Пацанов выволокли на центральную площадь. Там османы складывали не слишком щедрую добычу. Их собирались повесить, как появился Паша-Бей. Он плотоядно уставился на красивую, с золотистыми волосами девушку. Отметил её юные, еще не до конца не сформированные черты. Затем подъехал к ней. Янычары услужливо подняли красотку добычу на вытянутые руки. Паша-Бей сунул толстые пальцы в волосы Венеры, Афродиты и очень удовлетворенно воскликнул:
- Чистое золото и нежный шелк! Красота неописуемая! Пусть будет подарком султану!
Мальчишек тоже раздели почти догола. От прикосновений грубых рук хотелось рыгнуть. Одежду османы аккуратно складывали в общую груду. У княжеского сына-шута сорвали золотое кольцо с камушком, и золотую цепочку с усыпанным бриллиантами крестиком. Слуги-мальчики тонко застонали, когда грязные пальцы янычар полезли им в рты.
Паша-Бей бросил на них плененных сопляков - презрительный взгляд. Максимка дрожал от страха и стыда. Его напарники стояли, опустив глаза, и без напоминания рухнули на колени.
Княжеский сын задержал внимание Паши-Бея. Смазливый, слегка полноватый, и какой-то смуглый, несмотря на знатное происхождение мальчик, вполне мог подойти на роль жертвы на дыбе. Однако нынешний султан не слишком одобряет подобные увлечения бесполезный утешений пыткой мальчишек. Так что пускай будет просто рабочей лошадкой. Или может продать на аукционе? Так обычно и принято поступать со всеми пленниками!
Паша-Бей рыкнул:
- Выдать им немного плетками по ребрам, дать корку хлебами, и увезти в Стамбул!
. Максимка все еще никак не мог поверить в реальность происходящего. Еще час назад он был княжичем( пусть только и во сне!), и из очень знатного рода основателей Москвы, и под его владением миллионы золотых русских рублей и десяти тысяч крепостных крестьян.
А теперь он полуголый раб, которого гонят к веретенице для прочих невольников.
Каменные булыжники мостовой нагрелись и заставляют подскакивать Максимку. Будучи княжичем, мальчишка в мирное время никогда не появлялся на людях без щегольских сапог. Даже жаркое балканское лето, когда в обуви ходить, крайне неприятно не могла заставить гордого отпрыска Долгоруких опуститься до уровня босяка. Кроме короткого периода сражения. Но ступни не успели огрубеть, и теперь стали какими-то нежными, словно у девушки-барыни.