- "Я спрашиваю вас, готовы ли вы стать опорой фюреру до тех пор, пока победа не будет в наших руках? Готовы ли вы работать для нашей победы, если потребуется, по десять, двенадцать, а то и по четырнадцать часов в сутки? Готовы ли вы напрячь все свои силы и дать Восточному фронту людей и оружие, которые нужны, чтобы нанести большевизму смертельный удар? Хотите ли вы тотальной войны?"
Это заключительный фрагмент речи министра пропаганды нацистской Германии Йозефа Геббельса о "тотальной войне" перед многотысячной аудиторией в зале Берлинского дворца спорта 18 февраля 1943 года. Тогда немецкая армия и её союзники терпели серьёзные поражения на фронтах Второй мировой войны: были разгромлены немецкие войска под Сталинградом, вермахт вёл тяжёлые бои в Африке во время наступления союзников. Машине нацистской пропаганды необходимо было воодушевить немецкий народ на смерть ради спасения гитлеровского режима.
В зале Берлинского дворца спорта стоял рёв толпы, которая на каждый поставленный Геббельсом вопрос, сотрясая стены, отвечала "Да!". Немцы готовы были вести "тотальную войну": безостановочно работать на военных предприятиях и умирать во имя Гитлера.
После своего выступления, которое считается одним из самых известных за годы Второй мировой войны, Геббельс записал в своём дневнике: "Идиоты! Если бы я им сказал, что надо прыгнуть с третьего этажа, они бы послушались".
Всего за неполные десять лет немецкий народ, одурманенный пропагандой, практически поголовно, по мнению доктора Геббельса, превратился в идиотов. Ответ на вопрос, как такое могло случиться, - всё в том же дневнике: "Народные массы гораздо примитивнее, чем мы себе их представляем. Исходя из этого, пропаганда должна оставаться простой и однообразной".
История говорит, что тотальный контроль масс может прижиться только при тоталитаризме и жёстком подавлении всякого инакомыслия - именно такой стала Германия после прихода к власти нацистов*.
Режим взял под полный контроль прессу, независимая журналистика была уничтожена. Минимальная критика власти исключалась. Сомнения и дискуссии были забыты. Существовала только одна точка зрения, одно мнение, одна позиция. Несогласных отправляли в концлагерь или казнили. В таких условиях немецкий народ утратил способность здраво оценивать происходящее, а те, кто всё-таки сохранил её, предпочитали помалкивать.
Геббельс, возглавивший отдел пропаганды центрального аппарата партии, у которой вскоре появились отделы по всей стране, почувствовал, что немцы, которые со стороны кажутся стопроцентными материалистами, в реальности падки на пафос и высокие слова: великая держава важнее материального благополучия. Они верили в то, что говорит пропаганда: "Весь мир ненавидит Германию"; "Германия в кольце врагов"; "Врагов необходимо уничтожить, чтобы принести свет в этот мир".
Уверенность в справедливости своей миссии легко позволяла немцам участвовать в преступлениях. Жить в преступной системе и оставаться человеком удавалось лишь немногим. При этом нацистские преступники, истреблявшие целые народы, ощущали себя не палачами, а защитниками арийской расы. Даже когда уже некому стало приказывать мучить и убивать, они продолжали исполнять свою миссию. Они считали справедливым систематические убийства безоружных евреев, цыган, славян, гомосексуалистов, женщин и детей - так им завещал Геббельс. Как следует из отчётов, солдаты получали от этого удовольствие.
Миллионы простых немцев были добропорядочными гражданами, но в Третьем рейхе они стали соучастниками величайших злодеяний. Они охотно участвовали в преступлениях не потому, что им трудно жилось, и не в силу врождённой жестокости, а просто потому, что они привыкли ненавидеть "чужих". Например, в последние дни, когда Третий рейх уже рассыпался, а власть перешла на низовой уровень, многие обычные жители вместе с местными начальниками убивали узников концлагерей.
Но помимо одурманенных пропагандой фанатиков, коих стало миллионы, в Германии оставались скептично настроенные люди, чьё мнение заглушались геббельсовским ведомством, сообщавшим исключительно о победах и достижениях власти, о безграничной любви народа к фюреру. И лишь немногие боролись с режимом. Ими занималось гестапо.
Однако нацистская пропаганда производила впечатление, пока вермахт одерживал победы на полях сражений. Когда Красная армия и её союзники перешли в контрнаступление, в Берлине предпочли утаивать поражения от народа. И пока советские танки не ворвались в столицу Германии, немцы верили, что побеждают. Они читали государственные газеты, слушали государственное радио и смотрели государственную кинохронику, снятую на фронтах Второй мировой. Созданная нацистскими пропагандистами картина заменяла немцам реальность.
Готовые выпуски кинохроники показывали Гитлеру. В 1944 году Гитлер перестал смотреть новости. Он знал, что вермахт терпит поражения, геббельсовская пропаганда его больше не утешала. Но немцы продолжали смотреть иную картину. Однако война всё же пришла в их дом, и рассчитаться за преступления режима пришлось немецкому народу, до последнего верившего в несокрушимость вермахта.