Кто девушку ужинает, тот ее и танцует.
Английская пословица
Много лет револьвер моего деда марки "Уэбли", привезенный им со Второй мировой, лежал в полуистлевшей тряпице вместе с патронами. И вот пригодилась семейная реликвия! Мне всё благоприятствовало. Лето, многие в отпуске. Остальные каждый день с утра уезжали к морю. А сам Хозяин безвылазно в поместье сидел. В то утро я положил револьвер и две обоймы к нему в сумку. Вдруг придется отстреливаться. Из ворот поместья как раз выехала машина, набитая легко одетыми девушками из спецобслуги. Ну да, на пляж. Охранник меня узнал и пропустил без вопросов. Когда я зашел в главный дом, все там словно вымерло. Тишина стояла такая, что было слышно стрекотание кузнечиков на лугу.
***
Чтобы объяснить, кто я, и почему стою с револьвером в главном доме поместья, придется отмотать время назад.
Тридцать лет я служил в знаменитом Паддингтон-Хилле. Здесь трудился еще мой дед, потом мой отец. Мне не было 18 лет, когда он, старший дворецкий, привел меня сюда в качестве простого грума. А пятнадцать лет назад я сам занял его место.
Я мечтал завершить карьеру, оставаясь в услужении лорда Паддингтона, а на старости лет передать дела своему пока еще не родившемуся сыну.
Увы, мои мечты не сбылись. Лорд был вынужден продать свое родовое гнездо вместе со всем его содержимым, включая и прислугу. Покупатель быстро нашелся. Им оказался некто Борис Б., родом из России, где много лет был серым кардиналом.
Мистер Борис был невысок, полон, но необыкновенно подвижен. Он мелькал одновременно в разных местах, как бы заполняя собой все окружающее пространство. Движения его были округлыми. Как-то он мне сказал, что во всем старается походить на своего любимого героя с трудно произносимым именем. Что-то вроде Chichikov.
Настроение мистера Бориса быстро менялось. Он мог мгновенно впасть в ярость и осыпать того, кто вызвал его гнев, страшными ругательствами. А потом столь же внезапно начинал ему улыбаться. Эти непристойные русские слова вскоре выучила вся прислуга, хотя их смысл мы не вполне понимали. Сам хозяин объяснял свое пристрастие к этим выражениям ностальгией по утраченной родине. Впрочем, он не уставал повторять, что еще год-полтора, и он вернется в Россию "на белом коне".
Должен признать, что мистер БОрис был человеком экстравагантным и... э-э, не вполне джентльменом в некотором смысле. Это было видно в любой мелочи. Даже в манере одеваться. Иногда с раннего утра он появлялся в ослепительной белой тройке и с бабочкой. Выезжая в город, часто обматывал себе горло фиолетовым шарфом, завязывая его пышным бантом, что на мой вкус немного vulgar. А порою выходил к посетителям в тренировочных штанах.
Еще ярче его "небританскость" проявлялась во время еды. Хозяин игнорировал специальные ножи и вилки для разделывания дичи или омаров. А когда ел в одиночестве, то отказывался и от ножа. При этом ел он быстро и, я вынужден со смущением это признать, не всегда опрятно.
Гости приезжали к нему часто и инкогнито. Он часами вел с ними переговоры, а потом со смехом жаловался:
- У меня тут перебывала вся Россия, начиная от министров и мэров и кончая журналистами и шоуменами. И как вы думаете, Стивен, чего они все от меня хотят?
- Затрудняюсь ответить, сэр.
- Денег! Денег они хотят! Для нашего общего дела, как они выражаются.
- И что же вы, сэр? - спрашивал я.
- Я-то? Даю, конечно. Знаю, что все мошенники и бездельники. Но даю. А вдруг они мне завтра понадобятся...
***
Постепенно я вроде бы привык к странностям мистера Бориса. Но однажды он меня удивил.
- Дорогой Стивен, - начал он врезавшийся мне в память разговор, - я знаю, что вы по праву гордитесь организацией работа персонала. Меня это тоже приводит в восторг. Но сейчас на дворе не позапрошлый век. И кое-что в работе прислуги следует слегка реформировать.
-Что вы имеете в виду, сэр? - осторожно спросил я.
- Видите ли, горничные и их униформа восхитительны. Длинное и в меру бесформенное платье искусно скрывает очертания тела. Стародевические передники вызывают слезы умиления! А взять этот скромный капор, под которым почти не видно волос? А ведь у них чудные волосы. Особенно, у этой... у мисс...э-э...
-У мисс Степлтон, сэр, - напомнил я, не понимая, куда он клонит.
- Да, да, именно у нее. И вообще, молчат, как... partisans. Стивен, вы знаете, что я и мои друзья жизнь отдаем борьбе с кровавым режимом. Но ведь не делами одними жив человек? Иногда ведь хочется немного расслабиться. А наши милые горничные... только книксены делают с постными лицами.
Хозяин вскочил и забегал по комнате, более не сдерживаясь:
- Книксены, пожалуй, и не плохо. Когда этакая красотка приседает, а ты представляешь, как ножки на миг раздвигаются, и открывается... Ладно, Стивен, снисходя к вашему целомудрию, умолчу, что там у них открывается. Да, но не в такой же униформе?! Конечно, как говорят на Руси, делу время, потехе час. Но ведь и часа потехи нет. Запомните, кстати, это выражение.
- Конечно, сэр, - сказал я, доставая из заднего кармана брюк блокнотик, который всегда ношу с собой для таких случаев. - Как вы сказали, сэр? Ипотека?
Мистер Борис невольно улыбнулся:
- Ха-ха! Да не ипотека, а по-те-ха. Даже не знаю, как перевести. Джок? Да, джок - это точнее всего. Словом, олл тайм ту ворк, ван хауа ту джок. (Его английский был чудовищен).
- Спасибо, сэр. Теперь понятно. Именно, хауа ту джок - прекрасно сказано! Но, если я вас правильно понял, сэр, вы не вполне довольны горничными. Прикажете их уволить? - сказал я как бы безразличным голосом.
- Что вы, Стивен! Зачем же увольнять? Лучше объясните им, что когда хозяин и его гости желают немного "оттянуться", надо идти навстречу. Одеться чуть наряднее. Они же симпатичные! В них чувствуется английская порода. Мы это весьма ценим в местных женщинах.
- Так каковы будут распоряжения по изменению одежды, сэр?
- Ну, право, Стивен, вы как маленький... Юбки надо укоротить до мини. Фартучек тоже короткий, кокетливый. А, может, даже мини-юбок не надо? Чтоб только фартучек и больше, э-э... ничего. Разумеется, это когда потехе час. На деловых встречах все будет как прежде.
- Боюсь, сэр, они не согласятся.
- Но вы им скажите, что такие вечера будут оплачены по двойному тарифу. Если не дуры, то согласятся...
С тяжелым сердцем я пригласил для беседы обеих горничных - мисс Стелптон и миссис Грей. Я так и не смог заставить себя ясно заявить, что на таких вечеринках их одежда будет состоять из одного лишь фартучка, а выразился в том смысле, что на этих мероприятиях им надлежит пребывать в несколько, э-э... облегченном виде. Реакция на мои слова была вполне предсказуемой - горничные были в шоке. Щеки их пылали. Правда, когда я упомянул, что услуги на таких вечеринках будут оплачиваться вдвойне, девушки наморщили лобики, словно в их головках заработал арифмометр.
Я был уверен в их отказе. И ошибся - наутро они сказали, что, пожалуй, готовы попробовать. Только не может ли мистер БОрис несколько увеличить вознаграждение за особые услуги? Ну, скажем, по тройному тарифу?
"Однако..." - только и подумал я, а вслух сказал:
- Доложу о ваших пожеланиях хозяину. Есть ли еще какие-то условия?
Тут мисс Стелптон замялась:
- Да, есть еще одно. Мы готовы несколько облегчить нашу униформу, но... не выходя за рамки приличий.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, чтобы не только фартук, но и...- запнулась она.
Миссис Грей пришла ей на помощь:
-Чтобы ягодицы и хотя бы небольшая часть груди оставались прикрытыми. Это наше обязательное условие.
Она, похоже, сама немного испугалась столь решительной формулировки и поспешила добавить:
- Конечно, размер прикрытого пространства можно обсудить дополнительно. Тут мы с Джоаной готовы на определенные компромиссы.
Когда я сообщил мистеру Борису о пожеланиях горничных, он хохотнул:
- Вот видите, Стивен, а вы боялись. Разумных девушек сразу видно. Насчет тройного тарифа - не вижу никаких проблем. Со вторым условием... о размерах прикрытого пространства!.. Ах, как это по-британски - "готовы на компромиссы"! Изящно сказано, хе-хе. Думаю, о площади "компромисса" мы договоримся...
***
В пятницу приехали гости. Уже смеркалось, когда раздался гул моторов.
- Гости желают сохранить инкогнито, так что без имен, - улыбнулся мистер Борис, представляя мне своих друзей. - Вот этот рыжий джентльмен - один из архитекторов капиталистической революции в России. А этот небритый и застенчивый господин еще недавно был хозяином губернии под названием Эскимо на палочке. А нынче живет в Лондоне. Кстати, владеет там футбольным клубом.
Третьим оказался длинный как каланча джентльмен с унылым лицом. Последний гость был рыхлым человеком с неевропейским лицом и громогласным голосом. Чертами лица и цветом кожи он напоминал китайца. Даже не просто китайца, а Будду из Британского Музея.
"Как дела?" - обратился к нему мистер БОрис. Тот ответил по-английски и несколько странно: "Белый, как сажа".
Я не вполне понял эту, вероятно, русскую шутку. Хозяин словно угадал мои мысли и добавил:
- Он большой оригинал и парадоксалист. Уведу их на часок показать мои владенья. Надеюсь, ужин к тому времени будет готов?
Повар потрудился на славу. Стол просто ломился от деликатесов. Оглядев зал, гости явно оживились. Но их оживление было вызвано отнюдь не яствами, а горничными. Те стояли, скромно опустив глазки долу, но их одеяния повергли хозяина и гостей в восторженное изумление.
- Вах, вах, вах! - сладким голосом заворковал Будда, прижимая к лоснящимся губам сложенные в горсть пальцы, словно целуя их, а потом отпуская на волю, как откормленных голубей.
Горничные, видя, какое отрадное впечатление они произвели на хозяина и гостей, чувствовали себя в ударе: смеялись, поминутно приседали в книксене, их бикини так и мелькали. Гости трогали их за разные места. Даже застенчивый мистер позволил себе легонько коснуться нашлепки на груди миссис Грей. Она, следуя инструкциям, была податлива и покладиста. Вскоре гости совсем освоились и распустили галстуки, а Будда расстегнул несколько пуговиц на своей лиловой сорочке и из нее немедленно вывалился волосатый живот. Вилкой для разделки омаров он задумчиво ковырял в зубах.
Вскоре мне дали понять, что мое присутствие нежелательно. Я попытался возразить:
- Этикет требует, чтобы дворецкий присутствовал во время ужина до конца. Я обязан удалиться не раньше, чем отпущу горничных.
- Нет, Стивен, отправляйтесь! - довольно раздраженно прошипел мистер Борис. - А девочки немного задержатся.
- Как вам будет угодно, сэр, - только и сказал я, направляясь к выходу. Выходя, я увидел, как Рыжий и Будда оглаживают спереди и сзади мисс Стелптон, а Каланча с владельцем футбольного клуба уже сняли нашлепку с левой груди миссис Грей. Та лишь хихикала.
"Видел бы это мистер Грей!" - подумал я и хлопнул за собой дверью чуть громче, чем положено...
***
На следующий день случился еще один неприятный инцидент. Рыжий и Каланча пожелали осмотреть собрание картин, старинного оружия и кухонной утвари. Я сопровождал их в качестве гида. Оба бегло осмотрели висящие в галерее картины старых мастеров. Причем Каланча норовил поковырять пальцем каждую из них. В зале, где было собрано оружие еще со времен короля Артура, гости стали хватать арбалеты и луки, прицеливались и весело смеялись. А от коллекции кухонной утвари Рыжий пришел в восторг. Особый интерес у него вызвали серебряные чайные ложечки, инкрустированные мелкими, но удивительно чистой воды изумрудами. Он с гордостью рассказал, что у него дома имеется такой же набор на двенадцать персон. Я не поверил своим глазам, когда он, долго вертевший в руках эти ложечки, почти неуловимым движением опустил одну из них в карман. Тут я тихо сказал:
- Боюсь, сэр, одной ложечки не хватает.
- А? Что? Где? - сказал он, стуча по карманам и глядя на меня наглыми глазками.
- Боюсь, сэр, что ложечка случайно скользнула вам в карман, а вы и не заметили. Бывает... - подсказал я.
Он тут же схватился за указанный карман, вытащил ложечку и повертел ее в пальцах.
- Ах, эта моя вечная забывчивость! Машинально положил ее туда, - в его голосе не было и тени смущения. Вдруг он смерил меня таким взглядом, что я невольно поежился, и сказал:
- Эх, Стивен, ложечка-то нашлась, а осадок остался.
***
Вскоре штат девушек для особых услуг был расширен. Им выделили отдельный двухэтажный дом, стоявший чуть на отшибе (про себя я называл его борделем). Они были освобождены от обязанностей по хозяйству, целиком отдаваясь специфическому обслуживанию гостей. Просыпались они не раньше полудня, а потом целый день бродили по поместью в своей "рабочей одежде". Так что любой мог наблюдать цветные чулки, болтающиеся бретельки от женских поясов, темные розы персей, как сказал, кажется, Китс. Ибо лифчиками они тоже пренебрегали. Формы этих нимф как магнитом притягивали челядь мужского пола, которая стала откровенно манкировать своими обязанностями. Словом, ladies действовали на прислугу самым разлагающим образом.
***
После случая с чайными ложечками слуг охватила эпидемия воровства или, хуже того, мародерства. Они тащили все подряд. Пропадали не только ложки и вилки, но и целые блюда с драгоценной росписью, бесследно исчезало старинное оружие, которое вскоре выныривало в антикварных лавках самого Лондона. Воры не гнушались даже лошадиной упряжью - уздечками, хомутами, кнутами, изготовленными еще средневековыми мастерами.
Внешне я сохранял невозмутимость, но в душе меня одолевали сомнения. Я всегда ставил интересы господ выше собственных, а об их благополучии радел, забывая о своем. "Да, лакейство - мое ремесло, - говорил я себе в минуты слабости. - Но и у меня есть достаточно причин для гордости". Свою профессию я изучил до тонкостей. Но даже не это главное. Я всегда гордился тем, что являюсь британцем. Да, принадлежу к этой чопорной, порою смешной, но гордой нации, некогда владычице мира. И пусть по несчастному стечению обстоятельств мы растеряли изрядную часть былого величия, но сохранили самое важное - наши традиции, незыблемую систему ценностей, которая, выражаясь высокопарно, отличает нас от любого народа на земле, пусть и более удачливого.
Признаюсь, на тумбочке в моей комнате стояла небольшая фотография королевы, а в нижнем ящике письменного стола лежал игрушечный флагшток, на котором поутру я поднимал британский флаг. И вполголоса пел при этом "Правь, Британия". Эта процедура неизменно вызывала в душе прилив патриотизма.
Но сейчас, глядя на стремительное падение нравов в поместье, я вынужден был признать, что моя гордость, патриотизм и теплые чувства, питаемые к соплеменникам, подвергаются серьезнейшим испытаниям.
***
Время шло, а разор лишь усиливался. Я не уставал удивляться. Как же так? Хозяин - умнейший человек, а смотрит на разврат и тотальный грабеж в собственных владениях с непонятным хладнокровием. Однажды я даже высказал свое недоумение.
- Ха, дорогой Стивен, - усмехнулся он. - Попробую вам объяснить, чем определяется мое отношение. Увы, вследствие ряда политических пертурбаций триумфальное возвращение в Россию на белом коне придется отложить еще на пару-тройку лет. Вот я и решил покуда воспроизвести мою несчастную страну в отдельно взятом Паддингтоне. Этакий макет России в масштабе один к миллиону. Понимаете теперь? Заодно это и уникальный социологический эксперимент, цель которого проверить - за какой срок гордые британцы превратятся в истинно русское bydlo. Пока абсолютного сходства нет. Но мы на пути к этому.
***
Но это были лишь цветочки. Как-то к нам опять заявился Будда. Мистер Борис спросил меня:
- Скажите, Стивен, существует ли такое понятие, как традиционное английское гостеприимство?
Я замялся:
- Затрудняюсь сказать, сэр. У нас же главная ценность это privacy. Недаром даже пословица существует: "Каждый съедает свой пудинг в одиночку".
- А на Руси - не так. В самые скудные времена хозяин делится с гостем последней ложкой каши. А в холодные зимние ночи подкладывает ему в постель свою жену, а то и дочь для сугреву. Вот как надо!
- К чему вы это, сэр?
Мистер Борис выглядел несколько смущенным.
- Пусть он сам расскажет, - крякнул он и позвал Будду. Тот начал издалека:
- Степа, ты меня уважаешь?
Я почтительно поклонился.
- А если уважаешь, то почему обманываешь?
-Я???
- Ты, ты! Знаешь же, как я люблю вкусно поесть. А чем ты нас кормишь? То вечная овсянка, которая из ушей лезет, то омары с олениной. Надоело!
- А чего вы хотите, сэр? - удивился я. - Может, свежей спаржи? Так я немедленно закажу.
- Ох, темнишь, Степа. А ну выкладывай, какое самое главное из английских блюд?
- Так овсянка же, сэр. Ну, еще пудинг там... - смешался я.
- Пудинг-шмудинг! - передразнил Будда. - Ты не дури меня. Когда-то на зоне один доходяга мне рассказал о тайном английском блюде. А ему про это разболтал писака со странной такой фамилией, ну, как эта платежная система называется.
-Свифт, что ли? - подсказал мистер Борис.
-Точно, Свифт. Он и рецепт дал - как готовить жаркое из детей. Степа, слышал ты что-нибудь об этом?
- Конечно, слышал, - ответил я. - Это же памфлет. Сатира, то есть.
- Ты только не юли. Вон глазки-то как забегали. Тьфу на тебя! Не умеешь ты врать, Степа. Все я в своей жизни ел - даже дерьмо. А вот человечинки не приходилось. Хочу отведать это жаркое. Вот и вся моя просьба. А мальчик там будет или девочка - мне без разницы. Ну что, сделаешь?
Будда выбежал из кабинета, а я спросил мистера Бориса:
- Простите меня за дерзость, сэр, но ваш гость в своем уме?
- С умом-то у него все в порядке. А вот душа мертвая, - ответил мистер Борис. - Но просьбу надобно уважить. А, Стивен? Заодно и докажете, что английское гостеприимство - не звук пустой.
-Сэр, но ведь это уже не бордель и даже не воровство. Это же... убийство.
- Хм-м, пожалуй, и убийство. Если, конечно, сыщики дознаются. Но они ведь не дознаются, не так ли? Просто еще один карапуз бесследно исчез. Мало ли таких случаев?
- И как вы себе это представляете, сэр?
- Очень просто. Найдите многодетную вдову, у которой десять ртов. И все перебиваются с хлеба на воду. Да еще среди них - парочка недоразвитых. Но ведь идиотизм на вкусовых ощущениях не сказывается? И Будде пох..., из чего жаркое - из академика или из идиота. Умнет за милую душу. Еще и добавки попросит. И вдова в накладе не останется. Получит хорошее отступное за свою "krovinuschka", которой иначе пришлось бы весь век мучиться. Так что все останутся довольны, включая и несчастного идиота. И гостям моим развлечение. Словом, Стивен, найдите мне такую вдову.
- Простите, сэр. Как ни прискорбно, но я вынужден ответить "нет". Я на такое не пойду.
- Ах, Стивен! Не будьте смешным. Это приказ!
- В таком случае, сэр, прошу немедля принять мою отставку, - услышал я свой голос как бы со стороны, чувствуя, как вся моя жизнь безвозвратно рушится.
- Что ж, иного ответа от вас я и не ждал. Вы, похоже, последний чистый человек в моем окружении. Даже удивительно, как умудрились невинность соблюсти. Но ничего. Как там у вашего Шекспира? "Весь мир - театр, и люди в нем актеры". Так что и вашу роль кто-нибудь да сыграет.
***
Я пошел к себе и уложил вещи в чемодан. Оставалось еще одно дело. Я направился к дому, где жили девушки для спецобслуживания и прямо на лужайке обнаружил мисс Степлтон. Она сидела в шезлонге, попивая джин с колой.
- Мисс Джоана, можно вас на пару слов? - волнуясь, сказал я.
Она удивленно взглянула на меня, но поднялась и только спросила:
- К вам в кабинет?
- Нет, зачем же. Прогуляемся по дорожке.
Она пошла за мной, и я сказал:
- Обстоятельства так сложились, что вечером я покидаю Паддингтон. Навсегда. И был бы счастлив, мисс, если бы вы уехали вместе со мной. Считайте, что я делаю вам официальное предложение...
На нее я не смотрел, но, кажется, она была удивлена и даже покраснела.
Мы так и ходили по дорожке вперед-назад. Она долго молчала, потом сказала:
- Мистер Стивен, вы очень достойный джентльмен. И составите счастье практически любой девушке. Но, увы, не мне. Я тут уже привыкла. Тут весело. А от вашего занудства, извините, мухи дохнут. Так что спасибо, но вынуждена отклонить ваше лестное предложение.
- Что ж, простите и прощайте, мисс Джоана. Более я вас не задерживаю. Желаю удачи.
Она махнула мне рукой и, облегченно вздохнув, чуть ли не вприпрыжку помчалась назад, к своим подругам. Я же побрел к главному дому за чемоданом.
"Вот и всё", - сказал я вслух и зашагал к автобусной станции.
***
Накопленных за долгие годы работы дворецким сбережений хватило бы на несколько лет безбедного существования. Но я не планировал становиться рантье, равно как не думал искать место в одном из богатых поместий. Мой план был другим. Я снял квартирку в селении рядом с Паддингтоном и часами просматривал местную прессу или слушал новости по радио. На третий день обнаружил то, чего и ожидал. Это были сообщения об исчезновении 6-летнего сына одной из местных вдов. Пару дней все газеты пестрели фотографиями мальчика, но уже через неделю печальный случай был забыт.
Я нисколько не сомневался, что следы исчезнувшего ребенка полиция могла бы обнаружить в желудках и фекалиях Будды и других гостей, отдыхавших в прошлый уик-энд в поместье. Что ж, это стало последней каплей, и я решился приступить к осуществлению моего плана. Да, я пришел к окончательному выводу, что появление русских джентльменов подобно нашествию варваров и ничего хорошего не сулит горячо любимой родине. Они не просто расшатывают духовные скрепы в душах англичан, но и развращают эти души дотла. Все это рано или поздно приведет не только к многочисленным бедствиям, но и к гибели Британии. Этому распаду страны и ее народа необходимо положить конец. И, похоже, эта миссия возложена на мои плечи. Выражаясь высокопарно, я призван остановить мистера Бориса. А, говоря проще, должен его убить. Разумеется, я не сомневался, что буду немедленно после этого пойман. Но я и не собирался таиться. Напротив, я жаждал суда, на котором смогу во всеуслышание заявить британскому народу о нависшей над ним опасности. И пусть я понесу суровое наказание, но проторю путь, по которому за мной двинутся десятки, а то и сотни истинных патриотов.
***
Возвращаюсь к началу моего рассказа. С дедовским револьвером в руках я направился к кабинету бывшего Хозяина. Заперто. Я заглянул в апартаменты. Но его и там не было. Вдруг слышу - вода льется. Ага, значит, ванну принимает. Еще лучше. Я легонько дверь в ванну толкнул, она тут же отворилась. Меня прошиб холодный пот. Рука с пистолетом сильно задрожала. Но теперь деваться было некуда - не поворачивать же назад. Я проскользнул в ванную. Да, Хозяин был там. Я сделал еще пару шагов и собирался уже отдернуть занавеску, нас разделявшую, как вдруг раздался веселый и даже как бы ехидный голос мистера Бориса:
- Никак милый Стивен в гости пожаловал. А я уже несколько дней вас поджидаю. Что, убить меня явились? Да вы откиньте занавесочку-то, чтобы жертва могла убийцу видеть. А я по вам... или по вас?.. соскучился.
Я сдвинул занавеску.
- Ба, - расхохотался мистер Борис. - И пистолет наизготовку. А ручонка-то дрожит. Ну, вы смешной!
Я молчал и лихорадочно думал, что же делать? Вот так взять и выстрелить? Он целиком погрузил голову в воду, а потом вынырнул и начал блаженно отфыркиваться:
- Ах, хороша водичка!
Нет, он нисколько меня не боялся. Ни меня, ни пистолета. Ванна была огромная. Просто бассейн. Эх, окунуться бы! Мистер Борис словно угадал мои мысли и внезапно предложил:
- Дорогой Стивен, присоединяйтесь. А то что ж получается - я в ванне плещусь, а вы одеты, как палач. Вам, верно, жарко. Снимайте этот ваш киллерский плащ, вместе поплещемся. Вот так, молодец. А убить вы меня и после успеете.
Трудно поверить, но я как загипнотизированный стал раздеваться, подчиняясь его указаниям.
- Да положите вы свой пистолет, наконец. А то он в ванне отсыреет. А теперь бултыхайтесь. Ох-хо! Да не брызгайтесь вы! И, гы-ы, не щекочитесь. Из-за вас мыло в глаз попало. Располагайтесь валетом.
Я находился в полной прострации. Когда я чуть пришел в себя, то увидел, что сижу в ванной vis-a-vis мистера Бориса, а наши пятки соприкасаются.
- Вот и хорошо, Стивен. Давайте поиграем. Да умеете ли вы играть в велосипедик? Сейчас научу. Это просто. Прижимаем ступню к ступне и начинаем отталкивать чужую ножку от себя. Вот видите, моя уже согнулась. А теперь я буду толкать вашу вторую ножку, чтобы она согнулась. И так вот быстро-быстро, одна, другая. Видите? Уже и бурунчики пошли.
Я, потрясенный, молчал и лишь быстрее перебирал ногами, словно и вправду крутил педали. Наконец, мистер Борис убрал свою ногу:
- Стивен, ну что вы все молчите? Давайте поговорим. Итак, вы пришли меня убить, дабы отомстить за поруганную честь нации. Так ведь? Ну, сознавайтесь, проказник!..
- Да, сэр. Именно так, - с трудом выдавил я.
- Что ж, время удачное. Никто нам не помешает. И что же вы? Сделаете свое пиф-паф, и всё? Ванна тут же забагровится. Ох, как кинематографично!
- Перестаньте хихикать, сэр. Все слишком серьезно.
- Полноте, Стивен! Это же чистой воды фарс. А если вы стрельните, то будет фарс грязной воды. Невелика разница.
- Сэр, перестаньте насмехаться. Или вы думаете, что у меня решимости не хватит?
- Что вы, Стивен! Вот только не пойму - в чем смысл? Ну, продырявите вы меня и закончите свои дни в тюрьме. Вы и так уже не мальчик, а выйдите глубоким стариком. И что вас ждет на воле? Ни жены, ни деток. Значит, снова тюрьма или дом призрения. Вас это устраивает? Едва ли. Так стОит ли?
- СтОит, сэр. Тут вопрос принципиальный. Так что молитесь вашему богу.
- Не могу, Стивен, я же православный атеист. Но я не вижу никакого мотива, кроме бедного мальчика, съеденного даже не мной, ибо как раз в тот день у меня случилось расстройство желудка, а мистером Буддой и другими гостями. Они вот наелись до отвала, а убивать вы пришли меня. Так ведь нечестно. Я-то чем провинился?
- Вы... вы... - задохнулся я от возмущения. - Вы - чудовище! Вы растлеваете английских женщин! Вы превращаете английских мужчин в жалких воришек. Вы... вы топчете грязными ножищами наши ценности. Вы уничтожаете все, что мне дорого!
- Да вы, батенька, ватник! - воскликнул мистер Борис с искренним изумлением. - Вот бы ни за что не подумал. Типичный ватник! Только английский.
- Не знаю, сэр, что такое ватник. Наверняка, что-то насмешливое. Ну и пусть.
- Да, насмешливое, Стивен. Это такой патриотизм без берегов. Когда патриот кроме скреп и происков врагов ничего уже не видит. Болезнь, я считаю, головного мозга... Ой, что-то водичка остыла. Сейчас теплую пущу. Как говорилось в культовом русском фильме: "Вот и горяченькая пошла..." Кстати, Стивен, а почему бы нам не потереть друг другу спинку? Уж коли вы здесь...
Я к этому моменту совсем утратил способность мыслить разумно, и чтобы вы думали? Мы таки потерли друг другу спинку. Потом мистер Борис сказал:
- Что ж, с водными процедурами покончено. Давайте друг друга оботрем.
Мы насухо вытерлись, я надел свою одежду, а мистер Борис накинул любимый халат и запахнулся в него:
- Теперь, после баньки, выпьем с вами по кружке доброго эля, выкурим по коллекционной сигаре. А потом я изложу вам свое альтернативное предложение. Идет?
Я только кивнул. Этот непостижимый человек повел меня в гостиную, достал из бара бутылки, плеснул в большие кружки и протянул мне стоявшую на столе коробку сигар. Несколько минут мы сидели, прихлебывая эль и дымя сигарами.
- Каково же ваше альтернативное предложение, сэр? - прервал я молчание.
- Вы правы, Стивен. Уже середина дня, а у нас с вами еще куча дел. Поэтому приступим.
Мистер Борис пыхнул сигарой, выпустил изо рта несколько колечек дыма и сказал:
- Помните, Стивен, я вам рассказывал про Тчитчикофф? А чем он занимался, знаете? Скупал souls, в смысле - dead soul. Зачем, спросите? О, Павел Иваныч был авантюрист и великий комбинатор. И идейка у него была очень даже изящная. Об этом Gogol написал. Великий русский писатель, даром что украинец. Но что интересно, Gogol этот потом решил продолжение истории сочинить. Но чтобы в нем не мертвые души были, а живые. Чтобы представить миру образ идеального человека. И ни черта у него не вышло. А ведь гений был. Пришлось ему этот второй том самолично сжигать.
Я не понимал, к чему он клонит? Где обещанная альтернатива? А мистер Борис продолжал:
- Так вот, дорогой Стивен, этот самый Тчитчикофф не случайно был моим героем. Я всю свою жизнь скупал эти самые мертвые души. И чем больше скупал, тем больше убеждался, что живых-то душ в природе не бывает. Ужасно! Все мои гости, все эти политики, великие музыканты, поэты (во всяком случае, те, с кем я знаком), и весь простой народ - сплошь мертвые души. Скучно, брат Стивен! А хуже всего, что за ними глаз да глаз нужен. Чуть отвернешься, обязательно нож тебе в спину воткнут. Вот, к примеру, этот мой застенчивый дружок, хозяин аглицкого футбольного клуба, меня разорил. Так что, между нами, Стивен, я теперь в долгах как в шелках. Но я бы, конечно, выкрутился. Вот только зачем? Чтобы снова крутиться среди этих скучных людишек, и ими крутить? А дальше что? Жрать, пить и баб трахать? Нет, не хочу больше баб с мертвой душой. И смысла жить не вижу. Понимаешь, Стивен? Увы, это не так, что сегодня вроде и надоело, а завтра снова захочется. Не захочется. Я свое прожил. Да, мне нравилось быть серым кардиналом. Чтобы все эти мертвяки ко мне на поклон ходили. Чтобы я, немолодой уже еврей православного вероисповеданья, всю огромную Русь на дыбы мог поставить. Или на колени. Это уж как моей задней ноге в ту минуту хотелось. Раньше мне было интересно Россию на х.. вертеть. А теперь нет. Да, видать, и х.. устал. Пропади все пропадом! Словом, пора сводить счеты с жизнью. А тут как раз ты подвернулся. Понимаешь теперь?
- Простите, сэр, но не вполне. То есть, вы предлагаете, чтобы я вас застрелил из моего пистолета? Но в чем же альтернатива?
- Нет, Стивен, ты единственная живая душа, хоть и ватник. И тебя подставлять я не хочу. Хотя мне было бы легче, чтобы ты просто меня шлепнул. Чужими-то руками всегда проще. А то своя в самый неподходящий момент может дрогнуть. Нет, ты мне поможешь, но так, чтобы на тебя подозрения не пали. Тем более, я хочу напоследок все-таки фигу показать кровавому режиму. Чтобы все решили, что это не я себя убил, а они - меня. По всем правилам руками русских спецслужб.
- Не вполне вас понимаю, сэр.
-Я сейчас буду вешаться, а ты мне поможешь. Понял, Стивен? Поддержишь тушку мою, пока она дрыгаться будет. Вот тебе перчатки, чтобы твоих отпечатков нигде не осталось. Надевай!
- Но я... Если меня не поймают, весь мой план насмарку.
- А, понимаю. Хочешь суда? А там выступишь, как Эмиль Золя, с обличительной речью. И аглицкий народ тебе зарукоплещет и, схвативши вилы, бросится крушить русских супостатов. Очистит святую британскую землю от этой нечисти. А ты сразу в герои попадешь. Так, что ли?
- Примерно так, сэр. Только в герои я не стремлюсь. Главное, чтобы жила страна родная...
Тут мистер Борис усмехнулся:
- Эх, Стивен, план твой никудышный. Никто за тобой не пойдет. Потому что, повторяю, и русские, и британцы твои, и евреи с китайцами - мертвые души. Одним дерьмом мазаны. И какую ты им пакость ни сотвори, они только позавидуют, что сами не догадались ее первыми сделать. И потом - зачем обязательно суд? Это банально. Ты лучше мемуар напиши. Дескать, вот так и так все было. Не могу молчать! И твоя страстная речь вкупе со страшной правдой зажжет сердца. Еще и денег за книжку получишь. Не говоря уж о славе.
- Да, но кто мне поверит? Скажут, он все это со зла придумал. И про мальчика этого несчастного, и про все остальное...
- Это, кстати, верно. Могут не поверить. Доказательства нужны? Что ж, Стивен, будут тебе доказательства. Uncle Borya тоже не лыком шит. Трапезу эту с поеданием мальчика я специально на видео снял, - тут мистер Борис открыл ящик стола и протянул мне флешку. - Вот, тут все записано. Тогда человек пятнадцать за столом сидело. И хоть бы одна blyad отказалась или слезинку там проронила. Наоборот! Возбудились, суки, словно это не человечинка, а афродизиак какой-нибудь. Сцена, доложу тебе, Стивен, впечатляющая... Куда там Пазолини! Отдашь эту флешку вместе с мемуаром. Это мировая сенсация будет. Только сам ты ее не смотри. А то, как и мне, будут тебе каждую ночь кошмары сниться - мальчики жареные в глазах.
Я поколебался, но флешку взял. Мистер Борис глянул на часы и сказал:
- Довольно, Стивен, разговоры разговаривать. Скоро уж прислуга с пляжа вернется. Пора начинать.
Он снял с вешалки свой любимый лиловый шарф и стал его прилаживать к штанге, на которой занавеска в ванной висела.
- А выдержит ли, сэр? - спросил я с сомнением.
- Шарф-то выдержит, а вот штанга может обрушиться. Так что ты тело, когда повиснет, придерживай. А сейчас мне руки свяжи, а то ведь я вцеплюсь ими в шарф. Того гляди, петля-то и соскочит.
- Так вы, сэр, так и повисните с завязанными руками?
- Эх, Стивен, дорогой, мне не привыкать. Всю жизнь с завязанными руками провел.
И ты уж, брат, извини, если я обоссусь. Или чего похуже. Потом дома умоешься.
Это были последние слова, которые я от него услышал. Он залез на табуретку рядом с ванной, постоял еще с минуту, а потом выдохнул "Эх-х-х" и откинул табуретку. Я крепко держал его за ноги. Глаза у мистера Бориса полезли из орбит, кровью налились. Он дергался очень сильно. И, действительно, обмочился. Язык у него вывалился - синий, толстый и большой. Он затих, а я заплакал и сказал: "Прими, Боже милостивый, душу грешного раба твоего". Потом осторожно отпустил ноги трупа и покинул поместье, никем не замеченный.
***
Вечером, когда тело мистера Бориса обнаружили, его загадочная смерть стала главной новостью. Би-Би-Си репортаж подробный сделало. Куча журналистов и телевизионщиков в Паддингтоне толпилась. Наутро - во всех газетах. Словом, шум поднялся неимоверный. Меня, конечно, раз десять за две недели тягали. Сыщики каверзные вопросы задавали. А я, знай, строчу себе целыми днями в перерывах между допросами мемуары. Потом Скотленд-Ярд и Ми-6 от меня отстали. А еще через месяц я свои мемуары закончил. И отнес их в издательство. Встретили меня там без энтузиазма, главный редактор пролистнул рукопись и со вздохом сказал, что грамматических ошибок много. Ладно, говорит, оставьте. Пусть полежит, а мы посмотрим. Но уже на следующий день с утра звонит и таким срывающимся голосом говорит: "Печатаем немедленно, а вам - полмиллиона фунтов за эксклюзивные права. И еще потиражные. Только вы это... Вы там что-то про флешку писали. Так нельзя ли на нее взглянуть?"
- Отчего же, можно, - сказал я.
- Тогда приносите. А мы немедленно публикуем и сразу, еще до выхода, раскрутку шедевра начинаем. Предлагаю назвать его "Записки дворецкого".
- Ну, уж нет! - возразил я.-? Название будет такое - "Мертвые души-3". А если не согласны, то я в другое издательство рукопись отдам.
- Ну что вы, что вы, мистер Стивен, - залебезил издатель. - Конечно, как вам будет угодно. "Мертвые души" даже лучше.