Столыпинский подход.
Отчего темно в стране,
Кто закрыл нам свет в окне?
То, подобно королю,
А, быть может, даже круче,
С чёрной трубкой, во хмелю,
Хмурый, сумрачный как туча,
Бродит Сталин по Кремлю.
Сталин медленно бредёт
Злой, бесчувственный, как лёд,
И кто близко, все подряд:
Хоть охранники-солдаты,
Хоть посол, хоть депутат,
Тихим ужасом объяты,
На диктатора глядят.
Что жизнь точно хороша,
Знает каждая душа,
А раз жизнь одна, не две,
Слуги Кобы не желают
Гнить безвестными в траве,
И, дрожа, они гадают:
Чьей скатиться голове?
Сталин, с виду, был устал,
Но бродить - не перестал;
Так, готовясь на борьбу,
Долго, нудно он кружился,
Страшный, синий, как в гробу...
Но вот он остановился
И вдруг - хлоп себя по лбу!
" Что со мной за ерунда?
Отупел я, вот беда!
Вот что значит пить вино...
Как я начал им травиться,
Так стал глупым, как бревно:
Как с крестьянством обходиться,
Всё уж сказано давно!
Я ищу, забыв покой,
А ответ-то - под рукой!
Чтоб Союз могучим стал,
Чтобы труд был коллективный,
Чтоб кулак нам не мешал,
Путь нам нужен репрессивный!
Как Столыпин предлагал.
Кто умел народ держать,
Тем полезно подражать.
Хоть Столыпин отрицал,
Что придумал галстук новый,
Но, похоже, он соврал,
И предмет его пеньковый
Всё же "бабочкой" не стал!
Эй, Калинин, подойди.
Ты всё трудишься, поди,
Аж согнулся от забот...
А вопрос предельно ясен:
Пусть в колхоз идёт народ!
С этим будет не согласен
Только полный идиот.
На людей мы смотрим так:
Кто не с нами, значит, враг
И, чтоб выполнить свой план,
Не нуждаемся в законах...
Кто упрётся, как баран,
Тот, в столыпинских вагонах,
Будет сослан в Магадан.
Что сказал я, то - закон,
С мужиком вопрос - решён.
Ты, Калинин, дай приказ.
Пусть со Сталиным не шутят...
Да не бойся, после нас
По-столыпински поступят
Вновь с деревней и не раз!"
Такая одинаковая - такая
разная смерть.
Бывают ночи, только лягу
В Россию поплывёт кровать,
И вот ведут меня к оврагу,
Ведут к оврагу убивать.
Набоков, 1927 год.
Мне снился, душу потрясая,
Год Восемнадцатый опять,
Что там меня, как негодяя,
В лопатки саблями толкая,
Вели к оврагу - убивать.
Была казачья там охрана,
А старшим - князь пресветлый был;
Чтоб пуль не тратить из нагана
Зазря на грязного мужлана,
Меня он - саблей развалил.
Упал я массой равнодушной
В какой-то чёрный, липкий мрак...
А день был солнечный и душный,
Сиял вверху простор воздушный,
И был в черёмухе овраг.
Природа вольно расцветала
И красотой была полна,
Но людям что-то не хватало
И новой кровью набухала
Вокруг гражданская война.
В овраге том же убивали
Буржуя, саблями звеня...
Набоков с Буниным узнали
И людоедство то прокляли,
Но не заметили меня.
Быть может, я погиб невинным,
Но что жалеть мой жалкий век?
В глухом краю, в домишке дымном
Я был рождён простолюдином,
А, значит, был - не человек.
Кто стреляет
в журналистов?
1
Вот, стараньями путчистов,
Вместе с властью коммунистов,
Пал у нас Союз-колосс...
Но в развалинах - не чисто:
Кто стреляет в журналистов -
Вот уж истинно вопрос!
Если кто-то погибает,
Сердце, сжавшись, замирает...
Но вот, истину любя,
Разум твёрдо отвечает:
В журналистов не стреляют,
То они палят в себя.
Если кто-то, дело сдвинув,
И в борьбе ещё не сгинув,
Вдруг захочет, как юрист,
Войн отыскивать причину,
То поймёт, что вполовину
В них виновен журналист.
Что мы слышим, часто ложно,
Ведь всегда, где только можно,
Самозванный эрудит
Ищет драк неосторожно:
Всё запутает безбожно
И безбожно извратит.
Наша пресса, к сожаленью,
Не служитель населенью:
В журналистике видна
Склонность стряпать сообщенье,
Грубость, глупость, самомненье
Да души дешевизна.
Отчего, вопрос резонный,
Журналист неугомонный
Любит сам в себя стрелять?
Кто ступил за край закона
И посеял зуб дракона,
Роз не должен ожидать.
Говоря пустые речи
Трудно правду обеспечить,
Только надо, а то вновь
Взгляд поверхностный на вещи
Даст борьбе финал зловещий,
И опять прольётся кровь.
2
Нынче наши журналисты
Жить хотят богато, чисто...
Уж такой их новый план!
Но, участвуя в разделе,
Часто гибнут в самом деле
При разборках россиян.
Журналисты - ротозеи,
Хоть отвергли все идеи,
Но должны бы уж понять,
Как опасна связь с ворами,
Ведь, в погоне за деньгами.
Очень просто пострадать.
Журналисты б не страдали.
Если б душ не продавали
И не лезли в господа,
А людей бы наставляли,
Чтоб те рук не поднимали
Друг на друга никогда.
Но увы, не видно чуда,
Наш писака, как Иуда,
Сам готовит свой конец
И частенько, за обманы,
Вместо золота в карманы
Получает в лоб свинец.
Этапы возрожденья.
Ни один философ не прав более,
чем циник, ибо счастье животного
как совершенного циника - есть
живое доказательство правоты
цинизма.
Фридрих Ницше.
Вот буржуйский демократ
Ищет возрожденья,
Бьётся он, а результат
Всё без измененья.
А вот мне так повезло -
Решена загадка:
Возрожденье не пошло
Из-за беспорядка.
Чтоб нам, грешным, возвратить,
Старину обратно,
Возрожденье проводить
Надо поэтапно.
1
Вышли мы в обратный путь,
Господа и дамы,
Так пора царя вернуть
И отстроить храмы.
2
А потом, чтоб воссоздать
Мирные селенья,
Надо Русь князьям отдать
В вольные владенья.
3
А когда князья придут,
Пусть на все пространства
Веру пращуров вернут
Вместо христианства.
4
А потом начнём мы бой
Для очистки нравов
И сошлём князей домой
В земли скандинавов!
5
Возрождаться, так сполна,
И, забросив хаты,
Потечём мы, как волна,
Снова на Карпаты.
6
А потом, любя возврат,
В орды соберёмся
И, с Дуная и Карпат,
В Азию вернёмся.
7
А потом, пожрав коней,
И забыв кочевья,
На прародине своей
Влезем на деревья.
8
Там мы шерстью обрастём,
Словно обезьяны,
И начнём сбивать хвостом
Спелые бананы.
9
С голым телом, босиком,
Счастье мы узнаем,
Если в стаде вожаком
Ельцина признаем!
Вот как надо поступить
Нам без промедленья,
Чтобы с блеском завершить
Дело возрожденья!
О червях.
Всех нас черви съедят.
Народная мудрость.
Совсем недавно было это:
Глава Верховного Совета,
Играя мудрыми словами,
Хотя и был не простоват,
Сказал немного невпопад,
Правительство назвав червями.
Чтоб снесть такое оскорбленье,
Большое надобно терпенье!
Министры это не стерпели,
И все ушли, сомкнувши строй...
И где сегодня наш герой?
Увы, героя черви съели!
Что спикер рухнул, то утрата,
Ведь он всё корчил демократа,
А также нового мессию,
Но, по наивности своей,
Не понял сущности червей,
И те подгрызли всю Россию.
Пушкин и современные
глупцы.
Пушкин жив в умах народных
Как российский наш мудрец,
Как стремлений благородных,
Как достойных дел певец.
Долго рифмой идеальной
На Парнасе он блистал,
И души национальной
Он все струны перебрал.
Сердцем Пушкина любили
Наши деды и отцы,
И сыграть на том решили
Современные глупцы.
Нас подводят к пониманью,
Что поэт тревог не знал,
Что он только к послушанью,
Да к молитвам только звал.
Пусть потоки бредней ложных
Льют на Пушкина... Так что ж?
Он не друг глупцов ничтожных,
Проходимцем да святош.
Он был горд своей отчизной
И служил ей без наград,
В дни ж упадка укоризной
Не толкал её назад.
Он желал стране, бредущей
Сквозь невежества туман,
Быть великой и цветущей,
Просвещеннейшей из стран.
Если б Пушкин встал в живые,
Он и нынче бы избрал,
Для себя и для России,
Самый гордый идеал!
Что было в начале?
В начале было слово
И в воздухе витало,
Но там ему неклёво
И холодно вдруг стало.
И слово, для спасенья,
На землю опустилось
И там на подселенье
К нам в пузо попросилось.
Хоть в пузе было сало,
А в сале - вес и сила,
Но слово всё прибрало
И всё поработило!
Житейская основа
Нам больше не обуза,
Куда прикажет слово,
Туда ползёт и пузо.
Нас слово научило
Жить мирно да культурно...
Ах, если б так и было,
То было бы недурно!
Но, ( вот ведь незадача!),
Теперь, на самом деле,
Слова немного значат,
Вся важность только в теле!
Основа всё же в сале,
И нет важнее груза...
Похоже, что в начале
На свете было пузо!
Вместилище для жира
Не газы выделяет,
Напротив, судьбы мира
Оно определяет.
Россия - жалкой стала
И, в муках, умирает,
Но так велело сало,
А слово - исполняет.
Мечта.
У наших пращуров приватно
Вся жизнь - в незнании текла,
Но что им было непонятно,
Для нас - обычные дела.
Познали мы земную прелесть,
Всей нашей жизни чудеса,
А раз вокруг мы осмотрелись,
То нынче смотрим в небеса.
Земли ближайшие соседи,
Которых нам не видно днём,
Как снег из золота и меди,
На небе светятся ночном.
Там звёзд мерцают мириады,
В порядке стройном, там и тут,
Галактик тяжкие громады
В пространстве медленно плывут.
Природа звёздными роями
Играет с лёгкостью творца:
Там мир сменяется мирами,
Им нет начала! нет конца!
Предела нет различным знаньям,
Согласно нынешней молве...
Но вот уж звёздным расстояньям
Не уложиться в голове!
Когда, средь хаоса движенья.
Вдруг станет ясно ощутим
Вдали предел воображенья.
Я ужас чувствую пред ним.
И мысль сражённого сознанья
Со страхом сердцу говорит,
Что мир наш, в толще мирозданья,
Лишь жалким атомом летит.
И в иерархии небесной,
Среди бесчисленных планет,
Земля пылинкой легковесной,
Живёт как временный предмет.
Твердят научные законы,
Что удалось Земле пройти
Веков, в минувшем, миллионы,
Так что же будет впереди?
Но человек всё твёрже, круче
С природой спорит... Может быть
Он станет мудрым и могучим
И сможет Землю пережить?
Пока что людям на планете
Так далеко не посмотреть;
Мы - лишь беспомощные дети,
Но родились, чтобы взрослеть.
И я желаю, потрясённый,
Чтоб человек так долго жил,
Чтобы своей Землёй взращённый,
Вселенной бездну покорил!
Человек и хамелеон.
1
В жалкой жизни мещанина,
Где то бедствия, то тишь,
Есть на всё своя причина,
Но их все не объяснишь;
Скажем, встретив гражданина,
Как узнать, с кем говоришь?
В жизни многое - химера,
Лишь фантазия да пар.
Чтоб была для знанья мера,
Нам природа, словно в дар,
Сохранила, для примера,
Древней жизни экземпляр.
Голый, шерстью не покрытый,
Странным глазом наделён.
Не большой, не ядовитый,
Но известен многим он:
Это всюду знаменитый
Мелкий зверь - хамелеон.
Он слону или удаву,
Не имея вовсе сил,
Конкурентом стал по праву,
Хоть живёт, как раньше жил.
Чем же он такую славу,
Повсеместно заслужил?
Он за жизнь схватился крепко,
В ней застрял он глубоко,
Потому что, век от века,
Он меняет цвет легко....
Но ему до человека,
В этом смысле, далеко!
Хоть в природе он остался
И ещё не устранён,
Всё же слишком он зазнался,
Так как прост со всех сторон:
Как бы он ни изменялся,
Всё, как есть, хамелеон!
Если толком разобраться,
То, по множеству причин,
С человеком потягаться
Гад не может ни один -
Человек преображаться
Может в тысячи личин!
Мы о том забыли рано,
Надо вспомнить наконец,
Что, на поприще обмана,
Человек всегда творец:
Нынче он лишь обезьяна,
Завтра - гений и мудрец!
Хоть мы властны, хоть гонимы,
Но меж нами есть родство:
Человеку все сродни мы,
В нём мы ищем естество,
Но почти неуловимы
Глазу качества его.
Ловкий мастер махинаций.
Проявляя ум и прыть,
Самых разных рас и наций
Человек способен быть.
Этих хитрых комбинаций
Невозможно проследить.
Человек - игрок изрядный.
Он играет вновь и вновь:
Он то - голый, то - нарядный,
То, как кролик, ест морковь,
То, как хищник беспощадный,
Пьёт дымящуюся кровь.
Может быть он чистым, милым,
Все тогда ему - друзья,
И он бьётся, с жарким пылом,
Против всякого хамья,
То вдруг сам, с поганым рылом,
Ищет грязи, как свинья.
Уж таким наш брат родился
От российских наших жён
И натурой - разделился,
Будто он - хамелеон,
И на этом утвердился
Весь наш внутренний закон.
Так, шагая в ногу с веком,
Иль решившись на побег,
Вольной птицей или зэком,
Мы меняемся весь век.
Нет, встречаясь с человеком,
Рано думать: человек!
До 1978 года.
2
Может, кто-то удивился
В миг, когда он убедился,
Что, за пять каких-то лет,
Столько вдруг хамелеонов,
( И не тысяч, миллионов!)
Поменяло вид и цвет?
Может быть, без удивленья
Старых кадров воплощенья
Пережить никак нельзя,
Но вот я сегодня, каюсь,
Ничему не удивляюсь:
Всё естественно, друзья!
1995 год.
Голос крови.
Привыкли люди разумом гордиться
И очень часто любят повторять,
Что прошлое - не может возвратиться,
Но то пришло и царствует опять.
Явилась в людях жажда возрожденья
К тому, что в прошлых кануло веках,
И вновь толпа, в порыве озлобления,
Своих богов повергнула во прах.
Уж больше никому не нужно ныне
Ни совести, ни мыслей, ни труда,
Как в бурю чёрную песок в пустыне,
Несётся всё, неведомо куда.
Земля опять безгласна и угрюма,
На нивы сонные туман упал,
А в джунглях городов так много шума,
Как будто дьявол правит там свой бал.
Открылись мира язвы и изъяны,
Из них, как прежде, вытекает гной,
Недаром всюду пляшут обезьяны,
Перекликаясь дико меж собой.
Они все странной радостью объяты,
Инстинкты горячат их, как вино....
То вновь пируют высшие приматы
В гостях у предков, вымерших давно.
Оставив труд и прежние жилища,
Не зная больше горя и забот,
Вокруг костров, где жарится добыча,
Они свой жадный водят хоровод.
Нажравшись так, что говорить не в силах,
Они вдыхают самок аромат,
И вот уже на обезьяньих рылах
Глаза звериной похотью горят.
Нет, плоть у них ещё не омертвела,
И кровь ещё волнуется внутри,
И, подчиняясь древней жажде тела,
Несутся в брачном танце дикари.
Самцы приматов чувственны и хватки,
Разобраны все самки по рукам,
А пира их великого остатки
Достанутся гиенам и волкам.
Дума.
Наш российский пейзаж простой
Полон грусти и думы тайной:
Чуден свежестью бор голубой,
А поля - глубиной бескрайней.
Рек разлив и разлив хлебов
На Руси, как моря, безбрежен;
Этот край для других - суров,
А для нас он красив и нежен.
Этот край пусть всегда цветёт,
Всё прекраснее с каждым годом,
Потечёт и он, в свой черёд,
Для людей молоком и мёдом.
Наша жизнь превратится в прах,
Сломят нас и труды, и грозы,
Но на наших простых костях
Прорастут золотые розы.
Нас, безвольных, менять придёт,
Только мы отгорим, как свечи,
Полный сил, волевой народ,
Мы - разумных людей предтечи.
Этим людям я светлых дел
И добра, и любви желаю,
Тех, которых я сам хотел,
Но которых, пока, не знаю.
Великан и лилипуты.
Басня.
Как-то раз, в часы дурной погоды,
В берега одной из дальних стран,
Набегая, грозно бились воды,
А над морем - нёсся ураган.
И, из бурных далей океана,
Где свой суд вершил коварный рок,
Вынесли вдруг волны великана,
На прибрежный золотой песок.
И, как жертва нового крушенья,
Он лежал до самого утра
На песке без звука, без движенья.
В темноте огромный, как гора.
Ранним утром, в первые минуты,
Он себя увидел на мели,
А вокруг толпились лилипуты,
Видимо, владельцы той земли.
Лилипуты подойти не смели,
Хоть лежал он тих и недвижим,
Просто на него они глядели
И, от страха, тешились над ним.
-" Господа, глядите, это странно,
Что сегодня, будто кит из вод,
И совсем негаданно, нежданно
К нам явился этот вот урод.
Будто у слона, у великана
Кода вся бугриста и бела,
Руки у него - как стрелы крана,
Плечи - как отвесная скала.
Уши великана шевелятся,
Дышат прорвы чёрные ноздрей,
Волосы, как дикий лес, кустятся,
И полно, наверно, там зверей.
Он велик, на теле вздуты жилы,
Видно, что не жил он без труда,
В нём, похоже, очень много силы,
Как бы не нанёс он нам вреда.
Чтоб не стал он властвовать над нами,
Надо с осторожностью, не зля,
Крепкими сковать его цепями
И пустить, как трактор, на поля!"
Тут, на всякий случай, лилипуты,
Хоть и были люди те не злы,
Принесли с собой стальные путы
И надели гостю кандалы.
Лили путы, всё свершив не худа,
Стали великана тормошить:
-"Эй, вставай, невиданное чудо,
Нам пора с тобой поговорить!"
Тут же, через несколько мгновений,
Вся толпа от страха затряслась,
То урод поднялся на колени
И сказал, как будто удивясь:
-" Что же вы боитесь? Не дрожите.
Вы владельцы этих берегов....
Если что вам нужно, то скажите,
И служить немедля я готов!"
Лилипуты тут в ответ: " мы знаем,
Ты наш гость, и надо нам дружить;
Мы тебя, конечно, уважаем
И хотели б дело предложить.
Не за землю твёрдую в оплату,
А по дружбе ( мы ведь не враги),
Мы дадим огромную лопату,
Ты же нам - в хозяйстве помоги.
Вот тебе задача для начала:
Не спеша, но и не тратя дни,
Ты создай повсюду нам каналы,
Горы срой и реки поверни.
Как тогда вокруг всё будет чудно!
Ты уж наших просьб не отвергай....
Ты такой большой, тебе не трудно,
И, к тому ж, приятно строить рай!"
С просьбой этой скромной согласился,
Даже не поспорив, великан,
И, со всею силой, он пустился
Изменять пространство этих стран.
Труд его успешен был на диво,
Поднялись повсюду гром и гул,
Создал он каналы для полива,
Горы срыл и реки повернул!
Словно в сказке, в краткие минуты,
Сразу стал цветущим весь тот край,
Стали ждать, ликуя, лилипуты
Небывалый, чудный урожай.
Но внезапно, радость их нарушив,
Как назло, во всех садах подряд,
Тали вянуть яблони и груши,
Хлеб сгорел, и сгинул виноград.
Смотрят лилипуты - их надули.
Труд имел тот гибельную роль:
Из-за бывших гор ветра подули,
На полях же - выступила соль.
Дело было сделано по плану,
Только гибнет, гибнет урожай...
Лилипуты тут же к великану:
- " Что ты нам наделал, негодяй?"
Хоть ты проявил, дурак, старанье,
Но не слушал то, что говорят...
Ну-ка принеси нам покаянье,
Ты во всём, приятель, виноват!"
Великан, услышав обвиненья,
Как листок кленовый, задрожал
И невольно, просто от волненья,
На себе все цепи разорвал.
Весь согбенный, с красными глазами,
Он не мог вины своей понять,
Но, омывшись горькими слезами,
Начал лилипутам отвечать:
-" Я и сам не меньше вас страдаю,
Страшен мне трудов моих провал,
И за что мне каяться - не знаю,
Видит бог, что зла я не желал.
Тут совсем взбесились лилипуты,
Целый хор их грозно закричал:
-"Ты зачем сдираешь наши путы?
Ведь тебе никто не разрешал!
Великан, ты дерзко поступаешь
И кривишь пустой своей душой...
Если ты вины своей не знаешь,
Кайся хоть за то, что ты большой!
За твоё пред нами преступленье
Мы тебя погубим, так и знай;
Если хочешь вымолить прощенье,
Кайся! Кайся! Кайся, негодяй!"
Тут уж великан наш убедился,
Что он точно жулик и бандит,
В ноги лилипутам он склонился
И смиренно "каюсь" говорит.
Спартак.
Римский обычай - суров,
В школах там крепкие стены,
В тех, где готовят бойцов,
Словно быков, для арены.
Час поединка настал,
Рубят мечи без обмана,
Вот мой противник упал,
Кровью окрасилась рана.
Там, на трибунах, сидят
Римский плебей и сенатор...
Что там сегодня решат?
Смотрит на них гладиатор.
Пусть выражают перстом
Зрители волю, как надо -
Раб, поражённый рабом,
Просит у римлян пощады.
Жду я ваш гордый приказ,
Я уж и меч приготовил,
Знаю, что каждый из вас,
Хочет дымящейся крови.
Гордой, надменной толпой,
В жребий воинственный веря,
Вы развлекаетесь мной,
Как дрессированным зверем.
Рим! Ты и славен и горд,
Знают все город великий,
В Риме сплочённый народ,
Но кровожадный и дикий.
Рим, ты доволен собой,
В вечных боях закалённый,
Но, час придёт, - предо мной
Дрогнут твои легионы.