В последний раз, когда я ел в Water Grill, я сидел за столом напротив клиента, который хладнокровно и расчетливо убил свою жену и ее любовника, выстрелив им обоим в лицо. Он воспользовался моими услугами, чтобы не только защитить его на суде, но и полностью оправдать его и восстановить его доброе имя в глазах общественности. На этот раз я сидел с кем-то, с кем мне нужно было быть еще более осторожным. Я обедал с Габриэлем Уильямсом, окружным прокурором округа Лос-Анджелес.
Был ясный полдень посреди зимы. Я сидел с Уильямсом и его доверенным руководителем штаба - читал политическим советником - Джо Риделлом. Обед был назначен на 13:30, когда большинство юристов суда благополучно вернутся в ЦКБ, а окружной прокурор не будет афишировать свой роман с членом темной стороны. Имея в виду меня, Микки Халлера, защитника проклятых.
Water Grill был хорошим местом для обеда в центре города. Хорошая еда и атмосфера, хорошее разделение столиков для уединенной беседы и карта вин, которую трудно превзойти во всем центре города. Это было такое место, где вы не снимали свой пиджак, а официант клал вам на колени черную салфетку, чтобы вам не приходилось делать это самому. Команда обвинения заказала мартини за счет налогоплательщиков округа, а я настаивал на бесплатной воде, которую наливал ресторан. Уильямсу потребовалось два глотка джина и одна оливка, прежде чем он понял, почему мы прятались у всех на виду.
- Микки, у меня есть к тебе предложение.
Я кивнул. Риделл уже сказал это, когда позвонил тем утром, чтобы договориться о обеде. Я согласился на встречу, а затем сам пошел работать по телефону, пытаясь собрать любую внутреннюю информацию о том, каким будет предложение. Даже моя первая бывшая жена, которая работала в штате окружного прокурора, не знала, в чем дело.
- Я весь в ушах, - сказал я. - Не каждый день сам окружной прокурор хочет сделать вам предложение. Я знаю, что это не может быть в отношении кого-либо из моих клиентов - они не заслуживают особого внимания со стороны парня наверху. И на данный момент у меня всего несколько чемоданов. Время идет медленно".
- Ну, ты прав, - сказал Уильямс. "Это не касается кого-то из ваших клиентов. У меня есть дело, за которое я бы хотел, чтобы вы взялись.
Я снова кивнул. Теперь я понял. Они все ненавидят защитника, пока им не понадобится защитник. Я не знал, есть ли у Уильямса дети, но при должной осмотрительности он должен был знать, что я не работаю с несовершеннолетними. Так что я предположил, что это должна была быть его жена. Вероятно, магазинная кража или вождение в нетрезвом виде, которое он пытался скрыть.
- Кого лопнули? Я попросил.
Уильямс посмотрел на Риделла, и они обменялись улыбками.
"Нет, ничего подобного", - сказал Уильямс. "Мое предложение таково. Я хотел бы нанять тебя, Микки. Я хочу, чтобы ты работал в офисе окружного прокурора.
Из всех идей, которые крутились у меня в голове с тех пор, как я ответил на звонок Риделла, найм прокурора не был одной из них. Я был авторитетным членом адвокатуры по уголовным делам более двадцати лет. За это время у меня выросли подозрения и недоверие к прокурорам и полиции, которые, возможно, не сравнимы с подозрениями гангстеров в Никерсон-Гарденс, но, по крайней мере, на таком уровне, который, казалось бы, исключает меня из возможности вступить в их ряды. Проще говоря, они не хотели бы меня, и я не хотел бы их. За исключением той бывшей жены, которую я упомянул, и сводного брата, который был детективом полиции Лос-Анджелеса, я бы не повернулся спиной ни к одному из них. Особенно Уильямс. Он был в первую очередь политиком, а уже потом прокурором. Это делало его еще более опасным. Хотя в начале своей юридической карьеры он некоторое время был прокурором, он провел два десятилетия в качестве адвоката по гражданским правам, прежде чем баллотироваться на пост окружного прокурора как аутсайдер и вступить в должность на волне антиполицейских и прокурорских настроений. Я проявлял полную осторожность во время изысканного обеда с того момента, как салфетка легла мне на колени.
"Работать на тебя?" Я попросил. - Что именно?
"В качестве специального прокурора. Разовая сделка. Я хочу, чтобы вы занялись делом Джейсона Джессапа.
Я долго смотрел на него. Сначала я думал, что буду смеяться вслух. Это была какая-то хитро срежиссированная шутка. Но потом я понял, что так быть не может. Они не водят вас в Water Grill только для того, чтобы пошутить.
- Вы хотите, чтобы я предъявил обвинение Джессапу? Насколько я слышал, преследовать нечего. Этот случай - утка без крыльев. Осталось только застрелить и съесть".
Уильямс покачал головой так, словно хотел убедить в чем-то себя, а не меня.
"В следующий вторник будет годовщина убийства", - сказал он. "Я собираюсь объявить, что мы намерены повторить попытку Джессапа. И я бы хотел, чтобы вы стояли рядом со мной на пресс-конференции".
Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на них. Я провел большую часть своей взрослой жизни, просматривая залы суда и пытаясь понять присяжных, судей, свидетелей и прокуроров. Думаю, у меня неплохо получилось. Но за тем столом я не мог прочесть ни Уильямса, ни его приятеля, сидящего в трех футах от меня.
Джейсон Джессап был осужденным убийцей детей, который провел почти двадцать четыре года в тюрьме, пока месяцем ранее Верховный суд Калифорнии не отменил его обвинительный приговор и не отправил дело обратно в округ Лос-Анджелес либо для повторного рассмотрения, либо для снятия обвинений. Отмена произошла после двух десятилетий судебной тяжбы, организованной в основном из камеры Джессапа и его собственным пером. Создавая апелляции, ходатайства, жалобы и любые юридические проблемы, которые он мог исследовать, самозваный юрист не добился прогресса в судах штата и федеральных судах, но, наконец, привлек внимание организации юристов, известной как Проект генетической справедливости. Они взяли на себя его дело и его дело и в конечном итоге выиграли заказ на генетическое тестирование спермы, обнаруженной на платье ребенка, которого Джессап был осужден за удушение.
Джессап был осужден еще до того, как анализ ДНК стал использоваться в уголовных процессах. Анализ, проведенный много лет спустя, показал, что сперма, обнаруженная на платье, принадлежала не Джессапу, а другому неизвестному человеку. Хотя суды неоднократно оставляли в силе обвинительный приговор Джессапу, эта новая информация склонила чашу весов в пользу Джессапа. Верховный суд штата сослался на результаты ДНК и другие несоответствия в доказательствах и протоколах судебного заседания и отменил дело.
Это был в значительной степени предел моих знаний о деле Джессопа, и это была в основном информация, собранная из газетных статей и слухов в суде. Хотя я не читал постановление суда полностью, я читал его части в Los Angeles Times и знал, что это было резкое решение, которое перекликалось со многими давними заявлениями Джессапа о невиновности, а также с неправомерными действиями полиции и прокуратуры по этому делу. Как адвокат защиты, я не могу сказать, что мне не понравилось то, что офис окружного прокурора разнес по лужам прессу своим постановлением. Назовите это злорадством неудачника. Не имело особого значения, что это было не мое дело или что нынешний режим в прокуратуре не имеет ничего общего с делом 1986 года, побед со стороны защиты так мало, что всегда есть чувство общей радости по поводу успеха других и поражения истеблишмента.
Решение Верховного суда было оглашено за неделю до этого, начиная шестидесятидневный срок, в течение которого окружной прокурор должен был повторить попытку или уволить Джессапа. Казалось, не прошло и дня с тех пор, как постановили, что Джессапа нет в новостях. Он дал несколько интервью по телефону и лично в Сан-Квентине, заявив о своей невиновности и раскритиковав полицию и прокуратуру, которые его туда посадили. В своем тяжелом положении он заручился поддержкой нескольких голливудских знаменитостей и профессиональных спортсменов и уже подал гражданский иск против города и округа, требуя возмещения ущерба в миллионы долларов за долгие годы, в течение которых он был ложно заключен в тюрьму. В этот день непрерывных циклов СМИ у него был бесконечный форум, и он использовал его, чтобы возвысить себя до статуса народного героя. Когда он, наконец, выйдет из тюрьмы, он тоже станет знаменитостью.
Так же мало, как и я, зная об этом деле в деталях, у меня сложилось впечатление, что он был невиновным человеком, подвергшимся четвертьвековым пыткам и что он заслужил все, что мог получить за это. Тем не менее, я достаточно знал об этом деле, чтобы понять, что с уликами ДНК, перерезавшими путь Джессапу, дело было проиграно, и идея повторного судебного разбирательства по делу Джессапа казалась упражнением в политическом мазохизме, вряд ли исходившим от мозгового треста Уильямса и Риделл.
Пока не...
- Что ты знаешь такого, чего не знаю я? Я попросил. - И об этом не знает "Лос-Анджелес Таймс".
Уильямс самодовольно улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы ответить.
"Все, что Джессап установил с помощью GJP, - это то, что его ДНК не было на платье жертвы", - сказал он. "Как заявитель, он не должен был устанавливать, от кого оно исходило".
- Значит, вы прогнали его по банкам данных.
Уильямс кивнул.
"Мы сделали. И мы получили удар".
Ничего другого он не предложил.
- Ну, кто это был?
- Я не собираюсь раскрывать это вам, если вы не присоединитесь к делу. В противном случае, я должен сохранить это в тайне. Но я скажу, что я считаю, что наши выводы ведут к тактике судебного разбирательства, которая могла бы нейтрализовать вопрос о ДНК, оставив остальную часть дела - и улики - в значительной степени нетронутыми. ДНК не понадобилось, чтобы осудить его в первый раз. Нам это сейчас не понадобится. Как и в 1986 году, мы считаем, что Джессап виновен в этом преступлении, и я нарушил бы свои обязанности, если бы не попытался привлечь его к ответственности, независимо от шансов на осуждение, потенциальных политических последствий и общественного восприятия дела. ".
Говорил так, будто смотрел в камеры, а не на меня.
- Тогда почему вы не судите его? Я попросил. "Зачем ко мне? На вас работают триста способных юристов. Я могу вспомнить одного из тех, кто застрял в офисе Ван Найса, который взялся бы за это дело в мгновение ока. Зачем приходить ко мне?"
- Потому что это судебное преследование не может исходить из офиса окружного прокурора. Я уверен, что вы читали или слышали обвинения. Это дело запятнано, и неважно, что на меня не работает ни один проклятый адвокат, который тогда был где-то поблизости. Мне все еще нужно привлечь постороннего, независимого, чтобы подать в суд. Кто-то-"
- Для этого и существует Генеральная прокуратура, - сказал я. "Вам нужен независимый адвокат, идите к нему".
Теперь я просто тыкал ему в глаз, и все за столом это знали. Габриэль Уильямс ни за что не собирался просить прокурора штата вмешаться в это дело. Это пересекло бы колючую проволоку политики. Должность AG была выборной должностью в Калифорнии, и каждый политический эксперт в городе рассматривал ее как следующую остановку Уильямса на пути к особняку губернатора или какому-то другому высокому политическому плато. Последнее, на что Уильямс был бы готов, - это вручить потенциальному политическому сопернику дело, которое может быть использовано против него, какой бы давно оно ни было. В политике, в зале суда, в жизни вы не даете своему противнику дубину, которой он может развернуться и нанести вам удар.
"Мы не пойдем с этим в AG", - сказал Уильямс как ни в чем не бывало. - Вот почему я хочу тебя, Микки. Вы известный и уважаемый адвокат по уголовным делам. Я думаю, общественность поверит в вашу независимость в этом вопросе и, следовательно, поверит и примет обвинительный приговор, который вы выиграете в этом деле".
Пока я смотрел на Уильямса, к столику подошел официант, чтобы принять наш заказ. Не разрывая со мной зрительного контакта, Уильямс велел ему уйти.
- Я не обращал на это особого внимания, - сказал я. - Кто защитник Джессапа? Мне было бы трудно идти против коллеги, которого я хорошо знаю".
"Сейчас все, что у него есть, это юрист GJP и его гражданский истец. Он не нанял защитника, потому что, откровенно говоря, ожидает, что мы бросим все это дело".
Я кивнул, на данный момент преодолено еще одно препятствие.
"Но его ждет сюрприз, - сказал Уильямс. - Мы собираемся привести его сюда и попробовать еще раз. Он сделал это, Микки, и это все, что тебе нужно знать. Есть маленькая девочка, которая все еще мертва, и это все, что нужно знать прокурору. Возьми кейс. Сделайте что-нибудь для своего сообщества и для себя. Кто знает, возможно, вам это даже понравится, и вы захотите остаться. Если это так, мы обязательно рассмотрим эту возможность".
Я опустил глаза на льняную скатерть и подумал о его последних словах. На мгновение мне невольно представился образ моей дочери, сидящей в зале суда и наблюдающей, как я выступаю за Народ, а не за обвиняемого. Уильямс продолжал говорить, не подозревая, что я уже принял решение.
"Конечно, я не могу платить вам по вашей ставке, но если вы возьметесь за это, я не думаю, что вы все равно будете делать это из-за денег. Я могу предоставить вам кабинет и секретаря. И я могу дать вам любую науку и криминалистику, которые вам нужны. Самый лучший из всех...
"Мне не нужен кабинет в офисе окружного прокурора. Мне нужно быть независимым от этого. Я должен быть полностью автономен. Обедов больше нет. Мы делаем объявление, а затем вы оставляете меня в покое. Я решаю, как поступить с делом".
"Отлично. Пользуйтесь своим кабинетом, если не храните там улики. И, конечно же, вы сами принимаете решения".
"И если я сделаю это, я выберу второе кресло и собственного следователя из полиции Лос-Анджелеса. Люди, которым я могу доверять".
"В моем офисе или за его пределами для твоего секунданта?"
- Мне нужен кто-нибудь внутри.
- Тогда, я полагаю, мы говорим о твоей бывшей жене.
- Верно, если она возьмет. И если каким-то образом мы вынесем обвинительный приговор из этого дела, вы вытащите ее из Ван-Найса и поместите в центр по особо важным преступлениям, где ей самое место.
- Это легче сказать, чем...
"Вот в чем дело. Возьми это или оставь."
Уильямс взглянул на Риделла, и я увидел, как предполагаемый помощник почти незаметно кивнул в знак одобрения.
- Хорошо, - сказал Уильямс, повернувшись ко мне. - Тогда я, пожалуй, возьму его. Ты выиграл, и она в деле. У нас есть сделка.
Он протянул руку через стол, и я пожал ее. Он улыбнулся, а я нет.
"Микки Халлер для народа", - сказал он. "Хорошее звучание".
Для людей. Это должно было заставить меня чувствовать себя хорошо. Это должно было заставить меня почувствовать себя частью чего-то благородного и правильного. Но все, что у меня было, это плохое предчувствие, что я пересек какую-то черту внутри себя.
- Замечательно, - сказал я.
Два
Пятница, 12 февраля, 10:00
Гарри Босх подошел к передней стойке окружной прокуратуры на восемнадцатом этаже здания уголовного суда. Он назвал свое имя и сказал, что у него назначена встреча в десять утра с окружным прокурором Габриэлем Уильямсом.
"На самом деле ваша встреча проходит в конференц-зале А", - сказала секретарша, посмотрев перед собой на экран компьютера. "Вы проходите через дверь, поворачиваете направо и идете в конец зала. Снова направо и КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ А слева. Он отмечен на двери. Они ждут тебя.
Дверь в обшитой деревянными панелями стене позади нее с жужжанием высвободилась, и Босх вошел, не понимая, что его ждут. Поскольку накануне днем он получил вызов от секретаря окружного прокурора, Босх не мог определить, о чем он. От прокуратуры ожидали соблюдения секретности, но обычно некоторая информация просачивалась наружу. До сих пор он даже не знал, что встретится с более чем одним человеком.
Следуя предписанному маршруту, Босх подошел к двери с надписью "КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ А", постучал один раз и услышал женский голос: "Войдите".
Он вошел и увидел женщину, сидящую в одиночестве за столом с восемью стульями, перед ней разбросанные документы, файлы, фотографии и портативный компьютер. Она выглядела смутно знакомой, но он не мог ее узнать. Она была привлекательна темными вьющимися волосами, обрамляющими лицо. Когда он вошел, у нее были острые глаза, провожавшие его, и приятная, почти любопытная улыбка. Как будто она знала что-то, чего не знал он. На ней был стандартный женский костюм прокурора темно-синего цвета. Гарри, возможно, не смог определить ее местонахождение, но предположил, что она была DDA.
- Детектив Босх?
"Это я."
- Проходи, садись.
Босх пододвинул стул и сел напротив нее. На столе он увидел фотографию с места преступления: труп ребенка в открытом мусорном контейнере. Это была девушка, и на ней было голубое платье с длинными рукавами. У нее были босые ноги, и она лежала на куче строительного мусора и прочего мусора. Белые края фотографии пожелтели. Это была старая печать.
Женщина передвинула файл над фотографией, а затем протянула руку через стол.
- Я не думаю, что мы когда-либо встречались, - сказала она. "Меня зовут Мэгги Макферсон".
Босх узнал имя, но не мог вспомнить, откуда и в каком футляре.
"Я заместитель окружного прокурора, - продолжила она, - и я буду вторым председателем обвинения Джейсона Джессапа. Первый стул...
- Джейсон Джессап? - спросил Босх. - Вы собираетесь довести дело до суда?
"Да, это так. Мы объявим об этом на следующей неделе, и я должен попросить вас держать это в секрете до тех пор. Мне очень жаль, что наш первый стул поздно прибыл на нашу встречу...
Дверь открылась, и Босх обернулся. Микки Халлер вошел в комнату. Босх сделал двойную попытку. Не потому, что он не узнал Халлера. Они были сводными братьями, и он легко узнал его с первого взгляда. Но увидеть Халлера в офисе окружного прокурора было одним из тех образов, которые не имели особого смысла. Халлер был адвокатом по уголовным делам. Он вписался в офис окружного прокурора примерно так же хорошо, как кошка в приюте для собак.
- Я знаю, - сказал Халлер. "Ты думаешь: что это, черт возьми, такое?"
Улыбаясь, Халлер подошел к стороне стола Макферсона и начал выдвигать стул. Затем Босх вспомнил, откуда ему известно имя Макферсона.
- Вы двое... - сказал Босх. - Вы были женаты, верно?
- Верно, - сказал Халлер. "Восемь прекрасных лет".
- И что, она преследует Джессапа, а ты его защищаешь? Разве это не конфликт интересов?"
Улыбка Халлера превратилась в широкую ухмылку.
- Это был бы конфликт, только если бы мы противостояли друг другу, Гарри. Но это не так. Мы преследуем его. Вместе. Я первый стул. Мэгги вторая. И мы хотим, чтобы вы были нашим следователем.
Босх был совершенно сбит с толку.
"Подождите минуту. Вы не прокурор. Это не...
- Я назначен независимым прокурором, Гарри. Это все законно. Я бы не сидел здесь, если бы это было не так. Мы идем за Джессапом и хотим, чтобы вы нам помогли.
Босх выдвинул стул и медленно сел.
"Из того, что я слышал, этому делу уже ничем нельзя помочь. Если только ты не скажешь мне, что Джессап сфальсифицировал тест ДНК.
"Нет, мы не говорим вам об этом, - сказал Макферсон. "Мы провели собственное тестирование и сопоставление. Его результаты были правильными. На платье жертвы была не его ДНК.
- Но это не значит, что мы проиграли дело, - быстро добавил Халлер.
Босх переводил взгляд с Макферсона на Халлера и обратно. Ему явно чего-то не хватало.
- Тогда чья это была ДНК? он спросил.
Прежде чем ответить, Макферсон покосился на Халлера.
- Ее отчима, - сказала она. "Сейчас он мертв, но мы считаем, что есть объяснение тому, почему его сперма была обнаружена на платье его падчерицы".
Халлер резко перегнулся через стол.
"Объяснение, которое все еще оставляет место, чтобы повторно обвинить Джессопа в убийстве девушки".
Босх на мгновение задумался, и в его голове промелькнул образ собственной дочери. Он знал, что в мире есть определенные виды зла, которые нужно сдерживать, несмотря ни на какие трудности. Детоубийца был на вершине этого списка.
- Хорошо, - сказал он. "Я в деле".
Три
Вторник, 16 февраля, 13:00
В офисе окружного прокурора был зал для пресс-конференций, который не обновлялся с тех пор, как они использовали его для проведения брифингов по делу Чарльза Мэнсона. Его обшитые выцветшими деревянными панелями стены и свисающие флаги в углу были фоном для тысячи брифингов для прессы, и они придавали всему происходящему там потрепанный вид, который противоречил истинной силе и могуществу офиса. Государственный обвинитель никогда не был проигравшим ни в одном начинании, но оказалось, что у прокуратуры не было денег даже на свежий слой краски.
Однако обстановка хорошо послужила объявлению о решении Джессопа. Возможно, впервые в этих священных залах правосудия обвинение действительно окажется проигравшим. Решение повторить попытку Джейсона Джессапа было сопряжено с опасностью и реальной вероятностью провала. Когда я стоял в передней части комнаты рядом с Габриэлем Уильямсом и перед фалангой видеокамер, ярких огней и репортеров, до меня наконец дошло, какую ужасную ошибку я совершил. Мое решение взяться за дело в надежде выслужиться перед моей дочерью, бывшей женой и самим собой должно было привести к катастрофическим последствиям. Я собирался сгореть.
Это был редкий момент, когда можно было увидеть это своими глазами. СМИ собрались, чтобы сообщить об окончании этой истории. Офис окружного прокурора наверняка объявит, что Джейсон Джессап не будет подвергаться повторному судебному разбирательству. Окружной прокурор может не принести извинений, но, по крайней мере, скажет, что улик не было. Что не было никакого дела против этого человека, который так долго находился в заключении. Дело будет закрыто, и в глазах закона и общественности Джессап, наконец, станет свободным и невиновным человеком.
СМИ редко обманываются полными цифрами и обычно плохо реагируют, когда это происходит. Но не было никаких сомнений в том, что Уильямс их всех обыграл. На прошлой неделе мы действовали незаметно, собирая команду и изучая доказательства, которые все еще были доступны. Ни слова не просочилось, должно быть, впервые в залах CCB. В то время как я мог видеть первый намек на подозрение, наморщивший брови репортеров, которые узнали меня, когда мы вошли, это был Уильямс, который нанес нокаутирующий удар, когда он не терял времени даром в шаге перед кафедрой, украшенной микрофонами и цифровыми магнитофонами.
"В воскресенье утром, двадцать четыре года назад, двенадцатилетнюю Мелиссу Лэнди вывели из ее двора в парке Хэнкок и жестоко убили. Расследование быстро привело к подозреваемому по имени Джейсон Джессап. Он был арестован, осужден в суде и приговорен к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Этот приговор был отменен две недели назад Верховным судом штата и возвращен мне в офис. Я здесь, чтобы объявить, что окружная прокуратура округа Лос-Анджелес повторно будет судить Джейсона Джессапа по делу о смерти Мелиссы Лэнди. Обвинения в похищении и убийстве остаются в силе. Этот офис намерен еще раз привлечь к ответственности г-на Джессапа по всей строгости закона".
Он сделал паузу, чтобы добавить должной серьезности объявлению.
"Как вы знаете, Верховный суд установил нарушения во время первого судебного преследования, которое, конечно же, имело место более чем за два десятилетия до нынешней администрации. Чтобы избежать политических конфликтов и любых будущих нарушений со стороны этого офиса, я назначил независимого специального прокурора для ведения этого дела. Многие из вас знают человека, стоящего справа от меня. Майкл Халлер был известным адвокатом защиты в Лос-Анджелесе в течение двух десятилетий. Он справедливый и уважаемый член коллегии. Он принял назначение и принял на себя ответственность за это дело с сегодняшнего дня. Политика этого отдела заключалась в том, чтобы не рассматривать дела в СМИ. Однако мы с мистером Халлером готовы ответить на несколько вопросов, если они не касаются деталей и доказательств дела".
Раздался гулкий хор голосов, задающих нам вопросы. Уильямс поднял руки, чтобы успокоить присутствующих.
"По одному, люди. Начнем с тебя".
Он указал на женщину, сидящую в первом ряду. Я не мог вспомнить ее имени, но знал, что она работала в "Таймс". Уильямс знал свои приоритеты.
- Кейт Солтерс из "Таймс", - услужливо сказала она. "Можете ли вы рассказать нам, как вы пришли к решению снова привлечь к ответственности Джейсона Джессапа после того, как доказательства ДНК очистили его от преступления?"
Перед тем, как войти в комнату, Уильямс сказал мне, что он разберется с объявлением и всеми вопросами, если они не адресованы конкретно мне. Он дал понять, что это будет его шоу. Но я решил с самого начала дать понять, что это будет мое дело.
- Я отвечу, - сказал я, наклоняясь к кафедре и микрофонам. "Тест ДНК, проведенный проектом "Генетическое правосудие", пришел к выводу, что телесная жидкость, обнаруженная на одежде жертвы, не принадлежала Джейсону Джессапу. Это не очистило его от причастности к преступлению. Есть разница. Тест ДНК предоставляет только дополнительную информацию для рассмотрения присяжными".
Я снова выпрямился и увидел, как Уильямс смотрит на меня с выражением "не трахайся со мной".
- Чья это была ДНК? кто-то позвал.
Уильямс быстро наклонился вперед, чтобы ответить.
"В настоящее время мы не отвечаем на вопросы о доказательствах".
- Микки, почему ты берешься за дело?
Вопрос раздался из глубины комнаты, из-за света, и я не мог разглядеть обладателя голоса. Я вернулся к микрофонам, изогнув свое тело так, что Вильямсу пришлось отступить.
- Хороший вопрос, - сказал я. "Для меня определенно непривычно находиться, так сказать, по другую сторону прохода. Но я думаю, что это тот случай, чтобы перейти. Я судебный пристав и гордый член Калифорнийской коллегии адвокатов. Мы приносим клятву добиваться справедливости и справедливости, соблюдая Конституцию и законы этой нации и штата. Одна из обязанностей адвоката - брать справедливое дело без личного рассмотрения на себя. Это такая причина. Кто-то должен говорить за Мелиссу Лэнди. Я изучил улики по этому делу и думаю, что я на правильной стороне. Мера является доказательством вне разумного сомнения. Я думаю, что такое доказательство здесь существует".
Уильямс подошел и взял меня за руку, чтобы осторожно снять со стойки микрофона.
- Мы не хотим идти дальше этого в отношении улик, - быстро сказал он.
- Джессап уже провел в тюрьме двадцать четыре года, - сказал Солтерс. "Что-то меньшее, чем судимость за убийство первой степени, и он, вероятно, уйдет вовремя. Мистер Уильямс, действительно ли стоит тратить деньги и усилия на повторную попытку этого человека?
Еще до того, как она закончила задавать вопрос, я понял, что у нее с Уильямсом есть договоренность. Она бросала мячи для софтбола, а он выбивал их из парка, выглядя хорошо и праведно в одиннадцатичасовых новостях и в утренней газете. Ее конец сделки будет заключаться в том, чтобы получить внутреннюю информацию о доказательствах и стратегии судебного разбирательства. В тот момент я решил, что это мое дело, мой суд, моя сделка.
- Все это не имеет значения, - громко сказал я со своего места в стороне.
Все взгляды обратились на меня. Даже Уильямс повернулся.
- Можешь говорить в микрофоны, Микки?
Это был тот же голос из-за линии огней. Он знал, что зовет меня Микки. Я снова подошел к микрофонам, боксируя с Уильямсом, как мощный форвард, идущий на подбор.
"Убийство ребенка - это преступление, которое должно преследоваться по всей строгости закона, независимо от возможностей или рисков. Здесь нет никаких гарантий победы. Но это не было частью решения. Мера разумного сомнения, и я считаю, что мы превосходим это. Мы считаем, что совокупность доказательств показывает, что этот человек совершил это ужасное преступление, и не имеет значения, сколько времени прошло или как долго он находился в заключении. Он должен быть привлечен к ответственности.
"У меня есть дочь чуть старше Мелиссы... Знаете, люди забывают, что в первоначальном процессе государство требовало смертной казни, но присяжные рекомендовали против этого, и судья вынес пожизненное заключение. Это было тогда и это сейчас. Мы снова будем добиваться смертной казни по этому делу".
Уильямс положил руку мне на плечо и отвел меня от микрофонов.
- Э-э, давайте не будем забегать вперед, - быстро сказал он. "Мой офис еще не принял решения относительно того, будем ли мы добиваться смертной казни. Это придет позже. Но г-н Халлер делает очень важное и печальное замечание. В нашем обществе не может быть худшего преступления, чем убийство ребенка. Мы должны сделать все, что в наших силах и досягаемости, чтобы добиться справедливости для Мелиссы Лэнди. Спасибо, что вы сегодня здесь".
"Подождите, - крикнул репортер с одного из средних мест. "А как же Джессап? Когда его привезут сюда для суда?
Уильямс положил руки по обеим сторонам кафедры небрежным движением, призванным держать меня подальше от микрофонов.
"Сегодня утром мистер Джессап был задержан полицией Лос-Анджелеса и доставлен из Сан-Квентина. Его посадят в тюрьму в центре города, и дело будет рассмотрено. Его приговор был отменен, но обвинения против него остаются в силе. На данный момент у нас больше ничего нет".
Уильямс отступил назад и жестом указал мне на дверь. Он подождал, пока я не начну двигаться и не уйду от микрофонов. Затем он последовал за мной, подошел сзади и прошептал мне на ухо, когда мы вошли в дверь.
- Сделаешь это еще раз, и я уволю тебя на месте.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него, пока шла.
"Что делать? Ответьте на один из ваших вопросов по настройке?"
Мы двинулись в коридор. Риделл ждал там с пресс-секретарем офиса, парнем по имени Фернандес. Но Уильямс отказал мне в коридоре подальше от них. Он все еще шептал, когда говорил.
"Вы вышли за рамки сценария. Сделай это еще раз, и мы закончим".
Я остановился и повернулся, и Уильямс чуть не врезался в меня.
- Послушай, я не твоя марионетка, - сказал я. "Я независимый подрядчик, помните? Ты относишься ко мне иначе и будешь держать эту горячую картошку без прихватки.
Уильямс только посмотрел на меня. Я явно не дозвонился.
- И что это за хрень про смертную казнь? он спросил. "Мы даже не дошли до этого, и у вас не было доброго слова, чтобы сказать это".
Он был крупнее меня, выше. Он использовал свое тело, чтобы заполнить мое пространство и прижать меня к стене.
"Это вернется к Джессапу и заставит его задуматься", - сказал я. "И если нам повезет, он придет на сделку, и все это исчезнет, включая гражданский иск. Это сэкономит вам все эти деньги. Это действительно то, о чем идет речь, верно? Деньги. Мы получили обвинительный приговор, и у него нет гражданского дела. Вы и город сэкономите несколько миллионов долларов".
- Это не имеет к этому никакого отношения. Речь идет о справедливости, и ты все равно должен был сказать мне, что ты делаешь. Вы же не швыряете песком в собственного босса".
Физическое запугивание очень быстро надоело. Я положила ладонь ему на грудь и оттолкнула его от себя.
- Ну да, ты не мой босс. У меня нет начальника".
"Это правильно? Как я уже сказал, я могу уволить тебя прямо здесь и сейчас.
Я указал на дверь в зал для пресс-конференций.
"Да, это будет хорошо смотреться. Увольнение независимого прокурора, которого вы только что наняли. Разве Никсон не делал этого во время Уотергейтской заварушки? Работал очень хорошо для него. Почему бы нам не вернуться и не сказать им? Я уверен, что там все еще есть несколько камер".
Уильямс колебался, осознавая свое затруднительное положение. Я прижал его к стене, даже не двигаясь. Если бы он уволил меня, он выглядел бы полным и неизбираемым дураком, и он знал это. Он наклонился ближе, и его шепот стал тише, когда он использовал самую старую угрозу в справочнике mano a mano. Я был готов к этому.
- Не шути со мной, Халлер.
- Тогда не лезь в мое дело. Это не остановка кампании и дело не в деньгах. Это убийство, босс. Вы хотите, чтобы я получил обвинительный приговор, а затем убирайтесь с моей дороги.
Я бросил ему кость, назвав его боссом. Уильямс сжал губы в тонкую линию и долго смотрел на меня.
- Просто чтобы мы понимали друг друга, - наконец сказал он.
Я кивнул.
- Да, я думаю, что да.
"Прежде чем вы расскажете об этом деле в СМИ, сначала получите его одобрение в моем офисе. Понять?"
"Понятно."
Он повернулся и пошел по коридору. Его свита последовала за ним. Я остался в коридоре и смотрел, как они уходят. По правде говоря, в законе не было ничего, против чего я возражал бы больше, чем смертная казнь. Дело было не в том, что я когда-либо казнил клиента и даже не пытался заниматься подобным делом. Это была просто вера в то, что просвещенное общество не убивало своих.
Но почему-то это не помешало мне использовать угрозу смертной казни как преимущество в деле. Пока я стоял один в коридоре, я подумал, что, возможно, это сделало меня лучшим прокурором, чем я мог себе представить.
Четыре
Вторник, 16 февраля, 14:43
Обычно это был лучший момент дела. Поездка в центр с подозреваемым в наручниках на заднем сиденье. Не было ничего лучше. Несомненно, в конечном счете, в конечном счете, была вынесена обвинительная мера. Находясь в зале суда, когда оглашается приговор - наблюдая за реальностью, шокируют, а затем затуманивают глаза осужденных. Но въезд всегда был лучше, более непосредственным и личным. Босх всегда наслаждался этим моментом. Погоня закончилась, и дело вот-вот должно было превратиться из неумолимого темпа расследования в размеренный темп обвинения.
Но на этот раз все было иначе. Это были долгие два дня, и Босх ничего не наслаждался. Накануне он и его напарник Дэвид Чу подъехали к Корта-Мадере, остановились в мотеле у шоссе 101 и переночевали. Утром они поехали в Сан-Квентин, предъявили постановление суда о передаче им опеки над Джейсоном Джессапом, а затем забрали пленника для обратного отъезда в Лос-Анджелес. Семь часов в одну сторону с напарником, который слишком много болтал. Семь часов по возвращении с подозреваемым, который мало говорил.
Теперь они были на вершине долины Сан-Фернандо и в часе езды от городской тюрьмы в центре Лос-Анджелеса. У Босха болела спина после стольких часов за рулем. Его правая икроножная мышца болела от давления на педаль газа. В городской машине не было круиз-контроля.
Чу предложил поехать, но Босх отказался. Чу неукоснительно придерживался ограничения скорости даже на автостраде. Bosch вынес бы лишний час боли в спине на автостраде и тревогу, которую она вызовет.
Отбросив все это в сторону, он вел машину в тревожном молчании, размышляя о деле, которое, казалось, двигалось в обратном направлении. Он был на нем всего несколько дней, не имел возможности даже ознакомиться со всеми фактами, а тут он с подозреваемым на связи и на заднем сиденье. Босху казалось, что сначала арест, а расследование начнется только после того, как Джессуп будет привлечен к уголовной ответственности.
Он посмотрел на часы и понял, что запланированная пресс-конференция уже должна быть закончена. План состоял в том, чтобы он встретился с Галлером и Макферсоном в четыре часа, чтобы продолжить обсуждение дела. Но к тому времени, когда Джессап получит предупреждение, он уже опоздает. Ему также нужно было пройтись по архивам полиции Лос-Анджелеса, чтобы забрать две коробки, которые его ждали.
- Гарри, что случилось?
Босх взглянул на Чу.
"Ничего не случилось."
Он не собирался говорить в присутствии подозреваемого. Кроме того, он и Чу были партнерами меньше года. Чу было слишком рано, чтобы понять поведение Босха. Гарри не хотел, чтобы он знал, что он точно сделал вывод, что ему некомфортно.
Джессап заговорил с заднего сиденья, это были его первые слова после того, как он попросил выйти в туалет за пределами Стоктона.
"Что не так, так это то, что у него нет дела. Что не так, так это то, что он знает, что все это чушь собачья, и не хочет быть частью этого".
Босх посмотрел на Джессапа в зеркало заднего вида. Он был слегка сгорблен, потому что его руки были скованы наручниками и прикованы к цепи, которая соединялась с набором кандалов вокруг его лодыжек. Его голова была обрита, что является обычной тюремной практикой среди мужчин, надеющихся запугать других. Босх предположил, что с Джессапом это, вероятно, сработало.
- Я думал, ты не хочешь говорить, Джессап. Вы призвали.
"Да, это верно. Я просто заткнусь и буду ждать своего адвоката".
"Он в Сан-Франциско, я бы не задержал дыхание".
"Он кому-то звонит. У GJP есть люди по всей стране. Мы были к этому готовы".
"Действительно? Вы были готовы? Вы имеете в виду, что упаковали свою камеру, потому что думали, что вас переводят? Или это потому, что ты думал, что собираешься домой?
У Джессапа не было ответа на этот вопрос.
Босх выехал на шоссе 101, которое проведет их через перевал Кауэнга в Голливуд, прежде чем они доберутся до центра города.
- Как ты попал в проект "Генетическая справедливость", Джессап? - спросил он, снова пытаясь что-то завести. - Ты идешь к ним или они к тебе?
"Сайт, чувак. Я отправил апелляцию, и они увидели, что в моем деле происходит ерунда. Они взяли его, и вот я здесь. Вы, ребята, совсем ебанутые, если думаете, что выиграете это. Однажды вы, ублюдки, уже меня одолевали. Это больше не повторится. Через два месяца все это закончится. Я был в двадцать четыре года. Какие еще два месяца? Просто делает мои права на книгу более ценными. Думаю, я должен поблагодарить вас и окружного прокурора за это.
Босх снова взглянул в зеркало. Обычно он любил болтливых подозреваемых. В большинстве случаев они уговаривали себя прямо в тюрьму. Но Джессап был слишком умен и слишком скрытен. Он тщательно подбирал слова, старался не говорить о самом преступлении и не допустил бы ошибки, которую Босх мог бы использовать.
Теперь в зеркале Босх мог видеть, как Джессап смотрит в окно. Не говоря уже о том, о чем он думал. Его глаза выглядели мертвыми. Босх мог видеть верхнюю часть татуировки тюремными чернилами на его шее, едва перекрывающую линию воротника. Это выглядело как часть слова, но он не мог сказать наверняка.
- Добро пожаловать в Лос-Анджелес, Джессап, - сказал Чу, не оборачиваясь. - Думаешь, это было давно, а?
"Иди на хуй, ты, ублюдок, - возразил Джессап. "Скоро все это закончится, и тогда я выйду на пляж. Я возьму лонгборд и покатаюсь на вкусных волнах".
- Не рассчитывай на это, убийца, - сказал Чу. "Вы собираетесь идти вниз. Мы взяли тебя за яйца".
Босх знал, что Чу пытается спровоцировать ответ, оговорку. Но он вел себя как любитель, а Джессап был слишком мудр для него.
Гарри устал от этой болтовни, даже после шести часов почти полной тишины. Он включил радио в машине и поймал конец репортажа о пресс-конференции окружного прокурора. Он сделал звук громче, чтобы Джессап услышал, а Чу промолчал.
"Уильямс и Халлер отказались комментировать доказательства, но указали, что анализ ДНК их не так впечатлил, как Верховный суд штата. Халлер признал, что ДНК, обнаруженная на платье жертвы, принадлежала не Джессапу. Но он сказал, что результаты не очистили его от причастности к преступлению. Халлер является известным адвокатом и впервые будет вести дело об убийстве. Сегодня утром не было похоже, что он колеблется. "Мы снова будем добиваться смертной казни по этому делу". "
Босх выключил звук и посмотрел в зеркало. Джессап все еще смотрел в окно.
- Как насчет этого, Джессап? Он идет за соком Иисуса.
Джессап ответил устало.
"Позерство придурка. Кроме того, в этом штате больше никого не казнят. Вы знаете, что означает камера смертников? Это означает, что вы получаете сотовый только для себя, и вы контролируете то, что идет по телевизору. Это означает лучший доступ к телефону, еде и посетителям. Черт возьми, я надеюсь, что он пойдет на это, чувак. Но это не имеет значения. Это ерунда. Все это ерунда. Все дело в деньгах".
Последняя строчка долго всплывала в воздухе, прежде чем Босх наконец укусил.
"Какие деньги?"
"Мои деньги. Смотри, чувак, они придут ко мне со сделкой. Мой адвокат сказал мне. Они захотят, чтобы я заключил сделку и умолял отбыть срок, чтобы им не пришлось платить мне деньги. Вот и вся эта хрень, а вы двое всего лишь курьеры. Гребаный FedEx".
Босх молчал. Он задавался вопросом, может ли это быть правдой. Джессап судился с городом и округом на миллионы. Могло ли быть так, что повторное судебное разбирательство было просто политическим ходом, призванным сэкономить деньги? Оба государственных учреждения были застрахованы самостоятельно. Присяжные любили поражать безликие корпорации и бюрократию неприлично громкими приговорами. Если бы присяжные поверили, что прокуратура и полиция коррумпировано заключили в тюрьму невиновного человека на двадцать четыре года, это было бы чересчур великодушно. Удар от восьмизначного судебного решения может быть разрушительным как для городской, так и для окружной казны, даже если они разделят счет.
Но если бы они зажали Джессапа и втянули его в сделку, в которой он признал свою вину, чтобы получить свободу, тогда иск прекратился бы. Как и все деньги за книги и фильмы, на которые он рассчитывал.
- Имеет большой смысл, не так ли? - сказал Джессап.
Босх взглянул в зеркало и понял, что теперь Джессап изучает его. Он снова перевел взгляд на дорогу. Он почувствовал, как завибрировал его телефон, и вытащил его из куртки.
- Ты хочешь, чтобы я взял его, Гарри? - спросил Чу.
Напоминание о том, что запрещено разговаривать по телефону за рулем автомобиля. Босх проигнорировал его и ответил на звонок. Это был лейтенант Гэндл.
- Гарри, ты близко?
"Выйти из один-о-один".
"Хороший. Я просто хотел предупредить тебя. Они выстраиваются в очередь на прием. Расчеши волосы".
"Понятно, но, может быть, я дам моему партнеру эфирное время".
Босх взглянул на Чу, но ничего не объяснил.
- В любом случае, - сказал Гэндл. "Что дальше?"
"Он призвал, поэтому мы просто забронировали его. Затем я должен вернуться в оперативный штаб и встретиться с прокурорами. У меня есть вопросы".
- Гарри, у них есть этот парень или нет?
Босх посмотрел на Джессапа в зеркало. Он снова стал смотреть в окно.
- Не знаю, лейтенант. Когда я узнаю, ты узнаешь".
Через несколько минут они въехали на задний двор тюрьмы. На пандусе, ведущем к входной двери, стояло несколько телекамер и их операторы. Чу сел прямо.
- Преступная прогулка, Гарри.
"Ага. Вы принимаете его.
"Давайте сделаем это вдвоем".
- Нет, я подожду.
"Уверен?"
"Я уверен. Только не забудь мои наручники.
- Хорошо, Гарри.
Стоянка была забита медийными фургонами с включенными на полную высоту передатчиками. Но они оставили пространство перед рампой открытым. Босх подъехал и припарковался.
Джессап не ответил. Чу открыл дверь и вышел, затем открыл заднюю дверь для Джессапа.
Босх наблюдал за происходящим из-за пределов вагона.
Пять
Вторник, 16 февраля, 16:14
Одна из самых лучших вещей в том, что я был женат на Мэгги Макферсон, заключалась в том, что мне никогда не приходилось сталкиваться с ней в суде. Супружеский раскол создал конфликт интересов, который не раз спасал меня от профессиональных поражений и унижений от ее рук. Она действительно была лучшим обвинителем, которого я когда-либо видел ступающим в колодец, и они не просто так называли ее Мэгги МакФирс.
Теперь впервые мы оказались в одной команде в суде, сидя бок о бок за одним столом. Но то, что казалось такой хорошей идеей - не говоря уже о такой положительной потенциальной выгоде для Мэгги - уже проявляло себя как что-то зазубренное и ржавое. У Мэгги были проблемы с тем, чтобы быть вторым стулом. И не зря. Она была профессиональным прокурором. От торговцев наркотиками и мелких воров до насильников и убийц, она посадила за решетку десятки преступников. Я сам участвовал в десятках процессов, но ни разу в качестве обвинителя. Мэгги придется подыгрывать новичку, и это понимание ее не устраивало.
Мы сидели в конференц-зале А с материалами дела, разложенными перед нами на большом столе. Хотя Уильямс сказал, что я могу вести дело из своего независимого офиса, правда заключалась в том, что в данный момент это было непрактично. У меня не было офиса вне дома. В основном я использовал заднее сиденье своего Lincoln Town Car в качестве своего офиса, и это не годилось для "Народа против Джейсона Джессапа". Мой менеджер по работе с клиентами открыл временный офис в центре города, но до этого оставалось как минимум несколько дней. Так что временно мы сидели там, опустив глаза и напрягшись.
- Мэгги, - сказал я, - когда дело доходит до судебного преследования плохих парней, я с готовностью признаю, что не смог унести твой обед. Но дело в том, что когда дело доходит до политики и преследования плохих парней, власть имущие поставили меня на первое место. Так оно и есть, и мы можем либо принять это, либо нет. Я взялся за эту работу и попросил тебя. Если вы не думаете, что мы...
- Мне просто не нравится идея таскать твой портфель через все это, - сказала Мэгги.
"Ты не будешь. Послушайте, пресс-конференции и внешние выступления - это одно, но я полностью предполагаю, что мы будем работать как команда. Вы будете проводить столько же расследований, сколько и я, а может и больше. Суд не должен быть исключением. Мы придумаем стратегию и поставим ее вместе. Но вы должны отдать мне должное. Я знаю, как обойти зал суда. На этот раз я просто буду сидеть за другим столом.
- Вот тут ты ошибаешься, Микки. Со стороны защиты вы несете ответственность перед одним человеком. Ваш клиент. Когда ты прокурор, ты представляешь народ, и это гораздо большая ответственность. Вот почему они называют это бременем доказательства".
"Что бы ни. Если ты говоришь, что я не должен этого делать, значит, я не тот парень, которому ты должен жаловаться. Идите по коридору и поговорите со своим боссом. Но если он выкинет меня из дела, тебя тоже выкинут, и ты вернешься в Ван Найс до конца своей карьеры. Это то, что вы хотите?"