В тот день на кладбище не было ни оркестров, ни людей в черном. Ветер, дождь, да фыркающие дрозды на старой кирпичной ограде, отделявшей мир мертвых от вечно живой автострады.
Наши бледные нервные физиономии отражались в лужах как в кривых зеркалах. Капли дождя прибавляли им озадаченности. Никто не курил. Кроме Аркашки Булыгина. Он все еще продолжал хорохориться и бурчать. Дескать напрасно мы все это затеяли...
Но Евгеньич имел свои соображения и потому Волнозем и Чурында, презрев бурчание Булыгина и пакости климата, интенсивно копали. Их лопаты почти одновременно в унисон ударили по крышке гроба. Хотя искомый предмет и находился в толще земли, раздавшийся звук был странно низким и густым.
Волнозем вопросительно глянул на Евгеньича.- Кажись пусто. Дальше что ль?
-Крышку! -глухо скомандовал Евгеньич. Сжал зубы и насупился. На лице его отчетливо проступила плохо скрываемая старость.
Крышку сшибли и в гробу оказалась кромешная пустота. Булыгин поперхнулся, выплюнул жеваный "бычок" на кучку свежей земли и сквозь хриплый кашель выразился так, как на кладбище лучше бы не выражаться.
Худого не было в могиле. Но он наверняка ошивался где-то неподалеку, намечая очередную жертву. Возможно приценивался к нам. Как к кускам говядины в мясном отделе.
Дождь зачастил.
-И дома нет, и записки не оставил, -неумело сострил Чурында, тяжело опираясь на лопату и стряхивая холодные капли со лба. Вид у него был идиотский и сказал он глупость, но некоторые нервно захихикали.
Евгеньич пристально смотрел на покосившееся надгробие из шлифованного красного гранита с черной жилкой. Нет, Худой не ухмыльнулся ему с мутного фото. Но мне показалось, что взгляд Худого стал неприятнее обычного.
Ветер принес с запада кленовый лист. Он тут же прилип к мокрому граниту, закрыв портрет. Явный намек на то, что аудиенция на кладбище закончена и никаких переговоров не предвидится.
-Да убери ты его к черту! -Евгеньич неожиданно зло отпихнул от себя Потамяна, который заботливо держал над ним японский зонтик. Сунул руки в карманы, сильно ссутулился и молча побрел к машине. Впервые в жизни он был растерян и не знал что делать. Конечно логично было предположить, что Худому удалось улизнуть. Но никто ведь не ходит под этим солнцем с тремя пулями в голове.
Словом, мы расселись по машинам и уехали, оставив все как есть. Следующие два дня Гидрометцентр так же не скупился на осадки. Так что могилу наверняка затопило. А гроб Худого либо всплыл, либо затонул.
А девять дней назад жизнь казалась нам такой легкой. И солнце ранней осени светило изумительно приятно, и будущее выглядело радужным. Девять дней назад мы прикончили Худого.
План устранения был безупречным. Отвлекающий маневр, то есть гениальный фортель со змеями придумал Венька Швахин.
Диспозиция была следующая: мы с утреца засели в кабаке "У Хаврика". Местечко недешевое, но, говоря по совести, местная кормежка тех денег стоит. Поскольку мы явились сеять разрушение и смерть, то особо не налегали на питье.
Нас тут не знали и потому ни капельки не опасались. Худой сел за свой любимый столик аккурат рядом с нами -"культурными молодыми людьми, мирно коротающими воскресный досуг за рюмочкой коньяка и кусочком шашлыка по- малокарски".
Худого неизменно сопровождало четверо здоровенных лбов, которые всегда держали ушки на макушке.
А нас было трое: Аркашка Булыгин, Бритый и я. Венька Швахин со своим земноводным сюрпризом в пакете вкатился из нижнего бара как бы сам по себе.
Он сразу оценил обстановку. Метрах в десяти от Худого расположился какой-то пьяный хмырюга аж с тремя девицами. Шумели они слегка, вполне умеренно. Народ не раздражался.
Но когда Швахин, любезно улыбнувшись, подошел и вывалил на их столик содержимое пакета, визг поднялся до небес. Два реальных отечественных ужа и три резиновых сувенирных змеи тайваньского производства неожиданно появившись среди бутылок и закусок произвели фурор. Девки визжали, стекла звенели, доселе невозмутимые официанты роняли подносы с жутким грохотом.
Венька отскочил к дверям и оперативно взял на мушку дородного местного вышибалу.
Четыре лба вскочили и заслонили Худого слаженной футбольной стенкой от ужасной змеиной опасности. А мы...Мы были у них в тылу. И стреляли им в спину без всякого стеснения.
-Палите в упор, -полушутливо напутствовал нас Евгеньич, благословляя на "мокрое" дело.
У каждого по две руки, в каждой "Токарев-Тула", дистанция полтора метра. Тут и пьяный не промахнется. Мы не дали им ни единого шанса.
С деловой точки зрения это было всего лишь переделом сфер влияния и крайне эффективным менеджментом, как любят нынче выражаться. Евгеньич оказался эффективнее Худого. Только и всего.
После отбытия Худого из ресторана в мир иной прошло шесть дней. И ровно три дня после его похорон. После этого мы не досчитались Кирилла Тигренко. Тигр отправился к подружке на улицу Коллонтай и заночевал с концами. То есть два трупа в одной постели. Ни капли крови. "Диагноз ОРЗ..."-как пошутили в морге.
Вторым был мой приятель Бритый. Чрез три дня после кончины Тигра он вышел из спорт- бара "Кросс", благоухая пивом и радуясь жизни, несмотря на дождик.
И тут, говорит народ, Худой появился точно из под земли. Ткнул пальцем в направлении Бритого и пропал. После чего Бритого немедленно шандарахнуло молнией прямо по темечку. В окрестных домах и машинах повыбило стекла. А Бритый беззвучно лежал поперек проспекта 26 Бакинских комиссаров и дымился. То, что пиво у него внутри вскипело скорее всего враки, но пряжка на ремне оплавилась и золотая печатка, которую мы подарили ему вскладчину на прошлый день рождения, растеклась между пальцев как пластилин. От кожи не отодрать. Так Бритый и лег с ней в могилу.
Мы снова сидели в кабаке "У Хаврика" уже на правах хозяев, хотя общее настроение было не особенно радужным. За окошком по прежнему наяривал настырный осенний дождичек.
Евгеньич в тот вечерок "завязал" с трезвостью и от страху назюзился основательно. И все произносил тосты насчет того чтоб погода наконец наладилась. Но сколько коньяк не пей климату все нипочем. Да и причем тут вообще погода? Происходило нечто не имеющее никаких объяснений.
Евгеньич налил еще стопочку и глянул за окошко. Бухло расплескал, выругался и побледнел. И не он один. Внизу на улице стоял Худой. Он ясно виден был при свете фонарей и дождь обзору не мешал ни капли. Мертвец не грозил кулаками, не скалился. Просто стоял и смотрел. А потом пропал. А следующим утром вся наша теплая компания поехала на кладбище и обнаружила, что гроб пуст.
Никаких объяснений по прежнему не было, а злость имелась с избытком . Мы нагрянули к Худому на хату. Жил он в отдельном доме старой еще купеческой постройки. Стены такие, что на подоконниках вдвоем спать можно. На хате было пусто, мрачно, холодно и сыро. Дом без хозяина не топлен.
Одна комната на замке. Пришлось повозиться. К тому же кто-то громко и насмешливо кашлянул внутри. Мы с Веней Швахиным перемигнулись, достали стволы и высадили дверь как пришлось. Замок слетел, а петли сдюжили. Я здорово ушиб себе плечо...
И снова никого, хотя прятаться некуда. На полу пыль, на пыли свежие следы ботинок. Причем не только наших. Комнатушка метров восемь. Окна нету. Из мебели резное кресло и старый книжный шкаф. Под потолком абажур, но под него ведь не спрячешься.
Шкаф отодвинули и стены простучали, но без толку. Никаких потайных дверей или ходов.
Пока шкаф ставили на место, одна книга выпала. Тексту мало и текст такой, что черт не разберет. Зато уж картинок с разнообразными страхомордиями...Галерея.
-Комиксы Сатаны, -сказал прибежавший на шум Аркашка Булыгин. Этот идиот всегда любил выражаться аллегорически.
Через час подъехал нервный Евгеньич в сопровождении солидного Потамяна. Евгеньич надел очки, оглядел корешки книжек с образованным видом. Он у нас грамотный на два с половиной института.
Негромко сообщил, что Худяк видно колдовал тут помаленьку. После чего вызвонил из столицы своего двоюродного братца, который смыслил в чернокнижных делах. Тот обещал прибыть назавтра.
А вечером текущего дня остряка Аркашку Булыгина нашли в парке Культуры и Отдыха мертвее некуда.
Мы опять сидели в кабаке за очередными поминками.
Евгеньич пил и ругался. Потамян ходил вокруг столика с видом растерянной кавказской цапли. До него наконец стало доходить, что дела творятся нешуточные и наши козыри вдруг оказались биты невидимой неуловимой силой.
Утром мы с Веней Швахиным поехали на пристань встречать столичного двоюродного братца. На воде "пробок" не бывает, но речные трамвайчики почему-то вечно запаздывают.
Мы сидели в машине. Курили, гадали когда же кончится проклятый дождь, смотрели на пустую мрачную пристань и слушали по радио футбольные новости. Точнее не слушали. Наконец старое облезлое корыто с мерзким запахом солярки и гордым названием "Речной Лев" соизволило пришвартоваться. На пристань обильно повалили бабы с сумками и мешками. Они прибыли в Малокарск на рынок. Наши местные только резными свистульками торгуют. Остальное все привозное.
Двоюродный брат Евгеньича в дорогом импортном плаще выглядел неважно. Видимо укачало во время поездочки. По родственнику он особенно не соскучился и потому попросил сразу доставить на рабочее место. То есть в дом Худого. Держался с нами не особенно любезно. Но родню начальства перевоспитывать методом битья на Руси почему-то не принято. Мы скрипели зубами, но старались проявлять вежливость.
По прибытии на место двоюродный задал несколько наводящих вопросов. Потом сказал "угу!" и уединился в той самой комнате без окна. Книги в шкафу вызвали у него нескрываемый хищный интерес. Нас попросил не мешать и не входить пока не позовет. А если будут какие шумы, то не обращать внимания. Очевидно считал, что дельце самое пустячное и особой возни не предвидится.
Мы не стали возражать. Не было охоты влезать без спросу в сверхъестественное. Устроились на диванчике в комнате по соседству и выкурили примерно по пять сигарет. Потом в колдовской комнате начал происходить очевидный беспорядок.
-Откроем?
-На шумы сказал не обращать внимания, -заметил Веня.
Мы еще с полчаса покурили. У меня язык от никотину был уже деревянный как у Буратино.
Потом в комнате раздался знакомый неприятный смех и дикий крик "специалиста". Взрослый мужик этот двоюродный, а орет как базарная торговка.
-Глянем?
-Он же сказал: не открывать пока не позову, -с мстительным злорадством хмыкнул Веня. Он явно не хотел идти внутрь и потому говорил очень логично и убедительно. Мы посидели еще час в полной тишине и табачном дыму.
Но в конце концов сигареты у нас кончились. И пора было нагрянуть с инспекцией.
На окрик и стук в дверь никто не ответил. Мы вошли, держа ТТ наготове. Но стрелять было просто не во что. Ни двоюродного, ни шкафа с книгами, ни резного кресла. Только абажур под потолком.
Мы сказали "Гм!", спрятали стволы и поехали к Евгеньичу с траурным докладом.
Но Евгеньич был не в силах принять наш доклад. Он лежал скрючившись на крыльце собственного дома. Точно ему заехали под дых и он уже не сумел разогнуться. Волосы дыбом, глаза выпучены, зубы оскалены.
А на хате у него все тихо и мирно. Верный Потамян радостно сидел у ТВ. Босс
вышел на крылечко свежим воздухом подышать...
Мы в краткой и доходчивой форме сообщили, что Евгеньич все еще на крылечке, но уже не дышит. Верный телохранитель сразу потерял к "ящику" весь интерес.
-Я следующий, -прошептал Потамян и как в воду глядел. Его нашли ровно через три дня в элитной сауне на другом конце города. Почему Худой так растягивал удовольствие? Почему именно три дня? Ответа не было. И выхода тоже.
На похороны Евгеньича я не пошел. К черту! Я на него крупно обозлился. Да и не только я. Это ведь он всю кашу заварил. Жили бы под Худым тихо -мирно, горя не знали.
А отсчет трупов между тем продолжался.
Нашлись два умника. Волнозем дал тягу из города в компании с белобрысым шкетом из старой гвардии Евгеньича.
-Гении! -заорали выжившие. Как сами не догадались, что от смерти можно просто смыться?
Волнозем и Белобрысый в своей попытке улизнуть от верной смерти на пароходике добрались до Москвы, а оттуда сверхскоростным поездом помчали в Питер. Побег был не особенно удачен. Волнозем кинул нам телеграмму из гостиницы "Европейской", что Белобрысый откинулся привычным образом в тамошнем ресторанчике. Можете не трепыхаться тчк Худой где хошь достанет тчк до встречи...
Понятно до какой именно встречи. Никаких телеграмм Волнозем нам больше из Питера не слал. Видимо остался в этом далеком городе навсегда. Худой оказался исключительно настырным мертвецом.
Помню сидели мы у Швахина и пили водку с непривычным безразличием. Без энтузиазма. Все одно -хана. Но голова Вени выдала очередную гениальную идею. Лучше чем пакет со змеями.
Мы временно завязали с питьем и основательно поработали, пустив в дело часть арсенала и накоплений самого Евгеньича: бензин и взрывчатка нынче ой как дороги. Но мы не стали скупиться. И здорово устали. Почти что до смерти.
Старое здание сельской школы уже лет десять стоявшее на отшибе подходило для нашей цели вполне. Мы выгнали стаю бродячих псов, выбитые стекла заколотили фанерой и сделали себе небольшой комфорт в виде старенькой мебели.
Худого не взяли наши пули, но 56 килограммов тротила и 19 канистр бензина должны что-то сделать с проклятой мстительной тварью. Когда придет по нашу душу мы успеем нажать на кнопочку взрывателя. И для нас все точно закончится. А если Худой все же выберется из огненного ада, не утратив вкуса к убийствам, то это уже будет не нашим делом. Это уже будет ВАШИМ делом...