Розовый Михаил. Записки Антирусиста

Данное произведение не несет в себе цели оскорбить или обидеть кого-либо, а так же не подразумевает под собой насильственного свержения строя или насильственной расправы с какой-либо нацией. Все выражения и высказывания, какие кто-либо попытается понять в ключе, нарушающем конституцию РФ, являются шуточными и метафорическими. Весь материал данного произведения сугубо духовен и призывает к морально-нравственной работе исключительно над собой и исключительно внутри себя. Также произведение является целостным и не может воспроизводиться или читаться отдельными частями, так как может быть неправильно понято.

недостаточного опыта и сбивчивости мысли этого тогда сделать не удалось, и вот теперь, спустя время, я решил снова вернуться к созданию данного произведения, но теперь уже не затем, чтобы начать войну антирусизма, а чтобы ее навсегда закончить, по крайней мере у себя в душе. Как говорится, пришло время.

А начиналось все с того, что хотелось создать самый оригинальный протест — например, если сказать:«Смерть всему быдлу» - никто злиться не станет, ведь никто себя таковым не считает, а если сказать: «Смерть всем русским», — догадайтесь, что получится. Здесь и рождается идея о том, что человек достаточно умный не станет реагировать на антирусские высказывания, потому что он уже отсек в душе своей родовую и национальную привязанности, а вот глупца антирусизм выведет из равновесия и покажет истинную его сущность, что в итоге подтвердили мои интернет-диалоги.

В то не столь далекое время была создана мной на просторах интернета группа «Смерть Всем Русским», и благодаря этой группе я смог собрать отличный материал анализа поведения русских, что и буду использовать в данном произведении.

К тому же я заметил, что каждый, кто родился в данной стране, с детства приучен любить родину, таким образом, развитие наше делится на четыре стадии: первая — мы патриоты, то есть слепо любим все, что связано с родиной; после наступает вторая стадия, когда мы любим просто страну, но начинаем протестовать против правителей; третья стадия заключается в том, что мы отсекаем страну, как родину, и просто любим клочок земли, на коем живем с близкими нам людьми; и последняя, четвертая стадия говорит нам отречься от нашей нации, нашего рода, дабы возлюбить весь мир.

Четвертой стадии достигнут все, и это случится неизбежно, потому что все наши пути ведут к истине, но если вы еще на первых стадиях, конечно, вам сложно принять идеи данной книги, но попытайтесь хотя бы вслушаться в мудрость сказанных здесь слов и вести себя прилично.

Во-первых, та страна, в которой мы живем, является системой умерщвления души. Кто хочет, может приглядеться: здесь так было всегда, еще со времен Рюрика ( собственно, его я считаю лучшим правителем лишь потому, что о нем ничего неизвестно, кроме некоторых обрывочных исторических данных): ущемление свободы слова, уничтожение инакомыслия, разжигание ненависти к другим народам.

Тех, кто пытается что-то сказать, в этой стране либо сажают, либо запугивают, либо на них вообще не обращают внимания, потому что русским плевать на правду, им важно любить царя и отдавать за него жизнь, так что скорее тебя убьет толпа русских, которых ты будешь пытаться спасти, чем правительство.

Во-вторых, целью данной книги является пробуждение в человеке желания «Убить в себе Русского», то есть избавиться от качеств отрицательных и присущих русской народности, таких как желание избить несогласного, непохожего на тебя; любовь к правительству, флагу, заслугам отечества и хвальбавство гениями, которых не больше, а может и меньше, чем в любом другом народе (своеобразные качества, наполняющие патриотизм, то есть национальную гордыню).

Для нас же является основной целью избавиться от всех возможных отрицательных качеств, а в особенности от расовой и национальной принадлежности. Убить в себе русского — стать человеком... И этим принять весь окружающий мир, как единосуществующий в мировом пространстве и не имеющий никаких противоречий…

В-третьих, банальное желание посмеяться над русскими. Ведь ввиду своей безграмотности и непомерной гордыни, они более всего раздражаются, когда ты называешь их тупыми.[1] Они назовут тебя «чуркой», «эстонцем», «хохлом», «евреем», «америкосом» — ведь им даже в голову не может прийти, что только такой же русский, как они, мог додуматься написать на стене дома «Смерть руским»[2], чтобы посмеяться. «Чурке» никакому это на хрен не надо, как впрочем и другим народам, которых так ненавидят русские. Это Русские их ненавидят, а им до русских дела нет, правда до того момента пока русские не начинают выебываться.

Так что слушай, русский человек: над тобой смеется твой собрат по крови и национальности, который отказался от позорного звания русского, и чувствует благодаря этому свободу и принятие Космоса, как едино возможную родину для всех. Он тебе приказывает (не просто говорит, и даже не просит, а приказывает): «Убей в себе Русского — Стань человеком, в конце-концов...»[3]

Невозможно сидеть дома, невозможно выйти на улицу — повсюду одни русские, и от них никуда не скрыться. Недавно зашел в магазин, надеясь там спрятаться от вездесущих русских, и ужаснулся: и в магазине они, да сколько, причем одни продают, а другие покупают. И все такие страшные... И все такие русские... У меня дыхание сперло, сердце чуть не остановилось от одного вида русских, а взгляды-то у них бешеные — того и гляди, щас кинутся, да глотку перегрызут.

Я в великом ужасе выбежал из магазина и на улице очутился, а там опять русские. Я через парки, прячась за деревьями, пробираюсь, а русские тут как тут, будто знают, что я прячусь от них, и всё смотрят на меня так, будто на неестественного, всё укор бросают, мол не русский ты, а мы русские... Да не хочу я быть русским, идите прочь…! А их всё больше и больше становится…

Еле-еле добрался я до поля, думаю: «Ну уж сюда-то вы не сунетесь!» - вдохнул полной грудью свежий воздух, расслабился... не тут-то было, откуда ни возьмись — опять русские. Тогда я шмыг в траву и думаю: «Господи, когда же это кончится?» - а оно не кончается, гляжу на облака, а они лица русские изображают, корчатся, надо мной издеваются.

Однажды ушел я в лес, чтобы в нем жить вдали от общества и не зависеть от так называемых благ цивилизации. Весело и солнечно протекали мои дни в единении с миром, моя маленькая землянка давала мне тепло и уют, а природа давала мне пищу, что я выращивал на маленьком клочке земли каждый год, в общем, мне всего хватало.

Я даже напрочь забыл причины, что меня побудили уйти в леса и стать отшельником — столь велико было мое счастье. А сколько же пришлось натерпеться мне там, в миру, от общества, сколько бед и страданий! А когда ты кому-то сообщал о том, что страна, в которой он живет, довольно-таки дрянной кусок суши со своими дрянными законами, этот кто-то тебе обязательно отвечал: «Если тебе не нравится — уезжай!» Причем любой отвечал именно так, а не как-то по-другому, как будто все они мыслили в одном ключе и действия все свои по одному шаблону совершали. Да я и сам был не прочь уже уехать, но где взять деньги? «Заработай» - говорили мне, да я не обязан работать, а впрочем обязан, не обязан — не в этом дело, но в том, что заработать было практически невозможно, ведь пришлось бы всю жизнь работать и в итоге все равно ничего не добиться. Так что вскоре я отказался от этой затеи и прислушался к другому мудрому совету: «Уходи в леса, если общество не нравится!»

Но, однажды, возвращаясь с кувшином воды к своему дому, я заметил странные движения в листве и услышал человеческие голоса. Я приблизился... и тут меня схватили за руки, набросившись со спины, и моментально заломали, после чего меня окружила толпа просто одетых мужчин и двое милиционеров. Я попытался спросить в чем дело, но, не сказав ни слова, они начали меня бить. Били сильно, нанося удары в основном ногами, правда один служитель закона, весело хихикая, наносил удары дубинкой. Сквозь шум от ударов и веселые вопли я слышал еще такие слова: «Правильно, мочи гниду, родину нашу предал, на ее земле живет, а налогов не платит, да к тому же не работает!»

Когда избиение закончилось, один из них взял огромную канистру с бензином, облил мою землянку и поджёг. Я был уже не в силах сопротивляться, лежа в полубреду в луже своей крови, когда поджигатель подошел к моему телу, пнул его ногой и прохрипел: «И так будет с каждым бездельником!»

Вдруг на краю поляны, где начинался лес, я заметил белое облачко, оно стало приближаться, и передо мной оказалась Богородица, вся окруженная звездным сиянием и молитвами праведников. Я спросил ее: «Что это было?» На что она мне ответила тихим и нежным голосом: «Это РУССКИЕ — они всегда были тварями...»

Однажды утром я ехал в автобусе. Была весна, снег уже стаял, но трава еще не начала расти. Автобус был средне заполнен, так, что сидеть было негде, но стоять никто не мешал, и я имел интересную возможность слушать разговоры людей о жизни. На самом деле, чаще стоит заниматься такими наблюдениями за чужими разговорами, потому как можно очень много нового узнать о людях и о себе.

Можно услышать такие вещи, как: «Эх, жалко Сталина больше нет, вот при нем порядок был настоящий, никому спуску не давал» или : «Что за молодежь пошла: ничего не читают, пьют, курят и даже места не уступают». Но, окромя таких разговоров, разговоры бывают просто о жизни: родственниках, семье, кто кого завел, кто кого купил, кто кого продал, кто кого трахнул, кто с кем выпил и т. д.

Вот один из таких разговоров мне и предстояло услышать, его авторами были пожилой мужчина с типичной залысиной для большинства пожилых мужчин, темные волосы и лицо которого несли в себе что-то кавказское, хотя больше он был похож на Адриано Челентано (глаза, например, были точь-в-точь такие же), и женщина с волоокими карими глазами и каштановыми волосами, нежно обнимающими волнистую шею, одетая в красное платье в белый горошек.

А ты, Иринка, глянь только на них, если у человека борода, значит он лицо свое скрывает, а если он лицо свое скрывает, значит нехорошее что-то задумал. Вот, например, мои тоже увлеклись было какой-то херней восточной. Бороду сынок отрастил, да с Ленкой сядут, ноги перекрестят и мычат: «Ом... Ом...», как будто рыба воздух глотает. А как я их в психушку свозил, так Володька бороду сбрил и работать пошел...

Когда я выходил из автобуса, какой-то нажравшийся русский с банкой «Яги» схватил меня за бороду и приказал мне её сбрить, я этого мудака послал на хуй и оттолкнул, после чего он полез на меня с кулаками, добавив, мол, что я распускаю руки. Подошли мусора, хотели отвезти его на разбирательство, но взяв его документы, увидели, что он тоже мусор и сразу изменили свое отношение к нему, причем он все время приговаривал, что я, может быть, вообще талиб какой-нибудь и его взорвать хотел, а он себе жизнь спасал. Тогда они взяли мои документы, проверили — вернули, посоветовали мне сбрить бороду, а своему пьяному товарищу сказали: «Не волнуйся, он тоже русский».

* Ныне наблюдается странное изменение отношения русских к бороде: одни слои русских по-прежнему к бородам нетерпимы, другие же (более радикальные и склонные к имперским настроениям) бороду боготворят и всячески пиарят. Виной всему госпропаганда последних лет, призывающая русских вернуться к корням или же подражать чеченцам. Данное изменение лишь показывает текучесть и податливость ума многих русских — куда власть подует, туда и поплывем.

На горизонте появляется корабль, над ним возвышается российский триколор — это русские туристы плывут отдохнуть в неизвестную, пока экзотическую для них страну. Они решили на время отпуска оставить свои вечные морозы и променяли их на теплый тропический климат.

На корабле находятся несколько старушек со своими не менее старыми мужьями, увешанными орденами Великой отечественной, которые они заполучили, усердно отсиживаясь в окопах или стреляя в спины своих братьев и сжигая дома со своими сестрами. Окромя них, на палубе резвится молодежь, держа в руках прохладительные напитки типа «Ягуара»; молодая парочка, видимо уже муж и жена, стоят и курят в сторонке, смотря на приближающийся берег. За столиком с пивом сидит тройка мужиков, ведущих весьма бурный разговор о чем-то, рядом, на кресле для загара развалилась, как свинка для жарки, чья-то пухлая жена. На мостике ходит аккуратно одетый капитан и искоса на всех поглядывает из-под густых бровей, весь прочий экипаж судна, как самые обычные русские: подвыпившие матросы с разбитыми носами либо выбитыми зубами, в общем, каждый имеет какую-нибудь производственную травму.

Туристы и матросы уже собираются разбрестись в увеселительные места, которые положены каждому по их статусу, но вдруг их взоры привлекает здание, храмовые колоны которого изрисованы многочисленными изображениями свастик. У ветеранов с глаз спадают очки от изумления, старушки начинают истерически всхлипывать и причитать. Все остальные — кто более молод, нервически оглядываются по сторонам, сжимая кулаки, и замечают, что почти на каждом здании есть свастика, либо большая, либо не очень большая, либо вовсе маленькая, но есть. И люди, что проходят мимо, носят на себе ее изображения, либо на одежде, либо в виде нашейных амулетов, либо в виде нательных рисунков.

Русские, замечая всё это безобразие, начинают действовать – каждый быстро находит какой-нибудь подходящий для его руки предмет: дубинку, металлическую палку, кирпич и т. д. и, не раздумывая, с криками и воплями бросаются на мирных жителей, причем на женщин и детей в том числе: женщин насилуют и срывают с них медальоны со свастиками и выкидывают, детей в основном тоже насилуют, мужчин и стариков со старухами просто очень долго избивают, даже уже мертвых.

Врываются в дома, ломают мебель, а все ценное запихивают в сумки и карманы, говоря, что это за то, что в сорок первом нас грабили, а теперь, мол, возвращайте наше. После дома сжигают, чтобы уничтожить все следы фашистской заразы.

Один русский с осатанелым взглядом подходит к седовласому длиннобородому индусу с колоритной свастикой на лбу и говорит: «За тебя деды воевали, а ты...» и бьет ему в лоб кирпичом, добавляя: «Да ты знаешь, что если б не деды, тебя бы сейчас не было!» и наносит второй удар кирпичом, размозжив череп.

Дома полыхают, один ветеран, выпускающий липкую слюну, с красными точечками вместо зрачков, подходит к колыбели с ребенком и говорит: «Эх, внучег, внучег, разве для того я воевал, чтобы такая тварь жила», достает острый нож и прокалывает ребенку горло.

в определенных местах заборы были просто повалены наземь или проломлены, по верху большинства заборов ползла весьма непристойная и ржавая колючая проволока, правда некоторые огороды вовсе не имели заборов - они были замещены небольшим количеством столбиков, вбитых в землю с натянутой на них проволокой, либо веревкой, либо ничего на них не было натянуто вовсе, очевидно, что заборы здесь могли иметься в прошлом, а могли не иметься вовсе. Интересно, что беззаборые огороды имели домики так же, как и заборые, правда в редких случаях, и эти домики были либо массивны, либо скудны.

Все огороды имели густую поросль либо сорняков, либо урожая, что конечно, зависело от заброшенности, а также все огороды имели хотя бы по кусту черной смородины и по две яблони, а уж на самых видных могли расти и груши.

Но вернемся к убогим постройкам домиков: одни были весьма старые, из прогнившего дерева, накренившиеся на бок так, что казалось, они вот-вот упадут. Другие были настолько маленькие, что могли вместить от силы одного человека, маленькую табуретку и столик, но зато настолько аккуратненькие, с гладкой крышей, и обильно разукрашенные, что их можно было перепутать с деревенскими сортирами. Ах, как глаз радовался при виде всего этого чуда! Третьи были собраны из всякого мусора: где-то дверцу от машины строитель прихватил, где-то немного шифера для крыши, где-то рубероида, где-то старых досок, где-то окон из рамы оконной, и получилась весьма завидная постройка. Четвертые домики — это просто перевезенные на дачу либо кузов от грузовичка, либо старый киоск, с обязательно пошарпавшейся краской. Пятые — наиболее выделялись из всей красоты построек, это кирпичные дома, собой либо напоминающие танки, либо средневековые крепости, но не по красоте, а по массивности: маленькие окошечки как будто бойницы, причем закрытые стальными пластами, и непременно железная дверь.

Я шел примерно час, когда некая сила оборотила мои глаза в сторону Солнца, оно было ярко оранжевым, и приближалось к тому, чтобы часа этак через два скрыться за горизонт. Я смотрел, не отрываясь и видел, как потоки раскаленного металла растекаются внутри огненного диска, потом эти потоки брызнули мне в глаза, как бесконечные лучи радости, я ослеп на секунду, вернее не ослеп, но все, что я видел, это был бесконечный свет бега времени, наполнивший в этот момент все мои чувства, весь мой мозг.

У домиков на веревочках сушилось белье, какой-то дед хворостинкой гнал гусей, какая-то особо старая бабка что-то стирала в старой, покрытой зеленью ванной, в которую наливала воду ведром из колодца. Детишки бегали возле яблони и кидались друг в друга ее плодами, тут одно из яблок особенно сильно попало одному малышу между ног и он заплакал... Женщины поливали капусту, морковку, помидорчики, мужчины работали либо молоточками, либо пилами, либо пили, как обычно бывает. Некоторые старухи пасли коз, отовсюду слышалось хрюканье свиней и кудахтанье кур, возле некоторых домиков наблюдался дымок и распространялись запахи приготовляемого ужина, и к тому же была необычайная жара.

Ветер волочил по земле газетенку, я ее подобрал и прочитал: «В связи с необычайной жарой, продолжавшейся и зимой, и летом, все русские решили покинуть города и жить в дачных домиках, что более им подходит по складу ума», - номер газеты был от 2030 года…

У автобусной остановки на жопе сидел старик, одетый в серые пыльные истрепанные брюки и пиджачок, который был явно ему мал и в нескольких местах разодран. На ногах у него отсутствовала обувь, зато были ужасной длины нестриженые и поломанные ногти. Из-за огромного слоя грязи его кожа была темно-коричневого цвета, а длинная борода, давно немытая и вонючая, превратилась в один большой дред, впрочем, волосы постигла та же участь; зато глаза его были живые и веселые, правда поочередно прыгающие в разные стороны; в правой руке он держал бутылку пива и непрестанно поблевывал подле себя.

По правде сказать, мне не хотелось возиться с этим стариком и я попытался вырваться, но его руки меня слишком крепко держали. Тогда я посмотрел ему в глаза и увидел, что в них есть что-то такое, от чего нельзя оторваться…

«Когда-то давно я жил в скудной стране под названием Россия: там все люди интересовались футболом, но их сборная никогда не делала никаких успехов в этом виде спорта, а потому жители от мала до велика всегда ходили грустные и понурив голову, да и к тому же они становились сопливыми, из-за чего постоянно пили.

Но, однажды, они пригласили на пост тренера иностранца, после чего сборная стала делать потрясающие успехи: для начала, она прошла отборочный этап, а затем вышла из группы на чемпионате Европы, попав в четвертьфинал. На лицах людей стала появляться чуть заметная улыбка, жизнь их начала обретать смысл, и даже солнышко на небе появилось, хотя до этого была постоянно непроглядная тьма.

Вот сборная одержала победу и в четвертьфинале над достаточно сильной на тот момент командой, и в эту же ночь улицы наполнились радостными воплями: «Ура!», «Россия — вперед», «Слава Русским» и т.д. Шампанское, пиво и водка лились тремя большими реками, под окнами проносились непрестанно бибикающие машины, из которых вывешивался российский триколор, изящно развивающийся на ветру. А днем на улицах ходили люди с блестящими глазами и улыбками до ушей, и то и дело отовсюду доносились разговоры о том, что русские наконец-то победили и с такой командой они чемпионами точно станут. Но наступил день полуфинала и Россия как всегда проиграла…

Улицы были покрыты тишиной, шел дождь, ни единого человечка, ни единой машины, и лишь пьяный голос под моим окном пропел с вполне русскою тоской: «Оле-Оле-Оле-Оле! Россия — пиздец...» и все затихло полностью, навсегда...»

Однажды я с друзьями гулял по лесу; был весенний солнечный день, травка уже начинала выбираться из-под земли, а деревья стали покрываться зеленью. Лес этот, если смотреть на него издалека, имел по всему своему периметру странные отростки — вышки неясного предназначения, возвышавшиеся над деревьями и торчащие в небо.

К одной из таких вышек мы подошли. Она была весьма стара и покрылась ржавчиной, но от нее в лес уходило множество ржавых проволок, видимо являющихся проводами, а на тропинке подле вышки таилось кабанье дерьмо. Впрочем, оно таилось таким образом по всему лесу, как и эти странные бессмысленные вышки с проводами.

Не видя причин более находиться у этого сооружения, мы двинулись вглубь леса и наткнулись на нечто, отдаленно напоминающее забор: бетонные столбики полтора метра в вышину, некоторые покосившиеся, а некоторые вовсе на земле. На них еще была натянута колючая проволока, обильно покрытая ржавчиной и во многих местах либо рваная, либо обвалившаяся. Очевидно, раньше по ней шел электрический ток.

Мы прошли вдоль забора и оказались у бетонной дороги, потом прошли еще немного и оказались у ворот — старых ржавых покосившихся ворот, запертых на висящую вместо замка ржавую цепь, которую легко было снять, что впрочем и не требовалось, так как подле оных шла хорошо протоптанная тропинка в том месте, где забор неожиданно отсутствовал, и присутствовала большая куча мусора в вырытой умышленно для этого яме.

Мы были уже далеко, в глубине запретной зоны, и в нас никто не стрелял. По пути встречались странные сооружения выпуклой формы, похожие на канализационные люки, имевшие, очевидно, предназначение подземных бункеров. Странные столбы, на которые были намотаны все те же ржавые провода, как на катушки для ниток и, конечно, пластиковые и стеклянные бутылки, пачки сигарет и прочий мусор, говорили о возможном временном посещении этих мест русскими.

Мы уходили всё дальше и дальше, пока не оказались у военного лагеря, имевшего забор, несколько зданий, тренировочные препятствия и вышки для дозора — всё выглядело очень старо, кроме новых пластиковых окон и домофона на входной двери. Удивляло лишь абсолютное отсутствие людей.

Примерно через час мы оказались у другого военного сооружения, размерами более внушительного, правда отчетливо напоминавшего первое, но именно здесь находилось здание, к которому стекались все ржавые провода, откуда-то слышалось гудение электричества, и какой-то солдатик один-одинёшенек красил забор. Теперь мы начинали удивляться, что нас никто не остановил: о том, чтобы по нам могли стрелять, мы и помыслить не могли.

Мы шли еще дальше, и тут нас догнал синий автомобиль, и человек в гражданском поинтересовался, кто мы и откуда, пригрозил милицией, а узнав, что мы случайно забрели из леса, отправил нас в обратный путь. Мы согласились, не решаясь спорить с судьбой, но что было странным — это был государственный объект, а нас остановили лишь спустя три часа, как мы гуляли по запретной территории.

Когда мы уже почти вернулись к выходу — были у первого военного сооружения, нас нагнал военный казёлик, и из него выпрыгнуло шесть подвыпивших солдат, очевидно, проходящих здесь службу; у них не было оружия, но тот, кто являлся главным в их патрульном отряде, отправленном только благодаря нам, а не потому что часть нужно патрулировать (что он главный, можно было догадаться по тому, что он кинулся нас допрашивать), имел при себе самопальную дубинку, очевидно, сделанную из ножки табуретки.

Один из нас ему сказал: «Эй, парень, а ты умеешь пользоваться этой штукой? Смотри не поранься, поставь её лучше на предохранитель». На что солдат недовольно что-то пробурчал и начал усердно разглядывать дубинку, похоже стараясь найти предохранитель, а остальные кинулись ему помогать, так что за это время мы сумели их скрутить и имели все шансы захватить и всю военную часть.

Заслышав крики о помощи, на вышках появились защитники родины и начали размахивать дубинками и палками, что-то неистово оря, очевидно, ругательное, всем видом своим напоминая недовольных чем-то Гомеров Симпсонов.

Однажды проснулся Подорожный и увидел Солнышко. Смотрит на Солнышко, а оно не русское и на звездочку похоже, и не на обычную звездочку, а на звездочку Давидову. Вскочил Подорожный с постели, бегать по комнате начал, волосы на голове рвать, бесноваться, ногой даже кровать сломал, а сам на Солнце смотрит и повторяет: «Солнце в сердце, сердце в солнце, солнце в сердце, сердце в солнце...» В итоге выпал он из окна, а там евреи ходят: страшные все, с бородами, с пейсами, а главное в шляпах. Ходят и внимания на Подорожного не обращают, а Подорожный, как затравленный пес по сторонам озирается и сделать ничего не может. Тут мимо один старый Рэби проходил, кинул ему косточку, а Подорожный забился в угол и начал ее грызть…

Темная келья, одним своим видом навевающая грусть и уважение к монастырскому образу жизни, слабо освещенная парой-тройкой свечей. На бедной кровати лежит умирающий старец, он тяжело дышит и вот-вот испустит дух, у него густая белая борода и не менее густые седые волосы. Его глаза наполнены бездонной тоской невозможности достигнуть недостижимого, а улыбка говорит о чутком смирении со своими страстями. Умирающий аккуратно укрыт черным одеялом вплоть до пояса, рядом с ним на стульчике сидит молодой монах, описание которого не имеет смысла. Больше в комнате нет никого.

Я расскажу тебе, сын мой, о моей жизни и это будет моим раскаянием и наставлением всем кто живет на этой грешной планете, - говорит старец, слова тяжело вырываются у него из груди. - это будет моя последняя исповедь, и я буду честен перед миром, богом и перед собой.

Я жил в одном провинциальном городке, был красив и высок ростом. У меня была милая и обширная семья: Бабушка, несущая в себе всю огромную энергетику нашего дома, своими объемами занимавшая полкомнаты; Отец, который вскоре умер; Мама, напоминавшая мышку, во всем подчиняющуюся Бабушке; Дедушка, скачущий, как сверчок по дому и болеющий за московский «Спартак», и, конечно же, я — примерный ученик седьмого класса.

Все было хорошо и прекрасно, пока, однажды, на одном из занятий я не начал тереть руки одна об другую и делал так каждую секунду — у меня случился невроз! Дальше было хуже: я стал мыть руки постоянно и не мог даже учиться, потому как непрерывно бегал в сортир, но вне дома моя психология не позволяла мне помочиться, и я мучился.

Меня водили по врачам, врачи разводили руками и прописывали таблетки. Я стал много есть, чтобы хоть чем-то заполнить горе, волосы мои выпадали так, что к годам восемнадцати я выглядел на тридцать пять лет. Все говорили, что нет надежды, и я скоро умру. Тогда-то, благодаря этим печалям, я открыл для себя творчество и стал писать стихи, но рука к моему горю тянулась, увы, не только к перу, и так как у меня была отдельная комната и под рукой всегда интернет, я быстро отыскивал нужный порно-сайт и наяривал.

Когда смерть была совсем уже близко, мама отвезла меня в Троице-Сергиеву Лавру, где святые отцы очистили меня, и я, стоя на коленях, сказал Богу, что избавлюсь от всех прегрешений, в том числе и от того, что я делал рукой перед порнофильмами.

Но мое устремление пришлось отложить: во-первых, родители бы не поняли меня, во-вторых, нельзя же идти к Богу совсем лысым, в-третьих, несмотря на все мои попытки бросить дрочить, похоть временами так овладевала мной, что рука без моего ведома залезала ко мне в штаны и заканчивала дело. Тогда меня начинала мучить совесть, однако, я ел и забывал свою ошибку. Правда, в тайне надеялся, что ежели будет у меня баба, хотя бы один раз, то похоть сама уйдет, но понял, однажды, что в жизни у меня, может быть лишь одна женщина — Богоматерь, а как понял, так стал всеми путями пытаться её достигнуть.

Когда же я закончил обучение, в момент наивысшего отчаяния, потому как я по-прежнему не смог себе никого найти, мать- настоятельница одного из женских монастырей, известная такими изречениями, как «Если ты видишь, что человеку нужна помощь сначала узнай православный он или нет, и если не православный, то иди со спокойным сердцем своей дорогой, а ежели православный, то помоги брату своему. Ведь помогая язычнику, ты в ад попадешь, а помогая брату своему — в рай», спасла меня, женив на одной из своих прихожанок. И я зажил как обычный городской священник.

Но мои таланты позже позволили добиться более высокого сана, я перебрался в столицу, у меня появились деньги, и, несмотря на имевшуюся жену, я все равно не мог утихомирить свою плоть и дрочил втайне от нее. Я решил победить похоть алкоголем и наркотиками, но и они мне не помогли. Тогда я, купив машину, стал разъезжать по борделям и пользовался услугами самых высокооплачиваемых проституток, а они позже стали моими прихожанками. И мы делали это с ними даже в церкви, перед алтарем, но жена, зная обо всем, не волновалась, потому как у нее уже давно было с десяток любовников.

Как-то вечером, после службы, ко мне подошла старая женщина и пожаловалась, что ее муж много пьёт, и я ей подсказал верное средство, которым она тут же воспользовалась. А средство это заключалось в том, что она должна была упасть на колени и сделать мне кое-что ртом. Как она это сделала! Я был на седьмом небе от счастья, это было лучше любой проститутки, недаром говорят: «Русская женщина во всем ловка и умела».

После этого случая обо мне пошла слава целителя и ко мне стали собираться толпы больных, коих я лечил разными эротическими способами. И вскоре я стал популярен настолько, что народ стал требовать, чтобы меня сделали патриархом, а синод, подчинившись народному желанию, вскоре это исполнил. Так я стал патриархом.

Став Патриархом, я много поездил по городам, монастырям, где проделывал с монахами разные оргиастические штучки. Я делал это и в одиночестве, перед иконами, кончая на святые изображения, и вырезал в иконах дырки, и заказывал резиновую куклу Богоматери... но в итоге мне все это надоело, да и силы были уже не те, и я решил уйти от мира в самую глушь, в ваш монастырь. Сын мой, так уйти, чтобы никто не знал, кем я был, ведь перед Богоматерью все равны, а достигнуть ее я так и не смог, и вот надеюсь, что сейчас, перед лицом смерти, я хоть как-то приближусь к ней. И с этими словами он опустил руку в штаны и начал наяривать.

Летом мы с братом шли мимо одной деревни, которая называлась Матыра. Про эту деревню в народе сложился стишок: «Я прошел через Матыру, обнаружил в жопе дыру», причем, что интересно: там еще протекала река Матырка, про которую наш мудрый народ так же написал стишок, до боли похожий на первый: «Я прошел через Матырку, обнаружил в жопе дырку». Мой брат был длинноволос и с обильной бородой, да и к тому же полный, так что все принимали его за попа, я же недавно выбрился на лысо и был ужасно худющ, потому можно было решить, что я пришел из армии.

Идя через Матыру, мы увидели четырех пьющих русских, а пили они не воду, а водку, и закусывали при этом салом с черным хлебом и соленым огурцом. Как говорил один знакомый старичок: «Настоящий русский мужик ест сало с черным хлебом и соленым огурцом». Мы решили подойти и с ними поболтать.

Русские нас радушно приняли и предложили выпить, они вообще очень любят людей духовных. Мы приняли пост, выпили несколько рюмок, и разговор завязался: каждый говорил о себе, и каждый о себе рассказывал, но в конце концов пришлось говорить о вере, как всегда бывает в таких разговорах. И тогда Отец Дмитрий молвил:

Чуть позже мимо нас по встречной полосе, гудя во все мигалки, промчался мусорской казелик. За рулем сидел мусор с очень напряженным, нахмуренным и целеустремленным лицом, рядом с ним сидел такой же целеустремленный мусор, а на заднем сидении сидел мусор, одетый в одежду сапера. Видно было, что они едут на очень важное задание.

Через десять минут столь же сильно гудя, мимо нас промчалась машина ДПС, а еще через пол часика, второй мусорской казелик, состав в нем был тот же, что и в первом, и сирены гудели так же, только лица уже были веселые и улыбающиеся. Очевидно, первый отряд потерпел неудачу, и они смеялись над крахом своих сослуживцев.

В одном маленьком провинциальном городке жил один весьма неудачливый нефор. Он очень любил Курта Кобейна и носил длинные волосы, за что был часто пизжен гопниками. Они его спрашивали: «Че такие волосы отрастил?» - и, не давая ответить, сразу же начинали пиздить, а иногда пиздили просто так.

Как- то раз этот нефор устроился работать охранником. Поначалу на его волосы начальство смотрело нормально, хотя изредка и косилось, но в один прекрасный день оно ему сказало: «Состриги волосы, а то уволим, нам здесь девочки не нужны».

Всё началось с того, что однажды я обратил внимание на то, что почитаемый Русскими Иосиф Сталин тоже был русским, вернее стал русским, так как национальность его была другой, но своей жестокостью он навсегда увековечил свой русский характер.

Обнаружив феномен Сталина, я заметил, что все народы, приезжающие в эту страну начинают постепенно руснеть: к примеру, Кавказцы у себя на родине никогда бы не решились нарушить закон, но здесь они начинают вести себя, как русские.

Занимаясь долгие часы поиском объяснения причин этого феномена, я принял решение взять на анализ воздух России, и в нем обнаружил странные вещества, как видно, отвечающие за русость. Проведя наблюдение, я понял, что когда иностранцы приезжают в Россию, из-за вдыхаемых паров у них наступает временное безумие. Возвращаясь же на родину, они избавляются от безумия мгновенно, однако, если русский уедет в другую страну, он так и останется русским, и к тому же люди, его окружающие, станут медленно, но верно руснеть.

Аппендикс, как оказалось, своеобразная железа, которая накапливает яд, видимо функционировавшая еще при первобытно-общинном строе, дабы поддерживать патриотический дух племен. Так вот у Русских аппендикс работает, но почему? И тогда я начал искать ответ на этот вопрос.

Я проводил эксперименты на мышах, давая им в пищу все, что пьют и едят русские, и однажды, заметил, что если дать мышам попить технический спирт, они довольно быстро руснеют. Оказалось, аппендикс работает из-за распития технического спирта, так как русские его пьют, а другие народы не пьют.

Зверский холод напал на человеческие тела, поглощал их зубами, а потом бросал кости собакам, но даже собаки не были способны остановиться, они были как бы замкнуты в звучной жажде желаний и лежали под каждой скамейкой, не имея возможности пошевелиться.

Так прошел день, за ним другой, а я ждал тебя у Телеграфного столба, как делают все великие поэты, но ввиду того, что все телеграфные столбы давно выпилены гнетущей цивилизацией, мне пришлось быстро построить новый телеграфный столб. Он вышел на редкость диковинным: некая смесь Пизанской башни и Александрийского столпа.

Но выдержать холода не хватило силы, и я, оставив у столба записку, что скоро вернусь, спустился в мышиное царство. Там меня встретил мышиный король, ты с ним могла быть знакома по древним народным сказкам. Он угостил меня горячим кофе и кусочками ржаного хлеба. Мыши недавно праздновали победу над очередным котом, и то, что он мне предложил, являлось остатками пира. Впрочем, обыденная жизнь мышей довольно скучна, и часто им приходится пить обыкновенную дождевую воду или хуже того – канализационную. А если кто-нибудь из мышек замочит другую мышку, она может ей питаться целую неделю, избегая наказания, ведь король в мышином государстве ко всем всегда лоялен, но наиболее лоялен он, конечно, к тем, кто сильнее. Только редкие победы над котами или людьми скрашивают жизнь мышей и позволяют сдерживать в рамках закона все государственные инстанции, а чтобы мыши сражались, король придумал флаг и название для своей страны, оно легко произносимое и запоминаемое – Россия.

С детства мышей обучают любить родину и короля, и наивысшей честью считается сложить свою голову в боях за отчизну. Нерадивых мышей изгоняют из государства и вспоминают о них с крайним отвращением, если вообще когда-либо вспоминают.

Я увидел талантливые приспособления для борьбы с котами, сделанные из подручных средств, либо чаще спизженные у людей, но мыши приписывают всё это своим соотечественникам, обычно далеким мифическим предкам, которых никогда не существовало. В конце концов, мне показали молельню, куда по воскресеньям стекаются все мыши государства, на месте алтаря садится король, и все мышки дружно молятся ему.

У самого выхода ты уже дожидалась меня, продрогнув от холода и подала мне свою руку, чтобы помочь мне выбраться не запачкавшись… И тогда я решил, уж лучше зимний холод, но с тобой, чем жизнь в мышином королевстве с нетрудным названием – Россия.

Однажды мне приснился сон, что я иду по улице и вместо обычных русских вижу необычных русских, вернее русские-то те же самые — и глаза те же, и улыбки, но поведение и внешний вид их ужасно изменился: вместо того, чтобы ходить, как европейцы или азиаты, они одеты, как африканские аборигены, некоторые с копьями гоняются за кошками и собаками или даже за голубями и грачами, а иные вокруг мусорного бака, в котором разожгли огонь, пляшут. Причем все здания, вывески на магазинах, машины во дворах – всё осталось, как и раньше. Только у правительственных объектов стоят вооруженные негры в серых пиджаках и черных очках, и разъезжают дорогие лимузины.

И тут провидение открыло мне тайну всего происходящего: в этом сне управление Россией взял на себя один из Африканских политических лидеров, что было весьма мудрым решением, потому как сама Россия по уровню развития соответствует странам третьего мира, а русские, как говорил Йозеф Геббельс – это белые негры.

Созвал король русского, поляка и немца, и говорит: «кто море говна переплывет, тому принцессу и полцарства в придачу». Ну, немец подходит, посмотрел на море говна, посмотрел: «нет — говорит, - что я, дурак что ли? Лучше домой поеду!» - и уехал. Поляк сел в свою лодку, проплыл метров двадцать, не выдержал, развернулся к берегу, и домой уехал. Русский подошел к морю, подумал, и решил вручную плыть, поплыл, поплыл, задохнулся и утонул.

Созвал король русского, поляка и немца и говорит: «кто море говна переплывет, тому принцессу и полцарства в придачу». Ну, немец подходит, посмотрел на море говна, посмотрел: «Нет — говорит, - что я, дурак что ли? Лучше домой поеду!» - и уехал. Поляк сел в свою лодку, проплыл метров двадцать, не выдержал, развернулся к берегу, и домой уехал. Русский подошел к морю, подумал, подумал, и говорит: «Эх, где наша не пропадала, я его так выпью». И захлебнулся.

Давным-давно все люди были братьями, все были счастливы и не помышляли ни о границах, ни о собственности. Но, однажды, одному из людей, наиболее глупому, взбрело в голову, и он сказал: «Я русский», и никто не сказал: «Ты не русский, а человек», а, наоборот, многие стали повторять за ним, что они тоже русские, и, объединившись в народность, не уважающую ни взгляды, ни интересы, ни национальности других людей, стали убивать всех, кто не согласен с их мнениями, а развлекались тем, что пиздили друг друга по воскресеньям.

Однажды Подорожному на нос села муха. Подорожный, пытаясь прогнать муху, ударил себя кулаком по носу, всвязи с чем на носу осталась характерная вмятина. Тогда Подорожный решил посмотреться в зеркало. Смотрит, смотрит, а нос-то теперь какой-то еврейский у него, и думает Подорожный: «Что за еврей?» Разозлился Подорожный и решил застрелить Еврея, вторгшегося в его зеркало. Взял он пистолет и приставил к виску. Тот, кто был в зеркале откинулся и Подорожный тоже.

В 2009-ом году мною на просторах нашего большого российского интернет-пространства была создана группа «Смерть Всем Русским», дабы позлить русских, а впоследствии собрать материал для изучения их повадок, подобно тому, как ученые изучают животных.

Тогда еще юный и несмышленый, я был зарегистрирован лишь на проекте Мейл.Ру, и именно там первоначально была создана «СВР», но так и не собрав народа, была закрыта админом т.е. мной, достаточно красиво и аккуратно следившим за ней. Что интересно — на мейле до меня уже была группа «Смерть Русским», и её модераторы мейла оставили, сохранив патриотические русские комментарии, но удалив создателя и антирусские комментарии, видимо, в нарекание, что с русскими воевать бесполезно.

Пока моя группа существовала, мне писали разные русские, например, один мальчик, обещал меня найти и наградил весьма гордым именем: «Даллас, два, бля»[1]. Только вот почему русским все время кажется, что весь мир против них, что все их хотят постоянно убить? Не от чрезмерной ли это гордыни?

А на моей страничке было написано, что я живу в Аргентине и одна девочка спросила: «Давно в США переехал?», а чуть позже один кришнаит интересовался: «а в Штатах знаете, где храм есть?» Вот они, русские познания в географии, а кто-то, кажется, говорил про Иран и Ирак?[2]

Позже я открыл для себя другой сайт — Вконтакте, и заново принялся продвигать антирусские идеи. Я опять так же создал «Смерть Всем Русским». У одной девочки—Tommy Gun, со мной завязался спор, после просмотра ею одного видеоролика[3], выложенного в моей группе и на моей странице. Она меня убеждала, что Русские умные, но злые, и это хорошо, а американцы туповатые, но добрые, и это плохо. Мы, конечно, уже не обсуждаем, что американцы умнее русских, а говорим о том, почему же умными, но злыми быть лучше? Мне кажется, как раз наоборот, да и к тому же, если человек злой, умным он уже никак быть не может.

На этом история «СВР» не заканчивалась: меня обильно поливали грязью и обещали найти. Илья Емельянов, убеждавший, что исповедует Нью-эйдж— учение,которое говорит, что все люди братья, попутно состоял в ДПНИ — националистические ублюдки и зигующие попы с иконами на шеях, которые говорят: «Долой черную заразу из России; Чурки наши рабочие места занимают, они приезжают сюда, за копейки работают, и зарплату из-за них не повышают, а у нас же дети, семья и мы за такую мизерную зарплату работать не можем, а потому и не работаем; Долой жидов от власти; Иисус наш Бог, Сталин наш отец, да здравствует монархия». Илья Емельянов объяснил мне, как может сочетаться Нью-эйдж и ДПНИ — все люди братья, но Россия для русских, Израиль для евреев, Англия для англичан и т. д.

Далее в моей судьбе появился человек, научивший меня говорить с русскими — Андрей ZLOI Феофанов. Он оскорблял меня с матом и без мата самыми изощренными и грубыми выражениями, и сначала я ему отвечал вполне интеллигентно, но потом решил говорить его способом, и он сразу приосел,а потом и вовсе утих. Этот же способ разговора с нелицеприятной лексикой я тогда стал использовать напрочь со всеми русскими, и они понимали этот язык и умолкали.

Последний герой, появившийся на закате «СВР» был вовсе не русский: он был казах из Казахстана, а звали его Иван Узов. Он меня уверял, что я разжигаю межнациональную рознь, причем очень подлым способом: являясь русским, я выдаю себя за не русского, и русские начинают ненавидеть народы, за которые я себя выдаю, а эти народы весьма боятся гнева русских. Но я, конечно, действовал с другими соображениями, а именно: вызвать у русских ненависть ко всему русскому.

1. Мифический план Алена Даллеса по уничтожению русского народа через спаивание и уничтожение нравственности впервые упоминается в одном из выступлений митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва) в газете «Советская Россия» 20 февраля 1993 года. Представляет собой подборку фрагментов романа А.С. Иванова «Вечный зов» в редакции 1981 года, а следовательно не имеет ничего общего с реальностью.

Рюрик и его дружина довольно быстро захватывают Новгород, славянские войска мрут, как мухи, и постоянно отступают, и вот уже жалкие остатки славянского войска укрываются в главном дворце города. Здание окружено варяжскими войсками. Рюрик берет в руки секиру и одним ударом выносит подгнившие деревянные ворота, славяне, находящиеся во дворце, в ужасе расступаются и падают ниц перед гордым скандинавом.

Рюрик смело шагает к трону Вадима Храброго, хватает его за волосы и стаскивает на пол. Вадим неистово кричит, Рюрик начинает жадно и справедливо колотить его пяткой по носу, при этом не отпуская волос. Потом кладет на Вадима свой щит и прыгает пару раз сверху, а после удобно усаживается на нем и говорит: «Слушайте меня славяне, теперь я вами править буду».

Каждый славянин по очереди и с большой охотой идет и принимает присягу. В это время один из братьев Рюрика — Синеус, пинает ногой по заду какого-то лежащего на земле славянского старика, а Трувор, другой брат Рюрика, говорит: «Правильно брат, с этими славянами только так и надо».

Когда-то давным-давно, еще при Царе-горохе, было на земле великое государство счастливое и справедливое, и называлось оно - Гиперборея, по всему земному шару простиралась его территория, а столица была где-то там, где сейчас Москва располагается.

Люди были мудры и не использовали денег, потому что все продукты росли у них в собственном саду, предметов излишних им не требовалось, и книги им были не нужны, потому как они с детства уже знали ответы на все вопросы. И вся их жизнь была одной большой духовной практикой.

К 18 годам ребенок выбирал божество, которому он начинал поклоняться, чтобы стать совершенным, и где-то к 22-м годам женился. Ни школ, ни институтов, ни заводов и в помине не было, потому как люди жили в гармонии и не требовали лишнего, а самое главное — не забывали о Богах, молились и приносили им жертвы ежедневно, ведь в каждой деревне и городе был храм, посвященный тому или иному божеству, а также в каждом доме была специально отведенная для божества комната.

Сын царя становился царем, сын священника становился священником, сын ремесленника становился ремесленником, и ничто не нарушало общего равенства и благоденствия. Причем, никто ни на кого никогда не работал, потому что никто не требовал больше чем ему нужно, а следовательно, все имел своим трудом.

Они насиловали женщин, убивали детей, ели мясо (а в Гиперборее питались исключительно растительной пищей), сжигали деревни и города, а так как Гиперборее отродясь не знали, что такое война, то и сражаться не умели, и даже оружия у них не было. Вот так прекратила свое существование Великая Гиперборея.

...Я сидел перед зеркалом, которое только что разбил, и горько плакал. «Неужели я тоже русский?» - думал я, такие мысли кого хочешь приведут в отчаянье, но тут я вдруг заметил, что зеркало начинает собираться по кусочкам и окружать меня зеркальной стеной из тысячи зеркал, и в одно мгновение я очутился в зеркальной комнате. Я стал смотреть в зеркала и тут же заметил, что хотя в каждом зеркале я, но «я» разный, я, который есть совершенно разные действия: в одном зеркале я ебал старуху, в другом зеркале пиздил иноземца, в третьем — ел свинину, в четвертом — смотрел футбол и пил пиво, видимо болея за российскую сборную и т.д. В общем, не важно, главное, что я понял, что это разные аспекты моей личности, явившейся передо мной в разрозненном виде, и тогда-то мне открылась тайна…

На самом деле в нас не один русский — их многие тысячи, и каждый тянет одеяло на себя, а победить их можно лишь постепенно разбивая зеркала с ними, и так, путем долгих духовных практик и самоотречений, нужно убить в себе последнего русского, который прячется в самой глубине нашей души — наше «я». От него-то и все беды, именно он порождает всех остальных русских, но однажды убив его, ты навсегда освободишься от его владычества и станешь сам себе хозяином.

Эх, сколько русских уж полегло вкруг меня, а скольким еще предстоит, но они могут притвориться, что убиты, а потом опять воскреснуть в твоем сознании, так что их нужно всегда добивать до конца и стрелять им в самое сердце.

Вот и закончен нелегкий труд - книга написана, что можно добавить, какой вывод сделать? Конечно, можно было начать говорить о том, какая плохая у нас страна или какой плохой народ, но ничто не плохо, и ничто не хорошо, а все лишь часть великой божественной гармонии, и потому нашей целью может быть лишь одно — менять себя, становиться лучше, чище, сильнее; убивать в себе русского, убивать все то, что мешает нам увидеть истинную природу вещей, всю красоту нас окружающую. Убивать все то, что мешает обрести нам счастье, убивать все то, что нам в нас не нравится, убивать все привязанности к дому, семье, родине, к своему «Я», избавившись от своего эго и своих расового и родового духов, потому, как родина у нас одна — Бог, и все мы живем в Боге, и Богом являемся и непрерывно существуем его любовью и свободой, и единственная наша цель — Убить в себе русского, убить в себе ум, только так и только так, мы поймем, где собака зарыта, а откопав ее, обретем истинное счастье…

Розовый Михаил : другие произведения.

Записки Антирусиста

Zapiski antirusista

Оставить комментарий © Copyright Розовый Михаил (mishnarozovyi@yandex.ru) Размещен: 21/07/2018, изменен: 21/07/2018. 79k. Статистика. Сборник рассказов: Проза Иллюстрации/приложения: 2 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Книга описывает в юмористической форме, что над всеми нами висит расовый дух, желающий чтобы мы делили друг друга на расы, национальности. Этакий дух национализма-патриотизма, посредством которого на земле правителям удается сталкивать народы в кровопролитных бойнях, ссорить их, внушать им, что они избранные. Книга о том, как избавиться от влияния национализма-патриотизма и прийти к пониманию человечества, как единой целой семьи.