Лорана & Луксарди : другие произведения.

Кровные узы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кровные узы... В чем их сила? В чем их слабость? Почему у одних они - прочные цепи, а у других - истлевшие нити? Почему у некоторых эта связь только крепчает со временем, а у других - истощается, теряет свою силу? И кто даст ответы на все эти вопросы?..

Авторы: Лорана и Луксарди

Предупреждение: слеш и инцест. Убийства. Маньяки.

Детям строго запрещено к просмотру.

Копирайт: все наше, мы - затейники.

Кровные узы

  
   Кровные узы...
   В чем их сила? В чем их слабость? Почему у одних они - прочные цепи, а у других - истлевшие нити? Почему у некоторых эта связь только крепчает со временем, а у других - истощается, теряет свою силу? И кто даст ответы на все эти вопросы?..
  
   Мы стоим друг напротив друга. Я - как всегда преувеличенно спокоен, курю сигарету. Брат - сердито дышит, сжимая и разжимая кулаки, а в глазах его - боль. Прости, братик. Но я же не могу по-другому, пойми.
   Когда все успело так измениться? Когда мы разрушили ту нечеткую грань, что удерживала нас в отдалении от всего мира? Когда ты стал столь добродетельным, когда я ударился в грех?
   - Ты не приходил ко мне ночью... - это не вопрос, братишка. Это - сожаление высказанное вслух. Я не показываю свою боль. Я не буду плакать. Ты не заставишь меня.
   - Молчи! - яростно выдыхает он. Тонкие пальцы, которые я так любил целовать, сжимают изящную ножку хрустального бокала. Раздается хруст, и ты швыряешь искалеченное стекло на пол, а оно разлетается на мириады крошечных кусочков.
   Так же разбилась наша дружба.
   - Как ты мог?! Альберт, что они тебе сделали? Почему ты убил Мэрилин? Причем здесь моя жена? А моя дочь? Альберт, это мое дитя! Моя кровь! Женщина и ребенок! Если уж решил мстить - убил бы меня, не вовлекал бы их в ссору! Зачем, Альберт?! Зачем?!
   Он чуть не плачет, это видно по его глазам. Их льдистую голубизну заволакивает серая пелена, но он упрямо закусывает губу и машинально хватается за воротник. Сколько раз я видел этот жест... но ни разу, ни разу ты не делал этого по моей вине.
   Что ж. Все бывает в первый раз.
   - Почему ты молчишь, Альберт? Почему ты мне не отвечаешь?! Я тебя ненавижу, слышишь?!
   Он срывается на крик, а я резко отворачиваюсь. В сердце медленно прокручивается острая игла. Ненавидит... Я и не думал...
   - Ты тварь! Ты разрушил всю мою жизнь! Зачем, зачем тебе это?! Зачем теперь приволок меня к себе, пытаешься опоить вином? Хочешь отравить?! Или зарезать, застрелить, как сделал это с Мэри и Гвэн? Ну давай, чего ты ждешь? Сделай это!!! Тебе все равно, что я твоя родня! Так знай - ты мне не брат больше! У меня нет брата, нет и не было!
   Я закусываю губу, мну в пальцах сигарету. Сандро, за что же ты так со мной? Разве я хотел... разве я знал, что причиню тебе такую боль? Это было лишь отплатой, Сандро. Отплатой за твою свадьбу...
  
   ...Мэрилин в белом платье, и ты в черном фраке. Ты смотришь на нее так, как никогда не смотрел на меня. Ты берешь ее за руки, ты нежно целуешь каждый ее пальчик, а она хлопает ресницами жеманно хихикает, успевая при этом стрелять глазками в нашего отца. Она и с тобой-то познакомилась из-за него, из-за его денег. Но ты же ничего не видишь.
   Вчера ты вернул мне мое кольцо. Просто оставил под дверью, без записки, не сказав ни слова. И я понял - все кончено. Мне тебя не вернуть.
   Ты ведешь ее под руку, и я отвожу глаза. Обреченно - иначе гости увидят слезы, стоящие в них. Сандро, за что ты так со мной? Что я тебе сделал? Что такого совершил, что ты меня бросаешь? Мой брат, моя жизнь, моя кровь... уйдешь ты - и все разрушится. Все ломается уже сейчас, и мне хочется бессильно взвыть и ударить эту сучку по губам, которыми она так бесстыдно целует тебя. Одумайся, Сандро!
   Не предавай меня!
   - Властью, данной мне Господом, объявляю Александра Джейсона Веллинджера и Мэрилин Энн Уиллфер мужем и женой!
   На этот раз я смотрю - с каким-то злобным ожесточением, долей мазохизма - на твой поцелуй. Эта твоя неповторимая манера - коснуться кончиком указательного пальца мочки уха того, кого целуешь. Густые ресницы на бледной коже. Легкий румянец на щеках.
   Теперь на твоей руке ее кольцо. Теперь в твоей жизни она, Мэрилин. Теперь там нет места мне.
   Я разворачиваюсь и ухожу, небрежно раздвигая руками гостей.
   Мне больше нечего здесь делать.
  
   Мэрилин, а позже и ее дочь Гвиневра - я не могу думать о ней, как о его дочери - забрали у меня брата, всего, до последней капли. Днем я держался. Ночью, в одиночестве - нет. Я молча смотрел в потолок, выкуривая одну сигарету за другой. Потом я пристрастился к вину - по-свински напивался каждый вечер, чтобы все-таки суметь заснуть и спать без снов.
   Потому что иначе мне снился Сандро.
   Я слышу всхлипы - он плачет. Обернувшись, замечаю, что он все-таки опустился в кресло и, сжав руками голову, заходится в бессильных рыданиях, жалобно всхлипывая. Я с трудом подавляю желание подойти к нему, обнять за плечи, попытаться успокоить. Не я ему нужен сейчас.
   Ему, как ни больно это признавать, нужны его "Мэри и Гвэн".
  
   ***
  
   Я не могу больше это выносить, я не могу вырваться из личного ада, куда приволок меня ты, твоя рука, брат мой. Брат? Нет, я сам только что сказал, у меня нет брата. Нет, потому что мой брат никогда не убил бы - не убил бы мою любовь, не убил бы мое счастье, не смог бы...
   У меня нет брата. Я отказываюсь верить, что стоящий рядом - Альберт. Здесь только убийца моей жены и ребенка, которому я почему-то не в силах даже мстить. Если он захочет удовлетворить свою обиду дальше, если он убьет и меня - я, наверно, не буду сопротивляться. Во многом - я уже мертв. Я похоронил жену, дочь... и брата, который значил для меня так много. Неужели он не мог понять, что любовь - она бывает разной? Неужели я не мог понять, что все будет так... не мог.
   Ноги отказываются держать, мне нечего больше сказать страшному и тоскливо близкому где-то в упрямых воспоминаниях жизни, которая была "до", человеку, мне нечего здесь делать, я не дождусь ответов, и мои вопросы повиснут в воздухе и опадут бессильной горечью.
   Пепел, вот это что такое, пепел.
  
   ***
  
   - Сандро, - едва слышно выдыхаю я, не в силах заставить себя продолжать этот спектакль, разыгрывать из себя холодного, отстраненного от страданий убийцу. Мне ведь тоже больно, больно видеть его таким, больно понимать, что причина его расстройства - я. - Сандро... если ты...
   Я запинаюсь, не зная, как продолжить. Жизнь моя, пойми же ты, я иногда и сам не понимаю, что творю. Я хочу сделать лишь лучше, лучше для тебя, братик...
   Он молчит, давится рыданиями. Я теперь - враг номер один, так? Я ничего не могу с этим поделать, и нет никаких сил, и хочется убежать, сорваться с места, только бы не видеть любимое лицо, покрытое слезами горечи, обиды и боли, не смотреть в глаза, задернутые пеленой холодной ненависти. Но я сам привел тебя в свой дом, почти силой... и ты послушался, как когда-то, и я думал, что все пойдет по-прежнему, но все сорвалось, и были упреки, и эти слезы... Ты извини, малыш... хотя что это я, ты никогда, я знаю, никогда не забудешь эту обиду, никогда не скажешь мне тихое "прощаю".
   Мне придется прожить вечность с этой виной.
   Как же это горько...
   - Сандро... ты только меня послушай... - голос срывается, наверное, это от слез, стоящих в горле, застилающих глаза. - Я не хотел сделать тебе больно. Я думал... думал... у тебя откроются глаза, ты поймешь, что она из себя представляла... Сандро, я... я ведь не знал, что ты так ее любишь... Я хотел помочь... но ты же... ты ничего не видел... ты и сейчас не видишь, брат.
   Он смотрит на меня сквозь пальцы, и во взгляде столько тоски, обреченности... что же мне с этим делать, как же тебе помочь, как вырвать тебя из этого плена...
   - Знаешь, Альберт, - он едва ли не заставляет себя произнести мое имя. - Иди ты к черту со своей заботой, - и, как-то спокойно, словно выносит вердикт, словно признается самому себе, добавляет: - Я не хочу иметь с тобой ничего общего.
   Колени подгибаются, по голове словно ударили молотом. Я ожидал этого, я знал, что этими словами все и закончится, но все равно... оказался сражен, убит, уничтожен. Меня нет, меня больше нет и никогда не будет, я лишь тень, осколок, пустое зеркало... ведь что я без тебя, Сандро? Правильно. Ни-че-го. Пустота.
   Как и ты недавно, падаю в кресло, закрывая лицо руками. Истлевшая сигарета падает на пол, я машинально придавливаю ее ногой, растирая на мельчайшие частицы. Вот оно - мимолетное мгновение. Было - и нет. Остался только пепел.
   - Ты ведь теперь никогда не позовешь меня просто - Берт? - зачем-то спрашиваю я, хотя и так знаю ответ.
   Он хрипло смеется.
   Это - конец. Который всегда был рядом - и терпеливо ждал своей очереди.
  
   - Берт...
   - Сандро?
   - Я тебя люблю, братик. Мы же всегда будем вместе, правда?
   - Конечно, Сандро. Конечно.
   Мы сидим на диване и смотрим телевизор - точнее, делаем вид, что смотрим. Какая-то сопливая мелодрама, которую так любит наша мать, ну да разве в ней дело? Брат надежно спрятан в моих объятиях, мы, почти не глядя в экран, изредка лениво целуемся. Родителей нет дома - опять уехали по каким-то "особо важным делам", а значит - можно не прятаться, не притворяться "просто братьями". Можно вечера напролет проводить вместе, можно... да Господи, можно творить все, что душе твоей угодно!
   И как же это хорошо - чувствовать его рядом, знать, что достаточно лишь наклонить голову, чтобы дотянуться до его губ. Это просто волшебно...
   Когда мы вырастем, только так и будет...
   ...Как же я ошибался...
  
   Мне нельзя здесь оставаться. Одним своим присутствием я приношу ему боль. Хватит... хватит с него. Натерпелся.
   А я, в конце концов, должен за все это ответить.
   Все равно, без него...
   - Знаешь, Сандро... ты меня выслушай, ладно? Я... знаю, что... что натворил. Понимаю. Мне очень жаль, но ты не поверишь. Я бы пообещал исправиться, но ты все равно меня не простишь. Я не хотел причинять тебе боль. Просто... - я сжал руки в кулаки, прикрыл глаза, - я не мог видеть тебя рядом с ней. Это было выше моих сил. Я чувствовал, что теряю тебя - с каждой прожитой секундой - и все боялся момента, когда ты окончательно отдалишься от меня. Прости. Я... я очень люблю тебя, Сандро, но зачем..? Я без тебя - пустота, ничто, осколок кривого зеркала. Я сейчас уйду. Оставлю тебе ключи от квартиры, все свои вещи. Можешь сжечь это, можешь оставить в качестве компенсации. Я не вернусь сюда. Я вообще, - я сглотнул ставшую внезапно слишком вязкой слюну, - не вернусь. Никогда. Мне незачем жить без тебя. А тебе, наверное, станет легче.
   Он даже не смотрел на меня. Я сжал пальцами виски, всмотрелся в любимое лицо - в последний раз, прощаясь с этими точеными чертами, потухшими глазами. Встал, подошел к шкафу, достал тот самый пистолет, которым и застрелил дочь Мэрилин, - все как-то механически, бездушно - и нетвердой походкой направился к выходу.
   - Прощай, Сандро, - шепнул я, поворачивая дверную ручку.
   Прощай, моя жизнь...
  
   ***
  
   Всему когда-нибудь приходит конец, это неизбежный закон. Всему и всем, но человеческая природа такова, что мы то и дело ломаем что-то до того, как оно должно было сломаться..
   Всему и всем приходит конец.. даже силам, даже гневу, даже порывам отчаяния. У меня нет сил больше кричать, говорить, плакать, смотреть..
   Гвэн и Мэри уже не вернуть. Они ушли навсегда. И моя жизнь - она тоже сломана и прежней не будет. Сломана этим человеком. Он убил и их, и меня. А теперь он хочет... теперь он убьет моего брата.
   У меня ведь был брат?
   Я поежился и как-то нервно усмехнулся на хлопок закрывшейся двери. Мысли стряхнули с себя спасительное для разума оцепенение и понеслись в бешеном темпе, обгоняя друг друга, сбивая, путаясь.
   У меня был брат. У меня есть брат? Ведь он привел меня сюда, он.. человек, убивший всех, кто мне дорог, включая себя самого. Но он еще жив. У меня не осталось никого, но он еще жив. Но он себя убьет.. может, это правильно?
   В распахнутое окно светит нелепое яркое солнце, играет на листьях такой прекрасной и ядовитой зелени травы, прерываемой неживым нагретым асфальтом. По дорожке к его черноте медленно движется человек, и внутри сжимаются невидимые тиски от одного взгляда. Это больше чем желание или мысль, это закон самого меня - я вижу, что ему плохо и мне хочется перемахнуть через подоконник, как в детстве, сделать несколько быстрых шагов и спросить, что случилось. Что случилось, брат? Почему же так вышло?..
   Человек движется неловко, как-то странно, словно с трудом понимает, как переставлять ноги. Но не останавливается. Он не остановится, если там будет пропасть. Он не остановится, если там будет огонь. Не захочет и не сможет. Но там только нагретый солнцем равнодушный асфальт и тихий гул приближающегося грузовика...
   Я хотел кричать, но язык словно присох к гортани, как в дурном сне. И как в этом самом сне, почти со стороны, я наблюдал, как перепрыгиваю через подоконник большого окна, как земля жестко встречает подошвы моих ботинок, как я делаю эти чертовы три - нет, даже четыре - скачка вперед, а пятым - пятым я валю тебя на землю и меньше всего я думаю о том, что будет, если ты сейчас выстрелишь.. впрочем, я все еще не так уж против. Только не так, не здесь и не сейчас.. этого не будет. Не будет, я сказал!
   Сейчас ты будешь жить. Потому что ты мне нужен. А когда захочешь, правда захочешь меня убить - ты себя убьешь. Потому что больше никого не осталось.. не отнимай у меня и себя, брат, не отнимай - кажется, я шепчу это вслух, зажмурив глаза, наугад находя твои губы, прижимая тебя к теплому асфальту. Живого. Живого, черт возьми, и все еще моего.
  
   ***
  
   Сильный толчок опрокинул меня на асфальт, и я даже не успел вытащить из кармана пистолет - как непредусмотрительно. Впрочем, если меня сейчас убьют, будет даже легче. Мне не придется отвечать хотя бы за свою смерть.
   К земле придавливает тяжесть - кто-то валится на меня, прижимает к асфальту, и в спине запоздалым взрывом разжигается тупая боль от ушиба. Я как-то равнодушно смотрю на упавшего на меня, и...
   ...Время замедляет свой бег, секунды текут мучительно медленно - кажется, я даже физически ощущаю вязкость пространства, тяжесть вечности на плечах. Я не знаю, молиться мне, проклинать бога, рыдать или смеяться. Потому что на меня смотрит Сандро - мой, мой Сандро. Он жмурится, из глаз текут слезы, он шепчет что-то неразборчивое, но какая, по сути разница - ведь он целует меня, неловко, жарко, нежно... как тогда, как до встречи с Мэри. Но я молчу, я не скажу ничего, потому что он - рядом, потому что сбылись все мои надежды, самые тайные мечты. Ты снова со мной, брат, братишка, Сандро, самый дорогой, самый любимый, самый нужный. И ведь мне больше ничего от жизни не требуется - ты, ты, и только ты, остальное не важно, остальное - пустота, которую может заполнить только твое лицо, твои прикосновения, твои губы, дразнящие поцелуи. Сандро, брат мой... душа моя, моя жизнь...
   Секунды тянутся, и я не хочу, чтобы они ускоряли свой бег. Пусть этот момент длится вечно.
   Это потом мы поднимемся с горячего асфальта, и пойдем ко мне домой, и я буду держать тебя за руку, будто боясь, что ты исчезнешь. Это потом мы молча сядем на диван, прижимаясь друг к другу. Это потом...
   Потом у нас будет целая жизнь - одна на двоих.
   И больше - никого. Только мы. Вместе. Навсегда.
  
   Кровные узы...
   В чем их сила? В чем их слабость? Почему у одних они - прочные цепи, а у других - истлевшие нити? Почему у некоторых эта связь только крепчает со временем, а у других - истощается, теряет свою силу? Почему она побеждает смерть, но проигрывает новой любви? Как удержать ее, не дать ей рассыпаться, раствориться в вязкости бытия?..
   А ответы на эти вопросы вовсе и не нужны...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"