Руденко Елена : другие произведения.

Роковая случайность

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Исторический детектив от нескольких лиц. Аксель Ферзен, мадам Кампан, Мария-Антуанетта сами расскажут о подготовке к побегу из Тюильри. Филипп Орлеанский придумает, как им "испортить праздник". Принцесса Елизавета посетует на непонимание. А Макс Робеспьер будет расследовать убийство. Антуан Барнав - соперник Макса в политике и любви, станет его соперником в расследовании.
  РОКОВАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ
  
  Хочу поблагодарить граждан с форума сайта http://liberte.newmail.ru Резонера, Хельгу, Мишлетистку, Красную Розу, Очевидца, Оксану, Алексея, Эмиля, Диониса, Люсиль.
  
  ПРИГОТОВЛЕНИЯ
  
  Меня зовут Светлана Лемус, мне скоро исполнится 19 лет. Но я выгляжу на 15. Как говорится, вечный ребенок, в хорошем смысле.
  Сегодня хорошая погода, и настроение у меня отличное. Я сижу в парке на скамейке и обдумываю новый сюжет для романа. Я хочу описать историю, в которой мой друг Максимильен Робеспьер расследует очередное убийство. Я восхищаюсь умом и упорством этого человека. Ведь он сумел многого добиться за последние годы. Робеспьера хорошо знает вся Франция, хотя совсем недавно он был никому не известным депутатом Собрания.
  Ход моих мыслей прерывает молодой незнакомец.
  - Извините, что прерываю ваши размышления, мадемуазель, - говорит он. - Но мне бы хотелось с вами поговорить. Мое имя Серж Лану.
   Я не умею грубить людям, обратившимся ко мне вежливо, и приветливо улыбаюсь. К тому же незнакомец мне нравится. У него добрая улыбка и приятный голос.
   - Конечно, - киваю я. - Я вас слушаю.
   - У меня к вам очень важный разговор,- серьезно произносит мсье Лану. - Я агент Акселя Ферзена, вы слышали о таком?
   - Да, про него много говорят, - отвечаю я.
   Я решила не повторять, что именно говорят о Ферзене. О любовных отношениях королевы с этим иностранцем ходит несколько неприятных историй. Я не сплетница и стараюсь не обращать на подобные слухи внимания.
   - А как вы относитесь к королевской семье? - спрашивает Лану.
   - Гм, в общем-то нормально, - отвечаю я. - Я когда-то была при дворе. Если честно, там мне не очень понравилось, придворная публика слишком уж вычурная: но жаловаться на короля и королеву у меня причин нет. К тому же я подружилась с королевскими детьми, они прелесть!
   - Очень хорошо, - улыбается Лану. - Очень хорошо. Думаю, вы сможете быть нам полезны. Вы девушка добрая, честная:
   - Полезна в чем? - удивляюсь я. - Я вас не понимаю.
   - Об этом мои друзья хотели бы побеседовать с вами вечером, - говорит он. - Вы можете прийти часов в пять во дворец Тюильри?
   - А меня впустят? - недоверчиво спрашиваю я. - Там такая охрана!
   - Охранники будут предупреждены, - заверяет меня Лану. - Им скажут, что королеве понравилась ваша книга, и она решила вас повидать.
   - Но она хочет видеть меня не ради книги? - несколько разочарованно произношу я.
   - О-о! По гораздо более интересному делу! - улыбается он. - Значит, я могу передать моему хозяину, чтобы он поручился за вас перед Их Величествами?
   - Да, - отвечаю я с радостью. - Я обязательно приду!
   - Благодарю вас, но очень прошу сохранить наш разговор в тайне! - таинственно произносит Лану с поклоном и уходит.
   Какой приятный молодой человек! Похоже, меня ждет что-то интересное. Просто так король с королевой меня бы не позвали.
   Я смотрю на часы. Уже полтретьего! Надо идти домой, чтобы привести себя в порядок: предстоит встреча с королевской четой. Странно, к моему чувству радости прибавляется беспокойство. Почему, не знаю. На обычное волнение это не похоже.
  
  Я, Светлана Лемус, прибыла во дворец. Пропускают меня беспрепятственно, удивительно! Сам Аксель Ферзен встречает меня. Он прохладно здоровается со мной, говорит, что рад знакомству.
   Тон графа безразличен, лицо ничего не выражает. Он даже смотрит сквозь меня. Без лишних разговоров Ферзен ведет меня к королеве. Я понимаю, этот человек меня не воспринимает. Я для него неодушевленный предмет, маленькая частичка, необходимая, чтобы запустить механизм какого-то плана. Мне становится неприятно.
  Мы входим к Марии-Антуанетте. Она величественна и надменна. В этот момент я чувствую себя маленькой и никчемной. Я тихо здороваюсь и делаю неуклюжий реверанс.
  - Вот мадемуазель, о которой я говорил, - произносит Ферзен. - Надеюсь, Ваше Величество, она будет нам полезна.
   Конечно, при разговоре с королевой он использует другой тон - ласковый! На лице играет улыбка, глаза блестят. Да, Мария-Антуанетта для него личность. Она - живая, а я - нет! Обо мне Ферзен говорит, как о какой-то новой вещице, которая может принести пользу королеве. А мнение самой вещицы его не волнует. Разве у предметов бывает мнение? Однако любопытство помогает мне победить обиду. Что они хотят?
   - Мы пригласили вас, чтобы просить о помощи, - произносит королева.
   Ее голос звучит приветливо, но в нем отчетливо чувствуются повелительные нотки.
   - Вы: просить?.. меня? - удивляюсь я.
   - Да, - кивает Мария-Антуанетта. - Вы можете оказать нам неоценимую услугу. Дело в том, что нам нужно бежать.
   - Бежать? Зачем? - задаю я глупый вопрос, в этом я мастер. - Против вас нет никаких заговоров!
   - Это вам так кажется! - сурово перебивает королева. - Нас может спасти только побег. Мы не свободны! Вспомните, дитя, апрель, когда мы хотели съездить в Сен-Клу. Тогда злая толпа не дала нам даже проехать. Народ нас недолюбливает, а враги всегда готовы воспользоваться этим.
   Я могу только кивнуть. Доводы Ее Величества очень убедительны.
   - Но Лафайет вас хорошо охраняет, - пытаюсь возразить я.
   На лице королевы играет презрительная улыбка.
   - Я не испытываю теплых чувств к тюремщикам! - говорит она. - Его поступки приносят нам одни мучения!
   Возражать, пожалуй, не стоит.
   - Нам нужны порядочные люди, которые имеют политические связи, - продолжает Мария-Антуанетта. - Таких трудно найти. Я предлагаю вам принять участие в организации нашего побега.
   Я погружаюсь в раздумье, мне кажется, я вижу какой-то странный сон. Я никак не могу понять, что от меня требуют, и почему выбрали именно меня.
   - Вы должны будете добывать необходимые сведения, - поясняет королева. - И принимать прямое участие в подготовке нашего побега. Я знаю, вы девушка честная и не предадите нас.
   - Все это верно, - киваю я. - Но шпионить за моими друзьями:
   - Конечно, вы можете отказаться, - говорит королева. - Но, возможно, именно от вас будут зависеть наши жизни.
   Хм: Вполне вероятно, что им угрожает опасность. Королева явно взволнована. Я должна им помочь, просто по-человечески! Конечно, шпионить нехорошо, но для доброго дела можно. К тому же я буду делать это осторожно.
   - Я согласна, Ваше Величество, - отвечаю я.
   На лице королевы мелькает улыбка.
   - Я вам очень благодарна, дитя, - произносит она. - В долгу я не останусь. С этого момента двери Тюильри открыты для вас!
   Ее голос звучит повелительно и надменно. Я кланяюсь. Для королевы я всего лишь исполнитель ее приказа, у которой не может быть иных желаний, кроме тех, как угодить Ее Величеству. Нельзя же так, мадам! Меня опять охватывает беспокойство.
  
  Меня зовут мадемуазель Монди, мне 40 лет, я управляющая гостиницей 'Белая лилия'.
  Эта гостиница очень популярна среди состоятельных господ. Апартаменты и обслуживание славятся своей изысканностью. Номеров немного, и они никогда не пустуют. Господа приезжают сюда просто отдохнуть, наслаждаясь прекрасной природой. Эта гостиница принадлежит Мадлен Ренар и приносит ей солидный и стабильный доход.
  'Белую лилию' основал ее дядюшка. Когда-то один его приятель сказал, что иногда хочется немного отдохнуть от высшего света, не уезжая при этом далеко от города. Тогда у барона и появилась идея открыть гостиницу недалеко от Парижа. Он не прогадал, гостиница стала пользоваться успехом. Тут останавливаются не только утомленные развлечениями аристократы, но и состоятельные буржуа, которые хотят просто отвлечься от повседневности.
  Замечу, я играю немалую роль в успехе 'Белой лилии'.
  Я, всегда подтянутая и аккуратная дама, хорошо знаю свое дело. Я зорко слежу за тем, что творится в 'моих владениях'. Должность управляющей я занимаю очень давно, меня назначил сам покойный барон. Он считал, что в гостиничном деле женщины разбираются лучше мужчин. Да, тут он прав.
  'Белая лилия' стала моим домом. Только здесь я чувствую себя спокойно. Когда гостиницу пришлось закрыть на ремонт, я испытывала сильные душевные страдания. Недавно 'Белая лилия' открылась вновь, и я почувствовала себя счастливой, обрела душевный покой.
   Сегодня я ожидаю новых постояльцев. Я тщательно проверила, чтобы все было готово к достойному приему.
   - Мадемуазель Монди! - зовет меня горничная. - Приехала та старая дама с невесткой. Имя этой дамы мадам Режан, кажется.
   - Что значит 'кажется'? - строго переспрашиваю я. - Вы должны помнить имена всех, кто останавливается в нашей гостинице!
   В переднюю входит старуха с отталкивающей внешностью: обрюзгшее лицо, водянистые змеиные глаза, перекошенный рот с черным пушком над верхней губой и мясистый нос.
   - Добро пожаловать, мадам Режан, - приветствую я ее. - Как прошло ваше путешествие?
   На моих губах играет фальшиво-радушная улыбка.
   - Отвратительно, - вздыхает старуха.
   Другого ответа я от нее не ожидала.
   Дама придирчиво осматривает меня: опрятное синее платье, чистые белые манжеты и воротник. Похоже, она отметила мою аккуратность.
   - Я бы хотела вздремнуть, - повелительно произносит Режан.
   - Ваша комната уже готова, - елейным голосом отвечаю я.
   В передней появляется темноволосая женщина лет двадцати пяти. Эта особа выглядит очень несчастной, лицо ее кажется каким-то бесцветным. Своим внешним видом она чем-то напоминает перепуганную мышь. Серое мрачноватое платье делает ее еще более незаметной. Поразительно, с каким ужасом эта женщина смотрит на старуху.
   - Анна! Где тебя черти носят! - кричит на нее Режан.
   - Я следила за тем, как разгружают наши чемоданы, мадам, - испуганно произносит девушка. - Вы мне велели:
   - Ничего я не велела! - перебивает старуха, ударив Анну по лицу. - Не смей перебивать меня!
   Да, я женщина невозмутимая, но человеческие чувства мне не чужды. Как жалко бедную невестку!
   - Мадам, - обращаюсь я к Режан, чтобы та оставила Анну в покое. - Вы хотите завтрак в комнату или будете завтракать со всеми?
   - Конечно, в комнату! Черт бы вас побрал, глупая женщина! - набрасывается она на меня. - Я не собираюсь завтракать со всеми этими олухами, которые скоро понаедут! Они мне испортят аппетит.
   - Совершенно с вами согласна, мадам, - невозмутимо отвечаю я. - Как вам будет угодно!
   За годы работы я уже привыкла к любым недовольствам.
   Режан ничего не отвечает и гордо удаляется.
   - Ужасная старуха! - говорит горничная.
   - М-да, когда попадаются люди вроде этой Режан, становится невыносимо! - киваю я. - Угодить им невозможно, что ни делай, они всем будут недовольны, начнут скандалить, жаловаться! Они постоянно будут ставить нам в пример другую гостиницу, где якобы еда вкуснее, кофе горячее, постели мягче, гобелены на стенах красивее. Бороться с этими господами бесполезно, единственный выход - не перечить им, слушать, кивать, улыбаться. Ох, и намучаемся мы с этой старой каргой. Бедная невестка, Режан ее совсем замучила. Представляю, какой вредный у этой старухи сынок.
   - Он уже год как умер, - сообщает горничная. - Я спрашивала у кучера Режан. Сынок старухи был болезненным и хилым, во всем слушал свою жуткую мамочку! Это она нашла ему невесту, тихую безответную сироту. И Режан мучила ее, ела поедом, иногда даже била, а сынок не вмешивался ни во что.
   - Ох, ужас! - вздыхаю я. - Иногда я радуюсь тому, что осталась старой девой!
  А вот и следующие постояльцы - двое молодых людей.
  Один из них Шарль Броше - держится вызывающе. На его лице играет насмешливо-нахальное выражение. Говорит он с усмешкой в голосе, высоко подняв подбородок. Его внимательные черные глаза пристально изучают мое лицо. Если верить моему жизненному опыту, этот человек любит быть в центре внимания. Мне не очень нравятся подобные молодые люди. От них много проблем. Боюсь, рано или поздно этот тип нагрубит старухе, а тогда жди беды.
  Другой, Николя Жакоб, смирный, застенчивый юноша - полная противоположность Броше. Судя по всему, он принадлежит к тому типу людей, которые предпочитают тишину и покой шумным компаниям. В отличие от Броше, Жакоб обладает примерными манерами, но они у него какие-то натянутые и неестественные. В разговоре Жакоб отводит глаза от собеседника, а голос его немного дрожит.
   Если Броше не поругается с Режан, то с этими приятелями трудностей не будет. Такие люди обычно довольны всем и никогда не жалуются: Хотя странно, что двое молодых людей решили остановиться в загородной гостинице: Весьма странно:
   Ладно, это их дело. У меня и так забот хватает.
   А вот еще одна гостья. Мадемуазель Орильи, известная актриса, которая прославилась не только игрой на сцене, но и своими картинами. Ее считают очень талантливой художницей. Это молодая дама, одетая по последней парижской моде, приветливая, но немного высокомерная.
   - Я бы хотела сделать зарисовки и этюды, - говорит она мне.
   - Не беспокойтесь, мадемуазель, природа тут восхитительна, вы не разочаруетесь, - заверяю я ее.
   - Я уже успела в этом убедиться, - улыбается Орильи. - Тут действительно очень красиво. Подобное окружение способствует вдохновению. Думаю, здесь я смогу найти что-то подходящее для моих картин! Искусство - вещь непостижимая:
   - Я совершенно с вами согласна, - вежливо останавливаю я даму, не выношу слушать рассуждения об искусстве. - Не хотите ли взглянуть на ваши апартаменты? Вас проводят.
   - Да, конечно, - кивает художница.
   Только высказав свои суждения о современном искусстве, Орильи следует за горничной.
   С этой мадемуазель нам тоже повезло. Люди искусства обычно народ не вредный, хотя немного странный и капризный. Однако угодить им легко. Только слушать их рассуждения об искусстве невыносимо! Ох, уж эти дамочки-художницы, их развелось слишком много за последние годы!
   Хотя: эта особа чем-то отличается от своих коллег. Конечно, легкая надменность и отрешенность у нее есть: но еще в этой даме чувствуется какая-то хитрость: скорее коварство: Не могу понять, почему я так думаю, но я уверена: Ох, мне-то что! Как постоялец такая гостья - просто находка!
  А вот и следующие - супружеская пара, мсье и мадам Перналь, они довольно часто посещают 'Белую лилию'.
  Молодая красивая дама с помощью мужа выходит из кареты. Всем своим видом женщина дает понять, что сейчас упадет в обморок.
   - Ох, - стонет она. - Мне дурно. В этом ужасном экипаже так душно.
   Супруг обнимает ее.
   - Все хорошо, дорогая, - ласково говорит он. - Мы уже приехали.
   - Мне очень плохо! Ты же знаешь, что меня укачивает в каретах! Ох, и дорожная пыль очень вредна для моего слабого здоровья! - чуть ли не плачет дама.
   В подтверждение сказанного, она начинает кашлять.
  - Мадам и мсье Перналь, мы рады вновь вас принять, - приветствую их я. - Думаю, вам лучше отдохнуть.
   - Да, вы правы, - печально произносит дама. - Мне надо выспаться: Ах, чтобы не забыть: Передайте вашему повару, что он должен каждое утро готовить мне овсяную кашу! У меня больной желудок.
   - Как вам угодно, мадам, - отвечаю я. - Вас проводят в ваши апартаменты.
   Наверно, мадам Перналь хочет поскорее отдохнуть и быстро удаляется. Обычно мадам начинает описывать свои недуги.
   - Эта вечно больная мадам - наказание! - вздыхаю я. - Сейчас у нее больной желудок: а чем она была больна, когда приезжала прошлый раз: по-моему, у нее было что-то вроде чахотки: А она еще так молода! Представляю, какая невыносимая она будет в старости:
   А вот и еще гость, мсье Лану.
  - Я не буду причинять вам много хлопот, - говорит он. - Мне нужно будет часто ездить в Париж. В городской гостинице останавливаться мне не хочется, я не люблю шум и пыль.
   - Вы правильно сделали, что выбрали 'Белую лилию', - отмечаю я. - Она находится недалеко от Парижа, а кухня и слуги тут намного лучше, чем в парижских гостиницах! Многие господа следуют вашему примеру. Ведь добраться верхом или в экипаже до Парижа можно очень быстро. У нас имеются несколько экипажей и превосходные лошади. Наш конюх знает свое дело!
   - Я в этом не сомневаюсь, - Лану дарит приветливую улыбку. - Заранее благодарен за все.
   Отлично! С этим тоже хлопот не будет.
   Так, а вот и еще постоялец - важный низкорослый банкир. Он придирчиво осматривает фасад гостиницы. Вроде бы остался доволен.
   - У вас тут неплохо, - говорит он. - Вижу, Мадлен Ренар меня не обманула. Меня смущает только название. 'Белая лилия' звучит как-то несовременно, слишком уж аристократически. Для нашего времени больше подойдет название 'Красный колпак', вы не находите?
   Меня, можно сказать, передернуло от нового названия, но я и бровью не повела. За годы службы я усвоила, что с постояльцами и с сумасшедшими надо всегда соглашаться, а с сумасшедшими постояльцами тем более.
   - Вы правы, я сегодня же напишу об этом мадам Ренар, - отвечаю я с улыбкой. - По правде говоря, хозяйка сама собиралась изменить название гостиницы.
   - Разумно, разумно, - кивает банкир. - Если у вас возникнут какие-то вопросы, обращайтесь ко мне, я вам дам дельный совет. Я разбираюсь почти во всем!.. А где мои апартаменты?
   - Вас проводит Рози, - говорю я.
   - О-о! Она хорошенькая, - банкир решил позаигрывать с горничной. - Где тут моя комнатка, красотка?
   Странно, обычно люди его типа равнодушны к женщинам.
  Ох, ну и ну, трудные нас ждут денечки: всем недовольная старуха, дамочка, страдающая ипохондрией, банкир, который считает себя самым умным: Такого набора еще не было.
  
   Мое имя Мадлен Ренар, мне 26 лет. Я богата, красива, у меня толпы поклонников. Пусть обо мне не пишут газеты, пусть я не слышу приветствий на улице, но я наблюдаю, стараюсь первой узнать о любых переменах, дабы сохранить и приумножить мое состояние.
  Мне принесли послание от мадемуазель Монди. Управляющая настоятельно просит меня приехать, так как случилось страшное. Причины она обещала объяснить при встрече. Волнение охватывает меня. Раз уж Монди запаниковала, то ситуация действительно ужасна. Ведь эта женщина может решить любые проблемы самостоятельно.
   Надо немедленно ехать в 'Белую лилию'. Что же могло произойти?
  Легкий экипаж у меня всегда наготове. Через несколько часов я у ворот гостиницы. Меня встречает мадемуазель Монди, как всегда спокойная и подтянутая.
   - Что стряслось? - спрашиваю я. - Впервые за всю службу вы вызвали меня.
   - Тут произошло убийство, мадам, - невозмутимо отвечает управляющая, будто речь идет о каких-нибудь повседневных хлопотах. - Убили весьма неприятную стару: хм: особу преклонных лет, ее имя мадам Режан. А также украли ее драгоценности на сумму около трехсот тысяч ливров. Эта дама всегда возила их с собой в шкатулке.
   - Выходит, к нам пробрался вор! - я в ужасе. - Только этого не хватало! Надо немедленно его найти!
   - Этим займется полиция, мадам, - так же спокойно произносит Монди.
   Ко мне подходит молодой человек с простецким, добродушным лицом. Он дарит мне широкую улыбку. В общем, производит впечатление полного идиота!
   - Это мсье Анж Питу, - представляет его Монди. - Ему поручено провести расследование.
   - Ему? - не скрывая разочарования, переспрашиваю я.
   Я придирчиво оглядываю человека. Какая от него будет польза?
   - Что можно ожидать от полиции, - вздыхаю я. - Что ж, как вас там, мсье Перу:
   - Питу, мадам, - поправляет он меня.
   - Какая разница, - отмахиваюсь я. - Вы приступили к расследованию?
   - Нет еще, мадам. Я только прибыл, - заявляет он.
   Так и знала. Полный кретин!
   - Ну, так приступайте! - спокойно говорю я. - А не то я пожалуюсь вашему начальству!
   Питу что-то бормочет в ответ и ретируется.
   - Какой кошмар! - восклицаю я. - Не могли прислать кого-нибудь получше!
   - Это один из лучших, мадам, - говорит Монди.
   - Хм: Охотно верю, - киваю я. - А как убили эту старуху?
   - Ее ударили по голове канделябром, - поясняет управляющая. - Когда я увидела труп, мне стало по-настоящему страшно. У нее было искаженное лицо, лоб в крови, а глаза выпучены. Канделябр валялся рядом, на нем была кровь: Потом выяснилось, что еще пропали драгоценности. Маленькая шкатулка была пуста:
  М-да, эта история заинтересовала бы одного моего знакомого. Может, нанять его? Пусть расследует. А то этот полицейский не внушает мне доверия, вряд ли он сделает то, что требуется.
  
  Мое имя Сантер. Я человек долга. Я из тех, кого презрительно называют чернью. Благодаря упорству мне удалось сделать успешную военную карьеру. Я полковник Национальной гвардии, а в июне сего года меня назначили начальником охраны Тюильри. Я из тех, кому лучше не становиться поперек дороги.
  В отличие от некоторых коллег, я не безмозглый вояка. В общении с умными людьми я стараюсь добыть те знания, которые не смог получить в юности. Я очень внимателен, даже дотошен. Сейчас нужно быть вдвойне внимательным и дотошным. Королевская семейка готовит заговор, это очевидно. Постоянное присутствие слащавого любовника Австриячки тоже не сулит ничего доброго. Монархи хотят бежать. Этого нельзя допустить.
   Мимо меня проходит девушка, Светлана Лемус, в руках у нее папка с бумагами. Хм: что-то она стала слишком частой гостьей в Тюильри. Я останавливаю ее.
   -- Будьте добры вашу папку, гражданочка, - прошу я.
   Девушка молча выполняет мой приказ. Я просматриваю листки. Какой-то несерьезный рассказ про пиратов.
   -- Похоже, вы стали желанной гостей, - говорю я, продолжая осмотр.
   -- Детям королевы нравятся мои рассказы, - отвечает она. - Я прихожу читать вслух.
   Я киваю. Она спокойна. Ее лицо ничего не выражает. Голубые глаза смотрят на меня. Кажется, она готова выполнить любой приказ.
   Светлана Лемус - друг Робеспьера. Да, ты хорошая девушка. Ты не способна на подлость. А вот монархи: Кто знает, может, они обманом заставили тебя помогать им:
   Глупо найти важное в этой папке. Если у нее что-то есть, то это в кармане или за пазухой. Мне хочется велеть обыскать ее. Нет, нельзя. Я буду похож на болвана дозорного из уличных комедий. Ненавижу выглядеть глупо, хотя иногда приходится, чтобы усыпить бдительность.
  Скорее всего, важные сведения в головке у гражданочки Лемус. Она идет рассказать королеве то, что узнала от Робеспьера.
   Да, вот такой я недоверчивый Сантер, въедливый Сантер.
   Я протягиваю ей папку.
   -- Спасибо, - монотонно говорит она.
   -- Будьте осторожны, - даю я совет.
   Лемус пожимает плечами и быстро уходит. Ох, девочка, прострелят тебе голову. Короли никогда не славились благодарностью.
   Предо мной предстает Лафайет.
   -- Мой генерал, - произношу я. - Разрешите обратиться!
   -- Разрешаю! - произносит он.
   -- Предлагаю усилить охрану и контроль, - рапортую я.
   -- Вы считаете, подозрения в заговоре монархов обоснованы? - иронично произносит он. - Не стоит обращать внимание на сплетни.
   -- Мой генерал, осмелюсь заметить, осторожность никогда не повредит! - говорю я.
   -- Сантер, я не хочу быть врагом монархам! - отвечает Лафайет. - Меры безопасности, принятые сейчас, и так тяготят их.
   С этими словами он уходит. Я даже не знаю, доверять ему или нет. Как он стелется перед снобами королями! Если они убегут, ответ буду держать не я - Сантер, а он - Лафайет. А меня замучит совесть - я не уследил за королевской шайкой. Ничего, далеко они не удерут! Я уверен, что на пути к границе их встретит еще более внимательный, еще более дотошный, еще более недоверчивый патриот.
  
   Я, Жильбер Матье маркиз де Лафайет, мне 34 года. Я занимаю должность главнокомандующего. Мне быстро удалось снискать популярность народа. Увы, чего не скажешь о королях.
   Когда-нибудь недоверчивость Сантера сослужит мне плохую службу. И без того тяжело наладить отношения с монархами.
   Предо мной стоит труднейшая задача добиться доверия Марии-Антуанетты, заполучить ее дружбу. Именно она фактический король Франции. Луи не имеет своего мнения. Ему безразличны государственные проблемы, он ставит свои личные дела превыше всего.
   Но как заполучить расположение королевы, которая меня ненавидит? Я и так сделал для монархов слишком много! А она это не оценила! Мария-Антуанетта замечает лишь недостатки! Ужасная женщина! Как я ее ненавижу! Но при этом я хочу угодить ей, выполнить все прихоти, снискать ее благосклонность. Зачем? Чтобы примирить монархию и революцию! Ради блага Франции! Ради спокойствия! Ради этих благородных целей я иду на такие немыслимые жертвы и унижение!
  
  Я граф Аксель Ферзен, шведский подданный. Мне 36 лет. Я возлюбленный Марии-Антуанетты. На мои плечи легла тяжесть ответственности подготовки к побегу. Но я не один, у меня есть верные друзья, готовые спасти королеву любой ценой! Одна мадам Кампан чего стоит! Очень умная и ловкая женщина. Такая просто находка в подобном предприятии.
   Я распечатываю письмо от нее. О Боже!
   Что она пишет!
  
  Я решилась написать вам! Мое письмо посвящено не побегу, нет! Я хочу открыть вам свою тайну! Да, я выбрала неподходящую минуту, но боюсь, что больше никогда не смогу этого сделать! Все это время я мучаюсь от любви к вам! Нет, я не прошу взаимности! Я бы никогда не посмела причинить боль королеве, которую так люблю, и которую так любите вы. Поймите, меня переполняет столько чужих тайн, что хранить свою тайну нет больше сил! Прошу вас, не сочтите за оскорбление мою любовь к вам! Мне достаточно лишь лицезреть ваш прекрасный облик, слышать ваш чарующий голос! Целую ваши руки - мадам де Кампан'.
  Далее рисунок в виде сердца со стрелой.
  
  Я в шоке. Не знаю, что и думать. Как можно! Первая мысль: это же предательство! Как Кампан может так обижать свою госпожу, особенно учитывая последние события!
   Но эта мысль быстро исчезает. А почему бы и нет? Каждый волен любить. Нет, Кампан сдержанная и серьезная женщина. Скорее всего, она просто переволновалась из-за предстоящего побега.
   Я пишу ей ответ. Получается какая-то чушь! Но ничего лучшего в данной ситуации не придумаешь.
  
  Я, Мадлен Ренар, решила передать расследование убийства в 'Белой лилии' Максимильену Робеспьеру, с которым меня когда-то связывали весьма сильные чувства.
  Ради этого я пришла в Собрание. Разумеется, к концу заседания. Обычно у меня не хватает сил выслушивать всю чушь, что они болтают. У меня есть люди, которые доносят мне основные мысли и итоги заседаний.
  Я встречаю Робеспьера, как обычно, с насмешливой улыбкой. Пусть знает, что он мне безразличен: даже если это не так.
  Этот тип ничуть не изменился, все такой же подтянутый, респектабельный.
  - Вы опять решили посмеяться надо мной? - спокойно спрашивает Робеспьер. - Последнее время вы только за этим и приходите на заседания. У меня сегодня тоже был жалкий вид?
  Ненавижу эту холодную учтивость!
  - Да, - отвечаю я. - Поразительно, как вам нравится идти против течения. За это вас все считают очень смелым. Но только не я:
  Мой голос не выражает никаких эмоций. Мы будто соревнуемся в хладнокровии.
  - Простите, дорогая, - спокойно прерывает меня Робеспьер. - Но, если можно, я потом выслушаю все, что вы обо мне думаете. Сейчас у меня много дел.
   Эти слова заставляют меня опомниться. Я же пришла не для того, чтобы поругаться!
   - Подождите, прошу вас! - ласково говорю я, пуская в ход все обаяние.
   - Да, мадам, - все с той же холодной учтивостью отвечает он.
  Да, пора оставить насмешки. Передо мной стоящий человек, любовь которого нельзя потерять. А если я уже потеряла? Ха, верну!
  Я осторожно беру его за руку.
  - Простите меня, я вела себя глупо, заставляя вас страдать, - моя речь так трогательна. - Я хотела побороть чувства к вам: Мне нужно с вами поговорить. Я жду вас в восемь в моем особняке. Вы придете?
   Я строю умоляющую гримаску.
   - Приду, мадам, - сухо отвечает Робеспьер.
   Можешь сколько угодно строить из себя ледяного истукана! Но ты дрогнул! Я вижу по глазам! Не все еще потеряно!
  
   Я, Максимильен Робеспьер, мне 32 года. Я депутат Собрания и председатель клуба Якобинцев. Мои дела в политике довольно успешны. Увы, чего не скажешь о любви.
   Я сижу в кофейне за чашкой кофе и газетой.
   Минуту назад у меня была трогательная встреча с Мадлен. Интересно, что угодно этой бестии. Она еще больше похорошела! О чем это я? Ничего, я заставлю эту красотку вновь уважать меня. Да, она хитра. Когда я был судьей и адвокатом в Аррасе, Мадлен гордилась моей любовью, но когда я стал никчемным депутатом - отвернулась. Красотка решила, что я сдамся. Как она ошиблась!
  А все же, что ей угодно? Впервые за все время она обратилась ко мне!
   Мои мысли прерывает капитан Питу. Ему надо со мной переговорить. Я приглашаю его присесть.
   - Мне поручили одно ужасное дело, - говорит он мне. - Расследование смерти старушки и кражу ее бриллиантов. Эти преступления произошли в гостинице 'Белая лилия', хозяйка которой очень важная особа, ее зовут Мадлен Ренар. Ну, вы ее знаете: Для расследования выбрали меня, так как считают очень толковым офицером. Но я же солдат, а не сыщик!
   - Вы хотите, чтобы я взялся за это дело? - интересуюсь я.
   - Да, я вас очень прошу. Я слышал, вы умеете находить убийц и воров. В долгу я не останусь, будьте спокойны! - заверяет меня капитан.
   Вот это новость. Кажется, я начинаю понимать:
  - А эта Мадлен Ренар так хороша, - вздыхает Питу. - Но такая надменная и, простите, вредная. Она уже успела пожаловаться на меня моему начальнику, рекомендовавшему меня на это дело. Нет, я не хочу оскорбить мадам Ренар, просто прошу вас войти в мое положение!
   - Хорошо, - киваю я. - Я берусь за это дело, но вы тоже должны оказать мне кое-какую услугу.
   У меня есть некоторые условия. Я излагаю их капитану. Он соглашается, радостно обещает сделать все, что потребуется. Так мы и расстаемся.
  Все мои мысли опять занимает Мадлен Ренар.
  Характер этой женщины очень сильно изменился, причем не в лучшую сторону. Трудно поверить, что когда-то она была добродушной наивной дамочкой. Только внешность Мадлен осталось прежней, то же детское личико и невинный взгляд, стройная гибкая фигурка.
  Она меня пригласила: Рано радоваться! Если учесть, что последнее время красотка вообще не хотела меня видеть, случилось действительно что-то ужасное.
   Что ж, дорогая Мадлен. Посмотрим, что вам угодно. Думаю, вы тоже хотите уговорить меня расследовать убийство.
  
  
  Я Мария-Ануанетта Австрийская, мне 37 лет. Вот уже семнадцатый год я королева Франции.
   С каждым днем ситуация становится все ужаснее и ужаснее. Я пытаюсь верить в лучшее, но не могу! Здравый смысл говорит мне, что нам остается либо погибнуть от меча мятежников, либо покориться их власти! Они лживо утверждают, что желают нам добра, но на самом деле причиняют один вред и страдания!
   Да, вокруг кошмар! Увы, лучший исход - умереть в поисках спасения, чем дать себя уничтожить черни! Опасность повсюду, каждый может оказаться предателем.
   Нет, нужно верить в лучшее! Один путь еще не закрыт! Мы должны ступить на него! Мы должны бежать! Да, опасности будут подстерегать нас. Но если уж нам суждена гибель, то пусть она будет славной и достойной королей! Я готова умереть, как королева, как дочь Великой Марии-Терезии!
   Я верю, еще остались честные люди, любящие своего короля! Пусть их немного, пусть они бегут из страны. Виной всему их бессилие и отсутствие единения. Когда король будет свободен, когда когтистые лапы черни не будут способны схватить его, вот тогда верные слуги монархии смогут объединиться. Я верю - тот, кто сейчас бессилен, молчалив, испуган, присоединится к нам. Вот тогда мятежники увидят, как велико число истинных подданных, любящих короля!
   Но нельзя медлить! Республиканский дух поражает верных подданных подобно чуме. Я чувствую, с каждым днем число наших приверженцев тает.
   Я распечатываю письмо от моего брата, короля Леопольда. Он пишет о выходках принцев и других знатных беглецов, с грустью замечает, что их не заботит моя судьба.
  Мои размышления прерывает визит Светланы Лемус. Эта девушка помогает нам. Удивительно, что мадемуазель знатного происхождения примкнула к мятежникам.
   - Вы отчитались перед графом Ферзеном? - надменно спрашиваю я.
   Подружка черни не должна забывать, что перед ней королева. Она должна понимать, какую честь я оказываю ей, позволяя служить себе.
   - Да, Ваше Величество, - кланяется она.
   Я величественно киваю. Мне нужно с кем-то поговорить, эта девица пришла как раз вовремя. Она удостоится чести услышать королевскую откровенность.
   - Присядьте, дитя, - говорю я.
   Мой голос звучит добродушно, я величественно улыбаюсь. Пусть девица знает о королевском великодушии.
   - Мне очень тяжело, дитя, - произношу я печально. - Как тяжело осознавать тяжесть предательства! Особенно предательства близких.
   Лемус внимательно слушает меня. Я делаю паузу и киваю, чтобы она могла задать вопрос.
   - Кто из близких осмелился предать вас? - задает она вопрос, который я жду.
   - Принцы Франции - граф д'Артуа и принц Конде, - отвечаю я. - Эти люди опаснее мятежников. Они осмелились покинуть нас в роковой момент, а теперь решили геройствовать. Их призывы напасть на Францию только компрометируют нас в глазах новоявленных правителей, разогревают гнев черни!
   - Это отвратительно! - горячо восклицает Лемус. - Я читала в газетах, что они устроились в Кобленце и Турине и живут, ни в чем себе не отказывая. При этом еще осмеливаются утверждать, что хотят спасти Вас, Ваше Величество.
   Хм: молодец, дитя. Я испытываю к ней симпатию.
   - Да, им безразлична наша судьба! Увы, тут виновны не только принцы, - говорю я. - Другие придворные, служившие нам когда-то, а теперь постыдно бежавшие, также всегда готовы похвастать. Они осмеливаются утверждать, что в любой момент могут двинуть на Париж целую армию!
  Лемус кивает. В ее глазах я вижу понимание.
   - Благодаря этим 'героям' мои страхи становятся все сильнее, - продолжаю я. - Вдруг разъяренная толпа, поверив их лживым речам, растерзает нас. Только мы можем обуздать этих людей, удержать от ошибок. Для этого мы должны быть свободны.
   - Вы будете свободны! - восклицает девушка!
  
  Я, Максимильен Робеспьер, пришел к Мадлен в точно назначенное время.
  Красотка незамедлительно принимает меня. Надо заметить, Мадлен тщательно подготовилась к нашей встрече. Она лежит на кровати со страдальческим выражением лица, всем видом показывая, что ей очень плохо. Человек, не знающий эту женщину, может подумать, что она при смерти. Однако пеньюар подобрала Мадлен весьма не скромный: хм, вкус у нее восхитительный!
  Она протягивает мне руку и тяжко вздыхает. Ясно - все это хорошо разыгранный спектакль, поставленный для того, чтобы использовать меня в корыстных целях.
  Мне стоит больших трудов скрыть волнение. Я произношу холодное приветствие.
   - Я плохо себя чувствую, - говорит Мадлен печально. - Произошло ужасное! Я, наверное, не смогу это вынести:
   Она опускает глаза.
  - Вы хотите уговорить меня расследовать убийство в вашей гостинице? - спрашиваю я монотонно, желая сократить затянувшуюся пьесу.
   - Как вы узнали?! - удивляется Мадлен.
   - Прочел в газете, мадам, - кратко отвечаю я.
   - Ах, вот оно что: ну, вы согласны? - очаровательно улыбаясь, произносит она.
   Мадлен метко стреляет глазами, точно из старинной аркебузы.
   - У меня много работы, - отвечаю я, увернувшись от 'выстрела'. - На заседаниях я провожу почти целый день, а мне надо еще писать статьи, готовить речи, встречаться с нужными людьми: Я не могу позволить себе роскошь коротать ночи в казино и прочих притонах, как некоторые мои коллеги, которые после такого веселья неделями на заседаниях не появляются. Например, ваш любимый Барнав. И при этом все им аплодируют!
   - Но я могу вас попросить, - умоляет красотка, из ее больших серых глаз текут слезы.
   - Вы меня просите? - произношу я с удивлением. - Ведь я недостоин вас! Раньше, когда я был судьей и адвокатом в Аррасе, вы были обо мне другого мнения. А теперь бедный депутатьишка, всеобщее посмешище вам не нужен: Вам нужен красавчик Барнав, каждое выступление которого имеет успех. Все вокруг им восхищаются! Вы променяли меня на него. Вас всегда привлекал блеск. Вы любите Барнава!
   Последние слова я произношу с нескрываемой ненавистью.
   - Я его не люблю! - горячо заверяет меня Мадлен. - Я использую этого типа для своих целей. Только со стороны кажется, что я без ума от Барнава. На самом деле он мне неприятен, чванливый болван!
   - То же самое вы за глаза говорите обо мне? - спрашиваю я.
   - Ничего подобного! - восклицает красотка. - Я вас очень уважаю. Вы делаете поразительные успехи в политике!.. Надеюсь, вы не разучились расследовать убийства? Раньше у вас это блестяще получалось!
   Эти слова льстят моему самолюбию. Я очень тщеславен. Красотка знает об этом. Да, она имеет надо мной власть.
  Мадлен садится рядом со мной и: целует меня:
   - Все что угодно, мадам, - произношу я, проклиная себя за то, что опять поддался чарам красотки.
  
  Мое имя Гувьон, я комендант Тюильри. Я ответственный за обеспечение (провизия, транспорт, внутренние перестройки и оборудование апартаментов). Следует заметить, прежде всего - я отвечаю за обеспечение военной охраны амуницией и оружием.
  У меня нет особых заслуг перед революцией. Хотя: в октябре 1789 года я был в составе муниципалитета, когда парижанки отправились в Версаль, чтобы просить хлеба. Это все. Я не отличился какими-либо выдающимися поступками, я был в тени, меня не заметили. Сейчас я тоже ничем не примечательный комендант дворца Тюильри.
  Слава Богу! Безвестность - спокойствие. Меня интересует не слава, а деньги. Должность коменданта дворца довольно прибыльная. Хм: сдается мне, что она станет еще прибыльнее! Чует мое сердце, тут что-то происходит. Королевская семейка, наверняка что-то замышляет.
   Эх, у меня есть все шансы узнать об их планах. Любопытно, любопытно: И что потом? Стать героем, разоблачив королей перед народом? Нет, за это многого не заплатят. Шантажировать королей? Опасно, они могут легко пристукнуть меня. Неужели, даже узнав все, я не смогу разбогатеть?! Остается эта молодая особа:
   Я вновь просматриваю записку. Близится время встречи. Что ж, посмотрим, что предложит мне эта: как ее: Николь Орильи. Я отправляюсь в указанное кафе.
   Мадемуазель Николь появляется минута в минуту. Интересно, что элегантная актриска мне предложит? Вряд ли что-то серьезное.
   - Думаю, вы догадываетесь, о чем пойдет речь, - переходит она к делу. - У вас есть прекрасная возможность узнать о планах королевской шайки и получить за это немалые деньги.
   - Да, мадемуазель, - отвечаю я. - Но сколько вы мне предложите?
   - За каждую информацию вы получите отдельную плату, - говорит Николь. - Размер платы будет зависеть от важности и своевременности информации:
   - Но хотя бы примерно, мадемуазель, - настаиваю я.
   Николь называет сумму. Хм: неплохо получить хотя бы половину: Нет, нельзя скакать от радости: Я делаю недовольное лицо.
   - Мадемуазель, - говорю я. - А ведь мне могут заплатить больше:
   - Кто? - смеется Николь. - Санкюлоты? От них вы получите только благодарность и бокал дешевого портвейна! Лафайет? Этот вам ничего не заплатит, только позаботится, чтобы вы немедленно убрались с поста коменданта. Может, вы решились шантажировать Ферзена или королеву? Тогда пишите завещание.
   Умная девчонка! Она права, увы. Поторговаться не получится. Я соглашаюсь.
  
  Я, Светлана Лемус, на свою голову связалась с придворной компанией! Зачем я это сделала? До сих пор себя корю! Думала, что получу за свои труды уважение и благосклонность? Нет, вроде бы сразу поняла, что я для них пешка в большой игре. Желание спасти? Ну, думаю, мне бы нашли замену. Ясно, любопытство! Оно меня когда-нибудь погубит.
   Я чувствую себя белкой в колесе. Помимо предоставления информации, на меня взвалили кучу всяческих поручений. Сходи туда, принеси это!
   Последнее время королева что-то полюбила говорить со мной. Первый раз, когда она со мной разоткровенничалась, я испугалась. Уж не заболела ли она? Наверно, ей просто хочется поболтать с кем-то новым, получить еще одну порцию сочувствия. Хм: странная смесь - величественность и беспомощность! И все же мне ее жаль, бедная женщина.
   Мимо меня проходит принцесса Елизавета. Я делаю реверанс, она лишь кивает мне. По ее лицу я понимаю, что опять оказалась в рядах недостойных.
  Ко мне подходит Кампан, велит отнести королю какие-то письма. Судя по тону, она относится ко мне, как к фрейлинам, служащим у нее под начальством. Я выполняю приказ.
   Король Луи даже не отвечает на мое приветствие. Он не отрывается от своего занятия. Игра в солдатики - важнейшее королевское дело! А что я хотела? Он же король!
   Единственное, что мне тут нравится, это чтение для Луи и Терезы! Они так любят мои рассказы! Поистине благодарные слушатели. Похоже, они единственные в этом дворце, кто меня уважает.
   Помню, как я познакомилась с ними. Это было давно. Я тогда была подростком. Меня и моего брата Поля представили монархам, как и многих других ребят из знатных семей. Мы были нарядны и напудрены. Сейчас я понимаю, что мы выглядели глупо. Дети, пытающиеся выглядеть по-взрослому.
   После того, как нас представили королю, нам с братом удалось улизнуть в парк. Признаюсь, если бы я не глотнула свежего воздуха, я бы умерла. Жуткий корсет перетянул меня, как орудие пытки.
   Тогда-то мы и встретились с королевскими детьми: Луи и Терезой. С другим Луи. Нынешний Луи-дофин тогда только-только родился. Увы, тот Луи умер три года назад. Я рыдала, как при потере близкого друга.
   Как сейчас помню нашу встречу. Тереза сидела на скамейке и читала вслух книгу, тогда принцессе было 7 лет, Луи сидел рядом и внимательно слушал ее, ему было 4 года. Гувернантка устроилась на скамейке напротив и наблюдала за детьми.
   Мальчик сразу заметил нас. Он что-то спросил у гувернантки. Она кивнула и попросила нас подойти. Мы послушались.
   Тереза тоже оторвалась от своего занятия и принялась с интересом изучать нас. Когда мы представились, она показала нам книгу.
   - Очень интересные загадки, - сказала принцесса. - Так интересно отгадывать.
   Меня поразила ее простота. Я думала, что королевские дети более манерны.
   - Просим поиграть с нами, - сказал принц. - Можно загадывать загадки друг другу!
   - Это было бы прекрасно! - сказала его сестренка. - Вчетвером веселее!
  Мы с Полем согласились. Детям очень хотелось, чтобы мы остались с ними. Не знаю, чем мы им так понравились. Хоть я в загадках я не очень разбираюсь, но все прошло очень весело. Помню, так посмеялись! Мы с Полем вспомнили несколько своих загадок, что нам загадывала бабушка. Это вызвало восторг у детей.
  - Обязательно загадаю маме-королеве! - сказал принц.
   До сих пор помню эту игру. И всегда становится немного грустно.
   Я возвращаюсь в настоящее. Дети, наверно, меня уже ждут. Я спешу в детскую. Слава Богу, вовремя. Нельзя заставлять детей ждать.
   - Мадемуазель Светлана, а кто убил злого графа? - прямо с порога спрашивает меня Луи.
   Ему примерно 6 лет, но он очень сообразителен. Так рассуждал, вычисляя убийцу.
   - Потерпи, - ласково останавливает его сестра. - Мадемуазель Светлана обещала, что сегодня даст ответ.
   Терезе уже 13 лет, оказывается, она помнила меня все это время. Когда я вновь предстала перед Терезой, она сразу меня узнала.
  Думаю, не стоит утомлять детей нудными объяснениями. Лучше назову имя убийцы. А если будут вопросы, отвечу.
   - Убийца хромой кузен, - поясняю я.
   Дети с изумлением смотрят на меня.
   - Трудно, - говорит Луи. - А я думал, что это жена его убила.
   - А я считала убийцей его друга, - вздыхает Тереза. - Почему-то всегда убийцей оказывается самый хороший!
   - Увы, так в жизни, - поясняю я. - Самый хороший человек может предать. Это очень грустно.
   - Да, - кивает Тереза, - Луи, тебе как будущему королю, а мне как будущей королеве, это надо уяснить.
   - Неужели никому нельзя доверять? - вздыхает мальчик.
   Ох, на этот вопрос трудно дать ответ. Даже взрослые не знают.
   - Смотри по обстоятельствам, - находит ответ Тереза.
   Хм: вообще-то точно. Луи глубокомысленно кивает.
   Ладно, пока хватит загадок с убийствами. Лучше почитаю им мой новый рассказ про героя-пирата. Это должно понравится детям. Я сама в таком возрасте обожала подобные книжки.
  А на следующую нашу встречу у меня есть пара историй про шпиона, агента Франции.
  
  Мое имя Жанна Кампан - я старшая камеристка королевы, ее тень. Моя обязанность безмолвно следовать за ней. Как я отношусь к моей госпоже? Безразлично. А последнее время эта должность стала тяготить меня.
  Дело в том, что я влюблена в ее любовника Акселя Ферзена. Я написала ему любовное письмо. Зачем? Как бессмысленно! Просто я очень устала. В последние дни напряжение дает о себе знать. Конечно, он мне откажет, но он задумается, он будет волноваться!
   Я держу в руках его ответ. Мне страшно. Я распечатываю письмо. Читаю.
  
   Многоуважаемая мадам Кампан.
  Я польщен тем доверием, которое вы мне столь любезно оказали. Это должно только усилить наше стремление к благой цели - спасению королевы! Благодаря вам, мы сможем преодолеть все невзгоды.
   Искренне ваш, Ферзен.
  
  Я рву письмо на клочки. Из моих глаз катятся слезы ярости. Как я ненавижу эту женщину! Ненавижу за то, что она королева, за то, что в опасности, за то, что глупа! Как мне сейчас хочется открыть все вождям черни, рассказать об этом побеге! Нет, нельзя, нельзя! На что я надеялась? Что он падет к моим ногам? Как глупо! Надо отдать Акселю должное, он дал вежливый ответ. Даже отказа в этих ледяных словах не прозвучало. Она недостойна такого человека! Недостойна! Она его не любит, только упивается своей властью. Ей нравится управлять людьми. Люди для нее игрушки! Даже Жюли Полиньяк, ее подруга, была лишь ее любимой куклой! Да, говорящей куклой! Ферзен тоже игрушка, которая к тому же очень полезна.
  Я успокаиваюсь. Нельзя так поддаваться эмоциям. Надо действовать. Для начала напишу Ферзену письмо. А там поглядим:
   Я принимаюсь за дело.
  
  Достопочтимый граф!
  Прошу простить меня за это проявление чувств. Напряжение последних дней дало о себе знать, я сама не знала, что пишу! Нечистый дух водил моей рукой. На данный момент меня беспокоит Лафайет. Этот человек ищет сближения с королевой. Не знаю, можно ли ему доверять. На мой взгляд, такой союзник нам не повредит. Чернь его слушает, он может быть нам полезен. Хотелось бы узнать ваше мнение относительно этого.
  С поклоном, мадам де Кампан.
  
  Сегодня Ферзен должен прийти. Я велю служанке передать ему письмо.
  Слышу звон колокольчика. Королева проснулась. Я спешу к ней. Ох, как я устала.
  - Кампан, - произносит она страдальчески. - Сегодня я видела страшный сон:
  Как мне надоел этот тон невинной жертвы! Ей нравится быть мученицей! Я терпеливо выслушиваю пересказ кошмара. Служанка приносит платье, которое выбрала королева, и белую косынку для волос.
  М-да, что-то Ее Величество последнее время отказалась от былых утех - нарядов, затейливых причесок, украшений, косметики! Теперь платья мрачных тонов, собранные на затылке волосы, прикрытые косынкой. Королева уже не выглядит красавицей, как раньше. Хотя она никогда не была красавицей, это наряд и 'должность' королевы делали ее симпатичной.
  А сейчас Ее Величество выглядит ужасно. Появились складки у бледных губ, кожа стала дряблой, серой, глаза потухли, я молчу про фигуру. А унылый наряд только подчеркивает это. Ах, мадам, какая из вас королева, если вы так легко превратились в тоскливую матрону.
  Я смотрю на своей отражение, совсем рядом с отражением королевы. Мои благородные черты ясны и четки, кожа безупречна, глаза заманчивы, губы соблазнительны, строгость только подчеркивает мою красоту. А талия - моя гордость.
   Нет, королеву это не пугает, она не видит моего превосходства. Она вообще не обращает внимания на людей. Ведь они созданы только для того, чтобы служить ей.
   - К вам граф Ферзен! - объявляет лакей.
   Я делаю реверанс и покидаю комнату, я невозмутима. В дверях я сталкиваюсь с графом. Он опускает глаза. Да, он смущен!
  
  Я, Максимильен Робеспьер, прибыл в 'Белую лилию'. Я взял с собой Светик, которая с радостью согласилась принять участие в расследовании. Она это просто обожает. Отмечу, из нее получается прекрасный помощник! Мадлен осталась в Париже, она полностью доверяет мне.
  Мадемуазель Монди довольна моим приездом. Похоже, она верит, что я найду убийцу, и все опять пойдет своим чередом. Мне понравилась эта аккуратная и деловитая женщина. Такие дамы очень ценные свидетели, они всегда все подмечают и никогда не врут.
   - Странно, что это произошло здесь, в 'Белой лилии', - говорит управляющая. - Понять не могу, кто это мог сделать!
  - Вы подозреваете слуг? - спрашиваю я.
   - Нет, что вы! - энергично замотала головой Монди. - Им я доверяю, как себе!
   - А что за люди у вас проживают? - задаю я новый вопрос.
   Монди четко дает мне яркие характеристики подозреваемых.
   - Любопытно: а какой была мадам, которую убили? - спрашиваю я. - Меня интересует ее характер.
   - О-о! Характер у нее был отвратительный! - заверяет управляющая. - Я бы даже сказала, характер взбесившейся фурии. К тому же у нее были маразмы. Эта старуха замучила свою несчастную невестку, придираясь к ней по любому поводу. Думаю, бедняжка испытала облегчение, когда узнала о смерти этой тиранки. С Режан невозможно было поладить, она всем была недовольна. Я молила бога, чтобы она побыстрее уехала из гостиницы! Однако я смогла найти способ, как ее утихомирить: нужно было задать вопрос о ее сыне, тогда старуха погружалась в воспоминания и успокаивалась. В общем, ужасная особа. Если говорить начистоту, я бы ее тоже убила.
   - Хм: интересно. А где она хранила свою шкатулку с драгоценностями? Ээто весьма любопытно.
   - Об этом вам лучше поговорить с ее невесткой, Анной Режан, - предлагает Монди. - Заодно осмотрите комнату убитой.
   - Да, мадемуазель, это было бы кстати, - киваю я.
   Молодец Монди!
   Нас провожают к Анне Режан, которая, судя по всему, не рада нашей беседе.
  Она исподлобья смотрит на нас. Маленькая и хрупкая, она сжалась в комок и стала почти незаметной, похожей на затравленного зверька. В ее черных бархатистых глазах я вижу желание куда-нибудь убежать. Как мне жаль эту перепуганную женщину! Не знаю, как начать разговор, чтобы не спугнуть ее.
   - Мне бы хотелось узнать, где ваша свекровь хранила шкатулку с драгоценностями? - ласково спрашиваю я.
   - Мадам ставила ее на туалетный столик рядом со своей кроватью, - отвечает Режан.
   - Вы первая обнаружили пропажу? - уточняю я.
   - Да, шкатулка лежала на полу, ее поначалу не заметили, - кивает Анна.
   - Понятно: А когда вы видели вашу свекровь последний раз? - интересуюсь я.
   - В тот вечер я отправилась ужинать, - отвечает она. - Мадам поужинала у себя в комнате и решила лечь спать. Я пожелала ей спокойной ночи и ушла. После ужина я не беспокоила ее и сразу прошла в свою комнату, смежную с комнатой мадам. Одна из дверей моей комнаты ведет в коридор, а другая - в комнату мадам.
   - Хм: значит, о ее смерти вы узнали утром? - спрашиваю я.
   - Да, меня разбудила мадемуазель Монди, - четко отвечает Режан.
   Женщина говорит с трудом. Понятно, Анна желает, чтобы ее оставили в покое. Как испуганно она отвечает на вопросы!
  - Большое спасибо, мадам, не буду вас больше задерживать, - благодарю я.
  Режан устало улыбается и ускользает быстро и незаметно, как мышь.
  - М-да, бедняжка, - вздыхаю я. - Вижу, свекровь ее сильно застращала. Она вся напряжена, испуганно озирается по сторонам, будто в любой момент ждет удара. А говорит так, точно боится сказать что-нибудь не то: Жизнь у нее была невыносимой: Светик, ты заметила шрамы на запястье Анны Режан? Бедная женщина пыталась покончить с собой.
   Светик испуганно смотрит на меня.
   Теперь надо осмотреть комнату.
   - Мы ничего не трогали, - говорит Монди. - Только кровь смыли с пола.
   - Балконную дверь вы не открывали? - спрашиваю я.
   - Нет, - уверенно отвечает управляющая.
   - Хм, странно: Мадам Режан обычно спала с открытой балконной дверью? - интересуюсь я.
   - Ни в коем случае, - возражает Монди. - Она панически боялась сквозняков и простуды! Вы, думаете, убийца проник через балкон?
   - Вряд ли, мадемуазель, - отвечаю я. - Ваши балконные двери открываются только изнутри. Если бы убийца проник с улицы, ему пришлось бы разбить стекло. Кстати, двери в апартаменты запираются снаружи?
   - Нет, только изнутри. У нас никогда не было воровства, а уж тем более убийства! - гордо произносит управляющая.
   Светлана выходит на балкон и оглядывается по сторонам.
   - Макс! - зовет она меня. - Тут балконы совсем рядом!
   - Молодец, ты очень наблюдательна, - хвалю я ребенка.
   - Убийца мог перелезть с балкона на балкон, - соглашается Монди. - Это мог сделать мужчина.
   - Почему только мужчина? - удивляется Светлана.- Современная дамская мода позволит перелезть на другой балкон и женщине. Модные юбки сейчас шьют из легких тканей без кринолина и громоздких украшений.
   В доказательство Светик демонстрирует чудеса акробатики.
   - Вы правы, - кивает управляющая. - Но это должна быть молодая женщина.
   - Тут я с вами согласна, - говорит Светлана, перелезая обратно.
  
   Я, банкир Нэвиль, мне 65 лет. Я веду беседу с парижанином, расследующим смерть старухи Режан. Мои апартаменты оказались смежными с ее. Так что я важный свидетель. Ох, неприятная была старушенция.
   - Когда вы видели последний раз мадам Режан-старшую живой? - спрашивает меня сыщик.
   - Днем в парке, - отвечаю я. - Она сидела на скамейке и поучала свою несчастную невестку.
   Этим она занималась постоянно. Невестке повезло, что старушенция преставилась. Убить такую ведьму - богоугодное дело.
   - А поздно вечером или ночью вы не слышали в комнате мадам Режан какого-нибудь шума? - интересуется Робеспьер.
   - Нет, - уверенно говорю я, - если не считать воплей этой старухи перед ужином. Она опять напустилась на бедняжку. Это случалось постоянно. По правде говоря, мне это сильно досаждало, голос у мадам был неприятный и слишком громкий.
   - А чем вы занимались после ужина? - спрашивает сыщик.
   - Ох, мне срочно понадобилось выехать в Париж, - поясняю я. - Отужинав, я сразу же уехал. Вернулся только утром.
   На этом пока все. Робеспьер благодарит меня за беседу. Да, хватит с меня допросов.
  
   Мое имя Николь Орильи, мне 23 года. Я теперь свидетельница убийства. Мои апартаменты оказались смежными с Режан. Ох, надеюсь, допрос не займет много времени. У меня столько дел!
   - Старуху я видела утром в коридоре, - вспоминаю я. - Больше встреч с ней в тот день не припоминаю.
   - Вы слышали какой-нибудь шум из соседних апартаментов? - спрашивает Робеспьер.
   - Нет, мне ничего не было слышно, - уверенно говорю я. - Несколько стен охраняли мои уши от криков этой ужасной дамы. Когда я шла ужинать, я видела Анну Режан. Она выходила из комнаты старухи, я слышала, как она сказала ей 'спокойной ночи'. Мы вместе спустились к ужину.
   - А все ли присутствовали на ужине? - просит уточнить сыщик.
   - Нет, не все, - отвечаю я. - Не было мсье Лану, он уехал в Париж: мадам и мсье Перналь немного опоздали, с опозданием также явился банкир.
   - Простите за нескромный вопрос, чем вы занимались после ужина? - спрашивает он.
   - Я спустилась к реке написать закат, - говорю я. - Я рисовала до тех пор, пока совсем не стемнело. Потом я пошла к себе и никого не встретила.
   - Понятно: Может, я ошибаюсь: Мария-Антуанетта часто брала детей на воспитание: По-моему, вы были среди них, не так ли? - задает Робеспьер вопрос не по теме. - Прошу прощения:
   Я вздрагиваю. Как легко он открыл мою тайну!
   - Да, вы правы, - вздыхаю я. - Мне выпала эта незавидная роль. Ее высочество любила развлекаться таким образом. Она брала детей на воспитание, а когда они ей надоедали, вышвыривала, как котят! Ее не интересовала их дальнейшая жизнь! Я ее ненавижу! Слава богу, наступает расплата за разрушенные судьбы. Наконец-то люди сорвали с нее маску. Мария-Антуанетта прикидывается милой, доброй женщиной, а на самом деле она самая настоящая стерва, которая держит под каблуком своего лопуха-мужа и Францию!
   Кажется, я сейчас заплачу. Слезы наполняют мои глаза. Робеспьеру становится неловко, что он затронул эту тему. С большим трудом я успокаиваюсь.
   - Мне, слава богу, повезло, - продолжает Николь. - Я попала в актерскую труппу и смогла стать хорошей актрисой. Но, не дай бог пережить никому тех ужасов, что выпали мне прежде, чем я стала знаменитой!
   Кстати, Шарль, Николя и Анна тоже были приемными детьми ее высочества, как и я. Мальчикам потом повезло, их усыновили банкир с женой: Потом эти друзья меня отыскали: я помню, как они пришли поздравить меня с первым спектаклем, где я играла главную роль. Это был самый счастливый день в моей жизни. А вот у Анны все сложилось иначе, я поначалу не узнала ее. Мы с мальчиками встретили ее впервые после долгой разлуки. В детстве она была такой веселой, подвижной, жизнерадостной девочкой. А теперь: вы видели, что с ней стало? Она вынуждена была терпеть эту вредную старуху! Я решила помочь Анне, забрать ее у этой злой ведьмы, устроить в наш театр. Она должна была объявить старухе о своем уходе. Я хотела пойти вместе с ней, но Анна отказалась. Думаю, Режан сильно возмущалась: но теперь уже все равно! Наконец бедняжка обрела свободу! Поначалу я не поняла, почему Анна терпела эту фурию?! Но потом мне стало ясно, что у нее не было другого выхода, она полностью зависела от этой старухи!
   - Простите за нескромный вопрос. Могла ли Анна убить свекровь? - Робеспьер возвращается к теме убийства.
   - Нет, что вы! - возмущаюсь я. - Анетта очень добрая, я хорошо помню ее ребенком. Она мухи не могла обидеть. А теперь: вы же видели ее! Разве это убийца?!
   - Очень интересное совпадение, - замечаю я. - Четверо приемных детей королевы встретились в одной гостинице.
   - Вы правы, - киваю я. - Но как вы узнали, что я королевская воспитанница?
   - Благодаря чтению газет и хорошей памяти, мадемуазель, - поясняет Робеспьер.
  На этом наш разговор завершен. Отличная логика у этого Робеспьера. Думаю, его не волнует мое отношение к королеве. Ничего, я добьюсь своего. Я отомщу за унижение, за детство и юность, украденные этой королевской ведьмой!
  
  Я, Серж Лану, мне 25 лет. Я попал в весьма неприятную ситуацию. Я столкнулся лицом к лицу с Робеспьером, которого в придачу сопровождает Светлана Лемус - моя сообщница!
   Девушка испуганно замерла, пристально смотрит на меня. Светлана не знает, как поступить: поприветствовать меня, как старого приятеля, или сделать вид, что видит меня впервые.
  Думаю, лучше не скрывать нашего знакомства.
   - О-о! Мадмуазель Лемус, как тесен мир! - восклицаю я. - Рад вас видеть!
  - Я тоже, мой друг, - отвечает Светик, улыбаясь.
   - Увы, - вздыхаю я. - Я не могу вам помочь в этом деле. Меня не было в гостинице. Я был в Париже.
   - Что ж, жаль, - произносит Робеспьер.
   Как некстати прикончили старуху. Не хватало еще, чтобы меня разоблачили. Говорят, Робеспьер очень умен. Ладно, вряд ли он обратит на меня внимание, кроме как на подозреваемого в убийстве злой ведьмы.
  
   Я, Максимильен Робеспьер, не в восторге от знакомства Светланы с этим типом. Он:
   - Макс, милый, вычеркни этого человека из списка. У него алиби! - прерывает Светик мои мысли.
   - И что у него за алиби? - спрашиваю я сурово.
   - Он был со мной в тот вечер, - поясняет Светик. - Мы ужинали вместе, и он остался у меня на ночь: но клянусь, между нами ничего не было! Я сумела позаботиться о своей девичьей чести! Хотя, если честно, мне не пришлось о ней заботиться. Мы просто поболтали с Сержем по-дружески. Он даже не делал никаких неприличных намеков.
   Мне остается только дать совет:
   - Будь осторожна, дитя, такие молодые люди очень опасны для красивых девушек.
   Светик пожимает плечами. Личности вроде нее советов вообще не слушают, а если слушают, то быстро забывают.
  
  Мое имя Шарль Броше, мне 26 лет. Меня пришли расспросить об убийстве. Я изучаю Робеспьера и Лемус с любопытством, близко граничащим с нахальством. Мне нравится так поступать, видеть смущение на лицах. Хотя: смутить Робеспьера мне не удалось:
  Николя Жакоб стоит рядом со мной, опустив голову. Кажется, помрет от страха. Что за человек?! Если бы не я, его бы давно сгрызли.
   - Подумать только, кто к нам пожаловал! - смеюсь я. - Юная писательница и депутат Национального собрания. Мы много слышали о вас, мсье Робеспьер, здорово вы поднимаете бучу на заседаниях.
   Я заметил, ему приятно, что его так хорошо знают. Да, этот тип тщеславен. Хотя, моя наглость ему явно не нравится.
   - Я веду расследование убийства мадам Режан. Вы что-нибудь заметили после ужина? - спрашивает Робеспьер.
   - Ничего, абсолютно ничего, - четко говорю я.
   Николя молчит. Хоть бы словечко вставил.
   - Постарайтесь все вспомнить, - говорит Робеспьер. - Любая мелочь может оказаться важной.
   - Если мы что-то вспомним, то обязательно вам расскажем, - весело отвечаю я. - Хотя вряд ли. Никого в коридоре мы не видели, никаких стонов жертвы не слышали. Лично я после ужина уехал в Париж. Вряд ли мы чем-нибудь можем помочь вам
   - Не надо скромничать, - отвечает Робеспьер в той же манере. - Кстати, вы, наверное, были рады встретить Анну Режан, которую не видели несколько лет?
   Этот вопрос - меткий выстрел. Я становлюсь серьезным.
   - Откуда вы знаете? - испуганно спрашивает Николя.
   Наконец-то заговорил!
   - Я узнал от мадемуазель Орильи, - поясняет Робеспьер. - Она все рассказала мне. Молодая особа решила, что мне можно доверять. К тому же зачем делать из этого тайну? Но, если хотите, я буду молчать. Вы все хорошо устроились в жизни, а вот мадам Анне Режан не позавидуешь.
   - Бедная Анна, - вздыхает Николя. - Бедная Анна!
   - Вы любите ее? - спрашивает мадемуазель Светлана.
   Николя застенчиво кивает. Как он глупо выглядит! Как мне его жаль! Удивительно, почему я привязан к этому стеснительному дурачку.
   - А вы, мсье Броше? - спрашивает Робеспьер.
   - Анну? - смеюсь я. - Я хорошо помню ее ребенком, тогда я как-то не думал об этом. А сейчас: это не тот тип женщин, который я предпочитаю. Она какая-то невзрачная и неинтересная, к тому же пугливая, как крольчиха.
   Какое вам дело до этого?! Вот любопытный!
   - А зачем вы поехали в Париж на ночь глядя? - задает он еще вопрос.
   - У меня было очень важное дело, - коротко отвечаю я.
  
   Я, Мадам Перналь, мне 29 лет. Я и мой супруг встречаем Робеспьера и Лемус. Они хотят побеседовать с нами о смерти старушенции. Ужасная была особа. Она осмелилась заявить, что все мои недуги выдумала я сама!
   - Какой кошмар! - восклицаю я. - Последнее время развелось слишком много бандитов. Они умудрились пробраться и сюда. Ох, я так напугана, от этого мое самочувствие опять ухудшилось:
   - Дорогая, прошу тебя, - ласково перебивает меня муж. - Эти люди хотят нас о чем-то спросить.
   - Да, да, конечно, - киваю я.
   - Чем вы занимались после ужина? - спрашивает Робеспьер.
   - Мы легли спать, - отвечает мадам Перналь. - Мне надо ложиться рано, у меня очень слабое здоровье:
   - А почему вы опоздали на ужин? - интересуется сыщик.
   - Моя жена потеряла сережку, - отвечает за меня мой супруг.
   Вот вредина. Слова сказать не дает!
   - А вы не заметили ничего подозрительного в коридоре? Не слышали никакого шума вечером? - интересуется Робеспьер.
   - Я слышала! - гордо восклицаю я.
   - Дорогая, не выдумывай, что ты могла слышать?! - удивляется муж.
   - Когда мы выходили из комнаты, чтобы пойти поужинать, я слышала, как хлопнула дверь в комнату мадам Режан, - уверенно говорю я.
   - Тогда почему я этого не слышал?! Ты все выдумываешь! - возражает супруг.
   Мой муж не видит ничего, что творится вокруг него. Если бы захлопали все двери в гостинице, он бы ничего не заметил.
   - Просто ты невнимательный, - говорю я обиженно.
   - Наверное, это была ее невестка, - предполагает мсье Перналь.
   Вот еще одна неприятная черта моего мужа - найти всему прозаичное объяснение! Невыносимо! Ни капли воображения!
  - Нет, это не она! - уверенно возражаю я. - Анна Режан уже сидела за столом, когда мы подошли.
   Супруг понимает, что он неправ, и сдается.
  
   Я, мсье Перналь, мне 32 года. Я и моя супруга отвечаем на вопросы Робеспьера. Моя жена вечно что-то видит, вечно что-то слышит. У нее какое-то больное воображение! Не понимаю, как она могла что-то услышать? А если и слышала: Хлопнула дверь: Ну и что? Может, сквозняк!
   Ох, как бы ее фантазии не навлекли на нас подозрений! Этого нам еще не хватало!
   - Мне кажется, что, пока мы обедали, в комнату Режан проник убийца, - говорит она. - Это было очень удобно для него: Возможно, это был мститель, ведь у такой пренеприятной дамы наверняка было много врагов!
   Не могу больше слушать эту чушь. А возразить опасно, может обидеться, опять реветь начнет:
   - Да, - киваю я, подмигивая Робеспьеру, - он прибыл из дальней страны, куда старуха продала его в рабство, когда он был младенцем. Ей хотелось заполучить его состояние.
   Супруга радостно хлопает в ладоши.
   - Наконец-то ты научился мыслить по-человечески! - восклицает она.
   Я улыбаюсь в ответ. Увы, чувство юмора у нее не такое, как фантазия.
   К счастью, Робеспьер понимает, что от нас ничего путного не добьешься. Мы по-дружески прощаемся. Супруга обещает вспомнить что-то еще. Не дай Бог!
  
   Я, Макс Робеспьер, побеседовал с весьма 'душевной' семейной парой. Словам мадам Перналь я не особо доверяю. Когда речь идет о расследовании какого-нибудь преступления или другого необычного дела, многие дамы хотят принять в нем участие как важные свидетельницы и воображают, будто что-то видели или слышали. Однако совсем не обращать внимания на ее показания нельзя.
  
  Я герцог Филипп Орлеанский, мне 44 года. На протяжении последних лет я борюсь с женой моего кузена Марией-Антуанеттой. Ох, пренеприятнейшая особа. Из-за нее мой кузен Луи даже видеть меня не хочет.
  Кажется, события начинают складываться удачно! А то мне уже начало казаться, что фортуна покинула меня. Но нет! У меня появился шанс. Достаточно я был изгоем, настала пора потребовать возврата долга у всех: у братца-короля, у его супруги-королевы и ее отвратительного любовничка... еще у Лафайета. Никогда не забуду, как он бесцеремонно выдворил меня из страны. Я знаю, им двигала трусость, он подло устранял своих политических соперников.
   Сейчас они все в весьма неблагоприятной ситуации! Люди только и болтают о королевском побеге. Интересно, насколько правдивы эти слухи? Первый шаг - все узнать. Это будет нетрудно, у меня есть на примете один человек...
   Хм: если Луи, действительно, убежит. Отлично! Я могу с легкостью занять его место. А если его поймают? Ему не избежать обвинений в измене, а изменник не может быть королем! Ха! Как ни крути, все в мою пользу. Но вот Лафайет: А, черт с ним! Его популярность канула в Лету. Ни двор, ни народ его не любит. Даже солдаты гвардии посмеиваются над ним.
   А что я могу сделать сейчас? Хорошенько подпортить жизнь моим 'друзьям'. Я вселю в них страх разоблачения, заставлю потерять доверие друг к другу. Пусть спокойствие навсегда покинет их!
   У меня сейчас встреча с дамой, ее имя Николь Орильи. У этой особы свои счеты с королевой.
   - Мадемуазель, я счастлив видеть вас, - галантно произношу я, целуя ей руку.
   Она мило улыбается мне, несколько отрешенно отвечает на мою любезность.
   - Как было условлено, я нашла человека, который за разумную плату сообщит все, - переходит мадемуазель к делу. - Конечно, вам придется оплатить и мои услуги посредника.
   Хм: похоже, она нетерпелива. Эх, зачем я согласился, можно было самому найти человека при дворе. Траты на посредника:
   - Действовать напрямую очень опасно, мой герцог, - говорит она, угадав мои мысли, - как знать, вдруг он выдаст вас королеве, желая получить более высокую награду. Прошу вас, не забывайте, что за вами пристально следят.
   - Мадемуазель: - начинаю я.
   - Зовите меня Николь, - улыбается она.
   - Николь, - несколько смущенно говорю я. - Позвольте узнать, что движет вами в этом предприятии?
   - Ненависть к королеве, - помрачнев произносит девушка. - Она сделала несчастной меня, мой долг сделать несчастной ее.
   Как я вас понимаю, Николь! У Австриячки дар заставлять людей страдать!
  
  Я, Аксель Ферзен, вхожу в комнату королевы. Я не спал всю ночь, размышляя о Кампан. Вот и она! Как сдержанна, холодна, неприступна. Это делает ее особенно соблазнительной, а ее талия: О Боже! О чем я думаю! Кампан послушно выходит из комнаты.
   - Ферзен, как я рада, что вы пришли! - говорит королева. - С каждой минутой мой страх все сильнее и сильнее.
   Бедняжка. Как мне ее жаль. Долг чести спасти эту женщину из лап черни.
   - Неужели нам суждено погибнуть, - вздыхает она.
   Я начинаю утешать королеву. Она плачет.
   - Я не допущу вашей погибели! - восклицаю я. - Скоро вы будете свободны!
  - Ох, я не могу понять, как мой супруг так легко решил отдать корону этим дикарям! - возмущенно говорит она.
  - Увы, его величество несколько малодушен, моя королева, - отвечаю я. - Нам придется все делать самим.
  - Вы правы, Аксель, - вздыхает она. - Подумать только, я стала женой мещанина. Он был готов принять все эти жуткие ультиматумы! Но я не буду сдаваться, я еще не забыла, что я - королева! Я приехала во Францию не затем, чтобы стать рыночной торговкой!
  - Важно, что у вашего мужа-короля удалось получить разрешение действовать, - говорю я. - Главное - бежать, мой король Филипп III тоже так считает. Он просит нас поторопиться, дорога каждая минута.
  - Ах, что бы я без вас делала, мой дорогой Аксель! - восклицает она.
  - Я люблю вас, моя королева! Я живу лишь для того, чтобы служить вам!
  Я целую ее. Королева отстраняет меня.
   - Я боюсь, - вздыхает она. - Чем ближе день нашего побега, тем все беспокойнее у меня на душе. Иногда я готова поддаться слабости и отступить.
   - Теперь поздно отступать, любимая, - отвечаю я. - Скоро 19 июня, день вашего освобождения.
   - Вы не желаете меня понять! - возмущенно говорит она. - Вы слишком спешите! Вас не волнуют мои страхи! Вам просто хочется поскорее сделать свое дело, чтобы оставить меня!
   - Не говорите так! - восклицаю я.
   - Не перебивайте! - королева дает мне пощечину.
  Ей самой неловко.
  - Прошу понять, волнения, которые переполняют меня, слишком сильны! - говорит она. - Только с вами я могу иногда поддаться им. Наедине с другими я должна быть королевой, а с вами я могу быть женщиной.
  Я могу ее понять. На этом наша беседа завершена. Я покидаю королеву. В коридоре я сталкиваюсь с Кампан:
   - Простите мою откровенность, - говорит она. - Я не должна была так поступать. Но: мне бы хотелось хотя бы видеть в вас друга: надеюсь, вы:
   - Всей душой готов быть вашим другом! - восклицаю я.
   - Вы очень устали, - говорит она. - Наверно, вы не высыпаетесь?
   Она права. Я уже и забыл, когда спал спокойно.
   Подумать только, женщина, добродетель которой выше всяких похвал, вдруг полюбила меня. Именно меня! Только я удостоился этой чести.
   - Я восхищаюсь вашей преданностью! - восклицает она. - Вы примчались в столь ранний час! Как же вы успели позавтракать?
   Тут я вспоминаю, что не завтракал. Голод дает о себе знать.
   - Я распорядилась, чтобы вам подали завтрак, - говорит Кампан.
   Я следую за ней. Какая походка! Хм: а нас многое объединяет - спасение королевы, например.
   Мы проходим в комнату, где накрыт столик. Кампан желает мне приятного аппетита и хочет удалиться. Я прошу ее составить мне компанию. Кампан соглашается.
   - На ваши плечи легла огромная ответственность, - говорит она. - Вам тяжело, я вижу. Постоянное напряжение, волнения:
   Тут я понимаю, что давно не вел разговора по душам, обычной дружеской беседы. Как меня вымотали все эти шифровки, тайные встречи, как я устал постоянно утешать королеву, терпеть ее вспышки гнева! Нет, нельзя так думать: она действительно беззащитна:
   Да, я нахожусь в постоянном напряжении. Я веду переписку с иностранными правителями, с союзниками, подбираю надежных людей, составляю планы. Я заказал на свое имя карету, достал фальшивые паспорта. Я влез в долги! Подумать только, я должен 300 тысяч ливров! Я доставляю вещи, необходимые для побега, выношу из дворца бриллианты королевы под змеиным взглядом Сантера. Совершая все эти действия, я очень рискую! Малейшая ошибка, обман доверенных лиц - я поплачусь головой. Если хоть частичка нашей тайны станет явной - провал!
  Кампан внимательно слушает меня. В знак сочувствия она гладит меня по руке.
  Да, в ее обществе я отдыхаю. Мне становится легче. Я смог выговориться человеку, которому можно безгранично доверять. Подумать только, такая женщина обратила свое внимание именно на меня! Нет, нельзя поддаваться низменным чувствам. Мой долг служить королеве! А вот приятная беседа с мадам мне не помешает.
  
   Я, мсье Нэвиль, хочу дать бедолаге Жакобу насколько добрых советов. Именно мои советы будут для него незаменимы! Жакоб по уши влюблен в Анну Режан. М-да: его вздохи, с трудом произнесенные фразы, вряд ли произведут впечатление на даму.
   - Мой друг, - говорю я Жакобу покровительственным тоном. - Так вам никогда не удастся очаровать мадам Режан.
   Юноша вопросительно смотрит на меня. Я кладу ему руку на плечо.
   - Ваша речь должна быть легка и непринужденна, комплименты пусть льются рекой! - советую я.
   Эх, что бы он без меня делал! Пусть знает, как обращаться с дамами.
   - Я бы не хотел показаться дерзким, - говорит Жакоб, - но сказанное вами мне известно.
   Он еще и самоуверен! А с каким трудом произнес эту фразу. Ох, юноша, разве те слова, которые ты клещами вырываешь из себя при беседе с мадам Режан, можно назвать непринужденными комплиментами?
   - Юноша, - говорю я, - комплименты надо уметь произносить. Простите за прямоту, но у вас это получается как-то неуверенно.
   Жакоб кивает. Он умный мальчик. Типичный умный мальчик, который с трудом борется со своей застенчивостью и робостью.
   - Я прожженный сердцеед! - продолжаю я. - Мне хорошо известно, как покорить даму! Следуйте моим советам!
   Жакоб молча слушает меня. Он понял, что мои советы - бесценное сокровище!
   - Говоря комплименты, положите даме руку на талию, - советую я.
  
   Я, Николя Жакоб, слушаю болтовню Нэвиля. Ужасный тип! Впрочем, как и все, кто дает советы! Для своих советов они постоянно выбирают меня! Почему? Я не дурак, и все это давно признали. Наверно, их привлекает моя застенчивость, из-за которой я выгляжу простофилей. А люди хотят блеснуть своим жизненным опытом, небрежно кинув мне пару советов. Мне все это неприятно, а им хорошо! Они хотят почувствовать себя сильными, искушенными жизнью.
   Нэвиль, какое вам дело до моих отношений с Анной? Вы мне ничем не поможете! Только от нее одной все зависит!.. Да, смерть старухи решила все: иначе я бы не осмелился:
   Что болтает Нэвиль? Я не слушаю. Я давно научился погружаться в свои мысли во время подобных бесед. Время от времени я киваю, произношу 'да', пожимаю плечами.
  
   Я, Шарль Броше, подхожу к Нэвилю и Николя. Похоже, противный старикашка вцепился в беднягу! Мой приятель погружен в свои мысли и вежливо кивает Нэвилю, делает вид, что слушает. Хорошая тактика, если конечно природная вежливость не дает послать советчика ко всем чертям. Эх, все же слишком много чести для них! Я бы сразу направил Нэвиля по 'адресу'!
   Интересно, на какую тему он просвещает моего друга? Я подхожу ближе. О Боже! Как соблазнить женщину! Я не могу удержаться от хохота.
   - О-о! Вы у нас еще и сердцеед! - давясь от смеха, говорю я.
   Нэвиль обиженно оборачивается ко мне.
   - Зря иронизируете, юноша, - говорит он гордо, - я пользуюсь успехом у женщин!
   Во выдумал! Обхохочешься!
   Я с большим трудом делаю серьезную мину.
   - О, да! - говорю я торжественно. - Вам однажды удалось соблазнить Клеопатру.
   Банкир начинает злиться. Как он смешон.
   - Юноша, согласно этикету, невежливо так разговаривать! - говорит он.
   Ага! Этикет вспомнил!
   - Конечно, - киваю я, - со старшими по возрасту надо быть вежливыми. Но ведь вы юный, не так ли?
   - Вас, как я погляжу, не учили манерам! - восклицает Нэвиль.
   - А вас не учили, что не стоит давать советы в тех делах, в которых вы ничего не смыслите! - парирую я.
   О! Кажется, бедняга онемел.
   - Не следует делать поспешных выводов! - восклицает Нэвиль.
   Да, я сделал поспешный вывод. Нэвиль никогда не онемеет. Ох, что-то мне надоел наш разговор, пора бы его завершить.
   - Просто смеху подобно! - говорю я. - Одинокий мсье, имеющий лишь смутное представление о том, чем женщины отличаются от мужчин, выдает себя за героя-любовника!
   - Я не могу общаться с людьми, имеющими о моей персоне столь предвзятое мнение! - гордо произносит он.
   Слава Богу, разговор окончен. Ура!!! А то я думал, что бессилен перед Нэвилем!
   Николя благодарит меня. Как я привязан к моему другу! Мы дружим с детства, хотя такие разные!
   Он умный парень, но какой-то неуверенный. Я его поддерживаю, я стал его старшим братом. Нет, я не навязываю свою опеку, я только страхую друга.
  Зачем мне это надо? Эта мысль часто посещает меня. Я нянчусь с ним с детства. Какая мне от этого выгода? Мне не надо самоутверждаться. Я не слабак, чтобы на фоне более тихого друга строить из себя героя.
  И любовь: почему я решил уйти? Ведь я привык добиваться своего! Ему будет тяжелее, чем мне. Он не переживет несчастной любви. Уверен, Анна сразу бы выбрала меня: но почему я ее боюсь? Я всегда робею перед любимой девушкой, как болван, хотя никогда не страдал робостью.
  Может, рискнуть: хватит жертвовать собой: Я все уступал Николя, как слабому: но он тоже всегда помогал мне: его ум сильнее моего!
  
  Я, Филипп Орлеанский, предстаю перед моим венценосным кузеном и его супругой. С каким большим трудом им удается следовать этикету! Кажется, они не смогут сдержать своих чувств и вытолкают меня вон. Даже флегматичный Луи раздражен.
   - Чем обязаны вашему визиту? - произносит Австриячка надменно.
   - Мне просто хотелось лицезреть моего дорогого кузена и его верную супругу, - на слове 'верную' я нарочно делаю ударение.
   Королева нервно сжимает платок, а вот Луи не понял намека.
   - Мой долг сообщить, что опасность нависла над вами, - продолжаю я.
   Молчание - их ответ.
   - Мои дорогие, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, - елейно пою я. - Однако в ваших рядах есть предатель.
   - Будьте добры, сообщите его имя! - надменно требует королева.
   Какая дерзость! Я вам не слуга.
   - Если бы я знал, - вздыхаю я. - Если бы я знал: Но мой долг предупредить вас:
   Нашу милую беседу прерывает визит Ферзена. Он окидывает меня надменным взглядом.
   - Осмелюсь предположить, вы прибыли сеять раздоры, - говорит он холодно.
   Мне стоит больших трудов, чтобы не заехать ему по нахальной физиономии.
   - Не стоит столь предвзято истолковывать мои поступки, - улыбаюсь я. - Все же будьте внимательнее, среди вас прячется изменник.
   Я низко кланяюсь и удаляюсь. Мне удалось посеять зерно сомнения. Неопределенность страшнее самой горькой правды. Эх, какой я умница!
   В коридоре я замечаю Елизавету. Надо бы перекинуться парой слов с этой святошей. Просто ради интереса. Я следую за ней в дворцовый сад.
   - Моя принцесса, как я счастлив видеть вас! - восклицаю я.
   Она испуганно смотрит на меня, потом на ее лице появляется улыбка.
   - Очень взаимно, герцог, - говорит Елизавета.
   Может, удастся что-нибудь узнать у нее. Такие, как она, легко сболтнут что-то важное и даже этого не заметят.
   - Как вы проводите эти дни заточения? - спрашиваю я.
   - Заточения? - спрашивает Елизавета удивленно. - Тюильри прекрасный дворец.
   Хм: с ней будет тяжело.
   - Я имею в виду ваше теперешнее положение, - уточняю я. - Ведь вы узники, не так ли?
   - Бог велит нам с благодарностью принимать испытания, - улыбается принцесса.
   Черт! Она действительно так набожна или просто дурачит меня? Поди разбери.
   Воцаряется неловкое молчание. Как к ней подступиться? Обсудить святое писание? Я в него давненько не заглядывал!
   - Но Господь дает нам право бороться, - наконец нахожу я нужные слова. - Мне интересно узнать, способна ли такая хрупкая особа как вы бороться:
   Елизавета кивает:
   - С Божьей помощью мы все можем стать сильнее.
   Слова из этой дамы приходится вытягивать точно клещами. Она ведет себя, как мученица на пытке. Да, это второй тип святош, речи которых текут в час по чайной ложке.
   - А как Господь помогает вам стать сильнее? - интересуюсь я. - Приготовил ли он для вас избавление?
   - Вера помогает мне в трудные минуты, - произносит она. - Я верую в избавление.
   На протяжении всей беседы ее монотонный тон не приобрел никакой эмоциональной окраски. Я начинаю злиться.
   - А если вдруг вас не спасет вера? - спрашиваю я. - Вспомните Карла Сюарта!
   - Значит, моя вера не была сильна, - отвечает Елизавета. - Или:
   Ее лицо как будто озаряет яркий свет.
   - Мне суждено стать мученицей! Вот она истинная награда небес!
   Мне этот разговор надоел. Черт с тобой, принцесса. Читай свои религиозные книги. С трудом верится, что она несет всю эту чушь на полном серьезе. Может, она действительно издевается надо мной. Нет, не похоже.
  
  Я, принцесса Елизавета, мне 27 лет. Я сестра Луи, короля французов.
  Слава Богу, завершилась моя беседа с Филиппом Орлеанским. Это человек никогда не внушал мне доверия. Сейчас особенно. От него исходит какое-то зло. А его беседа: нет, это не просто житейское желание поговорить: Орлеанский ожидал, что я сболтну ему что-то важное:
   Мне становится грустно. Обидно, когда вас принимают за дурочку. Может, я действительно глупа? Нет, тогда бы меня это не волновало, я бы не заметила подвоха.
   Но то, что я говорила ему - правда! Я никогда не лукавлю! Ох, почему моя набожность и честность заставляет людей считать меня слабоумной! Хотя: тут виновата и моя робость, застенчивость. Как бы я хотела быть такой, как Мария-Антуанетта! Это вовсе не зависть! Это несбыточная мечта стать беззаботной, игривой, легкой в беседе.
   Меня окликнули. Я оборачиваюсь. Это Ферзен.
   - Моя принцесса, - говорит он с поклоном. - Ваша сестра королева может меня принять?
   - Она всегда рада встрече с вами, граф, - отвечаю я.
   Никогда не понимала, зачем задавать вопрос, ответ на который очевиден. Ох, как я мечтаю о любви! Нет, мой возлюбленный не будет похож на Ферзена, он будет другой, лучше! Что-то меня отталкивает в этом человеке, но что?
   - Не соблаговолите ли вы проводить меня? - спрашивает граф. - Или вы предпочтете прогулку?
   Своей просьбой он не предоставляет права выбора. Зачем тогда предлагать прогуляться? Ведь я не смогу так поступить, хотя мне и хочется.
   - С удовольствием, граф, - отвечаю я. - Как продвигается план нашего спасения?
   - Все великолепно, моя принцесса, - отвечает Ферзен.
   - Простите за настойчивость, но каковы подробности? - вдруг спрашиваю я.
   Не знаю, как этот вопрос слетел с моих уст. Просто тон Ферзена, подходящий только для малых детей, сильно ранил меня.
   - Моя принцесса, я бы не стал докучать вам нудными рассуждениями, - говорит Ферзен.
   Отказ по этикету. Вроде бы делает одолжение, а на самом деле: Этот человек тоже считает меня дурочкой. Он боится, что я не пойму его речей: не только, его волнует, что по глупости я могу это кому-то рассказать! Неужели все спокойные, верующие в Бога девушки выглядят дурочками?
   Мы входим в комнату Марии-Антуанетты.
   - Моя дорогая сестра! - восклицает королева. - Я вижу, ты чем-то взволнована?
   - Спешу успокоить вас, - отвечаю я. - У меня все прекрасно.
   Хорошо хоть я не упомянула о беседе с Орлеанским, тогда бы они закидали меня вопросами, что именно я ему говорила.
   Начинается обычная светская беседа. Королева время от времени снисходительно обращается ко мне. Так было всегда. Она любила быть моей покровительницей, давать мне советы, чувствовать себя такой: искушенной жизнью: Я всегда была для нее глупым наивным младенцем.
   Внезапно разговор прерывается.
   - Елизавета, прошу вас, сообщите мадемуазель гувернантке, пусть приготовит детей к прогулке.
   Ясно, опять будет разговор о побеге. Меня вежливо выдворяют из комнаты. Причины мне ясны.
  Они думают, что я не догадываюсь о том, что они скрывают от меня план бегства. Как я устала! Нет, нельзя злиться, в моем сердце не должно быть места для гнева.
  
  Я, Светлана Лемус, помогала Максу в расследовании. Вернее, ходила за ним следом.
  После беседы с подозреваемыми Макс решил вернуться в Париж, у него завтра заседание, которое нельзя пропустить. А я решила остаться в 'Белой лилии', к тому же Лану любезно предложил мне комнату в своих апартаментах.
   - Как продвигается расследование? - спрашивает он.
   - Пока ничего сказать нельзя, - отвечаю я важно. - Макс подозревает всех, у кого были возможности убить старуху Режан, а вот мотивы пока видны только у некоторых. Броше и Жакоб влюблены в Анну Режан, они могли совершить убийство, чтобы спасти ее от старухи:
   - То, что Жакоб влюблен в эту женщину, это верно: Он смотрит на нее влюбленными глазами и при этом боится, как смерти: А насчет Броше: по-моему, этот наглец ее даже не замечает, - возражает Лану.
  - Мой друг сказал, - гордо говорю я, - что люди типа Броше хоть и ведут себя развязно и вызывающе, на самом деле очень замкнутые и всегда скрывают свои истинные эмоции. Они легко флиртуют с девушками, к которым не испытывают никаких чувств, но стоит им полюбить, эти люди всеми силами пытаются изобразить безразличие к этой особе. Вот Броше и пытался показать свое безразличие к Анне Режан.
   Серж с удивлением смотрит на меня. Его поразила логика моего друга. В такие моменты я испытываю огромную гордость за Макса. Он самый умный!
   - Интересно, - соглашается Лану. - Выводы вашего друга очень убедительны: Броше действительно старается не смотреть на Анну Режан, а скромный Жакоб глаз с нее не сводит. С Броше убийца хоть куда, а вот про Жакоба этого не скажешь. Он такой тихий, скромный, безликий. Они с Режан чем-то похожи, она тоже из тех, кого не замечаешь.
   - Именно тихие и скромные люди, типа Жакоба, часто оказываются убийцами: Еще мотив может быть у Нэвиля, - продолжаю я. - Он банкир, вполне вероятно, что он совершил растрату банковских денег, а как их вернуть, не знал. Нэвиль узнал о драгоценностях старухи, решил их украсть, и при этом убил ее.
   Кажется, меня уже не остановить. Я гордо козыряю версиями.
   - Нэвиль? Банкир Нэвиль? - переспрашивает Лану. - Как я раньше не додумался! Просто я не понимал, что это может быть важно:
   -Что важно? - удивляюсь я.
   - Накануне убийства, гуляя по парку, я нечаянно подслушал разговор старухи Режан и банкира. Она что-то спрашивала про деньги: по-моему, ее интересовало время, когда она их получит. Если бы с ней была Анна Режан, можно было бы расспросить ее о разговоре: к сожалению, вечерами старуха любила гулять в одиночестве: Поначалу я решил, что она положила свои деньги в их банк, а теперь решила взять их обратно, - рассказывает Лану.
   - Я думаю, - рассуждаю я, - Режан шантажировала банкира, поэтому он решил убить ее.
   - Вы очень спешите делать выводы, - сомневается Серж. - Надо спросить Броше и Жакоба, Нэвиль - компаньон их опекуна в банковском деле. Они должны знать, поместила ли старуха деньги в их банк или нет.
   Решено! Так и поступим!
  К великой радости, выяснилось, что Режан никогда не вкладывала деньги в этот банк. Версия с шантажом получила некоторое подтверждение.
   - Вы осматривали вещи старухи? - спрашивает Лану.
   - Нет, мы забыли! Как глупо! - восклицаю я.
   - Давайте, я помогу вам, - предлагает Серж. - Вы подождете в коридоре и покараулите, а я тем временем осмотрю комнату покойной Режан.
   Я соглашаюсь. Проходит время: Довольный Лану протягивает мне неровный клочок бумаги, на котором было написано: 'Я все сделаю. Не беспокойтесь. Скоро деньги будут у вас'
   Я готова подпрыгнуть от радости.
   - Надо сообщить об этом Максу! - восклицаю я.
   - Не торопитесь, - говорит Лану. - Вдруг это подделка.
  
   Я, Николя Жакоб, чувствую себя подлецом. Броше любит Анну, ради меня он не стал сражаться за ее любовь. Он скрывает это, но меня не обманешь! Боюсь, это приведет к отчуждению.
   Нет, нельзя лишать человека права получить любовь. Особенно друга! Я не хочу потерять нашу дружбу!
   Именно это я говорю Броше. Он удивлен.
   - Я согласен, - говорит он спокойно. - Главное, не разругаться после проигрыша!
   - Ни за что! - восклицаю я.
   Броше кивает.
   - Каждый из нас считает, что это он счастливый победитель, - говорит он, - поэтому мы так снисходительны друг к другу.
   Похоже, он прав. Надеюсь, он простит меня, если Анна предпочтет меня. Но смогу ли я простить его: Смогу: постараюсь:
  
  Я, полковник Сантер, вновь вижу ненавистного дружка Австриячки. Он, окинув меня надменным взглядом, проходит мимо. Каждый день эта слащавая рожа маячит перед глазами, меня уже начинает тошнить.
  В голове мелькает мысль: 'Вдруг он каждый раз выносит драгоценности королевы для побега'. Точно! Как я сразу не догадался? Я велю моему человеку преградить путь Ферзену.
   - Что вам угодно? - сурово спрашивает королевский любовничек.
   - Угодно обыскать вас, - говорю я. - Как начальник охраны я имею дать такое распоряжение.
   - Я не являюсь французским подданным, - говорит дамский угодник. - Ваше требование оскорбительно. Учтите, я знаю куда обратиться, чтобы вас отправили убирать улицы.
   Я улыбаюсь. Меня так легко не запугаешь.
   - Я тоже знаю, к кому обратиться, чтобы вас повесели сушиться на фонарике, -слащаво произношу я. - Ваше сопротивление наводит на подозрения.
   Ферзен презрительно отмахивается. Я даю знак солдатам начать обыск.
   - Если будете сопротивляться, я велю вам скрутить руки! - предупреждаю я.
   - Сантер, отставить! - слышу я голос Лафайета.
   Принес же черт! Как не вовремя!
   - Вы нарушаете неприкосновенность мсье, - говорит он.
   - Мой генерал, я только исполняю обязанности начальника охраны, - отвечаю я. - У меня есть подозрения, что мсье выносит драгоценности Австрияч: королевы для побега!
   Лафайет секунду колеблется.
   - У нас нет причин не доверять другу нашей королевы! - произносит он. - Отпустите его.
   - Мой генерал, - пытаюсь возразить я.
   - Это приказ! - сурово произносит маркиз.
   Увы, я отпускаю графа Ферзена. Не понимаю, почему Лафайет такой болван! Надеяться на благородство королей?! Тьфу!
   Бедолага, он хочет получить любовь и народа, и короля. Второе ему не светит, а вот первое он стремительно теряет. Вы уж определитесь, мой генерал. Ох, удерут монархи у вас из под носа, как пить дать удерут!
  
  Я, Анна Режан, прогуливаюсь по пейзажному парку. Уже давно стемнело, взошла луна. А вот и Нэвиль. Он любит прогулки поздним вечером, считает, что они благотворно действуют на его сон.
   Он садится на скамейку у речки и зажигает трубку. Я подхожу к нему: Нэвиль оборачивается...
   - А, это вы, - говорит он. - Решили подышать ночным воздухом:
   - Да, - киваю я.
  В его глазах я замечаю усмешку. Как я устала. Или жалость, или насмешки. А как бы вы поступили на моем месте?
  Нэвиль удивленно смотрит на меня. Похоже, я произнесла мою мысль вслух.
  - Прихлопнул бы старуху, - беспечно отвечает он.
  Я вздрагиваю. Он хохочет.
  - Вы миленькая особа, - говорит банкир. - Только слишком пугливы, а это плохо. Вот если бы вашу свекровь не убили, вы бы сейчас мучались.
  - Прошу вас! - восклицаю я.
  - Дитя, - хохочет он. - Только не говорите, что вам ее жаль. Не надо ханжества. Благодаря смерти старушенции, вы теперь свободная богатая женщина.
  Я молчу. Только усталый взгляд - мой ответ.
  - Эх, хорошо, что ее порешили, - рассуждает Нэвиль. - Хотя: вдруг это сделали вы? В тихом омуте черти водятся.
  Он опять хохочет. Странное чувство юмора. Мы обмениваемся пустыми репликами. Я ухожу: оборачиваюсь: громкий звук, похожий на хлопок: Нэвиль сидит на скамье, опустив голову. Где-то испуганно ухает филин. Ночной парк опять погружается в безмолвие.
  
  Я, мадам Кампан, отдала необходимые распоряжения. Побег произойдет скоро, уже вынесли необходимые вещи. Осталось только передать шкатулку с документами. Я достаю из корсажа письмо Ферзена и еще раз перечитываю:
  
  Мадам, я хочу еще раз поблагодарить вас за приятную беседу. Я был так увлечен, что совсем позабыл о деле. Осмелюсь просить вас побеседовать с Лафайетом, именно вы способны разузнать его тайны. Ваши тонкие способности и острый ум достойны восхищения. А теперь прошу вас быть утешительницей вашей госпоже.
  Искренне ваш, Аксель.
  
  Быть утешительницей госпоже! Ха! Я все время была утешительницей. Я превратилась в бессловесную рабыню, которая выполняет чьи-то поручения! Парижским торговкам веселее живется!.. Ферзен просит меня узнать, что хочет Лафайет. А надо ли? О каких 'тонких способностях' он говорит?.
  Да, мы с Акселем быстро подружились. Как мало надо, чтобы мужчина увидел в вас друга. Но зачем мне его дружба! Я хочу любви!
  Может, когда все закончится, Аксель обратит на меня внимание? Нет, вряд ли. Он полюбит дуру-королеву еще больше! Другое дело, если все сорвется: Мне надо будет уехать: ему тоже: Интересная мысль!.. Нет, это уже подлость: Но ради любви, никто не узнает...
  Я замечаю газету 'Друг народа'. Какое глупое название! Я погружаюсь в чтение. Друзья черни, оказывается, умны, они догадываются обо всем. Как глуп двор!.. А тут есть адрес автора? Написать бы ему пару строк...
  Мимо меня проходит Луи. Наш 'умнейший' король. Я быстро встаю и делаю реверанс.
  - Кампан, - произносит он своим бесцветным голосом. - Сегодня граф Ферзен уже нанес визит моей супруге?
  Хм: неужели он заинтересовался побегом? А может, ревнует жену?
  - Если верить его обещаниям, он скоро прибудет, мой король, - отвечаю я.
  - Очень хорошо, - на его лице мелькает улыбка. - Хочу знать, придумал ли он как сделать в карете винный погреб.
  Луи уходит. Идиот! Венценосный идиот! Неужели король не догадывается, что у него рога?! А если и догадывается, ему плевать. Хотя: скорее всего, не догадывается, он и сотню любовников не заметит!
  Я смотрю на часы. Пора идти. Я подхожу к зеркалу. Достаю пудру. Делаю несколько легких движений пуховкой. Тщательно поправляю манжеты и воротник моего платья. Улыбаюсь своему отражению.
  И вот верная мадам де Кампан готова служить королеве!
  
  
  Я, принцесса Елизавета, захожу в комнату к брату королю. Он чем-то усердно занят. Кажется, что-то мастерит.
   - Сестра моя, - добродушно улыбается он, - взгляните. Мне удалось сделать маленький замочек. Это очень трудная и тонкая работа.
   Я послушно изучаю его творение.
   - Ваше умение поразительно! - восклицаю я.
   Кажется, Луи совсем не волнует предстоящий побег.
   - Мой дорогой брат, - говорю я. - Я была бы рада узнать, вы в курсе предстоящего предприятия?
   Луи пожимает плечами.
   - Моя супруга и граф Ферзен заняты этим, - отвечает он устало, - когда все будет окончательно решено, они меня просветят. Мне бы не хотелось отвлекаться на пустяки.
   О Боже! Какое безразличие! Не понимаю! Неужели Луи так глуп, не понимает, что речь идет о его власти, о его свободе:
  Ах, как я еще несовершенна! Я приписываю глупость другому, хотя сама страдаю от несправедливого клейма слабоумной! Кто знает, что скрывается под этим флегматизмом, какие мысли посещают моего брата? Может, он умнее во сто крат всех энергичных новомодных политиков!
   - Брат мой, - говорю я. - Как бы я хотела знать о твоих помыслах!
   Он внимательно смотрит на меня.
   - Я мечтаю о спокойствии, - отвечает Луи. - Но при этом мне хочется остаться королем французов. Как было бы хорошо быть королем, но заниматься только любимым делом!
   - Нет, Луи, - перебиваю я. - Я хочу знать, что вы думаете о последних событиях? Есть ли у вас какой-то свой план?
   Мой брат опускает глаза. Что-то невнятно бормочет.
   - Неужели и вы считаете меня глупой?! - печально задаю я вопрос. - Неужели вы думаете, что я способна раскрыть все тайны врагу? Не по этой ли причине вы не согласны обсуждать со мной важнейшие темы?
   Луи берет меня за руку.
   - Нет, сестра, я знаю, что вы умны: Ваша беда в кротости и скромности. Но это не кара, это дар!
   - Дар? - не понимаю я.
   - Да, сестра, - кивает он. - Как хорошо, когда вас недооценивают, не принимают всерьез. Они забывают о вас, а вы тем временем можете делать все! И вам не помешают, ведь никто не знает, на что вы способны.
   Луи прав. Но как научиться пользоваться своим даром? Да поможет мне Бог!
  
  Утро. Я, Мадлен Ренар, пригласила к себе Робеспьера.
   - Вы слышали новость? - спрашиваю я взволнованно. - В 'Белой лилии' произошло еще одно убийство! Убит банкир Нэвиль, его застрелили у речки.
   - Когда это произошло?! - восклицает Макс.
   - Вечером, когда вы уехали, - отвечаю я холодно, - я начинаю сомневаться в ваших умениях...
   Я в шоке, теряю над собой контроль. Не хватало еще, чтобы убийца прикончил всех постояльцев!
  - Раз так, - ледяным тоном произносит Макс, - я могу прекратить расследование:
   О Боже! Макс не любит, когда нелестно отзываются о его уме. Он так самолюбив!
  - Нет, нет! - заверяю я его. - Не надо, умоляю! Я так несчастна!
   Как тяжело привыкнуть, что он теперь Неподкупный, а не депутат-неудачник. Неужели я его обидела? Тогда я пропала! Я бросаюсь к нему на шею.
  
   Я, Антуан Барнав, мне 30 лет. Я один их самых успешных молодых политиков. У меня есть все: власть, деньги и одна из самых красивых женщин. О, Мадлен! Я вхожу в ее гостиную и вижу: Мадлен в объятиях голодранца Робеспьера! Черт бы его побрал!!!
   - Мсье Барнав, - улыбается она. - Чем обязана вашему визиту?
   Я замечаю недовольство на лице Робеспьера. Похоже, он планировал переместиться в спальню. Не понимаю Мадлен, как можно заводить близкие отношения с этим уродом.
   - Я спешил увидеть вас! - восклицаю я. - Но меня опередили!
   Мой взгляд выражает возмущение.
   - Мсье Робеспьер расследует убийство, что произошло в моей гостинице, - говорит Мадлен небрежно.
   Она обмениваются с ним красноречивыми взглядами! Наглость!
   - Каковы результаты? - немного иронично спрашиваю я.
   - Никак, - вздыхает Мадлен.
   - Мадам, я буду рад быть вам полезен, - говорю я.
   Красотка вопросительно смотрит на меня.
   - Я бы хотел предложить вам свои услуги сыщика, - улыбаюсь я, - если мсье Робеспьер не возражает.
   - Нет, мсье Барнав, - невозмутимо говорит он, - желаю удачи!
   Робеспьер целует Мадлен руку. Они вновь обмениваются взглядами. Он уходит. Наконец-то!
   - Хочу вас предупредить, - с улыбкой произносит Мадлен. - Мне все равно, кто отыщет убийцу, поэтому награды за свой труд вы не получите.
   Ох, Мадлен! Унизить соперника - вот наивысшая награда! Я растопчу Робеспьера, докажу, что он никудышный сыщик, что его хваленая логика никуда не годится!
   - Ваша благосклонность наивысшая награда! - говорю я Мадлен.
   Она смеется:
   - Хватит дружок, не надо болтовни!
   Мадлен больше не верит мне. Чертов Робеспьер!
   - Он отвратителен! - восклицаю я. - Такой очаровательной особе не следует даже находиться рядом с ним! А его телосложение?! Он дохлый, как крыса!
   - А вы тоже не атлет-Мадлен вновь хохочет, запрокинув голову.
   - Но почему вы так мучаете меня? - я готов упасть на колени. - Вы до сих пор не простили мне связь с Теруань? Это была минутная слабость: да, я виноват:
   - Хватит! - строго перебивает она. - Я устала! Кстати, почему вы ругаете Робеспьера? Ведь это вы назначили его председателем клуба Якобинцев!
   - Я его назначил, зная, что он никогда не поднимется, всегда будет посмешищем! Подобные должности раздают самым ничтожным политикам! - зло замечаю я.
   - Да, но он выжил вас из клуба, - хитро сощурив глаза, говорит Мадлен. - Вы уже не пользуетесь былым влиянием.
   Ее слова ранят меня. Мадлен права. Из-за этого выскочки мне, Ламету, Дюпору и другим великим политикам пришлось тяжело. Ничего, скоро мы откроем новый клуб, который быстро уничтожит Робеспьера, мы сотрем его в порошок!
   - Мы не приходим на заседания, ибо нам было противно находиться рядом с этим болваном! - говорю я Мадлен.
   - Не горячитесь, - Мадлен кладет мне руку на плечо.
   Ее тон почти ласков.
  Еще не все потеряно! Я верну Мадлен! Докажу всем, что она может принадлежать только мне! Я посмеюсь над Робеспьером!
  О! Мадлен! Нет, это не любовь, это желание обладать лучшим!
  
  Я, Мадлен Ренар, поражена! Неужели самолюбие Барнава настолько сильно! Что ж поглядим, каков из него сыщик! Ссориться с Барнавом рановато, посмотрим, что он придумает.
  Его цели выгодны для меня: обуздать революцию, ограничить равенство, уменьшить свободу. Другой вопрос, сможет ли его компания этого добиться! Барнав, Ламет, Дюпор - знаменитый триумвират!
  Как он говорил, сближение с Лафайетом должно помочь взять двор под контроль и остановить революцию. А вот окончательно прощать его рано. Барнав должен уважать меня. Он меня не любит, но пусть уважает!
  А Макс? Я хитро улыбаюсь своему отражению в зеркале. С этим у меня другой разговор.
  
  Я, мадам Кампан, жду встречи с Лафайетом. Разыграю перед ним комедию. Предстану идиоткой, преданной королеве. Он не из тех, кто ищет подвоха. Не догадается. Зачем я это делаю? Ради королевы и ее безмозглого муженька? Нет! Просто мне нравится быть актрисой.
   А вот и он, какой красавчик! Но Ферзен лучше.
   - Мадам, как я рад встрече с вами, - произносит он.
   Я дарю ему надменную улыбку.
   - Взаимно, маркиз, - говорю я.
  От обмена любезностями я сразу перехожу к делу.
  - Моя цель - преданно служить королеве и оберегать ее, - говорю я спокойно. - Я хотела бы понять, какие цели преследуете вы? Чем вызвана ваша ненависть к Ее Величеству?.. Почему вы приняли на себя эту незавидную роль тюремщика? Неужели вас радуют наши страдания? Вы и так многого добились. Чернь любит вас, а мы получили лишь ненависть! Вы хотите занять место короля, это очевидно!
   Я играю свою роль. Постепенно я делаю свою речь взволнованной, запинаюсь.
   - Мадам, осмелюсь возразить, что не преследую сих низменных целей, - горячо возражает он. - Виной всему подлые сплетни!
   Он мне доверяет. Это хорошо. Пойдем дальше.
  - Маркиз, как бы мне хотелось верить вашим словам! - восклицаю я. - Но: меня сковывает недоверие. Королева, которую я столь люблю и которой служу со всей преданностью, не хочет и не может вам верить. Ваши слова благородны, но это всего лишь слова, обещания и клятвы!.. Только действием вы сможете доказать свою преданность королеве, только действием вы развеете мои подозрения.
  Я вздыхаю. В этот момент мне особенно хочется рассказать о готовящемся побеге.
  - Мадам, прошу простить мою резкость, но разве я не доказывал свою преданность! - восклицает он. - Не я ли примчался на выручку, когда толпа нищих ворвалась в Версаль, не я ли поддержал монархов при переезде в Париж, не я ли слежу за настроением парижан, чтобы предотвратить очередной бунт!
  Все это верно, мой друг. Но королева никогда не думает. Она руководствуется только личными симпатиями.
  - Это не ускользнуло от моего внимания, маркиз! - киваю я. - Но поймите королеву! Один Господь знает, не плетете ли вы за нашей спиной интриги, не готовите ли нам погибель. Мы однажды доверились Мирабо. Но он вел двойную предательскую игру, он служил черни, как нам! Как бы повернулась судьба, если бы он был жив? Спас бы он нас? Или послал бы на смерть?
   На моих глазах появляются слезы. Я достаю платок и демонстративно утираю глаза.
   - Мадам, беседа с королевой - вот мечта моих последних дней! - произносит Лафайет.
  - Маркиз! Видит Бог, я хочу верить вам, - говорю я спокойно. - Однако моя госпожа так напугана, не знаю, осмелится ли она принять вас! Умоляю, раскройте мне свою тайну, я верю вам и хочу, чтобы двор считал вас своим другом! Вы тот спаситель, которому можно доверять!
  Он целует мою руку. Еще немного и он заключит меня в объятия. Эй, Лафайет! Ты же примерный семьянин, не забывай!
  - Благодарю, мадам! - торжественно произносит он. - Я дал клятву защитить монархов - я ее исполню! Лафайет не нарушает клятв!
  - Если Ее Величество отвергнет ваши призывы, обратитесь ко мне, - улыбаюсь я. - В моем лице вы найдете верного друга и союзника!
  Лафайет вновь целует мне руку. Дарит глубокий поклон и уходит.
  Бедняжка маркиз. Выслушает она вас, как же, надменная дурочка. Но мое дело - выполнять поручения, а не давать советы!..
   Что я могу сказать. Налицо остатки благородства: пока он готов спасти королеву, но когда поймет, что его держат за идиота: Ох, не завидую Их Величествам. Скажу о своих выводах Ферзену, он будет доволен, ведь его привлекает мой ум. Да, ум! Вот еще одно мое преимущество пред королевой!
  
  Я, Жильбер Лафайет, просто счастлив. Мадам Кампан ведет меня в приемную короля.
  - Как вас благодарить! - восклицаю я. - Неужели былое доверие монархов вернулось?!
  - Вынуждена вас разочаровать, маркиз, - печально говорит она, - это обычная аудиенция, а вы самый обычный посетитель, который дождался своей очереди.
  Неужели королеве так трудно смирить гордыню! Она даже не опасается, что я могу стать опасным врагом! Странно, что ей не нужна моя поддержка!
  Я вхожу в зал для аудиенции. Король безразлично оглядывает меня. Лицо Марии-Антуанетты искажает гримаса презрения.
  - Чем обязаны? - спрашивает она. - Осмелюсь предположить, вы принесли нам великое множество любопытных новостей.
  В ее голосе звучит неприкрытая ирония.
  Поразительно! Королева не хочет изобразить даже фальшивое добродушие. Обычно в таких случаях хотя бы надевают 'маску' этикета. Мария-Антуанетта ведет себя, как вспыльчивая школьница.
  Почему она меня ненавидит? Что сделать, чтобы заполучить ее доверие и дружбу? А Луи? Ему все безразлично. Именно Австриячка решает все!
  - Спешу сообщить нам, что условия вашего содержания будут улучшены, - говорю я.
  - Я бы сказала, условия заключения будут смягчены, - с усмешкой поправляет она. - Я бы попросила вас называть вещи своими именами.
  С большим трудом я пропускаю это замечание. Иногда я задумываюсь, зачем я нянчусь с этими снобами?
  - Как вам будет угодно, - произношу я спокойно. - Посещение дворца вашими друзьями станет более свободным, вы получите права покидать дворец при желании:
  - Но в сопровождении конвоя, - добавляет королева.
  - Ради вашей безопасности, - уточняю я.
  Презрительная улыбка - мне ответ.
  - Ваше величество, как я могу угодить вам! - восклицаю я.
  Силы покидают меня.
  - Вы нас очень обяжете, если не будете докучать нам своими долгими визитами, - говорит королева.
  Как прямолинейно! Я делаю низкий поклон и удаляюсь.
  На выходе меня встречает Кампан.
  - Короли, - сочувственно произносит она, - они никогда не понимают добрых жестов.
  Похоже, эта дама на моей стороне. Это радует. Я смогу добиться уважения, доверия и даже любви монархов.
  
  Я, Гувьон, просто молодец! Сегодня у меня удачный день. Подумать только, какая информация! На первый взгляд, ничего особенного, но мадемуазель Николь будет довольна. Мне удалось выяснить, что у Ферзена роман с мадам Кампан. Вот это новость! Преданная подруга королевы! Как все же несовершенен наш мир!
   Хорошо, что я встретил Николь. Без нее эти сведения были бы бесполезны. Шантажировать Кампан и Ферзена? Опасно. Сообщить королеве? За подобные вести не получают награды. Я уже молчу про бесполезность этих сведений для революции. Такой новостью можно только посмешить.
   А вот и Николь. Ее лицо серьезно. Мадемуазель готовится отчитать меня за то, что я опять ничего не раздобыл. А я ее порадую!
   - Есть новости! - сразу говорю я.
   - Какие? - оживленно спрашивает Николь.
   Я торжественно пересказываю. Лицо мадемуазель озаряет улыбка.
   - Вы поработали лучше, чем я думала! - восклицает Николь. - Хвалю.
   Она тут же выписывает мне чек. Ничего себе сумма! Даже больше, чем было обещано. Не знаю, какая польза от этой ерунды? Чем ей не угодила королева? Ладно, это уже не мое дело. Главное, денежки есть!
  
  Я, Светлана Лемус, встречаю Макса. Он только что приехал в 'Белую лилию'. Наконец-то! Мне нужно столько сказать ему! Ох, даже не знаю с чего начать!
  - Какой кошмар! - восклицаю я. - Нэвиля убили! А мы его считали убийцей. Кто бы мог подумать, что он станет следующей жертвой. Я, ничего не подозревая, преспокойно легла спать пораньше и проспала до девяти утра. Кстати, мсье Броше хочет тебе что-то рассказать, он ждет в парке.
   От волнения я говорю слишком быстро и получается что-то нечленораздельное. Только Макс может понять мою речь.
  - Спасибо Светик, - говорит мой друг. - Жаль, что он не решился поговорить раньше.
  А вот и Броше. Он, пританцовывая, подходит к нам. На лице играет надменная усмешка. Не нравится мне этот тип. В нем есть что-то отталкивающее. Не понимаю, почему некоторым девицам нравятся такие люди!
  
  Я, Шарль Броше, решил, что лучше все рассказать. Принес же черт этого депутата. И все потому, что он шляется с владелицей гостиницы. Не повезло мне.
  - Я сюда приехал по просьбе опекуна, чтобы следить за Нэвилем, - говорю я. - Дело в том, что он на что-то использовал общие банковские деньги, но на что, не ясно. А теперь, когда он убит, я даже не знаю, что и думать!
  В тот вечер я поехал за ним. Оказывается, он зачем-то ездил домой, вернулся только утром. Встречи с кем-либо у Нэвиля не было, я уверен.
   - Вы правы, - кивает Робеспьер. - Все это подозрительно. А зачем Жакоб поселился с вами в 'Белой лилии'?
   Зачем ему это надо?
  - Он долго искал Анну, - отвечаю я. - Понимаете, в детстве он был влюблен в нее. Когда, наконец, он узнал, что Анна проживает в 'Белой лилии', то решил приехать повидаться с ней. Нам было по пути.
   - А разве вы не хотели увидеть Анну, о которой несколько лет не получали известий? - интересуется депутат.
   Вот привязался! Какое тебе дело до моих чувств к Анне!
   - Да, конечно. Я был рад встрече с ней, - неохотно отвечаю я.
   - А что вы можете рассказать о покойном Нэвиле? - наконец-то вопрос по делу.
   - Он всегда был очень аккуратным, внимательным, - описываю я. - Еще Нэвиль был любопытен не в меру, везде совал свой нос: Наверно, поэтому его кто-то убил: Обожал деньги, но скрягой не был. Хотя ради солидной суммы был готов на все. Считал себя всезнайкой, постоянно всех поучал.
   - Понятно. А вы не знаете, это его почерк? - Робеспьер протягивает мне записку.
   - Да, это написал Нэвиль! - уверенно говорю я. - Уж я-то знаю. Сколько народу пытались подделать его писанину, пришлось нам изучить его почерк досконально.
   Тут уж я не ошибусь.
  На этом наша беседа заканчивается. Уходя, я слышу болтовню Светланы. Вот глупая девчонка!
  - Макс, версия с шантажом окончательно подтвердилась! - восклицает она. - Нэвиль взял банковские деньги, чтобы отдать старухе, она, наверное, много запросила!
   - Да, - соглашается Робеспьер. - Похоже, между двумя убийствами есть какая-то связь. Вероятно, что они совершены одним и тем же человеком. Но мне кажется, что тут был не шантаж, а какая-то сделка, которая очень не понравилась третьему лицу.
  Какие вы умные! Аж противно!
  
  Я, Николь Орильи, хочу кое-что сообщить Робеспьеру. Думаю, это его заинтересует. Интересно, догадывается ли он о моей миссии. Наверно, нет.
  - Я кое-что вспомнила, - говорю я. - Хотя не думаю, что это важно: Накануне убийства я слышала разговор мадам и мсье Перналь, они говорили о каких-то денежных трудностях. Мадам Перналь боялась того, что они на грани разорения, а муж утешал ее. Однако, судя по голосу, выводы женушки были не беспочвенны. Она опять начала жаловаться на здоровье, твердила, что бедность ее убьет! Лично мне кажется, что она вполне здорова, просто прикидывается больной. На самом деле это опасная особа:
  - Вы хотите сказать, что мсье Перналь мог совершить убийство и кражу ради жены? - спрашивает Робеспьер с нескрываемым интересом. - Или она могла сама совершить этот поступок, подобные дамочки непредсказуемы? Да, мадемуазель?
  Какой въедливый тип! Ясно, разговор надо прекратить.
  - Ничего я не хочу сказать! - возмущенно говорю я. - Я просто рассказала вам, что слышала! А выводы делайте сами!
  С этими словами я гордо удаляюсь. У меня есть дела поважнее! Например, встреча с герцогом Орлеанским. Он, наверно, уже ждет меня. Надо ехать.
  
   Я, Николя Жакоб, устроился с книгой на скамейке. Как я люблю тишину и покой, когда можно расслабиться и не надо следить за манерами.
  Мое уединение прерывают Робеспьер и Лемус. Я поднимаюсь со скамейки и сбивчиво произношу приветствие. Да, у меня даже приветствие получается глупо. Я знаю, ни мой дорогой костюм, ни очки в золотой оправе не изменят мой жалкий вид. Я жалок, это можно прочесть в глазах каждого.
   - Мне бы хотелось узнать, чем вы занимались вечером, когда ваш друг Броше уехал? - спрашивает Робеспьер.
   Я вздрагиваю. Способность мыслить моментально покидает меня. Я могу потерять дар речи от любого, даже ничтожного вопроса: а этот важный вопрос парализовал меня! Робеспьер терпеливо ждет. Я молчу.
   - Я гулял по парку с Анной, - наконец отвечаю я. - Можете спросить у нее. Мы гуляли почти всю ночь, мне хотелось поговорить с ней, ведь я давно ее не видел.
   Мой ответ звучит очень неубедительно.
   - А вы не боялись гнева свекрови? - спрашивает Робеспьер.
   Его приветливый учтивый тон не изменился, но я чувствую, что он меня подозревает. Да, именно меня!
   - Нет, она же легла спать, - с трудом говорю я. - К тому же Анна твердо решила уехать от нее. Это благодаря Николь, она предложила ей место в своем театре и пообещала устроить в художественную студию. Я не хотел говорить о нашей прогулке из-за Анны, она чего-то боялась: но теперь:
   Мне не по себе. Кажется, я потеряю сознание.
  - Понятно, - кивает Робеспьер. - Большое спасибо.
  А вот и Анна! Как прекрасна! Как мила!
  
  Я, Анна Режан, вижу, как Робеспьер беседует с Николя Жакобом. Надо подойти. Зачем? Не знаю. Я подхожу к ним.
   - Рад вас видеть, мадам! - улыбается мне Робеспьер. - Я могу вас кое о чем спросить?
   Я киваю. Кажется, со смертью свекрови я стала смелее: Все равно меня преследует какое-то странное чувство недоверия ко всему миру! Как от него избавиться?! Может, время спасет!
   - Почему вы утаили от меня, что в вечер убийства гуляли по парку с мсье Жакобом? - ласково интересуется он.
   Его голос меня успокаивает. У него очень приятный голос.
   - По привычке, - отвечаю я. - Я привыкла все скрывать. И теперь мне тяжело поверить в то, что моя свекровь мертва.
  - Я вас понимаю, - кивает Робеспьер.
  Я улыбаюсь в ответ.
  - Меня никогда никто не любил, а теперь я счастлива осознавать, что любима! - восклицаю я.
  Сама не знаю, зачем я произнесла эти слова?! Волнения последних дней лишили меня рассудка!
  - Да! - хихикает подоспевший Броше. - Тебе может позавидовать любая дама. Ты думала над моим предложением?
  Предложение: Боже! Я не знаю, что мне делать!
  Шарль Броше смело обнимает меня за талию, мы уходим. Я чувствую себя неловко: оборачиваюсь: Николя идет за нами. Мы встречаемся взглядом. Он краснеет, опускает голову.
  
  Я, Макс Робеспьер, доволен опросом.
  - Выходит, Броше рискнул сознаться в своих чувствах, - говорит Светлана. - Ох, теперь у бедняги Жакоба нет никаких шансов. У него уведут любимую прямо из под носа!
  - Я бы не торопился с выводами, - говорю я. - Поживем - увидим.
  В жизни все очень сложно, трудно все предугадать. Хотя: у меня это получается! Все благодаря моей логике.
  - А что теперь? - спрашивает Светик.
  - Теперь я бы хотел отослать письмо Питу, пусть проведет обыск в доме Нэвиля, - говорю я.
  Ребенок с интересом смотрит на меня.
  - А что нужно найти? - спрашивает она.
  - Сейф, - отвечаю я.
  
  Я, Филипп Орлеанский, наконец-то дождался Николь. Неплохо она придумала. Свидание под видом прогулки верхом. Встреча в лесу, недалеко от гостиницы, где она живет. Все равно, ненавижу верховую езду! А Николь это идет. Думаю, она выбрала такой способ свиданий, чтобы произвести на меня впечатление.
  - Какие новости? - спрашиваю я сообщницу.
   Николь хитро улыбается:
   - Оказывается Ферзен не такой уж верный рыцарь:
   Она хохочет, я тоже не могу удержаться от смеха.
   - И кто эта дерзкая соперница? - спрашиваю я сквозь смех.
   - Мадам Кампан - лучшая подруга королевы! - торжественно произносит Николь.
   Удивление прерывает мой смех. Невероятно! Кто бы мог подумать! Преданная камеристка:
   - Все мы не без греха, - таинственно произносит моя сообщница.
   - У нас в руках козырь! - говорю я. - Нужно его выгоднее использовать:
   Николь кивает.
   - Вы говорили мне, что разумно лишить их доверия друг к другу, - произносит она. - Сделаем так, чтобы Австриячка с подозрением взирала на всех женщин, когда-либо бывавших в Тюильри!
   - Великолепно! - восклицаю я. - Лучше не говорить все сразу, пусть помучается. А потом, когда ей будет особенно тяжело: или, наоборот, не дай Бог, все у нее наладится:
  - Надо бы намекнуть королеве: Но как лучше это сделать? - рассуждает Николь. - Письмо? Визит? Нет, вам она не поверит: А вот какому-нибудь нейтральному лицу: Если вдруг 'верный' слуга донесет ей, что видел, как Ферзен обнимал какую-то женщину:
  - А еще лучше прибавить, что, вероятно, это была служанка или фрейлина! - уточняю я. - Пусть ее мучает не только ревность, но и чувство унижения! Ведь ее, королеву, променяли на служанку!
   Николь хвалит меня.
   - Да, - говорит она. - Нужно сказать, что дама была в темном. Служанки и фрейлины Тюильри ходят в темном:
   -А также принцесса Елизавета! - добавляю я.
   - Прекрасно! - восклицает Николь. - Пусть даже на праведницу падет тень подозрения! Пусть даже в этой искренней и набожной подруге Австриячка видит предательницу!
   - Да, как я и хотел! - блаженно вздыхаю я. - Австриячку охватит недоверие ко всем! Как тяжело ей будет осознать, что она одна! Ферзену она точно не будет доверять как прежде.
   Моя сообщница кивает:
  - Конечно! Какие муки ждут Австриячку, учитывая, что сейчас она целиком зависит от Ферзена, главного организатора побега. Пусть она дрожит, пусть ждет от него ножа в спину!
   О, да! Ферзен! Как я ненавижу этого самовлюбленного дамского угодника! Он ставит себя выше меня, особы королевских кровей! Его надменный взгляд вызывает у меня желание придушить наглеца на месте!
  
  Я, Светлана Лемус, решила остаться в 'Белой лилии' на ночь. Уже поздно. Думаю, эти два дня Ферзен и королева спокойно проживут без моей помощи.
  Только сейчас подали ужин. Аппетита нет ни у кого. Лица у господ мрачные и усталые. Два недавних убийства заметно испортили постояльцам настроение. Я их понимаю, тоже чувствую себя неуютно.
  Макс говорит мне, что посыльный передал ему письмо, в котором говорилось об обыске в доме Нэвиля.
  - И что нашли в сейфе? - спрашиваю я.
  - Ничего, - отвечает Макс, будто с самого начала это подозревал.
  Он очень умен! Интересно, он уже догадался, кто убийца?
  Монди, чтобы развлечь публику, объявляет лотерею, в которой разыгрывается дорогой браслет. Эта вещь принадлежит Мадлен, но она решила потратиться, чтобы постояльцы хоть как-то повеселились. Макс считает эту идею очень разумной в данной ситуации.
   - А если браслет выиграют мужчины, - хихикает Броше, - они будут его носить?
   - Как вам будет угодно, - невозмутимо отвечает Монди. - Вы можете его носить, можете продать, но лучше всего подарить даме.
   - Вы правы! - восклицает мадам Перналь. - Дорогой, если ты выиграешь, отдашь браслет мне?
   - Конечно, дорогая, - заверяет ее муж. - Не буду же я его сам носить.
   Его супруга шутки не понимает.
  Перед началом лотереи Монди показывает нам браслет. О, как засветились глаза дам! Хм: а бриллианты, действительно, красивы! Ну, носить мне такую штуку нельзя: а вот любоваться можно вечно! Везет же этой Мадлен!
   - Неужели тебя не волнуют драгоценности? - спрашивает Николь Анну. - Ты только посмотри на эти алмазы!
   - Я, наверное, не буду участвовать в лотерее, - безразлично отвечает Режан.
   - Так дело не пойдет, - возражает Николь. - Лучше, если ты выиграешь, продашь его мне.
   Анна пожимает плечами.
   Мы тянем разноцветные бумажки из вазы. Напоминает детскую игру. Я проиграла. Естественно, мне всегда не везет! Интересно, у кого нужный номер. Как расстроилась Николь! А мадам Перналь! Она плачет. Муж обещает ей купить в Париже такой же.
   Выиграл Лану! Везунчик!
   - Я хочу подарить эту вещицу одной милой даме! - произносит он. - Вашу ручку, мадемуазель.
  Я оглядываюсь. Кому это он? Мне? Вау!!! Я в шоке!
  А что думает по этому поводу Макс? Я смотрю на него. Его лицо ничего не выражает, в глазах задумчивость.
   Лану одевает браслет мне на руку, рубин на его перстне ярко сверкает в свете свечей.
   - Ты чего? - спрашивает Николь Анну.
  - Красивое кольцо, - отвечает она.
  
  Король, королева, Ферзен и я, Светлана Лемус, в очередной раз обсуждаем план бегства. Короля мало интересует беседа, он хочет поскорее заняться своими личными делами. Его Величество недавно увлекся изучением и изготовлением замков, и это занятие занимает все его время и мысли. Основные организаторы побега - Мария-Антуанетта и Аксель Ферзен.
  Я с интересом слушаю графа Ферзена, который пересказывает подробности плана бегства. Как здорово, что мне разрешили присутствовать при таком важном разговоре!
   - Гувернантка мадам Турзель поедет под видом баронессы Корф, - поясняет офицер королю. - Ее Величество королева будет гувернанткой, принцесса Елизавета компаньонкой, а Вашему Величеству придется на время стать лакеем.
  Луи вяло выражает свое согласие.
  - Местом прибытия будет Монмеди. Там ваших величеств должен будет встретить маркиз Буйе с войском, - говорит Ферзен.
   - А если в пути нас узнают и будет погоня? - испуганно спрашивает королева.
  - Буйе вышлет конные разъезды в направлении к Монмеди, примерно до Шалона. Они смогут защитить вас, - успокаивает ее граф.
   - А как насчет кареты? - интересуется Мария-Антуанетта. - Вы учли мои требования?
   - Да, ваше величество. Карета уже готова. Я постарался, чтобы ваше путешествие было приятным. Вся ваша семья сможет свободно разместиться в этом экипаже, включая мадам Турзель, лакея и горничную. Вы можете взять с собой любимый серебряный сервиз, гардероб, еду.
   - А что по поводу винного погребка? - беспокоится король. - Как истинный ценитель вин, я не могу отказать себе в этом удовольствии даже в дороге.
   Меня просто поражает это заявление короля Луи. Я считаю, что в такой ситуации смаковать шедевры виноделия не к месту.
   - Все будет сделано, Ваше Величество, - заверяет его Ферзен. - Под полом кареты сделан погребок, специально для вас!.. Карету будет везти 8 лошадей, которые будут менять на каждой станции. В каждом городке вас будет встречать маленький взвод военных, которые последуют за вами. Так к Монмеди соберется целая армия: Вы согласны, Ваше Величество?
   Король равнодушно кивает. Хм: похоже его больше всего волнует комфорт путешествия, чем результат. Если королева очень переживает за исход предстоящего предприятия, то Луи относится ко всему крайне безразлично, будто речь идет о простой прогулке.
  Я пытаюсь размышлять. В побегах я смыслю меньше всех на свете, но этот план даже мне кажется слишком рискованным. Как бы я поступила?
   Во-первых, карету бы я заказала поменьше, чтобы быстрее передвигаться и не привлекать внимания. Лучше всего разделиться, король с принцем в одной карете, королева с принцессами в другой. Слуг и гувернантку бы я вообще с собой не брала. Гардероб тоже ни к чему, все можно приобрести потом. Про винный погреб лучше не думать: Кстати, о лошадях. Карета должна быть такой, чтобы ее спокойно могли везти две лошади, каждую лошадь можно перепрячь за 3 минуты. А на смену 8 лошадей: так: три умножить на восемь: это уже 24: многовато: Отряды, которые будут следовать за каретой, могут вызвать подозрение в мирное время, люди испугаются и поднимут шум: к тому же наемники - народ ненадежный, сразу удерут: Если мои выводы верны, все предприятие обречено на провал: Но что я понимаю?! Может, все так и надо:
   Я решаюсь поделиться своими мыслями с Ферзеном, но он только отмахивается. Все время забываю, что для них я всего лишь вещица.
  Может, он и прав. Мои умственные способности слишком скудны, чтобы судить о таких делах. Да, лучше не вмешиваться.
   - Что болтает чернь? - спрашивает меня Ферзен монотонно.
   - Кажется, они догадываются о предстоящем побеге, - говорю я. - В Собрании только об этом и твердят. Тут уж можете мне поверить.
   - Пусть болтают, - отмахивается королева. - Значит, в полночь 19-го июня мы должны выехать из дворца Тюильри:
   - Да, ваше величество, - отвечает Ферзен.
   - А что вы мне поручите? - с надеждой спрашиваю я.
   Так хочется принять участие в этом побеге.
   - Вы можете править дамским кабриолетом? - спрашивает он меня.
  - Могу, - отвечаю я.
  Хм: помню, в Аррасе мне это приходилось делать. Но рядом со мной был друг, который мне помогал. М-да, я несколько раз чуть не врезалась:
  Ферзен дает мне задание:
   - Вы должны будете следовать за королевской каретой и заезжать на станции, с которых их величества уехали. Ваша задача - наблюдать за настроением людей, если вы заметите что-то подозрительное, вы должны будете догнать их величества и предупредить. Но запомните, в любом случае, выезжая из Сен-Минегульда, вы должны будете повернуть на Верденскую дорогу, чтобы прибыть в Монмеди раньше королевской семьи и предупредить Буйе об их приезде.
   Хм: странное поручение:
   - Я все сделаю в точности! - обещаю я.
   Похоже, задание мне дали просто из вежливости. Хотя: проехать без отдыха от Парижа до Монмеди не так просто. Значит, в этом что-то есть. Просто я опять что-то не понимаю.
  
  Я, Гувьон, получил новое поручение от Николь. Договориться с милашкой Жюли Решерей, служанкой королевы, чтобы та передала Ее Величеству одну интересную новость. Будто Ферзен ей изменяет. Дескать, она видела, как Ферзен целовал в парке женщину в темном платье.
   Николь вновь заплатила мне, но часть этих денег я должен отдать Жюли. Она не дура, все поймет.
   Жюли с интересом смотрит на меня.
   - Любопытное дельце, - говорит она. - Главное, денежное.
   - Да, кто бы мог подумать, что глупость с изменой Ферзена окажется золотой жилой! - киваю я.
   - Не забывай, что эту глупость узнала я! - напоминает она. - Ха, жаль, ты пропустил, как Ферзен целовал Кампан. Он думал, что их никто не видит.
   Мы хохочем. Жюли пересчитывает деньги.
   - Не волнуйся, сегодня королева будет изнемогать от страданий! - уверяет Решерей.
  
  Я, Мария-Антуанетта, королева французов, зову служанку. Она быстро прибегает, выполняет мой приказ. Уходя, она колеблется. Хочет что-то сказать, но не решается.
  - Жюли, что случилось? - властно спрашиваю я ее.
  - Ваше величество, - несмело говорит она. - Меня терзают сомнения: я не уверена:
  Она сбивчиво говорит мне, что видела, как Ферзен обнимал какую-то женщину в темном: Но она не уверена, что это он: Какая неопределенность! Я отпускаю Жюли. Мне надо подумать.
  В темном: кроме меня, только служанки и фрейлины носят темное: Какое унижение, Ферзен изменяет мне со служанками! Еще Елизавета: о Боже:
  Ферзен предатель, не могу в это поверить! А что, если предав меня в личной жизни, он предаст меня и в другом: Господи! Изменить со служанкой, мне, королеве!..
  Мы уже определили дату бегства, 19 июня. Я вспоминаю статью некоего Марата: 'стерегите как следует короля и дофина, держите под замком Австриячку, ее невестку и всех членов семьи:'
  Мне становится дурно. Неужели Ферзен все рассказал вождям черни?!
  А вот и мой супруг: с ним Ферзен. Если граф верен мне, он выполнит любой мой приказ! Что ему приказать?
   - Надо перенести дату побега на сутки! - говорю я. - Пусть будет 20 июня.
   - Но мадам! - восклицает Ферзен. - Все рассчитано по часам. Все приготовлено. Генерал Буйе уже разместил своих солдат в условленных пунктах. Я:
   Неужели это правда! Какая жестокость! Ферзен хочет побыстрее организовать побег, чтобы отделаться от меня. Его не волнуют мои чувства. А может, он приготовил для меня ловушку:
   - Я так хочу, я королева! - коротко говорю я.
   Граф послушно опускает голову.
   - Пусть все будет, как угодно мадам! - безразлично произносит мой супруг.
   Этому тоже все равно! Что за люди меня окружают!
   О, Ферзен согласен. Значит, возможно, он верен мне. Я велю Ферзену удалиться. Все равно, мне нравится его дерзость, которую он позволяет себе последнее время. Да: дерзость: она говорит о том, что он: О! Как мучительны сомнения!
  
   Я, Аксель Ферзен, покидаю Их Величества. У меня кружится голова. Мне дурно.
   - Аксель, - слышу я приятный голос. - Похоже, над вами пронеслась гроза.
   Это Жанна Кампан. Она предлагает мне прогуляться по саду.
   - Неужели все напрасно! - восклицаю я. - Сколько сил, времени, денег! Подумать только, я лично проехал по почтовым станциям, чтобы проверить заказанных лошадей. А королева так просто все перечеркнула.
   Жанна слушает меня. Как жаль, что я так поздно завел близкое знакомство с этой женщиной. Она стала мне другом в эти роковые минуты, подарила любовь.
   - Рано расстраиваться, Аксель, - говорит она. - Может, перенос побега на сутки не так уж и ужасен:
   Я пожимаю плечами. Хочется верить, но здравый смысл говорит другое.
   - Спасибо, Жанна, - говорю я, - надеюсь, сегодня вы нанесете мне визит.
   Она кивает с легкой улыбкой. Ох, как я хочу обнять ее, заговорить о любви. Нет, надо быть осторожным. Один раз я уже позволил себе вольность: надеюсь, нас не видели: Я не хочу ранить королеву, ведь я в долгу перед ней. Я обязан спасти Марию-Антуанетту!
   Я прощаюсь с Жанной.
   Теперь в моей жизни две любви. Королева - любовь небесная, которой я преклоняюсь, которой служу. Она сродни любви к Богу! Другая - Жанна, любовь земная, которая охватила меня. Это любовь, о которой пишут в романах, слагают песни.
  
   Я, Жанна Кампан, расстаюсь с Ферзеном. Он опять назначил мне свидание. Возможно, это будет нашей последней встречей. Как грустно. Я всего лишь любовница, мимолетная связь, игрушка! А королева - его истинное чувство! Ох, как я размахнулась! Раньше меня тяготило его безразличие, я получила дружбу. Этого мне было мало, я захотела быть его любовницей, а когда добилась, хочу настоящей любви!
   Ненавижу королеву! Неблагодарная дурочка, глупая гордячка! Как она изводит человека, преданного ей всем сердцем, всей душой!
   Хотя: если бы Ферзен действительно любил ее, он бы не поддался моим соблазнам: Но, может, он просто решил расслабиться от напряжения: Хм: однако он доверяет мне, я стала ему самым близким человеком: Да, он меня любит: но не как королеву!
   Как ужасно это неведение! Все это время меня мучит дилемма. Как хочется все открыть черни:
  
  Я, Филипп Орлеанский, вновь беседую с Николь. Наши прогулки верхом стали меня забавлять.
   - Я говорил с Елизаветой, от этой дурочки ничего не добьешься, - жалуюсь я.
   - Вы несправедливы к ней, - вздыхает Николь. - Ох, как несправедливы. Елизавета умна, просто у таких девушек нет смелости показать свой ум. Кротость и застенчивость мешают. Бедняжке принцессе, наверно, всегда было очень одиноко. Особенно в те недалекие времена, когда королева вела себя фривольно. Да и сейчас, думаю, ей не легче.
   - Почему вы так считаете? - удивленно спрашиваю я.
   - Я когда-то была такой, как Елизавета, - печально улыбается девушка. - Мне пора: желаю удачи:
   Она быстро уезжает. Хороша, бестия!
  Я начинаю размышлять: Елизавете одиноко: Хм: Ее ум никто не оценил: все считают ее дурой. Она тайно завидует королеве: А что, если я буду первым, кто поймет чувства одинокой принцессы, оценит ее таланты и ум. О! Думаю, она без колебания раскроет мне все тайны. А если Ферзен и Австриячка от нее все скрывают? Ничего, я научу умненькую принцессу, как все разузнать!
  Да, с Елизаветой надо обязательно подружиться!
  
  Я, маркиз Лафайет, принимаю у себя моих новых союзников: Барнава, Дюпора, Александра Ламета. Вот он триумвират!
  Они интриганы, это очевидно, но этот союз необходим для меня и для Франции.
  - Мы должны достичь единства действий, - говорю я. - Было бы наилучшим для нас разработать общую стратегию.
  - Не так-то просто разработать стратегию, - произносит Барнав, - учитывая враждебность двора к вашей персоне.
  Довольно неприятная манера.
  - Совершенно с вами согласен, - киваю я, - но бездействие губительно для нас.
  - Мы разделяем ваше мнение, - говорит Дюпор, - нам необходим четкий план действий.
  - Следует учесть, на разработку стратегии может уйти время. Обдумывая планы, нужно принимать текущие решения, - замечает Барнав.
  - Господа, - говорит Ламет. - Для начала нужно оценить ситуацию.
  - Ситуацию? - усмехается Барнав. - Ничего особенного. Чернь распустилась, а двор никому не доверяет. Ходят слухи, что они плетут заговор.
  - Как мне сообщили, - говорю я, - вам удалось сблизиться с двором.
  - Двор делает вид, что доверяет нам, это очевидно, - поясняет Ламет.
  - Факт, факт, - кивает Дюпор. - Не стоит доверять этой компании. Надо бы усилить наблюдения за королевской шайкой.
  - Это невозможно, - говорю я. - Усиления контроля только ухудшит ситуацию. Как вы понимаете, ссора с монархами нам невыгодна.
  - У меня есть некоторые мысли, - говорит Барнав. - Нам нужна прочная власть. Но почему именно монархия? Может, сместить их, а самим:
  - Это слишком рискованно! - восклицаю я. - Это может привести к хаосу! Не следует ставить свои интересы выше благ государства!
  Я замечаю хитрую улыбку на лице Барнава. Для него важнее всего честолюбие. Остальная компания из таких же. Увы, союзников выбирать не приходится.
  - Наши встречи стали довольно частыми, - говорит Барнав, - но мы не разработали не то чтобы плана, даже шага, как остановить революцию, ограничить свободу и равенство. Так называемая демократия зашла слишком далеко.
  - Не горячитесь, друг, думаю, время укажет нам верный шаг, - спокойно говорит Дюпор. - Мы должны пристально следить за событиями, быть начеку, чтобы вовремя отреагировать, нанести удар.
  - Особенно надо следить за Робеспьером, - добавляет Барнав. - Надо предугадать его шаги!
  - Увы, это невозможно, - возражает Ламет. - Он непредсказуем. Впрочем, как многие политики, и двор в том числе.
  - А самая непредсказуемая королева! - хохочет Барнав. - Одному богу известно, что придумает Австриячка.
  Тут он прав. Послал же дьявол Луи Тупому такую супругу. Мы опять решили ждать, наблюдать, быть начеку. Как тяжело это ожидание! Надеюсь, Бог пошлет нам случай, который всколыхнет нас.
  
  Я, Филипп Орлеанский, вижу Елизавету. Она сидит на парковой скамье и читает какую-то книгу. Мне нужно поговорить с ней. Я подхожу.
  Принцесса недоверчиво смотрит на меня.
   - Рад встрече с вами, моя принцесса, - произношу я с поклоном.
   Елизавета монотонно отвечает на мое приветствие. Да, замкнутая особа.
   - Я могу поинтересоваться, что вы читаете? - спрашиваю я.
   Принцесса удивленно смотрит на меня. Похоже, мой вопрос ее поразил. Она взволнованно называет имя автора, какого-то средневекового монаха-богослова. Для меня все эти святоши на одно лицо.
   - Поразительно! - восклицаю я. - Вы достойны восхищения, моя принцесса. Вы изучаете столь сложные труды. А я, к своему стыду, ничего не знал об этом авторе до сего момента.
   На губах Елизаветы мелькает улыбка. Впервые вижу! Кажется, мне удается вызвать у нее симпатию к моей персоне.
   - Этот автор пользовался большим уважением в свое время, - говорит принцесса. - А в наши дни его незаслуженно забыли. Не ваша вина, что вы о нем ничего не знаете.
   Она пытается сохранить спокойствие, однако в голосе чувствуется волнение.
   - Ваш ум просто поразителен! - восклицаю я. - Знать то, чего не знают другие! Похоже, вы единственная особа королевской крови, которую можно назвать действительно образованной!
   Елизавета опускает глаза. Да, отныне она мой друг! Как глуп Ферзен, как глупа королева, они упустили такую умную принцессу! Хотя: я сам болван: это спасибо Николь, она надоумила!
   - Благодарю вас за добрые речи, - отвечает Елизавета. - К моему огорчению, в наши дни знанию богословия не придают большого значения.
   - Моя принцесса! Осмелюсь разрушить ваши сомнения. Подробное изучение трудов богословов прошлых веков до сих пор вызывает уважение у мыслящих людей. Ведь это попытка понять прошлое, понять наш грешный род людской, попытка понять волю Бога! - как я красиво выразился.
   Принцесса вновь дарит мне милую улыбку.
   - Вы очаровательный собеседник, герцог, - говорит она. - Мне еще не доводилось встретить понимание. Обычно духовные искания вызывают только снисходительную улыбку.
   В этих словах я чувствую горечь и отчаяние. Бедняжка, ей очень тяжело.
   - Моя принцесса, я буду рад и впредь быть вашим собеседником, - говорю я. - Как я жалею, что обстоятельства не позволили мне ранее узнать о вашей мудрости.
   - Благодарю, мой герцог, - в ее голосе появляется уверенность. - Не соблаговолите ли вы посетить Тюильри завтра?
   - Вы делаете меня счастливым! - я галантно целую руку принцессе.
  
   Я, принцесса Елизавета, просто поражена! Герцог Орлеанский, оказывается, не так уж и плох, как я была склонна считать. Он пока единственный, кто заметил мой ум. Господи, прости меня за то, что я столь несправедливо судила об этом человеке! Но что заставило меня считать его подлецом? Мария-Антуанетта! Ох, она считает, что если ей человек не по нраву, то все обязаны его ненавидеть! Герцог хотя бы лучше ее Ферзена! Какая королева все же подлая!
  Нет! В моем сердце не должно быть места для ненависти. Прости меня, Господи, за вспышку гнева. Но, увы, последнее время, я уже не восхищаюсь королевой, не испытываю к ней прежней привязанности. О! Как нас меняют время и события!
   Мои мысли прерывает девушка, Светлана Лемус. Она что-то делает для побега. Мы приветливо здороваемся. Мне эта девчонка не очень нравится. Какая-то сумбурная. А ее романы вряд ли можно назвать богоугодными. Ох, опять я сужу людей. Не судите и не будите судимы. Мне еще так далеко до совершенства.
   - Как проходит чтение? - спрашиваю я, дабы начать краткую беседу.
   - Хорошо, уже почти закончили, - отвечает она. - Но ведь не это главное. Вы слышали новость? Дату побега, оказывается, переносят.
   Я вздрагиваю. Впервые за все время со мной поделились новостями. Как это не странно, но я не знала даже точной даты побега.
   Лемус мне все подробно рассказывает. Похоже, она относится ко мне, как к остальным. Она уверена, что меня тоже посвящают в план бегства! Значит, она не считает меня глупой! А я так плохо думала об этой девушке!
   Я улыбаюсь.
   - Благодарю, мадемуазель, - произношу я добродушно. - Эта новость еще не достигла меня.
   - Рада служить вам, принцесса, - отвечает Лемус. - Я была бы признательна, если бы вы соблаговолили ознакомиться с моим романом.
   Она протягивает мне книгу.
   - Увы, он из изданных. А сборник, что я читаю Луи и Терезе, могу дать вам несколько позже, - предлагает она.
   Я с благодарностью соглашаюсь прочесть. Думаю, это не будет грехом.
  
   Я, Светлана Лемус, кажется, смогла подружиться с принцессой Елизаветой. Оказывается, она вовсе не злая и не сумасшедшая. Просто очень замкнутая. Я тоже не люблю, когда мне лезут в душу. Все же как просто было с ней подружиться.
   Что можно сказать об обитателях Тюильри спустя время? Хм: не такие уж они и снобы: Хотя некоторые все же снобы: Вернее, все, кроме Елизаветы и детей.
  Да, это предприятие мне не в радость. Не могу больше сносить высокомерные взгляды и надменный тон! Ничего, скоро побег. Похоже, этот день станет днем и моего освобождения.
  Я направляюсь к выходу, где опять сталкиваюсь с Сантером. Он, как обычно, дарит мне взгляд, полный недоверия. Что ж, я его понимаю.
  Наконец-то я иду домой! Думала, что они меня сегодня не отпустят без очередного поручения.
  Как хорошо дома! Я скидываю туфли и падаю на диван. А где мой кот? Да, у меня есть кот. Сиамской породы. Как сейчас помню. Мне на день рождения впервые, помимо прочих подарков, подарили и деньги, чтобы я могла сама купить, что захочу. Эта была довольно большая сумма. Я долго думала, на что их потратить. И тут увидела объявление о продажен сиамских котят. Решила пойти взглянуть. В общем, они были такие миленькие, и я не удержалась. Особенно, когда один из них важно подошел ко мне, внимательно изучая меня большими голубыми глазами.
  Хозяйка назвала его Соломоном, потому что он очень умный. Она нас не обманула. Это действительно умнейшее создание! Умнее некоторых людей!
  Я очень привязалась к Сили (так его имя сократили английские друзья бабушки). Мне было тяжело расстаться с любимцем. Просто я не смогла сразу взять его с собой. Когда я поехала жить в Париж, я боялась, что не смогу уследить за собой, не то чтобы за котом. Поэтому он какое-то время жил дома у бабушки. Теперь я приспособилась к самостоятельной парижской жизни и решила взять Сили к себе.
  Куда же опять удрал этот разбойник? Ох, как он любит путешествовать. Я же не живодерка - запирать животное в четырех стенах.
  Звонят в дверь. Я нехотя поднимаюсь с дивана.
  Предо мной предстает соседка, Элеонор Дюпле. Внешне симпатичная, но слишком серьезная, а иногда невыносимая девушка.
  - Довожу до твоего сведения, что твой кот опять залез к нам в дом! Он забрался на люстру! - вежливо говорит она. - Я не хочу тебя обидеть, но мы же не можем держать окна закрытыми?
  - Но ведь он ничего не сломал и не нагадил, - спокойно говорю я.
  - Слава Богу, нет, но осмелюсь предположить, что при подобном поведении все возможно! - сурово замечает Элеонор.
  - Элеонор, ты же любишь кошек! - удивленно восклицаю я. - У тебя даже есть свой кот.
  Да, у нее есть кот. Большой, толстый, пушистый. Она его обожает.
  - Вот именно, свой! - подчеркивает она. - А в чужой живности я не испытываю надобности! К тому же мой Пушистик не позволяет себе шататься по чужим домам!
  Ее тон вежлив, на лице улыбка, но я понимаю, что нам с ней до скандала - рукой подать.
  - А мой Сили: Он все еще на люстре, - спохватываюсь я.
  - Как бы не так, - сурово произносит Элеонор. - Он опять куда-то удрал. Господи, я так испугалась, я думала мой Пушистик тоже полезет за ним на люстру:
  М-да: я понимаю ее страх. Если Пушистик прыгнет на люстру, то люстре - смерть.
  - Очень надеюсь, что тебе удастся приучить своего кота к порядку, - добродушно говорит Элеонор. - Всего доброго.
  На этом наш разговор закончен. Похоже она боится, что мой кот научит ее кота плохому: Ага, как я уже научила плохому ее младшую сестру Елизавету. Ох, Лизи полная противоположность сестре. Ей даже мой котик нравится.
  Опять звонок. Что такое? Неужели Сили вернулся в дом Дюпле и все же что-то доломал! Я открываю дверь. Поль! С моим котом на руках.
  - Привет, - говорит Поль. - Твой бандит опять осваивает парижские улицы.
  - Приветик, ты это точно подметил! - смеюсь я. - Соломон не успокоится, пока не изучит весь Париж.
  Поль отпускает кота, который с довольным видом подходит ко мне. Немного пожурив Сили, я отправляюсь на кухню. 'Великий путешественник', наверно, проголодался, да и Поля надо угостить.
  - Что-то ты пропала, - говорит Поль, когда мы устроились с чашками шоколада, - Много дел?
  Мне стыдно. Как нехорошо забывать друзей. Но двор мне выжимает силы. К тому же, Максу надо помогать.
  Я извиняюсь. Придумываю какие-то отговорки. Поль кивает. По его глазам я читаю: 'последнее время Светик выглядит странно'
  
  
  Я, Антуан Барнав, прибыл в 'Белую лилию', нужно допросить постояльцев. Кто из них убийца? Я это быстро выясню!
  Меня встречает мадемуазель Монди, управляющая. Спокойна, удивительно.
  - Мсье, насколько мне известно, вы принимаете участие в расследовании, - говорит она.
  Я величественно киваю. Пусть знает, я не из тех, кто любезничает со слугами.
  - На мсье Броше только что было совершено покушение, - спокойно говорит она.
  Черт знает что! Похоже, убийца решил избавиться от всех постояльцев.
  Меня провожают в комнату к мсье Броше. Этот юнец с дурацкой улыбкой он и есть. Что-то он не похож на человека, которого хотели убить.
  - Прошу вас рассказать подробности покушения, - спрашиваю я важно.
  - Я сидел за столом, писал письмо, вдруг раздался выстрел, - весело рассказывает он, - поначалу я не понял, что это было. Пуля меня даже не задела! Она попала в зеркало!
  Он указывает на разбитое зеркало. Да, дуракам везет.
  - Вы кого-то подозреваете? - спрашиваю я.
  - Всех! - с хохотом отвечает Броше.
  Не пойму я его веселья. Ненормальный!
  На этом разговор окончен. Я велю Монди проводить меня в зал, где я буду проводить допрос постояльцев.
  - Кстати, мадемуазель, где были вы? - спрашиваю я ее.
  - Я была на кухне, - так же спокойно говорит она, - проверяла, все ли готово.
  - Кто-то может подтвердить ваши слова? - спрашиваю я.
  - Нет, мсье, поваров я отпустила, а слуги еще не подошли. Когда прозвучал выстрел, я была одна.
  Ясно, старая дева тоже под подозрением.
  Кто следующий? Я располагаюсь в зале. М-да, занятие не из приятных - искать убийцу! Не понимаю, почему Робеспьеру это нравится. Я всегда знал, что он чокнутый!
  
  Я, Серж Лану, готов к беседе, вернее, допросу. Барнав тоже решил стать сыщиком. Хм: похоже, он соперник Робеспьера не только в политике. М-да: соревнование, кто быстрее найдет убийцу: ну и ну.
  Довольно неприятная рожа у этого Барнава, сладкая, надменная. Дружок Лафайета. Да, они подходят друг другу.
  Ладно, Барнава опасаться не стоит. Он обычный самовлюбленный кретин.
  - Где вы были, когда прозвучал выстрел? - надменно спрашивает 'сыщик'.
  - У себя в комнате, - монотонно отвечаю я. - Свидетелей не было. Я был один.
  Точеное лицо 'сыщика' принимает выражение удивления. Да, у меня нет алиби! Ну и что? Попробуйте, мсье, найдите улику! А мотив? У меня нет мотива!
  Воцаряется молчание. Великий мудрец даже не знает, что спросит.
  - Кстати, не забудьте учесть, что мсье Броше мог инсценировать покушение на себя, - говорю я.
  Барнав с удивлением смотрит на меня. Похоже, он об этом даже не думал. Действительно, тупица.
  На этом наша приятная беседа завершается.
  
  Я, Анна Режан, вхожу в комнату, где меня уже ожидает Барнав. Интересно, подозревает ли он меня? Наверно, да. Это заметно по его лицу.
  - Мадам, где вы были, когда прозвучал выстрел? - спрашивает он.
  На его лице играет фальшивая улыбка, которую он пытается выдать за добродушную.
  - У себя в комнате, - отвечаю я, мой голос дрожит.
  - Вы были одна? - просит уточнить Барнав.
  Его тон почти ласков, но надменность все же присутствует.
  - Да, одна, - киваю я.
  У меня нет алиби. Мне кажется, что он хочет позвать полицейских, чтобы арестовать меня. Нет, он только кивает и разрешает мне удалиться.
  
  Я, Жакоб, главный подозреваемый. У меня был мотив убить Броше, хотя он мой друг. Я мог убить Нэвиля и старуху Режан. Отсутствие алиби только ухудшает ситуацию.
  Барнав недоверчиво смотрит на меня.
  - Где вы были, когда прозвучал выстрел? - сурово спрашивает он.
  - В своей комнате, один, - отвечаю я натянуто.
  - Понятно, - задумчиво бормочет он, - а Броше ваш соперник: понятно: вы свободны:
  Не к добру все это. Кажется, он хочет обвинить меня в убийствах и покушении.
  
  Я, Николь Орильи, опять вынуждена отвечать на глупые вопросы. У меня, конечно, алиби, я беседовала с герцогом. Мне это не поможет. Во-первых, я могла попытаться убить Броше по возвращении, во-вторых, не в моих интересах афишировать свое знакомство с Орлеанским.
  Барнав с интересом разглядывает меня. Нет, это не взгляд проницательного сыщика, это взгляд наглого мужчины.
  - Я вас слушаю, - говорю я.
  - Мадемуазель, потрудитесь сообщить мне, где вы были, когда прозвучал выстрел? - спрашивает он елейным голосом.
  - Я прогуливалась в парке, - холодно отвечаю я, - к сожалению, я была одна.
  Он дарит мне ослепительную улыбку. Ох, меня это кокетство начинает раздражать! Горе-политик! На его месте я бы не дала монархам так распуститься! Особенно Австриячке! Я бы устроила ей 'праздник'.
  - Мадемуазель, - произносит он ласково, - я даже не смею подозревать вас!
  Я улыбаюсь ему в ответ.
  - Как это мило, мой друг, - в тон ему произношу я, - в таком случае, я могу идти?
  Не дожидаясь ответа, я поднимаюсь со стула и направляюсь к выходу. Дойдя до двери, я оборачиваюсь и посылаю Барнаву воздушный поцелуй, дабы не нажить лишнего врага.
  
   Я, Антуан Барнав, погружаюсь в размышления. Кто из этих типов убийца?
  Монди? Нет, какая ей выгода?! Она никого из этих людей толком не знает.
   Анна Режан? Да, она могла бы убить старуху. Но зачем ей убивать Нэвиля? Свидетель? Но к чему покушаться на жизнь ухажера Броше?! Хотя, этот тип доведет до умопомрачения любого.
   Лану? Он вообще не при чем!
   А Николь Орильи? О! Такая элегантная милашка! Ей незачем убивать эту троицу:
  Остается Жакоб. Точно! Мотив убить Броше у него есть - ревность. Он любит Анну Режан, а Броше его соперник. А убийство старухи? Жакоб хотел, чтобы любимая обрела свободу! А Нэвиль? Неугодный свидетель!
   Как все просто! И мсье Робеспьер до сих пор не смог додуматься?! Глупец!
   Я велю позвать Жакоба. Какое-то странное волнение охватывает меня. Я разоблачу убийцу!
   Жакоб явно напуган. Он боится меня.
   - Вы хотели поговорить со мной? - робко произносит он.
   Конечно! Черт тебя дери, скромник! Про тебя пословица: 'в тихом омуте черти водятся'. У таких тихих застенчивых мальчиков есть тайная ненависть ко всему миру. Они вынашивают в мыслях кровавые убийства!
   - Я хочу сказать, что вы убили мадам Режан, мсье Нэвиля и покушались на жизнь мсье Броше.
   Жакоб замирает, молчит. Я жду. Он, наверно, подбирает слова для защиты. Ничего тебе не поможет, дружок. Мои связи в полиции сделают свое дело. Через несколько минут тебя арестуют.
   - Вы правы, - коротко произносит Жакоб.
   Черт возьми! Как легко он сдался! Понял, что попал в мой капкан, решил, что лучше самому признаться.
  Какой я молодец! Думаю, Мадлен будет мной довольна. Я доказал ей свое преимущество перед Робеспьером. Уверен, она прекратит всяческие свидания с ним. Мадлен будет только моей женщиной.
  
   Я, Шарль Броше, в шоке. Жакоб - убийца? Что за чушь! Господи, кто угодно, только не он! Барнав - болван!
   А вот и полиция. Николя уводят. А что я могу сделать?
   - Друг, - говорю я ему, - скажи, что ты не убийца! Почему ты мочишь?
   Я с трудом сохраняю внешнее спокойствие.
   - Прости, но это правда, - тихо отвечает он, - я не хотел тебя убивать: это все волнения: прости: я рад, что ты жив:
   - Что за чушь?! - восклицаю я. - Ты же мухи не обидишь! Какого черта!
   Жакоб молчит. Рядом со мной всхлипывает Анна.
   - Мсье Барнав, Жакоб не убийца! - говорит она сквозь слезы.
   Барнав отвечает высокомерным молчанием.
   О! Кого я вижу! Робеспьер! А с ним его миленькая, но пустоголовая спутница Светик. Эх, если бы он прибыл раньше!
   - Мсье Барнав спятил, - говорю я Робеспьеру. - По его вине Жакоба арестовали!
   Барнав и Робеспьер обмениваются взглядами, полными ненависти. Понятно. Они ведь обхаживают одну и ту же дамочку!
   - Барнав хочет произвести впечатление на мадам, - говорю я Робеспьеру, - вот и клеит убийство первому встречному!
   Взгляд, полный злобы, устремляется на меня. Я истерически хохочу!
   - Я сделаю все, что в моих силах, - спокойно произносит Робеспьер.
   - Но пока мсье Жакоб пойдет с полицейскими, - говорит Барнав, с трудом скрывая ехидство.
   Сахарный идиот!
  
   Я, Серж Лану, прибежал на шум. Похоже, у нас гости: Робеспьер и Светик. Эх, что-то она себя не бережет перед нашим предприятием! Я подхожу к ней.
   - Вижу, вы расстроены, - говорю я.
   - Да, кивает она, - я всегда знала, что Барнав самовлюбленный тупица!
   Это высказывание получается у нее слишком громко.
   Барнав оборачивается. Их взгляды встречаются. Светик замирает. Мне кажется, Барнав хочет задушить ее.
   Я беру Светик за руку, даю Барнаву понять, что не дам мадемуазель в обиду.
   - Я не намерен выслушивать оскорбления от какой-то юной нахалки, - с презрением произносит он и гордо удаляется.
   Робеспьер идет за ним. Они о чем-то беседуют. На вид милейшая болтовня. Какое спокойствие! Но я понимаю, что они готовы уничтожить друг друга.
   - Я в ужасе! - восклицает Светик.
   - Не волнуйтесь, - ласково говорю я, - берегите силы, сегодня ночью у нас важное дело! Вам надо отдохнуть!
   Она кивает.
   - Наверно, мы скоро уедем. Обещаю, я сразу же отправлюсь домой вздремнуть, - говорит Светик.
   Молодец.
   Интересно, почему Барнав обвинил именно Жакоба. Хм: а у этого парня, действительно, положение хуже всех.
  
  Я, Жан-Поль Марат, мне 48 лет. Я самый рьяный противник монархов. Я их уничтожу. Именно эту цель преследует моя газета 'Друг народа'. С каждым днем мои нападки на короля и особенно на его жену-шлюху становятся все сильнее и сильнее.
  Сейчас мне помогает знакомство с одной дамочкой, Николь Орильи. А вот и она.
  - Здравствуйте, мсье Марат, - с улыбкой произносит она.
  Кто бы мог подумать, что от этой до отвращения элегантной мадемуазель будет какая-то польза. Оказалось, она плотно взялась за монархов.
  - Не зовите меня 'мсье', - сурово прерываю я.
   Терпеть не могу аристократической вежливости. Эта Николь вся пропитана какой-то манерностью, каждый жест отточен до безобразия. Однако, она умница, столько разузнать.
   - Прочла ваш последний номер газеты, - говорит Николь, - очень зубасто! Все о заговоре двора. Обидно, что люди не придают этому значения.
   Ее рука в шелковой перчатке берет со стола одну из газет, что я приготовил к завтрашнему дню. Ха, а облик дамочки явно не вписывается в мой унылый серый подвал. Она точно с модной картинки. Только подписи не хватает: буржуазная мода взяла верх!
   - Глупцы! - говорю я. - Они считают меня сумасшедшим крикуном. Ничего, скоро они поймут, что я прав.
   - Не сомневаюсь, - улыбается Николь. - Я даже спокойна!
   - Да, пусть короли попробуют удрать, все равно их схватят и с позором пригонят назад! - я хохочу.
   - Мечтаю увидеть это зрелище! Королева с позором въезжает в Париж! - мечтательно произносит Николь.
  
  
  ПОБЕГ
  
  Я, Мария-Антуанетта, королева французов.
  Сегодня 20 июня, вечер. Я, мой супруг, граф и графиня Прованские, и несколько гостей расположились в большой гостиной. Мы играем в триктрак и ведем оживленную беседу. Я уверена, даже самый пытливый взор не заметит ничего странного.
  Часы бьют десять. Я непринужденно встаю из-за стола и удаляюсь. Что тут подозрительного? У королевы Франции могут быть неотложные дела.
   Затаив дыхание, я стою в коридоре, прислушиваясь к шагам гвардейцев. Они ушли. Еще какое-то время я вслушиваюсь в тишину. Вроде бы никого. Крадучись, я вхожу в комнату Терезы, ласково бужу ее. Девочка просыпается и испуганно смотрит на меня. В ее взгляде я читаю вопрос: что случилось?
   - Все хорошо, дитя мое, все хорошо, - успокаиваю я ее. - Сейчас вам помогут собраться, и мы отправимся в одно маленькое путешествие.
   Тереза кивает. Похоже, ее заинтриговала эта таинственная поездка. Я отдаю распоряжение гувернантке и выхожу из комнаты.
   Слава богу, отъезд не испугал принцессу. Теперь надо разбудить Луи, маленького дофина. Он еще мал, с ним все будет легко.
   - Вставайте, Луи, мы уезжаем. Мы поедем в крепость, где много солдат, - ласково говорю я.
   Луи садится на постели и сонно трет глаза ручонками.
   - Там будут солдаты? Тогда мне нужна шпага и мундир, - рассуждает он.
   - Конечно, - улыбаюсь я. - Там уже все приготовили. А сначала тебе нужно переодеться.
   - Скорее, мы спешим, - приказываю я Мадам Турзель.
   Она одевает Луи девочкой.
   - Это такая игра, - поясняю я ему.
   - Как в книге про шпионов! - восклицает дофин.
   Я киваю.
  
   Ох, наконец, я, Мария-Антуанетта, Луи, Тереза и гувернантка собрались в моей комнате. Я открываю дверцу шкафа, и пред нами предстает офицер Мальден. Это была идея Ферзена укрыть его в шкафу. Теперь все мы, крадучись, идем к неохраняемому выходу.
   Предо мной открывается мрачный двор. Только несколько тусклых факелов освещают его. Мое сердце замирает. Я чувствую себя как во сне. Кареты, праздно болтающие кучера и гвардейцы кажутся мне нереальными, мистическими существами. От этого мне становится еще страшнее, чувство осторожности не оставляет меня ни на миг. В одном из кучеров я узнаю Ферзена. Он стоит поодаль от остальной компании и заметно выделяется среди прочих величественной осанкой. Мы подходим к нему. Сейчас не время любезничать. Мы обмениваемся лишь парой слов. Он берет Терезу и Луи за руки: Мне надо возвращаться:
   Я вновь в салоне, продолжаю пустую беседу. Мои мысли далеко отсюда. Ферзен уже должен проводить детей через большую площадь и усадить их в фиакр. Пробило одиннадцать.
   - Нам очень приятно ваше общество, - говорит граф Прованский, - но, увы, час уже поздний, мне бы хотелось попрощаться. Не так ли, моя супруга?
  Графиня с ним согласна. Они покидают дворец. Я замечаю, что мадам Прованской с трудом удается побороть волнение. Они, как и мы, сегодня бегут из Парижа.
   Я и Елизавета отправляемся в свои покои. Не знаю, как я выгляжу, удается ли мне сохранить хладнокровие. Я велю камеристке приготовить меня ко сну. Иначе я боюсь вызвать подозрения.
   Уже половина двенадцатого. Надеюсь, что визит навязчивого Лафайета к моему супругу уже закончился. Я велю потушить светильники. Слуги уходят спасть.
  Я быстро поднимаюсь с постели. Мой дорожный наряд давно готов: строгое шелковое серое платье и черная шляпка с густой вуалью.
   Я вновь готова бросить вызов судьбе! Я спускаюсь по маленькой лесенке вниз, меня встречает доверенное лицо. Все идет по плану. Уже сейчас я чувствую радость, даже волнения кажутся мне приятными. Ведь меня ждет свобода! Я и мой провожатый идем через площадь Карусель.
   Меня слепит яркий свет. О Боже! В эти мгновения я испытываю самую страшную душевную муку. Неужели я пропала?!
   - Это карета, мадам, - монотонно говорит провожатый, - карета Лафайета.
   Да, это свет факелов кареты ослепил меня. Мы прячемся под аркой ворот. Я мысленно читаю молитвы. Карета тюремщика, зловеще грохоча, проезжает мимо. Еще чуть-чуть - и она бы задела меня своими колесами.
   Отдышавшись, я спешу к фиакру, где меня ждут дети и Ферзен! Он мой герой! Как я могла сомневаться в этом человеке! Но все же, вдруг он не верен мне как мужчина:
  
   Я, Луи Бурбон, король французов, как всегда в добром здравии и отличном настроении. Сегодня день побега. Все взволнованы, а я спокоен. На всё воля Божья! И как ни старайтесь, против этой воли мы бессильны.
   Сейчас я принимаю Лафайета. Что-то его сегодняшний визит затянулся. Я чувствую раздражение. Опять мне, королю, мешают осуществить намеренное! А может, Лафайет знает о нашем плане? Нет, вряд ли, он слишком глуп!
   Я смотрю на часы. Уже половина двенадцатого.
   - Простите, что утомил вас, - произносит Лафайет, - благодарю за беседу. Доброй вам ночи.
   Наконец маркиз уходит! А что он мне говорил все это время? Ладно, Бог с ним. Королю не стоит обращать внимание на подобные мелочи.
   Я прохожу в свою опочивальню. О! Какие трудности теперь меня ждут! По этикету, к моей руке привязывают шнур, а другой конец шнура на руку камердинеру. Мне достаточно лишь пошевелить рукой, чтобы разбудить слугу. Конечно, в обычной жизни это удобно, но в данной ситуации - досадное препятствие!
   Все идет как обычно, я даю себя раздеть, ложусь в постель, не забываю опустить полог. Все выглядит, будто я готовлюсь отойти ко сну. Наконец слуга выходит переодеться для сна в смежное помещение. Я быстро встаю с кровати и прячусь в смежной комнате сына. Я замечаю свое отражения в зеркале: босой, в пижаме и колпаке. М-да, слава богу, мои придворные меня не видят! Король не должен давать повод для смеха! А если бы меня в таком виде узрела чернь?! Мне становится дурно.
   Я осматриваю приготовленную одежду. М-да, страшный сюртук, плащ жуткого бутылочного цвета, грубый парик, шляпа лакея! Какой позор! Мне, королю Франции и Наварры, наследнику Людовика Святого, облачаться в это тряпье! Ничего, освободившись, я все припомню черни!
   За дверью я слышу шаги. Слуга вернулся. Я подкрадываюсь к замочной скважине и замираю. Лакей ложится в свою постель и осторожно привязывает к запястью шнур. Слава тебе, Господи, он ничего не заметил!
   Я быстро спускаюсь по лестнице, прижимая к груди предметы позорного наряда. Внизу меня встречает Мальден, он должен указать дальнейший путь. Я быстро, как могу, одеваюсь. Да, в таком виде меня не узнала бы и родная матушка, царствие ей небесное.
   Я, Луи, король французов, иду по двору своего дворца. Сонные гвардейцы спокойно пропускают меня. Что-то они не слишком усердно несут свою службу. Выбраться из плена оказалось просто! Почему моя супруга так беспокоилась?
   Вот, фиакр! Наконец-то! Вся моя семья в сборе! Ферзен, переодетый кучером, уже устроился на козлах. Мы начинаем путь!
  
  Я, Светлана Лемус, следую за королевским экипажем. Что-то они отправились позже. Не случилось ли чего? Я даже задремала, ожидая их.
  Ох, что-то у меня неспокойно на душе. Почему-то мне совсем не хочется ехать, будто какая-то неведомая сила отговаривает меня. По-моему, я просто разленилась. Это небольшое путешествие пойдет мне на пользу: Хотя на лень это не похоже, я чего-то боюсь!
   Чего я боюсь? Да, ехать одной ночью по пустой дороге, конечно, страшно. Нет, тут другой страх. Бандитов на этих дорогах давно нет. А если меня схватят гвардейцы? Глупости! Никто даже не догадывается, зачем я еду.
   Вот станция Бонди, вроде все спокойно. Я еще успею перекусить.
  Хм: а это что за тип? Он кутается в плащ, а лицо прячет под шляпой. По-моему, он следует за мной. Я видела его, когда выезжала из Парижа. Он скачет за мной верхом! Чушь! Можно подумать, я одна езжу по этой дороге. Хотя: он верхом: почему он не обогнал меня: Ох, может его укачивает от быстрой езды: За последнее время я превратилась в трусиху:
   Я еду дальше.
  
   Утро 21 июня. Я, Максимильен Робеспьер, иду на заседание в Собрание. Город бурлит. Бегство короля взбудоражило народ.
   - Без короля мы спали вполне спокойно, - рассуждают люди.
   - Да, какая нам необходимость в короле?
   - Точно! Пусть убирается ко всем чертям!
  - Ага, - иронично замечает кто-то, - он там армию соберет, чтобы нас прихлопнуть.
  - Именно! Вернуть его и четвертовать надо!
  М-да... В том то и дело, что монархи не просто убежали, они решили продолжить битву и настроены победить!
  - Читали 'Друг народа' Марата?! - спрашивает какой-то парень свою спутницу. - Он пишет, что Лафайет главный заговорщик! Это он помог бежать королю и Австриячке!
  - Точно! - щелкает пальцами девушка. - Именно Лафайет! Он же охранял дворец!
  Я пожимаю плечами. Вряд ли Лафайет тут замешан. Думаю, триумвират начнет яростно защищать своего союзника. Бедняга Барнав, наверно, в панике, небось, забыл о своей 'победе' в расследовании. Хоть он мой ненавистный враг, сейчас я ему сочувствую. Нет, не сочувствую, я злорадствую! Думаю, Мадлен тоже понимает, что ее хваленый красавчик попал в весьма неприятную ситуацию.
  Я занимаю свое место в зале.
  Думаю, триумвират скоро прибудет. А вот и они. М-да, настроение у них далеко не радужное. Посмотрим, что они споют.
  Барнав поднимается на трибуну. Как я и предполагал он страстно защищает Лафайета. Хм: у него это неплохо получается. Остатки популярности помогают, и аргументы он приводит неплохие.
  А вот и его коллега Александр Ламет.
  - Я призываю забыть былые разногласия! - восклицает он. - Только объединившись, мы можем расстроить происки врагов свободы.
  Все ясно. Они боятся обвинений в измене и хотят сохранить свое влияние. Призыв к перемирию между политическими партиями - хороший ход.
  На этом заседание завершено. Но это еще не все. Сегодня вечером встреча в клубе Якобинцев. Думаю, там разгорятся горячие дебаты.
  Я покидаю Собрание. Кто-то сильно хлопает меня по плечу. Это Жорж Дантон. Когда-нибудь он прихлопнет меня.
  - Привет! - весело говорит он. - Какая буча поднялась! А то последние дни я изнывал от скуки!
  Я киваю.
  - Лафайету не позавидуешь, - говорю я. - Триумвирату тоже.
  Жорж хохочет.
  - Особенно тебя радует, что Барнав попался! - хихикая, говорит он. - Знаю я о его страсти к Мадлен: А вот Лафайет. Мерзкое существо!
  Почему я ненавижу Барнава - ясно, но чем Жоржу досадил Лафайет?
  - Это ж надо придумать: короля похитили? Кому он нужен? - Жорж гогочет еще громче. - Сегодня в клубе Якобинцев я потребую голову Лафайета! Пусть платит за свою фантазию!
  М-да: изуверские наклонности у Жоржа были всегда.
  Заболтался я с ним. Мне нужно видеть Мадлен!
  - Мне пора, - говорю я.
  - Ага, к Мадлен! Понимаю, беги быстро, пока Барнав тебя не опередил: или вы собираетесь развлекаться втроем:
  Жорж хохочет над удачной, на его взгляд, шуткой. Видя мою гримасу омерзения, он просто сгибается пополам. Его смех похож на ржание десяти коней.
  Я уже привык к своеобразному чувству юмора Жоржа, поэтому ничего не отвечаю.
  Мадлен!.. Кстати, о расследовании: Думаю, Барнав вчера рассказал ей о своей 'блестящей' разгадке. Ничего, у меня есть информация, которая делает его вывод ничтожным. Возможно, Мадлен уже в курсе:
  
  Я, Антуан Барнав, еду к красотке Мадлен. Компания очаровательной дамы - то что нужно после тяжелого заседания! Я защищал Лафайета. Я сделал все, что мог! Я использовал всю свою популярность. Слава Богу, у меня ее достаточно, чтобы спасти Лафайета.
  Меня провожают в гостиную. Не нравится мне эта хитрющая улыбка служанки.
  Я вхожу в гостиную. О, Боже! Мадлен чаевничает с Робеспьером! А ее пеньюар, оголяющий плечи:
  Неужели Мадлен не поняла: Ведь я вчера говорил ей о своих успехах: Она хвалила меня:
  - Вы слышали новость? - улыбаясь, говорит красотка. - Анна Режан созналась в убийстве.
  Я замираю. Не может быть! Эти чертовы влюбленные вечно все портят!
  Мадлен печально вздыхает.
  - Понимаю, сейчас у вас много дел, - говорит она. - Произошли такие важные события:
  Она права. Как все не вовремя!
  - Надеюсь, вы не верите болтовне влюбленной дурочки?! - восклицаю я.
  Мадлен пожимает обнаженными плечиками. У нее это красиво получается. В такой ситуации я еще могу ценить дамскую красоту!
  - Конечно, в это нельзя верить, - отвечает Робеспьер.
  Чертов нахал. Ничего, сегодня вечером на заседании я с ним разберусь.
  - Мсье Робеспьер обещал скоро назвать имя убийцы, - говорит Мадлен. - А сейчас, простите, меня ждут дела. Благодарю вас за визит. Мне очень приятно общество лучших политиков Франции.
  Мадлен смотрит на меня. Она надеется, что я отстою свои позиции! Мадлен мне доверяет. Ведь мой успех - выгода для нее!
  
  Я, Мадлен Ренар, не знаю, чего ожидать! Макс что-то подготовил для вечернего заседания. Это очевидно! Господи! Хоть бы он провалился! Это будет лучше для меня! Нет, увы, это невозможно! Макс умнее Барнава! Ну, почему Макс такой принципиальный?! Именно за это я его люблю!
  
  Мое имя Жан-Батист Друэ. Я начальник почтовой станции Сен-Менегульда.
  Что-то слишком много народу сбежалось. Странно: Час уже поздний. Что их так взволновало? Наверно, карета. Да, красивая вещица. Такая редкость не каждый день проезжает через это местечко.
   Хм: что-то это чудо кажется мне подозрительным.
   - Какие-то иностранцы путешествуют, - поясняют мне. - А лакеи-то у них какие важные! Что они себе вообразили?! Королей из себя строят!
   Кролей? Любопытно. Что-то тут подозрительно. Я отдаю приказ кучерам ехать помедленнее.
   - Там был король! - кричит кто-то. - Я уверен, это был король!
   Король? Что за чертовщина!
  Все приходит в движение.
   - Король?! Где?! - кричат люди.
   Тысяча чертей и одна ведьма! Это был действительно король!
  О, Господи, тут в трактире остановилась рота солдат. А вдруг это королевские охранники? Тогда наше дело плевое. А это, похоже, их командир. Сейчас он отдаст им приказ. Не хватало еще, чтобы нас всех перестреляли.
  Я испуганно смотрю в сторону трактира. Ха, похоже, доблестные гвардейцы перебрали портвейна! Они даже не реагируют на команды. Некоторые еще и протестуют. М-да, что-то тут короли недодумали. Сделать солдатам привал в кабаке? Смеху подобно!
  Так, хватит глазеть на потасовку. Пока мы тут хохочем, король удерет!
   Нужно действовать!
  Я даю указания двум своим людям:
   - Немедленно скачите в Варенн, вы должны опередить эту тяжелую карету, а там видно будет. Если это иностранцы, пусть катятся дальше, но если это король, то спасет его и его корону разве что Бог!
  
  Я, Светлана Лемус, подъезжаю к станции Сен-Менегульда. Почти сутки пути прошли без приключений. Как я устала! Как я хочу принять ванну и лечь спать! Я покрылась слоем дорожной пыли, как предметы быта в заброшенном замке! Ничего, скоро мое путешествие закончится.
  Чем дальше от Парижа, тем сильнее я боюсь разоблачения. Люди что-то подозревают. Это очевидно. Страх быть арестованной победил все мои страхи.
  Ко мне подходит почтмейстер станции. На его квадратной физиономии отражена решительность.
  - Мадемуазель, что ж вы одна путешествуете? - спрашивает он.
  - Мне надо срочно навестить больную тетушку, - отвечаю я.
  Он кивает. По его взгляду ясно - он мне не верит.
  - Надеюсь, у вас есть с собой документы? - говорит он.
  Я выполняю просьбу, холод сковывает меня.
  - Все хорошо, - с улыбкой произносит почтмейстер. - Все хорошо.
  Эта улыбочка не сулит ничего доброго. Он явно что-то подозревает.
  - Тут у нас такое произошло! Проехала шикарнейшая карета, - начинает он рассказ. - Слишком уж шикарная. Можно сказать, королевская. Говорят, какие-то иностранцы. А лакей этих иностранцев очень похож на короля.
  Он начинает смеяться:
  - Я послал за ними своих людей! Голову даю на отсечение, это - король!
  Я удивленно смотрю на почтмейстера. Что это? Он просто делится новостью или хочет узнать, причастна ли я к королевскому побегу? Видно, я не смогла совладать с собой.
  - Что с вами? - участливо спрашивает он. - Вам дурно, мадемуазель?
  - Я устала, - честно говорю я. - Давно в дороге, спешу.
  - Да, вы выглядите усталой, вам надо отдохнуть. Предлагаю остановиться на нашем постоялом дворе, - в его тоне звучит сочувствие.
  Но все равно этот человек не вызывает у меня доверия. Он мне напоминает Сантера, охранника из Тюильри.
  - Благодарю, - вежливо произношу я. - Мне надо ехать.
  
  Я, Жан-Батист Друэ, только что побеседовал с одной девушкой. Странная какая-то. Она показалась мне подозрительной, вот я и решил побеседовать с ней. С этой девицей что-то не то. То ли в себя погружена, то ли устала. Путешествует одна. Ладно, когда в городе дамочка управляет кабриолетом, но колесить так через всю Францию! Ладно, черт с ней, с девицей. Надеюсь, что она догадается остановиться отдохнуть и не свернет себе шею по дороге. Не могу же я оберегать каждую путешественницу.
   К тому же у меня есть дела поважнее! Мне надо ехать в Варенн! Немедленно в Варенн! Там будет такое представление! Я подниму весь спящий город, я вытащу горожан из их домов, трактиров, всяких притонов. Пусть они увидят позор короля!
  
  Я, Максимильен Робеспьер, прибыл в клуб Якобинцев. Мои коллеги Петион и Бриссо уже тут.
  - Король совершил побег! - радостно говорит Петион. - Место для республики свободно!
   - Я так не думаю, - возражаю я. - Все не так просто, мой друг. Во-первых, законодатели приложат все усилия, чтобы оправдать короля. Они работают над этим с сегодняшнего дня, уже имеется ряд законопроектов. Во-вторых, Франция пока не готова стать республикой.
   Петион пожимает плечами.
   - Сейчас нам придется отстаивать свои позиции, - говорит Бриссо. - Барнав не одобрит выпадов против короля.
   - Я все же рискну бросить вызов, - говорю я. - Моя речь будет посвящена заговору короля и его сообщников.
   Раздается звонок, оповещающий о начале заседания. Я прохожу на свое место. Мой взгляд падает на галерею. О! Мадлен Ренар! Красотка выглядит серьезной и мрачной.
  Заседание обещает быть интересным. А вот и Барнав. Он поднимается на трибуну и начинает речь: Не могу понять: он говорит на какую-то отвлеченную тему!
  У меня создается впечатление, что этот человек нарочно хочет отвлечь внимание якобинцев от основных событий, причем делает это весьма неумело. Слава Богу, болтовня закончилась.
  Теперь моя очередь. Я поднимаюсь на трибуну, чтобы произнести обвинительную речь. Я указываю на измену короля, его сообщников, министров и Собрание, которое пытается оправдать короля. Я говорю, что, если оставить власть в руках трона, то кровавые события неизбежны.
   - Я знаю, знаю, что точу на себя тысячу кинжалов, - произношу я. - Но если еще в начале революции, когда я был едва заметен в Национальном собрании, когда на меня смотрела только моя совесть, я принес жизнь в жертву истине, то теперь, после того, как голоса моих сограждан хорошо заплатили мне за эту жертву, я приму почти как благодеяние смерть, которая не даст мне быть свидетелем бедствий, на мой взгляд, неизбежных!
  
  Я, Мадлен Ренар, внимательно слушаю слова Робеспьера. Это выступление противоречит всем моим замыслам, но я восхищаюсь смелостью и ораторским талантом этого человека. Я полностью разочаровалась в Барнаве! Как я глупа, что променяла Робеспьера на этого салонного красавца. Да, победа останется за Максимильеном.
   Собравшиеся молча взирают на оратора. Зал погружается в тишину.
   - Робеспьер! Мы будем твоим оплотом! - кричит кто-то. - Мы все умрем раньше тебя!
  А-а. Это Камилл Демулен, журналист и болван. Никак не пойму, как Макс может с ним дружить?!
   Восемьсот членов клуба повторяют его клятву. Собравшиеся на галереях начинают аплодировать стоя. Я поддаюсь общему порыву. Я ловлю взгляд Робеспьера. Улыбаюсь ему, посылаю воздушный поцелуй.
  
  Я, Жорж Дантон, мне 32 года. Я аплодирую своему приятелю Максу. Молодец, кто бы мог подумать, что из этого дохляка выйдет стоящий политик. Барнав, похоже, ничего не может ему возразить. Как он надулся. Еще бы, ночи с красоткой Мадлен сегодня ему не видать. Как она смотрит на Макса! Кажется, что Мадлен спрыгнет с галереи и отдастся ему прямо в зале заседания: Ха-ха!
  О! Кого я вижу? А вот и наш герой дня - Лафайет в сопровождении Александра Ламета. Какими судьбами?! Ха! Да тут вся их компания, весь лепрозорий в полном составе!
  Похоже, Лафайет очень необходим триумвирату, раз они его так рьяно защищают. Они изображают полное согласие и доверие между собой!
  Ламет начинает речь в защиту Лафайета. Неплохо, неплохо. Когда-то мы с Ламетом дружили. Жаль, что он связался с этим козлом.
  - Мы всегда будем против того, что могло бы вредить Лафайету, нашему защитнику Конституции! - говорит Ламет.
   Хорошо, Лафайет не виновен в побеге короля, мы поняли! А что у вас еще, мой друг? Все? Теперь моя очередь.
  Робеспьер говорил в общем, а я направлю все это на Лафайета. Уверен, наш генерал сейчас обделается.
  - О, мсье Лафайет! - говорю я. - Вы клялись нам, что король не уедет. Тут одно из двух: или вы предатель, или настолько глупы, что не можете отвечать за свои слова! В любом случае, вы уже не можете нами руководить. Ах, вы хотите быть великим! Тогда уйдите, станьте простым гражданином! Франция может стать свободной только без вас!
  А он точно обделался. Что-то бормочет. Ой, уходит, убегает! Умру от смеха!
  Эх, а все же моя речь ни на что не повлияла. Дружки Лафайета его уже отмыли. Но как я его напугал! Ничего, завтра продолжу!
  
  Я, Жильбер Лафайет, чувствую себя ослом. Самым настоящим ослом. А кто я, если позволил королям так себя провести? Я хотел добиться любви монархов, всячески старался угодить им!
   А что в итоге? Я только потерял любовь и доверие народа!
   Вот так, я уяснил на своей шкуре, если ты кому-то не по нраву, то они никогда тебя не полюбят. Чем больше ты пытаешься добиться их благосклонности, тем меньше они тебя ценят. Да, любить начинают меньше, но презирать больше. Только сейчас я понял, что своими действиями я потерял уважение в глазах монархов, они перестали считаться со мной.
   Все были правы. Королей надо было сжать покрепче. Я хотел примирить революцию и монархию мирным путем. Глупец! Надо было действовать резко и твердо. А что теперь? Хаос, анархия! И все по моей вине!
   А все же, как легко этим болтунам вроде Дантона глумиться над моим промахом! Как бы они поступили в такой ситуации? Ни капли понимания! Попробовали бы встать на мое место!
  Слава Богу, что у меня есть друзья. Друзья они мне или нет, но они защитили меня, потому что я им еще нужен. Если я нужен, значит для меня еще не все потеряно. Лафайет никогда не сдается!
  
  Заседание завершилось. Я, Антуан Барнав, чувствую себя разгромленным. В мыслях я посылаю Робеспьеру самые страшные проклятия. Я был уверен, что мне удастся отвлечь публику! Я надеялся, что если Робеспьер вздумает толкать речь, я поднимусь на трибуну после него и разобью все аргументы! Кто же знал, что стадная публика так воспримет его болтовню!
  Я жду Мадлен Ренар, может, она скажет мне слова сочувствия.
  Красотка летящей походкой спускается с галереи, она идет ко мне навстречу: резко сворачивает в сторону от меня... Мадлен подходит к Робеспьеру! Между ними завязывается оживленная беседа. Я хочу истерически смеяться.
   Ренар опирается на руку этого урода. Они вдвоем покидают клуб.
  
  Я, Светлана Лемус, в шоке. Неужели монархов разоблачили? Неужели все пропало? И стоит ли мне ехать? Спокойно, ехать я все равно должна. Мне нужно повернуть на Верденскую дорогу. Я обязана исполнить указания, чтобы ни случилось!
  Вдруг я слышу странный звук. Мой кабриолет накренился. Постепенно я догадываюсь, что отлетело колесо. Только этого мне не хватало! Что ж, придется вернуться на станцию. Хорошо, хоть близко.
   Я возвращаюсь. Да, тут, похоже, не до меня. Все мечутся, твердят о бегстве короля. Господи, как я надеюсь, что монархи успеют доехать до границы! Ведь осталось недалеко. Может, мне нагнать и сообщить об этом: Нет, хитрый почтмейстер, наверно, послал следить за мной своего человека. Эти люди знают все тропы. Им не обязательно ехать за мной прямо по этой дороге, как делает один странный тип. Что-то мне опять страшно.
   Я решаюсь ехать верхом. Тут недалеко, я выдержу. С горем пополам я добираюсь до Верденской дороги, уже стемнело.
  
  Я, Мария-Антуанетта, королева французов еду навстречу свободе! Уже скоро Варенн. О! Побыстрей бы! Какие страдания нам пришлось перенести! Целые сутки в этой раскаленной от солнца коробке! Даже вечер не принес прохлады! Ничего, остался всего час. Всего один час - и мы спасены!
  Нам не удалось сменить лошадей под Варенном. Я так и не смогла толком понять, что же произошло!
  - Стой, стой! - слышу я крики.
  Мы резко останавливаемся. Я едва не упала с сиденья.
  Я испуганно выглядываю из окна. Карета окружена толпой каких-то юнцов. У меня охватывают тревожные воспоминания, с большим трудом мне удается успокоиться.
  - Паспорта, - слышу я грубый приказ.
  - Мы спешим, мы очень торопимся, - отвечаю я, стараясь унять дрожь в голосе.
  Мои спутники испуганно молчат. Да, мы должны делать все, что прикажут нам плебеи.
  Мне страшно. Опять толпа черни мешает нам осуществить королевские замыслы! Нам велят следовать на какой-то постоялый двор! Он называется 'К великому монарху', точно какая-то злая шутка.
  
   Я, Жан-Батист Друэ, прибыл вовремя. Как раз за десять минут до приезда кареты. Кажется, монархи попались. Сосс, мэр Варена взял у них паспорта. Готов держать пари, документы поддельные. Они выдают себя за русских аристократов. Интересно, есть ли в Варенне кто-нибудь из России? Вот смеху будет, когда служанка Австриячки, изображающая русскую баронессу, даже слова по-русски сказать не сможет.
   Мэр Сосс, бывший лавочник, просматривает документы. Он тоже из простых, как я, но он слишком пуглив. Я вижу, как дрожат его руки. Сосс все еще боится королей!
   - Все в порядке, - неуверенно говорит он.
   Я так и знал. Хорошо, что я прибыл!
  - Это король и его семья, и если вы выпустите их из страны, то будете обвинены в государственной измене! - кричу я на него.
   Сосс вздрагивает. Что-то бормочет. А город уже не спит. Во всех окнах горит свет. Многие выбегают на улицу. Толпа возле кареты растет. Монархи никуда не поедут. Еще бы, через такую толпу. К тому же лошадей им не сменили. Австриячка все понимает, она бледна, а ее лопуху муженьку хоть бы хны.
  
  Я, Светлана Лемус, выехала на Верденскую дорогу. Путешествовать верхом в одиночестве мне приходится впервые. Если честно, мне жутковато. К тому же этот странный тип следует за мной. Спокойно, если бы он хотел меня убить, то давно бы сделал это.
  Я замечаю какого-то человека, лежащего у дороги. Надо остановиться. Я слезаю с лошади и бегу к нему.
   - Мсье, вам плохо? - спрашиваю я, встав рядом с ним на колени.
   Я пытаюсь послушать его сердце: Мои пальцы касаются чего-то липкого: Я быстро убираю руку: Это кровь! Матерь Божья! Я вскрикиваю. Человек был убит, его застрелили! С трудом поборов брезгливость, я наклоняюсь над лицом. Господи, это Серж Лану!
  Я хочу закричать, но не могу. Мое горло точно сковали. Чьи-то руки ложатся мне на плечи:
  - Вот вы и попались, - слышу я неприятное хихиканье. - А вы опаздываете, нехорошо заставлять занятых людей ждать:
  Меня хватают за горло. Я понимаю, что бессильна: Но кажется, мое тело начинает действовать независимо от испуганного разума, я со всей силы наступаю каблуком на ногу бандиту. Мне удается вырваться, но ненадолго. Мне скручивают руки за спину: Их двое: Я прощаюсь с жизнью: Как все глупо:
  Но кажется, кто-то вмешивается в потасовку. Я вырываюсь, бегу к лошади: Я чувствую, мое тело опять действует самостоятельно: Обычно усесться на лошадь стоит мне огромных трудов, а сейчас я мгновенно вскакиваю в седло. Точно мой ангел-хранитель сам посадил меня.
  Я скачу галопом к Варенну. Сейчас королевское задание меня не волнует, я хочу просто удрать, а потом сообщить полиции о бандитах на дороге и об убитом Лану. Я почти ничего не вижу перед собой от слез.
   Мне знаком только один человек в Варенне, мэр Сосс, который может помочь в этом деле. Надо отправиться прямиком к нему, пусть он решит, как поступить. Вот и приехали. Я слезаю с лошади. Продираюсь сквозь толпу. Вхожу в дом, где расположен рабочий кабинет Сосса, поднимаюсь по лестнице. Путь мне преграждает человек в форме.
  - Туда нельзя, - говорит он.
   - Пустите! - всхлипывая, умоляю я. - На Верденской дороге на меня напали бандиты. Они убили одного человека: Я должна видеть мсье Сосса немедленно!
   Я понимаю, что веду себя глупо. Но волнения оказались слишком сильны.
   - Успокойтесь, мадемуазель, - почти ласково говорит гвардеец. - С вами побеседуют другие люди: У Сосса сейчас более важные дела. Короля поймали.
   - Не может быть! - восклицаю я.
   Неужели все сорвалось! Я до последнего надеялась, что они смогут встретиться с Буйе.
   - Вы не верите? - улыбается военный. - Я вас понимаю, самому это кажется сказкой. Но это король, я его видел. Хотя вид у него такой жалкий:
  Мне становится не по себе. Слезы ручьем текут у меня из глаз.
  - Что с вами? Вы плачете? - с сочувствием произносит гвардеец. - Простите, вам сейчас, конечно, не до короля. Вас проводят в гостиницу, вам надо отдохнуть: Господи, как вам удалось убежать от бандитов?
   Я могу только пожать плечами.
  
  Я, мсье Сосс, мэр Варена. Просто ловкий лавочник, достигший некоторых высот. Сейчас, можно сказать, я влип. Сначала набежала толпа, орущая, что через Варенн едет королевская семейка. Потом подъехали какие-то иностранцы. Их приволокли ко мне для проверки. Все уверены, что это беглые монархи! А мсье Друэ готов меня разорвать, если я их отпущу. Что мне делать? Если они ошиблись, расхлебывать-то мне! А вдруг это действительно монархи? А если их спасут? Тогда мне тоже не позавидуешь. Что же делать?!
   - Достопочтимые путешественники, - говорю я. - Предлагаю вам остановиться в моем скромном жилище. Очень опасно ехать на ночь глядя.
   Друэ кивает. Ему понравилось мое решение. Это самое лучшее. К утру все прояснится. В любом случае я вел себя учтиво. На меня не будет жалоб.
  
  Я, Светлана Лемус, как в кошмарном сне. Кто-то осторожно кладет мне руку на плечо. Я вздрагиваю. Бандиты на дороге еще свежи в моей памяти.
   - Мадемуазель, я рад, что вы благополучно добрались до Варенна, - слышу я знакомый голос. - Но вы могли бы и меня подождать.
   Кажется, я начинаю понимать, что это тип, следующий за мной от Парижа.
   Я оборачиваюсь.
  - Мне пришлось побеседовать с вашими друзьями, - говорит он.
   В этот момент я окончательно теряю над собой контроль.
   - Поль! - кричу я. - Ты меня спас! Но как ты узнал?!
   Я бросаюсь к нему на шею, целую в обе щеки. Гвардеец, прячет улыбку. Да, я выгляжу идиоткой, но меня это не волнует. Я где-то читала, что после сильных переживаний люди выплескивают эмоции, забывая обо всем. Вот это про меня!
   Поль не успевает ответить на мой вопрос. Из кабинета Сосса выходят король и королева. Ее Величество замечает меня. Мне кажется, что она вздрогнула. Король не обращает на меня никакого внимания. Мария-Антуанетта бледна, как мел. У Людовика, несмотря на безразличие, вид действительно жалок, даже парик сполз набок.
   - Тебе надо отдохнуть, - говорит мне Поль. - А завтра я все объясню.
   - Ты прав, - вздыхаю я.
  Королевские беды померкли перед желанием принять горячую ванну и уснуть в мягкой постели. Усталость и пережитый шок сильно подкосили меня. Я смотрю на настенные часы, стрелка уже подходит к полуночи.
  Я бреду за Полем, опираясь на его руку.
  
  ПОСЛЕ ПОБЕГА
  
   Я, Мария-Антуанетта, в шоке. Свобода была так близка! Нет, еще рано отчаиваться! Скоро прибудут герцог Шаузель и Буйе. Они должны нас спасти.
   Мы идет через толпу. Я стараюсь не смотреть на плебеев.
   - Это королева? Это король? - слышу я болтовню.
   В этих словах нет ненависти, только любопытство! Они изучают нас, как африканских животных в зверинце!
   Подумать только, я, Мария-Антуанетта, переступаю порог дома простого горожанина! Такое со мной впервые! Дай Бог, чтобы этого больше не повторилось!
   - Принесите мне вина и сыра! - приказывает мой супруг.
   Это на него похоже. Неужели его не волнует провал нашего бегства? Конечно, он не принимал участия в подготовке. Он не знает, сколько сил и волнений было потрачено!
  Мы идем через маленькую лавчонку, я чувствую какие-то неприятные запахи. Мне становится дурно. Нас подводят к крутой и узенькой лесенке. Судорожно цепляясь за перила, я поднимаюсь на второй этаж. Это кошмар! Ужасные низкие потолки! Убогая мебель! Кругом пыль! А запах невозможно вынести! Куда загнал нас подлый лавочник?! Разве такой кров предлагают знатным гостям?! Эта комната хуже нашей конюшни!
  Как нам тут разместиться? Я, мой супруг, Тереза, Луи, Елизавета, гувернантка - нас же восемь человек! Я отдаю распоряжение уложить детей спать. У них уже слипаются глазки. Слава богу, что из-за усталости бедняжки не понимают ужаса происходящего! Дети быстро засыпают.
  Глаза плебеев-охранников пристально следят за нами.
  Я тяжело опускаюсь в кресло. Я хочу плакать. Но нельзя, чтобы кто-нибудь увидел мою слабость! Я опускаю вуаль на лицо. Из моих глаз катятся слезы. Слезы гнева и раздражения!
  Елизавета сидит на постели, скрестив руки на коленях. Ее лицо непроницаемо. Она смотрит куда-то вдаль. Елизавета взволнована, я знаю!
  Только мой супруг спокоен! Он уже уселся за грязный стол и с удовольствием смакует какой-то жуткий сыр. Как можно есть в такой обстановке? Даже если исключить волнения, аппетит здесь все равно не появится.
  
  Я, Луи XVI, мне 37 лет. Я король французов. Что ж, мы потерпели неудачу. Но зачем так волноваться? Моя супруга очень обеспокоена. Нельзя же так! Не так уж все и плохо. Мы ведь живы. А сыр и вино просто превосходны!
  Входит герцог Шаузель. Очень кстати. Посмотрим, что он нам предложит.
  - У меня есть план, - с порога заявляет он, - Я могу дать семерку коней. Ваши Величества и ваши спутники поедут верхом в окружении моих людей! Мы должны прорваться! Надо действовать немедленно, пока Национальная гвардия не собрала здесь своих солдат.
  Довольно рискованное предложение.
  - Ваше Величество, я жду приказа, - с поклоном произносит Шаузель. - Осмелюсь заметить, времени у нас очень мало.
  Ох, опять эта спешка! Как я не люблю принимать немедленные решения! Королю негоже спешить!
  - Это огромный риск, герцог, - говорю я. - Готовы ли вы поручиться, что наши жизни будут в безопасности?
  - Надо действовать! - вмешивается в разговор моя супруга. - Я одобряю план! Но король прав, это очень опасно.
  Мы начинаем переговоры. Спокойно, не торопясь, как я люблю. Не понимаю, почему Шаузель так нервничает?
  
  Я, Мария-Антуанетта, слушаю неторопливую речь супруга. Как так можно? Мы теряем драгоценное время. Я тоже виновата! Зачем я задавала слишком много лишних вопросов!
  Дверь комнаты отворяется. На пороге стоят двое. Я знаю одного из них. Это комиссар Ромёф - адъютант Лафайета. В отличие от своего генерала милейший человек. Думаю, он нас поддержит! Мы всегда были добры к нему. Он любит своих королей!
  А кто рядом с ним? Какой-то неприятный тип со злым взглядом. Он представляется как комиссар Байон.
  - Как, сударь, вы? Я никак этого не ожидала! - с удивлением обращаюсь я к Ромёфу.
  Я действительно поражена. Что привело сюда этого приятного человека?
  На его лице заметно волнение. Он виновато опускает глаза, краснеет. Создается впечатление, что ему поручили неприятное задание.
  - Париж бурлит, - бормочет Ромёф. - Государственные интересы требуют возвращения короля:
  - Вы должны немедленно ехать в Париж, - говорит Байон.
  Какая наглость! Что значит должны? Байон протягивает королю какую-то бумагу. Я смотрю на Ромёфа. Ему действительно неприятна эта жестокая миссия. А его спутник полная противоположность. Он с наслаждением дарит мне злорадную улыбку.
  Мои размышления прерывает речь супруга. Он читает присланный документ:
  - Национальное собрание лишает Луи Бурбона права монарха, каждый курьер, встретивший королевскую семью, должен применить любые средства, дабы воспрепятствовать ее дальнейшему продвижению:
  Я замираю. Луи устало зевает.
  - Во Франции нет больше короля, - произносит он безразлично.
  Луи небрежно бросает документ на кровать, где спят мои дети.
  Злость и негодование охватывает меня. Я беру мерзкую бумагу, комкаю ее и швыряю на пол.
  - Не желаю, чтобы эта бумажка замарала моих детей! - говорю я надменно.
  Все испуганно-изумленно смотрят на меня. Шаузель поднимает документ.
  - У меня есть некоторые условия, - говорит Луи. - Нам нужно отдохнуть несколько часов, тогда мы сможем отправиться в Париж.
  О! Я не ожидала от него такого! Именно время нам сейчас необходимо! Через два часа тут будет генерал Буйе с войском. Нас спасут! Любопытно, мой супруг предложил это сознательно или случайно, решив вздремнуть?
  - Нам необходим отдых, - поддерживаю я мужа. - Вы же видите, как устали дети!
  Ромёф согласен. Он готов нам помочь. Ему тяжело осознать свою беспомощность. А вот его спутник не рад. Я ловлю взгляд, полный ненависти.
  
  Я, Жан-Батист Друэ, доволен собой. Прибыли комиссары от Собрания. Короли теперь некуда не денутся.
  Ко мне подходит мой знакомый Байон.
  - Болван Ромёф! - говорит он мне.
  - В чем провинился твой коллега? - удивленно спрашиваю я.
  - Он втюрился в королеву и исполняет ее прихоти, - отвечает он.
  В королеву? Ничего не понимаю. В страшную, склочную ведьму?
  - Короли хотят выиграть время, - продолжает Байон.
  - Время? - ужасаюсь я. - Надо немедленно тащить их в Париж. Готов поспорить, скоро сюда прибудет целая армия, чтобы вытащить королевскую шайку.
  - Да, - кивает приятель. - Они не желают возвращаться! Буйе уже близко. Они ждут его!
  Наш диалог звучит очень громко. Через минуту наш разговор уже знает все толпа. Люди возмущены. Они требуют немедленного отъезда короля в Париж.
  - Теперь они точно никуда не свалят, - весело говорю я.
  Мы с Байоном с хохотом хлопаем друг друга по ладоням.
  
  Я, Мария Антуанетта, в шоке. С улицы доносятся злые крики. Мне кажется, что сейчас в окна полетят камни.
  Ясно, чернь не дает нам даже отдохнуть. Они злобно орут под окнами, требуя нашего немедленного отъезда в Париж.
  - Ваше величество, вам надо поторопиться, - бормочет испуганный лавочник Сосс.
   О Боже! Неужели я должна унизиться и начать просить:
   - Умоляю вас, помогите, - обращаюсь я к жене лавочника. - Разрешите нам остаться!
  Она испуганно смотрит на меня. Потом начинает энергично махать головой и руками.
  - Нет: простите, что отказываем в гостеприимстве: это не в наших силах, - бормочет она. - Поймите, нас же могут убить!
  - Я бы хотел перекусить, - говорит Луи.
  Молодец! Они не откажут королю в еде. Все начинают суетиться. Приносят поднос с едой и вино. Это наш последний предлог. Нас торопят. Вырывают тарелки из рук. Я с презрением отодвигаю посуду. Подлые плебеи!
  Идея! Я даю знак моей служанке. Она хватается за сердце и падает на пол.
  Я опускаюсь рядом с ней на колени.
  - Приведите врача! - велю я. - Иначе я никуда не поеду. Я не бросаю тех, кто верно служит мне!
  О, Боже! Врач здесь? Конечно! Здесь уже весь городишко! Врач дает какие-то капли.
  Увы, надо идти! Мы спускаемся по узкой крутой лесенке. У меня опять кружится голова. Шаузель поддерживает меня.
  Нас сажают в карету. Под злые крики, угрозы и пошлые песенки мы отправляемся в Париж.
  
  Я, Мария-Антуанетта, и мои спутники продолжаем свой бесславный путь. Нам приходится выносить все муки ада! Стоит ужасная жара, крыша нашей кареты подобна адскому пламени. Мы дышим раскаленной пылью. Вся карета насквозь пропиталась едким запахом пота.
  Мы, монархи, терпим такие страдания в этой духоте! Две бессонные ночи дают о себе знать. Мы уже не реагируем на злобные выкрики плебеев, встречающих нас всюду. О, как они желают насладиться нашими страданиями, нашим позором!
  Я опускаю занавески. Да, так поездка становится еще более невыносимой. Отсутствие свежего воздуха доводит до головокружения. Но лучше умереть от жары, задохнуться, чем выслушивать злобные нападки черни! Ничего, я отомщу! Я не сдамся!.. Жаль, нам запретили долго держать занавески опущенными.
  Я достаю зеркало. Какой ужас! На моем лице слой дорожной пыли, глаза красные, выпученные. У всех моих несчастных спутников такой же вид.
  Опять станция. На каждой станции почтмейстер обращается к нам с глупой речью. Я стараюсь держаться, как положено королеве.
  Нам приносят поесть. Я опускаю занавески, что вызывает возмущение у толпы. Они кричат нам страшные ругательства. Елизавета протягивает руку, чтобы выполнить их требование.
  - Нет, - говорю я.
  Я не собираюсь вкушать пищу под взглядами любопытных плебеев! Только окончив трапезу, я открываю окно. Достоинство надо сохранить до конца!
  Мы продолжаем путь. Вот и Шалон. Наконец нам дадут возможность отдохнуть. Я выхожу из кареты и вижу: триумфальную арку. 'Да будет этот памятник вечен, как наша любовь' - читаю я надпись на ней. Именно эта арка была воздвигнута в честь меня, это было: двадцать один год назад. А кажется, что так недавно! Я погружаюсь в приятные воспоминания. Я, тогда еще юная принцесса, еду в застекленной карете в загадочную и неведомую мне страну. Все меня приветствуют, желают добра, улыбаются! И так на протяжении всего пути!
  Да, сейчас люди так же толпятся на проселочных дорогах, желают видеть меня. Но их лица стали суровыми, выкрики полны ненависти, мне желают смерти.
  Как встретит меня Шалон? Тогда это был шикарный прием: фейерверки, праздничные огни, фонтаны, бьющие вином! Все это в мою честь! А что сейчас?
  Меня и моих спутников встречают с холодной учтивостью. Нас проводят в гостиницу. Я ловлю взгляд хозяйки, полный сочувствия. Да, такой прием далек от приема, оказанного мне двадцать один год назад. Но все же это лучше ненависти, сопровождающей нас всю дорогу!
  О! Наконец-то можно принять ванну и лечь спать! Ох, если можно было бы уснуть и не проснуться!
  
  Я, Максимильен Робеспьер, наконец, завершил расследование. Мадлен осталась довольна. Это главное. Но сейчас меня волнуют другие дела.
  - Макс, ты слышал, Барнав и Петион будут встречать королевскую семью, - говорит мне Жорж.
  - Да, - киваю я. - Думаю, Барнав попадет под власть королевы.
  - Чего? - хохочет Жорж. - После твоей Мадлен: кхе:кхе.. прости: но Мария-Антуанетта такое страшилище!
  - Ох, Жорж я не это имел в виду! - поясняю я. - Для гордеца вроде Барнава очень важно, когда дама внемлет ему: Он просто окрыляется: А Мария-Антуанетта, наверняка, захочет заручиться поддержкой людей из Собрания. Это путешествие - отличная возможность приобрести друзей:
  Жорж кивает.
  - Да, Барнав будет 'готов', - говорит он.
  - Разрыв с Мадлен только усилит для него значение королевской благосклонности, - продолжаю я. - А вот Петион: мне кажется, он тоже попадется:
  - Точно! Извини, но он такой лопух, - хмыкает Жорж. - Все еще мечтает о страстной любви. Ну не глупо ли? Он с тобой не делился своими эротическими фантазиями?
  - М-да: все это подтверждает мои предположения, - говорю я.
  - Ты хочешь сказать, что он позарится на королеву? - хмыкает Жорж. - С него станется:
  - Королева, думаю, вряд ли: А вот другие спутницы: Принцесса Елизавета, например: Ладно, думаю, Петион вряд ли решится на предательство: а если и решится, это будет заметно: Он не умеет лгать: Другое дело Барнав, он опасен:
  - Ха, и это говоришь ты, который недавно испортил ему весь праздник! - удивляется Жорж. - Он даже слова не смог сказать!
  - В том-то и дело, Барнав очень зол! - отвечаю я.
  - Кстати, твоя Светик когда вернется? - интересуется Жорж. - Я слышал, она поехала к родственникам.
  - Ее родственника зовут Луи Тупой, - говорю я спокойно.
  Глаза Жоржа округляются.
  - Как?! - восклицает он. - Не может быть! Эта девочка - предатель!
  - Зачем же так! Скорее всего, монархи ей наговорили о том, что они бедные, несчастные, что их все хотят прикончить, что им нужна ее помощь: Известная песенка:
  - Ха! И эта дурочка поверила? - усмехается Жорж.
  Увы, поверила. Надеюсь, с ней ничего не случилось. Она должна скоро быть дома. Что ж, я ее встречу.
  - Оставь ее без сладкого и запри в комнате, - советует Жорж. - Что за детские выходки!
  
  Я, Мария-Антуанетта, и мои спутники продолжаем путь. Опять палящее солнце, опять ненависть толпы! Даже прогуляться во время остановки невозможно. Я поднимаюсь назад в карету:
  - Берегись, милая, скоро увидишь другие ступеньки, - хихикает какая-то торговка.
  Чем ближе к Парижу, тем враждебнее плебеи. Господи, оказывается, революционная проказа охватила не только Париж! У нас есть враги по всей Франции! Они желают нам погибели, страшной и мучительной.
  Как я устала! Мне уже все равно. Пусть меня убьют!
  Нам сообщают, что нам навстречу высланы представители Национального собрания. Они будут нас охранять.
  А вот и они. Я безразлично взираю на их лица. Надо поразить их своим королевским величием и в то же время быть непринужденной.
  Я сама распахиваю дверцу кареты:
  - Ах, господа, проследите за тем, чтобы люди, сопровождающие нас, не пострадали, чтобы им была сохранена жизнь, - говорю я.
  Это истинно по-королевски! Королева просит защиты не для себя, а для своих верных слуг!
  Два депутата должны сесть в нашу кареты. Для этого Елизавете и Турзель надо пересесть от нас в другой экипаж? Нет, лучше мы потеснимся! Мы должны быть вместе! Детей приходится взять на колени.
  
  Я, Светлана Лемус, наконец, приехала! Жаль, Поль не захотел зайти ко мне. Понимаю, ему тоже хочется отдохнуть дома!
  Я влетаю в гостиную и вижу... Макс!
   - Здравствуй, Светик, - улыбается он. - Как путешествие? Я тебя давно жду.
   Я чувствую, как подкашиваются ноги.
   - Что ж, - продолжает он. - Будем разбираться, что ты натворила.
   Он пытается сделать вид, что совсем не волновался. Я падаю в кресло. Все, сейчас мне здорово влетит. Ну, я ведь это заслужила. Ох, как в старые добрые времена. Только тогда мои проказы были более мелкого масштаба.
   - Выходит, ты все знал, - говорю я.
   - Ну, не все: но многое, - ласково говорит он. - С чего начнем?
   Я пожимаю плечами. Сейчас начнется:
   - Давай с убийства в 'Белой лилии', - предлагает Макс.
   Уф: Слава Богу!
   - Для начала разберемся, кто убил старуху Режан, - начинает Макс. - Тут все просто и ясно. Это дело рук ее невестки:
   - Эта тихая, пугливая женщина?! - удивляюсь я.
   - Да, Светик. Судя по рассказу Орильи, Анна Режан должна была объявить свекрови о своем уходе. Ты понимаешь, старуха восприняла эту новость в штыки. Как говорил мсье Нэвиль, Режан опять скандалила. Все это было последней каплей в чаше терпения невестки. Она схватила канделябр и ударила старуху: Выходя, она заметила Орильи и сказала: 'Спокойной ночи, мадам', чтобы у той создалось впечатление, что Режан тогда была жива. Этот скандал слышал мсье Нэвиль, и его удивило резко наступившее затишье. Судя по отзывам, этот человек обладал чрезмерным любопытством, поэтому решил проверить, что же случилось. Вспомни, что говорила мадам Перналь про хлопнувшую дверь: Он вошел в комнату и увидел мертвую старуху: Нэвиль знал о драгоценностях и решил их украсть. Он сунул бриллианты в карманы, а шкатулку бросил на пол. Потом он удрал через балконную дверь, боясь быть замеченным. Ты помнишь, дверь была не заперта. А перебраться на свой балкон ему было легко. Именно по этим причинам он опоздал на ужин. Нэвиль боялся, что, когда кража обнаружится, в гостинице проведут обыск. Поэтому он уехал сразу после ужина и спрятал драгоценности у себя дома в сейфе. Так, он думал, будет надежнее.
  Как нам рассказывал Броше, Нэвиль куда-то истратил банковские деньги. Думаю, он понимал, что разоблачен. Деньги нужно было вернуть: И драгоценности убитой были как раз кстати.
  - Бедный мсье Жакоб, - вздыхаю я, - он чуть было не пострадал за то, что не совершал: Это он из-за любви решил взять все на себя! Макс! Но ведь Анна Режан созналась в убийстве!
  Я поражена.
  - Да, ее замучила совесть, что безвинный человек может пострадать. Поэтому она решила сознаться, - говорит Макс.
  - Удивительно, впервые, человек, совершивший два убийства и покушение, вдруг раскаялся! - мне это кажется нереальным.
  - В том, то и дело, милая, что Анна Режан совершила только одно убийство, и то случайно, - уточняет друг.
  - Да?! - восклицаю я. - Как все сложно!
  - Давай по порядку, - спокойно говорит Макс. - Лану - агент Ферзена. А Нэвиль - один из банкиров, который согласился дать взаймы на бегство короля. Надеялся, что если предприятие будет удачным, получить награду. Лану выступил посредником. Но вскоре Нэвиль передумал, он грозился раскрыть тайну, чем подписал себе смертный приговор. Лану получил приказ убить его:
   - Лану убийца?! Не может быть! - кричу я.
   - Увы, моя девочка, - вздыхает Макс, - меня удивило его рьяное стремление помочь нам и упорное желание доказать, что убийства Режан и Нэвиля имеют связь. Как ты понимаешь, он хотел отвести от себя подозрения, ведь у него было алиби, когда убили старуху. Это была его идея поискать письмо Нэвиля к Режан, причем поиски проводил он один. 'Найденное' письмо было у него припасено заранее. Это был отрывок из письма банкира ему, Лану. В этом письме Нэвиль соглашался передать деньги. Тут я и понял, что Нэвиль был связан с Лану и бегством короля:
   - Но как? - спрашиваю я.
   - Я попросил Анжа Питу приставить к тебе надежного человека, который мог хорошо следить за тобой. Он выяснил, что Лану и ты - королевские агенты: но об этом потом: Значит, Лану: Мне показалось странным, зачем старуха таскала с собой это письмо: К тому же оно было написано на клочке, который явно оторвали от целого листа: Вспомни слова Броше, Нэвиль был очень аккуратным, а такие люди на обрывках письма не пишут, - объясняет мне друг.
   - Но сейф был пуст! - не понимаю я. - Куда Нэвиль дел драгоценности?
   - Да, ты права, - кивает Макс, - Лану решил поживиться и выкрал их, он не знал, что это драгоценности убитой Режан. Не знаю, как он узнал о существовании сейфа. Его ошибка была в том, что он надел на палец перстень с рубином. Анна Режан узнала этот перстень. Вспомни безразличие, с которым она взирала на браслет, и удивление, когда она увидела рубин.
   - Я не обратила внимания, - к своему стыду замечаю я. - Но как Лану мог убить Нэвиля, он же лег спать:
   - Ох, Лану опять обманул тебя! - сочувственно произносит друг. - Он подсыпал тебе снотворное, чтобы ты проспала до утра. Помнишь, ты говорила мне, что тебя вдруг потянуло на сон?
   - А Броше? Не понимаю, зачем Лану убивать его? - спрашиваю я.
   - Незачем. Он проделал это покушение с целью запутать расследование, - поясняет Макс. - Это ему удалось.
   - В этом ему Барнав помог. А мне жаль Анну Режан. Неужели ее казнят за убийство? - вздыхаю я. - Она не заслужила такой участи.
   - Не беспокойся, я представил дело так, что вина за оба убийства ложится на Лану, - говорит Макс. - Он ведь все равно мертв. А его сотрудничество с Ферзеном не оставила ни у кого сомнений.
   - Хм: ты переживал за меня: и поэтому ты сказал Полю ехать за мной? - спрашиваю я.
   - Да, я очень беспокоился за тебя, - говорит Макс. - Неладное я почувствовал тогда, когда ты стала интересоваться политикой и рыться в моих бумагах. Потом ко мне пришел Поль и сказал, что с тобой творится что-то странное. Я велел ему оберегать тебя. Он сказал, что давно нанял людей, которые следили за тобой.
   - Я никого не заметила, - удивляюсь я.
   - Ну, это опытные агенты, к тому же они менялись, - поясняет Макс. - А вот когда ты решила совершить прогулку по Франции, он сам поехал за тобой!
   Ох, наверно, эта слежка за мной стоила больших денег. Поль молодец, из-за меня он отправился в такой трудный путь верхом!
  - Но кто убил Лану? - спрашиваю я. - Кто напал на меня? Зачем? Жаль, что ты этого не знаешь.
   - Я могу только предположить: это дело рук твоих друзей: короля, королевы, этого, как его, Ферзена, - говорит Макс.
   - Не может быть! - восклицаю я.
   - Может, вы с Лану слишком много знали и могли быть опасны, - холодно произносит Макс.
   - А зачем им понадобилась давать мне задание, чтобы я уехала из Парижа? - спрашиваю я. - Они могли нанять наемных убийц, которые прикончили бы меня в моей квартире!
   - Это могло бы породить невыгодные предположение. Они хотели создать впечатление, будто ты уехала, - Макс всегда найдет объяснения.
   - Нет, мне трудно поверить! - чуть не плачу я. - Наверное, это выдумал Ферзен. Королева и король об этом не знали.
   - Что ж, думай так, - Макс пожимает плечами. - Но я бы не стал доверять монархам. Им был нужен агент, который имел политические связи, был в курсе событий, и в тоже время был честным и не потребовал бы платы за свои труды:
   - Но я помогала им бежать! - восклицаю я. - Я хотела спасти их! Против них был заговор.
   - Светик, милая, это они заговорщики, - убеждает меня друг. - На следующий день после бегства королевской семьи в Собрание был доставлен пакет, содержащий манифест короля. Людовик говорил, что отменяет все акты, утвержденные им с 1789 года, жаловался на насильственные действия народа и скудность цивильного листа, предавал анафеме все деяния революции. Замечу, в выражениях он не стеснялся. Я даже удивился, откуда особа королевской крови знает словечки, которым даже Жорж позавидует.
   - Но почему ты не предпринял никаких мер, чтобы помешать бегству? - интересуюсь я.
   - Я сразу понял, что побег обречен на провал: Теперь у нас есть доказательства враждебности монархии, - поясняет Макс.
   Я испуганно смотрю в холодные голубые глаза друга.
   - Вот и все, что я могу сказать, - заканчивает Макс. - Ты понимаешь, за все, что ты натворила, тебя должно ждать наказание. Но не пугайся, я тебя хорошо знаю и люблю, бояться тебе нечего. В обиду я тебя не дам. Кстати, о Лану. Я точно уверен, что он знал о том, что тебя убьют!
   Я вскрикиваю. Макс протягивает мне два письма. Одно от Лану, адресованное Ферзену.
  - Обрати внимание на абзац, выделенный красным, - подсказывает Макс.
  Я читаю. Мой друг прав. Как грустно. Я ловлю себя на том, что мне это уже безразлично. Как будто Лану сделал мне всего лишь мелкую заподлянку. А что теперь злиться. Лану мертв, а я жива!
  Я беру второе письмо. Оно не распечатано. От Ферзена. Кому? Мне?! Не ожидала. Скоро он пришлет мне поздравительную открытку. М-да, ко мне вернулось чувство юмора.
  
  Я, Шарль Броше, жду экипаж. Надо ехать в Париж. Как хорошо, что дело закончилось успешно. Спасибо Робеспьеру. Николь пришла проводить меня. Она решила еще остаться в гостинице.
  - Подумать только, - рассуждает Николь. - Зло от королевы опять задело нас. Из-за подлых интриг ее агентов Николя и Анну могли казнить!
  - Ты права, - киваю я. - Королева ужасная женщина!
  Николь кладет мне руку на плечо.
  - Тебе тяжело, - говорит она. - Из-за Анны:
  - Пустяки, - смеюсь я. - Найду себе другую. Пойми, я переживу. Я сильный. А Николя: он бы не смог: рана любви могла быть слишком тяжелой, и вся личная жизнь пошла бы наперекосяк: Хорошо, что Анна выбрала его.
  Николь пожимает плечами.
  - Он заслужил ее любовь, - продолжаю я. - Он готов был пожертвовать жизнью: Николя смелый: Смелее нас с тобой:
  
  Я, Жером Петион, мне 35 лет. Я еду в одной карете с монархами. Барнав сидит рядом с королевой. Я рядом с принцессой Елизаветой. Очень хорошенькая дамочка.
  Должен с неохотой признать, что Австриячка держится хорошо. Она умеет сохранять королевское величие. Но все равно она вызывает у меня неприязнь. Я не собираюсь проявлять покорность! Я проучу надменную королеву.
  - Мадам, - обращаюсь я. - Нам стало известно, что на выезде из Парижа вас сопровождал человек: Он правил вашим фиакром: потрудитесь назвать его имя:
  Австриячка вздрагивает. Она понимает, что речь идет о ее любовнике.
  - Я не запоминаю имена конюхов, - коротко отвечает королева.
  Как она парирует! Я чувствую себя немного неловко.
  Маленький дофин с интересом изучает нас. Он хватает пуговицу мундира Барнава и по слогам читает надпись: 'Жить свободными или умереть' Мне становится смешно. Будущий король знакомится с революционными идеалами!
  А все же, короли не так уж плохи, как казались. Нет, я не сторонник монархии. Просто их жизнь, вернее общение между собой, ничем не отличается от нашего. Они позволяют детям сидеть у них на коленях, весело болтают с ними. А как трогательно играют дети друг с другом! Королева зовет Елизавету сестричкой. Никакой напыщенности и помпы!
  Мария-Антуанетта заводит политическую беседу.
  - Нам никак непонятна ненависть, которую к нам испытывают, - произносит она. - Эти злобные призывы:
  - Мадам, - говорю я. - Не стоит путать наши идеи и идеи мсье Марата. Его кровожадные выводы не имеют к нам никакого отношения!
  Я стараюсь переменить тему. В приятной беседе мы продолжаем путь.
  Но меня волнует не королева: принцесса Елизавета, она сидит рядом со мной: не могу описать чувства, охватившие меня: я ловлю ее взгляд: она дарит мне приветливую улыбку:
  Уже стемнело. Все залито умиротворяющим светом луны. Маленькая принцесса Тереза зевает.
  - Вы не против, если я усажу мадемуазель Терезу себе на колени? - спрашивает меня Елизавета. - Вас это не стеснит?
  Я не возражаю, напротив, я предлагаю Елизавете усадить девочку на наши колени - на свое и мое. Маленькая Тереза быстро засыпает. Совершенно случайно я беру Елизавету за руку. Ее клонит ко сну. Засыпая, она кладет голову мне на плечо. О Боже, кажется, наши чувства взаимны. Будь мы одни, она пала бы в мои объятия и отдалась бы велению природы.
  
  Я, принцесса Елизавета, очень устала. Тяготы пути отняли много сил. Как мне тяжело. Я не понимаю мсье Петиона, почему он на меня так странно смотрит? Как я хочу спать. Господи, я положила голову ему на плечо. Да, по этикету это недопустимо. Но я так устала, поэтому простительно!
  Этот человек мне симпатичен, хотя он далеко не красавец. А его странный взгляд? Может, я ему нравлюсь. Почему бы и нет? Не одна Мария-Антуанетта может нравиться. К тому же сейчас я гораздо привлекательнее ее! Господи, прости меня. Нельзя так зло отзываться о людях, даже мысленно.
  А все же жаль, если мы с мсье Петионом никогда больше не свидимся. Ох, если бы найти человека, который знаком и с ним и со мной: Светлана: Зачем Ферзен велел убить ее?! Как он жесток. Мне этот иностранец никогда особо не нравился! Слава Богу, что она осталась жива!
  
  Я, Антуан Барнав, удостоился чести сопровождать королевскую семью. Я сижу рядом с Марией-Антуанеттой.
  У меня есть прекрасный шанс внушить королеве уважение к революционным принципам. У меня дар убеждать.
  Мария-Антуанетта слушает меня.
  - К сожалению, мне тяжело ориентироваться в современном мире, - говорит она. - Мне нужно поддержка.
  Она обращается ко мне с просьбой! Просит стать ее советчиком! Сама королева!
  Эх, жестокая и недалекая Мадлен! Слышала бы она наш разговор, она поняла бы, что незаслуженно обидела меня. Ах, Мадлен, когда-то вы обратились ко мне с подобной просьбой. Но негодный Робеспьер вскружил вам голову.
  Но что значит Мадлен по сравнению с королевой? Конечно, Мадлен хороша собой. А королева? Когда-то она была красива: а теперь: увы, она даже выглядит старше своих лет: Но это не важно:
  Королева очень умная, внимательная, утонченная особа. Я рад заполучить ее дружбу. Красотку для любовных утех я найду всегда, но дружба Марии-Антуанетты, ее благосклонность - бесценное сокровище! Я оправдаю доверие королевы! Я, Антуан Барнав, смогу ее защитить.
  Я опять добился лучшего! Я заполучил внимание королевы! Зачем мне ветреная любовь красотки Мадлен? Ох, но я хочу получить все! Ничего, Мадлен скоро ко мне вернется! Она не сможет обойтись без моих советов, без моей информации, без меня! Посмотрим, насколько хватит ее любви к своему врагу. Да, Робеспьер ей враг, и Мадлен сама это понимает.
  
  Я, Мария-Антуанетта, наконец во дворце Тюильри. Слава Богу! Самое страшное было выйти из кареты и пройти до двери. Толпа встретила нас суровым молчанием, но стоило мне выйти из кареты, как меня опять начали поливать грязью.
  Мой супруг был спокоен. А что еще от него ждать?
  Неужели все потеряно? Нет, наши сопровождающие оказались милыми людьми. Мсье Петион очарован глупышкой Елизаветой. Это можно использовать в наших целях. А мсье Барнав, он видит во мне друга, он готов мне помочь. Я буду сражаться!
  Я сажусь писать письмо моему дорогому Ферзену. Милый Ферзен, я так беспокоюсь за него. Только бы он не подвергал себя опасности. Но как я хочу получить от него ответ! Надеюсь, он найдет надежного поверенного!
  А все же, вдруг он предал меня? Уж не по его ли вине произошел провал? Господи! Неужели я никогда не узнаю правду? Гордость не даст мне проявить ревность!
  
  Я, Аксель Ферзен, Приветствую вас, мадемуазель Лемус.
  
   Думаю, мне стоит внести кое-какую ясность. С удовольствием. Начну по порядку.
   Я много слышал о вас, мадемуазель. О вас говорили, как о друге Неподкупного, вами восхищались. Я знал, что у вас много друзей вроде Робеспьера, что они вам преданы, и я ненавидел вас. Да, ненавидел, именно как друга виновников страданий королевы, рьяно требующих ограничения королевской власти. Ваша безупречная репутация еще больше раздражала меня.
   И вот однажды я увидел вас из окна своей кареты. Вы шли под руку с Робеспьером, о чем-то весело болтали. Мне казалось, что вы придумываете, какую бы кару обрушить на несчастную королеву. Больших трудов стоило мне отогнать эти мысли.
  Именно в тот миг у меня и возникла идея сделать вас нашим агентом. Это был мой шанс не только узнать много полезных сведений, но и посмеяться над врагами королевы. Они ни за что не догадаются, что их искренний преданный друг шпионит за ними ради блага ненавистной Австриячки.
   Я всегда немедленно приступаю к реализации моих идей. Лану был отдан приказ пригласить вас во дворец. С того момента, мадемуазель, как он заговорил с вами, вы были обречены. Не важно, согласились бы вы служить нам или нет. Отказав нам в помощи, вы были бы еще опаснее. Вы уже знали слишком много.
  Я знал, что вы любопытны и непременно придете. Я был почти уверен и в вашем согласии!
   Вы пришли. Я встретил вас. А убедить вас оказалось проще, чем я думал.
   Опустим приготовление к побегу. Вы отлично осведомлены во всех деталях.
  Наконец этот долгожданный день настал.
   Остальные помощники этого предприятия не волновали меня. Для них разглашение тайны было также нежелательно, как и для монархов. Другое дело Лану и вы. Лану был слишком жаден до денег, он легко мог бы предать за солидную плату. А вы были опаснее вдвойне из-за вашей любви и преданности Робеспьеру.
   Мне было вас немного жаль. Точно такую же жалость я испытываю на охоте, убивая молодую лань. Да, именно это чувство охватило меня, когда я отдал приказ убить вас.
   Я не мог рисковать. Сколько сил, времени, денег было потрачено на этот сложнейший план. Какие волнения пришлось мне пережить, сколько бессонных ночей я провел!
   Может, это и жестоко, но для меня жизнь монархов была важнее жизни простой девушки.
   Дела быстро заставили оставить размышления о вашей судьбе. С самого утра я метался по всему Парижу, нужно было привести все в необходимый порядок. Дабы не вызвать подозрений, мне пришлось пять раз перевоплощаться! Я переодевался то в солидного буржуа, то в простого путешественника, то в пожилую мадам.
   Мне не нужны были награды за свои труды. Мне было достаточно того, что я спасаю королей Франции, что они доверили мне свои жизни и жизни своих детей!
   К концу дня я вымотался. Но это было только начало. Предстояло осуществить сам план. А мне даже не удалось прилечь отдохнуть.
   Как вы помните, я должен был отвезти королевскую семью в фиакре к карете, приготовленной для бегства. Трудности начались сразу же, как я сел на козлы фиакра. Мне никогда не приходилось править самому. Оказавшись в лабиринтах Парижа, я растерялся. Какое-то время я кружил по городу, как потерявшаяся собачонка. Больших трудов стоило мне не заблудиться. Волнуясь, я решил еще раз проехать по улице Матиньон, чтобы встретить карету для бегства. Зачем, сам не знаю. Глупая осторожность! Зря время потерял!
   Только к двум часам ночи мы прибыли к воротам города. Два драгоценных часа были утрачены.
   Невозможно описать мой ужас, когда кареты не оказалось на условленном месте! Она должна была стоять за таможенным барьером. Но ее там не было! Какие болваны кучера, неужели так трудно было выполнить это требование!
   Наконец карету нашли, и я подвел к ней фиакр. Королевская семья смогла пересесть, не замарав обуви о грязь дорог. Я не мог допустить, чтобы королева испачкала свои божественные ступни!
   Мы тронулись в путь. Было уже полтретьего. Я отчаянно хлестал кнутом спины лошадей, пытаясь вернуть утраченное время. Через полчаса мы были в Бонди. Нас встретил гвардейский офицер. Лошадей сменили на свежих.
   На этой станции я должен был покинуть королеву. Так решил король. Дальше они решили следовать без меня. Приказ есть приказ.
  Когда мы прощались, королева вдруг спросила меня, что будет с вами. Она не знала, что вам суждено погибнуть, клянусь! Я сказал, чтобы Ее Величество не волновалось. Королева все поняла. Вы можете подозревать меня во лжи, но на глазах Марии-Антуанетты выступили слезы. Она стала молить меня пощадить вас. Луи попросил ее не беспокоиться по пустякам. Так мы и расстались.
   Карета тронулась в путь. Я подъехал верхом. Мне было очень тяжело расставаться с дамой сердца.
   'Прощайте, мадам де Корф!' - закричал я.
   Уже начало светать.
  
   Нет, я не бросил королеву! Я решил следовать за ней. Вскоре подъехали и вы. Дамским кабриолетом вы управляли так же неуверенно, как я фиакром. Вы выглядели отрешенной, погруженной в себя. Скорее всего, из-за усталости. Только тогда я понял, насколько тяжело мое задание для хрупкой девушки. Я заволновался, что вы вдруг решите все бросить.
   Когда вы вновь тронулись в путь, я заметил, что за вами следует верхом какой-то человек. Я понял, что ваши друзья благоразумно наняли вам охрану. Это не испугало меня. Я прихватил с собой два заряженных пистолета. На развилке я решил свернуть за вами. 'Если приятель вступится за девицу, я просто пущу в него пулю, - сказал я себе, - ничто не должно помешать моему плану. А потом я легко нагоню королевскую карету.'
   Я последовал за вами, то обгоняя вас, то отставая. Вы не могли меня узнать. Ведь на каждой станции я менял не только лошадей, а так же шляпу и плащ.
   И вот роковая станция, Сен-Менегульд. Минуя эту станцию, вы должны были свернуть на Верденскую дорогу, не так ли? В тот момент я был непоколебим - вы должны умереть.
  Случайно я услышал слова почтмейстера:
   -- Следуйте за тяжелой каретой:
   Мне не составило труда догадаться, о чем идет речь. Я обернулся и увидел, что двое его людей готовы немедленно отправиться в путь. Меня как будто облили ледяной водой.
   Ах, мадемуазель, в этот момент я не мог понять: что это? Злой рок, который преследует королеву? Или ваше необычайное везение?
   Я понял, надо следовать за ними. Пули, предназначенные для вашего охранника или для вас, стало разумнее пустить в этих гонцов. Не размышляя, я поскакал за ними. Уже начало темнеть, я не мог прицелится. Нужно было подъехать вплотную к ним. Промах мог стать роковым.
   Мне было дурно, кружилась голова. Ведь я не спал уже вторые сутки. Я почти нагнал гонцов, выхватил пистолет, прицелился в одного из них, спустил курок: осечка! Люди обернулись на щелчок. Они были совсем рядом со мной, так легко было их пристрелить. Один их них выхватил кнут и стегнул меня. Я не смог удержаться в седле. Удаляющееся цоканье копыт звучало, как укор.
   Я решил не сдаваться. Потирая ушибленный локоть, я вновь вскочил в седло. Я был как во сне. Я скакал, почти ничего не видя перед собой, ориентируясь на звук, как летучая мышь. До ближайшей станции было уже недалеко. Я понял, сейчас или никогда. Я выхватил пистолет и прицелился в одну их фигур. Я никогда не был особо метким стрелком, мадемуазель: я промахнулся. Второй выстрел также оказался неудачным.
   Я не верил в реальность происходящего! Мне казалось, что все это сон, дурной сон. У меня кружилась голова, я понял, сейчас упаду. Я слез, вернее, сполз с седла. Пошатываясь, я побрел прочь с дороги. Мне хватило сил только укрыться за придорожными деревьями, где я упал на траву и погрузился в забытье:
   Что было потом, вам известно, мадемуазель.
   Я потом узнал, как монархи в Варенне пытались тянуть время, чтобы дождаться Буйе с войском. Увы, злые плебеи не согласились дать отдохнуть своему королю. А Буйе прибыл, но спустя двадцать минут после отъезда королевской семьи. Увы, он уже ничего не мог сделать. Как это печально!
  Что ж, прощайте, мадемуазель Лемус.
  Ну почему Бог приравнял жизнь королевы и жизнь ничем не примечательной девицы?!
  
  
  Продолжение следует:
  
  Елена Руденко
  Май 2003г., Новороссийск
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"