Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Американские суды самые гуманные суды в мире!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   - Веревка допинг
   1992 г.
  
   Один
   Все лгут.
   Полицейские лгут. Юристы лгут. Свидетели лгут. Жертвы лгут.
   Суд - это состязание лжи. И все в зале суда это знают. Судья это знает. Это знает даже жюри. Они входят в здание, зная, что им солгут. Они занимают свои места в ложе и соглашаются на ложь.
   Хитрость, если вы сидите за столом защиты, заключается в том, чтобы набраться терпения. Ждать. Не за любую ложь. Но тот, за который можно ухватиться и перековать, как горячее железо, в заточенный клинок. Затем вы используете это лезвие, чтобы разорвать ящик и высыпать его кишки на пол.
   Это моя работа, выковать клинок. Чтобы заточить его. Использовать его без жалости и совести. Быть правдой там, где все лгут.
  
   Два
   Я был на четвертом дне суда в Департаменте 109 в здании уголовного суда в центре города, когда я получил ложь, которая стала лезвием, разорвавшим дело. Мой клиент, Барнетт Вудсон, ехал по двум обвинениям в убийстве до серо-стальной комнаты в Сан-Квентине, где вам подают сок Иисуса прямо через руку.
   Вудсон, двадцатисемилетний торговец наркотиками из Комптона, был обвинен в ограблении и убийстве двух студентов колледжа из Вествуда. Они хотели купить у него кокаин. Вместо этого он решил взять их деньги и убить их обоих из обреза. Или так сказала прокуратура. Это было преступление черных против белых, и это сделало положение Вудсона достаточно плохим, особенно всего через четыре месяца после беспорядков, которые разорвали город на части. Но что еще больше ухудшило его положение, так это то, что убийца попытался скрыть преступление, взвесив два тела и бросив их в голливудское водохранилище. Они оставались внизу четыре дня, прежде чем всплыли на поверхность, как яблоки в бочке. Гнилые яблоки. Мысль о разлагающихся трупах в резервуаре, который был основным источником питьевой воды в городе, вызвала коллективный переполох в кишках общины. Когда Вудсона связали по телефонным записям с убитыми и арестовали, общественное возмущение, направленное против него, было почти ощутимым. Окружная прокуратура сразу же объявила, что будет добиваться смертной казни.
   Однако дело против Вудсона было не таким уж очевидным. Он был построен в основном из косвенных улик - телефонных записей - и показаний свидетелей, которые сами были преступниками. А свидетель обвинения Рональд Торранс сидел в центре этой группы. Он утверждал, что Вудсон признался ему в убийствах.
   Торранс находился на том же этаже Центральной мужской тюрьмы, что и Вудсон. Оба мужчины содержались в модуле повышенной мощности, состоящем из шестнадцати одиночных камер на двух ярусах, выходящих в комнату отдыха. В то время все шестнадцать заключенных в модуле были чернокожими, следуя обычной, но сомнительной тюремной процедуре "разделения в целях безопасности", которая подразумевала разделение заключенных в соответствии с расой и принадлежностью к банде, чтобы избежать столкновений и насилия. Торранс ожидал суда по обвинению в грабеже и нападении при отягчающих обстоятельствах, связанных с его причастностью к мародерству во время беспорядков. У высокопоставленных заключенных был доступ с шести утра до шести вечера в комнату отдыха, где они ели и играли в карты за столами и иным образом общались под пристальным взглядом охранников в стеклянной кабинке наверху. По словам Торранса, именно за одним из этих столиков мой клиент признался в убийстве двух мальчиков из Вестсайда.
   Обвинение сделало все возможное, чтобы сделать Торранса презентабельным и правдоподобным для присяжных, в составе которых было всего три чернокожих члена. Его побрили, его волосы сняли с косичек и коротко подстригли, и он был одет в бледно-голубой костюм без галстука, когда прибыл в суд на четвертый день суда над Вудсоном. В прямых показаниях, полученных Джерри Винсентом, прокурором, Торранс описал разговор, который он якобы имел с Вудсоном однажды утром за одним из столов для пикника. По его словам, Вудсон не только признался в убийствах, но и сообщил Торрансу многие красноречивые подробности убийств. Присяжным стало ясно, что это были детали, которые мог знать только настоящий убийца.
   Во время дачи показаний Винсент держал Торранса на коротком поводке, задавая длинные вопросы, рассчитанные на получение коротких ответов. Вопросы были перегружены до такой степени, что стали наводящими, но я не стал возражать, даже когда судья Компаньони посмотрел на меня, подняв брови, практически умоляя вмешаться. Но я не возражал, потому что хотел контрапункта. Я хотел, чтобы присяжные увидели, что делает обвинение. Когда придет моя очередь, я позволю Торренсу бежать с его ответами, а сам буду ждать лезвия.
   Винсент закончил свой прямой в одиннадцать утра, и судья спросил меня, не хочу ли я пообедать пораньше, прежде чем я начну кросс. Я сказал ему, что нет, мне не нужен и не нужен перерыв. Я сказал это так, как будто мне было противно, и я не мог ждать еще час, чтобы добраться до человека на стенде. Я встал и взял с собой на кафедру большую толстую папку и блокнот.
   "Г-н. Торранс, меня зовут Майкл Халлер. Я работаю в Офисе общественных защитников и представляю интересы Барнетта Вудсона. Мы раньше встречались?"
   "Нет, сэр."
   "Я так не думал. Но вы с подсудимым, мистер Вудсон, прошли долгий путь, верно?
   Торранс ухмыльнулся: "Ах, черт возьми". Но я провела его должную проверку и точно знала, с кем имею дело. Ему было тридцать два года, и треть жизни он провел в тюрьмах и тюрьмах. Его школьное образование закончилось в четвертом классе, когда он перестал ходить в школу, и никто из родителей, казалось, не замечал и не заботился о нем. Согласно закону штата о трех ударах, ему грозила награда за пожизненные достижения, если он был признан виновным в ограблении и избиении пистолетом управляющей прачечной монетного двора. Преступление было совершено в течение трех дней беспорядков и мародерства, прокатившихся по городу после оглашения оправдательных приговоров в суде над четырьмя полицейскими, обвиняемыми в чрезмерном избиении чернокожего автомобилиста Родни Кинга, остановившегося за беспорядочное вождение. Короче говоря, у Торранса была веская причина помочь государству убрать Барнетта Вудсона.
   - Что ж, мы вернемся на несколько месяцев назад, и все, - сказал Торранс. "На большую мощность".
   - Ты сказал "высшая сила"? - спросил я, притворяясь немым. "Вы говорите о церкви или о какой-то религиозной связи?"
   "Нет, мощный модуль. В графстве.
   - Так ты говоришь о тюрьме, верно?
   "Вот так."
   - Значит, вы говорите мне, что до этого не знали Барнетта Вудсона?
   Я задал вопрос с удивлением в голосе.
   "Нет, сэр. Мы впервые встретились в тюрьме".
   Я сделал пометку в блокноте, как будто это была важная уступка.
   - Итак, давайте посчитаем, мистер Торранс. Барнетт Вудсон был переведен в модуль повышенной мощности, где вы уже жили, пятого сентября в начале этого года. Ты помнишь это?"
   - Да, я помню, как он вошел, да.
   - А почему ты был там на большой мощности?
   Винсент встал и возразил, заявив, что я прикрываю то, что он уже прошел в своих прямых показаниях. Я утверждал, что искал более полное объяснение заключения Торренса, и судья Компаньони предоставил мне свободу действий. Он попросил Торранса ответить на вопрос.
   "Как я уже сказал, у меня есть счет за нападение и один за грабеж".
   "И эти предполагаемые преступления имели место во время беспорядков, верно?"
   С антиполицейским климатом, проникающим в сообщества меньшинств города еще до беспорядков, я боролся во время отбора присяжных, чтобы получить как можно больше черных и коричневых в жюри. Но у меня был шанс поработать с пятью белыми присяжными, которых обвинение смогло мне обойти. Я хотел, чтобы они знали, что человек, на которого обвинение вешает так много своих доводов, был одним из тех, кто несет ответственность за изображения, которые они видели по своим телевизорам еще в мае.
   "Да, я был там, как и все остальные", - ответил Торранс. - Вы спросите меня, что копам в этом городе слишком многое сходит с рук.
   Я кивнул, как будто согласился.
   - И вашим ответом на несправедливость приговора по делу об избиении Родни Кинга было пойти и ограбить шестидесятидвухлетнюю женщину и лишить ее сознания стальным мусорным баком? Это верно, сэр?
   Торранс посмотрел на стол обвинения, а затем мимо Винсента на своего адвоката, сидевшего в первом ряду галереи. Независимо от того, репетировали ли они ранее ответ на этот вопрос, его юридическая команда не могла помочь Торрансу сейчас. Он был сам по себе.
   - Я этого не делал, - наконец сказал он.
   - Вы невиновны в преступлении, в котором вас обвиняют?
   "Вот так."
   "А как же мародерство? Вы не совершали преступлений во время беспорядков?
   Помолчав и еще раз взглянув на своего адвоката, Торранс сказал: "Я беру на себя пятую часть".
   Как и ожидалось. Затем я задал Торрансу серию вопросов, составленных таким образом, чтобы у него не было другого выбора, кроме как оговорить себя или отказаться отвечать под защитой Пятой поправки. В конце концов, после того как он шесть раз взял пятицентовик, судья устал от повторения этого снова и снова и подтолкнул меня к рассмотрению дела. Я неохотно подчинился.
   - Ладно, хватит о вас, мистер Торранс, - сказал я. - Вернемся к вам и мистеру Вудсону. Вы знали подробности этого дела о двойном убийстве еще до того, как встретились с мистером Вудсоном в тюрьме?
   "Нет, сэр."
   "Ты уверен? Это привлекло много внимания".
   - Я был в тюрьме, чувак.
   "В тюрьме нет ни телевидения, ни газет?"
   - Я не читаю никаких газет, а модульный телевизор сломался с тех пор, как я туда попал. Мы подняли шум, и они сказали, что исправят это, но они не исправили дерьмо".
   Судья увещевал Торранса проверить свой язык, и свидетель извинился. Я пошел дальше.
   "Согласно тюремным записям, мистер Вудсон прибыл в модуль большой мощности пятого сентября, и, согласно материалам расследования штата, вы связались с прокуратурой 2 октября, чтобы сообщить о его предполагаемом признании. Это звучит правильно для вас?"
   - Да, это звучит правильно.
   - Ну, не мне, мистер Торранс. Вы говорите присяжным, что человек, обвиняемый в двойном убийстве и которому грозит смертная казнь, признался человеку, которого знал менее четырех недель?
   Торранс пожал плечами, прежде чем ответить.
   "Вот что случилось".
   "Итак, ты говоришь. Что вы получите от обвинения, если мистер Вудсон будет осужден за эти преступления?"
   "Я не знаю. Мне никто ничего не обещал".
   "С учетом вашего предыдущего послужного списка и обвинений, с которыми вы сталкиваетесь в настоящее время, вам грозит более пятнадцати лет тюрьмы, если вас признают виновным, верно?"
   - Я ничего об этом не знаю.
   - А вы нет?
   "Нет, сэр. Я позволил своему адвокату разобраться со всем этим".
   - Он не сказал тебе, что если ты ничего не предпримешь, ты можешь сесть в тюрьму на долгое-долгое время?
   - Он ничего мне об этом не сказал.
   "Я понимаю. Что вы потребовали от прокурора в обмен на ваши показания?
   "Ничего такого. Я ничего не хочу.
   "Значит, вы даете здесь показания, потому что считаете, что это ваш долг гражданина, верно?"
   Сарказм в моем голосе был очевиден.
   - Верно, - возмущенно ответил Торранс.
   Я поднял толстую папку над кафедрой, чтобы он мог ее видеть.
   - Вы узнаете этот файл, мистер Торранс?
   "Нет. Не то, чтобы я помню, я не помню.
   - Вы уверены, что не помните, что видели его в камере мистера Вудсона?
   - Никогда не был в его камере.
   - Вы уверены, что не пробрались туда и не просмотрели его досье, пока мистер Вудсон был в комнате отдыха, или в душе, или, может быть, когда-нибудь в суде?
   "Нет, я не."
   "У моего клиента в камере было много следственных документов, касающихся его судебного преследования. В них содержалось несколько деталей, о которых вы свидетельствовали сегодня утром. Вам не кажется это подозрительным?
   Торранс покачал головой.
   "Нет. Все, что я знаю, это то, что он сидел там за столом и рассказал мне, что он сделал. Он плохо себя чувствовал по этому поводу и открылся мне. Я не виноват, что люди открываются мне".
   Я кивнул, как бы сочувствуя бремени Торранса, которому доверяли другие, особенно когда дело доходило до двойных убийств.
   - Конечно нет, мистер Торранс. А теперь, вы можете точно сказать присяжным, что он вам сказал? И не используйте стенографию, которую вы использовали, когда мистер Винсент задавал вопросы. Я хочу услышать именно то, что мой клиент сказал вам. Передайте нам его слова, пожалуйста.
   Торранс сделал паузу, словно пытаясь прощупать свою память и собраться с мыслями.
   - Ну, - наконец сказал он, - мы сидели там, оба наедине, и он только начал говорить о том, что плохо себя чувствует из-за того, что он сделал. Я спросил его: "Что ты сделал?" и он рассказал мне о той ночи, когда он убил двух парней, и как он чувствовал себя довольно грубо из-за этого".
   Правда короткая. Ложь длинная. Я хотел, чтобы Торранс говорил подробно, чего Винсент успешно избегал. Тюремные стукачи имеют что-то общее со всеми аферистами и профессиональными лжецами. Они стремятся скрыть аферу за дезориентацией и стебом. Они оборачивают ватой свою ложь. Но во всей этой чепухе часто можно найти ключ к разоблачению большой лжи.
   Винсент снова возразил, сказав, что свидетель уже ответил на вопросы, которые я задавал, и я просто приставал к нему в этот момент.
   "Ваша честь, - ответил я, - этот свидетель вкладывает признание в уста моего клиента. Что касается защиты, то тут дело обстоит именно так. Суд поступил бы небрежно, если бы не позволил мне полностью изучить содержание и контекст таких наносящих ущерб показаний".
   Судья Компаньони кивнул в знак согласия, прежде чем я закончил последнее предложение. Он отклонил возражение Винсента и велел мне продолжать. Я снова обратил внимание на свидетеля и сказал с нетерпением в голосе.
   "Г-н. Торранс, ты все еще резюмируешь. Вы утверждаете, что мистер Вудсон признался в убийствах. Тогда расскажи присяжным, что он сказал тебе. Какие именно слова он сказал вам, когда признался в этом преступлении?
   Торранс кивнул, как будто только сейчас понял, о чем я прошу.
   "Первое, что он сказал мне, было: "Чувак, мне плохо". И я сказал: "За что, брат мой?" Он сказал, что все время думал об этих двух парнях. Я не знал, о чем он говорил, потому что, как я уже сказал, я ничего не слышал об этом деле, понимаете? Поэтому я сказал: "Какие два парня?" И он сказал: "Двух негров я бросил в резервуар". Я спросил, в чем дело, и он рассказал мне, как взорвал их обоих коротышкой, обмотал их проволочной сеткой и тому подобное. Он сказал: "Я сделал одну большую ошибку", и я спросил его, в чем она заключалась. Он сказал: "Я должен был взять нож и вскрыть им животы, чтобы они не всплыли наверх, как они это сделали". И это было то, что он сказал мне".
   Боковым зрением я увидел, как Винсент вздрогнул посреди длинного ответа Торранса. И я знал почему. Я осторожно вошел лезвием.
   - Мистер Вудсон использовал это слово? Он называл жертв "неграми"?
   - Да, он это сказал.
   Я колебался, работая над формулировкой следующего вопроса. Я знал, что Винсент готов возразить, если я дам ему возможность. Я не мог просить Торранса переводить. Я не мог использовать слово "почему", когда дело касалось смысла или мотивации Вудсона. Это было нежелательно.
   "Г-н. Торранс, в черном сообществе слово "негр" может означать разные вещи, не так ли?
   "Положим".
   - Это да?
   "Да."
   "Подсудимый афроамериканец, верно?"
   Торренс рассмеялся.
   - Мне кажется.
   - Как вы, верно, сэр?
   Торранс снова начал смеяться.
   "С тех пор, как я родился", - сказал он.
   Судья стукнул молоточком и посмотрел на меня.
   "Г-н. Халлер, это действительно необходимо?
   - Прошу прощения, ваша честь.
   "Пожалуйста, продолжайте".
   "Г-н. Торранс, когда мистер Вудсон употребил это слово, как вы говорите, вас это потрясло?
   Торранс потер подбородок, размышляя над вопросом. Затем он покачал головой.
   "Не совсем."
   - Почему вы не были потрясены, мистер Торранс?
   "Я думаю, это потому, что я слышу это все время, чувак".
   - От других чернокожих?
   "Вот так. Я слышал это и от белых".
   "Ну, когда коллеги-черные используют это слово, как, по-вашему, мистер Вудсон, о ком они говорят?"
   Винсент возразил, заявив, что Торранс не может говорить о том, о чем говорят другие мужчины. Компаньони поддержал возражение, и я воспользовался моментом, чтобы переработать путь к нужному мне ответу.
   - Хорошо, мистер Торранс, - сказал я наконец. - Тогда давай поговорим только о тебе, хорошо? Вы иногда употребляете это слово?
   "Я думаю, что у меня есть."
   - Хорошо, а когда вы его использовали, кого вы имели в виду?
   Торранс пожал плечами.
   "Другие ребята".
   - Другие чернокожие?
   "Вот так."
   - Вы когда-нибудь называли белых мужчин неграми?
   Торранс покачал головой.
   "Нет."
   "Хорошо, тогда как вы поняли, что имелось в виду, когда Барнетт Вудсон назвал двух мужчин, брошенных в водохранилище, неграми?"
   Винсент поерзал на своем месте, используя язык тела для возражения, но не доводя его до конца. Он должен был знать, что это будет бесполезно. Я повела Торранса по тропинке, и он был моим.
   Торранс ответил на вопрос.
   - Я так понял, что они были черными, и он убил их обоих.
   Теперь язык тела Винсента снова изменился. Он немного осел в своем кресле, потому что знал, что его авантюра с выставлением тюремного стукача на трибуну для свидетелей только что пришла в голову змеиным глазам.
   Я посмотрел на судью Компаньони. Он тоже знал, что грядет.
   - Ваша честь, могу я подойти к свидетелю?
   - Можно, - сказал судья.
   Я подошел к трибуне для свидетелей и положил дело перед Торрансом. Она была нормального размера, сильно поношенная и выцветшего оранжевого цвета, который окружные тюремщики использовали для обозначения личных юридических документов, которыми заключенный имеет право владеть.
   "Хорошо, мистер Торранс, я представил вам папку, в которой мистер Вудсон хранит документы, предоставленные ему в тюрьме его адвокатами. Я еще раз спрашиваю вас, узнаете ли вы его".
   "Я видел много оранжевых файлов при высоком увеличении. Это не значит, что я видел его.
   - Вы хотите сказать, что никогда не видели мистера Вудсона с его папкой?
   - Я не помню точно.
   "Г-н. Торранс, вы были с мистером Вудсоном в одном модуле тридцать два дня. Вы свидетельствовали, что он доверился вам и признался вам. Вы хотите сказать, что никогда не видели его с этим файлом?
   Сначала он не ответил. Я загнал его в безнадежный угол. Я ждал. Если он продолжит утверждать, что никогда не видел дело, то его заявление о признании Вудсона будет подозрительным в глазах присяжных. Если он, наконец, признал, что знаком с файлом, то открыл передо мной большую дверь.
   "Я говорю, что я видел его с его файлом, но я никогда не смотрел, что в нем было".
   Хлопнуть. Он у меня был.
   "Тогда я попрошу вас открыть файл и просмотреть его".
   Свидетель выполнил указание и посмотрел из стороны в сторону на открытый файл. Я вернулся к кафедре, по пути проверив Винсента. Глаза его были опущены, а лицо бледно.
   "Что вы видите, когда открываете файл, мистер Торранс?"
   - С одной стороны есть фотографии двух тел на земле. Они скреплены там - фотографии, я имею в виду. А с другой стороны - куча документов, отчетов и тому подобного".
   "Не могли бы вы прочитать первый документ справа? Просто прочитайте первую строчку резюме".
   - Нет, я не умею читать.
   - Ты совсем не умеешь читать?
   "Не совсем. Я не получил школьного образования".
   "Можете ли вы прочитать какие-либо слова, которые стоят рядом с отмеченными флажками в верхней части резюме?"
   Торранс посмотрел на файл и сосредоточенно нахмурил брови. Я знал, что его навыки чтения были проверены во время его последнего пребывания в тюрьме, и было определено, что они находятся на самом низком измеримом уровне - ниже навыков второго класса.
   - Не совсем, - сказал он. "Я не умею читать".
   Я быстро подошел к столу защиты и выхватил из портфеля еще один файл и ручку Sharpie. Я вернулся к кафедре и быстро напечатал слово "КАВКАЗ" на внешней стороне папки крупными печатными буквами. Я поднял файл так, чтобы Торранс и присяжные могли его видеть.
   "Г-н. Торранс, это одно из проверенных слов в сводке. Ты можешь прочитать это слово?"
   Винсент тут же встал, но Торранс уже качал головой и выглядел совершенно униженным. Винсент возражал против демонстрации без надлежащего основания, и Компаньони поддержал его. Я ожидал, что он это сделает. Я просто закладывал основу для моего следующего шага с присяжными, и я был уверен, что большинство из них видели, как свидетель покачал головой.
   - Хорошо, мистер Торранс, - сказал я. "Давайте перейдем к другой стороне файла. Не могли бы вы описать тела на фотографиях?"
   - Эм, двое мужчин. Похоже, они открыли проволочную сетку и несколько брезентов, и они лежат там. Куча полиции расследует и фотографирует.
   "Какой расы люди на брезенте?"
   "Они черные".
   - Вы когда-нибудь видели эти фотографии, мистер Торранс?
   Винсент возражал против моего вопроса, поскольку он уже был задан и на него уже был дан ответ. Но это было все равно, что поднять руку, чтобы остановить пулю. Судья строго сказал ему, что он может занять свое место. Это был его способ сказать прокурору, что ему придется просто сидеть сложа руки и принимать то, что грядет. Вы ставите лжеца на трибуну, вы принимаете падение вместе с ним.
   - Вы можете ответить на вопрос, мистер Торранс, - сказал я, когда Винсент сел. - Вы когда-нибудь видели эти фотографии раньше?
   - Нет, сэр, не сейчас.
   "Вы согласны с тем, что на картинках изображено то, что вы описали нам ранее? Это тела двух убитых чернокожих?
   "Вот как это выглядит. Но я еще не видел эту фотографию, только то, что он мне сказал.
   "Ты уверен?"
   "Что-то подобное я бы не забыл".
   - Вы сказали нам, что мистер Вудсон признался в убийстве двух чернокожих, но его судят за убийство двух белых. Согласитесь ли вы, что он, кажется, вовсе вам не сознался?
   - Нет, - признался он. Он сказал мне, что убил тех двоих.
   Я посмотрел на судью.
   "Ваша честь, защита просит, чтобы дело, хранящееся у мистера Торранса, было приобщено к доказательствам в качестве одного из доказательств защиты".
   Винсент сделал необоснованное возражение, но Компаньони отклонил его.
   "Это будет принято, и мы позволим присяжным решить, видел ли мистер Торранс фотографии и содержимое файла".
   Я был в ударе и решил пойти ва-банк.
   - Спасибо, - сказал я. "Ваша честь, возможно, прокурору пора еще раз ознакомить своего свидетеля с наказанием за дачу ложных показаний".
   Это был драматический ход, сделанный в пользу присяжных. Я ожидал, что мне придется продолжить с Торрансом и выпотрошить его клинком его собственной лжи. Но Винсент встал и попросил судью прервать судебное разбирательство, пока он совещается с адвокатом противоположной стороны.
   Это означало, что я только что спас жизнь Барнетту Вудсону.
   "Защита не возражает, - сказал я судье.
  
   Три
   После того, как присяжные вышли из ложи, я вернулся к столу защиты, когда представитель зала суда приближался, чтобы надеть наручники на моего клиента и вернуть его в камеру предварительного заключения в зале суда.
   - Этот парень - лживый мешок с дерьмом, - прошептал мне Вудсон. "Я не убивал двух черных парней. Они были белыми".
   Я надеялся, что заместитель этого не слышал.
   - Почему бы тебе не заткнуться? - прошептал я в ответ. - И в следующий раз, когда ты увидишь этот лежащий мешок с дерьмом в тюрьме, ты должен пожать ему руку. Из-за его лжи прокуратура вот-вот откажется от смертной казни и запустит сделку. Я вернусь туда, чтобы рассказать вам об этом, как только получу его".
   Вудсон драматично покачал головой.
   - Да, ну, может быть, сейчас я не хочу никакой сделки. Они посадили проклятого лжеца на скамью подсудимых, чувак. Все это дело должно пойти в унитаз. Мы можем победить этого ублюдка, Халлер. Не соглашайтесь на сделку.
   Какое-то время я смотрел на Вудсона. Я только что спас ему жизнь, но он хотел большего. Он чувствовал себя вправе, потому что государство не играло честно, не говоря уже об ответственности за двоих детей, в убийстве которых он только что признался.
   - Не жадничай, Барнетт, - сказал я ему. "Я вернусь с новостями, как только получу их".
   Депутат провел его через стальную дверь, ведущую в камеры предварительного заключения, примыкающие к залу суда. Я смотрел, как он уходит. У меня не было ложных представлений о Барнетте Вудсоне. Я никогда не спрашивал его напрямую, но я знал, что он убил тех двух парней из Вестсайда. Это не было моей заботой. Моя работа заключалась в том, чтобы проверить дело штата против него, используя все свои навыки - так работала система. Я сделал это, и мне дали лезвие. Теперь я бы использовал это, чтобы значительно улучшить его положение, но мечта Вудсона уйти от тех двух тел, которые почернели в воде, не сбылась. Возможно, он этого не понимал, но его низкооплачиваемый и недооцененный государственный защитник, безусловно, понимал.
   После того, как зал суда освободился, мы с Винсентом остались смотреть друг на друга из-за своих столов.
   - Итак, - сказал я.
   Винсент покачал головой.
   - Прежде всего, - сказал он. "Я хочу прояснить, что, очевидно, я не знал, что Торранс лжет".
   "Конечно."
   "Зачем мне так саботировать собственное дело?"
   Я отмахнулся от моей вины.
   - Послушай, Джерри, не беспокойся. Я сказал вам на досудебном заседании, что этот парень раскрыл находку моего клиента в его камере. Это здравый смысл. Мой парень ни хрена не сказал бы твоему парню, совершенно незнакомому человеку, и все это знали, кроме тебя.
   Винсент решительно покачал головой.
   - Я этого не знал, Халлер. Он выступил, был проверен одним из наших лучших следователей, и не было никаких признаков лжи, как бы невероятно ни казалось, что ваш клиент разговаривал с ним.
   Я недружелюбно рассмеялся.
   - Не "говорил" с ним, Джерри. Признался ему. Там небольшая разница. Так что вам лучше проконсультироваться с этим вашим ценным следователем, потому что он не стоит зарплаты округа.
   "Послушайте, он сказал мне, что этот парень не умел читать, так что он никак не мог получить то, что знал, из открытия. Он не упомянул фотографии".
   - Вот именно, и именно поэтому вам следует найти себе нового следователя. И вот что я тебе скажу, Джерри. Я обычно довольно благоразумно отношусь к такого рода вещам. Я стараюсь ладить с офисом окружного прокурора. Но я честно предупредил тебя об этом парне. Так что после перерыва я выпотрошу его прямо там, на трибуне, а вам останется только сидеть и смотреть".
   Теперь я был в полном возмущении, и многое из этого было правдой.
   "Это называется "веревка дури". Но когда я закончу с Торрансом, он не единственный, кто будет выглядеть как наркоман. Присяжные узнают, что либо вы знали, что этот парень лжец, либо вы были слишком глупы, чтобы понять это. В любом случае, у тебя не очень хорошо получается.
   Винсент безучастно посмотрел на стол обвинения и спокойно поправил сложенные перед ним материалы дела. Он говорил тихим голосом.
   - Я не хочу, чтобы ты шел вперед с крестом, - сказал он.
   "Отлично. Тогда брось опровержения и всякую чушь и дай мне диспо, я могу...
   "Я отменю смертную казнь. Двадцать пять до жизни без".
   Я без колебаний покачал головой.
   "Это не сработает. Последнее, что сказал Вудсон перед тем, как его забрали, было то, что он готов бросить кости. Точнее, он сказал: "Мы можем победить этого ублюдка". И я думаю, что он может быть прав".
   - Тогда чего ты хочешь, Халлер?
   - Я пойду максимум на пятнадцать. Думаю, я могу продать это ему".
   Винсент решительно покачал головой.
   "Ни за что. Они отправят меня обратно к составлению налоговых вычетов, если я дам вам это за два хладнокровных убийства. Мое лучшее предложение - двадцать пять с условно-досрочным освобождением. Вот и все. Согласно нынешним правилам, он может вылететь через шестнадцать, семнадцать лет. Неплохо для того, что он сделал, убив двоих детей вот так.
   Я посмотрел на него, пытаясь прочитать его лицо, ища подсказку. Я решил, что верю, что это будет лучшее, что он сделает. И он был прав, это была неплохая сделка для того, что сделал Барнетт Вудсон.
   - Не знаю, - сказал я. "Я думаю, он скажет бросить кости".
   Винсент покачал головой и посмотрел на меня.
   - Тогда тебе придется продать его ему, Халлер. Потому что я не могу опуститься ниже, и если вы продолжите крест, то моей карьере в офисе окружного прокурора, вероятно, придет конец".
   Теперь я колебался, прежде чем ответить.
   - Подожди, что ты говоришь, Джерри? Что я должен убрать твой беспорядок для тебя? Я ловлю тебя с твоими штанами вокруг лодыжек, и это мой клиент должен получить это в задницу?
   - Я говорю, что это справедливое предложение для человека, который виновен как грех. Более чем справедливо. Иди поговори с ним и поколдуй, Мик. Убедите его. Мы оба знаем, что ты ненадолго в Офисе народных защитников. Возможно, когда-нибудь тебе понадобится моя услуга, когда ты окажешься в большом плохом мире без стабильной зарплаты.
   Я просто смотрела на него, регистрируя услугу за услугу предложения. Я помогаю ему, а где-то в будущем он помогает мне, а Барнетт Вудсон еще пару лет в беспорядке.
   - Ему повезет, что он продержится там пять лет, не говоря уже о двадцати, - сказал Винсент. "А какая ему разница? Но ты и я? Мы собираемся, Микки. Здесь мы можем помочь друг другу".
   Я медленно кивнул. Винсент был всего на несколько лет старше меня, но пытался вести себя как какой-то мудрый старый мудрец.
   - Дело в том, Джерри, что если я сделаю то, что ты предлагаешь, то никогда больше не смогу смотреть в глаза другому клиенту. Я думаю, что в конечном итоге я стану наркоманом, которого связали".
   Я встал и собрал свои файлы. Мой план состоял в том, чтобы вернуться и сказать Барнетту Вудсону, чтобы он бросил кости и дал мне посмотреть, что я могу сделать.
   - Увидимся после перерыва, - сказал я.
   А потом я ушел.
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   - Город чемоданов
   2007 г.
  
   Четыре
   Было немного рано, Лорна Тейлор звонила мне и проверяла, как я. Обычно она ждала как минимум до четверга. Никогда вторник. Я взяла трубку, думая, что это больше, чем звонок для регистрации.
   - Лорна?
   - Микки, где ты был? Я звонил все утро.
   "Я пошел на пробежку. Я только что вышел из душа. Ты в порядке?"
   "Я в порядке. Ты?"
   "Конечно. Что такое-?"
   - Вы получили незамедлительную повестку от судьи Холдера. Она хочет видеть тебя - как час назад.
   Это заставило меня задуматься.
   "О чем?"
   "Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что сначала звонила Микаэла, потом звонила сама судья. Обычно этого не происходит. Она хотела знать, почему ты не отвечаешь.
   Я знал, что Микаэла - это Микаэла Гилл, секретарь судьи. А Мэри Таунс Холдер была председателем Верховного суда Лос-Анджелеса. Тот факт, что она звонила лично, не означал, что они приглашали меня на ежегодный бал справедливости. Мэри Таунс Холдер не звонила адвокатам без уважительной причины.
   "Что ты ей сказал?"
   - Я только что сказал, что у тебя сегодня не было корта, и ты мог бы играть в гольф.
   - Я не играю в гольф, Лорна.
   - Слушай, я ничего не мог придумать.
   - Все в порядке, я позову судью. Дайте мне номер".
   - Микки, не звони. Просто иди. Судья хочет видеть вас в камере. Она была очень ясна в этом, и она не сказала бы мне, почему. Так что просто иди".
   "Хорошо, я иду. Я должен одеться".
   - Микки?
   "Какая?"
   - Как ты на самом деле?
   Я знал ее код. Я знал, о чем она спрашивала. Она не хотела, чтобы я предстал перед судьей, если я не был к этому готов.
   - Тебе не о чем беспокоиться, Лорна. Я в порядке. Я буду в порядке."
   "Хорошо. Позвони мне и дай мне знать, что происходит, как только сможешь".
   "Не волнуйся. Я буду."
   Я повесил трубку, чувствуя, что мною командует жена, а не бывшая жена.
  
   Пять
   В качестве главного судьи Верховного суда Лос-Анджелеса судья Мэри Таунс Холдер большую часть своей работы выполняла за закрытыми дверями. Ее зал суда иногда использовался для экстренных слушаний по ходатайствам, но редко использовался для судебных процессов. Ее работа была сделана вне поля зрения общественности. В камерах. Ее работа в основном касалась отправления правосудия в округе Лос-Анджелес. В ее ведении находилось более двухсот пятидесяти судей и сорока зданий судов. На каждой повестке присяжных, которая приходила по почте, было ее имя, и каждое выделенное парковочное место в гараже здания суда было одобрено ею. Она назначала судей как по географии, так и по назначению права - уголовное, гражданское, ювенальное и семейное. Когда судьи были вновь избраны в коллегию судей, именно судья Холдер решал, заседать ли они в Беверли-Хиллз или Комптоне, и будут ли они рассматривать финансовые дела с высокими ставками в гражданском суде или душераздирающие дела о разводе в суде по семейным делам.
   Я быстро оделся в то, что считал своим счастливым костюмом. Это был итальянский импорт из Корнелиани, который я носил в дни приговора. Так как я год не был в суде, а слышал приговор еще дольше, мне пришлось достать его из целлофанового пакета, висящего в глубине шкафа. После этого я без промедления помчался в центр города, думая, что, может быть, иду к какому-то приговору самому себе. Пока я вел машину, в моей голове проносились дела и клиенты, которых я оставил за год до этого. Насколько я знал, ничего не осталось открытым или на столе. Но, возможно, была жалоба, или судья уловила какие-то сплетни в суде и начала собственное расследование. Несмотря на это, я вошел в зал суда Холдера с большим трепетом. Повестка от любого судьи обычно не была хорошей новостью; повестка от главного судьи была еще хуже.
   В зале суда было темно, а будка клерка рядом со скамьей пустовала. Я прошел через ворота и направился к двери в задний коридор, когда она открылась и в нее вошел служащий. Микаэла Гилл была приятной на вид женщиной, которая напомнила мне мою учительницу в третьем классе. Но она не ожидала увидеть мужчину, приближающегося к другой стороне двери, когда она открыла ее. Она вздрогнула и чуть не вскрикнула. Я быстро представился, прежде чем она успела добежать до тревожной кнопки на скамье судьи. У нее перехватило дыхание, а затем без промедления проводила меня обратно.
   Я прошел по коридору и нашел судью одну в своих покоях, работающую за массивным столом из темного дерева. Ее черный халат висел на вешалке в углу. Она была одета в темно-бордовый костюм консервативного кроя. Она была привлекательной и опрятной, лет пятидесяти, худощавого телосложения, с каштановыми волосами, уложенными в короткую, серьезную прическу.
   Я никогда раньше не встречал судью Холдер, но знал о ней. Она двадцать лет проработала прокурором, прежде чем была назначена в суд консервативным губернатором. Она председательствовала на уголовных делах, вела несколько крупных и была известна тем, что выносила максимальные приговоры. Следовательно, она была легко удержана электоратом после ее первого срока. Четыре года спустя она была избрана главным судьей и с тех пор занимает эту должность.
   "Г-н. Халлер, спасибо, что пришли, - сказала она. - Я рад, что ваша секретарша наконец нашла вас.
   В ее голосе звучал нетерпеливый, если не властный тон.
   - На самом деле она не мой секретарь, судья. Но она нашла меня. Извините, что это заняло так много времени".
   "Ну, ты здесь. Я не верю, что мы встречались раньше, не так ли?
   - Я так не думаю.
   "Ну, это выдаст мой возраст, но однажды я выступал против твоего отца в суде. Думаю, одно из его последних дел.
   Мне пришлось скорректировать свою оценку ее возраста. Ей должно быть не менее шестидесяти, если она когда-либо была в зале суда с моим отцом.
   "На самом деле я был третьим председателем по делу, только что из USC Law и зеленым, насколько это возможно. Они пытались дать мне пробную экспозицию. Это было дело об убийстве, и они позволили мне вести дела с одним свидетелем. Я подготовил неделю к экзамену, а твой отец уничтожил человека на кресте за десять минут. Мы выиграли дело, но я никогда не забывал урок. Будьте готовы ко всему".
   Я кивнул. За прошедшие годы я познакомился с несколькими пожилыми юристами, у которых были истории Микки Халлера-старшего, которыми они могли поделиться. У меня было очень мало своих. Прежде чем я успел спросить судью о деле, по которому она встречалась с ним, она продолжила.
   - Но я позвала тебя сюда не поэтому, - сказала она.
   - Я так не думал, судья. Похоже, у тебя что-то... срочное?
   "Я делаю. Вы знали Джерри Винсента?
   Меня сразу же поразило ее использование прошедшего времени.
   "Джерри? Да, я знаю Джерри. Что насчет него?"
   "Он умер."
   "Мертвый?"
   - На самом деле убит.
   "Когда?"
   "Вчера вечером. Мне жаль."
   Мои глаза опустились, и я посмотрел на табличку с именем на ее столе. Почетный держатель МТ был вырезан почерком на двухмерном деревянном стенде, на котором находились церемониальный молоток, перьевая ручка и чернильница.
   - Насколько ты был близок? она спросила.
   Это был хороший вопрос, и я действительно не знал ответа. Я опустил глаза, пока говорил.
   "У нас были дела друг против друга, когда он был в окружном прокуроре, а я в полиции. Мы оба ушли в частную практику примерно в одно и то же время, и у нас обоих были магазины на одного человека. На протяжении многих лет мы вместе работали над несколькими делами, над парой испытаний лекарств, и мы как бы прикрывали друг друга, когда это было необходимо. Время от времени он бросал мне дела, когда не хотел ими заниматься".
   У меня были профессиональные отношения с Джерри Винсентом. Время от времени мы щелкали очками в "Четырех зеленых полях" или виделись на игре с мячом на стадионе "Доджер". Но для меня было бы преувеличением сказать, что мы были близки. Я мало знал о нем за пределами мира права. Некоторое время назад я слышал о разводе из сплетен в суде, но никогда даже не спрашивал его об этом. Это была личная информация, и мне не нужно было ее знать.
   - Вы, кажется, забыли, мистер Халлер, но я работал в окружном прокуроре, когда мистер Винсент был молодым и подающим надежды. Но потом он проиграл большое дело, и его звезда померкла. Это было, когда он ушел в частную практику".
   Я посмотрел на судью, но ничего не сказал.
   "И я, кажется, припоминаю, что вы были защитником по этому делу", - добавила она.
   Я кивнул.
   "Барнет Вудсон. Я получил оправдательный приговор по двойному убийству. Он вышел из зала суда и саркастически извинился перед СМИ за то, что ему сошло с рук убийство. Ему пришлось ткнуть в это лицо окружного прокурора, и это практически положило конец карьере Джерри в качестве прокурора".
   "Тогда зачем ему вообще работать с вами или бросать вам дела?"
   "Потому что, судья, завершив его карьеру прокурора, я начал его карьеру защитника".
   Я оставил все как есть, но ей этого было мало.
   "А также?"
   "А через пару лет он зарабатывал примерно в пять раз больше, чем с DA. Однажды он позвонил мне и поблагодарил за то, что я показал ему свет".
   Судья понимающе кивнул.
   "Все упиралось в деньги. Он хотел денег.
   Я пожал плечами, как будто мне было неудобно отвечать за мертвеца, и не ответил.
   - Что случилось с вашим клиентом? - спросил судья. - Что стало с человеком, которому удалось избежать наказания за убийство?
   "Лучше бы он получил обвинительный приговор. Вудсон был убит проезжающим автомобилем примерно через два месяца после оправдательного приговора".
   Судья снова кивнул, на этот раз, как бы говоря, конец истории, правосудие восторжествовало. Я попытался снова сосредоточиться на Джерри Винсенте.
   "Я не могу поверить в это о Джерри. Ты знаешь, что случилось?"
   "Это не ясно. Судя по всему, его нашли поздно ночью в машине в гараже его офиса. Он был застрелен. Мне сказали, что полиция все еще находится на месте преступления и никаких арестов не было. Все это исходит от репортера Times , который позвонил в мою комнату, чтобы узнать, что теперь будет с клиентами мистера Винсента, особенно с Уолтером Эллиотом".
   Я кивнул. Последние двенадцать месяцев я находился в вакууме, но он не был настолько герметичным, чтобы я не слышал об убийстве киномагната. Это было лишь одно из череды громких дел, которые Винсент провел за эти годы. Несмотря на фиаско Вудсона, его родословная в качестве высокопоставленного прокурора сделала его с самого начала высокопоставленным адвокатом по уголовным делам. Ему не нужно было искать клиентов; они пришли искать его. И обычно это были клиенты, которые могли платить или хотели что-то сказать, а это означало, что они обладали по крайней мере одним из трех качеств: они могли платить большие деньги за юридическое представительство, они были явно невиновны в предъявленных против них обвинениях или они были явно виновны, но общественное мнение и настроения были на их стороне. Это были клиенты, которых он мог поддерживать и прямо защищать, независимо от того, в чем их обвиняли. Клиенты, которые не заставили его чувствовать себя жирным в конце дня.
   И Уолтер Эллиот соответствовал по крайней мере одному из этих качеств. Он был председателем/владельцем Archway Pictures и очень влиятельным человеком в Голливуде. Ему было предъявлено обвинение в убийстве жены и ее любовника в приступе ярости после того, как он обнаружил их вместе в пляжном домике в Малибу. Дело имело всевозможные связи с сексом и знаменитостями и привлекло широкое внимание средств массовой информации. Это была рекламная машина для Винсента, а теперь она пойдет нарасхват.
   Судья прервал мои задумчивости.
   "Вы знакомы с RPC две-триста?" она спросила.
   Я невольно выдал себя, прищурив глаза на вопрос.
   - Э... не совсем.
   "Позвольте мне освежить вашу память. Это раздел правил профессионального поведения коллегии адвокатов Калифорнии, касающийся передачи или продажи юридической практики. Речь, конечно же, идет о трансфере в данном случае. Мистер Винсент, по-видимому, назвал вас своим заместителем в своем стандартном договоре о представительстве. Это позволяло вам прикрывать его, когда он в этом нуждался, и при необходимости включало вас в отношения между адвокатом и клиентом. Кроме того, я обнаружил, что десять лет назад он подал в суд ходатайство, разрешающее передачу его практики вам, если он станет недееспособным или умрет. Движение никогда не изменялось и не обновлялось, но ясно, каковы были его намерения".
   Я просто смотрел на нее. Я знал об этом пункте стандартного контракта Винсента. У меня было то же самое в моем, называя его. Но я понял, что судья говорил мне, что теперь у меня есть дела Джерри. Все они, включая Уолтера Эллиота.
   Это, конечно, не означало, что я оставлю себе все ящики. Каждый клиент мог бы перейти к другому адвокату по своему выбору, как только узнал о кончине Винсента. Но это означало, что я первым выстрелю в них.
   Я начал думать о вещах. У меня не было клиентов в течение года, и план состоял в том, чтобы начать медленно, а не с полной нагрузкой, как та, которую я, по-видимому, только что унаследовал.
   "Однако, - сказал судья, - прежде чем вы слишком воодушевитесь этим предложением, я должен сказать вам, что я был бы небрежен в своей роли главного судьи, если бы не приложил все усилия для того, чтобы клиенты мистера Винсента были переведены в новый адвокат с хорошей репутацией и компетентными навыками".
   Теперь я понял. Она позвала меня, чтобы объяснить, почему меня не назначат в число клиентов Винсента. Она собиралась пойти против воли покойного адвоката и назначить кого-то другого, скорее всего, одного из крупных спонсоров ее последней кампании по переизбранию. Последнее, что я проверял, я ровно ничего не внес в ее казну за эти годы.
   Но тут судья меня удивил.
   "Я связалась с некоторыми судьями, - сказала она, - и знаю, что вы не занимаетесь юридической практикой почти год. Я не нашел этому объяснения. Прежде чем я издам приказ о назначении вам нового адвоката по этому делу, я должен быть уверен, что не передам клиентов мистера Винсента не тому человеку.
   Я кивнул в знак согласия, надеясь, что это даст мне немного времени, прежде чем я должен буду ответить.
   "Судья, вы правы. Я как бы вывел себя из игры на какое-то время. Но я просто начал предпринимать шаги, чтобы вернуться".
   - Почему ты вывел себя?
   Она спросила прямо, не сводя с меня глаз и ища что-нибудь, что указывало бы на уклонение от правды в моем ответе. Я говорил очень осторожно.
   "Судья, у меня было дело пару лет назад. Клиента звали Луи Руле. Он был-"
   - Я помню тот случай, мистер Халлер. Тебя подстрелили. Но, как вы говорите, это было пару лет назад. Кажется, я припоминаю, что какое-то время после этого вы занимались юриспруденцией. Я помню новости о том, что ты возвращаешься на работу.
   "Ну, - сказал я, - случилось то, что я вернулся слишком рано. Меня ранили в живот, судья, и я не торопился. Вместо этого я поспешил обратно, и следующее, что я понял, у меня начались боли, и врачи сказали, что у меня грыжа. Поэтому у меня была операция по этому поводу, и были осложнения. Они сделали это неправильно. Было еще больше боли и еще одна операция и, короче говоря, это на какое-то время выбило меня из колеи. Я решил во второй раз не возвращаться, пока не буду уверен, что готов".
   Судья сочувственно кивнул. Я догадался, что был прав, упустив часть о моей зависимости от обезболивающих и о пребывании в реабилитационном центре.
   - Деньги не были проблемой, - сказал я. "У меня были некоторые сбережения, и я также получил компенсацию от страховой компании. Так что я не торопился, возвращаясь. Но я готов. Я как раз собирался снять последнюю обложку "Желтых страниц".
   "Тогда, я думаю, довольно удобно наследовать всю практику, не так ли?" она сказала.
   Я не знал, что ответить на ее вопрос или на льстивый тон, которым она это сказала.
   - Все, что я могу сказать вам, судья, это то, что я хорошо позабочусь о клиентах Джерри Винсента.
   Судья кивнула, но при этом не посмотрела на меня. Я знал, что сказать. Она что-то знала. И это беспокоило ее. Может, она знала о реабилитации.
   "Согласно записям адвокатов, вы несколько раз привлекались к дисциплинарной ответственности, - сказала она.
   Здесь мы были снова. Она вернулась к передаче дел другому адвокату. Вероятно, какой-нибудь участник кампании из Сенчури-Сити, который не смог бы обойти уголовное дело, даже если бы от этого зависело его членство в "Ривьере".
   - Все это древняя история, судья. Все это технические детали. Я на хорошем счету в баре. Если вы звонили им сегодня, то я уверен, что вам это сказали.
   Она долго смотрела на меня, прежде чем опустить взгляд на документ, лежавший перед ней на столе.
   - Тогда очень хорошо, - сказала она.
   Она поставила подпись на последней странице документа. Я почувствовал, как трепет волнения начинает накапливаться в моей груди.
   "Вот приказ о передаче практики вам", - сказал судья. - Он может тебе понадобиться, когда ты пойдешь к нему в кабинет. И позвольте мне сказать вам это. Я буду следить за тобой. Мне нужен обновленный перечень дел к началу следующей недели. Статус каждого дела в списке клиентов. Я хочу знать, какие клиенты будут работать с вами, а какие найдут другое представительство. После этого я хочу каждые две недели обновлять статус по всем делам, в которых вы остаетесь адвокатом. Я ясно выражаюсь?"
   - Совершенно ясно, судья. На сколько долго?"
   "Какая?"
   "Как долго вы хотите, чтобы я сообщал вам новости раз в две недели?"
   Она посмотрела на меня, и ее лицо стало жестким.
   - Пока я не скажу тебе остановиться.
   Она передала мне заказ.
   - Теперь вы можете идти, мистер Халлер, и на вашем месте я бы пошел туда и защитил своих новых клиентов от любых незаконных обысков и конфискации их файлов полицией. Если у вас возникнут проблемы, вы всегда можете позвонить мне. Я указал в заказе свой нерабочий номер.
   - Да, ваша честь. Спасибо."
   - Удачи, мистер Халлер.
   Я встал и вышел из комнаты. Подойдя к дверям ее покоев, я оглянулся на нее. Она опустила голову и работала над следующим постановлением суда.
   В коридоре здания суда я прочитал двухстраничный документ, который дал мне судья, подтверждающий, что только что произошедшее было правдой.
   Это было. Документ, который у меня был, назначил меня заместителем адвоката, по крайней мере временно, по всем делам Джерри Винсента. Это предоставило мне немедленный доступ к офису погибшего адвоката, файлам и банковским счетам, на которые были депонированы авансовые платежи клиентов.
   Я вытащил свой мобильный телефон и позвонил Лорне Тейлор. Я попросил ее поискать адрес офиса Джерри Винсента. Она отдала его мне, и я сказал ей встретиться со мной там и взять по пути два бутерброда.
   "Почему?" она спросила.
   - Потому что я не обедал.
   "Нет, почему мы идем в офис Джерри Винсента?"
   - Потому что мы снова в деле.
  
  
   Шесть
   Я ехал в своем "Линкольне" к офису Джерри Винсента, когда кое о чем подумал и перезвонил Лорне Тейлор. Когда она не ответила, я позвонил ей на мобильный и поймал ее в машине.
   "Мне понадобится следователь. Как бы вы себя чувствовали, если бы я позвонил Циско?"
   Прежде чем она ответила, она помедлила. Циско был Деннис Войцеховски, ее вторая половинка в прошлом году. Я был тем, кто познакомил их, когда использовал его в деле. Последнее, что я слышал, они теперь живут вместе.
   "Ну, у меня нет проблем с работой с Cisco. Но я бы хотел, чтобы ты рассказал мне, в чем тут дело.
   Лорна знала Джерри Винсента по голосу в телефоне. Это она отвечала на его звонки, когда он проверял, могу ли я заменить приговор или присматривать за клиентом во время предъявления обвинения. Я не мог вспомнить, встречались ли они когда-нибудь лично. Я хотел сообщить ей эту новость лично, но события развивались слишком быстро для этого.
   "Джерри Винсент мертв".
   "Какая?"
   - Его убили прошлой ночью, и я первым делом расследую все его дела. Включая Уолтера Эллиота.
   Она долго молчала, прежде чем ответить.
   "Боже мой... Как? Он был таким милым человеком".
   - Я не мог вспомнить, встречались ли вы когда-нибудь с ним.
   Лорна работала в своей квартире в Западном Голливуде. Все мои звонки и расчеты проходили через нее. Если у юридической фирмы "Майкл Халлер и партнеры" и был физический офис, то это было ее место. Но не было никаких соратников, и когда я работал, мой офис был на заднем сиденье моей машины. Это оставляло Лорне мало возможностей встретиться лицом к лицу с кем-либо из людей, которых я представлял или с которыми был связан.
   - Он пришел на нашу свадьбу, разве ты не помнишь?
   "Вот так. Я забыл.
   "Я не могу в это поверить. Что случилось?"
   "Я не знаю. Холдер сказал, что его застрелили в гараже его офиса. Может быть, я что-нибудь узнаю, когда доберусь туда".
   - У него была семья?
   "Я думаю, что он был разведен, но я не знаю, были ли у него дети или что-то в этом роде. Я так не думаю".
   Лорна ничего не сказала. Нас обоих занимали собственные мысли.
   - Отпусти меня, я позвоню Циско, - наконец сказал я. - Ты знаешь, что он сегодня делает?
   - Нет, не сказал.
   - Хорошо, я посмотрю.
   - Какой бутерброд ты хочешь?
   - Куда ты идешь?
   "Закат солнца."
   - Загляни в "Дасти" и принеси мне один из тех бутербродов с индейкой под клюквенным соусом. Прошел почти год с тех пор, как у меня был один из них".
   "Ты понял."
   - И купи что-нибудь для Циско на случай, если он проголодается.
   "Хорошо."
   Я повесил трубку и нашел номер Денниса Войцеховски в адресной книге, которую держу в отделении центральной консоли. У меня был его мобильный телефон. Когда он ответил, я услышал в трубке смесь ветра и выхлопных газов. Он был на велосипеде, и хотя я знал, что его шлем оснащен наушником и микрофоном, прикрепленным к его мобильному телефону, мне пришлось закричать.
   "Это Микки Халлер. Натяни."
   Я подождал и услышал, как он заглушил двигатель на своем шестьдесят третьем цилиндре.
   - Что случилось, Мик? - спросил он, когда наконец стало тихо. - Давно от тебя ничего не было.
   "Ты должен вернуть перегородки в свои трубы, мужик. Или ты оглохнешь к сорока годам и тогда ни от кого не услышишь.
   "Мне уже за сорок, и я вас прекрасно слышу. В чем дело?"
   Войцеховский был внештатным следователем защиты, которого я использовал в нескольких случаях. Вот как он встретил Лорну, получая свою зарплату. Но я знал его более десяти лет до этого из-за его связи с мотоциклетным клубом Road Saints, группой, в которой я несколько лет фактически работал советником по дому. Деннис никогда не носил цвета RSMC, но считался ассоциированным членом. Группа даже дала ему прозвище, в основном потому, что в составе уже был Деннис - известный, конечно, как Деннис Угроза - и его фамилию, Войцеховский, было невыносимо трудно произнести. Ссылаясь на его мрачную внешность и усы, они окрестили его Циско Кид. Не имело значения, что он стопроцентный поляк из южной части Милуоки.
   Циско был крупным, внушительным мужчиной, но держал нос в чистоте, когда ехал со Святыми. Он так и не получил записи об аресте, и это окупилось, когда он позже обратился к штату за лицензией частного сыщика. Теперь, много лет спустя, длинные волосы исчезли, а усы подстрижены и поседели. Но имя Cisco и склонность к езде на классических Харлеях, построенных в его родном городе, закрепились за ним на всю жизнь.
   Циско был тщательным и вдумчивым исследователем. И у него была еще одна ценность. Он был большим и сильным и мог физически устрашать, когда это было необходимо. Этот атрибут может быть очень полезен при отслеживании и работе с людьми, которые ходят по краю уголовного дела.
   - Во-первых, где ты? Я попросил.
   "Бербанк".
   - Вы по делу?
   - Нет, просто покататься. Почему, у тебя есть кое-что для меня? Ты наконец-то берешься за дело?
   "Много дел. И мне понадобится следователь.
   Я дал ему адрес офиса Винсента и сказал, чтобы он встретил меня там, как только сможет. Я знал, что Винсент задействовал либо группу следователей, либо только одного конкретного, и что могла быть потеря времени, поскольку Циско набирал скорость в расследовании дел, но меня все это устраивало. Мне нужен был следователь, которому я мог доверять и с которым у меня уже были рабочие отношения. Мне также нужно было, чтобы Cisco немедленно приступила к работе, проверив местонахождение моих новых клиентов. Мой опыт работы с обвиняемыми по уголовным делам показывает, что их не всегда можно найти по адресам, которые они указали в информационном листе клиента, когда они впервые подписываются на юридическое представительство.
   Закрыв телефон, я понял, что проехал прямо мимо здания, где располагался офис Винсента. Это было на Бродвее возле Третьей улицы, и там было слишком много машин и пешеходов, чтобы я мог попытаться развернуться. Я потратил десять минут, возвращаясь к нему, ловя красный свет на каждом углу. К тому времени, когда я добрался до нужного места, я был так расстроен, что решил снова нанять водителя как можно скорее, чтобы сосредоточиться на делах, а не на адресах.
   Офис Винсента располагался в шестиэтажном здании, которое называлось просто Юридический центр. Находясь так близко к основным зданиям суда в центре города - как по уголовным, так и по гражданским делам, - это означало, что это здание было заполнено судебными адвокатами. Как раз то место, которое большинство копов и врачей - ненавистников адвокатов - вероятно, хотели бы взрывать каждый раз, когда происходит землетрясение. Я увидел въезд в гараж рядом с домом и въехал.
   Пока я доставал билет из автомата, к моей машине подошел полицейский в форме. Он нес блокнот.
   "Сэр? У вас есть дела в этом здании?
   - Вот почему я паркуюсь здесь.
   "Сэр, не могли бы вы изложить суть вашего дела?"
   - Какое вам до этого дело, офицер?
   "Сэр, мы проводим осмотр места преступления в гараже, и мне нужно знать ваши дела, прежде чем я смогу вас впустить".
   "Мой офис находится в здании", - сказал я. - Так пойдет?
   Это была не совсем ложь. В кармане пальто у меня был ордер судьи Холдера. Это дало мне офис в здании.
   Ответ, похоже, сработал. Полицейский попросил показать мое удостоверение личности, и я мог возразить, что он не имеет права запрашивать мое удостоверение личности, но решил, что нет необходимости делать из этого федеральное дело. Я вытащил бумажник и дал ему удостоверение личности, и он записал мое имя и номер водительского удостоверения в свой блокнот. Потом он пропустил меня.
   "На данный момент на втором уровне нет парковки", - сказал он. - Они не очистили место происшествия.
   Я помахал и направился вверх по трапу. Когда я поднялся на второй этаж, то увидел, что там не было машин, за исключением двух патрульных машин и черного купе BMW, который тащили на кузов грузовика из полицейского гаража. Я предположил, что машина Джерри Винсента. Двое других полицейских в форме только что начали снимать желтую ленту с места преступления, которая использовалась для оцепления уровня парковки. Один из них дал мне знак продолжать. Я не видел поблизости детективов, но полиция пока не отказывалась от места убийства.
   Я продолжал подниматься и не находил места, куда мог бы поместиться Линкольн, пока не добрался до пятого этажа. Еще одна причина, по которой мне нужно было снова получить водителя.
   Офис, который я искал, находился на втором этаже в передней части здания. Непрозрачная стеклянная дверь была закрыта, но не заперта. Я вошел в приемную с пустой зоной отдыха и соседней стойкой, за которой сидела женщина с красными от слез глазами. Она говорила по телефону, но, увидев меня, положила его на прилавок, даже не "поддерживая" того, с кем разговаривала.
   - Вы из полиции? она спросила.
   "Нет, я не", - ответил я.
   "Тогда извините, офис сегодня закрыт".
   Я подошел к стойке и вытащил судебный приказ от судьи Холдера из внутреннего кармана пиджака.
   - Не для меня, - сказал я, передавая ей.
   Она развернула документ и уставилась на него, но, похоже, не читала. Я заметил, что в одной руке она сжимала комок салфеток.
   "Что это?" она спросила.
   - Это постановление суда, - сказал я. "Меня зовут Майкл Халлер, и судья Холдер назначил меня новым адвокатом в отношении клиентов Джерри Винсента. Это означает, что мы будем работать вместе. Можешь звать меня Микки.
   Она покачала головой, словно отгоняя какую-то невидимую угрозу. Обычно мое имя не обладало такой силой.
   "Вы не можете этого сделать. Мистер Винсент бы этого не хотел.
   Я взял судебные бумаги из ее рук и снова сложил их. Я стал складывать документ обратно в карман.
   "На самом деле я могу. Главный судья Верховного суда Лос-Анджелеса поручил мне это сделать. И если вы внимательно посмотрите на договоры о представительстве, которые мистер Винсент подписал со своими клиентами, вы увидите, что мое имя уже указано в них как помощник адвоката. Итак, то, что, по вашему мнению, хотел бы мистер Винсент, на данный момент не имеет значения, потому что он действительно подал документы, в которых я был назначен его заменой, если он станет недееспособным или... мертвым.
   У женщины было ошеломленное выражение лица. Ее тушь была тяжелой и текла под одним глазом. Это придавало ей неровный, почти комичный вид. Почему-то в моей голове возник образ Лайзы Миннелли.
   - Если хотите, можете позвонить секретарю судьи Холдер и поговорить с ней об этом, - сказал я. "Тем временем мне действительно нужно начать здесь. Я знаю, что это был очень трудный день для тебя. Мне было трудно - я знал Джерри еще со времен его работы в окружном прокуроре. Так что я тебе сочувствую.
   Я кивнул, посмотрел на нее и ждал ответа, но так и не получил его. Я настаивал.
   "Мне нужно кое-что, чтобы начать здесь. Во-первых, его календарь. Я хочу составить список всех активных дел, которыми занимался Джерри. Затем мне нужно, чтобы вы вытащили файлы для тех...
   - Его больше нет, - резко сказала она.
   - Что пропало?
   "Его ноутбук. В полиции мне сказали, что тот, кто это сделал, забрал свой портфель из машины. Он хранил все на своем ноутбуке".
   - Ты имеешь в виду его календарь? У него не было печатной копии?
   - Этого тоже нет. Они забрали его портфель. Это было в портфеле.
   Ее глаза безучастно смотрели вперед. Я постучал по экрану компьютера на ее столе.
   - А что насчет этого компьютера? Я попросил. "Разве он нигде не сделал резервную копию своего календаря?"
   Она ничего не сказала, поэтому я спросил еще раз.
   "Создавал ли Джерри резервную копию своего календаря где-нибудь еще? Есть ли способ получить к нему доступ?"
   Наконец она посмотрела на меня и, казалось, с удовольствием ответила.
   "Я не вел календарь. Он сделал. Он хранил все это на своем ноутбуке, а печатную копию хранил в своем старом портфолио, которое носил с собой. Но они оба ушли. Полиция заставила меня осмотреть здесь все вокруг, но они ушли.
   Я кивнул. Отсутствие календаря должно было стать проблемой, но она не была непреодолимой.
   "А файлы? У него были в портфеле?
   "Я так не думаю. Он хранил все файлы здесь.
   "Ладно, хорошо. Что нам нужно сделать, так это извлечь все активные дела и восстановить календарь из файлов. Мне также нужно будет увидеть любые бухгалтерские книги или чековые книжки, относящиеся к трастовым и операционным счетам".
   Она резко посмотрела на меня.
   - Ты не собираешься брать его деньги.
   "Это не-"
   Я остановился, глубоко вздохнул и снова начал говорить спокойным, но прямым тоном.
   "Прежде всего, я извиняюсь. Я сделал это в обратном порядке. Я даже не знаю твоего имени. Давай начнем сначала. Как тебя зовут?"
   "Крапивник."
   "Крапивник? Рен что?
   "Рен Уильямс".
   - Хорошо, Рен, позволь мне кое-что объяснить. Это не его деньги. Это деньги его клиентов, и пока они не скажут иначе, его клиенты теперь мои клиенты. Ты понимаешь? Итак, я сказал вам, что знаю об эмоциональном потрясении дня и шоке, который вы испытываете. Я испытываю некоторые из них на себе. Но тебе нужно решить прямо сейчас, ты со мной или против меня, Рен. Потому что, если ты со мной, мне нужно, чтобы ты дал мне то, о чем я просил. И мне нужно, чтобы вы поработали с моим куратором, когда она приедет. Если ты против меня, то мне нужно, чтобы ты прямо сейчас отправился домой.
   Она медленно покачала головой.
   "Детективы сказали мне, что я должен остаться, пока они не закончат".
   "Какие детективы? Когда я въехал, там осталась всего пара униформ.
   - Детективы в офисе мистера Винсента.
   - Ты позволил...
   Я не закончил. Я обошла стойку и направилась к двум отдельным дверям в задней стене. Я выбрал тот, что слева, и открыл его.
   Я вошел в офис Джерри Винсента. Он был большим, богатым и пустым. Я сделал полный круг, пока не обнаружил, что смотрю в выпученные глаза большой рыбы, сидящей на стене над комодом из темного дерева рядом с дверью, через которую я прошел. Рыбка была красивого зеленого цвета с белым брюшком. Его тело выгнулось так, как будто оно замерзло как раз в тот момент, когда выпрыгнуло из воды. Его рот был открыт так широко, что я мог бы просунуть в него свой кулак.
   На стене под рыбой висела медная пластина. Он сказал:
   ЕСЛИ бы я держал рот на замке, меня бы здесь не было
   Слова, которыми нужно жить, подумал я. Большинство обвиняемых по уголовным делам уговаривают попасть в тюрьму. Немногие говорят свой выход. Лучший единственный совет, который я когда-либо давал клиенту, - это просто держать рот на замке. Никому не говорите о своем деле, даже собственной жене. Вы постоянно советуетесь с собой. Ты берешь никель и живешь, чтобы драться в другой день.
   Безошибочный звук металлического ящика, который выкатили, а затем с грохотом захлопнули, заставил меня обернуться. С другой стороны комнаты были еще две двери. Оба были открыты примерно на фут, и через один я мог видеть затемненную ванную. Через другую я мог видеть свет.
   Я быстро подошел к освещенной комнате и толкнул дверь настежь. Это была файловая комната, большая гардеробная без окон с рядами стальных картотечных шкафов, идущих вниз по обеим сторонам. У задней стены стоял небольшой рабочий стол.
   За рабочим столом сидели двое мужчин. Один старый, один молодой. Вероятно, один, чтобы учить и один, чтобы учиться. Они сняли куртки и накинулись на стулья. Я видел их пистолеты, кобуры и значки на ремнях.
   "Что делаешь?" - грубо спросил я.
   Мужчины оторвались от чтения. Я увидел стопку файлов на столе между ними. Глаза старшего детектива на мгновение расширились от удивления, когда он увидел меня.
   - Полиция Лос-Анджелеса, - сказал он. - И я думаю, что должен задать тебе тот же вопрос.
   "Это мои файлы, и вам придется отложить их прямо сейчас".
   Старший встал и подошел ко мне. Я снова начал вытаскивать судебный ордер из пиджака.
   "Меня зовут-"
   - Я знаю, кто вы, - сказал детектив. - Но я до сих пор не знаю, что ты здесь делаешь.
   Я передал ему судебный приказ.
   "Тогда это должно объяснить это. Я был назначен главным судьей Верховного суда заместителем адвоката клиентов Джерри Винсента. Это означает, что его дела теперь мои дела. И вы не имеете права находиться здесь и просматривать файлы. Это явное нарушение права моих клиентов на защиту от незаконных обысков и выемок. Эти файлы содержат конфиденциальные сообщения и информацию между адвокатом и клиентом".
   Детектив даже не стал просматривать документы. Он быстро пролистал его до подписи и печати на последней странице. Он не казался таким уж впечатленным.
   - Винсента убили, - сказал он. "Мотив мог скрываться в одном из этих файлов. Личность убийцы может быть в одном из них. Мы должны-"
   - Нет. Что тебе нужно сделать, так это выбраться из этой файловой комнаты прямо сейчас.
   Детектив не шевельнул мускулом.
   "Я считаю это частью места преступления", - сказал он. - Это ты должен уйти.
   - Прочтите приказ, детектив. Я никуда не пойду. Ваше место преступления находится в гараже, и ни один судья в Лос-Анджелесе не позволит вам распространить его на этот офис и эти файлы. Вам пора уходить, а мне позаботиться о своих клиентах.
   Он не сделал ни малейшего движения, чтобы прочитать постановление суда или освободить помещение.
   "Если я уйду, - сказал он, - я закрою это место и опечатаю".
   Я ненавидел ввязываться в ссоры с копами, но иногда у меня не было выбора.
   - Сделай это, и я распечатаю его через час. И вы будете стоять перед главным судьей высшего суда, объясняя, как вы нарушили права каждого из клиентов Винсента. Знаете, в зависимости от количества клиентов, о которых мы говорим, это может стать рекордом - даже для полиции Лос-Анджелеса".
   Детектив улыбнулся мне, как будто его слегка позабавили мои угрозы. Он задержал постановление суда.
   - Вы говорите, что это дает вам все эти дела?
   "Правильно, пока".
   - Вся юридическая практика?
   "Да, но каждый клиент сам решит, оставаться ли ему со мной или искать кого-то другого".
   - Что ж, полагаю, это ставит тебя в наш список.
   - Какой список?
   "Наш список подозреваемых".
   "Это нелепо. Зачем мне это?"
   - Вы только что сказали нам, почему. Вы унаследовали всех клиентов жертвы. Это должно составить своего рода финансовую неожиданность, не так ли? Он мертв, и все дело досталось вам. Думаете, этого достаточно для убийства? Не могли бы вы рассказать нам, где вы были прошлой ночью между восемью и полуночью?
   Он снова ухмыльнулся мне без какой-либо теплоты, одарив меня привычной осуждающей улыбкой полицейского. Его карие глаза были такими темными, что я не мог разглядеть линию между радужной оболочкой и зрачком. Как и глаза акулы, они, казалось, не пропускали и не отражали свет.
   - Я даже не буду объяснять, насколько это нелепо, - сказал я. "Но для начала вы можете уточнить у судьи, и вы обнаружите, что я даже не знал, что стою в очереди за этим".
   "Итак, ты говоришь. Но не волнуйтесь, мы вас полностью проверим".
   "Хороший. А теперь, пожалуйста, покиньте эту комнату, или я позвоню судье".
   Детектив подошел к столу и снял куртку со стула. Он носил его, а не надевал. Он взял папку со стола и поднес ко мне. Он пихал его мне в грудь, пока я не забрал его у него.
   - Вот один из ваших новых файлов, советник. Не захлебнись этим".
   Он шагнул в дверь, и его напарник пошел с ним. Я последовал за ними в офис и решил попробовать разрядить обстановку. У меня было чувство, что я видел их не в последний раз.
   "Послушайте, детективы, мне жаль, что все так. Я стараюсь поддерживать хорошие отношения с полицией, и я уверен, что мы сможем что-нибудь придумать. Но на данный момент моя обязанность перед клиентами. Я даже не знаю, что у меня здесь. Дай мне немного времени...
   - У нас нет времени, - сказал пожилой мужчина. "Мы теряем импульс и проигрываем дело. Вы понимаете, во что ввязываетесь, советник?
   Я посмотрел на него на мгновение, пытаясь понять смысл его вопроса.
   - Думаю, да, детектив. Я занимаюсь делами всего около восемнадцати лет, но...
   "Я не говорю о вашем опыте. Я говорю о том, что произошло в том гараже. Тот, кто убил Винсента, ждал его там. Они знали, где он и как к нему добраться. Он попал в засаду".
   Я кивнул, как будто понял.
   - На вашем месте, - сказал детектив, - я бы понаблюдал за собой с этими вашими новыми клиентами. Джерри Винсент знал своего убийцу.
   "А когда он был прокурором? Он сажал людей в тюрьму. Может быть, один из...
   "Мы проверим это. Но это было давно. Я думаю, что человек, которого мы ищем, есть в этих файлах.
   С этими словами он и его партнер начали двигаться к двери.
   - Подожди, - сказал я. "У тебя есть карта? Дайте мне карточку".
   Детективы остановились и обернулись. Старший вытащил из кармана карточку и дал мне.
   - Там все мои номера.
   - Позвольте мне просто осмотреть местность, а потом я позвоню и что-нибудь устрою. Должен быть способ, чтобы мы сотрудничали и при этом не попирали чьи-либо права".
   - Что ни говори, ты адвокат.
   Я кивнул и посмотрел на имя на карточке. Гарри Босх. Я был уверен, что никогда раньше не встречал этого человека, но он начал конфронтацию, сказав, что знает, кто я такой.
   "Послушайте, детектив Босх, - сказал я, - Джерри Винсент был моим коллегой. Мы не были так близки, но мы были друзьями".
   "А также?"
   - И удачи, понимаешь? С делом. Я надеюсь, ты взломаешь его".
   Босх кивнул, и в этом физическом жесте было что-то знакомое. Может, мы и знали друг друга.
   Он повернулся, чтобы следовать за своим партнером из офиса.
   - Детектив?
   Босх снова повернулся ко мне.
   "Мы когда-нибудь пересекались по делу раньше? Кажется, я тебя узнаю.
   Босх бойко улыбнулся и покачал головой.
   - Нет, - сказал он. - Если бы мы занимались делом, ты бы меня запомнил.
  
  
   Семь
   Через час я сидел за столом Джерри Винсента, а Лорна Тейлор и Деннис Войцеховски сидели напротив меня. Мы ели наши бутерброды и собирались просмотреть то, что мы составили из очень предварительного осмотра офиса и ящиков. Еда была хорошей, но ни у кого не было особого аппетита, учитывая, где мы сидели и что случилось с предшественником офиса.
   Я отправил Рена Уильямса домой пораньше. Она не могла перестать плакать или возражать против того, чтобы я взял под свой контроль дела ее мертвого босса. Я решил убрать баррикаду, чтобы не ходить вокруг нее. Последнее, о чем она спросила перед тем, как я проводил ее до двери, было, собираюсь ли я ее уволить. Я сказал ей, что решение по этому вопросу еще не принято, но она должна выйти на работу, как обычно, на следующий день.
   После смерти Джерри Винсента и исчезновения Рена Уильямса мы блуждали в темноте, пока Лорна не разобралась с файловой системой и не начала извлекать файлы по активным делам. Из календарных обозначений в каждом файле она смогла составить главный календарь - ключевой компонент в профессиональной жизни любого судебного адвоката. Как только мы разработали элементарный календарь, мне стало немного легче дышать, и мы прервались на обед и открыли коробки с сэндвичами, которые Лорна принесла из Дасти.
   Календарь был светлым. Несколько слушаний по делу здесь и там, но по большей части было очевидно, что Винсент держит все в порядке до суда над Уолтером Эллиотом, который должен был начаться с отбора присяжных через девять дней.
   - Итак, начнем, - сказал я, мой рот все еще был набит последним кусочком. - Согласно составленному нами календарю, через сорок пять минут у меня вынесение приговора. Так что я подумал, что мы могли бы провести предварительное обсуждение сейчас, а затем я мог бы оставить вас двоих здесь, пока я иду в суд. Потом я вернусь и посмотрю, как далеко мы продвинулись, прежде чем мы с Циско выйдем и начнем стучать в двери".
   Они оба кивнули, их рты все еще работали над бутербродами. У Циско в усах была клюква, но он этого не знал.
   Лорна была такой же опрятной и красивой, как всегда. Она была потрясающей красавицей со светлыми волосами и глазами, которые каким-то образом заставляли вас думать, что вы были центром вселенной, когда она смотрела на вас. Я никогда не уставал от этого. Я держал ее на жалованье весь год моего отсутствия. Я мог себе это позволить со страховым возмещением, и я не хотел рисковать тем, что она будет работать на другого адвоката, когда мне придет время вернуться к работе.
   - Начнем с денег, - сказал я.
   Лорна кивнула. Как только она собрала воедино активные файлы и положила их передо мной, она перешла к банковским книгам, возможно, единственному столь же важному, как календарь дел. Банковские книги могли бы рассказать нам больше, чем просто о том, сколько денег было в казне фирмы Винсента. Они дадут нам представление о том, как он управлял своим магазином одного человека.
   "Хорошо, хорошие и плохие новости о деньгах", - сказала она. - У него тридцать восемь тысяч на текущем счете и сто двадцать девять тысяч на трастовом счете.
   Я свистнул. Это была большая сумма денег, которую нужно было хранить на трастовом счете. Деньги, полученные от клиентов, поступают на трастовый счет. По мере выполнения работы для каждого клиента с трастового счета выставляется счет, а деньги переводятся на действующий счет. Я всегда хочу, чтобы на операционном счете было больше денег, чем на доверительном, потому что, как только они переводятся на операционный счет, деньги становятся моими.
   - Есть причина, по которой он такой перекошенный, - сказала Лорна, заметив мое удивление. - Он только что получил чек на сто тысяч долларов от Уолтера Эллиота. Он внес его в пятницу.
   Я кивнул и постучал по импровизированному календарю, который лежал на столе передо мной. Он был нарисован на блокноте для юридических лиц. Лорне придется пойти и купить настоящий календарь, когда у нее появится такая возможность. Она также вводила все судебные заседания на моем компьютере и в онлайн-календаре. И, наконец, чего не сделал Джерри Винсент, она должна была создать резервную копию всех данных в учетной записи для хранения данных вне офиса.
   - Суд над Эллиотом должен начаться в четверг на следующей неделе, - сказал я. - Он взял сотню вперед.
   Произнесение очевидного вызвало внезапное осознание.
   "Как только мы закончим здесь, позвоните в банк", - сказал я Лорне. "Посмотрите, был ли погашен чек. Если нет, то попробуй протолкнуть. Как только Эллиот узнает, что Винсент мертв, он, вероятно, попытается остановить выплату.
   "Понятно."
   "Что еще по деньгам? Если сотня от Эллиота, то кому остальные?
   Лорна открыла одну из бухгалтерских книг, лежавших у нее на коленях. Каждый доллар в трастовом фонде должен учитываться в отношении того, для какого клиента он хранится. В любое время адвокат должен иметь возможность определить, какая часть аванса клиента была переведена в операционный фонд и использована, а какая еще находится в резерве в доверительном управлении. Сто тысяч с трастового счета Винсента были выделены на судебный процесс над Уолтером Эллиотом. Осталось только двадцать девять тысяч, полученных на остальные активные дела. Это было немного, учитывая стопку файлов, которые мы собрали, просматривая шкафы с документами в поисках живых дел.
   - Это плохие новости, - сказала Лорна. "Похоже, есть только пять или шесть других случаев с трастовыми вкладами. Что касается остальных активных дел, то деньги уже переведены в эксплуатацию или потрачены, или клиенты должны фирме".
   Я кивнул. Это не было хорошей новостью. Начинало казаться, что Джерри Винсент опережает свои дела, а это означало, что он работал на беговой дорожке, создавая новые дела, чтобы поддерживать поток денег, и оплачивая существующие дела. Уолтер Эллиот, должно быть, был клиентом, выздоравливающим. Как только его сто тысяч набрались, Винсент смог бы выключить беговую дорожку и отдышаться - по крайней мере, на время. Но у него никогда не было шанса.
   "Сколько клиентов с тарифными планами?" Я попросил.
   Лорна еще раз обратилась к записям, лежащим у нее на коленях.
   - У него два досудебных платежа. Оба сильно отстают".
   "Какие имена?"
   Ей потребовалось некоторое время, чтобы ответить, пока она просматривала записи.
   - Э-э, Сэмюэлс - один, а Хенсон - другой. Они оба отстают примерно на пять тысяч.
   "И именно поэтому мы принимаем кредитные карты и не выпускаем бумажные".
   Я говорил о своей собственной деловой рутине. Я давно перестал предоставлять кредитные услуги. Взял невозвратные платежи наличными. Я также брал пластик, но только после того, как Лорна запустила карту и получила одобрение на покупку.
   Я посмотрел на записи, которые вел, пока бегло просматривал календарь и активные файлы. И Сэмюэлс, и Хенсон были в дополнительном списке, который я составил, просматривая активы. Это был список дел, которые я собирался закрыть, если бы мог. Это было основано на моем беглом обзоре обвинений и фактов дел. Если мне что-то не нравилось в деле - по какой-либо причине - оно попадало в подсписок.
   - Нет проблем, - сказал я. - Мы их отрежем.
   Сэмюэлс был обвинен в вождении в нетрезвом виде, а Хенсон был обвинен в краже в особо крупных размерах и хранении наркотиков. Хенсон на мгновение заинтересовал меня, потому что Винсент собирался выстроить защиту вокруг пристрастия клиента к рецептурным болеутоляющим. Он собирался объединить сочувствие и защиту от отклонения в одно целое. Он изложит случай, в котором врач, выписавший слишком много лекарств Хенсону, несет наибольшую ответственность за последствия созданной им зависимости. Патрик Хенсон, утверждал Винсент, был жертвой, а не преступником.
   Я был близко знаком с этой защитой, потому что неоднократно использовал ее за последние два года, чтобы попытаться оправдать себя во многих нарушениях, которые я совершил в своих ролях отца, бывшего мужа и друга людей в моей жизни. Но я поместил Хенсона в то, что я назвал "собачьей кучей", потому что в глубине души я знал, что защита не выдержит - по крайней мере, не для меня. И я тоже не была готова идти с ним в суд.
   Лорна кивнула и сделала пометки о двух случаях в блокноте.
   - Так какой там счет? она спросила. "Сколько дел вы кладете в собачью кучу?"
   "Мы нашли тридцать один активный случай", - сказал я. "Из них, я думаю, только семь похожи на собак. Значит, у нас много дел, когда в кассе нет денег. Либо мне придется добывать новые деньги, либо они тоже попадут в копилку".
   Я не беспокоился о том, чтобы пойти и получить деньги от клиентов. Навык номер один в защите по уголовным делам - получить деньги. Я был хорош в этом, а Лорна была еще лучше. В первую очередь хитрость заключалась в том, чтобы получить платежеспособных клиентов, и мы только что получили две дюжины из них на наших коленях.
   - Думаешь, судья просто позволит тебе бросить некоторые из них? она спросила.
   "Неа. Но я что-нибудь придумаю на этот счет. Возможно, я мог бы заявить о конфликте интересов. Конфликт заключается в том, что мне нравится, когда мне платят за мою работу, а клиенты не хотят платить".
   Никто не смеялся. Никто даже не улыбнулся. Я пошел дальше.
   - Что-нибудь еще по деньгам? Я попросил.
   Лорна покачала головой.
   "Это об этом. Когда ты будешь в суде, я позвоню в банк и начну. Вы хотите, чтобы мы оба подписывали счета?
   - Да, как и в случае с моими счетами.
   Я не учел потенциальные трудности с получением денег на счетах Винсента. Для этого у меня была Лорна. Она была хороша в бизнесе, в отличие от меня. В некоторые дни она была так хороша, что я пожалел, что мы никогда не поженились или никогда не развелись.
   - Посмотрим, сможет ли Рен Уильямс подписывать чеки, - сказал я. - Если она там, убери ее. А пока я хочу, чтобы в счетах были только ты и я".
   "Сделаю. Возможно, вам придется вернуться к судье Холдеру за постановлением суда для банка.
   - Это не проблема.
   Мои часы показывали, что у меня есть десять минут до суда. Я обратил внимание на Войцеховского.
   "Циско, что у тебя есть?"
   Ранее я сказал ему, чтобы он работал со своими контактами и как можно тщательнее следил за расследованием убийства Винсента. Я хотел знать, какие шаги предпринимают детективы, потому что из слов Босха следовало, что расследование будет переплетено с делами, которые я только что унаследовал.
   - Немного, - сказал Циско. - Детективы еще даже не вернулись в Паркер-центр. Я позвонил парню, которого знаю в криминалистике, и они все еще все обрабатывают. Не так много информации о том, что у них есть, но он рассказал мне о том, чего у них нет. Винсент был застрелен как минимум два раза, что они могли сказать на месте происшествия. И снарядов не было. Стрелявший пришел в себя".
   В этом было что-то говорящее. Убийца либо использовал револьвер, либо имел присутствие духа после убийства человека, чтобы подобрать гильзы, вылетевшие из его пистолета.
   Циско продолжил свой доклад.
   "Я позвонил другому контактному лицу в отделе связи, и она сказала мне, что первый звонок поступил в двенадцать сорок три. Они сузят время смерти при вскрытии".
   - Есть общее представление о том, что произошло?
   "Похоже, Винсент работал допоздна, что, по-видимому, было его обычным делом по понедельникам. Он работал допоздна каждый понедельник, готовясь к предстоящей неделе. Когда он закончил, он собрал свой портфель, запер его и ушел. Он идет в гараж, садится в свою машину и попадает в окно со стороны водителя. Когда его нашли, машина стояла на стоянке с включенным зажиганием. Окно было опущено. Прошлой ночью было около шестидесяти. Он мог бы опустить окно, потому что ему нравился холод, или он мог бы опустить его для того, чтобы кто-то шел к машине".
   - Кто-то, кого он знал.
   - Это одна из возможностей.
   Я думал об этом и о том, что сказал детектив Босх.
   - Никто не работал в гараже?
   - Нет, дежурный уходит в шесть. После этого вы должны положить деньги в автомат или использовать месячный проездной. У Винсента были месячные.
   "Камеры?"
   "Только камеры там, где вы въезжаете и выезжаете. Это камеры номерного знака, так что если кто-то говорит, что потерял свой билет, он может сказать, когда машина въехала, и тому подобное. Но из того, что я слышал от своего парня из криминалиста, на пленке не было ничего полезного. Убийца не заезжал в гараж. Он вошел либо через здание, либо через один из пешеходных входов".
   - Кто нашел Джерри?
   "Охранник. У них есть один охранник для здания и гаража. Он заходил в гараж пару раз за ночь и заметил машину Винсента во время второго зачистки. Свет горел, машина работала, так что он проверил. Сначала он подумал, что Винсент спит, а потом увидел кровь".
   Я кивнул, думая о сценарии и о том, как все закончилось. Убийца был либо невероятно неосторожен и удачлив, либо знал, что в гараже нет камер, и он сможет перехватить там Джерри Винсента в ночь на понедельник, когда помещение было почти безлюдным.
   - Хорошо, держись. Как насчет Гарри Поттера?"
   "Кто?"
   "Детектив. Не Поттер. Я имею в виду-"
   "Бош. Гарри Босх. Я тоже работаю над этим. Предположительно он один из лучших. Вышел на пенсию несколько лет назад, и начальник полиции сам завербовал его обратно. По крайней мере, так гласит история".
   Циско сослался на некоторые заметки в блокноте.
   "Полное имя - Иероним Босх. В общей сложности он работает тридцать три года, и вы знаете, что это значит.
   - Нет, что это значит?
   "Ну, по пенсионной программе полиции Лос-Анджелеса вы достигаете максимума в тридцать лет, а это означает, что вы имеете право на пенсию с полной пенсией, и независимо от того, как долго вы остаетесь на работе, через тридцать лет ваша пенсия не увеличивается. Так что оставаться здесь экономически нецелесообразно".
   - Если только ты не человек на задании.
   Циско кивнул.
   "В яблочко. Любой, кто остается после тридцати, остается не из-за денег или работы. Это больше, чем работа".
   - Подожди секунду, - сказал я. - Вы сказали Иероним Босх? Как художник?
   Второй вопрос смутил его.
   "Я ничего не знаю ни об одном художнике. Но это его имя. Мне сказали, что рифмуется со словом "анонимный". Странное имя, если вы спросите меня.
   "Не более странный, чем Войцеховский - если вы спросите меня".
   Циско уже собирался защищать свое имя и наследие, когда вмешалась Лорна.
   - Я думал, ты сказал, что не знаешь его, Микки.
   Я посмотрел на нее и покачал головой.
   "Я никогда не встречал его до сегодняшнего дня, но имя... я знаю имя".
   - Ты имеешь в виду из картин?
   Я не хотел вступать в дискуссию о прошлом настолько далеком, что не мог быть в нем уверен.
   - Неважно, - сказал я. - Ничего, и мне пора идти.
   Я встал.
   "Cisco, продолжайте заниматься делом и узнайте, что сможете, о Bosch. Я хочу знать, насколько я могу доверять этому парню".
   - Ты же не позволишь ему просмотреть файлы, не так ли? - спросила Лорна.
   "Это не было случайным преступлением. Там есть убийца, который знал, как добраться до Джерри Винсента. Я буду чувствовать себя намного лучше, если наш человек с миссией сможет во всем разобраться и привести плохого парня".
   Я обошла стол и направилась к двери.
   - Я буду в суде у судьи Шампань. Я беру с собой кучу активных файлов, чтобы читать, пока жду".
   - Я провожу вас, - сказала Лорна.
   Я видел, как она бросила взгляд и кивнула Циско, чтобы он остался. Мы вышли в приемную. Я знал, что Лорна собиралась сказать, но позволил ей это сказать.
   - Микки, ты уверен, что готов к этому?
   "Абсолютно."
   "Это не было планом. Ты собирался возвращаться медленно, помнишь? Возьмите пару случаев и постройте оттуда. Вместо этого вы берете на себя целую практику".
   "Я не тренируюсь".
   - Слушай, будь серьезен.
   "Я. И я готов. Разве ты не видишь, что это лучше, чем план? Дело Эллиота не только принесет все эти деньги, но и будет похоже на рекламный щит на крыше CCB, на котором большими неоновыми буквами будет написано "Я ВЕРНУЛСЯ!"
   "Да, это здорово. И одно только дело Эллиота окажет на вас такое давление, что...
   Она не закончила, но ей и не нужно было.
   - Лорна, я покончил со всем этим. Я в порядке, я пережил это и я готов к этому. Я думал, ты обрадуешься этому. Деньги приходят впервые за год".
   "Меня это не волнует. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке".
   "Я более чем в порядке. Я взволнован. Я чувствую, что в один прекрасный день ко мне внезапно вернулось мое обаяние. Не тяни меня вниз. Хорошо?"
   Она уставилась на меня, и я посмотрел в ответ, и, наконец, неохотная улыбка мелькнула на ее строгом лице.
   - Хорошо, - сказала она. - Тогда иди за ними.
   "Не волнуйся. Я буду."
  
   Восемь
   Несмотря на заверения, которые я дал Лорне, мысли обо всех делах и всей подготовительной работе, которую необходимо было выполнить, крутились в моей голове, пока я шел по коридору к мосту, соединяющему офисное здание с гаражом. Я забыл, что припарковался на пятом уровне и в итоге прошел три пандуса, прежде чем нашел Линкольн. Я открыл багажник и сунул толстую стопку папок в сумку.
   Сумка была гибридом, который я купил в магазине под названием Suitcase City, когда планировал свое возвращение. Это был рюкзак с ремнями, которые я мог накинуть на плечи в те дни, когда я был сильным. У него также была ручка, чтобы я мог носить его как портфель, если захочу. И у него было два колеса и телескопическая ручка, так что я мог просто катить его за собой в те дни, когда я был слаб.
   В последнее время сильных дней намного больше, чем слабых, и я, вероятно, мог бы обойтись традиционным кожаным портфелем адвоката. Но сумка мне понравилась, и я собирался продолжать ее использовать. На нем был логотип - линия горного хребта с надписью "Город чемоданов", напечатанной поперек, как вывеска Голливуда. Световые люки над ним освещали горизонт, завершая мечтательный образ желания и надежды. Я думаю, что этот логотип был настоящей причиной, по которой мне понравилась сумка. Потому что я знал, что Чемодан-Сити не магазин. Это было место. Это был Лос-Анджелес.
   Лос-Анджелес был таким местом, где все были откуда-то еще, и никто не бросил якорь. Это было временное место. Люди, привлеченные сном, люди, бегущие от кошмара. Двенадцать миллионов человек, и все они готовы в случае необходимости сделать побег. Фигурально, буквально, метафорически - как ни посмотри - у всех в Лос-Анджелесе чемоданы упакованы. На всякий случай.
   Когда я закрыл багажник, я был поражен, увидев мужчину, стоящего между моей машиной и припаркованной рядом с ней. Открытая крышка багажника закрывала мне вид на его приближение. Он был для меня незнакомцем, но я мог сказать, что он знал, кто я такой. Предупреждение Босха об убийце Винсента пронеслось у меня в голове, и меня охватил инстинкт "бей или беги".
   "Г-н. Халлер, можно с тобой поговорить?
   "Кто ты, черт возьми, такой, и что ты делаешь, шляясь среди машин людей?"
   "Я не прятался. Я увидел тебя и пролез между другими машинами, вот и все. Я работаю в " Таймс" и хотел бы поговорить с вами о Джерри Винсенте.
   Я покачал головой и выдохнул.
   - Ты напугал меня до чертиков. Разве ты не знаешь, что его убил в этом гараже кто-то, кто подошел к его машине?
   "Послушайте, мне очень жаль. Я просто...
   "Забудь это. Я ничего не знаю об этом деле, и мне нужно обратиться в суд".
   - Но вы берете на себя его дела, не так ли?
   Сделав ему знак убраться с дороги, я направился к двери своей машины.
   "Кто тебе это сказал?"
   "Наш судебный репортер получил копию приказа от судьи Холдера. Почему мистер Винсент выбрал вас? Вы были хорошими друзьями или что-то в этом роде?
   Я открыл дверь.
   - Слушай, как тебя зовут?
   "Джек МакЭвой. Я работаю в полиции".
   - Молодец, Джек. Но я не могу говорить об этом прямо сейчас. Хочешь дать мне визитку, я позвоню тебе, когда смогу поговорить".
   Он не сделал ни малейшего движения, чтобы дать мне карточку или показать, что понял, что я сказал. Он просто задал другой вопрос.
   - Судья запретил вам затыкать рот?
   - Нет, она не издавала приказ о неразглашении. Я не могу с тобой говорить, потому что ничего не знаю, ясно? Когда мне будет что сказать, я скажу".
   - Ну, не мог бы ты мне сказать, почему ты берешься за дела Винсента?
   - Ты уже знаешь ответ на этот вопрос. Меня назначил судья. Мне сейчас нужно идти в суд".
   Я нырнул в машину, но оставил дверь открытой, когда повернул ключ. Макэвой уперся локтем в крышу и наклонился, чтобы продолжить попытки уговорить меня на интервью.
   "Послушайте, - сказал я, - мне нужно идти, так что не могли бы вы отойти, чтобы я мог закрыть дверь и поставить бак?"
   - Я надеялся, что мы сможем заключить сделку, - быстро сказал он.
   "Иметь дело? Какая сделка? О чем ты говоришь?"
   "Вы знаете, информация. Я связался с полицейским управлением, а ты связался с зданием суда. Это будет улица с двусторонним движением. Вы говорите мне, что слышите, а я говорю вам, что слышу. У меня такое чувство, что это будет большое дело. Мне нужна любая информация, которую я могу получить".
   Я повернулся и на мгновение посмотрел на него.
   "Но разве информация, которую вы мне дадите, не попадет в газету на следующий день? Я мог бы просто подождать и прочитать его".
   "Не все это будет там. Некоторые вещи вы не можете напечатать, даже если знаете, что это правда".
   Он посмотрел на меня так, как будто передавал великую мудрость.
   - У меня такое чувство, что вы услышите кое-что раньше меня, - сказал я.
   "Я рискну. Иметь дело?"
   - У тебя есть карта?
   На этот раз он вынул карточку из кармана и протянул мне. Я зажал его между пальцами и положил руку на руль. Я поднял карту и снова посмотрел на нее. Я подумал, что не помешает узнать внутреннюю информацию по делу.
   - Хорошо, договорились.
   Я снова сделал ему знак уйти, закрыл дверь и завел машину. Он все еще был там. Я опустил окно.
   "Какая?" Я попросил.
   "Просто помни, я не хочу, чтобы твое имя упоминалось в других газетах или по телевидению и говорило то, чего у меня нет".
   "Не волнуйся. Я знаю, как это работает".
   "Хороший."
   Я включил задний ход, но кое о чем подумал и не отпускал педали тормоза.
   "Позвольте мне задать вам вопрос. Насколько вы близки с Босхом, ведущим следователем по делу?
   "Я знаю его, но никто с ним особо не дружит. Даже его собственный партнер.
   - Какова его история?
   "Я не знаю. Я никогда не спрашивал.
   - Ну, он хорош в этом?
   "При раскрытии дел? Да, он очень хорош. Я думаю, что он считается одним из лучших".
   Я кивнул и подумал о Босхе. Человек на миссии.
   "Следи за пальцами ног".
   Я остановил Линкольн. МакЭвой позвал меня, как только я завел машину.
   "Эй, Халлер, люблю тарелку".
   Я махнул рукой в окно, пока спускался по пандусу. Я попытался вспомнить, на каком из своих "Линкольнов" я ехал, и что было написано на табличке. У меня есть парк из трех таункаров, оставшихся со времен, когда я возил полный чемодан. Но в прошлом году я так редко пользовался машинами, что поставил все три на ротацию, чтобы поддерживать двигатели в рабочем состоянии и пыль не попадала в трубы. Думаю, это часть моей стратегии возвращения. Машины были точными копиями, за исключением номерных знаков, и я не был уверен, на какой из них я ехал.
   Когда я подошел к будке парковщика и сдал квитанцию, я увидел небольшой видеоэкран рядом с кассовым аппаратом. Он показал вид с камеры, расположенной в нескольких футах от моей машины. Это была та самая камера, о которой мне рассказывал Циско, предназначенная для фиксации угла заднего бампера и номерного знака.
   На экране я мог видеть свою туалетную табличку.
   ИВАЛКЕМ
   Я ухмыльнулся. Я выгуливаю их, хорошо. Я направлялся в суд, чтобы впервые встретиться с одним из клиентов Джерри Винсента. Я собирался пожать ему руку, а затем провести его прямо в тюрьму.
  
   Девять
   Судья Джудит Шампань сидела на скамье подсудимых и слушала ходатайства, когда я вошел в ее зал суда за пять минут до конца. Там было еще восемь адвокатов, охлаждающих пятки, ожидающих своей очереди. Я припарковал свою сумку на колесиках у перил и шепнул помощнику зала суда, объяснив, что я был там, чтобы вынести приговор Эдгару Ризу для Джерри Винсента. Он сказал мне, что календарь ходатайств судьи исчерпан, но Риз будет первым для вынесения приговора, как только ходатайства будут рассмотрены. Я спросил, могу ли я видеть Риза, и заместитель встал и провел меня через стальную дверь за своим столом в камеру предварительного заключения со стороны суда. В камере было трое заключенных.
   - Эдгар Риз? Я сказал.
   К решетке подошел невысокий, крепкого телосложения белый мужчина. Я увидел тюремные татуировки, карабкающиеся по его шее, и почувствовал облегчение. Риз возвращался в место, которое он уже знал. Я не собирался держать за руку тюремную девственницу с широко раскрытыми глазами. Это облегчило бы мне задачу.
   "Меня зовут Майкл Халлер. Сегодня я заменяю вашего адвоката.
   Я не думал, что есть смысл объяснять этому парню, что случилось с Винсентом. Это только заставило бы Риз задать мне кучу вопросов, на которые у меня не было ни времени, ни знаний, чтобы ответить.
   - Где Джерри? - спросил Риз.
   "Не успел. Ты готов сделать это?
   - Как будто у меня есть выбор?
   - Джерри повторял предложение, когда вы умоляли?
   "Да, он сказал мне. Пять лет в штате, через три, если буду вести себя хорошо.
   Было больше похоже на четыре, но я не собирался связываться с этим.
   - Ладно, судья заканчивает там кое-что, а потом тебя выведут. Прокурор прочтет вам кучу юриспруденции, вы ответите да, что понимаете, а потом судья вынесет приговор. Пятнадцать минут туда и обратно.
   "Меня не волнует, сколько времени это займет. Мне некуда идти".
   Я кивнул и оставил его там. Я легонько постучал в металлическую дверь, чтобы помощник - судебные приставы в округе Лос-Анджелес являются заместителями шерифа - в зале суда услышал, но, надеюсь, не судья. Он выпустил меня, и я сел в первом ряду галереи. Я открыл портфель и вытащил большую часть файлов, положив их на скамейку рядом со мной.
   Верхним файлом был файл Эдгара Риза. Я уже ознакомился с этим, готовясь к приговору. Риз был одним из постоянных клиентов Винсента. Это было заурядное дело о наркотиках. Продавец, который использовал свой собственный продукт, Риз был подставлен покупателем, работавшим в качестве конфиденциального осведомителя. Согласно справочной информации в файле, осведомитель нацелился на Риза, потому что тот затаил на него злобу. Ранее он покупал кокаин у Риза и обнаружил, что на него слишком сильно повлияло детское слабительное. Это была частая ошибка дилеров, которые также были пользователями. Они слишком жестко режут продукт, тем самым увеличивая количество, оставленное для личного пользования, но разбавляя заряд, доставляемый порошком, который они продают. Это была плохая деловая практика, потому что она порождала врагов. Пользователь, пытающийся отработать плату, сотрудничая в качестве CI, более склонен назначать дилера, который ему не нравится, чем дилера, который ему нравится. Это был бизнес-урок, над которым Эдгар Риз должен был подумать в течение следующих пяти лет в государственной тюрьме.
   Я положил файл обратно в сумку и посмотрел, что было дальше в стопке. Папка наверху принадлежала Патрику Хенсону, чемоданчику с болеутоляющим, о котором я сказал Лорне, что брошу. Я наклонился, чтобы положить файл обратно в сумку, как вдруг откинулся на спинку скамьи и держал его на коленях. Я пару раз хлопнула им по бедру, пока все обдумывала, а затем открыла его.
   Хенсон был двадцатичетырехлетним серфером из Малибу через Флориду. Он был профессионалом, но на низком уровне, с ограниченным количеством одобрений и выигрышей в профессиональном туре. В соревновании на Мауи он был уничтожен волной, которая с силой швырнула его на лавовое дно Пехей. Оно свело плечо, и после операции по его выскабливанию врач прописал оксикодон. Восемнадцать месяцев спустя Хенсон стал полноценным наркоманом, гоняющимся за таблетками, чтобы избавиться от боли. Он потерял своих спонсоров и был слишком слаб, чтобы продолжать соревноваться. В конце концов он достиг дна, когда украл бриллиантовое колье из дома в Малибу, куда его пригласила подруга. Согласно отчету шерифа, ожерелье принадлежало матери его друга и содержало восемь бриллиантов, представляющих ее троих детей и пятерых внуков. В отчете он был указан как стоящий 25 000 долларов, но Хенсон заложил его за 400 долларов и отправился в Мексику, чтобы купить двести таблеток оксигенатора без рецепта.
   Хенсона было легко подключить к каперсам. Бриллиантовое колье было изъято из ломбарда, и на пленке с камеры видеонаблюдения видно, как он закладывал его. Из-за высокой стоимости ожерелья он получил полную колоду, занимаясь кражей имущества и крупными кражами, а также незаконным хранением наркотиков. Не помогло и то, что дама, у которой он украл ожерелье, была замужем за врачом с хорошими связями, который внес щедрый вклад в переизбрание нескольких членов наблюдательного совета графства.
   Когда Винсент взял Хенсона в качестве клиента, серфер внес первоначальный аванс в размере 5000 долларов в обмен. Винсент взял все двенадцать своих изготовленных на заказ досок Trick Henson и продал их через своего ликвидатора коллекционерам и на eBay. Хенсон также был включен в план выплат в размере 1000 долларов в месяц, но так и не сделал ни одного платежа, потому что он попал в реабилитационный центр на следующий день после того, как его мать, которая жила в Мельбурне, Флорида, выручила его из тюрьмы под залог.
   В файле говорится, что Хенсон успешно прошел реабилитацию и работал неполный рабочий день в детском лагере для серфинга на пляже в Санта-Монике. Он едва зарабатывал на жизнь, не говоря уже о том, чтобы платить Винсенту 1000 долларов в месяц. Тем временем его мать была списана из-за его залога и стоимости его пребывания в реабилитационном центре.
   Файл был изобилует ходатайствами о продолжении и другими документами, поскольку Винсент использовал тактику проволочек, пока он ждал, пока Хенсон принесет больше денег. Это была стандартная практика. Получите деньги вперед, особенно если дело, вероятно, в собаке. Прокурор записал, как Хенсон продавал украденные товары. Это означало, что случай был хуже, чем собака. Это было дорожно-транспортное происшествие.
   В файле был номер телефона Хенсона. Одна вещь, которую каждый адвокат внушал клиентам, не находящимся в заключении, заключалась в необходимости поддерживать контакт. Те, кто сталкивается с уголовными обвинениями и вероятностью тюрьмы, часто вели нестабильную домашнюю жизнь. Они переезжали, иногда были совершенно бездомными. Но адвокат должен был быть в состоянии связаться с ними в любой момент. Номер был указан в файле как сотовый Хенсона, и если бы он все еще был в порядке, я мог бы позвонить ему прямо сейчас. Вопрос был в том, хочу ли я?
   Я посмотрел на скамейку. Судья все еще был в середине устных прений по ходатайству об освобождении под залог. Еще трое адвокатов ждали своей очереди по другим ходатайствам, а следователя, назначенного вести дело Эдгара Риза, не было видно. Я встал и снова прошептал помощнику.
   "Я выхожу в коридор, чтобы позвонить. Я буду рядом.
   Он кивнул.
   - Если ты не вернешься, когда придет время, я приду за тобой, - сказал он. "Просто убедитесь, что вы выключили этот телефон, прежде чем вернуться. Судья не любит мобильные телефоны".
   Ему не нужно было мне это говорить. Я уже знал не понаслышке, что судья не любит мобильные телефоны в своем суде. Мой урок был усвоен, когда я появился перед ней, и мой телефон заиграл увертюру к Вильгельму Теллю - мелодию для звонка выбрала моя дочь, а не я. Судья оштрафовал меня на 100 долларов и с тех пор стал называть меня Одиноким рейнджером. Последняя часть меня не особо волновала. Иногда мне казалось, что я Одинокий Рейнджер. Я просто ехал в черном Lincoln Town Car, а не на белом коне.
   Я оставил свое дело и другие файлы на скамейке в галерее и вышел в коридор только с файлом Хенсона. Я нашел достаточно тихое место в переполненном коридоре и позвонил по номеру. Ответили после двух гудков.
   - Это Трик.
   - Патрик Хенсон?
   - Да, кто это?
   - Я ваш новый адвокат. Меня зовут Ми- "
   "Вау, подождите минутку. Что случилось с моим старым адвокатом? Я дал этому парню Винсенту...
   - Он мертв, Патрик. Он скончался прошлой ночью".
   "Неееет".
   - Да, Патрик. Я сожалею о том, что."
   Я подождал немного, чтобы посмотреть, не хочет ли он еще что-нибудь сказать по этому поводу, а затем начал небрежно, как бюрократ.
   "Меня зовут Майкл Халлер, и я берусь за дела Джерри Винсента. Я просмотрел ваше дело и вижу, что вы не сделали ни одного платежа по графику, который поставил вам мистер Винсент.
   "Ах, чувак, вот в чем дело. Я сосредоточился на том, чтобы быть правым и оставаться правым, и у меня нет ни хрена денег. Хорошо? Я уже отдал этому парню Винсенту все свои доски. Он насчитал пять штук, но я знаю, что он получил больше. Пара таких длинных досок стоила не меньше тысячи за штуку. Он сказал мне, что у него достаточно, чтобы начать, но все, что он делает, это откладывает дела. Я не могу вернуться к дерьму, пока все это не закончится".
   - Ты правильно держишься, Патрик? Ты чист?
   "Как гребаный свисток, чувак. Винсент сказал мне, что это единственный способ избежать тюрьмы.
   Я посмотрел вверх и вниз по коридору. Он был переполнен адвокатами, подсудимыми, свидетелями и семьями жертв или обвиняемых. Это было футбольное поле длиной, и все на нем надеялись на одно. Перерыв. Чтобы облака разошлись и что-то ушло в их сторону только в этот раз.
   - Джерри был прав, Патрик. Ты должен оставаться чистым".
   "Я делаю это".
   - У тебя есть работа?
   "Чувак, разве ты не видишь? Никто не даст такому парню, как я, работу. Меня никто не возьмет на работу. Я жду этого дела и могу оказаться в тюрьме до того, как все закончится. Я имею в виду, что я учу водных детей на полставки на пляже, но мне это не приносит денег. Я живу в своей чертовой машине, сплю на стойке спасателя на пляже Эрмоса. На этот раз два года назад? Я был в люксе отеля Four Seasons на Мауи".
   "Да, я знаю, жизнь отстой. У тебя еще есть водительские права?
   - Это все, что у меня осталось.
   Я принял решение.
   - Ладно, ты знаешь, где находится офис Джерри Винсента? Вы когда-нибудь были там?
   "Да, я доставил туда доски. И моя рыба.
   - Твоя рыба?
   - Он взял шестидесятифунтового тарпона, которого я поймал еще ребенком во Флориде. Сказал, что повесит его на стену и притворится, будто поймал или что-то в этом роде.
   "Да, ну, твоя рыба все еще там. В любом случае, будь в офисе завтра ровно в девять утра, и я возьму тебя на собеседование на предмет работы. Если все пойдет правильно, то вы начнете прямо сейчас".
   - Делать что?
   "Возьми меня. Я буду платить вам пятнадцать баксов в час за вождение и еще пятнадцать в счет ваших гонораров. Как это?
   Повисла минутная тишина, прежде чем Хенсон ответил любезным голосом.
   "Это хорошо, чувак. Я могу быть там для этого".
   "Хороший. Тогда увидимся. Просто вспомни кое-что, Патрик. Ты должен оставаться чистым. Если нет, я узнаю. Поверь мне, я узнаю".
   "Не волнуйся, чувак. Я никогда не вернусь к этому дерьму. Это дерьмо испортило мою жизнь навсегда".
   - Хорошо, Патрик, увидимся завтра.
   - Эй, чувак, зачем ты это делаешь?
   Я помедлил, прежде чем ответить.
   - Знаешь, я действительно не знаю.
   Я закрыл телефон и убедился, что выключил его. Я вернулся в зал суда, задаваясь вопросом, делаю ли я что-то хорошее или совершаю ошибку, которая настигнет меня и укусит за задницу.
   Это было идеальное время. Когда я вернулся, судья закончил с последним ходатайством. Я увидел, что заместитель окружного прокурора по имени Дон Пирс сидит за столом обвинения, готовый выступить с приговором. Он был бывшим военно-морским парнем, который держал экипаж на плаву и был одним из завсегдатаев коктейлей в "Четырех зеленых полях". Я быстро упаковал все файлы обратно в сумку и откатил ее через ворота к столу защиты.
   "Ну, - сказал судья, - я снова вижу, как Одинокий Рейнджер едет верхом".
   Она сказала это с улыбкой, и я улыбнулась ей в ответ.
   - Да, ваша честь. Рад вас видеть."
   - Давно не виделись, мистер Халлер.
   Открытый суд не место, чтобы рассказать ей, где я был. Я был краток в своих ответах. Я развел руками, словно представляя нового себя.
   - Все, что я могу сказать, это то, что я вернулся, судья.
   "Я рад видеть это. Теперь вы здесь вместо мистера Винсента, верно?
   Это было сказано обычным тоном. Я мог сказать, что она не знала о кончине Винсента. Я знал, что смогу сохранить секрет и пройти с ним приговор. Но потом она услышит эту историю и удивится, почему я не поднял ее и не рассказал ей. Это был плохой способ удержать судью на своей стороне.
   - К сожалению, ваша честь, - сказал я, - мистер. Винсент скончался прошлой ночью.
   Брови судьи удивленно изогнулись. Прежде чем стать судьей, она долгое время была прокурором. Она была связана с юридическим сообществом и, скорее всего, хорошо знала Джерри Винсента. Я только что ударил ее сильным толчком.
   - О боже, он был так молод! - воскликнула она. "Что случилось?"
   Я покачал головой, словно не знал.
   - Это не была естественная смерть, ваша честь. Полиция расследует это, и я мало что об этом знаю, кроме того, что прошлой ночью его нашли в машине в офисе. Судья Холдер вызвал меня сегодня и назначил мне замену адвоката. Вот почему я здесь ради мистера Риза.
   Судья посмотрела вниз и на мгновение оправилась от шока. Я чувствовал себя плохо из-за того, что был посыльным. Я наклонился и вытащил из сумки папку Эдгара Риза.
   - Мне очень жаль это слышать, - наконец сказал судья.
   Я согласно кивнул и стал ждать.
   - Очень хорошо, - сказал судья после еще одной долгой паузы. - Выведем подсудимого.
   Джерри Винсент больше не задерживался. Были ли у судьи подозрения в отношении Джерри или его образа жизни, она не сказала. Но жизнь в здании уголовного суда продолжалась. Колеса правосудия заскрипели бы без него.
  
  
   10
   Сообщение от Лорны Тейлор было коротким и по существу. Я понял это в тот момент, когда включил телефон после того, как вышел из зала суда и увидел, как Эдгар Риз получил свои пять лет. Она сказала мне, что только что связалась с клерком судьи Холдера по поводу получения судебного приказа, который требовал банк, прежде чем внести мои и Лорны имена в банковские счета Винсента. Судья согласилась составить ордер, и я мог просто пройти по коридору в ее покои, чтобы забрать его.
   В зале суда снова было темно, но секретарь судьи сидела в своей кабинке рядом со скамьей. Она до сих пор напоминала мне мою учительницу третьего класса.
   "Миссис. Джилл? Я сказал. - Я должен получить ордер от судьи.
   - Да, я думаю, он все еще у нее в камерах. Я пойду проверю.
   "Есть ли шанс, что я смогу попасть туда и поговорить с ней тоже несколько минут?"
   "Ну, с ней сейчас кто-то есть, но я проверю".
   Она встала и пошла по коридору, расположенному за стойкой клерка. В конце была дверь в покои судьи, и я видел, как она постучала один раз, прежде чем меня позвали войти. Когда она открыла дверь, я увидел мужчину, сидящего на том же стуле, на котором я сидел несколько часов назад. Я узнал в нем мужа судьи Холдера, адвоката по возмещению личного вреда по имени Митч Лестер. Я узнал его по фотографии в объявлении. Когда он занимался защитой по уголовным делам, мы однажды поделили заднюю часть "Желтых страниц", мое объявление занимало верхнюю половину, а его - нижнюю. Он давно не занимался уголовными делами.
   Через несколько минут вышла миссис Гилл с нужным мне постановлением суда. Я думал, что это означает, что я не собираюсь встречаться с судьей, но миссис Джилл сказала мне, что мне разрешат вернуться, как только судья закончит со своим посетителем.
   У меня не было достаточно времени, чтобы продолжить просмотр файлов в моей сумке на колесиках, поэтому я бродил по залу суда, оглядываясь и думая о том, что я собираюсь сказать судье. Сидя за пустым столом судебного пристава, я посмотрел вниз и просмотрел лист календаря за неделю до этого. Я знал имена нескольких адвокатов, которые были включены в список и должны были участвовать в экстренных слушаниях и ходатайствах. Одним из них был Джерри Винсент от лица Уолтера Эллиота. Вероятно, это было одно из последних появлений Джерри в суде.
   Через три минуты я услышал сигнал колокольчика на посту клерка, и миссис Гилл сказала, что я могу вернуться в кабинет судьи.
   Когда я постучал в дверь, ее открыл Митч Лестер. Он улыбнулся и пригласил меня войти. Мы обменялись рукопожатием, и он заметил, что только что слышал о Джерри Винсенте.
   "Это страшный мир, - сказал он.
   - Может быть, - сказал я.
   - Если вам понадобится помощь в чем-либо, дайте мне знать.
   Он вышел из кабинета, и я занял его место перед судейским столом.
   "Что я могу сделать для вас, мистер Халлер? У тебя есть заказ для банка?
   - Да, я получил приказ, ваша честь. Спасибо вам за это. Я хотел немного сообщить вам новости и задать вопрос кое о чем".
   Она сняла очки для чтения и положила их на промокашку.
   - Тогда вперед.
   "Ну, об обновлении. Дела идут немного медленно, потому что мы начали без календаря. И портативный компьютер Джерри Винсента, и его бумажный календарь были украдены после того, как он был убит. Нам пришлось создать новый календарь после извлечения активных файлов. Мы думаем, что у нас все под контролем, и, на самом деле, я только что вернулся с вынесения приговора судье Шампань по одному из дел. Так что мы ничего не упустили".
   Судью, похоже, не впечатлили усилия моих сотрудников и меня.
   "О скольких активных случаях мы говорим?" она спросила.
   "Э-э, похоже, что есть тридцать одно активное дело - ну, тридцать теперь, когда я вынес этот приговор. Дело сделано".
   "Тогда я бы сказал, что вы унаследовали довольно успешную практику. В чем проблема?"
   - Я не уверен, что есть проблема, судья. Пока у меня был разговор только с одним из активных клиентов, и, похоже, я продолжу работу в качестве его адвоката".
   - Это был Уолтер Эллиот?
   - Э-э, нет, я еще не разговаривал с ним. Я планирую попробовать сделать это позже сегодня. Человек, с которым я разговаривал, был замешан в чем-то менее серьезном. Точнее, кража.
   "Хорошо."
   Она теряла терпение, поэтому я перешел к сути встречи.
   "Я хотел спросить о полиции. Вы были правы этим утром, когда предупреждали меня о защите от вторжения полиции. Когда я добрался до офиса после ухода отсюда, я обнаружил пару детективов, просматривающих файлы. Там была секретарша Джерри, но она не пыталась их остановить.
   Лицо судьи стало суровым.
   "Ну, я надеюсь, что вы это сделали. Эти офицеры должны были знать лучше, чем начинать просматривать файлы волей-неволей".
   - Да, ваша честь, они отступили, как только я пришел и возразил. На самом деле, я угрожал подать на вас жалобу. Вот когда они отступили".
   Она кивнула, и на ее лице отразилась гордость за силу, которую имело упоминание ее имени.
   - Тогда почему ты здесь?
   - Ну, теперь я думаю, не впустить ли их обратно.
   - Я вас не понимаю, мистер Халлер. Впустить полицию обратно?
   "Детектив, ведущий расследование, сделал правильное замечание. Он сказал, что улики свидетельствуют о том, что Джерри Винсент знал своего убийцу и, возможно, даже позволил ему подобраться достаточно близко, чтобы, знаете ли, застрелить его. Он сказал, что это делает хорошую ставку на то, что это был один из его собственных клиентов. Так что они просматривали файлы в поисках потенциальных подозреваемых, когда я наткнулся на них".
   Судья махнула одной рукой в знак увольнения.
   "Конечно, были. И при этом они попирали права этих клиентов".
   "Они были в картотеке и просматривали старые дела. Закрытые дела".
   "Не имеет значения. Открытое или закрытое, оно все равно представляет собой нарушение адвокатской тайны".
   - Я понимаю это, судья. Но когда они ушли, я увидел, что они оставили на столе стопку папок. Это были файлы, которые они либо собирались взять, либо хотели изучить поближе. Я просмотрел их, и в этих файлах были угрозы".
   - Угрозы мистеру Винсенту?
   "Да. Это были дела, в которых его клиенты не были довольны исходом, будь то приговор, постановление или сроки заключения. Были угрозы, и в каждом из случаев он относился к угрозам достаточно серьезно, чтобы подробно зафиксировать, что именно было сказано и кто это сказал. Это то, что детективы собирали воедино".
   Судья откинулась назад и сцепила руки, упершись локтями в подлокотники кожаного кресла. Она подумала о ситуации, которую я описал, а затем перевела свой взгляд на мой.
   "Вы считаете, что мы препятствуем расследованию, не позволяя полиции выполнять свою работу".
   Я кивнул.
   "Мне было интересно, есть ли способ служить обеим сторонам", - сказал я. "Ограничьте причинение вреда клиентам, но позвольте полиции следить за расследованием, куда бы оно ни пошло".
   Судья снова молча обдумал это, потом вздохнул.
   - Я бы хотела, чтобы мой муж остался, - наконец сказала она. "Я очень ценю его мнение".
   - Ну, у меня была идея.
   - Конечно. Что это?"
   "Я подумал, что мог бы сам проверить файлы и составить список людей, которые угрожали Джерри. Затем я мог бы передать его детективу Босху, а также сообщить ему некоторые подробности угроз. Таким образом, у него будет то, что ему нужно, но не будет самих файлов. Он счастлив, я счастлив".
   - Босх - главный детектив?
   - Да, Гарри Босх. Он из отдела ограблений и убийств. Я не могу вспомнить имя его партнера.
   - Вы должны понимать, мистер Халлер, что даже если вы просто назовете этому человеку Босху имена, вы все равно нарушите конфиденциальность клиента. Вас могут лишить адвокатской лицензии за это".
   "Ну, я думал об этом, и я верю, что есть выход. Один из механизмов освобождения клиента от залога конфиденциальности - в случае угрозы безопасности. Если бы Джерри Винсент знал, что прошлой ночью его убил клиент, он мог бы позвонить в полицию и сообщить им имя этого клиента. В этом не было бы никакого нарушения".
   - Да, но то, что вы здесь рассматриваете, совершенно другое.
   - Это другое, судья, но не совсем. Мне прямо сказал ведущий детектив по этому делу, что весьма вероятно, что личность убийцы Джерри Винсента содержится в личных файлах Джерри. Эти файлы теперь мои. Так что эта информация представляет для меня угрозу. Когда я выйду и начну встречаться с этими клиентами, я могу пожать руку убийце и даже не знать об этом. Вы добавляете это в любом случае, и я чувствую, что нахожусь здесь в некоторой опасности, судья, и это дает право на облегчение.
   Она снова кивнула и снова надела очки. Она протянула руку и взяла стакан с водой, который был скрыт от меня ее настольным компьютером.
   Глубоко выпив из стакана, она заговорила.
   - Хорошо, мистер Халлер. Я считаю, что если вы проверите файлы, как вы предложили, то вы будете действовать надлежащим и приемлемым образом. Я хотел бы, чтобы вы подали ходатайство в этот суд, в котором объясняются ваши действия и ощущение угрозы, которой вы подвергаетесь. Я подпишу его и запечатаю, и, если повезет, это никогда не увидит свет".
   - Благодарю вас, ваша честь.
   "Что-нибудь еще?"
   - Я думаю, это все.
   - Тогда хорошего дня.
   - Да, ваша честь. Спасибо."
   Я встал и направился к двери, но потом кое-что вспомнил и повернулся, чтобы встать перед судейским столом.
   "Судить? Я кое-что забыл. Я видел ваш календарь за последнюю неделю и заметил, что Джерри Винсент заговорил об Эллиоте. Я еще не ознакомился с материалами дела, но не возражаете, если я спрошу, о чем было слушание?
   Судье пришлось немного подумать, чтобы вспомнить слушание.
   "Это было экстренное ходатайство. Мистер Винсент пришел, потому что судья Стэнтон отменил залог и приказал заключить мистера Эллиота под стражу. Я остановил отзыв".
   "Почему отменили?"
   "Г-н. Эллиот поехал на кинофестиваль в Нью-Йорк, не получив разрешения. Это был один из критериев освобождения под залог. Когда г-н Голанц, прокурор, увидел фотографию Эллиота на фестивале в журнале People , он попросил судью Стэнтона отменить залог. Он явно был недоволен тем, что был разрешен залог. Судья Стэнтон отменил, и затем мистер Винсент пришел ко мне для экстренной отсрочки ареста и заключения его клиента. Я решил дать мистеру Эллиоту второй шанс и изменить его свободу, заставив его носить браслет на щиколотке. Но я могу заверить вас, что мистер Эллиот не получит третьего шанса. Имейте это в виду, если вам следует сохранить его в качестве клиента.
   - Я понимаю, судья. Спасибо."
   Я кивнул и вышел из зала, поблагодарив миссис Джилл, когда я вышел через зал суда.
   Карточка Гарри Босха все еще была у меня в кармане. Я выкопал его, пока спускался на лифте. Я припарковался на платной стоянке у гранд-отеля "Киото" и прошел три квартала прямо у Паркер-центра. Направляясь к выходу из здания суда, я позвонил на мобильный телефон Босха.
   "Это Бош".
   - Это Микки Халлер.
   Было колебание. Я подумал, что, может быть, он не узнал моего имени.
   "Что я могу сделать для вас?" - наконец спросил он.
   - Как продвигается расследование?
   - Все идет, но мне не о чем с тобой говорить.
   - Тогда я просто перейду к делу. Ты сейчас в Паркер-центре?
   "Вот так. Почему?"
   - Я иду из здания суда. Встретимся у мемориала.
   - Послушай, Халлер, я занят. Можете ли вы просто сказать мне, о чем идет речь?"
   "Не по телефону, но я думаю, что это того стоит. Если тебя не будет рядом, когда я пройду мимо, я буду знать, что ты упустил возможность, и больше не буду тебя беспокоить.
   Я закрыла телефон, прежде чем он успел ответить. Мне потребовалось пять минут, чтобы добраться пешком до Паркер-центра. Это место было в последние годы жизни, его замена строилась через квартал на Спринг-стрит. Я увидел Босха, стоящего рядом с фонтаном, который был частью мемориала офицерам, погибшим при исполнении служебных обязанностей. Я увидел тонкие белые провода, идущие от его ушей к карману пиджака. Я подошел и не стал рукопожатием или любым другим приветствием. Он вытащил наушники и сунул их в карман.
   - Закрыться от мира, детектив?
   "Помогает мне сосредоточиться. Есть ли цель у этой встречи?"
   "После того, как вы вышли из офиса сегодня, я посмотрел на файлы, которые вы сложили на столе. В файловой комнате.
   "А также?"
   - И я понимаю, что ты пытаешься сделать. Я хочу помочь вам, но я хочу, чтобы вы поняли мою позицию".
   - Я понимаю вас, советник. Вы должны защитить эти файлы и возможного убийцу, скрывающегося в них, потому что таковы правила".
   Я покачал головой. Этот парень не хотел облегчать мне задачу помочь ему.
   - Вот что я вам скажу, детектив Босх. Приходи в офис завтра в восемь утра, и я дам тебе все, что смогу.
   Думаю, это предложение его удивило. У него не было ответа.
   - Ты будешь там? Я попросил.
   "В чем подвох?" - спросил он.
   "Никакого улова. Только не опаздывай. В девять у меня собеседование, а после него я, вероятно, буду в дороге на встречи с клиентами".
   - Я буду там в восемь.
   "Тогда ладно."
   Я был готов уйти, но, похоже, он этого не сделал.
   "Что это?"
   - Я собирался спросить тебя кое о чем.
   "Какая?"
   - У Винсента были какие-нибудь федеральные дела?
   Я на мгновение задумался, просматривая то, что знал о файлах. Я покачал головой.
   "Мы все еще проверяем все, но я так не думаю. Он был таким же, как и я, любил оставаться в государственном суде. Это игра чисел. Больше дел, больше промахов, больше дыр, через которые можно проскользнуть. Федералы вроде как складывают колоду. Они не любят проигрывать".
   Я подумал, что он может принять обиду на свой счет. Но он прошел мимо этого и ставил что-то на место. Он кивнул.
   "Хорошо."
   "Вот и все? Это все, что ты хотел спросить?
   "Вот и все."
   Я ждал дальнейших объяснений, но их не последовало.
   - Хорошо, детектив.
   Я неловко протянул руку. Он встряхнул его и, казалось, чувствовал себя так же неловко по этому поводу. Я решил задать вопрос, от которого долго сдерживался.
   - Эй, я тоже хотел тебя кое о чем спросить.
   "Это что?"
   - На вашей карточке этого не написано, но я слышал, что ваше полное имя - Иероним Босх. Это правда?"
   "Что насчет этого?"
   - Мне просто интересно, откуда у тебя такое имя?
   "Мне подарила мама".
   "Твоя мама? Ну, а что твой отец думал об этом?
   "Я никогда не спрашивал его. Я должен вернуться к расследованию, советник. Есть ли еще что-нибудь?"
   "Нет, это было так. Мне просто было любопытно. Увидимся завтра в восемь".
   "Я приду."
   Я оставил его стоять у мемориала и ушел. Я направился вниз по кварталу, все время думая о том, почему он спросил, есть ли у Джерри Винсента какие-либо федеральные дела. Когда я повернул налево на углу, я оглянулся и увидел, что Босх все еще стоит у фонтана. Он наблюдал за мной. Он не отвел взгляда, но я отвела взгляд и продолжила идти.
  
   Одиннадцать
   Когда я вернулся, Циско и Лорна все еще работали в офисе Джерри Винсента. Я передал судебный ордер банка Лорне и рассказал ей о двух ранних встречах, которые я назначил на следующий день.
   - Я думала, ты засунул Патрика Хенсона в кучу собак, - сказала Лорна.
   "Я сделал. Но теперь я переместил его обратно".
   Она нахмурила брови, как делала, когда я ее ставил в тупик - а это было очень часто. Я не хотел ничего объяснять. Двигаясь дальше, я спросил, не появилось ли что-нибудь новое, пока я ходил в суд.
   - Пара вещей, - сказала Лорна. "Во-первых, чек Уолтера Эллиота был погашен. Если он услышит о Джерри, будет слишком поздно останавливать выплаты.
   "Хороший."
   "Стало лучше. Я нашел папку с контрактами и просмотрел сделку Джерри с Эллиотом. Эти сто тысяч, депонированные в пятницу для суда, были лишь частичным платежом.
   Она была права. Становилось лучше.
   "Сколько?" Я попросил.
   - Согласно договору, - сказала она, - Винсент взял вперед двести пятьдесят. Это было пять месяцев назад, и похоже, что все прошло. Но он собирался получить еще две пятьдесят на пробу. Не возмещается. Сотня была только первой частью этого. Остальное причитается в первый день свидетельских показаний".
   Я удовлетворенно кивнул. Винсент много сделал. У меня никогда не было дела с такими деньгами. Но мне было интересно, как он так быстро потратил первые 250 000 долларов. Лорне придется изучить всю подноготную счетов, чтобы получить ответ.
   "Хорошо, все это действительно хорошо - если мы получим Эллиота. В противном случае это не имеет значения. Что еще у нас есть?"
   Лорна выглядела разочарованной тем, что я не хотел задерживаться на деньгах и праздновать ее открытие. Она упустила из виду тот факт, что мне все еще нужно было пригвоздить Эллиота. Технически он был свободным агентом. Я бы сделал первый шаг к нему, но мне все еще нужно было заручиться его доверием, прежде чем я мог подумать о том, каково это - получить пробный гонорар в размере 250 000 долларов.
   Лорна монотонно ответила на мой вопрос.
   - Пока вы были в суде, у нас было несколько посетителей.
   "Кто?"
   "Во-первых, один из следователей, которых использовал Джерри, пришел после того, как услышал эту новость. Он бросил взгляд на Циско и почти втянулся в него. Потом он поумнел и отступил".
   "Кто это был?"
   "Брюс Карлин. Джерри нанял его для работы над делом Эллиота.
   Я кивнул. Брюс Карлин был бывшим быком из полиции Лос-Анджелеса, который перешел на темную сторону и теперь занимается обороной. Многие адвокаты использовали его из-за его внутренних знаний о том, как работают полицейские. Однажды я использовал его в одном деле и подумал, что он живет за счет незаслуженной репутации. Больше я его не нанимал.
   - Перезвони ему, - сказал я. - Назначь время, когда он вернется.
   "Почему, Мик? У вас есть Cisco".
   "Я знаю, что у меня есть Cisco, но Карлин работала над Эллиотом, и я сомневаюсь, что все это есть в файлах. Вы знаете, как оно есть. Если вы держите его подальше от файла, вы держите его подальше от обнаружения. Так что приведите его. Циско может сесть с ним и выяснить, что у него есть. Заплатите ему за его время - какой бы ни была его почасовая ставка - и затем отпустите его, когда он перестанет быть полезным. Что-то еще? Кто еще вошел?
   "Настоящий парад неудачников. Ввалилась Карни Эндрюс, думая, что она просто возьмет дело Эллиота из кучи и унесется с ним обратно. Я отослал ее с пустыми руками. Затем я просмотрел P и O в операционном отчете и увидел, что она была нанята пять месяцев назад в качестве младшего советника по Эллиоту. Через месяц ее бросили".
   Я кивнул и понял. Винсент был судьей, делавшим покупки для Эллиота. Карни Эндрюс была бездарным адвокатом и лаской, но она была замужем за судьей высшего суда по имени Брайс Эндрюс. Он проработал двадцать пять лет прокурором, прежде чем его назначили судьей. По мнению большинства адвокатов по уголовным делам, работавших в CCB, он никогда не покидал офис окружного прокурора. Он считался одним из самых жестких судей в здании, который временами действовал заодно с прокуратурой, если не в ее прямом подчинении. Это создало надомную промышленность, в которой его жена зарабатывала очень комфортно, будучи нанятой в качестве соадвоката по делам в суде ее мужа, тем самым создавая конфликт интересов, который потребовал передачи дел другим, надеюсь, более снисходительным судьям. .
   Это сработало как волшебство, и самое приятное то, что Карни Эндрюсу никогда не приходилось заниматься юридической практикой. Ей просто нужно было подписать дело, выступить в качестве второго адвоката в суде, а затем дождаться, пока оно не будет переназначено из календаря ее мужа. Затем она могла бы получить существенный гонорар и перейти к следующему делу.
   Мне даже не пришлось заглядывать в файл Эллиота, чтобы увидеть, что произошло. Я знал. Распределение по делам формировалось путем случайного выбора в кабинете главного судьи. Дело Эллиота, очевидно, изначально было передано в суд Брайса Эндрюса, и Винсенту не нравились его шансы там. Начнем с того, что Эндрюс никогда не позволил бы внести залог по делу о двойном убийстве, не говоря уже о жесткой позиции, которую он занял бы в отношении подсудимого, когда дело дошло до суда. Итак, Винсент нанял жену судьи в качестве второго адвоката, и проблема ушла. Затем дело было случайным образом передано судье Джеймсу П. Стэнтону, чья репутация была полностью противоположна репутации Эндрюса. Суть в том, что сколько бы Винсент ни заплатил Карни, оно того стоило.
   "Ты проверил?" - спросил я Лорну. - Сколько он ей заплатил?
   - Она взяла десять процентов от первоначального аванса.
   Я свистнул. Двадцать пять тысяч долларов ни за что. По крайней мере, это объясняло, куда ушла часть первой четверти миллиона.
   "Отличная работа, если вы можете получить ее", - сказал я.
   - Но тогда тебе придется спать по ночам с Брайсом Эндрюсом, - сказала Лорна. - Не уверен, что это того стоило.
   Циско рассмеялся. Я этого не делал, но Лорна была права. У Брайса Эндрюса было по крайней мере двадцать лет и почти двести фунтов на жену. Это была не очень красивая картина.
   - Это насчет посетителей? Я попросил.
   - Нет, - сказала Лорна. "К нам также обратилась пара клиентов, чтобы попросить свои файлы после того, как они услышали по радио о смерти Джерри".
   "А также?"
   "Мы задержали их. Я сказал им, что только вы можете передать дело и что вы вернетесь к ним в течение двадцати четырех часов. Похоже, они хотели поспорить об этом, но с Cisco решили, что лучше подождать".
   Она улыбнулась Циско, и здоровяк поклонился, как бы говоря: "К вашим услугам".
   Лорна протянула мне листок бумаги.
   "Это имена. Там же есть контактная информация".
   Я посмотрел на имена. Один был в куче собак, так что я бы с радостью перевернул файл. Другим было дело о публичном непристойном поведении, с которым я думал, что смогу что-то сделать. Женщине было предъявлено обвинение, когда заместитель шерифа приказал ей выйти из воды на пляже Малибу. Она плавала обнаженной, но это не было заметно, пока заместитель не приказал ей выйти из воды. Поскольку обвинение было мисдиминором, депутат должен был стать свидетелем преступления, чтобы произвести арест. Но, приказав ей выйти из воды, он совершил преступление, за которое ее арестовал. Это не пройдет в суде. Это был случай, когда я знал, что меня могут уволить.
   - Я пойду повидаться с этими двумя сегодня вечером, - сказал я. "На самом деле, я хочу в ближайшее время отправиться в путь со всеми делами. Начиная с остановки в Archway Pictures. Я возьму с собой Циско, а Лорна, я хочу, чтобы ты собрала все, что тебе нужно, и отправилась домой. Я не хочу, чтобы ты был здесь один.
   Она кивнула, но затем спросила: - Ты уверен, что Циско должен пойти с тобой?
   Я был удивлен, что она задала этот вопрос при нем. Она имела в виду его размер и внешний вид - татуировки, серьги, сапоги, кожаный жилет и так далее - общую угрозу, которую излучал его внешний вид. Ее беспокоило то, что он может отпугнуть больше клиентов, чем поможет закрыться.
   - Да, - сказал я. "Он должен уйти. Когда я хочу быть тонким, он может просто подождать в машине. Кроме того, я хочу, чтобы он был за рулем, чтобы я мог просмотреть файлы.
   Я посмотрел на Циско. Он кивнул и, похоже, был согласен с договоренностью. Он мог выглядеть глупо в велосипедном жилете за рулем "линкольна", но пока не жаловался.
   - Кстати о файлах, - сказал я. "У нас нет ничего в федеральном суде, верно?"
   Лорна покачала головой.
   "Не то, что я знаю о."
   Я кивнул. Это подтвердило то, что я указал Босху, и заставило меня еще больше задуматься о том, почему он спросил о федеральных делах. У меня уже начинало складываться представление об этом, и я собирался рассказать об этом, когда увижу его на следующее утро.
   - Хорошо, - сказал я. "Думаю, мне пора снова стать адвокатом Линкольна. В путь."
  
   Двенадцать
   За последнее десятилетие Archway Pictures из маргинала киноиндустрии превратилась в крупную силу. Это было из-за одной вещи, которая всегда управляла Голливудом. Деньги. Поскольку стоимость производства фильмов росла в геометрической прогрессии, в то время как индустрия сосредоточилась на создании самых дорогих видов фильмов, крупные студии начали все чаще искать партнеров, которые разделили бы расходы и риски.
   Вот тут-то и появились Уолтер Эллиот и Archway Pictures. Ранее Archway был переполнен. Это было на Мелроуз-авеню, всего в нескольких кварталах от гиганта, которым была Paramount Studios. Аркуэй был построен, чтобы действовать как рыба-ремора с большой белой акулой. Он зависал возле пасти более крупной рыбы и собирал все оторванные клочки, которые каким-то образом пропустили, и засасывал их в свою гигантскую пасть. Archway предлагала в аренду производственные помещения и звуковые сцены, когда все было забронировано в больших студиях. Он сдавал в аренду офисные помещения потенциальным производителям, которые не соответствовали стандартам или не имели таких же сделок, как производители на площадке. Он взращивал независимые фильмы, фильмы, которые были менее дорогими в производстве, но более рискованными и, предположительно, с меньшей вероятностью стали хитами, чем их студийные аналоги.
   Уолтер Эллиот и Archway Pictures ковыляли таким образом десять лет, пока удача и молния не ударили дважды. Всего за три года Эллиот стал золотым с двумя независимыми фильмами, которые он поддержал, предоставив звуковые сцены, оборудование и производственные мощности в обмен на часть действия. Фильмы продолжали бросать вызов ожиданиям Голливуда и стали огромными хитами - как у критиков, так и в финансовом отношении. Один из них даже получил премию Американской киноакадемии как лучший фильм. Уолтер и его приемная студия внезапно окунулись в лучах огромного успеха. Более ста миллионов человек услышали, как Уолтера лично поблагодарили в эфире церемонии вручения премии Оскар. И, что более важно, всемирная доля Archway из двух фильмов составила более ста миллионов долларов за штуку.
   Уолтер поступил мудро с этими вновь обретенными деньгами. Он скормил его акулам, софинансируя ряд постановок, в которых большие студии искали рискованных партнеров. Были, конечно, и промахи. Дело, в конце концов, было в Голливуде. Но попаданий было достаточно, чтобы сбережения продолжали расти. В течение следующего десятилетия Уолтер Эллиот удвоил, а затем утроил свою ставку и по пути стал игроком, который регулярно появлялся в списках Power 100 в отраслевых журналах и журналах. Эллиот превратил Аркуэй из адреса, связанного с голливудскими изгоями, в место, где офис без окон ждали три года.
   Все это время личное богатство Эллиота росло соразмерно. Хотя он приехал на Запад двадцать пять лет назад как богатый потомок флоридской семьи фосфатов, эти деньги не шли ни в какое сравнение с богатством, которое дал ему Голливуд. Как и многие из тех списков Power 100, Эллиот обменял свою жену на более новую модель, и вместе они начали накапливать дома. Сначала в каньонах, затем в равнинах Беверли-Хиллз, а затем в Малибу и в Санта-Барбаре. Согласно информации из имеющихся у меня файлов, Уолтеру Эллиоту и его жене принадлежало семь разных домов и два ранчо в Лос-Анджелесе или его окрестностях. Неважно, как часто они использовали каждое место. Недвижимость была способом вести счет в Голливуде.
   Все эти свойства и списки топ-100 пригодились, когда Эллиота обвинили в двойном убийстве. Босс студии напряг свои политические и финансовые мускулы и провернул то, что редко удается в деле об убийстве. Он получил залог. Поскольку обвинение все время возражало, залог был установлен в размере 20 миллионов долларов, и Эллиот быстро вложил его в недвижимость. С тех пор он вышел из тюрьмы и ожидает суда, несмотря на его краткий флирт с отменой залога за неделю до этого.
   Одним из объектов недвижимости, которые Эллиот внес в залог под залог, был дом, в котором произошли убийства. Это был прибрежный уикенд в уединенной бухте. На условном депонировании под залог его стоимость была указана в 6 миллионов долларов. Именно там тридцатидевятилетняя Митци Эллиот была убита вместе со своим возлюбленным в спальне площадью тысяча двести квадратных футов со стеклянной стеной, выходившей на большой голубой Тихий океан.
   В архиве было полно отчетов судебно-медицинской экспертизы и цветных копий фотографий с места преступления. Комната смерти была полностью белой - стены, ковер, мебель и постельное белье. На кровати и полу валялись два голых тела. Митци Эллиот и Йохан Рильц. Сцена была красной на белом. Два больших пулевых отверстия в груди мужчины. Два в груди женщины и один во лбу. Он у двери спальни. Она на кровати. Красный на белом. Это была не чистая сцена. Раны были большие. Хотя орудие убийства отсутствовало, в сопроводительном отчете говорилось, что пули были идентифицированы по баллистической маркировке как исходящие от усилителя Смита; Вессон модель 29, револьвер магнум 44 калибра. Стреляли с близкого расстояния, это было перебором.
   Уолтер Эллиот с подозрением относился к своей жене. Она объявила о своем намерении развестись с ним, и он полагал, что в этом замешан другой мужчина. Он сказал следователям шерифа по расследованию убийств, что пошел в пляжный домик Малибу, потому что его жена сказала ему, что собирается встретиться с дизайнером интерьеров. Эллиот подумал, что это ложь, и рассчитал время своего подхода, чтобы иметь возможность противостоять ей с любовником. Он любил ее и хотел ее вернуть. Он был готов бороться за нее. Он пошел, чтобы противостоять, повторил он, а не убивать. Он сказал им, что у него нет магнума 44-го калибра. У него не было оружия.
   Согласно показаниям, которые он дал следователям, когда Эллиот добрался до Малибу, он обнаружил свою жену и ее любовника обнаженными и уже мертвыми. Выяснилось, что любовником на самом деле был дизайнер интерьеров Йохан Рильц, гражданин Германии, которого Эллиот всегда считал геем.
   Эллиот вышел из дома и вернулся в свою машину. Он начал было отъезжать, но потом передумал. Он решил поступить правильно. Он развернулся и поехал обратно на подъездную дорожку. Он позвонил в службу 911 и подождал снаружи, пока прибудут депутаты.
   Хронология и подробности того, как шло расследование с этого момента, будут важны для защиты. Согласно отчетам в файле, Эллиот дал следователям первоначальный отчет об обнаружении двух тел. Затем два детектива доставили его на подстанцию Малибу, чтобы он не мешался, пока продолжается расследование места преступления. В это время он не находился под арестом. Его поместили в незапертую комнату для допросов, где он ждал три долгих часа, пока два главных детектива наконец очистят место преступления и прибудут на подстанцию. Затем была проведена видеозапись допроса, но, согласно расшифровке стенограммы, которую я просмотрел, она быстро перешла в допрос. В этот момент Эллиоту наконец сообщили о его правах и спросили, хочет ли он продолжать отвечать на вопросы. Эллиот мудро решил замолчать и попросить адвоката. Это решение было принято лучше поздно, чем никогда, но Эллиоту было бы лучше, если бы он никогда не говорил ни слова следователям. Он должен был просто взять пятицентовик и держать рот на замке.
   Пока следователи работали на месте преступления, а Эллиот охлаждал свои пятки в комнате для допросов на подстанции, следователь по расследованию убийств, работавший в штаб-квартире шерифа в Уиттиере, составил несколько ордеров на обыск, которые были отправлены по факсу судье вышестоящего суда и подписаны. Это позволило следователям обыскать пляжный домик и машину Эллиота, а также провести тест на следы пороха на руках и одежде Эллиота, чтобы определить, были ли на них газовые нитраты и микроскопические частицы сгоревшего пороха. После того, как Эллиот отказался от дальнейшего сотрудничества, его руки были запакованы в полиэтиленовый пакет на подстанции и доставлены в штаб-квартиру шерифа, где криминалист провел тест на КГР в криминалистической лаборатории. Это заключалось в протирании химически обработанными дисками рук и одежды Эллиота. Когда диски были обработаны лаборантом, те, что были вытерты на его руках и рукавах, дали положительный результат на высокий уровень остатков пороха.
   В этот момент Эллиот был официально арестован по подозрению в убийстве. Одним телефонным звонком он связался со своим личным адвокатом, который, в свою очередь, позвонил Джерри Винсенту, с которым он учился в юридической школе. В конце концов Эллиота доставили в окружную тюрьму и предъявили обвинения по двум пунктам обвинения в убийстве. Затем следователи шерифа позвонили в пресс-службу департамента и предложили организовать пресс-конференцию. Они только что упаковали большой.
   Я закрыл файл, когда Циско остановил Линкольн перед Archway Studios. По тротуару шло несколько пикетчиков. Это были бастующие писатели, держащие в руках красно-белые плакаты с надписью МЫ ХОТИМ СПРАВЕДЛИВУЮ ДОЛЮ! и ПИСАТЕЛИ ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ! На некоторых знаках был изображен кулак с ручкой. Другой сказал ВАША ЛЮБИМАЯ ЛИНИЯ? ПИСАТЕЛЬ ЭТО НАПИСАЛ. На тротуаре стояла большая увеличенная фигура свиньи, курящей сигару с клеймом "ПРОИЗВОДИТЕЛЬ" на заднем конце. Свинья и большинство вывесок были заезженными клише, и я думал, что раз протестующие были писателями, они бы придумали что-нибудь получше. Но, возможно, такое творчество происходило только тогда, когда им платили.
   На этой первой остановке я ехал на заднем сиденье для вида. Я надеялся, что Эллиот мельком увидит меня через окно своего кабинета и примет меня за адвоката с большими средствами и навыками. Но сценаристы увидели Линкольн с наездником сзади и подумали, что я продюсер. Когда мы свернули в студию, они спустились к машине со своими табличками и начали скандировать: "Жадный ублюдок! Жадный ублюдок!" Циско выстрелил в него и прорвался сквозь него, несколько незадачливых писцов увернулись от крыльев.
   "Осторожный!" Я лаял. "Все, что мне нужно, это сбить безработного писателя".
   - Не волнуйся, - спокойно ответил Циско. "Они всегда разбегаются".
   "Не в этот раз."
   Когда он добрался до караульного помещения, Циско подался вперед настолько, что мое окно оказалось на одном уровне с дверью. Я проверил, чтобы убедиться, что никто из сценаристов не последовал за нами на территорию студии, а затем опустил стекло, чтобы поговорить с человеком, который вышел. Его униформа была бежевого цвета с темно-коричневым галстуком и такими же погонами. Это выглядело нелепо.
   "Я могу вам помочь?"
   - Я адвокат Уолтера Эллиота. У меня нет записи, но мне нужно увидеть его прямо сейчас".
   - Могу я взглянуть на ваши водительские права?
   Я достал его и протянул через окно.
   "Я занимаюсь этим для Джерри Винсента. Это имя узнает секретарь мистера Эллиота.
   Охранник вошел в будку и закрыл дверь. Я не знал, было ли это сделано для того, чтобы кондиционер не вырвался наружу, или чтобы я не услышал, что было сказано, когда он взял трубку. Какой бы ни была причина, он вскоре снова открыл дверь и протянул мне трубку, прикрыв рукой трубку.
   "Миссис. Альбрехт - исполнительный помощник мистера Эллиота. Она хочет поговорить с тобой.
   Я взял телефон.
   "Привет?"
   "Г-н. Халлер, что ли? О чем это все? Мистер Эллиот общался по этому вопросу исключительно с мистером Винсентом, и в его календаре нет назначений".
   Это дело. Это был странный способ сослаться на двойное обвинение в убийстве.
   "Миссис. Альбрехт, я не хочу говорить об этом у ворот. Как вы понимаете, это довольно деликатное "дело", если воспользоваться вашим словом. Могу я зайти в офис и увидеть мистера Эллиота?
   Я повернулся на своем месте и посмотрел в заднее окно. За моим Линкольном в очереди на гауптвахту стояли две машины. Они не должны быть производителями. Сценаристы пропустили их беспрепятственно.
   - Боюсь, этого недостаточно, мистер Халлер. Могу я вас отложить, пока я позвоню мистеру Винсенту?
   - Ты не достучишься до него.
   - Он ответит на звонок мистера Эллиота, я уверен.
   - Я уверен, что он этого не сделает, миссис Альбрехт. Джерри Винсент мертв. Вот почему я нахожусь здесь."
   Я посмотрел на отражение Циско в зеркале заднего вида и пожал плечами, как бы говоря, что у меня нет другого выбора, кроме как поразить ее этой новостью. План состоял в том, чтобы пробраться через арку и лично сообщить Эллиоту, что его адвокат мертв.
   - Простите, мистер Халлер. Вы сказали, что мистер Винсент... мертв?
   "Это то, что я сказал. А я его замена, назначенная судом. Могу я войти сейчас?
   "Да, конечно."
   Я вернул телефон, и вскоре ворота открылись.
  
   Тринадцать
   Нам выделили лучшее парковочное место на административной стоянке. Я сказал Циско подождать в машине и вошел один, неся два толстых файла, которые Винсент собрал по делу. Один содержал материалы расследования, до сих пор переданные обвинением, в том числе важные следственные документы и стенограммы допросов, а другой содержал документы и другие результаты работы, созданные Винсентом в течение пяти месяцев, когда он вел это дело. Между этими двумя файлами я смог получить четкое представление о том, что было и чего не было у обвинения, а также о том, в каком направлении прокурор хотел направить процесс. Предстояла еще работа, и в доводах и стратегии защиты недоставало частей. Возможно, эти кусочки хранились в голове Джерри Винсента, или в его ноутбуке, или в блокноте в его портфеле, но если копы не арестуют подозреваемого и не вернут украденное, что бы там ни было, мне это не поможет.
   Я шла по тротуару через красиво подстриженную лужайку к офису Эллиота. Мой план встречи состоял из трех частей. Первым делом нужно было заполучить Эллиота как клиента. После этого я попросил бы его одобрения на отсрочку суда, чтобы дать мне время, чтобы войти в курс дела и подготовиться к нему. Последней частью плана было выяснить, нет ли у Эллиота чего-то из аргументов защиты. Очевидно, что вторая и третья части не имели значения, если у меня не получилось с первой частью.
   Офис Уолтера Эллиота располагался в бунгало номер один на дальнем конце участка Аркуэй. "Бунгало" звучало маленьким, но в Голливуде они были большими. Знак статуса. Это было похоже на собственный частный дом на участке. И, как и в любом частном доме, действия внутри можно было держать в секрете.
   Прихожая, выложенная испанской плиткой, вела в гостиную с камином на одной стене и барной стойкой из красного дерева в противоположном углу. Я вышел на середину комнаты, огляделся и стал ждать. Я посмотрел на картину над камином. На нем был изображен бронированный рыцарь на белом коне. Рыцарь протянул руку и открыл забрало на своем шлеме, и его глаза пристально смотрели наружу. Я сделал еще несколько шагов вглубь комнаты и понял, что глаза нарисованы так, что смотрят на зрителя картины с любого угла комнаты. Они последовали за мной.
   "Г-н. Халлер?
   Я повернулась, узнав голос из телефона караульного. Привратница Эллиота, миссис Альбрехт, вошла в комнату через какой-то невидимый вход. Элегантность - вот слово, которое пришло на ум. Она была стареющей красавицей, которая, казалось, спокойно относилась к этому процессу. Седые полосы тянулись по ее неокрашенным волосам, а крошечные морщинки тянулись к глазам и рту, казалось, не сдерживаемые ни инъекциями, ни надрезами. Миссис Альбрехт выглядела как женщина, которой нравится собственная кожа. По моему опыту, это было редкостью в Голливуде.
   "Г-н. Эллиот сейчас примет вас.
   Я последовал за ней за угол и по короткому коридору в приемную. Она прошла мимо пустого стола - я предположил, что это был ее стол - и толкнула большую дверь в кабинет Уолтера Эллиота.
   Эллиот был чрезмерно загорелым мужчиной, из-за открытого воротника рубашки которого торчало больше седых волос, чем из-под макушки. Он сидел за большим стеклянным рабочим столом. Ни ящиков под ним, ни компьютера сверху, хотя по нему были разбросаны бумаги и сценарии. Не имело значения, что ему грозит два обвинения в убийстве. Он был занят. Он работал и управлял Archway, как всегда. Возможно, это произошло по совету какого-нибудь голливудского гуру самопомощи, но это не было необычным поведением или философией для обвиняемых. Ведите себя так, как будто вы невиновны, и вас будут считать невиновным. Наконец, вы станете невиновным.
   Справа была зона отдыха, но он предпочел остаться за рабочим столом. У него были темные пронзительные глаза, которые казались мне знакомыми, и тут я понял, что только что смотрел на них - рыцарем на коне в гостиной был Эллиот.
   "Г-н. Эллиот, это мистер Халлер, - сказала миссис Альбрехт.
   Она указала мне на стул напротив Эллиота. Когда я сел, Эллиот сделал пренебрежительный жест, не глядя на миссис Альбрехт, и она вышла из комнаты, не сказав больше ни слова. За эти годы я представлял и был в компании нескольких десятков киллеров. Одно правило - правил нет. Они бывают всех размеров и форм, богатые и бедные, скромные и высокомерные, сожалеющие и холодные до мозга костей. Проценты сказали мне, что, скорее всего, Эллиот был убийцей. Что он спокойно расправился со своей женой и ее любовником и высокомерно думал, что сможет и сойдет с рук. Но при первой встрече в нем не было ничего, что говорило бы мне о том или ином. И так было всегда.
   - Что случилось с моим адвокатом? он спросил.
   - Что ж, для подробного объяснения мне придется направить вас в полицию. Короче говоря, кто-то убил его прошлой ночью в его машине.
   "И что мне остается? Меня судят за мою жизнь через неделю!
   Это было небольшое преувеличение. Выбор присяжных был запланирован через девять дней, и офис окружного прокурора не объявил, что будет добиваться смертной казни. Но это не повредило, что он думал в таких терминах.
   - Вот почему я здесь, мистер Эллиот. В данный момент ты остаешься со мной".
   "И кто ты? Я никогда о вас не слышал.
   "Вы не слышали обо мне, потому что я делаю так, чтобы обо мне не слышали. Знаменитые юристы слишком много внимания уделяют своим клиентам. Они кормят свою знаменитость, предлагая своих клиентов. Я так не работаю".
   Он поджал губы и кивнул. Я мог сказать, что только что набрал очко.
   - И ты перенимаешь практику Винсента? он спросил.
   - Позвольте мне объяснить, мистер Эллиот. У Джерри Винсента был магазин на одного человека. Как и я. Иногда кому-то из нас требовалась помощь в каком-либо деле или нужен был еще один адвокат, чтобы заполнить то тут, то там. Мы исполняли эту роль друг для друга. Если вы посмотрите на договор о представительстве, который вы подписали с ним, вы найдете мое имя в абзаце с языком, который позволил Джерри обсудить со мной ваше дело и включить меня в узы отношений адвоката и клиента. Другими словами, Джерри доверял мне свои дела. И теперь, когда он ушел, я готов продолжать вместо него. Ранее сегодня председатель Верховного суда издал приказ о заключении меня под стражу по делам Джерри. Конечно, в конечном итоге вы сами выбираете, кто будет представлять вас в суде. Я очень хорошо знаком с вашим делом и готов продолжить ваше юридическое представительство без каких-либо заминок. Но, как я уже сказал, вы должны сделать выбор. Я здесь только для того, чтобы рассказать вам о ваших вариантах".
   Эллиот покачал головой.
   "Я действительно не могу в это поверить. Нас назначили на суд на следующей неделе, и я не откладываю. Я ждал пять месяцев, чтобы очистить свое имя! Ты хоть представляешь, каково невиновному человеку ждать, ждать и ждать справедливости? Чтобы читать все инсинуации и туфту в СМИ? Чтобы прокурор сунул свой нос мне в задницу, ожидая, когда я сделаю шаг, чтобы снять залог? Посмотри на это!"
   Он вытянул ногу и поднял левую штанину, чтобы показать GPS-монитор, который судья Холдер приказал ему надеть.
   "Я хочу, чтобы это закончилось!"
   Я кивнул в утешительной манере и знал, что, если я скажу ему, что хочу отложить рассмотрение его дела, меня ждет быстрый отказ от рассмотрения. Я решил, что подниму этот вопрос на стратегической сессии после того, как закрою сделку - если я ее закрою.
   - Я имел дело со многими клиентами, которых ошибочно обвинили, - солгал я. "Ожидание справедливости может быть почти невыносимым. Но это также делает оправдание еще более значимым".
   Эллиот не ответил, и я не позволила тишине длиться долго.
   "Большую часть дня я просматривал файлы и улики по вашему делу. Я уверен, вам не придется откладывать суд, мистер Эллиот. Я был бы более чем готов продолжить. Другой адвокат, может быть, и нет. Но я был бы готов".
   Вот оно, мое лучшее предложение ему, по большей части ложь и преувеличения. Но я не остановился на достигнутом.
   - Я изучил судебную стратегию, изложенную мистером Винсентом. Я бы не изменил его, но я верю, что могу улучшить его. И я был бы готов пойти на следующей неделе, если потребуется. Я думаю, что отсрочка всегда может быть полезной, но в ней нет необходимости".
   Эллиот кивнул и провел пальцем по губам.
   "Я должен подумать об этом", - сказал он. "Мне нужно поговорить с некоторыми людьми и проверить вас. Точно так же, как я проверил Винсента, прежде чем пойти с ним.
   Я решил рискнуть и попытаться заставить Эллиота принять быстрое решение. Я не хотел, чтобы он проверял меня и, возможно, обнаружил, что я исчезла на год. Это вызвало бы слишком много вопросов.
   - Хорошая идея, - сказал я. "Не торопитесь, но не отнимайте слишком много времени. Чем дольше вы ждете принятия решения, тем больше шансов, что судья сочтет необходимым отложить рассмотрение дела. Я знаю, что вы этого не хотите, но в отсутствие мистера Винсента или какого-либо официального адвоката судья, вероятно, уже нервничает и рассматривает это. Если вы выберете меня, я постараюсь как можно скорее предстать перед судьей и сказать ему, что все еще готово.
   Я встал и полез в карман пальто за карточкой. Я положил его на стекло.
   "Это все мои цифры. Звоните в любое время".
   Я надеялся, что он скажет мне сесть, и мы начнем планировать суд. Но Эллиот просто протянул руку и взял карточку. Он, казалось, изучал его, когда я оставил его. Прежде чем я добрался до двери кабинета, она открылась снаружи, и миссис Альбрехт стояла там. Она тепло улыбнулась.
   "Я уверена, что мы свяжемся", - сказала она.
   У меня было ощущение, что она слышала каждое слово, сказанное между мной и ее боссом.
   - Спасибо, миссис Альбрехт, - сказал я. - Я очень на это надеюсь.
  
   Четырнадцать
   Я нашел Циско, прислонившись к Линкольну, и курил сигарету.
   "Это было быстро", - сказал он.
   Я открыл заднюю дверь на случай, если на парковке есть камеры и Эллиот следит за мной.
   "Посмотрите на вас ободряющим словом".
   Я вошел, и он сделал то же самое.
   - Я просто говорю, что это показалось довольно быстрым, - сказал он. - Как дела?
   "Я приложил все усилия. Возможно, скоро мы что-нибудь узнаем.
   - Думаешь, это сделал он?
   - Возможно, но это не имеет значения. У нас есть другие заботы".
   Было трудно перейти от мысли о гонораре в четверть миллиона долларов к некоторым неудачникам из списка клиентов Винсента, но это была работа. Я открыл свою сумку и вытащил другие активные файлы. Пришло время решить, где будет наша следующая остановка.
   Циско попятился и направился к арке.
   - Лорна ждет ответа, - сказал он.
   Я посмотрел на него в зеркало.
   "Какая?"
   - Лорна позвонила мне, когда ты был внутри. Она действительно хочет знать, что случилось с Эллиотом.
   - Не волнуйся, я позвоню ей. Сначала дай мне понять, куда мы направляемся.
   Адрес каждого клиента - по крайней мере, адрес, указанный при подписании договора об услугах Винсента, - был аккуратно напечатан на внешней стороне каждого файла. Я быстро просмотрел файлы в поисках адресов в Голливуде. Наконец я наткнулся на файл, принадлежащий женщине, обвиненной в непристойном разоблачении. Клиент, который ранее приходил в офис Винсента, чтобы попросить вернуть ее файл.
   - Вот так, - сказал я. - Когда выберешься отсюда, направляйся по Мелроуз в Ла-Бреа. У нас тут клиент. Одна из тех, кто пришел сегодня за своим делом.
   "Понятно."
   "После этой остановки я поеду на переднем сиденье. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя шофером.
   "Это неплохой концерт. Думаю, я смогу к этому привыкнуть".
   Я достал свой телефон.
   - Привет, Мик, я должен тебе кое-что сказать, - сказал Циско.
   Я убрал большой палец с кнопки быстрого набора номера Лорны.
   "Да, что?"
   - Я просто хотел сказать тебе сам, прежде чем ты услышишь это где-то еще. Я и Лорна... мы собираемся пожениться.
   Я полагал, что они двигались в этом направлении. Мы с Лорной дружили пятнадцать лет, прежде чем поженились на один год. Для меня это был неудачный брак, столь же опрометчивый, как и все, что я когда-либо делал. Мы закончили его, когда осознали ошибку и каким-то образом сумели остаться рядом. В мире не было никого, кому бы я доверял больше. Мы больше не были влюблены, но я все еще любил ее и всегда буду защищать.
   - Ты в порядке, Мик?
   Я посмотрел на Циско в зеркало заднего вида.
   - Я не участвую в уравнении, Циско.
   - Я знаю, но я хочу знать, все ли в порядке с тобой. Знаешь что я имею ввиду?"
   Я посмотрел в окно и немного подумал, прежде чем ответить. Потом я снова посмотрел на него в зеркало.
   "Да, со мной все в порядке. Но я скажу тебе кое-что, Циско. Она один из четырех самых важных людей в моей жизни. У тебя, может быть, фунтов на семьдесят пять больше, чем у меня, и, разумеется, все они в мышцах. Но если ты причинишь ей боль, я найду способ отомстить тебе. С тобой все в порядке?
   Он перевел взгляд с зеркала на дорогу впереди. Мы были в очереди на выход, двигаясь медленно. Бастующие сценаристы толпились на тротуаре и задерживали людей, пытавшихся покинуть студию.
   - Да, Мик, я не против.
   После этого мы некоторое время молчали, медленно продвигаясь вперед. Циско продолжал поглядывать на меня в зеркало.
   "Какая?" - наконец спросил я.
   - Ну, у меня твоя дочь. Это делает один. А потом Лорна. Мне было интересно, кто были двое других".
   Прежде чем я успел ответить, у меня в руке заиграла электронная версия увертюры к Вильгельму Теллю . Я посмотрел на свой телефон. На экране было написано ЧАСТНЫЙ ЗВОНОК. Я открыл его.
   "Галлер".
   - Пожалуйста, ждите Уолтера Эллиота, - сказала миссис Альбрехт.
   Не прошло много времени, как я услышал знакомый голос.
   "Г-н. Халлер?
   "Я здесь. Что я могу сделать для вас?"
   Я почувствовал, как в животе зашевелилась тревога. Он решил.
   - Вы что-нибудь заметили в моем деле, мистер Халлер?
   Вопрос застал меня врасплох.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Один адвокат. У меня есть один адвокат, мистер Халлер. Видите ли, я должен не только выиграть это дело в суде, но и выиграть его в суде общественного мнения".
   - Понятно, - сказал я, хотя и не совсем понял суть.
   "За последние десять лет я выбрал много победителей. Я говорю о фильмах, в которые я вложил свои деньги. Я выбрал победителей, потому что считаю, что у меня есть точное представление об общественном мнении и вкусе. Я знаю, что нравится людям, потому что знаю, о чем они думают".
   - Я уверен, что да, сэр.
   "И я думаю, что общественность считает, что чем больше вы виноваты, тем больше вам нужно адвокатов".
   Он не ошибся в этом.
   "Поэтому первое, что я сказал мистеру Винсенту, когда нанял его, было: никакой команды мечты, только вы. Сначала у нас был второй юрист, но это было временно. Она послужила цели и ушла. Один адвокат, мистер Халлер. Вот как я этого хочу. Лучший адвокат, которого я могу найти".
   "Я под-"
   - Я решил, мистер Халлер. Ты произвел на меня впечатление, когда был здесь. Хочу воспользоваться вашими услугами на пробу. Ты будешь моим единственным адвокатом.
   Мне пришлось успокоить свой голос, прежде чем ответить.
   "Я рад это слышать. Зови меня Микки".
   - А ты можешь звать меня Уолтер. Но я настаиваю на одном условии, прежде чем мы согласимся на эту договоренность.
   "Что это?"
   "Без задержки. Мы идем в суд по расписанию. Я хочу услышать, как ты это скажешь".
   Я колебался. Я хотел отсрочки. Но я хотел чехол больше.
   - Мы не будем медлить, - сказал я. - Мы будем готовы к следующему четвергу.
   - Тогда добро пожаловать на борт. Что мы делаем дальше?"
   "Ну, я все еще на стоянке. Я мог бы развернуться и вернуться".
   "Боюсь, у меня встречи до семи, а потом показ нашего фильма к сезону награждения".
   Я думал, что его суд и свобода превзойдут его встречи и фильмы, но я упустил это. Я бы обучил Уолтера Эллиота и воплотил его в жизнь, когда в следующий раз увижу.
   - Хорошо, тогда дайте мне сейчас номер факса, и я попрошу своего помощника прислать контракт. У него будет та же структура оплаты, что и у Джерри Винсента".
   Наступила тишина, и я ждал. Если бы он собирался попытаться снизить гонорар, он бы сделал это сейчас. Но вместо этого он повторил номер факса, который, как я слышала, дала ему миссис Альбрехт. Я записал это на внешней стороне одного из файлов.
   - Как будет завтра, Уолтер?
   "Завтра?"
   "Да, если не сегодня вечером, то завтра. Нам нужно начать. Вы не хотите задержки; Я хочу быть еще более подготовленным, чем сейчас. Нам нужно поговорить и обсудить дела. В доводах защиты есть несколько пробелов, и я думаю, вы поможете мне заполнить их. Я могу вернуться в студию или встретиться с вами где-нибудь еще во второй половине дня".
   Я слышал приглушенные голоса, когда он совещался с миссис Альбрехт.
   - У меня открыто в четыре часа, - наконец сказал он. - Здесь, в бунгало.
   "Хорошо, я буду там. И отмени все, что у тебя есть в пять. Нам понадобится как минимум пара часов, чтобы начать.
   Эллиот согласился на два часа, и мы уже собирались закончить разговор, когда я подумал о другом.
   "Уолтер, я хочу увидеть место преступления. Могу я попасть в дом в Малибу завтра, до того, как мы встретимся?
   Опять повисла пауза.
   "Когда?"
   - Ты скажешь мне, что сработает.
   Он снова закрыл трубку, и я услышал его приглушенный разговор с миссис Альбрехт. Потом он вернулся на линию со мной.
   "Как насчет одиннадцати? Я попрошу кого-нибудь встретить вас там, чтобы впустить.
   "Это сработает. Увидимся завтра, Уолтер.
   Я закрыл телефон и посмотрел на Циско в зеркало.
   - Мы поймали его.
   Циско на праздновании ударил в гудок Линкольна. Это был долгий звук, который заставил водителя перед нами поднять кулак и отправить нам палец. На улице бастующие сценаристы восприняли взрыв как знак поддержки внутри ненавистной студии. Я услышал громкие аплодисменты масс.
  
   Пятнадцать
   Босх прибыл рано утром следующего дня. Он был один. Его предложением мира была лишняя чашка кофе, которую он принес и передал мне. Я больше не пью кофе, пытаясь избежать какой-либо зависимости в своей жизни, но я все равно взял его у него, думая, что, может быть, запах кофеина меня взбодрит. Было только 7:45, а я провел в офисе Джерри Винсента уже больше двух часов.
   Я провел Босха обратно в архив. Он выглядел более усталым, чем я чувствовал, и я был почти уверен, что он был в том же костюме, в котором я видел его накануне.
   "Длинная ночь?" Я попросил.
   "Ах, да."
   "Погоня за поводком или погоня за хвостом?"
   Это был вопрос, который я однажды услышал от одного детектива другому в коридоре здания суда. Я предполагаю, что это был вопрос, зарезервированный для братьев по значку, потому что он не очень понравился Bosch. Он издал какой-то гортанный звук и не ответил.
   В картотеке я сказал ему сесть за маленький столик. На столе лежала желтая юридическая табличка, а файлов не было. Я занял второе место и поставил кофе.
   - Итак, - сказал я, беря блокнот.
   - Итак, - сказал Босх, когда я больше ничего не предложил.
   "Итак, вчера я встретился с судьей Холдером в камере и разработал план, согласно которому мы можем предоставить вам то, что вам нужно, из файлов, фактически не предоставляя вам файлы".
   Босх покачал головой.
   "Что случилось?" Я попросил.
   "Вы должны были сказать мне это вчера в Паркер-центре", - сказал он. - Я бы не стал тратить время зря.
   - Я думал, ты оценишь это.
   "Это не сработает".
   "Откуда ты это знаешь? Как вы можете быть уверены?"
   - Сколько убийств вы расследовали, Халлер? И сколько ты очистил?
   "Хорошо, точка принята. Ты парень из отдела убийств. Но я, безусловно, способен просмотреть файлы и определить, что представляло реальную угрозу для Джерри Винсента. Возможно, из-за моего опыта работы адвокатом по уголовным делам я мог даже уловить угрозу, которую вы бы не заметили в качестве детектива".
   "Итак, ты говоришь."
   - Да, говорю.
   - Послушайте, все, на что я указываю, - это очевидное. Я детектив. Я тот, кто должен просматривать файлы, потому что я знаю, что ищу. Без обид, но ты в этом деле профан. Так что я нахожусь в таком положении, что должен брать то, что дает мне любитель, и верить, что я получаю все, что можно получить из файлов. Это не работает таким образом. Я не доверяю уликам, пока не найду их сам".
   - Опять же, ваша точка зрения понятна, детектив, но так оно и есть. Это единственный метод, одобренный судьей Холдером, и я должен сказать вам, что вам повезло получить столько. Она совсем не была заинтересована в том, чтобы помочь тебе.
   - Значит, ты хочешь сказать, что пошел на биту ради меня?
   Он сказал это недоверчивым, саркастическим тоном, как будто это была какая-то математическая невозможность для адвоката защиты помочь полицейскому детективу.
   - Верно, - сказал я вызывающе. "Я пошел на биту за тебя. Я говорил тебе вчера, Джерри Винсент был моим другом. Я хотел бы увидеть, как вы уничтожите человека, который его уничтожил.
   - Ты, наверное, тоже беспокоишься о своей заднице.
   - Я этого не отрицаю.
   "Если бы я был тобой, я был бы".
   - Слушай, тебе нужен список или нет?
   Я держал блокнот так, словно дразнил собаку игрушкой. Он потянулся к ней, и я отдернул ее, тут же пожалев о своем движении. Я быстро передал ему. Это был неловкий обмен, как рукопожатие накануне.
   "В этом списке одиннадцать имен с кратким изложением угроз, которые каждое из них угрожало Джерри Винсенту. Нам повезло, что Джерри счел важным увековечить отчет о каждой полученной угрозе. Я никогда этого не делал".
   Босх не ответил. Он читал первую страницу юридического блокнота.
   "Я поставил их в приоритет", - сказал я.
   Босх посмотрел на меня, и я понял, что он готов снова наступить мне на ногу из-за того, что я взял на себя роль детектива. Я поднял руку, чтобы остановить его.
   - Не с точки зрения вашего расследования. С точки зрения юриста. О том, чтобы поставить себя на место Джерри Винсента, посмотреть на эти вещи и определить, какие из них беспокоят меня больше всего. Вроде первый в этом списке. Джеймс Демарко. Парень уходит по обвинению в хранении оружия и думает, что Джерри облажался. Такой парень может получить пистолет, как только выйдет".
   Босх кивнул и снова посмотрел на блокнот. Он говорил, не отрываясь от него.
   - Что еще у тебя есть для меня?
   "Что ты имеешь в виду?"
   Он посмотрел на меня и помахал блокнотом вверх и вниз, как будто он был легким, как перышко, и информация на нем была такой же легкой.
   "Я проверю эти имена и посмотрю, где сейчас находятся эти ребята. Может быть, ваш торговец оружием где-то в поисках мести. Но это мертвые случаи. Скорее всего, если бы эти угрозы были законны, они бы давно были осуществлены. То же самое с любыми угрозами, которые он получал, когда был прокурором. Так что это просто рутинная работа, которую вы мне даете, советник.
   "Работа? Некоторые из этих парней угрожали ему, когда их вели в тюрьму. Может быть, некоторые из них вышли. Может быть, кто-то просто вышел и выполнил угрозу. Может быть, они заразились им из тюрьмы. Есть много возможностей, и их не следует сбрасывать со счетов, считая просто работой. Я не понимаю твоего отношения к этому".
   Босх улыбнулся и покачал головой. Я вспомнил, как мой отец делал то же самое, когда собирался сказать мне, пятилетнему, что я что-то неправильно понял.
   "Меня действительно не волнует, что вы думаете о моем отношении, - сказал он. "Мы проверим ваши зацепки. Но я ищу что-то более актуальное. Кое-что из открытых дел Винсента.
   - Ну, тут я не могу тебе помочь.
   "Что вы можете. Теперь у вас есть все дела. Я предполагаю, что вы просматриваете их и знакомитесь со всеми своими новыми клиентами. Вы столкнетесь с чем-то, или увидите что-то, или услышите что-то, что не подходит, что кажется неправильным, что, возможно, вас немного пугает. Вот когда ты позвонишь мне".
   Я уставился на него, не отвечая.
   - Никогда не знаешь, - сказал он. - Это может спасти тебя от...
   Он пожал плечами и не договорил, но смысл был ясен. Он пытался напугать меня, чтобы заставить сотрудничать гораздо больше, чем позволял судья Холдер или чем я чувствовал себя комфортно.
   - Одно дело делиться информацией об угрозах из закрытых дел, - сказал я. - Совсем другое дело делать это с активными случаями. И кроме того, я знаю, что вы просите больше, чем просто угрозы. Вы думаете, что Джерри наткнулся на что-то или что-то знал, из-за чего его убили.
   Босх не сводил с меня глаз и медленно кивнул. Я был первым, кто отвел взгляд.
   - А как насчет улицы с двусторонним движением, детектив? Что вы знаете, что вы не говорите мне? Что такого важного было в ноутбуке? Что было в портфеле?"
   "Я не могу говорить с вами об активном расследовании".
   - Ты мог вчера, когда спрашивал о ФБР.
   Он посмотрел на меня и прищурил свои темные глаза.
   - Я не спрашивал тебя о ФБР.
   - Пойдемте, детектив. Вы спросили, есть ли у него федеральные дела. Зачем вам это делать, если у вас нет связи с федеральными властями? Я предполагаю, что это было ФБР.
   Босх колебался. У меня было чувство, что я угадал правильно, и теперь он был в углу. Если я упомяну бюро, он подумает, что я что-то знаю. Теперь ему придется отдать, чтобы получить.
   - На этот раз ты идешь первым, - подсказал я.
   Он кивнул.
   "Хорошо, убийца забрал мобильный телефон Джерри Винсента - либо с его тела, либо он был в его портфеле".
   "Хорошо."
   - Я получил записи звонков вчера, прямо перед тем, как увидел тебя. В день убийства ему трижды звонили из бюро. За четыре дня до этого было два. Он разговаривал с кем-то там. Или они разговаривали с ним.
   "Кто?"
   "Я не могу сказать. Все исходящие звонки оттуда записываются на основной номер. Все, что я знаю, это то, что ему звонили из бюро, без имен.
   - Как долго были звонки?
   Босх колебался, не зная, что сказать. Он посмотрел на планшет в своей руке, и я увидел, как он неохотно решил поделиться чем-то еще. Он разозлится, когда мне нечего будет ответить.
   "Все звонки были короткими".
   - Насколько коротко?
   - Ни один из них больше минуты.
   "Тогда, может быть, они просто были неправильными номерами".
   Он покачал головой.
   "Слишком много неправильных цифр. Они что-то хотели от него".
   - Кто-нибудь оттуда проверяет расследование убийства?
   "Еще нет."
   Я подумал об этом и пожал плечами.
   "Ну, может быть, они будут, и тогда ты узнаешь".
   "Да, и, может быть, они не будут. Это не их стиль, если ты понимаешь, о чем я. Теперь ваш черед. Что у вас есть федерального?
   "Ничего такого. Я подтвердил, что у Винсента не было федеральных дел".
   Я смотрел, как Босх делает медленный прожиг, когда он понял, что я его подыграл.
   - Вы хотите сказать, что не нашли связей с федеральными властями? В этом офисе нет даже визитной карточки бюро?
   "Вот так. Ничего такого."
   "Ходят слухи о большом федеральном жюри, расследующем коррупцию в судах штатов. Вы что-нибудь знаете об этом?
   Я покачал головой.
   "Я стою на полке уже год".
   "Спасибо за помощь."
   - Послушайте, детектив, я этого не понимаю. Почему вы не можете просто позвонить туда и спросить, кто звонил вашей жертве? Разве не так должно проходить расследование?
   Босх улыбнулся, как будто имел дело с ребенком.
   "Если они захотят, чтобы я что-то узнал, они придут ко мне. Если я позвоню им, они просто осветят меня. Если это было частью расследования коррупции или у них есть что-то еще, шансы на то, что они поговорят с местным полицейским, между минимальными и нулевыми. Если это из-за них его убили, то не делайте этого.
   - Как они могли его убить?
   - Я же говорил, они продолжали звонить. Они чего-то хотели. Они оказывали на него давление. Может быть, кто-то еще знал об этом и думал, что он опасен".
   "Слишком много предположений о пяти звонках, которые в сумме не составляют и пяти минут".
   Босх поднял желтый блокнот.
   "Нет больше предположений, чем этот список".
   - А ноутбук?
   "Что насчет этого?"
   "Это то, из-за чего все это, что-то в его компьютере?"
   "Кому ты рассказываешь."
   "Как я могу сказать вам, если понятия не имею, что там было?"
   Босх утвердительно кивнул и встал.
   - Добрый день, советник.
   Он вышел, неся блокнот на боку. Мне оставалось только гадать, предупреждал ли он меня или разыгрывал меня все то время, пока находился в комнате.
  
   Шестнадцать
   Лорна и Циско прибыли вместе через пятнадцать минут после ухода Босха, и мы собрались в офисе Винсента. Я сел за стол мертвого адвоката, и они сели рядом перед ним. Это была еще одна сессия подсчета очков, на которой мы обсудили дела, что было сделано прошлой ночью и что еще нужно было сделать.
   За рулем Cisco накануне вечером я посетил одиннадцать клиентов Винсента, зарегистрировал восемь из них и вернул файлы оставшимся трем. Это были приоритетные дела, потенциальные клиенты, которых я надеялся сохранить, потому что они могли платить или их дела получили какие-то заслуги в моем обзоре. Это были дела, в которых я мог выиграть или бросить вызов.
   Так что это была не плохая ночь. Я даже убедил женщину, обвиненную в непристойном разоблачении, оставить меня своим адвокатом. И, конечно же, вишенкой на торте стало убийство Уолтера Эллиота. Лорна сообщила, что отправила ему по факсу договор о представительстве, который уже был подписан и возвращен. Там мы были в хорошей форме. Я мог бы начать снимать сто тысяч на трастовом счету.
   Затем мы устанавливаем план на день. Я сказал Лорне, что хочу, чтобы она и Рен - если она появится - обзвонили оставшихся клиентов, известили их о кончине Джерри Винсента и назначили мне встречи, чтобы обсудить варианты юридического представительства. Я также хотел, чтобы Лорна продолжила составление календаря и ознакомилась с файлами и финансовыми отчетами Винсента.
   Я сказал Циско, что хочу, чтобы он сосредоточил свое внимание на деле Эллиота, уделив особое внимание поддержке свидетелей. Это означало, что он должен был взять предварительный список свидетелей защиты, который уже был составлен Джерри Винсентом, и подготовить повестки в суд для сотрудников правоохранительных органов и других свидетелей, которых можно было бы считать враждебно настроенными по отношению к делу защиты. Для платного свидетеля-эксперта и других, которые охотно собирались давать показания в суде от защиты, он должен был связаться с ними и заверить их, что процесс продвигается в соответствии с графиком, а я заменю Винсента у руля.
   - Понятно, - сказал Циско. - А как насчет расследования Винсента? Вы все еще хотите, чтобы я следил за вами?
   "Да, следите за этим и дайте мне знать, что вы узнаете".
   "Я узнал, что прошлой ночью они кого-то обливали потом, а сегодня утром выгнали".
   "Кто?"
   - Я еще не знаю.
   "Подозреваемый?"
   "Они освободили его, так что, кто бы это ни был, он чист. На данный момент."
   Я кивнул, думая об этом. Неудивительно, что Босх выглядел так, будто не спал всю ночь.
   - Что ты собираешься делать сегодня? - спросила Лорна.
   "С сегодняшнего дня моим приоритетом является Эллиот. Есть кое-что в этих других делах, на которые мне нужно обратить внимание, но по большей части с этого момента я буду заниматься Эллиотом. У нас отбор жюри через восемь дней. Сегодня я хочу начать с места преступления.
   - Я должен пойти с тобой, - сказал Циско.
   - Нет, я просто хочу почувствовать это место. Вы можете войти туда с камерой и рулеткой позже.
   - Мик, нельзя ли как-нибудь убедить Эллиота отложить? - спросила Лорна. "Разве он не понимает, что вам нужно время, чтобы изучить и понять дело?"
   - Я сказал ему это, но он не заинтересован. Он сделал это условием моего найма. Я должен был согласиться предстать перед судом на следующей неделе, иначе он нашел бы другого адвоката, который смог бы. Он говорит, что невиновен и не хочет ждать ни дня, чтобы доказать это".
   - Ты ему веришь?
   Я пожал плечами.
   "Не имеет значения. Он верит в это. И у него странная уверенность в том, что все пойдет по его сценарию - как в прокате в понедельник утром. Так что либо я готовлюсь к суду в конце следующей недели, либо теряю клиента".
   В этот момент дверь в офис распахнулась, и я увидел Рена Уильямса, нерешительно стоящего в дверном проеме.
   - Извините, - сказала она.
   - Привет, Рен, - сказал я. - Рад, что ты здесь. Не могли бы вы подождать там, на стойке регистрации, и Лорна сейчас же будет работать с вами?
   "Без проблем. У вас также есть один из клиентов, ожидающих здесь. Патрик Хенсон. Он уже ждал, когда я вошла.
   Я посмотрел на часы. Было пять из девяти. Это был хороший знак в отношении Патрика Хенсона.
   - Тогда впусти его.
   Вошел молодой человек. Патрик Хенсон был меньше, чем я думал, но, возможно, именно низкий центр тяжести сделал его хорошим серфером. У него был необходимый загар, но волосы были коротко подстрижены. Ни серег, ни ожерелья из белых ракушек, ни акульего зуба. Никаких татуировок, которые я мог видеть. На нем были черные брюки-карго и то, что, вероятно, считалось его лучшей рубашкой. У него был воротник.
   - Патрик, мы вчера разговаривали по телефону. Я Микки Халлер, а это мой куратор, Лорна Тейлор. Этот здоровяк - Циско, мой следователь.
   Он подошел к столу и пожал нам руки. Его хватка была твердой.
   - Я рад, что ты решил зайти. Это твоя рыба на стене сзади?
   Не двигая ногами, Хенсон повертел бедрами, как на доске для серфинга, и посмотрел на рыбу, висевшую на стене.
   - Да, это Бетти.
   - Ты дал имя фаршированной рыбе? - спросила Лорна. - Что, это был домашний питомец?
   Хенсон улыбнулся больше себе, чем нам.
   "Нет, я поймал это давным-давно. Снова во Флориде. Мы повесили его у входной двери в квартире, которую я делил в Малибу. Мы с соседями по комнате всегда говорили ему "Привет, Бетти", когда приходили домой. Это было как-то глупо".
   Он повернулся назад и посмотрел на меня.
   - Кстати об именах, мы зовем тебя Трик?
   "Нет, это просто имя, которое придумал мой агент. У меня его больше нет. Можешь звать меня просто Патрик.
   "Хорошо, и вы сказали мне, что у вас есть действительные водительские права?"
   "Конечно да."
   Он полез в передний карман и достал толстый нейлоновый бумажник. Он вытащил свои права и протянул мне. Я некоторое время изучал его, а затем передал Циско. Он еще немного изучил его, а затем кивнул, официально одобряя.
   "Хорошо, Патрик, мне нужен водитель", - сказал я. "Я предоставляю машину, бензин и страховку, а ты появляешься здесь каждое утро в девять, чтобы отвезти меня туда, куда мне нужно. Я рассказал вам график выплат вчера. Вы все еще заинтересованы?
   "Мне это интересно."
   - Вы безопасный водитель? - спросила Лорна.
   "Я никогда не попадал в аварию". - сказал Патрик.
   Я кивнул в знак одобрения. Говорят, что наркоман лучше всего подходит для того, чтобы обнаружить другого наркомана. Я искал признаки того, что он все еще употребляет наркотики. Тяжелые веки, медленная речь, избегание зрительного контакта. Но я ничего не уловил.
   "Когда ты можешь начать?"
   Он пожал плечами.
   - У меня ничего нет... Я имею в виду, когда ты захочешь, наверное.
   - Как насчет того, чтобы начать прямо сейчас? Сегодня будет тест-драйв. Посмотрим, как ты справишься, и поговорим об этом в конце дня".
   "Звучит неплохо."
   "Хорошо, хорошо, мы собираемся выбраться отсюда и отправиться в путь, и я объясню в машине, как мне нравится, чтобы все работало".
   "Прохладный."
   Он засунул большие пальцы в карманы и стал ждать следующего шага или инструкции. На вид ему было около тридцати, но это было из-за того, что солнце сделало с его кожей. Из досье я знал, что ему всего двадцать четыре года, и ему еще предстоит многому научиться.
   Сегодня план состоял в том, чтобы отвезти его обратно в школу.
  
   Семнадцать
   Мы взяли 10 из центра города и направились на запад в сторону Малибу. Я сел сзади и открыл свой компьютер на откидном столике. Пока я ждал, пока он загрузится, я рассказал Патрику Хенсону, как все это работает.
   - Патрик, у меня не было должности с тех пор, как я уволился из Управления общественных защитников двенадцать лет назад. Моя машина - мой офис. У меня есть еще два таких Линкольна. Я держу их в ротации. У каждого есть принтер, факс, а у меня в компьютере беспроводная карта. Все, что мне нужно сделать в офисе, я могу сделать здесь, пока я на пути к следующему месту. В округе Лос-Анджелес расположено более сорока зданий судов. Мобильность - лучший способ ведения бизнеса".
   - Круто, - сказал Патрик. - Я бы тоже не хотел быть в офисе.
   - Чертовски верно, - сказал я. "Слишком клаустрофобия".
   Мой компьютер был готов. Я пошел к файлу, где хранил общие формы и ходатайства, и начал настраивать досудебное ходатайство для изучения доказательств.
   - Я сейчас работаю над твоим делом, Патрик.
   Он посмотрел на меня в зеркало.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Ну, я просмотрел ваше дело, и есть кое-что, что мистер Винсент не сделал, что, я думаю, нам нужно сделать, это может помочь".
   "Это что?"
   "Проведите независимую оценку ожерелья, которое вы взяли. Они указывают стоимость в двадцать пять тысяч, и это подталкивает вас к категории кражи. Но не похоже, чтобы кто-то когда-либо оспаривал это".
   "Ты имеешь в виду, что если бриллианты поддельные, то нет никакого уголовного преступления?"
   "Может получиться и так. Но я думал и о другом".
   "Какая?"
   Я вытащил его дело из сумки, чтобы проверить имя.
   - Позвольте мне сначала задать вам несколько вопросов, Патрик, - сказал я. - Что ты делал в том доме, где взял ожерелье?
   Он пожал плечами.
   "Я встречался с младшей дочерью пожилой леди. Я встретил ее на пляже и как бы учил ее серфингу. Мы выходили несколько раз и тусовались. Однажды в доме был день рождения, меня пригласили, а маме подарили ожерелье".
   "Именно тогда вы узнали его ценность".
   - Да, отец сказал, что это бриллианты, когда дарил ей. Он действительно гордился ими".
   - Значит, в следующий раз, когда ты был в доме, ты украл ожерелье.
   Он не ответил.
   - Это был не вопрос, Патрик. Это факт. Теперь я ваш адвокат, и нам нужно обсудить факты дела. Только никогда не лги мне, иначе я больше не буду твоим адвокатом".
   "Хорошо."
   - Значит, в следующий раз, когда ты был в доме, ты украл ожерелье.
   "Ага."
   "Расскажи мне об этом."
   "Мы были там одни, пользовались бассейном, и я сказал, что должен пойти в банку, только я действительно просто хотел проверить аптечку на наличие таблеток. Мне было больно. В ванной внизу их не было, поэтому я поднялся наверх и осмотрелся. Я заглянул в шкатулку старушки и увидел ожерелье. Я просто взял его".
   Он покачал головой, и я знала почему. Он был полностью смущен и побежден действиями, которые заставила его предпринять его зависимость. Я сам был там и знал, что оглядываться назад из трезвости почти так же страшно, как смотреть вперед.
   - Все в порядке, Патрик. Спасибо за честность. Что сказал парень, когда ты заложил его?
   "Он сказал, что даст мне только четыре купюры, потому что цепочка была золотой, но он не думал, что бриллианты настоящие. Я сказал ему, что он полон дерьма, но что я мог сделать? Я взял деньги и пошел к TJ. Мне нужны были таблетки, и я взял то, что он давал. Я так запутался в этом, что мне было все равно".
   "Как зовут девушку? Его нет в файле".
   "Мандолина, как инструмент. Родители зовут ее Мэнди".
   - Вы разговаривали с ней с тех пор, как вас арестовали?
   "Нет, чувак. Были сделаны."
   Теперь глаза в зеркале выглядели грустными и униженными.
   - Глупо, - сказал Хенсон. - Все это было глупо.
   Я задумался на мгновение, а затем полез в карман куртки и вытащил полароидную фотографию. Я передал его через сиденье и похлопал Патрика по плечу.
   "Посмотрите на это".
   Он сделал фотографию и держал ее над рулем, пока смотрел на нее.
   - Что, черт возьми, с тобой случилось? он спросил.
   "Я споткнулся о бордюр и сделал хороший фейс-план перед своим домом. Сломал и зуб, и нос, и лоб неплохо вскрыл. Они сделали это фото для меня в реанимации. Чтобы носить с собой как напоминание.
   "Которого?"
   "Я только что вышел из машины после того, как отвез свою одиннадцатилетнюю дочь домой к ее матери. К тому времени я принимал до трехсот двадцати миллиграммов оксиконтина в день. Утром давка и фырканье первым делом, кроме меня, утро было днем".
   Я позволил ему зафиксировать это на несколько мгновений, прежде чем продолжить.
   - Итак, Патрик, ты считаешь, что поступил глупо? Я возил свою маленькую девочку на трехстах двадцати милях деревенского героина.
   Я покачал головой.
   - Ты ничего не можешь поделать с прошлым, Патрик. Только не держи его там.
   Он смотрел прямо на меня в зеркало.
   "Я собираюсь помочь вам разобраться с юридическими вопросами", - сказал я. - Все остальное зависит от вас. А остальное - сложная часть. Но ты и так это знаешь".
   Он кивнул.
   "В любом случае, я вижу здесь луч света, Патрик. Что-то, чего Джерри Винсент не заметил.
   "Что это?"
   "Это ожерелье подарил ей муж жертвы. Его зовут Роджер Фоглер, и он поддерживает многих избранных людей в округе.
   "Да, он большой любитель политики. Мандолин сказал мне это. Они устраивают сборы пожертвований и все такое в доме".
   - Что ж, если бриллианты на том ожерелье фальшивые, он не захочет поднимать этот вопрос в суде. Особенно, если его жена не знает.
   - Но как он это остановит?
   - Он спонсор, Патрик. Его вклад помог избрать по крайней мере четырех членов окружного наблюдательного совета. Окружные надзиратели контролируют бюджет окружной прокуратуры. Вас преследует окружной прокурор. Это пищевая цепочка. Если доктор Фоглер захочет отправить сообщение, поверьте мне, оно будет отправлено.
   Хенсон кивнул. Он начал видеть свет.
   "Ходатайство, которое я собираюсь подать, требует, чтобы нам разрешили независимо изучить и оценить улики, а именно бриллиантовое колье. Никогда не знаешь, что слово "оценить" может все расшевелить. Нам просто нужно сесть и посмотреть, что произойдет".
   "Мы пойдем в суд, чтобы подать иск?"
   "Нет. Я собираюсь написать об этом прямо сейчас и отправить в суд по электронной почте".
   "Это классно!"
   "Красота Интернета".
   - Спасибо, мистер Халлер.
   - Не за что, Патрик. Могу ли я получить мою фотографию обратно сейчас?"
   Он передал его через сиденье, и я взглянул на него. У меня был шарик под губой, и мой нос указывал не в ту сторону. На моем лбу также была кровавая ссадина от трения. Глаза были самой сложной частью для изучения. Ошеломленный и потерянный, неуверенно глядя в камеру. Это был я в самой низкой точке.
   Я положил фото обратно в карман на хранение.
   Следующие пятнадцать минут мы ехали молча, пока я закончил движение, подключился к Интернету и отправил его. Это определенно был удар по носу обвинения, и это было приятно. Адвокат Линкольна снова в деле. Одинокий рейнджер снова ехал верхом.
   Я позаботился о том, чтобы оторваться от компьютера, когда мы врезались в туннель, который отмечает конец автострады и выходит на шоссе Тихоокеанского побережья. Я приоткрыл окно. Мне всегда нравилось чувство, которое я испытывал, когда выпрыгивал из туннеля и видел и чувствовал запах океана.
   Мы следовали за PCH, пока он вел нас на север, в Малибу. Мне было трудно вернуться к компьютеру, когда прямо за окном моего офиса стоял синий Pacific. В конце концов я сдался, полностью опустил окно и просто поехал.
   Как только мы миновали устье каньона Топанга, я начал видеть группы серферов на волнах. Я проверил Патрика и увидел, как он бросает взгляды в сторону воды.
   - В досье сказано, что вы проходили реабилитацию в "Перекрёстке" на Антигуа, - сказал я.
   "Ага. Место, где начал Эрик Клэптон".
   "Хороший?"
   - Я полагаю, насколько далеко заходят эти места.
   "Истинный. Там есть волны?
   "Не о чем говорить. В любом случае, у меня не было возможности использовать доску. Вы проходили реабилитацию?"
   - Да, в Лорел каньоне.
   "То место, куда попадают все звезды?"
   "Это было недалеко от дома".
   - Да, я пошел другим путем. Я был как можно дальше от своих друзей и своего дома. Это сработало."
   "Ты думаешь вернуться к серфингу?"
   Прежде чем ответить, он выглянул в окно. Дюжина серферов в гидрокостюмах сидела на своих досках, ожидая следующего сета.
   "Я так не думаю. По крайней мере, не на профессиональном уровне. Мое плечо ранено.
   Я уже собирался спросить, зачем ему плечо, когда он продолжил свой ответ.
   "Грязь - это одно, но главное - вставать. Я потерял ход, когда испортил себе плечо. Извините за язык.
   "Это нормально."
   "Кроме того, я беру вещи по одному за раз. Этому тебя научили в Лорел каньоне, не так ли?
   "Они сделали. Но серфинг - это один день за раз, одна волна за раз, не так ли?"
   Он кивнул, и я посмотрел ему в глаза. Они продолжали спотыкаться о зеркало и оглядываться на меня.
   - О чем ты хочешь меня спросить, Патрик?
   - Эм, да, у меня был вопрос. Вы знаете, как Винсент держал мою рыбу и повесил ее на стену?
   "Ага."
   "Ну, я, э-э, хотел узнать, хранит ли он где-нибудь мои доски".
   Я снова открыл его дело и просмотрел его, пока не нашел отчет ликвидатора. В нем было указано двенадцать досок для серфинга и полученные за них цены.
   - Ты дал ему двенадцать досок, верно?
   - Да, все.
   - Ну, он отдал их своему ликвидатору.
   "Это что?"
   "Этого парня он использовал, когда брал активы у клиентов - вы знаете, в основном драгоценности, имущество, автомобили - и превращал их в наличные деньги, чтобы использовать их для оплаты своего гонорара. Согласно отчету, ликвидатор продал все двенадцать, взял двадцать процентов и дал Винсенту сорок восемьсот долларов.
   Патрик кивнул головой, но ничего не сказал. Я наблюдал за ним несколько мгновений, а затем снова посмотрел на инвентарную ведомость ликвидатора. Я вспомнил, что Патрик сказал в тот первый телефонный звонок, что две длинные доски были самыми ценными. В описи было две доски длиной десять футов. Оба были сделаны One World в Сарасоте, Флорида. Один был продан коллекционеру за 1200 долларов, а другой - за 400 долларов на eBay, онлайн-аукционе. Несоответствие между двумя продажами заставило меня подумать, что продажа на eBay была подделкой. Ликвидатор, вероятно, дешево продал правление самому себе. Затем он развернулся и продал его с прибылью, которую оставил себе. У каждого свой угол. Включая меня. Я знал, что если он еще не перепродал доску, то у меня еще есть шанс.
   - А что, если бы я мог вернуть тебе одну из длинных досок? Я попросил.
   "Это было бы круто! Я просто хотел бы оставить себе одну, понимаете?
   "Не обещаю. Но я посмотрю, что я могу сделать".
   Я решил заняться этим позже, направив на него своего следователя. Появление Cisco и задавание вопросов, вероятно, сделает ликвидатора более сговорчивым.
   Патрик и я не разговаривали до конца поездки. Еще через двадцать минут мы подъехали к дому Уолтера Эллиота. Это было мавританское здание с белым камнем и темно-коричневыми ставнями. Центральный фасад возвышался над башней, вырисовывавшейся на фоне голубого неба. Серебристый "мерседес" среднего класса был припаркован на брусчатке. Мы припарковались рядом с ним.
   - Хочешь, я подожду здесь? - спросил Патрик.
   "Ага. Я не думаю, что это займет слишком много времени".
   "Я знаю этот дом. Сзади все стекло. Я пару раз пытался скользить за ним, но он закрывается внутри, и разрыв действительно плохой".
   - Открой мне багажник.
   Я вышел и пошел назад, чтобы забрать свой цифровой фотоаппарат. Я включил его, чтобы убедиться, что у меня есть заряд батареи, и сделал быстрый снимок фасада дома. Камера работала, и я был готов идти.
   Я подошел к входу, и передняя дверь открылась, прежде чем я успел нажать на звонок. Миссис Альбрехт стояла там, выглядя так же прекрасно, как я видел ее накануне.
  
  
   18
   Когда Уолтер Эллиот сказал мне, что хочет, чтобы кто-то встретил меня в доме в Малибу, я не ожидал, что это будет его исполнительный помощник.
   "Миссис. Альбрехт, как ты сегодня?
   "Очень хорошо. Я только что пришел сюда и подумал, может быть, я скучал по тебе.
   "Неа. Я тоже только что пришел".
   "Входите пожалуйста."
   Дом имел двухэтажный вход под башней. Я поднял глаза и увидел люстру из кованого железа, висевшую в атриуме. На нем была паутина, и я подумал, образовались ли они из-за того, что дом не использовался после убийств, или из-за того, что люстра стояла слишком высоко и до нее было трудно добраться тряпкой.
   - Сюда, - сказала миссис Альбрехт.
   Я последовал за ней в большую комнату, которая была больше, чем весь мой дом. Это была полноценная развлекательная зона со стеклянной стеной на западной стороне, через которую Тихий океан проникал прямо в дом.
   - Красиво, - сказал я.
   "Это точно. Хочешь посмотреть спальню?
   Проигнорировав вопрос, я включил камеру и сделал несколько снимков гостиной и ее вида.
   - Вы знаете, кто был здесь с тех пор, как департамент шерифа отказался от контроля над ним? Я попросил.
   Миссис Альбрехт на мгновение задумалась, прежде чем ответить.
   "Совсем немного людей. Я не верю, что мистер Эллиот был здесь. Но, конечно, мистер Винсент выходил один раз, и его следователь выходил пару раз, я думаю. И департамент шерифа возвращался дважды с тех пор, как вернул имущество мистеру Эллиоту. У них был ордер на обыск".
   Копии постановлений об обыске находились в материалах дела. Оба раза искали только одно - орудие убийства. Дело против Эллиота было все косвенным, даже с учетом остатков пороха на его руках. Им нужно было орудие убийства, чтобы закрыть дело, но у них его не было. В примечаниях к делу говорилось, что водолазы обыскивали воду за домом в течение двух дней после убийств, но так и не нашли пистолет.
   - А уборщицы? Я попросил. - Кто-нибудь приходил и убирался?
   "Нет, никому не нравится. Мистер Винсент сказал нам оставить все как есть на случай, если ему понадобится использовать это место во время суда".
   В материалах дела не было никаких упоминаний о том, что Винсент мог каким-либо образом использовать дом во время суда. Я не был уверен, о чем бы там думали. Моей инстинктивной реакцией, увидев это место, было то, что я бы не хотел, чтобы присяжные находились рядом с ним. Вид и явное богатство собственности подчеркивали бы богатство Эллиота и отдалили бы его от присяжных. Они поймут, что на самом деле они не были присяжными из его сверстников. Они бы знали, что он с совершенно другой планеты.
   - Где главная спальня? Я попросил.
   - Он занимает весь верхний этаж.
   - Тогда пойдем вверх.
   Когда мы поднимались по извилистой белой лестнице с перилами цвета морской волны, я спросил миссис Альбрехт, как ее зовут. Я сказал ей, что мне неудобно вести себя с ней так официально, особенно когда мы с ее боссом обращаемся друг к другу по имени.
   "Меня зовут Нина. Можешь называть меня так, если хочешь".
   "Хороший. И ты можешь звать меня Микки.
   Лестница вела к двери, ведущей в спальню размером с некоторые залы суда, в которых мне доводилось бывать. Она была такой большой, что на северной и южной стенах располагались двойные камины. Там была зона отдыха, спальная зона и ванные комнаты для него и для нее. Нина Альбрехт нажала кнопку возле двери, и шторы, закрывающие вид на запад, бесшумно начали трещать, открывая стеклянную стену, выходящую на море.
   Изготовленная на заказ кровать была вдвое больше обычной королевской. С него сняли верхний матрас, все постельное белье и подушки, и я предположил, что они были взяты для судебно-медицинской экспертизы. В двух местах комнаты были вырезаны куски ковра площадью шесть квадратных футов, опять же, как я полагал, для сбора и анализа улик крови.
   На стене рядом с дверью были следы брызг крови, которые следователи обвели кружком и пометили буквенными кодами. Других следов насилия, имевшего место в комнате, не было.
   Я подошла к углу у стеклянной стены и заглянула в комнату. Я поднял камеру и сделал несколько снимков с разных ракурсов. Нина попала в кадр пару раз, но это не имело значения. Фотографии не для суда. Я использовал их, чтобы освежить память об этом месте, пока разрабатывал стратегию испытаний.
   Место убийства - это карта. Если умеешь читать, иногда можно найти дорогу. Рельеф земли, упокоение жертв смерти, угол зрения и свет и кровь. Пространственные ограничения и геометрические различия были элементами карты. Вы не всегда можете получить все это из полицейского фото. Иногда нужно увидеть это самому. Вот почему я приехал в дом в Малибу. Для карты. По географии убийств. Когда я это пойму, я буду готов идти в суд.
   Из угла я посмотрел на квадрат, вырезанный из белого ковра возле двери в спальню. Именно здесь был застрелен пострадавший мужчина, Йохан Рильц. Мои глаза переместились на кровать, где была застрелена Митци Эллиот, ее обнаженное тело растянулось по диагонали.
   Резюме расследования в файле предполагает, что обнаженная пара слышала вторжение в дом. Рильц подошел к двери спальни и открыл ее, но тут же был удивлен убийцей. Рилза застрелили в дверях, и убийца перешагнул через его тело и вошел в комнату.
   Митци Эллиот вскочила с кровати и застыла рядом с ней, сжимая подушку перед обнаженным телом. Государство полагало, что элементы преступления предполагают, что она знала своего убийцу. Она могла молить о своей жизни или могла знать, что ее смерть не остановить. В нее дважды выстрелили через подушку с расстояния примерно в три фута, и она откинулась на кровать. Подушка, которую она использовала как щит, упала на пол. Затем убийца подошел к кровати и прижал ствол пистолета к ее лбу для смертельного выстрела.
   Во всяком случае, это была официальная версия. Стоя там, в углу комнаты, я знал, что в нем заложено достаточно необоснованных предположений, и мне не составит труда разобрать его на кусочки в суде.
   Я посмотрел на стеклянные двери, ведущие на террасу с видом на Тихий океан. В файлах не было ничего о том, были ли открыты занавеска и двери во время убийства. Я не был уверен, что это что-то значит, так или иначе, но это была деталь, которую я хотел бы знать.
   Я подошел к стеклянным дверям и обнаружил, что они заперты. Я долго не мог понять, как их открыть. Наконец Нина подошла и помогла мне, удерживая палец на предохранительном рычаге, а другой рукой поворачивая затвор. Двери распахнулись наружу, и донеслись звуки грохочущего прибоя.
   Я сразу понял, что если бы двери были открыты во время убийств, то шум прибоя мог бы легко заглушить любой шум, который мог произвести в доме незваный гость. Это противоречило бы теории штата о том, что Рилз был убит у двери спальни, потому что он подошел к двери, услышав незваного гостя. Тогда возникнет новый вопрос о том, что Рильц делал обнаженным у двери, но это не имело значения для защиты. Мне нужно было только задать вопросы и указать на несоответствия, чтобы посеять зерно сомнения в уме присяжного. Мне понадобилось всего одно сомнение в уме одного из присяжных, чтобы добиться успеха. Это был метод криминальной защиты "искази или уничтожь".
   Я вышел на палубу. Я не знал, был ли это прилив или отлив, но подозревал, что это где-то посередине. Вода была близко. Волны набегали и подмывали прямо к опорам, на которых стоял дом.
   Там были шестифутовые волны, но серферов там не было. Я вспомнил слова Патрика о попытке заняться серфингом в бухте.
   Я вернулся внутрь, и как только я снова вошел в спальню, я понял, что мой телефон звонит, но я не мог его услышать из-за шума океана. Я проверил, кто это был, но на экране было написано ЧАСТНЫЙ ЗВОНОК. Я знал, что большинство сотрудников правоохранительных органов заблокировали свои удостоверения личности.
   - Нина, я должен взять это. Не могли бы вы подойти к моей машине и попросить моего водителя войти?
   "Без проблем."
   "Спасибо."
   Я ответил на звонок.
   "Привет?"
   "Это я. Я просто проверяю, когда ты приедешь".
   "Я" была моей первой бывшей женой, Мэгги Макферсон. Согласно недавно пересмотренному соглашению об опеке, я должен быть с дочерью только по вечерам в среду и каждые выходные. Это было далеко от совместной опеки, которая у нас когда-то была. Но я продул это вместе со вторым шансом, который у меня был с Мэгги.
   "Наверное, около половины седьмого. Сегодня днем у меня встреча с клиентом, и она может немного задержаться.
   Наступила тишина, и я почувствовал, что дал неверный ответ.
   - Что, у тебя свидание? Я попросил. - Во сколько ты хочешь, чтобы я был там?
   - Я должен уйти в семь тридцать.
   "Тогда я буду там до этого. Кто этот счастливчик?"
   - Это не твое дело. Но, говоря о удачливости, я слышал, что ты получил всю практику Джерри Винсента.
   Нина Альбрехт и Патрик Хенсон вошли в спальню. Я видел, как Патрик смотрел на пропавший квадрат на ковре. Я закрыла трубку и попросила их вернуться вниз и подождать меня. Затем я вернулся к телефонному разговору. Моя бывшая жена была заместителем окружного прокурора в здании суда Ван Найса. Это дало ей возможность услышать что-то обо мне.
   - Верно, - сказал я. "Я его замена, но я не знаю, насколько мне повезло".
   - Тебе следует хорошенько покататься по делу Эллиота.
   "Сейчас я стою в доме убийств. Красивый вид."
   - Что ж, удачи в том, чтобы его вытащить. Если кто и может, так это точно ты.
   Она сказала это с прокурорской ухмылкой.
   - Думаю, я не буду на это реагировать.
   "Я знаю, как бы вы поступили в любом случае. Еще одна вещь. У тебя сегодня не будет компании, не так ли?
   "О чем ты говоришь?"
   "Я говорю о двухнедельной давности. Хейли сказала, что там была женщина. Я полагаю, ее звали Лэни? Она чувствовала себя очень неловко из-за этого".
   - Не волнуйся, сегодня ее там не будет. Она просто друг, и она использовала комнату для гостей. Но для протокола: я могу пригласить кого угодно к себе домой в любое время, потому что это мой дом, и вы можете сделать то же самое в своем доме".
   "И я также могу пойти к судье и сказать, что вы подвергаете нашу дочь воздействию людей, которые являются наркоманами".
   Я глубоко вздохнул, прежде чем ответить так спокойно, как только мог.
   "Откуда ты знаешь, кому я выставляю Хейли?"
   - Потому что ваша дочь неглупая и у нее идеальный слух. Она рассказала мне немного из того, что было сказано, и было довольно легко понять, что ваш... друг из реабилитационного центра.
   - Значит, это преступление - общаться с людьми из реабилитационного центра?
   - Это не преступление, Майкл. Я просто не думаю, что для Хейли будет лучше, если она будет подвергаться параду наркоманов, когда она останется с тобой.
   "Сейчас парад. Думаю, единственный наркоман, который тебя больше всего беспокоит, - это я".
   "Ну, если обувь подходит..."
   Я чуть не растерялся, но снова успокоился, глотнув свежего морского воздуха. Когда я говорил, я был спокоен. Я знал, что демонстрация гнева только навредит мне в долгосрочной перспективе, когда придет время пересматривать договоренность об опеке.
   "Мэгги, мы говорим о нашей дочери. Не причиняй ей боль, пытаясь причинить мне боль. Ей нужен ее отец, а мне нужна моя дочь".
   "И это моя точка зрения. Вы делаете хорошо. Связываться с наркоманом - плохая идея".
   Я так сильно сжимала свой телефон, что думала, что он может сломаться. Я чувствовал алый румянец смущения на щеках и шее.
   "Мне надо идти."
   Мои слова были задушены моими собственными неудачами.
   - И я тоже. Я скажу Хейли, что ты будешь там к половине седьмого.
   Она всегда так делала, заканчивала звонок выводами, что я разочарую свою дочь, если опоздаю или не смогу забрать ее в назначенное время. Она повесила трубку, прежде чем я успел ответить.
   Гостиная внизу была пуста, но потом я увидела Патрика и Нину на нижней палубе. Я вышла и подошла к перилам, где стоял Патрик, глядя на волны. Я пытался выкинуть из головы огорчение от разговора с бывшей женой.
   "Патрик, ты сказал, что пробовал здесь заниматься серфингом, но рип был слишком сильным?"
   "Вот так."
   - Ты говоришь о риптите?
   - Да, здесь тяжело. Форма бухты создает это. Энергия волн, приходящих с северной стороны, перенаправляется под поверхность и как бы рикошетит на юг. Он повторяет контур бухты и несет ее вниз, а затем наружу. Я пару раз попался на этом конвейере, чувак. Мне пришлось пройти весь путь мимо тех скал на южном конце".
   Я изучал бухту, пока он описывал, что происходит под поверхностью. Если он был прав и в день убийства был водоворот, то водолазы шерифа, вероятно, искали орудие убийства не в том месте.
   А теперь было слишком поздно. Если бы убийца бросил пистолет в прибой, он мог быть вынесен по подводному трубопроводу полностью из бухты в море. Я начал чувствовать себя уверенным, что орудие убийства не появится на суде неожиданно.
   Что касается моего клиента, то это было хорошо.
   Я смотрел на волны и думал о том, как под прекрасной поверхностью никогда не переставала двигаться скрытая сила.
  
  
   19
   Писатели взяли выходной или перенесли линию пикета в другое место протеста. В Archway Studios мы прошли контрольно-пропускной пункт без каких-либо задержек, как накануне. Помогло то, что Нина Альбрехт была в машине впереди нас и облегчила нам путь.
   Было уже поздно, и студия опустела. Патрику удалось найти место для парковки прямо перед бунгало Эллиота. Патрик был взволнован, потому что он никогда не был в воротах киностудии. Я сказал ему, что он может осмотреться, но держать свой телефон под рукой, потому что я не был уверен, как долго продлится встреча с моим клиентом, и мне нужно было придерживаться графика, чтобы забрать мою дочь.
   Следуя за Ниной, я спросил ее, есть ли место, где я мог бы встретиться с Эллиотом, помимо его офиса. Я сказал, что мне нужно разложить документы, и что стол, за которым мы сидели накануне, слишком мал. Она сказала, что отведет меня в зал заседаний исполнительного совета, и я смогу посидеть там, пока она пойдет за своим боссом и приведет его на собрание. Я сказал, что все будет хорошо. Но правда в том, что я не собирался распространять документы. Я просто хотел встретиться с Эллиотом на нейтральной территории. Если бы я сидел напротив него за его рабочим столом, он бы командовал собранием. Это стало ясно во время нашей первой встречи. Эллиот был сильной личностью. Но с этого момента я должен был быть главным.
   Это была большая комната с двенадцатью стульями из черной кожи вокруг полированного овального стола. На дальней стене стоял проектор, а на дальней стене - длинный ящик с выпадающим экраном. Остальные стены были увешаны афишами фильмов, снятых на участке, в рамках. Я предположил, что именно эти фильмы принесли студии деньги.
   Я сел и вытащил папки из сумки. Двадцать пять минут спустя я просматривал документы штата, когда дверь открылась и наконец вошел Эллиот. Я даже не удосужился встать или протянуть руку. Я попытался выглядеть раздраженным, указывая ему на стул напротив меня.
   Нина последовала за ним в комнату, чтобы посмотреть, что она может принести нам на закуску.
   - Ничего, Нина, - сказал я прежде, чем Эллиот успел ответить. "У нас все будет хорошо, и нам нужно начинать. Мы дадим вам знать, если нам что-нибудь понадобится".
   Она, казалось, на мгновение была ошеломлена тем, что приказы были отданы кем-то другим, а не Эллиотом. Она посмотрела на него за разъяснениями, и он просто кивнул. Она ушла, закрыв за собой двойные двери. Эллиот сел в кресло, на которое я ему указал.
   Прежде чем заговорить, я долго смотрел через стол на своего клиента.
   - Я не могу тебя понять, Уолтер.
   "Что ты имеешь в виду? Что нужно выяснить?
   - Ну, для начала, ты тратишь много времени, заявляя о своей невиновности. Но я не думаю, что вы относитесь к этому так серьезно".
   - Ты ошибаешься.
   "Я? Вы понимаете, что если вы проиграете этот суд, то отправитесь в тюрьму? И не будет никакого залога за двойное убийство, пока вы будете подавать апелляцию. Получишь плохой вердикт, наденут на тебя наручники в зале суда и уведут".
   Эллиот наклонился ко мне на несколько дюймов, прежде чем снова ответить.
   "Я прекрасно понимаю, в каком положении нахожусь. Так что не смей говорить мне, что я не воспринимаю это всерьез".
   - Хорошо, тогда, когда мы назначим встречу, давай придем вовремя. Есть много земли, которую нужно покрыть, и не так много времени, чтобы покрыть ее. Я знаю, что у тебя есть студия, но это уже не приоритет. На следующие две недели у вас есть один приоритет. Этот случай."
   Теперь он долго смотрел на меня, прежде чем ответить. Возможно, это был первый раз в его жизни, когда его упрекнули за опоздание, а затем сказали, что делать. Наконец он кивнул.
   - Достаточно справедливо, - сказал он.
   Я кивнул в ответ. Теперь наши позиции были поняты. Мы были в его зале заседаний и на его студии, но теперь я был вожаком. Его будущее зависело от меня.
   - Хорошо, - сказал я. "Теперь, первое, что мне нужно спросить, это говорим ли мы здесь наедине".
   "Конечно, мы".
   "Ну, мы были не вчера. Было довольно ясно, что Нина подключила ваш офис к проводам. Это может подойти для ваших встреч в кино, но не годится, когда мы обсуждаем ваше дело. Я ваш адвокат, и никто не должен слышать наш разговор. Никто. У Нины нет привилегий. Ее могут вызвать в суд для дачи показаний против вас. На самом деле, меня не удивит, если она окажется в списке свидетелей обвинения".
   Эллиот откинулся на спинку мягкого кресла и поднял лицо к потолку.
   - Нина, - сказал он. "Отключить звук. Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню тебе по телефону".
   Он посмотрел на меня и разжал руки. Я кивнул, что доволен.
   - Спасибо, Уолтер. Теперь приступим к работе".
   - У меня сначала вопрос.
   "Конечно."
   "Это встреча, на которой я говорю вам, что я этого не делал, а потом вы говорите мне, что для вас не имеет значения, сделал я это или нет?"
   Я кивнул.
   - Сделал ты это или нет, не имеет значения, Уолтер. Это то, что государство может доказать помимо...
   "Нет!"
   Он хлопнул раскрытой ладонью по столу. Это прозвучало как выстрел. Я был поражен, но надеялся, что не покажу этого.
   "Я устал от этой юридической ерунды! Что неважно, сделал ли я это, только то, что можно доказать. Это имеет значение! Разве ты не видишь? Это имеет значение. Мне нужно, чтобы мне поверили, черт возьми! Мне нужно , чтобы ты поверил мне. Мне все равно, какие улики против меня. Я НЕ делал этого. Ты понимаешь меня? Ты мне веришь? Если мой собственный адвокат мне не верит или не заботится, то у меня нет шансов".
   Я был уверен, что Нина сейчас прибежит проверить, все ли в порядке. Я откинулся на спинку своего мягкого кресла и стал ждать ее и убедиться, что Эллиот закончил.
   Как и ожидалось, одна из дверей открылась, и Нина собиралась войти. Но Эллиот отпустил ее взмахом руки и резкой командой не беспокоить нас. Дверь снова закрылась, и он встретился со мной взглядом. Я поднял руку, чтобы он не заговорил. Была моя очередь.
   - Уолтер, есть две вещи, которыми я должен заняться, - спокойно сказал я. "Понимаю ли я дело государства и могу ли я его сбить".
   Говоря, я постучал пальцем по файлу обнаружения.
   "На данный момент я понимаю позицию государства. Это прямое судебное преследование один к одному. Государство считает, что мотивов и возможностей у них предостаточно.
   "Начнем с мотива. У вашей жены был роман, и это вас разозлило. Не только это, но и брачный договор, который она подписала двенадцать лет назад, был закреплен, и единственный способ избавиться от нее, не разделив все, - это убить ее. Дальше возможность. У них есть время, когда ваша машина выехала из ворот Арчвея тем утром. Они сбежали, снова и снова замеряли время и говорили, что вы вполне могли быть в доме Малибу во время убийств. Это возможность.
   "И на что рассчитывает государство, так это на то, что мотива и возможности будет достаточно, чтобы повлиять на присяжных и выиграть дело, в то время как фактические улики против вас довольно скудны и очень косвенны. Так что моя работа состоит в том, чтобы придумать способ заставить присяжных понять, что здесь много дыма, но нет настоящего огня. Если я это сделаю, ты уйдешь".
   - Я все еще хочу знать, веришь ли ты, что я невиновен.
   Я улыбнулась и покачала головой.
   - Уолтер, говорю тебе, это не имеет значения.
   "Это важно для меня. Так или иначе, мне нужно знать".
   Я смягчился и поднял руки, сдаваясь.
   - Хорошо, тогда я скажу тебе, что думаю, Уолтер. Я изучил файл вдоль и поперек. Я прочитал все здесь по крайней мере дважды, а большую часть - трижды. Сейчас я побывал в домике на берегу, где произошло это несчастье, и изучил географию этих убийств. Я сделал все это и вижу вполне реальную возможность того, что вы невиновны в этих обвинениях. Значит ли это, что я считаю вас невиновным человеком? Нет, Уолтер, это не так. Извините, но я занимаюсь этим слишком долго, и правда в том, что я не видел слишком много невинных клиентов. Так что лучшее, что я могу вам сказать, это то, что я не знаю. Если этого недостаточно для вас, то я уверен, что вам не составит труда найти адвоката, который скажет вам именно то, что вы хотите услышать, независимо от того, верит он в это или нет".
   Я откинулся на спинку стула, ожидая его ответа. Он сцепил руки на столе перед собой, пережевывая мои слова, и наконец кивнул.
   "Тогда, я думаю, это лучшее, о чем я могу просить", - сказал он.
   Я попыталась выдохнуть, чтобы он этого не заметил. У меня еще был случай. На момент.
   - Но знаешь, во что я верю, Уолтер?
   "Во что ты веришь?"
   - Что ты скрываешь от меня.
   "Продержаться? О чем ты говоришь?"
   "Есть кое-что, чего я не знаю об этом деле, и вы умалчиваете об этом вместе со мной".
   - Я не знаю, о чем ты говоришь.
   - Ты слишком самоуверен, Уолтер. Как будто ты знаешь, что будешь ходить".
   "Я собираюсь ходить. Я невиновен."
   "Быть невиновным недостаточно. Невинных людей иногда судят, и в глубине души все это знают. Вот почему я никогда не встречал по-настоящему невинного человека, который бы не боялся. Боится, что система не будет работать правильно, что она построена так, чтобы находить виноватых виновными, а не невиновных - невиновными. Вот чего тебе не хватает, Уолтер. Ты не боишься".
   "Я не знаю, о чем вы говорите. Почему я должен бояться?"
   Я смотрел на него через стол, пытаясь прочитать его слова. Я знал, что мои инстинкты были правы. Было что-то, чего я не знал, что-то, что я пропустил в файлах или что Винсент носил в голове вместо своих файлов. Что бы это ни было, Эллиот еще не делился этим со мной.
   На данный момент это было нормально. Иногда вы не хотите знать, что знает ваш клиент, потому что, как только дым выйдет из бутылки, вы уже не сможете засунуть его обратно.
   - Хорошо, Уолтер, - сказал я. "Продолжение следует. А пока приступим к работе".
   Не дожидаясь ответа, я открыл файл защиты и просмотрел записи, сделанные на внутренней стороне обложки.
   "Я думаю, что мы готовы с точки зрения свидетелей и стратегии, когда дело доходит до дела штата. Чего я не нашел в файле, так это надежной стратегии защиты".
   "Что ты имеешь в виду?" - спросил Эллиот. - Джерри сказал мне, что мы готовы.
   - Может быть, нет, Уолтер. Я знаю, что это не то, что вы хотите видеть или слышать, но я нашел это в файле".
   Я сунул ему через полированный стол двухстраничный документ. Он взглянул на него, но на самом деле не смотрел на него.
   "Что это?"
   "Это ходатайство о продолжении. Джерри нарисовал его, но не подшил. Но кажется очевидным, что он хотел отсрочить суд. Код на ходатайстве указывает на то, что он распечатал его в понедельник - всего за несколько часов до того, как его убили".
   Эллиот покачал головой и швырнул документ обратно через стол.
   "Нет, мы говорили об этом, и он согласился со мной двигаться вперед по графику".
   - Это был понедельник?
   "Да, в понедельник. Последний раз, когда я разговаривал с ним".
   Я кивнул. Это покрыло один из вопросов, которые у меня были. Винсент вел учетные записи в каждом из своих файлов, и я отметил в файле Эллиота, что он выставил счет за час в день своего убийства.
   - Это была конференция в его офисе или в вашем?
   "Это был телефонный звонок. В понедельник после обеда. Он оставил сообщение ранее, и я перезвонил ему. Нина может сообщить вам точное время, если вам это нужно.
   - У него это здесь, внизу, в три. Он говорил с тобой о задержке?
   "Правильно, но я сказал ему не медлить".
   Винсент выставил счет за час. Интересно, как долго они с Эллиотом спорили из-за задержки.
   - Почему он хотел продолжения? Я попросил.
   "Он просто хотел больше времени, чтобы подготовиться и, возможно, оплатить счет. Я сказал ему, что мы были готовы, как я говорю вам. Мы готовы!"
   Я как бы рассмеялся и покачал головой.
   - Дело в том, что ты здесь не адвокат, Уолтер. Я. И это то, что я пытаюсь вам сказать, я не вижу здесь многого с точки зрения стратегии защиты. Я думаю, именно поэтому Джерри хотел отложить суд. У него не было дела".
   "Нет, у обвинения нет дела".
   Я начал уставать от Эллиота и его настойчивости в решении юридических вопросов.
   - Позвольте мне объяснить, как это работает, - устало сказал я. - И прости меня, если ты все это знаешь, Уолтер. Суд будет состоять из двух частей, хорошо? Прокурор идет первым и излагает свое дело. У нас есть шанс атаковать его, когда он идет. Затем мы получаем шанс, и именно тогда мы выдвигаем наши улики и альтернативные теории преступления".
   "Хорошо."
   - И что я могу сказать из своего изучения файлов, так это то, что Джерри Винсент больше полагался на версию обвинения, чем на версию защиты. Есть-"
   "Как так?"
   - Я хочу сказать, что он заперт и заряжен на сторону обвинения. У него есть встречные свидетели и планы перекрестного допроса на все, что выдвинет обвинение. Но я что-то упускаю из оборонной части уравнения. У нас нет алиби, альтернативных подозреваемых, альтернативных теорий, ничего. По крайней мере, ничего в файле. Вот что я имею в виду, когда говорю, что у нас нет дела. Он когда-нибудь обсуждал с вами, как он планировал развернуть защиту?
   "Нет. Мы собирались поговорить об этом, но потом его убили. Он сказал мне, что работает над всем этим. Он сказал, что у него есть волшебная пуля, и чем меньше я знаю, тем лучше. Он собирался рассказать мне, когда мы приблизимся к суду, но так и не сказал. У него никогда не было шанса".
   Я знал термин. "Волшебная пуля" была вашей визитной карточкой "Выйти из тюрьмы и вернуться домой". Это был свидетель или улика, которая была у вас в заднем кармане и собиралась либо сбить все улики, как костяшки домино, либо прочно и навсегда закрепить обоснованные сомнения в сознании каждого присяжного заседателя. Если у Винсента и была волшебная пуля, он не отметил ее в материалах дела. И если у него была волшебная палочка, почему он говорил о задержке в понедельник?
   - Ты понятия не имеешь, что это была за волшебная пуля? - спросил я Эллиота.
   "Как раз то, что он сказал мне, что он нашел что-то, что собиралось взорвать государство из воды".
   "Это не имеет смысла, если в понедельник он говорил о переносе суда".
   Эллиот пожал плечами.
   - Я же говорил тебе, он просто хотел больше времени на подготовку. Вероятно, больше времени, чтобы взять с меня больше денег. Но я сказал ему, что когда мы снимаем фильм, мы выбираем дату, и этот фильм выходит в этот день, несмотря ни на что. Я сказал ему, что мы немедленно отправимся в суд".
   Я кивнул в ответ на мантру Эллиота о неотложных делах. Но я думал о пропавшем ноутбуке Винсента. Там была волшебная пуля? Сохранил ли он свой план на компьютере, а не поместил его в жесткий файл? Была ли волшебная пуля причиной его убийства? Было ли его открытие настолько важным или опасным, что кто-то убил его за это?
   Я решил двигаться дальше с Эллиотом, пока он был передо мной.
   - Что ж, Уолтер, у меня нет волшебной пули. Но если Джерри смог его найти, то и я смогу. Я найду.
   Я посмотрел на часы и попытался сделать вид, что меня не беспокоит незнание того, что, несомненно, является ключевым моментом в деле.
   "Хорошо. Давайте поговорим об альтернативной теории.
   "Это означает, что?"
   "Это означает, что у государства есть своя теория, а у нас должна быть своя. Теория штата состоит в том, что вы были расстроены из-за неверности вашей жены и во что вам обойдется развод с ней. Итак, вы отправились в Малибу и убили и свою жену, и ее любовника. Затем вы каким-то образом избавились от орудия убийства - либо спрятали его, либо выбросили в океан, - а затем позвонили в 9-1-1, чтобы сообщить, что вы обнаружили убийства. Эта теория дает им все, что им нужно. Мотив и возможность. Но в подтверждение этого у них есть GSR и почти ничего больше".
   "ГСР?"
   "Остатки пороха. Их доказательная база - то немногое, что есть, - прочно на ней держится".
   "Этот тест был ложноположительным!" - решительно сказал Эллиот. "Я никогда не стрелял из оружия. И Джерри сказал мне, что пригласит лучшего эксперта в стране, чтобы все разрушить. Женщина от Джона Джея в Нью-Йорке. Она засвидетельствует, что лабораторные процедуры шерифа были небрежны и небрежны, что приводило к ложноположительным результатам.
   Я кивнул. Мне нравился пыл его отрицания. Было бы полезно, если бы он дал показания.
   - Да, доктор Арсланян, она еще придет, - сказал я. - Но она не волшебная пуля, Уолтер. Обвинение возразит, что их собственный эксперт скажет прямо противоположное - что лаборатория работает хорошо и что все процедуры были соблюдены. В лучшем случае КГР будет промывкой. Обвинение по-прежнему будет сильно полагаться на мотивы и возможности".
   "Какой мотив? Я любил ее и даже не знал о Рильце. Я думал, что он педик".
   Я поднял руки в жесте замедления.
   - Слушай, сделай себе одолжение, Уолтер, и не называй его так. В суде или еще где. Если уместно указать на его сексуальную ориентацию, вы скажете, что думали, что он гей. Хорошо?"
   "Хорошо."
   "Теперь обвинение просто скажет, что вы знали, что Йохан Рильц был любовником вашей жены, и представит доказательства и свидетельские показания, свидетельствующие о том, что развод, вызванный неверностью вашей жены, обойдется вам в более чем сто миллионов долларов и возможно ослабить ваш контроль над студией. Они внушают все это присяжным, и у вас появляется неплохая мотивация для убийства".
   - И все это чушь.
   - И я смогу выкрутиться из этого к черту на суде. Многие их плюсы можно превратить в минусы. Это будет танец, Уолтер. Мы обменяемся ударами. Мы попытаемся исказить и разрушить, но в конечном итоге они нанесут больше ударов, чем мы сможем заблокировать, и именно поэтому мы аутсайдеры, и поэтому для защиты всегда полезно выдвигать альтернативную теорию. Мы даем присяжным правдоподобное объяснение того, почему эти два человека были убиты. Мы отбрасываем подозрения от вас и от кого-то другого".
   - Как тот однорукий в "Беглеце "?
   Я покачал головой.
   "Не совсем."
   Я вспомнил фильм и телешоу перед ним. В обоих случаях действительно был однорукий человек. Я говорил о дымовой завесе, альтернативной теории, придуманной защитой, потому что я не купился на "я-невинный рэп" Эллиота - по крайней мере, пока.
   Раздался жужжащий звук, и Эллиот вынул из кармана телефон и посмотрел на экран.
   - Уолтер, у нас здесь есть работа, - сказал я.
   Он не ответил на звонок и неохотно убрал трубку. Я продолжил.
   "Хорошо, на этапе обвинения мы собираемся использовать перекрестный допрос, чтобы сделать одну вещь кристально ясной для присяжных. То есть, как только тест на КГР оказался положительным, тогда...
   "Ложный положительный результат!"
   "Что бы ни. Дело в том, что как только они получили то, что, по их мнению, было положительным признаком того, что вы совсем недавно стреляли из оружия, все ставки были сняты. Широко открытое расследование стало очень плотно сфокусировано на одной вещи. Ты. Это перешло от того, что они называют полномасштабным расследованием, к полному расследованию вас. Итак, случилось то, что они оставили много камней неперевернутыми. Например, Рильц пробыл в этой стране всего четыре года. Ни один следователь не отправился в Германию, чтобы проверить его биографию и наличие там врагов, желавших его смерти. Это только одно. В Лос-Анджелесе тоже не очень хорошо разобрались с этим парнем. Это был мужчина, которому было позволено входить в дома и жизни некоторых из самых богатых женщин в этом городе. Извините за прямоту, но он трахал других женатых клиенток или только вашу жену? Были ли другие важные и могущественные люди, которых он мог разозлить, или только ты?
   Эллиот не ответил на грубые вопросы. Я спросил их об этом намеренно, чтобы посмотреть, не вызовет ли это у него раздражение или какую-либо реакцию, противоречащую его заявлениям о любви к своей жене. Но он так и не проявил никакой реакции.
   - Понимаешь, к чему я клоню, Уолтер? В центре внимания почти с самого начала был ты. Когда придет очередь защиты, мы поставим дело на Рилза. И от этого у нас вырастут сомнения, как стебли на кукурузном поле".
   Эллиот задумчиво кивнул, глядя на свое отражение в полированной столешнице.
   - Но это не может быть та волшебная пуля, о которой тебе говорил Джерри, - сказал я. "И есть риск преследовать Рилза".
   Эллиот поднял на меня глаза.
   "Потому что прокурор знает, что это был недостаток, когда следователи возбудили дело. У него было пять месяцев, чтобы предвидеть, что мы можем пойти по этому пути, и если он хорош, а я в этом уверен, то он потихоньку готовится к тому, чтобы мы пошли в этом направлении.
   "Разве это не появится в материалах открытия?"
   "Не всегда. Есть искусство открывать. В большинстве случаев важно то, чего нет в файле обнаружения, и на что следует обращать внимание. Джеффри Голанц - опытный профессионал. Он точно знает, что ему нужно вложить, а что он может оставить себе".
   - Ты знаешь Голанца? Вы уже судились против него?
   "Я его не знаю и никогда не выступал против него. Я знаю его репутацию. Он никогда не проигрывал в суде. Ему где-то двадцать семь и о-о.
   Я проверил свои часы. Время пролетело быстро, и мне нужно было двигаться вперед, если я собиралась забрать свою дочь вовремя.
   - Хорошо, - сказал я. "Есть еще пара вещей, которые нам нужно осветить. Давай поговорим о том, дашь ли ты показания".
   "Это не вопрос. Это данность. Я хочу очистить свое имя. Присяжные захотят, чтобы я сказал, что я этого не делал".
   "Я знал, что ты собираешься это сказать, и я ценю пыл, который я вижу в твоих отрицаниях. Но ваше свидетельство должно быть больше этого. Он должен предложить объяснение, и именно здесь мы можем попасть в беду".
   "Мне все равно."
   - Вы убили свою жену и ее любовника?
   "Нет!"
   - Тогда зачем ты пошел туда, в дом?
   "Я был подозрительным. Если бы она была там с кем-то, я бы сразился с ней и вышвырнул бы его на задницу".
   - Вы ожидаете, что присяжные поверят в то, что человек, управляющий киностудией стоимостью в миллиард долларов, взял выходной, чтобы поехать в Малибу, чтобы шпионить за своей женой?
   - Нет, я не шпион. У меня были подозрения, и я пошел туда, чтобы убедиться в этом сам".
   - И противостоять ей с оружием?
   Эллиот открыл было рот, чтобы что-то сказать, но замялся и ничего не ответил.
   - Видишь, Уолтер? Я сказал. "Вы встаете туда и открываете себя для чего угодно - в большинстве случаев это нехорошо".
   Он покачал головой.
   "Мне все равно. Это данность. Виновные не дают показаний. Все это знают. Я свидетельствую, что я этого не делал".
   Он тыкал в меня пальцем с каждым слогом последнего предложения. Мне все еще нравилась его сила. Он был правдоподобен. Может быть, он мог бы выжить на стенде.
   - Что ж, в конечном счете, это ваше решение, - сказал я. "Мы подготовим вас к даче показаний, но мы не примем решение, пока не перейдем к этапу защиты в суде и не увидим, на чем стоим".
   "Это решено сейчас. Я свидетельствую".
   Его лицо начало приобретать темно-красный оттенок. Здесь мне пришлось действовать налегке. Я не хотел, чтобы он давал показания, но с моей стороны было неэтично запрещать это. Это было решение клиента, и если бы он когда-нибудь заявил, что я забрала его у него, или отказался дать ему показания, бар роился бы на мне, как на злых пчелах.
   - Послушай, Уолтер, - сказал я. "Ты влиятельный человек. Вы управляете студией, снимаете фильмы и каждый день ставите на кон миллионы долларов. Я все это понимаю. Вы привыкли принимать решения, когда никто их не подвергает сомнению. Но когда мы идем в суд, я босс. И хотя это решение будете принимать вы, я должен знать, что вы слушаете меня и принимаете во внимание мой совет. Нет смысла идти дальше, если вы этого не сделаете".
   Он грубо провел рукой по лицу. Это было тяжело для него.
   "Хорошо. Я понимаю. Мы примем окончательное решение по этому поводу позже".
   Он сказал это неохотно. Это была уступка, на которую он не хотел идти. Ни один человек не хочет уступать свою власть другому.
   - Хорошо, Уолтер, - сказал я. "Я думаю, что это ставит нас на одну и ту же страницу".
   Я снова посмотрел на часы. В моем списке было еще несколько дел, и у меня еще было немного времени.
   - Ладно, идем дальше, - сказал я.
   "Пожалуйста."
   "Я хочу добавить пару человек в команду защиты. Они будут экс-
   "Нет. Я же говорил вам, чем больше адвокатов у подсудимого, тем виновнее он выглядит. Посмотрите на Барри Бондса. Скажи мне, что люди не считают его виновным. У него больше адвокатов, чем товарищей по команде".
   - Уолтер, ты не дал мне договорить. Я говорю не об адвокатах, и когда мы предстанем перед судом, я обещаю, что за столом будем сидеть только ты и я".
   "Тогда, кого вы хотите добавить?"
   "Консультант по отбору присяжных и кто-то, кто будет работать с вами над имиджем и показаниями, и все такое".
   "Нет консультанта присяжных. Создается впечатление, что ты пытаешься подтасовать ситуацию.
   "Смотрите, человек, которого я хочу нанять, будет сидеть в галерее. Ее никто не заметит. Она зарабатывает на жизнь игрой в покер и просто читает лица людей и ищет теллсы - маленькие подарки. Вот и все."
   "Нет, я не буду платить за эту чепуху".
   - Ты уверен, Уолтер?
   Я потратил пять минут, пытаясь убедить его, говоря ему, что выбор присяжных может быть самой важной частью процесса. Я подчеркнул, что в косвенных делах приоритет должен быть в выборе присяжных с непредубежденными взглядами, которые не верят, что только потому, что полиция или обвинение говорят что-то, это автоматически становится правдой. Я сказал ему, что горжусь своими навыками подбора присяжных, но мне не помешала бы помощь эксперта, умеющего читать по лицам и жестам. В конце моей просьбы Эллиот просто покачал головой.
   "Фетиш. Я доверяю твоим навыкам".
   Я некоторое время изучал его и решил, что на сегодня мы поговорили достаточно. Я бы обсудил с ним все остальное в следующий раз. Я пришел к выводу, что, хотя он на словах утверждал, что я начальник судебного процесса, не было никаких сомнений в том, что он твердо отвечает за все.
   И я не мог не поверить, что это может привести его прямо в тюрьму.
  
   20
   К тому времени, как я отвезла Патрика обратно к его машине в центре города и направилась в Долину в плотных вечерних пробках, я уже знала, что опоздаю и спровоцирую новую стычку с бывшей женой. Я позвонил, чтобы сообщить ей, но она не брала трубку, и я оставил сообщение. Когда я, наконец, добрался до ее многоквартирного дома в Шерман-Оукс, было почти семь сорок, и я нашел мать и дочь у тротуара в ожидании. Хейли опустила голову и смотрела на тротуар. Я заметил, что она начала принимать эту позу всякий раз, когда ее родители оказывались в непосредственной близости друг от друга. Как будто она просто стояла на транспортном круге и ждала, когда ее телепортируют далеко от нас.
   Я открыл замки и остановился, а Мэгги помогла Хейли залезть сзади со школьным рюкзаком и сумкой.
   - Спасибо, что пришли вовремя, - сказала она ровным голосом.
   - Нет проблем, - сказал я, просто чтобы посмотреть, не засветятся ли ей глаза. "Должно быть жаркое свидание, если ты ждешь меня здесь".
   "Нет, не совсем. Родительское собрание в школе".
   Это пробило мою защиту и ударило меня в челюсть.
   - Ты должен был сказать мне. Мы могли бы нанять няню и поехать вместе".
   - Я не ребенок, - сказала Хейли позади меня.
   - Мы пробовали, - сказала Мэгги слева от меня. "Запомнить? Вы так накинулись на учителя из-за оценки Хейли по математике - обстоятельство, о котором вы ничего не знали, - что они попросили меня заняться общением со школой.
   Инцидент показался ему лишь смутно знакомым. Он был надежно заперт где-то в моих испорченных оксикодоном банках памяти. Но я почувствовал жжение смущения на лице и шее. У меня не было возвращения.
   - Мне нужно идти, - быстро сказала Мэгги. "Хейли, я люблю тебя. Будь добр к отцу, и увидимся завтра.
   "Хорошо мама."
   Я мгновение смотрел в окно на свою бывшую жену, прежде чем отстраниться.
   - Задай им ад, Мэгги МакФирс, - сказал я.
   Я отъехал от тротуара и поднял окно. Моя дочь спросила меня, почему ее мать получила прозвище Мэгги МакФирс.
   - Потому что, когда она идет в бой, она всегда знает, что победит, - сказал я.
   - Какая битва?
   "Любой бой".
   Мы молча поехали по бульвару Вентура и остановились пообедать в "ДюПар". Это было любимое место моей дочери, где можно было поужинать, потому что я всегда позволял ей заказывать блины. Почему-то малышка подумала, что заказ завтрака на ужин переходит какую-то черту, и это заставило ее почувствовать себя мятежной и смелой.
   Я заказал BLT с приправой "Тысяча островов" и, учитывая мой последний подсчет холестерина, решил, что я бунтарь и смелый. Мы вместе делали ее домашнюю работу, что было легко для нее и утомительно для меня, а потом я спросил ее, чем она хочет заниматься. Я был готов на все - в кино, в торговый центр, на все, что она хотела, - но я надеялся, что она просто захочет пойти ко мне домой и потусоваться, может быть, вытащить несколько старых семейных альбомов и посмотреть на пожелтевшие фотографии.
   Она колебалась с ответом, и я думал, что знаю, почему.
   - У меня никто не останавливается, если это то, о чем ты беспокоишься, Хэй. Леди, с которой ты познакомился, Лэни? Она больше не навещает меня".
   - Ты имеешь в виду, будто она больше не твоя девушка?
   "Она никогда не была моей девушкой. Она была другом. Помнишь, когда я лежал в больнице в прошлом году? Я встретил ее там, и мы подружились. Мы стараемся присматривать друг за другом, и время от времени она приходит, когда не хочет оставаться дома одна".
   Это была скрытая правда. Мы с Лэни Росс познакомились в реабилитационном центре во время групповой терапии. Мы продолжили отношения после того, как покинули программу, но так и не завершили их романом, потому что были эмоционально неспособны к этому. Зависимость прижгла эти нервные окончания, и они медленно восстанавливались. Мы проводили время друг с другом и были рядом друг с другом - группа поддержки из двух человек. Но как только мы вернулись в реальный мир, я начал замечать в Лэни слабость. Я инстинктивно знал, что она не собирается уходить далеко, и я не мог отправиться с ней в путешествие. Есть три пути, по которым можно пойти в выздоровлении. Есть чистый путь трезвости и есть путь рецидива. Третий способ - быстрый выход. Это когда путешественник понимает, что рецидив - это всего лишь медленное самоубийство и ждать нет смысла. Я не знал, по какой из этих двух дорог пойдет Лэни, но я не мог идти ни по одной. В конце концов, наши пути разошлись, на следующий день после того, как Хейли познакомилась с ней.
   "Знаешь, Хейли, ты всегда можешь сказать мне, если тебе что-то не нравится или что-то, что я делаю, тебя беспокоит".
   "Я знаю."
   "Хороший."
   Несколько минут мы молчали, и я подумал, что она хочет сказать что-то еще. Я дал ей время, чтобы подготовиться к этому.
   "Привет, пап?"
   "Какой ребенок?"
   - Если эта дама не была твоей девушкой, значит ли это, что вы с мамой снова будете вместе?
   Вопрос на несколько мгновений оставил меня без слов. Я видел надежду в глазах Хейли и хотел, чтобы она видела то же самое в моих.
   - Не знаю, Хэй. Я здорово все испортил, когда мы пытались это сделать в прошлом году".
   Теперь боль проникла в ее глаза, как тени облаков в океане.
   - Но я все еще работаю над этим, детка, - быстро сказала я. "Мы просто должны принимать это один день за раз. Я пытаюсь показать ей, что мы должны снова стать семьей".
   Она не ответила. Она посмотрела на свою тарелку.
   "Хорошо малыш?"
   "Хорошо."
   - Вы решили, чем хотите заниматься?
   "Думаю, я просто хочу пойти домой и посмотреть телевизор".
   "Хороший. Это то, чем я хочу заниматься".
   Мы упаковали ее учебники, и я положил деньги на счет. Когда мы ехали через холм, она сказала, что ее мать сказала ей, что я получила новую важную работу. Я был удивлен, но счастлив.
   - Ну, это что-то вроде новой работы. Я возвращаюсь к работе, делая то, что я всегда делал. Но у меня много новых дел и одно большое. Твоя мама сказала тебе это?
   "Она сказала, что у тебя большое дело, и все будут завидовать, но ты справишься".
   "Она сказала, что?"
   "Ага."
   Я некоторое время ехал, думая об этом и о том, что это может означать. Может быть, я не совсем испортил отношения с Мэгги. Она все еще уважала меня на каком-то уровне. Может, это что-то значило.
   "Эм..."
   Я посмотрел на свою дочь в зеркало заднего вида. Было уже темно, но я мог видеть, как ее глаза смотрят в окно и не смотрят на меня. Иногда детей так легко читать. Если бы взрослые были такими же.
   - Что случилось, Хэй?
   - Эм, мне просто интересно, почему ты не можешь делать то, что делает мама.
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Это как сажать плохих людей в тюрьму. Она сказала, что ваше большое дело связано с человеком, который убил двух человек. Как будто ты всегда работаешь на плохих парней".
   Я на мгновение замолчал, прежде чем нашел слова.
   "Человек, которого я защищаю, обвиняется в убийстве двух человек, Хейли. Никто не доказал, что он сделал что-то не так. Сейчас он ни в чем не виноват".
   Она не ответила, и ее скептицизм почти ощутимо исходил с заднего сиденья. Вот вам и невинность детей.
   "Хейли, то, что я делаю, так же важно, как и то, что делает твоя мать. Когда кого-то обвиняют в преступлении в нашей стране, он имеет право защищать себя. Что, если в школе вас обвинили в списывании, а вы знали, что не списывали? Разве вы не хотели бы иметь возможность объясниться и защитить себя?"
   "Я думаю так."
   "Я тоже так думаю. Вот так и с судами. Если вас обвинят в преступлении, вы можете нанять такого адвоката, как я, который поможет вам объясниться и защитить себя. Законы очень сложны, и кому-то трудно сделать это самостоятельно, когда они не знают всех правил доказывания и тому подобного. Так что я помогаю им. Это не значит, что я согласен с ними или с тем, что они сделали - если они это сделали. Но это часть системы. Важная часть."
   Объяснение показалось мне пустым, когда я его произнес. На интеллектуальном уровне я понял и поверил аргументу, каждому его слову. Но на уровне отца и дочери я чувствовал себя как один из моих клиентов, извивающийся на трибуне свидетеля. Как я мог заставить ее поверить в это, если я сам не был уверен, что больше в это верю?
   - Вы помогали невинным людям? - спросила моя дочь.
   На этот раз я не смотрел в зеркало.
   - Несколько, да.
   Это было лучшее, что я мог честно сказать.
   "Мама заставила многих плохих людей сесть в тюрьму".
   Я кивнул.
   "Да она имеет. Раньше я думал, что мы отлично балансируем. Что она сделала и что сделала я. В настоящее время..."
   Не нужно было заканчивать мысль. Я включил радио и нажал кнопку предустановки, которая настроилась на музыкальный канал Диснея.
   Последнее, о чем я думал по дороге домой, было то, что, возможно, взрослых так же легко читать, как и их детей.
  
   Двадцать один
   Отвезя дочь в школу в четверг утром, я поехал прямо в юридическую контору Джерри Винсента. Было еще рано, и движение было легким. Когда я зашел в гараж, примыкающий к юридическому центру, я обнаружил, что почти выбрал место - большинство юристов не заходят в офис ближе к девяти, когда начинается суд. Я обогнал их всех как минимум на час. Я подъехал на второй уровень, чтобы припарковаться на том же этаже, что и офис. Каждый уровень гаража имел свой вход в здание.
   Я проехал мимо того места, где был припаркован Джерри Винсент, когда его застрелили, и припарковался выше по пандусу. Когда я шел к мосту, который соединял гараж с Юридическим центром, я заметил припаркованный универсал "Субару" со стойками для досок для серфинга на крыше. На заднем стекле была наклейка с силуэтом серфера, едущего на носу доски. На наклейке было написано ОДИН МИР.
   Задние стекла фургона были затемнены, и я ничего не мог заглянуть внутрь. Я подошел вперед и заглянул в машину через окно со стороны водителя. Я мог видеть, что заднее сиденье было сложено. Половина задней части была загромождена открытыми картонными коробками с одеждой и личными вещами. Другая половина служила кроватью для Патрика Хенсона. Я знал это, потому что он лежал там и спал, его лицо было обращено от света в складки спального мешка. И только тогда я вспомнил кое-что, что он сказал во время нашего первого телефонного разговора, когда я спросил, не хочет ли он работать моим водителем. Он сказал мне, что живет в своей машине и спит на стойке спасателя.
   Я поднял кулак, чтобы постучать в окно, но потом решил дать Патрику поспать. Он мне не понадобится до позднего утра. Не нужно было его будить. Я вошел в офисный комплекс, повернул и направился по коридору к двери с именем Джерри Винсента. Перед этой дверью стоял детектив Босх. Он слушал свою музыку и ждал меня. Он засунул руки в карманы и выглядел задумчивым, может быть, даже немного расстроенным. Я был почти уверен, что у нас не было никакой встречи, поэтому я не знал, что его расстроило. Может быть, это была музыка. Когда я подошла, он вытащил наушники и убрал их.
   - Что, кофе нет? - сказал я вместо приветствия.
   "Не сегодня. Я мог сказать, что ты не хотел этого вчера.
   Он отошел в сторону, чтобы я могла открыть дверь ключом.
   "Можно вопрос?" Я сказал.
   - Если бы я сказал "нет", ты бы все равно спросил.
   "Возможно Вы правы."
   Я открыл дверь.
   - Тогда просто задай вопрос.
   "Хорошо. Ну, ты мне не кажешься фанатом iPod. Кого ты там слушал?
   - Кто-то, о ком, я уверен, вы никогда не слышали.
   "Я понимаю. Это Тони Роббинс, гуру самопомощи?
   Босх покачал головой, не поддаваясь на удочку.
   - Фрэнк Морган, - сказал он.
   Я кивнул.
   "Саксофонист? Да, я знаю Фрэнка.
   Босх выглядел удивленным, когда мы вошли в приемную.
   - Ты его знаешь, - сказал он недоверчивым тоном.
   "Да, я обычно захожу и здороваюсь, когда он играет в Catalina или Jazz Bakery. Мой отец любил джаз и в пятидесятые-шестидесятые годы был адвокатом Фрэнка. У Фрэнка было много неприятностей, прежде чем он выздоровел. В итоге играл в Сан-Квентине с Артом Пеппером - вы слышали о нем, верно? К тому времени, когда я встретил Фрэнка, ему уже не нужна была помощь адвоката. Он вел себя хорошо".
   Босху потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от моего неожиданного знакомства с Фрэнком Морганом, малоизвестным наследником Чарли Паркера, который в течение двух десятилетий растрачивал наследство на героин. Мы пересекли приемную и вошли в главный офис.
   - Так как продвигается дело? Я попросил.
   - Идет, - сказал он.
   - Я слышал, что до того, как вы пришли ко мне вчера, вы провели ночь в Паркер-центре, обличив подозреваемого. Но без ареста?
   Я обошел стол Винсента и сел. Я начал вытаскивать файлы из сумки. Босх остался стоять.
   "Кто тебе это сказал?" - спросил Босх.
   В этом вопросе не было ничего случайного. Это было скорее требование. Я относился к этому небрежно.
   - Не знаю, - сказал я. - Должно быть, я где-то это слышал. Может репортер. Кто был подозреваемым?
   "Не твое дело."
   - Тогда какое мне до вас дело, детектив? Почему ты здесь?"
   - Я пришел узнать, есть ли у вас еще какие-нибудь имена для меня.
   - Что случилось с именами, которые я дал тебе вчера?
   "Они проверили".
   - Как ты мог уже проверить их все?
   Он наклонился и положил обе руки на стол.
   - Потому что я не один работаю над этим делом, понятно? У меня есть помощь, и мы проверили каждое из ваших имен. Каждый из них сидит в тюрьме, мертв или больше не беспокоится о Джерри Винсенте. Мы также проверили нескольких людей, которых он посадил в качестве прокурора. Это тупик".
   Я почувствовал настоящее разочарование и понял, что, возможно, я возлагал слишком большие надежды на возможность того, что одно из этих имен из прошлого принадлежит убийце, и его арест положит конец любой угрозе для меня.
   - А как насчет Демарко, торговца оружием?
   - Я взял его сам, и мне не потребовалось много времени, чтобы вычеркнуть его из списка. Он мертв, Халлер. Умер два года назад в своей камере в Коркоране. Внутреннее кровотечение. Когда его вскрыли, то обнаружили в анальной полости застрявшую зубную щетку. Так и не было установлено, поставил ли он его там для сохранности сам или кто-то другой сделал это за него, но это стало хорошим уроком для остальных заключенных. Даже вывеску поставили. Никогда не засовывай себе в задницу острые предметы".
   Я откинулся на спинку кресла, так же отвращенный этой историей, как и потерей потенциального подозреваемого. Я оправился и попытался продолжить в небрежной форме.
   - Ну, что я могу вам сказать, детектив? Демарко был моим лучшим стрелком. Эти имена были всем, что у меня было. Я сказал вам, что ничего не могу рассказать об активных случаях, но вот в чем дело: раскрывать нечего".
   Он недоверчиво покачал головой.
   - Я серьезно, детектив. Я прошел через все активные дела. Ни в одном из них нет ничего, что представляло бы угрозу или повод для того, чтобы Винсент почувствовал угрозу. Ни в одном из них нет ничего, что связано с ФБР. Ни в одном из них нет ничего, что указывало бы на то, что Джерри Винсент наткнулся на что-то, что подвергло его опасности. Кроме того, когда вы узнаете плохие вещи о своих клиентах, они защищены. Так что там ничего нет. Я имею в виду, он не представлял бандитов. Он не представлял наркоторговцев. Ничего не было в...
   "Он представляет убийц".
   "Обвиняемые убийцы. А на момент смерти у него было только одно дело об убийстве - Уолтера Эллиота - и там ничего нет. Поверьте мне, я смотрел.
   Я не был так уверен, что поверил, когда сказал это, но Босх, похоже, ничего не заметил. Наконец он сел на край стула перед столом, и его лицо, казалось, изменилось. У него был почти отчаянный взгляд.
   - Джерри развелся, - предположил я. - Вы проверили бывшую жену?
   "Они развелись девять лет назад. Она счастливо вышла замуж и скоро родит второго ребенка. Я не думаю, что женщина на седьмом месяце беременности станет охотиться за бывшим мужем, с которым не разговаривала девять лет".
   - Есть еще родственники?
   "Мать в Питтсбурге. Семейный угол сух.
   "Любимая девушка?"
   "Он трахал свою секретаршу, но ничего серьезного в этом не было. И ее алиби подтверждается. Она также трахалась с его следователем. И они были вместе в ту ночь".
   Я почувствовал, как мое лицо краснеет. Этот отвратительный сценарий был не так уж далек от моей текущей ситуации. По крайней мере, Лорна, Циско и я были связаны в разное время. Я потерла лицо, как будто устала, и надеялась, что это объясняет мой новый цвет.
   - Это удобно, - сказал я. - Что они оправдывают друг друга.
   Босх покачал головой.
   "Это подтверждается показаниями свидетелей. Они были с друзьями на просмотре в Archway. Этот ваш важный клиент дал им приглашение.
   Я кивнул и сделал обоснованное предположение о чем-то, а затем бросил остроумие Босху.
   "Парень, с которым ты потел в комнате в ту первую ночь, был следователем Брюсом Карлином".
   "Кто тебе это сказал?"
   "Ты только что сделал. У вас был классический любовный треугольник. Это было бы отправной точкой".
   "Умный юрист. Но, как я уже сказал, это не сработало. Мы провели на нем ночь, а утром были еще на исходе. Расскажи мне о деньгах".
   Он метнул в меня зингер.
   "Какие деньги?"
   "Деньги на бизнес-счетах. Я полагаю, ты собираешься сказать мне, что они тоже являются охраняемой территорией.
   "На самом деле, мне, вероятно, нужно поговорить с судьей, чтобы узнать мнение об этом, но мне не нужно беспокоиться. Мой менеджер по работе с клиентами - один из лучших специалистов по работе с клиентами, с которыми я когда-либо сталкивался. Она работала с книгами и сказала мне, что они чистые. Каждый пенни, полученный Джерри, учитывается".
   Босх не ответил, поэтому я продолжил.
   - Позвольте мне сказать вам кое-что, детектив. Когда юристы попадают в беду, в большинстве случаев это из-за денег. Книги. Это единственное место, где нет серых зон. Это единственное место, куда калифорнийский бар любит совать свой нос. Я храню самые чистые книги в бизнесе, потому что я никогда не хочу давать им повод преследовать меня. Чтобы я и Лорна, мой куратор, знали, есть ли в этих книгах что-то несоответствующее. Но нет. Я думаю, что Джерри, вероятно, слишком быстро заплатил себе, но технически в этом нет ничего плохого".
   Я увидел, как глаза Босха загорелись, когда я что-то сказал.
   "Какая?"
   - Что это значит, он "слишком быстро расплатился"?
   "Это означает - дайте мне просто начать с самого начала. Как это работает: вы берете клиента и получаете аванс. Эти деньги поступают на трастовый счет клиента. Это их деньги, но вы держите их, потому что хотите убедиться, что сможете получить их, когда заработаете. Вы следуете?"
   "Да, вы не можете доверять своим клиентам, потому что они преступники. Итак, вы получаете деньги вперед и кладете их на трастовый счет. Затем вы платите себе из него, когда выполняете работу".
   "Более менее. В любом случае, он находится в доверительном управлении, и когда вы выполняете работу, появляетесь, готовите дело и так далее, вы берете свои гонорары с доверительного счета. Вы перемещаете его на действующий счет. Затем с расчетного счета вы оплачиваете свои счета и зарплату. Аренда, секретарь, следователь, расходы на машину и так далее и тому подобное. Вы также платите сами".
   "Хорошо, так как же Винсент расплатился слишком быстро?"
   - Ну, я не совсем утверждаю, что он это сделал. Это дело привычки и практики. Но, судя по книгам, ему нравилось сохранять низкий баланс в работе. Так случилось, что у него был франчайзинговый клиент, который внес большой аванс вперед, и эти деньги довольно быстро прошли через траст и операционные счета. После затрат остальное пошло Джерри Винсенту в качестве зарплаты".
   Язык тела Босха указывал на то, что я уловил что-то, что перекликалось с чем-то другим и было важно для него. Он слегка наклонился ко мне и, казалось, напряг плечи и шею.
   - Уолтер Эллиот, - сказал он. - Он был франшизой?
   "Я не могу разглашать эту информацию, но думаю, что это легко сделать".
   Босх кивнул, и я увидел, что он работает над чем-то внутри. Я ждал, а он ничего не сказал.
   - Чем это вам поможет, детектив? - наконец спросил я.
   "Я не могу разглашать эту информацию, но думаю, что это легко сделать".
   Я кивнул. Он прибил меня обратно.
   - Послушайте, у нас обоих есть правила, которым мы должны следовать, - сказал я. "Мы - две стороны одной медали. Я просто делаю свою работу. И если я больше ничем не могу вам помочь, я вернусь к этому".
   Босх смотрел на меня и, казалось, что-то решал.
   - Кого подкупил Джерри Винсент по делу Эллиота? - наконец спросил он.
   Вопрос вышел из левого поля. Я не ожидал этого, но через несколько мгновений после того, как он задал его, я понял, что это был вопрос, который он пришел задать. Все остальное до этого момента было показухой.
   - Что, это из ФБР?
   "Я не разговаривал с ФБР".
   - Тогда о чем ты говоришь?
   - Я говорю о выплате.
   "Для кого?"
   - Вот о чем я тебя прошу.
   Я покачал головой и улыбнулся.
   - Послушайте, я сказал вам. Книги чистые. Есть...
   "Если бы вы собирались дать кому-то взятку в сто тысяч долларов, вы бы записали ее в свои бухгалтерские книги?"
   Я подумал о Джерри Винсенте и о том времени, когда я отказался от тонкой услуги за услугу по делу Барнетта Вудсона. Я отказал ему и в итоге повесил на него оправдательный приговор. Это изменило жизнь Винсента, и он до сих пор из могилы благодарил меня за это. Но, возможно, это не изменило его пути в последующие годы.
   - Думаю, ты прав, - сказал я Босху. "Я бы так не поступил. Так что ты мне не говоришь?
   - Это конфиденциально, советник. Но мне нужна твоя помощь, и я думаю, тебе нужно это знать, чтобы помочь мне".
   "Хорошо."
   - Тогда скажи это.
   "Чего-чего?"
   "Что вы будете относиться к этой информации конфиденциально".
   "Я думал, что знаю. Я буду. Я буду держать это в секрете".
   - Даже твой персонал. Только ты."
   "Отлично. Просто я. Скажи-ка."
   "У вас есть рабочие аккаунты Винсента. У меня есть его личные аккаунты. Вы сказали, что он быстро заплатил себе деньги от Эллиота. Он-"
   - Я не говорил, что это был Эллиот. Ты сделал."
   "Что бы ни. Дело в том, что пять месяцев назад он накопил сто тысяч на личном инвестиционном счете, а через неделю позвонил своему брокеру и сказал, что обналичивает".
   - Вы имеете в виду, что он взял сто тысяч наличными?
   - Это то, что я только что сказал.
   "Что случилось с этим?"
   "Я не знаю. Но вы не можете просто пойти к брокеру и взять сто штук наличными. Вы должны заказать такие деньги. На сборку ушло пару дней, а потом он поехал забирать. Его брокер задавал много вопросов, чтобы убедиться, что нет проблем с безопасностью. Знаешь, как будто кого-то держат в заложниках, пока он идет и забирает деньги. Выкуп или что-то в этом роде. Винсент сказал, что все в порядке, что ему нужны деньги, чтобы купить лодку, и что, если он совершит сделку наличными, он получит лучшую сделку и сэкономит много денег".
   - Так где лодка?
   "Лодки нет. История была ложью".
   "Ты уверен?"
   "Мы проверили все государственные транзакции и задали вопросы по всей Марине дель Рей и Сан-Педро. Мы не можем найти лодку. Мы дважды обыскивали его дом и проверили его покупки по кредитной карте. Никаких квитанций или записей о расходах, связанных с лодкой. Ни фотографий, ни ключей, ни удочек. Отсутствие регистрации береговой охраны - требуется при такой крупной сделке. Он не купил лодку.
   - А как насчет Мексики?
   Босх покачал головой.
   "Этот парень не выезжал из Лос-Анджелеса девять месяцев. Он не ездил в Мексику и никуда больше не ездил. Говорю тебе, он не покупал лодку. Мы бы нашли. Он купил что-то еще, и ваш клиент Уолтер Эллиот, вероятно, знает, что это было.
   Я отследил его логику и увидел, как она приближается к двери Уолтера Эллиота. Но я не собиралась открывать ее, когда Босх смотрит через мое плечо.
   - Я думаю, вы ошиблись, детектив.
   - Я так не думаю, советник.
   - Ну, я не могу тебе помочь. Я понятия не имею об этом и не видел никаких указаний на это ни в одной из имеющихся у меня книг или записей. Если вы сможете связать эту предполагаемую взятку с моим клиентом, то арестуйте его и предъявите обвинение. В противном случае, я скажу вам прямо сейчас, он вне пределов досягаемости. Он не говорит с тобой ни об этом, ни о чем другом.
   Босх покачал головой.
   - Я бы не стал тратить время на попытки поговорить с ним. Он использовал своего адвоката как прикрытие, и я никогда не смогу обойти защиту адвоката-клиента. Но вы должны принять это как предупреждение, советник.
   - Ага, как это?
   "Простой. Его адвокат был убит, а не он. Подумай об этом. И помните ту маленькую струйку на затылке, которая стекает по позвоночнику? Это то чувство, которое вы испытываете, когда знаете, что вам нужно оглянуться через плечо. Когда ты знаешь, что ты в опасности".
   Я улыбнулась ему в ответ.
   "О, это что такое? Я думал, что это то чувство, которое я испытываю, когда знаю, что меня обманывают".
   - Я только говорю тебе правду.
   - Ты уже два дня играешь со мной. Туфту крутишь про взятки и ФБР. Ты пытался манипулировать мной, и это было пустой тратой моего времени. Вам пора идти, детектив, потому что у меня полно дел.
   Я встал и протянул руку к двери. Босх встал, но не повернулся, чтобы уйти.
   - Не обманывай себя, Халлер. Не соверши ошибку".
   "Спасибо за совет."
   Наконец Босх повернулся и начал уходить. Но затем он остановился и вернулся к столу, вытащив что-то из внутреннего кармана пиджака, когда приблизился.
   Это была фотография. Он положил его на стол.
   - Вы узнаете этого человека? - спросил Босх.
   Я изучил фото. Это был зернистый кадр, снятый с видео. На нем был изображен мужчина, выходящий через парадную дверь офисного здания.
   - Это главный вход в Юридический центр, не так ли?
   - Ты узнаешь его?
   Кадр был сделан на расстоянии и увеличен, размазав пиксели изображения и сделав его нечетким. Мужчина на фотографии показался мне латиноамериканцем. У него были темная кожа и темные волосы, а также усы типа "пончо-вилла", какие раньше носил Циско. На нем была панама и рубашка с открытым воротом под чем-то вроде кожаной спортивной куртки. Присмотревшись к фотографии, я понял, почему они выбрали именно этот кадр из видеозаписи. Куртка мужчины распахнулась, когда он толкнул стеклянную дверь. Я мог видеть что-то вроде пистолета, заткнутого за пояс его штанов.
   "Это пистолет? Это убийца?"
   "Послушайте, вы можете ответить на один чертов вопрос без другого вопроса? Вы узнаете этого мужчину? Это все, что я хочу знать".
   - Нет, детектив. Счастливый?"
   - Это другой вопрос.
   "Извиняюсь."
   - Ты уверен, что не видел его раньше?
   "Не на сто процентов. Но у тебя там не очень хорошее фото. Откуда это?"
   "Уличная камера на Бродвее и Второй. Он пронесся по улице, и мы поймали этого парня всего на несколько секунд. Это лучшее, что мы можем сделать".
   Я знал, что в последние несколько лет город незаметно устанавливает уличные камеры на главных артериях. Улицы, подобные Голливудскому бульвару, были полностью визуализированы. Бродвей был бы вероятным кандидатом. Днем здесь всегда было многолюдно, пешеходы и автомобили. Кроме того, эта улица чаще всего использовалась для маршей протеста, организованных низшим классом.
   - Что ж, тогда, думаю, это лучше, чем ничего. Вы думаете, что волосы и усы - это маскировка?
   "Позвольте мне задать вопросы. Может ли этот парень быть одним из ваших новых клиентов?
   "Я не знаю. Я не встречал их всех. Оставь мне фото, и я покажу его Рену Уильямсу. Она лучше меня знает, если он клиент.
   Босх наклонился и забрал фотографию.
   "Это моя единственная копия. Когда она будет дома?
   "Примерно через час".
   "Я вернусь позже. А пока, советник, следите за собой.
   Он указал на меня пальцем, как будто это был пистолет, затем повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я сидел и думал о том, что он сказал, и смотрел на дверь, наполовину ожидая, что он вернется и бросит мне еще одно зловещее предупреждение.
   Но когда минуту спустя дверь открылась, вошла Лорна.
   - Я только что видел того детектива в коридоре.
   - Да, он был здесь.
   - Чего он хотел?
   "Чтобы напугать меня".
   "А также?"
   "Он проделал довольно хорошую работу".
  
   Двадцать два
   Лорна хотела созвать еще одно собрание персонала и сообщить мне о том, что произошло, пока я отсутствовал в офисе, посещая Малибу и Уолтера Эллиота накануне. Она даже сказала, что у меня назначено позднее судебное слушание по загадочному делу, которого не было в расписании, которое мы разработали. Но мне нужно было некоторое время, чтобы подумать о том, что Босх только что раскрыл и что это значит.
   - Где Циско?
   "Он идет. Он ушел рано, чтобы встретиться с одним из своих источников, прежде чем он пришел в офис.
   - Он завтракал?
   "Не со мной."
   - Ладно, подожди, пока он сядет, а потом мы пойдем в вагон-ресторан и позавтракаем. Тогда мы все обсудим".
   - Я уже позавтракал.
   "Тогда ты можешь говорить все, пока мы едим".
   Она фальшиво нахмурилась, но вышла в приемную и оставила меня в покое. Я встал из-за стола и начал ходить по кабинету, засунув руки в карманы, пытаясь понять, что означала информация от Босха.
   По словам Босха, Джерри Винсент дал крупную взятку неизвестному лицу или лицам. Тот факт, что 100 000 долларов были получены из аванса Уолтера Эллиота, указывает на то, что взятка каким-то образом была связана с делом Эллиота, но это ни в коем случае не было окончательным. Винсент легко мог использовать деньги Эллиота для оплаты долга или взятки, связанной с другим делом или чем-то совсем другим. Это мог быть игровой долг, который он хотел скрыть. Единственным фактом было то, что Винсент перевел 100 тысяч долларов со своего счета в неизвестном направлении и хотел скрыть транзакцию.
   Следующим, что нужно было рассмотреть, было время сделки и была ли она связана с убийством Винсента. Босх сказал, что денежный перевод был совершен пять месяцев назад. Убийство Винсента произошло всего за три дня до этого, а суд над Эллиотом должен был начаться через неделю. Опять ничего определенного не было. Мне казалось, что дистанция между сделкой и убийством сводит на нет любую возможность связи между ними.
   Но все же я не мог их разлучить, и причиной тому был сам Уолтер Эллиот. Через фильтр информации Bosch я теперь начал заполнять некоторые ответы и смотреть на своего клиента - и на себя - по-другому. Теперь я увидел уверенность Эллиота в своей невиновности и возможном оправдании, возможно, из-за его уверенности в том, что это уже было куплено и оплачено. Теперь я увидел его нежелание рассматривать отсрочку судебного разбирательства как вопрос времени, связанный со взяткой. И я увидел его готовность быстро позволить мне нести факел для Винсента, не проверив ни одной ссылки, как шаг, сделанный для того, чтобы он мог без промедления попасть на суд. Это не имело ничего общего с уверенностью в своих навыках и упорстве. Я не произвел на него впечатления. Я просто был тем, кто появился. Я был просто юристом, который работал по схеме вещей. На самом деле я был идеален. Меня вытащили из корзины находок. Я стоял на полке, был голоден и готов. Меня можно было стряхнуть с себя пыль, экипировать и отправить вместо Винсента, не задавая вопросов.
   Толчок реальности, который это пронизало меня, был таким же неудобным, как и первая ночь в реабилитационном центре. Но я также понимал, что это самопознание может дать мне преимущество. Я был посреди какой-то пьесы, но, по крайней мере, теперь я знал, что это была пьеса. Это было преимуществом. Теперь я мог сделать это своей собственной игрой.
   Была причина для спешки с судом, и теперь я думал, что знаю, в чем причина. Исправление было готово. За конкретное исправление были уплачены деньги, и это исправление было привязано к пробной версии, остававшейся по графику. Следующий вопрос в этой строке был почему. Почему суд должен состояться в назначенное время? У меня еще не было ответа на этот вопрос, но я собирался его получить.
   Я подошел к окну и рукой раздвинул жалюзи. На улице я увидел фургон Пятого канала, припаркованный двумя колесами на обочине. Съемочная группа и репортер стояли на тротуаре и готовились к съемке в прямом эфире, предлагая своим зрителям последнюю информацию по делу Винсента - последняя была в точности такой же, как и накануне утром: ни арестов, ни подозреваемых, ни Новости.
   Я отошел от окна и вышел на середину комнаты, чтобы продолжить ходить. Следующим, что мне нужно было рассмотреть, был мужчина на фотографии, которую мне показал Босх. Здесь имело место противоречие. Первыми уликами было то, что Винсент знал человека, который его убил, и позволил ему подобраться поближе. Но мужчина на фотографии оказался замаскированным. Стал бы Джерри опускать окно перед человеком на фотографии? Тот факт, что Босх сосредоточился на этом человеке, не имеет смысла, когда речь идет о том, что было известно о месте преступления.
   Звонки из ФБР на мобильный телефон Винсента также были частью неизвестного уравнения. Что знало бюро и почему ни один агент не обратился к Босху? Возможно, агентство скрыло следы. Но я также знал, что он может не захотеть выходить из тени, чтобы раскрыть продолжающееся расследование. Если бы это было так, мне нужно было бы действовать более осторожно, чем раньше. Если бы я оказался хоть немного запятнанным в федеральном расследовании коррупции, я бы никогда не оправился от него.
   Последним неизвестным, о котором нужно было подумать, было само убийство. Винсент заплатил взятку и был готов к суду, как и было запланировано. Почему он стал обузой? Его убийство, безусловно, угрожало графику и было крайним ответом. Почему он был убит?
   На данный момент было слишком много вопросов и слишком много неизвестного. Мне нужно было больше информации, прежде чем я мог сделать какие-либо твердые выводы о том, как действовать дальше. Но был основной вывод, от которого я не мог удержаться. Казалось неприятно ясным, что мой собственный клиент охотится на меня как грибы. Эллиот держал меня в неведении относительно внутренних махинаций дела.
   Но это может работать в обе стороны. Я решил, что сделаю именно то, о чем просил Босх: сохранить конфиденциальность информации, которую дал мне детектив. Я бы не стал делиться этим со своими сотрудниками и, конечно же, в этот момент я бы не стал расспрашивать Уолтера Эллиота о его знаниях в этих вещах. Я держал голову над темными водами дела и держал глаза широко открытыми.
   Я переключил внимание с мыслей на то, что было прямо передо мной. Я смотрел на разинутый рот рыбы Патрика Хенсона.
   Дверь открылась, и Лорна снова вошла в офис и обнаружила меня стоящей там и уставившейся на тарпона.
   "Что делаешь?" она спросила.
   "Размышление".
   - Что ж, Циско здесь, и нам нужно идти. У тебя сегодня плотный график суда, и я не хочу, чтобы ты опоздал".
   "Тогда вперед. Я голоден".
   Я последовал за ней, но не раньше, чем оглянулся на большую красивую рыбу, висевшую на стене. Я думал, что точно знаю, что он чувствует.
  
   Двадцать три
   Я попросила Патрика отвезти нас в вагон-ресторан "Пасифик", где мы с Циско заказали стейк и яйца, пока Лорна ела чай с медом. Вагон-ресторан был местом, где любили собираться влиятельные воротилы в центре города перед тем, как днем драться в стеклянных башнях поблизости. Еда была завышенной, но хорошей. Это вселяло уверенность, заставляло воина из центра города чувствовать себя сильным нападающим.
   Как только официант принял наш заказ и ушел, Лорна отложила столовое серебро в сторону и открыла на столе календарь на спирали.
   - Ешьте быстро, - сказала она. - У тебя напряженный день.
   "Скажи-ка."
   - Хорошо, сначала самое простое.
   Она перелистнула пару страниц в календаре и продолжила.
   - У вас есть десять утра в камере с судьей Холдером. Ей нужен обновленный список клиентов.
   - Она сказала мне, что у меня есть неделя, - запротестовал я. "Сегодня четверг".
   "Да, ну, Микаэла позвонила и сказала, что судья хочет получить промежуточную информацию. Я думаю, она - то есть судья - увидела в газете, что вы продолжаете работать адвокатом Эллиота. Она боится, что ты тратишь все свое время на Эллиота, а не на других клиентов.
   "Это не правда. Вчера я подал ходатайство в защиту Патрика, а во вторник вынес приговор Ризу. Я имею в виду, что я еще даже не познакомился со всеми клиентами".
   "Не волнуйтесь, у меня в офисе есть печатная копия описи, которую вы можете взять с собой. Он показывает, с кем вы познакомились, на кого вы подписались, и календари на всех из них. Просто нанесите ей документы, и она не сможет жаловаться".
   Я улыбнулась. Лорна была лучшим куратором в бизнесе.
   "Большой. Что-то еще?"
   - Тогда в одиннадцать у вас будет совещание с судьей Стэнтоном по Эллиоту.
   - Статусная конференция?
   "Да. Он хочет знать, сможешь ли ты поехать в следующий четверг.
   - Нет, но Эллиот не может по-другому.
   "Что ж, судья услышит, как Эллиот скажет это сам. Он требует присутствия подсудимого.
   Это было необычно. Большинство статусных конференций были рутинными и быстрыми. Тот факт, что Стэнтон хотел, чтобы Эллиот был там, поднял этот вопрос в более важную сферу.
   Я кое о чем подумал и вытащил свой мобильный телефон.
   - Ты сообщил Эллиоту? Он может-"
   "Убери это. Он знает, и он будет там. Я разговаривал с его помощницей - миссис Альбрехт - этим утром, и она знает, что он должен явиться, и что судья может отозвать его, если он этого не сделает.
   Я кивнул. Это был умный ход. Угрожайте свободе Эллиота, чтобы убедиться, что он появится.
   - Хорошо, - сказал я. "Это?"
   Я хотел связаться с Циско, чтобы спросить, что еще он смог узнать о расследовании дела Винсента и упоминали ли его источники что-нибудь о человеке на фотографии с камеры наблюдения, которую мне показал Босх.
   "Вряд ли, друг мой", - ответила Лорна. - Теперь мы подошли к загадочному делу.
   "Давайте послушаем".
   "Вчера днем нам позвонил клерк судьи Фридмана, который позвонил в офис Винсента вслепую, чтобы узнать, есть ли там кто-нибудь, кто занимается делами. Когда клерку сообщили, что вы вступаете в должность, она спросила, знаете ли вы о назначенном слушании перед Фридманом сегодня в два часа. Я проверила наш новый календарь, и у тебя не было двух часов на сегодня. Так что есть загадка. У вас в два часа слушание по делу, которого у нас не только нет в календаре, но и нет ни одного файла.
   - Как зовут клиента?
   "Эли Вимс".
   Это ничего не значило для меня.
   - Рен знал это имя?
   Лорна отрицательно покачала головой.
   - Вы проверили мертвые ящики? Может быть, он был просто неправильно заполнен".
   "Нет, мы проверили. В офисе нет ни одного файла".
   "А что за слух? Вы спросили у клерка?
   Лорна кивнула.
   "Досудебные ходатайства. Ваймса обвиняют в покушении на убийство блюстителя порядка и ряде других обвинений, связанных с оружием. Он был арестован второго мая в окружном парке Калабасаса. Его привлекли к суду, связали и отправили в Камарильо на девяносто дней. Должно быть, его признали дееспособным, потому что сегодня слушание должно назначить дату суда и рассмотреть вопрос об освобождении под залог.
   Я кивнул. Судя по стенографии, я мог читать между строк. Вимс вступил в какую-то конфронтацию из-за оружия с департаментом шерифа, который предоставлял правоохранительные услуги в некорпоративном районе, известном как Калабасас. Его отправили в государственный центр психиатрической экспертизы в Камарильо, где психиатрам потребовалось три месяца, чтобы решить, был ли он сумасшедшим или правомочным предстать перед судом по выдвинутым против него обвинениям. Документы определили, что он был компетентен, то есть он отличал хорошее от неправильного, когда пытался убить блюстителя порядка, скорее всего, помощника шерифа, который противостоял ему.
   Это был краткий набросок проблем, в которых оказался Эли Вимс. В файле было бы больше деталей, но у нас не было файла.
   "Есть ли какие-либо упоминания о Вимсе в депозитах на трастовом счете?" Я попросил.
   Лорна покачала головой. Я должен был предположить, что она будет тщательно проверять банковские счета в поисках Илая Вимса.
   "Хорошо, похоже, Джерри взял его на безвозмездной основе".
   Иногда адвокаты оказывают бесплатные юридические услуги - pro bono - неимущим или особым клиентам. Иногда это альтруистическое стремление, а иногда просто потому, что клиент не хочет платить. В любом случае, отсутствие аванса от Вимса было понятно. Пропавший файл - отдельная история.
   - Знаешь, о чем я думал? - сказала Лорна.
   "Какая?"
   "Этот файл был у Джерри с собой - в его портфеле - когда он уезжал в понедельник вечером".
   "И его вместе с ноутбуком и мобильным телефоном забрал убийца".
   Она кивнула, и я кивнул в ответ.
   Это имело смысл. Вечером он готовился к неделе, а в четверг у него было слушание по Вимсу. Возможно, у него кончился бензин, и он бросил файл в свой портфель, чтобы просмотреть его позже. Или, может быть, он держал файл с собой, потому что это было важно, чего я еще не мог понять. Возможно, убийце нужен был файл Вимса, а не ноутбук или мобильный телефон.
   - Кто прокурор по делу?
   "Джоанна Джорджетти, и я намного опередил вас. Я позвонил ей вчера, объяснил нашу ситуацию и спросил, не возражает ли она снова скопировать открытие для нас. Она сказала нет проблем. Вы можете забрать его после одиннадцати с судьей Стентоном, а затем у вас будет пара часов, чтобы ознакомиться с ним перед слушанием в два часа.
   Джоанн Джорджетти была первоклассным прокурором, работавшим в отделе по делам о преступлениях против сотрудников прокуратуры. Она также была давним другом моей бывшей жены и была тренером моей дочери по баскетболу в лиге YMCA. Она всегда была со мной сердечной и коллегиальной, даже после того, как мы с Мэгги расстались. Меня не удивило, что она достала для меня копию материалов открытия.
   - Ты думаешь обо всем, Лорна, - сказал я. "Почему бы тебе просто не взять на себя практику Винсента и не бежать вместе с ней? Я тебе не нужен".
   Она улыбнулась комплименту, и я увидел, как ее глаза метнулись в сторону Циско. Насколько я понял, она хотела, чтобы он осознал ее ценность для юридической фирмы Michael Haller and Associates.
   "Мне нравится работать на заднем плане", - сказала она. - Я оставлю центр сцены ради тебя.
   Наши тарелки были поданы, и я обильно помазал стейк и яйца соусом табаско. Иногда острый соус был единственным способом узнать, что я еще жив.
   Наконец-то я смог услышать, что придумал Циско по расследованию Винсента, но он копался в своей еде, и я знал, что лучше не пытаться удержать его от еды. Я решил подождать и спросил Лорну, как обстоят дела с Реном Уильямсом. Она ответила тихим голосом, как будто Рен сидел рядом в ресторане и слушал.
   - Она не очень помогает, Микки. Кажется, она понятия не имеет, как работает офис и куда Джерри складывает вещи. Ей повезет, если она вспомнит, где сегодня утром припарковала машину. Если вы спросите меня, она работала там по какой-то другой причине.
   Я мог бы сообщить ей причину, как мне ее сообщил Босх, но решил оставить ее при себе. Я не хотел отвлекать Лорну сплетнями.
   Я оглянулся и увидел, как Циско вытирает кусок гренки со стейка и острого соуса со своей тарелки. Он был готов идти.
   - Что у тебя сегодня, Циско?
   "Я работаю над Рилзом и его частью уравнения".
   - Как дела?
   "Я думаю, что будет пара вещей, которые вы можете использовать. Вы хотите услышать об этом?
   "Еще нет. Я спрошу, когда мне это понадобится".
   Я не хотел, чтобы мне давали какую-либо информацию о Рилзе, которую мне, возможно, придется передать обвинению при обнаружении. На данный момент, чем меньше я знал, тем лучше. Циско понял это и кивнул.
   "Сегодня днем у меня также отчет Брюса Карлина", - добавил Циско.
   - Он хочет двести в час, - сказала Лорна. "Ограбление на шоссе, если вы спросите меня".
   Я отмахнулся от ее протеста.
   "Просто заплати. Это единовременные расходы, и у него, вероятно, есть информация, которую мы можем использовать, и это может сэкономить время Cisco".
   - Не волнуйся, мы ему платим. Я просто не в восторге от этого. Он обманывает нас, потому что знает, что может".
   "Технически, он обманывает Эллиота, и я не думаю, что его это волнует".
   Я повернулся к своему следователю.
   - У вас есть что-нибудь новое по делу Винсента?
   Cisco обновил меня тем, что у него было. Он состоял в основном из деталей судебно-медицинской экспертизы, предполагая, что источник, который у него был в расследовании, исходил из этой стороны уравнения. Он сказал, что в Винсента стреляли дважды, оба раза в область левого виска. Распространение на входных ранах составляло менее дюйма, а ожоги от пороха на коже и волосах указывали на то, что оружие находилось на расстоянии от девяти до двенадцати дюймов при выстреле. Циско сказал, что это указывает на то, что убийца произвел два быстрых выстрела и был достаточно опытен. Маловероятно, чтобы любитель выстрелил дважды быстро и смог сгруппировать попадания.
   Кроме того, по словам Cisco, слизни никогда не покидали тело и были обнаружены во время вскрытия, проведенного поздно вечером накануне.
   - Им было двадцать пять, - сказал он.
   Я провел бесчисленное количество перекрестных допросов следов инструментов и экспертов по баллистике. Я знал свои пули и знал, что патрон 25-го калибра выпущен из небольшого оружия, но может нанести большой урон, особенно если выстрелить в свод черепа. Пули рикошетят внутри. Это все равно, что положить мозг жертвы в блендер.
   - Они уже знают точное оружие?
   Я знал, что, изучая маркировку - насечки и канавки - на пулях, они смогут сказать, из какого орудия стреляли патроны. Как и в случае с убийствами в Малибу, когда следователи знали, какое оружие было использовано, хотя у них его и не было.
   "Ага. Beretta Bobcat двадцать пятого калибра. Красивый и маленький, его почти можно спрятать в руке".
   Совершенно другое оружие, чем то, которым были убиты Митци Эллиот и Йохан Рилз.
   - Так что же все это нам говорит?
   "Это пистолет нападающего. Вы берете его, когда знаете, что это будет выстрел в голову".
   Я кивнул в знак согласия.
   "Значит, это было запланировано. Убийца точно знал, что собирается сделать. Он ждет в гараже, видит, как выходит Джерри, и подходит прямо к машине. Окно опускается или уже было опущено, и парень дважды бьет Джерри по голове, затем тянется к портфелю, в котором есть ноутбук, сотовый телефон, портфолио и, как мы думаем, дело Эли Вимса.
   "В яблочко."
   - Хорошо, а что насчет подозреваемого?
   - Парень, которого они потели в первую ночь?
   - Нет, это был Карлин. Они освободили его.
   Циско выглядел удивленным.
   - Как ты узнал, что это Карлин?
   - Босх сказал мне сегодня утром.
   - Вы хотите сказать, что у них есть еще один подозреваемый?
   Я кивнул.
   "Он показал мне фото парня, выходящего из здания во время стрельбы. У него был пистолет, и он явно замаскировался".
   Я увидел, как глаза Циско вспыхнули. То, что он предоставил мне такую информацию, было предметом профессиональной гордости. Ему не нравилось, что происходит наоборот.
   - У него не было имени, только фотография, - сказал я. "Он хотел знать, видел ли я этого парня раньше или это был один из клиентов".
   Глаза Циско потемнели, когда он понял, что его внутренний источник скрывает его. Если бы я рассказал ему о звонках из ФБР, он, наверное, поднял бы стол и швырнул его в окно.
   - Я посмотрю, что смогу узнать, - сказал он тихо сквозь стиснутые зубы.
   Я посмотрел на Лорну.
   - Босх сказал, что вернется позже, чтобы показать фотографию Рену.
   "Я скажу ей."
   "Убедитесь, что вы тоже посмотрите на это. Я хочу, чтобы все были настороже из-за этого парня".
   - Хорошо, Микки.
   Я кивнул. Мы закончили. Я положила кредитку на счет и вытащила мобильник, чтобы позвонить Патрику. Звонок моему водителю напомнил мне кое-что.
   "Циско, есть еще одна вещь, которую я хочу, чтобы вы попробовали сделать сегодня".
   Циско посмотрел на меня, счастливый отойти от мысли, что у меня есть лучший источник в расследовании, чем у него.
   - Сходи к ликвидатору Винсента и посмотри, не сидит ли он на одной из досок для серфинга Патрика. Если да, я хочу вернуть его для Патрика.
   Циско кивнул.
   "Я могу это сделать. Без проблем."
  
  
   24
   Подстерегая медленно движущиеся лифты в CCB, я опоздал на четыре минуты, когда вошел в зал суда судьи Холдера и торопливо пробрался через загон клерка к коридору, ведущему в ее покои. Я никого не видел, и дверь была закрыта. Я легонько постучал и услышал, как судья зовет меня войти.
   Она стояла за своим столом и была одета в свой черный халат. Это подсказало мне, что у нее, вероятно, скоро назначено открытое судебное слушание, и мое опоздание не очень хорошо.
   "Г-н. Халлер, наша встреча была назначена на десять часов. Я полагаю, вы были должным образом уведомлены об этом.
   - Да, ваша честь, я знаю. Мне жаль. Лифты в этом здании...
   "Все адвокаты пользуются одними и теми же лифтами, и большинство из них, похоже, вовремя приходят на встречу со мной".
   - Да, ваша честь.
   - Вы принесли свою чековую книжку?
   "Я думаю, что да."
   "Ну, мы можем сделать это одним из двух способов", - сказал судья. "Я могу обвинить вас в неуважении к суду, оштрафовать вас и позволить вам объясниться в коллегии адвокатов Калифорнии, или мы можем пойти неформально, и вы достанете свою чековую книжку и сделаете пожертвование в фонд Make-A-Wish Foundation. Это одна из моих любимых благотворительных организаций. Они делают добрые дела для больных детей".
   Это было невероятно. Меня оштрафовали за опоздание на четыре минуты. Наглость некоторых судей поражала. Каким-то образом я смог проглотить свое возмущение и заговорить.
   - Мне нравится идея помогать больным детям, ваша честь, - сказал я. "Сколько я выберусь?"
   "Столько, сколько вы хотите внести свой вклад. И я даже пришлю его для вас.
   Она указала на стопку бумаг слева от своего стола. Я видел еще два чека, скорее всего, выписанных двумя другими несчастными ублюдками, которые поссорились с судьей на этой неделе. Я наклонился и порылся в переднем кармане рюкзака, пока не нашел чековую книжку. Я выписал "Загадай желание" чек на 250 долларов, порвал его и протянул через стол. Я смотрел в глаза судье, когда она смотрела на сумму, которую я жертвовал. Она одобрительно кивнула, и я понял, что со мной все в порядке.
   - Благодарю вас, мистер Халлер. Они пришлют вам квитанцию об уплате налогов по почте. Он будет отправлен по адресу, указанному в чеке".
   - Как вы сказали, они хорошо работают.
   - Да, это так.
   Судья положила чек поверх двух других, а затем снова обратила внимание на меня.
   "Теперь, прежде чем мы перейдем к делу, позвольте мне задать вам вопрос", - сказала она. - Вы не знаете, продвигается ли полиция в расследовании смерти мистера Винсента?
   Я немного поколебался, думая, что я должен сказать главному судье высшего суда.
   - Я не очень в курсе, судья, - сказал я. "Но мне показали фотографию человека, на которого, как я полагаю, смотрят как на подозреваемого".
   "Действительно? Что за фото?"
   - Как кадры наблюдения с улицы. Парень, и похоже, что у него есть пистолет. Думаю, они сопоставили это по времени со стрельбой в гараже".
   - Вы узнали этого человека?
   Я покачал головой.
   "Нет, снимок был слишком зернистым. Похоже, он все равно мог замаскироваться.
   "Когда это было?"
   "Ночь стрельбы".
   - Нет, я имею в виду, когда тебе показывали это фото?
   "Только сегодня утром. Детектив Босх пришел с ним в офис.
   Судья кивнул. Мы немного помолчали, а затем судья перешел к делу.
   "Хорошо, мистер Халлер, почему бы нам сейчас не поговорить о клиентах и делах?"
   - Да, ваша честь.
   Я протянул руку и расстегнул сумку, вынув карточку, которую Лорна приготовила для меня.
   Судья Холдер продержала меня за своим столом в течение следующего часа, пока я просматривал каждое дело и каждого клиента, подробно описывая статус и беседы, которые у меня были с каждым. К тому времени, когда она, наконец, отпустила меня, я опоздал на свое одиннадцатичасовое слушание в кабинете судьи Стэнтона.
   Я покинул двор Холдера и не стал заморачиваться с лифтами. Я поднялся по лестнице к выходу и поднялся на два пролета до этажа, где находился зал суда Стэнтона. Я опаздывал на восемь минут и думал, не будет ли это стоить мне еще одного пожертвования в любимую благотворительную организацию другого судьи.
   Зал суда был пуст, но клерк Стэнтон был в ее корале. Она указала ручкой на открытую дверь в коридор, ведущий в судейские покои.
   - Они ждут тебя, - сказала она.
   Я быстро прошел мимо нее и по коридору. Дверь в камеру была открыта, и я увидел судью, сидящего за своим столом. Слева от него сзади стояла стенографистка, а напротив стола стояли три стула. Уолтер Эллиот сидел на стуле справа, средний стул был пуст, а Джеффри Голанц сидел на третьем. Я никогда раньше не встречался с прокурором, но его можно было узнать, потому что я видел его лицо по телевизору и в газетах. За последние несколько лет он успешно вел ряд громких дел и делал себе имя. Он был непобедимым новичком в офисе окружного прокурора.
   Мне нравилось выступать против непобедимых прокуроров. Их уверенность часто обманывала их.
   - Извините, что опоздал, ваша честь, - сказал я, садясь на свободное место. "Судья Холдер вызвала меня на слушание, и она долго бежала".
   Я надеялся, что упоминание старшего судьи в качестве причины моего опоздания удержит Стэнтона от дальнейших нападок на мою чековую книжку, и, похоже, это сработало.
   "Теперь давайте под запись", - сказал он.
   Стенографистка наклонилась вперед и положила пальцы на клавиши своей машины.
   "Что касается дела Калифорнии против Уолтера Эллиота, мы сегодня находимся в камерах для обсуждения статуса. Присутствует подсудимый, а также мистер Голанц от штата и мистер Халлер, который находится здесь вместо покойного мистера Винсента.
   Судье пришлось прерваться, чтобы дать стенографистке правильное написание всех имен. Он говорил авторитетным голосом, который часто дает юристу десятилетие на скамейке запасных. Судья был красивым мужчиной с копной колючей седой шевелюры. Он был в хорошей форме, черная мантия мало скрывала его хорошо развитые плечи и грудь.
   "Итак, - сказал он, - у нас назначено судебное разбирательство по этому делу в следующий четверг - через неделю - и я заметил, мистер Халлер, что не получил от вас никакого предложения продолжить рассмотрение дела, пока вы в курсе дела".
   - Нам не нужна задержка, - сказал Эллиот.
   Я протянул руку, положил руку на предплечье моего клиента и покачал головой.
   "Г-н. Эллиот, на этом заседании я хочу, чтобы вы предоставили слово своему адвокату, - сказал судья.
   - Извините, ваша честь, - сказал я. "Но сообщение одно и то же, будь то от меня или непосредственно от мистера Эллиота. Мы хотим без задержек. Я потратил неделю на то, чтобы набраться сил, и я буду готов начать отбор присяжных в следующий четверг".
   Судья покосился на меня.
   - Вы уверены в этом, мистер Халлер?
   "Абсолютно. Мистер Винсент был хорошим юристом и вел тщательные записи. Я понимаю стратегию, которую он выстроил, и буду готов к игре в четверг. Дело полностью мое внимание. Это касается и моего персонала.
   Судья откинулся на спинку стула с высокой спинкой и покачивался из стороны в сторону, размышляя. Наконец он посмотрел на Эллиота.
   "Г-н. Эллиот, оказывается, ты все-таки можешь говорить. Я хотел бы услышать от вас, что вы полностью согласны с вашим новым адвокатом и понимаете, на какой риск вы идете, привлекая нового адвоката так близко к началу суда. На карту поставлена ваша свобода, сэр. Давайте послушаем, что вы скажете об этом".
   Эллиот наклонился вперед и заговорил вызывающим тоном.
   "Судья, во-первых, я полностью согласен. Я хочу довести это дело до суда, чтобы выбить из головы окружного прокурора. Я невиновный человек, которого преследуют и преследуют за то, чего я не делал. Я не хочу провести ни одного лишнего дня в качестве обвиняемого, сэр. Я любил свою жену и всегда буду скучать по ней. Я не убивал ее, и мое сердце разрывается, когда я слышу, как люди по телевизору говорят обо мне такие гадости. Больше всего больно знать, что настоящий убийца где-то рядом. Чем скорее мистер Халлер докажет миру мою невиновность, тем лучше.
   Это был OJ 101, но судья внимательно посмотрел на Эллиота и задумчиво кивнул, а затем обратил внимание на прокурора.
   "Г-н. Голанц? Как на это смотрит государство?"
   Заместитель окружного прокурора прочистил горло. Слово, чтобы описать его, было телегеничным. Он был красив и смуглый, и глаза его, казалось, несли в себе самый гнев правосудия.
   "Ваша честь, государство готово к суду и не возражает против продолжения по графику. Но я хотел бы попросить, чтобы, если мистер Эллиот так уверен в том, что он будет действовать без промедления, он официально отказался от любого апелляционного возмещения в этом отношении, если дела в суде пойдут не так, как он предсказывает".
   Судья повернулся на стуле так, чтобы снова сосредоточиться на мне.
   - А как насчет этого, мистер Халлер?
   - Ваша честь, я не думаю, что моему клиенту необходимо отказываться от какой-либо защиты, которая может быть предоставлена...
   - Я не возражаю, - сказал Эллиот, перебивая меня. - Я откажусь от всего, что вам, черт возьми, будет угодно. Я хочу предстать перед судом".
   Я резко посмотрел на него. Он посмотрел на меня и пожал плечами.
   "Мы собираемся выиграть это дело", - объяснил он.
   - Не хотите задержаться на минутку в коридоре, мистер Халлер? - спросил судья.
   - Спасибо, судья.
   Я встал и подал сигнал Эллиоту подняться.
   "Пойдем со мной."
   Мы вышли в короткий коридор, который вел в зал суда. Я закрыл за нами дверь. Эллиот заговорил раньше меня, подчеркнув проблему.
   - Слушай, я хочу, чтобы все это закончилось, и я...
   "Замолчи!" - сказал я натянутым шепотом.
   "Какая?"
   "Ты слышал меня. Заткнись. Ты понимаешь? Я уверен, вы привыкли говорить, когда захотите, и чтобы все слушали каждое ваше гениальное слово. Но ты больше не в Голливуде, Уолтер. Ты не говоришь о выдуманных фильмах с могулито этой недели. Вы понимаете, что я говорю? Это реальная жизнь. Вы не говорите, пока с вами не разговаривают. Если у вас есть что сказать иначе, то шепните мне это на ухо, и если я сочту это достойным повторения, то я , а не вы, скажу это судье. Ты понял?"
   Эллиоту потребовалось много времени, чтобы ответить. Его лицо потемнело, и я понял, что могу потерять франшизу. Но в тот момент мне было все равно. То, что я сказал, нужно было сказать. Это была давно назревшая речь "добро пожаловать в мой мир".
   - Да, - сказал он наконец, - я понял.
   - Хорошо, тогда запомни это. А теперь давайте вернемся туда и посмотрим, сможем ли мы не лишить вас права на апелляцию, если вас осудят, потому что я облажался, не подготовившись к суду.
   "Этого не произойдет. Я верю в тебя."
   - Я ценю это, Уолтер. Но правда в том, что у вас нет основания для этой веры. И независимо от того, делаете вы это или нет, это не значит, что мы должны что-то отдавать. Давайте вернемся сейчас, и позвольте мне говорить. Вот почему я получаю большие деньги, верно?"
   Я хлопнул его по плечу. Мы вошли и снова сели. И Уолтер больше не сказал ни слова. Я утверждал, что он не должен отказываться от своего права на апелляционный пересмотр только потому, что он хочет скорейшего судебного разбирательства, на которое он имеет право. Но судья Стэнтон встал на сторону Голанца, постановив, что, если Эллиот отклонит предложение отложить судебное разбирательство, он не сможет жаловаться после вынесения обвинительного приговора, на подготовку которого у его адвоката не хватило времени. Столкнувшись с решением, Эллиот остался при своем мнении и отказался от отсрочки, как я и знал. Это было нормально со мной. В соответствии с византийскими правовыми нормами почти ничто не было защищено от апелляции. Я знал, что в случае необходимости Эллиот сможет обжаловать только что вынесенное судьей решение.
   После этого мы перешли к тому, что судья назвал ведением домашнего хозяйства. Первым делом нужно было, чтобы обе стороны подписали ходатайство Court TV о разрешении транслировать фрагменты судебного процесса в прямом эфире в своих ежедневных программах. Ни я, ни Голанц не возражали. В конце концов, это была бесплатная реклама - я для новых клиентов, Голанц для продвижения своих политических устремлений. А что касается Уолтера Эллиота, то он шепнул мне, что хочет, чтобы камеры зафиксировали его оправдательный приговор.
   Затем судья наметил график представления окончательного открытия и списков свидетелей. Он дал нам время до понедельника по материалам расследования, а списки свидетелей должны были быть представлены на следующий день.
   - Никаких исключений, джентльмены, - сказал он. "Я смутно смотрю на неожиданные дополнения после крайнего срока".
   Со стороны защиты это не должно было стать проблемой. Винсент уже подал два предыдущих документа, и с тех пор у меня было очень мало новых сведений, которыми я мог бы поделиться с обвинением. Циско Войцеховски хорошо держал меня в неведении относительно того, что он узнал о Рилце. И то, чего я не знал, я не мог поместить в файл обнаружения.
   Что касается свидетелей, мой план состоял в том, чтобы дать Голанцу обычную отговорку. Я представлю список потенциальных свидетелей с именами всех сотрудников правоохранительных органов и судебно-медицинских экспертов, упомянутых в отчетах шерифа. Это была стандартная операционная процедура. Голанцу придется ломать голову над тем, кого я вызову для дачи показаний и кто важен для защиты.
   "Хорошо, ребята, меня, наверное, ждет целый зал суда, полный юристов", - наконец сказал Стентон. - У нас все ясно?
   Голанц и я кивнули головами. Я не мог не задаться вопросом, был ли получателем взятки судья или прокурор. Сижу ли я с человеком, который повернет дело на сторону моего клиента? Если так, то он не сделал ничего, чтобы выдать себя. Я закончил совещание, думая, что Bosch ошибся. Взятки не было. Где-то в гавани Сан-Диего или Кабо стояла лодка стоимостью в сто тысяч долларов, и на названии у нее было имя Джерри Винсента.
   - Хорошо, - сказал судья. "Мы займемся этим на следующей неделе. Мы можем поговорить об основных правилах в четверг утром. Но я хочу прояснить это прямо сейчас, я собираюсь провести это испытание, как хорошо смазанную машину. Никаких сюрпризов, никаких махинаций, никаких забавных вещей. Опять ясно?
   Голанц и я еще раз согласились, что все ясно. Но судья повернулся на стуле и посмотрел прямо на меня. Он с подозрением прищурился.
   "Я собираюсь уговорить вас на это, - сказал он.
   Казалось, это сообщение предназначалось только мне, сообщение, которое никогда не отразится в стенографической записи.
   Почему, подумал я, судебный прищур всегда достается адвокату защиты?
  
  
   Двадцать пять
   Я добрался до офиса Джоанн Джорджетти незадолго до полуденного перерыва. Я знал, что прийти туда через минуту после двенадцати будет слишком поздно. Офисы окружного прокурора буквально пустеют во время обеденного перерыва, жители ищут солнечный свет, свежий воздух и пропитание за пределами CCB. Я сказал портье, что у меня назначена встреча с Джорджетти, и она позвонила. Затем она щелкнула дверным замком и велела мне вернуться.
   У Джорджетти был небольшой кабинет без окон, большую часть которого занимали картонные коробки с папками. Так было во всех прокуратурах, в которых я когда-либо был, больших и малых. Она сидела за своим столом, но была скрыта за стеной стопок ходатайств и папок. Я осторожно потянулся через стену, чтобы пожать ей руку.
   - Как дела, Джоанна?
   - Неплохо, Микки. А ты?"
   "Я в порядке."
   - У тебя просто много дел, я слышал.
   - Да, довольно много.
   Разговор зашел в тупик. Я знал, что они с Мэгги близки, и неизвестно, рассказала ли ей моя бывшая жена о моих трудностях в прошлом году.
   - Так ты здесь из-за Вимса?
   "Вот так. Я даже не знал, что у меня есть дело до сегодняшнего утра.
   Она протянула мне папку с стопкой документов толщиной в дюйм.
   - Как вы думаете, что случилось с файлом Джерри? она спросила.
   - Думаю, убийца забрал его.
   Она сделала съежившееся лицо.
   "Странный. Зачем убийце забирать этот файл?
   "Наверное, непреднамеренно. Файл был в портфеле Джерри вместе с его ноутбуком, и убийца просто забрал его целиком.
   "Хм."
   "Ну, а в этом деле есть что-то необычное? Что-нибудь, что сделало бы Джерри мишенью?
   "Я так не думаю. Обычный каждодневный сумасшедший с ружьем.
   Я кивнул.
   "Вы слышали что-нибудь о федеральном большом жюри, рассматривающем суды штатов?"
   Она нахмурила брови.
   "Зачем им заниматься этим делом?"
   - Я не говорю, что они были. Я был вне цикла на некоторое время. Мне было интересно, что вы слышали.
   Она пожала плечами.
   "Обычные слухи в сети сплетен. Кажется, всегда есть какое-то федеральное расследование".
   "Ага."
   Я больше ничего не сказал, надеясь, что она расскажет мне о слухах. Но она этого не сделала, и пришло время двигаться дальше.
   "Сегодня слушание должно назначить дату суда?" Я попросил.
   "Да, но я предполагаю, что вам понадобится продолжение, чтобы вы могли набрать скорость".
   "Ну, позвольте мне взглянуть на файл во время обеда, и я дам вам знать, если это то, что план".
   - Хорошо, Микки. Но просто чтобы вы знали. Я не буду возражать против продления, учитывая то, что случилось с Джерри".
   - Спасибо, КоДжо.
   Она улыбнулась, когда я назвал ее молодыми баскетболистами в Y.
   - Ты давно видел Мэгги? она спросила.
   "Видел ее прошлой ночью, когда пошел забрать Хейли. Кажется, она в порядке. Ты видел ее?"
   "Только на баскетбольной тренировке. Но она обычно сидит там, уткнувшись носом в файл. Раньше мы ходили с девочками в Гамбургер Гамлет, но Мэгги была слишком занята.
   Я кивнул. Они с Мэгги дружили с самого первого дня, продвигаясь по служебной лестнице в прокуратуре. Конкуренты, но не конкуренты друг другу. Но время идет, и расстояния влияют на любые отношения.
   "Хорошо, я возьму это и все проверю", - сказал я. - Слушание у Фридмана в два, верно?
   "Да, два. Тогда увидимся".
   "Спасибо за это, Джоанна".
   "Без проблем."
   Я вышел из офиса окружного прокурора и подождал десять минут, прежде чем попасть в лифт вместе с обедающей толпой. Последним я проехал вниз лицом в двух дюймах от двери. Я ненавидел лифты больше всего на свете во всем здании уголовного суда.
   - Привет, Халлер.
   Это был голос позади меня. Я не узнал его, но там было слишком много народу, чтобы обернуться и посмотреть, кто это.
   "Какая?"
   - Слышал, ты завел все дела Винсента.
   Я не собирался обсуждать свои дела в переполненном лифте. Я не ответил. Наконец мы достигли дна, и двери распахнулись. Я вышел и оглянулся в поисках человека, который говорил.
   Это был Дэн Дейли, еще один адвокат защиты, входивший в кружок адвокатов, которые время от времени принимали участие в играх Доджерс и регулярно выпивали мартини в "Четырех зеленых полях". Я пропустил последний сезон выпивки и бейсбола.
   - Как дела, Дэн?
   Мы пожали друг другу руки, показывая, как давно мы не виделись.
   - Так кого ты смазал?
   Он сказал это с улыбкой, но я мог сказать, что за этим что-то было. Может быть, доза ревности из-за того, что я выиграл дело Эллиота. Каждый юрист в городе знал, что это дело франшизы. Он мог бы платить большие деньги в течение многих лет - сначала судебный процесс, а затем апелляции, которые последуют после вынесения обвинительного приговора.
   - Никто, - сказал я. - Джерри внес меня в свое завещание.
   Мы пошли к выходным дверям. Конский хвост Дейли был длиннее и седее. Но что было самым примечательным, так это то, что она была замысловато сплетена. Я не видел этого раньше.
   - Тогда тебе повезло, - сказал Дейли. "Дайте мне знать, если вам понадобится второй стул на Эллиоте".
   - Он хочет, чтобы за столом был только один адвокат, Дэн. Он сказал, что нет команды мечты".
   -- Ну, так имейте в виду меня как писателя в отношении к прочему.
   Это означало, что он мог писать апелляции на любые обвинения, которые могли быть вынесены моей новой группе клиентов. Дейли заработал солидную репутацию эксперта по апелляциям с хорошими показателями.
   - Я сделаю это, - сказал я. "Я все еще просматриваю все".
   "Достаточно хорошо."
   Мы вошли в двери, и я увидел "Линкольн" у обочины в ожидании. Дали шел в другую сторону. Я сказал ему, что буду поддерживать связь.
   - Мы скучаем по тебе в баре, Мик, - сказал он через плечо.
   - Я зайду, - отозвался я.
   Но я знал, что не зайду, что мне нужно держаться подальше от таких мест.
   Я сел в "Линкольн" сзади - я говорю своим водителям никогда не выходить и не открывать мне дверь - и сказал Патрику отвезти меня в "Китайские друзья" на Бродвее. Я сказал ему бросить меня и пойти пообедать самостоятельно. Мне нужно было сидеть и читать, и я не хотел никаких разговоров.
   Я попал в ресторан между первой и второй волнами посетителей и ждал столик не более пяти минут. Желая немедленно приступить к работе, я сразу же заказал тарелку жареных свиных отбивных. Я знал, что они будут идеальными. Они были тонкими и вкусными, и я мог есть их пальцами, не отрывая глаз от документов Вимса.
   Я открыл папку, которую дала мне Джоанна Джорджетти. В нем были копии только того, что прокурор передал Джерри Винсенту в соответствии с правилами раскрытия информации, - в основном документы шерифа, касающиеся инцидента, ареста и последующего расследования. Любые заметки, стратегии или документы защиты, созданные Винсентом, были потеряны вместе с исходным файлом.
   Естественной отправной точкой был отчет об аресте, который включал первоначальный и самый основной обзор того, что произошло. Как это часто бывает, все началось со звонка 911 в районный центр связи и диспетчеризации. Несколько сообщений о стрельбе поступили из района рядом с парком в Калабасасе. Звонки подпадали под юрисдикцию Департамента шерифа, поскольку Калабасас находился в некорпоративной зоне к северу от Малибу и недалеко от западной границы округа.
   Первым ответившим заместителем в отчете был Тодд Сталворт. Он работал в ночную смену на подстанции Малибу, и в 22:21 его отправили в район Лас-Вирхенес-роуд. Оттуда его направили в близлежащий государственный парк Малибу-Крик, где раздались выстрелы. Теперь, когда сам услышал выстрелы, Сталворт вызвал подмогу и поехал в парк на расследование.
   В суровом горном парке не было света, так как он был объявлен ЗАКРЫТО НА ЗАКАТЕ. Когда Сталворт выехал на главную дорогу, фары его патрульной машины отразились, и полицейский увидел машину, припаркованную впереди на поляне. Он включил прожектор и осветил пикап с опущенной задней дверью. На двери багажника стояла пирамида из пивных банок и что-то похожее на сумку с оружием, из которой торчало несколько винтовочных стволов.
   Сталворт остановил свою машину в восьмидесяти ярдах от пикапа и решил дождаться прибытия подкрепления. Он был по рации на станции Малибу, описывая пикап и говоря, что он был недостаточно близко, чтобы прочитать его номерной знак, когда внезапно раздался выстрел, и прожектор, расположенный над зеркалом бокового обзора, взорвался от удара пули. Сталворт выключил остальные фары машины и выпрыгнул, заползая под прикрытие кустов, росших вдоль поляны. Он использовал свое портативное радио, чтобы вызвать дополнительное подкрепление и группу специального оружия и тактики.
   Завязалось трехчасовое противостояние, боевик спрятался в лесистой местности возле поляны. Он неоднократно стрелял из своего оружия, но, очевидно, его цель была в небе. Никто из депутатов пулями не пострадал. Другие транспортные средства не пострадали. Наконец, полицейский в черном спецназе пробрался достаточно близко к пикапу, чтобы прочитать номерной знак в мощный бинокль с линзами ночного видения. Номерной знак привел к имени Эли Вимс, которое, в свою очередь, привело к номеру мобильного телефона. Стрелок ответил на первом звонке, и переговорщик группы спецназа начал разговор.
   Стрелявшим действительно был Эли Вимс, сорокачетырехлетний маляр из Инглвуда. В отчете об аресте он был охарактеризован как пьяный, злой и склонный к суициду. Ранее в тот же день его выгнала из дома жена, которая сообщила ему, что любит другого мужчину. Вимс поехал к океану, потом на север, в Малибу, а потом через горы в Калабасас. Он увидел парк и подумал, что это хорошее место, чтобы остановить грузовик и поспать, но проехал мимо и купил ящик пива на заправке возле шоссе 101. Затем он развернулся и пошел обратно в парк.
   Вимс сказал переговорщику, что начал стрелять, потому что услышал шум в темноте и испугался. Он считал, что стрелял в бешеных койотов, которые хотели его съесть. Он сказал, что видел их красные глаза, светящиеся в темноте. Он сказал, что направил прожектор на первую подъехавшую патрульную машину, потому что боялся, что свет выдаст его местонахождение животным. Когда его спросили о выстреле с восьмидесяти ярдов, он сказал, что получил квалификацию опытного стрелка во время первой войны в Ираке.
   В отчете подсчитано, что Вимс стрелял не менее двадцати семи раз, пока на месте находились помощники, и десятки раз до этого. В итоге следователи собрали в общей сложности девяносто четыре стреляных гильзы.
   Вимс не сдавался той ночью, пока у него не кончилось пиво. Вскоре после того, как он раздавил последний патрон в руке, он сказал переговорщику по мобильному телефону, что обменяет одну винтовку на шесть банок пива. Ему отказали. Затем он объявил, что сожалеет и готов к тому, что инцидент и все остальное будет позади, что он собирается покончить с собой и буквально уйти с треском. Переговорщик попытался отговорить его от этого и продолжил разговор, в то время как отряд спецназа из двух человек двигался по пересеченной местности к его позиции в густой роще эвкалиптов. Но вскоре переговорщик услышал храп на сотовой линии. Вимс потерял сознание.
   Группа спецназа прибыла, и Вимс был схвачен без единого выстрела со стороны правоохранительных органов. Порядок был восстановлен. Поскольку заместитель Сталворт ответил на первый звонок и по нему стреляли, ему дали ошейник. Стрелявший был помещен в патрульную машину Сталворта, доставлен на подстанцию Малибу и заключен в тюрьму.
   Другие документы в файле продолжают сагу Илая Вимса. При предъявлении обвинения на следующее утро после ареста Вимс был объявлен неимущим и ему был назначен государственный защитник. Дело продвигалось в системе медленно, а Вимс содержался в центральной мужской тюрьме. Но тут вмешался Винсент и предложил свои услуги на безвозмездной основе. Его первым делом было запросить и получить оценку компетентности своего клиента. Это привело к еще большему замедлению дела, поскольку Вимса увезли в государственную больницу в Камарильо для 90-дневной психологической экспертизы.
   Этот период оценки закончился, и теперь были готовы отчеты. Все врачи, которые осматривали, проверяли и разговаривали с Вимсом в Камарильо, согласились, что он компетентен и готов предстать перед судом.
   На слушании, назначенном судьей Марком Фридманом на два часа, будет назначена дата суда, и часы по делу снова начнут тикать. Для меня все это было формальностью. Одно чтение материалов дела, и я знал, что суда не будет. На сегодняшнем слушании будет установлен период времени, в течение которого мне придется вести переговоры о признании вины моего клиента.
   Это был готовый случай. Вимс подал бы заявление о признании вины и, вероятно, столкнулся бы с годом или двумя тюремного заключения и консультированием по вопросам психического здоровья. Единственный вопрос, который у меня возник при просмотре файла, заключался в том, почему Винсент вообще взялся за это дело. Это не согласовывалось с теми делами, которыми он обычно занимался, с платными или высокопоставленными клиентами. В этом деле тоже не было особых проблем. Это было обычным делом, и преступление Вимса не было даже чем-то необычным. Было ли это просто делом, которое Джерри взял на себя, чтобы удовлетворить потребность в бесплатной работе? Мне казалось, что если бы это было так, Винсент мог бы найти что-то более интересное, что окупилось бы другими способами, такими как реклама. Дело Вимса изначально привлекло внимание средств массовой информации из-за публичного зрелища в парке. Но когда дело дойдет до суда или решения по делу, оно, скорее всего, останется незамеченным СМИ.
   Следующей моей мыслью было заподозрить связь с делом Эллиота. Винсент нашел какую-то связь.
   Но при первом прочтении я не смог понять. Было две общих связи в том, что инцидент с Уимсом произошел менее чем за двенадцать часов до убийства в пляжном домике, и оба преступления произошли в районе Малибу, принадлежащем департаменту шерифа. Но эти связи не выдержали дальнейшего изучения. С точки зрения топографии они не были удаленно связаны. Убийства происходили на пляже, а перестрелки с Вимсом происходили далеко в глубине страны, в окружном парке по другую сторону гор. Насколько я помню, ни одно из имен в деле Вимса не упоминалось в материалах Эллиота, с которыми я ознакомился. Инцидент с Вимсом произошел в ночную смену; убийства Эллиота в дневную смену.
   Я не смог установить какую-либо конкретную связь и в большом разочаровании закрыл файл, так как вопрос остался без ответа. Я посмотрел на часы и понял, что мне нужно вернуться в ЦКБ, если я хочу встретиться с моим клиентом в тюрьме до двухчасового слушания.
   Я позвонил Патрику, чтобы он забрал меня, заплатил за обед и вышел на обочину. Я был на своем сотовом, разговаривал с Лорной, когда подъехал "Линкольн", и я прыгнул в кузов.
   - Циско уже встречался с Карлин? Я спросил ее.
   - Нет, это в два.
   - Пусть Циско спросит его и о деле Вимса.
   - Хорошо, а как насчет этого?
   - Спроси его, зачем Винсент вообще взял его.
   - Думаешь, они связаны? Эллиот и Вимс?
   "Я думаю, но не вижу".
   - Хорошо, я скажу ему.
   - Что-нибудь еще происходит?
   "Не сейчас. Вы получаете много звонков от СМИ. Кто этот парень, Джек Макэвой?
   Имя прозвенело, но я не мог его определить.
   "Я не знаю. Кто он?"
   "Он работает в " Таймс" . Он позвонил весь обиженный тем, что ничего от тебя не слышал, и сказал, что у тебя с ним эксклюзивная сделка.
   Теперь я вспомнил. Улица с двусторонним движением.
   - Не беспокойся о нем. Я тоже ничего о нем не слышал. Что-то еще?"
   "Court TV хочет сесть и поговорить об Эллиоте. Они будут транслировать процесс в прямом эфире, сделав его своей особенностью, и поэтому они надеются получать от вас ежедневные комментарии в конце суда".
   - Что ты думаешь, Лорна?
   "Я думаю, что это как бесплатная национальная реклама. Лучше сделай это. Они сказали мне, что прикрепят к пробной версии собственный логотип в нижней части экрана. "Убийство в Малибу", как они это называют.
   "Тогда настройте его. Что-то еще?"
   - Ну, раз уж мы заговорили об этом, неделю назад я получил уведомление о том, что срок действия вашего контракта с автобусом истекает в конце месяца. Я просто собирался отпустить это, потому что не было денег, но теперь ты вернулся, и у тебя есть деньги. Должны ли мы продлить?"
   В течение последних шести лет я размещал рекламу на автобусных остановках, стратегически расположенных в местах с высоким уровнем преступности и пробок по всему городу. Хотя я бросил учебу в прошлом году, скамейки по-прежнему порождали постоянный поток звонков, все из которых Лорна откладывала или перенаправляла.
   - Это двухлетний контракт, верно?
   "Да."
   Я принял быстрое решение.
   "Хорошо, обновите его. Что-нибудь еще?"
   "Это отсюда. О, подожди. Еще одна вещь. Сегодня пришел хозяин дома. Называла себя агентом по аренде, что было всего лишь причудливым способом сказать "арендодатель". Она хочет знать, сохраним ли мы офис. Смерть Джерри - это нарушение договора аренды, если мы этого хотим. У меня такое ощущение, что в здании есть очередь, и это возможность поднять арендную плату для следующего адвоката, который придет сюда".
   Я смотрел в окно "Линкольна", пока мы пересекали эстакаду 101 и возвращались в административный центр. Я мог видеть только что построенный католический собор, а за ним развевающуюся стальную обшивку Диснеевского концертного зала. Он поймал солнечный свет и приобрел теплое оранжевое свечение.
   - Не знаю, Лорна, мне нравится работать здесь с заднего сиденья. Это никогда не бывает скучно. Что вы думаете?"
   "Я не особенно люблю наносить макияж каждое утро".
   Это означает, что ей нравилось работать в своей квартире больше, чем собираться и каждый день ездить в центр города в офис. Как обычно, мы были на одной волне.
   - Есть над чем подумать, - сказал я. "Без макияжа. Никаких офисных расходов. Никаких драк за место в гараже".
   Она не ответила. Это должен был быть мой звонок. Я посмотрел вперед и увидел, что мы находимся в квартале от места высадки перед CCB.
   - Давай поговорим об этом позже, - сказал я. - Я должен выпрыгнуть.
   - Хорошо, Микки. Быть в безопасности."
   "Ты тоже."
  
   Двадцать шесть
   Эли Вимс все еще находился под воздействием наркотиков после трех месяцев, проведенных в Камарильо. Его отправили обратно в графство с рецептом на медикаментозное лечение, которое не помогло бы мне защитить его, не говоря уже о том, чтобы помочь ему ответить на любые вопросы о возможной связи с убийствами на пляже. Мне понадобилось менее двух минут, чтобы осознать ситуацию и решить подать ходатайство судье Фридману с требованием прекратить всю медикаментозную терапию. Я вернулся в зал суда и нашел Джоанн Джорджетти на своем месте за столом обвинения. Слушание должно было начаться через пять минут.
   Она что-то писала на внутренней стороне папки, когда я подошел к столу. Не поднимая глаз, она каким-то образом поняла, что это я.
   - Вы хотите продолжения, не так ли?
   "И прекращение употребления наркотиков. Этот парень зомби".
   Она перестала писать и посмотрела на меня.
   "Учитывая, что он стрелял в моих заместителей, я не уверен, что возражаю против его пребывания в таком состоянии".
   "Но, Джоанна, я должен уметь задавать парню простые вопросы, чтобы защищать его".
   "Действительно?"
   Она сказала это с улыбкой, но суть была понята. Я пожал плечами и присел, чтобы мы были на одной линии глаз.
   - Вы правы, я не думаю, что мы говорим здесь о суде, - сказал я. - Буду рад выслушать любые предложения.
   "Ваш клиент выстрелил в захваченную машину шерифа. Государство заинтересовано в том, чтобы отправить сообщение по этому поводу. Нам не нравятся люди, которые так делают".
   Она сложила руки, чтобы показать нежелание государства идти на компромисс в этом вопросе. Она была привлекательной женщиной спортивного телосложения. Она барабанила пальцами по одному из своих бицепсов, и я не мог не заметить красный лак для ногтей. Сколько я мог помнить, что имел дело с Джоанн Джорджетти, ее ногти всегда были окрашены в кроваво-красный цвет. Она не только представляла государство. Она представляла полицейских, в которых стреляли, нападали, устраивали засады и на которых плевали. И она хотела, чтобы кровь каждого злодея, которому не повезло, была привлечена к ответственности ею.
   "Я бы сказал, что мой клиент, запаниковавший из-за койотов, стрелял в свет на машине, а не в машину. В ваших собственных документах говорится, что он был опытным стрелком в армии США. Если бы он хотел застрелить депутата, он мог бы это сделать. Но он этого не сделал.
   - Его уволили из армии пятнадцать лет назад, Микки.
   "Верно, но некоторые навыки никогда не исчезают. Как езда на велосипеде".
   - Что ж, это аргумент, который вы наверняка могли бы привести присяжным.
   У меня чуть не подогнулись колени. Я потянулся к одному из стульев за столом защиты, перевернул его и сел.
   "Конечно, я могу привести этот аргумент, но, вероятно, в интересах штата довести это дело до конца, увести мистера Вимса с улицы и направить его на какую-то терапию, которая поможет предотвратить повторение этого в будущем. Так что вы скажете? Должны ли мы спрятаться где-нибудь в углу и разобраться с этим или пойти на это перед присяжными?
   Она задумалась на мгновение, прежде чем ответить. Это была классическая дилемма прокурора. Это было дело, которое она легко могла выиграть. Она должна была решить, увеличить ли ей свою статистику или сделать то, что может быть правильным.
   "Пока я могу выбрать угол".
   "Я не против."
   "Хорошо, я не буду возражать против продления, если вы сделаете предложение".
   - Звучит неплохо, Джоанна. Как насчет медикаментозной терапии?"
   "Я не хочу, чтобы этот парень снова разыгрывал себя, даже в Men's Central".
   - Слушай, подожди, пока его выведут. Вот увидишь, он зомби. Вы же не хотите, чтобы это произошло, а затем заставило его оспорить сделку, потому что государство сделало его некомпетентным для принятия решения. Давайте проясним ему голову, заключим сделку, и тогда они смогут накачать его чем угодно".
   Она подумала об этом, увидела логику и, наконец, кивнула.
   "Но если он хоть раз проявит себя в тюрьме, я обвиню тебя и сыграю на нем".
   Я смеялся. Идея обвинять меня была абсурдной.
   "Что бы ни."
   Я встал и начал отодвигать стул к столу защиты. Но потом я снова обратился к прокурору.
   "Джоанна, позвольте мне спросить вас еще кое о чем. Почему Джерри Винсент взялся за это дело?
   Она пожала плечами и покачала головой.
   "Я не знаю."
   - Ну, это тебя удивило?
   "Конечно. Было немного странно, что он появился. Я знал его давным-давно, понимаешь?
   Имея в виду, когда он был прокурором.
   - Да, так что же случилось?
   "Однажды - несколько месяцев назад - я получил уведомление о ходатайстве о предоставлении полномочий на Вимс, и в нем было имя Джерри. Я позвонил ему и сказал: "Какого черта", понимаете? - Ты даже не звонишь, чтобы сказать, что я берусь за дело? И он просто сказал, что хочет получить кое-что на безвозмездной основе, и попросил прокуратуру о деле. Но я знаю Анхеля Ромеро, полицейского, у которого изначально было это дело. Пару месяцев назад я столкнулся с ним на одном из этажей, и он спросил меня, что происходит на Вимсе. И в ходе разговора он сказал мне, что Джерри пришел не просто так, чтобы попросить направление на ПБ. Сначала он пошел к Вимсу в Men's Central, записал его, а потом пришел и сказал Энджелу, чтобы он отдал дело".
   - Как вы думаете, почему он взялся за дело?
   С годами я понял, что иногда, если задать один и тот же вопрос более одного раза, можно получить разные ответы.
   "Я не знаю. Я специально спросил его об этом, и он толком не ответил. Он сменил тему на что-то другое, и все это было как-то неловко. Помню, я подумал, что здесь было что-то еще, например, он как-то связан с Вимсом. Но потом, когда он отправил его в Камарильо, я понял, что он не делает этому парню никаких одолжений".
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Послушайте, вы только что провели пару часов с этим делом и знаете, как все пойдет. Это просьба. Тюремное заключение, консультации и надзор. Так было до того, как его отправили в Камарильо. Так что время Вимса на самом деле было не нужно. Джерри просто продлил неизбежное.
   Я кивнул. Она была права. Отправка клиента в психиатрическую больницу Камарильо не приносила ему никакой пользы. Загадочное дело становилось все более загадочным. Только мой клиент был не в том состоянии, чтобы сказать мне, почему. Его адвокат Винсент три месяца держал его под наркотиками и запертым.
   - Хорошо, Джоанна. Спасибо. Давайте-"
   Меня прервал клерк, созвавший суд на заседание, и я поднял глаза и увидел, что судья Фридман садится на скамью подсудимых.
  
   Двадцать семь
   Анхель Ромеро был одним из тех интересных историй, которые время от времени читаешь в газетах. История о гангстере, который вырос на улицах Восточного Лос-Анджелеса, но пробился к образованию и даже в юридическую школу, а затем вернулся и отдал долг обществу. Способ отплатить Ангелу состоял в том, чтобы пойти в Управление общественных защитников и представлять аутсайдеров общества. Он был приговоренным к пожизненному заключению в полиции и видел, как многие молодые адвокаты, включая меня, приходили и уходили на пути к частной практике и предполагаемым большим деньгам, которые за это шли.
   После слушания по делу Вимса, на котором судья удовлетворил ходатайство о продолжении дела, чтобы дать мне и Джорджетти время выработать заявление, я спустился в офис полицейского управления на десятом этаже и попросил Ромеро. Я знал, что он работающий юрист, а не надзиратель, и это, скорее всего, означало, что он находится в зале суда где-то в здании. Секретарь что-то набрала в своем компьютере и посмотрела на экран.
   - Отдел один-двадцать четыре, - сказала она.
   - Спасибо, - сказал я.
   Отдел 124 был залом суда судьи Шампани на тринадцатом этаже, на том самом этаже, откуда я только что вышел. Но такова была жизнь в CCB. Казалось, он ходил по кругу. Я снова поднялся на лифте и прошел по коридору к дому 124, выключив телефон, когда приблизился к двустворчатой двери. Суд заседал, и Ромеро стоял перед судьей, отстаивая ходатайство об уменьшении размера залога. Я проскользнул в задний ряд галереи и надеялся на быстрое решение, чтобы добраться до Ромеро без долгого ожидания.
   Мои уши навострились, когда я услышал, как Ромеро назвал своего клиента по имени, назвав его мистером Скейлзом. Я сполз дальше по скамейке, чтобы лучше видеть подсудимого, сидящего рядом с Ромеро. Это был белый парень в оранжевом тюремном комбинезоне. Когда я увидел его профиль, я понял, что это Сэм Скейлз, аферист и бывший клиент. Последнее, что я помню о Скейлсе, это то, что он отправился в тюрьму по сделке о признании вины, которую я добился для него. Это было три года назад. Очевидно, он выбрался и снова попал в беду - только на этот раз он не звонил мне.
   После того, как Ромеро закончил свой аргумент об освобождении под залог, прокурор встал и решительно выступил против залога, изложив в своем аргументе новые обвинения против Скейлса. Когда я представлял его интересы, его обвинили в мошенничестве с кредитными картами, когда он обворовывал людей, делающих пожертвования в пользу организации по оказанию помощи жертвам цунами. На этот раз было хуже. Ему снова предъявили обвинение в мошенничестве, но в данном случае жертвами стали вдовы военнослужащих, погибших в Ираке. Я покачал головой и почти улыбнулся. Я был рад, что Сэм не позвонил мне. Государственный защитник мог бы его забрать.
   Судья Шампань быстро вынес решение после того, как прокурор закончил. Она назвала Скейлза хищником и угрозой для общества и оставила за него залог в миллион долларов. Она отметила, что если бы ее спросили, она, вероятно, подняла бы этот вопрос. Именно тогда я вспомнил, что именно судья Шампань вынес Скейлсу приговор за предыдущее мошенничество. Для подсудимого не было ничего хуже, чем вернуться и предстать перед тем же судьей за другое преступление. Это было почти так, как если бы судьи принимали недостатки системы правосудия на свой счет.
   Я ссутулился на своем месте и использовал другого наблюдателя на галерее в качестве ширмы, чтобы Скейлс не мог видеть меня, когда представитель суда поднял его, надел наручники и отвел обратно в камеру. Когда он ушел, я снова выпрямилась и смогла поймать взгляд Ромеро. Я сделал ему знак выйти в коридор, и он показал мне пять пальцев. Пять минут. У него все еще были дела в суде.
   Я вышла в коридор, чтобы дождаться его, и снова включила телефон. Нет сообщений. Я звонил Лорне, чтобы проверить, как я услышал голос Ромеро позади меня. Он пришел на четыре минуты раньше.
   "Ини, мини, мини, моэ, поймайте убийцу за ногу. Если его адвокат Халлер, отпустите его. Ини, мини, мини, мо. Эй братан."
   Он улыбался. Я закрыла телефон, и мы ударились кулаками. Я не слышал этого доморощенного звона с тех пор, как работал в офисе полиции. Ромеро выдумал это после того, как я получил оправдательный вердикт по делу Барнетта Вудсона еще в девяносто втором году.
   "Как дела?" - спросил Ромеро.
   "Я скажу вам, что случилось. Ты пожираешь моих клиентов, чувак. Сэм Скейлз был моим".
   Я сказал это с понимающей улыбкой, и Ромеро улыбнулся в ответ.
   "Ты хочешь его? Вы можете иметь его. Это один грязный белый мальчик. Как только СМИ прознают об этом деле, они собираются линчевать его за то, что он сделал".
   - Берешь деньги вдов войны, да?
   "Кража государственных пособий по смерти. Говорю тебе, я представлял много плохих парней, которые сделали много плохих вещей, но я поставил Скейлза на первое место среди насильников младенцев, чувак. Терпеть не могу этого парня".
   "Да что ты вообще делаешь с белым мальчиком? Вы занимаетесь групповыми преступлениями.
   Лицо Ромеро стало серьезным, и он покачал головой.
   - Больше нет, чувак. Они думали, что я слишком близко подошел к клиентам. Вы знаете, один раз вато всегда вато. Так что они сняли меня с банд. После девятнадцати лет я ушел из банд".
   - Жаль это слышать, приятель.
   Ромеро вырос в Бойл-Хайтс, в районе, которым правила банда под названием "Кватро-Флэтс". У него были татуировки, чтобы доказать это, если вы когда-нибудь видели его руки. Каким бы жарким ни был день, он всегда носил одежду с длинными рукавами, когда работал. И когда он представлял фейерверка, обвиняемого в преступлении, он не просто защищал его в суде. Он работал над тем, чтобы вырвать человека из лап бандитской жизни. Отвлекать его от дел банд было глупостью, которая могла произойти только в такой бюрократической системе, как система правосудия.
   - Чего ты хочешь от меня, Мик? На самом деле ты пришел сюда не для того, чтобы забрать у меня Чешуйки, верно?
   - Нет, ты оставишь Весы, Ангел. Я хотел спросить вас о другом клиенте, который у вас был некоторое время назад в этом году. Эли Вимс".
   Я собирался рассказать подробности дела в качестве подсказки, но Ромеро сразу узнал дело и кивнул.
   "Да, Винсент снял это с меня. Теперь ты понял, что он мертв?
   - Да, у меня есть все дела Винсента. Я только сегодня узнал о Вимсе.
   "Ну, удачи с ними, братан. Что нужно знать о Вимс? Винсент снял его с меня по крайней мере три месяца назад.
   Я кивнул.
   "Да, я знаю. Я взялся за дело. Что меня интересует, так это то, что Винсент принимает его. По словам Джоанны Джорджетти, он пошел за ней. Это правильно?"
   Ромеро несколько секунд проверял банки памяти, прежде чем ответить. Он поднял руку и потер подбородок. Я мог видеть слабые шрамы на его костяшках пальцев от тех мест, где он удалил татуировки.
   "Да, он пошел в тюрьму и уговорил Вимса на это. Получил подписанное письмо о выписке и принес его. После этого дело было за ним. Я дал ему свой файл, и все было готово, чувак.
   Я придвинулся ближе к нему.
   - Он сказал, зачем ему этот кейс? Я имею в виду, он не знал Вимса, не так ли?
   "Я так не думаю. Он просто хотел дело. Он подмигнул мне, понимаете?
   "Нет, что ты имеешь в виду? Что такое "большое подмигивание"?"
   "Я спросил его, почему он нанял местного парня из Саутсайда, который отправился туда, в страну белых людей, и расстрелял все это место. На безвозмездной основе, не меньше. Я думал, что у него есть какой-то расовый взгляд на это или что-то в этом роде. Что-то, что принесет ему небольшую известность. Но он просто подмигнул мне, как будто было что-то еще".
   - Ты спросил его о чем?
   Ромеро невольно отступил на шаг, когда я вжался в его личное пространство.
   - Да, чувак, я спросил. Но он мне не сказал. Он просто сказал, что Вимс выпустил волшебную пулю. Я не знал, что, черт возьми, он имел в виду, и у меня больше не было времени играть с ним в игры. Я дал ему файл и перешел к следующему".
   Вот и снова. Волшебная пуля. Я приближался к чему-то здесь и чувствовал, как кровь в моих венах начинает двигаться с большой скоростью.
   - Это все, Мик? Я должен вернуться внутрь".
   Мои глаза сфокусировались на Ромеро, и я понял, что он странно смотрит на меня.
   - Да, Ангел, спасибо. Это все. Вернитесь туда и устройте им ад.
   "Да, чувак, это то, чем я занимаюсь".
   Ромеро вернулся к двери в 124-й отдел, а я быстро направился к лифтам. Я знал, чем буду заниматься остаток дня и всю ночь. Отслеживание волшебной пули.
  
   Двадцать восемь
   Я вошел в офис и прошел прямо мимо Лорны и Циско, которые стояли у стойки регистрации и смотрели на компьютер. Я говорил, не останавливаясь, по пути во внутреннее святилище.
   "Если у вас двоих есть новости для меня или что-то еще, что я должен знать, то входите сейчас. Я собираюсь уйти в изоляцию".
   - И тебе тоже привет, - крикнула мне вслед Лорна.
   Но Лорна хорошо знала, что сейчас произойдет. Блокировка была, когда я закрыл все двери и окна, задернул шторы и отключил телефоны и принялся за файл и дело с полной концентрацией и поглощенностью. Блокировка для меня была последней табличкой НЕ БЕСПОКОИТЬ, висящей на двери. Лорна знала, что когда я нахожусь в режиме блокировки, меня не вытащить, пока я не найду то, что искала.
   Я обошла стол Джерри Винсента и плюхнулась на сиденье. Я открыл свою сумку на полу и начал вытаскивать файлы. Я рассматривал то, что мне нужно было сделать здесь, как я против них. Где-то в файлах я найду ключ к последнему секрету Джерри Винсента. Я бы нашел волшебную пулю.
   Лорна и Циско вошли в офис вскоре после того, как меня устроили.
   - Я не видел там Рена, - сказал я прежде, чем кто-либо из них успел заговорить.
   - И больше никогда не будешь, - сказала Лорна. "Она уволилась".
   - Это было как-то резко.
   "Она ушла на обед и не вернулась".
   - Она звонила?
   "Да, она наконец позвонила. Она сказала, что получила более выгодное предложение. Теперь она будет секретарем Брюса Карлина.
   Я кивнул. Казалось, это имело определенный смысл.
   "Теперь, прежде чем вы отправитесь в изоляцию, нам нужно кое-что обсудить", - сказала Лорна.
   - Вот что я сказал, когда вошел. Что у тебя есть?
   Лорна села на один из стульев перед столом. Циско остался стоять позади нее, скорее расхаживая взад-вперед.
   - Хорошо, - сказала Лорна. - Пара вещей, пока вы были в суде. Во-первых, вы, должно быть, задели за живое то ходатайство, которое вы подали в отношении улик по делу Патрика.
   "Что случилось?" Я попросил.
   "Сегодня трижды звонила прокуратура, хотела поговорить о диспо".
   Я улыбнулась. Ходатайство об изучении улик было долгим делом, но похоже, что оно может быть принято, и я смогу помочь Патрику.
   "Что с этим происходит?" - спросила Лорна. - Вы не сказали мне, что подали ходатайства.
   "Вчера из машины. И что происходит, я думаю, что доктор Воглер подарил своей жене фальшивые бриллианты на ее день рождения. А теперь, чтобы убедиться, что она никогда об этом не узнает, они собираются предложить Патрику сделку, если я отзову свою просьбу изучить улики.
   "Хороший. Думаю, мне нравится Патрик".
   "Надеюсь, он получит перерыв. Что дальше?"
   Лорна посмотрела на записи в блокноте для стенограммы. Я знал, что она не любит, когда ее торопят, но я торопил ее.
   "Вы все еще получаете много звонков от местных СМИ. О Джерри Винсенте или Уолтере Эллиоте или о том и другом. Хочешь пройтись по ним?
   "Нет. У меня нет времени на звонки в СМИ".
   "Ну, это то, что я говорил им, но это не делало их счастливыми. Особенно тот парень из " Таймс" . Он мудак".
   "Ну и что, если они недовольны? Мне все равно."
   - Ну, тебе лучше быть осторожным, Микки. В аду нет ярости, которую презирают СМИ".
   Это был хороший момент. СМИ могут полюбить вас сегодня, а завтра похоронить. Мой отец двадцать лет был любимцем прессы. Но к концу своей профессиональной жизни он стал изгоем, потому что репортеры устали от того, что он уводит виновных. Он стал воплощением системы правосудия, в которой были разные правила для состоятельных обвиняемых с влиятельными адвокатами.
   - Я постараюсь быть более сговорчивым, - сказал я. - Только не сейчас.
   "Отлично."
   - Есть что еще сообщить?
   - Думаю, это... я рассказал тебе о Рене, так что это все, что у меня есть. Вы позвоните прокурору по делу Патрика?
   - Да, я позвоню ему.
   Я посмотрел через плечо Лорны на Циско, который все еще стоял.
   - Ладно, Циско, твоя очередь. Что у тебя есть?
   "Все еще работаю над Эллиотом. В основном в отношении Рилза и некоторых рукопожатий с нашими свидетелями.
   - У меня вопрос о свидетелях, - перебила Лорна. "Где вы хотите разместить доктора Арсланяна?"
   Шамирам Арсланян был авторитетом по остаткам огнестрельного оружия, которого Винсент планировал привезти из Нью-Йорка в качестве свидетеля-эксперта, чтобы сбить с толку свидетеля-эксперта штата на суде. Она была лучшей в своей области, и, учитывая финансовые резервы Уолтера Эллиота, Винсент собирался купить лучшее, что можно было купить за деньги. Я хотел, чтобы она находилась недалеко от центра города, но выбор отелей был ограничен.
   "Сначала попробуй шашки", - сказал я. - И купи ей номер. Если они забронированы, попробуйте Standard, а затем Kyoto Grand. Но купите люкс, чтобы у нас было место для работы".
   "Понятно. А как же Мунис? Ты тоже хочешь, чтобы он был рядом?
   Хулио Мунис был внештатным видеооператором, который жил в каньоне Топанга. Из-за близости его дома к Малибу он был первым представителем средств массовой информации, который отреагировал на место преступления, услышав вызов следователей по расследованию убийств на радиодиапазоне шерифа. Он снял на видео Уолтера Эллиота с помощниками шерифа возле пляжного домика. Он был ценным свидетелем, потому что его видеозапись и его собственные воспоминания могли быть использованы для подтверждения или опровержения показаний помощников шерифа и следователей.
   - Не знаю, - сказал я. "Чтобы добраться из Топанги в центр города, может потребоваться от часа до трех часов. Я бы предпочел не рисковать. Циско, он хочет приехать и остановиться в отеле?
   "Да, пока мы платим, и он может заказать обслуживание номеров".
   - Хорошо, тогда приведи его. И еще, где видео? В файле есть только примечания по этому поводу. Я не хочу, чтобы в первый раз, когда я смотрю это видео, я попал в суд".
   Циско выглядел озадаченным.
   "Я не знаю. Но если его здесь нет, я могу попросить Муниза перезаписать копию".
   "Ну, я не видел его здесь. Так что дайте мне копию. Что-то еще?"
   "Пара других вещей. Во-первых, я связался со своим источником по делу Винсента, и он ничего не знал ни о подозреваемом, ни об этой фотографии, которую Босх показал вам сегодня утром.
   "Ничего такого?"
   "Нада".
   "Что вы думаете? Знает ли Босх, что утечка принадлежит вашему парню, и не пускает его в ход?
   "Я не знаю. Но все, что я рассказывал ему об этой фотографии, было для него новостью".
   Я потратил несколько минут, чтобы обдумать, что это значит.
   - Босх когда-нибудь возвращался и показывал фото Рену?
   - Нет, - сказала Лорна. "Я был с ней все утро. Босх так и не появился ни тогда, ни после обеда.
   Я не был уверен, что все это значило, но я не мог увязнуть в этом. Пришлось добраться до файлов.
   - Что было вторым? - спросил я Циско.
   "Какая?"
   - Ты сказал, что хочешь сказать мне еще пару вещей. Что было вторым?
   "Ах, да. Я позвонил ликвидатору Винсента, и вы имели на это право. У него все еще есть одна из длинных досок Патрика.
   - Что он хочет за это?
   "Ничего такого."
   Я посмотрел на Циско и поднял брови, спрашивая, в чем подвох.
   - Скажем так, он хотел бы сделать вам одолжение. Он потерял хорошего клиента в лице Винсента. Я думаю, он надеется, что вы будете использовать его для будущих ликвидаций. И я не отговаривал его от этой идеи и не говорил ему, что вы обычно не обмениваете собственность на услуги со своими клиентами.
   Я понял. Доска для серфинга не будет поставляться с какими-либо реальными условиями.
   "Спасибо, Циско. Вы взяли его с собой?
   - Нет, у него его не было в офисе. Но он позвонил, и кто-то должен был принести его сегодня днем. Я могу вернуться и забрать его, если хочешь.
   - Нет, просто дайте мне адрес, и я попрошу Патрика забрать его. Что случилось с Брюсом Карлином? Разве вы не допрашивали его сегодня? Может быть, у него есть кассета Муниса.
   Мне не терпелось услышать о Брюсе Карлине на нескольких уровнях. Самое главное, я хотел знать, работал ли он на Винсента по делу Илая Вимса. Если это так, он может привести меня к волшебной пуле.
   Но Cisco не ответил на мой вопрос. Лорна повернулась, и они посмотрели друг на друга, словно гадая, кто из них должен сообщить плохие новости.
   "Что случилось?" Я попросил.
   Лорна повернулась ко мне.
   - Карлин нас ебет, - сказала она.
   Я мог видеть сердитый набор ее челюсти. И я знал, что она приберегает такие выражения для особых случаев. Что-то пошло не так с отчетом Карлин, и она была особенно расстроена.
   "Как так?"
   "Ну, он никогда не появлялся в два часа, как обещал. Вместо этого он позвонил в два - сразу после того, как позвонил и ушел Рен - и сообщил нам новые параметры своей сделки".
   Я раздраженно покачал головой.
   "Его сделка? Сколько он хочет?
   "Ну, я думаю, он понял, что при двухстах долларах в час он не заработает много, так как он, вероятно, собирался выставлять счета максимум за два или три часа. Это все, что Циско нужно от него. Так что он позвонил и сказал, что хочет фиксированную плату, иначе мы сами во всем разберемся".
   - Как я сказал, сколько?
   "Десять тысяч долларов".
   - Ты, должно быть, чертовски шутишь.
   "Точно мои слова".
   Я перевел взгляд с нее на Циско.
   "Это вымогательство. Разве нет государственного органа, который регулирует вас, ребята? Разве мы не можем как-нибудь добраться до его дерьма?"
   Циско покачал головой.
   "Есть всевозможные регулирующие органы, но это теневая область".
   "Да, я знаю, что это сомнительно. Он теневой. Я думал об этом много лет".
   - Я имею в виду, что у него не было никаких дел с Винсентом. Мы не можем найти контракт. Так что он не обязан нам ничего давать. Нам просто нужно нанять его, и он назначает свою цену в десять штук. Это чушь собачья, но вполне законная. Я имею в виду, ты адвокат. Кому ты рассказываешь."
   Я задумался об этом на несколько мгновений, а затем попытался отодвинуть это в сторону. Я все еще находился на зарядке адреналина, которую получил в здании суда. Я не хотел, чтобы это рассеялось отвлекающими факторами.
   - Хорошо, я спрошу Эллиота, не хочет ли он заплатить. А пока я собираюсь сегодня вечером снова просмотреть все файлы, и если мне повезет и я взломаю, то он нам не понадобится. Мы говорим: "Да пошел ты, и с ним покончено".
   - Придурок, - пробормотала Лорна.
   Я был почти уверен, что это было адресовано Брюсу Карлину, а не мне.
   - Хорошо, это все? Я попросил. "Что-нибудь еще?"
   Я переводил взгляд с одного лица на другое. Больше никому нечего было поднимать.
   - Хорошо, тогда спасибо вам обоим за все, что вы терпели и делали на этой неделе. Иди и спокойной ночи".
   Лорна с любопытством посмотрела на меня.
   - Вы отправляете нас домой? она спросила.
   Я проверил свои часы.
   "Почему бы и нет?" Я сказал. - Уже почти четыре тридцать, я собираюсь погрузиться в файлы и не хочу, чтобы меня отвлекали. Вы двое идите домой, спокойной ночи, а завтра мы начнем снова.
   - Ты собираешься работать здесь один сегодня вечером? - спросил Циско.
   - Да, но не волнуйся. Я запру дверь и никого не впущу, даже если я его знаю".
   Я улыбнулась. Лорна и Циско этого не сделали. Я указал на открытую дверь в кабинет. У него был скользящий болт, который можно было использовать, чтобы запереть его в верхней части дверной рамы. При необходимости я смогу обеспечить безопасность как снаружи, так и внутри периметра. Это придало новый смысл идее изоляции.
   "Давай, я буду в порядке. У меня есть работа".
   Они медленно, неохотно начали пробираться из моего кабинета.
   - Лорна, - позвал я их вдогонку. "Патрик должен быть там. Скажи ему, чтобы продолжал висеть. Возможно, мне будет что сказать ему после того звонка.
  
  
   Двадцать девять
   Я открыл дело Патрика Хенсона на моем столе и посмотрел номер прокурора. Я хотел избавиться от этого, прежде чем приступить к делу Эллиота.
   Обвинителем был Дуайт Поузи, парень, с которым я раньше имел дело по делам, и он мне никогда не нравился. Некоторые прокуроры обращаются с адвокатами защиты так, как будто они находятся всего в одном шаге от своих клиентов. Как псевдопреступники, а не как образованные и опытные профессионалы. Не как необходимые винтики в заводных механизмах системы правосудия. У большинства копов такая точка зрения, и я могу с ней жить. Но меня беспокоит, когда коллеги-юристы принимают такую позу. К сожалению, Дуайт Поузи был одним из них, и если бы я мог прожить остаток своей жизни, ни разу не разговаривая с ним, я был бы счастливым человеком. Но этого не произошло.
   "Итак, Халлер, - сказал он после того, как ответил на звонок, - они заставили вас ходить в шкуре мертвеца, не так ли?"
   "Какая?"
   - Тебе дали все дела Джерри Винсента, верно? Вот так вы и оказались с Хенсоном.
   "Да, что-то в этом роде. В любом случае, я перезваниваю тебе, Дуайт. На самом деле, ваши три звонка. Как дела? Вы получили ходатайство, которое я подал вчера?
   Я напомнил себе, что здесь нужно действовать осторожно, если я хочу получить от телефонного звонка все, что можно. Я не мог допустить, чтобы моя неприязнь к прокурору повлияла на исход дела моего клиента.
   "Да, я получил ходатайство. Он лежит прямо здесь, на моем столе. Вот почему я звонил.
   Он оставил ее открытой, чтобы я мог войти.
   "А также?"
   - И, ну, мы не собираемся этого делать, Мик.
   - Что делать, Дуайт?
   - Выложите наши улики для экспертизы.
   Все больше и больше было похоже на то, что я задел своим движением большой нерв.
   "Ну, Дуайт, в этом и прелесть системы, верно? Не тебе принимать это решение. Судья делает. Вот почему я не спрашивал тебя. Я подал ходатайство и обратился к судье".
   Поузи прочистил горло.
   "Нет, на самом деле, мы делаем это в этот раз", - сказал он. "Мы собираемся снять обвинение в краже и просто продолжить дело о наркотиках. Так что вы можете отозвать свое ходатайство, или мы можем сообщить судье, что вопрос спорный".
   Я улыбнулась и кивнула. Он у меня был. Я знал тогда, что Патрик будет ходить.
   "Единственная проблема, Дуайт, в том, что обвинение в употреблении наркотиков было выдвинуто в связи с расследованием кражи. Ты знаешь что. Когда они арестовали моего клиента, ордер был за кражу. Наркотики были обнаружены при задержании. Так что у вас нет одного без другого".
   У меня было ощущение, что он знал все, что я говорил, и что звонок был просто по сценарию. Мы шли туда, куда Поузи хотел, чтобы мы шли, и меня это устраивало. В этот раз я тоже захотел туда.
   "Тогда, может быть, мы можем просто обсудить позицию по этому вопросу", - сказал он, как будто эта идея только что пришла ему в голову.
   И вот мы были. Мы подошли к тому месту, куда Поузи хотел попасть с того момента, как ответил на звонок.
   - Я открыт для этого, Дуайт. Вам следует знать, что мой клиент добровольно прошел реабилитационную программу после ареста. Он прошел программу, работает полный рабочий день и уже четыре месяца чист. Он будет мочиться в любое время и в любом месте, чтобы доказать это".
   - Очень приятно это слышать, - сказал Поузи с фальшивым энтузиазмом. "Офис окружного прокурора, а также суды всегда благосклонно относятся к добровольной реабилитации".
   Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, чуть не сказал я.
   "Ребенок чувствует себя хорошо. Я могу поручиться за это. Что ты хочешь сделать для него?"
   Я знал, как теперь будет читаться сценарий. Поузи превратил бы это в жест доброй воли со стороны обвинения. Он мог создать впечатление, что прокуратура оказывает здесь услугу, хотя правда заключается в том, что обвинение действовало, чтобы оградить важную фигуру от политических и личных затруднений. Меня это устраивало. Меня не волновали политические концы сделки, пока мой клиент получал то, что я хотел.
   - Вот что, Мик. Давайте избавимся от этого, и, может быть, Патрик сможет использовать эту возможность, чтобы стать продуктивным членом общества".
   "Звучит как план, Дуайт. Ты делаешь мой день. И его."
   "Хорошо, тогда принеси мне его записи о реабилитации, и мы положим их в пакет для судьи".
   Поузи говорил о том, чтобы сделать это досудебным вмешательством. Патрику придется раз в две недели сдавать анализы на наркотики, и через шесть месяцев дело исчезнет, если он останется чистым. В его послужном списке все еще будет арест, но не осуждение. Пока не...
   - Ты хочешь стереть его записи? Я попросил.
   - Э-э... это слишком много, Микки. В конце концов, он взломал и украл бриллианты".
   - Он не вламывался, Дуайт. Его пригласили. И все дело в предполагаемых бриллиантах, верно? Действительно ли он украл бриллианты или нет".
   Должно быть, Поузи понял, что оговорился, упомянув о бриллиантах. Он быстро сложил палатку.
   "Хорошо, хорошо. Мы положим его в пакет".
   - Ты хороший человек, Дуайт.
   "Я постараюсь быть. Теперь вы отзовете свое ходатайство?
   "Завтра первым делом. Когда мы пойдем в суд? У меня суд, который начнется в конце следующей недели".
   "Тогда поедем в понедельник. Я дам Вам знать."
   Я повесил трубку и позвонил в регистратуру по внутренней связи. К счастью, ответила Лорна.
   - Я думал, тебя отправили домой, - сказал я.
   "Мы собираемся пройти через дверь. Я оставлю машину здесь и поеду с Циско.
   "Что, на его донорском цикле?"
   - Прости, папа, но я не думаю, что тебе есть что сказать по этому поводу.
   Я застонал.
   "Но у меня есть право голоса в отношении того, кто работает моим следователем. Если я смогу разлучить вас двоих, может быть, я смогу сохранить вам жизнь".
   - Микки, не смей!
   "Можете ли вы просто сказать Cisco, что мне нужен этот адрес для ликвидатора?"
   "Я буду. И увидимся завтра".
   "Надеюсь, что так. Носить шлем."
   Я повесил трубку, и Циско вошел, неся в одной руке стикер, а в другой - пистолет в кожаной кобуре. Он обошел стол, положил передо мной стикер, затем открыл ящик и положил туда оружие.
   "Что делаешь?" Я попросил. - Ты не можешь дать мне пистолет.
   "Это абсолютно законно и зарегистрировано на меня".
   - Это здорово, но ты не можешь дать мне это. Это не...
   "Я не дам его вам. Я просто храню это здесь, потому что я сделал работу на день. Я принесу утром, хорошо?
   "Что бы ни. Я думаю, вы двое слишком остро реагируете.
   "Лучше, чем не реагировать. Увидимся завтра."
   "Спасибо. Вы пришлете Патрика перед отъездом?
   "Ты понял. И, кстати, я всегда заставляю ее носить шлем".
   Я посмотрел на него и кивнул.
   - Это хорошо, Циско.
   Он вышел из комнаты, и вскоре вошел Патрик.
   - Патрик, Циско разговаривал с ликвидатором Винсента, и у него все еще есть одна из ваших длинных досок. Можно пройти и забрать. Просто скажи ему, что забираешь его для меня, и позвони мне, если возникнут какие-либо проблемы".
   - О, чувак, спасибо!
   - Ага, но у меня есть еще более приятные новости по твоему делу.
   "Что случилось?"
   Я просмотрел телефонный разговор, который только что был у меня с Дуайтом Поузи. Когда я сказал Патрику, что он не сядет в тюрьму, если останется чистым, я увидел, как его глаза немного засветились. Я как будто видела, как груз свалился с его плеч. Он мог еще раз заглянуть в будущее.
   "Мне нужно позвонить маме", - сказал он. - Она будет так счастлива.
   - Ну да, надеюсь, ты тоже.
   "Я есть, я есть".
   - Итак, насколько я понимаю, ты должен мне пару тысяч за мою работу над этим. Это где-то две с половиной недели вождения. Если хочешь, ты можешь остаться со мной, пока это не окупится. После этого мы можем поговорить об этом и посмотреть, где мы находимся".
   "Это звучит неплохо. Мне нравится эта работа".
   - Хорошо, Патрик, тогда это сделка.
   Патрик широко улыбнулся и собирался уйти.
   - Еще одно, Патрик.
   Он повернулся ко мне.
   - Я видел, как ты сегодня утром спишь в машине в гараже.
   "Извиняюсь. Я найду другое место".
   Он посмотрел в пол.
   - Нет, извини , - сказал я. "Я забыл, что ты сказал мне, когда мы говорили по телефону в первый раз, что ты живешь в своей машине и спишь на стойке спасателя. Я просто не знаю, насколько безопасно спать в том же гараже, где прошлой ночью застрелили парня".
   - Я найду другое место.
   - Ну, если хочешь, я могу дать тебе аванс в счет твоего жалованья. Может быть, это поможет тебе снять комнату в мотеле или что-то в этом роде?
   - Эм, я думаю.
   Я был рад помочь ему, но я знал, что жить в еженедельном мотеле почти так же угнетающе, как жить в машине.
   - Вот что я вам скажу, - сказал я. - Если хочешь, можешь остаться у меня на пару недель. До тех пор, пока у тебя не появится немного денег в кармане и, возможно, ты не придумаешь план получше".
   "У тебя?"
   - Да, знаешь, временно.
   "С тобой?"
   Я понял свою ошибку.
   - Ничего подобного, Патрик. У меня есть дом, а у тебя будет своя комната. На самом деле, в среду вечером и каждые выходные было бы лучше, если бы вы остановились у друга или в мотеле. Вот когда у меня будет дочь".
   Он подумал об этом и кивнул.
   - Да, я мог бы это сделать.
   Я потянулся через стол и сделал ему знак вернуть мне стикер с адресом ликвидатора. Пока говорил, я написал на нем свой адрес.
   "Почему бы тебе не забрать свою доску и не отправиться ко мне домой по этому второму адресу. Фархольм находится прямо у Лорел каньона, за одну улицу до горы Олимп. Вы поднимаетесь по лестнице на переднее крыльцо, а там стоят стол, стулья и пепельница. Дополнительный ключ под пепельницей. Гостевая спальня находится рядом с кухней. Просто чувствуй себя как дома".
   "Спасибо."
   Он взял стикер обратно и посмотрел на адрес, который я написала.
   "Вероятно, я не доберусь туда допоздна", - сказал я ему. "На следующей неделе у меня начнется судебное разбирательство, а до этого еще много работы".
   "Хорошо."
   "Послушайте, мы говорим только о нескольких неделях. Пока ты снова не встанешь на ноги. А пока, может быть, мы сможем помочь друг другу. Знаешь, например, если один из нас начнет чувствовать притяжение, может быть, другой будет там, чтобы поговорить об этом. Хорошо?"
   "Хорошо."
   Какое-то время мы молчали, возможно, мы оба думали о сделке. Я не сказал Патрику, что он может помочь мне больше, чем я ему. За последние сорок восемь часов давление новой нагрузки начало давить на меня. Я чувствовал, как меня тянет назад, ощущал желание отправиться в завернутый в вату мир, который могли дать мне таблетки. Таблетки открыли пространство между тем, где я был, и кирпичной стеной реальности. Я начинал жаждать этого расстояния.
   В глубине души я знала, что не хочу этого снова, и, может быть, Патрик поможет мне этого избежать.
   - Спасибо, мистер Халлер.
   Я поднял на него глаза от своих мыслей.
   - Зови меня Микки, - сказал я. "И я должен быть тем, кто говорит спасибо".
   - Зачем ты делаешь все это для меня?
   Какое-то время я смотрел на большую рыбу на стене позади него, потом снова на него.
   - Я не уверен, Патрик. Но я надеюсь, что если я помогу тебе, то я помогу себе".
   Патрик кивнул, словно знал, о чем я говорю. Это было странно, потому что я сам не был уверен, что имел в виду.
   - Иди за доской, Патрик, - сказал я. "Увидимся в доме. И не забудь позвонить своей матери.
  
  
   Тридцать
   После того, как я, наконец, остался один в офисе, я начал процесс, как обычно, с чистыми страницами и острыми концами. Из кладовой я достал два свежих блокнота и четыре карандаша Black Warrior. Я заострил их внимание и принялся за работу.
   Винсент разбил дело Эллиота на два файла. Один файл содержал аргументы штата, а второй, более тонкий файл, содержал аргументы защиты. Вес файла защиты меня не беспокоил. Защита играла по тем же правилам раскрытия информации, что и обвинение. Все, что вошло во второй файл, попало в прокуратуру. Опытный адвокат защиты знал, что дело должно быть тонким. Остальное держите в голове или спрячьте на микрочипе в компьютере, если это безопасно. У меня не было ни головы Винсента, ни его ноутбука. Но я был уверен, что секреты, которые хранил Джерри Винсент, были спрятаны где-то в печатной копии. Волшебная пуля была там. Я просто должен был найти это.
   Я начал с более толстого дела, дела обвинения. Читаю насквозь, каждую страницу и каждое слово. Я делал заметки в одном блокноте и нарисовал блок-схему времени и действия в другом. Я изучил фотографии с места преступления с помощью лупы, которую достал из ящика стола. Я составил список всех имен, с которыми столкнулся в файле.
   Оттуда я перешел к файлу защиты и снова прочитал каждое слово на каждой странице. Телефон звонил два раза, но я даже не поднял глаза, чтобы посмотреть, какое имя было на экране. Мне было все равно. Я был в неустанной погоне и заботился только об одном. В поисках волшебной пули.
   Когда я закончил с файлами Эллиота, я открыл дело Вимса и прочитал каждый документ и отчет, который в нем содержался, что заняло много времени. Поскольку Вимс был арестован после публичного инцидента, в котором приняли участие несколько полицейских и спецназовцев, этот файл был переполнен отчетами различных подразделений и сотрудников, присутствовавших на месте происшествия. Он был набит расшифровками разговоров с Вимсом, а также отчетами об оружии и баллистике, обширным списком улик, показаниями свидетелей, отчетами об отправке и отчетами о развертывании патрулей.
   В файле было много имен, и я проверил каждое из них по списку имен из файлов Эллиота. Я также сделал перекрестные ссылки на каждый адрес.
   Был у меня когда-то такой клиент. Я даже не знаю ее имени, потому что был уверен, что имя, под которым она находилась в системе, не было ее собственным. Она была в первом нарушении, но она знала систему слишком хорошо, чтобы быть девственницей. На самом деле она слишком хорошо все знала. Как бы ее ни звали, она каким-то образом сфальсифицировала систему, и из-за этого она оказалась кем-то, кем она не была.
   Обвинение заключалось в краже из жилого помещения. Но за одним зарядом скрывалось гораздо больше. Эта женщина любила нападать на гостиничные номера, где спали мужчины с большими суммами денег. Она знала, как взломать их, проследить за ними, а затем взломать дверные замки и сейфы в комнатах, пока они спали. В один откровенный момент - вероятно, единственный в наших отношениях - она рассказала мне о раскаленном добела адреналине, который она получала каждый раз, когда последняя цифра вставала на место, и она слышала, как электронные механизмы сейфа отеля начинают двигаться и открываться. Открытие сейфа и поиск того, что внутри, никогда не было так хорошо, как в тот волшебный момент, когда шестеренки начали скрежетать, и она почувствовала, как скорость ее крови течет в ее венах. Ни до, ни после ничего не было так хорошо, как этот момент. Работа была не о деньгах. Они были о скорости крови.
   Я кивнул, когда она рассказала мне все это. Я никогда не вламывался в гостиничный номер, пока какой-то парень храпел на кровати. Но я знал о моменте, когда шестерни начали скрежетать. Я знал о скорости.
   Я нашел то, что искал, через час после второго просмотра файлов. Он был там передо мной все время. Сначала в отчете об аресте Эллиота, а затем в графике времени и действий, который я нарисовал сам. Я назвал диаграмму рождественской елкой. Это всегда начиналось просто и без украшений. Только голые факты по делу. Затем, по мере того как я продолжал учиться и делать корпус самостоятельно, я начал вешать на него светильники и украшения. Подробности и показания свидетелей, улики и результаты лабораторных исследований. Вскоре дерево засветилось ярким светом. Все, что касалось этого дела, я мог видеть в контексте времени и действия.
   Я уделил особое внимание Уолтеру Эллиоту, когда рисовал рождественскую елку. Он был стволом дерева, и все ветви исходили от него. У меня были его движения, заявления и действия, отмеченные временем.
   12:40 - МЫ прибываем в пляжный домик
   12:50 - МЫ обнаруживаем тела
   13:05 - МЫ звоним в службу 911.
   13:24 - МЫ снова звоним в службу 911.
   13:28 - на место прибыли депутаты.
   13:30 - МЫ в безопасности
   14:15 - прибытие отдела убийств.
   14:40 - Нас отвезли на станцию Малибу.
   16:55 - МЫ взяли интервью, проконсультировали
   17:40 - МЫ перевезены в Уиттиер.
   19:00 - тестирование КГР
   20:00 - Вторая попытка допроса, отказ, арест.
   20:40 - Нас доставили в Men"s Central.
   Некоторые случаи я прикинул, но большинство из них было получено непосредственно из отчета об аресте и других документов в деле. Правоохранительные органы в этой стране так же много занимаются бумажной работой, как и всем остальным. Я всегда мог рассчитывать на досье обвинения в восстановлении временной шкалы.
   Во второй раз я использовал карандаш и ластик и начал украшать елку.
   12:40 - МЫ подходим к входной двери домика на пляже с незапертой дверью.
   12:50 - МЫ обнаруживаем тела, балконная дверь открыта.
   13:05 - МЫ звоним в 911, ждем снаружи
   13:24 - МЫ снова звоним в 911, что за задержка?
   13:28 - Депутаты прибывают на место Мюррей (-4-альфа-1) и Харбер (-4-альфа-2)
   13:30 - МЫ поместили в патрульную машину Мюррея/Харбера в поисковом доме.
   14:15 - Прибытие отдела убийств: первая команда: Киндер (#14492) и Эрикссон (#21101), вторая команда: Джошуа (#22234) и Толес (#15154)
   14:30 - Нас проводят в доме, описывает находку.
   14:40 - Нас доставили на станцию Малибу Джошуа и транспорт Толеса
   16:55 - МЫ взяли интервью, сообщили, что Киндер берет на себя инициативу в интервью.
   17:40 - МЫ перевезены в Уиттиер Джошуа/Толес.
   19:00 - GSR тестирование FT Anita Sherman Lab Transport, Sherman
   20:00 - Второе интервью, Эрикссон в роли лидера, WE отказывается, становясь умнее.
   20:40 - Нас перевезли в Men"s Central Joshua/Toles.
   Поскольку я построил рождественскую елку, я вел отдельный список на другой странице каждого человека, упомянутого в отчетах шерифа. Я знал, что это станет списком свидетелей, который я передам обвинению на следующей неделе. Как правило, я закрываю дело, вызывая в суд любого, кто упоминается в протоколе следствия, просто на всякий случай. Вы всегда можете сократить список свидетелей на суде. Иногда добавление к нему может быть проблемой.
   Из списка свидетелей и рождественской елки я мог бы сделать вывод, как обвинение будет разворачивать свою версию. Я также мог бы определить, каких свидетелей избегала команда обвинения и, возможно, почему. Именно в то время, когда я изучал свою работу и думал в этих терминах, я почувствовал, как шестеренки начали скрежетать, и холодный палец откровения прошелся по моему позвоночнику. Все стало ясно и ярко, и я нашел волшебную пулю Джерри Винсента.
   Уолтера Эллиота доставили с места преступления в участок Малибу, чтобы он не мешался и находился под охраной, пока ведущие детективы продолжают свое расследование на месте. На станции было проведено одно короткое интервью, прежде чем Эллиот закончил его. Затем его доставили в штаб-квартиру шерифа в Уиттиере, где был проведен тест на остатки пороха, и его руки дали положительный результат на нитраты, связанные с порохом. После этого Киндер и Эрикссон предприняли еще одну попытку допросить своего подозреваемого, но он благоразумно отказался. Затем он был официально арестован и отправлен в окружную тюрьму.
   Это была стандартная процедура, и в отчете об аресте задокументирована цепочка задержаний Эллиота. С ним работали исключительно детективы по расследованию убийств, поскольку его перевозили с места преступления на подстанцию, в штаб-квартиру и в тюрьму. Но то, как с ним обращались до их прибытия, привлекло мое внимание. Именно здесь я увидел то, что пропустил ранее. Что-то такое простое, как обозначения форменных депутатов, которые первыми откликнулись на призыв. Согласно записям, депутаты Мюррей и Харбер имели обозначения 4-альфа-1 и 4-альфа-2 после своих имен. И я видел по крайней мере одно из этих обозначений в деле Вимса.
   Перескакивая от дела к делу и от дела к делу, я нашел отчет об аресте Вимса и быстро просмотрел повествование, не останавливаясь, пока мой взгляд не наткнулся на первое упоминание об обозначении 4-альфа-1.
   После имени заместителя Тодда Сталворта было написано обозначение. Он был заместителем, которого первоначально вызвали для расследования сообщения о стрельбе в государственном парке Малибу-Крик. Он был заместителем за рулем машины, в которую обстрелял Вимс, а в конце противостояния он был заместителем, который официально арестовал Вимса и отправил его в тюрьму.
   Я понял, что 4-альфа-1 относится не к конкретному заместителю, а к определенной зоне патрулирования или ответственности. Район Малибу охватывал огромные некорпоративные территории западного графства, от пляжей Малибу до гор и населенных пунктов Таузенд-Оукс и Калабасас. Я предположил, что это четвертый район, а альфа - это условное обозначение патрульной части - конкретной машины. Казалось, это единственный способ объяснить, почему заместители, работавшие в разные смены, имели одинаковые значки в разных отчетах об арестах.
   Адреналин врезался в мои вены, и моя кровь забурлила, когда все сошлось воедино. В одно мгновение я понял, что задумал Винсент и что он планировал. Мне больше не нужен ни его ноутбук, ни блокноты. Мне не нужен был его следователь. Я точно знал, какова была стратегия защиты.
   По крайней мере, я так думал.
   Я вытащил свой сотовый телефон и позвонил Циско. Я пропустил любезности.
   - Циско, это я. Вы знаете кого-нибудь из помощников шерифа?
   "Мм, несколько. Почему?"
   - Кто-нибудь из них работает на станции Малибу?
   "Я знаю одного парня, который раньше так делал. Он сейчас в Линвуде. Малибу был слишком скучным".
   - Ты можешь позвонить ему сегодня вечером?
   "Сегодня ночью? Конечно, я думаю. Как дела?"
   "Мне нужно знать, что означает обозначение патруля четыре-альфа-один. Вы можете получить это?
   "Не должно быть проблем. Я тебе перезвоню. Но подождите секунду для Лорны. Она хочет поговорить с тобой.
   Я ждал, пока ей дали телефон. Я мог слышать шум телевизора на заднем плане. Я прервал сцену домашнего блаженства.
   - Микки, ты все еще в офисе?
   "Я здесь."
   - Восемь тридцать. Я думаю, тебе следует вернуться домой".
   - Думаю, мне тоже следует. Я подожду ответа от Циско - он кое-что проверяет для меня - а потом я думаю, что пойду к Дэну Тане, чтобы съесть стейк и спагетти".
   Она знала, что я ходил к Дэну Тане, когда мне нужно было что-то отпраздновать. Обычно хороший вердикт.
   - Ты ел стейк на завтрак.
   "Тогда я думаю, это сделает этот день идеальным".
   - Сегодня все прошло хорошо?
   "Я думаю так. Очень хорошо.
   - Ты идешь один?
   Она сказала это с сочувствием в голосе, как будто теперь, когда она переспала с Циско, ей стало жалко меня, одинокого в большом и плохом мире.
   - Крейг или Кристиан составят мне компанию.
   Крейг и Кристиан открыли дверь у Дэна Таны. Они заботились обо мне независимо от того, пришел я один или нет.
   - Увидимся завтра, Лорна.
   - Хорошо, Микки. Веселиться."
   "Я уже."
   Я повесил трубку и стал ждать, расхаживая по комнате и снова все обдумывая. Доминошки выпадали одна за другой. Это было хорошо, и все подходило. Винсент взялся за дело Вимса не из каких-либо обязательств перед законом, бедными или бесправными. Он использовал Вимса в качестве маскировки. Вместо того, чтобы сдвинуть дело к очевидному соглашению о признании вины, он спрятал Вимса в Камарильо на три месяца, тем самым поддерживая дело в активном состоянии. Тем временем он собирал информацию под флагом защиты Вимса, которую использовал в деле Эллиота, тем самым скрывая свои ходы и стратегию от обвинения.
   Технически он, вероятно, действовал в рамках, но этически это было закулисно. Эли Вимс провел девяносто дней в государственном учреждении, чтобы Винсент мог построить защиту для Эллиота. Эллиот получил волшебную пулю, а Вимс - зомби-коктейль.
   Хорошо, что мне не нужно было беспокоиться о грехах моего предшественника. Вимс был вне Камарильо, и, кроме того, они не были моими грехами. Я мог бы просто воспользоваться открытиями Винсента и предстать перед судом.
   Вскоре Cisco перезвонил.
   "Я разговаривал со своим парнем в Линвуде. Четыре-альфа - головная машина Малибу. Четверка для станции Малибу, а альфа для... альфы. Как альфа-собака. Вожак стаи. Горячие кадры - приоритетные вызовы - обычно отправляются в альфа-автомобиль. Четыре-альфа-один будет водителем, а если он едет с напарником, то напарником будет четыре-альфа-два.
   - Значит, альфа-автомобиль покрывает весь четвертый округ?
   - Вот что он мне сказал. Четыре-альфа может свободно бродить по району и снимать сливки с вершины.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Лучшие звонки. Горячие кадры".
   "Понятно."
   Моя теория подтвердилась. Двойное убийство и выстрелы рядом с жилым районом, безусловно, будут вызовом альфа-автомобиля. Одно назначение, но отвечают разные депутаты. Разные депутаты отвечают, а машина одна. Доминошки щелкнули и упали.
   - Это помогает, Мик?
   - Так и есть, Циско. Но это также означает, что у вас будет больше работы".
   - По делу Эллиота?
   - Нет, не Эллиот. Я хочу, чтобы вы работали над делом Илая Вимса. Узнай все, что сможешь о той ночи, когда его арестовали. Дай мне подробности.
   - Вот для чего я здесь.
  
   Тридцать один
   Ночное открытие вытолкнуло случай с бумаги в мое воображение. У меня в голове начали возникать образы зала суда. Сцены допросов и перекрестных допросов. Я раскладывал костюмы, которые я надену в суд, и позы, которые я приму перед присяжными. Дело оживало внутри, и это всегда было хорошо. Это был импульс. Вы правильно рассчитали время и отправились в суд с неизбежным убеждением, что не проиграете. Я не знал, что случилось с Джерри Винсентом, как его действия могли привести к его кончине, была ли его смерть вообще связана с делом Эллиота, но я чувствовал, что знаю ситуацию. У меня была скорость, и я готовился к бою.
   Мой план состоял в том, чтобы сесть в угловой кабинке у Дэна Таны и набросать некоторые из ключевых допросов свидетелей, перечислив исходные вопросы и вероятные ответы на каждый из них. Я был взволнован тем, что добрался до него, и Лорне не нужно было беспокоиться обо мне. Я бы не был один. Я бы взял с собой кейс. Не случай Джерри Винсента. Мой.
   Быстро переупаковав файлы и добавив свежие карандаши и блокноты, я выключил свет и запер дверь кабинета. Я направился по коридору, а затем через мост к гаражу. Как только я вошел в гараж, я увидел человека, идущего по пандусу с первого этажа. Он был в пятидесяти ярдах от меня, и прошло всего несколько минут и несколько шагов, прежде чем я узнал в нем человека на фотографии, которую Босх показал мне тем утром.
   Моя кровь застыла в моем сердце. Инстинкт "бей или беги" вонзился в мой мозг. Остальной мир не имел значения. Был только этот момент, и я должен был сделать выбор. Мой мозг оценивал ситуацию быстрее, чем любой компьютер, когда-либо созданный IBM. И результатом вычислений было то, что я знал, что человек, идущий ко мне, был убийцей и что у него был пистолет.
   Я развернулся и начал бежать.
   "Привет!" - раздался голос позади меня.
   Я продолжал бежать. Я вернулся через мост к стеклянным дверям, ведущим обратно в здание. Одна четкая, единственная мысль пронзила каждый синапс моего мозга. Мне нужно было проникнуть внутрь и добраться до пистолета Циско. Я должен был убить или быть убитым.
   Но это было в нерабочее время, и двери за мной заперлись, когда я вышел из здания. Я сунул руку в карман в поисках ключа, затем выдернул его, купюры, монеты и бумажник вылетели вместе с ним.
   Вставив ключ в замок, я услышал быстро приближающиеся шаги позади меня. Пистолет! Получить пистолет!
   В конце концов я рывком открыл дверь и помчался по коридору в сторону офиса. Я оглянулся и увидел, как мужчина поймал дверь перед тем, как она закрылась и заперлась. Он все еще шел.
   Ключ все еще был у меня в руке, я подошел к двери кабинета и повозился с ключом, вставив его в замок. Я чувствовал, как приближается убийца. Наконец, открыв дверь, я вошел, захлопнул ее и щелкнул замком. Я щелкнул выключателем, пересек приемную и ворвался в кабинет Винсента.
   Пистолет, оставленный мне Циско, лежал в ящике стола. Я схватил его, выдернул из кобуры и вернулся в приемную. Через матовое стекло через всю комнату я мог видеть фигуру убийцы. Он пытался открыть дверь. Я поднял пистолет и указал на размытое изображение.
   Я помедлил, а затем поднял пистолет повыше и дважды выстрелил в потолок. Звук был оглушительным в закрытой комнате.
   "Вот так!" Я крикнул. "Заходи!"
   Изображение по ту сторону стеклянной двери исчезло. Я услышал удаляющиеся шаги в коридоре, а затем дверь на мостик открылась и закрылась. Я стоял как вкопанный и прислушивался к любому другому звуку. Там ничего не было.
   Не отрывая глаз от двери, я подошел к стойке регистрации и снял трубку. Я позвонил в 911, и мне сразу же ответили, но я получил запись, в которой говорилось, что мой звонок важен и что мне нужно дождаться следующего доступного диспетчера службы экстренной помощи.
   Я понял, что дрожу не от страха, а от перегрузки адреналином. Я положил пистолет на стол, проверил карман и обнаружил, что не потерял мобильник. С офисным телефоном в одной руке я использовал другую, чтобы открыть сотовый и позвонить Гарри Босху. Он ответил на первом звонке.
   "Босх! Тот парень, которого ты мне показал, только что был здесь!
   "Галлер? О чем ты говоришь? Кто?"
   "Парень на фотографии, которую ты мне сегодня показывал! Тот, что с ружьем!"
   "Хорошо, успокойся. Где он? Где ты?"
   Я понял, что напряжение момента сделало мой голос жестким и резким. Смущенный, я сделал глубокий вдох и попытался успокоиться, прежде чем ответить.
   "Я в офисе. Офис Винсента. Я уезжал и увидел его в гараже. Я побежал обратно внутрь, а он побежал за мной. Он попытался попасть в кабинет. Я думаю, что он ушел, но я не уверен. Я сделал пару выстрелов, а потом...
   - У тебя есть пистолет?
   - Чертовски верно.
   - Я предлагаю вам убрать его, пока кто-нибудь не пострадал.
   - Если этот парень все еще там, то он пострадает. Кто он, черт возьми?
   Повисла пауза, прежде чем он ответил.
   "Я еще не знаю. Послушай, я все еще в центре города и сам как раз собирался домой. Я нахожусь в машине. Посиди спокойно, я буду через пять минут. Оставайтесь в офисе и держите дверь запертой".
   - Не волнуйся, я не двигаюсь.
   - И не стреляй в меня, когда я приду.
   "Я не буду".
   Я протянул руку и повесил трубку офисного телефона. Мне не нужно было 911, если приезжал Бош. Я снова поднял пистолет.
   - Эй, Халлер?
   "Какая?"
   - Чего он хотел?
   "Какая?"
   "Чувак. Зачем он пришел сюда?"
   - Это чертовски хороший вопрос. Но у меня нет ответа".
   - Слушай, перестань дурачиться и скажи мне!
   "Я говорю вам! Я не знаю, чего он добивается. А теперь перестань болтать и иди сюда!
   Я невольно сжал руки в кулаки, закричал и случайно выстрелил в пол. Я подпрыгнул, как будто в меня стрелял кто-то другой.
   "Галлер!" - крикнул Босх. "Что это было?"
   Я глубоко вздохнула и не торопилась, прежде чем ответить.
   "Галлер? В чем дело?"
   - Иди сюда, и ты узнаешь.
   "Ты ударил его? Ты его опустил?
   Не отвечая, я закрыл телефон.
  
   Тридцать два
   Bosch сделал это за шесть минут, но по ощущениям это заняло целый час. На другой стороне стекла появилось темное изображение, и он резко постучал.
   - Халлер, это я, Босх.
   Неся пистолет рядом с собой, я открыл дверь и впустил его. У него тоже был пистолет и он был сбоку.
   - Что-нибудь с тех пор, как мы разговаривали по телефону? он спросил.
   "Не видел и не слышал его. Наверное, я напугал его до чертиков.
   Босх спрятал пистолет в кобуру и бросил на меня взгляд, как бы говоря, что моя поза крутого парня никого не убедила, кроме, может быть, меня самого.
   - Что это был за последний выстрел?
   "Несчастный случай."
   Я указал на дыру в полу.
   - Дай мне этот пистолет, пока тебя не убили.
   Я отдал его, и он засунул его за пояс штанов.
   "У вас нет оружия - не по закону. Я проверил."
   - Это моего следователя. Он оставляет его здесь на ночь.
   Босх осматривал потолок, пока не увидел две проделанные мною дырки. Затем он посмотрел на меня и покачал головой.
   Он подошел к жалюзи и проверил улицу. В это время ночи Бродвей был мертв. Пара близлежащих зданий была превращена в жилые лофты, но Бродвею еще предстояло пройти долгий путь, прежде чем вернуть себе ночную жизнь, которая была восемьдесят лет назад.
   - Хорошо, давайте присядем, - сказал он.
   Он отвернулся от окна и увидел, что я стою позади него.
   "В вашем кабинете".
   "Почему?"
   - Потому что мы собираемся поговорить об этом.
   Я прошел в кабинет и сел за письменный стол. Босх сел напротив меня.
   "Во-первых, вот ваши вещи. Я нашел его там, на мосту.
   Из кармана куртки он вытащил мой бумажник и рассыпавшиеся купюры. Он положил все это на стол и снова потянулся за монетами.
   - Хорошо, что теперь? - спросил я, кладя свою собственность обратно в карман.
   - Теперь поговорим, - сказал Босх. "Во-первых, вы хотите подать отчет об этом?"
   "Зачем беспокоиться? Вы знаете об этом. Это твой случай. Почему ты не знаешь, кто этот парень?"
   "Мы работаем над этим".
   - Этого недостаточно, Босх! Он пришел за мной! Почему ты не можешь его опознать?
   Босх покачал головой.
   - Потому что мы думаем, что он нападающий, привезенный из другого города. Может быть, из страны".
   "Это чертовски фантастично! Почему он вернулся сюда?"
   - Очевидно, из-за тебя. Из-за того, что ты знаешь.
   "Мне? Я ничего не знаю".
   - Ты здесь уже три дня. Вы должны знать что-то такое, что делает вас опасным для него.
   - Говорю тебе, у меня ничего нет.
   "Тогда вы должны спросить себя, почему этот парень вернулся? Что он оставил после себя или забыл в первый раз?"
   Я просто смотрел на него. Я действительно хотел помочь. Я устал быть под прицелом - во многих отношениях - и если бы я мог дать Босху только один ответ, я бы это сделал.
   Я покачал головой.
   "Я не могу придумать ни одного..."
   - Давай, Халлер! Босх рявкнул на меня. "Твоя жизнь здесь под угрозой! Вы не понимаете? Что у тебя есть?
   "Я говорил тебе!"
   - Кого Винсент подкупил?
   "Я не знаю, и я не мог бы сказать вам, если бы знал".
   "Что ФБР хотело от него?"
   - Этого я тоже не знаю!
   Он начал указывать на меня.
   - Ты чертов лицемер. Вы прячетесь под защитой закона, пока убийца ждет вас снаружи. Твоя этика и правила не остановят пулю, Халлер. Скажи мне, что у тебя есть!"
   "Я говорил тебе! У меня ничего нет, и не тыкай в меня своим гребаным пальцем. Это не моя работа. Это твоя работа. И, может быть, если бы вы это сделали, люди вокруг почувствовали бы...
   "Извините меня?"
   Голос раздался из-за спины Босха. Одним плавным движением он повернулся и вскочил со стула, выхватил пистолет и нацелился на дверь.
   Там стоял мужчина с мешком для мусора, его глаза расширились от испуга.
   Босх тут же опустил оружие, и уборщица выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание.
   - Извините, - сказал Босх.
   "Я вернусь позже", - сказал мужчина с сильным восточноевропейским акцентом.
   Он повернулся и быстро исчез за дверью.
   "Проклятье!" Босх выругался, явно недовольный тем, что наставил пистолет на невинного человека.
   - Сомневаюсь, что мы когда-нибудь снова опустошим наши мусорные баки, - сказал я.
   Босх подошел к двери, закрыл и запер ее. Он вернулся к столу и посмотрел на меня сердитыми глазами. Он снова сел, глубоко вздохнул и продолжил более спокойным голосом.
   - Я рад, что вы сохранили чувство юмора, советник. Но хватит гребаных шуток.
   - Ладно, без шуток.
   Босх выглядел так, будто внутренне боролся с тем, что сказать или сделать дальше. Его взгляд окинул комнату, а затем остановился на мне.
   - Ладно, послушай, ты прав. Моя работа - поймать этого парня. Но он был у тебя прямо здесь. Прямо здесь, черт возьми! И поэтому понятно, что он был здесь с какой-то целью. Он пришел либо убить вас, что маловероятно, так как он, по-видимому, даже не знает вас, либо пришел получить от вас что-то. Вопрос в том, что это такое? Что есть в этом офисе или в одном из ваших файлов, что может привести к установлению личности убийцы?
   Я попытался соответствовать ему своим ровным темпераментным голосом.
   "Все, что я могу вам сказать, это то, что со вторника здесь находится мой куратор. Здесь был мой следователь, и регистратор Джерри Винсента была здесь до обеда сегодня, когда она уволилась. И никто из нас, детектив, никто из нас не смог найти дымящийся пистолет, в котором вы так уверены, что он здесь. Вы говорите мне, что Винсент дал кому-то взятку. Но я не могу найти указаний ни в одном файле или ни у одного клиента, что это правда. Я провел здесь последние три часа, просматривая досье Эллиота, и не увидел ни единого признака - ни одного - того, что он кому-то заплатил или подкупил кого-то. На самом деле, я узнал, что ему не нужно было никого подкупать. У Винсента была волшебная пуля, и у него был шанс честно выиграть дело. Поэтому, когда я говорю вам, что у меня ничего нет, я имею в виду это. Я не играю тобой. Я не сдерживаюсь. Мне нечего тебе дать. Ничего такого."
   - А как насчет ФБР?
   "Тот же ответ. Ничего такого."
   Босх не ответил. Я видел, как истинное разочарование омрачило его лицо. Я продолжил.
   "Если этот усатый мужчина убийца, то, конечно, есть причина, которая привела его сюда. Но я этого не знаю. Меня это волнует? Нет, не беспокоит. Я чертовски боюсь этого. Я чертовски напуган, что этот парень думает, что у меня что-то есть, потому что если у меня это есть, я даже не знаю, что у меня это есть, а это не самое лучшее место".
   Босх резко встал. Он вытащил из-за пояса пистолет Циско и положил его на стол.
   "Держите его загруженным. И на твоем месте я бы перестал работать по ночам".
   Он повернулся и направился к двери.
   "Вот и все?" Я позвал его.
   Он резко развернулся и вернулся к столу.
   - Что еще ты хочешь от меня?
   - Все, что тебе нужно, - это информация от меня. Большую часть времени информацию я не могу дать. Но ты, в свою очередь, ничего не даешь взамен, и это половина причин, по которой я в опасности.
   Босх выглядел так, словно собирался прыгнуть на меня через стол. Но потом я увидел, как он снова успокоился. Все, кроме учащенного сердцебиения на щеке возле левого виска. Это не исчезло. Это был его жест, и это снова дало мне ощущение знакомства.
   - Черт возьми, - наконец сказал он. - Что вы хотите знать, советник? Вперед, продолжать. Задайте мне вопрос - любой вопрос - и я отвечу на него".
   "Я хочу знать о взятке. Куда делись деньги?"
   Босх покачал головой и фальшиво рассмеялся.
   "Я даю тебе шанс и говорю себе, что отвечу на твой вопрос, каким бы он ни был, а ты идешь и задаешь мне вопрос, на который у меня нет ответа. Думаешь, если бы я знал, куда ушли деньги и кто получил взятку, я был бы сейчас здесь с тобой? Э-э, Халлер, я бы заказал убийцу.
   - Значит, ты уверен, что одно связано с другим? Что взятка - если была взятка - связана с убийством".
   "Я исхожу из процентов".
   "Но взятка - если была взятка - пошла пять месяцев назад. Почему Джерри убили именно сейчас? Почему ФБР звонит ему именно сейчас?
   "Хорошие вопросы. Дайте мне знать, если вы найдете какие-либо ответы. Тем временем, что еще я могу сделать для вас, советник? Я собирался домой, когда ты позвонил.
   - Да, есть.
   Он смотрел на меня и ждал.
   - Я тоже собирался уходить.
   - Ты что, хочешь, чтобы я держал тебя за руку по дороге в гараж? Ладно, поехали".
   Я снова закрыл офис, и мы прошли по коридору к мосту в гараж. Босх замолчал, и тишина действовала на нервы. Я наконец сломал его.
   "Я собирался пойти съесть стейк. Ты хочешь придти? Может быть, мы решим мировые проблемы за красным мясом".
   - Где, у Муссо?
   - Я думал Дэна Таны.
   Босх кивнул.
   - Если вы сможете нас ввести.
   "Не волнуйся. Я знаю одного парня".
  
   Тридцать три
   Босх последовал за мной, но когда я притормозил на бульваре Санта-Моника, чтобы остановиться перед рестораном, он продолжил движение. Я видел, как он проехал мимо и повернул направо на Доэни.
   Я вошел один, и Крейг усадил меня в одну из заветных угловых кабин. Это была напряженная ночь, но дела пошли на убыль. Я видел, как актер Джеймс Вудс заканчивал ужин в кабинке с кинопродюсером по имени Мейс Нойфелд. Они были постоянными посетителями, и Мейс кивнул мне. Однажды он пытался использовать одно из моих дел для фильма, но ничего не вышло. В другой кабинке я увидел Корбина Бернсена, актера, который лучше всего изобразил адвоката, которого я когда-либо видел по телевизору. А потом в другой кабинке сам мужчина, Дэн Тана, поздно ужинал со своей женой. Я опустил глаза на клетчатую скатерть. Хватит кто есть кто. Пришлось готовиться к Бошу. Во время поездки я долго и упорно думал о том, что только что произошло в офисе, и теперь я хотел думать только о том, как лучше всего поговорить об этом с Босхом. Это было похоже на подготовку к перекрестному допросу враждебно настроенного свидетеля.
   Через десять минут после того, как я уселся, в дверях наконец появился Босх, и Крейг подвел его ко мне.
   "Теряться?" - спросил я, когда он втиснулся в кабинку.
   "Я не мог найти место для парковки".
   - Думаю, они недостаточно платят тебе за камердинера.
   - Нет, камердинер - прекрасная вещь. Но я не могу отдать свою городскую машину камердинеру. Против правил."
   Я кивнул, предполагая, что это, наверное, из-за того, что он упаковал дробовик в багажник.
   Я решил подождать, пока мы не прикажем поиграть с Босхом. Я спросил, не хочет ли он взглянуть на меню, и он сказал, что готов сделать заказ. Когда подошел официант, мы оба заказали стейк Хелен со спагетти и красным соусом. Босх заказал пиво, а я попросил бутылку чистой воды.
   - Итак, - сказал я, - где ваш партнер был в последнее время?
   "Он работает над другими аспектами расследования".
   "Ну, я думаю, приятно слышать, что есть и другие аспекты".
   Босх долго изучал меня, прежде чем ответить.
   - Это, должно быть, трещина?
   "Просто наблюдение. С моей стороны, похоже, ничего особенного не происходит.
   "Может быть, это потому, что ваш источник высох и его унесло ветром".
   "Мой источник? У меня нет никакого источника".
   "Уже нет. Я выяснил, кто кормил твоего парня, и сегодня это закончилось. Я просто надеюсь, что вы не платили ему за информацию, потому что УВД его за это заберет".
   - Я знаю, вы мне не поверите, но я понятия не имею, о ком или о чем вы говорите. Я получаю информацию от своего следователя. Я не спрашиваю его, как он это получает".
   Босх кивнул.
   "Это лучший способ сделать это, верно? Изолируйте себя, и тогда вы не получите ответного удара по лицу. А пока, если капитан милиции лишится работы и пенсии, таковы льготы".
   Я и не подозревал, что источник Циско занимает такое высокое положение.
   Официант принес нам напитки и корзину с хлебом. Я выпил немного воды, обдумывая, что сказать дальше. Я поставил стакан и посмотрел на Босха. Он поднял брови, как будто чего-то ждал.
   - Как ты узнал, когда я ухожу из офиса сегодня вечером?
   Босх выглядел озадаченным.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Я думаю, это были огни. Ты был там, на Бродвее, и когда я выключил свет, ты отправил своего парня в гараж.
   - Я не знаю, о чем ты говоришь.
   "Конечно, знаешь. Фотография парня с пистолетом, выходящего из здания. Это была подделка. Вы его настроили - поставили - и использовали, чтобы выкурить свою утечку, а потом попытались обмануть меня с его помощью".
   Босх покачал головой и выглянул из кабинки, словно искал кого-нибудь, кто помог бы ему интерпретировать то, что я говорил. Это был плохой поступок.
   "Вы создали фальшивую фотографию, а затем показали ее мне, потому что знали, что она вернется через моего следователя к вашей утечке. Вы бы знали, что тот, кто спросил вас о фотографии, был утечкой".
   - Я не могу обсуждать с вами какие-либо аспекты расследования.
   - А потом ты использовал его, чтобы попытаться разыграть меня. Чтобы увидеть, не скрываю ли я что-то, и напугать меня".
   - Я же сказал тебе, я не могу...
   - Ну, Босх, тебе и не нужно. Я знаю, что это ты сделал. Знаешь, в чем были твои ошибки? Во-первых, не возвращаться, как ты обещал, чтобы показать фото секретарше Винсента. Если бы парень на фото был настоящим, ты бы показал ей это, потому что она лучше меня знает клиентов. Второй вашей ошибкой был пистолет за поясом вашего наемного убийцы. Винсент был застрелен из двадцать пятого калибра - слишком маленький для пояса. Я пропустил это, когда ты показывал мне фотографию, но теперь она у меня есть.
   Босх посмотрел на бар посреди ресторана. Наверху по телевизору показывали спортивные передачи. Я наклонился через стол поближе к нему.
   "Так кто этот парень на фото? Твой партнер с наклеенными усами? Какой-то клоун из Vice? Неужели у тебя нет дел поважнее, чем играть со мной в игру?
   Босх откинулся назад и продолжал осматриваться, его глаза скользили повсюду, кроме меня. Он что-то обдумывал, и я уделял ему столько времени, сколько ему было нужно. Наконец он посмотрел на меня.
   - Хорошо, ты меня понял. Это была афера. Думаю, это делает тебя умным юристом, Халлер. Совсем как старик. Интересно, почему ты тратишь его на защиту отморозков. Разве вы не должны судиться с врачами, или защищать большой табак, или что-то в этом роде?
   Я улыбнулась.
   "Тебе так нравится играть? Тебя поймают на закулисном поведении, поэтому ты отвечаешь, обвиняя другого парня в закулисном поведении?"
   Босх рассмеялся, его лицо покраснело, когда он отвернулся от меня. Этот жест показался мне знакомым, и его упоминание о моем отце напомнило ему. У меня было смутное воспоминание о моем отце, который беспокойно смеялся и отводил взгляд, откинувшись на спинку обеденного стола. Моя мать обвинила его в том, что я был слишком молод, чтобы понять.
   Босх положил обе руки на стол и наклонился ко мне.
   - Вы ведь слышали о первых сорок восьми, верно?
   "О чем ты говоришь?"
   "Первые сорок восемь. Шансы раскрыть убийство уменьшаются почти наполовину каждый день, если вы не раскроете его в первые сорок восемь часов".
   Прежде чем продолжить, он посмотрел на часы.
   - Я приду в семьдесят два часа, и у меня ничего нет, - сказал он. "Ни подозреваемого, ни надежной зацепки, ничего. И я надеялся, что сегодня вечером я смогу тебя чем-нибудь напугать. Что-то, что укажет мне правильное направление".
   Я сидел и смотрел на него, переваривая то, что он сказал. Наконец-то я нашел свой голос.
   - Ты действительно думал, что я знаю, кто убил Джерри, и ничего не говорил?
   "Это была возможность, которую я должен был рассмотреть".
   - Да пошел ты, Босх.
   Как раз в этот момент подошел официант с нашими стейками и спагетти. Когда тарелки были расставлены, Босх посмотрел на меня с понимающей улыбкой на лице. Официант спросил, что еще он может принести для нас, и я отмахнулся от него, не прерывая зрительного контакта.
   - Ты высокомерный сукин сын, - сказал я. "Вы можете просто сидеть с улыбкой на лице после того, как обвинили меня в сокрытии улик или сведений об убийстве. Убийство парня, которого я знал.
   Босх посмотрел на свой стейк, взял нож и вилку и разрезал его. Я заметил, что он левша. Он положил кусок мяса в рот и смотрел на меня, пока ел его. Он оперся кулаками по обе стороны тарелки, сжимая вилку и нож, словно охраняя еду от браконьеров. Многие мои клиенты, отсидевшие в тюрьме, питались точно так же.
   - Почему бы вам не успокоиться, советник, - сказал он. "Вы должны кое-что понять. Я не привык быть на одной стороне линии с адвокатом защиты, понятно? По моему опыту, адвокаты защиты пытались изобразить меня глупым, коррумпированным, фанатичным, как угодно. Имея это в виду, да, я пытался провести с тобой игру в надежде, что это поможет мне раскрыть убийство. Прошу прощения у всех к черту и обратно. Если хочешь, я велю им завернуть мой стейк, и я возьму его с собой.
   Я покачал головой. У Босха был талант вызывать у меня чувство вины за свои проступки.
   "Может быть, теперь тебе следует расслабиться", - сказал я. "Все, что я хочу сказать, это то, что с самого начала я действовал с вами открыто и честно. Я расширил этические границы своей профессии. И я сказал вам то, что я мог сказать вам, когда я мог сказать вам. Я не заслуживал того, чтобы сегодня меня напугали до чертиков. И тебе чертовски повезло, что я не пустила пулю в грудь твоему человеку, когда он стоял у двери офиса. Он сделал прекрасную мишень".
   - У тебя не должно было быть пистолета. Я проверил."
   Босх снова принялся за еду, опустив голову и работая над стейком. Он откусил несколько кусочков, а затем перешел к тарелке со спагетти. Он не был крутилкой. Он наколол макароны вилкой, прежде чем положить кусок в рот. Он заговорил после того, как проглотил свою еду.
   - Итак, теперь, когда мы избавились от этого, ты поможешь мне?
   Я выдохнул со смеху.
   "Ты смеешься? Вы хоть что-нибудь слышали из того, что я здесь сказал?
   "Да, я все это слышал. И нет, я не шучу. Когда все сказано и сделано, у меня все еще есть мертвый адвокат - ваш коллега - на моих руках, и мне все еще может понадобиться ваша помощь".
   Я начал резать свой первый кусок стейка. Я решил, что он может подождать, пока я поем, как я ждал его.
   Многие считали, что в Dan Tana's подают лучший стейк в городе. Считайте меня одним из многих. Я не был разочарован. Я не торопился, смакуя первый кусочек, затем отложил вилку.
   "Какого рода помощь?"
   "Мы вытаскиваем убийцу".
   "Большой. Насколько это будет опасно?"
   "Зависит от многих вещей. Но я не собираюсь лгать тебе. Это может стать опасным. Мне нужно, чтобы вы кое-что встряхнули, заставили тех, кто там, думать, что есть незавершенный конец, что вы можете быть опасны для них. Потом мы увидим, что произойдет".
   - Но ты будешь там. Я буду прикрыт".
   "Каждый шаг на этом пути."
   "Как мы встряхнем вещи?"
   "Я думал о газетной статье. Я полагаю, вам звонили репортеры. Мы выбираем один и даем им историю, эксклюзив, и добавляем туда что-то, что заставит убийцу задуматься".
   Я подумал об этом и вспомнил, что Лорна предупреждала о честной игре со СМИ.
   Таймс " есть парень , - сказал я. "Я как бы заключил с ним сделку, чтобы он от меня отстал. Я сказал ему, что когда буду готов поговорить, я поговорю с ним".
   "Это идеальная установка. Мы будем использовать его.
   Я ничего не сказал.
   - Итак, ты в деле?
   Я взял вилку и нож и молчал, снова разрезая стейк. Кровь потекла на тарелку. Я думал о том, что моя дочь дошла до того, что стала задавать мне те же вопросы, что и ее мать, и на которые я никогда не мог ответить. Как будто ты всегда работаешь на плохих парней . Это было не так просто, но знание этого не избавило меня от жалости или взгляда, который я видел в ее глазах.
   Я кладу нож и вилку, не откусывая. Внезапно я перестал есть.
   - Да, - сказал я. "Я в деле".
  
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   - Говорить правду
  
  
   Тридцать четыре
   Все лгут.
   Полицейские лгут. Юристы лгут. Клиенты лгут. Даже присяжные лгут.
   Существует школа веры в уголовное право, которая утверждает, что каждое судебное разбирательство выиграно или проиграно в результате выбора присяжных. Я никогда не был готов пройти весь путь до такого уровня, но я знаю, что, вероятно, нет более важного этапа в судебном процессе по делу об убийстве, чем выбор двенадцати граждан, которые решат судьбу вашего клиента. Это также самая сложная и мимолетная часть судебного процесса, зависящая от капризов судьбы и удачи и возможности задать правильный вопрос нужному человеку в нужное время.
   И все же мы начинаем каждое испытание с него.
   Отбор присяжных по делу " Калифорния против Эллиота " начался по расписанию в зале суда судьи Джеймса П. Стэнтона в десять утра в четверг. Зал суда был битком набит, наполовину заполнен толпой - восемьдесят потенциальных присяжных, вызванных случайным образом из числа присяжных на пятом этаже CCB, - и наполовину заполнен журналистами, профессионалами суда, доброжелателями и просто зевак, которые смогли втиснуть в.
   Я сидел за столом защиты наедине со своим клиентом, выполняя его желание иметь команду юристов всего из одного человека. Передо мной был разложен открытый, но пустой манильский файл, блокнот для самоклейки и три разных маркера: красный, синий и черный. Вернувшись в офис, я подготовил файл, используя линейку, чтобы нарисовать по нему сетку. Там было двенадцать блоков, каждый размером со стикер. Каждый блок предназначался для одного из двенадцати присяжных, которые будут выбраны для вынесения приговора Уолтеру Эллиоту. Некоторые юристы используют компьютеры для отслеживания потенциальных присяжных заседателей. У них даже есть программное обеспечение, которое может собирать информацию, обнаруженную в процессе отбора, фильтровать ее через программу распознавания социально-политических моделей и выдавать мгновенные рекомендации о том, сохранить или отклонить присяжного заседателя. Я использовал старомодную сетку с тех пор, как был начинающим юристом в офисе Государственного защитника. Это всегда хорошо работало для меня, и я не изменился сейчас. Я не хотел использовать инстинкты компьютера, когда дело дошло до выбора присяжных. Я хотел использовать свой собственный. Компьютер не слышит, как кто-то отвечает. Он не может видеть чьи-то глаза, когда они лгут.
   Работает это так: у судьи есть сгенерированный компьютером список, из которого он вызывает первых двенадцать граждан из venire, и они занимают места в ложе присяжных. В этот момент каждый является членом жюри. Но они сохранят свои места только в том случае, если переживут voir dire - проверку их происхождения, взглядов и понимания закона. Есть процесс. Судья задает им ряд основных вопросов, а затем юристы получают возможность задать более узкие вопросы.
   Присяжных можно вывести из ложи одним из двух способов. Им могут отказать по уважительной причине, если они своими ответами, поведением или даже жизненными обстоятельствами показывают, что не могут быть справедливыми судьями в отношении достоверности или непредвзято рассматривать дело. В распоряжении адвокатов нет ограничений на количество возражений по делу. Часто судья отклоняет дело по уважительной причине еще до того, как прокурор или защитник выдвинут возражение. Я всегда считал, что самый быстрый способ избежать суда присяжных - это заявить, что вы убеждены в том, что все копы лгут или что все копы всегда правы. В любом случае, закрытый ум - это вызов делу.
   Второй метод снятия - предварительный отвод, количество которых каждому адвокату предоставляется в ограниченном количестве, в зависимости от типа дела и обвинения. Поскольку в этом судебном процессе фигурировало обвинение в убийстве, и обвинение, и защита имели бы до двадцати превентивных отводов каждая. Именно при разумном и тактичном использовании этих упреждающих действий в игру вступают стратегия и инстинкт. Опытный адвокат может использовать свои вызовы, чтобы превратить присяжных в инструмент обвинения или защиты. Упреждающий отвод позволяет адвокату ударить присяжного только по причине его инстинктивной неприязни к человеку. Исключением будет очевидное использование упреждающих преимуществ для создания предвзятости присяжных. Прокурор, который постоянно удалял черных присяжных, или адвокат защиты, который делал то же самое с белыми присяжными, быстро столкнулся бы с оппозицией, а также с судьей.
   Правила voir dire предназначены для устранения предвзятости и обмана присяжных. Сам термин происходит от французской фразы "говорить правду". Но это, конечно, противоречит делу каждой стороны. Суть любого судебного процесса в том, что мне нужны предвзятые присяжные. Я хочу, чтобы они были настроены против государства и полиции. Я хочу, чтобы они были предрасположены к тому, чтобы быть на моей стороне. Правда в том, что честный человек - последний человек, которого я хочу видеть в своем присяжном. Мне нужен кто-то, кто уже на моей стороне или кого можно легко туда подтолкнуть. Я хочу двенадцать леммингов в коробке. Присяжные, которые последуют моему примеру и выступят в роли агентов защиты.
   И, конечно же, человек, сидевший в метре от меня в зале суда, хотел добиться диаметрально противоположного результата подбора присяжных. Прокурору нужны были лемминги, и он использовал свои вызовы, чтобы лепить присяжных по-своему и за мой счет.
   В десять пятнадцать расторопный судья Стэнтон просмотрел распечатку компьютера, который случайным образом отобрал первые двенадцать кандидатов, и приветствовал их в ложе присяжных, выкрикивая кодовые номера, выданные им в комнате для присяжных на пятом этаже. Было шесть мужчин и шесть женщин. У нас было три почтальона, два инженера, домохозяйка из Помоны, безработный сценарист, два школьных учителя и трое пенсионеров.
   Мы знали, откуда они и чем занимаются. Но мы не знали их имен. Это было анонимное жюри. Во время всех досудебных совещаний судья непреклонно защищал присяжных от общественного внимания и контроля. Он приказал установить судебную телекамеру на стене над ложей присяжных, чтобы присяжные не были видны в поле зрения зала суда. Он также постановил, что личности всех потенциальных присяжных должны быть скрыты даже от адвокатов, и чтобы каждого из них называли во время voir dire по номеру его места.
   Процесс начался с того, что судья задавал каждому потенциальному присяжному вопросы о том, чем он зарабатывал на жизнь, и о районе округа Лос-Анджелес, в котором он жил. Затем он перешел к основным вопросам о том, были ли они жертвами преступления, были ли родственники в тюрьме или были связаны с какими-либо сотрудниками полиции или прокуратуры. Он спросил, каково их знание закона и судебных процедур. Он спросил, у кого был опыт работы присяжным. Судья освободил троих по уважительной причине: почтового служащего, чей брат был офицером полиции; пенсионерка, чей сын стал жертвой убийства, связанного с наркотиками; и сценариста, потому что, хотя она никогда не работала в Archway Studios, судья посчитал, что она может питать неприязнь к Эллиоту из-за спорных отношений между сценаристами и руководством студии в целом.
   Четвертый предполагаемый присяжный заседатель - один из инженеров - был уволен, когда судья согласился с его ходатайством об увольнении в связи с трудностями. Он был консультантом, работающим не по найму, и две недели, проведенные в суде, были двумя неделями без какого-либо дохода, кроме пяти долларов в день, которые он зарабатывал в качестве присяжного заседателя.
   Четверо были быстро заменены еще четырьмя случайными выборками из venire. Так оно и пошло. К полудню я применил два своих превентивных действия против оставшихся почтовых работников и использовал бы третье, чтобы выбить второго инженера из панели, но решил взять обеденный перерыв, чтобы подумать об этом, прежде чем делать следующий шаг. Между тем, Голанц держался с полным арсеналом испытаний. Его стратегия, очевидно, заключалась в том, чтобы позволить мне использовать свои удары, а затем он приходил с окончательным формированием присяжных.
   Эллиот принял позу генерального директора обороны. Я выполнил работу перед присяжными, но он настоял на том, чтобы ему разрешили подписать каждый из моих предварительных отводов. Это заняло дополнительное время, потому что мне нужно было объяснить ему, почему я хочу бросить присяжного, а он всегда высказывал свое мнение. Но каждый раз он в конце концов одобрительно кивал, как ответственный человек, и присяжный был поражен. Это был раздражающий процесс, но я мог мириться с ним, пока Эллиот соглашался с тем, что я хотел делать.
   Вскоре после полудня судья прервался на обед. Несмотря на то, что этот день был посвящен отбору присяжных, технически это был первый день моего первого суда более чем за год. Лорна Тейлор пришла в суд, чтобы посмотреть и выразить свою поддержку. План состоял в том, чтобы вместе пообедать, а потом она вернется в офис и начнет собирать вещи.
   Когда мы вошли в коридор возле зала суда, я спросил Эллиота, не хочет ли он присоединиться к нам, но он сказал, что ему нужно быстро сбежать в студию, чтобы проверить, как дела. Я сказал ему, чтобы он не опаздывал с возвращением. Судья дал нам очень щедрые девяносто минут на обеденный перерыв, и он не пожалеет опоздавших.
   Мы с Лорной отступили и позволили потенциальным присяжным толпиться в лифтах. Я не хотел спускаться с ними. Неизбежно, когда вы это делаете, один из них открывает рот и спрашивает что-то неприличное, и тогда вам приходится делать все возможное, чтобы сообщить об этом судье.
   Когда один из лифтов открылся, я увидел, как репортер Джек Макэвой протиснулся мимо присяжных, просканировал коридор и остановился на мне.
   - Отлично, - сказал я. "Здесь приходит беда."
   Макэвой подошел прямо ко мне.
   "Что ты хочешь?" Я сказал.
   "Объяснять."
   - Что, ты имеешь в виду объяснить, почему ты лжец?
   "Нет, послушайте, когда я сказал вам, что он будет проходить в воскресенье, я имел в виду это. Так мне сказали".
   - И вот сегодня четверг, а в газете нет статьи, и когда я пыталась позвонить вам по этому поводу, вы мне не перезваниваете. У меня есть интерес к другим репортерам, МакЭвой. Мне не нужна " Таймс ".
   "Слушай, я понимаю. Но случилось так, что они решили придержать его, чтобы он приблизился к суду".
   - Суд начался два часа назад.
   Репортер покачал головой.
   "Знаете, настоящий суд. Свидетельские показания и доказательства. Они запускают его в ближайшее воскресенье".
   "Первая полоса в воскресенье. Это обещание?
   - Самое позднее в понедельник.
   "О, сейчас понедельник".
   "Послушайте, это новостной бизнес. Вещи меняются. Он должен был выйти в воскресенье, но если в мире случится что-то серьезное, они могут отложить его до понедельника. Или-или.
   "Что бы ни. Я поверю, когда увижу".
   Я увидел, что территория вокруг лифтов свободна. Лорна и я могли бы сейчас пойти вниз и не встретить потенциальных присяжных. Я взял Лорну за руку и повел ее туда. Я протиснулся мимо репортера.
   - Значит, мы в порядке? - сказал МакЭвой. - Вы повремените?
   - Что отложить?
   "Говорить с кем-то еще. О раздаче эксклюзива".
   "Что бы ни."
   Я оставил его висеть и направился к лифтам. Когда мы вышли из здания, мы прошли квартал до мэрии, и я попросила Патрика забрать нас оттуда. Я не хотел, чтобы потенциальные присяжные, которые могли слоняться по зданию суда, видели, как я садюсь на заднее сиденье "Линкольна" с шофером. Это может не подойти им. Среди моих досудебных указаний Эллиоту была директива воздержаться от лимузина студии и каждый день ездить в суд. Никогда не знаешь, кто что увидит за пределами зала суда и каков может быть эффект.
   Я сказал Патрику отвести нас во Французский сад на Седьмой улице. Затем я позвонил на мобильный телефон Гарри Боша, и он сразу ответил.
   - Я только что разговаривал с репортером, - сказал я.
   "А также?"
   "И, наконец, он работает в воскресенье или в понедельник. На первой полосе он говорит, так что будьте готовы".
   "Окончательно."
   "Ага. Ты будешь готов?
   "Не беспокойтесь об этом. Я готов."
   "Я должен волноваться. Это мой... Привет?
   Он уже ушел. Я закрыл телефон.
   "Что это было?" - спросила Лорна.
   "Ничего такого."
   Я понял, что должен сменить тему.
   "Послушайте, когда вы сегодня вернетесь в офис, я хочу, чтобы вы позвонили Жюли Фавро и узнали, сможет ли она прийти завтра в суд".
   - Я думал, Эллиоту не нужен консультант присяжных.
   - Ему не обязательно знать, что мы ее используем.
   - Тогда как ты будешь ей платить?
   "Выведите его из общей операционной. Мне все равно. Я заплачу ей из своего кармана, если придется. Но она мне понадобится, и меня не волнует, что думает Эллиот. Я уже сжег два страйка и чувствую, что к завтрашнему дню мне придется рассчитаться с тем, что у меня осталось. Мне понадобится ее помощь с окончательной картой. Просто скажи ей, что судебный пристав узнает ее имя и проследит, чтобы она получила место. Скажи ей, чтобы сидела в галерее и не подходила ко мне, когда я с клиентом. Скажи ей, что она может написать мне на мобильный, когда у нее будет что-то важное.
   - Хорошо, я позвоню ей. С тобой все в порядке, Мик?
   Должно быть, я слишком быстро говорил или слишком много потел. Лорна заметила мое волнение. Меня немного трясло, и я не знал, было ли это из-за чуши репортера, или из-за того, что Босх повесил трубку, или из-за растущего осознания того, что то, над чем я работал в течение года, скоро придет ко мне. Свидетельские показания и доказательства.
   - Я в порядке, - резко сказал я. "Я просто голоден. Ты же знаешь, как я себя чувствую, когда голоден.
   - Конечно, - сказала она. "Я понимаю."
   Правда заключалась в том, что я не был голоден. Мне даже не хотелось есть. Я чувствовал тяжесть на себе. Бремя будущего человека.
   И я думал не о будущем моего клиента.
  
  
   Тридцать пять
   К трем часам второго дня отбора присяжных Голанц и я обменялись упреждающими и вызывающими отводами более чем на десять часов судебного времени. Это была битва. Мы тихонько нападали друг на друга, выявляя обязательных присяжных друг друга и нанося им удары без заботы и совести. Мы прошли почти весь вечер, и моя схема рассадки присяжных была в некоторых местах заклеена аж пятью слоями стикеров. У меня оставалось два превентивных вызова. Голанц, поначалу благоразумно бросивший вызов, догнал, а затем обогнал меня и перешел к своему последнему упреждающему удару. Это был нулевой час. Судейская ложа была почти готова.
   В своем нынешнем составе комиссия теперь включала адвоката, программиста, двух новых сотрудников почтовой службы и трех новых пенсионеров, а также медсестру, обрезчика деревьев и художника.
   Из первоначальных двенадцати человек, заседавших накануне утром, оставалось еще двое потенциальных присяжных. Инженер на седьмом месте и один из пенсионеров на двенадцатом месте каким-то образом преодолели дистанцию. Оба были белыми мужчинами и оба, по моему мнению, склонялись к государству. Ни один из них не был открыто на стороне обвинения, но в своей карточке я сделал пометки о каждом из них синими чернилами - мой код для присяжного, который, как мне казалось, был холоден к защите. Но их склонности были настолько слабыми, что я до сих пор не использовал драгоценный вызов ни для одного из них.
   Я знал, что смогу уничтожить их обоих своим последним росчерком и использовать упреждающие удары, но это был риск voir dire. Вы наносите удар одному присяжному из-за синих чернил, и замена может оказаться неоново-синей и представлять больший риск для вашего клиента, чем оригинал. Именно это сделало выбор присяжных таким непредсказуемым предложением.
   Последним дополнением к ложе был художник, который занял место под номером одиннадцать после того, как Голанц использовал свое девятнадцатое упреждающее право, чтобы убрать городского санитарного работника, которого я посадил как красного присяжного заседателя. На общем допросе судьи Стэнтона художница рассказала, что жила в Малибу и работала в студии у шоссе Тихоокеанского побережья. Ее средой была акриловая краска, и она училась в Художественном институте Филадельфии, прежде чем приехать в Калифорнию за светом. Она сказала, что у нее нет телевизора и она не читает регулярно газет. Она сказала, что ничего не знает об убийствах, которые произошли шесть месяцев назад в пляжном домике недалеко от того места, где она жила и работала.
   Почти с самого начала я делал заметки о ней красным и становился все счастливее и счастливее с ней в моем жюри по мере того, как вопросы прогрессировали. Я знал, что Голанц допустил тактическую ошибку. Он устранил санитарного работника с помощью одного испытания и в итоге получил присяжного, который, казалось бы, еще более вреден для его дела. Теперь ему придется смириться с ошибкой или использовать свой последний вызов, чтобы убрать художника и снова подвергнуться тому же риску.
   Когда судья закончил свои общие расследования, настала очередь адвокатов. Голанц пошел первым и задал ряд вопросов, которые, как он надеялся, выявят предвзятость, чтобы художник мог быть удален по уважительной причине, а не из-за использования своего последнего упреждающего действия. Но женщина выстояла, выглядя очень честной и открытой.
   Четыре вопроса прокурору, я почувствовал вибрацию в кармане и потянулся за мобильником. Я держал его под столом защиты между ног и под углом, чтобы судья не мог его увидеть. Джули Фавро писала мне весь день.
   Фавро: Она хранительница.
   Я немедленно отправил ей обратно.
   Халлер: Я знаю. А 7, 8 и 10? Какой следующий?
   Фавро, мой тайный консультант присяжных, находился в четвертом ряду галереи как во время утреннего, так и во второй половине дня. Я также встретился с ней за обедом, пока Уолтер Эллиот снова вернулся в студию, чтобы проверить, как дела, и я позволил ей изучить мою карту, чтобы она могла составить свою собственную. Она быстро училась и точно знала, где я с моими кодами и проблемами.
   Почти сразу же получил ответ на свое смс. Это единственное, что мне нравилось в Фавро. Она не задумывалась над вещами. Она принимала быстрые, инстинктивные решения, основанные исключительно на визуальных подсказках по отношению к словесным ответам.
   Фавро: Не нравится 8. Недостаточно слышал о 10. Уберите 7, если нужно.
   Присяжный номер восемь был триммером. Он у меня был в синем из-за некоторых ответов, которые он давал на вопросы о полиции. Я также думал, что он слишком стремился быть в жюри. Это всегда было флагом в деле об убийстве. Это сигнализировало мне о том, что потенциальный присяжный серьезно относится к закону и порядку и не колеблется перед идеей судить другого человека. По правде говоря, я с подозрением относился к любому, кто любит судить другого. Любой, кто наслаждался идеей быть присяжным, всегда был синими чернилами.
   Судья Стэнтон давал нам большую свободу действий. Когда пришло время допросить потенциального присяжного, адвокатам было разрешено потратить свое время на допрос любого другого члена комиссии. Он также разрешал свободно использовать удары в спину, что означало, что было приемлемо использовать упреждающий вызов, чтобы вычеркнуть кого-либо из комиссии, даже если они уже были допрошены и приняты.
   Когда подошла моя очередь задавать вопросы художнице, я подошел к кафедре и сказал судье, что на данный момент принимаю ее в состав жюри без дальнейших вопросов. Вместо этого я попросил разрешения навести дополнительные справки у присяжного номер восемь, и судья разрешил мне продолжить.
   "Присяжный номер восемь, я просто хочу прояснить пару ваших взглядов на некоторые вещи. Во-первых, позвольте мне спросить вас, в конце этого процесса, после того, как вы заслушаете все свидетельские показания, если вы считаете, что мой клиент может быть виновен, проголосовали бы вы за его осуждение?
   Триммер на мгновение задумался, прежде чем ответить.
   - Нет, потому что в этом не было бы никаких разумных сомнений.
   Я кивнул, давая ему понять, что он дал правильный ответ.
   - Значит, ты не отождествляешь "мог бы" с "вне всяких разумных сомнений"?
   "Нет, сэр. Нисколько."
   "Хороший. Вы верите, что людей арестовывают в церкви за слишком громкое пение?"
   На лице триммера появилось озадаченное выражение, а на галерее позади меня раздался приглушенный смех.
   "Я не понимаю."
   "Есть поговорка, что в церкви не арестовывают за слишком громкое пение. Другими словами, где дым, там и огонь. Людей не арестовывают без уважительной причины. Полиция обычно права и арестовывает нужных людей. Ты веришь, что?"
   "Я считаю, что все время от времени совершают ошибки, включая полицию, и каждый случай нужно рассматривать индивидуально".
   - Но вы верите, что полиция обычно права?
   Он был загнан в угол. Любой ответ поднимет флаг для той или иной стороны.
   "Я думаю, что они, вероятно, знают - они профессионалы, - но я бы рассматривал каждое дело индивидуально и не думал, что только потому, что полиция обычно все делает правильно, они автоматически находят нужного человека в этом случае".
   Это был хороший ответ. Из триммера, не меньше. Я снова кивнул ему. Его ответы были правильными, но в его речи было что-то почти отработанное. Это было льстиво, святее, чем ты. Триммер очень сильно хотел быть в жюри, и это меня не устраивало.
   - На какой машине вы ездите, сэр?
   Неожиданный вопрос всегда вызывал реакцию. Присяжный номер восемь откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня так, словно думал, что я пытаюсь его каким-то образом обмануть.
   "Моя машина?"
   "Да, на чем вы ездите на работу?"
   "У меня есть пикап. В нем я храню свое оборудование и прочее. Это Форд сто пятьдесят.
   - У тебя есть наклейки на задний бампер?
   - Да... несколько.
   "Что они говорят?"
   Ему пришлось долго думать, чтобы вспомнить свои собственные наклейки на бампер.
   "Э-э, я наклеил наклейку NRA, а затем еще одну, на которой написано: "Если ты можешь это прочитать, то отстань". Что-то такое. Может быть, это не очень красиво сказано.
   Его товарищи по venire засмеялись, а номер восемь гордо улыбнулся.
   - Как давно вы являетесь членом Национальной стрелковой ассоциации? Я попросил. - В информационном листе присяжных вы этого не указали.
   - Ну, я не совсем. Не член, я имею в виду. У меня просто есть наклейка".
   Обман. Он либо лгал о том, что является членом, и не упоминал об этом в своем информационном листе, либо он не был членом и использовал свою наклейку на бампере, чтобы представить себя кем-то, кем он не был, или как частью организации, в которую он верил, но не верил. не хочу официально присоединиться. В любом случае это было обманчиво и подтверждало все, что я чувствовал. Фавро был прав. Он должен был уйти. Я сказал судье, что закончил допрос, и снова сел.
   Когда судья спросил, согласны ли обвинение и защита с комиссией в ее составе, Голанц попытался бросить вызов художнику по уважительной причине. Я выступил против, и судья встал на мою сторону. У Голанца не было другого выбора, кроме как использовать свой последний упреждающий маневр, чтобы удалить ее. Затем я использовал свой предпоследний вызов, чтобы удалить триммер для деревьев. Мужчина выглядел рассерженным, когда долго шел из зала суда.
   Были вызваны еще двое из venire и агент по недвижимости, и еще один пенсионер занял восьмое и одиннадцатое места в ложе. Их ответы на вопросы судьи поставили их прямо на середину дороги. Я закодировал их черным цветом и не услышал ничего, что могло бы поднять флаг. В середине судебного заседания я получил еще одно сообщение от Фавро.
   Фавро: Оба они +/-, если вы спросите меня. Оба лемминга.
   В общем, иметь леммингов на панели было хорошо. Присяжными, не обладающими сильным характером и обладающими умеренными убеждениями, часто можно было манипулировать во время обсуждения. Они ищут кого-то, чтобы следовать. Чем больше у вас леммингов, тем важнее иметь присяжного с сильной личностью, который, по вашему мнению, предрасположен к защите. Вам нужен кто-то в совещательной комнате, кто потянет за собой леммингов.
   Голанц, на мой взгляд, допустил основную тактическую ошибку. Он исчерпал свои упреждающие отводы перед защитой и, что еще хуже, оставил адвоката в коллегии. Третий присяжный справился с этим, и мое внутреннее чутье подсказывало, что Голанц приберегал для него последний упреждающий удар. Но художник это понял, и теперь Голанц застрял с юристом в группе.
   Присяжный номер три не занимался уголовным правом, но ему пришлось изучить его, чтобы получить билет, и время от времени, должно быть, он заигрывал с идеей заниматься им. Они не снимали фильмы и телешоу об юристах по недвижимости. Уголовное право имело значение, и третий присяжный не был застрахован от этого. На мой взгляд, это сделало его отличным присяжным для защиты. Он был подсвечен красным на моей диаграмме и был моим выбором номер один для жюри. Он пойдет на судебный процесс и на обсуждение, которое последует за ним, зная закон и статус абсолютного аутсайдера защиты. Это не только заставило его симпатизировать моей стороне, но и сделало его очевидным кандидатом на роль старшины - присяжного, избранного коллегией для общения с судьей и выступления от имени всей коллегии. Когда присяжные вернутся туда, чтобы начать обсуждение, первым, к кому они обратятся, будет адвокат. Если бы он был красным, то он собирался вытянуть и подтолкнуть многих своих коллег присяжных к признанию себя невиновным. И, как минимум, его эго адвоката будет настаивать на том, что его вердикт был правильным, и он будет его отстаивать. Он один мог быть тем, кто повесил присяжных и удержал моего клиента от осуждения.
   На многое можно было рассчитывать, учитывая, что присяжный номер три ответил на вопросы судьи и адвокатов менее чем за тридцать минут. Но именно к этому и пришел отбор жюри. Быстрые, инстинктивные решения, основанные на опыте и наблюдении.
   Суть в том, что я собирался позволить двум леммингам покататься на панели. У меня оставался один превентивный вариант, и я собирался использовать его на присяжном номер семь или на десятом. Инженер или пенсионер.
   Я попросил судью несколько минут посовещаться с моим клиентом. Затем я повернулся к Эллиоту и положил перед ним карту.
   - Вот оно, Уолтер. Мы до последней пули. Что вы думаете? Я думаю, нам нужно избавиться от семи и десяти, но мы можем избавиться только от одного".
   Эллиот был очень вовлечен. Поскольку накануне утром были рассажены первые двенадцать человек, он высказал твердое и интуитивное мнение о каждом присяжном, которого я хотел забастовить. Но он никогда раньше не выбирал присяжных. Я имел. Я мирился с его комментариями, но в конечном итоге сделал свой собственный выбор. Этот последний выбор, однако, был жеребьевкой. Любой из присяжных может нанести ущерб защите. Любой из них может оказаться леммингом. Это был трудный выбор, и у меня возникло искушение позволить инстинктам моего клиента стать решающим фактором.
   Эллиот постучал пальцем по блоку присяжных номер десять на моей сетке. Технический писатель на пенсии для производителя игрушек.
   - Он, - сказал он. "Избавься от него."
   "Уверен?"
   "Абсолютно."
   Я посмотрел на сетку. В десятом блоке было много синего, но в седьмом блоке было столько же. Инженер.
   У меня было предчувствие, что технический писатель подобен триммеру. Он очень хотел быть присяжным, но, вероятно, по совершенно другим причинам. Я подумал, может быть, его план состоял в том, чтобы использовать свой опыт в качестве исследования для книги или, может быть, сценария фильма. Он посвятил свою карьеру написанию инструкций по эксплуатации игрушек. На пенсии, как он признал во время voir dire, он пытался писать художественную литературу. Ничто так не стимулирует воображение и творческий процесс, как место в первом ряду на суде по делу об убийстве. Это было хорошо для него, но не для Эллиота. Я не хотел, чтобы кто-то, кто наслаждался идеей судить - по любой причине - был в моем составе присяжных.
   Седьмой присяжный был синим по другой причине. Он числился аэрокосмическим инженером. Отрасль, в которой он работал, имела широкое присутствие в Южной Калифорнии, и, следовательно, я задавал вопросы нескольким инженерам во время voir dire на протяжении многих лет. В общем, инженеры были консервативны в политическом и религиозном отношении, два очень голубых атрибута, и они работали в компаниях, которые полагались на огромные государственные контракты и гранты. Голосование за защиту было голосованием против правительства, и это было для них трудным прыжком.
   И последнее, и, возможно, самое важное, инженеры существуют в мире логики и абсолютов. Это вещи, которые вы часто не можете применить к преступлению или месту преступления или даже к системе уголовного правосудия в целом.
   - Не знаю, - сказал я. - Я думаю, инженер должен уйти.
   "Нет, он мне нравится. Он мне с самого начала нравился. Он дал мне хороший зрительный контакт. Я хочу, чтобы он остался".
   Я отвернулась от Эллиота и посмотрела на коробку. Мои глаза переместились с седьмого присяжного на десятого и обратно. Я надеялся на какой-то знак, некоторые говорят, что это покажет правильный выбор.
   "Г-н. Халлер, - сказал судья Стэнтон. "Вы хотите использовать свой последний вызов или принять присяжных в том виде, в котором они сейчас состоят? Напоминаю вам, что уже поздно, а нам все еще нужно выбрать запасных присяжных".
   Мой телефон гудел, пока судья обращался ко мне.
   - Э-э, еще минутку, ваша честь.
   Я снова повернулась к Эллиоту и наклонилась к нему, словно собираясь что-то прошептать. Но что я действительно делал, так это вытягивал свой телефон.
   - Ты уверен, Уолтер? Я прошептал. "Этот парень инженер. Это может стать проблемой для нас".
   - Слушай, я зарабатываю на жизнь чтением людей и бросанием костей, - прошептал в ответ Эллиот. "Я хочу, чтобы этот человек был в моем составе присяжных".
   Я кивнул и посмотрел вниз, между ног, где держал телефон. Это было сообщение от Фавро.
   Фавро: Удар 10. Я вижу обман. 7 соответствует профилю обвинения, но я вижу хороший зрительный контакт и открытое лицо. Он заинтересован в вашей истории. Ему нравится ваш клиент.
   Зрительный контакт. Это решило это. Я сунул телефон обратно в карман и встал. Эллиот схватил меня за рукав куртки. Я наклонился, чтобы услышать его настойчивый шепот.
   "Что делаешь?"
   Я стряхнула с себя его хватку, потому что мне не нравилась его публичная демонстрация попыток контролировать меня. Я выпрямился и посмотрел на судью.
   "Ваша честь, на данный момент защита хотела бы поблагодарить и извинить присяжного заседателя номер десять".
   Пока судья увольнял технического писателя и вызывал нового кандидата на десятое кресло в ложе, я сел и повернулся к Эллиоту.
   "Уолтер, никогда не хватай меня так перед присяжными. Из-за этого ты выглядишь как мудак, а мне и так придется немало потрудиться, чтобы убедить их, что ты не убийца.
   Я повернулась к нему спиной и смотрела, как последний и, скорее всего, последний присяжный занимает свободное место в ложе.
  
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   - Филе души
  
   Ходить в ботинках мертвеца
   Адвокат берет на себя первое дело об убитом коллеге; Испытание десятилетия
   ДЖЕК МАКЕВОЙ, штатный корреспондент Times
  
   Сложность заключалась не в 31 ящике, брошенном ему на колени. Это был крупный проект с крупным клиентом и самыми высокими ставками. Адвокат защиты Майкл Халлер занял место убитого Джерри Винсента две недели назад и теперь оказался в центре так называемого "Процесса десятилетия".
   Сегодня должны начаться свидетельские показания в суде над Уолтером Эллиотом, 54-летним председателем Archway Studios, обвиняемым в убийстве своей жены и ее предполагаемого любовника шесть месяцев назад в Малибу. Халлер вмешался в дело после того, как 45-летний Винсент был найден застреленным в своей машине в центре Лос-Анджелеса.
   Винсент принял юридические положения, которые позволили Галлеру продолжить свою практику в случае его смерти. Халлер, который был в конце годичного творческого отпуска, связанного с юридической практикой, заснул однажды ночью с нулевыми делами и проснулся на следующий день с 31 новым клиентом.
   "Я был рад вернуться к работе, но не ожидал ничего подобного", - сказал Халлер, 42-летний сын покойного Майкла Халлера-старшего, одного из легендарных адвокатов Лос-Анджелеса в 50-х и 60-х годах. . "Джерри Винсент был моим другом и коллегой, и, конечно, я бы с радостью отказался от дел, если бы он был жив сегодня".
   Расследование убийства Винсента продолжается. Арестов не было, и детективы говорят, что подозреваемых нет. Ему дважды выстрелили в голову, когда он сидел в своей машине в гараже рядом со зданием, где находился его офис, в 200-м квартале Бродвея.
   После смерти Винсента вся юридическая практика павшего поверенного была передана Халлеру. В его обязанности входило сотрудничество со следователями в рамках адвокатско-клиентской защиты, инвентаризация дел и установление контакта со всеми активными клиентами. Сразу было удивление. Один из клиентов Винсента должен был предстать перед судом на следующий день после убийства.
   "Я и мои сотрудники только начали собирать все дела воедино, когда увидели, что Джерри - а теперь, конечно, и я - вынесли приговор клиенту", - сказал Халлер. "Мне пришлось бросить все это, мчаться в здание уголовного суда и быть там для клиента".
   Это был один потерянный и еще 30 активных случаев. С каждым клиентом из этого списка нужно было быстро связаться, сообщить о смерти Винсента и дать возможность нанять нового адвоката или продолжить дело с Халлером.
   Горстка клиентов решила искать другое представительство, но подавляющее большинство дел остается за Халлером. Безусловно, самым крупным из них является дело "Убийство в Малибу". Оно привлекло широкое внимание общественности. Часть судебного процесса планируется транслировать в прямом эфире по национальному телеканалу Court TV. Доминик Данн, ведущий летописец судов и преступлений журнала Vanity Fair, входит в число представителей СМИ, запросивших места в зале суда.
   Дело дошло до Галлера с одним большим условием. Эллиот согласится оставить Халлера своим поверенным только в том случае, если Халлер согласится не откладывать судебный процесс.
   "Уолтер невиновен и настаивал на своей невиновности с первого дня", - сказал Халлер Times в своем первом интервью после того, как взялся за дело. "В деле были ранние задержки, и он шесть месяцев ждал своего дня в суде и возможности очистить свое имя. Он не был заинтересован в очередной отсрочке правосудия, и я согласился с ним. Если ты невиновен, зачем ждать? Мы работали почти круглосуточно, чтобы быть готовыми, и я думаю, что мы готовы".
   Было нелегко быть готовым. Тот, кто убил Винсента, также украл его портфель из машины. В ней был портативный компьютер Винсента и его календарь.
   "Перестроить календарь было несложно, но ноутбук стал большой потерей", - сказал Халлер. "Это действительно было центральным хранилищем информации о делах и стратегии. Жесткие файлы, которые мы нашли в офисе, были неполными. Нам нужен был ноутбук, и сначала я подумал, что мы заблудились".
   Но затем Халлер нашел то, что убийца не взял. Винсент сделал резервную копию своего компьютера на цифровом флэш-накопителе, прикрепленном к его связке ключей. Продираясь сквозь мегабайты данных, Халлер начал находить кусочки стратегии для суда над Эллиотом. Выбор присяжных состоялся на прошлой неделе, и когда сегодня начнутся показания, он сказал, что будет полностью готов.
   "Я не думаю, что мистер Эллиот собирается отказаться от своей защиты, - сказал Халлер. "Мы заперты, загружены и готовы к работе".
   Эллиот не ответил на призывы прокомментировать эту историю и избегал общения со СМИ, за исключением одной пресс-конференции после его ареста, на которой он категорически отрицал свою причастность к убийствам и оплакивал потерю своей жены.
   Прокуроры и следователи департамента шерифа округа Лос-Анджелес заявили, что Эллиот убил свою жену, 39-летнюю Митци, и 35-летнего Йохана Рилза в приступе ярости после того, как застал их вместе в доме выходного дня, принадлежащем Эллиотам, на пляже в Малибу. Эллиот вызвал на место полицейских и был арестован после осмотра места преступления. Хотя орудие убийства так и не было найдено, судебно-медицинская экспертиза установила, что Эллиот недавно стрелял из оружия. Следователи заявили, что он также давал противоречивые показания во время первоначального допроса на месте преступления и после него. Ожидается, что другие доказательства против киномагната будут раскрыты в суде.
   Эллиот остается на свободе под залог в размере 20 миллионов долларов, что является самой высокой суммой, когда-либо назначенной для подозреваемого в совершении преступления в истории округа Лос-Анджелес.
   Эксперты по правовым вопросам и наблюдатели в здании суда говорят, что ожидается, что защита будет критиковать обработку доказательств в ходе расследования и процедуры тестирования, которые определили, что Эллиот стрелял из пистолета.
   заместитель дист. Атти. Джеффри Голанц, который ведет это дело, отказался комментировать эту историю. Голанц никогда не проигрывал дело как прокурор, и это будет его одиннадцатое дело об убийстве.
  
  
   Тридцать шесть
   Присяжные выстроились гуськом, как "Лейкерс" на баскетбольной площадке. Они не все были одеты в одинаковую форму, но в воздухе витало одно и то же чувство предвкушения. Игра вот-вот должна была начаться. Они разделились на две шеренги и двинулись вниз по двум рядам жюри. Они несли блокноты и ручки. Они заняли те же места, что и в пятницу, когда жюри было завершено и приведено к присяге.
   Было почти десять утра понедельника, и старт начался позже, чем ожидалось. Но ранее судья Стэнтон провел адвокатов и подсудимого в кабинете почти на сорок минут, пока он в последнюю минуту повторял основные правила, уделил мне время, чтобы бросить на меня косой взгляд и выразить свое неудовольствие по поводу истории, опубликованной на первой странице журнала. утренняя газета Los Angeles Times . Его больше всего беспокоило то, что эта история сильно повлияла на сторону защиты и представила меня сочувствующим аутсайдером. Хотя в пятницу днем он увещевал новых присяжных не читать и не смотреть новостные репортажи по делу или судебному процессу, судья был обеспокоен тем, что эта история могла ускользнуть.
   В свою защиту я сказал судье, что давал интервью десятью днями ранее для материала, который, как мне сказали, выйдет как минимум за неделю до начала суда. Голанц ухмыльнулся и сказал, что мое объяснение предполагает, что я пытался повлиять на выбор присяжных, дав интервью раньше, но теперь вместо этого портил суд. Я возразил, указав, что в статье четко указано, что с прокуратурой связались, но отказался от комментариев. Если история была однобокой, то вот почему.
   Стэнтон, казалось, недовольно принял мою историю, но предупредил нас о том, что нельзя говорить со СМИ. Я знал тогда, что я должен был отказаться от своего согласия давать комментарии Корт ТВ в конце каждого дня судебного заседания. Публичность была бы неплохой, но я не хотел быть не на той стороне судьи.
   Мы перешли к другим делам. Стэнтон был очень заинтересован в том, чтобы выделить время для судебного разбирательства. Как и любой судья, он должен был следить за ходом дела. У него накопилось большое количество дел, и длительный судебный процесс только укрепил его позиции. Он хотел знать, сколько времени каждая сторона рассчитывала потратить на изложение своего дела. Голанц сказал, что ему потребуется как минимум неделя, и я сказал, что мне нужно столько же, хотя на самом деле я знал, что, вероятно, мне потребуется гораздо меньше времени. Большая часть доводов защиты будет сделана или, по крайней мере, установлена на этапе обвинения.
   Стэнтон нахмурился, глядя на оценки времени, и предложил как обвинению, так и защите хорошенько подумать над оптимизацией. Он сказал, что хочет передать дело присяжным, пока их внимание все еще находится на высоком уровне.
   Я изучал присяжных, когда они занимали свои места, и искал признаки предвзятости или чего-то еще. Я по-прежнему был доволен присяжными, особенно третьим присяжным, адвокатом. Несколько других были сомнительными, но на выходных я решил, что я изложу свое дело адвокату и надеюсь, что он будет тянуть и подталкивать других вместе с ним, когда он проголосует за оправдательный приговор.
   Все присяжные не сводили глаз с себя или смотрели на судью, вожака зала суда. Насколько я мог судить, ни один из присяжных даже не взглянул на стол обвинения или защиты.
   Я повернулся и посмотрел на галерею. Зал суда снова был заполнен представителями СМИ и общественности, а также теми, кто имел кровное отношение к делу.
   Прямо за столом обвинения сидела мать Митци Эллиот, прилетевшая из Нью-Йорка. Рядом с ней сидели отец Йохана Рильца и два брата, проделавшие весь путь из Берлина. Я заметил, что Голанц поместил скорбящую мать в конце прохода, где она и ее постоянный поток слез были бы полностью видны присяжным.
   У защиты было пять резервных мест в первом ряду позади меня. Там сидели Лорна, Циско, Патрик и Джули Фавро - последние из присутствующих, потому что я нанял ее, чтобы она проехала через суд и наблюдала за присяжными вместо меня. Я не мог постоянно наблюдать за присяжными, и иногда они открывались, когда думали, что никто из адвокатов не смотрит.
   Пустое пятое место было зарезервировано для моей дочери. Я надеялся, что за выходные уговорю свою бывшую жену позволить мне забрать Хейли из школы на день, чтобы она могла пойти со мной в суд. Она никогда раньше не видела меня за работой, и я подумал, что вступительное слово будет идеальным моментом. Я чувствовал себя очень уверенно в своем деле. Я чувствовал себя пуленепробиваемым и хотел, чтобы моя дочь видела своего отца таким. План состоял в том, чтобы она сидела с Лорной, которую знала и любила, и смотрела, как я оперирую перед присяжными. В своем аргументе я даже использовал линию Маргарет Мид о том, чтобы забрать ее из школы, чтобы она могла получить образование. Но это было дело, которое я в конечном итоге не смог выиграть. Моя бывшая жена отказала мне в этом. Моя дочь пошла в школу, и плацкарт остался неиспользованным.
   У Уолтера Эллиота в галерее никого не было. У него не было детей и близких родственников. Нина Альбрехт спросила меня, будет ли ей разрешено сидеть на галерее, чтобы продемонстрировать свою поддержку, но, поскольку она была указана в списках свидетелей обвинения и защиты, ее исключили из присутствия на суде до тех пор, пока не будут даны показания. В остальном у моего клиента никого не было. И это было задумано. У него было много соратников, доброжелателей и прихлебателей, которые хотели быть рядом с ним. У него даже были знаменитые киноактеры, готовые сесть позади него и показать свою поддержку. Но я сказал ему, что если у него будет голливудское окружение или его корпоративные юристы на сиденьях позади него, он будет передавать присяжным неправильное сообщение и образ. Я сказал ему, что все дело в жюри. Каждое ваше действие - от выбора галстука до свидетелей, которых вы ставите перед судом, - делается из уважения к присяжным. Наше анонимное жюри.
   После того, как присяжные уселись и устроились поудобнее, судья Стэнтон сделал запись и начал разбирательство, спросив, видел ли кто-нибудь из присяжных эту статью в утренней " Таймс" . Никто не поднял руки, и Стэнтон ответил еще одним напоминанием о том, что нельзя читать и смотреть сообщения о суде в СМИ.
   Затем он сказал присяжным, что судебное разбирательство начнется со вступительных заявлений адвокатов противоположной стороны.
   "Дамы и господа, помните, - сказал он, - это заявления. Они не являются доказательством. Каждая сторона должна представить доказательства, подтверждающие заявления. И вы будете теми, кто в конце суда решит, сделали ли они это".
   При этом он жестом указал на Голанца и сказал, что обвинение пойдет первым. Как указано на досудебной конференции, у каждой стороны будет час для вступительного заявления. Я не знал о Голантце, но я бы и близко к этому не подходил.
   Красивый и впечатляющий вид в черном костюме, белой рубашке и бордовом галстуке, Голанц встал и обратился к присяжным из-за стола обвинения. На суде у него был второй председатель, привлекательный молодой адвокат по имени Дениз Дэбни. Она сидела рядом с ним и не сводила глаз с присяжных все время, пока он говорил. Это был способ двойной команды, две пары глаз постоянно скользили по лицам присяжных, вдвойне показывая серьезность и серьезность поставленной задачи.
   Представив себя и своего секунданта, Голанц приступил к делу.
   "Дамы и господа присяжные, мы собрались здесь сегодня из-за необузданной жадности и гнева. Легко и просто. Подсудимый, Уолтер Эллиот, человек большой власти, денег и положения в нашем сообществе. Но этого ему было мало. Он не хотел делить свои деньги и власть. Он не хотел подставлять щеку предательству. Вместо этого он набросился самым экстремальным образом. Он забрал не одну жизнь, а две. В момент сильного гнева и унижения он поднял пистолет и убил свою жену Митци Эллиот и Йохана Рильца. Он считал, что его деньги и власть поставят его выше закона и спасут от наказания за эти гнусные преступления. Но это не так. Штат докажет вам вне всяких разумных сомнений, что Уолтер Эллиот нажал на курок и несет ответственность за гибель двух невинных людей.
   Я повернулся на своем месте, наполовину, чтобы скрыть присяжных взгляд на моего клиента, и наполовину, чтобы держать вид на Голанца и ряды галереи позади него. Прежде чем его первый абзац был закончен, у матери Митци Эллиот текли слезы, и мне нужно было обсудить это с судьей вне пределов слышимости присяжных. Театральность была предвзятой, и я просил судью переместить мать жертвы на место, которое не привлекало бы внимания присяжных.
   Я посмотрел мимо плачущей женщины и увидел тяжелые гримасы на лицах мужчин из Германии. Я очень интересовался ими и тем, как они предстанут перед жюри. Я хотел посмотреть, как они справляются с эмоциями и обстановкой американского зала суда. Я хотел посмотреть, насколько угрожающе они могут выглядеть. Чем мрачнее и угрожающе они выглядели, тем лучше срабатывала стратегия защиты, когда я сосредоточился на Йохане Рильце. Глядя на них сейчас, я знал, что у меня хорошее начало. Они выглядели злыми и злыми.
   Голанц изложил свое дело присяжным, рассказав им, что он будет представлять в качестве показаний и доказательств и что, по его мнению, это означает. Сюрпризов не было. В какой-то момент я получил от Фавро однострочный текст, который прочитал под столом.
   Фавро: Они поглощают это. Тебе лучше быть хорошим.
   Правильно, подумал я. Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
   В каждом судебном процессе было несправедливое преимущество обвинения. На стороне государства сила и могущество. Это исходит из предположения о честности, добросовестности и справедливости. Предположение в голове каждого присяжного и зрителя, что нас бы здесь не было, если бы дым не привел к пожару.
   Именно это предположение должна преодолеть каждая защита. Подсудимый считается невиновным. Но любой, кто когда-либо ступал в зал суда в качестве адвоката или ответчика, знает, что презумпция невиновности - это всего лишь одно из идеалистических понятий, которым учат на юридическом факультете. Ни у меня, ни у кого-либо другого не было никаких сомнений в том, что я начал этот процесс с подсудимым, которого считали виновным. Я должен был найти способ либо доказать его невиновность, либо доказать вину штата в должностных преступлениях, некомпетентности или коррупции при подготовке дела.
   Голанц продержался весь отведенный ему час, казалось бы, не оставив никаких секретов своего дела. Он проявил типичное прокурорское высокомерие; выложите все это и посмейте защите попытаться опровергнуть это. Обвинение всегда представляло собой шестисотфунтовую гориллу, такую большую и сильную, что ей не приходилось беспокоиться о ловкости. Когда он рисовал свою картину, он использовал шестидюймовую кисть и вешал ее на стену с помощью кувалды и шипа.
   Судья сказал нам на предварительном заседании, что мы должны будем оставаться за своими столами или использовать кафедру, поставленную между ними, когда обращаемся к свидетелям во время дачи показаний. Но вступительные заявления и заключительные аргументы были исключением из этого правила. В эти моменты судебного процесса мы могли бы свободно использовать пространство перед ложей присяжных - место, которое ветераны адвокатской коллегии называли "полигоном для испытаний", потому что это был единственный раз во время судебного процесса, когда адвокаты говорили. непосредственно к присяжным и либо сделали свое дело, либо нет.
   Голанц, наконец, перешел от стола обвинения к испытательному полигону, когда пришло время его большого финиша. Он встал прямо перед серединой ящика и широко раскинул руки, как проповедник перед своим пасомым.
   - У меня нет времени, ребята, - сказал он. "Итак, в заключение я призываю вас быть очень осторожными, когда вы слушаете доказательства и показания. Здравый смысл будет вести вас. Я призываю вас не сбиваться с толку и не отвлекаться на препятствия на пути к правосудию, которые ставит перед вами защита. Держите глаза на приз. Помните, у двух человек украли жизнь. Их будущее было разорвано. Вот почему мы здесь сегодня. Для них. Большое спасибо."
   Старая новинка "Не спускай глаз с приза". Тот шатался по зданию суда с тех пор, как я был государственным защитником. Тем не менее, это было солидное начало от Голанца. Он не выиграл бы ни одного трофея оратора года, но он добился своего. Он также обращался к присяжным как "люди" по крайней мере четыре раза, по моим подсчетам, и это было слово, которое я бы никогда не использовал с присяжными.
   Фавро прислал мне еще два сообщения за последние полчаса своего выступления, сообщая о снижении интереса присяжных. Возможно, они съедали его в начале, но теперь они явно были сыты. Иногда можно продолжать слишком долго. Голанц провел полных пятнадцать раундов, как боксер-тяжеловес. Я собирался стать полусредневесом. Меня интересовали быстрые джебы. Я собирался войти и выйти, сделать несколько замечаний, посеять несколько семян и поднять несколько вопросов. Я собирался сделать их такими, как я. Это было главное. Если бы я им нравился, им бы понравилось мое дело.
   Как только судья дал мне добро, я встал и сразу же отправился на испытательный полигон. Я не хотел ничего между мной и присяжными. Я также осознавал, что это поставило меня прямо перед и в фокусе камеры судебного телевидения, установленной на стене над скамейкой для присяжных.
   Я повернулся к присяжным без физического жеста, за исключением легкого кивка головы.
   "Дамы и господа, я знаю, что судья уже представил меня, но я хотел бы представить себя и своего клиента. Я Майкл Халлер, поверенный, представляющий интересы Уолтера Эллиота, которого вы видите здесь сидящим за столом в одиночестве.
   Я указал на Эллиота, и по замыслу он мрачно кивнул, не выказывая никакой формы улыбки, которая выглядела бы столь же фальшиво-заискивающей, как обращение к присяжным заседателям.
   "Теперь я не собираюсь тратить здесь много времени, потому что я хочу добраться до свидетельских показаний и улик - того немногого, что из них есть - и запустить это шоу в дорогу. Хватит говорить. Пора смириться или заткнуться. Мистер Голанц соткал для вас большую и сложную картину. Ему понадобился целый час, чтобы вытащить его. Но я здесь, чтобы сказать вам, что это дело не такое уж сложное. Доводы обвинения представляют собой лабиринт из дыма и зеркал. И когда мы рассеем дым и пройдем через лабиринт, вы это поймете. Вы обнаружите, что огня нет, что нет дела против Уолтера Эллиота. Что здесь есть более чем обоснованные сомнения, что есть возмущение тем, что это дело вообще было возбуждено против Уолтера Эллиота".
   Я снова повернулся и указал на своего клиента. Он сидел, опустив глаза на блокнот, на котором сейчас делал заметки - опять же, по предварительному замыслу, изображая моего клиента занятым, активно участвующим в собственной защите, с поднятым подбородком и не беспокоящимся об ужасных вещах прокурора. только что сказал о нем. На его стороне было право, и право было силой.
   Я повернулся к присяжным и продолжил.
   "Я насчитал шесть раз, что мистер Голанц упомянул слово "пистолет" в своей речи. Шесть раз он сказал, что Уолтер взял пистолет и убил женщину, которую любил, и еще одного невинного прохожего. Шесть раз. Но он не сказал тебе шесть раз, что пистолета нет. У него нет пистолета. У департамента шерифа нет оружия. У них нет пистолета, и нет связи между Уолтером и пистолетом, потому что он никогда не владел и не имел такого оружия.
   "Г-н. Голанц сказал вам, что представит неопровержимые доказательства того, что Уолтер стрелял из пистолета, но позвольте мне сказать вам, чтобы вы держались за свои шляпы. Держите это обещание в заднем кармане, и давайте посмотрим в конце этого суда, являются ли эти так называемые доказательства неоспоримыми. Давайте просто посмотрим, остался ли он вообще стоять".
   Пока я говорил, мои глаза скользили по присяжным туда-сюда, как лучи прожекторов проносятся по ночному Голливуду. Я оставался в постоянном, но спокойном движении. Я чувствовал определенный ритм в своих мыслях и ритме, и я инстинктивно знал, что держу присяжных. Каждый из них ехал со мной.
   "Я знаю, что в нашем обществе мы хотим, чтобы наши сотрудники правоохранительных органов были профессиональны, тщательны и как можно лучше. Мы видим преступность в новостях и на улицах и знаем, что эти мужчины и женщины - тонкая грань между порядком и беспорядком. В смысле, я хочу этого так же сильно, как и ты. Я сам стал жертвой насильственного преступления. Я знаю, на что это похоже. И мы хотим, чтобы наши полицейские вмешались и спасли положение. В конце концов, для этого они и существуют".
   Я остановился и окинул взглядом всю скамью присяжных, на короткое время задержав взгляды каждой пары, прежде чем продолжить.
   "Но это не то, что здесь произошло. Доказательства - и я говорю о собственных доказательствах и показаниях штата - покажут, что с самого начала следователи сосредоточились на одном подозреваемом, Уолтере Эллиоте. Доказательства покажут, что как только Уолтер стал центром внимания, все остальные ставки были сняты. Все другие направления расследования были остановлены или даже никогда не использовались. У них был подозреваемый и то, что они считали мотивом, и они никогда не оглядывались назад. Они никогда не смотрели куда-либо еще".
   Впервые я сдвинулся со своего места. Я шагнул к перилам перед присяжным номер один. Я медленно шел вдоль передней части ящика, скользя рукой по перилам.
   "Дамы и господа, это дело о туннельном зрении. Сосредоточенность на одном подозреваемом и полное отсутствие внимания на чем-то еще. И я обещаю вам, что когда вы выйдете из туннеля обвинения, вы будете смотреть друг на друга и щуриться от яркого света. И вам будет интересно, где, черт возьми, их дело. Большое спасибо."
   Моя рука соскользнула с перил, и я вернулся на свое место. Прежде чем я сел, судья прервал заседание на обед.
  
  
   Тридцать семь
   И снова мой клиент воздержался от обеда со мной, чтобы вернуться в студию и, как обычно, появиться в кабинетах руководителей. Я начал думать, что он рассматривал суд как раздражающее неудобство в своем графике. Либо он был более уверен, чем я, в версии защиты, либо суд просто не был в приоритете.
   Какова бы ни была причина, это оставило меня с моим окружением с первого ряда. Мы пошли в Traxx на Union Station, потому что я чувствовал, что он был достаточно далеко от здания суда, чтобы мы не оказались в том же месте, что и один из присяжных. Патрик вел машину, и я попросил его обслуживать "Линкольн" и присоединиться к нам, чтобы он чувствовал себя частью команды.
   Нам дали столик в тихом уголке рядом с окном, выходившим на огромный и чудесный зал ожидания вокзала. Лорна рассадила меня, и я оказался рядом с Жюли Фавро. С тех пор, как Лорна связалась с Циско, она решила, что мне нужно быть с кем-то, и пыталась быть чем-то вроде свахи. Это усилие, исходившее от бывшей жены - бывшей жены, о которой я до сих пор заботился на многих уровнях, - было явно неудобно и казалось неуклюжим, когда Лорна открыто указала мне на стул рядом с моим консультантом присяжных. Я был в середине дня одного из испытаний, и возможность романтики была последней вещью, о которой я думал. Кроме того, я был неспособен на отношения. Моя зависимость оставила меня на эмоциональном расстоянии от людей и вещей, от которых я только сейчас начала закрываться. Таким образом, я сделал своим приоритетом восстановление связи с моей дочерью. После этого я стал бы беспокоиться о том, чтобы найти женщину, с которой можно было бы провести время.
   Помимо романтики, с Жюли Фавро было замечательно работать. Это была привлекательная миниатюрная женщина с тонкими чертами лица и волосами цвета воронова крыла, которые кудрями падали на лицо. Пучок юношеских веснушек на ее носу делал ее моложе, чем она была на самом деле. Я знал, что ей тридцать три года. Однажды она рассказала мне свою историю. Она приехала в Лос-Анджелес через Лондон, чтобы сниматься в кино, и училась у учителя, который считал, что внутренние мысли персонажа можно показать внешне через мимику, тики и движения тела. Ее работа как актрисы заключалась в том, чтобы вывести эти подарки на поверхность, не делая их очевидными. Ее студенческими упражнениями стали наблюдение, идентификация и интерпретация этих жестов в других. Ее задания приводили ее куда угодно: от покерных комнат в южном округе, где она научилась читать лица людей, пытающихся ничего не выдать, до залов суда CCB, где всегда было много лиц и раздач, которые нужно было читать.
   Увидев ее в галерее в течение трех дней подряд во время судебного процесса, на котором я защищал обвиняемого в серийном насильнике, я подошел к ней и спросил, кто она такая. Ожидая узнать, что она была ранее неизвестной жертвой мужчины за столом защиты, я был удивлен, услышав ее историю и узнав, что она была здесь просто для того, чтобы практиковаться в чтении лиц. Я пригласил ее на ланч, взял ее номер и в следующий раз, когда выбирал присяжных, нанял ее, чтобы она мне помогла. Она была точна в своих наблюдениях, и с тех пор я использовал ее несколько раз.
   - Итак, - сказал я, расстелив черную салфетку на коленях. "Как поживает мое жюри?"
   Мне показалось очевидным, что вопрос был адресован Джули, но Патрик заговорил первым.
   "Я думаю, они хотят швырнуть книгу в твоего парня", - сказал он. "Я думаю, они думают, что он высокомерный богатый парень, который думает, что ему может сойти с рук убийство".
   Я кивнул. Его мнение, вероятно, было не так уж и далеко.
   - Что ж, спасибо за ободряющее слово, - сказал я. "Я обязательно скажу Уолтеру, чтобы он не был таким высокомерным и богатым с этого момента".
   Патрик посмотрел на стол и выглядел смущенным.
   - Я просто сказал, вот и все.
   - Нет, Патрик, я ценю это. Приветствуются любые мнения, и все они имеют значение. Но некоторые вещи вы не можете изменить. Мой клиент настолько богат, насколько любой из нас может себе представить, и это придает ему определенный стиль и имидж. Отталкивающее выражение лица, с которым я не уверен, что могу что-то поделать. Джули, что вы думаете о жюри на данный момент?"
   Прежде чем она успела ответить, подошел официант и принял заказ на напитки. Я остановился на воде с лаймом, в то время как остальные заказали чай со льдом, а Лорна попросила стакан Шардоне Безумной Домохозяйки. Я взглянул на нее, и она сразу запротестовала.
   "Какая? Я не работаю. Я просто смотрю. К тому же я праздную. Вы снова в суде, и мы снова в деле".
   Я нехотя кивнул.
   - Кстати говоря, мне нужно, чтобы ты поехал в банк.
   Я вытащил из кармана куртки конверт и протянул ей через стол. Она улыбнулась, потому что знала, что в нем: чек от Эллиота на 150 000 долларов, остаток оговоренной платы за мои услуги.
   Лорна убрала конверт, и я снова обратил внимание на Джули.
   - Так что ты видишь?
   "Я думаю, что это хорошее жюри, - сказала она. "В целом я вижу много открытых лиц. Они готовы выслушать ваше дело. По крайней мере прямо сейчас. Мы все знаем, что они предрасположены верить обвинению, но они ни перед чем не закрыли дверь".
   "Вы видите какие-либо изменения по сравнению с тем, о чем мы говорили в пятницу? Я все еще представляю номер три?
   - Кто номер три? - спросила Лорна прежде, чем Джули успела ответить.
   - Оплошность Голанца. Третий - адвокат, и обвинение не должно было оставлять его в тюрьме.
   "Я все еще думаю, что он хороший кандидат для презентации", - сказала Джули. "Но есть и другие. Я тоже люблю одиннадцать и двенадцать. Оба пенсионеры и сидят рядом друг с другом. У меня такое ощущение, что они сблизятся и будут работать почти как одна команда, когда дело дойдет до обсуждений. Вы выигрываете у одного и выигрываете у обоих".
   Мне нравился ее английский акцент. Это было совсем не верхушка. В нем был какой-то уличный тон, что придавало ее словам достоверность. До сих пор она не была очень успешной актрисой, и однажды она сказала мне, что ей часто звонили на пробы на исторические пьесы, требующие изящного английского акцента, которым она еще не совсем овладела. Ее доход в основном был получен в покер-румах, где она теперь играла на деньги, и от чтения присяжных для меня и небольшой группы юристов, которым я ее познакомил.
   - А как насчет седьмого присяжного? Я попросил. "Во время отбора он был во все глаза. Теперь он не будет смотреть на меня".
   Джули кивнула.
   - Вы это заметили. Зрительный контакт полностью исчез из графика. Как будто что-то изменилось между пятницей и сегодня. Я должен сказать в этот момент, что это признак того, что он в лагере обвинения. Пока вы выступаете под номером три, можете поспорить, что мистер Непобежденный станет номером семь.
   - Вот и все, что я выслушал своего клиента, - пробормотал я себе под нос.
   Мы заказали обед и сказали официанту поторопиться с заказом, потому что нам нужно вернуться в суд. Пока мы ждали, я проверил у Циско наших свидетелей, и он сказал, что мы можем идти в этот отдел. Затем я попросил его задержаться после суда и посмотреть, сможет ли он проследить за немцами из здания суда и остаться с ними, пока они не доберутся до своей гостиницы. Я хотел знать, где они остановились. Это была всего лишь мера предосторожности. Пока суд не закончился, они не были очень довольны мной. Это была хорошая стратегия - знать, где находятся ваши враги.
   Я наполовину доел салат с жареной курицей, когда заглянул в окно в приемную. Это была грандиозная смесь архитектурных решений, но прежде всего в ней чувствовалась атмосфера ар-деко. Там стояли ряды и ряды больших кожаных кресел для путешественников, а сверху висели огромные люстры. Я видел, как люди спали на стульях, а другие сидели со своими чемоданами и вещами, сгрудившимися вокруг них.
   И тут я увидел Боша. Он сидел один в третьем ряду от моего окна. Он был в наушниках. Наши взгляды задержались на мгновение, а затем он отвернулся. Я положил вилку и полез в карман за деньгами. Я понятия не имел, сколько стоит стакан "Безумной домохозяйки", но у Лорны был второй раунд. Я поставил на стол пять двадцаток и сказал остальным доедать, а сам вышел, чтобы позвонить.
   Я вышел из ресторана и позвонил на мобильный Босху. Он выдернул пробки и ответил, когда я подходил к третьему ряду сидений.
   "Какая?" - сказал он вместо приветствия.
   - Опять Фрэнк Морган?
   "Вообще-то, Рон Картер. Зачем ты звонишь мне?"
   - Что вы думаете об этой истории?
   Я сел на открытое сиденье напротив него, взглянул на него, но вел себя так, будто разговаривал с кем-то далеко от меня.
   "Это какая-то глупость, - сказал Босх.
   - Ну, я не знал, хочешь ли ты остаться под прикрытием или...
   - Просто повесь трубку.
   Мы закрыли телефоны и посмотрели друг на друга.
   "Что ж?" Я попросил. - Мы в игре?
   "Мы не узнаем, пока не узнаем".
   "Что это значит?"
   "История там. Я думаю, он сделал то, что мы хотели. Теперь подождем и увидим. Если что-то случится, то да, мы в игре. Мы не узнаем, что мы в игре, пока не будем в игре".
   Я кивнул, хотя то, что он сказал, не имело для меня никакого смысла.
   - Кто эта женщина в черном? он спросил. - Ты не говорил мне, что у тебя есть девушка. Вероятно, нам следует прикрыть и ее.
   "Она мой читатель присяжных, вот и все".
   "О, она помогает тебе выбирать ненавистников копов и противников истеблишмента?"
   "Что-то такое. Это только ты здесь? Ты наблюдаешь за мной один?
   "Знаешь, у меня когда-то была девушка. Она всегда задавала вопросы пачками. Никогда по одному".
   - Ты когда-нибудь отвечал на ее вопросы? Или вы просто ловко отклонили их, как делаете сейчас?
   - Я не один, советник. Не волнуйся. Вокруг тебя люди, которых ты никогда не увидишь. У меня есть люди в вашем офисе, независимо от того, находитесь вы там или нет.
   И камеры. Они были установлены десятью днями ранее, когда мы думали, что история с " Таймс " неизбежна.
   - Да, хорошо, но мы там ненадолго.
   "Я отметил. Куда вы переезжаете?"
   "Нигде. Я работаю прямо из машины".
   "Звучит забавно."
   Я изучал его момент. Он, как обычно, был саркастичен в тоне. Он был надоедливым парнем, но каким-то образом заставил меня доверить ему свою безопасность.
   - Что ж, мне нужно в суд. Есть ли что-то, что я должен делать? Есть ли какой-то конкретный способ, которым я должен себя вести, или место, куда вы хотите, чтобы я отправилась?"
   "Просто делай то, что всегда делаешь. Но есть одна вещь. Чтобы следить за вами в движении, нужно много людей. Итак, в конце дня, когда вы будете дома на ночь, позвоните мне и скажите, чтобы я мог освободить некоторых людей".
   "Хорошо. Но за тобой все равно кто-нибудь наблюдает, верно?
   "Не волнуйся. Вы будете прикрыты двадцать четыре семь. О, и еще кое-что.
   "Какая?"
   - Никогда больше не подходи ко мне так.
   Я кивнул. Меня увольняли.
   "Понятно."
   Я встал и посмотрел в сторону ресторана. Я видела, как Лорна считает оставшиеся у меня двадцатки и записывает их в чек. Похоже, она использовала их все. Патрик встал из-за стола и пошел за машиной у камердинера.
   - Увидимся, детектив, - сказал я, не глядя на него.
   Он не ответил. Я ушел и догнал свою группу, когда они выходили из ресторана.
   - Это был детектив Босх, с которым вы были? - спросила Лорна.
   - Да, я видел его там.
   "Что он делает?"
   "Он сказал, что любит приходить сюда на обед, сидеть в этих больших удобных креслах и просто думать".
   - Это совпадение, что мы тоже были здесь.
   Жюли Фавро покачала головой.
   "Совпадений не бывает, - сказала она.
  
  
   Тридцать восемь
   После обеда Голанц начал излагать свое дело. Он пошел с тем, что я назвал "первоначальной" презентацией. Он начал с самого начала - со звонка в службу экстренной помощи, который вынес на всеобщее обозрение двойное убийство, - и продолжил линейно. Первым свидетелем был оператор службы экстренной помощи окружного центра связи. Ее использовали, чтобы представить магнитофонные записи призывов Уолтера Эллиота о помощи. В досудебном ходатайстве я пытался воспрепятствовать воспроизведению двух кассет, утверждая, что распечатанные стенограммы будут понятнее и полезнее для присяжных, но судья вынес решение в пользу обвинения. Он приказал Голанцу предоставить стенограммы, чтобы присяжные могли читать вместе со звуком, когда записи проигрываются в суде.
   Я пытался остановить воспроизведение кассет, потому что знал, что они наносят ущерб моему клиенту. Эллиот спокойно поговорил с диспетчером во время первого звонка, сообщив, что его жена и еще один человек были убиты. В этом спокойном поведении было место для истолкования расчетливой холодности, чего я не хотел, чтобы сделали присяжные. Вторая лента была хуже с точки зрения защиты. Голос Эллиота звучал раздраженно, а также он указал, что знает и не любит человека, убитого вместе с его женой.
  
   Лента 1 - 13:05 - 02.05.07
   Диспетчер: Девять-один-один. У вас чрезвычайная ситуация?
   Уолтер Эллиот: Я... ну, они выглядят мертвыми. Я не думаю, что кто-то может им помочь.
   Диспетчер: Простите, сэр. С кем я разговариваю?
   Уолтер Эллиот: Это Уолтер Эллиот. Это мой дом.
   Диспетчер: Да, сэр. И вы говорите, что кто-то умер?
   Уолтер Эллиот: Я нашел свою жену. Она застрелена. И здесь есть мужчина. Он тоже расстрелян.
   Диспетчер: Подождите минутку, сэр. Позвольте мне ввести это и получить помощь идет к вам.
   - ломать -
   Диспетчер: Хорошо, мистер Эллиот, парамедики и помощники уже в пути.
   Уолтер Эллиот: Для них уже слишком поздно. Парамедики, я имею в виду.
   Диспетчер: Я должен отправить их, сэр. Вы сказали, что они расстреляны? Вы в опасности?
   Уолтер Эллиот: Не знаю. Я только добрался. Я этого не делал. Вы записываете это?
   Диспетчер: Да, сэр. Все записывается. Ты сейчас в доме?
   Уолтер Эллиот: Я в спальне. Я этого не делал.
   Диспетчер: Кроме вас и двух расстрелянных в доме есть еще кто-нибудь?
   Уолтер Эллиот: Я так не думаю.
   Диспетчер: Хорошо, я хочу, чтобы вы вышли наружу, чтобы помощники видели вас, когда подъедут. Выделитесь там, где вас могут увидеть.
   Уолтер Эллиот: Ладно, я выхожу.
   - конец -
  
   Во второй записи участвовал другой диспетчер, но я позволил Голантцу проиграть ее. Я проиграл большой спор о том, можно ли вообще проигрывать кассеты. Я не видел смысла тратить время суда на то, чтобы заставить прокурора вызвать второго диспетчера для установления и введения второй пленки.
   Это было сделано из мобильного телефона Эллиота. Он был снаружи, и на заднем плане был слышен тихий шум океанских волн.
  
   Лента 2 - 13:24 - 02.05.07
   Диспетчер: Девять-один-один, что у вас случилось?
   Уолтер Эллиот: Да, я уже звонил. Где все?
   Диспетчер: Вы звонили девять-один-один?
   Уолтер Эллиот: Да, моя жена ранена. Так и немец. Где все?
   Диспетчер: Это вызов в Малибу на Кресент Коув Роуд?
   Уолтер Эллиот: Да, это я. Я звонил по крайней мере пятнадцать минут назад, и никого нет.
   Диспетчер: Сэр, мой экран показывает, что расчетное время прибытия нашего альфа-подразделения составляет менее одной минуты. Повесьте трубку и встаньте перед входом, чтобы они увидели вас, когда придут. Вы сделаете это, сэр?
   Уолтер Эллиот: Я уже стою здесь.
   Диспетчер: Тогда подождите здесь, сэр.
   Уолтер Эллиот: Если ты так говоришь. До свидания.
   - конец -
  
   Во втором звонке Эллиот не только был раздражен задержкой, но и произнес слово "немец" почти с насмешкой в голосе. Не имело значения, можно ли экстраполировать чувство вины из его словесных тонов. Записи помогли установить тему обвинения о высокомерии Уолтера Эллиота и убеждении, что он выше закона. Это был хороший старт для Голанца.
   Я не стал допрашивать диспетчера, потому что знал, что защита ничего не выиграет. Следующим обвинением был заместитель шерифа Брендан Мюррей, который был за рулем альфа-автомобиля, первым откликнувшегося на вызов службы экстренной помощи. За полчаса дачи показаний в мельчайших подробностях Голанц провел заместителя через свое прибытие и обнаружение тел. Особое внимание он уделил воспоминаниям Мюррея о поведении, поведении и высказываниях Эллиота. По словам Мюррея, подсудимый не проявлял никаких эмоций, когда вел их вверх по лестнице в спальню, где на кровати лежала его жена, застреленная и обнаженная. Он спокойно перешагнул через ноги мертвеца в дверях и указал на тело на кровати.
   "Он сказал: "Это моя жена. Я почти уверен, что она мертва", - свидетельствовал Мюррей.
   По словам Мюррея, Эллиот также как минимум трижды сказал, что не убивал двух человек в спальне.
   - Ну, это было необычно? - спросил Голантц.
   "Ну, мы не обучены вмешиваться в расследования убийств", - сказал Мюррей. "Мы не должны. Поэтому я никогда не спрашивал мистера Эллиота, сделал ли он это. Он просто продолжал говорить нам, что это не так".
   К Мюррею у меня тоже не было вопросов. Он был в моем списке свидетелей, и я мог бы вызвать его на этапе защиты, если бы мне было нужно. Но я хотел дождаться следующего свидетеля обвинения, Кристофера Харбера, партнера Мюррея и новичка в департаменте шерифа. Я подумал, что если кто-то из замов и совершит ошибку, которая может помочь защите, то это будет новичок.
   Показания Харбера были короче, чем у Мюррея, и его использовали в основном для подтверждения показаний его партнера. Он слышал то же самое, что и Мюррей. Он тоже видел то же самое.
   "Всего несколько вопросов, ваша честь", - сказал я, когда Стентон спросил о перекрестном допросе.
   Пока Голанц проводил свой непосредственный допрос с кафедры, я остался за столом защиты для креста. Это была уловка. Я хотел, чтобы присяжные, свидетель и обвинитель думали, что я просто выполняю движения и задаю несколько вопросов на перекрестке. По правде говоря, я собирался высказать то, что станет ключевым пунктом в версии защиты.
   - Итак, заместитель Харбер, вы же новичок, верно?
   "Это правильно."
   - Вы когда-нибудь давали показания в суде?
   - Не в деле об убийстве.
   - Ну, не нервничай. Что бы ни говорил вам мистер Голанц, я не кусаюсь.
   В зале суда раздался вежливый смешок. Лицо Харбера слегка порозовело. Это был крупный мужчина с рыжеватыми волосами, подстриженными по-военному, как это любят в департаменте шерифа.
   "Итак, когда вы и ваш напарник прибыли в дом Эллиотов, вы сказали, что видели моего клиента, стоящего перед поворотом. Это правильно?"
   "Это правильно."
   - Ладно, что он делал?
   "Просто стою там. Ему сказали ждать нас там".
   - Хорошо, а что ты знал о ситуации, когда туда въехала альфа-машина?
   "Мы знали только то, что нам сообщил диспетчер. Что человек по имени Уолтер Эллиот позвонил из дома и сказал, что внутри мертвы два человека. Они были расстреляны".
   - Тебе когда-нибудь звонили так раньше?
   "Нет."
   - Ты был испуган, нервничал, взвинчен, что?
   "Я бы сказал, что адреналин бил рекой, но мы были довольно спокойны".
   - Вы вытащили оружие, когда выходили из машины?
   "Да."
   - Вы направили его на мистера Эллиота?
   - Нет, я носил его на боку.
   - Твой напарник выхватил оружие?
   "Я так считаю."
   - Он направил его на мистера Эллиота?
   Харбер колебался. Мне всегда нравилось, когда свидетели обвинения колебались.
   "Я не помню. Я действительно не смотрел на него. Я смотрел на подсудимого".
   Я кивнул, как будто это имело для меня смысл.
   - Ты должен был быть в безопасности, верно? Ты не знал этого парня. Вы просто знали, что внутри якобы два мертвых человека".
   "Вот так."
   - Значит, правильно будет сказать, что вы подошли к мистеру Эллиоту осторожно?
   "Вот так."
   - Когда ты убрал свое оружие?
   "Это было после того, как мы обыскали и охраняли помещение".
   "Вы имеете в виду после того, как вы вошли внутрь и подтвердили смерть, и что внутри больше никого не было?"
   "Правильный."
   "Хорошо, значит, когда вы этим занимались, мистер Эллиот все время был с вами?"
   "Да, нам нужно было держать его с собой, чтобы он мог показать нам, где тела".
   - Теперь он арестован?
   "Нет, он не был. Он вызвался показать нам.
   - Но вы надели на него наручники, не так ли?
   После вопроса последовало второе колебание Харбера. Он был в неизведанной воде и, вероятно, вспоминал реплики, которые репетировал с Голанцем или своим молодым вторым стулом.
   "Он добровольно согласился надеть наручники. Мы объяснили ему, что не арестовываем его, но что у нас в доме взрывоопасная ситуация и что для его и нашей безопасности будет лучше, если мы сможем надеть на него наручники, пока не обезопасим помещение".
   - И он согласился.
   - Да, он согласился.
   Боковым зрением я увидел, как Эллиот покачал головой. Я надеялся, что жюри тоже это увидело.
   "Его руки были скованы наручниками за спиной или спереди?"
   "В задней части, согласно процедуре. Нам не разрешается надевать наручники на объект впереди".
   "Предмет? Что это значит?"
   "Субъектом может быть любое лицо, участвующее в расследовании".
   - Кто-то арестован?
   "В том числе и это, да. Но мистер Эллиот не был арестован.
   "Я знаю, что вы новичок в этой работе, но как часто вам приходилось надевать наручники на того, кто не находился под арестом?"
   "Это случалось время от времени. Но я не помню, сколько раз".
   Я кивнул, но надеялся, что всем понятно, что я кивал не потому, что верил ему.
   "Теперь ваш партнер дал показания, и вы показали, что мистер Эллиот трижды говорил вам обоим, что он не несет ответственности за убийства в этом доме. Верно?"
   "Верно."
   - Вы слышали эти заявления?
   "Да."
   "Это было, когда вы были снаружи или внутри или где?"
   - Это было внутри, когда мы были в спальне.
   "Значит, это означает, что он сделал эти якобы непрошенные заявления о своей невиновности, когда он был скован наручниками за спиной, а у вас и вашего напарника было обнажено и готово оружие, верно?"
   Третье колебание.
   - Да, я думаю, что так и было бы.
   - И вы говорите, что в это время он не был арестован?
   "Он не находился под арестом".
   "Хорошо, а что произошло после того, как мистер Эллиот провел вас внутрь и к телам, и вы с вашим напарником определили, что в доме больше никого нет?"
   "Мы вывели мистера Эллиота обратно на улицу, опечатали дом и вызвали детективные службы для расследования убийства".
   - Это тоже было согласно процедуре шерифа?
   - Да, это было.
   "Хороший. Итак, заместитель Харбер, вы тогда сняли наручники с мистера Эллиота, так как он не был арестован?
   - Нет, сэр. Мы поместили мистера Эллиота на заднее сиденье машины, а помещение объекта в машину шерифа без наручников является нарушением процедуры".
   "Опять же, это слово "субъект". Вы уверены, что мистер Эллиот не был арестован?
   "Я уверен. Мы его не арестовывали".
   "Хорошо, как долго он был на заднем сиденье той машины?"
   "Примерно полчаса, пока мы ждали команду по расследованию убийств".
   - А что произошло, когда команда прибыла?
   "Когда прибыли следователи, они сначала осмотрели дом. Затем они вышли и взяли под стражу мистера Эллиота. Я имею в виду, вытащил его из машины.
   Был промах, в который я нырнул.
   - Он был в заключении в это время?
   "Нет, здесь я ошибся. Он добровольно согласился подождать в машине, а потом приехали и забрали его".
   - Вы хотите сказать, что он добровольно согласился быть скованным наручниками на заднем сиденье патрульной машины?
   "Да."
   - Если бы он хотел, мог бы он открыть дверь и выйти?
   "Я так не думаю. Задние двери имеют защитные замки. Вы не можете открыть их изнутри".
   - Но он был там добровольно.
   "Да, он был."
   Даже Харбер не выглядел так, будто верил в то, что говорил. Его лицо приобрело более глубокий оттенок розового.
   "Заместитель Харбер, когда наконец сняли наручники с мистера Эллиота?"
   "Когда сыщики вытащили его из машины, они сняли наручники и вернули их моему напарнику".
   "Хорошо."
   Я кивнул, как будто закончил, и перелистнул несколько страниц в своем блокноте, чтобы проверить, нет ли пропущенных вопросов. Я не спускал глаз с блокнота, когда говорил.
   - О, заместитель? Последняя вещь. Согласно диспетчерскому журналу, первый звонок в девять-один-один раздался в час пять. Мистеру Эллиоту пришлось позвонить еще раз через девятнадцать минут, чтобы убедиться, что о нем не забыли, а затем вы и ваш напарник, наконец, прибыли через четыре минуты после этого. Всего двадцать три минуты на ответ.
   Теперь я посмотрел на Харбера.
   "Заместитель, почему так долго не отвечали на вызов, который, должно быть, был приоритетным?"
   "Район Малибу является нашим крупнейшим географически. Нам пришлось проделать весь путь через гору с другого захода".
   "А не было ли другой патрульной машины, которая была ближе и тоже доступна?"
   "Мы с напарником были в альфа-автомобиле. Это вездеход. Мы обрабатываем приоритетные вызовы, и мы приняли этот, когда он поступил из диспетчерской службы".
   "Хорошо, заместитель, у меня больше ничего нет".
   При перенаправлении Голанц следовал неправильному направлению, которое я установил. Он задал Харберу несколько вопросов, касающихся того, был ли Эллиот арестован или нет. Прокурор стремился развеять эту идею, поскольку она могла бы сыграть роль в теории защиты о туннельном зрении. Это то, что я хотел, чтобы он думал, что я делаю, и это сработало. Голанц потратил еще пятнадцать минут на получение показаний Харбера, в которых подчеркивалось, что человек, на которого он и его напарник надели наручники за пределами места двойного убийства, не был арестован. Это противоречило здравому смыслу, но обвинение придерживалось его.
   Когда прокурор закончил, судья объявил перерыв на дневной перерыв. Как только присяжные покинули зал суда, я услышал, как шепчущий голос зовет меня по имени. Я обернулся и увидел Лорну, которая указала пальцем на дальний конец зала суда. Я повернулся дальше, чтобы оглянуться, и там были моя дочь и ее мать, втиснутые в задний ряд галереи. Моя дочь тайком помахала мне, и я улыбнулась в ответ.
  
   Тридцать девять
   Я встретил их в коридоре за пределами зала суда, вдали от толпы репортеров, окруживших других руководителей процесса, когда они выходили. Хейли обняла меня, и я был ошеломлен тем, что она пришла. Я увидел пустую деревянную скамью, и мы сели.
   - Как долго вы там пробыли? Я попросил. - Я не видел тебя.
   - К сожалению, не так долго, - сказала Мэгги. "Ее последние месячные сегодня были на физкультуре, поэтому я решил взять выходной, вытащить ее пораньше и прийти вниз. Мы видели большую часть вашей ссоры с заместителем.
   Я перевел взгляд с Мэгги на нашу дочь, которая сидела между нами. У нее была внешность ее матери; темные волосы и глаза, кожа, сохранявшая загар до самой зимы.
   - Что ты думаешь, Хэй?
   - Эм, я подумал, что это действительно интересно. Вы задали ему много вопросов. Он выглядел так, будто сошел с ума".
   - Не волнуйся, он справится.
   Я посмотрел поверх ее головы и подмигнул своей бывшей жене.
   - Микки?
   Я обернулся и увидел, что это Макэвой из " Таймс" . Он пришел с блокнотом и ручкой наготове.
   - Не сейчас, - сказал я.
   - Я только что быстро...
   - А я только что сказал, не сейчас. Оставь меня в покое."
   Макэвой повернулся и пошел обратно к одной из групп, кружащих вокруг Голанца.
   "Кто это был?" - спросила Хейли.
   "Репортер газеты. Я поговорю с ним позже".
   - Мама сказала, что сегодня о тебе была большая история.
   "Это было не совсем обо мне. Это было по делу. Вот почему я надеялся, что вы сможете прийти посмотреть на некоторые из них.
   Я снова посмотрел на свою бывшую жену и кивнул в знак благодарности. Она отложила свой гнев на меня и поставила нашу дочь на первое место. Несмотря ни на что, я всегда мог рассчитывать на нее в этом.
   - Ты возвращаешься туда? - спросила Хейли.
   "Да, это всего лишь небольшой перерыв, чтобы люди могли попить чего-нибудь или сходить в туалет. У нас есть еще один сеанс, а затем мы пойдем домой и начнем все сначала завтра".
   Она кивнула и посмотрела на дверь зала суда. Я проследил за ее взглядом и увидел, что люди начинают возвращаться.
   "Эм, папа? Этот человек кого-то убил?
   Я посмотрел на Мэгги, и она пожала плечами, как бы говоря, я не говорил ей задавать вопрос .
   - Ну, дорогая, мы не знаем. Его в этом обвиняют, да. И многие думают, что он это сделал. Но ничего еще не доказано, и мы собираемся использовать это испытание, чтобы решить это. Вот для чего суд. Помнишь, как я тебе это объяснял?
   "Я помню."
   - Мик, это твоя семья?
   Я оглянулся через плечо и застыл, когда посмотрел в глаза Уолтеру Эллиоту. Он тепло улыбался, ожидая представления. Мало ли он знал, кто такая Мэгги МакФирс.
   - О, привет, Уолтер. Это моя дочь Хейли, а это ее мама Мэгги Макферсон".
   - Привет, - застенчиво сказала Хейли.
   Мэгги кивнула и выглядела смущенной.
   Уолтер совершил ошибку, протянув руку Мэгги. Если бы она могла действовать более жестко, я не мог себе этого представить. Она пожала его руку один раз, а затем быстро высвободилась из его хватки. Когда его рука двинулась к Хейли, Мэгги буквально вскочила, положила руки на плечи нашей дочери и стащила ее со скамейки.
   - Хейли, давай-ка побыстрее в туалет, пока суд снова не начался.
   Она подтолкнула Хейли к уборной. Уолтер смотрел, как они уходят, а затем посмотрел на меня, его рука все еще была протянута и пуста. Я встал.
   - Извини, Уолтер, моя бывшая жена - прокурор. Она работает на окружного прокурора.
   Его брови поднялись на лоб.
   - Тогда, наверное, я понимаю, почему она бывшая жена.
   Я кивнул, просто чтобы ему стало лучше. Я сказал ему вернуться в зал суда и что я скоро буду.
   Я пошел в туалет и встретил Мэгги и Хейли, когда они выходили.
   - Я думаю, мы собираемся отправиться домой, - сказала Мэгги.
   "Действительно?"
   "У нее много домашней работы, и я думаю, что на сегодня она увидела достаточно".
   Я мог бы поспорить с последним пунктом, но я пропустил его.
   - Хорошо, - сказал я. "Хейли, спасибо, что пришли. Это очень много значит для меня."
   "Хорошо."
   Я наклонился и поцеловал ее в макушку, затем притянул к себе, чтобы обнять. Только в такие моменты с моей дочерью дистанция, которую я открыл в своей жизни, смыкалась. Я чувствовал связь с чем-то важным. Я посмотрел на Мэгги.
   - Спасибо, что привел ее.
   Она кивнула.
   "Что бы это ни стоило, у тебя там все хорошо".
   "Это дорогого стоит. Спасибо."
   Она пожала плечами и позволила легкой улыбке выскользнуть. И это тоже было приятно.
   Я смотрел, как они идут к нише лифта, зная, что они идут не в мой дом, и недоумевая, как получилось, что я так сильно испортил свою жизнь.
   "Хейли!" Я позвал их вслед.
   Моя дочь оглянулась на меня.
   "Увидимся в среду. Блинчики!"
   Она улыбалась, когда они присоединились к толпе, ожидающей лифта. Я заметил, что моя бывшая жена тоже улыбалась. Я указал на нее, возвращаясь в зал суда.
   - И ты тоже можешь прийти.
   Она кивнула.
   - Посмотрим, - сказала она.
   Лифт открылся, и они направились к нему. "Посмотрим." Эти два слова, казалось, покрыли все это для меня.
  
   Сорок
   В любом процессе по делу об убийстве главным свидетелем обвинения всегда является ведущий следователь. Поскольку нет живых жертв, которые могли бы рассказать присяжным о том, что с ними случилось, ведущему приходится рассказывать историю расследования, а также говорить от имени мертвых. Ведущий сыщик приносит молоток. Он собирает все вместе для жюри, делает это понятным и вызывает сочувствие. Работа ведущего состоит в том, чтобы продать дело присяжным, и, как и в случае любого обмена или сделки, часто речь идет о продавце в той же степени, что и о продаваемых товарах. Лучшие убийцы - лучшие продавцы. Я видел таких мужчин, как Гарри Босх, выступавших на трибуне, которые плакали, когда описывали последние минуты жизни жертвы убийства на земле.
   Голанц вызвал ведущего следователя по делу после дневного перерыва. Это был гениальный ход и гениальное планирование. Джон Киндер занимал центральное место до тех пор, пока суд не закрывался на день, а присяжные отправлялись домой с его словами для обсуждения за ужином, а затем и ночью. И я ничего не мог с этим поделать, кроме как наблюдать.
   Киндер был крупным приветливым чернокожим мужчиной, говорившим отеческим баритоном. На нем были очки для чтения, сдвинутые на кончик носа, когда он имел в виду толстую папку, которую нес с собой на стенд. Между вопросами он просматривал диски Голанца или присяжных. Его глаза казались спокойными, добрыми, бдительными и мудрыми. Он был единственным свидетелем, ради которого я не вернулся.
   С точным допросом Голанца и серией увеличенных фотографий места преступления, которые мне не удалось скрыть на том основании, что они были предвзятыми, Киндер провел присяжных по месту убийства и тому, что улики рассказали следственной группе. . Он был чисто клиническим и методическим, но в высшей степени интересным. Своим глубоким авторитетным голосом Киндер производил впечатление профессора, обучающего каждому в зале суда Убийце 101.
   Я возражал здесь и там, когда мог, пытаясь сломать ритм Голанца/Киндера, но я мало что мог сделать, кроме как сломать его и ждать. В какой-то момент мне на телефон пришло сообщение из галереи, и это не помогло мне успокоиться.
   Фавро: Они любят этого парня! Вы ничего не можете сделать?
   Не оборачиваясь к Фавро, я просто покачал головой, глядя на экран телефона под столом защиты.
   Затем я взглянул на своего клиента, и оказалось, что он почти не обращал внимания на показания Киндера. Он делал заметки в блокноте, но они были не о суде или деле. Я видел много цифр и подчеркнутый на странице заголовок ЗАРУБЕЖНОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ. Я наклонился и прошептал ему.
   - Этот парень убивает нас там, наверху, - сказал я. - На всякий случай, если тебе интересно.
   Безрадостная улыбка изогнула его губы, и Эллиот прошептал в ответ.
   "Я думаю, что у нас все хорошо. У тебя был хороший день.
   Я покачал головой и повернулся, чтобы посмотреть показания. У меня был клиент, которого не беспокоила реальность его ситуации. Он был хорошо осведомлен о моей стратегии судебного разбирательства и о том, что у меня в руках волшебная пуля. Но ничто не является верной вещью, когда вы идете в суд. Вот почему девяносто процентов всех дел урегулируются до суда. Никто не хочет бросать кости. Ставки слишком высоки. И суд по делу об убийстве - самая большая авантюра из всех.
   Но с первого дня Уолтер Эллиот, похоже, не понял этого. Он просто занимался созданием фильмов и налаживанием зарубежной дистрибуции и, по-видимому, считал, что не может быть и речи о том, чтобы уйти по окончании суда. Я чувствовал, что мой случай был пуленепробиваемым, но даже у меня не было такой уверенности.
   После того, как основы расследования на месте преступления были тщательно освещены Киндером, Голанц переместил показания к Эллиоту и взаимодействию следователя с ним.
   "Теперь вы показали, что подсудимый оставался в патрульной машине заместителя Мюррея, пока вы первоначально осматривали место преступления и вроде как разобрались, верно?"
   "Да, это правильно."
   - Когда вы впервые поговорили с Уолтером Эллиотом?
   Киндер сослался на документ в папке, открытой на полке перед трибуной для свидетелей.
   "Примерно в два тридцать я вышел из дома, закончив первоначальный осмотр места преступления, и попросил полицейских вывести мистера Эллиота из машины".
   - И что ты тогда сделал?
   "Я сказал одному из замов снять с него наручники, потому что не считаю это необходимым. К этому моменту на месте находились несколько заместителей и следователей, и помещение было в полной безопасности".
   - Ну, а мистер Эллиот был в этот момент под арестом?
   - Нет, не был, и я объяснил ему это. Я сказал ему, что ребята - депутаты - принимали все меры предосторожности, пока не узнали, что у них есть. Мистер Эллиот сказал, что понимает это. Я спросил, не хочет ли он продолжить сотрудничество и показать членам моей команды все внутри, и он сказал, что да, он это сделает".
   - Значит, вы забрали его обратно в дом?
   "Да. Мы заставили его сначала надеть пинетки, чтобы ничего не загрязнить, а потом вошли внутрь. Я попросил мистера Эллиота повторить точные шаги, которые, по его словам, он предпринял, когда пришел и нашел тела.
   Я сделал пометку о том, что пинетки немного опоздали, так как Эллиот уже показал первым заместителям внутри. Я бы застрелил Киндера этим на кроссе.
   "Было ли что-то необычное в шагах, которые, по его словам, он предпринял, или что-то непоследовательное в том, что он вам рассказал?"
   Я возразил против вопроса, сказав, что он слишком расплывчатый. Судья согласился. Получите одно несущественное очко за защиту. Голанц просто перефразировал и стал более конкретным.
   - Куда привел вас мистер Эллиот в доме, детектив Киндер?
   "Он провел нас, и мы поднялись прямо по лестнице в спальню. Он сказал нам, что именно это он и сделал, когда вошел. Он сказал, что затем нашел тела и позвонил в девять один один с телефона рядом с кроватью. Он сказал, что диспетчер сказал ему выйти из дома и выйти на улицу, чтобы подождать, что он и сделал. Я специально спросил его, был ли он где-нибудь еще в доме, и он сказал, что нет".
   - Вам это показалось необычным или непоследовательным?
   "Ну, во-первых, я подумал, что это странно, если это правда, что он вошел внутрь и поднялся прямо в спальню, не осмотрев сначала первый этаж дома. Это также не согласовывалось с тем, что он сказал нам, когда мы вернулись из дома. Он указал на машину своей жены, припаркованную по кругу перед домом, и сказал, что именно так он узнал, что с ней в доме кто-то есть. Я спросил его, что он имеет в виду, и он сказал, что она припарковалась перед домом, чтобы Йохан Рилз, другая жертва, мог воспользоваться единственным свободным местом в гараже. Они сложили там кучу мебели и прочего, и осталось только одно место. Он сказал, что немец спрятал там свой "Порше", и его жене пришлось припарковаться снаружи".
   - И какое это имело для вас значение?
   "Ну, для меня это показало обман. Он сказал нам, что не был нигде в доме, кроме спальни наверху. Но мне было совершенно ясно, что он заглянул в гараж и увидел Porsche второй жертвы".
   Голанц многозначительно кивнул с кафедры, доказывая, что Эллиот лжет. Я знал, что смогу разобраться с этим пунктом на перекрестке, но у меня не будет шанса до следующего дня, после того как он просочился в мозги присяжных в течение почти двадцати четырех часов.
   - Что произошло после этого? - спросил Голантц.
   "Ну, в доме было еще много работы. Поэтому я попросил нескольких членов моей команды отвезти мистера Эллиота на подстанцию Малибу, чтобы он мог подождать там и чувствовать себя комфортно".
   - Он был арестован в это время?
   "Нет, я еще раз объяснил ему, что нам нужно поговорить с ним, и если он все еще готов сотрудничать, мы собираемся отвести его в комнату для допросов в участке, и я сказал, что приду туда, как только насколько это возможно. Он снова согласился".
   - Кто его перевез?
   "Следователи Джошуа и Толес увезли его на своей машине".
   "Почему они не взяли интервью у него, как только добрались до станции Малибу?"
   "Потому что я хотел узнать больше о нем и месте преступления, прежде чем мы поговорим с ним. Иногда у вас есть только один шанс, даже с сотрудничающим свидетелем".
   - Вы использовали слово "свидетель". Разве мистер Эллиот не был подозреваемым в это время?
   Это была игра в кошки-мышки с правдой. Неважно, что ответил Киндер, все в зале суда знали, что они нацелились на Эллиота.
   "Ну, в какой-то степени все и каждый являются подозреваемыми", - ответил Киндер. "Вы попадаете в такую ситуацию и подозреваете всех. Но на тот момент я мало что знал о жертвах, я мало знал о мистере Эллиоте и не знал точно, что у нас было. Так что в то время я рассматривал его скорее как очень важного свидетеля. Он нашел тела и знал жертв. Он мог бы нам помочь".
   - Итак, вы спрятали его на участке Малибу, пока работали на месте преступления. Что вы делали?"
   "Моя работа заключалась в надзоре за документацией места преступления и сбором любых улик в этом доме. Мы также работали с телефонами и компьютерами, подтверждая личности и собирая информацию о вовлеченных сторонах".
   "Что ты узнал?"
   "Мы узнали, что ни у одного из Эллиотов не было судимостей и у них не было оружия, зарегистрированного на законных основаниях. Мы узнали, что другая жертва, Йохан Рильц, был гражданином Германии и, похоже, не имел судимостей и не владел оружием. Мы узнали, что мистер Эллиот был главой студии и очень преуспел в кинобизнесе и тому подобном".
   - В какой-то момент член вашей команды составлял ордера на обыск по делу?
   "Да, мы сделали. Действуя с большой осторожностью, мы составили и подписали судью серию ордеров на обыск, поэтому у нас было право продолжить расследование и вести его туда, куда оно приведет".
   "Разве необычно предпринимать такие шаги?"
   "Возможно. Суды предоставили правоохранительным органам широкую свободу действий при сборе доказательств. Но мы решили, что из-за сторон, вовлеченных в это дело, мы приложим все усилия. Мы пошли за ордерами на обыск, хотя они могли нам и не понадобиться".
   - Для чего конкретно были выданы ордера на обыск?
   - У нас были ордера на дом Эллиотов и на три машины - мистера Эллиота, его жены и "порше" в гараже. У нас также был ордер на обыск, дающий нам разрешение провести тесты на мистере Эллиоте и его одежде, чтобы определить, стрелял ли он из пистолета в последние часы".
   Прокурор продолжал руководить Киндером в ходе расследования, пока он не очистил место преступления и не допросил Эллиота в участке Малибу. Это привело к представлению видеозаписи первого сидячего интервью с Эллиотом. Эту запись я просматривал несколько раз во время подготовки к суду. Я знал, что содержание того, что Эллиот рассказал Киндеру и его партнеру Роланду Эрикссону, ничем не примечательно. Что было важно для обвинения в записи, так это поведение Эллиота. Он не был похож на человека, который только что обнаружил обнаженное тело своей мертвой жены с пулевым отверстием в центре лица и еще двумя в груди. Он казался таким же спокойным, как летний закат, и это делало его похожим на хладнокровного убийцу.
   Перед ложей присяжных был установлен видеоэкран, и Голанц проигрывал кассету, часто останавливая ее, чтобы задать Киндеру вопрос, а затем снова запуская ее. Интервью, записанное на пленку, длилось десять минут и не было конфронтации. Это было просто упражнение, в котором следователи зафиксировали историю Эллиота. Трудных вопросов не было. Эллиота широко расспрашивали о том, что он делал и когда. Это закончилось тем, что Киндер предъявил Эллиоту ордер на обыск, который, как объяснил следователь, предоставил департаменту шерифа доступ для проверки его рук, рук и одежды на наличие остатков пороха.
   Эллиот слегка улыбнулся, отвечая.
   -- Погодите, джентльмены, -- сказал он. "Делай то что должен."
   Голанц проверил часы на задней стене зала суда, а затем воспользовался пультом дистанционного управления, чтобы остановить изображение полуулыбки Эллиота на видеоэкране. Именно такой образ он хотел, чтобы присяжные унесли с собой. Он хотел, чтобы они думали об этой улыбке "поймай меня, если сможешь", когда они едут домой в пятичасовом пробке.
   - Ваша честь, - сказал он. "Я думаю, что сейчас самое время сделать перерыв. После этого я буду двигаться с заместителем Киндера в новом направлении, и, возможно, нам следует начать это завтра утром".
   Судья согласился, отложив суд на следующий день, еще раз предупредив присяжных избегать любых сообщений в СМИ о процессе.
   Я стоял за столом защиты и смотрел, как присяжные входят в совещательную комнату. Я был почти уверен, что обвинение выиграло в первый день, но этого и следовало ожидать. У нас все еще были наши выстрелы. Я посмотрел на своего клиента.
   - Уолтер, что у тебя сегодня вечером? Я попросил.
   "Небольшой ужин с друзьями. Они пригласили Доминика Данна. Затем я посмотрю первую версию фильма, который снимает моя студия, где Джонни Депп играет детектива".
   "Ну, позвони своим друзьям, позвони Джонни и отмени все это. Ты ужинаешь со мной. Мы собираемся работать".
   "Я не понимаю."
   "Да, вы знаете. Ты избегаешь меня с самого начала суда. Это было нормально, потому что я не хотел знать то, что мне не нужно было знать. Теперь все по-другому. Мы под судом, мы не разоблачены, и мне нужно знать. Все, Уолтер. Итак, мы собираемся поговорить сегодня вечером, или утром вам придется нанять другого адвоката".
   Я видел, как его лицо напряглось от сдерживаемого гнева. В тот момент я понял, что он может быть убийцей или, по крайней мере, тем, кто может приказать это сделать.
   - Ты не посмеешь, - сказал он.
   "Испытай меня."
   Какое-то время мы смотрели друг на друга, и я заметил, что его лицо расслабилось.
   - Звони, - наконец сказал я. - Мы возьмем мою машину.
  
  
   Сорок один
   Поскольку я настоял на встрече, Эллиот настоял на месте. С помощью тридцатисекундного телефонного звонка он нашел для нас частную кабинку в "Уотер-гриль" у Билтмора, и, когда мы пришли, его ждал на столе мартини. Когда мы сели, я попросил бутылку чистой воды и несколько нарезанных лимонов.
   Я сидел напротив своего клиента и смотрел, как он изучает меню из свежей рыбы. Долгое время я хотел оставаться в неведении относительно Уолтера Эллиота. Обычно, чем меньше вы знаете о своем клиенте, тем лучше вы сможете обеспечить защиту. Но мы уже прошли то время.
   - Вы назвали это ужином, - сказал Эллиот, не отрывая глаз от меню. - Ты не будешь смотреть?
   - У меня то же, что и у тебя, Уолтер.
   Он отложил меню в сторону и посмотрел на меня.
   "Филе подошвы".
   "Звучит отлично."
   Он сделал знак официанту, который стоял рядом, но был слишком напуган, чтобы подойти к столу. Эллиот заказал для нас обоих, добавив к рыбе бутылку Шардоне, и сказал официанту не забывать про мою плоскую воду и лимон. Затем он сложил руки на столе и выжидающе посмотрел на меня.
   "Я мог бы обедать с Домиником Данном", - сказал он. "Лучше бы это было хорошо".
   "Уолтер, все будет хорошо. Вот тогда ты перестанешь от меня прятаться. Вот тут ты и расскажешь мне всю историю. Правдивая история. Видите ли, если я знаю то же, что и вы, тогда обвинение не даст мне мешка с песком. Я узнаю, какие ходы собирается сделать Голанц, до того, как он их сделает".
   Эллиот кивнул, словно соглашаясь, что пришло время доставить товар.
   "Я не убивал свою жену или ее друга-нациста, - сказал он. - Я говорил тебе это с самого первого дня.
   Я покачал головой.
   "Этого недостаточно. Я сказал, что хочу историю. Я хочу знать, что произошло на самом деле, Уолтер. Я хочу знать, что происходит, иначе я буду двигаться дальше".
   "Не будь смешным. Ни один судья не позволит вам уйти посреди судебного процесса".
   - Ты хочешь поставить на это свою свободу, Уолтер? Если я захочу выйти из этого дела, я найду выход.
   Он колебался и изучал меня, прежде чем ответить.
   "Вы должны быть осторожны с тем, что вы просите. Осознание вины может быть опасной вещью".
   "Я рискну".
   - Но я не уверен, что смогу.
   Я наклонился к нему через стол.
   - Что это значит, Уолтер? Что здесь происходит? Я твой адвокат. Ты можешь рассказать мне, что ты сделал, и это останется со мной".
   Прежде чем он успел заговорить, официант принес к столу бутылку европейской воды и тарелку с нарезанными лимонами. Хватит на всех в ресторане. Эллиот подождал, пока он наполнит мой стакан и отойдет за пределы слышимости, прежде чем ответить.
   "Происходит то, что вас наняли представить мою защиту присяжным. По моему мнению, вы проделали отличную работу, и ваша подготовка к этапу защиты находится на самом высоком уровне. Все это за две недели. Удивительный!"
   "Брось ерунду!"
   Я сказал это слишком громко. Эллиот выглянул из будки и посмотрел на женщину за соседним столиком, которая услышала ругательство.
   - Тебе придется говорить тише, - сказал он. "Узы конфиденциальности между адвокатом и клиентом заканчиваются за этим столом".
   Я посмотрел на него. Он улыбался, но я также знал, что он напоминает мне о том, в чем я уже уверял его, что сказанное здесь остается здесь. Было ли это сигналом того, что он готов наконец поговорить? Я сыграл единственный туз, который у меня был.
   - Расскажите мне о взятке, которую заплатил Джерри Винсент, - сказал я.
   Сначала я заметил мгновенный шок в его глазах. Затем пришел знающий взгляд, когда колеса повернулись внутри, и он что-то собрал. Затем мне показалось, что я увидел быструю вспышку сожаления. Мне жаль, что Жюли Фавро не сидела рядом со мной. Она могла бы прочитать его лучше, чем я.
   "Это очень опасная информация, которой нужно владеть", - сказал он. "Как ты получил это?"
   Очевидно, я не мог сказать своему клиенту, что получил его от полицейского детектива, с которым теперь сотрудничал.
   - Думаю, можно сказать, что оно пришло вместе с чемоданом, Уолтер. У меня есть все записи Винсента, включая его финансы. Нетрудно было сообразить, что он направил сто тысяч вашего аванса неизвестной стороне. Его убили из-за взятки?
   Эллиот поднял свой бокал с мартини, сжав двумя пальцами тонкую ножку, и допил то, что в нем осталось. Затем он кивнул кому-то невидимому за моим плечом. Он хотел другого. Затем он посмотрел на меня.
   "Я думаю, можно с уверенностью сказать, что стечение обстоятельств привело к смерти Джерри Винсента".
   - Уолтер, я не собираюсь с тобой шутить. Мне нужно знать - не только для того, чтобы защитить тебя, но и для того, чтобы защитить себя.
   Он поставил свой пустой стакан на край стола, и через две секунды кто-то унес его прочь. Он кивнул, как бы соглашаясь со мной, а затем заговорил.
   "Я думаю, что вы, возможно, нашли причину его смерти", - сказал он. "Это было в файле. Ты даже упомянул об этом при мне.
   "Я не понимаю. Что я упоминал?
   Эллиот ответил нетерпеливым тоном.
   "Он планировал отсрочить суд. Вы нашли движение. Его убили до того, как он успел подать заявление.
   Я пытался собрать его, но мне не хватило деталей.
   - Я не понимаю, Уолтер. Он хотел отсрочить суд и из-за этого его убили? Почему?"
   Эллиот наклонился ко мне через стол. Он говорил тоном чуть выше шепота.
   "Хорошо, вы просили об этом, и я скажу вам. Но не вините меня, когда вы хотите, чтобы вы не знали, что вы знаете. Да, взятка была. Оплатил и все нормально. Суд был назначен, и все, что нам нужно было сделать, это быть готовыми к работе. Мы должны были придерживаться графика. Никаких задержек, никаких продолжений. Но потом передумал и захотел отложить".
   "Почему?"
   "Я не знаю. Думаю, он на самом деле думал, что сможет выиграть дело без исправления".
   Оказалось, что Эллиот не знал о телефонных звонках ФБР и явном интересе к Винсенту. Если бы он знал, сейчас было бы самое время упомянуть об этом. Сосредоточенность ФБР на Винсенте была бы такой же веской причиной, как и любая другая, чтобы отложить судебное разбирательство по делу о взяточничестве.
   - Значит, из-за задержки суда его убили?
   - Это мое предположение, да.
   - Ты убил его, Уолтер?
   "Я не убиваю людей".
   - Ты приказал его убить.
   Эллиот устало покачал головой.
   - У меня тоже нет убитых .
   К кабинке подошел официант с подносом и подставкой, и мы оба откинулись назад, давая ему возможность работать. Он очистил нашу рыбу от костей, разложил по тарелкам и поставил на стол вместе с двумя маленькими сервировочными кувшинами с соусом бер-блан. Затем он поставил свежий мартини Эллиота и два бокала. Он откупорил бутылку, которую заказал Эллиот, и спросил, не хочет ли он еще попробовать вино. Эллиот покачал головой и велел официанту уйти.
   - Хорошо, - сказал я, когда мы остались одни. "Вернемся к взятке. Кого подкупили?"
   Эллиот одним глотком осушил половину своего нового мартини.
   - Это должно быть очевидно, если подумать.
   - Тогда я глуп. Помоги мне."
   "Суд, который нельзя откладывать. Почему?"
   Мои глаза остановились на нем, но я больше не смотрел на него. Я вошел внутрь, чтобы отгадать загадку, пока она не пришла ко мне. Я отметил варианты - судья, прокурор, менты, свидетели, присяжные... Я понял, что есть только одно место, где пересекаются взятка и бесповоротный суд. Был только один аспект, который изменился бы, если бы судебное разбирательство было отложено и перенесено. Судья, прокурор и все свидетели останутся теми же, независимо от того, когда это будет назначено. Но состав присяжных меняется каждую неделю.
   - В присяжных есть спящий, - сказал я. - Ты попал к кому-то.
   Эллиот не отреагировал. Он позволил мне бежать с ним, и я сделал. Мои мысли пронеслись по лицам в скамье для присяжных. Два ряда по шесть. Я остановился на присяжном номер семь.
   "Номер семь. Ты хотел его в коробке. Ты знал. Он спящий. Кто он?"
   Эллиот слегка кивнул и одарил меня полуулыбкой. Он откусил первый кусок рыбы, прежде чем ответить на мой вопрос так спокойно, как будто мы говорили о шансах "Лейкерс" в плей-офф, а не о фальсификации процесса об убийстве.
   "Я понятия не имею, кто он, и не хочу знать. Но он наш. Нам сказали, что номер семь будет нашим. И он не спящий. Он убеждающий. Когда дело дойдет до совещаний, он пойдет туда и переломит ход обороны. С делом, которое создал Винсент, а вы его доставляете, вероятно, потребуется лишь небольшой толчок. Я рассчитываю на то, что мы получим свой вердикт. Но как минимум он будет добиваться оправдательного приговора, и у нас будут присяжные. Если такое случается, мы просто начинаем все сначала и делаем это снова. Они никогда не осудят меня, Микки. Никогда."
   Я отодвинул тарелку. Я не мог есть.
   - Уолтер, больше никаких загадок. Расскажите мне, как это произошло. Расскажи мне с самого начала".
   "От начала?"
   "От начала."
   Эллиот усмехнулся при мысли об этом и налил себе бокал вина, даже не попробовав из бутылки. Подбежал официант, чтобы взять на себя операцию, но Эллиот отмахнулся от него с бутылкой.
   - Это долгая история, Микки. Хочешь к нему бокал вина?"
   Он держал горлышко бутылки над моим пустым стаканом. Я был искушен, но покачал головой.
   - Нет, Уолтер, я не пью.
   "Я не уверен, что могу доверять тому, кто время от времени не выпивает".
   "Я ваш адвокат. Ты можешь доверять мне."
   - Последнему я тоже доверял, и посмотри, что с ним случилось.
   - Не угрожай мне, Уолтер. Просто расскажи мне историю".
   Он сделал большой глоток из своего бокала, а затем слишком сильно поставил его на стол. Он огляделся, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь в ресторане, и у меня сложилось впечатление, что все это было игрой. Он действительно проверял, не следят ли за нами. Я просмотрел углы, которые у меня были, не будучи очевидным. Я не видел в ресторане Босха или кого-либо еще, кого я считал полицейским.
   Эллиот начал свой рассказ.
   "Когда ты приезжаешь в Голливуд, неважно, кто ты и откуда, главное, чтобы у тебя была хоть одна вещь в кармане".
   "Деньги."
   "Вот так. Я приехал сюда двадцать пять лет назад, и у меня были деньги. Сначала я снял его в паре фильмов, а потом в какой-то неполноценной студии, на которую всем было наплевать. И я превратил это место в соперника. Еще пять лет, и это уже не будет "Большая четверка", о которой говорят. Это будет большая пятерка. Archway будет рядом с Paramount, Warner и остальными".
   Я не собирался возвращаться на двадцать пять лет назад, когда сказал ему начать историю с самого начала.
   "Хорошо, Уолтер, я все понял о твоем успехе. Что ты говоришь?"
   - Я говорю, что это были не мои деньги. Когда я пришел сюда, это были не мои деньги".
   "Я думал, что история состоит в том, что вы происходили из семьи, которая владела фосфатным рудником или судоходной компанией во Флориде".
   Он решительно кивнул.
   - Все верно, но все зависит от твоего определения семьи.
   Это медленно пришло ко мне.
   - Ты говоришь о мафии, Уолтер?
   "Я говорю об организации во Флориде с огромным денежным потоком, которая нуждалась в законных предприятиях для его продвижения и законных подставных лицах для управления этими предприятиями. Я был бухгалтером. Я был одним из тех мужчин".
   Это было легко собрать. Флорида двадцать пять лет назад. Расцвет безудержного потока кокаина и денег.
   - Меня отправили на запад, - сказал Эллиот. "У меня была история, и у меня были чемоданы, полные денег. И я любил кино. Я знал, как их подобрать и соединить. Я взял Archway и превратил ее в предприятие на миллиард долларов. А потом моя жена..."
   Грустное выражение сожаления отразилось на его лице.
   - Что, Уолтер?
   Он покачал головой.
   "Утром после нашей двенадцатой годовщины - после заключения брачного контракта - она сказала мне, что уезжает. Она собиралась развестись".
   Я кивнул. Я понял. С получением брачного контракта Митци Эллиот получит право на половину активов Уолтера Эллиота в Archway Studios. Только он был всего лишь прикрытием. Его активы на самом деле принадлежали организации, и это была не та организация, которая позволила бы половине своих инвестиций выйти за дверь в юбке.
   "Я пытался переубедить ее", - сказал Эллиот. "Она не слушала. Она была влюблена в этого нацистского ублюдка и думала, что он сможет ее защитить".
   "Организация убила ее".
   Было так странно произносить эти слова вслух. Это заставило меня осмотреться и окинуть взглядом ресторан.
   - Меня не должно было быть там в тот день, - сказал Эллиот. "Мне сказали держаться подальше, чтобы убедиться, что у меня есть надежное алиби".
   - Тогда зачем ты поехал?
   Его глаза задержались на моих, прежде чем он ответил.
   "Я все еще любил ее в некотором роде. Каким-то образом я все еще хотел, и я хотел ее. Я хотел бороться за нее. Я пошел туда, чтобы попытаться остановить это, может быть, стать героем, спасти положение и вернуть ее. Я не знаю. У меня не было плана. Я просто не хотел, чтобы это произошло. Так что я пошел туда... но я был слишком поздно. Они оба были мертвы, когда я пришел туда. Ужасный..."
   Эллиот смотрел на воспоминание, возможно, на сцену в спальне в Малибу. Я опустил глаза на белую скатерть передо мной. Адвокат защиты никогда не ожидает, что его клиент скажет ему всю правду. Отчасти правда, да. Но никогда не холодная, жесткая и полная правда. Я должен был думать, что были вещи, которые Эллиот упустил. Но того, что он сказал мне, было достаточно на данный момент. Пришло время поговорить о взятке.
   - А потом появился Джерри Винсент, - подсказал я.
   Его глаза снова сфокусировались, и он посмотрел на меня.
   "Да."
   - Расскажите мне о взятке.
   "Мне нечего сказать. Мой корпоративный адвокат связал меня с Джерри, и с ним все было в порядке. Мы договорились о гонораре, а потом он пришел ко мне - это было рано, по крайней мере, пять месяцев назад - и сказал, что к нему обратился кто-то, кто может посолить присяжных. Знаешь, поставь в жюри кого-нибудь, кто будет за нас. Что бы ни случилось, он будет настаивать на оправдании, но он также будет работать на защиту внутри - во время совещаний. Он был бы болтуном, искусным уговорщиком - аферистом. Загвоздка заключалась в том, что, как только дело будет запущено, суд должен будет идти по графику, чтобы этот человек оказался в моем составе присяжных".
   - И вы с Джерри приняли предложение.
   "Мы взяли это. Это было пять месяцев назад. В то время у меня не было особой защиты. Я не убивал свою жену, но казалось, что шансы против меня. У нас не было волшебной пули... и мне было страшно. Я был невиновен, но понимал, что меня осудят. Поэтому мы приняли это предложение".
   "Сколько?"
   "Сто тысяч вперед. Как вы узнали, Джерри оплатил это через свои гонорары. Он завысил свой гонорар, и я заплатил ему, а потом он заплатил за присяжного. Потом еще сотня за присяжных и двести пятьдесят за оправдательный приговор. Джерри сказал мне, что эти люди делали это раньше".
   - Вы имеете в виду установление присяжных?
   - Да, это то, что он сказал.
   Я подумал, может быть, ФБР пронюхало о более ранних исправлениях и поэтому они пришли к Винсенту.
   "Это были испытания Джерри, которые были зафиксированы раньше?" Я попросил.
   - Он не говорил, и я не спрашивал.
   - Он когда-нибудь говорил что-нибудь о том, что ФБР копается в вашем деле?
   Эллиот откинулся назад, как будто я только что сказал что-то отвратительное.
   "Нет. Это то, что происходит?"
   Он выглядел очень озабоченным.
   - Не знаю, Уолтер. Я просто задаю вопросы здесь. Но Джерри сказал тебе, что собирается отложить суд, верно?
   Эллиот кивнул.
   "Да. В тот понедельник. Он сказал, что нам не нужна фиксация. У него была волшебная пуля, и он собирался выиграть суд без спящего присяжных".
   - И это привело к тому, что его убили.
   "Это должно было быть. Я не думаю, что такие люди просто позволяют вам передумать и отказаться от чего-то подобного".
   "Что за люди? Организация?"
   "Я не знаю. Просто такие люди. Кто бы ни занимался подобными вещами".
   - Вы говорили кому-нибудь, что Джерри собирается отложить рассмотрение дела?
   "Нет."
   "Уверен?"
   - Конечно, я уверен.
   - Тогда кому рассказал Джерри?
   - Я бы не знал.
   "Ну, а с кем Джерри заключил сделку? Кого он подкупил?"
   - Этого я тоже не знаю. Он мне не сказал. Сказал, что было бы лучше, если бы я не знал имен. То же самое, что я говорю вам.
   Для этого было немного поздно. Я должен был покончить с этим и уйти, чтобы подумать. Я взглянула на свою нетронутую тарелку с рыбой и подумала, взять ли ее для Патрика или ее съест кто-нибудь на кухне.
   - Знаешь, - сказал Эллиот, - чтобы больше на тебя не давить, но если меня осудят, мне конец.
   Я посмотрел на него.
   "Организация?"
   Он кивнул.
   "Парня арестовывают, и он становится обузой. Обычно они уничтожают его еще до того, как он попадет в суд. Они не рискуют, что он попытается заключить сделку. Но я все еще контролирую их деньги, понимаете. Они стирают меня, и они теряют все это. Арка, недвижимость, все. Так что они отсиживаются и наблюдают. Если я сойду, то мы вернемся к нормальной жизни, и все будет хорошо. Если меня осудят, я стану слишком большой обузой и не протяну и двух ночей в тюрьме. Они доберутся до меня там.
   Всегда полезно точно знать, каковы ставки, но я, вероятно, мог бы обойтись без напоминания.
   - Здесь мы имеем дело с высшим авторитетом, - продолжил Эллиот. "Это выходит далеко за рамки таких вещей, как конфиденциальность адвоката и клиента. Это мелочь, Мик. То, что я рассказал вам сегодня вечером, не может продолжаться дальше этого стола. Ни в суд, ни где-либо еще. То, что я вам здесь рассказал, может убить вас в мгновение ока. Прямо как Джерри. Запомни это".
   Эллиот говорил как ни в чем не бывало и завершил заявление, спокойно допив вино из своего бокала. Но угроза сквозила в каждом его слове. Мне было бы нетрудно запомнить это.
   Эллиот подозвал официанта и попросил счет.
  
   Сорок два
   Я был благодарен, что моему клиенту понравился его мартини перед обедом и его Шардоне с ним. Я не был уверен, что получил бы то, что получил от Эллиота, если бы алкоголь не сгладил путь и не развязал его язык. Но после этого я не хотел, чтобы он подвергался риску быть остановленным за вождение в нетрезвом виде посреди судебного процесса по делу об убийстве. Я настоял, чтобы он не ехал домой. Но Эллиот настаивал, что не собирается оставлять свой Maybach за 400 000 долларов на ночь в гараже в центре города. Так что я попросила Патрика отвести нас к машине, а потом я отвезла Эллиота домой, а Патрик последовал за нами.
   - Эта машина стоит четыреста штук? Я спросил его. "Я боюсь на нем ездить".
   - На самом деле чуть меньше.
   - Ага, а тебе есть на чем еще покататься? Когда я сказал тебе не брать лимузин, я не ожидал, что ты будешь готовиться к делу об убийстве в одном из них. Подумай о впечатлениях, которые ты производишь, Уолтер. Это не выглядит хорошо. Помнишь, что ты сказал мне в первый день нашей встречи? О необходимости выигрывать и вне зала суда? Такая машина тебе в этом не поможет".
   "Еще одна моя машина - Carrera GT".
   "Большой. Чего это стоит?
   "Больше, чем этот".
   - Вот что, почему бы тебе не одолжить один из моих Линкольнов. У меня даже есть табличка с надписью НЕ ВИНОВЕН. Ты можешь управлять этим".
   "Это нормально. У меня есть доступ к хорошему скромному мерседесу. Все в порядке?
   "Идеальный. Уолтер, несмотря на все, что ты сказал мне сегодня вечером, я сделаю для тебя все, что в моих силах. Думаю, у нас есть хорошие шансы на это".
   - Значит, ты веришь, что я невиновен.
   Я колебался.
   - Я полагаю, что вы не стреляли в свою жену и Рилза. Я не уверен, что это делает вас невиновным, но скажем так: я не думаю, что вы виновны в предъявленных вам обвинениях. И это все, что мне нужно".
   Он кивнул.
   "Может быть, это лучшее, о чем я могу просить. Спасибо, Микки".
   После этого мы мало разговаривали, так как я сосредоточился на том, чтобы не разбить машину, которая стоила больше, чем дома большинства людей.
   Эллиот жил в Беверли-Хиллз в закрытом поместье в квартирах к югу от Сансет. Он нажал кнопку на потолке машины, которая открыла стальные въездные ворота, и мы проскользнули внутрь, Патрик въехал прямо за мной на "линкольне". Мы вышли, и я дал Эллиоту его ключи. Он спросил, не хочу ли я зайти еще выпить, и я напомнил ему, что не пил. Он протянул руку, и я пожал ее, и это было неловко, как будто мы заключали какую-то сделку по тому, что было раскрыто ранее. Я пожелал спокойной ночи и сел на заднее сиденье своего Линкольна.
   Внутренние механизмы работали всю дорогу до моего дома. Патрик быстро изучил мои нюансы и, похоже, понял, что сейчас не время прерывать меня светской беседой. Он разрешил мне работать.
   Я сидел, прислонившись к двери, мои глаза смотрели в окно, но не видели проходящего мимо неонового мира. Я думал о Джерри Винсенте и о сделке, которую он заключил с неизвестной стороной. Нетрудно было понять, как это было сделано. Другой вопрос, кто это сделал.
   Я знал, что система жюри основана на случайном отборе на нескольких уровнях. Это помогло обеспечить честность и кросс-социальный состав жюри. Первоначальный пул из сотен граждан, вызываемых в качестве присяжных каждую неделю, формировался случайным образом на основе регистрации избирателей, а также записей об имуществе и коммунальных услугах. Присяжные, отобранные из этой большей группы для процесса отбора присяжных в конкретном судебном процессе, снова были выбраны случайным образом - на этот раз с помощью компьютера в здании суда. Список этих потенциальных присяжных был передан судье, председательствующему на процессе, и первые двенадцать имен или кодовых номеров в списке были призваны занять места в ложе для первого раунда voir dire. Опять же, порядок имен или номеров в списке определялся случайным выбором, сгенерированным компьютером.
   Эллиот сказал мне, что после того, как по его делу была назначена дата суда, к Джерри Винсенту подошла неизвестная сторона и сказала, что в состав присяжных можно включить спящего. Загвоздка была в том, что задержек быть не могло. Если испытание двигалось, спящий не мог двигаться вместе с ним. Все это говорило мне о том, что эта неизвестная сторона имела полный доступ ко всем уровням случайных процессов системы присяжных: первоначальный вызов явиться в качестве присяжного в определенное здание суда на определенную неделю; случайный выбор места для суда; и случайный выбор первых двенадцати присяжных, которые попадут в ложу.
   Как только спящий оказался в ящике, он должен был остаться там. Защита будет знать, что не следует вытеснять его превентивным ударом, и, выглядя как сторонник обвинения, он избежит отвода обвинения со стороны обвинения. Это было достаточно просто, если не менялась дата суда.
   Этот шаг дал мне лучшее понимание вовлеченной манипуляции и того, кто мог ее спроектировать. Это также помогло мне лучше понять, в каком этическом затруднительном положении я оказался. Эллиот признался мне в нескольких преступлениях за ужином. Но я был его адвокатом, и эти признания останутся конфиденциальными в рамках отношений между адвокатом и клиентом. Исключением из этого правила было то, что мне угрожала опасность из-за моего знания или мне было известно о преступлении, которое было запланировано, но еще не произошло. Я знал, что Винсент кого-то подкупил. Это преступление уже произошло. Но преступление фальсификации присяжных еще не произошло. Это преступление не будет совершено до тех пор, пока не начнутся обсуждения, поэтому я был обязан сообщить об этом. Эллиот, по-видимому, не знал об этом исключении из правил конфиденциальности клиентов или был убежден, что угроза встречи с тем же концом, что и Джерри Винсент, будет держать меня в узде.
   Я подумал обо всем этом и понял, что есть еще одно исключение. Мне не пришлось бы сообщать о предполагаемом вмешательстве присяжных, если бы я хотел предотвратить преступление.
   Я выпрямился и огляделся. Мы были на закате, въезжая в Западный Голливуд. Я посмотрел вперед и увидел знакомый знак.
   "Патрик, притормози здесь, перед книжным супом. Я хочу забежать на минутку.
   Патрик остановил "линкольн" у тротуара перед книжным магазином. Я сказал ему подождать впереди и выскочил. Я вошел в парадную дверь магазина и вернулся к стеллажам. Несмотря на то, что мне магазин понравился, я не ходил туда за покупками. Мне нужно было позвонить, и я не хотела, чтобы Патрик это услышал.
   Таинственный проход был слишком переполнен покупателями. Я пошел еще дальше и нашел пустую нишу, где на полках и столах были плотно сложены большие журнальные столики. Я вытащила телефон и позвонила своему следователю.
   - Циско, это я. Где ты?"
   "Дома. Как дела?"
   - Лорна здесь?
   "Нет, она пошла в кино со своей сестрой. Она должна вернуться в...
   "Все в порядке. Я хотел поговорить с тобой. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал, а ты, возможно, не захочешь этого делать. Если нет, я понимаю. В любом случае, я не хочу, чтобы ты говорил об этом ни с кем. Включая Лорну.
   Прежде чем он ответил, он помедлил.
   "Кого мне убить?"
   Мы оба начали смеяться, и это немного сняло напряжение, которое накапливалось всю ночь.
   "Мы можем поговорить об этом позже, но это может быть так же рискованно. Я хочу, чтобы ты следил за кем-то для меня и узнал о нем все, что сможешь. Загвоздка в том, что если тебя поймают, мы оба, вероятно, лишимся наших билетов.
   "Это кто?"
   "Присяжный номер семь".
  
   Сорок три
   Как только я вернулся в Линкольн, я начал сожалеть о том, что я сделал. Я шел по тонкой серой линии, которая могла привести меня к большим неприятностям. С одной стороны, для адвоката совершенно разумно расследовать сообщение о неправомерных действиях присяжных и фальсификации. Но, с другой стороны, само по себе это расследование можно рассматривать как фальсификацию. Судья Стэнтон принял меры для обеспечения анонимности присяжных. Я только что попросил своего следователя опровергнуть это. Если бы это взорвалось у нас перед носом, Стэнтон был бы более чем расстроен и сделал бы больше, чем заставил бы меня косить. Это не было нарушением Make-A-Wish. Стэнтон пожаловался бы в коллегию адвокатов, главному судье и всем вышестоящим в Верховный суд, если бы смог заставить их выслушать. Он позаботится о том, чтобы суд над Эллиотом стал для меня последним.
   Патрик подъехал к Фархольму и загнал машину в гараж под моим домом. Мы вышли, а затем поднялись по лестнице на переднюю палубу. Было почти десять часов, и я был избит после четырнадцатичасового рабочего дня. Но мой адреналин зашкаливал, когда я увидел мужчину, сидящего в одном из шезлонгов, его лицо вырисовывалось силуэтом, а за ним мелькали огни города. Я протягиваю руку, чтобы остановить Патрика, как родитель не дает ребенку слепо шагнуть на улицу.
   - Здравствуйте, советник.
   Бош. Я узнал голос и приветствие. Я расслабилась и позволила Патрику продолжить. Мы вышли на крыльцо, и я отперла дверь, чтобы позволить Патрику войти. Затем я закрыла дверь и повернулась к Босху.
   - Красивый вид, - сказал он. - Защищая отморозков, ты получил это место?
   Я слишком устала, чтобы танцевать с ним.
   - Что вы здесь делаете, детектив?
   "Я подумал, что вы, возможно, пойдете домой после книжного магазина", - сказал он. - Так что я просто пошел вперед и ждал тебя здесь.
   "Ну, я закончил на ночь. Вы можете дать слово своей команде, если она действительно есть".
   - Почему ты думаешь, что нет?
   "Я не знаю. Я просто никого не видел. Надеюсь, ты меня не обманывал, Босх. У меня есть моя задница на ветру на этом ".
   "После суда вы ужинали со своим клиентом в Water Grill. У вас обоих была филе камбалы, и вы оба время от времени повышали голос. Ваш клиент много пил, в результате чего вы отвезли его домой на его машине. На обратном пути оттуда вы зашли в Book Soup и сделали телефонный звонок, который, очевидно, не хотели, чтобы ваш водитель услышал".
   Я был впечатлен.
   - Хорошо, тогда не обращай внимания. Я понимаю. Они там. Что тебе нужно, Босх? В чем дело?"
   Босх встал и подошел ко мне.
   - Я хотел спросить тебя о том же, - сказал он. "Что Уолтер Эллиот был таким горячим и озабоченным сегодня вечером за ужином? И кому ты звонил в задней части книжного магазина?
   - Во-первых, Эллиот - мой клиент, и я не скажу вам, о чем мы говорили. Я не перейду эту черту с тобой. А что касается звонка в книжном магазине, то я заказывал пиццу, потому что, как вы и ваши коллеги могли заметить, сегодня вечером я не ужинал. Держись рядом, если хочешь кусочек.
   Босх посмотрел на меня своей полуулыбкой, понимающим взглядом своих пустых, мертвых глаз.
   - Так вот как вы хотите сыграть, советник?
   "На данный момент."
   Мы долго не разговаривали. Мы просто стояли, ожидая следующей умной реплики. Он не пришел, и я решил, что действительно устал и проголодался.
   - Спокойной ночи, детектив Босх.
   Я вошел и закрыл дверь, оставив Босха на палубе.
  
   Сорок четыре
   Моя очередь к детективу Киндеру пришла поздно вечером во вторник, после того как прокурор провел еще несколько часов, вынося подробности расследования на непосредственный допрос. Это сработало в мою пользу. Я думал, что присяжным - и Джули Фавро подтвердила это текстовым сообщением - надоели мелочи свидетельских показаний, и они приветствовали бы новую серию вопросов.
   Прямые показания в первую очередь касались следственных действий, предпринятых после ареста Уолтера Эллиота. Киндер подробно описал свое расследование брака ответчика, обнаружение недавно заключенного брачного договора и усилия, предпринятые Эллиотом за несколько недель до убийства, чтобы определить, сколько денег и контроля над Archway Studios он потеряет в случае развода. С помощью временной диаграммы он также смог установить с помощью заявлений Эллиота и задокументированных движений, что у обвиняемого не было надежного алиби на предполагаемое время убийств.
   Голанц также нашел время, чтобы расспросить Киндера обо всех тупиках и ответвлениях расследования, которое оказалось вспомогательным. Киндер описал множество необоснованных версий, которые были вызваны и должным образом проверены, расследование Йохана Рильца с целью определить, был ли он главной целью убийцы, и сравнение двойного убийства с другими случаями, которые были похожи и нерешенный.
   В общем, Голанц и Киндер, похоже, проделали кропотливую работу по привлечению моего клиента к убийствам в Малибу, и к полудню молодой прокурор был достаточно удовлетворен, чтобы сказать: "Больше никаких вопросов, ваша честь".
   Теперь наконец настала моя очередь, и я решил пойти на перекрестный допрос Киндера, который сосредоточился бы только на трех аспектах его прямых показаний, а затем удивил его неожиданным ударом под дых. Я подошел к кафедре, чтобы вести допрос.
   "Детектив Киндер, я знаю, что мы еще услышим от судмедэксперта позже в суде, но вы показали, что после вскрытия вас проинформировали о том, что время смерти миссис Эллиот и мистера Рилза оценивается между одиннадцатью утра и полдень в день убийств".
   "Это правильно."
   - Было ближе к одиннадцати или ближе к полудню?
   "Невозможно сказать наверняка. Это как раз те временные рамки, в которые это произошло".
   "Хорошо, и как только вы получили этот кадр, вы затем приступили к тому, чтобы убедиться, что у человека, которого вы уже арестовали, нет алиби, верно?"
   - Я бы так не сказал, нет.
   - Тогда как бы ты выразился?
   "Я бы сказал, что моим долгом было продолжить расследование дела и подготовить его к суду. Частью этой должной осмотрительности будет непредвзятое отношение к возможности того, что у подозреваемого было алиби в связи с убийствами. Выполняя это обязательство, я определил, согласно многочисленным интервью, а также записям, хранящимся у ворот Archway Studios, что мистер Эллиот выехал из студии, за рулем один, в десять сорок утра. Это дало ему достаточно времени, чтобы...
   - Спасибо, детектив. Вы ответили на вопрос".
   - Я не закончил свой ответ.
   Голанц встал и спросил судью, может ли свидетель закончить свой ответ, и Стентон разрешил. Киндер продолжил своим тоном "Убийство 101".
   "Как я уже говорил, это дало мистеру Эллиоту достаточно времени, чтобы добраться до дома в Малибу в рамках расчетного времени смерти".
   - Вы сказали, что у вас достаточно времени, чтобы добраться туда?
   "Достаточно времени."
   "Ранее вы несколько раз описывали изготовление привода самостоятельно. Когда это было?"
   "Первый раз это было ровно через неделю после убийства. Я вышел из сторожки в Арчвее в десять сорок утра и поехал к дому Малибу. Я прибыл в одиннадцать сорок два, как раз в пределах окна убийства.
   - Откуда вы узнали, что идете тем же путем, что и мистер Эллиот?
   - Я этого не сделал. Так что я просто выбрал то, что считал самым очевидным и самым быстрым путем, который кто-то может выбрать. Большинство людей не выбирают длинный путь. Они выбирают кратчайший путь - кратчайшее время до места назначения. От Аркуэя я довез Мелроуза до Ла-Бреа, а затем по Ла-Бреа до десятого. В этот момент я направился на запад к шоссе Тихоокеанского побережья".
   "Как вы узнали, что трафик, с которым вы столкнулись, будет таким же, как и мистер Эллиот?"
   - Я не знал.
   "Дорожное движение в Лос-Анджелесе может быть очень непредсказуемым, не так ли?"
   "Да."
   - Поэтому ты проехал маршрут несколько раз?
   - Одна причина, да.
   "Хорошо, детектив Киндер, вы показали, что проехали по маршруту в общей сложности пять раз и каждый раз добирались до дома Малибу до того, как ваше так называемое окно убийства закрылось, верно?"
   "Правильный."
   "Что касается этих пяти экзаменов по вождению, когда вы приехали домой в Малибу раньше всего?"
   Киндер просмотрел свои записи.
   - Это было бы в первый раз, когда я приехал туда в одиннадцать сорок два.
   - А какое время было самым плохим?
   "Худший?"
   "Какое самое продолжительное время вы зафиксировали за пять поездок?"
   Киндер снова проверил свои записи.
   - Последнее, что я получил, было одиннадцать пятьдесят один.
   "Хорошо, так что ваше лучшее время все еще было в последней трети окна, установленного судмедэкспертом для времени этих убийств, а ваше худшее время оставило бы мистеру Эллиоту меньше десяти минут, чтобы проникнуть в его дом и убить двух человек. . Правильный?"
   - Да, но это можно было сделать.
   "Мог бы иметь? Вы говорите не очень уверенно, детектив.
   "Я совершенно уверен, что у подсудимого было время, чтобы совершить эти убийства".
   - Но только если убийства были совершены по крайней мере через сорок две минуты после того, как открылось окно убийства, верно?
   - Если хочешь посмотреть на это таким образом.
   - Я не так на это смотрю, детектив. Я работаю с тем, что дал нам судмедэксперт. Итак, резюмируя для присяжных, вы говорите, что мистер Эллиот покинул свою студию в десять сорок и проделал весь путь до Малибу, пробрался в свой дом, застал свою жену и ее любовника в спальне наверху и убил их обоих, все до того, как окно захлопнулось в полдень. Имею ли я все это право?"
   "По сути. Да."
   Я покачал головой, как будто это было много, чтобы проглотить.
   - Хорошо, детектив, идем дальше. Пожалуйста, расскажите присяжным, сколько раз вы начинали автомобильный маршрут до Малибу, но прерывали его, когда знали, что не успеете до закрытия окна в полдень".
   - Такого никогда не было.
   Но в ответе Киндера было небольшое колебание. Я был уверен, что жюри это уловило.
   "Да или нет, детектив, если бы я предоставил записи и даже видео, показывающее, что вы начали у ворот Арки в десять сорок утра семь раз, а не пять, то эти записи были бы ложными?"
   Взгляд Киндера метнулся к Голанцу, а затем снова ко мне.
   "То, о чем вы говорите, не произошло, - сказал он.
   - И вы не отвечаете на вопрос, детектив. Еще раз, да или нет: если я представлю записи, которые показывают, что вы проходили обучение вождению по крайней мере семь раз, но дали показания только пять раз, будут ли эти записи ложными?"
   - Нет, но я не...
   - Спасибо, детектив. Я только попросил ответить да или нет".
   Голанц встал и попросил судью позволить свидетелю полностью ответить на вопрос, но Стэнтон сказал ему, что может ответить на него при перенаправлении. Но теперь я колебался. Зная, что Голанц пойдет за объяснением Киндера о перенаправлении, у меня была возможность получить его сейчас и, возможно, все еще контролировать его и использовать признание в свою пользу. Это была авантюра, потому что в тот момент я чувствовал, что наколол его довольно хорошо, и если я пойду с ним до тех пор, пока суд не прервется на день, тогда присяжные разойдутся по домам с подозрениями полиции, просачивающимися в их мозгах. Это никогда не было плохо.
   Я решил рискнуть и попытаться его контролировать.
   "Детектив, расскажите нам, сколько из этих тест-драйвов вы прервали, прежде чем добрались до дома в Малибу".
   "Их было двое".
   "Какие?"
   "Второй раз и последний раз - седьмой".
   Я кивнул.
   "И вы остановили их, потому что знали, что никогда не доберетесь до дома в Малибу в пределах окна убийства, верно?"
   - Нет, это очень неправильно.
   - Тогда по какой причине вы остановили тест-драйвы?
   "Один раз меня вызвали обратно в офис, чтобы взять интервью у ожидающего там человека, а в другой раз я слушал радио и услышал вызов депутата для подкрепления. Я отвлекся, чтобы поддержать его.
   "Почему вы не задокументировали это в своем отчете о расследовании времени вождения?"
   "Я не думал, что они уместны, потому что это были неполные тесты".
   - Значит, эти незавершенные работы нигде не были задокументированы в вашей толстой папке?
   "Нет, они не."
   "Итак, у нас есть только ваши слова о том, что заставило вас остановить их, прежде чем добраться до дома Эллиотов в Малибу, верно?"
   - Это было бы правильно.
   Я кивнул и решил, что достаточно высек его на этом фронте. Я знал, что Голанц может реабилитировать Киндера при перенаправлении, может быть, даже придумать документацию о звонках, которые оторвали Киндера от маршрута Малибу. Но я надеялся, что поднял хотя бы вопрос о доверии в умах присяжных. Я взял свою маленькую победу и пошел дальше.
   Затем я вбил Киндеру тот факт, что орудие убийства не было найдено и что его шестимесячное расследование в отношении Уолтера Эллиота никогда не связывало его с каким-либо оружием. Я рассмотрел это с нескольких точек зрения, так что Киндеру пришлось неоднократно признать, что ключевая часть расследования и судебного преследования так и не была обнаружена, хотя, если Эллиот был убийцей, у него было мало времени, чтобы спрятать оружие.
   Наконец, расстроенный Киндер сказал: "Ну, мистер Халлер, там большой океан".
   Это было открытие, которого я ждал.
   - Большой океан, детектив? Вы предполагаете, что у мистера Эллиота была лодка, и он выбросил револьвер посреди Тихого океана?
   - Нет, ничего подобного.
   - Тогда как?
   "Я просто говорю, что ружье могло оказаться в воде, и течение унесло его до того, как наши водолазы выбрались оттуда".
   "Он мог оказаться там? Вы хотите лишить мистера Эллиота жизни и средств к существованию из-за того, что " мог бы ", детектив Киндер?
   - Нет, я не об этом.
   "Вы говорите, что у вас нет пистолета, вы не можете связать пистолет с мистером Эллиотом, но вы никогда не колебались, веря, что он ваш человек, верно?"
   "Мы провели экспертизу остатков пороха, которая оказалась положительной. На мой взгляд, это связало мистера Эллиота с пистолетом.
   - Что это был за пистолет?
   "У нас его нет".
   - Угу, а вы можете сидеть и утверждать с научной достоверностью, что мистер Эллиот выстрелил из пистолета в день, когда были убиты его жена и Йохан Рилз?
   "Ну, не до научной достоверности, но тест..."
   - Спасибо, детектив Киндер. Я думаю, что это отвечает на вопрос. Давайте двигаться дальше."
   Я перелистнул страницу в блокноте и изучил следующий набор вопросов, который написал прошлой ночью.
   - Детектив Киндер, в ходе вашего расследования вы установили, когда Йохан Рильц и Митци Эллиот познакомились?
   "Я установил, что осенью две тысячи пятого года она наняла его для оказания услуг по внутренней отделке. Была ли она знакома с ним до этого, я не знаю".
   - А когда они стали любовниками?
   "Это было невозможно для нас определить. Я знаю, что в записной книжке мистера Рилза были указаны регулярные встречи с миссис Эллиот то в одном доме, то в другом. Частота увеличилась примерно за шесть месяцев до ее смерти".
   - Ему платили за каждую из этих встреч?
   "Г-н. Рильц вел очень неполные книги. Трудно было определить, платили ли ему за конкретные назначения. Но в целом платежи мистеру Рилзу от миссис Эллиот увеличивались, когда увеличивалась частота встреч".
   Я кивнул, как будто этот ответ соответствовал более широкой картине, которую я видел.
   "Хорошо, и вы также показали, что узнали, что убийства произошли всего через тридцать два дня после вступления в силу брачного договора между Уолтером и Митци Эллиот, тем самым дав миссис Эллиот полный доступ к финансовым активам пары в случае развода. ".
   "Вот так."
   - И это ваш мотив для этих убийств.
   "Отчасти да. Я называю это отягчающим обстоятельством".
   - Вы видите какое-либо несоответствие в вашей теории преступления, детектив Киндер?
   "Нет, я не."
   - Разве вам не было очевидно из финансовых отчетов и частоты встреч, что между мистером Рилзом и миссис Эллиот существовали какие-то романтические или, по крайней мере, сексуальные отношения?
   - Я бы не сказал, что это было очевидно.
   - А ты бы не стал?
   Я сказал это с удивлением. Я держал его в маленьком углу. Если бы он сказал, что интрижка очевидна, то дал бы мне ответ, который, как он знал, я хотел. Если он говорил, что это неочевидно, то выглядел дураком, потому что все остальные в зале суда думали, что это очевидно.
   "Оглядываясь назад, это может показаться очевидным, но в то время я думаю, что это было скрыто".
   - Тогда как Уолтер Эллиот узнал об этом?
   "Я не знаю."
   "Разве тот факт, что вы не смогли найти орудие убийства, не указывает ли на то, что Уолтер Эллиот спланировал эти убийства?"
   "Не обязательно."
   - Значит, легко спрятать оружие от всего департамента шерифа?
   "Нет, но, как я уже говорил вам, его могли просто выбросить в океан с задней палубы, и оттуда взяли верх течения. Это не потребует много планирования".
   Киндер знал, чего я хочу и к чему стремлюсь. Я не мог заставить его туда, поэтому я решил использовать толчок.
   - Детектив, вам никогда не приходило в голову, что если бы Уолтер Эллиот знал об измене своей жены, было бы лучше просто развестись с ней до заключения брачного контракта?
   "Нет никаких указаний на то, когда он узнал об этом романе. И в вашем вопросе не учитываются такие вещи, как эмоции и ярость. Возможно, деньги не имели к этому никакого отношения как к мотивирующему фактору. Это могло быть просто предательство и ярость, чистая и простая".
   Я не получил того, что хотел. Я был раздражен на себя и списал это на ржавчину. Я был готов к кресту, но впервые за год столкнулся лицом к лицу с опытным и уклончивым свидетелем. Я решил отступить и нанести Киндеру удар, которого он не заметит.
  
  
   Сорок пять
   Я спросил судью немного, а затем подошел к столу защиты. Я наклонился к уху моего клиента.
   - Просто кивни, как будто я говорю тебе что-то очень важное, - прошептал я.
   Эллиот сделал, как было велено, а я взял папку и вернулся к кафедре. Я открыл файл, а затем посмотрел на показания свидетелей.
   "Детектив Киндер, на каком этапе вашего расследования вы определили, что Йохан Рильц был главной целью этого двойного убийства?"
   Киндер открыл рот, чтобы немедленно ответить, затем закрыл его, сел и на мгновение задумался. Я надеялся, что присяжные уловят именно такой язык тела.
   "Никогда я этого не определял", - наконец ответил Киндер.
   - Йохан Рильц никогда не был в центре вашего расследования?
   "Ну, он стал жертвой убийства. Это сделало его главным и центральным все время в моей книге".
   Киндер, казалось, очень гордился этим ответом, но я не дал ему много времени, чтобы насладиться им.
   "Тогда то, что он был в центре внимания, объясняет, почему вы поехали в Германию, чтобы выяснить его прошлое, верно?"
   "Я не ездил в Германию".
   "А как же Франция? В его паспорте указано, что он жил там до приезда в Соединенные Штаты".
   - Я не пошел туда.
   - Тогда кто из вашей команды это сделал?
   "Никто. Мы не считали это необходимым".
   - Почему не было необходимости?
   "Мы попросили Интерпол провести проверку биографии Йохана Рильца, и она оказалась чистой".
   "Что такое Интерпол?"
   "Это расшифровывается как Международная организация уголовной полиции. Это организация, которая связывает полицию более чем в ста странах и способствует трансграничному сотрудничеству. У него есть несколько офисов по всей Европе, и он пользуется полным доступом и сотрудничеством со своими принимающими странами".
   "Это мило, но это означает, что вы не обращались напрямую в полицию в Берлине, откуда был Рильц?"
   "Нет, мы не."
   - Вы обращались напрямую в полицию Парижа, где пять лет назад жил Рильц?
   "Нет, мы полагались на наши контакты в Интерполе, чтобы получить сведения о мистере Рильце".
   - История Интерпола в значительной степени была проверкой сведений об аресте преступников, верно?
   - Это было включено, да.
   - Что еще было включено?
   "Я не уверен, что еще. Я не работаю в Интерполе".
   "Если бы мистер Рильц работал в парижской полиции в качестве конфиденциального осведомителя по делу о наркотиках, передал бы вам эту информацию Интерпол?"
   Глаза Киндера расширились на долю секунды, прежде чем он ответил. Было ясно, что он не ожидал вопроса, но я не мог понять, знает ли он, куда я направляюсь, или все это было для него в новинку.
   "Я не знаю, дали бы они нам эту информацию или нет".
   "Обычно правоохранительные органы волей-неволей не выдают имена своих конфиденциальных осведомителей, не так ли?"
   - Нет.
   "Почему это?"
   - Потому что это может подвергнуть информаторов опасности.
   - Значит, быть осведомителем в уголовном деле может быть опасно?
   - Иногда да.
   - Детектив, вы когда-нибудь расследовали убийство конфиденциального информатора?
   Голанц встал, прежде чем Киндер успел ответить, и попросил судью провести боковую конференцию. Судья подал нам сигнал. Я схватил папку с кафедры и последовал за Голанцем. Судебный репортер подошла к скамейке со своей стено-машиной. Судья перевернул свой стул, и мы сгрудились.
   "Г-н. Голанц? - подсказал судья.
   "Судья, я хотел бы знать, к чему все идет, потому что я чувствую, что меня здесь запихнули в мешок с песком. Ни в одном из открытий защиты нет ничего, что хотя бы намекало на то, о чем мистер Халлер спрашивает свидетеля".
   Судья повернулся в кресле и посмотрел на меня.
   "Г-н. Халлер?
   "Судья, если кого и сажают в мешки с песком, так это моего клиента. Это было небрежное расследование, которое...
   - Оставьте это для присяжных, мистер Халлер. Что получила?"
   Я открыл файл и положил компьютерную распечатку перед судьей, которая поместила ее вверх ногами в сторону Голанца.
   "У меня есть история, опубликованная в Le Parisien четыре с половиной года назад. Он называет Йохана Рильца свидетелем обвинения по крупному делу о наркотиках. Он использовался Управлением судебной полиции для совершения покупок и получения внутренней информации о наркобизнесе. Он был осведомителем, ваша честь, а эти ребята даже не взглянули на него. Это было туннельное зрение из-
   "Г-н. Халлер, еще раз, прибереги свои аргументы для присяжных. Эта распечатка на французском языке. У вас есть перевод?
   - Извините, ваша честь.
   Я вынул из папки второй из трех листов и положил его поверх первого, опять же в сторону судьи. Голанц неловко крутил головой, пытаясь прочитать его.
   "Откуда мы знаем, что это тот самый Йохан Рильц?" - сказал Голанц. - Там это обычное имя.
   "Возможно, в Германии, но не во Франции".
   - Так откуда мы знаем, что это он? - спросил на этот раз судья. "Это переведенная газетная статья. Это не какой-то официальный документ".
   Я вытащил последний лист из папки и отложил его.
   "Это ксерокопия страницы из паспорта Рильца. Я получил это от собственного открытия государства. Из него видно, что Рильц уехал из Франции в Соединенные Штаты в марте две тысячи третьего года. Через месяц после публикации этого рассказа. К тому же у тебя возраст. В статье указан его возраст, и там говорится, что он покупал наркотики для копов, работая декоратором интерьеров. Очевидно, это он, ваша честь. Он предал там много людей и посадил их в тюрьму, а потом приходит сюда и начинает все сначала".
   Голанц отчаянно замотал головой.
   "Это все еще нехорошо", - сказал он. "Это нарушение правил обнаружения и недопустимо. Вы не можете сесть на это, а затем нанести удар по государству".
   Судья повернулся ко мне взглядом и на этот раз тоже прищурился.
   "Ваша честь, если кто и сел на что-нибудь, так это на государство. Это материал, который обвинение должно было придумать и передать мне. На самом деле, я думаю, что свидетель знал об этом и сидел на этом".
   - Это серьезное обвинение, мистер Халлер, - произнес судья. - У вас есть доказательства этого?
   "Судья, причина, по которой я вообще знаю об этом, - это случайность. В воскресенье я просматривал подготовительную работу моего следователя и заметил, что он проверил все имена, связанные с этим делом, через поисковую систему LexisNexis. Он использовал компьютер и учетную запись, которые я унаследовал от юридической практики Джерри Винсента. Я проверил учетную запись и заметил, что настройка по умолчанию предназначена только для поиска на английском языке. Взглянув на фотокопию паспорта Рилца в файле обнаружения и зная о его происхождении в Европе, я снова провел поиск, на этот раз включая французский и немецкий языки. Я придумал эту французскую газетную статью примерно за две минуты, и мне трудно поверить, что я так легко нашел что-то, о чем не знал весь департамент шерифа, прокуратура и Интерпол. Итак, судья, я не знаю, является ли это доказательством чего-либо, но защита, безусловно, чувствует себя стороной, которой здесь нанесли ущерб".
   Я не мог в это поверить. Судья повернулся к Голанцу и прищурил его. Первый раз. Я сдвинулся вправо, чтобы большая часть присяжных смотрела на него.
   - А как насчет этого, мистер Голанц? - спросил судья.
   - Это абсурд, ваша честь. Мы ни на чем не сидели, и все, что мы нашли, попало в файл обнаружения. И я хотел бы спросить, почему г-н Халлер не предупредил нас об этом вчера, когда он только что признал, что сделал это открытие в воскресенье, и распечатка датирована тем же временем".
   Когда я ответил, я невозмутимо уставился на Голанца.
   - Если бы я знал, что ты свободно говоришь по-французски, я бы отдал тебе его, Джефф, и, возможно, ты смог бы мне помочь. Но я не говорю бегло, и я не знал, что там написано, и мне пришлось перевести это. Мне вручили этот перевод примерно за десять минут до того, как я начал свой крест".
   - Хорошо, - сказал судья, прервав пристальный взгляд. "Это все еще распечатка газетной статьи. Что вы собираетесь делать с проверкой содержащейся в нем информации, мистер Халлер?
   "Ну, как только мы сломаемся, я поручу это своему следователю и посмотрю, сможем ли мы связаться с кем-нибудь из судебной полиции. Мы собираемся выполнить работу, которую департамент шерифа должен был сделать шесть месяцев назад".
   "Очевидно, что мы собираемся это проверить", - добавил Голанц.
   "Отец Рильца и два брата сидят на галерее. Может быть, вы можете начать с них.
   Судья поднял руку в успокаивающем жесте, как будто он был родителем, подавляющим спор между двумя братьями.
   - Хорошо, - сказал он. "Я собираюсь прекратить эту линию перекрестного допроса. Мистер Халлер, я позволю вам заложить основу во время представления защиты. Вы можете вызвать свидетеля тогда, и если вы сможете проверить отчет и личность, тогда я предоставлю вам широкую свободу действий в его расследовании.
   - Ваша честь, это ставит защиту в невыгодное положение, - возразил я.
   "Как так?"
   "Потому что теперь, когда государство стало известно об этой информации, оно может предпринять шаги, чтобы помешать моей проверке ее".
   - Это абсурд, - сказал Голанц.
   Но судья кивнул.
   "Я понимаю вашу озабоченность и предупреждаю мистера Голанца, что если я найду какие-либо признаки этого, то я стану... скажем так, очень взволнованным. Думаю, на этом мы закончили, джентльмены.
   Судья откатился на свое место, а адвокаты вернулись на свои места. На обратном пути я посмотрел на часы на задней стене зала суда. Без десяти минут пять. Я подумал, что если бы я мог подождать еще несколько минут, судья уволился бы на день, а у присяжных была бы французская связь, чтобы обдумать ее на ночь.
   Я встал у кафедры и попросил у судьи несколько минут. Затем я вел себя так, будто изучал свой блокнот, пытаясь решить, есть ли что-нибудь еще, о чем я хотел бы спросить Киндера.
   "Г-н. Халлер, как у нас дела? - наконец подсказал судья.
   - У нас все хорошо, судья. И я с нетерпением жду более подробного изучения деятельности г-на Рильца во Франции на этапе защиты в суде. А пока у меня больше нет вопросов к детективу Киндеру.
   Я вернулся к столу защиты и сел. Затем судья объявил, что суд на сегодня закрыт.
   Я наблюдал за файлом присяжных из зала суда и ничего не читал ни от одного из них. Затем я взглянул за Голанца на галерею. Все трое мужчин Рилза смотрели на меня ожесточенными, мертвыми глазами.
  
  
   Сорок шесть
   Циско позвонил мне домой в десять часов. Он сказал, что находится неподалёку в Голливуде и может приехать прямо сейчас. Он сказал, что уже получил некоторые новости о присяжном номер семь.
   Повесив трубку, я сказал Патрику, что выхожу на террасу, чтобы встретиться с Циско наедине. Я надел свитер, потому что на улице было прохладно, схватил папку, которую ранее использовал в суде, и вышел ждать своего следователя.
   Сансет-Стрип пылал, как огонь в доменной печи, над склоном холмов. Я купил этот дом в неурожайный год из-за террасы и открывавшегося с нее вида на город. Он не переставал восхищать меня ни днем, ни ночью. Он никогда не переставал обвинять меня и говорить мне правду. Эта правда заключалась в том, что все возможно, что все может случиться, хорошее или плохое.
   - Привет, босс.
   Я подпрыгнул и повернулся. Циско поднялся по лестнице и подошел ко мне сзади, а я даже не услышал его. Должно быть, он поднялся в гору на Фэрфаксе, а затем заглушил двигатель и помчался к моему дому. Он знал, что я расстроюсь, если его трубки разбудят всех в округе.
   - Не пугай меня так, чувак.
   - Чего ты так нервничаешь?
   "Я просто не люблю, когда ко мне подкрадываются. Садись здесь.
   Я указал ему на маленький стол и стулья, расставленные под карнизом крыши и перед окном гостиной. Это была неудобная уличная мебель, которой я почти не пользовался. Мне нравилось созерцать город с палубы и рисовать заряд. Единственным способом сделать это было стоя.
   Папка, которую я принес, лежала на столе. Циско выдвинул стул и уже собирался сесть, когда остановился и рукой стряхнул с сиденья пыль от смога и грязь.
   "Чувак, ты никогда не сбрызгиваешь эту дрянь?"
   - Ты в джинсах и футболке, Циско. Просто садись".
   Он это сделал, и я тоже, и я увидела, как он смотрит сквозь прозрачную штору в гостиную. Телевизор был включен, и Патрик смотрел там канал об экстремальных видах спорта по кабелю. Люди делали сальто на снегоходах.
   - Это спорт? - спросил Циско.
   - Наверное, к Патрику.
   - Как дела с ним?
   "Это работает. Он останется всего на пару недель. Расскажи мне о номере семь?
   "К делу. Хорошо."
   Он потянулся за спину и вытащил из заднего кармана небольшой журнал.
   - У вас здесь есть свет?
   Я встал, подошел к входной двери и потянулся, чтобы включить свет на палубе. Я взглянул на телевизор и увидел, как медицинский персонал оказывает помощь водителю снегохода, который, по-видимому, не смог завершить сальто и на нем лежало триста фунтов земли от саней.
   Я закрыл дверь и сел напротив Циско. Он что-то изучал в своем дневнике.
   - Хорошо, - сказал он. "Присяжный номер семь. У меня не было много времени на это, но у меня есть несколько вещей, которые я хотел бы передать вам. Его зовут Дэвид МакСвини, и я думаю, что почти все, что он написал в своем J-листе, - ложь".
   J-лист представляет собой одностраничную форму, которую каждый присяжный заполняет в рамках процесса voir dire. На листах указано имя будущего присяжного, профессия и район проживания с указанием почтового индекса, а также контрольный список основных вопросов, призванных помочь адвокатам сформировать мнение о том, хотят ли они, чтобы этот человек был в их составе присяжных. В этом случае имя было бы вырезано, но вся остальная информация была на листе, который я дал Cisco для начала.
   "Приведите мне несколько примеров".
   - Ну, судя по молнии на простыне, он живет в Палос-Вердес. Не правда. Я последовал за ним из здания суда прямо в квартиру на Беверли, там, за CBS".
   Циско указал на юг в общем направлении бульвара Беверли и Фэрфакс-авеню, где располагалась телестудия CBS.
   "У меня был друг, который проверил номер пикапа, на котором он ехал домой из суда, и он вернулся к Дэвиду МакСвини в Беверли, по тому же адресу, по которому я видел, как он входил. Затем я попросил своего парня запустить свой DL и застрелить меня поверх фотографии. Я посмотрел это на своем телефоне, и МакСвини - наш парень".
   Информация была интригующей, но меня больше беспокоило то, как Циско проводил расследование в отношении присяжного номер семь. Мы уже взорвали один источник по расследованию Винсента.
   - Циско, чувак, твои отпечатки будут повсюду. Я сказал вам, что не могу иметь никакого отношения к этому.
   "Остынь, чувак. Отпечатков пальцев нет. Мой парень не пойдет добровольцем, что искал меня. Копу запрещено проводить обыск снаружи. Он потеряет работу. И если кто-то придет посмотреть, нам все равно не о чем беспокоиться, потому что он не использует свой терминал или идентификатор пользователя, когда делает это для меня. Он выпросил старый лейтенантский пароль. Так что отпечатков нет, ясно? Никаких следов. Мы в безопасности.
   Я неохотно кивнул. Полицейские воруют у копов. Почему меня это не удивило?
   - Хорошо, - сказал я. "Что-то еще?"
   "Ну, во-первых, у него есть запись об аресте, и он поставил галочку на листке, где сказано, что его никогда раньше не арестовывали".
   - За что был арест?
   "Два ареста. ADW в 97-м и заговор с целью совершения мошенничества в 99-м. Никаких убеждений, но это все, что я знаю на данный момент. Когда суд откроется, я могу получить больше, если хочешь.
   Я хотел узнать больше, особенно о том, как аресты за мошенничество и нападение с применением смертоносного оружия могут не привести к осуждению, но если Циско вытащит документы по делу, то ему придется предъявить удостоверение личности, а это оставит след.
   "Нет, если вам нужно подписать файлы. Отпусти пока. У тебя есть что-нибудь еще?
   "Да, говорю вам, я думаю, что все это фальшиво. В протоколе он говорит, что он инженер Локхид. Насколько я могу судить, это неправда. Я позвонил в Локхид, а у них в телефонном справочнике нет Дэвида МакСвини. Так что, если у парня нет работы без телефона, тогда...
   Он поднял руки ладонями вверх, как бы говоря, что нет никакого объяснения, кроме обмана.
   "У меня была только ночь на это, но все идет фальшиво, и это, вероятно, включает имя парня".
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Ну, мы ведь официально не знаем его имени, не так ли? Это было затемнено на J-листе".
   "Верно."
   "Итак, я проследил за присяжным номер семь и опознал его как Дэвида МакСвини, но кто сказал, что это то самое имя, которое было вычеркнуто на листе бумаги. Знаешь что я имею ввиду?"
   Я задумался на мгновение, а затем кивнул.
   "Вы говорите, что МакСвини мог украсть имя законного присяжного заседателя и, возможно, даже его вызов присяжных, и маскируется под того человека в здании суда".
   "В яблочко. Когда вы получите повестку и появитесь в окне регистрации присяжных, все, что они сделают, это сверят ваш DL со списком. Это судебные клерки с минимальной зарплатой, Мик. Было бы несложно получить фиктивный DL одним из них, а мы оба знаем, как легко получить фиктивного".
   Я кивнул. Большинство людей хотят уйти от должности присяжного заседателя. Это была схема, чтобы попасть в него. Гражданский долг доведен до крайности.
   Циско сказал: "Если вы каким-то образом сможете достать мне имя, которое суд присвоил номеру семь, я бы проверил его и, держу пари, обнаружил, что в "Локхид" есть парень с таким именем".
   Я покачал головой.
   "Я никак не могу получить его, не оставив следа".
   Циско пожал плечами.
   - Так что же с этим происходит, Мик? Только не говори мне, что этот гребаный прокурор подсунул присяжным спящего.
   Я подумал о том, чтобы сказать ему, но передумал.
   - На данный момент будет лучше, если я тебе не скажу.
   "Опустить перископ".
   Это означало, что мы берем подводную лодку - разделяем ее на отсеки, так что если один из нас даст течь, она не затопит всю подводную лодку.
   "Так будет лучше. Вы видели этого парня с кем-нибудь? Какие-нибудь интересующие вас KA?
   "Сегодня вечером я проследил за ним до "Гроув", и он встретил кое-кого за кофе в "Мармеладе", одном из ресторанов, которые у них там есть. Это была женщина. Это выглядело как обычное дело, как будто они случайно столкнулись друг с другом и сели вместе, чтобы наверстать упущенное. Кроме этого, у меня пока нет известных сообщников. На самом деле я был с этим парнем только с пяти, когда судья отстранил присяжных".
   Я кивнул. Он многого добился для меня за короткое время. Больше, чем я ожидал.
   - Насколько близко вы подошли к нему и к этой женщине?
   "Не близко. Ты сказал мне принять все меры предосторожности.
   - Значит, вы не можете ее описать?
   - Я только что сказал, что не подходил близко, Мик. Я могу описать ее. Я даже сфотографировал ее на камеру".
   Ему пришлось встать, чтобы засунуть большую руку в один из передних карманов джинсов. Он вытащил маленькую черную камеру, не привлекающую внимания, и снова сел. Он включил его и посмотрел на экран сзади. Он нажал несколько кнопок наверху и передал его через стол мне.
   "Они начинаются там, и вы можете прокручивать их, пока не дойдете до женщины".
   Я манипулировал камерой и просматривал серию цифровых фотографий, показывающих присяжного номер семь в разное время в течение вечера. На последних трех кадрах он сидит с женщиной в Marmalade. У нее были угольно-черные волосы, которые свободно свисали и затемняли ее лицо. Фотографии также были не очень четкими, потому что они были сделаны с большого расстояния и без вспышки.
   Я не узнал женщину. Я вернул камеру Циско.
   - Ладно, Циско, ты молодец. Можешь бросить его сейчас".
   - Просто бросить?
   - Да, и вернись к этому.
   Я передал ему файл через стол. Он кивнул и лукаво улыбнулся, когда взял его.
   - Так что ты сказал судье там, на боковой панели?
   Я забыл, что он был в зале суда, ожидая, чтобы начать свой хвост седьмого присяжного заседателя.
   "Я сказал ему, что понял, что вы сделали первоначальный фоновый поиск на английском языке по умолчанию, поэтому я переделал его, включив французский и немецкий языки. Я даже распечатал историю снова в воскресенье, чтобы у меня была новая дата".
   "Хороший. Но я выгляжу как ублюдок".
   "Я должен был что-то придумать. Если бы я сказал ему, что вы наткнулись на него неделю назад и с тех пор я сидел над ним, у нас бы не было этого разговора. Меня, наверное, посадили бы за неуважение. Кроме того, судья считает, что Голанц - пиздец, потому что не нашел его до защиты.
   Похоже, это успокоило Циско. Он поднял папку.
   - Тогда что ты хочешь, чтобы я с ним сделал? он спросил.
   "Где переводчик, которого вы использовали на распечатке?"
   - Наверное, в ее общежитии в Вествуде. Она студентка по обмену, которую я нашел в Сети".
   "Ну, позвони ей и забери ее, потому что она понадобится тебе сегодня вечером".
   - У меня такое чувство, что Лорне это не понравится. Я и двадцатилетняя француженка.
   - Лорна не говорит по-французски, так что она поймет. Они что, там, в Париже, на девять часов вперед?
   "Да, девять или десять. Я забыл."
   "Хорошо, тогда я хочу, чтобы вы связались с переводчиком и в полночь начали работать с телефонами. Позвони всем жандармам, или как они там себя называют, которые работали над этим делом о наркотиках, и посади одного из них на самолет сюда. По крайней мере три из них названы в этой статье. Можешь начать отсюда".
   "Просто так? Думаешь, один из тех парней просто прыгнет ради нас в самолет?
   "Они, вероятно, будут бить друг друга ножом в спину, пытаясь получить билет. Скажи им, что мы полетим первым классом и поселим всех, кто выйдет, в гостиницу, где остановился Микки Рурк.
   - Да, что это за отель?
   "Я не знаю, но я слышал, что он там большой. Они думают, что он гений или что-то в этом роде. В любом случае, слушай, я хочу сказать, просто скажи им все, что они хотят услышать. Тратьте все, что необходимо. Если хотят приехать двое, то приводите двоих, мы их проверяем и ставим лучшего на стенд. Просто пригласите кого-нибудь сюда. Это Лос-Анджелес, Циско. Каждый полицейский в мире хочет увидеть это место, а потом вернуться домой и рассказать всем, что и кого он видел".
   "Хорошо, я позову кого-нибудь на самолет. Но что, если он не может уйти сразу?"
   - Тогда заставь его идти как можно скорее и дай мне знать. Я могу потянуть время в суде. Судья хочет ускорить процесс, но я могу его замедлить, если нужно. Наверное, в следующий вторник или среду, насколько я смогу. Пригласите кого-нибудь к тому времени.
   - Хочешь, я позвоню тебе сегодня вечером, когда все настрою?
   "Нет, мне нужен мой прекрасный отдых. Я не привык торчать в суде весь день, и я вымотался. Я ухожу спать. Просто позвони мне утром".
   - Хорошо, Мик.
   Он встал, и я тоже. Он хлопнул меня по плечу файлом, а затем засунул его за пояс джинсов сзади. Он спустился по ступенькам, и я подошел к краю площадки, чтобы посмотреть на него сверху вниз, пока он сел на лошадь у бордюра, перевел ее на нейтралку и бесшумно начал скользить вниз по Фарехольму к бульвару Лорел каньон.
   Затем я посмотрел на город и подумал о действиях, которые я делал, моей личной ситуации и моем профессиональном обмане перед судьей в суде. Я не думал об этом слишком долго и не чувствовал себя виноватым ни в чем. Я защищал человека, которого считал невиновным в убийствах, в которых его обвиняли, но причастным к причине, по которой они произошли. У меня был спящий в присяжных, место которого было напрямую связано с убийством моего предшественника. И за мной присматривал детектив, которого я сдерживала и не могла быть уверена, что он думал о моей безопасности больше, чем о собственном желании раскрыть дело.
   У меня было все это, и я не чувствовал себя виноватым или боялся чего-либо. Я чувствовал себя парнем, переворачивающим в воздухе трехсотфунтовые сани. Может быть, это и не спорт, но это было чертовски опасно, и я сделал то, чего не мог делать больше года. Он стряхнул ржавчину и вернул заряд моей крови.
   Это придало ему бешеный импульс.
   Я услышал, как наконец-то зажглись трубы на головке Циско. Он проделал весь путь до Лорел каньона, прежде чем заглушить двигатель. Дроссель громко взревел, когда он направился в ночь.
  
  
   ЧАСТЬ ПЯТАЯ
   - Возьми никель
  
  
   Сорок семь
   В понедельник утром на мне был костюм Корнелиани. Я сидел рядом со своим подзащитным в зале суда и был готов начать представлять его защиту. Джеффри Голанц, прокурор, сидел за своим столом, готовый помешать моим усилиям. Галерея позади нас снова была заполнена до предела. Но скамейка перед нами была пуста. Судья был заперт в своей комнате и бежал почти на час позже своего собственного времени начала в девять часов. Что-то было не так или что-то произошло, но мы еще не были проинформированы. Мы видели, как помощники шерифа сопровождали мужчину, которого я не узнал, в камеру, а затем снова вывели, но ничего не было сказано о том, что происходит.
   - Эй, Джефф, что ты думаешь? - наконец спросил я через проход.
   Голанц посмотрел на меня. На нем был его красивый черный костюм, но он надевал его через день в суд, и он уже не производил такого впечатления. Он пожал плечами.
   - Без понятия, - сказал он.
   "Может быть, он вернулся туда, пересматривая мою просьбу о прямом приговоре".
   Я улыбнулась. Голанц этого не сделал.
   - Я уверен, что да, - сказал он со своим лучшим прокурорским сарказмом.
   Доводы обвинения растянулись на всю предыдущую неделю. Я помогал с парой затяжных перекрестных допросов, но по большей части это Голанц перебарщивал. Он держал судебно-медицинского эксперта, проводившего вскрытие Митци Эллиот и Йохана Рильца, в качестве свидетеля почти целый день, описывая в мучительных подробностях, как и когда умерли жертвы. Он держал бухгалтера Уолтера Эллиота на стенде в течение полдня, объясняя финансы брака Эллиота и сколько Уолтер потерял в разводе. И почти столько же времени он держал судебно-медицинскую экспертизу шерифа, объясняя это тем, что обнаружил большое количество остатков пороха на руках и одежде подсудимого.
   В промежутках между этими основными свидетелями он провел более короткие допросы меньших свидетелей, а затем, наконец, закончил свое дело в пятницу днем со слезами на глазах. Он поставил перед судом лучшую подругу Митци Эллиот. Она свидетельствовала о том, что Митци доверила ей планы развестись с мужем, как только будет заключен брачный договор. Она рассказала о ссоре между мужем и женой, когда план был раскрыт, и о синяках на руках Митци Эллиот на следующий день. Она не переставала плакать в течение своего часа на суде и постоянно давала показания с чужих слов, против которых я возражал.
   Как обычно, я попросил судью, как только обвинение отдохнуло, вынести оправдательный приговор. Я утверждал, что государство даже близко не подошло к возбуждению уголовного дела против Эллиота. Но, как обычно, судья категорически отклонил мое ходатайство и сказал, что судебный процесс перейдет к стадии защиты ровно в девять утра следующего понедельника. Я провел выходные, разрабатывая стратегию и готовя двух основных свидетелей: доктора Шамирам Арсланян, моего эксперта по GSR, и капитана французской полиции Малкольма Пепина, страдающего от смены часовых поясов. Было утро понедельника, я был заперт, загружен и готов к работе. Но не было ни одного судьи на скамейке запасных, который позволил бы мне.
   "В чем дело?" - прошептал мне Эллиот.
   Я пожал плечами.
   "Твоя догадка так же хороша как и моя. В большинстве случаев, когда судья не выходит, это не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу. Обычно речь идет о следующем суде в его календаре".
   Эллиот не успокоился. В центре его лба образовалась глубокая морщина. Он знал, что что-то случилось. Я повернулся и снова посмотрел в галерею. Жюли Фавро сидела тремя рядами позади Лорны. Я подмигнул им, и Лорна подняла большой палец в ответ. Я окинул взглядом остальную часть галереи и заметил, что за столом обвинения образовалась брешь в сидящих плечом к плечу зрителях. Никаких немцев. Я собирался спросить Голанца, где члены семьи Рилза, когда помощник шерифа в форме подошел к перилам позади прокурора.
   "Извините меня."
   Голанц повернулся, и заместитель поманил его документом, который держал в руках.
   - Вы прокурор? - сказал депутат. "С кем мне поговорить об этом?"
   Голанц встал и подошел к перилам. Он быстро просмотрел документ и вернул его.
   - Это повестка защиты. Вы заместитель Сталворт?
   "Вот так."
   - Тогда ты в правильном месте.
   "Нет я не. Я не имел никакого отношения к этому делу".
   Голанц забрал повестку и изучил ее. Я видел, как колеса начали вращаться, но было слишком поздно, когда он все понял.
   - Вы не были на месте происшествия в доме? А как насчет периметра или контроля трафика?
   "Я спал дома, чувак. Я работаю в ночную смену".
   - Подожди секунду.
   Голанц вернулся к своему столу и открыл файл. Я видел, как он проверял окончательный список свидетелей, который я представил две недели назад.
   - Что это, Халлер?
   "Что к чему? Он там.
   "Это ерунда."
   "Нет, это не так. Он там уже две недели".
   Я встал и пошел к рельсу. Я протянул руку.
   "Заместитель Сталворт, я Майкл Халлер".
   Сталворт отказался пожать мне руку. Смущенный перед всей галереей, я продолжал.
   - Я тот, кто вызвал тебя. Если вы подождете в холле, я постараюсь вывести вас, как только начнется суд. Какая-то задержка с судьей. Но сиди спокойно, и я доберусь до тебя.
   "Нет, это неправильно. Я не имел никакого отношения к этому делу. Я только что освободился от дежурства и иду домой".
   - Депутат Сталворт, здесь нет ошибки, и даже если бы она была, вы не можете уйти по повестке в суд. Только судья может освободить вас по моей просьбе. Ты идешь домой, и ты сводишь его с ума. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы он злился на тебя.
   Депутат фыркнул, как будто его выставили по-крупному. Он посмотрел на Голанца в поисках помощи, но прокурор держал мобильный телефон у его уха и что-то шептал в него. У меня было ощущение, что это был экстренный вызов.
   - Послушай, - сказал я Сталворту, - просто выйди в холл, и я...
   Я услышал, как меня зовут вместе с прокурором, окликнувшим перед залом суда. Я повернулся и увидел, как клерк указал нам на дверь, ведущую в судейские покои. Наконец-то что-то произошло. Голанц закончил разговор и встал. Я отвернулся от Сталворта и последовал за Голанцем к судейским покоям.
   Судья сидел за столом в своей черной мантии. Он тоже был готов уйти, но что-то его удерживало.
   - Господа, садитесь, - сказал он.
   - Судья, вы хотели, чтобы подсудимый был здесь? Я попросил.
   - Нет, я не думаю, что это необходимо. Просто присаживайтесь, и я расскажу вам, что происходит".
   Голанц и я сидели бок о бок перед судьей. Я мог сказать, что Голанц молча обсуждал повестку Сталворта и то, что она могла означать. Стэнтон наклонился вперед и сцепил руки на сложенном листе бумаги на столе перед ним.
   "У нас необычная ситуация, связанная с неправомерным поведением присяжных", - сказал он. "Он все еще... развивается, и я прошу прощения за то, что держал вас в неведении".
   На этом он остановился, и мы оба посмотрели на него, гадая, должны ли мы сейчас уйти и вернуться в зал суда, или мы можем задавать вопросы. Но Стэнтон продолжил через мгновение.
   "Мой офис получил в четверг письмо, адресованное лично мне. К сожалению, у меня не было возможности открыть его до пятницы после суда - что-то вроде встречи в конце недели, после того как всех разослали по домам. В письме говорилось - ну вот письмо. Я уже разобрался с ним, но не трогайте его.
   Он развернул лист бумаги, который взвешивал руками, и позволил нам прочитать его. Я встал, чтобы перегнуться через стол. Голанц был достаточно высоким - даже сидящим - и ему не нужно было этого делать.
   Судья Стэнтон, вы должны знать, что присяжный номер семь не тот, за кого вы его принимаете, и не тот, за кого он себя выдает. Проверьте Локхид и проверьте его отпечатки. У него есть запись об аресте.
   Письмо выглядело так, как будто оно напечатано на лазерном принтере. На странице не было никаких других пометок, кроме двух складок от того места, где она была сложена.
   Я снова сел.
   - Вы сохранили конверт, в котором оно пришло? Я попросил.
   - Да, - сказал Стэнтон. "Обратного адреса нет, а почтовый штемпель - Голливуд. Я попрошу лабораторию шерифа изучить записку и конверт.
   - Судья, я надеюсь, вы не разговаривали с этим присяжным, - сказал Голанц. "Мы должны присутствовать и участвовать в любом допросе. Это может быть просто чья-то уловка, чтобы убрать этого присяжного заседателя".
   Я ожидал, что Голанц бросится на защиту присяжных. По его мнению, номер семь был синим присяжным.
   Я бросился на свою защиту.
   "Он говорит, что это уловка защиты, и я возражаю против обвинения".
   Судья быстро поднял руки в успокаивающем жесте.
   - Просто придержите лошадей, вы оба. Я еще не разговаривал с номером семь. Я провел выходные, думая о том, как поступить, когда сегодня пришел в суд. Я посовещался с несколькими другими судьями по этому вопросу и был полностью готов поднять его в присутствии адвоката, присутствующего сегодня утром. Единственная проблема в том, что присяжный номер семь сегодня не появился. Его здесь нет."
   Это вызвало паузу и у Голанца, и у меня.
   "Его здесь нет?" - сказал Голанц. - Вы послали заместителей в...?
   "Да, я отправил к нему депутатов суда, и его жена сказала им, что он на работе, но она ничего не знает ни о суде, ни о процессе, ни о чем таком. Они отправились в Локхид, нашли человека и привезли его сюда несколько минут назад. Это был не он. Он не был присяжным номер семь.
   - Судья, вы меня теряете, - сказал я. - Я думал, вы сказали, что его нашли на работе.
   Судья кивнул.
   "Я знаю. Я сделал. Это начинает звучать как Лорел и Харди и "Кто первый?" вещь."
   - Эббот и Костелло, - сказал я.
   "Какая?"
   "Эббот и Костелло. Они сделали "Кто на первом?" вещь."
   "Какой бы ни. Дело в том, что присяжный номер семь не был присяжным номер семь.
   - Я все еще не понимаю вас, судья, - сказал я.
   "У нас был номер семь в компьютере, как Родни Л. Банглунд, инженер из Локхид, житель Палос-Вердес. Но человек, который уже две недели сидит на седьмом месте, - это не Родни Банглунд. Мы не знаем, кем он был, и теперь он пропал".
   "Он занял место Банглунда, но Банглунд об этом не знал, - сказал Голанц.
   - Очевидно, - сказал судья. - Банглунда, настоящего, сейчас об этом допрашивают, но когда он был здесь, он, похоже, ничего об этом не знал. Он сказал, что никогда не получал повестки в суд присяжных.
   - Значит, его повестка была украдена и использована этим неизвестным лицом? Я сказал.
   Судья кивнул.
   "Значит, оказывается. Вопрос в том, почему, и департамент шерифа, надеюсь, получит на него ответ".
   "Какое это имеет отношение к суду?" Я попросил. - У нас есть неправильное судебное разбирательство?
   "Я так не думаю. Я думаю, мы вызываем присяжных, объясняем, что номер семь был освобожден по причинам, о которых им не нужно знать, мы бросаем первого запасного и исходим из этого. Тем временем отдел шерифа тайно проверяет, черт возьми, все остальные в этой коробке именно те, кем они должны быть. Мистер Голанц?
   Голанц задумчиво кивнул, прежде чем заговорить.
   "Все это довольно шокирует, - сказал он. "Но я думаю, что государство будет готово продолжать - до тех пор, пока мы узнаем, что все это останавливается на присяжном номер семь".
   "Г-н. Халлер?
   Я кивнул в знак одобрения. Сеанс прошел так, как я и предполагал.
   - У меня есть свидетели даже из Парижа, и они готовы ехать. Я не хочу неправильного судебного разбирательства. Мой клиент не хочет неправильного судебного разбирательства.
   Судья утвердил сделку кивком головы.
   "Хорошо, иди туда, и мы закончим это дело через десять минут".
   По пути в зал суда Голанц прошептал мне угрозу.
   - Он не единственный, кто собирается это расследовать, Халлер.
   - Да, что это должно означать?
   - Это означает, что когда мы найдем этого ублюдка, мы также узнаем, что он делал в суде присяжных. И если есть какая-то связь с защитой, то я иду...
   Я толкнул его к двери в зал суда. Мне не нужно было слушать остальных.
   - Молодец, Джефф, - сказал я, входя в зал суда.
   Я не видел Сталворта и надеялся, что заместитель вышел в коридор, как я и велел, и ждет. Эллиот был со мной, когда я добрался до стола защиты.
   "Что случилось? В чем дело?"
   Я рукой подал ему сигнал говорить тише. Я тогда прошептал ему.
   "Сегодня не явился присяжный номер семь, и судья изучил это и обнаружил, что он мошенник".
   Эллиот напрягся, и у него был такой вид, будто кто-то только что вонзил ему в спину нож для вскрытия писем на два дюйма.
   - Боже мой, что это значит?
   "Для нас ничего. Суд продолжается с заместителем присяжного вместо него. Но будет расследование того, кем был номер семь, и, надеюсь, Уолтер, оно не дойдет до вашей двери.
   "Я не понимаю, как это могло быть. Но мы не можем продолжать сейчас. Вы должны остановить это. Получите неправильное судебное разбирательство".
   Я посмотрел на умоляющее выражение лица моего клиента и понял, что он никогда не верил в свою защиту. Он рассчитывал исключительно на спящего присяжного.
   "Судья отказала в неправильном судебном разбирательстве. Мы идем с тем, что у нас есть".
   Эллиот провел дрожащей рукой по губам.
   - Не волнуйся, Уолтер. Вы в хороших руках. Мы собираемся выиграть это дело честно и справедливо".
   В этот момент секретарь призвал зал суда к порядку, и судья взбежал по ступенькам к скамейке запасных.
   "Хорошо, вернемся к записи с Калифорнией против Эллиота", - сказал он. "Давайте пригласим наше жюри".
  
  
   Сорок восемь
   Первым свидетелем защиты был Хулио Мунис, внештатный видеооператор из каньона Топанга, который опередил остальные местные СМИ и прибыл в дом Эллиотов в день убийства раньше остальных. С помощью своих вопросов я быстро установил, как Мунис зарабатывает на жизнь. Он не работал ни в сети, ни в местном новостном канале. Он слушал полицейские сканеры в своем доме и машине и находил адреса мест преступления и активных действий полиции. Он отреагировал на эти сцены своей видеокамерой и снял пленку, которую затем продал местным новостным программам, которые не ответили. Что касается дела Эллиота, то для него оно началось с того, что он услышал на своем сканере вызов команды по расследованию убийств и отправился по адресу со своей камерой.
   "Г-н. Мунис, что ты делал, когда прибыл туда? Я попросил.
   "Ну, я достал камеру и начал снимать. Я заметил, что у них кто-то был на заднем сиденье патрульной машины, и подумал, что это, вероятно, подозреваемый. Так что я застрелил его, а затем застрелил полицейских, натягивающих скотч перед зданием, и тому подобное".
   Затем я представил цифровую видеокассету, которую Мунис использовал в тот день в качестве первого экспоната защиты, и представил видеоэкран и проигрыватель перед жюри. Я вставляю кассету и нажимаю "play". Ранее он был настроен так, чтобы начаться в тот момент, когда Мунис начал стрелять возле дома Эллиотов. Пока проигрывалось видео, я наблюдал за присяжными, внимательно слушавшими его. Я уже был знаком с этим видео, просмотрев его несколько раз. На нем был изображен Уолтер Эллиот, сидящий на заднем пассажирском сиденье патрульной машины. Поскольку видео было снято под углом над автомобилем, обозначение 4A, нанесенное на его крышу, было хорошо видно.
   Видео перескочило с машины на кадры, где депутаты оцепляют дом, а затем снова перескочило на патрульную машину. На этот раз на нем было показано, как детективы Киндер и Эрикссон вытаскивают Эллиота из машины. С него сняли наручники и повели в дом.
   С помощью пульта я остановил запись и перемотал ее обратно к тому моменту, когда Мунис вплотную подошел к Эллиоту на заднем сиденье патрульной машины. Я снова начал видео вперед, а затем заморозил изображение, чтобы присяжные могли видеть Эллиота, наклонившегося вперед, потому что его руки были скованы за спиной.
   "Хорошо, мистер Муниз, позвольте мне обратить ваше внимание на крышу патрульной машины. Что ты видишь там нарисованным?
   "Я вижу, что там нарисовано обозначение машины. Это четыре-А или четыре-Альфа, как говорят по радио шерифа.
   "Хорошо, а вы узнали это обозначение? Вы видели его раньше?
   "Ну, я много слушаю сканер, поэтому мне знакомо обозначение четыре альфы. И я действительно видел четырех-альфа-автомобиль ранее в тот день".
   - И при каких обстоятельствах это было?
   "Я слушал сканер и узнал о ситуации с заложниками в государственном парке Малибу-Крик. Я тоже пошел снимать это".
   - Который это был час?
   "Около двух ночи"
   "Итак, примерно за десять часов до того, как вы снимали на видео действия в доме Эллиотов, вы вышли, чтобы снять на видео эту ситуацию с заложниками, верно?"
   "Это правильно."
   - А машина "четверка-альфа" тоже была замешана в этом более раннем происшествии?
   "Да, когда подозреваемого наконец схватили, его перевезли в 4-альфа. Та самая машина".
   - Примерно в какое время это произошло?
   - Это было почти до пяти утра. Это была долгая ночь".
   - Вы снимали это на видео?
   "Да. Эти кадры появились раньше на той же пленке".
   Он указал на застывшее изображение на экране.
   - Тогда посмотрим, - сказал я.
   Я нажимаю кнопку "перемотать назад" на пульте дистанционного управления. Голанц тут же встал, возразил и попросил врезку. Судья помахал нам рукой, и я принес список свидетелей, представленный суду двумя неделями ранее.
   - Ваша честь, - сердито сказал Голанц. "Охрана снова хромает. Не было никаких указаний на обнаружение или иное намерение г-на Халлера расследовать какое-либо другое преступление с этим свидетелем. Я возражаю против того, чтобы это было представлено".
   Я спокойно предъявил судье список свидетелей. Согласно правилам раскрытия информации, я должен был перечислить всех свидетелей, которых я собирался вызвать, и дать краткое изложение того, что должны были включать их показания. Хулио Мунис был в моем списке. Резюме было кратким, но исчерпывающим.
   "В нем ясно сказано, что он даст показания о видео, снятом им второго мая, в день убийства", - сказал я. "Видео, которое он снял в парке, было снято в день убийств, 2 мая. Судья, он там уже две недели. Если кто-то и занимается мешками с песком, то это сам мистер Голанц. Он мог бы поговорить с этим свидетелем и посмотреть его видеозаписи. По-видимому, нет".
   Судья какое-то время изучал список свидетелей и кивал.
   "Возражение отклонено", - сказал он. - Вы можете продолжать, мистер Халлер.
   Я вернулся, перемотал видео и начал его воспроизводить. Жюри продолжало платить максимальный процент. Это была ночная съемка, и изображения были более зернистыми, а сцены, казалось, прыгали больше, чем в первой последовательности.
   Наконец, дело дошло до кадра, на котором человека со скованными за спиной руками сажают в патрульную машину. Депутат закрыл дверь и дважды хлопнул по крыше. Машина уехала и попала прямо в камеру. Пока это происходило, я заморозил изображение.
   На экране был зернистый снимок патрульной машины. Свет камеры осветил человека, сидящего на заднем сиденье, а также крышу автомобиля.
   "Г-н. Мунис, какое обозначение на крыше этой машины?
   "Опять четыре-А или четыре-альфа".
   - А человека, которого везут, где он сидит?
   "На заднем правом пассажирском сиденье".
   - Он в наручниках?
   "Ну, он был, когда они посадили его в машину. Я выстрелил".
   - Его руки были скованы за спиной, верно?
   "Правильный."
   "Теперь, он находится в той же позе и кресле в патрульной машине, в которой был мистер Эллиот, когда вы снимали его на видео примерно через восемь часов?"
   "Да, он. Точно такая же позиция.
   "Спасибо, мистер Мунис. Больше никаких вопросов".
   Голанц прошел перекрестный допрос. В директ не было ничего, что можно было бы атаковать, и видео не лгало. Мунис ушел в отставку. Я сказал судье, что хочу оставить видеоэкран на месте для моего следующего свидетеля, и вызвал заместителя Тодда Сталворта.
   Сталворт выглядел еще более злым, когда вошел в зал суда. Это было хорошо. Он также выглядел избитым, а его униформа выглядела так, как будто она сникла на его теле. На одном из рукавов его рубашки была черная потертость, предположительно от какой-то ночной борьбы.
   Я быстро установил личность Столворта и то, что он вел машину альфы в районе Малибу в первую смену в день убийств в доме Эллиотов. Прежде чем я успел задать еще один вопрос, Голанц еще раз возразил и попросил еще одну врезку. Когда мы подошли, он поднял руки ладонями вверх в вопросе "Что это?" жест. Его стиль устарел вместе со мной.
   "Судья, я возражаю против этого свидетеля. Защита спрятала его в списке свидетелей среди множества депутатов, которые были на месте происшествия и не имеют отношения к делу".
   У меня снова был готов список свидетелей. На этот раз я с досадой шлепнула его перед судьей, а затем провела пальцем по колонке имен, пока не дошла до Тодда Сталворта. Он был в середине списка из пяти других помощников, все из которых были на месте происшествия в доме Эллиотов.
   "Судья, если я и прятал Сталворта, то я прятал его у всех на виду. Он явно числится там под сотрудниками правоохранительных органов. Объяснение такое же, как и раньше. Там сказано, что он даст показания о своей деятельности 2 мая. Это все, что я записал, потому что никогда с ним не разговаривал. Я слышу то, что он хочет сказать, в первый раз прямо сейчас".
   Голанц покачал головой и попытался сохранить самообладание.
   "Судья, с самого начала этого процесса защита полагалась на уловки и обман, чтобы..."
   "Г-н. Голанц, - прервал его судья, - не говори того, чего не можешь подтвердить, иначе у тебя будут неприятности. Этот свидетель, как и первый, кого вызывал мистер Халлер, был в этом списке уже две недели. Вот прямо в черно-белом. У вас были все возможности узнать, что эти люди собирались сказать. Если вы не воспользовались этой возможностью, то это было ваше решение. Но это не хитрость и не обман. Тебе лучше следить за собой".
   Голанц постоял с опущенной головой на мгновение, прежде чем заговорить.
   "Ваша честь, штат требует короткого перерыва", - сказал он наконец тихим голосом.
   - Насколько кратко?
   "До часу дня".
   - Я бы не назвал два часа короткими, мистер Голанц.
   - Ваша честь, - перебил я. - Я возражаю против любого перерыва. Он просто хочет схватить моего свидетеля и перевернуть его показания".
   "Теперь против этого я возражаю", - сказал Голанц.
   "Смотрите, никаких перерывов, никаких задержек и никаких пререканий", - сказал судья. "Мы уже потеряли большую часть утра. Возражение отклонено. Шаг назад."
   Мы вернулись на свои места, и я прокрутил 30-секундный фрагмент видео, показывающий, как человека в наручниках сажают на заднее сиденье машины 4-альфа в государственном парке Малибу-Крик. Я заморозил изображение в том же месте, что и раньше, когда машина мчалась мимо камеры. Я оставил его на экране, продолжая непосредственный осмотр.
   "Помощник Сталлворт, это вы водите эту машину?"
   "Да, это так."
   - Кто этот мужчина на заднем сиденье?
   - Его зовут Эли Вимс.
   "Я заметил, что на него надели наручники перед тем, как посадить в машину. Это потому, что он был под арестом?
   "Да, он был."
   - За что его арестовали?
   - За попытку убить меня, например. Ему также было предъявлено обвинение в незаконном использовании оружия".
   "Сколько пунктов обвинения в незаконном использовании оружия?"
   - Я не могу вспомнить точное число.
   - Как насчет девяносто четвертого?
   "Звучит правильно. Это было много. Он расстрелял это место вон там.
   Сталворт устал и подавлен, но не колебался в своих ответах. Он понятия не имел, как они вписываются в дело Эллиота, и, похоже, не заботился о попытках защитить обвинение короткими ответами без ответа. Вероятно, он был зол на Голанца за то, что тот не отстранил его от дачи показаний.
   - Значит, вы арестовали его и отвезли на ближайшую станцию Малибу?
   "Нет, я перевез его в окружную тюрьму в центре города, где его можно было поместить на психическом уровне".
   "Сколько времени это заняло? Я имею в виду драйв.
   "Около часа."
   - А потом вы поехали обратно в Малибу?
   "Нет, сначала я отремонтировал четырехальфа. Вимс выстрелил, выбив боковой фонарь. Пока я был в центре города, я пошел в автопарк и заменил его. Это заняло остаток моей смены".
   - Так когда машина вернулась в Малибу?
   "Во время смены. Я передал его ребятам из дневной стражи.
   Я посмотрел на свои записи.
   - Это могли быть заместители... Мюррей и Харбер?
   "Вот так."
   Сталворт зевнул, и в зале суда раздался тихий смех.
   - Я знаю, что вы проспали время сна, помощник шерифа. Я не выдержу слишком долго. Когда вы переворачиваете машину из смены в смену, вы чистите ее или каким-либо образом дезинфицируете машину?"
   - Ты должен. На самом деле, если у вас нет рвоты на заднем сиденье, никто так не делает. Раз или два в неделю машины выводят из оборота, и мотористы их чистят".
   - Эли Уимса стошнило в твою машину?
   - Нет, я бы знал.
   Снова глухой смех. Я посмотрел с кафедры на Голанца, и он совсем не улыбался.
   "Хорошо, заместитель Сталворт, дайте мне посмотреть, правильно ли я понял. Эли Вимс был арестован за то, что стрелял в тебя и сделал по меньшей мере девяносто три выстрела тем утром. Его арестовали, его руки были скованы за спиной, и вы доставили его в центр города. Имею ли я все это право?"
   "Звучит правильно для меня".
   "На видео мистер Вимс виден на заднем пассажирском сиденье. Он оставался там весь часовой путь в центр города?
   "Да, он сделал. Я пристегнул его ремнем".
   "Это стандартная процедура, чтобы поместить кого-то, кто находится под стражей, со стороны пассажира?"
   "Да, это так. Ты же не хочешь, чтобы он был позади тебя, когда ты за рулем".
   "Заместитель, я также заметил на записи, что вы не положили руки мистера Вимса в полиэтиленовые пакеты или что-то в этом роде, прежде чем посадить его в свою патрульную машину. Почему это?"
   - Не считал это необходимым.
   "Почему?"
   "Потому что это не должно было стать проблемой. Доказательства того, что он стрелял из своего оружия, были неопровержимыми. Мы не беспокоились о остатках пороха".
   - Благодарю вас, заместитель Сталлворт. Надеюсь, теперь ты можешь пойти поспать".
   Я сел и оставил свидетеля для Голанца. Он медленно встал и взял кафедру. Он точно знал, куда я направляюсь, но мало что мог сделать, чтобы остановить меня. Но я должен был отдать ему должное. Он нашел небольшую трещину в моем директе и изо всех сил старался ее использовать.
   "Помощник Сталлворт, сколько примерно вы ждали, пока вашу машину починят в автоцентре в центре города?"
   "Около двух часов. У них всего пара парней дежурит в полночь, и они там жонглируют работой".
   - Ты оставался с машиной в течение этих двух часов?
   "Нет, я взял письменный стол в офисе и написал отчет об аресте Вимса".
   "И вы ранее свидетельствовали, что независимо от того, какой должна быть процедура, вы обычно полагаетесь на автопарк, чтобы содержать автомобили в чистоте, это правильно?"
   "Да исправить."
   "Вы делаете официальный запрос или люди, работающие в автоцентре, просто берут на себя чистку и обслуживание автомобиля?"
   "Я никогда не обращался с официальным запросом. Это просто делается, я думаю".
   "Сейчас, за те два часа, что вы отсутствовали у машины и писали отчет, знаете ли вы, чистили ли или дезинфицировали машину сотрудники автохаба?"
   "Нет, я не."
   "Они могли бы, и вы не обязательно знали бы об этом, верно?"
   "Верно."
   - Спасибо, заместитель.
   Я колебался, но встал для перенаправления.
   "Помощник Сталлворт, вы сказали, что им потребовалось два часа, чтобы починить машину, потому что у них не хватало людей и они были заняты, верно?"
   "Правильный."
   Он сказал это тоном мальчика-мне-мне-надоело-это.
   - Так что маловероятно, что эти ребята потратили бы время на чистку твоей машины, если бы ты не попросил, верно?
   "Я не знаю. Вы должны спросить их.
   - Вы специально просили их помыть машину?
   "Неа."
   - Спасибо, заместитель.
   Я сел, и Голанц прошел еще один раунд.
   Был уже почти полдень. Судья объявил перерыв на обед, но дал присяжным и адвокатам всего сорок пять минут, чтобы наверстать упущенное утром время. Меня это устраивало. Следующей была моя главная свидетельница, и чем раньше я заставлю ее дать показания, тем ближе мой клиент будет к оправдательному приговору.
  
  
   Сорок девять
   Доктор Шамирам Арсланян был неожиданным свидетелем. Не с точки зрения ее присутствия на суде - она была в списке свидетелей дольше, чем я по делу. Но с точки зрения ее внешности и личности. Ее имя и родословная в криминалистике создавали образ женщины глубокой, темной и научной. Белый лабораторный халат и волосы, зачесанные в узел. Но она была ни тем, ни другим. Это была жизнерадостная голубоглазая блондинка с веселым нравом и легкой улыбкой. Она была не просто фотогенична. Она была телегеничной. Она была четкой и уверенной в себе, но никогда не приближалась к высокомерию. Однословное описание для нее было однословным описанием, которое каждый адвокат хочет для каждого из своих свидетелей: симпатичный. И это редко можно было получить от свидетеля, выступающего с вашим судебным делом.
   Я провел большую часть выходных с Шами, как она предпочитала, чтобы ее называли. Мы рассмотрели следы выстрелов в деле Эллиот и показания, которые она должна была дать защите, а также перекрестный допрос, которого она могла ожидать от Голанца. Это было отложено до самого конца игры, чтобы избежать проблем с обнаружением. То, чего мой эксперт не знала, она не могла раскрыть прокурору. Так что она держалась в неведении относительно волшебной пули до последнего возможного момента.
   Не было никаких сомнений в том, что она была наемным убийцей знаменитостей. Однажды она вела передачу о своих подвигах на Court TV. У нее дважды попросили автограф, когда я пригласил ее на ужин в "Палм", и я был на первом месте с парой телевизионных руководителей, которые посетили стол. Она также взимала плату на уровне знаменитости. За четыре дня в Лос-Анджелесе для учебы, подготовки и дачи показаний она получит фиксированную ставку в размере 10 000 долларов плюс расходы. Хорошая работа, если бы вы могли получить это, и она могла. Было известно, что она изучала множество просьб своего времени и выбирала только те, в которых она твердо верила, что была совершена серьезная ошибка или судебная ошибка. Также не повредит, если ваш случай привлек внимание национальных СМИ.
   Проведя с ней первые десять минут, я понял, что она будет стоить каждого пенни, который Эллиот заплатит ей. Она создаст двойную проблему для обвинения. Ее личность собиралась победить присяжных, а ее факты должны были скрепить сделку. Так много судебной работы сводится к тому, кто дает показания, а не к тому, что на самом деле показывают показания. Речь идет о продаже вашего дела присяжным, а Шами может продавать сгоревшие спички. Судебный свидетель штата был лаборантом с характером пробирки. Мой свидетель вел телешоу под названием " Химически зависимый " .
   Я услышал низкий гул узнавания в зале суда, когда моя длинноволосая свидетельница вошла сзади, удерживая все взгляды, когда она шла по центральному проходу, через ворота и через полигон к трибуне для свидетелей. На ней был темно-синий костюм, который идеально облегал ее формы и подчеркивал каскад светлых локонов на ее плечах. Даже судья Стэнтон казался увлеченным. Он попросил депутата зала суда принести ей стакан воды еще до того, как она принесла присягу. Он не спросил государственного судебного эксперта, хотел ли он дерьма.
   После того, как она назвала свое имя, написала его по буквам и поклялась не говорить ничего, кроме правды, я встал с блокнотом и пошел к кафедре.
   "Добрый день, доктор Арсланян. Как дела?"
   "Я в порядке. Спасибо за вопрос."
   В ее голосе был легкий след южного акцента.
   "Прежде чем мы перейдем к вашему биографическому сообщению, я хочу уточнить кое-что заранее. Вы платный консультант защиты, верно?
   "Да, это правильно. Мне платят за то, что я здесь, а не за то, чтобы я свидетельствовал о чем-либо, кроме моего собственного мнения, независимо от того, соответствует ли оно мнению защиты или нет. Это моя сделка, и я никогда ее не изменяю".
   - Хорошо, скажите нам, откуда вы, доктор.
   "Сейчас я живу в Оссининге, штат Нью-Йорк. Я родился и вырос во Флориде и провел много лет в районе Бостона, посещая разные школы то здесь, то там".
   "Шамирам Арсланян. Это не похоже на название Флориды.
   Она ослепительно улыбнулась.
   "Мой отец стопроцентный армянин. Так что, думаю, это делает меня наполовину армянином и наполовину флоридцем. Мой отец сказал, что я была армагеддянкой, когда была девочкой".
   Многие в зале суда вежливо посмеивались.
   "Какой у вас опыт в области криминалистики?" Я попросил.
   "Ну, у меня есть два родственных диплома. Я получил степень магистра в Массачусетском технологическом институте Массачусетского технологического института, и это в области химического машиностроения. Затем я получил докторскую степень по криминологии, которую мне присудили в колледже Джона Джея в Нью-Йорке".
   "Когда вы говорите "награжден", это означает, что это почетная степень?"
   - Черт, нет, - решительно сказала она. "Я работал на износ два года, чтобы заполучить этого придурка".
   На этот раз в зале суда раздался смех, и я заметил, что даже судья улыбнулся, прежде чем один раз вежливо постучать молоточком, призывая к порядку.
   "Я увидел в вашем резюме, что у вас также есть две степени бакалавра. Это правда?"
   "Кажется, у меня всего по две штуки. Двое детей. Две машины. У меня даже дома есть два кота, Уилбур и Орвилл".
   Я взглянул на стол обвинения и увидел, что Голанц и его секундант смотрели прямо перед собой и даже не улыбнулись. Затем я проверил присяжных и увидел, что все двадцать четыре глаза пристально смотрят на моего свидетеля. Она заставила их есть у нее из рук, а она еще даже не начала.
   "Какие у вас степени бакалавра?"
   "Я получил один из Гарварда по инженерному делу и один из Музыкального колледжа Беркли. Я ходил в обе школы одновременно".
   - У тебя есть музыкальное образование? - сказал я с притворным удивлением.
   "Я люблю петь."
   Больше смеха. Хиты продолжали поступать. Один сюрприз за другим. Шами Арсланян был идеальным свидетелем.
   Наконец Голанц встал и обратился к судье.
   "Ваша честь, штат просит, чтобы свидетель дал показания, касающиеся судебной экспертизы, а не музыки, или имен домашних животных, или вещей, не имеющих отношения к серьезному характеру этого судебного разбирательства".
   Судья неохотно попросил меня продолжать допрос. Голанц сел. Он выиграл очко, но потерял позицию. Теперь все в комнате рассматривали его как баловня, крадущего то немногое легкомыслие, что было в таком серьезном деле.
   Я задал еще несколько вопросов, из которых выяснилось, что доктор Арсланян в настоящее время работает преподавателем и исследователем в John Jay. Я рассказал ее историю и ограниченную доступность в качестве свидетеля-эксперта и, наконец, привел ее показания в ее исследование остатков пороха, обнаруженных на теле и одежде Уолтера Эллиота в день убийств в Малибу. Она показала, что ознакомилась с процедурами и результатами лаборатории шерифа и провела собственные оценки и моделирование. Она сказала, что также просмотрела все видеозаписи, представленные ей защитой в связи с ее учебой.
   "Теперь, доктор Арсланян, судебный свидетель штата показал ранее в этом суде, что бирки, вытертые на руках, рукавах и куртке мистера Эллиота, дали положительный результат на повышенный уровень определенных элементов, связанных с остатками пороха. Вы согласны с этим выводом?"
   "Да, знаю", - сказал мой свидетель.
   Низкая вибрация удивления прокатилась по комнате.
   - Вы говорите, что ваши исследования пришли к выводу, что на руках и одежде подсудимого были следы пороха?
   "Это правильно. Повышенный уровень бария, сурьмы и свинца. В совокупности это признаки остатков пороха".
   "Что означает "повышенный уровень"?"
   "Это просто означает, что некоторые из этих материалов вы найдете на теле человека независимо от того, стрелял он или держал оружие в руках, или нет. Просто из повседневной жизни".
   "Значит, повышенные уровни всех трех материалов необходимы для положительного результата при тестировании остатков пороха, верно?"
   "Да, это и модели концентрации".
   "Можете ли вы объяснить, что вы подразумеваете под "паттернами концентрации"?"
   "Конечно. Когда пистолет разряжается - в данном случае мы думаем, что говорим о пистолете - в патроннике происходит взрыв, который придает пуле энергию и скорость. Этот взрыв выбрасывает газы из ствола вместе с пулей, а также через любую маленькую трещину и отверстие в оружии. Казенная часть, то есть задняя часть ствола орудия, открывается после выстрела. Выходящие газы толкают эти микроскопические элементы, о которых мы говорим, назад на стрелка".
   - И вот что произошло в данном случае, верно?
   "Нет, не правильно. Основываясь на всей полноте моего расследования, я не могу этого сказать".
   Я поднял брови в притворном удивлении.
   - Но, доктор, вы только что сказали, что согласны с заключением штата о том, что на руках и рукавах подсудимого были остатки пороха.
   "Я согласен с выводом штата о том, что на подсудимого была ГСР. Но это был не тот вопрос, который вы задали.
   Я воспользовался моментом, как бы повторяя свой вопрос.
   "Доктор. Арсланян, вы хотите сказать, что может быть другое объяснение остаткам пороха на мистере Эллиоте?
   "Да."
   Мы были там. Мы, наконец, подошли к сути доводов защиты. Пришло время выстрелить волшебной пулей.
   "Привело ли ваше изучение материалов, предоставленных вам на выходных защитой, альтернативное объяснение остатков пороха на руках и одежде Уолтера Эллиота?"
   "Да, они сделали."
   - И что это за объяснение?
   "По моему мнению, очень вероятно, что остатки на руках и одежде мистера Эллиота были перенесены туда".
   "Перевели? Вы предполагаете, что кто-то намеренно подбросил ему GSR?
   "Нет, я не. Я предполагаю, что это произошло непреднамеренно, случайно или по ошибке. Остатки пороха в основном представляют собой микроскопическую пыль. Он движется. Его можно передать контактным путем".
   "Что означает "передача через контакт"?"
   "Это означает, что материал, о котором мы говорим, светится на поверхности после того, как он выстрелил из огнестрельного оружия. Если эта поверхность соприкоснется с другой, часть материала переместится. Это стирается, вот что я говорю. Вот почему существуют правоохранительные протоколы для защиты от этого. С жертв и подозреваемых в преступлениях с применением огнестрельного оружия часто снимают одежду для сохранения и изучения. Некоторые агентства надевают людям на руки мешки с уликами, чтобы сохранить их и защитить от переноса".
   "Можно ли передавать этот материал более одного раза?"
   "Да, может, с обесцениванием уровней. Это твердый материал. Это не газ. Он не рассеивается, как газ. Он микроскопический, но твердый, и он должен быть где-то в конце дня. Я провел множество исследований на эту тему и обнаружил, что перенос может повторяться и повторяться".
   "Но в случае повторного переноса, не будет ли количество материала обесцениваться с каждым переносом до незначительного?"
   "Вот так. Каждая новая поверхность будет удерживать меньше, чем предыдущая поверхность. Так что все зависит от того, с какой суммы вы начнете. Чем больше вы начинаете, тем большую сумму можно перевести".
   Я кивнул и сделал небольшой перерыв, листая страницы в своем блокноте, как будто что-то искал. Я хотел, чтобы была четкая грань между обсуждением теории и конкретным случаем.
   - Хорошо, доктор, - наконец сказал я. - Имея в виду эти теории, можете ли вы рассказать нам, что произошло в деле Эллиота?
   "Я могу вам рассказать и показать", - сказал доктор Арсланян. "Когда на мистера Эллиота надели наручники и посадили на заднее сиденье патрульной машины "четыре альфа", он буквально оказался в очаге остатков пороха. Вот где и когда произошел перенос".
   "Как так?"
   "Его руки, руки и одежда находились в прямом контакте с остатками пороха из другого случая. Перевод к нему был бы неизбежен".
   Голанц быстро возразил, заявив, что я не заложил основу для такого ответа. Я сказал судье, что намерен сделать это прямо сейчас, и попросил разрешения снова установить видеооборудование перед присяжными.
   Доктор Арсланян взял видео, снятое моим первым свидетелем, Хулио Мунисом, и смонтировал его в одно демонстрационное видео. Я представил его как доказательство защиты вопреки неудавшемуся возражению Голанца. Используя его в качестве наглядного пособия, я тщательно провел своего свидетеля по теории переноса защиты. Это была демонстрация, которая заняла почти час, и это была одна из самых полных презентаций альтернативной теории, в которой я когда-либо участвовал.
   Мы начали с ареста Эли Вимса и его помещения на заднее сиденье автомобиля "Альфа". Затем мы переходим к Эллиоту, которого сажают в ту же патрульную машину менее чем через десять часов. Та же машина и то же место. Руки обоих мужчин скованы наручниками за спиной. Она была потрясающе авторитетна в своем заключении.
   "На это сиденье посадили мужчину, который стрелял из оружия не менее девяноста четырех раз, - сказала она. "Девяносто четыре раза! Он бы буквально вонял остатками пороха".
   "И это ваше экспертное мнение, что следы выстрела могли попасть от Эли Вимса на это автокресло?" Я попросил.
   "Определенно."
   "И это ваше экспертное мнение, что остатки пороха на этом сиденье могли быть переданы следующему человеку, который там сидел?"
   "Да, это так."
   "И это ваше экспертное мнение, что это было источником остатков пороха на руках и одежде Уолтера Эллиота?"
   "Опять же, с руками за спиной вот так, он вошел в прямой контакт с трансферной поверхностью. Да, по моему экспертному мнению, я верю, что именно так он получил остатки пороха на руках и одежде".
   Я снова сделал паузу, чтобы довести до сознания выводы эксперта. Если я и знал что-нибудь о разумных сомнениях, то я знал, что только что внедрил их в сознание каждого присяжного заседателя. Другой вопрос, проголосуют ли они позже за свою совесть.
  
  
   50
   Настало время принести большую опору, чтобы убедить доктора Арсланяна в его показаниях.
   "Доктор, сделали ли вы какие-либо другие выводы из вашего анализа данных КГР, подтверждающих изложенную вами теорию переноса?"
   "Да."
   - И что это было?
   "Могу ли я использовать свой манекен для демонстрации?"
   Я попросил у судьи разрешения разрешить свидетелю использовать манекен в демонстрационных целях, и он дал его без возражений со стороны Голанца. Затем я прошел через загон клерка в коридор, ведущий в покои судьи. Я оставил манекен доктора Арсланяна здесь, пока его не признали допустимым. Я выкатил его на середину полигона перед присяжными - и придворной телекамерой. Я сделал знак доктору Арсланян, чтобы она сошла с трибуны для свидетельских показаний.
   Манекен представлял собой модель в полный рост с полностью манипулирующими конечностями, руками и даже пальцами. Он был сделан из белого пластика, и на его лице и руках было несколько пятен серого цвета от экспериментов и демонстраций, проводившихся на протяжении многих лет. Он был одет в синие джинсы и темно-синюю рубашку с воротником под ветровку с рисунком на спине, посвященным национальному футбольному чемпионату Университета Флориды в начале года. Манекен был подвешен в двух дюймах от земли на металлической скобе и колесной платформе.
   Я понял, что кое-что забыл, и подошел к своей сумке на колесиках. Я быстро вытащил деревянный муляж пистолета и разваливающуюся указку. Я передал их доктору Арсланяну и вернулся к кафедре.
   - Хорошо, что у нас здесь, доктор?
   "Это Мэнни, мой демонстрационный манекен. Мэнни, это жюри.
   Раздался смех, и один из присяжных, адвокат, даже приветственно кивнул манекену.
   - Мэнни фанат Флориды Гатор?
   - О, он сегодня.
   Иногда мессенджер может скрывать сообщение. С некоторыми свидетелями вы хотите этого, потому что их показания не так уж полезны. Но не в случае с доктором Арсланяном. Я знал, что ходил с ней по натянутому канату: с одной стороны, слишком мило и занимательно; твердые научные доказательства с другой стороны. При должном балансе она и ее информация произвели бы самое сильное впечатление на жюри. Я знал, что пришло время вернуться к серьезным показаниям.
   - Зачем нам Мэнни здесь, доктор?
   "Потому что анализ записей SEMS, собранных судебно-медицинским экспертом шерифа, может показать нам, почему остатки пороха на мистере Эллиоте не образовались в результате выстрела из оружия".
   "Я знаю, что эксперт штата объяснил нам эти процедуры на прошлой неделе, но я хотел бы, чтобы вы освежили нас. Что такое вкладка SEMS?"
   "Испытание КГР проводится с помощью круглых лепестков или дисков с отслаивающейся липкой стороной. Вкладки похлопывают по тестируемой области и собирают весь микроскопический материал на поверхности. Затем вкладка попадает в сканирующий электронный микроскоп, или СЭМС, как мы его называем. Через микроскоп мы видим или не видим три элемента, о которых мы здесь говорили. Барий, сурьма и свинец.
   - Хорошо, тогда у вас есть для нас демонстрация?
   "Да."
   "Пожалуйста, объясните это присяжным".
   Доктор Арсланян вытянула указатель и повернулась к присяжным. Ее демонстрация была тщательно спланирована и отрепетирована, вплоть до того, что я всегда называл ее "доктор", а она всегда называла государственного судмедэксперта "мистер".
   "Г-н. Гилфойл, судебно-медицинский эксперт департамента шерифа, взял восемь различных образцов с тела и одежды мистера Эллиота. Каждая вкладка была закодирована таким образом, чтобы местоположение, которое она выбирало, было известно и нанесено на карту".
   Она использовала указатель на манекене, когда обсуждала местонахождение образцов. Манекен стоял, опустив руки по бокам.
   "Вкладка А была верхней частью правой руки. Вкладка B была верхней частью левой руки. Вкладка C была правым рукавом ветровки мистера Эллиота, а D - левым рукавом. Затем у нас есть язычки E и F, обозначающие правую и левую передние панели куртки, а G и H - части груди и туловища рубашки, которую мистер Эллиот носил под распахнутой курткой".
   - Это та одежда, в которой он был в тот день?
   "Нет, они не. Это точные копии того, что он носил, вплоть до размера и производителя".
   "Хорошо, что вы узнали из своего анализа восьми вкладок?"
   "Я подготовил таблицу для присяжных, чтобы они могли следовать ей".
   Я представил диаграмму в качестве оборонного экспоната. В то утро Голанцу дали копию. Теперь он встал и возразил, заявив, что его позднее получение карты нарушает правила открытия. Я сказал судье, что карта была составлена накануне вечером после моих встреч с доктором Арсланяном в субботу и воскресенье. Судья согласился с прокурором, заявив, что направление моего допроса свидетеля было очевидным и хорошо подготовленным, и поэтому я должен был составить схему раньше. Возражение было поддержано, и теперь доктору Арсланян пришлось решать его самостоятельно. Это была авантюра, но я не пожалел об этом шаге. Я предпочел бы, чтобы мой свидетель говорил с присяжными без сети, чем чтобы Голанц владел моей стратегией до ее реализации.
   "Хорошо, доктор, вы все еще можете обратиться к своим заметкам и таблице. Присяжным просто нужно следовать за ними. Что вы узнали из анализа восьми вкладок SEMS?"
   "Я узнал, что уровни остатков пороха на разных вкладках сильно различаются".
   "Как так?"
   "Ну, в вкладках А и В, которые пришли из рук мистера Эллиота, были обнаружены самые высокие уровни КГР. Оттуда мы получаем резкое падение уровней GSR: вкладки C, D, E и F с гораздо более низкими уровнями, а на вкладках G и H значения GSR вообще отсутствуют".
   Она снова использовала указатель для иллюстрации.
   - Что это вам сказало, доктор?
   "Что GSR на руках и одежде мистера Эллиота не произошел от стрельбы из оружия".
   - Можете ли вы проиллюстрировать, почему?
   "Во-первых, сопоставимые показания, полученные с обеих рук, указывают на то, что из оружия стреляли двуручным хватом".
   Она подошла к манекену и подняла его руки, образуя букву V, сведя руки вместе перед собой. Она согнула руки и пальцы вокруг деревянного пистолета.
   "Но захват двумя руками также должен привести к более высоким уровням КГР на рукавах куртки, в частности, и на остальной одежде".
   - Но счета, обработанные отделом шерифа, этого не показывают, я прав?
   "Ты прав. Они показывают обратное. Хотя ожидается падение показаний на руках, такой скорости не ожидается".
   - Итак, по вашему экспертному мнению, что это значит?
   "Компонентное воздействие. Первое разоблачение произошло, когда его поместили с закинутыми за спину руками в четырехместный автомобиль "Альфа". После этого материал был на его руках и руках, а затем часть его была перенесена во второй раз на передние панели его куртки во время обычных движений рук и рук. Это должно было происходить постоянно, пока у него не забрали одежду".
   "А как насчет нулевых показаний на ярлычках рубашки под курткой?"
   "Мы не учитываем это, потому что молния куртки могла быть застегнута во время совершения стрельбы".
   "По вашему экспертному мнению, доктор, мог ли мистер Эллиот каким-либо образом получить этот узор GSR на своих руках и одежде, выстрелив из огнестрельного оружия?"
   - Нет.
   - Спасибо, доктор Арсланян. Больше никаких вопросов".
   Я вернулся на свое место и наклонился, чтобы прошептать на ухо Уолтеру Эллиоту.
   "Если мы просто не дали им обоснованных сомнений, то я не знаю, что это такое".
   Эллиот кивнул и прошептал мне в ответ.
   "Лучшие десять тысяч долларов, которые я когда-либо тратил".
   Я не думал, что сделал так плохо сам, но я позволил этому уйти. Голанц попросил судью сделать перерыв во второй половине дня перед началом перекрестного допроса свидетеля, и судья согласился. Я заметил то, что я считал более высокой энергией в словесном гуле зала суда после перерыва. Шами Арсланян определенно придал импульс обороне.
   Через пятнадцать минут я увижу, что есть в арсенале Голанца для того, чтобы подвергнуть сомнению достоверность и показания моего свидетеля, но я не мог себе представить, что у него много. Если бы у него что-то было, он бы не просил перерыв. Он бы встал и бросился сразу за ней.
   После того, как присяжные и судья покинули зал суда, а наблюдатели вышли в коридор, я не спеша подошел к столу прокурора. Голанц писал вопросы в блокноте. Он не смотрел на меня.
   "Какая?" он сказал.
   "Ответ - нет".
   - На какой вопрос?
   - Тот самый, который вы собирались спросить о моем клиенте, заключившем соглашение о признании вины. Нам это не интересно".
   Голантц ухмыльнулся.
   - Ты смешной, Халлер. Так что, у вас есть впечатляющий свидетель. Суду еще далеко до завершения.
   - И у меня есть капитан французской полиции, который завтра даст показания, что Рилз выдал семерых самых опасных и мстительных людей, которых он когда-либо расследовал. Двое из них случайно вышли из тюрьмы в прошлом году и исчезли. Никто не знает, где они. Может быть, прошлой весной они были в Малибу.
   Голанц отложил ручку и, наконец, посмотрел на меня.
   - Да, вчера я разговаривал с вашим инспектором Клузо. Совершенно очевидно, что он говорит все, что вы хотите, пока вы летите с ним первым классом. В конце депо он вытащил одну из этих звездных карт и спросил меня, могу ли я показать ему, где живет Анджелина Джоли. Он единственный серьезный свидетель, которого вы придумали.
   Я сказал капитану Пипину охладить его вещами со звездной картой. Он, видимо, не слушал. Мне нужно было сменить тему.
   - Так, а где немцы? Я попросил.
   Голанц оглянулся, словно проверяя, нет ли там членов семьи Йохана Рильца.
   "Я сказал им, что они должны быть готовы к вашей стратегии выстраивания обороны, испоганив всю память об их сыне и брате", - сказал он. - Я сказал им, что вы собираетесь взять проблемы Йохана во Франции пять лет назад и использовать их, чтобы попытаться избавиться от его убийцы. Я сказал им, что вы собираетесь изобразить его немецким альфонсом, соблазняющим богатых клиентов, мужчин и женщин, по всему Малибу и западной стороне. Знаешь, что сказал мне отец?
   - Нет, но ты мне скажешь.
   "Он сказал, что им надоело американское правосудие, и они возвращаются домой".
   Я попытался возразить умным и циничным ответом. Но я оказался пустым.
   - Не волнуйся, - сказал Голанц. "Вверх или вниз, я позвоню им и объявлю вердикт".
   "Хороший."
   Я оставил его там и вышел в коридор искать своего клиента. Я видел его в центре кольца репортеров. Чувствуя себя дерзко после успеха свидетельских показаний доктора Арсланяна, он теперь работал с большим жюри - общественным мнением.
   "Все это время они были сосредоточены на том, чтобы преследовать меня, настоящий убийца бегал где-то на свободе!"
   Хороший лаконичный звук. Он был хорош. Я уже собирался протиснуться сквозь толпу, чтобы схватить его, когда Деннис Войцеховски первым перехватил меня.
   - Пойдем со мной, - сказал он.
   Мы пошли по коридору подальше от толпы.
   - Что случилось, Циско? Мне было интересно, где ты был.
   "Я был занят. Я получил отчет из Флориды. Хочешь это услышать?"
   Я рассказал ему то же, что Эллиот рассказал мне о работе в так называемой организации. История Эллиота казалась достаточно искренней, но при свете дня я напомнил себе простую истину - все лгут - и попросил Циско посмотреть, что он может сделать, чтобы подтвердить это.
   - Дай мне, - сказал я.
   "Я использовал частного частного лица в Форт-Лодердейле, с которым работал раньше. Тампа на другом конце штата, но я хотел пойти с парнем, которого знал и которому доверял".
   "Я понимаю. Что он придумал?"
   - Дедушка Эллиота семьдесят восемь лет назад основал компанию по доставке фосфатов. Он работал над этим, затем отец Эллиота работал над этим, а затем сам Эллиот работал над этим. Только он не любил пачкать руки в фосфатном бизнесе и продал его через год после того, как его отец умер от сердечного приступа. Это была частная компания, поэтому запись о продаже не является общедоступной. Газетные статьи в то время оценивали продажу примерно в тридцать два миллиона".
   - А организованная преступность?
   "Мой парень не мог найти ни намека на это. Ему показалось, что это была хорошая, чистая операция, то есть законная. Эллиот сказал вам, что он был прикрытием, и его послали сюда, чтобы вложить их деньги. Он ничего не сказал о том, что продает собственную компанию и приносит сюда деньги. Этот человек лжет вам.
   Я кивнул.
   - Хорошо, Циско, спасибо.
   - Я нужен тебе в суде? У меня есть несколько вещей, над которыми я все еще работаю. Я слышал, что сегодня утром пропал присяжный номер семь.
   "Да, он на ветру. И ты мне не нужен в суде.
   - Хорошо, мужик, я с тобой поговорю.
   Он направился к лифтам, а я остался смотреть на своего клиента, болтающего с репортерами. Во мне началось медленное жжение, и оно усиливалось, когда я пробиралась сквозь толпу, чтобы добраться до него.
   - Ладно, это все, люди, - сказал я. "Без дальнейших комментариев. Без дальнейших комментариев".
   Я схватил Эллиота за руку, вытащил его из толпы и повел по коридору. Я прогнал пару плетущихся репортеров, пока мы наконец не оказались достаточно далеко от посторонних ушей и не смогли поговорить наедине.
   - Уолтер, что ты делал?
   Он радостно улыбался. Он сжал кулак и вскинул его в воздух.
   - Засовывают им в задницы. Прокурор и шерифы, все.
   - Ага, лучше подожди с этим. У нас еще есть пути. Возможно, мы и выиграли день, но мы еще не выиграли войну".
   "О, да ладно. Он в сумке, Мик. Она была чертовски выдающейся там. Я имею в виду, я хочу жениться на ней!
   "Да, это мило, но давай посмотрим, как она поведет себя в кроссе, прежде чем ты купишь кольцо, хорошо?"
   Подошел еще один репортер, и я сказал ей прогуляться, а затем повернулся к своему клиенту.
   - Послушай, Уолтер, нам нужно поговорить.
   - Хорошо, поговори.
   "Я попросил частного сыщика проверить вашу историю во Флориде и только что узнал, что это чушь собачья. Ты солгал мне, Уолтер, и я сказал тебе никогда не лгать мне.
   Эллиот покачал головой и выглядел раздраженным из-за того, что я выбил из его парусов ветер. Для него быть пойманным на лжи было незначительным неудобством, досадой, что я даже заговорил об этом.
   - Почему ты солгал мне, Уолтер? Зачем ты раскрутил эту историю?
   Он пожал плечами и отвернулся от меня, когда говорил.
   "История? Однажды я прочитал это в сценарии. На самом деле я отказался от проекта. Но я вспомнил эту историю".
   "Но почему? Я твой адвокат. Ты можешь рассказать мне что угодно. Я просил тебя сказать мне правду, а ты солгал мне. Почему?"
   Наконец он посмотрел мне в глаза.
   - Я знал, что должен разжечь огонь под тобой.
   "Какой огонь? О чем ты говоришь?"
   - Давай, Микки. Давайте не будем...
   Он повернулся, чтобы вернуться в зал суда, но я грубо схватил его за руку.
   "Нет, я хочу услышать. Какой огонь ты зажег?
   "Все возвращаются. Перерыв закончился, и мы должны быть там".
   Я сжал его еще сильнее.
   - Какой огонь, Уолтер?
   - Ты ранишь мою руку.
   Я ослабил хватку, но не отпускал. И я не сводил с него глаз.
   - Какой огонь?
   Он отвел взгляд от меня и изобразил на лице ухмылку "ох, черт возьми". Наконец я отпустила его руку.
   - Смотри, - сказал он. - С самого начала мне нужно было, чтобы ты поверил, что я этого не делал. Это был единственный способ узнать, что ты представишь свою лучшую игру. Что ты будешь чертовски безжалостным.
   Я посмотрел на него и увидел, что улыбка превратилась во взгляд гордости.
   - Я же говорил тебе, что умею читать людей, Мик. Я знал, что тебе нужно во что-то верить. Я знал, что если я буду немного виновен, но не виновен в большом преступлении, тогда это даст тебе то, что тебе нужно. Это вернет тебе твой огонь.
   Говорят, лучшие актеры Голливуда находятся не по ту сторону камеры. В тот момент я знал, что это правда. Я знал, что Эллиот убил свою жену и ее любовника, и даже гордился этим. Я нашел свой голос и заговорил.
   - Где ты взял пистолет?
   "О, у меня было это. Купил под столом на барахолке еще в семидесятых годах. Я был большим поклонником "Грязного Гарри" и хотел сорок четыре журнала. Я держал его в пляжном домике для защиты. Знаешь, на пляже много бродяг.
   - Что на самом деле произошло в том доме, Уолтер?
   Он кивнул, как будто это был его план - воспользоваться моментом, чтобы сказать мне.
   "Что случилось, так это то, что я пошел туда, чтобы противостоять ей и тому, кого она трахала каждый понедельник, как часы. Но когда я добрался туда, я понял, что это был Рилз. Она выдавала его передо мной за педика, водила с нами на обеды, вечеринки и премьеры, и они, наверное, потом над этим смеялись. Смеялся надо мной, Мик.
   "Это меня взбесило. Разозлился, на самом деле. Я достал пистолет из шкафа, надел из-под раковины резиновые перчатки и пошел наверх. Вы бы видели выражение их лиц, когда они увидели эту большую пушку".
   Я долго смотрел на него. У меня уже были клиенты, признававшиеся мне раньше. Но обычно они плакали, заламывали руки, сражаясь с демонами, созданными их преступлениями внутри. Но не Уолтер Эллиот. Он был холоден до костей.
   - Как ты избавился от пистолета?
   "Я не пошла туда одна. Со мной кто-то был, и они забрали пистолет, перчатки и мой первый комплект одежды, затем пошли по пляжу, вернулись к PCH и поймали такси. Тем временем я умылась и переоделась, а потом набрала девять-один-один.
   - Кто тебе помог?
   - Тебе не обязательно это знать.
   Я кивнул. Не потому, что я с ним согласился. Я кивнул, потому что уже знал. У меня было внезапное видение Нины Альбрехт, легко отпирающей дверь на палубу, когда я не мог понять это. Это свидетельствовало о знакомстве со спальней ее босса, которое поразило меня в тот момент, когда я ее увидел.
   Я отвел взгляд от своего клиента и посмотрел на пол. Он был исцарапан миллионом людей, которые прошли миллион миль в поисках справедливости.
   - Я никогда не рассчитывал на перенос, Мик. Когда они сказали, что хотят сделать тест, я был полностью за. Я думал, что я чист, и они увидят это, и это будет конец. Ни пистолета, ни остатка, ни чемодана.
   Он покачал головой при таком близком разговоре.
   "Слава Богу, что есть такие адвокаты, как вы".
   Я перевела на него глаза.
   - Ты убил Джерри Винсента?
   Эллиот посмотрел мне в глаза и покачал головой.
   - Нет. Но это был счастливый случай, потому что я оказался с лучшим адвокатом".
   Я не знал, что ответить. Я посмотрел в коридор на дверь зала суда. Депутат был там. Он помахал мне рукой и поманил меня в зал суда. Перерыв закончился, и судья был готов начать. Я кивнул и поднял один палец. Ждать. Я знал, что судья не займет место, пока ему не скажут, что адвокаты на месте.
   - Возвращайся, - сказал я Эллиоту. - Мне нужно в туалет.
   Эллиот спокойно подошел к ожидающему помощнику. Я быстро вошел в ближайший туалет и подошел к одной из раковин. Я плеснул холодной водой на лицо, заметив свой лучший костюм и рубашку, но совершенно не заботясь об этом.
  
   Пятьдесят один
   В тот вечер я отправила Патрика в кино, потому что хотела, чтобы дом принадлежал мне. Я не хотел ни телевидения, ни разговоров. Я не хотел, чтобы мне мешали, и чтобы никто не смотрел на меня. Я позвонил Босху и сказал ему, что жду ночи. Это было не для того, чтобы я мог подготовиться к тому, что, вероятно, станет последним днем суда. Я был более чем готов к этому. Я подготовил капитана французской полиции и был готов внушить присяжным еще одну дозу обоснованных сомнений.
   И не потому, что теперь я знал, что мой клиент виновен. Я мог пересчитать действительно невинных клиентов, которые у меня были за эти годы, по пальцам одной руки. Виновные люди были моей специальностью. Но я чувствовал себя ушибленным, потому что меня так хорошо использовали. И потому что я забыл основное правило: все лгут.
   И я чувствовал себя ушибленным, потому что я знал, что я тоже был виновен. Я не мог перестать думать об отце и братьях Рильца, о том, что они сказали Голанцу о своем решении вернуться домой. Они не ждали приговора, если это означало, что их мертвого любимого человека протаскивают через канализацию американской системы правосудия. Я провел добрую часть двадцати лет, защищая виновных, а иногда и злых людей. Я всегда был в состоянии принять это и справиться с этим. Но я не очень хорошо себя чувствовал и не чувствовал работу, которую мне предстояло выполнить на следующий день.
   Именно в эти моменты я чувствовал сильнейшее желание вернуться к старым путям. Чтобы снова найти это расстояние. Принять таблетку от физической боли, которая, как я знала, притупит внутреннюю боль. Именно в эти моменты я понял, что передо мной свои присяжные и что грядущий вердикт обвинительный, что после этого дел больше не будет.
   Я вышел на палубу, надеясь, что город сможет вытащить меня из бездны, в которую я упал. Ночь была прохладной, свежей и ясной. Лос-Анджелес расстилался передо мной ковром огней, каждый из которых был вердиктом какой-то мечте. Кто-то жил мечтой, а кто-то нет. Некоторые люди наживали на своих мечтах десять центов на доллар, а некоторые держали их близко к сердцу и считали священными, как ночь. Я не был уверен, что у меня вообще осталась мечта. Мне казалось, что мне нужно исповедоваться только в грехах.
   Через некоторое время меня нахлынуло воспоминание, и я как-то улыбнулась. Это было одно из моих последних ярких воспоминаний об отце, величайшем адвокате своего времени. Под рождественской елкой был найден разбитый старинный стеклянный шар - семейная реликвия из Мексики, переданная через семью моей матери. Мать привела меня в гостиную, чтобы посмотреть на повреждения и дать мне возможность признаться в своей вине. К тому времени мой отец был болен и не собирался поправляться. Он перенес свою работу - то, что от нее осталось - домой, в кабинет рядом с гостиной. Я не видел его через открытую дверь, но из той комнаты я слышал его голос в напевной детской песенке.
   В рассоле бери пятак ...
   Я знал, что это значит. Даже в пять лет я был сыном своего отца по крови и по закону. Я отказался отвечать на вопросы матери. Я отказался свидетельствовать против себя.
   Теперь я громко смеялся, глядя на город мечты. Я наклонился, упершись локтями в перила, и склонил голову.
   "Я так больше не могу", - прошептал я себе.
   Песня Одинокого Рейнджера внезапно вырвалась из открытой двери позади меня. Я вернулся внутрь и посмотрел на мобильный телефон, оставленный на столе вместе с ключами. На экране было написано ЧАСТНЫЙ НОМЕР. Я колебался, точно зная, как долго будет играть песня, прежде чем звонок перейдет в сообщение.
   В последний момент я взял трубку.
   - Это Майкл Халлер, адвокат?
   - Да, кто это?
   "Это офицер полиции Лос-Анджелеса Рэндалл Моррис. Вы знаете человека по имени Элейн Росс, сэр?
   Я почувствовал, как кулак сжал мои кишки.
   "Лэни? Да. Что случилось? Что случилось?"
   - Э-э, сэр, у меня мисс Росс здесь, на Малхолланд-драйв, и она не должна быть за рулем. На самом деле, она вроде как потеряла сознание после того, как вручила мне твою карточку.
   Я на мгновение закрыл глаза. Звонок, похоже, подтвердил мои опасения по поводу Лэни Росс. Она отступила. Арест вернет ее в систему и, вероятно, будет стоить ей еще одного пребывания в тюрьме и реабилитации.
   - В какую тюрьму вы ее везете? Я попросил.
   "Я должен быть честным, мистер Халлер. У меня код семь через двадцать минут. Если я отведу ее вниз, чтобы записать ее, я рассчитываю еще на два часа, и в этом месяце я получу пособие за сверхурочную работу. Я собирался сказать, если вы можете прийти за ней или послать кого-нибудь за ней, я готов дать ей передышку. Если вы понимаете, о чем я?"
   "Да. Спасибо, офицер Моррис. Я приеду за ней, если ты дашь мне адрес.
   "Вы знаете, где находится смотровая площадка над каньоном Фраймана?"
   "Да."
   "Мы прямо здесь. Сделай это быстро."
   - Я буду там меньше, чем через пятнадцать минут.
   Фраймен-Каньон находился всего в нескольких кварталах от переоборудованного гостевого дома в гараже, где друг разрешил Лэни жить без арендной платы. Я мог бы отвести ее домой, вернуться в парк и потом забрать ее машину. Это займет у меня меньше часа, и это спасет Лэни от тюрьмы, а ее машину - от эвакуатора.
   Я вышел из дома и поехал в Лорел каньон вверх по склону Малхолланда. Достигнув вершины, я повернул налево и направился на запад. Я опустил окна и впустил прохладный воздух, чувствуя, как первые приступы усталости за день охватывают меня. Я прошел по серпантинной дороге полмили, один раз сбавив скорость, когда мои фары омкнули неряшливого койота, дежурившего на обочине дороги.
   Мой мобильник зазвонил, как я и ожидал.
   - Почему ты так долго не звонил, Босх? - сказал я вместо приветствия.
   - Я звонил, но в каньоне нет сотовой связи, - сказал Босх. "Это какой-то тест? Куда, черт возьми, ты идешь? Вы позвонили и сказали, что закончили на ночь.
   "Мне позвонили. Мой... мой клиент попал сюда на двойку. Коп даст ей передышку, если я отвезу ее домой.
   "Отсюда?"
   "Вид на каньон Фраймана. Я почти на месте."
   - Кто был полицейским?
   "Рэндалл Моррис. Он не сказал, из какого он Голливуда или Северного Голливуда".
   Малхолланд был границей между двумя полицейскими подразделениями. Моррис мог работать из любого из них.
   - Ладно, остановись, пока я не проверю.
   "Натяни? Где?"
   Малхолланд представлял собой извилистую двухполосную дорогу, на которой не было места для остановки, за исключением обзорных площадок. Если бы вы остановились где-нибудь еще, вас врезала бы следующая машина на повороте.
   - Тогда помедленнее.
   "Я уже здесь."
   Вид на каньон Фраймана находился со стороны долины. Я повернул направо и проехал прямо мимо знака, который гласил, что после захода солнца парковка закрыта.
   Я не видел ни машины Лэни, ни полицейской машины. Парковка была пуста. Я проверил свои часы. Прошло всего двенадцать минут с тех пор, как я сказал офицеру Моррису, что буду там меньше, чем через пятнадцать.
   "Проклятие!"
   "Какая?" - спросил Босх.
   Я ударился ладонью о руль. Моррис не стал ждать. Он пошел дальше и посадил Лэни в тюрьму.
   "Какая?" - повторил Босх.
   - Ее здесь нет, - сказал я. - И полицейский тоже. Он посадил ее в тюрьму".
   Теперь мне нужно выяснить, на какую станцию доставили Лэни, и, вероятно, провести остаток ночи, внося залог и доставляя ее домой. На следующий день я буду разбит в суде.
   Я поставил машину на стоянку, вышел и огляделся. Огни Долины простирались ниже пропасти на мили и мили.
   - Босх, мне пора. Я должен попытаться найти...
   Я увидел движение боковым зрением слева. Я повернулся и увидел присевшую фигуру, выходящую из высоких кустов рядом с парковкой. Сначала я подумал, что это койот, но потом увидел, что это человек. Он был одет в черное, а на лицо была надвинута лыжная маска. Когда он выпрямился, я увидел, что он направляет на меня пистолет.
   - Подожди, - сказал я. "Что такое-"
   - Бросай этот чертов телефон!
   Я бросил трубку и поднял руки.
   "Ладно, ладно, что это? Вы с Босхом?
   Мужчина быстро двинулся ко мне и толкнул меня назад. Я рухнула на землю и почувствовала, как он схватил меня сзади за воротник куртки.
   "Вставать!"
   "Что такое-?"
   "Вставать! В настоящее время!"
   Он начал подтягивать меня.
   "Хорошо хорошо. Я встаю.
   В тот момент, когда я вскочил на ноги, меня толкнуло вперед, и я проскочил через свет впереди моей машины.
   "Куда мы идем? Что такое-?"
   Меня снова толкнули.
   "Кто ты? Почему ты-?"
   - Вы задаете слишком много вопросов, адвокат.
   Он схватил меня сзади за воротник и толкнул к пропасти. Я знал, что это был почти полный обрыв на краю. Я собирался оказаться в чьей-нибудь джакузи на заднем дворе после прыжка с трехсотфутовой высоты.
   Я попытался упереться пятками и замедлить движение вперед, но это привело к еще большему толчку. Теперь у меня была скорость, и человек в маске собирался столкнуть меня с края в черноту бездны.
   - Ты не можешь...
   Внезапно раздался выстрел. Не из-за меня. Но справа и издалека. Почти одновременно позади меня раздался металлический треск, и человек в маске взвизгнул и упал в кусты слева.
   Затем послышались голоса и крики.
   "Брось оружие! Бросай оружие!"
   "Ложись на землю! Ложись на землю!"
   Я нырнул лицом вниз в грязь на краю пропасти и закрыл голову руками для защиты. Я услышал еще крики и звук бега. Я слышал рев двигателей и грохот машин по гравию. Когда я открыл глаза, я увидел голубые огни, повторяющиеся узоры, вспыхивающие на грязи и кустах. Синие огни означали копов. Это означало, что я в безопасности.
   - Советник, - сказал голос надо мной. - Теперь ты можешь вставать.
   Я вытянула шею, чтобы посмотреть вверх. Это был Босх, его затененное лицо очерчивалось звездами над ним.
   "Ты обрезал это довольно близко", - сказал он.
  
   Пятьдесят два
   Человек в черной маске застонал от боли, когда ему сковали руки за спиной.
   "Моя рука! Господи, придурки, у меня сломана рука!"
   Я поднялся на ноги и увидел нескольких мужчин в черных ветровках, которые двигались, как муравьи по холму. На некоторых пластиковых рейдерских куртках было написано "Полиция Лос-Анджелеса", но у большинства на спине было напечатано "ФБР". Вскоре над головой пролетел вертолет и осветил прожектором всю парковочную площадку.
   Босх подошел к агентам ФБР, склонившимся над человеком в маске.
   - Его ударили? он спросил.
   "Раны нет", - сказал агент. "Снаряд, должно быть, попал в пистолет, но это все еще чертовски больно".
   - Где пистолет?
   - Мы все еще ищем, - сказал агент.
   "Возможно, он ушел за борт", - сказал другой агент.
   "Если мы не найдем его сегодня ночью, мы найдем его при дневном свете", - сказал третий.
   Они поставили мужчину в стоячее положение. Двое агентов ФБР стояли по обе стороны от него, держа его за локти.
   - Посмотрим, кто у нас есть, - сказал Босх.
   Лыжная маска была бесцеремонно сдернута, а в лицо мужчине в упор был направлен фонарик. Босх повернулся и посмотрел на меня.
   - Присяжный номер семь, - сказал я.
   "О чем ты говоришь?"
   "Присяжный номер семь из суда. Он не появился сегодня, и департамент шерифа разыскивал его".
   Босх повернулся к человеку, которого, как я знал, звали Дэвид МакСвини.
   - Держи его прямо там.
   Затем он повернулся и сделал мне знак следовать за ним. Он вышел из круга деятельности на парковочную площадку возле моей машины. Он остановился и повернулся ко мне. Но я задал свой вопрос первым.
   "Что сейчас произошло?"
   - Только что произошло то, что мы только что спасли тебе жизнь. Он собирался столкнуть тебя за борт.
   - Я это знаю, но что случилось? Откуда пришли вы и все остальные? Ты сказал, что отпустишь людей ночью после того, как меня укроют. Откуда взялись все эти копы? И что здесь делает ФБР?
   "Сегодня все было иначе. Случилось что-то".
   "Что случилось? Что изменилось?"
   - Мы можем вернуться к этому позже. Давайте сначала поговорим о том, что у нас есть".
   - Я не знаю, что у нас здесь.
   - Расскажите мне о присяжном номер семь. Почему он не появился сегодня?
   - Что ж, наверное, тебе следует спросить его об этом. Все, что я могу вам сказать, это то, что этим утром судья вызвал нас в совещательную комнату и сказал, что получил анонимное письмо, в котором говорится, что номер семь был фальшивкой и что он солгал о том, что у него есть запись. Судья планировал допросить его, но он не явился. Шерифов послали к нему домой и на его работу, и они вернули парня, который не был присяжным номер семь.
   Босх поднял руку, как дорожный полицейский.
   "Подожди, подожди. Вы не имеете смысла. Я знаю, ты просто испугался, но...
   Он остановился, когда к нему подошел один из мужчин в куртке полиции Лос-Анджелеса.
   - Вы хотите, чтобы мы вызвали скорую помощь? Он говорит, что думает, что у него сломана рука.
   - Нет, просто держи его там. Мы проверим его после того, как забронируем его".
   "Уверен?"
   "Трахни его".
   Мужчина кивнул и вернулся к тому месту, где они держали Максуини.
   - Да ну его на хер, - сказал я.
   - Почему он хотел тебя убить? - спросил Босх.
   Я поднял пустые руки.
   "Я не знаю. Может, из-за истории, которую мы подкинули. Разве не в этом был план, чтобы выманить его?
   - Я думаю, ты скрываешь меня, Халлер.
   - Послушай, я все время говорил тебе то, что мог сказать. Ты тот, кто держится и играет в игры. Что здесь делает ФБР?
   "Они были в этом с самого начала".
   - Верно, и ты просто забыл мне сказать.
   - Я сказал тебе то, что тебе нужно было знать.
   "Ну, мне нужно знать все это сейчас, иначе мое сотрудничество с вами закончится. В том числе быть свидетелем против того человека вон там.
   Я подождал немного, и он ничего не сказал. Я повернулся, чтобы пойти к своей машине, и Босх положил руку мне на плечо. Он разочарованно улыбнулся и покачал головой.
   "Давай, чувак, остынь. Не разбрасывайся пустыми угрозами".
   - Думаешь, это пустая угроза? Почему бы нам не увидеть, как пусто, когда я начну выдвигать повестку федерального большого жюри, которая, как я знаю, будет исходить из этого. Я могу отстаивать конфиденциальность клиента вплоть до Верховного суда - держу пари, это займет всего около двух лет - и ваши новообретенные приятели в бюро пожалеют, что вы только что рассказали мне правду, когда у вас была такая возможность.
   Босх немного подумал и потянул меня за руку.
   - Ладно, крутой парень, иди сюда.
   Мы подошли к месту на стоянке еще дальше от муравейника правоохранительных органов. Босх начал говорить.
   "Бюро связалось со мной через несколько дней после убийства Винсента и сообщило, что он представлял для них интерес. Это все. Заинтересованное лицо. Он был одним из адвокатов, имена которых всплывали в их глазах в государственных судах. Ничего конкретного, просто основано на слухах, вещах, которые он якобы говорил клиентам, что может сделать, связи, которые, как он утверждал, имел, и тому подобное. Они составили список адвокатов, которые, как они слышали, могут оказаться уличенными, и Винсент был в нем. Они пригласили его в качестве сотрудничающего свидетеля, и он отказался. Они усилили давление на него, когда он получил удар".
   "Итак, они говорят вам все это, и вы объединяете усилия. Разве это не прекрасно? Спасибо, что сказал мне."
   - Как я уже сказал, тебе не нужно было знать.
   Человек в куртке ФБР пересек парковку позади Босха, и его лицо на мгновение осветилось сверху. Он показался мне знакомым, но я не мог его определить. Но потом я представил себе усы на нем.
   "Эй, это мудак, которого ты подослал ко мне прошлой ночью", - сказал я достаточно громко, чтобы проходящий мимо агент услышал. "Ему повезло, что я не пустил ему пулю в лицо у двери".
   Босх положил руки мне на грудь и оттолкнул меня на несколько шагов.
   - Успокойтесь, советник. Если бы не бюро, у меня не было бы людей, чтобы следить за тобой. И прямо сейчас ты мог бы лежать там, у подножия горы.
   Я оттолкнула его руки от себя, но успокоилась. Мой гнев рассеялся, когда я принял реальность того, что только что сказал Босх. И реальность того, что меня с самого начала использовали как пешку. Мой клиент, а теперь Бош и ФБР. Босх воспользовался моментом, чтобы подать сигнал другому агенту, который стоял рядом и наблюдал.
   - Это агент Армстед. Он занимается делами бюро и у него есть к вам несколько вопросов.
   "Почему бы и нет?" Я сказал. "Никто не отвечает на мои. Я мог бы также ответить на ваш.
   Армстед был молодым аккуратным агентом с аккуратной военной прической.
   "Г-н. Мистер Халлер, мы ответим на ваши вопросы, как только сможем, - сказал он. "Сейчас у нас нестабильная ситуация, и мы будем очень признательны за ваше сотрудничество. Является ли присяжный номер семь тем человеком, которому Винсент дал взятку?
   Я посмотрел на Босха с вопросом: "Кто этот парень?" выражение.
   "Чувак, откуда мне это знать? Я не был частью этого дела. Хочешь ответа на этот вопрос, иди спроси его.
   "Не волнуйся. Мы будем задавать ему много вопросов. Что вы здесь делали, мистер Халлер?
   "Я сказал вам, люди. Я сказал Босху. Мне позвонил кто-то, кто сказал, что он полицейский. Он сказал, что у него здесь есть женщина, которую я знаю лично, и она находится под влиянием, и что я могу приехать и отвезти ее домой и избавить ее от проблем, связанных с двойкой.
   - Мы проверили имя, которое вы мне назвали по телефону, - сказал Босх. "В отделе есть один Рэндалл Моррис. Он работает в банде в Южном бюро.
   Я кивнул.
   - Да, ну, я думаю, теперь совершенно ясно, что это был фальшивый звонок. Но он знал имя моего друга и у него был мой мобильный. В то время это казалось убедительным, хорошо?
   - Откуда он узнал имя женщины? - спросил Армстед.
   "Хороший вопрос. У меня были с ней отношения - платонические отношения, - но я не разговаривал с ней почти месяц".
   - Тогда как он узнает о ней?
   "Чувак, ты спрашиваешь меня о дерьме, которого я не знаю. Иди спроси МакСвини.
   Я сразу понял, что споткнулся. Я бы не знал этого имени, если бы не вел расследование в отношении присяжного номер семь.
   Босх с любопытством посмотрел на меня. Я не знал, понял ли он, что присяжные должны быть анонимными, даже для адвокатов по делу. Прежде чем он успел придумать вопрос, меня спас чей-то крик из кустов, где меня чуть не сбросило за борт.
   - У меня есть пистолет!
   Босх указал пальцем на мою грудь.
   - Оставайся здесь.
   Я смотрел, как Босх и Армстед подбежали и присоединились к нескольким другим, изучавшим найденное оружие в свете фонарика. Босх не прикоснулся к оружию, а наклонился к свету, чтобы внимательно его рассмотреть.
   За моей спиной заиграла увертюра " Вильгельм Телль ". Я обернулся и увидел свой телефон, лежащий на гравии, его крошечный квадратный экран светился, как маяк. Я подошел и поднял его. Это был Циско, и я ответил на звонок.
   - Циско, я должен тебе перезвонить.
   "Сделай это быстро. У меня есть для тебя хорошее дерьмо. Ты захочешь это узнать".
   Я закрыл телефон и смотрел, как Босх закончил изучение оружия, а затем подошел к Максуини. Он наклонился к нему и что-то прошептал ему на ухо. Он не стал ждать ответа. Он просто повернулся и пошел ко мне. Даже в тусклом лунном свете я мог сказать, что он взволнован. Армстед следовал за ним.
   - Пистолет - "Беретта Бобкэт", который мы искали у Винсента, - сказал он. - Если баллистика совпадет, то этот парень заперт в ящике. Я позабочусь о том, чтобы вы получили благодарность от мэрии.
   "Хороший. Я обрамлю это".
   "Составь это для меня, Халлер, и ты можешь начать с того, что он был тем, кто убил Винсента. Почему он хотел убить и тебя?
   "Я не знаю."
   - Взятка, - спросил Армстед. - Это он получил деньги?
   - Тот же ответ, что я дал вам пять минут назад. Я не знаю. Но в этом есть смысл, не так ли?"
   - Как он узнал имя твоего друга по телефону?
   - Этого я тоже не знаю.
   - Тогда какой от тебя толк? - спросил Босх.
   Это был хороший вопрос, и немедленный ответ меня не устроил.
   - Послушайте, детектив, я...
   - Не беспокойся, мужик. Почему бы тебе просто не сесть в машину и не свалить отсюда? Мы возьмем его отсюда".
   Он повернулся и пошел прочь, а Армстед последовал за ним. Я поколебался, а затем позвал Босха. Я помахал ему в ответ. Он что-то сказал агенту ФБР и вернулся ко мне один.
   - Никакой ерунды, - нетерпеливо сказал он. "У меня нет времени".
   - Хорошо, вот в чем дело, - сказал я. - Я думаю, он собирался сделать так, будто я прыгнул.
   Босх обдумал это и покачал головой.
   "Самоубийство? Кто бы в это поверил? У тебя дело десятилетия, чувак. Ты горячий. Вы на телевидении. И у тебя есть ребенок, о котором нужно беспокоиться. Самоубийство не продается".
   Я кивнул.
   - Да, было бы.
   Он посмотрел на меня и ничего не сказал, ожидая моих объяснений.
   - Я выздоравливающий наркоман, Босх. Вы что-нибудь знаете об этом?
   - Почему ты не говоришь мне?
   "История гласила, что я не мог выдержать давления большого дела и всего внимания, и у меня либо случился рецидив, либо он был на грани. Поэтому я прыгнул вместо того, чтобы вернуться к этому. Это не редкость, Босх. Они называют это быстрым выходом. И это заставляет меня думать, что..."
   "Какая?"
   Я указал через поляну на присяжного номер семь.
   "Что он и тот, для кого он это делал, много знал обо мне. Сделали глубокий фон. Они придумали мою зависимость, реабилитацию и имя Лэни. Затем они придумали надежный план, как избавиться от меня, потому что они не могли просто застрелить другого адвоката, не вызвав массовую проверку того, что они замышляют. Если бы я покончил жизнь самоубийством, давления было бы намного меньше".
   - Да, но зачем им было избавляться от тебя?
   - Наверное, они думают, что я слишком много знаю.
   "Ты?"
   Прежде чем я успел ответить, Максуини начал кричать с другой стороны поляны.
   "Привет! Там с адвокатом. Я хочу заключить сделку. Я могу дать тебе несколько больших людей, чувак! Я хочу заключить сделку!"
   Босх подождал, есть ли что-нибудь еще, но на этом все.
   - Мой совет? Я сказал. - Иди туда и куй железо, пока горячо. Прежде чем он вспомнит, он имеет право на адвоката.
   Босх кивнул.
   - Спасибо, тренер, - сказал он. - Но мне кажется, я знаю, что делаю.
   Он начал двигаться через поляну.
   - Эй, Босх, подожди, - позвал я. - Ты должен мне кое-что, прежде чем пойдешь туда.
   Босх остановился и сделал знак Армстеду идти к МакСвини. Потом он вернулся ко мне.
   - Что я тебе должен?
   "Один ответ. Сегодня вечером я позвонил тебе и сказал, что я на ночь. Ты должен был сократить наблюдение до одной машины. Но в этом вся энчилада. Что передумало?"
   - Вы не слышали, не так ли?
   - Что слышал?
   - Завтра вы ляжете спать поздно, советник. Суда больше нет".
   "Почему бы и нет?"
   - Потому что ваш клиент мертв. Кто-то - вероятно, наш тамошний друг, который хочет заключить сделку - пригласил Эллиота и его девушку сегодня вечером, когда они вернулись домой с ужина. Его электрические ворота не открывались, и когда он вышел, чтобы толкнуть их, кто-то подошел и пустил ему пулю в затылок. Затем он сбил женщину в машине".
   Я в шоке сделал полшага назад. Я знал ворота, о которых говорил Босх. Буквально прошлой ночью я был в особняке Эллиота в Беверли-Хиллз. А что касается девушки, я тоже думал, что знаю, кто это будет. Я считал Нину Альбрехт кандидатом на эту должность с тех пор, как Эллиот сказал мне, что ему помогали в день убийства в Малибу.
   Босх не позволил ошеломленному выражению моего лица помешать ему продолжить.
   "Я получил наводку от друга из бюро судебно-медицинской экспертизы и подумал, что сегодня вечером кто-то может чистить доску. Я подумал, что должен перезвонить команде и посмотреть, что происходит у вас дома. К счастью для тебя, я это сделал.
   Я смотрел сквозь Босха, когда отвечал.
   - Да, - сказал я. "К счастью для меня".
  
  
   Пятьдесят три
   Суда больше не было, но во вторник утром я пошел в суд, чтобы довести дело до его официального завершения. Я занял свое место рядом с пустым местом, которое Уолтер Эллиот занимал последние две недели. Фотографам новостей, которым разрешили войти в зал суда, похоже, понравилось это пустое кресло. Они сделали много фотографий этого.
   Джеффри Голанц сидел напротив прохода. Он был самым удачливым прокурором на земле. Однажды он ушел из корта, думая, что ему грозит поражение, которое помешает его карьере, и вернулся на следующий день со своим безупречным послужным списком. Его продвижение по карьерной лестнице в офисе окружного прокурора и городской политике пока было безопасным. Ему нечего было мне сказать, пока мы сидели и ждали судью.
   Но в галерее было много разговоров. Люди гудели от новостей об убийствах Уолтера Эллиота и Нины Альбрехт. Никто не упомянул о покушении на мою жизнь и событиях в каньоне Фраймана. Пока что все это было секретом. Как только Максвини сказал Босху и Армстеду, что хочет иметь дело, следователи попросили меня хранить молчание, чтобы они могли двигаться медленно и осторожно со своим сотрудничающим подозреваемым. Я был счастлив сотрудничать с этим сам. В точку.
   Судья Стэнтон занял место скамьи ровно в девять. Его глаза были опухшими, и он выглядел так, будто очень мало спал. Мне было интересно, знает ли он столько же подробностей о том, что произошло прошлой ночью, как и я.
   Привели присяжных, и я стал изучать их лица. Если кто-то из них и знал, что произошло, то не показывал этого. Я заметил, что некоторые из них проверили свободное место рядом со мной, когда заняли свое.
   "Дамы и господа, доброе утро", - сказал судья. "В настоящее время я увольняю вас со службы в этом испытании. Я уверен, вы видите, что мистер Эллиот не на своем месте за столом защиты. Это потому, что ответчик на этом процессе стал жертвой убийства прошлой ночью".
   Рты половины присяжных отвисли в унисон. Остальные выразили удивление глазами. По залу прокатился тихий ропот возбужденных голосов, а затем из-за стола обвинения раздались медленные и нарочитые аплодисменты. Я повернулся и увидел, как мать Митци Эллиот аплодирует известию о кончине Эллиота.
   Судья резко ударил молотком, когда Голанц вскочил со своего места и бросился к ней, нежно схватив ее руки и не давая ей продолжить. Я видел, как слезы катились по ее щекам.
   "Демонстраций с галереи не будет", - резко сказал судья. "Мне все равно, кто вы и какое отношение вы можете иметь к делу, все здесь проявят уважение к суду или я вас устраню".
   Голанц вернулся на свое место, но слезы матери одной из жертв продолжали течь.
   "Я знаю, что для всех вас это довольно шокирующая новость", - сказал Стэнтон присяжным. "Будьте уверены, что власти тщательно расследуют этот вопрос и, надеемся, вскоре привлекут виновных к ответственности. Я уверен, что вы узнаете все об этом, когда будете читать газету или смотреть новости, что вы теперь можете делать свободно. Что касается сегодняшнего дня, я хочу поблагодарить вас за вашу службу. Я знаю, что все вы были очень внимательны к изложению доводов обвинения и защиты, и я надеюсь, что ваше время здесь было положительным. Теперь вы можете вернуться в совещательную комнату, собрать свои вещи и пойти домой. Вы освобождены.
   Мы в последний раз встали перед присяжными, и я смотрел, как они гуськом проходят через дверной проем в совещательную комнату. После того, как они ушли, судья поблагодарил Голанца и меня за наше профессиональное поведение во время суда, поблагодарил своих сотрудников и быстро закрыл суд. Я не удосужился распаковать какие-либо файлы из своей сумки, поэтому после того, как судья вышел из зала суда, я долго стоял неподвижно. Мои задумчивости не нарушались, пока Голанц не подошел ко мне с протянутой рукой. Недолго думая, я протянул руку и встряхнул его.
   - Никаких обид, Микки. Ты чертовски хороший адвокат.
   Был, подумал я.
   - Да, - сказал я. "Никаких обид".
   - Ты собираешься околачиваться и разговаривать с присяжными, посмотреть, к чему они склоняются? он спросил.
   Я покачал головой.
   - Нет, мне это не интересно.
   "И я нет. Береги себя."
   Он хлопнул меня по плечу и вытолкнул за ворота. Я был уверен, что в зале будет ждать толпа журналистов, и он скажет им, что каким-то странным образом он чувствует, что справедливость восторжествовала. Живи под ружьем, умри под ружьем. Или слова на этот счет.
   Я бы оставил СМИ ради него. Вместо этого я дал ему хороший повод, а затем последовал за ним. Репортеры уже окружили его, и мне удалось прижаться к стене и остаться незамеченной. Все, кроме Джека Макэвоя из " Таймс" . Он заметил меня и начал преследовать. Он поймал меня, когда я добрался до входа на лестничную клетку.
   - Эй, Мик!
   Я взглянул на него, но не остановился. Я знал по опыту, что нельзя. Если один из представителей СМИ опрокинет вас, остальная часть прайда подхватит вас и навалится. Я не хотел быть съеденным. Я ударил в дверь лестничной клетки и начал спускаться.
   "Без комментариев."
   Он остался со мной шаг за шагом.
   "Я не пишу о суде. Я освещаю новые убийства. Я подумал, может, мы с тобой могли бы снова заключить ту же сделку. Знаете, торговая информация...
   - Нет сделки, Джек. И без комментариев. Увидимся."
   Я протянул руку и остановил его на первой площадке. Я оставил его там, спустился еще на две лестничные площадки и вышел в коридор. Я спустился в зал суда судьи Холдера и вошел.
   Микаэла Джилл была в отделении клерка, и я спросил, могу ли я на несколько минут увидеть судью.
   - Но я не приглашаю тебя на прием, - сказала она.
   - Я знаю это, Микаэла, но думаю, что судья захочет меня видеть. Она там? Можешь сказать ей, что мне нужно всего десять минут? Скажи ей, что речь идет о файлах Винсента.
   Клерк снял трубку, нажал кнопку и передал судье мою просьбу. Затем она повесила трубку и сказала, что я могу вернуться в ее покои.
   "Спасибо."
   Судья сидела за своим столом в полуочках и с ручкой в руке, как будто я прервал ее подписание приказа.
   - Что ж, мистер Халлер, - сказала она. "Это определенно был насыщенный день. Присаживайся."
   Я сел в знакомое кресло перед ней.
   - Спасибо, что приняли меня, судья.
   "Что я могу сделать для вас?"
   Она задала вопрос, не глядя на меня. Она начала ставить подписи на ряде документов.
   "Я просто хотел, чтобы вы знали, что я ухожу с должности адвоката по остальным делам Винсента".
   Она положила ручку и посмотрела на меня поверх очков.
   "Какая?"
   "Я ухожу в отставку. Я вернулся слишком рано или, возможно, вообще не должен был возвращаться. Но я закончил.
   "Это абсурд. Ваша защита мистера Эллиота была притчей во языцех в этом суде. Я видел отрывки из него по телевизору. Вы явно учили мистера Голанца, и я не думаю, что было много наблюдателей, которые сделали бы ставку против оправдательного приговора.
   Я отмахивался от комплиментов.
   - В любом случае, судья, это не имеет значения. Я здесь не совсем поэтому".
   Она сняла очки и положила их на стол. Она выглядела нерешительно, но затем задала следующий вопрос.
   - Тогда почему ты здесь?
   - Потому что, судья, я хотел, чтобы вы знали, что я знаю. И достаточно скоро все остальные тоже".
   - Я уверен, что не понимаю, о чем вы говорите. Что вы знаете, мистер Халлер?
   - Я знаю, что ты продаешься и что ты пытался меня убить.
   Она расхохоталась, но в ее глазах не было веселья, только кинжалы.
   "Это какая-то шутка?"
   - Нет, это не шутка.
   - Тогда, мистер Халлер, предлагаю вам успокоиться и взять себя в руки. Если вы будете ходить по всему зданию суда, выдвигая такие диковинные обвинения, для вас будут последствия. Тяжелые последствия. Может быть ты прав. Вы чувствуете стресс из-за того, что слишком рано возвращаетесь из реабилитационного центра".
   Я улыбнулась, и по ее лицу было видно, что она сразу поняла свою ошибку.
   - Поскользнулся там, не так ли, судья? Как ты узнал, что я в реабилитационном центре? Еще лучше, как присяжный номер семь узнал, как выманить меня из дома прошлой ночью? Ответ в том, что у тебя был мой фон. Ты подставил меня и послал Максуини убить меня.
   "Я не знаю, о чем вы говорите, и я не знаю, что этот человек, по вашим словам, пытался вас убить".
   "Ну, я думаю, он вас знает, и в последний раз, когда я его видел, он собирался начать играть в "Давай заключим сделку с федеральным правительством".
   Это поразило ее, как удар под дых. Я знал, что если я расскажу ей об этом, это не вызовет у Босха или Армстеда симпатии ко мне, но мне было все равно. Ни один из них не был тем парнем, которого использовали как пешку и который чуть не прыгнул с высоты Малхолланда. Я был тем парнем, и это давало мне право противостоять человеку, которого я знал, стоявшему за этим.
   "Я собрал его, не заключая ни с кем сделки", - сказал я. "Мой следователь выследил МакСвини. Девять лет назад он был арестован за ADW, и кто был его адвокатом? Митч Лестер, ваш муж. В следующем году его снова арестовали за мошенничество, и снова дело вел Митч Лестер. Вот связь. Получается красивый маленький треугольник, не так ли? У вас есть доступ и контроль над составом жюри и процессом отбора. Вы можете залезть в компьютеры, и именно вы подбросили мне спящего в жюри. Джерри Винсент заплатил тебе, но потом передумал после того, как ФБР разнюхало все вокруг. Вы не могли рисковать тем, что Джерри может столкнуться с ФБР и попытаться навязать им судью. Итак, вы послали МакСвини.
   - Потом, когда вчера все превратилось в дерьмо, ты решил навести порядок в доме. Вы послали МакСвини - присяжного номер семь - за Эллиотом и Альбрехтом, а потом за мной. Как я поживаю, судья? Я что-то пропустил?
   Я сказал слово "судья", как будто оно имело то же значение, что и мусор. Она встала.
   "Это безумие. У вас нет улик, связывающих меня с кем-либо, кроме моего мужа. И переход от одного из его клиентов ко мне - это полный абсурд".
   - Вы правы, судья. У меня нет доказательств, но мы не в суде. Это только ты и я. У меня просто есть интуиция, и они говорят мне, что все это возвращается к тебе".
   - Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел.
   "Но с другой стороны, федералы? У них есть МакСвини.
   Я мог видеть, как это вселяло страх в ее глаза.
   "Полагаю, вы ничего от него не слышали, не так ли? Да, я не думаю, что ему разрешают звонить, пока его допрашивают. Вам лучше надеяться, что у него нет таких улик. Потому что, если он поместит тебя в этот треугольник, ты поменяешь свою черную мантию на оранжевый комбинезон.
   "Убирайтесь, или я вызову охрану здания суда и вас арестуют!"
   Она указала на дверь. Я спокойно и медленно встал.
   "Конечно, я пойду. А вы что-то знаете? Возможно, я больше никогда не буду заниматься юридической практикой в этом здании суда. Но я обещаю вам, что я вернусь, чтобы увидеть ваше судебное преследование. Вы и ваш муж. Рассчитывай на это."
   Судья уставилась на меня, ее рука все еще была протянута к двери, и я увидел, как гнев в ее глазах постепенно сменился страхом. Ее рука немного опустилась, а затем она опустила ее полностью. Я оставил ее стоять там.
   Я спустился по лестнице до конца, потому что не хотел садиться в переполненный лифт. Одиннадцать пролетов вниз. Внизу я толкнул стеклянную дверь и вышел из здания суда. Я вытащила телефон, позвонила Патрику и попросила его остановить машину. Потом я позвонил в Бош.
   "Я решил поджечь вас и бюро", - сказал я ему.
   "Что ты имеешь в виду? Что ты сделал?"
   "Я не хотел ждать, пока у бюро, как обычно, ушло полтора года на рассмотрение дела. Иногда правосудие не может ждать, детектив.
   - Что ты сделал, Халлер?
   "Я только что разговаривал с судьей Холдером - да, я понял это без помощи Максуини. Я сказал ей, что у федералов есть МакСвини, и он сотрудничает. Если бы я был тобой и бюро, я бы поторопился с твоим делом, а тем временем следил за ней. Она не кажется мне бегуном, но кто знает. Хорошего дня."
   Я закрыла телефон, прежде чем он успел опротестовать мои действия. Мне было все равно. Он использовал меня все это время. Было приятно переиграть его, заставить его и ФБР танцевать в конце строки.
  
  
   ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
   - Последний приговор
  
  
   Пятьдесят четыре
   Босх постучал в мою дверь рано утром в четверг. Я еще не причесался, но уже был одет. С другой стороны, он выглядел так, будто просидел всю ночь.
   - Я тебя разбужу? он спросил.
   Я покачал головой.
   "Мне нужно подготовить ребенка к школе".
   "Вот так. Вечером по средам и каждые вторые выходные".
   - Что случилось, детектив?
   "У меня есть пара вопросов, и я подумал, что вам может быть интересно узнать, как обстоят дела во всем".
   "Конечно. Давай посидим здесь. Я не хочу, чтобы она это услышала.
   Я пригладила волосы и подошла к столу.
   - Я не хочу сидеть, - сказал Босх. "У меня мало времени".
   Он повернулся к перилам и оперся на них локтями. Я изменил направление и сделал то же самое прямо рядом с ним.
   - Я тоже не люблю сидеть, когда я здесь.
   "У меня дома такой же взгляд", - сказал он. - Только это с другой стороны.
   "Думаю, это заставляет нас повернуться лицом к одной и той же горе".
   Он на мгновение отвел взгляд от вида на меня.
   - Что-то вроде этого, - сказал он.
   "Итак, что происходит? Я думал, ты будешь слишком зол на меня, чтобы когда-нибудь рассказать мне, что происходит.
   "Правда в том, что я думаю, что бюро работает слишком медленно. Им очень не понравилось то, что вы сделали, но я не возражал. Это сдвинуло все с мертвой точки".
   Босх выпрямился и откинулся на перила, вид на город позади него.
   - Итак, что происходит? Я попросил.
   "Большое жюри вернулось вчера вечером с обвинительными заключениями. Холдер, Лестер, Карлин, МакСвини и женщина, которая работает надзирателем в офисе присяжных и дала им доступ к компьютерам. Мы снимем их всех одновременно этим утром. Так что держите это под своей шляпой, пока мы не подключим всех".
   Было приятно, что он доверял мне достаточно, чтобы рассказать мне до арестов. Я подумал, что было бы еще приятнее спуститься в ЦКБ и посмотреть, как Холдера выводят оттуда в наручниках.
   - Он твердый? Я попросил. "Холдер - судья, знаете ли. Лучше бы ты его заколотил.
   "Это солидно. МакСвини отказался от всего. У нас есть записи телефонных разговоров, денежные переводы. Он даже записывал ее мужа во время некоторых разговоров".
   Я кивнул. Это звучало как типичный федеральный пакет. Одна из причин, по которой я никогда не брался за федеральные дела, когда практиковался, заключалась в том, что, когда Большая Джи возбуждала дело, оно обычно оставалось незавершенным. Победы обороны были редкостью. В большинстве случаев вас просто расплющивали, как наездника.
   - Я не знал, что Карлин замешана в этом, - сказал я.
   "Он прямо в центре. Он вернулся с судьей, и она использовала его, чтобы подойти к Винсенту в первую очередь. Винсент использовал его для доставки денег. Затем, когда Винсент начал трусить из-за того, что ФБР разнюхивало все вокруг, Карлин пронюхала об этом и рассказала судье. Она считала, что лучше всего избавиться от слабого звена. Она и ее муж послали МакСвини позаботиться о Винсенте.
   "Как пронюхал? Рен Уильямс?
   "Да, мы думаем. Он приблизился к ней, чтобы следить за Винсентом. Мы не думаем, что она знала, что происходит. Она недостаточно умна".
   Я кивнул и подумал о том, как все части сочетаются друг с другом.
   "А как же МакСвини? Он просто сделал то, что ему сказали? Судья говорит ему ударить парня, и он просто делает это?"
   "Во-первых, МакСвини был мошенником, прежде чем стать убийцей. Так что я ни на минуту не думаю, что мы вытянем из него всю правду. Но он говорит, что судья может быть очень убедительным. Она объяснила ему, что либо Винсент упал, либо они все упали. Выбора не было. Кроме того, она также пообещала увеличить его долю после того, как он пройдет суд и перевернет дело".
   Я кивнул.
   - Так какие обвинения?
   "Заговор с целью совершения убийства, коррупция. Это только первая волна. По дороге будет больше. Это было не в первый раз. Максуини сказал нам, что за последние семь лет он был в четырех жюри. Два оправдательных приговора и два повешения. Три разных здания суда".
   Я присвистнул, думая о некоторых громких делах, которые в последние годы закончились шокирующими оправдательными приговорами или присяжными.
   - Роберт Блейк?
   Босх улыбнулся и покачал головой.
   - Я желаю, - сказал он. "О Джей тоже. Но они не были в бизнесе тогда для этого. Мы просто сами проиграли эти дела".
   "Не имеет значения. Это будет грандиозно".
   "Самый большой, который у меня когда-либо был".
   Он скрестил руки на груди и оглянулся через плечо на открывающийся вид.
   "У вас есть "Сансет Стрип", а у меня "Юниверсал", - сказал он.
   Я услышал, как открылась дверь, и обернувшись, увидел выглядывающую Хейли.
   "Папа?"
   - Что случилось, Хэй?
   "Все хорошо?"
   "Все в порядке. Хейли, это детектив Босх. Он полицейский.
   - Привет, Хейли, - сказал Босх.
   Думаю, это был единственный раз, когда я видел, как он улыбался по-настоящему.
   - Привет, - сказала моя дочь.
   - Хейли, ты съела хлопья? Я попросил.
   "Да."
   "Хорошо, тогда ты можешь смотреть телевизор, пока не придет время идти".
   Она исчезла внутри и закрыла дверь. Я проверил свои часы. У нее было еще десять минут до того, как мы должны были уйти.
   - Она милый ребенок, - сказал Босх.
   Я кивнул.
   - Я должен задать вам вопрос, - сказал он. - Ты начал все это кувыркаться, не так ли? Вы отправили это анонимное письмо судье.
   Я задумался на мгновение, прежде чем ответить.
   "Если я скажу "да", стану ли я свидетелем?"
   В конце концов, меня не вызывали в большое федеральное жюри. Поскольку МакСвини отказался от всего, они, очевидно, не нуждались во мне. И я не хотел менять это сейчас.
   - Нет, это только для меня, - сказал Босх. - Я просто хочу знать, правильно ли ты поступил.
   Я думал не говорить ему, но в конечном счете я хотел, чтобы он знал.
   "Да, это был я. Я хотел убрать МакСвини из состава присяжных, а затем честно выиграть дело. Я не ожидал, что судья Стэнтон возьмет письмо и проконсультируется по этому поводу с другими судьями".
   "Он позвонил главному судье и спросил ее совета".
   Я кивнул.
   "Должно быть, так и случилось", - сказал я. "Он звонит ей, не зная, что она стоит за всем этим. Затем она сообщила МакСвини и сказала ему не появляться в суде, а затем использовала его, чтобы попытаться навести порядок".
   Босх кивнул, как будто я подтверждал то, что он уже знал.
   - И ты был частью беспорядка. Должно быть, она решила, что вы отправили письмо судье Стэнтону. Ты слишком много знал и должен был уйти - как и Винсент. Дело было не в истории, которую мы подбросили. Дело было в том, что вы дали чаевые судье Стэнтону.
   Я покачал головой. Мои собственные действия чуть не привели к моей гибели в виде прыжка с высоты у Малхолланда.
   - Наверное, я был довольно глуп.
   "Я не знаю об этом. Ты все еще стоишь. После сегодняшнего дня их не будет".
   "Вот это. Какую сделку заключил Максуини?"
   "Никакой смертной казни и рассмотрения. Если все проиграют, то он, вероятно, получит пятнадцать. В федеральной системе это означает, что он все еще будет делать тринадцать".
   - Кто его адвокат?
   - У него два. Дэн Дейли и Роджер Миллс".
   Я кивнул. Он был в хороших руках. Я подумал о том, что сказал мне Уолтер Эллиот: чем больше ты виноват, тем больше адвокатов тебе нужно.
   - Неплохая сделка для трех убийств, - сказал я.
   - Одно убийство, - поправил Босх.
   "Что ты имеешь в виду? Винсент, Эллиот и Альбрехт.
   - Он не убивал Эллиота и Альбрехта. Эти двое не совпали".
   "О чем ты говоришь? Он убил их, а потом пытался убить меня".
   Босх покачал головой.
   - Он пытался убить тебя, но не Эллиота и Альбрехта. Это было другое оружие. Кроме того, это не имело смысла. Зачем ему устраивать им засаду, а потом пытаться выставить тебя самоубийцей? Это не соединяется. Максуини чист в отношении Эллиота и Альбрехта".
   Я ошеломленно молчал в течение долгого времени. Последние три дня я верил, что человек, убивший Эллиота и Альбрехта, был тем же человеком, который пытался убить меня, и что он надежно заперт в руках властей. Теперь Босх говорил мне, что где-то там есть второй убийца.
   "У Беверли-Хиллз есть какие-нибудь идеи?" - наконец спросил я.
   - О да, они почти уверены, что знают, кто это сделал. Но они никогда не заведут дело.
   Хиты продолжали поступать. Один сюрприз за другим.
   "Кто?"
   "Семья."
   - Ты имеешь в виду, как Семья, с большой буквы ? Организованная преступность?"
   Босх улыбнулся и покачал головой.
   "Семья Йохана Рильца. Они позаботились об этом".
   - Откуда они это знают?
   "Земли и канавки. Пули, которые они извлекли из двух жертв, были девятимиллиметровыми "Парабеллумами". Латунная оболочка и кожух изготовлены в Германии. BHPD взяла профиль пули и сопоставила его с Маузером C-96, также произведенным в Германии".
   Он сделал паузу, чтобы посмотреть, есть ли у меня вопросы. Когда я этого не сделал, он продолжил.
   "В BHPD думают, будто кто-то отправляет сообщение".
   "Сообщение из Германии".
   "Ты понял."
   Я подумал о Голантце, рассказывающем семье Рилз, как я собираюсь втаптывать Йохана в грязь целую неделю. Они скорее ушли, чем стали свидетелями этого. И Эллиот был убит прежде, чем это могло произойти.
   - Парабеллум, - сказал я. - Вы знаете латынь, детектив?
   "Не ходил на юридический факультет. Что это значит?"
   "Готовьтесь к войне. Это часть поговорки. 'Если хочешь мира, готовься к войне.' Что теперь будет со следствием?"
   Босх пожал плечами.
   - Я знаю пару детективов из Беверли-Хиллз, которые получат за это хорошую поездку в Германию. Они летают бизнес-классом с сиденьями, которые раскладываются в кровати. Они будут проходить через движения и должной осмотрительности. Но если удар был сделан правильно, ничего никогда не произойдет".
   - Как они протащили сюда пистолет?
   "Это можно сделать. Через Канаду или Der FedEx, если это абсолютно необходимо, чтобы быть там вовремя".
   Я не улыбнулся. Я думал об Эллиоте и равновесии справедливости. Каким-то образом Босх понял, о чем я думаю.
   - Помнишь, что ты сказал мне, когда сказал судье Холдеру, что знал, что она стоит за всем этим?
   Я пожал плечами.
   "Что я сказал?"
   - Ты сказал, что иногда правосудие не может ждать.
   "А также?"
   - И ты был прав. Иногда не ждет. В том испытании у вас был импульс, и Эллиот выглядел так, будто собирался идти. Так что кто-то решил не ждать справедливости и вынес свой приговор. Когда я ехал в патруле, знаете, как мы называли убийство, которое сводилось к простому уличному правосудию?
   "Какая?"
   "Медный приговор".
   Я кивнул. Я понял. Мы оба долго молчали.
   - Во всяком случае, это все, что я знаю, - наконец сказал Босх. "Я должен идти и готовиться сажать людей в тюрьму. Это будет хороший день".
   Босх оттолкнулся от перил, готовый к действию.
   - Забавно, что вы пришли сюда сегодня, - сказал я. - Прошлой ночью я решил спросить тебя кое о чем, когда увижу тебя в следующий раз.
   - Да, что это?
   Я подумал об этом на мгновение, а затем кивнул. Это было правильно.
   "Обратные стороны одной горы... Ты знаешь, что очень похож на своего отца?"
   Он ничего не сказал. Он мгновение просто смотрел на меня, потом кивнул и повернулся к перилам. Он бросил взгляд на город.
   - Когда ты это собрал? он спросил.
   "Технически прошлой ночью, когда мы с дочерью рассматривали старые фотографии и альбомы для вырезок. Но я думаю, что на каком-то уровне я знаю это уже давно. Мы рассматривали фотографии моего отца. Они продолжали кого-то мне напоминать, а потом я понял, что это был ты. Когда я увидел это, это казалось очевидным. Я просто не заметил этого сначала".
   Я подошел к перилам и вместе с ним посмотрел на город.
   "Большая часть того, что я знаю о нем, взята из книг, - сказал я. "Много разных дел, много разных женщин. Но есть несколько воспоминаний, которых нет в книгах, и они принадлежат только мне. Я помню, как пришел в кабинет, который он устроил дома, когда начал болеть. На стене висела картина в рамке - на самом деле репродукция, но тогда я думал, что это настоящая картина. Сад земных наслаждений. Странные, страшные вещи для маленького ребенка...
   "Я помню, как он держал меня на коленях, заставлял смотреть на картину и говорил, что это не страшно. Чтоб было красиво. Он пытался научить меня произносить имя художника. Иероним Босх. Рифмуется со словом "анонимный", сказал он мне. Только тогда я не думаю, что тоже мог бы сказать "анонимно".
   Я не видел там города. Я видел память. После этого я какое-то время молчал. Настала очередь моего сводного брата. В конце концов, он облокотился на перила и заговорил.
   - Я помню этот дом, - сказал он. "Я был у него один раз. Представился. Он был на кровати. Он умирал".
   - Что ты ему сказал?
   - Я только что сказал ему, что справился. Это все. Больше сказать было нечего".
   Как сейчас, подумал я. Что было сказать? Почему-то мои мысли перескочили на мою собственную разрушенную семью. У меня было мало контактов с братьями и сестрами, которые у меня были, не говоря уже о Босхе. А еще была моя дочь, которую я видел только восемь дней в месяц. Казалось, самые важные вещи в жизни легче всего разрушить.
   - Ты знал все эти годы, - наконец сказал я. "Почему ты никогда не выходил на связь? У меня есть еще один сводный брат и три сводные сестры. Они и твои тоже, ты же знаешь.
   Босх сначала ничего не сказал, а потом дал ответ, который, я думаю, он говорил себе уже несколько десятилетий.
   "Я не знаю. Думаю, я не хотел раскачивать чью-то лодку. В большинстве случаев люди не любят сюрпризов. Не так."
   На мгновение я задумался, какой была бы моя жизнь, если бы я знал о Bosch. Может быть, я был бы полицейским, а не адвокатом. Кто знает?
   - Я увольняюсь, ты же знаешь.
   Я не был уверен, почему я это сказал.
   - Отказаться от чего?
   "Моя работа. Закон. Можно сказать, медный приговор был моим последним приговором".
   "Я бросил один раз. Это не заняло. Я вернулся."
   "Посмотрим."
   Босх взглянул на меня, а затем снова перевел взгляд на город. Это был прекрасный день с низко летящими облаками и фронтом холодного воздуха, который сжал слой смога до тонкой янтарной полосы на горизонте. Солнце только что поднялось над горами на востоке и бросало свет на Тихий океан. Мы могли видеть весь путь до Каталины.
   "Я пришел в больницу, когда тебя подстрелили, - сказал он. "Я не был уверен, почему. Я видел это в новостях, и они сказали, что это был выстрел в живот, и я знал, что это может быть в любом случае. Я подумал, может быть, если им нужна кровь или что-то в этом роде, я мог бы... Я подумал, что мы совпали, понимаете? Так или иначе, там были все эти репортеры и камеры. В итоге я ушел".
   Я улыбнулась, а потом начала смеяться. Я ничего не мог поделать.
   - Что смешного?
   - Вы, полицейский, вызвались сдать кровь адвокату защиты. Я не думаю, что они пустили бы тебя обратно в клуб, если бы знали об этом.
   Теперь Босх улыбнулся и кивнул.
   - Кажется, я не думал об этом.
   И вот так наши улыбки исчезли, и вернулась неловкость быть чужими. В конце концов Босх посмотрел на часы.
   - Ордерные группы соберутся через двадцать минут. Я должен кататься".
   "Хорошо."
   - Увидимся, советник.
   - Увидимся, детектив.
   Он спустился по ступенькам, а я остался на месте. Я слышал, как его машина завелась, затем съехала с холма.
  
   Пятьдесят пять
   После этого я остался на палубе и смотрел на город, когда свет двигался по нему. Много разных мыслей просочилось в мою голову и улетело в небо, как облака там наверху, отдаленно красивые и неприкосновенные. Далеко. У меня осталось ощущение, что я больше никогда не увижу Босха. Что у него будет своя сторона горы, а у меня своя, вот и все.
   Через некоторое время я услышал, как открылась дверь и шаги по палубе. Я почувствовала присутствие дочери рядом со мной и положила руку ей на плечо.
   - Что ты делаешь, папа?
   "Просто смотрю."
   "Ты в порядке?"
   "Я в порядке."
   - Чего хотел этот полицейский?
   "Просто поговорить. Он мой друг.
   Мы оба замолчали на мгновение, прежде чем она продолжила.
   "Я бы хотела, чтобы мама осталась с нами прошлой ночью", - сказала она.
   Я посмотрел на нее и сжал ее затылок.
   - По одному, Хэй, - сказал я. - Мы уговорили ее съесть блины с нами прошлой ночью, не так ли?
   Она подумала об этом и кивнула мне. Она согласилась. Блины были началом.
   - Я опоздаю, если мы не пойдем, - сказала она. - Еще раз, и я получу квитанцию о поведении.
   Я кивнул.
   "Очень жаль. Солнце вот-вот коснется океана".
   "Давай, папа. Это происходит каждый день".
   Я кивнул.
   - Хоть где-нибудь.
   Я пошел за ключами, затем запер дверь, и мы спустились по ступенькам в гараж. К тому времени, как я дал "линкольн" задним ходом и направил его вниз по холму, я увидел, что солнце вращает золото над Тихим океаном.
  
   Благодарности
   В произвольном порядке автор хотел бы поблагодарить следующих лиц за вклад в исследование и написание этой истории, который варьировался от небольшого до невероятно самоотверженного и гигантского:
   Дэниел Дейли, Роджер Миллс, Деннис Войцеховски, Ася Мучник, Билл Мэсси, С. Джон Дрексел, Деннис Макмиллан, Памела Маршалл, Линда Коннелли, Джейн Дэвис, Шеннон Бирн, Майкл Питч, Джон Уилкинсон, Дэвид Огден, Джон Хоутон, Майкл Крикорян, Майкл Рош, Грег Стаут, Джудит Шампейн, Рик Джексон, Дэвид Ламбкин, Тим Марсия, Хуан Родригес и Филип Спитцер.
   Это художественное произведение. Любые ошибки в законе, доказательствах и тактике суда полностью принадлежат автору.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"