Аннотация: ...однажды Ларькин столкнулся с тем, что за время его блужданий по хитросплетениям миров человечество зачем-то обзавелось хвостами...
Клёны в хотябре (О множественности миров)
У Максима Ларькина был редкий талант. Он проходил сквозь миры. Повидал немало. Забредал по анфиладам межпространственных порталов в такие глубины мироздания, которые премного изумляли, а зачастую и вовсе озадачивали. Причём авантюристом-то он никогда не был! Не тот характер. Всё случалось само собой, без каких-либо усилий с его стороны. Буднично и естественно, как прогулка по потолку для мухи. Эти порталы с самого детства распахивались перед ним то тут, то там, в разных ничем не приметных местах. По виду ни за что не догадаешься -- ан, глядь, уже в другом мире...
Наперекор всем перепутьям навязчивых мультипространств, Ларькин всегда старался выбраться назад в своё привычное, родное измерение. Есть всё-таки в каждом из нас врождённая тяга к родным берегам. И оно вроде бы успешно получалось. По крайней мере, так казалось. Поначалу. Если честно, Максим и не задумывался об этом, пока не стал по возвращении замечать в собственном мире кое-какие странности. Мелкие несуразности ещё можно было отнести на счёт аберрации памяти, пока однажды, вернувшись, Ларькин не столкнулся с тем, что за время его блужданий по хитросплетениям миров человечество зачем-то обзавелось хвостами.
Нет, это не метафора. Каждый представитель рода людского натуральным образом волочил за собой самый натуральный мясистый хвост. Кто-то делал это бодро и с изяществом, большинство же - небрежно и даже с каким-то цинизмом. Отсутствие у возвратившегося Ларькина хвоста вызвало тревожную озабоченность. А кроме того, породило неожиданные проблемы. Максиму устроили срочную госпитализацию, дотошно обследовали от пяток до макушки, но, в конце концов, признали мутацию неопасной. Тем не менее, статус урода в нормальном обществе стал для него весьма неприятным приобретением.
И это было бы полбеды, если бы вскоре Глобальная академия наук не опубликовала фундаментальное открытие, неоспоримо обосновывающее прямую зависимость умственных способностей человека от длины его хвоста. Длиннохвостые в одночасье проснулись знаменитыми, возликовали, снискали лучезарную славу. Само собой, возгордились, как водится меж людей. Обделённая хвостомозговым интеллектом часть общества поначалу приуныла, но быстро нашла себе утешение в факте существования Ларькина.
И вот это уже был настоящий удар судьбы.
Несмотря на то, что воспоследовавшую контрольную проверку интеллекта Максим прошёл блестяще, академикам это не понравилось. И не понравилось весьма. Они отнеслись к выявленной аномалии крайне скептически, а по правде сказать, с воинствующим пристрастием. Да и могло ли быть иначе? Нетрудно понять, что в непогрешимость научной теории академики (все как один длиннохвостые) верили свято и оттого решительно взялись отвести досадную тень сомнения, представшую в лице абсурдного бесхвостого уродца Ларькина нелепой угрозой прогрессу и авторитету науки. Ну, разумеется, фактор общественно-политической значимости учитывался не в последнюю очередь.
Методику исследования многократно усовершенствовали. Изнуряющие контрольные проверки следовали одна за другой, задания становились всё труднее, а условия всё жёстче. И, наконец, когда Ларькин, опутанный электродами, оставленный без карандаша, бумаги и калькулятора, не смог за три минуты представить доказательства приемлемости вероятностной оценки квантования кварк-мюонной массы в неоднородной среде, требовавшее решения дифференциального уравнения одиннадцатого порядка, над которым элитные лаборатории мира безуспешно бились со времён ламповых компьютеров, умственная отсталость Ларькина и всесилие академической науки были триумфально и окончательно подтверждены.
В городском фольклоре Ларькину досталась роль, ранее принадлежавшая примитивным окраинным народам, представители которых неожиданно оказались на редкость длиннохвостыми.
Поскольку вердикт академиков содержал не только оценку интеллекта, но и строгие практические рекомендации, отныне Ларькин должен был находиться под неусыпным наблюдением. "Индивидуум без хвоста, знаете ли, угроза обществу, от него в любую минуту можно ожидать чего угодно!" - сказал корифей длиннохвостости академик Тищенко, чем до смерти перепугал всю планету.
Вот тогда-то судьба и свела Максима с Чопансой. Общение с длиннохвостыми академиками его к тому времени многому научило. В частности, отучило удивляться. На фоне только что пережитых потрясений имя новоявленного опекуна ему уже не показалось странным.
Медбрат Чопанса был парнем крепким, уравновешенным, незлобивым и недалёким. Без амбиций, но и без предрассудков. Короче говоря, с хвостом средней категории. К своим служебным обязанностям относился ревностно, по причине чего и угодил в очередное спонтанное межпространственное перемещение за компанию с Ларькиным. О похождениях Максима и Чопансы в параллельных мирах сложены великие легенды. А как сложилась судьба хвостатого человечества в лабиринте изменчивого мироздания и доныне никого не волнует.
Шагнув в тот день с подоконника в объятия очередного портала, Ларькин впервые испытал не робость перед неизвестностью, но абсолютную свободу. Вернуться в прежний мир, где для него всё стало крайне неуютным, он больше не стремился никогда. Но день запомнился.
Случилось это в последнюю шлёпницу хотября, за час до листопада. Почему вдруг клёны в одночасье багряно осыпались, так и осталось загадкой. Такого в хотябре не случалось ни до, ни после. Видать, сильно любили Ларькина. Но за такую крамольную мысль можно запросто предстать перед консилиумом академиков. Поэтому она ни к кому в голову и не пришла. Осыпались и осыпались. Мало ли бывает необъяснимых природных феноменов? Если на каждый обращать внимание, то когда же заниматься хвостами? Впрочем, хотябрь всё же был сурово наказан: его место в календаре отдали хвостабрю. Вот только по какому летоисчислению и по какую сторону портала -- уже не вспомнить. Хотя для мироздания это, вероятно, не пустяк: известно ведь, что оно распахивает свои порталы не абы кому и не абы как. Не в бестолковом порядке, уж точно.