Аннотация: Действие происходит в Израиле. Наши дни.
Визит градоначальника в психдиспансер
В одном из городов маленькой, но гордой ближневосточной страны жил да правил мэр. Однажды (т.е. вчера) он побывал на заседании комиссии по вопросам здравоохранения в нашем законодательном собрании, чуднО называемом Кнессетом. Обсуждались непростые проблемы психического здоровья населения и уж совсем трудные - связанные с его (здоровья) отсутствием. Сразу по окончании заседания мэр отправился в вверенный его попечению город. Вернее, нет, - он еще заморил червячка в Кнессетовском буфете, что очень практично, ибо питание там для слуг народа и их гостей обильное, а, главное, субсидированное (раньше оно стоило 10 шекелей, а теперь - Б-г весть, может, и все 12). Отобедав же, мэр, удрученный безрадостной ситуацией в сфере психического здоровья в целом, решил немедленно ознакомиться с состоянием умов в своей вотчине. А потому отправился он прямиком на городскую тахану "Бриют а-нэфеш" или попросту в психоневрологический диспансер.
Сотрудники срочно были созваны на встречу с высоким гостем. Он, впрочем, оказался не столько высоким, сколько широким, точнее - округлым. Дородностью и мощью складчатого затылка мог он поспорить с градоначальниками Салтыкова-Щедрина. Отличался же от них только одеждой. Был он в соответствующем прикиде, в котором у нас ходят люди богобоязненные. Да и мэром он стал от богобоязненной и, следовательно, богоугодной партии северо-африканской направленности. Его сопровождал руководитель отдела здравоохранения местной мэрии. Он принадлежал к той же партии и вообще был мэру под стать. Более того, вопреки субординации он статью даже превосходил мэра и уж точно был много ширше своего шефа в тулове. Словом, эта пара произвела отчасти комическое впечатление на известных своей смешливостью психических работников, которые вообще склонны к гебефрении (те, кто знает, что это такое - со мной согласятся).
Впрочем, это не помешало им внятно отвечать на вопрос мэра: "Ну как ребятушки у вас дела? Справляетесь ли?" Ну, наш народец вы знаете. Вместо того, чтобы гаркнуть громко и весело: "Не изволь беспокоиться, батюшка! Твоими молитвами все у нас беседер (в смысле, ОК)", работники завели обычную шарманку о "мецуке", то бишь, о нужде на иврите. Мол, средств для обслуживания населения не хватает катастрофически. Система, понимаешь, рушится. Все, мол, висит на волоске и на последнем издыхании. Мэр и его спутник слушали все это, горестно качая головами и тяжко вздыхая. Наконец, слово взял мэр. Он рассказал служивым людям, как болит его душа о повредившихся умом гражданах, как важна и героична работа данного учреждения скорби. "Но поймите, братушки! - драматически воскликнул он и воздел руки. - Нетути у нашей страны и града сего, коим руковожу, не токмо достаточных средств для изменения ситуации, но даже и агоры лишней не найдется".
- Не найдется ли у нас лишней агоры? - грозно взглянул он на своего спутника.
- Никак нет... - ответствовал тот, помертвев.
-Ну вот, сами видите, сударики вы мои, какие дела. Но знайте, что думаем мы о вас (и молимся) непрестанно! - сказал мэр, роясь в кармане. Все были уверены, что он ищет там платок, дабы смахнуть внезапную слезу. Однако вместо платка он вынул из своих недр двадцатишекелевую купюру. Он внимательно посмотрел на нее, затем аккуратно свернул посередине. Эту операцию он проделал еще многажды, пока не получилась очень даже тонкая трубочка. Публика с замиранием сердца следила за его манипуляциями. Некоторые, видимо, полагали, что мэр покажет фокус, в результате которого вместо 20 шекелей сразу появится очень много денег. Другие, лишенные воображения, надеялись, что вот сейчас он пожертвует эту купюру на нужды их учреждения.
Ан нет - недаром же говорят, что начальственные поступки народу не понять. Он внезапно широко раскрыл рот, продемонстрировав собранию свой зев, а затем сладострастно погрузил в него трубочку и стал ею ковыряться в зубах. Видимо, после субсидированного обеда в них застряло немного пищи. Народ застыл в изумлении. Мэр же (спустя примерно минуту) извлек особо мешавший ему кусочек, рассмотрел его и щелчком отправил в сторону собрания. Затем он улыбнулся, пожал руку ближайшему "человеку в белом халате", как дирижер - первой скрипке, и, не выпуская трубочку изо рта, направился к выходу. Проходя мимо плевательницы он с трех шагов ловко метнул туда использованную зубочистку и победительно оглядел толпу, чтобы убедиться, что его сноровка и меткий глаз не остались незамеченными. Толпа одобрительно загудела, а мэр и его спутник покинули заведение.
Медперсонал, разбившись на группки, еще долго обсуждал визит мэра и сравнивал впечатления. Конечно, более всего спорили об эпизоде с купюрой. В конце концов возобладало мнение, что ее использование в не вполне привычных целях объясняется тем, что начальству оплачивают такие зубоочистительные и прочие гигиенические процедуры из особого градоначальнического фонда.
Народ все еще толпился в коридоре, я же отошел перекурить в сторонку. С удивлением я обнаружил в этой сторонке знакомые лица - это Гоголь и Салтыков-Щедрин нервно курили. Я хотел было поздороваться, но тут Николай Васильевич ненавидяще уставился на меня и прошипел: "Вот ведь... носатый! Какой сюжет загубил!" - "От носатого слышу", - почти без запинки ответствовал я. Он промолчал и демонстративно отвернулся, жадно попыхивая погасшей было "беломориной". Я счел за благо удалиться...