ЧАСТЬ ВТОРАЯ
"ЗАКОН МЕСТИ"
Лето 1831 год, окрестности реки Сунжи
Жила в одном из горных аулов красивая девушка, с которой не могла сравниться ни одна из подруг. Никто не умел столь великолепно украсить одежду вышивкой, и никто не мог подобно ей станцевать и спеть на празднике. Звали её Седа, а имя это значит "ранняя звезда". За добрый нрав снискала она всеобщую любовь.
Посватался к красавице князь Сулим, богатый и храбрый жених. "Сулим и Седа -- как в древней легенде", -- шептались люди, желая счастья жениху и невесте. Никто не ведал, что скоро в их дом придёт беда...
Как будто в первое свиданье
Весна 1839 год, Кисловодск
Из журнала Константина Вербина
Сегодня вечером в ресторации мне удалось лицезреть одну из самых неприятных личностей -- черкеса*, князя Зелимхана, который хоть и назвался нашим союзником, снискал весьма дурную славу предателя и убийцы. Я не силён в интригах, поэтому недоумевал, как его до сих пор не арестовали за предательство или просто не пристрелили ночью, объяснив всё кознями врагов, которых у Зелимхана немало -- как среди соплеменников, так и среди русских офицеров.
___________________________
* Черкес - в XIX веке так называли все народы Кавказа
Удивительно, но князь предпочёл европейский образ жизни родным традициям, купив роскошный дом в Петербурге, он год блистал на балах и светских обедах. Гладко выбритый, в модном костюме, он более походил на парижского щёголя, чем на горного абрека. Многие петербургские господа считали его кавказское происхождение глупой выдумкой для привлечения всеобщего внимания, принимая за притворство его незнание французского и резковатый южный акцент.
Я не мог понять, что привело Зелимхана на воды. Неужто, он решил проститься со светскостью и возвращается на родину, желая блеснуть в свете напоследок? Или просто последовал модному обычаю выезжать на воды? Или замышляет очередную интригу? Последнее казалось наиболее вероятным.
В этом небольшом путешествии князя сопровождали супруга и его младший брат. Заира, жена Зелимхана, в отличие от мужа одетая в национальную одежду, сидела в стороне, опустив взор, и не проронила ни слова за весь вечер. Похоже, Зелимхан считал, что для образованного европейца вполне достаточно лишь взять с собой супругу в свет. Как мне рассказали, Заира всегда молча сопровождала мужа, терпеливо ожидая, когда он закончит светские забавы, но чаще всего Зелимхан появлялся в обществе один, без жены.
В этот вечер я оказался с Зелимханом за одним карточным столом. Я не люблю карты и взялся играть лишь потому, что мне хотелось побольше узнать об этом неприятном субъекте. Поведение игрока за карточным столом может многое рассказать.
-- Анзор! -- обратился он к своему брату, скромно стоящему в стороне. -- Иди играть!
Юноша послушно сел за игровой стол, но, как я заметил, в его глазах мелькнула ненависть. Не трудно понять, что Анзор не разделял светских страстей старшего брата. Он неуютно чувствовал себя в европейской одежде, которая сидела на нём нескладно.
Мне известно, что Зелимхан прекрасно освоил игру в карты. Мне рассказывали, что он играет с восточным пылом и азартом, всегда делая крупные ставки и очень часто выигрывая. Возможно, я не прав, но мне кажется, часто выигрывать сумеет лишь тот, кто ловко жульничает.
Из знакомых партнёром по игре оказался мой друг князь Александр Долгоруков, бросавший на Зелимхана внимательные недоверчивые взгляды. Вскоре к нам присоединился другой мой знакомый офицер Михайлов, судьба которого могла бы стать сюжетом для приключенческого романа. Он был схвачен в горах абреками и продан в рабство туркам, но благодаря своему уму и храбрости сумел быстро обрести свободу и даже снискать уважение турецких аристократов.
После пережитых злоключений Михайлов появился в России недавно, доктора настояли на его лечении на водах, поскольку перенесённые тяготы не могли не сказаться на здоровье. Многим подобное мнение докторов показалось нелепым. Никто бы не осмелился назвать этого высокого, широкоплечего, загорелого человека больным, напротив, всем казалось, что от вынужденных странствий он только окреп.
Я знал Михайлова задолго до его вынужденного путешествия, и сильные перемены сразу же привлекли моё внимание. Раньше это был открытый доброжелательный юноша, которому, казалось, были чужды злоба, зависть и прочие подобные низменные человеческие чувства. Иногда Михайлов казался мне несколько наивным, поскольку слишком много трудов уделял для помощи безответственным приятелям или сомнительным девицам, прикидывающимся бедными сиротками.
Теперь предо мною предстал совершенно другой человек. Да, Михайлов стал жестким и циничным. Многие его друзья совершенно напрасно пытались увидеть в нём прежнего добряка, но вскорости пришли к выводу, что перемена не особо скрасила нрав их друга. Многие светские болтуны утверждали, что он связался с пустынными колдунами и продал душу Дьяволу. Возможно, для изнеженных щёголей облик Михайлова, действительно, казался несколько демоническим.
На мой взгляд, главное, что честность и благородство остались его неизменными качествами, в чём я непоколебимо уверен. Поэтому оказался весьма рад, встретив желание Михайлова продолжить наше было общение.
-- Приветствую тебя, Зелимхан, -- с усмешкой обратился Михайлов к черкесу.
Зелимхан вздрогнул, боясь встретиться с собеседником взглядом.
-- Наш восточный гость чем-то напуган? -- шепнул ему Долгоруков по-французски.
-- Да... значит, он не забыл, -- на загорелом лице Михайлова мелькнула усмешка. -- Не будем отвлекаться от игры...
От меня не ускользнуло, как за нашей игрой пристально наблюдала любопытная молодая особа, вдова Глухова. Многим не составило труда угадать в ней обычную мошенницу, промышляющую на курортах в поисках недотёп с тугими кошельками. Про таких дам обычно говорят, что её происхождение так же сомнительно, как и её драгоценности.
Глухова явно побаивалась сыщиков и, встретившись со мной взглядом, быстро улизнула. Неужели она решила облапошить Зелимхана? Слишком опасное дело для мелкой воровки.
Другой любопытной личностью на этом вечере я бы назвал таинственную гостью из славного города Кракова. Молодая особа путешествовала одна, в "сопровождении" множества старых книг. Представилась она как "пани Беата", не назвав фамилии. Внешности панночка была весьма привлекательной, но сдвинутые брови и напряжённый взгляд не придавали смелости кавалерам ухаживать за нею. Обладая изящным тонким станом, одета она была в платье чрезмерно строгого фасона, подходящего скорее для дальнего путешествия, чем для светского вечера. Стоит заметить, этому простому наряду оказались присущи хороший крой и изумительная ткань, что молча заметили все модницы водяного общества.
Увы, во время бала любимым занятием дам и барышень подобного нрава остаётся изучение паркета на полу, чем и была занята пани Беата весь вечер. Иногда она бросала пристальные взоры в сторону Михайлова. В её взгляде не было никаких чувств, только пронизывающая внимательность. Офицер заметил её внимание, и, приняв пани за знакомую, какое-то время пытался вспомнить, где они могли увидеться. Однако, ничего не припомнив, так и не решился подойти к ней, хотя местные свободные нравы позволяют завести беседу с незнакомыми дамами.
Наша игра не была интересной, крупных ставок никто не делал, разговор тоже не клеился. Даже Зелимхан играл вяло, совсем иначе, чем мне рассказывали. Неужели Михайлов так напугал бравого горца? Как мне показалось, князь пару раз пытался сжульничать, но под суровым взглядом Михайлова это оказалось сделать не легко. Я обратил внимание, что Зелимхан избегает смотреть людям в глаза. По собственному опыту вынужденного общения с некоторыми бесчестными людьми знаю: эта черта свойственна подлецам.
Зелимхан подозвал лакея, которому велел принести самого лучшего вина.
Вспомнилось недавнее видение Аликс... Ей привиделось, как Зелимхан умирает... Он отпивает из кубка, садится в кресло, закрывает глаза... и всё... Да, Зелимхан действительно пьёт вино и шампанское... Похоже, его не волнуют не только традиции, но и законы веры...
К своему удивлению я заметил, что пани Беата вновь пристально наблюдает за Михайловым. Офицеру под этим взором явно стало неуютно. Он поднял глаза на пани, которая немедля отвернулась.
Я первым покинул играющих. За мной вскоре последовал Долгоруков.
-- Вы представить себе не можете, как омерзителен этот человек, -- сказал мне Долгоруков, указав взглядом на Зелимхана.
-- Нетрудно догадаться... Вы хотите расширить мои знание об этом негодяе? Жду вас завтра в гости к обеду, -- предложил я.
В это время офицер Михайлов подошёл к сидящей в креслах пани Беате.
Вежливо поприветствовав молодую даму, он произнёс.
-- Простите, кажется, вас я встречал несколько лет назад в Петербурге? -- поинтересовался он.
Пани, пожав плечами, пробубнила:
-- Возможно...
-- Точно, мы с вами встречались! -- воскликнул Михайлов, которые давно уже подзабыл о правилах учтивости. -- Признаюсь, вы меня в те времена малость напугали своею таинственностью...
Пани Беата сурово исподлобья смотрела на собеседника.
-- Вы, верно, переменились с тех самых пор, -- наконец, натянуто произнесла она. На её лице промелькнула натянутая улыбка.
-- А вы остались прежней, -- хохотнул Михайлов. -- Разве что похорошели...
Услышав комплимент, панночка взглянула на старого знакомого с явным недоумением.
-- Да, -- продолжал он, -- тогда вы показались мне неприятной и отталкивающей особой, хотя ваша наружность не вызывает подобных чувств... Я боялся вас, хоть и стыдно в этом признаться...
На их разговор оборачивались светские любопытные, но Михайлов искренне не замечал, что попрал все правила приличия, и подобные речи надобно было вести наедине. Похоже, его собеседницу его слова также не смущали.
-- А теперь вы меня не боитесь? -- спросила она натянуто.
-- Нет, напротив, вы мне любопытны, -- улыбнулся Михайлов.
-- Совершенно напрасно, -- пробормотала пани, вновь занявшись изучением паркета.
-- Любопытно, -- повторил собеседник, -- что за книги вы читаете, и чем вызваны ваши ночные прогулки по кладбищу...
Пани Беата отпрянула, встретив насмешливый взор Михайлова.
-- Значит, теперь вы боитесь меня, пани ведьма? -- поинтересовался он.
Ничего не ответив, панночка поднялась с кресла и почти бегом поспешила к выходу из ресторации. В её глазах светилась искренне возмущение. Михайлов с улыбкой смотрел ей в след.
Возможно, мне на ум пришёл вздор, но увиденная сцена выглядела так, будто ведьма испугалась Демона, вызванного ею из Ада.
-- Вы правы, -- услышал я задумчивые слова Долгорукова будто в ответ на мои мысли.
-- Простите?.. -- переспросил я.
Князь вдруг смутился, что вновь позволил себе сболтнуть лишнее, не предназначенное для ушей простых смертных. Но его молчание оказалось красноречивее любых пояснений. Выходит, опять в наших краях завелась какая-то чертовщина. Надеюсь, Михайлов не намерен причинять вред беспечным представителям водяного общества.
Пожалуй, его интересует только Зелимхан, который явно напуган, ожидая грядущей мести. Но случайно ли присутствие пани Беаты? Похоже, старая знакомая вызвала пристальный интерес Михайлова...
Демон? Неужто жизненные невзгоды способны превратить человека, прославившегося своим поистине ангельским характером, в Демона? Случается, ангелы на земле становятся падшими...
Из журнала Александры Каховской
Вечер в ресторации выдался душным, и я вышла в парк вдохнуть свежего ночного воздуха. Залюбовавшись на звёздное небо, невольно задела проходившую мимо даму.
Поспешно извинившись, поняла, что столкнулась с пани Беатой, присутствие которой на водах отвлекло светских болтунов от моей скромной персоны.
Как мне рассказывала Нина Реброва, пани читает много странных книг, которые, наверняка колдовского содержания. Князь Долгоруков тоже однажды намекнул мне, что панночка весьма опытная чернокнижница. Меня мало волновали увлечения эксцентричной особы, и встреча с нею в парке не вызвала у меня никаких переживаний. Мы бы, как обычно, разошлись, обменявшись сухой учтивостью, но на сей раз пани Беата схватила меня за руку, и, оглядевшись по сторонам прошептала.
-- Мне нужна ваша помощь...
Не дожидаясь моего ответа, она продолжала:
-- Сделайте так, чтобы Зелимхан умер...
Я отпрянула, глядя ей в глаза... Беата, поморщившись, опустила взор...
Беата
Рис. Бэк Уиннел
|
-- Все хотят, чтобы он умер, и умер побыстрее! -- произнесла она настойчиво. -- Я знаю, кто вы, а вы догадываетесь, кто я... Так что мы понимаем друг друга... Я могу многое для вас сделать...
За кого она меня принимает? Что за вздор! С трудом я пыталась отогнать мысли, преследующие меня. Вновь перед внутренним взором мелькнуло насмешливое лицо человека из ночных кошмаров.
-- Он умрёт скоро, -- растерянно пробормотала я, вспомнив видение...
Беата облегчённо вздохнула. Затем вдруг, оглянувшись, замерла. К нам неспешно направлялся, покуривая трубку, офицер Михайлов.
-- Мне нужно идти, -- спешно пробормотала панночка, скрываясь за парковым кустарником.
-- Прекрасная погода, не так ли, мадемуазель? -- обратился ко мне подошедший Михайлов.
Оставалось только гадать, чем он так напугал пани Беату.
-- Да, вы правы, -- немного сбивчиво пробормотала я. -- Пани Беата чем-то взволнована...
-- Долгая история, -- вздохнул Михайлов, пуская кольца дыма, -- но с вашими талантами вы вскорости всё поймёте...
-- Вы преследуете её? -- возмутилась я.
Удивительно, но собеседник не принялся спорить со мною.
-- Не знаю, -- произнёс он, поразмыслив.
Пред моим взором пронеслась пугающая картина. Маленькая часовня, свечи, гроб... мёртвая пани Беата в белом саване... Михайлов нагибается над нею... Его губы шепчут слова молитвы... Молитвы? Неужели? Ведь от него исходит иная сила, которую я чувствую...
Моим глазам вновь открылось звёздное небо Кавказа.
-- Вы что-то видели? -- прозвучал бесстрастный голос Михайлова.
-- Нет, -- кратко ответила я, -- простите, но мне нужно вернуться...
Опасаясь навязчивого приглашения проводить, я бегом бросилась к ресторации. Неужто благородный Михайлов решился убить ведьму? Нет, не думаю, что всё так просто... И кто он? О, как я устала от этих встреч с мистическими гостями!
Признаюсь, что пани Беата не вызывала у меня дружеского расположения, но я не полагала, что её ждёт скорая смерть. Не знаю почему, но я испытала к ней жалость... Хотя знание неизбежного сильно притупили мои чувства... Странно, что я стала сочувствовать всякой нечисти, которая обычно меня не жалует...
Из журнала Александры Каховской
Есть мнение, что странное оружие само выбирает себе хозяина. Раньше я никогда не верила в это, но теперь поменяла своё суждение. Однажды, давно, когда я ещё была ребёнком, отец купил сирийский изогнутый меч в серебряных ножнах. С первого дня, когда эта вещь появилась у нас в доме, я привязалась к ней. Каждый день я просила достать меч из ножен, дабы полюбоваться, как его клинок сияет на солнце. Повзрослев, я сама снимала его со стены и долго всматривалась в холодную дамасскую сталь. Я люблю брать этот меч с собой на прогулку... Я и не отношусь к барышням, которые изъявили желание взять уроки фехтования, но в минуты опасности меч спасал мою жизнь... Верно, этот клинок сам избрал меня, но не могу понять, почему?
Этим утром я совершала свою обычную верховую прогулку. Сестра уже смирилась с этой моей слабостью, но каждый раз перед завтраком встречает меня недовольным взглядом. Ольга понимает, что у меня достаточно благоразумия, чтобы не отправиться в незнакомую местность, но всё равно опасается за мою жизнь. Я не чувствую никакой угрозы для себя и мне, слава Богу, ни разу не пришлось попасть в опасную ситуацию.
Эта прогулка оказалась первой, когда я встретила на своём пути незнакомцев, всерьёз испугавших меня. Из-за холма, опоясанного узкой дорогой, показались всадники: женщина в белом национальном черкесском платье, сопровождаемая двумя мужчинами разбойничьего вида.
Женщина, судя по осанке, красивой одежде и сабле в позолоченных ножнах, была знатного происхождения, а двое мужчин, ехавших следом, -- её охраной. Черкесская княгиня -- почему-то я решила, что она именно княгиня -- склонив голову на бок, оценивающе взглянула на меня. Я сильно испугалась её сопровождающих, но виду не подала. Взгляд княгини пал на меч, висевший у меня на поясе. Она улыбнулась, тем самым выражая своё одобрение моему выбору оружия. Затем княгиня жестом руки указала мне на дорогу, давая понять, что пропускает меня.
Княгиня Седа. Художника не знаю
|
-- Благодарю, -- ответила я, не задумываясь, поймёт ли она мою речь.
Княгиня ответила мне кивком головы.
Я не стала заставлять себя уговаривать и продолжила свой путь, чувствуя, что женщина и её спутники смотрят мне вслед.
Вернувшись домой, я узнала от Ольги о том, что со мной хочет поговорить черкесская княгиня по имени Седа.
-- Седа переводится как "ранняя звезда", -- заметил Константин.
Ольга пожала плечами, выказывая свое безразличие как к самому имени, так и к его обладательнице.
-- Мне кажется, именно её я встретила сегодня утром, -- предположила я. -- Не может быть столь точного совпадения. Наверно, княгиня совершала прогулку...
-- Чего ей надобно от тебя? -- моя сестра была возмущена.
-- Это можно узнать, только встретившись с ней! -- ответила я.
-- На твоём месте я бы не поехала, -- заметила Ольга. -- Но делай, как хочешь...
Она вопросительно посмотрела на Константина.
-- Да, я провожу Алекс, -- решил он. -- Ничего нет страшного в том, что она встретится с черкесской княгиней.
Мы решили не откладывать эту встречу надолго и отправились сразу же после обеда. Княгиня остановилась в лучших комнатах одного из домов Алексея Фёдоровича Реброва. Значит, она, действительно, знатная особа. Я успела наслышаться шуток о том, что у черкесов всяк выдаёт себя за князя, если у него есть двор и бараны.
Я вошла в комнату, которая по воле гостьи была обставлена в кавказском стиле. Значит, княгиня не поскупилась на оплату. Седа сидела за вышиванием. В углу комнаты на ковре её сын, мальчик лет семи, играл с ножиками. Княгиня оторвалась от рукоделия и, улыбнувшись, жестом пригласила меня сесть напротив.
-- Красиво, -- сказала я о её вышивке.
-- Да, до сих пор ни одна девушка не может сравниться со мной в рукоделии, -- гордо произнесла Седа. -- Танец и вышивка пленили князя Сулима, и он взял меня в жёны...
Она вздохнула, вспоминая мужа. Я промолчала, не зная, что ответить. В эти мгновения я почувствовала её боль и страдания от утраты любимого человека. Вдруг стало искренне жаль Седу, хотя я ей вовсе не симпатизировала. Она любила мужа и была с ним счастлива.
-- Зелимхан и его злодеи напали на моего мужа в пути, ограбили и убили его, -- продолжала Седа. -- Я поклялась найти Зелимхана и убить его... Ради этого я стала главой нашего рода...
-- Как тебе это удалось? -- спросила я. -- Неужели не было недовольных?
Меня удивило то, что женщина смогла добиться подобной привилегии. Насколько мне известно, женщины у черкесов довольствуются малым.
-- Были те, кто согласился со мной, что жена должна мстить за мужа... Но были недовольные тем, что женщина хочет править ими... Знаешь, что я сделала?
Она насмешливо смотрела на меня. Я взглянула в глаза Седы и увидела окровавленные тела убитых.
-- Верно, -- кивнула она, видя мой испуг, -- я перерубила их пополам... Больше мне никто не перечил...
Я промолчала.
-- Не понимаю твоего страха! -- искренне удивилась Седа. -- Все знают, что ты можешь убить человека, всего лишь пожелав ему смерти.
-- Нет-нет, -- прошептала я.
-- Тебе нравится убивать, зачем ты обманываешь себя... Я по глазам вижу человека, который любит убивать... И ты не зря носишь меч... Ты уже наносила им удары, и твой меч снова жаждет крови врагов...
Её речь звучала спокойно и плавно, я не смела возразить. Мне было страшно от того, что слова Седы отчасти были правдой. Её предположение совпало с предположением князя Долгорукова, что вызвало у меня непреодолимое волнение. Странное чувство тревоги, которое я всегда испытываю перед неизбежностью.
-- Этот меч избрал тебя, такое оружие само находит хозяина, -- сказала княгиня. -- Мы, горцы, видим, когда человек сроднился со своим оружием... Этот воин опасен в схватке. Я прекрасно владею саблей, но понимаю, что в поединке с таким врагом трудно выжить... Твой дар и твой меч -- как удар могучего джина.
-- Я не обучена, -- возразила я.
-- Таким, как ты, этого не надо... Да, ты как джинья, как говорят в далёкой Персии.
-- Зачем ты позвала меня? -- спросил я.
-- Я хочу узнать, умрёт ли Зелимхан. Ты видела его смерть?
Глаза княгини заблестели.
-- Да, -- коротко ответила я.
Седа с улыбкой кивнула.
-- Я хочу убить его... Я хотела убить и его брата, но вижу, что он ненавидит Зелимхана больше, чем я... Зелимхана ненавидят многие... И этот русский с тёмным лицом...
-- Михайлов? -- решила я.
-- Да... я забыла его имя... По взгляду этого мужчины я поняла, что он жаждет смерти Зелимхана...
Да, Константин рассказывал о злоключениях Михайлова по вине Зелимхана.
-- Он доблестный воин, -- продолжала Седа с восхищением. -- Он силён и смел... Такого мужа желает каждая женщина...
Она немного ошиблась. Половина светских дам считала его уродливым, но зато другая половина полностью разделяла мнение Седы, восхищаясь его мужественным обликом.
-- И странная женщина... вот она, вправду, сестра Шайтана, -- Седа поморщилась.
Мне бы не помешала наблюдательность Седы. Я не заметила ничего.
-- Странная женщина? -- переспросила я.
-- В сером платье, что избегает людей...
Неужто Седа говорит о пани Беату.
-- Почему ты решила, что она хочет убить Землимхана? -- недоумевала я.
-- Она в его власти, -- ответила княгиня, -- не могу объяснить тебе... Но Зелимхан свёл дружбу с Шайтаном, а эта женщина колдунья...
Но горцы не увлекаются мистическими идеями.
-- Зелимхан попрал все законы, -- произнесла Седа будто бы в ответ на мои мысли. -- Он сам превратился в брата Шайтана...
На этом, к моей радости, наш разговор закончился, и я почти бегом посмешила к коляске, где меня ждал Константин.
-- Как прошла беседа? -- спросил он.
-- Спокойно, но наш натянутый обмен фразами невозможно назвать беседой, -- ответила я, с трудом пытаясь унять волнение. -- Седа не произвела на меня приятного впечатления...
-- Не будь столь поспешна в своих суждениях, -- сурово перебил меня Константин. -- О чём вы говорили?
Его слова в защиту княгини несколько удивили, но спорить я не стала.
-- Княгиня одержима желанием мести, и вся наша беседа была посвящена кровожадной тематике, -- попыталась я внятно изложить свои впечатления.
-- Это вполне понятно.
Константин не был удивлен. Я, впрочем, тоже. Мне не нравился Зелимхан, и его судьба нимало не волновала. Куда более интересной показалась история пани Беаты, неужто, абрек заполучил влияние на неё... значит, поэтому она уговаривала меня убить его...
Из журнала Константина Вербина
Меня также встревожил рассказ Аликс о судьбе пани Беаты и возможном влиянии Михайлова на её печальную судьбу. Нет, пока я не смел подозревать офицера в намерениях лишить жизни эксцентричную молодую даму, но о некой его роли в названных грядущих событиях сомневаться не приходилось.
Удивительно, но Михайлов охотно поддержал мой разговор о таинственной чернокнижнице.
-- Много лет назад, когда я был слишком юным и ужасно глупым, -- задумчиво произнёс мой собеседник, -- на одном из петербургских светских вечеров я заметил эту молодую особу, которая показалась мне удивительно отталкивающей и даже неприятной внешне, хотя её черты не были уродливы...
Михайлов смолк, дабы понять, занимает ли меня его рассказ.
-- Весьма любопытно, -- кивнул я.
-- Потом долгое время не мог забыть этой пугающей встречи... да-да, тогда эта встреча казалась мне именно пугающей...
Офицер вновь смолк, будто собираясь мыслями.
-- Потом в моей жизни стремительно появились события, изменившие мой нрав... Я попал на Кавказ, где вскорости меня ждали тяготы вынужденных скитаний... Мне казалось, что это она пожелала, чтобы я стал другим...
-- А как вы полагаете теперь? -- поинтересовался я.
-- Вербин, вы серьёзно относитесь к мистическим явлениям, и поэтому вы не назовёте меня сумасшедшим, если скажу вам, что теперь полностью уверен в своих подозрениях...
Офицер пристально смотрел мне в глаза, будто пытаясь прочесть мои мысли.
-- Разумеется, я не поднимаю на посмешище всех, кто рассуждает о сверхъестественном, -- прозвучал мне ответ, -- думаю, и вы не сочтёте меня безумцем, если я вам расскажу о некотором видении моей дорогой свояченицы... Если вы не доверяете видениям, возможно, вас заинтересуют слова княгини Седы...
Михайлов сосредоточенно выслушал мои слова.
-- Весьма печально, -- пробормотал он, тоном человека, мысли которого унеслись далеко от собеседника.
Затем он извинился, что вынужден спешно прервать наш разговор.
То было злое предвещанье!
Из журнала Александры Каховской
Утром следующего дня я снова встретила Седу. Хотя со мной она держалась очень приветливо, мне захотелось поскорее завершить эту встречу... Наш разговор почти дословно повторил вчерашний, и я чувствовала себя неуютно. У реки мы спешились, чтобы напоить лошадей...
-- Меня что-то беспокоит! -- сказала я.
Рука сама легла на рукоять меча, ставшего моим верным спутников на прогулках. Седа прислушалась и выхватила саблю. На нас напало четверо...
Седа со свитой.
|
Вновь повторилось невероятное... Клинок в моей руке за несколько мгновений пронзил людскую плоть... Он опять разил врага по своей таинственной мистической воле, ибо моя рука была необучена... Двоих убил мой меч, двоих -- Седа.
У меня закружилась голова. Я отошла прочь от окровавленных трупов. Седа с улыбкой протянула мне платок, чтобы я вытерла кровь с меча. Окровавленный клинок играл на солнце жутковатым блеском.
-- Твой меч, отведав крови врага, засиял ярче, -- сказала Седа. -- Ты можешь убивать... Я поняла это сразу, как увидела тебя...
Я молча опустилась на землю. Меч лежал у меня на коленях, я не могла положить его в ножны, будто оружие само противилось этому. Он будто управлял мною, желая посиять на солнце после боя. Зачарованно я смотрела, как лучи играют на смертоносном лезвии, будто жизнь и смерть пересеклись на острие его клинка.
-- Твой враг умер от твоего удара, -- говорила Седа. -- Это добрый день для тебя...
Я промолчала. Княгиня, удивившись моему смятению, покинула меня.
-- Ты привыкнешь, -- сказала она мне на прощание.
Меня испугало то, что, собственноручно совершив убийства -- пусть защищая свою жизнь, -- я не испытываю никаких чувств жалости к врагу. Я сама поражаюсь своему безразличию.
Снова пронеслись неприятные воспоминания внезапных смертей людей, которые угрожали моей жизни и жизни моих близких... Случайность? Неужто камнепад в горах, убивший преследовавших нас горцев, был случайностью? О! Как бы я хотела, чтобы виною всему оказалась простая случайность...
Мне неприятна Седа? Почему? Ведь я ничуть не лучше. Она привыкла убивать холодной сталью, а я -- силой мысли... Но совершая убийства собственноручно, я испытываю страх.
Дома, к моему счастью, ни Ольга, ни Константин не стали донимать меня ненужными расспросами. Наоборот, они нашли необходимые слова, которые немного приободрили меня. А что скажет обо мне водяное общество? Какая мне разница! Разве они говорят обо мне что-то хорошее?
Вечером я отправилась на церковную службу. Слова священника о том, что я защищала свою жизнь, окончательно успокоили меня...
...Надеюсь, сегодня мне не присниться неприятный улыбающийся человек, желающий заманить меня в бездну...
Из журнала Константина Вербина
Рассказ Алекс всерьёз взволновал меня. Я понимал, что объектом нападения послужила не она, а по злой случайности оказавшаяся рядом княгиня Седа, но это не уменьшало моего беспокойства за Александру. Я решил пока не говорить об этом Ольге, хотя понимал, что вскоре о доблести Алекс станет известно всем. Наверняка во всём обвинят её мистические способности, и будут правы.
Вечером я вновь отправился с визитом к Михайлову. Как я и предполагал, история Седы и Алекс стала достоянием общественности.
-- Восхищён умением барышни Каховской защитить себя, -- весело произнёс Михайлов.
Его ирония вызвала у меня нескрываемое возмущение.
-- Мне не кажется это забавным. Моей свояченице не посчастливилось оказаться в ненужном месте в ненужное время, жертвой нападения должна была стать Седа...
Офицер, понимая мои чувства, немедля сменил шутки на слова понимания и беспокойства.
-- Какое совпадение, -- заметил Михайлов, -- на меня сегодня тоже напали четверо абреков. Вы догадываетесь, кто их подослал?
-- Зелимхан, -- не стоило труда догадаться. -- Седа хочет ему отомстить... И вас он почему-то боится...
-- Зелимхан -- самое трусливое и омерзительное существо, которое я когда-либо встречал, -- с отвращением произнёс Михайлов. -- Я бы хотел убить его, но, увы, не могу...
Собеседник вдруг осёкся, понимая, что невольно сказал лишнего.
-- Да, я не могу убить его, -- повторил офицер, -- совсем недавно я узнал об этом... думаю, вскорости ваша свояченица сама узнает... не беспокойтесь, никто не попросит её держать увиденное в тайне...
Лицо Михайлова вдруг на мгновение сделалось неподвижным, глаза смотрели куда-то в пустоту, будто душа покинула его тело.
-- Да, там всё иначе... -- произнёс он, наконец...
Невозможно, чтобы его не волновала судьба пани Беаты... Между ними существует какая-то незримая связь...
-- Зелимхан был вашим проводником в горах, -- перевёл я разговор на более обыденную тему. -- В тот год, когда вы пропали без вести...
-- Я не люблю вспоминать об этом, -- перебил Михайлов.
Я не стал проявлять ненужного любопытства. Само собой напрашивалось предположение -- все злоключения Михайлова начались по вине Зелимхана. Как я погляжу, желающих убить этого бесчестного человека предостаточно, видения никогда не обманывают Аликс.
Меня несказанно обрадовал визит князя Долгорукова. Разумеется, я не рассчитывал, что он поведает мне мистические тайны, о которых нельзя говорить, однако князь вполне мог навести меня на нужную мысль. Он уже свыкся с роль наследника мудрости огненного владыки предков, и, казалось, не испытывал былой печали от тяжести внезапно полученных знаний, и совершенно не стремился воспользоваться ими для собственной корысти.
-- Я будто бы смотрю со стороны, -- однажды пояснил он мне, -- и мне начинает казаться, что мои тайны всего лишь плод усталого воображения... впрочем, с этими мыслями легче жить...
Долгоруков разделял моё беспокойство за судьбу пани Беаты, и, как оказалось, он весьма симпатизировал этой нелюдимой особе, и даже сумел завести с ней приятельские отношения.
-- Михайлов оговорился, что не может убить Зелимхана, -- произнёс я задумчиво, -- а Седа утверждает, что пани Беата во власти этого злодея и поэтому желает от него избавиться... На мой взгляд, эти два пункта связаны между собою... Пока не рискну строить умозаключения...
-- Ваши размышления верны, -- согласился Долгоруков.
Вечерней мглы покров воздушный
Из журнала Александры Каховской
Сегодня у Нарзана мне вновь встретилась пани Беата. Весьма удивительным показалось мне её испуганное лицо, обычно суровое и надменное. Бесцеремонно схватив меня за руку, она столь спешно отвела меня в сторону от колодца, что я, расплескав ненавистную мне целебную зловонную воду, даже не успела повесить кружку.
-- Нельзя ли предотвратить смерть Зелимхана? -- спросила она, сдвинув брови.
-- Простите? -- недоумевала я.
Вопрос собеседницы оказался весьма неожиданным. Ведь совсем недавно она желала его погибели.
-- Неужто вы не догадываетесь? -- с нескрываемым раздражением произнесла она.
Взволновано сжимая кружку, я смотрела на пани непонимающим взором.
| | |
