуфорд расхаживал по залу.
   "Что ж?" - сказала Изобель.
   Кроуфорд резко сказал: "Кто-то пытался отравить меня прошлой ночью. Каким-то образом проник в эту комнату и подсыпал цианид в бутылку коньяка, из которой мы с Эйбом пили ранее вечером.
   Изобель уставилась на него. Ее глаза перебегали с него на Эйба и обратно. - Но... но почему?
   Кроуфорд в замешательстве провел рукой по своим жестким волосам. - Я... я не знаю. Вот что сводит меня с ума. Я не могу понять, почему кто-то хочет меня убить".
   - Могу, - прямо сказал Эйб. "И то интервью со Свеном Зеттербергом, которое у нас только что было, только подтверждает меня".
   - Зеттерберг, - удивленно сказала Изобель. - Он в Африке?
   Кроуфорд кивнул на ее вопрос, но его глаза были прикованы к Эйбу.
   Эйб заложил руки за голову и сказал в потолок: "Зеттерберг только что дал команде Гомера задание привести Эль Хасана".
   "Эль Хассан? Но вы, мальчики, сказали нам всем в Тимбукту, что никакого Эль-Хасана не существует. Вы его изобрели, а затем и все остальные, более или менее спонтанно, хотя и неосознанно, подхватили фальсификацию и распространили вашу работу".
   - Верно, - сказал Кроуфорд, все еще глядя на Эйба.
   - Но разве ты не сказал Свену Зеттербергу? - спросила Изобель. - Он слишком большой человек, чтобы над ним шутить.
   "Нет, я этого не делал, и я не уверен, что знаю почему".
   - Я знаю почему, - сказал Эйб. Он резко сел и свесил ноги на пол.
   Двое других наблюдали за ним, оба нахмурившись.
   Эйб медленно сказал: "Гомер, ты Эль Хассан".
   Его начальник хмуро посмотрел на него. "Что это должно значить?"
   Молодой человек нетерпеливо махнул рукой. "Разберись. Кто-то уже стрелял в тебя из этой мечети. Посмотрите, соберите все это вместе, и это имеет смысл.
   "Эти североафриканцы не выживут за тот короткий период времени, который нам нужен, если только на сцене не появится лидер. Эти люди только начинают выходить из племенного общества. В племенах люди живут ритуалами и табу, традициями. Но на следующей ступени эволюции общества они следуют за Героем - и традиции выбрасываются за борт. Это один шаг вверх по лестнице культурной эволюции. Для справки: Героев почти всегда в конце бьют, потому что Герой должен быть идеальным. Как только его обнаружат, что он в чем-то несостоятелен, он становится лжепророком, мошенником, и должен быть найден новый, совершенный и безупречный Герой.
   "Хорошо. На данном этапе нам нужен Герой, чтобы объединить Северную Африку, но на этот раз нам нужен настоящий супергерой. В наш современный век старый стиль не годится. Нам нужен один с образованием и альтруизмом, один с мечтой, как вы это называете. Нам нужен человек, который не имеет отношения к туарегам, тедам, чаамбрам, догонам, маврам или кому-то еще. Он должен быть по-настоящему нейтрален. Хорошо, ты это. Вы американский негр, образованный, компетентный, с большим опытом. Вы естественны для этой работы. Вы говорите на арабском, французском, тамабекском, сонгайском и даже на суахили".
   Эйб на мгновение остановился и скривил лицо в гримасе. - Но есть еще одна вещь, возможно, самая важная из всех. Гомер, ты прирожденный лидер.
   "Кто я ?" Кроуфорд фыркнул. "Я ненавижу, когда меня ставят в положение, когда мне приходится руководить людьми, принимать решения и тому подобное.
   "Это не относится к делу. Там, в Тимбукту, они были у вас на ладони. Все, кроме одного или двух, вроде Дока Смайта и того миссионера. И у меня есть идея, даже они бы пришли в себя. Там все это чувствовали. Они поддерживали все, что вы предлагали. Изабель?
   Она кивнула, очень серьезно. "Да. У тебя есть характер, который проходит, Гомер. Я думаю, что это был бы редкий человек, который мог бы подумать, что вы обманываете или вводите в заблуждение. Вы настолько явно искренни, компетентны и умны, что это, ну, само собой проецируется . Я заметил это даже больше в Мопти, чем в Тимбукту. У вас был этот город на ладони всего за несколько часов".
   Гомер Кроуфорд неловко повел плечами.
   Абэ сказал: "Вам может не нравиться эта работа, но это работа, которую нужно делать".
   Кроуфорд неловко провел рукой по затылку. "Вы думаете, что такой проект получит поддержку различных команд и организаций, работающих в Северной Африке, а?"
   "Практически сто процентов. И даже если какие-то организации или даже страны со своими собственными проблемами попытаются дать вам отпор, их отдельные члены и команды придут на помощь. Почему? Потому что это имеет смысл".
   Гомер Кроуфорд обеспокоенно сказал: "На самом деле, я понял это, частично подсознательно, в течение некоторого времени. Но я не вошла в роль. Я... я бы хотел, чтобы на самом деле был Эль Хассан. Я бы бросил все свои усилия за ним".
   "Эль-Хасан будет", - уверенно сказал Абэ. - И ты можешь быть им.
   Кроуфорд нерешительно уставился на Эйба.
   Изобель вдруг сказала: - Думаю, Эйб прав, Гомер.
   * * * *
   Эйб, казалось, изменил темп своей речи. Он сказал: - Есть только одно, Гомер. Это далеко идущий вопрос, но он важный".
   "Да?"
   "Какая у вас политика?"
   "Моя политика? У меня нет никакой политики здесь, в Северной Африке".
   - Я имею в виду дома. Я никогда не обсуждал с тобой политику, Гомер, отчасти потому, что не хотел раскрывать свою собственную. Но теперь возникает вопрос. Какова, в конечном счете, ваша позиция, если говорить о мировом масштабе?"
   Гомер вопросительно посмотрел на него, пытаясь понять, что стоит за словами другого. - Я не принадлежу ни к какой политической партии, - медленно сказал он.
   Эйб ровным голосом сказал: - Да, Гомер. Я член партии".
   Кроуфорд начал понимать. "Если вы имеете в виду, поддерживаю ли я в конечном счете программу Советского Комплекса, то ответ определенно нет. Желателен он для России или для Китая, решать русским и китайцам. Но я не думаю, что это желательно для таких передовых стран, как Соединенные Штаты и большая часть Западной Европы. У нас есть большие проблемы, требующие решения, но, насколько я понимаю, коммуняки не дают ответов.
   - Понятно, - сказал Эйб. Он сильно отличался от того смеющегося, болтливого битника, каким он всегда казался. "Это не так уж хорошо".
   "Почему бы и нет?" - спросил Гомер. Его глаза устремились туда, где сидела Изобель, ее лицо было напряженным при всем этом, но он ничего не мог прочитать в ее выражении, и она ничего не сказала.
   Абэ сказал: "Потому что, по общему признанию, Северная Африка еще не готова к коммунистической программе. Он находится в слишком примитивном состоянии. Тем не менее, он развивается быстро, фантастически быстро, и приход Эль-Хассана ускорит процесс еще больше".
   Абэ намеренно сказал: "Возможно, лет через двадцать этот район будет готов для коммунистической программы. И в то время мы не хотим, чтобы кто-то с властью и авторитетом Эль Хасана выступил против нас. Мы смотрим вдаль, Гомер, и это диктует, что Эль-Хасан должен тайно быть на стороне партии.
   Гомер кивал. "Я понимаю. Так вот почему ты стрелял в меня в Тимбукту.
   Взгляд Эйба стал настороженным. Он сказал: "Я не знал, что ты знаешь".
   Кроуфорд кивнул. "Это только что пришло ко мне. Это должен был быть ты. Предположительно, вы ворвались в мечеть сзади в тот же момент, когда я вошел спереди. На самом деле, ты уже был внутри. Гомер хмыкнул. "Кроме того, кому-то другому было бы ужасно трудно накачать меня этой бутылкой коньяка. Чего я не мог понять и до сих пор не могу, так это мотива. Мы не раз оказывались вместе в сцепке, Эйб.
   - Верно, Гомер, но есть вещи настолько важные, что дружба не принимается во внимание. Я мог видеть еще на той встрече нечто такое, чего не было ни у тебя, ни у других. Вы были прирожденным Эль Хассаном. Я решил, что необходимо убрать вас с дороги и поставить на ваше место одного из наших - возможно, даже меня. Никаких обид, Гомер. На самом деле, я только что дал тебе шанс. Вы могли бы пойти с нами...
   Даже когда он говорил, его глаза двигались в манере, знакомой Гомеру Кроуфорду. Он достаточно часто видел Эйба Бейкера в действии. Из кобуры под мышкой выпал пистолет, но Кроуфорд замер в ожидании. Ладонь его руки метнулась вперед, разрубленная, и ручное оружие валялось на полу.
   Когда Изобель закричала, Эйб отразил атаку. Он потянулся вперед в маневре джиу-джитсу, схватил рукав пальто и горсть пиджака. Он быстро развернулся, перебросил другого мужчину через одно бедро на пол.
   Но Гомер Кроуфорд уже мастерски справлялся с падением, выкатываясь, чтобы начать все заново.
   Эйб Бейкер знал, что в конечном счете, несмотря на его несколько больший вес, он не сможет победить своего бывшего начальника на чужом поле. Теперь он бросился на другой, на пол. Ноги и руки перепутались пополам, реализовал, быстро отрабатывал приемы и маневры.
   Эйб позвал: "Быстрее, Изобель, пистолет. Возьми пистолет и прикрой его.
   Она отчаянно замотала головой. "О, нет. Нет!"
   Эйб выпалил, стиснув зубы от наказания, которое он получил: "Это приказ, товарищ Каннингем ! Возьми пистолет!"
   "Нет. Нет, я не могу! Она повернулась и выбежала из комнаты.
   Эйб пробормотал нецензурную брань, вырываясь из отчаянного положения, в котором он находился. И теперь его пальцы были всего в нескольких дюймах от оружия. Он потянулся.
   Гомер Кроуфорд, с тяжелыми венами на лбу от напряжения, тяжело дышал: - Эйб, я не могу позволить тебе взять этот пистолет. Назовите это увольнением.
   - Не могу, Гомер, - прохрипел Эйб. Его пальцы были в нескольких долях дюйма от оружия.
   Кроуфорд тяжело дышал: "Эйб, я могу сделать только одно. Каратистский удар. Я могу перерезать тебе дыхательное горло ладонью. Эйб, если я это сделаю, только немедленная операция может спасти тебя...
   Пальцы Эйба сомкнулись на револьвере, и Кроуфорд, использовав последние силы, набросился на него. Он почувствовал, как разрушился хрящ, звук воздуха на мгновение, почти как вопль, наполнил комнату.
   Пистолет теперь был бесполезен. Гомер Кроуфорд с страдальческим лицом стоял на коленях рядом с другим, который молотил по полу. - Эйб, - простонал он. "Вы сделали меня."
   Лицо Эйба Бейкера быстро покрылось пеплом в его невозможной погоне за кислородом. В последнюю секунду его глаза заблестели, а губы шевельнулись. Кроуфорд наклонился. Он не был уверен, но подумал, что другой каким-то образом нашел достаточно воздуха, чтобы произнести последнее: "Сумасшедший".
   Когда все закончилось, Гомер Кроуфорд снова встал и посмотрел на тело, его лицо ничего не выражало.
   Голос позади него сказал: "Значит, я пришел слишком поздно".
   Кроуфорд повернулся. Это был Элмер Аллен с пистолетом в руке.
   Гомер Кроуфорд глухо спросил: "Что ты здесь делаешь?"
   Элмер посмотрел на тело, потом снова на своего начальника. "Бей выяснил, что должно было произойти в мечети в Томбукту. Мы не знали, что могло мотивировать Эйба, но мы добрались сюда так быстро, как только могли".
   - Он был коммунистом, - глухо сказал Кроуфорд. "Очевидно, партия решила, что я стою у нее на пути. Где остальные?
   "Обыскиваю город, чтобы найти тебя".
   Кроуфорд устало сказал: "Найди остальных и приведи их сюда. Мы должны избавиться от бедного Эйба, и тогда я должен кое-что тебе сказать.
   - Очень хорошо, шеф, - сказал Элмер, убирая пистолет в кобуру. "О, только одно, прежде чем я уйду. Вы знаете этого парня, Рекса Дональдсона? Ну, мы немного поговорили после того, как ты ушел. Это, вероятно, удивит вас, Гомер, но - держитесь за шляпу, как говорите вы, американцы, - Дональдсон считает, что вам следует стать Эль Хассаном. И Бей, Кенни и я согласны".
   Кроуфорд сказал: "Мы поговорим об этом позже, Элмер".
   * * * *
   Он постучал в ее дверь, и через мгновение она пришла. Она увидела, кто это, открыла для него и вернулась в комнату дальше. Она явно плакала.
   Гомер Кроуфорд сказал, но без упрека в голосе: "Ты должен был помочь мне, чтобы быть последовательным".
   - Я знал, что ты выиграешь.
   - Тем не менее, как только вы перешли на другую сторону, вы должны были попытаться помочь мне. Если бы вы это сделали, возможно, Эйб был бы жив.
   Она сделала быстрый мучительный вдох и села на один из двух стульев, крепко сцепив руки на коленях. Она сказала: "Я... я знаю Эйба с раннего подросткового возраста".
   Он ничего не сказал.
   "В колледже он был лидером ячейки. Он зачислил меня в партию".
   Кроуфорд по-прежнему молчал.
   Она вызывающе сказала: "Он был идеалистом, Гомер".
   - Я знаю это, - сказал Кроуфорд. - И вместе с тем он спас мне жизнь, по крайней мере, в трех разных случаях за последние несколько лет. Он был хорошим человеком."
   Настала ее очередь хранить молчание.
   Гомер ударил по ладони левой руки кулаком правой. "Это то, чего многие не осознают. Они думают, что все это дело ковбоев и индейцев. Хорошие парни и плохие парни дерутся. И, конечно же, все хорошие парни на нашей стороне, а их сторона состоит из плохих парней. Они не осознают, что многие, даже большинство врагов, тоже борются за идеал - и готовы умереть за него или сделать что-то еще более тяжелое, чем смерть".
   Он мучительно прошелся по комнате, прежде чем добавить: "Тот факт, что идеал ложен - по крайней мере, таково мое мнение, - не имеет значения".
   Внезапно он уронил его и сменил тему. - Для меня это не такой уж сюрприз, как ты думаешь, Изобель. Был только один способ, которым мог произойти этот эпизод в Тимбукту. Эйб ждал, пока я пройду мимо этой мечети. Но мне пришлось пройти. Меня нужно было щупать , как говорило старое гангстерское выражение. И ты привел меня в засаду.
   Он посмотрел на нее сверху вниз. "Но что изменило его мнение? Почему сегодня вечером он предложил мне взять на себя руководство Эль-Хассаном?
   - сказала Изобель низким голосом. "В Тимбукту, когда Абэ увидел, как идут дела, он понял, что вас придется ликвидировать, иначе Эль-Хасан станет лидером, которого партия не сможет контролировать. Он пытался устранить тебя, а потом снова попытался с коньяком. Однако прошлой ночью он связался с местными партийными лидерами, и они решили, что он действовал слишком опрометчиво. Они предложили вам дать возможность присоединиться к партии".
   - А если бы я этого не сделал? Гомер сказал.
   - Тогда вас должны были ликвидировать.
   - Значит, палец все еще на мне, а?
   - Да, вам придется быть осторожным.
   Он полностью посмотрел ей в лицо. - Как ты теперь стоишь?
   Она ответила на его откровенный взгляд. "Я первый последователь, посвятивший свои услуги Эль Хасану".
   - Так ты хочешь пойти со мной?
   - Да, - просто сказала она.
   - И ты помнишь, что сказал Эйб? Что, в конце концов, Героя неизменно бьют? Рано или поздно Северная Африка перерастет потребность в герое, и тогда... тогда у Эль Хасана и его ближайших последователей появится хороший шанс оказаться перед расстрельной командой.
   "Да, я знаю это."
   Гомер Кроуфорд устало провел рукой по своим коротким волосам. "Хорошо, Изобель. Ваши первые инструкции - связаться с двумя вашими друзьями, Джейком Армстронгом и Клиффом Джексоном. Попробуй обратить их".
   "Что ты собираешься делать... Эль Хассан?"
   "Я иду в Объединенные нации, чтобы уйти из Африканского проекта развития. У меня есть подозрение, что в будущем они не всегда будут сходиться во взглядах с Эль Хассаном. Не будут этого делать и другие организации, которые в настоящее время помогают продвигать Африку, но в то же время продолжают держать свои собственные утюги в огне. Возможно, коммуняки будут не единственными, кто выступит за ликвидацию активов Эль-Хасана".
   ПОДРЫВНОЙ
   Молодой человек с коричневым бумажным пакетом спросил: "Миссис Коти дома?"
   - Боюсь, это не так. Я могу что-нибудь сделать?"
   - Вы мистер Коти? Я пришел по поводу мыла. Он поднял бумажный пакет.
   "Мыло?" - безучастно сказал мистер Коти. Он был воплощением мужа средних лет с трубкой, в тапочках на ковре и офисной сутулой осанкой.
   "Вот так. Я уверен, что она рассказала вам об этом. Меня зовут Диккенс. Уоррен Диккенс. Я продал ее...
   "Послушайте, вы хотите сказать мне, что в наши дни вы ходите от двери к двери, торгуя мылом? Отличные пушки, парень, лучше бы ты справился с пособием по безработице. Теперь это навсегда".
   Уоррен Диккенс зарегистрировал бедствие. "Г-н. Коти, могу я войти и рассказать тебе об этом? Если я смогу сделать первую доставку вам вместо миссис Коти, черт возьми, это избавит меня от необходимости возвращаться.
   Коти провел его обратно в гостиную, жестом указал на стул и уселся на то, что явно было его любимым, удобно поставленное перед телевизором. Коти снисходительно сказал: - Ну, а что такого в продаже мыла? Какое мыло? Какой бренд?"
   - О, у него нет имени, сэр. В этом-то и дело."
   Другой посмотрел на него.
   - Вот почему мы можем продавать его по три цента за торт вместо двадцати пяти. Диккенс открыл бумажный пакет, выудил из него вполне обычный на вид кусок мыла и протянул его пожилому человеку.
   Мистер Коти взял его, посмотрел на него, повертел в руках. Он был по-прежнему пуст. - Ну, а что в этом такого?
   "В этом нет ничего особенного. Оно такое же, как и любое другое мыло".
   - Я имею в виду, почему ты продаешь его по три цента за пирожное, и при чем тут то, что у него нет названия?
   Уоррен Диккенс наклонился вперед и начал совершенно рутинную речь. "Г-н. Коти, ты когда-нибудь задумывался над тем, что покупаешь, когда с твоей кредитной карты снимают двадцать пять центов за кусок мыла в ультрамаркете?
   В голосе старшего мужчины звучала нотка нетерпения. "Я покупаю мыло!"
   "Нет, сэр. Это твоя ошибка. То, что вы покупаете, - это телевизионное шоу, а точнее, несколько из них, со всеми их дорогими комиками, певцами, музыкантами, танцорами, комментаторами новостей, вице-президентами сети и всеми остальными. Затем вы покупаете красивую упаковку. Кстати, вы заметите, что наш продукт не обернут даже кусочком папиросной бумаги. Причудливая упаковка, разработанная одними из самых компетентных коммерческих художников и исследователей мотивации в стране. Затем вы покупаете дистрибутив. От фабрики до розничного ультрамаркета, где делает покупки ваша жена. И каждый раз, когда этот кусок мыла переходит от одного оптового продавца или дистрибьютора к другому, цена примерно удваивается. Вы также покупаете мозговой трест, чей основной проект заключается в том, чтобы вы пользовались их мылом и не позволяли конкурентам уговорить вас сменить бренд. Мозговой трест, конечно же, работает и на переманивание клиентов конкурента к их продукту. Черт возьми, мистер Коти, практически ни один из тех двадцати пяти центов, которые вы тратите на покупку куска мыла, не идет на мыло. Настолько мал процент, что вы могли бы просто забыть об этом".
   Мистер Коти был явно ошеломлен. "Ну, откуда мне знать, что это безымянное мыло, которое вы торгуете, действительно полезно?"
   Уоррен Диккенс глубоко вздохнул, причем так, что было очевидно, что он так вздыхал раньше. "Сэр, нет никакой разницы между мылом. О, они могут использовать немного другие духи или окрашивать их в немного другой цвет, но для всех практических целей обычное мыло для рук, обычное мыло для ванны - это мыло, и точка. Все то, что выдумывают копирайтеры о секретных ингредиентах и здоровье вашей кожи, косметических качествах и прочем, - это тарабарщина с Мэдисон-авеню, применимая как к одному бренду, так и к другому. На самом деле, часто две разные мыловаренные компании, предположительно заядлые конкуренты и использующие совершенно разную рекламу, производят свою продукцию на одном и том же заводе".
   Мистер Коти моргнул. Поерзал на стуле. Потер подбородок, словно проверяя свое утреннее бритье. - Ну... ну, тогда где ты берешь мыло ?
   "Такое же место. Мы покупаем фантастически большие партии на одном из гигантских автоматизированных мыловаренных заводов".
   Теперь он был у мистера Коти. "Ах, ха! Тогда почему ты продаешь его по три цента за пирожное, а не по двадцать пять?
   - Я говорил тебе. У нашего мыла нет даже названия, не говоря уже о рекламном бюджете. Мы не тратим целые состояния на переделку нашей упаковки каждые несколько месяцев в попытках привлечь новых клиентов, мы вообще не упаковываем вещи. Оно приходит к вам в самой простой упаковке по почте. Каждый месяц новая поставка. Три цента за торт. Без посредников, без оптовиков, дистрибьюторов. Ничего, кроме мыла по три цента за пирожное.
   Мистер Коти откинулся на спинку стула. "Я буду проклят". Он обдумал это. - Слушай, а кроме мыла ты что-нибудь продаешь?
   - Не сейчас, сэр. Но мыльные хлопья появятся на следующей неделе, и я думаю, что через месяц или два мы перейдем к хлебу".
   "Хлеб?"
   "Да, сэр, хлеб. Хотя нам придется развозить его на грузовиках и иметь почти стопроцентный охват в данном разделе, прежде чем это станет практичным. Пятак за буханку.
   "Пять центов за буханку! На столько хлеба не наделаешь ".
   "О, да, мы можем. Мы не можем его рекламировать, упаковывать и платить промежуточным платежам, вот и все. Из пекарни к вам, и точка.
   Мистер Коти казался очарованным. Он сказал: "Послушайте, какой адрес вашего офиса?"
   Уоррен Диккенс покачал головой. "Простите, сэр. Это все часть этого. У нас нет шикарных офисов с большим и дорогим персоналом. Мы работаем с минимальным бюджетом. Нет доверия мозгу. Нет отдела жалоб. Никаких связей с общественностью. Нет литературы о том, как украсить себя. Ничего, кроме хорошего мыла по три цента за торт плюс почтовые расходы. Теперь, если вы подпишете этот контракт, мы включим вас в наш список рассылки. "Десять кусков мыла в месяц", - сказала миссис Коти. Я принес эту первую поставку, чтобы вы могли ее протестировать и убедиться, что все в порядке.
   Мистер Коти должен был проверить это, но затем он должен был признать, что не может найти никакой разницы между безымянным мылом и продуктом, к которому он привык. В конце концов он расписался, внес первый платеж, пожал руку юному Диккенсу и проводил его до дверей. На прощание он сказал: "Я до сих пор удивляюсь, почему вы это делаете, а не платите страховку по безработице, как большинство молодых людей, только что окончивших школу".
   Уоррен Диккенс скривился. Это был вопрос, который не был рутинным. "Ну, я зарабатываю примерно столько же, если буду придерживаться этого и наберу достаточно контрактов. И, шелуху их не трудно получить. И, ну, я работаю, а не просто бездельничаю по всей стране. Я делаю что-то, что-то полезное".
   Коти поджал губы и пожал плечами. "Прошло много времени с тех пор, как кто-то заботился об этом". Он смотрел вслед молодому человеку, пока тот шел по дорожке.
   Затем он повернулся и направился к телефону, и десять лет, казалось, исчезли с него. Он одним щелчком зажег экран, набрал номер и четко сказал: - Это он, Джерри. Сейчас спускаемся по дорожке. Не выпускай его из виду".
   На экране было лицо Джерри, но он явно смотрел вниз, с гелиодвигателя, выискивая объект. "Хорошо, Трейси, я заставлю его. До скорого." Его лицо побледнело.
   Человек, назвавшийся мистером Коти, снова набрал номер, не удосужившись включить экран. - Хорошо, - сказал он. - Поблагодарите миссис Коти и отпустите ее домой.
   * * * *
   Фрэнк Трейси пробирался вдоль прохода с автоматическими фонопринтерами и другим офисным оборудованием. Горстка операторов со скучающими лицами периодически прохаживалась взад и вперед, напрасно проверяя то, что редко нуждалось в проверке.
   Он вошел в приемную, махнул рукой Лаверн Сэнделл, одной из немногих сотрудниц, которых невозможно было автоматизировать, и сказал: "Шеф, вероятно, ждет меня".
   "Это он. Входите, мистер Трейси.
   - Я жду звонка от одного из оперативников. Проведи его, а, Лаверн?
   "Правильно".
   Даже направляясь к двери в святая святых, он кисло поморщился, глядя на нее. " Правильно , еще. Разве это не немного на стороне кукурузы? Звучит не очень аутентично для меня".
   - Я вижу, мистер Трейси, что вы не уделяете времени просмотру телевизора. Сленг в наши дни зацикливается. Они просто больше не придумывают новый набор выражений каждое поколение, потому что всем они так быстро надоедают. Вместо этого возрождаются более старые периоды идиомы. Например, снова возвращается скрам".
   Он остановился достаточно долго, чтобы посмотреть на нее, нахмурившись. "Катись?"
   Она посмотрела на него вопросительно, оценивая. "Возможно , запылиться или заблудиться " - так говорили , когда ты был мальчиком.
   Трейси криво усмехнулась: "Спасибо за комплимент, но я возвращаюсь к тем временам, когда я побеждала ".
   Во внутреннем кабинете шеф посмотрел на него. - Садись, Фрэнк. Что это за слово? Еще один представитель свободного предпринимательства в доисторическом стиле?
   Фрэнк Трейси нашел стул и заговорил, даже нащупывая шиповник и кисет с табаком. - Нет, - проворчал он. - Я так не думаю, не в этот раз. Боюсь, в этом может быть что-то еще".
   Его босс откинулся на спинку массивного старомодного кресла, на которое он изобразил, и похлопал себя по животу, как будто благодарив за только что хорошо пообеденный стол. "Ой? Положись полностью на меня."
   Трейси раскурил трубку, щелкнул спичкой и сунул ее обратно в карман, отметив, что на днях ему придется купить новую. Он прочистил горло и сказал: "Начали поступать сообщения о том, что агитаторы продают мыло по три цента за брусок".
   " Три цента за бар? Они не могут производить его для этого. Пройдет ли это вещество через Департамент здравоохранения?"
   - Очевидно, - угрюмо сказала Трейси. "Продавец утверждал, что это то самое мыло, которым торгуют солидные фирмы".
   "Продолжать."
   "Нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы выяснить их мнение, не вызвав у них подозрений. Один из мальчиков жил в районе, где искали новых клиентов, и его жена подписалась. Так что я занял ее место, когда продавец пришел с ее первой доставкой - они доставили первую партию. Я позволил ему думать, что я Боб Коти, и задал ему вопросы, но не настолько, чтобы вызвать у него подозрения".
   "А также?"
   "Компания, продающая мыло и планирующая заняться хлебом и бог знает чем еще. Нет рекламы. Никаких посредников. Ничего, как сказал продавец, кроме стандартного мыла по три цента за штуку.
   "Они не могут упаковать это для этого!"
   "Они вообще ничего не упаковывают".
   Шеф поднял пухлую правую руку и провел ею по лицу в стереотипном жесте покорности. - Вы получили адрес его домашнего офиса? Может быть, есть какой-то способ выкупить их - косвенно, конечно.
   "Нет, сэр. Казалось, что это какая-то тайна".
   Глаза другого расширились. "Нелепый. Ничего такого не спрячешь. Есть сотни способов выследить их до наступления темноты.
   "Конечно. Джером Уайзман следует за ним на вертолете. Нет смысла становиться грубым, пока. Мы будем держать это в секрете... при условии, что это будет одобрено вами.
   - Ты в поле, Фрэнк. Вы принимаете решения".
   Экран телефона засветился, и на нем появилось пикантное лицо ЛаВерн. - Мистер Трейси ждал звонка от оперативника Уайзмана.
   - Наденьте его, - сказал Шеф, переплетая пухлые пальцы на животе.
   На экране появилось лицо Джерри. Очевидно, сейчас он припарковался на улице. Он сказал: "Субъект исчез в этом офисном здании, Трейси. Последние пятнадцать минут у него был такой вид, будто рабочий день закончился, а поскольку эта свалка вряд ли может быть чьим-то домом, он, должно быть, отчитывается перед своим начальством.
   - Давай осмотрим здание, - сказала Трейси.
   Переносной экран был направлен таким образом, что в центре оказалось неблаговидное на вид здание, явно предназначенное для четвертого сорта бизнеса.
   - Хорошо, - сказала Трейси. "Я кончу. Можешь заткнуться, Джерри. О, кроме одного. Субъекта зовут Уоррен Диккенс. На удачу соберите на него полное досье. Я сомневаюсь, что у него есть криминальное или подрывное прошлое, но никогда не знаешь наверняка".
   Джерри сказал: "Хорошо" и исчез.
   Фрэнк Трейси поднялся на ноги и выбил остаток своей трубки в гигантскую пепельницу на столе своего босса. - Что ж, полагаю, следующий шаг за мной.
   "Свяжитесь со мной, как только узнаете что-нибудь еще", - сказал Шеф. Он вздохнул, словно сожалея, что интервью окончено и что ему придется вернуться к своим делам за столом, но передвинулся и взял пачку бумаг.
   Как только Трейси подошла к двери, Шеф сказал: "О, да. Полегче с трудностями, Трейси. Я слышал несколько тревожных сообщений о некоторых чрезмерно восторженных хулиганах в вашей команде. Мы бы не хотели, чтобы такой материал попал в телепередачи".
   "Сало внизу ", - проворчал Трейси про себя, уходя. Думал ли Шеф, что ему нравится насилие? Любил ли кто-нибудь в здравом уме насилие?
   * * * *
   Фрэнк Трейси посмотрел на офисное здание середины века. Он был несколько удивлен, что здание все еще сохранилось. Где собственники находили выгодных арендаторов? Какой бизнес может быть таким маленьким в наши дни, чтобы базироваться в таких кварталах? Однако вот оно.
   Лобби было потрепанным. В списке арендаторов искомой фирмы не было ни указания, ни портье. Лифт не ремонтировался.
   Он сделал это трудным путем, ходил от двери к двери, входил со шляпой в руке, извиняясь, и говорил: "Простите меня. Это вы продаете мыло? Они продолжали говорить ему "нет", пока он не добрался до третьего этажа и не дошел до двери в офис, еще меньший, чем обычно. На нем было написано " Freer Enterprises " , и даже когда он постучал и вошел, эта формулировка прозвенела.
   Был только один письменный стол, но он был эффективно оснащен новейшей офисной техникой. Комната была буквально забита файлами и даже тройным блоком Mini-IBM. Человек за стойкой был достаточно старомоден, чтобы носить очки, но в остальном выглядел как обычный агрессивный руководитель, которого можно встретить в этих Соединенных Штатах Америки. Возможно, ему было около тридцати пяти, и он был одним из тех настороженных, чересчур нетерпеливых людей, которые раздражают тех, кто считает, что нужно браться за дела менее чем срочно.
   Он поднял глаза и резко сказал: "Что я могу сделать для вас?"
   Трейси попала в легкомысленную характеристику. - Это вы продаете мыло?
   "Это правильно. Что я могу сделать для вас?"
   Трейси легко сказала: "Почему, я хотела бы задать вам несколько вопросов о предприятии".
   "С какой целью, сэр? Вы удивитесь, насколько я занятой человек".
   Трейси сказала: "Предположим, что я из Greater New York News-Times и ищу статью?"
   Другой нетерпеливо постучал пальцем по столу. - Простите меня, но в таком случае я был бы склонен считать вас лжецом. " Ньюс-Таймс" знает, на чьей стороне размазывается ее хлеб. Его рекламодатели включают все мыльные компании. Она не размещает бесплатную рекламу в своих новостных колонках".
   Трейси криво усмехнулась: "Хорошо. Давай начнем сначала." Он достал свой бумажник, пролистал различные удостоверения личности, пока не нашел то, что хотел, и предъявил его. - Меня зовут Фрэнк Трейси, - сказал он. "Департамент внутренних доходов. Кажется, есть некоторые вопросы относительно ваших корпоративных налогов.
   - О, - сказал другой, явно ошеломленный. "Пожалуйста, присядьте". Он прочитал выглядящие подлинными, но поддельные учетные данные. Трейси взял предложенный стул, а затем сел и посмотрел на другой, как будто это была его очередь.
   "Меня зовут Флауэрс", - нервно сказал ему сотрудник Freer Enterprises. "Фредерик Флауэрс. Честно говоря, это мой первый месяц на работе, и я не слишком хорошо знаком со всеми разветвлениями бизнеса". Он увлажнил губы. - Надеюсь, здесь нет ничего противозаконного... - Он позволил фразе исчезнуть.
   Трейси забрала его фальшивые документы, удостоверяющие личность, и сунула их обратно в бумажник, прежде чем легко сказать: "Я правда пока не могу сказать. Давайте зададим немного вопросов и ответов, и я углублюсь в тему".
   Флауэрс вернул себе уверенность. - Нет причин, почему бы и нет, - быстро сказал он. - Насколько я знаю, все открыто.
   Фрэнк Трейси обвел взглядом комнату. - Почему вы обосновались, можно сказать, почти тайно, в этой деловой глуши города?
   - Никаких секретов, - возразил Флауэрс. "Просто самая дешевая арендная плата, которую мы смогли найти. Мы сокращаем расходы до минимума, а затем бреем кости".
   "Э-мм. Я разговаривал с одним из ваших продавцов, неким Уорреном Диккенсом, и, полагаю, он рассказал мне стандартную речь о продажах. Не могли бы вы подробнее рассказать о политике вашей компании, ее целях и тому подобном".
   "Цели?"
   - Вы, очевидно, рассчитываете заработать деньги, так или иначе, хотя я не вижу большого будущего в торговле мылом по три цента за плитку. Должен быть еще какой-то угол.
   Флауэрс сказал: "По общему признанию, мыло - это только начало. Среди прочего, он дал нам список рассылки довольных клиентов. Потребители, к которым затем можно обратиться для будущих покупок".
   * * * *
   Фрэнк Трейси расслабился в кресле, потянулся за трубкой и табаком, а другой продолжил. Но его глаза сузились, холодно.
   Флауэрс завернулся в свой предмет. "Г-н. Трейси, вы, наверное, не представляете, до какой степени страдают граждане Большой Америки. Позвольте мне привести только один пример". Он быстро поднялся на ноги, подошел к маленькому туалету, выходившему за офис, и вернулся с электробритвой, которую вручил Трейси.
   Трейси посмотрела на него, положила обратно на стол и кивнула. - Это мой бренд, - согласился он.
   "Да, и миллионы других. Сколько вы за это заплатили?"
   Фрэнк Трейси позволил себе легкую ухмылку. "На самом деле, я купил свой через магазин со скидкой, всего за двадцать пять долларов".
   - Всего двадцать пять долларов, а, когда розничная цена якобы тридцать пять? Цветы торжествовали. "Отличная сделка, а? Что ж, позвольте мне дать вам краткое изложение, мистер Трейси.
   Он быстро вздохнул. "Правда, они объявлены в розницу по цене тридцать пять долларов. И магазины, которые продают их по такой цене, получают пятьдесят процентов прибыли. Региональная палата снабжения перед ними сбивает от сорока до шестидесяти процентов от оптовой цены. Тогда дистрибьютор торговой марки зарабатывает не менее пятидесяти процентов от продаж региональным поставщикам".
   - Дистрибьютор торговой марки? - сказала Трейси, как будто не зная, о чем говорит другой. - Вы имеете в виду производителя?
   "Нет, сэр. Эта бритва, на которую вы только что посмотрели, носит торговую марку компании, у которой нет собственной фабрики. Он покупает бритвы у крупного комплекса по производству электроприборов, который также выпускает электрические бритвы нескольких других известных брендов. Компания с торговой маркой ничего не делает, кроме как продвигает продукт. Бюджет, кстати, предусматривает расходы по шесть долларов на каждую бритву для общенациональной рекламы.
   - Ну, к чему ты клонишь? - нетерпеливо сказала Трейси.
   Фредерик Флауэрс добрался до своей изюминки. "Хорошо, мы проследили путь бритвы до производственного комплекса, который ее изготовил. Мистер Трейси, производство той бритвы, которую вы купили со скидкой за двадцать пять долларов, стоит тридцать восемь центов.
   Трейси притворилась ошеломленной. - Не верю.
   "Это можно доказать".
   Фрэнк Трейси ненадолго задумался. - Ну, даже если и правда, и что?
   - Это преступление, вот что, - возмущенно выпалил Флауэрс. "И тут в дело вступает Freer Enterprises. Очень скоро мы собираемся выйти на рынок с электрической бритвой, которая будет продаваться ровно за один доллар. Никакой известной марки, никакой рекламы, ничего, кроме бритвы, которая так хороша, как если бы ее продавали по цене от двадцати пяти до пятидесяти долларов.
   Трейси усмехнулась его недоверию. "Вот тут ты ошибаешься. Ни один производитель электробритв не продаст вам. Они бы перерезали себе глотки".
   Чиновник Freer Enterprises презрительно покачал головой. "Вот тут ты ошибаешься. Тот же производитель электроприборов, который произвел там эту бритву, сделает для нас аналогичную, немного отличающуюся по внешнему виду, по той же цене. Им все равно, что произойдет с их продуктом, как только они получат от него прибыль. Бизнес это бизнес. Мы будем, по крайней мере, такими же хорошими клиентами, как и все остальные. В конце концов, к лучшему, поскольку мы дадим электрические бритвы в руки людей, которые раньше никогда не чувствовали, что могут себе это позволить".
   Он погрозил Трейси пальцем. "Производители шли к этому давно. Я предполагаю, что это были старые фирмы, занимающиеся доставкой по почте. Они связывались с производителем, скажем, пишущих машинок, или подвесных моторов, или чего-то еще, и заказывали десятки тысяч таких изделий, ни на йоту не отличавшихся от стандартного продукта производителя, за исключением заводской таблички. Затем они продавали их всего за половину обычной розничной цены".
   * * * *
   Трейси, казалось, долго обдумывала это. В конце концов он сказал: "Даже в этом случае вы не побьете никаких рекордов, зарабатывая деньги. Ваши расходы на распространение могут быть сокращены до минимума, но они все еще у вас есть. С каждой проданной бритвы останется чертовски мало прибыли".
   Цветы снова торжествовали. "Мы не собираемся останавливаться на бритвах, как только начнем. Как насчет автомобилей? Вы хоть представляете себе разницу между себестоимостью производства автомобиля и стоимостью, по которой он продается в розницу?"
   "Ну нет."
   "Вот пример. Еще в 1930 году баржа компании, перевозившая несколько новеньких автомобилей через озеро Эри из Детройта, попала в аварию и потеряла пару сотен. Производители автомобилей подали в суд, пытаясь получить розничную цену каждого автомобиля. Вместо этого суд присудил им стоимость изготовления. Вы знаете, до чего дошло: труд, материалы, амортизация машин - все? Семьдесят пять долларов за машину. И это было примерно в 1930 году. С тех пор автоматизация захлестнула промышленность, и производственные затраты на единицу продукции резко упали".
   Исполнительный директор Freer Enterprises теперь говорил в полный голос. "Но даже это не предел. В конце концов, тогда автомобили продавались всего за 425 долларов. Возьмем некоторые предметы, такие как аспирин. Можно, конечно, купить маленькие аккуратно упакованные баночки двенадцати за двадцать пять центов, но якобы более интеллигентные покупатели купят бутылки за сорок или пятьдесят центов. Если фармацевт продает специальный продукт по пятнадцать центов за бутылку, в большинстве случаев ему будет отказано, поскольку потребитель, воспитанный на рекламе, не хочет продукт более низкого качества. На самом деле, конечно, аспирин есть аспирин, и вы можете купить его партиями по сто фунтов в пакетах из полиэтиленовой пленки, примерно по четырнадцать центов за фунт, или вагонными партиями под химическим названием ацетилсалициловая кислота, по одиннадцать центов за фунт. И любая крупная химическая корпорация продаст вам магнезиальное молоко класса USP примерно по шесть долларов за тонну. Его химическое название, конечно, гидроксид магния, или Mg(OH)2, и в этой тонне будет тысяча литров. Покупая его красиво упакованным и полностью рекламируемым, вы заплатите до 25 долларов за пинту в аптеке современного ультрамаркета".
   * * * *
   Трейси услышала достаточно. Он резко сказал: "Хорошо, мистер Флауэрс из Freer Enterprises, теперь позвольте мне спросить вас кое о чем: вы считаете эту страну процветающей?"
   Цветы моргнули. Внезапно мужчина напротив него как будто изменил характер, придав своему гриму изрядную динамику. Он растерялся: "Да, я полагаю, что да. Но она могла бы быть значительно более процветающей, если бы...
   Трейси усмехнулась. "Если резко снизить потребительские цены, а? Мистер Флауэрс, вы невероятно наивны, когда дело доходит до современной экономики. Вы понимаете, что одно из самых значительных событий с экономической точки зрения произошло в 1950-х годах; что-то, может быть, более значительное, чем развитие атомной энергии?"
   Флауэрс снова моргнул, загипнотизированный новой властной личностью другого. - Я... я не понимаю, о чем ты говоришь.
   "Большинство сотрудников в Соединенных Штатах превратились из синих воротничков в белых".
   Цветы выглядели страдальчески. "Я не-"
   "Нет, конечно, нет, иначе вы бы не участвовали в подрывной атаке на нашу экономику, которая, в случае успеха, привела бы к краху процветания Запада и, в конечном итоге, к успеху советского комплекса".
   Мистер Флауэрс немного отхлебнул, потом сглотнул.
   - Я вам объясню, - продолжала Трейси. "В ранние дни капитализма, когда Маркс и Энгельс писали такие работы, как " Капитал ", подавляющее большинство рабочего класса было занято непосредственно в производстве. Долгое время политические карикатуристы изображали рабочего в комбинезоне с молотком или гаечным ключом в руках. Короче говоря, сотрудников, которые испачкали руки, было больше, чем тех, кто этого не сделал.
   "Но с ростом механизации и, в конечном счете, автоматизации и второй промышленной революции все больше и больше работников уходили в продажи, в так называемую сферу услуг, рекламу и развлечения, которые в значительной степени стали отраслью рекламы, распространения и, прежде всего. , правительство, которое в наш бюрократический век в значительной степени является вопросом регулирования деловых и имущественных отношений. По мере того, как продолжалась автоматизация, требовалось все меньше и меньше наших людей для производства всех товаров, которые страна могла ассимилировать при нашей нынешней социально-экономической системе. И мне нужно только указать, что средний американец по- прежнему пользуется большим количеством материальных благ, чем любая другая нация, хотя, по общему признанию, европейские страны, и я не исключаю советский комплекс, быстро развиваются".
   Флауэрс возмущенно сказал: "Но что это за обвинение в том, что я участвую в подрывной..."
   "Г-н. Цветы, - перебила его Трейси, - давайте не будем опускаться до чистой кукурузы в нашем отрицании очевидного. Если бы эта ваша компания, Freer Enterprises, осуществила свои заветные мечты, что бы произошло?
   "Почему бы и нет, потребители смогут покупать товары за небольшую часть нынешней стоимости!"
   Трейси наполовину вскочил на ноги и яростно ударил по столу. " За что бы они их купили? Они бы все остались без работы! "
   Фредерик Флауэрс вытаращил на него глаза.
   Трейси снова сел и, казалось, восстановил контроль над собой. Теперь его голос был мягче. - В нашей социальной системе могут быть свои напряжения и напряжения, мистер Флауэрс, но она работает, и мы не хотим, чтобы кто-то вносил рывки в ее, по общему признанию, хрупкий механизм. Реклама в настоящее время является одной из крупнейших отраслей промышленности страны. Индустрия развлечений, основанная, по общему признанию, сейчас на рекламе, огромна. Наши журналы и газеты, в которых работают сотни тысяч сотрудников, от редакторов до операторов газетных киосков, могут существовать только за счет доходов от рекламы. Прежде всего, миллионы нашего населения заняты в сфере услуг и в распределении, на фондовом рынке, на товарных рынках, во всех других отраслях распределения, которые вы, сторонники свободных предприятий, хотите разрушить. Треть нашей рабочей силы сейчас безработная, а по-вашему, по меньшей мере, две трети.
   Флауэрс, внезапно заподозрив себя, сказал: "Какое отношение все это имеет к Департаменту внутренних доходов, мистер Трейси?"
   Трейси поднялась на ноги и печально, хотя и немного мрачно, улыбнулась. - Ничего, - признал он. "Я не имею никакого отношения к этому отделу. Вот моя настоящая визитка, мистер Флауэрс.
   Человек из Freer Enterprises, должно быть, ощутил укол предчувствия, даже когда взялся за дело, но этого эффекта было достаточно, чтобы испугать его. "Бюро экономической подрывной деятельности!" он сказал.
   - Ну что ж, - отрезала Трейси. "Мне нужны имена ваших руководителей и адрес вашего центрального офиса, Флауэрс. Откровенно говоря, вы в супе. Как вы, возможно, знаете, наш секретный отдел имеет неограниченные чрезвычайные полномочия и подотчетен только президенту.
   - Я... я даже никогда не слышал об этом. Цветы запнулись. "Но-"
   Трейси презрительно подняла руку. - Многие люди этого не сделали, - коротко сказал он.
   * * * *
   Фрэнк Трейси поспешил через приемную во владения Лаверн Сэнделл и коротко сказал ей: "Передайте шефу, что я здесь. Кризис. И немедленно собери мою команду, всю восьмерку. Тяжелое оборудование. Приготовьте реактивный самолет. Чикаго. Группа встретится в аэропорту".
   Лаверн была такой же свежей. "Да сэр." Она начала делать вещи с кнопками и переключателями.
   Трейси поспешила в кабинет шефа и не стала утруждать себя обычными удобствами. Он отрезал: "Хуже, чем я думал, сэр. Этот наряд, возможно, носит откровенно подрывной характер. Умышленный подрыв экономики".
   Его начальник отложил отчет, который просматривал, и откинулся назад. "Ты уверен? Мы редко сталкиваемся с такими крайностями".
   "Я знаю, я знаю, но это может быть все. Возможно, продуманная программа. Я взял на себя инициативу, чтобы мисс Сэнделл вызвала мою команду.
   - А теперь послушайте, Фрэнк... Глава бюро с тревогой взглянул на него.
   Трейси сказала с нетерпением: "Шеф, вам придется позволить своим оперативникам действовать по своему усмотрению. Говорю вам, эта штука - потенциальный снежный ком. Я буду играть круто. Устройте так, чтобы не было скандала для тележурналистов. Но мы должны быстро охладить это, иначе оно будет распространяться от побережья к побережью до конца года. Они даже говорят о том, чтобы заняться автомобилями".
   Шеф поморщился, а затем недовольно сказал: "Хорошо, Трейси. Тем не менее, обратите внимание на то, что я сказал. Обуздай своих головорезов.
   * * * *
   Это оказалось значительно проще, чем надеялся Фрэнк Трейси. Национальная штаб-квартира Адама Монкюра оказалась в малонаселенном районе недалеко от Вудстока, штат Иллинойс. Дом в стиле старинного ранчо, должно быть, когда-то был детищем миллионера, с искусственным озером для рыбалки сзади, бассейном в форме почки, обширными садами и внушительным подходом к коридору из деревьев.
   - Прямо до входной двери, - проворчала Трейси оперативнику, который вел первый ховер-кар в их экспедиции из двух машин. "Чем быстрее мы будем двигаться, тем лучше". Он повернул голову к людям на заднем сиденье. "Мы впятером пойдем вместе. Я не ожидаю неприятностей, их не предупредили заранее. Я убедился в этом. У Джерри в машине есть оборудование, которое блокирует любые радиопередачи. Мы позаботимся о телефонах в доме. Никаких грубых вещей, мы хотим поговорить с этими людьми".
   Один из мужчин прорычал: "А что, если они начнут стрелять?"
   Трейси фыркнула. "Тогда стреляй в ответ, конечно. Но только не начинай. Я не должен был говорить тебе эти вещи.
   - Понял, - сказал один из остальных. Он пошевелил плечами, чтобы ослабить револьвер 38-го калибра в кобуре.
   У богато украшенного дверного проема машины, которые двигались быстро, в футе или около того от земли, быстро остановились, остановились, и люди изверглись с ружьями в руках.
   Трейси крикнула пассажирам другого автомобиля: "На двойной. Окружите дом. Не позволяйте никому уйти. Давайте, мальчики."
   Они поспешили по каменной дорожке, забарабанили в дверь. Ее открыл слуга, непонимающе уставившийся на них.
   - Обитатели этого заведения арестованы, - отрезала Трейси. Он сверкнул золотым значком. "Отведите меня к Адаму Монкюру". Он повернулся к своим людям и махнул головой. "Принимайтесь за дело, мальчики. Джерри, ты пойдешь со мной.
   Домоправитель был напуган, но не до такой степени, что не смог провести их в гигантскую бывшую гостиную, ныне превращенную в кабинеты.
   Там был пожилой мужчина и четыре помощника. Все в рубашках с короткими рукавами в знак уважения к лету на Среднем Западе, никто из вооруженных людей не мог видеть Трейси. Они посмотрели скорее с удивлением, чем с тревогой. Пожилой мужчина рявкнул: "Что означает это вторжение?"
   Джерри кисло усмехнулся.
   Фрэнк Трейси сказал: "Вы все арестованы. Джерри, собери этих клерков, или кто бы они ни были, в другую комнату. Соберите всех остальных жильцов дома вместе. И наблюдайте за ними внимательно, путайте это. Не стоит недооценивать этих людей. И поищите потайные комнаты, подвалы и тому подобное.
   - Верно, - прорычал Джерри.
   Старший из пяти сотрудников Freer Enterprises уже был на ногах. Это был худощавый тип с сердитым лицом, седыми волосами, лет шестидесяти. "Я хочу знать значение этого!" - взревел он.
   - Адам Монкюр? - резко сказала Трейси.
   "Это правильно. И чем я обязан этому дерзкому вторжению в мой дом и на работу?"
   Джерри под дулом пистолета вывел четырех помощников из комнаты, забрав с собой домработницу.
   Трейси задумчиво посмотрела на Монкюра, затем залезла в его карманы за трубкой и табаком. Он указал головой на стул. - Садитесь, мистер Монкюр. Кондуктор готов.
   - Джиг ? - выпалил другой в прекрасной ярости. "Я настаиваю-"
   "Хорошо, хорошо, вы получите объяснение". Трейси сам сел на кушетку и посмотрел на старшего мужчину, пока тот закуривал трубку.
   Монкюр, все еще тяжело дыша от возмущения, взял себя в руки и сел. - Ну, сэр? он откусил.
   Трейси коротко сказала: "Фрэнк Трейси, Бюро экономической подрывной деятельности".
   "Бюро экономической подрывной деятельности!" - возмутился Монкюр. "Что такое, во имя всего святого, Бюро экономической подрывной деятельности?"
   Трейси указала на него стержнем трубки. - Пожалуйста, сначала я задам несколько вопросов. Сколько филиалов вашей гнусной организации в настоящее время действует?
   Другой уставился на него, но Трейси просто вернула трубку ему в рот и сердито посмотрела в ответ.
   Наконец Монкюр отрезал: "Нет смысла скрывать какие-либо наши дела. Мы открыли предварительные офисы только в Чикаго и Нью-Йорке. Freer Enterprises находится в зачаточном состоянии".
   - Слава Аллаху за это, - саркастически пробормотала Трейси.
   "И до сих пор мы имели дело только с мылом. Однако по мере того, как наша организация будет развиваться, мы планируем расшириться до множества и, в конечном итоге, сотен продуктов".
   Трейси сказала: - Можешь забыть об этом, Монкюр. С сегодняшнего дня деятельность Freer Enterprises прекращается. Вы понимаете, что ваша деловая тактика приведет к полному краху прибыльной занятости и, в конечном счете, к депрессии, какой эта страна никогда раньше не видела?"
   "В яблочко!" - рявкнул в ответ Монкюр.
   * * * *
   Настала очередь Трейси реагировать. Его глаза расширились, затем сузились. "Вы имеете в виду, что намеренно пытаетесь подорвать экономику Соединенных Штатов Америки? Помните, мистер Монкюр, что вы арестованы, и все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
   "Подорвать его!" - горячо сказал Монкюр. "Уронить его на землю - лучший термин. Такого аборта еще не было в истории политической экономии".
   Он снова поднялся на ноги и начал бегать взад и вперед по комнате. "Полных три четверти наших занятых работают на пустых работах, на тарабарщине, на непроизводственных работах, на помойках, на бюрократических бюрократических работах. В то время, когда нация якобы ведет головокружительную экономическую конкуренцию с советским комплексом, мы вкладываем свои лучшие умы в рекламу, развлечения и продажи, а они вкладывают свои в науку и промышленность".
   Он остановился достаточно долго, чтобы возмущенно погрозить пальцем удивленной Трейси. - Но это не самое худшее. Вы когда-нибудь слышали о запланированном устаревании?"
   Трейси действовала так, словно защищалась. "Хорошо обязательно ..."
   "В Советском Комплексе, да и, если уж на то пошло, в Единой Европе и других наших экономических конкурентах, просто не верят в запланированное устаревание и во всю связанную с ним чепуху. Лезвия бритв везде, кроме этой страны, не тупятся после двух-трех бритий. Автомобили не разваливаются через два-три года и даже не выходят из моды настолько, что владелец чувствует, что теряет статус, будучи замеченным в нем, владельцы рассчитывают сохранить их на полжизни. Автомобильные аккумуляторы не разлагаются через восемнадцать месяцев, их хватает на десятилетие. И так далее!"
   Теперь старик действительно раскручивался. "И даже не то, что низшая точка этой социально-экономической мешанины, которую мы позволили развить, этой экономики производства для продажи, а не производства для использования". Он ткнул пальцем. "Я думаю, что один из лучших примеров того, что должно было произойти, можно было увидеть еще в конце Второй войны. Идея шариковой ручки витала в воздухе. Первый, кто поторопился с запуском в производство, дал своему перу колоссальный нарост. Чернил хватило на три года, можно было сделать много копий, им можно было пользоваться под водой. И так далее. Он стоил пятнадцать долларов, и с ним была только одна трудность. Оно бы не написало. Не то, чтобы это имело какое-то значение, потому что это продавалось как горячие пирожки, несмотря на всю рекламу. Его интересовало не то, будет ли оно написано, а только то, будет ли оно продаваться". Монкюр резко воздел руки. "Я спрашиваю вас, можно ли воспринимать всерьез такую экономическую систему?"
   - Что ты хочешь сказать? Трейси угрожающе зарычала. Он никогда раньше не встречал никого так далеко.
   "Разве это не очевидно? Продолжайте эту нелепую экономию, и мы проиграем битву за умы людей. У вас не может быть экономической системы, которая допускает такую ерунду, как массовая безработица обученных работников, запланированное устаревание, профсоюзное ложе, и подавляющее большинство работающих тратит свой труд на непроизводительную занятость".
   Трейси сказала: "Тогда, если я вас правильно понимаю, Freer Enterprises была преднамеренно организована с целью подрыва экономики, чтобы она рухнула и ее пришлось реорганизовать на другой основе".
   - Совершенно верно, - вызывающе сказал Монкюр . "Я посвящаю все свое состояние этому делу. И в американском законодательстве нет ничего, что мешало бы мне осуществить мои планы".
   - Ты прав, - криво сказала Трейси. - В американском законодательстве нет ничего, что могло бы вам помешать. Однако, видите ли, я не имею никакого отношения к американскому правительству". Он вытащил пистолет из кобуры.
   * * * *
   Фрэнк Трейси устало направился во владения Лаверна. Она подняла глаза от стола. - Все в порядке, мистер Трейси?
   - Думаю, да. Передайте, пожалуйста, товарищу Зотову, что я вернулся из Чикаго.
   Она щелкнула выключателями, сказала что-то во внутренний офисный коммуникатор, затем снова подняла голову. - Он немедленно примет вас, мистер Трейси.
   Павел Зотов оторвался от своей бесконечной бумажной работы и вздохнул, как толстяк. Он правильно истолковал выражение своего оперативника. - Налей нам пару стаканчиков, Фрэнк, или ты предпочитаешь, Фрол , сегодня?
   Его лучший полевой боец хмыкнул, подходя к бару. "Водка, что ли? Chort vesmiot , как можно устать от этого вечного бурбона. Он полез в холодильную камеру и достал бутылку "Столичной" со льдом. Он налил две порции по три унции и принес их обратно на стол начальника бюро.
   Они молча пили, отбрасывая бесцветный дух. Павел Зотов сказал: "Ну что, Фрол?"
   Человек, которого обычно звали Фрэнк Трейси, сказал: "Худший случай. У этого была довольно четкая картина истинной ситуации. Он видел необходимость - с учетом их точки зрения, конечно - выбраться из фантастической колеи, в которую попала их экономика". Он провел рукой по губам в жесте усталости. "Шеф, вы хоть представляете, сколько времени нам потребуется, чтобы догнать их, если мы когда-нибудь догоним их, если они действительно запустят эту экономику на полную мощность в качестве альтернативы их нынешнему провалу?"
   - Вот почему мы здесь, - тяжело сказал Шеф. "Что ты сделал?"
   Ему рассказал человек, которого иногда звали Трейси.
   Зотов поморщился. - Я думал, что приказал тебе...
   - Да, - коротко сказал ему человек по имени Трейси, - но какая была альтернатива? Огонь полностью уничтожит записи. У меня есть имена и адреса всех остальных, связанных с Freer Enterprises. Нам придется устраивать автомобильные аварии и тому подобное.
   Губы толстяка зашевелились. - Мы не можем обходиться этим бесконечно, Фрол. С такой вопиющей тактикой рано или поздно их ЦРУ или ФБР пронюхают о нас".
   Трейси сердито вскочил на ноги. "Какая у нас есть альтернатива? Нас послали сюда, чтобы сделать работу. Мы делаем это. Если нас поймают, кто лучше нас знает, что мы расходный материал? Если вы не возражаете, я пойду домой.
   Когда он выходил из офиса через потайную дверь, ведущую в безобидный на вид гараж, человек, которого они звали Фрэнком Трейси, мысленно думал: "Может, Зотов и мой начальник и главный человек в партии, но он слишком мягок для этой работы. . Может быть, мне лучше послать на него донесение в Москву.
   КОНЕЧНО
   Первыми на место происшествия прибыли Ларри Дермотт и Тим Кейси из дорожной полиции штата. Они предположили, что стали свидетелями крушения нового типа самолета ВВС, и отчаянно поскользнулись и занесло через поле в пределах тридцати футов от странного корабля только для того, чтобы обнаружить, что приземление произошло без происшествий.
   Патрульный Дермотт покачал головой. - С каждым годом они становятся все страннее. Погрузись в это - ни колес, ни пропеллера, ни кабины".
   Они вышли из машины и направились к странному овальному сосуду.
   Тим Кейси вытащил из кобуры свой револьвер 38-го калибра и сказал: - Конечно, и я начинаю подозревать, что это один из наших. Никаких знаков различия и...
   В этот момент круглая дверь скользнула в сторону, и Дамери Тасс вышла, зевая. Он заметил их, улыбнулся и сказал: "Глорк".
   Они уставились на него.
   - Глорк прав, - сглотнул Дермотт.
   Тим Кейси с усилием закрыл рот. - Вы не возражаете против цвета его лица? - выпалил он.
   - Как я мог помочь?
   Дамери Тасс провел розовой рукой с синими ногтями по багровому лицу и снова зевнул. - Gorra manigan horp soratium, - сказал он.
   Патрульный Дермотт и патрульный Кейси переглянулись. - Он говорит нам двойную болтовню, - сказал Кейси.
   Дамери Тасс нахмурилась. "Харама?" он спросил.
   Ларри Дермотт сдвинул кепку на затылок. "Это не похоже ни на один язык, о котором я когда-либо слышал ".
   Дамери Тасс скривился, повернулся и снова вошел в свой космический корабль, чтобы выйти через полминуты с руками, полными хитроумных приспособлений. Под левой рукой он держал что-то похожее на коробку; в его правой руке были две металлические крышки, соединенные с коробкой проводами.
   Пока патрульные наблюдали за ним, он поставил коробку на землю, покрутил два циферблата и надел на голову одну из шапок. Другой он предложил Ларри Дермотту; его желание было очевидным.
   Наученный понимать ситуацию и немедленно реагировать так, как лучше всего подходит для защиты благосостояния жителей штата Нью-Йорк, Дермотт прочистил горло и сказал: "Тим, займи место, пока я отчитываюсь".
   "Привет!" Кейси запротестовал, но его приспешник ушел.
   - Мандайя, - сказала Дамери Тасс Кейси, протягивая металлическую крышку.
   - Вера, а я выгляжу бодро? Кейси сказал ему. "Я бы не стал надевать эту дурь на голову за всех коллег в Ирландии".
   - Мандайя, - нетерпеливо сказал незнакомец.
   - Бежасус, - фыркнул Кейси, - ты не можешь...
   Дермотт позвал из машины: "Тим, капитан говорит, подшутить над этим парнем. Мы должны держать его здесь, пока не прибудут официальные лица.
   Тим Кейси закрыл глаза и застонал. - Пошути над ним, он после того, как сказал. Приказы. Он крикнул в ответ: "Конечно, и ты сказал им, что он в ярком цвете? Бегорра, он похож на человека с Марса.
   - Они так думают, - завопил Ларри, - и губернатор уже в пути. Мы должны сделать все возможное, кроме насилия, чтобы сохранить этого персонажа здесь. Уважай его, Тим!
   - Мандайя, - отрезала Дамери Тасс, сунув колпачок в неохотные руки Кейси.
   Пробормотав протестующие слова, Кейси осторожно поднял его и надел себе на голову. Не чувствуя немедленного эффекта, он сказал: "Вот, я полагаю, теперь ты доволен".
   Пришелец наклонился и щелкнул выключателем на маленькой коробке. Он мягко гудел. Тим Кейси вдруг вскрикнул и сел на стерню и траву поля. - Бегорра, - завопил он, - меня убили! Он сорвал с головы шапку.
   Прибежал его спутник: "В чем дело, Тим?" он крикнул.
   Дамери Тасс снял металлическую шапку с собственной головы. "Конечно, после того, как с ним что-то случилось, ничего не случится", - сказал он. - Очевидно, бхой никогда раньше не носил керитского шлема. - Ему совсем не больно.
   * * * *
   "Ты можешь говорить!" - выпалил Дермотт, резко останавливаясь.
   Дамери Тасс пожала плечами. - Вера, а почему бы и нет? Как я уже говорил, я поделился керитовым шлемом с Тимом Кейси".
   Патрульный Дермотт недоверчиво посмотрел на него. - Ты выучил язык, просто нацепив Тиму на голову ту сделку Руба Голдберга?
   - Конечно, а почему бы и нет?
   Дермотт пробормотал: "И вместе с этим он должен подобрать самый пошлый бред к западу от Дублина".
   Тим Кейси возмущенно вскочил на ноги. - Я возмущаюсь этим, Ларри Дермотт. Конечно, и то, как мы разговариваем в Ирландии...
   Дамери Тасс прервал его, указывая на оборванную лошадь, которая пробралась на расстояние пятидесяти футов от корабля. - А что это может быть после того, как ты был?
   Патрульные проследили за его взглядом. "Это лошадь. Что-то еще?"
   "Лошадь?"
   Ларри Дермотт посмотрел еще раз, просто чтобы убедиться. "Да, не то чтобы лошадь, но лошадь".
   Дамери Тасс восторженно вздохнула. -- А что такое лошадь, если осмелюсь спросить?
   "Это животное, на котором ты ездишь".
   Инопланетянин оторвал взгляд от животного, чтобы недоверчиво посмотреть на другого. - Ты имеешь в виду, что заберешься на спину ящика и оседлаешь его? Верь, хватит болтать.
   Он снова посмотрел на лошадь, затем на свое снаряжение. - Бегорра, - пробормотал он, - я поделю керитовый шлем с кратурой.
   - Эй, подожди, - с тревогой сказал Дермотт. Он начинал чувствовать себя героем сказки о лохматом псе.
   Интерес к лошади закончился с внезапным прилетом вертолета. Он спикировал на поле и остановился в двадцати футах от инопланетного корабля. Почти не успев коснуться его, дверь распахнулась, и летящая ветряная мельница извергла двух звездных и эффектных армейских офицеров.
   Кейси и Дермотт отсалютовали им.
   Говоря это, старший генерал не сводил глаз с пришельца и космического корабля, и они прослушивали так же эффективно, как и патрульные, когда они впервые прибыли на место происшествия.
   - Я генерал-майор Браунинг, - отчеканил он. - Я хочу, чтобы вокруг этого, э-э, судна было выставлено полицейское оцепление. Никаких журналистов, никаких экскурсантов, никого без моего разрешения. Как только прибудет военный персонал, мы полностью возьмем на себя управление".
   - Да, сэр, - сказал Ларри Дермотт. - Мне только что передали по радио, что губернатор едет, сэр. Как насчет него?
   Генерал что-то пробормотал себе под нос. Затем: "Когда прибудет губернатор, дайте мне знать; иначе никто не пройдет!"
   Дамери Тасс сказала: "Вера, а что происходит?"
   Глаза генерала вытаращились еще больше. " Он говорит! - обвинил он.
   - Да, сэр, - сказал Дермотт. "У него была какая-то машина. Он надел его на голову Тима, и через несколько секунд он уже мог говорить".
   "Бред какой то!" - рявкнул генерал.
   Дальнейшее обсуждение было прервано появлением нескольких мотоциклетных патрульных, сопровождаемых тремя тяжело нагруженными патрульными автомобилями. Самолеты преследования приблизились и начали нервно метаться над полем.
   "Конечно, и мне нужен настоящий прием", - сказала Дамери Тасс. Он зевнул. - Но чего я хочу, так это возможности немного поспать. Вера, и я не спал почти целую декаль .
   * * * *
   Дамери ТАСС срочно доставили на вертолете в Вашингтон. Там он исчез на несколько дней, его держали без связи с внешним миром, пока Белый дом, Пентагон, Государственный департамент и Конгресс пытались выяснить, что с ним делать.
   Никогда в истории планеты не возникало такого фурора. До сих пор ни один журналист не был допущен на расстояние разговора. Административное начальство подвергалось вулкану редакционной критики, но чем дольше обсуждался космический инопланетянин, тем с большей тревогой они смотрели на ситуацию, которую усугубил его приезд. Были углы, которые сначала не были очевидны.
   Очевидно, он был из какой-то цивилизации, далекой от земной. Это было проблемой. Что бы он ни сказал, это потрясло бы правительства, возможно, ниспровергло бы социальные системы, возможно, даже разрушило бы устоявшиеся религиозные концепции.
   Но они не могли держать его в тайне до бесконечности.
   Именно Организация Объединенных Наций приоткрыла железный занавес. Их требования, чтобы инопланетянин был услышан раньше, чем их тело, были слишком сильны, и за ними стояло слишком много общественного мнения, чтобы их можно было игнорировать. Белый дом уступил, и была назначена дата выступления посетителя перед Ассамблеей.
   Волнение, предвкушение охватили мир. Пастухи в Синьцзяне, мультимиллионеры в Швейцарии, факиры в Пакистане, гаучо в Аргентине были вознесены в зенит ожидания. Попрошайки обсуждали сообщение с пешеходами; мужчины дзинрикиша спорили со своими пассажирами; горняки обсуждали это глубоко под землей; пилоты спорили со своими вторыми пилотами на высоте тысячи футов.
   Это было самое ожидаемое событие всех веков.
   К тому времени, когда делегаты от каждой нации, племени, религии, класса, цвета кожи и расы собрались в Нью-Йорке, чтобы получить послание со звезд, большая часть Земли решила, что Дамери Тасс является полномочным представителем сверхцивилизации, которая смотрели на события на этой планете с опаской. Считалось, что эта другая цивилизация значительно продвинулась вперед по сравнению с земной и что проблемы, преследующие нас - социальные, экономические, научные - были решены сверхцивилизацией. Очевидно, явился Дамери Тасс, советник из доброжелательного и дружелюбного народа, чтобы направить мир в нужное русло.
   И девять десятых населения Земли были готовы и желали, чтобы их вели. Остальным десятым нравилось все как есть, и они были совершенно уверены, что космический посланник опрокинет их тележки с яблоками.
   * * * *
   Вильяльмар Андерсен, Генеральный секретарь ООН, должен был представить космического эмиссара. "Можете ли вы дать мне представление о том, что он из себя представляет?" - нервно спросил он.
   Президент МакКорд был расстроен не меньше датчанина. Он взволнованно пожал плечами. - Я знаю почти так же мало, как и ты.
   Сэр Альфред Оксфорд запротестовал: "Но, дорогой мой, он у тебя уже почти две недели. Конечно, в то время...
   Президент огрызнулся: "Вы, наверное, не поверите, но он спал до вчерашнего дня. Когда он впервые прибыл, он сказал нам, что не спал из-за деколи , что бы это ни было; так что мы отложили наш разговор с ним до утра. Ну, он не проснулся ни утром, ни на следующее. Шесть дней спустя, опасаясь, что что-то не так, мы разбудили его".
   "Что случилось?" - спросил сэр Альфред.
   Президент показал смущение. "Он употребил в адрес нас довольно зрелую ирландскую ругательство, перевернулся и снова заснул".
   Вильяльмар Андерсен спросил: "Ну, что случилось вчера?"
   "На самом деле у нас не было времени допросить его. Среди прочего, были некоторые разногласия по поводу чьей юрисдикции он подчиняется. Государственный департамент утверждает, что армия не должна...
   Генеральный секретарь глубоко вздохнул. - Что он сделал ?
   "Секретная служба сообщает, что он весь день насвистывал матушку Махри и играл со своей собакой, кошкой и мышкой".
   "Собака, кошка и мышь? Я говорю!" - выпалил сэр Альфред.
   Президент защищался. "У него должно быть какое-то занятие, и, кажется, его особенно интересует наша животная жизнь. Он хотел лошадь, но пошел на компромисс ради остальных. Насколько я понимаю, он настаивает, чтобы все трое сопровождали его, куда бы он ни пошел.
   "Хотелось бы, чтобы мы знали, что он собирается сказать", - забеспокоился Андерсен.
   -- Вот он идет, -- сказал сэр Альфред.
   В окружении сотрудников ФБР Дамери ТАСС провели к спикерской трибуне. На руках у него был котенок; Скотти последовал за ним.
   Инопланетянин озабоченно нахмурился. "Конечно, - сказал он, - и что это за родство? Это какое-то таинство, которое я нарушил?
   МакКорд, сэр Альфред и Андерсен поспешили его успокоить и усадили поудобнее в кресло.
   Вильяльмар Андерсен повернулся к тысячам зрителей и поднял руки, но только через десять минут ему удалось успокоить ликующие, топающие ногами делегаты со всей Земли.
   Наконец: "Собратья земляне, я не буду отнимать у вас время для пространного представления посланника со звезд. Скажу только, что, без сомнения, это самый важный момент в истории человечества. Теперь мы услышим от первого существа, пришедшего на Землю из другого мира".
   Он повернулся и жестом указал на Дамери Тасс, которая не уделяла слишком много внимания председателю из-за враждебных действий собак и кошек, которые разворачивались у его ног.
   Но теперь багровое лицо инопланетянина превратилось в светло-голубое. Он встал и сказал хрипло. - Вера, а что ты сказала в последний раз?
   Вильяльмар Андерсен повторил: "Теперь мы услышим от первого существа, когда-либо пришедшего на Землю из другого мира".
   Лицо инопланетянина стало светло-голубым. - Конечно, и ты ведь не стал бы просто пугать тело, не так ли? Ты же не хочешь сказать, что эта планета не хочет быть членом Галактической Лиги?
   Лицо Андерсена было пустым. "Галактическая лига?"
   - Кушламахри, - простонала Дамери Тасс. - Я пошел и снова ввязался в это. Я буду после того, как получу за это керт .
   Сэр Альфред вскочил. "Я не понимаю! Вы хотите сказать, что вы не посланник с другой планеты?
   Дамери Тасс обхватил голову руками и застонал. - Он говорит, посланник, а я всего лишь второсортный коллекционер образцов для зоопарка Картиса.
   Он выпрямился и начал слезать со стойки оратора. "Конечно, и я должен взлететь немедленно".
   Дела президента МакКорда развивались быстро, но облегчение уже начало проявляться. Проявив инициативу, он сказал: "Конечно, конечно, если это ваше желание". Он сделал знак телохранителю, который сопровождал инопланетянина на сборище.
   Глухой рев начал исходить от тысяч, собравшихся в огромном зале, бормочущих, вопрошающих, неверящих.
   * * * *
   Вильяльмар Андерсен почувствовал, что должен что-то сказать. Он протянул удерживающую руку. - Теперь вы здесь, - сказал он настойчиво, - хотя и по ошибке, прежде чем уйти, не могли бы вы сказать нам пару слов? Наш мир в хаосе. Многие из нас потеряли веру. Возможно ..."
   Дамери Тасс стряхнула сдерживающую руку. "Я выгляжу дураком? Бегорри, я должен был догадаться, что что-то было странным. Все ваше оружие и ваши странные идеи. Вера, я не удивлюсь, если ты еще не создала общепланетарное правительство. Конечно, я пойду еще дальше. Вероятно, у вас все еще есть войны в этом отсталом мире. Неудивительно, что вас не пригласили вступить в Галактическую Лигу и занять свое место среди цивилизованных планет.
   Он сорвался с трибуны и, все еще окруженный охраной, направился к двери, через которую вошел. Собака и кошка поспешили следом, не испугавшись шумихи вокруг них.
   Примерно через четыре часа они прибыли на поле, на которое он приземлился, и пришелец из космоса поспешил к своему кораблю, все еще бормоча. Его сопровождали генерал и президент, но всю дорогу он молчал.
   Он выскочил из машины и направился к космическому кораблю.
   Президент МакКорд сказал: "Вы забыли своих питомцев. Мы были бы рады, если бы вы приняли их как...
   Лицо инопланетянина снова стало светло-голубым. - Вера, а я почти забыл, - сказал он. "Если бы я взял кратуру с этой изолированной планеты, меня бы звали норк . Держи свою собаку и котенка". Он печально покачал головой и достал из кармана мышку. - А еще это удивительное маленькое создание.
   Они последовали за ним к космическому кораблю. Незадолго до входа он заметил оборванную лошадь, которая присутствовала при его приземлении.
   На его раскрасневшемся лице отразилось страстное выражение. - Заметь одну вещь, - сказал он. "Поверь мне, они дергали меня за ногу, когда говорили, что ты хочешь покататься на спине этих тварей?"
   Президент посмотрел на горестную клячу. - Это лошадь, - сказал он удивленно. "Человек ездил на них веками".
   Дамери Тасс покачал головой. "Конечно, это было бы моей работой, если бы я мог взять одну обратно в Картис". Он вошел в свой сосуд.
   Остальные отошли подальше от ожидаемого взрыва и каждый своими мыслями наблюдали, как первый гость из космоса поспешно покидает Землю.
   ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ ВРАГ
   Это не путешествие, которое расширяет, стимулирует или обучает. Не само путешествие. Посещение новых городов, новых стран, новых континентов или даже новых планет, да . А вот самого путешествия- нет . Будь то методы двадцатого века - автомобиль, автобус, поезд или самолет - или космический корабль, путешествие не более чем скучно.
   О, это достаточно интересно для первых нескольких часов, скажем. Вы смотрите в окно своего автомобиля, автобуса, поезда, авиалайнера или за борт своего корабля, и это очень возбуждает. Но после этого первого периода становится скучно, монотонно, однообразно до излишеств.
   Так и в космосе.
   Маркхэм Грей, независимый журналист, проработавший больше лет, чем он мог бы признаться, находился в пути со спутника Нептуна Тритона на свою родную планету, Землю, владычицу Солнечной системы. Он был достаточно закален как космический путешественник, чтобы противостоять однообразию с картами и книгами, с шахматными задачами и проволочными лентами и даже с попыткой написать статью о далекой земной базе, с которой он возвращался для " Дайджеста космических путешественников" .
   Когда все это терпело неудачу, он иногда проводил полчаса или около того, глядя на экран, который занимал значительную площадь одной стены гостиной.
   Если только у вас не было такого живого воображения, какое сохранилось у Маркхэма Грея на протяжении многих лет, нескольких минут за раз было бы достаточно. За редким исключением вид на экране казался почти неподвижным; бархатистая чернота с точками яркого света, неподвижная, неизменная.
   Но даже Маркхем Грей, с его способностью мечтать и различать то, что находится за его пределами, после тридцатиминутного созерцания бескрайнего космоса корчился от тоски. Он пожелал, чтобы на борту было большее количество пассажиров. Полдюжины бизнесменов, их женщины и дети оставили его равнодушным, и он изо всех сил старался избегать их. Вот если бы был только один хороший шахматист...
   Второй пилот Борман проходил через салон. Он кивнул знатному пожилому пассажиру, быстро, профессионально скользнул глазами по экрану и собирался продолжить свой путь.
   - лениво позвал Грей. - Ганс, я думал, что космические патрули редко сюда заходят.
   - Практически никогда, сэр, - вежливо сказал ему другой, на мгновение замявшись. Часть работы заключалась в том, чтобы быть постоянно любезным, постоянно следить за пассажирами здесь, в глубоком космосе - они приземлились на космическом корабле в мгновение ока. Маркхэм Грей напомнил Борману изображения Бенджамина Франклина, которые он видел в книгах по истории, и обычно он не возражал время от времени проводить с ним какие-то разговоры. Но сейчас он надеялся, что старый тупица не помешает ему продолжить игру с капитаном Постом и стюардом.
   "Только что заметил одну на экране", - непринужденно сообщил ему пожилой журналист.
   Второй пилот вежливо улыбнулся. - Вы, должно быть, видели метеорит, сэр. Нет никаких...
   Маркхэм Грей покраснел. - Я не такой законченный космический неофит, как может показаться из вашего снисходительного вида, лейтенант. На самом деле, я со дня на день поставлю свои космические месяцы против ваших.
   Борман успокаивающе сказал: - Дело не в этом, сэр. Вы только что сделали ошибку. Если бы корабль находился на разумном расстоянии, тревога зазвучала бы прямо сейчас. Но и это еще не все. У нас есть полная запись о любом движении на значительном расстоянии, и я уверяю вас, что...
   Маркхэм Грей указал пальцем на нижний левый угол экрана. - Так что же это, лейтенант? - саркастически спросил он.
   Улыбка все еще была на лице второго пилота, когда он повернулся и проследил направление пальца другого. Улыбка исчезла. "Я буду Макроном !" - выпалил он. Развернувшись на каблуках, он поспешил к мосту, бормоча на ходу.
   Старик удовлетворенно фыркнул. На самом деле, ему не следовало быть таким резким с молодым человеком; ему не хотелось признавать, что с возрастом он становится раздражительным. Он снова взялся за свою наполовину законченную рукопись. Он действительно должен закончить эту статью, хотя космос знал, что у него не хватило материала больше, чем на несколько абзацев. Тритон был бесплодным спутником, если он когда-либо видел его - а он видел.
   Он почти забыл об этом через десять минут, когда корабельная система громкой связи громко выпалила:
   "БОЕВЫЕ СТАНЦИИ! БОЕВЫЕ СТАНЦИИ! ВСЕ ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА НА АВАРИЙНЫЕ СТАНЦИИ. ВСЕ ПАССАЖИРЫ НЕМЕДЛЕННО В СВОИ КВАРТИРЫ. БОЕВЫЕ СТАНЦИИ!"
   Боевые станции?
   Маркхэм Грей был смутно знаком с тем фактом, что каждый космический корабль Солнечной системы теоретически был боевым кораблем в чрезвычайной ситуации, но это было совершенно фантастично, что...
   Он с трудом поднялся на ноги, кряхтя от усилия, и, не обращая внимания на неоднократный приказ пассажиров пройти в свои каюты, направился к мостику, не обращая внимания на истерическое смятение пассажиров и матросов, спешащих взад и вперед по коридорам корабля.
   Там, в самом сердце корабля, сразу стало очевидно, что это не фарс, по крайней мере, не преднамеренный. Капитан Роджер Пост, молодой офицер, командующий " Новым Лос-Анджелесом ", лейтенант Ганс Борман и два члена экипажа на вахте были бледными и потрясенными, на мгновение сбитыми с толку ситуацией, с которой они никак не ожидали столкнуться. Два офицера стояли перед обзорным экраном на мостике, широко раскрыв глаза, наблюдая за тем сектором пространства, в котором находился другой корабль. Они увеличили его в сотни раз.
   При входе пожилого журналиста шкипер бросил быстрый, раздраженный взгляд через плечо и начал что-то щелкать; он отрезал. Вместо этого он спросил: "Когда вы впервые увидели инопланетный корабль, мистер Грей?"
   " Чужой? "
   "Да, инопланетянин. Когда вы впервые увидели его? Очевидно, он следует за нами, чтобы определить местонахождение нашей родной планеты". В голосе капитана звучало крайнее напряжение.
   Маркхэм Грей почувствовал, как холодные пальцы скользят вверх по его спине. - Почему, почему, я, должно быть, заметил это несколько часов назад, капитан. Но... инопланетянин !... Я... - Он посмотрел на увеличенный корабль на экране. - Вы уверены, капитан? Он удивительно похож на наш собственный. Я бы сказал-"
   Капитан развернулся, чтобы снова посмотреть на экран, как будто убеждаясь в том, что он уже видел.
   - Других кораблей поблизости нет, - прохрипел он, словно про себя. - Кроме того, насколько я знаю и должен знать, на Земле нет кораблей, которые выглядели бы точно так же. Я признаю, что есть поразительное сходство с нашими разведчиками класса "Сент-Луис", но эти реактивные самолеты на носу - ничего подобного им не существует ни в настоящее время, ни в проектах.
   Его голос повысился в попытке добиться решительности: "Лейтенант Борман, приготовьтесь к атаке".
   Внезапно заревел телевиз.
   Звонок в Нев Лос-Анджелес. Звонок в Нев Лос-Анджелес. Не бойся. Мы не враждебны.
   На мостике земного корабля было тихо. Кричать тихо. Казалось, прошли часы, прежде чем они оправились даже до такой степени, что смотрели друг на друга.
   Ганс Борман наконец ахнул, не веря своим глазам: "Откуда они могли знать название нашего корабля? Откуда они могли знать амерско-английский язык?"
   Лицо капитана было белым и застывшим. Он сказал так тихо, что они едва могли разобрать: "Это еще не все. Наши тревоги до сих пор не сработали, и наши оценщики не работают; мы не знаем, насколько они велики и как далеко. Это неслыханно. Каким-то образом они полностью вывели из строя наши инструменты.
   * * * *
   Маркхэм Грей следил за этим вопросом с более чем средним интересом после их прибытия на космопорт Нью-Альбукерке. Не то, чтобы средний процент не был высоким.
   Наконец человек вступил в контакт с другим разумом. Он боялся этого, боялся этого десятилетиями; теперь это было здесь. Другая форма жизни покорила космос и, по-видимому, имела оборудование, по крайней мере в некоторых отношениях, превосходящее человеческое.
   Военный трибунал над капитаном Роджером Постом был коротким и беспощадным. Свободный доступ к судебному процессу был предоставлен прессе и системам телевизов, а выпуски новостей показали его полностью, отчасти для того, чтобы подчеркнуть важность ситуации, а отчасти в качестве предупреждения другим космонавтам.
   Пост стоял перед помостом, на котором сидели SupSpaceCom Мичелл и четыре других высокопоставленных офицера, и слышал, как читается обвинение: неспособность атаковать инопланетный корабль, уничтожить его и, таким образом, помешать инопланетянам - откуда бы они ни были - вернуться на Землю. свой собственный мир и сообщают о присутствии человека в галактике.
   Маркхэм Грей, как и тысячи других, сидел на краешке стула в гостиной своего маленького загородного дома и внимательно следил за ходом судебного процесса по телевидению.
   SupSpaceCom Мичелл был грубым и безжалостным. Он едко отчеканил: "Роджер Пост, как капитан " Нового Лос-Анджелеса ", почему вы не уничтожили инопланетный корабль или, если вы чувствовали, что он слишком силен для вашего корабля, почему вы не улетели в космос? выманить его с вашей родной планеты?
   Пост нерешительно сказал: - Я не считал это необходимым, сэр. Его отношение было... ну, мирным. Словно мы были двумя случайно встретившимися кораблями, по старинке приспустившими свои флаги и отправившимися в разные места. Они даже смогли передать нам сообщение".
   SupSpaceCom отрезал: "Это, несомненно, случай телепатии. Инопланетянин каким-то образом оснащен, чтобы навязывать мысли человеческому мозгу. Вы думали , что телвиз был использован; на самом деле инопланетянин не говорил на амер-английском, он просто навязывал вам мысли".
   Маркхэм Грей, наблюдая и слушая это поверх своего телевизора, недовольно покачал головой. Как всегда, военный ум был туп и невосприимчив. Нелепость ожидания, что Пост полетит в космос в попытке обмануть другой корабль в отношении его родной планеты, была очевидна. Все дело происходило в Солнечной системе; очевидно, инопланетянин должен знать, что одна из девяти главных планет Солнца является домом для человечества. Выяснить, какой из них не будет слишком сложной задачей.
   Роджер Пост нерешительно сказал: - Значит, предполагается, что инопланетный корабль не был дружественным?
   SupSpaceCom Мичелл показал свое отвращение нетерпеливым взмахом руки. "Любой инопланетянин - потенциальный враг, Пост; это должно быть элементарно. А потенциальный враг - это враг по факту. Хотя сегодня эти инопланетяне могут показаться достаточно дружелюбными, откуда мы знаем, что они будут такими в будущем - возможно, в далеком будущем? Не может быть дружбы с инопланетянами. Мы не можем позволить себе иметь соседей; мы не можем позволить себе быть окруженными врагами".
   - И даже друзей? - мягко спросил Капитан Пост.
   Мичелл посмотрел на своего подчиненного. - Вот что это значит, капитан; и нужно помнить, что они чувствуют то же самое. Они должны! Они должны найти нас и уничтожить полностью и как можно быстрее. Судя по внешнему виду и отчасти из-за вашей небрежности, они, вероятно, выиграли первый раунд. Они знают наше местоположение; мы не знаем их".
   Верховный главнокомандующий космическими силами Земли отказался от этого пункта. "Давайте вернемся еще раз. Когда вы получили это телепатическое сообщение - или что бы это ни было - какова была ваша реакция? Он казался дружелюбным, властным или как?
   Роджер Пост некоторое время молчал. Наконец он ответил: "Сэр, я все еще думаю, что это был телевиз, а не телепатическое общение, но... тон голоса, казалось, произвел на меня впечатление жалости".
   "Жалко!" Мичелл эякулировал.
   Капитан нервничал, но был полон решимости. "Да сэр. У меня было отчетливое ощущение, что существо, отправившее сообщение, пожалело нас".
   Лицо SupSpaceCom покраснело от негодования.
   * * * *
   Прошло три года, прежде чем был замечен еще один инопланетянин. Три торопливых, суетливых, беспокойных года, в течение которых все ресурсы Солнечной системы были брошены на строительство и вооружение огромного космического флота и ускорение космической обороны. Тотальные войны двадцатого века меркнут по сравнению со всеми усилиями, предпринятыми для подготовки к этому конфликту.
   Второй вид инопланетного корабля был похож на первый. На этот раз " Пендлтон ", разведчик из четырех человек, возвращавшийся на базу "Венера" после патрулирования в направлении Сириуса, держал нарушителя в поле зрения целых пять минут. И снова невозможно было оценить ни расстояние, ни размер. Все инструменты, относящиеся к такому обнаружению, казалось, не работали должным образом.
   И снова инопланетянин прислал сообщение - вроде бы, по крайней мере, по телвизу. Мы не опасны для вас, человечество. Ищи свою судьбу с миром. Твои проблемы изнутри.
   " Пендлтон " попытался бы следовать за странным кораблем, но его топливные баки были почти пусты, и ему пришлось отправиться к Венере. Отчет ее капитана произвел фурор.
   В некотором смысле все это дело пошло Маркхэму Грею на пользу. Как независимый журналист он имел значительное преимущество. Во-первых, он был более, чем обычно, осведомлен о космических путешествиях и связанных с ними проблемах, во-вторых, он присутствовал - фактически, сделал сам - при первом обнаружении инопланетян.
   Его статьи пользовались постоянным спросом как в журналах, так и в приложениях к газетам; редакторы требовали дополнительных материалов с его воко-машины. К его экземпляру была только одна претензия - он был недостаточно паникерским, недостаточно сенсационным. Человечество было доведено до состояния истерии, эмоционального запоя, и человечеству это нравилось.
   И именно там Маркхэм Грей отказался пойти с ним. Он согласился с бедным капитаном Постом, отбывающим теперь пожизненное заключение в марсианских лагерях для военнопленных; не было никаких признаков враждебности со стороны инопланетного корабля. К войне готовился человек, а Грей не знал ни одного периода в истории, когда подготовка к войне не завершилась бы кульминацией.
   Так что не было ничего странного в том, что пришельцы решили связаться именно с ним.
   Оно пришло рано утром. Он проснулся, не без озноба страха, от звука телвиза в ушах. Он оставил его выключенным, он знал это. Он встряхнул головой, чтобы прояснить ее, недовольный тем фактом, что с годами требуется все больше времени, чтобы прийти в себя после сна.
   Он не уловил сообщения. На короткое мгновение он подумал, что звук был сном.
   Затем снова заговорил телевиз. Экран был пуст. Он сказал: "Вы не спите, мистер Грей?"
   Он смотрел на него, не понимая.
   Он сказал: "Я... я не понимаю". Затем, внезапно, он действительно понял, как будто благодаря вдохновенному откровению. Почему они смогли говорить на амер-английском языке. Почему их корабль был похож на терранский. Почему им удалось "разрушить" инструменты земных кораблей.
   Он сказал запинаясь: "Почему ты здесь?"
   Мы знакомы с вашими статьями. Вы один, мистер Грей, кажется, по крайней мере, ищете понимания. Перед отъездом мы сочли своим долгом объяснить свое присутствие и нашу цель, то есть частично.
   - Да, - сказал он. Затем, пытаясь проверить вывод, к которому он только что пришел, он добавил: "Вы уходите из Солнечной системы - покидаете свой дом ради нового?"
   Наступило долгое молчание.
   Наконец: Как мы сказали, мы собирались частично объяснить наше присутствие и цель, но, очевидно, вы знаете больше, чем мы думали. Не могли бы вы раскрыть степень своих знаний?
   Грей потянулся к изножью кровати и взял свой ночной халат; отчасти потому, что было холодно, отчасти чтобы дать себе время обдумать ответ. Возможно, ему не стоило этого говорить. Он был один в этом маленьком домике; он не знал об их намерениях по отношению к нему.
   Но теперь он зашел слишком далеко. Он сказал: "Вовсе нет. Я не уверен, где мы находимся, но вскоре все должно стать намного яснее. Во-первых, ваши космические корабли крошечные. Наверное, меньше десяти фунтов.
   Около четырех, мистер Грей.
   "Что объясняет, почему наши инструменты не записали их; приборы не были повреждены, ваши корабли действительно были слишком малы, чтобы их можно было зарегистрировать. Вот где мы сделали нашу первую ошибку. Мы предположили, без веской причины, что вы примерно нашего роста. Мы хотели представить вас нечеловеческим и обладающим конечностями, органами и даже чувствами, отличными от наших; но мы изобразили "пришельцев", как мы называли вас, примерно такими же, как мы сами. На самом деле, ты, должно быть, совсем крошечный.
   Совсем крошечный, Маркхэм Грей. Хотя, конечно, мы думаем об этом так, что ты довольно огромен.
   Теперь он становился более уверенным; проснувшись, было менее странно слышать слова, исходящие из его обычного домашнего телевизора. - Наша вторая ошибка заключалась в том, что мы искали тебя по всему космосу, - мягко сказал он.
   Затем снова возникло колебание . А почему это была ошибка, Маркхэм Грей?
   Грей облизал губы. Он мог подписать себе смертный приговор, но сейчас он не мог остановиться. - Потому что вы на самом деле не "инопланетяне", а с самой Земли. На это указывают несколько фактов. Например, ваши корабли - это мельчайшие модели земных кораблей или, скорее, человеческих кораблей. Вы явно их скопировали. Кроме того, вы слишком легко можете общаться с людьми. У инопланетянина в нашем мире было бы гораздо больше проблем. Наши пути, наши методы мышления вам не чужды".
   Вы открыли секрет, который хранился много веков, Маркхэм Грей.
   Теперь он чувствовал себя более непринужденно; как-то не было никакой угрозы в отношении другого. Грей сказал: "Сложнее всего мне понять, почему это держалось в секрете. Очевидно, вы представляете собой крошечную форму земной жизни, возможно, насекомое, интеллектуально продвинувшееся так же далеко по сравнению с другими формами насекомых, как человек - по сравнению с другими млекопитающими. Почему ты держал это в секрете от людей?
   Вы должны сами ответить на этот вопрос, мистер Грей. По мере нашего развития нас ужасала единственная другая форма жизни на нашей планете с развитым разумом. Ведь даже твой собственный вид не застрахован от твоей жажды крови. Меньшие животные на Земле были либо порабощены человеком, либо уничтожены до исчезновения. И даже ваших товарищей в недавнем прошлом вырезали; человек убил человека оптом. Вы вините нас в том, что мы храним свое существование в секрете? Мы знали, что в тот день, когда люди обнаружат, что на Земле есть еще один разум, они начнут строить планы по господству или, что еще более вероятно, по уничтожению нас. Наш единственный шанс состоял в том, чтобы найти убежище вдали от Земли. Вот почему мы стали искать среди других звезд планету, подобную этой и подходящую для нашей формы жизни.
   - Ты мог бы дать отпор, если бы мы попытались тебя уничтожить, - неловко сказал Грей.
   Следующие слова были холодно-презрительными. Мы не бессмысленные убийцы, как человек. У нас нет желания разрушать.
   Грей вздрогнул и сменил тему. - Ты нашел свою новую планету?
   В конце концов. Мы собираемся начать транспортировку нашего населения в новый мир. Впервые с тех пор, как наши предки осознали ужасное присутствие человека на Земле, мы чувствуем, что можем рассчитывать на безопасность.
   Маркхэм Грей долго молчал. - Я все еще поражен тем, что вы смогли так далеко развиться без нашего ведома, - сказал он наконец.
   В ответной мысли было немного веселья. Мы очень маленькие, мистер Грей. И наши самые большие усилия всегда были направлены на то, чтобы не попадаться на глаза людям. Однако мы извлекли большую выгоду из нашей пригодности для шпионажа; мало что происходит в человеческом мире, о чем мы не знаем. Нашему прогрессу в значительной степени способствовала наша способность использовать науку, которую уже разработал человек. Например, вы заметили, насколько наши космические корабли похожи на ваши.
   Грей кивнул сам себе. "Но я также впечатлен тем, как вы разработали какое-то механическое устройство для воспроизведения человеческой речи. Это включало оригинальные исследования".
   Во всяком случае, ни человек, ни мы больше не должны бояться будущего. Мы избежали нависшей над нами опасности, и теперь вы знаете, что мы не инопланетные враги из космоса, угрожающие вам. Мы желаем вам добра, человечество; возможно, в будущем в вашей природе произойдут изменения. Именно в этой дружеской надежде мы связались с человечеством через вас, мистер Грей.
   Пожилой журналист тихо сказал: "Я ценю вашу заботу и надеюсь, что вы правы. Удачи тебе в твоем новом мире".
   Спасибо, Маркхэм Грей, и до свидания.
   На съемочной площадке внезапно снова стало тихо.
   * * * *
   Маркхэм Грей стоял перед собравшимся Военным советом Солнечной системы. Он рассказал свою историю без перерыва этому самому могущественному телу на Земле. Они слушали его молча.
   Закончив, он стал ждать их вопросов. Первый пришел от SupSpaceCom Michell. Он задумчиво сказал: "Ты считаешь их слова по существу правильными, Грей?"
   - Я считаю их вполне правдивыми, ваше превосходительство, - искренне сказал ему журналист.
   "Значит, они находятся на грани того, чтобы покинуть Землю и перебраться на эту другую планету в какой-то другой звездной системе?"
   - Это их план.
   Супспейском размышлял вслух. - Мы сможем обнаружить их, когда они массово взлетят. Их одиночные корабли настолько малы, что их не заметили, но массовый полет мы сможем обнаружить. Наши крейсера смогут следовать за ними всю дорогу, уничтожая их на ходу. Если кто-то доберется до своей новой планеты, мы, по крайней мере, будем знать, где они находятся, и сможем не торопиться, чтобы уничтожить ее.
   Президент Совета задумчиво добавил: "Совершенно верно, Мичелл. И на ранних стадиях боя мы должны быть в состоянии захватить несколько их кораблей в целости и сохранности. Как только мы выясним, что это за насекомые, наши бактериологи смогут разработать метод уничтожения всех, кто может остаться на Земле".
   Лицо Маркхэма Грея побледнело от ужаса. "Но почему?" - выпалил он. "Почему бы не отпустить их с миром? Все, чего они хотели на протяжении веков, - это сбежать от нас и заиметь собственную планету".
   SupSpaceCom Мичелл терпимо посмотрел на него. - Похоже, вас обманули, мистер Грей. Как только они обосновались в своем новом мире, мы понятия не имеем, как быстро они могут развиваться и как скоро могут стать угрозой. Хотя сегодня они могут вести себя мирно, завтра они станут потенциальными врагами. А потенциальный враг - это враг, которого надо уничтожить".
   Через него Грей хорошо чувствовал тошноту. - Но... но эта политика... Что происходит, когда человек, наконец, находит на своих границах форму жизни, более развитую, чем он сам, - разум, достаточно сильный, чтобы разрушить, а не быть уничтоженным?
   Теперь толерантности не стало. SupSpaceCom холодно сказал: "Не будь пессимистичным пораженцем, Грей".
   Он обратился к адмиралам и генералам своего штаба. - Приготовьтесь к нападению, джентльмены.
   ГРАНИЦА, ПОРОДА НИ РОЖДЕНИЕ
   я
   Эль-Хасан, будущий тиран всей Северной Африки, был в бегах.
   Его последователей на тот момент было шестеро, одним из которых была крохотная двадцатичетырехлетняя девушка. Он знал, что против него и его мечты восстала объединенная сила мира в форме Воссоединенных Наций и, кроме того, такие отдельные державы, как Соединенные Штаты Америки, Советский Комплекс, Общая Европа, Французская Сообщество, Британское Содружество и Арабский союз, работающие как вместе, так и в одностороннем порядке.
   Немедленное выживание зависело от попадания в Великий Эрг Сахары, где даже величайшие державы, когда-либо созданные в мире, не смогли бы найти Эль-Хасана и его людей.
   * * * *
   Бей-аг-Ахамук, ехавший рядом с Элмером Алленом в ведущем грузовике на воздушной подушке, высоко поднял руку. Оба пустынных автомобиля на солнечных батареях остановились.
   Гомер Кроуфорд спрыгнул с сиденья второго грузовика прежде, чем тот осел на песок. - Что случилось, Бей? он назвал.
   Бей указал на юг и запад. Они находились в окрестностях Тессалита, на территории, которая когда-то называлась Французским Суданом, и непосредственно к югу от Алжира. Они сознательно избегали того немногого, что существовало в этой области в виде троп, маршрут Танезруфт, который пересекал Сахару от Коломб-Бешара до Гао на Нигере, проходил примерно в пятидесяти милях к западу.
   Гомер Кроуфорд посмотрел в небо в том направлении, куда указывал Бей, и его лицо побледнело.
   Остальные высыпали из машин.
   "Что это?" - сказала Изобель Каннингем, щурясь и пытаясь уловить то, что уже заметили остальные.
   - Самолет, - прорычал Бей. "Ракетный самолет".
   - Что означает военные в этой части мира, - сказал Гомер.
   Остальные обратились к нему за инструкциями, но Бей внезапно взял верх. Он сказал Гомеру: "Тебе лучше пройти под этим выступом скалы. Остальные из нас займутся этим".
   Гомер посмотрел на него.
   Бей прямо сказал: "Если кто-то из нас получит это или даже если все мы это сделаем, движение Эль-Хасан продолжится. Но если с вами что-то случится, движение умрет. Мы уже заняли свою позицию, и на карту поставлено слишком многое, чтобы рисковать вашей жизнью.
   Гомер Кроуфорд открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Он залез внутрь грузовика на солнечных батареях, вытащил "Томми-Бесшумный" и рысью направился к выходу скалы. Приняв решение, он не собирался теснить стиль Бей-аг-Ахамука ненужной болтовней.
   Изобель Каннингем, Клифф Джексон, Элмер Аллен и Кенни Баллалоу собрались вокруг высокого туарега, получившего американское образование.
   - Каков план? - сказал Элмер. Либо он, либо Кенни Баллалоу могли бы так же компетентно взять на себя управление, но они были способны не только отдавать приказы, но и выполнять их, что является желательной чертой бойцов.
   Бей все еще смотрел на приближающееся пятнышко. Он прорычал: "Мы не можем даже надеяться, что он не видел столбы песка и пыли, которые поднимают эти машины. Он нас точно заметил. И мы должны понять, что он ищет нас, хотя мы можем надеяться, что это не так.
   Уголок его рта начал характерно подергиваться. - Он сделает три прохода. Первый высокий, как первоначальная проверка. Во второй раз он зайдет низко, просто чтобы убедиться. Третий пас, и он раздавит нас".
   Самолет приближался, высоко, но уже ближе.
   "Итак, - рассудительно сказал Элмер, - либо мы вернем его во второй раз, либо мы уже его получили". Губы молодого ямайца сузились над прекрасными зубами, как всегда, когда он шел в бой.
   - Вот именно, - согласился Бей. "Кенни, вы с Клиффом возьмете зенитную винтовку и держите ее под рукой в кузове второго грузовика. Убедитесь, что он не увидит его при первом проходе. Элмер, включи рацию и проверь все, что он пришлет.
   Кенни Баллалоу и громадный Клифф Джексон побежали выполнять приказы.
   Изобель спросила: "У меня есть лишний пистолет?"
   Бей сердито посмотрел на нее. - Тебе лучше пойти с Гомером туда, где безопаснее.
   Она ровно сказала: "Я всегда считала себя пацифисткой, но когда в меня начинают стрелять, я забываю об этом и склонна стрелять в ответ".
   - У меня нет времени с тобой спорить, - сказал Бей. "Нет никакого дополнительного оружия, кроме пистолетов, и они были бы бесполезны". Говоря это, он вытащил свой собственный "Томми-Безшумный" из ножен на передней двери грузовика на воздушной подушке и проверил обойму из двух сотен высокоскоростных снарядов 10-го калибра. Он щелкнул селектором на разрывную сторону обоймы.
   * * * *
   Самолет с ревом приближался к тому, что должно было стать его первым пролетом, если Бей угадал правильно. Если бы он угадал неправильно, это мог бы быть конец. Заряд напалма поджарил бы все вокруг на четверть мили, а корабль можно было бы даже оснастить мини-бомбой деления. В этом районе небольшой ядерный взрыв, вероятно, остался бы незамеченным.
   Бей крикнул: "Никто даже не пытается стрелять в него с такого расстояния. Он вернется. Чтобы развернуться с этим ящиком, нужно полнеба, но в следующий раз он вернется, но ниже.
   Клифф Джексон безрадостно сказал: - Может быть, он просто ищет нас. Он не обязательно будет бить нас".
   Бей хмыкнул. - Элмер?
   - По радио ничего, - сказал Элмер. - Если бы он просто разведывал нас, то сообщил бы на свою базу. Но если его приказ состоит в том, чтобы разгромить нас, то он не будет показывать это в эфире".
   Самолет кружил в небе, возвращаясь.
   Клифф возразил: "Ну, мы не можем стрелять, если не знаем, охотится ли он за нами или пытается прикончить нас".
   Элмер терпеливо сказал: - Для того, чтобы просто найти нас, этого первого прохода было бы достаточно. Он может по рации сообщить, что нашел нас. Но если он снова появится, он ищет неприятностей.
   "Вот он идет!" - закричал Бей. "Кенни-Клифф... винтовка!"
   Изобель внезапно выскочила на песок примерно в дюжине ярдов от машин и начала бегать по кругу, как сумасшедшая.
   Бей уставился на нее. - Вернись сюда, - прорычал он. "Под одним из грузовиков!"
   Она проигнорировала его.
   Ракетоносец приближался, низко и явно настолько медленно, насколько пилот мог замедлить его скорость.
   Флак-винтовка начала прыгать, и из нее потянулись трассеры - неточно. Автоматы "Томми-Безшумные" в руках Бея и Элмера Алленов издавали свои заглушенные звуки "щелк-щелк-щелк", столь же неэффективные.
   На сверхкоротких крыльях быстро движущегося самолета мерцал ряд блестящих вишен, и ряд разрывных снарядов бороздил пустыню, выкапывая двойные канавы, чудесным образом проходя между грузовиками на воздушной подушке, но не задев оба. Он был на них, закончился и исчез, прежде чем люди на земле смогли после этого открыть огонь.
   Элмер Аллен пробормотал что-то непристойное себе под нос.
   Клифф Джексон в отчаянии огляделся. "Что мы можем теперь сделать? В следующий раз он не подойдет достаточно близко, чтобы мы могли даже выстрелить в него.
   Бей ничего не сказал. Изобель рухнула на песок. Элмер Аллен посмотрел на нее. - Хорошая попытка, Изобель, - сказал он. "Я думаю, что он вошел ниже и медленнее, чем в противном случае, пытаясь увидеть, что, черт возьми, ты делаешь".
   Она безнадежно пожала плечами.
   "Привет!" Кенни Баллалоу указал.
   Ракета качалась, содрогаясь, в небе. Внезапно он превратился в черное облако огня, дыма и взрыва.
   В тот же момент Гомер Кроуфорд поднялся с песчаной дюны, за которой он расположился, и неуклюже побрел к ним по песку.
   Бей уставился на него.
   Гомер пожал плечами и сказал: - Я проверил, как он вошел в первый раз, и решил, что он повторит попытку. Затем я оказался за этой дюной, повернулся в другом направлении и начал стрелять туда, где, как я думал, он был, за несколько секунд до того, как он подошел. Он, очевидно, прямо на него наткнулся".
   Бей с негодованием сказал: "Послушай, умник, ты больше не лидер группы из пяти человек, занимающейся Проектом развития Африки воссоединения. Тогда ты был расходным материалом. Теперь ты Эль Хассан. Вы отдаете приказы. Другие люди - расходный материал".
   Гомер Кроуфорд ухмыльнулся ему несколько печально и поднял руки, как бы умоляя. "Послушайте, мужчина, так можно разговаривать с Эль Хассаном?"
   Элмер Аллен обеспокоенно сказал: - Однако он прав, Гомер. Не стоит рисковать".
   Гомер Кроуфорд стал серьезным. "На самом деле, никто из нас не должен этого делать, если мы можем этого избежать. В каком-то смысле Эль Хассан - это не один человек. Здесь находится эта команда и Джейк Армстронг, который, я надеюсь, к этому времени уже на пути в Штаты".
   Бей с упрямой решимостью покачал головой. - Нет, - сказал он. - Я не уверен, что ты сам это понимаешь, Гомер, но ты номер один. Ты символ, герой, за которым пойдут эти люди, если мы покончим с этим. Они не могли понять руководство секстета. Им нужен лидер, кто-то, кто доминирует и говорит им, что делать. Команда нужна вам, конечно, но не так сильно, как команда нуждается в вас. Помните Александра? У него была команда, начиная с Аристотеля в качестве мозгового треста и Пармениона, одного из величайших полководцев всех времен, в качестве его правой руки. Затем у него была группа полевых воинов, таких как Птолемей, Антипатр, Антигон и Селевк, с которыми не было соперников, пока Наполеон не создал свою команду две тысячи лет спустя. И что случилось с этой суперкомандой, когда умер Александр?"
   Гомер задумчиво посмотрел на него.
   Бей упрямо завел его. "Ты наш Александр. Наш Цезарь. Наш Наполеон. Так что не дай себя убить, черт возьми. Извините меня, Изобель.
   Изобель усмехнулась своей пикси-ухмылкой. - Я согласна, - сказала она. "Черт возьми".
   Гомер сказал: "Я не уверен, согласен ли я с тобой или нет. Мы подумаем." Его голос стал более резким. "Давайте пойдем и посмотрим, достаточно ли осталось в тех обломках, чтобы дать нам представление о том, кого представлял пилот. Я не могу поверить, что это был представитель Воссоединенных Наций, и я хотел бы знать, кому из наших потенциальных врагов настолько не нравится идея Эль Хасана, что они считают, что нас всех нужно сбросить еще до того, как мы тронемся в путь. "
   * * * *
   Это началось - если вообще может быть начало - в Дакаре. В кабинете Свена Зеттерберга, шведского руководителя Сахарского отдела Африканского проекта развития Организации Объединенных Наций.
   Гомер Кроуфорд, глава группы по устранению неполадок из пяти человек, прибыл за приказом. В одной руке он держал их, когда его ввели в присутствие другой.
   Зеттерберг резко пожал руку и сказал: "Садитесь, доктор Кроуфорд".
   Гомер Кроуфорд посмотрел на секретаршу, проводившую его внутрь.
   Зеттерберг нахмурился: "В чем дело?"
   - Думаю, мне есть что обсудить наедине.
   Секретарь пожал плечами, повернулся и ушел.
   Зеттерберг, все еще хмурясь, занял свое место за столом и сказал: "Клод Хансен - человек, которому доверяют в Воссоединенных Наций. Что может быть таким секретным?..
   Гомер указал на приказы, которые он держал. "Это задание. Это требует некоторого рассмотрения".
   Свен Зеттерберг не был терпеливым человеком. Он раздраженно сказал: "Это должно быть совершенно ясно. Мы так много слышали об этом Эль-Хассане. Этот загадочный человек вышел из пустыни, пытаясь объединить всю Северную Америку. Мы хотим поговорить с ним".
   "Почему?" - сказал Кроуфорд.
   "Черт побери, - рявкнул Зеттерберг. - Я думал, мы уже обсуждали это вчера. Несмотря на поступающие в этот офис жалобы на вашу бесцеремонную тактику при выполнении заданий, вы и ваша команда - наши самые компетентные оперативники. Итак, мы дали вам задание найти Эль Хассана.
   - Я имею в виду, почему ты хочешь поговорить с ним?
   Швед какое-то время смотрел на него, как будто американец намеренно молчал. "Доктор. Кроуфорд, - сказал он, - когда проект развития Африки только начинался, у нас были большие надежды. По-видимому, все члены Воссоединенных Наций руководствовались высокими гуманитарными соображениями. Нашей задачей было вывести всю Африку на уровень прогресса, сравнимый с передовыми странами. Это было больше, чем обязанность, это была насущная потребность, требование. Африка была и была на протяжении всей истории неимущим континентом. В то время как Европа, Америка, Австралия, а теперь и Азия индустриализировались и в значительной степени преодолели старые социально-экономические проблемы человека, Африка отставала. Причин было много: колониализм, сохраняющееся племенное общество... разные другие. Теперь это самое отставание стало потенциально взрывоопасной ситуацией. С появлением антибиотиков и другими прорывами в медицине население Африки растет почти в геометрической прогрессии. Он растет так быстро, что достигнутые успехи едва ли поддерживают уровень валового продукта на душу населения. Было достаточно плохо иметь валовой продукт на душу населения в среднем менее ста долларов в год, но на самом деле он упал ниже этой отметки".
   Гомер Кроуфорд кивал.
   Зеттерберг продолжил основную лекцию, с которой, как он знал, другой уже был полностью знаком. "Поэтому Объединенные Нации взяли на себя задачу как можно более быстрого развития африканской экономики и все то, что необходимо сделать, прежде чем экономика сможет развиваться. Я полагаю, это было самосохранение. Неимущие нации, не говоря уже о неимущих расах и неимущих континентах, имеют тенденцию в конечном итоге набрасываться на своих более богатых соседей".
   Швед сжал губы, прежде чем продолжить. "К сожалению, Объединенные нации, такие как Организация Объединенных Наций и до нее Лига Наций, состоят из членов, у каждого из которых есть свое железо в огне. Каждый со своими планами и схемами". Теперь его голос был горьким. "Арабский союз с его желанием объединить весь ислам в одно целое. Советский комплекс с его заветной мечтой о советском мире. Капиталистические экономики Британского Содружества, Общей Европы и ваших Соединенных Штатов Америки, с их голодом, явной потребностью в источниках сырья и рынках для их произведенной продукции. Все они, хотя и на словах поддерживают Проект развития Африки, все же имеют свои собственные амбиции".
   Свен Зеттерберг погрозил пальцем Гомеру Кроуфорду. "Я не утверждаю, что ваши Соединенные Штаты пытаются захватить Африку или даже любую ее часть в старом колониалистском смысле. Даже Англия и Франция обнаружили, что гораздо проще доминировать экономически, чем нести все затраты и усилия по управлению другими народами. Это основная причина, по которой они отказались от своих империй. Нет, вашим Соединенным Штатам хотелось бы доминировать над Африкой настолько, чтобы их продукты, ее предприниматели наводнили континент, фактически исключив таких экономических конкурентов, как Общая Европа. Содружество думает так же, как и французское сообщество. У Советов и арабов разные мотивы, но они тоже хотят захватить власть. Результат... - Швед вскинул руки в жесте скорее галльском, чем скандинавском.
   * * * *
   - Какое отношение все это имеет к Эль Хасану? - тихо спросил Гомер Кроуфорд.
   Швед наклонился вперед. "Если мы, более преданные сторонники Воссоединения Наций, когда-нибудь осуществим наши надежды, Африка должна объединиться и стать сильной. И это должно быть сделано усилиями африканцев, а не русских, британцев, французов, арабов... и даже не скандинавов. Социально-экономические изменения не должны, а может быть, и не могут быть навязаны народу извне. Посмотрите, какой бардак устроили русские в таких странах, как Венгрия, или американцы в таких странах, как Южная Корея".
   - У самих людей должна быть мечта, - мягко сказал Кроуфорд.
   "Извините?"
   "Ничего такого. Продолжать."
   Зеттерберг сказал: "На первый взгляд кажется, что большой прогресс продолжается. Облесение Сахары, солнечные насосы, создающие новые оазисы, заводы по очистке воды в Атлантике и Средиземном море, оттесняющие пустыню, нефтяные месторождения, шахты, дороги, перекрытие Нигера. Но уже видны трещины. Неделю назад или около того группа кубинцев, предположительно, по крайней мере, в Судане для улучшения методов очистки сахара, была застрелена из пулемета. Кем? Суданцами? Вряд ли. Нет, эта резня на Кубе была одним из многих недавних признаков конфликта между великими державами в их стремлении к господству. Наша проблема, конечно, касается только Северной Африки, но я слышал в Женеве слухи, что примерно такая же ситуация складывается и на юге".
   - Во всяком случае, доктор Кроуфорд, когда слухи об Эль-Хассане начали проникать в этот офис, они принесли с собой глоток надежды. Из всего, что мы слышали, он учит нашей основной программе - разрушению старого племенного общества, образованию, экономическому прогрессу, панафриканскому единству. Доктор Кроуфорд, кажется, никто из тех, с кем связан этот офис, никогда не видел этого Эль Хассана, но нам очень не терпится поговорить с ним. Возможно, это тот человек, за которого мы можем бросить свою поддержку. Ваша задача - найти его".
   Гомер Кроуфорд провел пальцами правой руки по своим коротким жестким волосам и скривился. Он сказал: "В этом не будет необходимости".
   * * * *
   - Прошу прощения, доктор?
   Кроуфорд сказал: "Нет необходимости искать Эль Хассана".
   Швед сердито посмотрел на другого. "Глянь сюда...."
   Кроуфорд сказал: "Я Эль Хассан".
   Свен Зеттерберг непонимающе уставился на него.
   Гомер Кроуфорд сказал: "Полагаю, теперь твоя очередь слушать, а я говорить". Он неловко поерзал на стуле. "Доктор. Зеттерберг, еще до того, как Объединенные нации развили идею Африканского проекта развития, стало очевидно, что работа на местах должна быть в руках негров. Причина двойная. Во-первых, африканец не доверяет белому человеку по уважительной причине. Во-вторых, белый человек является гражданином своей страны, прежде всего, и ему трудно не иметь мотивов, связанных с его собственной расой и нацией. Но африканский негр тоже имеет свою племенную, а иногда и национальную принадлежность, и нельзя быть уверенным, что он не будет предубежден в их пользу. Ответ? Образованный американский негр, вроде меня".
   "Я не имею ни малейшего представления, откуда произошли мои предки, из какой части Африки, какого племени, какого народа. Но я негр и... ну, я мечтаю улучшить свою расу. У меня нет утюгов в огне, кроме альтруистических. Конечно, когда я говорю об американских неграх, я не исключаю канадских, латиноамериканских или карибских. Просто образованных американских негров больше, чем где бы то ни было".
   Зеттерберг нетерпеливо сказал: "Пожалуйста, доктор Кроуфорд. Дойти до сути дела. Нелепое заявление, которое вы сделали об Эль Хассане.
   "Конечно, я просто даю предысторию. Большинство наших полевых работников, не только группы по развитию Африки, но и такие организации, как Ассоциация "Африка для африканцев" и представители Африканского департамента Британского Содружества, а также сектора по делам Африки Французского сообщества, состоят из негров".
   Зеттерберг кивал. - Хорошо, я знаю.
   Гомер Кроуфорд сказал: "Команды всех этих организаций делают все возможное, чтобы стимулировать прогресс Африки, в нашем случае в Северной Африке, особенно в районе между Нигером и Средиземным морем. Часто мы маскируемся под туземцев, потому что так нам быстрее доверяют. Мы носим одежду, говорим на местном языке или на лингва-франка".
   Американец немного поколебался, а потом вмешался. Зеттерберга, африканцы все еще примитивны, но только начинают выходить из племенного общества, основанного на традициях, ритуалах и табу. Он ищет героя для подражания, человека высокого престижа, знающего ответы на все вопросы. Нам может не нравиться этот факт, нам с нашими традициями демократии, но это так. Африканец просто еще не находится на той стадии общества, где применима политическая демократия".
   "Моя команда выполняет большую часть своей работы, изображая из себя энаденов - странствующих кузнецов из низшей касты Сахары. Таким образом, мы можем отправиться куда угодно и нас везде принимают, что является необходимым сектором сахарской экономики. Таким образом, мы постоянно распространяем... ах, пропаганду Воссоединенных Наций - необходимость образования, необходимость трудоустройства в новых проектах, необходимость отбросить старые институты и принять новые. В начале игры мы обнаружили, что наши слова не имеют большого значения, исходящие от простых кузнецов Энаден, поэтому мы... ну, придумали этого таинственного Эль Хасана и все, что мы сказали, мы приписали ему".
   "Новости в пустыне распространяются быстро, поразительно быстро. Эль Хассан начал с нами, но вскоре другие команды, услышав о нем и поняв, что его послание совпадает с тем, что они пытались распространять, сделали то же самое. То есть приписывали сообщения, которые они должны были распространять, Эль-Хассану. Было забавно, когда наша группа собралась на прошлой неделе в Тимбукту и обнаружила, что мы все стали преклоняться перед этим мифическим героем пустыни, который планировал объединить всю Северную Африку".
   Швед недоверчиво смотрел на него. - Но чуть раньше ты сказал, что ты Эль Хассан.
   Гомер Кроуфорд посмотрел в лицо своему шефу и серьезно кивнул. "Я совещался с другими полевыми работниками, как из Воссоединенных Наций, так и из других организаций. Ситуация требует настоящего Эль Хассана. Если мы не предоставим его, это сделает кто-то другой. Я предлагаю занять эту должность".
   Лицо Свена Зеттерберга внезапно похолодело. "И почему, доктор Кроуфорд, вы считаете себя более квалифицированным, чем другие?"
   Американский негр не мог не заметить неодобрения собеседника. Он сказал спокойно, но определенно: "Благодаря опыту. Через образование. Через... через сон, доктор Зеттерберг.
   "Объединенные нации не могут поддержать такой проект, доктор Кроуфорд. Я категорически запрещаю вам думать об этом".
   - Запретить мне?
   * * * *
   Как будто что-то странное вошло в атмосферу комнаты, как будто там было что-то новое. И почти, как показалось Свену Зеттербергу, уже высокий, крепко сложенный мужчина напротив него вырос физически, когда его голос, казалось, раздулся, протянулся, доминировал. Здесь был новый и почти невероятный Гомер Кроуфорд.
   Шведский чиновник снова собрал свои силы. Это было смешно. Он снова сказал: "Я запрещаю тебе..." Фраза ускользала под холодным пренебрежением, витавшим в воздухе.
   Гомер Кроуфорд прямо сказал: "Кажется, ты не понимаешь, Зеттерберг. Объединенные нации не имеют никакого контроля над Эль-Хассаном. Гомер Кроуфорд на этой встрече подал в отставку со своего поста в Африканском проекте развития. И Эль-Хасан приступил к своей задаче по объединению всей Северной Африки".
   Свен Зеттерберг, потрясенный этой новой и неожиданной силой, которую другой, казалось, смог подчинить себе, дал отпор. "Будет просто дискредитировать вас, дать понять, что вы не более чем амбициозный американец, стремящийся незаконно захватить власть".
   Презрение Кроуфорда содержало элемент забавы. "Попытайся. Я подозреваю, что ваши попытки дискредитировать Эль Хасана не увенчаются успехом. Ходят слухи, что он может быть кем угодно, от эфиопа до Второго пришествия Мессии. Ваша попытка заклеймить его американским авантюристом будет поглощена потоком других слухов.
   Швед все еще был потрясен странной манерой, с которой его некогда подчиненный вдруг овладел им. Свен Зеттерберг не был человеком, над которым нужно доминировать, которого нельзя заставлять чувствовать себя неуверенно.
   Время завертелось само по себе, и на мгновение он снова стал мальчиком и отдыхал с отцом в Баварии. Они обедали в знаменитом Хофбройхаусе, самом большом из мюнхенских пивных погребов, и даже десятилетний ребенок мог ощутить предвкушение в воздухе, особенно среди большого количества мужчин в коричневых рубашках, которые собрались с одной стороны уровня земли. пивной зал. Его отец рассказывал Свену историю средневекового здания, когда наступила тишина. В пивную вошел невысокий человечек с бледным лицом, одетый в плащ, с суровыми чертами лица, но недостаточными, чтобы компенсировать нелепые усы. Его сопровождали пожилой солдат в фельдмаршальском мундире, здоровенный человек с сияющим, но злобным лицом, и калека с худощавым лицом. Все были командирами, все, кроме бледнолицего, которому они, как ни странно, подчинялись. А потом он встал на тяжелый стул и заговорил. А затем его сила протянулась и охватила все, что было в пределах досягаемости его пронзительного голоса. Схватили их и принудили, и они превратились в кричащую, краснолицую, размахивающую руками толпу, требующую, чтобы их вели к славе. И отец Свена вывел потрясенного мальчика из здания.
   Теперь это вернулось к нему ясно и с силой, и он понял, что чем бы Чудовище из Берхтесгадена ни очаровало его людей, эта сила была востребована в Гомере Кроуфорде. Использовал ли он его во благо или во зло, эта чарующая сила была наготове. И снова Свен Зеттерберг был потрясен.
   Гомер Кроуфорд был на ногах, готовясь к отъезду.
   Швед просто должен был вновь заявить о себе. "Доктор. Кроуфорд, Организация Объединенных Наций не лишена ресурсов. Вы будете арестованы до того, как покинете Дакар".
   Элемент напряженности исчез, когда Кроуфорд улыбнулся и сказал: "Доктор, я уже несколько лет играю в прятки в Сахаре, выполняя вашу работу. Вы упомянули ранее, что моя команда самая опытная и боеспособная. Кого ты пошлешь забрать меня? Члены некоторых других команд? Старые друзья и товарищи по оружию. Многие из которых обязаны своей жизнью моей команде, когда все ставки рухнули. Пожалуйста, пришлите их, доктор, мне понадобятся рекруты.
   Он повернулся и вышел из офиса, и даже когда он вышел, он услышал, как разгневанный глава Воссоединения наций бьет в межофисный коммуникатор. Он решил, что ему лучше посмотреть, нет ли там задней двери или окна, через которые можно выйти из здания. Ему придется позвонить Бею, Изобель и остальным и собраться на встречу, чтобы спланировать дальнейшие действия. Эль-Хасан быстро стартовал, он уже был в бегах.
   * * * *
   Гомер Кроуфорд перестраховался. Из ближайшего телефона-автомата он позвонил Изобель Каннингем в отель "Жуан-ле-Пен". Как бы быстро Свен Зеттерберг ни начал действовать, его оперативникам потребуется некоторое время, чтобы связать Изобель с Гомером и его командой. Как сотрудник ассоциации "Африка для африканцев", она обычно мало контактировала с командами воссоединения.
   Он сказал: "Изабель? Гомер здесь. Ты можешь говорить?"
   Она сказала: "Клифф и Джейк здесь".
   Он сказал: "Вы прощупали их? Как они относятся к проекту "Эль-Хасан"?"
   - Они внутри. По крайней мере, Джейк. Мы все еще спорим с Клиффом.
   "Хорошо, теперь слушай внимательно. Зеттерберг отказался от всей сделки по разным причинам, которые мы обсудим позже. На самом деле он разгневан и угрожает принять меры, чтобы мы не покинули Дакар".
   Изобель была насторожена, но фыркнула с пренебрежением. "Что ты хочешь?"
   "Они, вероятно, уже ищут меня и через несколько минут попытаются подобрать Бей-аг-Ахамука, Элмера Аллена и Кенни Баллалоу, других членов моей команды. Немедленно свяжитесь с ними и скажите, чтобы они облачились в национальные костюмы и спрятались. Ты и Джейк - и Клифф - делайте то же самое.
   "Верно. Где мы встретимся и когда?"
   "На базаре, на продовольственном рынке. Там есть местный ресторан, им управляет бывший вьетнамец. Мы встретимся там примерно в полдень.
   "Верно. Что-нибудь еще?"
   Гомер сказал: "Скажи Бею, чтобы принес мне дополнительный 9-мм безоткатный".
   - Да, Эль Хассан, - сказала она бесстрастным голосом. Она не теряла времени. Гомер Кроуфорд услышал, как щелкнул телефон, когда она повесила трубку.
   Он находился в здании отделения почты и телеграфа на улице Сопротивления. Прежде чем уйти, он выглянул в окно. В полквартале отсюда находился офис Сахарского отдела Африканского проекта развития. На его глазах из парадной двери поспешила дюжина мужчин, рассредоточенных веером во всех направлениях.
   Гомер кисло усмехнулся. Старый Свен двигался быстро.
   Он быстро окинул взглядом вестибюль здания. Он должен был идти. Зеттерберг начал с дюжины человек, чтобы выследить Эль Хасана. Он, вероятно, привлечет сотню людей, прежде чем истечет час.
   Коридор свернул направо. Гомер поспешил вниз. В каждую дверь он заглядывал внутрь. Тому, кто занимал комнату, он пробормотал несколько слов извинения на волоф, сенгальском языке межнационального общения. Четвертый кабинет был пуст.
   Гомер стоял перед ним долгий, мучительный момент, ожидая, когда пройдет нужный человек. Наконец-то появился нужный ему человек. Около шести футов ростом, около ста восьмидесяти; одетый в местную туземную одежду и оборванную сторону.
   Гомер авторитетно сказал ему на языке волоф: "Ты, иди сюда!" Он открыл дверь и указал на кабинет.
   Другой, ошеломленный, возражал.
   Лицо и тон Гомера стали еще более властными. - Подойди сюда, пока я не вызвал полицию.
   Все это было ошибкой, конечно. Сенегалец сделал жест, эквивалентный пожатию плечами европейца, и вошел в кабинет.
   Гомер вошел за ним, закрыл дверь. Он не терял времени даром на предварительных этапах. Прежде чем туземец повернулся, рука американца нанесла удар карате, который оглушил другого. Гомер Кроуфорд поймал его, когда он падал, и осторожно опустил его на пол.
   - Прости, старина, - пробормотал он, - но это, наверное, самое выгодное, что случилось с тобой в этом году.
   Он сорвал с другого одежду так быстро, как только мог заставить свои руки летать. Другой все еще был в отключке и, по оценке Кроуфорда, пробудет, вероятно, еще минут десять. Он снял свою одежду и надел туземца.
   Наконец, он достал из кармана свой бумажник, разделил лежавшие в нем деньги и засунул изрядную пачку в оставленную им европейскую одежду.
   - Не тратьте все это в одном месте, - тихо прорычал он.
   Другого Гомер оттащил в сторону комнаты, чтобы тело не было видно со стороны входа. Затем он подошел к двери, открыл ее и шагнул в коридор за ней.
   * * * *
   Не нужно было дуться. Он вышел через парадную дверь и направился от причала и административного здания в сторону туземной секции, миновав по пути здание Организации Объединенных Наций.
   Дакар кишит толпами из десятка племен, прибывающих из джунглей и кустарников, пустынь и болотистых районов истоков Нигера, чтобы искать работу над новыми проектами, навещать родственников, сбывать продукты цивилизации. - или поглазеть. Гомер Кроуфорд растворился в них. Один среди многих.
   Ближе к полудню он вошел в расчищенное место, которое было рестораном, который он назвал Изобель, и присел на корточки перед кастрюлями в дальнем конце закусочной, принадлежащей вьетнамцам, внимательно изучая их. Он выбрал большой кусок жареного козлятины и подал его с полуфунтовым куском несоленого сенегальского хлеба, оторванным от чудовищной буханки, и скрученным куском газеты, в который было отмерено около унции крупной соли. Он поел и ушел в самый укромный уголок, какой только смог найти.
   Гомер Кроуфорд внутренне усмехнулся. В то утро он позавтракал в самом шикарном отеле Западной Африки. Ему хотелось, чтобы каким-то образом он мог пригласить Свена Зеттерберга отобедать с ним здесь. Или, если подумать, группа студентов, которых он когда-то преподавал социологию в Мичиганском университете. Или, возможно, прекси Уоллингтон, под руководством которого он работал, получая докторскую степень.
   Да, было бы интересно иметь компаньона за обедом.
   Местная женщина, толстая, но с волосами, уложенными в одну из сказочно богато украшенных причесок, характерных для сенегальцев, и одетая в струящееся бесформенное платье из ярких тканей, специально предназначенных для этого рынка в Японии и Манчестере, поковылял, чтобы занять место поблизости. Она несла огромный вертел из жареных на гриле кусков говядины и кусок хлеба, мало чем отличающийся от того, что был у Гомера.
   Она неловко заворчала, повернувшись спиной к американцу, и устроилась на полу. И она пробормотала, когда начала жевать мясо.
   Никаких манер за столом , - внутренне усмехнулся Гомер Кроуфорд. Ему было интересно, сколько времени понадобится остальным, чтобы добраться сюда. Его не беспокоили Изобель, Клифф Джексон и Джейк Армстронг. Потребуется время, прежде чем парни из Воссоединенных Наций Зеттерберга доберутся до них, но он не был уверен, что она сможет вовремя найти его собственную команду. То, что он сказал шведскому официальному лицу о том, что он так хулиганил с другими командами Воссоединения, было в некотором роде преувеличением, с идеей сбить с толку других. На самом деле, работая в полевых условиях по определенным заданиям, вы редко сталкивались с другими людьми из Африканского проекта развития. Но, возможно, это свяжет Зеттерберга, задаваясь вопросом, кому он может доверить отправку на поиски Эль Хасана.
   Он покончил с приготовленной на гриле козой и хлебом и вытер руки об одежду. Здесь пока никого. Чтобы найти повод остаться, ему пришлось бы купить бутылку пива "Газель" - дешевого сенегальского пива, которое разливалось в литровые бутылки, было теплым и газированным.
   Именно тогда женщина перед ним, не оборачиваясь, тихо сказала: "Эль Хассан?"
   II
   Гомер Кроуфорд недоверчиво уставился на нее. Женщина не могла быть эмиссаром Изобель или одного из его спутников. Эта ситуация требовала строжайшей секретности, они не успели проверить никого постороннего на благонадежность.
   Она превратилась. Это была Изобель. Она тихо усмехнулась: "Вы бы видели свое лицо".
   Его взгляд остановился на ее фигуре.
   - С зеркалами покончено, - сказала Изобель. - Или, по крайней мере, с подушками.
   Гомер не терял времени даром. "Где остальные? Они уже должны быть здесь.
   "Мы посчитали, что чем меньше нас увидят на улицах, тем лучше. Значит, они ждут тебя. Так как меня было легче всего замаскировать, я выглядел наименее подозрительным, меня выбрали, чтобы забрать тебя.
   "Где ждать?"
   Она лизнула уголок рта, что было ее смущающей чертой, и лукаво посмотрела на него. "Эти твои приятели сами по себе довольно сильны. Они решили, что есть неплохая вероятность, что Свен Зеттерберг точно не попадет к вам в руки, поэтому приняли предварительные меры. Кенни Баллалоу снял небольшой домик здесь, в туземном квартале. Мы все встретились там. Видишь ли, ты не один на высоте.
   Гомер нахмурился, на данный момент не в настроении для шуток. "Что за идея сидеть здесь последние пять минут, даже не говоря ни слова? Вы, должно быть, узнали меня, зная, что искать.
   Она кивнула. - Я... я не был уверен, Гомер, но у меня было ужасное ощущение, что за мной следят.
   Теперь его взгляд был острым. Сначала на нее, потом быстро метался по окрестностям. - Женская интуиция, - отрезал он, - или что-то существенное?
   Она нахмурилась. - Я не дура, Гомер.
   Его голос смягчился, и он быстро сказал: - Не пойми меня неправильно, Изобель. Я знаю это."
   Она забыла о своем возражении против его тона. "Даже интуиция не приходит с ясного неба. Что-то искрит это. Подсознательное пси, возможно, но искра.
   "Однако?" - подтолкнул он.
   "Я принял все меры предосторожности. Кажется, я ничего не могу понять".
   - Хорошо, - сказал он решительно. "Давайте тогда." Он поднялся на ноги и протянул к ней руку.
   "Господи, Бетси, - сказала она, - не делай этого".
   "Какая?"
   "Помогите женщине на публике. Вы будете выглядеть подозрительно. Она встала на ноги без посторонней помощи.
   Черт , подумал он. Она была права. Меньше всего ему хотелось привлечь внимание к человеку, который вел себя необычно.
   * * * *
   Они вышли из продовольственного рынка на базар, Гомер шел в трех или четырех шагах впереди нее, Изобель скромно шла позади, опустив глаза в землю. Они миновали местные прилавки и крошечные магазинчики, а также еще более мелких торговцев и торгашей с их продуктами массового производства Востока и Запада, бок о бок с местными ремеслами, начиная от резных деревянных статуй, украшений, амулетов гри-гри и фетишей камбу. , до керамики, дизайн которой восходит к эпохе, когда португальцы впервые совершили круиз у этого побережья. И везде был цвет; на земле нет людей более чувствительных к цвету, чем сенегальцы.
   Изобель вела его, ее голос был тихим, но все еще сохранял свою нехарактерную скромность.
   Он никогда бы не узнал Изобель, сказал себе Гомер Кроуфорд. Изобель Каннингем, выпускница Колумбийского университета, где она получила степень магистра антропологии. Изобель Каннингем, которой он сказал при их первой встрече, что она похожа на бывшую певицу Лену Хорн. Изобель Каннингем, худощавого телосложения, пикси с лицом, четкая современная американка с ее языком и остроумием. Был ли он влюблен в нее? Он не знал. В настоящее время у Эль Хасана не было времени на то, что подразумевает любовь.
   Она сказала: "Вот", и повела по вымощенному кирпичом проходу к маленькому домику, почти хижине, стоявшему за ним.
   Гомер Кроуфорд критически огляделся, прежде чем войти. Он сказал: "Я полагаю, что это было тщательно разведано. Где черный ход? Он нахмурился. - Разве мальчики не выставили часового?
   Голос рядом с его ухом сказал любезно: "Приклей их, незнакомец. Где ты взял этот зут-костюм?
   Он мотнул головой. В деревянной стене рядом с ним было очень маленькое отверстие. Это был голос Кенни Баллалоу.
   "Зут костюм, еще!" Гомер фыркнул. "Я не слышал этого термина с тех пор, как был в комбинезоне".
   - Я бы хотел увидеть тебя в комбинезоне, - в свою очередь фыркнул Кенни. - Проходи, все здесь.
   Ветхий, некрашеный, покоробленный деревянный дом состоял из двух комнат, одна в три раза больше второй. Мебели было минимум, но на стульях, табуретах и кровати нашлось место для семерых.
   "Славься, о Эль-Хасан!" - кисло позвал Элмер Аллен, когда Гомер вошел.
   - И град с тобой, - отозвался Гомер, а потом - Ой, извини, Изобель.
   Изобель уперла руки в бедра, значительно расширившиеся благодаря набивке, которую она подложила под юбки. - Смотри, - сказала она. "Пока организация Эль-Хасана, претендующая на власть над всей Северной Африкой, состоит из шести мужчин и одной дамы... ах, то есть одной дамы. Просто для того, чтобы дама не чувствовала постоянно, что она тормозит разговор, вам разрешено в моменты стресса такие шокирующие ненормативные лексики, как случайные черт возьми. Но только в том случае, если этой даме также разрешены подобные ругательства в периоды подобного стресса.
   Все засмеялись и нашли стулья.
   "Я влюблен в Изобель Каннингем", - решительно объявил Бей.
   "Второе предложение", - сказал Элмер.
   Остальные крикнули: "Да".
   "Хорошо, - мрачно сказал Гомер Кроуфорд, - я вижу, что это будет одна сплоченная организация. Шестеро мужчин влюблены в одну даму... ах, то есть даму. Что-то вроде обратной сделки с гаремом. О, это приведет к прекрасному сотрудничеству".
   * * * *
   Они снова засмеялись, а затем Джейк сказал: "Ну, что за история, Гомер? Как проект "Эль-Хасан" звучит для Зеттерберга и Организации Объединенных Наций?"
   Клифф Джексон горько рассмеялся. - Как ты думаешь, почему мы прячемся? Только он и Джейк Армстронг носили западную одежду. Кенни Баллалоу, Бей-аг-Ахамук и Элмер Аллен были в туземных одеждах, похожих на одежду Гомера Кроуфорда. Элмер Аллен даже носил посох паломника.
   * * * *
   Кроуфорд, довольный тем, что шутка с Изобель сняла край напряженности с группы, теперь стал серьезным.
   Он сказал: "Вот где каждый из нас занимает свою позицию. В этот момент вы можете повернуть назад, любой из вас, и все, несомненно, пойдет по-старому. Вы сохраните свои рабочие места, никаких отметок против вас не будет. Дальше этой точки, и пути назад нет. Я хочу, чтобы вы все хорошо подумали, прежде чем принимать поспешные решения.
   - сказал Элмер Аллен, его лицо приняло обычное почти угрюмое выражение. "А ты?"
   Гомер ровным голосом сказал: "Я уже занял свою позицию".
   Кенни Баллалоу зевнул и сказал: "Я был в этой команде три или четыре года, мне слишком лень переключаться сейчас. Кроме того, я всегда хотел быть коррумпированным политиком. Могу ли я быть казначеем при этом режиме Эль-Хасана?"
   - Нет, - сказал Гомер. - Бей?
   Бей-аг-Ахамук сказал: "Я всегда хотел быть генералом. Я приду при таких обстоятельствах".
   - сказал Гомер ровным голосом. "Это исключено. С этого момента вы фельдмаршал и министр обороны.
   - Черт, - сказал Бей. "Я всегда хотел быть генералом".
   Гомер Кроуфорд сухо сказал: "Кто-нибудь не воспринимает это всерьез? Это, вероятно, будет означать, что все ваши шеи, прежде чем оно закончится, вы знаете.
   Элмер Аллен мрачно сказал: "Я отношусь к этому серьезно. Я провел идеалистические годы, школьные годы, работая во имя мира, демократии, лучшего мира. И вот я здесь, помогая установить тиранию на половине континента моего расового происхождения. Но я в деле".
   - Верно, - сказал Гомер, уголок его рта дернулся. - Вы можете быть нашим министром пропаганды.
   "Министр пропаганды!" Элмер взвыл. "Ты имеешь в виду, как Геббельс? Мне!"
   Гомер рассмеялся. "Хорошо, мы назовем его министром информации или пресс-секретарем Эль-Хасана. Все это означает одно и то же". Он посмотрел на Джейкоба Армстронга и спросил: "Сколько тебе лет, Джейк?"
   - Это не твое дело, - агрессивно сказал седовласый Джейк. - Я в деле. Эль Хассан - единственный ответ. Северная Африка должна быть объединена как для внутренних, так и для внешних целей. Если ты... если мы... не сделаем эту работу первой, это сделает кто-то другой, и не сразу, я не могу вспомнить никого, кому бы я доверял. Я в деле.
   Гомер Кроуфорд долго смотрел на него. - Да, - сказал он наконец. "Конечно же. Джейк, вы только что стали нашим совместным министром иностранных дел и чрезвычайным полномочным представителем при объединенных нациях. Вы немедленно отправитесь сначала в Женеву, чтобы представить наши требования Организации Объединенных Наций, а затем в Нью-Йорк.
   "Что мне делать в Нью-Йорке?" - безучастно сказал Джейк Армстронг, пытаясь совладать с кривыми, которые ему придавали.
   "Вы собираете деньги и поддержку от мечтательных негритянских групп и отдельных лиц. Вы поддерживаете Эль Хассана такими организациями, как Ассоциация Африки для африканцев. Вы произносите речи и губите свою печень, питаясь банкетами каждую ночь в течение недели. Вы отправляете сообщения в прессу. Вы получаете всю возможную рекламу движения Эль Хасана. Вы отправляете официальные протесты правительствам всех стран мира каждый раз, когда они делают что-то, что не соответствует нашим потребностям. Вы находите рекрутов и отправляете их сюда, в Африку, чтобы они взяли на себя часть груза. Мне не нужно говорить тебе, что делать. Ты можешь думать на ходу не хуже меня. Делайте то, что необходимо. Вы наш министр иностранных дел. Не позволяй нам снова увидеть твое лицо, пока Эль-Хасан не будет контролировать Северную Африку".
   Джейк Армстронг моргнул. "Как я докажу, что являюсь вашим представителем? Мне нужно нечто большее, чем просто записка "Кому это может быть важно".
   Гомер Кроуфорд думал об этом.
   * * * *
   Бей сказал: "Одной из наших первых задач будет захват города, где у них есть радиостанция, скажем, Зиндер или Ин Салах. Когда мы это сделаем, мы объявим, что вы министр иностранных дел".
   Кроуфорд кивнул. "Очевидно, что это билет. К тому времени вы должны быть в Нью-Йорке с открытым офисом.
   Джейк провел черной рукой по щеке, словно проверяя свое утреннее бритье. "Чтобы начать, потребуются деньги. Начав, я, пожалуй, могу рассчитывать на пожертвования, но сначала..."
   Гомер прервал его: "Клифф, вы министр финансов. Соберите немного денег".
   - А? - безразлично сказал Клифф Джексон. Здоровенный, легкомысленный калифорнийец больше, чем когда-либо, походил на раннего Джо Луи.
   Все рассмеялись. Элмер Аллен вышел со своим кошельком и начал вытаскивать купюры, которые в нем были. "Я не знаю, что мы будем делать с этим в пустыне", - сказал он.
   Изобель сказала: "У меня почти три тысячи долларов на расчетном счете в Нью-Йорке. Посмотрим, есть ли у меня здесь моя чековая книжка.
   Остальные рылись в карманах. Банкноты в британских фунтах, американских долларах, французских франках и марках стран Европы были брошены на середину маленького столика, который качался на трех ножках посреди комнаты.
   Элмер Аллен сказал: "У меня есть счет в Банке Ямайки в Кингстоне. Думаю, около четырехсот фунтов. Я его переведу.
   Клифф взял деньги и начал их пересчитывать, делая пометки в блокноте.
   Бей сказал: "Мы сможем дать Джейку только часть этого".
   - Как это? - прорычал Элмер. "Какая польза нам в деньгах в Сахаре? Джейк должен вести себя прилично в Женеве и Нью-Йорке.
   Бей упрямо сказал: "Как министр обороны, я против того, чтобы последователи Эль-Хасана когда-либо брали что-либо без щедрой оплаты. Нам понадобится еда и различные услуги. С самого начала нам придется платить за дорогу. Мы не можем позволить, чтобы ходили слухи о том, что мы всего лишь кучка разбойников.
   - Бей прав, - кивнул Гомер. "Движение Эль-Хасан должно поддерживать себя на самом высоком этическом уровне. Мы собираемся взять на себя то, на чем остановился Французский верблюжий корпус, и охранять Северную Африку. Не может быть человека от Сомалиленда до Мавритании, который может сказать, что один из последователей Эль-Хасана освободил его даже от финика".
   Кенни Баллалоу сказал: "Вы всегда можете реквизировать все, что вам нужно, и дать им расписку, и тогда мы расплатимся, когда придем к власти".
   "Вышло!" - отрезал Бей. "Большинство этих людей не умеют читать. И даже те, кто не доверяет тому, что читают. Бумажка в их глазах ничего не стоит за каких-то коз, или муку, верблюдов, лошадей или что-то еще, что нам может понадобиться. Нет, нам придется заплатить за дорогу".
   Кроуфорд провел рукой по своим жестким волосам. "Бей прав, Кенни. Это будет непросто, особенно поначалу".
   Кенни фыркнул. - Что ты имеешь в виду? Что произойдет, чтобы сделать это легче? Откуда мы возьмем все эти деньги, которые нам понадобятся даже для того, чем мы сами пользуемся, не говоря уже о тысячах людей, которые нам понадобятся, если Эль-Хасан когда-нибудь придет к власти?
   Брови Бея удивленно и невинно поднялись вверх. - Кенни, дорогой мальчик, пойми меня правильно. Мы ничего не реквизируем ни у отдельных лиц, ни у кланов, ни у небольших поселений. Но если мы захватим такой город, как Гао, или Ниамей, или Коломб-Бешар, или что-то еще, ничто не говорит о том, что законное правительство, такое как правительство Эль-Хасана, не может реквизировать содержимое местных банков".
   Гомер Кроуфорд с достоинством сказал: "Условием, мой дорогой министр обороны, в настоящее время является национализация банка. Хотим ли мы, чтобы банки остались национализированными после того, как мы возьмем власть, мы сможем выяснить позже. Но на ранних этапах, боюсь, нам придется национализировать практически каждый банк, с которым мы свяжемся".
   Клифф Джексон осторожно сказал: - Я еще не сказал, приеду ли я или нет, но на всякий случай я мог бы упомянуть о выпуске вашего собственного законного платежного средства. Как только вы освободите где-нибудь типографию, конечно.
   Все были очарованы этой идеей.
   Изобель сказала: "Вы же видите, что Клифф должен был стать министром финансов. У него в душе массовое воровство, а не всякая ерунда вроде грабежа кочевников.
   Элмер Аллен печально покачал головой. "Весь этот разговор начался с того, что Бей возразил, что мы не можем позволить, чтобы нас считали разбойниками. А теперь слушайте всех".
   Кенни Баллалоу сказал с большим достоинством: "Послушайте, друг. Разве ты не знаешь разницы между грабежом и международными финансами?
   - Нет, - категорично сказал Элмер.
   - Хм-м-м, - сказал Кенни.
   - Давайте продолжим, - сказал Гомер. "Формирование основного правительства Эль-Хасана начинает приобретать черты шоу менестрелей. Тогда мы все объявили себя... кроме Клиффа.
   Все взгляды обратились на громоздкого калифорнийца.
   Он сидел нахмурившись.
   Гомер непринужденно сказал: - Тебя не уговаривают, Клифф. В этот момент вы можете повернуть назад.
   Элмер Аллен прорычал: "Вы пришли в Африку, чтобы помочь своей расе развивать свой континент. Чтобы решить такие проблемы, как достаточно еды, одежды и крова для всех. Дать образование и достойную медицинскую помощь людям, у которых, возможно, был самый низкий уровень жизни в мире. Видите ли вы какой-либо способ достижения этого помимо движения Эль-Хассан?"
   Клифф посмотрел на него, все еще упрямо хмурясь. "Я приехал в Африку не за этим".
   Все взгляды были устремлены на него, но они молчали.
   Он сказал, защищаясь: "Я не благодетель. Я устроился на работу в Ассоциацию "Африка для африканцев", потому что это была лучшая работа, которую я мог найти".
   Изобель нарушила тишину, мягко сказав: - Сомневаюсь, Клифф.
   Большой мужчина встал с того места, где он сидел на кровати. "Хорошо, хорошо. Возможно, были и другие ракурсы. Я хотел путешествовать. Хотел увидеть Африку. Кроме того, это был хороший фон для будущей работы. Я подумал, что в последующие годы мне не помешает подать заявку на какую-нибудь будущую работу. Может быть, с какой-нибудь негритянской заботой в Штатах. Я мог бы сказать, что провел несколько лет в Африке. Что-то вроде еврея в Нью-Йорке, который был ветераном израильско-арабских войн до катастрофы".
   Они по-прежнему смотрели на него, ни один из них не обвинял.
   Он раздражался, когда ходил. "Разве ты не видишь? Не у всех есть мечта, о которой постоянно говорит Гомер. Это не значит, что я ненормальный. У меня просто нет того интереса, который есть у тебя. Все, чего я хочу, это хорошая работа, немного денег в банке, безопасность в Штатах. Мне неинтересно мотаться по всему земному шару, в меня стреляют, умирают за какой-то идеал".
   Гомер мягко сказал: - Тебе решать, Клифф. Никто не выкручивает тебе руку.
   На лбу большого человека выступил пот. "Все, ради чего я приехал в Африку, - это работа и деньги, которые я получил от нее", - настаивал он.
   * * * *
   К Гомеру Кроуфорду внезапно пришло осознание того, что другому нужен выход, повод. Объяснение самому себе, почему он сделал что-то, что он хотел сделать, но не хотел признавать, потому что это противоречило оппортунистическому кодексу, которому, как он сказал себе, он следовал.
   Гомер сказал: "Хорошо. Сколько вы зарабатываете, работая на местах в Ассоциации "Африка для африканцев"?"
   Клифф непонимающе посмотрел на него. - Восемь тысяч долларов плюс расходы.
   "Хорошо, мы удвоим это. Шестнадцать тысяч для начала, как министр финансов при Эль-Хассане и любые другие обязанности, которые мы можем придумать, чтобы повесить на вас.
   Наступила долгая тишина, не нарушаемая никем другим. Наконец, в жесте отчаяния Клифф Джексон махнул деньгами и чеками, лежащими на центральном столе. "Шестнадцать тысяч в год! У всей организации не хватает денег, чтобы выплатить мне шестимесячную зарплату".
   Гомер мягко сказал: - Вот почему тебе удвоили жалованье. Ты должен рисковать, чтобы делать деньги в этом мире, Клифф. Если Эль-Хасан действительно придет к власти, вы, несомненно, получите еще одно повышение - наряду с большей ответственностью".
   Он посмотрел в лицо Клиффу Джексону, и, хотя его слова касались денег, в его глазах мелькнула мечта человека. И сила личности, которая могла исходить от Гомера Кроуфорда, возможно, незаметно для него самого, захлестнула огромного калифорнийца. Остальные в комнате чувствовали это. Элмер Аллен прочистил горло; Изобель прижала локти к бокам в женском протесте против обнаженной мужской психической силы.
   Кенни Баллалоу сказал без интонации: "Смирись или заткнись, старый приятель Клифф".
   Клифф Джексон снова опустился на то место на кровати, которое занимал до этого. - Я в деле, - пробормотал он так тихо, что его едва можно было расслышать.
   - Никто из вас не дома, - сказал голос из дверного проема.
   Фигура, стоявшая там, держала в руке тонкий, но крупнокалиберный автомат.
   * * * *
   Это был щеголеватый мужчина, опрятный, подтянутый, подтянутый. Его одежда была больше похожа на одежду Большого Вашингтона, чем на Дакар и Западную Африку. Выражение его лица казалось чересчур настороженным, чересчур ярким, а черты его были скорее европеоидными, чем негроидными.
   Он сказал: "Я верю, что вы все меня знаете. Фредрик Острандер".
   - Центрального разведывательного управления, - сухо сказал Гомер Кроуфорд. Он, а также Бей, Элмер и Кенни поднялись на ноги, когда пришелец вошел из меньшей из двух комнат хижины. - Зачем тебе пистолет, Острандер?
   - Вы арестованы, - ровным голосом сказал сотрудник ЦРУ.
   Элмер Аллен фыркнул. "Под чьей властью вы работаете? Будучи ямайцем, я гражданин Вест-Индии и подданный Ее Величества".
   "Мы разберемся с этим позже", - зачитал Острандер. "Я уверен, что соответствующие органы Содружества будут сотрудничать с Государственным департаментом и Организацией Объединенных Наций в этом вопросе". Пистолет неуклонно переходил от одного из них к другому, возвращаясь назад.
   Бей посмотрел на Гомера Кроуфорда.
   Кроуфорд мягко покачал головой.
   Он сказал вновь прибывшему: "Вопрос остается в силе, Острандер. Под чьей властью вы действуете? Я не думаю, что у вас есть юрисдикция над нами. Мы в Африке, а не в Соединенных Штатах Америки".
   Острандер сказал натянуто: - Прямо сейчас я действую под властью этого оружия в моей руке. Доктор Кроуфорд. Вы понимаете, что все вы, американцы, здесь рискуете своим гражданством?
   Кенни Баллалоу сказал: "О? Расскажите нам больше, господин госдепартамент.
   "Вы служите в вооруженных силах иностранной державы".
   Над этим смеялся даже суровый Элмер Аллен.
   Кроуфорд сказал: "Дело в том, что мы - иностранная держава".
   - Вы не забавны, доктор Кроуфорд, - сказал Острандер. "Я слежу за этой ситуацией с тех пор, как у вас была конференция в Тимбукту. Государственный департамент не намерен позволять какому-то оппортунисту, поддерживаемому известными коммунистами и попутчиками, захватить власть в этой части мира. Через несколько месяцев Советы будут здесь".
   Изобель ровным голосом сказала: - Раньше я была членом партии. Я больше не являюсь. В настоящее время я активный противник советского комплекса, особенно в отношении его деятельности в Африке".
   Острандер недоверчиво фыркнул.
   Элмер Аллен сказал: "Ребята, вы никогда ничего не забываете, не так ли?" Он посмотрел на остальных и объяснил. "Во времена учебы в колледже я подписал несколько петиций о мире и тому подобное. С тех пор каждый раз, когда я сталкиваюсь с этими людьми, можно подумать, что я Ленин или Троцкий".
   Гомер Кроуфорд сказал: "Я считаю, Острандер, что вам пришлось двигаться слишком быстро, чтобы проверить свое начальство. Действительно ли Государственный департамент дал вам указание арестовать меня и моих товарищей здесь, на чужой территории, без ордера?
   Острандер отрезал: "Это моя обязанность. Я принимаю вас всех. Мы решим такие вопросы, как юрисдикция и ордера, когда я доставлю вас в штаб-квартиру Воссоединения.
   "А?" - сказал Гомер Кроуфорд. - А что тогда с нами происходит?
   Острандер нетерпеливо покачал пистолетом. "Свен Зеттерберг считает, что вас следует немедленно вывезти из Африки и передать дело в Высший совет Африканского проекта развития. Какие меры будут приняты после этого, я не знаю".
   Бей сделал шаг влево, Кенни Баллалоу - вправо. Гомер Кроуфорд стоял прямо перед оперативником ЦРУ, слегка расставив руки по бокам, ладонями немного вперед.
   Острандер рявкнул: - Я готов стрелять, вы, мужчины. Я не недооцениваю важность этой ситуации. Если ваш безумный план хоть как-то продвинется, это вполне может привести к гибели тысяч людей. Я знаю твое прошлое, Кроуфорд. Вы когда-то преподавали дзюдо в морской пехоте. Я и сам знаком с этим искусством".
   Изобель прижала руку ко рту, ее глаза были широко раскрыты. - Мальчики, не... - начала она.
   Элмер Аллен опирался на свой паломнический посох, словно утомленный всем этим делом. Он заинтересованно сказал Острандеру: "Значит, тебя проверяли по дзюдо? Знаешь что-нибудь об использовании боевого посоха?
   Острандер направил свой пистолет между ними четырьмя. - А? он сказал.
   Элмер Аллен чуть-чуть переместил хватку на посохе. Внезапно конец посоха, сжатый обеими руками ближе к центру, двинулся с невидимой скоростью. Раздался треск кости запястья, и пистолет вылетел. Другой конец посоха щелкнул и ловко ударил оперативника ЦРУ по голове.
   Фредрик Острандер рухнул на пол.
   * * * *
   - Черт возьми, Элмер, - сказал Кроуфорд. "Зачем тебе нужно было идти и делать это? Я хотел еще поговорить с ним и отправить сообщение Зеттербергу. Рано или поздно нам придется заключить мир с Воссоединенными нациями".
   Элмер смущенно сказал: "Извините, это просто произошло. Я просто собирался выбить пистолет из его руки, но не смог удержаться. Я устал слушать этот его святейший голос".
   Кенни Баллалоу мрачно посмотрел на упавшего человека. - Он будет отсутствовать в течение часа. Тебе повезло, что ты не проломил ему череп.
   - Святая скумбрия, - сказал Клифф Джексон. "Мне нужно научиться управлять одной из этих штук".
   Элмер Аллен вручил ему предполагаемый посох паломника. "Лучшее оружие для рукопашного боя, когда-либо изобретенное", - сказал он. - Посох британского йомена. Конечно, это модернизированная версия. Изготовлен из стекловолокна на основе эпоксидной смолы, обработанного под дерево. Этот материал может повернуть высокоскоростную пулю, не говоря уже о мече, и его можно согнуть по дуге в девяносто градусов без малейшего эффекта, хотя для этого потребуется испытательная машина с механическим приводом.
   - Ладно, ладно, - сказал Гомер. - У нас нет времени на уроки использования боевого посоха. Давайте немного подумаем над этой ситуацией. Если Острандер смог нас найти, то и кто-то другой тоже.
   Изобель лизнула уголок рта. "Вероятно, он следил за мной. Помнишь, я говорил тебе, Гомер?
   Кенни сказал: "Если бы с ним кто-нибудь был, он бы взял их с собой, чтобы прикрыть. Вы должны отдать ему должное за храбрость, взяв на себя всю нашу компанию в одиночку.
   - Гм-м, - сказал Гомер. "Я бы хотел, чтобы он был с нами, а не против нас".
   Джейк Армстронг сказал: "Ну, это решает одну проблему".
   Они посмотрели на него.
   Он сказал: "Так же точно, у него где-то припаркована машина. Автомобиль с какой-то эмблемой Соединенных Штатов или Воссоединения Наций".
   "И что?" - сказал Кенни.
   - Значит, вам нужно уехать из города, пока вас действительно не начали искать. С такой машиной вы сможете преодолеть любой блокпост, который уже может быть между этим местом и аэропортом Йофф.
   Элмер Аллен опустился на колени и искал упавшего сотрудника ЦРУ. Он пришел с ключами от машины и кошельком.
   Гомер сказал Джейку Армстронгу: "Почему аэропорт Йофф?"
   - Наш самолет там, - сказал ему Джейк. "Тот, который назначен Изобель, Клиффу и мне AFAA. Тебе придется успеть. Убирайся куда-нибудь в ах, захолустье, где ты сможешь начать операции.
   Бей задумчиво сказал: - Он прав, Гомер. Любой, кто выступает против нас, как наш друг здесь, - он кивнул на Острандера, - попытается быстро нас заполучить, прежде чем мы сможем начать движение Эль-Хассан. Нам нужно выбраться из Дакара и отправиться в какой-нибудь район, где им придется потрудиться, пытаясь найти нас.
   Гомер Кроуфорд принял их совет. "Хорошо, поехали. Джейк, ты останешься в Дакаре и сначала притворишься невиновным. Как можно скорее вылететь в Женеву. Как только вы окажетесь там, разошлите пресс-релизы всем новостным ассоциациям и крупным газетам. Объявите себя министром иностранных дел Эль-Хасана и потребуйте признания его законным главой государства всей Северной Африки".
   "Вау, - сказал Клифф Джексон.
   - Тогда играй на слух, - закончил Гомер.
   Он повернулся к остальным. "Бей, где ты оставил два наших ховер-грузовика, когда приехал сюда, в Дакар?"
   "Спрятан в руинах бывшего особняка в Тимбукту. Нанял двух сонгаев, чтобы они присматривали за ними".
   "Хорошо, Клифф, ты единственный в европейской одежде. Возьми этот бумажник Острандера. Ты будешь водить машину. Если мы столкнемся с блокпостами между этим местом и аэропортом Йофф, притормози немного и вытяни бумажник, чтобы предъявить предполагаемое удостоверение личности. Они не будут тратить время на проверку фото. Обходите стороной, не останавливайте машину полностью.
   - Что произойдет, если они нас остановят? - обеспокоенно сказал Клифф.
   Кенни Баллалоу сказал: "Это будет слишком плохо для них".
   Бей нагнулся, подобрал упавший автомат Фредрика Острандера и сунул его в объемистые складки родного халата. "Ну вот, опять", - сказал он.
   III
   Человек, чье имя под прикрытием было Антон, приземлился в Гибралтаре на вертолете BEA, быстро прошел таможенный и иммиграционный контроль со своим паспортом Содружества и направился в город. Он связался с Бобби и обнаружил, что ему нужно два часа ждать, пока паром из Монс-Капа отправится в Танжер, и провел это время, бродя взад-вперед по Главной улице, разглядывая индийские магазины с их беспошлинными камерами из общей Европы, текстиль из Англии, оптическое оборудование из Японии и дешевые сувениры отовсюду. Гибралтар, рай для туристов.
   Поездка между Гибралтаром и Танжером занимает около двух часов. Если вы никогда не делали этого раньше, вы стоите на палубе и смотрите, как Испания отступает позади вас, а Африка приближается. Это было место, где Геракл предположительно возвел свои Столпы, поскольку Гибралтар находился на европейском берегу. Те, кто совершал поездку снова и снова, садятся в бар и наслаждаются безналоговыми ценами. На палубе стоял человек по имени Антон. Он был африканцем по происхождению, но никогда раньше не был в Марокко.
   Когда он приземлился, он сделал первоначальную ошибку, ожидая, что местные жители будут говорить по-арабски. Они этого не сделали. Риф, берберский язык, был первым языком. Человек по имени Антон должен был говорить по-французски, чтобы сообщить о своих потребностях. Он взял кэб Chico из порта в отель "Эль Минца", сразу за Пласа-де-Франс, главной площадью европейского квартала.
   У входа в гостиницу стояли два чернокожих швейцара, одетых в псевдомарокканский костюм из красной фески, широких штанов и желтых тапочек баруша. Они не обратили внимания на его цвет лица, в исламском мире нет цветовой шкалы.
   У него были оговорки на столе. Он оставил свой паспорт там, чтобы пройти стандартную процедуру, включая проверку полицией, сумку отправили в его комнату, и, несколько минут спустя, небрежно засунув руки в карманы, он прогуливался по улице Свободы в сторону района Касба. Медина. Из туземной части города устремились полчища одетых в костюмы рифов, арабов, берберов из дюжины племен, иногда даже Голубых Человеков. По меньшей мере половина женщин все еще носила хайки и вуали, половина мужчин - бурнусы. "Африка меняется медленно, - снова признался себе человек по имени Антон, - так медленно.
   * * * *
   Вниз из европейской части, которая могла бы быть калифорнийским городом, просачивались все народы Запада, из каждой части Общей Европы, Америки, советского комплекса. Если какой-либо город в мире является плавильным котлом, то это Танжер, где Африка встречается с Европой и где Восток встречается с Западом.
   Он прошел через оживленный рынок Гранд-Зокко и через ворота старого города. Он выбрал улицу Сингалезе, единственную улицу в Медине, достаточно широкую, чтобы вместить автомобиль, и дошел почти до Зокко Чико, когда-то считавшейся самой печально известной площадью в мире.
   Какое-то время человек по имени Антон стоял перед одним из индийских магазинов и смотрел на содержимое витрины. Резные статуэтки из слоновой кости с Дальнего Востока, фотоаппараты из Японии, фигурки из черного дерева, шахматы из водяного нефрита, безделушки отовсюду.
   В дверях стоял индус и потирал руки жестом настолько стереотипным, что казался нелепым. "Сэр, не хотите ли вы войти в мой магазин? У меня потрясающие сделки".
   Вошел человек, которого звали Антон.
   Он оглядел магазин, в остальном пустовавший от покупателей. Он смутно задавался вопросом, продавал ли тот когда-нибудь что-нибудь, и если да, то кому.
   Он сказал: "Я искал слона из слоновой кости с Востока".
   Брови индейца поднялись. - Белый слон?
   - Красный слон, - сказал человек по имени Антон.
   - Здесь, - ровным голосом сказал индус и повел их в тыл.
   Комнаты за пределами были удобными, но не показными. Они прошли через гостиную-кабинет в кабинет. Дверь была открыта, и индеец только махнул рукой, чтобы представиться, а затем ушел.
   Кирилл Менжинский, начальник отдела Чрезвычайной комиссии по Северной Африке, поднял глаза от стола, радостно улыбнулся, встал и протянул руку.
   "Антон!" он сказал. "Я ждал тебя."
   Человек, которого они называли Антоном, честно улыбнулся и затрясся. - Кирилл, - сказал он. "Это было долго."
   Другой указал на удобное кресло, вернулся на свое место. - Все в порядке, уже давно - почти пять лет. Насколько я помню, я висел у тебя на плече, а ты бродил по этим проклятым болотам. ..."
   "Эверглейдс".
   "Да." Крупный глава российской разведки усмехнулся. - Ты гораздо сильнее, чем кажешься, Антон. Насколько я помню, я приказал тебе покинуть меня.
   Жилистый негр недовольно хмыкнул. - Ты был в бреду от своей раны.
   Русский встал, повернулся спиной и направился к небольшому импровизированному бару. Он сказал тихим голосом: - Нет, Антон, я не был в бреду. Возможно, немного напуган, но собачий лай сбивает с толку".
   Человек, которого они назвали Антоном, сказал: "Теперь все кончено".
   Русский вернулся и сказал: "Выпить, Антон? Насколько я помню, вы никогда не отказывались от выпивки. Скотч, бурбон, водка?
   Другой пожал плечами. "Я верю в то, что нужно пить местный продукт. Что такое Танжерский напиток?
   Кирилл Менжинский взял полную бутылку, содержимое которой имело зеленоватый, немного маслянистый оттенок. - Абсент, - сказал он. - Гарантированно превратит ваши мозги в кашу, если вы продержитесь достаточно долго. Как звали того французского художника?..
   - Тулуз-Лотрек, - подсказал Антон. "Я думал, что в наши дни это незаконно". Он смотрел, как другой добавляет воду в крепкий ликер.
   Русский усмехнулся. - В Танжере нет ничего противозаконного, мой дорогой Антон, кроме партии. Он рассмеялся собственной шутке и передал другому свой стакан. Он налил себе глоток водки и вернулся в свое кресло. - К мировой революции, Антон.
   Негр отсалютовал своим напитком. "Революция!"
   Они выпили.
   Русский поставил стакан и вздохнул. - Хотел бы я, чтобы мы были где-нибудь на наших землях, Антон. Ужин, много выпивки, возможно, несколько девушек, а?
   Антон пожал плечами. - В другой раз, Кирилл.
   "Да. Как бы то ни было, нас не должны видеть вместе. И, если на то пошло, вы даже не должны возвращаться сюда. Империалисты не глупы. Очень возможно, что об этой штаб-квартире знают агенты американской и общеевропейской разведки. Не говоря уже об арабском союзе. Я постараюсь рассказать вам всю историю и ваше задание в ближайшие полчаса. Тогда вам следует немедленно уйти.
   * * * *
   Человек, которого они звали Антон, отхлебнул свой напиток и расслабился в кресле. Он посмотрел на своего начальника без комментариев.
   Русский сделал еще один глоток своего прозрачного напитка. - Вы когда-нибудь слышали об Эль-Хассане?
   Негр задумался на мгновение, прежде чем сказать: "Смутно. Очевидно, араб или, возможно, туарег. Североафриканский националист. Нет, это не то слово, так как он интернационалист. Во всяком случае, он, кажется, привлекает последователей в Сахаре и на юге, вплоть до Судана. Выступает за модернизацию и хочет единства всей Северной Африки. Он связан с партией?
   Начальник разведки покачал головой. "Это ответ, который я ожидал от вас, и это примерно то, что сказал бы любой другой. На самом деле такого человека, как Эль Хассан, не существует".
   Антон нахмурился. - Боюсь, ты ошибаешься, Кирилл. Я слышал о нем в полудюжине мест. Очень загадочная фигура. Похоже, его никто не видел, но слухи о его программе разошлись от Эфиопии до Мавретании".
   Русский отрицательно покачал головой. "Что я знаю. Это довольно странная история, и в нее довольно трудно поверить, если бы не тот факт, что один из моих оперативников был замешан в, э-э, изготовлении этого лидера Сахары.
   "Производство?"
   "Я дам вам подробности позже. Вы были знакомы с Абрахамом Бейкером, американским товарищем?
   "Мы? Я с ним знаком. Абэ - друг и товарищ".
   Русский снова покачал головой. - Бейкер мертв, Антон. Как вы, возможно, знаете, последние несколько лет он работал в группе Африканского проекта воссоединения Объединенных Наций, работая в регионе Сахары. Мы посадили его туда, ожидая, что придет время, когда его услуги будут иметь большую ценность. Он работал с командой из пяти человек во главе с доктором Гомером Кроуфордом, и основная задача команды заключалась в устранении узких мест, которые возникли по мере того, как различные проекты модернизации распространялись по пустыне".
   "Но какое это имеет отношение к производству Эль Хассана?"
   "Я иду к этому. Команда Кроуфорда, включая товарища Бейкера, обычно маскировалась под кузнецов Энаден. Таким образом, их мнения не имели большого веса, поэтому, чтобы распространять пропаганду Воссоединения, они пришли к идее приписать все, что они сказали, этому великому герою пустыни, Эль Хасану".
   - Понятно, - сказал человек по имени Антон.
   "Другие, не зная происхождения нашего Эль-Хасана, подхватили эту идею и распространили ее. Эти кочевники находятся на этническом уровне, где они хотят, чтобы за ними следовал герой, лидер. Поэтому, чтобы придать авторитет своим учениям, различные организации, стремящиеся продвигать Северную Африку, пошли по стопам Кроуфорда и приписали свои учения этому таинственному Эль-Хассану".
   "И это пошло снежным комом".
   "Правильный! Но дело в том, что через некоторое время Кроуфорд пришел к выводу, что должен быть настоящий Эль Хассан. Что основная задача на данном этапе - объединить территорию, разрушить старое племенное общество и познакомить население с новым миром".
   - Наверное, он прав, - проворчал человек по имени Антон. Он допил свой напиток, встал со стула и сам подошел и смешал еще. - Еще водки? он спросил.
   "Пожалуйста." Русский поднял свой стакан и продолжал говорить. "Да, несомненно, это то, что сейчас нужно. Как бы то ни было, дела идут к коллапсу. Империалисты, особенно американцы, конечно, хотят господствовать в этом районе в своих капиталистических целях. Арабский союз желает взять на себя всецело и сделать его частью своего исламского мира. Мы, конечно, не можем позволить ни тому, ни другому добиться успеха".
   Негр снова сел в кресло, отхлебнул из стакана и слушал, время от времени кивая.
   Кирилл Менжинский сказал: "Как известно, Маркс и Энгельс, создавая научный социализм, не рассчитывали, что их последователи сначала придут к власти в таких отсталых странах, как Россия 1917 года или Китай 1949 года. предполагает высокоразвитую индустриальную экономику. Без такой экономики просто невозможно. Когда Ленин пришел к власти в 1917 году в результате хаотических условий, сложившихся после военного краха имперской России, он не ожидал, что справится в одиночку, как сказали бы британцы. Он ожидал немедленных революций в таких странах, как Германия и Франция, и предполагал, что эти более передовые страны придут тогда на помощь Советскому Союзу и все вместе пойдут к истинному социализму".
   * * * *
   - Так не вышло, - сухо сказал человек по имени Антон.
   - Нет. И Ленин не дожил до тех шагов, которые предпримет Сталин, чтобы построить в России необходимую промышленную базу". Кирилл Менжинский оглядел комнату, как бы проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь еще. "Некоторые из наших наиболее неортодоксальных теоретиков склонны думать, что если бы Ленин выжил после пули убийцы, то товарищ Сталин счел бы необходимым, э-э, ликвидировать его".
   Русский прочистил горло. "Как бы то ни было, в марксистское учение были внесены коренные изменения, чтобы соответствовать сталинской, а затем и хрущевской новой концепции рабочего государства. А Советский Союз запутался, как у англичан. Сегодня советский комплекс так же силен, как и империалистические державы".
   Лидер разведки отработанным жестким движением запястья опрокинул свою водку. "Что приводит нас в настоящее и в Северную Африку". Он выразительно наклонился вперед. "Товарищ, если и научили нас последние полвека с лишним, так это тому, что в действительно отсталой стране нельзя установить социализм. Короче говоря, коммунизм невозможен в Северной Африке на данном этапе ее социальной эволюции. Невозможно. Вы не можете перейти прямо от племенного общества к коммунизму. В этот исторический момент для программы партии в Северной Африке нет места".
   Человек по имени Антон нахмурился.
   Русский отрицательно махнул рукой. "Да, да. Я знаю. В конечном итоге весь мир должен стать советским. Только так мы достигнем нашей конечной цели. Но это долгосрочная перспектива. Реально, надо смотреть правде в глаза, как говорят янки. Эта область в настоящее время не является почвой для нашего семени".
   - В наши дни все происходит быстро, - прорычал негр. "Индустриализация, образование могут быть геометрической прогрессией".
   Его начальник решительно кивнул. "Конечно, и всего через десять или пятнадцать лет, при нынешних темпах прогресса, возможно, у нашего движения появится возможность. Но сейчас? Нет."
   Другой сказал: "Какое отношение все это имеет к Эль Хасану, или Кроуфорду, или как там этого человека?"
   - Да, - сказал русский. "Гомер Кроуфорд, очевидно, решил стать Эль Хассаном".
   "Аааа".
   "Да. В этот момент, короче говоря, он едет в нашем направлении. Он делает то, что, как мы понимаем, должно быть сделано".
   - Тогда мы поддержим его?
   - Вот мы и подошли к делу, Антон. Гомер Кроуфорд не симпатизирует партии. Иначе. Наше подозрение, хотя у нас нет доказательств, заключается в том, что он убил товарища Эйба Бейкера, когда Бейкер подошел к нему на его стенде в отношении долгосрочной перспективы партии".
   - Понятно, - сказал человек по имени Антон.
   Русский кивнул. "Мы должны поддерживать с ним какую-то связь, какой-то контроль. Если этот Эль-Хасан реализует свой замысел и объединит всю Северную Африку, рано или поздно нам придется иметь с ним дело. Если он враждебно настроен, нам придется найти средства, чтобы его ликвидировать".
   - А мое задание?..
   "В этот момент он будет собирать последователей. Много последователей, большинство из которых будут ему неизвестны. Вы станете одним из них. Поднимитесь как можно выше в его группе. Стань близким другом, если это возможно..."
   - Он убил Эйба Бейкера, да?
   Русский нахмурился. - Это задание, товарищ Антон. Здесь нет места личным чувствам. Ты хороший полевой человек. Среди лучших. Вам дается эта задача, потому что партия считает, что вы подходите для нее. Возможно, это задание, на выполнение которого уйдут годы".
   Негр ничего не ответил.
   "Есть вопросы?"
   - У нас есть другие оперативники, работающие над этим?
   Хмурость превратилась в хмурый взгляд. "Изобель Каннингем работала с товарищем Бейкером, но есть подозрения, что в последние несколько лет она отдалилась от партии. Ее нынешний статус неизвестен, но считается, что она с Гомером Кроуфордом и его последователями. Возможно, она дезертировала. Если это так, вы примете все необходимые меры. Вы будете работать почти полностью самостоятельно, товарищ. Вы должны думать на ходу, как говорят янки".
   Человек по имени Антон задумался. Он сказал: "Вы должны дать мне как можно более подробную информацию об этом Гомере Кроуфорде и его ближайших последователях".
   * * * *
   Менжинский откинулся на спинку стула и взял со стола стопку бумаг. "У нас достаточно полные досье. Я дам вам основные моменты, а затем вы сможете взять их с собой в отель, чтобы заниматься на досуге".
   Он взял первый лист. "Гомер Кроуфорд. Родился в Детройте в семье рабочих. В позднем подростковом возрасте прервал свое образование, чтобы поехать в Африку, где он присоединился к элементам FLN в Марокко и принял участие в нескольких набегах на Алжир. Очевидно, был ранен и уволен обратно в Штаты, где возобновил свое образование. Достигнув призывного возраста, он вступил в морскую пехоту и провел обычную, э-э, заминку, кажется, они это называют. После этого он возобновил свое образование и, наконец, получил степень доктора социологии. Затем он какое-то время преподавал, пока Организация Объединенных Наций не начала свою африканскую программу. Он принял должность и вскоре отличился".
   Русский взял другую бумагу. "Согласно отчетам товарища Бейкера, Кроуфорд - выдающаяся личность, доминирующая над другими, даже вопреки себе. Из него вышел бы топ-тусовщик. Идеалистический, сильный, умный, безжалостный, когда требуется безжалостность".
   Менжинский на мгновение замолчал, не находя слов от ультраматериалиста. Его тон стал кривым. "Товарищ Бейкер также сообщил о некоторых мистических качествах нашего друга Кроуфорда. Способность во время эмоционального кризиса разрушить мужские ментальные барьеры против него. Сила, которая..."
   Другой поднял брови.
   Его начальник печально усмехнулся. "На товарища Бейкера явно повлияла личность этого человека. Однако, Антон, я могу отметить, что до нас дошли подобные сообщения о такой доминирующей личности у Ленина и, в меньшей степени, у Сталина". Он скривил рот. "История приводит нас к мысли, что такие личности, как Иисус и Мухаммед, казалось, обладали какой-то силой, превосходящей силу нас, более приземленных людей".
   "И другие?" - сказал Антон.
   Русский взял еще одну бумагу. "Элмер Аллен. Родился в семье мелкого фермера на окраине Кингстона, на острове Ямайка. Ему удалось пройти через Кингстонский университет, где он получил степень магистра социологии. Одно время его считали партийным материалом, и он был активен в нескольких организациях, имевших социальный подтекст, пацифистских группах и так далее. Однако его так и не побудили вступить в партию. По окончании учебы он сразу же устроился на работу в "Воссоединение Наций" и был назначен в команду Гомера Кроуфорда. Он явно соответствует целям Кроуфорда как Эль Хасана".
   Начальник разведки взял еще один лист. "Бей-аг-Ахамук..."
   Другой нахмурился. - Это не может быть американское имя.
   "Нет. На данный момент он единственный настоящий африканец, связанный с Кроуфордом. Очевидно, он родился таурегом и в раннем возрасте, в возрасте трех или четырех лет, был доставлен в Штаты миссионером. Во всяком случае, он получил образование в Миннесотском университете, где изучал политологию. У нас нет сведений о его политической позиции, но товарищ Бейкер оценил его как выдающегося интуитивного солдата. Настоящий гений в бою. Казалось бы, у него где-то был военный опыт, но у нас нет никаких записей об этом. Наш Бей-аг-Ахамук кажется человеком-загадкой.
   Русский разобрал очередной лист. "Кеннет Баллалоу родился в Луизиане, получил образование в Чикаго. Еще один молодой человек, но явно такой же способный, как и остальные. Кажется, он неплохой лингвист. Насколько нам известно, он не придерживается никакой политической позиции".
   Менжинский поджал губы, прежде чем сказать: "Изобель Каннингем, о которой я упоминал, работала в Ассоциации "Африка для африканцев" с двумя коллегами, Джейкобом Армстронгом и Клиффордом Джексоном. Не исключено, что эти двое, а также Изобель Каннингем присоединились к Эль Хасану. Если это так, нам придется проверить их, хотя я понимаю, что Армстронг довольно пожилой и вряд ли эффективен в данных обстоятельствах.
   Человек по имени Антон спокойно сказал: - А этот бывший товарищ, Изобель Каннингем, очевидно, присоединился к Кроуфорду, хотя он... стал причиной смерти Эйба Бейкера?
   "Очевидно".
   Глаза негра сузились.
   Другой сказал: "И, очевидно, она очень умная и привлекательная юная леди. Раньше мы возлагали на нее довольно большие надежды".
   Негр-партийец встал и подобрал со стола пачку бумаг. - Хорошо, - сказал он. "Есть ли еще что-нибудь?"
   Начальник разведки покачал головой. "Тебе не нужен пошаговый план, Антон, поэтому тебя выбрали для этого задания. Вы твердо придерживаетесь партийной доктрины. Вы знаете, что нужно, мы можем доверить вам выполнение задач партии". После паузы россиянин добавил: "Не отвлекаясь на личные чувства".
   Антон посмотрел ему в лицо. - Конечно, - сказал он.
   * * * *
   Фредрик Острандер был на ковре.
   Его начальник сказал: "Кажется, ты вел себя довольно поспешно, Фред".
   Острандер раздраженно пожал плечами. "У меня не было времени ни с кем посоветоваться. По чистой случайности я заметил девушку Каннингем, и, поскольку я знал, что она связана с Кроуфордом, я последовал за ней".
   Вождь сухо сказал: "И попытался арестовать семерых, в одиночку".
   "Я не видел ничего другого, что можно было бы сделать".
   Чиновник ЦРУ сказал: "Во-первых, у нас здесь нет законной юрисдикции, и вы могли вызвать международный скандал. Русские просто хотели бы принести что-то подобное на площадку Reunited Nations. Во-вторых, вы потерпели неудачу. Как, черт возьми, ты собирался сразиться с таким количеством людей, особенно с Кроуфордом и его командой?
   Острандер покраснел от раздражения. - В следующий раз... - начал он.
   Его начальник отрицательно махнул рукой. "Будем надеяться, что в следующий раз такого типа не будет". Он взял бумагу со стола. - Вот твоя новая работа, Фред. Вы должны найти этого Эль Хассана и поддерживать с ним постоянный контакт. Если он добьется хоть какого-то успеха, а наше агентство, откровенно говоря, в этом сомневается, вы попытаетесь донести до Кроуфорда и его последователей тот факт, что они американцы, и сориентировать их в направлении Запада. Прежде всего, вы должны поддерживать связь с нами и держать нас в курсе всех событий. Особенно сообщите нам, если есть какие-либо признаки того, что наш Эль-Хасан находится в связи с русскими или любым другим иностранным элементом".
   - Верно, - сказал Острандер.
   Его начальник посмотрел на него. - Мы даем тебе эту работу, Фред, потому что ты в ней больше, чем кто-либо другой. Вы в самом начале, так сказать. А теперь вы хотите, чтобы я выделил вам пару помощников?
   - Белые люди? - сказал Острандер.
   Его начальник нахмурился. - Ты же знаешь, что ты единственный негр в нашем агентстве, Фред.
   Фредерик Острандер, все еще ровным голосом, сказал: "Это очень плохо, потому что любой, кто не был бы негром, которого вы мне назначили, был бы скорее помехой, чем помощником".
   Другой раздраженно барабанил пальцами по столу. Внезапно он сказал: "Фред, как ты считаешь, мне следует написать отчет в Большой Вашингтон с предложением взять в агентство больше негров-оперативников?"
   Острандер сухо сказал: - Вам лучше, если этот отдел собирается проделать большую работу в Африке. Он встал. "Я полагаю, что чем раньше я приступлю к работе, тем лучше. Ты хоть представляешь, куда направились Кроуфорд и его банда после того, как оставили меня без сознания в этой грязной хижине?
   "Нет, у нас нет ни малейшего представления о том, где они могут быть, кроме того, что они оставили вашу машину брошенной в аэропорту Йофф".
   "О, отлично, - пожаловался Фредрик Острандер. "Они спрятались на территории, вдвое превышающей площадь первоначальных пятидесяти Соединенных Штатов".
   - Удачи, - сказал его начальник.
   * * * *
   Рекс Дональдсон, бывший житель Нассау на Британских Багамах, ранее работавший в Колледже антропологии в Оксфорде, а ныне полевой сотрудник Африканского департамента Британского Содружества, работавший над ускорением развития коренных народов, нашел время для необходимого и непривычного отдыха. На самом деле он растянулся на спине в самой удобной постели, в самой удобной гостинице, в нигерском городке Мопти. Его руки были за головой, а хмурые глаза были устремлены в потолок.
   Это был невысокий, сгорбленный человек, чересчур черный даже для Судана, а набедренная повязка, которую он носил, казалась нелепой в прозападном комфорте гостиничного номера. Он был одет для буша и знал, что именно лень удерживает его от того, чтобы отправиться в страну догонов в кантоне де Сангха, где он в настоящее время работает над тем, чтобы разрушить племенные предрассудки против прихода школ. Для него была создана работа в догонах, старики, старейшины племени, которых они называли хогонами, инстинктивно знали, что приход образования означает подрыв их институтов и, в конечном итоге, потерю власти гононов.
   Его портативный коммуникатор, стоявший на прикроватной тумбочке, зажужжал, а человечек проворчал нецензурную брань и свесил кривые ноги на пол. Его брови поднялись, когда он понял, что это был приоритетный звонок, который, вероятно, имел в виду из Лондона.
   Он щелкнул выключателем приема, и на экране исчезло лицо девушки. Она сказала: "Секунду, мистер Дональдсон, сэр Уинтон хочет вас".
   - Верно, - сказал Рекс Дональдсон. Сэр Уинтон, еще. Заведующий африканским отделением. Кроме фотографий, Дональдсон никогда не видел своего высшего начальника, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ним лично.
   Лицо девушки исчезло, и появилось лицо сэра Уинтона Бретт-Хомса. Плотный англичанин с тяжелым лицом посмотрел вниз, явно проверяя что-то на своем столе. Он снова поднял голову и сказал: "Рекс Дональдсон?"
   "Да сэр."
   - Я не буду тратить время на предварительные приготовления, Дональдсон. Мы обсуждали здесь некоторые сбивающие с толку слухи, исходящие из вашего отдела. Вы знакомы с этой фигурой, Эль-Хасан?
   Глаза чернокожего расширились. Он осторожно сказал: "Я слышал много историй и слухов".
   "Да, конечно. Они просачиваются в этот офис уже больше года. Но до сих пор мало что можно было считать конкретным".
   Рекс Дональдсон молчал, ожидая продолжения.
   Сэр Уинтон нетерпеливо сказал: - На самом деле, мы все еще имеем дело со слухами, но они начинают обретать форму. Очевидно, этот Эль-Хасан наконец-то начал двигаться.
   - А-а-а, - выдохнул жилистый маленький полевой человек.
   Англичанин с румяным лицом сказал: "Как мы понимаем, он хочет преодолеть племенные, национальные и географические разделения во всей Северной Африке, хочет объединить всю территорию от Судана до Средиземного моря".
   - Да, - кивнул Дональдсон. - Кажется, это его программа.
   Сэр Уинтон сказал: "Было решено, что в настоящее время интересы правительства Ее Величества и Содружества вряд ли совпадают с такой попыткой. Это приведет к хаосу".
   - А-а, - сказал Дональдсон.
   Сэр Уинтон завел ее, едва не сияя. - В таком случае вам приказано разыскать этого Эль-Хасана и бороться с его усилиями любыми средствами, которые вы сочтете необходимыми. Мы считаем вас одним из наших самых компетентных оперативников, Дональдсон.
   Рекс Дональдсон медленно сказал: - Вы имеете в виду, что его нужно остановить любой ценой?
   Другой откашлялся. - Вам дан карт-бланш, Дональдсон. Вы и другие наши оперативники в Сахаре и Судане. Остановите Эль Хассана".
   Рекс Дональдсон прямо сказал: "Вы только что получили мое заявление об отставке, сэр Уинтон".
   "Что-что!"
   - Вы меня слышали, - сказал Дональдсон.
   - Но... но что ты собираешься делать? Тяжелое лицо главы Африканского департамента стало багрово-красным, что довольно очаровало Дональдсона, но у него не было времени на дальнейшее созерцание этого явления.
   - Я соберу нескольких своих коллег, мыслящих так же, как и я, а затем присоединюсь к Эль Хасану, - рявкнул человечек. - До свидания, сэр Уинтон.
   Он выключил телевизор и посмотрел на него. Его суровое лицо расплылось в редкой ухмылке. "Теперь есть амбиции, которые у меня были на протяжении ослиных лет", - сказал он вслух. "Повесить трубку на действительно большой гадости".
   IV
   После атаки неопознанного ракетного корабля группу Эль-Хассана дважды снова чуть не смыло разведывательными самолетами неизвестного происхождения. Они не успевали за тем временем, которое хотели.
   Под выступающей скалой над вади с гравийным дном были спрятаны два ховер-грузовика, в то время как медленно движущийся гелио-реактивный двигатель совершал широкие круги над ними на большой высоте.
   * * * *
   Шесть угрюмо смотрели вверх.
   Клифф Джексон, выступавший по радио, крикнул: "Я только что подобрал его. Его вызвали в Форт-Лами и сообщили, что ему не повезло. У него кончается топливо, и он скоро улетит.
   Гомер Кроуфорд зачитал: "На каком языке?"
   - Французский, - сказал Клифф, - но не его. Я имею в виду, что он не француз, просто использует язык".
   Лицо Бея было таким же угрюмым, как и все остальные, а уголок рта дергался. Теперь он сказал: "Мы должны что-то придумать. Рано или поздно один из них заметит нас, и в следующий раз у нас не будет таких фантастических прорывов, как Гомер, способный сбить его с толку Томми-Бесшумным. Он бросит пару неопальмов и сожжет квадратную милю пустыни, включая Эль Хассана и всю его команду.
   Гомер посмотрел на него. - Есть идеи, Бей?
   - Нет, - прорычал другой.
   Гомер Кроуфорд спросил: "Кто-нибудь из вас?"
   Изобель хмурилась, принося что-то обратно. "Почему бы нам не путешествовать ночью?"
   - А днем отдыхать? Гомер сказал.
   Кенни сказал: "Где парковаться? Мы только что добрались до этого вади. Если нас застанут где-нибудь в дюнах, когда появится один из этих самолетов, значит, он у нас есть. Там и зайца не спрячешь.
   Но Бей и Гомер Кроуфорд все еще смотрели на Изобель.
   Она сказала: "Я помню историю, которую туареги рассказывали о набеге, который некоторые из них совершили во время французской оккупации. Однажды ночью около Тимбукту они угнали четыреста верблюдов и направились на север. Французы не беспокоились. На следующее утро они просто отправили пару самолетов, чтобы обнаружить налетчиков туарегов и верблюдов. Как сказал Кенни, в дюнах зайца не спрячешь. Но ничего не было видно. Французы не могли в это поверить, но по-прежнему особо не волновались. В конце концов, стадо верблюдов может пройти не более тридцати миль в день. Так что на следующий день самолеты снова вылетели, кружили, кружили, а воров и их награбленное так и не засекли, ни на следующий день. Ну, короче говоря, туареги доставили свои четыреста верблюдов вплоть до испанского Рио-де-Оро, где они их и продали.
   Она привлекла их пристальное внимание. "Как?" - выпалил Элмер.
   "Это было просто. Они шли всю ночь, а затем, на рассвете, зарыли верблюдов и себя в песок и оставались там весь день".
   Гомер сказал: "Я продан. Мальчики, я надеюсь, что вы в хорошей физической форме, потому что в ближайшие несколько дней предстоит немало покопаться".
   Клифф застонал. - Какой-то министр финансов, - пожаловался он. "Они дают ему лопату вместо банковской книжки".
   Все смеялись.
   Бей сказал: "Ну, я полагаю, мы останемся здесь до наступления темноты".
   - Верно, - сказал Гомер. "Чья очередь выполнять обязанности повара?"
   Изобель угрожающе сказала: - Я не знаю, чья сейчас очередь, но я знаю, что буду готовить. После той херни, которую Кенни накрутил вчера, я навсегда добровольно взялся за работу шеф-поваром - исключительно в целях самообороны.
   "Это был жестокий порез, - запротестовал Кенни, - однако настоящим я отказываюсь от всех своих прав на приготовление пищи для этой экспедиции".
   "И я!"
   "И я!"
   "Хорошо, - сказал Гомер, - значит, Изобель - министр королевской кухни". Он посмотрел на Элмера Аллена. "Что напоминает мне. Ты наш младший теоретик. Мы монархия?"
   Элмер Аллен кисло нахмурился и сел спиной к стене вади. - Я бы так не думал.
   Изобель отправилась варить кофе на переносной камбуз в задней части второго корабля на воздушной подушке. Остальные приносили табак и садились на корточки или сидели возле угрюмого ямайца. Годы в пустыне научили их способности кочевников расслабляться при любой возможности.
   - Так что, если это не монархия, как мы назовем Эль-Хассан? - спросил Кенни.
   Элмер медленно, задумчиво сказал: - Мы будем звать его просто Эль Хассан. Монархии - это прошлое, а Эль Хассан - голос будущего, нечто новое. Мы не признаем, что он просто новоявленный тиран, оппортунист, захвативший власть, потому что она требует захвата. Собственно, Эль-Хасан - в традициях Чингисхана, Тамерлана или, совсем недавно, Наполеона. Но он современная версия, и мы не собираемся вешать на него старые ярлыки".
   Изобель принесла кофе. - Думаю, ты прав, - сказала она.
   - Продано, - согласился Гомер. "Значит, мы не монархия. Мы тирания". Его лицо начиналось с выражения веселья, но оно сошло на нет. Он добавил: "Будучи молодым социологом, я никогда не ожидал, что стану настоящим тираном".
   Элмер Аллен сказал: "Подождите минутку. Посмотрим, смогу ли я это запомнить. Происходит от Байрона. Он закрыл глаза и произнес:
   "Тиран Херсонеса
   Был лучшим и храбрейшим другом свободы.
   Этим тираном был Мильтиад,
   О, если бы настоящий час дал
   Еще один деспот в своем роде.
   Такие узы, как его, обязательно свяжут".
   Изобель, наливая кофе, рассмеялась и сказала: "Почему Элмер, кто бы мог подумать, что ты читаешь стихи, не говоря уже о том, чтобы запоминать их, старый ты ворчун".
   Лицо Элмера Аллена было слишком темным, чтобы заметить румянец.
   Гомер Кроуфорд сказал: "Да, Мильтиад. Захватив власть, привел афинян в такую форму, что они смогли победить персов при Марафоне, что было невозможно". Он оглядел остальных и остановился на Элмере. "Что случилось с Мильтиадом после Марафона и после того, как чрезвычайная ситуация закончилась?"
   Элмер посмотрел в свой кофе. - Не помню, - солгал он.
   * * * *
   Раздался щелчок первого ховер-грузовика, и Клифф Джексон поставил свой кофе, застонал от обиды на судьбу и направился к машине, где стояло радио.
   Бей мотнул головой. "Это удобно, мы все еще можем настроиться на трансляции Африканского проекта развития для своих команд".
   Кенни сказал: "Не то, чтобы то, что они говорили, было похоже на лесть".
   Бей сказал: "Кажется, они думают, что мы где-то поблизости от Байдон Синк".
   - Вот что меня беспокоит, - прорычал Гомер. Он провел правой рукой по своим коротким волосам. "Если они думают, что мы в Южном Алжире, что здесь делают эти самолеты? Мы в сотнях миль от Байдон Синк.
   Бей бросил на него косой взгляд. "Это просто. Тот самолет, который пытался нас раздавить, и другие, пытавшиеся нас найти, на самом деле не самолеты Воссоединенных Наций. Они кто-то другой".
   Все посмотрели на него. "Кто?" - сказала Изобель.
   "Как я должен знать? Это мог быть почти любой человек с утюгом в огне Северной Африки. Советский комплекс? Скорее всего. Британское Содружество или Французское сообщество? Почему бы и нет? В обоих есть элементы, которые на самом деле не согласны с отказом от старых колоний и хотели бы вернуть их тем или иным способом. Арабский Союз? Зачем комментировать? Общая Европа? О, Единая Европа хотела бы получить полную свободу действий в Северной Африке".
   - Вы не упомянули Соединенные Штаты Америки, - сухо сказал Элмер. - Надеюсь, у вас нет никаких предубеждений в пользу страны, которую вы удочерили, господин военный министр.
   Бей пожал плечами. "Я просто не успел к ней подойти. По общему признанию, с продолжающимся ростом советского комплекса и общей Европы, Штаты утратили главенствующее положение, которое они занимали сразу после Второй войны. Элементы, более жаждущие власти, осознают высшую ценность контроля над Африкой и вдвойне осознают опасность того, что она попадет в чьи-то руки. О, не бойтесь, эти самолеты, которые приставали к нам, могут принадлежать кому угодно".
   Клифф Джексон поспешил вернуться от своего радио с встревоженным лицом. - Послушайте, - сказал он. "Это была вспышка с высоким приоритетом для всех команд Reunited Nations. Арабский Союз только что взял Таманрассет. Они вытеснили две колонны из Ливии, очевидно, одну из Гата и одну с севера, возле Гадемеса".
   Гомер Кроуфорд был на ногах, настороже. "Ну зачем?"
   На лице Клиффа было нечто, похожее на обвинение. "Очевидно, что слухи об Эль-Хассане распространяются со скоростью лесного пожара. В Мопти снова произошли беспорядки, а здания Организации Объединенных Наций в Адраре штурмовали демонстранты, выступавшие в его защиту. Арабский союз вмешивается под предлогом защиты страны от Эль-Хасана".
   Кенни Баллалоу простонал: "До конца недели здесь будет половина их арабского легиона".
   Клифф закончил словами: "Воссоединение Наций бросает вызов. Все бегают, обвиняя и угрожая, и, как обычно, ничего не добиваются".
   Лицо Гомера Кроуфорда было задумано. Он покачал головой Кенни. - Я думаю, ты ошибаешься. Они не пошлют сюда весь арабский легион. Они побоятся. Сначала они захотят увидеть, что делают все остальные. Они знают, что не могут противостоять ни одной из действительно больших держав. Они потерпят некоторое время и понаблюдают за развитием событий. У нас есть, наверное, две недели на операцию.
   "Оперировать?" - спросил Клифф. - Что ты имеешь в виду под операцией?
   Глаза Гомера метнулись к нему. "Я имею в виду отбить Таманрассет у арабского союза, захватить там радио- и телевизионную станцию и провозгласить режим Эль-Хасана".
   Глаза большого калифорнийца таращились на него. - Ты имеешь в виду нас шестерых? Их будет десять тысяч".
   - Нет, - решительно сказал Гомер. "Ничего подобного этому номеру. Возможно, тысяча, если так много. Логистика просто не позволяет увеличить количество в такой короткий срок. Они отправили в город тысячу или около того своих первоклассных солдат. Больше не надо."
   Клифф завопил: "Какая разница между тысячей и двадцатью тысячами, если речь идет о пятерых мужчинах и девушке?"
   Остальные ничего не говорили, но следили за дебатами.
   Кроуфорд объяснил не только Клиффу, но и всем им. "На самом деле Арабский союз делает за нас часть нашей работы. Они открыто заявили, что Эль-Хасан пытается захватить Северную Африку, что он поднимает племена. Очень хорошо. У нас не было возможности сделать объявление самим. Но теперь это знает весь мир".
   * * * *
   - Верно, - сказал Элмер с характерно угрюмым лицом. "Каждое информационное агентство в мире разыгрывает историю Эль Хасана. Через несколько дней об этом узнает так или иначе самая отдаленная стоянка кочевников в Сахаре".
   Гомер Кроуфорд расхаживал взад-вперед, ударяя правым кулаком по ладони левой. "Они дали нам объединяющий смысл существования. Эти люди могут быть в основном мусульманами, особенно на севере, но они не питают любви к арабскому союзу. Слишком долго налетчики рабов спускались с северо-востока. Если бы со временем ислам распространился по всей Северной Африке. Но не так, не в военных колоннах".
   Он повернулся к Бею. "Вы работали в стране Теда, прежде чем присоединиться к моей команде, и говорите на суданских диалектах. Иди туда, Бей. Провозгласить Эль Хасана. Организуйте колонку. Мы встретимся в Таманрассете ровно через две недели.
   Бей прорычал: "Как мне добраться до Файи?"
   - Тебе придется решить это самому. Сегодня вечером мы высадим вас недалеко от Геззама, у них есть один из больших солнечных насосов, там ведутся работы по лесонасаждению. Вы должны быть в состоянии реквизировать грузовик или, возможно, даже вертолет или самолет. Ты сам по себе, Бей.
   "Верно."
   Гомер повернулся к Кенни Баллалоу. - Ты единственный из нас, кто разговаривает на диалекте Хассании. Переберитесь в страну Немади и поднимите колонну. Лучших разведчиков в мире нет. Через две недели в Таманрассет.
   "Понятно. Высади меня сегодня вечером с Беем, мы будем работать вместе, пока не освободим какой-нибудь транспорт.
   Бей сказал: "Возможно, стоит провести разведку в Ин-Геззаме день или два. Мы могли бы подобрать пару последователей Эль-Хасана, которые помогут нам в пути.
   "Используй свое суждение. Элмер!
   Элмер кисло простонал: "Я знал, что мое время пришло".
   - В страну Чаамбра ради тебя. Возьмите второй грузовик. Тебе предстоит пройти большое расстояние. Попробуйте завербовать бывших членов Французского верблюжьего корпуса. Обещайте что угодно, но только помните, что однажды нам придется сдержать обещание. Эль-Хасан не может навесить на себя ярлык лжеца".
   - Страна чаамбра, - сказал Элмер. "О, круто. арабы. Я просто вижу, какая удача мне выпадет, когда я подниму арабов на борьбу с другими арабами, а я с черным как..."
   Гомер рявкнул на него: "Они не будут следовать за тобой, они будут следовать за Эль Хасаном... или, по крайней мере, за мечтой Эль Хасана. Обыгрывайте тот факт, что арабский союз в значительной степени состоит не из Африки, а из Ближнего Востока. Что они вторгаются в страну, чтобы украсть коз и насиловать женщин. Откопайте все старые североафриканские предубеждения против сирийцев и египтян, а также саудовско-аравийских работорговцев. Вы разберетесь.
   Клифф нервно сказал: - А как насчет меня, Гомер?
   Гомер посмотрел на него. Клифф Джексон, несмотря на свое потрясающее телосложение, не имел боевого опыта.
   Гомер усмехнулся и сказал: "Ты будешь работать со мной. Мы отправляемся в страну туарегов. Всякий раз, когда этого потребует случай, сними эту рубашку и иди прогуливайся с выпяченной своей заросшей грудью. Туареги считают себя лучшими физическими образцами в Сахаре, каковыми они и являются. Они восхищаются мужским телосложением. Ты удивишь их".
   Клифф проворчал: "Похоже на водевиль".
   Изобель тихо сказала: - А я, Эль Хассан? Что я делаю?"
   Гомер повернулся к ней. - Вы также являетесь сотрудником штаб-квартиры. Женщины туарегов не подчиняются своим мужчинам. У них все еще есть сильный элемент происхождения по материнской линии, и женщины не являются гражданами второго сорта. Вы будете работать над давлением на них. Ты говоришь на тамахеке?
   "Конечно."
   Гомер Кроуфорд посмотрел на небо, окинул его взглядом. День быстро подходил к концу, и нигде день не сменяется ночью так быстро, как в эргах Сахары.
   - Давайте приступим, - сказал Кроуфорд. "Время уходит".
   * * * *
   Ареал Ахаггарских туарегов когда-то был известен под управлением Франции как Аннекс дю Хоггар и был самым труднодоступным районом, когда-либо подчинявшимся французскому оружию, если он когда-либо был подчинен. В битве при Тите 7 мая 1902 года Верблюжий корпус под командованием Коттенеста сломил объединенную военную мощь конфедераций туарегов, но это означало не более чем то, что племена и кланы вели кочевую войну меньшими отрядами.
   Ахаггар занимает площадь, примерно равную площади Пенсильвании, Нью-Йорка, Вирджинии и Мэриленда вместе взятых, и поддерживает население, возможно, в двенадцать тысяч человек, включая около сорока пятисот туарегов, четыре тысячи негров-крепостных рабов и около тридцати пятисот человек. презирал оседлых харатинских рабочих. Остаток населения состоит из горстки кузнецов-энаденцев и небольшого числа арабов-торговцев в крупнейших оседлых центрах. Европейцы и другие белые почти неизвестны.
   Это конец света.
   Вопреки голливудскому убеждению, Сахара состоит не только из песчаных дюн, хотя они тоже присутствуют и практически непроходимы даже для верблюдов. Движение на протяжении тысячелетий держалось на бесконечных участках каменистых равнин и ребристых скалистых плато, покрывающих большую часть пустыни. Огромные песчаные пустоши или эрги покрывают примерно пятую часть всей Сахары, и, возможно, две трети этой территории составляют холмистые песчаные равнины, изредка усеянные дюнами. Оставшаяся треть, или около одной пятнадцатой части всей Сахары, характеризуется дюнами народного воображения.
   Именно через этот последний район направлялся Гомер Кроуфорд, теперь уже с одним ховер-грузовиком, в сопровождении Изобель Каннингем и Клиффорда Джексона.
   Несмотря на то, что впечатляющие дюны Большого Эрга бросают вызов колесным транспортным средствам со времен карфагенских колесниц, и даже рожденный в пустыне верблюд ограничивает свое ежедневное путешествие в них всего несколькими милями, современный корабль на воздушной подушке на воздушной подушке , находит их лишь мимолетными трудностями для прохождения. И корабль на воздушной подушке не оставляет следов.
   Клифф Джексон хмуро посмотрел на тот же пейзаж. Идентичен на протяжении более двухсот миль. На вдвое большем расстоянии они не видели никакой другой жизни. Ни животного, ни птицы, ни веточки кактуса. Это был Великий Эрг.
   Он пробормотал: "Эта страна такая сухая, что даже утренняя роса обезвожена".
   Изобель рассмеялась - она тоже никогда раньше не видела эту страну. "Почему, Клифф, ты устроил забаву!"
   Они сидели втроем на переднем сиденье, Гомер Кроуфорд сидел за рулем, и теперь все трое были одеты в костюмы племени кел рела конфедерации туарегов Ахаггар. В кузове грузовика стояли канистры с водой и припасами, которые означали разницу между жизнью и мумификацией от солнца и жары.
   Клифф внезапно повернулся к водителю. "Почему здесь?" - сказал он с горечью. "Почему выбрали это место для оперативной базы? Почему не Мопти? Менее двух недель назад десять тысяч суданцев провели там демонстрацию в поддержку Эль-Хассан. Они были бы у вас на ладони".
   Гомер не отрывался от своей работы с рычагами управления рулем, подъемником и ускорением. Чтобы достичь максимальной скорости над дюнами, вы постоянно работали над направлением движения не только по горизонтали, но и по вертикали.
   Он сказал: "И двадцать один враг движения Эль-Хассана держал бы нас в своих руках. Наши последователи в Мопти могут позаботиться о себе сами. Если это движение когда-либо будет чего-то стоить, местные персонажи должны будут вмешаться. В настоящее время важно не допустить, чтобы Эль Хасан и его непосредственная труппа были уничтожены до того, как начнется полноценная деятельность. А пока мы прячемся, пока не соберем достаточно сил, чтобы освободить Таманрассет.
   - Прятаться - это правильно, - фыркнул Клифф. "У меня есть подозрение, что они не только никогда не найдут нас, но и мы никогда не найдем их снова".
   Гомер рассмеялся. - На самом деле, мы сейчас не так далеко от Силета, где есть определенное количество воды - если покопаться - и определенное количество желтоватой травы и древесных кустарников, от которых зависят бедуины. Если повезет, мы найдем там Аменокала туарегов.
   "Аменокаль?"
   "Верховный вождь Ахаггарских туарегов".
   * * * *
   Дюны начали отваливаться, и Кроуфорд тыльной стороной левой руки ударил по рычагу акселератора. Теперь он мог уделить больше времени, когда меньше его внимания привлекали взлеты и падения эргономики.
   Начали появляться участки колючего кустарника, а через некоторое время небольшое стадо газелей вспыхнуло и с высоко поднятым хвостом проследовало за горизонтом.
   Изобель спросила: "Кто такой Аменокал, о котором ты упоминал?"
   "Это настоящие туареги, относительно нетронутые. У них есть три племени, Кел Рела, Тегехе Меллет и Тайток, каждое из которых возглавляет клан воинов, давший название племени в целом. Вождь клана Кел Рела также является главой племени Кел Рела и автоматически верховным вождем, или Аменокал, всей конфедерации. Его зовут Мелхиседек".
   - Думаешь, ты сможешь завоевать его расположение? - сказала Изобель.
   "Он умный старик. Я имел с ним дело больше года назад. Подарил ему телевизор в качестве подарка, надеясь, что он настроится на нашу пропаганду Воссоединения Наций. Он, наверное, самый консервативный из лидеров туарегов".
   Ее брови поднялись. - И вы рассчитываете вовлечь его в самую либеральную схему удара по Северной Африке со времен Ганнибала?
   Он посмотрел на нее краем глаза и усмехнулся. "Помните Рузвельта, американского президента?"
   "Едва."
   - Ну, ты читал о нем. Он пришел к власти в то время, когда страна с каждой минутой шла к экономическому кризису. Некоторые из мер, предпринятых им и его так называемым мозговым трестом, были немедленно провозглашены его врагами социалистическими. В ответ Рузвельт сказал им, что во времена социального стресса истинный консерватор - это либерал, поскольку, чтобы сохранить, нужно реформировать. Если бы Рузвельт не сделал того, что он сделал, еще в 1930-х годах, вы, вероятно, увидели бы некоторые реальные изменения в американской социально-экономической системе. Рузвельт не подорвал общественный строй того времени, он его сохранил".
   - Значит, по вашему мнению, Рузвельт был консерватором, - насмешливо сказала она.
   Кроуфорд рассмеялся. - Я пойду еще дальше, - сказал он. "Когда социальные изменения ожидаются и по каким-либо причинам не осуществляются, тогда реакция является неизбежной альтернативой. Таким образом, в такое время - когда требуются радикальные социально-экономические изменения - любые предлагаемые реформы являются скрытыми мерами реакции, поскольку они имеют тенденцию поддерживать статус-кво".
   - Святая скумбрия, - запротестовал Клифф. "Согласитесь с тем, что и Рузвельт был не только не либералом, но и реакционером. Хватит уничтожать героев моего детства".
   Изобель сказала: "Давайте вернемся к этому парню из Аменокала. Вы думаете, что он достаточно умен, чтобы понять, что его единственный шанс - пойти вместе с...
   Гомер Кроуфорд указал вперед и немного вправо. "Скоро узнаем. Это его любимый лагерь. Если повезет, он будет там. Если мы сможем завоевать его расположение, мы проделали долгий путь".
   - А если не сможем? - сказала Изобель, снова подняв брови.
   - Тогда очень жаль, что нас всего трое, - просто сказал Гомер, не глядя на нее.
   В лагере кочевников с палатками из козьей кожи, возможно, было не более сотни туарегов, когда подъехал корабль на воздушной подушке, работающий на солнечных батареях.
   * * * *
   Когда машина на воздушной подушке остановилась перед самой большой палаткой, Кроуфорд тихо сказал: "Аменокал здесь, все в порядке. Клифф, следи за своим тегельмустом. Если кто-то из этих людей увидит больше, чем ваши глаза, ваше положение упадет до презренного нуля".
   Здоровенный калифорнийец закрепил на лице легкую хлопчатобумажную вуаль и тюрбан. Ранее Кроуфорд показал ему, как наматывать десятифутовую темно-синюю ткань на голову и черты лица.
   Изобель, конечно же, была открыта, по моде туарегов, и носила мешковатые штаны из черного хлопка, удерживаемые на месте плетеным кожаным шнуром на шнурке, и верхнюю одежду из гандуры, состоящую из огромного прямоугольника ткани примерно в семь-восемь квадратных футов и сложенный на себя со свободными углами, сшитыми вместе, чтобы оставить низ и большую часть обеих сторон открытыми. V-образное отверстие для ее головы и шеи было вырезано из складки наверху, а внутри была пришита большая заплата, чтобы сделать карман под левой грудью. Она была не совсем парижской модницей.
   Как только они вышли из корабля на воздушной подушке, сразу после того, как он остановился на земле, из входа в палатку вышел пожилой мужчина.
   Мгновение он смотрел на них, а затем остановил свой взгляд исключительно на Гомере Кроуфорде.
   - Ла Бас , Эль Хассан, - сказал он сквозь ткань, закрывавшую рот.
   Гомер Кроуфорд растерялся, но скрыл этот факт. "Зла нет", - повторил он традиционное приветствие. - Но почему ты назвал меня Эль Хасаном?
   За вождем туарегов выстроилась дюжина воинов пустыни в чадрах, все с мечами туарегов и несколько с современными ружьями.
   Мелхиседек сделал движение рука ко рту, в универсальном жесте веселья. "Ах, Эль Хассан, - сказал он, - ты забыл, что оставил мне волшебный инструмент Руми".
   Кроуфорд был озадачен, но стоял молча. То, что сказал верховный вождь туарегов, теперь имело большое значение. Когда он вспомнил свою прежнюю встречу с лидером Ахаггара, другой не был ни дружелюбным, ни враждебным по отношению к команде Воссоединения, которую Кроуфорд возглавлял в их роли странствующих кузнецов пустыни.
   Аменокал сказал: "Войди в мою палатку, Эль-Хасан, и встреться с моими вождями. Мы бы посовещались с тобой.
   Первое препятствие было преодолено. Подавив вздох облегчения, Гомер Кроуфорд повернулся к Клиффу. "Это, о Аменокал из всех Ахаггар, Клиф бен Джексон, мой визирь финансов".
   Аменокал слегка склонил голову, сказал: " Ла Бас ".
   Клифф мог так далеко зайти на языке туарегов. Он сказал: " Ла Бас ".
   Аменокал сказал, глядя на Изобель: "Я слышал, что в землях руми женщины допускаются в высшие советы".
   Гомер твердо сказал: "Я тоже был поражен, услышав это. Однако вполне уместно, что мои последователи остаются здесь, пока Эль Хассан обсуждает вопросы высшей важности с Аменокалом и его вождями. Это Ситт Изубахиль, занимающая высокое место в советах своего народа благодаря великим знаниям, которые она получила, посещая новые школы, которые распространяют редкую мудрость, как всем известно".
   Аменокал вежливо сказал: " Ла Бас ", но Изобель хранила молчание среди мужчин ранга вождя.
   Когда Гомер и туареги скрылись в палатке, она сказала Клиффу: "Подожди у машины, я пройдусь среди женщин. Женщины везде женщины. Я подниму сплетни, возможно, найду там что-то, чего Гомеру не хватает.
   Группа туарегских женщин и детей, последние совершенно голые, собрались, чтобы поглазеть на незнакомцев. Изобель двинулась им навстречу и тут же начала ломать лед.
   Клифф себе под нос пробормотал: "Какая девчонка. Дайте ей несколько часов, и она создаст отделение "Помощь леди" или бридж-клуб, а где еще Эль-Хасан сможет собрать столько инсайдерской информации?
   * * * *
   Палатка, сшитая из шкур муфлонов, пользующихся большим спросом, устанавливалась на деревянном каркасе, состоявшем из двух стоек, поперек которых лежала горизонтальная балка. Покрытие палатки было натянуто на этот каркас, его задняя и боковые стороны были заколоты, а передняя часть, обращенная на юг, оставалась открытой. Он был десять футов в глубину, пятнадцать футов в ширину и пять футов в высоту посередине.
   Мужчины вошли и выстроились справа от строения, где сидели на овечьих шкурах и коврах. Женщины и дети, которые обычно держались по левую сторону, исчезли на этом собрании великих.
   Они немного посидели и потягивали зеленый чай, сладкий сироп с мятой и сахаром, крошечные чашечки держали под тегельмустом, чтобы непристойно не открывать рот пьющего.
   Наконец Гомер Кроуфорд сказал: "Ты говорил о волшебном инструменте Руми, который я подарил тебе, о Аменокал, и назвал меня Эль Хасаном".
   Несколько туарегов усмехнулись под вуалью, но Кроуфорд не увидел в их веселье ни теплоты, ни антагонизма.
   Пожилой Мелхиседек кивнул. "Сначала мы были сбиты с толку, о Эль-Хасан, но потом сын моей сестры, Гемама, которому, возможно, суждено было однажды стать вождем Кел Рела и Аменокала всех Ахаггар, вспомнил сказки, рассказанные сказителями у костра в долгом вечера".
   Кроуфорд вежливо посмотрел на него.
   Смех Мелхиседека был нежным. "Но каждый человек слышал в свое время, о Эль-Хасан, о древнем халифе Харуне Эль-Рашиде из Багдада".
   Мысли Кроуфорда ускорились, когда история начала возвращаться к нему. Со второй на высшую передачу, и он мог бы благословить этих бедуинов за то, что они дали ему кусок рекламной чепухи, достойной высшего агентства Пятой авеню.
   Он поднял руку, словно забавляясь тем, что его обнаружили. "Валлахи, о Аменокал, ты раскрыл мою тайну. В течение многих месяцев я пересекал пустыни, переодевшись обычным кузнецом Энаден, чтобы разыскать всех людей и узнать их желания и потребности".
   -- Так же, как в далеком прошлом Гарун эль-Рашид, -- удовлетворенно пробормотал один из помощников, -- переодевался низкородным драгоманом и бродил по улицам Багдада.
   - Но как ты меня узнал? Гомер сказал.
   Аменокал сказал с упреком: "Но, поистине, твое имя у всех на устах. Руми заклеймили тебя обычным преступником. Вы должны быть схвачены на месте, и великая награда будет дана тому, кто выдаст вас властям". Он говорил без интонации, и Кроуфорд не смог прочесть ни поддержки, ни враждебности, ни жадности к награде, предлагаемой врагами Эль-Хассана. У него сложилось впечатление, что вождь туарегов играет в карты близко к его груди.
   - А что еще они говорят?
   Пожилой Мелхиседек медленно продолжал: "Говорят, что Эль-Хасан на самом деле является отступником-гражданином далекой страны Руми и что он пытается построить великую конфедерацию в Северной Африке для собственной выгоды".
   Один из других усмехнулся и сказал: "Руми на волшебном инструменте действительно большие лжецы, как все могут видеть".
   Гомер вопросительно посмотрел на него.
   Другой сказал, смеясь: "Кто когда-нибудь слышал о черном Роуми? А ты, о Эль-Хасан, черен, как Бела".
   Аменокал добил тайну признания Кроуфорда. "Знай, Эль-Хасан, что, пока ты был здесь прежде, один из рабов, которые служили тебе за плату, бессовестно взглянул на твое лицо в уединении твоей палатки. Именно этот раб узнал твое лицо, когда Руми изобразил его на магическом инструменте, призывая всех людей увидеть тебя и заклеймить врагом".
   Вот так. Объединенные нации и, возможно, все остальные использовали свои радио- и телестанции, чтобы предупредить и предложить вознаграждение Гомеру и его последователям. Старый Свен не терял времени. Это было не так уж хорошо. Туареги не обязаны подчиняться никому, кроме клана, племени и конфедерации. Все остальные находятся за пределами приличия, и любая выгода, денежная или иная, которую можно получить, эксплуатируя незнакомца, находится в пределах нравов пустыни.
   Он мог бы также довести это до сути. Кроуфорд спокойно сказал: "И я вошел в ваш лагерь один, за исключением двух последователей. Твоих людей много. Так почему же, о Аменокал, ты не схватил меня за награду, предложенную Руми?"
   * * * *
   Наступила тишина, и Гомер Кроуфорд почувствовал, что младшие вожди наклонились вперед, ожидая слов своего лидера. Возможно, они тоже не могли понять.
   Вождь туарегов допил чай.
   "Потому что, Эль-Хасан, мы еще не слышали сообщения, о котором руми так беспокоятся, чтобы вам не позволили привести людей пустыни. Руми - великие лжецы и великие воры, как знает каждый. В память о тех, кто еще жив, они обокрали бедуина и отняли у него землю и богатство. Так что теперь мы хотели бы услышать, что вы говорите, прежде чем принять решение.
   - Говорил как истинный Аменокал, настоящий Сулиман бен Давуд, - сказал Гомер с сердечностью, которую он мог чувствовать лишь отчасти. По крайней мере, они были открыты для убеждения.
   Долгое мгновение он смотрел на ковер, на котором они сидели, словно глубоко задумавшись.
   "Эти слова, которые я говорю, будет действительно трудно услышать и принять, о люди завесы", - сказал он наконец. "Ибо я говорю о великой перемене, а никто не любит перемен в образе своей жизни".
   - Говори, Эль-Хасан, - ровным голосом сказал Мелхиседек. "Повсюду нас ждут великие перемены, как знает каждый, и никто не может сказать, как сохранить пути наших отцов".
   - Мы можем драться, - прорычал один из молодых мужчин.
   Аменокал повернулся к нему и презрительно хмыкнул. "И ты бы сразился с оружием джиннов и афритов, о Гуэмама? Знай, что в юности я был отдаленным свидетелем взрыва великого оружия, которое проклятый Францави выпустил к югу от Регана. Знай, что этот единственный взрыв, сын моей сестры, мог бы с легкостью уничтожить всех соплеменников Ахаггара, если бы они были собраны".
   - А у Руми много такого оружия, - мягко добавил Кроуфорд.
   Взгляды вождей племен вернулись к нему.
   "Как известно каждому, - продолжал Кроуфорд, - в мире грядут перемены. Как бы сильно ни желал человек продолжить традиции своих отцов, нас всех ждут перемены. И тот, кто будет сопротивляться песчаной буре, а не плыть вместе с ней, долго не продержится".
   Один из подвождей прорычал: "Мы, туареги, не любим перемен, Эль Хассан".
   Кроуфорд повернулся к нему. "Вот почему я и мои визири проводили долгие часы в эхване, на великом совете, посвященном проблемам туарегов и тому, как им лучше всего вписаться в новую Африку, которая пробуждается повсюду".
   Теперь они зашевелились с интересом. Туареги, когда-то Бич Сахары, Сыны Шайтана и Забытые Аллахом, для арабов, теда, марокканцев и других собратьев-жителей Северной Африки, в последние десятилетия формировали племенной комплекс. Лишенные кочевого разбойничьего образа жизни сначала французским верблюжьим корпусом, а затем усилиями объединенных наций, они быстро погружались в состояние нищеты и оборонительного замешательства. Мало того, что большое количество бывших бедуинов дрейфовало в оседлые центры области, акт, не вызывающий презрения в памяти старейшин, но и лучшие элементы кланов часто полностью покидали страну туарегов и перебегали в новые промышленные центры, проекты плотин. , проекты по лесонасаждению, новые оазисы, орошаемые насосами, работающими на солнечной энергии.
   - Говори, Эль-Хасан, - приказал аменокал. И бессознательно он тоже наклонился вперед, как и его помощники. Ахаггарские туареги хватались за соломинку, бессознательно ища плечи, на которые можно было бы положить свои неразрешимые проблемы.
   "Позвольте мне, о вожди туарегов, рассказать о некогда сильном племени воинов и кочевников, которое жило в далекой стране, где я родился", - сказал Кроуфорд. Человек пустыни любит истории, притчи, рассказы о сильных людях прошлых лет.
   Мелхиседек хлопнул в ладоши, призывая, а когда появился раб, призвал наргиле к водопроводу. Когда все было приготовлено, они расслабились, закусив ртом, и снова посмотрели на Гомера Кроуфорда.
   - Их называли, - пропел он, - шайенны. Северные шайены, потому что у них было сестринское племя на юге. И на всех равнинах этой великой земли, земли, воистину столь же обширной, как все, по которой ныне бродят союзы туарегов, они были величайшими охотниками, величайшими воинами. Все их боялись. Они были владыками всего".
   - Ай, - выдохнул один из мужчин постарше. - Как и туареги до прихода проклятых Францави и других Назрани.
   "Но со временем, - продолжал Кроуфорд, - появились новые дороги на равнины, и эти люди, которые жили в основном охотой, начали видеть земли, огороженные для фермеров, начали видеть большие города, воздвигнутые на тех местах, где когда-то жили племена, и увидеть, как железные дороги новых путей начинают распространяться по всей территории, по которой когда-то бродили только шайены и другие кочевые племена".
   - Ай, - вырвался приглушенный рот.
   Гомер Кроуфорд посмотрел на младшего Тарги, Гемаму, племянника Аменокала. "Итак, - сказал он, - они сражались".
   "Валлахи!" Гемама вздохнул.
   Гомер Кроуфорд оглядел круг. "Никогда еще племя не сражалось так, как шайенны. Никогда мир не видел таких воинов, за исключением, конечно, ахаггарских туарегов. Никогда не было таких набегов, никогда не было такой храбрости, никогда не было таких героических подвигов, какие совершали воины шайеннов и их женщины, их старики и их дети. Снова и снова они побеждали кавалерию и пехоту пришельцев, которые изменяли старые обычаи и приносили новые в земли шайенов".
   Бедуины смотрели зачарованно, забыв про свои водопроводные трубы.
   "А потом...?" - спросил Аменокал.
   "Новые способы научили противника делать пушки, артиллерию и, наконец, пушки Гатлинга, которые сегодня мы называем пулеметами. И один раз храбрый воин мог победить простого человека, вооруженного оружием нового пути, и даже дважды. Но число последователей новых путей равно количеству песков Великого Эрга, и со временем храбрость ничего не значит".
   - Это даже так, - проворчал кто-то. "Они подобны пескам эрга, и у них есть оружие джиннов, как известно каждому человеку".
   "И что же случилось в конце, о Эль-Хасан?"
   Его глаза окинули их всех. - Они погибли, - сказал Гомер. "Сегодня на всей земле, где когда-то шайенны охотились, осталась лишь горстка представителей этого племени. И они стали никем людьми, уже не воинами, не кочевниками, и все презирают их за то, что они бедны, бедны, бедны. Бедные умом и духом, и имуществом, и они не смогли приспособиться к обычаям нового мира".
   Воздух вышел из легких собранного Туарега.
   Аменокал посмотрел на него. - Это правда, Эль-Хасан?
   - Моя голова на нем, - сказал Кроуфорд.
   "И почему ты рассказываешь нам об этих шайеннах, этих великих воинах равнин страны твоего рождения? Эта история не приносит радости сердцам, и без того тяжелым из-за невзгод туарегов".
   Пришло время поиграть в джокера.
   Кроуфорд осторожно сказал: "Потому что не было нужды, о Аменокал из всех Ахаггар, в том, чтобы шайенны исчезли перед песчаной бурей будущего. Они могли бы проехать до него и сегодня занять почетное положение и богатство на своей прежней земле".
   Они уставились на него.
   - И отказаться от старых способов? - спросил Гемама. "Стать больше не кочевниками, не благородными воинами, а крепостными, рабами, работающими своими руками на земле и с замасленными машинами руми?"
   Начальники сердито бормотали.
   Кроуфорд торопливо сказал: "Нет! Никогда! На наших великих совещаниях мои визири и я решили, что туареги никогда не смогут так измениться. Туареги должны умереть, как и северные шайены, прежде чем стать горожанином, земледельцем".
   "Бисмиллях!" - пробормотал кто-то.
   "Слишком часто, - объяснил Кроуфорд, - те, кто приносят эти вещи будущего, будь то Руми или кто-то другой, не могут воспользоваться потенциальными услугами людей на землях, которые они зачищают".
   - Я не понимаю тебя, Эль-Хасан, - проворчал Мелхиседек. "Нет места для туарегов в этом новом мире, где деревья привозятся в пустыню, в огромных грузовиках, несущихся по эргу со скоростью верблюда, мчащегося хеджин, во все более и более крупных оазисах с их большими городами. , их школы, их новые производства. Если туарег останется туарегом, он не сможет вписаться в этот новый мир, он разрушит старые традиции, старый путь, которым является путь туарегов".
   Теперь Гомер Кроуфорд усилил давление. Его голос приобрел положительные обертоны, его личность, казалось, протянулась и овладела ими, и даже его физический рост, казалось, вырос.
   "Некоторые пути бедуинов действительно должны исчезнуть, - сказал он, - но туареги выживут под моим руководством. Люди, жившие тысячелетие и более в великих пустошах Сахары, обладают сильными характеристиками выживания и расцветут, а не умрут в моем новом мире. Знай, о Мелхиседек, что было решено, что Ахаггар Туарег станет сердцем моего Пустынного Легиона. Во время конфликтов, вооружившись новым оружием и передвигаясь на новых транспортных средствах, они приспособят свои старые методы ведения войны к новой эпохе. В мирное время они будут патрулировать новые леса, наблюдая за пожарами и другими бедствиями, они станут пастухами новых стад и будут полицейскими и спасательными силами этой обширной территории. Как шайены в былые времена на земле, где я родился, могли бы стать пастухами и лесниками и выполнять аналогичные задачи, если бы им показали путь.
   Гомер Кроуфорд переводил взгляд с одного из них на другого, и его личность продолжала доминировать над ними.
   Аменокал провел своей худой старческой рукой по всей длине своей седой бороды под тегельмусом и стал созерцать этого незнакомца, вышедшего из эргов, чтобы привести свой народ к еще большим переменам, чем те, против которых они до сих пор восставали.
   * * * *
   Кроуфорд понял, что таргуи разделились во мнениях, а внутренне американец покрылся холодным потом. Но в его голосе слышалась лишь высшая уверенность. "Под моим знаменем вся Северная Африка сольется воедино. И все продукты земли будут в изобилии доступны моим верным последователям. Лучшая пшеница для кускуса из Алжира и Туниса, лучшие финики и фрукты из северных оазисов, продукция заводов Дакара и Касабланки. Африка всегда была бедной землей, но она станет богатой благодаря новым машинам и технологиям, которые я принесу".
   Аменокал поднял руку, чтобы остановить волну красноречия. - И что ты хочешь от нас теперь, Эль-Хасан?
   Вместо того, чтобы смотреть на пожилого человека, Кроуфорд перевел взгляд на лицо Гемамы, лидера молодых членов клана. "Теперь мои люди собираются, чтобы установить новое правило. Теда с востока, чаамбра с севера, суданцы с юга, немади, мавры и рифы с запада. Через десять дней мы встретимся в Таманрассете, где псы Арабского легиона захватили город, поскольку они хотят захватить все земли Сахары и Судана для коррумпированных политиков Арабского Союза".
   Кроуфорд поднялся на ноги. В его голосе звучала властность. "Вы обратитесь к своим разведчикам и воинам, и каждый из них отправится на самых быстрых верблюдах в вашем распоряжении, чтобы поднять племена туарегов. И кланы Кел Рела объединятся с Тайток и Тегехе Меллет в великой харке в этот момент, и мы вместе поедем, чтобы смести Арабский Легион с земель Эль-Хасана".
   Гемама тоже был на ногах. "Билхана!" - взревел он. "С радостью."
   Остальные в возбуждении вставали, все, кроме Мелхиседека, который все еще поглаживал свою седую бороду с мелкими полосами под тегельмустом. Аменокал в свое время повидал немало войн в пустыне и познал ужас нового оружия, которым обладали отборные отряды Арабского легиона.
   Но его старческие плечи пожимали плечами перед неизбежным.
   - сказал Кроуфорд с нотками авторитета в голосе. "Что говорит Аменокал всех Ахаггар?" У него не было намерения вызвать недовольство вождя туарегов, идя через его голову и прямо к народу.
   - Ты - Эль-Хасан, - сказал Мелхиседек низким голосом, - и, несомненно, судьба туарегов следовать за тобой, ибо поистине нет другого пути, как знает каждый человек.
   "Валлахи!" Гемама торжествующе закукарекал.
   В
   Гемама, племянник Мелхиседека Аменокала из конфедерации Ахаггар-Туарегов и боевой вождь клана Кел Рела племени Кел Рела, резко остановил своего верблюда Хеджина ударом своей миш'абской верблюжьей палки. Он рявкнул: " Адар-йа-йан ", скомандовав поставить его на колени, и соскользнул на землю прежде, чем его конь со стоном проложил себе путь к песку.
   Таркви ликовал. Его темные глаза сверкнули над вуалью из тегельмуста, и он предстал перед Гомером Кроуфордом с порывом наполеоновского кавалериста перед своим императором. Будь красные кожаные фил-сапоги способны издавать цоканье каблуков, этот звук был бы звенящим.
   Кроуфорд с достоинством сказал: "Аселаму, алейкум, Гемама. Приветствую вас".
   - Салам алейкум, - выдавил соплеменник, запыхавшись. "Ваше сообщение распространяется, о Эль Хасан. Мои люди едут на восток и на запад, и никогда не берут палатку отсюда до Силета, от Ин-Геззама до Тимиссао, но знают, что Эль-Хасан зовет. Поездка на Taitoq и Tégéhé Mellet!"
   Гомер Кроуфорд стоял перед судном на воздушной подушке. Соплеменники Аменокала установили для него две большие палатки из козьей кожи, и трое американцев в основном удалились в свое убежище. Кроуфорд осознавал опасность фамильярности.
   Клифф Джексон, который, как обычно, следил за радио, вышел из ховер-грузовика и прорычал: "Что он говорит?"
   "Соплеменники собираются в соответствии с инструкциями", - сказал Гомер по-английски.
   Джексон хмыкнул, несколько стесняясь восхищенного взгляда тарги. Туарег - самый красивый физически представитель Северной Африки, часто доходящий до шести футов жилистого мужественного роста, но во всей Сахаре не было ничего, что могло бы соперничать с телосложением Гомера Кроуфорда, не говоря уже о гиганте Клиффе Джексоне.
   Кроуфорд повернулся к вождю туарегов. "Ты мне очень нравишься, о Гуэмама. Знай, что я обсуждал с моими визирями устройство Руми, позволяющее говорить на большом расстоянии, и что мы решили, что ты возглавишь все боевые кланы Ахаггар и что ты будешь ехать по левую руку от Эль. Хасан, как щит на плечах".
   Таргуи, ошеломленный, дал надлежащие клятвы верности, цветущие слова благодарности, а затем поспешил сообщить своим соплеменникам о своем назначении.
   Изобель вышла из своей палатки. Она посмотрела на Гомера искоса, уголки рта опустились. "Как щит на плечах", - перевела она с берберского языка тамахек на английский. "Хм." Она подняла глаза вверх, вспоминая. - Вы же не занимаетесь плагиатом Киплинга, не так ли?
   Кроуфорд ухмыльнулся ей. "Эти люди любят хорошо перевернутую фразу".
   - А кто мог бы их повернуть лучше, чем Редьярд? она сказала. Ее голос потерял тон шутки. - А что такого в том, чтобы сделать Гуэмаму военным вождем туарегов? Разве он не молод и полон энтузиазма?"
   Клифф нахмурился. - Ты имеешь в виду того юношу? Почему ему не может быть больше двадцати с небольшим?
   Кроуфорд присматривал за юным Таргуи, который скрывался в палатке своего дяди на дальнем конце быстро растущего лагеря.
   - Вы имеете в виду эпоху Наполеона в итальянской кампании или Александра при Иссе? он спросил. Изобель начала было отвечать на это, но он покачал головой. - Он племянник Аменокала и, по традиции, в любом случае, скорее всего, получит эту должность. Он самый популярный из молодых соплеменников, и именно они будут сражаться. То, что назначение пришло от Эль Хасана, и в этот ранний момент, только свяжет его еще больше. Кроме того, он прирожденный воин. Типичный. Восторженный, смелый, смелый и с военным складом ума".
   "Что такое военный ум?" - сказал Клифф.
   - Он может снять рубашку, не расстегивая воротника, - сказал ему Гомер.
   - Очень смешно, - проворчал Клифф.
   Изобель повернулась к большому калифорнийцу. - Что по радио, Клифф?
   - Пойдем выпьем кофе, - сказал он. "Все чертовски поппин".
   * * * *
   Они вошли в большую из двух палаток туарегов, и Изобель налила воды из гирбы в кофейник, который поставила на обогреватель, щелкнув его выключателем. Она саркастически сказала краешком рта: "Сообщение, о Эль-Хасан, из отдела снабжения, поддепартамента комиссара штаба главнокомандующего. Если в ближайшем будущем вы не соберетесь захватить некоторые припасы, ваша еда будет готовиться на костре из верблюжьего навоза. Эта тепловая единица угасает на мне".
   - Не беспокой меня пустяками, - сказал ей Гомер. "У меня на уме большие дела".
   Она посмотрела на него подозрительно. "Хм. Например, что?"
   "Например, поставить ли мое лицо на почтовые марки в профиль или полностью".
   Она сказала себе под нос: "Я должна была знать. Уже мания величия.
   - Святая скумбрия, - запротестовал Клифф. "Разве мы никогда не были серьезными в этом месте? Вы двое закончите тем, что заткнете рот вместе с расстрельной командой.
   Кроуфорд тихонько усмехнулся, но лицо его стало серьезным. - Прости, Клифф. Что у тебя на уме?"
   Клифф нетерпеливо сказал: - Судя по радио, Арабский союз укрепляет свои позиции. Эль Хассан дискредитируется с каждой минутой. Ваши последователи какое-то время контролировали ситуацию в Мопти и Бамако, но они уходят из-за отсутствия направления. Лучший способ свести воедино отчеты, это то, что Объединенные Нации в полном замешательстве. Все обвиняют всех в двуличии".
   Изобель сухо спросила: - Есть еще хорошие новости?
   Клифф мрачно сказал: - Слухи, слухи, слухи. Половина марабутов в Северной Африке провозглашают джихад в поддержку панисламской программы Арабского Союза. Послушай, Гомер, нам нужно заручиться поддержкой мусульманских лидеров.
   Гомер Кроуфорд хмыкнул. "Ислам в этой части мира нужен нам, как дырка в голове. Это одна из вещей, которые уже не так с Северной Африкой".
   "Что не так с исламом? Вероятно, это была самая динамичная религия, когда-либо охватившая мир".
   - Это было правильно, - проворчал Кроуфорд, теперь об одной из своих любимых неприятных тем. "Мусульманская религия вырвалась из Аравии с некоторыми новыми концепциями, которые вызвали брожение в мире от Индии до Южной Франции. Для всех практических целей ислам изобрел науку. Конечно, у греков была логика, а у римлян - инженерия, но без применения логики в греческом стиле. Но арабы объединили эти две концепции, чтобы получить экспериментальную науку. Они смогли взять интеллектуальные продукты дюжины культур и объединить их в одну. Около сотни лет казалось, что у них что-то есть.
   Когда он на мгновение заколебался, Изобель вопросительно сказала: "И..."
   - И они не могли уйти от своего Корана. Они отнеслись к этому серьезно. Они начинали в своих больших университетах, например, в Фесе, будучи величайшими учеными и учеными, которых когда-либо видел мир. Но фундаменталисты победили, и через пару сотен лет в Фесе преподавали только Коран. Даже предположить, что вся необходимая информация там не содержится, достаточно, чтобы вас затерли. Ислам стал самой реакционной силой, подавляющей прогресс в цивилизованном мире. На самом деле, к этому периоду мировой истории мы даже не думаем о мусульманском мире как о особо цивилизованном".
   Клифф сказал в свою защиту: "Библия также не поощряет оригинального мышления. Фундаменталисты..."
   - Конечно, - перебил Кроуфорд. "Элементы, которые воспринимают Библию так же, как Ислам относится к Корану, попадают в ту же колею. Но в целом Европа была достаточно вдохновлена первоначальным исламским взрывом, результатом которого стал Ренессанс, с теми мировыми последствиями, которые мы все знаем. Быть ..."
   * * * *
   Снаружи послышался рев смятения. Стрельба из орудий, крики "Уль-уль-уль-Аллах Акбар"!
   Кроуфорд недовольно поднялся на ноги. - Еще один контингент туарегов, - сказал он. "Я должен быстро приветствовать их речью о цветах".
   Орудия снаружи продолжали греметь.
   "Черт возьми, - прорычал он, - я хотел бы отучить их от этой привычки стрелять из боеприпасов. У них будут лучшие цели до конца недели".
   Он откинул полог палатки и вместе с Изобель и Клиффом вышел на участок поляны между его палатками, кораблем на воздушной подушке и растущим лагерем туарегов. Его диагноз был правильным. Отряд из двух десятков верблюдов-туарегов примчался галопом, потрясая винтовками над головами в небольшой гимнане, или фантазии, как их называли мавры.
   - По крайней мере, это большая группа, чем обычно, - сказал сзади Клифф. - Но при таких темпах нам еще понадобится месяц, чтобы сравняться с арабским легионом в Таманрассете. Он добавил с отвращением: "И взгляните на эту кучку оборванцев. Половина из них вооружены дульнозарядными устройствами.
   Громыхание мушкетов и треск ружей внезапно начали стихать, и верблюды, и полчища женщин-туарегов и голых детей, которые высыпали из палаток, чтобы поприветствовать их, замолчали. Тут и там рука указывала вверх.
   Гомер, Клифф и Изобель подняли глаза к небу в страшном предвкушении. Грузовик на воздушной подушке был замаскирован, чтобы слиться с песком и скалами в этом районе, но вполне возможно, что самолет мог определить, что это база Эль-Хасана, возможно, благодаря каким-то действиям предателя, и в этом случае...
   Они нашли место в небе, на которое указывали соплеменники. Казалось, что для военного корабля он двигался медленно, но в этом отношении он мог быть гелио-реактивным и значительно более опасным с точки зрения обнаружения, чем быстро движущийся истребитель.
   * * * *
   Гемама лаял своим людям, чтобы они укрылись. Двумя днями ранее Кроуфорд проверил несколько самых сообразительных на зенитной винтовке, и теперь трое из них побежали туда, где она была установлена на возвышении.
   Но едва тронулась беспорядочная мельница, как она снова сорвалась. Движение остановилось, и туарег столкнулся с приближающейся точкой в небе.
   "Джинн...!"
   "Африт...!"
   Клифф метнулся обратно в палатку, теперь он появился с биноклем.
   - Что за черт? - отрезал Кроуфорд. Глаза, натренированные в пустыне, были явно значительно эффективнее, чем его собственные. Он не мог видеть, на что уставились соплеменники.
   - Это самый маленький гелиохоппер, которого я когда-либо видел, - фыркнул Клифф. "Он такой маленький, практически все, что вы можете видеть, это винты и пассажира. Он даже не выглядит так, как будто у него есть место.
   Гемама торопливо подошел, широко раскрыв глаза под тегельмустом. "Эль Хассан! Ведьмак... сойди с неба!
   Гомер ровным голосом сказал: - Ничего. Посылайте только людей, готовых повиноваться моим командам.
   Гемама помедлил, словно собираясь отклонить очередной протест, но затем развернулся и поспешил прочь - по-военному, довольный, что получил приказ подчиниться и отвлечься от невозможного.
   - У меня появляются смутные подозрения... - начал Кроуфорд, не договорив. - Давай, Изобель, Клифф. Нам придется извлечь из этого максимальную пользу".
   * * * *
   Рекс Дональдсон, бывший полевой сотрудник Африканского департамента Британского Содружества, бросил рычаг подъема своего гелиохоппера и сел на землю прямо перед Гомером Кроуфордом, который стоял рядом с Изобель Каннингем и Клиффом Джексоном. Еще дальше и в форме полумесяца располагались, возможно, две или три сотни туарегов всех возрастов и обоих полов.
   Дональдсон в одежде доганского джу-джу, состоящей из клочков ткани на чреслах, играл прямо, не зная замысла. На первый взгляд, он только что лично слетел с неба. Размеры его снаряжения настолько малы, что практически бессмысленны.
   Он отстегнулся от тонкого велосипедного сиденья и бесстрастно сложил винты своего крошечного корабля поверх себя и двигателя, сложив все это в удобный пакет весом около семидесяти пяти фунтов, сиденье теперь стало ручкой, а затем повернулся и столкнулся с Кроуфордом.
   Дональдсон сморщил свое сморщенное лицо в уважительном выражении и сделал движение в знак почтения. Затем он стал ждать.
   Изобель сказала: "Эль Хассан просит вас говорить".
   Тогда это была наводка. Кроуфорд уже открылся этим людям как Эль Хассан. Очень хорошо.
   Дональдсон говорил по-арабски, не зная языка тамахек. "Аселаму, Алейкум, Эль-Хасан. Я пришел исполнить твое желание".
   Туарег вздохнул. "Аииии". Валлахи, даже джинн повиновался Эль Хасану!
   Гомер Кроуфорд с достоинством сказал: "Кейф халак, все в моем доме твое".
   Рекс Дональдсон снова почтительно наклонил свое маленькое согнутое тело.
   Кроуфорд сказал по-английски: "Давайте не будем заходить слишком далеко. Проходи в палатку.
   Не обращая внимания на туарегов, которые все еще таращились, но держались на расстоянии, четверо англоговорящих негров направились к большей из двух палаток, установленных для Эль-Хасана.
   Когда они прошли мимо Гемамы, который стоял немного в стороне от другого туарега со своим дядей Мелхиседеком, Аменокалом, Кроуфорд кивнул и сказал, обращаясь к ним обоим. "Посланник моего народа на юг. Продолжай со своими вновь прибывшими воинами, о Гемама.
   Клифф Джексон поднял сложенный гелиохоппер и теперь легко нес его.
   Гемама посмотрел на устройство и моргнул.
   Кроуфорд воздержался от смеха над своим командиром нерегулярных войск. "Это не устройство камбу. Мои люди дело не в магии. Это лишь одна из многих вещей, которые приносят новые пути. Однажды, Гемама, - лицо Гомера оставалось бесстрастным, - может быть, ты полетишь так.
   Тегельмуст скрыл бледность другого.
   В палатке Гомер повернулся к багамцу, жестом показал, какие места можно рассадить.
   Изобель сказала: "Я возьму кофе".
   Клифф выпалил: "Святая Скумбрия, если Дональдсон может заглянуть к нам с ясного неба, что мешает кому-то другому сделать это? Кто-то с парой неопальмовых бомб вместо визитных карточек.
   Высохший человечек скривился в своем эквиваленте ухмылки и сказал: "Постойте, ребята. Я хочу уведомить остальных".
   "Другие? Какие другие? - сказал Кроуфорд.
   Дональдсон какое-то время проигнорировал его, снял с плеча маленькую сумку и залез в нее в поисках крошечного рации с двусторонней связью. Он нажал кнопку зуммера, затем поднес ее ко рту. "Джек, Джимми, Дэйв. Мы здесь. Потребовались ослиные годы, но я их нашел. Вы, ребята, тут ни при чем. Он оставил устройство включенным и отложил его в сторону, затем зевнул и устроился на покрытой ковром земле, скрестив ноги, в стиле догонов.
   Гомер Кроуфорд, даже усевшись на сундучок вместо стула, постучал: "Как вы нас нашли? Кто вы только что радио? Откуда ты взялся?
   "Я говорю, подождите", - кисло усмехнулся Дональдсон. "Во-первых, я пришел присоединиться. Я думал еще тогда, когда мы сотрудничали в подавлении беспорядков в Мопти, что вы должны сделать это - провозгласить себя Эль-Хасаном. Когда я услышал, что вы сделали шаг, я пришел присоединиться к вам.
   - О, отлично, - сказал Клифф. "Почему так долго? Едва мы доберемся сюда, до нашего сверхсекретного убежища, как тут вы.
   Изобель подошла с кофе и молча передала его. Потом она тоже села на ковер, покрывавший песок на полу.
   Рекс Дональдсон повернулся к Клиффу, и в глазах пожилого человека мелькнула усмешка. "Я потратил так много времени, потому что мне нужно было время, чтобы завербовать нескольких других парней, которые, как я знал, будут с нами".
   Кроуфорд зачитал: "Это кого вы только что связали по радио?"
   "Конечно, старина. Я вряд ли натравлю на нас оппозицию, не так ли?
   "Где они?"
   - На паре судов на воздушной подушке, похожих на ваши, возможно, километров в двадцати к юго-западу.
   - Вы до сих пор не рассказали нам, как нашли нас?
   Маленький человек пожал плечами. "Подав заявление об отставке сэру Уинтону, я рассмотрел возможности, которые очень быстро сузились, когда я услышал, что Арабский легион захватил Таманрассет".
   "Почему?" - сказала Изобель.
   Дональдсон бросил на нее взгляд. "Потому что, моя дорогая, если Эль-Хасан не сможет вернуть Таманрассет, его движение потерпит неудачу". Он снова посмотрел на Кроуфорда, который нервно провел рукой по своим волосам. "Я знал, что вы проделали значительную работу в этой области, поэтому ваше местонахождение стало очевидным, учитывая, что Таманрассет находится в стране туарегов. Нужно было просто выяснить, какой лагерь туарегов является вашей базой, и, поскольку самым быстрым способом заручиться поддержкой было бы переманить аменокала под свое знамя, я направился в это время года к его обычному лагерю.
   Клифф посмотрел на Гомера Кроуфорда. "Если Рекс нашел нас так легко, то и все остальные тоже".
   - вставила Изобель. - Не обязательно. У мистера Дональдсона есть информация, которой нет у большинства противников Эль-Хасана".
   * * * *
   Гомер недовольно поднялся на ноги и начал ходить взад-вперед. - Нет, Изобель. У Острандера, например, есть все, что есть у Рекса, и он так же способен довести это до конца. Не нужно большого понимания, чтобы понять, что Эль Хасан должен либо смириться, либо заткнуться, когда дело доходит до Таманрассета. Возможно, поэтому некоторые другие элементы, заинтересованные в Северной Африке, до сих пор воздерживались от действий против Арабского Союза. Они хотят увидеть, что собирается делать Эль Хассан, узнать, что у него на уме".
   Рекс Дональдсон заинтересованно посмотрел на него: "И? Каковы ваши планы?"
   Лицо Гомера Кроуфорда изменилось. - Мои планы на данный момент состоят в том, чтобы остаться в живых, и то, что вы так легко меня нашли, меня не воодушевляет. Однако это напоминает и о некоторых других проблемах, требующих решения".
   Остальные замолчали, глядя на него. Его обычный непринужденный юмор исчез, и их захватил его характер.
   Он прекратил ходить и, нахмурившись, посмотрел на них.
   "Эль-Хассан должен оставаться в движении. Всегда. Не может быть ни столицы, ни определенной базы, и будет плохой идеей спать дважды в одном и том же месте". Он решительно покачал головой, словно отрицая опровержение, которого они на самом деле не делали. - Враги Эль-Хасана не должны знать его местонахождение в пределах двадцати миль.
   "Двадцать миль!" - выпалил Клифф.
   Кроуфорд уставился на него, но невидяще. "Да. По крайней мере полдюжины наших противников обладают ядерным оружием".
   Дональдсон угрюмо замялся. - Ядерное оружие не взрывалось ослиными годами и...
   - Конечно нет, - отрезал Гомер. - И никто бы не осмелился, кроме как в пустошах Сахары. Ядерный взрыв в Ахаггаре не останется незамеченным, и в Объединении Наций могут возникнуть разногласия. Но кто мог доказать, кто это сделал? И кого, собственно, волновало бы, если бы в результате взрыва был уничтожен общий враг всех? Но пусть Арабский Союз, или, возможно, Советский комплекс, или даже другие, точно узнают, где находится Эль-Хасан, и бомба вполне может уничтожить двадцать квадратных миль в поисках его". Кроуфорд покачал головой. - Нет, нам просто нужно двигаться дальше.
   Дональдсон сказал, хотя и кивнул в знак согласия: "А о каких еще проблемах вы говорили?"
   "Ой?" Гомер сказал. "Что ж, постоянное движение добавит загадочности легенде об Эль-Хассане. Например, этому лагерю туарегов вредно видеть слишком много Эль-Хасана. Лидер, претендующий на господство над половиной континента, выглядит мелкой картошкой в пустынном лагере из нескольких десятков палаток. В движении, показываться здесь, там, в другом месте, всего на день или два за раз, это другое предложение".
   Он задумался. - Помните Де Голля?
   - Как мы могли забыть? - криво сказал Рекс Дональдсон.
   "У него был один ракурс, который не мог быть более правильным. Он сказал, что лидер должен держаться на расстоянии, всегда оставаться загадочным. Он не может позволить себе настоящих близких. Наполеон, Гитлер, Сталин. Ни у кого из них не было настоящего друга. Ближайших друзей, которые когда-либо были у Адольфа-арийца, его старых товарищей по пивным, таких как Рём, он вырезал в кровавой чистке. А Сталин? Ему удалось покончить со всеми старыми большевиками, которых он знал до того, как партия пришла к власти".
   Клифф смотрел на него. - Эй, - сказал он. "Еще одна вещь, в которой нуждается каждый из этих мистических лидеров, - это вера в свою судьбу. Вплоть до того, чтобы избить всех своих близких, если он думает, что они стоят у него на пути.
   Гомер внезапно рассмеялся. - Есть сомнения, Клифф?
   Клифф прорычал: "Я не знаю. Эта твоя мечта растет. Чем это может кончиться - я не знаю.
   Пока они разговаривали, крики Уль-уль-уль-Аллах Акбар! снова вырвался наружу.
   - Боже Бетси, - сказала Изобель. - Еще один отряд верблюдов?
   * * * *
   Но на этот раз вновь прибывших было трое, и они ехали на парящих грузовиках на воздушной подушке, близнецах того, что использовал Гомер Кроуфорд.
   Рекс Дональдсон подвел их к палатке со словами: "Не думал, что вы так близко".
   Гомер, Клифф и Изобель столкнулись с новобранцами. Все трое были одеты в рубашки цвета хаки, шорты и тяжелые кроссовки - в британском стиле. Двое были настолько явно родственниками, что могли бы быть близнецами, если бы не разница в возрасте в два-три года. Они были меньше ростом, чем присутствующие американцы, почти коренастые, но в их лицах читалось образование и воспитание. Третий был худощавого телосложения, почти такой же жилистый, как Рекс Дональдсон, и казался всегда непринужденным.
   Маленький, согбенный багамец представился. "Господа, позвольте представить вам Эль Хассана - Гомера Кроуфорда - бывшего члена Африканского проекта воссоединения Объединенных Наций, бывшего члена Соединенных Штатов Америки". Его лицо исказила кислая гримаса ухмылки. "Теперь баллотируется на пост тирана Северной Африки".
   "А это двое из его первоначальных и самых надежных сторонников, Изобель Каннингем и Клифф Джексон". Дональдсон повернулся к новичкам. "Джон и Джеймс Питерс - это, конечно же, Джек и Джимми - недавно стали моими коллегами по Африканскому департаменту Содружества, работающими в основном в районе Нигерии".
   Гомер пожал руку, ухмыляясь. - Ты далеко от дома.
   - Дальше, - сказал тот, кого звали Джек, без улыбки, изменившей серьезность его лица. "Мы родом из Тринидада".
   Дональдсон сказал: "А это Дэвид Морока, недавно из Южной Африки".
   Жилистый южноафриканец легко сказал: "Не так уж и поздно. На самом деле, я не видел Йо-бург с тех пор, как был мальчиком.
   Теперь он обменивался рукопожатием с Изобель. - Йо-бург? она сказала.
   "Йоханнесбург", - перевел он. "Я вылезал из кожи вон, во время беспорядков 1950-х годов".
   - Ты говоришь как американец, - сказал Клифф, когда подошла его очередь трястись.
   - Получил образование в Штатах, - сказал Морока. "Лучшее, что когда-либо случалось со мной, - это то, что меня выгнали из страны, где я родился".
   Гомер обвел рукой пол и несколько предметов мебели в палатке, которые можно было импровизировать в качестве стульев. "Я удивлен, что ты здесь, а не у себя в лесу, - сказал он южноафриканцу.
   Морока пожал плечами. - Я собирался отправиться на юг, когда наткнулся здесь на Джимми и Джека. Они уже получили информацию о движении Эль-Хассан от Рекса. Их аргументы были мне понятны".
   Глаза обратились к братьям из Тринидада, и Джек Питерс занял должность пресс-секретаря. Он сказал серьезно, словно пытаясь убедить остальных: "Северная Африка - отправная точка, начало. Учитывая успех Эль-Хасана в объединении Северной Африки, центральные районы, а позже даже юг, выстроятся в линию. Возможно, однажды произойдет объединение всей Африки".
   "Или, по крайней мере, сильная конфедерация", - добавил Джимми Питерс.
   Гомер задумчиво кивнул. "Возможно. Но сейчас мы не можем заглядывать так далеко вперед". Он переводил взгляд с одного новичка на другого. "Я не знаю, насколько вы, ребята, понимаете, чего остальные из нас намеревались достичь, но я полагаю, что если вы были с Рексом на прошлой неделе, у вас есть довольно четкое представление".
   - Думаю, да, - кивнул Джек с невозмутимым лицом.
   Гомер Кроуфорд медленно сказал: - Я не хочу дать вам неверное представление. Если вы присоединитесь, вы обнаружите, что это не парад. Наши шансы были невелики в начале, и у нас были некоторые неудачи. Как вы, наверное, слышали, Арабский союз опередил нас. И из того, что мы можем получить по радио, нам пока не удалось найти ни одного приверженца среди мировых держав".
   " Полномочия? Клифф фыркнул. "На нашей стороне нет страны размером с Монако".
   Морока бросил быстрый взгляд на большого калифорнийца.
   Изобель уловила это и рассмеялась. - Клифф - вечный брюзга, - сказала она. "Однако он был здесь с самого начала".
   Южноафриканец в свою очередь посмотрел на нее. "Вряд ли мы были готовы найти красивую американку в Большом Эрге", - сказал он.
   Что-то в его голосе заставило ее покраснеть. - Мы все уловили сон Гомера, - сказала она почти защищаясь.
   * * * *
   Дэвид Морока вскочил на ноги, как гадюка, и бросился к Гомеру Кроуфорду, протягивая руки.
   Клифф Джексон машинально выставил ногу вперед, пытаясь сбить его с ног, но промахнулся.
   Южноафриканец, двигаясь с головокружительной скоростью, схватил ничего не подозревающего Кроуфорда за правую руку и руку, размахнулся с фантастической скоростью и отшвырнул американца к дальнему краю палатки.
   Гомер Кроуфорд, состарившийся в драках, уже выкатывался. Прежде чем инерция его падения ослабла, его правая рука, всего за долю секунды до этого сжатая в другой, нащупала 9-миллиметровый Бесшумный в кобуре на поясе.
   Рекс Дональдсон, волшебным образом державший в руке небольшой пистолет, стоял, полупригнувшись на тонких согнутых ногах. Два брата из Тринидада не шевелились, их глаза были выпучены.
   Морока закружился с инерцией внезапной атаки, которую он предпринял на своего нового начальника. Теперь в его руке был пистолет, и он метнулся к отверстию в палатке.
   Клифф возмущенно закричал: "Остановите его!"
   Изобель уже встала на ноги, прижав обе руки ко рту, и смотрела на покрывало палатки из козьей шкуры, к которому мгновением ранее Кроуфорд мягко прислонился спиной, когда говорил.
   На коже был жестокий порез, и, как только она указала, лезвие острого, как бритва, кинжала исчезло. За пределами палатки послышался звук бегущих ног.
   Гомер Кроуфорд освоил ситуацию раньше остальных. Он тоже бросился ко входу в палатку, всего в футе позади Морока.
   Дональдсон последовал за ним, горько бормоча что-то себе под нос, его лицо исказилось скорее от отвращения, чем от гнева.
   Клифф тоже, наконец, увидел свет и бросился за остальными, оставив только Изобель и братьев Питерс. Они услышали приглушенный кашель пистолета с глушителем, дважды, трижды, а затем полдюжины раз, сплетаясь в автоматном огне.
   Гомер Кроуфорд неловко брел по песку, огибая палатку с оружием в руке.
   На земле лежал туземец, совершавший последние судорожные мускульные движения в предсмертной агонии, и не более чем в трех футах от него хладнокровно сидел Давид Морока, упираясь локтями в колени и целясь двумя руками, когда его пистолет разрядился. .
   Кроуфорд поднял свой собственный пистолет, ища цель, и в то же время вырезая: "Мы хотим, чтобы он был жив..."
   Было слишком поздно. В двухстах футах дальше бегущий соплеменник с длинным кинжалом в руке споткнулся, пробежал еще три-четыре фута нерешительными шагами, а затем рухнул.
   Морока сказал: "Слишком поздно, Кроуфорд. Он бы ушел". Южноафриканец вскочил на ноги, стряхивая песок со своих шорт цвета хаки.
   Остальные начали подходить, и из лагеря туарегов в их направлении двинулся бросок людей Гемамы.
   Кроуфорд несчастно сказал, глядя на мертвого туземца у их ног: "Я ненавижу видеть ненужные убийства".
   Морока вопросительно посмотрела на него. "Ненужный? Еще доля секунды, и его нож был бы у тебя в желудке. Что ты хочешь дать ему, еще один шанс?
   Кроуфорд неловко сказал: "Все равно спасибо, Дэйв. Это была быстрая мысль".
   - Слава богу, - сказал Дональдсон, подходя, и его морщинистое лицо несчастно хмурилось сначала на мертвеца у их ног, а потом на того, что был почти в ста ярдах от них. "Это местные мужчины? Где были твои телохранители?
   Клифф Джексон резко остановился, обогнув палатку. Он слышал только последние слова. - Какие телохранители? он сказал.
   Морока осуждающе посмотрел на Кроуфорда. - Эль Хассан, - сказал он. "Лидер всей Северной Африки. И вы даже не дошли до телохранителей? Ребята, вы думаете, что играете в детские игры? Джентльмены, уверяю вас, фишки не работают.
   VI
   Туареги Эль-Хасана были в движении. После полувека с лишним относительного мира апачи Сахары, Сыны Шайтана и Забытые Аллахом снова исчезали в эргах, чтобы появиться то здесь, то там, и призрачно исчезнуть снова. Они появлялись и снова исчезали, и даже в их отсутствие господствовали над всем.
   Эль-Хасан был в движении, как теперь знали все люди, и его, не выступавшего за объединение всей Северной Африки, судили против него. И кто в Сахаре мог позволить себе быть против Эль-Хасана, когда его туареги были повсюду?
   Беженцы хлынули в Таманрассет для обеспечения безопасности оружия Арабского легиона, или в Ин-Салах и Регган на севере, или в Агадес и Зиндер на юге. Беженцы, которые уже встали на сторону Арабского Союза и Панислама. Беженцы, которые были собственниками и хотели узнать больше об этом Эль-Хассане, прежде чем рисковать своим богатством. Беженцы, которые не занимали никакой позиции, но боялись тех, кто пил молоко войны, независимо от того, за что они сражались. Беженцы, которые бежали просто потому, что бежали другие, ибо террор - самая заразная болезнь.
   Полковник Мидан Ибрагим из лучших моторизованных частей Арабского легиона, оккупировавших Таманрассет, был в ярости. Его задача была двойной. Во-первых, удерживать Таманрассет и его бывшую французскую крепость Форт Лаперрин; во-вторых, чтобы держать открытыми свои линии связи с Гадемесом и Гатом, в арабском союзе господствовала Ливия. Удерживать их до тех пор, пока его начальство в Каире и на Ближнем Востоке не примет решения о дальнейших шагах - какими бы они ни были. Полковник Мидан Ибрагим занимал слишком низкое положение в иерархии Арабского Союза, чтобы вмешиваться в такие частные дела.
   Его первоначальные попытки прорваться через Сахару из Гадемеса и Гхата были не более чем маневрами в пустыне. Не было никакой другой силы, кроме силы природы, чтобы сказать ему "нет". Объединенные нации были организацией, состоящей, возможно, из великих держав, но, предположительно действуя в унисон, они превратились в визжащую группу женщин, рвущих на себе волосы; целое меньше, чем любая из его отдельных частей. А Эль Хассан? Не более чем слух. На самом деле, актив, потому что этот предполагаемый загадочный человек из пустыни, стремящийся объединить всю Северную Африку под своим господством, предоставил Арабскому союзу свое алиби для того, чтобы вмешаться с людьми полковника Ибрагима.
   Да, первоначальные усилия были всего лишь тренировкой. Но теперь его солдаты Арабского легиона начали сталкиваться с реальностью. Грузовики снабжения, прибывшие в сопровождении конвоя из Гадемеса, сообщили, что источник воды в Оханете разрушен. Ремонт крупной скважины займет неделю или больше. Кто совершил диверсию? Одни называли туарегов, другие - местных последователей Эль-Хасана, другие - соплеменников пустыни, недовольных как арабским союзом, так и Эль-Хасаном.
   Один из его обычных патрулей, направлявшийся на север в сторону Меньета, внезапно прервал радиосвязь почти на полуслове. Сменивший патруль пока ничего не нашел, гусеницы броневика были засыпаны песком.
   И слухи, слухи, слухи, полковник Мидан Ибрагим, рожденный в аристократической александрийской крови, хотя и обученный ближневосточным войнам, в основном вырос в городе. Глянец обучения в пустыне мог принять его, но сама жизнь бедуинов не была в его опыте, и ему было трудно провести грань между возможностью и фантазией.
   Слухи, слухи, слухи. Казалось, они способны пронестись от одного конца Сахары до другого за считанные часы. Казалось бы, быстрее, чем информация могла бы распространяться по радио. Эль Хассан был здесь. Эль Хассан был там. Эль-Хасан шел на Рабат в Марокко; Эль-Хасан только что подписал договор с Советским комплексом; Эль-Хасан был убит рассерженным последователем. Или Эль-Хасан был христианином-ренегатом; Эль-Хасан был мусульманином шерифской крови, прямым потомком Пророка; Эль-Хасан был язычником из Дагомеи и практиковал ритуальный каннибализм; Эль-Хасан был евреем, ветераном разгрома Израиля.
   Но это полковник Ибрагим знал: туареги массово перешли на сторону нового движения. Что-то было в Эль-Хассане и его сне, что обратилось к Забытому Аллахом. Туареги впервые с тех пор, как французский верблюжий корпус сломил их силы, были едины - едины и в движении.
   Туареги были повсюду. Самым зловещим образом - везде. И все они были людьми Эль Хассана.
   Полковник Ибрагим злился и недоумевал, что мешало его начальству прислать дополнительные колонны, дополнительные бронетанковые элементы. И, прежде всего, адекватное воздушное прикрытие. Ха! Дайте полковнику достаточно самолетов, и он начнет гасить бедуинскую жизнь, как свечи, - и принесет мир Аллаха Ахаггару.
   Так что полковник Ибрагим пришел в ярость, потребовал дальнейших распоряжений от начальства и отправил своих легионеров работать над большими и лучшими огневыми точками, траншеями и дотами, окружающими форт Лаперинн и Таманрассет.
   * * * *
   Личная свита Эль-Хасана насчитывала ровно двадцать человек. Из них пятеро были его непосредственными англоговорящими сторонниками с западным образованием: Клифф, Изобель и новые Джек и Джимми Питерс и Дэйв Морока. Рекса Дональдсона снова отправили на юг, чтобы действовать в Сенегале и Мали, чтобы взять на себя руководство быстро распространяющимся движением в таких центрах, как Бамако и Мопти, а затем, если возможно, в Дакаре.
   Остальные пятнадцать были тщательно отобранными туарегами, отобранными из числа соплеменников Гемамы, стараясь не отдавать предпочтения какому-либо племени или клану, и уделяя особое внимание выбору людей, которые сражались хладнокровно, невозмутимо и не пускали пену изо рта в бою; люди, которые не спешат яростно бросаться на вражеские орудия, но еще медленнее отступают, когда дела идут горячо. Эль-Хасан не был склонен ни к герою, ни к трусу в своем личном телохранителе.
   Они держались в движении. Однажды в Абелесе, почти в пределах досягаемости мобильной артиллерии Арабского легиона; в Тимассао следующий, проверяя колодцы, которые значили все для войск пустыни; на следующий день на юг, в регион Тамесна, чтобы сплотить менее воинственных Иррегенатенов, полукровок туарегов, которых в основном презирают жители Ахаггара.
   Гомер Кроуфорд убивал время, поднимая столько шума и пыли, сколько могла выдержать его горстка последователей. Убивать время, пока Элмер Аллен из страны Чаамбра, Бей-аг-Ахамук из Теды и Кенни Баллалоу с запада не появятся со своими колоннами. У него не было иллюзий относительно того, как сейчас обстоят дела. В лучшем случае он мог удержать вместе тысячу воинов-туарегов. Больше не надо. Экономика пустынной жизни мешала ему более крупную силу, если только у него не было под рукой ресурсов современного мира, а у него их не было. Кроме того, конфедерация туарегов не могла предоставить большего количества воинов и в то же время продолжать свое пустынное хозяйство.
   Теперь он стоял с Изобель, Клиффом и Дейвом Морока в одной из палаток западного типа, которую братья Петерс привезли с собой на своих ховер-грузовиках, и просматривал полуподходящие карты, покрывавшие местность.
   Дэйв Морока провел пальцем. "Если бы мы могли контролировать эти колодцы, идущие к Джанету, наши друзья из арабского Союза имели бы только одну линию снабжения, идущую через Темассинин в Гадемес. Это долгий путь, Гомер.
   Гомер Кроуфорд задумчиво нахмурился. "Это касается только четырех скважин. Если бы легионеры Ибрагима застолбили у каждой водопоя всего по три бронемашины, они смогли бы их удержать. Наши верблюды никогда не могли взять доспехи.
   Морока тоже нахмурился. "Мы должны начать какие-то действия, или люди начнут пускать слюни".
   Клифф Джексон сказал: "Скоро должны приехать Бей, Кенни и Элмер. Сегодня утром я слышал по радио сообщение о большом движении сторонников Эль Хасана, которое началось в Судане среди племени теда".
   Морока сказал: "Нам нужна какая-то быстрая, эффектная победа. Бедуины могут потерять интерес так же быстро, как и разгорячиться, и пока мы не давали им ничего, кроме слов - обещаний".
   - Ты прав, - прорычал Гомер, - но сейчас мы ничего не можем сделать, кроме как топтаться на месте. Раздразните немного арабов. Не позволяйте им распространяться".
   Изобель принесла кофе, раздавая маленькие марокканские чашки. Она сказала: "Ну, одно можно сказать наверняка. Мы скоро получим припасы или начнем есть вяленый творог из козьего и верблюжьего молока".
   Морока раздраженно сказал: "Это не смешно".
   Изабель подняла брови. "Я не хотел, чтобы это было. Вы когда-нибудь сидели на диете из верблюжьего творога?"
   - Да, видел, - нетерпеливо сказал Морока. Он повернулся к Гомеру Кроуфорду. - Как насчет того, чтобы подстеречь броневик или что-то в этом роде, просто чтобы дать людям что-нибудь интересное?
   Кроуфорд провел рукой по своим коротким волосам. - Черт возьми, Дэйв, ты можешь себе представить, что безоткатное орудие Бренна сделало бы с харкой наших атакующих верблюдов? Мы не можем допустить, чтобы этих людей убили".
   - Я не думал о диких обвинениях, - возразил Морока.
   В разговоре они оба отвернулись от Изобель. Теперь она странно посмотрела на них. И особенно у Гомера Кроуфорда. Его резкость по отношению к ней не походила на старого Гомера.
   * * * *
   Снаружи послышалась суматоха, и гвардеец высунул голову у входа в палатку и сообщил на тамахеке, что приближается небольшой верблюжий патруль.
   Вышли вчетвером. Подошли дюжина туарегов и два автомобиля.
   Клифф сказал: "Что-то новое".
   Морока сказал: "Мы можем воспользоваться транспортом".
   - Давайте посмотрим, кто они, прежде чем мы начнем реквизировать их собственность, - сухо сказал Гомер.
   Едва два пустынных грузовика остановились перед закамуфлированными палатками и летающими грузовиками в маленьком лагере Эль-Хасана, как коренастый седовласый негр, чья энергия противоречила его весу, спрыгнул с сиденья рядом с водительским в машине. ведущую машину и воинственно зашагал к группе перед палаткой.
   "Что это означает?" - отрезал он.
   Гомер Кроуфорд посмотрел на него. - Я уверен, что еще не знаю, доктор Смайт. Ни вы, ни эти мои последователи не сообщили мне о том, что произошло. Не войдете ли вы здесь в мои апартаменты, и мы войдем в них в более комфортных условиях? Он взглянул вверх, на полуденное солнце Сахары.
   Другой, казалось, был ошеломлен тем, что Кроуфорд назвал его по имени. Он покосился на человека, который, по-видимому, был его похитителем.
   "Кроуфорд!" - отрезал он. "Доктор. Гомер Кроуфорд! Послушайте, что это значит?"
   Гомер сказал: Уоррен Хардинг Смайт, могу я представить Изобель Каннингем, Клиффорда Джексона и Дэвида Морока, моих сотрудников?"
   "Хууумп. Я встретил мисс Каннингем и, кажется, мистера Джексона на той нелепой встрече в Тимбукту, совсем недавно. Доктор посмотрел поверх очков на Мороку.
   Жилистый южноафриканец кивнул головой. - С удовольствием, доктор. Он придержал вход в палатку.
   Смайт снова фыркнул и затопал внутрь, спасаясь от яркого солнечного света.
   В тени внутренней части палатки Изобель кудахтала ему и поспешила напиться из влажного кулера с водой. Гомер Кроуфорд жестом пригласил другого сесть и сам сел. - Итак, доктор Смайт.
   Возмущенный медик выпалил: "Эти проклятые бандиты..."
   - Нерегулярная верблюжья кавалерия, - мягко поправился Кроуфорд.
   "Они похитили меня и моих сотрудников. Я требую, чтобы вы вмешались, если вы имеете какое-либо влияние на них".
   "Что вы делали?" Кроуфорд хмуро посмотрел на другого. На самом деле он понятия не имел, при каких обстоятельствах, вероятно, переполненные энтузиазмом солдаты-туареги схватили американского медика.
   "Делает? Вы прекрасно знаете, что я представляю Американскую медицинскую помощь. Моя команда была в окрестностях Силета, работала с кочевниками. Страна кишит всем от рахита до сифилиса! Восемьдесят процентов этих людей страдают от трахомы. Моя команда-"
   - Минуточку, - сказал Морока. "Вы имеете в виду, что в этих двух грузовиках у вас есть полное американское медицинское оборудование? Помощники и все такое?
   Смайт сухо сказал: - Со мной две американские медсестры и четыре алжирца, завербованных в Оране. Такое вмешательство в мою работу невыносимо и...
   Южноафриканец уставился на Гомера Кроуфорда.
   Клифф Джексон прочистил горло. "Похоже, что Эль Хассан только что приобрел министерство здравоохранения".
   - Эль Хассан? Смайт запнулся. "Что-что?"
   Изобель тихо сказала: Смайт, вы наверняка слышали об Эль-Хассане.
   "Слышали о нем? Я ничего другого не слышал за последний месяц! Проклятый невежественный варвар. В чем эта часть мира нуждается, так это в меньшем количестве межплеменных, межрасовых, межнациональных столкновений, а не в большем. Этот человек - сумасшедший и...
   Изобель мягко сказала: "Доктор... могу я представить вас Эль Хассану?"
   "Что-что-?" На кратчайшее мгновение в голосе заикающегося доктора прозвучала нотка робости. И вдруг он понял.
   Он обвиняюще указал на Гомера Кроуфорда. - Ты Эль Хассан!
   Гомер серьезно кивнул. - Верно, доктор.
   Взгляд доктора обвел их четверых. "Вы сделали то, к чему стремились на той встрече в Тимбукту. Вы пытаетесь объединить этих людей вопреки их воле, а затем волей-неволей втащить их в двадцатый век".
   Гомер все еще кивал.
   Смайт возмущенно погрозил ему пальцем. - Я говорил тебе тогда, Кроуфорд, и говорю тебе сейчас. Эти аборигены не подходят для таких внезапных перемен. Они уже подвержены массовому неврозу, потому что не могут приспособиться к миру, который меняется слишком быстро".
   "Интересно, не относится ли это и к остальным из нас, - несчастно сказал Клифф. "Но изменения продолжаются, нравится нам это или нет. Ты можешь придумать какой-нибудь способ отключить их?"
   Доктор фыркнул.
   Гомер Кроуфорд сказал: "Доктор. Смайт, жребий уже брошен. Теперь вопрос в том, присоединишься ли ты к нам?"
   "Присоединиться к вам! Конечно нет!"
   Кроуфорд ровным голосом сказал: "Тогда я могу предложить, во-первых, что вам не разрешат работать на моей территории". Он задумался на мгновение, внутренне ухмыляясь, но внешне выражение его лица было безмятежным. Он добавил: "А во-вторых, у вас, вероятно, возникнут трудности с получением выездной визы из моих владений".
   "Выездная виза! Вы шутите? Послушайте, мой добрый человек, вы понимаете, что я гражданин Соединенных Штатов Америки и...
   "Страна, - зевнул Гомер, - с которой я еще не установил дипломатических отношений, и поэтому у нее мало представителей в Северной Африке".
   Доктор пялился на него. Он снова начал шипеть. "Это не смешно. Вы сами гражданин Америки. А вы, мисс Каннингем и...
   Изобель грустно сказала: "На самом деле, последнее, что мы слышали, это то, что представитель Государственного департамента сказал нам, что наши паспорта недействительны".
   Кроуфорд наклонился вперед. "Послушайте, доктор. Вы не согласны с нами во взглядах социально-экономических. Однако, как врач, я утверждаю, что присоединение к моей группе... ну, то есть до тех пор, пока вы не получите выездную визу от моих властей... даст вам прекрасную возможность практиковать свою науку здесь, в Сахаре, под крылом Эль Хасана. . Я назначу место для ваших грузовиков и палаток. Пожалуйста, обдумайте вопрос и позвольте мне дать вам ответ на досуге. Тем временем мы приготовим пир в пустыне, достойный нашего высокого уважения к вам".
   * * * *
   Они посмотрели вслед доктору, когда он уходил, и Морока усмехнулся. Однако Изобель вопросительно наблюдала за Гомером Кроуфордом.
   Наконец она сказала: "Мы немного грубо наехали на него, не так ли?"
   Гомер Кроуфорд неловко прорычал: "Особенно, когда мы, наконец, сразимся с Арабским легионом, медик будет бесценным".
   Изобель тихо сказала: - И цель оправдывает средства...
   Гомер бросил на нее быстрый нетерпеливый взгляд. "Добрый доктор и его люди находятся в Сахаре, чтобы работать с туарегами, теда и остальными бедуинами. Кроме того, у него та же мечта, что и у нас - о развитии этого континента нашей расы".
   - Но он не верит в твои методы, Гомер, и мы заставляем его идти по пути Эль Хасана, несмотря на его убеждения.
   Морока пристально смотрела на них двоих. - Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, - сказал он властным тоном.
   Она крутилась на нем. "Но омлеты не получаются такими вкусными, если некоторые из яиц, которые вы используете, тухлые".
   Голос южноафриканца стал нежным. - Мисс Каннингем, - сказал он, - такая работа в поле может иметь свою суровую сторону для молодой и нежной женщины...
   " Нежный! - отрезала она. - Я хочу, чтобы ты знал...
   - Эй, все, держитесь, - вставил Клифф. "Что происходит?"
   Дэйв Морока пожал плечами. "Мне просто кажется, что Изобель могла бы добиться большего успеха в Дакаре или в Нью-Йорке с вашим другом Джейком Армстронгом. Где-нибудь, где ее чувства не были бы так задеты, и где ее активы, - его глаза бегали вверх и вниз по ее гибкому телу, - могли бы быть использованы с большей пользой.
   Лицо Изобель цвета сепии стало на оттенок или даже больше светлее. Она очень прямо сказала: "Мои активы, мистер Морока, у меня в голове".
   Гомер Кроуфорд с отвращением сказал: "Хорошо, хорошо, давайте покончим с этим".
   Его глаза метнулись туда-сюда между ними, выполняя определенную команду. - Я не хочу больше слышать о личностях между вами двумя.
   Морока снова пожал плечами. - Да, сэр, - сказал он без интонации.
   Изобель отвернулась и без лишних слов взялась за какие-то бумаги. Она подавила в себе бурлящее негодование.
   Гомер Кроуфорд под его давлением менялся. Возможно, говорила она себе прежде, это были перемены к лучшему. Нужен был сильный мужчина, может быть, даже безжалостный.
   Гомер Кроуфорд, с которым она впервые познакомилась, был более спокойным человеком, чем тот, что минуту назад отдал ей резкий приказ. Гомер, которого она впервые узнала, просил вещи у своих товарищей по команде и друзей. Эль-Хасан научился командовать.
   Гомер, которого она впервые узнала, никогда не смог бы грубо оседлать мягкого доктора Смайта.
   Гомер, которого она впервые встретила, когда план Эль-Хасана еще только зарождался, думал о себе как о члене команды. Он был быстр, чтобы спросить совета у всех, и быстро принял его, если это имело смысл. Теперь Гомер, как Эль-Хасан, все меньше и меньше зависел от мнений окружающих и все больше и больше от своих собственных решений, к которым он, казалось, иногда приходил исключительно интуитивно.
   Мечта об Эль-Хассане все еще была у нее в голове, но по-женски она задавалась вопросом, нравится ли ей потенциальный тиран всей Северной Африки так же, как когда-то ей нравился беззаботный американский идеалист Гомер Кроуфорд.
   Вошли Джек и Джимми Питерс, братья из Тринидада, первый нес пару книг.
   Они, очевидно, не заметили повышенных голосов и приняли обычное серьезное выражение лица. Джек посмотрел на Гомера и сказал: - Cu vi scias Esperanton? "
   Брови Гомера Кроуфорда поднялись, но он сказал: " Jes, mi parolas Esperanto tre bona, mi pensas. "
   - Bona , - сказал Джек, - Tre bona .
   - Jes, estas bele , - сказал его брат.
   Морока хмуро переводил взгляд с одного на другого. "Я думал, что у меня довольно хорошее практическое знание наиболее распространенных в мире языков, - сказал он, - но это проходит мимо меня. Звучит как нечто среднее между итальянским и свино-латынью.
   Гомер сказал братьям Петерс: "Давайте бросим эсперанто, чтобы Дейв, Изобель и Клифф могли следовать за нами. Мы можем попробовать его позже, если хотите, просто для практики.
   Изобель медленно произнесла: - Mi parolas Esperanto, malgranda . Затем по-английски: "Я принимал это за удовольствие, когда еще учился в школе. Хотя сейчас он немного заржавел.
   "Эсперанто?" - сказал Клифф. - Ты имеешь в виду эту чепуху, так называемый международный язык?
   Джек Питерс посмотрел на него с как всегда серьезным лицом. "Что не так с международным языком, мистер Джексон?"
   Клифф был ошеломлен. "Ищи меня. Но, похоже, это не очень практично. Это не прижилось".
   - Ну, больше, чем ты думаешь, - сказала ему Изобель. "Существуют, вероятно, сотни тысяч людей в той или иной части мира, которые могут общаться на эсперанто".
   Морока нетерпеливо сказал: "Что значат несколько сотен тысяч человек в таком населении мира, как наше? Клифф прав. Это так и не закрепилось".
   Гомер сказал: "Хорошо, Джек и Джимми. У вас, мальчики, явно что-то на уме. Пусть все сядут и послушают".
   * * * *
   Еще до того, как они окончательно устроились, Джек Питерс начал свою презентацию.
   "Нам нужен официальный язык", - сказал он. "Движение Эль-Хасан поставило перед собой цель объединить всю Северную Африку. Мы могли бы начать здесь, в Сахаре, но это только начало. В конечном счете, идея состоит в том, чтобы добраться из Марокко в Египет и из Средиземного моря... куда? Конго?
   - На самом деле мы никогда не устанавливали точных ограничений, - сказал Гомер.
   - В конечном счете, вся Африка, - тихо пробормотал Дэйв Морока. Он проигнорировал манеру, в которой Изобель смотрела на него краем глаза.
   - Хорошо, - сказал житель Вест-Индии. "В Африке насчитывается более семисот основных языков, не считая диалектов. Рано или поздно нам понадобится официальный язык, каким он будет?"
   "Почему один официальный язык? Почему не несколько? Клифф нахмурился. "Скажи по-арабски здесь, в этом районе. Суахили на восточном побережье. И, скажем, сонгои вдоль Нигера, и волоф, сенегальский лингва-франка, и...
   - Видишь ли, - прервал Питерс. - У тебя уже полдюжины, а ты еще даже не выбрался из этой непосредственной близости. Позвольте мне развить мою точку зрения".
   Гомер Кроуфорд заинтересовался. - Продолжай, Джек, - сказал он.
   Джек Питерс указал на него пальцем. "Чтобы стать героем-символом, который мы имеем в виду, Эль-Хасан должен иметь возможность общаться со всеми своими людьми. Он не сможет говорить по-арабски, скажем, с масаем в Кении. Они ненавидят арабов. Он не сможет говорить на суахили с марокканцем, они никогда не слышали об этом языке. Он не может говорить на тамахеке с имрагенами, они до смерти боятся туарегов.
   Гомер задумчиво сказал: - Общий язык был бы прекрасен. Это бы решило много проблем. Но это, кажется, не в картах. Почему бы не принять в качестве нашего официального языка тот, на котором сможет общаться большинство наших людей? Скажем, арабский?
   Джек серьезно покачал головой. "И вызвать ненависть ко всем арабам, ненавидящим банту в Африке? Это не выход, Гомер.
   - Ну, тогда скажи по-французски или по-английски.
   "Английский - самый интернациональный язык в мире, - сказал Морока. Но лицо его было задумчивым, как и у других.
   Теперь вест-индец начал излагать свои мысли. "Нет, ни один из европейских языков отсутствует. Белый человек был отвергнут. Принятие английского, французского, испанского, португальского или голландского в качестве нашего официального языка вызвало бы неприязнь у целых частей континента".
   "Почему эсперанто?" Клифф нахмурился. "Почему бы, скажем, не нов-эсперанто, или идо, или интерлингва?"
   Джимми Питерс замолвил словечко. "На самом деле, любой из них, возможно, подойдет, но у нас есть фора с эсперанто. Несколько лет назад мы с Джеком стали заядлыми эсперантистами, будучи достаточно наивными в те дни, чтобы думать, что международный язык в конечном счете решит все человеческие проблемы. И Гомер, и Изобель, похоже, хорошо знают язык.
   Гомер сказал: "Так же, как и другие члены моей бывшей команды Воссоединения Наций. Вот откуда пришли те книги, которые вы нашли. Элмер, Бей, Кенни... и Эйб... и я играл с ним, когда мы были в пустыне, просто чтобы убить время. Мы также использовали его как своего рода секретный язык, когда хотели общаться и не знали, могут ли окружающие понимать английский".
   "Я до сих пор не понимаю картины", - возразил Клифф. "Если бы мы выбрали полдюжины самых распространенных языков на территории, которую мы покрываем, то миллионам этих людей не пришлось бы изучать второй язык. Но если вы адаптируете эсперанто как официальный язык, то всем придется учить что-то новое. И это будет нелегко для наших девяностопятипроцентных неграмотных последователей".
   Изобель задумчиво сказала: "Ну, чертовски легче выучить эсперанто, чем любой другой язык, который мы решили сделать официальным".
   "Почему?" - аргументированно сказал Клифф.
   * * * *
   Джек Питерс вступил во владение. "Потому что этому почти невероятно легко научиться. Английский, кстати, очень сложный. Например, написание и произношение в эсперанто абсолютно фонетические, а гласных всего пять, тогда как в большинстве национальных языков их около двадцати. И каждый звук в алфавите имеет только один звук, и любой звук всегда передается одной и той же буквой".
   Дэйв Морока сказал: "На самом деле я вообще ничего не знаю об этом эсперанто".
   Вест-индец окинул его властным взглядом. "Возьмите грамматику и синтаксис, которые могут занимать много места в других языках. В эсперанто ровно шестнадцать коротких правил. И возьмите словари. Например, в английском языке мы часто образуем женский род существительного, добавляя ess - актер-актриса, тигрица-тигрица. Но не всегда. Мы не говорим бык-бык или призрак-призрак. В эсперанто вы просто добавляете окончание женского рода к любому существительному - нет никаких исключений ни из одного правила".
   Джек Питерс был увлечен своей темой. "Все еще сравнивая его с английским, поймите, что написание и произношение в английском языке очень нерегулярны, и одна буква может иметь несколько разных звуков, и один звук может быть представлен разными буквами. И есть даже немые буквы, которые пишутся, но не произносятся, как тьфу. В эсперанто нет ни одной из этих нарушений. И все звуки резкие, без таких тонких различий, как, скажем, постель/плохой/бард/сводняк и тому подобное".
   Джимми Питерс сказал: "Важно то, что любой человек со средним уровнем интеллекта может начать говорить на эсперанто в течение нескольких часов. За неделю даже умеренного обучения, скажем, трех-четырех часов в день, он поразительно бегло говорит".
   Изобель задумчиво сказала: - Будут международные преимущества. Африканцев, имеющих дело с европейцами, всегда раздражало то, что им приходилось учить соответствующий европейский язык. Вы не могли ожидать, что ваш белый выучит кухонный кафр, или суахили, или что-то еще, только не тогда, когда вы доберетесь до дипломатического уровня.
   Клифф Джексон думал вслух. "Пока Эль Хассан неизвестен. Ходят слухи, что в нем есть все: от египтянина-ренегата до сбежавшего вождя мау-мау и сенегальского сержанта, ранее служившего во французских западноафриканских войсках. Но когда он начнет сталкиваться с прессой, и они обнаружат, что Гомер и его ближайшие соратники все говорят по-английски, и большинство из них с американским акцентом, в огонь ляжет жир".
   - А Эль-Хасан потеряет часть своего таинственного обаяния, - задумчиво добавил Гомер.
   Даже Морока, южноафриканец, начал принимать эту идею. "Если бы сам Эль-Хасан отказался в присутствии иностранцев когда-либо говорить что-либо, кроме эсперанто, аура таинственности сохранялась бы".
   Джимми Питерс, развивая и очевидно продвигая мнение, которое он уже обсуждал с братом, сказал: "Мы взяли за правило, что каждая школа, как местная, так и иностранная, должна преподавать эсперанто как обязательный предмет. Все правительственные дела Эль-Хасана будут вестись на этом языке. Любой, кто попытается добиться чего-либо при новом режиме, должен будет выучить официальный межафриканский язык".
   - О, брат, - простонал Клифф, - это касается меня. Он просветлел. - У нас пока нет ни книг, ничего.
   Изабель рассмеялась над ним. - Я возьму на себя твою учебу, Клифф. У нас есть несколько книг. Те, с которыми Гомер и его команда убивали время. И как только мы будем в состоянии обращаться к великим державам с просьбой об оказании иностранной помощи, грамматики эсперанто, словари и т. д. могут занять первое место в списке".
   С резким криком, почти лаем, в подъезд вскочила фигура и прыжком в центр палатки с автоматом в руке. " Хорошо, все. На ногах. Место разграблено! "
   Дэйв Морока вскочил на ноги, его рука с невероятной скоростью рванулась к револьверу в кобуре. - Где этот телохранитель? он крикнул.
   VII
   - Постой, - взревел Гомер Кроуфорд, вскакивая на ноги и хватая южноафриканца на руки. Он уставился на новичка. "Кенни, ты идиот, тебе повезло, что в тебе нет пары дырок".
   Кенни Баллалоу, широко улыбаясь, уставился на Дэйва Морока. "Джиперс, - сказал он, - вы быстро достали пистолет. Ты никогда не заклеиваешь их, когда кто-то на тебя набрасывается?
   Дэйв Морока расслабился, его рука снова скользнула в кобуру. Гомер Кроуфорд отпустил его, и южноафриканец прижал руку ко рту и уныло покачал головой, глядя на Кенни.
   Изобель и Клифф столпились, один, чтобы радостно поцеловать Кенни, другой, чтобы хлопнуть его по спине.
   Гомер представил Дэйва Мороку и братьев Питерс.
   - Я говорил тебе о Кенни, - закончил он. "Я послал его на запад, чтобы поднять харку Немади, чтобы помочь захватить Таманрассет". Он присоединился к Клиффу Джексону и ласково шлепнул маленького человека по плечу. - Как тебе повезло, Кенни?
   Кенни Баллалоу уныло потерся. - Если вы двое перестанете биться, я вам скажу. Я не завербовал ни одного Немади".
   Гомер Кроуфорд посмотрел на него.
   Кенни сказал палатке на свободе. "У кого-нибудь здесь есть выпивка? Боже мой, я покрыл землю.
   Изобель поспешила в угол, где она собрала большую часть их оставшихся запасов европейского типа, но сосредоточила свое внимание на нем.
   Дэйв Морока сказал недоверчивым голосом: "Вы хотите сказать, что вообще не принесли никакой помощи?"
   Кенни ухмыльнулся, глядя на них. - Я этого не говорил. Я сказал, что не вербовал никого из Немади. Я даже не добрался до их территории.
   Гомер Кроуфорд снова опустился на маленький ящик, который он использовал как стул перед тем, как Кенни опрометчиво вошел. "Хорошо, - сказал он, - прекрати драматизировать и дай нам знать, что произошло".
   Кенни широким жестом развел руками. "Страна жива отсюда до Бидон Синка и на юг до Нигера. Бурем и Гао перешли к Эль-Хассану, а колонна последователей спускалась на Ниамей. Они уже должны быть там. Я так и не добрался до страны Немади. Я мог бы набрать десять тысяч бойцов, но не знал, что мы будем делать с ними в этой стране. Так что я отсеял всех желающих и взял только ветеранов. Мужчины, которые раньше служили во французских войсках, или британцах, или где-то еще. Луис Уоллингтон и его команда были в Буреме, когда я приехал туда и...
   "Кто такой Луис Уоллингтон?" - сказал Джек Питерс.
   Гомер посмотрел на братьев Питерс и Дэйва Морока. "Руководитель команды проекта развития Сахары из шести человек, такой же, как та, которую я когда-то возглавлял". Его глаза вернулись к Кенни. - А как насчет Луи?
   - Он пришел с нами. Не знал, как связаться, поэтому работал один. И Пьер Дюпен. Помните его, парня из Гваделупы во Французской Вест-Индии, который раньше был оперативником отдела по делам Африки Французского сообщества? Что ж, он и полдюжины его коллег прибыли и возглавили экспедицию на Тимбукту. Но Тимбукту тоже уже присоединился, прежде чем они добрались туда...
   - Вау, - сказал Гомер. "Это действительно распространяется".
   Клифф сказал: "Почему всего этого нет по радио?"
   Изобель принесла Кенни пару унций коньяка из их скудного запаса. Он с благодарностью опрокинул его.
   Кенни сказал Клиффу: "Дела развиваются слишком быстро, и связь вышла из строя". Он посмотрел на Гомера. - Кто-нибудь из этих журналистов вас уже нашел?
   - Какие журналисты?
   Кенни рассмеялся. - Вы узнаете. Половина газет, журналов, новостных хроник и телекомпаний мира посылают в эту область каждого, кого только могут освободить. Они сходят с ума, пытаясь найти Эль Хассана. Чувак, ты понимаешь, в какой стране сейчас господствуют твои последователи?
   Гомер безучастно сказал: - Я не подумал об этом. Кроме того, большая часть того, что вы говорите, является для нас новостью. Мы продолжаем производство".
   Кенни широко ухмыльнулся. "Ну, насколько я понимаю, Эль-Хасан правит территорией размером с Мексику. По крайней мере, это было вчера. К сегодняшнему дню вы, вероятно, сможете повернуться к Техасу.
   Джимми Питерс, как обычно, с серьезным лицом, сказал: "Все происходит так быстро, что нам придется бежать, чтобы опередить последователей Эль-Хасана. Во-первых, Гомер, нам понадобится пресс-секретарь.
   - Элмер Аллен собирался этим заняться, но он все еще на севере, - сказала Изобель.
   "Я сделаю это. Когда я был моложе, он работал газетчиком, - быстро сказал Дэйв Морока.
   Изобель нахмурилась и начала что-то говорить, но Гомер сказал: "Отлично, Дэйв, ты справишься с этим". Затем Кенни: "Где ваши люди и насколько хорошо они вооружены?"
   - Ну, это одна беда, - недовольно сказал Кенни. "Мы реквизировали автотранспорт в некоторых оазисах вокруг Тессалита в рамках Проекта лесонасаждений Сахары. В самом деле, Ральф Сэнделл, их главный мерзавец в тех краях, перешел к нам. Но у нас не так много возможностей стрелять из железа.
   Гомер Кроуфорд устало закрыл глаза. "Все сводится к тому, что сотня этих арабских легионеров в доспехах может прикончить нас всех за десять минут, если дело дойдет до открытого боя".
   * * * *
   Эль-Хасан продолжал перемещать свою штаб-квартиру, обычно ежедневно, но ускользал от журналистов только еще двенадцать часов. Затем они набросились на передвижной лагерь, как саранча.
   И Давид Морока вступил во владение со спокойной эффективностью, которая произвела на всех впечатление. Во-первых, объяснил он, Эль-Хасан был слишком занят, чтобы общаться с прессой, если не считать одной конференции в неделю. Во-вторых, он говорил с иностранцами только на эсперанто. Между тем, он, Дэйв Морока, будет решать все их вопросы, организовывать подходящие фотографии, а ребятам из телевидения и кинохроники подвозить свое оборудование как можно ближе к линии фронта. А тем временем Джеймс и Джон Питерс из штата Эль-Хассан подготовили пресс-релизы, посвященные движению Эль-Хасан и его программе.
   Гомер, насколько это было возможно, был изолирован от новых элементов, обрушившихся на его лагерь. О других попытках не могло быть и речи. В этот момент он спал примерно четыре часа в сутки.
   Кенни Баллалоу постоянно приходил и уходил в безумной попытке справиться с логистикой снабжения нескольких тысяч человек в пустынной местности, почти лишенной ни воды, ни пастбища, не говоря уже о еде, нефтепродуктах и боеприпасах.
   Изобель и Клифф были брошены на должности секретарей объединений, министров финансов, помощников телохранителей и занимались всеми другими вещами, с которыми, казалось, никто не справлялся, включая приготовление кофе.
   Именно Изобель подошла к теме, которая давно ее беспокоила, когда они ехали по стране, единственные в одном из первоначальных грузовых автомобилей, во время переезда лагеря.
   Она нерешительно сказала: - Гомер, это хорошая идея - дать Дейву такую свободу действий в общении с прессой? Вы знаете, их сейчас около пятидесяти, и они, должно быть, влияют на телевидение, радио, журналы и газеты мира".
   - Кажется, он знает об этом больше, чем кто-либо из нас, - сказал Гомер, не сводя глаз с практически засыпанной песком дороги. - Нам придется перебросить больше людей на юг. У нас просто не хватает воды для них. В Таманрассете хватило бы, а здесь нет. Запишите, чтобы обсудить это с Кенни. Интересно, где Бей и Элмер?
   Изабель сделала пометку. Она сказала: "Да, но проблема в том, что он относительный новичок. Ты уверен, что он полностью согласен с первоначальным планом, Гомер? Значит ли сон Эль Хасана для него то же самое, что и для тебя, и... ну, для меня?
   Он стрельнул в нее нетерпеливым взглядом, даже нажимая рычаг подъема, чтобы поднять их над небольшой дюной. - Вы с Дэйвом не очень хорошо ладите. Насколько я понимаю, он хороший человек.
   Ее тонкий лоб был сморщен, а пикси-лицо выражало недоумение. "Я не знаю, почему. Я лажу с большинством людей, Гомер.
   Он похлопал ее по руке. - Всем не угодишь, Изобель. Послушай, нужно что-то делать с этой огромной толпой сторонников лагеря, которая у нас есть. Вы знали, что сегодня утром "Единая Европа" прислала делегацию?"
   "Делегация? Общая Европа?..
   "Ага. Не было времени обсудить это с тобой. Они нашли нас как раз перед тем, как мы разбили лагерь. Очевидно, Британское Содружество и, возможно, Советский комплекс - я думаю, некоторые китайцы - тоже пытаются нас найти. Половина этих людей без собственного оборудования и припасов, но меня сейчас беспокоит не это. Раньше мы могли замаскировать наш штаб-лагерь. Копайтесь в пустыне и избегайте самолетов. Но если группа неуклюжих дипломатов Общего рынка сможет нас найти, что помешает Арабскому легиону сделать это и благословить нас палкой неопальмовых бомб?"
   Изобель сказала: "Послушайте, прежде чем мы покинем Дейва. Вы знали, что он конфискует все радиоаппаратуру, привезенную в наш лагерь газетчиками и кем-то еще?
   Гомер нахмурился. "Ну зачем?"
   - Шпионаж, - говорит Дэйв. Он боится, что некоторые из этих персонажей могут быть связаны с Арабским союзом и доносить на нас".
   - Что ж, в этом есть смысл, - кивнул Гомер.
   "Имеет ли это?" - проворчала Изобель.
   Он снова бросил на нее раздраженный взгляд и нетерпеливо сказал: "Неужели бедняга ничего не может сделать правильно?"
   - Моя женская интуиция сработала, - проворчала Изобель.
   * * * *
   Дэйв Морока вошел в палатку штаба без представления. Он был одним из полудюжины тех, кто имел на это разрешение. В левой руке у него была пачка бумаг, и он несчастно хмурился.
   "Что за кризис?" Гомер сказал.
   - Подъезжающие разведчики говорят, что ваш приятель Бей-аг-Ахамук уже в пути. Очевидно, с большой харкой Теда из Судана.
   "Большой." Гомер закукарекал. - Сейчас мы пойдем.
   "Ха!" - сказал Дэйв. "Из того, что мы слышали, многие ездят верхом на верблюдах. Как мы будем их кормить? Некоторые из сонгайских кенни, привезенных с юга, уже уплыли, недовольные поставками".
   - Бей - лучший человек, - сказал ему Гомер. "Самый лучший. У него будут идеи по поводу нашей тактики. Тем временем мы можем передать большую часть его людей одному из новобранцев и направить их на захват Форта Лами. С Форт-Лами и озером Чад в наших руках мы будем контролировать такой большой кусок Африки, что все остальные начнут задаваться вопросом, почему они не должны прыгать на подножку, пока дела идут хорошо".
   Дэйв сказал: "Ну, это поднимает вопрос о другом, Гомер. Эти новобранцы. За последние пару дней сорок или пятьдесят человек, которые раньше были связаны с африканскими программами, спонсируемыми всеми, от Воссоединения Наций до этой болтливой организации, на которую Клифф и Изобель когда-то работали, AFAA, пришли к Эль-Хассану. Вероятно, к завтрашнему дню это число удвоится, а на следующий день утроится".
   - Хорошо, - сказал Гомер. "Что случилось с этим? Это люди, которые действительно будут иметь значение в долгосрочной перспективе".
   "В этом нет ничего плохого, в пределах разумного. Но нам придется стать избирательными, Гомер. Мы должны следить за тем, какую работу мы даем этим людям, какую ответственность мы им даем".
   Гомер Кроуфорд хмуро посмотрел на него. "Что ты имеешь в виду?"
   - Послушайте, - жалобно сказал жилистый южноафриканец, - когда Эль-Хасан отправился в путь, там было всего полдюжины или около того тех, кто видел, как вы это называете, сон. Хорошо, вы можете доверять любому из них. Бей, Кенни, Элмер, Клифф, этот Джейк Армстронг, которого вы отправили в Нью-Йорк, Рекс Дональдсон, потом Джимми, Джек Питерс и я. Мы все пришли, когда дела были трудными, если не невозможными. Но теперь все по-другому. Похоже, что Эль-Хасан действительно может победить".
   "Так?" Гомер не понял.
   "Итак, с этого момента к вам будут приходить парни в плащах и кинжалах из каждого отдела, интересующиеся Северной Африкой. Потенциальные предатели, потенциальные убийцы, диверсанты и кто-то еще".
   Гомер сердито посмотрел на него. "Чёрт возьми, что ты предлагаешь? Что эти Джонни-Приходи-Поздние граждане второго сорта?
   - Не совсем так, но это не смешно. Мы должны их экранировать. Проблема с этим движением в том, что это дело одного человека, и так и должно быть. Средний африканец либо варвар, либо настоящий дикарь, на одну этническую ступень ниже. Он хочет, чтобы за ним последовал герой-символ. Хорошо, ты это. Но помните и Монтесуму, и Атауальпу. Их социально-экономические системы возводились к ним пирамидой. Испанские конкистадоры, опытные мастера изощренных интриг европейского типа, быстро оценили ситуацию. Они похитили героя-символа, большой сыр, а потом убили его. А культуры инков и ацтеков рухнули".
   Гомер недовольно посмотрел на него.
   - подытожил Дейв. "Все, что нам нужно, это один нечеткий коммуняка из советского комплекса или один супер-пупер-демократ, который думает, что Эль-Хасан стоит на пути к свободе, что бы это ни было, и бинго, пара пуль тебе в живот и движение Эль-Хасана. складывает свои палатки, как арабы, и принимает порошок, как гласит старая поговорка".
   "Вы правы, - признал Гомер Кроуфорд. "Продолжай, Дэйв. Придумай какую-нибудь программу скрининга.
   * * * *
   Вошел Клифф. - Привет, Гомер. Угадай, что сделал старый Джейк.
   - Джейк Армстронг?
   "Он переманил к нам Ассоциацию "Африка для африканцев" в Нью-Йорке. Они собрали миллион долларов. Что мы с ним будем делать? Как он может нам что-нибудь передать?
   "Мы вернем его обратно в рекламу и дальнейшие кампании по сбору средств", - сказал Гомер. "Вот как это делается. Вы собираете немного денег для какого-то дела, а затем тратите все это на более крупную кампанию, чтобы собрать еще больше денег, а то, что вы получаете от этой кампании, вы вкладываете в еще более крупную кампанию".
   Клифф сказал: "Ты никогда ничего не получаешь от этого?"
   Дэйв и Гомер рассмеялись.
   Клифф сказал: "У меня есть новости получше".
   - Хорошие новости, мы можем использовать, - сказал Гомер.
   * * * *
   Большой калифорнийец посмотрел на него с притворным благоговением. "Не иначе как поэт, - сказал он.
   - Заткнись, - сказал Гомер. "Какие новости?"
   Дело в том, что его все больше раздражали постоянные подшучивания, ожидаемые от него Клиффом и даже остальными. Как первоначальные члены команды, они ожидали близости, которую ему было все труднее доставлять. Среди прочего, он хотел, чтобы Клифф, в частности, возражал против его отношения, когда присутствовали такие последователи, как Гемама. Поза Эль-Хасана могла сохраняться только в том, чтобы никогда не скомпрометировать достоинство.
   Бей однажды сравнил его с Александром, к тогдашнему удовольствию Гомера. Но теперь он начал сочувствовать положению, в котором оказался македонский лидер, между персами, сознающими Царя-Бога, и грубыми и готовыми Соратниками, которые сформировали его телохранители и отборные кавалерийские отряды. Король-Бог просто не шутил со своими подчиненными, даже со своими кровными родственниками.
   Клифф хмуро посмотрел на него теперь, на резкость слов Гомера, но он сделал свой отчет.
   "Наш старый приятель Свен Зеттерберг. Он вышел на конечность. Из-за большой опасности того, что эта пока локальная битва перерастет во всемирный конфликт, - говорит старый Свен, - Объединенные Нации не потерпят, чтобы бой перешел в воздух. Он говорит, что если либо Эль-Хасан, либо Арабский легион прибегнут к использованию самолетов, Объединенные нации пришлют свой воздушный флот".
   - Вау, - сказал Гомер. "Все самолеты, которые у нас есть, - это несколько тихоходных вертолетов, которые Кенни привез с собой".
   Дэйв Морока щелкнул пальцами в ликующем жесте. "Это означает, что Зеттерберг перекладывает свой вес на нашу сторону".
   Гомер был на ногах. - Пошлите за Кенни и Гуэмамой и пошлите вертолет, чтобы забрать Бея и доставить его сюда. Он не должен быть дальше, чем в дне пути отсюда. Интересно, что задумал Элмер. От него вообще ни слова. Во всяком случае, мы хотим немедленного военного совета. Когда воздушное прикрытие Арабского легиона устранено, мы можем двигаться вперед".
   Клифф кисло сказал: "Это по-прежнему в основном винтовки против броневиков, танков, мобильной артиллерии и даже огнеметов".
   * * * *
   Присутствовали все старые руки. Они стояли вокруг стола с картами, Гомер и Бей-аг-Ахамук с одного конца, остальные сгрудились вокруг. Изобель сидела в кресле сзади, держа на коленях блокнот стенографистки.
   Бей вырезал предложения.
   "Они у нас есть сейчас. Наши более подготовленные люди уже направляются в Темассинин на севере и в Форт Шарле на востоке. Мы потеряем людей, но перекроем все водоемы между этим местом и Ливией. Мы перережем все дороги, взорвем те немногие мосты, которые есть".
   Джек Питерс беспокойно сказал: - Но самое главное - Таманрассет. Что хорошего-"
   - Мы перерезаем их линию снабжения, - сказал ему Бей. "Разве ты не видишь? Полковник Ибрагим и его моторизованная колонна будут изолированы в Таманрассете. Они не смогут доставлять припасы без воздушного подъемника, и ультиматум Свена Зеттерберга убивает эту возможность. Они заблокированы.
   Джимми Питерс был так же сбит с толку, как и его брат. "И что? использовать американизм. У них в изобилии есть и еда, и вода. Они могут держаться бесконечно долго. Между тем наши силы представляют собой недисциплинированные иррегулярные формирования. Мы набираем по тысяче рекрутов в день. Они прискакают верхом на верблюдах или в потрепанных старых повозках, стреляя в воздух из охотничьих ружей. Но мы также теряем тысячу в день. Им становится скучно или голодно, и они решают вернуться к своим стадам или работать над новыми проектами в Сахаре. Во всяком случае, они снова дрейфуют. Мне кажется, что если полковник Ибрагим продержится еще неделю или около того, наши силы могут растаять - все, кроме пары сотен или около того образованных сторонников из Европы и Америки. И если сократить до этого числа, они уничтожат нас в мгновение ока.
   Гомер Кроуфорд смотрел на него с юмором. - Ты не воин, Питерс. Скажи мне, какой единственный самый страшный враг ультрамеханизированного солдата с новейшей военной техникой и сверхмощным оружием?"
   Джимми Питерс был пуст. - Я полагаю, что противник с таким же вооружением.
   Гомер улыбнулся ему. "Скорее, человек с ножом".
   На лицах братьев Петерс отразилось негодование. "Мы не шутили".
   - Я тоже, - отчеканил Гомер. Он оглядел остальных, включая Бея и Кенни. "Что происходит с современной механизированной армией, когда у нее заканчивается бензин? Что происходит с пулеметом с водяным охлаждением, когда нет воды? Какая польза от гаубицы, когда целью является один человек на десяти акрах укрытия? Господа, изучал ли кто-нибудь из вас тактику Абд-эль-Крима или, совсем недавно, Тито? Бей, я полагаю, что да.
   Он привлек их внимание.
   "Во время Второй войны, - продолжал Гомер, - этот югослав Тито связал два нацистских армейских корпуса с горсткой партизан-партизан. Самая современная армия в мире, немецкая танковая армия, пять лет пыталась выведать его, но безуспешно. Есть и другие примеры. Китайцы действуют против японцев в той же войне. Или одним из классических примеров является уничтожение Абд-эль-Кримом двух разных испанских армий в Марокканском Рифе в 1920-х годах. Его босые люди, вооруженные винтовками, сразились с модернизированными испанскими армиями Примо де Риверы и разгромили их".
   Бей сказал: "Гомер прав. Наша единственная тактика - партизанская".
   Гомер Кроуфорд посмотрел на Гуэмаму, который стоял на заднем плане, незнакомый с языком, на котором говорили эти другие, но сохранявший достоинство. Кроуфорд дипломатично спросил: "И что ты скажешь, о вождь туарегов?"
   Гемама был доволен вниманием. Он сказал в Тамахеке: "Как всем известно, о Эль-Хасан, теперь мы в три раза превосходим числом арабских гяуров, да сожгут их в Гееннуме. Поэтому давайте ворвемся и убьем их всех".
   Бей вздрогнул.
   Гомер Кроуфорд серьезно кивнул. "Ай, Гемама, это был бы доблестный путь туарегов. Но сердце Эль Хасана запрещает ему жертвовать жизнями своего народа. Следовательно, мы будем использовать тактику пустынного шакала. Прикажите самым хитрым из ваших людей проникнуть в Таманрассет ночью. Пусть они не носят оружия, потому что их вполне может обыскать арабская мелехха".
   Вождь туарегов был заинтригован. - А что им делать в Таманрассете, Эль-Хасан? Внезапно, однажды ночью, схватить оружие, восстать в ярости против арабских псов и убить их всех?"
   Гомер покачал головой. "Они обратятся к харатинским крепостным и передают им послание Эль-Хасана. Им скажут, что в мире Эль-Хасана каждый человек волен искать свою судьбу в той мере, в какой позволяют его разум и способности. И ни один человек не станет меньше, потому что он родился рабом, и никто не станет больше, потому что он был рожден богатым или могущественным в старые времена".
   - Аииии, - простонала Гемама. - Но такое сообщение...
   - Это послание Эль Хассана, как всем известно, - категорично сказал Гомер Кроуфорд. Он повернулся к Кенни Баллалоу. "Кенни, займись этим углом. Мы хотим, чтобы в этом городе было как можно больше пропагандистов. Он уже забит беженцами, большинство из которых не знает, от чего они бегут. Мы могли бы получить рекрутов там, тоже. Но в основном мы хотим обратиться к оседлым жителям города. Они тоже должны мечтать. Обещай им школы, землю... Мне нечего тебе говорить.
   - Верно, - сказал Кенни.
   Изобель сказала: "Может быть, мне тоже следует принять в этом участие. Женщины могут лучше справиться с этой задачей, чем мужчины. Потребуется много времени, чтобы заставить туарега-бедуина опуститься до разговора с харатинцем на равных".
   Бей и Гомер снова склонились над картами, но прежде чем они смогли вернуться к подробностям партизанской войны против полковника Ибрагима и его легионеров, их остановила полемика извне.
   "Что теперь?" - прорычал Гомер. "Этот лагерь превращается в цирк с тремя аренами".
   Входная створка была отодвинута в сторону, и трое суданских соплеменников Бея наполовину сопроводили, наполовину толкнули новоприбывшего вперед и в центр.
   Это был Фредрик Острандер, как обычно опрятный, но теперь одетый в одежду цвета хаки. Он явно был в ярости на трех кочевников с ружьями, которым он командовал.
   Бей говорил с воинами Теда на их родном языке. Затем Гомеру в Тамахеке, о котором, как он полагал, сотрудник ЦРУ не знал: "Они подобрали его в пустыне на парящем джипе. Очевидно, он искал наш лагерь. Он жестом отпустил трех бедуинов.
   Острандер был возмущен. Он рявкнул на Гомера Кроуфорда: "Я требую объяснений этой бесцеремонной атаки на..."
   С ничего не выражающим лицом Гомер поднял руку, чтобы успокоить маленького человека. Он посмотрел на Джека Питерса и поднял брови. " Кион ли ла фремдул дирас? "
   Джек, как всегда серьезный, ответил на эсперанто, затем повернулся к американскому сотруднику ЦРУ и сказал: "Эль Хассан попросил, чтобы я перевел для него. С иностранными представителями он говорит только на официальном языке Северной Африки. Несомненно, сэр, у вас есть соответствующие полномочия?
   Будь у Фредрика Острандера более светлое телосложение, его цвет, несомненно, стал бы темно-красным.
   - Послушайте, Кроуфорд, - рявкнул он. - Я не в настроении для глупостей. Государственный департамент послал меня в ваш штаб, чтобы сделать еще одну попытку вразумить вас. Как американский гражданин, благодаря союзу...
   Гомер Кроуфорд заговорил на эсперанто с Джеком Питерсом, который серьезно кивнул и сказал Острандеру: "Эль Хассан сообщает вам, что он обязан союзом только с народом Северной Африки, избранным лидером которого он является".
   Острандер знал, что они шутят над ним, но в то же время занимаемая позиция была реальностью. Он посмотрел на присутствующих американцев, которых знал, на Бея, Изобель, Клиффа и Кенни. Он отрезал: "Очень хорошо, но я повторяю то, что сказал тебе, когда мы виделись в последний раз. Государственный департамент Соединенных Штатов Америки не будет сидеть сложа руки и наблюдать, как этот район захвачен элементами, в которых доминируют красные диверсанты".
   - Святая Скумбрия, - прорычал Клифф, - ты все еще играешь в этот рог?
   Дэйв Морока саркастически заметил: "Это старый хрип. Красный диверсант - это любой, кто не согласен с Соединенными Штатами. Они тянут кляп на протяжении десятилетий. Помните Гватемалу и Кубу? Сделайте что-нибудь, что помешает американскому бизнесу за границей, и поднимется крик, что он враг свободного мира!"
   Острандер повернулся к нему, его глаза сузились.
   Дэйв рассмеялся. "Определение членов свободного мира - это, конечно, любой, кто следует американской линии. Все свободны, испанские и португальские диктаторы, абсолютные монархи в Аравии, китайские военачальники, если они на стороне Америки".
   Острандер отрезал: "Я не верю, что мы встречались".
   Морока отвесил поклон. - Боюсь, мы не вращаемся в одних и тех же кругах. Я провел, возможно, треть своей жизни в тюрьме...
   - Несомненно, - фыркнул Острандер.
   "...Помещены туда такими людьми, как вы, из разных стран, потому что я боролся за свою собственную версию свободы".
   "Коммунизм, несомненно!"
   Морока тихо сказал: - Я южноафриканец, сэр. Оба моих родителя были убиты во время беспорядков 1960 года. Кажется, у них была темная кожа - как у вас и у меня - и они не могли понять, почему это должно удерживать их от свободы.
   Фредрик Острандер повернулся к Гомеру Кроуфорду. "Я здесь не для того, чтобы придираться к самопровозглашенным недовольным. Меня послали представлять Государственный департамент, отчитываться перед ними и, прежде всего, делать все, что в моих силах, чтобы ваша деятельность не пошла на пользу советскому комплексу. Я полагаю, вы можете выделить мне квартиру.
   С невозмутимым лицом Джек Питерс перевел это на эсперанто, и Гомер с невозмутимым лицом ответил на том же языке.
   Джек снова повернулся к нетерпеливому сотруднику ЦРУ. "Эль-Хасан приветствует представителя Соединенных Штатов Америки и надеется, что это станет первым шагом к дипломатическому признанию между Северной Африкой и вашей великой страной. Он поручил мне найти вам квартиру, которую, возможно, вам придется делить с делегациями из Единой Европы или, - Питерс откашлялся, - Советского Комплекса. Далее он предполагает, что было бы неплохо, если бы вы поддерживали связь со своим начальством, прислать вам книги на эсперанто, официальном языке Северной Африки".
   Дэйв Морока вставил: "Кстати, нам придется просмотреть ваши вещи. Мы не можем допустить никакой радиосвязи из лагеря Эль-Хасана, кроме как по официальным каналам Эль-Хасана - по очевидным военным причинам".
   Острандер фыркнул, снова возмущенно уставился на Гомера, развернулся на каблуках и вышел из палатки. Джек Питерс последовал за ним, но перед этим нехарактерно подмигнул Гомеру.
   Когда они ушли, Гомер вздохнул и посмотрел на Дейва Морока. "Это напомнило мне, как прибывают другие наши делегации?"
   Южноафриканец печально усмехнулся. "Они круто играют. Ожидание, чтобы увидеть, в какую сторону прыгать. Дайте Эль Хассану настоящий успех, и они, вероятно, воспользуются шансом узнать его первыми. Особенно эти советские комплексные приспособленцы. Они бы просто хотели засосать тебя в свой лагерь.
   Изобель посмотрела на него. "После того сноса вы рассказали бедняге Острандеру о Соединенных Штатах, теперь вы рветесь в советский комплекс. Где ты стоишь, Дэйв?
   Дэйв отмахнулся от ее вопроса, как будто были вещи поважнее. "Я человек Эль Хассана, - сказал он. "Пусть эти две разросшиеся силы сами разбираются со своими проблемами".
   Джимми Питерс заговорил впервые с тех пор, как Острандер вошел в палатку. "Знаете, - серьезно сказал он, - я начинаю задумываться, может ли мир позволить себе националистический патриотизм. Не зашли ли мы слишком далеко по дороге, чтобы считать себя американцами, русскими, французами, выходцами из Вест-Индии или кем-то еще? Разве человеческая раса не переросла эту черту?"
   Кенни насмешливо сказал: "Что! Разве ты не гордишься тем, что ты выходец из Вест-Индии и верный подданный Ее Величества?
   Питерс проигнорировал его тон. "Почему я должен гордиться своей страной? Это был случай рождения, к которому я не имел никакого отношения, что сделало меня вест-индцем, а не канадцем, китайцем, норвежцем или кем-то еще. Разумно, я должен гордиться только тем, чего я сам добился".
   Бей сказал: "Если мы сможем на время перестать заниматься философией и вернуться к тому, как наиболее эффективно бить этих арабов..."
   * * * *
   Индус вошел в небольшой кабинет Кирилла Менжинского за магазинчиком индийских сувениров в Танжере Зокко Чико и сказал: "На трубке оперативник Антон".
   Агент-начальник Чрезвычайной комиссии по Северной Африке оторвался от своего стола и проворчал, что принимает сообщение. Он встал, последовал за другим в заднюю комнату и занял свое место перед мундштуком и экраном.
   Человек, чье имя на вечеринке было Антон, приветственно кивнул.
   Кирилл Менжинский сказал: "Пора мне услышать тебя, Антон".
   "Да. Но ситуация сложилась так, что доложить было непросто".
   "И сейчас?"
   "Короче говоря, я в штаб-квартире Эль Хасана. Вы были правы. На самом деле он Гомер Кроуфорд. Остальные, которых вы упомянули, тоже с ним, в том числе предательница Изобель Каннингем.
   Агент Советского Комплекса позволил себе приподнять брови.
   Антон прямо сказал: "Дама, очевидно, отказалась от вечеринки и теперь занимает высокое положение в ближайшем окружении Кроуфорда".
   "И ты?"
   "Я быстро становлюсь его правой рукой. Я его пресс-секретарь и отвечаю за связь. В начале нашего знакомства мне удалось спланировать покушение. Я смог, ах, спасти жизнь Эль Хасану.
   Глаза русского сузились. "Убийцы? Есть ли шанс, что они раскроют твою маленькую хитрость?
   Антон поморщился. "Я не дурак, Кирилл. Оба они были убиты при покушении. Эль-Хасан был очень благодарен".
   "Я понимаю. И как бы вы охарактеризовали нынешнюю ситуацию?"
   "Эта область быстро поворачивается к Эль-Хассану, но любое поражение и, несомненно, его последователи растают. Бедуины слишком непостоянны. Прежде чем он добьется реального прогресса, ему придется захватить крупные торговые и промышленные города, такие как Дакар, Кано, Лагос, Аккра, Фритаун, Хартум и, в конце концов, конечно же, Каир, Касабланку, Алжир и так далее".
   - А наш друг Эль Хассан совсем не склоняется в нашу сторону?
   Человек, которого партия называла Антоном, покачал головой. "Он не склоняется ни к одному направлению, кроме того, которое объединит и модернизирует Северную Африку. Как и его непосредственные последователи. Это хорошо сплоченная группа, и кажется маловероятным, что я смогу оторвать кого-то из них от него, если это станет желательным".
   - Понятно, - пробормотал Кирилл Менжинский. "Я так понимаю, что в лагерь Эль-Хасана прибыла делегация из Москвы. Вы связывались с ними?"
   "Конечно, нет. Мне было приказано подняться в иерархии Эль-Хассан и ждать дальнейших указаний. Ни у кого из моих нынешних, э-э, коллег нет никаких предположений, что я отождествляю себя с партией. Это напомнило мне, что появился сотрудник американского ЦРУ, Фредрик Острандер. Похоже, этот дурак считает, что Эль-Хасан - инструмент партии".
   "Я знаю этого Острандера. Не недооценивай его, Антон. Он чрезвычайно компетентный оперативник в сцеплении, как его называют американцы.
   "Возможно. Но, тем не менее, нет никаких указаний на то, что движение Эль-Хасан склоняется либо на Восток, либо на Запад, и я не вижу никаких признаков того, что оно будет склоняться к этому в будущем".
   Русский нахмурился. "Я понимаю. Тогда, возможно, нам нужно будет что-то сделать, чтобы свергнуть нашего Эль-Хасана, прежде чем он станет намного сильнее, и найти другого, чтобы объединить Северную Африку".
   Антон в свою очередь нахмурился. "Я не знаю. Этот человек Кроуфорд - и, если на то пошло, его последователи - руководствуются высокими идеалами. Как вы сказали, Северная Африка не готова к нашей социально-экономической системе. Люди калибра Гомера Кроуфорда могли бы перенести его в современную эпоху, пожалуй, быстрее, чем другие".
   Менжинский усмехнулся. - Не беспокойся об этом, Антон. Такие вопросы политики будут решаться не вами и даже не мной. Почаще со мной связывайся, впредь, Антон.
   - Да, товарищ. Его лицо исчезло с экрана.
   * * * *
   Таманрассет находится на высоте примерно 4600 футов, что является средним показателем для плато Ахаггар. Вокруг него такие пики, как Тахат, достигают 9600 футов над уровнем моря. Страна суровая, зубчатая, безрадостная невероятно. За исключением, возможно, Южного Афганистана в районе Хайбера, в мире нет места, более подходящего для ведения партизанской войны, менее подходящего для правильного использования современной бронетехники, особенно когда последняя вынуждена работать без прикрытия с воздуха.
   Гомер Кроуфорд, вооруженный старинным телескопом, распластался на вершине скалы, его единственная спутница Изобель Каннингем. Прямо перед ним, возможно, в двух милях, находился пустынный город Таманрассет, правее, примерно в километре, Амзель, где на восемнадцатиметровой глубине можно было найти приятную воду.
   -- Наш друг, полковник, что-то замышляет, -- проворчал он.
   У нее был бинокль, значительно меньший по мощности, чем его бинокль.
   "Похоже, мальчики Гемамы в бегах, - сказала она.
   "По приказу. Основная теория партизанской войны заключается в том, чтобы не быть убитым. Партизан никогда не стоит и не сражается. Если регулярные силы, которым он противостоит, смогут загнать его в безвыходное положение, он у них. Он прервал себя, чтобы вырезать: "Посмотри на этот танк, дорогая! Там слева!"
   Изобель напряглась, быстро взглянула на него краем глаза. Нет. Он сказал это непреднамеренно, его мысли были сосредоточены на воинах внизу. Она часто задавалась вопросом, где она находится с Гомером Кроуфордом-мужчиной, а не с Эль-Хассаном-идеалистом. Кончик ее языка лизнул край ее рта, когда она тайком взяла его внутрь. Но Кроуфорду, мужчине, придется подождать, времени нет, времени нет.
   Изобель взмахнула очками. "Тот, кто начинает ходить по кругу? Там он остановился".
   "У одного из снайперов появился командир", - сказал Гомер. "Нельзя драться с танком, если голова командира не выглядывает из люка. Это популярное заблуждение. Вы не можете видеть достаточно хорошо, чтобы сражаться с вашим танком, если вы не держите голову. А это самоубийство, когда ты против партизан. Полковник должен первым выслать свою пехоту.
   Изобель сказала: "Что ты имел в виду, когда сказал, что он что-то замышляет?"
   Глаз Гомера все еще был прикован к окуляру его стекла. - Он покидает свои окопы и отправляет свои машины, чтобы захватить наши... наши опорные пункты.
   - Ты имеешь в виду нашу воду, не так ли?
   Бей подкрался к ним на брюхе. Он догнал Гомера и достал свой бинокль. Он смотрел на мгновение, а затем пробормотал проклятие себе под нос.
   "Гемаме лучше начать отводить этих людей побыстрее", - сказал он.
   "Он будет. Он хороший человек, - сказал ему Гомер. "Как дела?"
   "Видимо, полковник Ибрагим решил выйти из отставки. Он отправил небольшие моторизованные подразделения в Эффок, Ин-Феджег, Отул и даже на Тахифет.
   "А также-?"
   - И забрал их всех, конечно. Наши люди отступают, сражаясь с упорным арьергардом, неся при этом как можно меньше потерь".
   - Я не понимаю, - выпалил Гомер. - Он расходует топливо и боеприпасы и теряет больше людей, чем мы. Конечно, он не может сообразить, что с тысячей с лишним солдат, которые у него есть, он сможет захватить и удержать достаточно оазисов и водоемов поблизости, чтобы полностью вытеснить нас.
   Бей сказал: "Что меня беспокоит, так это возможность того, что он знает что-то, чего не знаем мы. Что он рассчитывает на смену или что у него есть новый источник топлива, боеприпасов и людей.
   "Дороги перерезаны. Наши люди держат все источники воды отсюда и до Ливии, а Организация Объединенных Наций опустила большие пальцы против самолетов, которые исключают воздушные перевозки".
   - Да, - недовольно сказал Бей.
   * * * *
   В тот вечер, после последнего за день приема пищи, Клифф вошел в палатку штаб-квартиры, широко улыбаясь. "Эй, угадай, что мы освободили".
   - Бутылка виски? - с надеждой сказал Кенни.
   "Портативный радиопередатчик королевского размера. Ральф Сэнделл знал об этом. Люди из проекта по лесонасаждению Сахары собирались использовать его для пропаганды того, чтобы соплеменники приходили и устраивались на работу в новых оазисах".
   Дэйв Морока, подвергавший пресс-релизы цензуре, покачал головой. "Вот почему нам нужен Эль-Хасан в этой стране", - пожаловался он. "Они вложили пару миллионов долларов в радиопередатчик, никогда не спрашивая себя, у скольких бедуинов есть радиоприемники".
   Джек Питерс сказал: "Подождите, ребята. Разве сегодня Бей не захватил пару радиотехников Арабского легиона?
   "Они перешли на нашу сторону", - сказал Гомер Кроуфорд, поднимая голову от импровизированного стола, за которым он вместе с Изобель корпел над какими-то бумагами. - Что ты задумал, Джек?
   "В Таманрассете есть радиоприемники. На самом деле, вероятно, в каждой из этих военных машин Ибрагима есть радио. Почему мы не можем покрыть этих парней из арабского союза пропагандой Эль-Хасана? Довольно много их из Ливии, Туниса и Египта. Короче говоря, они африканцы и восприимчивы к мечте Эль Хасана".
   "Хороший человек. Обсуди детали, Джек, - сказал Гомер. Он вернулся к своей работе с Изобель.
   Джимми Питерс вошел с какими-то бумагами в руках. Он серьезно сказал: "Температура поднимается в Воссоединенных Нациях - и везде, если уж на то пошло. Дамаск и Каир становятся все более воинственными. Гомер, похоже, что Арабский союз готовится пойти на риск. Прошли недели с тех пор, как полковник Ибрагим впервые взял Таманрассет, а Объединенные нации, Соединенные Штаты, Советский комплекс и все остальные, заинтересованные в Северной Африке, ничего не смогли сделать. Все, очевидно, боятся ускорить то, с чем нельзя будет покончить".
   Все взгляды обратились на Гомера Кроуфорда, который устало провел черной рукой по волосам. - Я знаю, - сказал он. "Что-то вот-вот взорвется. Дэйв отправил своих лучших людей в Таманрассет собирать сплетни на базарах. Еще пару дней назад боевой дух среди легионеров был на дне. Теперь у них, похоже, новый договор аренды.
   - Несмотря на саботаж, совершаемый нашими людьми? - сказала Изобель.
   "Это немного падает", сказал Клифф. "Поначалу наши более восторженные последователи могли делать все, от забрасывания коктейлей Молотова в танки до заливки сахара в бензобаки ховер-джипов, но легионеры и поумнели, и стали очень жесткими".
   - Хорошо, - сказал теперь Дэйв Морока.
   Они посмотрели на него.
   - Зверства, - сказал он. "Чтобы защититься от саботажа, легионеры примут меры, которые вызовут недовольство жителей Таманрассета. Они пристрелят пару подростков, или что-то в этом роде, а потом у них будет общегородская каша".
   Изобель недовольно сказала: "Это отвратительный способ выиграть войну".
   Дэйв хмыкнул, презирая ее мнение. "Нет другого способа выиграть войну, кроме скверной".
   Вошел Бей, широко зевая. Его энергия была непостижима для других. Насколько было известно, последние четыре дня он не спал, разве что сидел прямо в движущейся машине. Он сказал Гомеру: "Фред Острандер прислушивался ко мне в течение последнего часа или около того. Хочешь поговорить с ним?"
   "О чем?" Гомер сказал.
   "Я не знаю. У него много вопросов. Я думаю, он начинает подозревать - просто подозревать, понимать, - что, возможно, вся наша компания не получает наших ежедневных указаний ни из Москвы, ни из Пекина.
   Дэйв и Клифф рассмеялись.
   Гомер вздохнул и сказал: "Впустите его. Он - единственное, что у нас есть на пути к контакту с Соединенными Штатами Америки, и рано или поздно нам придется заключить мир и с ними, и с советским комплексом". . На самом деле нам, вероятно, придется играть друг против друга, получая гранты, займы, экономическую помощь...
   "Техники, учителя, оружие", - продолжил список Бей.
   Кенни Баллалоу посмотрел на него и фыркнул. "Руки! Если и есть что-то, что этой части мира не нужно, так это больше оружия. На самом деле, это касается и остального мира. В прежние времена, когда великие нации только начинали пытаться объединить нейтралов, они посылали помощь таким странам миллиардами - и большей частью оружием. Насколько смешно вы можете получить? Отдать оружие в руки большинства правительств того времени было все равно, что дать идиоту заряженный пистолет".
   Бей опустил голову в притворном смирении. "Я преклоняюсь перед твоей мудростью, - сказал он. Он вышел из комнаты, чтобы забрать Острандера.
   * * * *
   Сотрудник ЦРУ немного потерял свою воинственность, но не утратил высокомерия и опрятной внешности. Гомер смутно задавался вопросом, как другому удается оставаться таким элегантным в неприспособленном лагере в пустыне.
   Джек Питерс сказал: "О чем вы хотели спросить Эль Хассана? Я переведу."
   - Неважно, Джек, - сказал Гомер. "Мы будем жестче использовать наш официальный язык, когда продвинемся немного дальше в построении нашего нового правительства". Он сказал Острандеру: "Что я могу сделать для тебя? Очевидно, мое время ограничено".
   Фредрик Острандер сказал: "Я собирал материалы для докладов своему начальству. Я много расспрашивал и, честно говоря, даже сунул нос в грязь.
   Клифф хмыкнул.
   Острандер продолжал. "Я также читал различные пресс-релизы, манифесты и так далее, которые составляли ваши помощники".
   - Мы знаем, - сказал Гомер. "Мы не чинили вам препятствий. У нас нет особых секретов, мистер Острандер.
   "Вы скрываете тот факт, что вы американец, - обвиняюще сказал сотрудник ЦРУ.
   Гомер медленно сказал: - Только потому, что Эль Хассан не американец, мистер Острандер. Он африканец с африканскими решениями африканских проблем. Именно таким он должен быть, если хочет выполнить свою задачу".
   Острандер, казалось, сменил тему. "Послушайте, Кроуфорд, Государственный департамент не полностью против цели объединения Северной Африки. Это решило бы многие проблемы, как африканские, так и международные".
   Кенни Баллалоу тихо рассмеялся. - Ты имеешь в виду, что ты на нашей стороне?
   Острандер повернулся к нему, в кои-то веки не рассерженный тем, что его укололи. "Возможно, больше, чем вы думаете", - отчеканил он. Он снова повернулся к Гомеру Кроуфорду. "Возникает вопрос, почему вы думаете, что именно вы подходите для этой работы? Кто дал вам добро?
   Бей, устроившийся в складном походном кресле, теперь поднялся на ноги с сердитым усталым лицом.
   Но Гомер жестом приказал ему замолчать. - Постой, - сказал он. Потом в Острандер. "Это так не работает. Это не то, что вы решаете сделать, потому что жаждете власти или жадны до денег. Вы в это втянуты. Вы думаете, что Вашингтон, отставной плантатор из Вирджинии, занятый своим поместьем и семьей, хотел провести годы, ведя революционные армии через дикую местность, которой в те дни была Америка? Его втянули в работу, не было никого более компетентного, чтобы взяться за нее. Мужчины определяют время, Острандер, но время также определяет мужчин. Посмотрите на Ленина и Троцкого. За три месяца до Октябрьской революции Ленин писал, что никогда не ожидал увидеть большевиков при своей жизни к власти. В эти месяцы он был во главе правительства, а Троцкий, бывший книжный червь, ни разу в жизни не стрелявший из ружья, возглавил Красную Армию и был провозглашен военным гением".
   Острандер хмуро посмотрел на него, но лицо его было задумчивым.
   Гомер тихо сказал: - Не всегда легко получить власть в свои руки. Не всегда желанная вещь". Его голос стал еще тише. - Совсем недавно это привело меня к необходимости... убить... моего лучшего друга.
   - И мой, - тихо сказала Изобель, почти себе под нос.
   Дэйв Морока сказал: "Эйб Бейкер", прежде чем спохватился.
   Кенни Баллалоу странно посмотрел на него. - Ты знал Эйба?
   Южноафриканец выздоровел. - Я слышал, что некоторые из вас время от времени упоминали его. Он был коммунистом, не так ли?
   - Да, - сказал Гомер без интонации. "И мужчина. Он не раз спасал мне жизнь. Пока мы работали вместе, имея в виду только Африку, конфликта не было. Но у Эйба был еще один и, по его мнению, более важный союз".
   Он снова обратил внимание на сотрудника ЦРУ. - Человек делает то, что должен, - просто закончил он. "Я не просил стать Эль Хассаном".
   Острандер сказал: "Возможно, ваша мотивация не имеет значения. Дело в том, что битва за умы людей продолжается, и ваша программа, в конце концов, должна совпасть с Западом".
   - И получить удар в давке между двумя великими державами, - сухо сказал Кенни.
   - Вы должны занять свою позицию, - сказал Острандер. "Я лучше умру под нейтронной бомбой, чем проведу остаток своей жизни на коленях под властью советского Комплекса. Не так ли? Его глаза вызывающе перебегали с одного из них на другого.
   - медленно сказал Гомер. - Нет, хотя это была единственная альтернатива, что маловероятно. Нет, если это означает одновременное уничтожение всей человеческой расы. Он покачал головой. "Если бы это был только я, все могло бы быть иначе. Но если бы речь шла о ядерной войне, вся гонка вполне могла бы закончиться. Учитывая такие обстоятельства, я был бы горд остаться на коленях до конца своей жизни. Видите ли, Острандер, вы ошибаетесь, думая, что советский социально-экономический строй - вещь постоянная. Это не так. Она меняется ежедневно, как и наша собственная социально-экономическая система. Даже если бы советский комплекс стал господствовать над всем миром, это было бы лишь временной фазой в истории человечества. Их режим, в свое время, правильный или неправильный, рухнет на пути человека к какой бы ни была его судьба. Когда-нибудь это останется только воспоминанием, как и социально-экономические системы Запада. Нет институтов менее постоянных, чем политико-экономические".
   - Я с вами не согласен, - отрезал Острандер.
   - Понятно, - пожал плечами Гомер. "Однако это другая проблема. Эль-Хасан занимается Северной Африкой. Другие поднятые вами проблемы мы признаем, но на данном этапе ими не занимаемся. Наша мечта в Африке. Возможно, через двадцать или тридцать лет африканцам придется занять другую позицию, мечтать о новых мечтах. Когда это время придет, я предполагаю, что встанут новые проблемы. К тому времени в Эль-Хассане, вероятно, отпадет необходимость".
   Острандер посмотрел на него и задумчиво прикусил губу.
   Теперь ему пришло в голову, что он никогда не выигрывал в состязаниях с Гомером Кроуфордом и, вероятно, никогда не выиграет. Как бы сильны ни были его убеждения, в присутствии другого человека что-то у него выходило. В Кроуфорде была сила, которую нужно испытать, чтобы понять. Когда он говорил, он удерживал вас, и ваши собственные мнения превращались в ничто - глупости на ваших устах. Ему приснился сон, и в разговоре с ним все остальное отпало и не имело значения ничего, кроме этого сна. Мечта? Возможно, болезнь была бы лучшим словом. А так очень заразно.
   * * * *
   Пока они разговаривали, вошел помощник и передал отчет Бей-аг-Ахамуку. Он прочитал его и закрыл глаза от усталости.
   - Что случилось, Бей? - спросил Гомер.
   "Я не знаю. Полковник Ибрагим активизировал свои атаки во всех направлениях. По крайней мере, две трети его сил находятся в наступлении. Это не имеет особого смысла. Но это должно иметь для него смысл, иначе он бы этого не делал".
   Острандер сказал, и, ко всеобщему удивлению, в его голосе, казалось, тоже звучал элемент беспокойства: "Я знаю полковника Мидана Ибрагима, неоднократно встречался с ним в Каире и в Багдаде. Он считается одним из лучших людей в Арабском Легионе. Он не допускает военных ошибок".
   Бей сказал: "Давай, Кенни. Давайте соберем Гемаму и посмотрим, что впереди. Он шел впереди от палатки.
   * * * *
   Перед палаткой, которая одновременно служила пресс-центром и центром связи, и личной квартирой Давида Морока стояла охрана.
   Робко подошедшая фигура была одета в традиционную одежду молодых женщин племени Тегехе Меллет туарегов и держала в левой руке имзад, а в правой прикрывала лицо уголком гандуры.
   Охранник из племени Кел Рела посмотрел на однострунную скрипку с волосяной нитью и звучащей коробкой, сделанной из половинки тыквы, покрытой тонкой кожной мембраной, и усмехнулся. Горничная-туарег имела обыкновение петь и издавать высокие ноющие звуки пустынной музыки на имзаде, прежде чем отдаваться в объятия своего возлюбленного. Валлахи! но эти женщины Теже Мелле были бесстыдны.
   "Куда ты идешь?" - сказал он хрипло. "Визирь Эль-Хасана приказал, чтобы он был занят, и никто не должен приближаться".
   - Он ждет меня, - колебалась она. На ее глазах был румянец, а в уголках рта - индиго. "Мы встретились прошлой ночью в тенди, и он пригласил меня в свою палатку. Он ждет меня".
   Валлахи! но у его предводителя был вкус, решил часовой.
   - Проходи, - сказал он хрипло. Даже такой важный визирь, как этот, иногда нуждается в утешении, философски решил он.
   Она бесшумно проскользнула к входу в палатку, где охранник-туарег заметил, что она долго останавливалась перед тем, как войти. Он ухмыльнулся в свой тегельмуст. Aiii, маленькая птичка была робкой перед ястребом.
   Она постояла немного, прислушиваясь, а затем проскользнула внутрь, уронив музыкальный инструмент пустыни на землю. Дейв Морока стоял к ней спиной, и как только она вошла, он щелкнул выключателем видео-радио, в которое говорил, и хмуро посмотрел на него.
   Когда он встал и начал поворачиваться, она накрыла его маленьким карманным пистолетом. Она с легкостью справлялась с этим, что свидетельствовало о компетентности.
   Его брови поднялись, но он молчал, ожидая ее гамбита.
   Изобель ровным голосом сказала: - Ты член партии, не так ли, Дэйв?
   "Почему ты это сказал?"
   Она бесконечно кивнула на съемочную площадку. - Вы только что докладывали. Я услышал достаточно, как только вошел.
   Он принял ее маскировку. - Моя охрана не так эффективна, как я думал, - с усмешкой сказал Дэйв.
   Изобель сказала: "Вы знали Эйба Бейкера, не так ли?"
   Он смотрел на нее без всякого выражения.
   Она сказала: "Я уже знала, что ты принадлежишь к партии, Дэйв. Каким бы компетентным ни был агент, это трудно скрыть от любого другого давнего члена. Вы используете терминологию - например, называете это Советским Союзом, а не Россией. Ни один коммунист никогда не говорит Россия, это всегда Советский Союз. Вы можете сказать, как католик может сказать человеку, выросшему в церкви, даже если другой отпал, или даже как один еврей может сказать другому. Да, я знаю, что ты был членом партии некоторое время, Дэйв.
   "А также?" - сказал южноафриканец.
   "Почему ты здесь?"
   Дэйв Морока сказал: "По той же причине, что и вы, чтобы продвигать мечту Эль Хасана, объединение и модернизацию континента моего расового наследия".
   - Но ты все еще член партии и до сих пор отчитываешься перед начальством.
   Дэйв Морока посмотрел на крошечный пистолет, который она держала в руке.
   - Не пытайся, - сказала она. "Я видел тебя в действии, Дэйв. Я никогда не видел, чтобы человек двигался так безжалостно быстро... но даже не пытайся.
   - Нет причин, - выдавил он. - Давай, пойдем к Гомеру.
   Она была немного ошарашена, но не настолько, чтобы ослабить контроль хотя бы на долю секунды. - Веди, - сказала она.
   * * * *
   Даже в это вечернее время палатка штаб-квартиры была ярко освещена, и большая часть непосредственного персонала Эль-Хассан все еще работала. Когда они вошли, Гомер Кроуфорд поднял голову.
   Клифф Джексон первым увидел ружье и сказал: "Святая скумбрия, Изобель".
   Фредрик Острандер сидел в стороне и беседовал с трезвым Джеком Питерсом. Он взял пистолет и медленно поднялся на ноги, явно ожидая кульминации.
   Изобель сказала: "Дейв взял на себя контроль над коммуникациями. Я только что обнаружил, что он отчитывается перед кем-то, должно быть, вышестоящим... в партии".
   Гомер Кроуфорд молча переводил взгляд с южноафриканца на Изабель, затем снова на Дэйва. Его глаза были вопросительными.
   - сказал Дэйв резким голосом. - У меня сейчас нет времени на подробности. Изобель права. Я был членом партии".
   "Был?" Острандер усмехнулся. "Это преуменьшение года. Я еще не удосужился раскрыть этот факт, но наш друг Дейв - пресловутый Антон, один из самых компетентных топориков Советского Комплекса.
   Дэйв лишь мельком взглянул на него. - Был, - повторил он. Он обратил внимание на Гомера и Бея, который устало и смятенно уставился на это новое дополнение к ноше.
   Гомер все еще хранил молчание, ожидая, что другой продолжит.
   "Сегодня вечером я узнал, почему полковник Ибрагим атакует, а не дергает себя за рога, как того требует разум". Дэйв сделал паузу для выразительности. "Советский комплекс выступил, по крайней мере в этом вопросе, на стороне арабского союза. Они настаивали на том, чтобы Свена Зеттерберга уволили с поста главы Сахарского отдела Африканского проекта развития и отвергли его угрозу использовать самолеты Воссоединения, если местные боевые действия перекинутся в воздух".
   Кенни выпалил: "Боже мой... это значит..."
   Дэйв оглядел их одного за другим. "Это означает, - сказал он, - что арабский легион будет усилен завтра утром полным полком десантников".
   - Святая скумбрия, - простонал Клифф. "У нас было это. Еще один полк отборных войск в Таманрассете, и мы никогда не возьмем город.
   Дэйв покачал головой. "Это не главное. Десантники не собираются высаживаться в Таманрассете. Они ударят по каждому оазису, по каждому водоему на окружности в двести миль.
   Наступило пустое молчание.
   Гомер Кроуфорд наконец ровным голосом сказал: - В ожидании, что каждый последователь Эль-Хасана в Сахаре либо сдастся, либо умрет от жажды, а? Он не казался достаточно впечатленным угрожающей катастрофой. Он вопросительно посмотрел на Дэйва. - Зачем ты нам рассказываешь, Дейв, если ты на другой стороне?
   Дэйв кисло хмыкнул. "Потому что я только что стал полноправным членом команды. Сегодня вечером я вышел из партии".
   "Брат, - сказал Бей, - ты наверняка выбрал чертовски удачное время, чтобы присоединиться". Очевидно, он выражал мнение большинства.
   Гомер Кроуфорд поднялся на ноги и оглядел их. - Хорошо, - сказал он. "Новое осложнение. Посмотрим правде в глаза. Всегда есть ответ. Мы в зацеплении, давайте пробиваться".
   В основном они смотрели на него, но он игнорировал их тревогу. Он переводил взгляд с одного на другого. "Нам нужны идеи. Давайте удар его вокруг. Изобель, Клифф, Джек, Кенни...? Его глаза перебегали с одного на другого. Очевидно, его собственный разум был взбудоражен.
   Они тупо покачали головами.
   Кенни сказал: "Идеи! У нас было это, Гомер!
   Гомер Кроуфорд повернулся к нему, и теперь от него исходила сила, о которой все знали. Он презрительно рассмеялся. "Месяц назад нас было полдюжины беглецов. Теперь мы армия, осаждающая город. И вы говорите, что у нас это было? Послушай, Кенни, если придется, мы снова станем полудюжиной беглецов - теми из нас, кто остался. Но мечта продолжается! Впрочем, нам и не придется. Мы слишком близки к победе на этом этапе операции, чтобы сесть за дело из-за угрозы провала. Теперь, давайте пнуть его вокруг. Джимми! Дэйв! Кенни! Острандер!
   Фредрик Острандер лишь слегка приподнял брови, оказавшись в их числе.
   * * * *
   Бей, на этот раз, казалось, был слишком измучен, чтобы вызвать новый энтузиазм. Он бросил на стол подробную карту Таманрассета. - И я только что разработал гениальный план проникновения в город, присоединения там наших сторонников и захвата его, пока большинство людей Ибрагима были в пустыне, пытаясь захватить наши ближайшие водоемы.
   Гомер отрезал: "Похоже, у него все еще могут быть возможности".
   Острандер посмотрел на карту, его лицо было очень напряженным. "Сколько времени это займет?"
   Бей сердито посмотрел на него, поражение притупило его разум. "Какая?"
   - Как ты думаешь, сколько времени потребуется, чтобы проникнуть в Таманрассет и захватить его? Так сказать, за спиной Ибрагима.
   Бей хмыкнул. "Пару часов ранним утром. У меня была прекрасная картина бронетехники полковника в пустыне, отрезанной от запасов нефти и склада боеприпасов, пока мы удерживали город. Некоторые из наших людей, бывшие ветераны французских войск в Западной Африке, могли даже управлять противотанковыми орудиями, которые он установил в форте Лаперрин".
   Рот сотрудника ЦРУ заработал.
   Глаза Гомера Кроуфорда пронзили его.
   Острандер подошел к радиоприемнику, перед которым сидел Кенни Баллалоу. - Посмотрим, сможешь ли ты поднять для меня полковника Ибрагима.
   Кенни хмуро посмотрел на него. "Почему?"
   "Сделай это."
   Кенни посмотрел на Гомера Кроуфорда.
   Гомер сказал: "Хорошо, сделай это".
   Кенни пожал плечами и повернулся к телевизору. Пока остальные смотрели, настороженное лицо Кроуфорда, его глаза сузились, остальные потускнели от апатии, лицо полковника Ибрагима наконец исчезло на экране.
   Его место за инструментом занял Фредрик Острандер. Он формально кивнул. "Здравствуйте, полковник, кажется, мы давно не виделись в Аммане".
   Офицер Арабского легиона вежливо улыбнулся. "Я слышал, что вы представляли Государственный департамент в этом районе, мистер Острандер, и был несколько удивлен, что вы не сделали Таманрассет своей штаб-квартирой. Было бы приятно возобновить старую дружбу.
   Острандер прочистил горло. - Боюсь, это было бы трудно, полковник, особенно учитывая позицию моего правительства в то время.
   На экране брови другого поднялись вверх.
   Острандер ровным голосом сказал: "Полковник, нам только что сообщили, что в ваше распоряжение передан полк десантников, которые планируют утром высадиться в разных точках Сахары".
   Полковник сухо сказал: "Это военная информация, которую я не вправе обсуждать, мистер Острандер".
   Фредерик Острандер продолжал ровным голосом. "Мы также были проинформированы о том, что Объединенные Нации сняли свой запрет на использование самолетов, что, по-видимому, освобождает ваши самолеты для перевозки парашютистов".
   Полковник молчал, ожидая взрыва бомбы. Было видно, что он ожидал взрыва бомбы.
   Острандер сказал: "Как представитель Государственного департамента я предупреждаю вас, что если эти десантные самолеты взлетят завтра утром, Седьмой воздушный флот Соединенных Штатов Америки вступит в конфликт на стороне Эль-Хассана. Добрый вечер, полковник.
   Сотрудник ЦРУ протянул руку и щелкнул выключателем, отключившим телевизор. Потом достал из нагрудного кармана пиджака белоснежный носовой платок и вытер рот.
   Изобель сказала: "Да здравствует Бетси".
   Кенни возмущенно сказал: "Боже мой, дурак, твоему начальству потребуется не больше часа, чтобы отвернуться от тебя. Что тогда происходит?
   - К тому времени, я полагаю, битва будет окончена, и Таманрассет окажется в руках Эль Хасана. Тогда Арабский союз дважды подумает, прежде чем отправить своих десантников, особенно с захваченной броней в руках Эль-Хасана".
   - И твое имя будет грязью, - выпалил Кенни.
   Острандер посмотрел на Гомера Кроуфорда. "Господа, вы должны помнить, что я тоже африканец. Я думал, что, возможно, для меня найдется место в штате Эль-Хасана".
   Кроуфорд потянулся к Tommy-Noiseless, прислонённому к импровизированному столу, за которым он работал. Он сказал: "Давайте двигаться, Бей. У нас мало времени. Мы должны быть в состоянии объявить о его поимке в Таманрассете через пару часов.
   - Не ты, - сказал Бей, схватив собственное оружие и кивая головой, призывая Кенни и Клиффа следовать за ним. "Ты Эль Хассан, и ты не можешь рисковать".
   - Я иду, - ровно сказал Гомер. "Пришло время Эль Хасану начать брать на себя некоторые из тех же рисков, с которыми его последователи, похоже, готовы столкнуться. Кроме того, мужчины будут лучше сражаться со мной впереди. У тебя есть пистолет, Фред?
   Острандер сказал: "Нет. Где мне его выдали?"
   - Я покажу тебе, - сказал Гомер, запихивая дополнительные обоймы в карманы куртки. - Давай, Дэйв.
   Вся группа направилась к открытому воздуху, Бей уже выкрикивал приказы.
   Фредрик Острандер посмотрел на Дэйва Морока. - Странные товарищи, - сказал он.
   Морока криво ухмыльнулся. "Моя долгосрочная перспектива не изменилась", - сказал он. - Просто этот африканский вопрос сейчас важнее.
   - Как и мой, конечно, - сказал Острандер. Он откашлялся. - Тем не менее, я надеюсь, ты протянешь ночь. Эль Хасану нужны сильные люди.
   - И тебе того же, - хрипло сказал Морока. "Давайте начнем, или драка будет окончена, пока мы будем дарить друг другу цветы".
   Эпилог
   Эль-Хасан стоял среди дымящихся, опустошенных войной руин форта Лаперин с пустым сознанием. Тело Джека Питерса было в десяти футах слева от него, обгоревшее до неузнаваемости и смятое над огнеметом, который он уничтожил в последние несколько мгновений боя. Если бы он отвел взгляд от амбразуры, перед которой стоял, Эль-Хасан мог бы различить тела Давида Морока и Фредрика Острандера среди тел нескольких сотен харатинских крепостных, которые толпами покинули базар. области в решающий момент и штурмовали наполовину укомплектованный форт безоружными, если не считать ножей и сельскохозяйственных орудий.
   Справа от него доктор Уоррен Хардинг Смайт руководил двумя туарегами, уносившими изломанное тело Кенни Баллалоу; в нем еще теплилась слабая жизнь.
   Доктор посмотрел на него. - Вы довольны, я полагаю?
   Эль-Хасан не услышал его.
   Смайт повернулся и затопал прочь, следуя за впечатленными медсестрами.
   Вдалеке Бей-аг-Ахамук выкрикивал хриплые приказы из перенапряженного горла, расставляя орудия для контратаки, которой так и не последовало. Арабский легион был разбит, а полковник Ибрагим попал в плен. Большое количество выживших переходило на сторону Эль-Хасана.
   Он отбросил свой пустой Томми-Бесшумный в сторону. Все, чего он хотел сейчас, - это сон, прекращение нескольких часов забвения.
   Изобель с бледным от ужаса агонией боя, результат которого был виден повсюду, пробиралась сквозь обломки вместе с Клиффом Джексоном.
   Эль-Хасан рассеянно посмотрел на нее. Какое бы послание она ни несла, его мало интересовало.
   Клифф сказал: "Индия признала Эль-Хасана законным главой государства всей Северной Африки. Ожидается, что Австралия последует за ним до конца недели".
   Эль Хассан кивнул. На время наплевать.
   Изобель сказала: "У нас есть другое слово. Оно пришло с курьером. Она закрыла глаза от боли и протянула ему маленькую коробочку.
   Он открыл ее и узнал кольцо на приложенном пальце. Он посмотрел на них.
   Клифф Джексон низко зарычал. "Элмер Аллен. Он был схвачен лидером клана Улед Туамер из племени Улед Аллуш. Ты знаешь этого Абд-эль-Кадера?
   Эль-Хасан смотрел на палец, его разум медленно очищался от усталости. - Он принадлежит к подразделению Беразга конфедерации Чаамбра. У меня была стычка с ним несколько месяцев назад, и он был заключен в тюрьму. Он не что иное, как разбойник из пустыни.
   Клифф сказал: "Он сбежал, поддержал Арабский Союз, провозгласил себя Махди и объединяет Алжир и части Марокко и Туниса, как лесной пожар. Его поддерживают марабуты и шорфа.
   - Провозгласил себя Махди? - вопросительно сказала Изобель.
   Эль Хассан повернулся к девушке и глубоко вздохнул. "Первоначальный Махди был самым святым пророком со времен Мухаммеда, и, по мнению наиболее суеверных мусульман, он все еще жив. Согласно исламской традиции, он периодически снова появляется в пустыне и делает различные предсказания. Когда он это делает, это почти всегда заканчивается джихадом, священной войной. Разве вы не помните в истории антибританского Махди в Хартуме, убийство китайца Гордона и так далее? Этот Махди был сыном плотника из Донгола, и ему удалось покорить два миллиона квадратных миль за два года".
   "Но какое отношение это имеет к этому Абд-эль-Кадеру?"
   "Он, очевидно, провозгласил себя своего рода реинкарнацией подлинного Махди. Он хочет сделать то же, что и мы, - объединить Северную Африку. Но в его случае у него совсем другая мечта, и он работает под зеленым флагом Панисламского арабского союза".
   - И держит в плену Элмера Аллена.
   - Да, у него есть Элмер. Тон голоса Эль Хасана стал резким. "Клифф, иди за Беем. Скажи ему, что мы формируем летучую колонну и направляемся на север.
   Клифф ушел. Эль Хассан повернулся к девушке. - Знаешь, Изобель, - сказал он тихо и медленно, - в истории никогда не бывает счастливого конца. Конца нет вообще. Он идет от одного кризиса к другому, но конца ему нет".
   ХОЛОДНЫЕ ФРАКАС
   я
   В другие эпохи его могли бы описать как накаченного, тушеного, под кайфом, раздавленного, чокнутого, косоглазого, пропитанного, шелушащегося, загрязненного, залитого в бак, залитого газом, вонючего, с косыми глазами, три простыни на ветру или просто пьяного.
   В свое время был замочен майор Йозеф Маузер, военный разряд, средне-средней касты.
   Или, по крайней мере, быстро добраться туда.
   Он не был этому рад. Это был не такой запой.
   Он опустил одно веко и сосредоточился на списке напитков, предлагаемых автобаром. Ранее в игре он решил, что будет физически невозможно пройти весь список, но он делал сильную попытку по одному представителю каждого подразделения. Он пил коктейль, хайбол, сауэр, флип, пунш и джулеп. Он погрозил пальцем, чтобы выбрать шипучий напиток, терновый джин.
   Джо Маузер занимал маленький столик в углу Военного клуба средней касты в Большом Вашингтоне. Его нынешняя слава, пусть и мимолетная, сделала бы его желанным гостем в клубе высшей касты, расположенном в фешенебельном балтиморском районе города. Старые профессионалы в категории "Военные" относительно мало допускали кастовых различий между собой; редкие классовые различия мало что значили, когда вы были в укропе, и вы не становились старым профессионалом, не побывав в местах, где дела мариновались. Джо был бы желанным гостем из-за его выступления в недавней ссоре, в которой он участвовал в качестве наемника, между вакуумно-ламповым транспортом и континентальным судном на воздушной подушке. Но он не хотел этого таким образом.
   Вы не посвятили большую часть своей жизни тому, чтобы прокладывать свой путь вверх, проталкиваться вверх, пробиваться вверх по лестнице статуса, чтобы довольствоваться общением с вашим социальным начальством на основании того, что вы девятидневный... удивление, странность, которую можно встретить на коктейльных вечеринках и поговорить с ней в течение нескольких демократичных моментов.
   Нет, Джо Маузер будет придерживаться своего собственного положения в системе вещей, пока своими собственными усилиями не добьется того возвышения в обществе, которого требовало его честолюбие.
   Кислый голос сказал: "Празднуете, капитан? Ой, майор, я имею в виду. Значит, вы кое-что вынесли из скандала с резервацией Кэтскилл. Я удивлен."
   Нахмуриться, решил Джо, было бы лучше всего. Различные другие в течение вечера пытались присоединиться к нему. Три или четыре товарища по оружию, одна журналистка из какого-то скандального журнала для любителей, какая-то женщина, которую он никогда раньше не встречал, и Зен знал, как она попала в клуб. Некоторых прогнало рычание, рычание или насмешка. Это, решил он, требует гневного хмурого взгляда, особенно ввиду тона голоса, который лишь вдвойне напомнил о том, как его планы на целых два года потерпели неудачу.
   Он поднял глаза, начиная гримасу разочарования. - Уходи, - злобно пробормотал он. Личность другого раскрывалась медленно. Один из репортеров "Телли", освещавших скандал; на данный момент он не мог вспомнить имя.
   Джо Маузер придерживался общих предубеждений о категории военных для Телли и всех ее ответвлений. Не только для пускающих слюни толп, которые сидели перед своими декорациями и опосредованно участвовали в садизме боя, в то время как их ошеломленные мозги отказывались созерцать реальность их образа жизни. Но также и для категории Коммуникаций, и в частности для ее Подразделения Телли, Филиала Fracas News и всего, что с этим связано. Его взгляды, возможно, были сродни взглядам матадора, столкнувшегося с моментом истины: толпа кричала на трибунах арены, призывая его войти, а промоутеры и менеджеры смотрели из барреры и, возможно, задавались вопросом, не проткнут ли его бодом, если ворота на следующей неделе улучшится.
   Телевизионные камеры, которые следили за тем, как вы, согнувшись почти пополам, спешили в зону обстрела митральезы или, может быть, "Максима"; телекамеры, которые быстро и жадно поворачивались в вашу сторону, когда взрыв огня отбрасывал вас назад и на землю; телекамеры с их зум-объективами, которые полностью фокусируются на вашем лице, когда жизнь утекает прочь. Испанские поклонники никогда не были так хороши. Им было отказано в выражении лица умирающего матадора крупным планом.
   Другой, не испугавшись, опустился в кресло напротив, его лицо цинично скривилось. Джо поставил его сейчас. Фредди Солиген. Отдайте должное этому человеку, он и его команда были там, когда дела пошли в гору. Не раз за последние пятнадцать лет Джо видел, как маленький человечек тащит свои фотоаппараты в самый центр драки, рискуя, как и воюющие стороны. Смутно, он задавался вопросом, почему.
   Он спросил: "Почему?"
   - А? - сказал Солиген. "Майор, судя по вашему виду, к утру у вас будет красотка. Почему бы тебе не остановиться на транк?
   - Потому что я не неряха, - усмехнулся Джо. "Почему?"
   "Что почему? Слушай, хочешь, я помогу тебе по дому?
   "Нет дома. Живите в отелях. Военные клубы. В казарме. У меня нет ничего, кроме моего ранга и касты. Он снова усмехнулся. "Такие, как они есть".
   Солиген сказал: - Средний-средний, не так ли? И майор. Дзен, большинство скажет, что тебе особо не на что жаловаться.
   Джо презрительно хмыкнул, но отбросил эту тему. Тем не менее, он мог бы упомянуть, что ему далеко за тридцать, что в свое время он много раз ловил и что сейчас время занято. Когда вы были в укропе так же часто, как Джо Маузер, дни, которые вы прожили, были заимствованы. Позаимствовал у какого-то мальчишки, который не израсходовал всего того, что изначально ему наделила природа. Ему было далеко за тридцать, и цель его жизни была еще мучительно далеко впереди, и он жил в долг.
   Он сказал: "Почему ты... исключение? Как так вышло, что вы попали прямо в середину, как в тот раз в резервации Панхандл. Ты мог бы поймать одного там.
   Солиген резко усмехнулся, как будто в самоуничижении. "Я сделал там одного полицейского. Госпитализация три месяца. Не читал никакой рекламы, которую я получил? Нет, я думаю, вы не знали, это было в основном в специализированной прессе о коммуникациях категорий. Так или иначе, меня подбросили не только в звании на работе, но и до Низко-Среднего в касте. В его голосе прозвучала легкая нотка угрюмости, когда он добавил: "Я родился нижним, майор".
   Джо фыркнул. - Я тоже. Ты не ответил на мой вопрос, Солиген. Зачем высовывать шею? Большинство из вас, репортеров из Телли, засунь его в какой-нибудь бетонный дот с кучей телескопического оборудования. Он с горечью добавил: "И обычно вдали от того, что происходит на самом деле".
   Репортер "Телли" странно посмотрел на него. - Высунуть мне шею? - сказал он обдуманно. - Возможно, по той же причине, что и вы, майор. На самом деле, это своего рода причина, по которой я искал тебя. Проблема в том, что ты, наверное, слишком промок, чтобы слушать мою интрижку.
   Голос Джо Маузера звучал с холодным достоинством. Он сказал: "В военной категории, Солиген, ты никогда не промокнешь до такой степени, что не сможешь работать".
   Циничное ворчание другого ничего не говорило, но он протянул руку и набрал автобар. Он прорычал: "Хорошо, тебе трезвенник, а мне эль".
   "Я не хочу протрезветь. Я ожесточаюсь и наслаждаюсь этим".
   - Да, ты знаешь, - сказал маленький человечек. - У меня есть ответ на твою горечь. Он протянул Джо таблетку. - Видите ли, что с вами не так, майор, так это то, что вы пытались сделать это в одиночку. Что тебе нужно, так это помощь".
   Джо сердито посмотрел на него, даже когда принял лекарство. - Я иду своим путем, Солиген. Я даже не знаю, о чем ты говоришь".
   - Это очевидно, - кисло сказал другой. Он подождал, потягивая свое зелье, пока трезвение сотворило свое чудо. Он был достаточно сострадателен, чтобы содрогнуться, поскольку в свое время он испытал ускорение похмелья, так что полная агония сжималась в считанные минуты, а не распределялась в течение нескольких часов.
   Джо простонал: "Лучше быть хорошим, что бы ты ни говорил".
   - наконец спросил Фредди Солиген, склонив голову набок и критически оценивая Джо. - Знаешь одну из главных причин, по которой ты всего лишь майор?
   Джо Маузер посмотрел на него.
   Репортер "Телли" сказал: "У вас нет усов".
   Джо Маузер уставился на него.
   Другой цинично рассмеялся. - Ты думаешь, я счастлив от чуши, а? Ну, может, длинный шрам на щеке был бы даже лучше. Или, возможно, вам следует носить монокль даже в бою.
   Джо продолжал смотреть, как будто человечек совсем свернул с пути.
   Фредди Солиген произвел на него первое впечатление. Он допил эль, поставил стакан в желоб и повернулся к профессиональному наемнику. Теперь его голос был ровным, все выражение исчезло с его лица. - Хорошо, - сказал он. "А теперь послушай мою интрижку. Тебе нужно многому научиться".
   * * * *
   Джо хранил молчание, хотя бы в чистом изумлении. Он оценивал маленького человека напротив себя как по касте, так и по профессиональным достижениям. Кроме того, он был боевым офицером и не привык к неуважительному обращению даже со стороны начальства. Ибо невезучий Джо Маузер мог быть в выбранной им области, но уважаемым он был.
   Фредди Солиген почти насмешливо указал на него пальцем. - Ты готовишься, Маузер. В мире, где уже мало кто беспокоится, вы на пути к вершине. Беда в том, что ты выбрал неверный путь много лет назад.
   Джо фыркнул, выражая презрение к невежеству другого. "Я родился в категории "Одежда", "Обувь", "Ремонт отделения". В старину нас называли сапожниками. Думаешь, с таким началом ты сможешь подняться из средней низшей касты в высшую, Солиген? Дзен! у нас даже сапожников больше нет, обувь выбрасывают, как только она изнашивается. Конечно, конечно, конечно. Теоретически в Народном капитализме вы можете совмещать категории с любой областью, которую хотите. Но слышали ли вы когда-нибудь о том, чтобы кто-нибудь действительно прыгал между кастовыми уровнями в любой категории, кроме военной или религиозной? Я не пошел по ложному пути, религия слишком сильна даже для моего желудка, поэтому единственным доступным путем остается военная категория".
   Фредди выслушал его, его лицо кисло скривилось. Теперь он сказал: "Вы неправильно поняли. Я понимаю, что армия - единственный быстрый способ добиться успеха в касте. Жаль, что я не понял это раньше, прежде чем я сделал сделку из той, в которой я родился, Коммуникации. Сейчас уже слишком поздно, мне за сорок, брак распался, но я гордый папа ребенка". Он снова скривил лицо в еще одной гримасе. - Между прочим, мальчик - послушник в категории "Религия".
   Некоторые элементы прояснялись в сознании Джо. Он сказал с пониманием: "Итак... мы оба амбициозны".
   - Верно, майор. Теперь вернемся к основам. Ваш неправильный путь - это то , как вы пытаетесь проложить себе путь в элиту. Вы должны стать знаменитым героем, майор. И это фанат Телли, любитель шумихи, который решает, кто является героем категории "Военные". Это те разгильдяи, перед которыми вы должны подлизываться. В долгосрочной перспективе никто другой не считается. Я знаю я знаю. Все старые профессионалы, даже такие громкие имена, как Стоунволл Когсвелл и Джек Алшулер, думают, что вы лучший человек. Большой! Но сколько бафф-клубов у тебя на твоем имени? Как часто в модных журналах публикуются статьи о вас? Как часто у вас берут интервью на Телли в перерывах между скандалами? В фильмах когда-нибудь снималась "История Джо Маузера"?
   Джо неловко повернулся. "Все эти вещи требуют много времени. Я был занят.
   "Верно. Занят стрельбой.
   "Я наемник. Это моя профессия".
   Фредди развел руками. "Хорошо, если это все, что вас интересует, стреляющие парни, записавшиеся на другой стороне, или быть застреленными ими, это нормально. Но знаете, майор, - он склонил голову набок и многозначительно посмотрел на Джо, - у меня есть затаенное подозрение, что вы не особенно любите боевые действия. Некоторые, я знаю. Некоторым это нравится. Я так не думаю.
   Джо посмотрел на него.
   Фредди сказал: "Ты в этом деле из-за возможности продвижения по службе, остальное не имеет значения".
   Джо молчал.
   Фредди толкнул его. - Какие имена знает каждый любитель скандалов? Джерри Стерджен, капитан в возрасте двадцати одного года, такой чертовски красивый в этой причудливой форме, которую он носит. Сколько раз вы когда-нибудь слышали, чтобы он действительно был в укропе? Он лучше знает! Капитан Стерджен проводит время, прыгая на своем знаменитом паломино перед объективами телевизоров, а не уворачиваясь от пуль. Или Тед Сол. Полковник Тед Сол. Лихой Соль с двумя шестизарядными револьверами в западном стиле, низко на бедрах, и это романтичное обмякшее и скалистое лицо. Боже, женщины-баффы идут на полковника Сола! Интересно, многие ли из них знают, что он носит специальную пару ботинок, из-за которых он хромает. Старый Джерри давно мой приятель-пьющий, он ни разу в жизни не пил. Более того, еще год или около того, и он будет генералом, и вы знаете, что это значит. Почти автоматический переход в высшую касту.
   Лицо Джо работало. Все это не было для него новостью. Как и его старые коллеги-профессионалы, Джо Маузер был полностью осведомлен о похитителях славы. Всегда были похитители славы от мифологического Ахиллеса, который дулся в своей палатке, в то время как его лучший друг погиб под стенами Трои, до Александра, который завоевал мир с армией, задуманной и точно обученной другим человеком, чье имя почти забыто. , отважному Кастеру, который пожертвовал собой и эскадрильей, вместо того чтобы ждать помощи.
   Фредди толкнул его. "Почему вы никогда не попадаете в объектив, когда у вас все хорошо, майор? Вы когда-нибудь думали об этом? Когда вы командуете арьергардом, может быть, пытаетесь вывести своих парней, когда ситуация накалилась, кто находится в телеобъективе, где его могут видеть все тупые любители? Один из сфабрикованных героев.
   Джо нахмурился. "ВОЗ?"
   - Перестань, майор. Вы живете достаточно долго, чтобы знать, что героями становятся, а не рождаются. Мы давно перестали уважать настоящих героев. Линдберг и Берд были парой из последних, кого мы пригласили. После этого мы предоставили норвежцам делать такие вещи, как экипаж " Кон-Тики ", или англичанам взбираться на Эверест - независимо от того, преодолел ли британец последние сто футов, перекинувшись через плечо шерпа. Я не знаю, были ли это говорящие фильмы, радио, появление Телли или что-то еще. Возможно, все три. Но мы ушли от настоящих героев, они недостаточно увлекательны. Телевизионные актеры могут сделать это лучше. Настоящие герои склонны быть скучными, это люди, которые делают что-то, а не шоумены. На самом деле, большинство приключений могут быть однообразными, девять десятых времени. Когда Стэнли отправляется на поиски Ливингстона, он не тратит двадцать четыре часа в сутки на убийство бродячих слонов или борьбу с соплеменниками; большую часть времени он бредет по болотам, где его кусают комары, или в кустах, где его кусают мухи цеце. Так что, как люди, мы передали это кино и Телли, где они могут сделать это лучше".
   Мысль Джо Маузера теперь работала, но он хранил молчание.
   Фредди Солиген продолжил: "Ваш типичный любитель скандалов, приклеенный к телевизору, хочет двух вещей. Во-первых, много крови, много крови, много садистских ощущений. А ребята из низшего-нижнего уровня, которые достаточно глупы, чтобы попасть в военную категорию ради славы или нескольких акций, которые они могли бы получить, дают эту кровь. Во-вторых, вашему фанату Телли нужны хорошие парни, чье первое требование - легко узнаваемость. Некоторые герои, легко отождествляемые с. Любой может сказать героя Телли, когда увидит его. Красивый, лихой, отчетливо одетый в форму, желательно высокий, а желательно светловолосый и голубоглазый, хотя мы отменим эти требования в вашем случае, если вы отрастите усы. Он склонил голову набок. "Да сэр. Очень эффектные усы.
   Джо кисло сказал: - Ты думаешь, это все, что мне нужно, чтобы добиться большого успеха? Шикарные усы, а?
   - Нет, - сказал Фредди Солиген очень медленно и ровно. - Нам также понадобятся все запасы, которые вы накопили, майор. Нам придется заплатить за вас в колонках журнала любителей скандалов. Нам придется подкупить моих коллег, съемочную группу Телли, чтобы они держали вас в объективе, когда вы хорошо выглядите, и, что еще важнее, не снимали его, когда вы плохо выглядите. Нам придется потратить все ваши кредиты".
   - Понятно, - сказал Джо. - А когда все будет сделано, что ты от этого получишь, Фредди?
   Фредди Солиген поставил его на кон. "Когда все это будет завершено, ты станешь Высшим. Я тоже амбициозен, Джо. Такой же амбициозный, как и ты. Мне нужен В. Ты будешь им. Я заставлю тебя. У меня есть ноу-хау. Я могу сделать это. Когда ты будешь готов, ты сделаешь меня".
   II
   Когда майор Маузер в сопровождении доктора Надин Хаер, дочери покойного барона Хаера из вакуумно-лампового транспорта, вошел в шикарный эксклюзивный номер отделения Ultra Hotels в Большом Вашингтоне, оркестр прекратил мечтательную танцевальную музыку, которую играл, и заиграл. ритмичная "Девушка, которую я оставил позади себя".
   Когда они последовали за метрдотелем к своему столу, Надин нахмурилась, озадаченно вспоминая, и, когда они сели, сказала: "Эта пьеса, где я уже слышала ее раньше?"
   Джо неловко откашлялся. "Старая походная песня, дошедшая из далекого прошлого. Популярен в Гражданскую войну. Под эту мелодию выехал седьмой кавалерийский полк, направляясь на встречу с сиу в Литтл-Биг-Хорн.
   Она нахмурилась, все еще озадаченная: "Кажется, ты слишком много знаешь о простой мелодии, Джо". Затем она сказала: "Почему, теперь я вспомнила, где недавно слышала это. Среда, когда я ждал тебя в баре Agora. Группа играла ее, когда вы вошли".
   Он торопливо взял меню. Эксклюзивный номер был показным с точки зрения меню и официантов. - Что будешь, Надин? Ему все еще было не по себе от ее имени. Навскидку, он никогда не мог припомнить, чтобы встречался по имени со средневысокоуровневым, уж точно не с представительницей женского пола.
   Но ее нельзя было откладывать. "Почему, Джо Маузер, вы приобрели музыкальную тему, или как вы ее называете. Я не знал, что вы такие известные придурки, которые следят за скандалами. Почему в следующий раз они будут создавать эти нелепые любительские клубы. Ее смех звенел. "Клуб майора Джо Маузера".
   Джо покраснел. - На самом деле их трое, - недовольно сказал он. "Один в Мехико, один в Боготе и один в Портленде. Я забыл, Орегон это или Мэн.
   Она все еще была озадачена и не обращала внимания на официанта, который, стоя там, заставлял Джо нервничать. Заведения, которые могли похвастаться живыми официантами, были достаточно редки в опыте Джо Маузера, и он мог легко вспомнить, сколько раз он посещал их. Надин Хаер, напротив, потомственная аристократка по происхождению, совершенно не подозревала о присутствии лакея и оставалась таковой до тех пор, пока он ей не понадобился.
   Она подозрительно посмотрела на Джо краем глаза. "Эти новые усы, которые придают тебе такой романтический вид. Твой новый мундир, очень галантно. Ты похож на одного из имперских гусар или что-то в этом роде. И ваши интервью для Телли. По счастливой случайности на днях я увидел одного из них. Этот конферансье, похоже, считал вас самым лихим солдатом со времен Джеба Стюарта.
   Джо сказал официанту: "Шампанское, пожалуйста".
   Этот достойный сказал извиняющимся тоном: "Могу ли я увидеть вашу кредитную карту, майор? Эксклюзивная комната ограничена Верхним...
   Надин холодно сказала: - Майор у меня в гостях. Я доктор Надин Хаер. В ее голосе чувствовалась патина тех, кто родился в поместье, и с этим нельзя было спорить. Другой торопливо поклонился, что-то примирительно пробормотал и ушел.
   У Джо был тик в уголке рта, который обычно проявлялся только в бою. Он сухо сказал: "Боюсь, нам следовало бы пойти в среднее заведение".
   "Бред какой то. Что это меняет? Кроме того, не меняйте тему. Меня не одурачить, Джо Маузер. Что-то происходит. А теперь что?
   Тик усилился. Джо Маузер посмотрел на женщину, которую любил, понимая, что ей и в голову не придет, что он, средний и средний, осмеливается думать о том, чтобы ухаживать за ней. Что даже в своем предполагаемом презрении к званию, привилегиям и статусу она все еще, возможно, подсознательно, дворянка, а он - крепостной. Эволюция там была в обществе, и термины были другие, но это был все-таки мир классовых различий и она принадлежала к господствующему классу, а он подвластный, она патриция, он плебей.
   Его голос стал очень ровным, очень ровным, как будто он разговаривал с врагом. "Когда мы впервые встретились, Надин, я сказал тебе, что родился среди низов. Почему, не знаю, но с самых ранних воспоминаний я восстал против тех слоев, в которые меня поместило рождение. История - у меня было много времени, чтобы читать историю на больничных койках - говорит мне, что было немного социально-экономических систем, при которых сильный, умный, агрессивный, хитрый или безжалостный не мог пробиться к вершине. Очень хорошо, я намерен сделать это при народном капитализме".
   - Промышленный феодализм, - пробормотала она.
   "Называйте это как хотите. Я не буду счастлив, пока не стану членом этого одного процента сверху".
   Она посмотрела ему в лицо. - Ты уверен, что будешь тогда?
   - Не знаю, - сердито сказал он. - Но я уже слышал этот аргумент. Его веками использовали апологеты привилегированных классов. Пожалейте бедного богача. Пока счастливые рабы сидят на дамбе, бренча на своих банджо, бедный владелец плантации сидит в своем особняке, топит свои печали в мятном джулепе.
   У нее тоже была доля гнева. - Ладно, - отрезала она. - Но вот что я тебе скажу, Джо Маузер. Мир вышел из строя, но ответ не в том, чтобы люди улучшали свое материальное положение, меняя свой кастовый статус".
   Официант принес им вино, и оба, рассерженные, молчали, пока он не подал и не ушел.
   "Каков ответ? " - сказал он с насмешкой в голосе. "Тебе наверху достаточно легко сказать мне внизу, что ответ не в том, чтобы пробиться на твой уровень".
   В своем горячем ответе она была прервана барабанной дробью оркестра и голосом властного МС, которому удалось эффективно заглушить все вокальные возражения за столами.
   * * * *
   Безумно ухмыляясь, держась за свой портативный беспроводной микрофон, он болтал о замечательных людях, присутствующих сегодня вечером, и о том, как хорошо все проводят время. Эксклюзивная комната была основана на чистом снобизме, и он сделал большое дело о присутствующих знаменитостях. Этот политик, эта актриса, эта популярная в настоящее время певица, этот барон индустрии.
   Джо и Надин игнорировали большую часть его болтовни, все еще глядя друг на друга, пока он не пришел в себя...
   - А те из нас, кто является любителем скандалов, и кто в наши дни не является любителем скандалов, учитывая малейшую каплю красной крови? Любители Fracas будут в восторге, узнав, что они проводят вечер в компании бесстрашного майора Джозефа Маузера..."
   Позади него оркестр заиграл быстрые мелодии "The Girl I Left Behind Me".
   "... Чей последний поступок чистого военного гения и безрассудства в совокупности привел к тому, что он чуть ли не в одиночку выиграл спор между Continental Hovercraft и Vacuum Tube Transport и, таким образом, нанес поражение не кому иному, как маршалу Стоунволлу Когсвеллу впервые за более чем чем десятилетие".
   Ведущий болтал, теперь уже о другой нынешней знаменитости, отставном кулачном боксе, когда-то чемпионе.
   Надин посмотрела ему в лицо. "Кажется, теперь я понимаю. Вы упомянули, что в любом обществе... как бы это выразиться?... сильный, умный, агрессивный, хитрый или безжалостный может пробиться к вершине. Ты пробовал силу, ум и агрессивность, не так ли, Джо? Они не работали. По крайней мере, недостаточно быстро. Итак, теперь вы даете хитрость попробовать. Будет ли следующей безжалостность, Джо Маузер?
   Он был сохранен ответ.
   Неповоротливое тело в вечернем костюме стояло рядом с их столиком, покачиваясь. Джо посмотрел в лицо, остекленевшее то ли от транквила, то ли от алкоголя. Он не знал другого человека и на мгновение не понял цели другого. Мужчина что-то невнятно бормотал.
   Джо раздраженно сказал: "Что, черт возьми, ты хочешь?"
   Незнакомец покачал головой, как бы проясняя ее. Он усмехнулся: "Знаменитый Джо Маузер, а? Храбрый солдатик. Что ж, позволь мне сказать тебе кое-что, солдатик, ты не кажешься мне таким крутым с твоими милыми усами и в твоем модном брючном мундире. Ты выглядишь для меня как Молли.
   - Это очень плохо, - выпалил Джо. - А теперь, если ты просто уйдешь. Он отвернулся от другого.
   "Джо...!" - встревоженно сказала Надин.
   Пренебрежительный удар другого, ничего не подозревавший, чуть не сбил Джо со стула. Как бы то ни было, он едва спохватился.
   Нападавший отшатнулся назад, и Джо узнал натренированный шаг профессионального боксера. Теперь до него дошла личность другого, хотя он не был приверженцем кулачного боя, вида спорта, который в значительной степени потерял популярность из-за быстрого роста скандалов, просмотренных Телли. Бокс на его вершине никогда не был чем-то большим, чем неадекватной заменой игр, которые когда-то проводились в римской области.
   Джо был на ногах, тотчас же на бойца напали. Стол, который они с Надин заняли, был у ринга и находился на виду у половины зала, но это ничего не значило. Он был под атакой и на мгновение удивлен, в обороне.
   - Как тебе эти яблоки, солдатик? профессиональный кулачный бой противно усмехнулся. Его левая метнулась вперед, и Джо едва избежал столкновения с его лицом.
   Он отбросил на время любые попытки объяснить неуместную агрессию другого. Если он не предпримет что-нибудь, и быстро, то станет посмешищем, а не героем, в которого Фредди Солиген пытался превратить его.
   Надин с тревогой сказала: "Джо... пожалуйста... официанты разберутся с...".
   Он не слышал ее.
   Джо Маузер, несмотря на всю его больничную учебу, никогда не слышал о маркизе Куинсбери. Но даже если бы он это сделал, ему бы никогда не пришло в голову быть связанным этим арбитром кулачных боев. На самом деле, он даже не собирался ограничиваться использованием рук в качестве кулаков. Японцы задолго до этого доказали, что кулак - не самый эффективный способ ведения рукопашного боя.
   Джо Маузер, работавший теперь хладнокровно, быстро и безжалостно, тренированный боец, практикующий свою профессию, двинулся на убийство, слегка ссутулив плечи, выставив руки вперед и в стороны, скорее чопперы, чем санки.
   Джо подошел ближе, быстро, как камышовый кот. Его левая рука прыгнула вперед к шее другого, ударила, вернулась в еще один расплывчатый взмах, снова рубила. Его противник застонал от боли.
   Но человек не может стать чемпионом в супертяжелом весе, не будучи в состоянии как принять наказание, так и наказать его. Атакующий Джо уткнулся подбородком ему в плечо, как боец, и двинулся вперед, сбрасывая с себя последствия ударов карате. Каким-то образом он казался значительно менее пьяным или переутомленным, чем несколько мгновений назад, и на его лице была ярость, а не остекление.
   Один из ударов попал Джо в плечо и отбросил его назад. В то же время позади другого Джо мог видеть метрдотеля в сопровождении трех официантов, торопящихся. Он собирался что-то сделать, и сделать это быстро, иначе его заклеймят грубым Средним, который вторгся во владения Высших только для того, чтобы участвовать в драке и быть изгнанным слугами заведения.
   Бывший чемпион, его глаза сузились в уверенности в победе, вошел, на цыпочках, быстрый для всей своей массы. Джо повернулся боком, его движения были гибкими. Он хлестнул правой ногой, получая под таким углом вдвое больший рычаг, чем в противном случае, и ударил другой ногой по коленной чашечке. Боксер наклонился вперед в агонии, его рот открылся, как будто в знак протеста.
   Джо шагнул вперед, быстро, эффективно. Теперь его руки сжались в огромный двойной кулак. Он поднес их вверх, сокрушительно, в лицо противника, со всей силой, на которую был способен, и почувствовал, как сокрушаются кости и хрящи. Даже не дожидаясь, пока другой упадет, он повернулся, поправил свой стул и снова сел лицом к Надин, его дыхание стало лишь незначительно быстрее, чем раньше.
   Ее глаза были широко раскрыты, но она еще не собралась ни протестовать, ни хвалить.
   Метрдотель сидел за их столиком. -- Сэр... -- начал он.
   Джо резко сказал: "Этот скандалист из бара напал на меня. Я удивлен, что ты позволяешь своим покровителям набирать форму, в которой он сейчас. Пожалуйста, принесите наш счет.
   Метрдотель заикался, его глаза бегали в отчаянии, в то время как его помощники поднимали упавшего чемпиона на ноги и толкали его прочь.
   Сотрудник одного из соседних столиков заговорил, присоединившись к словам Джо. Действие было быстрым, хотя и кратким, и привлекло зачарованное внимание той половины посетителей Эксклюзивного зала, которая находилась достаточно близко, чтобы видеть. Кто-то тоже позвал. И до Джо цинично дошло, что драка в заведении исключительно для Высших мало чем отличается от драки Средней или даже Низшей касты.
   Но невозможно было, чтобы они остались. Он с нетерпением ждал этого вечера с Надин Хаер, планировал заложить основу для будущей кампании, когда, как только что созданный Высший, он сможет упомянуть о женитьбе. Он внутренне кипел, даже когда помогал ей с ее оберткой, готовясь к отъезду.
   Надин, теперь, когда к ней вернулось самообладание, холодно сказала: "Я полагаю, вы понимаете, что сломали этому человеку нос и повредили его глаз до такой степени, что мне пришлось бы осмотреть его, чтобы оценить?"
   Позади нее он закатил глаза в немом протесте. Он сказал: "Что я должен был сделать, передать ему розу из нашего букета за столом?"
   "Насилие - прибежище некомпетентных".
   "Вы должны когда-нибудь сказать это животному в джунглях, на которого напал лев".
   - О, ты невозможен!
   III
   Когда Фредди Солиген вошел в свою гостиную, он автоматически выключил экран телевизора, занимавший всю северную стену. Свет в комнате автоматически стал ярче.
   Его постоянный вид кислого цинизма исчез, когда он усмехнулся единственному обитателю комнаты: "Что! Мой сын глазеет на Телли? В следующий раз я найду транки у полной чаши, сидящей на чайном столике.
   Его сын ухмыльнулся ему. Уже в шестнадцать лет Сэмюэль Солиген был на добрых три дюйма выше своего отца и по крайней мере на десять фунтов тяжелее. У мальчика был яркий взгляд, зубастая улыбка, неуклюжий, каким может быть неуклюжий только подросток, и, очевидно, вошедшая в поговорку зеница ока своего отца.
   Сэм сказал с легкой ноткой извинения в тоне: "Только что закончил свои задания, папа. Решил посмотреть, есть ли что-нибудь стоящее в эфире".
   - Неисправимый оптимист, - усмехнулся Фредди. - Ты похож на свою мать. Поверь мне, Сэм. На Телли никогда не бывает ничего стоящего.
   - Даже во время кастинга?
   " Особенно , когда я на кастинге, парень. Что ты получил в школе Темпл в последнее время? Дзен! Я был так занят специальным проектом, над которым работал, что у меня не было времени проверить, живешь ли ты еще здесь.
   Мальчик пожал плечами, взял с буфета яблоко и начал жевать. Его голос был незаинтересованным. "Ой, сравнительное религиоведение, в основном. Нам нужно вернуться назад и изучить греков и Триединую Богиню, а затем олимпийцев и все такое дерьмо".
   - Эй, следи за своим языком, Сэм. Помни, ты собираешься стать священником.
   - Ага, - проворчал мальчик, - это будет день. Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы Нижний стал полноправным священником? Мне повезет, если я когда-нибудь стану монахом".
   Фредди Солиген внезапно сел напротив сына, и его голос потерял оттенок добродушного юмора и стал смертельно серьезным. "Слушай, сынок. Ты родился Высшим-Низким, как и твой отец. К сожалению, я не был переведен в Low-Middle до твоего рождения. Но ты не останешься Высоким-Низким, как и я не собираюсь оставаться Низким-Средним.
   Мальчик пожал плечами, теперь выражение его лица было почти угрюмым. "Ой, какая разница? High-Lower не так уж плохо. Это точно лучше, чем Low-Lower. У меня достаточно запасов, выпущенных для всего, что мне когда-нибудь понадобится. Или, если нет, я могу немного поработать, как ты, и заработать еще несколько акций".
   Лицо Фредди Солигена скривилось от тревоги. - Эй, Сэм, послушай сюда. Мы обсуждали это раньше, но, возможно, не так тщательно, как следовало бы. Конечно, это Народный Капитализм и, кроме того, Государство всеобщего благосостояния; у них есть все виды причудливых имен, чтобы назвать это. У вас есть безопасность от колыбели до могилы. Вместо того, чтобы ждать старости, или тридцати лет службы, или чего-то еще, чтобы получить пенсию, она начинается с рождения. Наконец-то придурки унаследовали землю".
   - сказал мальчик жалобно, как бы возражая против насмешливых слов отца. "Ты же не выступаешь против правительства или старого способа вести дела, не так ли, папа? Что не так с тем, что мы получили? У всех получилось. Никто не спешит...".
   Отец нетерпеливо махал ему рукой в знак отрицания. "Нет, не у всех это сделано. Почти все запутались. В том-то и беда, Сэм. Из нас вынули кишки. А девяноста девяти из ста все равно. У них есть охрана на хлеб с маслом. У них есть транк, чтобы они были счастливы. И им предстоит наблюдать за скандалами, садистскими, кровавыми смертями других, чтобы развлекать их, и отвлечься от того, что на самом деле с ними делают. Мы не входим в эти девяносто девять из ста, Сэм. Мы двое из тех, кто не придурки. Мы на пути из толпы туда, где жизнь может быть полной. Понял, сынок? Полная жизнь. Делать то, что стоит делать. Думать о вещах, достойных размышления. Общение с людьми, у которых это на высоте".
   В возбуждении он вскочил на ноги и зашагал перед мальчиком, который сейчас сидел, слегка приоткрыв рот от акцента отца.
   "Сэм, послушай. Я лажу. Мне уже за сорок, а в твоём возрасте я так и не получил образования. Может, я никогда не успею. Но ты можешь. Вот почему я настоял, чтобы вы поменяли категорию. Вы родились в коммуникациях, как и я, но переключились на религию. Почему ты думаешь, что я хотел этого?
   - Ой, я не знаю, папа. Я подумал, может быть...".
   Отец фыркнул. - Послушай, сынок, я провел с тобой не так много времени, как должен. Тем более, что твоя мама ушла от нас. Она просто не могла вынести того, что она называла моим противодействием всему. Она была одной из придурков, Сэм...
   - Тебе не следует так говорить о моей матери, - угрюмо сказал Сэм.
   "Хорошо, хорошо. Я просто имел в виду, что она была готова провести свою жизнь, сосать транк, смотреть телек и жить на мизерный доход от неотъемлемых акций, выданных ей при рождении. Но давайте перейдем к этому религиозному творогу. Сынок, какой бы аферист первым ни придумал идею богов, он поставил практически все человечество в список лохов. Вы говорите, что теперь на занятиях в Храме вам проводят сравнительное религиоведение, а? Хорошо, вы когда-нибудь слышали о крупной религии, в которой священники не очень хорошо себя чувствовали?"
   - Но папа... Ну, дерьмо, всегда было...
   "Конечно, конечно, отдельные лица. Сумасшедшие, как правило, не в ладу с остальным духовенством. Но рядовые члены неплохо себя чувствуют. Разве вы не указывали ранее, что Низший в нашем обществе никогда не становится полноправным священником? Не говоря уже о епископе или ультра-епископе. Они Высшие, часть правящей иерархии.
   "Ну и какое отношение все это имеет к тому, что я попал в категорию "Религия"? Я думаю, что в связях с общественностью было бы веселее, как и у тебя. Ну и дела, папа, встречаться со всеми этими знаменитостями...
   Лицо Фредди Солигена изменилось. "Смотри, сынок. Конечно, я встречаю много людей наверху. Но дело в том, что в конце концов вы станете одним из этих людей, а не просто возьмете у них интервью". Он снова начал расхаживать в нервном раздражении.
   "Сэм, те, кто наверху, хотят остаться там. Как всегда. Они замораживают вещи, чтобы они и их дети оставались на высоте. В нашем случае они сделали практически невозможным выход из касты, в которой они родились. Не невозможным, но почти невозможным. Они должны позволить человеку с экстраординарными способностями, например, вырваться на вершину, если у него все в порядке. Иначе был бы взрыв".
   - В школе так не говорят.
   "Конечно, нет. История такова, что любой может сделать Верхнее-Верхнее, если у него есть способности. Но дело в том, Сэм, ты не заставишь придурка понять, что он придурок. Если он видит, что кто-то другой поднимается в касте, он не понимает, почему ему не следует этого делать. Вот почему настоящее восстание было ограничено категорией военных и категорией религии. Очевидно, в армии человек отказывается от своей безопасности, и если он придурок, он умирает.
   "В категории "Религия" есть еще один способ отсортировать придурков и убедиться, что они никогда не пройдут дальше монахов и касты Высших-Низших. Боги всегда действуют таинственным образом, и любой в категории Религия, кто не верит в мудрость таинственного выбора Бога, кого посвятить, а кого отвергнуть, очевидно показывает, что на самом деле у него нет истинной веры , которая, конечно же, необходимо для священника, не говоря уже о епископе или ультра-епископе. Так что, очевидно, боги поступили мудро, отвергнув его. Проще говоря, потенциальный священник, у которого просто нет того, что нужно, может быть устроен без необходимости для него, его семьи или друзей, чтобы понять, почему. Все очень просто; ему не хватало смирения, необходимого жрецу богов, о чем свидетельствует его мятежная реакция".
   Сэм недовольно сказал: "Я не понимаю всего этого".
   Фредди Солиген остановился перед мальчиком, снова резко сел и похлопал сына по колену. - Ты молод, Сэм. Слишком молод, чтобы что-то понять. Доверься отцу. Займитесь учебой сейчас. Вы должны получить основную тарабарщину. Но ты на пути вверх по лестнице, сынок. У меня есть готовящаяся сделка, которая даст нам шанс. Не могу рассказать вам об этом сейчас, но это будет означать для нас важный перерыв".
   Именно в этот момент дверь сообщила: "Майор Джозеф Маузер вызывает Фредрика Солигена".
   IV
   Джо Маузер резко и нетерпеливо пожал руку репортеру "Телли".
   Фредди сказал: "Майор, я хотел бы представить моего сына Сэмюэля. Сэм, это майор Джо Маузер. Вы не следите за скандалами, но майор - один из лучших наемников в этой области.
   Сэм вскочил на ноги и пожал руки. "Ну и дела, Джо Маузер".
   Джо вопросительно посмотрел на него. - Я думал, ты не следишь за фракейсами.
   Сэм неловко усмехнулся. "Ну, господи, вы не можете пропустить кое-что о драках. Все остальные парни - любители".
   Джо сказал Фредди: "Могу я поговорить с тобой наедине?"
   "Конечно, конечно. Сэм, беги к майору, а у меня есть дело.
   Когда мальчик ушел, Джо опустился на стул и осуждающе посмотрел на репортера "Телли". Он сказал: "Эта модная униформа, ради которой я стоял. Эта идея выбрать песню, с которой меня отождествляют, и подкупить руководителей оркестра, чтобы они включали ее всякий раз, когда я захожу в какой-нибудь ресторан или ночной клуб, может иметь свои преимущества. Давать мне всевозможные интервью Телли, между скандалами и все эти рецензии в журналах любителей скандалов, я вижу потребность в этом, несмотря на то, сколько это стоит. Но что, черт возьми, - его голос стал опасным, - была идея натравить на меня этого пьяного боксера в самом респектабельном ночном клубе Большого Вашингтона?
   Фредди печально усмехнулся. - О, ты понял это, а?
   - Вы думали, что я глуп?
   Фредди радостно потер руки. "Раньше он был чемпионом мира, а вы его расплющили. Это было в каждой колонке светской хроники в стране, каждый репортер новостей обыгрывал это. И, черт возьми, это стоило нам всего пять акций вашей компании "Вакуумно-ламповый транспорт".
   "Пять акций!"
   "Почему бы и нет? Раньше он был чемпионом. Теперь он настолько разорён, что вынужден жить на акции, которые ему не разрешают продавать. Его основной правительственный вопрос при рождении. Он был готов дешево нырнуть, если вы спросите меня.
   Джо недовольно зарычал на него. - У меня есть новости для тебя, Фредди. Ваш наемный дебошир, очевидно, начал согласно инструкции, но после того, как был обменен парой ударов, его счастливый мозг потерял сообщение, и он попытался взять меня. Нам повезло, что он не разбрызгал меня по всему танцполу Exclusive Club. Он не стал нырять. Мне пришлось затопить его".
   Фредди моргнул. "Дзен!"
   - Конечно, конечно, конечно, - прорычал Джо. "Послушайте, в следующий раз, когда вы решите потратить пять моих акций на какую-то подобную сделку, дайте мне знать, а?"
   Фредди подошел к буфету и взял очки. "Виски?" он сказал.
   - Текила, если она у тебя есть, - сказал Джо. "Послушайте, я начинаю сомневаться в этой кампании. Куда это нас привело?
   Фредди принес огненный мексиканский напиток и протянул ему, а сам занял место в кресле напротив. Его голос стал убедительным. "Все идет хорошо. Ты у всех на устах. Прежде всего, вы должны знать, что некоторые из оружейных фирм заставят вас индорсировать их ружья, мечи, пушки или что-то в этом роде.
   - О, отлично, - прорычал Джо. "Мои друзья уже смеются надо мной из-за этой модной униформы и всех пробок, которые я получаю. Этот похититель славы сегодня не более популярен среди настоящих профессионалов, чем когда-либо".
   - Кого это волнует? Фредди цинично усмехнулся. "Мы здесь не для того, чтобы порадовать ваших слабоумных приятелей-наемников их кодексами поведения солдат удачи. Мы здесь ради номер один, Джо Маузер, и номер два, Фредди Солигена".
   Джо отложил большую часть своего напитка. "Конечно, конечно, конечно. Но где мы сейчас? Ваша кампания была в самом разгаре в течение нескольких месяцев. Что сделано?"
   Маленький телерепортер возмутился. "Что сделано? У нас есть три клуба любителей майора Джо Маузера в полном разгаре и еще пять стартуют. А в следующем месяце ты будешь на обложке Fracas Times ".
   "А я по-прежнему крупная и по-прежнему средне-средняя каста. И мои акции, доступные для взятки, заканчиваются".
   Фредди скривил рот и с тревогой посмотрел в свой стакан. Он недовольно сказал: "Нам нужна уловка, чтобы завершить все это. Какой-то трюк, чтобы вывести вас на вершину".
   - Уловка? - спросил Джо. - Что ты имеешь в виду под трюком?
   "Тебе придется сделать что-то действительно впечатляющее. Сделайте вас самым большим героем Телли из всех. Нам придется втянуть вас в настоящую ссору и устроить что-нибудь драматичное. Я не знаю, что, я, кажется, не могу придумать угол. Но когда я это сделаю, я гарантирую, что все камеры Телли, освещающие скандал, будут нацелены на Джо Маузера".
   - Отлично, - прорычал Джо. "У меня есть только трюк. Это их поразит".
   Телли сообщил, что посмотрел вверх, с надеждой.
   - Меня убьют в порыве славы, - сказал Джо.
   В
   Слуга взял у двери кепку Джо Маузера и попросил Джо следовать за ним. Джо плелся позади по пути в гостиную особняка, несколько ошеломленный показной демонстрацией роскоши прошлых лет. Среди них должен был быть пронумерован дворецкий. Слуг, кроме военных денщиков, просто не было в мире Джо. Только Высшие были в состоянии использовать все время людей. Давным-давно те задачи, которые когда-то требовали прислуги, были автоматизированы, от автоматических лифтов до автоматизированных нянь.
   Слуга объявил его, а затем, казалось, исчез в тот краткий момент, когда Джо формально кланялся над рукой Надин Хаер. Даже бормоча соответствующие банальности, Джо задавался вопросом, как человек приобретает способность казаться исчезающим, когда в его услугах больше нет нужды. Каждый занимается своим делом, решил он.
   У него было свидание с Надин, но оказалось, что пикантный Верхний был не один. На самом деле было очевидно, что она еще не успела одеться для встречи с Джо. Он обещал взять ее в полет на своем планере. Она была одета, как всегда, как одеваются те, кто никогда не считал стоимость одежды. И, как всегда, когда Джо впервые увидел ее, спустя день или больше, он был очарован ее силой и почти хрупкой красотой. Что, по-видимому, мог приобрести аристократ всего за одно или два поколения того, что им нравилось называть разведением? Это отчужденное качество, изысканная аристократичность.
   - Джо, - сказала Надин, - вам будет приятно познакомиться с Филипом Холландом, руководителем категории, старшим секретарем. Фил, майор Джозеф Маузер.
   Другой, лет сорока, крепко пожал руку и посмотрел Джо в лицо. У него были четкие манеры. - Боже мой, да, - сказал он. "Это замечательное нововведение - использование безмоторного самолета для разведки. Мой старый друг, маршал Когсуэлл, говорил об этом на днях. Я предполагаю, что вы заранее купили акции фирм, производящих такие корабли, майор. Должно быть, они процветают".
   Джо криво скривился. "Нет, сэр. Я не был достаточно умен, чтобы думать об этом. Профессиональные солдаты традиционно глупы. Какое было старое выражение? Они могут снять рубашки, не расстегивая воротничков".
   Филип Холланд склонил голову набок, хотя и усмехнулся. - Я улавливаю нотку горечи, майор.
   Надин беззаботно сказала: "Джо амбициозен, он думает, что решение всех его проблем заключается в том, чтобы перейти из своей касты в Верхнюю".
   Джо нетерпеливо посмотрел на нее, туда, где она сидела на диване в стиле середины двадцатого века.
   Филип Холланд сказал: - Возможно, он прав, моя дорогая. У каждого из нас разные потребности для достижения такого счастья, какое возможно для человека".
   Для Джо он казался смутно душным, даже сквозь резкость. По своей натуре нервный и быстрый, Холланд, казалось, пытался создать впечатление спокойствия, которое не совсем получалось. Джо задумался, какими могут быть его отношения с Надин, какой-то приступ ревности. Но это было смешно. Надин должно быть около тридцати. Очевидно, она знала и знала многих мужчин, которых она так же привлекала, как Джо Маузер, - причем мужчин из ее собственной касты. Однако почему-то он чувствовал, что Холланд не Верхний. В другом просто не было воздуха.
   Джо сказал ему: "Надин не понимает моей точки зрения. Я утверждаю, что в обществе, разделенном на слои, трудно реализовать себя полностью, пока ты не принадлежишь к высшей касте. По общему признанию, возможно, вы этого не сделаете, даже если вы являетесь таким членом, но, по крайней мере, у вас нет препятствий, с которыми сталкивается низший класс или классы".
   - Интересно сказано, - оживленно сказал Холланд. Он вернулся к своему стулу, с которого встал, чтобы пожать руку Джо, и посмотрел на Надин. - Вы сказали, знакомя нас, что Джо будет рад познакомиться со мной, моя дорогая. Почему, особенно?
   Надин рассмеялась. - Потому что я практиковал на нем ваши аргументы.
   Оба мужчины нахмурились.
   Надин посмотрела на Джо. - Фил Холланд - самый интересный человек, которого я знаю, я уверен. Он секретарь Марлоу Маннергейма, министра иностранных дел, и просто не может быть более посвященным во внутреннюю работу правительства. Именно Фил убедил меня, что с нашей социально-экономической системой что-то не так".
   "Ой?" - сказал Джо. Он не особо интересовался. Пусть общество решает свои проблемы. У него было свое. И они были достаточны как для себя, так и для дня его. Однако разговор следовало продолжить. Он уколол другого. "Я слышал мнение, что любой тип правительства хорош, если им управляет способный и умный персонал, или плох, если им не управляют. Какой пример я где-то читал? И рай, и ад - деспотизм".
   Фил Холланд пожал плечами. "Интересное наблюдение. Однако институты, в том числе общественно-политические, могут устареть. Когда они это сделают, какими бы умными, способными и честными ни были руководители правительств, эта общественно-политическая система может превратиться в ад. Если в это время найдутся способные, умные люди, они примут меры, необходимые для изменения институтов".
   Надин поднялась на ноги. "Тема моя любимая, но я должен измениться. Джо берет меня с собой на планеризм, и я уверен, что это платье не в порядке вещей . Вы меня извините, джентльмены? Она ушла прежде, чем они успели подняться на ноги.
   * * * *
   Джо Маузер снова устроился поудобнее, скрестив ноги. Он лениво сказал: "И вы думаете, что наши основные институты достигли состояния, требующего изменений?"
   "Возможно, хотя я и принадлежу к Правительственной категории, вряд ли я должен защищать такое положение". Казалось, он сменил тему. "Вы много читали о римских ludi , играх, как мы их называем?"
   - Гладиаторы и все такое? Джо пожал плечами. "Я немного читал о них. На самом деле было указано, среди прочих, доктором Хаером, что в основном наши современные фраказы служат тем же целям. Что вместо хлеба и зрелищ, устроенных римскими патрициями для того, чтобы безработная римская толпа не стала беспокойной, мы даем им транквилизаторы и жестокость по телеку.
   - Гм-м, - кивнул Холланд, - но я сейчас не об этом. Я думал, что сначала римские игры были спортивными соревнованиями без кровопролития. Только в 264 г. до н.э. три пары рабов были отправлены сражаться на мечах. К 183 г. до н.э. их число возросло до шестидесяти пар. К 145 г. до н.э. девяносто пар сражались три дня. Но это было только начало. Они действительно разошлись с диктаторами. Сулла вывел на арену сотню львов, но Юлий Цезарь превзошел ее четырьмя сотнями, а Помпей - шестью сотнями, плюс более четырехсот леопардов и двадцать слонов. Август обыграл их всех, набрав три тысячи пятьсот слонов и десять тысяч человек, убитых в серии игр. Но именно императоры действительно расширили ludi. Траян приказал убить десять тысяч животных на арене, чтобы отпраздновать свою победу над даками, не говоря уже об одиннадцати тысячах человек.
   - Ты удивлен моей памятью? Эта тема всегда завораживала меня. Во-первых, я твердо верю в теорию о том, что история повторяется. Шло время, арены строились по всей империи, даже маленькие города могли похвастаться своими. В Риме их количество росло так, что со временем каждый заядлый последователь мог посещать их каждый день, круглый год. И по мере того, как их количество увеличивалось, им также приходилось становиться более экстремальными, чтобы удерживать внимание фанатов. Император Филипп, празднуя тысячелетие основания Рима, убил тысячу пар гладиаторов, носорога, шесть бегемотов, десять гиен, десять жирафов, двадцать диких ослов, десять тигров, десять зебр, тридцать леопардов, шестьдесят львов. , тридцать два слона, сорок диких лошадей. Боюсь, я забыл остальное.
   Джо пошевелился в кресле. Личность другого росла на нем. В четком голосе было какое-то магнетическое качество, которое каким-то образом делало то, что он говорил, важным. Однако интерес Джо к римской истории не был первостепенным.
   Холланд сказал: "Вы удивляетесь, что я веду, а? Вы понимаете, сколько в те дни требовалось доставить носорога в Рим? Не говоря уже о бегемотах, тиграх, львах и леопардах. Немногие осознают, до чего римляне дошли в приобретении экзотических животных, чтобы их закололи в назидание толпе. Они проникли на юг вплоть до Кении, там до сих пор сохранились руины римского форта; на восток до Индонезии; на север до Балтийского моря, и есть даже свидетельства того, что они привезли белых медведей из Исландии".
   Филип Холланд фыркнул, словно презрительно. "Но толпе надоело даже такое зрелище, как жирафы, убитые пигмеями из леса Итурби. Игры начинались как поединки между опытными фехтовальщиками, за которыми наблюдали знающие боевые солдаты воинственного народа. Но когда римляне утратили свой воинственный пыл и превратились в бесполезную толпу, не совершающую никаких полезных действий ни для себя, ни для государства, они перестали ценить затянувшуюся дуэль между равными. Они хотели быстрой крови, и много, и обратились к массовому истреблению христиан, беглых рабов, преступников и всех, кого они могли найти, чтобы бросить на съедение львам, крокодилам или кому-то еще. Даже это стало привычкой, и они все чаще обращались к более экстремальному садизму. Детей подвешивали за пятки, а животных отпускали, чтобы стащить их вниз. Мужчин связывали лицом к лицу с гниющими трупами и так оставались до самой смерти. Животных учили насиловать девственниц".
   Джо Маузер снова пошевелился. К чему в дзэне вел этот длинный монолог о римских играх?
   Холланд сказал: "Кстати, вопреки некоторым убеждениям, игры не закончились после того, как христианство стало господствующей верой и, наконец, государственной религией. Константин легализовал христианство в 313 году нашей эры, но только в 365 году Валентиниан принял закон, запрещающий приносить людей в жертву животным на аренах, и школы гладиаторов продолжали действовать до 399 года. Арена была окончательно закрыта в 404 году нашей эры, но к тому времени римляне Империя была посмешищем. В целом они длятся более полутысячелетия, но в наши дни все происходит быстрее".
   Тон голоса резко изменился, и Холланд задал Джо вопрос. - Судя по вашему возрасту, я полагаю, что вы участвовали в нынешних скандалах лет пятнадцать. Как они изменились за это время?"
   Джо был ошеломлен. - Почему... - сказал он, поколебавшись, пока понял точку зрения собеседника, затем продолжил, кивая. "Да. Раньше они были размером с компанию - несколько сотен парней. Через какое-то время стычки размером с батальон стали обычным явлением, а лет десять назад корпорация любого размера должна была быть в состоянии выставить на поле боя хотя бы полк, а у шишек были бригады".
   "И сейчас?" - настаивал Холланд.
   "Теперь дело в скандале размером с дивизион".
   "Да, и если корпорация не входит в первую дюжину или около того, единственное поражение может означать банкротство".
   Джо кивнул. Он знал о таких случаях.
   Холланд откинулся на спинку стула, как будто все его пункты были сделаны. Он сказал менее бодрым голосом: "Наш народный капитализм, наше государство всеобщего благоденствия пошли по пути создания эквивалента римского ludi, чтобы держать наш народ в состоянии оцепенелого принятия статус-кво . И, как и в случае с Римом, игры разоряют его. Наш нынешний патрицианский класс, наши Высшие, держат тигра за хвост, Йозефа Маузера, и не могут его отпустить. Нам нужны те способные и интеллигентные люди, о которых вы говорили ранее, чтобы внести некоторые принципиальные изменения. Где они? Надин сказала, что твоя великая мечта - перейти в Высшую касту. Но даже если вы это сделаете, что у вас будет на руках, кроме этих проблем, которые Верхние, кажется, не могут решить?
   Джо нетерпеливо сказал: - Возможно, вы правы. То, что вы говорите о том, что скандалы становятся все больше и дороже, - правда. Они также становятся более кровавыми. В прежние времена корпорация или профсоюз, вступая в драку, сознавали, что среди наемников есть большой список потерь. Хорошо обученные солдаты стоят денег. Страховка, компенсация, пенсии, все остальное. Следовательно, вы бы вели бой движения, маневра, умственной работы со стороны командира, так что практически никто не пострадал ни с той, ни с другой стороны. Та или иная сила сдастся, попав в безвыходную ситуацию. Уже нет. В эти дни они хотят крови. Много крови. И они хотят, чтобы телекамеры сфокусировались прямо на нем".
   Джо покачал головой. - Но это не моя проблема. У меня есть цель. Я буду беспокоиться о других, когда добьюсь этого".
   * * * *
   Голос за его спиной высокомерно сказал: "Я действительно верю, что это жадный до статуса капитан, а, то есть майор в наши дни. Чем я обязан этому неожиданному визиту, майор Маузер?
   Джо поднялся на ноги и посмотрел на вошедшего, Филип Холланд сделал то же самое, но несколько неторопливее.
   В дверях стоял барон Балт Хаер, одетый в форму полковника и помахивавший тростью по обутой в ботинок ноге. Его голос был лениво-высокомерным. - А мистер Холланд, должен сказать, что дом, похоже, завладели представителями Средней касты. Ну что, майор Маузер? Я полагаю, вы не питаете иллюзии, что вам рады в этом жилище.
   В категории Воинское звание соблюдается в форме, хотя ни один из них в настоящее время не находится на действительной службе. Джо автоматически обратил на себя внимание. Он сухо сказал: "Сэр, я вызываю вашу сестру, доктора Хаер".
   - В самом деле, - сказал барон Хаер, раздувая ноздри в той позе, которую когда-то усовершенствовали вельможи средневековой Испании, помещики Англии, прусские юнкеры. "Я обнаружил, что моя сестра, как ученый-медик, кажется, доходит до крайности в своих исследованиях. Какой аспект низших классов она изучает в вашем случае, майор?
   Джо покраснел. "Барон Хаер, - сказал он, - похоже, мы встали не с той ноги, когда участвовали в той драке против Continental Hovercraft при вашем отце, покойном бароне. Я был бы признателен за возможность начать все сначала".
   - А вы бы хотели? - высокомерно сказал Балт Хаер. Он перевел взгляд на Филипа Холланда, на губах которого мелькнули намеки на сдержанный юмор. "Если я не ошибаюсь, разговор во время моего входа, казалось, имел отчетливо подрывной элемент. Не должно ли это несколько удивлять секретаря администрации министра иностранных дел?
   Филип Холланд резко сказал: - Вы, должно быть, вторглись, гм-м-м, то есть ввели в конце предложения барона Хаера. Мы просто обсуждали различные методы, которые на протяжении веков использовали правящие классы, чтобы увековечить свою власть".
   Хаер явно ему не поверил. Он сказал: "Например?"
   - Примеров много, - сказал Холланд, снова усаживаясь. "Например, средневековый феодальный класс, господствовавший над невежественным и крайне суеверным крепостничеством, вскоре счел целесообразным прибавить к своим титулам милостью Божией , как будто Бог желает, чтобы они были графами или баронами, князьями или королями. Какой крепостной осмелится свергнуть своего господина перед лицом воли Бога?"
   - Понятно, - сказал Балт Хаер. - А другие примеры?
   Холланд пожал плечами. "Китайские мандарины использовали, возможно, самый уникальный метод увековечивания себя правящим классом, который когда-либо был известен, и, безусловно, один из самых мягких".
   Хаер хмуро смотрел на него, явно не по своей воле, как и Джо Маузер, если уж на то пошло.
   Холланд резко сказал: "Мандарины изобрели письменность настолько сложную, что требовалось не менее десяти лет, чтобы научиться читать и писать, таким образом гарантируя, что только очень обеспеченные люди могут позволить себе обучать своих сыновей. Во время вторжений, как это часто бывает в Китае, только мандарины были в состоянии служить завоевателям, занимаясь документами, столь жизненно важными для любого развитого общества. Таким образом, все еще контролируя правительственную машину, они продолжали увековечивать себя, и вскоре - как показывает история - мы обнаружили, что завоеватели ассимилировались, а мандарины все еще у власти".
   - Когда я вошел, мистер Холланд, - нетерпеливо сказал Балт Хаер, - у меня сложилось впечатление, что вы говорили о более современных временах.
   От двери Надин сказала: "Боже мой, Балт, ты опять приставаешь к моим гостям?"
   Трое мужчин повернулись к ней.
   Балт злобно сказал: "Меня удивляет, что ты упорно приводишь представителей низших сословий в мой дом, Надин".
   "Наш дом, Балт. На самом деле, если вам придется поднимать такие вопросы перед посторонними, вы помните, что вы преобразовали свою часть семейного поместья в континентальный запас кораблей на воздушной подушке незадолго до того, как отец встретился с войсками барона Звердлинга в недавней драке. Неудивительно, что вы не любите майора Маузера. Благодаря его усилиям наша компания выиграла, а не проиграла, как вы ожидали".
   Ее брат, который мог быть лишь немногим старше ее, явно был в ярости. "Вы предлагаете, чтобы я не мог оставаться в этом, нашем семейном доме, просто потому, что собственность зарегистрирована на ваше имя?"
   - Вовсе нет, - вздохнула она. - Ты здесь всегда как дома, Балт, я просто требую, чтобы ты проявлял элементарную вежливость по отношению к моим гостям.
   Он повернулся и вышел из комнаты на коленях.
   * * * *
   - Извини, - сказал Джо Надин.
   "Почему?" сказала она просто. "Дело в том, что мы с Балтом постоянно друг на друга злимся. Он довольно активный член общества Натана Хейла".
   Джо нахмурился от своего невежества и посмотрел на Холланда.
   Холланд усмехнулся. - Ультраконсервативная - лучше сказать, реакционная - организация, занимающаяся охотой на ведьм и тому подобное в своих усилиях по поддержанию статус-кво , майор. В очередной раз история повторяется. Такие группы неизменно развиваются, когда фундаментальные изменения угрожают социально-экономической системе". Он посмотрел на Надин. - Мне пора идти, моя дорогая. Боже, как ты очаровательно выглядишь. Если это обычная одежда во время полетов на планерах, мне придется заняться этим видом спорта.
   "Почему, Фил, глупые слова лести от серьезного старого тебя?"
   Джо внутренне съёжился, снова задаваясь вопросом, на чём основана дружба Надин Хаер и Филипа Холланда.
   Дворецкий вошел и сказал: "Вызовите майора Маузера, пожалуйста".
   Только Макс Майнц, его денщик во время его последней ссоры и теперь навсегда привязанный к Джо, знал, что его можно найти по этому адресу. Джо сказал Надин: "Не могли бы вы простить меня на минутку? Полагаю, это что-то важное, иначе бы меня не беспокоили.
   Она скромно сказала: "Несомненно, одна из женских членов клуба любителей Джо Маузера".
   Он весело фыркнул и последовал за дворецким к библиотеке и телеэкрану.
   На экране появилось лицо Макса Майнца. Как только Джо появился, он сказал: "Майор, сэр, маршал пытался связаться с вами с тех пор, как вы вышли из отеля".
   - Маршал? Джо нахмурился.
   "Маршал Когсуэлл. Тот, кого они называют Стоунволл Когсвелл. И когда он хочет кого-то, он действительно хочет их, и у меня есть ощущение, что это хорошая идея, чтобы прийти на дубль.
   Джо рассмеялся. - Стоунволл-Когсвелл, конечно, крутой, Макс.
   - Вы не просто ведете обратный отсчет, майор, сэр. Он говорит, когда я свяжусь с вами, чтобы вы как можно скорее приехали в его штаб.
   - Хорошо, Макс, спасибо. Джо выключил телевизор.
   На самом деле Макс был прав. Вы не проигнорировали вызов маршала Когсвелла. Нет, если вы были в категории Военные и амбициозные. Свидание с Надин было отменено. И как раз тогда, когда он начал замечать признаки того, что она встречается с ним на его собственном уровне.
   VI
   Среди военных наемников высшего ранга было обычной практикой содержать костяк персонала между теми периодами, когда они были наняты корпорациями или союзами. История маршала Стоунволла Когсвелла была одной из самых полных, он обычно держал более сотни офицеров в своей личной форме. Это окупилось, поскольку с таким костяком высококвалифицированных специалистов, как кадры, маршал мог завербовать ветеранов в свои ряды и собрать обученную боевую силу за фантастически короткий период.
   И ничто не было так важно, как время, в нынешнем разряде военных. Когда две корпорации подали иск о разрешении встретиться в военной резервации для судебного разбирательства в бою, чтобы уладить свои коммерческие разногласия, вовлеченные суммы были ошеломляющими. Джо Маузер был прав, говоря, что драка переросла, даже на его памяти, от стычек, в которых участвовала одна-две роты, до полномасштабных сражений с участием дивизии или даже больше с каждой стороны, когда сорок тысяч человек перегрызли друг другу глотки.
   Таким образом, командир стал известен не только своими способностями в полевых условиях, но и умением экономить, вербовать свои силы наемников, объединять их в отряды и вовлекать их в бой. На самом деле, корпорации в наши дни неизменно указывали период времени, когда они обращались в военное ведомство категории. Возможно, месяц, три недели из которых уйдут на вербовку и тренировки, а последняя неделя - на сам скандал. Никто не мог превзойти маршала Когсвелла в использовании трех недель с максимальной пользой.
   Майор Джо Маузер привлек внимание к столу подполковника штаба маршала Когсвелла, который исполнял обязанности секретаря в святая святых полевого гения. Он отсалютовал и рявкнул: "Джозеф Маузер, сэр. Категория Военный, Звание Майор. По просьбе маршала.
   Подполковник Пол Уоррен ответил на салют, но затем поднялся на ноги и ухмыльнулся, протягивая руку для пожатия. Он сказал: "Рад снова тебя видеть, Маузер. Надеюсь, ты в этом с нами". Его улыбка стала печальной. - Твой трюк с планером стоил мне кругленькую сумму. Я совершил ошибку, сделав большую ставку на судно на воздушной подушке. Но маршал ждет. Прямо через эту дверь, майор. До скорого."
   Очевидно, решил Джо, маршал вербует для очередной потасовки. Вот почему и вызвали Джо, хотя, когда полевой офицер уровня Когсвелла собирал офицеров для командования отрядом, он редко вызывал их; они требовали разрешения служить с ним. Вы не могли оказаться в укропе, под Когсвеллом, и практически никогда не упускали свой бонус за победу. Победа была привычкой.
   Маршал Когсвелл поднял взгляд от стола, за которым он сидел, хмуро глядя на военную карту, распростертую перед ним. Хмурость исчезла, и его сильное лицо озарилось удовольствием. Скалистый маршал был невысокого роста, но крепкого телосложения, с резким голосом и тоном, который наводил на мысль, что он был рожден командовать и всегда командовал.
   Джо рявкнул на салют, на который маршал ответил взмахом жезла, затем встал, чтобы пожать друг другу руки. - А, майор Маузер. Немного проблем с тем, чтобы найти вас. Его глаза на мгновение сузились. "Надеюсь, вы в настоящее время не связаны ни с какими фирменными цветами". Он взглянул на униформу Джо и неопределенно нахмурился, не разбирая ее.
   Джо сказал в самоуничижении: "Это моя собственная разработка, сэр. Я подумал, что если мне придется предстать перед смертью, чтобы заработать на жизнь, то я мог бы предстать перед экранами настолько отчетливо, насколько это возможно. Мне сказали, что, в конечном счете, любители скандалов сделают или сломают вас в нашей категории".
   Маршал нахмурился, как бы недовольный и, может быть, удивленный словами Джо, однако снова сел и повторил свой вопрос, только глядя на другого.
   - Нет, сэр, я свободен, - сказал Джо. "Однако, если честно, я не искал комиссию прямо сейчас".
   Когсвелл уставился на него. Маузер был хорошим младшим офицером, и за эти годы они вместе прошли через полдюжины скандалов, причем не всегда на одной стороне.
   "Почему бы и нет?" Когсвелл рявкнул. - Вы выздоравливаете, майор? Неужели тебе не удалось поймать одного в том последнем фарсе?
   - Личные причины, сэр.
   - Очень хорошо, - проворчал Когсвелл. - Однако я попытаюсь повлиять на вас, майор. Казалось бы, я против этого, если нет, и в каком-то смысле это твоя вина.
   Джо был сбит с толку. - Моя вина, сэр?
   Голос старшего стал бодрее. "Такова ситуация. Ко мне обратились Объединенные горняки, чтобы я командовал их силами в испытании боем с углеродистым топливом. Те же старые проблемы, конечно. Контракт между союзом и корпорацией обычно заключается всего на два года. Каждый раз, когда это всплывает снова, профсоюзные чиновники пытаются получить больший кусок пирога, а потомственные руководители Carbonaceous Fuel сопротивляются. Автоматически Категорийное Военное ведомство выдает разрешение. Драки, с которыми они борются, оказались настолько популярными, что в случае отказа в разрешении вспыхнули бы беспорядки. Честно говоря, я не большой поклонник группы, контролирующей United Miners, но...
   Джо был достаточно удивлен, чтобы сказать: "Почему бы и нет, сэр?" Старые профи-наемники редко интересовались вопросами или принципами, связанными с потасовкой. Они выбрали свою сторону из более приземленных соображений.
   * * * *
   Маршал Когсуэлл раздраженно посмотрел на него. - Садись, Джо. По крайней мере, пока что ты не в моем штате. Дзен, забудь о формальностях!" Когда Джо принял кресло, он снова зарычал. "А что, если бы вы не знали, что я родился в горнодобывающей промышленности?"
   "Нет, сэр."
   - Ну, я был. Но даже в детстве эта новая промышленная революция сокращала количество сотрудников, занятых в этой категории, каждый год".
   - Так было во всех областях, сэр. Включая мой оригинальный. Джо Маузер думал, ну и что?
   "Конечно, - отчитал Когсвелл. "Я возражаю против того, что случилось с профсоюзом. Профсоюзы первоначально были основаны как инстинктивное объединение работников для получения как можно более высокой заработной платы, которую они могли бы получить от работодателя, используя забастовку в качестве своего оружия. Но какова бы ни была первоначальная цель, ее достоинства или недостатки, союз превратился в нечто совершенно иное к началу и середине двадцатого века. Такие союзы, как United Miners, выросли до такого размера, что сами стали одними из крупнейших деловых организаций в стране. И в конце концов они стали управляться, как и любым другим бизнесом, в интересах тех, кто ими владел или контролировал. Профессиональный профсоюзный лидер развивался, движимый собственными интересами, и в конце концов стал, благодаря своему деспотическому контролю над профсоюзом, при поддержке головорезов и гангстеров, самым могущественным человеком, какого только можно было найти в стране. Редко когда забастовки проводились для улучшения положения отдельных членов профсоюза. Вместо этого речь шла о контрактах, по которым баснословные суммы поступали в казну профсоюза, где они находились в распоряжении профсоюзных чиновников".
   Маршал кисло хмыкнул. "Теперь, когда вся горнодобывающая промышленность почти полностью автоматизирована, и только несколько тысяч активно занятых, мало кто из горняков не числится в списке безработных, но профсоюзные чиновники жиреют как никогда, что касается процентов на каждую добытую тонну. идут в так называемые фонды социального обеспечения и тому подобное".
   Он посмотрел на Джо, очевидно осознавая, что произнёс необычайно длинную речь для якобы молчаливого Стоунволла Когсуэлла. Он откашлялся и сказал: - Не то чтобы это мое дело. В юности я переключил категории на военные. Давайте перейдем к делу. Меня застали за сонливостью, Джо.
   Это было неожиданное признание, сделанное Стоунволлом Когсуэллом. Джо ничего не сказал, ожидая продолжения.
   Маршал погрозил дубинкой младшему офицеру. - Используя свой проклятый планер в качестве разведывательного корабля, вы произвели революцию в современной войне, майор. Акт абсолютной изобретательности, и я восхищался им. К сожалению, я не смог осознать скорость, с которой каждый профессионал в нашей категории запрыгнет на подножку и приобретет себе парапланы".
   Джо увидел свет.
   "Попался", - отчеканил Когсвелл. "Не хватает планеров. Не хватает даже одного планера. И через несколько недель я устрою скандал размером с дивизион". Он сердито отодвинул стул. "Генерал МакКорд командует силами Углеродного топлива. Встречал его раньше и всегда воспитывал победу только на зубах. Но на этот раз у него два планера. У меня нет."
   - Но, сэр, вы наверняка можете купить или арендовать несколько кораблей на рынке.
   "Чёрт возьми! Недоступны не машины, а пилоты, обученные ими управлять. Этот вид спорта не был популярен уже полвека. Даже тогда не слишком.
   - Но обучение пилота...
   "Обучение пилота, ерунда!" маршал опять грозил ему жезлом в негодовании. " Пилот не годится. Он также должен быть обученным разведчиком. Должен быть в состоянии следить за местностью с воздуха. Определите вооруженные силы как по характеру, так и по количеству. Мне не нужно говорить вам это, майор. Вы, прежде всего, знаете проблему.
   Джо это не приходило в голову, но тот, очевидно, был прав. В категории "Военные" не могло быть больше нескольких десятков человек, которые могли бы совмещать работу пилота и офицера-разведчика. Еще через полгода ситуация изменилась бы. Офицеров быстро обучили. Но сейчас? Как сказал Когсвелл, его застали врасплох.
   Джо поднялся на ноги. "Сэр, мне придется рассмотреть комиссию. Честно говоря, у меня были другие планы".
   Когсвелл мрачно посмотрел на него. - Маузер, ты всегда был одним из лучших. Старый профессионал, во всех смыслах этого слова. Однако ходили слухи о ваших амбициях.
   Джо сказал натянуто: "Сэр, мои амбиции - мое личное дело, какими бы ни были эти слухи".
   - Не говорил, что верю им, майор. Мы слишком часто были вместе, когда ситуация накалялась, чтобы я мог судить о тебе без каких-либо доказательств, кроме сплетен. К чему я вел, так это к этому. В амбициях нет ничего плохого. Если вы поможете мне в этом, я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться вашего повышения".
   Джо снова пришел на салют. "Спасибо, сэр. Я рассмотрю комиссию и дам вам знать к завтрашнему дню.
   Когсвелл взмахнул палочкой в небрежном ответе на приветствие. - Тогда это все, майор.
   VII
   Фредди Солигена не было дома, когда позвонил Джо Маузер. Вместо этого военного офицера категории встретил молодой Сэм Солиген, облаченный в этот день в мантию послушника Храма. Теперь Джо вспомнил, что Фредди упомянул мальчика на занятиях по категории "Религия".
   Сэм провел его обратно в гостиную, выключив телек, который был настроен на одну из выдуманных скандалов прошлого. Плохое развлечение, по сравнению с реальным делом, для любого любителя скандалов, но лучше, чем ничего. На самом деле, некоторые даже утверждали, что если вы должным образом накачались, вы можете получить почти столько же эмоций от фальшивой драки, как их называли, чем от настоящей.
   - Боже, сэр, - сказал Сэм, - папа должен был уже вернуться. Я не знаю, где он. Если хочешь подождать...
   Джо пожал плечами и выбрал себе стул. Он взял мантию Сэма и завел разговор. - Тяжело учится в школах Храма? он спросил.
   Подросток понял, что это был вопрос для разговора. Он сказал: "Ой, не так уж много. Много творога про ритуалы и все такое. Вы должны запомнить его.
   - Творог, пока, - рассмеялся Джо. - Ты не кажешься особенно благочестивым, Сэм. Если подумать, вряд ли кто-то из детей Фредди мог бы им быть.
   Сэм сказал своим молодым голосом настойчиво: - Папа сказал, что вы поднимаетесь, майор Маузер. Так же как мы. Боже, почему ты выбрал категорию "Военные", а не "Религия"?
   Джо Маузер посмотрел на другого. Его политика заключалась в том, чтобы обращаться с молодыми людьми либо как с детьми, либо как со взрослыми. Если ему суждено было иметь дело с подростком во взрослом возрасте, он не больше верил в дерзость, чем если бы имел дело с шестидесятилетним человеком. Он прямо сказал: - Я никогда не имел большого значения к тем категориям, в которых человек зарабатывает себе на жизнь, зарабатывая на человеческом горе или страхе, Сэм. Это включает в мою книгу такие области, как религия, гробовщики и их филиалы, и даже большинство врачей, если уж на то пошло". Он добавил, чтобы объяснить последнее включение: "К моему удовольствию, они слишком много выигрывают от болезней".
   Майор Маузер был достаточно знаменит, чтобы практически все, что он говорил, производило впечатление на молодого Сэма Солигена. Этот юноша моргнул. Он сказал: "Ну и дела, ты вообще не веришь ни в каких богов? Если вы вообще верите в какого-либо бога, у вас должна быть религиозная категория, а это означает священников".
   "Почему?" - сказал Джо. Внутренне он забавлялся тем, что ввязался в спор с этим юношей, и даже немного стыдился того, что подкалывал мальчика по поводу избранной им области. Но он сказал: "Если есть боги, я сомневаюсь, что они доверили бы жрецам угрожать созданному ими человечеству адским огнем".
   Сэм был ошеломлен. "А почему бы не?"
   "Боги не могут быть обеспокоены такой мелочью. На самом деле, я думаю, маловероятно, что их могут волновать священники. Если бы я был богом, то, конечно, не смог бы".
   Лицо мальчика было сосредоточенным, его молодость казалась несколько нелепой, учитывая темную мантию, которую он носил. Он наклонился вперед: "Да, вы говорите о священниках и гробовщиках и обо всем, что наживается на человеческой печали, но как насчет вас? Как насчет категории Военные? Сколько человек вы убили, майор?
   Джо вздрогнул. - Слишком много, - резко сказал он. Тик был в уголке его рта, без его ведома. Он добавил: "Но наемники сознательно выбрали свой путь. Они знают, на что идут, и делают это охотно, их не призвали".
   Он на мгновение задумался, и ему вспомнился разговор Фила Холланда о римских ludi . Он сказал: "Это как разница между тем, чтобы бросить группу христиан диким быкам на римской арене, и тем, чтобы быть тореро в Испании, матадором, который выбрал свою профессию и выходит на арену, чтобы зарабатывать деньги".
   Затем мальчик сказал что-то, что придало ему большую глубину, чем ожидал Джо. "Да, - сказал он, - но, может быть, тореро был вынужден стать тореадором из-за того, как сильно он нуждался в деньгах". В пылу дискуссии он осмелился добавить: "И эти новые рядовые, которые вступают в скандал, не зная, о чем идет речь, просто наполнены всем тем, что мы видим по Телли, и все такое. Каковы шансы одного из них, если он наткнется на такого старожила, как Джо Маузер, где-то там, на нейтральной полосе?
   Туше , подумал Джо.
   * * * *
   Было действие, которое иногда возвращалось к нему во сне. Он тогда был сержантом, но уже ветераном с пятью или более стажем и двойным счетом скандалов. Силы, в которых он состоял, полностью отступили, а отряд Джо был частью арьергарда. Местность была гористой, военная резервация Хай-Сьерра. Четверо его людей схватили одного, двоих так сильно, что их пришлось оставить позади, не в силах сдвинуться с места. Джо, вынужденный долгими часами отступления под обстрелом, в конце концов отправил остальных назад и очутился в расщелине на вершине сьерры, которая была почти неприступной.
   * * * *
   Его винтовка была .45-70 Springfield, с ее сверхтяжелой пулей, но низкой начальной скоростью. И у Джо был установлен на нем телескоп, нововведение, которое едва соответствовало требованию о предшествии 1900 года и, таким образом, присоединении к Всеобщему пакту о разоружении между советским миром и западным миром. Вражеским силам потребовалось много времени, чтобы даже найти его, много времени и полдюжины потерь, которые Джо хладнокровно нанес. Единственный способ добраться до него - это разоблачение. Джо мог видеть вражеских офицеров в свой прицел на расстоянии, едва доступном ему. Они знали ситуацию, будучи старыми профессионалами. Он находил значительное удовлетворение в ярости, которую, как он знал, они испытывали. Он доминировал на значительном участке фронта из-за рельефа местности, и был только один способ выкорчевать его - прямая лобовая атака.
   Они прислали рядовых; Низкоуровневые, большинство из них в своей первой ссоре. Низшие низы, отбросы общества, редко занятые, да и то на быстро исчезающих, почти вымерших, неквалифицированных рабочих местах. Низшие низшие, большинство из них, вероятно, участвовали в этом скандале в надежде на то, что маловероятно, что они настолько отличятся, что будут исключены из касты или, по крайней мере, приобретут дополнительную долю или две обычных акций, чтобы улучшить базовую жизнь, гарантированную государством. Ранговые рядовые, большинство из которых только начинало ссориться, ничего не знали о том, как укрыться, и даже не в том физическом состоянии, которого требовал такой бой.
   Они появлялись снова и снова, удивительно храбрые, должен был признать Джо, и снова и снова он уничтожал их. Один за другим, хладнокровно, редко промахиваясь. Не то чтобы ему приходилось следить за боеприпасами, у него был полный запас отделения. Он подсчитал, что до того, как все закончилось, он нанес около тридцати раненых. Удары в голову, в туловище, руки, ноги. Он нанес достаточно потерь, чтобы заполнить полевой госпиталь. И все это, наконец, закончилось, когда на место происшествия прибыл старший офицер внизу, оценил раздражающую ситуацию и послал дюжину унтер-офицеров и младших офицеров, опытных людей, чтобы откопать Джо. Джо задержался лишь на несколько последних выстрелов, ни один из которых не был эффективным, с дальней дистанции, а затем вышел и последовал за своим отделением. Возможно, он заполучил еще двух-трех своих противников, но только на свой страх и риск. Кроме того, раздражение и ненависть, накопившиеся в нем во время бегства и пока его товарищи по отряду перевязывали раны, уже покинули его, и от учиненной им бойни в животе стало тошнить.
   Или тот раз в резервации Луизиана во время ссоры между Allied Petroleum и United Oil. Джо тогда был лейтенантом и...
   Но он отверг это направление мысли и снова обратил внимание на Сэма Солигена.
   - Возможно, вы правы, - признал он. "Какой-то низкий-нижний придурок, впечатленный тем, что он считает высокой оплатой и приключениями, не имеет особых шансов против старого профессионала".
   Неуклюжий ти-агер расплылся в зубастой улыбке. - Боже, я не спорил с вами, майор. Я ничего об этом не знаю. Как насчет того, чтобы рассказать мне об одном из ваших скандалов, а? Знаешь, когда-то ты действительно попал в укропы.
   Джо фыркнул. Он редко встречал кого-то не из разряда военных, кто не хотел бы особо подробного описания какого-нибудь кровавого действа, в котором участвовал Джо. И, как все ветераны боевых действий, он не любил делать ничего меньше. Бой был чем-то, что, закончив, хотелось оставить позади. Если бы промывание мозгов было действительно осуществимо, вы хотели бы смыть именно это.
   Но Джо, как и другие до него, на протяжении веков нашел выход. У него был запас из дюжины или около того юмористических эпизодов, которыми он мог потчевать слушателей. На этот раз подпруга его лошади ослабла, когда он выполнял разведывательную миссию, и он скакал туда-сюда среди большого отряда вражеских стрелков, большинство из которых бежало за ним и пытался стащить его со спины лошади, в то время как он цеплялся за него на протяжении долгого времени. дорогая жизнь.
   Но ему пришло в голову, что мальчик мог бы лучше оценить историю, в которой участвовал его отец, репортер из "Телли", и какой-то дерзкий поступок, который маленький человек совершил, чтобы лучше угодить своей буйной публике.
   Он хорошо погрузился в историю, превознося роль Фредди Солигена за пределы реальности, но не безнадежно, когда этот достойный вошел в комнату, прервав ее.
   Пока Фредди обменивался рукопожатием со своим посетителем, Сэм сказал: "Эй, папа, ты никогда не рассказывал мне о том случае, когда тебя окружила вся полевая артиллерия, и только ты, майор Маузер и трое других мужчин вышли".
   Фредди ласково усмехнулся мальчику, а затем с упреком посмотрел на Джо. - Что ты пытаешься сделать, чтобы жизнь репортера из Телли показалась ребенку романтичной? Держись священства, сынок, там больше куриных обедов. Он видел, что Джо не терпелось поговорить с ним. - Как насчет того, чтобы оставить нас наедине на некоторое время, Сэм? У нас есть дела.
   "Конечно, папа. В любом случае, мне нужно выучить несколько греческих песнопений. Почему у них нет всех этих ритуалов и все они на каком-то понятном всем языке?
   - Тогда их все поймут, - кисло сказал Фредди. - Тогда что случилось?
   Его сын сказал: "Майор, может быть, вы закончите эту историю как-нибудь в другой раз, а?"
   Джо сказал: "Конечно, конечно, конечно. В конце концов, твой отец становится героем, и его переводят в "Верхний-Верхний" и назначают главой отдела по связям с категорией".
   - Опять на багажнике, - проворчал Фредди, но Джо почувствовал, что это его не особо веселит.
   * * * *
   Когда мальчик ушел, Джо Маузер рассказал репортеру "Телли" о своем интервью со Стоунволлом Когсвеллом.
   Фредди покачал головой. - Он хочет, чтобы ты снова полетел на своем планере, а? Нет. Так не пойдет. Нам нужен какой-нибудь трюк, Джо. Что-нибудь-"
   Джо нетерпеливо сказал: - Ты продолжаешь так говорить. Но, слушайте, я наемник. Боевой человек не может отказаться от участия в драках, если он ожидает, что баффы сохранят к нему интерес".
   Маленький человек попытался объяснить. - Я не говорю, что ты собираешься выйти из скандала. Но нам нужно что-то, где мы сможем заставить вас сиять. Где-то, где вы можете быть на каждом объективе на милю вокруг".
   Лицо Джо все еще было нетерпеливым.
   Фредди кисло сказал: - Слушай, в прошлый раз ты пытался справиться со всем этим сам. Вы придумали этот причудливый планер и продали его старому барону Хаеру. Но ты сделал себе что-нибудь хорошее с баффами? Как у Дзен. Все, что вы сделали, это устроили весьма многообещающую ссору с их точки зрения. Почти не пролилось ни капли крови. Стоунволл Когсвелл только что подал в отставку, когда увидел, с чем он столкнулся. О, конечно, вы выиграли битву за ламповый транспорт, практически в одиночку, но это не то, чего хочет бафф. Он хочет крови, он хочет экшена, зрелищного экшена. И вы не можете отдать его ему там, в воздухе. Привет-!"
   Джо вопросительно посмотрел на него.
   Фредди медленно сказал: "Почему бы и нет?"
   Джо Маузер прорычал: "Что ты имеешь в виду, почему бы и нет?"
   Фредди медленно сказал: "Почему бы тебе не сразиться кровью и кишками прямо там, на этом планере?"
   - Ты стал счастливым?
   Но человечек был на ногах, быстро, раздраженно, но все же весело ходил по полу. "Воздушный бой. Естественный. Послушайте, вы когда-нибудь слышали о воздушных боях, майор?
   - Ты имеешь в виду питдогов, как в Уэльсе в старые времена?
   "Нет нет. В Первую войну. Все эти ранние бойцы. Барон фон Рихтгофен, немец, Альберт Болл, англичанин, Рене Фонк, француз. И все остальное. Вернер Фосс и Эрнст Удет, а также Рикенбакер и Люк Шорт".
   Джо наконец кивнул. "Я вспомнил. У них был установлен Виккерс или Шпандау, чтобы стрелять между лопастями пропеллера. Насколько я помню, на счету этого немца Рихтгофена было около восьмидесяти побед".
   "Хорошо, они называли это воздушными боями. Один самолет против другого. Ты собираешься заново представить все это".
   Джо смотрел на него. И снова репортер Телли звучал совершенно не так.
   Фредди был нетерпелив. - Мы установим пушку на ваш планер, и вы атакуете те два планера, которые, по словам Когсвелла, есть у генерала МакКорда.
   Джо сказал: "Наблюдатели из Советского мира никогда не остановятся перед этим. На самом деле, есть большая вероятность, что использование планеров вообще будет запрещено, когда в следующем месяце соберется Международная комиссия по разоружению. Если делегаты Советского мира проголосуют против использования планеров в качестве разведывательных кораблей, Нойт-мир проголосует вместе с ними. Эти делегаты нейтрального мира голосуют против всего". Джо хмыкнул. "Это правда, что планеры летали до 1900 года, но это не те современные планеры, которые вы должны использовать, чтобы они были практичными. Конечно, не было планеров, способных нести пулемет".
   Фредди спросил: "Посмотрите, какой самый маленький пулемет использовался в 1900 году?"
   Джо задумался. "Наверное, маленькое французское ружье Шо-Шо. Его переносил один человек, патроны переносились в плоском круглом поддоне. Я думаю, что это восходит так далеко. Они использовали их в Первую войну.
   "Верно! Ладно, у тебя были планеры. У вас было восемь переносных пулеметов. Все, что мы делаем, это объединяем их. Это будет зрелищно. Вы станете самым известным наемником в категории "Военные", и Департамент не сможет не присвоить вам звание полковника и младшего. Особенно со мной и всеми репортерами Телли и буйными журналами, которых мы подкупили, крича об этом".
   Рот Джо дергался, но он качал головой. - В любом случае, это не пошло бы. Предположим, я поймаю одного или обоих других планеров, занятых разведкой, и отстрелю им хвосты. И что? Фанаты по-прежнему не будут иметь свою кровь и запекшуюся кровь. Мы были бы так высоко, что они не могли бы видеть действие. Все, что они смогут увидеть, это падение другого планера".
   Фредди резко остановился и торжествующе ткнул в него пальцем. "Вот тут ты ошибаешься. Я буду на заднем сиденье твоего планера с переносной камерой. Возьми! И у каждого репортера на земле будет слово, и его самая мощная телескопическая линза будет наготове. Чувак, это будет самая телевизионная потасовка этой половины века!"
   VIII
   Когда майор Джо Маузер вошел в фешенебельный бар "Агора", небольшой оркестр дневных танцев заиграл несколько тактов той мелодии, которая начинала ему надоедать.
   "...Я знал, что ее сердце разрывается,
   И к сердцу в тоске прижалась,
   Девушка, которую я оставил после себя".
   Надин подняла глаза от маленького столика, который она занимала, заметила перекошенное выражение на его лице и рассмеялась.
   "Какая цена славе?" она сказала.
   Он взял стул напротив нее и грустно усмехнулся. "Хорошо, - сказал он, - я сдаюсь. Однако, если вы считаете, что тематическая песня плоха, вы будете рады некоторым другим идеям моего, э-э, рекламного агента, от которых я отказался".
   Она сказала: "О, он хотел, чтобы ты ворвался в какое-то горящее здание и спас канарейку какой-нибудь старой дамы или что-то в этом роде?"
   "Не совсем. Однако у него была певица ночного клуба со списком из девяти или десяти побед за плечами...
   "Победы?"
   "Мужья. И меня видели сопровождающим певца по ночным клубам".
   "Судьба хуже смерти? Но, право же, почему вы отказали ему?
   - Я хотел провести время с тобой.
   Она сделала моу. - Чтобы продолжить наш нескончаемый спор о ценности статуса?
   "Нет."
   Ее глаза опустились, а на лбу появилась легкая морщинка. Джо истолковал это так, что она возражала против того, чтобы кто-то из Средней и Средней касты говорил с ней подобным образом. Он категорически сказал: "По крайней мере, эта мелодия в чем-то применима к сегодняшнему вечеру".
   Она быстро подняла голову, сразу уловив смысл его слов. "О, Джо, ты не взял еще одну комиссию?"
   "Почему бы и нет? Я наемник по профессии, Надин. Его слегка раздражал ее тон.
   - Но вы, по общему признанию, заработали небольшое состояние на последней ссоре. Вы были одним из очень немногих инвесторов во всей стране, которые ожидали, что компания Vacuum Tube Transport будет процветать, а не обанкротится. Тебе просто не нужно больше рисковать своей жизнью, Джо!
   Он не удосужился сказать ей, что большая часть его небольшого состояния уже была потрачена на кампанию Фредди Солигена, направленную на то, чтобы сделать его знаменитостью. Вместо этого он сказал: "Акции, которые я куплю, не имеют особого значения, Надин. Но Стоунволл Когсвелл пообещал, что, если я буду выступать за него в скандале вокруг Carbonaceous Fuel и United Miners, он подтолкнет мои амбиции к продвижению по службе".
   Она сказала низким голосом: - Повышение в звании или касте, Джо?
   - Ты знаешь ответ на этот вопрос.
   - Но, Джо, рисковать своей жизнью, своей жизнью , Джо, из-за такой глупости...
   Он мягко сказал: "Такая глупость, как достижение положения, которое позволит мне открыто ухаживать за девушкой, которую я люблю?"
   Она покраснела, быстро посмотрела ему в лицо. Ее румянец усилился, и ее глаза переместились на сложенные руки на столе.
   Он ничего не сказал.
   Наконец Надин сказала так тихо, что ее голос почти не был слышен: "Возможно, я соглашусь выйти замуж за мужчину из средней касты".
   Он был застигнут врасплох, но, даже взволнованный значением ее слов, его голова отрицательно качалась. "Надин Хаер, медицинская категория, ранг доктора, средний-высокий уровень, замужем за майором Джозефом Маузером, военный класс, средний-средний. Не будь смешной, Надин. Это было бы так, как если бы в двадцатом веке вы бы вышли замуж за негра или восточного человека".
   Она была возмущена гневом. "Нет закона, запрещающего браки между кастами!"
   "В большинстве штатов также не было закона, запрещающего браки между расами. Но мало кто осмелился, и из них немногим дано было быть счастливым. Это не выход, Надин. Помнишь, в "Эксклюзивном номере" прошлой ночью официант спросил меня о моем присутствии в заведении Верхнего, и тебе пришлось сказать ему, что я был твоим гостем? Я не хочу быть твоим гостем всю оставшуюся жизнь, Надин.
   Гнев закипал в ней сильнее. - И ты думаешь, что в отдаленном случае ты все-таки перескочишь из своей касты в Верхнюю, что я женюсь на тебе, а потом до конца жизни пойму, что наш брак был возможен только благодаря твоему участию в массовой бойне ради слюнявого множество фанатов Телли?"
   Джо сказал: "Я не собирался поднимать этот вопрос, пока не создам касту Низко-Верхнего".
   - Что ж, сэр, дело решено. И я отказываюсь от вас заранее. О, Джо, если тебе нужно упорствовать в своих жаждущих статуса амбициях, брось военную категорию и займись чем-нибудь другим. У вас достаточно состояния, чтобы работать в различных областях, где ваши способности приведут к продвижению".
   И снова он не сказал ей, что его состояние почти растратилось. Вместо этого он с горечью сказал: "Те, у кого есть, получают. Богатые богатеют, бедные беднеют. В наши дни все сфальсифицировано, так что невозможно пробиться к вершине, кроме как в армии и религии. Высшие заботятся о своих, и в то же время прилагают все усилия, чтобы удержать нас, представителей низших чинов, от присоединения к их священному кругу. Я мог бы преуспеть в армии, Надин, но мои шансы в другой области настолько малы, что смехотворны.
   Она стояла и смотрела на него пустым взглядом. - Нет, - сказала она, - не вставай. Я ухожу, майор Маузер. Он начал вставать, протестовать, но она резко сказала: "За всю свою жизнь я видела только одну потасовку по телику, и меня это так оттолкнуло, что я поклялась никогда больше не смотреть. Однако я собираюсь сделать исключение. Я собираюсь следовать за этим, и если в результате ваших действий хотя бы один человек встретит смерть, я желаю никогда больше не видеть вас. Я ясно выражаюсь, майор Маузер?
   IX
   Маршал Стоунволл Когсвелл нахально оглядел штабных офицеров, собравшихся у штурманского стола. "Господа, - сказал он, - я полагаю, вы все знакомы с битвой при Чанселлорсвилле?"
   Никто не удосужился ответить, и он усмехнулся. "Я знаю, что вы думаете, что если бы кто-нибудь из вас воздержался от тщательного изучения кампаний Ли и Джексона, он не был бы членом моего штаба".
   Скалистый маршал водил пальцем по большой военной карте перед ними. "Тогда вы заметили сходство сегодняшнего распределения сил с распределением войск Потомакской армии Джозефа Хукера и Северной Виргинской армии Ли 2 мая 1863 года". Он указал своей дубинкой. "Нашим ручьем здесь будет Раппаханнок, этот лес - Пустыня. Здесь будет Фредериксбург, а здесь Чанселлорсвилл.
   Один из его полковников кивнул. "Мой полк занимает позицию, аналогичную позиции Джубала Раннего".
   - Совершенно верно, - твердо сказал маршал. "Господа, повторяю, наши воинские части, генерал-лейтенанта МакКорда и меня, практически идентичны. Итак, если МакКорд продолжит перебрасывать свои силы сюда, через наш современный Раппаханнок, он совершит первоначальную ошибку, которая в конечном итоге привела к открытию, позволившему Джексону совершить блестящий пятнадцатимильный фланговый марш. Есть вопросы?
   Был какой-то ропот, вопросов не было. Накопленные годы военной службы этой группы ветеранов исчислялись бы сотнями.
   - Очень интересно, а? - преследовал маршал. - Джед, твоя артиллерия сосредоточена здесь. Жаль, что генерал Джек Альтшулер получил заказ на "Углеродное топливо". Мы могли бы использовать его кавалерию. Он будет нашим ДЖЕБом Стюартом, а?
   Подполковник Пол Уоррен недовольно откашлялся. - Сэр, Джек Альтшулер - лучший кавалерист Северной Америки.
   - Я был бы последним, кто стал бы это отрицать, Пол.
   "Да сэр. И половину своих фракейс он дрался под вашим началом, сэр.
   - Что ты хочешь сказать, Пол? - резко сказал маршал.
   - Он знает ваши методы, сэр. Если уж на то пошло, генерал-лейтенант МакКорд тоже. Он достаточно с тобой дрался.
   В штабе воцарилась тишина, которую внезапно прервал отрывистый смешок Когсвелла. "Пол, я собираюсь рекомендовать военному ведомству разряда ваше повышение до полковника на основании этого. Вы были первыми, кто увидел, к чему я клоню. Джентльмены, вы понимаете, что генерал МакКорд и его штаб делают в этот самый момент? Готов поспорить на свою репутацию, что они внимательно изучают план кампании битвы при Чанселлорсвилле.
   Скалистый ветеран снова склонился над картой, в его голосе пропало всякое веселье, и он ударил дубинкой. "Здесь, здесь и здесь. Они ожидают, что мы будем повторять движения Ли. Очень хорошо, будем. А вот заигрывания Ли и Джексона мы будем делать финтами. А финты, сделанные Ли и Джексоном, будут нашими атаками по силе. Господа, мы собираемся буквально перевернуть битву при Чанселлорсвилле. Майор Маузер!
   Джо Маузер был на заднем плане, как и подобало его младшему званию. Теперь он подошел к краю стола. "Да сэр."
   Маршал указал на дефиле. "Если бы мы на самом деле копировали битву Гражданской войны, это был бы правый фланг двух армейских корпусов Седжвика. В наши дни мы имеем дело не с армейскими корпусами, а только с полками, однако позиция относительно не менее важна. Здесь в основном сосредоточена кавалерия Джека Альтшулера. Когда действие присоединено, он может двигаться одним из трех способов. Через это дефиле, маловероятно. Однако, если его тяжелая кавалерия все- таки прорвется сюда, я должен немедленно узнать об этом. Это очень важно, Джо. Любые вопросы?"
   "Нет, сэр."
   Маршал обратил внимание на своего начальника артиллерии. - Джед, когда нам понадобится твое оружие, оно нам очень понадобится, но я сомневаюсь, что это время продлится до второго или третьего дня драки. Собираюсь сделать как можно более искусную работу по маскировке.
   Другой нахмурился. - Камуфляж, сэр?
   - Черт возьми, да. Французский термин, я полагаю. Я хочу, чтобы ваши пушки были спрятаны так, чтобы эти два планера МакКорда не смогли их обнаружить. Маршал поморщился в сторону Джо Маузера, который, получив указание, снова упал из-за стола. - Когда вы вновь ввели воздушное наблюдение в драку, майор, вы вызвали целый ряд сопутствующих факторов. С этого дня камуфляж будет в лексиконе каждого полевого офицера. Что напоминает мне. Он посмотрел на своего артиллериста.
   "Да сэр."
   "Поработайте над созданием артиллерийских установок "Максим", которые будут использоваться для удержания вражеских планеров на максимально возможной высоте или, что предпочтительнее, конечно, для их сбития. Короче говоря, нам понадобится зенитная эскадрилья. Лучше поставьте на это молодого Уайли.
   "Да сэр."
   Икс
   Ближайший к военной резервации Грант-Мемориал аэропорт находился примерно в десяти милях от границ, которые в результате драки были закрыты для всех самолетов и всех лиц, не связанных с дракой, за исключением только телевизионщиков и военных. наблюдатели из сов-мира и нейт-мира, присутствующие, чтобы убедиться, что оружие эпохи после 1900 года не применялось.
   Однако расстояние не имело особого значения. Самолет с двигателем, который буксировал планер Джо Маузера на подходящую высоту перед тем, как он оседлает воздушные потоки, как птица, мог бы также доставить его в точку недалеко от границы военной резервации.
   Джо Маузер появился в день открытия драки, которая была запланирована на неделю или меньше, если тот или иной из комбатантов смог добиться полной победы в столь короткие сроки. Его сопровождал Фредди Солиген, у которого на этот раз не было команды, которая могла бы помочь ему с камерами и оборудованием. Вместо этого он работал в одиночестве, которому помогал только Макс Майнц, который несколько раздражался из-за того, что этот репортер из Телли занял его место в качестве наблюдателя.
   Они приблизились к планеру, и, пока Джо Маузер тщательно его осматривал, Фредди Солиген и Макс начали грузить оборудование на второе сиденье изящного корабля, сразу за пилотом. Макс прорычал: "Как, во имя дзен, вы сможете поднять весь этот вес, майор, сэр?"
   Джо рассеянно сказал, проверяя элероны: - Мы успеем. Фредди не тяжелее тебя, Макс. Кроме того, этот планер - рабочая лошадка. Я пожертвовал углом скольжения ради потенциальной грузоподъемности".
   Для Макса Майнца это абсолютно ничего не значило, поэтому он отыгрался, наградив репортера из Телли редкой комбинацией хмурого взгляда и насмешки.
   Фредди сказал: "О, о, вот они, Джо". Однако он держал голову низко, спрятав свое снаряжение, и, по-видимому, проигнорировал приближение трех характерных офицеров в форме.
   Джо сказал краешком рта: - Убери это сами-знаешь-что с глаз долой, как можно скорее. Он повернулся, когда трио приблизилось, вытянулся по стойке смирно и отсалютовал.
   Передний из троих, его туника была настолько узкой на талии, что он мог носить только пояс, ответил на салют, постукивая развязной палкой по козырьку своей шапки. - Майор Маузер, - сказал он в знак признательности. Он не попытался пожать руку, вместо этого повернувшись к двум своим спутникам. Он сказал: "Подполковник Кришналал Маджумдур из Бомбея, майор Мохамед Камил из Александрии, позвольте представить, - в его тоне слышалось лишь хихиканье, - прославил майора Джозефа Маузера, который, возможно, вновь ввел самолеты в боевые действия".
   Джо отсалютовал и поклонился в соответствии с протоколом. "Господа, приятно". Двое нейтралов ответили правильно, а затем шагнули вперед, чтобы пожать ему руку.
   Полковник Лайош Арпид мягко добавил: "А может, и нет".
   Джо посмотрел на него. Венгр, похоже, имел обыкновение появляться каждый раз, когда Джо Маузер собирался взлететь. Представитель "Советского мира" беззаботно сказал: "Принять решение об этом будет Международная комиссия по разоружению, когда она соберется в ближайшее время, не так ли?"
   Майор-араб зачарованно смотрел на планер. Он сказал Джо: "Майор Маузер, вы уверены, что такие корабли существовали до 1900 года? Казалось бы-"
   Джо сказал определенно: "Разработан еще Леонардо и летал в разных странах в восемнадцатом веке". Он посмотрел на венгра. - В том числе, я так понимаю, что тогда была царская Россия.
   Офицер Совмира проигнорировал очевидные подколки, просто сказав: "Это правда, что планер впервые поднял в воздух неизвестный изобретатель на Украине, однако это не то, что нас сегодня особенно интересует, майор. Возможно, комиссия сочтет, что использование планера разрешено для наблюдения, однако очевидно, что до 1900 года ни при каких обстоятельствах нельзя утверждать, что они использовались или могли использоваться, скажем, для бомбежка ". Он быстро повернулся и указал на Фредди Солигена, который уже сидел в планере и наблюдал за ними, на его лице не было видно никаких сомнений. - Что этот человек скрывал внутри корабля?
   Джо официально сказал: "Господа, позвольте представить Фредерика Солигена, специалиста по коммуникациям категории, подразделение новостей Телли, старшего репортера. Мистеру Солигену было поручено освещать скандал с воздуха.
   Фредди посмотрел на офицера Советского мира и невинно сказал: "Прятался? Вы имеете в виду мою портативную камеру, и мой блок питания, и мои дополнительные объективы, и мой...
   - Ладно, ладно, - рявкнул Арпад. Венгр был не дурак и явно почуял в этой атмосфере что-то неладное. Он повернулся к Джо. "Я хотел бы напомнить вам, майор, что вы как личность несете ответственность за любые отклонения от основного Универсального пакта о разоружении. Вы и любой из ваших начальников, чье знание о таком отклонении было доказано".
   - Я знаком с военными статьями, подробно изложенными в пакте, - сухо сказал Джо. - А теперь, джентльмены, боюсь, мой долг зовет меня. Он сухо поклонился, правильно отсалютовал. "Приятно познакомиться, полковник Маджумдур, майор Камиль. Полковник Арпад, приятно возобновить знакомство.
   Они ответили на его приветствие и смотрели ему вслед, пока он забирался в планер и давал сигнал пилоту легкого самолета, который должен был буксировать его в воздух. Макс Майнц подбежал к кончику одного крыла, оторвал его от земли и стабилизировал планер, пока движение вперед не дало направление и плавучесть.
   Фредди Солиген прорычал: "Дзен! Если бы они знали, что в этом чехле для штатива у меня спрятан автомат.
   Джо недовольно сказал: "Совы, очевидно, решили поднять вой по поводу использования самолетов в западном мире".
   Он осторожно переместил руку на ручке, и планер, скользивший на своем единственном колесе, очень мягко поднялся в воздух. Джо держал его на высоте около шести футов, пока легкий самолет не поднялся в воздух.
   Фредди прорычал: "Почему венгры стали такими важными в советском мире? Я думал, что это русские начали всю свою стрельбу".
   Джо сказал с усмешкой: "Это то, чего некоторые из первопроходцев, таких как Сталин, не поняли, когда начали въезжать к своим соседям. Они могли бы извлечь урок из Голливуда о венграх. Что было в старой поговорке? Если у вас есть друг венгр, вам не нужны враги. "
   Фредди рассмеялся, хотя и с опаской посмотрел на борт планера. Он сказал: "Да, или тот другой. Венгры - единственные люди, которые могут войти во вращающуюся дверь позади вас и выйти впереди".
   Джо сказал: "Ну, это то, что случилось с русскими". Он указал. "Вот бронирование. Мы будем резать с самолета через минуту. Послушайте, вам удалось выяснить, кто из пилотов-планеров генерала МакКорда?
   - Да, - сказал ему Фредди. "Оба капитана. Одного звали Боб Флобер, а другого - Джимми Хидека".
   - Боб Флобер? - прорычал Джеб. "Он артиллерист. Мы были вместе в укропе полдюжины раз. Фредди смотрел вниз, пытаясь понять местность с этой точки зрения. Пока Джо нажимал на рычаг, который отпускал буксирный трос от планера, репортер Телли сказал: "Они оба раньше летали на легких самолетах для спорта. Когда вы начали использовать этот новый угол планера, они, должно быть, увидели возможности и немедленно воспользовались этим. Но вы должны уметь летать вокруг них, у них просто не было времени для опыта с самолетами без двигателей.
   - Боб, а? - мягко сказал Джо. "Однажды он спас мне жизнь. Пять минут спустя я спас его".
   Фредди быстро посмотрел на него. "Дзен!" - пожаловался он. - Не время думать об этом. Так что теперь ты даже с ним. И вы оба наемники в драке.
   - Но у меня есть пистолет, а у него нет, - прорычал Джо.
   "Хороший!" - рявкнул на него Фредди.
   Они оторвались от лайтплана, и Джо направился в район, который Когсвелл приказал ему постоянно сканировать. Джек Альтшулер был лисой в бою. Его тяжелая кавалерия не раз затевала драку.
   В то же время он не терял бдительности насчет других планеров. Казалось вероятным, поскольку у противника их было два, они будут использовать их в эстафете. Что, в свою очередь, означало, что Джо вряд ли найдет их обоих в воздухе одновременно. Другими словами, если он нападет на одного, возможно, подстрелив его, то другой будет предупрежден, установит собственное ружье, и дело уже не в стрельбе по глиняному голубю.
   * * * *
   Джо повернулся, чтобы сказать об этом через плечо Фредди Солигену, как раз вовремя, чтобы уловить тень над ним и позади него.
   "Святой Дзен!" - рявкнул он, пиная правый руль и толкая ручку вправо и вперед.
   - Что за черт! - запротестовал Фредди, оторвавшись от поправки объектива своей камеры.
   Три-четыре пули тридцатого калибра продырявили их левое крыло, остальная очередь пропала без вести.
   Джо резко нырнул, набрал скорость, развернулся и отчаянно набрал высоту. Другой... нет, другие были над ним. Он крикнул в ответ оператору: "Собери для меня пистолет Шо-Шо. Будьте готовы передать мне патроны. И если ты хочешь крови и запекшейся крови на своих Теллилинзах, вперед!
   Это все еще не дошло до маленького человека. - Что, черт возьми, происходит?
   Джо снова накренился, цепляясь за течение, поднимающееся вдоль склона холма, и кружил, кружил, набирая высоту, прежде чем они смогли добраться до него и сделать еще один проход. Он с горечью рявкнул: "Разве я говорил что-то о бедном старом Бобе Флобере, у которого нет пистолета, в то время как он у меня был? Что ж, у бедного старого Боба явно не меньше огневой мощи, чем у нас. Фредди, боюсь, дело застопорилось.
   Другой был поражен.
   - Мне нужно нарисовать картину? - сказал Джо. "Смотреть." Он указал туда, где кружили два других корабля, возможно, в сотне метров над ними и в пятистах справа от них. Два других планера вмещали по одному пассажиру и, казалось, двигались так же тихо, как Джо и Фредди, но планеры в движении обманчивы. Джо бросил взгляд на индикатор скороподъемности. У него все было в порядке со скоростью шесть метров в секунду, тысяча футов в минуту, учитывая его вес.
   Фредди наконец осознал тот факт, что они были в бою и даже что враг пролил первую кровь. Рана, полученная в их крыле, с точки зрения Джо, не была серьезной, но рваные дыры в ткани были очевидны. Но человечек не без причины заработал свою бесстрашную репутацию телеоператора. Он двигался быстро, как для того, чтобы передать Джо маленький французский пулемет, так и для того, чтобы стать оператором.
   Он рявкнул: "Какая ситуация?"
   Джо кружил, кружил, молясь, чтобы восходящий поток не ослабил его раньше, чем других на противоположном холме, и сказал: - Мы слишком много весим. Высота имеет значение. Что у тебя там осталось такого, что можно выкинуть? Говоря, он сбрасывал с себя кожаную летную куртку.
   - Ничего, - с тоской сказал Фредди. - Я сократил свое снаряжение до минимума, как ты и сказал.
   "У вас есть дополнительные линзы и прочее, с ними". Джо перекинул куртку за борт планера и начал расшнуровывать ботинки. - И всю твою одежду. Одежда тяжелая".
   "Мне нужно мое оборудование, чтобы делать дальние выстрелы, например, когда один из них разбивается!" Маленький человечек сканировал остальных через видоискатель, даже споря, и сбрасывая с себя куртку.
   Восходящий поток прекратился, и счетчик скороподъемности начал падать. Джо выругался и бросил взгляд на своих противников. К счастью, они тоже сбились с пути, теперь оба направлялись к нему.
   Джо подскочил к своему спутнику. "Мы не собираемся снимать их крушение, если только не сбросим еще больше веса. За бортом всего, что ты можешь себе позволить, Фредди. Это порядок."
   В его пользу было одно. У него был годовой летный стаж, из них более полугода на этом планере. Рычаг и руль были как бы придатками его тела. Один летит рядом с его штанами в парящем планере, а Джо летел на своем, как будто родился в нем. Остальные, очевидно, еще не совсем привыкли к безмоторным судам.
   Он отклонялся от них, летя как можно рассудительнее, жалея каждую упавшую ногу. Он чувствовал, как аппарат слегка подпрыгивал каждый раз, когда ругающийся репортер из Телли сбрасывал за борт очередной предмет снаряжения, штаны или ботинки.
   У других, очевидно, были закреплены орудия, чтобы стрелять прямо вперед. Ускользая от них, Джо удивлялся, как им удалось избежать обнаружения полевыми наблюдателями сов-мира и нейт-мира. Ну, об этом можно было бы побеспокоиться позже.
   Один из них выстрелил в него со слишком большой дистанции, а затем оба, поняв, что слишком быстро снижают высоту и что вскоре Джо окажется на их уровне, отвернулись и стали искать новый восходящий поток. Когда они накренились, их лица были ясно различимы. Один поднял руку в насмешливом приветствии.
   "Посмотрите на этого любителя творога Боба, - неохотно рассмеялся Джо. - Вот, дай мне этот пистолет.
   Он закрепил маленькую митральезу на краю кокпита, зажав штурвал между коленями, и выпустил очередь, которая с грохотом прошла через фюзеляж другого корабля без видимых повреждений. Вражеский планер быстро ускользнул, потеряв драгоценную высоту при маневре.
   - Ах, ха, - по-волчьи сказал Джо. - Значит, теперь они знают, что у нас тоже есть жало.
   - Я понял, - ликовал Фредди. "Я понял это идеально. Слушай, мы слишком высоко для парней внизу. Спускайся ниже, чтобы они могли попасть в объектив, Джо. Другие команды Телли. Каждый любитель скандалов в Северной Америке наблюдает за этим".
   Джо фыркнул от отвращения. "Я надеюсь, что каждый любитель скандалов в Северной Америке подавится своими транквилизаторами", - прорычал он. - Мы в укропе, Фредди. Понять? Мы слишком тяжелые, а их двое, а нас один. Кроме того, у них установлены пушки "Максим", а не горохострелы вроде этого "Шо-Шо".
   - Это твоя сторона, - сказал Фредди не без радости. "Я занимаюсь фотографией. Подойди ближе, Джо. Приблизиться."
   Джо нашел еще один легкий восходящий поток и поднялся на несколько сотен футов, как и остальные. Они кружили, кружили. Его опыт уравновешивал их преимущество меньшим весом. К счастью, их качество планирования оказалось не лучше, чем у него. Если бы у них были высокопроизводительные планеры с сорока или даже тридцатью пятью углами планирования, он бы погиб.
   - Больше ничего нельзя выкинуть? - прорычал он Фредди.
   "Что за дзен!" - злобно пробормотал Фредди. - Ты хочешь, чтобы я прыгнул?
   - Это идея, - по-волчьи прорычал Джо, даже кружась, кружась. "Я должен был понять, когда вы рассказывали мне о возобновлении боевых действий в воздухе, что это не была идея, которой не могли бы иметь другие. Бобу было так же легко установить ружье, как и нам. Теперь нас обоих удерживает другой друг от разведки и...
   Джо Маузер оборвал его на полуслове, и его лицо побледнело. Он бросил быстрый взгляд вниз. Все три планера значительно набрали высоту, и местность внизу была нечеткой.
   Джо рявкнул: "Подай мне эти очки!"
   "Какие очки? В чем дело? - пожаловался Фредди. "Попробуй подойти к ним поближе и позволь мне снять крупный план того, как ты стреляешь в них".
   "Мой бинокль!" - резко отрезал Джо. - Я хочу посмотреть, что происходит внизу.
   - О, - сказал Фредди. "Я выбросил их. Вместе со всем остальным оборудованием. Очки, семафорные флажки, шоры, которые у тебя были. Все это пошло за борт с моими дополнительными линзами".
   Корабль был так накренен, что его крылья были почти перпендикулярны земле. Джо бросил мучительный взгляд на маленького человечка, потом снова на землю внизу, отчаянно пытаясь сузить глаза, чтобы лучше видеть.
   Фредди сказал: "Что с тобой, Дзен? Какая разница, что они делают внизу? Мы все здесь заняты, спасибо.
   - Это подлог, - прорычал Джо. "Боб и тот другой пилот. Этим утром они не были на разведке. Они лежали для меня. Они хотят помешать мне увидеть, что там происходит. И я знаю, что происходит. Джек Альтшулер быстро справился. Поехали, Фредди, держись!
   Он хлопнул левой рукой по рычагу закрылкового тормоза, перевернулся и начал падать как выстрел, когда его угол планирования упал с двадцати пяти до одного, затем до десяти к одному. Через несколько секунд два других планера последовали за ним, оседлав его хвост.
   Фредди Солиген, вытаращив глаза, бросил испуганный взгляд на два тянущихся за ним корабля, оба из которых время от времени показывали блестящие вишенки на носу. Максим пушки, излучающие свое благословение.
   Репортер "Телли" в отчаянии повернулся к Джо Маузеру и хлопнул его по плечу. Его физический страх был вторичным по отношению к другому. "Джо! Ты на виду у каждой телекоманды внизу, и ты бежишь!
   "Прекрати это", - сказал Джо. "Пригни голову. Позвольте мне направить этот пистолет на вас. Я должен не дать этим шутникам отстрелить нам хвост, прежде чем я доберусь до маршала.
   "Маршал!" - закричал Фредди. - Ты все равно не сможешь добраться до него. Я сказал вам, что выбросил ваши семафорные флажки, ваши поворотники - все. Эта страна холмистая. Ты все равно не сможешь передать ему свое сообщение. Послушай, Джо, у тебя еще есть время. Ты можешь остановить эти штуки лучше, чем эти двое.
   "Утка!" - прорычал Джо. Он выпустил очередь по преследовавшим его глайдерам над головой меньшего человека и едва не попал в собственную хвостовую часть.
   Они спустились почти до уровня дерева с фантастической для планера скоростью. Два вражеских корабля устремились за ними, их орудия хлопали, хлопали, тряслись от непрерывного волнения, пытаясь поймать Джо в прицел, пока он крутил руль вправо, влево, вправо, маневрируя уклонением.
   Он предположил, что был прав. Удалый Джек Альтшулер знал своего многократного командира даже лучше, чем предполагал Когсвелл. Вместо трех альтернативных маневров, доступных хитрому кавалеристу, он вынюхал четвертый, и все его силы, волоча с собой горные орудия на мулах, тащились по якобы невозможной горной тропе, которая изначально не могла быть больше, чем оленьей. отслеживать.
   Фредди Солиген, сидящий сзади, держал голову руками, сдаваясь. Он мог бы сосредоточиться на войсках внизу, но желания в нем не было. Ни один любитель драки из ста не мог понять сложности боя, необходимость адекватной разведки - необходимость того, чтобы Джо прошел.
   Он произнес последнюю мольбу. "Джо, мы вложили в это все. Каждая акция, которую вы накопили. Все у меня тоже. Разве ты не понимаешь, что делаешь, когда дело касается баффов? Эти два полуобученных пилота заставят вас бежать.
   Джо прорычал: "И двадцать тысяч парней внизу зависят от меня, чтобы сообщить о лошади Альтшулера".
   - Но ты все равно не сможешь победить. Вы не можете передать свое сообщение Когсвеллу!
   Джо выстрелил в него волчьей ухмылкой. "Хочешь поспорить? Ты когда-нибудь слышал об аварийной посадке, Фредди? Подожди!"
   XI
   Растянувшись на койке для выздоравливающих в пансионате военной категории, Джо ухмыльнулся своему посетителю и уныло сказал: "Я бы отсалютовал, сэр, но мои руки, кажется, вышли из строя. И, если подумать, я без формы.
   Когсвелл равнодушно посмотрел на него. - Вы слышали новости?
   Джо уловил тон собеседника, и его лицо выпрямилось. - Вы имеете в виду Комиссию по разоружению?
   Когсвелл резко сказал: "Они выступили против использования самолетов, кроме свободных аэростатов, в любых военных действиях. Они бросили книгу, Маузер. Суд постановил, что вы, Роберт Флобер и Джеймс Хидека должны быть лишены воинских званий и запрещены к военной категории. Вы также были оштрафованы на все находящиеся в вашем владении акции, кроме тех, которые неотъемлемо принадлежат вам как гражданину западного мира".
   Лицо Джо стало пустым. Только тогда он понял, что другой был одет в форму бригадного генерала. Направление его глаз было очевидно.
   Когсвелл горько пожал плечами. "Мне помог мой статус в высшей касте. Я мог дергать за ниточки ровно настолько, чтобы Военное ведомство категории в сочетании с постановлениями Международной комиссии по разоружению просто понизило меня в звании и оштрафовало. Ваш друг, я бы сказал, ваш бывший друг, Фредди Солиген, свидетельствовал в мою пользу. Дал показания, что я ничего не знал о том, что вы устанавливали пистолет.
   Бывший маршал прочистил горло. "Его показания были правильными. У меня не было таких знаний, и я бы отдал приказ против этого, если бы знал. Тот факт, что вы помогли мне спасти ситуацию, в которую я был втянут, несколько помогает моим чувствам к вам, Маузер. Но только немного.
   Джо мог представить горечь другого. Он проложил трудный путь к этому маршальскому жезлу. В его возрасте он не собирался восстанавливать его.
   Бригадный генерал Стоунволл Когсуэлл на мгновение заколебался, а затем сказал: - Еще одно. United Miners отвергла ваши действия вплоть до отказа оплатить вашу госпитализацию. Я сказал властям категории медицины поставить ваш счет на мой счет".
   Джо довольно сухо сказал: "В этом нет необходимости, сэр".
   - Боюсь, вы обнаружите, что да, Маузер. Бывший маршал позволил себе скривиться. "Кроме того, я должен вам кое-что за эту захватывающую сцену, когда вы пролетели над верхушками деревьев, два вражеских планера прямо позади вас, затем остановили свой корабль и врезались в это дерево менее чем в тридцати футах от моей штаб-квартиры под открытым небом. По общему признанию, за сорок лет скандалов я никогда не видел ничего столь возмутительно драматичного.
   "Спасибо, сэр."
   Старый солдат хмыкнул, повернулся и вышел из комнаты.
   XII
   Фредди Солиген был чудесным образом спасен от физических избиений, полученных Джо Маузером во время аварии. Пилот, сидевший так близко перед ним, прижался своим телом к репортеру из Телли.
   Если на то пошло, он также был спасен от финансовой катастрофы, за исключением той суммы, которую он внес на кампанию по повышению авторитета Маузера в глазах любителей. Его начальство по связям с категорией даже не предъявило ему счет ни за оборудование, которое он выбросил из планера во время полета, ни за то, что было уничтожено во время крушения. Во всяком случае, его репутация среди начальства, вероятно, была лучше, чем когда-либо. Он был там, как репортер Телли, вплоть до самого конца, когда ситуация окончательно застыла.
   Все, что он потерял, было его мечтой. Это было так близко к захвату. Он почти мог ощутить сладость победы. Джо Маузер, на вершине кучи героев. Джо Маузер принимает отказы как по рангу, так и по касте. И потом, Джо Маузер, в свою очередь, должным образом благодарен и помогает Фредди и Сэму Солигенам. Так близко осуществление мечты.
   Он вошел в свой дом устало, наконец освободившись от всех нелепых допросов комиссии и военного трибунала Маузера и Когсвелла, а также Флобера, Хидеки и их командира генерала МакКорда. Все они были признаны виновными, хотя и в разной степени. Использование оружия, датированного 1900 годом. Большего преступления между народами не было.
   Он бросил портфель, который нес, на стол и направился в гостиную, направляясь к авто-бару и крепким спиртным напиткам.
   Голос сказал: "Привет, папа".
   Он поднял голову, не сразу узнав стоящую перед ним категорию "Военный, рядовой".
   Затем он слабо сказал: "Сэм!" Его ноги подогнулись, и он резко сел на кушетку, стоявшую лицом к стене, которая служила телеэкраном.
   Мальчик неловко сказал: "Сюрприз, папа!"
   Его отец очень медленно сказал: "Что... в... дзен... ты... делаешь... в этом... костюме?"
   Сэм грустно, но гордо ухмыльнулся. - Ой, папа, мне бы понадобилось целое столетие, чтобы стать полноправным священником. Единственный способ сделать это как майор Маузер. Вы этого не знали, но я всё это время следил за скандалами. Особенно, когда ты был репортером. Я наблюдал за каждым скандалом, который вы освещали годами. Думаю, ты знаешь, что я очень горжусь тобой.
   "Сэм! Что ты делаешь в этой форме! Ответь мне!"
   Мальчик покраснел. - Я достаточно взрослый, папа. Я поменял категории. Я подписал контракт с Chrysler-Ford из-за их скандала с Hovercar Sports. Меня берут пехотинцем.
   "Пехотинец?" Фредди вздрогнул и закрыл глаза. - Послушай, мальчик, с чего ты взял, что... - Он начал сначала. - Но всю твою жизнь я давал тебе внутреннюю информацию о категории "Военные", Сэм. Всю твою жизнь. В нашем доме нет багажника. Не смотреть телек изо дня в день. Вы пошли в школу . Больше, чем когда-либо. Ты собирался стать священником Храма...
   Сэм тоже сел, слегка удивленный реакцией отца. - Ой, папа, теперь все любители скандалов. Все. Вы не можете уйти от этого. Я... ну, я хочу быть как майор Маузер. Сделать так, чтобы все фанаты знали меня, хотели получить мой автограф и все такое. И все волнение от участия в драке, попадании в укроп и все такое. Я просто хочу быть похожим на других парней, папа.
   Фредди мог только смотреть на него.
   Сэм попытался объяснить. "Черт возьми, это действительно из-за тебя я захотел стать наемником. Ты лучший репортер Телли из всех. Когда ты освещаешь скандал, папа, ты действительно это делаешь. Вы все видите ". Он восхищенно покачал головой. "Боже, ты действительно чувствуешь эмоции. Это самая захватывающая вещь в мире".
   - Ага, сынок, - безразлично ответил Фредди Солиген. - Я полагаю, что да.
   XIII
   Джо уже мог передвигаться на автокостылях к тому времени, когда она, наконец, прибыла - стереотипный гость. Яркий наряд, коробка конфет в одной руке, цветы в другой. Он мог видеть, как она идет по лужайке из офисов для посетителей. Он пожалел, что не надел свой другой костюм. Его одежда была скудной, если вычесть униформу.
   Она подошла к нему. - Что ж, Джо.
   Он посмотрел на цветы и попытался улыбнуться. - Лилии были бы более уместны, учитывая, в какой я форме.
   Надин сказала: "Я только что разговаривала со штатными врачами. Ты не в такой плохой форме, как все это. Некоторое лечение костей, вот и все.
   Ухмылка стала кривой. "Я думал не только о физической форме". Он уселся на каменную скамью, стоявшую в стороне от дорожки, на которой он упражнялся до ее прихода. Какое-то время она оставалась стоять.
   Он посмотрел на нее. - Что ж, - сказал он. - Я не нарушал твоего условия, - сказал он. "Я все еще приемлем?"
   Она нахмурилась.
   Джо с горечью сказал: "Ты сказал мне, что собираешься принять участие в скандале, и если мои действия приведут к каким-либо жертвам, ты больше никогда не захочешь меня видеть".
   Она заняла место рядом с ним. "Я смотрел. Некоторое время остальная часть битвы, происходящая внизу, игнорировалась, и вы были полностью на объективе в течение как минимум двадцати минут. Никогда в жизни я не был так напуган".
   Джо сказал: "Первый шаг к тому, чтобы стать любителем. Сначала ты боишься. Опосредованно. Но весело пугаться, когда с тобой ничего не может случиться. Становится все более захватывающим видеть, как другим угрожает смерть, а затем на самом деле умереть раньше вас. Через какое-то время вы попались на крючок".
   Она внимательно посмотрела на цветы. - Я не совсем это имел в виду. Я боялся за тебя, Джо. Не в восторге".
   Он долго смотрел на нее. Наконец он глубоко вздохнул и сказал: "Ну, тебе больше никогда не придется проходить через это. Я больше не в военной категории, я полагаю, вы знаете.
   - Это было в новостях, Джо. Она рассмеялась без удовольствия. "На самом деле, я знал и раньше. Балта тоже судили.
   "Балт? Твой брат?"
   Она кивнула. "Ты впервые использовал свой планер в той драке для отца и вакуумного транспорта. Теперь, когда комиссия вынесла решение против планеров, Балт, нынешний глава семьи, был оштрафован и пожизненно исключен из категории военных. Это не совсем увеличило его симпатию к тебе.
   Однако Джо ничего об этом не слышал, он мало сочувствовал Балту Хаеру и не интересовался им. Он сказал: "Почему ты так долго не приходил?"
   - Я думал, Джо.
   - И вот ты наконец пришел.
   "Да."
   Он смотрел вдаль и в невидимую даль. В конце концов он прочистил горло и сказал: "Надин, когда я впервые хоть сколько-нибудь серьезно заговорил с тобой, я упомянул, что хочу достичь вершины в нашем статусном мире. Я упомянул, что я не строил этот мир и, возможно, даже не одобрял его, но поскольку я в нем и у меня нет другого выхода, я должен следовать его правилам".
   Она кивнула. "Я помню. И я сказал, почему бы не попробовать изменить правила?"
   Джо кивнул. Он осторожно облизал губы. "Хорошо. Теперь я готов слушать. Как нам изменить правила?"
   XIV
   р. Надин Хаер, Медицинская категория, высшая каста, ехала и получала значительное удовольствие не только от своего долгожданного пункта назначения, который теперь должен был осуществиться, но и от чистого удовольствия от управления автомобилем. С доисторических времен удовольствие человека от физического управления скоростным транспортным средством было высшим, особенно когда водитель знал, что это транспортное средство является уникальным в своем классе. Хеттский возничий, мчащийся по ландшафту Анатолии, Стерлинг Мосс, аккуратно управляющий своим автомобилем по множеству изгибов Верхнего Карниза на Ривьере, или Надин Хаер, деликатно подстраивающая органы управления спортивной модели Hovercar.
   Она бросила быстрый взгляд на Джо Маузера, бывшего военного, бывшего майора, а ныне безработного среднего и среднего звена, сгорбившегося на ковше рядом с ней. Он не замечал ни скорости, ни направления.
   Надин крикнула сквозь ветер: "Дзен, Джо! Где вы вообще приобрели такую машину? Должно быть, он был полностью изготовлен вручную швейцарскими часовщиками".
   Джо пошевелился и пожал плечами. Только что выписанный из больницы, он все еще пребывал в глубоком унынии из-за недавней утраты мечты, из-за краха его давних амбиций. Он сказал: "Это дал мне бафф".
   Она замедлила шаг, чтобы лучше нахмуриться в изумлении. - Дал тебе? Почему эта вещь бесценна.
   Джо вздохнул и рассказал ей важные детали. "Немногим наемникам удается обзавестись частным любителем скандалов". Он определил для нее срок. "Он делает хобби твоей карьеры. Получается, что вы знаете об этом больше, чем вы сами можете вспомнить. Он следит за каждым скандалом, в который вы ввязываетесь. Знает каждый раз, когда вы с ним сталкиваетесь, насколько это было серьезно, как долго вы были в больнице. Он радуется каждый раз, когда вы получаете повышение, и унывает каждый раз, когда ваша сторона проигрывает скандал. У него есть ваши фотографии в разных позах, взятые из журналов для любителей скандалов, и он подшивает все статьи, в которых упоминается ваше имя.
   "Дзен!" Надин осуждающе рассмеялась.
   "Это только начало. Через какое-то время он начинает писать вам фанатские письма, желая портреты с автографами, желая сувенир - иногда ничего более захватывающего, чем пуговица от вашей униформы. Чаще им нужен пистолет, меч или боевой нож, особенно тот, который они видели, когда вы использовали его в той или иной потасовке. Заплатить обычно предлагают такие, порой совсем баснословные суммы. Иногда они хотят немного окровавленной униформы, твою собственную настоящую кровь из тех времен, когда ты был в укропе и умудрился схватить одного.
   Надин была поражена. Несмотря на то, что она сама была враждебна к скандалам, она не была особенно осведомлена обо всех их разветвлениях. Она сказала с отвращением: "Но разве вам не противна такая болезненность? Это подхалимство, это слюнотечение...
   Джо хмыкнул. "Все части игры. У наемника без баффов, которые могли бы повысить его, создать клуб любителей скандала и тому подобное, не так много шансов на продвижение по службе. Что касается отвращения, вам придется увидеть одно из самых отдаленных. Блеск в обычно рыбьем глазу, когда он рассказывает о том, как вы убили в рукопашной схватке троих мужчин, экипированных только саперным орудием, когда они напали на вас со штыками. След слюны, стекающей из уголка его рта".
   - И этот твой бафф. Почему он подарил тебе эту совершенно изумительную машину?
   - Это была она, а не он, - сказал Джо.
   Голос Надин изменился бесконечно мало. - Ты имеешь в виду, что принял подарок такой ценности от... женщины?
   Джо посмотрел на нее и кисло усмехнулся. - Я был не в том положении, чтобы отказаться. Дар был в ее завещании. Ей было далеко за девяносто, когда она умерла. Между прочим, она была Верхней-Верхней и самым знающим любителем драки, которого я когда-либо встречал. Она знала подробности всех стычек с тех пор, как Тиглатпаласар и его ассирийцы захватили Вавилон. Она могла бы целый час спорить о том, кому следует отдать должное Пармениону или Александру Македонскому за победу над персами при Иссе. Джо хмыкнул. "Я полагаю, что где-то должна быть мораль об этой доброй старушке, которая была выдающимся любителем скандалов из всех".
   * * * *
   Надин Хаер как раз нажимала на рычаг левой рукой, пока они замедлялись и направлялись к въезду на парковку. Она резко сказала: "Мораль в том, что неряхи могут быть на любом уровне общества. Быть Высшим ничего не гарантирует.
   Джо вздохнул: "Ну вот опять". Он огляделся, нахмурившись. "Что наводит на мысли. Куда мы идем? Это правительственные здания, не так ли?
   Они быстро опускались ниже уровня улицы, теперь во власти автопарковщиков. Надин выключила двигатель и отпустила рычаги управления. Она сказала криптограммой: "Мы собираемся сделать что-нибудь с вашими способностями, кроме как стрелять в людей или стрелять в вас".
   Когда машина была припаркована, она направилась к лифту.
   Джо криво сказал: "О, отлично. Я люблю загадки. Когда мы узнаем, кто убил жертву?"
   Надин посмотрела на него краем глаза. "Я убила жертву", - сказала она. - Майора Маузера, наемника по профессии, больше нет.
   В нем была горечь, и он не смог ответить на то, что в ее словах означало юмор. Он молча последовал за ней, и его недоумение росло вместе с ним. Офисное здание, через которое они двигались, было настолько хорошо сделано, насколько он когда-либо видел, даже по телику. Конечно, они не могли быть в октагоне или в Новом Белом доме. Но если так, то почему?
   - сказала Надин. - Вот мы и пришли, - и указал на дверь, которая открылась при их приближении.
   В соседнем маленьком кабинете работала секретарша, что-то вроде показной роскоши, которую Джо Маузер редко встречал в современном мире. Что, во имя Дзен, может кому-то понадобиться, кроме автосекретаря? Разве эффективность здесь ничего не значила?
   Секретарь сказал: "Добрый день, доктор Хаер. Мистер Холланд ждет вас.
   Теперь дошло до Джо - Филипа Холланда, секретаря Харлоу Маннергейма, министра иностранных дел. Он встретил этого человека несколько месяцев назад в доме Надин в этом шикарном районе Большого Вашингтона, когда-то известном как Балтимор. Но он понятия не имел, что задумала Надин, приведя его сюда. Очевидно, она была достаточно благосклонна к бюрократу, чтобы врываться в его кабинет в рабочее время. Удивительно само по себе, поскольку, хотя она и была уроженкой Верхнего, все же государственные служащие не могут быть на побегушках у каждого потомственного аристократа в стране.
   Холланд ненадолго встал у их входа и быстро, почти резко пожал руку, подставил стул для Надин, жестом указал на другой для Джо. Он снова сел и сказал в межофисный микрофон: "Мисс Михаил, досье на Джозефа Маузера, не могли бы вы попросить Фрэнка Ходжсона заглянуть?"
   То, что, очевидно, было досье, выскользнуло из ящика стола, и Холланд пролистал его, как будто без всякого интереса. Он сказал: "Джозеф Маузер, урожденный Средний Нижний, Категория Одежды, Подраздел Обуви, Отдел Ремонта". Холланд поднял голову. - Несколько плебейское начало, согласимся.
   Уголок рта Джо Маузера дернулся, но он ничего не сказал. Если долгие годы службы в армии чему-то его и научили, так это терпению. Инициатива была теперь у другого мужчины, пусть использует ее.
   Холланд поднял глаза к потолку и, не обращаясь к лежавшему перед ним досье, сказал: - В возрасте семнадцати лет перешел в разряд военных, оставаясь рядовым в течение трех лет, после чего получил звание капрала. Сержант последовал еще через три года и, достигнув звания лейтенанта, в возрасте двадцати пяти лет был переброшен по касте в Высшие-Низшие. После того, как он отличился в драке между Douglas-Boeing и Lockheed-Cessna, его повысили до низшей и средней касты. К тридцати годам достиг среднего касты и звания капитана. К тридцати трем годам нынешний получил звание майора, и его рассматривали для включения в высшую среднюю касту.
   О последнем Джо не знал, однако теперь он сказал: "Также в настоящее время отстранен от участия в будущих драках на любом уровне ранга и оштрафован на все его средства сверх основных обыкновенных акций, выданных ему как мидл-мидлу. " Его голос был горьким.
   Филип Холланд живо сказал: "Честолюбцы рискуют".
   * * * *
   Дверь кабинета открылась, и вошел высокий незнакомец. У него была странная походка, одно плечо было опущено значительно ниже другого, до такой степени, что Джо подумал бы, что это результат раны, если бы другой явно никогда не был солдатом. Новичок, сильно бледный офисной бледностью, но вид у него явно напускной и искусственной, окинул взглядом комнату, посмотрел на Холланда, Надин, а затем на Джо, где они на мгновение задержались.
   Он пробормотал Надин какую-то банальность, свидетельствующую о давнем знакомстве, а затем подошел к Джо, который автоматически встал на ноги, и протянул руку для пожатия. "Я Фрэнк Ходжсон. Вы Джо Маузер. Я не любитель скандалов, но я достаточно знаю о текущих событиях, чтобы знать это. Добро пожаловать на борт, Джо.
   Джо пожал предложенную руку с некоторым удивлением.
   "Добро пожаловать на борт?" он сказал.
   Ходжсон посмотрел на Филипа Холланда, вопросительно приподняв брови.
   Холланд резко сказал: - Ты преждевременн, Фрэнк. Только что прибыли доктор Хаер и Маузер.
   "Ой." Пришелец нашел себе стул, скрестил ноги и порылся в кармане в поисках трубки, предоставив другим возможность возобновить прерванный им разговор.
   Филип Холланд сказал Джо: "Фрэнк - помощник Уоллеса Пеппера". Он посмотрел на Ходжсона и нахмурился. - Я не думаю, что у тебя есть какой-нибудь другой титул, Фрэнк?
   - Я так не думаю, - зевнул Фрэнк. "Ничего не могу придумать".
   Джо Маузер переводил взгляд с одного на другого, растерянность внутри него только усиливалась. Уоллес Пеппер долгое время возглавлял Североамериканское бюро расследований, занимая эту должность как минимум в четырех администрациях.
   Надин сухо сказала: "Что показывает тебе, Джо, как много значат титулы. Комиссар Пеппер за последние пять лет совсем одряхлел. Вот Фрэнк, настоящий глава бюро.
   Фрэнк Ходжсон мягко сказал: "Ну, Надин, это довольно сильное заявление".
   Джо выпалил: "Глава бюро расследований! У меня сложилось впечатление, что меня везут на встречу с некоторыми членами подполья, организованного с целью, как было сказано, изменить нынешние правила правления".
   Фрэнк Ходжсон ухмыльнулся Надин и тихонько рассмеялся: "Это мягкий способ описать революцию".
   Холланд посмотрел на Джо Маузера и оживленно сказал: - Джо, я постараюсь снять тебя с крючка как можно быстрее. Скажите, когда вы слышите слово "революция", что первое приходит вам на ум?"
   Джо, взволнованный, сказал: "Почему, я не знаю. Бои, беспорядки, люди бегают по улицам с транспарантами. Что-то в этом роде."
   - Гм-м, - кивнул Холланд, - общепринятая концепция. Однако социальная революция по определению не обязательно кровавая. Представь гигантское колесо, Джо. Мы назовем это колесом истории. Время от времени он делает поворот, надеемся, вперед, но иногда и назад. Такой поворот - революция. Не имеет значения, находится ли кто-нибудь под колесом в момент поворота. Революция происходит вне зависимости от кровопролития".
   Он задумался. "Или вы можете сравнить это с родами. Тот факт, что при родах есть боль или, если использовать современную медицинскую науку, боль устраняется, не имеет значения. Роды состоят из появления на свет нового ребенка. Мать могла даже умереть, но роды были. Она может вообще не чувствовать боли под анестезией, но роды уже состоялись".
   Джо осторожно сказал: - Я не авторитет, но мне кажется, что обычно, если изменения в социально-экономической системе происходят без кровопролития, мы называем это эволюцией. Революция - это когда они происходят с конфликтом".
   Холланд покачал головой. "Нет. Плохие определения. Между прочим, не путайте восстания, гражданские войны и тому подобное с революцией. Это не одно и то же. У вас могут быть гражданские войны, военные восстания и различные гражданские беспорядки без социально-экономической революции. Давайте использовать это для примера. Возьмите оплодотворенное яйцо. Внутри него птенец медленно развивается, медленно эволюционирует. Но это все еще яйцо. У птенца наконец вырастают крошечные крылья, клюв, даже маленькие перья. Отлично. Но пока это просто эволюция внутри скорлупы яйца. Но однажды этот птенец не может развиваться дальше, не разорвав скорлупу и не освободившись от того, что когда-то было его защитным фактором, а теперь угрожает самой его жизни. Оболочка должна уйти. Когда происходит это кульминационное действие, происходят революционные изменения, и мы имеем дело уже не с яйцом, а с курицей".
   Джо один за другим посмотрел на всех троих. Наконец он сказал Надин, а не мужчинам: "При чем тут я?"
   Она наклонилась вперед в своей серьезности. "Всю свою жизнь ты бунтовал против статус-кво , Джо. Вы бились головой о ситуацию, с которой столкнулись, против общества, которое, по вашему мнению, не позволяло вам развивать ваши возможности. Но теперь вы признаете, что ошибались. Что нужно, так это, - она бросила вызывающий взгляд на Фрэнка Ходжсона, к его удовольствию, - изменить правила, если гонка хочет вернуться на путь прогресса. Она пожала плечами. "Очень хорошо. Вы не можете ожидать, что это будет сделано в одиночку. Вам нужна организация. Другие, которые чувствуют то же, что и вы. Мы здесь."
   Теперь он был действительно поражен. Когда он, наконец, проявил интерес к тому, что Надин намекнула, что это подрывная организация, он имел в виду какую-то секретную группу, возможно, устроившую свою штаб-квартиру в скрытом подвале, с примитивным типографским станком и, возможно, некоторым оружием. Он совершенно точно не ожидал, что его представят секретарю министра иностранных дел и действующему главе Североамериканского бюро расследований.
   Джо выпалил: "Но... но вы имеете в виду, что вы, Верхние, на самом деле планируете свергнуть собственное правительство?"
   Холланд сказал: "Я не Верхний. Я мид-миддл. Кто ты, Фрэнк?
   "Черт возьми, если я знаю", - сказал Ходжсон. "Я забыл. Я думаю, что лет десять назад по той или иной причине меня перевели в Верхний Средний, но я был занят в то время и не обращал особого внимания. Время от времени кто-то из Верхних, с которыми я работаю, приходит в восторг от этого и хочет перебросить меня на Верхнего, но так или иначе мы так и не дошли до этого. Что это меняет?"
   Джо Маузер был не из тех, кто раскрывает рот, но недоверчиво уставился на другого.
   - Что случилось? - сказал Ходжсон.
   - Ничего, - сказал Джо.
   Филип Холланд оживленно сказал: "Давайте продолжим. Надин, - его голос был сухим, - один из наших самых эффективных искателей талантов. Я не ошибся, Джо, я встретил тебя у нее дома несколько недель назад. Она думала, что ты потенциально один из нас. Признаюсь, у меня сложилось такое же мнение после нашей краткой встречи. Я сейчас задаю вопрос вам напрямую. Желаете ли вы присоединиться к нашей организации, цель которой, по общему признанию, состоит в том, чтобы изменить нашу нынешнюю социально-экономическую систему и, как выразилась Надин, вернуться на путь прогресса?
   - Да, - сказал Джо. "Я делаю."
   - Очень хорошо, добро пожаловать на борт, как сказал Фрэнк. Ваше первое задание приведет вас в Будапешт.
   * * * *
   Они делали эти кривые слишком быстро для Джо. Известный среди своих старших офицеров как быстрый человек, соображающий на ходу, он все еще не был готов к таким вещам. "Будапешт!" - воскликнул он. "Столица сов-мира? Но... но почему ? ..
   Филип Холланд терпеливо посмотрел на него. "У революции много ответвлений, Джо. Особенно в наши дни с его холодными конфликтами, продолжавшимися из поколения в поколение между западным миром и советским миром, и с нейт-миром, стоящим в стороне и свирепо глядящим на нас обоих. Видите ли, действительно эффективные революции могут просто не выглядеть как революции, а быть просто необычными результатами исторических случайностей. И если мы собираемся сделать это мирным путем, мы должны принять все меры для обеспечения эффективности. Одна из этих мер включает в себя доскональное знание того, где находится советский мир, и что он мог бы сделать, если бы появились какие-либо признаки изменения статус-кво здесь, в западном мире".
   Фрэнк Ходжсон лениво сказал: "Я полагаю, вы встречались с полковником Лайошем Арпадом".
   Джо сказал, снова озадаченный: "Почему бы и нет. Один из их военных атташе. Наблюдатель за нашими скандалами, чтобы увидеть, нарушается ли Всеобщий пакт о разоружении".
   "Кроме того, полковник Арпад, вероятно, самый компетентный агент разведки, работающий в Будапеште".
   "Этот хихикающий болван в корсете!"
   Фрэнк Ходжсон тихо рассмеялся. "Если даже такой старый профессионал, как вы, не заметил его, то у нас есть еще одно указание на способности Арпада".
   Филип Холланд снова принял мяч. "Присутствие полковника Арпада в Большом Вашингтоне не случайно. Он здесь для чего-то, мы не уверены, что. Однако ходят слухи из советского мира, в особенности из Сибири, и из более отсталых стран южнее, вроде Синьцзяна. Ходят слухи о подполье, организованном для свержения совцев".
   "И эта религиозная тема", - добавила Надин.
   Фрэнк Ходжсон пробормотал: "Да, действительно. Сегодня мы получили еще два сообщения об этом".
   Все посмотрели на него. Он сказал Джо: "Какой-то фанатик в Сибири. Тувинец, один из тюркоязычных народов той местности, которая когда-то называлась Танну-Тува, а ныне Тувинская автономная область. Он привлекает немало последователей. Уничтожить машины. Вернитесь на старый путь. Вспахать почву вручную. Пусть женщины прядут и ткут, снова заставляют одежду на руке выткаться. Катайтесь на лошадях, а не на воздушной подушке и реактивных самолетах. Что-то в этом роде. И, о да, убивайте тех, кто стоит на пути этой святой миссии".
   "И вы имеете в виду, что это приживается в наши дни?" - сказал Джо.
   - Как лесной пожар, - легко сказал Ходжес. - И я не слишком удивлюсь, если здесь произойдет то же самое. Давление генерируется в этом нашем мире. Либо мы внесем изменения мирным путем, либо Дзен знает, что произойдет. Джо, несколько поколений совов не подвергались религии. Вероятно, партийные руководители забыли об этом как о потенциальной опасности. Здесь, в западном мире, у нас дела обстоят лучше. Храм предоставляет нам нагнетательный клапан в этой конкретной области, но я все равно не хотел бы, чтобы наш багажник и озадаченные идиоты Телли подверглись внезапному взрыву религиозного возрождения.
   Джо снова посмотрел на Холланда. "Я все еще не понимаю, как поехать в Будапешт. Как, почему, когда?"
   Холланд взглянул на настольные часы и оживился. "У меня назначена встреча с президентом", - сказал он. "Мы должны передать это некоторым другим членам этой группы. Они объяснят детали, Джо. Надин тоже собирается. В ее случае в качестве медицинского атташе в нашем посольстве в Будапеште. Ты поедешь в качестве военного наблюдателя, проверишь возможные нарушения Всемирного пакта о разоружении. Внезапная мысль поразила его. "Я полагаю, что это добавит вам престижа и, возможно, откроет перед вами дополнительные двери, если вы будете иметь более высокий статус". Он снова посмотрел на телемикрофон на своем столе. "Мисс Михаил, в моем кабинете сидит Джозеф Маузер, ныне средний по касте. Пожалуйста, примите необходимые меры, чтобы немедленно поднять его до Низко-Верхнего. Я улажу это с Томом, и он санкционирует это в соответствии с рекомендациями Белого дома. Это так ясно?
   В оцепенении Джо услышал голос секретарши. "Да сэр. Джозефа Маузера немедленно возвести в низшую касту.
   XV
   Будапешт, по сути, мало изменился за полтысячелетия.
   Дунай, редко бывает голубым, за исключением тех случаев, когда он виден глазами пары, между которой недавно зажглась искра, все еще извивался, отделяя старый-старый город Пешт от еще более древнего города Буды. Там, где поток расширяется, есть место для ста двенадцати акров Маргитсигет, или острова Маргит, до западного мира. На протяжении веков, через кельтов и римлян, славян и венгов, турок и мадьяр, никто не был настолько груб, чтобы использовать Margitsziget для чего-то другого, кроме парка.
   Буда, лежащая к западу от Дуная, состоит из холмов и обрывов, древних башен, крепостей, замков и стен, переживших сотни войн, десятки революций. Он доминирует над более молодым, более динамичным Пештом, который простирается на плоских равнинах к востоку, так что, хотя вы стоите на холме Хармашатархедь в Буде и напрягаете глаза, вам трудно найти дальние пределы Пешта.
   Реактивный порт находился на окраине Пешта, и судно с Надин Хаер, Йозефом Маузером и Максом Майнцем готовилось к мягкой посадке, автопилот был более тонким, чем человеческий глаз, и обслуживался человеческой рукой.
   Макс, не сводя глаз с окна, сказал: "Ну, ну и дела, он не сильно отличается от других городов, которые мы проезжали".
   Надин посмотрела на него и рассмеялась. Она единственная из них троих когда-либо была за пределами западного мира, посетив несколько международных медицинских конвенций. С годами Фригид Фракас наложил свой отпечаток на туризм, так что теперь путешествия между миром Запада и миром Сов были почти неизвестны, и даже посещение мира Нойтов считалось чем-то далеким и чем-то подозрительным. старый способ ведения дел - даже среди Высших. Получение паспорта для поездки Среднего, не говоря уже о Нижнем, требовало такой бесконечной бюрократической волокиты, что это казалось бессмысленным.
   Надин спросила денщика Джо: "Чего ты ожидал, Макс?"
   - Ну, я не знаю, мисс Хаер. Я имею в виду, доктор Хаер. Как-то мрачнее, например. Черт возьми, я уже десять раз видел этот город по телику.
   - А увидеть - значит поверить, - цинично пробормотал Джо. - Похоже, у нас есть комитет по приему. Он посмотрел на Надин. - Мы должны знать друг друга?
   Она пожала плечами и сделала мычание. "Было бы несколько странно, если бы мы этого не сделали, учитывая, что мы летели на одном и том же самолете и были единственными пассажирами, долетевшими так далеко".
   Он кивнул и, когда самолет остановился, помог ей подняться со стула, даже когда трап самолета выскользнул и коснулся земли.
   Джо хмыкнул и сказал как бы самому себе: "Вы понимаете, что с практической точки зрения в течение целого поколения не было никаких улучшений в самолетах?"
   Надин смотрела на него краем глаза, даже когда они опускались. - Вот что я постоянно говорю тебе, Джо. Мы стали окостеневшими. Когда общество, боясь перемен, принимает политику сохранения статус-кво любой ценой, прогресс останавливается. Прогресс означает изменение".
   Он ухмыльнулся ей. "Конечно, конечно, конечно. Пожалуйста, больше никаких лекций, учитель. Пусть то, что уже у меня в голове, немного поварится".
   * * * *
   На земле Надин встречал один контингент посольства и советских властей, а Джо и Макса - другой. Джо был занят, едва заметив, что ее увезли в лимузине на воздушной подушке, богато украшенном официальными флагами и звездами.
   Джо, уже не имевший воинского звания, несмотря на свою миссию, был в штатском и воздержался от приветствия в ответ, когда его приветствовали два свежих молодых лейтенанта из посольства и награжденный медалями подполковник в форме советского мира, чья тесная Туника с завышенной талией напомнила Джо тунику, которую носил полковник Лайош Арпад, военный атташе, с которым Джо дважды сталкивался в драках западного мира и которого Фрэнк Ходжсон заклеймил как агента шпионажа. Джо снова поклялся про себя, что эти венгерские офицеры должны носить пояса под мундирами, и смутно задавался вопросом, делают ли они это в бою.
   Лейтенанты, которые могли бы быть близнецами, так похожи они были ростом, светлыми улыбающимися лицами, формой и словами приветствия, отдали честь Джо, обменялись рукопожатием, а затем повернулись, чтобы представить его офицеру совмира.
   Один из них сказал: "Майор Маузер, можем ли мы представить вас лейтенанту Беле Кошут из Розовой армии?"
   Они, очевидно, использовали старое звание Джо, как будто он был отправлен в отставку, а не уволен из военной категории. Это мало что значило для Джо Маузера. Совский офицер щелкнул каблуками, поклонился в пояс, протянул руку для пожатия. Его талия могла быть сжата, как у девушки девятнадцатого века, но его рука была сухой и твердой.
   "Слава Йозефа Маузера проникла в пролетарский рай", - сказал он искренним голосом.
   Джо встряхнулся и сказал: "Розовая армия? Я думал, ты назвал это...
   Полковник указывал на лимузин на воздушной подушке широким жестом, который показался бы чересчур грациозным, если бы всего мгновением раньше Джо не почувствовал хватку человека. Кошут вежливо перебил его: "Самолет немного опоздал, и банкет, который мы приготовили, ждет нас, майор. Множество моих товарищей-офицеров жаждут встречи со знаменитым Йозефом Маузером. Удивите ли вы, что я переигрывал вашу знаменитую операцию по задержанию военной резервации в Луизиане много раз? Зут! Невероятный. Только с одной ротой мужчин!
   Джо смотрел на него пустым взглядом. Отпраздновали! Джо не мог не вспомнить скандал, о котором говорил жеманный венгр. Когда фронт рухнул, Джо, в то время капитан, удерживал свои позиции в болотах, в то время как его начальство якобы перестраивалось за его спиной, а на самом деле отчаянно пыталось договориться с врагом.
   Один из лейтенантов западного мира рассмеялся над выражением лица Джо. "Вам придется привыкнуть к тому факту, что здесь так же много любителей скандала, сэр, как и дома".
   Полковник сов погрозил ему пальцем. - Но нет, вы совершенно неправильно меня поняли, лейтенант Андерсен. Мы изучаем кровавые разборки Запада. Следя за кампаниями таких тактиков, как ваш маршал Стоунволл Когсвелл, мы далеко продвинулись в обучении нашей собственной Розовой армии в ее, э-э, драках.
   Это вызвало в уме Джо дюжину вопросов, но сначала он повернулся и указал на Макса, который стоял позади с широко открытыми глазами и осматривал роскошный аэропорт, автомобили вокруг него, здания, работников аэропорта, немногочисленных сколько бы их ни было, дорога ведет к городу за его пределами.
   Джо сказал: "Господа, могу я представить Макса Майнца?"
   Лица лейтенантов погасли, и один из них как бы извиняюще кашлянул.
   Полковник Сов переводил взгляд с Джо на Макса, а затем обратно, и его лицо приняло то выражение, которое так давно было хорошо известно Джо. Аристократ смотрит на человека из низшего сословия, как будто недоумевая, что движет им. Кошут сказал: "Но ведь это же, ах, приятель, слуга, один из ваших, как вы их называете, низших ".
   Макс недовольно моргнул и посмотрел на Джо.
   Джо Маузер спокойно сказал: "Я слышал, что советский мир был утопией пролетариата. Однако, джентльмены, Макс Майнц - мой друг, а также мой... помощник.
   Трое офицеров натянуто пробормотали что-то Максу, который, будучи уроженцем Нижнего, не был слишком смущен ситуацией. Дзен, он знал, что эти трое принадлежали к высшей касте, из-за чего майор Маузер ссорится? Ему дали место впереди, где когда-то был шофер, а остальные заняли места сзади, а один из лейтенантов набрал пункт назначения ховеркара.
   * * * *
   Джо Маузер сказал: "Боюсь, мое прошлое туманно, полковник Кошут. Вы упомянули Розовую Армию. Вы также упомянули свои собственные fracases. Я, конечно, знал, что у вас есть армия, но я думал, что вся эта ссора - дело Запада, на самом деле ваши военные атташе обычно пренебрежительны.
   Два лейтенанта ухмыльнулись, но Кошут серьезно сказал: - Майор, как всегда, нации, которые держат друг друга на расстоянии вытянутой руки, используют разные термины, чтобы сказать одно и то же. Это не должно сбивать с толку, если кто-то копает ниже, чтобы найти реальность. Возможно, на мгновение мы вчетвером сможем опустить барьеры настолько, чтобы я мог объяснить, что, пока в западном мире вы держите свои скандалы, - он начал перечислять на пальцах, - во-первых, разрешать споры между деловыми конкурентами или между корпорациями и союзы. Во-вторых, обучать солдат требованиям защиты. В-третьих, держать в замешательстве потенциально опасный низший класс..."
   - Я возражаю против этого, полковник, - горячо сказал один из лейтенантов.
   Советский офицер проигнорировал его. "В-четвертых, избавиться от наиболее агрессивных потенциальных повстанцев, позволив им убивать друг друга в непрерывном бою".
   - Это, сэр, просто неправда, - выпалил лейтенант. Джо не мог вспомнить, Андерсен он или Диксон, даже имена у них были похожи.
   Джо ровным голосом сказал: - А твой вариант?
   Венгр пожал плечами. "Пролетарский рай содержит две армии, майор. Один из ветеранов, за оборону от потенциальных внешних врагов, именуемый Славной Непобедимой Красной Армией...
   - Или, короче, Красная Армия, - сухо пробормотал один из лейтенантов.
   "... А другая, составленная из менее опытных пролетариев и их техно-интеллигентских, а иногда даже партийных, офицеров. Это наша Розовая Армия".
   - Подожди, - сказал Джо. - Что такое пролетарий?
   Лейтенант, протестовавший против перечисления совским офицером причин скандалов с западным миром, сухо рассмеялся.
   Кошут уставился на Джо. - Вы плохо ориентируетесь в фоне сов-мира, майор.
   Джо сказал: - Намеренно, полковник Кошут. Когда я узнал о своем задании, я намеренно избегал зубрить непроверенную информацию. Я решил, что было бы более желательно получать информацию из источника, незапятнанного нашей собственной западной пропагандой".
   Один из упрямых близнецов, которых Джо начал находить чересчур стереотипными приверженцами западного мира, сказал: "Сэр, я вынужден протестовать. Запад не использует пропаганду".
   - Конечно, нет, - сказал Кошут, в свою очередь, сухим тоном. Он сказал Джо: "Я восхищаюсь твоим решением. Очевидно, правильный. Майор, пролетарий, ну, можно сказать, ах...
   "Нижний-нижний", - сказал Андерсен или Диксон.
   - Не совсем так, - возразил сов. "Скажем так. Маркс однажды написал, что когда наступит настоящий социализм, формула будет такова: от каждого по способностям и каждому по потребностям. К сожалению, из-за того, что пролетарский рай окружен потенциальными врагами, мы еще не установили этой формулы. Наоборот, теперь от каждого по способностям и каждому по его вкладу. Следовательно, наиболее полезные члены нашего общества вовлекаются в ряды партии и, внося наибольший вклад, наиболее высоко вознаграждаются. Партия состоит из немногим менее одного процента населения".
   "И для всех практических целей это наследственное", - сказал Андерсон или Диксон.
   Кошут в негодовании неосознанно повторил слова лейтенанта. - Это, сэр, просто неправда.
   - сказал Джо, успокаивая взволнованную воду. - А... как вы их назвали... техно-интеллектуалами?
   "Они являются вторыми по полезности членами общества. Наши техники, ученые, хотя многие из них, конечно, члены партии, учителя, художники, розовые и красноармейцы и так далее".
   Макс огляделся с переднего сиденья. "Ну, господи, для меня это звучит примерно как Верхний, Средний и Нижний".
   Джо Маузер откашлялся и сказал венгру, который свирепо смотрел на Макса. - А Розовая Армия?
   Но Кошут отрезал Максу: "Не говори глупостей, друг мой. В пролетарском раю нет классов".
   - Да, - сказал Макс, - а в западном мире у нас был народный капитализм, и люди владеют корпорациями. Ага."
   - Это все, Макс, - сказал Джо, залезая внутрь до того, как два лейтенанта успели что-то сказать злобному человечку. Джо уже решил, что оба лейтенанта были вышестоящими, и был несколько удивлен их низким званием.
   Кошут снова обратил внимание на Джо. - Мы почти у цели, майор Маузер. Однако, вкратце, некоторые из более поздних дополнений к советскому миру, особенно в более отсталых районах Южной Азии, не совсем приспособились к славе пролетарского рая".
   Оба лейтенанта тихонько усмехнулись.
   Кошут сказал: "Значит, необходимо отправить против них карательные экспедиции. Нынешняя такая экспедиция проходит в горах Куньлунь в районе, когда-то известном как Синьцзян на севере и Тибет на юге. Кочевники-киргизы и казахи в регионе упорно отвергают партию и ее программу. Розовая армия находится в процессе уничтожения этих реакционных элементов".
   Джо был озадачен. Он сказал: "Вы имеете в виду, что за все эти годы вы не смогли очистить такие мелкие элементы от врагов?"
   Кошут сказал чопорно: "Мой дорогой майор, пожалуйста, помните, что мы ограничены использованием оружия до 1900 года в соответствии с Универсальным пактом о разоружении. Откровенно говоря, совершенно очевидно, что иностранные элементы контрабандой провозят оружие в Тибет и другие места, где вспыхивают восстания, так что в некоторых случаях наша Розовая армия сталкивается с врагами, более вооруженными, чем они сами. Эти бандиты, конечно, не под юрисдикцией Международной комиссии, и пока мы ограничены, они не подпадают под юрисдикцию".
   - Кроме того, - сказал один из лейтенантов, - они не хотят их убирать. Если бы они это сделали, советский аналог любителя скандалов не смог бы проводить свое время у телика, наблюдая за продвижением Славной Розовой Армии против реакционного врага ".
   Джо про себя повторил слова совского офицера. - Это, сэр, просто неправда.
   Макс, который в основном пялился в окно на происходящее, сказал: "Эй, машина останавливается. Это все?
   XVI
   Хотя на самом деле Йозеф Маузер выполнял частную миссию на Филипа Холланда, Фрэнка Ходжсона и других высокопоставленных чиновников, планировавших фундаментальные изменения в западном мире, он якобы был военным атташе, связанным с посольством западного мира в Будапеште. Таким образом, он провел несколько дней, встречаясь с персоналом посольства, своим непосредственным начальством и нижестоящими по званию. Он был, как приезжий из дома, напоен, пообедал, оценил, нашел квартиру, выделил ховеркар и вообще ассимилировался в общину.
   Обычно не склонный к общественной жизни, Джо смог найти в ней интерес из-за ее новизны. Гражданин западного мира, сосланный по долгу службы в чужую страну, очевидно, делал все возможное, чтобы увезти с собой родную землю. Даже мебель для дома была привезена из Северной Америки. Советская еда и питье были в превосходной степени, особенно для партийных чинов, но для практических целей все это доставлялось самолетами с Запада. Венгерские напитки, не говоря уже о продуктах дюжины других советских политических подразделений, включая Россию, были одними из лучших, но обитатели западного посольства пили бурбон и виски или, самое большее, продукты с калифорнийских лоз. Стили Будапешта соперничали со стилями Парижа и Рима, Нью-Йорка и Голливуда, но женщина-сотрудница посольства не была бы застигнута врасплох местной модой. Это был дом вдали от дома, оазис Запада в советском мире.
   Джо, полагая, что ввиду двойной роли, неизвестной даже высокопоставленным офицерам посольства, он мог бы лучше всего обеспечить защитную окраску, приспосабливаясь, и соскользнул бы в посольскую рутину без особого предупреждения. Но это было не в стиле Надин.
   С самого начала она наслаждалась пёркёльтом, тушеной телятиной с соусом из паприки, ростельосом, круглым бифштексом, приготовленным в еще более остром соусе из паприки, халасле, рыбным супом, который является вызовом Венгрии французскому буйабесу, и угрожала ее гибкой фигуре ее потребление retes, мадьярский штрудель. Все это, запитое Шамородни или венгерским Рислингом, отчаяние сотен поколений ценителей из-за его неспособности путешествовать. Когда требовались ликеры, она выбирала барак, высокодистиллированный абрикосовый бренди, который до сих пор был национальным напитком, если не Токай Асу, сладкое вино-нектар, которое когда-то разрешалось употреблять только знати, настолько оно считалось драгоценным.
   Ее квартира была украшена венгерским, болгарским и чешским антиквариатом, к некоторому удивлению даже тех немногих сов, с которыми она и Джо были связаны. Прошло много лет с тех пор, как антиквариат был в моде. Она одевалась по последнему слову моды из перевязочных центров Праги, Ленинграда или местных домов, не обращая внимания на поднятые брови сотрудников посольства.
   Джо, внутренне вздохнув, последовал за ней по полосе, которую она срезала, а Надин была Надин и женщиной, которую он любил, вдобавок.
   То, что он поднялся в Верхней касте благодаря легким усилиям Филипа Холланда, не оказало заметного влияния на его отношения с Надин. "Конечно, она была Средне-Верхней", - сказал он себе, а он - Низко-Верхней. Тем не менее, романы далеко не были чем-то необычным, чтобы пересечь такую сравнительно небольшую границу. Он никак не мог понять, почему она держит его на расстоянии вытянутой руки. Прошли месяцы с тех пор, как она сказала ему, что в тот день она выйдет за него замуж, даже если он будет Миддом. Но теперь, когда он попытался отвлечь ее от себя, на мгновение близости между ними, она избежала ситуации. Когда он затронул в разговоре их личные отношения, она сменила тему. Джо, слишком долго преданный своей мрачной профессии, неопытный в мире любовников, был не в своей тарелке.
   Его рейтинг высшей касты также не произвел особого впечатления на других сотрудников посольства, в основном потому, что это был преобладающий ранг. Имея дело с совами, они вступали в контакт почти исключительно с членами партии, и политика заключалась в том, чтобы чиновники западного мира никогда не были вынуждены работать с совами, которые их оценивали. Из средней касты набирались только обычные офисные работники, и в основном они держались особняком, за исключением рабочего времени.
   Непосредственным начальником Джо оказался генерал Джордж Армстронг, с которым Джо когда-то служил несколькими годами ранее, когда генерал руководил дракой между двумя профсоюзами, боровшимися в юрисдикционной склоке. Хотя Джо особо не отличился в той схватке, генерал хорошо его помнил. Джо, признанный старым профессионалом, был принят с распростертыми объятиями, к некоторому удивлению старых военных атташе посольства, которые причислили его к касте или старшинству.
   В первое время, наводя порядок в квартире и конторе, прочувствовав Будапешт, его транспортную систему, его географическое положение, его предложения в сфере развлечений, он мало контактировал ни с венграми, ни с другими чиновниками совского мира, которые кишели город. В каком-то смысле это была путаница за путаницей, поскольку Будапешт был центром советизма, а языки Индокитая, Внешней Монголии, Латвии, Болгарии, Карелии или Албании так же часто можно было услышать на улице или в ресторане, как и венгерский язык. .
   Но Джо Маузер не торопился. Его инструкции заключались в том, чтобы смотреть вдаль. Чтобы занять его время. Чтобы чувствовать свой путь. Где-то вдоль линии открывалась дверь, и он находил то, что искал.
   В каком-то смысле Макс Майнц акклиматизировался быстрее, чем Надин или Джо. Маленький человечек, совершенно не владевший никаким другим языком, кроме англо-американского, лингва-франка Запада, в то время как Джо владел и французским, и испанским, а Надин - французским и немецким, - все же отличался такой стойкой социальной агрессивностью, что уже через неделю знал каждого венгерского. пролетарского ранга в широком районе того места, где они жили или работали. В течение месяца ему удалось усвоить жаргон настоящего времени, почти бессловесный, с помощью которого он мог совершать все необходимые операции, относящиеся к его домашним обязанностям, а также вступать в удивительно сложные споры. Джо пришлось отказаться от попыток убедить его в том, что при обсуждении относительных достоинств западного мира и советского мира требуется осмотрительность.
   На самом деле, именно благодаря Максу Джо Маузер совершил прорыв в своем задании изучить внутреннее устройство советского мира.
   XVII
   Это был свободный вечер для Джо, но Надин сочла необходимым посвятить его своим медицинским обязанностям. Макс рассказывал о кабаре в Буде, о месте под названием Бечикапу, где вино лилось рекой, как вино может литься только на Балканах, и где цыганская музыка была такой, какой только может быть цыганская музыка. У Макса выработалась терпимость к вину всего после двух или трех попыток того, что местные называли "сот", и что он не считал пивом.
   Джо сказал, лишь наполовину заинтересовавшись: "Для пролетариев, членов партии, что ли?"
   Макс сказал: "Ну и дела, я думаю, это большинство пролетариев, но в этих маленьких местах, типа, можно увидеть почти кого угодно. Пару дней назад, когда я взлетел, я даже видел там русского фельдмаршала. И был ли он промок".
   Джо был в растерянности. Кроме того, это была грань будапештской жизни, которую ему еще предстояло исследовать. Интимные ночные заведения, посещаемые всеми слоями сов. общества.
   Он пришел к быстрому решению. "Хорошо, Макс. Давайте посмотрим. Возможно, это окажется местом, куда я смогу отвести Надин. Она немного устала от заросших гламурных пятен, которые у них здесь. Они более показные, чем все, что вы найдете даже в Большом Вашингтоне.
   Макс сказал со своей злобной воинственностью: "Значит, лучше?"
   Джо весело хмыкнул, глядя на человечка, даже поднимая куртку. "Нет, это не так, - сказал он, - и сними чип с плеча. Когда ты вернулся домой, ты постоянно жаловался на то, как трудно тебе пришлось, будучи Средним Нижним в западном мире. Теперь, когда ты здесь, малейшее предположение, что дома не все так гладко, и ты готов к бою.
   - сказал Макс, его уродливое лицо скривилось в гримасе, даже когда он помогал Джо с курткой. "Ну, все эти персонажи здесь по горло в твороге о Западе. Они думают, что там все голодают, потому что они безработные. И они думают, что Нижние, типа, приземлились и все такое. И что есть много проблем с гонками и все такое".
   Даже когда они вышли из квартиры, Джо понял, насколько ближе Макс уже стал к реальным людям, чем он или Надин. Но ему все равно было весело. Он сказал: "А разве не так вы обычно думали о вещах здесь, когда были дома? Сколько голодающих вы видели?
   Макс хмыкнул. - Ну, ты знаешь, это правильно. Они не так плохи, как я думал. Некоторые из тех телешоу, которые я смотрел, были несколько преувеличены, например".
   Джо рассеянно сказал: - Если бы в международных разборках побеждали газеты и репортеры Телли, "совы" проиграли бы "Холодные разборки" еще тогда, когда они еще называли это "холодной войной".
   Bécsikapu оказался в значительной степени таким, как сообщил Макс и чего ожидал Джо. Небольшое кабаре в подвале, специализирующееся на венгерских винах и таких закусочных деликатесах, как túrós csusza, сырные клецки; но специализируясь так же или даже больше на романтической атмосфере, где преобладают трогательные прикосновения цыганских скрипок, когда музыканты тихо прохаживались, останавливаясь у того или иного столика, чтобы так близко наклониться к женскому уху, что дама была чуть ли не ласкана. До Джо дошло, что в совском мире этого больше, чем дома. Советские пролетарии, очевидно, проводили меньше времени у телевизоров, чем низы западного мира.
   Они нашли столик, переполненный, хотя ночной клуб был переполнен, и заказали бутылку охлажденной фетяски. Только когда официант записал заказ по международному кредитному удостоверению Джо, стало ясно, что он и Макс с Запада. В Будапеште было так много невенгров со всего советского мира, что иностранец составлял значительный процент обывателей.
   - сказал Макс, как обычно, не пытаясь понизить голос. "Ну, смотри туда. Есть пример того, что они не такие продвинутые, как западный мир. Официант! Представьте, что вы используете официантов в пивной. Почему у них нет автобаров и всего остального?
   - Конечно, конечно, конечно, - сухо сказал Джо. "И консервированная музыка, и большой телеэкран вместо прямого эфира. Может, им так больше нравится, Макс. Возможно, вы можете зайти с автоматизацией слишком далеко".
   - Не-а, - запротестовал Макс, одним глотком выпив полстакана вина. "Разве вы не видите, как это отнимает у людей время? Все эти официанты, музыканты и все остальные могли бы быть дома, отдыхать, типа".
   - И телек смотреть, и транки сосать, - сказал Джо, не особо заинтересованный и в основном споривший ради беседы.
   Голос за соседним столиком холодно сказал на англо-американском акценте: "Кажется, вы не цените наше развлечение, джентльмены с Запада".
   Джо посмотрел на источник слов. Офицеров было трое, только один в характерной узкой униформе венгров, капитан. Двое других носили совские погоны, что делало их майорами, но Джо не указал национальность мундиров. На столе стояло несколько бутылок, почти пустых.
   - осторожно сказал Джо. - Наоборот, мы находим это весьма приятным, сэр.
   Но Макс выпил два полных стакана сильнодействующей фетяски и, кроме того, чувствовал себя довольным и возбужденным из-за того, что ему удалось уговорить Джо Маузера, своего кумира, провести с ним ночь в городе. Он хотел произвести впечатление на своего начальника тем, насколько хорошо он узнал Будапешт. Теперь Макс сказал: "У нас на Западе есть такие же хорошие места, и даже больше. Много больше. Это заведение не вместило бы больше пятидесяти человек.
   Тот, кто говорил, один из майоров в сапогах кавалериста, злобно сказал: "Правда? Теперь я понимаю, что когда я обращался к вам обоим как к джентльменам, я не понял, что на Западе джентльмены не избирательны в своем обществе и позволяют себе барахтаться в канаве с отбросами своего общества.
   Венгерский капитан лениво сказал: - Вы уверены, Фрол, что кто- то из них джентльмен? Кажется, от низших классов, будь то западного мира или нашего собственного , исходит особый запах ".
   Джо тихо поднялся на ноги.
   Макс сказал, внезапно протрезвев: "Эй, майор, сэр... полегче. Это не важно.
   Джо взял свой бокал вина. Жестом, таким легким, словно в замедленной съемке, он швырнул его в лицо щеголеватому офицеру.
   Ошарашенный венгр взял салфетку и начал смахивать напиток со своего мундира, бормоча при этом на грани истерики. Майор, сидевший сразу справа от него, возился, пытаясь помочь, тем временем глядя на Джо, как на сумасшедшего.
   Однако кавалерист был из более сурового материала. В глубине души Джо думал, пока другой схватил бутылку за длинное горлышко и отломил донышко о край стола: " Вот это из "Розовой армии", старый профи и русский, уверен, как Дзен сделал зеленые яблоки .
   Подошел майор, оттолкнув стул в сторону. Джо сгорбился, взял салфетку и быстрым двойным движением дважды обернул ее вокруг левой руки, которую слегка вытянул.
   Вошел майор, зазубренные края бутылки выдвинулись вперед, как шпага. Его лицо исказилось от ярости, и Джо, внешне хладнокровный, в глубине души решил, что он рад, что ему никогда не придется служить под его началом. Этот уступил место ярости и гневу, когда дела пошли на лад, и в ссоре не было места для такой роскоши.
   Макс кричал что-то сзади, что-то, что не прозвучало в бедламе, внезапно охватившем Бечикапу.
   В последний момент Джо вдруг ударил левой ногой, зацепил ногой столик, за которым сидели трое совских офицеров, и быстро крутанул, отбросив его в сторону и сразу на пути разъяренного противника.
   Другой выругался, когда его голени ударились о борт, и его слегка отбросило вперед, на мгновение потеряв равновесие.
   Джо шагнул вперед быстро и точно, и его правая рука опустилась вниз и в сторону выдающейся челюсти другого. Русские, если они были русскими, вдруг остекленели. Его сгибание вперед, изначально являвшееся попыткой восстановить равновесие, продолжилось, и он упал лицом вниз.
   Джо обернулся. - Давай, Макс, пойдем отсюда. Сомневаюсь, что нам будут рады. Он не хотел давать двум другим время, чтобы организоваться и решиться на атаку. Победить этих двоих он и Макс могли бы, но Джо совсем не был уверен, где официанты будут стоять в драке, да и вообще кто-либо в маленьком кабаре, если уж на то пошло.
   Макс, сейчас на пике возбуждения, завопил: "Что, по-твоему, я говорил? Давай, следуй за мной. Рядом с комнатой отдыха есть задняя дверь.
   К ним приближались официанты и другие люди. Джо Маузер не стал спорить, он поверил Максу на слово и поспешил вслед за этим маленьким достойным, расхаживая вокруг стоящих между ними столов и стульев, как старый футболист, играющий на траве.
   XVIII
   Джо Маузер предполагал, что в результате его стычки с советскими офицерами будут какие-то последствия, но не подозревал их серьезности.
   На следующее утро он едва добрался до назначенного ему небольшого кабинета посольства, как его рабочий стол осветился привычно встревоженным лицом генерала Армстронга. Он сказал, не тратя времени на обычные любезности: "Майор Маузер, не могли бы вы немедленно пройти в мой кабинет?" Это был не вопрос.
   В кабинете генерала Джорджа Армстронга, рядом с самим генералом, находились его помощник, лейтенант Андерсон, которого Джо наконец-то разобрался с лейтенантом Диксоном, подполковник Бела Косшут и еще один советский офицер, с которым Джо раньше не встречался.
   Все выглядели очень строго и официально.
   Генерал сказал Джо: "Майор Маузер, полковник Кошут и капитан Петефи обратились ко мне как к вашему непосредственному начальнику с просьбой лишить вас дипломатической неприкосновенности, чтобы вас могли вызвать по делу чести".
   Джо не понял. Он перевел взгляд с одного из двух венгров на другого, затем снова на Армстронга, хмурясь.
   - недовольно сказал лейтенант Андерсон. "Эти офицеры были назначены представлять капитана Шандора Ракоци, майора".
   Бела Кошут щелкнул каблуками, поклонился и официально сказал: - Наш директор понимает, майор Маузер, что дипломатическая неприкосновенность не позволяет ему подать просьбу о сатисфакции. Однако, - венгр откашлялся, - поскольку речь идет о чести ...
   В конце концов это дошло до Джо. Его собственный голос стал даже холодным. - Генерал Армстронг, я...
   - быстро сказал генерал. "Маузер, как официальному представителю западного мира, тебе не нужно отвечать на такую напыщенную глупость, как вызов на дуэль".
   Лица двух венгров застыли.
   Джо закончил предложение. "... Я был бы признателен, если бы вы и лейтенант Андерсон действовали от моего имени".
   Кошут снова щелкнул каблуками. "Господа, кодекс дуэло предусматривает, что вызываемый выбирает оружие".
   Лицо генерала Армстронга, обычно встревоженное, теперь потемнело от гнева. "Выбор оружия, а? Против Шандора Ракоци? Если вы извините нас сейчас, джентльмены, лейтенант Андерсон и я проконсультируемся с вами через час в Посольском клубе и обсудим дело дальше. Скажу откровенно, я никогда не слышал, чтобы дипломат попадал в такую ситуацию, особенно со стороны должностных лиц страны, при которой он аккредитован".
   Венгры были невозмутимы. Кошут посмотрел на свой наручный хронометр. - Один час в Посольском клубе, джентльмены. Они снова щелкнули, поклонились в пояс и ушли.
   * * * *
   Генерал Армстронг посмотрел на Джо. "Черт возьми, если бы ты не так быстро нажимал на курок, я мог бы предупредить тебя, Маузер".
   Джо Маузер не переставал быть ошеломленным. -- Вы хотите мне сказать, -- сказал он, -- что эти люди все еще устраивают дуэли? Я думал, что дуэли исчезли еще в девятнадцатом веке.
   - Что ж, вы ошибаетесь, - выпалил Армстронг. "Кажется, это практика, которая может возникнуть в любом декадентском обществе. Помните, Гитлер возродил его среди немецких университетов? Ну это сейчас в моде среди офицеров совского мира. Однако предполагается, что ограниченный членами партии низший пролетариат не имеет чести".
   Джо пожал плечами: "Знаешь, я не совсем любитель боевых искусств".
   Генерал фыркнул от отвращения и повернулся к своему помощнику. - Лейтенант, найдите для меня доктора Хаера. Тогда подожди в приемной, пока не настанет время встретиться с этими венграми, щелкающими каблуками.
   - Да, сэр, - отсалютовал Андерсен, еще раз взглянул на Джо, словно с сочувствием, и поспешно удалился.
   "Что случилось с ним?" - сказал Джо.
   Армстронг выдвинул ящик стола, достал бутылку и стакан, налил себе крепкого и опрокинул его обратно, не предложив ничего своему младшему офицеру. Он поставил бутылку и стакан на место и снова посмотрел на Джо. "Разве вы никогда не слышали о Шандоре Ракоци?"
   "Нет."
   "Он оказывается всесоюзным чемпионом мира по фехтованию уже шесть лет. Он также занимает третье место среди стрелков Красной Армии из пистолетов и винтовок. Однажды я видел, как он устроил показательную стрельбу из пистолета. Невероятный. У человека ненормальные рефлексы".
   * * * *
   Дверь открылась, и там была Надин. - Джо, - сказала она. - Дик Андерсен говорит, что Шандор Ракоци вызвал вас на сфабрикованную дуэль. Ее глаза устремились на Армстронга. "Джордж, это смешно. У Джо дипломатический...
   Джо не принимал участия в этом. Он вмешался. - Что ты имеешь в виду под подлогом, Надин? Прошлой ночью мы попали в переделку в ночном клубе.
   - сказал Армстронг. "Всем кипеть, бросить!" Его глаза обратились к Джо. "Шандор Ракоци не ввязывается в стычки в ночных клубах, если только ему не прикажут. Капитан Ракоци - это тот, кого в старые времена называли топорщиком. Он фыркнул в осуждении. "Партия больше не проводит чистки среди своих. Теперь все дружно-приятельски. Чистки - это что-то из прошлого. Тем не менее, те, кто на самом верху, иногда находят это неудачным. Один из способов, который был разработан для устранения таких членов партии, которые стали занозой в боку властей, состоит в том, чтобы бросить им вызов такими, как Шандор Ракоци".
   Джо сел в кресло, еще более ошеломленный, чем когда-либо. - Но это смешно. Почему? Почему они должны хотеть, чтобы меня устранили?"
   Надин поспешно сказала: "Вы не обязаны соглашаться".
   Джо сказал: "Если я этого не сделаю, меня выставят на посмешище из города. Помнишь тот большой банкет, который устроила мне Розовая Армия, когда я только приехал? Знаменитая интрижка майора Йозефа Маузера? Что происходит с престижем в западном мире, когда знаменитый Джо Маузер отказывается от дуэли?"
   Генерал Армстронг размышлял: "Если Маузер откажется от дуэли, он прав, над ним будут смеяться из города. Если он примет это и будет убит, его все равно уберут со сцены". Он перевел взгляд с Джо на Надин. - Кому-то явно не нужен Джо Маузер в Будапеште.
   Кусочки начали складываться.
   Джо посмотрел на Джорджа Армстронга. - Ты один из нас, не так ли? Один из группы Фила Холланда и Фрэнка Ходжсона". Он посмотрел на Надин. "Почему мне не сказали? Я младший член или что-то в этом роде, что мне нельзя доверять?"
   Армстронг фыркнул. "Тебе следует изучить революционную рутину, Джо. Чем меньше единица организации, тем лучше. Чем меньше членов вы знаете, тем меньше вы можете предать. Здесь, в сововском мире, еще до того, как совы пришли к власти, размер их ячеек был пять человек, так что максимум один человек мог предать четырех".
   Тик начался в уголке рта Джо.
   - поспешно сказал Армстронг. "Не поймите неправильно. Ваша стойкость не подвергается сомнению. Храбрость больше не входит в него. Сегодня есть методы, при которых никто не устоит". Казалось, он пришел к внезапному решению. "Мы не можем допустить, чтобы это произошло. Тебе придется отступить, Маузер. Каким-то образом произошла утечка информации, и настоящая цель вашего пребывания в Будапеште известна. Очень хорошо, Филу Холланду и остальным просто придется послать кого-то другого вместо вас.
   Но Джо уже было достаточно. - Смотри, - сказал он. "Кажется, все думают, что я не могу позаботиться о себе с этим пижонским молли и его причудливым фехтованием. У меня пятнадцать лет борьбы.
   "Джо!" Надин сказала: "Не глупи. Этот человек - профессиональный убийца. Это его поле, а не ваше.
   Джо прямо сказал: - С другой стороны. У меня есть работа, и она не связана с бегством из Будапешта".
   Генерал Армстронг сказал: "Черт возьми, не болтай о нас чепухой, Маузер. Я только что сказал вам, что этот человек лучший фехтовальщик в Европе и Азии вместе взятых и третий лучший стрелок.
   "Как у него дела с ножами Боуи?" - сказал Джо.
   XIX
   К удивлению Маузера, Совы нашли два настоящих ножа Боуи. Он ожидал, что дуэль на самом деле будет проводиться с использованием траншейных ножей или какой-либо другой альтернативы. Но совы, всегда славившиеся музеями, нашли одно оружие американского Старого Запада на пражской выставке американского фронтира, а другое - в самом Будапеште, в обширной коллекции боевых ножей, прошедших сквозь века, в военном музей.
   Формально правильно, подполковник Бела Кошут появился в квартире Джо Маузера за три дня до дуэли с делом в руках. Макс, в роли денщика, подвел его к Джо, почти ничего не делая, чтобы скрыть с его лица хмурую неприязнь к венграм. Максу надоели манеры советских офицеров; кастовые границы были здесь, во всяком случае, более строгими, чем дома.
   Джо встал, узнав своего посетителя, и ответил на его поклон. - Полковник Кошут, - сказал он.
   Бела Кошут щелкнула каблуками. Он держал футляр перед собой, открыл его. Внутри лежали два тяжелых боевых ножа. Джо посмотрел на них, потом в лицо собеседнику.
   Кошут сказал: "Откровенно говоря, майор, ваш несколько неортодоксальный выбор оружия сбивает с толку. Тем не менее, мы обнаружили два ножа Боуи. Поскольку предполагается, что два джентльмена-противника не очень хорошо знакомы с, ах, ножами Боуи, было предложено, чтобы каждый из них получил свой клинок в это время".
   Джо получил это сейчас. Шандор Ракоци стал самым знаменитым дуэлянтом в советском мире не из-за таких ошибок, как недооценка своих противников. Оружие было для него новым. Он хотел иметь возможность попрактиковаться с ним. С Джо все было в порядке.
   Кошут снова щелкнул каблуками. "Наш выбор, к сожалению, ограничен двумя видами оружия. Поскольку вам бросили вызов, капитан Ракоци настаивает на том, чтобы вы сделали первый выбор.
   Джо пожал плечами и взял сначала одну, потом другую. Прошло некоторое время с тех пор, как он держал в руках одно из знаменитых пограничных орудий. Когда он еще был сержантом военной категории, он однажды стал близким другом старого профессионала, чьей специальностью было обучение рукопашному бою. На протяжении многих лет он и Джо были товарищами, переходя от одной ссоры к другой, как команда. Он научил Джо многому, включая веру в то, что из всех когда-либо изобретенных ручных клинков нож, изобретенный Джимом Боуи, чья пограничная карьера закончилась в Аламо, был самым эффективным.
   Джо осторожно пробежался глазами по лезвиям. На оборотной стороне одного стоял штамп " Джеймс Блэк, Вашингтон, Арканзас" . Джо нашел то, что искал, однако он сделал вид, что изучает и другой нож, не обращая внимания на клеймо производителя в Шеффилде, Англия.
   * * * *
   Нож Боуи: лезвие одиннадцать дюймов в длину и полтора дюйма в ширину, пятка толщиной в три восьмых дюйма сзади. Точка точно в центре ширины лезвия, которая изгибалась к острию выпукло от лезвия, а от спинки вогнуто, причем обе кривые были такими же острыми, как и само лезвие. Крестовина была сделана из тяжелой латуни, а не из стали, и латунная подкладка вдоль пятки, вплоть до того места, где начинался изгиб к острию. Латунь, которая мягче стали, могла поймать лезвие противника, а не позволить ему соскользнуть и уйти.
   Джо сбалансировал выбранное им оружие и пожал плечами. - Этот подойдет, - сказал он.
   Кошут щелкнул футляром, закрыв оставшийся нож. Он не видел никакой разницы между ними. Выбор оружия был формальностью.
   Макс проводил его до двери и вернулся в гостиную. Он обеспокоенно сказал: "Майор, сэр, вы уверены, что проверили эту штуку? Я тут поспрашивал, типа, они тут на Телли поставили эти дуэли, точно так же, как у нас дома были скандалы. У этого капитана Ракоци колоссальная репутация. Он быстр, как змея. Вроде урод. Он может двигаться быстрее, чем большинство людей".
   - Так мне говорили, - размышлял Джо, балансируя пограничным оружием в руке. У него был прекрасный баланс, этот нож был настолько большим, что его можно было использовать как топорик или мачете.
   * * * *
   Он все еще рассматривал злобный клинок, когда вошла Надин. Он улыбнулся ей, отложил нож на стол и поднялся на ноги.
   Она посмотрела на Макса, а человечек повернулся и вышел из комнаты.
   Надин сказала: "Джо, сегодня днем вылетает самолет. Западный самолет в Лондон.
   Джо задумчиво посмотрел на нее. - Я не буду на нем.
   "Джо, послушай. Год назад вы были отдельным человеком, пытающимся пробиться в Высшую касту. Ты не смог добиться успеха как личность, Джо. Но теперь вы член организации, приверженной высокому идеалу. Джо, на данном этапе организации не нужны мученики. Ему нужны хорошие, компетентные, высококвалифицированные члены, такие как Джо Маузер".
   Он ничего не сказал.
   Надин внезапно подошла ближе к нему. Ее духи, как он смутно отметил, были новыми, несомненно, каким-то сладким ароматом, найденным здесь, в совском мире. Это было опьяняюще, или это было просто близкое присутствие самой Надин?
   Она обвила руками его шею и притянула его голову к себе на уровень. Он никогда не осознавал, что Надин Хаер была намного ниже его. Она прижалась нежностью своих губ к его.
   Потом она отодвинулась на фут или два и сказала ему в лицо с отчаянной серьезностью: - Это имеет какое-то значение, Джо?
   Он осторожно облизал края губ. - Это имеет большое значение. Его голос был хриплым. Его руки поднялись позади нее.
   - Значит, ты будешь в самолете?
   Он покачал головой.
   Внезапно она вырвалась и в ярости отошла от него. Он никогда не видел никого таким взбешенным.
   Он сказал: "Посмотри, дорогая. Если бы я отказался от этого, как ты хочешь, думаешь, ты был бы счастлив. Но ты бы не стал. Тебе нужен мужчина, а не трус".
   "Мне нужен живой мужчина! Не мертвый герой.
   Он упрямо покачал головой. - Вы упомянули организацию. Ладно, нас послали сюда поработать. Они не могут двигаться в Западном мире, пока не узнают, где находится Советский мир. Они не могут позволить себе нападение, внезапный разогрев Холодной Фракии прямо посреди неразберихи социально-экономических изменений. Они должны знать, как обстоит дело с советским миром, что он будет делать. Они должны знать об этом так называемом подполье и о религиозном возрождении в Сибири".
   - Вас обнаружили, - горячо сказала она. - Они могут послать кого-нибудь еще.
   Он по-прежнему был упрям. "Нет. Есть утечка. Если они пришлют кого-то другого, произойдет то же самое. И следующий человек может оказаться не таким потенциальным противником для Шандора Ракоци, как даже я. Если я побегу сейчас, Запад потеряет престиж, и движение, спонсируемое Холландом, Ходжсоном и всеми нами, тоже потеряет престиж. Где-то в Будапеште какая-то группа наблюдает за нами. Мы не знаем, кто, где и за что они выступают, но мы не можем позволить себе потерять престиж перед ними".
   - Мы точно не добьемся этого, когда и если этот официальный убийца убьет тебя. Она посмотрела на зловещий нож и вздрогнула. "О, Джо, твоя карьера наемника окончена. Чудесным образом ты прожил пятнадцать лет, несмотря на все это. От рядового до майора. Теперь, наконец, вы Высший. Теперь ты не собираешься все это выбрасывать".
   Он ничего не мог сказать.
   Она топнула ногой в нехарактерной ярости. "Ты глупый ублюдок. Предположим, вы выиграете? Разве ты не видишь? Они просто пошлют за вами еще одного убийцу. Они хотят заполучить тебя, Джо Маузер. Разве ты не видишь, что тебе не победить весь советский мир? В следующий раз, возможно, они не будут такими формальными. Возможно, несколько пешеходов на улицах. Думаешь, у них нет ресурсов, чтобы убить хотя бы одного человека?
   Уголок его рта дернулся. "Я уверен, что они есть. Но это даст мне несколько дней, прежде чем они придумают что-то еще. Было бы слишком заметно, если бы я однажды дрался с их лучшим дуэлянтом, а на следующий день был бы убит на улице.
   Она развернулась в ярости и чуть не выбежала из комнаты и из его квартиры.
   Джо печально посмотрел ей вслед. Он кисло прорычал: "Каждый раз, когда для меня что-то портится, моя девчонка срывается и убегает".
   ХХ
   Как сказал Макс, в качестве одной из своих альтернатив скандалам западного мира совы устраивали на Телли такие же дуэли, какие происходили среди их якобы заботящейся о чести офицерской касты. Очевидно, низшая каста пролетарского рая была на пути к своей собственной версии хлеба и зрелищ. На самом деле, Джо уже задавался вопросом, какая у них версия транка.
   Но хотя телеоператоры были очень заметны и для этого неординарного дела у них было всего шесть камер, стратегически расположенных так, чтобы можно было записать каждую фазу боя, им не разрешалось приближаться так близко, чтобы случайно помешать дуэли. сам. Расположенные далеко от действия, они должны зависеть от зум-объективов.
   Джо Маузер и Шандор Ракоци стояли раздетые до пояса, оба в узких не стесняющих движения брюках, оба в теннисных туфлях. Генерал Армстронг и лейтенант Андерсен, с одной стороны, и подполковник Кошут и капитан Петефи, с другой, стояли рядом со своими руководителями.
   Кошут формально говорил: "Таким образом, было решено, что джентльмены-участники будут ограничены этим кольцом шириной в двадцать футов. Секунды останутся в двадцати футах от него. Конфликт начнется по призыву генерала Армстронга и закончится, когда один или другой или оба джентльмены-участники упадут на землю. Незначительные раны не остановят конфликт. Это понятно?
   - Да, - сказал Джо. Он оценивал своего врага. Мужчина хорошо разделся. Он был почти точной копией телосложения Джо, возможно, чуть светлее, чуть выше. Как и у Джо, у него была дюжина шрамов на верхней части туловища. Шандор Ракоци не смог пробиться к вершине мира дуэлей, не понеся своей доли наказания.
   Ракоци сказал что-то короткое, явно утвердительное, по-венгерски.
   Лейтенант Андерсен с обеспокоенным открытым лицом протянул Джо свой охотничий нож. Капитан Петефи предложил Ракоци свой. Двое мужчин вышли на арену, пол которой был засыпан песком, размеры которого были отмечены синим мелом. Хотя ничего не было сказано, было очевидно, что если боец переступит эту черту, он потеряет лицо.
   Они стояли на противоположных сторонах арены, оба с опущенными руками, оба держали свои боевые ножи в правой руке.
   Генерал Армстронг сказал напряженным и обеспокоенным голосом: "Готов, капитан Ракоци?"
   Венгр снова употребил утвердительное слово.
   - Готов, майор Маузер?
   - Готов, - сказал Джо. Ему хотелось добавить, что я готов, как никогда . Теперь он чувствовал угрызения совести. Он слишком долго был в игре, чтобы не распознать превосходного противника, когда увидел его.
   Четыре секунданта отступили на свои двадцать футов и присоединились к двум докторам и полудюжине фельдшеров, находившихся там. Еще дальше, как знал Джо, располагались аварийно-спасательные учреждения. Двум мужчинам, согласно современным обычаям, будет позволено зарезать друг друга, но через несколько мгновений в их распоряжении будут все средства современной медицинской науки. Джо почувствовал укол юмора из-за такой нелепости.
   Генерал Армстронг крикнул: "Начало!"
   Джо раздвинул ноги, схватил нож так, чтобы его большой палец находился вдоль края лезвия и находился примерно на уровне пояса. Он медленно двинулся вперед, чувствуя консистенцию песка. Не должно быть скольжения.
   Советский офицер принял стойку фехтовальщика. Его улыбка была лисьей. Впервые Джо заметил шрам на щеке друга. Теперь он был белым, что привлекло к нему внимание. Да, Шандор Ракоци в свое время не раз попадал в такие. По крайней мере, этот человек не был непогрешимым.
   Когда они осторожно подошли друг к другу, венгр усмехнулся лисьей манерой и сказал на своем англо-американском с сильным акцентом: "Ах, наш плохой человек с Запада, ты думал выбрать оружие, неизвестное Ракоци, а? Но, может быть, вы никогда не слышали об итальянском коротком мече, а? Думаешь, это неуклюжее оружие так сильно отличается от итальянского короткого меча, а?
   Джо никогда не слышал об итальянском коротком мече, хотя теперь ему вспомнилось, что в некоторых фальшивых скандальных фильмах, которые он видел дома, были изображены средневековые дуэлянты, сражающиеся двумя мечами, одним длинным и одним коротким. Очевидно, его советский оппонент был досконально знаком с этим употреблением. Джо мысленно выругался.
   Они осторожно кружили, высматривая лазейку, оценивая другую. Каждый знал, что как только действие будет объединено, события, скорее всего, будут развиваться быстро. Нож Боуи не был создан для утонченности.
   Словно вспышка, Шандор Ракоци метнулся вперед, его клинок взмахнул, он отпрыгнул назад, мгновенно снова настороже. На руке Джо была красная полоса.
   Джо моргнул. Кто-то, генерал Армстронг или это был Макс? сказал, что в этом венгерке есть что-то причудливое. Его рефлексы были невероятно быстрыми. Теперь Джо мог в это поверить.
   Он сам попытался нанести рубящий удар, а другой так быстро отскочил, что Джо не успел приблизиться к своему противнику.
   Ракоци вкрадчиво рассмеялся. - Оуф, - сказал он. "Это то слово? Неуклюжий, неуклюжий, спотыкающийся... болван. Хорошо бы избавить мир от таких, а?
   Он был болтун. Джо уже встречал таких, особенно в рукопашном бою. Они говорили, обычно оскорбительно, иногда поднимая такие вопросы, как ваша законность, или добродетель вашей жены или сестры, или ваши собственные предполагаемые извращения. Они говорили и тем самым надеялись рассердить вас, спровоцировать на глупые нападки. Такая тактика не тронула Джо. Он снова кружил, его мысли быстро двигались.
   Он понял, что на его стороне нет никаких преимуществ. Он не был ни сильнее, ни быстрее другого, и у него не было оснований полагать, что он обладает большей выносливостью. Во всяком случае, может быть по-другому.
   * * * *
   Ракоци снова прорвался через охрану Джо, метнув клинок, словно это была рапира. Порез волшебным образом открылся на груди Джо от левого соска до пупка и сильно кровоточил.
   Советский дуэлянт отступил на добрых шесть футов и откровенно смеялся. У Джо не было времени даже на то, чтобы отступить одной ногой при наступлении другой.
   Джо Маузер облизнул губы. Тик в уголке рта был очевиден.
   Ракоци усмехнулся: "Ах, мой плохой человек с Запада, который бросает вино в лицо джентльменам. Вы начинаете бояться, а? Твой рот дергается. Вы чувствуете в животе страх смерти, а? Вы больше не беспокоитесь о том, чтобы обнаружить совмирское подполье и помочь свергнуть партию, а? Теперь ты беспокоишься о смерти.
   Джо попытался броситься на него, продираясь сквозь песок. Но венгр танцевал в ответ, все еще насмехаясь. Он явно знал ощущение песка под ногами, чего не знал Джо. У Джо не было времени удивляться тому, что Армстронг и Андерсен согласились на песчаную арену. Они запутались в этом. Для Джо это было все равно, что пытаться оперировать на песчаном пляже, но Ракоци, казалось, был в своей стихии.
   В то время как атака Джо в отчаянии замедлилась, другой ворвался, ударил раз, другой, по левой руке Джо, раз, другой.
   Он уже начинает напоминать кровавое месиво. Ни одна из ран не была слишком глубокой, но в совокупности они стоили ему крови. У него возникло ощущение, что венгр может прикончить его по своему желанию. У Ракоци был его номер. Что дело больше не в том, чтобы другой был осторожен и не недооценивал врага. Джо был правильно оценен и признан слабым. Он понял, что только погрузившись в песок, он сможет бросить бой. Дуэль закончилась тем, что один из бойцов или другой упал на песок.
   И тогда он мог видеть выражение лица другого. Джо Маузер не должен был бросать полотенце. При первых признаках такого движения другой ворвался, быстро, как кобра, и нанес последний удар. Смертельный удар. Ракоци был вполне способен на такую скорость. С метаболической точки зрения человек был феноменом.
   Джо, его пятки почти на меловой линии границы арены, внезапно снова рванул вперед. Его противник, по-прежнему насмехаясь, метнулся назад с такой скоростью, даже по песку, что это было невероятно.
   Джо Маузер по-волчьи ухмыльнулся. Он внезапно подбросил нож Боуи в воздух. Он развернулся и опустил лезвие в его руке.
   Он шагнул вперед левой ногой, бросил изо всех сил. Боуи-нож, балансировавший на один полный оборот в тридцати футах, расплылся в воздухе и вонзился в живот венгра по самую рукоять.
   Сововский офицер застонал в агонии и недоверчиво уставился на торчащую рукоять. Его глаза полны ненависти, он смотрит на Джо, который стоял напротив него, вытянув руки вперед в стойке каратиста.
   Джо мог следить за мучительными мыслями другого по выражению его лица. Были доступны медики, и хотя рана была решающей, она не обязательно должна была быть смертельной, не в этот день хирургии и антибиотиков. Нет, не смертельно, решил сов. Он снова посмотрел на Джо, стиснув зубы от боли и шока. Перемещаться по рингу на американца было бы катастрофой, шевеля тяжелым ножом Боуи в его кишках.
   Ракоци знал, что у него есть только доли секунды, затем он должен рухнуть на песок, чтобы помощь могла прийти. Но, возможно, доли секунды было достаточно. Он перевернул свой собственный нож в руке, готовясь к броску.
   Джо наблюдал за ним. Лицо другого было маской чистой агонии, но он не сдавался. Он собирался сделать свой собственный бросок.
   Оно пришло, смутно быстро, слишком быстро, чтобы его можно было избежать. Тяжелый пограничный нож наполовину перевернулся в воздухе и ударил Джо сбоку, безрезультатно скользнув в сторону. Шандор Ракоци упал на песок, и медики бросились бежать, и к нему, и к Джо.
   И тут на Джо Маузера начал сгущаться туман, и он заметил, как бы издалека, что медицинскую помощь, которую генерал Армстронг оказал из посольства западного мира, возглавляла доктор Надин Хаер, которая, казалось, плакала, что В конце концов, это было неуместно для врача с пациентом.
   XXI
   Его раны были чистыми, прямыми, не слишком глубокими, которые должны были достаточно быстро зажить. В свое время Джо Маузер справился со многими более серьезными делами. Однако после перевязки Надин отправила его в маленькую посольскую больницу. Дипломаты западного мира не стали бы доверять медицинскому обслуживанию советского мира, предпочитая импортировать собственный медицинский персонал категории.
   Он был, как сообщил ему Макс, львом западной колонии в Будапеште. И нейт-мир тоже, если уж на то пошло. Это был настоящий скандал, когда дипломатический представитель был вызван на дуэль известным убийцей репутации Ракоци. Были поданы неофициальные протесты. Джо цинично представлял себе, насколько эффективными они будут, особенно в такое позднее время.
   Он мог быть львом, но Надин не пускала к нему посетителей в этот первый день его выздоровления. Макс, чтобы сопровождать его, но не других. По крайней мере, так было все утро и ранний вечер. Затем, настолько очевидно, что его раны не имели первостепенного значения, она смягчилась до такой степени, что позволила генералу Армстронгу войти.
   Генерал хмуро посмотрел на него, словно прочитав, как плохо себя чувствует Джо. Наконец он проворчал: "Черт возьми, какое-то время ты выглядел не более чем переросшим стейком для гамбургера, Маузер".
   Джо криво усмехнулся. - Я так и думал, - сказал он. "Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так быстро".
   Армстронг с любопытством спросил: "Если вы хотели использовать метательные ножи, почему вы не вызвали его на дуэль с метательными ножами?"
   Джо повел плечами. - Я решил, что мой единственный шанс с ним - использовать оружие, с которым он не знаком. Это был нож Боуи. Ему и в голову не приходило, что нож такой формы и такого размера является точно сконструированным метательным ножом, а также ножом, которым можно пользоваться в рукопашной". Джо скривил рот. - Кроме того, если совцы думают, что все макиавеллиевцы на их стороне, то они ошибаются. Бедного капитана Ракоци затянуло. У меня был метательный нож, а у него нет".
   Армстронг непонимающе посмотрел на него.
   Джо объяснил. "Нож, разработанный Джимом Боуи, был изготовлен кузнецом по имени Джеймс Блэк из Вашингтона, штат Арканзас. С его помощью Боуи прославился настолько, что клинок стал всемирно известным, и Блэк сделал немало точных копий. Различные другие компании пытались воспроизвести его работу, но на самом деле никому не удалось добиться идеального баланса в таком большом ноже, который сделал бы его практичным для метания. Он переворачивается ровно раз в тридцать футов. Все, что мне нужно было сделать, это отвести Ракоци на пятнадцать футов от меня, и он это сделал. И его собственный нож, когда он попытался ответить взаимностью, потерял равновесие".
   Армстронг сказал: "Дзен!"
   - Кстати, как он? - сказал Джо.
   Армстронг серьезно сказал: "Он мертв, Маузер".
   "Мертвый! Со всеми этими докторами, стоящими вокруг?
   Лицо генерала приняло привычно озабоченное выражение. - Я очень сомневаюсь, что он умер от вашего ножа. Высшие эшелоны партии не одобряют неудач. Вы были правы, когда сказали, что потеряли бы престиж, если бы уклонились от вызова Ракоци или даже настаивали на своем праве на дипломатическую неприкосновенность. Как бы то ни было, престиж был потерян с другой стороны. Между прочим, мне приходит в голову, что больше не будет предприниматься никаких усилий, чтобы устранить вас физически. Это было бы слишком откровенно".
   Джо сказал: "Об одной вещи, о которой я хотел поговорить с вами, генерал. Пока мы были там вместе, Ракоци трещал, пытаясь пощекотать мне нервы. Обзывал меня разными именами и тому подобное. Но он также сказал: "Я постараюсь повторить это в точности . Вы больше не беспокоитесь о том, чтобы обнаружить совмирское подполье и помочь свергнуть партию, а? "
   Армстронг плюхнулся в прикроватное кресло. "К черту! Это делает его определенным. Они полностью осведомлены о вашей миссии, хотя и не совсем правильно поняли ее. Ваша цель не в том, чтобы помочь местному подполью, а просто в том, чтобы оценить его, получить общую картину. Он фыркнул от отвращения. - Мне нужно связаться с нашей организацией в Большом Вашингтоне. Одно можно сказать наверняка, мы не сможем допустить вас в поле в вашем статусе военного атташе и наблюдателя.
   Джо должен был наблюдать за некоторыми боями, происходящими в Китайском Туркестане с повстанцами-кочевниками. Он с нетерпением ждал этого опыта, учитывая его собственное прошлое, и задавался вопросом, чем совские силы Розовой армии отличаются от наемных армий западного мира. Теперь он сказал: "Почему бы и нет?"
   Армстронг фыркнул. - Ты бы никогда не вышел живым. Произойдет несчастный случай, и кочевникам будет приписана сомнительная заслуга в том, что они убили вас. Он снова поднялся на ноги. "Я должен подумать об этом. Я зайду позже, Маузер.
   Джо тоже подумал об этом, после того как тот ушел. Очевидно, что ограничения на его передвижение все больше ограничивали его возможности служить организации, возглавляемой Холландом Ходжсоном. Он задавался вопросом, становится ли он бесполезным.
   * * * *
   Макс просунул голову в дверь и сказал: "Майор, сэр, вас хочет видеть один из этих венгров".
   "Кто?" - прорычал Джо. "И почему?"
   - Это подполковник Кошут, сэр. Я сказал ему, что док Хаер сказал, что вас это не должно беспокоить, но он, похоже, не принимает "нет" за ответ.
   Джо Маузер знал, что Кошут был назначен в отдел военного атташе посольства Западного мира на постоянной основе. Ему пришло в голову, что венгр будет посвящен во внутренние дела партии, поскольку они обращались к Йозефу Маузеру и его соратникам.
   - Проводи его, - сказал он Максу.
   - Но Док...
   - Проводи его, Макс.
   Подполковник Бела Кошут был осторожен. Он щелкнул каблуками, поклонился в пояс, осведомился о самочувствии Джо.
   Джо не чувствовал себя готовым к военным удобствам после того, как накануне его подставили и едва не кончили. Он прорычал: "Я думаю, вы бы предпочли, чтобы я занял место капитана Ракоци, вместо того, чтобы выражать мне сочувствие".
   Брови венгра поползли вверх, и без приглашения он занял стул рядом с кроватью. "Но почему?"
   - Вы были секундантом этого человека.
   Кошут был экспансивным. "Когда меня попросили выступить, я вряд ли смог отказать брату-офицеру. Кроме того, мое начальство предложило мне принять участие. Как вы, вероятно, уже поняли, майор, есть большие сомнения в желательности вашего пребывания в Будапеште.
   Джо был поражен. - Ты хочешь сидеть там и умышленно признать, что дуэль была спланированной попыткой уничтожить меня?
   Полковник хладнокровно оглядел комнату. - Почему бы и нет, майор? Здесь нет никого, кто мог бы стать свидетелем нашего разговора.
   - И вы признаете, что ваша драгоценная партия, правящий орган этого вашего пролетарского рая, на самом деле заказывает убийства в каком количестве?
   Кошут осмотрел свои ногти с напускной небрежностью. "Почему бы не признать это? Партия сделает буквально все, чтобы сохранить свое положение, майор. Конечно, смерть младшего офицера западного мира для них ничего не значит.
   - А вы сами не член партии?
   "Конечно. Так и должно быть, если мы хотим действовать настолько свободно, насколько позволяют обстоятельства в этом лучшем из всех возможных миров, в этом нашем раю".
   Джо откинулся на подушку. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что этот человек, о котором он всегда думал как о архистереотипном офицере Советского мира, говорит таким образом.
   Кошут удобно скрестил ноги. - Послушайте, майор, вы совершенно наивны в своем понимании нашего общества. Позвольте мне вкратце рассказать вам об истории этой части мира и об организации, которая ею управляет. Вы изучали Маркса и Энгельса?
   - Нет, - сказал Джо. "Я прочитал несколько коротких отрывков и несколько критических замечаний или критических замечаний по поводу коротких отрывков. Что-то в этом роде."
   * * * *
   Кошут серьезно кивнул. "Это все, что практически все делают, даже в советском мире, где мы им на словах верим. Я хотел сказать, что предполагаемые основатели нашего общества не имели в виду ничего даже отдаленно похожего на это, когда проводили свои исследования. Ни тому, ни другому, видимо, не приходило в голову, что первые попытки осуществить... - голос венгра стал сухим, - славной революции будут иметь место в таких сверхотсталых странах, как Россия и Китай. Революция, о которой писали, якобы высокоиндустриальная, техническая экономика. Такого не было ни у России, ни, позднее, у Китая. Эксцессы, имевшие место в обеих странах в середине двадцатого века, были результатом усилий исправить это. Следуй за мной? Партия, пришедшая к власти в результате неразберихи, последовавшей в одном случае за Первой мировой войной, а во втором - за Второй мировой войной, пыталась за шнурки поднять нации в индустриальный мир".
   Полковник прочистил горло. "Скажем, некоторые элементы сопротивлялись жертвам, которых требовала партия, например, крестьяне".
   Джо сам сухо сказал: "Если я правильно осведомлен о советско-мировой истории, вы не преувеличиваете".
   "В яблочко. Давайте признаем это. Сталин в особенности, но и другие, как до него, так и после него, были беспощадны в своей решимости добиться индустриализации и поднять советский мир до уровня самых передовых стран".
   Джо сказал: - Для меня это не новость, полковник.
   "Конечно нет. Потерпите меня, я всего лишь делал фон. Для этого партия должна была стать и стала сильной, беспощадной, даже беспощадной организацией, в которой вся власть - с ее точки зрения, конечно, - находилась в надежных руках. И, несмотря на все препятствия и неудачи, в конце концов справилась с поставленной перед собой задачей. Это достижение промышленно развитой нации".
   Венгр поджал губы. "Но потом приходит загвоздка. Слышали ли вы когда-нибудь, майор Маузер, о правящем классе, касте, клике, называйте это как хотите, которые добровольно и добровольно ушли от власти, передав бразды правления какому-то другому элементу?
   Джо смутно помнил, что слышал подобные слова из какого-то другого источника в недалеком прошлом, но теперь он был полностью поглощен потрясающим совским офицером. Он покачал головой, побуждая друга продолжать.
   * * * *
   Кошут кивнул. "Они говорят мне, что в Древней Греции и Риме тираны или диктаторы брали на себя всю полноту власти на период, достаточный для того, чтобы справиться с какой-то чрезвычайной ситуацией, а затем отказывались от этой власти. Я не знаю. Я бы счел это сомнительным. Но независимо от того, делалось ли это в Древней Греции, с тех пор это действительно редкость.
   "Господствующая каста, как и сам общественно-экономический строй, взятый в целом, инстинктивно увековечивает свою жизнь, как живой организм. Оно не может понять, не признает, что настало время умереть".
   Венгр погрозил Джо пальцем. "Поначалу, когда не хватало даже самого необходимого, такого как пища, одежда и кров, члены партии вскоре научились заботиться о себе, объясняя это отклонение от первоначальной партийной строгости различными способами. Кумовство, как всегда, подняло голову почти с самого начала. Члены партии желали, чтобы их дети стали членами партии, и заботились о том, чтобы они получили лучшее образование и лучшую работу. И... как вы, американцы, говорите... практика "ты мне спину почеши, а я тебе почешу" стала правилом. Вскоре у нас появилась самовоспроизводящаяся иерархия, завидующая своему положению и завидующая попыткам посторонних проникнуть в освященную организацию. Маркс и Энгельс писали, что после революции государство отомрет". Полковник едко рассмеялся. "Наоборот, в сов-мире он постоянно укреплялся. Родился Новый класс, как назвал его югослав Милован Джилас".
   Венгр, казалось, слегка переключил тему. "И проявилось новое развитие. Сначала только Россия принадлежала к советскому миру, но по мере того, как она становилась все более могущественной, она экспортировала свою революцию, захватывая власть в таких передовых странах, как, скажем, Чехословакия и Восточная Германия. Здесь, казалось бы, должны были быть условия, при которых первоначальные идеи Маркса и его сотрудника могли бы расцвести, но партия сдвинула свою тяжелую бюрократию и воспрепятствовала такому развитию".
   Бела Кошут мягко рассмеялся. "Ах, ха, но это привело к одной из ироний судьбы, мой друг. Потому что совместный мир, расширив свои границы, ассимилировал народы куда более, скажем так, остроумные? чем наши несколько угрюмые русские. Со временем, шаг за шагом, дюйм за дюймом, интрига за интригой...
   - Я знаю, - сказал Джо. "Столица сов-мира теперь не Москва, а Будапешт".
   "Правильный!" - просиял венгр. "Сначала мы, венгры, пытались с ними бороться. Когда мы обнаружили, что не можем одержать победу, мы присоединились к ним - к их окончательному огорчению. Однако центральная проблема не была стерта. Мы, наконец, достигли здесь, в Сов-мире, того, что у нас есть жизнь с избытком. Богатое общество. Но мы также достигли стагнации. Партия, как живой организм, не хочет умирать. Не может даже признать, что его смерть желательна".
   Он вытянул руки ладонями вверх, словно в безвыходном тупике.
   Джо вдруг сказал: "Какое все это имеет ко мне отношение, полковник Кошут?"
   Венгр изобразил удивление. -- Ничего, майор Маузер. Я всего лишь завел разговор. Болтовня."
   Джо не понял. "Ну и зачем вообще сюда приезжать? Макс сказал, что вы очень настойчиво хотели меня видеть, несмотря на предписания доктора.
   - Ах, да, конечно. Сововский офицер снова встал на ноги и щелкнул каблуками. "Мое начальство потребовало, чтобы я передал это в ваши руки, а также копии послу Западного мира, генералу Армстронгу и доктору Хаеру". Он передал документ Джо.
   Джо тупо повертел его в руке. Это было на венгерском языке. Он посмотрел на другого.
   Подполковник Бела Косшут официально заявил: "Правительство Советского мира объявило майора Джозефа Маузера, доктора Надин Хаер и генерала Джорджа Армстронга персонами нон грата . Как только ваше здоровье позволит, майор, просим вас покинуть Будапешт и все земли Советского мира, чтобы никогда больше не возвращаться.
   Он щелкнул каблуками, снова поклонился и направился к двери. Как только он добрался до нее, он повернулся и сказал Джо Маузеру последнюю вещь.
   XXII
   Несмотря на протесты Надин Хаер, Йозеф Маузер настоял на том, чтобы на следующий день они подчинились приказу советского правительства о высылке. Специальный самолет доставил их в Лондон, а там они сели на рейсовый автобус до Большого Вашингтона. По крайней мере, Джо, Надин и Макс остались, а генерал Армстронг остался в Лондоне.
   Сам полет прошел без происшествий, Джо погрузился в свои мысли. Ему было о чем подумать. Не только в отношении немедленного краха его миссии, но и в прошлом, и в будущем.
   Макс, глядя в иллюминатор самолета, когда они взлетали, дышал ностальгией. - Смотри туда, - указал он. "Вы можете увидеть большую статую мадьярских воинов перед музеем Шепмувесети, например". Он вздохнул. "У меня было свидание с девушкой-хорваткой, чтобы встретиться с ней там завтра вечером. Я хорошо проводил время с Карлой. Она думала, что это романтично, ведь я с Запада и все такое".
   - Макс, друг мой, - прорычал Джо. - Избавь нас от зловещих подробностей твоих романов.
   Но на самом деле в его голосе не было раздражения. Макс продолжил: "Знаешь, ты как бы привыкаешь к этим людям. Они не сильно отличаются, например, от нас. Возьмем, к примеру, фраказы. У них их нет, как у нас, но у них там, в Сибири, есть телеки, с парнями, которые гоняются за повстанцами и все такое. А свои дуэли они освещают на Телли. Но я подумал, почему бы им не стать современными и не устроить настоящий скандал, как мы? И тогда у нас могли бы быть, например, международные встречи, и они бы послали подразделение, и мы бы послали одно, и это было бы. Дзен! Было бы действительно на что посмотреть".
   Джо вздрогнул.
   Надин сказала: "Макс, человечеству потребовалось десять тысяч лет, чтобы хотя бы временно остановить межнациональную войну, теперь ты хочешь вернуть ее ради садистского телешоу".
   - Да, но господи...
   Джо Маузер сказал: "Макс, иди обратно в бар и выпей. Я хочу поговорить с Надин.
   Когда человечек ушел, Джо сказал разговорным тоном: "Мы можем пожениться завтра, сразу после того, как доложим Филу Холланду и остальным".
   Ее глаза расширились: "Ну, правда! Не думаешь ли ты, что можешь спросить меня об этом?
   Он покачал головой. - Нет, мы рассмотрели все предварительные вопросы. Беда со мной была в том, что я продолжал смотреть на тебя снизу вверх . Я полагаю, что кастовая система слишком глубоко укоренилась во мне. Но теперь... ты моя женщина. Период. Я полагаю, вы действительно задавались вопросом, почему я был таким медлительным ублюдком.
   - Думаешь, ты сейчас смотришь на меня сверху вниз ? - возмущенно возразила она.
   "Нет. Просто равномерно. Мы поженимся как можно скорее".
   Ее голос стал странно скромным. - Да, Джо, - сказала она.
   Они немедленно поехали из аэропорта в офис Филипа Холланда, остановившись ровно настолько, чтобы Джо мог позвонить.
   Они повторили маршрут, по которому Надин провела его в тот день, который казался таким давним, но на самом деле таковым не был. Через длинные коридоры и, в конце концов, в небольшой офис с портье.
   Мисс Михаил бодро сказала: Хаер, майор Маузер, вас ждет мистер Холланд. Иди прямо.
   Незадолго до того, как толкнуть дверь, Надин положила руку на руку Джо и уныло посмотрела ему в лицо. "Дорогой, тебе так не повезло в свое время, мне жаль, что это первое задание для организации должно было провалиться".
   Джо осторожно облизал губы. - Почему ты так думаешь? - сказал он, открывая дверь.
   Надин могла только смотреть, как он ведет ее к Филу Холланду.
   * * * *
   Этот четкий, умелый оператор делал почти те же движения, что и в первый раз, когда Джо встретил его здесь. Держа стул для Надин, энергично пожимая руку Джо и указывая на другой стул для него. Пока они устраивались, Фрэнк Ходжсон не спеша вошел, по-видимому, такой же вялый и незаинтересованный, как всегда. Обменявшись любезностями, он опустился на кушетку и стал ловить трубку и табак.
   Холланд осмотрел руку Джо, все еще неподвижно перевязанную, и другие следы его ран. Он резко сказал: "Я думал, что мы навсегда удалили тебя с поля боя, Джо".
   Джо кисло сказал: "Некоторые совы думали иначе".
   Холланд сказал с ноткой раздражения в голосе: "Трудно понять, как вы могли так быстро раскрыться".
   Джо поджал губы и посмотрел на Надин. Он сказал: "Я думаю, что понял это. Надин практически невозможно притворяться. И я никогда не видел ее и ее брата вместе, кроме того, что они не ссорились".
   Надин хмуро посмотрела на него. - При чем тут Балт?
   Джо сказал: "У меня есть подозрение, что в пылу одного из ваших споров с вашим братом, бароном, вы раскрыли свою и мою миссию и ее истинную цель".
   Правая рука Надин потянулась ко рту.
   Джо закончил: "А Барон, в конце концов, является членом Общества Натана Хейла. Я не сомневаюсь, что организация имеет какие-то связи с равными им по численности в сов-мире".
   Холланд хмыкнул. "Очень возможно. Однако сейчас это сделано. Дело в том, каково ваше мнение, Джо, и ваше, Надин, о целесообразности отправки других оперативников на ту же миссию?
   Джо покачал головой. "Ненужный."
   Фрэнк Ходжсон остановился, раскуривая трубку, чтобы вглядеться сквозь дым.
   Джо сказал: "На самом деле не было необходимости посылать Надин и меня".
   Голос Холланда был раздражительным. - Уверяю вас, Джо, конкретное задание было очень важным. Мы просто не можем позволить себе двигаться здесь, на Западе, пока не узнаем, что будет делать советский мир. Очевидно, ваша задача была деликатной. Вы просто не могли пойти к их правительству и спросить. Здесь, в этой стране, есть сильные элементы не только в высшей касте, но даже в средней и низшей касте, которые встали бы на защиту современного общества западного мира, если бы подумали, что предпринимается попытка изменить его структуру. Если бы советское правительство сообщило, что к нему подошли элементы революционной группы, жир был бы в огне".
   Джо кивнул. - Я все это понимаю.
   "От вас ожидали, что вы проберетесь в их круги, чтобы прощупать их. Связаться с собственным подпольем, если оно существует. Чтобы получить определенную информацию о том, как они отреагируют, если мы начнем определенные изменения в статус-кво здесь.
   Джо продолжал кивать.
   Холланд все больше раздражался. - Тогда почему, боже мой, вы говорите, что ваша миссия была ненужной?
   - Потому что они уже отправили сюда миссию, чтобы связаться с нами, - ровным голосом сказал ему Джо.
   Если бы он вдруг встал со стула, прошелся по стене, по потолку, потом по другой стене, они не могли бы так пристально смотреть на него.
   Телевизионный микрофон на столе Фила Холланда что-то пищал, и он выдержал достаточно времени, чтобы рявкнуть: "Нет. Я же говорил вам, мисс Михаил, меня никто не должен беспокоить .
   Но Джо сказал: "Если это полковник Лайош Арпад, я предлагаю вам принять его. Я взял на себя смелость позвонить ему и попросить, чтобы он встретился с нами здесь".
   Фрэнк Ходжсон выздоровел первым. "Арпад! Тот шпион! Я почти собрал на него достаточно наркотиков, чтобы объявить его персоной нон грата и отправить обратно в Будапешт.
   - Когда меня отправили обратно в Большой Вашингтон, - сухо сказал Джо. "Полковник Арпад и я, похоже, почти во всем дублируем действия друг друга".
   Фил Холланд резко сказал в коммуникатор: "Попросите полковника войти, мисс Михаил".
   * * * *
   Всегда правильный советский офицер, полковник Арпад сразу же, войдя в комнату, вытянулся по стойке смирно, щелкнул каблуками, поклонился в пояс. Кроме Джо Маузера, никто из них не встречался с ним, но он, очевидно, знал всех, приветствуя их по именам.
   Мужчины поднялись на ноги. Джо сказал: "Познакомьтесь с полковником Лайошем Арпадом, занимающим высокие посты в партии советского мира и в настоящее время выполняющим секретную миссию подпольной революционной организации советского мира". Джо закончил с кривоватым выражением лица. "Его миссия заключалась в том, чтобы определить, какие действия западный мир мог бы предпринять, если бы тайная группа, решившая произвести фундаментальные изменения в социально-экономической системе советского мира, предприняла бы действия".
   Теперь смотрел венгр. Его глаза сверлили лицо Джо. - Я, конечно, этого не признаю, майор Маузер. Но откуда вы взяли это странное мнение?
   Джо снова сел. Потерянная кровь все еще беспокоила его, и он быстро утомлялся.
   Он сказал: "От полковника Кошута из Будапешта. Еще один высокопоставленный член вашей группы. Взгляд Джо вернулся к Холланду и Ходжсону. Возможно, эти двое сообразительны, но их попросили усвоить шокирующую информацию.
   Джо выложил все. "Я не знаю, почему никому из нас не пришло в голову, что проблемы западного мира и проблемы советского мира, наконец, стали похожими, почти идентичными. Оба, следуя разными путями, достигли так называемого общества изобилия. Но при этом оба сумели навязать себе кастовую систему, которая увековечила себя, в конечном счете, в ущерб прогрессу. В прошлом революции совершались массами, доведенными до предела выносливости. Голодный низший класс, пытающийся изменить правила общества, чтобы добиться лучшей жизни. Но сейчас ни на Западе, ни в Сов-мире нет голодающих. Большинство низов и пролетариев хорошо одеты, накормлены и устроены, и сбиты с толку фраказами и транквилизаторами или их эквивалентами там".
   Джо пожал плечами, усталость нарастала. Возможно, Надин была права, ему не следовало ехать так скоро. "Лучшие элементы в обеих странах наконец осознали необходимость перемен. Эти элементы, более способные, более компетентные, более умные, уже управляют каждой страной, хотя они не обязательно являются верхушками или членами партии. Фил Холланд здесь, предположительно средний секретарь министра иностранных дел, на самом деле выполнил эту достойную работу для нескольких администраций. Фрэнк Ходжсон - действующий глава Бюро расследований, хотя и только средний. Я предполагаю, что аналогичная ситуация преобладает в Будапеште".
   Арпад все еще стоял. "Оно делает."
   Джо поднялся на ноги, глядя на Надин. Он сказал: "Господа, я, очевидно, еще не оправился от моей недавней дуэли так сильно, как я думал. Мне лучше уйти в отставку. А пока я предлагаю вам обменяться парой заметок.
   Обеспокоенная Надин поспешила к нему.
   Холланд, Ходжсон и Арпад смотрели друг на друга, как маленькие мальчики или странные собаки.
   Ходжсон проворчал, его голос, в кои-то веки, забыл выразить лень: "Наши записи показывают, что вы агент советской разведки".
   Венгр кивнул с таким же подозрением. "Это моя официальная позиция. Но я также тайно являюсь членом исполнительного комитета организации, о которой говорит майор Маузер, и уже некоторое время пытаюсь войти в контакт с западным подпольем, если таковое существует. Я почти пришел к выводу, что до сегодняшнего дня такой группы не существовало".
   Джо сказал: "Расслабьтесь, мальчики, и распустите волосы. У вас много общего. Похоже, что Фригид Фракас, наконец, начинает угасать.
   ЭКСПЕДИТОР
   Стук в дверь раздался среди ночи, как и предполагал Йосип Пекич. Ему было всего четыре года, когда постучали в первый раз, и трое крупных мужчин дали его отцу считанные минуты, чтобы одеться и сопровождать их. Он почти не помнил своего отца.
   Времена полицейского государства прошли, так вам сказали. Культ личности остался в прошлом. Длинная череда пятилеток и семилеток закончилась, и все цели были достигнуты. Новая конституция гарантировала личные свободы. Вы больше не подвергались полицейской жестокости по малейшей прихоти. Так тебе сказали.
   Но страхи умирают с трудом, особенно когда они в значительной степени подсознательны. И он всегда, в глубине души, ожидал стука.
   Он не ошибся. Снова раздался стук, отрывистый, нетерпеливый. Йосип Пекич позволил себе лишь один озноб опасения, затем скатился с кровати, расправил слегка сутулые плечи и направился к двери. Он включил свет и открыл дверь, даже когда здоровенный зомби с пустым лицом готовился снова стучать.
   Их было двое, а не трое, как он всегда мечтал. Как трое пришли за его отцом, более двух десятков лет назад.
   Его отец был правым уклонистом, как писали газеты, последователем одного из тех, о ком Иосип никогда не слышал ни в каком другом контексте, кроме суда над отцом и последующей казни. Но он не сломался ни под каким давлением, которое на него оказывалось, и этим его сын гордился.
   Он не сломался, и в более поздние годы, когда культ личности ушел в прошлое, его имя было очищено и возвращено в учебники истории. И теперь для меня было честью, а не позором быть сыном Любо Пекича, посмертно удостоенного звания Героя народно-демократической диктатуры.
   Но хотя его отец стал теперь героем, Иосип все еще ожидал этого стука. Однако он был довольно сбит с толку тем временем, не имея ни малейшего представления о том, почему он должен быть арестован.
   Первый из близнецов-зомби невыразительно сказал: "Товарищ Йосип Пекич?"
   Если в его голосе и была дрожь, то незначительная. Он был сыном Любо Пекича. Он сказал: "Это правильно. Э... чем я обязан этому вторжению в мою частную жизнь? Последнее на пути бравады.
   Другой проигнорировал вопрос. - Одевайтесь и пойдемте с нами, товарищ, - сказал он прямо.
   По крайней мере, они все еще называли его товарищем. Он надеялся, что это было некоторым указанием на то, что обвинения могут быть не слишком серьезными.
   Он выбрал свой темный костюм. Старше, чем коричневый, но в нем он чувствовал себя более сдержанно. Он мог использовать это качество. Рост Иосипа Пекича, рост 7 футов 7 дюймов, слегка недостаточный вес и вид несчастного самоуничижения, не доминировали в группе. Он выбрал консервативный галстук и белую рубашку, хотя знал, что в настоящее время некоторые не одобряют белые рубашки как буржуазную жеманность. В наши дни было принято выглядеть пролетарски, что бы это ни значило.
   Зомби стояли, пусто наблюдая за тем, как он одевается. Интересно, что бы они сказали, если бы он попросил их подождать в коридоре, пока он не закончит. Наверное, ничего. Они не удосужились ответить, когда он спросил, в чем его обвиняют.
   Он положил свои основные документы, удостоверение личности, студенческие билеты, трудовую книжку и все остальное во внутренний карман и повернулся к ним лицом. - Я готов, - сказал он так ровно, как только мог.
   Они повернулись и пошли вниз по улице к черному лимузину. А в нем был третий, сидевший на переднем сиденье, такой же пустой, как и двое других. Он не удосужился выключить форсунки подушек безопасности и позволить машине осесть на улицу. Он знал, как быстро его коллеги снова появятся со своим пленником.
   Йосип Пекич сидел сзади между ними, недоумевая, куда его везут и, прежде всего, зачем. Хоть убей, он не мог придумать, в чем может заключаться обвинение. Правда, он читал обычное количество запрещенных книг, но не больше, чем было принято среди других интеллигентов, среди студентов и отечественного авангарда, если это можно так назвать. Он посещал обычные вечеринки и неформальные дебаты в кофейнях, где наиболее смелые нападали на ту или иную грань народной диктатуры. Но он не принадлежал к активным организациям, выступавшим против государства, и его наклонности не привлекали его в этом направлении. Политика его не интересовала.
   В это время ночи на улицах Загуреста было мало движения и мало припаркованных автомобилей. Большинство из тех, что были арендованы на день, были возвращены в гаражи автобазы. Это было единственное преимущество, о котором Иосип мог подумать, что Загурест имел перед городами Запада, которые он видел. Улицы не были загромождены автомобилями. Немногие люди владели автомобилем напрямую. Если он вам требовался, вы заказывали его доставкой из местного автопарка и хранили его до тех пор, пока вам был нужен транспорт.
   Он рассчитывал направиться в Калемегданскую тюрьму, куда традиционно помещали политзаключенных, но вместо этого они соскользнули вправо на Партизанскую площадь и вверх по бульвару Ноябрьской Революции. Йосип Пекич от неожиданности открыл рот, чтобы что-то сказать стоявшему рядом с ним полицейскому службы безопасности, но тут же снова закрыл его, и его губы побледнели. Теперь он знал, куда они идут. Каково бы ни было обвинение против него, оно не было незначительным.
   В нескольких километрах от парка начинались правительственные здания. Скупщина, старый парламент, оставшийся с тех времен, когда Забалкания была отсталой, феодально-капиталистической державой третьего сорта. Нацбанк, новостройки Борьбы и Политики. И, наконец, в сотне шагов от бульвара - угрюмое, приземистое МВД.
   Он был построен в старые времена, когда русские еще господствовали в стране, и в рабском подражании архитектурному ужасу, известному как сталинская готика. Прежде всего, он должен быть эффективным, внушительным и заканчиваться просто-мрачным.
   Да. Йосип Пекич знал, куда они идут.
   * * * *
   Лимузин плавно скользнул на воздушной подушке вверх по извилистой подъездной дорожке, мимо массивной железной статуи рабочего, борющегося с силами реакции, с винтовкой в одной руке и гаечным ключом в другой, и остановился, наконец, перед колодцем. -охраняемый подъезд.
   Не говоря ни слова, двое полицейских, пришедших к нему в комнату, открыли дверцу машины и вылезли наружу. Один сделал движение головой, и Иосип последовал за ним. Лимузин тут же умчался.
   Между ними он поднялся по мраморной лестнице. Ему пришло в голову, что именно по этому пути должен был пойти его отец два десятилетия назад.
   Он никогда раньше не был в здании МВД. Забалканцев было мало, кроме тех, кто служил в МВД или находился под пристальным вниманием министерства.
   Двери открывались перед ними, закрывались за ними. К некоторому удивлению Йосипа Пекича, это место было обильно украшено металлическими и мраморными статуями, картинами и гобеленами. Он имел сходство с одним из тяжелых музеев Загуреста.
   Через двери и коридоры, через большие комнаты, наконец, в комнату поменьше, где в одиночестве сидел за столом худощавый, компетентный и уверенный в себе тип, который перебирал тяжелую стопку бумаг компьютерной ручкой с электронной маркировкой. Он был опрятно и безукоризненно одет и курил сигарету в одном из маленьких, похожих на трубку, мундштуков, когда-то сделанных маршалом Тито de rigueur на Балканах.
   Все трое остановились перед его столом, и, наконец, на лицах зомби появилось выражение. Уважение, возможно, с оттенком возмущения. Здесь, очевидно, был авторитет.
   Он за конторкой доделывал бумагу, отрывал ее от пачки, просовывал в пасть конторского желоба, откуда она транспортировалась в автопробойник для подготовки к записи. Он поднял глаза в напряженном нетерпении.
   Затем, к изумлению Йосипа Пекича, другой быстро, плавно и с ухмылкой встал на ноги. Иосип не рассматривал возможность ухмыляться в Министерстве внутренних дел.
   "Александр Кардель", - представился он, протягивая худую руку для пожатия. - Ты Пекич, а? Мы ждали тебя".
   Иосип затрясся, сбитый с толку. Он непонимающе посмотрел на зомби рядом с ним.
   Тот, кто представился, метнул понимающий взгляд с Иосипа на обоих. Он сказал с брезгливостью, но со странной примесью мягкого юмора: - Что с тобой, эти хулиганы напугали тебя?
   Иосип нервно потер подбородок. "Конечно нет."
   Один из зомби переступил с ноги на ногу. "Мы ничего не делали, кроме как подчинялись приказам".
   Кардель поморщился от кислого удовольствия. - Могу себе представить, - проворчал он. "Милка, ты смотришь слишком много импортированных телешоу с Запада. Я подозреваю, что вы считаете себя современным трансбалканским G-Man".
   - Да, товарищ, - сказала Милка и покачала головой.
   - О, заткнись и убирайся, - сказал Кардель. Он выдернул окурок из держателя большим пальцем, взял новый из хьюмидора на столе и сунул его в маленькую чашу. Он посмотрел на Иосипа и снова усмехнулся, и это действие придало его лицу бесхитростное юношеское выражение.
   - Вы не представляете, как я рад наконец-то познакомиться с вами, - сказал он. - Я искал тебя несколько месяцев.
   Йосип Пекич непонимающе посмотрел на него. Наконец до него дошло это имя. Александр Кардель редко появлялся в новостях, практически никогда не фотографировался, да и то на заднем плане в группе партийных функционеров, обычно с кривой улыбкой на лице. Но он был известен во всех границах государства, если не на международном уровне. Александр Кардель был номером два. Правая рука самого Зорана Янкеза, второй человек в партии и, по слухам, стоит за троном.
   Зомби поспешно ушли.
   "Ищет меня?" - безразлично сказал Иосип. "Я не прятался. Вы сделали какую-то ошибку. Я всего лишь ученик...
   - Конечно, конечно, - сказал Кардель с шутливо-нетерпеливым видом. Он взял со стола папку и рассеянно потряс ею в сторону Иосипа. - Я тщательно изучил ваше досье. Он взглянул на настенные часы. "Пойдемте. Товарищ Янкез ждет нас. Мы оставим объяснения до тех пор.
   Ошеломленный Йосип Пекич последовал за ним.
   Товарищ Янкез, номер один. Зоран Янкез, Генеральный секретарь партии, Президент СССР, Объединенные Балканские Советские Республики. Номер один.
   Едва ли Йосип помнил так давно, что Зоран Янкез не был главой партии, когда его лицо или скульптурный бюст не можно было увидеть в каждом магазине, на стенах банков, вокзалов, парикмахерских или баров. . Никогда не было кинохроники, но та ее часть не была посвящена товарищу Янкезу, никогда не было выпуска новостей по телеку, а номер один был представлен вниманию зрителей. Его приход к власти был тихим, бескровным событием после смерти номер один, который предшествовал ему, и он оставался на своем посту в течение целого поколения.
   * * * *
   Йосип Пекич в изумлении последовал за Александром Карделем через дверь в задней части стола и в несколько большую комнату, почти лишенную мебели, за исключением массивного стола с дюжиной стульев вокруг него. За столом, выглядя лет на десять старше, чем на фотографиях, которые когда-либо видел Иосип, сидел Зоран Янкез.
   Он выглядел лет на десять старше, и на его лице была тяжелая усталость, серость, которых никогда не было на его рекламных снимках. Он оторвался от отчета, который просматривал, и приветственно проворчал им.
   Кардель сказал с радостным энтузиазмом: "Вот он, Зоран. Наш товарищ Йосип Пекич. Обычный молодой житель Забалканы".
   Номер Один снова хмыкнул и взглянул на менее чем внушительную фигуру Иосипа Пекича. Иосипу захотелось погрызть ногти, но он подавил это желание. Недавно он бросил курить и с трудом находил занятие для рук, когда нервничал.
   Зоран Янкез прорычал, приглашая их сесть, и Кардель поправил брюки, чтобы сохранить складку, закинул одну ногу вдоль тяжелого стола для совещаний и оперся на ягодицу, выглядя непринужденно, но словно готовый немедленно взлететь.
   Иосип нащупал себя в одном из крепких дубовых кресел, глядя туда-сюда на двух самых могущественных мужчин своей родины. До сих пор никто не сказал ему ничего, что имело бы хоть какой-то смысл с тех пор, как полчаса назад его вытащили из постели.
   Зоран Янкез прохрипел: - Я просмотрел ваше досье, товарищ. Замечу, что вы сын Героя народно-демократической диктатуры Любо Пекича.
   - Да, товарищ Янкез, - выговорил Иосип. Повозился с руками, решил, что нехорошо совать их в карманы.
   - хмыкнул Номер Один. "Я хорошо знал Любо. Вы должны понимать, что его арестовали до меня. У меня не было сил помочь ему. Разумеется, именно после того, как меня избрали генеральным секретарем, он был реабилитирован и его имя было восстановлено в списке тех, кто славно служил государству. Но тогда, конечно, вы не держите зла на столь поздний срок. Любо посмертно присвоено звание героя".
   Это было не совсем так, как знал эту историю Иосип, но в его возражениях не было особого смысла. Он просто кивнул. Он недовольно сказал: "Товарищи, я чувствую, что произошла какая-то ошибка. Я... я понятия не имею...
   Кардель посмеивался, как будто был очень доволен каким-то развитием событий. Он поднял руку, чтобы прервать Иосипа, и повернулся к своему начальнику. - Видишь ли, Зоран. Самый средний, достойный похвалы молодой человек. Родился при нашем режиме, вырос при народно-демократической диктатуре. Точно наш человек.
   Зоран Янкез, казалось, не слышал другого. Он внимательно, но мрачно изучал Иосипа.
   Вышла мясистая лапа и стукнула по кнопке, вставленной в стол, которую Иосип раньше не заметил. Почти мгновенно дверь в задней части открылась, и вошел слуга в белой куртке, толкая перед собой барную стойку на колесах и тележку с закусками. Он подвел богато нагруженный фургон к крупному партийному руководителю, лицо которого выражало подобострастное бесстрастное выражение.
   Янкез что-то хмыкнул, и официант, не совсем кланяясь и шаркая, снова удалился из комнаты. Тяжелые губы Номера Один двигались то вперед, то назад, пока его взгляд скользил по дисплею.
   Кардель легко сказал: - Позволь мне, Зоран. Он встал и принес обернутую полотенцем бутылку из охлаждаемого ведра, установленного в фургоне, и ловко взял изящный стакан в три унции, который наполнил и поставил перед своим начальником. Он взял еще одну и поднял брови, глядя на Йосипа Пекича, который покачал головой - его желудок не мог помочь алкоголю. Кардель налил себе немного и занял свое место за тяжелым столом для совещаний.
   Янкез с маленькими поросячьими глазами взял тяжелый ломоть черного хлеба и выложил на него целую четверть фунта дунайской икры. Он взял стакан, опрокинул охлажденный спирт обратно на нёбо, хмыкнул и запихнул открытый бутерброд в рот.
   Взгляд Иосипа переместился на фургон с закусками. Спред стоил бы ему шестимесячного дохода.
   Номер Один пророкотал с набитым ртом: "Товарищ, я не удивлен твоему замешательству. Мы сразу перейдем к делу. На самом деле, вы должны считать себя очень удачливым молодым человеком. Он рыгнул, откусил еще один большой кусок и продолжил. - Вы когда-нибудь слышали этот термин, экспедитор?
   - Я... я не знаю... я имею в виду, что да, товарищ Янкез.
   Глава партии налил себе еще немного желтого спирта и выпил половину. - Это не важно, - прохрипел он. "Товарищ Кардель впервые наткнулся на зародыш этого нашего проекта, когда читал об успехах американской промышленности во время Второй мировой войны. Они пытались удвоить, утроить, учетверить производство такой военной техники, как корабли и самолеты, всего за несколько месяцев. Очевидно, появилась тысяча узких мест. Все было в замешательстве. Поэтому они прибегли к помощи экспедиторов. Чрезвычайно компетентные инженеры по эффективности, единственной целью которых было найти такие узкие места и устранить их. Сотня самолетов может быть не достроена из-за отсутствия одной детали. Экспедитор нашел их, хотя они были так далеко, как Англия, и доставил их на чартерном самолете в Калифорнию. Для определенного проекта в Теннесси могло понадобиться несколько десятков ведущих химиков-исследователей, экспедитор их находил, хотя это означало увольнение ценных людей с менее важных должностей. Мне не нужно приводить дополнительные примеры. Их силы были огромны. Их счет составляет неограниченный. Их успехи невероятны". Взгляд Номера Один вернулся к кучам еды, как будто он устал от стольких разговоров.
   Иосип заерзал, все еще не понимая.
   Пока лидер партии соорудил себе огромный сэндвич из далматинской ветчины и похованной грудой курицы, Александр Кардель вставил восторженное словечко. - Мы приспосабливаем эту идею к своим нуждам, товарищ. Вы были выбраны нашим первым экспедитором.
   Во всяком случае, Йосип Пекич был сбит с толку больше, чем когда-либо. - Экспедитор, - безразлично сказал он. - Чтобы... ускорить что?
   - Это вам решать, - беспечно сказал Кардель. - Ты наш средний забалканец. Вы чувствуете себя так, как чувствует себя обычный обыватель. Ты наш, как называют янки, простой человек.
   Иосип жалобно сказал: - Вы все время это говорите, но я не понимаю, что вы имеете в виду, товарищ. Пожалуйста, простите меня, возможно, я тупой, но при чем тут я, ммм, обычный человек? Во мне нет ничего особенного. Я...."
   - Вот именно, - торжествующе сказал Кардель. - В тебе нет ничего особенного. Ты обычный человек всей Забалканы. Мы приложили немало усилий, чтобы разыскать вас.
   Номер Один рыгнул и тяжело взял верх. "Товарищ, мы провели обширные испытания, пытаясь найти нашего среднего человека. Вы результат. Вы среднего возраста, среднего роста, веса, образования и уровня интеллекта. Вы закончили среднюю школу, проработали несколько лет и вернулись в университет, где учитесь сейчас на втором курсе. Что является средним для вас, родившихся в вашем поколении. Ваши вкусы, ваши амбиции, ваши... мечты, товарищ Пекич, либо известны, либо предполагаются таковыми среднего забалканца". Он взял сладкую пахлаву, пропитанную медом, и проглотил ее.
   Йосип Пекич и его коллеги удивлялись некоторым экзаменам и тестам, которые были так распространены в последнее время. Он принял слова двух руководителей партии. Очень хорошо, он был средним из примерно семидесятимиллионного населения страны. Ну тогда?
   * * * *
   Номер Один откинулся на спинку стула, и Иосип лишь слегка удивился, заметив, что этот человек выглядел значительно более пузатым, чем можно было видеть на его фотографиях. Возможно, он носил пояс на публике.
   Зоран Янкез взял бумагу. "У меня здесь репортаж одного западного журналиста, который совсем недавно вернулся из поездки по нашей стране. Она с некоторым возмущением сообщает, что карандаши для бровей можно было найти только на черном рынке, они были импортированы из Франции и стоили по тысяче динаров за штуку. Она утверждает, что забалканские женщины возмущены такой ценой".
   Партийный руководитель безнадежно посмотрел сначала на Иосипа, а потом на Карделя. "Что такое карандаш для бровей?"
   Кардель сказал, слегка нахмурившись на своем обычно добродушном лице: "Я думаю, что это косметика".
   - Ты имеешь в виду, как губная помада?
   Иосип набрался смелости. Он смутился. "Они используют его, чтобы затемнить брови - я имею в виду женщин. Насколько я понимаю, популярность приходит и уходит. Сейчас он ультрапопулярен. Новая, э-э, причуда, зародившаяся в Италии, захлестнула Запад.
   Номер Один уставился на него. - Откуда ты все это знаешь? - прохрипел он.
   Иосип неловко теребил узел галстука. "Вероятно, в моем досье указано, что я четыре раза выезжал за границу. Дважды на Международных молодежных конференциях мира, один раз в качестве представителя на съезде профсоюзов в Вене и один раз в туристической поездке с гидом. В таких случаях я... ах... встречал разных молодых женщин с Запада.
   Кардель торжествующе сказал: "Понимаешь, что я имею в виду, Зоран? Этот товарищ бесценен".
   Янкез тяжело посмотрел на свою правую руку. "Почему, если наши женщины желают этой... этой чепухи с карандашом для бровей, разве она не поставляется им? Есть ли какой-то ингредиент, который мы не производим? Если да, то почему его нельзя импортировать?" Он поковырял свои неровные зубы ногтем большого пальца.
   Кардель поднял худые руки, словно в шутливой мольбе. - Потому, товарищ, до сих пор у нас не было экспедиторов, чтобы выяснить такие желания со стороны товарищей-женщин.
   - хмыкнул Номер Один. Он взялся за очередной отчет. "Здесь у нас есть несколько комментариев об обслуживании в наших ресторанах, прямо здесь, в Загуресте, от, очевидно, широко публикуемого американского репортера о путешествиях. Он утверждает, что отсутствие чаевых приводит к тому, что наши официанты угрюмы и неэффективны".
   Он посмотрел на своего правого помощника. "Я никогда не замечал, когда обедал в "Сумадидже" или "Два Рибара", чтобы официанты были угрюмы. И только на прошлой неделе я наслаждался cigansko pecenje , жареным по-цыгански, а затем очень слоеной вишневой штрудлой в Gradski Podrum. Обслуживание было превосходным."
   Кардель откашлялся. "Возможно, ты получаешь лучшее обслуживание, чем обычный турист, Зоран".
   Янкез прорычал: "Туристическая торговля важна. Отличный источник твердой валюты". Он сердито посмотрел на Иосипа. - Это типичные слабости, которые вы должны выведать, товарищ.
   Он с ворчанием отложил отчеты. "Но они сравнительно незначительны. На прошлой неделе водитель грузовика, прикрепленный к мясокомбинату в Белбровнике, получил задание доставить партию замороженных продуктов в город в Масенегро. Когда он прибыл туда, то обнаружил, что у них нет холодильных установок. Поэтому он выгрузил замороженное мясо на складскую платформу и вернулся в Белбровник. В это время года, очевидно, за четыре часа мясо испортилось". Он сердито посмотрел на Карделя, а затем на Йосипа Пекича. "Почему такие вещи происходят постоянно? Как нам догнать Соединенные Штаты Америки и Единую Европу, когда наши рабочие на всех уровнях боятся проявлять инициативу? Этот водитель грузовика выполнил его указания. Он доставил мясо. Он умыл руки от того, что с ним случилось потом. Почему, товарищи? Почему у него не хватило предприятия сохранить свой ценный груз, даже, в случае необходимости, принять решение вернуться с ним в Белбровник?"
   Он тяжело хмыкнул и откинулся на спинку стула, как будто закончив весь вопрос.
   Александр Кардель оживился. Он сказал Йосипу Пекичу с улыбкой: "Это твоя работа. Вы должны путешествовать по стране, находя узкие места, выявляя недостатки, выискивая ошибки и доводя их до сведения тех, кто в состоянии их исправить".
   Иосип угрюмо сказал: - А что, если... что, если они проигнорируют мои выводы?
   Первый фыркнул, но ничего не сказал.
   Кардель весело сказал: "Завтра объявления будут разосланы каждому мужчине, женщине и ребенку в Народно-демократической диктатуре. Ваше слово - закон. Вы отвечаете только перед товарищем Янкесом и передо мной. На вас не распространяются никакие ограничения. Никаких законов. Никаких правил. Мы выдадим вам удостоверение личности, которое все узнают и предъявитель которого не сможет ошибиться".
   Иосип был ошеломлен. - Но... но предположим, я столкнусь с каким-нибудь... ну, с кем-то из высокопоставленных лиц в партии, или, ну... с каким-нибудь генералом или адмиралом? Немного-"
   Кардель шутливо сказал: "Вы отвечаете только перед нами, товарищ Пекич. Твоя сила безгранична. Товарищ Янкез не преувеличивал. Откровенно говоря, если бы статистика была достаточно холодной, Забалкания уже давно обогнала Запад по производству продукции на душу населения. Сталь, сельское хозяйство, тоннаж добытого угля, перекачанной нефти. Все эти предполагаемые признаки процветания. Он снова вскинул руки в своем полушутливом жесте отчаяния. "Но все эти вещи не совпадают. Такой простой вещи, как... карандаши для бровей, мы не можем найти в наших магазинах, и нас не могут приемлемо обслужить в наших ресторанах и отелях. Как говорят янки, каждый берет на себя ответственность, и никому нет дела до того, держится школа или нет. Ни один мужчина не хочет ответственности".
   Иосип снова был ошеломлен. - Но... но я... только я. Чего можно ожидать от одного человека?"
   - Не поймите меня неправильно, товарищ, - сказал ему Кардель с насмешливым сочувствием. - Ты всего лишь эксперимент. Если это сработает, мы будем искать других, которые также считаются потенциальными экспедиторами для выполнения аналогичной работы. А теперь есть еще вопросы?"
   Йосип Пекич несчастно смотрел туда-сюда между ними, дико размышляя, что они скажут, если он все отвергнет. Его глаза зажглись на суровом, тяжелом Номере Один, и он про себя покачал головой. Нет. Об этом не могло быть и речи. Вы не отказали Зорану Янкезу. Он взглянул на Александра Карделя и, несмотря на улыбающееся лицо того, решил, что вы тоже не отказали Номеру Второму.
   - Судя по тому, что вы говорите, - осторожно сказал Иосип, - я... я могу превзойти любого в Забалкании, кроме вас самих. Но... но что, если я вызову недовольство у одного из вас? Знаешь... с чем-то, что я считаю неправильным?"
   Заместитель командира партии усмехнулся, вставляя новую сигарету в изогнутый мундштук. - Мы предусмотрели и это, товарищ. Пятьдесят тысяч общеевропейских франков были переведены на ваш счет в Швейцарии. В любой момент, когда вы почувствуете, что ваши разоблачения могут поставить вас под угрозу, вы можете покинуть страну и найти убежище за границей". Он снова ехидно усмехнулся. "Учитывая то положение, которое вы будете занимать, человек выше всех законов, со всеми ресурсами страны в своем распоряжении, я не могу представить, чтобы вы захотели уйти. Швейцарский депозит нужен только для того, чтобы дать вам полную уверенность, полную безопасность".
   * * * *
   Номер Один излучал ярость, тяжело шагая по коридорам Министерства внутренних дел. На первый взгляд его лицо ничего не выражало - что ничего не значило. Была просто бушующая аура беды.
   Велько Госняк, поставленный вместе с другим перед кабинетом Александра Карделя, вздрогнул, увидев приближающегося партийного руководителя. Он пробормотал краем рта: "Осторожно. Он в ярости. В таком настроении он с таким же успехом заставил бы вас наполнять солонки в шахтах Найребиса, как...
   Но Зоран Янкез был теперь достаточно близко, чтобы слышать, а Велько Госняк резко оборвал себя и обратил на себя еще более пристальное внимание.
   Номер Один проигнорировал их обоих и протиснулся в дверь.
   Даже когда его правая рука оторвалась от работы, Янкез зловеще зарычал. - Вы знаете последние результаты эксперимента с мозговыми волнами?
   Кардель был достаточно близок к другому лично, чтобы, по крайней мере, притвориться, что не испытывает благоговения. Он усмехнулся и сказал: "Вы имеете в виду молодого Иосипа? Садись, Зоран. Напиток?"
   Партийщик номер два слегка повернулся и набрал код на ряде кнопок. Почти сразу площадь примерно в один квадратный фут опустилась из правого верхнего угла его стола, чтобы снова подняться с двумя охлажденными стаканами.
   Янкез гневно фыркнул, но взял один из стаканов. - Эти вечные штучки с Запада, - прорычал он. "Однажды этот чертов стол ударит вас током, и я буду искать нового помощника". Он выплеснул содержимое стакана обратно на нёбо. - Если я не начну искать до этого времени, - зловеще добавил он.
   Однако он смаковал напиток, затем отставил стакан, поджал губы и пробормотал: "Откуда у тебя эта превосходная сливовка, Александр?"
   Кардель отхлебнул из своего напитка. Он небрежно сказал: - Это единственный секрет, который я храню от тебя, Зоран. Тем не менее, я дам вам эту подсказку. Его собственное название сливовица, а не сливовка. Это не из Словении. Боюсь, как только вы узнаете его происхождение, я больше не буду вам полезен.
   Он снова рассмеялся. -- Но что же сделал молодой Иосип?
   Лицо его начальника вернулось к мрачному выражению. Он прорычал: "Вы, конечно, знаете Велимира Црвенковского".
   Кардель поднял скудные брови. "Конечно, заместитель председателя Секретариата сельского хозяйства".
   Зоран Янкез опустил свое неуклюжее тело на стул. Теперь он сказал тяжело, его голос был опасен. "Мы с Велимиром вместе были партизанами. Это я обратил его в партию, познакомил с трудами Ленина, пока мы сидели в окопах в Масенегро".
   - Конечно, - повторил другой. "Я очень хорошо знаю эту историю. Хороший партийный человек, товарищ Црвенковский, всегда голосовал вместе с вами на заседаниях Исполнительного комитета".
   - Да, - зловеще прорычал Янкез. - А ваш драгоценный Иосип Пекич, ваш курьер, отстранил его от должности верховного управляющего сельским хозяйством в Боснатии.
   Александр Кардель прочистил горло. "Я только что прочитал счет. Казалось бы, за последние пять лет производство в Боснатии значительно упало. А, товарищ Црвенковский, очевидно, обратил его внимание на то, что дикие животные в сельской местности, особенно птицы, ежегодно приводят к потере сотен тысяч тонн зерновых и других продуктов".
   - Общеизвестный факт, - прохрипел Янкез. Он допил остатки своего напитка и потянулся вперед, чтобы выбить заказ на новый. "Какое это имеет отношение к тому, что этот ничтожество использует проклятые полномочия, которыми вы его наделили, чтобы уволить одного из лучших партийных деятелей Забалкана?"
   Его правая рука не преминула заметить, что теперь ему полностью доверяют за идею экспедитора. Однако он сказал все так же бодро: "Кажется, товарищ Црвенковский отдал первоочередной приказ убить всеми возможными средствами всех птиц. Ружья, яд, сети выдавались крестьянам десятками тысяч".
   " Ну? - зловеще сказал его начальник. "Очевидно, что Велимир был достаточно трезв, чтобы увидеть экономию в валовом производстве".
   - Гм-м, - умиротворяюще сказал Кардель. "Однако он не ответил на предостережения наших земледельцев, которые много учились на Западе. Кажется, что баланс природы требует присутствия диких животных, особенно птиц. Увеличение количества вредных насекомых более чем уравновешивает количество злаков, которые когда-то потребляли птицы. Ах, Зоран, - сказал он с кривой усмешкой, - я бы предложил найти другое место для товарища Црвенковского.
   * * * *
   Секретарь-администратор, наконец, взглянула на стоящего перед ним очень среднего вида молодого человека. - Да, - сказал он нетерпеливо.
   Незнакомец сказал: "Я хотел бы видеть товарища Броза".
   - Вы, конечно, должны понимать, товарищ, что комиссар - один из самых занятых людей в Забалкании. В тоне звучала насмешливая усмешка. "Его время не в распоряжении каждого гражданина".
   Новичок задумчиво посмотрел на мелкого авторитета. - Вы так обращаетесь ко всем, кто входит в этот кабинет? - мягко спросил он.
   Другой ошеломленно уставился на него. Внезапно он нажал кнопку на столе.
   Когда охранник откликнулся на вызов, он коротко указал головой на вошедшего. - Выбрось этого дурака, Петар, - отчеканил он.
   Йосип Пекич почти грустно покачал головой. - Нет, - сказал он. "Выбросьте этого человека". Он указал на секретаря-регистратора.
   Охранник по имени Петар моргнул, глядя на каждого из них по очереди.
   Иосип достал бумажник, повозился с его содержимым, а затем предъявил свои удостоверения. - Государственный экспедитор, - нервно сказал он. "Под непосредственным руководством товарища Зорана Янкеза". Он посмотрел на внезапно напуганного администратора. "Я не знаю, какую альтернативную работу мы можем найти, чтобы соответствовать вашим талантам. Однако, если я когда-нибудь снова услышу о том, что вы занимаете позицию, в которой вы встречаетесь с публикой, я... увижу вас в тюрьме.
   Другой выбежал из комнаты прежде, чем Иосип придумал, что еще сказать.
   Йосип Пекич долго смотрел на охранника. Наконец он сказал, все еще несчастный: "Зачем ты здесь нужен?"
   - Почему да, товарищ. Я охранник".
   Петар, очевидно, в лучшем случае безмозглый, был ошеломлен.
   - Вы не ответили на мой вопрос. Руки Иосипа дрожали, поэтому он сунул их в карманы.
   Петару пришлось оглянуться назад, чтобы вспомнить формулировку рассматриваемого вопроса. Наконец он торжествующе произнес: "Да, товарищ. Я охраняю товарища Броза и остальных от убийц. Я вооружен". Он с гордостью демонстрировал Микоянский Бесшумный, который держал под левым плечом.
   Иосип сказал: "Вернись к своему начальнику и сообщи ему, что я говорю, что ты лишний в этом задании. Комиссаров больше не охраняют автоматически. Только при особых обстоятельствах. Если... ну, если наши люди настолько не любят отдельных комиссаров, что желают их убить, возможно, им нужно убийство.
   Петар уставился на него.
   -- О, убирайтесь, -- сказал Иосип с напускной резкостью. Но потом: "Какая дверь ведет в кабинет товарища Броза?"
   Петар указал и вышел. По крайней мере, он умел подчиняться приказам, решил Иосип. Что там было с полицейским менталитетом? Были ли они такими до того, как стали полицейскими и их искала работа? Или работа сделала их такими?
   Он протиснулся через указанную дверь. В кабинете за ним находился только один сотрудник, который стоял, сцепив руки за спиной, и с явным удовлетворением смотрел на стену диаграмм, карт и графиков.
   Средний молодой человек посмотрел на некоторые надписи на диаграммах и покачал головой. Он сказал нерешительно: "Комиссар Броз?"
   Другой повернулся, нахмурившись, не узнав звонившего и удивившись, обнаружив его здесь без объявления. Он сказал: "Да, молодой человек?"
   Иосип снова представил свои верительные грамоты.
   Броз слышал о нем. Он поспешил вперед стул, стал экспансивным в манере. Сигара? Напиток? Очень приятно познакомиться с товарищем Экспедитором. Он много слышал о новом эксперименте, инициированном товарищем Янкезом при умелом содействии Александра Карделя. К счастью, на Забалканском металлургическом комбинате экспедитор не понадобился. Он расширялся настолько, что вызывал удивление у всего мира, как на Востоке, так и на Западе.
   -- Да, -- мрачно начал Иосип, -- но...
   Броз снова встал на ноги и вернулся к своей стене диаграмм и графиков. - Вот видишь, - широко просиял он. "Эта кривая - производство стали. Видишь, как масштабируется? Настоящий спутник, а? Наша статистика показывает, что мы быстро превосходим даже самые передовые западные державы".
   - сказал Йосип Пекич почти извиняющимся тоном перед энтузиазмом собеседника. - Именно это я и пришел обсудить с вами, товарищ. Видите ли, я сидел без дела, ну, в местных винных магазинах, обсуждал это с молодыми инженерами и рабочими.
   Другой нахмурился. - О чем говорить?
   - Эта ваша новая политика. Голос Иосипа был застенчив.
   "Вы имеете в виду догнать производство стали на Западе, используя все методы производства?" Голос комиссара понизился. "Предупреждаю вас, товарищ, зародыш этой идеи зародился у самого Зорана Янкеза. Мы старые товарищи и друзья еще до революции".
   - Уверен, что да, - сказал Иосип пессимистично, подавляя желание прикусить кожу на большом пальце. - Однако... ну, я не уверен, что Номер Один признает, что ваша программа возникла у него. По крайней мере, в недавнем прошлом, когда что-то испортилось, так не получалось".
   Другой пучеглазый. Он прошептал: "Это приближается к циничному предательству, товарищ".
   Иосип полукивал, обескураженно сказал: "Вы забываете. По собственному приказу товарища Янкеза я... я не могу ошибаться. Но так много для этого. Теперь, ну, эта стальная программа. Боюсь, его придется выбросить".
   "Списано!" комиссар Забалканского металлургического комбината уставился на своего гостя, как будто тот был бешеным. "Ты дурак! Наш стальной прогресс удивит мир! Почему не только наши сверхсовременные заводы, построенные в основном с иностранной помощью, работают круглосуточно, но и тысячи вторичных плавильных заводов, некоторые из которых настолько малы, что их может обслуживать горстка товарищей-граждан, находящихся на задворках, школьниками, работающими на школьном дворе плавильнями мощностью всего несколько тонн в месяц,...
   * * * *
   Только что созданный Государственный Экспедитор уныло поднял руку. "Я знаю. Я знаю. Тысячи этих плавильных заводов на заднем дворе существуют... ммм... особенно в тех частях страны, где нет ни руды, ни топлива.
   Комиссар посмотрел на него.
   Молодой человек сказал, его голос, казалось, осуждал его слова: "Школьники, в свободное от учебы время, конечно, приносят железный лом для выплавки. И они привозят любое топливо, которое могут найти, часто украденное с железнодорожных станций. И чем больше металлолома и топлива они привезут, тем больше похвалы получат. К сожалению, так называемый лом часто оказывается кухонной утварью, сельскохозяйственными инструментами, даже, по крайней мере иногда, некоторыми железнодорожными путями, от узкоколейки до лесозаготовки, не используемой в это время года. . Рано или поздно, товарищ Броз, нации придется заменить эту кухонную утварь, сельскохозяйственные инструменты и весь остальной лом, который на самом деле не совсем лом.
   Комиссар начал яростно протестовать, но Йосип Пекич покачал головой и попытался усилить свой менее чем властный голос. - Но даже это не самое худшее. Отнимать граждан от их настоящих занятий или учебы и заставлять их плавить сталь там, где нет руды. Хуже всего то, как рассказывают мне мои молодые друзья-инженеры, что, хотя производимая таким образом сталь могла быть чудом во времена хеттов, сегодня она едва ли соответствует требованиям. Возможно, в конечном итоге его можно будет использовать для изготовления простых сельскохозяйственных инструментов, таких как мотыги и грабли; если это так, то это был бы бесконечный круг, потому что это в значительной степени источник так называемой стали для начала - инструменты, утварь и тому подобное. Но это вряд ли можно использовать в современной промышленности".
   Комиссар уже побледнел от гнева. Он положил два кулака на стол и оперся на них, глядя на сидящего посетителя. - Товарищ, - процедил он, - предупреждаю. Товарищ Янкез в восторге от моих успехов. Кроме того, он не только старый товарищ, но и мой зять.
   Йосип Пекич без энтузиазма кивнул, и его голос продолжал дрожать. "Итак, обученные инженеры под вашим началом уже предупредили меня. Однако, товарищ Броз, вы... ну, уже не комиссар Металлургического комбината. Мой отчет уже передан товарищам Янкезу и Карделю".
   * * * *
   Стук в дверь раздался посреди ночи, как всегда и предполагал Александр Кардель.
   С тех первых дней своей партийной карьеры, когда его амбиции заставляли его карабкаться, подталкивать, ставить подножки другим на пути к вершине, он ожидал этого в конце концов.
   О, на первый взгляд у него был другой подход, легкий, смеющийся, более мягкий, чем тот, который обычно бывает у членов секретариата Исполнительного комитета партии, но в очень отдаленной перспективе это мало что изменило. Когда кто-то падал с высоты, он падал так же сильно, независимо от того, отличался ли он своим симпатичным легким юмором или нет.
   Дело в том, что Александр Кардель не спал, когда вскоре после полуночи в его дверь постучали кулаком. Совсем недавно он трясущейся рукой выключил телек после не очень приятного разговора с президентом Объединенной балканской советской республики Зораном Янкезом.
   В течение последних десяти лет Карделю удавалось умилостивить Зорана Янкеза, даже несмотря на то, что Номер Один находился на пике своего угрюмого гнева, гнева, который, казалось, приходил все чаще в последнее время. По мере того, как социально-экономическая система народно-демократической диктатуры становилась все более сложной, по мере того, как индустриализация с ее современной автоматизацией росла в геометрической прогрессии, относительная простота управления, которая применялась в прошлом, была строго прошлым. Одно дело было с винтовкой и гранатой в руках захватить правительство после опустошительной войны, в которой нация была сровнена с землей, и даже удержать его на некоторое время над неграмотными крестьянами и неквалифицированными пролетариями. Но индустриализация требует высокообразованного элемента ученых и техников, и это не останавливается на достигнутом. Человек с подментальностью может управлять лопатой в поле или даже выполнять простую операцию на бесконечной сборочной линии на заводе. Но практически все рабочие должны быть высококвалифицированными в век автоматизации, а для неграмотных мало места. Население времен Народной диктатуры больше не было тупым, загнанным стадом, и его проблемы перестали быть простыми.
   Да, Номер Один в последнее время все чаще подвергался ярости. Александр Кардель был глубочайшим убеждением, что Янкез оказался не в своей тарелке. Он больше не был способен понимать проблемы, на которые его планирующие органы обращали его внимание. А тот, кто в замешательстве, будь то землекоп или диктатор, - это человек эмоционально расстроенный.
   На экране Теллифона появилось лицо Зорана Янкеза, уже разъяренного. Он рявкнул на своего правого помощника: "Кардель! Ты хоть понимаешь, чем этот... этот твой идиот затеял?
   Внутренне Кардель содрогнулся. В последнее время его начальнику становилось все труднее, особенно в последние несколько дней. Теперь он льстиво сказал: "Зоран, я..."
   "Не называй меня Зоран, Кардель! И, пожалуйста, избавь меня от твоих отвратительных попыток подлизываться ввиду твоих коварных рекомендаций последних месяцев. Он был так взбешен, что его тяжелые челюсти тряслись.
   Кардель никогда не видел его таким разъяренным. - Товарищ Янкез, - сказал он умиротворяюще, - я уже пришел к выводу, что должен проконсультироваться с вами относительно целесообразности отзыва удостоверения этого молодого нарушителя спокойствия и исключения его из...
   - Меня не интересует, что ты собирался делать, Кардель. Я уже в процессе прекращения деятельности этого предателя. Я должен был знать, когда вы раскрыли, что он был сыном Любо Пекича, что он был врагом Государства в глубине души. Я знаю кровь пекиков. Это я задал вопрос Любо. Упрямый, заблуждающийся, злобный враг революции. И его сын идет за ним".
   У Карделя хватило смелости сказать: "Товарищ, мне кажется, что молодой Пекич - бестолковый, но не сознательный предатель. Я-"
   - Не называй меня товарищем, Кардель! - взревел Номер Один. "Я знаю твою внутреннюю мотивацию. Вот почему вы привели этого провокатора, этого троцкистского вредителя на эту смехотворную власть. Вы двое в заговоре, чтобы подорвать мой авторитет. Это будет представлено в Секретариат Исполнительного комитета, Кардель. На этот раз ты зашел слишком далеко!
   У Александра Карделя были свои недостатки, но он не был трусом. Он криво сказал: "Очень хорошо, сэр. Но не могли бы вы рассказать мне, что сейчас сделал Йосип Пекич? Мой офис некоторое время не имел о нем отчета.
   "Что он сделал! Дурак ты, предательский дурак, ты что, совсем не вел записей? Он был в районе Македонии, где полным ходом шла моя программа освоения целинных земель".
   В этот момент Кардель откашлялся.
   Янкез продолжал реветь. "По общему признанию, последние три года погода была такой, проклятые дожди не шли по расписанию, что у нас были свои проблемы. Но этот дурак! Этот неуклюжий вероломный идиот!"
   - Что он сделал? - спросил Кардель, заинтригованный, несмотря на свое опасное положение.
   - Для всех практических целей он приказал отменить всю программу. Что-то о развитии песочницы, что бы это ни значило. Что-то про введение контурной вспашки, что бы это ни было. И даже озеленение некоторых участков. Какой-то бред про водоразделы. Очевидно, он ослепил и ввел в заблуждение тех самых людей, которыми я руководил. Они открыто поддерживают его".
   Янкез, как знал Кардель, в молодости был шахтером и не имел никакого опыта работы на земле. Однако проект освоения целины был его любимцем. Он представлял себе сотни и тысячи квадратных миль кукурузы, кукурузы, как ее называли американцы. Это, в свою очередь, позволит накормить огромные стада крупного рогатого скота и свиней, так что в конечном итоге Объединенные Балканские Советские Республики будут иметь самое высокое потребление мяса в мире.
   Номер Один бушевал. Что-то о заговоре со стороны тех, кто его окружал. Заговор с целью свергнуть его, Зорана Янкеза, и предать революцию западным державам, но он, Зоран Янкез, уже проходил подобный заговор раньше. Он, Зоран Янкез, знал ответы на такие ситуации.
   Александр Кардель шутливо, криво усмехнулся и потянулся, чтобы убрать экран. Он вкрутил папиросу в маленький, похожий на трубку мундштук, закурил и стал ждать неизбежного.
   Вскоре после этого в его дверь постучали.
   * * * *
   Зоран Янкез сидел за своим столом в Министерстве внутренних дел, тяжелый армейский револьвер в правой руке, полупустой литр сливовицы и стакан для воды в левой. С красными глазами, он корпел над бесконечными отчетами своих агентов, время от времени находя время, чтобы прорычать команду в микрофон на столе. Он устал от долгих бессонных часов, которые проводил, но Номер Один был в своей стихии. Как он сказал этому некомпетентному Карделю, он уже проходил через это раньше. Не было ошибкой то, что он был номером один.
   Через некоторое время он опустил мясистую руку на отчеты. Он чувствовал надвигающуюся на него ярость. В последнее время, как он понял, наверняка был разработан заговор, чтобы подорвать его здоровье постоянными разочарованиями. Неужели некому, совсем некому снять с его плеч некоторые из этих пустяков? Должен ли он делать все в народно-демократической диктатуре? Принимать каждое решение и доводить его до конца?
   Он рявкнул в микрофон: "Дайте мне Лазаря Йовановича". А потом, когда на экране телика появился бритый затылок начальника милиции: "Товарищ, я даю вам последний шанс. Вызовите этого предателя, Иосипа Пекича, в течение следующих двадцати четырех часов, или ответьте мне. Он посмотрел на другого, чье лицо исказилось от страха. "Я начинаю сомневаться в искренности ваших усилий, товарищ Йованович".
   - Но... но, товарищ, я...
   "Это все!" - рявкнул Номер Один. Он выключил инструмент, а затем смотрел на него целую минуту. Если Йованович не сможет найти Пекича, он найдет того, кто сможет. Бесило, что кроха, казалось бы, исчез. До этого момента его поиски велись тайно. В первые дни схемы экспедитора было выпущено слишком много благоприятной рекламы, чтобы изменить ситуацию до такой степени, чтобы вызвать публичный шум и крик. Это делалось на qt
   Но! Номер Один внутренне бушевал, если его полиция не сможет найти преступника достаточно быстро, вполне можно будет начать полномасштабную охоту и чистку. Во всем этом было нечто большее, чем казалось на первый взгляд. О, он, Зоран Янкез прошел через это раньше, хотя прошло много лет с тех пор, как это было необходимо. Предатели, тайные заговоры, а затем необходимые чистки, чтобы еще раз почистить партийные ряды.
   Мягко звякнул его телек, и он щелкнул его грубым движением руки.
   А еще было юное лицо Иосипа Пекича, которого в настоящее время разыскивают все силы Секретариата внутренних дел. Да, моложавый, но даже глядя на него с изумлением, Зоран Янкез мог видеть, что последние месяцы изменили его лицо. Оно было более зрелым, выносило больше напряжения и усталости.
   До того, как Янкез обрел голос. Йосип Пекич застенчиво сказал: - Я... я понимаю, что вы... ну... искали меня, сэр.
   "Ищу тебя!" - проблеял глава партии, его ярость почти бесконтрольно угасала. Какое-то время он не мог найти слов.
   Пекич сказал дрожащим голосом: "Мне нужно было провести кое-какие исследования. Видите ли, сэр, этот... этот проект, на который вы с Карделем меня натолкнули...
   "Я не имел к этому никакого отношения! Это был замысел Карделя, черт бы его побрал! Номер Один едва не закричал.
   "Ой? Ну... ну, я пришел к выводу, что вы оба согласны. В любом случае, как я уже сказал, проект с самого начала пошел не так, как начинался. Я... ну... мы думали о том, чтобы выяснить, почему официанты такие угрюмые, почему рабочие, профессионалы и даже чиновники старались, э-э, отмазаться, свалить деньги, поберечь себя, а черт возьми самое заднее, и все эти американизмы, которыми всегда пользуется Кардель".
   Янкез кипел, но пусть другой продолжает. Несомненно, его начальник полиции Лазар Йованович уже сейчас отслеживал звонок, и этот молодой предатель вскоре окажется в секрете, где он больше не сможет нанести ущерб экономике Народно-демократической диктатуры.
   - Но я обнаружил, что дело не только в официантах, водителях грузовиков и тому подобном. Она... ну... шла сверху вниз. Итак, я, наконец, почувствовал, что бьюсь головой о стену. Я подумал, что мне лучше начать с... вроде... основ, поэтому я начал исследовать, как правительства Запада решают некоторые из этих вопросов".
   - А, - сказал Янкез так плавно, как только смог. "Ах. А также?" Этот дурак повесился.
   Молодой человек нахмурился в несчастном замешательстве. "Честно говоря, я был удивлен. Я, конечно, читал западную пропаганду, насколько мог раздобыть ее в Загуресте, и слушал "Голос Запада" по радио. Я также, очевидно, был знаком с нашей собственной пропагандой. Честно говоря... ну... я придержал свое мнение в обоих случаях.
   * * * *
   Это само по себе было изменой, но Первый сумел выговориться почти ободряюще: "К чему ты клонишь, Йосип Пекич?"
   "Я обнаружил в одной западной стране, что правительство фактически платило своим крестьянам, то есть фермерам, за то, чтобы они не выращивали урожай. То же правительство субсидировало другие культуры, поддерживая цены на уровне, при котором им было трудно конкурировать на международных рынках".
   Молодой Пекич сделал мычание, словно в замешательстве. "В других странах, например в Южной Америке, где уровень жизни, возможно, самый низкий на Западе и отчаянно нуждаются в средствах для собственного развития, правительства создают большие армии, хотя лишь немногие из них когда-либо воевали на войне. все уже более века и угрозы войны нет".
   "О чем все это?" - прорычал Номер Один. Несомненно, Лазар Йованович уже вышел на след идиота-предателя.
   Иосип глубоко вздохнул и нервно поспешил дальше. "У них есть и другие противоречия, которые кажутся невероятными. Например, их сталелитейная промышленность будет работать наполовину, несмотря на то, что миллионы их граждан имеют неудовлетворенные потребности, связанные со сталью. Такие вещи, как автомобили, холодильники, плиты. На самом деле, во время так называемых рецессий они фактически закроют отличные современные фабрики и лишат своих людей работы в то самое время, когда миллионы людей нуждаются в продукции этой фабрики".
   Иосип резонно сказал: "Почему, сэр, я пришел к выводу, что у Запада есть некоторые из тех же проблем, что и у нас. И главный из них - политики".
   "Какая? Что ты имеешь в виду?"
   - Именно так, - сказал Иосип с упрямой угрюмостью. - Я... ну, я ничего не знаю о старых временах. Сто, даже пятьдесят лет назад, но по мере того, как общество становится все более сложным, более запутанным, я просто не думаю, что политики способны управлять им. Главные проблемы - это проблемы производства и распределения всего того, что наша наука и промышленность научились производить. И политики во всем мире, кажется, портят это".
   Зоран Янкез зловеще прорычал: "Вы предполагаете, что я некомпетентен в управлении Объединенными балканскими советскими республиками?"
   -- Да, сэр, -- радостно сказал Иосип, как будто тот подбадривал его. "Это то, что я имею в виду. Вы или любой другой политик. Промышленностью должны управлять обученные, компетентные техники, ученые, промышленники - и в какой-то степени, может быть, потребители, но не политики. Политики по определению разбираются в политике, а не в промышленности. Но каким-то образом в современном мире кажется, что правительства берут на себя управление промышленностью и даже сельским хозяйством. Они не так хорошо работают, сэр.
   Янкез наконец взорвался. - Откуда ты звонишь, Пекич? - спросил он. "Вы арестованы!"
   Йосип Пекич извиняющимся тоном откашлялся. - Нет, сэр, - сказал он. "Запомнить? Я обычный забалканский гражданин. И следует предположить, что я бы, ну... отреагировал бы так же, как любой другой. Разница в том, что у меня была возможность. Я в Швейцарии".
   "Швейцария!" - взревел Номер Один. "Вы дезертировали. Я знал, что ты предатель, Пекич. Яблоко от яблони! Настоящий забалканец остался бы в своей стране и помогал бы ей на пути в будущее".
   Младший выглядел обеспокоенным. - Ну да, сэр, - сказал он. "Я думала об этом. Но я думаю, что сделал все, что мог. Видите ли, в последние несколько месяцев, защищенный удостоверением "не могу ошибаться", я распространял это послание среди всех инженеров, техников, профессионалов, всех более подготовленных, компетентных людей в Трансбалкании. Вы удивитесь, как они это восприняли. Я думаю, что это своего рода... ну, снежный ком. Я имею в виду идею о том, что политики не способны управлять промышленностью. Что для того, чтобы Объединенные Балканские Советские Республики когда-либо чего-то добились, необходимо внести некоторые изменения".
   Номер Один мог только сверлить взглядом.
   Йосип Пекич нервно потер нос и сказал, словно тревожно прощаясь: "Я просто подумал, что с моей стороны будет справедливо позвонить вам и дать окончательный отчет. Ведь не я все это начал. Не спровоцировал ситуацию. Это ты и Кардель дали мне шанс. Я просто... ну... ускорил процесс. Его лицо исчезло с экрана, все еще выражая извиняющееся выражение.
   Зоран Янкез долго сидел, глядя на потемневший инструмент.
   Была середина ночи, когда раздался стук в дверь. Но Зоран Янкез всегда думал, что это будет... наконец.
   НАЕМНИК
   Джозеф Маузер заметил вербовочный состав в двух или трех кварталах дальше по улице, вскоре после того, как въехал в Кингстон. Местные офисы Vacuum Tube Transport, несомненно. Барон Хаер собирался вербовать там для скандала с Continental Hovercraft хотя бы по одной причине, кроме экономии на арендной плате. Барон смотрел на это копейки, и это было плохо.
   На самом деле все было настолько плохо, что даже когда Джо Маузер позволил своему спортивному ховеркару опуститься на уровень парковки и перепрыгнул через борт, он все еще сомневался в своем решении заключить контракт с группой Vacuum Tube, а не с их противниками. Джо был старым профессионалом, а старые профессионалы не могут стать старыми профессионалами в военной категории, если у них не выработается инстинкт держаться подальше от проигравших сторон.
   Достаточно неплохо для низших и средних низов, чтобы подписаться в этой компании, в отличие от этого, мотивированного ни чем иным, как щегольством униформы и предлагаемыми акциями, но старый профессионал тщательно обдумывал такие вопросы, как бюджет. Барон Хаер следил за всеми расходами, по слухам, рассчитывал командовать собой и призывал родственников и друзей в свой штат. Continental Hovercraft, с другой стороны, была перегружена переменным капиталом и могла нанять самого Стоунволла Когсвелла в качестве своего тактика.
   Однако жребий был брошен. Вы не поднялись на уровень касты, не говоря уже о двух сразу, играя осторожно. Джо это спланировал; на этот раз, старый профессионал или нет, он рисковал.
   Вербовка составов была не для таких, как он. Не много лет, много скандалов. Он быстро зашагал по этому, направляясь к конторам впереди, лишь мимоходом замечая качество людей, поступающих на службу в вакуумно-ламповый транспорт. Это были солдаты, которыми он будет командовать в ближайшем будущем, и перспективы выглядели мрачно. Среди них было немного ветеранов. Их поза, их манера поведения, их... ну, вы могли бы отличить ветерана, даже если бы он был рядовым. Можно сказать ветерана даже одной потасовки. Это показало.
   Он знал ситуацию. Слово исчезло. Барон Малкольм Хаер должен был потерпеть поражение. Вы не собирались получать какие-то пышные бонусы, подписываясь на него, и уж точно не собирались прыгать из касты. Короче говоря, независимо от прошлого рекорда Хаера, выберите сторону, которая должна была стать победителем - Continental Hovercraft. Континентальный корабль на воздушной подушке и старый Стоунволл Когсвелл, которые потеряли так мало фракейсов, что многие любители Телли не могли вспомнить ни одного.
   Некоторые из этих людей подавали надежды, прикинул Джо Маузер даже на ходу, но обещания мало что значат, если вы не проживете достаточно долго, чтобы на них заработать.
   Возьмите этого маленького человека вперед. Очевидно, он ввязался в хлопоты, удерживая свое место в строю против двух-трех более крепких потенциальных солдат. Малыш не отступал ни на шаг, несмотря на попытки других низов занять его место. Джо Маузер любил видеть такой дух. Вы могли бы использовать его, когда вы были в укропе.
   Когда он оказался в курсе ссоры, он рявкнул краем рта: "Полегче, ребята. Вы получите все, что хотите, с Hovercraft. Подожди до тех пор.
   Он ожидал, что его властного тона будет достаточно, даже несмотря на то, что он был в штатском. Его не особенно интересовала ситуация, разве что он протянул руку маленькому человечку. Ветеран признал бы в нем старожила и вероятного офицера и автоматически прислушался бы.
   Очевидно, это были не ветераны.
   - Кто сказал? - зарычал ему в ответ один из нижних. - Вы один из детей барона Хаера или кто-то в этом роде?
   Джо Маузер остановился и посмотрел на другого. Он был раздражен, в основном на себя. Он не хотел, чтобы его беспокоили. Тем не менее, альтернативы сейчас не было.
   Очередь мужчин, состоявших, насколько мог видеть Джо, из Нижнего, замерла в выжидательном молчании. Им надоело долгое ожидание. Теперь что-то нарушит однообразие.
   К завтрашнему дню Джо Маузер будет командовать некоторыми из этих людей. Всего через неделю он вступит с ними в настоящую перепалку. Он не мог позволить себе потерять лицо. Даже в тот момент, когда все, включая его самого, все еще были в штатском. Когда дела накалялись, в ссоре, вы хотели, чтобы люди полностью доверяли вам.
   * * * *
   Человек, проворчавший на угрюмый ответ, был почти физическим близнецом Джо Маузера, то есть ему чуть за тридцать, что дало ему рост пять футов одиннадцать дюймов и около ста восьмидесяти фунтов. Его одежда делала его Низко-Низким - терять было нечего. Как и многие, кому нечего терять, он был готов рискнуть всем ради принципа. Теперь его лицо отражало этот идеал. Джо Маузер не имел власти ни над ним, ни над его друзьями.
   Взгляд Джо метнулся к двум другим, которые приставали к малышу. Они были не столь агрессивны и пока не пришли к какому-либо выводу о своей позиции. Вероятно, эти трое были незнакомы до их запугивающего союза, чтобы лишить меньшего человека его места. Однако мгновение колебания, и у Джо будет трио на руках.
   Он не прошел через дальнейшие словесные предварительные приготовления. Джо Маузер подошел ближе. Его правая рука вытянулась вперед, не сжатая в кулак, а сжатые вместе и заостренные, как копье. Он вонзил его в живот другого, сразу под грудной клеткой - солнечное сплетение.
   Он недооценил двух других. Даже когда его противник рухнул, они напали на него с каждой стороны. И по крайней мере один из них, как он теперь мог видеть, раньше участвовал в рукопашном бою. Короче, еще один профи, как и сам Джо.
   Он выдержал один удар, перекатившись с ним, и его ноги автоматически перешли в шарканье тренированного бойца. Он немного отступил, чтобы возвести оборону, спланировать атаку. Они сильно теснили его, чувствуя победу в его отступлении.
   Одно имело для него мало значения. Джо Маузер мог бы отшлифовать болвана за считанные секунды, если бы ему выделили несколько секунд. А вот второй, опытный, был проблемой. Он и Джо были в хорошей паре, и с этим болваном в качестве союзника у него действительно было все самое лучшее.
   Поддержка пришла из забытого источника, от маленького человечка, который был причиной всех хлопот. Теперь он шел вброд, не уступая по силе духу следующему человеку, но несчастная судьба подтолкнула его напасть не на того человека, на ветерана, а не на новичка. Он получил сокрушительный удар в висок, от которого отлетел обратно в ряды вербовщиков, состоявших теперь из возбужденных, кричащих словесно участников драки.
   Однако исчезновение маленького союзника Джо Маузера заняло минуту или две, а время было тем, в чем Джо нуждался больше всего. На двойную секунду он держал в руках одного болвана, и этого было достаточно. Он поймал размахивающую руку, повернулся спиной и автоматически начал движения, результатом которых стал эффектный захват борца, Летучей Кобылы. Он вовремя вспомнил, что его противник - будущий соратник, и вывернул руку так, что она согнулась в локте, а не сломалась. Вторую он забросил через плечо и как можно дальше, чтобы выбить из себя обломок, и быстро развернулся, чтобы отразить дальнейшую атаку своего единственного оставшегося врага.
   Этот этап боя не состоялся.
   Послышался командный голос: "Держитесь, ребята!"
   Первоначальная ситуация, спровоцировавшая драку, дублировалась. Но хотя трое низов не отреагировали на властный тон Джо Маузера, теперь подобных провалов не было.
   Обладательница голоса, прекрасно одетая в униформу вакуумно-лампового транспорта, с килтами и чванливой тростью офицера звания полковника или выше, стояла, глядя на них. Возраст, как прикинул Джо, даже когда он обратил на себя внимание, где-то около двадцати пяти - старший в касте. Рожденный командовать. На его лице было то надменное, презрительное выражение, которое когда-то было свойственно римским патрициям, прусским юнкерам, британскому правящему классу девятнадцатого века. Джо хорошо знал это выражение. Как хорошо он это знал. Не раз он мечтал об этом.
   Джо сказал: "Да, сэр".
   "Что, черт возьми, здесь происходит? Вы, парни, переутомились?
   - Нет, сэр, - проворчал старый противник Джо, глядя в землю, как школьник перед директором.
   Джо ровным голосом сказал: - Личное разногласие, сэр.
   "Несогласие!" - фыркнул Верхний. Его взгляд обратился к трем павшим бойцам, которые находились на разных стадиях возрождения. "Мне не хотелось бы видеть вас, ребята, в настоящей ссоре".
   Это вызвало отклик у некомбатантов в вербовочной очереди. Звучание было не очень хорошим, но у касты есть свои привилегии, и смех был едва ли не громким.
   Что, казалось, успокоило офицера в килте. Он постукивал своей тростью по своей ноге, одновременно бегая глазами вверх и вниз по Джо Маузеру и остальным, словно запоминая их для дальнейшего использования.
   - Хорошо, - сказал он. - Вернитесь в строй, а вы, возмутители спокойствия, успокойтесь. Мы обрабатываем так быстро, как только можем". И в этот момент он добавил оскорбление к обиде, почти дословно повторив то, что Джо сказал несколькими мгновениями ранее. "Вы получите все боевые действия, которые хотите, от корабля на воздушной подушке, если сможете подождать до тех пор".
   Четыре первоначальных участника шумихи заняли свои места в разных стадиях застенчивости. Малыш, поглаживая явно ноющую челюсть, занял исходную позицию, даже бросив благодарный взгляд Джо Маузеру, который все еще стоял там, где он стоял, когда бой был прерван.
   Верхний посмотрел на Джо. "Ну, парень, ты заинтересован в том, чтобы зарегистрироваться в Vacuum Tube Transport или нет?"
   - Да, сэр, - ровным голосом сказал Джо. Затем: "Джозеф Маузер, сэр. Категория "военный", звание "капитан".
   "Верно." Офицер снова и снова осматривал его с ног до головы, его ноздри были высоко подняты. - Миддл, я полагаю. И драки с новобранцами. Он долго молчал. - Очень хорошо, пошли со мной. Он повернулся и пошел прочь.
   Джо внутренне пожал плечами. Это было прекрасное начало для его подачи - прекрасное начало. Он был наполовину готов бросить все здесь и сейчас и отправиться в Кэтскилл, чтобы записаться на службу в Continental Hovercraft. Его большой план подождет еще один день. Тем не менее, он отстал от аристократа и последовал за ним в офисы, которые были его первоначальным пунктом назначения.
   * * * *
   Два рядовых с 45-70 спрингфилдами и в килтах Haer, которые указывали на постоянный статус в вакуумно-ламповом транспорте, приветствовали их, приближаясь. Предшествовавший ему Верхний Джо Маузер с легкой небрежностью взмахнул клюшкой. Джо почувствовал завистливое веселье. Сколько времени ушло на то, чтобы научиться отвечать на салют с такой высокомерной легкостью?
   Здесь стояли столы и гудели машинки, когда конторские служащие Вакуумно-Лампового Транспорта, мобилизованные для этой специальной службы, оформляли добровольцев для ротных сил. Измученные унтер-офицеры и младшие офицеры гудели повсюду, с треском не сумев навести порядок в хаосе. Справа была дверь с недавно нарисованным на ней медицинским крестом. Когда она время от времени открывалась, чтобы впустить или выпустить новобранца, за ней можно было мельком увидеть врачей в белых халатах, медсестер и полуобнаженных мужчин.
   Джо последовал за другим через прессу и во внутренний кабинет, в дверь которого он даже не удосужился постучать. Он протолкался внутрь, приветственно помахал тростью для чванства единственному посетителю, который поднял глаза от усыпанного бумагами и скотчем стола, за которым он сидел.
   Джо Маузер уже видел это лицо раньше на Телли, но никогда не было так устало, как сейчас, и никогда не читалось в выражении лица элемент поражения. Барон Малькольм Хаер из компании Vacuum Tube Transport с головкой в виде пули и бочкообразной фигурой. Категория Transportation, Mid-Upper и сильный кандидат на Upper-Upper после выхода на пенсию. Однако мало кто ожидал выхода на пенсию в ближайшем будущем. Едва. Малкольм Хаер находил слишком очевидным страстное удовольствие в соревновании между Vacuum Tube Transport и его более сильными соперниками.
   * * * *
   Джо привлек к себе внимание, выдержал пристальный взгляд избранного им будущего командира. Взгляд пожилого человека обратился к старшему офицеру в килте, который привел с собой Джо. - Что такое, Балт?
   Другой указал палкой на Джо. "Выдает себя за капитана ранга. Ищу комиссию с нами, папа. Я не знаю почему. Последнее предложение было добавлено лениво.
   Старший Хаер бросил раздраженный взгляд на сына. - Возможно, по той же причине, по которой наемники обычно вербуются для драки, Балт. Его взгляд вернулся к Джо.
   Джо Маузер, все еще стоявший по стойке смирно, хотя и в штатском, открыл было рот, чтобы назвать фамилию, категорию и звание, но пожилой человек отрицательно махнул рукой. - Капитан Маузер, не так ли? Я застал ссору между Carbonaceous Fuel и United Miners в резервации Panhandle. Мне кажется, я и раньше замечал вас раз или два.
   - Да, сэр, - сказал Джо. Это было некоторым улучшением в том, как шли дела.
   Старший Хаер хмуро посмотрел на него. "Чёрт возьми, что ты делаешь, имея звание не выше капитана? На первый взгляд, вы опытный человек, опытный ветеран.
   Мы называем себя старыми профессионалами, сказал себе Джо. Старые профи, как мы называем себя, между собой.
   Вслух он сказал: "Я родился в Среднем Нижнем, сэр".
   На лице старика отразилось понимание, но Балт Хаер высокомерно сказал: "При чем тут это? Продвижение по службе происходит быстро и зависит от заслуг в военной категории".
   В определенный момент, если вы хороший боевой офицер, вы высказываете свое мнение независимо от звания человека, к которому обращаетесь. По этому поводу Джо Маузер нуждался в нескольких словах. Он окинул взглядом безупречную униформу Балта Хаера, отмечая развязную трость полковника или выше. Джо ровным голосом сказал: "Да, сэр".
   Балт Хаер вспылил. "Что ты имеешь ввиду-"
   Но его отец усмехнулся. - У вас есть дух, капитан. Мне нужен дух сейчас. Вы совершенно правы. Мой сын, хоть и способный офицер, уверяю вас, вероятно, не участвовал ни в малейшей части тех скандалов, которые вы имеете на своем счету. Тем не менее, есть что сказать об обучении, доступном для нас, старшеклассников, в академиях. Например, капитан, вы когда-нибудь командовали отрядом парней больше, чем, скажем, рота ?
   Джо прямо сказал: - В конфликте между "Дуглас-Боинг" и "Локхид-Цессна" мы понесли большие потери офицеров, когда подразделение "Дуглас-Боинг" зазвенело какой-то скорострельной французской митральезой , о которой мы не знали. Поскольку мое начальство понесло потери, меня повысили до исполняющего обязанности командира батальона, исполняющего обязанности командира полка, исполняющего обязанности бригадного генерала. Три дня я был исполняющим обязанности командира бригады. Мы выиграли."
   Балт Хаер щелкнул пальцами. "Я помню это. Прочтите целую газету об этом. Он посмотрел на Джо Маузера почти уважительно. "Стоунволл Когсвелл получил признание за победу и в результате получил свой маршальский жезл".
   - Он был одним из немногих выживших офицеров, - сухо сказал Джо.
   "Но, Дзен! Ты имеешь в виду, что вообще не получил повышения?
   Джо сказал: "Меня повысили до Низко-Среднего из Высоко-Нижнего, сэр. В моем возрасте, в то время, неплохое повышение".
   * * * *
   Барон Хаер тоже помнил. "Это была потасовка, которая вызвала вой со стороны сов. Они утверждали, что эти митральезы были созданы после 1900 года и нарушили Всеобщий пакт о разоружении. Да, я это помню. Douglas-Boeing смогла доказать, что это оружие использовалось французами еще во время франко-прусской войны". Теперь он смотрел на Джо с новым интересом. "Садитесь, капитан. Ты тоже, Балт. Вы понимаете, что капитан Маузер - единственный новобранец офицерского звания, который у нас сегодня был?
   - Да, - сухо сказал младший Хаер. "Однако уже слишком поздно прекращать скандал. Суда на воздушной подушке этого не потерпят, и их поддержит военный департамент категории. Наша единственная альтернатива - безоговорочная капитуляция, и вы знаете, что это значит.
   - Это означает, что наша семья, вероятно, будет лишена контроля над фирмой, - проворчал мужчина постарше. "Но никто не предлагал сдаться ни на каких условиях. Пока никто". Он посмотрел на своего сына-офицера, который легко пожал плечами и перекинул ногу через край отцовского стола вместо сиденья.
   Джо Маузер нашел стул и опустился на него. Очевидно, щеголеватый Балт Хаер не питал иллюзий относительно того, в какое положение его отец завел семейную корпорацию. И молодой человек был прав, конечно.
   Но барон был слеп к реальности не больше, чем трусом. Он выбросил из головы пораженчество Балта Хаера и вернулся к Джо Маузеру. - Как я уже сказал, ты единственный офицер, завербованный сегодня. Почему?"
   Джо ровным голосом сказал: - Не знаю, сэр. Возможно, внештатная категория Военные заняты в другом месте. Всегда не хватает обученных офицеров".
   Барон Хаер отрицательно погрозил пальцем. - Я не это имел в виду, капитан. Вы старая рука. Это ваша категория, и вы должны хорошо ее знать. Тогда почему вы подписываетесь на Vacuum Tube Transport, а не на воздушное судно?
   Джо Маузер какое-то время молча смотрел на него.
   - Ну, ну, капитан. Я тоже старожил в своей категории и не дурак. Я понимаю, что вряд ли найдется в западном мире душа, ожидающая от моих цветов ничего, кроме катастрофы. Ставки заработной платы были широко опубликованы. Я могу предложить только пять обыкновенных акций Vacuum Tube для капитана ранга, независимо от того, выиграете вы или проиграете. Корабль на воздушной подушке удваивает это и может выбирать среди лучших офицеров в полушарии".
   Джо тихо сказал: "У меня есть все акции, которые мне нужны".
   Балт Хаер переводил взгляд с отца на новоприбывшего и обратно и явно все больше озадачивался. Он вставил: "Ну, а что, в дзен, мотивирует вас, если это не акции, которые мы предлагаем?"
   Джо взглянул на младшего Хаера, чтобы ответить на вопрос, но обратился к барону. - Сэр, как вы сказали, вы не дурак. Однако на этот раз вас засосало. Когда вы взялись за судно на воздушной подушке, вы думали о региональном споре. Вы хотели провести одну из ваших сделок с вакуумными трубками в Фэрбенксе из Эдмонтона. Вы ожидали мелкой ссоры с участием, возможно, пяти тысяч человек. Вы никогда не ожидали, что судно на воздушной подушке, благодаря своим связям в военном департаменте категории, доведет дело до скандала масштаба дивизии, который вы просто недостаточно велики, чтобы себе это позволить. Но Ховеркрафт устал от вашей корпорации. Ты слишком долго к ним придирался. Поэтому они решили убить вас. Они наняли маршала Когсвелла и лучших боевых офицеров Северной Америки, и они нанимают самых компетентных ветеранов, которых только смогут найти. Каждый любитель драки, который смотрит Телли, считает, что вы его уже пробовали. Они долгое время наблюдали за тем, как ты проявляешь агрессию, трудным путем, но теперь все они будут сидеть на краях своих диванов и ждать, пока ты это добьешься.
   Тяжелое лицо барона Хаера стало суровым, когда Джо Маузер неустанно продолжал: Он прорычал: "Это то, что все думают?"
   "Да. Все, кто достаточно умны, чтобы иметь свое мнение". Джо кивком головы указал на контору, где шла вербовка. - Эти люди - отверженные из Кэтскилла, где вербует старый барон Звердлинг. Либо это, либо они неопытные низшие низы, слишком глупые, чтобы понять, что они высовывают свои шеи. Ни один мужчина из десяти не является ветераном. И когда все начинает мариноваться, вам нужны ветераны".
   Барон Малкольм Хаер откинулся на спинку стула и холодно посмотрел на капитана Джо Маузера. Он сказал: "Сначала я был умеренно удивлен, что старый наемник вроде тебя выбрал мою форму, а не форму Звердлинга. Теперь я все больше и больше озадачиваюсь мотивацией. Итак, я снова и снова спрашиваю вас, капитан: почему вы запрашиваете комиссию в моих войсках, которая, по вашему убеждению, встретит бедствие?
   Джо осторожно облизнул губы. - Кажется, я знаю, как ты можешь победить.
   II
   Его постоянное воинское звание Хаеры не могли изменить, но им не хватало компетентных офицеров, поэтому они дали ему действующий рейтинг и шкалу жалованья майора и командира эскадрона кавалерии. Джо Маузер не интересовался кавалерийским командованием в этой суматохе, но ничего не сказал. Он немедленно должен был оценить ситуацию; еще не время было раскрывать большую схему. А тем временем они могли использовать его, чтобы привести рядовых в форму.
   Он покинул офис барона Хаера, чтобы пройти через бюрократическую волокиту, связанную с временным зачислением в Ламповый транспорт, и снова вошел в суматоху внешних офисов, где нижних чинов обрабатывали и лечили. Он вернулся как раз вовремя, чтобы столкнуться с командой Телли, которая вела прямую трансляцию.
   Джо Маузер вспомнил репортера новостей, возглавлявшего команду. Он сталкивался с ним два или три раза в фракейсах. На самом деле, хотя Джо и придерживался стандартных предубеждений по военной категории против Телли, он относился к этому конкретному корреспонденту с уважением. В тех случаях, когда он видел его раньше, парень был горяч в разгар действия, даже когда все было в укропе. Он рисковал так же, как и средний боец, а большего и просить нельзя.
   Другой, конечно, тоже знал его. Частью его работы было умение замечать знаменитостей и близких к ним знаменитостей. Теперь он сосредоточился на Джо, взмахивая рукой, чтобы направить камеры. Джо, конечно же, прекрасно осознавал ценность Телли и был рад сотрудничеству.
   "Капитан! Капитан Маузер, не так ли? Джо Маузер, который продержался четыре дня в болотах Луизианы с одной ротой, пока его высокопоставленные офицеры перестраивались позади него".
   Это был один из способов выразить это, но и Джо, и диктор, который освещал разгром, знали реальность ситуации. Когда фронт рухнул, его командиры - разумеется, из Высшей касты - ушли, оставив его вести затяжную операцию, пока они чинили свои отношения с врагом, достигая наилучших возможных условий. Да, это была ссора между United Oil и Allied Petroleum, и у Джо не было ни славы, ни денег.
   Среднестатистический фанат драки был не на интеллектуальном уровне, чтобы ценить что-либо, кроме победы. Хорошие парни побеждают, плохие проигрывают - это же очевидно, не так ли? Ни один из десяти последователей Телли скандалов не был заинтересован в хорошо проведенном отступлении или проведении акции. Они хотели крови, много крови, и они отождествляли себя с победившей стороной.
   Джо Маузер не особенно ожесточился по этому поводу. Это было частью его образа жизни. На самом деле, его любимая мозоль была настоящим баффом . Из тех, мужчина или женщина, которые могут вспомнить каждую драку, в которой вы когда-либо участвовали, каждый раз, когда вы ее ловили, и как долго вы были в больнице. Поклонники, которые могли помнить, даже лучше, чем вы, каждый раз, когда ситуация сковывала вас, и вам приходилось пробиваться, как только могли. Они рассказывали вам об этом, их глаза блестели, иногда чуть-чуть струйкой слюны в уголках рта. Обычно они хотели автограф или сувенир, например, пуговицу от униформы.
   Теперь Джо сказал репортеру "Телли": "Правильно, капитан Маузер. Исполняющий обязанности майора в этом скандале, ах...
   "Фредди. Фредди Солиген. Вы помните меня, капитан...
   - Конечно знаю, Фредди. Мы были в укропе, бок о бок, не раз, и даже когда я был слишком напуган, чтобы использовать свою боковую руку, ты бы сканировал своей камерой".
   "Ха-ха, послушайте капитана, ребята. Надеюсь, мой босс настроен. А если серьезно, капитан Маузер, как вы думаете, каковы шансы Лампового транспорта в этой суматохе?
   Джо серьезно посмотрел в объектив камеры. - Лучшее, конечно, иначе я бы не подписался на барона Хаера, Фредди. Справедливость торжествует, и любой, кто знаком с проблемами в этом скандале, знает, что барон Хаер на стороне истинной правды".
   Фредди сказал, сдерживая сарказм, который он, должно быть, чувствовал: "В чем, по-вашему, были проблемы, капитан?"
   "Основное право свободного предпринимательства в Северной Америке на конкуренцию. Судно на воздушной подушке почти монополизировало перевозки в Фэрбенкс. Компания Vacuum Tube Transport хочет снизить затраты и улучшить обслуживание потребителей Фэрбенкса, проведя в этом районе вакуумную трубу. Что может быть больше в традициях западного мира? На пути стоят Continental Hovercraft, и именно они потребовали от военного ведомства категории боевого испытания. На первый взгляд, справедливость на стороне барона Хаера.
   Фредди Солиген сказал в камеру: "Ну, все вы, хорошие люди из мира Телли, капитан сделал умелое обобщение, но оно определенно не согласуется со словами барона Звердлинга, которые мы слышали сегодня утром, не так ли? Однако справедливость восторжествует, и посмотрим, что нам предложит поле боя. Спасибо, большое спасибо, капитан Маузер. Все мы, все, кто смотрел сегодня, надеемся, что вы лично не наткнетесь на укропов в этой потасовке".
   "Спасибо, Фредди. Всем спасибо, - сказал Джо в камеру, прежде чем отвернуться. Он не особенно интересовался этой частью работы, но нельзя было недооценивать важность нравиться любителям. В конечном счете, это была ваша карьера, ваши шансы на продвижение как в воинском звании, так и, в конечном счете, в касте. Это было то, как фанаты восприняли вас, прославили, боготворили вас, боготворили вас, если вы действительно добились успеха. Он, Джо Маузер, был лишь незначительной знаменитостью, он ценил каждую возможность дать интервью такому популярному репортеру, как Фредди Солиген.
   * * * *
   Даже когда он повернулся, он заметил четырех мужчин, с которыми ранее поссорился. Малыш все еще был впереди. Очевидно, остальные решили, что одно дополнительное место, которое он представляет, не стоит усилий, которые он вложил в их защиту.
   Порывисто он подошел к маленькому человечку, который расплылся в улыбке узнавания, ухмылке, преобразившей его дерзкое лицо. Откровение внутренней теплоты выше среднего в мире, который потерял большую часть своего человеческого тепла.
   Джо сказал: "Нравится работа, солдат?"
   "Меня зовут Макс. Макс Майнц. Конечно, я хочу работу. Вот почему я в этой вечной очереди".
   Джо сказал: "Первый скандал для вас, не так ли?"
   "Да, но у меня была базовая подготовка в школе".
   - Сколько ты весишь, Макс?
   Лицо Макса помрачнело. "Около часа двадцати".
   "Ты проверял семафор в школе?"
   "Хорошо обязательно. Я работаю в категории Food, Sub Division Cooking, Branch Chef, но, как я уже сказал, я прошел базовую военную подготовку, как и большинство других".
   - Я капитан Джо Маузер. Как тебе нравится быть моим денщиком?
   Макс сморщил свое и без того не слишком красивое лицо. "Ничего себе, я не знаю. Я как бы присоединился, чтобы увидеть некоторые действия. Влезай в укроп. Если вы понимаете, о чем я."
   Джо сухо сказал: "Послушай, Майнц, ты, вероятно, найдешь рядом со мной больше пикантных ситуаций, чем тебе хотелось бы, - и ты выйдешь оттуда живым".
   Сержант-вербовщик поднял глаза от стола. Настала очередь Макса Майнца. Сержант сказал: "Парень, воспользуйся удачной возможностью, когда она упадет тебе на колени. Капитан - один из лучших в этой области. Ты узнаешь больше, у тебя будет больше шансов на повышение, если ты останешься с ним".
   Джо не мог припомнить, чтобы когда-нибудь встречал сержанта раньше, но он сказал: "Спасибо, сержант".
   Другой сказал, очевидно понимая, что Джо не узнал его: "Мы были вместе в резервации Чиуауа, во время юрисдикционных разборок между Объединенными горняками и возчиками, сэр".
   Это было почти пятнадцать лет назад. Единственное, что помнил Джо Маузер об этой драке, так это ненормальное количество жертв, которые они понесли. Его сторона проиграла, но с такого расстояния во времени Джо даже не мог вспомнить, с какой силой он был. Но теперь он сказал: "Правильно. Я думал, что узнал вас, сержант.
   - Это был мой первый скандал, сэр. Сержант вел себя деловито. - Если хотите, я должен поторопить этого парня, капитан...
   - Пожалуйста, сержант. Джо добавил Максу: "Я не уверен, где будет моя заготовка. Когда закончишь со всем этим, найди офицерскую столовую и жди меня там.
   - Ну, ладно, - с сомнением сказал Макс, все еще хмурясь, но явно являясь слугой офицера, хотел он того или нет.
   - Сэр, - зловеще добавил сержант. "Если у вас есть базовый уровень, вы достаточно знаете, как обращаться к офицеру".
   - Ну да, сэр, - поспешно сказал Макс.
   Джо начал было отворачиваться, но тут же заметил мужчину сразу за Максом Майнцем. Он был одним из тех троих, с которыми Джо раньше сталкивался, тем, у кого явно был предыдущий боевой опыт. Он указал на мужчину сержанту. - Вы бы лучше присвоили этому парню хотя бы временное звание капрала. Он ветеран, а нам не хватает ветеранов".
   Сержант сказал: "Да, сэр. Мы уверены. Бывший враг Джо выглядел должным образом благодарным.
   * * * *
   Джо Маузер покончил со своей собственной волокитой и направился на улицу, чтобы найти военного портного, который мог бы сшить ему комплект килтов Haer и выполнить другие его требования к одежде. Пока он шел, он смутно размышлял, сколько разных униформ он носил в свое время.
   За свою долгую карьеру вы время от времени занимали полупостоянные должности в телохранителях, полиции компании или, возможно, в постоянных боевых подразделениях той или иной корпорации. Но в основном, если вы были честолюбивы, вы подписывались на скандалы, а это означало, что вы надеваете форму и снова снимаете ее всего за пару недель.
   У двери он попытался отодвинуться в сторону, но был слишком медленным для быстро двигавшейся молодой женщины, которая ускользнула от него. Он поймал ее за руку, чтобы она не споткнулась. Она посмотрела на него не с благодарностью.
   Джо взял на себя вину за столкновение. - Извините, - сказал он. - Боюсь, я не заметил вас, мисс.
   - Очевидно, - холодно сказала она. Ее глаза бегали по нему вверх и вниз, и на мгновение он задумался, где же он видел ее раньше. Где-то, он был уверен.
   Она была одета так, как одеваются те, кто никогда не считался с ценой, и обладала неуловимой красотой, которая была бы еще больше, если бы ее лицо не выражало такой серьезный вид. Ее черты были более тонкими, чем те, которые его обычно привлекали. Ее губы были менее полными, но все же... Он напомнил ему классический идеал эпохи британского романтизма, женщин, воспетых Байроном и Китсом, Шелли и Муром.
   Она сказала: "Есть ли какая-то особая причина, по которой вы должны смотреть на меня, мистер..."
   - Капитан Маузер, - поспешно сказал Джо. - Боюсь, я был груб, мисс... Ну, я думал, что узнал вас.
   Она взяла его гражданское платье, машинально напечатала и пришла к ошибочному выводу. Она сказала: "Капитан? Ты имеешь в виду, что со всеми, кого я знаю, понизившими чины от подполковника до бригадного генерала, ты не можешь сделать ничего лучше капитана?
   Джо вздрогнул. Он осторожно сказал: "Я вышел из рядов, мисс. Капитан - большое достижение, поверьте мне".
   "Вверх из рядов!" Она снова принялась за его одежду. - Ты имеешь в виду, что ты Миддл? Вы не говорите и не выглядите как Миддл, капитан. Она использовала кастовый рейтинг, как будто это не совсем уничижительный термин.
   Не то чтобы она намеренно оскорбляла его, устало понял Джо. Как хорошо он знал. Это просто зародилось в ней. Как когда-то хорошо образованная аристократия, не обязательно злонамеренно, назвала своих подчиненных неграми ; или другие аристократы в другом районе страны называли своих гризерами . Да, как хорошо он знал.
   Он очень ровным голосом сказал: "Теперь средне-средний уровень, мисс. Однако я родился в низших кастах".
   Брови поднялись. "Дзен! Вы, должно быть, потратили много часов на изучение. Вы говорите как Высший, капитан. Она потеряла к нему всякий интерес и повернулась, чтобы продолжить свое путешествие.
   - Минуточку, - сказал Джо. - Вы не можете войти туда, мисс...
   Ее брови снова поползли вверх. - Меня зовут Хаер, - сказала она. - Почему я не могу войти сюда, капитан?
   Теперь до него дошло, почему он думал, что узнал ее. Основные черты лица у нее были такие же, как у этой беспородной туфты Балта Хаера.
   - Извини, - сказал Джо. - Я полагаю, в данных обстоятельствах вы можете. Я собирался сказать вам, что они вербуют парней, которые бегают полуодетые. Медицинские осмотры и все такое.
   Она издала звук через нос и сказала через плечо, даже когда плыла дальше. "Помимо того, что я хаер, я еще доктор медицины, капитан. При нелепом виде человека, шаркающего в шортах, я редко краснею".
   Она ушла.
   Джо Маузер ухаживал за ней. - Готов поспорить, что нет, - пробормотал он.
   Если бы она подождала несколько минут, он мог бы объяснить свой вербальный акцент и свое необычное образование. После того, как вы поймали одного, у вас было много возможностей на больничных койках читать, учиться, размышлять - и тлеть в своих собственных планах восстания против судьбы. А Джо на своем веку многих поймал.
   III
   К тому времени, когда Джо Маузер покончил с этим и удалился в свою каюту, он был измотан до такой степени, что его основная неудовлетворенность профессией, которой он занимался, тяготила его.
   Он встречался со своими непосредственными старшими офицерами, в основном дилетантами Апперсом с драгоценным небольшим боевым опытом, и не был впечатлен. И он встретил своих младших офицеров и был потрясен. Судя по всему, на данном этапе эскадрилья капитана Маузера ввязывалась в эту драку как с недоукомплектованным рядовым составом, так и с младшими офицерами, состоящими в основном из временно повышенных в должности унтер-офицеров. Если это было типично для всех сил барона Хаера, то Балт Хаер был прав; безоговорочная капитуляция должна была быть рассмотрена, независимо от того, насколько катастрофическим было состояние семьи Хаер.
   Джо смог получить немедленную доставку одной униформы в килте. Теперь, в своих покоях, он начал снимать куртку. К его некоторому удивлению, маленький человечек, которого он выбрал ранее в тот же день в качестве своего денщика, вошел из внутренней комнаты, также великолепный в униформе Хаэра и, очевидно, счастливый.
   Он помог своему начальнику снять куртку с легкостью, в которой не было ни намека на подобострастие, но в то же время было вполне уважительно. Вы бы подумали, что он специально обученный Бэтмен.
   Джо хмыкнул: "Макс, не так ли? Я забыл о тебе. Рад, что вы нашли нашу заготовку в порядке.
   Макс сказал: "Да, сэр. Капитан хочет выпить? Я взял бутылку эпплджек. Эпплджек здесь популярен, сэр. Получается первоклассный хайбол с имбирным элем и долькой лимона".
   Джо Маузер посмотрел на него. Очевидно, то, что он выбрал этого человека в качестве ординарца, было чистой удачей. Что ж, Джо Маузеру не помешала бы удача в этой работе. Он надеялся, что это не закончится выбором денщика.
   Джо сказал: "Эпплджек хайболл звучит чудесно, Макс. Есть лед?
   "Конечно, сэр." Макс вышел из маленькой комнаты.
   Джо Маузер и его офицеры разместились в бывшем мотеле на старой дороге между Кингстоном и Вудстоком. В каждом коттедже был душ и крошечная кухонька. Это было одним из преимуществ потасовки, происходившей в районе, где было много объектов. Другое дело - такие военные резервации, как Литтл-Биг-Хорн в Монтане и особенно некоторые резервации на юго-западе и в Мексике.
   Джо опустился в кресло и наклонился, чтобы развязать шнурки. Он скинул туфли. Он мог бы использовать этот напиток. Он снова начал задаваться вопросом, сработает ли его план по победе в этой драке между ламповым транспортом и континентальным судном на воздушной подушке. Чем больше он видел недостаточности сил барона Хаера, тем больше удивлялся. Он не ожидал, что Vacuum Tube окажется в таком плохом состоянии. Барон Хаер был на вершине так долго, что можно было подумать, что его репутация победителя привлекла бы многих ветеранов под его знамена. Очевидно, они не укусили. Слово было в порядке.
   Макс Майнц вернулся с напитком.
   Джо сказал: "У тебя самого был такой?"
   "Нет, сэр."
   Джо сказал: "Ну, Дзен, возьми себе одну, вернись и сядь. Давай познакомимся."
   - Ну да, сэр. Макс скрылся на кухне, чтобы вернуться почти сразу. Маленький человечек скользнул в кресло, неловко держа в руке стакан.
   Его начальник оценил его снова и снова. Не больше, чем ребенок, на самом деле. Удивительно агрессивный для низшего, который, должно быть, вырос с детства в ошеломленной, развлекаемой Телли семье. Тот факт, что он вообще оторвался от этой среды, был его заслугой, ему было значительно легче приспособиться. Но тогда всегда легче приспосабливаться, бежать со стадом, как хорошо знал Джо. Его собственный разрыв не был легким. - Расслабься, - сказал он сейчас.
   Макс сказал: "Ну, это мой первый день".
   "Я знаю. А вы всю жизнь смотрите Телли-шоу, показывающие, как ведет себя ординарец в присутствии своего начальника. Джо сделал еще один глоток и зевнул. "Ну, забудь об этом. С любым мужчиной, который вступает со мной в ссору, я предпочитаю быть в близких отношениях. Когда дела идут плохо, я хочу, чтобы он был на моей стороне, а не лелеял раздражение, вызванное его офицером, пытающимся вызвать у него комплекс неполноценности".
   Маленький человек смотрел на него с удивлением.
   Джо допил свой хайбол и встал, чтобы взять еще один. Он сказал: "В двух случаях санитар спас мне жизнь. Я не рискую, но что может быть третья возможность".
   "Ну, да, сэр. Капитан хочет, чтобы я привел его...
   - Я возьму, - сказал Джо.
   Когда он вернулся в свое кресло, он сказал: "Почему ты присоединился к барону Хаеру, Макс?"
   Другой пожал плечами. "Обычно. Волнение. Идея всех тех фанатов, которые смотрят меня по телику. Долю обыкновенных акций я получу. И, мало ли, может повышение в касте. Я был бы не против сделать "Верхнее-нижнее".
   Джо кисло сказал: - Один скандал, и ты избавишься от желания, чтобы любители смотрели на тебя по телику, пока они сидят в своих передних комнатах и сосут транки. И вы, вероятно, тоже преодолеете желание волнения. Конечно, доля акций - это другое дело".
   - Вы не просто ведете обратный отсчет, капитан, - сказал Макс с почти угрюмым оттенком в голосе. "Вы не представляете, каково это - родиться, у которого не больше обыкновенных акций, чем у средне-нижнего".
   Джо молчал, потягивая свой напиток, а этот медленнее. Он позволил своим бровям подняться, чтобы поощрить другого продолжать.
   Макс упрямо сказал: - Конечно, они называют это народным капитализмом, и каждому выпускается достаточное количество акций, чтобы обеспечить ему элементарную жизнь от колыбели до могилы, как они говорят. Но позвольте мне сказать вам, что вы Средний, и вы не понимаете, насколько простой может быть базовая жизнь Низшего.
   Джо зевнул. Если бы он не был так устал, ситуация была бы более забавной.
   Макс все еще был начеку. "Если вы не можете добавить к этим акциям акции, это довольно уныло, капитан. Вы бы не знали.
   Джо сказал: "Почему ты не работаешь? Низший всегда может увеличить свой запас, работая".
   Макс возмущенно пошевелился. "Работа? Послушайте, сэр, это просто еще одно поле, которое было полностью автоматизировано. Категория Приготовление пищи, Кулинарное подразделение, Шеф-повар отделения. Готовка не остается в руках нерях, которые могут бросить кусок мыла в суп. Это делается автоматически. Единственные новые изменения в кулинарии вносятся настоящими экспертами, почти учеными. И большинство из них Верхние, заметьте.
   Джо Маузер мысленно вздохнул. Так что его находка в "Бэтменах" в конце концов не должна была быть такой замечательной. Этот человек мог родиться в кулинарии из длинной череды поваров, но, очевидно, он очень мало знал о своей области. Джо мог подозревать. Он сам был рожден в категории одежды, подразделе обуви, ремонте ветки - сапожнике - бессмысленном ремесле, поскольку обувь больше не ремонтировали, а выбрасывали при появлении признаков износа. В экономике полного изобилия мало причин для ремонта основных товаров. Давно пора правительству расследовать присвоение категорий и перераспределить и переназначить половину населения страны. Но тогда, конечно, встал вопрос, что делать с технологически безработными.
   * * * *
   Макс говорил: "Единственный способ, которым я мог рассчитывать на продвижение в более высокую касту, или единственный способ заработать акции, - это скрещивание категорий. И ты знаешь, что это значит. Либо категория "Военные", либо категория "Религия", и я уверен, что Дзен ничего не смыслит в религии.
   Джо мягко сказал: - Теоретически, Макс, ты можешь совмещать категории с любой областью, какой захочешь.
   Макс фыркнул. - Теоретически верно... сэр. Вы когда-нибудь слышали о ком-нибудь, рожденном Низшим или даже Средним, как вы, в переходе, скажем, к какой-нибудь Высшей категории, вроде банковского дела?
   Джо усмехнулся. Ему нравился этот острый человечек. Если Макс сработает так хорошо, как думал Джо, была возможность взять его с собой в следующий скандал.
   Макс говорил: "Я ничего не говорю против старого способа ведения дел и не выступаю против правительства, но я скажу вам, капитан, с каждым годом человеку становится все труднее и труднее повышать свою касту". или заработать дополнительные акции".
   Эпплджек достаточно поработал над Джо, чтобы он поднялся на одну из своих любимых мозолей. Он сказал: "Этот термин, по старинке, строго говоря по телеку, Макс. Мы не делаем вещи по-старому . Ни одна нация в истории никогда этого не делала, за исключением, возможно, Египта. Социально-экономические процессы находятся в постоянном движении, и здесь, в этой стране, мы не делаем ничего так, как они делали пятьдесят лет назад, и пятьдесят лет назад они делали то же, что и американские революционеры, изложенные еще в восемнадцатом веке".
   Макс смотрел на него. - Я этого не понимаю, сэр.
   Джо нетерпеливо сказал: "Макс, политико-экономическая система, которую мы имеем сегодня, является продуктом того, что было раньше. Государство всеобщего благоденствия, замораживание статус-кво, холодный конфликт между миром Запада и миром Советов, промышленная автоматизация до тех пор, пока полезная занятость не станет почти ненужной, - все это можно было найти в зачаточном состоянии более пятидесяти лет назад. "
   - Что ж, может быть, капитан и прав, но вы должны признать, сэр, что в основном мы делаем все по-старому. У нас все еще есть Конституция, двухпартийная система и...
   Джо устал от разговора. Вы редко сталкивались с кем-либо, даже из Средней касты, традиционно профессионального класса, интересующихся такими предметами настолько, что с ними стоило бы спорить. Он сказал: "Конституция, Макс, дошла до сути Библии. Интерпретируйте это как хотите, и вы можете найти что угодно. Если нет, вы всегда можете внести новую поправку. Что же касается двухпартийной системы, то какой эффект она имеет, когда между двумя партиями нет разногласий? Эта фаза псевдодемократии началась еще в 1930-е годы, когда начали принимать государственные законы, препятствующие возникновению новых политических партий. К тому времени, когда они были застрахованы от третьей стороны, пробирающейся через лабиринт законов о выборах, две партии стали настолько похожими, что выборы стали почти таким же большим фарсом, как и в советском мире".
   - Фарс? Макс возмущенно воскликнул, забыв о своем статусе слуги. - Значит, не так уж и хорошо, не так ли? Насколько я понимаю, день выборов - это вершина. В один прекрасный день Нижний так же хорош, как Верхний. В один прекрасный день, сколько акций вы получили, не имеет значения. У всех есть все".
   - Конечно, конечно, конечно, - вздохнул Джо. "Современный эквивалент римской вакханалии. День выборов в западном мире, когда только на один день никто не может быть свободнее, чем кто-либо другой".
   - Ну, что в этом плохого? Другой был почти воинственным. - В том-то и беда, что вы, Средние и Верхние, не знаете, каково быть Низшим и...
   Джо внезапно отрезал: - Я сам родился среди низших, Макс. Не рассказывай мне эту ерунду".
   Макс уставился на него, совершенно не веря своим глазам.
   Раздражение Джо исчезло. Он протянул свой стакан. - Принеси нам еще пару стаканчиков, Макс, и я расскажу тебе одну историю.
   К тому времени, когда принесли свежий напиток, Джо Маузер пожалел, что сделал такое предложение. Он задумался. Он уже много лет никому не рассказывал историю Джо Маузера. И, насколько он помнил, в последний раз это было, когда он был в полном трезвости, к тому же в день выборов, и его слушателем был Низший Верх, потомственный аристократ, один из одного процента высших слоев. нации. Дзен! Как мужчина смеялся. Он ревел от удовольствия до тех пор, пока не потекли слезы.
   Однако Джо сказал: "Макс, я родился в той же касте, что и ты, - средний отец, мать, сестры и братья. Они существовали на базовый доход, гарантированный с рождения, сидели и смотрели телек по невероятному количеству часов каждый день, принимали транк, чтобы быть счастливыми. И думал, что я сошел с ума, потому что я не был. Папа был из тех людей, которые снимут ремень, если его ребенок усомнится в таких школьных лозунгах, как "То, что было достаточно хорошо для папы, достаточно хорошо и для меня" .
   "Конечно, все они были фанатами скандалов. Сколько я себя помню, они запечатлели их, собравшихся вокруг телевизора и кричащих от восторга". Джо Маузер нехарактерно усмехнулся.
   - Не похоже, чтобы вы поддерживали вашу торговлю, капитан, - сказал Макс.
   Джо поднялся на ноги, поставив свой еще наполовину полный стакан. - Я буду краток в этой эпической истории, Макс. Как вы сказали, два действительно действенных метода подняться над уровнем, на котором вы родились, - это Военная и Религиозная Категории. Как и ты, даже я не мог переварить последнее.
   Джо Маузер помедлил, затем закончил. "Макс, в эволюции человека было немного обществ, которые не позволяли тем или иным образом компетентным или хитрым, умным или оппортунистическим, смелым или сильным пробиться к вершине. Не знаю, к какой из них я отношусь лично, но я против того, чтобы оставаться в низших категориях стратифицированного общества. Я ясно выражаюсь?"
   - Ну, нет, сэр, не совсем так.
   Джо прямо сказал: "Я буду бороться за свой путь к вершине, и ничто не встанет у меня на пути. Так понятнее?"
   - Да, сэр, - ошеломленно сказал Макс.
   IV
   После рутинных утренних дежурств Джо Маузер вернулся на свое место и озадачил Макса Майнца, не только сам переодевшись в муфтия, но и заставив Макса сделать то же самое.
   На самом деле новый денщик слабо запротестовал. Он еще почти не избавился от славы своих килтов и с нетерпением ждал возможности прогуляться в них по городу. Конечно, он был прав. Назначенное время потасовки приближалось, и любители начали стекаться в город, чтобы погреться в атмосфере угрозы смерти. Все знали, что представляет собой военный центр на окраине скандальной резервации, такой как Кэтскиллс, непосредственно перед столкновением между соперничающими корпорациями. Возбуждающее веселье, пьянство, пьянство, распущенность нравов. Даже рядовой сделал это. Восхищаться гражданскими, которые покупают выпивку и ловят каждое ваше слово, и, что еще важнее, женщинами с чувственными глазами, на лицах которых застыла едва скрываемая страсть. Это было общепризнанным явлением, о котором знал даже Макс Майнц, - это желание фанаток "Телли" встречаться с мужчиной, а потом наблюдать, как он убивает или его убивают.
   - Достаточно времени, чтобы надеть твою модную форму, - прорычал ему Джо Маузер. "На самом деле, завтра местные выборы. Добавьте к этому шумиху фанатов, стекающихся в город, и у вас будет такое чувство, какого вы еще не видели".
   - Ну да, сэр, - пожаловался Макс. - Куда мы теперь направляемся, капитан?
   "В аэропорт. Пойдемте".
   Джо Маузер направился к своему спортивному автомобилю на воздушной подушке и, как только они уселись на ковшеобразные сиденья, тыльной стороной левой руки ударил по рычагу подъема. На воздушной подушке он нажал на педаль газа.
   Макс Майнц был впечатлен. - Вы знаете, - сказал он. "Я никогда раньше не работал на одной из этих шикарных спортивных должностей. Та машина, которую вы можете себе позволить на доход от акций среднего и нижнего центов, не...
   - Прекрати, - устало сказал Джо. "Очевидно, что придираться мы всегда будем с нами, но, несмотря на все распри во всех слоях от низшего-нижнего до верхнего-среднего, я еще не видел никаких признаков организованного протеста против нашей нынешней политико-экономической системы".
   - Привет, - сказал Макс. "Не поймите меня неправильно. То, что было достаточно хорошо для папы, достаточно хорошо и для меня. Вы не заметите, как я выступаю против правительства".
   - Хм-м-м, - пробормотал Джо. "И все остальные штампы учили нас сохранять статус-кво, наш Народный Капитализм". Они приближались к окраине города, пересекая Эсоп. Аэропорт лежал всего в миле или около того.
   Это было явно слишком глубоко для Макса, и, поскольку он не понял, он предположил, что его начальник не знает, о чем он говорит. Он снисходительно сказал: "Ну, а что не так с народным капитализмом? Все владеют корпорациями. Damnsight лучше, чем у Sovs.
   - кисло сказал Джо. - У нас одна оптическая иллюзия, у них другая, Макс. Там утверждают, что пролетариат владеет средствами производства. Большой. Но ее контролируют члены партии, и в результате они умудряются сделать все как надо для себя. Партийная иерархия там такая же, как у нас здесь наверху".
   "Ага." Макс был особенно туп. "Я много видел об этом по Телли. Знаешь, когда нет хорошего скандала, ты настраиваешься на одно из этих образовательных шоу, например...
   Джо поморщился при слове " образовательный ", но промолчал.
   "Там довольно трудно. Но в западном мире люди владеют акциями корпорации, управляют ею и получают прибыль".
   - По крайней мере, из этого получится красивая история, - сухо сказал Джо. "Смотри, Макс. Предположим, у вас есть корпорация, у которой двести тысяч акций, и они распределены между сто тысячами и одним человеком. Сто тысяч из них владеют одной акцией, а оставшийся акционер владеет остальными сотнями тысяч".
   - Не понимаю, к чему ты клонишь, - сказал Макс.
   Джо Маузер устал от обсуждения. "Короче говоря, - сказал он, - у нас есть иллюзия, что это народный капитализм, когда все акции находятся в руках народа. На самом деле, как и прежде, все акции находятся в руках Верхних, за исключением пустяков. Они владеют страной и управляют ею для своей выгоды".
   Макс бросил на него менее воинственный взгляд. - Эй, ты ведь сам не из этих сов?
   Они въезжали на парковку возле административного здания аэропорта. - Нет, - сказал Джо так тихо, что Макс едва расслышал его слова. "Только Mid-Middle в разработке".
   * * * *
   В сопровождении Макса он быстро направился к административному зданию, предъявил на стойке удостоверение личности и запросил легкий самолет на три часа. Клерк, почти не поднимая глаз, начал делать движения, говоря в телекраны.
   Клерк наконец сказал: "Вы можете немного подождать, сэр. Довольно много офицеров, причастных к этой драке, сдавали в аренду самолеты-такси почти сразу же, как только они появлялись.
   Это не удивило Джо Маузера. Любой компетентный офицер прежде чем ввязываться в драку, считал необходимым провести аэрофотосъемку боевой резервации. Самолеты, конечно же, не могли быть использованы в бою, так как они старше рубежа веков, а потому были отправлены на кладбище военной техники вместе с такими предметами, как ядерное оружие, танки и даже бензиновые машины вооруженных сил. размер, чтобы быть полезным.
   Используйте самолет в драке или даже постройте самолет для военного использования, и вы получите вой военных атташе из Советского мира, который будет слышен на всем пути до Будапешта. Не было никакого скандала, но были десятки, если не сотни, военных наблюдателей, зорко следивших за тем, не использовались ли незаконно какие-либо действительно современные средства ведения войны. Джо Маузер иногда задавался вопросом, так ли хороши наблюдатели западного мира в советском мире, живя по правилам Всемирного пакта о разоружении. Вероятно. Но, если уж на то пошло, у них там не было такой системы борьбы с фраказами, как на Западе.
   Джо сел на стул, пока ждал, и пролистал фан-журнал. Время от времени он находил свое лицо в подобных публикациях. На самом деле он был третьеразрядной знаменитостью. Удача не сопутствовала ему в том, что касается баффов. Им нужны были зрелищные победы, убийственные ситуации, в которых они могли бы погрузиться в опосредованное садистское возбуждение. Джо достиг большинства своих вершин во время отступления или командования сдерживающими действиями. Офицеры ценили его, как и сверхосведомленные любители драки, но он был почти неизвестен среднему тупому остроумию, который провел большую часть своей жизни, приклеившись к телевизору, наблюдая, как люди убивают друг друга.
   В различных случаях, когда ситуация накалялась, и Джо приходилось пробиваться, несмотря на трудности, используя в отчаянии эффектную тактику, он почти всегда оставался за кадром. Чисто удача. Помимо мастерства, решимости, опыта и мужества, чтобы добиться чего-либо, в военной категории требовалась удача.
   На этот раз Джо собирался производить свои собственные.
   Голос сказал: "Ах, капитан Маузер".
   Джо поднял голову и быстро вскочил на ноги. Автоматически рефлекторно он начал приближаться к приветствию, но потом спохватился. - Мои комплименты, маршал Когсуэлл, - сухо сказал он.
   Другой был небольшого роста, но поразительно сильного лица и крепкого телосложения. Его голос был отрывистым, ясным и властным, как будто он родился с ним. Он, как и Джо, был в штатском и теперь протягивал руку для пожатия.
   - Я слышал, вы записались к барону Хаеру, капитан. Я ожидал, что ты пойдешь со мной. Было место для хорошего адъютанта. Понравилась твоя работа в той последней ссоре, которую мы пережили вместе.
   - Благодарю вас, сэр, - сказал Джо. Стоунволл Когсвелл был не только хорошим тактиком, но и фрилансером, и даже больше. Он был знатоком людей и ярым приверженцем деталей. И прямо сейчас, если Джо Маузер знал маршала Стоунволла Когсвелла так хорошо, как он думал, Когсвелл чуял неладное. Не было никаких причин, по которым старый профессионал Джо Маузер должен был подписаться с таким заведомо неудачником, как Vacuum Tube, когда он мог бы заработать больше акций, получая комиссию от Hovercraft.
   Он ярко смотрел на Джо, в его глазах читался вопрос. Трое или четверо его сотрудников стояли в нескольких шагах позади, выглядя вежливыми, но Когсвелл не втягивал их в разговор. Джо знал большинство в лицо. Молодцы все. Все старые плюсы. Он почувствовал еще один укол сомнения.
   Джо пришлось прикрыть. Он сказал: "Мне предложили особенно хороший контракт, сэр. Слишком хорошо, чтобы сопротивляться".
   Другой кивнул, как будто внутренне придя к удовлетворительному заключению. - Связи барона Хаера, а? Он, вероятно, предложил поддержать вас для скачка в касте. Это все, Джо?
   Джо Маузер покраснел. Стоунволл Когсвелл знал, о чем говорил. Он сам родился в Среднем статусе и стал Верхним трудным путем. Его путь был не таким длинным, как путь Джо, но достаточно длинным, и он знал, насколько каменистым будет подъем. Как очень каменисто.
   Джо сухо сказал: - Боюсь, я не в том положении, чтобы обсуждать военные контракты моего командира, маршал. Мы в штатском, но в конце концов...
   На худом лице Когсвелла отразилась одна из его редких гримас юмора. - Я понимаю, Джо. Что ж, удачи, и я надеюсь, что в предстоящей ссоре у вас ничего не получится. Возможно, когда-нибудь в будущем мы снова объединимся".
   - Благодарю вас, сэр, - сказал Джо, снова сдерживая себя, чтобы предотвратить автоматический салют.
   Когсвелл и его сотрудники ушли, оставив Джо присматривать за ними. Даже в штабе маршала были высшие чины, любой из которых мог бы устроить потасовку дивизионного масштаба. Джо снова почувствовал холод в животе. Хотя это, должно быть, выглядело как подпорка, противник вообще не рисковал. Когсвелл и его офицеры, несомненно, находились в аэропорту по той же причине, что и Джо. Они хотели провести тщательную воздушную разведку будущего поля боя, прежде чем решить проблему.
   * * * *
   Макс стоял у его локтя. "Кто это был, сэр? Выглядит очень жестко".
   - Он очень крутой, - кисло сказал Джо. - Это Стоунволл Когсуэлл, лучший полевой командир Северной Америки.
   Макс поджал губы. "Я никогда раньше не видел его без формы. Много раз на Телли, но никогда не в униформе. Я думал, что он выше этого".
   - Он борется своими мозгами, - сказал Джо, все еще глядя вслед скалистому фельдмаршалу. - Ему не обязательно быть выше.
   Макс нахмурился. - Откуда у него такое прозвище, сэр?
   "Каменная стена?" Джо повернулся, чтобы вернуться к своему креслу и журналу. - Он должен быть учеником высокопоставленного генерала времен Гражданской войны в США. Использует некоторые из тактик оригинального Stonewall".
   Макс был не в себе. "Американская гражданская война? Это был скандал, капитан? Должно быть, это было до меня.
   - Это был настоящий скандал, - сухо сказал Джо. "Много хороших парней погибло. Спустя сто лет после того, как с ним боролись, причины , по которым он боролся, казались такими же вескими, как и те, из-за которых мы боремся сегодня. Лично я...
   Пришлось его сократить. Они звонили ему по адресной системе. Его самолет был готов. Джо направился к ангарам, за ним последовал Макс Майнц. Он собирался сам пилотировать самолет, и старый Стоунволл Когсвелл удивился бы тому, что искал Джо Маузер.
   В
   К тому времени, как они вернулись в каюту, капитана Маузера уже ждало сообщение. Он должен был доложить командиру разведки.
   Джо переоделся в килты Haer и направился в штаб-квартиру.
   Офицер, командующий разведкой, оказался не кем иным, как Балтом Хаером, как всегда опрятным и, как всегда, высокомерно постукивающим своей тростью по ноге.
   "Дзен! Капитан, - пожаловался он. "Где ты был? От удара по стволу? Мы должны организоваться".
   Джо Маузер отсалютовал ему. "Нет, сэр. Я арендовал самолет, чтобы разведать местность, над которой мы будем сражаться.
   "Верно. И каковы были ваши впечатления, капитан? Был оттенок, который предполагал, что не имеет большого значения, какое впечатление мог получить капитан кавалерии.
   Джо пожал плечами. "В основном горы, холмы, леса. Хорошая разведка будет иметь значение в этом. И в самой драке кавалерия будет важнее артиллерии или пехоты. Драка с Натаном Форрестом, сэр. Вопрос в том, чтобы добраться туда быстрее всех.
   - весело сказал Балт Хаер. - Спасибо за ваше мнение, капитан. К счастью, наши сотрудники уже пришли в основном к таким же выводам. Несомненно, они будут рады услышать, что ваш богатый опыт их подтверждает.
   Джо ровным голосом сказал: - Конечно, это довольно очевидный вывод. Он воспринял это так, как оно есть, ведь он уже проходил через это раньше. Нелюбовь дилетанта-любителя к старому профессионалу. Командир-любитель, который прекрасно знал, что он менее способен, чем многие из тех, кто ниже его по званию.
   - Конечно, капитан, - Балт Хаер щелкнул тростью по ноге. "Но к делу. Ваша эскадрилья будет развернута в качестве разведчиков под моим общим командованием. Я полагаю, у вас был кавалерийский опыт.
   "Да сэр. В различных скандалах за последние пятнадцать лет.
   "Очень хорошо. Итак, перейдем к причине, по которой я вызвал вас. Вчера в кабинете моего отца вы намекнули, что у вас есть какой-то грандиозный замысел, который принесет победу цветам Хаэр. Но затем, под каким-то тонким предлогом, отказался разглашать, в чем может состоять схема".
   Джо Маузер смотрел на него, не мигая.
   Балт Хаер сказал: "Теперь я хотел бы узнать ваше мнение о том, как Vacuum Tube Transport может выйти из положения, которое в лучшем случае может показаться плохим".
   Всего в конторе было еще четверо: две женщины-клерка, порхавшие за машинками, и двое младших офицеров Балта Хаера. Казалось, их лишь слегка интересовал разговор между Балтом и Джо.
   Джо осторожно облизнул губы. Потомок Хаэра был его командиром. Он сказал: "Сэр, я имел в виду новый трюк. На данном этапе, если бы я кому-нибудь рассказал и об этом просочилась информация, это никогда не сработает, даже в этот первый раз".
   Хаер холодно посмотрел на него. "И вы думаете, что я не в состоянии сохранить ваш секрет, ах, уловка , я полагаю, это идиоматический термин, который вы использовали".
   Глаза Джо Маузера бегали по комнате, останавливаясь на остальных четверых, которые теперь смотрели на него.
   Бейт Хаер зачитал: "Все мои сотрудники - доверенные сотрудники Haer, капитан Маузер. Они не фрилансеры-однодневки, нанятые на неделю или две".
   Джо сказал: "Да, сэр. Но по моему опыту, один человек может хранить тайну. Двоим вдвое труднее, а дальше вероятность уменьшается в геометрической прогрессии".
   Палка младшего Хаера нетерпеливо стукнула его по ноге. - Предположим, я сообщу вам, что это приказ, капитан? Я мало верю в предполагаемую уловку, которая спасет наши силы от катастрофы, и мне скорее не нравится мысль о том, что капитан одной из моих эскадрилий будет носиться с такой пчелой в шляпе, когда он должен подчиняться моим командам".
   Джо вел себя почтительно. - Тогда, сэр, я бы попросил, чтобы мы довели дело до главнокомандующего, вашего отца.
   "Верно!"
   Джо сказал: "Сэр, я долго над этим работал. Я не могу позволить себе рискнуть отказаться от этой идеи".
   Бейт Хаер уставился на него. - Очень хорошо, капитан. Я раскрою твой блеф, пошли. Он развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
   Джо Маузер смиренно пожал плечами и последовал за ним.
   * * * *
   Старый барон радовался секретам Джо Маузера не больше, чем его сын. Всего за день до этого он нанял Джо, но тот уже как будто постарел внешне. Очевидно, с каждым часом становилось все яснее, насколько опасное положение он занял. Компания Vacuum Tube Transport двигала локтями, буйволами, блефовала и подобралась к краю действительно большого времени. Способности барона, его агрессивность, его чутье, его политическая тяга - все это помогло, но теперь фишки рухнули. Ему противостоял один из воротил, и именно этот воротила устал от амбициозного маленького вакуумного транспорта.
   Он слушал слова своего сына, слушал защиту Джо.
   Он сказал, глядя на Джо: "Насколько я понимаю, у вас есть какой-то план, который, по вашему мнению, принесет победу, несмотря на то, что ситуация кажется катастрофической".
   "Да сэр."
   Два Хаера посмотрели на него, один нетерпеливо, другой устало.
   Джо сказал: - Я ставлю на это все, сэр. Я не рядовой в его первой ссоре. Я заслуживаю того, чтобы мне предоставили некоторую свободу действий".
   Балт Хаер фыркнул. "Азартные игры! На что , черт возьми, ты должен рискнуть, капитан? Состояние всей семьи Хаер связано. Судно на воздушной подушке жаждет крови. Их не устроит символическая победа и достигнутый компромисс. Они опустошат нас. Тысячи наемников убиты со всеми вытекающими контрибуциями; миллионы и миллионы дорогого военного оборудования, большую часть которого нам пришлось нанять и за которое придется возместить ущерб. Вы можете себе представить стоимость наших акций после того, как Stonewall Cogswell покончила с нами? Да что там, каждые два-четыре грузовика в Северной Америке будут бросать нам вызов, и у нас не хватит сил, чтобы выдержать небольшую стычку.
   Джо полез во внутренний карман и положил стопку документов на стол барона Малькольма Хаера. Барон хмуро посмотрел на них.
   Джо просто сказал: "Я накапливал акции еще до того, как мне исполнилось восемнадцать, и я хорошо заботился о своем портфеле, несмотря на налоги и различные другие ловушки, которые делают накопление капитала практически невозможным. Вчера я продал все свое портфолио, которое мне было разрешено продавать по закону, и переоборудовал его в ламповый транспорт". Он сухо добавил: "Кстати, получаю по отличной цене".
   Балт Хаер недоверчиво просматривал бумаги. "Дзен!" - воскликнул он. "Дурак действительно сделал это. Он вложил небольшое состояние в наши акции.
   Барон Хаер прорычал своему сыну: "Вы, кажется, гораздо больше убеждены в нашем поражении, чем капитан. Возможно, мне следует поменять ваши командные позиции.
   Сын хмыкнул, но ничего не сказал.
   Взгляд старого Малькольма Хаера вернулся к Джо. - Признаться, вчера я думал, что вы склонны к романтике, с вашими намеками на какой-то замысел, который, так сказать, выведет нас из глуши. Теперь мне интересно, может у вас действительно чего-то нет. Очень хорошо, я уважаю вашу заявленную потребность в секретности. Шпионаж - не совсем устаревшая военная область.
   "Спасибо, сэр."
   Но барон все еще смотрел на него. "Однако, это еще не все. Почему бы не передать этот отличный план маршалу Когсвеллу? А вчера вы упомянули, что телевизоры страны будут настроены на этот скандал, и, очевидно, вы правы. Возникает вопрос, что из этого?"
   Теперь жир был в огне. Джо Маузер избегал надменного взгляда молодого Балта Хаера и обратился к старшему. - У вас политическая тяга, сэр. О, я знаю, что вы не делаете и не ломаете президентов. Вы даже не смогли бы натянуть достаточно проводов, чтобы не допустить скандала масштаба дивизиона на воздушной подушке, но у вас достаточно тяги для моих нужд.
   Барон Хаер откинулся на спинку стула, его бочкообразное тело заставляло этот предмет мебели скрипеть. Он скрестил руки на животе. - А что вам нужно, капитан Маузер?
   Джо ровным голосом сказал: - Если я смогу это провернуть, я стану знаменитостью-любителем скандалов. У меня нет никаких иллюзий по поводу непостоянства фанатов Телли, но день-два я буду на высоте. Если бы в то же время у меня была вся ваша поддержка, дергающая за те ниточки, до которых вы могли бы дотянуться...
   - Почему же тогда вас повысили бы до Верхнего, не так ли, капитан? Балт Хаер закончил за него с весельем в голосе.
   - Вот на что я делаю ставку, - ровным голосом сказал Джо.
   Младший Хаер надменно ухмыльнулся отцу. - Значит, наш капитан говорит, что победит Стоунволла Когсвелла в обмен на то, что вы спонсируете его вхождение в элиту страны.
   * * * *
   "Боже мой, разве предполагаемые сливки нации теперь избираются не на более высоком уровне, чем этот?" В словах был сарказм.
   Трое мужчин обернулись. Это была девушка, с которой Джо столкнулся накануне. Хаэры, похоже, не удивились ее появлению.
   - Надин, - прорычал мужчина. "Капитан Йозеф Маузер, получивший задание в наших войсках".
   Джо прошел через процедуру представления среднего офицерского звания женщине из высшей касты. Она улыбнулась ему, несколько насмешливо, и не смогла дать стандартный ответ.
   Надин Хаер сказала: "Повторяю, что это за услуга, которую капитан может оказать дому Хаэр, настолько важному, что нужно оказать давление, чтобы поднять его в высшую касту? Казалось бы маловероятным, что он известный ученый, выдающийся художник, великий педагог...
   Джо сказал неловко: "Говорят, что военное дело - это тоже наука".
   Выражение ее лица было почти таким же надменным, как и у ее брата. "Неужели? Я никогда так не думал.
   - Правда, Надин, - проворчал ее отец. - Вряд ли это твое дело.
   "Нет? Через несколько дней я буду возмещать ущерб, который вы позволили и даже спонсировали нанести телам, возможно, тысяч теперь уже здоровых людей.
   Балт злобно сказал: - Никто не просил тебя присоединиться к медицинскому персоналу, Надин. Вы могли бы остаться в своей лаборатории, выясняя новые методы предотвращения восполнения человеческого рода.
   Девушка явно была не из тех, кто краснеет, но ее гнев был очевиден. Она повернулась к своему брату. "Если раса продолжит свой нынешний маниакальный курс, возможно, более эффективные методы контроля над рождаемостью будут самым важным достижением, которое мы могли бы сделать. Даже к окончательному открытию предотвращения всех будущих зачатий".
   Джо поймал себя на том, что хихикает.
   Но не вовремя. Она, в свою очередь, повернулась к нему. "Посмотрите на себя в этой дурацкой юбке. Профессиональный солдат! Убийца! На мой взгляд, самое бесполезное занятие, когда-либо придуманное человеком. Паразит на лучших и полезных членах общества. Разрушитель по профессии!
   Джо начал открывать рот, но она пересилила его. "Да, да. Я знаю. Я прочитал весь накопившийся за века вздор о необходимости, славе, самопожертвовании профессионального солдата. Как они защищают свою страну. Как они отдают все ради общего блага. Дзен! Какая чепуха."
   Балт Хаер кисло ухмыльнулся. "Сегодняшняя теория такова, Надин, старая вещь, что такие профессионалы, как капитан, накапливают опыт на случай, если когда-нибудь возникнет серьезная ссора с Совами. Тем временем его подготовка держится на высоком уровне, борясь с нашими межкорпоративными, межпрофсоюзными или профсоюзно-корпоративными разборками, которые развиваются в нашем обществе частного предпринимательства".
   Она презрительно рассмеялась. "И какая теория! Ограничивается оружием, которое преобладало до 1900 года. Если бы когда-нибудь был настоящий конфликт между советским миром и нашим, кто-нибудь действительно верит, что кто-то из них будет придерживаться такого оружия? Да, самолеты, бронетехника, ядерное оружие и ракеты будут использоваться в одночасье".
   Джо был очарован ее яростной атакой. Он сказал: "Тогда, как вы скажете, какова была цель скандалов, мисс..."
   - Цирки, - фыркнула она. "Старые римские игры, все сначала и во сто раз хуже. Садизм крови и кишок. Стремление фрустрированного человека к удовлетворению чужой боли. Наши сегодняшние низы так же бесполезны и разочарованы, как римский пролетариат, и потенциально они так же опасны, как толпа, которая когда-то господствовала в Риме. Автоматизация, вторая промышленная революция, устранила для всех практических целей потребность в их рабочей силе. Вот мы и даем им хлеба и зрелищ. И с каждым годом цирки должны быть все более садистскими, смерть все более масштабной, иначе они не будут удовлетворены. Когда-то было достаточно выдуманного хаоса, ковбоев и индейцев, гангстеров или солдат против нацистов, япошек или коммунистов, но это прошло. Теперь нам нужна настоящая кровь и кишки".
   Барон Хаер наконец отрезал: "Хорошо, Надин. Мы уже слышали эту лекцию. Я сомневаюсь, что капитану это интересно, тем более, что вы, кажется, не в состоянии выйти за пределы стадии протеста и еще не придумали ответ.
   "У меня есть ответ!"
   - А? Балт Хаер насмешливо поднял брови.
   "Да! Свергните этот глупый статус общества. Возобновите путь к прогрессу. Заставьте наших людей заниматься полезными делами, вместо того чтобы сидеть перед телевизорами, принимать транквилизаторы, чтобы привести их в счастливое оцепенение, и смотреть садистские сцены, чтобы поддерживать их в острых ощущениях, а их умы - от их состояния".
   Джо рассчитывал не вмешиваться в полемику с этим головорезом, но теперь, по-настоящему заинтересованный, спросил: - Прогресс куда?
   Должно быть, она уловила по его тону, что он не подкалывал. Она нахмурилась. "Я не знаю цели человека, если она есть. Я даже не уверен, что это важно. Это дорога, которая имеет значение. Стремление. Мечта. Усилия, затраченные на то, чтобы сделать мир лучше, чем он был во время вашего рождения".
   Балт Хаер насмешливо сказал: - Вот в чем твоя беда, сестренка. Вот мы и добрались до Утопии, а ты этого не признаешь.
   "Утопия!"
   "Безусловно. Проведите опрос. Вы обнаружите, что девятнадцать человек из двадцати довольны вещами такими, какие они есть. У них сытые животы и безопасность, много досуга и пилюли, чтобы дела казались еще более радужными, чем они есть на самом деле, - а они уже довольно радужные.
   - Тогда зачем нужна эта бесконечная череда кровавых потасовок, освещенных до мельчайших кровавых подробностей по телику?
   Барон Хаер прервал разговор. "Мы уже обсуждали и перефразировали это раньше, Надин, а теперь мы слишком заняты, чтобы обсуждать дальше". Он повернулся к Джо Маузеру. "Хорошо, капитан, я клянусь вам. Хотел бы я быть таким же оптимистом, как вы, в отношении своих перспектив. На этом пока все, капитан.
   Джо отсалютовал и развернулся.
   В приемных, когда он закрыл за собой дверь, он молча закатил глаза вверх благодаря каким бы то ни было силам. Каким-то образом он заслужил неприязнь Балта, своего непосредственного начальника, но также заручился поддержкой самого барона Хаера, что имело гораздо большее значение.
   На мгновение он задумался над словами Надин Хаер. Она была явно недовольна, но, с другой стороны, ее мнение о выбранной им профессии не слишком отличалось от его собственного. Однако, учитывая эту победу, это повышение в касте, и Джо Маузер сможет уйти в отставку.
   Дверь открылась и закрылась за ним, и он полуобернулся.
   Надин Хаер, очевидно, все еще занятая горячими словечками между собой и своими родственниками, уставилась на него. Все это подчеркивало ту красоту, которую он заметил накануне. Она была почти невероятно красивой девушкой, особенно когда краснела от гнева.
   Ему внезапно пришло в голову, что, если его каста поднимется до высшей, он сможет ухаживать за такими, как Надин Хаер.
   Он заглянул в ее разъяренное лицо и сказал: - Я был заинтригован, мисс Хаер, тем, что вы хотели сказать, и хотел бы обсудить некоторые из ваших пунктов. Интересно, могу ли я насладиться вашей компанией в каком-нибудь ближайшем закусочном...
   "Боже, какое официальное приглашение, капитан. Я полагаю, вы имели в виду сидеть и глотать несколько таблеток транквилизатора.
   Джо посмотрел на нее. - Не думаю, чтобы я пил последние двадцать лет, мисс Хаер. Даже будучи мальчиком, я не особо любил, когда мои чувства притуплялись от удовольствия, вызванного наркотиками".
   Ее ярость немного поутихла, но она по-прежнему критически относилась к профессиональному наемнику. Ее глаза с презрением бегали вверх и вниз по его униформе. - Кажется, вы делаете вид, что вас культивируют, капитан. Тогда почему выбранная вами профессия?"
   У него был ответ на этот вопрос долгие годы. Теперь он сказал просто: "Я же говорил вам, что родился Нижним. Учитывая это, мало что имеет значение, пока я не выберусь из этого. Если бы я родился в феодальном обществе, я попытался бы пробиться в дворянство. При классическом капитализме я сделал бы все возможное, чтобы накопить состояние, достаточное для того, чтобы занять достойное положение в обществе. Теперь, при народном капитализме..."
   Она фыркнула: "Промышленный феодализм был бы лучшим термином".
   "... Я понимаю, что не могу даже начать реализовывать себя, пока не стану членом Высшей касты".
   Ее глаза сузились, а гнев почти исчез. - Но вы выбрали военную область, чтобы совершенствоваться?
   "Государственная пропаганда наоборот, практически невозможно подняться на других полях. Я не строил этот мир, возможно, я даже не одобряю его, но поскольку я в нем, у меня нет другого выхода, кроме как следовать его правилам".
   Ее брови изогнулись. "Почему бы не попробовать изменить правила?"
   Джо моргнул, глядя на нее.
   Надин Хаер сказала: "Давайте поищем то угощение, о котором вы говорили. На самом деле за углом есть небольшая кофейня, где один из потомков барона Хаера мог бы выпить чашечку с одним из офицеров ее отца из средней касты.
   VI
   На следующее утро, положив руки на подушку под головой, Джо Маузер уставился в потолок своей комнаты и перефразировал свой сеанс с Надин Хаер. Ему не понадобилось и пяти минут, чтобы прийти к выводу, что он влюблен в девушку, но ему понадобился остаток вечера, чтобы держать себя в узде и не допустить, чтобы этот факт дошел до нее.
   Он хотел поговорить о том, как уголки ее рта скривились, но она была в восторге от эволюции общества. Ему бы хотелось поцеловать ее невероятно идеальной формы ухо, но она была вся за то, чтобы исследовать причины, по которым мужчина зашел в тупик. Джо была за то, чтобы держаться за руки и смотреть друг другу в глаза, она за то, чтобы вникать в различия между западным миром и советским миром и возможность их разрешения.
   Конечно, чтобы вообще составить ей компанию, ему пришлось подавить собственные желания и пойти дальше. Очевидно, ей никогда не приходило в голову, что у Мидла могут быть романтические идеи, связанные с Надин Хаер. Ей это просто не приходило в голову, какие бы радикальные учения она ни отстаивала.
   Большая часть их мира была предсказуема из того, что было раньше. Вопреки популярным басням об обратном, разделение на классы становилось все более явным. Среди прочего, налоговые системы были таковы, что гражданину, родившемуся в бедности, было почти невозможно накопить состояние. Благодаря своим способностям он может подняться до того, что заработает баснословные суммы - и окажется в долгу перед сборщиком налогов. У великого изобретателя, великого художника было мало шансов проникнуть во владения того, что в конечном итоге стало небольшим процентом населения, теперь известным как Верхние. Кроме того, растущая стоимость действительно хорошего образования стала такой, что немногие, кроме тех, кто родился в средних или высших кастах, могли позволить себе лучшую школу. Касты имели тенденцию увековечивать себя.
   В политическом плане нация все глубже погружалась в двухпартийную систему, обе партии которой жестко контролировались одной и той же группой Верхов. Выборы превратились в фарс, в большой народный праздник, в котором на один день преобладали шаблонные патриотические речи, претензии на единство всех каст, пикники, пивные перебои и пьянки.
   В экономическом плане тоже были авгуры. Производство предметов первой необходимости стало настолько обильным, что бедность в старом смысле слова стала бессмысленной. Все необходимое для жизни было в избытке. Социальное обеспечение, общественная медицина, бесконечная страховка по безработице, пенсии по старости, пенсии ветеранам, вдовам и детям, нетрудоспособным, пенсии и пособия на то, на то и на другое удваивались и снова удваивались, пока у всех не появилось обеспечение для жизнь. Верхние, правда, обладали богатством далеко за пределами того, что известно Средним, и жили подобно богам по сравнению с Низшими. Но у всех была охрана. Они согласились, до сих пор, Джо и Надин. Но потом наступили дебаты.
   * * * *
   "Тогда почему, - спросил ее Джо, - мы не достигли того, что назвал твой брат? Почему это не утопия? Не к этому ли стремился человек на протяжении веков? Где оторвалось колесо? Что случилось со сном?"
   Надин хмуро посмотрела на него - красиво, подумал он. "Это не первый раз, когда человек находит изобилие в обществе, хотя никогда до такой степени. Например, он был у инков".
   - Я мало что о них знаю, - признался Джо. "Ранняя форма коммунизма со своего рода военно-духовным саном наверху".
   Она кивнула, ее лицо было серьезным, как всегда. "И для себя римляне более или менее имели его - за счет покоренных ими народов, конечно".
   - И... - подтолкнул Джо.
   "И в этих примерах развивалось то же самое. Общество окостенело. Джо, - сказала она, впервые назвав его по имени и таким тоном, который запустил новый отсчет в его крови, - правящая каста и социально-экономическая система увековечивают себя до тех пор, пока они могут . Какой бы ущерб она ни причиняла обществу в целом, она увековечивает себя вплоть до полного уничтожения всего.
   "Помните Гитлера? Адольф Ариец и его Тысячелетний Рейх? Когда стало очевидно, что он потерпел неудачу, и единственное, к чему может привести продолжающееся сопротивление, - это уничтожение городов Германии и миллионов ее людей, ушел ли он и его клика в отставку или сдались? Конечно нет. Они попытались разрушить всю немецкую структуру в Götterdammerung".
   Надин Хаер была глубоко погружена в свою тему, ее глаза сверкали убеждением. "Социально-экономическая система реагирует как живой организм. Он пытается жить бесконечно, мучительно, каким бы устаревшим он ни стал. Римская политико-экономическая система существовала в течение столетий после того, как должна была быть заменена. Такие реформаторы, как братья Гракх, были убиты или отброшены в сторону, чтобы укоренившиеся элементы могли увековечить себя, и когда Рим наконец пал, тьма на тысячу лет опустилась на западный прогресс".
   Джо никогда не заходил так далеко в своих мыслях. Теперь он сказал несколько неловко: "Ну, а чем заменить то, что мы имеем сейчас? Если бы вы взяли власть у вас, Верхние, кто бы мог управлять страной? Нижние? Это даже не смешно. Убери их фракейсы и таблетки от транквилизаторов, и они сойдут с ума. Ничего другого они не хотят ".
   Ее рот работал. "По общему признанию, мы уже позволили вещам ухудшиться слишком далеко. Мы должны были сделать что-то давно. Я не уверен, что знаю ответ. Все, что я знаю, это то, что для поддержания статус-кво мы используем усилия лишь небольшой части наших людей. Девять из десяти из нас проводят свою жизнь, сидя перед теликом и сосут травку. Между тем мотивация к дальнейшему прогрессу, похоже, угасла. Наши высшие политические круги опасаются, что какое-то, казалось бы, незначительное изменение может обрушиться лавиной, поэтому мы все больше и больше опираемся на старый способ ведения дел".
   Джо выдвинул мягкий аргумент. "Я слышал, что Низшие - дураки, и причина, по которой наша нынешняя социально-экономическая система так затрудняет подъем от Низшего к Верхнему, заключается в том, что вы не можете заставить дурака понять, что он один из них. Его можно только разозлить. Если некоторым, не глупцам, будет позволено продвинуться из Нижнего в Верхнее, огромная масса глупцов будет возмущена тем, что им не позволено. Вот почему военная категория сделана каналом продвижения. Чтобы пойти по этому пути, человек отказывается от своей безопасности, и он умрет, если он дурак".
   Надин была презрительна. "Это напоминает мне о старом утверждении расовых сегрегационалистов о том, что от негров плохо пахнет . Сначала они поставили их в положение, когда у них не было возможности купаться, их диета была неадекватной, а о зубах не заботились, а затем протестовали против того, чтобы с ними можно было общаться из-за их запаха. Сегодня мы рождаемся внутри наших каст. Если Верхний неадекватен, он, тем не менее, остается Высшим. Случайность рождения делает его аристократом; окружение, семья, обучение, образование, друзья, традиции и законы поддерживают его в этом положении. Но Низший, потенциально представляющий наибольшую ценность для общества, рождается инвалидом, и ему трудно не оказаться перед Телли в ментальном оцепенении от транка. Конечно, он дурак, ему никогда не позволяли развиваться".
   * * * *
   Да, подумал теперь Джо, это был настоящий вечер. За свою более чем тридцатилетнюю жизнь, посвященную бунту, он никогда не встречал никого столь откровенного, как Надин Хаер, и никого, кто продумывал бы это так глубоко, как она.
   Он хмыкнул. Его собственный бунт был против того уровня, на котором он оказался в обществе, а не против структуры самого общества. Весь смысл его существования заключался в том, чтобы подняться до Высшего статуса. Для него было шоком найти человека, которым он восхищался, который родился в Высшей касте, желая разрушить всю систему.
   Его мысли были прерваны открывающейся дверью и ухмыляющимся лицом Макса Майнца. Джо был слегка удивлен тем, что его ординарец не постучал, прежде чем открыть дверь. Очевидно, Максу нужно было многому научиться.
   Маленький человек выпалил: "Давай, Джо. Пойдем в город!"
   " Джо? Джо Маузер приподнялся на одном локте и уставился на другой. - Оставив пока в стороне достоинства вашего предложения, вы считаете, что вам следует обращаться к офицеру по имени?
   Макс Майнц полностью вошел в спальню, его ухмылка стала еще шире. "Ты забыл! День выборов!"
   "Ой." Джо Маузер расслабился на подушке. "Так что, это. Сегодня никаких обязанностей, а?
   - Никаких обязанностей ни для кого, - ликовал Макс. - Что ты сказал, если мы поедем в город и выпьем в одном из баров Верхнего бара?
   Джо хмыкнул, но начал подниматься. "Что это даст? В день выборов большинство Верхних надевают свою самую старую одежду и отправляются шататься в Нижние кварталы.
   Макса было не так-то просто отговорить. - Что ж, куда бы мы ни пошли, поехали. Дзен! Бьюсь об заклад, этот город полон любителей скандалов даже из Филадельфии. И в день выборов, вдобавок. Разве это не было бы чем-то, если бы я нашел себе настоящего фаната скандала, какую-нибудь даму из Аппер-Аппер?
   Джо смеялся над ним, даже направляясь в ванную. На самом деле ему очень нравилась идея отправиться в город на представление. - Макс, - сказал он через плечо, - тебя ждет большое разочарование. Они все одинаковые. Верхний, нижний или средний".
   "Ага?" Макс ухмыльнулся ему в ответ. "Ну, я хотел бы узнать, так ли это на личном опыте".
   VII
   В далеком прошлом Кингстон когда-то был столицей Соединенных Штатов. На короткое время, когда люди Вашингтона были в бегах после разгрома их поражения в Нью-Йорке, правительство Соединенных колоний провело заседание в этом городе на реке Гудзон. Это был единственный момент его исторической славы, а затем Кингстон снова превратился в небольшой город на краю Катскиллса, примерно на полпути между Нью-Йорком и Олбани.
   В последние годы он стал одним из двух вербовочных центров, граничащих с военной резервацией Кэтскилл, которая, в свою очередь, была одной из десятков очищенных от населения территорий по всему континенту, где соперничающие корпорации или союзы могли встретиться и урегулировать свои разногласия в бою. - с разрешения Военно-категориального департамента правительства. А разрешение становилось все проще получить.
   Он медленно развивался, прибегая к судебному разбирательству для разрешения споров между конкурирующими корпорациями, споров между корпорациями и союзами, споров между союзами по поводу юрисдикции. Медленно, но предсказуемо. С первых дней первой промышленной революции конфликт между этими элементами часто перерастал в насилие, иногда в масштабах, сравнимых с мелкими военными действиями. Одним из первых примеров был профсоюз, организовавшийся в Колорадо, когда вооруженные элементы Западной федерации горняков расстреляли его с помощью так же вооруженных "детективов", нанятых владельцами шахт, а позже - с войсками несимпатичного правительства штата.
   К середине двадцатого века профсоюзы стали одним из крупнейших предприятий в стране, и к этому времени значительная часть производственных конфликтов переместилась на борьбу между ними за юрисдикцию над членскими взносами. Бои на набережной, убийства и контрубийства отрядов вооруженных головорезов, в которых преобладали гангстеры, промышленный саботаж, драки между пикетами и штрейкбрехерами - все это было обычным явлением.
   Но именно с появлением Телли такие конфликты все чаще выносились буквально на всеобщее обозрение. Ревностные репортеры прилагали все больше усилий, чтобы показать своим зрителям настоящий погром, и никогда их усилия не были вознаграждены так высоко.
   Общество, основанное на частных усилиях, так же ревниво относится к вакууму, как и мать-природа. Дайте желание, которое можно с пользой исполнить, и можно будет как-то найти средства для его реализации.
   * * * *
   В какой-то момент в истории страны железнодорожные лорды доминировали в экономике, позже они стали нефтяными принцами Техаса и других мест, но к концу двадцатого века коммуникационная отрасль постепенно приобретала известность. Ничто не было более востребовано, чем кормление ненасытной пасти фаната Телли, ничто, в конечном счете, не стало более прибыльным.
   И все чаще любитель Телли одобрял самые садистские из представленных ему вымышленных и научно-популярных программ. Даже в первые годы существования индустрии продюсеры обнаружили, что убийства и погромы, войны и перестрелки на границе имеют приоритет над менее ужасными сюжетами. Музыка была заглушена выстрелами, танец сменился шарканием ковбоя и угонщика, которые продвигались по пыльной улице навстречу друг другу, их пальцы касались рукояток своих шестизарядных ружей, шутки комика стихли перед стрекотанием автомата гангстера. .
   И требовалось возрастание реализма. Репортер "Телли" на месте задержания полицией, а лучше убийства, стычки между соперничающими бандами несовершеннолетних правонарушителей, драки грузчиков, в ходе которой были госпитализированы десятки рабочих. Когда были предприняты попытки подавить такие передачи, поднялся вой свободы слова и прессы, финансируемый магнатами, достаточно умными, чтобы осознать ценность тем, которые они так адекватно освещали.
   Был вакуум, желание, потребность . Хлеб был у населения. Транк был доступен всем. Но потребность была в цирке, порочном, садистском цирке, и постепенно, с годами и десятилетиями, был найден способ обойти законы и традиции страны, чтобы удовлетворить эту потребность.
   Да, выход всегда находится. Окончательный всеобщий пакт о разоружении, который полностью запретил все оружие, изобретенное с 1900 года, и предусматривал полную проверку, не избавил от страха перед войной. И таким образом был повод дать будущему солдату, потенциальному защитнику страны в будущем межнациональном конфликте, практический опыт.
   Медленно росла терпимость, позволяющая профсоюзам и корпорациям бороться с ней, нанимая услуги наемников. Медленно выросли правила, регулирующие такие скандалы. Медленно развивался правительственный департамент. Военная категория стала столь же приемлемой, как и следующая, а наемник стал ценным, даже боготворимым членом общества. И эта сфера стала практически единственной, в которой социально-экономическая система, ориентированная на статус-кво, допускала кастовое продвижение.
   Джо Маузер и Макс Майнц прогуливались по улицам Кингстона в экстремальной атмосфере, редко доставляющей удовольствие. Мало того, что до появления скандала дивизионного масштаба оставалось совсем немного времени, но и до дня выборов была свобода. Карнавал, Марди Гра, праздник, фиеста выборов. День выборов, когда каждый аристократ стал просто человеком, а каждый мужчина аристократом, свободным от всех искусственно созданных обществом кастовых ритуалов и табу.
   Карнавал! День был молодой, но улицы уже были заполнены гуляками, танцорами, пьяницами. Играли десятки оркестров, особенно бегала молодежь в костюмах, были барбекю и текли пивные бочонки. На окраинах города были американские горки и колеса обозрения, забавные домики и миниатюрные автомобили. Карнавал!
   Макс радостно сказал: "Ты пьешь, Джо? Или, может быть, тебе больше нравится транк. Очевидно, он любил вертеть на языке имя другого.
   Джо, забавляясь, подивился, как часто этому маленькому человечку удавалось звать кого-нибудь из средних и средних по имени. "Транка нет", - сказал он. "Алкоголь для меня. Старый верный человек".
   - Ну, - рассуждал Макс, - накачайся алкоголем и бинго, похмелье с утра. Но транк? Ты просыпаешься с улыбкой".
   - И желание выпить еще транка для поддержания настроения, - с усмешкой сказал Джо. "Напьешься алкоголю, и в конце концов ты пострадаешь от этого".
   - Ну, это один из способов взглянуть на это, - радостно возразил Макс. "Итак, давайте начнем с пары быстрых в этом, Верхнем суставе".
   * * * *
   Джо оглядел местность. Он не слишком хорошо знал Кингстон, но, судя по внешнему виду здания и входу, это был, вероятно, самый шикарный отель в городе. Он пожал плечами. Что касается его самого, то он ценил больший комфорт и лучшее обслуживание в барах, ресторанах и гостиницах своей Средней касты по сравнению с теми, которым он покровительствовал, когда был низшим. Однако у него не было немедленного желания вторгнуться в заповедники Верхних; не раньше, чем он по праву завоевал их статус.
   Но в этот раз малыш захотел выпить в баре Upper. Хорошо, это был день выборов. - Пошли, - сказал он Максу.
   В униформе капитана военного разряда мало что указывало бы на кастовый уровень, и при обычном надлежащем небрежном виде Джо Маузер в униформе мог бы пойти куда угодно, даже не подняв брови. - пока он не предъявил свою кредитную карточку, на которой была указана его каста. Но Макс был другим. Очевидно, он был Низшим, и, вероятно, Низшим-Низким.
   Но для них было выделено место в баре, заполненном праздновавшими день выборов, политиками, участвовавшими в речах и голосовании, высокопоставленными офицерами сил Хаера, у которых был выходной, и различными верхушками обоих полов в городе, чтобы развлечься. грядут скандалы.
   - Пиво, - сказал Джо бармену.
   - Не я, - ликовал Макс. "Шампанское. Только лучшее для Макса Майнца. Дайте мне немного того шампанского, о котором я всегда слышал.
   Джо зачислил счет на свою карточку, и они отнесли свои бутылки и стаканы к только что оставленному столику. Зал был слишком переполнен, чтобы ждать услуг официанта, хотя бедняге Максу, вероятно, понравилось бы такое внимание. Нижние и даже средние бары и рестораны были повсеместно автоматизированы, а официант или официантка ушли в прошлое.
   Макс с благоговением оглядел комнату. - Это жизнь, - объявил он. "Интересно, что бы они сказали, если бы я подошел к стойке регистрации и заказал номер".
   Джо Маузер был не так впечатлен, как его Бэтмен. На самом деле, он часто останавливался в больших городах, в таких же роскошных гостиницах, как эта, хотя только среднего статуса. Лучшее из Кингстона было посредственным. Он сказал: "Возможно, они скажут вам, что переполнены".
   Макс возмутился. "Потому что я низший? Сегодня день выборов ".
   Джо мягко сказал: "Потому что они, вероятно, переполнены. Но если на то пошло, они могут отмахнуться от вас. Это не значит, что Верхний пошел в отель Среднего или Нижнего и попросил ночлега. Но чего ты хочешь, правосудие?
   Макс уронил. Он посмотрел в свой стакан. "Эй, - пожаловался он, - что они мне дали? Эта штука на вкус как слабый крепкий сидр.
   Джо рассмеялся. - Как ты думаешь, какой он будет на вкус?
   Макс сделал еще один недовольный глоток. "Я думал, что это должен быть лучший напиток, который можно купить. Знаешь, очень сильно. Это просто игристое вино".
   Кто-то сухо сказал: "Ваш спутник, похоже, не знаток французских вин, капитан".
   Джо повернулся. Балт Хаер и двое других заняли столик рядом с ними.
   Джо дружелюбно усмехнулся и сказал: "По правде говоря, это была моя собственная реакция, когда я впервые пил игристое вино, сэр".
   - Действительно, - сказал Хаер. "Я могу представить." Он взмахнул рукой. "Подполковник Пол Уоррен из штаба маршала Когсвелла и полковник Лайош Арпад из Будапешта - капитан Йозеф Маузер".
   Джо Маузер поднялся на ноги и щелкнул каблуками, поклонившись в пояс в соответствии с утвержденным военным протоколом. Двое других не удосужились подняться на ноги, но снизошли до рукопожатия.
   - Ах да, это один из ваших баснословных обычаев, - равнодушно сказал совский офицер. В день выборов каждый имеет полное право пойти куда угодно. Где угодно вообще. И, ах, - он издал звук, похожий на хихиканье, - общаться с кем угодно.
   Джо Маузер снова сел на свое место и посмотрел на него. "Это правильно. Обычай, восходящий к ранней истории страны, когда все люди считались равными в таких вопросах, как закон и гражданские права. Джентльмены, позвольте представить вам рядового Макса Майнца, моего ординарца.
   Балт Хаер, который, очевидно, уже выпил несколько, угрюмо посмотрел на него. - Вы можете довести эти вещи до смешного, капитан. Для человека с твоими амбициями я удивлен.
   Офицер пехоты, которого Хаер-младший представил как подполковника Уоррена из штаба Стоунволла Когсвелла, лениво сказал: "Амбиции? Есть ли у капитана амбиции? Как в дзен могут быть амбиции у Мидла, Балт? Он высокомерно посмотрел на Джо Маузера, но потом нахмурился. - Разве я не видел тебя где-то раньше?
   Джо ровным голосом сказал: - Да, сэр. Пять лет назад мы вместе с маршалом участвовали в драке в резервации Литтл-Биг-Хорн. Ваша рота была прижата к холму батареей полевой артиллерии. Маршал послал меня вам на помощь. Мы пробрались внутрь, вверх по реке, и смогли вытащить большинство из вас.
   "Я был ранен", - сказал полковник, надменность исчезла, и в его голосе прозвучали странные нотки из-за алкоголя, который он слышал раньше.
   Джо Маузер ничего на это не сказал. Макс Майнц теперь недовольно шевелился. Эти офицеры говорили над его головой, хотя и игнорировали его. У него было смутное ощущение, что его защищает капитан Маузер, но он не знал, как и почему.
   Балт Хаер был занят выкрикиванием свежих напитков. Теперь он снова повернулся к столу. - Ну, полковник, это все очень секретно, эти амбиции капитана Маузера. Насколько я понимаю, в прошлом он был адъютантом маршала Когсвелла, но маршал будет огорчен, узнав, что на этот раз у капитана Маузера есть секрет, с помощью которого он рассчитывает разгромить ваши силы. Действительно, да, капитан настоящий стратег. Балт Хаер резко рассмеялся. - И что хорошего это даст капитану? Почему, по слову моего отца, если он добьется успеха, будут приложены все усилия, чтобы сделать капитана кастой, равной нашей. Заметьте, не только в день выборов, а все триста шестьдесят пять дней в году".
   Джо Маузер был на ногах, его лицо ничего не выражало. Он сказал: "Пойдем, Макс? Господа, было приятно. Полковник Арпад, большая честь познакомиться с вами. Полковник Уоррен, приятно возобновить знакомство. Джо Маузер повернулся и в сопровождении своего ординарца ушел.
   * * * *
   Подполковник Уоррен, бледный, тоже вскочил на ноги.
   Балт Хаер усмехнулся. - Садись, Пол. Садиться. Не настолько важно, чтобы злиться. Этот человек - урод".
   Уоррен мрачно посмотрел на него. - Я не злился, Балт. В последний раз, когда я видел капитана Маузера, я был перекинут через его плечо. Он нес, тянул и тащил меня каких-то две мили сквозь вражеский огонь".
   Балт Хаер пожал плечами. - Ну, это его профессия. Категория Военные. Наемник по найму. Я предполагаю, что он получил свою зарплату.
   "Он мог уйти от меня. Здравый смысл подсказывал, что он должен оставить меня".
   Балт Хаер был раздражен. - Что ж, тогда мы видим, с чем я все время спорил. У амбициозного капитана нет здравого смысла.
   Полковник Пол Уоррен покачал головой. - Ты ошибаешься. Здравый смысл у Йозефа Маузера есть. Немалые способности у него есть. Он один из лучших бойцов в этой области. Но я бы не хотел служить под его началом.
   Венгр заинтересовался. "Но почему?"
   "Потому что ему не везет, а в укропе нужна удача". Уоррен хмыкнул в горьком воспоминании. "Если бы камеры "Телли" были сфокусированы на Джо Маузере там, в Литтл-Биг-Хорн, он был бы сенсацией для фанатов "Телли" на целый месяц со всеми вытекающими отсюда последствиями". Он снова хмыкнул. "В радиусе мили не было ни одной команды Телли".
   - Капитан, вероятно, этого не понял, - фыркнул Балт Хаер. "Иначе его героизм был бы изменен".
   Уоррен покраснел от недовольства и сел. Он сказал: "Возможно, нам следует обсудить предстоящее дело. Если твой отец согласен, скандал может начаться через три дня. Он обратился к представителю сов-мира. "Вы убедились, что ни одна из сил не нарушает Пакт о разоружении?"
   Лайош Арпад кивнул. "Мы сами, конечно, пожелаем иметь наблюдателей на поле. Но предварительное наблюдение было удовлетворительным". Его интересовала игра между этими двумя и офицером из низшей касты. Теперь он сказал: "Простите меня. Как вы знаете, это мой первый визит на Запад . Я очарован. Насколько я понимаю, что только что произошло, наш капитан Маузер - способный младший офицер, стремящийся подняться в звании и статусе в вашем обществе. Он посмотрел на Балта Хаера. "Почему вы против того, чтобы он так поднялся?"
   Молодой Хаер был раздражителен по этому поводу. "Какой смысл в Высшей касте, если каждый Том, Дик и Гарри входят в нее по своему желанию?"
   Уоррен посмотрел на дверь, через которую Джо и Макс вышли из коктейль-бара. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, снова закрыл и молчал.
   Венгр сказал, переводя взгляд с одного из них на другого: "В советском мире мы ищем таких честолюбцев и используем их способности".
   Подполковник Уоррен резко рассмеялся. " Теоретически мы здесь тоже . Мы свободны , что бы это ни значило. Однако, - саркастически добавил он, - хорошее образование, хорошие связи, влиятельные родственники, большие доли хороших акций и тому подобное помогают. А эти рождаются вместе с полковником Арпадом в нашем свободном мире.
   Советский военный наблюдатель цокнул языком. "Признак упадка общества".
   Балт Хаер повернулся к нему. - А в вашем мире все по-другому? - сказал он насмешливо. "Простое ли совпадение, что лучшие посты в советском мире занимают члены партии и что почти невозможно, чтобы кто-либо, не рожденный от родителей-членов партии, стал таковым? Разве лучшие школы не заполнены детьми членов партии? Разве не только членам партии разрешено держать прислугу? И не так ли...
   Подполковник Уоррен сказал: "Господа, давайте не будем начинать Третью мировую войну в этом месте, в такой поздний момент".
   VIII
   Полевой штаб барона Малькольма Хаера находился в руинах фермерского дома в городе, когда-то известном как Берсвиль. Его силы и силы маршала Стоунволла Когсвелла были на марше, но их основные силы еще не соприкоснулись. Если не считать стычек между кавалерийскими частями, никаких действий не было. Разрушенный фермерский дом стал жертвой более ранней ссоры в этой резервации, которая за свое сравнительно короткое время повидала больше сражений, чем Бельгия, эта кокпит Европы.
   На пулевидной голове барона блестела маслянистая влага, и его офицерам это не особенно нравилось. Малкольм Хаер, как обычно, вступал в конфликт с уверенностью, агрессивной уверенностью, настолько сильной, что она часто побеждала. В прошлых битвах стало традицией, что боевой дух Хаера стоит тысячи человек; энергия, которую он потратил, была отчаянием его врачей, которые предупреждали его в течение десятилетия. Но сейчас чего-то не хватало.
   Указательный палец водил по военной карте перед ними. - Насколько нам известно, маршал Когсвелл разместил свое командование здесь, в Согертисе. У кого-нибудь есть предложения, почему?"
   Майор проворчал: "Это не имеет особого смысла, сэр. Вы знаете маршала. Вероятно, это подделка. Если у нас и есть какое-то превосходство, так это наша артиллерия".
   - А старая лиса не захотела бы участвовать в споре на равнинах, у реки, - добавил полковник. - Его игра - идти в горы со своей кавалерией и легкой пехотой. У него кавалерия Джека Альшулера. Самые опытные ветераны в этой области".
   - Я знаю, кто у него есть, - раздраженно прорычал Хаер. "Перестань напоминать мне. Где, черт возьми, Балт?
   - Подъезжаю, сэр, - сказал Балт Хаер. Он вошел всего несколько минут назад, держа в руке связку сигналов. "Почему они не сделали эту дату 1910 вместо 1900? С помощью радио мы могли бы ускорить связь...
   Его отец прервал раздраженно. "А еще лучше, почему бы не сделать это в 1945 году? Тогда мы могли бы ускориться до точки, где мы могли бы полировать себя. Что у тебя?"
   Балт Хаер сказал с угрюмым лицом: "Некоторые из моих парней, базирующихся в Вест-Херли, сообщают о скоплении пехоты и артиллерии Когсвелла возле Ашоканского водохранилища".
   - Ерунда, - отрезал кто-то. - Мы бы его взяли.
   Младший Хаер хлопнул палкой по голой ноге и килту. - Возможно, это уловка, - признал он.
   - Сколько они смогли наблюдать? - спросил его отец.
   "Немного. Их отогнала вышестоящая эскадрилья. Войска на воздушной подушке проверяют все, что они делают с подразделениями тяжелой кавалерии. Я говорил тебе, что нам нужно больше...
   - В данный момент мне не нужны твои советы, - отрезал его отец. Старший Хаер вернулся к карте, все еще хмурясь. "Я не понимаю, чего он ожидает от Согерти".
   Голос позади них сказал: "Сэр, могу я получить ваше разрешение..."
   Половина собравшихся офицеров повернулись, чтобы посмотреть на вошедшего.
   Балт Хаер рявкнул: "Капитан Маузер. Почему ты не со своими ребятами?
   - Передал их моему заместителю, сэр, - сказал Джо Маузер. Он стоял по стойке смирно, глядя на барона Хаера.
   Барон сердито посмотрел на него. "Что означает это бесцеремонное вторжение, капитан? Конечно, вы должны иметь ваши заказы. Вы находитесь в иллюзии, что вы часть моего персонала?
   - Нет, сэр, - отрезал Джо Маузер. - Я пришел сообщить, что готов привести в исполнение...
   "Отличный план!" Балт Хаер эякулировал. Он судорожно рассмеялся. "Второй день скандала, и никто толком не знает, где старый Когсвелл и что он собирается делать. А вот и капитан со своим секретным планом.
   Джо посмотрел на него. Он ровным голосом сказал: "Да, сэр".
   Лицо барона помрачнело от гнева как на сына, так и на выскочку кавалерийского капитана. Он начал угрожающе рычать: "Капитан Маузер, присоединяйтесь к своему командованию и подчиняйтесь вашим приказам".
   Выражение лица Джо Маузера указывало на то, что он ожидал этого. Однако он сохранял ровный голос, даже несмотря на презрительное хихиканье своего непосредственного начальника Балта Хаера.
   Он сказал: "Сэр, я смогу сказать вам, где находится маршал Когсвелл и все войска под его командованием".
   На мгновение воцарилась тишина, почти ошеломленная тишина. Затем майор, предположивший, что штаб полевого командования Согерти был подделкой, коротко рассмеялся.
   "Сейчас не время для легкомыслия, капитан", - отрезал Балт Хаер. "Поступай под свою команду".
   Полковник сказал: "Одну минутку, сэр. Я дрался с Джо Маузером раньше. Он хороший человек.
   - Не очень хорошо, - фыркнул кто-то другой. - Он утверждает, что является ясновидящим?
   - резко сказал Джо Маузер. - Пришлите сюда сегодня днем человека-семафориста. Я вернусь в это время". Он развернулся на каблуках и ушел от них.
   Балт Хаер бросился за ним к двери с криком: "Капитан! Это порядок! Возвращаться-"
   Но другого явно не было. В ярости младший Хаер начал пронзительно командовать унтер-офицеру, чтобы организовать погоню.
   Его отец устало позвал: "Достаточно, Балт. Маузер явно сошел с ума. Мы совершили первоначальную ошибку, поддержав эту идею, которая у него была или думала, что она была".
   " Мы? - огрызнулся в ответ его сын. - Я не имел к этому никакого отношения.
   "Хорошо, хорошо. Давайте подтянемся, вот. Итак, какую еще информацию получили ваши разведчики?
   IX
   В аэропорту Кингстона Джо Маузер присоединился к Максу Майнцу, теперь его лицо было искажено.
   - Все идет хорошо? - с тревогой сказал маленький человек.
   - Не знаю, - сказал Джо. "Я все еще не мог рассказать им эту историю. Старый Когсвелл быстр, как койот. Мы проворачиваем эту маленькую авантюру сегодня, а завтра он будет готов встретиться с ней.
   Он посмотрел на двухместный планер, стоявший на летном поле. - Все готово?
   - Насколько я знаю, - сказал Макс. Он посмотрел на безмоторный самолет. - Вы уверены, что вас проверяли на предмет этих вещей, капитан?
   - Да, - сказал Джо. "Я купил этот парящий планер более года назад и провел в нем почти тысячу часов. Итак, где же пилот этого легкого самолета?
   Одномоторный спортивный самолет был прикреплен к планеру пятидесятифутовой нейлоновой веревкой. Пока Джо говорил, юноша высунул голову из окна самолета и ухмыльнулся им в ответ. "Готовый?" он крикнул.
   - Пошли, Макс, - сказал Джо. "Давайте снимем с этой штуки навес. Мы не хотим, чтобы он мешал вам, пока вы занимаетесь семафором.
   Из административного здания к ним приближалась фигура. Мужчина в форме и какой-то знакомый.
   - Минутку, капитан Маузер!
   Джо поставил его сейчас. Представитель Совмира, которого он встретил за столиком Балта Хаера в баре "Аппер" пару дней назад. Как его звали? Полковник Арпад. Лайош Арпад.
   Венгр подошел и с интересом посмотрел на планер. "Как представитель моего правительства, военный атташе, проверяющий возможные нарушения Всеобщего пакта о разоружении, могу я спросить, что вы собираетесь сделать, капитан?"
   Джо Маузер посмотрел на него пустым взглядом. - Как ты узнал, что я здесь и что делаю?
   Советский полковник мягко улыбнулся. - Это было по предложению маршала Когсвелла. Он великий человек в деталях. Его обеспокоило то, что... как он это назвал?... старый профессионал , вроде вас, должен присоединиться к вакуумно-ламповому транспорту, а не к континентальному судну на воздушной подушке. Он не нашел в этом смысла и предположил, что, возможно, вы имели в виду какой-то план, который позволит использовать оружие периода после 1900 года в ваших усилиях по успеху войск барона Хаера. Итак, я провел расследование, капитан Маузер.
   - А маршал знает об этом паруснике? Лицо Джо Маузера было пустым.
   - Я этого не говорил. Насколько я знаю, он этого не делает".
   - Тогда, полковник Арпад, с вашего позволения, я улетаю.
   Венгр сказал: "С какой целью, капитан?"
   "Использование этого планера в качестве разведывательного самолета".
   "Капитан, предупреждаю! Самолеты не использовались в боевых действиях до тех пор, пока...
   Но Джо Маузер так же резко оборвал его. "Самолеты впервые использовались в бою силами Панчо Вильи за несколько лет до Первой мировой войны. Они также использовались в Балканских войнах примерно того же периода. Но это были моторные корабли. Это планер, изобретенный и использовавшийся до 1900 года и, следовательно, открытый для использования".
   Венгр отрезал: "Но братья Райт не летали даже на планерах, пока..."
   Джо посмотрел ему прямо в лицо. - Но вы, сов-мир, не признаете, что первыми взлетели Райты, не так ли?
   Венгр резко закрыл рот.
   - Но даже если Иван Иванович, или как вы его называете, не изобрел полеты на самолетах тяжелее самолета, - спокойно сказал Джо, - до 1900 года планер летал по-разному, включая Отто Лилиенталя в 1890-х годах, и был спроектирован настолько далеко, насколько вернулся как Леонардо да Винчи".
   Полковник советского мира долго смотрел на него, а потом глупо хихикнул. Он отступил назад и салютовал Джо Маузеру. - Очень хорошо, капитан. Как обычно, я сообщу об использовании самолета в разведывательных целях, и, несомненно, будет созвана комиссия для расследования уместности вылета. А пока удачи!"
   * * * *
   Джо отсалютовал в ответ и перекинул ногу через борт кабины. Макс уже сидел на переднем сиденье, его семафорные флажки, карты и бинокль лежали у него на коленях. Он с тревогой смотрел на совского офицера, а теперь испытал облегчение от того, что Джо, очевидно, справился.
   Джо помахал самолету впереди. Два механика подошли, чтобы зафиксировать крылья на первых десяти или пятнадцати футах пути безмоторного корабля над землей за буксиром.
   Джо сказал Максу: "Вы объяснили пилоту, что он ни при каких обстоятельствах не должен пересекать линию военной резервации, которую мы срезали, прежде чем достигли этой точки?"
   - Да, сэр, - нервно сказал Макс. Он и раньше летал на коммерческих линиях, но никогда не летал на планере.
   Они начали ковылять по полю, медленно, потом набирая скорость. И поскольку планер набирал скорость, он набирал грацию. После того как палку протащили футов на сто или около того, Джо отпустил палку, и она плавно скользнула в воздух на четыре-пять футов над землей. Самолет-буксировщик все еще рулил, но с буксиром в воздухе быстро набирал скорость. Еще двести футов, и он тоже был в воздухе и начал набирать высоту. Планер позади разогнал его до шестидесяти миль или около того.
   На высоте десяти тысяч футов самолет выровнялся, и голова пилота повернулась, чтобы посмотреть на них. Джо Маузер помахал ему и опустил спусковой рычаг, который выбросил нейлоновый трос из носа планера. Самолет нырнул, волоча за собой веревку. Джо знал, что позже пилот самолета сбросит его над аэропортом, где его можно будет легко забрать.
   В направлении горы Оверлук он мог видеть кучевые облака и темную турбулентность, что означало сильный восходящий поток. Он направился в том направлении.
   Если не считать свист ветра, в парящем планере царит полная тишина. Макс Майнц начал перезванивать своему начальнику, но его громкость остановила, и он понизил голос. Он сказал: "Послушайте, капитан. Что его поддерживает?"
   Джо ухмыльнулся. Ему нравилась плавучесть планерного полета, максимальное приближение человека к птице, и пока все шло хорошо. Он сказал Максу: "Самолет продирается сквозь потоки воздуха, а над ними летит планер".
   "Да, но предположим, что ток падает?"
   "Тогда мы избегаем этого. У этого планера угол планирования всего один к двадцати пяти, но это рабочая лошадка с полезной нагрузкой около четырехсот фунтов. По-настоящему высокопроизводительный планер может иметь соотношение до одного к сорока".
   Джо нашел сильный восходящий поток там, где ветер дул вверх по склону горы. Он накренился, вошел в круговой поворот. Прибор показывал, что они поднимаются со скоростью восемь метров в секунду, почти полторы тысячи футов в минуту.
   Макс не знал теории планера. Это было очевидно по выражению его лица.
   Джо Маузер, даже внимательно осматривая землю внизу, углубился в нее. "Ветер, дующий на гору, даст восходящий поток, грозовые тучи - даже свежевспаханное поле на ярком солнце. Итак, вы переходите от одного к другому".
   - Да, здорово, но когда ты между ними, - запротестовал Макс.
   "Тогда, когда у вас есть соотношение один к двадцати пяти, вы продвигаетесь на двадцать пять футов вперед за каждое падение. Если вы начнете с мили в высоту, то сможете пройти двадцать пять миль, прежде чем коснетесь земли". Он быстро оборвал себя. "Посмотрите, что это там внизу? Надень очки".
   Макс уловил его волнение. Его бинокль был плотно прижат к глазам. "Сойерс. Кавалерия. Они точно не наши. Они, должно быть, парни на воздушной подушке. И смотри, полевая артиллерия.
   Джо Маузер пилотировал его левой рукой, а правой разглаживал карту на коленях. Он зарычал: "Что они там делают? Это как минимум полная кавалерийская бригада. Вот, дай мне эти очки.
   Вцепившись коленями в палку, он медленно описывал круг, глядя вниз на колонну мужчин. - Джек Альшулер, - удивленно присвистнул он. "Отличная тяжелая кавалерия маршала. И несколько артиллерийских батарей. Он взмахнул очками пошире, и свист превратился в понимающее шипение. "Они делают полный круг резервации. Они собираются ударить по Барону со стороны Финикии.
   Икс
   Маршал Стоунволл Когсуэлл направил свой старомодный телескоп в указанном начальником штаба направлении.
   "Что это?" - проворчал он.
   - Это самолет, сэр.
   - Из-за военной резервации, где идет скандал?
   "Да сэр." Другой снова надел очки на кружащий объект. "Тогда что же, сэр? Уж точно не свободный шар.
   - Воздушные шары, - фыркнул маршал как бы про себя. "Легально использовать. Силы Союза имели их ближе к концу Гражданской войны. Но практически бесполезен в суматохе движения.
   Они стояли перед бывшей курортной гостиницей, в которой располагался штаб маршала. Другие сотрудники транслировались из здания, а одна из вездесущих съемочных бригад Телли торопливо устанавливала камеры.
   Маршал повернулся и рявкнул: "Кто-нибудь знает, что в дзэне представляет собой эта чертова штука, кружащая там наверху?"
   Барон Звердлинг, престарелый транспортный магнат, глава Continental Hovercraft, заковылял на деревянную веранду и смотрел вместе с остальными. - Самолет, - прохрипел он. - На этот раз Хаер зашел слишком далеко. Слишком далеко, слишком далеко. Это лишит его. Раздень его, пойми. Затем он добавил: "Почему он не издает никакого шума?"
   Подполковник Пол Уоррен стоял рядом со своим командиром. - Похоже на планер, сэр.
   Когсвелл сердито посмотрел на него. "Что?"
   - Планер, сэр. В наши дни этот вид спорта не особенно популярен".
   - Что его держит, черт возьми?
   Пол Уоррен посмотрел на него. - То же самое, что поддерживает ястреба, альбатроса, чайку...
   - Вы имеете в виду стервятника, - прорычал Когсвелл. Он смотрел на это еще один долгий момент, его лицо работало. Он повернулся к своему начальнику артиллерии. - Джед, ты можешь принести эту штуку?
   Другой наблюдал за кораблем в полевой бинокль, и его лицо было таким же потрясенным, как и все остальные. Теперь он повернулся к своему начальнику и опустил очки, качая головой. "Не с артиллерией до 1900 года. Нет, сэр."
   "Что ты можешь сделать?" Когсвелл рявкнул.
   Артиллерист покачал головой. "Мы могли бы установить несколько пулеметов "Максим" на колеса телеги или что-то в этом роде. Удержи его от падения".
   - Ему не обязательно опускаться, - несчастно прорычал Когсвелл. Он снова повернулся к подполковнику Уоррену. - Когда они были изобретены? Он дернул большим пальцем вверх. "Эти вещи."
   Уоррен скривился, вспоминая. - Где-то на рубеже веков.
   "Как долго все может оставаться в таком состоянии?"
   Уоррен осмотрел окружающую гористую местность. "На неопределенный срок, сэр. Один пилот, пока он физически способен работать. Если там есть два пилота, чтобы сменить друг друга, они могут остаться, пока не закончатся еда и вода.
   "Какой вес они несут?"
   "Я не уверен. Одного такого размера вполне достаточно для двоих мужчин и любого необходимого оборудования. Скажем, пятьсот фунтов.
   Когсвелл снова приклеил свой телескоп к глазам и пробормотал себе под нос: "Пятьсот фунтов! Они могли даже сбросить динамит на наших лошадей. Разгоните их по всей резервации.
   "В чем дело?" - пронзительно завопил барон Звердлинг. - Что происходит, маршал Когсуэлл?
   Когсвелл проигнорировал его. Он смотрел на кружащий, кружащий корабль целых пять минут, глубоко дыша. Затем он опустил свой стакан и обвел собравшихся офицеров своего штаба возмущенным взглядом. "Тен Эйк!" - проворчал он.
   На внимание обратился полковник пехоты. "Да сэр."
   Когсвелл сказал тяжело, намеренно. "Под белым флагом. Депеша барону Хаеру. Мои комплименты и просьба о его условиях. Раз уж вы заговорили, мои поздравления капитану Йозефу Маузеру.
   Звердлинг таращился на него. "Условия!" - прохрипел он.
   Маршал повернулся к нему. "Да сэр. Лицом к лицу с реальностью. Мы в укропе. Я предлагаю вам потребовать как можно меньше условий полной капитуляции".
   - Ты называешь себя солдатом!.. - завизжал транспортный магнат.
   - Да, сэр, - отрезал Когсуэлл. "Солдат, а не мясник подчиненных мне парней". Он позвонил репортеру Телли, который получил все, что мог. "Г-н. Солиген, не так ли?
   * * * *
   Репортер бросился вперед, щелкая сигналами своим операторам для надлежащего освещения. "Да сэр. Фредди Солиген, маршал. Не могли бы вы рассказать фанатам Телли, что это такое, Маршал Когсвелл? Ребята, вы все знаете знаменитого маршала. Маршал Стоунволл Когсвелл, который не проигрывал ни одного скандала почти десять лет, теперь командует силами Continental Hovercraft.
   - Сейчас я теряю одну, - мрачно сказал Когсвелл. "Вакуумно-ламповый транспорт вытащил из шляпы уловку, и все для нас замариновалось. Обсуждать его будут, конечно, в Военно-категорийном отделе, и, несомненно, военным атташе Советского мира будет что сказать. Но, как теперь кажется, драка в том виде, в каком мы ее знали, была революционизирована".
   - Революционный? Даже репортер Телли был ошеломлен. - Ты имеешь в виду эту штуку? Он указал вверх, и объективы камер последовали за его пальцем.
   - Да, - недовольно прорычал Когсвелл. - Вам всем нужен план? Думаешь, я смогу устроить скандал, когда эта штука будет висеть надо мной в течение всего дня? Вы понимаете важность разведки в войне? Его глаза горели. - Как вы думаете, Наполеон проиграл бы Ватерлоо, если бы у него было преимущество в виде идеальной разведки, которую может предоставить эта штука? Как вы думаете, Ли потерял бы Геттисберг? Не будь смешным". Он повернулся к барону Звердлингу, который заикался в своем полном замешательстве.
   "В нынешнем виде барон Хаер знает о каждой расстановке войск, которую я делаю. Все, что я знаю о его перемещениях, - от моих кавалерийских разведчиков. Повторяю, я не мясник, сэр. Я с радостью скрещу шпаги с бароном Хаером в другой раз, когда у меня тоже будет... как вы назвали эту чертову штуку, Поль?
   - Планеры, - сказал подполковник Уоррен.
   XI
   Майор Йозеф Маузер, одетый теперь в свою лучшую военную форму категории не при исполнении служебных обязанностей, поделился своими полномочиями с регистратором. "У меня нет определенной встречи, но я уверен, что барон примет меня", - сказал он.
   "Да сэр." Секретарша сделала то, что делают секретари, а затем снова посмотрела на него. - Прямо в эту дверь, майор.
   Джо Маузер быстро дважды постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа.
   Балт Хаер в штатском стоял у дальнего окна со стаканом в руке, а не с привычной хвастливой палкой. Надин Хаер села в кресло. Девушка, которую любил Джо Маузер, плакала.
   Джо Маузер, подавив хмурый взгляд, сделал это с обычными любезностями.
   Балт Хаер, не отвечая им, залпом допил свой напиток и уставился на вошедшего. Старый взгляд, отчужденный взгляд, аристократ, смотрящий на подчиненного, как будто задаваясь вопросом, что движет этим парнем. Наконец он сказал: "Я вижу, вас повысили до майора".
   - Да, сэр, - сказал Джо.
   - Мы явно заняты, майор. Что мы с сестрой можем для вас сделать?
   Джо ровным голосом сказал: Он сказал: "Я хотел увидеть барона".
   Надин Хаер подняла голову, и на ее лице отразилась боль.
   - Действительно, - категорично сказал Балт Хаер. - Вы разговариваете с бароном, майор Маузер.
   Джо Маузер посмотрел на него, потом на сестру, которая снова взялась за носовой платок. Ужас нахлынул на него потоком. Он хотел сказать что-то вроде "О нет ", но даже этого не мог произнести.
   Хаер был зол. - Полагаю, я знаю, почему вы здесь, майор. Вы пришли за своим фунтом мяса, несомненно. Даже в эти часы нашего горя...
   - Я... я не знал. Пожалуйста, поверьте..."
   "... Вы так устроены, что ваше честолюбие не имеет приличия. Что ж, майор Маузер, могу только сказать, что вы договорились с моим отцом. Даже если бы я счел это разумным, я сомневаюсь, что сам стал бы спонсировать ваши амбиции.
   Надин Хаер устало посмотрела вверх. "О, Балт, перестань", - сказала она. - Дело в том, что состояние Хаэра задолжало вам, майор. К сожалению, это долг, который мы не можем оплатить". Она посмотрела ему в лицо. - Во-первых, связи моего отца в правительстве к нам не относятся. Во-вторых, шесть месяцев назад мой отец, беспокоясь о своем здоровье и пытаясь избежать определенных налогов на смерть, перевел семейные акции на имя Балта. И Balt счел целесообразным, непосредственно перед скандалом, продать все акции Vacuum Tube Transport и инвестировать в Hovercraft".
   - Достаточно, Надин, - злобно рявкнул ее брат.
   - Понятно, - сказал Джо. Он привлек внимание. "Доктор. Хаер, приношу свои извинения за то, что вторгся в ваше время тяжелой утраты. Он повернулся к новому барону. "Барон Хаер, приношу свои извинения за тяжелую утрату".
   Балт Хаер сердито посмотрел на него.
   Джо Маузер повернулся и направился к двери, которую открыл и тут же закрыл за собой.
   На улице, перед нью-йоркским офисом компании Vacuum Tube Transport, он повернулся и на мгновение взглянул на великолепие здания.
   Ну, по крайней мере, после победы обыкновенные акции концерна взлетели до небес. Его звание повысили до майора, и старый Стоунволл Когсвелл предложил ему постоянную должность в своем штабе, командующего воздушными операциями, что немаловажно для престижа. Трудность заключалась в том, что его не интересовали дополнительные деньги, которые ему достались, ни более высокий ранг, ни престиж, если уж на то пошло.
   Он повернулся, чтобы пойти в свой отель.
   Невероятно красивая девушка спустилась по ступеням здания. Она сказала: "Джо".
   Он посмотрел на нее. "Да?"
   Она положила руку ему на рукав. - Пойдем куда-нибудь и поговорим, Джо.
   "О чем?" Теперь он был бесконечно утомлен. - О целях, - сказала она. "Пока они существуют, будь то отдельные люди, нации или целый вид, жизнь стоит того, чтобы жить. Сейчас все немного застопорилось, но, рискуя прозвучать очень банально, наступит завтра".
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"