"Неужели со мной всё настолько плохо?!" - размышляла Ирия, сидя за ратным столом напротив Стивена Алакла, третьего сына лорда Теодора Алакла. И от души надеялась, что ее играющую на губах горькую усмешку кто-нибудь примет за приветливую улыбку. Полина бы точно не приняла, сёстры - тоже нет... даже не слишком проницательный Леон мог не принять, но Стивен Алакл тут же самодовольно и снисходительно ухмыльнулся в ответ, пытаясь плотоядно раздеть собеседницу взглядом. Именно "пытаясь", потому что Ирия как раз по такому случаю влезла в одно из новеньких платьев Эйды - да-да, тех самых, заботливо приготовленных мачехой. И определить в нём, какова же всё-таки у Ирии фигура - решительно невозможно. Впрочем, будь она даже чучелом огородным, только что снятым с крестьянского плетня - для этого наглого увальня сойдет! И даже слишком жирно будет.
Честно говоря, без 'ратников' Ирия уже зевала бы со скуки. Эту игру она любила с детства - жаль только, что не с кем в последнее время за доской посидеть. Сёстры не увлекаются, отцу в последние года полтора не до нее, а Леон не любит проигрывать, поэтому садится играть лишь с Полиной. А Ирии приходится - самой с собой. Но больше трех партий неинтересно, все свои ходы знаешь...
Впрочем, сейчас Ирия, наверное, всё равно зазевает. Если третий сын лорда Алакла, недавно унаследовавший от умершего дяди титул барона Ривена, собирается и дальше спать над каждым ходом минут по пять.
Вообще-то жульничал Стивен ('можно Стив') старательно. Только перехаживать пытался чуть не каждый ход... Ирия тяжело вздохнула.
- Наверное, вам скучно играть? - эту слишком для него высокоумную фразу Алакл, вне всякого сомнения, старательно заучил дома. Хотя бы для того, чтобы из неприятных ситуаций выкручиваться.
- Ни капли. Ваш ход, - холодно напомнила Ирия. Потому что, кроме игры, ей с таким кавалером говорить и вовсе не о чем. Травля зайцев собаками и его победы над местными крестьянками Ирию точно не интересуют.
Пока Стивен морщил лоб над следующим ходом, девушка с тоскливой иронией размышляла: кем же ее считает - ну ладно, Полина! - отец родной, если всерьез пригласил к ней в качестве потенциального жениха вот это!
Стивену всего-то лет двадцать шесть-двадцать семь, но на что же он уже похож к такому-то возрасту - мама дорогая, роди меня обратно! Ладно, целое поле прыщей на лице - может, их не вывести. Ладно, лысеть начал - бывает. И зубы гнилые простительны - возможно, они у него от природы такие? Но неужели нельзя столько не есть? Особенно, к примеру, на ночь? Списать на то, что у человека "наследственное", Ирия не могла при всём желании. Сама за столом видела, сколько сей кабанчик за один присест уплетает. А она-то еще считала, что не умеет есть "как дама", то есть - подобно птичке или бестелесному привидению! Да ей за неделю столько не осилить! Увы, если что у Алакла-младшего и наследственное - так это обжорство. И, возможно, еще - отсутствие мозгов, но здесь судить сложно - дураком папашу Стивена называла только мама, а она этого звания многих удостаивала.
Уж на что Ирия давно разочаровалась в брате, но тот хоть не опускается - почти ежеутренние тренировки даже на те полчаса, что брату не лень потратить, любому форму сохранят. Следовательно, Стивен и того, что ее братец-лентяй, не делает. Не говоря уже о том, что не слишком куртуазный Леон может дать этому третьему сыночку лорда Алакла целый ряд советов на тему, "как себя вести в присутствии дам". Так громко не рыгать за столом, например!
В общем, Ирия могла лишь пожалеть тех "крестьянок кровь с молоком", коих на каждом слове так и норовил ввернуть в разговор Стивен... Ну наконец-то взялся за фигуру! Поставил? Ну отрывай же руку, а то сейчас опять схватишься и переходишь, знаю я тебя уже!
Алакл поставил, наконец, несчастного "генерала" и вытер вспотевшие руки о совсем недавно светлый камзол, разом ставший еще грязнее. А ведь пришел в чистом...
- Осада! - Ирия двинула "крепость".
- Я перехожу! - быстро сказал Стивен. - Я не сюда хотел!..
После нескольких минут бесплодных споров и попыток сдвинуть фигуры обратно, Алакл всё же вывел "монарха" из осады на третью линию клеток.
- Триумф! - "кавалерия" прыгнула через клетку прямо к загоняемому в угол "монарху" горе-жениха.
Забыв даже о "перехожу!", Стивен, закусив губу, поменял "монарха" местами с еще не потерянной "королевой" - и та мигом отправилась на корм занявшей ее место "кавалерии" Ирии. Алакловский "монарх" сбежал на вторую линию.
- Смерть! - "кардинал", перелетев через все одиннадцать клеток доски, встал нос к носу с вражеским "монархом" под прикрытием сторожившего облюбованный квадрат "флота". С другой стороны, закрывая последний путь к отступлению, на несчастного главу алакловских войск угрожающе щерилась зубцами "крепость".
- Я перехожу!..
- Некуда! - ледяным тоном отрезала Ирия.
- Я не с этого хода перехожу!..
- Жизнь второй возможности не дает. Научитесь проигрывать, сударь.
Стивен в бешенстве смахнул фигуры на пол.
Ирия проследила взглядом за дольше других катившимся по полу "смертником" - видно, очень уж хотел попасть на свою одиннадцатую линию, да здесь ее не оказалось... Не быть тебе фигурой, "ратник".
Девушка усмехнулась. Потом подняла холодный взгляд на Стивена:
- Дома вы так же себя ведете?!
Алакл не нашелся с ответом и упорно избегал ее взгляда, пытаясь смотреть на платье. Ну и дурак - всё равно через этот балахон ничего не разберешь. Хотя в любом случае - дурак!
Ситуацию разрядил постучавший в дверь Леон.
- Эй, что тут у вас?.. - и осекся, глядя на рассыпавшихся по полу "ратников".
- Ваша сестра ужасно играет! - бросил ему Стивен. - Кто ее учил?!
- Папа... - успел растерянно пробормотать Леон, прежде чем Ирия пояснила:
- Ужасно - это значит 'ужасно хорошо'.
Стивен бросил на победительницу уничтожающий взгляд. Ну и пусть бросает. Она - не одна из его крестьянок (о чём он наверняка сейчас жалеет!), и не его жена. И не будет ею - это уж точно! У нас для таких случаев еще есть Западная Башня как самый крайний вариант...
Стивен вышел, чуть не отодвинув Леона с дороги. И никаких "с вашего позволения". Просто хлопнул дверью. Ирия от души надеялась, что навсегда.
2
Нет, это голубое платье Полины пора куда-нибудь девать. Благодаря ему Ирия скоро возненавидит цвет полуденного неба. А какое оно сегодня ясное - ни облачка! Еще бы Полину из комнаты убрать - чтобы солнечный свет не затеняла... Дневное светило бывает здесь редко, а мачеха - каждый день. Поменять бы их местами...
Нежный цветочек присел на самый край Эйдиной кровати - то ли, чтобы платье не помять, то ли забыла, что мужчин здесь нет. А наглой, бессердечной падчерице как-то совершенно наплевать, насколько беззащитной и ранимой может казаться мачеха...
- Ирия, ты не думала никогда, что многие очень умные женщины часто делают вид, что они глупее мужчин? - весьма многообещающе проронило неземное создание.
- То есть - лицемерят? - холодно уточнила Ирия, по своему обыкновению примостившись на кровать с ногами. - Не умею и учиться пока не планировала. В любом случае, казаться глупее Стивена затруднительно даже для тебя. Куда уж мне!
- Не груби! - взвилась Полина, мигом выйдя из роли "доброй учительницы и старшей сестры". - Твой отец может выдать тебя замуж за Стивена Алакла и против твоей воли - и тебе это прекрасно известно!
- Вряд ли! - Ирия ухмыльнулась. - Я жениху явно не понравилась! Как говорят крестьяне: "у нашей дуры ни лица, ни фигуры". Кстати, спасибо за платьице! Прелесть, а не фасон! Я его теперь буду всегда надевать на знакомство с новыми женихами.
Бесшабашное веселье несет вперед на шальной волне. Пытаясь избавиться от Ирии, мачеха проиграла. Проиграет и снова. Теперь-то Ири ее раскусила!.. И с этой лицемеркой будем бороться всеми способами. Да, и Полининым - тоже! У Ирии вполне получится горько заплакать при случае. Стоит вспомнить кое-что из собственной жизни - мигом заревешь! Теребить веер и при этом грустно улыбаться - это нетрудно, это мы тоже сможем. В общем - держись, Полина, это мой дом!
- Возможно, и нет! - Полина гаденько улыбнулась. - Молодому Алаклу не нравится лишь твой характер. Как же ты наивна, Ири! Платье Эйды надела, а стянуть волосы узлом на затылке или хотя бы лицо чем вымазать - не догадалась. Что ж ты так? Стивен считает, что ты вполне сгодишься в жёны, если тебя - как он выразился? - "обломать"! И этим он с удовольствием и займется.
- А вот это вряд ли! - Ирия знала, что сейчас ее глаза наверняка опять сверкнули ненавистным отцу и брату бешеным зеленым огнем, но отца и брата здесь нет! А если бы и были - не тот случай, чтобы тихоню из себя разыгрывать. Оглянуться не успеешь - с Алаклом окрутят! - Стоит ему начать это делать, и я его убью!
За дверью - шорох. Плевать! Пусть слышат! Ирия еще и голос повысила:
- Убью, слышала?! Горло перережу!
- Тебя можно связать... - еще более гаденьким голоском пропела Полина.
- И сколько дней держать связанной? Я же жена буду - не рабыня квиринская! Как только развяжет - сразу и умрет!
- А мне-то что? Убивай. Окажешься в Ауэнте. Или в монастыре - вместо Эйды.
- А я не только тебе, я и Алаклу скажу! Ему-то не всё равно, жить он хочет. И представляешь - он ведь мне, наверное, поверит...
- Ты за это ответишь! - Полина пулей вылетела из комнаты. Судя по шуму - едва не сбила с ног кого-то из задверных шпионов, но остановиться и пролить жалостливую слезу не соизволила. Помчалась куда-то по замку - прямо в своем тяжелом платье, сшитом для прельщения нежных мужских сердец. Но не для бега...
Ирия громко, язвительно и свободно рассмеялась вслед противнице.
- Осада. Триумф. Смерть, - пробуя слова на вкус, с торжеством произнесла средняя дочь лорда Таррента.
Ошибается она или нет? Время покажет. Но тот, кто боится поражения - уже наполовину проиграл. Значит - не будем бояться.
3
В эту ночь Леон никак не мог уснуть. Сначала юноша успел обдумать будущую службу в гвардии и пирушки со столичными приятелями, каковыми он обзаведется немедленно по зачислении в полк. Добравшись в мечтах до получения чина полковника, Леон окончательно расхотел спать. А отдохнуть надо - если, конечно, нет желания раззеваться завтра на глазах у Полины. И как раз теперь, когда она начала видеть в Леоне защитника!
В качестве последнего средства юноша принялся повторять про себя недавно прочитанную занудную балладу о некой скучной деве - настолько набожной, что сбежала в монастырь из отцовского дома. Увы, подобное творение свихнувшегося на религии трагика может вогнать в раздражение, но отнюдь не в сон.
Да еще ветер опять воет в ставни дурным волком, и ему и дела нет, что нормальные люди должны по ночам отдыхать!
Наконец смирившись, что всё равно не заснет, Леон открыл глаза и просто задумался. О единственной настоящей причине бессонницы, мучающей его уже не первый месяц...
Проклятье! Леон чуть не ударил кулаком по безвинной постели. Полина полюбит его, он в этом уверен! Может быть, уже любит, но не отдает себе в этом отчета. Да, в прошлом ей искренне нравился его отец, может быть, она даже считала, что влюблена в него... Но Эдвард Таррент разочаровал и любимую женщину, и собственных детей!
В детстве Леон искренне считал, что отец - герой. Потом понял, как ошибался. Ири же тоже поняла! Откроются глаза и у Полины - при всей ее доброте и жалости. Возможно - уже открылись, но долг жены вынуждает ее...
Но Леон Таррент больше так не может! Отец месяцами и не заглядывает к Полине - он практически поселился в этой своей Закатной Башне, а Полина - одна, совсем одна! Ну и к лешему отца, если ему общество Башенного Призрака дороже прекраснейшей из женщин!
Леон решительно встал и, ежась от холода в уже выстывшей комнате, начал одеваться. Будь что будет - он должен видеть Полину сейчас! Он придет и скажет Ей всё! О любви к Ней, что не угаснет никогда! О жизни, которую он готов отдать за возлюбленную в любой миг! О том, что Леон Таррент всегда будет рядом с любимой и ничего не попросит взамен, если такова будет Ее воля! Он должен сказать Ей всё это немедленно, иначе сойдет с ума!..
Что ему предстоит выговорить?! Как он посмеет произнести эти слова?! А она... Полина не сможет ответить ему взаимностью, но если она не ответит - ему останется только умереть!
Пока Леон шел к ее покоям - едва не умер от ужаса. А за ту вечность, что прошла от трех его осторожных ударов в дверь до совсем легкого скрипа повернувшейся дверной ручки...
Полина была одна - как юноша и мечтал! И Леон едва не ушел, смутившись. Такой он ее еще не видел!
Бледное личико, нежное облако золотистых волос, рассыпавшихся волнами по полуобнаженным плечам, красоту которых не в силах скрыть белая пена кружев пеньюара. Этот изящный наряд вообще больше подчеркивает, чем прячет...
Леон чуть не сгорел со стыда. Полина оделась для его отца! Она ждала своего мужа, поэтому так растерянно и застыла сейчас на пороге. Мужа, который почти забыл о ее существовании...
Леон не хотел смотреть, но и глаз отвести не мог. От дрожащей в руке Полины золотистой свечи. От бликов огня на алебастровом лице. От их отблесков в бездонных голубых глазах. От нагой шеи, полунагих рук и плеч...
И уж совсем старался отводить глаза от выреза пеньюара, лишь слегка приоткрывающего высокую грудь - скорее намекая, чем обнажая...
- Входи! - опомнилась мачеха, за руку втягивая дрожащего юношу в комнату и поспешно прикрывая дверь. - Что случилось, Леон? Ты сошел с ума? - зашептала она, в небесных глазах заплескались тревога и страх. - Тебя могли увидеть! Тебя видел кто-нибудь?!
- Что вы... Нет!.. - забормотал Леон, пытаясь сбросить наваждение и хотя бы говорить связно. Он и так перепугал Полину. Как будто мало у бедняжки горя! Зачем он вообще пришел?!
- Полина, я надел плащ... Он такой же, как у отца... и волосы у меня того же цвета... Мы с ним очень похожи, ты же знаешь... - бормотал Леон, в доказательство теребя на себе тот самый несчастный плащ...
Полина чуть заметно кивнула. Страх по капле исчезал из ее взгляда, но тревога в голосе не прошла:
- Зачем ты так неосторожен?
Проклиная себя последними словами, Леон вновь забормотал что-то про плащ. Про себя подумав, что ночью - да еще и с другого конца коридора - сына с отцом запросто можно спутать, так что если кто и видел Леона - ерунда! Отцу всего тридцать семь, он сдал морально, но внешне ему не дашь больше его лет. К тому же Леон готов поклясться: в коридоре никого не было. А Эдварда Таррента уж точно не понесет среди ночи в комнату сына - проверять, на месте ли он. Отец занят лишь собой и своими страданиями. Сидит себе в Западной Башне да привидениями любуется!
- Я люблю вас, Полина! - прошептал Леон, укоряя себя за косноязычие - за то, что не нашел, не прочел, не придумал иных слов! Тех, что могли бы действительно затронуть ее душу! Тех, которых ей еще никто не говорил!
Он бросился на колени и шептал всё новые и новые признания - или ему казалось, что новые, а на самом деле он множество раз повторял одно и то же. Но Полина слушала! Слушала и не смеялась, не прогоняла его и не сердилась! Впрочем, смеяться над Леоном (да и над любым другим!) она бы и не смогла - у нее слишком благородное сердце! Она же - не Ирия!
Слабый колеблющийся огонек свечи, освещенная его робким светом хрупкая прелестная молодая женщина... Невозможные слова, признания и обрывки признаний, обрывки чужих и своих - не слишком талантливых! - стихов! И всё вместе, сливающееся в одно - "я тебя люблю!.."
- Леон, теперь ты должен уйти, - вырвал юношу из грез мелодичный и печальный голос мачехи.
- Полина! - умоляюще вырвалось у него. Во имя Творца, после всех этих так долго копившихся в душе признаний Леон Таррент просто не может уйти и навсегда оставить ее! Он не сможет без нее жить!..
- Леон, поверь: я запомню твои слова на всю жизнь! Я буду вспоминать о них всегда, когда мне станет особенно тяжело и тоскливо! Я буду знать, что меня любил добрый, благородный рыцарь! - в ее глазах сверкнули двумя прозрачными жемчужинами непролившиеся слёзы. - Но сейчас ты должен уйти! Для тебя опасно оставаться здесь!
Леон и сам это понимал, но подобный подвиг был выше его сил. Слишком долго он сдерживал свою любовь! И сейчас ему - легче умереть у ног Полины, чем покинуть ее! Несчастное сердце Леона разорвется раньше, чем он поднимется с колен!
- Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя! - взволнованно шептал он, покрывая поцелуями ее нежные руки... Еще миг! Еще миг счастья - и он уйдет! Он сможет...
Скрип ключа, проворачивающегося в двери, оглушил обоих. Старый замок скрипел, как сапоги жуткого Железного Рыцаря из легенды, а у Леона от ужаса подкосились ноги, и едва не замерло сердце.
Они совсем забыли, что ключи от покоев жены лорда есть у того, кто совсем не обязан стучать! Они забыли об этом, о Творец Милосердный, спаси и помилуй! Но лорд Таррент ведь так давно не навещал жену!.. Что же теперь делать, Творец всепрощающий, что?!
Неотвратимый скрежет ржавого замка... Как глупо! Как Леон мог так подставить и себя, и Полину?!
- Леон... - прошептала она едва слышно, пытаясь высвободить хрупкие руки из его хватки...
Творец милосердный, Леон же в панике сжал их еще крепче - не сознавая, что делает! У нее останутся синяки... Хуже - отец увидел бы жену и сына держащимися за руки и подумал невесть что!..
Два оборота ключа дали Полине времени ровно на один стремительный шаг в сторону от пасынка - но больше ни на что. Ни накинуть что-то на себя, ни спрятать Леона она не успела... Не вышло бы и этого, будь дверь не захлопнута. Им повезло, что Полина, даже растерявшись при виде Леона, повернула ключ в замке. Сам бы бестолковый влюбленный не догадался...
И уже когда дверь распахнулась, Леон обострившимся зрением приговоренного внезапно заметил тяжелую портьеру на окне. За ней можно было спрятать даже не одного нежелательного гостя. Если бы он сразу сообразил!