Их звали Мари и Николя. Такие вот французские имена.
А фамилии придумать не получалось, как она ни старалась. Бессон, Делон, Буффон - крутилось в голове однообразное, но все это было не то. Так и оставались пока без фамилии.
Они жили в Марселе, она нашла его на карте и долго вглядывалась в маленький синий кружок, стараясь запомнить расположение. "Марсе-е-ель", - повторяла вслух, картавила, тянула последний слог.
Знаний о Франции катастрофически не хватало. Приходилось читать энциклопедию и посещать форумы путешественников, листать бесконечно и нудно красивые пафосные фотографии: вечерний Париж, утренний Лион, туман над Сеной. Она даже начала учить французский язык, но дальше детсадовского уровня не продвинулась - un, deux, trois... elle a une balle rouge. В конце концов, она решила, что это будет не совсем Франция, а Франция где-нибудь в параллельной вселенной. Тогда легко будет объяснить все неточности и ошибки.
Там, в этой параллельной вселенной, шла война. Инопланетяне с плоскими желтыми лицами отравили воздух и воду, обрушили на города огненные дожди.
Во Франции объявили всеобщую мобилизацию, и Николя ушел воевать. Но земные войска, как это обычно бывает, быстро проиграли. И он вернулся.
В маленькой квартирке на окраине они с Мари держали осаду, выживали в оккупированном городе, как могли. Днем спали, по вечерам совершали короткие вылазки в город за продуктами. Он сам разработал охранную систему: расставил цепь беспроводных датчиков вокруг дома, подключил сигнализацию.
Просыпаясь, они пили крепкий кофе перед новой вылазкой, ели круассаны, целовались страстно и томно, закрывая глаза. "Все будет хорошо, поверь мне, - говорил он ей шепотом. - Я никому не позволю тебя обидеть. Слышишь? Никому". Но Мари знала, что перед инопланетянами он бессилен, и неизбежность грядущей смерти придавала еще большую горечь их кофе и сладость поцелуям.
Любовная линия продвигалась плохо. Не то чтобы они не хотели друг друга, хотели, и даже очень, но было как-то неловко об этом писать. Создавалось ощущение, что она подглядывает в замочную скважину за чужой интимной жизнью, да еще и предлагает читателям полюбоваться - вот, мол, посмотрите, как они умеют это делать. Но без эротической составляющей рассказ буксовал, рассыпался сухими фактами, и однажды она решилась. После очередной их вылазки, когда Николя, разгоряченный бегством по ночным улицам, впился губами в горячие губы Мари, она не стала уходить - притаилась за дверью, готовая стучать по клавишам и краснеть.
А у них в этот раз ничего и не вышло.
Ему все время казалось, что кто-то подглядывает за ними, он нервничал, крутил головой на тонкой шее, бегал к ноутбуку проверять показания датчиков. Мари вздыхала, строила ему гримаски. В конце концов, он чертыхнулся и ушел в душ, хлопнув дверью, а она осталась и заплакала, прижимая подушку к глазам.
С этого момента все у них пошло наперекосяк.
Николя понял, что устал. От однообразия этих будней, от суматошных метаний по ночам, от постоянного общества Мари, ее навязчивых рук... И стал уходить на вылазки один, чтобы хоть немного развеяться. Возвращаясь, подолгу сидел за ноутбуком, ждал, пока она наплачется и уснет - с некоторых пор его желание совсем ослабело, и он боялся, что уже ничего и никогда не получится. Мари хандрила, куксилась...
А потом закончилось лето, зарядили холодные злые дожди. Инопланетяне совсем озверели, наводнили город своими роботами-шпионами, стреляли по всему, что движется, даже по собакам и кошкам. Выбираться в город стало все труднее, старая квартирка, бывшая когда-то раем-шалашом, превратилась в тюрьму. И одним октябрьским вечером Мари взяла и отравилась. Наглоталась таблеток, а скорая, конечно, не приехала, ведь всех врачей инопланетяне давно перебили.
Так Николя остался один. Смерть Мари подкосила его, он во всем винил себя, перестал выбираться на улицу, почти перестал есть... но писать об этом было нельзя, что за чернуха, в самом деле. И она продолжала писать о Мари, как о живой. Заставляла его по утрам говорить с ней, как с живой, целовать звучно воздух над ее стулом. "Доброе утро, милая, как спалось?" - бубнил он послушно, тараща глаза в пустоту.
Он не мог этого принять, не мог понять сам себя - как это, с кем это он здоровается - ведь ему было известно, что Мари умерла. Он сам похоронил ее во дворе под тополем. Но писательница стучала по клавишам, и ему приходилось протягивать руки, обнимать бесплотного призрака, улыбаться натужно пару над кофейной чашкой. Постепенно у него начала развиваться шизофрения: одна его часть знала, что жена мертва, вторая следовала сюжету, и трещина между этими двумя Николя становилась все шире. В итоге он тоже покончил с собой. Открыл газ, закрыл поплотнее окна... Инопланетяне нашли его бездыханное тело на полу, и долго стояли над ним, покачиваясь на многочисленных ножках, в изумлении от бессмысленности этого поступка.
Она проплакала всю ночь.
Вставала, бродила из комнаты в комнату, пила на кухне холодный зеленый чай.
К утру ее осенило - включив ноутбук, она открыла файл с повестью и начала методично уничтожать текст, страница за страницей. Смеялась, всхлипывала, хрюкала от наслаждения, стучала по клавишам пальчиками со свежим французским маникюром. В конце концов, от повести осталась только одна страница. Самая первая. Их звали Мари и Николя, они жили в Марселе и любили друг друга. Стояло лето. И все, никаких пока инопланетян, никакой войны. И она уже почти закрыла файл, собираясь ложиться спать, но повесть вдруг рванулась из рук, поскакала, сломя голову, по ухабам и кочкам... и на город Марсель в параллельной вселенной обрушились новые беды.
В здании городской администрации открылся портал в иное измерение.
И оттуда... хохоча и щелкая пальцами, полезли вампиры. Не какие-нибудь там красивые юноши с грустными глазами, нет - самые настоящие упыри, злые и клыкастые.
"Merde! Merde!" - кричала она по-французски, пытаясь закрыть портал, но вампиров уже было не остановить. Превращаясь в летучих мышей, они по одному взмывали в вечернее летнее небо.
...
Николя стоял на балконе и курил.
- Ну уж нет, - шептал он, с ненавистью глядя на летучих мышей, - ну уж нет. Вампиром я себя сделать не дам. И Мари не позволю в это втянуть, обломаетесь! Нет уж!
А мыши гонялись друг за другом, кувыркаясь в теплом прозрачном воздухе, и смеялись человеческими голосами, то ли над ним, то ли просто от беззаботной радости жизни. И луна осуждающе смотрела на них круглыми желтыми глазами.