Alarven : другие произведения.

Изгнанники Эвитана (первая часть полностью)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир Эвитана - условный семнадцатый век с элементами фэнтези.
  Автор благодарит Степачёва Сергея и Философ Татьяну
  за оказанную помощь и огромную моральную поддержку.
  
  Изгнанники Эвитана.
  Том первый. Побежденные (Дочь Лорда).
  Что ни вечер, то мне молодцу,
  Ненавистен княжий терем,
  И кручина злее половца,
  Грязный пол шагами мерит.
  Завихрился над осиною
  Жгучий дым истлевшим стягом,
  Я тоску свою звериную
  Заливаю пенной брагой.
  Из-под стрехи в окна крысится
  Недозрелая луна;
  Всё-то чудится мне, слышится:
  Выпей, милый, пей до дна!..
  Выпей - может, выйдет толк,
  Обретешь свое добро,
  Был волчонок - станет волк,
  Ветер, кровь и серебро.
  Так уж вышло - не крестись -
  Когти золотом ковать,
  Был котенок - станет рысь,
  Мягко стелет - жестко спать!
  Не ходи ко мне, желанная,
  Не стремись развлечь беду -
  Я обманут ночью пьяною,
  До рассвета не дойду.
  Ох, встану, выйду, хлопну дверью я -
  Тишина вокруг села -
  Опадают звезды перьями
  На следы когтистых лап.
  Пряный запах темноты,
  Леса горькая купель,
  Медвежонок звался ты,
  Вырос - вышел лютый зверь:
  Выпей - может, выйдет толк,
  Обретешь свое добро,
  Был волчонок, станет волк,
  Ветер, кровь и серебро.
  Хэлависа.
  
  
  Пролог.
  1
  - Что ж, Ваша светлость. - Мэтр Лорэ, один из лучших художников Эвитана, сейчас серьезен как никогда. - Вне всякого сомнения, на обоих портретах - одна и та же дама. Ваша бабушка.
  - Портреты - день и ночь, - герцог удивленно взглянул на собеседника. - Судя по картине в мидантийской раме - бабушка была редкой красавицей. А вот полотно слева...
  - Совершенно другая школа. Общее одно: ваша бабушка, вне всяких сомнений, была очень привлекательной дамой. И, осмелюсь сказать, это отразили оба портрета, - почтительно склонил голову художник.
  Одно и то же лицо... только женщины - абсолютно разные. Наряд и драгоценности значат немало, но не изменят души. А между этими дамами - ничего общего, кроме имени.
  С роскошного портрета кисти самого Алиэ Готта надменно и холодно улыбается молодая красавица. Когда-то в детстве герцог не отличал ее от десятков других. Бесчисленные портреты Гербовой Галереи если чем друг с другом и схожи - то именно выражением лиц.
  Пятьдесят лет минуло, триста ли пятьдесят? Всё те же истинные аристократы - в своем высокомерном величии. Скучные люди, потратившие жизнь на то, чтобы не уронить чести предков.
  Бабушка... Как странно так называть не дожившую до рождения внуков.
  Алое, сильно декольтированное (мода той эпохи) платье. Блеск ледяных зеленых глаз, блеск бриллиантов в фамильном колье, блеск рубинов в высокой прическе. Правда, к таким глазам больше пошли бы изумруды, но...
  "Вне всякого сомнения" (как сказал некий весьма неплохой мастер кисти), дама - истинная аристократка. И по праву занимает достойное место в семейной галерее.
  А на портрете неизвестного художника юная девушка в простом белоснежном платье бежит по залитому солнцем весенне-зеленому лугу. Дворянка, горожанка, крестьянка - не угадать. Ни диадемы, ни колец, ни сережек. Лишь в распущенных светлых волосах - венок из ромашек, розового клевера и, кажется, васильков. А в озорных зеленых глазах пляшут золотые блики солнца. Отражают юную зелень травы...
  Кажется, девушка - тоненькая, легкая, облачно-воздушная - летит над лугом. Навстречу своей судьбе, свету... Возможно - будущему счастью.
  Только разве внуку не известна судьба собственной бабушки?
  - Да, это - тоже она, - с улыбкой подтвердил художник. - Ваша знаменитая родственница. Ей посвящено, кажется, тридцать с чем-то баллад...
  - Уже сорок восемь. Еще с десяток пьес и тринадцать рыцарских романов. И это только из известных литературе. И одна пьеса пишется сейчас - очень неплохая. Возможно, я даже разрешу ее поставить... Интересно всё же, какой бабушка была на самом деле? - герцог отбросил со лба прядь непослушных темных волос - тоже фамильных. - На этих картинах - два совершенно разных человека. Но раз вы уверены, что обе - подлинники... Как вы полагаете, мэтр Лорэ, кто из портретистов прав? Или это просто разные периоды бурной жизни прекрасной герцогини?
  - Вряд ли, - покачал головой художник. - Не будем забывать, эта достойная во всех отношениях дама прожила не столь уж долгую жизнь. Если вам интересно мое мнение - я верю мастеру, чье имя не сохранило время. Вряд ли сильно ошибусь, если скажу, что сей шедевр - а это шедевр! - рисовал влюбленный...
  - Вы так думаете? - герцог постарался скрыть удивление. - Хотя да... возможно всё. Я ведь прекрасно понимаю: бабушка была тогда молода и очень красива. Но... тайный влюбленный? Что вообще известно об этом портрете?
  - До недавнего времени - ничего. Обнаружен пару месяцев назад в семейной галерее одного из северных баронских замков. Последний потомок рода умер бездетным. Владения перешли к дальнему родственнику. И один из гостей заметил сходство портрета с копией одной из самых знаменитых работ Алиэ Готта. Увы - род прервался. И узнать имя художника не представляется возможным. Единственное, что известно - дата написания. Спустя семь месяцев после смерти вашей бабушки. Так что это - более поздняя работа, чем портрет в Гербовой Галерее. Ведь великий Готта писал герцогиню при жизни...
  - Да... - задумчиво протянул живой внук давно почившей красавицы. - И судя по посмертному портрету - бабушка эту жизнь весьма любила. И мечтала быть счастливой. Интересно, это ей удалось хоть ненадолго?
  Два портрета. И высокомерная красавица-аристократка в алом бархате гордо и надменно озирает бегущую по лугу смеющуюся девчонку. Такую наивную в своем стремлении догнать счастье...
  
  
  
  2
  "Человеческая память коротка. И всё, что не сохранили анналы истории или древние свитки, засыплет песок веков. А остальное исказят переписчики. Случайно или по указке правителей, чьи имена в свою очередь сотрет неумолимое время.
  С каждым поколением всё меньше истины останется в былых хрониках. И наступит день, когда далекие потомки не вспомнят ничего...
  Вечное как мир озеро хранит древнюю легенду. Одну из многих, что давно забыты. Одну из тех, что не следовало забывать. Новые храмы возведены на месте прежних святилищ. Но старые боги исчезли не навсегда.
  Два года, как ушел к праотцам Фредерик Второй - не лучший из королей.
  Два года, как его завещание уничтожено. А Регент - принц и полководец Арно Ильдани, младший брат покойного короля - убит на пути к столице.
  Два года, как власть в Эвитане захватила клика придворных интриганов, самозванно объявившая себя Регентским Советом.
  Два года, как их войска огнем и мечом прошли по землям покойного принца Ильдани и его вассалов.
  Два года, как стихийно вспыхнуло восстание. Оно позволило друзьям погибшего Регента вывезти из страны его сына Грегори. И семью лучшего друга Арно - маршала Алексиса Зордеса-Вальданэ, мидантийского изгнанника. Когда-то он нашел приют при дворе Ильдани. А теперь - убит вместе с Арно.
  Два года, как восстание подавлено. Часть мятежников погибла, часть бежала за пределы страны. А наименее опасные - прощены и сосланы в собственные имения.
  В числе прощенных оказался и примкнувший к мятежникам бывший Рыцарь Круга Равных (Ордена, основанного Арно Ильдани), лорд Лиара Эдвард Таррент..."
  Из "Мемуаров" барона Сержа Криделя.
  
  
  
  Часть первая. Предательство.
  В этом мире неверном не будь дураком:
  Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
  Трезвым оком взгляни на ближайшего друга -
  Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
  Омар Хайям.
  
  
  Глава первая.
  Эвитан, Лиар, замок Таррент.
  2993 год от прихода Творца,
  начало Месяца Рождения Осени.
  1
  Эйда боится всего. Спать с ней в одной комнате давно превратилось в пытку. Сестренка кричит и мечется каждую ночь. А что еще хуже - сама вырваться из кошмаров не в силах.
  Приходится вставать и расталкивать. Не то чтобы Ирии не жаль сестру. Было жаль. Особенно в первые месяцев пять. А сейчас уже меньше...
  Можно попросить, чтобы младших поселили отдельно. Можно.
  Но во-первых - нет ни малейшего желания просить мачеху. Хоть о чём. А во-вторых - рука не поднимется оставить Эйду одну в темноте.
  Вот так мы и не меняем ничего в своей жизни. Год не меняем, два. Пятнадцать лет не меняем...
  Ирия нехотя вылезла из постели, растолкала несчастную сестренку. Обняла за плечи и принялась укачивать, что-то вполголоса напевая. Привычно-привычно.
  На самом деле так, наверное, быть не должно. Страшно, когда привыкаешь к такому.
  - Ири! - Эйда, наконец, проснулась. Серые глаза полны слёз. - Ири, мне опять...
  Пожалуйста, ну пожалуйста, не надо при детях! Здесь же Иден и... Кати - дочка этой дряни. А еще здесь Ирия. И у нее больше нет сил...
  Высшие силы остались глухи к мольбам. Можно подумать, они хоть раз ответили!
  Всё, что осталось, - еще ниже склониться к сестре. Пусть Эйда шепчет прямо в ухо. Чтобы больше не слышал никто. Кроме Ирии, а ей ни змея не сделается! Ирии, которую мачеха называет своим проклятием, брат - неблагодарной и сумасшедшей дикой кошкой. А отец уже год не называет никак. Потому что в упор не замечает.
  И вообще - она уже совсем взрослая. Весной ей исполнится целых шестнадцать. И она в силах выдержать всё-всё! А глупую слезу, покатившуюся по щеке, мы сейчас слижем.
  А если и нет - кто увидит в темноте? И кто станет рассматривать? Ведь всем известно: дикие кошки не плачут!
  Ирия дождалась, пока сестра уснет. "Дикой кошке" тоже до жути охота разреветься. По-звериному завыть! Непонятно, кого жалея - Эйду, себя? А то и вовсе - Иден?
  Мрачные стены родового замка. Равнодушная многовековая громада. Намертво сомкнулась вокруг насквозь промерзшей спальни графских дочерей. Стиснула ледяным кулаком.
  Как же холодно! Милосердный Творец, почему здесь всегда так холодно?!
  Неужели раньше было так же? Просто Ирия не замечала?
  Больше нет сил...
  Девушка осторожно сунула руку под подушку. Под белый квадрат - почему-то всегда отсыревший. Даже сейчас - в самом начале осени. Что же будет зимой?
  Рука коснулась знакомого диска. Вот он - всегда теплый! Солнечный...
  В кромешной темноте не разглядеть ничего. Но черты лица на медальоне - и так в памяти навечно. ЕГО черты. Того, кто спас их всех! И навсегда завоевал сердце Ирии. Даже не зная об этом...
  Когда-нибудь он приедет за ней. И заберет отсюда...
  Конечно, на самом деле ясно: не приедет и не заберет. Ни он и никто другой.
  А ОН вряд ли вообще ее тогда особо разглядел. И уж тем более - запомнил.
  Да и было бы что в ней разглядывать - полтора-то года назад. Если и сейчас - особо нечего...
  Ну и что? Лучше мечтать о несбыточном, чем не мечтать вовсе!
  - Ири! - Нет, Эйда так и не уснула. И смотрит теперь на сестру в упор.
  Сон всё равно уже слетел. Тоже привычно.
  - Спи, маленькая! - Ирия заученно-ласково провела ладонью по лбу сестрички. Другой рукой медленно заталкивая медальон обратно под подушку.
  Вряд ли Эйда его вообще разглядела. Но резкий жест привлечет ее внимание точно.
  Хорошо, что их кровати рядом. Очень хорошо. Вставать удобно, прятать заветный диск удобно...
  Впрочем, можно было не стараться. Эйде сейчас совсем не до медальонов. И уж тем более - не до чужих тайных любовей.
  - Ири, я - не маленькая, - тихо и серьезно возразила сестренка. - После всего, что со мной было, - не маленькая...
  Зачем ты опять об этом говоришь? Ирия ведь правда ничего не в силах сделать. Вот если бы ее действительно полюбил...
  Размечталась, на ночь глядя! Посреди ночи, точнее.
  Эйда, сестра не может сейчас за тебя отомстить! Только слушать твои кошмары. Ночь за ночью, месяц за месяцем и год за годом - пока не рехнется сама!
  - Ири, понимаешь, мне приснилось, что нас опять увезли! А меня...
  - Нас больше никто не увезет! - Ирия до боли стиснула плечи сестры. - Я успею запереть дверь и прирезать тебя, Иден, Кати и себя. Всех! Вот кинжал, смотри. - Девушка безошибочно нашла во тьме и потянула из-под холодной подушки второе тайное сокровище. В изящных ножнах. Так оно прежде и висело в отцовской оружейной - среди подобных ему. - Клянусь: я больше никому тебя не отдам!
  
  
  
  2
  Утро встретило Леона Таррента унылой осенней моросью за окном, зябкой сыростью выстывшей за ночь комнаты... И голосами слуг - в коридоре. Явно не догадавшихся поплотнее прикрыть с вечера дверь в покои молодого господина. А заодно - поторопиться с утра растопить в его спальне камин.
  Юноша поглубже натянул на затылок меховое одеяло. И честно попытался вспомнить хоть что-нибудь, ради чего вообще имеет смысл сегодня вставать. А уж тем более - на таком холоде!
  Чтобы увидеть унылые лица Эйды и Иден, хмурый взгляд Ирии? Или вечно погружённого в собственные мысли отца? Как же он сдал за последние полтора года!
  Опять придется бессильно наблюдать, как лорд Таррент боится поднять глаза, чтобы не встретить взгляды дочерей. Как Ирия зло косится на бедняжку Полину, ловя каждую ее ошибку! И сочиняет хрупкой, безответной женщине несуществующие грехи. Как это и свойственно озлобленным, завистливым людям! А уж особенно - вздорным, некрасивым девицам.
  Сестра и раньше была - не мед. Но в последние годы!..
  Ну ладно - Ирия злится на отца. Что тут греха таить - он кругом виноват!
  Да, лорд Таррент вечно твердит, что не мог иначе. Но то, что он сделал со своей семьей, ему не искупить никогда.
  А Полина здесь при чём? Что отец не любил маму - давно не секрет ни для кого. Эдвард Таррент обрел, наконец, счастье. Женщину, готовую разделить его изгнание. Женщину гораздо достойнее самого отца - если уж на то пошло!
  Дальнейшим размышлениям помешал уверенный стук в дверь. Слуга. Лентяй только сейчас явился растапливать камин.
  Да - распустил отец прислугу, нечего сказать! Когда хотят - тогда и работают. В остальное время - лясы точат на поварне. А господа - замерзай!
  Наконец-то комната наполняется долгожданным теплом...
  Юноша блаженно потянулся под одеялом. Как он мог забыть? За завтраком же увидит Полину! Чем не радость?
  А все горькие мысли - прочь. К Темному противный дождь! Всё равно он не здесь, а за окном.
  И к змеям северный ветер и сестер! Родственников не выбирают, а уж родственниц...
  Что поделать, если большинство девиц - глупы от природы? А вечное шитье и вовсе превращает в безмозглых куриц. Хуже служанок!
  А уж у тех точно нет никаких мыслей. Кроме как набить брюхо. Да еще перемигнуться с конюхами и камердинерами.
  Леон стремглав вскочил с постели. Поежился от сырости и холода и поспешно потянулся к одежде. Не ждать же еще одного лодыря - камердинера! Тоже наверняка у какой-нибудь служанки... мерзавец!
  Мрачные, всегда полутемные коридоры слегка притупили почти детскую радость. В столь тоскливые минуты порой приходит в голову, что если отец вдруг умрет, то...
  Они бы все долго горевали, но траур не бывает вечным. Закон не запрещает жениться на вдове отца. Полина еще так молода! Ее детей Леон готов принять, особенно Чарли, и...
  Юноша поспешно отогнал бесполезные и недостойные благородного человека мечтания. При живом-то отце - совсем с ума сошел?
  А слуга распахнул потемневшие от времени двери столовой.
  Тот, кто занимался планировкой Светлой Залы, явно рассчитывал на иное число домочадцев. Человек на тридцать. И стол отгрохал соответствующий.
  Зато теперь все сидят так далеко друг от друга, что вести общую беседу - невозможно. Если не орать.
  Во главе стола, в громадном кресле с гербом - отец. Полина - слева от мужа, Леон - рядом с ней.
  На другом конце деревянного чудища разместились сёстры - все четыре.
  Эйда может упасть в обморок или забиться в припадке.
  Кати еще толком не умеет разрезать еду на тарелке. А лишнего присутствия слуг не терпит.
  Так что обе они - по бокам от Ирии. А Иден возле Эйды - не отсаживать же младшую куда-то еще.
  В результате, они смотрятся не семьей, а двумя изолированными военными лагерями. Интересно, кому еще такое в голову приходило? Вряд ли Полине - она слишком добра. И уж точно не сестрам. Иногда Леон вообще сомневался, что они способны думать о чём-то, кроме собственных капризов. Особенно вечно хнычущая плакса Эйда. Или злобная истеричка Ирия.
  Интересно, Чарли, когда подрастет, куда сядет? Хотя, наверное, рядом с Ирией. Его ведь тоже сначала придется кормить. Кати к тому времени уже научится сама. Да и должен же быть хоть какой-то прок - от самого невыносимого члена семьи!
  Странно - Ирия кажется неотъемлемой частью замка. А ведь она к тому времени может выйти замуж. И кормить собственных детей. Или поручить это слугам.
  Вряд ли! Такой жены и Ревинтерам не пожелаешь. Так что тут Ирия и останется. Мозолить всем глаза - до глубокой старости. Портить им жизнь.
  Сестрица, к счастью, как раз кромсает мясо на тарелке Кати. Так что на брата не обернулась. Уже хорошо. Теперь еще не начала бы опять задевать Полину!
  Юноша подцепил на вилку кусок вкусно благоухающего жаркого. Кухарка сегодня расстаралась на славу!
  Осторожно глянул в сторону Ирии... И поймал настороженный, насквозь прожигающий взгляд двух зеленущих глаз.
  Темный и змеи его! Неужели Леон успел с вечера что-то пообещать этой привязчивой занозе? Что именно?
  Ах да! Он должен был поговорить с отцом.
  Но лорду Тарренту вчера нездоровилось. Он и сейчас - явно не в себе. Еще бы! День - хмур с утра. За окном сходит с ума ветер. Значит, конная прогулка отменяется.
  И за что эту залу прозвали Светлой? Здесь солнца не бывает!
  Протянув изящную руку к почти нетронутому бокалу, Полина подняла взгляд от тарелки. И застенчиво улыбнулась юноше.
  Душу омыло теплой волной. Есть солнышко в этом замке, есть! И светит - для одинокого сердца Леона Таррента!
  Жаль, сам он может лишь слегка улыбнуться в ответ. Вдруг отец заметит? Или Ирия!
  Всё, на что имеет право пасынок, - это подлить мачехе вина, протянуть блюдо с фруктами, подложить мяса или овощей. Но ест она так мало, что и это не требуется.
  А вот Ирии не мешало бы не тащить вторую добавку. На глазах у всех. Вчера за ужином съела почти столько, сколько сам Леон. А он - все-таки мужчина!
  Не можешь есть, сколько положено леди, - добирай за закрытой дверь. Но не позорься при всех. Сестрица вообще - дама или как? Хотя глупый вопрос. Дама за столом - всего одна.
  На мачехе (и как же трудно даже в мыслях называть ее этим чужим, безликим словом!) сегодня небесно-голубое шелковое платье. Это Ирия и Эйда одеваются в дурацкие серые тряпки фамильных цветов. В таком виде и к общему столу притащились. А у Полины - безупречный вкус.
  Впрочем, костлявую фигуру средней сестрицы не спасет никакой наряд. Хоть лучший в подзвездном мире. А хрупкая, светловолосая, голубоглазая Полина в любом, самом скромном платье - настолько совершенное создание!
  И за что стареющему, махнувшему на всё рукой лорду Тарренту такое сокровище? Он всё равно никогда не сможет оценить Полину по-настоящему! Ее красоту, ее нежность, ее ум... Ее жертву, наконец!
  Выйти замуж за опального изгнанника - это ведь дорогого стоит, разве нет? Так почему он позволяет Ирии так смотреть на его любимую женщину? Другой отец давно приструнил бы дерзкую, неуправляемую девчонку, напрочь забывшую свое место!
  Когда хозяин занят чем угодно, кроме дома - даже собаки и кошки наглеют. Что уж говорить о вздорных дурах? Но Эдварду Тарренту плевать на всё!
  Ветер за окном мерно воет. В такт печальным мыслям. Там, за окном - серые поля. А дальше - мокрый лес.
  Пустота. Одиночество...
  Тоска! А с единственной родной душой нельзя и словом перемолвиться. Потому что бдит тощая злющая ворона, по недоразумению родившаяся сестрой Леона.
  Завтрак имел все шансы пройти, как часто бывало - в гробовом молчании. Если бы Полина - как всегда, Полина! - не попыталась разрядить обстановку:
  - Эйда, тебе понравились новые платья?
  А вот плаксивая тихоня - опять же, как обычно! - опустила глаза долу. Ну, можно не говорить с посторонними, но с родными-то?
  А Ирия уже и ложку отложила, готовясь к бою. И с кем? С благороднейшей из женщин, искренне стремящейся стать им всем если не матерью, то старшей сестрой?
  Полина бросила отчаянный, умоляющий взгляд на Леона. В уголках голубых глаз выступили слёзы. Хрупкие, изящные руки растерянно теребят край скатерти...
  - Эйда, Полина задала тебе вопрос! - разозлился юноша.
  - Понравились... - прошептала плакса.
  Едва слышный стук ложки. Сжимаются кулаки Ирии. Эта-то куда опять лезет, когда не просят?!
  - Тогда почему ты их не носишь? - обиженно дрогнул голос Полины.
  Даже она не выдержала!
  Эйда вскочила из-за стола и ринулась вон. Да какая муха ее укусила?! Откуда такой эгоизм и неблагодарность? От сестрицы научилась?
  Ирия молча поднялась и тоже направилась к выходу. Походкой дворового сорванца. Хоть бы ходить нормально выучилась! Есть же у кого.
  - Платья еще не готовы! - сквозь зубы процедила озлобленная дура, резко обернувшись в дверях. Еще более широких рядом с ее тощей фигурой.
  - Почему?.. - опешила Полина.
  - Мы еще не нашили на них синий круг.
  Знак кающихся грешниц! Бывших продажных женщин!
  Юный лорд едва не захлебнулся от ярости.
  И дверь успела захлопнуться прежде, чем Леон сообразил крикнуть:
  - Что ты себе позволяешь?! Папа! - юноша обернулся к отцу... и осекся.
  Лорд Таррент так и просидел всю душераздирающую сцену над тарелкой. Не прикасаясь к еде. И явно не слыша ни слова.
  
  
  
  3
  Ни на какие колыбельные Чарли не реагирует. У него есть более важные дела - орать во всю мощь легких.
  А вот детские считалки братишка любит даже очень. Наконец утихомирив его и оставив на попечение обрадованной кормилицы, Ирия вернулась к сестрам. В общую спальню.
  Конечно, и ей, и Эйде уже положены собственные комнаты. Девицам в брачном возрасте - не место в детской. Но интересы Эйды в замке Таррент учитывать не принято. А уж Ирии...
  Правда, до этой осени она о замужестве и не помышляла. Ее тайная любовь давно и, говорят, счастливо женат. А кого другого в этой роли странно и представить.
  Но больно уж тоскливо этой ранне-промозглой осенью. И слишком нестерпимо хочется вырваться! Кажется, душу бы заложила за свободу - если кто примет такой залог. Только бы сбежать из тюрьмы!
  Договорилась до ручки - родной замок тюрьмой стал.
  Тюрьмой. Тюрьмищее не бывает! То есть бывает, конечно. Но об этом Ирия поклялась забыть. Навсегда.
  Ага, забудешь тут - если Эйда еженощно напоминает!
  Ладно, чем грустить - лучше заняться полезным делом. Почитать, например.
  По десятому разу - одно и то же? Ничего, умных людей можно и в одиннадцатый раз перечитать. Всё лучше, чем вышивание гладью. Или крестиком. И чем смотреть на грустных сестер.
  А еще лучше - пойти и развеселить девиц-красавиц. Когда-то удавалось...
  Мало, что ли, книг прочла? Ну не то чтобы слишком много... Где их возьмешь, если вся папина библиотека - три шкафа? Не самых широких.
  Так, берем пару толстых фолиантов. И стопку бумаги - с заброшенной на середине рыцарской сказкой. Собственного сочинения.
  А теперь можно забраться на кровать - с ногами.
  Вот и плюс, что еще не одевают как взрослую. Попробуй, посиди так в корсете и пышных юбках!
  "Ветер тревожно свистел в кронах деревьев..."
  А дальше? А дальше какой-нибудь граф приходит на свидание к некой... лучше принцессе. И узнаёт стр-рашную тайну ее семьи.
  Например, все они по ночам воют на луну и превращаются в волков! А зовут графа... Серж - банально, Рауль - тоже часто встречается. Анри... нет, Анри звать не будут никого!
  Ирия досадливо встряхнула головой. Смотреть на расплывающиеся силуэты Эйды, Иден и Кати - даже забавно. Но вдруг кто заметит?
  Лоренцо - вот отличное имя!
  Девушка потянулась к туалетному столику - за пером и чернильницей. И задумалась, глядя на сестренок.
  Старшая тихо сидит в углу, обхватив руками колени. Явно пребывает в мыслях где-то далеко. Вот ей бы взрослая одежда пошла. Да кто же в этом замке вообще об Эйде вспоминает? Разве только мачеха - чтобы новую гадость сочинить.
  Кати возится с куклой. Или делает вид. А сама обдумывает очередную пакость...
  В следующей главе будет стервочка именно такого возраста. Шпионить за главной героиней, чтобы сдать злой мачехе. Хрупкой такой, голубоглазой. С нежным голосочком и манерами умирающей горлицы...
  Иден. Единственная, кто здесь действительно вышивает. Правда, мастерица иглы она весьма посредственная. Даже по чужому рисунку.
  Набросать, что ли, для младшей очередной пейзаж? Раз больше ничего в голову не лезет. Не сочиняются сегодня сказки про рыцарей и принцесс!
  Самое смешное - как раз Ирия рукодельничала весьма неплохо. Или просто лучше сестер. Только ей это не нравится лет с десяти. А что нравится - в последний год нельзя!
  - Ирия!
  Кажется, бессонные ночи сказались - чуть не уснула днем. Конечно, лучше спать, чем плакать. А то тут кое-кто, когда имена вспоминать начал...
  Но еще лучше - бодрствовать и хоть немного разгонять чужую хандру. Раз уж всё равно деваться некуда.
  - Ири, почитай, пожалуйста, вслух.
  Бедной Иден надоело вышивать? Всё равно за кривые цветы и непонятной породы птиц (или это рыбы?) никто не похвалит. Особенно Полина. Которая сама к иголке, кстати, и не прикасается. Нежные пальчики бережет. Действительно - разве у хрупкой фиалки могут быть мозолистые крестьянские руки?
  Ирия привычно потянулась к "Хроникам Великих войн". Нет сегодня своих сказок - есть чужие. Умный человек написал за тебя - бери, пользуйся.
  Она и прежде зачитывала вслух главки поинтереснее. А сестренки, навострив ушки, слушали. Иден всегда была "хвостиком" Ирии, а Эйда... Тихая, мечтательная Эйда родилась раньше Ири на полтора года. Но роль старшей без боя уступила еще в детстве.
  Правда, внешне она повзрослела куда раньше. Так что в прошлом году никто не спутал, кто из них старше.
  Ирия едва успела открыть "Историю славного рыцаря Ромуальда", как в комнату без стука заявилась мачеха. Конечно - церемонится она, только если рядом папа или Леон. За каким лешим ломать комедию в присутствии падчериц? И родной доченьки - маменькиной копии.
  - Иден, выйди! - холодно обронила Полина.
  Только Иден. Не Кати. Той дозволено остаться и посмотреть комедию в лицах.
  Эх, жаль - под рукой нет ничего тяжелого. В лицо хрупкому цветочку зашвырнуть.
  Книгой, что ли? Жалко такую хорошую книгу...
  - И что тебе? - "маминым" (долго тренировалась!) ледяным тоном поинтересовалась Ирия, едва за Иден закрылась дверь.
  Хуже уже не будет. Мачеха наверняка пришла с очередной подлостью.
  - Это правда, что Эйда вопит каждую ночь?!
  Во уставилась - сейчас высверлит во лбу дыру!
  Ничего, мы тоже так умеем. Только пока не будем. Потому как - послушаем, что стерва скажет.
  Неужели вдруг решила помочь? Это после глухих-то тёмно-серых балахонистых платьев? В каких Эйду только в монастырь отправлять? А если добавить на грудь синий круг грешницы - то и к позорному столбу.
  И после этого ждать от мачехи хорошего?
  - Нет, разумеется. Мы все спим сном младенцев. Как и положено благовоспитанным девицам.
  Ну, заглотни приманку! Переведи огонь на дерзкую среднюю падчерицу. Ей ни змеи не сделается. Потому как на тебя плевать. Ну!
  Или сейчас грянет гром...
  - Это больше продолжаться не может!
  Грянул!
  И вообще - нечего было упоминать "девиц". Бессонные ночи явно убавляют ума. Ирия - яркий тому пример.
  - Я вижу, Эйда так и не смогла... Я не допущу, чтобы Кати жила в подобных условиях!
  - Прекрасно! Отсели отдельно свою драгоценную Кати. Или нас с Эйдой.
  Ирия на миг отвела злой зеленый прищур от Полины, чтобы вонзить в мигом съежившуюся Кати. Ну, держись, дрянь малолетняя! Потому что больше выдать Эйду мачехе было некому.
  - Я спрошу твоего совета, Ирия, если он мне понадобится! Я уже приняла решение. И ваш отец со мной согласился. Эйда завтра же отправится в монастырь святой Амалии!
  - Так вот... для чего платья?! - змеей прошипела Ирия. - Ты не посмеешь!
  Полина гадко усмехнулась:
  - Дитя мое, и ты, и Эйда до замужества не можете распоряжаться собой. И я вполне посмею сделать с ней всё, что сочту нужным.
  Ирия так растерялась, что мачеха успела удалиться. Величественно шелестя платьем...
  Кати поспешно вышмыгнула за дверь. Вслед за мамашей.
  Могла бы не торопиться. Ирии сейчас не до маленькой злючки. Нужно спасать Эйду!
  Средняя дочь лорда Таррента обернулась к сестре.
  Змеи! Старшая, скорчившись на кровати, даже не плачет. Скулит раненым щенком.
  - Прекрати! - попыталась одернуть ее Ирия. - Мы - еще живы.
  Эйда словно дожидалась этих слов - зарыдала в голос. И Ирия ее понимала - всё равно уже в монастырь. Хуже не будет...
  Ну уж нет!
  Ирия подсела к сестре, торопливо взяла за плечи. Попыталась заглянуть в мокрые от слёз глаза:
  - Я обещала, что не дам тебя увезти. И не дам!
  - Меня увезут... - пробормотала отрешенно-отчаявшимся голосом Эйда. - Меня всё равно увезут...
  - Никто тебя больше не увезет! - почти закричала Ирия. - Никто, слышишь? Никто, пока жива я, твоя сестра!
  
  
  
  Глава вторая.
  Эвитан, Лиар, замок Таррент.
  1
  Когда-то библиотека была одним из его любимых мест. Жаль лишь, что она - невелика. Все более-менее интересные книги Леон с Ирией перечитали еще в детстве.
  Сестра глотала и хроники, и баллады намного быстрее брата. И в последние годы перед мятежом всё жаловалась: чего-нибудь нового хочется!
  Теперь Леон повзрослел, и у него совсем другие увлечения. Тот, кто надеется поступить в гвардию, должен хорошо фехтовать и стрелять. Читать умеет любой дурак. А вот стать офицером, служить в столице...
  А Ири... ну пусть повышивает, что ли! Даже не верится, что в детстве она была Леону лучшей подругой - так раздражает теперь. Брала бы пример с Полины, в конце концов! Разве хрупкой красавице, выросшей в южном герцогстве, хорошо в северном замке? В занесенных снегом краях? Но как мужественно она выносит все лишения!
  - Леон!
  Юноша невольно вздрогнул при звуке нежного голоса. Ее голоса.
  Она пришла! Одна. Не побоялась слуг, всегда готовых насплетничать - неважно, что отцу давно на всех плевать!
  Любимая пришла, чтобы поговорить с ним, Леоном!
  Полина, грациозно подобрав платье, осторожно присела в старинное кресло. Хрупкая статуэтка. Нежная фиалка, невесть как занесенная в суровый Лиар. Лиар, где место лишь живучим кошкам. Ирии и ей подобным!
  - Полина... - прошептал юноша, не находя слов. Их всё равно нет в языке людей.
  - Леон, мне нужна ваша помощь, - хрупкие пальцы теребят голубой веер.
  Нежная, прелестная, трогательная... неземная!
  - Я к вашим услугам, Полина! - юный Таррент опустился на колени возле ее кресла. Как рыцарь из старинной баллады.
  В прекрасных голубых глазах дрожат непролившиеся слёзы.
  - Ирия... - шепчут коралловые губы.
  - Что случилось?! - Леон невольно сжал кулаки. - Что эта... моя сестра опять натворила?!
  Сколько зла и наглости может поместиться в одной девчонке? Отец должен хоть что-то сделать, предпринять меры! Это же переходит все границы!
  - Леон... ты - уже взрослый... Ты всё понимаешь... Я пытаюсь всех примирить. Ваш отец не в силах... Я понимаю, но... Леон, я могу говорить с вами откровенно?
  - Конечно! Вы всегда можете рассчитывать... Ваша тайна, Полина, умрет вместе со мной!..
  Так взволнована, что не знает, как обращаться. "Ты", "вы"... Да, он - пасынок Полины. Но при этом - и мужчина, ее защитник. Ее единственный рыцарь!
  - Мы все пытались помочь Эйде. Изо всех сил... - Прозрачнее хрусталя, драгоценнее жемчуга слеза скатилась по бледной щеке. - Но всё тщетно и... Как вы думаете... как ты думаешь, Леон, что за судьба ждет Эйду здесь, в замке? Где всё, абсолютно всё напоминает о прежней жизни. И что счастливое прошлое не вернется никогда...
  
  
  
  2
  Проклятье! Ирия потратила на нервы Эйды слишком много времени.
  Полина успела запастись тяжелой артиллерией. И даже расставить ее на подходах к Западной Башне. К папиным новым покоям.
  И теперь "артиллерия" торжественно расхаживает по мрачной Гербовой Галерее. Взад-вперед. Явно намереваясь защищать до последней капли крови - своей и чужой! - мирный сон отца. Если таковые ему еще снятся.
  Зато уж лицемерная стерва Полина точно спит спокойно! К сожалению.
  Всё это стоило предположить заранее. Вот только что враг - родной братец, Ирия ну никак не ожидала.
  Ладно, посмотрим, как далеко он зайдет. Она-то готова - очень далеко. Удастся ли потом вернуться?
  Ведь когда-то играли вместе. Все деревья в округе облазали, дрались, наперегонки носились верхом. А теперь...
  Что же случилось с ними, если Леон - против родных сестер? Брат, твоя Полина - стерва, дрянь, шлюха, не видишь?!
  И что случилось, если ты при виде родной сестры едва за шпагу не схватился? А Ирия - безоружна, между прочим.
  Или принял ее в полутьме за Призрак Дочери Лорда? Так больше надо факелов зажигать. Таинственность хороша лишь в романах.
  - Леон, отец у себя?
  - Отец занят!
  Спокойно!
  Решил "держать и не пускать"? Ну-ну. Год назад - и то бы не вышло. А уж теперь...
  - Когда освободится?
  Только бы не сорваться! Леон всё-таки ее брат. Ирия сумеет его убедить!
  - Для тебя - в ближайшие дни вряд ли!
  - Ты знаешь, что Полина собралась запереть Эйду в монастыре? До конца ее дней?
  Вот так - и глаз не отводи. Что, даже от Ирии не ожидал? Так вы в разных родителей уродились, ты - в папу, она - в маму.
  А чего ждал? Что когда-то любимая сестра закатит глаза, грохнется в обморок? Или начнет жеманно лепетать - вокруг да около?
  Так она не умеет.
  
  
  
  3
  Леон Таррент всегда боялся полнолуния. Ирия в детстве любила пугать брата ведьмами. А он потом в такие ночи заснуть не мог. Страшился, что злые колдуньи украдут его душу!
  Да и кто не согласится - в полной луне есть нечто зловещее. Словно она открывает двери силам Тьмы! Таких ночей не боятся лишь волки, кошки, ведьмы... И озверевшие девицы, коим уже на всё плевать. Те, кто приходят с нелепыми обвинениями и обзывают белое черным.
  Леон не сразу оправился от замешательства. Слишком уж яростно вгрызся в душу зеленый взгляд!
  В последнее время юноше всё чаще приходило в голову: не ведьма ли сама Ирия? У кого обычно такие глаза? Говорят, были у бабушки, но ее Леон не застал...
  - Ирия! - в последний раз попытался он решить дело миром. - Иди к себе в комнату! Я - твой старший брат и приказываю тебе...
  - Ты вообще меня слышал?
  Юноша содрогнулся. Что за дикая сила яростно рвется из изумрудных глаз? Говорят, женщины, продавшие душу Темному, по ночам принимают облик диких кошек. И убегают на шабаш. Как раз в такие ночи. Когда в небе лыбится полная луна, а в ставнях свистит ошалевший ветер. Именно тогда ведьмы и творят свои черные дела!
  - Ты вообще мне - брат? - Сколько в ней ярости! Девчонка взбесилась! - Ты Эйде - брат?!
  - Брат... - Куда бы отвести глаза? И почему он вообще их отводит? Ему совсем не по себе, хотя Полина - кругом права. - Да пойми ты: Эйде будет намного лучше в монастыре!
  - Что? - голос Ирии упал до змеиного шелеста. А по ошалевшему взгляду можно решить - вместо родного брата она узрела Призрак Дочери Лорда. - Что?!
  Ее даже обнять вдруг захотелось - такой потерянной кажется. Может, Полина всё же в чём-то ошибается? Немного? Сестра - просто нервная, и ей всего пятнадцать. Сейчас Леон еще раз попробует найти нужные слова.
  Мама же ушла в монастырь. Ирия - слишком молода и не особо умна. Но даже она должна, наконец, понять...
  - Ири... - брат протянул руку - погладить сестру по волосам. Слегка растрепанным. А еще - девица...
  Отпрянула - как от ползучей гадюки!
  - Ты соображаешь, что говоришь?! - От странного, еле слышного шепота почему-то куда страшнее, чем от недавней злости.
  Сумрачная Гербовая Галерея, зловеще-багровые отблески факелов. Непонятные тени - на полу, на стенах. Полнолуние...
  Сестра ли это? Или одна из тварей Темного приняла ее облик?! Способны ли ведьмы выкрасть душу той, что так часто смеялась над ними? И... кого они выберут следующим?..
  - Ири... - растерянно пробормотал юноша. Отсюда лучше уйти, убраться поскорее... Но как же Полина?! - Ты же понимаешь, Эйда никогда не выйдет замуж... Даже если бы... Да она и сама не захочет! Ну куда ей еще? А в монастыре всем всё равно, что с ней случи... Да там же мама! Она об Эйде позаботится...
  - А если бы тебя - на всю жизнь в монастырь?!
  Леон отшатнулся от бешено вспыхнувших ведьминой зеленью глаз, от змеино-шипящего голоса. Как можно казаться пантерой и змеей одновременно?!
  - Представь: тебя - в монастырь! Потому что ты сейчас жениться не можешь. Легче бы тебе стало, если б в том монастыре уже папа сидел?
  - Ири...
  Сестра несет полную чушь. Но именно оттого, что это столь очевидно, толком и не подобрать слов. Как доказать, что вода - мокрая, утверждающему: "нет, сухая"
  - Ири, но это же... это совершенно другое дело!
  - Разумеется. А еще - одного из нас двоих точно подкинули...
  - Что?! - ошалел он.
  ЧТО?! Она имеет в виду...
  Рука сама рванулась за пазуху. Солнечный диск хранит от любой нечисти, от всякой скверны, спасает душу... А тело?!
  - ...потому что ты точно не можешь быть моим братом! Или... А с чего ты вообще до такого додумался? То, что ты нес сейчас, - сам никак сочинить не мог. Эта чушь годится лишь для твоих ушей. Значит, придумала ее Полина. Чтоб ей!
  В коварных лунных бликах - яростная черная тень. Заслонила стену. Мотнула головой на длинной шее, колыхнула волосами... А еще одна - на полу.
  Твари Темного теней не отбрасывают!
  Почему Леон сразу не взглянул на пол? Потому что... боялся отвести взгляд?
  - Ири! - Наваждение ушло, зато нахлынул стыд - мучительный, яростный.
  Это просто Ирия. А не то, что невесть с какого перепугу померещилось.
  Вот именно - с перепугу. Позор! Разве мужчина смеет - бояться? Да еще женщину? Ведьму - да, но сестру?
  - А ну отойди. Или я твоей кошке драной выдеру последнюю шерсть на голове!
  Ирия - даже такая, как есть! - как назло, ненамного ниже брата. Худощавая, но не хрупкая, а жилистая как банджарон. И на кошку больше похожа сама. Только не драную, а дикую и бешеную!
  - Ири, лучше отойди! - юноша чуть отступил назад.
  Не драться же с ней! Кулачный бой - не фехтование. Тут Леон сильнее чисто физически - как любой мужчина. Не бить же Ирию всерьез - кулаком в лицо! Сестра всё-таки...
  Лунный луч посеребрил лезвие кинжала. Зловеще блеснувшее в тонкой девичьей руке.
  Его кинжал, между прочим! Когда успела вытащить?!
  - Когда мы фехтовали в детстве - я всегда побеждала, забыл? - усмехнулась Ирия. - Мне запретили брать в руки шпагу совсем недавно. И с тех пор ты ушел очень недалеко. А кинжал - всё, на чём я тренировалась в последние полгода. Пофехтуем? У тебя - шпага, у меня - кинжал. Ставка - жизнь Эйды. Ты хочешь ее погубить, я - спасти! - дерзкая девчонка едко и зло рассмеялась. - Пусть будет Высший Суд! Победит тот, чье дело правое. Разыграем жизнь сестрички?
  Она уже смеется вовсю - только что не хохочет. И в глазах - всё то же ледяное бешенство.
  - Проходи! - Леон отступил в сторону. - Иди к отцу. Ты - сумасшедшая, Ири!
  
  
  
  Глава третья.
  Эвитан, Лиар, замок Таррент.
  1
  Это глупо и нелогично, но перед дверью отцовского кабинета гнев Ирии угас. То ли полутемная лестница показалась с отвычки крутой, то ли воспоминания слишком горько стиснули горло.
  Сколько раз в детстве дочь бегала сюда, к отцу. Несмотря на все запреты. Он даже шутил: "Непоседе Ири достаточно услышать "нельзя", чтобы всё сделать наоборот..."
  Судьба посмеялась вволю. По уши снабдила бесконечными "нельзя". Непреодолимыми.
  Нельзя сбежать из Ауэнта. Нельзя набить морду врагам, что придут за сестрой. Нельзя ее спасти. Нельзя помешать королю вынести тебе смертный приговор - если такое вдруг придет в его не слишком умную, зато коронованную голову.
  И нельзя простить отца - потому что не получается...
  Когда-то - в начале позапрошлого века или даже раньше - прапрапрадед папы приказал возвести этот замок. Для своей немалой семьи. И выросли четыре башни: одна - для самого лорда, три - для сыновей с семьями.
  Постепенно замок разросся. Жить в мрачных башнях стало необязательно. Но для отца Западная - его любимая - после разгрома восстания превратилась во вторые покои.
  Лет десять назад папа рассказывал семейную легенду. Когда-то с этой башни бросилась вниз дочь лорда. Того самого, основателя, или другого - предание умалчивает.
  Погибла девушка, узнав о смерти любимого жениха. Ирия, правда, в последний год подозревала, что графиня не только потеряла свою любовь, но и обезумела с тоски в этих мрачных стенах. Правда, такие догадки дочь Эдварда Таррента держала при себе. И без того выть хочется!
  Еще она слышала в детстве, что иногда, в полночь, здесь появляется привидение покойной. Но ни отец, ни дочь так его и не увидели. Хоть несколько раз специально караулили. Трижды - даже вместе с Леоном.
  Наверное, призрак юной графини не любит шумных компаний.
  Впрочем, еще говорили, что он посещает лишь тех, кто сам скользит по грани жизни и смерти. Еще одна выдумка. В Ауэнте никакие привидения не появлялись. Как и в аббатстве святой Амалии.
  Как бы там ни было - Ирию давно не удивляло, что с такой башней связана трагическая легенда. Башня Запада, где заходит солнце. Башня Заката... чьей-то жизни! Той юной графини. И много кого еще. Всех, кто прежде ступал по этим каменным плитам. Те люди жили, любили (если им повезло), радовались (хорошо бы!), страдали (вот это здесь запросто). Думали, мечтали, надеялись, верили. И никого из них уже нет в живых. Самый старший из Таррентов - отец...
  - Входи, дочка!
  Как он угадал, что она - за дверью? Или знал, что "кошмар замка Таррент" заявится обязательно? "Отцовское проклятие и худшая из дочерей" - как он сам обозвал ее больше года назад.
  При одном воспоминании бешенство накатило вновь. Альваренской волной. Конечно, лорд Таррент догадался. Если в Башне уже побывала Полина!
  Одна или вместе с Леоном?
  Хотя нет - вряд ли. Такое обделывается наедине. При помощи охов, вздохов, опущенных бесстыжих глазок. И не менее бесстыжих нежных пальчиков...
  Порой Ирия даже испытывала странную, противоестественную благодарность к Эйде. Как, например, сейчас. Благодаря ночным откровениям сестры можно думать об определенных... вещах со злостью и раздражением. Но зато без малейшего смущения невинной, беспорочной девицы из рыцарского романа. Нечего тут идеализировать и нечему смущаться.
  Вещи нужно называть своими именами. То есть - к отцу приходила шлюха Полина. Он размяк и наобещал ей три луны с небес и родную дочь в монастырь. Но теперь вспомнил, что после немалого блюда сладкого меда должна притащиться горчайшая ложка дегтя. Она же - вторая по счёту родимая доченька. Самая непокорная в подлунном мире. И до сих пор не удостоенная почетного титула "позор семьи" лишь потому, что его уже носит Эйда.
  И что же ты скажешь своей "дочке", папа?
  
  
  
  2
  Она пришла. Можно было догадаться. Девочка, когда-то на его плече рыдавшая о погибшем герое, теперь научилась справляться сама. Без помощи других героев. Они ведь не появились.
  И не появятся. Ирия так и не поняла, что рыцари защищают ланей, а не тигриц. Не догадалась - и упрямо пробивает себе путь дальше. Зубами и когтями.
  Лорд Эдвард Таррент перевел взгляд на упрямую дочь. Если бы она знала, если б они все знали, чего ему стоил последний год!
  Его бы в любом случае никто не послушал!
  Почему он не может прямо ей это сказать? Почему вечно отводит взгляд, видя обвинение в яростных зеленых глазах? Что Таррент теперь-то может сделать, чтобы всё исправить?!
  Ничего. Только устало смотреть на дочь.
  Ветер яростно колотится в ставни. Ветер и вечер. Поздний. Слишком поздно всё...
  Ни товарищи по мятежу, ни враги, ни собственные дети не стали бы его слушать! Как теперь он сам - Ирию.
  Слишком много ошибок! Эдвард Таррент всю жизнь выбирал между стремлением жить правильно и... просто жить. И последнее решение - тоже ошибка. Не единственная, зато самая страшная. Круг Равных, юношеская рыцарская клятва, честь и благородство двора Ильдани обернулись Бездной Льда и Пламени для родных людей.
  Маршал Ильдани позволил себя убить. Его друзья не сумели зубами выгрызть победу. И погубили и себя, и свои семьи.
  А теперь - Ири! Это из-за Эдварда Таррента одна его дочь сходит с ума, а другая превратилась в переполненную ненавистью фанатичку!
  Ири! Ты же умела так звонко смеяться. Доченька...
  - Как ты посмел? - Лед и пламя Бездны - в глазах, в голосе. - Как ты посмел?!
  Ни искры тепла. А в самой дочери не осталось и тени доброй, веселой девочки, что так любила в детстве забираться отцу на колени...
  - Ирия!..
  - И что же ты мне теперь скажешь, папа? Повторишь доводы Леона? Может, мне проще говорить сразу уж с Полиной? Раз вы все поете с ее голоса?
  Дочь сейчас не так уж и неправа. Насколько станет легче, если она начнет ладить с Полиной! И та сама объяснит строптивой падчерице, что и для кого лучше.
  Увы!
  Дочь - тем более несовершеннолетняя - обязана во всём подчиняться отцу. Но в последний год (да и раньше) он был просто не в состоянии воспользоваться этим правом. Память о прежних счастливых днях и милой, радостной улыбке когда-то любимой дочери останавливала почти всегда.
  Лишь считанные разы лорд Таррент вспомнил, что он - глава семьи. И только дважды - в отношении Ирии.
  Сначала - весной. Когда, вняв настойчивым просьбам Полины, запретил, наконец, дочери фехтовать и ездить верхом без сопровождения.
  Этого нельзя было дозволять с самого начала. Но тогда он слишком любил Ирию. И избаловал куда сильнее, чем ее сестер. Хорошо хоть Полина напомнила, что у него дочь, а не еще один сын.
  Второй раз лорд проявил отцовскую волю, когда весной Ирия вступила в брачный возраст. И летом пришло время вывезти ее в Лютену.
  Здесь Полина тоже кругом права. Дочь - дерзкая девчонка с ужасными манерами. А дать за ней хорошее приданое - невозможно. Эдвард Таррент - проигравший мятежник. Большая часть его владений конфискована в пользу короны и ее "верных вассалов".
  Незачем вывозить Ирию ни в этом году, ни вообще. Хватит и того, что известно в свете об Эйде!
  Боль и подавляемое чувство вины ледяным обручем сжали сердце. Но лорд Таррент сумел справиться с собой. Если еще и вторая дочь произведет плохое впечатление - можно ставить крест и на Иден с Кати.
  А так - история с Эйдой к тому времени подзабудется. Да, кто-то всё равно станет коситься. Но не все - далеко не все. Особенно если старшая уже уйдет в монастырь...
  А Ирию можно выдать замуж и в провинции. К сожалению, при таком характере рассчитывать на хорошую партию не приходится... Но вдали от столицы и кавалеры - не слишком разборчивы.
  Впрочем, если у Полины и здесь всё получится...
  Эдвард должен защитить младших дочерей - родную и приемную! Иден и Кати. Что ни говори, но Эйду спасать уже поздно. А Ирия - нынешняя Ирия! - в помощи не нуждается. Это от нее уже впору защищать других!
  Лорд Таррент сейчас спасает семью. И осознание этого придало ему сил - жестко взглянуть в глаза дерзкой дочери:
  - Эйда едет в монастырь. Я так решил!
  Злое золото свечей отразилось в блеснувшем яростью взгляде. Кошачьем взгляде непримиримой Карлотты.
  И это - дочь Эдварда?! Докатилась!
  - Нет!
  - Я - пока еще глава семьи!
  Бешеные глаза погасли. Подчинилась? Признала его правоту? Или просто взяла себя в руки, готовясь к бою?
  Как же похожа на свою мать! До жути.
  - Это - не твое решение. Полины. Так кто же из вас "глава семьи"?
  Перешла к сарказму. Эдвард Таррент всегда терялся перед злой иронией первой красавицы Юга, надменной Карлотты Гарвиак. И далеко не сразу подбирал достойный ответ. Чем дочь и воспользовалась.
  - Папа! - Ирия шагнула вперед, яростный взгляд вновь полоснул злой зеленью. - Ты не можешь осудить Эйду за свое преступление. Не посмеешь!
  - Ирия...
  - Это ты во всём виноват!
  Прорвало, с ужасом понял Эдвард, полтора года сдерживаемую плотину. До этого девчонка скандалила еще не в полную силу. А теперь дочь несет к Змею на рога!
  - Если б не ты - с нами НИЧЕГО бы не случилось! Если бы ты, мерзавец, сдался сразу, а не ждал как последний подлец!.. Это из-за тебя мы оказались в Ауэнте - в лапах этих ублюдков! Скажи спасибо, что они... - Ирия захлебнулась словами. Или ядом! - Только Эйду, а не нас еще с Иден заодно!.. Ты позволил изнасиловать дочь, запереть в монастыре жену! А теперь хочешь еще и убрать Эйду с глаз долой, чтобы спокойно развлекаться со своей шлюхой!..
  Багровая вспышка ярости застилает взгляд, срывает с места. Взвивает твою руку над чужой щекой... Чтобы только замолчал ненавистный голос! Заткнулся!
  Ирия змеей увернулась от удара, скользнула к стене. Свечные блики играют на лезвии кинжала. Волчьей желтизной окрасили взгляд...
  - Только попробуй! Я убью тебя!.. - прошипела любимая дочь.
  Она сошла с ума... Она...
  А он сам?! Что он... Эдвард никогда не поднимал руку на детей - ни разу в жизни. И Карлотте не давал - когда успевал. Что он чуть не наделал?..
  Что сказал бы Арно? И как Эдвард посмел даже в мыслях укорить Круг Равных - когда один из них погиб, пытаясь спасти семью лорда Таррента?
  Он почти рухнул в кресло.
  Мерзко. Как же мерзко на душе! И холодно.
  Как здесь всё застыло... Почему никто за целые утро, день и вечер не удосужился растопить камин? И почему не удосужился приказать он сам?
  На шум без стука сунул нос камердинер. Старый, привычный... равнодушный.
  - Ваша светлость?
  И потрясенно замер при виде кинжала в руках юной графини, не успевшей его спрятать.
  - Всё в порядке, - кивком успокоил Мэтта Брауна лорд. - Мы с дочерью разговариваем.
  
  
  
  3
  Дверь за камердинером захлопнулась.
  Потрясенная не меньше отца, Ирия устало прислонилась к стене. Медленно оседая вдоль ветхого гобелена...
  Не отца бы сейчас убить, а себя! Да что же это происходит? Что с ними со всеми случилось?
  Кинжал выскользнул из рук, с глухим стуком ударился об истертый ковер...
  - Доченька... - голосом древнего старика пробормотал лорд Таррент.
  Их взгляды встретились. Ровно один перестук дрогнувшего сердца - и Ирия кинулась в отцовские объятия.
  Эдвард Таррент судорожно прижал ее к себе:
  - Доченька! Что же это с нами?..
  - Папа! - Ирия разрыдалась на его плече. - Папка! Папочка!..
  - Дочка... Сядь, - он указал на подлокотник кресла. Другой рукой смахивая слёзы.
  Девушка послушно присела. Как в детстве - примостилась на деревянную перекладину.
  И хоть отец ничего еще не пообещал, вдруг возникла непоколебимая уверенность: всё будет хорошо! Он, по крайней мере, готов дочь слушать. Сердцем, а не только ушами.
  А Ирия готова выслушать вновь вернувшегося к ней папу. Все его доводы. Полинины то есть.
  И вновь любимая дочь найдет, что ответить.
  
  
  
  4
  - Пойми, дочка: если бы я мог что-то изменить! Но мне не заставить людей думать так, а не иначе. К тому же, в следующем году я хотел вывезти в свет тебя и Иден...
  Полину он уговорит! Она должна понять: Ирии по-настоящему плохо в родном замке. Этого только слепой не заметит!
  В другом месте, возможно, и характер у нее исправится.
  Да и Полине станет легче без падчерицы! Никому не будет вреда, если в будущем году Эдвард Таррент представит в свет обеих дочерей.
  - Папа! - зеленые глаза серьезны и печальны. - Иден через год еще можно и не вывозить. И я могу подождать не год, а два. К тому времени историю с Эйдой забудут. И монастырь будет не нужен. Не прогоняй ее из дома, пап! Она ведь ни в чём не виновата. Обещаешь?
  - Обещаю, - неподъемный камень свалился с плеч.
  В конце концов, бедняжка Эйда действительно никому не мешает. Да и самому Эдварду, если честно, жаль отправлять ее в суровый устав монастыря.
  Там даже летом от стен идет холод. Еще хуже, чем сегодня в его покоях. И в аббатстве грубая пища, а старшая девочка всегда была болезненной.
  К тому же, в следующем году опять не придется никого вывозить. Хоть тут Полина сердиться не будет!
  Но самое главное - любимая дочь всё простила! Искренне. Эдвард почувствовал бы фальшь - врать Ири не умеет...
  Ну тогда и он умалчивать не станет. Как раз хотел ей рассказать...
  - Папка, спасибо! - дочка порывисто, как в детстве, расцеловала его. - Ты - самый замечательный отец в подзвездном мире! А еще у тебя - самая промерзшая Башня в подзвездном мире.
  - Я сейчас кликну слуг...
  - Не надо! Что мы - сами не растопим? - Ирия верткой куницей склонилась над камином. - Папа, этому хранилищу золы пора вспомнить, что на свете есть тепло и огонь.
  - Ирия, я должен кое-что тебе рассказать...
  - Да? - Огонь весело затрещал, подмигивая солнечно-оранжевыми глазами.
  А дочери зола попала на нос - и как же хочется смеяться! Вместе с ней. Как когда-то - в прежние времена...
  - Ирия... возможно, не придется ждать два года. Потому что тебе не понадобится высший свет, чтобы счастливо выйти замуж. Это - тайна и сюрприз. Но раз у нас сегодня такой откровенный разговор - Полина уже договаривается о твоем браке. Видишь, а ты не верила, что она хочет добра? - улыбнулся отец прямо в ошеломленные глаза дочери, в покрытый золой носик. - Жених приедет через две недели. Ты ведь не против, Ири?
  
  
  
  Глава четвертая.
  Эвитан, Лиар, замок Таррент.
  Середина Месяца Рождения Осени.
  1
  Неужели с Ирией всё настолько плохо?
  А что еще придет в голову - если сидишь за ратным столом напротив Стивена Алакла, третьего сына лорда Теодора Алакла? И от души надеешься, что твою горькую усмешку кто-то примет за приветливую улыбку.
  Полина бы точно не приняла. Сёстры - тоже нет... Даже не слишком проницательный Леон мог не поддаться. Но Стивен Алакл тут же самодовольно и снисходительно ухмыльнулся в ответ. Заодно пытаясь плотоядно раздеть собеседницу взглядом.
  Именно - "пытаясь". Потому что Ирия как раз по такому случаю влезла в одно из новеньких платьев Эйды. Да-да, тех самых - заботливо приготовленных мачехой. И теперь определить, какова у "невесты" фигура, - решительно невозможно.
  Впрочем, будь Ирия даже чучелом огородным, только что с крестьянского плетня, - для этого наглого увальня сойдет! И даже слишком жирно будет.
  Без "ратников" она уже зевала бы со скуки. Эту игру Ирия любила с детства. Жаль только - посидеть за доской обычно не с кем. Сёстры не увлекаются. Отцу в последние полтора года - не до дочери... было. А Леон не любит проигрывать - и потому играет лишь с Полиной.
  А Ирии приходится - самой с собой. Но больше трех партий - неинтересно. Все свои ходы знаешь...
  Впрочем, сейчас она, кажется, всё равно зазевает. Если третий сын лорда Алакла, недавно унаследовавший от умершего дяди титул барона Ривена, станет и дальше спать над каждым ходом. Минут по пять и дольше.
  Вообще-то жульничал Стивен ("можно Стив") старательно. Только перехаживать пытался чуть не каждый ход.
  Ирия тяжело вздохнула.
  - Наверное, вам скучно играть? - Эту слишком для него высокоумную фразу Алакл, похоже, старательно заучил дома. Чтобы из неприятных ситуаций выкручиваться.
  - Ни капли. Ваш ход, - холодно напомнила "невеста".
  Потому что, кроме игры, с таким кавалером говорить не о чем. Травля зайцев собаками и победы над местными крестьянками Ирию не интересуют.
  Стивен морщит лоб над следующим ходом.
  А Ирии осталось только размышлять. С тоскливой иронией. Кем ее считает - ну ладно, Полина! - отец родной? Если всерьез пригласил в качестве потенциального жениха вот это!
  Стивену всего-то лет двадцать шесть - двадцать семь. Но на что он уже похож - мама дорогая, роди Ирию обратно!
  Ладно, целое поле прыщей на лице - может, их не вывести? Пусть лысеть начал - бывает. И зубы гнилые простительны - вдруг у него от природы?
  Но неужели нельзя столько не есть? Списать на "наследственное" не выйдет при всём желании. Сама за столом видела, сколько сей кабанчик уплетает. За один присест.
  А Ирия-то еще считала, что не умеет есть "как дама". То есть подобно птичке или бестелесному привидению.
  Да ей за неделю столько не осилить! Увы, если что у Алакла-младшего и наследственное - так это обжорство. И, возможно, еще - отсутствие мозгов, но здесь судить сложно. Дураком папашу Стивена называла только мама. А она этого звания удостаивала многих.
  Уж на что Ирия давно разочаровалась в брате. Но даже он так не опускается. Почти ежеутренние тренировки сохранят форму любому. Даже за те полчаса, что Леону не лень потратить.
  Значит, увалень Алакл и того не делает. А еще не слишком куртуазный Леон смело может дать третьему сыночку лорда Алакла уйму советов на тему "Как себя вести в присутствии дам". Так громко не рыгать за столом, например!
  В общем, остается искренне жалеть "кровь с молоком крестьянок", коих на каждом слове норовит ввернуть в разговор Стивен...
  Ну наконец-то взялся за фигуру! Поставил? Ну отрывай же руку. А то сейчас опять схватишься и переходишь - знаем мы тебя уже.
  Алакл поставил, наконец, несчастного "генерала". И поспешно вытер вспотевшие руки о совсем недавно светлый камзол. Разом ставший еще грязнее.
  А ведь пришел женишок в чистом...
  - Осада! - Ирия двинула "крепость".
  - Я перехожу! Я не сюда хотел...
  Несколько минут бесплодных споров. И попыток двинуть фигуры обратно.
  И Алакл всё же вывел "монарха" из осады. На третью линию клеток.
  Ну и молодец.
  - Триумф! - "Кавалерия" прыгнула через клетку. Прямо к загоняемому в угол "монарху" горе-жениха.
  Забыв даже о "перехожу!", Стивен закусил губу. И быстро поменял "монарха" местами с еще не потерянной "королевой".
  Раз - и та отправилась на корм вражеской "кавалерии". Радостно занявшей ее место.
  Алакловский "монарх" сбежал на вторую линию.
  - Смерть! - "Кардинал", перелетев все одиннадцать клеток доски, нагло встал нос к носу с вражеским "монархом". Нагло - потому что под прикрытием "флота".
  А с другой стороны на несчастного короля угрожающе щерится зубцами "крепость". Закрывает последний путь к отступлению.
  - Я перехожу!
  - Некуда! - ледяным тоном отрезала Ирия.
  - Я не с этого хода перехожу...
  - Жизнь второго шанса не дает. Научитесь проигрывать, сударь.
  Алакл в бешенстве смахнул фигуры на пол.
  "Невеста" проследила взглядом за дольше всех катившимся по полу "смертником". Упрямой белоснежной точеной фигуркой.
  Видно, очень уж хотел на одиннадцатую линию. Только здесь ее не оказалось. Не быть тебе "кардиналом", "ратник". Никем уже не быть.
  Девушка усмехнулась. Потом подняла холодный взгляд на Стивена:
  - Дома вы себя ведете так же?
  Алакл не нашелся с ответом. И упорно избегает ее взгляда. Вместо этого разглядывает платье.
  Ну и дурак. Всё равно через балахон ничего не разберешь. Хотя в любом случае - дурак.
  Ситуацию разрядил постучавший в дверь Леон.
  - Эй, что тут у вас?.. - И осекся, глядя на рассыпавшихся по полу "ратников".
  - Ваша сестра ужасно играет! - бросил ему Стивен. - Кто ее учил?
  - Папа... - успел растерянно пробормотать брат. Прежде чем Ирия пояснила:
  - Ужасно - это значит "ужасно хорошо".
  Алакл бросил на победительницу уничтожающий взгляд.
  Ну и пусть. Она - не одна из его крестьянок (о чём он наверняка сейчас жалеет!), и не его жена. И не будет ею - это уж точно! У нас для таких случаев еще Западная Башня есть. Как самый крайний вариант.
  Стивен вышел, чуть не отодвинув Леона с дороги. И никаких "с вашего позволения". Просто хлопнул дверью.
  Будем надеяться - навсегда.
  
  
  
  2
  Нет, это голубое платье Полины пора куда-нибудь девать. Срочно! А то Ирия скоро возненавидит цвет полуденного неба.
  А какое оно сегодня за окном ясное - ни облачка! Еще бы мачеху из комнаты убрать - чтобы солнечный свет не затеняла. Дневное светило бывает здесь редко, а Полина - каждый день. Вот бы - наоборот!
  Нежный цветочек осторожно присел на Эйдину кровать. На самый крайчик. То ли, чтобы платье не помять, то ли забыла, что мужчин здесь нет. А наглой, бессердечной падчерице совершенно наплевать, насколько беззащитной и ранимой кажется мачеха...
  - Ирия, ты никогда не думала, почему многие умные женщины делают вид, что глупее мужчин? - весьма многообещающе проронило неземное создание.
  - То есть - лицемерят? - холодно уточнила девушка. По своему обыкновению примостившись на кровать с ногами. - Не умею и учиться пока не планирую. В любом случае - казаться глупее Стивена затруднительно даже для тебя. Куда уж мне!
  - Не груби! - взвилась Полина. Вмиг выйдя из роли "доброй учительницы и старшей сестры". - Твой отец может выдать тебя за Алакла и против воли. И тебе это прекрасно известно.
  - Вряд ли! - нагло ухмыльнулась Ирия. - Я жениху явно не понравилась. Как говорят крестьяне: "У нашей Бет - ни лица, ни тела нет". Кстати, спасибо за платьице. Прелесть, а не фасон. Я его теперь всегда буду надевать на знакомство с новыми женихами.
  Бесшабашное веселье несет вперед на шальной волне. Пытаясь избавиться от падчерицы, мачеха проиграла. Проиграет и вновь.
  Теперь-то Ирия ее раскусила! И станет бороться с лицемеркой всеми возможными способами. В том числе - любимым Полининым!
  При случае очень даже получится горько заплакать. Стоит вспомнить кое-что из собственной жизни - вмиг заревешь! Теребить веер и при этом грустно улыбаться - это нетрудно, это мы тоже сможем. В общем - держись, голубоглазая стерва. Здесь - дом Ирии, а не твой!
  - Возможно, и нет, - мачеха гаденько улыбнулась. - Молодому Алаклу не нравится только твой характер. Как же ты наивна, Ири! Платье Эйды надела, а стянуть волосы узлом на затылке - не догадалась. Или хоть лицо вымазать? Что ж ты так? Стивен считает, ты вполне годишься в жёны. Если тебя (как он выразился?) "обломать". И он с удовольствием этим займется.
  - А вот это - вряд ли! - Глаза наверняка опять сверкнули ненавистным отцу и брату бешеным зеленым огнем. Но обоих мужчин здесь нет. А если б и были - не тот случай, чтобы тихоню разыгрывать. Оглянуться не успеешь - с Алаклом окрутят! - Стоит ему попробовать это сделать - и я его убью!
  За дверью - шорох.
  Плевать. Пусть слышат! Ирия еще и голос повысила:
  - Убью, слышала? Горло перережу!
  - Тебя можно связать... - еще более гаденько пропела Полина.
  - И сколько держать связанной? Я ведь жена буду - не рабыня квиринская. Едва развяжет - сразу и умрет.
  - А мне-то что? Убивай. Окажешься в Ауэнте. Или в монастыре - вместо Эйды.
  - А я не только тебе - я Алаклу скажу. Ему-то не всё равно - он ведь жить хочет. И представляешь - он же мне, наверное, поверит...
  - Ты за это ответишь! - мачеха вылетела пулей.
  Судя по шуму - едва не сбила с ног кого-то из задверных шпионов. Но остановиться и пролить жалостливую слезу - не соизволила. Помчалась куда-то по замку. Прямо в тяжелом платье, сшитом для прельщения нежных мужских сердец. Не для бега.
  Ирия громко, язвительно и свободно рассмеялась вслед.
  - Осада. Триумф. Смерть, - пробуя слова на вкус, с торжеством произнесла она.
  Ошибается Ирия или нет? Время покажет. Но кто боится поражения - уже наполовину проиграл.
  А значит - нечего бояться.
  
  
  
  3
  В эту ночь Леон никак не мог уснуть. Ворочался с боку на бок. Успел в подробностях обдумать долгожданную поездку в Лютену. А заодно - будущую службу в гвардии. И пирушки со столичными приятелями. Ими он обзаведется немедленно по зачислении в полк.
  Под свист ветра в ставнях юноша добрался в мечтах до чина полковника. И спать расхотелось окончательно.
  А отдохнуть - надо. Если он, конечно, не хочет завтра раззеваться. Прямо на глазах у Полины. И как раз теперь - когда она увидела в нем защитника!
  В качестве последнего средства Леон вспомнил недавно прочитанную балладу. На редкость занудную. О некой скучной деве - столь набожной, что сбежала из отцовского дома в монастырь.
  Увы. Творение свихнувшегося на религии трагика может вогнать в раздражение, но отнюдь не в сон.
  Да еще ветер вновь заколотил в ставни. Взвыл дурным волком. И дела ему нет, что нормальные люди должны по ночам отдыхать!
  Смирившись, что всё равно не уснет, Леон открыл глаза. И задумался о единственной настоящей причине бессонницы. Мучающей уже не первый месяц...
  Проклятье! Юноша саданул кулаком по безвинной постели. Полина полюбит его - в этом он уверен!
  Возможно - уже любит. Просто не отдает себе отчета...
  Конечно, раньше ей искренне нравился отец. Возможно, она даже считала, что влюблена в него.
  Но Эдвард Таррент разочаровал и любимую женщину, и собственных детей!
  В детстве Леон искренне считал отца героем. И только в последние полтора года понял, как ошибался. Ирия ведь тоже поняла. Откроются глаза и у Полины - при всей ее доброте и жалости.
  Возможно - уже открылись. Но долг жены вынуждает ее...
  Только Леон так больше не может! Лорд Таррент месяцами и не заглядывает к жене. Он практически поселился в Закатной Башне. А Полина - одна, совсем одна!
  Ну и к лешему отца - раз ему Башенный Призрак дороже прекраснейшей из женщин!
  Юноша решительно отбросил скомканное одеяло. И, ежась от холода в уже выстывшей комнате, начал одеваться. Будь что будет - Леон должен увидеть Полину. Сейчас же!
  Он придет и скажет Ей всё. О своей любви, что не угаснет никогда! О жизни, что готов отдать за возлюбленную - в любой миг! Что Леон Таррент всегда будет рядом. И ничего не попросит взамен - если такова Ее воля!
  Он должен сказать Ей всё это - немедленно. Иначе просто сойдет с ума!
  На миг Леон остановился. Замер с камзолом в руке.
  Что ему предстоит выговорить?! Как он посмеет?!
  А она? Ведь Полина не имеет права ответить взаимностью... Но если не ответит - ему останется лишь погибнуть!
  Пока Леон шел к покоям любимой - чуть не умер от ужаса. А уж за вечность, что прошла от трех осторожных ударов в дверь до совсем легкого скрипа повернувшейся дверной ручки...
  Полина была одна - как он и мечтал! И Леон едва не ушел, смутившись. Такой он ее еще не видел!
  Бледное личико. Нежное облако золотистых волос волнами рассыпается по полуобнаженным плечам... Эту красоту не в силах скрыть белая пена кружев пеньюара. Изящный наряд вообще больше подчеркивает, чем прячет...
  Юноша чуть не сгорел со стыда. Полина оделась так для его отца! Она ждала мужа. Потому и застыла на пороге столь растерянно.
  Мужа. Того, кто почти забыл о ее существовании!
  Нельзя смотреть, но как тут отвести глаза? От дрожащей в Ее руке золотистой свечи. От бликов огня на алебастровом лице. От их отблесков в бездонных голубых глазах. От нагой шеи, полунагих рук и плеч...
  И уж совсем запретен вырез пеньюара - лишь слегка приоткрывающий высокую грудь. Скорее намекая, чем обнажая...
  - Входи! - опомнилась мачеха, за руку втягивая дрожащего юношу в комнату. И поспешно прикрывая дверь. - Что случилось, Леон? Ты сошел с ума? - зашептала она. В небесных глазах плеснулись тревога и страх. - Тебя могли увидеть! Тебя видел кто-нибудь?
  - Что вы... Нет! - растерянно забормотал юноша. Пытаясь сбросить наваждение и хоть говорить связно.
  Он и так перепугал Полину. Будто мало у нее горя! Зачем он вообще пришел?
  - Полина, я надел плащ... Он такой же, как у отца... И волосы у меня того же цвета... Мы с ним очень похожи - ты же знаешь... - бормотал Леон. В доказательство теребя этот несчастный плащ...
  Полина чуть заметно кивнула. Страх по капле исчезает из ее взгляда. Но не тревога в голосе:
  - Зачем ты так неосторожен?
  Проклиная себя последними словами, юноша вновь забормотал про плащ. Ночью - да еще с другого конца коридора - сына с отцом спутать легко. Так что если кто и видел - ерунда!
  Отцу всего тридцать семь. От его ума и воли осталась лишь тень, но внешне он старше не кажется.
  И Леон готов поклясться: в промозглом коридоре никого не было! А отца уж точно не понесет среди ночи в комнату сына. Проверять, на месте ли тот.
  Лорд вообще занят лишь собой и своими страданиями. Сидит себе в Западной Башне да привидениями любуется!
  - Я люблю вас, Полина! - прошептал Леон, укоряя себя за косноязычие. За то, что не нашел, не прочел, не придумал иных слов! Тех, что действительно тронут ее душу! Тех, что ей еще не говорил никто!
  Юноша бросился на колени, шепча всё новые и новые признания... Или так только кажется? А на деле он повторяет одно и то же? Вновь и вновь...
  Но Полина слушает! И не смеется, не прогоняет, не сердится! Впрочем, смеяться над Леоном (да и над любым другим!) она бы не смогла. У нее слишком благородное сердце. Это же не Ирия!
  Колеблется слабый огонек свечи.
  Нежный робкий свет - почти сияние. Хрупкая, прелестная женщина. Невозможные слова - признания, обрывки признаний... Чужих и своих - не слишком талантливых! - стихов! И всё вместе - "я тебя люблю!"
  - Леон, а теперь ты должен уйти, - вырвал из грез мелодичный и печальный голос.
  - Полина! - умоляюще вырвалось у юноши.
  Во имя Творца! После всех так долго копившихся в душе признаний он просто не может уйти! Как же теперь - навсегда ее оставить? Он не сможет без Полины!
  - Леон, поверь: я запомню твои слова на всю жизнь! И буду вспоминать всегда - когда мне станет особенно тяжело и тоскливо. Теперь я знаю, что меня любит добрый, благородный рыцарь! - Так и не пролившиеся слёзы сверкнули двумя прозрачными жемчужинами. - Но сейчас ты должен уйти. Для тебя слишком опасно оставаться здесь.
  Он это понимает. Но такой подвиг - выше его сил! Слишком долго Леон сдерживал свою любовь! И сейчас ему легче умереть у ног Полины, чем покинуть ее. Его несчастное сердце разорвется раньше, чем он поднимется с колен!
  - Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя!.. - взволнованно шептал юноша, покрывая поцелуями ее нежные руки...
  Еще миг! Еще миг счастья - и он уйдет! Он сможет! Вот сейчас...
  Зловещий скрип оглушил обоих. Скрип ключа в старом замке. Словно сапоги Железного Рыцаря из легенды!
  От ужаса подкосились ноги, и едва не замерло сердце.
  Леон совсем забыл, что ключи от покоев жены лорда есть у того, кто совсем не обязан стучать!
  Забыл. О Творец Милосердный, спаси и помилуй!
  Но отец ведь так давно не навещал жену! Что же теперь делать, Творец всепрощающий, что?
  Неотвратимый скрежет ржавого замка... Как глупо! Как Леон мог так подставить и себя, и Полину?!
  - Леон... - прошептала она едва слышно. Пытаясь высвободить хрупкие руки из его хватки...
  Творец милосердный, он же в панике сжал их еще крепче! Не сознавая, что делает. У нее останутся синяки...
  Хуже! Отец увидел бы сплетенные руки жены и сына. И подумал невесть что!
  Два оборота ключа дали Полине время - на стремительный шаг в сторону. И только. Ни накинуть что-то на себя, ни спрятать Леона она уже не успела.
  Не вышло бы и того - будь дверь не захлопнута. Им повезло, что Полина, даже растерявшись при виде Леона, повернула ключ в замке. Сам бы бестолковый влюбленный не догадался...
  Роковая дверь распахнулась. И юноша обострившимся зрением приговоренного вдруг заметил на окне тяжелую портьеру.
  За ней можно спрятать не одного нежелательного гостя. Если бы он только сразу сообразил!
  
  
  
  
  Глава пятая.
  Эвитан, Лиар, замок Таррент.
  1
  Ирия из последних сил мчится по родовому замку. От неведомого, но оттого не менее жуткого чудовища.
  За спиной - стремительный грохот тяжелых шагов, скрип половиц, свирепое дыхание...
  И мрачные - без единого факела! - коридоры всё никак не кончаются, не кончаются, не кончаются! Где же свет?!..
  ...Ирия проснулась - тяжело, прерывисто дыша. Словно вынырнула из мутной толщи воды.
  ...Лет пять назад самая непослушная из девиц Таррент прыгнула с невысокой вроде бы скалы.
  Глупую девчонку перевернуло в воде. Ирия тогда запуталась, где дно, где поверхность. А яма была так глубока!
  Тогда Ирия чуть не задохнулась - прежде чем вверху забрезжил свет. А спустя невообразимую вечность в пылающее горло хлынул спасительный воздух...
  Сёстры спят. Единственная свеча почти догорела. Теперь тускло чадит в серебряном гнезде - потемневшем от времени.
  Чадит - и почти не дает света.
  Но почему тогда видно свечу, подсвечник и всё прочее? Это Ирии кажется после недавнего кошмара? Или и в самом деле кошачье зрение прорезалось? Леон накаркал...
  Девушка облегченно вздохнула, успокоенно-полусонно обвела взглядом комнату... И чуть не заорала в голос.
  Что смолчала - не ее заслуга, а внезапно онемевших голосовых связок.
  Потому что "накаркал" вовсе не Леон. Ирия с отцом. Когда искали...
  Бледное-бледное лицо смутно знакомо по старинному фамильному портрету. Светлые волосы, тёмно-зеленое платье. И сквозь всё это - полустертый узор выцветшего гобелена. А свет идет от мерцающей свечи в призрачной руке...
  Ирия стремительно рванулась к теплому серебру подсвечника. Зимним льдом повеяло от мысли, что единственная настоящая свеча вдруг возьмет и погаснет. И тогда призрак дунет на свою и...
  Дальнейшее лучше обдумать днем. При очень ярком освещении!
  Бесконечный, стремительный миг - вырвать из-под подушки кинжал! Подействует или нет - на месте проверим.
  Прикосновение к чуть теплой (сама нагрела, пока спала) рукояти успокаивает. Теперь Ирия в силах защитить себя и сестер. Уж насколько сумеет.
  Только бы не проснулись! Или если уж проснется - то одна Иден. Она - спокойнее других.
  И тогда Ирия точно уверится, что всё это не мерещится...
  Эгоистка! Какой бы спокойной и разумной ни была Иден - лицезрение Призрака Дочери Лорда ей на пользу не пойдет.
  - Кто ты? - хрипло выдавила Ирия. Признавая реальность кошмара.
  В детстве часами караулила призрак в Западной Башне. Вот и докараулилась. Сам явился. Здесь, конечно, не Башня, но ведь привидение к ней не приковано.
   Странно, что платье - не белое, а зловеще-зеленое. Цвета трясины.
  Может, при жизни девушке не нравилось слишком светлое? Стань сама Ирия мерцающей тенью на каменной стене - тоже предпочла бы наряд по собственному вкусу. В замке появился бы призрак в черном. Или в черно-багряном. Или в алом.
  Увы, незамужней девице положено носить лишь фамильные цвета. Черный, зеленый, серый. Еще можно синий. Но все они, кроме мышиного, так идут Полине...
  Портными в замке давно распоряжается мачеха. А у Ирии хватает для скандалов и других причин, чтобы еще из-за тряпок заводиться.
  Сдержать истерический смех помог нежданный ответ:
  - Я не желаю тебе зла... - Так шуршит осенняя трава под ногой охотника.
  - А чего желаешь? - голос повинуется с трудом.
  Кстати, хороша Ирия сейчас - растрепанная, полуодетая, зато с оружием в руке! И с подсвечником в другой. Увидишь ночью - саму за призрак примешь. И тень на стене разглядывать поленишься.
  Ладно - не жених ведь пришел, чтобы причесываться. Да и женихи всякие бывают. Если вроде Алакла...
  - Тебе понравился мой дар? - Шорох обреченных осенних листьев.
  - Ты мне что-то дарила?
  Завернуться бы по плечи в одеяло - холодом сквозит отовсюду. Увы - руки заняты. Да и свобода движений нужна...
  - Сон. Пока ты спала, я тебя поцеловала. Теперь ты будешь видеть сны. Нужные...
  Та-а-ак! Значит, привидение к Ирии уже прикасалось... Это не столько пугает, сколько успокаивает. Значит, что хотела Дочь Лорда - уже взяла, правильно?
  - Выпьешь - может, выйдет толк, обретешь свое добро. - Шелест осенней листвы, нежный звон колокольчиков, стук переливов весенней капели. - Был волчонок - станет волк, ветер, кровь и серебро...
  - Ветер, кровь и серебро? - переспросила Ирия.
  Слышала ли она прежде эту странную песню? И где? Почему это кажется важным? Как и многое во сне. В том числе - загадочные, зловещие строки из туманных видений.
  - Ветер - за окном, серебро - в твоей руке, а кровь скоро прольется.
  - Чья кровь? Что это за песня? - Ирия худо-бедно овладела голосом.
  Ветер действительно сегодня взбесился. Никакие ставни не спасают. Сколько деревьев поляжет в лесу за ночь?
  Ирия осторожно покосилась на сестренок. Никто вроде еще не визжит? Да, мирно спят.
  - Они не проснутся, пока я не уйду. - Дрожит, колеблется свеча. А в светлой зелени платья блеснуло прозрачное золото осени. - Так уж вышло - не крестись - когти золотом ковать. Был котенок - станет рысь, мягко стелет, жестко спать...
  - О чём твоя песня? - резко бросила Ирия. Злостью загоняя вглубь остатки страха. - Что ты хочешь сказать? Если есть что - говори прямо. Хочешь помочь - помоги. А то петь и я умею.
  - Умеешь, а не поёшь. Глазами в небо смотришь, а стоишь на земле. Любуешься птицами - сама не летаешь.
  - Чего ты от меня хочешь? - устало повторила дочь Эдварда Таррента.
  - Живи. Дыши. Смейся. Люби.
  - Как же "люби" - если он меня не любит? - усмехнулась Ирия.
  - Ты меня не слышишь... - грустно качает головой призрак.
  - А ты ничего толком и не говоришь. Какая кровь? Хватит уже крови! Кого мне тут любить? Стивена Алакла? Ты смеешься надо мной?
  Точно сошла с ума. Ведет тут ночные споры с привидением. Поговорить больше не с кем?
  Не с кем! Эйде и так плохо, Иден - маленькая...
  - Кровь прольется. Ты увидишь. Этого не изменить.
  - Чья кровь?
  - Увидишь.
  - "Был волчонок - станет волк" - это о ком?
  - Может, станет. А может, и нет. Может, умрет волчонком. Не всем волчатам судьба стать волками. Может, он попробует смириться и стать цепной собакой. Может, у него получится. Может, умрет в клетке. Судьба меняется - и пути ее неясны для смертных. Но даже с ней можно поспорить. Нельзя лишь идти против старых законов. И собственных клятв.
  - Не припоминаю, чтобы кому-то клялась. - Только Эйде - обещала спасти и защитить. Но это - не дело призраков из папиной Башни. - Но спасибо за предупреждение - впредь буду осмотрительной. Кто волчонок?
  - Ты узнаешь...
  Во сне не бывает больно! Если это сон... Ирия провела кинжалом по тыльной стороне запястья...
  И открыла глаза.
  Всё-таки спала. Весь этот бред - во сне!
  Откидывая волосы с лица, девушка бросила взгляд на руку.
  И похолодела. Свежий, едва затянувшийся шрам откуда взялся?
  Мгновенный взгляд на шпалеру не дал ничего. Старинная, выцветшая, почти уже не различимая вышивка. Работа давно отправившегося к праотцам мастера или мастерицы...
  - Тебе понравился мой дар?
  Ирия метнулась к другой спинке кровати. Вжалась в спасительное дерево - какое же холодное!
  И во все глаза уставилась на призрачную девушку. Только что стоявшую над ее головой.
  Темнеют ставни. Бледно светится зеленоватое платье. Отбрасывает зловещий отблеск на золотистые волосы мирно спящей Эйды. В кои-то веки - мирно.
  А схватить оружие Ирия не успела.
  - Чего ты от меня хочешь?
  - Спасти тебя... - прошелестела девушка-призрак.
  - От кого? От Полины?
  - Ты не слушаешь. Ты хочешь проснуться. Так проснись же. Проснись! Проснись, Ирия Таррент!
  Изученная почти до дыр древняя шпалера. Темнеют ставни. И никаких силуэтов!
  Догорает в старинном подсвечнике свеча. Шелестит ровное дыхание сестер.
  Похоже, на сей раз Ирия проснулась окончательно. Осталось поднести руку к глазам...
  Шрама нет. Увы, облегченно вздыхать рановато. Просто так подобное не снится.
  Бедная Кати - проспать такое!
  Ирия поудобнее повернулась на бок. Собираясь мирно лицезреть сны хоть остаток ночи. По возможности - без призрачных гостей.
  А заснуть уже не удается. Так бывает - непонятная тревога гонит из теплой постели, из уютного дома. А потом с гор катится лавина - и сметает родное жилище. Будто его и не было.
  Или приходят враги, поджигают его глубокой ночью. И дом из убежища превращается в смертельную ловушку! Ирия в детстве слышала о таком от отцовского друга.
  Тогда папины друзья еще гостили в замке. Каждый год - и не по одному разу. На все праздники.
  А вот при мысли об отце тревога не просто потянула прочь - с места сорвала!
  Девушка торопливо натянула платье, сунула ноги в обувь. Осенней ночью на каменном полу коридоров впору ноги отморозить!
  Осторожно выскользнула из выстывшей комнаты. Только бы отец был в своих обычных покоях - на втором этаже! Подниматься сейчас в Закатную Башню - вполне официальный дом столь хорошо теперь знакомого призрака! - точно выше сил Ирии.
  
  
  
  2
  Это - конец. Хорошо хоть Леон успел вскочить с колен!
  Отец явился в спальню жены, конечно, без шпаги. Зато кинжал у него с собой всегда. На поясе.
  - Подожди, Эдвард! Ты всё не так понял... - бормочет Полина. Пятясь вглубь спальни.
  Испуганный шепот, полные ужаса глаза. Дрожат хрупкие руки...
  Мало что соображая, юноша заступил отцу путь. Дерзнувший полюбить чужую жену насчет себя не объяснит уже ничего! И что Полина осталась верна мужу - не поможет. Отец обо всём догадался по лицу сына! И по растерянным глазам жены...
  Спасти хоть Ее! Но ужас Полины, что она - невиновная! - не сможет оправдаться, Эдвард Таррент уже принял за признание вины!
  - Прочь, мерзавец!
  - Отец, выслушай: это я виноват!
  - С тобой я разберусь потом, но ее убью сейчас! - Да что же это с отцом? Он на себя не похож! - Ирия была права. Я пригрел на груди змею!
  Ирия! Опять Ирия! Снова Ирия! Да будь проклята столь злобная сестра!
  - Отец, единственная змея в этом доме - сама Ирия! Да, я люблю Полину, но она...
  - Замолчи! - взревел лорд Таррент.
  - ...но она любит лишь тебя! Она верна тебе...
  - Уйди с дороги! - Кинжал блеснул у самого лица Леона!
  Творец милосердный, спаси и помилуй!
  - Полина - лучшая женщина в подлунном мире, отец! - холодея от ужаса, пробормотал юноша. - Папа, остановись! Пожалуйста, не надо! Я всё могу объяснить...
  Творец и все агнцы и голуби Его!..
  Обмирая от ужаса, Леон судорожно вцепился в отцовские руки. Насмерть.
  Остановить! Или хоть удержать оружие...
  Папа, не надо...
  Бесполезно! Проще хватать дикого коня - на полном скаку. Творец милосердный, ты же помогаешь слабым и невинным!..
  Ярость искажает когда-то родное лицо.
  Нет! Творец милос...
  Лорд Таррент просто отшвырнул сына в сторону - к кровати. Как матерый волк - щенка...
  Опасный угол проскочил в дюйме от виска. Толстый ворс ковра смягчил удар. Разбитое колено отозвалось болью.
  Юноша забарахтался на полу, безуспешно пытаясь подняться. А отец, переступив через сына, рванулся к Полине.
  Дрожащий комочек, забившийся в угол! Одного удара хватит, чтобы оборвать ее хрупкую жизнь! Полина - не Ирия, у нее их не девять кошачьих...
  Две чужие ноги - совсем рядом! Леон в отчаянии вцепился в них, рванул на себя...
  Лорд Таррент рухнул рядом с сыном. Получилось!
  Теперь отец точно прикончит их обоих! Нужно бежать...
  Нет - крикнуть Полине, чтобы спасалась. А Леон задержит лорда - пусть и ценой собственной жизни!
  Творец милосердный, как же страшно умирать!
  Юноша открыл рот... но пересохшее горло не выдавило ни звука.
  Леон дернулся в сторону, пытаясь отползти подальше. Заслонить Полину. Пока отец поднимается, хоть что-то ему объяснить...
  Попытаться. Еще раз. Потому что драться с ним - бесполезно. Леон - не боец. И пока еще - не гвардейский офицер.
  - Папа, послушай!..
  Ужас затопил глаза Полины. Зрачки - в пол-лица, а смотрит она...
  - Папа...
  Он что - уже вскочил? Или сел и сейчас метнет кинжал?!
  Леон стремительно обернулся...
  Эдвард Таррент ничего не собирался метать. И вставать - тоже. Равно как и дышать.
  
  
  
  3
  Странно, Эдвард совсем не почувствовал боли. Лишь вокруг вдруг вспыхнул яркий солнечный свет. И простерся изумрудный, залитый летним сиянием луг. В получасе пути от замка. Если верхом...
  Когда-то, много лет назад, еще совсем молодой лорд возвращался из Лютены. И вдруг поддался странному капризу - опередил эскорт и пустил Ланса по лугу. Наперегонки с теплым летним ветром.
  А Ирия (ей тогда было лет семь) выбежала навстречу отцу. Она часто так ускользала от нянек, дремлющих в тенечке.
  Ветер мягко колышет светло-зеленые метелки трав.
  Скачут озорные солнечные зайчики. Отражают солнце в ярко-изумрудных глазах дочери.
  А на горизонте - темная зелень леса...
  Ири мчится наперерез - по цветущему лугу. Белое платье, босые ноги - опять сбросила туфли.
  Растрепались светлые косы. Солнце золотит их, прекращает в локоны сказочной принцессы.
  Вот-вот на бегу разовьется самодельный венок. Из скромных ромашек, небесных васильков, золотых одуванчиков.
  Звенит радостный смех-колокольчик.
  И приветственно ржет Ланс - дочкин любимец...
  Как же мало было этих мгновений чистого, ничем не замутненного счастья...
  Тот же теплый, южный ветер ласково скользнул по лицу. Донес одуряюще-летний аромат юной травы и васильков.
  Знакомое ржание коснулось ушей. Лорд Таррент обернулся - веря и не веря.
  Со стороны леса к хозяину мчится Ланс - вновь молодой и сильный. Вьется на вольном ветру белая грива...
  Это же было так давно! И Ири давно выросла и...
  О чём Эдвард только что думал? Неважно. Он уже забыл.
  Потому что шагнул на мягкую траву луга. Навстречу солнцу, далекому шелесту леса, радостному конскому ржанию и счастливой маленькой дочери...
  
  
  
  Глава шестая.
  Эвитан, Лиар, замок Таррент.
  1
  Отец упал неудачно. Его рука с кинжалом неловко повернулась. И лезвие вошло в грудь.
  А как, как могло быть иначе?!
  Да как угодно! Леон мог не явиться к Полине именно сегодня. А отец - остаться страдать в своей Закатной Башне!
  Но Небо не уберегло, Творец не спас! И теперь новоиспеченному лорду Тарренту - лорду с этой минуты и до будущей законной казни! - осталось лишь с ужасом смотреть на дело рук своих. Уже ничего не поправить...
  Отец неподвижно застыл на полу. Из груди неотвратимо чернеет рукоять рокового кинжала. Им Эдвард Таррент едва не заколол Полину.
  Ковер вокруг тела стремительно темнеет от крови...
  - Это несчастный случай! - прошептал Леон. Непонятно как сдерживая крик.
  И еще большее чудо, что не кричит Полина. Как она, такая хрупкая, всё это выдержала?!
  В первые минуты юноша просто о ней забыл. Когда рухнул рядом с безжизненным отцом на колени. Когда раскачивался, закрыв лицо руками...
  Это Полине - обмирающей от ужаса! - пришлось запирать дверь. А потом - обнимать и успокаивать Леона. Умоляя не рыдать, не кричать, не выть раненым зверем...
  Как она справилась? Как они держатся сейчас? Когда весь этот кошмар...
  - Да, - прошептала Полина. - Несчастный случай. Но нам никто не поверит. Кому и когда верили в подобных ситуациях?
  Ледяная рука стиснула сердце, отогнав даже скорбь. Любимая права. Не поверит никто и никогда. Если бы еще не в Ее спальне...
  - Даже если мы докажем, что он сам... Всё равно - позор! - Полина словно читает мысли Леона. - Нам никогда не отмыться. История с Эйдой сойдет за пустяк. Главу дома находят в спальне его жены - с ножом в груди!
  Она терпела до последнего. Но тут беспросветное отчаяние в ее голосе прорвалось слезами. Бедняжка беспомощно всхлипнула:
  - Твоих сестер и мою дочь можно отправлять в монастырь сразу. Потому что после такого позора... Ирия выживет везде, но!.. - Полина замолчала - рыдания душат ее! Но это Эйда хнычет по любому поводу. А другие помнят о долге всегда. - Как ты думаешь, Леон, Кати долго там выдержит? И не наложит на себя руки? Она - такая... живая! Я-то выживу, я - сильная...
  - Полина! - юноша крепко обнимал ее. Забывшись - целовал ее руки, лицо, волосы... - Полина, я не допущу!..
  - Леон, ты теперь - новый лорд. Ты же наследник! Кто нам поверит? Если бы хоть не ты сам... Леон, если бы Эдвард погиб не от твоей руки, а какого-нибудь твоего брата... честь семьи еще можно спасти! - бормочет Полина.
  Какого брата? Чарли - меньше года. Да и вряд ли она принесла бы в жертву собственного сына! Даже ради возлюбленного.
  - Кровь по прямой линии. Вечное проклятие... Мы будем как Ильринги!
  Леон вздрогнул. Род Ильрингов запятнан триста лет назад. Старший брат обезумел, младший защищался. Королевский суд его оправдал и даже не лишил титула. Но с Ильрингами до сих пор не роднится ни одна уважаемая семья! И даже не слишком уважаемая. Разве что насквозь порочный Веселый Двор Вальданэ.
  Какой же Леон мерзавец! Погубил не только отца и себя, но и сестер. А главное - Полину!
  - Есть выход! - вдруг лихорадочно прошептала молодая женщина.
  Юноша в полубезумной надежде поднял глаза на возлюбленную.
  - Какой?! - хрипло пробормотал он.
  Выхода - нет. Разве что вынести тело отца из замка и спрятать. Но это - из мира больных фантазий. Как объяснить исчезновение лорда из собственного дома - посреди ночи? Мифический Призрак Дочери Лорда увел?
   А еще - тело не пронести так, чтобы никто не заметил! Это только кажется, что весь замок объят сном. Кто-то - по закону невезения! - обязательно выйдет в коридор.
  И это еще не считая солдат. А те - внизу, в карауле. Уж они-то не спят точно.
  Всё кончено! Только бы поверили в несчастный случай! Иначе дело кончится не только позором семьи, но и казнью... убийцы! Род не оборвется, титул перейдет к Чарли... Но самому Леону от этого не легче!
  Он вновь содрогнулся.
  Ледяное острие топора у дрожащей шеи! Плаха, толпа черни внизу, палач в красном колпаке...
  Топор!
  Ветер холодит обнаженную кожу. Мурашки скользят от затылка к спине...
  А через миг - невыносимая боль! И вечное небытие...
  За что?! Это же действительно несчастный случай! Леон не хотел!..
  - Ты меня не слушаешь! - Полина неожиданно крепко сжала его оледеневшие запястья. Как же сильно, оказывается, дрожат руки! - Леон, я совсем забыла: в моих покоях есть тайный ход. Он ведет в кабинет твоего отца.
  - Что? - Новый лорд, наверное, похож сейчас на безумного!
  Воистину говорят: нет хуже, чем дать надежду приговоренному! Дай, а потом отними - и он помешается...
  - Это правда, Леон! - Полина встряхнула его за плечи. - Очнись, ну пожалуйста. Я не справлюсь без тебя!
  Юноша усилием воли заставил себя опомниться. Это он во всём виноват. И сам же распускает сопли!
  "Ты еще успеешь стать героем".
  С чего вдруг это вспомнилось? Именно сейчас?
  Чьи это слова? Кто их сказал два... нет, полтора года назад пятнадцатилетнему сыну лорда, не попавшему на ту войну?
  Кто это был? Отец?
  Юноша вновь вздрогнул, но вспомнил: нет. Эдварда Таррента к тому времени в замке уже не было. Героизм Леону предсказал один из офицеров погибшего Арно Ильдани. Сын старого герцога Тенмара.
  Который? Последний выживший, но кто? Теперь уже нет ни одного.
  Почему же Леон забыл имя того капитана? Или майора? Новоиспеченный лорд мучительно сжал пальцами виски.
  Он сам сейчас - на грани жизни и смерти. А заодно и личного позора, вкупе с бесчестьем семьи! Почему же так жизненно важно вспомнить имя давно мертвого офицера? Он примчался тогда с остатками отряда - спасти семью лорда Таррента. Искупить хоть часть отцовской вины.
  Исхудавший, страшный, с головы до ног покрытый чужой и своей кровью.
  И не сумел спасти даже себя.
  Хотя нет - собственную шкуру Анри спасал в последнюю очередь...
  Анри! Вот как его звали. Анри Тенмар, граф Тэн. Такое простое имя - как вылетело из памяти? А звание и сейчас не вспоминается...
  "Ты еще успеешь стать героем..."
  Стал. Убийцей собственного отца.
  - Леон, ты сможешь его нести?
  Юноша кивнул. Да. Сможет.
  А тот вымотанный боями офицер, Анри Тенмар, погиб. В тот же день и, возможно, час, когда сказал сыну друга никогда не сбывшиеся слова. Погиб героем. Ирия разбила Леону нос, доказывая это. Как же было больно!
  Потому что юноша назвал Тенмара государственным преступником. Мятежником. Таким же предателем, как отец.
  Впрочем, разве можно сохранить честь - в этом худшем из миров? Папа во имя чести погубил Эйду. И чуть не угробил всю семью.
  А герцог Тенмар плевал и на честь, и на месть за Арно Ильдани. Но все трое его сыновей думали иначе. И отцу пришлось их всех пережить. И схоронить.
  Почему Леон не родился сыном Ральфа Тенмара, а Анри - Эдварда Таррента? Насколько всем было бы легче...
  Юноша с трудом поднял тело отца.
  Непонятно, зачем. Потому что так велела Полина?
  Какая разница: спальня, кабинет? Всё равно ведь не вынести из замка...
  А может, из кабинета есть еще один потайной ход? В лес куда-нибудь? Полина ведь должна знать, что делает!
  Или всё бесполезно...
  Ветер... Никак не желает утихнуть! И волчий вой. Злобная стая ждет добычу! Если Леон и Полина выйдут в чащу - их разорвут волки!
  Он никогда не видел, как хищники беспощадным кольцом окружают добычу. Но представлял - очень явственно. Особенно - желтые огни злобных глаз среди черных палок зимних деревьев!
  Серые тени на белом снегу. Чистый наст вот-вот окрасится алым... И съежится - свежая кровь сожжет его.
  Снег и жизнь - одинаково хрупки. И век обоих так короток...
  Молодая женщина неслышно подошла - подкралась! - к стене, отодвинула гобелен. Изящная рука коснулась выдвижной панели.
  Как всё просто. Как легко выйти из спальни!
  Если бы Леон знал заранее...
  А зачем - теперь? Всё равно всё кончится позором и плахой. Спасения нет...
  
  
  
  2
  Грешникам путь в Бездну указуют гигантские змеи Темного. А Леона ведет возлюбленная. Вместо багровых огней колеблется светлое пламя золотистой свечи.
  Полина - такая легкая, почти летит. А на белый пеньюар кровь даже не капнула. Так странно...
  Хотя любимая ведь не касалась тела... Как странно и страшно это звучит - тело!
  Темный коридор, хрупкая фигурка в белом. Бледная свеча в тонкой руке...
  Святая с иконы. Правильно, что на одеянии Полины нет крови. Потому что нет и на ней самой. Возлюбленная Леона - безгрешна.
  А вот его собственные руки и одежда - уже все в крови. Как когда-то у Анри Тенмара. Только тот не убивал родных...
  И волков не слышно. Они ждут впереди. Надо остановить Полину!..
  Нет, стая уже выла бы! Громко, пронзительно... зловеще.
  Но куда ведет коридор, если не из замка?
  Пятнадцать шагов в полутьме - всего пятнадцать! Творец милосердный, сколько всего можно передумать за целых пятнадцать шагов?!
  Полина сразу метнулась к двери кабинета, накинула крючок.
  - Леон, соберись! - Как же твердо звучит сейчас нежный голос! - Мы должны оставить его здесь. Вот, сади его за стол. Так... Все должны подумать, что здесь его и убили.
  Юноша неловко взгромоздил тело на стул. Но именно, что неловко. Едва отпустил - мертвый отец рухнул на пол. Навзничь.
  Прежде в больших серых глазах было столько тепла! Когда-то... А сейчас - лишь неподвижность смерти. И немой укор...
  - Папа, я не хотел... - горестно прошептал юноша. Опускаясь на колени рядом с навеки ушедшим родным человеком. - Папа...
  - Леон, я понимаю твое горе, но мы должны уходить. Идем! Эдварда обнаружат здесь. И подумают на кого-то слуг. Все они будут отрицать - и убийцу не найдут никогда. Честь семьи будет спасена. Мы все останемся живы и свободны!
  - Кровь... - прошептал Леон.
  Полина поняла неправильно:
  - Совсем немного. Я ее уберу, вот так. - Кружевным платочком быстро и аккуратно она стерла дорожку алых капель, отмечающую путь юноши.
  Как же быстро промокает тонкий шелк...
  И какой невозможный ужас отразился в глазах несчастной вдовы! Через что она проходит по вине горе-возлюбленного! Но Полина опять выдержала.
  - Леон! - любимая взяла его за руку. Теперь и ее ладонь - в крови. Кровь к крови... - Леон, пора уходить! - подтолкнула она его к открытой потайной двери.
  Юноша, шатаясь как лунатик, шагнул в коридор. Бездумно двинулся вперед...
  И остановился.
  - Я сам...
  Храбрая спасительница взяла на себя самое страшное. Открыть дверь.
  Потому что слуги не могли убить лорда в запертом изнутри кабинете. А потом пройти сквозь стены.
  И закрыть дверь они не могли. Ключи есть лишь у лорда и леди.
  Взяла ли Полина связку? А если заскрипит замок?!
  Леон рванулся назад, но на пути столкнулся с возлюбленной.
  - Уже всё! - прошептала она, запирая спасшую их потайную дверь.
  Юноша успел сделать лишь два шага, когда в кабинете послышался шум. А затем - вскрик.
  Творец милосердный, они едва успели!
  Ужас приковал к месту. И внезапно нахлынула слабость. Ноги налились свинцом....
  - Быстрее! - Полина почти тянет отцеубийцу на себе. - Быстрее - или всё зря! Еще чуть-чуть, Леон. Потерпи, мой хороший...
  В покоях мачехи он бездумно опустился прямо на пол. Она сама вернула гобелен на место.
  - Леон, помоги, - молодая женщина опустилась на колени. Как всего час назад - он сам... Быть может, на том же месте! А Полина уже скатывает ковер. - Завтра вынесем из замка - вместе с одеждой. Теперь ты должен переодеться, и я - тоже. Вдруг всё-таки попала кровь? Вот так... и сюда.
  Матушка говорила, этот сундук не открывали лет сто. Даже ключ давно потерян.
  Значит, не потерян...
  Ковер перевалился через край с глухим стуком. Как земля - на гробовую крышку.
  - У меня есть одежда Эдварда. К счастью, вы носили одни цвета. Теперь это нас спасет. Отвернись. Я тоже отвернусь.
  Так они и раздевались - спиной друг к другу. Будь это часом раньше - Леон не удержался бы оглянуться. Но то, что случилось, выжгло даже желание. Юноша вяло скинул окровавленную одежду, натянул отцовскую...
  Ветер воет в ставнях. А в тон ему - волки. Их голоса уже не мерещатся.
  А судя по крику - тело нашли.
  Непонятно, как выбраться из покоев Полины незамеченным. Но об этом Леон думать не в состоянии. Как и о чём-то другом...
  Сейчас же сюда кто-нибудь придет! Творец милосердный, спаси и помилуй!..
  - Леон!
  Он обернулся.
  Мачеха уже полностью одета. Не в пеньюар, а в домашнее платье. Не голубое - его любимое, а тёмно-бордовое. И сверху - темная накидка. Почти траур.
  - Быстрее!
  Ее одежда полетела в сундук, его - следом. Полина вмиг провернула ключ и сунула глубоко за корсаж.
  - Всё! - устало прошептала она, садясь на широченную (супружескую!) кровать. - Сундук - старинный, бабкина рухлядь, ключи давно потеряны... Нет, не всё, - со сноровистостью опытной горничной молодая женщина застелила постель, разгладила складки. - Садись! - она почти втолкнула пасынка в слишком мягкое кресло.
  Достала ратников, сама села напротив.
  Доска привычно легла на тонконогий столик. Между обитыми голубым шелком креслами. Мягкими... как постель в камере смертников.
  Ратники... Леон с отцом часто просиживали за игрой - часами. Еще до восстания.
  Папа иногда поддавался сыну...
  Полина расставила фигуры, будто партия идет минут сорок - не меньше. Причем соперники действительно "играли", а не "абы как" понаставили "ратников".
  Полина почти всегда проигрывала Леону, это Ирия выигрывала. Но, оказывается, мачеха за доской - ничуть не хуже сестры. Да она - просто великолепный игрок!
  О чём он думает?! Какая разница, кто как двигает ратников? Над головой висит обвинение в убийстве родного отца!
  Рука бездумно сжала первую попавшуюся фигуру.
  И за дверью раздались неотвратимо-тяжелые шаги. А спустя полный липкого страха миг - громкий, уверенный стук в дверь.
  
  
  
  3
  Так не бывает!
  Ирия ожидала от будущего чего угодно. Но не папиной внезапной смерти.
  Девушка еще с порога поняла всё. Бросаясь к отцу, падая на колени - уже знала: поздно.
  А надежда рвала сердце: нет, жив! Будто краем сознания Ирия отметила что-то неуловимое. А понять за пеленой горя - не смогла...
  В раннем детстве Ирия подхватила болотную лихорадку. Даже тогда не трясло так жутко. Руки не слушаются...
  Но кинжал нужно вытащить. Папе же больно!
  Осторожно вытащить, зажимая рану... А потом - перенести раненого из кабинета, уложить поудобнее...
  Бесполезно в кровь кусать губы - слезы вот-вот хлынут горной рекой!
  Папа жив! Он не может умереть! Не теперь - когда они, наконец, помирились, когда всё поняли. Когда они снова есть друг у друга!
  Нет, сама Ирия сделает только хуже. И поднять не сможет - тем более, осторожно. Но в замке есть врач.
  Надо кого-то позвать. Пусть помогут - отнесут папу в его покои. Надо позвать людей - как же она сразу не сообразила?!
  Девушка торопливо обернулась к двери.
  И застыла. С мгновенно онемевших губ не сорвалось ни звука. Звать никого уже не нужно.
  В дверях - камердинер отца. Не сводит глаз с застывшей рядом с мертвым отцом Ирии. С ее руки - на рукояти окровавленного кинжала... И с самого кинжала - в груди лорда.
  Старый слуга смотрит на девушку так, будто никогда прежде не видел. И даже не думал узреть нечто столь чудовищное.
  
  
  
  4
  Это - кошмар. Он пришел в замок Таррент, устроился по-хозяйски. И уходить не собирается.
  Когда Леон смотрел на мертвого отца, когда нес тело в кабинет, когда оно рухнуло на пол к ногам сына, он знал: хуже быть уже не может.
  Судьба посмеялась - опять. Будто услышала слова Полины: "Подумают на слуг".
  Услышала. И распорядилась по-своему.
  Теперь подлость цепляется за подлость. За жизнь и свободу Леон платит жизнью и свободой сестры.
  Как бы он ни относился к Ирии - она не убивала. Сестра не должна погибать за чужое преступление - это яснее ясного.
  Не будь рядом Полины - Леон признался бы. Но она - здесь. Держит его за руку! И в отчаянной надежде не сводит с единственного защитника печальных голубых глаз.
  Леон не может ее погубить! Себя - да, но не ее!
  Когда за дверью загрохотали солдатские сапоги, юный лорд едва не умер от ужаса. Всё кончено!
  Он попытался смириться с гибелью - пока шел к двери. Получилось плохо...
  Но в дверь стучала не его смерть, а камердинер отца, слуги и вызванные с замкового двора солдаты. Они привели Ирию. Это ее нашли над телом! Ну зачем, зачем ее туда понесло?!
  Леон сказал бы правду - если б не Полина. И не...
  Он тогда просто оцепенел. От зловещего полушепота слуг и солдатни! От ругани в адрес Ирии. То же самое они скажут о Леоне!
  Хуже! Если Леона и Полину обвинят в убийстве - в замке не останется хозяина. Никого, кто остановит обозленную чернь!
  Слуги любили отца. Они устроят самосуд над всеми подозреваемыми сразу!
  - Я не убивала, Леон! - Какой затравленный у сестры взгляд. Полный черного отчаяния. Прежде брат никогда ее такой не видел. - Клянусь, это не я!..
  - Как ты могла, Ири? - выдавил Леон и беспомощно взглянул на Полину.
  - Уведите ее! - велела молодая женщина. - Заприте, пока за ней не приедут.
  Юноша с благодарностью взглянул на любимую. Полина опять нашла выход!
  Еще никто не приехал! Ирия еще здесь. Ее брат успеет что-нибудь придумать!..
  - Леон!
  Он отвернулся, но успел заметить, как погасли глаза сестры. Раньше она так быстро не сдавалась.
  Как же бесконечно устала его голова - за всю эту кошмарную ночь!
  И мельком скользнувшую мысль юноша вмиг подавил. Больно уж гадкая!
  Или... нет? Ведь это же... правда. Отныне Леона некому упрекать. Он - законный лорд и свободен в мыслях и поступках! Навсегда. Может любить, кого хочет. Жить, как хочет. Ни на кого не оглядываясь. Никого не боясь.
  А еще - впредь никто, ни один человек в замке не скажет, что наследник Таррентов хоть в чём-то уступает девчонке младше себя. Или уступал прежде. В фехтовании, игре в ратники или верховой езде. Об этом все забудут - когда Ирия окажется в монастыре.
  Вот и выговорилось.
  Нет, Леон так не думает, нет! Он обязательно ее спасет. Устроит побег...
  Осиротевшего юношу никто не сравнит с преступной сестрой-отцеубийцей. Никто и никогда не скажет, что она хоть в чём-то его превосходила. Хоть когда-то.
  Кто помнит таланты отцеубийц? Тем более - незаслуженные.
  Ирия - ошибка природы. Нормальные девушки такими не бывают. Полина ведь совсем другая. И сестры.
  - Леон!..
  Нет, он должен ее спасти! Ведь Ирия - невиновна...
  Уже в дверях она бросила на брата последний умоляющий взгляд. Какие пронзительные зеленые глаза - будто в самую душу заглянули!
  На сей раз Леон отвернулся недостаточно быстро. И успел поймать в них не только отчаяние - внезапное изумление вдруг пересилило обреченность. Расширившимися зрачками Ирия смотрит на ратную доску.
  - "Кардинальский триумф"... - едва слышно прошептала сестра. - Седьмая позиция...
  Юноша ничего не понял. Да, такая комбинация в ратниках бывает. И что? Сейчас на доске - никак не кардинальский триумф. Фигуры вообще расставляла Полина.
  Возможно ли устроить столь сложную ловушку при нынешнем раскладе? И для кого из противников? Неизвестно. Ирия сама достигла ее лишь однажды.
  Неизвестно и неважно.
  Не иначе - сестра помешалась! Что ж, тогда - тем более. В монастыре бывают и сумасшедшие. К ним там даже неплохо относятся...
  - Ты всё правильно сделал, - едва слышно прошептала Полина, когда их, наконец, оставили наедине. - Теперь честь семьи спасена. Иден и Кати ничего не грозит!
  - Но что будет с Ирией?
  - Ты же знаешь, по новому указу Совета женщин казнят лишь в исключительных случаях. Так что ее всего лишь отправят в монастырь.
  - Навсегда?! - содрогнулся юный лорд.
  - Лео! - Живое тепло к теплу - хрупкая рука любимой нежно накрыла его ладонь. И нечаянно сбила с доски несколько фигур - уже ненужных. - Я тогда не подумала, но сейчас вспомнила... Почему слуги сразу подумали на Ирию?
  - Потому что ее нашли в кабинете... - прошептал юноша.
  - Нет. Даже если б там обнаружили Иден или Кати - их вряд ли обвинили бы. Леон, камердинер Эдварда слышал, как Ирия грозилась убить отца. И, прости, но я тоже слышала... - Изящная рука нервно сжимает очередного ратника. Как раз пресловутого "кардинала". - Она его ненавидела, Леон!
  - Я знаю. Я тоже кое-что слышал... Но... при чём здесь это? - юноша недоуменно поднял глаза на возлюбленную. - Ведь она не убивала...
  - Леон, мы не можем знать, зачем Ирия среди ночи отправилась искать отца. Я не хочу так думать, но... дым без огня бывает крайне редко. Общая картина складывается из отдельных частей. И многое мы видим не глазами, а сердцем. И я не знаю, что мог увидеть камердинер в глазах Ирии - раз подумал именно на нее.
  - Но это же не делает ее убийцей... - простонал Леон.
  - Тише, мой благородный мальчик! - прохладные пальчики вновь накрыли его ладонь. - Конечно, не делает. Но, поверь - лучше уж в монастырь Ирию, чем всех нас, а тебя - на плаху. Ее сейчас очень жаль. Да, и мне - тоже. Я ведь пыталась с ней подружиться. Ты сам это видел. И она отвергла единственного жениха, готового терпеть ее характер. Поверь, она устроила бы нам здесь счастливую жизнь - на ближайшие лет пятьдесят! - грустно усмехнулась любимая. - Сами бы в монастырь сбежали...
  - Она - моя сестра... - с тоской прошептал юный лорд. Уже зная, что уступит.
  Так - правильнее. И лучше для всех.
  - Ваша мать - там. Она и позаботится об Ирии. А наша задача - сделать всё, чтобы дело кончилось монастырем, а не... чем-то хуже. Когда Ирию увезут, я отправлюсь в Лютену.
  Полина опять взяла на себя самое трудное! И нет сил возражать. Леон слишком устал...
  Где-то вдали по-прежнему воют волки, но к замку им не подойти. Рядом солдаты - они защитят господина от любой опасности. А волки - всего лишь звери...
  ...Ирию увезли вечером. Перед этим облачив в одно из приготовленных для Эйды платьев. Полина сама его выбрала. Она и это взяла на себя! И даже поручила нашить тот самый Круг. Теперь он Ирии полагается. Отцеубийца - еще преступнее падшей женщины.
  Леон подошел к окну, чтобы увидеть, как сестру заводят в темную монастырскую карету. И в сопровождении отряда стражи вывозят из ворот замка.
  Сердце сжалось, но эту слабость новый лорд переборол. Он - сильный и справится!
  Полина права. Прости, Ирия, но так действительно будет лучше! Для всех, кроме тебя.
  Но тебе ведь самой всегда было плевать на окружающих? Так почему они должны беспокоиться о тебе? Каждый получает лишь то, что заслуживает.
  
  
  
  Глава седьмая.
  Эвитан, Лиар, аббатство Святой Амалии.
  1
  Когда-то много лет назад эвитанская армия во главе с воинствующими рыцарями ордена Святого Леонарда вступила на земли независимого Лиара. По счастливому совпадению - языческого. Народ, поклоняющийся ложным богам, следовало привести к истинной вере. А уж водой или огнем - как получится. А также - обложить новой данью. В лучших традициях предыдущих покоренных земель.
  В многочисленных хрониках немало говорилось о кротком милосердии рыцарей-монахов. Как и о дикой жестокости язычников.
  В детстве Ирия раз по десять перечитывала баллады о рыцарских подвигах. И мечтала жить именно в то золотое время. Но вот одна глава ей не нравилась даже тогда...
  ...Шли долгие и кровопролитные бои. Завоеванные, как обычно, зверствовали. Завоеватели расточали справедливость и милосердие.
  И наконец армия добрых и кротких аки агнцы монашествующих рыцарей (и столь же кроткой простой солдатни) подошла к Тарренту. Городу-крепости - столице Лиара. По нынешним меркам - небольшой, по тем - весьма приличной. Титул лорда тогда был равен королевскому, а не графскому.
  Проиграв бой, властитель Лиара с дружиной и горожанами затворился в крепости и добровольно сдаваться добрым победителям не пожелал. По каким-то личным кровожадным причинам.
  И тогда в крепость под покровом ночи проникли лазутчики. Их укрыла в своем доме благочестивая вдова Амалия - тайно верящая в Творца. Ее пообещали пощадить вместе с семьей. И Амалия под покровом следующей ночи помогла шпионам открыть врата победителям.
  За этот подвиг милосердную и благочестивую вдову после смерти причислили к лику святых.
  Насколько кротко обошлись победители с побежденными, хроники умалчивают. Известно лишь, что титул лорда Таррент перешел к дальнему родичу. Конечно, принявшему истинную веру.
  Законные потомки покойного правителя из дальнейших хроник куда-то исчезли. Равно как и еще некоторых знатных родов Лиара. Вместе с многочисленными бастардами.
  Еще город почему-то пришлось отстраивать заново. На другом месте.
  И население Лиара сократилось то ли в три раза, то ли - благодаря кротости и доброте победителей - только в два с половиной. Впрочем, крестьянки всё равно нарожали новых. Особенно в первый год завоевания. И во многих детях, несомненно, текла кровь не каких-то там язычников, а истинно верующих эвитанских солдат. А может, еще и рыцарей-монахов. После событий последних двух лет Ирия ничему не удивится.
  Когда-то история получения благочестивой вдовицей Амалией нимба святой заставила девочку усомниться в "Хрониках" - впервые. А попадись подлая предательница сейчас - Ирия с удовольствием перережет ей горло. А нет под рукой ножа - зубами перегрызет. Потому что такие жить не должны - когда умирают лучшие.
  А альваренское амалианское аббатство - вполне достойно основательницы. Полтора года назад здесь искала убежища семья "государственного преступника". Лорда Эдварда Таррента. Монахини выдали беглецов королевской армии - по первому требованию. И даже нимб не попросили.
  В этой мрачной гробнице погиб, но не сдался храбрый офицер Анри Тенмар. Сделавший всё, чтобы вывезти Таррентов из Лиара.
  В этом промозглом склепе навсегда заперли маму - королевским эдиктом. Здесь чуть навечно не похоронили Эйду!
  Мрачный скалистый островок в полумиле от берега всегда напоминал Ири хищную птицу. Вон - с берега видны очертания "хвоста", "крыльев", "головы"... А на одной из оконечностей островка притулились два вытянутых мрачно-зловещих здания. Само аббатство. Хищно раскрытый, изогнутый "клюв".
  От этого ненасытного коршуна Ирии удалось спасти Эйду. Взамен он проглотит ее саму. И не подавится.
  Возможно, при свете дня тут не так жутко. Но сейчас, когда солнце зашло за горизонт, а на небеса выкатилась его холодная и бледная сестра...
  Темнеет - стремительно. Зловещая гладь древнего как мир озера, широкая лодка, мерный плеск весел, леонардитский конвой.
  Девушка украдкой опустила в воду руку. И вздрогнула: середина Месяца Рождения Осени выстудила и без того никогда толком не прогревающийся Альварен. Если удастся сбежать - как проплыть в ледяной воде от аббатства до берега? Летом бы - и то с трудом, а уж сейчас...
  Ирия едва подавила отчаяние. До теплых дней - еще месяцев восемь! Проторчать в этом жутком склепе - столько?!
  Сердце вмиг заледенил цепенящий ужас.
  Значит - нельзя допустить даже тень мысли, что останешься здесь на всю жизнь! Навсегда.
  А существование, когда оно ненавистно, может стать очень долгим. Это Анри Тенмар погиб молодым!
  И о нем думать тоже нельзя - или свихнешься еще быстрей.
  Пусть Ирия Таррент - неблагодарная дрянь. Но надежду вселяет лишь память о выживших. А горе о погибших - даже самых дорогих! - только глубже загоняет в бездну тоски и отчаяния. Думать об Анри так же пронзительно-больно, как о тоскливом ржании в замке...
  ...Ирия сидела под замком - ждала продолжения кошмара. А где-то рядом, почти за стенкой, обреченно ржал друг. Выл. А через бесконечно долгие часы - замолк...
  Когда девушку вели к тюремной карете, кто-то из слуг пробормотал:
  - Старый Ланс отмучился...
  Поймав хмурый взгляд конвоира, Ирия поспешно отдернула руку. Еще решат, что собралась сигануть в воду. И свяжут...
  Пленница прыгнула бы обязательно. Рискнула бы. Но в лодке торчит десяток леонардитов, готовых не дать преступнице сбежать от уготованной судьбы. Эти мигом выловят "подлую отцеубийцу"!
  Папа...
  ...Бурая кровь на ковре, на одежде. Кровь из родного сердца...
  Дочь спала и болтала с призраками, а отца убивали. Может, теперь поделом ей?
  Сегодня нет ветра. Ни ветра, ни ряби на волнах. Траурная тишина.
  Всю ночь и весь день погода сходила с ума. А сейчас - притихла. И облака заволокли полную луну. Остались лишь похоронный плеск вёсел, потеплевший вечерний воздух и мрачно-бесстрастные лица конвоиров.
  Леонардиты не прощают никого. Даже невиновных. Значит - ни за что нельзя показывать слабость. Слабость, горе, слёзы...
  
  
  
  2
  С мечтами о побеге пора расставаться. С осколками мечты. С последней глупой надеждой еще более глупой девчонки.
  Еще никто не удрал из Башни Кающихся Грешниц.
  Говорят, мама провела здесь полный год. Не выходя из кельи, ни с кем не разговаривая. И не по собственной воле.
  Почему Ирия прежде даже не задумалась, что это значит?
  Еще шагая по мрачно-непроглядным коридорам, она думала: вот сейчас обрядят в монашеский балахон. И пошлют молиться. Вместе со всеми.
  Посты, заутрени, вечерние службы. Ряд фигур в одинаково-безликих балахонах. Мышино-серых...
  Девушка заранее успела тоскливо вздохнуть.
  Действительность оказалась много кошмарней. Узница начала это осознавать - едва захлопнулась тяжелая дверь одиночной зарешеченной кельи-камеры.
  Четыре шага - вдоль, три - поперек.
  Толстая ржавая решетка на окне - сам Ауэнт позавидует. Едва оставшись одна, Ирия с силой потрясла ее.
  Ага, мечтай, что все вокруг - кретины!
  Топчан у стены. Жесткое одеяло и еще жестче - тюфяк.
  У другой стены - лавка. На ней - пустой кувшин для воды и грубый крестьянский гребень. Такими пользуются кухонные девчонки - из самых бедных семей.
  Таз на полу. Ведро в углу.
  Ни книг, ни бумаги, ни перьев-чернил. И ни намека на свечи.
  Устав от битвы с решеткой, Ирия присела - почти рухнула на тюфяк. Сдаваясь.
  Зябко обняла руками колени.
  Наверное, прошло час или полтора. Попробуй здесь точно определи. Часы ушли в прошлое вместе с родным домом. Всё ушло.
   Осталось лишь молча сидеть на топчане, отрешенно глядя перед собой. В стылую тьму камеры. До конца своих дней.
  Как медленно тянется ночь - первая в череде многих. Мрак в камере, за окном, в душе.
  Лишь тусклым пятном - светло-зловещий лунный лик.
  Тусклым. Слабым-слабым.
  В душу неотвратимо ползет дикая тоска. А с ней - отчаянное желание колотить в дверь чем попало!
  Ирия, успокойся. Имей гордость. Кто-нибудь и так обязательно придет. Рано или поздно.
  Узницу должны кормить. Не для голодной же смерти ее здесь заперли! Хотя... если за родство с мятежником полагается плаха - что уготовано отцеубийцам?
  Если до утра никто не явится - вот тогда Ирия грохот и устроит!
  Но от утра отделяет ночь. Нестерпимо хочется пить, а кувшин - пуст.
  Ну кто мешал вдоволь напиться из Альварена? Пока была возможность? Ну связали бы. А сейчас заперли - разница-то в чём?
  ...Папа уехал, когда получил то письмо - с герцогской печатью. Уехал, прихватив с собой почти весь гарнизон замка. И велел маме с детьми и десятком оставшихся солдат отправляться к ее брату. А она сказала, что проклянет мужа - если тот посмеет "сдохнуть за чужую честь".
  Они рассорились насмерть. Впервые в жизни...
  А может, и не впервые. Просто Ирия прежде не замечала. Как и многого другого.
  А Эдвард Таррент всё равно уехал.
  В следующий раз дети увидели отца уже после в с е г о. Бегства половины слуг и предательства монахинь. Сомкнувшихся над головой Анри ледяных волн. Ужаса с Эйдой, дороги в тюремной карете, Ауэнта, приговора.
  И теплого - по-настоящему весеннего! - дня казни. Солнечных бликов на золотых волосах и белоснежном мундире маршала-словеонца. Спасителя чужих жен и детей.
  Папа объявился потом. Исхудавший, избегающий смотреть в глаза. Сказал, мать не вернется. Решила посвятить себя Творцу.
  В михаилитском монастыре Ирия ждала отца две недели. И не знала тогда, чего хочет больше: обнять виновника всех бед или убить. Но когда увидела - кинулась на шею и разрыдалась...
  Скрип ключа раздался, когда непроглядно-черное небо за зарешеченным окном выцвело в тон амалианских балахонов. Девушка подскочила пружиной.
  Но открылась не дверь. Всего лишь маленькое, узкое окошко. Чуть больше головы.
  И явило обрамленное капюшоном немолодое женское лицо. Бесцветное, с сухо поджатыми губами.
  Кинувшаяся к двери пленница едва не отшатнулась - такое равнодушие и пустота сквозят из тусклых чужих глаз.
  - Иди сюда. - Голос - так же пуст и равнодушен.
  Ирия очнулась.
  - Я невиновна! - торопливо проговорила она, бросаясь к окошку. - Я - невиновна!..
  - Давай кувшин.
  Лицо исчезло. Вместо него в оконце влезла худая желтоватая рука. С миской неаппетитной на вид каши.
  Поверх варева - ломоть черного хлеба. Явно черствого.
  Некрашеная деревянная ложка торчит из миски, как весло из монастырской лодки...
  - Что? - опешила Ирия. Ошеломленно принимая то, что здесь считается едой.
  В Ауэнте и то кормили много лучше. Или это потому что - смертников?
  - Кувшин давай - если хочешь пить, - всё так же отрешенно велела монахиня. Уже готовясь закрыть окно.
  - Подожди! - девушка метнулась к лавке, сунула старухе упомянутый предмет.
  Кувшин пролез с трудом, его пришлось слегка наклонить вбок.
  - Я невиновна! Меня зовут Ирия. Ирия Таррент! - торопливо проговорила под журчание воды узница. - Мне нужно поговорить с матерью! Я знаю, она зде...
  Кувшин, брызгая водой, втиснулся обратно. Окно захлопнулось.
  - Да что же это такое?! - пленница с яростью саданула в дверь ногой. Еще и еще... - Откройте! Откройте!! Откройте!!! Я - невиновна! Откройте!!!..
  Вновь - окошко. Не дверь.
  - Прекрати буянить, - так же равнодушно изрекла тюремщица. - Будешь орать - свяжут и закуют. Будешь лежать кулем в подвале. Имей в виду - горшки тебе подставлять никто не станет. Или крыс отгонять. Они - голодные. Связанному могут и отгрызть что-нибудь... Полежишь там годик - запоешь по-другому. Если выживешь.
  Оконце захлопнулось вновь.
  Ирия бессильно осела вдоль стены. Это можно считать концом! Враги избавились от дочери - как и от отца.
  ... - Ты - самый замечательный отец в подзвездном мире! А еще у тебя - самая промерзшая Башня в подзвездном мире.
  Папа так давно не улыбался столь открыто, искренне...
  Воспоминание ожгло печатью горя и ярости. И вины - за всё несказанное и несделанное.
  Зарешеченное окно, равнодушная полная луна. Выстывшая камера - на всю оставшуюся жизнь.
  И фамильная гробница - для отца. За него уже никто не отомстит. Убийцы станут пировать на его костях.
  Ну уж нет!
  Ирия бешено сжала кулаки.
  Не дождетесь! Это еще не конец!
  Перебьетесь. Она не сдастся! Пока не знает как, но выберется отсюда! И убийцы - заплатят! За всё и сполна!
  
  
  
  3
  Ирия не сдалась. День, ночь, другой день... От тусклого рассвета до промозглого заката. И наоборот. Без конца. Усталая белка в опостылевшем колесе. Летняя белка в рыжей шубке - угодившая в зимнюю клетку.
  Самое трудное - вовсе не голод. И не постоянный стылый озноб. Невыносимее - ничего не делать. С сумеречного утра и до раннего вечера.
  Когда совсем недавно, дома, Ирия читала сестрам баллады - еще не понимала своего счастья. У нее тогда были сёстры, баллады, чернила, перья и бумага. И возможность выходить из замка.
  А главное - был живой папа! Мы никогда не дорожим тем, что у нас есть. Оценим - лишь когда потеряем навеки!
  Узница тренировалась часами. Вкладывала в финты и выпады всю ярость и отчаяние, копившиеся в душе. Отец хотел бы видеть дочь именно такой - несломленной и не утратившей сил. И подаренных им навыков.
  И это дома ее считали тощей? Видели бы сейчас - после местной кормежки и бесконечных упражнений. Одни мышцы и жилы. Не сказать, что девчонка, - примут за мальчишку. И ни на миг не усомнятся.
  Жаль лишь - тренировки не отнимают и половины дня. Не того, что светлый, а вообще. А свечей узникам не положено. Стемнело - ложись спать.
  Бесполезно, но каждый день пленница пыталась докричаться до монахини, подающей еду. На всякий случай. Ответа не было. Лишь - "возьми миску", "подай кувшин".
  А вот колотиться в дверь Ирия больше не пробовала. Перевес в силе - не на ее стороне. Девчонке, даже тренированной, против рыцарей-монахов не выстоять. Папа не хотел бы видеть ее в стылом монастырском подвале - больной и искалеченной. Папа...
  Она лишь настаивала на разговоре с матерью или с аббатисой. Имеет узница, в конце концов, право на исповедь? Ее ведь не отлучали от церкви. Должен же Ирию кто-то, наконец, выслушать! Нельзя же живого человека пожизненно замуровать за чужое преступление! И забыть о нем.
  Оказывается - можно. Но как же жутко это осознавать!
  На пятый день к прочим требованиям узница добавила просьбу давать больше воды. Кувшина едва хватает на питьё. Ирия пыталась еще выкраивать на умывание лица. Но мытьё волос и всего остального, не говоря уже о стирке, осталось в мире прошлого.
  В родном замке девушка привыкла к ежедневной ванне. И теперь с ужасом представляла вполне осязаемое будущее - зарасти грязью. И прочими сопутствующими элементами - с шестью ногами...
  Лучше уж сразу умереть!
  При очередной попытке захлопнуть окошко узница зло придержала его. И отчетливо выговорила:
  - Этой водой я собираюсь мыться. А умру от жажды - вам же хоронить!
  На миг стало плевать на всё. Умирать - так умирать! Только глупо - из-за этого.
  А из-за чего не глупо? Почему не отправиться в Бездну ради сохранения человеческого облика? Всё равно пленнице змеиного аббатства предстоит кошмарная агония длиной в десятилетия!
  И почему сразу не догадалась отказаться от еды и питья? Монашкам плевать, но матери-то - нет. А она - уже не узница, а "черная сестра". Ирия об этом еще летом слышала. И опять не задумывалась - в чём разница...
  Ползут часы, монахиня не возвращается. И яростный запал исчезает водой в песке. Высыхает. Вымерзает. То ли вековые холод и сырость остудили порыв, то ли жажда жизни берет свое.
  Не вовремя! И уже слишком поздно - ничего не переиграть. Осталось приготовиться к любому исходу.
  Нет, не к "любому". Почти наверняка дерзкие слова сочтут за бунт. Так что - готовься умирать. Всё равно ведь уже решилась.
  Медальон остался в прежней одежде. Но Его лицо Ирия помнит и так. И умрет с Его именем в памяти.
  Вот этот кувшин она успеет разбить - когда войдут "братья". И острым осколком - себе по горлу.
  Жаль, нельзя прихватить с собой пару врагов! Или хоть одного. Но тогда ее горе-оружие успеют отобрать еще до самоубийства. Нет уж - лучше тогда себя!
  Бедный отец! О чём он думал в последние мгновения? Папа ведь тоже был так одинок! А некогда любимая дочь не помогла, не поддержала, не согрела... Эдвард Таррент столько месяцев молча страдал один. В неделями не топленной Закатной Башне.
  Не согрела - потому что старательно и упоенно жалела себя! Не думала ни о боли отца, ни каково в тюрьме матери...
  В замке Ирия привыкла ложиться позже. И по этой причине или по многим другим - здесь подолгу лежала без сна. И думала, думала, думала...
  Как и сейчас. Наверное, вся картина понемногу складывалась с самого начала. А сейчас добавился последний штришок. Теперь Ирии известно имя убийцы. Имена...
  Девушка потянулась к гребню. Зеркала в камере нет. Но негоже дочери лорда Таррента встретить смерть чучелом огородным. Даже если свидетели - лишь недостойные своего служения монахи и монахини, хмурое утреннее небо и невидимые души предыдущих жертв.
  Ирия усмехнулась, расчесывая длинные светлые вьющиеся волосы. Хоть что-то дала судьба действительно красивого - волосы и глаза. А то всю мамину красоту Эйда себе взяла, сестрам крохи оставила...
  Как странно - уже в третий раз готовиться к смерти.
  Здесь.
  В Ауэнте.
  И снова - здесь. Говорят, три - решающее число, вот круг и замкнулся. Судьба смеялась, когда давала приговоренной ненужную отсрочку.
  Лучше бы Ирию убил Анри - той страшной весной! Ее и Эйду... Всё равно больше не случилось ничего, ради чего стоило выжить. Разве что встреча с Ним...
  Нет, и это - неважно. Он наверняка Ирию даже не помнит.
  Анри, ты не знал, что иногда самое жестокое - оставить в живых. Действительно не знал. Иначе бы не колебался.
  Дверь заскрипела - теперь-то уж точно открываясь. Ирия, дочь покойного лорда Эдварда Таррента, пленница аббатства, основанного предательницей, отложила гребень. Тряхнула гривой светлых волос и потянулась за кувшином.
  
  
  
  4
  На пороге - мать. Без рыцарей-леонардитов.
  Приливной волной нахлынула слабость. Кувшин едва не выскользнул из рук. Сил хватило лишь поставить его на лавку. Осторожно. Единственный как-никак...
  - Мама! Мама!! Мама!!! Мамочка!!! - Ирия разрыдалась, вжимаясь лицом в серый монашеский плащ...
  Сестра Валентина, бывшая графиня Карлотта Таррент, замерла на целый перестук сердца. Ледяной статуей. А потом всё так же холодно отстранила бывшую дочь в сторону. Тяжело опустила ей руки на плечи и пристально взглянула в заплаканные глаза. Без малейшей теплоты.
  - Прекрати лить слёзы! Ты - благородная дворянка! Дочь лорда.
  Лед и каленое железо! И дорожки слёз на лице сохнут сами. Выгорают огнем. И вовсе не теплом очага Закатной Башни. Папиной.
  - Наконец, ты - моя дочь, если тебе мало всего остального! Не заставляй меня считать, что я рожала одних слизняков и мокриц.
  Ирия опомнилась.
  Она полтора года не видела мать. Вот и придумала добрую мамочку, сюсюкающую над детьми.
  И совершенно забыла холодно-равнодушную высокомерную женщину. В последний раз целовавшую и гладившую по голове дочь, когда той было года три.
  Напрасно, Ирия. Другая мать существовала лишь в твоем воображении. А монастырь не смягчит характер никому. Здесь и святая Бригитта взвоет!
  - Впрочем, кого еще можно родить от слизняка? Его даже ты сумела прикончить.
  Папа - не слизняк!
  Спокойно, Ирия.
  - Мама! - Отчаяние вот-вот захлестнет. Держись, Ирия! Иначе - конец. - Мама, хорошо, что ты пришла. Я знаю, кто убил моего отца! - она попыталась подражать тону матери.
  Получилось или нет - не понять. Себя со стороны не слышно.
  - Это сделала не ты? - Всё тот же ледяной, равнодушный голос.
  - Нет. - Что-то в глазах бывшей графини напомнило Ирии о... чём-то не просто неприятном, а отвратительном.
  Но о чём? Мысль проскользнула призрачной тенью - и исчезла.
  - Возможно, - не меняясь в лице, бесстрастно бросила сестра Валентина. - Это всё, что ты хотела сказать?
  Сердце упало. Рухнуло.
  - Ты мне не веришь?!
  - Верю. Говори.
  Когда Ирии было девять, один папин друг со смехом рассказывал, как в одной книге допрашивали преступников. Начинает хам - орет, брызжет слюной, грозит всевозможными пытками. А сменяет его вежливый и мягкий дознаватель. Прикидывающийся таковым.
  Тогда это казалось смешным и отцу. А если и нет - он всё равно из вежливости улыбался. Тюрьма и казни для него существовали лишь в книгах.
  Проверить, так ли поступают в нынешнем Эвитане, Ирии не удалось. В Ауэнте ее не допрашивали. Зачем? Отец ведь не делился с дочерью военными планами...
  Почему это вспомнилось сейчас? И кому труднее отвечать - парочке подобных мастеров допроса или собственной родной матери?
  Ирия пересказала всё - кроме ночных кошмаров и привидений. Пересказала ровным голосом. Почти.
  - Когда я вошла в кабинет - мне показалось, папа еще жив! Я тогда не поняла, почему так решила...
  - И почему же? - перебила бывшая графиня Таррент. Впервые проявив искру интереса.
  - Я много думала, пока была здесь... Там было МАЛО крови. Понимаешь, мама? Мало, а должно было вытечь... - Губы дрожат - как не вовремя! - Намного больше! Понимаешь? А в кабинете... столько бывает, если человек не убит, а легко ранен. Очень легко...
  - Это - всё?
  - Нет! Еще "ратники"... - На лице Карлотты вновь - ничего, кроме равнодушия. И всё труднее справиться с дрожащим голосом! - Когда меня притащили к Леону, он был в покоях Полины. Они там играли в "ратников". Ночью!
  Мать чуть усмехнулась:
  - Продолжай.
  - На доске был "кардинальский триумф"! Это очень сложная позиция - она почти никогда не получается. Даже у хороших игроков!
  - Вот как раз это - не доказательство. Полина вполне может быть очень "хорошим игроком". Тебя она переиграла.
  - "Триумф" был у Леона! А он таких ходов не знает. Я же с ним с детства за доской сижу.
  Прежняя каменная маска. А собственный голос предательски запинается. И спешит - когда не надо.
  - Понимаешь, Полина просто расставила фигуры. Хотела сделать вид, что они играют давно. И предусмотрела всё - даже что всегда проигрывает мужчинам. Но при этом нечаянно устроила на доске позицию, где через три хода - "кардинальский триумф". Мама, клянусь - это правда!
  - Теперь - всё? - альваренский лед не дрогнул.
  - Да. Понимаешь, я уверена: папу убили не в кабинете! Его туда перенесли. Его кровь... - И как же опять дрожит голос! - Сначала пролилась в другом месте. Поэтому в кабинете ее и оказалось так мало... Но тогда это могли видеть слуги!
  - Не могли! - холодно отрезала Карлотта. - Из моих... то есть теперь уже из покоев этой дешевой шлюхи ведет потайной ход. В кабинет твоего отца. Придуман три поколения назад - тогдашними лордом и леди. Прятаться от сбрендившей старой свекрови. Бабка считала, что плотские развлечения - грех, если не сопровождаются зачатием детей.
  - Но тогда всё встает на свои места! - Ирии не часто случалось перебивать мать. Но сейчас - именно тот случай. - Тогда понятно, почему они ночью оказались в спальне этой... в твоих бывших покоях! Ты веришь мне?!
  - Да.
  Сердце подпрыгнуло и пустилось вскачь:
  - Ты мне поможешь?!
  - Нет.
  Под ногами разверзается бездонная пропасть... Лететь придется десятилетия - прежде чем разобьешься насмерть.
  - Почему? - охрипшим голосом прошептала девушка, в ужасе глядя на мать.
  - Если Леон пойдет под суд - неважно, один или со своей шлюхой - его казнят. Я не допущу, чтобы мой род прервался, а титул лорда получил сын этой потаскухи. В нем наверняка вообще нет крови Таррентов. Леон - мой единственный сын, и он останется лордом.
  - Но я всё знаю! - с вызовом выкрикнула Ирия.
  - Ты не выйдешь отсюда - в любом случае. Так что это - неважно.
  Пропасть разверзлась. И поглотила... Как жутко скользить вдоль склона - цепляясь за шаткие, скользкие камни! Такие острые...
  - Тебе нельзя было иметь детей! Ты не должна была рожать... - прошептала девушка.
  - Выбирая между сыном и дочерью, любая разумная мать предпочтет сына.
  - Разумная? - тихо переспросила Ирия. - А любящая? А справедливая? Ты вообще слова такие знаешь?
  - Разговор окончен, Ирия. Ты получишь воду, но ни на что другое не рассчитывай. Я и эту просьбу выполняю лишь потому, что дочери лорда не подобает смердеть как нищей. Но не вздумай требовать, к примеру, другой еды или еще одно одеяло. Замерзнешь - перестанешь открывать ставни, вот и всё.
  - И задохнусь? - горько поинтересовалась дочь. - Ты что - действительно оставишь меня здесь?
  - Я не отвечаю дважды на одни и те же вопросы. И не будь так глупа, чтобы их задавать. И не смей скулить и умолять! Имей гордость, ты - дочь лорда!
  В сказках побежденный герой мог проклясть врагов - и они всегда получали по заслугам. Увы, в жизни зови, не зови на помощь темные силы - любые! - они не придут.
  А Ирии нужна такая малость! Всего лишь сровнять с землей это аббатство. Со всеми обитателями. Чтобы не позорили имя Творца. И больше никого не убили.
  - Ты хоть когда-нибудь меня любила?
  А еще - в сказках злыми бывают только мачехи.
  - Я знала, что рано или поздно тебя отдам. Мужу или монахиням. Глупо привязываться к дочерям. Впрочем, не только к ним. Вообще хоть к кому.
  В хрониках истинно верующие фанатики порой отдавали на костры и собственных детей. Но Карлотта Таррент, урожденная Гарвиак, никогда по-настоящему не верила - ни во тьму, ни в свет. Только в трезвый расчет.
  - И не зови больше ни меня, ни аббатису. Никто не придет.
  - Ты не можешь бросить меня здесь умирать! - закричала Ирия ей вслед. - Предательница!
  - А ты тогда - кто? - обронила, не оборачиваясь, Карлотта.
  - Я никогда никого не предавала!
  Мать обернулась - уже у самой двери. Чуть усмехнулась. И пристально смерила дочь студеным взглядом:
  - На месте Эйды должна была оказаться ты. Если б ты хоть немного умела врать, когда нужно, - мы не были бы опозорены. Я не гнила бы здесь! Но ты - вся в отца. Глупый волчонок, умеющий только скалить клыки. Могла бы понять, что Эйда не сможет убить - никого и никогда.
  Дверь захлопнулась с глухим стуком крышки гроба. Ирия осталась одна. Наверное, уже навсегда...
  
  
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"