Сегодня вечером у нас, с бабкой моей Елизаветой, радостное событие - к нам в гости, в наш барак, где бабке, как вдове потерявшей мужа в годы войны колхоз выделил комнату, пришла Людка, Людка была взрослая уже девушка - деревенские взрослеют быстро, лица ее я не запомнил. Людка быстро и весело втянулась в нашу компанию, мы поужинали нехитрой едой, и начали самую веселую часть вечера - подкидной дурак. По этой части Людка и моя бабка были гроссмейстерами, что-то переставляли среди карт, которые были у них на руках, ходили то по одной, то по две карты, вешали какие-то карты на плечи, приговаривая при этом всякие шуточки. Когда же одна, из этой парочки принимала карты, и начинала огорченно охать и причитать, то веселью моему не было предела. Особенно меня веселила способность Людки - практически всегда уметь издавать утробные звуки, ну и бабка долго после этого не могла меня потом уложить спать. Засыпая, я видел сквозь сон, как в не ярком свете свечи, бабка с Людкой переодевались ко сну, и у них были такие же причиндалы - коричневые чулки из плотной ткани на все случаи жизни и какие-то резинки, комната она же столовая и спальня- умывальня, у нас с бабкой была одна.
По утрам бабка уезжала на работу, ее и еще таких же работниц, из деревни забирала колхозная служба доставки - запряженная лошадью телега, управляемая всегда веселым, хромым конюхом. Людка и я оставались, она, конечно же, была за старшего, и руководила нашими действиями, ну а действий было очень много, очень важных. Надо было обследовать в сотый раз кладбище, которое было в двадцати метрах от нашего барака, потому как, когда я ночью выходил на крыльцо справить малую нужду, бабка говорила мне - "давай быстрей, а то вон видишь, там ночка ходит, кто не спит тех пугает", и показывала в сторону кладбища. Я же долго смотрел и ничего не видел, а может и видел, наверно темно было или надо было посмотреть днем, а днем мы ночку не находили. Мы кидались мухоморами и одевали их на голову, играли в футбол засохшими коровьими лепешками, орали какие-то песни, собирали малину возле кладбищенского забора. Помню, был ясный теплый день, ярко светило солнце, кого-то хоронили, собралось много народа. Собравшиеся стояли вокруг, ожидая пока батюшка тут же отпевал усопшего или усопшую, а мы, не вдалеке, с компанией детей во главе с Людкой весело скатывались кубарем в низ, в заброшенные волчьи ямы, где на дне росли огромные поганки. Скатившись вниз мы выползали на свет и снова повторяли скатывание - наверно, таким образом показывая вечный жизненный цикл.
С Людкой было весело, я понимал ее без слов, просто переключаешься на ее волну и все понятно, делай что хочешь, - ори, вой, лай, ползай на четвереньках - весь мир у твоих ног. Да и сейчас иногда, чудаки, проходя мимо, что - то бормочут - наверно передают привет от Людки, или говорят, что-то, очень важное, подумать о котором не хватает времени.
Однажды вечером Людка не пришла,
"Она уехала в антернат, там ей лутчем будит", сказала бабка. Сидя вечерами, мы с бабкой грустно играли в дурака, часто вспоминали Людку и надеялись на встречу.